«Женитьба Лаучи»

Его прозвище «Лáуча»[1] – кличка, а не имя, данное при крещении, – подходило к нему как нельзя лучше.

Росту он был маленького, щуплый, пугливый, прыткий; не лицо, а острая мордочка, над губами щетинились редкие, чахлые усики; блестящие, выпуклые, как бусины, черные глаза, почти без белков, дополняли сходство, еще более разительное из-за покатого узкого лба и выгоревших, мышиного цвета волос.

Кроме того, никто не помнил его настоящего имени. Лаучей звали его еще на родине, во внутренней провинции; кличку Лауча ему давали повсюду, куда только ни забрасывала его лихая судьба. Лаучей назвали его в Буэнос-Айресе, едва лишь он прибыл в город, причем так и не выяснилось, кто первый дал ему это прозвище; Лаучей называли его и стар и млад в течение тридцати одного года – с пятилетнего возраста до самой смерти, настигшей его в тридцать шесть лет…

Он рассказал мне о самом захватывающем приключении в своей жизни, и на этих страницах я попытался воспроизвести рассказ в том виде, в каком его услышал. К несчастью, Лаучи уже с нами нет, и он не сможет Поправить меня, если я в чем-нибудь ошибся, но смею заверить, что я ненамного уклоняюсь от истины.

Так вот, сеньор, после того как я несколько лет прошатался по провинциям Тукуман, Сальта, Жужуй и Сантьяго, промышляя то игрой в фортунку, то торговлей вразнос, нанимаясь то пеоном, то школьным учителем, одним словом, зарабатывая на свою собачью жизнь чем бог пошлет, после того как поколесил по городам и деревням, по имениям и сахарным заводам, всегда нищий, всегда оборванный, иной день без куска хлеба и всякий день без сентаво в кармане, я вдруг вообразил, что, пожалуй, лучше мне будет в Буэнос-Айресе, а уж хуже мне нигде не могло быть, потому что в этих провинциях нечего ждать такому человеку, как я, без гроша за душой, не слишком ученому, не слишком сильному… да и не слишком уж большому охотнику до работы… И так мне это втемяшилось, что решил я во что бы то ни стало уехать и начал делать сбережения, откладывая по сентаво, – это я-то, который никогда денег не берег! – пока не набралось у меня достаточно на дорогу… то есть ровно столько, сколько нужно, и ни сентаво больше.