«Золотая рыбка»

Quem vel ximimati in ti

teucucuitla michin.

О рыбка, меленькая золотая рыбка!

Остерегайся, ибо много сетей

Припасено для тебя в этом мире.

Когда мне было лет шесть или семь, меня украли. Сама я этого не помню, я ведь была совсем маленькая, и все, что произошло со мной потом, стерло то воспоминание. Это вроде как сон, давний кошмар, такой жуткий, он преследует меня ночами, а порой мучает и днем. Белая от солнца улица, пыльная и пустая, тревожный крик черной птицы, и вдруг руки, мужские руки, они запихивают меня в мешок, и я задыхаюсь. А потом меня купила Лалла Асма.

Поэтому я не знаю своего имени, настоящего, которое дала мне мать при рождении, не знаю, как звали моего отца, как называлось место, где я родилась. Все, что я знаю, — со слов Лаллы Асмы: я попала к ней ночью и потому она назвала меня Лайла — «Ночь». Меня привезли с юга, это далеко, очень далеко, а может быть, той страны и нет больше. Мне кажется, что вообще ничего не было до белой улицы, до черной птицы, до мешка.

Потом я оглохла на одно ухо. Это случилось, когда я играла на улице, у дверей дома. Меня сбил маленький грузовик, и в моем левом ухе сломалась какая-то косточка.

А еще я боялась темноты, боялась ночи. Помню, просыпалась иногда и чувствовала, как страх холодной змеей вползает в меня. Лежала и боялась дохнуть. В такие ночи я забиралась в кровать к хозяйке, прижималась к ее широкой спине, чтобы ничего не видеть, не чувствовать. Наверняка Лалла Асма просыпалась, но ни разу не прогнала меня, и поэтому она была мне взаправдашней бабушкой.

Еще я долго боялась улицы. Не решалась выйти со двора. Даже носа не высовывала за большую синюю дверь, что выходит на улицу, а если меня пытались вывести силой, кричала, плакала, цеплялась за стены или убегала и забивалась под стол. Часто меня мучили ужасные головные боли, дневной свет резал мне глаза, пронзал до самого нутра.

Даже звуки улицы пугали меня. Шаги в переулках квартала, громкий мужской голос за стенкой. Зато мне нравилось, как кричат на заре птицы, как со свистом носятся по весне стрижи над самыми крышами. В этой части города совсем нет ворон, только голуби, сизые и белые.