«Варька»

Мы познакомились еще при коридорной системе. Уходя по утрам на службу, я заглядывал по дороге в огромную общую кухню с длинным узким, как в операционной, столом через всю комнату, где женщины что-то рубили, толкли, препарировали, шлепали ладонями по желтому резиновому тесту — творили. Я махал рукой жене, и она грустно улыбалась мне на прощание уголками губ — всегда одинаково: ее мучило, что я ухожу на работу, а она, молодой, едва окончивший техникум химик, носит пестрый халат хозяйки дома вместо белого халата хозяйки лаборатории. Жена, конечно, сказала бы, что я, как всегда, упрощаю, что дело не в халатах, а в том, что ее «заедает быт», «жизнь проходит зря» и «в техникуме ей прочили такое будущее...»

Итак, я вдыхал смешанный, сложный запах супов, рыбы и печева, выдерживал порцию жениной грусти и торопился уйти по делам. От газовой плиты мне ободряюще подмигивала Варька — худенькая, плоская женщина в коротких брючках и синей кофточке с подвернутыми по-мужски рукавами.

Из-за короткой стрижки и быстрых, резковатых движений она глядела этаким разбитным пацаненком, нацепившим забавы ради фартук поверх брюк.

И не верилось, глядя на ее круглое, плутовато-веселое лицо в светлых, бежевых родинках и подбористое, легкое тело, что она мать троих детей и старшему парню — двенадцать.

На портрете, висевшем в ее комнате, она выглядела старше, солидней и почему-то грустней.

Жила Варька в самом конце коридора, и в этой угловой комнате постоянно кипели, бурлили страсти, что-то взрывалось, грохало, гудело. Иногда, выйдя покурить, я видел, как исцарапанная дверь распахивалась и маленький встрепанный Варькин муж, высовывая голову в коридор, орал:

— Варька! Иди набей Митьку! Опять твою шубу стриг...

Мордастый, откормленный Митька просовывался где-то между его ног и верещал обиженно:

— Закрой дверь, а то Лелька проветрится!

За их спинами бушевала невидимая стихия — как видно, Петька укрощал Лельку.

— Эй, орлы! Тихо там! — кричала Варька, высовываясь из кухни и грозя свернутым в жгут полотенцем.

Приплясывая у плиты, она лихорадочно помешивала в кастрюлях, приворачивала огонек, что-то наскоро замывала и затирала, бормоча скороговоркой:

— Ладно-ладно (у нее выходило «лан-лан»), сейчас чего-нибудь выдумаем...