«Счастливый день»

Ярко сверкает в прозрачном воздухе даль берега, льёт солнце свои лучи на море, горы, сады уже покрыты жёлтой красно-бурой листвой осени. Только высокие тополя ещё не тронуты, да кипарисы вечно зелёные, насторожившись, смотрят в свежее, точно умытое небо.

Город раскинулся у самого берега. Из тесной запруженной татарскими можарами улицы базара несутся нестройный говор, шум и крики. Смешанный запах зелени, чеснока, на постном масле жареной рыбы. Цветными пятнами лежат груды капусты, баклажан, помидор, дынь, арбузов, разных фруктов.

Выше над базаром серые скалы поднялись до самого неба и замерли в нежном узоре.

На одном из выступов прижалась к скале белая мазанка с плоскою крышею, маленький двор, заполненный весь выпряженными роспусками.

Утро. У раскрытого окна мазанки сидят хозяева – Анна и Андрей Суворовы. Андрей угрюмо пьёт чай, – крупный, тяжёлый, сгорбившийся от собственной силы, лет сорока, весь заросший чёрной с проседью бородой.

Анна полная, сырая, растерянная, с недоумевающими глазами пьёт и вздыхает и всё думает и думает об умершей своей трёхлетней Асе.

С тех пор, как умерла Ася, и лошадь купили, и биндюг, – и стал Андрей сам хозяином, а от всего этого ещё тяжелее на душе. Пока жила Ася, беда за бедой надвигалась, нужда такая была, что иной день и сухому куску рады были. Жила Ася и не знала ни одного радостного дня, – так и ушла к Богу, и никогда не порадовали её ни обновкой, ни пряником.

Перед самой уже смертью зашёл татарин с красными петушками, подал один Асе и говорит Анне:

– Купи больной.

Схватила тоненькими прозрачными пальчиками петушка Ася и радостно смотрит на него.

Мать говорит ей:

– Отдай, дитятко, петушка. Вот отец заработает, лучшего купит.

Ася держит, будто и не слышит.

– Отдай, родная.

Вздохнула – отдала.

Пьёт чай Анна, а мутные слёзы капают в блюдечко: слава Богу, хоть не видит Андрей.

Видит.

И горько рассердился на жену:

– Что уж это за треклятая моя жизнь такая, что должен я век свой только видеть твои слёзы?! Можно разве так жить?! Камень на шею и в омут и то лучше же…

Испугалась жена. Голос хриплый, встал из-за стола, закорузлыми руками размахивает и пошёл запрягать лошадь.