«Доктор Бирч и его молодые друзья»

І Докторъ и его свита

Нѣтъ никакой надобности говорить, какимъ образомъ сдѣлался я въ пансіонѣ доктора Бирча его помощникомъ, учителемъ французскаго языка, рисованья и игры на флейтѣ. Ужь вѣрно не безъ причины промѣнялъ я свою прежнюю квартиру близь Лондона и прекрасное общество на конторку помощника содержателя старой школы въ Родвель-Реджисѣ. Я думаю, что мѣсто помощника за столомъ доктора, вставанье въ пять часовъ утра, прогулки по полямъ съ мальчиками (которые всегда затѣвали со мной какія нибудь продѣлки и никакъ не хотѣли понять моего важнаго и отвѣтственнаго значенія въ школѣ), грубость миссъ Бирчъ, суровая благосклонность Джека Бирча и покровительство стараго доктора, — я думаю, что все это немногимъ показалось бы пріятнымъ и что это покровительство и эти обѣды иногда было бы очень трудно и не мнѣ проглатывать. Какъ бы то ни было, только я теперь избавился отъ этой должности и надѣюсь, что докторъ Бирчъ нашелъ себѣ гораздо лучшаго помощника.

Джекъ Бирчъ, воспитанникъ оксфордскаго университета, былъ партнёромъ своего отца и занималъ нѣкоторые классы. О познаніяхъ его въ греческомъ языкѣ я не могу сказать ничего, но на латинскомъ языкѣ я ловилъ его безпрестанно. Это былъ самый забавный фанфаронъ (въ особенности онъ важничалъ передъ кузиною миссъ Раби, которая жила съ докторомъ), самый надутый и пустой франтикъ, какого я когда либо видалъ. Бѣлый его галстухъ какъ будто постоянно душилъ его; онъ безпрестанно его поправлялъ и смотрѣлъ на насъ (то есть на меня и на моего товарища Принса), изъ за этой накрахмаленной ограды, съ такимъ видомъ, какъ будто мы были лакеи. Онъ не слишкомъ много трудился въ классахъ и употреблялъ свое время на письма къ родителямъ воспитанниковъ и на сочиненіе наставленій, которыя онъ читалъ дѣтямъ.

Настоящій учитель былъ Принсъ, также изъ Оксфордскаго университета, — худощавый, высокій и ученый человѣкъ, напичканный безполезными свѣдѣніями въ греческомъ языкѣ и древностяхъ, необыкновенно кроткій къ маленькимъ дѣтямъ, безжалостный къ шалунамъ и фанфаронамъ, уважаемый всѣми за честность, за ученость, за мужественный характеръ, за умѣнье владѣть собою, что всѣ видѣли и признавали. Джекъ Бирчъ никогда не могъ смотрѣть ему прямо въ глаза. Старая миссъ Зоя никогда не смѣла съ нимъ любезничать. Миссъ Флора называла его лучшимъ человѣкомъ изъ всѣхъ близорукихъ. Миссъ Раби говорила, что боится его. Бѣдный старикашка Принсъ! сколько пріятныхъ ночей провели мы вмѣстѣ, куря въ докторовой гардеробной, куда мы удалялись, когда мальчики ложились спать и наши дневныя заботы оканчивались!

Послѣ того, какъ Джекъ Бирчъ получилъ въ Оксфордѣ ученую степень — процедура, стоившая ему величайшаго труда — школа, называвшаяся прежде просто «школою Бирча», или «пансіономъ доктора Бирча», вдругъ сдѣлалась «Родвель-Реджисскою Коллегіею Архіепископа Вигсби». Старая синяя вывѣска съ золотыми буквами была снята, и ее съ этого времени употребляли на починку голубятни. Бирчъ отдѣлалъ большую классную комнату въ готическомъ вкусѣ, съ статуэтками, и поставилъ посреди школы бюстъ архіепископа Вигсби. Онъ нарядилъ шесть старшихъ воспитанниковъ въ шляпы и мантіи, которыя производили большой эффектъ, когда мальчики рыскали по городскимъ улицамъ, но, безъ сомнѣнія, озлобили не одного лодочника, передразнивая его парусъ. Страсть къ академическимъ костюмамъ и постановленіямъ до того овладѣла малымъ, что онъ и меня пытался облечь въ мантію, съ красными кистями и бахрамою, но я рѣшительно этому воспротивился и сказалъ, что учитель чистописаиія не нуждается въ такомъ отличіи.

Какъ же это я позабылъ о самомъ докторѣ? Но что о немъ сказать? Ну, у него была широкая мантія, торжественный видъ, громкій голосъ и важные пріемы въ обращеніи съ родителями воспитанниковъ, которыхъ онъ принималъ въ кабинетѣ, окруженный со всѣхъ сторонъ прекрасно переплетенными книгами. Книги дѣйствовали сильно на умы нѣкоторыхъ его посѣтителей и въ особенности посѣтительницъ. «Вотъ докторъ — думали они, — такъ докторъ!» Но, впрочемъ, онъ никогда не читалъ своихъ книгъ, да и не раскрывалъ ни одной, кромѣ той, въ которую онъ клалъ свои воротнички, да еще другой, подъ заглавіемъ: Dugdаle's Моnastіcоn, которая походила только съ виду на толстый томъ, а въ самомъ дѣлѣ была ящикъ съ миндальными пирожками и бутылкою портвейна. Онъ читалъ классиковъ съ переводомъ, который на школьномъ языкѣ назывался «яслями».

Ученики играли съ нимъ безсовѣстно, когда онъ спрашивалъ у нихъ граматическія формы. Старые шалуны нарочно приходили иногда къ нему въ кабинетъ съ просьбою объяснить имъ какое нибудь трудное мѣсто въ Геродотѣ или въ Ѳукидидѣ. Бѣдный докторъ въ такихъ случаяхъ откладывалъ на нѣкоторое время объясненіе и прибѣгалъ къ помощи Принса или искалъ смысла въ «яслахъ».

Комната, въ которой наказывали за ученическія прегрѣшенія, находилась въ личномъ его завѣдываніи: онъ находилъ, что сынъ его черезчуръ строгъ. Докторъ одаренъ былъ страшными бровями и толстымъ голосомъ, но плачъ его не пугалъ никого.

Маленькій Мордентъ нарисовалъ его портретъ съ длинными ушами, наподобіе извѣстнаго домашняго животнаго, и подвергъ свои собственныя уши порядочному истязанію за эту каррикатуру. Докторъ поймалъ его на мѣстѣ преступленія, вспылилъ страшно и сперва грозилъ проучить шалуна розгами; но въ самую критическую минуту отъ отца Мордента прислана была корзина дичи. Докторъ смягчился и предалъ каррикатуру сожженію. Несмотря на то, въ моей конторкѣ хранится другой экземпляръ ея, нарисованный рукою того же маленькаго проказника.

II Школьный пѣтухъ

Я ужь дожилъ до старости и видалъ много великихъ людей во время моихъ путешествій и въ жизни вообще. Я видѣлъ Людовика-Филиппа, выѣзжающаго изъ Тюльери, адмирала сэра Чарльза Непира (какъ-то въ омнибусѣ), герцога Веллингтона, безсмертнаго Гёте въ Веймарѣ, покойнаго папу Григорія ХVІ и множество другихъ славныхъ въ этомъ мірѣ людей, на которыхъ глядя, каждый чувствуетъ какое-то благоговѣніе, смѣшанное въ боязнью. Я восхищаюсь, видя это чувство, этотъ почтительный страхъ, съ которымъ скромная душа привѣтствуетъ Великаго Человѣка.

Видалъ я также генераловъ, видалъ университетскихъ главъ во время посѣщеніе университета ея величествомъ; видалъ доктора во всей славѣ, во главѣ его школы въ торжественные дни — зрѣлище поразительное — и много другихъ лицъ. Никогда, правда, не удавалось мнѣ видѣть покойнаго мистера Томаса Крабба, но я увѣренъ, что онъ внушилъ бы мнѣ то же самое чувство, съ которымъ я каждый день смотрѣлъ на Джорджа Чампіона, нынѣшняго «школьнаго пѣтуха» доктора Бирча.

Когда я воображу, какъ бы я предложилъ ему какую нибудь сумму, чтобъ онъ приколотилъ въ двѣ минуты всѣхъ и выбросилъ самого доктора за окно, я всякій разъ думаю, какой великодушный этотъ человѣкъ — сидитъ себѣ спокойно, въ самомъ лучшемъ расположеніи духа, рѣшаетъ задачи уравненія и добивается смысла въ греческихъ трагедіяхъ. Онъ могъ бы схватить столбы классной залы и обрушить весь домъ, еслибъ только захотѣлъ. Онъ могъ бы запереть дверь и уничтожить всѣхъ насъ до одного, какъ Антаръ, любовникъ Ибли; но онъ щадитъ нашу жизнь. Онъ не колотитъ никого безъ причины; но зато бѣда человѣку, его оскорбившему!

Мнѣ кажется, что быть сильнѣе другихъ большое наслажденіе. Оттого-то на широкомъ лицѣ Джорджа Чампіона такая ясная веселость; оттого онъ смотритъ на васъ съ такимъ великодушнымъ спокойствіемъ своими голубыми глазами.

Онъ непобѣдимъ, — непобѣдимъ рѣшительно. Назадъ тому шесть лѣвъ онъ былъ уже въ силахъ устоять противъ Франка Дависона (нынѣ офицера въ Индіи, брата бѣдняжки маленькаго Чарлея, за которымъ миссъ Раби ухаживала съ такою нѣжностью). Франку было тогда семнадцать лѣтъ и онъ былъ школьнымъ пѣтухомъ Бирча. Мальчика насилу оттащили въ сторону, и Франкъ, глядя на него съ удивленіемъ, тогда же предсказалъ, что онъ совершитъ великіе подвиги. Преданія о битвахъ переходятъ въ школахъ отъ поколѣнія къ поколѣнію, такъ что въ Родвель-Реджисской школѣ существуютъ преданія о событіяхъ, совершившихся въ старое время доктора, лѣтъ сорокъ назадъ.

Сраженія Чампіона съ молодымъ Тэтбэри Петомъ, котораго онъ повалилъ и таскалъ по полу, съ лодочникомъ Блекомъ и съ тремя мальчиками изъ пансіона доктора Уоншота, были извѣстны каждому. Онъ всегда выходилъ побѣдителемъ. Но онъ скроменъ и добръ, какъ всѣ необыкновенные люди. Характеръ у него благосклонный, смѣлый и честный. Онъ не въ состояніи писать такихъ стиховъ, какъ молодой Пиндеръ, или читать такъ греческія книги, какъ Лаврентій Префектъ, эта настоящая бездна учености, — бездна, въ которой, по словамъ Принса, помѣстились бы знанія учениковъ всѣхъ шести классовъ; но онъ дѣлаетъ свое дѣло основательно, толково и способенъ быть самымъ храбрымъ солдатомъ, отличнымъ сельскимъ пасторомъ и честнѣйшимъ англійскимъ джентльменомъ, какой только бывалъ когда либо.

Джорджъ добродушенъ и лѣнивъ. На дворѣ школы есть скамейка, на которой онъ готовъ валяться по цѣлымъ часамъ въ свободное отъ ученія время, и въ это время онъ такъ снисходителенъ, что самый меньшій изъ воспитанниковъ можетъ подойти и разговаривать съ нимъ. Пріятно видѣть молодыхъ мышонковъ, рѣзвящихся вокругъ льва. Впрочемъ, ближайшій его другъ и товарищъ маленькій Джекъ Галль, котораго онъ спасъ отъ потопленія на Миллеровомъ Прудѣ. Ихъ взаимная привязанность представляетъ странное явленіе. Мальчишка прыгаетъ, играетъ, шалить возлѣ великана и постоянно обращаетъ своего покровителя въ предметъ шутокъ. Они никогда не расходятся на большое разстояніе, и въ праздники вы ихъ увидите вмѣстѣ въ нѣсколькихъ миляхъ отъ школы. Джорджъ бродитъ тяжелою поступью по лугамъ съ своей палкою, а маленькій Джекъ болтаетъ съ хорошенькими черезъ окна мызъ.

У Джорджа есть на рѣкѣ лодка, въ которой онъ обыкновенно куритъ себѣ лежа, а Джекъ работаетъ веслами и катаетъ его. Джорджъ не играетъ въ криккетъ [1], развѣ только когда вся школа затѣваетъ игру на открытомъ полѣ. Товарищи не въ состояніи съ нимъ состязаться, потому что его шары летаютъ какъ пушечныя ядра. Я видалъ какъ онъ играетъ въ мячъ. Пріятно наблюдать прыжки этого молодца по аренѣ: съ своими бѣлокурыми, развѣвающимися волосами онъ похожъ на молодого Аполлона въ фланелевой курткѣ.

Прочія замѣчательныя личности въ школѣ доктора Бирча были: Лаврентій Капитанъ, Бэнсъ, прославившійся въ особенности всоимъ великолѣпнымъ аппетитомъ, и Питманъ, прозванный Росціемъ — за любовь свою къ драмѣ. Къ нимъ должно причислить также Сванки, прозваннаго Макассаромъ — за пристрастіе его къ этой приправѣ. Онъ носилъ лакированные сапоги, бѣлыя перчатки по воскресеньямъ и, проходя по улицѣ, заглядывалъ въ окна пансіона миссъ Пинкертонъ (перенесеннаго изъ Чисвика въ Родивель-Реджисъ и содержимаго племянницами покойной миссъ Барбары Пинкертонъ, друга нашего великаго лексикографа, по правиламъ, которыя были имъ одобрены и исполнялись въ точности этою удивительною женщиною).

Были люди, которые осуждали поведеніе мистера Горація Сванки и говорили, что будто бы онъ посылалъ черезъ мистриссъ Рэгглесъ, горничную пансіонерокъ миссъ Пинкертонъ, записки въ стихахъ, вложенныя въ трехъ-угольные слоеныя пирожки, и что однажды миссъ Дидо, которой былъ назначенъ сладкій пирожокъ съ такой начинкою, чуть не подавилась, проглотивъ лоскутокъ бумажки, но я оставляю безъ вниманія эти нелѣпые толки, очевидно направленные на репутацію завеленія, содержимаго неукоризненными дѣвами.

Развѣ можно осуждать миссъ Пинкертонъ за то, что, когда она, держа въ рукѣ крючокъ своего зонтика, провожаетъ на гулянье свое стало юныхъ дѣвицъ, это стадо смѣшивается съ нашимъ школьнымъ отрядомъ, при встрѣчѣ? А что касается до трехъ-угольныхъ пирожковъ, то я не вѣрю ни одному слову и считаю это выдумкою ревнивой миссъ Бирчъ, которая досадуетъ и на миссъ Раби и на всѣхъ добрыхъ и красивыхъ женщинъ, которыя имѣютъ въ виду свои цѣли …. да, я не вѣрю ничему, или ужь очень сильно ошибаюсь.

III Маленькая школа

Такъ называемая маленькая школа есть небольшая комната въ другомъ концѣ большой школы. Черезъ нее ходятъ въ квартиру самого доктора и въ ней занимается со своими воспитанниками миссъ Раби. У ней на попеченіи шесть или семь маленькихъ — дѣйствительно маленькихъ — шалуновъ которыхъ она учитъ, чему умѣетъ, безъ большихъ затѣй, до тѣхъ поръ, пока они выростутъ или научатся столько, что могутъ поступать въ большую школу. Нѣкоторые изъ нихъ очень торопятся своимъ повышеніемъ — глупенькіе мальчики! — и потомъ дѣлаются такими же повѣсами, какъ и старшіе.

Миссъ Раби ведетъ счеты, содержитъ записныя книги, имѣетъ наблюденіе за бѣльемъ и пришиваетъ ко всѣмъ рубашкамъ пуговицы. Вообразите такую женщину у себя дома, пришивающую пуговицы къ вашей рубашкѣ!

Миссъ Раби — племянница доктора. Ея мать была красавица (впрочемъ, совсѣмъ не похожая на старую Зою) и вышла замужъ за воспитанника доктора, разумѣется въ прежнія его времена; но мужъ ея былъ убитъ послѣ въ Восточной Индіи, при осадѣ Буртпора. Тогда маленькая индіянка пріѣхала къ доктору; онъ очень любилъ миссъ Раби и, принявъ сиротку на свое попеченіе, сдѣлалъ этимъ очень выгодный оборотъ для сваей школы.

Удивительно, съ какимъ проворствомъ и веселостью это маленькое живое созданіе исполняетъ свое дѣло. Она встаетъ утромъ первая и ложится спать послѣдняя, если ей нужно о чемъ нибудь позаботиться. Она видитъ, что двѣ другія женщины идутъ въ своимъ знакомымъ въ городъ, и не подумаетъ присоединиться къ ихъ обществу. Одна только она создана всегда оставаться дома, чтобы переносить нападки Зои, покоряться превосходству прелестей Флоры и всѣми мѣрами стараться вознаградить своего дядю за доброту, съ которою онъ принялъ ее въ свое семейство.

Вы видите, такимъ образомъ, что она работаетъ за трехъ служанокъ, получая жалованье одной. Она такъ благодарна, когда докторъ подарить ей новое платье, какъ будто онъ далъ ей состояніе, она смѣется, слушая его разсказы, всѣхъ добродушнѣе, всѣхъ терпѣливѣе выслушиваетъ брань Зои, отдаетъ справедливость красотѣ Флоры всѣхъ восторженнѣе, и теряетъ свое прекрасное расположеніе духа тогда только, когда появляется въ комнатѣ жолто-блѣдное лицо Джека Бирча: она его терпѣть не можетъ, и всегда у нея находится дѣло, когда онъ къ ней подойдетъ.

Какъ она перемѣняется, когда къ ней подойдетъ кто нибудь другой! Я не высокомѣренъ… нѣтъ!.. но я думаю, что кое-гдѣ производилъ не непріятное впечатлѣніе. Впрочемъ, объ этомъ умолчимъ. Мнѣ пріятно видѣть ее, потому что она всегда въ веселомъ расположеніи духа, потому что она всегда ласкова, и всегда скромна, всегда привержена въ этимъ мальчишкамъ, потому что нѣкоторые изъ нихъ сиротки…. Она хороша собою, или, по крайней мѣрѣ, кажется мнѣ такою, а это будетъ все тоже.

Она добра ко всѣмъ, однакожь надо сказать, что всего больше обнаруживаетъ доброты къ дѣтямъ. Она приноситъ имъ сладкихъ пирожковъ отъ стола и лакомитъ ихъ вареньемъ Зои; она сберегаетъ для нихъ по нѣскольку шиллинговъ изъ своего небольшого жалованья и любитъ разсказывать имъ по цѣлому часу разныя исторіи. Она знаетъ одну очень грустную повѣстъ о маленькомъ мальчикѣ, который давно ужь умеръ; любимцы ея никогда не соскучатся слушать о немъ, и миссъ Раби показывала одному изъ нихъ локонъ его волосковъ, который до сихъ поръ хранится въ ея рабочемъ ящикѣ.

IV Прекрасныя братья

Мелодрама въ нѣсколькихъ сценахъ.

Докторъ, Мистеръ Типперъ, дядя мастровъ Боксалей, Боксаль старшій, Боксаль младшій, Браунъ, Джонксъ, Смитъ, Робинсонъ, Тиффинъ Minimus.

Броунъ. Тузи старшаго Боксаля.

Джонксъ. За уши меньшого Боксаля!

Робинсонъ. Тузи хорошенько старшаго Боксаля!

Смитъ. Теперь мы докажемъ дружбу меньшому Боксалю.

(Вбѣгаетъ Тиффинъ Minimus.)

Тиффинъ Minimus. Господа Боксали! васъ спрашиваютъ

Докторъ (мистеру Типперу). Всѣ мои воспитанники любятъ ихъ, сэръ; ваши племянники составляютъ честь моего заведенія. Они прилежныя, скромныя, благородныя дѣти. Войдемте — они здѣсь, въ классной комнатѣ.

(Входятъ Докторъ и мистеръ Типперъ.)

Большая картина.

V Бѣдный малый

Да позволено будетъ намъ, людямъ столь необыкновенно умнымъ и ученымъ, низойти до любви и жалости къ бѣднымъ существамъ, неодареннымъ нашими изумительными способностями. Я всегда былъ снисходателенъ къ слабымъ ученикамъ; во время моего ученическаго періода были въ числѣ самыхъ любимыхъ товарищей моихъ глубокіе неучи, но потомъ, выйдя въ жизнь, они вовсе не были людьми самыми тупоумными; напротивъ, много молодыхъ людей, умѣвшихъ написать латинскій гекзаметръ длиною въ полъ-аршина и безъ ошибки проспрягать греческій глаголъ, не возвысились впослѣдствіи ни на вершокъ надъ пустыми фанфаронами, и не прибавилось у нихъ ни одной капли мозгу противъ того, какъ было до бороды.

Какъ тяжело быть послѣднимъ ученикомъ, большимъ, неуклюжимъ, четырнадцати-лѣтнимъ малымъ, и видѣть себя позади шести-лѣтняго крошки, у котораго еще и выговоръ не образовался.

Въ такомъ положеніи былъ у Бирча мистеръ Гэльксръ. Онъ — самое честное, доброе, дѣятельное, смѣлое созданіе. Онъ многое сдѣлаетъ вамъ лучше всякаго другого мальчика. Онъ взлѣзетъ вамъ на дерево, онъ мастеръ перепрыгивать черезъ рвы, играть въ криккетъ, ныраеть и плаваетъ онъ въ совершенствѣ; за столомъ онъ уберетъ вдвое больше противъ иной дамы (какъ это очень хорошо знаетъ миссъ Бирчъ); онъ обладаетъ прекрасною способностью вырѣзывать ножикомъ изъ дерева фигурки; онъ дѣлаетъ и раскрашиваетъ маленькіе колясочки; онъ вамъ разберетъ часы по частямъ и сложитъ ихъ опять. Онъ ко всему способенъ и не умѣетъ только учить уроковъ; тутъ только онъ сидитъ самымъ несчастнымъ существомъ въ концѣ класса. Когда крошечныя малютки поступятъ въ школу изъ класса миссъ Раби (правда, она лучшая въ мірѣ наставница), они тотчасъ обгоняютъ бѣднаго Гэлькера. Его бы отдали также подъ ея команду, но онъ очень великъ. Иногда мнѣ казалось, что эта отчаянная тупость есть только хитрость бѣднаго плутишки, и что онъ добивается именно того, чтобъ его перевели въ классъ миссъ Раби: еслибъ она согласилась учить меня, я самъ готовъ бы былъ надѣть дѣтскій передникъ и маленькую курточку, но нѣтъ! эта природная неспособность къ латинской граматикѣ.

Еслибъ только вы видѣли, что у него за граматика! Листы и обертка всѣ выщипаны и обтрепаны. Многихъ страницъ недостаетъ совсѣмъ: Гэлькеръ вырвалъ ихъ локтями, сидя и работая изо всѣхъ силъ надъ непонятною для него книгою; онъ истрепалъ ее и размочилъ горькими слезами. Но посмотрите, какъ онъ стираетъ съ листковъ ладонью эти слезы, какъ онъ принимается за урокъ снова и снова — и все-таки не въ силахъ одолѣть его……….

Между нами будь сказано, докторъ порядочно трудился надъ Гэлькеромъ, но мальчикъ былъ такъ безчувственъ, какъ будто принялъ хлороформа. Наконецъ Бирчъ усталъ его наказывать и предоставилъ его итти своей дорогою. Когда Принсъ спрашиваетъ уроки, онъ не можетъ воздержаться отъ смѣха и обращается къ мастеру Гэлькеру саркастическимъ тономъ: «Мастеръ Гэлькеръ, простите мою смѣлость, если я освѣдомлюсь, помогли ли вамъ ваши блистательныя способности постигнуть различіе между тѣми словами, которыя грамматики называютъ существительными, и тѣми, которыя они называютъ прилагательными именами? Если нѣтъ, то, можетъ быть, мастеръ Фердинандъ Тиммипсъ объяснитъ вамъ это различіе». И Теммипсъ пищитъ надъ ухомъ Гэлькера.

Я бы совѣтовалъ Принсу оставить свои подсмѣиванья надъ бѣднымъ малымъ. Онъ единственный сынъ у вдовы-матери, которая любитъ его всею силою души своей.

VI Два слова о миссъ Бирчъ

«Джентльмены, и особенно младшіе и самые слабые здоровьемъ воспитанники, будутъ пользоваться постояннымъ присмотромъ и нѣжною заботливостью миссъ Зои Бирчъ, сестры содержателя, которая поставитъ себѣ пріятнѣйшимъ долгомъ замѣнять для нихъ (сколько это возможно) отсутствіе материнской дружбы.» Уставъ Родвель-Роджисской школы.

Статья прекрасная въ циркулярѣ доктора, и миссъ Зоя Бирчъ (прелестная двадцати-пяти-лѣтняя березовая [2] распуколка, съ носомъ краснымъ и лицомъ кислымъ какъ дикое яблоко) представлена чуднымъ созданіемъ. Но я желалъ бы знать, кто согласился бы назвать миссъ Зою своей матерью?

Въ домѣ было только два существа, которыхъ она не пугала: миссъ Флора и я…. нѣтъ! я тоже боялся Зои, несмотря на то, что мнѣ извѣстны были о ней разныя исторіи; ню все остальное трепетало передъ нею, отъ доктора до бѣднаго Франциска, слуги, которому часто доставалось отъ нея.

Докторъ былъ величественный и по наружности строгій человѣкъ, но въ душѣ онъ былъ слабъ и добродушенъ; онъ любилъ болтовню и бутылку съ портвейномъ. Я, впрочемъ, сошелся съ нимъ гораздо лучше, нежели мистеръ Принсъ, который немного унижалъ его и считалъ его литературныя произведенія безстыднѣйшимъ шарлатанствомъ. Часто въ солнечные послѣобѣденные часы докторъ, бывало, говоритъ мнѣ: «Мистеръ Т., не выпить ли намъ, сэръ, еще по стакану этого винца за жолтою печатью? вы, кажется, такъ его любите» (а самъ онъ любилъ его еще больше), и мы дѣйствительно выпивали еще по стакану, если только не появлялась между нами эта старая Зоя и не совала мнѣ подъ носъ своего жалкаго, жиденькаго кофе. Она вѣчно ворчитъ, бранится, толкается, кричитъ на горничныхъ, нападаетъ на миссъ Раби, мучитъ маленькихъ воспитанниковъ и бранится съ большими. Она знаетъ, сколько съѣстъ въ одинъ разъ каждый мальчикъ, она подчуетъ жирнымъ кушаньемъ тѣхъ, которымъ оно вредно, и предлагаетъ недожаренную говядину тому, кто ея не любитъ. Лучшее для нея время то, когда она утромъ является въ спальню маленькихъ воспитанниковъ, съ чашкою англійской соли и ломтикомъ хлѣба. Фи! отъ одного воспоминанія меня пронимаетъ дрожь. Я видѣлъ только разъ, какъ она давала это лекарство маленькому Бильсу, и ея непріятное присутствіе сдѣлалось для меня еще противнѣе.

Если же мальчикъ заболѣетъ серьезно, то, вы думаете, она просидитъ у его постели хоть одну ночь? Какъ бы не такъ! Когда былъ боленъ маленькій Чарлей Дависонъ (тотъ самый, котораго мягкій локонъ хранитъ у себя миссъ Раби) — полковникъ, отецъ его, былъ на ту пору въ Индіи — не другой кто, какъ Анна Раби ходила за нимъ; она сидѣла надъ нимъ, когда онъ лежалъ въ бреду; она никогда не оставляла его, пока онъ былъ живъ, и сама закрыла ого глазки, которые никогда уже не будутъ блестѣть, никогда не подернутся слезою. Да, Анна была его сидѣлкою, Анна оплакала его, а миссъ Бирчъ написала письмо о его смерти и получила золотую цѣпочку съ медальономъ, которую полковникъ прислалъ ей знакъ своей благодарности. И отчего умеръ Франкъ Дависонъ? отъ вѣчнаго преслѣдованія миссъ Зои. Я увѣренъ, что еслибъ онъ уѣхалъ въ Индію, чтобы вступитъ въ тотъ полкъ, которымъ командовалъ его храбрый отецъ, то ужь не присылалось бы оттуда больше каждый годъ шалей и подарковъ доктору и миссъ Бирчь и, что если она мечтала, что полковникъ когда нибудь воротится въ Англію и женится на ней (за ея нѣжность къ его осиротѣвшему ребенку, какъ онъ выражался всегда въ своихъ письмахъ), то послѣ этого она должна была бы разстаться съ такой мечтою. Но всѣ эти событія произошли очень недавно — только семь лѣтъ назадъ — и я слышалъ о нихъ только кой-что отъ миссъ Раби, которая была тогда еще дѣвочкою и только что пріѣхала въ Росвель-Реджисъ. Она никогда не можетъ говоритъ безъ душевнаго волненія объ этомъ рѣдкомъ мальчикѣ. Его смерть сдѣлала глубокое впечатлѣніе на ея нѣжное сердце.

Да, миссъ Бирчъ выжила изъ заведенія въ теченіе одиннадцати лѣтъ девятнадцать учителей и въ томъ числѣ половину учителей французскаго языка — я думаю съ горя отъ разлуки со своимъ любимцемъ, мистеромъ Гринчемъ, съ его золотыми часами и проч.: но это только догадка, заимствованная мною изъ насмѣшекъ миссъ Флоры; во время одной ссоры за чаемъ.

Впрочемъ, у меня есть въ запасѣ еще одна узда на миссъ Бирчъ. Когда она дойдетъ до особенной дерзости въ обращеніи къ миссъ Раби, мнѣ только стоитъ ввернуть въ разговоръ малиновое варенье, и крикунья тотчасъ сдерживаетъ свой языкъ. Она меня понимаетъ; мнѣ нѣтъ надобности говорить больше.

Приписка, 12 декабря. Теперь я могу говорить обо всемъ свободно. Я бросилъ свое мѣсто и не забочусь о немъ. Итакъ, выскажу все прямо, не опасаясь никакихъ послѣдствій. Я видѣлъ эту женщину, эту мать воспитанниковъ, какъ она ѣла варенье ложкою, пропавшею изъ шкатулки мастера Уйджинса въ гардеробной, и готовъ подтвердить это самой Бирчъ въ глаза.

VII Бриггсъ въ счастьи

(Входитъ слуга.)

Слуга. Корзина мистеру Бриггсу!

Мастеръ Броунъ. Ура, Томъ Бригсъ! я дамъ тебѣ свой ножикъ.

Если въ этой исторіи не заключается поученія, то я не знаю, въ какой баснѣ оно есть. До присылки корзины мастеръ Бриггсъ пользовался не лучшей репутаціею, какъ и всякій другой молодой джентльменъ въ низшемъ классѣ; самъ я недавно имѣлъ случай замѣтить мастеру Броуну, чтобъ онъ не давалъ ему пинковъ во время чистописанія; но какъ эта корзина, присланная дворецкимъ его матери съ надписью: «Стекло, осторожно» (изъ чего я заключаю, что она заключала въ себѣ варенье и, вѣроятно, нѣсколько бутылокъ вина, вмѣстѣ съ сладкими пирожками, с пастетомъ, начиненнымъ дичью, с полъ-совереномъ [3] и пятью новыми шиллингами для мастера Бриггса), — какъ говорю, прибытіе этой корзины перемѣнить вдругъ всѣ обстоятельства въ жизни Бриггса и цѣну, которую онъ до тѣхъ поръ имѣлъ въ глазахъ многихъ особъ!

Онъ мальчикъ съ добрымъ сердцемъ — это я знаю давно. Прежде чѣмъ онъ осмотритъ содержаніе корзины или врѣжется въ нее ножомъ, который предлагаетъ ему такъ обязательно мастеръ Броунъ, онъ прочитаетъ все до конца письмо изъ дому, которое лежитъ на крышкѣ корзины. Посмотрите, какъ другіе мальчики заглядываютъ въ корзину, пока онъ читаетъ это письмо. Не прелестная ли это картина? Письмо написано очень крупнымъ почеркомъ: это отъ его маленькой сестры. Я готовъ биться объ закладъ, что это она вывязала ему маленькій кошелекъ, которымъ такъ любуется мастеръ Линксъ.

— Вы странный человѣкъ: отъ васъ не укроется никакая проказа, говоритъ миссъ Раби, смѣясь и работая своею блестящею иголкою и нѣжными пальцами съ необыкновенною скоростью.

— Я очень радъ, продолжалъ я: — что мы теперь здѣсь оба и мальчикъ защищенъ нашимъ присутствіемъ отъ грубыхъ школьныхъ пиратовъ, каковъ, напримѣръ, молодой Дьюваль. Онъ бы какъ разъ обобралъ у него всѣ вещицы, которыя прекрасны сами по себѣ и еще милѣе потому, что тотчасъ присланы изъ дому. Посмотрите, въ корзинѣ дѣйствительно пастетъ, какъ я и думалъ, и я увѣренъ, что онъ вкуснѣе того, который подается у насъ за обѣдомъ (но вы, миссъ Раби, никогда не обращаете вниманія на подобныя вещи); пастетъ, бутылка вина, банки съ вареньемъ и безнечное число грушъ, уложенныхъ въ солому. Этими деньгами маленькій Бриггсъ уплатитъ теперь долгъ по счету мистриссъ Рэггльсъ, которой онъ имѣлъ глупость задолжать, и я заставлю его заплатить за ящикъ красокъ, который онъ купилъ у Буллока. Это будетъ урокомъ на будущее маленькому моту. Но какъ измѣнится его жизнь въ теченіе нѣкотораго времени, по крайней мѣрѣ до тѣхъ поръ, пока не истощаться присланные ему подарки! Мальчишки, которые теперь его толкаютъ, станутъ ласкать его, помогая ему убрать пастетъ и другія лакомства. Сколько у нихъ будетъ праздниковъ въ спальнѣ! Это вино покажется имъ пріятнѣе, чемъ самое лучшее, какое только есть въ погребѣ у доктора. Къ нимъ соберутся всѣ старые товарищи. Мастеръ Вагъ разскажетъ самыя страшныя свои исторіи и споетъ лучшія пѣсни за одинъ кусочекъ этого пастета. Какъ весело пролетитъ для нихъ ночь въ такомъ пиру! Когда я и мистеръ Принсъ пойдемъ ночью въ обходъ, мы будемъ нарочно шумѣть, подходя къ ихъ спальнѣ, чтобы мальчики успѣли погасить свѣчу, убрать разныя вещи подальше и завернуться въ одѣяла. На другой день, сколько бы докторъ ни развѣдывалъ….

И я кладу двѣнадцатое перо, очиненное очень старательно.

— Да, продолжаю я: — вслѣдъ за наслажденіемъ придетъ докторъ; послѣ роскошнаго пиршества настанетъ пустота въ карманахъ. Судя по его характеру, Бриггсъ не сдѣлается лучше черезъ нѣсколько дней противъ нынѣшняго и, если я не ошибаюсь, кончить жизнь жалкимъ образомъ. А Броунъ будетъ давать ему опять пинки, не пройдетъ и недѣли, — ужь это навѣрное. Таковы всѣ мальчики въ этой школѣ. Ахъ! да и на свѣтѣ-то сколько себялюбцевъ! Сколько скупцовъ, которыя копятъ запасы, не смѣя къ нимъ прикоснуться, пока они превратится въ гниль, — расточителей, которые бросаютъ деньги, какъ соръ, — блюдолизовъ, которыя льстятъ имъ и цалуютъ ноги, — и сердитыхъ собакъ, которыя бѣсятся, глядя на благосостояніе ближняго.

Я дочинилъ послѣднее перо и смелъ имъ со стола обрѣзки. Миссъ Раби смотрѣла на меня съ добродушнымъ удивленіемъ. Я бросилъ обрѣзки въ корзинку, положилъ ножикъ въ карманъ, поклонился ей и удалился, потому что въ это самое время колокольчикъ позвалъ меня къ моей должности.

VIII Малый, который въ свѣтѣ не пропадетъ

Если изъ мастера Бриггса, по всей вѣроятности, долженъ выйти жалкій человѣкъ, то весьма вѣроятно, что мастеру Буллоку назначена совершенно другая участь. Отецъ его партнеръ важной торговой фирмы Буллока и Гэлькера, въ Ломбардъ-Стритъ, мальчикъ ужь въ высшемъ классѣ и, слѣдовательно, внѣ моего вліянія.

Онъ пишетъ самымъ лучшимъ почеркомъ, какой когда либо видали человѣческіе глаза, а ариѳметическими задачами удивляетъ самого доктора. Онъ лучшій ученикъ по алгебрѣ у мистера Принса и порядочный человѣкъ, потому что онъ дѣлаетъ все хорошо, на что хватаетъ его способностей.

Онъ не участвуетъ въ играхъ своихъ товарищей и владѣетъ дубинкою въ криккетъ не лучше миссъ Раби. Онъ употребляетъ часы, назначенные для игры въ мячъ и проч., на усовершенствованіе своихъ умственныхъ способностей и на чтеніе газетъ; онъ глубокій политикъ, и, замѣтьте это, съ либеральной стороны. Старшіе ученики презираютъ его, и когда проходитъ мимо него Чампіонъ старшій, онъ отворачивается и потупляетъ глаза. Мнѣ не нравится выраженіе узкихъ, зеленыхъ глазъ Буллока, когда они провожаютъ Чампіона, который, по видимому, нисколько не заботится о томъ, до какой степени ненавидятъ его другіе.

Несмотря на то, что мастеръ Буллокъ самый умный и совершенный ученикъ въ школѣ, онъ сходится только съ самыми маленькими учениками, если ему бываетъ нужно общество. Къ нимъ онъ благосклоненъ, вѣжливъ и привѣтливъ. Онъ никогда не позволитъ себѣ обидѣть или ударить кого нибудь изъ нихъ. Онъ сочиняетъ стихи и исправляетъ упражненія не одному мальчику и многимъ даетъ въ займы небольшія деньги.

Правда, онъ требуетъ одинъ пенни процентовъ въ недѣлю за каждые шесть пенсовъ; но много въ школѣ такихъ молодцовъ, которыхъ сладкій пирожокъ поставляетъ въ необходимость занимать деньги и выплачиваетъ ихъ потомъ съ лихвою. Когда мастеръ Гринъ проситъ у него денегъ, онъ отводитъ его въ сторону и говоритъ самымъ ласковымъ тономъ. «Вѣдь я знаю, ты пойдешь и разболтаешь объ этомъ каждому. Мнѣ нѣтъ никакой надобности занимать тебѣ деньги; гораздо лучше мнѣ купить на нихъ что нибудь. Я дѣлаю это только, чтобъ удружить тебѣ, а ты, я увѣренъ, пойдешь и сдѣлаешь изъ сдѣлаешь изъ меня посмѣшище». На это мастеръ Гринъ, которому очень нужны деньги, даетъ торжественную клятву, что сдѣлка ихъ останется въ тайнѣ, и разсказываетъ о ней товарищамъ только тогда, когда уплата процентовъ становится ему не въ мочь.

Такъ-то мастеръ Буллокъ обдѣлываетъ свои дѣлишки, и это знаютъ всѣ. Коммерческій геній его обнаруживается уже въ раннемъ возрастѣ и не одною этой спекуляціей. Онъ дѣлаетъ сладкіе напитки, примѣшивая въ вино дешеваго сахару, и продаетъ ихъ съ барышами меньшимъ товарищамъ; онъ пріобрѣтаетъ собраніе повѣстей и даетъ читать ихъ по подпискѣ; онъ пишетъ мальчикамъ упражненія за одинъ пенни и дѣлаетъ много другихъ оборотовъ изобрѣтая ихъ въ собственномъ умѣ своемъ. Черезъ каждые полъ-года онъ возвращается домой гораздо богаче, нежели пріѣхалъ въ школу, и кошелекъ его всегда полонъ денегъ.

Сколько у него денегъ, этого никто не знаетъ, но, по слухамъ, онъ обладаетъ баснословнымъ богатствомъ. Когда товарищи начинаютъ шутить насчетъ его богатства, онъ блѣднѣетъ и клянется, что у него нѣтъ ни шиллинга, а между тѣмъ онъ съ тринадцати лѣтъ былъ уже банкиромъ.

Въ настоящее время онъ ведетъ переторжку съ мистеромъ Гриномъ о ножикѣ; онъ показываетъ своему покупщику шесть прекрасныхъ лезвій и соглашается, чтобъ тотъ уплатилъ ему деньги послѣ святокъ.

Чампіонъ старшій поклялся проучить его, если только онъ еще разъ надуетъ мальчишку, и уже наступаетъ на него. Удалимся отъ нихъ. Ужасно слышать, какъ этотъ большой и миролюбивый и ученый трусъ терпитъ отъ добряка Чампіона и проситъ о пощадѣ.

IX Пиратъ Дьюваль

(Джонесъ Minimus проходитъ съ пирожками).

Дьюваль. Гей! мальчишка съ пирожками! поди-ка сюда, сэръ.

Джонесъ Minimus. Помилуйте, Дьювалъ, вѣдь это не мои пирожки.

Дьюваль. Ахъ ты, краснобай!

(Овладѣваетъ добычею.)

Право, по мнѣ, ужь лучше грабить такъ, какъ Дювалъ, нежели такъ, какъ Буллокъ! Дьюваль по крайней мѣрѣ дѣлаетъ это напрямикъ. Онъ пиратъ бирчевой школы и сидитъ въ засадѣ на маленькихъ товарищей, у которыхъ случатся деньги или лакомства. Онъ издали чуетъ поживу и бросается на нее какъ ястребъ. Горе мальчугану, на котораго налетитъ Дьюваль!

Былъ въ школѣ одинъ ученикъ, котораго деньги обыкновенно хранились у меня, такъ какъ онъ былъ мальчикъ безалаберный и слабодушный. Я выдавалъ ему еженедѣльно по нѣскольку шиллинговъ, необходимыхъ на покупку сладкихъ пирожковъ. Однажды этотъ мальчикъ приходитъ ко мнѣ за полу-совереномъ для одной особенной, какъ онъ сказалъ, надобности. Впослѣдствіи я узналъ, что онъ занялъ эти деньги Дьювалю, и когда я приказалъ этому дракону возвратить бѣдному мальчику деньги, онъ разразился громкимъ смѣхомъ и предложилъ дать росписку на три мѣсяца. Отецъ Дьюваля давно уже не платитъ доктору, а у сына никогда не случается другихъ денегъ, кромѣ добытыхъ этимъ способомъ, и хотя онъ постоянно хвастаетъ великолѣпіемъ Фринистоуна, борзыми собаками, которыхъ держитъ его отецъ, и бордо, которое онъ пьетъ, но изъ замка Фрини, по случаю неурожаевъ, плата за содержаніе Дьюваля давно уже не присылается доктору, и тотъ еще такъ добръ, что до сихъ поръ держитъ мальчика въ заведеніи.

X Спальни

Мастеръ Гьюлетъ и мастер Найтингаль.

Гьюлетъ (бросивъ башмакъ на постель мастера Найтингаля и попавъ имъ въ этого молодого джентльмена). Гей ты! встань и полай мнѣ башмакъ.

Найтингаль. Хорошо, Гьюлетъ.(Встаетъ.)

Гьюлетъ. Не урони, осторожнѣе, сэръ.

Найтингаль. Хорошо, Гьюлетъ.

Гьюлетъ. Потише въ спальнѣ! Только открой кто ротъ, поколочу. Ну, сэръ, ты умѣешь пѣть пѣсни?

Найтингаль. Умѣю, Гьюлетъ.

Гьюлетъ. Пой же, пока я усну, и если я проснусь, когда ты остановишься, то будешь меня помнить.

(Мастеръ Гьюлетъ кладетъ подлѣ себя на постели башмаки, чтобы имѣть ихъ подъ рукой въ случаѣ надобности.)

Найтингаль (боязливо). Позвольте, Гьюлетъ….

Гьюлетъ. Что, сэръ?

Найтингаль. Позвольте мнѣ одѣться.

Гьюлктъ. Нѣтъ, сэръ. Начинай, или я….

Найтингаль:

Играемъ и рѣзвимся

И весело живемъ,

Но каждаго боимся,

Затѣмъ, что здѣсь не домъ.

О домъ, о кровъ родимый!

Какъ ни обширенъ свѣтъ,

Но безопаснѣй, тише,

Другого мѣста нѣтъ…

О домъ! о домъ!

XI Грабежъ и защита

Мой молодой другъ Патрикъ Чампіонъ, меньшой братъ Джорджа, поступилъ въ школу послѣдній; онъ имѣетъ много наслѣдственныхъ достоинствъ и очень добрый мальчикъ; онъ не любитъ мучить маленькихъ товарищей, но готовъ сражаться при всякомъ случаѣ не хуже Амадиса. Одушевляясь примѣромъ своего великаго брата, онъ уже прославился кулачнымъ бойцомъ въ школѣ. Онъ выбираетъ мальчика, который его сильнѣе и больше ростомъ, и лишь только завяжется при игрѣ въ мячъ споръ, онъ тотчасъ снимаетъ съ себя куртку и готовъ ратоборствовать. Этимъ способомъ онъ возвысился надъ многими товарищами, потому что если, напримѣръ, онъ въ состояніи поколотить Добсона, который колотитъ Гобсона, то тѣмъ болѣе онъ въ состояніи одолѣть самого Гобсона. Итакъ, положеніе его въ школѣ утвердилось на прочныхъ основаніяхъ. По мнѣнію мистера Принса, намъ не слѣдуетъ вмѣшиваться въ эти небольшія стычки; развѣ уже случилось бы что нибудь отчаянное или кому нибудь грозила бы серьезная опасность.

Напримѣръ, однажды, я брѣюсь въ своей комнатѣ у окна и слышу шумъ. Я не тороплюсь усмирять его. Фогль завладѣлъ волчкомъ, приналежащимъ Снизинсу, о чемъ я не жалѣлъ, потому что шалунъ то-и-дѣло пускалъ его мнѣ подъ ноги. Снизинсъ принялся плакатъ, и меньшой Чампіонъ явился на сцену, пылая жаждою боя. Онъ вызываетъ Фогла на ратоборство, засучиваетъ рукава и очищаетъ вокругъ себя арену.

— Что вамъ до этого за дѣло, Чампіонъ? говоритъ Фогль и бросаетъ волчокъ къ ногамъ мастера Снизинса.

Я зналъ, что здѣсь не могло бытъ сраженія, и, вѣроятно, Чампіонъ очень жалѣлъ объ этомъ.

XII Садъ, доступный только для нѣкоторыхъ

Аристократы составляли большую рѣдкость въ заведеніи Бирча, но преемникъ Принса жилъ у доктора нѣсколько лѣтъ. Онъ былъ старшій сынъ лорда Джорджа Гонта, благороднаго Плантагенета Гонтъ-Гонта, и племянникъ маркиза Стейна.

Въ школѣ доктора очень гордились имъ, и когда хотѣли пустить кому нибудь пыль въ глаза, обѣ миссъ и папа непремѣнно вворачивали въ разговоръ лорда Стейна. Они намекали на послѣдній съѣздъ гостей въ Гонтъ-Гоузѣ и мимоходомъ упоминали, что у нихъ есть молодой другъ, который, по всей вѣроятности, будетъ со временемъ маркизомъ Стейномъ и графомъ Гонтомъ и проч.

Плантагенетъ не очень много заботился объ ожидающихъ его въ будущемъ почестяхъ; если только у него за столомъ былъ сахаръ и сливочное масло, а послѣ обѣда хорошая партія въ кости, такъ онъ считалъ себя уже достаточно счастливымъ. Онъ уходилъ изъ школы когда ему хотѣлось и смотрѣлъ на «мастеровъ» и на другихъ мальчиковъ съ разсѣяннымъ смѣхомъ. Его сперва брали съ собой на прогулку, но онъ такъ шалилъ, что наконецъ принуждены были оставлять его дома. Онъ любилъ вмѣшиваться въ игры самыхъ маленькихъ воспитанниковъ. Сперва его боялись, но потомъ освоились и подружились съ нимъ. Разъ я видѣлъ, какъ онъ покупалъ у мистриссъ Рэгглесъ сладкіе пирожки для одного осьми-лѣтняго мальчика, и прегромко кричалъ на нее, что она не даетъ ему сдачи. Онъ не совсѣмъ чисто произноситъ слова, однакожь, не уродуетъ ихъ, и ему не больше двадцати-трехъ лѣтъ.

Въ домѣ Бирча знаютъ его лѣта въ точности, хотя онъ никогда не говорилъ объ этомъ….

Мистера Гонтъ не богатъ деньгами. У него они были, но Буллокъ отвелъ его однажды въ сторону и выпросилъ взаймы. У него порядочно длинный счетъ отъ торговки сладкими пирожками. Онъ не выѣзжаетъ изъ Родвель-Реджиса круглый годъ, ни въ въ учебное, ни въ вакаціонное время: для него это все равно. Никто его не посѣщаетъ, никто не думаетъ о немъ, кромѣ развѣ того времени — это случается раза два въ годъ — когда докторъ ѣздитъ въ Гонтъ-Гоузъ, забираетъ письма къ нему и выпиваетъ стаканъ вина въ комнатѣ дворецкаго.

И, несмотря на все ото, въ немъ есть что-то джентльменское. Манеры его не похожи на манеры хозяевъ этого грубаго стола, за которымъ онъ обѣдаетъ (я не говорю о миссъ Флорѣ, потому что у нея манеры герцогини). Когда онъ увидѣлъ, что миссъ Флора деретъ за уши маленькаго Фиддеса, онъ покраснѣлъ и пришелъ въ негодованіе, котораго только не высказалъ словами. Послѣ этого онъ дня три не показывался ей на глаза, но потомъ они помирились. Сегодня я видѣлъ ихъ въ саду, гдѣ гуляли только обѣдающіе въ гостиной. Онъ былъ очень веселъ и дотронулся до нея своею тросточкою. Она подняла на него съ удивленіемъ свои глаза и улыбнулась ему.

Я считалъ своею обязанностью сообщитъ объ этомъ старой Зоѣ. Но злая дѣва отвѣчала мнѣ, что она желала бы, чтобы люди заботились о своихъ собственныхъ дѣлахъ и держали языкъ за зубами; что есть люди, которымъ платятъ жалованье за преподаваніе чистописанія, но не зато, чтобы они производили въ домѣ раздоръ. Послѣ этого я призадумался, слѣдуетъ ли мнѣ сообщатъ обо всемъ доктору.

XIII Старый воспитанникъ

Проходя сегодня утромъ черезъ лужайку, на которой играютъ воспитанники, я увидѣлъ прекраснаго молодца съ свѣжимъ лицомъ и бѣлокурыми усами. Онъ прохаживался взадъ и впередъ, подъ руку съ Чампіономъ старшимъ, и за ними слѣдовала толпа маленькихъ учениковъ.

Они, очевидно, разговаривали о старыхъ временахъ.

— Что сдѣлалось съ Ирвинонъ и Смитомъ? — Гдѣ теперь Билль Гэрри и Джонесъ, — не Сквинни Джонесъ, а Кокку Джонесъ? и т. д.

Джентльменъ былъ здѣсь не чужой; по всему замѣтно, что онъ старый воспитанникъ школы Бирча и зашелъ повидаться съ остающимися здѣсь товарищами и посѣтить cari luogi своей юности.

Чэмпіонъ очевидно гордился этимъ товарищемъ. Онъ позвалъ своего брата, меньшого Чампіонаи представилъ его пріятелю.

— Поди сюда, сэръ, сказалъ онъ. — Его еще не было въ школѣ въ наше время, Дависонъ. — Нетъ, сэръ, обратился онъ снова къ брату: — это капитанъ Дависонъ, воспитанникъ Бирча. Сирсои у него, кто былъ въ первыхъ рядахъ при Себраскѣ?

Лицо Пети зардѣлось румянцемъ, когда онъ взглянулъ на Дэвисона и протянулъ ему руку. Старый Чампіонъ и Дависонъ также одушевились. Закричали. «Ура! ура! ура"» а Чампіонъ шелъ впереди и размахивалъ своей дубиною. Сцена стоила того, чтобъ посмотрѣть. Нынѣ воинъ-герой, а нѣкогда школьный пѣтухъ, воротился въ мѣсто своего дѣтства взглянуть на старыхъ друзей. Онъ никогда не забывалъ ихъ, хотя, разставшись съ ними, видалъ вблизи смерть и пріобрѣлъ себѣ почетное званіе. Одинъ только мой санъ не позволилъ мнѣ также снять передъ нимъ шляпу.

Капитанъ Дависонъ, все-таки подъ руку съ Чампіономъ, и окруженный толпою маленькихъ учениковъ, подошелъ рѣшительнымъ шагомъ къ углу лужайки, гдѣ мистриссъ Рэгглесъ разбила свою лавочку сладкихъ пирожковъ.

— Здорово, матушка Рэгглесъ! помните ли вы меня? сказалъ онъ, протягивая ей руку.

— Боже мой! это Дависонъ старшій! отвѣчала она. — Вѣдь вы, Дависонъ старшій, должны мнѣ четыре пенса за двѣ сосульки!

Дависонъ захохоталъ, и мальчишки вторили ему хоромъ.

— Я закупаю всю твою лавочку, сказалъ онъ. — Ну, братцы, принимайтесь!

Тутъ раздались опять громкія «ура!» которыя превзошли всѣ прежнія восклицанія. Каждый кричалъ изъ всей силы, кромѣ одного Пигги Дэффа, который въ тоже мгновеніе бросился на трехъ-угольный посный пирожокъ, но былъ остановленъ Чампіономъ, до надлежащаго раздѣла. Такъ и было сдѣлано, и никто не остался безъ своей части. Лавочка очистилась въ одну минуту: исчезли малиновые открытые пирожки, исчезли медовые «буйволовы глаза», исчезли «сладкіе каблуки» съ своею пріятною наружностью и еще лучшимъ вкусомъ.

Громогласныя «ура!» вызвали изъ дому самого доктора, который надѣлъ на носъ очки и изумился, увидя передъ собой стараго питомца. Каждый изъ нихъ покраснѣлъ, потому что они разстались не очень дружелюбно, лѣтъ семь тому назадъ.

— Неужели Дависонъ? сказалъ докторъ дрожащимъ голосомъ. — Благослови васъ Богъ, мой милый!

И они пожали другъ другу руки.

— Ну, дѣти, прибавилъ онъ. — сегодня у васъ будетъ отдыхъ.

И снова раздались крики, какъ будто весь этотъ день школѣ Бирча суждено уже было кричать.

— Какъ поживаете? какъ ваше семейство, сэръ? спросилъ капитанъ Дависонъ.

— Полюбуйся, отвѣчалъ докторъ. — Флора выросла и сдѣлалась настоящею леди. Сегодня ты у насъ обѣдаешь. Чампіонъ старшій, приходи въ пять часовъ обѣдать. Мистеръ Т., вы доставите намъ удовольствіе своимъ сообществомъ.

Докторъ отворилъ садовую калитку, и примиренный старый наставникъ вошелъ къ своимъ воспитанникамъ въ домъ.

Я счелъ необходимымъ — по крайней мѣрѣ для меня — пробраться въ комнату миссъ Раби и разсказать ей объ этомъ происшествіи. Она трудилась по обыкновенію надъ бѣльемъ, дѣятельно и весело.

— Вы можете оставить свою работу, сказалъ я, смѣясь, — докторъ назначилъ сегодня отдыхъ.

— У меня никогда нѣтъ отдыха, отвѣчала миссъ Раби.

Тугъ я разсказалъ ей сцену, которой я сей часъ былъ свидѣтелемъ: какъ явился въ школѣ старый ученикъ, какъ онъ закупилъ всѣ сладкіе пирожки, какъ назначенъ былъ докторомъ отдыхъ и какъ мальчики кричали: «Ура, Дависонъ!»

— Кто? вскричала миссъ Раби, вздрогнувъ и побѣлѣвъ, какъ полотно.

Я сказалъ ей, что это былъ капитанъ изъ Индіи, и описалъ наружность и все поведеніе капитана. Когда я кончилъ, она попросила меня подать ей стаканъ воды; ей было дурно. Но она оправилась, когда я воротился съ водою.

-

Теперь для меня все ясно. Дависонъ, посидѣвъ съ четверть часа съ докторомъ, который приписывалъ безпокойство гостя желанію видѣть скорѣе миссъ Флору Бирчъ, вдругъ объявилъ ему, что желаетъ видѣть миссъ Роби.

— Вы помните, сэръ сказалъ онъ: — какъ она была добра къ моему маленькому брату.

На это докторъ, удивленный тѣмъ, что кому нибудь есть дѣло и къ миссъ Раби, отвѣчалъ, что она въ маленькой школѣ, куда капитанъ и отправился, помня хорошо туда дорогу съ прежняго времени.

Черезъ нѣсколько минутъ послѣ этого миссъ Бирчъ и миссъ Зоя воротились съ прогулки въ одноколкѣ вмѣстѣ съ Плантагепетомъ Гонтомъ и, узнавъ о прибытіи Дависона и о томъ, что онъ у миссъ Раби въ маленькой школѣ, сдѣлали на эту комнату нашествіе. Я вошелъ туда другою дверью. Мнѣ хотѣлось знать, будетъ ли миссъ Раби пить воду.

Мы застали ее въ самомъ дружескомъ расположеніи къ Дависону.

— Прекрасно! клянусь, безподобно! закричала Зоя.

Но Дависонъ не выпускалъ руки миссъ Раби….

— Вы можете искать себѣ другой гувернантки сэръ, для маленькихъ учениковъ, сказалъ Франкъ Дависонъ доктору. — Анна Раби обѣщала ѣхать со мною.

Вы догадаетесь, что я вышелъ. Когда я воротился въ маленькую школу, въ ней было тихо и пусто, — слышался только шумъ мальчиковъ на лужайкѣ. Стаканъ съ водой стоялъ на столѣ, гдѣ я его поставилъ. Я взялъ к выпилъ его самъ за здоровье миссъ Раби и ея мужа. Дѣло было рѣшено.

Послѣ этого я не хотѣлъ болѣе оставаться у Бирча. Когда молодые друзья его собрались въ школу 1 февраля, у нихъ уже было два новыхъ наставника. Принсъ еще прежде оставилъ свое мѣсто и теперь живетъ со мной, въ старой моей квартирѣ, у мистриссъ Каммизоль. Если кто нибудь изъ помѣщиковъ или джентльменовъ желаетъ имѣть домашняго учителя для своего сына, то можетъ адресовать письмо къ Принсу сюда.

Эпилогъ

Представленіе кончилось; занавѣсъ тихо опускается по звонку суфлера. Актеръ остается на сценѣ еще мгновеніе, чтобы сказать публикѣ послѣднее прости. Непріятное, тягостное слово, и когда онъ, улыбаясь, произноситъ его съ приподнятою маскою, на лицѣ его видно что-то другое, но не веселость.

Такъ и мнѣ хочется еще остаться на своей сценѣ одно мгновеніе, хочется сказать еще одно слово, пока не кончился канунъ Христова Рождества, и пожать руку всѣмъ молодымъ друзьямъ моимъ, съ желаніемъ самыхъ веселыхъ святокъ. Каждый изъ васъ на обширномъ театрѣ свѣта играетъ и будетъ долго играть свою роль, по назначенію судьбы. Доброй ночи! да проснетесь вы завтра съ сердцемъ, расположеннымъ къ дружескимъ привѣтствіямъ!

Доброй ночи! Этими мимическими страницами я хотѣлъ сказать вамъ, что ваши ребяческія огорченія в радости, ваше торжество и пораженіе повторяются и въ нашей совершеннолѣтней жизни. Я хотѣлъ сказать, что горести ваши не будутъ съ лѣтами чувствоваться слабѣе, ваши надежды не будутъ несбыточнѣе, и та же игра готовится для васъ въ сорокъ-пять лѣтъ, что была въ пятнадцать.

Я хотѣлъ сказать, что въ зрѣлыхъ лѣтахъ мы страдаемъ и боремся съ препятствіями ни больше, ни меньше мальчиковъ, и что серебристый подбородокъ сорокапяти-лѣтняго мужчины не столько отличается отъ нѣжнаго двѣнадцати-лѣтняго подбородка, какъ съ перваго взгляда кажется. Я хотѣлъ сказать, что если въ лѣта юности вы научились дома молиться, то молите небо, чтобы дѣтская любовь и дѣтское чувство справедливости никогда не притупились въ васъ совершенно.

Я хотѣлъ сказать, что въ свѣтѣ, какъ и въ школѣ, человѣческая судьба измѣнчива; дуракъ часто бываетъ осыпанъ всѣми благами жизни, а умница у него на посылкахъ; сильный нерѣдко сдается, добрый падаетъ, великій человѣкъ погрязаетъ въ толпѣ простолюдиновъ….

Кто знаетъ цѣль этихъ явленій? Да будетъ благословенъ Создатель! И почему же моей или твоей матери, Чарльзъ, не плакать на могилѣ своего милаго сына? Будь покоренъ Промыслу, и пускай судьба совершаетъ невѣдомымъ для насъ путемъ свои предопредѣленія. Она посылаетъ на насъ грозу; она можетъ послать и ясные дни. Одно только: будь всегда и вездѣ честенъ и благороденъ.

Примечания

1

Игра шарами съ дубинкою

2

Birch — береза.

3

Соверенъ — золотая монета в 6 руб. 30 коп. сер. Прим. переводчика.

Оглавление