Он был пастух — страшный, косматый, черный. — Звали его «Волк-Леванович». Люди обратили в кличку часть его фамилии: — «Волк, Волк» — кричали ему уличные мальчишки. — И даже старики звали его так, прибавляя «Дядя».
Пастушил он давно, с детских лет, а зимою клал печи. Этому ремеслу научил его когда-то приемный отец, такой же, как и он, одинокий бобыль, кочевавший из деревни в деревню. Но летом Волк не мог заниматься своим ремеслом. Его тянуло в лес, поля. Больше всего любил он ветер, золотистый, прозрачный, утренний ветер.
Что говорил он ему? Может быть он приносил в его сердце трепетанье солнечных лучей? Может быть пел он ему песни о счастье?
Счастье! — Разве знал его Волк? — Одинокий, никому ненужный шел он свою жизнь.
Молодой он был так беден. Может быть, он любил кого-нибудь, но кто же бы отдал за него свою дочь?
Шли года.
Только на две ступени разделялся каждый из них: лето и зима, — тоска о лете.
Один раз что-то было. Полюбила его гулящая бабенка одна. Полюбила великой любовью, не боящейся ни молвы, ни людей.
Горько плакала над ним среди улицы, когда пригонял он свое стадо, ругательски ругала, колотила в грудь его и себя и целовала вдруг так страстно, так жарко, совсем непьяными поцелуями.
А он стоял косматый, не знал что делать, звал только — «Ульянушка, Улитушка" — бившееся в грудь мокрое бабье лицо и вздыхал трудно, бровями тяжелыми, тяжелой грудью тяжко вздыхал.
А деревня хохотала до „уморушки" над этой картиной. Хохотала сыто, обидно, с удовольствием.
И пока не решил, как быть, пока прислушивался к сердцу своему, к тихим шагам радости, ошеломившей душу, распорядилась каменная судьба по-своему; убили парни Ульяну, захотевшую быть верной любви своей. Привязали ночью нагую к кресту на глухом кладбище «первозимком» — там и замерзла.
Не вынес этого Волк, взял и повесился.
Но те же люди не дали умереть. Скараулили, отходили. И долго смеялись потом, но уже удивленно.
Он остался жить. И только часто ночами, где-нибудь за селом, слушали его песни. Он пел долго, по целой ночи, покачиваясь как пьяный, с полустоном, полугорем.
Внизу, у ног его, молчали хаты, стоял как замерзший, неподвижный дымок над ними, а сверху с пепельного неба сияли хрустальные звезды, похожие на золотые ресницы в слезах.
Комментарии к книге «Волчья мечта», Нина Васильевна Смирнова
Всего 0 комментариев