«Уполномоченный по срочным делам»

Стой! Документы!

Я был твердо уверен, что мой голос и оружие заставят человека остановиться. Он шел впереди длинной вереницы телег, сгорбившись, опираясь на палку. За все время, пока я следил за ним, он ни разу не поднял голову и еле волочил ноги. Я насчитал за ним десять телег, покрытых брезентом и запряженных тощими изнуренными лошадьми. Первая лошадь хромала, в ее движениях было что-то общее со стариком, не хватало только палки.

Суровый и беспощадный, я ждал, мысленно повторяя слова, которые собирался крикнуть, приставив к его груди острие оружия.

Старик остановился и ласково посмотрел на меня. То, что мне казалось совершенно естественным, не удивило и его.

Мне было пятнадцать лет, я не был еще даже комсомольцем. Только собирался им стать. В апреле 1944 года доктор Г. «передал» меня рыжему парню — электрику трамвайного депо. До этого я получил всего два задания: собирал медикаменты для «Красной помощи»[1] и отнес на станцию чемодан, о содержимом которого не имел представления. Знал только, что на платформе ко мне подойдет железнодорожник и скажет: «Ты слишком мал, детка, для такого чемодана», на что я отвечу: «Помогите мне, дяденька, мама в последнем вагоне».

Электрик дал мне в начале августа боевое задание.

— Раздобудь где-нибудь сапожное шило. Или, еще лучше, наточи сам какой-нибудь железный прут. В Яссах полным-полно грузовиков с отступающими немцами. Сделай так, чтобы некоторые из них застряли здесь.

Я не стал спрашивать — как. Через несколько часов длинный кусок толстой стальной проволоки, заостренный с одного конца и загнутый кольцом с другого, стал моим первым оружием.

— Ну что, идет? — спросил меня электрик через несколько дней.

— Идет…

— Сколько?

— Пять.

— Покрышек?

— Нет, грузовиков. Пять или четыре…

— Браво!

— Да еще три покрышки на маленькой машине «мерседес-бенц»…

— Это перед дворцом-то?

— Откуда ты знаешь?

— Знаю…