«Здоровая кровь»

За садовой оградой пышно разросся куст шиповника, его густые ветки, упругостью своей похожие на гибкие стальные клинки, были сплошь усеяны розовыми цветками.

Из своего смиренного уголка он мог заглядывать во владения садовника. Там тоже росли розы, но только стать у них была совсем иная. То были жалкие, низенькие кусточки, ростом не выше лейки, из которой их поливали. Некоторые из этих хрупких созданий совсем почернели от мороза, который сгубил их прежде, чем образовалась завязь, а остальные по большей части оказались пустоцветами. Такая уж это была нежная порода, совсем потерявшая способность плодиться. Бутоны-недоноски погибали, едва успев распуститься. Шиповник хорошо помнил, как прошлым летом кусты роз красовались на клумбе в уборе из алых, желтых и белых цветков. Зато как же они теперь поникли и опустились, какое жалкое являли собой зрелище! Навряд ли их благородия могли порадовать своим видом садовника с тех пор, как они превратились в какое-то нищее отребье.

– Фу-ты, какая худосочная компания! Пора влить вам здоровой свежей крови.

И вот садовник нарвал ягод от дикого шиповника и посеял семена в парничок.

Старый куст был ужасно польщен тем, что его детки получат хорошее воспитание, и заранее радовался, представляя себе, какое их ждет блестящее будущее, свободное от борьбы за существование.

Чуть настала весна, молодые побеги шиповника тронулись в рост, в садовой земле они росли на сытных хлебах румяными и упитанными. Мать с торжеством любовалась на них, а дикие братцы и сестрицы, пробившиеся на песчаной и каменистой почве, не без зависти поглядывали на счастливчиков.

Два лета приемыши росли наперегонки с остальными дичками, молодые побеги вытянулись и стояли густо, как тростник.

А на третью весну явился садовник проведать своих питомцев. Вооружившись заступом, он выкопал весь подрост; те растеньица, что послабее, были сброшены в кучу, да так и остались лежать, подставив жгучему солнцу истекающие соком корешки, а тех, что покрепче, обернули соломой и услали куда-то по железной дороге. Дома из всей семейки остались только двое и были тут же пересажены на другую грядку.