«Рождественский подарок Дика Свиста»

Дик Свист отодвигал дверь товарного вагона медленно и осторожно, потому что параграф 5716 муниципального постановления разрешал (быть может, не вполне конституционно) арест по одному лишь подозрению. Это постановление было ему хорошо известно, и потому, прежде чем вылезть из вагона, он обозревал местность с придирчивостью опытного генерала.

Он не заметил никаких перемен со времени своего последнего визита в этот большой, милосердный, многотерпеливый город Юга, который был раем для всех бродяг, стекавшихся сюда в холодные месяцы. Речная пристань, где стоял его вагон, была завалена кипами товарных грузов. Ветер доносил хорошо знакомый тошнотворный запах перепрелого брезента, покрывавшего тюки и бочки. Мутная река с маслянистым всплеском билась о борта грузовых судов. Далеко в нижнем ее течении, у Шальметта, Дик мог видеть широкую излучину, очерченную рядом электрических огней. На том берегу Алжир[1] чернел продолговатым, неправильной формы пятном, которое становилось темнее по мере того, как разгоралась заря у горизонта. Один или два трудолюбивых буксира, приближаясь к отплывающим на рассвете судам, издавали короткие оглушительные гудки, которые казались сигналом к рождению нового дня. Итальянские люггеры[2] с грузом крабов и ранних овощей подползли поближе к месту выгрузки. Все явственнее и ощутимее становился глухой шум тележных колес и машин, напоминающий гул подземных толчков. А паромы, эти жалкие подобия судов, угрюмо засновали взад и вперед, выполняя свои утренние лакейские обязанности.