«Власта»

После Семилетней войны и Германия, и Австрия переживали всеобщее падение нравов. Население до того деморализовалось и одичало, что потребовались самые энергичные меры со стороны правительств обеих стран, чтобы жизнь мало-помалу вернулась в нормальное русло. Особенно пострадала Богемия и соседняя с ней Бавария, покрытые густыми, часто непроходимыми лесами, ставшими убежищем мародеров, цыган, воров и разбойников. Передвигаться по улицам было небезопасно – в тех местах, где было мало войска, совершались даже нападения и громились дворянские поместья.

Несмотря на это, первый же послевоенный карнавал стал грандиозным и долгожданным событием. Люди развлекались так страстно и неутомимо, словно старались наверстать упущенное время и упущенные праздники и запастись весельем впрок, пока вновь не началась кровавая пляска солдатских постоев, контрибуций, пожаров и погромов.

И вот на бал-маскарад, устроенный графом Гудецом в своем замке в Пильзене 21 января 1764 года, собралось все окрестное дворянство. Гости съезжались в собственных закрытых санях-каретах в сопровождении вооруженных слуг.

В числе множества знатных дам, обворожительных красавиц, заставлявших лихорадочно биться мужские сердца, была молодая вдова, баронесса Бубна. По общему мнению, она была первой красавицей, способной затмить всех своих соперниц. Однако она недолго пробыла в роли царицы бала: в полночь, когда, по традиции, дамы сняли свои маски, скипетр и корона были единодушно присуждены фрейлин Власте фон Миловец.

Четыре барышни-родственницы явились в костюмах карточных дам; Власта была дамой червей – она-то и покорила разом все сердца.

Прежде всех объявил себя рыцарем Власты сын хозяина дома, молодой граф Фердинанд Гудец, состоявший до сих пор рыцарем баронессы Бубна. Он усердно оказывал Власте тысячи маленьких услуг, стараясь заслужить ее благоволение, танцевал только с ней, а по окончании бала, усаживая фрау фон Миловец и ее дочь в сани, испросил разрешение явиться к ним на днях с визитом.

Баронесса Бубна уехала с бала глубоко уязвленная. До сих пор ей не было равных, она привыкла видеть у своих ног всех мужчин, а молодого графа Гудец она особенно охотно привязала бы к своей триумфальной колеснице – так нравилась ей его наружность, и его живая, остроумная беседа.