«Врангель. Последний главком»

Моим родителям —

И. Я. Лиманской

В. В. Карпенко

рупкую рассветную тишину спящего дома разбили громкие грубые голоса, бесцеремонный топот и хлопанье дверей. Едва оторвал тяжёлую голову от окаменевшей подушки, в комнату вломились матросы с винтовками.

   — Ни с места! Генерал Врангель?! Вы арестованы!

Дурной сон обратился в явь.

Ноги сковал холод. Горечь беспомощности и унижения вмиг отняла силы... Прокашлявшись, справился с голосом:

   — Одеться-то я могу?..

...Два месяца назад он покинул гибнущую армию.

Свершилось невозможное и чудовищное: отразив не одно нашествие чужеземных завоевателей, русская армия оказалась бессильна перед врагом внутренним — взбунтовавшейся чернью. «Братание» с немцами распространилось, будто чума. Пехотные полки или разбегались, или обращались в орды разбойников. И даже в полках его Сводного корпуса, прежде вполне надёжных, казаки, забыв присягу, принялись разоружать офицеров.

Вызванный Духониным[1] в Ставку, убедился собственными глазами: агония добралась и до неё. Вместо самоотверженной работы — переливание из пустого в порожнее, растерянность и даже трусость.

Захват власти большевиками, назначение ими прапорщика Крыленко главковерхом и его приказ войскам вступить в переговоры с противником отняли последнюю надежду на оздоровление армии.

Из Могилёва укатил в Ялту, куда ещё раньше, на дачу тёщи, вдовы камергера Иваненко, догадался отправить жену с тремя малолетними детьми.