«Яства земные»

Жид Андре

ЯСТВА ЗЕМНЫЕ

Моему другу Морису Кийо1

Вот плоды, которыми

питались мы на земле.

Коран, II, 23

Не обманись, Натанаэль, грубым названием, которое мне вздумалось дать этой книге; я мог бы назвать ее "Менальк", но Меналька, так же как и тебя самого, никогда не было. Лишь одно человеческое имя - мое собственное - могло бы дать название этой книге; но тогда как я осмелился бы подписать ее?

Я вложил в нее себя - не раздумывая, не стыдясь; и если я порой говорю в ней о стране, которую никогда не видел, о запахах, которых никогда не вдыхал, о поступках, которых никогда не совершал - или о тебе, мой Натанаэль, которого я никогда не встречал, - то вовсе не потому, что склонен к притворству. Мой рассказ не более вымышлен, чем твое имя, Натанаэль, который меня прочтет, имя, что я даю тебе, не зная, каким оно у тебя будет на самом деле.

И когда ты прочтешь меня, брось эту книгу - и уходи. Я хотел бы, чтобы она заставила тебя уйти - уйти все равно куда, из твоего города, от твоей семьи, от твоего дома, от привычных мыслей. Не бери мою книгу с собой. Если бы я был Менальком, я взял бы тебя за правую руку, чтобы вести тебя, но так, чтобы твоя левая рука не знала об этом; и отпустил бы тебя, как только города остались позади; и сказал бы тебе: забудь меня.

Пусть моя книга научит тебя интересоваться собой больше, нежели ею, потом - всем остальным больше, чем собой.

КНИГА ПЕРВАЯ

Мое ленивое счастье, которое

долго дремало, просыпается.2

Гафиз

I

Не пытайся, Натанаэль, найти Бога иначе, чем во всем.

Каждое создание указывает на Бога, но ни одно его не обнаруживает.

Каждое создание, стоит только взгляду остановиться на нем, уводит нас от Бога.

*

Пока другие печатались или учились, я провел три года в путешествиях, стараясь, напротив, забыть все, чему успел выучиться мой ум. Это забывание было медленным и трудным; оно оказалось для меня полезней, чем все знания, навязанные людьми, и стало подлинным началом воспитания.

Ты никогда не узнаешь, сколько усилий понадобилось мне, чтобы почувствовать интерес к жизни, но теперь, когда она меня интересует, это чувство будет, как и всякое другое, - страстным.

Я с восторгом наказывал свою плоть, испытывая большее наслаждение от наказания, нежели от греха, - столь опьяняло мою гордыню то, что я просто не грешу.