«Могло быть и так, или Эльфы тоже люди»

Могло быть и так, или Эльфы тоже люди (fb2) - Могло быть и так, или Эльфы тоже люди 1583K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Андрей Александрович Трегубов - Надежда Александровна Корнилова

Андрей Трегубов Надежда Корнилова Могло быть и так, или Эльфы тоже люди

Посвящение: «Огоньку» и его обитателям.

Пролог

Алтай. 1314 год.

Окраина Синей Орды. Варварская страна… Мало того, что народ странный, так ещё и природа под стать: посреди гор, покрытых лесом, расположился кусок пустыни.

Тяжёлые мысли занимали умы двух всадников в белых плащах с крестами, оставивших за спиной невысокие горы, а теперь ехавших по пустыне среди барханов. Впереди на иноходце сидел средних лет мужчина с иссеченным шрамами лицом, за ним — юноша со светлыми волосами. Его левая рука висела на перевязи.

— Сэр, Вы уверены, что мы поступаем правильно? — спросил юноша. — Может, лучше было бы отправиться на Мальту?

— Не знаю, Седрик, — угрюмо ответил мужчина. — Но мы должны исполнить последнюю волю Великого Магистра.

Через некоторое время они остановили лошадей у выступающей из песка чёрной скалы.

— Это здесь, — сказал мужчина, спешиваясь и отвязывая от седла длинный сверток.

— Я рада, что вы дошли сюда, Франсуа де Сент-Клер, — раздался спокойный мелодичный голос.

На месте камня, миг назад бывшего монолитным, появился проход, в котором стояла девушка. Пепельные волосы рассыпались по плечам, белое платье повторяло малейшие движения.

— Прошу вас зайти внутрь, — продолжила она. — Все готово для Ритуала Сокрытия.

И исчезла в тени прохода.

— Что это было, сэр? — спросил Седрик. — Кто это?

— Это Эс… Эст… дочка местной ведьмы Надежды, — чуть раздраженно ответил Франсуа. — Магия, мать её разэтак… Ладно, пошли. По крайней мере, там прохладно.

Внутри оказалась пещера, освещаемая столпом света из отверстия в потолке. В центре пещеры был начерчен круг из символов. Девушка стояла в круге, раскинув руки.

— Меч, Франсуа де Сент-Клер! — её голос звенел от напряжения.

Мужчина развернул ткань, под которой оказался двуручный меч с золочёной рукоятью и гардой, напоминающей ветвь терновника.

— Подойди! — последовал приказ, которому невозможно было не подчиниться.

Франсуа де Сент-Клер, рыцарь Святого Ордена, побывавший не в одном сражении, на негнущихся ногах вошёл в круг.

— Вонзи меч в центр!

После выполнения этого приказа круг накрыл радужный купол, а в пещере поднялся пыльный вихрь.

— Седрик Джонс! — голос эхом отражался от стен пещеры. — Люди смогут получить этот меч через семьсот лет! Не раньше! Не раньше!

Пещеру залило ослепительным светом…

Часть 1

Глава 1. Переломная

Алтай, 2014 год.

— Не раньше! Не раньше семи утра! Фиолетовые ёжики! Какого хрена надо было меня будить в такую рань, Диджей?

— Ничего, Зоопарк, раньше выйдем — раньше дойдём! Товарищ Сайлас, подъём!

«Что, салаги, учли, что спросонья я и запулить в ближайший овраг могу, теперь только голосом будите? Ладно, встаю, всё равно ведь растолкаете…» — тренированное тело подчинилось, лёгкая разминка, и он был готов собрать лагерь и идти дальше.

И они пошли: Сайлас, взваливший на себя самую большую ношу, и два парня, лет по двадцать, возомнившие себя великими путешественниками и всеми правдами и неправдами уговорившие старого друга идти с ними. Тридцатитрехлетний отставной спецназовец — это вам не сказки-шуточки.

Что это было за место — Сайласу было всё равно. Где-то в предгорьях Алтая. А больше ему не интересно.

Безумный воздух, безумная природа, валуны, вырывающиеся из спокойного озера трав, тропинки над обрывами, брёвна над полноводными после весенне-летних дождей реками.

Туристические дорожки или кто-то тут живёт? Не имеет значения. Ему было всё равно, куда идти: семьи нет, у друзей — свои семьи, им не до него. Что у него? Пять поездок в Чечню, уже после основной войны, «мирная» служба, сбежавшая недавно любовница… Ничего не достиг, никому не нужен. Кроме этих двоих упырей. А ещё эти сны, будь они неладны…

Так они шли. Диджей с Зоопарком болтали, шутки сыпались, как горох, сверяли маршрут по карте на планшете, «как взрослые», и всё грезили каким-то плато. Типа вокруг всё зелено, а тут — кусок пустыни. Прямо в горах. Бредятина.

Говорят, совсем недолго. Последняя переправа. Речка-то шустрая какая, удивительно. И стремнин не видно, довольно глубокое место. В мае-июне дожди были, потом пошла талая вода с гор — вот и дна не видно стало.

— Зелёные зайчики! Да у нас на такую ширину верёвок не хватит! Надо бы деревце свалить, потрухлявее.

— И как по трухлявому идти? Соображай, Зверинец!

— Пошёл ты к синим белкам! Переползём. Пошли, Сайл, дерево искать.

И нашли. Прямо на берегу. Нужной трухлявости и высоты. Быстро повалили, и Зоопарк вызвался ползти первым — в доказательство работоспособности дерева. Дополз он не в лучшем виде: весь в опилках и сухих веточках-листиках. За ним Диджей, — не оставлять же его одного потом. На этот раз мужественное дерево держалось похуже: начало трещать и прогибаться.

И тут на Сайласа накатило.

«Куда меня несёт? Ясно же, что дерево не выдержит. И вообще, какая, к чертям собачьим, пустыня? Всю жизнь только и знаю, что «аты-баты»… Вам смешно, ребятки? Ну-ну. Устроить вам ещё веселье, а?..»

Чтоб увидели, что такое жизнь. Чтобы не думали, что горы — это так просто. Чтобы до дрожи почувствовали себя маленькими одинокими детьми, забытыми в лесу! Он всё равно никому не нужен в этой жизни, так хоть научит этих молокососов любить свою жизнь. И не ходить по краю недостроенных крыш в поисках острых ощущений.

Чтобы любить жизнь — надо увидеть смерть.

И он просто шагнул на дерево. Шаг. Второй. Восхищённые взгляды парней — они-то на пузе ползли.

«Да, я уже супергерой. Но сейчас время смерти супергероизма», — шестой, седьмой. — «Трещит. Главное — пусть дерево проломится, а не самому прыгать», — четырнадцать, пятнадцать…

Хрррряссссь! Там, где начинались нижние ветки. Всё рассчитано: выше по течению, подальше от веток и щепок, ногами в воду, задержать дыхание, пару мгновений грести против течения, пока не уплывут древесные осколки. Потом всплыть, вдохнуть, расслабиться и — по течению. Стремнин пока нет, всё красиво, звёздочкой на спине и закрытые глаза.

* * *

— Сайл! Сайлас!.. Твою мать!

— Песец. Толстый.

* * *

А хорошо-то как! Чистейшая холодная вода, ледяная даже. Но это ничего — что нам, два раза в год живущим без горячей воды в своих муравейниках?..

Шутки шутками, а надо выбираться: время к вечеру, одному в горах не с руки. Один скользкий камень, второй… Коленями пришлось пожертвовать.

Теперь побегать, согреться и обратно вверх по течению. Вроде недалеко уплыл…

* * *

Двое парней стояли в ступоре. И идти никуда не хотелось, ложись и помирай. И всё видели, да не верилось, что этот крутой чувак вот так запросто — и без копыт. Да этого быть не могло! Он же воевал, он же прошёл… через что? — да не знаем… Но Война же! И вот нету его. А вдруг жив?

Надо же найти! Это была первая мысль по существу — за неё и уцепились. И пошли по течению, наплевав на координаты и карты и реально рискуя заблудиться. Стремительно вечерело, и это не радовало.

* * *

«Актёр хренов: научил мальчишек жизни, а сам попал в нехоженую глушь, без еды и, что печальнее, без верёвок и огнестрела. Даже без ножа — парням отдал, когда дерево валили».

Его рюкзак уплыл вслед за щепками. Но идти было на удивление легко. От жёсткой одежды пахло дымом и чем-то неуловимо речным. Местность хоть и была абсолютно дикой, но складывалась в удивительно удобные ступени: шаг вверх — «равниночка» с ежевикой и чем-то хвойным; ещё шаг вверх — терраска с подножными ягодами. Всё светлее и светлее, и деревьев всё меньше. Тем не менее, солнце уже исчезло за горами.

И тут наступила жуткая сказка. Точнее — сказка до жути: посреди такой равнинки стояла хижина. Абсолютно сказочная, с трубой и развешанными сушёными травами на наличниках. Только не ухоженная какая-то, без женской руки — уж одиночка-Сайлас это всегда видел сразу.

«Всё, у меня температура! Стареешь, тамплиер!.. Тьфу, какой, на фиг, тамплиер?! Вот привязалось… Уже избушки на курьих ножках чудятся», — вертелись «весёлые» мысли.

— Эй, хозяйка, выходи… — буркнул он себе под нос, — повернись ко мне лесом, к переду задом.

— Хорошие у тебя шуточки, ёпт.

Молодой парень, накачанный, черноглазый с длинными чёрными волосами, забранными в хвост.

И это было более чем неожиданно. Сайлас был готов увидеть старца-отшельника, монаха там какого. Бабу-Ягу, в конце концов! Но только не молодого парня, живущего в лесу в горах, без девушки, без скотины, без огорода. Может, на лето приехал?

— Тебя как звать-то, добрый молодец? — сарказма в голосе парня, стоявшего перед обалдевшим Сайласом, не было предела. — Чё куришь? Заходи, хлеб-соль поставлю. Точнее, макароны-сосиски. Ты ж голодный?

— Угу, — только и смог ответить Сайл на этот словесный поток.

— Что, служивый, не ферштейн? — уже отвернувшись к двери в избушку, сказал он. — Я тебя давно жду. Можешь звать меня Грим.

«Нормально… Это вообще что?! Он меня ждёт? В этой дыре? А как там парни? Их же найти надо», — неожиданное беспокойство, видимо, отразилось на лице.

— За девочек своих не переживай, они сюда топают. С их скоростью к утру дойдут. Если не окочурятся… — от последовавшей за этим улыбки непрошибаемому Сайласу, отставному спецназовцу, стало страшно.

Но загадочный Грим был прав — другого ночлега не предвиделось. И достаточно сговорчивая, в силу профессии, совесть уверила его в этом решении. Он пошёл за хозяином в избушку.

Сытный ужин, компания нормального простого парня Грима, который больше не выёживался, тёплая постель — и Сайлас провалился в сон. Последняя мысль, пришедшая к нему, была: «Как же там всё-таки мелочь?..»

Глава 2. Подземная

Пещеры тёмных.

Короткие, чуть изогнутые клинки Кии-Вэльве[1] с тихим шипением прочертили в воздухе сложную фигуру и опустились.

— Что вы двое хотели этим сказать? — насмешливо спросил победитель, глядя на корчащихся от боли противников. — Решили проверить тот факт, что пара наукаасов[2] ни за что не победит вин`эсса[3], даже уставшего? Или кто-то из жриц снова посчитал нужным избавиться от меня из-за имени?.. Спасибо за танец. Советую поспешить с лечением, пока действие яда не стало необратимым…

Еще одно движение, и клинки были в ножнах. Правый за спиной, левый — на поясе. Как всегда.

В вечном полумраке Хар'ол-Велдрина[4], страны тёмных эльфов, на каждом повороте можно нарваться на драку или угодить в печать-ловушку (повезет, если это будет только «Туман»).

Доверять можно лишь себе и оружию. И лишь тому оружию, которое сделал сам.

Впрочем, Лорешинаду нравилась такая жизнь, иначе он не смог бы стать одним из вин`эссов — лучших воинов города. Но периодически кто-нибудь вспоминал историю почти восьмисотлетней давности — так это даже весело.

Был тогда один такой Лорешинад. Приворожила его светлая, пойманная в рейде… В результате ушёл с ней. Поговаривают, что в мир Разных. Потом, по слухам, вернулся за Оберегом земли. Зачем ему понадобилось красть его у жриц — неизвестно. Но по ходу дела тот Лорешинад перебил приличное количество населения Хар'ол-Велдрина. Включая Верховную жрицу. С тех пор он был в розыске и именовался отступником. Упоминать его имя без надобности не стоило.

Во время обучения в Академии наукаасы носили номера. Но после окончания выпускники могли называть себя, как угодно. Какие были лица у присутствовавших на церемонии Принятия Имени, когда один из выпускников назвался в честь отступника! Да ещё и поцеловал в губы принимавшую клятву жрицу… Нахала не убили сразу только потому, что, пока все осознали произошедшее, он успел добежать до недавно им найденного выхода на поверхность и некоторое время отсиживался там.

А недавно вокруг него начались странные «танцы». То отправят в одиночку в шахты, уничтожать выводок гремлинов (которые постоянно рушили своды или норовили докопаться до лавы и затопить ею прииски — задача сравнительно лёгкая, но нудная). То кто-нибудь из жриц пригласит к себе и попытается отравить или заколоть стилетом в постели («Зависть их гложет, что ли?» — думал Лорешинад). То подошлют воинов разной степени обученности… В общем, жилось весело!

К тому же двеомер[5] яда на клинках Лорешинада давал возможность не всегда убивать противников, чем эльф активно пользовался. Несколько неглубоких ран на руках — и разошлись. Лорешинад по своим делам, «партнеры по танцам» — лечиться.

Конечно, случалось всякое. Иногда и ему приходилось совершать «тактические отступления», рисуя на чём попало руны ловушек. Но такова жизнь тёмного эльфа — вечный бой.

Вот и сейчас: не успел отойти от Зала Мечей — места тренировок вин`эссов, — как на пути встали двое нахальных наукаасов, учеников начальных курсов Академии. Дрались они неплохо. Даже заранее начертили на полу «Смятение» — парализующую ловушку. Вот только попал в неё почему-то не Лорешинад, а один его противников. Чисто случайно…

После этого танца Лорешинад мог спокойно повернуться к противникам спиной и вложить клинки в ножны. Юноши уже не нападут. Лорешинад уверенно шёл по тоннелю от Зала Мечей. Встречающиеся крысы смотрели на него красными глазами и исчезали в вентиляционных трубах.

Сейчас вин`эсс был на третьем — самом нижнем уровне государства Хар'ол-Велдрин. Здесь располагались шахты, Академия и Залы Мечей для тренировок.

На нижний уровень допускались только мужчины. И Верховная жрица. Женщины же в стране являлись жрицами, владели магией и властью, обеспечивая страну воздухом, светом, водой, провизией и милостью Духов Теней.

Лорешинад направлялся на второй уровень, где располагались жилые комнаты, общежития, бытовые помещения. На юге — для воинов и шахтёров, на севере — для жриц. В центре страны располагались покои Верховной жрицы и её приближенных, а также ритуальные помещения.

Первый уровень занимали лавки, кузницы, столовые, мастерские по обработке дерева, посты разведчиков-иссилинов[6] у выходов на поверхность с контрольно-пропускными пунктами. Без их ведома никто не мог заходить в подземелья и выходить. Кроме плак`кйорлов[7] — элитных воинов в охране Верховной жрицы.

Лорешинад никогда не был на границах государства: с юга естественной преградой для расширения было дно океана, с трёх сторон — на западе, востоке и севере — подземелья ограничивали горы. Послушные и коварные, они давали металлы, но могли затопить лавой прилегающие тоннели. Горы являлись самым опасным местом подземелий. Поговаривали, что там, в паутине тайных ходов, сделанных жрицами, находятся ворота в Мир Духов. Впрочем, это были байки шахтёров, страшащихся спускаться туда.

Были в подземельях и разведчики других рас. Но за это наказывали иссилинов.

Подземелья Хар'ол-Велдрина всегда кипели жизнью, на каждом уровне тёмные эльфы занимались своими делами, засыпая днём, когда свет солнца проникал на первый уровень в щели воздуховодных труб.

Единственным тихим местом во всем Хар'ол-Велдрине были личные покои. И только потому, что никто не мог войти в чужую комнату без воли хозяина. Обстановка минимальна: кровать, стойка для оружия, сундук для одежды и личных вещей, столик, куда призрачные пауки-посыльные доставляли сообщения. У жриц обычно на стене висело ещё зеркало из полированного серебра.

Заперев дверь, Лорешинад снял перевязь с клинками. Распустил ленту, связывавшую часть длинных пепельно-белых волос на затылке. За уши спустились две тонкие чёрные пряди — отличительный знак вин`эссов. Затем он разделся и лег на кровать.

«Этот танец интересен, — подумал Лорешинад, — но он начинает затягиваться. Не могу отделаться от мысли, что эти выпады в мою сторону неспроста. Ведь если бы от меня действительно хотели избавиться, то не подсылали бы недоучек. Ни за что не поверю, что те же жрицы не знают, сколько и какого яда нужно для перехода в Мир Духов. Что-то здесь не так…»

Через некоторое время из-под потолка на столик опустился призрачный паучок-посыльный и тут же растаял, оставив после себя лист бумаги, сделанной из специально обработанной паутины.

Эльф взял листок, прочитал и сказал вслух:

— Рейд в окрестности Малос-Нольве[8]? Интересно… Нам опять нужны светлые сородичи? Впрочем, неважно. Я же все равно пойду…

Глава 3. От ИЗБЕЗКУРНОГ[9] к Роковой Горе

Алтай

— Хорошо, серая, я пойду. Но не смей больше мной командовать! — Грим почти рычал от ярости, но всё ещё спал.

Вот ведь, что одиночество с людьми делает — во сне разговаривать начинают.

«Впрочем, — подумал Сайлас, — от таких снов, как мои, тоже заговоришь».

Он огляделся, не вставая с постели. В небольшую комнату с двумя лежанками и столом проникали ленточки света из щелей между ставнями. В лучах кружили пылинки. Пахло землёй, смолой и деревом. За окном чирикали птахи… Маленький рай. Как будто всю жизнь и тянуло сюда. Словно родной дом: войдёт сейчас бабушка, давно забытая бабушка, с молоком и гренками. И будто не существовало всей этой прошедшей жизни, этой Чечни, любовниц, походов с двумя упырями…

— Пацаны! — его подбросило на кровати. — Как я мог забыть о них?! Что за наваждение?!

Он встряхнулся, сбрасывая сон и грёзы, схватил куртку, начал обыскивать карманы. Телефон — промок, восстановлению не подлежит; паспорт, банковская карта и навигатор остались у ребят…

«Засада, что меня дёрнуло искупаться? Ведь без головы надо быть, чтоб так облажаться! Надо будить Грима!..» — подумал он, развернулся к соседней кровати и вздрогнул.

Грим стоял позади него, его била мелкая дрожь ярости. Распущенная грива волос, падающих на шею и плечи вороновым крылом, растрепалась. В утреннем свете он казался смуглым, как индеец, а исчерна-карие глаза, мертвенно-тусклые, смотрели до жути зловеще.

Демон. Врубель.

— Пошли искать твоих девочек! — объявил он.

Потом добавил тише: «Она просила».

— Кто? — ляпнул Сайлас, не к месту вспомнив свою бабушку.

— Увидишь потом, надо сейчас этих придурков найти, — ответил он и снова пробурчал: «Ведьма белобрысая…»

Оставив Сайласа размышлять о его снах, Грим отправился на кухню. Через минуту он выглянул:

— Надо выдвигаться сейчас, завтрак я собрал, перекусим по дороге. Ты готов?

Сайл надел куртку в подтверждение.

И тут…

— Орр-ранжевые слоники! Вот это пришли! Ай да избушка, да, Джей?

— По идее, Сайл тоже сюда пришёл, если возвращался к нам с другой стороны по этому берегу. Са-а-а-айлас!

Грим помрачнел:

— Встречай своих «упырей», — и ушёл обратно на кухню.

А Сайлас — на улицу.

— Совсем не обязательно орать на всю тайгу, — лицо не выражало эмоций, но в глазах была радость, что мальчишки нашлись целые и невредимые.

— Сайл, твою ж… Ты тут ночевал?

— Мы перепугались до лиловых мышек! Джей потом меня костерил за такое хлипкое дерево…

— …А мы по старинке, в палатке. Твоя-то, небось, уплыла? Как сюда дошли — сами не понимаем! Ты не поверишь, Сайл, но будто за призраком шли…

— Тёлка такая вся белая, волосы белые… Красивая, стерва! И как призрак, всё «за мной», «за мной», а сама исчезает… Не, ты не думай, мы ничё не курили, да у нас и нет! Вот укуси меня жёлтый крокодильчик!

— Закройся, Зверинец! Прикинь, Сайл, нам обоим одно и то же снится. Потом проснулись, а сон вроде продолжается. Вот чудится нам обоим эта деваха, мы и за ней, как два зомбяка… Вот и пришли…

— Ты нас в дом-то позовёшь? Есть тут кто?

— Есть, — отозвался Сайлас. — Только мне кажется, что он вас ждал и не рад вам. И меня он ждал… И вообще, чудной он, если не сказать покруче. Не болтайте при нём лишнего. Пришли и пришли. Отдохнём и пойдём дальше эту вашу скалу на пустыре искать.

— А ты чё, про нас ему рассказал? — вспылил Диджей.

— Он, по ходу, без меня про вас всё знает, — Сайлас повернулся к избушке. — Если честно, очень рад вас видеть… Отдайте мой паспорт…

Грим не поздоровался. Оставил на столе завтрак и ушёл в комнату. Послышался скрип лежанки и шуршание одеяла.

— Он что, болен? — шёпотом поинтересовался Диджей.

— А кто его знает… Нас он ждал, а теперь злится, во сне разговаривает… Ещё услышите, мне думается.

— Может, он реально двинутый, вот и живёт один в лесу. Мы ему денег оставим и свалим, — подытожил Диджей, дожевав бутерброд.

Помолчали.

— Пацаны, — вдруг оживился Сайлас. — А на фига вам эта скала вообще?

— Чё-то ты раньше не спрашивал. Это к Зоопарку.

— Угу, — промычал тот. — Фяф буву умнифат… умм… Место это особенное, аномальное. Ну, компасы там шалят, нервные с ума сходят… Этот вот, кажись, сошёл, — махнул он в сторону комнаты. — А ещё у меня сюда прадеда эвакуировали во время войны, Сайл, ты знаешь… С заводом. Ну интересно же! Да и мало ли в бывшем совке аномальных мест, не всем же в Чернобыль кататься…

Сайлас деда своего не помнил, но бабушка рассказывала, что и они жили на Алтае одно время. Так и познакомились с прадедом Зоопарка, стали семьями дружить… Та война всех перемешала в нашей стране.

Потом он мысленно поблагодарил ребят, что они сейчас не в полуразрушенном колхозном клубе под Припятью.

— Слышь, хоббиты, подъём, — на образовавшегося в дверях Грима уставились три пары глаз. — Скалу вам вашу покажу.

«Хоббиты» резво начали собираться.

Сквозь подлесок шла еле заметная тропинка. Видимо, её проложил сам Грим, так как он знал все повороты, корни, об которые спотыкались остальные, и метки на деревьях. Идти приходилось в гору, но это оказалось легко: цеплялись за камни и ветки. Было бы совсем хорошо, если бы не комары, одолевавшие не по-детски.

Тропинка ползла между двух гор, встававших по обе стороны, словно стражи тайны за ними. Неприступные, непоколебимые, они давно хранили свои мысли от чужеземцев. Нетронутый лес начал светлеть, подлесок стал гуще, ежевика и орешник нехотя расступались перед путниками.

Перевалило за полдень. Холодный ветер забредал в заросли погреться. Пение птиц слышалось всё реже, и наконец, они выбрались на свободу. Будучи ещё на вершине перевала, Сайлас залюбовался неожиданно потрясающей картиной. Шесть почти одинаковых пологих гор, стоящие, будто дозорные башни вокруг военного лагеря, зеленели своей летней одеждой. Далеко за ними высились белые снежные гиганты. Не устрашающие Гималаи или Альпы с острыми пиками и опасными подъёмами, а величественные седые старцы, хранящие древние языческие секреты предков, прячущие от посторонних глаз валуны с высеченными на них лицами давно ушедших героев этого края. Самое место закопать клад и сохранить тайны — никто никогда не найдёт.

Древние горы знают свою работу.

Под их ногами вниз уходила выжженная полоса земли с редкими колючими травами, цепляющимися за камни в своём желании жить. А у подножия шести гор начиналась пустыня: круглая песчаная равнина с одинокой скалой, стремящейся в небо подобно диким травам на склонах.

— Голубые крокодилы! Как в цирке! — выдал Зоопарк, который всю дорогу молчал.

Лучше б молчал дальше.

Сайлас же вспомнил читанный в детстве «Затерянный мир» и озеро Глэдис. Здравый смысл помог не начать озираться в поисках динозавров.

— Сейчас устроим привал, а выдвинемся вечером, когда будет не так жарко внизу, — вовсю командовал Грим.

Никто не был против.

Привал так привал. Поев, Сайлас растянулся на хилой траве и тёплых камнях. Диджей с Зоопарком болтали без умолку и играли с начавшим чудить компасом. Нежданный проводник молчал, угрюмо поглядывая на «туристов». Сайлас же слушал природу: запахи незнакомого леса, похожего и чуждого зарослям центра Восточной Европы и Кавказа. К этому медовому аромату примешивалась свежесть со снежных вершин, и становилось чуть зябко, несмотря на жар, шедший с «пустыни». Почти как искупаться в море и, не вытираясь, развалиться на песке дикого пляжа. Ощущая прохладный бриз на коже, слушая дурманящую свежесть леса, спускающегося с гор к воде…

Сайлас задремал…

Глава 4. Лесные танцы

Лес светлых

Лорешинад бесшумно пробирался в тени древних деревьев леса светлых эльфов. Большинство тёмных не выносило солнечных лучей, поэтому дежурные лазутчики-иссилины находились сейчас у выхода из подземного тоннеля в ожидании темноты. Лорешинад же не смог долго сидеть без дела и, будучи относительно привычным к свету, отправился на разведку.

Первый раз он побывал в этих местах на втором году обучения, когда наставник рассказывал о повадках обитателей поверхности. Тогда лес показался Лорешинаду шумным и даже каким-то страшным. Но после нескольких вылазок он обнаружил, что танцевать с изменчивыми тенями леса едва ли не интереснее, чем вести бой с несколькими противниками.

После окончания Академии эльф приобрел привычку в одиночку проходить по какому-нибудь тоннелю на поверхность. Там он проводил долгое время, охотясь на крылатых ящеров или просто пробираясь сквозь лесные заросли. Со стражей проблем не было. Вин`эссу можно почти всё… пока это не надоест жрицам, разумеется.

«Интересно, — думал иногда Лорешинад, — тот тёмный, восемьсот лет назад, он тоже любил выбираться наверх?»

Ажурные листья папоротников скрывали его по пояс. Изредка из-под ног ручейками бросались потревоженные змейки. Сверчки завораживающе стрекотали мелодии, вплетая их в изменчивую песнь вековых гигантов, встававших на защиту всех, кто прятался. Мелодия леса успокаивала сердце, заставляла дышать в такт своему шелесту. Предлагала танцевать со своими тенями: то с одной, то с другой, пропуская всё дальше к цели. Сегодня ничто не препятствовало ему, и это казалось странным — лес не любит тёмных эльфов.

Редкие древовидные папоротники тянулись выше, доставая до лица, не резали острыми листьями, а будто вовсе пытались закрыть от ненужных глаз. Призрачный зелёный свет словно не властвовал здесь — казалось, тени сами задают ритм танцу эльфа.

«Добыча» обнаружилась, когда Лорешинад уже хотел возвращаться. Он ещё не видел, но чувствовал её движения, кроткие, сплетающиеся с движениями леса. Чувствовал её запах: дурманящая хвоя и речная лилия. Терпкая воля и чистая наивность.

Пробравшись ближе, вин`эсс увидел светлую эльфийку. Миниатюрная гибкая фигурка в одежде земляного цвета. Русые с рыжинкой волосы свободно струятся по плечам, говоря о том, что их обладательница не на охоте. Но лук с колчаном за спиной и меч с длинным узким клинком на поясе предупреждали о возможном сопротивлении. Она носила звание вильфарина[10].

«Жаль, что этот танец будет совсем коротким», — пронеслась мысль.

Её запах лишь на удар сердца одурманил его, но эльф гнал ненужные мысли. Работа, прежде всего работа.

Сняв с пояса небольшую металлическую пластинку, Лорешинад начертил на ней руну «Смятения», на мгновение выпрямился из-за укрытия и бросил ловушку под ноги светлой. Это был один из трюков вин`эссов. Ловушке нужно время для активации. За эти несколько мгновений можно успеть швырнуть пластинку на нужное место. Но упасть она должна была руной вверх, иначе не срабатывала.

Пластинка упала, как надо, и под ногами замершей эльфийки расцвел фиолетово-зелёный узор. Светлая попыталась выхватить меч, но застыла, не доведя руку до рукояти. Ловушка парализовала жертву только до шеи, и та могла поворачивать голову и говорить.

Он ждал её бурной реакции, попыток освободиться, криков о помощи. Чего угодно. Но эльфийка просто вглядывалась в сторону кустов, из которых прилетела пластинка, и молча ждала.

— Значит, криков и проклятий сегодня не будет? — Лорешинад вышел из своего укрытия, разматывая прихваченную из лагеря верёвку. — Прекрасно. Сегодня жарковато, поэтому давай я тебя быстро доставлю и посплю немного?

— Почему? — вопрос прозвучал спокойно, но вместе с тем чуть удивлённо.

Что-то в этом простом слове было такое, что заставило тёмного остановиться.

Красные глаза Лорешинада встретились с зелёными глазами эльфийки… Мысли исчезли… Запах хвои, запах её воли. Она смотрела ему в душу, будто читала всё самое тайное. И писала своё: беги, тёмный, беги от своей жизни, я останусь с тобой, только очнись от старого сна… Я сделаю тебя свободным. Я пойду с тобой, куда ты скажешь, даже на заклание. Если ТЫ этого хочешь. Потому что ТЫ этого хочешь…

Послушная лилия…

Эльф выдернул своё сознание из этого омута, отвёл глаза.

— У меня такое задание, — он встряхнулся, освобождаясь от наваждения. — А выяснять цели наших жриц — занятие неблагодарное. Нас учили, как светлые умеют совращать…

Она чуть улыбнулась, в зелёных глазах появились огоньки. Спокойная убаюкивающая музыка её голоса звучала где-то возле сердца:

— Ты другой. Ты пришёл днём. Ты изучил мелодию леса, и, я вижу, она нравится тебе. Ты достойный воин, но не любишь убивать. Это дар светлых, но ты тёмный. Почему так?..

От этих слов Лорешинаду стало не по себе, и он резко прервал её:

— Слушай, ты вообще понимаешь, что происходит? Я — тёмный эльф. Я собираюсь вести тебя в Хар'ол-Велдрин! Где тебя очень больно убьют.

Взгляд эльфийки на миг затуманился, она моргнула и грустно улыбнулась:

— Ты можешь отвести меня, куда захочешь. Мы не боимся смерти. Впрочем, ЕСЛИ ты захочешь, — чуть дрогнули кончики ушей над тонким венком из трав. Лукавые зелёные огоньки заплясали ещё веселее. — Но позволь сначала кое-что тебе показать.

Эльф не заметил, что за время диалога ловушка перестала действовать. Светлая спокойно шагнула к Лорешинаду и приложила свои нежные прохладные ладони к его вискам. В следующий момент голову пронзила острая боль, и на эльфа обрушился каскад видений…

…Двое всадников, едущих по песку… Старое здание из белого камня, окруженное лесом… Мужчина в плаще с крестом, держащий в руках двуручный меч… Юноша со странной прической перебирает струны какого-то музыкального инструмента… Сам Лорешинад, встающий спина к спине с черноволосым парнем, в руках которого полупрозрачный шест с лезвиями превращается в такой же полупрозрачный меч, а в свободной ладони загорается пульсар…

— Хва-атит… — тёмный схватился за голову и упал на колени. — Уходи… отпускаю…

Он почувствовал, что светлая присела напротив. Хвоя. Поднял глаза и увидел перед собой её лицо. Мягкое дыхание коснулось его губ.

Отчаянно захотелось бежать, не оглядываясь, рубя папоротники и деревья, нападать на ящеров и терзать их. Ногтями, зубами. Лишь бы освободиться и не видеть зелёных глаз. Не чувствовать хвою и лилию.

— Нет, — всё с той же грустной улыбкой ответила она. — Наша история закончится не так…

Их губы встретились. В первый момент Лорешинаду показалось, что его ударило молнией, по коже побежала дрожь. Несколько мгновений тёмный просто сидел, будто окаменев, потом ответил. Дальнейшее он помнил урывками сквозь дурман запахов. Трав, леса и её…

На мгновение ему стало страшно. Страшно потерять себя, стать изгнанником у тёмных, остаться чужим у светлых. Но больше — страх потерять ЕЁ! Ту, что пахла речной лилией, отдаваясь ему без остатка…

Она, обнаженная, ложится на траву и протягивает к нему руки… Он, с неохотой оторвавшись от прохладных губ, опускается ниже… Она прижимает его голову к своей груди, распускает ленту, нервно ероша ему волосы… Они рассыпаются, закрывая белым пологом их поцелуи. Было что-то еще, но эльф помнил лишь её взгляд, полный такой нежности, что отвести глаза было просто нереально.

Ещё была мысль: «Почему наши жрицы так не могут… или не хотят?..»

Танец теней леса становился всё более неистовым — ночь входила в свои владения. Мох приятно холодил разгорячённые ласками тела. Изумрудные глаза отражали танец звёзд, мелькавших в изменчивой листве. Алые глаза обжигали волнами наслаждения… Где-то трещали цикады. Поющие птахи добавляли нереальности и лёгкости — всё так и должно быть, всё, как надо… Но эльфы уже не слышали их, сплетая свой танец с музыкой сердец и ночного леса, покровительствующего их неожиданной любви. Вконец опьянев от чувств, они уснули в объятьях друг друга, и корни древних деревьев хранили их сон.

* * *

Была уже глубокая ночь. Все звуки леса притихли, и лишь луна пробивалась сквозь кроны, слегка рассеивая темноту. Ветер тихо завывал в древесных дуплах, скрипел старыми стволами. Романтика кончилась. Что-то мешало музыке леса.

Лорешинад проснулся от ощущения близкой опасности. Приятная истома тут же слетела, он резко сел, едва не вывихнув руку, на которой лежала эльфийка.

Он забыл, он непростительно обо всём забыл. Поддался её чарам, но… Он понимал, что хотел ей поддаться. Страх потерять её потянулся холодными щупальцами к сердцу.

— В чем дело, мельда[11]? — сонно спросила она.

— Враги, — ответил он, оглядываясь по сторонам.

Из-за деревьев вышли беловолосые тени иссилинов. Основным их оружием были короткие луки и усыпляющие стрелы. Полтора десятка наконечников нацелились на недавних любовников.

— Отлично, Лорешинад, — прозвучал до боли знакомый голос. — Новая техника ловли светлых, а?

Вин`эсс Арр`Таш, командир этого рейда, вышел на свет, поигрывая такими же клинками, как у Лорешинада. Они были одногодками и лучшими в своем классе. Все время обучения и после Академии между этими двумя тёмными эльфами с переменным успехом шёл спор о первенстве. Именно то, что рейдом будет командовать Арр`Таш, и повлияло на решение Лорешинада присоединиться: вдруг удастся прикопать соперника под деревом…

На лице Лорешинада появился хищный оскал:

— Не поверишь, Арр`Таш, — почти весело сообщил он, ища глазами собственные клинки, — до того, как ты явился, она сама согласилась идти в Хар'ол-Велдрин. Но вот незадача — эта милая особа не любит шумных компаний. Поэтому я бы вам посоветовал идти обратно. Мы догоним вас позже.

Лорешинад врал. И понимал, что врёт. И Арр`Таш тоже это понимал.

— А если не уйдем? — поинтересовался он. — Будешь драться один против всего отряда? Голышом?

— Запросто, — кивнул Лорешинад. — Настоящий вин`эсс должен уметь драться не только оружием.

Среди иссилинов послышалось едва сдерживаемое рычание, и даже в лунном свете было заметно, как уши светлой покраснели.

— Не надо, мельда! — попыталась остановить его эльфийка. — Мы не сможем… Их…

Но прежде, чем она успела договорить, эльф перекатился, хватая клинки, и тут же отскочил дальше, уходя от стрел.

На несколько ударов сердца вокруг воцарился настоящий хаос. Первый иссилин схватился за живот, зажимая рану, второй закричал, глядя на свою руку, оказавшуюся отдельно от тела. ещё двое рухнули, захлёбываясь кровью из перерезанных сонных артерий…

Лорешинад отвлекся всего лишь на долю мгновения, отбивая атаку Арр`Таша, который не побоялся попасть под стрелы иссилинов… И все же этого хватило.

Резкая боль обожгла бок и разлилась по телу ледяным огнем. Накатила волна усталости.

Уже проваливаясь в сон, Лорешинад подумал: «Бежать… Вдвоём… Не потерять её!.. Одни проблемы из-за этих…»

Глава 5. Уроки квенья

Алтай

— Одни проблемы из-за него, Гримыч! Зелёные суслики, мы-то лёгкие, переползли. А он пошёл, ну сам понимаешь, давление там на бревно сильнее и всё такое. Оно — хрясь, этот в воду — бултых! Мы стоим, ошалевшие до красных тараканов, а он себе плывёт кверху пузом. Мы за ним по течению и потопали, авось выплывет где. Там ещё потом… ай! — Сайлас отметил в полудрёме, что пинок прилетел от Диджея. — Ну, это не важно. Вот так и дошли.

Сайлас не двигался, но открыл глаза. Грим молча слушал. Он явно родился не в этой местности — тонкая переносица, строго очерченное лицо. Смотрел на ребят свысока, с такой долей презрения, будто он один знает половину тайн мироздания, а эти «девочки», как он их называл, остались на уровне приматов. Хотя, на глаз, он был с ними примерно одного возраста.

Солнце клонилось к горам. Из опустившихся в тень лесов к путникам подползала прохлада. Ветер принялся выдувать из деревьев лёгкие туманы. Пустыня уже не слепила глаза, можно было спускаться. Сайлас поднялся на локте, отгоняя наваждение очередного сна, ещё и эротического. Давненько от него любовница-то сбежала…

— О, Грим, он проснулся, — оповестил Джей. — Можем идти?

Грим скользнул по спецназовцу недовольным взглядом:

— Ты долго спал, Сайлас. Тебе что-то снится? Девушка с белыми волосами?

— Нет… Чего?! Откуда знаешь?..

— Понятно, можно было будить, — Грим не собирался отвечать на вопросы Сайласа. — Ты и так долго проспал, а времени мало. Надо успеть до темноты. Ей-то всё равно, а нам ещё в избушку возвращаться.

Сайлас накинул куртку, подхватил рюкзак — была его очередь нести. Они бодренько начали спускаться по ровному склону. Задора парней хватило до песка: они принялись ныть и пытаться вытряхнуть его из кроссовок.

Грим поглядывал на Зоопарка уже с явной ненавистью, а Сайлас мучительно гадал, что ему от них нужно: он терпеть их всех не мог, но предложил быть провожатым. Может, он так деньги с туристов заколачивает за должность гида и осмотр аномальной достопримечательности. Государственной, если подумать. А злится потому, что ему все надоели, или потому, что они ещё не дали ему денег. Но откуда он тогда узнал про девушку с белыми волосами?

«Даже если я, как он, говорил во сне, это могла слышать только молодёжь. Может, они ему рассказали, и он стебётся? Надо ему всё-таки денег дать, у пацанов должна была остаться наличка», — Сайлас размышлял и косился на Грима. Который косился на Зоопарка…

Только парни ничего не замечали, веселились, словно дети малые, глаза горели азартом. Ещё бы: они пришли, аномальненько, «дядя Сайлас» цел, сейчас ещё скалу обследуют, залезут на неё.

При взгляде на эту парочку Сайласу вспомнился виденный недавно по телеку «Властелин Колец». Он не любил этот жанр, просто смотреть было больше нечего. А Интернет тогда отключали — начало месяца, что поделать.

«Вот уж точно — «хоббиты»… Чёрт! Вот откуда эти сны! Насмотрелся всякой дряни — нечего теперь удивляться», — решил Сайлас и от досады сплюнул на песок.

Они приближались к скале. Совершенно неуместная в этих гладких спокойных горах, она казалась расщеплённой зубочисткой, воткнутой в ровную гладь торта. По ней можно было с лёгкостью лазить, многочисленные уступы, не тронутые временем, стояли намертво. Сайлас не сразу понял, что его смущало: в трещинах этой скалы не было ни песка, ни растительности, ни разрушающей воды — ничто не подтачивало незыблемость каменного… убежища? Cклепа?

До скалы оставалось не больше пяти метров, когда Зоопарк вдруг умолк, остановился, понурился и уставился перед собой пустым взглядом. Диджей растерялся и встал рядом, открывая и закрывая рот и схватив того за плечо.

«Доигрались! Столбняк от змеиного укуса! Он не заметил, а теперь наступает паралич!» — Сайлас бросился к Зоопарку, но Грим преградил ему дорогу: уставился в лицо парню, будто что-то ожидая, как болельщик перед голом, с замершим лицом, распахнутыми глазами.

Сайлас попытался оттолкнуть Грима:

— Серёга, где болело? Попробуй лечь! Можешь ещё говорить? Серый, не молчи!

— Заткнись, идиот, — прошипел Грим и резко, без замаха, впечатал бывшему спецназовцу в солнечное сплетение.

Удар был не сильный, но неожиданный. Сайлас задохнулся и сложился, упав на колени.

Он не успел поднять глаза, когда услышал Зоопарка:

— A Esteliel' Sinda! Lume lelya! — тихий голос креп, парень поднимал голову всё выше: — Le lera! Tul hilde Heren! Latya tarna ar anta Macil![12]

Грим смотрел на него безумным взором, полным восторга. Когда Зоопарк закончил, их недавний проводник тут же забыл о парне и метнулся к скале, чуть не за шиворот хватая всё ещё сидевшего Сайласа. Сзади послышался тихий мат Диджея. Сайлас начал вырываться, но Грим оказался ловчее.

— Ты кто такой?! — заорал Сайлас. — Что ты сделал с мальчишкой? Ты ему дурь подсыпал? Или зомбировал?

— Или его змея укусила, — улыбнулся Грим, и чёрные глаза заглянули в душу.

Сайласа прошиб пот:

— Ты кто такой?..

— Ты даже не знаешь, кто ТЫ такой! — прошипел сквозь оскал Грим. — Пойдём, покажу, — он подмигнул и умело ушёл от попытки Сайла ударить в лицо. — Хватит кулаками махать, — Грим снова увернулся и отвесил противнику такой пендель, что тот едва не влетел в скалу.

Сайлас сделал по инерции три шага, остановился и замер. Одна из вертикальных «плит» скалы таяла, словно лёд, собираясь у ног ртутными каплями. Грим сзади посмеивался:

— Вот уж не думал, что нашего героя придётся пинком гнать к его славе. Иди-иди, не укусит она тебя.

Сайлас перешагнул лужу недавних «камней».

— Джей, ты что на меня пялишься, как на зелёного фламинго? Опа, а эта дверь в скале была? Сайл, нас подожди!

— Зверинец, ты в порядке?

— Конечно, а чё?

— Да заткнитесь уже, мелочь!

Сайлас не обращал внимания на голоса. Он вступил в темноту пещеры с чувством навязчивого дежавю: с потолка из круглого отверстия лился свет, хотя солнце уже давно село за горы. В колонне света стояла гранитная фигура: девушка, точь-в-точь из его старого сна про всадников, в длинном струящемся одеянии, прямые волосы горным водопадом спускались с плеч. Чёрные гранитные глаза смотрели на него, она приветливо улыбалась. Девушка держала вытянутые руки перед собой, будто поднося невидимый каравай дорогому гостю.

«Наверно, это памятник той девушке, и я где-то видел его фотку, поэтому приснилось», — Сайлас попытался дать последнее вменяемое объяснение происходящему.

Вдруг в голове он услышал её мелодичный голос, словно птичья трель, словно сотни колокольчиков, словно горный ручеёк:

«Ты пришёл! Я долго ждала тебя. Не бойся, с тобой всё хорошо. Просто я хочу предложить тебе благородную цель. Ты, конечно, можешь отказаться и вернуться к прежней жизни. Но разве кто-то ждёт тебя? Разве ты кому-то нужен в этом мире? Не ври себе…»

«А в твоём мире я кому-то нужен?» — Сайлас продолжил этот мысленный диалог.

«Боюсь, ты не поверишь, если я скажу, что ты можешь спасти свой мир от зла, которое прорвётся сюда из моего, — она засмеялась. — Но я хочу отдать тебе ключ, который закроет ваш мир от нашего. Я не могу быть его хранительницей дольше. Об остальном тебе расскажет Грим, он многое знает. Ты его слушайся, а то ему обидно: он столько лет добивался чести быть хранителем, обладателем этого ключа. Рылся в архивах, учил заклинания доступа ко мне… Правда, на латыни. Но это не его судьба — и он обижается на вас. Глупость, не правда ли? — снова смех. — Но даже столь долго живущим людям нужно прощать их человеческие слабости. Подойди ко мне, дай мне руки».

— Что это с ним? Это красотка из нашего сна, а, Зверинец?

— Ага, ток чёрная… и как бы… это… статуя. Гримыч, а чё он на неё таращится?

— Тихо, они разговаривают. Сейчас она его шустренько уговорит и оживёт. И, по ходу, смоется. Она ж нейтральная, серая, — Грим говорил будто себе. Потом произнес: — Если позовёт, пойдёте с ней? Что вам тут теперь делать-то?.. А у неё там весело, жарко, тёмные жрицы, светлые эльфийки… Три-дэ анимация. Вот ты, Зверинец, преемник Седрика, оказывается. А ты и не знал…

Грим стоял у стены, майка и волосы вливались в темноту, очертив ухмыляющееся лицо и скрещенные на груди руки. И он над ними тупо издевался. Какая анимация, какие эльфийки, какой Седрик?

И тут замерший Сайлас пошевелился: он протянул руки к рукам статуи. Столп света наполнился потрескивающими искрами, и на полу между неподвижными фигурами яркой молнией блеснул появившийся из ниоткуда меч. Сайлас смотрел в глаза девушке, но, почувствовав тепло оживающих рук, опустил взгляд, прищурился от блеска клинка. Он взялся за рукоять, выдернул меч и ощутил тяжесть металла. Правая рука сжала рукоять под гардой, напоминающей терновую ветвь, левая заскользила по глади клинка до заострений.

— Аna mane men, — услышал он мелодию голоса, поднял глаза, встретившись с живыми, ярко-голубыми, на мраморном лице в обрамлении прямых пепельно-белых волос. — Tenn' omentielvо, malo![13]

Не осознавая, что творит, он поцеловал её губы.

За мгновение поцелуя Сайлас увидел великое войско с чёрными и красными угловатыми крестами на белых плащах и полотнищах, чашу с кровавыми потёками, грациозные корабли с тонкими носами и высокими мачтами, полные маленьких детей, чьи лица светились мужеством и страхом, кузницы, сокровища, кресты, ритуал посвящения, их величие и их грехи…

Тамплиеры.

— Ava care![14]- она отшатнулась и замотала головой.

Образы снежным комом обрушились на него, и Сайлас провалился в темноту.

Глава 6. Неканоничная

Лес светлых

Тёплый воздух обнимал ночные тени, танцующие в царстве вечных деревьев.

Папопротники и пальцелисты нежнейшим покровом укутывали и прятали их. Он лежал на спине, она устроилась у него под боком, положив голову на плечо и обвив правой ногой его ноги. Он отрастил длинные тёмные волосы — ей так больше нравилось. А она сделала короткие рыжие и уменьшила грудь. Ох уж эти мужчины.

Но каждый из них смотрел в свою темноту.

— Я хочу ребёнка, маленькая моя, — его рука пробежала по её спине.

— Что?! — она приподнялась на локте, опершись на его грудь другой рукой. В болотно-зелёных глазах полыхнуло изумление. — Но… ты же уйдёшь, вернёшься в своё звено. Я могу тебя даже не узнать при встрече! — Она смотрела на известного среди серых ловеласа с недоверием и надеждой.

— Я хочу остаться. С тобой. Ты же одна в своём звене?

— Нет, с Двести-семидесятой, — она украдкой взглянула на своё запястье, обёрнутое узорной татуировкой с её номером — «242». И число-то какое неказистое.

— Она не захочет меняться с тобой, Четырнадцатый! Ты же Приближенный… Где твоё звено?

— На побережье. Это тоже не стратегический район. Ей понравится: пальмы, песочек, океанский воздух. В случае нападения — только известить Первых и ждать в укрытии. Я смогу её уговорить.

— Так же, как уговариваешь меня? Без одежды и амулетов? — её первые эмоции проходили.

Не по уставу: на эмоции положено первые пять секунд.

Она принялась размышлять, и он понял, что близок к цели. Если женщина раздумывает над предложением, значит, уже согласна:

— Через несколько дней освободится Шестая, чьё имя Эстелиель, дочь Второй, чьё имя Эстель. Нужно быть наготове. Я не успею вернуться в Цепь до её прихода, пока буду нянчиться с ребёнком.

— Нам нужны новые воины и шпионы. Не волнуйся за меня, я подежурю один. Или ты сомневаешься во мне, маленькая? — в подтверждении своей провокации он приподнялся и принялся целовать её. — Я буду боготворить тебя, как боготворят каждую мать! Только ты достойна носить моего ребёнка! Только твои изумрудные глаза пленили меня, только ты — мой маленький послушный зайчонок!..

«Подхалим», — подумала она, проваливаясь в негу…

Неожиданно их прервали: на расстоянии двух деревьев крался отряд Подземных. Они выслеживали кого-то, и это вряд ли была просто охота.

Мгновение, чтобы переглянуться.

Мгновение, чтобы одеться.

Мгновение, чтобы надеть амулеты.

Серые слились с лесом. Они заскользили между папоротниками так тихо, что не тревожили ни змеек, ни воздух. Прирождённые разведчики, хранители порядка, рядовые серые подчинялись воле своих Первых Пяти Властителей, достойных носить имена. Имя также носила Шестая, выполняющая самые секретные и ответственные приказы — все об этом знали. Она была их самой послушной марионеткой. Погрязшие в интригах с властителями Подземных и Наземных, Первые отправили её на семьсот лет к Разным — стать хранительницей ключа между этим миром и миром Разных. И скоро приходит конец её заданию, её проклятью. Она вернётся, и силы не-серых могут попытаться пройти в мир Разных. Такие опасения Первых заставили рядовых перейти на чрезвычайное положение и следить за всеми странными передвижениями и действиями не-серых.

Поэтому пара разведчиков, забыв о личных мыслях, беззвучно следовала за отрядом вооружённых Подземных. Проследить и передать по Цепи Первым, не вмешиваясь без указаний. Впрочем, Четырнадцатый, как Приближенный по праву рождения, мог бы принять решение ареста или иного ментального воздействия. В сущности, жить в одном звене с ним было бы огромной честью. Но он был повеса и бабник и мог уйти в любое время. После многих лет такой жизни уже никто не сомневался в его неверности.

Подземные достигли цели — подошли к двум разбуженным ими не-серым. Это была более чем удивительная пара — Подземный парень и Наземная девушка. Отсутствие на них одежды не оставляло сомнений в их вечерних занятиях. Серые слились с ближайшими деревьями в ожидании. Подземные заспорили, началась драка. Они не заметили, как Двести-сорок-вторая увернулась от стрелы, выбившей из дерева позади неё щепу. Серые короткие волосы, серая кожа, серая одежда — разведчицу могли выдать теперь только неизменные болотные глаза.

Отряд — не без труда — оглушил своего, затем пленил девушку. Подобрав их одежду и оружие, они унесли добычу по направлению ко входу в свои пещеры. У серых там были свои наблюдатели, которые и доложат Первым. А сейчас устав велел дежурной на этом звене будить сменщицу и засыпать самой, чтобы выйти в Цепь и отправить отчёт. Четырнадцатый в это время будет уговаривать Двести-семидесятую уйти на море.

Владыки заботились о здоровье и комфорте своих рядовых: на маленькой опушке стоял добротный двухэтажный деревянный дом с двумя отдельными спальнями, уютной кухней и удобной ванной.

Благодаря способности изменять внешность разведчики могли убедить гостей, что здесь живут две Наземных девушки.

Двести-сорок-вторая легла на спину в середине широкого мягкого матраса, рассыпав по нему уже длинные светлые волосы. Нашарила на шее верёвочку с амулетом мгновенного сна и подняла сознание на высоту полёта ящеров. Тело осталось спать внизу.

Воспарив, она увидела тот кусочек леса, что был её звеном — область, в границах которой она несёт разведку со сменщицей — она ночью, сменщица — днём. В другое время суток они спали.

Поднялась выше Цепи серых, огляделась. На юге за окраиной леса Малос-Нольве виднелся спокойный лазурный океан Саулей'ра, уходящий безмятежностью в небо.

Вокруг простирался дикий лес. Лес Наземных. Из века в век они рубили, сажали и выхаживали деревья, но лес казался нетронутым и необитаемым. Двести-сорок-второй рассказывали при обучении: когда пришли серые, они заселили сначала этот лес своими разрозненными муравейниками, рубили мачтовые сосны и не думали сохранять молодую поросль. Но Наземные научили их своим законам.

Серые спустились в подземелья, и Подземные также научили их законам своим. Потом серые вышли к океану. Многие остались там. Некоторые отбыли на север, восток и запад — в предгорья. Но на востоке почти не было воды, и близкое расположение враждебных пещер Хар`ол-Велдрина выгнало серых оттуда.

На севере брала начало великая река Карред-Ираун. Поселенцы охотно остались там, развивая речное судоходство и навещая лесных. Но в горы не пошли даже они.

На западе основали свою крепость Пять Первых Властителей. На официальном языке серых она называлась «Гнездо чайки». Допускались в предгорья только Ближние и Приближенные. И охрана. Как пробраться к этому замку, рядовые не знали. Горы Тирин`Шахри опоясывали страну неприступными вулканическими стенами, даже Подземные не могли пробраться под ними из-за лавы.

Дальше Двести-сорок-вторая не видела. Жители окраин говорили, что за горными грядами лежит пустыня Паридиэн. Но, насколько знала девушка, никто туда не ходил.

Серая спустилась обратно в Цепь. Она парила в лёгком золотом облаке, от которого тянулись шесть мерцающих ниток к соседним звеньям Цепи. Она выбрала ту, что вела в направлении Дворца Первых, и направила по ней своё сознание. Облако первого по пути звена оказалось пустым: единственный здесь разведчик либо бодрствовал, либо ушёл с отчётом. От звена со стороны входа к Подземным, куда унесли пленников, нёсся сосед — более молодой и быстрый Четыреста-пятьдесят-восьмой. Разведчики обменялись парой образов и продолжили движение вместе, с двумя частями одного доклада, огибая спящих на своих местах соседей. Они пробирались к Ближним.

Их было четверо: Седьмой, Восьмой, Девятый и Десятый. Они принимали отчёты, говорили вежливое: «Спасибо за Вашу работу, мы передадим Первым Пяти Властителям». Иногда передавали сразу и отпускали разведчиков с заданиями: следить дальше, вмешиваться, арестовывать или убивать. Арестовать — значило усыпить с помощью амулета, это доверяли только мужчинам. А дальше Ближние сами занимались им. Во сне. И тогда арестанту снились кошмары. Редко арестант просыпался, чаще умирал во сне. Иногда задания приходили тем, кто находился ближе всех остальных к нарушителям спокойствия.

Так было и в этот раз. Вечером того же дня задание спуститься в пещеры Хар`ол-Велдрина, разведать причины кражи светлой и арестовать командира того отряда придёт во сне Четырнадцатому.

Глава 7. Эмоционально-кровавая

Пещеры тёмных

В первый момент после пробуждения Лорешинад даже немного удивился тому, что он жив. И, судя по неясным ощущениям, находится где-то в пещерах Хар`ол-Велдрина.

«Серьёзно? — подумал он, не спеша, впрочем, открывать глаза. — Неужели Арр'Таш и нёс меня всю дорогу сам? И принёс, небось, в собственную комнату… хм… Дальше думать не стоит…»

— Какие у тебя громкие мысли, мельда, — сквозь шум в голове донёсся задумчивый голос светлой. — И такие странные…

— Ну знаешь… — смутился эльф. — При наших-то жрицах бывает всякое… Что? Ты тоже здесь?!

Лилия и хвоя… сердце кольнуло, страх быстрой холодной волной поднялся к горлу. Они пленили её, несмотря на его старания. Лорешинад попытался встать, но это не удалось, хотя он не чувствовал себя связанным. Тщетно. Все попытки освободить себя, а главное — её, теперь тщетны.

— Я побуду пророком немного? Опишу место, где мы находимся. С закрытыми глазами, — нарочито спокойно произнес тёмный и продолжил, не дожидаясь ответа. — Большой круглый зал с высоким потолком, по стенам стоят несколько чаш с синим огнем, в центре — чёрный камень. Мы на нём, обнажённые. Видно ли тебе, что он окружен зелёной пентаграммой на полу? Где ошибся?

Тихий смешок.

— Ты не ошибся, мельда, — последовал ответ. — У вас довольно странные представления о сочетаемости цветов, — голос её тоже был нарочито спокоен.

Будто не понимала, что происходит. Будто всё приняла, как есть. Будто готова к тому, что будет дальше. И этот голос скрёб по душе осколком стекла. Лучше бы она плакала, просила о помощи — он бы постарался… хотя бы шевельнуть рукой, превозмог бы древнюю магию жриц Хар'ол-Велдрина.

— Какие есть… — он открыл-таки глаза и огляделся, насколько это было возможно.

Видэн Рэндан, Врата Бездны — святилище тёмных эльфов. Здесь жрицы проводили ритуалы, целью которых обычно являлось получение магической энергии или призыв демонов. Зачем им нужны демоны — точно не знал никто из мужского населения подземелий. Догадки, конечно, имелись, но высказывать их не спешили.

Сердцем пещеры являлся жертвенный камень. Говорили, что его зачаровала первая Верховная мать Хар'ол-Велдрина. Любое живое существо, коснувшееся камня, тут же безвыходно прилипало к нему. Снять кого-либо с камня можно было только после смерти.

Сейчас он стал ложем для вчерашних любовников. На возвышении в изголовье алтаря обнаружился меч эльфийки.

— Что ты там говорила насчёт меня и светлых? Кажется, нас с тобой действительно уравняли в правах, — Лорешинад пытался шутить.

— А зачем ты начал драку, мельда? — её вопрос пташкой зазвенел под сводами пещеры. — Я просила не драться… Их было слишком много… Теперь ты в немилости из-за меня… Должна была умереть только я, — в голосе зазвучал холод подступающих слёз.

— Вот только не говори, что попалась мне специально! — неожиданно для самого себя Лорешинад почувствовал обиду. — Это что, новый обычай — переспать с охотником? Вдруг отпустит? Или сбежала бы под утро?.. Отличный танец получился, мне понравилось! «Видения» тоже красивые были… — он срывал свою злость на ней, раззадоривая себя, пытаясь сжать кулаки, оторваться от камня.

— Да, конечно, специально тебя выследила, заставила драться и к камню прилепила! — голос эльфийки дрогнул, взвился, она попыталась рвануться к нему. Не смогла. Отвела взгляд, вздох напомнил всхлип, губы задрожали. — Почему в этом проклятом воинственном мире нет места ни чувствам, ни искренности?!

Весь задор угас. Ей было слишком больно слышать его слова. Она лежала хрупкой фарфоровой куклой на чёрном камне, отрешённой и безвольной, уставившись в пространство перед собой.

Что с этим делать, Лорешинад не знал. Обида мгновенно испарилась, он понял свою ошибку. Снова страх потерять её и страстное желание не допустить её смерти. Смерти девушки, отдавшейся ему не ради сведений или оружия. Первой девушки, которая была с ним по-настоящему нежна и откровенна. Девушки, обречённой на смерть. Обречённой ИМ САМИМ. На свою судьбу ему было уже наплевать…

Тишину зала развеял шелестящий холодный голос:

— Прекрасно, Лорешинад, просто прекрасно, — жрица выдержала театральную паузу. — Твой острый язык наконец-то нам пригодился.

Послышался стук тонких каблуков, и в поле зрения появилась женщина, которую большинство мужчин любой разумной расы признали бы красивой. Если бы не глаза. Красные, как у всех тёмных эльфов, они всегда были холодными, властными и злыми. Всегда. Верховная мать Хар'ол-Велдрина не может быть слабой, иначе её тут же сместят в Мир Духов.

Нынешняя владычица подземелий медленно шла к алтарю. Она умела ходить так, будто течёт в пространстве. Одежда не могла скрыть её форм. Наряды жрицы никогда не отличались скромностью. Она ни с кем не делила власть над подземным миром, и могла бы позволить себе скромность. Но в её представлении скромность означала слабость.

— Великая мать Баль-Виер'арра Хельви'рахель![15] — с притворным обожанием и почти не скрываемой ненавистью воскликнул Лорешинад. — Извините, но в данный момент я не могу должным образом приветствовать Вас…

Жрица чуть сморщила идеальный носик, подошла к ним, чеканя каблуками каждое слово:

— Как же ты мне надоел, вин`эсс! — она сходу влепила Лорешинаду пощечину. — Когда ты назвался именем отступника, я стерпела, потому что так было нужно. Твой поцелуй… я тоже простила. Пока ты готовился стать Ключом, я ждала! Закрывала глаза на твои выходки, якобы не замечала твоих отлучек на поверхность… — холодная рука убрала с его лица прядь волос.

— Так и не пускали бы обратно, — не смог удержаться эльф. — Эй! Что значит «стать ключом»?..

— Заткнись! — прошипела жрица, добавляя магический жест.

На лице Лорешинада появился призрачный паук-курьер и сжал ему рот лапками. Поневоле пришлось замолчать.

— Как долго я ждала этого момента! — она выдержала долгую паузу. — Наконец-то я смогу завершить дело жриц — разрушить проклятое владычество серых и вырваться отсюда. Новый мир, новые силы… Новые жертвы, новые рабы из человеческого отродья. — Её лицо опустилось к его глазам. Голос пахнул горькой мятой и полынью. — Тебе не понять. Ты всего лишь воин. Всего лишь Ключ…

Она резко выпрямилась, поправила белоснежные локоны, повернулась и прошла к мечу.

Привычным движением взяла оружие и медленно пошла вокруг алтаря, так же медленно и певуче читая заклинание:

— Data est mihi jure parentum vi ignis vim mortis spiritus obscurus! Adiuro tempus et spatium! Accipere lumen sacrificium quod aperit limina et in saecula![16]

Синий пламень в чашах, рядом с которыми проходила жрица, дрожал и почти гас, тут же вновь загораясь с новой силой. Под сводами зала раздался звон, будто рвались струны эльфийских арф. Лорешинад почувствовал, как что-то вытягивает из него эмоции и силы. Вин`эсс прилагал все усилия, чтобы освободиться, но тщетно. Если бы был свободен хотя бы один палец… Он покосился на светлую. Та лежала, не шевелясь и не реагируя на происходящее.

Лорешинада начало трясти: страх, неведомый раньше, огненный, застилающий глаза, путающий мысли. Её сейчас убьют, заберут от него, он никогда больше не увидит зелёных глаз, не вдохнёт ароматов её кожи, не сможет держать её за руку…

Он даже не успел узнать её имя….

Верховная мать обошла алтарь и встала над светлой. На последнем слоге клинок в руках жрицы резко взмыл вверх, описал блестящий полукруг и тут же вонзился в грудь жертвы.

Светлая дёрнулась и вскрикнула. Из дрожащих губ выплеснулась струйка крови, красной змейкой поползла вниз по щеке. На ней отражались языки синего пламени. Тело билось в мелких конвульсиях, жизнь в глазах светлой гасла, словно догорающая свеча…

Лорешинад тоже начал дёргаться. Но не от боли, а от ярости и желания убивать — чувств, которые он прежде не испытывал никогда.

Уничтожить. Медленно, разрубая каждую вену жрицы. Сначала ноги и руки — пусть живёт и видит свою кровь. Потом лишить её той красоты, какой она славилась и хвалилась. Чтобы осталось окровавленное живое тело. Просто тело, молящее убить его…

Лорешинад ещё сильнее задергался в попытках освободиться. Сквозь сжатый рот слышалось не мычание, а звериный рык. Вокруг алтаря плясали тени, сливаясь в чёрную воронку над ним. Жрица провернула меч в груди светлой и резко выдернула. Алая кровь из раны капля за каплей начала подниматься к центру урагана, подпитывая бушующие тени. Умирающая эльфийка повернула к Лорешинаду лицо. Её зелёные глаза были пусты. С мёртвых губ слетел шепот, похожий на шелест ветра в кладбищенских деревьях:

— Прости, мельда…

В этот момент в зале что-то изменилось. Лорешинад почувствовал, что алтарь больше не держит его. Сорвав с лица паука, он вскочил и бросился на жрицу.

Ещё успел увидеть напряжённое лицо Верховной матери, когда выхватил у неё из рук меч. Жрица засмеялась, но отпрянуть и скрыться не успела. Меч с хрустом вошёл в её правое плечо.

— Танец не закончен! — эльф выдернул меч, занёс его для следующего удара. Но жрицу уже не увидел.

Чёрные тени обволакивали фигуры Лорешинада и девушки у его ног, разделяя их, унося вверх живое тело и оставляя мёртвое на растерзание в Мире Духов.

Калейдоскоп искр и неясных образов… удар о землю… соленый вкус во рту… рука сжимает скользкую рукоять чужого оружия… звук грома, молнии освещают две фигуры, выходящие из укрытия под ливень… не услышали его…

Лорешинад попытался встать, но тело отказалось повиноваться. Сил хватило только повернуть голову и увидеть, как движутся, сплетаясь в причудливый узор, по клинку эльфийского меча капли крови. Крови светлой эльфийки и тёмной жрицы.

— Танец… не закончен… — прошипел сквозь зубы тёмный.

Но вторая попытка подняться принесла отчаянную боль, выворачивающую наизнанку. Его вырвало кровью, и он потерял сознание…

Глава 8. Историческая

Алтай

«Танец… не закончен!» — слова пахли кровью и ненавистью.

Сайласа вышвырнуло из сна: он лежал в той же позе, что и непонятный тёмный эльф, по чистому лезвию его меча скользили отблески молний из входа в пещеру. Окна наверху как не бывало. Холодный песчаный пол не способствовал приятным ощущениям — захотелось встать. Сидевший рядом чёрной горой Грим встрепенулся:

— Скорей, Сайл, текаем. Боялся, что ты не проснёшься вовремя, придётся отбиваться… Это ведь не просто гроза. Сдаётся мне… избушка на курьих ножках… что сейчас у нас могут быть гости… Могут, конечно, и не быть… — Он шутил как-то «мимо кассы», озирался, лицо в бликах молний было серьёзно. Так смотрят телохранители, когда хозяину взбрело зайти в тёмный переулок. И шутят, чтобы тот не боялся.

— Где… все? Пацаны и… ну…?

— А я хрен знаю?! — неожиданно разъярился Грим. — Вставай, кому говорю! Если гости придут — МЫ будем неизвестно где… И хорошо, если сразу в могиле.

Сайлас послушно встал, хотя не видел смысла выходить из скалы в грозу. Голова была пустая. Слушаться Грима не хотелось, но туман упорно застилал мысли. Ватное пугало на негнущихся ногах, как после контузии.

— …Lil'alure… naut xun… — голос из глубины пещеры прошелестел так явственно, словно неведомые «гости» уже пришли. Без стука. Меч будто сам дёрнул руку, направляя лезвие в шипящую темноту.

— Не геройствуй! Идём! — теперь слова Грим показались разумными.

Они выбежали из скалы.

Гроза в горах… Это очешуенно страшно! Сели и оползни в этих спокойных местах им не грозили. Но как не вспомнить Кавказские горы, где по колено в грязи и песке, под мат командования пытаешься опереться на уползающую из-под ног вниз землю. Да ерунда! Почти ничего сложного! Вот через липкий лес бежать было сложнее, ветви и корни заставляли сбивать дыхание. Грим иногда останавливался, оборачиваясь и глядя по сторонам, слушал что-то за пределами дождя. Заметно было, что он успокаивается:

— Как думаешь, служивый, идёт за нами кто-нибудь?

Сайлас присмотрелся, прислушался — уже не гроза, а романтичный лесной дождик, даже птички залепетали. Туман из головы не пропадал.

— Я думаю, нет, товарищ командир… разрешите обратиться… — ни разу его не радовала перспектива впредь слушаться этого психа. Хотя когда вокруг начинали происходить необъяснимые вещи, его советы могли быть полезны. — Рассказывай давай, что тут у вас к чему, она мне обещала, что расскажешь. Что за меч, почему она мне снилась. И где все, собственно?

— Что ты знаешь о тамплиерах? — спросил Грим тоном учителя на экзамене.

Сайлас честно попытался вспомнить уроки истории, но ничего путного из этого не вышло.

— Понятно… Значит, слушай… — странным лекторским тоном начал он. Этот тон из его уст откровенно царапал по ушам, но, видимо, Гриму хотелось попонтоваться.

— Мифы и легенды редко рождаются на пустом месте. Большинство из тех существ, о которых повествуют древние сказания, существовали на самом деле.

Знаешь легенды про эльфов? Да, тех самых, что в кино, книжках. Вот они живут сейчас в другом параллельном мире. Туда усвистали эта красотка с пацанами. Не кривись, параллельный мир — такой же вполне себе мир, только идти через портал. Та самая чёрная скала. А раньше это место было недалеко от Иерусалима, в Святой земле. И эльфы могли к нам приходить.

Приходили чаще тёмные: во время больших людских войн то тут, то там мелькали беловолосые и темнокожие воины-тени. Небольшая группа могла переломить ход почти проигранной битвы. С 11-ого века они встали на сторону католической церкви — эта организация была самая могущественная и влиятельная. В качестве оплаты брали себе рабов-людей. В 1095 году Папа Римский Урбан заключил с ними официальное соглашение.

Но приходили и светлые — «бледнолицые» лучники. В своём мире они не воевали с тёмными, а тут зачем-то организовали тамплиеров — организацию, изначально подвластную церкви, но позже отделившуюся. Светлые учили тамплиеров магии и в качестве платы брали монеты, переплавляя их у себя и создавая неповторимые золотые украшения. По большому счёту вся политика и экономика Европы скоро оказалась в их руках.

Пару веков все друг друга терпели. Потом тёмные, видимо, от зависти, решили подложить светлым свинью. Нашли подход к королю Франции Филиппу IV, рассказав о якобы несметных богатствах тамплиеров. Орден был разбит, объявлен еретическим. Сокровищ, естественно, не нашли. Теперь по ушам досталось уже тёмным. Светлые эльфы перенесли портал из Святой земли на Алтай и спрятали до лучших времён. Потом, потеряв влияние и прибыли, эльфы сбежали в свой мир… [17]

Так они дошли до избушки — до костей продрогшие и промокшие, по колено в песке и хвое. Сайлас положил на стол совершенно не пригодившийся меч.

«Наверно, можно было бы им ветки мешающиеся рубить», — запоздало подумал он.

Грим собирал пожитки: чайник, бритву и прочую мелочь, не побывавшую в предыдущем походе.

— Мы опять куда-то идём? — «меченосец» держал слегка дымящиеся ботинки у очага и отколупывал пласты глины и камешки.

— Да, в тёплый замок. Пять звёзд, всё включено. Только мы поедем. У меня тут в кустиках немецкий трофейный фольксваген заныкан… времён тамплиеров.

Сайласу определённо не нравился его юмор… Грим достал из погреба последние продукты, и они поели.

— Где сейчас пацаны твои, я могу только догадываться и, признаться, очень им завидую. С самого начала завидовал. У этой серой ведьмы есть амулет для перехода, и с ним она может туда-сюда шастать. И брать, кого вздумается. Меня взять ей вот не вздумалось, стерва!.. Я, видите ли, тут нужен! Ну и пошли они все на фиг! — он решил перестать жаловаться.

Сайлас мысленно угорал, глядя на него — тётя ведьма с собой не взяла! — но слушал со спокойным лицом.

— Мы ещё с тобой развернёмся, служивый! Нам ещё Ритуал проводить. Поработаем швейцарами, закроем портал, чтоб не повадно было. Я не до конца ещё разобрался, а ведьма, по ходу, сама не в курсе. Она мне только показала этот ихний Ритуал Сокрытия меча. Церковь сожгла Великого Магистра ордена Жака де Моле… Было это в 1314-ом. 13-ого, в пятницу… Блевать не смей — его прах хранится в рукояти этого меча.

Так вот. Все ушли, а два последних тамплиера — Франц и Седрик — и твоя красотка с помощью этого оружия закрыли портал на семьсот лет. А наш замечательный друг Зоопарк этот портал открыл снова. Чем это чревато — не могу сказать. Седрик, оставивший летописи, не сказал. Но, думаю, ничего хорошего нас не ждёт. Мало ли х… оттуда может вылезти за эльфами…

— А кто такие серые? Ты сейчас сказал «серая ведьма»… — Сайлас пытался собрать мозги в кучу.

— А вот не знаю. И Седрик не знал. Может, они там самые умные, и к нам не совались.

— Хорошо, но при чем тут я? — рука Сайласа инстинктивно потянулась к мечу. — Сжигать себя просто так не позволю, учти.

— Да нужен ты кому-то, сжигать тебя… — хмыкнул Грим. — От нас пока требуется быть в том замке до прихода серой, сами портал вряд ли закроем. А лично от тебя: учиться правильно махать этим дрыном. Пригодится ещё… — он зловеще улыбнулся, по-звериному.

Сайлас никогда раньше не видел, чтобы люди так улыбались. Туман в голове смешивал образы, услужливо предоставляя памяти собачий или волчий оскал…

Грим тем временем впихнул в рюкзак «долгоживущие» продукты: копчёное мясо, курицу-гриль, чай, хлеб и… пару упаковок йогурта разрекламированной фирмы. На немой вопрос Сайласа он хмыкнул и произнёс:

— В нём совершенно нет консервантов! Проверено! — и взвалил на себя рюкзак. — Меч не забудь, служивый.

Хорошо ему говорить. А Сайласу пришлось ещё подумать, как нести полную двадцатилитровку с водой и меч без ножен. Но для спецназа не бывает невыполнимых задач! Извернулся.

На поверку «трофейный фолькс» оказался нашей древней «девяточкой», в молодости бывшей вишнёвой, да такой убитой, что живое место на ней было только одно — пассажирское сидение. Единственное с ремнями… Это сейчас-то, по мокрой горной дороге…

Не то, чтобы Сайласу было страшно, просто не доверял он водительскому опыту парня. Но, ради приличия, не пристегнулся. В России не пристёгнутый ремень — символ доверия водителю. Пристегнувшись — можно обидеть.

Вопреки ожиданиям, Грим вёл отменно: без фар, на лысой резине, спокойно пролетая неглубокие лужи на 40–50 км/ч. Меньше нельзя — нагруженная машина на горной грунтовке рискует забуксовать. Но и быстрее тоже нельзя — на любом повороте авто могло перестать слушаться. Но парню было всё нипочём — он знал, как управляться с этим… транспортом.

В одной из глубоких луж Сайлас получил что-то вроде грязного душа из-под двери с одной стороны и из-под коробки передач — с другой.

— Да, забыл сказать, у неё дно дырявое…

В отместку Сайлас демонстративно пристегнулся.

— Лучше х…во ехать, чем п…то идти! — Грим был непрошибаем.

Минут через двадцать такого аттракциона с некрутым серпантином они свернули с каменистой дороги на просеку, стиснутую перевалом между двумя горами. Ехать по траве и через невысокие кустики оказалось спокойнее, но машину стало жалко. Вскоре колёса вошли в накатанные колеи, водитель прибавил скорость и вырулил к маленькой пологой равнинке, пересекаемой раскинувшейся речушкой.

На берегу, в окружении кустарников и хиловатых деревьев, громоздилось строение из белого камня. Обветшалая крыша второго этажа, латанная-перелатанная, готова была рухнуть при первой возможности. Старые стены зарастали мхом. Это был не романтичный юнец, в камзоле, со шпагой и неуместной сединой на висках. Этот замок был разрушающимся стариком: неприятным, болезненным, жалующимся на жизнь и ждущим смерть.

— «Ол инклюзив», говоришь? И ты предлагаешь нам тут жить? — Сайлас не горел энтузиазмом.

— Ни б…, служивый! Тут лучше, чем в избушке: тут электричество есть, — Грим мотнул головой в сторону одной из гор: на ней распластались квадраты солнечных батарей, стояли бешеные скелеты мельниц, ловящих энергию ветра. — С перебоями, конечно. Но холодильник и обогреватели выдерживают, вроде…

Пока Сайлас смотрел на эти агрегаты и представлял, как будет полыхать полусгнившая крыша после короткого замыкания, машина обогнула замок и въехала в… дыру в стене, скрипнула тормозами и встала посреди квадратного помещения. Оно было похоже на балетный зал без зеркал, даже поручни по стенам были. И ещё какие-то железки.

— Ну смотри. Это был замок последних шести тамплиеров. Здесь жили Франсуа де Сент-Клер, Йорген Норберт, Якоб Сандр, Мартин Леруа, Вильхельм Хоэнцоллерн и Седрик Джонс. Первый и последний, кстати, замуровали твою красотку на семьсот лет тут стоять. Остальные смылись с помощью ведьмы Надежды, жившей в той избушке. Вроде бы она создала амулет для перехода людей в тот мир. Типа того, что у нашей знакомой. Но эти семьсот лет он всё равно не действовал. Ну, они тут не много хлама оставили, ещё меньше рукописей. Барахло я продаю: иногда нашим, иногда китайцам. Тем живу, электричество провёл, водяной насос и канализацию. Насос, правда, ручной, каждое утро — у меня зарядка. На чердаке большой резервуар. Он же — пожарная сигнализация. Артефакты берегу. Вот меч этот сюда опять вернулся.

Пока Грим рассказывал, они вошли в коридор. По левую руку попадались обветшалые двери, иногда груды досок, иногда просто дверные проёмы, открывающие такие же прямоугольные помещения, заваленные порой оружием, порой — камнями. Они дошли до середины пути, когда справа обнаружилась входная парадная дверь, закрытая изнутри валунами, а слева — две узких лестницы на второй этаж. Одна даже с остатками перил.

Второй этаж был копией первого: коридор с узкими бойницами и комнатами — по шесть в каждую сторону. Комнаты одинаковые — в углу — труба с краном, внизу — сток, у двери — розетка и выключатель, под потолком патроны без лампочек.

Одна из комнат была жилая, туда они и шли: кровать, стол, стул и табуретка, заваленные книжные полки.

Грим сгрузил вещи в угол, постоял в задумчивости:

— Значит, кухня и туалет на первом, в другую сторону от гаража. Выбирай любую спальню, а я поеду в город, тут недалеко, куплю тебе раскладушку, спальник и поесть. Ты не куришь ведь?

— Нет, бросил, — уныло ответил Сайлас и плюхнулся на кровать. — Но, честно говоря, очень хочется, — он назвал марку. — Денег дать?

— Не надо пока, осматривайся. Под кроватью ноут есть, если заскучаешь.

— Грим, воров не боишься?

— Кого-кого? — фальшиво удивился тот.

— А не боишься, что я смоюсь? С мечом и ноутом?

Грим помрачнел:

— Это, конечно, будет твой выбор… Но я тебя из-под земли тогда достану, — голос был спокойный, но в глазах бушевал огонь. — Чисто чтобы меч вернуть…

Грим смотрел на Сайласа в упор, не моргая, не отводя взгляд. Сейчас его отношение менялось: раньше он, почему-то, как и парни, верил в абсолютную непогрешимость «дяди Сайла». Типа вот придёт такой герой, возьмёт меч и пойдёт рубать нечисть на винегрет. Мало он ещё с людьми общался, мало сталкивался с их открытым неповиновением. И редко менял человеческие судьбы. Но уже мнил себя этаким мессией. И теперь герой Сайлас прокатывал его мордой об асфальт, и Грим разочаровывался. В основном в том, что «герой» не слушается его сценария.

— А знаешь, чего это я ради тебя попрусь на ночь глядя по горной дороге? Перекантуешься до утра как-нибудь… — пара быстрых шагов к Сайлу, пара неуловимых движений пальцами, пара неразборчивых слов. Сайлас приготовился обороняться, но успел только подумать: «Я больше не хочу спать», — и отключился.

Глава 9. Свитки и путы

Пещеры тёмных

В самом сердце пещер Хар`ол-Велдрина находились покои Верховной жрицы — Орбб Шарорр, Трон Паука. Много веков эти стены, вырытые и выжженные магией тёмных эльфов, хранили тайны рода владычиц подземелий и детей ночи. Эти комнаты охранялись отрядом элитных плак`кйорлов, преданных, гордых должностью и зомбированных. Их отличительным знаком были золотые пряди на висках, заставляющие рядовых бойцов или учеников вытягиваться смирно при их появлении.

В огромном круглом зале, освещённом голубым мерцанием огненных чаш, в мягком кресле, застеленном звериным шкурами, возлежала нынешняя Верховная жрица Хар'ол-Велдрина Бал-Виер'арра Хельви'Рахель. Раненное плечо давало о себе знать лишь изредка, когда она неудачно водила рукой. Белоснежные пряди, всегда распущенные, теперь были собраны в водопад косы на правое плечо. Спускаясь по идеальной шее, они норовили забраться в корсет, слабо скрывающий упругие идеальные прелести. Грудь ходила в такт дыханию, и при каждом вдохе шнуровка опасно натягивалась. Изящная талия, обвитая золотой змеиной плетью, утопала в глубине ложа, длинные прекрасные ноги были закинуты на подлокотник. Тёмно-фиолетовая ткань едва прикрывала их, спадала волнами на пол. Тонкие босоножки на шпильках валялись рядом с ложем. Жрица закусила грифельную палочку, и та крутилась в её соблазнительных губах так, что залюбуешься.

Но любоваться было некому. Верховная мать в одиночестве читала древнюю рукопись времён прихода серых. Эта рассохшаяся и расползающаяся в руках бумага так кстати подвернулась ей сейчас, открывая тайны прошлого и помогая строить новые планы. Для начала освобождения своего мира. А потом захвата чужого. Или наоборот, как получится. Были и сложности: серых просто так не вырежешь. Но это же детали!

— Нет, ну какая наглость! — возмутилась она вполголоса. Начала болтать ногой. — Они пришли, расползлись как тараканы, расплодились, Сеть свою распустили. А моим подданным — живи с прогрессирующей паранойей. С ощущением, что за каждым поворотом — шпион. И как они только глаза красные себе делают? — Ткань вовсе сползла с ног, ручейком упала на пол. — Их «принцесса», Шестая, вернётся со дня на день. Судя по рукописи, в то место, под которым Видэн Рэндан. Хм, однако, всё хорошо, всё идёт как нельзя лучше.

По пещере разнёсся лёгкий звон колокольчика. В центр зала вышел один из плак`кйорлов, златоволосых воинов из её личной охраны, встал на одно колено:

— Великая мать! Мы поймали шпиона серых…

— Разве вы не знаете, что нужно делать? — жрица сузила глаза. — Зачем вы нарушили этим мой покой? Ведите в застенки и допросите хорошенько. И узнайте заодно, как они себе делают красные глаза… Свободен! — она тут же утратила к нему интерес.

— Великая мать! Но он пришёл без маскировки и хочет видеть Вас…

— Хм, — встрепенулась она. — Это интересно. Приведи и исчезни.

Теперь в центре зала, связанный по рукам и ногам, стоял на коленях пленник: серая кожа, серая одежда и угольно-чёрные глаза.

— Каков твой номер? — она сморщила носик и встала, босиком прошла к нему, бесцеремонно пнула ногой. — Поверни руку так, чтоб я видела татуировку.

— Но я связан…

— Поверни, я сказала! — новый пинок чуть не повалил его на бок, верная плеть скользнула ей в руку, по-змеиному зашипев.

Со стоном он попытался вывернуть руки. Жрица наклонилась:

— Достаточно, я вижу, — уже миролюбиво сказала она, убрав оружие, и медленной грациозной походкой вернулась к своему ложу. — Значит, ты и есть тот самый подлец Четырнадцатый?..

— Почему подлец?

Крылья тоненького носика на мгновение взлетели, она глубоко вздохнула:

— Не смей перебивать меня, ничтожество! Ты предаёшь свой народ — кем же ты себя мнишь? Имя тебе — подлец и предатель! — она села в ложе и скрестила пальцы. — Что с девчонками?

— Одна ушла на море, вторая беременна. У нас несколько суток до её родов — всё это время она проспит.

— Чудесно! — жрица откинулась на спинку. Корсет с трудом выдерживал такую нагрузку. — Кто-нибудь из твоих видел вихрь возле домика?

— Нет, госпожа, только я.

— Так какого светлого ты нарушаешь мой покой, так бесцеремонно вторгаясь? Я же поручила это дело Арр'Ташу. И к чему этот цирк с «поимкой шпиона»? — она слишком резко вскочила и зашипела от боли. Синий огонь в чашах задрожал от её голоса.

— Госпожа, так быстрее, — пленник начал с последнего вопроса. — Если с маскировкой, я бы полдня к Вам шёл через эти катакомбы и мимо своих серых… А насчёт Вашего «дела»… Мои Властители велели мне арестовать Арр'Таша.

— Что значит «арестовать»? — она тут же перешла на деловой тон.

— Я усыплю его, а они поговорят с ним. Спросят, зачем он украл Наземную… то есть светлую.

Смех жрицы эхом отразился от сводов пещеры. Она вновь упала на шкуры:

— Всего-то? Да забирай! Он ничего не знает! Принёс ему паук задание, и пошёл верный Арр'Таш его выполнять. Без вопросов. Кто конкретно послал паучка — он не знает… Это твоя беременная подружка донесла?

— Да, я не смог помешать.

— Инсценируй смерть при родах. Или жалко тебе свою дурочку?

— Нет, госпожа, не жалко…

Она помолчала. Смотрела на него оценивающе:

— Чего ты добиваешься своим предательством, Четырнадцатый? Чего ты хочешь?

— Тебя, госпожа, — голос наигранно дрогнул.

— Что? — Тонкие бровки взлетели вверх. — Ты что несёшь, предатель? — она совсем развеселилась.

— Мне опостылели эти изменчивые глупые серые… Только ты одна пленяешь меня, госпожа! Твоя власть, твоя сила, твоя грация… — он смотрел на неё преданными собачьими глазами.

— Прекрати, подхалим! — она улыбалась. — Ты ничем не прельщаешь меня… пока. А теперь маскируйся и убирайся с глаз моих.

Она с интересом наблюдала за его метаморфозой.

— Отпустить! — крикнула она в пустоту, и плак`кйорл бесшумно появился возле новоявленного тёмного, поднял с колен и толкнул в сторону двери.

— Эй ты! Стой! — они были уже у выхода. — А как серые делают красные глаза?

Он усмехнулся и сказал, не оборачиваясь:

— Это я расскажу тебе в интимной обстановке, моя Арра[18]!

— Вот ведь наглец! — вполголоса произнесла она, когда дверь закрылась. — А он начинает мне нравиться… — взятая с подлокотника грифельная палочка снова коснулась её губ.

Глава 10. Изменчивая

Лес светлых

— Слава Наземным, я дома! Уо-о-оу!

Серая мистическая красотка веселилась вовсю: скакала, обнимала деревья, ласкала высокие папоротники, гладила мох. И хохотала. Она собрала подол выше колен и завязала узлом. У Зоопарка кружилась голова. Диджея рвало.

— Ну, мальчики, приехали! — наконец успокоилась девушка. — Не надумали обратно?

— Ой, нет, спасибо. Джей точно не выдержит… Зелёный Джей, — Зоопарк улыбнулся. Взглянул на серую, — Э… розовые?

Девушка взъерошила короткие светло-вишнёвые волосы:

— А почему нет? Не думала, что людей вашего мира можно этим удивить. Я же уже говорила вам, что могу менять всё, кроме глаз. Видите, там домик. Идём туда, я представлю вас своим братьям и сёстрам, которые живут там. Вы сможете побыть с ними, я буду приходить к вам в сны. Сгоняю за амулетами вам. Освоитесь — переберётесь в новое звено, — она болтала и не замечала, что уже забралась на нижние ветки раскидистых замшёлых деревьев и преспокойно порхала по ним.

Парни уже оклемались, с интересом изучали всё вокруг и поглядывали на босые ножки серой.

— Слушай, Эс… Эс…

— Эстелиэль, — миролюбиво улыбнулась девушка. — Можно Тель.

— Ага. А почему мы в пещере тебя не понимали? Вернее… у нас это придуманный язык… из книги про эльфов там…

Лес зазвенел хохотом девушки. Стоя на ветке, она наклонилась и уперлась руками в колени:

— Помните, я вам приснилась? Так вот: я же могла сниться кому угодно. Квенья — это язык наших Наземных, и заклинание они придумали сами. Просто я разговаривала на нём с автором той книги, — она перестала улыбаться. — Война тогда была… Он лежал в госпитале и терял друзей… Очень больно было переживать ваши войны… О, кстати, — она снова встрепенулась. — Зоопарк, ты знаешь, что твой прадед делал во время войны на Алтае?

— Ну да… — тот не был готов сейчас говорить о возвышенном. — Его туда с заводом отослали…

— Верно, — Тель одним движением уселась на ветку и стала болтать ногами. Грусти как не бывало. — Залезайте ко мне, что расскажу.

В сравнении с её лёгкостью движения парней казались медвежьими.

— Синяя кошка! Старею… — Зоопарк неуклюже взгромоздился рядом с девушкой, помог Диджею.

— Грим говорил тебе что-нибудь про Седрика Джонса? Ну вот. Твой прадед, будучи в горах, набрёл на избушку и каким-то образом стал ключом от моей долгой тюрьмы. Я не знаю, как, он не открыл мне этого в своих снах. Но срок ещё не вышел, Григорий Николаевич должен был вернуться домой после войны. Но он стал преемником Седрика и передал эту ношу тебе… Я мало что знаю, честно говоря. Он не любил разговаривать со мной. Считал меня ведьмой, как и маму… справедливо, в общем-то, по его меркам. А тебя вот сюда потянуло, потому что время пришло.

Она замолчала, задумалась о чём-то. Капли солнца падали на её фигуру. Волосы медленно отрастали, становились кремовыми, бежевыми, потом нежно-жёлтыми, оливковыми. Наконец, ярко-салатовые пряди коснулись плеч.

— Слушайте-ка, — она прищурилась и посмотрела на них. — Я недолго жила у вас до своего заточения. И там не могла менять внешность… и мама… а тут можем. Попробуйте вы тоже, вдруг у вас получится?

Парни остолбенели:

— А как?

Она пожала плечами:

— Надо захотеть. Я, признаться, сама уже не понимаю. Хочу — и получается.

Зоопарк напрягся, зажмурился, уже принялся было кряхтеть, когда его руки начали быстро загорать, темнеть, стали коричневыми, потом чёрными.

Тель подняла брови:

— Ты именно этого хотел? Странный выбор. Признаться, думала, что начнёшь с ушей. Сделаешь из себя слоника, например.

— А что, можно?! Жёлтые мартышки! И что, так что угодно можно уменьшать, увеличивать?

— Ну да… — она ещё не поняла.

Зоопарк переглянулся с Диджеем, секунду они молчали, потом заржали, сложившись и чуть не рухнув с ветки. Девушка закатила глаза:

— Нет, ну как дети малые…

Шух-шух — мимо них резко пронеслось существо, похожее на большую птицу. Серая замерла:

— Молчать! — ничего в голосе не осталось от подростковой непосредственности. Она стала холодна и собрана. — Ящера вспугнули. Можно и не таиться — нас они видят.

— Кто? — ребята начали озираться.

— Не знаю. Скорее всего, не-серые. Неосторожные Наземные или… лазутчики Подземных. Думаю, моего возвращения ждут многие. — Она взглянула на парней. — Ну, чего расселись? Подъём и до избушки шагом марш! А то к вечеру не доберёмся.

Неуловимым движением она вскочила на ветку в том месте, где сидела мгновение назад. Парни спрыгнули на землю, чуть не переломав себе ноги о корни и папоротники.

— Видимо, координация движений, скорость, умение прятаться — это приобретённые навыки серых, учимся им с детства, — она рассуждала как бы про себя, размышляя о своём вслух. — И травничество, наверно, вы не знаете.

— Кого?

— Ну, как бы вам это сказать… как-то это у вас называется… Я потом вспомню — скажу.

Они подошли к добротному двухэтажному домику, и Тель, нагнувшись к двери, что-то прошептала. «Сим-сим», без колебаний, открылся. Внутри сразу оказалась маленькая кухонька с очагом в углу и мебелью на двоих. Одна из двух дверей вела в коридорчик с лестницей на второй этаж. Девушка направилась туда. Джей, не отрываясь, смотрел на неё снизу вверх.

— Брось ты эту затею к розовым бобрам… — задумчиво изрёк Зоопарк, глядя на друга. — Не чета она тебе, дочка властителей.

— Да я знаю, — встрепенулся тот. — Тут и местные девочки, наверно, ничего, — и они перемигнулись.

Спустилась Тель:

— Точно могу сказать только одно: тут живёт девушка, и сейчас она спит. Проснётся как минимум к ночи. Не будить её и не обижать, — она посмотрела на них строго, и в этом взгляде появилась древняя усталость. — Не то оторву всё, что вы там себе поувеличиваете! Ладно, я пошла, ночью вам приснюсь, расскажете, как дела.

Она посмотрела на них с материнской тоской:

— Боязно мне вас оставлять, не в доброе время вы пришли… Вспомнила! Гомеопатия это называется! Только вам такое лечение не нравится. А у нас из другого — только магия Наземных. Светлых эльфов, по-вашему. До встречи!

Она выбежала в наступающие лесные сумерки. Отряд тёмных под руководством Четырнадцатого милостиво выпустил её, Шестую, чьё имя Эстелиель, дочь Второй, чьё имя Эстель, и вновь сомкнул оцепление.

Глава 11. Почти домашняя

Алтай

— Я-больше-не-хочу-спать! — в этот раз Сайлас проснулся от собственного голоса. — Не хочу!

Открыл глаза, сел. Вокруг — одна из пустых комнат, тишина сумеречного раннего утра. Солнце уже встало, но ещё не вышло из-за гор. Холод. За стёклами в деревянных рамах клубится туман, отступая в леса и низины, в протоки горных рек. В замке тоже тишина. Лишь поскрипывает старое дерево, ожидая перепады температур.

Сам готов поскрипывать: всю ночь пролежал на каменном полу, застеленном куртками и какими-то дерюжками. Такой сон не пойдёт на пользу.

«Грим — зараза, мог бы и на кровать уложить…»

Собрался. Лёгкая бесшумная разминка. Взгляд в коридор — комната, соседняя с Гримом. Двери, вроде, не запираются. Но скрипят. Минуту постоять, приложив ухо к двери. Тишина. Абсолютная. Сердце успокоилось. Шаг в сторону, рукой распахнуть дверь. Стрелять ему не из чего, но всё же.

Никого. Пустота. Как и в голове. Последние дни как в бреду… как во сне. Будто быка послушного на убой вели. И шёл ведь.

Первый этаж. Гараж просматривается — пусто. Кухня, уборная — пусто. Грима нет, уехал. Надолго ли? Надо приготовиться. Кухня, ножи. Только маленькие, но тоже хорошо. В рукав.

«Как я мог во всё это вляпаться? Сам чёрт-те где, пацанов потерял! Как в тумане. Выбираться. Отсюда надо выбираться».

В остальных комнатах — приспособления для тренировок: догнивающие соломенные чучела, испещрённые дырочками мишени, металлические, начинающие ржаветь, модели людей, деревьев, стен. Тренировочная база. Артефакты? Вряд ли, но зачем-то оставил. Тоже пригодятся.

Обратно на второй. В комнате Грима на кровати меч. Надо же, не забрал. Доверил? Тоже вряд ли. Искушает. Зачем?

Под кроватью ноута нет, пол каменный. Плиты не простукиваются и не вынимаются — не тайник. Под столом тоже. Весь пол не простучать — время уйдёт. В свою комнату. Проверить куртку: паспорт, кредитка — надо же, какой честный! — на месте, навигатора нет. Второй раз уже! Гуляющий гаджет. Это он правильно забрал: без него ориентироваться только по звёздам.

Стоп! Недалеко же дорога. Вспомнить, с какой стороны подъехали к замку, какой перевал. Ждать попуток? Бесполезно. Грим быстрее приедет. Пропустить, затаиться, идти в ту сторону, откуда он приедет… А если не приедет?..

Надо ждать. Надо отбить машину. На ней в любую сторону — был бы бензин. Чем отбить? Ножами? Мечом? Так надёжней даже. На первом: загнать в третью комнату, там окно не открывается вовсе — не уйдёт. Нет ли ещё транспорта в кустах? Прочесать бы, но времени может не хватить. Итак, загнать в комнату, закрыть дверь, пока не выбьет. Открывается внутрь, замков нет — плохо. Сверху изнутри нет ни полки, ни приступочки — хлопнуть бы дверью, уронить на него пару камней… Ладно, проехали.

Второй вариант. Угнать машину ночью. Ещё день играть дурака. Дождаться, пока уснёт. Уснёт ли? Или опять сначала усыпит, для своего спокойствия?

Меч. Он оставил меч на видном месте. Хочет драться на мечах? Готов к этому? Без доспехов — самонадеянно с его стороны. Если парень, допустим, владеет мечом лучше, то силовое преимущество всё же у Сайласа.

Хорошо. Будет меч. Вынудил. Опять он командует, задаёт тон? Есть ещё ножи в рукаве. Надо придумать что-то неожиданное. Но меч взять — серьёзное оружие. Если не взять — его возьмёт Грим.

…Колется, будто статика. От шерстяного одеяла, что ли? Опять на первый. Выбрать чучело, потренироваться.

Меч удобный, хорошо ложится в руки…

* * *

Шаг. Перехват. Разворот.

Выпад. Восьмёрка. Подряд удары сверху, снизу. Справа разными рёбрами лезвия.

Рука-меч…

Разворот. Блок. Выпад.

Рука-меч…

«Разреши мне управлять тобой. Позволь сделать тебя своим оружием. Позволь видеть тебя частью меня. Продолжением меня…»

Рука-меч…

Восьмёрка. Разворот. Выпад.

Рука-меч…

Вниз, вверх — два удара сбоку разными рёбрами.

«Разреши быть частью тебя. Позволь стать продолжением тебя…»

Рука-меч…

Быстрее.

Блок. Блок. Два шага вправо. Разворот. Восьмёрка.

«Я разрешаю тебе быть продолжением себя. Ты достоин быть частью меня. Я готов быть твоим оружием…»

Рука-меч…

Скорость. Лёгкость.

Выпад. Рывок. Перехват.

«Забудь свою прежнюю жизнь. Теперь наша жизнь — вместе. Я — продолжение тебя. Ты — продолжение меня. Я позволяю тебе быть моим хозяином и готов быть твоим оружием…»

Рука-меч…

Скорость. Лёгкость. Уверенность. Жизнь.

Новая жизнь.

* * *

Сайлас открыл глаза. Двумя руками перед собой держал меч. Переводил дыхание. Вокруг него на полу была раскидана солома двух растерзанных чучел. В дверях стоял Грим и улыбался.

— Хорошо, я согласен, — ответил ему Сайлас, успокаивая сердце. — Я берусь за наше общее дело… брат.

Они сидели на улице в открытой машине. Сайлас курил, положив меч на колени и руку на лезвие.

— Сам не знаю, что это было…

— Ты общался с мечом. Так нужно. Нужно, чтобы он позволил тебе управлять собой. Когда оружие тебя не любит — сам же и убьёшься.

— И что теперь? Что скажу родителям парней? Свои-то старики умерли уже. Я один.

— А ничего не скажем. Вы трое пропали без вести в горах. Жестоко, но ничего не надо объяснять.

Сайлас с горечью подумал, что про него и объяснять-то некому. А квартиру… и продать можно. А здесь в городе купить. Или в замке бомжевать — всё равно никому не нужен.

— У тебя-то есть кто? — Сайлас не очень рассчитывал на ответ.

— Были родители… Я сбежал из дома. Давно. Всё началось с этого дедка… Дай сигарету.

Сайлас без вопросов протянул пачку.

— Ну вот. Мы с парнями в лес поехали. Шашлыки, всё такое. Пошёл я по нужде. Иду, вижу, полянка. На поваленном брёвнышке сидит дедок. Нормальный такой, обычный, бодрячком. И говорит мне: «Хочешь, научу тайнам мирским, будешь всё понимать, людьми управлять научу». Дурак я был, говорю: «Хочу». А он: «Я старый, мне на покой пора. Я передаю тебе знания свои». Подошёл и до лба дотронулся. «Только, — говорит, — потеряешь ты семью и друзей, Грим, на скитания обречённый. Не будет тебе места средь людей. Ибо за всё платить надо». Только руку отнял, голова — как раскололась. А он улыбнулся, развернулся и ушёл за дерево рядом с брёвнышком, на котором сидел. Я за ним, а он исчез. Ну не мог он незаметно уйти — просто исчез.

Вот я бродил-бродил, учился потихоньку. Потом думаю, пошло оно всё. Продал, что было, купил палатку — и сюда. Сначала в городе сторожем работал, чтоб не общаться ни с кем. Так до сих пор там остался. Сейчас отпуск. Ну, всё равно, слово за слово, сказали мне про этот замок. Как в «Простоквашино», помнишь? «Дом свободный — живите, кто хотите».

Он выкинул бычок, улыбнулся воспоминаниям:

— Тут разруха была, мама не горюй. А люди боялись сюда соваться. Я и рабочих-то нанимал не наших, не русских, в смысле. Тут свитки Седрика нашёл. Потом набрёл на скалу и избушку. Красотку эту как только не обхаживал. Заклинание открытия — от зубов отлетает: «O, Grey filia Spera. Nuntius novissimus ego nostre dico vobis. Patent portae custos clavis. Qui me dignus. Libera nos ad te a fato. Te possit hoc mundo. Domum. Nos dimittere te»[19]. Только, видишь, на их языке надо было. Да и не открыл бы я. А потом она мне сниться начала, сказала, что вы придёте. Тебе тоже снилась?

— Да. Один раз. Показала Ритуал Сокрытия, — Сайлас скосился на меч, провёл рукой по лезвию. — Потом другое снилось. Чудик какой-то ушастый что-то с королевой своей не поделил. Чуть не прирезал. И ты знаешь, я его тогда в пещере слышал, в грозу.

Грим замер. Помолчал, глядя на приборную доску.

— Уже пробились, значит. Быстро. Будут ещё чудики. И уже не такие ошалелые, как этот. У них там сейчас, наверно, война начнётся. Надо работать над Ритуалом.

— Ты говорил, что сами не сможем, надо ждать серую.

— Надо пробовать, время уходит. Она обещала вернуться быстро.

— Цветные какие-то… Чем они отличаются?

— Да ничем, по-моему. Светлые ночью спят и живут на земле, тёмные — днём и живут под землёй, а серые — как придётся. А мораль у всех одинаковая. Родственники, — он улыбнулся и пожал плечами. — Дай ещё сигарету.

Помолчали. Солнце снова садилось. Сайлас подумал, что скоро ему до жути надоест смотреть на эти закаты.

— Тебя как звать-то хоть, Грим?

— Дима, — улыбнулся тот. — Но я не люблю это имя.

— А я Андрей. Но привык уже к «Сайласу».

Они переглянулись, ухмылки получились почти одинаковые. Сайл докурил и закрыл глаза. С этой ночи сны ему больше не снились. За редким исключением.

Глава 12. Невезучая

Алтай

Пробуждение Лорешинада было до демонов болезненным. Сводило буквально всё. Голова кружилась, мысли отказывались возвращаться. Ярость диким цветком развернулась сразу после прихода в сознания, колючками вонзившись в голову, немного ослабила боль, но встать эльф пока не смог. Давно, давно ему так не доставалось…

«Танец не закончен…» — фраза кружилась в голове и собирала мысли и воспоминания по мельчайшим кристалликам. В том числе, восстанавливая технику начального самоисцеления.

«Раз болит — значит, есть чему…»

Перед взором кружились яркие радужные бабочки. Мутный взгляд сфокусировался на мече, зажатом в руке. Две кровавые линии застыли на его лезвии, сплетаясь в витиеватую непонятную надпись. Нахлынули образы нескольких последних часов: они вдвоем на мягкой траве, драка с иссилинами, алтарь… Словно наяву послышался шепот: «Прости, мельда…», и обнажённая девушка с пустыми мёртвыми глазами повернула к нему своё прекрасное любимое лицо. Он подставил её, он влюбился в свою жертву… И принёс её в жертву своей королеве. Эта жрица убила не просто его девушку. Она ранила его сердце, чёрное сердце тёмного эльфа, бывшего уже на грани неподчинения ей.

В языке тёмных нет слова «любимый», есть только «любовник». Никаких чувств, просто плотское удовлетворение. Так жрицам легче было управлять своими мужчинами. Так легче было мужчинам думать, что они управляют собой и жрицами. Любовь — это слабость, а в их подземном мире слабость наказуема. Она называла его «мельда», будто дала прозвище за неимением имени. Ведь и он не сказал ей своё имя и, проклятье, не успел спросить её… Любимая безымянная светлая эльфийка. Думал ли Лорешинад когда-нибудь, что он окажется неизвестно где, раздетый, со жгучей болью в груди и желанием убить, уничтожить свою владычицу… Красные глаза светились внутренним огнём боли и ненависти к себе. Какой же он воин, если не смог уберечь единственное дорогое ему существо…

«Ты ошиблась, Баль-Виер'арра Хельви'Рахель. Надо было убить меня первым…»

Эта внутренняя боль гнала его действовать, давала силы подняться и вскинуть голову. Он отомстит!

Он собрался, со стоном отодрав плечо и руку от засохшей лужи крови, поднялся на локтях. Голова повисела между плечами, поднялась. Волосы слиплись в кроваво-песочный колтун и не желали отлеплятьтся от лужи на полу. Эльф выругался, лёг снова и отрезал мечом приклеившиеся пряди. Откинув голову, перевернулся на спину. Каким тяжёлым казался этот меч, будто вся совесть и любовь нынешнего хозяина заключена теперь в нём.

Лорешинад подтянул ноги, снова поднялся на руки и на четвереньках дополз до ближайшей стены, привалившись спиной к прохладному камню. Меч в руке жалобно шуршал по песчаному полу. Эльф огляделся.

Круглая пещера: чёрные шлифованные камни, ровный пол, столп неяркого света в центре… и никого вокруг. Справа от него выход, откуда тянет вечерней дождливой прохладой, слышны голоса местных незнакомых существ, о существовании которых он узнал только в Академии. Чувства говорили, что поблизости нет никаких опасностей. Вряд ли те двое были стражами этого места. Случайные путники? Или вообще привиделись? Возможно всё… Но сейчас их рядом нет.

«В любом случае, отсюда нужно уходить. Верховная мать что-то говорила про Ключ… Если я правильно понимаю, скоро сюда заявятся мои сородичи. Я хоть и вин`эсс, но драться совсем голым не особенно приятно».

Мрачно усмехнувшись, эльф поднялся. Тело ещё не пришло в норму, но идти уже можно было. Знать бы ещё, куда.

Он осторожно выглянул наружу. Почти до самого горизонта простиралось песчаное озеро. Дальше, в серых туманных сумерках виднелись две пологих горы. Недавний дождь смыл все следы. Серость, мокрые гниловатые запахи, писки испуганных птиц. Пейзаж был таким же безрадостным, как его прожжённая душа…

Немного поразмыслив, Лорешинад решил, что выход направлен в эту сторону не просто так. Нужно идти туда. Песок был почти горячим. Сейчас вечер? Отлично. Эльф шагнул в новый мир…

…И тут же с непривычки едва не потонул в ещё мокром, рыхлом песке. Прошипев проклятье, он выкопал ногу и попробовал пробраться дальше. Постепенно приноровился, перешёл на привычный лёгкий бег. Ноги уже не увязали: чем дальше он уходил от скалы, тем суше становился песок. Крупинки облепили ноги. Серая тень на сером полотне песка. Только иногда можно было заметить отблеск луны на эльфийском клинке.

Перейдя границу песка, взобравшись по некрутому каменистому склону, эльф остановился у кромки леса на перевале. Прислушался: всё тихо, никого, кроме мелких существ этого мира и пары ужей.

«Хочу есть!» — пришло внезапное осознание.

Действительно, он не ел с самого привала в Малос-Нольве! Но не карабкаться же по деревьям в поисках гнёзд с яйцами? Особенных проблем бы не возникло, просто не хотелось впустую сдирать кожу о жесткую кору местных деревьев. Тут Лорешинад обнаружил проход между деревьями, напоминающий узкую тропу. Такие оставляли когда-то животные его мира, и в Академии учили распознавать их. Не найдя других вариантов, эльф пошёл по ней.

«Вряд ли звери выходят туда, где нет еды и воды. Они не настолько глупы, вероятно, — думал он. — Здесь ходил кто-то, у кого можно добыть что-нибудь существеннее яиц и сырого мяса…»

Похоже, этот лес не любил чужаков сильнее, чем светлый Малос-Нольве. Эльф шёл почти всю ночь, сражаясь с колючим кустарником. Спотыкался о корни, словно переплетённые в невиданном танце и замершие, когда музыка оборвалась. Странные насекомые непрестанно жалили его, дразня неуловимым писком и оставляя зудящие следы укусов.

К избушке эльф выбрался, когда небо уже начало светлеть. Причём, в таком состоянии, что будь на нём одежда — пришлось бы её выбрасывать. Первая вспышка радости сменилась настороженностью. Обойдя строение вокруг и убедившись, что оно пустует, Лорешинад заглянул внутрь. Обстановка (вернее — почти полное отсутствие оной) напомнила вин`эссу его комнату в Хар'ол-Велдрине. Только вместо оружейной стойки у стены стояли странные инструменты. Решив, что для него эти штуки бесполезны, эльф прошёл в следующую комнату.

Здесь явно готовили еду. Порыскав по шкафам, Лорешинад обнаружил два небольших твёрдых прямоугольника, хитро завернутых в чёрно-синюю гладкую бумагу. Пришлось применить зубы, чтобы открыть. Но оно того стоило. Внутри оказалось нечто темно-коричневое и сладкое. ещё нашёлся прозрачный сосуд, внутри которого было что-то оранжевое и густое. Не без труда добравшись до содержимого сосуда, эльф решил, что оно ему понравилось…

Больше ничего обнаружить не удалось. Простучав пол, Лорешинад нашёл тайник. Оттуда пахнуло землёй, могильным холодом и чем-то, похожим на долго лежавшее мясо. Запахи давали понять, что под полом ничего съестного нет. Эльф забрал со стола меч и продолжил обследование избушки. В спальне стояли две пустые лежанки с валиками из тряпок.

«Какая-никакая, а одежда», — подумал он, оборачивая подходящим лоскутом бёдра.

В животе бурчало от непривычной еды, но организм решил не отказываться от неё. Лорешинаду пришла мысль снова обойти вокруг избушки в поисках тайников с оружием, как прятали светлые…

…Входная дверь оказалась заперта.

«Странно…» — успел подумать эльф. — «Разве я её закрывал?»

— ВОР! — прогремел у него над головой женский голос.

«Что? Официальный язык серых?!..»

Один из инструментов в стойке слева от него шевельнулся и молниеносно расчертил воздух. Не успей вин`эсс увернуться — остался бы без челюсти. Вторую палку встретил меч, рассёк её надвое. Черенок молнией отлетел в темноту, зазвенело стекло. Третья била по ногам, но в момент прыжка в затылок эльфу вернулась первая деревяшка…

«В какой странный и враждебный мир я попал!..»

Глава 13. Материнская

Лес светлых

Эстелиель бесшумно выпорхнула из окна избушки. Пробежала на расстоянии одного дерева от затаившегося Подземного. Они плохо скрываются в лесу — их выдают белые волосы.

«В недобрый час привела я парней, за избушкой следят. Подземные задумали что-то с порталом? Неужели взламывают?» — мысли роились в уставшей голове.

Она должна доложить своим Властителям! И как можно скорее. Необходимо найти безопасное место и уснуть. Амулета мгновенного сна у неё не было — серые ещё не создали их в то время, когда она на 700 лет ушла в мир Разных.

Холодные рыжие сумерки заходящего солнца рисовали в древнем лесу глубокие длинные тени, красили оранжевым и охрой кружевные папоротники. Птиц и комаров, которые так часто будили её собеседников в том мире, здесь не было вовсе. Поэтому музыка вечернего и ночного леса Наземных была романтична, упоительно прекрасна в своём спокойствии.

Но Тель нервничала. Её путь лежал вблизи одного из входов в пещеры Хар`ол-Велдрина: здесь оставаться на ночь было крайне небезопасно. Подземные сначала утащат к себе, потом только на татуировку посмотрят. Хотя если они что-то затеяли с порталом, её могут не отпустить вовсе. Слишком долго все здесь ждали её возвращения, а значит и возможности пробиться к Разным.

Как бы не началась война.

Этот мир ещё не видел войн. Ещё не вырезали здесь целые Наземные колонии или поселения Подземных. Ещё не хоронил этот мир в братских могилах своих детей, различая их только по цвету уцелевших кусочков кожи. Ещё не знали здесь оружия МАССОВОГО поражения.

В паре сотен шагов от входа в подземелья Хар'ол-Велдрина на утоптанной просеке громоздились срубленные вековые деревья, уложенные в аккуратные штабели, а также кучи мелких веток и мешки со стружкой. Всё это поставляли Наземные жителям пещер в обмен на металлы: медь, цинк, серебро, платину и сплавы. В мире Разных было ещё таинственное для Шестой золото, из-за которого совершаются многие грехи. В этом мире золота не было.

Или Подземные не отдавали его…

Иногда обе стороны предоставляли друг другу «особые» услуги: Наземные — излечение безнадёжно больных; Подземные — искусно заговорённое оружие. Но такие контракты были редки, так как удачное исполнение заказа могло обернуться неприятностями для самого исполнителя.

Эти раздумья и тревога за себя и оставленных мальчишек угнетали Эстелиель. Голод заставлял её двигаться, думать, оглядываться, быть собранной и невидимой. Но руки начинали предательски трястись.

Тель уже успешно миновала три колонии Наземных, готовящихся ко сну, когда солнце село вовсе. В запылённом и позеленённом платье, с болотного цвета волосами она вышла к великой равнинной реке этого мира Карред-Ираун. На миг залюбовалась величием и спокойствием.

На противоположном берегу начиналась резиденция правительницы Наземных, Светлой целительницы Ауре'Таурэль Рилия-Тари[20]. Освещённые мириадами звёздных насекомых, деревья отражались в спокойной воде, словно маленькие города, затерявшиеся вдоль железной дороги мира Разных. Тель сама удивилась такому неожиданному образу, который увидела в снах одного паренька, вынужденного мотаться по стране за отцом-военным.

Стряхнув наваждение, она с ужасом поняла, что в целях конспирации через реку придётся плыть. Ночью. В длинном неудобном платье. Когда от голода не просто кружится голова, а уже холодеют щёки и шея, немеющие руки начинают покалывать, а ноги подкашиваются. Серой ещё предстояло обходить резиденцию — лишний день пути.

«Надо вернуться в лес и поспать — передать своим весть, что я здесь, доложить о состоянии нового Хранителя Меча и о слежке за одним из звеньев Цепи. А потом расспросить про Ритуал Закрытия портала и вернуться», — мысли и образы навязчиво носились в уставшей голове.

Тёплый мох и ложе из папоротников предвещали хороший отдых. Тель сосредоточилась. Надо поймать это состояние «контактного сна»: расслабиться, удобно улечься, начать проваливаться в темноту не-сознания. Провалишься до конца — будешь видеть свои сны. А если на грани сна и реальности, ещё ощущая своё тело, но уже не контролируя свой разум, начать звать адресата — провалишься в его сон. Всё так просто, вот только адресат должен спать…

«Мама, мамочка! Я ищу тебя. Я так долго тебя не видела, — неясные образы ненужных чужих снов проносились мимо; только бы не зацепиться, не провалиться к другому адресату… — Родная моя, спишь ли ты? Помнишь ли ты, что я сегодня вернулась? Ждёшь ли меня?..»

«Да, моя маленькая Тель, я здесь», — голос притянул Шестую, и она с удовольствием провалилась в материнский сон.

…В роще, где танец света и песню ветра сочиняют стройные красавицы-берёзы, окружённая цветущей лесной земляникой сидела молодая девушка. Лёгкое простое зелёное платье, бежевый опрятный передник, русые волосы, заплетённые в две длинные толстые косы. Вся эта видимость не имела для серых значения. У девушки были мудрые, глубокие, до боли уставшие глаза цвета осеннего неба, наполненные любовью. Глаза Второй из Пяти Первых Властителей, чьё имя Эстель. Глаза её матери.

— Мама! — Тель бросилась в объятья сидевшей. — Как я долго ждала! Милая, любимая! — слёзы счастья катились из весенне-голубых глаз.

— Ну же, доченька… — та гладила её по салатовым волосам. Глаза, привыкшие не видеть внешность, заглянули в душу. Голос был мягкий, но настойчивый, — успокаивайся, тебе нельзя так раскисать. Даже во сне. Ты же знаешь, сновидения не защищены от влияния энергий.

— Да, мама, конечно, — Тель наскоро вытирала раскрасневшееся лицо тыльной стороной ладони. Как быстро она успокоилась: значит, спящее тело лишь ненадолго участило дыхание.

Лицо Второй окаменело. Она сложила руки на коленях и произнесла:

— Ты стала слишком эмоциональна после общения с Разными. Это не пойдёт тебе на пользу. Ты вновь первоклассная лазутчица и должна забыть о чувствах!

Её менторский тон заставил Тель стиснуть зубы:

— Да, повелительница Вторая, чьё имя Эстель, я забылась… Я должна доложить о состоянии нового Хранителя Меча. Он в замешательстве, но с ним надёжный человек, которому я передала ту часть знаний, какой располагала сама. Думаю, меч позволит ему стать настоящим Хранителем.

Также должна сообщить о слежке в звене портала со стороны Подземных: они оцепили звено серых и установили наблюдение. Во время моего пребывания там спала девушка, мне показалось — без амулета. Ещё про Ритуал…

— Двести-сорок-вторая, да, она беременна и на время отлучилась от работы. Но там Четырнадцатый, — Эстель перебила дочь, сузила глаза. — Я лично свяжусь с ним. Слишком часто он начал позволять себе отлучки, бабник.

«Четырнадцатый»…

Минуту она размышляла, остановившись взглядом на складке посеревшего платья дочери. Та сидела, прижавшись плечом к дереву, впитывая его энергию, его прекрасное стремление жить, превращая солнечный свет в чистый воздух, воду в питательный сок, давая приют птахам, насекомым, грибным семействам и подземным змейкам. Вспоминала, как в детстве пугала маму, кидая ей в ладонь берёзовую серёжку с воплем «Гусеница!» Как примеряла эти мягкие тростинки к ушам, мечтая о собственных серьгах и каффах. И уже в детстве эмоции порождали наказания…

Наконец, она рискнула прервать материнское молчание:

— Я привела двух Разных, один из них — Ключ, у него даже получилось поменять цвет кожи… Они остались в том звене… Я хотела принести им амулеты…

— Как ты посмела! — пощёчина повалила Тель на траву.

— Мама?!

— Без моего ведома! Чтобы Подземные убедились, что портал открыт! Это равносильно официальному объявлению войны, дура! — разъярённая властительница стояла над шокированной дочерью. — Самовольные выходки и непомерные эмоции! И это результат моего воспитания?! Как ты посмела…

— Мама! — Тель поднялась на локте. — Я никогда не могла ничего решать…

— Ты постоянно ошибаешься…

— Потому что ты не даёшь мне возможности учиться на своих поступках. Ты отобрала у меня ребёнка, сказав, что материнство расслабляет, отвлекает от службы. Мне до сих пор чудятся его глаза, я обошла бы все страны в поисках своей дочери! Но ты решила за меня и разлучила нас! Ты крутишь романы с кем попало, ни слова не рассказав, кто мой отец, кем он был…или есть… Ты упрятала меня в чужой мир на семь сотен лет, избавилась от меня! Ты… всегда… мама… почему ты так со мной?.. Я же так люблю тебя…

— Я жду тебя в резиденции Наземной повелительницы, в Олассие Махальма[21]. Ты получишь Амулет мгновенного сна и дорожный костюм. В «Гнездо Чайки» мы уйдём вместе, — холодный голос отчеканил фразы, лицо оставалось бесстрастным…

Тело Тель на берегу Карред-Ирауна сжалось в судороге: лёгкие отказывались вдыхать, ноги и руки застыли, согнувшись и немея…

Вдох…

Её выкинуло из сна, из открывшихся глаз потекли слёзы.

Выдох…

«Мама».

Бешеный ветер мотал кроны деревьев и обрывки облаков.

Вдох…

Солёный вкус крови в глубине рта, тонкая ниточка стекает из носа.

Выдох…

«За что ты так со мной, мама?..»

Глава 14. Неудачное знакомство

Лес светлых

Парни развлекались, как могли. Сообразили ужин из найденных продуктов, повспоминали компьютерные игры на подходящую тематику — в основном оказалось старьё.

Сумерки превратились в полноценную ночь, а девушка наверху так и не просыпалась. Конечно, они по нескольку раз каждый сходили поглазеть не неё, чем, к сожалению, не смогли привлечь её внимание. Она лежала на спине, не ворочаясь, положив руки на живот, на губах играла лёгкая счастливая улыбка. Если бы не дыхание, она казалась бы умершей во время счастливого сна. В общем, беспокойства эта спящая красавица у парней не вызывала.

— Зверинец, ты опять жульничаешь! — в очередной раз взорвался Диджей.

— Ты что, дружище! Салатовые барашки! Они ж не магнитные, ничего такого! Ну везёт мне! — улыбка снова и снова озаряла лицо безбашенного «шулера».

Вдоволь наигравшись с дезориентированными компасами, облазив кухню и шкафчики на лестнице, парни наткнулись на набор камешков гладкой гальки с выгравированными непонятными символами. Выбрав двенадцать камешков, они присвоили им номера с 1 по 6 попарно и начали играть… в кости. Точнее, в модификацию игры, где правила корректировались на ходу. Игра им надоела после того, как стало понятно: у каждого всякий раз выпадают практически одинаковые символы.

За этим святотатством над гадальными рунами их застал вошедший в избушку мужчина. Приятный русоволосый славянин, широкоплечий, с открытым лицом и большими чёрными глазами — он сразу показался «своим», рубаха-парнем.

— Привет, — начал Диджей, парни привстали с мест и по привычке протянули правые руки к вошедшему. — Мы тут это… Мы тут проездом, и Тель сказала, что мы сможем у вас погостить, — мысли как-то сразу сами собой запутались, гости уже не ждали появления хозяев.

Черноглазый, вопреки ожиданиям, нисколько не удивился, улыбнулся им и пожал обоим руки:

— Очень рад, друзья Тель — наши друзья! Моя супруга сейчас не может приветствовать вас — она в деликатном положении, — ей осталось несколько дней до родов, и всё это время она будет спать. Потом у нас появится малыш…

Его глаза засветились неподдельным счастьем. Он смотрел куда-то мимо парней, в будущее. Его манера говорить была какой-то староватой, пафосной. И очень заразной.

— Мы недавно здесь. Я Сергей, а это Виктор, — Зоопарк как-то весь подтянулся, приподнял голову, расправился. В общем-то, ему это пошло.

— Генрих, — представился совершенный с виду славянин с чёрными глазами, чем вернул ребят к реальности. Официоз знакомства с них тут же сдуло:

— Синие лисички! Нам очень приятно! Только вот я… вопрос хочу задать… но он глупый, можно? — парни вновь уселись на стулья, хозяин облокотился на подоконник.

— Извольте, — улыбнулся он.

— Мы сейчас на каком языке говорим? На квенья или русском? Понимаете, мы нездешние…

Генрих не стал дослушивать невнятные объяснения. Его вообще мало что удивляло в парнях. Начиная с имён и одежды:

— Сейчас мы говорим на официальном языке серых. Наземные говорят на квенья, а Подземные — на дроу.

Спокойствие Генриха начало напрягать Диждея. Он должен был удивиться, но стоял, небрежно скрестив руки, поглядывая в темноту окна, будто знал, что парни из параллельного мира. Так, прогуляться зашли…

— Жёлтые мартышки! Мы и такой знаем! — радовался Зоопарк. — А расскажите нам ещё про всех этих эльфов. — Он подпёр голову руками и, казалось, вот-вот примется ногами болтать.

Хозяин, озадаченный просьбой, на минуту задумался и ответить не успел. Молчавший Диджей тихо произнёс:

— Вы извините нас, нам с Сергеем нужно поговорить. Обсудить планы. Вернётся Тель — мы не успеем. Простите, мы ненадолго… — с этими словами он встал, пнул Зоопарка и потащил его к двери.

— Но… я… ты чего? — опешил тот, спотыкаясь обо что-то в слабо освещённой траве, пока Диджей тащил его к деревьям.

— Он-мне-не-нравится, — процедил сквозь зубы тот и отпустил куртку друга. — Он ДОЛЖЕН был удивиться нам. Ну, представь: приходит муж с работы, а у беременной жены два лба на кухне сидят. «Здрасьте, — типа. — Мы тут погостим! Вас не затруднит кормить недельку ещё двух здоровых лосей?» Я бы разозлился и вышвырнул обоих. А этот стоит, будто к нему каждый день из соседнего мира шляются…

Зоопарк слушал это шипение равнодушно, дождался финала и уточнил:

— Чё делать-то, зелёна вошь?!

— Уйти. Найти другой такой же домик. И если нас там примут за сумасшедших и сжалятся — можно спокойно оставаться.

— Не, ну толстая белая полярная лисичка! Так нельзя! Посреди разговора! Может, у них тут так принято гостей встречать. Нормальный компанейский мужик, ты чё?.. Мы без вещей пойдём, что ли? — не унимался он.

У Диджея завалялся последний довод:

— Помнишь, Тель показалось, что за нами следят? И перепугалась. Не станет она, наверно, на пустом месте шум разводить. Может, это он и был… И имя у него странное для этого мира…

Зоопарк открыл рот, чтобы сказать, что Тель могла испугаться неведомых им диких зверей, как, например, серо-буро-козявочного в красную полосочку змеетигра. А также что идти ночью к таким зверям в пасть он не хочет.

Но не успел.

Диджей дёрнулся вперёд с лёгким хрустом и неприятным чмоканьем, глаза округлились от боли и ужаса. Из его груди, с каждым ударом сердца вытаскивая новые капли крови, торчал наконечник чёрной стрелы. Парень судорожно вдохнул, сердце сделало три удара, выгоняя кровь из раны и изо рта, Диджей с тихим хрипом осел на траву.

Невидимая сила дёрнула стоящего в ступоре Зоопарка, и вторая стрела прошла мимо, войдя в дерево и скрипнув. Рука потянулась к шее друга — пульса не было, — и ноги подхватили обезумевшего Зоопарка.

Кричать он не мог — звуки дыхания впитывались в бархатное безмолвие чёрно-зелёного леса. Папоротники танцевали вокруг него, сплетаясь, принимая в себя всё новые стрелы. Ветви опускались, скрывали беглеца. Лес защищал его, но и в этом безумно танцующем круговороте боль яркой молнией пробила сознание: из правого предплечья торчала такая же чёрная стрела.

«Какие же мы стали слабые», — подумал Зоопарк, в одно мгновение вспомнив рассказы деда о войне.

Мягкий мох принял в себя его умирающее тело.

Глава 15. Подвально-гостевая

Алтай

Четыре дня прошли спокойно, можно даже сказать — в семейной обстановке. Огорода при замке не было («Можешь представить меня с тяпкой? — с фирменной жутковатой ухмылкой спросил Грим, когда Сайлас поднял тему. — Вот и я не могу — стремаюсь»), но дело нашлось обоим. Колдун целый день лазил по кустам вокруг строения и чертил что-то на земле. Сайлас тренировался с мечом де Моле и исследовал замок изнутри.

Кроме двух надземных этажей в замке обнаружилась лестница то ли в подвал, то ли в катакомбы. Спустившись до половины, Сайлас удивился почти полному отсутствию пыли и плесени. Света, правда, тоже не было. Пришлось вернуться за фонариком.

На выходе с лестницы Сайлас едва не столкнулся с Гримом.

— СайлАс-Воевода дозором обходит владенья свои? — нарочно переставив ударение в имени, поинтересовался парень. — Посветить?

— А есть, чем? — брякнул Сайлас, глядя на его пустые руки. — И прекрати уже появляться так резко! Навернулся бы я сейчас — что бы ты делал?

— Воскресил бы, — последовал спокойный ответ. — Пошли, товарищ магистр. Так и быть, побуду фонарём.

Грим прошептал что-то, и на его ладони загорелся небольшой огонёк. Понаблюдав за реакцией Сайласа, он стал спускаться по ступенькам.

«Копперфильд хренов», — сплюнул «товарищ магистр», но вниз всё же пошёл.

Винтовая лестница спустилась к небольшой площадке, от которой расходились два коридора.

— Налево архив, библиотека и лаборатория, направо арсенал, — сообщил Грим. — Правда, большинство свитков я перенёс к себе. Люблю почитать на ночь. А которые остались — опечатаны мощной фигнёй. Взламывать не желательно даже мне. Хотя, может, тебе и поддадутся. Куда изволишь, магистр?

— С какой стати вдруг магистр-то?

— А кто ж ты? В замке тамплиеров живешь? Живешь. Меч последнего магистра тебя признал? Признал. Так кто ты есть, как не магистр? Можем даже плащ тебе заказать в городе. Решил, куда тебя вести-то?

Сайлас представил себя в плаще с крестом. Почему-то не в белом, а расцветки снежного «пиксельного» камуфляжа, хмыкнул.

— Насчёт плаща я ещё подумаю. А пока — свети направо, товарищ маг!

— Колдун, — поправил Грим.

— А разница? — не понял Сайлас.

— Маг отбирает силу у природы, а колдуну природа дает силу сама.

Новоявленному магистру тамплиеров ничего не оставалось, кроме как глубокомысленно покивать.

Коридор закончился. Огонёк оторвался от ладони Грима и, пролетев немного дальше и вверх, стал расти.

— …себе! — прокомментировал увиденное Сайлас.

Помещение было размером с хороший спортзал. Мечи, сабли, топоры, булавы… Всяких видов и вариаций! Был и вполне современный огнестерел. Отдельно от оружия стояли доспехи.

Сайлас взял с ближайшей полки римский гладий и покрутил в руке.

— Только не говори, что ты это всё сам выковал.

— Делать мне больше нечего! — фыркнул Грим. — Да и кузницы тут нет. Большинство железяк тут уже было, когда я пришёл. Причем в хорошем состоянии. Видимо, тамплиеры или эльфы что-то тут намагичили, но я не чую. Ну и потом сам сюда кое-чего натаскал…

— Мда-а… — протянул Сайлас, оглядываясь. Прошёлся по залу, и, почти не задумываясь, сунул за пояс привычный ПМ и запасной магазин к нему. — Я не удивлюсь, если у тебя тут и танк где-нибудь заныкан…

Грим не ответил. Он как-то странно дернулся, скривился, призвал огонёк обратно и быстрым шагом направился к выходу.

— Что случилось? — нагнал его Сайлас.

— Гости у нас, — ответил колдун. — Советую захватить свой тесак.

Когда Сайлас вышел наружу с мечом де Моле в руках, его ждала очередная сцена «с применением спецэффектов».

Грим стоял, вытянув вперёд руки и хищно оскалившись. Вокруг кистей было заметно красноватое сияние.

Напротив него, в окружении подрагивающего воздуха, стоял… Сначала Сайлас принял его за представителя какого-нибудь особо древнего племени, невесть каким образом сохранившегося в местном лесу. Имелась даже набедренная повязка. Однако незнакомец был изящно сложен и никак не походил на пещерного человека. Да и кожа, покрытая грязью и мелкими царапинами, была необычного тёмно-серого цвета. Вглядевшись же в лицо пришельца…

— ТЫ?! — Сайлас едва удержался от более полного, но менее цензурного выражения охвативших его чувств.

Никаких сомнений, это был тот самый «чудик» из его снов. Разве что выглядел несколько «бэ-ушно». Но красные глаза смотрели из-под нечёсаных волос ясно и с вызовом. В опущенной правой руке поблескивал серебром длинный узкий клинок.

— Твой знакомый? — мрачно спросил Грим.

— Можно и так сказать, — согласился Сайлас. — Это он мне снился. Лори…

— Лорешинад меня с-зовут, — со странным свистяще-шипящим акцентом высказался пришелец. — Я тхебя тоше видел, чщеловек.

— О-о! — протянул Грим. — Настоящий засланец. Лингвистическая подготовка на уровне. Правда, с маскировкой туговато. Ну что, магистр, в расход его?

Он чуть сжал пальцы, марево вокруг Лорешинада усилилось. То тут, то там пробегали синеватые всполохи.

«Зачем-то он мне все-таки снился…» — вертелось в голове у Сайласа.

— Да погоди ты! — Он хотел толкнуть колдуна, но передумал. — Так, ты, Лорешинад, верно? У тебя вроде немаленький такой зуб на своих сородичей? Ты согласен помочь нам в возможной борьбе против них?

— …ся?! — прошипел Грим. — Хочешь, чтоб он нас во сне прирезал?!

— Не прирежет, — спокойно ответил Сайлас. — Если бы он этого хотел — вряд ли стал бы приближаться к замку днём и в таком виде. Я прав, эльф?

— Прав, — нехотя признал тот. — Я бы мог прошить вдеревянном доме, с-за два перехода отс-сюда, но тхам шивёт кхакой-то quasarn[22]. Кхидается, чщем попало… — Эльф потер затылок свободной рукой. — А ты, чщеловек, говориш, что собираеш-ся воеват с Ilythiiri[23]? Кхарашо, я соглас-сен. Но при условии, что мне дадут одешду и орушие. Я не могу драт-ся в полную с-силу этим мечщом.

— Хорошо, — кивнул Сайлас. — Ты получишь всё, что требуется, но только после того, как ответишь на некоторые вопросы.

— Информацию можно добыть и у трупа… — колдун с нескрываемой неприязнью глядел на чужака.

— Уймись, — одернул его Сайлас. — Ты можешь читать мысли, я знаю. А детектором лжи можешь быть? Или память его можешь посмотреть? Я хочу знать — правда ли то, что я видел.

— Посмотреть могу, но мы получим растение… Шучу. Могу и аккуратно.

Грим проделал уже знакомый магистру быстрый жест. Эльф заснул, не успев даже упасть.

— Тащи его в замок, привяжи где-нибудь, — буркнул колдун. — Я сейчас приду.

Сайлас повесил меч де Моле на сделанные по инструкции Грима держатели за спиной, и, взвалив Лорешинада на плечо, понес его в замок.

Сзади послышался электрический треск, потом отборнейший мат.

— Что опять? — оглянулся магистр.

— Ничего, бл…! — Грима на нервной почве потянуло на стихи, — несёшь свою спящую красавицу, и неси!..

…Не успел Сайлас усадить Лорешинада на стул и связать, как в комнату медленно влетел меч эльфа. За ним с вытянутой левой рукой шёл всклокоченный Грим. Правая рука отчетливо дымилась. Запахло палёным.

— МОЛЧИ! — рыкнул колдун, — Ни слова, иначе спалю, на хрен, мозг этому… И тебе заодно.

Сайлас пожал плечами, молча затянул узел и отошёл в угол. В паре сантиметров от него в стену вонзился меч. Магистр покачал головой, но промолчал. Грим явно не шутил.

Колдун тем временем встряхнул руками и несколько раз глубоко вздохнул. Затем встал сзади эльфа, положил руки ему на голову, закрыл глаза и замер.

«Страшный человек, однако, — подумал Сайлас с невольным уважением. — Пойди он служить — песец пришёл бы полный. И не факт, что врагу».

Взгляд перешёл на торчащий из стены клинок.

«Хорошо так запулил — аж до половины вошёл. Странно, что не сломался, между камнями чтоль попал?.. В любом случае — игрушка не простая. Как и хозяин…»

* * *

Грим очнулся только к вечеру. Выпил заблаговременно принесенную Сайласом банку пива, сел рядом с успевшим задремать магистром и сказал:

— Значит, так. Этот… Лимонад… В общем — отморозок на всю голову. Авторитетов не признавал, и не собирается. Но эта мать их, которая Верховная, к чему-то его с самого начала готовила. Я так думаю, что для прорыва барьера нужно было особое состояние-настроение. Если ты его видел во сне, то знаешь, как он этого достиг. Меня вот больше интересует его железяка. Эльфийская кровь — это тебе не просто так. Но взять и изучить я её не могу, потому что меч завязан на ушастого. Короче, моё предложение: этого — в расход, меч — мне. Решай скорее, а то сейчас проснётся — пойдёт мстить всем и вся.

— Нет, — твёрдо ответил магистр. — В расход мы его не пускаем. Ты сам говорил, что для подготовки Ритуала нужно дождаться серую. А если тёмные прорвали барьер, то скоро здесь будет жарко. Лишний боец, который, к тому же, знает противника лучше нас, нам пригодится.

Грим хотел было возразить, но вдруг замер, прислушался к чему-то…

— Жарко, говори-ишь?.. — протянул он. — Вот сейчас и узнаем, насколько примерно будет жарко. Кажется, сегодня у нас День открытых дверей. На выход! С этим потом разберёмся.

Глава 16. Семейная встреча и Сны у трона

Лес светлых

Тончайшее, шёлковое утро. Лёгкий туман с Карред-Ирауна росой садится на листья и гонит звёздных насекомых на покой в глубину травы. Солнце встаёт, кидая блики света на поверхность воды. Чёрные рыбы словно в танце выныривают из неё, ловят стрекоз и исчезают, оставляя тонкие нити кругов.

Была звенящая тишина рассвета, разбиваемая редкими птичьими голосами.

По ногам и платью Тель вольготно бегали невесомые паучки и муравьи. Девушка находилась в мире своих снов, больше ни к кому не напрашиваясь и даже, вопреки обещанию, не заглянув к парням. Ночные слёзы засохли в уголках глаз, запутались в ресницах мелкими хрусталиками. Раскрывать глаза оказалось больно.

Почувствовав движение, насекомые поспешили скрыться в траве. Согнутые судорогой ноги распрямляться не хотели. Платье представляло из себя убогие буро-зелёные лоскуты.

«Являться в этом ко двору Наземной? Ты пошутила, мама…» — на лице не мелькнуло ни тени улыбки.

Энергия призрачной берёзы из материнского сна наполняла тело бодростью. Ведь «сновидения не защищены от влияния энергий», — материнский голос жёг душу.

Тель подошла к воде, умылась, сделала короткий ёжик тёмных волос, вздохнула, размяла руки и начала погружаться в ледяную воду. Переплыть Карред-Ираун большого труда не составляло — серых с детства учили всем стилям плавания, а также скорости и экономии сил. Температура воды не должна была иметь значения, но девушка продрогла до костей.

Платье облегало тело, липло и мешало двигаться. Ещё не добравшись до берега, Тель скомкала лохмотья подола, отжала, постаралась завязать чуть выше колен. К ногам липла листва и песок. Цвет платья напоминал весь колорит болота. В волосах запутались ниточки ряски.

Она представила себя в таком виде в резиденции светлой, а также свои следы на её травяных коврах… и расхохоталась.

Идти стало легче. Деревья приносили тонкий аромат липы, к голосу леса примешивался еле уловимый хор. Женские сопрано и мужские баритоны — самое гармоничное сочетание голосов. Особенно для дома светлых эльфов.

К сердцу резиденции — замку Ауре`Таурэль Рилии-Тари — пришлось добираться полдня. Остатки платья высохли, истрёпанные шнурочки корсета начали распускаться, пришлось придерживать руками.

«Наземные-охранники, т'тирмоны, видать, веселятся», — девушка отчаянно пыталась удержать на себе лоскуты.

Хор становился всё громче, мелодия — всё быстрее, и Тель поняла, что её давно ждут. На небольшой солнечной поляне стоял лёгкий закрытый шатёр и деревянная резная беседка, где спиной к ней сидели две женщины. Тель приблизилась к беседке, и глаза сидящих устремились на неё: материнские глаза цвета осеннего неба и серые хрустальные глаза светлой целительницы. Вот так, даже к замку её не подпустили…

— Приветствую тебя, Вторая, чьё имя Эстель, — начала согласно этикету девушка. — Приветствую тебя, правительница Наземных, светлая целительница Ауре'Таурэль Рилия-Тари!

— Доченька! — Эстель по-матерински душевно обняла её. — Как ты добралась? Я не видела тебя так долго! Я и забыла, какая ты у меня красавица!

Воркование матери резало душу. Тель плакала не от счастья.

— Девочка, сколько ты вытерпела… — светлая провела рукой по ёжику, встряхнула кружевом своих каштановых, древесного цвета, волос, смахнула слезинку с идеальной кожи щеки. — У меня-то нет детей, но ваша встреча — это так трогательно… Но… весь мой народ — мои дети. Эстель, я говорю тебе, тёмные забирают моих дочерей! Зачем?! Нет уже девяти!..

Шестая, освободившись из объятий матери, с удивлением взглянула на Наземную владычицу, ревевшую, будто у неё действительно забрали детей.

«Нет, она не знает, КАК это — терять частичку души, частичку крови, твоё маленькое личное солнышко. И этому солнышку просто хорошо, когда ты рядом…»

Стенания на минуту прекратились, женщина взяла себя в руки:

— В шатре есть бадья с тёплой водой и раздевалка, — она старчески вытирала слёзы с молодого цветущего лица и зябко кутала в полупрозрачную шаль гибкое тренированное тело. Длинные острые уши чуть подрагивали от всхлипов. — Ты найдёшь там походную одежду и амулет… ваш… сонный…

Тель поблагодарила и, направившись к шатру, услышала за спиной всхлипывающий шёпот:

— Эстель, дорогая, что мне делать? У Тёмных оружие, а дерево для них не очень важно — лишь отопление и я не знаю, что ещё. Эстель, я не могу воевать с ними одна, я не могу подчинить их, лишив древесины… Я бессильна одна, мне нужна помощь!

— Не волнуйся, Тари, мы обязаны тебе. Я обещаю свою поддержку против агрессии Подземных…

Тель была в замешательстве. Она не подслушивала — ей специально дали услышать. Зачем? Её не посвящали в государственные тайны и дипломатические тонкости со времён прихода серых. Большую часть своей жизни она стояла каменным истуканом, а народ думал, что она — лучшая и преданнейшая серая шпионка. Теперь же её тянут в политику? Ну что ж, мама, ладно — будем дружить с Наземными против Подземных…

Помывшись, Тель оделась в лёгкую льняную тунику, кожаные брюки и полусапоги, отдалённо напомнившие кроссовки из мира Разных. Волосы менять не стала. На крючке остался шнурок с круглым чёрным камешком. Она ещё никогда не пользовалась Амулетом мгновенного сна. Шнурок на шее натянулся, камешек показался очень тяжёлым. Аккумулятор силы серых — можно ходить по чужим снам мгновенно, не тратя усилий.

Тель села на землю, оперлась спиной о каменную стенку шатра, закрыла глаза и взяла в рот чёрную «монетку».

Мир окрасился тёмным туманом, сознание девушки понеслось вверх, выше деревьев, выше светящейся золотом Цепи серых, по которой бродили безымянные сознания.

Она оглядела страну, опоясанную стеной неприступных гор. «Град обречённый»… Стругацким она тоже снилась, по очереди. Но они ей не нравились — им приходилось прогибаться под политику их страны. И они были занудами.

Тель встряхнулась — надо поискать парней, как они там. К ночи она как раз доберётся. И она полетела. Легко, но очень медленно: так Разные летают и бегают во сне. Внизу проплывали верхушки папоротникоподобных деревьев, раскидистых или стройных, высоких и гордых. Скрывающих избушки серых и колонии Наземных. Как же узнать ту самую? Ничем она не примечательна, недалеко от основного входа в Хар'ол-Велдрин. Поищем.

Она увлеклась. Сознания серых, маячившие по Цепи, сменяли друг друга в бесконечном круговороте. Приближаясь к одному из золотых облаков, она заметила угольно-чёрные глаза хозяина звена. Это были глаза Четырнадцатого. Глаза отца её ребёнка… Его сознание прошло мимо, полетело дальше — через реку, в резиденцию Наземных. Она смотрела ему вслед. Вопреки ожиданиям, он не пошёл дальше, а спустился в Малос-Нольве.

«Мама хотела поговорить с ним лично», — вспомнила она и начала спускаться.

Тель забралась в дом. Там отрешённо спала беременная русая девушка, рядом с ней — черноволосый мужчина. Он обнимал её, держа руку на животе. С уколом ревности Шестая убралась оттуда. Сознания Разных во сне редко уходили далеко от тел, а сами тела Разных — далеко от дома. За неимением транспорта. Парней надо было искать поблизости, звать, идти на «контактный сон».

Но у неё не получалось. Ответа не было, это настораживало. В окрестностях она не смогла найти ни тел, ни сознаний пацанов. Почему они уши? Куда?.. Почему не дождались?..

— О, Шестая, дочь… — она вздрогнула. Разные от такой неожиданности во сне обычно просыпаются. Рядом с ней зависло сознание Четырнадцатого. — Прости, Тель, что напугал тебя…

— Не называй меня так больше…

— Хорошо, Шестая, дочь Второй, чьё…

— Что надо? — не выдержала она.

— Уже второй день как тебя ищут. Ты задерживаешься. Твоё тело покоится в замке Наземной целительницы… А зачем ты пришла сюда? Ко мне? — чёрные глаза лукаво блеснули.

— К Подземным жрицам чайку попить! Где два Разных? Они пришли со мной, ты не мог их не видеть! — прошипела она.

— Молоденькими увлеклась? А вы что, прям втроём, они с двух сторон, да? — он играл с ней, его забавляло её бешенство.

— Идиот. — Вдох; как можно спокойнее. — Где парни?

Было бы у него тело, он бы ухмыльнулся:

— А это я скажу тебе в более интимной обстановке, крошка…

— Значит, никогда, — она рванулась обратно к своему телу. Но, как бывает в снах, безумно медленно.

Не одолела она и полпути, а её сознание вернулось, мгновенно прыгнув в тело… Кровь во рту, голова — на тысячи осколков… Задыхаясь, она открыла глаза. Вторая брезгливо разжала пальцы, из них выпал шнурок с амулетом:

— Где была, паршивка? — голос был ужасающе спокойный.

— Тебя это не касается, — Тель вытирала кровь из носа запястьем.

Эстель села на кровать дочери, отвела взгляд. Она казалась старой и очень удручённой:

— Эстелиель, милая, — в голосе больше не было угрозы, лишь теплота. Так мастерски менять настроение умели только эльфы. — Я очень ждала тебя, правда… Но ты не знаешь, что происходит сейчас между правящими домами… Я всего лишь прошу тебя не проявлять самодеятельность, не лезть в политику. Мы во всём разберёмся сами. В любом случае нам надо мобилизовать наш народ.

— Для защиты Наземных?

— Для защиты себя…

* * *

Светлая целительница снова сидела в той же беседке, где принимала серых. Ожидание почты длилось недолго: призрачный паучок, полупрозрачный в свете солнца, спустился на столик беседки. Растаял, оставив листок с посланием из тонкой паутины.

Повелительница пробежала глазами строки, разорвала, ухмыльнулась, откинулась на спинку скамьи:

— Да, мы очистим наш мир от этой нечисти. Мы вместе. А ты, самовлюблённая правительница, будешь жалеть о своих выходках и планах!

Она добавила в кальян прессованный кубик, воздух наполнился ароматом жасмина, яблони и местных лесных цветов.

* * *

— Знаешь, мам, Разные придумали повозки, которые движутся сами. Мы могли бы преодолеть дорогу до гор Тирин'Шахри намного быстрее, с комфортом.

— Тель, доченька, мне всё больше не нравится мир Разных, о котором ты рассказываешь. Они обленились, оторвались от природы, едят то, что нельзя есть, жгут то, что не должно гореть, поднимают в воздух то, что не должно летать. Думаю, это магия, нам до этого не дотянуться.

— Мама, я искала тех парней, что привела сюда. Я не нашла. Тебе не докладывали о них?

— Их убили Наземные.

— Как?! За что?

— Они испугались твоих гостей, сочтя их очень необычными и дикими…

— Кто тебе об этом доложил?

— Четырнадцатый.

Глава 17. Мародёрство и Клятва

Алтай

…«Может, не стоило покидать тот дом? — подумал Лорешинад, проснувшись и осмыслив свое положение. — Подумаешь — куасарм. Повыкидывал бы всякую мелочь да и жил бы спокойно».

Рядом никого не ощущалось. Эльф открыл глаза и огляделся. Пустая комната с белыми стенами и кое-как забитым досками окном. В дальнем углу из стены торчит его меч.

С улицы донеслись звуки боя вперемешку с проклятьями на языке серых и дроу… Дроу?!

«Жить спокойно уже не получится. Быстро добрались. Не знаю возможностей хозяев, но будет жалко, если всё закончится без меня. К тому же есть шанс получить нормальное снаряжение…»

Оставалась одна проблема: освободиться.

Покачавшись, Лорешинад обнаружил, что стул довольно сильно разболтан. Рисковать руками не хотелось, но другого пути не было. Эльф начал подпрыгивать вместе со стулом, стараясь приземляться на задние ножки, и при этом не рухнуть раньше времени.

Повторе на пятом спинка стула не выдержала, и Лорешинад с треском повалился на пол.

«Никогда больше не буду так делать…»

Освободившись от деревяшек, эльф поднялся на ноги и подошёл к мечу. Тот был воткнут на высоте плеча — перерезать веревку, не вытаскивая меч из стены, не получится при всём желании.

«Арр`Таш бы точно помер со смеху, увидев мои танцы в этом мире…»

Лорешинад захватил рукоять меча зубами и дернул. Меч подался удивительно легко. Выдернув клинок, эльф тут же воткнул его в пол и сел рядом. Несколько движений и свобода!

— А тхеперь мы потханцуем… — прошипел Лорешинад на языке серых и вышел из комнаты.

Перед замком кипела настоящая битва: пятерка тёмных, среди которых оказался и один вин`эсс, успешно теснила защитников. Правда, ещё трое эльфов лежали на земле без признаков жизни.

Когда на поле боя вылетело что-то серое и взъерошенное, обе стороны на несколько секунд замерли.

Первым опомнился колдун:

— Вылез-таки, газировка, — с чувством выдохнул он, и ударил ладонью в грудь ближайшего противника.

Тот отлетел в кусты с прожженной дырой в груди. Бой возобновился.

— Не порт-тхе одешду! — выпалил Лорешинад, уходя от атаки одного сородича и блокируя выпад другого.

— !!!

Человек с двуручником довольно уверенно сражался против вин`эсса с Кии-Вэльве: длина меча позволяла держать противника на расстоянии. Но всё же человек отступал. Вдруг меч резко вошёл в землю перед вин`эссом, заставив того отшатнуться. Человек сделал перекат назад, и, встав на колено, направил на тёмного какой-то предмет. Грянул гром, и противник упал на землю, лишившись половины черепа.

— Кому помочь, парни? — крикнул он.

В этот момент колдун, до того не хуже Лорешинада «танцевавший» с обладателем длинного копья, перехватил оружие противника и на развороте воткнул ему же в горло.

Оглянулся:

— Ты что-то спросил, магистр?

…«Всего лишь ученики седьмого года. Да, половина обучения пройдена. Да, их двое. Да, непривычно сражаться одним длинным клинком. Но всего лишь седьмой год».

Бой закончился быстро. Лорешинад нырнул под удар одного противника, одновременно прочертив красную полосу на его груди. Второй в это время попытался ударить по ногам. Слишком медленно. Вин`эсс, используя инерцию предыдущей атаки, подпрыгнул, развернулся, перехватывая меч другой рукой, и нанёс удар в висок.

— Мда, — задумчиво произнес тот, кого назвали магистром. — Если это у тебя называется «не могу драться»…

— Этхо были тхолько наукаасы, чщеловек, — ответил Лорешинад. — Даже твой кхолдун справился с двумя почщти бес-з магии.

— Ну допустим, до твоего появления он вырубил ещё одного, — уточнил мечник. — И на будущее: я — Сайлас, а его зовут Грим.

— Меня не зовут, — буркнул тот, осматривая трупы, — я сам прихожу.

— Я с-запомню, — кивнул эльф. — Сайлас, я могу вс-зят орушие убитхого тхобой вин`эсса?

— Да забирай. Можно сказать, для тебя и старался — в голову стрелял. А ничего, что чужое?

— Ничщего. Хос-зяин мёртв, с-значщит оно прис-знает меня.

— Хорошо. Тогда бери, что нужно, и иди в замок, в комнату в конце коридора. Покачаешь там ручку — сверху вода польётся. Холодновата правда, но что есть. Помойся уж до кучи. Только постарайся ничего не сломать.

Когда эльф, сноровисто раздев труп, удалился в указанном направлении, к Сайласу подошёл донельзя мрачный Грим:

— Ты действительно хочешь его здесь оставить?

— Да, — ответил магистр. — Из аргументов могу добавить, что, если он не совсем отморозок, как ты выразился, — он должен понять, что в одиночку ему здесь мало что светит. К тому же, — Сайлас усмехнулся, — какой я магистр, если в подчинении у меня всего один человек, и ещё неизвестно, кто кому подчиняется?

Колдун пожал плечами:

— Дело твоё, конечно, но что-то мне подсказывает, что этот ушастый устроит нам…

Грим резко отстранился, пропуская предмет, брошенный Сайласом. Из кустов вывалился тёмный, оглушённый раньше ударом колдуна. Чуть выше переносицы торчала рукоять столового ножа.

— Так, я не понял, — Грим оскорблено насупился. — Я тебя зачем в арсенал водил, а? Второй у тебя же?

Сайласу стало стыдно.

— Ну… да. Извини, всё забывал вернуть. Ночью под подушкой были, а днём — в рукавах.

— Тоже мне, Царевна-Лягушка на балу, блин… Ладно, по фигу. Стаскиваем трупы в кучу — уберу.

— Жечь будешь?

— Угу.

— А что ж ты их живыми не жег?

— Чтобы разбежались, а нам тайгу потом тушить?..

* * *

Магический огонь сжигает быстро.

Лорешинад вышел из душа, когда «погребальный костер» уже погас. Сайлас и Грим сидели перед входом, наслаждаясь заслуженным отдыхом. При виде эльфа на их лицах не дрогнул ни один мускул.

— Слышь, Сайл, — лениво произнёс колдун, — тебе не кажется, что до помывки он выглядел более… гармонично, что ль?

— Ничего ты не понимаешь, Гримыч, — в тон отозвался магистр. — Мы имеем счастье лицезреть последний писк подземной моды — модель «Мальчик вырос».

Они рассмеялись и свели банки с пивом.

— Хш-ш… — рассерженной змеёй зашипел эльф, хотя и понимал, что вид у него далеко не устрашающий.

Проблема состояла в том, что одежда мёртвого вин`эсса оказалась ему немного мала. Совсем чуть-чуть, но сейчас между серо-чёрной кирасой и поножами явственно проглядывала полоска кожи. Да ещё и прическа: даже коротким Кии-Вэльве не получилось аккуратно сравнять неровно обрезанные в пещере волосы. К тому же, на обоих клинках оказался двеомер холода, что тоже мешало «стрижке».

Единственное, что сидело нормально, была перевязь с ножнами: за правым плечом и слева на поясе. Как и было.

— Да ладно тебе, парень! — примиряюще развел руками Сайлас. — Ни за что не поверю, что с костюмом ничего нельзя сделать.

— Угу, — кивнул Грим. — А волосы так и вообще налысо обрить надо — он же ведь у нас рекрут.

Левая рука вин`эсса сжала рукоять Кии-Вэльве. В правой так и был длинный меч светлой.

— Лорешинад, отставить драку! — в голосе Сайласа зазвенел металл. — Тебе мало на сегодня? Не спорю, ты крут. Но сам же видел, что случилось с предыдущим хозяином твоей амуниции. Хочешь повторить его судьбу?

— Не трать патроны, магистр, — пиво в руке Грима закипело. — Я ему не нравлюсь, он мне — тоже. Идеальная пара! Устроим романтическое свидание, а?

Грохнул выстрел.

— Я сказал — отставить! — Сайлас встал между противниками, готовый любыми средствами остановить локальную войну. — Грим, кругом-марш в замок. Сегодня у всех был трудный день, иди отдыхать. Это. Приказ.

Грим смерил «начальство» недобрым взглядом, буркнул что-то вроде «назначил на свою голову…», но подчинился.

Магистр повернулся к эльфу.

— Теперь ты. Выдохни. Сядь сюда. Отложи свою железку, все равно к ней никто прикоснуться не может, кроме тебя. — Он открыл банку пива. — Хлебни. Может показаться гадостью, но не отравишься, я думаю.

Лорешинад молча выполнил указания. Скривился.

— Не понравилось, ясно. Мало кому нравится первый раз.

Сайлас вернулся на свое место и продолжил:

— Парень, я знаю, что у тебя вспыльчивый характер, да и Грим ещё подливает масла в огонь… Но жить нам здесь всё равно придется вместе, так что учись самоконтролю, понял? Нет, если хочешь, можешь уйти. Но кончишь ты плохо. В лучшем случае — посадят в клетку и будут показывать, как дикого зверя.

— В Хар`ол-Велдрине налысо бреют тех, кхого ис-згоняют в пус-стыню, — глядя в сторону, сообщил Лорешинад. — Впрочщем, меня и выгнали. Вышвырнули, причщем букхвально. Тхак что кхолдун прав.

— Ну, налысо-то совсем не обязательно. Можно, как у меня, например. Правда, уши торчать будут, но от кого их прятать в лесу?

Эльф честно оглядел «ёжик» Сайласа.

— Согласен, — улыбнулся он. — Мне уше надоело волосы после кхашдой дракхи в порядок приводить.

— Охотно верю, — хмыкнул Сайлас. — Ну так что? Остаёшься? Ты, конечно, можешь оказаться и «кротом» (ну, то есть шпионом под прикрытием, понимаешь?), тебе могли и память изменить… Кстати, откуда ты язык-то наш знаешь?

— Тхёмным нельс-зя ис-зменить память, — мотнул головой Лорешинад. — А на ваш-шем яс-зыкхе в наш-шем мире говорят серые. Он у них «официальный». Я о них ничщего не с-знаю, кроме тхого, что они к нам, кхак ты скхас-зал, «кротхов» подсылают. Вин`эссов учщат их яс-зыку на всякхий случщай.

— Интересно… Всё-таки мне думается, для чего-то ты в этом мире нужен. Иначе бы ты мне не снился. Да и сам подумай: здесь от тебя будет больше пользы, если ты действительно собираешься воевать с сородичами.

Эльф помолчал, потом серьёзно ответил:

— Сайлас, я принимаю твоё предлошение, остаюсь с-здесь, клянусь помогать тхебе в войне, и… — В красных глазах эльфа заплясали не два, и даже не двадцать чёртиков, — легион! — …не убивать бес-з надобности кхолдуна по имени Грим. Совс-сем на него не реагировать не обещаю.

Сайлас прищурился.

— Не нравятся мне последние два пункта в сочетании с выражением твоего лица, эльф… Но, похоже, большего добиться от тебя не удастся. Ладно, хрен с тобой, принято. Тогда расскажи, как ты на замок вышел. Мало ли, вдруг поможет при активной обороне.

— Кхарашо, но пообещай не сильно смеяться.

— Честное пионерское, не буду.

— Я не понял твоей кхлятвы, но слушай…

* * *

…Очнувшись после удара по голове, эльф не придумал ничего лучше, чем ползком (над головой всё ещё кружилась домашняя утварь) добраться до двери и начертить руну «взрыв-заряда». Пока ловушка активировалась, он отполз подальше, потом выхватил из круговерти обрубок палки и швырнул в дверь…

Строго говоря, после этого действия у домика осталось только три стены и каким-то чудом не рухнувшая крыша. Видимо, нарушенная целостность строения повлияла и на духа, потому как предметы перестали летать и попадали вниз, наградив незваного гостя ещё парой синяков. Когда всё утихло, эльф вылез из-под груды хлама, нашёл меч и вышел наружу.

«Надеюсь, хозяин вернется нескоро, и за это время произойдёт какой-нибудь катаклизм…» — подумал он с некоторым стыдом.

Потом был трёхночный поход по незнакомому лесу. Днём Лорешинад спал в тени деревьев, ночью — шёл вперёд, ориентируясь по наитию. То ли лес принял эльфа, то ли он сам привык к этим местам, но идти было намного легче, чем вначале. Крупные хищники, если они тут имелись, не нападали, а вечно пищащих где-то рядом насекомых он уже не замечал.

К концу второй ночи Лорешинад ясно ощутил где-то поблизости магию, одновременно похожую и на светлую, и на магию тёмных жриц.

«Это как? В этом мире что, эльфы все вместе живут?..»

Вин`эсс пошёл на источник магии. Вскоре он обнаружил древний замок. Лорешинад затаился в кустах рядом со знаком на земле, похожем на «Смятение».

С рассветом из замка стали время от времени выходить двое мужчин: один был во всем чёрном, другой — в синих штанах и пятнистой верхней одежде с рукавами. От «Чёрного» фонило той самой странной магией, а «Пятнистый», похоже, был вообще ни разу не магом. Но его лицо показалось эльфу знакомым.

«Серые?.. Но почему магия только у одного?.. А, я вспомнил! В этом мире живут только Разные… Как их… О! Люди!.. А один? Люд?.. Нет. Как же… Че-ло-век. Точно, человек. А ещё в одном свитке было написано, что людей с магией как у «Чёрного» называют «колдунами»…»

* * *

— …Полдня следил с-за вами, потом реш-шил, что хуше не будет, и вошёл в ловушку, — закончил рассказ эльф.

— Понятно… Значит, от колдуна у нас фонит, — кивнул Сайлас. — Знаешь, а ты всё-таки везучий. Мог бы спокойно в Монголию утопать, а там бы тебя не поняли… Ладно, не знаю, как ты, а я хочу спать. Можешь сидеть здесь, можешь занять свободную комнату… Хотя… Ты ж жрать небось хочешь, как не знаю кто! За мной, шагом марш!

Они прошли в одну из комнат замка. Сайлас чем-то щелкнул, и в комнате загорелся свет. Пока новый член Ордена разглядывал «маленькое солнце» на потолке, магистр прошёл к белому тарахтящему ящику у стены и сказал:

— Значит, так. Это называется холодильник. В нём хранится еда. То, что вверху, грызть не рекомендую, ибо чистый лёд. Остальное, что найдёшь — твоё. Больше пока ничего не трогай — завтра всё объясню и покажу. Всё ясно? Тогда спокойной ночи…

Глава 18. Не родное, но Гнездо

Лес светлых

Они шли домой. Тель едва не приплясывала от радости, решив показать матери своё счастье после долгой разлуки. Хотя мысли о гибели пацанов чёрным червяком ворочались в голове.

Тель решила начать собственное расследование позже, когда внимание к ней поутихнет. А сейчас она бросала лукавые взгляды на четырёх вышколенных охранников, а те делали вид, что не обращают внимания.

Вторая невозмутимо шла рядом. Она не слышала щебет дочери, погрузившись в собственные раздумья. То, что говорила ей Наземная целительница, не было просто жалобой и просто просьбой. Это равноценно заключению военного союза.

Серые со времён своего прихода обязаны Наземным. Эльфы помогали им бежать в этот мир от захватчиков и гонений. Они учили гостей магии этого мира, помогали собирать разрозненных пришельцев и создавать государство. Спасли их от рабства у Подземных. Которые вроде бы смирились.

Видимо, не до конца, раз в резиденцию целительницы для Второй доставили письмо от Верховной жрицы Хар'ол-Велдрина Баль-Виер'арра Хельви'рахель: «Вторая, чьё имя Эстель! Прошу у Вас согласия на неофициальную встречу через двое суток, на закате, в Вашем сне. Надеюсь, к тому моменту Вы и Шестая, чьё имя Эстелиель, доберётесь до замка Первых Пяти Властителей «Гнездо чайки». С уважением… полный титул и имя».

За всей этой пафосной мишурой слов стояла извечная ненависть Подземных, которые не получили рабов и которых выгнали из мира Разных семьсот лет назад. Ненависть нереализованных амбиций. И назначение встречи, цель которой не была ясна Эстель. Скорее всего, Подземная заявит какие-то свои права, опять начнёт убиваться по давно украденному отступником Оберегу. Вероятно, будет угрожать и призывать не вступать в союзы с Наземными. Если всё так просто — будет элементарная двойная игра.

— Мама! Ма-ма! — уже долго звала её Тель. — Ты меня слышишь? А ещё у них есть холодильники. Это такие шкафы, там лёд, как на спящих высоких горах Тирин'Шахри. И в этих шкафах они хранят продукты. Чтобы не портились… Мама, ты думаешь про союз с Наземными?

— Да. Только об этом не стоит говорить в Малос-Нольве. Даже на краю леса есть уши… чуткие и длинные, — лучики морщинок легли возле её осенних глаз. — Доберёмся до замка и там обсудим.

Они были на границе леса Наземных, который резко обрывался у подножия предгорий, переходящих в скалы. Деревья, словно узники концлагеря за «колючкой», не решались ступить дальше.

Серые скалы, кое-где затянутые лишайниками, мхом, паутиной травы и мелких цветов, уходили в небо неприступной стеной. Лишь посвящённые серые знали узкую тропинку, систему невидимых мостов и тайных гротов. Всего один скрытый путь лежал к замку «Гнездо чайки».

Навесные мостики подозрительно качались. Гроты обдавали сырым, удушливым воздухом, норовя уронить на волосы и за шиворот пару капель ледяной зелёной воды. В воздухе уже ощутимо пахло йодом, звуки прибоя разносились безумным эхом по стенам скал. Здесь ещё витала память о недавно вымерших чайках, когда колонии селились совсем рядом с тропинкой, создавая гнёзда на краешках уступов. Маленькие неоперившиеся птенцы часто вываливались из гнёзд. Было жалко этих несмышлёнышей, которые, возомнив себя взрослыми, решались играть со стихией ветра в одиночку. Думали, что уже смогут подчинить её себе. Впрочем, за последние 700 лет эти птицы вымерли…

Ко второму вечеру пути путники добрались до последнего подгорного прохода сквозь гряду скал, защищающих цитадель государства серых. Тель часто вспоминала этот завораживающий замок. На вершине утёса гордо, неприступно, парило над волнами и свежим бризом величественное здание. Главная башня высилась к небу, продолжая стремление скал и океанских брызг. Её опоясывал бортик, выходивший за пределы фундамента. Словно нос корабля, он принимал на себя удары штормов и мчался сквозь ветер вслед закатам. Тель помнила самое большое разочарование детства: её, совсем ещё крошку, не пускали на этот балкон.

Теперь же она бросилась туда мимо открытых парадных дверей. К заветному бортику с широкими поручнями, облокотившись на который, можно раскинуть руки, забыть о здании из камня и металла сзади и взлететь над океаном.

Вместе с памятью о чайках, скрипящих на своём наречии… вместе с закатным солнцем, алым яблоком катящимся за горизонт… вместе с облаками, окрашенными в багряный, серый, голубой, пропускающими пряди лучей на зеркало воды.

Эстель же бежала в замок, на ходу велев привратнику доложить об их возвращении четырём правителям. А сама кинулась к ближайшему креслу, заваленному шкурами и перьевыми подушечками. В губах мелькнул Амулет мгновенного сна. Она опаздывала на встречу с Подземной жрицей.

* * *

Верховная жрица Хар'ол-Велдрина маялась от скуки в ожидании серой Властительницы. Ей снился её же тронный зал, Орбб Шарорр, из которого по странным законам снов она не могла выйти. Ей порядком надоело слоняться мимо знакомых стен, чаш с голубым огнём и ложа со шкурами. Она уже решила, что как только проснётся, непременно поменяет его. На что-нибудь более утончённое и чем-нибудь инкрустированное. Она даже начала придумывать эскиз нового трона, предполагая, что ничего не вспомнит по пробуждении. Таковы законы снов.

Наконец, она услышала за спиной шорох и не стала скрывать вздох облегчения. Жрица медленно повернулась и вздрогнула. Тот облик, который выбрала Вторая для встречи с ней, слегка шокировал: перед тёмной жрицей стояла она сама, в точно таком же чёрном бархатном облегающем платье (не будь на ней этого платья вовсе, она выглядела бы не так привлекательно), с копной ярко-белых волос, на точно таких же невероятно высоких тонких шпильках. Только глаза были светло-голубые, цвета усталого осеннего неба.

— Шуточки у тебя, Эстель, — пробурчала она. — И когда только успела скопировать…

— Извини, дома не ночевала, не успела переодеться, — Вторая хотела огорошить противницу с порога.

Но жрица собралась, надела дежурную улыбку и замурлыкала:

— Ты разрядила обстановку, я даже не буду укорять тебя за опоздание…

— Но ведь ты уже это делаешь, — Эстель прервала театральную паузу жрицы.

— Торопишься? Ещё не видела с дороги своих мальчиков? Как они там без твоего присмотра? Не навели ли девочек? — заговорщически шептала она.

— Ты бы за своими мальчиками следила, а то утаскивают светлых девочек к себе без спроса, а потом не возвращают. Их мамы уже обыскались…

— Твои подданные — признанные лазутчики, вот пусть выясняют. Хотя, какое тебе до этого дело? — сощурились красные глаза. — В подружки к светлой целительнице записалась?.. Впрочем, меня это не волнует, — она наигранно развернулась и медленно пошла к ложу. — У меня детей нет, мне волноваться не о чем. А вот тебе я бы советовала быть повнимательней со своей дочуркой. Как бы она не выпала из вашего гнезда. Сегодня Разных привела, завтра — глядишь — с тёмными подружится… — Жрица резко обернулась, рассчитывая на эффект бархата и волос. Но скривилась от боли в плече, ещё дающей о себе знать. — Послезавтра Сеть развалит… или как у вас это называется?

— Цепь… — выдохнула серая.

Подземная жрица била по самому больному, самому глубокому. Вторая оказалась не готова парировать такое. Но сдержалась. Всё же смех получился почти искренним:

— Ты будешь мне советовать, как воспитывать дочь? Ты — мне?

Красноглазая улыбнулась:

— Не воспитывать. Я просто советую не забывать о ней… Как ты это делала последние семьсот лет, серая.

Ниже пояса! Самое сокровенное! Наизнанку!

— Это всё, что ты хотела сказать мне? — процедила Эстель дрожащими от гнева губами.

— Да, — жрица легко вскинула тонкие брови. — Ты уж на меня не дуйся, я из лучших побуждений. Я же не хочу войны…

— Тогда зачем крадёшь Наземных? — синеглазая не могла держать себя в руках.

— А это тебя не касается, серая! Вон!

Судорога… Кровь из носа… Вторую уже не раз выгоняли из снов хозяева.

Глава 19. Кулак и Очки

Алтай

Первым, кого встретил Сайлас утром, был Лорешинад. Правда, сказать «встретил» было бы не совсем точно. Магистр едва не споткнулся о своего нового подчиненного. Эльф спал в проломе гаража, почти перегородив собой выход на улицу. Рядом стояла открытая пивная банка.

«Упился-таки с непривычки?» — подумал Сайлас.

Он заглянул на кухню. Свет до сих пор горел, но никаких следов погрома не было видно.

«Аккуратный…»

Как только Сайлас вновь приблизился к эльфу — тот поджал ноги, освобождая проход.

— Ты проснулся или это рефлекс? — на всякий случай спросил магистр.

— Не с-знаю, что тхакое «рефлекс», — не открывая глаз произнес эльф, — но мне нушно ещё некхот-рое время, чтобы быть готховым к действиям. И не трогай этхот сосуд. Опас-сно.

Отдалённо знакомый с привычками и способностями тёмного, Сайлас напрягся.

— Ты её что, заминировал, как ту дверь?!

— Нет. Прос-сто повалит дым. Вдохнёшь — будешь смеят-ся. Очщень долго.

— Хм… На твоём месте я бы эту штуку отключил, пока не появился Грим. Мне кажется, что мрачный он сравнительно безопаснее.

Магистр вышел во двор, мимоходом отметив, что «трофейный» костюм эльфа сидит на нём, как влитой. Лёгкая зарядка на свежем воздухе вместо кофе.

Вернувшись, Сайлас не нашёл ни эльфа, ни банки. Зато на кухне обнаружился Грим. Колдун стоял перед открытым холодильником, всей спиной выражая недовольство тем, что видел.

— У нас был недельный запас продуктов, не считая пельменей в морозилке, — прокурорским тоном начал он. — Теперь, не считая тех же, бл…, пельменей и пива, у нас в наличии: яйцо куриное. Подчёркиваю — ЯЙЦО. Зад от палки колбасы с чётко обозначенным на нём прикусом. Прокусаная упаковка острого соуса. И ещё туева хуча пустой, либо полупустой тары… — По мере перечисления, Грим выкладывал всё на стол. — Я не спрашиваю, кто виноват. И так ясно. Я спрашиваю — на какие шиши мне кормить твоего приживала?

— Да расслабься, Гримыч, — Сайлас, сдерживая смех, вскрыл злосчастное яйцо и выпил. — Сам знаешь, что Лорешинад, считай, неделю почти ничего не ел. К тому же, всё равно сегодня собирались в город ехать. В библиотеку. Ну и за продуктами, раз такое дело. Потом, может, развлечёмся где-нибудь — первую победу отпразднуем…

Грим, подумав, решил позавтракать пельменями. Налил в кастрюлю воды и поставил её на огонь.

— А этого афроэльфа куда денем? — между делом поинтересовался он. — Где он, кстати? Сожрал всё, оставил меч в качестве платы и удрал?

— Как «оставил меч»? — Сайлас вспомнил, что при эльфе были только короткие клинки тёмных. — Отдал тебе?

— Если бы! Железяка лежит в одной из комнат замка, куда я почему-то не смог войти. Дверей у нас не так много, а ломать её магически пока лениво.

— Даше и не пытхайся, кхолдун, — раздалось знакомое шипение. — Это моя кхомната. Никто не смошет тхуда войти бес-з моего рас-зрешения.

Лорешинад стоял, прислонившись спиной к косяку и скрестив руки на груди. Выглядел эльф более уверенным в себе, чем вчера. Хотя эффект портили неровная прическа и чуть сонный вид.

— Вот как? — Грим начал меланхолично бросать в воду пельмени. — А что будет, если я вот прямо сейчас тебя превращу в кучку пепла или чего похуже?

— Всё, что находится в кхомнате, сгорит. И мечщ тоше.

— Со счётом 2:2 мы заканчиваем нашу утреннюю словесную разминку, — сказал Сайлас, держа перед губами ложку. — Серьёзно, парни, хорош уже. Даю установку: Грим, закидывай весь пакет — одного яйца мне по-любому мало; Лорешинад, если не будешь есть — второй этаж, третья дверь, в рюкзаке под кроватью должен быть плащ с капюшоном… Хотя стой. С тебя станется и ножом своим рюкзак распороть. Тащи всё сюда, будем думать.

— Вс-сё? — эльф склонил голову набок. — Вмес-сте с кроват-ю?

Грим хмыкнул, но промолчал.

— Балда, — беззлобно ответил магистр. — Сумку сюда принеси из-под кровати. Сейчас поедим и поедем в город. Ты будешь нам помогать носить покупки, понял? Раз уж ты всё слопал, а боя пока не предвидется, — будешь отрабатывать так.

— Соглас-сен, Сайлас, — неожиданно покладисто кивнул эльф. И добавил: — Но ты сам скас-зал, что всё, что найду — моё… — Он вышел из кухни, но через секунду беловолосая голова снова появилась в проёме: — Что тхакое «балда», ты мне потхом об-ясниш.

— Лингвистическая подготовка всё-таки хромает, да? — усмехнулся Сайлас, когда эльф ушёл.

— Я понял, начальник, — Грим поставил на стол кастрюлю с пельменями. — Он будет нашим Пятницей. Сейчас по дороге в секс-шоп заглянем — я кнут куплю…

— Уймись, рабовладелец, — спокойно перебил его магистр. — Хочешь — не хочешь, а брать его в город придётся. Убивать его, как я понимаю, тебе уже не очень выгодно из-за меча. Запирать его в замке — можем приехать к руинам. А если просто оставить — я даже прикинуть не берусь, что может случиться при его странном «везении». К тому же всё ещё есть шанс, что он может навести на нас сородичей…

— С-сайлас-с, — укоризненно прошипело из коридора, — с-зачщем ты мне рас-зрешил с-здесь шить, ес-сли не доверяеш?

Эльф довольно резко швырнул рюкзак, едва не отдавив магистру ноги.

— Нежнее, газировка, нежнее, — заметил колдун. — А то бвана разозлится и посадит тебя на цепь…

В следующий момент Грима смело со стула серым ураганом и припечатало к стене. Горло и живот обожгло холодом клинков Кии-Вэльве.

— Faern, usstan ol`elg dos, — голос Лорешинада звучал спокойно, но в глазах горел огонь. — Я не наукаас, я ус-спею, khaless.[24]

Не успел. Сайлас перемахнул через стол, захватил шею эльфа сзади, левой рукой ударил в ухо и отбросил в сторону. Следующим движением магистр столь же щедро «приласкал» челюсть Грима.

— Вашу ж мать! — Он встал так, чтобы видеть обоих. — Маньяки! Какого хрена, Грим?! Ты же знал, что он нападёт! А ты, горячий эльфийский парень, чуть что — сразу за ножи!

— Бол-ше тхак не делай, С-сайлас-с… — Эльф стоял на четвереньках, мотая головой в попытках унять головокружение.

— Поддерживаю, — отозвался Грим, поднимаясь по стенке. — Мы только разогрелись, а ты влез… — колдун подвигал челюстью. — Не сломал. Твоё счастье.

— Да пошли вы оба! В общем, так: либо вы успокаиваетесь и мы едем в город, либо я уезжаю один. Насовсем.

— На моей тачке, угу, — покивал Грим. — Вообще-то, есть и третий вариант: мы тебя гасим, потом продолжаем дискотеку. Но он невыгоден.

— На тхачщке? — Лорешинад подобрал разлетевшиеся Кии-Вэльве и с любопытством посмотрел на Сайласа. — Это тха с-закрытхая? А кто её толкхать будет? И кхак ты собираеш-ся один и ехат, и двигат, Сайлас?

— Грим, молчи, прошу. — Магистр устало опустился на стул и закурил. Продолжил с прыгающей во рту сигаретой: — Лорешинад, потом мне покажешь, где у тебя кнопка переключения настроений.

— В ухе, не ясно чтоль? — колдун, как ни в чем не бывало, уплетал чудом оставшиеся на столе пельмени.

Эльф не счел нужным отвечать на это. А может, просто не понял.

— Сайлас! — окликнул он. — А с-зачщем ты меня послал за сумкой?

— Маскировать тебя будем, вот зачем, — отозвался магистр, расстёгивая рюкзак. — Я правильно понимаю, что с ножами ты не расстанешься даже под страхом смерти?

— Под страхом с-смерти — тхем более.

— Хорошо… Будем надеяться, что ментов… стражников не встретим.

— Встретим, не боись, — снова подал голос Грим.

— Окстись.

Наконец на свет был извлечен брезентовый плащ-палатка. Который тут же сунули в руки Лорешинаду со словами:

— Вот! Делай, что хочешь, но чтоб максимум через полчаса ни ушей, ни оружия не было видно даже на бегу. Задание ясно? Выполнять.

* * *

«Ну и что это мне такое дали? Заблудиться в этих кусках ткани проще, чем в шахтах Хар'ол-Велдрина. Хороший материал, кстати. Ненамного хуже кожи летающего ящера».

Лорешинад разложил выданный ему предмет одежды на полу своей комнаты, соображая, что же с ним можно сделать. По виду это был действительно плащ с капюшоном. Похожие брали с собой иссилины, когда нужно было долго сидеть в засаде. Вот только как правильно носить этот «плащ» эльф понять пока не мог.

«Впрочем, Сайлас сказал «делай, что хочешь», значит, как минимум капюшон я с него срезать могу».

В дверь постучали. Эльф открыл, держа руку на Кии-Вэльве. У противоположной стены стоял Грим. Лорешинад напрягся:

— Что тхебе нушно, кхолдун?

— Спокойно, ушастый, — примиряюще поднял руку тот. — Всего три предложения. Первое: Сайлас велит тебе поторопиться.

— Я ещё не готхов, — ответил Лорешинад, глядя в лицо Грима.

Точнее — на предмет, закрывавший глаза колдуна. Два круглых красных стёклышка, скреплённые металлической перемычкой.

— Это и есть второе… — Грим снял предмет с носа и стал протирать об одежду.

Тут эльф увидел на правом бедре колдуна ножны с кинжалом. Секунду назад их, определенно, не было.

Грим водрузил стёклышки обратно. Нож исчез.

— Очки с секретом, — ухмыльнулся Грим. — Ты же не очень любишь свет, так? А тут двойная выгода: и глаза сбережёшь, и оружие спрячешь. Берёшь?

— А вс-замен? — уточнил эльф.

— Бесплатно, — развел руками колдун. — И никакого подвоха. Считай это извинениями. Но первый и последний раз.

Он отдал очки эльфу, а сам развернулся и пошёл к лестнице, отстёгивая на ходу ножны.

— Чего стоишь, пошли, — буркнул он, не оглядываясь. — Там Сайл придумал, что делать с твоими ушами… Да, пункт три: следующий раз, когда соберёшься меня порезать — убивай, а не болтай.

* * *

Магистр ждал, оперевшись на приоткрытую переднюю дверцу «тачки».

— Ну вот! — довольно сказал он. — Можно же без войны, правда?

— Можно, — кивнул Грим, забираясь внутрь. — Но неинтересно.

— Да ну тебя… — махнул рукой Сайлас, и повернулся к эльфу. — Знаешь, сейчас ты даже с ушами и перекосом прически смотришься нормально. Есть у нас такие ребята, любят во всяких персонажей сказочных наряжаться. Кстати, что ты с одёжкой сделал? Вчера же мала была.

— Ничщего, — ответил Лорешинад. — Одешда вин`эсса всегда подстраивается под нового хос-зяина.

— Круто. А ты говоришь — нанотехнологии…

— ??

— Нет, ничего. Короче: по-хорошему можно было бы тебе выдать шапку или куртку с капюшоном. Но ты в них сейчас рискуешь свариться. Кепок ни я, ни Грим не носим. Поэтому будем мыслить нестандартно.

Сайлас взял с крыши повозки нечто похожее на очень глубокую тарелку, сделанную из сухой травы. Правда, стоять эта «тарелка» смогла бы только в дырке, ибо дно было острым. Изнутри свисали приделаны две ленты.

— Это национальный головной убор соседней страны, — пояснил магистр. — Сегодня походишь так, потом видно будет.

— Главное — головой не верти особо, — добавил Грим. — А то заметят, что ты цветом не вышел… И садитесь уже, ёлки!

Сайлас открыл заднюю дверь:

— Залазь. Не знаю, как ты там будешь размещаться с ножами, но ты сам виноват. Очки давай сюда. Вряд ли Грим одобрит, если они в дороге поломаются.

— Не одобрит, — подтвердил колдун.

Лорешинад уже собрался лезть внутрь, но ему пришла в голову идея:

— А мошно я наверху поеду?

Грим рухнул лбом на круглую штуковину перед собой, сотрясаемый смехом.

— Слышь… Сайл, — кое-как выговорил он, — давай я щас быстро… багажник прикручу, а к нему стул?.. Паланкин, типа… Иностранный гость, как-никак…

— Отставить паланкин… — Магистр и сам еле разогнулся, представив эльфа в чжули и очках восседающего на таком «троне». — Ну ты сказанул, товарищ эльф…

Лорешинад между тем успел разобраться со шляпой, и теперь выглядел, как охранник какого-нибудь сёгуна из фильма.

— Полес-зная вещь, — оценил он. — Только Кии-Вэльве достхавать неудобно. Тхак мне мошно наверху ехать?

— Нельс-зя, — скопировал акцент эльфа Сайлас. — Исключительно для твоей же безопасности. Лезь, давай, внутрь, приколист. Кстати, будь готов: эта штука довольно громкая.

— Что тхакое «прикхолист»?

— Дорогой объясню, садись уже!

Эльф снял шляпу и втиснулся внутрь «тачки». В нос тут же ударила смесь запахов, выделить из которой что-либо было совершенно невозможно.

— Ну? — вопросил Грим. — Погрузились чтоль?

— Да, всё, — кивнул Сайлас, хлопая дверью. Оглянулся: — Береги голову, парень. Говорю, как опытный человек.

— Поэтому он и собирался на крыше ехать, — предположил снова развеселившийся колдун. — От веток ему уворачиваться привычнее.

Взревев десятком ящеров, механизм… затих.

— Без комментариев, — с каменным лицом сказал Грим. — Ушастый, вылазь!

— С-зачщем?

— Подтолкнёшь!

— Не сдвинет, лучше я, — вызвался магистр.

Он вылез и упёрся руками в дверь и в крышу.

— Ну… Три, два, раз, поехали!

«Тачка» снова взрыкнула и с видимым усилием сдвинулась с места. Через секунду она набрала ход, так что Сайлас едва успел заскочить внутрь.

«Странный транспорт, — подумал Лорешинад, кое-как устроившийся в середине промятого сидения. — Магии нет совсем, а характер явно в наличии. Или это голем?..»

Глава 20. Без имени

Лес светлых

В небольшой уютной избушке в тени деревьев Малос-Нольве, недалеко от одного из входов в Хар'ол-Велдрин спала Двести-сорок-вторая. Она хранила под сердцем ребёнка, уснув без амулета, не «выходя» в общую Цепь. Она лишь общалась со своим малышом: говорила с ним, помогала, поддерживала, воспитывала. Когда ребёнок начинал брыкаться, она улыбалась. Приближалось время родов, и они должны были подготовиться к встрече.

Последние часы её сна подходили к концу. Четырнадцатый сидел на кровати, держал её руку, смотрел в пол немигающими глазами и говорил. Зная, что она его не слышит, уговаривая себя, прощая себе свою слабость.

«…Ты ведь правда для меня особенная. Я видел многих женщин, но не хотел ни с кем остаться. Они меня не принимали. Кто-то пытался сломать, кто-то — просто удержать. А ты примешь меня. Даже если я скажу тебе всю правду про себя. Но я не скажу… Ради тебя и ребёнка. Ради ваших жизней.

Эта белобрысая гадина велела убить тебя… Мерзавка. Серые не заметили бы твоей смерти: забеременела — уснула — умерла при родах. Отличная маскировка. Но я замаскирую тебя по-другому. Вас обоих. Для всех вы умрёте, но останетесь жить здесь, со мной.

Ты же поверишь мне. Ты примешь меня. Ты не полезешь сломя голову в политику за моей спиной…

Ты просто будешь знать, что я Приближенный, и у меня свои задания. И ты останешься верна мне и не предашь меня… Так же, как я предаю целый народ во главе с их королевой.

Сейчас так надо. Войны начинаются не с оружия, не с армий. А с неудач дипломатии. Оружие — это последний аргумент, когда кончились слова. Когда интриги раскрыты. Когда нет ни сил, ни времени плести новые. Войне оружия предшествует война информации, дипломатии, война слов. Война ума. Когда устаёт ум политиков, поднимаются воевать армии. Тогда начинается война умов полководцев: интриги тактик, стратегий, ухищрений, гамбитов. И война идей. Если рядовые ГОТОВЫ умирать «за идею», убивая противников, защищая свои идеалы — они победят даже многочисленных врагов. Если они ИДУТ умирать, не понимая, зачем, не желая воевать, страшась смерти — они будут уничтожены.

А дальше снова начнётся война политиков, и побеждённые будут торговаться за свои жизни и культуру, за территорию и власть.

Иногда победители ликуют, не подозревая, что побеждённые дёргают их за ниточки, словно детских соломенных кукол.

Это как шахматы… Игра в мире Разных.

Порой войну называют Столетней, тогда как армии бились всего неделю. Порой получается выиграть, не применяя оружие вовсе…

Иногда случается, что один народ нападает на соседей, держит их в подчинении несколько лет. А потом теряет силы, жрёт себя изнутри, правители грызутся друг с другом. И империя победителей распадается, освобождая все свои колонии: массовая амнистия.

Очень редко, но бывает, что пленённый народ сбегает от победителей, устраивает своё государство в другом месте. Оставляя после себя разорённые города и пепел сожжённого хлеба.

Но это бывает лишь тогда, когда народу есть, куда идти.

У серых как раз так и случилось…

Но я увлёкся историей, замучил тебя, наверно. Ты — дитя мирного времени. Тяжело тебе будет жить со стариком. У которого за плечами война, побег, объединение народа… и уйма брошенных детей. Но нашего я не брошу. Я хочу видеть, как он растёт. Хочу слышать, как он зовёт меня «папа». Даже если я буду предателем. Подлецом. Я не отдам его на воспитание, как отдают других детей. Я воспитаю его сам и расскажу ему историю двух войн, которые я видел. Я расскажу ему, как всё было на самом деле, а не так, как ему преподнесут наши Властители. Эти пятеро умудрились запудрить мозги всему народу.

Но это их правда. А я расскажу нашему ребёнку свою правду. И ошибку Властителей. Старую и самую первую, главную ошибку.

Ты такая молодая, ты не поймёшь эту войну, но окажешься в самом центре, рядом со мной. Не все, кто был на войне, понимают её. Её цели, её исход, цену и необходимость её жертв. И многие сегодняшние правители не поймут… Но они уже не будут правителями.

Но до этого ещё далеко. Спи, моя милая, готовься. Тебе и малышу предстоит нелёгкая работа».

Он наконец поднял глаза, взглянул на её лицо. Она смотрела на него внимательными болотно-зелёными глазами, улыбалась.

— Ты… давно слушаешь? Я задумался… — смутился он.

— Не очень. Что-то про ошибку Пяти Первых. Но я не поняла. Мне больно. Тянет спину… — она слышала мужчину, но слушала лишь своё дитя.

— Терпи, милая, держись, — он нежно сжимал её руку. — Ложись удобно. Скоро всё закончится. — Он не понимал, зачем он говорит это, ведь она его не слушает. Когда он был молод, мужчин выгоняли вон от рожениц. Но сейчас он должен быть с ней, чтобы ничего не случилось.

Сейчас всё шло хорошо. Пара схваток, пара потуг, — и вот он, детский плач, вышедший послед… И на дрожащих руках — дрожащий вопящий младенец. Порой, женщины справлялись в одиночку. Но если рядом есть волнующийся любящий мужчина — что ж не покапризничать, не пожаловаться на боль. Лишь эта боль возвышает женщин в глазах мужчин. В этой женской слабости — истинно женская сила…

Она не кричала, нет. Она «мужественно» сдерживала стоны. И очень старалась. И с первым криком малыша она просто тихо заплакала. От счастья. Все мышцы тряслись от пережитого напряжения. Она даже не предполагала, что так бывает.

Кровь почти закончилась. Малыш с обрезанной пуповиной завёрнут в чистую мягкую ткань. Единственный со времён прихода серых — Безымянный. Они не отдадут его, ему не выжгут татуировку с номером. Без имени, значит, — без судьбы. Потому что пока нет имени, Судьба не будет плести ниточку; не будет у человека оберега; не будет названия.

— Я люблю тебя, малыш… — при первых звуках материнского голоса рёв умолк, большие детские иссиня-чёрные глаза искали ту, что говорила с ним. — Вот мы и родились. Мы с тобой такие молодцы! Теперь всё будет хорошо. Я рядом, папа рядом. Заживём! Такой труд большой, так тебе было тяжело. Но теперь всё хорошо, отдыхай, маленький… — она боялась замолчать, напугать его тишиной и говорила всякую чушь. Гладила его по вискам и щёчкам ещё дрожащими пальцами.

И всё время улыбалась. Для неё не осталось мира: только она и двое её любимых мужчин. Малыш слушал, зевал, смыкал сонные глазки. Настоящий мужик: сделал свою работу — родился — и спать. Слушал родной мамин голос и чувствовал успокаивающий ритм пульса папиных рук. Безымянный тихо уснул, чуть приоткрыв рот…

— Ты остался, — прошептала девушка, зачарованно глядя на возлюбленного.

Теперь она ему верила: он обещал остаться — и остался. Теперь у неё нет поводов ему не верить. Она поверит всему, что он скажет.

И сейчас её интересовали голоса на первом этаже.

— У нас гости? — романтика отступила. — Это Подземные? Они говорят на дроу…

— Да, милая. Они пришли… «передневновать». Не удивляйся, ко мне так же могут придти Наземные. Положение обязывает… — он обворожительно улыбнулся, обнял её за плечи. — По первому твоему слову я их вышвырну отсюда. И в океан эту дипломатию… Ведь вам с малышом нужен покой. Ты хочешь есть? Я принесу тебе сюда, а им предложу поспать на травке…

— Хочу пить… и что-нибудь яблочное в кальян… — она смутилась.

— Курить на голодный желудок! Ты моя глупышка. Сделаю тебе попить, кальян и ужин, а ты отдыхай.

— Разве мне не надо надеть амулет и отчитаться, что я жива-здорова? — девушка шарила глазами по комнате.

— Предоставь это мне, — он поцеловал её в ещё горячий лоб и спустился на кухню.

Голоса утихли, было слышно, как Подземные вышли из домика.

Двести-сорок-вторая наслаждалась своим ребёнком на руках, воздухом из окна, листьями на ветру, нежаркими лучами солнца. Внизу хозяйничал любимый мужчина. Она была счастлива.

Глава 21. Философская

Алтай

«Кажется, жриц понять всё же проще, чем людей. Сказали — буду носить покупки, а сами оставили тут…»

Лорешинад задумчиво глядел в окно из-под полей «чжули», как назвал этот головной убор Сайлас. Правый Кии-Вэльве лежал на коленях.

«Не чувствую магии. Только Грим где-то рядом. И как они все здесь живут почти без зелени…»

Человеческий город производил двоякое впечателение. С одной стороны устройство немного напоминало жилые уровни Хар`ол-Велдрина, с другой — воздух здесь был заметно хуже, чем в лесу, откуда их привёз Грим. Слева то и дело проезжали разного вида повозки, именуемые здесь машинами. Временами они выстраивались в длинную колонну на перекрёстке, пропуская своих «сородичей» или пеших людей.

«Интересно, мне разрешат идти обратно пешком? Трястись в этом рычащем механизме не очень-то приятно. Или это только у колдуна такой, под стать хозяину?»

Уходя, Сайлас уточнил что-то у Грима, а потом со словами «Чтоб не скучно было» покрутил выступы на панели перед своим сидением. Машину тут же заполнила какофония звуков, затем мужской голос пропел-проговорил:

  …Набекрень береты голубого цвета,    Со стальным просветом огонёк в глазах,    В погоду — непогоду, хоть в огонь, хоть в воду —    Крепкую породу узнают в боях… [25]

Сайлас немного постоял, оперевшись руками на сиденье. Мыслями магистр был явно где-то далеко. Когда баллада о каких-то здешних воинах закончилась, он сказал:

— Мда. Надеюсь, они там не будут портить такое дело попсой… В общем, ничего не трогай, мы скоро, — после чего захлопнул дверь и вошёл вслед за Гримом под яркую вывеску «магазина».

«Любопытно, — подумал эльф, прислушиваясь. — Немагическая телепатия?..»

* * *

Тихо шуршали мимо колёса повозок. Проходили Разные: похожие на светлых, на тёмных — и жриц, и воинов, и шахтёров. Эльф начинал понимать, почему этот мир так называется. Обитатели этого мира не могли менять внешность, как серые. Все просто одевались по-разному.

Но все куда-то спешили. Даже муравейник Хар'ол-Велдрина не были так полон жизнью. Эти существа не казались такими враждебными и жестокими, как тёмные, но и не жили наравне с природой. Наверно, ставили себя выше. Дураки…

Ещё через две песни Лорешинад ощутил движение магии. Совсем слабое. И исходило оно не из магазина, где пребывал Грим. Эльф вгляделся в толпу, и увидел девушку в зелёной накидке и широких тёмно-болотных штанах, обёрнутых лоскутом ткани. Штаны были расшиты замысловатым узором из мелких зеркал. Длинные волосы почти красного цвета плащом накрывали спину. Девушка не шла, а будто скользила меж других людей, так что казалось, что прохожие её не видят вовсе. Когда она поравнялась с машиной — музыкальное устройство икнуло, выдало:

   Девушка по городу шагает босиком,    Девушке дорогу уступает светофор…[26]

…после чего заискрило и выпало из своего гнезда, повиснув на разноцветных ниточках.

«Интересно, меня сразу убьют, или попробуют разобраться?» — отстранённо подумал эльф.

Виновница же поломки с любопытством оглядела машину, чему-то улыбнулась и продолжила свой путь. Проследив за ней, Лорешинад увидел, что «шагала» она не босиком, а в мягких сапожках, очень похожих на его собственные. Разве что её обувь была расшита, как и штаны.

«И что это? Ещё один куасарм?.. Странный мир… Странный и интересный».

* * *

Из дверей лавки наконец вышли нагруженные покупками Сайлас и Грим. Они завершали разговор, думая, что эльф их не слышит. Грим настаивал:

— Почему, спрашивается, эти тёмные идиоты собрались кучей и рванули не в соседнюю державу, а прямёхонько на наш замок? Кто навёл?.. Чей магический след — серый и длинноухий?..

Они подошли ближе и Грим замолчал. Ненадолго. Ровно до того момента, как заглянул внутрь машины.

— Кто. Это. Сделал? — разделяя слова вдохами, прорычал колдун.

— Что там опять случилось? — поинтересовался Сайлас, складывая покупки в багажник.

— Ничего особенного, начальник. Просто моё любимое радио повесилось. Буквально. И я сейчас за него буду мстить.

— Отставить месть, — уже привычно скомандовал магистр. — Товарищ эльф, потрудись объясниться. Что, «Арию» включили, и у тебя с непривычки уши свернулись?

— Мои уши на местхе, Сайлас, — абсолютно спокойно ответил Лорешинад. — Меня вполне ус-страивала мус-зыкха этхого мира. С-здесь прошла девушкха с красными волосами, а потом вс-сё стихло.

Грим огляделся и разочарованно сплюнул:

— И ведь не врёт, гад ушастый! След очень слабый, но он есть.

— Я бы, наверно, не удивился, если бы тут пролетел дракон, — пробормотал Сайлас, залезая в машину. — Девушка красивая хоть была?

— Не с-знаю, что для людей с-значит «красивая». Для эльфа она ещё ребёнок.

Магистр неопределенно хмыкнул и обратился к Гриму:

— Кстати о птичках, точнее — о бабочках… Мне тут пришло в голову, что, раз мы, типа, тамплиеры, значит, должны бы обеты блюсти, нет? Безбрачия там, целомудрия…

— Смешно, — мрачно кивнул Грим, направляя повозку в просвет на дороге. — «Не убий» ещё вспомни. Могу всё-таки заехать за плёткой. Лично для тебя, чтоб соответствовал имени.

— Да знаю, знаю, — махнул рукой Сайлас. — Это мы на переходе как-то ночёвку устроили. А рядом лошади паслись. Ну и несколько наших решили покататься на спор без седла. Не помню уже, кто выиграл, но суть не в том. Мне тогда приспичило попробовать кнутом пощелкать. И пощелкал. Сам себя… А командир у нас этот самый «Код»[27] читал от скуки. Вот и окрестил меня Сайласом.

— Бывает, — пожал плечами колдун. — В общем, не парься, магистр. Из нас с тобой монахи, как из него, — кивок в сторону Лорешинада, — стриптизёр. Причем у него даже получится, если постарается.

— Что получитс-ся? — тут же напрягся эльф.

— Увидишь, — ухмыльнулся Грим.

* * *

Город был небольшой, доехали быстро. Библиотека находилась почти на окраине, на первом этаже жилой пятиэтажки. Навевала ностальгию о «совке».

Обитая кожзамом дверь неприветливо скрипнула, край линолеума неприветливо вскинулся под ноги. Эльфу, похоже, стало неуютно, а Сайлас порадовался неожиданно приятной прохладе, Грим же по-хозяйски прошёл в зал. У входа за тёмным деревянным столом сидел коренастый мужчина, из-за стеллажей доносилось шарканье и невнятные звуки. Завершало картину радио, мурлыкавшее ретро.

При виде посетителей лицо библиотекаря расплылось в приветливой улыбке, он протянул руку через стол:

— Здорово, Гримыч!

— Привет. Знакомьтесь, это Сокол. Он вчера звонил мне. Сказал, что откопал что-то новое про Ритуал.

Мужчина сидя пожал руку Гриму, улыбнулся до ушей.

Тёмные глаза на полноватом лице смотрели по-детски счастливо. Он был рад гостям, он скучал здесь. Сайлас удивился, что кто-то может быть так рад встрече с язвой-Гримом.

— Ты когда из отпуска-то выходишь, Грим? А то новый сторож пьёт за семерых, — в голосе скользнула нотка тоски.

— Две недели ещё перекантуетесь, — хмыкнул тот. — Знакомься: это Сайлас, наш «Магистр».

Рука парня оказалась очень сильной.

— А это… — Грим запнулся.

— Здравствуй, Белая Чудь! — улыбнулся Сокол.

— Ктхо? — опешил «чудь».

— …! — прыснул Грим.

— Ну… у нас есть легенда. О том, что жило когда-то в горах племя — беловолосая чудь. Добывали они металлы и были потрясающими кузнецами. Но пришли в эти места высокие красивые люди с русыми волосами и золотой кожей. Не захотела чудь ходить под их владычеством и забралась в глубину гор. С тех пор там и живут, да верят люди, что вернётся чудь и свергнет владычество золотых… Ты, значит, первый?

Лорешинад с изумлением слушал, в глазах Сокола перед ним оживала история его народа почти семивековой давности, когда светлые перенесли портал в эти горы и вместе с тёмными ушли. Оставив легенды…

— Сокол у нас мастер по местному фольклору! Тосты — его конёк! — Грим осёкся и прислушался к шарканью, замялся и утёк за широкие плечи Сайла.

Из-за стеллажей вышла девушка с круглым открытым лицом, бесцветными волосами. Почти незаметные светлые брови и корни непрокрашенных ресниц делали лицо серым. Безликим. Косметика не спасала положение.

«Она могла бы быть неплохой шпионкой», — мелькнула у Сайласа и Лорешинада одинаковая мысль.

Девушка была классической незаметной библиотечной мышкой. Поношенные джинсы, растянутый свитер, тапочки и вязаные митенки — она показалась магистру простой провинциальной «тургеневской» девушкой. И в следующий миг он понял поведение Грима.

— Дима! — в её голосе засквозило смущение. — Соскучился по работе? Или по нам? — Других посетителей она даже не заметила.

— Привет, Наташ, — Грим просто не знал, куда деться. Сайлас видел его таким впервые и уже готовил стёбные фразочки. — Это Сокол… то есть Кирюха, меня вызвал…

Сокол пришёл ему на помощь:

— Натали, милая, купи нам к чаю что-нибудь… А мы пока поговорим…

Девушка надула было губки, но направилась к двери. Проходя мимо гостей, потупила глаза и тихо попрощалась. Наверно, понимая, что по её возвращении Грима здесь уже не будет.

— Замаялась девка со мной… — вздохнул библиотекарь. — Хорошая она, одинокая теперь только… — произнёс он после скрипа двери.

— Ты что-то хотел рассказать… — перебил его Грим.

Вероятно, Сокола он уважал. Чуточку, но уважал.

— Да, — опомнился тот. — Поехали.

Сайлас и не подозревал, что новый знакомый применит последнее слово в буквальном значении. Он схватился за своё кресло и дёрнул руками назад. Откатился от стола — кресло оказалось инвалидным. Старым, с отполированными руками обручами и покрытыми паутинкой трещин колёсами. Эльф рядом резко вдохнул, но промолчал.

Все остальные действия Сокола сопровождались таким виноватым выражением лица, будто он был причиной всех неудобств. Он поправил плед на коленях и принялся выдвигать ящик стола, для чего пришлось дёргать его направо-налево. Справившись, Сокол достал ключи, вырулил из-за стола и покатился вдоль стеллажей.

Лорешинад догнал его и решился:

— Ты не удивилс-ся моему виду. Ты тоше кхолдун?

Тот улыбнулся:

— Да, я кам… мог бы быть, — Сайлас отметил фальшь улыбки. — То есть я мог бы камлать, но…

— Мог бы что? — эльф по-детски удивился.

— «Шаманить», танцуя с бубном и вдыхая дым от костра из можжевельника, общаться с духами. Но я, как видишь, танцевать не могу. Дар получил, да не пригодился.

— А как ты его получщил? — не унимался эльф, понимая, как бесполезно спрашивать у Грима о природе и особенностях магии Разных.

Сокол завозился с ключом, пытаясь прорваться в неприметную каморку. Ворчал что-то о замке, залитом краской. Раза три вынимал из скважины ключ, переворачивал, пытался вставить вновь. Наконец, Грим вздохнул, отобрал у него ключи, впихнул в замок, провернул и со всей дури ухнул по двери плечом. Та поддалась.

— Хотел было нафиг спалить, да дверь казённая, — пробурчал он, вошёл и приземлился на бревно. Без коры, гладко обтёсанное, испещрённое тонкими мелкими значками.

Сайлас вошёл следом:

— Ух!

Маленькая комнатушка. Окно с треснутым стеклом, заклеенным скотчем. По стенам — стеллажи с древними книгами и переплетёнными рукописями. В центре комнатушки возвышалась груда камней и брёвен, гладких, обточенных водой и временем. Начал Грим:

— Жил тут давно шаман-кам. Пришло ему время сдавать коньки. Не смог найти достойного преемника — ждал принца на белом коне…

— Грим… — укоризненно-угрожающе вставил Сокол.

Тот примирительно поднял ладони.

Библиотекарь продолжил:

— Шаман записал все свои знания на брёвнах, выбил на камнях и свалил в быструю горную реку. Сказав, что найти их сможет только достойный, кто сердцем чист и знания на благо людям употребит…

— Хорош хвалиться, — буркнул Грим.

Сидя на бревне, он был похож на ворону.

— Я за Натали тогда ухаживал. Гуляли мы вдоль речки. Смотрю: две глыбы с рунами. И даже сквозь воду прочитать могу, понимаю. А Наташка не может. Я стал их вытаскивать. Воды — по колено всего. Потом два-три бревна нашёл. Так и начал всё сюда к ней относить, а то дома могли не понять.

Последний камень лежал на глубине по шею. Я поскользнулся, булыжник не удержал. Меня сбило, этот «гранит науки» — по ногам и спине… Ну, хорошо, жив остался, Натали со спасателями подоспела. Потом ушла от меня. Пришлось менять работу, взяли сюда. Из жалости, ха!

Грим выдержал полминуты ради приличия и заёрзал.

— Да, прости, старик, — опомнился Сокол. — Лезь вон туда наверх, на стеллаж, там папка. Ну, такая, совковая, «дело номер…». Её Наташка туда запихнула — прибиралась.

Колдун, кряхтя, начал восхождение на эту кучу. Отфыркиваясь от пыли, произнёс:

— Даже я этих рун не понимаю. Не достоин, значит. А Сокол у нас — мировой товарищ, и магический потенциал — дай дорогу! Но, сами знаете, в нашей стране инвалидам — только в параолимпийский спорт. За проигрыши целиковых спортсменов отдуваться…

Сайлас с эльфом переглянулись и уселись на ближайшее бревно.

— С-за кхого отдуваться? — шепнул Лорешинад.

— Потом объясню…

— Я бы в Орден к вам просился, стрелял бы с крыши… Да меня, наверно, «снимут» быстро, а, Чудь? — обратился Сокол к вин`эссу и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Вот Гриму помогаю, чем могу. Кстати, — вскинул он голову. — Там рядом ещё папка с дневниками какого-то немца из Туле. Он на Тибете был. Я подумал, может, тебе интересно?

— Контрабанда? — азартно спросил тот. — Генетика… — тут же сник. — Достали, ботаники…

Сайлас хмыкнул такой резкой перемене настроения.

Скрипнула входная дверь. Сокол резво развернулся и рванул в зал. Послышалось знакомое шарканье и его голос: «Натали, уже вернулась!»

— Текаем! — шепнул Грим и скатился вниз.

— Через окно, что ли? — лукаво усмехнулся Сайлfc. — Добьём казённое треснутое? — Он уже начал чуток подмерзать и ждал возможности размяться.

«Как же тут осенью, когда не топят…» — думал он.

Грим оценил окна:

— Заклеены, ещё, небось, в щели чулки напихали. Будем прорываться через главный вход, — обречённо решил он.

— Ладно, — ухмыльнулся Сайлас. — Прикрою ваше позорное отступление, — и вышел первым.

Заворковал что-то типа «да как же вы тут…», «смех, а не зарплата…», потом даже «такая, как Вы, и в таком месте…» Грим тихо пробрался к выходу, удивлённый эльф — за ним. Но дверь предательски скрипнула.

Сокол пробормотал тоскливо:

— Приезжайте ещё, поболтаем. Расскажете мне… о ваших подвигах.

А Натали молча взглянула на дверь, бросила «Ну пока…» и ушаркала за стеллажи.

«Быть бы Соколу героем, любящим мужем. Да ноги не держат…» — Сайлас попрощался и вышел в тепло улицы. На душе было пусто и виновато. Как всегда после общения с инвалидами.

— Куда теперь? — спросил магистр, чтобы немного разрядить атмосферу.

— В «Анархию», — бросил Грим через плечо. — Победу, блин, праздновать.

— Не нравится мне это название…

— Зато, если ушастый там что-нибудь порушит, пенты нам даже спасибо скажут.

— Сайлас-с, тот чщеловек…

— Лучше молчи.

Глава 22. Музыкально-боевая

Алтай

Ну что это такое? С утра пекло, теперь льёт, как из ведра.

Тряпичные кеды промокли в городских лужах. Капюшон старого балахона с полустёртым рисунком уже не спасал от липкой мороси. Гитара за спиной в чехле без молнии обёрнута пакетами из-под мусора. Мокрая «эмовская» чёлка паутиной оплетает лицо. Помогает закрыться от мира.

…Дети уходят из города…

Впроголодь…

Нет.

Осенью…Гитару ему подарили они, когда хотели забрать из детдома. Он уже привык считать их родителями, а они передумали и пропали.

Дети уходят… изгоями… Пишут домой…

Ему снова придётся рыться по свалкам — протёртые джинсы к осени расползутся.

Нашёл учителя скрипки…..учителя жизни Живёт, словно бог…

Не то.

У этого парня была только гитара и чужая одежда. И предчувствия. Если сегодня он зайдёт в этот притон — ему не придётся зимовать в подвалах. Только в этот притон не хотелось. Он поднял глаза.

«Анархия» — рок-клуб, перестроенный из кинотеатра. Рядом с дверью — ларёк, продающий почти всё, и усталый вышибала, безуспешно заигрывающий с ярко накрашенной хозяйкой. Пока качок отвлекался, паренёк с гитарой тихой тенью шмыгнул в сигаретный дым и жужжание электрогитар.

Он пробирался наверх к барной стойке, бывшей когда-то будкой киномеханика. Всё выше, как в гору, как на вершину колокольни поруганной церкви. Мимо столов, кишащих чёрными муравьями.

Ему здесь не нравилось. Рок-музыка — одно, толпа пьяных рокеров, трясущих головами в такт — другое. Это стадо в едином порыве вскидывало руки по велению вокалиста. Прикажи он им сейчас — они разгромят зал, сменят веру, прыгнут с крыш. Что ж, всем иногда нужны себеподобные, даже одиночкам.

Парню стало страшно. Он ускорил шаг, и тут же за его спиной об стену разбилась бутылка. Он вздрогнул и побежал по ступеням наверх. Потасовка быстро угасла, над толпой вновь спокойно повис табачный дым.

У стойки бара почти никого не было — стробоскоп сильно бил по глазам. Бармен что-то кричал на ухо звукачу, но тот не слышал. Юноша, не снимая гитары, уселся на высокий стул. Развернулся к залу.

За волной толпы на сцене кривлялись трое: хриплый вокалист, гитарист, который складывался только в пояснице и девочка в латексных тряпочках. До танцовщицы «go-go» ей было как до Луны. Но зрители были рады, и пьяная школьница лезла на сцену, несмотря на усилия не менее пьяного вышибалы.

Наконец, песня кончилась. Группа ушла, на смену ей выскочила милая девчушка, тонкая, гибкая, в чёрных джинсах и майке. Парень улыбнулся, расслабился. Началась медленная «симфа», девчушка принялась танцевать стриптиз. Парень сник, ему стало противно, и он отвернулся от сцены…

…Натолкнулся взглядом на компанию, приземлившуюся рядом: два качка, помоложе и постарше, и странный парень, одетый в серо-чёрный костюм, похожий на маскарадный. На голове незнакомца красовалась китайская шляпа-тарелка, из-под которой поблескивали красные очки. Рискует чувак. В «Анархии» уважают неформалов, но не таких…

Троица пыталась разговаривать, потом перестала. Качки снялись со стульев, оставив очкарика с пивом, сами пошли в толпу. Один из них тут же начал клеить нетрезвую девушку. Она пыталась догнать сигаретой предложенный огонёк. Огонёк успешно сопротивлялся, почему-то ускользая. Брюнет отпустил что-то не очень цензурное, ухмыльнулся. Перехватил руку девушки, занесенную для пощечины, и довольно грубо потащил её к неприметной двери. Юноша вспомнил, что там, под залом, находились отдельные комнатки. Его самого однажды пытались туда затащить. Отбился.

Второй мужик покачал головой, но ничего не предпринял. Вместо этого он направился в сторону парочки «свободных» девушек на другом конце стойки.

…Дети крадутся оврагами, идут через лес…

Очкарик, до того наблюдавший за товарищами, ощутимо расслабился и перевел взгляд на сцену. Что он мог видеть в полумраке и в очках — непонятно. Но ему здесь явно не нравилось.

…Сами любуйтесь своими квартирами…

Близко, но не то.

Музыка затихла, танцовщица собрала одежду и освободила сцену под жидкие аплодисменты и свист. Больше никто не вышел, звукач потянулся за пивом и тоже направился к «свободным». Толпа начала расползаться под мелодичный «транс». Можно было разговаривать, пересиливая звон в ушах.

— Ну? Опять пришёл, «менестрель»? — устало спросил бармен. Низенький худой мужчина с зачёсанными в хвост негустыми волосами. Для всех оставалось загадкой, что он тут забыл в его-то возрасте.

— Ага, — кивнул юноша. — Я сыграю?

— Да пожалуйста! — развёл руками бармен. — Только вряд ли тебя сейчас оценят, хоть Цоя играй.

Юный «менестрель» помотал головой.

— Не хочу сегодня Цоя. Слышь, Змей, а кто тот чувак в шляпе?

— Понятия не имею, — последовал ответ. — Пришёл сегодня «старичок», с ним один нормальный, и третий вот он. Явно иностранец: лицо темновато. И, прикинь, не пьёт! Ему сок заказали. «Во избежание», как они выразились… Чую, сегодня опять будет драка.

— А когда её тут не было, Змей? — философски пожал плечами юноша. — Ещё одна причина забраться повыше. На сцену, например.

— Прекрас-сная мысль, sunduiri, — прошелестел незнакомец. — Толькхо убегать оттуда неудобно.

Парню стало забавно:

— На сцену лезут редко, так что можно и отсидеться. В крайнем случае — гитарой по башке дать особо настойчивым. Не первый раз. И как ты меня назвал? «Сунь-дурень»?.. — он скорчил рассерженную физиономию.

Старался показаться крутым. Но и лезть на рожон не хотелось. Если из-за него потом начнётся драка — не расплатится ни с хозяином, ни со Змеем.

Левая рука незнакомца скользнула к бедру, но расслабилась.

— Sunduiri по-вашему с-значщит «менестрель», — ответил он. — А драт-ся мне с-здес рас-зрешено.

— Мгу, — подтвердил бармен. — И даже авансом немного денег дали.

— О как! — удивился юноша и встал, сочтя разговор законченным.

Он принялся спускаться к сцене, пробрался мимо вышибалы ко входу в гримёрку. Комнатушка представляла собой четыре стены, в которых было пять дверей. И из всех дуло.

Стриптизёрша и девушка из группы курили в углу, уместившись на единственном стуле, захихикали при его появлении. Парней не было.

— Опять со своей балалайкой пришёл, — веселились они. — Где ж ты струны по помойкам собираешь? Надо тебе на день рожденья на медиатор скинуться, а то дорогая штука, тебе не осилить.

Он не обращал на них внимания, развязывал узелки пакета на гитаре.

Дети уходят из города…стаями…..одиночками…

Из зала послышался звук бьющегося стекла, мат и женский визг.

— Драка! — оживились девочки. — Пойдём смотреть!

Парень вместе с ними высунулся на сцену.

Их ожидания опять не подтвердились. Лёгкая потасовка. Юноша выволок на сцену стул, за что был крыт матом из-за кулис, и стал тихонько напевать:

Что тебе в трактире этом, Менестрель, ответь. Кружек звон и звон монетный — О слезах ли петь? Бойко треплют языками — Что для них печаль… Так зачем же под руками Снова плачет сталь?..

На верхних уровнях, возле барной стойки продолжалась толкотня. Похоже, кто-то из посетителей примотался к «иностранцу».

…Но опять напев печальный И глаза грустны. В звоне кружек оловянных Струны не слышны. Так зачем же свою душу Перед ними рвать? Кто тебя захочет слушать, Если не понять…[28]

Очкарик наконец не выдержал, и… что-то сделал. Со сцены было плохо видно, но это «что-то» оказалось действенным: один из местных замер, затем рухнул назад. На груди упавшего проявлялась белая полоса.

В ту же секунду очкарик оказался на середине зала, провернулся вокруг своей оси и остановился, раскачиваясь. Правой рукой снял и отбросил шляпу, обнажив неровные белые волосы. В тот момент, когда он снял очки, засунув их за пояс, в левой руке блеснула то ли короткая сабля, то ли длинный нож. Второй такой же клинок покинул ножны на спине. Толпа отхлынула.

— В чщём дело, Рас-зные? — шипящий голос добрался даже до сцены. — С-здесь рас-зве не ме-сто для тханцев?

— Ты что сделал с Дроном, гомик мелированый?! — выкрикнул кто-то. — Из него ж сосульки растут!

— Не понимаю, — ответил незнакомец, не прекращая движение. — Но у этого чщеловека была с-слишком горячщая кровь. Эй, sunduiri! Играй что-нибудь быс-строе! Ну ше! Начщинайтхе, покха я один!

И начался форменный беспредел. «Анархисты», похватав что попало, с рёвом ринулись на беловолосого.

В первые же секунды драки слегли трое «анархистов». Причем слегли от ударов своих же. Размытый силуэт метался по залу, избегая атак пьяных противников. Количество которых стремительно сокращалось.

«Захренеть и не встать», — подумал юноша, завороженно наблюдая этот локальный «апокалипсдец».

Тут всеобщую какофонию перекрыл «глас» Кипелова из динамиков:

Машина смерти сошла с ума, Она летит, сметая всех. Мы увернулись на этот раз, Ушли по белой полосе. Мы здесь сегодня, А завтра будем там, Где тошно от огня чертям. Мы будем драться на земле, Под солнцем и в кромешной тьме, Мы будем драться в небесах, Мы будем драться до конца…

«Звукач тут сволочь, но чувство юмора имеет…» — пронеслось в мозгу юноши.

Тем временем из подвала вылетели качки, сидевшие с беловолосым, и драка перешла на новый уровень. Летали стулья, трещали кости (иногда и наоборот…), визжали девки… и над всем этим гремело:

…Мы будем драться на земле, Под солнцем и в кромешной тьме, Мы будем драться в небесах, Мы будем драться до конца…[2]

…В какой-то момент брюнет из троицы крикнул:

— Харэ на сегодня! Хватай ушана и ходу!

Качок в пятнистой кофте тут же перехватил вошедшего в раж беловолосого (при этом едва разминувшись с клинком), что-то крикнул ему, и они стали прорываться к выходу. Который, впрочем, никто не закрывал. В этот момент всеми забытого «менестреля» посетило то же ощущение, которое заставило его сегодня прийти в клуб.

«Идти за ними? Ладно…»

Юноша побежал так быстро, насколько позволяла гитара без чехла и лежащие вокруг тела. Крови почти не было — были кристаллики красного льда. Высокий худой парень, мирно стоящий возле входа, пропустил и его.

Сквозь занавес дождя еле проглядывала раздолбанная в хлам «девятка». Вся троица влетела в машину, та взревев, дёрнулась с места, но заглохла.

— Я подтолкну! — крикнул парень, пытаясь удержать под мышкой гитару.

«Пятнистый» тоже выскочил, бросил: «Влезай», за шкирку впихнул парня на заднее сиденье так, что тот повалился на зашипевшего беловолосого, толкнул машину и запрыгнул обратно.

— Какого хрена, Сайлас?!! — вскричал сидевший за рулём брюнет. — На фиг ты эту мелочь сцапал?!

— Я не мелочь! — огрызнулся юноша. — Мне уже четырнадцать!

— Не колышет! Пшёл вон из тачки!

— …xuil usstan, sunduiri![31] — прохрипел снизу «иностранец».

— Всем. Молчать! — уверенно приказал «Пятнистый». — Для начала, парень, слезь как-нибудь с нашей «машины смерти» по имени Лорешинад.

— Xas… да…

— Сами затолкали, а теперь «слезь»… — пробормотал юноша, «распутываясь» с названным Лорешинадом и собственной гитарой.

— Начальник, твою дивизию, — снова рыкнул брюнет, похоже, специально тряхнув машину на какой-то кочке, — я не говорил, что нам нужны человеческие жертвы! Или ты с ним продолжить собрался?

— Спокойно, Гримыч, сейчас мы во всём разберёмся. Не обращай внимания, парень, сам видишь — все на нервах… Итак, как тебя зовут и зачем ты за нами бежал?

— Пашкой меня звать, — нехотя ответил юноша. — А как вы поняли, то я именно за вами?

— А с чего бы тебе вдруг приспичило выбегать на улицу с гитарой без чехла в обнимку и толкать нашу машину после того, что мы устроили в клубе?

Машина резко затормозила.

— «Жучок» ставил, мелочь?! — угрожающе прошипел брюнет.

— Да нет у меня никаких жучков!!! — закричал юноша. — Вшей месяц как вывел уже! Дурацкая «Чуйка»! Спасибо за шоу, я пошёл!

Он собрался было вылезти, но на плечо легла рука Лорешинада.

— Нельс-зя, — возразил он. — Я тхебя видел. Ты нушен.

Павел взглянул ему в лицо и замер, увидев чуть светящиеся красные глаза.

— Т-ты кто? — пролепетал юноша. — Вы кто все такие?..

— Тамплиеры мы… типа, — вздохнул «Пятнистый». — Меня зовут Сайлас, это Грим, а рядом с тобой — тёмный эльф Лорешинад.

— Ну и какого ты ему всё выдал, начальник? — поинтересовался Грим.

— Он едет с нами, — ответил Сайлас. — Он видел нас «в деле» и был при этом трезв. Убивать ребёнка не позволю, а идти ему, похоже, некуда. Я прав, парень?

— Правы, — признал юноша. — А тамплиеры — это как в Норвегии, да?[32]

— Да, как в Норвегии, — кивнул Грим, не скрывая сарказма. — Сейчас был акт… типа протеста против осуждения нашего лидера. С ним вместе сидеть хотим. — И уже тише добавил: — Пи. ры, сделали из названия бренд…

— М-да уж, в такой тюрьме отчего бы и не посидеть… — задумчиво выдал Сайлас. — В общем, как магистр сравнительно нормальных тамплиеров предлагаю тебе, товарищ Павел, стать моим оруженосцем. Ну и орденским бардом по совместительству, все равно радио накрылось. Не волнуйся, ничего особо противозаконного мы не замышляем. Драка — случайность.

— Ну подумаешь пару гектаров леса спалим, если не сработает… — добавил Грим.

— Он шутит. Надеюсь.

— Я тоже… Надеюсь.

Каждый в машине задумался о своём. Сидели тихо. Дождь заканчивался, парень осознал, что его везут в горы. Три здоровых мужика. Ночью… Но это было не так, как в клубе, когда его тащили в подвал. Сейчас его везли прочь от ночей на стройках и голода. В сказки Пашка давно не верил, но теперь вдруг подумал, что именно в средневековую сказку его и везут. И никто его больше не тронет.

— Мужики, а у вас, в ордене этом, кормят хоть? — задал главный для себя вопрос юноша.

— Если кое-кто за ночь всё не схарчит, то кормят, — Сайлас выразительно глянул на Лорешинада, изучающего гитару. Тот вскинул глаза на магистра, длинные уши забавно дёрнулись.

Ещё вопросы есть?

— Есть, — кивнул Павел. — И много. Но я слишком устал, чтобы их задавать.

— И у меня ес-сть, — влез «тёмный эльф». — Что тхакое «гомик мелированный»?

Машина вильнула, едва не вписавшись в ближайшее дерево.

— …!

— Расслабься, Гримыч, — заметил Сайлас, наблюдая катавасию на заднем сидении. — Теперь у нас есть бард, и он будет просвещать нашего иномирского гостя…

123

Глава 23. Большая Пятёрка

«Гнездо Чайки»

Эстель на ощупь вытерла кровь, открыла глаза. В огромной приёмной дворца, освещённой сотней свечей, уставленной деревянной мебелью со шкурами, расположились Властители.

Четверо мужчин, как и она, жили здесь вот уже семь веков, не старея, меняя внешность по желанию, они управляли делами расстилавшегося в пределах гор государства серых. Большую работу провели они до того, как пришли в этот мир, собрали испуганных и разрозненных подданных, создали здесь социальную структуру, включили каждого в Цепь. Эстель сутками не спала, мастерила для каждого Амулеты мгновенного сна. Сотни дней потратили Ближние в походах, составляя подробные карты, разделяя местность на звенья. Тысячи дней потратили Приближённые на обучение маленьких детей-Серых, рассказывая им об истории их государства, начиная с прихода в этот мир, и тренируя в искусстве шпионажа. Каждому серому была поставлена татуировка с его номером. Если серый умирал, этот номер никому не присваивался, отсчёт вёлся дальше.

В каждом звене жили несколько серых, докладывая о происходящем четырём Ближним, выполняющим обязанности секретарей. Пятой Ближней была Эстелиель.

— Где моя дочь? — прошептала правительница, скользя по мужчинам рассеянным взглядом.

— На балконе, — хриплым голосом ответил один из них, Первый, старейший. Глаза его почти выцвели, стали цвета стекла. — Ты готова к Совету?

— Конечно, — женщина села на шкурах, подтянув ноги под себя.

— Смени внешность, прошу тебя, — прохрипел Первый, и Эстель с удивлением поняла, что всё ещё копирует Верховную мать Подземных.

Она улыбнулась, волосы потемнели до русого, принялись змеями сплетаться в две косы, кожа приобрела чуть желтоватый оттенок персикового. Теперь перед ними сидела женщина преклонных лет. Такая, какой они увидели её при первой встрече: престарелая алтайская ведьма. Мужчины начали отводить взгляд. Лишь Первый осмелился заговорить:

— Не надо, Надежда, мы помним, как ты выглядела там…

— Где? — улыбнулась она, обнажив получёрные зубы.

— В мире… Разных, — Первый выдержал её взгляд. Огонёк в глазах пропал. Перед мужчинами теперь сидела старушка, седая, потерянная, одинокая, жевала губами:

— Подземные хотят выгнать нас отсюда, это очевидно. Это их мир. А мы для них были лишь гостями. Наземные предлагают свою защиту и поддержку…

— Это Тари тебе сказала? — лицо самого молодого, Пятого, выражало желание драться. Он не хотел поддерживать гнетущее настроение, повисшее в зале от слов Второй.

— Да, Вильхельм, она просила меня помочь ей защититься от агрессии тёмных. Она предполагает войну и заручается нашим союзом.

Первый сощурился, переходя на деловой тон:

— Не очень-то дальновидно с её стороны — вступить с нами в военный союз. Она спокойно могла бы отсидеться в стороне, пока это всё не закончится. Мы же закроем портал?..

— Нет… — Мужчины замерли, не желая верить и ожидая объяснений. Ведьма обвела их тяжёлым взглядом. — Ключ убит. Шестая привела его сюда, бросила. Светлые по ошибке убили его, — она посмотрела на Пятого. — Тихо и быстро закрыть портал не получится. Его вообще закрыть не получится. Подземные могут начинать праздновать. Они уже украли девять светлых девушек для жертв. Значит, девять Подземных уже гуляют в мире Разных… в нашем мире. Кто знает, что она задумала ещё… — она говорила, не замечая шёпота и многозначительных взглядов мужчин. — Мы не можем противостоять Подземным в физической войне — нам придётся жить на ветвях и атаковать их игрушечными стрелами против их металла… Деревья можно и спилить…

— Надежда… Надя… — Первый, Йорген, решился прервать её рассуждения. — Зачем Наземные убили Ключ? Это выгодно только Подземным. Даже никому из наших не придёт это в голову. И зачем твоя дочь бросила его? Почему не взяла с собой, раз притащила?

Повисла неловкая пауза.

«Завтра с тёмными дружить начнёт…» — улыбка Арры.

— Зачем моя дочь приволокла его сюда и бросила? — беззвучно зашептала старуха. — Почему из звена, где находится портал, я не получаю известий об украденных Наземных? — Голос креп, лицо молодело. — Кто сейчас в этом звене? Четырнадцатый? Её первая любовь… Отец её ребёнка… — Остановившийся в задумчивости взгляд сфокусировался на молчащих мужчинах. — Предательство? Её или его?

— Не кипятись, Надежда, — молчавший до сих пор Третий, Якоб, встал, прошёлся к дверям, проверил, заперты ли.

Ведьма смотрела на него недоверчиво. Мужчины знали, что сейчас она начнёт подозревать всех, даже их. Слишком многое пришлось ей пережить до переселения. Надо быть аккуратней в словах.

— Надежда, — начал Якоб. — У нас очень разный народ в подчинении. Семь веков мы строили единое государство. Но сейчас, когда портал открыт, кто-то может взбунтоваться, захотеть обратно… — он поймал злобный взгляд женщины, понял, что говорит не то. — Я не имел ввиду твою дочь…

Женщину начало трясти:

— Кого ты имел ввиду, Якоб? — взвилась она. — Язычников-кочевников, умиравщих под гнётом Орды, которая пила их кровь, их жизни, заставляла их принимать ислам?..

— Надежда! — прогремел Йорген. — Не забывай, что наши подопечные пребывали в равных условиях. Орден тамплиеров оказался под запретом, мы вынуждены были бежать вместе со светлыми эльфами из Святой земли и Европы на Алтай. Мы не знали, что в Орде приняли ислам как государственную религию, а значит, там нам тоже будут не рады. Проклятый 1312 год! Мы оказались в равных условиях, гонимые своими государствами. Нас испугались, наших мятежей. Поэтому истребляли. Я не понимаю, кто из серых может хотеть обратно? — обратился от к Якобу. — Этот мир дал нам магию и долголетие. Там… у себя… мы умрём сразу.

— Нет, — отозвалась Надежда. — Каждый из нас ещё должен протянуть года два. Кто помоложе, тот подольше. Но дело не только в этом. В том мире мы никому не будем нужны. Наше исчезновение обросло легендами. Люди до сих пор ищут ваши сокровища и гадают, куда делось несколько кочевых племён Алтая… А мы топчемся здесь, замерев в развитии. Эстелиель… — Вторая с трудом заставила себя произнести имя дочери. — …она не сидела сложа руки. Она наблюдала, как развивается наука и культура. Два дня, как заведённая, рассказывала мне об их достижениях… Почему у нас не рождаются гении? Изобретатели, философы. Нашему народу ничего не нужно. Мы уже навоевались. За семь веков никто не думал бунтовать! Почему?

Наступила тишина. Пять Первых Властителей никогда раньше не ставили перед собой таких вопросов. Голос подал Четвёртый, Мартин:

— Они привыкли убегать. Они сочли это хорошей тактикой. Портал был закрыт — бежать было некуда. К Подземным или за горы — самоубийство. Теперь портал открыт и, благодаря эльфам, только ленивый не знает об этом. Взбунтоваться и бежать или выгнать властьимущих — вот тактика наших анархистов. Другой они не знают. Младшие сыновья беднеющих рыцарей, нищие горожане из ополчения… кочевники-язычники, запасающие только змеиный яд для стрел да сеющие зерно в надежде, что талые воды с гор помогут ему взойти… — Надежда фыркнула, но промолчала. — Вот те, кого мы привели сюда. Ты хочешь от них отваги встать против своих властителей? Встать против всемогущих эльфов, приютивших их и давших спокойно жить эти семьсот лет? Встать против этого мира, где обычные люди приобретают магию?.. А рождённые здесь серые и вовсе не знают других миров и истории до переселения.

Надежда вздохнула. Она терпеть не могла, когда эти европейские петухи начинали разделять их подданных на «своих» и «её». На тех, кто шёл за ней, в 1312-м спасаясь от гнёта Орды. И на тех, кто в 1312-м шёл за ними, из Святой земли и Европы, спасаясь от буллы Римского папы о запрете их Ордена, от клейма еретиков. Два года их ловили, два года она уговаривала эльфов взять их с собой. Уговорила «Светлых», Наземных. В 1314 году они — последние пятеро людей — покинули мир Разных и закрыли портал. Вопреки желанию Подземных и дальше участвовать в истории людской цивилизации. Они натворили много бед, будучи там, и нельзя допустить их возвращения.

Ключом портал выбрал её дочку, её и светлого эльфа, одного из тех, кто помог уговорить королеву переселить пару сотен человек. И если обычным людям магия и долголетие даны лишь в этом мире, то Эстелиель могла пользоваться ими и в мире Разных. Только она этого не знает. Её развитие, думала Надежда, остановилось 700 лет назад, когда она гранитной куклой закрыла портал.

Ведьма не заметила, как снова принялась рассуждать вслух:

— Для закрытия портала необходим меч де Моле. Его нужно найти в мире Разных раньше Подземных.

— Почему мы не позаботились об этом раньше? — вскинулся Вильхельм.

— Шестая должна была показаться, доложиться, взять Амулет мгновенного сна, — Надежда зарылась в подушки, понимая, что этот просчёт мужчины спишут на неё. — Потом надо было кого-то отправить за мечом. Кого-то, кто не рассыплется от старости. Но теперь не её! — подушка полетела на пол. У властительницы опять не хватало слов. Как тогда, перед жрицей. — Она… она утратила моё доверие.

Мужчины молчали. Это заявление означало, что они лишились главного исполнителя. Теперь придётся готовить кого-то нового, а времени нет.

Надежда встала, пошатываясь. Она умела управлять этими мужчинами, вовремя и рассчитано показывая силу или слабость. Как любая властительница. Как любая женщина, вынужденная долго жить бок о бок с нелюбимыми. Если она не будет управлять ими, они начнут управлять ею.

«Интересно, — мелькнуло в голове. — Арра так же управляется со своими златовласыми?»

Её вновь отвлёк рассудительный Мартин. Он словно бы не обращался ни к кому, прозрачно-карие глаза рассеянно рассматривали упавшую подушку. Он не старался донести смысл своих слов, рассуждая вслух, успокаивая накалившуюся атмосферу. Чтобы все пятеро не рассыпались по комнатам, завязнув в собственных мыслях, но собрались:

— Я хочу только напомнить, что нам удалось сделать то, что, по рассказам Эстелиель, не получилось сделать у наших преследователей. Мы объединились. Католическая церковь и ордынский каганат преследовали различные цели: первые — распространить христианство, вторые — заполучить территорию Европы. Цели взаимоисключающие, поэтому союз не состоялся. Но мы же собрали наши народы, договорились о равноправии и веротерпимости. И сейчас должны все силы направить на объединение, устранение разногласий, урегулирование анархизма миром…

— Красиво говоришь… — прошипела Надежда. — Но мы на пороге войны с Подземными.

— Внешняя угроза часто сплачивала народы, — возразил он.

— Оптимист, — фыркнула ведьма. — Так же часто внешняя угроза раскалывала народы на партизан и дезертиров.

— Наша задача сейчас — предотвратить раскол. В звене с порталом что-то нечисто…

— На дочку мою все грехи вешаете? — устало произнесла ведьма. Она всё ещё стояла перед упавшей подушкой, в походной одежде. Закрыла глаза цвета усталого осеннего неба. — Я не могу открыто обвинять её в чём-то. Светлые знают, что она полукровка, мои подозрения могут пошатнуть наш с ними союз. А он нам очень нужен, — глаза распахнулись. — Но я поговорю с ней.

Она развернулась и, боясь поймать чей-нибудь взгляд, направилась к внутренним дверям. Лицо раскраснелось, на щеках блестели дорожки слёз.

«Как всё быстро, как всё резко. Прогнозы не оправдались — открытой войны не будет. Будут удары в спину. От своих…»

Она не верила в предательство дочери. Скорее это окажется её собственной глупостью. Но проверить подозрения было её долгом.

Глава 24. Призрачная

Алтай

Лорешинад проснулся от резкого рывка. Два дня почти без сна и избыток событий взяли своё, и часть пути эльф проспал. А проснувшись, обнаружил, что менестрель Павел тоже сонно моргает, прижимая к груди свой инструмент. Плечо затекло, будто на нём лежала чья-то голова.

Машина сделала ещё один рывок и остановилась. До пролома в стене замка, где она стояла прошлой ночью, осталось шагов сто.

— Вылезай, приехали, — раздраженно рыкнул Грим.

— Могло быть и хуже, — пожал плечами Сайлас, выбираясь под всё ещё моросящий дождь. — Товарищи тамплиеры, слушай мою команду! Вылезти, построиться и довести до стойла нашего железного коня!

— Мне кхашется, что это скорее tagnik'zur[33]… - пробормотал Лорешинад.

— Вот! — вскинул палец Павел. — Так и знал, что мне придется быть ездовым менестрелем!

— Р-разговорчики! — весело прикрикнул Сайлас. — Чем скорее управимся, тем скорее поужинаем и ляжем спать. Вы там в обнимку может и выспались (эльф — так и вообще ночной зверь), а начальство весь день на ногах, усталое…

— Да-а, усталое и злое, — добавил Грим. — Слышь, ушастый, ты там очки не поломал, пока развлекался? Лучше сразу признайся — убью не больно.

Эльф достал подарок колдуна и оглядел. Стёкла не треснули, оправа цела, магия тоже ощущается.

— Молодец, — удовлетворённо кивнул Грим и вылез из машины. — Я тут подумал, начальник… Пусть тачка уж тут стоит. Всё равно она без меня не поедет…

Он развернулся и пошёл к замку.

— Так уж и не поедет? — усомнился Павел, вытаскивая гитару.

Колдун, не оборачиваясь, взмахнул рукой. Лорешинад едва успел выскочить с другой стороны прежде, чем машину окутало сетью молний.

— Думаю, действительно не поедет, — проговорил Сайлас, наблюдая за пробегающими искорками. — Ладно, раз ужин откладывается до завтрака — всем спать! Вопросы есть?

— Крутая сигналка, — оценил Павел. — Как работает?

— Магия, парень, магия, — глубокомысленно ответил Сайлас. — И не смотри так, ты же не удивился знакомству с тёмным эльфом.

— То есть… — Юноша оглянулся на Лорешинада. — Ты настоящий живой дроу?!

— Ilythiiri, — кивнул эльф. — Дроу — это наш яс-зык.

— Во я попал! — присвистнул Павел. — Я думал, вы прикалываетесь…

— Ладно, пошли в замок, «попаданец», — усмехнулся магистр. — Я там где-то видел лишнюю раскладушку, кажется. Товарищ эльф, изложи свои планы на ночь. Так, на всякий случай.

Лорешинад помедлил, потом ответил:

— Буду осос-знавать увиденное сегодня.

— Отличная мысль, — кивнул Сайлас. — Думаю, нам всем нужно многое «осос-знать».

* * *

Если бы его спросили, зачем он поднялся к себе в комнату, взял меч, затем воткнул его перед входом в замок, — Лорешинад не смог бы ответить. Так было нужно.

Ночь принесла странный влажный холод. Кончики ушей и пальцев начинали замерзать. В его мире не было так холодно, даже дождливыми ночами. Ему — жителю подземелий — эта тьма казалась странно неуютной.

Он думал о своей безымяной светлой. Что было бы, встреться они не тёплым сухим вечером, а в такую промозглую погоду? Были бы эти взгляды, эти ласки и поцелуи?.. Родились бы те запретные чувства? Показала бы она его будущее?..

«Пока всё сбывается: белые стены моего нового дома, юный менестрель… Следует ждать ещё гостей…»

Она во всём оказалась права: на него разгневалась Верховная жрица, на этот раз фатально. Эльф отчётливо помнил фарфоровое лицо, зелёные глаза своей возлюбленной, безразлично устремлённые к сводам пещеры. Будто ждала она своей смерти и жалела лишь о том, что втянула его в эту историю. Жалела, что поддалась чувствам, влюбившись в своего пленителя. Хотела бы сбежать — обольстила бы и дождалась, пока он уснёт. Могла бы при желании убить… Слишком много «бы».

Какое-то далёкое смутное ощущение сняло с его сознания пелену задумчивости. Он насторожился, вскинулся, но не понимал, что изменилось. Непроглядная моросящая тьма, лёгкий липкий ветер на лице, шелест капель по листьям, по речушке, неслышно и неспешно бегущей невдалеке. Запах дождевой свежести, речной прохлады, лилии…

Лилии?..

Лорешинад принялся озираться. Рука привычно скользнула к поясу. Он мог поклясться, что никаких лилий здесь не росло. От реки поднимались лёгкие струйки тумана, хорошо видимые, сплетались в причудливом танце, приближались. Слишком навязчиво в такую тихую погоду. Что-то коснулось его плеча. Стоило развернуться — ощущение пропало, но тут же появилось снова. Кто-то тихонько хихикнул.

«Да что это за засилье куасармов?..» — успел подумать он, и белый туманный саван лёг на его лицо, коснулся глаз, застилая темноту.

Аромат речной лилии ощущался совсем рядом, стоит руку протянуть и… вот оно, улыбающееся лицо безымянной светлой эльфийки. Она, сотканная нитями тумана, предстала перед ним, обнажённая, прекрасная… любимая.

Лорешинад сидел, словно завороженный, ловя каждое её движение. С губ невольно сорвалось:

— Как тебя зовут?..

Её смех звонким эхом прошёл по самым пустым, потаённым, выжженным уголкам его души. Он почувствовал себя раздетым, распятым посреди людной площади.

«Я не знаю о ней ничего. А она… Она теперь мудрее всех живых…»

— Ориелен, — донеслось из тумана. — Моё имя Ориелен, мельда.

— А я… — решил заочно представиться он.

— Я знаю, Лорешинад. Я знаю теперь очень много. Я знаю, что ты коришь себя за мою смерть. Не надо, — туманное лицо отражалось в тёмно-красных зрачках эльфа. — Моя судьба была предрешена.

— Расскажи мне, — взмолился он, не слыша себя. В это мгновение он хотел лишь пускать её голос в свою душу. Он хотел узнать её, понять её. Свою Ориелен.

— Я служила в гвардии Светлой целительницы… — туманная девушка почти вплотную приблизилась к эльфу. А он слушал её и вдыхал запах речной лилии. Этот аромат навсегда останется в нём памятью о погибшей возлюбленной.

Мелодичный голос девушки продолжал рассказ:

— Незадолго до нашей встречи она лично призвала меня и ещё девятнадцать моих сестёр к себе, в самое сердце резиденции. Мы удостоились высокой аудиенции. Светлая целительница Ауре'Таурель Рилия'Тари сказала нам, чторади блага нашего народа — светлых эльфов — мы должны будем пожертвовать жизнями. Верховная жрица Хар`ол-Велдрина ищет в этом мире Оберег земли. Очень важный оберег. Но не сказала нам, зачем он. Ты не знаешь?

Лорешинад попытался расшевелить нужные воспоминания.

— Единственное, что я знаю, что Оберег охранял нас от чего-то, но его украл отступник. Пока в нашем мире существуют серые, опасности нет. И серые этим пользуются: диктуют свои условия, контролируют нашу жизнь, рассылают лазутчиков во все уголки. Великой матери надоело такое положение вещей, и она хочет «обменять» серых на Оберег? — эльф удивлялся своим догадкам.

— Наверное, ты прав. Нас, девушек, приносят в жертву, чтобы переправить сюда вас, тёмных воинов, пришедших в поисках Оберега. Мы с тобой были первыми. На нас ставили опыт, «а вдруг получится»…

«Неужели на моём месте мог быть Арр`Таш?..»

— Значит, ваша Тари не очень ценила тебя, — пробурчал эльф вслух.

Заливистый смех вновь разбил тишину его души:

— Да, я тоже была смутьянкой. Но судьбу свою я приняла легко. Мы все умрём — раньше или позже. Но лучше отдать жизнь с честью ради цели, чем сидеть, сдавать владычице выращенные овощи и гнить заживо! — она забавно вздёрнула носик, гордая произнесёнными словами.

Только сейчас, любуясь растрепавшимися волосами и нагим телом девушки, эльф понял, как молода она была. «Смутьянка», она всё равно верила своей королеве, которая, не размышляя, выбрала её как подопытную жертву.

Он задумался, правильно ли поступает, убивая и позволяя убивать своих сородичей. Может быть, они были призваны выполнять миссию, способную защитить его народ от неведомой напасти? А он и Разные мешают им…

Лилия… Стройное тело в обрамлении листьев папоротника. Губы, пахнущие хвоей. От её прикосновений захватывает дух, по телу разливаются волны дрожи, тепла. Он погружается в её неизведанную, желанную темноту, которая принимает его, позволяет раствориться в аромате белых вечерних цветов…

Обе королевы, не задумываясь, отправили на казнь по двадцать девушек и юношей, убивая первых, не зная, выживут ли вторые. Верховная жрица, не моргнув глазом, вонзила меч в грудь его возлюбленной. Он всегда был бунтарём и сейчас откажется подчиняться. Она убила его любимую, какими бы благородными целями ни прикрывалась. Он не простит. Он будет мстить. И останавливать новых сородичей. За каждым из них стоит смерть невиновной светлой девушки. Просто потому, что владычицам надоел шпионаж серых!

Он.

Будет.

Мстить.

«Танец не закончен!..»

— Ориелен, могу ли я принять твой меч? — голос глухо отдавался в ушах, еле сдерживаемая ярость кипела, наполняя его азартом.

Девушка взглянула на него с неуловимой тоской:

— Да. Пусть он хранит тебя… — она надолго замолчала. Дождь кончился, ясная свежесть заливала лес, бодрила рассудок.

— Я хотела попросить тебя… — она осеклась.

— Да, моя Ориелен! Всё, что угодно!

— Отпусти меня… Я хочу спокойно уйти в Мир Духов…

— Но я…

— У тебя ещё будет счастливая семья… — тоска в её голосе рвала сердце на миллиарды маленьких звёзд. — Я могу ответить на любые твои вопросы… пока… не взойдёт солнце…

Мысли вихрем носились в его голове, выбирая самое важное. Он не мог, не должен был отпустить её. Но так будет лучше. Для них обоих… Не найдя ничего умнее, он выдохнул:

— Кто такие серые?

Она подняла глаза… тишину разорвал гитарный перебор из открытого пашкиного окна.

— Не спитс-ся этому wanre![34] — в сердцах бросил эльф на уже ставшей привычной смеси языков, гневно глядя на распахнутые рамы, будто это могло урезонить или пристыдить менестреля.

Когда он опомнился и опустил голову, тумана уже не было.

— Я буду помнить тебя, Ориелен! — прошептал он.

За дальними горами занималась грустная, тоскливая заря…

Из окна шелестел Пашкин голос:

  …я решил податься    в вольные пастухи.    Не вернусь. Пока…

Глава 25. Агора-нео-фобная

«Гнездо Чайки»

Ведьма поднималась по тёмной винтовой лестнице к личным покоям. Шустрые молчаливые слуги молниеносно исчезали при её появлении. На втором этаже от лестницы вела анфилада комнат. Надежду всегда раздражала эта европейская мода: комнаты были проходными, в каждой — две двери, коридор отсутствовал. В таких комнатах невозможно было уединиться, скрыться, создать свой маленький уютный мирок. Она, с рождения жившая в алтайской избушке, долго не могла привыкнуть к такой открытости и затребовала себе и дочери самые дальние комнаты. Самые маленькие. Деревянные кровать, сундук и стол, на стене зеркало. И вид из окон на закаты западного побережья.

Проходя последнюю из комнат мужчин, она остановилась. По щелчку пальцев рядом выросла молчаливая фигура служанки.

— Передайте Ближним, пусть пошлют Двести-Семидесятую обратно в то звено, где сейчас Четырнадцатый. Он там один остался… — Добавила она негромко, будто себе. — И передайте, что я прослежу за её перемещением.

Служанка молча испарилась. Надежда вступила в свою комнату. Закрыла дверь, подошла к зеркалу. На него слуги прикрепляли письма, если хозяйки не было дома. На этот раз она обнаружила лист древовидного папоротника. Стоило только прикоснуться к листу, как на нём проявились буквы: послание светлой целительницы предназначалось только ей. Ведьма пробежала глазами строки, сморщилась, разорвала лист, швырнула в камин:

— Почему я узнаю всё от эльфийских королев, а не от своих подданных?!

Она прошла к окну, взглянула на угли догорающего заката над спокойным океаном.

— Впрочем, — начала успокаиваться она, — это всего лишь домыслы Наземной правительницы… Все ополчились на мою дочь. Либо кто-то сильно подставляет её, либо я не хочу видеть её предательства… Чем я заслужила её предательство? — по щеке скользнула старческая слезинка.

Эти минуты слабости властительница могла показывать лишь закатному солнцу. Наконец, она взяла со стола кувшин и сполоснула пылающее лицо прохладной водой. Мысли начали проясняться, разбушевавшиеся не по уставу чувства — уходить на второй план. В этом мире должен господствовать только разум. А чувства… чувства и породили её непутёвую дочь. Непутёвую, но любимую.

Надежда-Эстель тихо подошла к двери в комнату дочери. Оттуда не доносилось ни шороха.

«Может, её там нет? А она всё ещё на балконе?»

Правительница приоткрыла дверь. В сумерках рождающейся ночи на лежанке спала Эстелиель, по-детски поджав руки и ноги. Изо рта тянулась ниточка амулета.

«Долго, наверно, спит. Далеко ушла».

Надежда притворила дверь и, почти не осознавая своих действий, последовала за дочерью в мир сновидений… Она вознеслась выше золотой Цепи, догоняя закатное солнце, уходящее за горы в пустыню песка и океана. Цепь была почти пуста: сумерки — время смены докладчиков. Именно в сумерки всегда происходит всё самое преступное… Надежда быстро отыскала душу дочери и полетела подглядывать её сны.

Ведьма не очень удивилась увиденному: Эстелиель бродила вокруг избушки, в которой, по её словам, она оставила Разных. Хозяин бодрствовал и не знал о гостях. А Шестая побежала по границам звена, расспрашивая серых о тех, кого она привела.

«Нахалка! Вот нахалка! Неужели опасения Наземной подтвердились! И Подземная оказалась права в своих предупреждениях! И тамплиеры…»

Надежда не находила себе места, не могла собраться, наблюдая неумелую разведку дочери.

«Не может быть, чтобы они все лгали! Так продуманно, не сговариваясь… или сговариваясь?..»

И, раздираемая чувствами, она окликнула дочь. Та вздрогнула, оглянулась, испугалась, рванулась убежать, но остановилась. Замерла, опустив глаза…

«Неужели, всё-таки виновата?» — мелькнула ужасающая мысль у Надежды.

Вслух же она произнесла:

— Нам обязательно нужно поговорить. Как можно скорее. Просыпайся, когда освободишься, — и она поплыла по направлению к «Гнезду Чайки».

Началась ночь. В безлунной тьме нестройно мерцала золотой пыльцой Цепь. Потихоньку засыпали и появлялись здесь дневные доносчики. Они сторонились, пропуская повелительницу. Некоторые перешёптывались.

«Да, — думала ведьма. — За семьсот лет райской жизни я уже отвыкла от ощущения, что все против меня… Даже самые близкие. Что уж говорить об этих подданных. Они живут в абсолютном подчинении, но даже сейчас могут шептаться о свержении своих властителей или об уходе в мир Разных… Смотря, что задумал их лидер».

Она обернулась. Эстелиель следовала за ней, не приближаясь, и подчинённые никак не реагировали: не оглядывались на Надежду, не старались удалиться, не выказывали Шестой больше внимания. В общем, заговорщиками не казались.

«Может, не виновата… Подружилась с двумя Разными, притащила их сюда, не может поверить в их смерть, вот и ищет…» — она готова была поверить любому объяснению поведения дочери.

В молчании они дошли до замка, вернулись в свои тела, и Надежда присела в ногах дочери. Она казалась очень усталой, замученной. Будто не было у неё помощников и подданных. Сердце Эстелиель защемило от жалости к матери. В темноте неосвещённой комнаты каждая из них почти не видела сидящую напротив. Но это не нужно было. Несмотря на долгую разлуку, они чувствовали друг друга. Но не могли понять…

— Тель, девочка моя… Расскажи мне, зачем ты их ищешь? — начала Надежда тихим вкрадчивым шёпотом.

— Зачем тебе? — неожиданно ощетинилась та.

— Я хочу знать, чем ты живёшь…

— …Чтобы разрушить мою жизнь! — последовало из тишины.

— Ты опять, — оторопевшая Надежда не знала, как вести себя дальше.

Она рассчитывала на жалость дочери, на разговор по душам, который снова не клеился.

— Я не «опять», я «всё ещё»… У меня нет ребёнка, у меня нет и не будет любимого… По твоей милости…

— Тебе понравился кто-то из парней? — нашлась мать.

— А хоть бы и так! — Тель вскочила, встала возле кровати, трепеща от гнева.

Стараясь не выдать новые тайны своей души, кидать в лицо матери старые и испытанные. Осознавать себя в положении девочки-подростка, бунтующей против родительской опеки — так унизительно! Но ей нельзя было отступать, нельзя было снова становиться послушной маминой марионеткой. И ладно бы это были просто материнские прихоти! Так нет, всё это — «в интересах государства»!

Как свободна она была там, во снах Разных, какие неожиданные и интересные изобретения и произведения снились им и воплощались потом…

— Ты не слушаешь меня, мама! Я толковала тебе о техническом прогрессе и искусстве Разных! Почему мы не можем претворять в жизнь их идеи?

— Это магия, мир Разных жесток и опасен! — Надежда стояла на своём.

— Это не магия, мама! Это достижения их умов, их вдохновения! Нам надо раскрепоститься! Мы слишком закостенели в течение нашей истории… Ты боишься мира Разных, мама. Для тебя он был слишком дик и беспощаден…

— Он остался таким… изменилось лишь окружение… — прошелестела ведьма, не стараясь перебить или убедить дочь. Просто сказала оправдание своему страху, ведь дочь оказалась права.

Тель притормозила, полминуты смотрела в темноту. Мысли разбегались, доводы против непреклонной матери кончились. Она сжала кулаки и выдохнула:

— Вот возьму и уйду в мир Разных! И со мной все, кого смогу заразить своей любовью к свободе!

Они оцепенели. Тель, опустошившись сказанными словами, Эстель — уверившись в своих опасениях.

«Она! Она — предательница! Все были правы! Она заставила Четырнадцатого молчать о похищенных Наземных — он же её любовь! Она притащила сюда Разных, чтобы те крали жертвы для Подземных — Разных убили, и жертвы закончились! Подземные могут перебираться в её распрекрасный разный мир, а за ними и серые, и Наземные! Она подружилась с Подземными в преддверии войны. И теперь моя дочурка ищет новых палачей!»

Ослеплённая яростью и болью от предательства, она не могла произнести ни слова обвинения. По анфиладе лишь эхом пронеслось:

— Стража! В темницу её! — голос осёкся, она лишилась чувств.

Тяжёлые шаги охранников пробились сквозь темноту. Тель бесшумно отпрыгнула в угол, надеясь укрыться во мгле. Но комнату озарил искрящий факел, наглые сильные ладони пробежали по её рукам и груди. Она принялась безуспешно брыкаться. Девушку ударили в живот, и в открывшийся рот попал её же Амулет мгновенного сна. Но допрашивать её не рискнул никто.

* * *

Даже в мире снов ей было некуда бежать. Она и не стремилась — смотрела на золотую пыль Цепи и ждала пробуждения. Золотая пыль… как песок… как сверкающее в солнечном и лунном свете драгоценное украшение… как путеводная нить… как клубок ниток… как узелковое письмо… как золотая сеть, сцепляющая звенья, удерживающая какую-то неизведанную и пугающую силу. В переливах дрожащей Цепи ей почудилось, что эта странная тёмная сила хочет вырваться, преодолеть сдерживающие путы. Тоже, как и она, хочет свободы…

Судорога… запах крови… вкус крови… боль в голове. Что-то ещё, незнакомое. Шуршание под её руками и по углам. Не опасное, но неприятное… Она смогла открыть глаза.

Это была одна из камер подземелья замка «Гнездо Чайки». Предназначалась она для серых: пол устлан слоем гравия. Стены были покрыты шипами, сверху из разных мест капала вода. Ещё в камере жили и шуршали по углам крысы, которых не стоило пускать к себе.

В общем, было устроено всё, чтобы серый не мог уснуть, связаться с друзьями, рассказать, где он, и попросить о помощи. Спать можно было, только жертвуя себя камням и крысам. Оба амулета — мгновенного сна и перехода между мирами — у неё отобрали…

Свет и солёный запах океана еле проникал в узкие щели, выходившие под основания замка. Расширить их и пролезть было равноценно самоубийству: лаз выйдет из отвесной скалы над вечно бушующими волнами океана.

Девушка вздохнула и принялась крутить острые камешки в надежде выложить из них более-менее ровную поверхность…

Глава 26. Кулинарная

Алтай

Человек может привыкнуть ко всему, поэтому Сайлас не особенно удивился картине, представшей ему этим утром. Рядом с выходом был воткнут меч. Тонкая гарда делала его похожим на крест. Перед мечом, припав на одно колено, стоял Лорешинад.

— Доброе утро, — сказал магистр, зевая. — Разве эльфы молятся?

— У нас нет богов. Шрицы тхёмных общаются с духами, светлым почщти всё, что им нушно, даёт лес. А я… У меня прос-сто есть Цель.

Сайлас хотел ответить на тему: «спасибо за подробный рассказ, я, собственно, и не просил». Но передумал. Лорешинад поднял на него глаза. В них была решимость и полная уверенность в своей правоте.

«Что-то в нём изменилось за ночь», — подумал Сайлас.

— Великая мать отправила сюда ещё не меньше десяти воинов — найти вашный для эльфов предмет, — продолжал Лорешинад. — Мне не нравится цена, которую она платит за кхашдый перекход. Я долшен прервать этот тханец.

Из прохода послышались хлопки. Насмешливые, «с оттяжечкой».

— Красиво говорит, — вышел на свет Грим. — Даже про акцент почти забыл. А ну, колись, ушастый, кто здесь был ночью?

Он шагнул к эльфу, но меч, стоявший между ними, вспыхнул и колдун отшатнулся, будто налетев на стену. Лорешинад от неожиданности тоже с шипением отскочил с места метра на два назад. Приземлился уже с ножами в руках.

— Сволочь! — рявкнул Грим. — Что это за… была…?!

Эльф убрал клинки в ножны.

— Она скас-зала, что этот мечщ будет меня с-защищать, — ответил он.

— Кто — она, «крот» несчастный?! — ярился колдун, не рискуя, впрочем, двигаться.

— Его хос-зяйка, — эльф указал на меч.

— Ладно, парни, — вмешался Сайлас, подняв руки и вставая между ними. На всякий случай подальше от меча. — Уже всем понятно, что день начался. Прекратить пикировку и слушать меня. Лорешинад, освободи дорогу начальству. И пойди, накачай воды, выпусти пар. Грим — разблокируй наши припасы. Надеюсь, там ничего не протухло.

— А мне что делать? — спросили сверху.

— Для начала спустись и помоги перетаскать продукты в замок, — определил магистр. — Сбор через пятнадцать минут на кухне.

* * *

Процесс заполнения холодильника прошёл без эксцессов. Завтрак вызвался готовить Пашка. Грим, хоть и косился на резко впавшего в задумчивость эльфа с явно нехорошими намерениями, молча плюхнулся за стол и стал ждать еду.

— Итак, товарищи тамплиеры, — начал Сайлас, оглядев «подчиненных», — у меня есть для вас сообщение. Но прежде товарищ Грим поведает нам, что нового по главной цели, то бишь, Ритуалу. Грим? Не поверю, что ты сразу лёг спать, не заглянув в бумаги Сокола.

— Да-да, — недовольно кивнул колдун. — Не могу я её открыть, папку эту. Держать могу, а как открываю, так руки жжет. А там, по заверениям, должна быть основная инструкция по Ритуалу. Сокол сказал, нарыл ещё часть из архива Седрика.

Павел поставил на стол дымящуюся сковородку с омлетом с колбасой. Все на минуту притихли, зачарованные ароматной стряпнёй. Менестрель оказался ещё и неплохим поваром. Лучше, чем они все, вместе взятые.

— Не моё дело, конечно, — начал он, — но что это за «Ритуал» такой? Оруженосцу это знать можно?

— Можно, — ответил Сайлас. — Если совсем кратко, то будем закрывать мир от эльфов.

— Зачем? Они же вроде хорошие…

— Хорошего в них только уши, — буркнул Грим. — На холодец.

Уплетающий омлет Лорешинад и ухом не повёл. Ни одним. Вообще он как-то сразу умудрился захватить бОльшую часть завтрака, чего пока никто не заметил.

— Ты же сам видел, что может натворить даже один из них, — возразил магистр. — Сомневаюсь, что они выстоят против регулярных армий, но не хотелось бы быть свидетелем Первой Межмировой.

— Второй, — напомнил Грим. — Первая с тамплиерами была. Они же заварили всю эту крестоносную кашу. И Европу на уши подняли, и Азию… — слово «уши» было сказано язвительно, но эльф снова на провокацию не поддался. — Короче. Ты магистр или где? Тебе должно открыться. Ща пойдем в архив, ты будешь читать вслух инструкцию, а я записывать. Если что — я тебя потушу, не боись… или добью.

— Умеешь ты обнадёжить, Гримыч… — хмыкнул Сайлас. — Ладно, теперь слушать меня. Поскольку этот замок теперь наш дом, я решил его немного обустроить. У меня в Алтайске имеется бесхозная квартира. Сейчас я по инету свяжусь с кем нужно и попрошу её продать. Потом поеду туда, всё подпишу, заберу деньги и прикуплю какие-нибудь полезности вроде бензогенератора и ещё чего, на что хватит. Вот на этом месте начинаются проблемы. Я вернусь не раньше, чем через два дня. За это время вы двое, — он перевел взгляд с Грима на эльфа и обратно, — успеете «стопицот раз», как выражается молодежь, разнести к чертовой бабушке не только замок, но и ближайшее окрестности. Особенно если нагрянет противник.

Колдун наконец просёк подставу с едой и градус напряжения в комнате резко повысился.

— И что ты предлагаешь, начальник? Давай ушастого перед замком в качестве пугала повесим? И мне спокойнее, и жратва на месте будет.

— Сайлас-с, если ты собираеш-ся уехать — верни мне клятву. Я не обещал сдершиват-ся в еде…

Павел отодвинулся подальше от стола.

— Воинствующий орден, да? — сочувственно обратился он к Сайласу. — Может, я лучше пойду обратно в город?

— Не стоит, сиди здесь уж, — ответил магистр. — Либо Грим тебя живым не отпустит, либо по пути сородичи Лорешинада перехватят.

— А… вы?

Сайлас изобразил пальцами пистолет. Вполне натурально.

— Магистр я, в конце концов… или где?

Юноша серьёзно задумался.

Грим встал из-за стола.

— Я в архив, — бросил он.

— Я догоню, — кивнул Сайлас и повернулся к оставшимся. — Для вас двоих сегодня одно задание — привести прическу этого решительного блондина в приличный вид. Ты умеешь стричь машинкой, оруженосец?

Павел и Лорешинад переглянулись.

— Ну… — неуверенно протянул юноша. — Я попробую…

По лицу эльфа было видно, что «парикмахеру» он не доверяет, но отсутствие вариантов не оставляет выбора.

— Отлично. Машинка в моей комнате на столе. Новая, вчера купил, — он провёл рукой по собственному уставному ёжику и вышел, стоически сдержав рвущуюся наружу фразу насчёт эльфовых ушей и предстоящего холодца.

* * *

Сайлас пробежался по этажу в направлении «гаража» и свернул в одну из непримечательных дверей. В меру крутой спуск с целёхонькими ступеньками спиралью вёл на этаж ниже. Для магистра осталось загадкой, почему вход в подвал строители сделали здесь, а не в центре здания под лестницей наверх. Но спрашивать было не у кого — Грим этим вряд ли интересовался.

В подземелье были знакомый Сайласу арсенал и незнакомый архив. Подвал архива тоже был разделен на две части: в одной, маленькой, стояли стеллажи со свитками и книжные полки, вторая являла собой типичную картину «лаборатория алхимика, рабочая модель». Темно, тепло, душно. Пахнет подвалом, сырым цементом, если у него есть запах. Почему-то ещё крысами, хотя таковых в магически защищённой лаборатории не могло быть. Если только у них не выработался имуннитет к магии.

Свет горел во второй части, Сайлас на ощупь, по стене направился туда.

— Хорошо устроился, Гримыч, — хмыкнул магистр. — Пиявок, летучих мышей и глаза дракона сам доставал?

— Нет, блин, это законсервировано было. Я сюда строителей даже не пустил. Они, впрочем, и не подозревали о существовании этой комнаты.

Грим взял со стола уже знакомую папку, передал Сайласу и встал рядом:

— Открывай.

«Мне это не понравится», — мелькнуло у обоих в глазах.

Сайлас медленно открыл папку. В ней лежал всего один лист. Магистр удивился контрасту: совковая, но новая папка, даже не очень разъехавшиеся тесёмочки; и древний хрупкий листок, распластанный в её недрах. Такие полупрозрачные листочки в музеях щипцами переворачивают. Поэтому Сайлас не стал его вынимать, развернул бока папки, стараясь держать её горизонтально. На пожелтевшем послании красовались чётко очерченные грифелем руны. Не написанные пером и чернилами, а словно нарисованные тонким карандашом.

— Что видишь?

— Вроде буквы… Эльфийские.

— А я ничего. Прочесть сможешь?

— Наверно.

— Тогда вставай сюда и читай. Громко и с выражением, — колдун указал на нарисованную мелом закорюку на полу.

— А не шарахет?

— Не должно. Это самая мощная защитная руна, какую я знаю.

Сайлас встал на знак, сглотнул, открыл рот, и… ничего не сказал. Точнее — он что-то говорил, но голоса магистра не было слышно.

Колдовской огонёк погас, во всем подвале светился только знак под ногами Сайласа.

— …?! — вырвалось у Грима.

Колдун ринулся выхватить у магистра хотя бы папку, но не смог приблизиться, двигаясь вокруг знака, словно мим. Волосы выбились из хвоста, спустившись на лицо. Глаза горели азартом, из груди доносился хриплый рык.

— Ненавижу это делать… — он оттолкнулся от невидимой стены, молитвенно сложил руки и нараспев произнёс: — Exorcizamus te, omnis immundus spiritus, omnis satanica potestas, omnis incursio infernalis adversarii in nomine et virtute Domini Nostri Jesu. Amen![35]

Тут же его скрутило самого, он мешком рухнул на бок, отполз пару шагов и его вырвало. Труды оруженосца пошли насмарку. От злости на себя колдун скребнул ногтями по плитам пола и поднялся.

Сайлас лежал на спине, папка с догорающим листком упала ему на живот. Грим тут же подобрался к магистру, засветил шарик над головой, откинул уже тлеющую папку и начал трясти магистра за плечи:

— Сайлас, Мерлин тебя за ногу да через Эскалибур с прогибом! Скажи что-нибудь внятное, хоть на грёбанной латыни!

Магистр открыл глаза. Золотые, без зрачков. Грим не успел ничего сообразить, как они вернулись в обычное состояние.

— Кой чёрт это было? — выдохнул Сайлас.

Грим провёл над ним рукой и ощутимо расслабился.

— Понятия не имею, — признался он. — Видел что-нибудь?

— Песок видел. Много песка. Больше ничего.

Колдун задумчиво встал, прошёлся по комнате, добыл из шкафчика склянку с зеленоватой жидкостью и залпом отпил половину. Вернулся к магистру и передал склянку ему.

— Пей, — велел он.

Сайлас принял склянку, недоверчиво покосился на нависшего над ним колдуна, пробормотал: «Здрав будь, Магистр!» и влил в себя содержимое.

Золотой огонь с визжащим шипением поддался волне зелёного мрака… Лизнул руки Сайла в последний миг и опалил кончики пальцев. Они покрылись сверкающей плёнкой… Он моргнул, вдохнул, и видение исчезло.

— Из чхе-хо ты это хнал?! — скорее прокашлял, чем выговорил Сайлас.

Грим снова повёл рукой, на сей раз, похоже, просто копируя жест джедая из полузабытого магистром фильма:

— Знать того не хочешь ты, блин. Банально звучит, но это так, начальник. А теперь марш наверх. Я попробую тут разобраться.

Сайласу и самому хотелось поскорее выбраться отсюда, поэтому на «нарушение субординации» он не отреагировал. Спросил только:

— В потёмках?

Над его плечом тут же повис второй огонёк. В его неверном свете магистр осмотрел свои совершенно обычные руки, сжал в кулак. Собрался рассказать об этом видении Гриму. Открыл рот и скорчился от боли в горле: язычок золотого огня вылетел из его губ.

Грим же, не замечая «начальство», копался в склянках, перебирая, читая этикетки. Наверно, искал добавку.

— Откуда у Сокола этот… листок?

Грим скрипнул зубами:

— Слущай, начальник, я ж не спрашиваю у тебя, откуда твоё бывшее командование берёт секретную информацию… Я сам вижу, что что-то не аллё. Поэтому довезу тебя до города, отправлю отсюда подальше, к твоей квартире. А сам наведаюсь к Соколу, — колбочка, которую он держал в руке, лопнула, окатив его кожу бесцветной жидкостью и крошевом стекла. — Твою…, и…, и в…, и-и-иди отсюда, Магистр, ё-маё! — он ломанулся к ведру с водой.

— Спасибо, — на всякий случай кивнул тот и потопал к лестнице, изредка опираясь на стену. Мат Грима катился за ним по ступенькам.

* * *

Выбравшись из подвала, он почувствовал себя чуть лучше. Ветер из дырки в гараж охладил голову. Он дыхнул на руку, но никакого огня не увидел.

«Я стал драконом! Отлично! За это надо выпить! Что-нибудь человеческое, а не пойло Грима».

На подходе к кухне магистр услышал размеренные шлепки и голос Пашки… почему-то с придыханием:

— Нежнее, нежнее… Перестараешься — больше не допущу.

— Uss, draa, llar[36]…

— Стоп! Теперь помнИ… Отлично. Айн момент… О… Готов, погружай!

До Сайласа донеслось шипение.

— Ну ведь здорово, а?.. Обож-жаю так делать!

На этом месте Сайлас не выдержал и, несмотря на слабость, ворвался внутрь, едва не высадив дверь.

— КАКОГО ХРЕНА ВЫ ТУТ ТВОРИТЕ?!

Ответом стала небольшая паника, грохот и столп мучной пыли, из которого вылетела самая настоящая «белая чудь» и приставила к горлу магистра клинки.

— Отставить рубать начальство! — выкрикнул Сайлас, отскакивая обратно в коридор.

Впрочем, Лорешинад и сам сообразил, что неправ, и убрал оружие, замерев с самым невинным выражением лица, на какое только был способен.

— И зачем было так кричать, дядь Сайл? — раздался откуда-то с уровня пола голос «оруженосца». — Такие классные мясотошки были…

— Кто были?.. — Сайлас рискнул вернуться в кухню.

Зрелище ему открылось почти психоделическое.

Центром картины являлся стол, заляпанный фаршем и чем-то белым. Рядом стояло неизвестно где найденное ведро, в котором вперемешку виднелись белые же волосы и картофельные очистки. Звуковой фон давала кастрюля с кипящим маслом. Чуть в стороне эльф продолжал изображать памятник самому себе. Учитывая общую «замучЁнность» помещения, ему это вполне удавалось. Только глаза смотрели как-то напряженно. Из-за стола вынырнула голова Пашки.

— Мясотошки же, — повторил юноша. — Моё фирменное блюдо. Когда есть, из чего их готовить, конечно… Короче, делаешь пюре картофельное, потом смешиваешь с жареным фаршем. Потом в сухари или в муку и жаришь дальше.

— А почему в кастрюле?

— Да была тут приличная… И обжаривать их нужно сразу со всех сторон, а сковородка мелкая, вот.

— Мда. Хотя мне больше интересно, где вы муку добыли? Из запасов Грима? — Сайлас ещё раз огляделся. — Парни, на вашем месте я бы начинал готовиться к забегу до финско-китайской или хотя бы канадской границы. Ну как минимум в Швейцарию. Вы хоть представляете, что будет, когда сюда явится Грим?! За своей ритуальной мукой… Я — нет. И не хочу при этом присутствовать. Когда только успели… Ты, чудь белая, что ты на меня смотришь, как рядовой на нелюбимого сержанта?

«Чудь», похоже, мало что поняла, но смутилась.

— У тхебя аура похоша на ауру плак`кйорла, Сайлас.

Тот фыркнул, буркнул что-то типа: «Разговорчики в строю». И порадовался, что вообще может здраво мыслить и шутить. А аура — дело наживное. Наверно…

Глава 27. Совещательная

«Гнездо Чайки»

Пошли вторые сутки с того вечера, как Надежда лишилась чувств. Где витало её сознание, не было ведомо никому. Якоб Сандр, Третий, сидел у её кровати и задумчиво перебирал чётки. Он уже отвык молиться, отвык читать церковные книги родины и затейливую вязь Востока. Но чётки бережно хранил. Он подошёл к окну, снова взялся рисовать литеры на стене грифельной палочкой. Это помогало думать.

Только сейчас он осознавал весь курьёз ситуации: без Надежды они оказались как без рук. Она координировала все приказы правителей, связывалась с эльфами, принимала важные решения. И не оставляла никаких записей… У её народа просто не было письменности, а была феноменальная память! Ведьма знала языки, но не доверяла свои мысли и планы закорючкам на бумаге.

И сейчас, когда народу уже требовались решительные действия правителей, четверо мужчин чувствовали себя, словно юные послушники в женской бане.

Якоб усмехнулся такому неожиданному сравнению.

Все эти семьсот лет их народы разделяла культурная пропасть. Но они ужились, смешались друг с другом. Чему-то научились, что-то забыли…

Теперь их могут расколоть эльфы. И, судя по последним тревожным донесениям о вооружении Подземных и слишком тихом поведении Наземных, они уже начали свою игру. Людям припомнят все обиды. Эльфы злопамятны…

Тремя пальцами Якоб сломал грифельную палочку и сам отправился в покои Ближних. Отдавать приказ о сборе серых в горы Тирин`Шахри — на нейтральную территорию. Приказ об объединении государства людей. Приказ вспомнить, что они — единый народ. Разных национальностей, разных вер и культур. Но сейчас они должны быть едины, если не хотят стать рабами эльфов или быть изгнанными из этого райского мира. Как един любой народ перед лицом врага.

Приказ не касался только Приближенных. А Цепь… Цепь придётся свернуть. И пересчитать серых по номерам.

Это было первое самостоятельное решение Якоба за последние семьсот лет. Сейчас он чувствовал себя стариком, который сделал что-то, но боится гнева детей. А дети будут говорить, что он выжил из ума…

Третий чеканил шаги по пустынной анфиладе, а навстречу ему на смену уже направлялся Четвёртый, Мартин. Увидев странную решимость Якоба, он посторонился, хотел уточнить, какое дело привело его в такое состояние. Но передумал. Третий проследовал мимо, понимая опрометчивость своего намерения.

Его попытка единоличного правления скоро приведёт к расколу в правящей коалиции серых.

Ближние не выразили удивления приказом, оценили его важность и принялись выполнять. Якоб спустился в общую залу, смотревшую окнами на ночной океан. Здесь горели всего две свечи. Одна стояла у входа, возле второй сидел Йорген, Первый. Вильхельм, Пятый, предпочёл остаться в тени. Третий замер у дверей.

— Pax Vobiscum![37] — приветствовал он остальных.

— Как она? — прохрипел Йорген.

Тот неопределённо пожал плечами:

— Без изменений.

— Подземные объявили войну! — не выдержал Пятый. — Официально. Они требуют, чтобы мы ушли… в мир Разных. Или сдались им в качестве рабов, — в голосе слышалась паника.

— Якоб, у тебя есть предложения?.. — хриплый бас Йоргена сорвался, заставив закашляться.

Третий остался спокоен. Даже расслабился. Это его и выдало.

— Я смотрю, у тебя есть предложения, — шёпот Первого чуть не задул свечу.

— Друзья мои! — провозгласил Якоб, уже готовясь к их реакции. — Только что я дал приказ всем серым собираться в предгорья. Там нейтральная территория. Там выживут и наши, и кочевники: все, кто до ухода обитал в горах. А молодняк справится… — он уже не мог остановиться, видя напряжённый, несмотря на кашель, взгляд Йоргена. — Да, нам придётся свернуть Цепь…

— Опять бежать! — Вильхельм грохнул по чему-то кулаком. Предмет деревянно хрустнул.

Якоб продолжил оправдываться:

— Это наш единственный шанс. Оружия слишком мало, оно охотничье. Система оповещения только во сне. Хороши рыцари…

Йорген наконец-то откашлялся и встрял в разговор:

— Я одобряю твоё решение, Третий Властитель. Но мне не по душе, что ты единолично принял его, не посоветовавшись с нами.

Их глаза встретились. С этого момента они стали дуэлянтами.

— Надо допросить Эстелиель, — возник из темноты Вильхельм, чем разрушил их бессловесный спор. — Вдруг Надежда рассказала ей что-то?

— Она не спит уже вторые сутки. Стоит ей задремать — и наши пытки покажутся ей раем… — рассудил Первый. — Ей нельзя давать уснуть.

— А за что её вообще заточили? Кто-нибудь знает? Она всего лишь надоела нашей ведьме рассказами о свободном мире Разных? И её посадили под домашний арест, чтоб к миру привыкала? — вслух рассуждал Якоб. — Бедняжка! Да, считай, ни за что! А если мы пообещаем ей свободу?..

— Вдруг она виновата? — не унимался Йорген. — Она полукровка. Она почти всю жизнь провела в том мире, пусть и в виде статуи. Всё, что мы здесь создавали, всю эту хрупкую гармонию между расами и национальностями она смахнёт в один миг. Что ей наши традиции? Она насмотрелась на иномирян…

— И У НАС здесь за вольнодумство тюрьмой наказывают? — бестелесным призраком по комнате маячил Вильхельм.

— Это не вольнодумство, — грянул Йорген. — Это девочку недовоспитали!

— …И в тюрьму теперь, да! — подытожил Якоб.

Все трое замолчали, тяжело дыша и глядя друг на друга поверх свечи. Огонёк метался меж ними. И потух, притворившись, что его нечаянно задули. Остался уголёк и едкая нить дыма.

— Мы не можем её освободить, пока не выясним её целей, — начал Пятый, когда они переместились к оставшейся свече. — Мы не можем её допросить, так как не стоит давать ей спать. Мы не можем её допросить, бодрствуя, потому что когда Надежда проснётся…

— А почему, собственно, мы не можем её допросить? — встрял Йорген. — Методы Святой Инквизиции ещё никто не отменял. В нашем мире…

Снова повисла тишина. Они ошёломлённо уставились друг на друга. В каждом из них боролись сущности монаха и здорового мужчины, во власти которого оказалась беззащитная девушка.

Вильхельм отпрянул и перекрестился.

Якоб стальным взглядом боролся с пламенем свечи.

Йорген фыркнул и лукаво ухмыльнулся.

Дверь открылась, чуть не слетев с петель. Задыхающийся Мартин выпалил:

— Вторая Властительница умерла!..

Свеча погасла.

* * *

В одном из звеньев на берегу океана Саулей'ра царил переполох: одна из девушек собирала вещи и готовилась к походу к самым ближним, восточным предгорьям; а вторая задумчиво сидела на песчаном берегу, наслаждаясь последним утром, проведённым на океане. Этой девушкой была Двести-Семидесятая, получившая подряд два приказа. Вчерашней ночью ей велели возвращаться в старое звено. Но, согласно новой воле Властителей, всем без исключения серым предписывалось собраться по походной форме и отправиться в самую ближайшую точку предгорий. Серые глаза серой девушки смотрели на океанский рассвет, холодным светлым туманом выползающий из-за горизонта. Она дежурила этой ночью, в беззвёздной тёмной прохладе обошла всё звено. Она не хотела никуда собираться, глаза слипались. Холодный океанский рассвет да копошение соседки не давали ей свалиться на песок от усталости.

Она оглянулась на дом, откуда слышались звуки падения вещей и топот сожительницы. За эту неделю Двести-Семидесятая так и не смогла запомнить её неудобоваримый номер и вообще предпочитала свести общение к минимуму. И сейчас она желала, чтобы та поскорее ушла, дала ей поспать. А потом можно будет собираться самой. Она ещё не решила, куда всё-таки ей следует отправиться, и надеялась, что про неё вспомнят и уточнят маршрут.

Солнце уже поднялось полностью, серебря лёгкие волны и далёкие, но различимые в прозрачном утреннем воздухе западные скалы. Наконец, соседка собралась и с неприятным стуком в походной торбе удалилась. Двести-Семидесятая кивнула ей на прощанье, искренне желая больше не встретить её в горах, и отправилась спать. Ей пришла мысль поискать в Цепи Четырнадцатого, который мог сказать ей её дорогу.

Так быстро, насколько это было возможно, помчалось её сознание к старому домику. Удача не подвела, и вот уже словоохотливый и до тошноты галантный собеседник уговаривает её идти в горы вместе со всеми. Мол, этот приказ пришёл позже, значит, выполнять надо его.

Если бы девушка могла видеть его лицо, то не поверила бы ему: он нервничал, старался отделаться от неё, торопился и будто задыхался. Но серая отправилась обратно.

Сейчас она наблюдала удивительную картину: Цепь, их великая незыблемая Цепь, начала сворачиваться от устья Карред-Ирауна, будто река подпалила нити, лес прожёг зияющие чёрным серебром дыры. Пока немного. И только по далёким горам тянулась тонкая, но уверенная золотая диадема. Двести-семидесятой стало неуютно. Внезапно ей показалось, что Цепь шевелится, что откуда-то снизу, из леса скребётся сквозь дыры странное пугающее существо. А прохудившаяся Цепь всё слабее удерживает его.

Девушка отогнала эти странные мысли и поспешила вернуть сознание в тело, а тело — к спасительным горам.

Глава 28. Кинолухи. ч.1

Алтай

Дверь библиотеки открылась без обычного скрипа — зато с громким ударом об стену. Мебель подпрыгнула, несколько книг упали с полок.

Мирно дремавший за своим столом Кирилл поднял голову и взглянул на посетителя со смесью любопытства и тоски.

— Ты чего с порога шумишь, Гримыч? — спокойно спросил он.

Если бы здесь и сейчас проводился конкурс на звание страшнейшего демона — Вельзевул занял бы второе место.

Колдун мгновенно оказался рядом, пальцы впились в край стола с тихим деревянным хрустом. Из хвоста выбились пряди, очертили белое лицо со звериными глазами, зрачки которых чуть вытянулись овалами. Два вдоха — два выдоха. Не то хрип, не то рык. Сказал тихим голосом, от которого у человека неподготовленного мог случиться сердечный приступ:

— Пойдем выйдем…

Лампочки мигали и искрили. С одной с тихим шелестом сорвался плафон и повис на проводе.

— Ты просишь сразу две невозможные вещи, друг мой, — невозмутимо сообщил Сокол. Взмокшие руки впились в поручни коляски.

Из-за стеллажей выбежала Натали.

— Кирилл, что… Дима?..

— СПАТЬ! — рявкнул Грим. Девушка безвольной куклой упала на полушаге лицом вниз.

— Что ж ты творишь, Кашпировский?! А если она сломала себе чего?.. — Сокол попытался выехать, откатился назад, но колдун оказался прямо перед ним. Упёрся руками в поручни.

— Это я тебя сломаю, киборг…! Ты что мне подсунул, техножрец, мать твою?!

В ответ тот горько усмехнулся. Но расслабился:

— Сломаешь? Меня? Вперёд и с песней. Тем более что половина работы уже сделана…

Выпавшие с полок книги задымились, запах жжёной бумаги потёк по библиотеке; некоторые открылись, язычки пламени загибали страницы.

— Потуши! А то «пожарка» включится… — В голосе библиотекаря на миг прорезался металл. Но только на миг. — Призраком потом стану — мстить буду за книжки…

Колдун хмыкнул. За стеллажами послышалось нестройное шарканье, и по обе стороны от лежащей девушки показались две её полупрозрачные копии: в рваной одежде, со свисающими лоскутками кожи, длинными ногтями. Одна без волос. Медленно пошаркали к столу, устремив невидящий взгляд на кама. Тот тихо охнул от таких спецэффектов, но сдержался. По виску Грима пробежала капля пота.

Сокол понимал, стоит ему сказать одно неверное слово — задымится он сам. Но Гриму надо было отыграться на ком-то за свой магический проигрыш, и финал этого эффектного действа был уже близок.

— Ты серьёзно думаешь, что я тебя всего лишь убью? — Грим склонил голову набок, зрачки вновь округлились. — Колись, птичка, что было в папке? — открытые книги захлопнулись, выдав каждая по облачку пепла.

— А если скажу, что не знаю? Откуда мне знать то, чего я в жизни не видел?

Грим замер:

— Продолжай!

— Ты ведь проверяешь мои слова на правду, а, колдун-ведун? — продолжил Сокол. — А я как кам не имею права врать. Ну так умерь свой пыл и послушай сказочку. Загулял я недавно по астралу, да вывалился в сон какой-то красивой стервы. Ну, стерва она везде стерва, так что общение не задалось. Пришлось срочно линять. А два дня назад сюда пришёл один из Белой Чуди. Не ваш, нет. У того волосы длиннее были, с золотыми прядями. Предложил он мне сделку: я передаю вам свиток, ни о чем не спрашиваю, а мне возвращают возможность ходить… Оставил бумагу на столе и ушёл молча. Ты не думай, Гримыч, я сначала сам всё же попытался проверить, что это такое. Ничего не увидел, только пальцы прижег. Потом решил, что, может, ты сильнее меня или профиль не мой… Ты сможешь сам разобраться с этим клочком бумаги. Или я не прав? — подмигнул он.

Грим замахнулся, но удар пришёлся не Соколу, а в стену. Призраки схлопнулись. Здание ощутимо дрогнуло, рухнуло несколько стеллажей, послышалось шипение воды. Сокол резко обернулся к лежавшей девушке, убедился, что она в безопасности, расслабился, понимая, что гроза уже миновала.

— Сволочи, — обессилено прошипел колдун, облокотившись на стену, — Все. Ненавижу… — кулаки сжаты, глаза смотрят в одну точку.

— Ну, ты понимаешь, — продолжил Сокол в пространство, не надеясь, что Грим услышит его, — одно дело родиться без ног. Но у меня всё было: социальное положение, работа, Наташка… В мгновение всё потерял. Так ладно бы, как ты, заплатил цену за способности. А ведь и кам из меня — не кам… Ничего нет. А они обещали, сказали, их светлолицые могут вернуть.

Грим перестал огорошенно пялиться в никуда, и зыркнул на собеседника.

— Да ладно тебе… — библиотекарь добыл из стола початую бутыль дешевого коньяка и два стакана. — Первый раз облом что ли?.. Что у вас там стряслось-то?

— …! — лаконично описал картину Грим, принимая стакан. — Пришла какая-то хрено-тень, еле выгнал. «Магистр», правда, теперь на эльфском шпрехать может. Довольный, блин, как дитя малое. Квартиру продавать поехал, а меня нянькой приставил к этим двоим…

— Двоим? — переспросил Сокол. — Чудь делением размножается?

Колдун пробурчал что-то неразборчивое, залпом хлопнул коньяк, отдышался, хмыкнул. Потом добавил внятно:

— А я за рулём, кстати.

— Главное, остановки автобусные подальше объезжай…

— Прогуляюсь лучше, выветрится. А у нас теперь настоящий Орден, мать его так. С блекджеком и шлюхами. После тебя мы в «Анархию» забурились… Нас уже ищут, кстати?

— Ищут, — усмехнулся Кирилл. — Не только пенты, между прочим. Надо думать, чтобы наградить.

— Посмертно, угу… В общем, их сиятельство наш магистр изволил обзавестись оруженосцем. С ушастым шутом они уже спелись. Нам теперь только собаки для полного счастья не хватает.

— А ты? Не взяли тебя в придворные собаки с твоим именем-то?

— Иди ты… Соберёшь мне до послезавтра инфу по песчаным демонам?

— Хорошо, — кивнул библиотекарь. — А ты мне расскажешь, как ты призраки со звуком делаешь?

— Дурень, это аудио- и видео-глюки в твоей голове одновременно. Буду я ради тебя призраков создавать, тратиться…

Грим поставил пустой стакан на стол и направился к выходу.

— Эй! — окликнул Сокол. — А стеллажи на место ставить кто будет?

— Чудь, — ответил колдун уже от двери. — Белая.

Дверь несчастно скрипнула. Полки тихонько принялись подниматься и вставать на места. Не задевали Натали, которая зашевелилась и неуверенным движением начала подниматься и озираться. Сокол устремился к ней.

* * *

Замок встретил Грима подозрительной пустотой. Ни эльфа, ни мальчишки нигде не было видно. Зато было слышно. Из кустов доносились звуки гитары: кто-то достаточно похоже имитировал биение сердца. Колдун крадучись пошёл на звук.

Раздвинув ветки, он, как и ожидал, увидел «оруженосца». Юноша сидел на земле и, похоже, старался даже дышать раз через два. Шевелились только пальцы на струнах. Напротив обосновалась… чёрная СОБАКА.

Больше всего к ней подходил эпитет «огромадная». Сидя, она на полторы головы была выше предполагаемой жертвы. Мирно устроилась, шевеля ушами и подрагивая хвостом. Но каждое её движение в наступающих сумерках прошибало даже Грима.

Колдун оторвался от Пашки, прибывавшего на грани истерики, повел глазами, выглядывая эльфа. Тот оказался в нескольких метрах от основной сцены — с верёвкой в руках подкрадывался к зверю с тыла. Мелькнула мысль шарахнуть всех троих чем-нибудь убойным, но Грим всё же решил посмотреть намечающееся «родео».

Опыт обращения с веревкой у ушастого, определенно, был. В отличие от опыта ловли больших собак. Всё, что он сумел сделать правильно — набросить петлю. Которая затянулась ниже шеи… Раздался удивленный взвизг, и псина рванулась с места в карьер. Почему-то в сторону Грима. В следующий момент колдун был сшиблен, затоптан и, по ощущениям, утрамбован в землю. Дело довершил «каток» в виде Лорешинада, вцепившегося в другой конец веревки.

Отчаянно матерящаяся на собачьем и дроу связка принялась нарезать круги перед замком. Уступать не желал никто.

— Дядь Грим, ты жив? — подбежал Пашка.

Далее последовал монолог Грима, из которого можно было узнать не только то, кому лично он приходится дядей, но и полное генеалогическое древо эльфов, людей, собак и, почему-то, соколов. А также где и как эти деревья переплетались.

Остановившись, чтобы перевести дух, колдун обнаружил на себе пристальное внимание трех пар глаз. Причем эльф с собакой сидели почти в одинаковых позах.

— Ну ты задвинул, дядь Грим! — с уважением покачал головой менестрель. — Внушает! Только в следующий раз предупреди, ага? Я блокнот и ручку принесу.

— Даше наши шрицы до такхого не доходили, — оценил Лорешинад.

— Гав! — внесла свою лепту в разговор собака.

Грим понял, что убийство в воспитательных целях тут уже не поможет.

Скрипя зубами, он пошёл в замок, стараясь не замечать небольших разрядов тока, проскакивающих в растрепанных волосах.

— Sunduri, — донеслось из-за спины, — а люди правда всё это делают?

— Меня не спрашивай, я честный девственник. Хотя всякое бывает…

* * *

Ночью в своей комнате Грим мирно дожёвывал курицу-гриль, прихваченную с кухни, и думал, что день уже закончился. Чуть не подавился последним куском, почувствовав, что где-то совсем рядом творится магия. Очень грубая и топорная. И древняя. От ловушек эльфа не фонит, мальчишка и вовсе не обладает магическими способностями… Хотя, если эта парочка проберётся в архив…

Колдун вышел в коридор и, здраво рассудив не тратить силы и не фонить самому, осветил путь телефоном. По закону подлости источник обнаружился в комнате оруженосца, где горел свет. Слышался приглушённый голос, зовущий менестреля. Но не голосом, а где-то на магическом уровне…

Внезапно Грим спиной ощутил, что рядом стоит кто-то еще. Правая рука мгновенно налилась огнем. Резкий разворот, замах, и… Чуть светящиеся в темноте красные глаза под относительно ровным каре белых волос.

— С-сейчщас-с не я твой враг, кхолдун, — Лорешинад остался непроницаем, хотя и сжал рукоять клинка на поясе.

— …! — выдохнул Грим, не спеша, впрочем, развеивать заклинание. — Прибью я тебя когда-нибудь, упырь хренов! Чего подкрадываешься?.. Стоп… Раз-ты-ТУТ-то-кто-ТАМ?!

— Vel'bol?[38]

Ничего не ответив, колдун вышиб с ноги дверь и ворвался в комнату. Лорешинад тут же метнулся за ним. Увиденная картина была бы вполне обычной, но… На раскладушке сидел совершенно ошалевший и счастливый Павел, его целовала обнаженная черноволосая девчонка. Она глянула на «группу захвата» дикими глазами из-под длинной чёлки, и рявкнула так, что оба невольно отшатнулись:

— ПРОЧЬ! МОЙ!

— Пошла на…, Самара[39]…! — пылающий кулак Грима без всякого почтения врезался в девичье лицо.

Существо кувыркнулось, обернулось волосами, с обиженным визгом впечаталось в стену. На пол сползла уже знакомая обитателям замка собака. Зверь затравленно огляделся и сиганул прямо в окно, вынеся его вместе с рамой наружу. Через комнату пронёсся ледяной осенний ветер, качнул доски, оставшиеся от двери. На пол хлынул поток дождя вместе с парой жухлых листьев.

— Вот же… суккубака, — выдал Грим. — Что с мелким?

— Шивой, — сообщил эльф. — Но ис-зменяетс-ся…

Прямо на глазах довольное лицо юноши превращалось в лицо старика. Он сполз на пол. Ссохшиеся старческие губы хрипло шептали:

  …Сами учитесь пакостям,    сами играйте в свой сериальный мир. Стану гадалкой, ведьмой, буду шептать костям    тайны чужие, травы в котле томить…

Глава 29. Серо-голубая

Лес светлых

Зоопарк не сразу понял, что сознание вернулось: так хорошо ему было. Тепло мягкой кровати, тонкий шёпот капелек дождя по листьям где-то над головой. Он даже понял, что далеко, выше листвы, должна быть бесконечно красивая радуга. Ничего не болело, ничего не хотелось. Лишь лежать и слушать тонкие песни летнего спокойного леса, тихую музыку древних деревьев. Усталость мира отступала перед его пробуждением, перед его новым состоянием, его новой жизнью. Парень решился открыть глаза…

Мягкий запах хвои креп под моросью летнего дождя. Перед глазами — лёгкая крыша из ветвей, сплетающихся в странном непреодолимом желании. Не пропуская капель, они цедили свежесть ровно так, как нужно для счастья. Положение не позволяло разглядеть всё вокруг, и он привстал на локтях.

Его ложе стояло в шатре, в своеобразной пристройке к дому. Стенами и крышей его комнаты служили ветви, соединённые пульсирующим, жгучим танцем невозможности быть единым целым.

«Откуда у меня такие мысли?..»

Часть дома, которую он видел, будто дышала, впитывая начавшийся дождь. Брёвна светились уютом и силой хозяев.

«У серых дом был бездушный, мёртвый. А этот…»

Словно не сложен из мёртвых деревьев, а вырос сам, укутал хозяев собой. Через несколько десятков лет и эта пристройка вырастет в полноценную комнату.

По листве за пределами стен послышались лёгкие, словно детские, шаги. Неуловимым движением раздвинув ветви шатра, внутрь впорхнул молодой элегантный парень, напомнивший танцора балета. Театральным движением раскинул руки в жесте радости и надел «голливудскую» улыбку.

«Издевается! Сейчас скажет: «Наконец-то ты проснулся!» Точно гомик!»

— Наконец-то ты проснулся! — плавным движением парень опустился на кровать рядом с ним, небрежно положил руку на щиколотку и чуть пригнул голову в стиле «доверительный разговор». — Мы волновались. Думали, не выживешь.

— Так я жив? — спросил он.

Ощущения были подозрительно положительными. Боли не ощущалось, только свежесть в теле, как весной… Напрягал только недо-парень.

— Конечно! — просиял тот. — Мы просто вытащили стрелу. Ты спал, и всё зажило. Вы, серые, быстро лечитесь: поспал, и готово.

— Фиол-л-летовые й-ёжики! — всерьёз обрадовался Зоопарк. — А я приготовился исповедоваться.

— Что делать? — не понял парень.

— Коньки отбросить, — судя по театральной улыбке, парень опять не понял. — Умирать собрался, — пожал плечами «серый».

Раненая рука вела себя точно так же, как здоровая, не причиняя неудобств.

— Тебе ещё рано умирать… Ты так молод, силён. Не огорчай своих друзей ранней смертью. У тебя есть друзья? — это слово далось парню легко, но у Зоопарка выбило приступ паники.

— Белые барашки! А тот… что был со мной… он тоже… спал?

Парень резко сник:

— Нет, он умер… Мы нашли его на рассвете возле вашего дома.

Шёпот капель по листьям сковывал их молчание. Начал раздражать и проникать в мысли Зоопарка нервным звуком. Как хрустят пальцами или, задумавшись, стучат ручкой по столу. Как нервно стучат в дверь посреди любимого фильма.

— Как тебя зовут? Зачем ты меня спас? — Зоопарк не ожидал от себя такой резкости, по-взрослому глухого голоса.

— Я всего лишь вынул стрелу с двеомером сна и уложил тебя на веранде. Остальное ты сделал сам, серый. Эти тёмные не понимают, что стреляют по вам вашим же оружием, облегчая сонным ядом исцеление… Меня зовут Анриель, — он поднял спокойные глаза на Зоопарка.

По-детски персиковая кожа, лёгкий румянец, ясные рыже-карие глаза, тонкие правильные губы — он был красивым молодым парнем, «выпускником медицинского вуза», с лёгкостью объясняющим первогодкам прописные истины, если бы не длинные уши, выглядывающие из гривы русых кудряшек.

Он что-то хотел сказать ещё, но мотнул головой, заслышав новые шаги. А сквозь «дверь» юркнула вторая фигура:

— Ну, очнулся твой подопечный, — сказано было равнодушно, просто потому, что надо было сказать что-то. Так обычно интересуются уставшие врачи новым днём больного и, не глядя на него, идут мыть руки. — Ты рад?

— Не то слово! — просиял парень в ответ, не заметив холода. Вновь обратился к Зоопарку: — Это Мариель.

Существо осталось равнодушным, направилось к неприметной двери в стене избушки. Невозможно было определить его пол: широкие брюки, рубашка навыпуск на ровной груди, полумужская походка, невнятный голос. Черты лица слишком милые для парня и непривлекательные для девушки, прямые волосы до плеч. Андрогин молча открыл дверь и скользнул в дом, не обернувшись на приветствие гостя.

Зоопарк засмотрелся на это существо и почувствовал руку Анриеля только тогда, когда она доползла до середины его бедра.

— Эй! — он попытался смахнуть её, как гадюку, но эльф молниеносно поднял ладони вверх.

— Прости, не смог удержаться, — Зоопарк с нарастающим холодком где-то по позвоночнику увидел в рыжих глазах нотки желания и собачью преданность.

— Я… э… я не… Я, как бы, девочек, — но, натолкнувшись на дежурно-театральную улыбку Анриеля, Зоопарк сменил тактику. — Мой ДРУГ погиб… и я… ты понимаешь, это очень тяжело…

— Хорошо, я понимаю, — эльф сник, опустил руки, но преданность в глазах оставил. — Просто, знаешь… если… нет, я буду молчать. Как молчал полжизни, отдав её женщинам…

Он быстро жеманно закивал, приготовился смахнуть скупую мужскую слезу, поклялся не навязываться, стал болтать что-то ещё про соболезнования и поддержку с его стороны. А также помощь в скором окончательном излечении…

В голове Зоопарка вертелась лишь одна мысль:

«Докатился! Прости меня, Диджей, за такую ложь… Толстая белая полярная лисичка…»

* * *

За сутки, что Зоопарк провёл у светлых, он проникся к ним если не дружескими чувствами, то интересом. С непристойностями к нему больше не лезли, и жизнь начала казаться новой, ещё более интересной. После некоторого количества эмоциональных скандалов по пустякам он решил, что Мариель всё-таки девушка и за что-то злится на них с Анриелем. Несколько раз она уже традиционно собирала вещи, пытаясь уйти, но задерживалась и передумывала… Её парень объяснял это ревностью, мол, он обратил своё внимание на гостя. Более чем пристальное.

Зоопарк никогда не любил ввязываться в чужие отношения, но такая ситуация его не устраивала, и в этот раз миротворческой миссии он решил не избегать. В разгар одного из скандалов он молча взял Мариель за руку и вывел из дома. Она не сопротивлялась. Смотрела угрюмо и не удивлялась. Просто выслушать чужую точку зрения на свой счёт, плюнуть и уйти.

Они отошли немного от домика в спокойный тёплый лес под тихим облачным небом. Под ногами потрескивало тихим шарканьем листьев, папоротников и редкой тонкой травы. Над головой кто-то изредка чирикал и шевелился, летал. Пахло грибами, землёй и немного солью.

Спутники тихо пробирались, переступая через упавшие ветви, преклоняясь перед величественными деревьями, спускавшими полусухие ветви почти до земли. Сближались и расходились. Они приняли танец леса. Зоопарк собирался с духом, а Мариель отдалась своим мыслям. Шелест их шагов затихал, утопая во влажной земле.

Папоротники и хвощи вольготно занимали светлые места. Деревья замшёли и стали крениться в одну сторону, увязая корнями в наступающее болото. Чуть дальше они уже лежали, утопая в осоке и простирая к небу молодые ветви. В надежде спасти хотя бы их. На открытых местах начали появляться бело-красные шляпки мухоморов. Они сбивали ход мыслей Зоопарка, поэтому он остановился и решил заговорить:

— Вы из-за меня ссоритесь? Ты ревнуешь, что ли? — и, не дождавшись ответа от холодно усмехнувшейся Мариель, продолжил. — Да синие скунсики! Я ж не голубой! Ну, в смысле, как тут у вас… Он мне не интересен. Он мне рассказал, что ты… была вполне себе девушкой… Ну, то есть… ну зелёные пингвины! Ну, вы ж меня спасли, вылечили, приютили… А теперь из-за меня вот… — он не знал, куда деться от её усмешки.

Она совсем не по-эльфийски пнула мухомор. Шляпка отлетела и затерялась в осоке.

— Тебе пару дней назад, ночью, приходил приказ уйти в горы?

— Что? Нет… — растерялся он.

— Тогда ладно. Ты подтвердил, что ты не серый. Жаль, ты был бы хорошим попутчиком, — встретив недоумевающий взгляд Зоопарка, она в неуловимое мгновенье сменила внешность: перед ним предстала дородная немецкая фрау, кровь с молоком, пышечкка, светлые кудряшки и размер, этак, от пятого и больше.

Парень сглотнул.

— Оранжевые муравьишки! Ты тоже серая! — дошло до него.

Девушка дружелюбно улыбнулась:

— Была полюбовницей одного из тутошних серых правителей. Но они же храмовники, монахи. Нельзя им, значит, с женщинами. Вот и протащили меня сюда, считай, под рясой. — Мариель гортанно, по-мужски, засмеялась, а Зоопарку вдруг стало противно даже смотреть на эту бестолковую, средневековую бабу. Она поймала этот взгляд. — Пречистая Богородица всё видит: надоумила она его выгнать меня, беспутную, честь свою незаконному мужу отдавшую. Чтоб, значит, не порочила его перед лицом народа. Я и ушла к светлым. А как Анриеля увидела, так обомлела вся, душой к нему потянулась. А он, вишь ты… Каким ты его цветом обозвал, не разумею?..

Зоопарк молча смотрел на неё и даже не собирался отвечать. Он вовсе не был ханжой. И девушку эту ему было даже жалко. Столько времени убила, меняя себя, подстраиваясь, мечтая понравиться и надеясь… Но помогать ей не намеревался. В нём проснулся какой-то странный цинизм по отношению к этой многовековой клуше. Так, наверно, смотрели её крестоносцы на арабов… или нет, на дикие кочевые племена Африки и Сибири. Вроде и понимаешь, что тоже люди, а ставить наравне с собой не можешь.

— Ну и ладно, — вздохнула «Мариель», не дождавшись ответа. — Это же он, эльф, тебя вылечил. Они целители великие. Я и не притрагивалась даже, уже тогда ревновать начала. Ты на меня зла-то не держи. Ухожу я в горы, приказ такой. Не хотела было, люблю ж я его… этого… да уж что мне тут теперь ловить…

Она даже не стала менять облик. Так и ушла обратно, элегантно танцуя в ветвях, с гордостью отвергнутой женщины неся свою арийскую красоту. Что заставило её излить душу незнакомцу? И не серому, и не эльфу. Наверно, она просто знала, что видит его последний раз.

Зоопарк отвернулся и побрёл в другую сторону по кромке болота. Ему было и жалко эту женщину, и как-то ядовито-приятно от её проблем. Миротворца из него не получилось.

— Во, раскис к сиреневеньким тушканчикам! Голубею, что ли, потихоньку?!

И в этот миг он решил уйти в какие-то неизвестные ему горы с малознакомой отставной фавориткой местных президентов… или как их там здесь.

Он пнул мухомор. Замер. Огляделся, вырвал пяток штук и врезался в лес догонять Мариель. Настиг её уже на подходе к домику. Она окинула его быстрым взглядом, даже не удивилась, спросила, кивая на грибы:

— Тебе это зачем?

— Ну, — замялся тот, — из них как-то можно сделать… успокоительное…

— Вот несмышленый малолетка! — быстрым уверенным движением она отобрала «улов». — В лучшем случае сутки по кустам сидеть будешь безвылазно. Организм очистят лучше всякой свёколки… Из них растирку хорошо для суставов: режешь в кувшин, заливаешь брагой… — она хрюкнула и выдала фирменный мужицкий хохот.

На крыше веранды сидел нахохлившийся Анриель, высматривая их в лесу и всем своим существом выражая такую недетскую обиду, что напоминал как раз трёхлетнего ребёнка. Заметив прибывших, на долю секунды изумился, но совладал с собой и отвернулся так резко и неэстетично, что поскользнулся. Кувырнулся, соскользнул по листве вниз руками. Приземлился, по-кошачьи выгнув спину. Выпрямился. Снова отвернулся от них, тряхнув гривой, и удалился в дом. Мариель хохотала, согнувшись и бабским жестом держась за дерево.

Отсмеявшись, она велела Зоопарку подождать её, отнесла в дом мухоморы и быстро вернулась с двумя подобиями тяпок.

— Ну что, остаёшься, али со мной в горы махнёшь?

— Махну с тобой, конечно! серые попугаи, ты, хотя бы, не домогаешься!

— Да? — она хитро прищурилась… — Ну да ладно. Держи вот, «Серъёшка», пойдем копать…

— Картошку? — вырвалось у него.

— Оружие, — не поняла немка и повела его к ей одной ведомому тайнику.

Парень только диву давался, как местные женщины лихо умудряются им командовать.

Снова нарисовался эльф. Поджав губы, поинтересовался, что они делают.

— Уходим мы. Вдвоём. Тебя не берём. Сиди тут, води мальчиков… — выдала Мариель.

— Как?! — Анриель не просто изменился в лице, он пришёл в ужас от такого заявления. Стал заламывать руки и подбирать слова. — Нельзя же… почему?.. Я всё исправлю, я вернусь к тебе, Мария, не буду приставать к парню… А ты, я нашёл тебя, раненого. Я помог тебе справиться, подняться… Пережить потерю друга… Не уходите! — Он белкой метался меж деревьев, совершенно искренне заглядывал собачьими глазами в лица, умолял. Мариель свысока посмеивалась, Зоопарк ломал голову над такой резкой переменой жизненных позиций. — Я был неправ! Я могу заменить тебе погибшего товарища. И без намёков!..

Он говорил ещё много чего, хватался за рукава, стоял на коленях, целовал ноги Мариель. Но закончилось всё его очередной ошибкой. Он заявил, что готов забыть, что она серая, а не эльфийка. Звонкая пощёчина вспышкой озарила деревья и эхом утонула в них, парень умолк и утёк в лес. Ходил в зарослях персиковой тенью. Потом улучил момент, прижал Зоопарка спиной к дереву и быстро чмокнул в губы.

— На прощанье! — пролепетал он, наблюдая плюющегося парня, и на этот раз исчез окончательно.

Собрав все пожитки, Мариель и Зоопарк присели на дорожку, хлопнули по чарке какой-то ягодной бражки. Побратались, обзывая друг друга приглянувшимися вариантами имён: Машка и Серъёшка. Двинулись на восток…

С этих пор другом Зоопарка ненадолго стала серая Мариель, голубоглазая немка, заправски командующая, лихо пьющая и по-мужски хохочущая. Но по Диджею он скучал. А Мария иногда скучала по эльфу…

   Могло быть и так, или Признание Марии. (Мартину)

   Когда вернёшься, я прощу.    Наверно, будет не так гадко:    Я буду ощущать украдкой,    Что я не брошена и не ищу, Не вглядываюсь в лица и в глаза,    Из сердца выгнав глупую надежду.    Я не ищу тебя. Но по ночам, конечно,    Ко мне стучится робкая мечта. Ах, как сентиментально! Я стара.    Мою далёкую весну похоронила,    Бежала за тобой через полмира,    Когда ты правил — стала не нужна. Роптать меня не научили —    Другое было время, боли.    Вся нищета — в любовниках сеньоров    Иль просто шлюхи — все так жили. Но старость моя — грустная подруга:    В вине и грубости топлю любовь свою.    Я силу воспитала — и за то благодарю,    Самостоятельность моя — твоя услуга.    Уже не девочка — века меня сломили.    Мой Мартин, жду тебя, твоя Мария.

Глава 30. Кинолухи. ч.2

Алтай

— Какого, мать твою верховную, это было? Ты, ушан пещерный, рассказывай, откуда взялась эта тварь! — ярился Грим по дороге в промёрзлый подвал.

Они шли, а Пашка в стазисе летел перед ними, словно мумия с моторчиком. Лорешинад невозмутимо поведал историю появления собаки.

Оказалось, что после «пытки» стрижкой менестрель предложил спеть свою первую песню. Эльф согласился. На втором куплете из кустов раздалось одобрительное подвывание и показалась заинтересованная собачья морда. Музыка прервалась, пальцы Пашки заплясали по струнам, а лицо юноши исказила гримаса страха. Зверь мгновенно сменил настрой и злобно зарычал.

Павел вздрогнул, но собрался и заиграл вновь. При этом он сбивчиво, но почти что в стихах рассказал местную легенду о какой-то Агапке. И сказал, что боится всех чёрных собак вообще. Мысль об убийстве невинного животного эльфу не понравилась. Но ситуация требовала действий.

— Продолшай играть, — распорядился он. — Отвлеки её на немного.

— Я!? — просипел юноша.

— А ты шёлаешь ловить этого с-зверя сам?

Становиться главным орденским собаколовом бард-оруженосец не желал. План эльфа он не понял, но решил ему довериться. Отчаянно фальшивя, он запел:

   Собака бывает кусачей    Только от жизни собачьей… [40]

…И пошёл в сторону кустов. Зверь пересек двор и устремился за менестрелем, не менее фальшиво аккомпанируя музыке воем.

Тем временем Лорешинад метнулся в другую сторону, и, не мудрствуя лукаво, срезал веревку с механизма насоса. Затем в обход пробрался в хвост музыкальной процессии как раз в тот момент, когда менестрель споткнулся и сел на землю.

— Дальше ты с-знаешь, кхолдун, — закончил рассказ эльф, в упор не замечая испепеляющего взгляда Грима.

— Слышь, очумелец ушастый, — подозрительно спокойно сказал колдун, укладывая Пашку на стол в лаборатории, — когда я откачаю мелкого и высплюсь — будь готов КО ВСЕМУ. А ещё лучше — не будь тут вообще. Я понятно выразился?

— Xas, — кивнул Лорешинад.

Грим принялся рыскать по архиву-лаборатории, умудряясь одновременно сыпать проклятиями, листать несколько книг и поддерживать стазис-поле вокруг лежащего на столе Павла. Последнее на данный момент было самым важным, потому что иначе процесс старения сильно ускорялся.

Эльф благоразумно решил не мешаться, и встал в углу рядом с чучелом большого бурого зверя. Судя по хорошему состоянию, прописалось чучело в подвале не так давно.

«Не удивлюсь, если ему просто не повезло попасть под горячую руку…» — мимоходом подумал вин`эсс.

В какой-то момент Грим остановился, удивлённо разглядывая книгу в ярком переплёте.

— Что в архиве тамплиеров делает «Конёк-Горбунок», и почему я его не видел раньше?.. Хм! Там вроде рецепт был как раз для нашего случая… — Он пролистнул книгу в конец и зловеще усмехнулся. — Спрашиваю чисто для проформы: есть предложения?

Эльф покачал головой.

— Мне не с-знакома эта магия, кхолдун.

— Замечательно! — развеселился Грим. — Тогда притащи мне сюда ведро воды. Вот где хочешь, там и добывай. Раз насос мне рас…, будешь теперь заместо него. Что зыркаешь? Тут написано русским по белому: две воды, одно молоко. Молоко я, так и быть, предоставлю. А ты марш за водой, пока я не передумал. Речка справа по курсу от выхода.

Было странно наблюдать столь резкую перемену настроений. Грим явно что-то задумал. Но он сейчас был главным в замке, и Лорешинад, подхватив указанное ведро, отправился на поиски воды.

* * *

Вернувшись, эльф обнаружил перед замком костер, вокруг которого прохаживался Грим, поигрывая большой ложкой. Над огнем на треноге стояла кастрюля, от которой шёл аппетитный мясной запах. Вблизи оказалось, что колдун зачем-то нацепил фартук с изображением едва одетого женского тела.

Стоило Лорешинаду поставить ведро на землю, Грим задумчиво покосился на кастрюлю, облизнулся, вытер руки об женские бёдра и сообщил:

— Менестрель у нас и так был не очень упитанный, а тут постарел еще… Эх, тяжела и неказиста жизнь колдуна-неофашиста…

— DOS UKT CAL?![41]- Секунду эльф ошалело осмысливал происходящее, потом бросился на Грима, забыв о клинках…

Еще через миг вин`эсс обнаружил, что обе его руки заломлены каким-то хитрым приемом, а он сам, не в силах пошевелиться, смотрит вверх… на Пашку, мирно висящего на фоне тускнеющих звёзд.

— Я же предупреждал, — прошипел на ухо Грим, — будь готов ко всему, ушастый.

— Кхто тхакой неофаш-шист? — прохрипел эльф.

— А, не бери в голову, — уже обычным голосом ответил колдун, выпуская противника. — Просто уясни, что ты мне не нравишься.

— Вс-заимно, — подтвердил Лорешинад, разминая суставы.

Грим тем временем спустил на землю менестреля, снял с огня одну кастрюлю и поставил другую, наполнив её из ведра.

— Перекусить не желаешь, а? — хмыкнул он, приземлившись у кастрюли с мясом. — Не боись, тушёнка это. Я ещё не настолько псих, чтоб человечину жрать.

Эльф понял, что действительно голоден. Однако к еде подсел с опаской.

Через несколько минут вода вскипела. Грим поднялся и добыл откуда-то из-под фартука непрозрачную белую бутылку. Свинтил крышку, отхлебнул, скривился:

— Ванильный. Не люблю. Ладно, ушан, бери ведро, пошли заканчивать этот цирк.

Пашка лежал в отдалении, старческое лицо освещал туман рассвета.

Грим с ходу вылил на бедолагу содержимое бутыли, в воздухе расплылся запах йогурта. Тут же подлетела кастрюля и выплеснула кипяток. На мгновение Лорешинад потерял контроль над телом и довершил дело, окатив менестреля водой из ведра.

Эльф уже собрался возмутиться, как спящий старик-Пашка выгнулся дугой, опершись на ноги и голову, стал ссохшимися губами хватать воздух. Суставы хрустнули, пальцы судорожно вцепились в траву. Вскоре он начал потихоньку расслабляться, опускаясь. Маленький старичок превращался в юношу, седина медленно сходила с чёлки, веки закрытых глаз становились гладкими. Когда превращение завершилось, на земле лежал всё тот же четырнадцатилетний менестрель. Он тихо вдохнул и спросил, всё ещё зажмурившись:

— Не пойму, мне жарко или холодно? И почему я вообще на улице?.. И голый?!

— Последствие случайных связей, — ответил Грим. — Кстати да, ты, может быть, уже мужик. Только я твою бабу выгнал: вы пили чай и методично доедали моё варенье, а я ягоды собирал пол-лета. Я обиделся и в честь этого дарю тебе фиговину и отправляюсь спать.

Он снял с себя фартук, накинул его на Павла, во все глаза уставившегося на колдуна и пытавшегося вспомнить какое-то варенье. Задумчиво буркнул что-то вроде «Бывает…» и исчез внутри замка, оставив лежащего юношу недоуменно и с подозрением коситься на эльфа.

— Вечщером рас-скашешь историю про Агапку ещё раз, sunduri, — устало попросил тот, опускаясь на землю у костра, после чего моментально заснул.

Предоставленный сам себе менестрель оглянулся вокруг, взлохматил чёлку, попутно с интересом изучив несколько оставшихся седых волос, и спросил у пробегавшей мимо чёрной белки:

— Что это было, а?

Ответа, к счастью, не последовало. Белка мгновение смотрела на него, потом шмыгнула прочь по своим делам.

* * *

   Дети уходят из города к чертовой матери.    Дети уходят из города каждый март.    Бросив дома с компьютерами, кроватями,    в ранцы закинув Диккенсов и Дюма…

Раздалось жалобное «дзынь» и гудение рвущейся струны.

— Да вашу Машу! — совершенно расстроенно ругнулся Павел. — Что ж такое с этой песней!?

— С-струна сделана ис-з метхалла, sunduiri? — Лорешинад открыл один глаз.

Сидящий на крыльце юноша недоуменно посмотрел на эльфа.

— Ну… Вообще да.

— Я попытхаюс вос-стхановит. Сними, полоши на кхамен и дерши кхонцы рядом.

Пока менестрель в замешательстве выполнял указания, эльф встал, встряхнулся, полюбовался вечерним пейзажем…

— Готово, — окликнул Пашка.

— Хорошо. С-замри.

Лорешинад достал из-за плеча Кии-Вэльве и пошёл к крыльцу, что-то шепча на ходу.

— Э-э… Шин, может не…

Удар. Хрустальная голубая вспышка. Тихий звон. Руки Пашки обдало холодом.

Когда зажмурившийся юноша рискнул открыть глаза, он увидел перед собой направленное вверх лезвие. С лезвия «стекал» дымок, будто его полили жидким азотом.

От удара в ступеньке образовалась вмятина, через которую натянулась целая струна. Пашка поднял её к глазам, подёргал. Никаких иллюзий, действительно целая.

— Вау! — только и сказал он.

Тут же натянул обратно и опробовал. Струна звучала едва ли не чище, чем изначально.

— Спасибо! — возликовал менестрель. — Я уж решил, что мне на ударные переходить придется.

— На что?

— Ну барабаны там… А! Ща…

Пашка сунул гитару эльфу, пробежался по двору, подобрал две палки и оставшиеся с ночи кастрюлю и ведро. Вернувшись на крыльцо, он положил кастрюлю на колени, ведро рядом и бодро отстучал палками по ним простой ритм.

— Вот как-то так.

— Мошно мне?..

Некоторое время Лорешинад упражнялся в «стомпе», а Пашка аккомпанировал на гитаре.

В какой-то момент, несмотря на создаваемый грохот, чуткое ухо вин'эсса уловило «лишние» удары, доносящиеся из замка. Звуки медленно приближались, но увлечённый эльф не придал им значение. Кастрюльную какофонию прервал скрежет металлом по камню прямо над головами музыкантов, отчего Пашка вскочил, а эльф замер на месте. Мрачный Грим стоял возле них, прокручивая в руках чёрные палки с ручками.

— Кажется, нас сейчас будут бить, — предположил менестрель. — Если я правильно помню, эти штуки называются тонфы.

— Расслабься, мелочь, — зевнул Грим. — Я не для того тебя поливал всякой гадостью, чтоб тут же прибить. Сгинь куда-нибудь и не мешайся, пока взрослые дяди перетрут свои дела. Можешь создавать фон. НО НЕ НА МОЕЙ КАСТРЮЛЕ! Что, заяц, попрыгаем? Предупреждаю сразу: дерёмся в полную силу.

Колдун был без майки и угрожающе поигрывал мышцами.

Тонкая ухмылка скользнула по лицу эльфа. Он аккуратно положил палки возле кастрюли, не поднимая глаз на Грима. Это был шанс не просто попетушиться, а показать себя. Вызов принят. Эльф медленно вдохнул, в тишине прошелестели медленно обнажаемые клинки. Лорешинад поднял глаза на противника:

— Bwael, faern[42], - он не спеша поднялся, расправил плечи.

Грим крутнул тонфами. Пашка молча смылся, струны лишь слегка загудели, когда он невзначай, оглядываясь, пнул гитару ногой. Это послужило сигналом начала боя.

Первая атака эльфа напоролась на блок. По двору прокатился звон, на секунду оглушив обоих противников.

— Он что, Серьёзно железные добыл? Или обычные заколдовал? — прошептал Пашка.

Звон заставил противников на мгновение замереть. Они стояли друг против друга. Дышали одновременно. Чёрный огонь в глазах Грима вытягивал зрачки тонкими овалами вверх. Эльф моргнул, выдохнул и резко отпрянул. Крутанулся вправо, унося за собой мелодию звенящего холода Кии-Вэльве.

Грим, принялся наносить удары руками и ногами, теснил Лорешинада, норовя если не выбить у него оружие, то хотя бы ударить по пальцам. У клинков эльфа не было гард, это осложняло оборону.

«Надо будет… попытаться освоить это оружие… если выживу…» — Мелькнуло в голове эльфа во время очередного переката в сторону.

Он чуть притормозил, приложив руку к земле. Летящая сверху тонфа была встреча клинком и направлена дальше, в руну Тумана. Тут же из земли повалил синий дым, разделив противников. Мелкие искры инея летели на колдуна, царапая и осыпая гриву чёрных волос сединой.

Грим рыкнул, взмахнул рукой и столп дыма превратился в огненный гейзер. Пламя ослепило эльфа, и он едва успел защититься от следующей атаки. Клинок улетел в кусты. Впрочем, и у Грима осталось только одно оружие — вторая тонфа не выдержала холода эльфийского клинка и рассыпалась. Пустую руку тут же прочертил глубокий порез, стремительно покрывшийся алым льдом.

— …! — колдун обнаружил, что оставшаяся тонфа примерзла к руке как вторая кость.

Новый удар Грима хоть и разрушил тонфу, но попал вин'эссу по плечу. Наплечник прогнулся, отчетливо хрустнуло. Эльф вскрикнул и выронил клинок. С места падения лезвия начала расти ледяная скала, отражающая движения вин'эсса в десятке плоскостей. Колдун закружился между этими зеркалами, не отличил приближающегося эльфа от иллюзий. Лорешинад сзади набросился на Грима, повалил на колени и начал душить здоровой рукой. В ответ Грим впечатал ему локтем в солнечное сплетение и опрокинул на землю перед собой. Навалился сверху сам и принялся лупить эльфа кулаком, используя ручку тонфы как кастет.

Всё могло бы кончиться плачевно, если бы поляну не огласил новый грохот. Всеми забытый Пашка что есть мочи колотил палкой по ведру и орал:

— Дрейк… в смысле — брейк уже! Завтра дядя Сайл приедет, а у меня тут два трупа!

Противники замерли, тяжело дыша. На кончиках слипшихся прядей Грима повисли капельки пота. По плечам и торсу струились замёрзшие алые дорожки крови. У эльфа немела сломанная рука. Кончик правого уха наливался ярко-синим.

— А он прав, — признал Грим, скатившись с эльфа и плюхнувшись рядом. — Будет скучно, если всё закончится сейчас, согласен, ушан?

— Xas… Хорош-щий тханец.

Грим зыркнул на эльфа, но тот лежал, уставившись в уже потемневшее небо. Зрачки колдуна снова округлились.

— Какой, на фиг, танец… грим-настика, блин!

Сооружение изо льда подтаивало и шипело с той стороны, где был огненный гейзер. По земле разливалась уже приличная лужа, быстро превращающаяся в грязь.

Пролежав некоторое время, Грим вскинул палец:

— Пива!

— Niar… Воды, — почти одновременно выдохнул Лорешинад.

— Во дают, а! — восхитился Павел. — Сначала чуть не поубивали друг дружку, теперь командуют… Вообще-то я оруженосец, а не официант.

Грим вяло рыкнул:

— Запомни, мелочь — хороший оруженосец должен уметь всё.

Колдун уронил поднятую руку и решил отлепляться от грязи. Алые льдинки, покрывающие его, тоже начали таять, открывая раны. Голый торс покрывался десятком царапин и порезов, а ручка тонфы отмерзать от синеющей ладони никак не желала. Даже часть подошвы правого ботинка едва не осталась в грязи.

— Слышь, мельница с ушами, — проворчал колдун, пытаясь «разморозиться» собственным огнем, — ботинки-то зачем крошить было? Любимые «камелоты», между прочим! Сам Мерлин подарил…

— Хш-ш!..

Вин'эсс выглядел чуть лучше, за счёт того, что был одет. Что творилось под треснувшими костяными пластинами на плече и груди, он предпочитал пока не думать.

— Мерлин Мэнсон? — живо заинтересовался менестрель.

— Да не… Бородатый такой чувак. Ещё тесак всучить хотел, но я отказался… Ладно, ушастый, пшли вниз, маскировать улики от высокого начальства… Да не шипи ты, сращу я тебе руку. И бронь… может быть…

— О-хре-неть… — пробормотал Пашка, наблюдая, как недавние противники, все в грязи и крови, топают к замку, едва не поддерживая друг друга. — А про ночь так и не рассказали, гады!..

Глава 31. Совершенно секретная

Лес светлых

Начинающийся рассвет лёгкой дымкой коснулся вершин древовидных папоротников. Зелёная прохлада теней отступала вслед за уходящими под землю тёмными эльфами. Лазутчики и воины стремились на покой, унося с собой брёвна, заготовленные светлыми. Над входом стояли две тонкие фигуры, укутанные в серо-зелёные плащи. Их не было видно на фоне скал, да и не смотрел никто. Они тихо перешёптывались, скрывая мысли и слова под капюшоны и рассветные сумерки.

— Ты хорошо маскируешь груз, сестра? — прошелестела одна из фигур. Голос пахнул полынью.

— Да, не волнуйся, — ответила другая, рассеяв аромат жасмина. — Они ничего не замечают. Они очень устали.

— Не стоит о них беспокоиться, они всего лишь рабочие.

— Они не рабы.

— Да, рабов у нас нет. Но портал открыт. В моих интересах не закрывать его как можно дольше. Или вообще не закрывать, — последовала пауза. — Оттуда можно пригнать рабов. Или самим спрятаться там, в случае неудачи в планах, — снова пауза. — Что ты молчишь?

— Во-первых, не отвлекай меня, ты мешаешь наводить морок на груз… А во-вторых, — собеседница вздохнула. — Ты сама всё рассчитала. Я — лишь игрушка в твоих замыслах.

— Не говори так, сестра… Мы сплотимся и используем серых против общей угрозы… А может быть, ещё и Разных…

— Сестра, — укоризненно прошелестела собеседница, — я предпочла бы просто выгнать этих серых, когда можно будет.

— Они — дешёвая рабочая сила с забавными возможностями. Всё идёт по плану, сестра. Эта выскочка пожалеет, что собрала свой рабский народ в государство! — Она не замечала, как начала говорить громче. Впрочем, рабочие уже исчезли, спустившись в пещеры. — Эти серые всю жизнь были в рабстве: сначала у Разных, потом у неё, а теперь мы свергнем их владык. Ты послала ведьме письмо?

— Да, — шелестела в ответ другая. — Но она не отозвалась и не искала меня во снах. Я не знаю, сработал ли наш план, — она почувствовала вину за неосведомлённость. — У меня нет «своих» серых…

— У меня есть, — улыбнулась красноглазая. — Этим днём он придёт ко мне и всё доложит. — Баль-Виер'арра Хельви'рахель была несказанно горда тем, что всю чёрную работу спихнула с себя и единственного серого предателя заполучила.

— Как проходят поиски Оберега земли в мире Разных? — Ауре'Таурель Рилия'Тари не преминула испортить собеседнице настроение. — Я смотрю, ты увлеклась перспективами рабовладения и совсем забыла про то, что серые — наша единственная защита в данный момент… Или я зря посылаю в жертву тебе своих девочек и подпитываю переходы твоих мальчиков?.. Серые уже начали собираться в горы, сворачивать Цепь… Сестра, — последнее слово она выдавила, словно её тошнило.

— Я не забыла, — красные глаза начали болезненно ловить рассвет и щуриться. — От мальчиков нет вестей. Но! — её любовь к театральным паузам раздражала всех, кто с ней общался.

— Ну… — светлая переступила с ноги на ногу. Ей хотелось спать, она убила полночи на маскировку контрабанды.

— У меня есть два, — воскликнула та. — Целых два запасных варианта! Один из них — шпион в мире Разных, который втёрся в доверие к защитникам портала… нынешним тамплиерам. А второго… преподнесёт мне сама Надежда. А ты ей напомнишь.

— Не слишком ли ты самонадеянна? — пробурчала светлая. — Что я, по-твоему, должна делать на этот раз?

— Напомнить ведьме, на каких ветвях стоит вешать бунтарей перед лицом внешней угрозы государству.

— Ты хочешь, чтобы она убила свою дочь?! — она рванулась к тёмной, словно могла остановить своим движением начавшуюся игру.

— Ах да! — кривлялась жрица. — Эстелиель ведь полукровка! Наполовину ваша!

Светлая лишь засопела в ответ.

— Она к ней слишком привязана! А чувства — это слабость… — жрица ощущала себя на вершине мира. — Повтори мне, что ты ей написала.

— Я написала ей, — светлая собралась с мыслями. — Что её дочь притащила сюда Разных для того, чтобы они, а не твои мальчики, крали моих девочек. Я признала, что ошиблась во время нашего с ней разговора. Убили Разных — прекратились кражи. Именно потому, что это совершали Разные, серые не проследили и не доложили.

— Прекрасно… — удовлетворённо мурчала тёмная.

— Твои точно убили их? Убийцы верны тебе?

— Да, — ещё больше растаяла жрица. — И этим днём я приближу их командира. Пущу своего серого… в свои… покои… — Взгляд алых глаз полыхнул отблеском рассвета, губы чуть приоткрылись.

— Секс с серым?! — скривилась целительница. — Избавь меня от подробностей! Я никогда не пойму тех, кто предпочтёт существо… э-э… не своей расы. Кроме тебя и отца Эстелиель такие психи ещё существуют?

— А я откуда знаю? — в глазах разгорались вовсе не солнечные блики. — Серые влились в нашу и вашу жизнь! Они, как тени, ходят за каждым эльфом. Они паразитируют на нашей цивилизации! Они не создали здесь ничего, кроме своей Сети…

— Цепи, — буркнула целительница. — Можно подумать, ты дала бы им что-то здесь создать…

— Но Сеть же создали.

— Цепь…

— Да мне плевать! — взъярилась жрица. — Их надо выгнать поганой метлой в их поганые горы, к их поганому замку… Лишить управления, а потом забрать в рабство! Когда найдём Оберег земли, эти выродки потеряют для эльфов ценность. — Она не замечала, что капюшон сползал с головы, обнажая снежно-белые волосы, не умеющие маскироваться.

— Да угомонись ты, блондинка! — не выдержала Тари, напяливая капюшон на голову разошедшейся тёмной. — Придёт ко мне Надежда, я ей всё напомню… А ты там своего серого, смотри, не прибей в порыве… страсти… или ярости, — буркнула она себе под нос.

— Да, — мигом успокоилась Арра. — Сегодня я вытащу из него какую-нибудь интересную информацию…

— Как бы он из тебя не вытащил… информацию для своей властительницы, — последние слова она договаривала, уже спускаясь со скалы.

Арра в недоумении смотрела ей вслед. О таком повороте событий она уже и не думала — слишком верно служил ей Четырнадцатый.

— По крайней мере, он скажет мне, как серые делают красные глаза… — она легко поднялась в воздух и приземлилась у подножия скалы. Плащ распахнулся, показав тёмно-зелёные рубашку и штаны, так ненавидимые королевой.

«Жаль, что в пещерах нельзя левитировать. Надо будет расширить свои покои», — мелькнуло у неё в голове.

Арра огляделась напоследок и серым силуэтом растворилась во мгле подземелий.

Глава 32. Менестрельская, не пьяная

Алтай.

— …Живёт на Алтае легенда, — нараспев начал было Пашка, но тут же сбился, — раскручивают её сейчас усердно очень. Странно, что вы не слышали. Хотя с Шином-то понятно… Короче, жила тут оно время девушка приезжая, с отцом. И так усердно своих женихов укатывала, что те умирали скоро. Сначала, вернее, старели быстро, а потом умирали… Что-то мне подсказывает, что я тут у вас старичком в отключке валялся, да?.. Ну, в общем, просекли парни, что от этой Агапки надо держаться подальше, и попрятались. А девушка ходит по деревне и с каждым днём всё старше и старше… Решили дождаться, думали, помрёт. Вот она и пропала, а потом обнаружили собаку чёрную, огромную. Её и сильней бояться стали, само собой. Она даже батю своего чуть не загрызла, тот в реку бросился. Вот, говорят, так и бродит тут это чудо природы, на парней охотится, чтоб молодость вернуть. Или, хотя бы, человеческий облик. — Юноша совсем разволновался. — Ну, давайте, рассказывайте, до чего у нас с ней дошло…

— Так я ж те говорил, — спокойным голосом произнёс колдун, — чую, вареньем моим по этажу несёт. Я чё, для вас, что ли, старался? Захожу — а вы сидите чинно и жрёте из банки ложками. — Грим придирчиво осмотрел чёрные руны вокруг входа в замок. — Бухать меньше надо, чтоб не спрашивать потом, что с бабой творил.

— Так я и не пил! — обижено тряхнул чёлкой Павел. — Я помню, что хотел на пробу спеть песню, а тут собака пришла и лапой дверь закрыла… потом не помню, а ещё потом уже очнулся во дворе и голый, и вы двое, аки ангелы… Причем один в купальнике…

Грим от смеха едва не рухнул со стремянки, на которой всё это время стоял.

— О да-а, я ангел! Самый главный, Люцифер который. А вот он, — кивок на стоящего внизу эльфа, — диавол богопротивный, ибо вылез из-под земли… Ять! Эй, ушан, полегче! Нечего мне тут лодку раскачивать!

— Плечщо дёрнуло, — с честным видом пожаловался Лорешинад.

— Вот я тебе ща дёрну… — Колдун прицелился было сбросить банку с краской, но передумал и с ворчанием спустился на землю. — Ладно, по фигу. Марш внутрь вместе с лестницей.

Как только указание было выполнено, Грим взмахнул руками, и проём заволокло чем-то похожим на мыльную плёнку.

— Вот так, — удовлетворённо кивнул колдун. — Теперь точно обойдётся без лишних фольклорных элементов.

Пашка из любопытства потыкал в проём пальцем. Плёнка заиграла цветными переливами, но рваться и не подумала.

— А мы что, тоже выйти не сможем? — спросил юноша.

— А зачем? — искренне удивился Грим, шагая к стоявшей уже вне замка машине. — Еда-вода у вас там есть, вёдра тоже. День протянете. Да, ушан, повтори правила.

— Лаборатория только сегодня, только для Кии-Вэльве. Если кто-то что-то шарахнет — ответят оба, — почти одновременно проговорили остающееся.

Грим замер у открытой дверцы и недоверчиво глянул на «сладкую парочку». Не найдя, к чему бы придраться, буркнул: «Точно спелись» и завёл двигатель «девятки». На сей раз машина, видимо, тоже решила не нервировать хозяина и спокойно покатила к дороге.

— Ну что, Шин, — бодро окликнул эльфа Пашка, — пошли чинить твой нож?

Лорешинад достал из-за спины клинок и оглядел. Во время драки с Гримом он воткнулся в землю и создал ледяные зеркала, после чего разрядился и стал просто очень острым оружием.

— Пош-шли, — кивнул вин`эсс и направился вглубь замка.

Пашка сбегал через этаж на кухню за льдом из холодильника и заранее приготовленным налобным фонариком.

— Кто тхакие ангелы, sunduiri? — внезапно спросил эльф.

Менестрель задумался.

— Ну, знаешь… — неуверенно протянул он. — Есть разные версии, но большинство ангелов — это души хороших людей. После смерти у них появляются крылья, и они отправляются жить на небо. Некоторые охраняют живых… А ещё ангелами зовут особенно добрых людей. Вот.

Теперь задумался Лорешинад. Он шёл молча, с застывшим взглядом. Задумался настолько глубоко, что чуть не пересчитал ступеньки в подвал только что восстановленными костями. Этому помешал Пашка, который произнес странным голосом:

— Осторожно, двери закрываются. Следующая станция — лаборатория колдуна Грима.

— Кхакие двери? — «очнулся» эльф.

— А, не обращай внимания, — махнул рукой юноша. — Тебе точно не нужен фонарик?

— Не нушен.

* * *

— Мама! — испуганно вскрикнул Пашка, когда свет фонарика, выхватывая детали обстановки, попал на морду чучела. — Уф! Ну нельзя же так пугать бедного меня… Ладно, Шин, давай побыстрее закончим и вернёмся наверх, а то холодно.

Вместо ответа эльф приставил его спиной к стене.

— Достхань xar'zith[43] и с-замри, — приказал он.

— Замри да замри… Надеюсь, я тебя правильно понял…

Менестрель выковырнул из формочки кубик льда и вытянул руку.

— Так?

— Xas.

Вин`эсс достал оружие и сосредоточился. Потом поднял клинок на уровень глаз, произнёс:

— Z`rees Tresk'ri! Tlu wu'suul zhan sarol![44]

И начал медленно опускать лезвие на лёд.

Тут Пашка, не выдержал, скривился и… чихнул!

Последствия оказались почти катастрофическими. Лорешинад отлетел к противоположной стене, с грохотом приземлившись на чучело. При этом клинок остался висеть в пустоте, испуская бледное сияние. Комната наполнилась гулом, склянки задрожали, фонарик мигнул и погас.

— Шин! — закричал юноша. — Ты где? Свет верни, да?..

— Dos olog, sunduiri[45]… - приглушенно пробормотал где-то в темноте эльф.

— Да сам ты олух! Откуда я знал, что такое будет?

— С-стой на мес-стхе, — раздалось сквозь шорох разгребаемых обломков.

— Стою, что ж остается…

Через минуту Лорешинад показался в круге света от Кии-Вэльве и с интересом стал изучать парящее в воздухе оружие.

— Su'aco, — сказал он наконец. — Ветер. Шрицы иногда накладывают тхакой двеомер на одешду, чтобы летхать. Я не с-знаю, кхак он будет работать на Кии-Вэльве.

— Летать, по-моему, совсем неплохо, — высказал мнение Пашка. — Ну? Пойдём наверх или ещё чего-нибудь порушим?

— Наверх, — кивнул эльф.

* * *

Выбравшись и наскоро отряхнувшись, «алхимики» отправились в один из тренировочных залов. После нескольких часов экспериментов под гитару выяснилось следующее. При некотором везении обновлённый клинок действительно давал возможность на секунду зависнуть в воздухе, после чего либо мягко опуститься на землю, либо на неё же упасть.

— В общем-то, логично, — философски заметил менестрель после очередного падения. — С одним крылом много не налетаешь. Но на крайний случай сгодится, нет? Вдруг тебе придётся со скалы прыгать.

В ответ эльф с шипением махнул клинком в его сторону, вызвав небольшой порыв ветра. Это был второй эффект двеомера. Обнаружив эту, по выражению Пашки, «фишку», Лорешинад пришёл в замешательство. Ветер получался несильным, так что сдуть с ног кого-либо было нереально. Но от частого зачарования клинок мог потерять в качестве и даже сломаться.

— Не надо на меня дуть, — недовольно пригладил волосы юноша. — А то опять ка-ак чихну! Нечего было меня водами всякими поливать на улице. Простудили вы меня, по ходу…

Тут их прервал рёв двигателя. Учитывая, что зал находился довольно далеко от входа, звук должен был быть очень громким.

— Кажется, дядя Сайл поменял квартиру как минимум на БТР, — предположил Пашка. — Можешь не спрашивать, Шин, сам увидишь. А если нет, то потом покажу.

* * *

Сайлас не был доволен подвернувшейся грузовой «ГАЗелькой»: она капризничала, дымила сизыми выхлопами, пахла сгоревшим сцеплением. В общем, всячески выражала несогласие сдаваться магистру даже напрокат. Но ехала и везла в кузове подарки для Ордена.

Своенравная машина в очередной раз чихнула дымом из-под обтрёпанного куска линолеума, который висел вместо решётки радиатора, и свернула с дороги за «девяткой» Грима. Если бы колдун не встретил Сайласа в городе — тот заблудился бы и пропустил поворот.

* * *

— У-у… — разочарованно протянул менестрель. — Всего лишь «ГАЗель»…

Взгляду эльфа предстал ни много ни мало огнедышащий ящер, диким рёвом оглашающий окрестности и дымящий почему-то и спереди, и сзади. Сложенные крылья буро-серого цвета с мелкими острыми шипами держали на спине большие коробки. Почти белая морда с высоким грязным лбом лупилась перед собой белёсыми глазами и скалилась из-под куска ткани, который закрывал пасть. Этот ящер послушно следовал за повозкой Грима и даже выпустил из себя магистра… Слов для своих эмоций эльф не нашёл.

* * *

Процессия остановилась. Едва успев выбраться из машины, Грим взмахнул рукой. Закрывавшая проход плёнка лопнула и исчезла.

— Следующий раз кирпичом заложу, на фиг, — устало выдохнул колдун.

Пашка мигом оказался возле Сайласа.

— Товарищ магистр, за время вашего отсутствия никаких происшествий не случилось! — Доложил оруженосец, но стушевался под пристальными взглядами и добавил: — Ну… почти никаких… Всего лишь я невовремя чихнул, и…

— И?.. — навис над ним Грим.

— Стоп! — поднял руку Сайлас. — Сначала пряник, потом кнут. Тем более что до первого ещё добраться надо. Где Лорешинад? Только что же в дверях стоял.

— Я с-здесь, Сайлас, — высунулся из-за кузова ГАЗели эльф.

— Когда успел… Впрочем, ты на месте. Лезь внутрь и АККУРАТНО подавай по одному ящику. Видишь, Грим временно неработоспособен. А вас, товарищ главбард, я попрошу продолжить доклад.

Пока шла разгрузка, Пашка честно пересказал события двух последних дней. Когда он дошёл до зачарования клинка и последовавшего за этим ЧП, Грим заметно повеселел.

— Я, конечно, обещал, — сказал он, — но это чучело мне уже начало надоедать. Если всё остальное цело, то можете не париться. Вот только угол пустой будет… Слышь, ушан, не против, если я тебя туда поставлю, когда прибьют?

— Neitar, faern[46], - ответил эльф, выталкивая на доски спуска самый большой ящик.

* * *

«Вот обязательно было перетаскивать всё это добро в замок именно сегодня? Чего мне взъелось? Можно же было их чем-нибудь другим занять. А эльф-то здоров тяжести таскать… Или просто играется со своей левитацией?..» — Сайлас задумчиво курил у входа в замок, глядя на брошенные машины и косясь на груду коробок в «гараже».

После разгрузки все так устали, что распаковку и установку покупок решили оставить на завтра. Открыли только новый электрочайник и сели ужинать.

— Итак, товарищи рыцари квадратного стола, — сказал магистр, когда голод был утолен, — обстановку в замке мы выяснили. Переходим к ситуации в слоях магических и не только. Грим?

— Здесь я, здесь… Короче. Сокол сказал, что лично за тобой, начальник, теперь нужно следить. Ты провёл ритуал призыва, а никто не пришёл. Поэтому ты сейчас очень уязвим для всяких нехороших сущностей. Так что, если почувствуешь приближение шизы, лучше скажи сразу.

— Кто бы ещё сказал, где тут шиза, а где реальность, — невесело усмехнулся Сайлас. — Вот прямо сейчас я пью чай в компании колдуна, тёмного эльфа и менестреля; где-то поблизости бродит ещё десяток агрессивных дроу, мы ждём девушку из другого мира, чтобы закрыть портал и спасти наш.

— Бывает, — согласился Грим. — Кстати, тут не только «ниндзи» ушастые ходят. Я по дороге в город засёк ещё кого-то. С неслабой магией при том, но точно не эльф. Мы на эти руны охранные всё утро убили; когда я выехал, дроу десятый сон видеть должны были. Кажется, у нас могут быть ещё гости, бодрствующие днём.

— Хорошо, спасибо за доклад, — Сайлас посмотрел на притихшего Пашку, который до этого что-то шепотом втолковывал Лорешинаду. — А теперь я бы хотел послушать твою историю, оруженосец. А то сам себе удивляюсь: назначил без проверки, безо всего. Форс-мажор никто не отменял, но всё же. Даю пять минут, чтобы собраться с мыслями. Никому не расходиться, я сейчас приду.

* * *

«Вот так. Уже почти свыкся с мыслью, что я — магистр тамплиеров и дальше по тексту, и нате вам! «Нехорошие сущности», «шиза»… А может, я уже… того? Как с дерева в речку навернулся, так и лежу в коме. Да ну, не может быть. Всё вполне себе реальное, даже магия… Ладно, пора возвращаться, пока Грим молодёжь ещё чему-нибудь плохому не научил. Хотя кто его знает, сколько лет тому же эльфу…», — очередной бычок улетел в сумерки.

Сайлас подивился, что стал избегать компании и уходить курить на улицу в одиночестве. Медленно двинулся по коридору к освещённой кухне.

* * *

Судя по одному бесстрастному и двум усердно старающимся таковыми выглядеть лицам, «обучение плохому» всё же состоялось.

— Не понял, — вскинул брови Сайлас. — Что, меня уже в психи определили?

— Пока нет, — Грим оставался спокоен, как танк. — Я просто объяснил, чего конкретно теперь ждать и что это может значить.

— А почему без меня-то?

— По…! — припечатал колдун. — Иначе ты будешь подсознательно к этому готовиться и привлечешь ненужное внимание нечисти. Чтоб было не так обидно, могу сказать, что всякие голоса в голове тоже считаются, но это уже финиш.

Сайлас подумал, что надо бы бросать курить, чтобы не отлучаться и не пропускать важные события. Вслух же он сказал:

— И на том спасибо… — Сел на своё место и обратился к Пашке: — Итак, я тебя внимательно слушаю. Откуда родом, где жил, почему бродяжничал?

Юноша поёрзал на стуле.

— Да рассказывать-то и нечего. Родился тут, жил в детдоме. Сбежал весной, потому что надоело. Как это… В криминальной деятельности не замечен, к уголовной ответственности не привлекался, во.

— Чисто работал, значит, — хмыкнул Грим.

— И ни фига подобного! — с гордостью взъерошился менестрель. — Я даже на струны честно два месяца копил. Бабушке одной в огороде помогал.

— Тоже мне тимуровец…

— Хорошо, верим, — прервал возможную перепалку Сайлас. — А что ты там, в машине, про какую-то «чуйку» говорил?

Грим тоже насторожился.

— Так и знал, что спросите, — Пашка взъерошил чёлку. — Собственно, я уже всё и сказал. Иногда просто «так и знаю», что если пойти туда, то будет хорошо. Или наоборот — «снег башка попадёт». Меня оно за вами бежать и толкнуло. А чуйкой эту штуку та бабушка прозвала. И, если совсем честно, то из детдома я не просто так сбежал… Там на следующий день проводку закоротило, и дом почти весь сгорел. — Он помолчал. — Я только не понял, почему чуйка на Агапку не среагировала? Я ж помереть мог…

— Так сначала же хорошо было, — осклабился Грим. — Переклинило твою чуйку.

Подумав, Пашка согласился с таким вариантом.

— Зато я после этого старения песню всё-таки досочинил, — тут же добавил он. — Хотите послушать? Вроде бы сейчас никаких происшествий не должно быть…

С энтузиазмом воспринял это предложение только Лорешинад. До этого эльф задумчиво сидел у окна с чашкой чая и изучал темнеющее небо. Впрочем, никто не сомневался, что он слышал всю беседу. Сайлас сдержанно кивнул, подивившись неиссякаемой энергии «молодёжи». Грим не пожелал оставаться на музыкальный час и ушёл спать.

Менестрель шустро сгонял за гитарой, поёрзал на стуле и сыграл пару пробных мотивов. Настроившись, он тихо запел в ломаном ритме:

   Дети уходят из города    к чертовой матери.    Дети уходят из города каждый март.    Бросив дома с компьютерами, кроватями,    в ранцы закинув Диккенсов и Дюма.    Будто всегда не хватало колючек и кочек им,    дети крадутся оврагами,    прут сквозь лес,    Пишут родителям письма кошмарным почерком    на промакашках, вымазанных в земле…

Ритм чуть поменялся, Пашка запел громче и более нервно:

  …Пишет Виталик:    «Ваши манипуляции,    ваши амбиции, акции напоказ    можете сунуть в…    я решил податься    в вольные пастухи.    Не вернусь. Пока».    Пишет Кристина:    «Сами учитесь пакостям,    сами играйте в свой сериальный мир.    Стану гадалкой, ведьмой,    буду шептать костям    тайны чужие, травы в котле томить».    Пишет Вадим:    «Сами любуйтесь закатом    с мостиков города.    Я же уйду за борт.    Буду бродячим уличным музыкантом.    Нашёл учителя флейты:    играет, как бог».    Взрослые    дорожат бетонными сотами,    бредят дедлайнами, спят, считают рубли.    Дети уходят из города.    В марте.    Сотнями.    Ни одного сбежавшего    не нашли…[47]

Струны ещё тихо звенели…

— Ой, блин! — испуганно выдал Пашка за полсекунды до того, как тусклая лампочка замигала и погасла.

— Ничего, — послышался в потёмках голос Сайласа. — Это просто ветра нет. Отбой, ребята, а завтра бензогенератор поставим.

Глава 33. Постельно-шпионская

Подземелья тёмных.

Верховная мать подземелий Хар'ол-Велдрина Баль-Виер'арра Хельви'рахель ждала этой встречи, будто невинная девушка — брачной ночи. Она — нимфоманка, искушённая за свою долгую жизнь правительницы многочисленными партнёрами. Кто-то из её любовников и любовниц питал к ней истинную страсть, кто-то — боялся отказать владычице. Ей уже всё опостылело. Но сейчас было интересно, она ждала новые ощущения и новую информацию. И ответ на вопрос о красных глазах, мучивший её так долго. Она даже на секунду могла бы согласиться, что именно ради этого ответа она и ждёт сейчас серого предателя в своих личных покоях.

Голубой свет из чаш казался нежным, невинным. Он плясал на стенах, скромно вступал под чёрный бархатный полог над ложем. Он игриво освещал длинные ноги, тонкие плечи, широкие ленты голубого с чёрным кружевом шёлкового корсета и белья. Жрица с удивлением осознавала, что сегодня ей не хочется повелевать, доминировать, плести свои и расплетать чужие интриги. Сегодня её тело ждало мягкого, но настойчивого мужского внимания. Утонуть и раствориться в объятиях серого, этого плебея, этого черноглазого отродья, готового по её знаку как угодно менять внешность. Даже во время процесса… наверно. Она забавлялась, представляя его метаморфозы: один глаз чёрный, другой красный.

В дверь с лёгким шорохом вошёл златоволосый плак'кйорл из личной охраны, в нерешительности опустился на одно колено у входа. Жрица взглянула на него с неудовольствием:

— Ну? Я жду гостя, — она откинулась на подушки. — Он идёт?

— Он уже явился, Великая мать… — голос шелестел тихо и невнятно.

Она поднялась на локтях и одарила стражника вниманием. Ей даже не хотелось кричать и ругаться на него. Просто завтра она развоплотит его обратно в Мир Духов. За нерасторопность. «По собственному…»

Златовласый поднял голову, поймал её взгляд, и в чёрных, как сама тьма, глазах мелькнул дьявольский синий огонёк.

Жрица упала на подушки, расхохоталась. Жестом пригласила подойти к ложу, и рядом возник тот мужчина, которого она увидела при первой встрече. Иссиня-чёрные глаза и волосы до плеч, гладкая кожа, могучий обнажённый торс. Она смотрела на него снизу вверх, готовая к его натиску. Он склонился, его мужественное лицо приблизилось. Он приоткрыл рот и прошептал:

— Я не знаю, как с тебя снять всё это, моя Арра… — лицо выражало смешное детское смущение.

Внезапно она поняла, что в этот раз всё будет совсем иначе: необычно, искренне, завораживающе. И ей захочется продолжения.

Она допустила самую главную ошибку в жизни.

Она поверила серому по имени Четырнадцатый…

Наслаждение. Упругость. Настойчивость. Нежность. Податливость. Открытость и таинственность. Страсть. Боль. Жажда. Похоть. Услада. Подчинение. Наслаждение.

Сильные руки, подхватившие её трепещущее успокаивающееся тело…

В языке дроу нет слова «любовь».

Но иногда ей не нужны слова…

На грани реальности и иллюзии сна она боролась с собой за собственные мысли и волю. Мужчина помог ей, снова прильнув к её длинному уху, прошептал:

— Я не знаю, стоит ли на тебя надевать всё снятое…

Она снова лишь улыбнулась и прижалась к его груди:

— Не надо…

Тишина подземелий тончайшей паутиной звенела вокруг, готовая порваться в любую минуту. Пара лежала, обнявшись. Жрица не хотела разговаривать, но их слов требовала паутина тишины, требовали обстоятельства.

Мужчина решился первым:

— Скажи, моя Арра, зачем эльфам армии и оружие? Ведь вы живёте в согласии друг с другом. И, насколько я знаю, не воевали никогда… в этом мире, — вопрос казался ей слишком простым.

Жрица резким усилием вырвала себя из неги. Не нашла подвоха в вопросе, но и говорить всю правду не была намерена:

— Чтобы мирные эльфы слушались, — голос беспечен, обнажённое плечико мило поднялось вверх. — Армия нужна не для войны, а для мира. Чтобы эльфы не восставали, чувствовали защищённость…

— Но вы же создаёте оружие. Сила на вашей стороне. Ты могла бы щёлкнуть пальцами и стереть с лица земли и серых, и Наземных. Почему ты этого не делаешь? — вкрадчивый голос шептал прямо в душу.

Жрица содрогнулась, понимая, что ей всё больше нравится этот амбициозный серый.

— Ого, какие замашки! А ты хотел бы быть вместе со мной в этот момент?

«Я ушла от ответа, серый!» — подумала она.

«Вместо тебя, Подземная!» — подумал он.

Они лукаво взглянули друг на друга, полагая, что понимают противника.

Арра задумалась. Стоит ли рассказывать этому повесе о реальном положении дел? Он же тоже хочет играть в политику. На её ли стороне? Что он уже знает, что из эльфийской истории успели рассказать ему тёмные солдаты?

— У меня к тебе поручение, — она наконец-то перешла к делу. Потянулась и, коснувшись губами уже любимой щеки, прошептала ему всё на ухо. Отпрянула посмотреть реакцию.

Мужчина удивился, вскинув брови, через миг в чёрных глазах птицами забились голубые искры. Он расхохотался.

Жрица растерялась, смущённо улыбнулась. Серый, конечно, мог позволить себе некоторые вольности, но чтоб смеяться над её приказами?..

— Эстелиель? Шестую? Да, ты права, она в темнице… Но почему я?

— Тебе она доверится.

— Ты плохо знаешь женщин… Серых, — возразил он.

— Нет, — она вернула себе самодовольство и театральные паузы. — Это ты, мой друг, плохо их знаешь… любых…

— Забавный план. Но зачем? Её…

— Она доставит мне Оберег земли, — просто ответила жрица.

Серый просиял:

— Ты рискуешь, моя Арра! — он игриво пощекотал её.

— Чем? Что ты вернёшься к ней?..

«Не вернёшься», — подумала она.

«Ты дура», — подумал он.

В их хитрых взглядах снова заплясали отблески огней.

— Как ты делаешь красные глаза? — не выдержала она, вновь начиная заводиться. — Или ты снова уйдёшь от ответа?

— Это будет гарантией, что мы увидимся снова, — улыбнулся он, отвечая на её призыв, думая о Двести-сорок-второй.

Этот раз был более спокойный. Жрица безумно устала. Выйти из неги она уже не могла, но серый не давал ей уснуть. Он покрывал её тело поцелуями, убаюкивая, но не отпуская в сон…

— Вы дружите с Наземной целительницей?

— С Тари? — не выныривая из грёз, уточнила она. — Да, у нас с ней мирное соглашение…

— Правда?

— «Симбиоз видов» она это называет…

— Да?

— Мы под землёй проложили и поддерживаем для них водопровод. А они поставляют нам еду. Которую она каждый день маскирует под брёвна… — Жрица потянулась, чиркнула коготками по изголовью кровати. — Из нас, тёмных, никудышные садоводы. Мы с ними не выживем без соседей. А простые эльфы пусть боятся и ненавидят соседей. Ими так легче управлять, — она думала, что рассказывает ему прописные истины.

Она прильнула к мужчине, он сгрёб её в охапку, зацеловал.

— Я откровенна с тобой, видишь… — ресницы лениво шевельнулись. — Расскажи мне теперь про глаза…

Он очаровательно фыркнул, взглянул на неё с укором.

«Мальчишка», — подумала она.

«Гадюка», — подумал он.

— В следующий раз. Когда ты будешь благодарить меня за выполнение твоего задания, моя Арра, — он поцеловал её, единым гибким движением встал и, преображаясь, подошёл к двери. — Спи, моя Арра, не беспокойся. Я всё сделаю. И в следующий раз утомлю тебя ещё больше…

Оказавшись за дверью покоев жрицы, Четырнадцатый наконец-то перевёл дыхание. Он терпеть не мог запах полыни.

«Он мой!» — подумала она.

«Ненавижу!» — подумал он.

Глава 34. Почти не нужная

Алтай.

— Не. Вздумайте. Уронить. Эти. Хреновины, — пролаял Грим, указывая на газовые баллоны. — Иначе взлетим вместе с замком.

— И будет у нас Лапута! — хихикнул Пашка. — Ну, такой летающий замок из старого аниме. Нам в детдоме его запускали иногда по видику. Ты ничего не понял, Шин, я в курсе. Не боись, всё сейчас расскажу.

Когда эльф и менестрель с одним из баллонов скрылись в глубине замка, сопровождаемые магическим огоньком, Сайлас спросил:

— Слушай, Гримыч, а почему газ в арсенале? Да и лаборатория рядом.

— Не парься, начальник, — ответил колдун, ногтем легко разрезая скотч на коробке с душем.

В том углу защита лучше, чем в бункере, проверено. Можно даже невидимость врубить.

Он примерился поудобнее ухватить кабину.

— Пошли, перетащим самое «эльфонеустойчивое». Зачем ты эту штуку припёр вообще?

— А что нам, всё время, как в Средневековье, из ковшичка поливаться? Да и Эс-те-лиель (выговорил!) вернётся — что делать? Приставить Лорешинада банщиком в качестве компенсации за её прежний разрушенный домик?

— Меня бы кто так наказал… — буркнул колдун.

На обратном пути Сайлас притормозил у окна.

— Ты чего? — оглянулся Грим.

Сайлас указал на двор.

— Белочка.

По изрядно вытоптанной поляне бегала чёрная белка. Зверёк на несколько секунд остановился у воронки от огненного гейзера, затем прыгнул в кусты.

Колдун потрогал лоб магистра, пожал плечами.

— И… что? Белок, что ли, в жизни не видел?

Сайлас смутился.

— Нет, просто удивляюсь, почему не сработала твоя сигнализация.

— Она настроена на гуманоидов, начальник! Мне что, на каждого комара дёргаться, по-твоему?

— От комаров не сигнализация, а сразу «файерволл» нужен, — хмыкнул Сайлас. — Желательно в прямом смысле.

Проигнорировав рычание за спиной, он пошёл дальше.

«Газоносцев» в гараже не оказалось. Впрочем, баллонов тоже.

«Кто бы сомневался, — подумал магистр. — Двое парней в арсенале… Ничего, сейчас Грим вспомнит про свой огонёк, выключит — они и вылезут».

Колдун сегодня был явно не в духе. Что выражалось, прежде всего, в отсутствии мата. С самого утра «хреновины» были единственным не совсем цензурным словом! Но интонации и общий вид ясно говорили: «Не будите во мне зверя, он и так не высыпается». Поэтому Пашка почти героически взялся делать так, чтобы Лорешинад поменьше мелькал в прямой видимости и досягаемости Грима.

— Следующим пунктом на повестке дня у нас — подключение и запуск бензогенератора и электронасоса, — Сайлас вытер пот. — А также заправка реактора плазмоутюга!..

На середине процесса из коридора донёсся наиграно-капризный голос Пашки:

— Ну, Ши-и-ин! Ну, поучи меня-я! — Судя по недовольному шипению, эльфа откровенно теребили. — Тебе же всё равно делать нечего весь день. А то обижусь и не буду ничего больше рассказывать.

— Что вы там замышляете опять? — повернулся в их сторону Сайлас.

— Вот! — Пашка продемонстрировал пристёгнутый к поясу короткий меч. — Хочу научиться драться. Не гитарой же мне от врагов отмахиваться.

— Дело нужное, — согласился магистр. — Даже при том, что если тебе придётся драться, значит положение хуже некуда. Эльф? Есть возражения?

— Он не sargtlin[48], - покачал головой Лорешинад. — Он долшен только петь.

Юноша развел руками.

— Так я же не собираюсь толпы рокеров выносить в одиночку! — Он посмотрел вокруг. — О, придумал. Если я пройду какое-нибудь испытание — ты меня возьмешь в ученики?

— Вос-з-му, — кивнул после недолгого раздумья эльф.

— Могу даже предложить испытание, — буркнул Грим из-за генератора. — Поймать чёрное существо во дворе.

Пашка попытался упасть в обморок, но передумал и выглянул наружу вслед за Лорешинадом.

— Всего лишь белка… — выдохнул менестрель. — Ну что, Шин, согласен с такой проверкой?

Вин'эсс усмехнулся и кивнул:

— Xas.

Обрадованный Пашка неловкими движениями принялся отстёгивать пояс с ножнами, умудрился запутаться, недолго думая, стянул вниз, выскочил из него ногами и метнулся за зверушкой.

— Акция «Поймай себе чучело». Специально для криворуких менестрелей. — Грим, казалось, даже не был заинтересован происходящим.

Эльф некоторое время наблюдал за «учеником», потом отвернулся.

— Только петь, — повторил он, аккуратно подбирая брошенный Пашкой клинок.

Смурной от общего настроения Сайлас попытался разрядить обстановку:

— Народ, я один это вижу? Ненормальная бешеная белка нарезает круги по нашему двору. И не более нормальный оруженосец, который бегает за ней, как та же белка из «Ледникового периода» за жёлудем…

Колдун и бровью не повёл:

— Нет, начальник, я тоже это вижу. Пойдём, хряпнем чего-нибудь и вместе с ума сойдём.

Он резко развернулся и утопал в глубину гаража. Мимоходом задел плечом полку. Почти пустая незакрытая канистрочка с машинным маслом свалилась на пол, открылась. Грим только рыкнул на выдохе, даже не разжимая губ. Подобрал банку, водрузил на место. Буркнул: «Бывает… Поосторожней, тут клякса», и удалился.

— У-у-у-у! — протянул Сайлас. — Гримыч уже разлил масло! Бойтесь! Воланд где-то рядом!

— Кто? — насторожился Лорешинад.

— Да так… — махнул рукой магистр. — Персонаж одной книги[49].

Эльф указал в сторону коридора.

— Кхолдун опасен, Сайлас.

— Вот спасибо, что предупредил!

Лорешинад уловил иронию и пояснил:

— Он с-слиш-шхом тихий. У нас говорят: «Бойся тихой шрицы»… Он что-то с-задумал?

— Сам удивляюсь, — пожал плечами Сайлас. — Он мне теперь не докладывается. Заразиться боится, что ли?..

Как между ними проскользнула белка, они не заметили. Но инстинктивно прижались к противоположным сторонам проёма.

Вписаться в пролом гаража разогнавшийся до первой космической скорости Пашка ещё сумел. Но пролитого внутри масла он явно не ожидал. С воплем «Банза-ай!» менестрель проехал пару метров на одной ноге и звонко впечатался в помятое до него крыло «девятки».

— Действительно «банзай»… — Сайлас нервно потёр лоб. — Ты там жив, менестрель-камикадзе? Если да, то рекомендую засесть в комнате эльфа — у него там антигримовский меч должен быть.

Лорешинад покосился на магистра, но промолчал.

— Да нормально всё! — Пашка сложил пальцы буквой V. — Подумаешь, лишняя вмятина… Главное — стёкла целы.

Секунду они смотрели друг на друга, потом все трое рассмеялись. Подняли Пашку и, стараясь не вляпаться, пошли на кухню. Цепочка масляных беличьих следов сопровождала их до ближайшего окна.

* * *

Сайлас взял несколько банок нефильтрованного пива.

— Я пошёл в логово зверя — сказал он. — Если через час не вернусь — вызывайте гробовщика. Если услышите наш пьяный мат — то всё пучком.

Поднял на второй этаж, прислушался к звукам из-за двери Грима, помялся, заглянул.

Колдун смотрел порно. Спокойно лежал на кровати — руки раскинуты, лицо кирпичом, — а ноут почти на полную катушку выдавал недвусмысленные охи-ахи.

— Чё надо опять, начальник?

— Ты предлагал выпить. Я согласен.

— Исчезни, а?

Сайлас слегка опешил, но продолжал гнуть своё:

— Выключай ты эту дрянь, давай чё-нить путное посмотрим, расслабимся…

— Не надоедай, начальник…

— В нашей стране опасно отрываться от коллектива…

— В нашей стране опасно ко мне приматываться, если я прошу этого не делать. По-хорошему пока прошу.

— Грим, я хотел…

Тот поднял на него тяжёлый взгляд.

— …Узнать, как ты себя чувствуешь. Сейчас, когда я не у дел, уже недо-Магистр…

— Прилип ко мне, как баба! — Взорвался Грим. — Тебе зачем? Как я себя должен чувствовать?!

— Или козлом отпущения, или нашим лидером, — у Сайласа был заготовлен этот ответ.

— Какой я вам ещё лидер! — бушевал колдун. — Лидер! Я — козёл отпущения. А вы все — просто козлы!

— Что ты развоевался?

— Кто-нибудь, дайте ему в челюсть! Магистр не понимает!.. Я вам нянька — за всеми присматривать?! Этих двоих — блондина и малолетку — ни на минуту оставить нельзя! В тебя не пойми когда неизвестная дрянь вселиться может, если не вселилась ещё! Вокруг замка эльфятник! Маг какой-то тоже, уж не главарь ли. Птичке, видите ли, полетать захотелось, надоело камлать в коляске! Эльфийка эта никак не вернётся, чтоб захреначить всё к едрёной фене! Вот ведь, б…, женщина, в смысле — ждать приходится… Развёл ты тут анархию с элементами дедовщины!..

Грим сидел, оперевшись руками, волосы падали на голые плечи, зрачки по-кошачьи вытянулись в линии. Он оскалился и продолжал уже тише, порыкивая:

— Ты хоть знаешь, что моё имя значит? И почему я назвался так? Не задумывался, почему мне не дан дар убивать быстро, а мои враги будут заживо гореть перед смертью?.. Ты ведь не веришь, небось, во всякие там рай-ад?

Сощурился, еле дышал, испепеляя немигающим взглядом Сайласа. Но больше не бесился.

— Хороший сейчас прессинг был, молодец, — спокойно похвалил его магистр. Подошёл, плюхнулся рядом, закрыл ноут. Тот послушно заткнулся. — Ты вот мне скажи, колдун, какого лешего ты тут делаешь и с нами возишься? Я и Зоопарк — типа, избранные. Эти двое — им идти больше некуда. А ты-то?

Грим помедлил, открыл одну банку. Глотнул, отдышался, вернул обратно зрачки, тряхнул гривой.

«Всё-таки, пёс с кошачьими глазами — это жутковато», — поёрзал Сайлас.

— Ты в мои старые клятвы не лезь… Магистр…

Дверь скрипнула, сунулся Пашка.

— Сгинь! Уничтожу! — рявкнул Грим.

— Я… насчёт гробовщика… — раздалось из-за двери. Парень прыснул, и его заливистый, ещё детский смех укатился по коридору.

Под взглядом Грима дверь начала дымиться.

— Остынь, чародей, — пихнул его Сайл. — Без двери останешься — новых я не привёз. А Пашка пацан ещё, четырнадцать всего. Самый возраст…

— Самый возраст начать уважать старших, — перебил его Грим. — И сильных.

— Он проверяет твою силу. И уважает. Просто поддерживает, как может. Знает же, что не пустишь на «мужской» разговор.

Из коридора донёсся гитарный перебор и ломающийся голос:

  …Он колдун, он ведун, он шаман, он проклят    Сам собою в трех мирах.    Под его ногой танцуют камни,    Или бубен у меня в груди?..

— Да, Гримыч, пёс с кошачьими зрачками — это страшно…

Тот хмыкнул:

— Да кто ж тебе сказал, что я пёс?

— Волк?..

— Я колдун. А дальше как попрёт…

  …Забудешь первый закат,    За ним забудешь второй,    Собаки рыбу съедят,    Смешают кости с золой.    И дни короче ночей,    И отрастает коса,    А лайки рвутся с цепей,    А в их глазах — небеса… [50]

Глава 35. Тюремная

«Гнездо Чайки»

Крысы с неприятным писком и шуршанием разбежались по углам. За дверью темницы послышались шаги и голоса. Засов скрипнул, полумрак разорвали круги света от нескольких свечей. Неясные тени по стенам, множась и ощетинившись шипами, причудливо таяли при приближении посетителей.

Эстелиель узнала Йоргена, — Первого, — и Вильхельма, — Пятого, — лишь по голосам. Она сидела на относительно ровном кусочке, выложенном гравием и застеленном курткой. Салатовые волосы, всё та же походная одежда: рубашка, штаны, сапоги.

Властители закрыли за собой дверь и остановились, не приближаясь. Вильхельм, держа Йоргена за плечо, тихо прошелестел:

— Она дочь Второй, чьё имя Эстель. Я в последний раз предлагаю тебе одуматься, Первый Властитель!

— Зачем ты пришёл сюда? — скривился тот. — Проповеди мне читать? Ты был самым богобоязненным из нас. Но сейчас я в священнике не нуждаюсь.

— Тель, — обратился к девушке Пятый, — Йоргеном движет демоническая сила. Он хочет…

Не успел договорить. Первый крутанулся, сбросив с себя его руку и неприятно скрипнув по гравию, нанёс удар в левую скулу. Вильхельм отшатнулся, голова с размаху налетела на тонкие стальные пики в стене и застыла. Раненый с бескрайним изумлением дотянулся взглядом до Йоргена и замер, не успев ни предупредить, ни укорить. Тело повисло на шипах.

Тель тихонько завыла.

— Успокойся, девочка, — Йорген даже не придал значения происшедшему, — я лишь хочу помочь тебе вспомнить, за что именно тебя сюда посадили.

Хриплый бас принял новые для пленницы лукавые нотки. Того Йоргена, которого она знала, больше не было. На неё надвигался другой: с маленькими алчными глазками, шептавший маленькие слова — маленький разрушающийся старик, который давно понял, что женского внимания ему уже не светит. Это она видела сквозь внешность юнца — в глазах Властителя.

— Твоей матери нет в живых, она не сможет рассказать, за что ты здесь. За дружбу с эльфами на пороге войны?

— Не надо…

— За подстрекательство против нас, Властителей?

— Не надо…

— За желание сбежать в мир Разных, оставив нас на произвол судьбы?

— Не надо…

Вопреки его ожиданиям, она не плакала. Она осознавала, что происходит и чего он хочет. Но не могла даже пошевелиться. Не то, что начать отбиваться и звать на помощь охрану. К ним никто не войдёт — зови не зови. А драться с Йоргеном после его расправы над Пятым смысла не было. Она сидела бледной куклой и могла лишь шептать «Не надо»…

Шаги утихли, в полумраке мужчина навис над ней. Узкая полоска света отделяла его левую руку от плеча.

Его лицо стало сосредоточенным, дыхание участилось. Суетливыми старческими движениями он принялся расстёгивать ремень, засопел. Справившись и спустив штаны, он придвинулся ближе и притянул её голову к себе…

— Не надо…

То, что появилось перед её лицом, пахло мочой и старческим мужским потом.

— Не надо…

Одной рукой он держал её голову, другой пытался поднять упавшее достоинство. Она не чувствовала ничего: ни страха, ни омерзения. Будто не с ней это всё, будто страшный сон… чужой. Она не сопротивлялась. Почувствовала на губах солёную вязкую каплю…

— Не надо…

Он пытался. Но ничего не выходило. Руки с определённой долей нежности силились сблизить его с реализацией желаний. Тщетно. Ему не удалось разбудить плоть, долго спящую без женской нежности.

Пыхтя, он убрал руки, наскоро застегнул штаны. Она осталась неподвижно сидеть, не видя и не чувствуя. Он буркнул: «Ну ладно… Потом» и подошёл к двери. Задержал взгляд на Вильхельме, отдёрнулся. В уже открытую дверь прохрипел:

— Уберите тело Пятого Властителя, чьё имя Вильхельм. Requiescat in pace[51].

Когда дверь закрылась за стражниками, бережно унёсшими труп, Тель молча сплюнула на гравий, вытерла губы тыльной стороной ладони. Перевела дыхание.

Потихоньку, но неминуемо, её начинало трясти. Она не плакала, в общем, но сознавала, что сейчас произошло, и что её миновало. Он придёт ещё раз. Будет пытаться, пока не разбудит старое, уставшее тело. А если разбудит — страшно подумать.

Крысы снова завозились и принялись хозяйничать в каморке. И всё бы ничего, если бы здесь была другая еда кроме самой Тель. Приходилось кидаться в них гравием. Или, в крайнем случае, стегать слабыми плетьми лиан. Семена она обнаружила на куртке и, собрав остатки бессонных сил, вырастила их них тонкие, почти белые побеги. Защитить её от Йоргена они не могли, разрушить корнями камни стены тоже, оплести башню и создать живую лестницу… у девушки не хватит на это сил.

По крайней мере, крысы, даже взбодрённые запахом крови Вильхельма, лиан ещё боялись.

За дверью охнул и сполз на пол охранник. Затем, судя по звукам, тело оттащили от двери. Часть грызунов скрылась, некоторые остались наблюдать. Через пару мгновений дверь отворилась и на пороге показалась смутно знакомая фигура. Послышались невнятные слова:

— Вставайте, принцесса. Скорее, мы и так слишком нашумели.

Тель его появление не обрадовало:

— Ты, серый! Вам тут что, бесплатный бордель? Тебе служить подстилкой я не нанималась!..

В проёме двери появились ещё две фигуры. Рассеянный свет падал со спины, но уши, кончики которых ходили от крысиных шорохов, выдавали эльфов.

— Вот ты нужна кому! Вставай! — рявкнул главарь.

Эстелиель подхватила куртку и как могла быстро засеменила по гравию:

— Спать с тобой не буду! — рыкнула она, проходя мимо него.

Мгновение, и перед ней предстали трое Подземных: черноглазый главарь с двумя мечами за спиной, второй с коротким клинком и дротиками на поясе, третий с арбалетом. Дроу были близнецами, а серый их скопировал.

— Четырнадцатый? — Тель застыла на пороге.

— Шестая? — передразнил он. — Идём! — схватил за предплечье.

Девушка снова принялась упираться:

— Так это ты с Подземными, ты — предатель! Значит, из-за тебя я здесь! Никуда не пойду с тобой, особенно к их жрице!

Эльфы не знали языка, но недоумевающее уставились на серую: её спасают, а она упирается!

— Послушай, малышка…

— Не буду, пусти! Это из-за тебя мама умерла! Она не разгадала, кто предатель… А может, разгадала, но ты её отравил!

Они остановились. В неясном свете подземелья чёрные глаза раздели её до самой души…

— Я скорблю по Второй, чьё имя Эстель. Хоть она и наделала много ошибок… Но она была умнее, чем все оставшиеся четыре Властителя!

— Три… Вильхельма уже нет… — прошептала девушка, почувствовав симпатию к своим конвоирам. То ли как к спасителям, то ли как к новым пленителям… Но идти куда-то было лучше, чем сидеть на камнях.

— И ты хочешь остаться с этими тремя идиотами? Хочешь, чтобы эта рухлядь Йорген приходил к тебе раз в сутки и тряс своим… песочком?

— …Откуда ты?..

— Видела бы ты его сны!

Они молча двинулись по известным Тель коридорам, через некоторое время свернули в тёмный, невидимый проход. Четырнадцатый пробурчал что-то про создание этого прохода Подземными, которые сами бояться сюда ходить. Передвигались гуськом: эльф, Эстелиель, Четырнадцатый и снова эльф.

— Откуда ты знаешь слова современного мира Разных?

— Я… умею подсматривать их сны, — решился он. — Иногда.

— Тель, — обратился он к ней снова через некоторое время. Девушка вздрогнула. — Прими облик Наземной. Мы входим в подземелья Хар'ол-Велдрина. Для всех здесь ты будешь светлой девушкой для жертвы.

— Я иду обратно… — безнадёжно сказала она и принялась отращивать уши, отпускать волосы. Взглянула лукаво на парней, и салатовые пряди блеснули снежно-белым инеем. Дроу перемигнулись, серый закатил глаза.

Ещё через пару тёмных переходов она принялась рисовать узорную татуировку по скулам и вискам возле глаз. Такие рисунки делали иногда светлые воительницы на охоте. Цвет волос полностью сменился на белый.

Проходы стали шире и выше, немного напоминая арабские лавочки мира Разных: толкотня, лязг металла, голоса зазывают в лавки и харчевни. Духота и пот. Всеобщее презрение и подозрительность.

«Как они здесь живут?»

Толпа расступалась перед вин'эссами, откровенно рассматривая серую-светлую. Кто-то отводил глаза, перешёптывался, кто-то плевал вслед.

Наконец, они протолкались к перекрёстку, где в глубине одного из тоннелей стояли на страже два молчаливых плак'кйорла. Они показались девушке замороженными статуями, но проследили взглядами за путниками.

В этих проходах было пустынно, встречались только жрицы и златоволосые. Шестая не видела раньше ни тех, ни других. В первых её напугала надменность и обёрнутые вокруг талии белые плётки, змеиные головы которых иногда оживали и шипели. Вторые настораживали неестественностью и нелепостью; несфокусированные глаза мелькали золотом в синем свете.

— Куда мы идём? — не выдержала девушка. — Я думала, вы спрячете меня в подземельях и всё…

Четырнадцатый тренированно улыбнулся:

— Мы спрячем тебя надёжнее. Но Арра хотела бы с тобой обмолвиться парой слов.

Тель передёрнуло от его фривольности:

— Я не намерена, как некоторые, служить Верховной жрице Хар'ол-Велдрина Баль-Виер'арре Хельви'рахель!

— Тебе и не предлагают служить, — буркнул он, устав играть галантность.

Один из сопровождающих остался у дверей большого высокого зала, куда вошли остальные. В центре находился жертвенник, возле которого сгустком тьмы маячила жрица.

— Раздевайся, — велел Четырнадцатый.

— Что? Я…

— Передо мной не стеснялась, когда ноги раздвигала.

Эстелиель задрожала от гнева и дёрнула на себе рубашку. Пуговицы тихим дождём поскакали по полу.

— Мне нравится эта девочка… — прошипело от алтаря.

— Где мы? — с вызовом бросила туда Тель.

— …И так похожа на мать… Это Виден Рэндан, Шестая. Наши ворота в мир Разных, — по залу разнёсся запах полыни. Серый закашлялся.

Обнажённый эльфийский юноша лёг перед ней на камень. Лицо одухотворённое, решительное. Четырнадцатый, справившись с кашлем, толкнул Тель туда же.

— Скажи, девочка, — продолжала закутанная в плащ жрица, — сколько Разных охраняет портал там?

— Не знаю, — буркнула она и взвизгнула: Четырнадцатый единым движением холодных рук подхватил её и положил на камень. Она прилипла криво, неудобно.

— Двое?

— Ну допустим.

— Или больше?

— Не знаю.

— Я и не ждала…

Жрица принялась мягкими плывущими движениями обходить алтарь, завывая что-то. Иногда в складках плаща мелькало её идеальное обнажённое тело.

Миг: остановилась, замолкла, очертила мечом полукруг и вонзила в грудь лежащего дроу. Короткий крик боли и ярости, Эстелиель вскочила с камня, стремясь сбежать, спрыгнула на пол, помчалась к двери. Вихрь чёрных теней сбил её с ног, проволок по полу, шарахнул об камень. Жрица, змеёй извернулась ухватить её за руку:

— Я даровала тебе жизнь, даруй её нам: найди Оберег земли! — Красные глаза гипнотизировали, увещевали, в голове серой проносились слова жрицы с указаниями и приказами… Тель кивнула, и Арра выпустила пленницу.

* * *

Калейдоскоп искр, рвёт кровью.

«Какого Подземного опять эта проклятая пещера?!»

Могло быть и так, или Чёрные глаза 1. Четырнадцатый.

Серый Четырнадцатый сидел на полу детской комнаты, облокотившись спиной о стену. В угольно-чёрных глазах мелькали отблески двух чадящих свечек. Дома он всегда делал обычную серую внешность. Чтобы отдохнуть от той судьбы, от того прошлого, которое преследует его снова. С возвращением Шестой Эстелиель.

Семьсот лет он хоронил в себе воспоминания, и стоило ей вернуться, в памяти тут же зашевелились и зашептались старые разбуженные чувства. Даже когда она не рядом, но в этом мире. Даже когда портал просто открыт.

Это не было воскресшей любовью или новым интересом: в нём проснулись древние обиды, унижения, уязвлённость от нереализованных амбиций…

Возле его ног копошился маленький Безымянный. Иногда ребёнок шлёпал крошечными ладошками себе по лицу. Малыш пугался своих же рук, прилетающих из-за границ его внимания, а Четырнадцатый думал: «Как, наверно, ребёнок устаёт за день от таких неожиданных пугалок. Если взрослого постоянно так пугать — он бы сдался через пару часов». Малыш упорно пытался совладать с конечностями, улыбался, слыша голос матери из кухни, неуверенно поворачивал голову в её сторону.

Четырнадцатый смотрел на сына, показывал ему игрушки и разноцветные предметы, а сам думал, снизошёл ли когда-нибудь его собственный отец до такого вот семейного вечера… Тогда было другое время, другое место, нужно было выживать. Но ради чего отец затеял всю свою игру, он никогда не понимал до конца.

Лорешинад-отступник более восьми веков назад влюбился в светлую эльфийку, бежал с ней в мир Разных, пока портал ещё не был закрыт. Потом вернулся, выкрал самый ценный для всех эльфов артефакт, Оберег земли, убил правивщую тогда Верховную мать Орбб-Вальшарес. Скрылся снова, оставив тёмных и светлых в страхе ждать пробуждения и наступления демона пустыни.

Эту историю все знали. Она показала, как в одночасье можно лишить эльфов будущего, стабильности, страны, что эльфийское общество хрупко, держится на могуществе одного крошечного оберега. Светлые ополчились на тёмных с обвинениями, что те не уберегли реликвию, что распустили своих подданных. Тёмные огрызались: светлая опьянила его, подчинила, применила всем известные чары, заставила ради доказательства своей любви выполнять смертельно опасный трюк. Оказалось, что эльфов легко рассорить, что терпели они друг друга до первой же большой опасности…

В обоих мирах начались крупные ссоры. В мире Разных тёмные натравливали европейских королей и религиозных деятелей на орден тамплиеров, созданный светлыми. Светлые в ответ начали заключать договоры с арабами — вчерашними своими, а ныне европейскими врагами. Да ещё ввели правящую элиту Европы в финансовые долги. Манипулировать религиозными чувствами людей оказывалось более эффективным, чем их жаждой наживы.

В своём мире эльфы стали создавать военные системы, но ни разу не нападали друг на друга. Поговаривают, что тёмным жрицам всё-таки удалось убить Светлую целительницу Туиле-Тари. И те, и другие эльфы остались без предводительниц, начался совершенный беспредел. Только военные верхушки могли обуздать поток, хлынувший в мир Разных, а также многочисленных беженцев в этот мир.

Поползли слухи, что те Разные, кто перебрался в мир эльфов, обладают даром защиты от демона пустыни: эти люди жили в своей пустыне без всяких оберегов. Внимание на Разных всё равно не обращали, но уже и не выгоняли.

Четырнадцатый не замечал, что начинает рассказывать вслух. Малыш Безымянный уснул, развалившись на древней меховой шкуре. Одна из свечей догорала и чадила всё сильнее.

— По одному из летоисчислений мира Разных начался 13 век. Лорешинад-отступник пробрался со своей светлой возлюбленной в Крымские степи. Оттуда начал свой «человеческий» путь: замаскировался, как мог, спрятал алый цвет глаз под накладные бельма… и был продан в рабство. Потом, увидев его силу и ловкость, его выкупили военные — мамлюки, — у которых он дослужился до командира части охраны египетского султана — праправнука знаменитого Салах ад-Дина. В 1260 году случилось два события: у Лорешинада и его светлой (которая следовала за ним неотступно) родился первенец. В этом же году отец убил своего султана и пришёл к власти вместо него. С этого момента он стал зваться аль-Малик аз-Захир Рунк ад-дунийа ва-д-дин Бейбарс аль-Бундукдари ас-Салих, мамлюкский султан Египта и Сирии. Крестоносцы звали его Бейбарс I. Почти сразу он заключил союз с Золотой Ордой на поставку рабов и отказался от союза с крестоносцами. Иерусалим, а значит, и портал, находились тогда во власти христиан (а с ними и эльфов), и с 1263 года отец начал против них военные действия.

Но пустыня мешала ему, срывала планы, губила караваны и воинов. Он решился на отчаянный шаг: оставил меня с помощниками во главе государства, а сам инкогнито пробрался к порталу. Его не было ровно двадцать дней. Мать извелась, а визири начали шептаться.

Но отец вернулся — как же я, струхнувший малец, был счастлив, — и, благодаря Оберегу, пустыня легла к его ногам. За десять лет он основал новую правящую династию Египта — Захири, — родив ещё двоих сыновей (конечно, у него был гарем, но матерью его детей была возлюбленная светлая), завоевал крепости Иерусалима и подчинил почти всю Армению. Вкладывал средства в армию и торговлю. Отдавал силы развитию военной организации мамлюков, старался разведать о тайном ордене ассасинов, собирал книги в библиотеку Захира.

И, конечно, имел пару двойников.

В 1277 году мне было 17, он призвал меня и стал рассказывать о том, чем он занят сейчас, какие у него планы. Я боялся. Я не понимал, что он задумал. Когда мне было 4 года, подданные принесли мне присягу, и я должен был готовиться стать султаном, учиться политике, интригам, военному делу… Но я оказался не готов. Я не думал, что власть обрушится на меня так скоро.

Отец говорил, что люди не живут так долго, как эльфы, и каждому из нашей династии придётся уходить со сцены, убивая своих двойников. Так же сделал и мой отец. Он отравился ядом, предназначенным для врага, поболел для вида, потом подсунул врачам тело мёртвого двойника и скрылся. Факт смерти долго не разглашали, мертвеца вернули ко мне в Египет, где провозгласили меня султаном по имени аль-Малик ас-Саид Насир ад-Дин Мухаммед Берке-хан.

Не могу сказать, что я не хотел власти… Но я её боялся. Поэтому привлёк к себе надёжных людей. Раскрыл заговоры отстранённых. Младшие братья завидовали мне, но молчали… Отец помогал мне советами, но научить защищаться не смог.

В 20 лет я начал собирать свой первый военный поход к Дамаску через Каир. Преданные мамлюки были со мной. Но воины Айюбов — династии, свергнутой отцом — подняли мятеж, и под руководством предателя напали на мою армию. Единственное, что сделал отец — подменил меня на двойника, которого, конечно, убили. Следующим султаном стал мой брат, и отец вернулся в Египет помогать ему. С тех пор я его не видел…

Желваки на щеках Четырнадцатого играли, пальцы сжимались бесконтрольной судорогой. Двести-сорок-вторая стояла в дверях, не решаясь подойти. Чёрные глаза не видели ничего, перед мысленным взором проносились сцены унижения и предательства…

Четырнадцатый всегда считал, что был предан своим отцом. И от этой мысли боль останавливала дыхание и сердце.

— Отец посчитал меня недостойным власти, понял, что я не готов к ней и не смогу сам уйти, вкусив её в полной мере. Он так думал! Он не дал мне шанса! Я правил всего три года! Он отдал власть следующему сыну, а меня… Меня подставил руками моего самого близкого друга!

Братья не были мне столь близки, как этот монгол. Его звали Калаун, он был человеком. Отец определил мне его в товарищи по играм и военным тренировкам. Я мог довериться ему, рассказать абсолютно всё. Сколько вечеров мы провели за беседами о сути власти. И о моём страхе перед ней. И о желании обладать ею. И о моём неприятии того, что сделал отец: мне казалось, что он мог бы не таиться и объявить, что он эльф, продолжить дальше властвовать и воевать…

Калаун оказался доносчиком. И отец приказал ему собрать мамлюков Айюбов и убрать меня с политической арены… Оставил жить, но выкинул в пустыню.

Я был первенец, но не лучший. У меня была власть, но не долго. У меня был друг, который от меня отрёкся. У меня были отец и мать… от которых я ушёл, предпочтя скитания. Отец забыл лишь одно: по наследству вместе с властью мне достался Оберег земли — покоритель пустыни, помощник в завоевании самого Иерусалима вместе с его человеческими святынями и эльфийским порталом… Но я не стал высовываться. Я начал жить заново — рабом, прислужником. Молодым безродным арабом по имени Саид.

Двести-сорок-вторая поняла, что гнев мужа отступает, сменяясь отчаянием. Она тихо приблизилась и обняла сзади за плечи. Он вздрогнул и прижал к себе её руки, уткнулся в них, принимая эти секунды жалости… Потом нежно отстранился. Взглянул ей в глаза.

— Нет, дальше тебе знать уже не стоит.

Они поужинали, легли спать. Но малыш Безымянный захныкал, и матери пришлось вставать к нему.

Четырнадцатый лежал в опустевшей кровати, а память услужливо рисовала осколки его жизни в Иерусалиме. Он работал, как мог, таскал товар для лавочника со склада… Однажды на узкой глиняной улочке на него налетели два всадника-крестоносца, сшибли вместе с тюками… Сквозь пелену и боль была слышна ругань хозяина: он требовал возместить ущерб за испорченное имущество — и за тюки, и за раба. «Я — товар», — промелькнула мысль, и чернота накрыла снова…

Вильхельм Хоэнцоллерн стал его новым хозяином, новым другом… новым отцом. Он отнёсся к безродному арабу по-человечески, не нагружал выше меры, почти не наказывал. Набожный, он предложил ему принять христианство. Тогда Саиду было всё равно, он ещё не понимал, сколь велика сила религии может быть для людей. И согласился. Вильхельм нарёк араба Генрихом, сам стал крёстным отцом, и теперь не отпускал от себя ни на шаг.

Потом, в начале 14-го века, начались гонения на светлых эльфов вместе с их тамплиерами.

После знаменитых событий 1312-го года восемнадцать кораблей отплыли из Европы. Часть ушла к тайной суше, где жили индейцы, часть — в северные страны Европы, часть — к славянам, облюбовав Москву и решив сделать её местной столицей. А некоторые добрались по окраине Монгольского царства — Синей Орде — до тайного места в горах Алтая, куда эльфы перенесли портал из Святой Земли. Саиду-Генриху повезло больше: он со своим хозяином и ещё шестью его братьями летел вместе с порталом… Лучше бы он полтора года шёл по земле или плыл по морям!..

В этот день он окончательно проклял всё эльфийское в себе и стал считать себя человеком.

Впрочем, кроме дара долгой жизни эльфийского в нём по большому счёту ничего и не было.

Вернулась Двести-сорок-вторая. Он обнял её, зарылся в рыжие волосы и уснул. Мгновенно, проваливаясь, падая, непроизвольно вздрагивая. Но успокоился…

Ему снилась Эстелиель, дочка алтайской ведьмы и какого-то светлого эльфа. Два года молодости и любви. Вернее, год любви и тайного счастья и год тяжёлой беременности, в течение которой Надежда бушевала, грозила Вильхельму, что-то говорила о загубленном предназначении её дочери.

Генрих снова ничего не понимал. Он готов был жениться на Тель хоть по католическому, хоть по мусульманскому, хоть по местному языческому обряду… Но его к ней не подпускали. Исключением стали долгие роды, на которые не допускались мужчины, но Генрих ворвался и не позволил выгнать себя. Страшнейшей он считал свою тёщу, перед которой все рассерженные за его вторжение на женское таинство боги и духи меркли и пытались спрятаться. Так что их он гневил уже без оглядки.

Его потрясли раны Тель, повитухи-люди бегали, крича что-то о потере крови, светлые эльфийки не снизошли до проблем людей, а на его руках заходился криком маленький человечек с обычными ушами и угольно-чёрными глазами. Всеми забытый.

Четырнадцатый понял, что сейчас должен сделать самый важный шаг в своей беспутной жизни. Он остановил одну из девушек, отдал ей младенца, приблизился к Тель, приложил руки к её тёплым липким ранам. Кровь начала останавливаться, края кожи принялись выталкивать его руки и сближаться. Неожиданная мысль дёрнула его, он достал из-за пазухи футляр с Оберегом земли и вытащил крошечную песчинку. Он вложил её в последнюю рану, пожелав, чтобы артефакт достиг сердца Тель и остался там, не причинив вреда.

Подарок и проклятье.

Теперь лишь сама Эстелиель была укротительницей демона Пустыни в каждом из миров.

Ребёнка забрала Надежда, вероятно, отдала на воспитание, как и всех маленьких серых, Генрих больше не увидел его. Вместе с крёстным он дождался, пока все тамплиеры и язычники переберутся вслед за эльфами. А потом четверо последних и алтайская ведьма покинули этот мир, оставив Эстелиель, Франца и Седрика закрывать портал.

Тель он не видел до её возвращения. Но снова пришлось спасать девушку, уговорив тёмную королеву отправить её обратно. Это не было воскресшей любовью. У него на Тель были другие планы.

Глава 36. Полусонная

Алтай

Эстелиель не понимала, где находится её сознание: бродила по чужим снам, по неведомой жестокой пустыне, снова возвращалась в пещеру. Глядела на опалённые чёрные камни стен, пыталась подняться и снова падала в нереальность.

* * *

Блеклое небо. Кажется, что голубизна сдалась и стремительно отступает под натиском адово-красного палящего солнца. Полумёртвые облака. Выпитые суровой жизнью кусты торчат ужасающими тотемами смерти. И фигура — чёрный маг всё сильнее, будто простуженный, кутается в мантию.

«Я та, кому ты дал клятву служить до конца своих дней, — звучал низкий женский голос в голове мага. — Через четверть часа здесь будет отряд вооружённых конников, они охотятся за девушкой. Она тоже будет здесь. Убей охотникови предложи ей продолжить путь вместе. Не подведи меня, верный воин Смерти», — голос умолк.

— Да, Госпожа, во славу Твоего величия будет исполнено, — эти слова некромаг прошептал, остановившись.

Началась неторопливая подготовка к битве. Стальной наконечник посоха вырезал на теле земли странную фигуру, похожую на многогранную звезду, разделил на три неравные части. В одну из них маг воткнул посох. Повесил на него мантию, поясной мешок, рубашку, оставшись лишь в тонких штанах да сапогах. Так, перебрасывая ритуальный кинжал из руки в руку, он и провел оставшееся время.

* * *

«Как же холодно! Убраться бы из этой пещеры! И заодно из этого странного сна… Не падать, не падать…» — но тело не слушается…

* * *

О приближении всадников сообщала огромная пылевая туча на горизонте. Чуть впереди виднелась серая точка их жертвы. Загонщики и добыча быстро приближались. Когда они подошли на расстояние полета стрелы, маг по рукоять воткнул кинжал себе в живот, распорол его до груди. Вместо крови из разреза хлынула бурая слизь, на воздухе обращавшаяся в странного вида летучих тварей. Рана затянулась, твари образовали нечто вроде кокона вокруг своего «отца».

Тель остановила взмыленную от долгой погони лошадь. У её ног шелестело облако из чешуйчатых зверушек и черноволосого парня в центре. Он хищно улыбался, глядя ей в глаза:

— Я помогу тебе, сам улажу некоторые неприятности…

— Вы не смеете мешать, выда… — предводитель конного отряда, тёмный эльф, похожий на Четырнадцатого, не успел закончить речь. Твари серыми комками принялись отрываться от основной массы и нападать на всадников. Всюду слышалось лишь шуршание сотен крыльев малой армии тьмы, яростные крики эльфов, свист стали и шум падающих замертво тел. Когда всё кончилось, твари расселись по балахону и растаяли на поверхности.

— Они гибли достойно, рад встретиться с сильным противником. — Обладатель этого похожего на шелест сухих веток голоса оделся, сохраняя достоинство, приблизился к новообретённой спутнице. — Моё имя Наван, назовись и ты.

* * *

«Что за сны дурацкие, к кому же я так навязчиво попадаю?..» — жар пустыни из сна на миг сменился холодом пещеры. А Оберег отчётливо чувствовался где-то рядом, в песках у скалы…

* * *

— Зови меня Странницей. К сожалению, мне нечем отплатить за помощь, но, может, ты позволишь своей службой вернуть долг? — не заставила себя ждать спасенная.

* * *

«Надо было явиться ему не такой соблазнительно-воинствующей. Зачем я к нему набиваюсь? Подземные! Как же холодно!..»

В полусне она доползла до гладкой скользкой стены пещеры, дотронулась лбом. На миг пришла в сознание и снова провалилась… Будто хозяин сна специально притягивал её.

* * *

— Предположим, я соглашусь, но чем ты будешь мне полезна?

— Я тоже кое-что могу, — она на миг размазалась в пространстве и материализовалась за спиной мага, щекоча его шею коротким мечом. Пепельно-белые до этого волосы каштановым водопадом спустились на грудь, эльфийские уши стали человеческими.

— Не впечатляет, — сталь покрылась ржавчиной, меч в одно мгновенье превратился в прах. — Хотя, может оказаться полезным, пошли.

— Могу я спросить, куда?

— Можешь, только вряд ли я скажу, — глядя вдаль безжизненными глазами, ответил он. — Пошли, что расселась?

Тель предпочла не спорить с хозяином сна. Лошадь куда-то пропала: то ли сбежала, испугавшись крови и смерти, то ли просто исчезла из сна. Идти пришлось пешком.

Пустыня стелилась прожженной скатертью, надоедавшей своим однообразием. Тишина оглушала и выпивала желание хоть что-то делать. Но никто не смел нарушить её священное спокойствие.

«Кто она? Что она может на самом деле? Зачем бежала, когда могла уничтожить охотников? Или во сне не могла? Почему сама Госпожа свела нас? Может, это испытание? Или я уже не нужен, и меня приказано убить… во сне, тихонько?»

Текли минуты, солнце лениво ползло по небу, приближалось время полудня. Постепенно вопросы, терзавшие некромага, начали превращаться в варианты, которых было много. Слишком, чтобы верить хотя бы одному.

«Обычная девчонка, каким-то образом постигшая тайное искусство боя. Богатые родители устроили к ролевикам, где нашлись те, кто мог разглядеть скрытые таланты? Предположим также, что сейчас она не смогла бы выстоять против двух десятков этих виртуальных элитных воителей. Зачем она нужна мне? Нет, точно не как поддержка в бою, скорее, придётся оберегать эту темную лошадку. Когда же закончится этот сон…»

* * *

«Интересно, о чём он так задумался? Худой, высокий, чёрные волосы прилипли к шее и лбу. Ему ж жарко в этом балахоне. Чего кутается? Он же даже не Разный, а какая-то непонятная нежить. Или, всё-таки, «жить»?»

Руки осторожно ползли по стене, холод которой ещё не мог выдернуть её из чужого сна.

* * *

— Послушай, Странница.

— Да, Наван?

— Тебе не кажется, что тебе не мешало бы открыть свое имя мне, — шептал в пустоту Наван.

— Нет, не кажется. Я благодарна тебе за спасение, но открывать свое имя я не буду.

— Твоё дело, но ты не учла один маленький факт. — Тут он сделал паузу, ещё раз показал миру полуулыбку, от которой мурашки пронеслись по телу спящей Тель. — Я — маг, и это много больше, нежели просто слова.

* * *

«Кажется, я ляпнула что-то не то»…

* * *

Некромаги редко бывали хороши в магии разума, ближе им была магия стихий, как родственная природе Смерти. Полминуты — сложилась концепция заклинания, ещё чуть-чуть — выстроились в точную схему компоненты, секунды — энергия преобразована в копьё. Удар…

* * *

Тело Тель задёргалось в конвульсиях, соскользнуло на песчаный пол. Она резко втянула воздух и поперхнулась песчинками.

* * *

Сработано слишком грубо! Она не только узнала о вмешательстве, Тель скрутило в жестоком приступе боли. Но маг узнал: эта девушка неизвестной ему расы, два часа назад изгнана из своего мира, аура перепутана в хлам. Тело лежит недалеко от его пристанища, в пещере в центре пустыни…

— Прости, девочка, я волнуюсь, когда вокруг меня ошиваются неизвестные люди. Когда я волнуюсь, горы трясутся и нежить марширует по земле. Тебе же небезразличны жизни сотен никчемных людишек? Я спас тебя от погони, — Наван особенно выделял слово «тебя» и улыбался. Как же он любил маленькие победы. — Ты полностью в моем распоряжении, пока мне не заблагорассудится… отпустить тебя из МОЕГО сна…

* * *

«ЧТО?!»

Холодные тонкие руки подняли её с пола, длинные пальцы впились в бок и в ногу. Её куда-то понесли…

«Это его руки? Но он же спит, я в его сне! Значит, меня несёт кто-то другой? Или, всё-таки, он? Просто чудесно!»

* * *

Девушка встала, сплюнула кровь, стерла красное с губ, снова отрастила длинные острые уши, сменила цвет волос на снежный. Возле глаз и по вискам проступил тонкий узор татуировки.

Тихо зарычала:

— Ваша воля, Наван… буду ждать приказаний, — она презрительно дёрнула головой, выражая абсолютное безразличие к его приказаниям.

Погода начала меняться, готовясь к закату. Полупрозрачные облака прикрыли нещадное светило, небо хмурилось, решив отвоевать свои просторы у палящего гиганта. Прохладный ветерок поднимал тучи песка. По пустыне, как и раньше, плелись двое. Наван бурчал под нос что-то неразборчивое, а Тель плелась следом, изучая хозяина сна, почти без мыслей, уже почти без воли, шла без желания идти или даже понимать, куда и с кем она идет, будто голем. Проклятый маг ментально изнасиловал её, мерзко влез в сознание и вывернул душу.[52]

* * *

«Да лучше бы сразу выкинул. Какая разница, где кровь утирать — с реального тела или во сне. И где отмываться от чужой грязи…»

* * *

— Слушай, Гримыч, у нас гости опять!

— О! Так это наша серая! Чё, не узнал?

— Это ше светлая!

— Не, ушан, это Эстелиель, тащите её в замок. Оклемается — будем ритуал ваять…

Тель постепенно начала ощущать тело, закутанное в ткань, новые сильные руки, порог охранного заклинания, смутные очертания старого замка, где она юной девушкой провожала эльфов и людей в соседний мир.

— Грим, ты скотина. Девчонка только прилетела… или чего у них там… а ты её сразу запрягать. Вот странница: бегает туда-сюда.

— Она всегда была затычкой от этой бочки с эльфами. И она такая же девочка, как прах де Моле — мальчик. И… да, я скотина. Тем более я вижу, что она уже очнулась, — рычал от радости Грим. — Вставай, красавица, солнце ещё высоко!

Девушка с удивлением открыла глаза и уставилась в сумеречный потолок. Обнаружила себя укутанной в чёрный балахон Навана…

* * *

Колдун не дал ей познакомиться с новыми членами Ордена, не объяснил, как она попала к замку, с матюками выволок всех к машине, рявкнул на ничего не понимающих тамплиеров. Тель поймала взгляд колдуна: тяжёлый, огненный, азартный. Для него не существовало ни людей, ни эльфов, все были пустым местом. И если от них можно было получить пользу — они оставались живы.

Грим оскалился, резким движением сел в «девятку», завёл её и до самой избушки не произнёс ни слова.

Эстелиель покорно сидела, молча косясь на своих сопровождающих. Мальчишка из Разных большими глазами смотрел в окно, боясь пошевелиться, был напуган и задавлен командным рыком Грима. Ещё один Разный, нынешний магистр, смотрел перед собой, сжимая в руках меч де Моле. Понятно — готовился к ритуалу, на этот раз девушка его не интересовала. Тёмный эльф поиграл желваками, прошептал на квенья:

— Здравствуй, Шестая, чьё имя Эстелиель.

— Приветствую, тёмный, — прошептала она в ответ.

— Я не узнал тебя под личиной светлой эльфийки…

— Я светлая? — ужаснулась девушка, шевеля длинными ушами.

— Да…

— Какого Подзе… ой, извини.

— Ты знаешь, куда мы едем? И зачем? — скорее утвердительно сказал эльф.

— Да, мы договаривались с колдуном. Как только я прибуду сюда — сразу проведём Ритуал сокрытия. Я сильно задержалась, — обратилась к Гриму, уже на русском. — Возникли… ээ… трудности. И я не смогла ничего разузнать подробнее про Ритуал… Точнее, НИЧЕГО не смогла узнать…

Ей никто не ответил.

— Наверное, всё будет, как в прошлый раз… — подытожила она тихо и погрузилась в свои мысли, больше не интересуясь окружающим.

* * *

«Девятка» остановилась перед знакомой избушкой.

— Кто сломал мамин дом?! — воскликнула Тель. — Уходила же, он был ещё цел!

— Р-разборки потом! — Грим едва не за шкирку вытащил пассажиров. — Шагом марш к скале! Здесь кто-то есть, и мне не хочется сталкиваться с ним ДО Ритуала…

* * *

Сайлас гнал дежа-вю с Францем и Сердиком, беловолосая Тель куталась в иссиня-чёрный балахон. Грим заходить не стал («Чтоб и меня не накрыло»), разогнал Лорешинада и Пашку следить за окрестностями. В общем, вёл себя как вышеозначенная отъявленная скотина, силой или взглядом останавливая рвущихся это пресечь.

Магистр и эльфийка обречённо вошли в темноту. Сначала оттуда не доносилось ни звука. Потом вход очертился смутным светом, от пещеры потянулись тени. Резкий ветер закрутил вокруг камня по пустыне, гоня песок, поднимая его и бросая на горы…

Колдун зарычал, вглядываясь в пустую пыльную бурю, силясь увидеть не то облаву тёмных, не то неизвестного ему, но ощущаемого мага, не то ожидаемого демона. Или всех разом. Мир стал одной маленькой войной тёмного колдуна и тёмных магических сил…

Лорешинад закрывал спиной кашляющего Пашку, прижав его к скале, и настороженно смотрел на далёкую одинокую тонкую фигуру молодого парня, с силой вонзавшего посох в землю под ногами.

Грим видел пришельца, потому что стоял с другой стороны скалы. Эльф же не мог решить, атаковать ли этого нового колдуна или стоять на защите своих друзей. Этот парень казался ему неуловимо знакомым, но память отказывалась что-либо уточнять.

Пустыня бесновалась, крутя торнадо в пределах шести пологих гор…

В проёме показалась бледная Тель и за руку утащила Грима в глубину пещеры…

Глава 37. Песочная

Лес светлых

Двести-сорок-вторая тихонько покачивала ребёнка, прижав к груди. Она кормила его и любовалась золотом заката на листьях лесных деревьев. Ароматы вечера легонько заползали в открытое окно. Её Четырнадцатый не появлялся уже сутки, и она представляла, как он придёт. Замученный, с усталыми глазами угольного цвета. Сеточка капилляров, яркая от недосыпа, делала их ещё темнее.

Солнце начало заходить в поднимающийся из леса туман. Девушка мечтательно смотрела на своё крошечное сокровище, не замечая изменений за окном.

Тихо и резко поднялся ветер, метя по листьям в одну сторону. Тихо качнулись ставни и закрыли половину окна. Тихо, навязчиво, неотступно стал подниматься из леса столб золотого тумана, будто собирая с листвы отблески заката и сворачивая золото вечера в тугую ленту…

Двести-сорок-вторая очнулась, лишь когда маленький Безымянный завозился, отпустил её и стал безудержно чихать. Она поспешно вскочила, одной рукой закрыла окно. Сквозь полупрозрачную слюду золотой вихрь казался размытой одинокой горой. Она принялась аккуратно стряхивать залетевшие в окно песчинки с одеяльца вновь уснувшего малыша, когда вдруг осознала: под напором ветра и острых золотых льдинок окно начинает трескаться. Вдоль противоположной стены уныло и тонко свистел засорившийся дымоход…

Золотистый смерч уверенно набирал силу и медленно приближался. Девушка бережно прижала к себе спящего ребёнка и устремилась вниз, здраво рассудив, что камни очага, в который она хотела спрятаться, выдержат бурю лучше, чем брёвна дома.

Лес светлых

От лесного однообразия, дальней дороги и отсутствия удобств Двести-семидесятую всегда клонило в сон. Вот и сейчас, под вечер, она уже выбилась из сил и устроилась в сухом тихом овражке, гадая, к каким Подземным ей сдались эти горы. Но приказы она слушала и исполняла неукоснительно, полагаясь на опыт и мудрость Первых Пяти Властителей. В горы, значит — в горы.

Единственное, чего она не могла принять — это факта, что Цепь, их великая Цепь, опутавшая всю страну, спустившаяся в пещеры, держащая в постоянном напряжении не-серых — разваливается. Превращается в тонкую горную цепочку…

С юных лет её учили, что её жизненная цель — служить государству серых и делу Властителей. А если цель жизни ясна, то незачем искать ещё. Смотреть, доносить, исполнять приказы, пресекать неугодную деятельность не-серых. Даже если сама умираешь, даже если ради сведений надо опуститься в подземелья или очаровать кого-то из Наземных.

Женская честь — ничто в сравнении с честью разведчика. Лишние эмоции — ничто сравнении с гордостью за выполненный долг.

И если раньше система серых мелко тряслась от слухов, что всё изменится с возвращением Шестой, то теперь она начала вовсе разваливаться от неожиданных приказов.

Двести-семидесятая уснула без амулета, взлетела выше тонких оборванных нитей Цепи…

…В зияющей дыре над тёмным лесом кружился золотой вихрь, жгучий, резкий, уносящий в себя души тех, кто в это время был во сне… От Цепи отлетали яркие всполохи и исчезали в этом жестоком круговороте. Он отбирал их души, он питался ими.

«Всё кончено…»

Тело сделало последний вздох и расслабилось. Из носа тонкой струйкой выбежала кровь. И тут же запеклась на холодеющей впавшей щеке…

«Гнездо Чайки»

На втором этаже замка царил хаос: разбросанная одежда, пустые бутылки, обглоданные кости. Женский смех и мужская ругань.

Три оставшихся Властителя справляли поминки по Надежде и Вильхельму, заодно отмечая исход серых в горы, а также йоль, масленицу, хэллоуин и новый год. В дрова пьяный Йорген сидел рядом со спящей девушкой, к которой даже не притронулся, и обещал ей найти сбежавшую мерзавку Эстелиель…

После очередной громкой отрыжки Властителя душа девушки растворилась в золотом вихре, как души спящих в это время серых.

Лес светлых

Анриель стоял навытяжку перед светлой целительницей Ауре'Таурель Рилией'Тари, жмурясь от ещё высокого солнца и изредка косясь на двух внушительного вида т'тирмонов. Королева кошачьей походкой текла мимо, всячески выражая недовольство:

— Говоришь, жил с серой? И сама ушла, и Ключ увела?

— Да, светлая Ауре-…

— Говоришь, вылечил, но не удержал… И мне придётся самой топать по его следу?

— Д-да, моя…

— Говоришь, взял только слабый слепок ауры? Только поцелуем?

— Да…

— И до койки не дотащил, чтобы аура была чётче?!

— Не успел… — шептал т'умбар.

— Не успел?.. Или не захотел об мужика мараться? Долго от поцелуя-то отплёвывался?

Анриель сощурился ещё сильнее, перед его глазами замелькали яркие золотые искорки. Целительница подошла к нему вплотную, загородив солнце, дохнула жасмином. Сказала тихо, чтобы стража не услышала:

— Ненавидишь меня?

— Что Вы… как я могу… — интонация эльфа была ровная, сощуренные карие глаза смотрели в упор, не мигая.

— Ненавидишь, — по лицу Тари чиркнула тонкая усмешка. — Твоя Ориелен всё равно не любила тебя… Что ты мог ей дать? Домик с огородиком?

— Вы послали её на смерть, — тон ровный, но пальцы дёрнулись.

— Завидная осведомлённость… — Тонкие брови королевы с искренним удивлением и насмешкой взлетели вверх. — Она отдала свою жизнь ради сохранения наших! Она была воительница, а не домашняя прислуга! Вы никогда не смогли бы ужиться. — Тари наслаждалась произведённым эффектом и впитывала его ярость. — Впрочем, ты можешь ненавидеть меня сколько угодно. Отдавай мне слепок и оставайся здесь дальше. Ты мне больше не нужен!

Парень громко втянул носом воздух, в светло-карих глазах блеснули золотые всполохи. Он слегка наклонился и прильнул губами ко лбу целительницы. Та тихо прошипела: «Терпеть не могу это делать», потом отпрянула и демонстративно вытерла лоб ладонью. Сфокусировала мутный взор, проследила ей одной видимый тонкий след ауры Зоопарка. Решительно и легко направилась в ту сторону, за ней последовали охранники.

Анриеля била дрожь. Он мешком рухнул на колени, призрачная пыль облепила его: глаза слезились, в горле першило и сохло.

Эльф лежал на границе начинающейся бури. Он тихо рыдал, и в каждом выдохе летело слово «Ориелен!»…

Лес светлых

Машка и «Серъёшка» по дороге в горы не просыхали. Зоопарк уже перестал отличать реальность от своих снов и глюков. Подруга приходила к нему даже в отключке и учила гостить в чужих сновидениях. Ещё рассказала, что серые — это простые люди 14-го века, которых магия этого мира сделала «сноходцами» и позволила менять внешность.

В целом, Мариель оказалась заправской боевой подругой, относилась к попутчику по-братски, постоянно разыгрывала жертву, под мухой жалуясь на свою женскую долю. Интим не предлагала, и притихшего Зоопарка такое положение вполне устраивало.

Этот псевдовиртуальный мир оказался ему не по зубам. Он и в прошлой жизни слыл чудаковатым, общался только с Сайласом и Диджеем. А тут — вовсе остался один, немка тысяча триста (или даже ещё двести) лохматого года рождения в закадычные друзья вряд ли годилась. Но она была лучшим вариантом, чем эльф-гомик… А сейчас он тащится куда-то, и то хорошо…

За этими размышлениями его застала небывалой красоты девушка: ясные глаза цвета серого хрусталя, тонкий нос, лёгкие брови, милые пышные каштановые кудряшки. И искренняя, добрая, материнская улыбка. Сквозь дымку браги он разбирал слова её ссоры с Машкой, но потом красавица обратилась к нему.

Её голос пах жасмином, успокаивал, уговаривал идти на край света. Лишь бы вместе. Лишь бы остаться с этой неземной красотой, нежно и чутко ласкающей его виски, щёки, плечи.

«Даже если это Машка раздвоилась — я согласен! И к котятым пчёлкам ваших жёлтеньких синевят!.. цвета лягушки в обмороке! Гы…»

Чьи-то другие сильные руки подхватили его. Последняя ясная картина, какую он смог вспомнить потом, — было сизое лицо Машки и неуловимо быстрое движение красотки. Она легко и резко дотронулась до шеи серой, и та сползла по стволу дерева, цепляясь за кору одеждой и волосами.

Заснуть ему не давали, и сквозь полубред он чувствовал, что его куда-то тащат по лесу. Звуки сильного ветра, кашель провожатых и песок на зубах и в носу не позволяли ему провалиться в беспамятство.

Пещёры тёмных

Верховная Мать Хар'ол-Велдрина Баль-Виер'арра Хельви'рахель снова вела Четырнадцатого в свои личные покои в качестве награды за вызволенную Эстелиель. По дороге она ворковала — тихо, но достаточно, чтобы черноглазый услышал и похвалил её за находчивость:

— Ей некуда было деться: оставаться здесь, с этим, как его… ага, Йоргеном… она не смогла бы — слишком чистая. Нет бы его приручить, растормошить… Я бы на её месте из старичка не то, что верёвки — лестницу к власти свила бы! А ей чувства подавай! — Королева ненадолго замолчала, фыркнула. — Я обещала, что по возвращение дам ей убежище. И от этого она не смогла отказаться… Жить-то всем хочется, — она заносчиво взглянула на серого.

Тот молча следовал за ней, погрузившись в свои мысли. Но, почувствовав взгляд жрицы, резко вынырнул и изобразил одновременно заговорщически-лукавое желание. Женщина ухмыльнулась:

— Я же не гарантирую исполнения своих обязательств, мало ли, что может случиться, так ведь? — Она подмигнула, чутко следя за его реакцией. Серый выражал абсолютное равнодушие к судьбе Шестой. — А она вынуждена будет мне подчиниться… Да и охранники портала с той стороны её не тронут. А то моих ребят, видимо, перебили…

— Где гарантия, что она вернётся? — неожиданно спросил её попутчик.

— Думаешь, она допустит, чтобы её обожаемый мир Разных захватили злые мы?..

— А где гарантия, что она вернётся с Оберегом?

— Вернётся без Оберега — я её убью. Это даже светлому понятно, — она равнодушно пожала плечами.

Они подошли к личным покоям королевы, плак'кйорлы почтительно расступились. Не успела закрыться дверь, как жрица набросилась на серого, подпрыгнула и повисла на мужчине, обхватив руками и ногами. Шепнула заклинание, и её одежда с двеомером воздуха подняла пару под своды зала.

— Давай займёмся этим в воздухе, — проворковала она.

— Не надо…

— Боишься? — Смех звонкими бубенчиками зазвенел вокруг. — Боишься, что я потеряю контроль, и мы свалимся в самый неподходящий момент?.. Не льсти себе!

Она смеялась, но спускалась, признав, что в её словах может быть истина. Они легли на кровать, и мужчина мягко, но настойчиво отлепил от себя эльфийку. Его лицо оставалось спокойным, но в глазах, как бесята, играли синие отблески светильников.

— Твой план был безупречен, дорогая…

Она почувствовала подвох… не в словах, даже не в интонации, а по-женски.

— Но…? — насторожилась она.

— Зачем «но»? — передёрнул он и в миг вновь стал пленительным подхалимом, обнял, притянул, схватил губами кончик уха.

Теперь отстранилась она, чувствуя его напряжение и неуловимым жестом подозвав к себе свою верную плеть.

Белая змея, до того мирно спавшая возле кровати, встрепенулась, почуяла настроение хозяйки, вползла к ней наверх. За плечом жрицы Четырнадцатый увидел тонкую змеиную морду с внимательными глазами. Она смежила вертикальные веки и… разделилась на три части, каждая из которых оформилась в такую же змею. Затем боковые разделились ещё пополам… Пять пар немигающих змеиных глаз уставились на серого.

Его лицо было спокойно.

— Ты не договорил, — процедила жрица.

Мгновенно извернулась, схватила плеть за рукоять и направила на любовника. Две змеи шмыгнули под руками и нацелились жалить за ушами, две расстелились по плечам в поисках сонных артерий, а центральная обвила шею в стремлении задушить. Четырнадцатый оказался в плену живых белых силков из пяти змей, хвост каждой вплетался в рукоять плётки.

Серый прилагал усилия, чтобы не поддаться панике и выдержать ровный голос:

— Твой план был безупречен, пока ты не послала Эстелиель на поиски Оберега земли.

У королевы перехватило дыхание.

— Она — почти твоя рабыня, — продолжил он, — но не сможет найти его.

Свет от чаш с огнём заплясал в круговороте, задёргался, заискрил песчаными бликами. Шелест крупинок золота потёк из воздуховодов.

— Объясни! — только и смогла выдохнуть жрица.

— А я не знаю вашу эльфийскую историю до прихода серых, — усмехнулся мужчина. — Я только знаю, где сейчас Оберег земли. А ещё я знаю, что пустой футляр от него находится под кроватью, в домике, где я сейчас живу. А ещё я знаю, что Шестая его постоянно чувствует, но найти его не сможет. А ещё я знаю, что серые расходятся по горам, и их Цепь, которая сдерживала нашего хорошего знакомого, теряет силу, и сейчас, вот именно сейчас, пустыня решит, что её час пришёл: Цепи нет, Оберега нет… Думаю, нас спасёт только чудо! — он рычал и задыхался.

На полу собирался песчаный иней, воздуховоды свистели и шуршали. И гнев серого накрывал ошёломлённую жрицу. Она прошептала:

— Не только чудо… — но не была услышана.

— Ты не могла подождать и потерпеть серых, пока не найдёшь Оберег! Самонадеянно воспользовалась приходом Шестой и смятением Властителей! Ты не убьёшь меня сейчас, нам всем здесь нужен Оберег — эта маленькая зачарованная крупинка земли, способная защитить наш оазис от пустыни. Только я знаю, где он.

— Откуда? — жрица дёрнулась и на миг коснулась губами лба серого.

Она увидела роды у Эстелиель, младенца на руках отца, кровь и жутковатые раны от разрывов меж ног его матери. Обморок Шестой.

«Странно, серые ведь рожают легко…»

Четырнадцатый оттолкнул её, навис над ней, не обращая внимания на шипящие змеиные головы:

— Я — сын Лорешинада-отступника и светлой эльфийки! Я родился в мире Разных, поэтому я серый. Я сын тёмного эльфа, поэтому я могу менять цвет глаз. Мой отец хотел управлять пустыней там, у людей, забрав ваш единственный охранный артефакт… Но ему пришлось отдать его мне. И мы с Надеждой притащили сюда серых, которые создали Цепь. Меня всегда угнетала политика Властительницы, здесь я с тобой согласен, и я предпочёл играть в свою… Но, видят светлые, я не хотел её смерти!

А сейчас, моя глупышка Арра, молись, кому хочешь, чтобы силы пустыни не хлынули сюда… А я иду наверх, умереть со своей семьёй!

Он сорвал с себя путы, достал из складок одежды мешок из полупрозрачной ткани, напялил на голову и завязал на шее. В открывшуюся дверь впорхнула метель песчинок. Жрица закашлялась и осознала, что, если выживет сама, не досчитается тысяч своих подданных. Она принялась создавать посыльных паучков для командующих и титулованных жриц с приказом выводить эльфов наверх.

За работой она непрерывно кашляла и думала, сработал ли план, навязанный предателю в мире Разных… как его, Сокол?..

Глава 38. «Последняя»

Алтай

«И в какие Каракумы меня занесло? Что делать — идти или оставаться на месте?..»

Сайлас стоял в центре золотого песчаного вихря. Ни скалы, ни членов Ордена не было видно. Пустыня.

«Ты не сможешь никуда уйти, смертный, — прошуршало отовсюду сразу. — Твоё тело уже принадлежит мне!»

— Аж десять раз! — опешил Сайлас. — Незнакомым вербовщикам не продаёмся! С малознакомыми торгуемся. А для полной вербовки тебе надо быть как минимум женского пола — тогда я подумаю… Ты кто или что вообще?

«Можешь звать меня, как эльфы, Паридиэн».

Вихрь рассеялся, но светлее не стало. Перед магистром образовалось нечто, похожее скорее на бархан из шерсти, чем на живое существо.

— Внушает, — кивнул магистр. — Тебе там не жарко?

Он отчаянно храбрился, ища варианты выхода из положения. Причинить твари какой-либо вред явно не в его силах, но и просто так сдаваться было бы глупо.

Собрав в кулак всё своё мужество и волю, Сайлас выдвинул ультиматум:

— Половина или ничего! Застрелюсь при первой же возможности!

Будь у существа лицо или морда — оно наверняка бы вытянулось от удивления.

«Ты смеешь торговаться со мной, смертный?!»

— У нас это называется сотрудничество, — ответил Сайлас. — Тебе нужно тело, верно? Но если ты полностью займешь моё — скорее всего, оно будет тут же уничтожено Гримом или ещё кем-нибудь снаружи. Ты можешь перейти в другое, но тебе это надо? Ману тратить, или что там у тебя… Ты же знаешь, что в нашем мире с магией напряжёнка?

Паридиэн, похоже, был озадачен такой постановкой вопроса.

«Я действительно сильно ослаб после перехода. Оберег… он рядом. — Шелестел собеседник. Внезапно осёкся, будто поняв, что сболтнул лишнее. — Но какой смысл от этой сделки для тебя, смертный?…И почему мне так холодно?»

— Так зима же на носу! — развёл руками Сайлас. — Лишний обогреватель мне очень даже пригодится.

* * *

Грим мрачно смотрел наверх.

— Настоящий м… Магистр Святого Ордена! — выдал он наконец. — Святость аж не вмещается…

Ему никто не ответил, поскольку сам магистр парил под потолком пещеры, окружённый золотым огнём, а Эстелиель, похоже, потеряла дар речи. Меч валялся на полу.

Грим ничего не предпринимал. Постоял истуканом, буркнул: «Бывает», развернулся к выходу.

— Т-ты куда? — еле слышно пролепетала Тель. — А он?

Колдун резко оглянулся. Если бы взгляд был материален, девушка лежала бы с пробитой головой.

— А я не знаю, что делать, — шипел он, слегка надвигаясь. — Я вам что, Вассерман без бороды? Я вам панацея от всех болячек?! Я не знаю, как его снимать оттуда! Эта вселившаяся дурь класть на меня хотела, что там у неё в наличии. Могу предложить гарпун… или швабру, как по старинке яблоки с деревьев сбивают. — Рыкнул ей в лицо. — Пойду поем… вернусь, когда оклемается. Или помрёт. И без него запечатаемся как-нибудь.

Он метнулся к выходу, встретил подсвеченную огнём оранжевую стену дождя. Внезапно свет исчез. Грим обернулся и успел увидеть, как тело Сайласа со странным хрустом свалилось на песчаный пол. Свечения не было.

— Ну вот, умер, — почти довольно констатировал колдун. — Разберу на запчасти, продам в соседнюю державу…

— Но он дышит, — Тель медленно приблизилась к магистру. Она кожей ощущала пульсацию Оберега земли где-то совсем рядом. — Это Пустынный демон, Паридиэн. Он уходит…

— Угу… А потом догонит и ещё раз уйдёт…

— И что теперь делать? — Тель усердно косила под дурочку. Примись она командовать — Грим на них начхал бы и смылся.

Колдун медлил. Создал стазис-поле. Поднял Сайласа в воздух, как до этого Пашку.

— Лечить в замке буду!..

— Я тоже умею лечить, — пискнула Тель в спину колдуну.

Тот, не оборачиваясь, нехорошо ухмыльнулся. Девушка подобрала меч и побежала вслед за ним под дождь.

* * *

Ливень превращал в кашу песчаное болото. Границы пустыни совсем сжались, словно вода и торнадо собрали весь песок к центру. По этой границе на мгновения молний замирали тёмные шары в человеческий рост. Не приближались.

— Это «Сферы Тьмы». Шрицы сос-здают тхакие амулеты для воинов, — прошипел в ухо Гриму возникший рядом эльф.

Колдун вздрогнул, но сдержался, не сводя глаз с границ, которых без молний не видел вовсе.

— А чего не нападают, Капитошки недоделанные?

Молния осветила серо-чёрный песок, один из «шариков» застыл между двумя кривыми корягами угрожающе близко.

— Смотри, — Лорешинад указал во тьму. — Там.

— Смешно пошутил…

— Там с-стоит чщеловек, — принялся пояснять зоркий эльф. — Он дершит над нами охранное с-заклинание. Ilythiiri не могут подойти. Получается, он нас охраняет.

Молния.

В том месте, куда указывал ушастый, на миг из мокрой ватной темноты очертилась высокая тонкая фигура, опиравшаяся на посох.

Грим вскинул руку с огненным шаром.

— Не было у бабы забот, так купила Гэндальфа!

От руки с шипящим шаром шёл пар, но света оказалось достаточно. Забив на ошивающиеся вокруг чёрные смертоносные облачка, колдун отправился «в гости». За ним летел Сайлас. Следом шли остальные. В целом, это напоминало похоронную процессию в ночь Хэллоуина.

Они остановились в нескольких шагах от цели. Высокий парень, худой, даже тонкий, обвёл насмешливым взглядом гостей. Длинные пальцы пианиста с силой вдавливали наконечник посоха в каменистую землю. Приветливо улыбнулся тонкими губами. Такой улыбкой награждают старых друзей, но сейчас она была до мурашек язвительна и лицемерна. Мокрые вьющиеся волосы спускались по лбу и щекам до шеи.

Грим не собирался ни знакомиться с пришельцем, ни выяснять мотивы его поступков. Но, уже занеся руку для броска, остановился:

— Я видел тебя, ты следил за нами возле замка.

Из-за спины колдуна внезапно выбралась Эстелиель:

— И я видела тебя! Это в твой сон я попала, Наван. И… это ты принёс меня в замок? Ты — маг?

Тот в ответ прикрыл глаза, легонько кивнул и перевёл взгляд на Пашку, который икнул и пискнул:

— А я тебя… Вас видел в клубе, Вы мне дорогу в дверях уступили, когда я выбегал.

Довольный маг обвёл всех насмешливым гордым взглядом, будто, польщённый популярностью, спрашивал: «Кто ещё меня где видел?» Прищурился, остановившись на эльфе. Под этим взглядом память Лорешинада проснулась и выдала видение, которое показала ему светлая Ориелен:

Лорешинад, встающий спина к спине с черноволосым парнем, полупрозрачный шест в руках которого превращается в такой же полупрозрачный меч, а в свободной руке загорается пульсар…

Значит, маг тоже будет с ними… Но эльф промолчал.

Тихо шипел ливень. Тихо бесился под струями воды огненный шар. Тихо закипал Грим.

Маг и колдун изучали друг друга. Наван в глазах Грима был хозяином демона, помехой для закрытия портала, центром этой тёмной внешней силы. Был ли купол заклинания защитой от нападения эльфов или наводкой демона на Сайласа?

Пятьдесят на пятьдесят. И маг не пытался куда-то склонить колдуна. Самодовольно лыбился ему в лицо.

— Демон — твоя работа, маг?

— Нет, — спокойно ответил тот. — Чего ты ждёшь? — Указал глазами на шар огня.

Улыбнулся ещё шире, совсем лучезарно, нахально, улыбкой или полного идиота, или сильнейшего перед слабым.

Грим поддался. Взревел от ярости. Рука опрокинулась вперёд, огненный шар прошил нити дождя. В миг преодолел расстояние до груди мага…

Прошёл сквозь него, прокатился по камням, угодил в груду мелких веток, в которых со свистом погряз и потух. Почти невидимый во тьме ливня погрустневший Наван снова хмыкнул краем губ и исчез вовсе. Второй огненный шар осветил серебряную пуговицу, быстро уползающую в грязь под напором воды на том месте, где стоял мираж. Это был растраченный амулет мага.

— Моим же оружием…, менталист амулетный недоделанный! Убью…! Глюки он мне будет навешивать, как новичку…му. Где эта тварь……! Эльф?

Глазастый Лорешинад указал на гору в направлении избушки. Худая фигура Навана мчалась быстрее эльфийских шариков, преследовавших его… жертву или вожака?..

Грим в бешенстве кинул вслед уходящим шар огня, но тот потух уже по дороге. Рванул в том же направлении, увлекая за собой Сайласа. Остальные припустили за ним, проскальзывая ногами по мокрому песку и фыркая от воды.

Быстро добрались сквозь недружелюбный мокрый лес до машины и полуизбушки. Видно никого не было, но в лобовом стекле, в центре паутины трещин оперением застряла короткая чёрная стрела.

— СВО…!!! — попытался взреветь Грим, но рука Лорешинада зажала ему рот.

— Они с-здесь, — прошипел он.

— …бись! — колдун засветил эльфу локтем.

Вокруг Грима засветились несколько огоньков и тут же разлетелись между деревьями, указывая на затаившихся врагов. Вслед полетели уже боевые огненные шары.

Из зарослей донеслись вскрики. Тут же «тамплиерам» пришлось шлепнуться в грязь, чтобы не быть утыканным стрелами. Лорешинад прижал к земле замешкавшегося Пашку.

— Делай уже что-нибудь… ушастый! — Грим сжег несколько стрел, летевших прямо в них.

Эльф оскалился, вскочил, обнажая клинки, и метнулся в кусты.

«Где они только добыли амулеты для этих «Сфер»?..» — подумал он, влетая в ближайший шар и нанося удар ледяным клинком по переливающейся в тепловом спектре фигуре.

От первой атаки противник уклонился, но в спину ему влетел огненный шар Грима. Силуэт тут же расцвёл белым. Лорешинад отпрыгнул от ещё живого факела и мельком посмотрел на лезвие Кии-Вэльве, почти полностью покрытое льдом.

«Ну и как этим драться?»

Эльф попытался на бегу счистить лёд другим клинком. К его удивлению, льдинки, вместо того, чтобы просто упасть, с силой врезались в стоящее в пяти шагах дерево.

«Какого светлого!?»

На одном клинке двеомер холода, на другом — ветра. Дождь. Два клинка и дождь рождали ледяные болты с хорошей скоростью полёта.

Эльф скользнул одним лезвием по другому, целясь в ближайший тёмный шар. Ледяные молнии прошили нападающего, алыми каплями пронеслись дальше, срезали тяжёлую ветку сосны. Та миг оставалась наверху, потом горизонтально рухнула, накрыв кого-то хвойным дождём и собой в придачу. Внезапно из-под ветки донеслось:

— Ты, лесоруб-доходяга! Сдам я тебя когда-нибудь, будешь лес валить… Тут недалеко, чуть северней! Какого ты стрелы морозишь, Снегурка стриженная!

На осмысление ситуации времени не было — вокруг Лорешинада собралось сразу три «Сферы»… Эльф замер, скрестив лезвия Кии-Вэльве внизу. Он чувствовал ауры не простых иссилинов. Крутанулся, расплёскивая ледяные стелы перед врагами.

— Ты здесь, Арр'Таш? — прошипел он сквозь зубы на дроу.

— А разве могло быть иначе, вин'эсс? — шелест пустого голоса раздался совсем в стороне. — Я не для того прошёл через пытки серых и Перерождение, чтобы быть курьером и охотиться на кучку Разных!

Арр'Таш вышел из-за дерева, и вспышка молнии осветила золотые пряди волос.

— Что ж, поздравляю с повышением, плак'кйорл Арр'Таш. — Лорешинад чуть изменил положение клинков. — Только на твоём месте я бы забрал слова насчёт «кучки» назад…

— Лучше подготовься к свиданию со своей светлой подружкой. Ты ведь по ней соскучился, не так ли? — взгляд полыхнул золотом, встретившись со взглядом алых глаз Лорешинада.

Ответом был град ледяных осколков. Хотя бОльшая их часть прошла мимо, на щеке Арр'Tаша всё же осталось несколько царапин. Темные атаковали мгновенно. Три «Сферы» слились в одну, из которой доносился лишь звон клинков да вылетала в разные стороны ледяная «шрапнель».

* * *

Сайлас лежал у Эстелиель на коленях, теперь она своими средствами держала магистра на грани жизни.

Чёрный короткий болт вонзился в дерево над её головой. Второй летел прямо ей в грудь, но сдвинуться или уклониться она уже не успевала. Магистр был слишком тяжёл, чтобы резко скинуть его с колен. Время остановилось, стрела медленно, но неуклонно ползла по воздуху к её жизни. За долю секунды до встречи со смертью она зажмурилась. Через миг, не чувствуя боли, вновь открыла глаза. Болт скатывался с тела Сайласа, растеряв инерцию полёта.

«Купол защитного заклинания?» — она ошалело озиралась, ища среди деревьев глаза Навана.

Не видела, но чувствовала, где он стоит. Опустила взгляд, кивнула на Сайласа и Пашку.

Воздух шевельнулся, и вот уже летящие льдинки брызгами разбиваются перед лицом очумевшего Пашки.

* * *

«Учить менестреля? Ничего не выйдет. Он не сможет создать вокруг себя хаос росчерков, через который не пробиться и к которому опасно приближаться. Не останавливаться, не замечать боли… Танец бабочки и огня, танец со смертью. Таков настоящий бой вин'эссов…»

— Всем выползти из Сумрака! — прогремел над лесом усиленный голос Навана.

«Сферы» начали расползаться и чёрными ручейками утекли в заросли. Почти сразу же двоих тёмных настигли файерболы Грима. Третьему Лорешинад вонзил зачарованный ветром клинок в живот. Брюшина раздулась и лопнула. Второй Кии-Вэльве чисто по привычке прошёлся по горлу уже мёртвого противника.

«Трое?.. Где Арр'Таш?!»

Тишина. Бой закончился.

Сил хватило только на один шаг. Лорешинад повалился навзничь, тяжело дыша. Всё тело было покрыто мелкими чуть светящимися зеленым порезами.

Сквозь кусты проломился Пашка.

— Шин! Шин, ты живой?

— Vel'klar[53]…

— Что?..

— Где Арр'Таш?..

— Не знаю никакого Артоши… Чем тебя так?

— Яд, — услышал эльф на границе сознания голос Эстелиэль.

Часть 2

Глава 39. Похмельно-совестливая

«Гнездо чайки»

Якоб Сандр, Третий, заснул только под утро, видел свои сны, а после пробуждения обнаружил прямо у себя на груди письмо. Принялся изумлённо таращиться на лист бумаги, исписанный словами на древнегерманском. Голова трещала после пьянки и соображать отказывалась.

В этом мире бумаги уже почти не водилось — это раз. Из первых переселенцев лишь немногие помнили этот язык — это два. Единицы из них были грамотны и умели писать — это три. Впрочем, подпись стояла, и — четыре — это было имя «Генрих». Якоб знал только одного обладателя этого имени. Здесь его звали Приближённый Четырнадцатый…

Властитель не мог понять, зачем было писать с такими ухищрениями, если в письме нет ничего существенного и секретного. Лишь тонкий намёк на просьбу уделить внимание автору. Его, Якоба, светлой персоны, графа, рыцаря, тамплиера…

Четырнадцатый не скупился на лесть и вспоминал заслуги, мужество и честь господина Сандра, младшего из наследников графства Геннегау… К чему это?..

— А он хорош! — вслух подумал Третий, прислонившись лбом к холодной каменной стене. — Заинтриговал меня. Чего-то хочет и ждёт, когда я отвечу на письмо. Это уже будет почти согласием на его просьбу. Молодец, чертёнок!

Комната Якоба была возле женских комнат, ныне пустующих. Ночные гости разбрелись, умерших унесли раньше, чем Властители начали просыпаться. Солнце уже начало заползать в окна — наступала вторая половина дня. Властитель сидел на кровати и предавался воспоминаниям.

С Генрихом Якоб познакомился ещё в Иерусалиме, за полгода до казни де Моле. Официальные гонения ещё не начались, и крестоносцы воевали, торговали и жили с арабами и иудеями вполне мирно. Порой пленяли иноверцев и делали их своими слугами. Порой те появлялись сами, надеясь, что люди из Европы будут более мягкими и справедливыми хозяевами. Так и прибился к ним юноша Саид. Не говорил на немецком, лишь немного по-французски. Жестами объяснил, что его хотели продать в Африку. Набожный Вильхельм Хоэнцоллерн, некогда отрёкшийся от права наследования графства в Сконе, принял Саида своим оруженосцем, крестил его в католическую религию под именем Генрих.

Юноша быстро учился языкам, схватывал азы военного дела и этикета. Рассказывал многое из достижений восточной науки и философии. Вильхельм привязался к крестнику всей душой, считал его за сына. Саид-Генрих отвечал уважением.

После начала репрессий на тамплиеров им со светлыми эльфами пришлось быстро эвакуироваться на Алтай. Два года до окончательного переселения в эльфийский мир все жили в горах, в замке. Ведьма Надежда со своей юной дочерью обитала в избушке. Но это не мешало Генриху и Эстелиель встретиться, влюбиться и родить ребёнка.

Надежда была в ярости. Никто не вдавался в детали отношений в их семье, только ведьма велела Вильхельму усмирить и забрать к эльфам своего оруженосца, в то время как Эстелиель оставалась на Алтае как ключ к порталу.

Здесь же образованному Генриху дали номер Четырнадцать, он стал Приближённым, исполнял значимые для государства приказы Властителей, никогда не высовывался, был предан и аккуратен. Арестованный им недавно Подземный Арр'Таш дал показания и был убит во сне.

Якоб в порыве ностальгии принялся вспоминать всю эту историю с арабчонком, дочкой ведьмы, послужным списком Приближённых. Оказалось, что о жизни Четырнадцатого в этом мире и о его местоположении он почти ничего не знает. Как назло, связь с ним держала почившая Надежда.

Нечеловеческим усилием воли Якоб оторвал себя от кровати и от стены, устремился к стоявшему на окне кувшину. Вода вымыла из головы гудение и тяжесть, освежила тело, ослабила последствия попойки. Третий вернулся на кровать и уснул снова, ощущая спокойствие и лёгкость в теле. Лишь мысль о Генрихе тихой мухой назойливо жужжала в мозгу.

* * *

Якобу снилось его детство. Рождество, ему лет пять. Недавно в семье родилась младшая сестра. Марта, его няня и кормилица сестры, заставляет мальчика полночи стоять на коленях и молиться. Маленький Якоб грозится, что расскажет родителям, что Марта родила от его старшего брата: у неё есть молоко, и поэтому по просьбе брата её взяли в графский дом. Марта сначала ругается, потом отпускает его спать.

Позже он всё равно расскажет отцу, и брата с Мартой и ребёнком сошлют в маленький деревенский приход, лишив наследства. Это ещё гуманно, но Якоб злорадствует и строит планы по устранению среднего брата… Который окажется хитрее, запудрит голову Якобу романтичной чепухой о тамплиерах и получит титул и земли.

Якобу часто снилось это всё: быстро, картинками. Он уже воевал в Иерусалиме, когда брат стал графом, — но видел это во сне. И просыпался от злости.

В этот раз с середины сна Якоб начал чувствовать чужое присутствие, и во время просмотра момента своего посвящения в члены Ордена тамплиеров заметил стоящего в стороне Четырнадцатого. Чёрные глаза двумя огоньками смотрели из-под капюшона монашеской рясы. Картинка замерла, люди исчезли, декорации остались. Властитель жестом подозвал Приближённого:

— Рад тебя видеть, Генрих.

— О Третий, чьё имя Якоб…

Тот выглядел расстроенным, глаза увлажнились. Предавшись своим воспоминаниям, он, как любой старик, расчувствовался. Готов был обнять в сердцах Генриха, но сдержался.

— Давай без церемоний, Четырнадцатый. Что ты хочешь?

Тот откинул капюшон. Перед Якобом предстал молодой парень арабской крови. Угольки глаз на миг вспыхнули пламенем:

— Мести! — Лицо спокойно, короткая пауза, голос чуть дрожит. — Господин Сандр, Вы — человек чести! В этом мире сегодня понятие чести уже утеряно. Но не Вами! Убит мой крёстный отец, человек, которому я обязан своей жизнью, достоинством, положением. Убит жестоко, бесцельно и…

Он запнулся, глубоко вздохнул. Якоб молчал, чувствуя озноб и непонятный страх, будто он сам виновен. И закипающий азарт.

— И я знаю, после того, как тело господина Вильхельма вынесли из камеры… этот… Первый… он избил его мёртвого, рыча что-то про Шестую, чьё… — Генрих начал задыхаться. — Он бил уже мёртвое тело моего крёстного отца. Ногами. Мне говорили стражники… — голос оборвался в приступе ярости.

— Мальчик мой… — мысли Якоба разбегались от воззвания к прощению до радости от обретения нового союзника.

Генрих взял себя в руки:

— Господин Сандр, я прошу у Вас помощи очистить доброе имя моего благородного отца! Отомстить Первому! Убить его!..

Последнюю фразу он выдохнул спокойно, рассчётливо. Так, чтоб она означала не сиюминутное помешательство, а продуманное решение.

Якоб стоял в нерешительности. Они одни в огромном тёмном зале его сна. Если он согласиться на эту авантюру сразу — шельмец подумает, что он хочет единоличной власти и согласен на насилие. Если начнёт упираться — Генрих может призвать в союзники Мартина… А потом восстать против него, Третьего, уличив в проступке.

— Какой смысл мне ввязываться в твои кровные дела, Генрих? — вопрос прозвучал цинично, но позволял тянуть время для раздумий, не давая понять ответ.

— Разве Вы не хотите… единоличной власти? — вопросом на вопрос ответил Четырнадцатый. Якоба прошиб холодный пот.

Он испугался.

И проснулся.

Он дрожал, предвкушая это испытание властью. Здесь и сейчас ему выпадал шанс осуществить то, что не удалось тогда, в прошлой жизни.

Якоб встал с кровати, укутался одеялом от холода ночи, сел у окна и принялся обдумывать варианты.

* * *

В каждой колонии светлых эльфов царило оживление: полуживые тёмные, задыхаясь, вылезали из-под земли. Помимо основных выходов из Хар'ол-Велдрина существовали небольшие тайные, о которых знали не все подземные жители, но теперь узнали наземные.

Кому из тёмных везло — те селились в брошенных «серых» домиках. А кому не везло — вынуждены были просить помощи. С виноватым видом, забыв о своей гордости, они появлялись возле поселений, клянча милость и снисхождение.

Конечно, светлая целительница Тари призывала к милосердию, уверяла, что тёмные снова скоро уйдут под землю, когда смогут там жить.

Но уже к полудню следующего после бури дня по колониям начали расползаться другие письма. Они говорили о начале «безоружной войны», о мирном захвате надземной территории тёмными, о призывах не пускать их в свои дома, не помогать им. Откуда появлялись эти письма — никто не знал.

Напряжение нарастало. Тёмных становилось всё больше. Последними на поверхность выбирались юнцы-наукаасы — неотёсанные, задиристые, вырвавшиеся из-под жёсткого контроля. К вечеру начались стычки. И Верховной жрице тёмных, и Светлой целительнице, жившим в Олассие Махальма, пришлось мобилизовать элитные войска и под контролем расселять беженцев. Эльфы решили, что это первый шаг на пути к «мирной войне». Часть светлых взбунтовалась и ушла из колоний в леса. Часть тёмных пропала без вести: не выбрались из-под земли или не нашли приюта.

Всеми владели забытые некогда чувства гордости за своих и вины от того, что всё идёт совсем не «цивилизованно». Каждый, отдельно взятый светлый был готов пригласить тёмного, но толпа сбивалась с этого гуманизма и шла защищать границы своей колонии. Тёмных оказалось слишком много, и чем больше их прибывало, тем сильнее нарастало недовольство.

* * *

Дом Четырнадцатого и Двести-сорок-второй пережил бурю, хотя стёкла потрескались и пропускали дождевую воду. Девушка с малышом не пострадали.

Сам Четырнадцатый пришёл на рассвете, хмурый и уставший. Почти ничего не говорил, поднялся наверх, заперся там. Не впускал и почти не отзывался. Она не настаивала, предпочтя худой мир доброй ссоре.

* * *

Маленькая приходская церковь, каких в Европе много. Было много, когда член Святого Ордена, командующий несколькими сотнями рыцарей Йорген Норберт навсегда покидал эти старые католические страны.

Сейчас, перед отъездом он молился, уезжая бороться за идею. Но не насаждения религии, а культурного обмена. Именно он, наученный светлыми эльфами, стоял у истоков банковской системы. Именно он скупал на Востоке книги и отправлял их в Европу.

Эльфы умело и практично управляли делами Ордена, и Йорген был шокирован, узнав, что в их мире не существует войн, религии, денег и книг. Даже у дикарей Алтая происходили стычки, ритуалы, товарообмен, мифотворчество… Ему казалось, что эльфы всё это уже пережили, и они смотрят на человечество, как на дикого зверя в клетке. Изучают, кидают подачки, устраивают войны и наблюдают, что получится.

Иногда рыцарь думал, что без этих циничных хитрых тварей жилось бы намного проще. И без тёмных, и без светлых…

«Впрочем, — одёргивал он себя, — кто знает, что человечество может натворить самостоятельно, без контроля».

Эти воспоминания и размышления мутной чередой неслись в похмельной голове старого Йоргена, благодарного эльфам и «серым» людям за тёплое место, власть, признание, спокойную жизнь сытого управленца.

И разрушения такой жизни он никак не хотел замечать:

— Надежда умерла? — возьмём нового Властителя из Ближних;

— Подземные объявили войну? — серые ушли в горы, где драться проще;

— Умер Вильхельм? — так нечего было быть таким набожным занудой и надоедать, когда не просят; может, именно из-за него с Тель ничего не вышло…

Внезапно Йорген вынырнул из раздумий из-за скрипа двери. На пороге стоял Якоб с двумя кубками. Приветливо улыбался и, войдя, толкнул ногой дверь. Получилось слишком сильно, дверь со стуком врезалась в косяк и приоткрылась вновь. Внезапный сквозняк по анфиладе тронул и противоположную дверь к Мартину.

Йорген вздрогнул и за мгновение решил, что не будет пить принесённое вино, если Якоб сейчас аккуратно закроет хотя бы одну дверь. Третий не сделал этого. Первый слегка расслабился.

— Я принёс тебе похмел, брат. Вчера было жарко. И мне показалось, очень пыльно, но я не помню.

Йорген долго смотрел на кроваво-алое вино. Якоб молча отобрал у него кубок, отхлебнул и вернул.

«Не проглотил или принял противоядие», — Йорген снова взглянул на вино, обернулся к окну, буркнул: «Хочу воды», — грузно поднялся, направился к кувшину. Напившись, вернулся.

Якоб отпил из обоих кубков ощутимое количество вина. Вновь протянул один Йоргену, прищурился:

— Боишься, что ли?

— Нет, конечно. Хотел воды. — Ни тени сконфуженности.

— Я бы на твоём месте боялся…

— У тебя есть сведения, что кто-то хочет меня убить, — по-прежнему непроницаемое лицо, прозрачные глаза говорят лишь о лёгкой заинтересованности.

— Да. Один из Приближенных, Четырнадцатый. Раньше мы звали его Генрихом… — Третий выжимал хоть какую-нибудь реакцию.

— А, этот тот, кого крестил почивший Вильхельм? Его последний оруженосец? — Даже глаза успокоились.

«Не видит угрозы в Приближённом, вспоминает, как до него добраться, чтоб убить первым», — Якоб зевнул, подтверждая безопасность Генриха.

Зевок оказался заразным, Йорген тоже не выдержал и сладко, с громким «а-авом» поддался искушению. В этот миг по зубам пробежало что-то твёрдое и тяжёлым холодом упало на язык.

Якоб вложил в рот Йоргену его амулет сна.

* * *

Огромный католический собор. Пустой. Поглощающий. Давящий величием. Своя душа кажется маленькой и незначительной в этом мире исполинских статуй, икон и витражей. Готические соборы призваны устрашать и подавлять мощью. В этом мире и времени не было человека, лишь Святое и Божественное. Смертные — слишком низки, жалки, слишком грешны уже самим фактом зачатья. Вся жизнь состояла в стремлении замолить этот первородный грех и не совершать новых. Или замаливать и их…

На Йоргена это величие и пустота подействовали угнетающе. Он принялся осматриваться, двигаясь к алтарю между рядами скамеек. Они убирали лишь немного пустого гулкого пространства и в масштабах собора казались восточным ковриком с мелким ворсом.

Становилось совсем неуютно, и вдруг гулкую тишину скомкал тихий голос. Невидимый одинокий аббат принялся служить мессу.

Только голос, очень знакомый, но рассыпающийся эхом под своды собора. Чёрная тень мельком пронеслась перед первым рядом скамеек и застыла тёмной рясой перед алтарём спиной к Йоргену.

Слева от него стояла статуя Божьей Матери с Младенцем. Выполнена из бежевого камня и кажется живой. При приближении Йоргена статуя начала расти, черты лица её, доселе нейтральные, приобрели сходство с лицом Эстелиель. Один гневный взгляд, и вот уже снова на него кротко взирает Дева Мария. Ребёнок, прижимавшийся лицом к её груди, развернулся в желании взглянуть на единственного прихожанина.

Йорген застыл. У маленького Иисуса не было лица…

Шелест голоса аббата оборвался, эхом унёсся ввысь. Затем чётко прозвучало:

— Что ты видишь? Какой для тебя Иисус?

Йорген не мог найти силы ответить или хотя бы отвести взгляд от статуи. Он узнал голос священника. Это был Вильхельм… С нарастающим ужасом он наблюдал, как невидимые шипы впиваются в затылок, шею, спину аббата, становятся заметными под струями крови цвета густого вина.

— Да, я убил тебя, брат, я не рассчитал удара, я забыл о шипах, я думал только о греховном насилии над Тель… Да, я грешен, я грешен…

Он рухнул на колени в лужу липко чмокнувшей крови.

Этот звук стал последней каплей.

* * *

Первый Властитель, чьё имя Йорген Норберт, умер во сне от кровоизлияния в мозг.

Спавшего рядом Якоба выкинуло из сна, он задохнулся, но быстро взял себя в руки. Аккуратно вытянул из губ Йоргена амулет, вздохнул:

— Ты подвергся процедуре ареста и допроса. Вёл диалог со своей совестью, ибо Бог — это наша совесть, и Бог — лучший палач. Requiescat in pace.

Якоб отошёл к своей двери, картинно уронил кубки, которые грохнули об пол, расплескав остатки вина, и принялся звать на помощь.

Глава 40. Три клинка и голова Магистра

Алтай

Грим прерывисто дышал, приглаживал спутанные волосы, в которых застряли щепки и сосновые иголки. Узкие вертикальные щёлки зрачков горели адреналином.

— Жить будет? — нотка презрения, нотка равнодушия, нотка радости.

— Если лечить. Но в замке. До замка — стазис… — ответила Тель.

— Поставим вопрос по-другому, — не унимался Грим. — Ты будешь его лечить?

— Конечно! — взорвалась девушка.

Колдун рыкнул, округлил зрачки, открыл дверцы машины. Усилием воли посадил Сайласа и Лорешинада на заднее сиденье. Запихнул растерянного Пашку вместе с клинками эльфа на переднее. Попытался вытащить стрелу из лобового стекла. Оно тут же начало рассыпаться дальше. Колдун оставил попытки, сжёг стрелу, сдул пепел и уселся на насквозь мокрое сиденье. Принялся заводить машину.

Первые три попытки не принесли результата. Грим матерился, белый Пашка пребывал в предобморочном состоянии, Тель было вовсе не до них.

Грим рыкнул на мальчишку, тот мигом подобрал ноги. Колдун сунулся под коврик, нашарил там тряпицу, вытянул её вместе с ржавой монеткой и комком чего-то бесформенного на резиновом колечке. Поморщился, отцепляя всё это. Вылез, ушёл рыться под капотом, вернулся без тряпки, но с пучком из пяти проводов.

— Слышь, капельница с ушами, как ты насчёт водной стихии? Просуши, — Грим сунул Тель провода.

— Что это? — изумилась серая.

— Отсырели высоковольтники, надо конденсат испарить…

Тель беспомощно открыла и, не сказав ни слова, закрыла рот. От проводов пошёл лёгкий пар…

— Вот умница! Если ещё свечи с трамблёром просушишь — будешь вообще золото! Возьму тебя в главные сушители «ласточки»! Гордись.

Девушка промолчала и вернула сухие провода. Грим осклабился и удалился с ними под капот.

Внезапно Пашка выдал:

— Хочешь, я сейчас заведу машину, и его жахнет током? Больше семидесяти ампер — его испепелит!

Он развернулся и взглянул на девушку. Она сидела, закрыв глаза, лицо спокойно. Тихо произнесла:

— Не пускай к себе такие низкие мысли. Каждая жизнь дорога, — она положила ладонь на лоб эльфа, тот слегка пошевелился.

— Сколько же в вас пафоса!.. — съязвил отвернувшися Пашка.

Эстелиель легко улыбнулась. Парень хочет стать, как товарищи — воином. Но нет опыта, а есть страх. И сейчас он пытается победить его. Не рискнул бы он заводить машину, но сама эта фраза стала первым шагом к преодолению страха…

До нитки мокрый Грим ввалился в салон, завёл машину.

— На фига тебе сдалось тёмного лечить? Зов эльфийской крови?

Тель легко пожала плечами:

— Я не тёмная. Для меня каждая жизнь дорога.

— Ты ж светлая, ага, — от яда Грима плавился воздух.

— Я сказала «для меня», не все такие же. И разве он не защищал нас? Разве он не наш друг?

— Друг, конечно! Это благодаря его дружбе на наш замок прутся тёмные, игнорируя другие части света, притоны и бордели. Он перемигивался с этим новым магом, иссякни его стихия. Он разговаривал с этим «златоглавым» вожаком. Притащил какой-то меч, «светлая подарила», — говорит, чуть ли не в обнимку с ним спит!.. А я прикоснуться к нему не могу!

— А зачем тебе к нему прикасаться?..

Грим сжал руль, тот затрещал.

— Он крот! Шпион! Предатель! Первый засланный казачок. За ним пришли остальные, по его магическому следу. Он навёл на нас мага. А маг — демона… И ветку на меня уронил!..

— Всё не так, — прошептала Тель. — Ты веришь хотя бы мне, колдун?

— С какой радости? — ощетинился Грим.

— …stan… Ori… killian… s-sevir… — еле слышно сквозь рёв мотора и шум ливня прошипел Лорешинад.

— Что этот полутруп сказал?! Почему я не понял?

— Он говорил на дроу: «Я возьму меч Ориелен и уйду сам», — серая оживилась. — У тебя правда есть меч светлой эльфийки? Замечательно! — И удовлетворённо закрыла глаза.

Когда они подъезжали к замку, было уже позднее утро. Небо над лесом начало сереть, дождь не прекращался, превратившись в надоедливую стену воды.

* * *

В комнате Сайласа на кровати лежал хозяин, а на раскладушке — Лорешинад. Грим утёк в свою комнату и не высовывался. Тель, одетая теперь в привезённые магистром мужские вещи, жалась к новому обогревателю. Монотонно в полудрёме повторяла: «Тёмный, разреши мне войти в твою комнату. Тёмный, разреши…»

— Xas… — отозвался он наконец, и она метнулась за мечом.

Вернулась, глубоко вздохнула, на всякий случай зашептала пришедшие ей на ум слова:

   Меч, дарованный доброй волей,    Вкусивший тёмной и светлой крови,    Испей же с хозяином этого яда,    Очисти кровь, затяни его раны…

Слова складывались сами собой, рука, ведомая чужой силой, тянула меч к телу эльфа. Лезвие коснулось одной из ран, и светло-зелёная жидкость потекла на зеркало клинка. Так же из следующей раны, из следующей. Меч впитывал в себя яд. В комнате пахло соснами и речной лилией.

Стоило Лорешинаду прийти в себя, открыть глаза и уточнить, где он, Эстелиель тут же подняла его с раскладушки, вручила меч и выпихнула со словами: «Иди-иди, тебя там Разный ждёт, клинки твои у него. А мне к Сайласу надо».

Задержавшись, Лорешинад увидел, как она почти рухнула на раскладушку, поёрзала и принялась периодически себя щипать. Эльф не смог понять её действий и тихо выскользнул за дверь.

Зашёл в свою комнату, взял так и не пригодившийся пока плащ-палатку и подаренные Гримом очки и спустился, направился к «гаражу».

— Шин, как ты? — в темноте тихо прошелестел Пашкин голос откуда-то снизу.

Менестерель сидел на корточках возле выхода, опершись спиной о стену. На вытянутых вперёд руках юноши была перевязь с Кии-Вэльве. Чёлка закрывала почти всё лицо.

— Ты правда уходишь? Я пойду с тобой!

— Нельс-зя, — покачал головой эльф. — Я иду искать Арр'Таша.

Он протянул руку.

— А, — спохватился Пашка, — вот, держи.

— G'rftte… Спас-сибо.

— Вот так… — вздохнул юноша, пока Лорешинад застёгивал ремни. — Я теперь настоящий оруженосец. Только скажи, зачем я тут нужен? Дядя Сайл в коме, Грим в ярости…

— Следи с-за всем, — ответил эльф, отвернувшись. — Когда будет мошно — подаш сигнал, и я вернус.

— Ка…

Но Лорешинад уже дошёл до дороги, и вряд ли собирался говорить что-либо ещё. Прежде чем скрыться за кустами, он вскинул руку в жесте «виктори». Пашка смог лишь вымученно улыбнуться.

— Не копируй все подсмотренные комбинации из пальцев! — крикнул вслед Пашка. — Вот же… эльф! — добавил он уж тише. — Даже еды не взял… Рассчитывает быстро всем отомстить и вернуться к обеду?..

Менестрель поднялся, пожал плечами и направился в замок, тихо напевая:

  …И он уже совсем готов уйти,    Осталось лишь переступить кусты,    И снова ветер в голове свистит,    И прутся по горам… туристы…    — Что-то не то… А, всё равно никто не слышит…   …Вот Шин ушёл, надев палатку-плащ.    И в ножнах меч на поясе висит (аж три штуки!)…    А в тёплом замке сидит Грим-палач,    А впереди: Алтай, Россия… и… абзац… полный… м-да…[54]

* * *

Тель ловила «контактный сон» как сёрфингист — волну. «Сон» ускользал, и ей приходилось щипать себя за руку или прикусывать язык, чтобы проснуться и начать заново.

Мимо неё проскользнули чьи-то образы с неизвестными красивыми цветами. Хозяина сна брали на работу в какой-то Букингемский дворец садовником в зимний сад. Рассказывали, как ухаживать за всеми этими причудами в горшочках, а он тщетно пытался всё запомнить и предполагал, что его скоро уволят за нерасторопность… Не то.

Вот появляется лицо Навана. Язвительная улыбка, лукавые глаза. Рассыпается песком, но сохраняет очертания… Тель напряглась, уцепилась за это видение, но пришла к Гриму. Снова закусила себе губу…

Пустыня. Пустая пустыня. Песок режет глаза и горло. Недалеко от Тель на возвышении бархана лежит… голова Сайласа. Глаза закрыты, но губы двигаются, язык слизывает пот с верхней губы. Жив.

Тель подошла, увязая в песке по щиколотку:

— Сайлас.

Магистр встрепенулся, открыл один глаз:

— О! Эста… Эсте…

— Странница, — она опустилась на колени, закрыв его от солнца. — Здесь я Странница.

— Ты смотрела фильм «Белое солнце пустыни»?

— …Фильм?

— А, ну да… Я закопан. Не могу шевелиться.

— Ты это смотрел, поэтому и снится такое…

Девушка облизала губы и принялась раскапывать Сайласа.

Глава 41. Попутная

Алтай

«Кажется, я погорячился, как здесь говорят. Надо было прихватить еды. Но если вернусь сейчас — засмеёт даже менестрель. Надеюсь, что дойду до города и библиотеки Сокола раньше, чем озверею от голода…»

Эльфу было холодно и как-то жгуче-пакостно в груди. С момента, когда он покинул замок, солнце успело сесть и взойти снова, а Лорешинад упрямо шагал по обочине раскисшей от дождя дороги.

По здравому размышлению мысль нарезать круги по местным лесам в поисках Арр`Таша нравилась эльфу всё меньше. Нужна была хоть какая-то информация, а единственным известным её источником была библиотека.

«Даже если Сокол ничего не подскажет, он наверняка разрешит мне пожить у себя…»

От размышлений его отвлёк шум двигателя. Лорешинад обернулся.

Из-за поворота выехала высокая машина синего цвета с металлическим отливом. Эльф хотел было спрятаться в кусты, но зацепился плащом за ветки. Пока он пытался высвободиться, машина остановилась напротив. На борту сияла яркая надпись: «КОТЁНОК ГАВ».

Иронично-спокойный женский голос произнес:

— Гражданин в сером плаще, вы кто: маньяк, ролевик или грибник?

Лорешинад удивленно повернул голову. Капюшон плаща слетел, обнажив белую шевелюру и красные очки на носу.

— Ролевик, — удовлетворенно кивнула девушка за рулем машины. — Далеко забрёл. Тебе километра два на север. Там, кажется, в этом году ваша база.

Кто такие «ролевики» эльф уже примерно знал от Пашки. Быстро сообразив, что дорога тут одна, и девушка едет в нужную ему сторону, он с честным видом ответил:

— Да. Я ролевик… Иду… в библиотеку.

Видимо, он сказал что-то не то. Или слишком старательно. Девушка внимательно оглядела эльфа с ног до головы, остановившись взглядом на мече светлой, который магия очков не скрывала, и… рассмеялась. Смех у неё оказался такой заразительный, что Лорешинад едва удержался, чтобы не засмеяться самому.

— Шикарный квест! — воскликнула она, отсмеявшись. — Доберись до библиотеки и не попади в дурдом. И много опыта за это дадут?.. Ладно, не парься. Не в моих правилах подвозить кого попало, но я туда же еду, так что могу помочь. Все равно ты пешком к закрытию не успеешь. Тебя как звать-то, странник?

— Лорешинад, — совершенно сбитый с толку эльф поклонился по обычаю тёмных: левый кулак к груди, правая рука с мечом чуть отведена в сторону.

— О! — восхитилась девушка. — Из роли выходить не желаем, да? Хорошо… Тогда можете звать меня Хельга, сударь. Хельга из Леса. — Она хихикнула. — Забирайся давай, а то Кирилл там всё позакрывает, пока будем раскланиваться.

Лорешинад кивнул и по привычке хотел влезть на заднее сидение, но Хельга его окликнула:

— Далеко полез? Вперёд садись. Не хватало ещё, чтобы ты мне к горлу что поострее своей алюминиевой игрушки приставил. Впрочем, меч и плащ можешь туда положить.

Лорешинад послушался, про себя отметив вполне логичный ход мыслей девушки. Вместе с мечом он умудрился тихо отстегнуть и завернуть в плащ перевязь с Кии-Вэльве.

— Похоже, маньяки у вас всё же имеются… — задумчиво сказала Хельга, разглядывая изрезанный во всех направлениях доспех эльфа. — Уж извини, не «Раф-4», а только «УАЗик». Зато неубиваемый, — добавила она, когда Лорешинад с шипением втиснул ноги перед собой. — Уселся? Тогда поехали. Держись вон за ручку перед собой.

Машина заворчала и легко тронулась с места. Хельга погрузилась в управление, а эльф смог спокойно разглядеть спутницу.

Её внешний вид немного озадачивал. Жрицы и девушки-эльфийки были очень стройные, длинными прямыми одеяниями всячески это подчёркивая. Хельга же старалась занимать как можно больше места: смеялась и пританцовывала на сиденье в такт музыке, правая рука порхала по приборной доске, постоянно что-то налаживая. Волосы рассыпались по плечам и, как змеи, старались сами расстелиться по спинке сиденья, подобраться к эльфу. В движениях читалось столько уверенности и грации, что ни о каких неудобствах не было речи: собственная внешность её вполне устраивала.

Эльф неожиданно вспомнил полненькую Натали, которая, судя по серости, себя не любила.

В машине играла какая-то диковатая музыка. Такие ритмы он иногда подслушивал у серых. Не обращал внимание на слова, настроение потихоньку портилось. Вдруг девушка улыбнулась и сделала громче.

— Про меня песня!

Лорешинад прислушался и внезапно понял, что и про него тоже:

   Древних ратей воин отсталый,    К этой жизни тая вражду,    Сумасшедших сводов Вальхаллы,    Славных битв и пиров я жду.    Вижу череп с брагой хмельною,    Бычьи розовые хребты,    И валькирией надо мною,    Ольга, Ольга, кружишь ты. [55]

Эльф не понял лишь пары слов. Настроение начало улучшаться. Он даже попытался расслабиться настолько, насколько позволяла тряска на каменистой дороге. Хельга взглянула на него, «лучики» в уголках глаз засветились пониманием.

— Пробил тебя Гумилёв, а, ролевик?.. — помолчала. — А мне знаком твой меч…

Эльф подпрыгнул на месте, уставился на неё. Но она замолчала и продолжала рулить, как ни в чём не бывало.

* * *

— Вылезай, ролевик, приехали.

— С-спасибо…

К тому моменту, как машина остановилась перед библиотекой, Лорешинад слегка захмелел от соседства с энергичной Хельгой. Выбравшись, он немного постоял, выветривая из головы её неизвестный, но приятный запах, и только потом нагнал девушку у дверей здания. Та ещё раз оглядела эльфа, неопределённо покачала головой и толкнула створку.

— Кири-илл, Ната, встречайте гостей! — прокричала она с порога. — Мы к вам за экспой пришли!

— А сюда все за одним и тем же приходят, — Сокол выехал из комнаты с брёвнами. — А «мы» это кто, собственно?

— «Мы» — это мы! — заявила Хельга. — Котёнок Гав и…

— Белая Чудь, — закончил библиотекарь. — Замечательная пара. Будет весело. Что, Чудь, не прижился в замке?

Эльф покосился на Хельгу, которой явно не следовало слышать ни про какие замки. Но Натали, неприветливо глянувшая на него, уволокла девушку в глубину библиотеки.

Сокол понял свою ошибку и продолжил уже тихо, когда девушки скрылись за стеллажами:

— Ну рассказывай, Чудь, зачем пожаловал? Судя по твоему виду — что-то пошло совсем не так.

Лорешинад рассказал о случившемся накануне. Библиотекарь помолчал, потом сказал:

— Прямо сейчас я не могу помочь ни вашему магистру, ни тебе в поиске сородича. — Он хитро прищурился. — Но я могу попробовать решить твою проблему с жильем. Порекомендовать тебя Хельге, как хорошего работника?

— Рабство? — напрягся эльф.

— Не рабство, а взаимопомощь, — поправил Сокол. — Даже такой самостоятельной леди, как наша Хельга, иногда могут потребоваться крепкие мужские руки. Шкаф там передвинуть… Я, конечно, подозреваю, что в данном конкретном деле она тебе ещё фору даст, но всё же. Ты подумай, а я кое-что принесу. По-нашему можешь читать?

Эльф кивнул.

— Замечательно. Никуда не уходи.

Сокол развернул кресло и поехал в дальний конец зала. Лорешинад же задумался над его предложением.

В Хар`ол-Велдрине тяжелой работой занимались шахтёры: нищие, необразованные, грязные. К ним все относились настолько свысока, что за родичей почти не считали. Почти, потому что это не являлось рабством, у них были выходные, и они могли пойти учиться боевому искусству в Академию.

«Не заставит же она меня рыть проходы под горами?..» — неуверенно подумал эльф.

Впрочем, он уже не сомневался, что согласится.

Сокол вернулся с небольшим ящичком оранжевого цвета и потрёпанной книженцией на коленях.

— Вот твоё новое оружие и инструкция по обращению с ним, — с шутливым пафосом сказал он. — Владей, только с возвратом, и да прибудет с тобой Авось!

— ??

— Не могу же я просто так отдать фамильные, можно сказать, инструменты, — развёл руками Сокол. — Авось — один из русских богов труда. Ещё есть Анунах, но у него немного другой профиль. Изучай, пока Хельга не пришла.

— G'rftte.

— Что?

— Спасибо.

«Новым оружием» оказался набор предметов, из которых Лорешинад узнал только молоток и какой-то вариант клещей. В книжке же нашлось больше рисунков, чем надписей, так что проблем возникнуть не должно было.

— Так, кто кого пытать собрался? — раздался голос Хельги.

Она несла стопку книг, перевернув обложки вниз, а корешки к себе. Эльф не мог прочитать, что она взяла.

— Не пытать, но помогать на пути тяжёлом, — Сокол говорил, а сам записывал названия книг в формуляр. — Сей витязь на распутье стоит. Шаг влево, шаг вправо — расстрел на месте. Из арбалета магического, ясное дело. Помочь найти дорогу правильную должна девица с чистым сердцем, глазами зоркими, рукодельница да…

— Во загибает! — перебила восхищённая «девица». — Давай покороче, дядя сказочник. Куда надо отвезти этого «витязя»? На базу ролевиков?

— Нет, — спокойно выдал Сокол. — К себе.

— ЧЕ-Е-ГО?! — Лорешинад мог бы поклясться, что в этот момент Хельга выросла раза в полтора. Мелькнула даже недостойная мысль сбежать. — С какого перепоя?!

Библиотекарь, похоже, предвидел такую реакцию. Или привык к эмоциональным посетителям.

— Понимаете, госпожа валькирия, — невозмутимо сказал он, — вы хоть и валькирия, а крыльев не вырастили пока. Ну, или прячете усердно… Кто мне жаловался недавно, что нужна лишняя пара рук тарелку на крышу повесить?..

Девушка резко сбавила обороты, фыркнула:

— Я не жаловалась. Я хоть и Котёнок, но Гав!

— Да никто не спорит. Забирай вон, — Кир кивнул на эльфа, — пару рук, пока предлагают. А заодно и всего мужика целиком… А то разберут, потом и этого не будет.

Хельга гордо удалилась со своей стопкой книг. Перед дверью она приглашающе мотнула головой.

— Сокол, а с-здесь так принято уходить: быс-стро и не прощаяс?..

Тот засмеялся:

— Можешь нарушить традицию, тебе разрешаю! Иди, помогай даме.

* * *

По дороге девушка немного оттаяла, всё так же пританцовывая и легко управляясь с машиной, но молчала полпути. Лорешинад, которого вновь повело от незнакомого аромата, решился заговорить первым:

— Ис-звини, но я… не умею тхарелки вешать… И зачщем на крышу?..

— Я так и поняла, — легко согласилась она. — А ещё я поняла, что ты не ролевик, раз к ним не торопишься. И вообще какой-то дикий, будто в лесу один рос. Ты не Маугли, часом? И это… как тебя зовут-то по-нормальному?

— Шин, — ответил эльф. — Просто Шин…

В динамиках тихонечко жужжало:

   От дождя карета, плащ от холода    В городе на краешке земли…[56]

Этот мотив радовал эльфа несколько больше.

— А ещё мне меч твой знаком, — продолжила Хельга. — Только не могу вспомнить, откуда. То ли видела у кого, то ли снился… Не, ты не думай, я не заигрываю. Просто понять не могу. Он у тебя давно вообще, а то, может, я бывшего хозяина знаю?

— У этого меча была хос-зяйка. Ты не могла её с-знать…

Они снова замолчали. Лорешинаду было всё равно, куда они направляются, он не следил за дорогой. Думал, что ему, вероятно, повезло: он едет домой к приятной девушке, которая не собирается его выгонять, забирать в рабство или околдовывать… Наверно.

Глава 42. Планы и Удача

Лес светлых

Наступал новый тихий рассвет. Тёмные эльфы, кому удалось расселиться за эти сутки, засыпали. Светлые просыпались. С лучами нового тихого утра пробуждались новые подозрения к соседям.

У властительниц исчезли старые обязанности, но появились новые. А также новые правила игры на единой территории. Тари теперь не бегала ко входам в Хар'ол-Велдрин ради маскировки еды для тёмных, а Арра не заботилась проверкой водопровода. Тем более что он работал исправно.

Но вести внутреннюю и «внешнюю» политику оказалось сложнее из-за близкого соседства, массы шпионов под боком и «антитёмных» провокационных писем. Светлой оставалось лишь радоваться, что жрица молчит и не обвиняет её подданных. Казалось, она вообще не обращает внимания и лишь высылает плак'кйорлов на места стычек.

Вообще, по мнению Тари, тёмная Арра вела себя подозрительно тихо, казалась задумчивой, забитой, если не сломленной. Ни о чём не спрашивала, не навязывалась. Целительница отлично знала поговорку «Бойся тихой жрицы» и начинала беспокоиться, пока в это утро королева с сонными тёмно-красными глазами не пришла к ней. Вид у неё был, как у побитой собаки. Она смиренно проскользнула в дверь спальни светлой, замялась. Тари была склонна думать, что для вида.

Пригласила её присесть. Та покорно уселась на краешек кровати и долго тянуть не стала:

— Сестра, меня обидели. Помнишь, я говорила тебе о сером предателе? Так вот, он предал и меня, — последовала долгая пауза со вздохами и заламыванием рук. Тари стерпела. — Мне нужно вернуть Оберег земли. Это уже дело чести! Мне нужно подстрекнуть Эстелиель…

— А чего ты хочешь от меня? Пошли кого-нибудь из своих мальчиков… или девочек, — Тари незаметно приблизилась, коснулась своим плечом её плеча.

— Я именно это и хотела сделать.

— А от меня-то тебе что нужно? — целительница начала закипать.

— Я подумала, что при виде меня лично эта девчонка струсит и будет слушаться лучше. Сделай для моего мальчика амулет с маскировкой, чтобы Эстелиель подумала, что пришла я. Для эффекта. Для устрашения. Для ускорения сроков работы.

Пару мгновений Тари переваливала услышанное. В голове складывались части собственного плана. Она взяла Арру за руку, проворковала:

— Ты уверена, что твой мальчик похоже изобразит тебя?

Арра была готова к этому вопросу:

— Я рассчитываю на твоё мастерство маскировки… И на его… эм… манерность…

— А… И ничего так мальчик? — Лёгкое пожатие плечами. Вопрос остался без ответа. — Не волнуйся, я помогу тебе, сестра. — Светлая добавила в голос немного чар обаяния, и Арра заметно расслабилась. — Не волнуйся, сестра, мы заткнём этих выскочек! Я сразу говорила тебе об этом. Ещё когда Тель только вернулась… А этот твой серый — подонок!..

Жрица безропотно слушала болтовню, не заметив, как светлая опустила голову и прикоснулась лбом к её губам. Тари напряглась. Еле заметная полоса ауры встала перед её внутренним взором. Арра вздрогнула, но светлая удивлённо подняла брови и невинно произнесла:

— Думаю, хороший амулет маскировки я смогу сделать за день… если не появятся другие неотложные дела. Ты знаешь, какое сейчас время. Но мы всё выдержим, сестра.

Жрица пожала ей руку, снова картинно запричитала. Покинула её спальню только через десять минут, вдосталь нажаловавшись.

Мысли Тари кружились, как мошкара над разрезанным фруктом.

«Серый предал — жрица обиделась. Кто этот серый, чего хочет, есть ли способ переманить его себе? Он целеустремлённый, но предал жрицу — значит, их планы не совпадают. Значит, он не хочет того, чего хочет она: отдать ей в рабство серых и стать рабом самому. Разумно с его стороны. Если он действует один — сманить его будет легче. Если от лица своих властителей — то от Надежды, другие, насколько мне известно, не имеют понятия о внешней политике… Интересно, что у них там сейчас происходит, в этом «Гнезде» осином. Вероятно, я многое не знаю…

Я хочу закрыть портал, пока демон Паридиэн там и пока Арра не вломилась туда за рабами и властью. Не думаю, что люди так же наивны, как семь веков назад. Хотя, наверняка найдётся что-то, из-за чего их можно поссорить. Они всегда были падки на блестящее…

Хотят ли серые закрыть портал? Хочет ли этот предатель? Что я могу предложить ему, когда найду по этому следу ауры, что любезно предоставила мне жрица…

И кто ещё, кроме меня, знает, как теперь закрыть этот портал?..»

* * *

Первым на зов Якоба примчался Мартин. Бешеными глазами уставился на Йоргена, потом перевёл на Третьего и выпалил: «Уже?..»

Его потеснили прибежавшие слуги, принялись суетиться вокруг тела. А Мартин смотрел на Якоба, и в этом взгляде читалось нарастающее недоверие.

Якоб усердно косил под дурака. Наверно, перестарался. Потому что Четвёртый круто развернулся и быстрым шагом ушёл в свою комнату. Когда туда вошёл Якоб, хозяин сидел, невидящим взглядом уставившись в окно. Третий приблизился.

Почему он умер? — прошептал он.

— Я не знаю. Он был мёртв, когда я вошёл. Слышал, слуги шепчутся, что в эту ночь скончались многие. Что-то было странное в Цепи. Люди не просыпались…

Помолчали. Мартин безучастно смотрел в окно. Якоб был не в настроении пытаться разговорить его: похлопал по плечу и направился к себе. Сквозь комнату Йоргена он прошёл быстро, едва взглянув на слуг.

Уже через пару часов Третьему принесли письмо на клочке очень старой бумаги.

Французский с примесью каталонского. Якоб разобрал не всё:

«Брат, я не буду писать <…>.

Скажу лишь, что не ищу власти и не хочу смерти. Я ушёл в горы, перед этим поставив новую татуировку с номером. Он больше четырёхсот, <…>, сколько у тебя подданных! Впрочем, среди них достаточно «мёртвых душ» — номер есть, а человека уже нет в живых.

Я видел, ты спал с амулетом возле Йоргена. Это ты казнил его во сне. Я давно этого не делал, а ты на днях практиковался на Подземном Арр'Таше, я помню. Ты арестовал Первого, создал ему ужасный сон, от которого он не смог проснуться. Уж не знаю, какие ужасы ты нашёл для нашего <…>, неустрашимого Йоргена… Но я хочу жить. Жизнь в горах — не самое плохое времяпрепровождение.

Мы жили в мире до открытия портала. Но эти недавние события обнажили в каждом из нас то, что взрастила в нас власть.

Я не буду <…>, искать тебя, мстить тебе. Я спокойно ушёл. Может, снова встречу свою Марию… Прощай, брат… Властитель».

Якоб скомкал письмо.

— Один! Я теперь один! Так просто! — крылья носа поднимались, в глазах бушевал огонь. — Босеан! [57]

* * *

Тари в сопровождении двух т'тирмонов легко шагала по следу ауры Четырнадцатого. Полупрозрачный, он сплетал в себе две нити: тёмно-синюю и светло-жёлтую. Две противоположности. С такой аурой нельзя остаться посредственностью, приходится выбиваться в люди или истязать себя грузом нереализованных желаний. Этот след она взяла у Арры, справедливо полагая, что серый был последним, кого она затащила в постель перед бурей.

Танец леса питал эльфийку, поддерживал её силы, позволял спокойно и быстро преодолевать долгий для других путь. Ветви сами перемещались в нужном направлении, если она ступала на них. Корни втягивались в землю, папоротники расступались. Лес охранял её, защищал и прятал, укрывая от ненужных взоров тёмных разведчиков, позволял передвигаться очень быстро. Арра не должна была знать, куда направлялась целительница.

К середине дня Тари добралась до избушки. След исчезал в окне второго этажа. Она тихо приблизилась к двери и постучала. На нижнем этаже послышался шелест перебранки, и кто-то громко утопал по лестнице наверх.

Дверь открыл парень с иссиня-чёрными глазами. Его первое недовольство сменилось удивлением, затем мелькнуло подозрение, после — уважение и дерзкое обаяние.

Тари усмехнулась. Серый с порога решил строить неофициальные отношения, а её это устраивало:

— Извини, что я без предупреждения и приглашения, серый. Я напугала твою… гостью? — лукавый тон светлой разрядил обстановку.

— Прошу Вас, Светлая…

— Нет, серый, выйди ты. Времени у меня мало, и чужие уши не нужны, — она махнула т'тирмонам, и те растворились в зарослях.

— Я знаю, вы рассорились с Аррой. Значит ли это, что ваши цели не совпадают? — серый напрягся. Светлая прикусила язык. — Кажется, я не с того начала. Меня не интересуют ваши отношения. Я только хочу…

Под его прямым многообещающим взглядом она смутилась.

«Тёмные! А ведь он безумно привлекателен!» — она понимала, что теряет лицо.

— Послушай, серый. Давай начистоту. Мне кажется, наши цели очень похожи. Я не хочу, чтобы твой народ попал в рабство, я хочу закрыть портал… Я знаю, как. Но мне нужна твоя маленькая помощь.

— Почему я должен верить тебе, Светлая целительница?

— Не должен, — вновь усмехнулась та, — но сейчас мне не нравится ход нашего разговора. Он рискует затянуться. Мне срочно нужна твоя помощь, но я не знаю, что предложить тебе взамен, потому что не знаю твоих целей.

…Иногда перед сильными мужчинами нужно быть слабой и глупенькой. Если, конечно, это их не раздражает. Четырнадцатого, похоже, не раздражало.

— И чем же я могу помочь Вам, Светлая целительница Ауре'Таурель Рилия'Тари?

«Сработало!»

— Скажи мне, твоим Властителям сейчас очень нужен амулет, с помощью которого Шестая, чьё имя Эстелиель, могла ходить в мир Разных и обратно? Он мне необходим на пару дней. Что ты хочешь за то, что принесёшь его мне?

Он медлил, лицо оставалось непроницаемым. Тари не выдержала:

— Ты в любое время сможешь оповестить меня о своём желании. И, если я смогу выполнить его, если я буду в состоянии, — я выполню его. Если не доверяешь мне — скажи сейчас, и я выполню свою часть договора первая. Но этот амулет нужен мне как можно скорее.

Он всё ещё молчал, задумчиво, медленно, искушённо раздевая её глазами.

Тари взорвалась:

— Серый! Я знаю, что все ваши ушли в горы, кроме Приближённых-мужчин. А у тебя в доме женщина. И ребёнок, — она кивнула в сторону леса, где сушились пелёнки. — Думаешь, твоим Властителям захочется знать, что не все серые в горах?..

Он сощурился:

— Я живу со светлой эльфийкой.

Щёки Тари вспыхнули. Она решила зайти с другой стороны:

— А твоей жёнушке приятно будет узнать, что ты спал со жрицей?

Ни один мускул на лице парня не дрогнул:

— Она простит.

Тари не смогла найти слова, а он откровенно наслаждался ситуацией. Некоторое время они сверлили друг друга взглядами.

Одновременно произошли две вещи: светлой надоел этот цирк, она развернулась, чтобы уйти; а Четырнадцатый со словами «Сейчас вернусь» скрылся за дверью. Она в недоумении остановилась.

«Ну что ж, он любит слабых женщин. Этим надо пользоваться», — только успела подумать Тари, а Четырнадцатый вернулся.

В руке он держал обычный шнурок с гладким обычным камешком. Сплюснутый кругляш с овальным отверстием ровно в центре.

«Да, серых несложно удивить. Мы часто подкидывали такие камешки в мир Разных до закрытия… Строили необычные для них здания, веселились на полях, зажигали фонарики над болотами. Перестали ли сейчас они верить в чудо?..»

Четырнадцатый заговорил тихим бархатным голосом, стал придвигаться всё ближе:

— Мои Властители ещё доверяют мне. Они отобрали амулет у Тель, отдали мне на хранение. А твою часть договора обсудим позже, — он почти шептал, губы легко касались мочки уха под каштановыми кудряшками.

По телу Тари пробежала дрожь, пульс участился. Она таяла.

— Когда ты вернёшь мне его, я скажу тебе своё желание. Надеюсь, наша встреча случиться скоро?

Тари вдруг обнаружила себя в его объятиях. Её рука уже сжимала амулет, а его руки легко и небрежно блуждали, изучая её тело.

С трудом преодолела себя:

— Ты хочешь… меня?

— Если ты сама этого хочешь… Легко, без обязательств…

— Не вешай мне сверчков на уши, серый, — грандиозным усилием воли вытянула себя из его объятий. Но по-прежнему ворковала. — В нашем случае обязательства… обязательно появятся.

Боролась с желанием прикоснуться к нему, провести рукой по плечам и бёдрам, поцеловать его. И утонуть в этих иссиня-чёрных глазах.

— За мной должок, — голос предательски дрогнул.

Она злилась на себя за потерю самоконтроля. Ещё полдня назад сама точно так же обаянием осаждала Арру ради информации и ауры этого серого, а теперь попалась, как неопытная.

Она сжала руку с амулетом в кулак, развернулась. Т'тирмоны бесшумно появились из леса, подошли к ней.

Он стоял в дверях, а она ни разу не обернулась. Он самодовольно ухмылялся. Его уверенность точил маленький червячок: слишком гладко всё получилось. Амулет попал в его руки после ареста Тель, и вот уже светлая пришла за ним. Ей-то что понадобилось в мире Разных?

Впрочем, лично ему в данный момент не было дела до их мира. Те, местные, не смогут вернуть сюда Паридиэна, особенно если он уже вселился в кого-то. А у Тель не получится найти Оберег земли. И парень-Ключ для закрытия портала пропал в лесу, раненый… На что все надеются?..

Сейчас ему были безразличны все эти пляски с порталом. Он хотел лишь одного. Того, чего лишил его отец — тёмный отступник Лорешинад, восемьсот лет назад ушедший в мир Разных.

И он получит то, чего лишился!

* * *

К вечеру Тари вернулась в резиденцию. Проснувшаяся Арра ни о чём так и не узнала и продолжала ждать амулет маскировки. Отдала приказ раскапывать и расчищать Орбб Шаррор. Готовилась к отправлению своего подчинённого в мир Разных. Они проводили много времени вместе — ночи и дни…

Глава 43. Лапы, крылья и ножи

Алтай. Домик Хельги

— Добро пожаловать, дорогой друг Карлсон… — важно продекламировала Хельга и уже обычным тоном добавила: — Ну и ты, ролевик, проходи. Тащи книги и свой инвентарь, а я дверь открою.

Лорешинад проглотил вопросы, выбрался из машины и бросил беглый взгляд на возможное место жительства.

Дом Хельги чем-то напоминал тот, который он разрушил в первый день пребывания в мире Разных. Невысокая неприметная избушка в два этажа притаилась в конце просеки. Деревья подступали совсем близко, а стену без окна закрывал высокий куст, нижние ветки которого были обломаны, а на верхних остались сухие веточки цветочных шапок. Перед крыльцом расстилалась веранда, крыша которой держалась на изящных резных столбиках. Скрип половиц под ногами Хельги вызвал у эльфа какое-то странное необычное ощущение уюта и покоя. Вокруг витал притягательный запах, тот самый, который эльф ощутил в машине. Девушка наклонилась, возилась с замком, волосы светлой рекой рассыпались по плечам, закрыв лицо и руки.

Эльф заставил себя вынырнуть из наваждения. Воспользовавшись тем, что Хельга отвернулась, Лорешинад выудил из плаща перевязь с клинками и быстро надел. Оружие тут же исчезло, и эльф почувствовал себя гораздо увереннее.

— Что ты там копаешься? — окликнула его девушка. — Как ты собираешься тарелку вешать, если с десятком книг и ящиком справиться не можешь?

— Могу! — обиделся эльф, подхватил поклажу и ринулся в дом. Позади него машина издала резкий писк, заставив эльфа подпрыгнуть от неожиданности.

За входной дверью хозяйка заставила его разуться, но ушла раньше, не заметив серого цвета босых ног. Внутри домик уже не напоминал разрушенную избушку: мебель с ровными краями, без украшений и резьбы, сочетание цветов тёмного и светлого дерева. На кухне, в дверь которой эльф заглянул мимоходом, — металл и стекло. Очень странно смотрелись всё те же пучки трав, развешанные на металлических тонких нитях над козырьком над плитой.

В комнате ковёр щекотал босые ступни. Сладкий пьянящий аромат покорил эльфа. Он остановился с мечом, коробкой и книжками в руках посреди мебели, книжных полок и непонятных металлических ящиков, над которыми стояли сплюснутые коробки с гладкой передней стенкой. Несколько ящиков шуршали, будто в них жили крысы.

— Клади всё на диван, потом разберу, — Хельга не глядя указала в сторону, сама примостилась на стуле возле одного из ящиков. Нажала кнопку, нижний зашелестел, верхний осветился и замигал разными картинками. Эльф еле оторвал взгляд и заключил, что «диван» — это незанятая мягкая на вид поверхность, которая вряд ли будет шелестеть и показывать картинки.

— Итак, — продолжила девушка, водя по столу коробочкой, — по урчанию твоего желудка я заключаю, что ты зверски голоден. Сегодня я тебя кормлю и устраиваю на ночь, завтра ты всё это отрабатываешь. Согласен?

— Да.

— Замечательно. Тогда пошли разорять холодильник!

Она оторвалась от созерцания картинок, направилась на кухню. После её ухода верхний ящик потух, а нижний замолчал. Эльф поспешил за хозяйкой обратно на кухню, где у него на миг перехватило дыхание от запаха сушёных трав.

— Да, шибает тут будь здоров, — усмехнулась Хельга, открывая дверцу белого шкафа, уже привычного эльфу. — Курица-гриль, колбаса, сыр, яйца… в общем — стандартный набор плюс куча всякой здоровой, но почти не питательной пищи. Алкоголя не держим. Чего изволите, сударь?

Эльф секунду подумал и выпалил:

— Всё!

— Это правильно. Не люблю привередливых, — одобрила Хельга, вытащив из холодильника блюдо с птицей, отправила его в другой шкафчик. Внутри загорелся свет, потом птичья тушка начала вращаться.

Эльф сидел за столом в центре кухни и оглядывался, осматривая помещение. В замке кухня была маленькая, техники в ней было — плита и холодильник, — а в своём мире он и вовсе никогда не задумывался, как готовится пища. В столовых для воинов на жестяных тарелках подавали варёные крупы и суровое жареное мясо. А как ты будешь с этим каменным куском справляться — твоё дело.

Шкафчик с курицей выдал «дзинь», и блюдо возникло перед носом Лорешинада. Аромат от него вызвал одновременно сногсшибательное желание есть, а также боль в животе от голода.

Хозяйка обошла стол и достала из подставки длинный нож. В этот момент девушка оказалась совсем близко. Эльф, не контролируя себя, попытался провести рукой по её волосам, спохватился и с большим трудом отдёрнулся.

Жест не остался незамеченным. Хельга обернулась и посмотрела на эльфа:

— Что? — спросила она с полуулыбкой.

— Naubol… Нич-щего… — выдавил Лорешинад, смущенно отворачиваясь.

Хельга засмеялась.

— Нет, ты точно «маугли»! У меня, конечно, есть духи с феромонами, но чтобы парень вот так запросто чуть ли не к ногам падал…

— Ис-звини, — эльф окончательно забросил попытки разобраться в чем-либо. — Мошно, рес-зать буду я?

Девушка задумчиво перевела взгляд с эльфа на нож и обратно.

— Сначала иди руки мыть, — возразила она и кивнула в сторону раковины. К местным обычаям мытья рук эльф уже привык.

Пока он возился, Хельга тихо нараспев произнесла:

— Что-то мне подсказывает, что давать тебе острые предметы небезопасно…

«Светлые, что я делаю?..» — Лорешинад вернулся к столу и взвесил тёплую птицу в руке.

В следующий момент тушка была подброшена в воздух. За недолгое время её полета эльф выхватил из руки Хельги нож, взмахнул им и тут же вернул обратно. Последний полет курица закончила в виде восьми аккуратных частей.

Хельга удивленно вскрикнула и отшатнулась, выронив нож. Лорешинад дернулся, хватая лезвие двумя пальцами, затем медленно положил нож на стол рядом с курицей.

— Небес-зопас-сно для врагов, — невозмутимо сказал Лорешинад, опускаясь обратно на свой стул. — Ты не враг.

— Однако… — Хельга нервно хихикнула, не сводя глаз с эльфа. — В каком Шаолине обучался?

— Я ше ролевик, — последнее слово он сказал с гордостью, стараясь, чтобы Хельга подумала, что все ролевики умеют точно так же.

Девушка всё ещё остолбенело смотрела на него, потом протянула:

— А-а-а… А по жизни-то ты кто вообще? — неуверенно подошла к обычному шкафу, достала ломтики хлеба и запихнула их в ещё одну металлическую коробочку, от которой повеяло теплом.

— Что? — не понял эльф.

— Работаешь кем? — она села за стол, взяла куриную ножку и внимательно изучила срез.

— Я… сторош. В библиотеке, — нашёлся Лорешинад, вспомнив одну из профессий, известных ему. Принялся за вторую ножку.

— В нашей? У Наты и Кира?

— Нет…

— Иногородний, — чуть разочарованно вздохнула она. — А я вот по компьютерным делам: сайты держу, программки пишу иногда.

Эльф хотел ответить, но тут ломтики хлеба с резким звуком подскочили вверх.

Воздух всколыхнулся. Хельга медленно повернула голову. Верхнюю часть тостов срезало всё тем же кухонным ножом. Сам нож вибрировал в стене.

— Ты ж…

— Ис-звини… — Лорешинад резко встал и отступил на шаг.

— Не извиню! — выкрикнула Хельга. Тут её прорвало: — Я знала! Я знала, что где-то подвох! Этот Кир никогда ничего не делает просто так! Ты, ниндзя в очках, немедленно признавайся, кто ты есть, иначе звоню в полицию и пофиг, что ты меня успеешь сто раз нашинковать!

Эльф грустно улыбнулся.

— Ты точщно хочеш-ш это ус-знать?

— ДА!

Он медленно снял очки таким непривычным жестом, что линзы оказались в ладони. Было заметно, что очки эти он носит редко. Над правым плечом и на поясе слева появились рукояти Кии-Вэльве. Эльф опустился на одно колено, не сводя с Хельги чуть светящихся в вечернем полумраке красных глаз.

— Меня с-зовут Лорешинад, — сказал он. — Я не ролевик. Я настоящий Ilythiiri — тот, кого вы нас-зываете «дроу». Я прошу рас-зрешения остаться в твоём доме, Хельга из Леса. Ес-сли я тхебя напугал — прошу прощения. Ес-сли ты хочеш, чтобы я ушёл — я уйду.

Она медлила ровно два удара сердца.

— Напугал? Меня?! Не смеши мои валенки, их и так подшивать надо! Дроу, да?! Сразу не могли сказать, без всяких ролевиков-приживал?! Всё! Всё могу простить, но не обман…

Она замахнулась для пощёчины, но в последний миг затормозила у лица. Эльф ощутил на коже слабое щекотание… шерсти? Рука девушки до локтя стала кошачьей лапой. Лорешинад не шевелился, не отводя взгляд. Девушка гневалась, лицо горело, глаза сощурились. Из шерсти на щёку эльфа выползли пять когтей.

— Ты не будеш-ш-шь уклоняться-яу? — подозрительно спросила Хельга.

Эльф отрицательно качнул головой.

— Я с-заслушил накас-зание.

Девушка фыркнула, тряхнула рукой, вернув ей нормальный вид, и молча вышла. Эльф остался на кухне.

Из комнаты донеслось:

— Компы не трогай, меч я забираю как гарантию завтрашнего повешения тарелки. Иначе игрушку не верну, понял? — выкрикнула девушка и громко хлопнула дверью в дальней части дома.

* * *

Лорешинад быстро съел половину курицы с жареным хлебом, убрал остатки в холодильник. Вернулся в комнату с «компами». Спустил с дивана на пол инструменты и книги. Воровато оглянулся и просмотрел их.

Книги были старыми, пара — на непонятном языке, остальные — про лечебные травы. Хельга не была похожа на светлых эльфиек, но могла тоже заниматься травничеством. Эльф всё больше убеждался в правильности названия жителей этого мира — «Разные».

Внезапно он осознал, что таинственный чарующий запах исчез вместе с хозяйкой за дверью. Ему стало нестерпимо тоскливо. Он не мог открыть окно — рама оказалась белая и со странной ручкой, — поэтому он уселся на диван и уставился на лампочку одного из шуршащих ящиков. Другие шелестели как-то по-своему, выше или ниже, громче или тише. Общий шум сливался, Лорешинаду грезились слова: «Не бойся…», «Она не сердится…», «Она знает меч…»

«Не понимаю. Зачем оставлять в своем доме того, кого ты боишься? И что случилось со мной? Почему мне не хочется перечить этой Хельге? В ней совсем нет магии… Или есть? её рука… Меч… Не понимаю…»

Ориелен, он уже почти забыл о ней, опьянённый чарами Хельги. Светлую он потерял, Разную-ведунью не отпустит!

Уже в полудреме пришла ещё одна мысль:

«А она красивая, Хельга из Леса…»

* * *

Девушка лежала в темноте, собирая мысли в кулак. Навязался ей на голову какой-то иномирской ниндзя!..

«Надеюсь, я не сильно его обидела. Не пойдёт же он меня в моём доме на винегрет рубить… И потом, откуда он взялся? Судя по хроникам, тут белой чуди — настоящей белой чуди, а не ролевиков — не было лет шестьсот… даже семьсот, наверно. Я думала, они вымерли, как мамонты. А они, оказывается, окопались где-то…

А с этим-то что мне делать? Ходит неприкаянный, без дома…

Да на кой он мне сдался — я ему не мамочка!

…А ведь что-то в нём есть…»

Глава 44. Голографическая

Алтай.

Поздним утром Грим всё-таки спустился на кухню. Мрачный Сайлас и прибитый Пашка слушали Тель, которая вещала спокойным убаюкивающим голосом:

— Они не могут ввалиться сюда всей толпой — только по одному и ценой жизни Наземной-жертвы… И голышом, простите за откровенность. Скоро здесь начнётся зима — будет забавно. Они не знают, что такое зима.

— Подожди, — «проснулся» Сайлас, — а где одежду-то берут?

— Так я же говорю: недалеко от избушки мамы потайной… как его… банкет.

— Бункер.

— Да, точно. Там запас еды, одежды, амулетов. Хотя про еду я не уверена. И, думаю, они там живут.

— Собирайся, поехали на разведку, включим свет у этих тараканов на их банкете, — встрял незамеченный до этого Грим.

Все подпрыгнули.

— Куртку мою возьми, — первым нашёлся Сайлас и задумчиво отвернулся.

Собрались быстро, провожать никто не вышел.

Грим долго грел машину, матерился, когда она глохла. Тель веселило его бешенство, а он злился на её спокойствие. Хоть и смотрел свысока взглядом всемогущего страшного колдуна. Когда машина завелась и всё-таки вылезла на хорошую грунтовку, Грим забурчал:

— Почему ничего про ритуал не узнала? Зачем вообще вернулась?

Она вздохнула:

— Мои на меня рассердились, заперли в тюрьме. Потом один человек устроил мой побег. Сюда…

Колдун насторожился:

— Кто устроил?

— Мой «бывший», как вы говорите. Тебе от этого легче?

Колдун презрительно фыркнул:

— Любовь-морковь? Не верю! Что ты ему обещала взамен?

Она запнулась, а он обрадовался:

— Так, девочка, давай всё выкладывай, что там с тобой делали, куда перевербовали?

Тель понимала, что деваться ей некуда. Но сдаваться сразу было обидно.

— Какого щавеля ты лезешь в мою жизнь? Выгони демона из Сайласа и попробуем заново.

— Во-первых, «какого хрена», а во-вторых… рассказывай давай, я сказал… дочка! У нас с такими, как ты, знаешь, что делали бы?

— У кого «у нас»?

Грим осёкся:

— Вернись ты лет восемьдесят назад, да в Европу… — потом спокойно продолжил, — Так, я тебя слушаю.

Она рассказывала всю дорогу. Утаила лишь немного интимных подробностей. И своё задание от Арры.

— Что-они-хотят-от-тебя-взамен?!

— Ни-че-го, — она вела себя так же спокойно, но начала теребить замочек молнии на куртке.

Грим это заметил. Тель спасло то, что машина приблизилась к развороченной избушке. Здесь ещё виднелись следы их недавнего побоища. Но трупов не было.

Они вылезли, девушка начала озираться. Потом демонстративно пожала плечами и направилась в лес. Через пару минут ходу по лёгкому участку, где подлесок тонкими былинками не мог преградить путь, начался форменный бурелом. Тель легко вскочила на ближайший поваленный ствол, всмотрелась дальше:

— Это заграждение. Слева от нас прорублен хороший проход. В центре этого «гнезда» — пещера под землю. Никого нет, даже дозора.

— Что, просто вход — и никого?

— Они, должно быть, днём спят. А кроме эльфов вход никто не видит, даже звери. И магию их я не чувствую. Разве что ту, древнюю, с которой копали и маскировали этот батон…

— Бункер, — машинально поправил Грим. — Хорош, завязывай со сленгом, а? Бесит. Спускайся.

— С чем завязывать? — Тель послушно спрыгнула.

Колдун только глаза закатил.

— Слышь, а если я сейчас спалю к их дрововой бабушке этот завал, а ты дождиком польёшь. Потушишь пожар, наводнишь их каморку. Осилишь?

— Ты когда-нибудь выливал воду на муравейник?

— Да, писал, было дело.

Эльфийка пропустила шпильку мимо ушей.

— Тогда должен знать, как реагируют на это муравьи.

Она кивнула в сторону завала:

— Ты знаешь, сколько там сейчас Подземных? Нет? А я вот не знаю, смогут ли они остановить мой потоп. Вдруг там есть жрицы. Они же у себя и с рекой справляются, и с лавой.

— Ладно, тогда иди и выясни, сколько там кого. Тебе же можно. Жду у машины, чтоб не светиться… если ты захочешь на них пописать, и они вылезут.

Развернулся и ушёл. Просто развернулся и ушёл.

Тель решила не раздеваться, а сказать, что нашла одежду в избушке. А если тёмные заявят, что уже обследовали и не нашли ничего, она ответит, что знает тайны материнского дома. Так Тель и пошла ко входу: в джинсах, берцах и дутой куртке. Напоминала сама себе пушистого курёнка на тонких ножках.

* * *

Грим шагал по загнивающей палой листве и усердно делал вид, что ничего не происходит, хотя слежку он заметил, как только приехал. А теперь, оставив Тель в относительно безопасном для неё месте, колдун очень хотел побеседовать с этим вертлявым магом. С глазу на глаз. Потому что всё больше верил, что этот Наван — и есть причина всех бед. Но в таком случае оставалось непонятным, почему дроу подчиняются ему и как он управляет древним иномирским демоном. И почему тогда Сайлас ещё не переметнулся к нему…

Это был скорее профессиональный интерес. Обмен опытом.

Наван ждал его возле машины. Ходил вокруг, рассматривал. Засунул палец в пробоину в стекле, когда подошёл хозяин. Зрачки чёрных глаз превратились в ниточки, искорки тока бесшумно мелькали в волосах колдуна. Наван оставался иронично-спокоен. И Грима это бесило.

— Как легко тебя вывести из себя, колдун, — маг отковырнул крупинку стекла от пробоины. — Ты до сих пор не научился себя контролировать?

— Нет, магик, — зарычал Грим, — мне так проще работать со стихией. Я же не сижу на амулетах, как ты.

— Амулеты берегут нервы, — не остался в долгу тот. — Ты заметил мою слежку, поэтому я не стал с тобой дальше играть. Поговорим?

Надменный, холодный взгляд светло-карих глаз. Он был уверен в своей защите и в своих силах.

— Ну, давай поговорим, — Грим сплюнул себе под ноги. — Говори.

Наван лишь улыбнулся:

— Я вам помогаю изо всех сил: купол ставлю, чтоб демон не вылетел не пойми куда, дроу отвлекаю на себя. А ты в меня — файерболами. Негостеприимно. Ещё и демона этого на меня вешаешь. Сами по дурости вызвали, а свалить не на кого?..

— Я тебя о помощи не просил, выметайся отсюда поближе к своей стихии. А то вдруг погремушки разрядятся.

Наван засмеялся:

— Моя стихия никогда не кончится. Вы, сами того не зная, подкинули мне вчера целых четыре источника. Я некромаг. Я питаюсь мертвечиной. — При этих словах его лицо озарила такая искренняя и добрая улыбка, будто он только что сообщил о своей любви к мандаринам. — В переносном смысле, конечно. Но теперь у меня четыре хороших, почти целиковых трупа в подчинении. Показать?

Он шепнул пару слов и залез в карман чёрных джинс. Из полудомика вышли четыре «полудроу». На их телах зияли раны, принёсшие им смерть. Остекленевшие глаза бездумно таращились в никуда.

Наван продолжал:

— Я поднимаю их за счёт их же энергии тления. По большому счёту, мне это не напряжно. — Маг наслаждался моментом. — Смотри, какой расклад. Эти бравые богатыри могут быть против вас. Но я бы хотел оказаться на вашей стороне.

— А Анжелину Джоли ты бы не хотел?.. — Грим медлил, изредка косился на зомби. Они и горящие на него пойдут, не дрогнут. — Тебе зачем?

— Послушай, колдун. Я за вами следил немного, понял, что ты в замке главный. Ты — альфа. Конкурентов устраняешь — вон, дроу выгнал. Слабых подгибаешь. Сайлас ваш — не в счёт. Ты чувствуешь себя спокойно, когда всех контролируешь. А я вот не буду тебе душевный стриптиз устраивать. Но продолжу вам помогать. Демонюку выгоним, портал закроем. Считай, что мне это интересно с профессиональной точки зрения, а вы в помощи просто нуждаетесь.

Грим взорвался. Обе его руки вспыхнули пламенем. Тонкие нитки молний полоснули по ближайшим листьям. Одну руку он вскинул в сторону зомби, другую нацелил в Навана. Тот картинно увильнул и указал на машину за своей спиной, типа: «сгорю сам — заберу авто». В этот же миг полудроу шустро расползлись по полянке так, что стрелять пришлось бы в каждого, и как минимум один «дожил» бы до рукопашного боя с колдуном.

Грим присел, руки чуть касались земли, листва начала дымить. Над его головой пронёсся сгусток тёмной энергии. Задел прядь волос, отчего она моментально поседела. Колдун покатил два файербола по земле. Один прошёл в сантиметре от ноги дроу, второй — под машиной, чуть опалив резину.

Зомби остановились на расстоянии вытянутой руки. Грим начал отступать в лес. Просчитывал, куда успеет добежать, и как потом спасать замок от своего же пожара. Руки горели, пот застилал глаза…

На него обрушился дождик. Точнее, это был вполне себе ливень, но настолько избирательный, что полоскал исключительно колдуна. Зомби ретировались, Наван заливисто хохотал ехидным смехом. А стоявшая неподалёку Тель смотрела на маленькую тёмно-серую тучку над Гримом. Сомнений в авторстве душа не оставалось.

— А чтобы твоей подмоченной репутации не было обидно, я и этого полью, — тихо сказала она, и над Наваном собралось точно такое же облачко. — А то он тоже начинает дымить.

Из кармана мага действительно выползали тоненькие струйки дыма, пахло горелым.

Грим зарычал:

— Ненавижу эльфов! Строят из себя нев…ных, а сами — нож в спину! Ты ведь с ним заодно!.. Вы ж мне всю жизнь засрали, кролики ушастые!

Тель опешила. Грим стоял, орал на неё и… чуть не плакал. От злости, от боли. Ничего ему не стоило спалить к едрёной матрёне всю эту тайгу под корень вместе с живыми и неживыми. Но он не жёг…

Он лишь рыкнул и бросился на неё. Тель очнулась, выпустила свои тучки и припустила по лесу. Мгновенно скрылась непонятно куда. Неожиданно возникший на пути Грима Наван резко дёрнул его за плечо.

— Ты же ничего ей не сделаешь, — прошипел он колдуну в лицо.

— Вы заодно! Предательница!

— Пока нет. Но я хочу её переманить. Поэтому ты-её-не-тронешь!

Грим молча сверлил глазами мага. Куда делись зомби, он не заметил, Тель убежала, поэтому он размахнулся и со всей дури влепил в полуизбушку два здоровенных файербола.

Отдышался, глядя, как пламя поедает дом, лижет стены, с рёвом ползёт на крышу. Крикнул в сторону леса: «Беги, туши, ноль-первый размер груди!» И взглянул на Навана. Тот задумчиво и как-то грустно наблюдал за гибелью избушки.

— Вот. Теперь мне негде жить. И ты только что сжёг мои четыре источника энергии. Это я про те трупы.

— Так пусть выходят, — не понял Грим. — Что им огонь-то?

Наван, виновато улыбаясь, посмотрел на него:

— Я некромаг, а не некромант. Я не поднимаю. Я упокаиваю. И пользуюсь энергией тления… Там в избушке лежали мои альтернативные источники.

— А что тогда сейчас ходило вокруг?

Маг ещё более виновато пожал плечами, искренняя улыбка осветила лицо:

— Да всё то же, — извиняющимся тоном сказал он и вынул из кармана чуть оплавившуюся серебряную пуговицу. — Дочиста выжал.

— …!

Наван пошатнулся, преодолевая желание уснуть, глаза закрывались сами собой. Но удержался и щитом выбил из себя прилетевшее заклинание сна.

Пробить защиту Грима оказалось сложнее — только с третьей попытки колдун почувствовал головокружение. Его вырвало. Но защиту он усилил. Рядом упала маленькая мёртвая птичка. Её душа тонкой ниткой утекла к магу, а тельце стало резко чернеть и тлеть. Навана ослепило молнией. Несмотря на это, файербол Грима размазался по спирали защиты мага. Птичий скелетик рассыпался прахом.

Колдун оглянулся в сторону пепелища избушки. В центре печальным курёнком стояла Тель, вороша потухшие угли под ногами. Потом присела, достала что-то маленькое и блестящее. Любовно отряхнула. Развернулась к дуэлянтам.

Её лицо менялось, становилось зелёным, бурым, из глаз потекла кровь. Она оседала, выронив свою находку обратно в золу. Руки начали выкручиваться назад. На неё перешла их дуэль. Оба чародея замерли и боролись.

— У тебя совсем нет защиты?! — отчаянно выкрикнул Наван, когда она рухнула на колени.

Прыткая чёрная белка молнией слетела с низкой ветки на плечо Грима, укусила его за ухо и шмыгнула в купол защиты мага.

Грим от неожиданности схватился за ухо, потеряв концентрацию. Инстинктивно увернулся от комка энергии и через миг снова поставил защиту. Наван дёрнулся было к пожарищу, однако в центре стояла изумлённая, но совершенно здоровая и живая Тель и держала в кулаке свою блестящую семейную реликвию.

Грим безудержно хохотал, согнувшись и изредка выдавая вместе с руганью:

— Ты…, чтоб тебя… Это ж твоя белка, мать её беличью! А ты…, повёлся… Блеф на блеф… Глюки на глюки… Менталиста он корчит… За живое надо брать, а не голли… голувудских зомбей показывать!

Наван секунду оценивал ситуацию. Потом мигом успокоился. Присел, поднял с земли свою белку. Принялся гладить её и шептать что-то.

— И что ещё ты умеешь, кроме глюков? — отсмеявшись, но ещё задыхаясь, спросил Грим.

— Растлевать…

— Малолетних?

— Нет, — язвительно улыбнулся маг. — Только альфа-самцов типа тебя… и беззащитных птичек. Чувствуешь, в чью компанию попал? Тебе птичек надо жалеть.

Грим проигнорировал эту тираду.

— Имей ввиду, я тебе ни разу не верю. Но и убивать не буду… Пока. Из профессионального интереса.

Он направился к машине, так и не сняв защиту. Тель, подумав, что он может уехать без неё, бросилась вдогонку. Наван смотрел им вслед, ухмылялся и шептал что-то своей белке. Та глядела на него понимающими, нежными, но очень тоскливыми глазами.

Глава 45. Маскировочная

Лес светлых.

Верховная жрица Хар'ол-Велдрина следила за репетициями своего подчинённого. Она не первый раз выставляла перед подданными марионеток, когда вероятность покушения была велика. Сейчас она почти не сомневалась, что его убьют. Те, кто защищал портал с той стороны, обозлены приходом демона, обязательно сорвутся на её мальчике. Но Эстелиель должна знать, что жрица следит за ней и помнит своё указание. Если двойник погибнет — амулет маскировки перестанет действовать, они поймут, что сама королева жива. А Эстелиель вернётся сама, она же как-то провернула фокус в тот раз, значит, знает как. А в случае удачи он получит Оберег земли, то пусть вернутся оба. Ей не жалко.

Сейчас они репетировали кошачью походку.

— Хорошо, Бхиндорл. Лучше, чем днём. Но надо ещё нежнее. Так, превосходно! — Она поманила его и наградила поцелуем, — ты запомнил, что должен говорить?

— Да, моя Арра, — голос поменяется под действием амулета маскировки, а над интонациями и эмоциями ещё надо будет потрудиться.

— Не говори так заискивающе, даже со мной. Привыкай говорить, как я. Больше властности, надменности, цинизма.

Бхиндорл вскинул брови, процедил:

— Как скажете, Великая мать! Когда будет готов жертвенник и амулет маскировки для моего перехода?

Жрица расхохоталась от удовольствия. Иссилин стоял гордый, зловещий, высокомерный, готовый ради неё на всё. И говорил её интонациями.

— Ты прелесть, Бхиндорл! А теперь, — долгая пауза, в течение которой она успела встать с кровати и подойти к нему, а он — подумать, что в общении королева — редкостная зануда, — обрати внимание на паузы, которые я делаю.

Да, он обратил…

Ей нравилось обучать таких марионеток. Даже когда они были одноразовые, как этот. Каждый из двойников замечал в ней что-то особенное, и в дальнейшем она уничтожала или развивала это в себе.

Талантливый Бхиндорл с лёту копировал её интонации. Но не нравился ей сам по себе. И если он осмелится каким-то образом вернуться без Оберега — она его сотрёт в порошок. Правда, он об этом не знал.

Она вообще мало кому открыто угрожала.

* * *

Всю ночь Тари мастерила два амулета маскировки. Один для тёмной, другой для себя. Ей тоже была необходима одна вещь из мира Разных. Но подвергать себя такой опасности целительница также не собиралась. Арра, сама того не осознавая, подсказала ей способ получения нужного артефакта.

За спиной жрицы Тари делала всё, чтобы запечатать портал ещё на несколько веков. Паридиэн в мире Разных, Ключ сидит в запертой комнате в Олассие Махальма, а Арра без рабов перебьётся. Не хватает лишь малости.

Утром она ожидала свою «марионетку», устало задрёмывала в той самой беседке, где когда-то вместе с Надеждой ждала Тель. Неумолимо тянуло спать. Она должна была встать, пройтись, но не могла найти в себе силы. Звуки утра лёгкой убаюкивающей дымкой оплетали её сознание.

Сквозь закрытые веки она почувствовала движение света.

— Здравствуй, Кирель, — тихо шепнула она.

Тень опустилась вниз.

— О Светлая целительница… — запел колокольчиками голос гостьи.

Королева открыла глаза.

— Не надо церемоний, Кирель. Сегодня для нового задания я выбрала тебя, — Тари удивилась, насколько похожи их голоса. Ещё бы: она сама каждый год путешествует по колониям и подбирает себе девушек-двойников. А иногда её двойники ездят…

Участь таких девушек была завидна: они жили в резиденции, не работали, лишь совершенствовали своё мастерство подражания. С другой стороны, «марионетки» отправлялись на очень опасные задания и редко возвращались. Одно из таких заданий предстояло Кирель.

Светло-серые глаза девушки смотрели на целительницу пронзительно, но слегка бездумно. По правде говоря, Кирель толком не умела ничего: посредственная целительница, не всегда понимающая танец жизни растений. Зато она ловко подражала своей королеве. В общем, её было не жалко.

Сидящая Тари встретила её взгляд:

— Присядь рядом, — и, видя замешательство девушки, добавила: — тебе надо чувствовать себя мной.

Кирель послушно, но ещё робко опустилась на скамеечку рядом с ней. Тари коснулась её руки. Как-то по-старчески трогательно. Девушка представила прекрасное лицо целительницы обветшалым, ссохшимся и поспешила отогнать видение.

— Девочка моя, — начала Тари, — как я говорила, тебя ждёт задание. Ты похожа на меня, но я всё равно дам тебе амулет маскировки. И ещё один амулет: для перехода в мир Разных.

Пару секунд она подождала бурной ответной реакции, но Кирель лишь на миг задумалась, а потом показала, что готова слушать дальше. Тари порадовалась своему выбору — девочка попалась решительная.

— Итак, — продолжила она. — Ты отправишься в мир Разных и добудешь один артефакт. Я не могу чётко описать, как он выглядит, у меня лишь приблизительные данные о месте его нахождения. Возьми образы из моей памяти, — Целительница наклонила голову.

Кирель послушно придвинулась и прильнула губами к прохладному лицу королевы. В её сознания потекли образы, вычитанные из старинных свитков времён прихода серых и выпытанные у Верховной жрицы.

— Слушай внимательно, — Тари продолжала наставления…

* * *

— Слушай внимательно. Выглядит она как светлая эльфийка, волосы белые, на лице татуировка. Охотничья или боевая — никогда в них не разбиралась…

Бхиндорл откровенно устал от Верховной жрицы. После довольно недолгого общения она начала казаться просто несносной. Десять раз повторяла одно и то же, постоянно отвлекалась. Но он не копировал это, рассудив, что серая Эстелиель не успела заметить таких тонкостей.

Неожиданно в дверь постучали. Тихо вошёл плак`кйорл, опустился на одно колено. Жрица лукаво взглянула на Бхиндорла, указала глазами на златовласого.

— Что тебе нужно? — парень обратился к прибывшему так высокомерно, что Арра щёлкнула пальцами и заявила: «Переиграл».

— Что тебе нужно? — обратилась она к вошедшему ровным, но властным тоном.

Бхиндорл про себя подумал, что ему до такого ещё расти и расти… если останется жив после задания.

Плак`кйорл тихо произнёс:

— Великая мать Хар'ол-Велдрина Баль-Виер'арра Хельви'Рахель! Светлая целительница Ауре'Таурель Рилия'Тари приказала передать Вам вот это, — он поднялся и подошёл к королеве.

На её ладонь лёг амулет маскировки: причудливо переплетённой клубок из металлических ленточек, связавший кожаный шнурок основы в свой узор.

— Что с алтарём? — уточнила она, рассматривая кулон.

— И проход, и зал расчищены, Великая мать, но жрицы не рискнули проверять его без Вас.

Она удовлетворённо кивнула, жестом руки отпустила слугу. Арра была уверена в Виден Рэндан — этот жертвенник пережил даже потопы и обрушения потолка. Что уж говорить о какой-то песчаной буре.

— Время ещё терпит, мы можем не торопиться. Но, всё же, начинай собираться, — мурлыкнула она и провела холодной рукой по виску своего дублёра.

По сути, её фраза означала: «Ты можешь отправиться, когда взбредёт, но лучше — прямо сейчас», — поэтому Бхиндорл распрямил плечи и спокойно, сдержанно произнёс:

— Я могу отправляться сию минуту. Собираться мне не нужно, местоположение нашего потайного убежища в мире Разных я помню отлично.

Арра внимательно посмотрела в его глаза. Что-то мелькнуло на её лице, какое-то материнское сожаление, что сын больше не вернётся домой. Но лишь на миг.

— Я горжусь тобой. Идём.

Она обвила его шею руками и завязала шнурок амулета сзади. Они вышли из гостевых покоев древесного замка в Олассие Махальма. Ждать паланкин и четверых вин'эссов пришлось недолго. Предусмотрительная Тари распорядилась, чтобы светлая девушка-жертва под охраной ждала их в любое время на пропускном пункте главного входа в Хар'ол-Велдрин.

* * *

— Почти все твои действия будут зависеть от того, что прикажет Арра своему двойнику. Если он выбьет у серой Шестой Оберег земли — то ты заберёшь его с собой, — менторским тоном целительница наставляла Кирель.

Девушка никогда не замечала за ней такого поведения, поэтому внимательно наблюдала.

— Впрочем, знаешь, — внезапно оборвала себя Тари, — тащи тёмного сюда в любом случае…

По её лицу пробежала тень, глаза сузились, губы на миг дёрнулись в ехидную ухмылку. Кирель подумала, что очень не хотела бы оказаться на месте этого тёмного, когда они вернутся. Если они вернутся.

Тари остыла в один миг:

— Вас будут ждать в месте портала через сутки. Задержаться ты, конечно, сможешь, если нужно будет, — она откинулась на спинку скамьи. Изучающе уставилась на Кирель.

Девушка сделала самое глупое лицо, на какое только была способна.

— Одевайся теплее, у них сейчас там холода, если я правильно представляю. Лучше снимешь лишнее, если я ошиблась. Возьми поесть, а также небольшой кинжал и немного семян боевых растений, на всякий случай.

Она запустила ладонь в складки платья:

— Вот, это амулет маскировки. Шестая меня знает довольно хорошо, пусть у неё не останется сомнений.

Кирель приняла протянутый артефакт: вензель из тончайших сплетённых лиан с четырьмя листьями на элегантной цепочке.

Тари дала ей время на сборы. Следующим утром Кирель и два охранника-вильфарина отправились к месту портала. Сама целительница провожать их не стала, но дала чёткое описание и мысленные воспоминания того, где находилось место портала в мире Разных. Никакого опознавательного знака эльфы не поставили, а деревья вокруг уже были необычны: высокие, древние, одно из них уже без коры. Они сплетали ветви, обозначая границы светлой идеально круглой полянки.

Сюда прибыли Эстелиель, Ключ и Разный.

«Интересно, — думала Кирель в дороге, — как выглядит эта Шестая? Королева не сказала, наверное, сама не знает. Не потрудилась спросить у тёмной, какой вид приняла серая перед отправлением», — о чём бы ни думать, лишь бы занять мысли в пути.

Добрались они только к вечеру, несмотря на помощь леса. Вильфарины остались за «оградой» из веток, а девушка смело шагнула на ещё светлую в лучах заходящего солнца лужайку. Амулет перехода, круглый камешек на шнурке, начал нагреваться. Кирель не пришлось ничего делать, и подготовиться к переходу она не успела — так неожиданно и резко провалилась в калейдоскоп искр…

Пару мгновений — и вот она стоит на четвереньках на холодном песчаном полу каменной пещеры и пытается унять тошноту. Амулет вылез из-за ворота и маячил вперёд-назад перед носом. Кирель это дико раздражало, она собрала все силы, чтобы сесть, не вызвав ухудшений.

Не успела она толком оглядеться и похвалить себя за выбор тёплой одежды, как в воздухе появилось резкое движение, а вход потемнел, и поток ливня за пределами пещеры стеной рухнул на песок. Неистово засверкали молнии. После одного очень близкого разряда в пещеру влетел полупрозрачный, переливающийся жёлтым и синим шар. Пару ударов сердца повисел перед лицом струсившей Кирель и убрался обратно под дождь.

Завороженная этим зрелищем, она пропустила появление гостя. В темноте пещеры кто-то завозился, застонал, послышались недвусмысленные звуки, и запахло кровью.

Кирель дёрнула ладонь к рукояти кинжала. Дождалась, пока гость очухается и спросила чуть слышно за шумом ливня:

— Это ты, тёмный? Бхиндорл?

Существо замерло. Было слышно прерывистое дыхание, лёгкую дрожь. При свете молнии мелькнули алые глаза.

— Я Кирель, светлая эльфийка. Насколько я знаю, у нас с тобой схожие цели: вместо своих королев мы идём к охранникам портала за артефактами, так? И вместе рискуем, потому что нам их вряд ли добром отдадут.

Девушка рассчитывала застать его врасплох и выяснить его настоящие цели. Она находилась в лучшем положении, чем тёмный — осведомлённость и неожиданность. Как оказалось, этим плюсы ей подготовки не исчерпывались.

— Да, — сипло ответил голос из темноты, — всё так. Ес-сли, конечно, ты не врёшь о с-своих заданиях.

«Говорит на языке серых и почти не шипилявит, — отметила Кирель. — Хорошая выучка. Только голос дрожит. Сильно его скрутило…»

— Вылезай, здесь светлее, — позвала она. — Знакомиться будем.

— Э-э… я позволю… с-себе… у тебя нет какой-нибудь одеж-ды? Не очень нужной… На время… Утром верну, — у тёмного уже зуб на зуб не попадал.

Молния.

Гром.

Монотонный ливень.

— Ты голый, что ли?!

Смущенное молчание.

Смеяться над ним ей не хотелось, но положение позволяло. И даже вынуждало.

— Слушай, глупый уэссе, — сказала она, когда успокоилась. — Я дам тебе накидку. При одном условии.

Темнота насторожилась, даже дрожь почти стихла.

— Обратно мы вернёмся вместе.

Бхиндорл помолчал.

— Если я вернусь без амулета — жрица отправит меня в Мир Духов.

— А королева меня в дерево превратит! И потом меня срубят на дрова, — веселилась девушка. — У меня такие же условия, так что ты ничего не теряешь.

Она протягивала ему меховую накидку. Он секунду сомневался, может ли позволить себе влезать в новые обязательства, да ещё и перед неизвестной светлой, которую он даже разглядеть не может толком. Потом всё-таки подполз и обернулся предложенной одеждой. Они молча принялись смотреть на утихающий дождь.

— Почему здесь так холодно?

— Я не намерена болтать о погоде этого мира.

— Когда к ним пойдёшь?

— Хотела ночью, после дождя, застать врасплох, может, выкрасть. Только грязная приду, не подобает светлой целительнице в таком виде шастать. Это если засекут, а наверняка засекут… Придётся ждать утра и идти открыто.

— Пойдём сейчас в убежище, погреешься, поешь, я переоденусь, утром вместе пойдём. Как королевы.

Кирель окатила собеседника презрительным взглядом:

— Это ты-то королева?

Он не выглядел жеманным, как некоторые светлые мужчины, хотя длинные снежные волосы чуть вились по хрупким плечам. Но движения и даже взгляд на миг далёкой молнии показались ей женственными. На груди парня она разглядела амулет из тонких проволочек, похожий на паука.

— Наши жрицы отказались бы подвергать себя такой опасности.

Кирель презрительно фыркнула.

— Вот вы подкаблучники.

— С такими боевыми дамами, как вы, ваши мужчины становятся уже не бабниками, а женоподобными.

Кирель лишь отвернулась, злобно засопев.

— Ну что, не пойдёшь?

Мысли девушки предательски перенесли её в низенькую избушку с тёплой постелью и горячим ужином, но она опомнилась:

— Мы будем там одни?

— Нет…

— Проваливай! Я переночую здесь, выйду на рассвете. Буду идти быстро… быстро для тебя, тёмный. Сумеешь догнать — отдашь одёжку. Если разминёмся — жди меня здесь. Или я тебя. Только в таком случае волос не досчитаешься!..

Тёмный фыркнул, закутался плотнее в накидку и ушёл под дождь.

Рассерженная Кирель провожала его взглядом, сколько могла разглядеть. Она с сожалением думала об упущенной горячей пище, а сама шарила по карманам в поисках запасённых сухарей и сушёного мяса. Прикидывала, могла ли отбиться в случае нападения, и стоило ли так рисковать оружием и амулетами: один из них хранил образ светлой целительницы, а другой вернёт её домой.

Граница мокрого песка всё приближалась, а она отползала в темноту пещеры, надеясь, что её здесь не затопит. Наконец, уселась в самой глубине и принялась ужинать.

Глава 46. О трудностях перевода

Алтай.

На обратном пути машина, похоже, обиделась на Грима за файербол. Она чихала, фыркала дымом, в общем, вела себя, как очень недовольная седоком лошадь. Грим рычал, ругался, но пару раз даже ласково погладил приборную панель! Не помогло. Подпрыгнув на очередной колдобине, машина рявкнула и заглохла совсем. Еле заметно наклонилась вперёд на левый бок.

— Колесо! С-с… сплошное расстройство, — колдун устало облокотился на руль. — Ну что такое за жизнь настала!..

— Ты неправильно поставил слова, — заметила Тель.

— Во, дожил… — тоскливо протянул Грим. — Прибереги твою знанию мой язык для «насяльника»…

Серая не стала развивать спор.

— Что это ты устроил с Наваном? — спросила она. — Не знаю, как он, а я в твою истерику не верю.

— Серьёзно? Я тоже. — На лице Грима появилась привычная злобная ухмылка. — Просто небольшой спектакль для зарвавшихся магов.

— Зря ты так, — Тель отвернулась.

— Ах, ты таки за него… Тогда вылазь на фиг!

— Что? — опешила Тель.

— Толкать будешь тачку в качестве наказания, — хмыкнул Грим.

— Ещё чего!

Колдун пожал плечами и протянул руку к ключу зажигания. Раздался электрический треск.

— Ять! — Грим замахал рукой. — Какого…

Передняя часть машины за стеклом засветилась изнутри, и из-под капота выплыл яркий полупрозрачный шар. Повисел секунду, резко метнулся к стеклу, затормозил, дёрнулся вправо, чуть уменьшился, отчего стал ярче, сиганул назад, взмыл вверх и скрылся за деревьями в вечереющем небе.

— …! — выдохнул Грим. — Про подлодки я слышал, но какого Франклина[58] этой хрени потребовалось в мой машине?! Вылезай, давай, — пихнул он в бок шокированную девушку, — «ласточка» умерла, пойдём пешком.

— А что это было? — решилась уточнить Тель, с трудом открыв дверцу и втягивая голову в воротник куртки.

— Шаровая молния, — снизошёл Грим. — Такой электрический шар, который летает сам по себе. А больше я не знаю.

Он захлопнул свою дверцу, закрыл ключом, постоял минутку, потом махнул рукой и направился дальше по дороге, не ставя «сигнализацию». Тель последовала за ним.

— А я всё жду чистосердечное признание, которое облегчит твоё наказание. Для чего тебя отправили в этот мир?

Тель принялась обкатывать в голове разные версии правды, выбирая, какая будет лучше.

— Это связано с Паридиэном. С демоном, который вселился в Сайла. — Услышав это, Грим напрягся. — Будем считать, что я его сдерживаю, чтоб он не набрался сил. Точнее — храню способ, который его удерживает. Честно скажу, в данный момент предпочла бы выгнать его обратно. Они с ним жили семь веков, значит, смогут ещё пожить. Я многого не знаю в нашей тамошней политике. Мама умерла, не рассказав ничего никому, меня заперли в темнице. Я не понимаю, в каком положении сейчас мой народ, но, вероятно, со смертью мамы эльфы стали посягать на серых…

— Ах, как лирично!.. — дёрнулся Грим. — По существу рассказывай! Я уже язык обтрепал одно и то же спрашивать.

— Я сама разберусь, что я кому должна, что кому отдам. Я не политик, вернусь сейчас — меня там сожрут. Значит, буду обживаться тут и делать всё, чтобы мне тут было нормально. И демоны-маги-колдуны не доставали…

Они встретились взглядами. Первая сдалась Тель.

— …Слишком назойливо. Подарили жизнь — и на том спасибо. Дальше я сама.

— Вот мне даже чисто интересно, что же такое они тебе велели, что ты боишься моего наказания за это больше, чем моего наказания за твоё молчание… — Смешок. — Да, сам я понял, что хотел сказать. Ты, наверно, нет… Про тайник-то соизволите поведать, ваше серое величество?

— Одиннадцать вин'эссов, двенадцатая жрица. Ещё один плак'кйорл — элитный воин. Это я по аурам смотрела, не спускалась. Если бы они меня заметили — стали бы следить. Что ещё? Сколько вещей и оружия — не знаю.

— Ладно, нормально. Что может жрица?

— Это надо было спросить у Лорешинада. Я не сильна в их способностях. Знаю только, что мужчины у них без магии, а жрицы, если нужно, делают им амулеты. Сферы невидимости ты видел, для вызова духов, наверно, тут нет условий. С аурами работать не могут, хоть и видят их. Это я к тому, что Сайла им лучше не показывать, пока в нём демон… На эту тему от меня мало толку…

Дальше шли молча. Спускалась ночь, довольно быстро, как всегда в горах. Внезапная далёкая молния оповестила о приближении грозы.

— Этого ещё не хвата… — Грим запнулся, когда поток воды рухнул на землю как из ведра.

Тель остановилась и сделала над собой маленький купол размером с зонтик. Улыбнулась Гриму. Тот счёл это издёвкой, но к ней под защиту всё же втиснулся. Идти было сложно, дорога раскисла, к тому же заметно похолодало.

— Всё, привал, — скомандовал Грим и указал на кучу бурелома, создающего подобие шалаша.

Они свернули с дороги, уселись на чудом ещё сухие ветки.

— Больше можешь? — перекрикивая шум грозы, спросил колдун, мотнул головой вверх.

Тель чуть расширила купол.

— На всю ночь меня не хватит, — заорала она.

— А чем ты заряжаешься?

— Мм… Едой, — пожала плечами Тель.

Еды у них не осталось.

— Перекантуемся. Ну, подмокнем чуток. Я-то второй раз за день, — Грим сверкнул глазами и хлопнул в ладоши.

С его рук упал сгусток огня и заплясал маленьким бездымным костром. Стало теплее. Колдун свернулся на ворохе веток.

— Всё, я спать. А ты мне расскажи сказку на ночь. О том, кто такие серые.

— Это люди, — без заминки ответила Тель, и спать Гриму расхотелось.

— …?

— Обычные люди. Крестоносцы из Иерусалима и кочевое племя Алтая, которых эльфы взяли с собой перед закрытием портала. Там они научились менять внешность, ходить по снам, долго жить, создали своё государство лазутчиков… А верни их сюда — рассыплются от старости. Кто древнее — тот быстрее.

— А ты чё не сыпешься?

— У меня отец — светлый эльф. А мама — алтайская ведьма. От одного немножко, от другой немножко, вот и уродилась я такая, по особым поручениям. Как человек не могу в этом мире внешность менять, как эльфийка могу лечить и (всё время забываю это слово!) «гомеопатить». Ещё каким-то образом могу здесь по снам ходить.

— В мои эротические только не лезь, меня от вас, блондинов, тошнит.

— Хорошо, буду в ужастики, — улыбнулась она.

— И много вас таких, полу-…?

— Не знаю, до ухода эльфов были. И не все ушли с родителями обратно, кто-то и тут остался. Может, и в тебе даже есть капелька крови Подземных.

— Угу, капелька… Спи уже, достала…

Тель не преминула воспользоваться возможностью, неосознанно поддерживая купол защиты.

* * *

Ей показалось, что прошла всего минута с того момента, как она заснула совсем. Разбудил гулкий звук: кто-то вежливо, но настойчиво стучал по куполу.

— База Альфа-Г, приём! — послышался знакомый тихий голос. — Не дадите водички попить? А то так кушать хочется, что жить негде.

— Пшёл на… — буркнул Грим.

— Я бы, может, и пошёл, но меня не пускает творение присутствующей здесь милой леди, — последовал ответ. — Я, правда, больше предпочитаю не «НА», а «В»…

Грим раздраженно рыкнул.

— Слышь, ты, растлитель альфа-птичек, свали отсюда, пока я добрый.

— Сожалею, но не могу, — отозвался Наван. — Враги, понимаете ли, сожгли родную хату, а на кладбище мне возвращаться далеко и не хочется. Пришёл проситься на постой в ваш замок. — Послышался звук взбалтываемой жидкости. — Могу заплатить первый взнос прямо сейчас.

Тель открыла глаза. Была звёздная ночь, купол оберегал от падающих с веток капель, бурелом вокруг дымился, отдавая тепло. Помятый Грим скрёб отрастающую щетину и изучал Навана, который паясничал возле границы купола с бутылкой прозрачной жидкости в руке. Он был мокрый и по пояс грязный, полы тёплого с виду плаща заметно оттягивались вниз. На плече некромага деловито восседала чёрная белка.

Вдруг Грим ехидно хмыкнул и почти приветливо произнёс:

— Пусти его.

Тель не поняла суть этой интонации, но купол сняла. В животе забурчало, она виновато уставилась на колдуна:

— Больше не могу.

— Ну и на фиг. Спи. А мы пообщаемся…

В следующий раз Тель разбудил жуткий запах перегара, копчёной колбасы и сопение в ухо. Она отпихнула ближайшее к себе тело и отползла подальше, насколько позволял бурелом….

Снилась ей Светлая целительница, стоящая возле их замка. Тель вздрогнула и проснулась. Было раннее утро, она решила встать совсем.

Грим и Наван лежали совсем рядом, чуть ли не в обнимку.

Беззвучно хихикнув, Тель покинула «шалаш». Стоило ей отойти немного, и чуткое ухо уловило сонный голос Навана:

— Какая у тебя жесткая щетина, эльфёнка…

— Совсем эльфы обнаглели, — ответил на это Грим. — Чуть забудешься — уже целоваться лезут!

Воцарилась тишина. Тель на ходу заткнула пальцами уши…

* * *

До замка оставалось не так много, когда серая почувствовала слежку. Насторожило её то, что беловолосая тень появлялась то справа, то слева. Сначала она подумала, что Подземные из убежища её всё-таки выследили и идут по следу. Поэтому в замок ей нельзя, и есть смысл идти вовсе в другую сторону.

С этой мыслью она резко развернулась. По дороге навстречу кошачьей походкой текла Верховная жрица Хар'ол-Велдрина и ядовито-приветливо улыбалась. Тёмное платье, повторяющее любое движение, идеально чистое, будто не шла она от портала по развязшей дороге. На шпильках.

— Здравствуй, Шестая, чьё имя Эстелиель. Я пришла тебя, — пауза, — проведать…

«Я сплю, я всё ещё сплю», — Тель прикусила язык и подскочила от неожиданной боли.

— Ты оставила свой народ ради встречи со мной, жрица?

— Мой народ под контролем и защитой, девочка, — она приблизилась, пахнув полынью. — Тебя должна сейчас волновать твоя судьба, — пауза, — напрямую связанная с Оберегом земли. Как идут поиски?

Арра придвинулась совсем близко, сощурила красные глаза, руки опустила в складки платья. Она могла бы прятать там стилет, яд или смертоносный амулет.

Тель чувствовала, что сейчас жрица ведёт себя чуть по-другому, менее уверена в себе. Может, не была раньше в мире Разных… Несмотря на это, именно сейчас Арра готова была убить её в случае необходимости. Это читалось во взгляде, в движениях, даже в дыхании.

Да, точно! Её дыхание было другим: более частым, но глубоким… Как у мужчины…

И охраны не было. Впрочем, на то она и охрана, чтоб появиться в случае опасности для хозяина. А Тель такой опасности не представляла.

— Ты оставишь меня в живых, если я отдам тебе Оберег?

— Конечно, — слишком легко согласилась королева, тонкие брови взлетели, элегантные плечи жеманно дёрнулись. — Так ты его нашла?

Спросила без должного интереса. Тель не смогла бы так контролировать себя, если бы речь шла о вещи, которая способна спасти от демона целый народи ради которой она добралась до соседнего мира, убив при этом…

«Стоп! Как она провела церемонию, будучи прилепленной к камню? Или не она проводила? Или передо мной стоит вовсе не она?..»

У Тель голова пошла кругом от этих вариантов.

— Да, я нашла его. Но для него нужен футляр.

— Я знаю, — улыбнулась Арра, вынимая из складок платья маленькую коробочку из кости ящера с искусным узором, напомнившим паука.

Тель оглядела кусты, Арра хмыкнула. Серая полезла в карман куртки, достала маленький золотой перстень, тот самый, который нашла на пепелище маминого домика. Она надела его на средний палец левой руки, а правой сделала сложное движение над украшением. Янтарь в перстне оказался маленьким ларцом: верхняя грань откинулась как крышечка, а внутри на дне лежала большая крупинка древесного угля. Тель с умным видом перевернула ладонь, и уголёк упал на дно ларца жрицы.

Серая напряглась. Сейчас её убьют. Не развоплотят, не переродят, а просто убьют, как человека. Но Арра лишь с достоинством улыбнулась, произнесла: «Благодарю тебя, Эстелиель», развернулась и гордо удалилась. На шпильках, по грязи…

Тель показалось, что за королевой по кустам метнулись тени охранников, блеснувших золотом волос в свете утреннего солнца.

«Плак'кйорлов стало больше, или это игра рассвета?..»

Ну что же… Как сказал Грим: «Глюки на глюки».

* * *

Сайлас курил, «ванильно» сидя на полусгнившем подоконнике своей комнаты и старался не обращать внимания на своё отражение в стекле. Со вчерашнего дня, как уехали Грим и Тель, ему везде чудилось это песочное лихо. Даже в чашке с чаем. То ли у него осеннее обострение, то ли демон «разархивировался» в отсутствие чародеев.

Вот и сейчас в стекле маячила пыльная рожа, очень смахивающая на его собственную. Ёжик русых волос, серо-голубые глаза, обычное побритое лицо — только всё это будто не его, а чувака, полжизни проведшего в пустыне на змеях и кактусах. Сок кактуса ему пробовать доводилось, а вот ужиков не хомячил…

Это песочное отражение пыталось с ним разговаривать, открывало рот, махало руками, даже стучало в стекло со своей стороны. Поначалу Сайласа это прикалывало, он пытался разобрать речь Паридиэна. Потом он почувствовал себя Алисой, застрявшей в Зазеркалье, и загрустил. Только собрался слезть с трухлявого насеста и пнуть менестреля на предмет исполнения его прямых обязанностей, как вдруг сквозь стекло увидел гостью.

Даже издалека она показалась ему богиней: идеальная фигура, закутанная в меха, королевская поступь, и… И то, что испортило всю картину, вырвав его из блаженного созерцания. Под тёмно-русыми волосами виднелись кончики эльфийских ушей, как у Тель.

Отражение лиха тоже развернулось, посмотрело на неё и махнуло рукой типа: «Пошли вниз». Сайлас счёл этот совет дельным и побежал по лестнице, потом — к дырке «гаража», служившей входом в замок. Но девушка об этом, конечно, не знала и направлялась к главной двери. Магистр опрометью вылетел на улицу, прислонился спиной к стене, дотянулся рукой до пистолета на поясе и аккуратно заглянул за угол.

Красавица тут же заметила его, развернулась и направилась в его сторону. Сайлас уже отсюда заметил, что от красоты первого впечатления не осталось и следа, но грация и королевская гордость, с которой она себя несла, не исчезли. Её голос зазвенел безумно нежным и притягивающим колокольчиком:

— Здравствуй, человек. Я пришла встретиться с Магистром Ордена тамплиеров, владельцем меча де Моле. Я могу ошибаться, но мне кажется, ты и есть тот, кто мне нужен. У тебя необычная аура.

Она лучезарно улыбалась, приближаясь. Он не шевелился.

— Я Светлая целительница Тари, правительница государства светлых эльфов, — представилась гостья. — Назовись и ты.

Сайлас понял, что деваться ему уже некуда, в ту же секунду услышал голос демона в своём сознании:

«Ты так и будешь стоять и пялиться на неё, обезьянье отродье?! Говори уже!»

Сайлас вдохнул через нос и расправил плечи:

— Ты права, светлая. Я — Магистр Ордена тамплиеров Сай… Сайлас… — «Идиот ты, а не Магистр!» — И я слушаю тебя.

«Чего ты перед ней так петушишься? Говори нормально».

Сайлас трусил. Он не знал, на что способна эльфийка. Тель — серая, а эта — светлая. Если она пришла, задев сигнализацию Грима, то он скоро примчится.

«А если их с Тель уже убили? И защиты замка уже нет… Как в дешёвом ужастике: кто от компании отойдёт, того убьют и выманивают следующего… Что-то я слишком много кино смотрел в отставке…»

«Угораздило меня в дурака вселиться!..»

Тари с лёгкой иронией кивнула на замок.

— Извини, целительница, я предпочту разговаривать здесь.

Так они и остались стоять: настороженный Сайлас и сомневающаяся Кирель. Она всё более утверждалась, что наступать надо сейчас, пока этот Магистр со сложной аурой не пришёл в себя и не начал атаковать и ставить какие-то условия первый. Это как с тёмным в пещере портала, только тут реакция непредсказуемая.

Так они молча изучали друг друга, только голос демона что-то бубнил, как старое радио.

Они разговаривали глазами.

Застывшая улыбка на лице эльфийки потихоньку сползала под взглядом Сайласа — смятение сменялось уверенностью в себе и напускным спокойствием.

Сайласа её улыбка раздражала, он морщился. Если в России человек постоянно улыбается, значит, либо не в себе, либо что-то скрывает. Лицо кирпичом тоже скрывает эмоции, но не так подозрительно. Магистр сделал именно такое лицо.

Она сузила карие глаза и приподняла брови — готовность отражать нападение.

Он тоже поднял брови и повернул голову в сторону — не собирается нападать. Резко вернул голову прямо и сложил руки на груди — не понимает, что эта фифа тут забыла.

Они — существа разных миров — странным образом понимали этот диалог правильно.

— Я пришла за мечом де Моле.

Он фыркнул.

— В этот раз портал надо закрыть с нашей стороны. По стечению обстоятельств в нашем мире находится тот, кто может стать Ключом — хранителем портала на следующие семьсот лет. Его зовут Зоопарк…

Сайлас еле заметно выдохнул с облегчением: «Парень жив!», тут же собрался, поиграл желваками и, глядя на целительницу в упор, помотал головой — не верит.

На её лице на миг блеснула растерянность — поиск доказательств. Все слова, которыми наставляла её настоящая Тари, оказались неуместны.

Она собралась.

Он напрягся.

Она глубоко вдохнула.

Он опустил руки и завёл одну за спину, надеясь, что для эльфов серебряные пули не нужны.

Лес за спиной гостьи оживился, по веткам жёлтыми змеями потекли лианы: почти без листьев, ветвистые, упругие, как щупальца большой океанской бяки.

Сайлас молча вытащил из-за ремня пистолет, снял с предохранителя и направил в лицо целительнице. Она не знала этого оружия, но если тебе в лицо что-то направляют с грозным видом — стоит опасаться.

Она не стала зря дразнить его, а повела рукой, и лианы вытащили из ветвей незнакомую рыжую девушку в яркой одежде. Она висела вниз головой на высоте около трёх метров, пыталась дёргаться связанными руками и ногами и по-звериному рычала.

— Это Эстелиель?

Ошибка! Она ошиблась. Она не знает, как выглядит Тель. Значит, серая жива. И Грим жив. И скоро они вернутся.

— Нет, — выпалил Сайлас. — Это не она, отпусти её.

Его ошибка! Зря он сказал последнюю фразу — целительница подумала, что это блеф. Попала рыжая!..

Они пытались продолжить мысленный диалог, но в этот раз контакт не получился.

Единственное, что понял Сайлас: в случае ранения или смерти эльфийки девчонка рухнет вниз головой с приличной высоты.

Единственное, что поняла Кирель: этот Магистр ей не верит и меч не отдаст. А Тари её убьёт в случае неудачной миссии.

Вдруг в голове Сайласа резко прозвучала команда демона: «Стреляй!» Он дёрнулся, миг спустя осознал, что нажал на курок.

Глава 47. Верхотурно-охотничья

Никогда не выпадает вторая оказия произвести первое впечатление.

Лютик (А.Сапковский «Ведьмак»)

Алтай. Домик Хельги.

Утром Лорешинада разбудила музыка. Протяжный, умиротворяющий мотив лился вместе с солнечными лучами в открытое окно. Эльф точно помнил, что вчера не смог его открыть, и пришёл к выводу, что Хельга уже проснулась.

«Хорошо, что я привык спать ночью… Интересно, она ещё злится?..»

Эльф потянулся, встал, поправил перевязь с Кии-Вэльве и выглянул наружу.

Хельга в просторной серой одежде и со стянутыми в хвост волосами кружила по поляне, залитой солнцем. Девушка исполняла какой-то танец, напоминавший замедленный стиль боя Грима. Движения плавно перетекали одно в другое, но чувствовалось, что в случае настоящей драки противнику не поздоровится. На полусогнутых ногах Хельга текла по траве, приближаясь к обоюдоострому мечу, воткнутому в землю. На навершии колыхались от лёгкого ветра кисточка и ленточка такого же серого цвета.

«При желании, эти движения могут повторить и эльфийки, но как это получается У НЕЁ?..»

В какой-то момент эльфу показалось, что во дворе резвится большая кошка. Грациозная и опасная. А когда она доберётся до меча…

«…И всё же это не боевой танец, хотя и очень похоже. Развивается гибкость тела и контроль… дыхания. Хм…»

Девушка подходила всё ближе к клинку, но казалось, она совсем его не замечает и не к нему идёт. Она словно ловила дыхание природы, становясь то ветром, то солнечными лучами, то птицей, сплетая свои движения с танцем леса вокруг. Идеальная маскировка: замри она — и не рассмотришь. Лёгкое движение — эльф не заметил, как меч оказался в правой руке девушки, сверкнул, лёг за головой на плечо и вытянутую левую руку. Этого приёма Лорешинад ни разу не видел.

«Пару мгновений меч можно пронести вовсе незаметно… Надо научиться».

Как она танцевала с оружием, эльф уже не помнил. Прильнув к закрытой створке окна, он с жадностью смотрел на Хельгу, ловил бешеную энергетику танца живого тела и стального клинка. К концу действа эльфу стало откровенно жарко. Но в тот момент, когда девушка, вонзив меч строго перед собой, замерла со сложенными перед грудью ладонями, он твёрдо решил, что следующее занятие они проведут вместе, чего бы ему это ни стоило.

Он отлип от окна и попытался привести дыхание и пульс в норму, пока хозяйка шла к дому.

Хельга влетела в комнату уже без меча, окрылённая, властная, с живыми серо-зелёными глазами (эльф впервые заметил цвет её глаз), но спокойная и статная, как королева. Лорешинад понял, что значит «валькирия».

— Проснулся, — холодно констатировала она. — Отлично. Завтрак, потом работа.

Она ушла в ванную, а смущённый Лорешинад молча потопал на кухню. Ещё никогда он не чувствовал себя таким… таким беспомощным. Как жук на кончике стрелы.

Через десять минут перед эльфом была поставлена тарелка с четырьмя жареными яйцами и остатками курицы. Также была выдана металлическая ложка.

«Кажется, это намёк…»

Хельга, свежая, энергичная, легко опустилась на стул напротив, захватив из холодильника знакомую эльфу баночку с оранжевым содержимым.

— Это детское яблочное пюре, — свысока сказала она, перехватив взгляд эльфа. — Пробовал? Вкусное, да, но тебе не дам. Не заслужил.

Лорешинад пожал плечами и продолжил есть.

«Хоть узнал, что это такое…»

* * *

После завтрака Хельга принялась мыть посуду, а эльфу велела засесть за обучение и разобраться, что за инструменты дал ему Сокол. Лорешинад почти выучил и даже попробовал шуруповёрт (раздался резкий оглушительный звук), и хозяйка вылетела из кухни:

— Что это?

— Ш-шуроповерт…вёрт, — прочитал эльф в книжке и попытался продолжить по памяти, — нушен, чтобы вкручщивать… маленькие арбалетные болты в дырки… Но я их не нашёл… И дырок тоше.

Она заметно выдохнула.

— Это радует. Дрель ты уже проходил?

— Нет…

Она заглянула в оранжевый ящик, покопалась и выдала вполголоса:

— Её и самой нет. Что ж, значит, будем по-старинке: молоток и гвозди. Проходил?

— Xas, — с готовностью ответил эльф, ища глазами названные предметы.

Что такое молоток, он знал не понаслышке, гвозди представлял как маленькие копья, на которые рабочие вешали зеркала и гобелены. В руководстве даже такое простое действие было описано и проиллюстрировано — так что эльф по крайней мере успокоился: неожиданных предметов и орудий ему уже не подсунут.

Хельга выудила из ящика нужных размеров гвозди, эльф обнаружил молоток, и они вышли на улицу. Под крышей веранды уже лежало несколько ярко-белых деталей, завёрнутых в липкую плёнку, длинный шнур, почему-то начинающийся из стены, и большое белое блюдо со странной длинной ручкой.

— Ну что, р-работничек, приступим… Ножи снимать не будешь? Твоё дело…

Лорешинад внимательно смотрел и слушал импровизированную лекцию, после которой настал черед практики. Эльф, заткнув за пояс молоток и взяв в зубы кулёк с гвоздями, с ходу подтянулся на козырек крыши.

Проследовал к указанному месту, разместил инструменты, наметил место для установки этой каракатицы.

«…Надеюсь, мне все же объяснят, для чего нужна эта штуковина… На украшение не похоже. Специально для птичьих гнёзд, что ли?..»

Закрепив держатель, он подошёл к краю крыши и поймал верёвку, брошенную Хельгой. На другом конце была привязана сама тарелка. Лорешинад только примерился упереться ногой о край крыши, как со стороны леса послышалась смесь треска и жужжания, а из-за деревьев медленно выплыл переливающийся жёлтым, синим и зелёным полупрозрачный шар.

— Эт-то что ещё за покемон? — ошалело спросила Хельга. — Твой знакомый?

— Нет, — ответил эльф, опустив тарелку обратно.

Чуть в стороне появился второй шар. Они начали кружить по двору, как бабочки, быстрыми лёгкими движениями метались между деревьями. Когда они приближались друг к другу, между ними проскакивала искра, и они мгновенно отлетали в стороны. К домику не приближались, резвились вдоль просеки.

— Ё! — Хельга схватилась за голову. — Вот только случки шаровых молний мне тут не хватало!

Танец шаров начал смещаться всё ближе к домику. Эльф решил, что они живые и услышали её слова. Перешли в наступление.

«Защитить!»

Неуловимо быстрым движением Лорешинад спрыгнул с крыши, приземлившись прямо перед девушкой, и медленно пошёл вперёд, на ходу вынимая клинки.

— Ты куда, псих несчастный?! — выкрикнула Хельга. — Ножи спрячь, притянутся же!

Эльф молча приближался к «молниям», стараясь держаться между ними и Хельгой, заслонить её собой. Внезапно поведение шаров изменилось: они синхронно метнулись к эльфу, который принял боевую стойку, чуть разрядились в Кии-Вэльве — будто поздоровались — и принялись двигаться вокруг Лорешинада на расстоянии вытянутой руки. Они быстро метались по чётким траекториям, и эльф мог уловить их полёт, но голова начала кружиться.

Сзади сквозь шум в ушах послышался нервный смешок девушки:

— Вот так и стой, как маяк.

Лорешинад действительно не мог пошевелиться. Гибкий доспех просто отказывался двигаться. Впрочем, упасть он тоже не позволял.

«КАКОГО СВЕТЛОГО?!»

Тем временем от молний отделилось несколько мелких разрядов. Они потянулись к разрезам на доспехе. Эльф с удивлением наблюдал, как шары постепенно уменьшаются, «зашивая» доспех, меняя траектории и пролетая над новыми прорехами.

Когда они совсем истаяли, доспех оказался целым, и к эльфу вернулась возможность шевелиться. Он неловкими движениями занемевших рук спрятал клинки, потрогал одну из костяных пластин и повернулся к Хельге.

— Всегда было интерес-сно: что делают шрицы с испорчщенной одешдой…

— Ну, вы, блин, даёте!.. — пробормотала Хельга, обессиленно прильнув к деревянному столбику веранды.

Лорешинад поспешил поддержать её, но был встречен гневным взглядом. Развёл руками и шагнул к карнизу с твёрдым намерением закончить установку тарелки.

— Эй-эй, стой! — Хельга вскинула руки. — Не ходи!

Эльф замер.

— Почщему?

— Так от тебя статикой шибает, даже я чувствую, — девушка указала на несколько вставших дыбом волос на своей голове. — Что ж ты за мужик такой! Тарелку ты мне не повесишь, с компами не поможешь, про сантехнику я промолчу. Я тебя должна задаром кормить, как кота? Иди-ка ты гуляй пока. Пельменями, так и быть, покормлю, и свалишь, понял?

Эльф не шёлохнулся. Склонил голову на бок и несколько секунд неподвижно смотрел на Хельгу.

— Что? — не выдержала, наконец, та. — У нас учёные все головы уже сломали, что с этими штуками делать, а ты тут — бац! — и починился…

Лорешинад развернулся и пошёл в сторону леса.

— Я с-сам принесу еду, — заявил эльф.

— Грибы пошёл собирать? — неуверенно уточнила Хельга.

— Nau, — донеслось из зарослей. — Tah[59].

Она его обидела. Задела за самое глубокое. Он, воин по призванию, в этом мире оказывался ребёнком, с которым никто не хочет возиться. Что-то ему подсказывало, что «кот» — это унизительное прозвище. Какое-то подобное слово он уже слышал от Грима: «скот». Ну что ж, так ему и надо. Захотел он себе уединённого счастья в лесной избушке с валькирией…

Опять в голову полезли мысли о мести. Нужно с достоинством вернуться и продолжить отвоёвывать своё место в мире Разных, продолжить быть в первых рядах обороны, нужно дать отпор вечному врагу Арр'Ташу, даже если он теперь плак'кйорл. Получается, он был убит в том мире, и жрицы вернули его из Мира Духов. Балуются они иногда некро-… -магией? — мантией? Эльф запутался в тонкостях разновидностей местного чародейства.

Какая патетика в голову лезет!

Лорешинад не отдавал себе отчёта в том, куда идёт. Снова идёт в никуда, как слабак, надеясь на случай, на то, что его снова кто-то подберёт, обогреет…

«Я не смог достойно защитить её от этих шаров. Но я сделаю здесь то, что могу. Я принесу ей зверя».

И он принялся делать неглубокие зарубки на деревьях.

Сегодня лес был не так агрессивен, как в первые дни его пребывания здесь. Насекомые не доставали, листва под ногами смягчала шаги. Привычно скользить меж деревьев не удавалось, но и корни с ветками уже не пытались покалечить эльфа на каждом шагу. Деревья меняли окраску, как чешуя ящера, где-то ещё стояли ярко-зелёные, а где-то, особенно внизу, позволяли листьям желтеть и становиться полупрозрачными. На лицо постоянно липли какие-то невидимые нитки, фыркать не помогало, приходилось снимать их руками.

Пару раз он видел вдалеке рыжевато-бурых длинноногих животных с большими чёрными глазами и небольшими рожками на голове. Они настороженно замирали, рассматривали окрестности, шевелили лопоухими ушами. Но стоило Лорешинаду сделать хоть малейшее движение, они тут же пугались, приседали на задние ноги и бесшумно скрывались в зарослях.

«Ни зубов, ни когтей… Травоядные, — заключил он. — На вид мяса маловато, но выбирать не приходится… Кажется, я произвожу слишком много шума».

Он, как мог, пытался пробираться аккуратней. К полудню набрел на звериную тропу. Чуткое ухо улавливало журчание воды поблизости. Эльф пошёл на звук и обнаружил небольшой ручей. Лорешинад счёл это хорошим знаком, и, напившись, вздохнул, с неохотой принялся вымазывать ярко-белые волосы грязью для маскировки. Потом укрылся в кустах и стал ждать.

Воздух прогрелся, невидимые насекомые всё же проснулись и обнаружили его. Поначалу эльф отмахивался, понимая, что рискует отпугнуть травоядных и привлечь хищников. Он решил замереть совсем, вытащил Кии-Вэльве, положил рядом, постарался унять сердце, впасть в анабиоз, чтобы эта мелкота не чувствовала пульсацию крови.

Какое-то время он провёл так, почти слившись с окружающим миром, наблюдая за тропой из-под полуопущенных ресниц. Но чувство опасности нарастало. Любопытная чёрная мордочка узким клином вынырнула прямо возле плеча эльфа, фыркнула на него и на миг уставилась бусинками глаз.

Лорешинад вздрогнул, и зверь ярким огоньком унёсся в подлесок. Потом пару раз ещё мелькал рядом, пытаясь удовлетворить свой интерес. Ни одна травинка не шевелилась, когда он шмыгал мимо. Вероятно, это был хищник, но маленький — нападать боялся. Впрочем, эльф решил не ослаблять внимание, потому что даже маленький зверь может причинить вред, оказаться очень сильным или ядовитым. Так, он стряхнул с руки какую-то букашку, почувствовав опасность и от неё.

Сидел долго, захотелось есть, невыносимо затекли ноги. Только он собрался вернуть сердцу стабильный ритм и вынырнуть из анабиоза, как уловил шелест копыт по опавшей листве. Эльф тихо ухватил клинки и, осторожно окунув в ручей один, поднял, стараясь, чтоб вода не капала вниз. Дождался, пока травоядный зверь появится из зарослей, выйдет, почёсываясь рогами и оглядываясь, к ручью, вытянет шею. Резко вскинул клинок в сторону зверя и смахнул замёрзшие капли воды вторым. С тихим свистом лёгкие ледяные осколки прорвали воздух, срезали острый стебель осоки и впились в шею жертвы. Мирно плавающая рыба шарахнулась вверх по течению от фонтана крови и отяжелевшей головы с огромными, будто стеклянными, глазами.

Сцедив кровь, Лорешинад взвалил тушу на плечо и, весьма довольный собой, отправился в обратный путь. Однако добраться к дому Хельги до темноты не удалось. Быстро спустилась горная звёздная ночь. До избушки оказалось ещё далеко, когда зарубки перестали попадаться. Эльф понял, что заблудился, и решил передохнуть под раскидистым деревом с листьями необычной формы и маленькими твёрдыми плодами. Он прислонился к стволу в корнях и неожиданно для себя самого задремал.

Разбудили его резкие визжащие звуки и треск ломающихся веток. Неожиданно из кустарника высыпали несколько мелких мохнатых существ с продольными полосками на спине. Сами по себе выглядели милыми и безобидными, но следом важно ковыляло существо побольше — видимо, их мать: приземистое, сильное животное, явно знающее себе цену. Короткая неповоротливая шея говорила о том, что ему не на что оглядываться, некого бояться…

А потом кусты разошлись и, басовито «кашляя», появился отец семейства. Размеры «отца» и его нижние клыки длиной с Кии-Вэльве из-под сплюснутого круглого носа не располагали к близкому знакомству. В следующий момент Лорешинад одним движением взлетел на нижнюю ветку раскидистого и вполне гостеприимного дерева. Клинки не помешали, не задели ветки, лишь сбили пару плодов. Добыча осталась на земле. Раздосадованный эльф понял это, лишь устроившись и глянув вниз.

Звериному семейству у корней добыча эльфа не мешала и не была интересна. Звери рассредоточились вокруг дерева и стали увлеченно что-то раскапывать, жевать, похрюкивать.

«Ладно… Надеюсь, ночевать мне здесь не придётся…»

Глава 48. Партизаны и Туманы

Лес светлых

Письма, порочащие тёмных эльфов, распространялись с удивительной быстротой.

Ближние и Приближенные серые знали, что тёмные обьявили им войну, а со светлыми у них политический мир — это устроила ещё Надежда. Серые пришли к выводу, что эти письма — дело рук светлой верхушки для того, чтобы подданные охотнее помогали серым.

Сами светлые либо игнорировали эту сомнительную агитацию, либо клевали на неё, создавая отдельно от поселений оппозиционные точки.

Тёмные же отмалчивались, избегали таких точек и отражали нападения.

В доме Анриеля царило оживление. Восемнадцать светлых эльфов, одиночки и семьи, собрались у него, покинув свои колонии в едином стремлении если не избавиться от существующего «подвешенного» состояния, то хотя бы для начала выяснить, откуда идут письма.

Но факты их смущали. Анриель, который сам ходил на разведку, рассказал, что недалеко от одного из входов в Хар'ол-Велдрин стоит домик. В нём живёт семья неушедших в горы серых, а вокруг — отряд тёмных, которые слушаются этого серого и разносят письма.

— Итак, — подытожил он свой отчёт, — светлые тут ни при чём, тем более, они не наняли бы тёмных. Я думаю, автор писем — серый, один из Приближенных. Только им разрешили остаться в лесу. И теперь я вовсе не понимаю, чего он добивается… Есть предложения, или вам надо обдумать?..

Повисла тишина. Такая живая, когда все сидят, шуршат, шепчутся и делают вид, что их обсуждаемый вопрос не касается. Ответственность на себя брать не хотели. Да и кто их, этих серых, знает…

Голос подала та, от которой никто не ждал решений — вечно ломающаяся и заигрывающая со всеми блондиночка Иримэ:

— Давайте пойдём к нему и спросим. Если нам не понравится его ответ — уйдём и будем жить своей колонией. И в случае опасности пригрозим, что расскажем тёмным, кто эти письма пишет. А если понравится — будем с ним.

Кто-то ухмыльнулся, кто-то призадумался. Тишина стала мрачнее от общего предчувствия важных решений и действий.

Анриель подхватил:

— Этот серый явно играет против тёмных. Мы тоже. Может статься, что и против властей серых и светлых, то есть нашей королевы. Мы — тоже! Боюсь, ребята, он силён, и планов его мы понять не сможем… Тогда и правда, почему бы не выслушать, что он скажет. Кто умеет распознавать ложь серых?

Тишина взбунтовалась и захватила эльфов, сковала движения и заставила сжаться. Тишина накрыла раскалённую солнцем комнату.

— Значит, пойдём, как слепые. Но не все. Нам опасно показываться всей толпой… Вэон, Ллиориль и Исегрин…

* * *

Зоопарк, он же Зверинец, он же Серъёшка уже несколько дней сидел в плену у светлых эльфов. То есть это он помнил, что несколько дней. Но спал отдельно от солнца и всё путал. Сидел он в землянке, вполне классической, врытой по самую крышу, с маленькими окошками наверху в дощатых стенах. На земляном сыром полу рос неестественно сизо-бурый мох. Конечно, фишка была не в цвете: на рассветах и закатах от этого мха шёл неслабый такой кумар. Всю землянку заполняло плотным дымом, который почти не выветривался. В это время Зоопарка проглючивало, он предпочитал лежать на жёсткой кровати бревном и пытаться не отпустить крышу в улёт…

Сначала прикалывало, потом надоело. Он пытался вспомнить, что из виденного происходило с ним в реальности. И когда случались провалы.

Первый — возле скалы, потом во время перехода сюда. Потом возле избушки того черноглазого немца. Дальше его Машка поила беспробудно. Теперь — этот дурман-мох. Что-то маловато он успел здесь повидать… Впрочем, Диджей — ещё меньше.

Конечно, о побеге речь не шла, его тюрьму охраняли. Причём, похоже, охранникам этот «глюциноген» тоже доставался. Иначе с какой радости они подарили бы узнику старую как-бы-гитару, округлую, с длинным грифом? Зоопарк и на обычной-то гитаре играть не умел, а уж сковородку со струнами одолеть подавно не смог.

Это не помешало ему вспомнить знакомые песни из рока, рэпа и даже из попсы 1980-90х. В основном он знал только припевы, в лучшем случае — ещё и первое четверостишье.

В конце концов, он отчаялся и переключился на то, что засело в голову с детства:

   Трень…    А я всё чаще замечаю…    Трень…    Что меня как будто кто-то…    Трень…    подменил.    Трень-трень…    Об эльфийках не мечтаю…    Трень…    Сизый мох мне Интернеты…    Трень…    заменил…    Что было — трень — вчера,    То позабыть — трень — пора,    С завтрашнего дня, с завтрашнего дня.    Трень-трень…    Ни охране, ни друзьям — никому…    Трень…    Не узнать меня — трень…    Не узнать меня — трень-трень…

Охранники покатывались, Зверинец уходил в депресс. Или засыпал, но развеяться это не помогало.

Подземелья тёмных

Этим днём Арра спала очень плохо, хоть уже и в своих покоях в Хар'ол-Велдрине. Ей чудились заговоры. Ведь, как известно, верховные жрицы долго не живут. И сны были совсем не спокойные…

За время соседства с серыми она научилась понимать, есть ли во сне гости. Сейчас гостей не было: просто её собственный сон, воспоминание, создание плак'кйорла. На этот раз Арр'Таша.

Серые тогда забрали её верного вин'эсса для допроса, пытались узнать, зачем «похищают» светлых девушек… Как рассказал подлец Четырнадцатый, серые усыпили Арр'Таша и пытали кошмарами, желая увидеть образы его памяти. Но тёмный ничего особенного не знал, и они убили его: он не проснулся, а сознание ушло в Мир Духов.

Но разве можно раскидываться такими преданными подданными! Его следовало вызвать обратно, сделав плак'кйорлом. А для этого, конечно, нужна жертва. Отловить серого непросто: они жили по парам, были на перечёт. Ловить следовало заблудившегося, торопившегося в чужое звено… Но лишь из серых получались прекрасные оболочки для элитных воинов.

Итак, она дождалась, пока ей притащат какого-то дёргающегося истерика с дремучим номером — большим, значит, он ещё молод, не умеет по их уставу контролировать эмоции. И не успеет научиться. Его держали на третьем, нижнем уровне пещер. Оттуда ближе к Миру Духов. Как выглядит этот самый мир, Арра никогда не задумывалась, она лишь умела пользоваться его дарами.

Все предшествующие события снились ей отдельными пятнами, а дальше пошли, как наяву. В день перерождения она торжественно облачилась в мантию и достала из тайника ритуальный кинжал из чистого золота.

Её сопровождала охрана и две жрицы для подстраховки. Поскольку на нижний уровень не допускались женщины, кроме королевы, помощницам завязали глаза и вели до темницы вслепую. Арра даже во сне ощутила тот холодок страха от своей уязвимости: три женщины на всём уровне, две из них почти скручены… Но все мужчины понимали: убей они сейчас жриц, к власти им не пробиться. Женщины, амбициозные, воспитанные в матриархате, уничтожат магией любую мужскую революцию, даже многочисленную и вооружённую. Всё было в истории Хал'ол-Велдрина.

По мрачным сырым коридорам, жизнь которых замирала и кланялась процессии, они дошли до камеры, где сидела жертва. Часть охраны осталась снаружи, часть набилась в крошечную келью вслед за жрицами. С глаз страхующих сняли повязки.

Узник забился в угол, дрожал и подвывал. Арре было противно на него смотреть. От этого ещё сильнее захотелось возродить Арр'Таша… Она начала заклинание. Древнее, на умершем языке, слов которого она почти не понимала. Единственную жрицу, которая ещё помнила перевод, будущая Арра убила сама в борьбе за власть… Но заклинание работало и так: парень притих, свернувшись в углу, его серая внешность начала преображаться. Волосы отрастали, плечи расширялись, руки и ноги становились накачанными, подбородок вытянулся, лоб поднялся, лицо чуть сузилось. Уши принялись расти вверх, выбиваясь из-под длинных прядей. Всё существо светилось золотом, по стенам легли нечёткие тени.

Арра закончила заклинание, и у её ног распростёрся живой слиток золота. Он дышал, чуть шевелил веками и губами, на шее пульсировала вена.

Арра вздохнула и присела рядом с существом. Золотым кинжалом сделала небольшие надрезы на своей и его ладонях. Приложила раны друг к другу, и жизнь начала вытеснять металл из плак'кйорла. Кожа стала темнеть, волосы побелели, оставив две золотые пряди на висках.

Распахнувшиеся глаза оказались светло-жёлтые, бездумные, будто и не поселилось в этом новом теле души воина. Но он сфокусировал взгляд на королеве, разлепил губы и произнёс:

— О Великая Мать Баль-Виэр'арра Хельви'рахель, приветствую тебя. Я, наверно, долго спал, мне снились серые… — Он осёкся. — Благодарю тебя за освобождение.

Он попытался встать, но новое тело ещё не слушалось.

— Отдыхай, плак'кйорл Арр'Таш, — Арра слегка лизнула свою ладонь и встала. Взгляд новообращённого плак'кйорла выражал благодарность и счастье, он отказывался верить в новое рождение.

Королева свысока взглянула на него, помолчала.

— Ты свободен, камера не закрыта, тебя не держат. Совладаешь с телом — возвращайся в свою старую комнату. Там тебя будет ждать паук-посыльный с дальнейшими указаниями.

Она опустила взгляд на свою ранку, уже не кровившую, услышала слабое «Благодарю тебя», улыбнулась и вышла из кельи. Жрицы с вновь завязанными глазами последовали за ней, а она всё бурчала, почему ей самой приходится каждому новому плак'кйорлу рассказывать, что делать дальше. И почему эти бездельницы не могут…

«Бездельницы» шли молча, утаивая обиду на то, что королева срывает на них своё плохое настроение…

«Надо бы этих двух отослать подальше… или наоборот возвысить, чтоб были довольны и не метили вместо меня. Хотя куда уже их, гадюк, дальше возвышать?»

Вот так она делала себе элитных воинов. Каждый преданный слуга имел шанс быть возвращённым в тело серого. И воплощались они, захватив из Мира Духов частичку демона пустыни Паридиэна в душе: более сильные, быстрые, ловкие. Намного лучше, чем учить новичков.

Но нужны рабы из мира Разных. И сейчас необходимо дождаться возвращения самого демона, запасаясь этими рабами. В том, что Паридиэн вернётся, она не сомневалась, но без него можно расширить границы эльфийского оазиса… И вообще подготовиться к встрече на правах хозяев этого мира…

Глава 49. Возвращение блудного Грима

Алтай.

Руку дёрнуло отдачей. Стоявшая напротив Сайласа эльфийка на миг размазалась в сторону, чуть присела. Тут же выпрямилась.

«Ишь ты, шустрая!» — выдал демон.

Сайлас вскипел от ярости из-за невозможности вышибить из головы этого придурка, что вякает под руку. Вторую пулю захотелось пустить себе в висок, если б знать точно, что это прикончит демона…

— Да твою же ж…, и…, и туда…, и через…, и в… — из кустов вывалилось грязное, рычащее, волосатое и воняющее на весь лес диким перегаром существо. — Смотри, куда стреляешь, начальник, твою…

Существо, оказавшееся Гримом, затормозило и оценило масштаб зарослей лиан. Прямо над его головой рыжая девушка забилась и зарычала уже совсем не по-девичьи. Газовый шарф с сине-зелёно-рыжим узором начал душить её саму, она захрипела, лианы затягивали её всё крепче. Колдун сделал пару шагов назад, лениво пошевелил рукой, и лианы вспыхнули, как соломенные. Миг девушка висела молча, с ужасом наблюдая, как огонь подходит к ней, а потом с визжащим «мряф!» устремилась головой вниз сквозь дым…

Будто поджидая, в этот момент из кустов вылез другой парень, не менее грязный, чем Грим, еле отцепил длинный плащ от веток, и, не успев ничего сообразить, подставил руки. На что он надеялся — было непонятно: при своей хлипкой комплекции он не смог бы её удержать. Он и не смог. Но падение ей смягчил, обняв, крутнулся, заглушая инерцию, и рухнул обратно в кусты. Единым движением девушка выскочила из кучи веток, живая-здоровая и совсем не пострадавшая от огня, выдала в сторону Грима:

— Глупое создание! Я сгореть могла!

И молнией унеслась в лес.

Колдун только икнул, пожал плечами и пошёл доставать того, в плаще.

«Не дай ей себя поцеловать! Соглашайся отдать меч!» — заорал Паридиэн в голове Сайласа, и тот обнаружил, что Тари успела подойти близко, почти обняла его, как хорошая знакомая…

«А если голову ей пробью?» — не унимался Сайлас.

«Придёт другая. Соглашайся, я сказал, обезьянье отродье!»

— Хорошо, я отдам тебе меч де Моле, — холодея от этих слов, произнёс он тихо, чтобы не услышал Грим.

Девушка замерла, нерешительно улыбнулась и подняла брови — «не верю».

«Развернись и иди в замок!» — на этот раз демон ткнул Сайласа лёгким разрядом тока. Именно «ткнул», потому что куда-то под рёбра, отчего пришлось резко выдохнуть. Изо рта снова вырвался язычок золотого пламени, обжёг горло и губы.

Эльфийка этого то ли не заметила, то ли восприняла, как должное.

— Сейчас вернусь, — выдал он и поплёлся к дырке-входу.

«Я не отдам ей меч! Он — моя… вторая половина. Он — это я! Скажи честно, если я сейчас застрелюсь, что ты делать будешь?»

«Не льсти себе, обезьяноподобный! Я смогу найти кого-нибудь…»

Полный мрачных, но «неподуманных» мыслей, магистр поднялся в свою комнатку, уселся на кровать, достал из-под матраса свой двуручник. СВОЙ. Снова провёл рукой по лезвию, мимолётно взглянул на своё — своё! — отражение. Демон в зеркале клинка не появился. На коленях лежало не стальное оружие, а друг, брат, продолжение Сайласа…

«Иди вниз!» — приказало чудовище.

Варианты самоубийства, варианты запереть сознание, умереть, но не выпустить это лихо… Или найти способ не слушаться — блокировать боль…

«Я всё слышу, между прочим», — буркнуло лихо, а магистр опустил глаза на своё отражение в мече, чтобы ещё раз взглянуть НА СЕБЯ.

«Куда ты идёшь, недоумок? В арсенал иди!»

— Зачем? — вслух опешил Сайлас.

«Ты сможешь обмануть её!»

— Но сначала меня обманешь ты… — не выдержал Сайлас, и всё же свернул в комнату с подвалом.

Через дыру-выход он заметил, как махнула плеть лианы и, не успев коснуться земли, истлела пеплом. Он сбежал вниз по ступенькам, а глаза будто бы увидели в темноте, жёлто-золотым чертя углы камней и полок, их текстуру. Как в «Матрице».

«И что тут делать?»

«Ищи похожий меч, хотя бы по длине».

Сайлас принялся искать.

«Думаешь, она не поймёт подмены?»

«Она сама — подмена. Аура у неё, как у светлой королевы, манера… Только амулетики на её шее меня настораживают. Да и не упустила бы настоящая возможность тебя чмокнуть…»

«Она что, такая… эээ… ветреная?»

«Не, они так слепок ауры с тебя бы сняли. Ну а это, считай, всё что угодно с тобой можно делать, если след хороший. И меня бы нашли».

«Может, стоит с ней поцеловаться тогда? Взасос, чтоб след был хороший, а тебя бы достали из меня?» — поддразнил Сайлас.

«Я так просто не вылезу, это тебе не целовать её надо для такого сильного следа…» — Демон явно растерялся. — «И вообще!» — снова ткнул его под рёбра, снова пламя.

«Ну вот, этот подойдёт?» — отозвался после молчания Сайлас. — «Только он односторонний и кривоватый».

«Ну, как знаешь. Тебе надо теперь представить, что ты держишь два одинаковых меча де Моле».

С воображением у Сайласа всегда было туго. Он воспринимал действительность, как есть: Грим — колдун, значит, умеет жечь; в голове сидит ещё кто-то — значит, раздвоение личности. Вот и сейчас он безуспешно пыхтел, пытаясь мысленно выпрямить иностранный клинок, пустить параллельно две жёлтые линии его краёв, представить ещё одну по оси лезвия для обоюдоострой заточки.

Впрочем, сперва ему удалось внушить себе одинаковый вес двух мечей в руках. Затем выровнялась длина. А потом сложным стало нечаянно не изменить СВОЙ клинок в погоне за уравниловкой. Ещё минуты две — и линии встали одна к другой, показались зубцы на лезвии.

Сайлас облегчённо вздохнул и стёр капельку пота, щекотавшую нос. Принялся за заточку. Наверху что-то ухнуло и шёпотом эха укатилось в замок.

Прочертить новую линию центровки оказалось не сложно, а вот на ощупь меч затачиваться не хотел. Сайлас скривился, опустил руки, которые от тяжести уже начинали дрожать, и приготовился к очередному пинку и ругани.

Но сиплый голос демона тихо сказал:

«Ты же ради меча сможешь. Ты сможешь. Если не получится — придётся отдавать ТВОЙ меч».

Никогда!

Сайлас снова вскинул руки, искрой прожёг по тупому краю лезвия, искрами отточил шипы гарды, искрой одарил эфес. Глючило — как в мультиках рисуют. Новый меч пылал в его руке, словно факел, стараясь одолеть и того, кто держит его, кто без спроса изменил его внешность. Новый меч был в ярости, жаждал крови.

Сайлас поспешил наверх с двумя мечами. На свету они выглядели совершенно одинаково, и магистр чуть-чуть собой погордился. Взглянул в отражение на каждом: в ЕГО мече узнал себя, в новом — демона. Настоящий меч де Моле положил на ступеньку подвала и направился к выходу.

На выходе помаячила фигура Грима, который тут же пропал из поля зрения. Взору Сайласа предстала картина маленького локального боя.

Грим с новоприбывшим магом заняли позицию со стороны замка. Колдун «адски жёг» растения привычными уже файерболами. Новичка окутал ореол тьмы, из которого то и дело вылетали чёрные сгустки. Лианы, попавшиеся им на пути, моментально сгнивали и осыпались прахом. При этом было заметно, то оба стараются держать голову прямо.

Эльфийка же танцевала нечто откровенное. Она скинула шубку и, опутавшись лианами, гибкой змеёй поднялась над землёй. Строила магам глазки, гладила себя, кружилась по растениям, как по пилону, и гибкие стебли помогали ей создавать оглушительно-соблазнительный танец.

Парни отважно не подпускали противницу близко, но постоянно косили в её сторону, отвлекаясь от нападающих лиан и хищных цветов. Полностью одетая, она танцевала так, что драться с ней уже не хотелось. Обольстительные чары светлых эльфов действовали даже на Разных…

Она ворожила, подбираясь всё ближе, желая зацепить хоть краешек ауры кого-нибудь из них, зачаровать, привлечь к себе… И растения неуклонно двигались к замку. В какой-то момент рядом с Гримом выросло что-то вроде росянки…

— …!!! — возопил укушенный колдун.

— Спокуха, Гримыч, всего лишь нога! — быстрого прикосновения второго мага хватило, чтобы превратить растение в пыль. — Вот парой сантимов выше и была бы проблема.

От ответа колдуна без всякой магии завяли несколько лиан разом.

Заслушавшись, парень упустил момент и был опутан и прижат к земле. Над его головой вознёсся огромный розовый «колокольчик», который тут же накрыл ему лицо.

— Ни хрена не Незнайка… — Грим пустил огонь по земле, пережигая корни.

Парень тут же вскочил, и «веселье» продолжилось.

— Гримыч! — выкрикнул длинный в перерыве между атаками. — Ты уверен… что мы на правильной стороне? Нас же откровенно домогаются!

— Тебе не по…? — отозвался тот. — Ты же все равно некро…! Ща прибьём, и будет вся твоя!

Новичок жадно ухмыльнулся, но не успел ответить — особо наглая лиана заставила его отскочить в сторону.

Сайлас глубоко вдохнул, с выдохом отгоняя накатившее желание утащить эльфийку в кусты, и принялся огибать место схватки, держа новый меч двумя руками лезвием вниз и моля его, чтобы слушался. Парни оказались по правую руку магистра, эльфийка — по левую. Кричать им что-то не имело смысла, демон молчал, предоставив самому принимать решения.

Сайлас взглянул в одну сторону, в другую: Грим еле увернулся от летящих в него шипов с живой плети, а королева грациозно отпрыгнула от полоски магии, губящей траву. Магистр рывком вогнал лезвие в землю, оно, как в масло, вошло почти на треть и расстелило чёрную нитку границы между сторонами. Лианы принялись биться об неё, не доставая парней, как в стекло, а файерболы и сгустки тьмы с другой стороны разлетались осколками. Через минуту увлёкшиеся чародеи заметили подвох и устремили взгляды на нарушителя их веселья. Сделали вид, что успокоились…

Сайлас медленно вытянул меч из земли и направился к эльфийке.

— Ты куда, идиот?! — дёрнулся Грим, но магистр с разворота направил клинок ему в грудь.

— Стой, где стоишь, колдун! — приказал Сайлас, и голос его шуршал струями песка.

— Сбрендил… А я пропустил, — заключил Грим, не смея ослушаться магистра.

Сайлас снова повернулся к улыбающейся девушке. Она казалась такой милой, славной, радушной — ну просто загляденье.

Он остановился в двух шагах — может передумать.

Она подалась вперёд — «ты решил правильно, обойдёмся миром».

Он прищурился — «врёшь ведь».

Её лицо выразило наивность — «я не умею врать».

Он протянул ей меч.

Её глаза забегали в поисках подвоха.

Он пожал плечами, потянул меч на себя.

Она ринулась вперёд, цапнула за рукоять и лезвие, порезалась, с шипением втянула воздух.

Он мило улыбнулся. Настолько мило, насколько сумел. Разжал руки.

Она чуть качнула меч от неожиданной тяжести. Нервно оглянулась и бросилась в лес, забыв всё своё королевское достоинство. Такой юркости и скорости никто не ожидал. Лес безмолвно принял её, укрыл, поглотил.

Маги бросились вдогонку как два бульдозера, пыхтя солярой, и проломили заросли. Пошуршали, поорали, вернулись запыхавшиеся. На плече длинного сидела знакомая чёрная белка.

— А с тобой, Магистр… я вообще не разговариваю после этого!.. Идиот конченый! — бросил, задыхаясь, Грим и утопал в замок.

Сайлас только скривился сарказмом улыбки.

Второй парень тихо возник за плечом магистра:

— Я Наван, некромаг, — протянул руку и искренне улыбнулся. — Упокаиваю, не поднимаю, — уточнил он.

Рука оказалась хрупкой, с длинными тонкими пальцами пианиста, но на пожатие маг ответил очень энергично.

— Сайлас, Магистр.

— Мне, наверно, за нашим колдуном Гримычем надо спешить, так что я откланяюсь, — маг слегка склонил голову, поравнявшись глазами с Сайласом.

— Не надо, он сейчас вернётся, — щурился тот на дыру-вход.

— …!!! — донеслось оттуда. — …?!

— Вот теперь туда спокойно можно идти, — заключил Сайлас и указал новому знакомому внутрь замка.

Грим стоял столбом и пялился на настоящий меч де Моле, лежавший перед спуском в подвал.

— Магистр?.. — в недоумении спросил он.

Но Сайлас подошёл к нему вплотную, резко развернул за плечо, дохнул в лицо:

— Я не обязан перед тобой отчитываться за все свои действия. А ты, будь добр, объясни, почему ты в таком виде? Где Тель? Где «девятка»? И почему не сработала твоя хвалёная сигнализация против гуманоидов? А если сработала, то где ты шлялся всё это время?!

Грим остолбенел и только смог выдавить:

— Не ори, начальник…

Потом собрался и решил давить на жалость:

— Дай опохмелиться, Сайл, и мы пойдём искать Тель… Мы с Навом…

Сайлас немигающим взглядом смотрел в глаза колдуну, и по телу растекался приятный восторг от того, что на этого лидера нашлась-таки управа, и он стоит как нашкодивший школьник. И теперь ОН будет отчитываться перед магистром, а не наоборот.

— Хорошо.

Он резким движением подобрал меч, злорадно клацнувший о камень, и вышел из комнаты.

— ПАВЕЛ!!! — взревел магистр на весь замок.

Сверху послышался топот, и ошалелый Пашка скатился с лестницы. Причём, он рисковал как раз скатиться, потому что с перепугу выбрал ту, что без перил. Но всё обошлось.

— Где ты был?

— Я там сидел, — затараторил менестрель в отчаянии. — Я как эту девушку в окно увидел, так мне моя чуйка и велела сидеть в дальнем углу и не высовываться. Я и сидел…

Сайлас сбавил обороты:

— Она ушла уже… Сообрази что-нибудь пожевать, а?

Пашка не рискнул протестовать.

Глава 50. О жизни… кошачьей?

Алтай, недалеко от домика Хельги.

«…Что-то надо делать! — думал Лорешинад, поглядывая вниз. — Если я просижу тут ещё немного — мясо может начать портиться. Да и Хельга вряд ли обрадуется, если я так поздно вернусь».

Звери уже улеглись спать, причём строго под веткой, на которой обосновался эльф. Можно было по веткам перелезть на другую сторону дерева и спуститься там, но как потом вернуть себе добычу, никого не разбудив?.. Совершать лишние убийства эльфу пока не хотелось — лес может этого не простить.

Он досадливо поскрёб зудящую от грязи голову.

В тот момент, когда он прикидывал, получится ли использовать пластинку с пояса и «Туман», животные без видимой причины встали. Затем они выстроились в колонну и нога в ногу пошли к кустам. От удивления Лорешинад чуть не свалился с ветки. Впрочем, он тут же ощутил что-то смутно знакомое. Слабое движение магии, совсем не похожее на силу Грима или Навана.

Эльф спрыгнул вниз и крадучись пошёл по направлению к источнику странной магии. Раздвинув ветки, он обнаружил освещенную луной поляну. Здесь в быстром танце кружилась та самая красноволосая девушка, которую эльф видел во время первой поездки в город.

«Она-то здесь откуда?!»

Девушка танцевала, руки вились змеями, бёдра подёргивались, она подпрыгивала, и танец этот казался весёлой игрой маленького зверька. Лорешинад никогда не видел подобного. Волосы волнами спускались на плечи, сплетались с лёгким шарфом на шее, накрывали коротенькую майку. Босые ноги выглядывали из-под широких разноцветных штанин. Волосы, запястья, талия, щиколотки — всё было обвито шнурками браслетов из кожи и дерева, уши украшали длинные витые каффы. На груди висел лишь один амулет, от которого нить вела к правому уху, теряясь в волосах. Она колдовала с этим амулетом, и магия ощущалась то сильнее, то меньше. Постепенно ушла совсем, но танец девушка не остановила.

Вдруг она резко прервалась и почти мгновенно оказалась перед эльфом. Тот отшатнулся, едва удержавшись от того, чтобы выхватить клинки.

— Ха! — торжествующе вскинула голову девушка. — Испугался, странное создание? Тогда плати откуп, а то хуже будет!

— Откуп? — не понял эльф.

— Ага, откуп, — покивала девушка, не переставая теснить собеседника в сторону дерева, под которым осталась добыча. — Я тебя от кабанов спасла? Танец показала? Так что изволь выдать мне честно заработанное! — Она хищно облизнулась. — «А не заплатишь — не избудешь вины», как говорится. Волк сегодня нервный и злобный. Р-ряф!

«Волк?..»

В Малос-Нольве очень давно водились сравнительно крупные звери с серой шерстью, которых Светлые называли narmo, а Тёмные — kal'daka. На языке серых они назывались волками. Лорешинаду приходилось видеть изображения вымерших животных, но сейчас, кроме странно агрессивной девушки, никого поблизости не было.

— Что тхебе нушно? — выдохнул эльф, опершись спиной о дерево и скрестив руки на груди.

— Мясо! — глаза девушки сверкнули.

Лорешинад не знал всех правил этого мира, но искренне считал, что если добыча твоя — то она твоя и ничья больше. И распоряжаться ею можешь только ты. С другой стороны, перед ним стояла безоружная девушка с задорным взглядом. Не драться же с ней, в самом деле! Может, если только припугнуть… Он вытащил клинки, опустил вниз: «защищаю свою добычу».

Девушка тряхнула волосами и незаметным движением стянула с плеч длинный платок.

Послушной рекой он скользнул по её фигурке к ногам, и эльф понял, что это и есть её оружие. Почти как плётки-змеи у жриц… Перехватил клинки удобней.

…Но девушка и не подумала нападать. Она рассмеялась, подпрыгнула и принялась… играть с палантином: одним движением затянула узел на конце и подбросила вверх разноцветной лентой; подпрыгнула, сцапала её на лету! И убежала играть дальше.

Лорешинад стоял столбом и смотрел на резвящуюся искорку. Она приближалась, удалялась, подскакивала к нему снова, но он даже хотел этого… Вот она снова оказалась рядом и ровным лёгким движением накинула платок на эльфа. Тот не успел даже вздохнуть, как плечи оказались обвиты. Под тканью явно ощущались колючие цепочки.

«Почему-всем-здесь-дозволено-мной-помыкать?!»

Он дёрнулся, шарф соскользнул, царапнув по руке, и клубком свернулся в объятиях хозяйки. Эльф вполсилы полоснул клинком в сторону противницы, та играючи увернулась и щекотнула концом шарфа его ухо. Начала дразниться, не нападая всерьёз, нарочито легко поворачиваясь спиной, подкидывая своё «оружие», выманивая дуэлянта на освещённую луной полянку, а сама ускользая в тень. Лорешинада начало это раздражать, он дёрнулся за бабочкой шарфа, резанул воздух под опускающимся узелком… Темнота взвизгнула, девушка легко перемахнула через клинок, по инерции развернулась вокруг себя и впечатала пяткой в плечо эльфа. Хотела, наверно, в голову, но не дотянулась. Тот предплечьем придавил к себе её лодыжку, замер с улыбкой.

Вдруг холодный цепкий ручеёк обвил его свободную руку, дёрнул, впившись в запястье, и пальцы невольно разогнулись. Девушка изогнулась, подхватывая упавший клинок, тут же встала и приставила его к шее эльфа. Не раздумывая, он отпустил её ногу и отвёл от себя лезвие.

Мелькнули искры, девушка бросилась наутёк, притормозила у кромки леса, игриво оглянулась и зашвырнула Кии-Вэльве во тьму веток. От такой наглости эльф задохнулся!

Она смеет его в открытую дразнить!

— Шкуру спущу! — крикнул он, но нападать не собирался. Хотел принять правила её игры.

Но она их тут же сама и изменила:

— Ты мне мясо, я тебе — ножик! — и накинула платок на плечи, как ни в чём не бывало, принялась развязывать узелок.

— Игра не с-закончщена, — буркнул эльф, направился в сторону своей добычи и удивлённо застыл на полушаге.

Утраченный Кии-Вэльве торчал из брюха его оленя.

— Чего висим? — выглянула из-за спины девушка. — Ой, кажется, я с голодухи промахнулась мимо кустов… — Она картинно приложила руку ко лбу и стала оседать на землю. — Если ты меня не покормишь, жадное создание, — я тебя прокляну, и за тобой будет гоняться Гринпис!

Эльф, потянувшийся было к клинку, резко оглянулся.

— Грим-пис?!

Собеседница не поняла его вопроса, и, не желая больше продолжать общение, эльф быстро отделил от туши заднюю ногу и передал девушке.

— Я с-свободен?

— Словно птица в небесах! — пропела та.

Эльф кивнул и, взвалив на плечи немного полегчавшую тушу, собрался идти дальше.

— Правее забирай, — послышалось сзади.

— Что?.. — он обернулся, но под деревом не было ни девушки, ни мяса.

Зато были следы.

«Волк значит, да?.. Ну, «волк», погоди! Мне кажется, мы ещё встретимся…»

* * *

К дому Хельги Лорешинад добрался только под утро. Стояла предрассветная почти морозная влажная тишина. На сине-выцветшем небе появлялся белёсый рассвет, предвещая солнце, тепло, золото на деревьях и пряные запахи. В его мире не было зимы, и эльф не понимал, почему лес так щедр и преображается. Словно воин, который перед последней, решающей битвой начищает доспех и точит оружие, зная, что умрёт…

Шагов он не услышал, и когда Хельга возникла перед ним, он понял, что сознание выключается от усталости. Этот лес отнимал у него слишком много сил. Вид девушки его поразил: заспанная, взволнованная, она стояла перед ним, с трудом подбирая слова.

— Я искала… тропы как раз такого оленя. Мне нужны… его рога, — выдохнула она невпопад.

Но её слова не имели значения. Парень и девушка смотрели друг на друга: он понял, что она искала его; она поняла, что он охотился для неё и не мог не вернуться. Но ещё надо было доигрывать в приличия, ещё стояли между ними неловкость и призраки из прошлой жизни каждого.

«Почему я не ругаю его. Я же из-за него полночи пробегала, не спала, а он…»

«Ты искала оленя? Почему ты не выспалась, почему не танцуешь, как вчера? Почему рыскала по лесу, не замечая царапин и промокших внизу штанин?»

Она боролась с желанием стереть засохшую каплю грязи на щеке. И не понимала, зачем себя сдерживает. Он любовался её глазами и унимал холодный комок в груди. Всё это уже было: лес, охота, девушка — ещё такая недосягаемая, но уже близкая. И та же тишина, и за пологом тишины подбирается опасность…

Но именно сейчас он может поцеловать её, и она ответит, без сомнения!

— Идём домой, — их голоса слились мягким дуэтом и разбудили лес. Первые птицы заговорили о светлеющем небе, о новом дне, о радости мира без угроз, тревог и взрослых заученных игр.

Они направились к домику. Она мысленно корила себя за такую глупую романтичную сцену. Он себя — за дурацкий вид и нерешительность.

— Ты Оберон[60]. - неожиданно засмеялась она.

— Кто? — переспросил эльф.

— У нас в некоторых сказках эльфийского короля так зовут, — пояснила девушка. — Причём, часто рисуют его с горбом и рогами.

Лорешинад представил верховную жрицу с такими «украшениями» и усмехнулся.

— Тхакой король долго не прошивёт.

— И почему я в этом не сомневаюсь…

Помолчали.

— Нет, ты мне скажи: где четвертая нога?

— Я… с-заплатил откуп.

— Кому это?

Эльф хотел было огрызнуться, что «нет ноги — волки съели», но не смог:

— Девушке. Она… подскас-зала мне дорогу, а потом стала волком и ис-счщес-зла.

— Волком? — насторожилась Хельга. — Или собакой?

— Я видел только следы. Но она нас-звалась волком.

— Брюнетка?

— Не понимаю.

— Волосы чёрные?

— Красные.

— Не она, — Хельга успокоилась.

— «Она» это Агапка? — зачем-то спросил эльф.

Вместо ответа Хельга зашипела, и на лице на миг выступили кошачьи черты. Однако она быстро взяла себя в руки и вернулась к нормальному облику. Хотела провести ладонью по лицу, но, взглянув на руку, сдержала жест.

Они уже давно пришли и стояли на веранде. Он поправил тушу на плече, и она спохватилась:

— Сгружай сюда.

Прямо в полу веранды оказался незаметный лаз в подвал. Оттуда пахнуло холодом и грибами. Лорешинад с трудом спустил тушу вниз, помог закрыть крышку этого подземного мира. Их руки соприкоснулись.

— Ты совсем замёрз, — и она вернула свою спасительную маску хозяйки дома. — Быстро: чай и ванна. И не наследи мне тут, лучше сразу на веранде разуйся. Сейчас поставлю чайник.

Эльф смотрел на её суету и понимал, что не расскажет она ему уже про Агапку — момент упущен безнадёжно. Он разулся, отчистил от штанин особенно большие комья земли вперемешку с листьями и травинками. Прошёл на кухню, куда позвала его хозяйка, обнаружил там чашку с коричневым ароматным напитком и несколько фруктов.

Вернулась Хельга, принялась жарить яичницу, что-то резать, бессмысленно бегать по кухне. Будто очень хотела занять себя хоть чем-то, стараясь вернуть положение хозяйки в доме, как раньше, до этой утренней встречи.

— Ты пойдёшь тханцевать с мечщом, как вчщера?

— Что? — не поняла она сперва. — А, у-шу? Пойду. Но сначала определю вещи в стирку, а тебя — в ванну. Кстати, думаю, она уже наполнилась…

Он слегка поклонился ей и отправился отмываться. Обнаружил в ванной штаны и рубашку бежевого цвета и тазик с мыльной водой. Туда был отправлен доспех, отчего вода сразу стала жутко грязной.

Погрузившись в нежно-тёплую воду, Лорешинад понял, что долго засиживаться в ванне он не может, рискуя уснуть. Он смыл с себя грязь, постирал в этой же ванне доспех и спустил уже вовсе непрозрачную воду.

«Как наукаас после первого задания», — корил он себя, пытаясь чистой водой ополоснуть одежду. Потом, содрогаясь, согнал с себя усталость под потоком ледяного душа. Предложенная Хельгой одежда оказалась широка, но ремень с застёжкой, как у серых, исправил положение.

Эльф поспешил на улицу. Перевязь с Кии-Вэльве обнаружилась на веранде. Он достал один клинок и направился к танцующей Хельге. Она уже держала свой меч с кисточками.

«Зря я подпустила его к себе так близко. Неужели он начал надеяться на развитие отношений? Дура! Дура!»

«Она недовольна… Своей искренностью? Или моим поведением? Светлые, я совсем её не понимаю! Так добра, но сердится…»

— Этот «танец», как ты сказал, именуется у-шу, — не останавливая плавных движений, заговорила она. — Это боевое искусство, основанное на элементах подражания живой природе. Меч называется цуруги.

Она остановилась, опустила руки.

— Дыхание очень важно, но я сбилась…

— Я хочу с тобой, — заявил Лорешинад, и его взгляд был красноречивей всех слов.

— …Не надейся, — произнесла она.

Без злобы, мягко, даже грустно. Будто не о танце сейчас шла речь. Он понял.

Он тихо и уверенно подошёл к ней. Дурман аромата её кожи оглушил его.

— Ты боишься, Хельга ис-з Леса? Меня? С-скаши, и я уйду. Агапку? — Девушка вздрогнула.

Я найду её, и ты скашешь мне, что с ней сделать. Я ещё много не с-знаю о твоём мире, но это мне не помешает. Ты видела, что с-зверя я добыть могу.

Хельга чуть улыбнулась. Она размышляла. Эльфу безумно хотелось поцеловать её, спрятать в объятьях. А ей хотелось спрятаться. От себя и от прошлого.

— Я ещё совсем мелкая была, лет шестнадцать, — начала она, остановившимся взглядом глядя мимо эльфа. — Жила с родителями в Алтайске, был у меня парень на год старше. Девчонки молча завидовали. Мои родители его приняли. И мы часто ездили все вместе в горы, пару раз на Телецкое озеро. И там… видели… каждый раз…

— Большую чщёрную собаку, — продолжил за неё Лорешинад, и она встрепенулась. — Пойдём в дом. Хватит тханцевать.

К его удивлению она безропотно послушалась.

«Какая же она хрупкая, когда не притворяется», — эльф следовал за ней, оберегая, предугадывая её движения, незаметно отобрал меч.

Она шла потерянная, рассказывала дальше:

— Ты знаешь легенду, да?

— С-знаю. И видел, что она делает с муш-щинами.

— Вот. Она захотела забрать моего парня, — эта фраза далась ей через силу. — Преследовала нас двое суток на этом озере. Потом мы вернулись в город. Я думала, что всё закончилось. Но она нашла нас, поселилась за гаражами рядом с нашим домом. На неё охотились, как на опасную собаку, но не поймали…

Она говорила, уже задумавшись, уйдя в детали. Лорешинад понял только, что эта Агапка подстерегла её парня и напала, утащив за те самые гаражи. Но Хельга нашла их и огрела ведьму обрезком трубы. Агапка рассвирепела и прокляла девушку. Хотела «подарить» ей свою судьбу: Хельга будет обращаться большой кошкой — рысью.

Когда девушка пришла в сознание, то обнаружила себя в одном из этих гаражей в компании своего парня и его друга. Друга звали Кирилл, после несчастного случая у него отнялись ноги и, по всеобщему мнению, съехала крыша: он стал уверять, что с тех пор — кам. А позвал хельгин парень Кира потому, что обнаружил, что уши у девушки, как он сказал, «ползут на макушку, носик сплющивается, лапки шерстятся, коготки точатся»…

— В общем, — продолжала она, заглядывая в свою пустую кружку, — не понравилось ему то, что я получила «в награду» за его спасение. Ты бы видел его глаза! Страх и презрение, просто жалко было смотреть! Но Кир приехал подготовленный, велел лицо и руки чем-то зелёным травяным намазать, и шерсть с меня потихоньку слиняла. Супер-депиляция, мне и не снилось!..

Дома оказалось, что долго скрывать шерсть не получится, она упорно отрастала заново, я периодически хотела мяукать и висеть на шторах… Кир меня поддерживал, учил самоконтролю. А парень… ушёл к новенькой из нашего класса. И на моих глазах… — она говорила спокойно, но в голосе мешались детская обида и женская сталь. — Он пропал перед своим выпускным. Через день в тех же гаражах обнаружили труп старика… И новенькая из класса, конечно, пропала.

Она вздохнула, взгляд становился осмысленным, эмоции прошлого отступали.

— Родители мои думают, что я училась и работаю в Барнауле. Это большой город — больше возможностей. И дальше от дома. На самом деле — тут сижу. Держу с ними связь, приезжаю. Помогаю, а они — мне. Кир помог очень, научил варить своё зелье и контролировать… это. Я не нуждаюсь в жертвах, как она, и помогаю Киру, вожу их с Натой, куда надо.

Она улыбнулась виновато, и червяк сомнения закопошился в глубине груди.

— Вот зачем я тебе всё это рассказала?.. Иди-ка спать, глаза у тебя красные… Ой, в смысле, в кучку, сонные…

— Xas…

Лорешинад едва успел рухнуть на диван, как тут же провалился в сон. Он видел рыжего волка и черную собаку, танцующих вместе, Хельгу, занимающуюся у-шу с железной трубой вместо меча…

А ещё ему снились золотые глаза.

Глава 51. Переходная

Алтай / Лес светлых.

Кирель неслась по лесу, стараясь не сбить дыхание и не обращать внимание на порезы, которыми одаривал её изголодавшийся непослушный меч де Моле. В чём-то был подвох, слишком быстро они согласились. Не так: они согласились! Но этот двуручник идеально совпадал с описанием, что дала королева. Кирель бежала к порталу что есть сил и гадала, будет ли у неё второй шанс.

До скалы она добралась поздним вечером: солнце быстро скрылось за горами, а ночь ещё толком не началась. Из тёмных ложбин под камнями неприветливого леса змеями шипела холодная опасная темнота. Листья тонкими полуистлевшими кусочками савана срывались с ветвей, бросались под ноги… Пронзительный, жгучий шёпот страха гнал её быстрее, заставляя оглядываться, вздрагивать, когда тёмный силуэт рядом дёргался, вскрикивал и ночным хищником убегал искать новую добычу…

Лес резко оборвался, на открытом пространстве пустыни клинком высилась скала портала. Кирель показалось, что границы песка расширились по сравнению с утренними. Она вздохнула и направилась по сыпучему склону вниз, еле удерживая равновесие. Страх ещё попытался уцепить её, но остался в лесу.

От скалы отделился силуэт и манерно помахал ей рукой.

«Зараза, успел раньше меня! Да ещё и в темноте ориентируется прекрасно!»

Внезапно она ощутила резкие перемены в себе, ноги запутались, и она рухнула на песок, успев откинуть меч, чтобы не напороться. Манерная фигура поспешила к ней. Кирель села, оглядела себя и сняла шнурок с амулетом маскировки. Листики, до того яркие зелёные, стали белыми: действие амулета кончилось, эльфийка снова стала собой и с непривычки не смогла подчинить тело. Бхиндорл приблизился и элегантно протянул ей руку:

— Как успехи, прелестница?

Кирель очень захотелось ответить что-нибудь ядовитое, да в рифму, но на ум пришла только «лестница». Она лишь окинула парня злобным взглядом, но помощь приняла. Меч поднимать он не посмел, пришлось отряхиваться и тащить этот дрын самой.

Темнота пещеры её не просто напугала, а ужаснула. Танцующие тени леса были детскими пугалками под кроватью в сравнении с этой шевелящейся, глубокой, тягучей чернотой. Дыхание Бхиндорла она почувствовала по движению своих волос — он приблизился и сипло произнёс:

— Нам точно надо туда войти?

Его страх придал ей сил, она ухмыльнулась, но правила этого танца диктовали гнуть своё:

— Д-да, — нетвёрдым голосом выдохнула она, — и ты первый…

Ожидаемой заминки и смятения не последовало. Эльф нагнулся к её уху и шепнул:

— Я, как признанный подкаблучник, не могу войти в помещение перед женщиной.

«Хорошо устроился!..»

Она медленно развернулась, распахнула глаза:

— А если женщине страшно, и она о-о-очень просит?..

— Нет, — оборвал он её, — ты мне просто скажи, зачем нам туда входить?

Ответ она не знала. Ну, то есть просто знала, по-женски…

— Ну надо, и всё тут! Чего ты боишься? Разве ты не видишь, что в этой темноте?

— Я не всматривался, но я не понимаю, ты мне объясни, зачем нам туда входить?

Кирель даже не закипела. Просто ей захотелось плюнуть на этого мажора, вскинуть меч и пойти самой. А ещё ей очень захотелось научиться ставить себя в такое же положение, как сейчас тёмный: и делать ничего не заставят, ещё и поуламывают, а он поломается на тему «что-то мне лениво»…

Она неловко подняла двуручник в оборонительное положение, но тёмный мягко отстранил её за плечи и тенью ночного хищника юркнул в пещеру. Пару раз сверкнули его клинки, а потом он тихо произнёс:

— Ну, я жив, заходи, если хочешь…

Кирель шагнула, а тонкая холодная рука парня поддержала её за запястье. Она чувствовала, как зрачки непривычно расширились, пытаясь уловить малейший свет. Она слышала, что у серых иногда рождаются слепые дети и, вспомнив, ощутила себя не в своей тарелке.

Свободной рукой она прикоснулась ко второму артефакту на своей груди: круглому камешку с дырочкой… ничего не происходило. Она в недоумении покрутила амулет перехода в пальцах.

Ухо щекотнуло дыхание:

— Тебя заводит оказаться в пещере с тёмным? У тебя скачет пульс.

И прежде, чем она напрягла руку для того, чтобы впечатать локтем ему в солнечное сплетение, он спросил серьёзно и отстранённо:

— Что-то с амулетом? Он не работает?

— Я не понимаю, — призналась она, успокаиваясь.

— Может, нам надо встать в определённом месте пещеры? Там, куда ты прилетела?

Она пожала плечами, не сомневаясь, что он это увидит:

— Но я не помню это место…

— Пойдём искать?

— Пойдём, — неуверенно ответила она и снова попыталась рухнуть через пару шагов.

— Так дело не пойдёт, — решил Бхиндорл.

Властным движением он закинул её руки себе на плечи, выровнялся под тяжестью меча с одной стороны, нежно обнял Кирель за талию и повёл по пещере в танце… Девушка слушалась, не в силах противостоять его движениям, желаниям. Для неё не существовало раньше танца, кроме боя. Но этот, новый… Здесь тоже можно было победить и поддаться, но сейчас она изучала новое для себя чувство: сладость следовать за победителем, лёгкость от ощущения его силы и уверенных движений… Почувствовать под руками мужские плечи, идти шаг в шаг, прижаться, утонуть, растаять, позволить управлять собой… Уже не дистанция, ещё не влюблённость…

Провалиться в блаженное безмыслие ей мешала только тяжесть меча в затекающей руке.

Шаг.

Падение.

Искры.

Лунный свет.

Стрела.

Бхиндорл валит её на землю, предупреждая ранение.

Крики на двух языках. Два светлых т'тирмона оттаскивают от Кирель тёмного. Вин'эсс пытается отбить у них добычу, на помощь ему спешат трое. Вокруг поляны портала схватка: тёмные и ночь против светлых и леса. Девушка-вильфарин подхватывает под руку сидящую Кирель и дёргает вверх, стараясь не касаться меча:

— Вставай, бежим!

— Что происходит? — спросила Кирель после того, как они нырнули в лес.

— Тёмные тоже пришли встретить своего, — выпалила та, не останавливаясь. — Мы заявили на него права на основании того, что именно ты его вернёшь сюда, а сам он не смог бы. Они не согласились…

Кирель оглянулась на полянку, заметила, что беловолосые собираются на краю, а светлые почти все уже бегут за ней самой.

Ей показалось странным и смешным, как резко пришлось из неожиданной неги дёргать тело в бег по лесу… Через некоторое время процессия устроила привал, девушке дали поесть и вздремнуть, а после снова помчались в Олассие Махальма.

Они бежали всю ночь и утро, руки отрывались под тяжестью артефакта. Забрать его на время никто не предложил, и Кирель даже начала жалеть о матриархате тёмных. А ещё она подбадривала себя надеждой, что после аудиенции у целительницы она наотдыхается. Хотя отдых вполне мог стать вечным.

Эти надежды развеяла та же девушка, что утащила Кирель с поляны. На границе резиденции светлой целительницы они остановились уже в полдень, чтобы поесть и привести себя в порядок. Девушка увела её подальше от чужих ушей и полушёпотом произнесла напутствие. Сама Кирель не поняла, зачем девушке это понадобилось, но горячо благодарила.

Оказалось, что после песчаного смерча погибла большая часть кустов жасмина, цветы которого Тари так любит в кальяне. Поскольку делать запасы этих цветов никто никогда не думал — они цвели круглый год, — то королеве до нового урожая нечего курить. Она в бешенстве, срывается на всех, гоняет прислугу, ругает серых и иногда тёмную жрицу… Девушка говорила об этом таким тоном, будто беды королевы — её собственная заслуга, которой она безумно горда.

Сама Кирель никогда не курила, но свою дальнейшую судьбу уже расписала по минутам. По всему выходило, что до вечера она не дотянет.

Охранники т'тирмоны провели её к землянкам, где содержались пленники. Кирель еле унимала слёзы, гадая, как Ауре'Таурэль Рилия-Тари успела определить ошибку своей подчинённой. Конечно, разжалобить королеву слезами не удавалось ни одному двойнику. А может, она видела что-то недозволенное или просто стала не нужна, и её отдадут в жертву тёмным, чтобы переправить ещё одного беловолосого воина для захвата мира Разных…

Внезапно её посетила мысль, которую она не смогла бы сформулировать словами, красиво и патетично: это было осознание, что Тари поступает правильно, стремясь закрыть портал и не пустить туда тёмных, а Кирель служит этой правильной идее, даже если в виде очередной жертвы! Гордость успокоила её, во взгляде засветилась решимость. Перед светлой целительницей Ауре'Таурэль Рилией-Тари она предстала воинствующей девой, готовой положить жизнь за идеи королевы. Та встретила её возле входа в одну из землянок, улыбнулась по-матерински и резко, надрывно закашлялась.

Отдышавшись, она через силу произнесла:

— Кирель, девочка моя, — по извиняющейся интонации девушка поняла, что её сейчас будут деликатно приглашать в тюрьму и при этом благодарить. Она страстно пожелала, чтобы всё это быстрее закончилось.

— В этой избушке живёт парень, — продолжала королева. — Я бы хотела, чтобы ты вошла и отдала ему меч де Моле.

«Меня что, с парнем посадят?» — от волнения мысли убежали в бесконтрольном вихре.

В открывшейся двери стоял парень-серый среднего роста, с тёмно-русыми волосами и невнятно-серыми глазами. Он покачивался, разгоняя остатки сиреневого кумара, и неверящим взглядом смотрел на путь к свободе. Который, впрочем, загораживали.

— Розовые ползучие мышки! А Вы ко мне? — сфокусировался он на Кирель. — Здрасьте…

Девушка вздохнула, собралась, вошла в землянку и на дрожащих от тяжести вытянутых руках протянула ему меч. Спиной ощутила нетерпение королевы.

Парень воззрился на неё, потом подумал и расплылся в улыбке:

— Три-де-графика, говорите? Эльфийки, значит… Да пошли вы! — выкрикнул он ей в лицо и, резко развернувшись, утопал в самый дальний угол.

Кирель ужаснулась. На негнущихся ногах она приблизилась к нему и еле слышно прошептала:

— Но ты должен… Королева велела отдать…

— Никому я ничего не должен! — бушевал пленник. — Устроили мне тут… полярную ночь с толстыми лисами… и медведями. И кто у вас тут ещё… Долго вы ещё меня?..

— Просто прикоснись к нему, — перебила его Тари. — И мы уйдём.

— А я уйду? — уже спокойней, но без надежды спросил Зоопарк.

— Всё будет зависеть от реакции меча. Если он тебя признает… Просто прикоснись к нему! — на этот раз голос был гипнотический, дурманящий, исходящий из самой сути природы, из шума ветра и голоса земли.

Парень безвольно придвинулся и сжал пальцы на рукояти меча.

Три удара сердца — ничего.

Он протянул другую руку и коснулся лезвия — порез…

У Кирель подкосились ноги от отчаяния: меч не признал этого парня, как не признавал ни её, ни кого-то больше.

Холодный голос Тари окатил презрением:

— Ничего, девочка. Просто кто-то из нас ошибся: или я, выбирая, кто из раненых пришельцев — Ключ, и отправляя его лечиться, — она кивнула на Зоопарка. Он понял, что это она убила Диджея, не оказав ему помощь. — …Или ты, доставив не тот артефакт, — и Кирель поняла, что королева не склонна признать свою ошибку, если такая была. — Но ты не переживай, у нас с тобой ещё есть надежда.

Она закашлялась и сквозь хрипы, будто себе, выдавила:

— Доставить их на поляну портала. Позже.

Резко развернулась и вышла. Дверь заперли. Оцепеневшие парень с девушкой смотрели друг на друга, а удаляющейся кашель королевы ещё долго разбивал их молчание…

* * *

Бхиндорлу повезло больше: этим днём ему дали поспать, накормили и до заката не трогали, хоть и держали под контролем. Ближе к полуночи он, захватив шкатулку с оберегом, переданным Шестой, проследовал под стражей к залу жертвенника Видэн Рэндан. Шли с ним почему-то вин'эссы, а подобный эскорт был просто унизителен для сопровождения артефакта такого уровня. Но плак'кйорлы нашлись в зале: огромное пространство заполняла толпа парней с белыми волосами и золотыми прядями на висках, с полубезумными, бездумными золотыми глазами. Они стояли навытяжку, не шевелясь, плечом к плечу, загораживая голубой свет огненных чаш.

Ближе к камню так же кругами стояли жрицы: окаменевшие, холодные, застывшими глазами своих змеиных плёток глядя на жертвенник.

На камне по кругу лежали шесть обнажённых плак'кйорлов. Были прилеплены. Были напуганы, почти не дышали. Были приговорены и обречены. На самом камне в центре стояла обнажённая Верховная мать Хар'ол-Велдрина Баль-Виер'арра Хельви'рахель.

«Что ж, не самые плохие воспоминания перед смертью: увидеть над собой Верховную без ничего», — думал Бхиндорл, глядя на эту ослепительно-гротескную картину красоты и всё ещё не понимая, что происходит.

Впрочем, версия была: специальный курс иссилинов включал изучение древнейшей истории, когда серых ещё не было, а эльфы с помощью этого артефакта отвоёвывали у пустыни крупицы своего оазиса, пытаясь расширить границы…

Увидев, что Бхиндорл приближается с ларцом в руке, Арра начала напевное заклинание, протянула руку. Он подал ларец, и его тут же оттеснили сначала за круг жриц, где он натолкнулся на молящий взгляд какой-то юной светлой, потом за круг недвижимых плак'кйорлов.

Его замутило от мысли, что здесь будет, и он решил уйти.

Его никто не удерживал.

Глава 52. Тамплиеры и котлета Правды

Алтай.

Сайлас критически смотрел на стоящих перед ним магов. Особого служебного рвения не замечалось, но уровень адекватности в глазах определенно повысился.

— Итак, — сказал, наконец, магистр. — Ввиду ЧС и отсутствия какого-либо устава, наказаний ПОКА не будет. Просто найдите Эстелиель.

— Не боись, начальник, — Грим поправил на плече сумку с инструментами. — Ща быстренько тайгу пропылесосим… прочешем… И причешем… А кого найдём — пострижём и уложим, до кучи.

— Чтоб до вечера вернулись, парикмахеры, — Сайлас передал Гриму ключи от «ГАЗели». — Желательно все пятеро.

— Пятеро? — вклинился Наван.

— Две машины, два мага и Тель, — перечислил магистр.

Сидящая на плече Навана белка совсем по-человечески фыркнула и отвернулась.

— Теперь она вам будет мстить, — доверительно сообщил маг. — Я бы не советовал подходить к окнам, если не хотите попасть под обстрел орехами.

Грим пихнул его локтем, шикнул: «Пшли уже» и направился к машине.

«Как думаешь, этому Навану можно доверять?» — обратился Сайлас к демону, когда «ГАЗель», слегка виляя кузовом, скрылась за поворотом.

«Ты спрашиваешь у того, против кого собираешься воевать?» — удивилось лихо.

«Просто учитываю все варианты и мнения».

«Меня он пока не достаёт», — самодовольно хмыкнул Паридиэн.

«Из меня?» — съязвил Сайлас.

* * *

— Притормози-ка, Гримыч, — попросил Наван.

— На фига? — буркнул колдун, останавливая машину на ровном участке дороги.

Парень прошептал что-то на ухо белке. Та мотнула головой. Наван изобразил взгляд Кота из «Шрека», подкрепив его семечками. Белка сгрызла аванс, тяжко вздохнула и выпрыгнула в окно.

— Тоже мне, Куклачев… — прокомментировал Грим. — Куда ты её?

Наван пожал плечами:

— Найти эльфёнку и привести к замку. Конечно, нехорошо так стравливать женщин…

— Чего!?

— А, забей. Все равно ты никого искать не собирался.

— Не собирался, — подтвердил колдун. — Чего её искать, эту серую, если уже даже белки в курсе, где наш замок! Кстати, с фига белка, а не мышь какая-нибудь летучая?

— Что заслужил. В любом случае, как разведчица белка в лесу полезнее.

Грим сплюнул в окно. Атмосфера дороги тянула на откровения.

— Ну, давай, что ли, знакомиться по второму разу. Я сторожем работаю в библиотеке в городе, сейчас в отпуске. Работа ночная, днём свободен. Если ты мне скажешь, что безработный — я тебя из машины выкину.

— Что, надоели нахлебники? Я живу в домике сторожа на кладбище, работаю за него, когда он в запое. Не кривись, по сути это он на меня работает. Только не знает об этом. Надо уметь правильно ставить приоритеты некоторым людям. У меня и деньги какие-никакие, и свободный график… Ещё на электрухе играю иногда в «Анархии», где вас и увидел впервые. Вы там наследили, однако! Не только драку имею ввиду, но и магический след…

— М-да, — удовлетворённо кивнул Грим, — отдохнули.

С этими словами он хотел выключить начавшиеся по радио новости, но притормозил. Из динамиков неслось: «…ранен сын депутата Городской думы… в минувшую среду… ножевое ранение… в рок-клубе «Анарх…»», — радио зашипело совсем — слабый сигнал.

— Хорошо отдохнули, — задумчиво изрёк Грим.

* * *

Проехать мимо «девятки» не получилось бы при всем желании. Машина стояла посреди дороги, с немым укором глядя вперёд пустыми фарами под растрескавшимся лобовым стеклом.

— Самостоятельно она не поедет, — сходу заявил Наван. — Как некромаг говорю.

Грим вылез и принялся вытаскивать из кузова домкрат и запаску:

— Ага, она мне тут прощальный салют устроила. Заглохла с пробитым колесом, а потом шаровую молнию из-под капота выпустила. Я чуть не…ся.

— Хм, это как душа, значит, улетела… — маг сделал умное лицо и полез в карман джинсов. Достал пригоршню серебряных пуговиц.

— А говорил, не можешь поднимать даже людей… А ты что, и авто сможешь поднять?! — оторопел колдун, уставившись на ладонь мага. В голосе читалось явное уважение к мастерству — не слышал он о способности ТАК машины чинить.

— Ну как тебе сказать… — смущённо улыбнулся Наван, — вообще-то… Нет.

И с довольным видом спустил всю пригоршню обратно в карман.

Грим фыркнул и с горя плюнул под ноги.

— Ты же не хочешь получить зомби-трансформера? — кривлялся Наван, но колдун его уже не слушал.

Через полтора часа битвы магии и технологии результаты не особенно радовали. Машину удалось-таки вытащить из ямы и заменить ей колесо. Внутри все тоже было нормально, не считая намокшего за ночь водительского кресла. Но ехать «девятка» отказывалась наотрез.

Маг и колдун устало присели на корточки рядом с машиной.

— Не хочу быть банальным, но что-то мы делаем не так, — констатировал Наван.

Грим злобно пыхнул сигаретой.

— Всё-таки это реально была душа. А я не верил…

— Некромагия рулит! — вякнул Наван.

— …! — оценил заявление колдун. Встал, открыл водительскую дверцу: — Садись и рули. Клоун… твою…

— А ты?

Грим начал разматывать трос.

— А я в «ГАЗель» впрягусь. Запоминай: руль крутишь вправо-влево при моих поворотах, средняя педаль — тормоз. Не успеешь затормозить — снесёшь себе «морду», мне — «зад», а я такие «поцелуи» не люблю…

Наван нагло ухмыльнулся ему в лицо:

— Я понял. Про поцелуи…

В ответ Грим замахнулся, целясь магу в лицо, но сдержался.

* * *

Сайлас проводил чародеев взглядом.

   Пропавший без вести, я где-то замечал    Твои глаза, улыбку и походку,    Ты, исчезая, что-то мне кричал    О злой любви и требовал на водку…    Пропавший без вести, я назову тобой дорогу,[61]

— вещал из выбитого окна своей бывшей комнаты Пашка.

«Плохо, если что случиться», — подумал Сайлас.

«Плохо, если она вернётся», — подумал Паридиэн, но Сайлас его не услышал.

— А есть что повеселее? — крикнул Магистр менестрелю.

Странно, что он стал относиться к парнишке, как сеньор к шуту, как хозяин к радио. Вот Наван пытается стать шутом, но осознанно, целенаправленно, закрывая ото всех мысли и прошлое. А Пашка просто отрабатывает крышу и еду. Вроде не жалуется.

Искренне прошу, смейтесь надо мной,    Если это вам поможет,    Да, я с виду шут, но в душе — король,    И никто, как я, не может![62]

— донеслось из замка.

— Ты что, мысли читать умеешь? Не только чуйкой чуешь? — не объясняя, крикнул Сайлас.

Пашка на секунду запнулся, потом хитро произнёс:

— Менестрел. должен уметь угадывать запросы публики, хозяин, — и отвесил шутовской поклон из окна наружу.

Сайласу стало очень не по себе: все что-то умеют, все что-то скрывают. В один миг мир стал враждебным. Впрочем, он же тоже теперь кое-что умеет…

— Идут! — радостно раздалось из окна, и Сайлас обернулся.

Эстелиель в его куртке и огромных берцах смешно шагала от леса с другой стороны от дороги, а на руках сидела довольная чёрная белка и трескала шишку.

Не торопясь, они подошли к Сайласу:

— Что-то случилось, Магистр? — девичий голос неприятно резанул по ушам.

— Случилось, — он скрестил руки на груди. — Одна милая леди пошла в лес гулять, по грибы да шишки. Да заблудилась, видать, по прямой дороге-то идти, не сворачивая… — градус иронии и недовольства нарастал вместе с громкостью. — И вот два добрых молодца оседлали «ГАЗель» и ринулись «буквально только что» эту леди из леса вызволять, — он кивнул на уже заметные в желтеющей траве колеи от шин.

— А меня уже не надо искать, — жизнерадостно сообщила она, — я сама нашлась. И зверюшку Навана по дороге нашла.

— Ты дурочку-то не включай, — вконец рассердился Сайлас, но осёкся: белка, не отрываясь от шишки, презрительно фыркнула, покосилась на него и перебралась на плечо Тель, гордо показывая, кто тут кого нашёл.

Сайлас задержал на ней взгляд, что-то прикидывая. Произнёс удивительно спокойным голосом:

— Слушай, тебе эта белка не кажется странной?

Эльфийка внимательно посмотрела на белку, погладила по голове:

— Вроде, нет…

— Слишком она… эмоциональная, — Сайлас развернулся к замку, снова задумавшись.

«А ты что думаешь? Эй, где ты там, алё?»

Паридиэна словно не было, отвечать Сайласу никто не собирался. Магистр даже остановился: быстро, резко — одиночество, гнетущее и ущербное — так внезапно без демона в голове Сайлас сам стал просто человеком среди сверх-людей и нелюдей. Белка — и та неправильная! Как подросток, ей-богу! Но Сайласу стало страшно: ни способности переплавлять мечи, ни подсказок в дипломатических переговорах, ни уверенности, с которой он мочалил Грима — ничего этого больше не будет? Опять его будут водить, как барана на убой?

   Мы не ангелы, парень,    Нет, мы не ангелы,    Тёмные твари,    И сорваны планки нам.    Нету к таким ни любви, ни доверия,    Люди глядят на наличие перьев,[63]

— разошёлся Пашка.

— Знаешь, мне иногда начинает казаться, что его демон меня боится. С чего бы… — тихо сказала Тель белке, а та выкинула распотрошённую шишку.

«Все твердят, что за Сайлом надо следить, но все заняты своими делами. Надо бы с ним по душам поговорить, но меня он к себе не подпустит, даром, что молодой выгляжу. Кого бы к нему подослать… И когда это я начала с белкой разговаривать?..»

* * *

К вечеру Грим, Наван и «девятка» всё-таки вернулись. Обитатели замка встречать их не вышли. Свет горел лишь на кухне, чародеи прямиком направились туда.

Сайлас заворожено пялился в свою чашку, будто пытаясь взглядом вскипятить в ней чай. Тель с Пашкой о чём-то чирикали в углу, а белка, нагло рассевшись посреди стола, уминала печеньки. Первая услышав шаги, она схватила ещё парочку и молнией бросилась к двери на руки хозяину. Наван лучезарно улыбнулся, окинул взглядом сидящих, задержался на Тель, вздохнул с облегчением.

Грим же с порога перешёл в наступление:

— Ну и где мы шлялись, мадам?

— Между прочим — мадмуазель, — снисходительно поправила та.

— Да мне по…

— Позвольте, сударь, — зачем-то выбрав великосветский стиль, начала она. — Я Ваше сиятельство от дождя ночью укрыла? Я от Вашего — или Вашего, — махнула головой на Навана, — сиятельства отбрыкалась, когда вы соизволили на меня перегаром подышать? Сами колбасу съели, мне не оставили! Я просыпаюсь: бутылка, шкурки, — а у меня живот крутит! Вы надо мной смеётесь, а я грибы собирала, завтракала. Или Вы думали, что я без Вас костёр в сыром лесу не разведу?! Пока Ваша светлость соизволила бы проснуться и решить чапать к замку, я бы лыжи отбросила!..

— Коньки, — вставил Наван. Улыбался почти по-детски, чуть не урчал, глядя на бушующую девушку.

— Что ж ты бродила-то так долго, что мы успели выспаться, прийти, опохмелиться и за тобой отправиться? Темнишь ты…, опять!..

— А что ж вы ночью делали, если в обнимку проснулись?! — попыталась уйти от ответа Тель.

— Знаешь что…

— Что?

— Готовь нам ужин, а то на Пашкиной стряпне язву схлопочем!

Девушка задохнулась от такой наглости:

— С чего бы мне кухаркой к вам наниматься?

— Ну мы же тебя жить оставили… И на том пожалуйста! — ядовито-спокойно сказал Грим и уселся напротив Сайласа. Закинул ногу на ногу и уставился на Тель.

— Павел, — тихо позвала серая, — а что у нас есть?

— Фарш размороженный, макароны. Я как раз собирался по-флотски…

— Яйца, хлеб, молоко?

— Молока нет…

— Ладно… — она сощурилась, — но имей ввиду, колдун, я семьсот лет у очага не стояла — не пожалей о менестрельской «стряпне».

Ухмыльнувшись, она принялась колдовать у плиты. По кухне понеслись запахи котлет и пряностей, да так сладко, что даже Пашка начал завидовать.

После ужина все заметно подобрели.

— Сайлас, — начала Тель за чаем, — мне кажется, с тобой что-то не то. Демон беспокоит?

При этих словах все встрепенулись и уставились на магистра, будто он сейчас заберётся на табуретку и прочтёт стишок.

— Да, мне плохо. Мне одиноко. Мне завидно, — выпалил Сайлас, сам того не ожидая.

«Что я несу…? Нельзя же им это знать! Я… Я не хочу, чтобы из меня выгоняли демона!» — мысль чётко засела в голове, и Сайлас сам ей ужаснулся.

Грим добродушно хмыкнул:

— Всем сейчас плохо, старик. Надо бы из тебя это чудище погнать поганой метлой… Сокола поднапряжём, сами подумаем…

На лице Магистра мелькнул страх, и Тель заметила его.

— А если не выгоним? Ну, не получится… Портал открытым оставим? — продолжила она.

— Нет! — рявкнул Грим неожиданно эмоционально. — Портал надо закрывать!..

— А демона будем вынимать? — встрял Наван.

— Конечно!

— А если сначала закроем портал, чтобы не подвергаться нападениям эльфов, а потом будем думать про демона? — включился Сайлас…

Тель встала и тихонько выбралась из-за стола. В коридоре её нагнал Пашка.

— Ты чего ушёл? — оглянулась Тель.

— Они при мне всё равно важные вещи обсуждать не будут… Слушай, а как ты эти котлеты сделала?..

— Понравились? — девушка улыбнулась.

— Ага! Конечно! — честно ответил Пашка.

— Это секрет этого… как его… Травница я, в общем, — она достала из кармана джинсов помятые травинки. — Эта для раскрытия тайных мыслей, а эта для ускорения её действия…

— Ты что, сыворотку правды сделала? — изумился юноша.

— Угу, котлету правды, — кивнула Тель. И тихо рассмеялась. — Орден тамплиеров и Котлета правды… Что-то такое я слышала в каком-то сне.

— Так они же сейчас поубивают друг друга! Наговорят такого!..

— Не успеют, — спокойно произнесла девушка. — По кустам разбегутся. Ты, кстати, тоже от туалета далеко не уходи…

— Эй!

— Ну, я тоже их ела, — пожала плечами она.

— А для чего ты это сделала? — Пашка заёрзал на месте.

— Мне показалось, что поговорить о демоне Сайласу ой как надо. Мы все заняты своими делами, уже забыли, зачем собрались. На дроу внимание не обращаем — они по лесу свободно шастают, Паридиэна запустили, Сайл ходит, как в воду опущенный, на всех лает… А ещё чтобы меня на кухню больше не запрягали, — ехидно подмигнула она.

Пашка, в шутку погрозив ей кулаком, ринулся в «тайную комнату».

Глава 53. Прогулочная

Алтай. Дом Хельги.

Лорешинад проснулся от того, что кто-то щекотал ему пятки.

— Вставайте, сударь, — смеясь, позвала Хельга, — нас ждут великие дела!

— Кх-акхие дела? — зевнул эльф.

— Говорю же — великие! Подъём-подъём. Что, притащил оленя и думаешь, что теперь можно сутки напролёт дрыхнуть?

«Сутки???»

Эльф рывком сел. За окном ярко светило утреннее солнце.

— Ис-звини… — пробормотал эльф, потерев глаза.

Девушка махнула рукой.

— Да ладно, я же не зверь… Если не злить, конечно, — она шутливо оскалилась. — Одёжка твоя высохла, ванная, как видишь, свободна. Когда будешь готов — иди завтракать.

Сказав это, она пошла на кухню. Лорешинаду показалось, что голос девушки стал чуть теплее.

«…Никогда в жизни столько не спал!» — думал эльф, умываясь холодной водой. — «Жаль только, что проспал занятия Хельги… Интересно, что она собирается сегодня делать? Опять на крышу погонит?.. Впрочем, сейчас я готов ко всему!»

На кухонном столе кроме тарелки с яичницей стоял небольшой рюкзак, куда Хельга складывала продукты и пустые мешочки из ткани.

— Ты уходиш? — спросил эльф, присаживаясь.

— МЫ уходим, — поправила девушка. — Я иду гулять по лесу и собирать полезные травы, пока они не сошли. Ты идёшь со мной в качестве охраны, дополнительных рук и знатока леса, — она усмехнулась. — К тому же, с тебя рассказ.

— О чщём?

— О себе, дорогой мой «ролевик». Откуда тебя в наши края занесло, как познакомился с Киром и что за замок он упомянул. Я про себя рассказала, теперь твоя очередь. Согласен?

— Соглас-сен. Но мы долшны вернуться до вечщера.

Хельга иронично склонила голову.

— Уже ставишь условия?.. Ну-ну. А почему? Вдруг мне захочется потанцевать при луне?

— С-здес есть ещё Ilythiiri кроме меня…

— …То есть, ты утверждаешь, что где-то в лесу ныкается банда дроу? — подвела итог Хельга, внимательно выслушав рассказ и набрав полрюкзака травы и грибов. — И командует ею твой кровный враг, перерожденный в личного воина вашей королевы?

— Xas, — подтвердил идущий чуть позади эльф. — Арр'Таш, долшно быть, с-щас-стлив. Его имя совпало с судьбой.

— В каком смысле?

— На ваш яс-зык его мошно перевести как Королевский Охотник.

Девушка фыркнула.

— Позёр… А твоё переводится?

— Нет. Но тоше совпало…

— Ну да, ты же у своих предателем считаешься, как и тот, до тебя, правильно?

— Xas. Но слушить тхаким с-законам я не хочщу.

— А чего хочешь?

Эльф подумал и ответил:

— Шить по совести, как скас-зал sunduri.

— «Шить» по совести, а распарывать? По понятиям?.. Ладно, забудь. Будем считать, что ты сказал «жить».

— Ilythiiri воспитывают иначще, но я с-знаю, что невинных убивать нельс-зя!

— А если твоя эльфийка в чём-то провинилась, а ты просто не знаешь?

Эльф насупился. Вдаваться в такую философию желания не было. Просто не мог он принять такое положение вещей, когда ты живёшь, влюблён, уже мечтаешь… А одним взмахом руки королева рушит эту всё и заставляет мчаться невесть куда, словно посыльных-паучков, или вовсе рассеивает в пространстве. Таковы были обязанности, но никто никогда не спрашивал у эльфа, чего хочет он сам: быть военным, шахтёром или переродиться в плак'кйорла и ублажать королеву — даже этого выбора ему не предоставили. Оба государства — и светлых, и тёмных — рассматривали подданных как галочки в заполненных списках: наукаасы — семь сотен, иссилины — девять сотен…

— Иди первый, — неожиданно сказала Хельга, вырвав его из размышлений. — Я пока не привыкла к бесшумно шагающей сзади каланче с ножами. И не смотри так: я прекрасно помню, что они на тебе.

Эльф пожал плечами и пошёл впереди. Через несколько шагов он почувствовал пристальный взгляд в спину. Кажется, девушка копировала его движения.

— Что…

Договорить ему не удалось. Нога отказалась делать шаг, и эльф растянулся на земле параллельно какому-то упавшему дереву.

— Надо же, получилось! — Хельга прошлась рядом. — Раз, два… один эльф равен двум рысям и одному рысиному уху.

— С-зачщем ты это сделала?! — вскочил взъерошенный Лорешинад.

— Извини-извини, — подняла руки девушка. — Я сама не ожидала, что так получится, честно. Вспомнила одну историю и решила попробовать. Автор утверждал, что можно управлять телом идущего перед тобой человека, если подстроиться под его ритм[64]. А потом я просто сделала вид, что падаю. — Она присела на дерево и стала копаться в рюкзаке. — Предлагаю в знак примирения съесть Пюре Мира. Да и пойдем обратно, наверно…

Эльф понял, что злиться бесполезно. Сняв перекосившиеся очки, он сел рядом с Хельгой и получил банку пюре и ложку из легкого белого материала.

— Знаешь, — начала Хельга, задумчиво помешивая свою порцию, — я, кажется, поняла, почему твой меч показался мне знакомым. Мне действительно недавно приснился сон, и эта вещь там была… Не понимаю…

Резкое движение, звон металла.

В следующий момент она обнаружила перед собой клинок Лорешинада. Опустила взгляд. На земле лежали две чёрных стрелы.

— Не поняла юмора…

— Даш-ше не сомневалс-ся, что ты их отобьеш-шь, вин'эсс, — прошипело из-за дерева. — Будуч-щи ж-шивым, я с-слабо владел луком, а двумя с-стрелами с-сразу — тем более. Было бы с-скучщно убить т-хебя одним выс-стрелом.

Между деревьями показался чёрно-золотой силуэт. Лорешинад шагнул вперёд, закрывая собой Хельгу. На лице эльфа отразилась готовность перегрызть горло этому надменному плак'кйорлу, но в глазах мелькнуло смятение.

«Как Арр'Ташу удалось подойти так тихо?! Почему я его не чувствую его ауру даже сейчас?..»

— Ч-што-то потхерял, вин'эсс? — криво усмехнулся противник. Было заметно, что ему нравится шипеть на языке серых, чтобы его понимала и девушка, чтобы унизить Лорешинада, знающего язык, ещё больше.

Вокруг него появилось едва заметное сияние. Лорешинад задрожал всем телом, сдерживая годами выработанную привычку вставать по стойке «смирно», чувствуя ауру плак'кйорла.

— Elgg![65] — выдохнул он.

— Т-хы уше пытхалс-ся, и не рас-з. — Арр'Таш отбросил лук и колчан. — Хочщешь ещ-щё?

Шелест вынимаемых клинков, зеленоватые росчерки. Две тени одновременно начали сближение.

— Парни… — сквозь зубы рыкнула Хельга. — Будете драться — я тоже включусь, и плохо будет всем. Лучше… не надо.

— Не надо, мельда…

— С-смело, — одобрил Арр'Таш. — Она — шрица? Уше видела твоё «sarol»[66], или я рано приш-шёл?

— Настоящий вин`эсс должен уметь драться не только оружием…

— VEIR NORRS!!![67] — Лорешинад бросился на противника, сжигаемый яростью и жаждой крови.

Высекая искры и снежинки, четыре лезвия скрестились. Веер ледяных осколков брызнул, отщипывая древесные искры. Шелест смеха отразился от сухой листвы, будто просеивали песок в поисках золотых крупинок…

Снова бешеный танец клинков заполнил весь его мир. Эльфу казалось, что он сейчас находится на той самой поляне в Малос-Нольве. Он успел ещё удивиться, куда пропали иссилины, но вскоре осталась только одна мысль: «Не подпускать врага к Ней!»

Хельга же в оцепенении смотрела на снежный вихрь, образовавшийся вокруг эльфов. Она безумно хотела помочь, стискивая взмокшие ладони в кулаки и водя ставшими кошачьми ушами, но входить за кулисы этого театра теней было просто самоубийством.

Вряд ли кто-либо мог сказать, сколько продолжался бой, но ветер вдруг прекратился, явив миру Лорешинада, парировавшего одним клинком атаки Арр'Таша:

— Daewl ol'elg errdegahr? — шипел наступавший плак'кйорл. — Wael[68]!

— …Не получится, ни за что, никогда!.. — прошептала Хельга, подхватывая с земли стрелу и, почти не целясь, швырнула.

Стрела пронеслась перед лицом Арр'Таша, заставив его отшатнуться. Лорешинад воспользовался этим: сделав движение вперёд и в сторону, он вонзил оставшийся Кии-Вэльве в бок противника. Ответный выпад был замедлен действием ледяного двеомера. Эльф отпрыгнул, одновременно ударом ноги выбивая из рук плак'кйорла оружие.

Иней начал быстро расползаться по телу, и Арр'Таш на глазах превращался в ледяную, но ещё дёргающуюся, статую. Прежде чем он совсем замер, Лорешинад поймал блеснувшие в воздухе клинки и развернулся к Хельге.

— Стой! — Девушка невольно отступила, увидев перекошенное лицо эльфа. — Уже всё кончилось. Глубоко вздохнул, расслабился и успокоился… — она вскинула руку перед собой.

Эльф услышал интонацию, не слова. Увидел дрожащие пальцы. Безумный огонь в глазах Лорешинада погас, и он устало опустился на землю. Осмотрел пару неглубоких ранений на руках и ногах. Они светились зелёным, эльф понял, что снова попался. Надо было спешить к дому. Интересно, сможет ли он восстановиться сам?

…Меч, дарованный доброй волей…

— Ис-звини, — тихо сказал он. — И спас-сибо.

— Ничего, — ответила она, поднимая рюкзак. — Если всё в порядке — пойдём… домой.

Она медленно пошла по тропинке, но за внешним спокойствием можно было заметить и запоздалую дрожь.

Эльф встал и оглядел поле боя. Извлечь ледяной Кии-Вэльве было невозможно; куда делся клинок с ветром, он не помнил. Исчезли все эмоции, осталась только страшная усталость.

Подобрав клинки Арр'Таша, он сунул их в пустые ножны и пошёл следом за Хельгой.

Девушка передвигалась молча. Нетвёрдо, опираясь на ветви и стволы, вздрагивая и поводя головой на шорохи леса. Со спины могло показаться, что она тоже просто устала. Если бы не то и дело выглядывающие из-под волос кошачьи уши и постоянно меняющиеся руки.

«Я же мог её убить!..»

Ему захотелось бежать. Куда угодно, только чтобы обезопасить её от себя и своих сородичей. Голова начала кружиться — медленно, но верно яд расползался по телу.

Но ещё больше ему хотелось обнять девушку и держать, пока она не успокоится и не станет прежней «валькирией».

Он уже протянул руку, но…

— Не трогай, — не оборачиваясь, произнесла она. — Не трогай меня, пока не придем домой. Пожалуйста.

Две слезы упали на листья под её ногами. Этот звук оказался для эльфа подобно слезам боли раскалённого металла в холодной воде… Эхом грохнул в полусознании…

— Прос-сти…

…Вкусивший тёмной и светлой крови…

Хельга бросила рюкзак на диван и повернулась к эльфу.

— Тебе вода нужна? Мыться будешь?.. Что-то не так?

Тот замешкался с обувью и не успел ответить.

— Неважно… Я сейчас оставляю перед ванной таз, и делай что хочешь. А я отмываться.

— Xas…

Она ушла вглубь дома, а Лорешинад подошёл к окну и достал один из трофейных Кии-Вэльве.

«Яд. Для убийства, не для охоты. Перезачаровать пока не получится — двеомер наложен недавно. Надо было и лук прихватить… Светлые, о чем я только думаю!.. Великие дела, да?.. Демоны побери этого Арр'Таша!.. Теперь Хельга меня точно прогонит… Она боится… Вернусь в замок, и будь что будет. Я же обещал менестрелю…»

…Испей же с хозяином этого яда…

В полном смятении он перетащил таз с водой на кухнюи начал чистить доспех. Головокружение отступило, но Лорешинад не представлял, как здесь, без участия жриц или целительниц, извлечь яд из организма.

* * *

— Лоре… блин… Короче, не спи над тазиком — утонешь.

Эльфа выдернуло из дрёмы, он с трудом вскинул голову.

— Даже не думай извиняться, — опередила его Хельга.

Девушка стояла перед эльфом и нервно теребила пояс на пушистом сером халате.

— Я… хочу вернуть тебе твой меч, — проговорила она. — Иди за мной.

Развернулась и пошла к своей комнате.

Толкнув дверь, она указала внутрь, сделав при этом «страшные» глаза. В глубине которых блеснуло что-то очень знакомое.

Меч Ориелен висел над кроватью рядом с цуруги. Едва Лорешинад потянулся к мечу, Хельга подошла сзади, её руки скользнули по его груди, заключив в жаркие объятья. Шею щекотнуло дыхание.

— Я хочу спросить только одно. Ты уйдёшь, когда получишь эту вещь?..

Эльф замер, не смея пошевелиться, чтобы не вспугнуть её руки. Наклонил голову, стараясь увидеть через плечо её лицо:

— Только если ты этого хочщешь… Хельга ис-з Леса.

— Просто Хельга…

Он рискнул развернуться к ней, подняв руку над её головой и пригладив волосы. Она не отпустила, она согласна. Снизу вверх она смотрела на него с детским смущением и отчаянным безрассудством. Она пустила его к себе, так близко, как пускает к себе женщина, если уверена, что ты её не обидишь, не предашь, не покалечишь душу. Если знает, что твои движения нежны и точны, и ты не будешь эгоистом…

…Опустившись на кровать, они слились в долгом поцелуе, соприкасаясь щеками и замирая на мгновения. Головокружение проходило, всё яснее и чётче становилась реальность.

«Или я умираю, или лечусь… Будет неприятно умереть СЕЙЧАС…»

Она запрокинула голову, и он скользнул губами по её шее. Она легонько потянула его за кончики ушей. Эльф удивленно отстранился, хотел что-то сказать, но Хельга, тепло улыбнувшись, приложила ладонь к его губам и закрыла глаза. Тонкая струйка зелёного дымка скользнула в этот миг от раны на руке к мечу Ориелен. Кожа начала затягиваться.

Другая рука девушки нашарила пояс халата. Распахнув ворот, Хельга крепко обняла Лорешинада. Прижавшись ухом к её груди, эльф услышал стук сердца. Спустя вечность он почувствовал, что его собственное сердце сменило ритм, и теперь они бьются в унисон. Дыхание девушки участилось. Подняв голову, Лорешинад увидел блестящие дорожки на щеках Хельги.

«Что случилось?» — спросили его глаза.

«Ничего…» — так же молча ответила она.

Повинуясь наитию, эльф придвинулся ближе и стал снимать солёные капли губами. Когда он «случайно» поцеловал её в нос, Хельга улыбнулась, совсем по-кошачьи мурлыкнула и ответила…

Он приподнялся, освобождая её от мягких складок халата, потом обнял и перекатил на себя. Хельга засмеялась, и снова оказалась на кровати, уже в окружении подушек. Лорешинад придвинулся к стене с мечами совсем близко и ощутил лёгкое покалывание в ранах.

…Очисти кровь, затяни его раны…

«Кто из них меня лечит?.. Ориелен или Хельга?.. Кто из них лежит сейчас передо мной?..»

Ни лилии, ни хвои — новый аромат, весёлая нежность, когда можно всё, когда хочется смеяться от удовольствия и таять под руками любимого…

— …Теперь говори.

— Что?

— Скажи три слова.

— Кхакие три с-слова?

— Не знаешь?

— Нет.

— И чему вас только учат в ваших Академиях… — Смешок. — Ладно, повторяй за мной: я…

— Я…

— Тебя…

— Тебя…

— Люблю.

— Люблю.

— Мо-ло-дец!.. И ещё кое-что. Запомни: никогда не обижай и не обманывай того, кому ты сказал эти слова.

Глава 54. Судебная

Лес светлых.

Зоопарк заводился всё сильнее:

— Этот Анриель — голубой! Целоваться лез, лапал меня! Нет, ну вылечил, спасибо! Но так оплачивать услуги я не согласен!

— Подожди, — улыбаясь, перебила его Кирель, — Анриель? Это же лучший наш целитель! После королевы, конечно. Поговаривают, что он даже превосходит её в мастерстве, за что она его очень не любит. Но безнадёжных иногда присылает. Или очень важных… Но он не «голубой», как ты говоришь! Все знают, его девушка отвергла…

— Вот он и переметнулся. От этой Мариель-то. Я бы тоже поголубел с такой соседкой.

— Да нет же, серая тут ни при чём. Он был влюблён в девушку-воина, вильфарина, её звали Ориелен. Он хотел семью создать, спокойно работать. А ей всё учения да боевые искусства подавай. Грезила служением королеве, к войне готовилась, не важно с кем, хоть с тёмными, хоть с серыми. В общем, не согласилась она с ним жить, отвергла… А потом её схватили тёмные. Они иногда приносят наших девушек в жертву ради своих обрядов.

— А почему вы не возмущаетесь? — без энтузиазма спросил парень, чувствуя себя Чиполлино.

— Ну… — девушка опустила глаза, — мы тёмных тоже иногда убиваем… ради оружия. Они на стрелы могут только двеомер сна наложить, редко яда, а мы понадёжней ядами пропитываем. Так что в дальнем бою мы немного лучше… А для ближнего — оружия не хватает…

Зоопарк отсел от неё подальше.

— Он с тебя ауру хотел снять: для лечения, или ему велели. Не знаю. Но, говорят, после твоего ухода королева его вовсе с грязью смешала. Лучшего лекаря… от зависти, что ли…

* * *

Четырнадцатый сидел на траве возле своего дома. Вокруг разместились четверо светлых эльфов. Но обращался он в основном к их предводителю:

— Я могу оборачиваться плак'кйорлом и менять цвет глаз! Я могу продемонстрировать, хотя Подземные, охраняющие поляну, меня не поймут… Но на исследование тебе не дамся, целитель Анриель!

— Не беспокойся, Приближенный Четырнадцатый, демонстрации не нужно, продолжай, — ответил эльф, примиряющее подняв ладони. Похоже, это был его любимый жест. Серый почему-то подумал, что в мире Разных так делают хирурги после окончания операции. Да, частенько он проваливается во сны другого мира…

— Она собрала всех плак'кйорлов в зале для жертвоприношений. К Виден Рэндан сначала прилепили шестерых златоволосых — для получения свободной энергии для ритуала. Понимаете, когда в тело серого возвращают душу Подземного вместе с душой демона — затрачивается энергия. Арра качает её через себя. Остальные плак'кйорлы были призваны тоже помогать энергией и удерживать свободную, чтобы не развеялась. Впервые в жизни я видел в глазах полудемонов страх — им тоже хотелось жить! После их смерти настал черёд шести Наземных девушек: кровь их нужна, чтобы напитать Оберег земли. Арра пронзила каждую жертву кинжалом и опустила по капле крови в ларец с артефактом.

Она хотела раздвинуть горы, переместить их дальше в пустыню, отвоевать у песка больше территории… Оберег земли это может.

— Но мы ничего не почувствовали…

— Правильно. Потому что настоящий Оберег земли всё ещё в мире Разных!

— Но… как же?

— Это всё не важно, это всё тонкая политика. Но вы только вдумайтесь: сначала она убила шестерых серых для создания плак'кйорлов, потом этих шестерых воинов, затем ещё шесть девушек-Наземных — восемнадцать душ ради активации артефакта… И всё это превратилось в фарс, бессмыслицу! А если б у неё получилось? Что произошло бы?

— Горы сдвинулись бы…

— Да. Горы, где живут серые, сдвинулись бы, и перемололи не только всех серых, но затопили лавой предгорья и пограничные территории Наземных, ближайшие тоннели Подземных… Это было бы равносильно выигранной войне. Не только над нами, но и над природой. А природа не любит, когда так бессовестно вмешиваются в её законы. Она отомстила бы…

— Ты говоришь, будто видел всё это. Ты говоришь как эльф.

Четырнадцатый молчал, несколько мгновений изучая Анриеля:

— Клянусь: не видел. Просто хорошо учился. Не в наших школах для детей-серых. И просто очень надоело смотреть, как невинных губят ни за что.

— Уж не хочешь ли ты бросить вызов королевам? Повторить судьбу Лорешинада-отступника? Где гарантия, что, сделав свои дела, ты не уйдёшь в мир Разных, как он, не покинешь нас?

Четырнадцатый посмотрел на эльфа долгим изучающим взглядом.

* * *

Этой ночью светлые свозили Зоопарка и меч к поляне портала. Результат получился ожидаемый и никого не удивил — меч не признал парня. Тари бушевала, грозилась всех поубивать. Но прямо на поляне её застал призрачный паучок-посыльный с письмом от Арры. Тари долго читала его, о чём-то размышляла, даже успокоилась. Зоопарк заворожено следил за её действиями: она подошла к одному из деревьев, шепнула что-то, обняла, и к ней на ладони спустился большой лист. Этому листу она надиктовала сообщение, руны которого он вывел белыми лучиками. А затем она просто отпустила его, и он метнулся без ветра, по ветвям, будто мячик, которым играют в волейбол.

Королева отдала приказ охране, те разделились: одни стали собираться обратно вместе со Зверинцем, а остальные вместе с королевой отправились вовсе в противоположную сторону. Парень ничего не понимал, но его утешало лишь то, что Тари пошла пешком, а паланкин оставила ему. Он сумел сносно выспаться.

Кирель в землянке не оказалось, меч у него отобрали, он снова принялся выдумывать новую окраску старым зверям — на будущее.

* * *

Возле главного входа в пещеры Хар'ол-Велдрина к вечеру следующего дня собралась вся эльфийская привилегированная власть: титулованные жрицы тёмных, командиры и руководители колоний светлых.

Военные наскоро соорудили деревянный помост и лавочки, поднимающиеся по кругу амфитеатром. Для того чтобы попасть на помост, нужно было снаружи подняться на верхний ряд скамеек. Взобравшись, Кирель испугалась спускаться: половина мест была занята тёмными, половина — светлыми, и все смотрели на неё хмурыми, ненавидящими взглядами. И никто толком не понимал, что здесь будет… Лишь знакомая манерная фигура на помосте помахала ей рукой. При виде Бхиндорла эльфийка вспомнила свой спуск с гор к порталу и усмехнулась. Стало легче.

Когда её попросили выйти из тюремной землянки, она подумала, что её просто тихо убьют, как всех двойников. Но её накормили и повели через лес. Шли медленно, пару раз отдыхали. Но уверенности это не прибавляло: они неуклонно направлялись к входу в царство тёмных. Кирель предположила, что всё-таки послужит жертвой, и уже свыклась с этой мыслью, но снова оказалась не права.

Это был Суд.

Суд устраивали крайне редко, если деятельность кого-то угрожала интересам и светлых, и тёмных; если они были готовы бороться за право убить преступника; если чьи-то желания подрывала устои государственности и межэльфийских отношений. Последним, кого недавно хотели судить, был какой-то сумасшедший тёмный, назвавшийся именем Лорешинада-отступника, влюбившийся в светлую, почти собравшийся поднять мятеж против Арры… Но какая-то жрица вымолила для него прощенье: и сама сгинула, и эльфа, вроде бы, отправили к тёзке в мир Разных. Суд так и не состоялся. Хотя, возможно, это была всего лишь красивая выдуманная история…

Кирель медленно спускалась. В голове кружились мысли. Судить сразу светлую и тёмного — первый и единственный в истории случай. А за ошибку с артефактом её должны были просто убить, но не прилюдно разбирать по косточкам.

«Тёмный тоже что-то напутал со своим заданием, — решила она. — Но не настолько же, наверное, серьёзно, чтобы быть обвинённым в государственном преступлении…»

С такими невесёлыми мыслями она добралась до помоста. Королевы сидели в первом ряду, обозначая границу тёмных и светлых. Рядом с ними прятались охранники. Осуждённые молча посмотрели друг на друга и, не здороваясь, развернулись к властительницам.

— Тёмный иссилин Бхиндорл, подданный государства Хар`ол-Велдрин… — начала жрица.

— …Светлый т'умбар Кирель, подданная государства Малос-Нольве… — продолжила целительница.

— …вы обвиняетесь в государственной измене! — закончили обе.

Плак'кйорл, один из секретарей Арры, встал, развернул полупрозрачный свиток и бесстрастным голосом начал читать:

«Мы Верховная мать Баль-Виер'арра Хельви'рахель и Светлая Целительница Ауре'Таурэль Рилия-Тари удостоверяем, что данный текст составлен нами. Мы обвиняем этих эльфов в том, что они путём ряда противоправных действий, как то: распространение листовок, пропагандирующих расовую нетерпимость, постоянных отлучек в мир Разных с целью сформировать ополчение для подкрепления разрозненных нынче сил серых, попыток пронести в наш мир ряда неизвестных и, вероятно, опасных артефактов, пытались объединить граждан наших государств в оппозиционную организацию, целью которой могло являться идеологическое и, возможно, вооружённое восстание против власти королев и государственного устройства», — всё бесцветно, на одном дыхании…

Кирель опешила. Она, конечно, слышала о листовках — слухи в Малос-Нольве ходили круглосуточно, — но при чём здесь она? Да, принесла она артефакт, но не опасный, а скорее — никакой. Но о какой организации идёт речь, при чём тут серые? Разве светлые не состоят с ними в военном союзе, разве не должны были им помогать?

Эльфийка в упор смотрела на свою королеву. Та традиционно куталась в шаль старушечьим движением и кивала словам плак'кйорла. На Кирель она взглянула в самом конце обвинения привычным взглядом с равнодушием к судьбе «преступницы» и ненавистью.

Злость. Девушку охватила чистая, до тошноты всеобъемлющая злость. Королевы устроили этот подставной суд, чтобы наказать хоть кого-то, найти крайнего, если виновного найти не могут! А почему их? Да потому, что есть компромат, потому что этих двоих не жалко убрать и так легко подставить. Они в любом случае обречены. Если мыслить позитивно, то они — орудие для объединения и сплочения эльфов против тех, кто пытается их рассорить. Королевы вместе, с единым решением. Что ж, неплохой ход…

Начали вызывать свидетелей их ухода и прибытия. В основном охранников. Они говорили правду, но не всю: сначала они выслеживали Кирель до поляны портала, а потом устроили засаду и дождались, пока она вернётся. Вместе с Бхиндорлом они начали отбиваться от военных, нескольких ранили, но были пленены.

Кирель слушала в полуха, уже не удивляясь, привыкая к роли ящера отпущения. Волны страха, а затем ненависти, исходившие от ауры Бхиндорла, тоже успокоились. Она решила с ним заговорить:

— Слушай, тёмный, а зачем ты танцевал со мной там, в пещере? — начала она так, будто они расстались две минуты назад.

Иссилин продолжал стоять, окаменев, лишь тонкая ехидно-счастливая улыбка поползла по лицу.

— Мне надоело всё время поднимать тебя после падений. Я счёл нужным помочь тебе успокоиться и расслабиться, — нахально перечислял он. — Мне необходимо было как можно крепче держать тебя, чтобы ты не улетела в одиночестве, бросив меня на произвол судьбы в этом диком мире Разных… — пафос всё прибавлялся, ещё чуток — и он всплеснёт руками и возденет очи горе.

Кирель ухмыльнулась и несильно пихнула тёмного в бок.

— …А ещё я никогда не имел чести танцевать со светлой девушкой, — серьёзно ответил он, не заигрывая, было не понятно, шутит ли.

— Могу я задать ответный вопрос? — осведомился он.

— Попробуй, — разрешила она.

— Почему ты позволила вести себя? Ты, независимая и воинственная? Неужели так сильно устала?

— Я снимала твою ауру. Немножко, самые края. На всякий случай: королеве передать, если тебя отнимут или сбежишь. Видишь, даже не понадобилось…

— Ты правда такая стерва? — он включил свою манерность.

— А ты правда «голубой»? — вспомнила она услышанное от Зоопарка слово.

Он, конечно, не понял и отвернулся. Обмен искренностями закончился.

На помосте под солнцем они простояли часа три. Арре было тяжело. Бхиндорл, уже не скрываясь, тёр глаза и зевал. Кирель разглядывала эльфов. Для них был сделан этот спектакль, чтобы поверили и запомнили лица. Они почти ничего не решали, но должны были увидеть все скрытые смыслы, всё положение дел между государствами: королевы сидят рядом, но ни разу не заговорили, смотрят довольно равнодушно на осуждённых и с интересом на подданных, наблюдают общественное мнение, неформальные контакты. Для них это был тоже спектакль, только актёрами были зрители.

Плак'кйорл-секретарь наконец-то встал, развернул другой полупрозрачный листок с заготовленным заранее текстом и всё тем же бесцветным голосом зачитал приговор:

«Проведённое расследование подтвердило наши подозрения. Подсудимые приговариваются к изгнанию в пустыню Паридиэн. Они имеют право находиться на территории любого из государств в течение суток с момента оглашения приговора, под наблюдением, после чего будут депортированы к границе. Они имеют право взять столько воды, сколько сочтут нужным. Они не имеют права оставаться возле горных границ государств, а также возвращаться в свои государства. В случае неповиновения они будут убиты. По закону Хар`ол-Велдрина тёмному надлежит обрить голову в знак того, что он государственный преступник».

Кирель порадовалась, что последнее её не касается. А потом до неё начал доходить смысл всего остального.

Помимо прочей ерунды вроде нового статуса это означало долгую и мучительную смерть вместо тихого убийства. Если они рискнут ослушаться, то просто войдут в историю как самые бесчестные преступники. Их имена смешают с грязью совсем. В общем говоря, это будет пример САМОГО недостойного поведения эльфа.

Что ж, это был поистине хороший план королев…

После недолгих сборов им дали два бурдюка с водой и уже вечером отправили к перевалам. Очень не хотелось оказаться днём в пустыне, но вариантов не находилось — они не успевали. Ночь накрыла их в горах, как тогда, в мире Разных, только теперь без целей и забот. Тёплая горная ночь, словно парное молоко — какая же будет в пустыне?.. Можно бы сейчас попросить у охранников обрезать волосы и сплести из них потом навес…

Всё это пока пустые мысли. Все знают, никто не вернулся. Вероятно, день на второй они набредут на кости тех, кто уходил раньше. Тех, кто не брал воду и гордо шествовал навстречу смерти.

   Могло быть и так, или Признание неизвестной жрицы. (Лорешинаду)

   О ты, танцующий во тьме,    Мой одинокий тёмный странник,    Пишу я весточку в изгнанье,    Одну из многих…    Я каждый год благодарю богинь,    Что даровали миру танец света    И научили танцевать победу    Тебя, отступник…    Когда учился ты, сбегая днём в леса,    Я ревновала тебя к солнцу и добыче,    Когда хвалил тебя учитель,    Тобой гордилась…    Ты принял имя, запрещённое поныне,    Ты пылкий поцелуй отдал Верховной…    Того, кто защитил тебя в те годы,    Ты не узнаешь…    Я видела огонь в твоей душе,    Когда тебя и светлую несли на эшафот кровавый —    Убить твою любовь, тебя отправить    В мир Разных…    Не знаю, выжил ли — мне Ллос не скажет,    Я в тайных письмах хороню души огонь    И Ллос молю о том, что мою боль    Не испытаешь…    Чего лишился ты, кого ты приобрёл —    Друзей, любовь, семью, детишек, —    Или ушёл под суд того, кто выше…    Тебе пишу я…    Одно из тысячи моих посланий    Дойдёт к тебе в другое измеренье.    Я — рядовая жрица тёмных подземелий,   …Себя убила. Чтоб выжил ты…

Глава 55. «Подарочная»

(Содержит сцены насилия)

Алтай.

Сайлас метался по одной из пустых комнат первого этажа. Тренировочные железки на стенах отвечали ржавым звоном и скрежетом. Сайлас, не задумываясь, рубил их мечом, как сорняки. Он говорил с кем-то, и голос его собеседника сыпался ворохом сухих листьев, шипением позёмки по ледяному насту, песком сквозь пальцы. Слов было не разобрать. Но Сайлас таким же голосом что-то отвечал… Он поддавался демону Паридиэну.

Меч застрял в цепях в одном из углов. Сайлас по инерции рванулся, сразу же с силой дёрнул. Меч не откликался. Мужчина на миг остановился, вслушиваясь в голос, затем медленно стал тянуть рукоять на себя. Застрявший меч принялся вытягиваться и расширяться. Сайлас этого не замечал. Шелестящий голос демона креп, нарастал, угрожающе шевелил цепями, металл ожил и потянул меч обратно в себя. Оружие начало сжиматься, уменьшаться.

Сайлас боролся, по лицу покатились капли пота, руки начали дрожать. Он вцепился в ускользающую рукоять, не позволяя отобрать у себя своё сокровище, не давая себе подчиниться.

Цепи коснулись эфеса, опоясали его и подобрались к рукам. Почувствовав тепло, ржавеющий металл вмиг оплёл плечи, торс, закрутил, растянул. Сайлас ещё не выпускал меч из правой руки, но хватка ослабевала. Голос демона заглушал скрежет и крик мужчины.

Он повисел мгновение, распятый в позе Витрувианского человека да Винчи[69], потом кости выскочили из суставов, кожа лопнула, не выдержав нагрузки, кровь брызнула на ещё миг державшиеся мышцы, и куски тела Сайласа разлетелись по комнате. Демон освободился.

Через три удара сердца он был уже у тайника дроу, ворвался к ним и влетел в самое сознание плак'кйорла Арр'Таша, дав ему невиданную доселе силу и уверенность. Пару команд, и двенадцать вин'эссов готовы к атаке.

Сперва они направились к домику Хельги, потому что кровные счета надо оплачивать сразу. Арр'Таш уже изучил некоторые повадки Разных. Поэтому легко подошёл ко входной двери и приготовил меч. Постучал. Дверь, как он и предполагал, открыла девушка, начала меняться в кошку. Одним точным движением он отрубил ей голову, пинком послал тело вглубь комнаты, чтобы не испачкаться кровью.

Беловолосой тенью метнулся с крыши Лорешинад, но был встречен серией молниеносных ударов. Окровавленное, но живое тело без рук и с ногами до колена корчилось перед Арр`Ташем.

— Именно это ты мечтал сделать с королевой, не правда ли, вин'эсс? — прошипел он на дроу.

Я оставлю тебе жизнь сейчас, чтобы ты мог осознать, ЧТО произошло.

Он поднёс к обрубкам один из амулетов, наверняка созданный светлыми, и кровь остановилась, раны затянулись.

Лорешинад готов был зубами перегрызть горло Арр'Ташу, но тот пнул его ногой и удалился.

Дроу двинулись на замок. Двоих сразу сжёг Грим, но третий послал в него две стрелы с двеомером защиты от огня. Колдун захрипел и попытался выдернуть одну из сонной артерии. Тель поспешила на выручку. Кровь толчками выбрасывалась из горла и раны, заливая ей руки. Из последних сил Грим усыпил ещё двоих, качая энергию через Тель.

Пустыня металась вокруг замка, отделяя его от сил живой природы, и в этом барьере-коконе колдун становился обычным смертным, не способным вылечить себя и нанести кому-то вред. Грим умер, а Тель бросилась обратно в замок. Наван с Пашкой не очень умело отстреливались, прикрывая её отступление. Наконец, менестрель попал в одного из вин'эссов и, радуясь, вскинул руки в оконном проёме — идеальная мишень. Сразу четыре стрелы пронзили ему грудную клетку, и паренёк рухнул всё с той же торжествующей улыбкой на лице.

Тель уже добежала до дыры в стене, но перед ней внезапно появился Арр'Таш, заслонивший собой вход. Кричать и отвлекать стреляющих она не стала, убежать не могла, ноги и руки не двигались. Она сообразила лишь приказать растениям оборонять её, и послушные лианы вмиг оградили от стрел и мечей. Внезапно она осознала, что находится в тихом, гулком лабиринте из растений, которые часто снились людям девятнадцатого и даже двадцатого веков. Но из этого лабиринта не было выхода, и не было видно замка.

Чёрный болт пробил одну из стен в шаге от неё и ушёл в противоположную. Визг выдал девушку, и с двух сторон коридора появились воины. Растения перестали слушаться, а когда эльфийка попыталась управлять ими, оплели корнями её ноги… Листья быстро впитали кровь и утащили тело в переплетение ветвей.

Наван вытряс из карманов все пуговицы, четверть кинул на лестничный пролёт. Его копии-миражи неуязвимы, но не могут передвигаться — не большая задержка для воинов, особенно если с ними магичка-жрица.

Наван не был некромантом. Никогда не умел поднимать покойных. Но, конечно, ради интереса, читал и безуспешно пытался раньше. Он пересчитал пуговицы и, размахнувшись, швырнул из окна в тело Грима. Часть рассыпалась как надо, часть не долетела или сгинула вовсе. Маг начал заклинание. С удивлением обнаружил, что оно идёт легко, Грим шевелится, а сам маг впадает в пьянящий транс… Наван забыл об обороне. Тело прожгла резкая боль, потом наступила тьма. Маг и его зомби развалились пополам от одного удара меча. Только тело мага утонуло в луже крови, а зомби — в песчаном бархане.

Семеро оставшихся вин'эссов стояли кругом перед лестницей на первом этаже, жрица в центре. Им был дан приказ разрушить замок. Арр'Таш находился в безопасности, наблюдая за операцией из-под полога леса. Жрица принялась читать древнее заклинание, некогда рушившее своды Хар'ол-Велдрина. Камни дрожали, сыпалась мелкая кладка. Древний замок, переживший больше семи веков с войнами, бурями, землетрясениями поддавался магии тёмных эльфов и бушующего демона пустыни. Дроу рушили основы человечества, с которыми строился этот замок, а демон стирал в песок горы… Они тянули энергию из вин'эссов. Один упал — кровь вытекала из носа и ушей, второй уже стоял на коленях. Жрица закончила и метнулась в сторону дыры. Одна комната, две… Пролёт второго этажа рухнул на тех двоих. Три. Почти целая дверь разлетелась от натуги в щепки и изрешетила ещё одного, но он продолжал бежать. Четыре. Из стены вылетел камень и снёс отстающего. Дыру перегородил валун, оторвавшийся сверху, и воины поспешили его сдвинуть. Жрица вылезла, трое вин'эссов — за ней. А изрешеченный щепами остался между валуном и стеной тряпичной куклой. Древний замок рухнул. Взорвались газовые баллоны, разметав песок и прибитые бурей осколки деревьев. Посреди небольшой пустыни теперь виднелись руины.

Лорешинад, еле доползший сюда с мечом в зубах, с ужасом смотрел, как из-под огромных обломков вылезает Пашка с развороченной грудью, тащит за собой меч де Моле. Эльф из последних сил заспешил к нему, переползая и перекатываясь. И когда он уже был совсем близко, из-за валуна позади Пашки кошачьей походкой выплыла жрица. Эльф понял, что это была сама Баль-Виер'арра Хельви'рахель. Она улыбнулась:

— Надеюсь, — пауза, — ты не забыл, что я умею поднимать…

Пашка открыл глаза: один красный, другой золотой. Не человек, не плак'кйорл. Чудовище.

Оно двинулось в атаку. Уползать не было ни смысла, ни цели.

— Менестрель, как ты мог? — эльф попытался достучаться до того человеческого, что осталось в парне.

— Я люблю её! — оскалился Пашка. — Она дала мне жизнь!

Лорешинаду нестерпимо захотелось его убить. До боли, до дрожи, до тошноты, до… желания самоубийства.

Меч Ориелен, сверкнув на солнце дикой молнией, сквозь зависший в воздухе песок пронёсся к зомби и с мучительным звоном отлетел в строну от блока, поставленного Пашкой мечом де Моле…

«Хочешь ещё жертву? Хочешь энергии и крови?» — мысленно воззвал Лорешинад к Паридиэну, не надеясь на ответ.

«Хочу!» — отозвался демон.

— Так бери! — заорал эльф, а демон будто ждал указания. Он налетел. И на атомы, на крупинки, на песчинки разобрал тела: Лорешинада, Пашку, жрицу, Арр'Таша и троих вин'эссов.

Он был свободен. Он был силён. Он не был привязан к чьему-либо телу… Он ринулся в открытый портал.

Миг перехода.

Над миром эльфов и миром Разных расцвели смертоносные огни ядерных взрывов. Три секунды всё вокруг стояло и жило, потом было сметено ураганной волной и разлетелось в пыль.

Пыль вечной радиоактивной пустыни.

* * *

Тель вздрогнула и открыла глаза. Она лежала на своей раскладушке в замке, укутанная в два одеяла и дрожащая от ледяного пота. Она боялась пошевелиться, вспугнуть реальность, чтобы и она не исчезла… Девушка попала в сон Паридиэна. Он страстно желает всего этого. Почему же ещё не претворяет в жизнь?..

Было уже за полдень, солнце заглядывало в окно, грело камень стен и выключенный калорифер. Настырно призывало вставать. Тель выбралась из постели, поёжилась и решила завернуться в одно из одеял за неимением тёплой одежды. Спала-то она всё равно в джинсах и толстовке. Спустилась на кухню, откуда были слышны голоса. Довольно молодой парень сидел за столом и писал что-то в блокнотик.

«Серый. Самый настоящий серый», — подумала она.

Её никто не замечал или не обращал внимания.

— Ну, ребят, согласитесь, что вы все собрались в одно время там, теперь здесь. Все говорят, что вы с ним общались, а потом вместе ушли, — серый голос с лёгкой спесью.

Сайлас, который выглядел старше «серого», поднял на него тяжёлый взгляд, отчего спеси слегка поубавилось:

— Начальник, мы объяснили тебе, что он к нам привязался ещё на улице, банально просил прикурить, потом денег. Ну, мы ему сразу в морду не дали, а потом уже поздно было. Он у стойки завис, мы по бабам пошли… — он говорил это так, словно уже сто раз повторил, и самому наскучило. Пальцы сцеплены «в замок», руки лежат на столе, спина ровная — ни нажима, ни расслабленности. Смотрит прямо в душу собеседнику.

Тот сглотнул:

— А потом?

— А потом началась драка. Я в спецназе служил, так и подумал, что этот перец кого-нибудь порубает. Как его вообще с оружием пустили?.. А сын депутата свалил бы оттуда сразу, чего подставлялся?

«Серый» на провокацию не поддался, но, похоже, был под лёгким гипнозом. Однако сопротивлялся.

— Вот мы и погнались за ним, а то он, чего доброго, в городе кого порезал бы… Но не догнали. Шустрый, гомик…, мелированный.

Вопрошающий сделал последнюю попытку:

— А молодой человек?

Все обернулись на Пашку.

— Да я до этой драки там через день бывал! Играю на гитаре, пою. Если хорошо меня слушают — то Змей… Михаил Александрович платит немножко. На карманные расходы… А ушёл, когда смог: сидел на сцене, если б сунулся раньше — тоже, может, покромсали бы. Не гитарой же отбиваться…

«Серый» кивнул, полистал блокнот и выдавил:

— У меня нет больше вопросов. Искренне жаль, что я не имею права произвести обыск…

Он улыбнулся. Остальные тоже улыбнулись.

Странный вариант прощания…

«Серый» встал, слегка поклонился и вышел. Поравнявшись с Тель, он смерил её оценивающим взглядом, вспоминая, видел ли где-то её фоторобот. Успокоился и прошёл мимо.

Она вошла на кухню. Сон не отпускал, возвращал картинки, молоком засел в лёгких — густой, не желающий выходить. Грим отвернулся. Сайлас кивнул. Пашка обрадовался и положил ей яичницу.

Вошёл Наван с белкой на руках. Та что-то чирикала ему, он кивал. Потом произнёс:

— Она слышала, как этот следак, садясь в машину, отчитывался по телефону, что вроде тут всё чисто, но надо бы ещё проверить.

Глава 56. Разногадоцидная

Алтай. Дом Хельги.

После очередного спарринга Хельга расправила плечи и встряхнула руками.

— Не надоело тебе летать? — спросила она у лежащего на земле Лорешинада. — Сколько раз говорить: гаси инерцию. Неужели без ножей тебе настолько сложно контролировать своё тело?

— Не слош-жно, — возразил эльф, мотая головой. — Но я не могу драться с тобой.

— Об этом надо было думать до того, как вызвался на тренировки. — Хельга качнулась с носка на пятку и растёрла ладони. — Теперь изволь работать по полной программе.

В глазах эльфа вспыхнули нехорошие огоньки. Он плавно перетёк в вертикальное положение.

— Начщинай, — предложил он.

Хельга изучающе прищурилась. В следующий момент на Лорешинада обрушился град ударов, который мог бы оценить даже Грим. Грация и стремительность кошки вкупе с экзотическим видом борьбы. Однако драться по-настоящему ей приходилось явно нечасто, поэтому эльф сравнительно легко уходил от атак. Подловив момент, он перехватил руку девушки, завёл за спину и прижал Хельгу к себе другой рукой.

— «По полной программе» — это так? — шепнул он на ухо девушке. — Ты нарошно остханавливаеш-ся, не с-завершая удары?

— Ну… в общем, да, — Хельга повернула голову и коснулась губами его щеки. — За внимательность. Только ты про ноги забыл…

Не успел эльф понять смысл фразы, как девушка сделала молниеносную, но мягкую подсечку. Падая, он увлёк её за собой, и тренировка продолжилась на земле. Ему ничего не стоило победить её сейчас, подмять и скрутить, но он знал только очень болезненные приёмы. Хельгу тоже стесняло такое положение: она лукаво улыбалась, пытаясь дёрнуться и скрутить эльфу руки, но тот разводил их силой в стороны. Наконец, не удержавшись, она приземлилась на него, и он поймал губами её губы. Она постаралась встать хотя бы на колени, но он быстрым движением развёл её ноги, и она снова упала.

Сверху, но побеждённая — странные ощущения. Она рассмеялась.

— Ты называешь битву танцем?

— Xas…

— Бернард Шоу говорил, что танец — это вертикальное выражение горизонтальных желаний…

Она вновь засмеялась и легко встала. Он не понял каламбура.

После тренировки Хельга сказала, что ей нужно поработать, предложила эльфу посмотреть фильм, а сама забрала ноутбук и ушла на кухню. Лорешинад согласился: ему понравился «волшебный ящик», показывающий разные истории. К тому же, это был прекрасный способ изучения мира Разных. Предпочитал он, конечно же, про боевые искусства. Он пытался уловить движения актёров, запоминал их, старался повторить, чем удивлял Хельгу на тренировках.

Устроившись на диване, эльф улыбнулся воспоминанию. На следующий день после боя с Арр'Ташем Хельга застелила диван ярким ковром. Лорешинад не придал этому значения. В тот вечер он по привычке лёг спать на диван, растянувшись на новом покрывале.

Проходившая мимо Хельга бросила критический взгляд и сказала:

— Нет, с этим ковром ты не сочетаешься. Будешь спать у меня.

— А ты где? — слегка опешил эльф.

— Уж точно не на коврике в прихожей… — лукаво подмигнула девушка.

С тех пор пролетела неделя. Жизнь вошла в спокойный ритм. Днём они тренировались, собирали и обрабатывали травы и необходимые Хельге ингредиенты, смотрели фильмы, иногда девушка читала эльфу вслух, пару раз она отлучалась в город за продуктами и привозила приветы от Кира и Натали… Она даже взялась бороться с акцентом Лорешинада! Получалось неплохо, но как только эльф начинал волноваться — тут же сбивался обратно на шипение.

И были уютные ночи с запахами трав и странной медленной музыкой, тянущей сознание в спокойствие и умиротворение. Хельга называла эти мелодии восточными, зажигала палочки, от которых шёл вкусный пряный дым…

«Это всё хорошо, но слишком спокойно вокруг, — подумал эльф. — Долго так продолжаться не может…»

Сегодняшний фильм был про самураев — воинов с особым кодексом чести, вооруженных катанами, похожими на длинные Кии-Вэльве. Лорешинад видел такие в арсенале замка, но возможности опробовать оружие не представилось.

В этот раз на середине фильма эльф ощутил смутное беспокойство. Что-то, увиденное боковым зрением, заставило его повернуть голову к окну. Девичье лицо в обрамлении рыжих волос на миг застыло, показало язык и метнулось в сторону. В тот же момент из кухни, где находилась Хельга, раздался резковатый женский голос:

  …Лиха не ведала, глаз от беды не прятала.    Быть тебе, девица, нашей — сама виноватая!    Над поляною хмарь —    Там змеиный ждет царь,    За него ты просватана… [70]

— И ничего я не виноватая… Он сам пришёл… — откликнулась Хельга, убавив громкость.

В мгновение Лорешинад оказался у окна. «Рыжего волка» и след простыл, зато перед домом…

— Хельга! — позвал он. — Твоя работа с-сейчщас-с с-заключщаетс-ся в прис-зыве с-змей?

— Каких ещё змей? — Девушка услышала шипение акцента и немного насторожилась. — Мне одного тебя вполне хватает. Не волнуйся, это ноут как-то странно глюкнул…

Эльф молнией влетел в кухню: серьёзное лицо, ни малейшего испуга, собран и смотрит вовсе не на ноут. Ситуацию пришлось переосмыслить.

— Что ты там такое увидел? — она подошла к кухонному окну. — Мрш-ш!.. Никакого покоя с этой Агапкой…

Своеобразный вариант «хмари»: перед домом копошились змеи. Двор быстро заполнялся рептилиями, которые, казалось, сползались сюда со всего леса.

— Ну не дура ли? — в сердцах воскликнула Хельга. — Ясно же говорила ей, что змеи мне по фигу, нет, она опять собрала… Шин!

Эльф молча приготовился выполнить любой приказ «валькирии».

— Когда кивну — откроешь дверь.

— Xas.

Хельга зачерпнула пригоршню земли из горшка с цветком, вышла в коридор, встала перед закрытой входной дверью. Лорешинад взялся за ручку. Девушка начала растирать землю в руках, приговаривая:

— С этого дня, с этого часу, с полудня, с получасу, да будет бездыханен и без жала всякий змей ползучий, всякий гад ядучий на моей пути, у меня позади, по левой и правой стороне, в поле, в болоте, в лесу и в траве. Словам моим впереди меня быть, все по своим местам определить.[71]

Затем кивнула эльфу. Тот распахнул дверь, и девушка сдула земляную пыль с ладоней на улицу. Пыль серым облачком полетела над поляной, опускаясь на гадюк. Змеи тут же начали громко шипеть, сворачиваться в кольца и поедать сами себя с хвоста. Через минуту от них остались только головы.

— Вуаля! — Хельга с довольным видом отряхнула руки. — И так будет с каждым. Зря, что ли, меня Кир этой мути учил…

Эльф закрыл дверь поплотнее.

«Если Хельга у себя дома обладает такой силой, то мне придётся из воина стать могильщиком… — размышлял эльф, сгребая в вырытую им яму останки змей. — Но что было нужно этой рыжей? Предупредила, включив песню, как тогда, в машине Грима? Я абсолютно уверен, что она — не Агапка, но Хельга может не поверить… Впрочем, у меня чувство, что сегодняшний танец ещё не закончен… И с той девушкой мы ещё поиграем…»

По лицу скользнула хищная усмешка. Он не хотел этого признавать, но тихая жизнь ему уже начала надоедать.

Закончив работу, Лорешинад убрал лопату и сел на крыльцо, положив перед собой оба Кии-Вэльве. Чем-то ему не нравились эти клинки. Каждый день он упражнялся с ними, но достичь полного слияния не удавалось. Оружие было чужое, не признавало нового владельца, стремилось закончить замысел старого хозяина. Нельзя присваивать себе оружие кровного врага — оно тебя не примет.

Сзади подошла Хельга.

— Чего сидим, кого ждём?

— Врагов, — признался эльф.

— Переработал, да? — тёплая рука коснулась лба. — Или паранойя на почве скуки?

Лорешинад повернул голову, ладонь девушки спустилась, и он прижал её губами к своему плечу.

— Не с-знаю, — ответил он. — Мош-жет быть.

— Только не говори, что испугался змей! — догадалась Хельга. Опустилась рядом на корточки, легко обняла его за плечи. Эльф почувствовал себя унизительно маленьким, но лишь стиснул зубы… — Обычное дело, я тебе говорю. Агапка как мужика поймает, сил наберётся, потом мне всякие бяки устраивает. Уже неинтересно даже. Ладно, пошли обедать, а потом… посмотрим.

Она встала, развернулась, протянула руку и отпрянула: вся дверь оказалась облеплена вязкими белыми нитями.

— Эй!

Обернувшись, Хельга увидела эльфа с клинками в руках, напружиненного, готового к бою.

— А это — с-за мной… — Лорешинад прыгнул вперёд, рассекая по пути что-то округлое.

Поняв, что происходит, девушка едва сдержала вскрик. Двор, который пару часов назад оккупировали змеи, теперь заполняли синюшные пауки размером с хороший арбуз. БОльшая их часть пыталась задавить числом бешеный волчок, по недомыслию зовущийся Лорешинадом. Зеленоватая жижа и ошмётки плоти летели во все стороны, но пауки не сдавались, постоянно пытаясь запрыгнуть сверху или спеленать эльфа паутиной.

Остальные направились прямиком к Хельге. Все известные ей чары оказались бесполезны — она просто не успевала прочитать наговоры.

— Кр-репкий мужик Агапке попался-яу!.. — к концу фразы она бросилась через перила, обернувшись через плечо, а приземлилась уже большой серой кошкой в обрывках одежды.

Припав к земле, она зашипела. Первые добравшиеся до неё пауки были отправлены в полет сильными ударами когтистых лап. Однако они всё прибывали, и кошке на прямых лапах пришлось отпрыгнуть от веранды. Приземлившись, она принялась подскакивать и вертеться в разные стороны, нанося удары, кусаясь и просто придавливая пауков телом. Танец, больше похожий на игру, чем на бой.

«Неправильно! Они не должны нападать на Хельгу! Эти пауки — творение жриц. Они нападают только на тех, кого знает создательница… Значит, их навели с участием Арр'Таша. Он жив, и в списке его целей не только я… Я снова подставляю свою любимую…»

Клинки Лорешинада слушались плохо, реагируя на каждое убийство паука сильной отдачей, впитывая их яд и паутину — порождения Мира Теней признали своих собратьев. Руки начали тяжелеть. Ритм танца удавалось держать исключительно на упорстве.

«Неужели… Слишком рано!..»

Пауков оставалось ещё очень много, когда они начали сами собой лопаться. Вытекающая из них жижа собиралась в одном месте, оформляясь в громадную фигуру. Лорешинад знал, кто это будет, и попытался начать рубить скользкую массу. Клинки сперва увязали, а потом из них вытягивались нити собранного ранее паучьего яда и наполняли фигуру. Эльф понял, что скорее помогает зловещей массе: она собиралась, уплотняясь, вытягивая отросток вверх, и вскоре в центре двора вырос огромный скорпион. Призрачный, он казался хрупким, стеклянным, пока не сбил пару тонких деревьев, обломки которых задели соседние, а одна из увесистых веток пронеслась в полуметре от тарелки на крыше домика.

Кошка и эльф застыли перед новым врагом, припав к земле. Скорпион начал размах жалом, намереваясь одним круговым движением смести обоих.

«Она не успеет увернуться…» — мелькнуло в голове эльфа.

Следующим его порывом было оттолкнуть впавшую в ступор кошку-Хельгу с пути хвоста. Но сам он успел только закрыться клинками в обратном хвате.

Удар. Хруст. Звон стекла…

«…Вставай, мельда, вставай!..» — прозвучало на грани плывущего сознания. — «Ты должен встать, иначе всё будет напрасно!.. Мой меч — твоя сила».

«Ориелен?..»

Огромным усилием Лорешинад открыл глаза. Оказалось, что от удара он влетел в окно спальни Хельги. В руках были только бесполезные рукояти Кии-Вэльве, он отшвырнул их. Рядом вонзился в пол упавший со стены меч. Кровавая бязь, равномерно покрывавшая лезвие, перешла на одну сторону.

«Бей кровью…»

Отогнав мысли о том, что было бы, упади меч чуть правее, эльф протянул руку и коснулся оружия. Усталость мгновенно отступила. Рукоять меча оказалась тёплой… как прикосновения руки эльфийки…

С улицы донесся отчаянный кошачий мяв и хруст новых сметаемых деревьев. Добив стекло окна, эльф выбрался наружу и увидел, что скорпион прижал к земле Хельгу, заносит над ней жало. Она царапает врага, но когти увязают в полупрозрачной массе клешни. На второй конечности застыли прилипшие клочья шерсти.

С рычанием Лорешинад бросился на врага. Подбежав сзади, он взмахнул мечом. На мгновение лезвие застряло в вязкой плоти, затем хвост отлетел в сторону, растекаясь по земле, как тающее масло. Лорешинад плохо владел обоюдоострым оружием, но клинок слушался его движений беспрекословно.

Скорпион дёрнулся и развернулся, выпустив кошку. Эльфу пришлось отскочить, уходя от клацнувшей впустую клешни. Тут же он ударил сверху вниз, вложив в атаку оставшиеся силы. Чудище успело закрыться, и клинок увяз в клешнях. Однако эльф продолжал давить, понимая, что на большее его сейчас не хватит. С другой стороны раздался крик Хельги:

— Сгинь, зараза, откуда пришёл!

И в обрубок хвоста скорпиона, оставшийся без панциря, вонзилась лопата. Металл тут же начал плавиться, но этого оказалось достаточно: Лорешинад сумел-таки продавить защиту и разрубить клешни, а следующим ударом снизу вверх — голову чудища. Скорпион начал таять.

Всё ещё сжимая в руках меч, эльф взглянул на девушку. Полностью обнаженная, покрытая ссадинами и грязью, с растрёпанными волосами и горящими глазами, она стояла, гордо выпрямившись и держа в руке черенок от лопаты на манер копья.

— …И валькирией надо мною, Хельга, Хельга, кружишь ты,

— прошептал Лорешинад запомнившиеся строчки.

Покачнувшись, он припал на колено и оперся на меч, тяжело дыша.

— Ну, уж нет, «воин отсталый»… точнее — усталый, — качнула головой девушка, — в Вальхалу я тебя просто так не отпущу!..

— Ну Агапка, ну тварь… — рычала Хельга позже, обрабатывая раны. — Всякое было, но такое!..

— Это не Агапка, — отозвался эльф. — Это ш-жрицы. Тхакое существо нельз-зя сделать без-с помощи силы демона… А Кии-Вэльве не ломаются в рук-ках настоящего хоз-зяина.

— Что ты имеешь ввиду?

— Арр'Таш ш-жив. — Лорешинад взглянул на меч Ориелен, лежащий рядом. После встречи с телом скорпиона кромка клинка, покрытая узорами крови, осталась целой и острой, а «чистая» сторона лезвия пошла пузырями и съёжилась, как от кислоты, и сам клинок слегка прогнулся. — Хельга… Мне нуш-жна кус-зница.

Она замерла:

— Ты хочешь его перековать? У тебя получится?

— Я ш-же рас-сказывал тебе, на что мы спос-собны…

— Да-да, я представляю, что ты можешь войти в кузницу с куском металла, а выйти через пару часов с мечом из дамасской стали с инкрустацией, латами, кольчугой, наручами, шпорами, ведром и колечком для меня… — при этих словах эльф хитро ухмыльнулся. — Но ты хочешь перековать этот меч совсем?

— Нет. Он будет похож-ш на кхатану. Но он не потеряет с-себя — останется мечщом Ориелен…

Эльф снова невольно погладил рукоять, а Хельга почувствовала странный укол в груди — ревновать к умершей? К памяти об умершей. Ещё одно новое ощущение за сегодня… Она заставила себя успокоиться.

— Хорошо, — вздохнула она. — Будет тебе кузница.

   Могло быть и так, или Признание Агапки (Арр'Ташу)

   Как в горах, седых и древних    Родилось в умах поверье,    Не легенда — быль.    Разнеслась ветром-буяном    Да по мудрому Алтаю,    Век вам не забыть.    Про колдунью, про Агапку,    Что меняется в собаку    Без любви, одна.    Уходила, уморила    Всех парней, что рядом были,    Насмерть извела.    Я скиталась, я скулила,    Время стёрло мечты с пылью,    Поросли быльём…    Вот однажды ночью стылой    Демона я полюбила —    Безответный лёд.    Он стоял, недвижим, белый,    Заглянули в душу смело    Золоты глаза.    Расцвела я, что поделать,    Обогрела его тело…    Душу, жаль, нельзя.    Он оттаял, но напрасно,    Хоть меня не испугался,    Прошептал он: «Месть».    Я шесть дней за ним ходила:    И учила, щи варила,    Начал всё же есть.    Целовались-миловались,    Молодела я на зависть,    А он не старел.    Рассказал дружок мой милый    Про врага, и что любима    Девка у него.    Вспомнила и осерчала:    Я же рысью ей венчала    Светлое чело.    Согласился он на помощь,    Что на Хельгу эту в полночь    Силы наведу.    Лютых змеев, мне покорных,    Старых древней, мудрых, твёрдых    По лесам найду.    И пришли мы с милым другом    К тайнику, в котором кругом    Чудь бела сидит.    Жрица нас как увидала —    Воспылали очи алы,    Да змеёй шипит.    Ревновала, бушевала,    Мне поспорить предлагала,    Кто из нас сильней.    Натравили на избушку    Мы послушных нам зверушек…    Демон всё мрачней.    То ль меж нами выбирает,    То ли цену набавляет…    Стало мне смешно.    Подошла к милёнку тихо,    Обняла я своё лихо,    Вроде, всё прошло.    «Не горюй, — сказала, — сдюжим,    Зря ты, что ль, охотник, служишь    И неверным мстишь?»    Посмотрел, расправил плечи,    Обнял нежно и беспечно,    Прошептал мне: «Тише»…    Счастлива, себе не верю,    Дождалась я неужели    Мужа своего!    Не стареет, не устанет,    И отцом хорошим станет…    Долго ль проживём?..

Глава 57. Раздумчивая

Мир эльфов.

После суда над двойниками, раскланявшись со Светлой целительницей и приближёнными жрицами, Верховная Мать Хар'ол-Велдрина и направилась в свои покои. Она устала после суток с двумя неудавшимися покушениями, проваленным Ритуалом расширения границ и этим долгим изнуряющим процессом. Набраться энергии она могла лишь одним способом — из мира Духов, прокачав её через плак'кйорла. А лучше двух… Эта энергия была тяжёлая, густая, будто в лёгкие налили молоко, но тратилась медленно и эффективно.

Сейчас Арра шла под руку с одним из своих элитных воинов, Рйилвеном, и его растрепавшиеся волосы золотом падали на её плечо. Ей это нравилось. Перед входом в спальню она замешкалась, зацепившись краем газового шарфа за подставку факела. Плак'кйорл по инерции продолжил движение и, вопреки всем канонам, зашёл в дверь первым. Белая извилистая лента метнулась к его шее и обернулась. Воин молниеносно сжал змее горло: не задушит, но и не даст разделиться.

Два удара сердца Арра оценивала ситуацию — нападающий был в спальне один — и решила войти и закрыть дверь, чтобы не пришла подмога. Жрица Фелйин`Имма держала плётку за рукоять, не понимая, на кого она направила свою змею. Рйилвен дёрнул, и она выпустила плётку, только теперь сообразив, с кем имеет дело. Бросилась на вошедшую Арру, но получила хвостом своей же змеи по ногам. Чуть не упала, удержавшись чудоми продолжила нападение.

Плётка, верная хозяйке, пыталась ужалить или задушить плак'кйорла, верного Арре. Сама королева отступала под натиском заклинаний и выпадов новой претендентки на трон.

Как её будут звать после коронации: Победительница полудемона или Следующая за неудачницей?.. Эти фантазии дали Арре сил на атакующее заклятье. На миг оглушённая жрица замерла, потом перешла в контратаку, но отвлеклась на взрыв в одной из чаш с голубым огнём: плак'кйорл отпустил змею, та начала делиться и полудемон, улучив момент, помог ей, разделив вместе с рукоятью. Одну половину он уже сжёг, кинул вторую в соседнюю чашу. Так плётка уже не могла регенерировать, несмотря на всю свою живучесть.

Полудемон метнулся к жрице, пробив заклинания защиты, вцепился зубами в живот — неожиданное движение при возможности единственного нападения, пока враг не сориентировался.

Фелйин`Имма миг смотрела на жуткую рану, собрала силы и отчаянно метнула сгусток энергии в Арру. Атака оказалась слабая, но задела некогда раненное плечо жрицы. Бунтовщица умерла тихо, а королева взвыла и скорчилась от боли. Рйилвен нежно поднял её и перенёс на кровать. Он любил её, как и все полудемоны, не отдавая себе в этом отчёта. Предыдущие королевы видели в них лишь сильных послушных кукол, недо-эльфов, поднятых их волей. И лишь нынешняя доверяла своим воскрешённым, а они отвечали ей щенячьей преданностью. Больше Верховная Мать не доверяла никому. Рйилвен принялся утешать королеву, как мог. Арсенал его действий был невелик, но изыскан.

Итак, несмотря на последовашие за открытием портала события, она осталась жива. И теперь ждала изменений атмосферы в государстве. Во время песчаной бури многие тёмные оказались погребены на втором и третьем уровнях подземелий. Выжившие испытали неприязнь и унижения со стороны светлых, не имея возможности что-то отвечать и требовать. Не понятно откуда взявшиеся листовки, призванные рассорить эльфов именно в момент нужды тёмных, как взрывы, всколыхнули мирные отношения между государствами. Эльфы, конечно, заволновались, испугались и обрушили гнев, прежде всего, на власть: мол, не уследили, не договорились, не вырубили оппозицию на корню… Слабые, значит, сместить. А как, спрашивается, рубить оппозицию, если все приближенные жрицы хотят твоё место — их, что ли, вырезать? Так другие найдутся…

Народу нужно было предоставить виновных, чтобы изливать гнев на них, а не на власть. И Арра придумала двойной ход: отправить двойника напомнить Тель о своей «просьбе», а потом доставить его, судив как распространителя листовок. Сказать народу: не гневайтесь на меня, вот вам настоящий преступник и предатель — наш гражданин, ваш сосед, но… как же он мог?! Он даже подставил меня, подсунув мне копию Оберега земли, это на его совести восемнадцать ненужных смертей. Давайте ненавидеть его, провожать криками и улюлюканьем до горных границ, а потом не пускать назад и радоваться за свою безопасность! А королева всё для вас делает: и преступника поймала, и земли расширить попыталась…

Вот такие закулисные игры. Бхиндорла не жалко ничуть. Он двойник, а значит — смертник…

* * *

В Малос-Нольве было немного спокойней: серые ушли давно, тёмные выползли из своих нор и тоже ушли. Свою королеву они не любили априори, как не любили бы любую, поэтому пусть остаётся Тари. Под впечатлением от листовок часть активных всё же отделилась от общества, собравшись где-то и мирно обсуждая свои планы. Хилая получилась оппозиция — дальше этих агитационных недоразумений их работа не зашла, ничего дельного и в корне нового они не предлагали. В общем, всерьёз этих отщепенцев никто не воспринимал.

Двести-сорок-вторая маялась от тоски. Принадлежащая мужу и сыну, она умерла для всего остального мира. Четыре стены, нескончаемые бытовые хлопоты, неизвестная и непонятная ей госслужба у мужа, колики у малыша Безымянного. Раньше она прикинулась бы Наземной, пошла к целительнице и выменяла на что-нибудь лечебный отвар. А теперь она не знала, что делать, качая на руках ребёнка, и его хныканье рвало ей сердце.

Сейчас он почти уснул, и женщина смотрела из окна кухни на очередное собрание, умопомрачительную по нынешним временам картину: серый, охраняемый отрядом Подземных, встречает возле дома группу почти безоружных Наземных. И если к беловолосым она уже успела привыкнуть и смирилась с тем, что они здесь надолго (готовить-то ей приходилось на всех), то визитёры оставались для неё странным новым развлечением.

Они говорили тихо и размеренно, без эмоций, часто умолкая и слушая её мужа. Ей это льстило, и безмерный интерес точил её изнутри: что же Приближенный Четырнадцатый говорил им такое, чего она знать не должна? Она всё чаще чувствовала себя с ним маленькой девочкой: поначалу нравилось, потом начало надоедать. Но она ловила себя на мысли, что недовольство — не женская гордость, а именно каприз: «Я его жена, я хочу знать, чем живёт муж, даже если у меня не получится ему помогать…» И после этих мыслей вновь возвращалось самодовольное сознание, что она — женщина Приближенного!

Угнетало лишь одно: она не знала, как воспитывать Безымянного. Всех новорожденных через несколько недель следовало отдавать в школы, где им ставили татуировку с личным номером, учили малышей ходить, говорить на всех языках этого мира, меняться, передавать во сне доклады, вручали при выпуске амулет сна и отправляли в звено. Да, ещё рассказывали историю серых с момента прихода в этот мир: доблестные воины-Властители, справедливые и гордые, несмотря на сопротивление бесталанных эльфов, завоевали себе место под солнцем и стали новыми хозяевами. А эльфы не смогли сопротивляться… Двести-сорок-вторая не знала, что сейчас униженные серые, спасаясь от Подземных, вынуждены ютиться в горах, но догадывалась, что реальные дела не такие уж радужные, как ей говорили в школе.

* * *

…Анриель с тремя сопровождающими внимательно слушал речи Четырнадцатого, не всё понимая, но не перебивая. В глубине души он не верил, что у серого получится всё задуманное. Такие безумцы плохо заканчивают, подводя под мечи т'тирмонов тех, кто им поверил.

Четырнадцатый завершил рассказ. Впрочем, он мог бы и продолжать, но сознавал, что Наземным деталей не нужно.

— Какова будет наша роль? — просил эльф.

Серый будто смутился:

— Я, признаться, и вовсе не рассчитывал на вашу поддержку.

— Но ты зачем-то рассказал нам свои планы.

— Да, ради вашего доверия. Чтобы хотя бы вы приняли меня… нас после всего, что я сделаю.

Анриель помедлил.

— Ты думаешь, серый, что мы доживём до завершения твоих замыслов?.. А если нас завтра арестуют и спросят, что ты задумал?

— Я уверен, что помешать мне они не в силах — ни ваши, ни Подземные. А узнают они про меня в любом случае, уж я постараюсь.

В бездонных угольно-чёрных глазах горела такая безумная ярость, какая могла породить лишь столь же безумную уверенность в своих силах.

— К тому же, так будет даже веселее, — в задумчивости продолжил он.

— Мы убьём королеву! Первый из нас, кто встретится с ней, готов очернить её ауру, распылив в ней яд…

— А вы и такое можете?! — отвлёкся от своих раздумий Четырнадцатый. — А серые смогут?

— Нет, — хитро улыбнулся Анриель. — Насколько я знаю, даже подготовленному серому ауру видеть не дано. Именно так мы отличали вас от наших, пока вы жили с нами.

— Ну да… А есть яды, с которыми серые смогут работать?

— Конечно! Те, кто менялся под светлых, учились травничеству. Вполне сносно, — в голосе мелькнула лёгкая тоска по Марии.

— …Не надо пока убивать её, я прошу вас, — металл голоса Четырнадцатого показывал его нешуточные намерения. — Она моя должница, я хочу взять свой долг, а потом уже делайте с ней, что хотите.

— Мы не обещаем, — после недолгого молчания ответил эльф. — Тем более что, похоже, за нами уже пришли…

Только сейчас серый вслушался, разобрав лишь тихое шипение языка Подземных. Один из его тёмного отряда приблизился и вытянулся:

— Командир, прибыл отряд т'тирмонов, им велено арестовать светлых повстанцев. Мы не пускаем их, но они вежливо просят разрешения войти на землю серого Приближенного, однако, если мы им откажем, они применят силу…

— Да, я всё понял… — задумчиво произнёс он и обратился к собеседникам. — Надеюсь, вы не думаете, что это я на вас навёл?

— Что ты, — прищурился целитель, — мы готовы. Арест — это единственный способ пообщаться с нашей Тари… Мы уйдём с ними. Если не вернёмся — не рассчитывай ни на нас, ни на остальных повстанцев. Если вернёмся — поможем тебе. Хоть ты и не ответил на мой вопрос.

Они встали и, гордо поклонившись, в молчании удалились в ту сторону, откуда доносилось шипение. Диалог тут же прервался, и гости растворились в зарослях.

— …Если вы вернётесь, то я не смогу вам доверять, как прежде, — прошептал он еле слышно, втайне надеясь, что эльфийские уши поймают эти слова: и для повстанцев, и для т'тирмонов.

Четырнадцатый встал с решимостью начать реализацию своих замыслов уже этой ночью. Но сначала надо было подготовить жену. Она укладывала спящего Безымянного в колыбель на втором этаже. Он тихо подошёл сзади, стараясь, впрочем, громко дышать, чтобы она не испугалась. Обнял за талию, дождался, пока она выпрямится, и увлёк её из комнаты.

— Милая, ты уже давно никуда не выходила. Сидишь здесь, запертая по моей прихоти. Тебе, наверное, надоело?

Девушка напряглась.

— Нам надо куда-то перебраться? Ты что-то сделал не так? — и тут же прикусила язык: муж любил её не за проницательность.

Но он нежно коснулся её щеки:

— Точно. Заморил я тебя тут, а ты так мечтаешь о переезде…

О переезде она не мечтала. Она даже почувствовала неприятный укол: он видит в ней лишь своего старшего ребёнка, но не советчицу и не поддержку. Но, возможно, ему нужна именно такая поддержка… И переезд уже казался неплохим развлечением. Тяжело будет идти с маленьким, но она постарается. Может, муж разрешит ей с кем-то встретиться, подружиться, посоветоваться…

— Ты не спеши, собирайся, — он рассеянно погладил её по волосам, а сам уже задумался о чём-то, посчитав, что с женой дело улажено и оставшись довольным ею. — Мне надо ещё… кое-что… а ты пока собирайся. Мы выйдем завтра.

Рассеянно чмокнул её в лоб, удалился в их спальню, провожаемый взглядом жены. Не обернулся. Стал собирать вещи в узел из своей простыни: одежду, шкуры, верёвки, ножи. Он ждал ночи, чтобы дать время Двести-сорок-второй спокойно собраться и привыкнуть к мысли о предстоящем походе, и попасть в сон к человеку, которого можно попросить о помощи.

Они никогда не были близки, почти не общались. Но Четырнадцатый надеялся если не получить поддержку, то хотя бы просто найти в горах этого странника. Долгое время наблюдая за этим тихим и скрытным человеком, Четырнадцатый пытался сейчас предсказать его действия и судьбу. Отстранённый и нейтральный, он мог отказать в помощи не из страха, а просто так, потому что его это не касается, а вникать он не желает. Вероятно, он и не потребует объяснений. Просто сразу выкинет Четырнадцатого из сна или поможет просто так, из равнодушия… Да, его можно было назвать именно равнодушным, если бы не странные отношения с женщинами: они его почти боготворили, шли за ним, куда бы его ни заносило… Он снисходительно принимал их любовь, не выбирая, не коллекционируя, как сам Четырнадцатый раньше, не опускаясь до интима с первой встречной из интереса… Благородная фамилия, благородная страна, где он родился…

Вечер бежал суматошно и быстро. Двести-сорок-вторая собирала всё для удобства Безымянного, забывая о себе. Четырнадцатый брал вещи им обоим.

Наступила долгожданная ночь, и мужчина, вздрагивая и прикусывая язык, принялся ловить «контактный сон» со своим адресатом.

Глава 58. Отмазная

Алтай. Замок.

Атмосфера на кухне замка стремительно накалялась. Наконец, Сайлас не выдержал, одним глотком допил чай и гаркнул Гриму:

— Всё, поехали. Раньше отчалим — раньше вернёмся.

Грим всё-таки буркнул что-то насчёт «спящих дурнушек», но послушно встал, и они с Сайласом утопали по коридору.

На место колдуна тут же плюхнулся Наван, пустив на стол белку, которая мигом сунулась в пакет с остатками печенья.

— Ребят, куда это они? — спросила Тель с набитым ртом.

— В город за продуктами и к какому-то Кириллу, — ответил маг, потягивая чай, — и по мелочи.

— А что это за парень приходил?

— Из полиции, — Пашка тоже подсел к столу. — Ты же не знаешь. Это было в тот день, когда я с ними познакомился…

— Самое плохое, — вздохнул Сайлас, выкатывая «ГАЗельку» на относительно асфальтированную дорогу, — что мы все, считай, бомжи, и на нас сейчас могут повесить не только этого думского сынулю, но и все нераскрытые дела…

Грим задумчиво молчал, Сайлас начал развивать свои идеи:

— Деньги у меня ещё есть, можем сделать фальшивую прописку в городе, только умельца надо найти, у меня на примете нет… Или попробовать следака подкупить…

Грим встрепенулся, приняв какое-то решение:

— Что твои деньги против депутатских?.. Документы — не проблема, я на обычную газету морок наведу — не отличишь… Я вот думаю, не с руки нам с полицией тягаться, они многое могут. Надо что-то провернуть, обдурить их разочек сильно, чтоб сам папаня в них разочаровался… Насколько я понял, он там по сути «старший зам младшего дворника», с его наездами церемониться не будут особо, если это деньгами не светит. Они его разок пошлют, он их разок пошлёт. И наймёт какого-нибудь частного сыщика, который, даже если до нас докопается, то не повесит лишних дел.

— Подожди, то есть ты хочешь подставить ментов перед депутатом? — Магистра удивило, как легко Грим об этом говорит, будто всю жизнь власти обманывал.

— Видишь ли, в чём прикол, — продолжал колдун, — они на нас всё повесят не потому, что мы бомжи…

— А почему?

— А ты сам подумай: загородный… ээ… особняк, в нём кучка не родных друг другу людей, явно анархично настроенных, баба с тату на всё лицо (хорошо, лохматая пришла — уши не видно), несовершеннолетний (которого, небось, ищет собес). На что живут — не понятно. Лидер харизматичный…

— Это ты про себя?

— Иди ты… Нет, конечно! Куда ж мне-то! — фальшиво вскинулся Грим.

— М-да. Секта.

— А вот уже на сектантов можно повесить, что угодно.

— Но у нас же нет листовок там, рекламы, пентаграмм на полу…

— Думаешь, это сложно подбросить и подрисовать?.. Мне кажется, что именно на эту тему нас и будут раскручивать, уже забыв про то, что депутатский сын в коме.

— Вышел бы он из комы — было бы легче, была бы статья другая. А то «лыжи отбросит», и «умышленное убийство» впаяют, не задумываясь.

— …А блондинка наша тебе на что? — хитро хмыкнул Грим.

— Это Змей виноват! — распалился Пашка. — Это он ментам рассказал, что дядя Сайл и Грим ему денег дали — за возможные последствия от возможной драки Шина с кем-нибудь… возможным. И менты поняли, что эльф с ними, и прицепились. Выследили их… нас.

— И что, — Тель казалась рассеянной, — он опять придёт? Когда-нибудь неожиданно, чтобы застать нас врасплох?

— Наверно. И хорошо, если он один.

— А эльф когда вернётся?

— Понятия не имею…

— Съехать от вас, что ли, пока меня никто не видел и с вашей преступной группировкой не связал… — задумчиво произнёс Наван, дождался, пока на него посмотрят, как на врага народа, а потом хитро ухмыльнулся. — Точно, буду съезжать в подвал каждый раз, когда Даймоника увидит их приближение… Да, её так зовут, — добавил маг, а белка гордо фыркнула из пакета, распушила хвост и запихнула за щёку последнее печенье.

— Очень приятно, — кивнула ей Тель.

Та лишь снова фыркнула, рассыпав крошки.

— За что ты меня не любишь? — в шутку удивилась девушка.

Белка, конечно, промолчала. Наван, впрочем, тоже.

— Слушай, — встрял Пашка в эту романтику, — а тебя почему Наван зовут? А то я тут недавно серию книг прочитал, там раса есть, навы: такие все тёмные, высокие-худые-хитрые-загадочные[72]…

Тель не узнавала Пашку: он вёл себя с магом на правах хозяина замка, пришедшего сюда раньше, считавшего себя выше… Но только спокойно, по-хозяйски, не по-Гримовски.

Наван улыбнулся, поёрзал, подпёр подбородок кулаком и вздохнул:

— Устраивайся поудобней. Это длинная история, покрытая паутиной, пылью и дохлыми мухами…

Белка опять фыркнула и сиганула в окно, не намереваясь в очередной раз слушать длинную историю, а Пашка посерьёзнел и притих.

Патетическим голосом рассказчика Наван продолжил:

— Это началось в те года, когда я был таким же юнцом, как и ты, мой друг… Не было тогда российских компьютерных игр и почти совсем — российских сериалов… И вот в то далёкое смутное время я тоже прочитал эти книги и, действительно, взял образ оттуда!

Пашка миг держал снисходительное лицо, как бы говоря: «Вот ты… неумный человек! А я был прав!», потом прыснул и всласть рассмеялся. Наван взглянул на Тель в ожидании такой же реакции, но та лишь подняла брови и помотала головой: «Мальчишки!»

— Слушай, — отсмеявшись, сказал Пашка, — тебе моя гитара ещё нужна?

— Нет уже, спасибо, верну, — судя по интонации, продолжать тему маг не хотел.

— Получилась песня? — не унимался менестрель.

— Угу…

— Ты песню написал? — встряла Тель.

Наван отвечал уже с явной неохотой:

— Ну да.

— А спой! Спой! — начали теребить будущие слушатели.

Маг только вздохнул, попытался возразить, что нужны две гитары — акустика и электруха, которой нет, — но всё-таки встал и отправился наверх за текстом и инструментом.

Через два часа творчества, правок песни и музыкального баттла на тему «кто из парней круче» вернулась «ГАЗель».

— Ребята, мы привели «хвост», — с порога выдал Сайлас.

— Что вы там опять натворили? — ещё не вышел из образа хозяина Пашка. — Ничего, просто наши лица в участке засвечены, и они решили… а, я не знаю, что они там решили…

Грим молча протиснулся в дверь и отдал Навану белую элегантную электрогитару и сумку с комбоусилителем, проводами и маленькими колонками.

Пашка просто задохнулся от восторга и зависти.

— Спокойно, — просиял Наван, — мы всё придумали! Мы ни разу не при чём! Грим кастует документы, что мы — звукозаписывающая компания, Сайлас авторитетно покивает головой, а мы в соответствующем интерьере песенку споём!

— Песенку! — передразнил Сайлас. — В «обезьяннике» до суда петь будете…

— Это шито белыми нитками, но если постараемся, то докажем, что не секта… И хозяин этой площади пусть будет китаец — не подкопаются… Хорошо, дальше?

— Что — «дальше»?

— С ушастым что делать?

— А что с ним делать? Его уж неделю как нет…

— Если они всё-таки выбили себе ордер на обыск, — вмешался Сайлас, — мы можем погореть на какой-то мелочи… Начиная со светлых длинных волос…

— Мои, — парировала Тель.

— …и заканчивая порезами на стенах, идентичными порезам на жертвах…

Тель пожала плечами.

Через окно шмыгнула белка, зашептала что-то хозяину. Тот выслушал, задумался, потом улыбнулся и пробурчал под нос: «Да, съехать в подвал уже в любом случае не получится».

Тихо зашуршал «УАЗик», тихо зашагали берцы по каменному полу…

Морок был наведён: одна из лестниц на второй этаж отсутствовала вовсе, люк в подвал тоже, а в предпоследней перед кухней комнате была оборудована иллюзорная студия. Вполне достоверное прозрачное стекло отделяло пульт от закутка с микрофонами и тремя наушниками… Оттуда доносились гитарные старательные переборы и очень красивый мелодичный женский голос:

С губ сорвется последний вздох, Когда враг всё ж возымеет успех. Прорычит: «Наконец-то он сдох», — Прошу тебя, вспомни мой смех.

Осторожно и тихо вступила электрогитара, набирая силу, всё более агрессивно.

Нет, душу не пустят в рай, Да и в аду места ей нет. Молю, часть себя мне отдай, И, мёртвый, исполню обет. …Уберегу…[73]

— Стоп! Ребята, стоп! — командовал Грим.

Музыка прекратилась.

В комнату тихо вошёл парень в серой форме:

— Старший лейтенант Васильев, — лениво представился он, с любопытством оглядывая комнату.

— Да виделись, — в тон ему ответил Сайлас.

Все поняли, что маскарад не удался.

— Кароче так, ребятки. Вы мне выдаёте вашего дружка, и я развязываюсь с депутатом, а я не пишу о вашей секте в Барнаул. А они не докладывают в Москву… Премия мне обламывается, — протянул он почти жалобно.

— Нет у нас денег, — отрезал Сайлас.

— Не кипятись, служивый, а то прилетит вдруг волшебник на броневертолёте и названьем на борту «ОМОН»… Эх, нескладно получилось. Ладно вам, ребятки. Вы мне — насильника и душегуба, — нехорошая улыбка, — я себе — «капитана». Все довольны.

— Где гарантия, что ты с нас слезешь, если мы его сдадим? — фразы Сайласа были короткими, но очень острыми, металлическими. От страха за свою шкуру Васильева удерживала только надежда на своих четырёх рядовых в коридоре…

— А нет гарантии… Только это буду уже не я, а местные братки, которые за депутатом. Сечёте, во что влипаете? А ведь я к вам, считай, по-дружески пришёл.

Он хмыкнул, самодовольно подпирая дверной косяк. Сайлас уверенно молчал, но это лишь нагнетало обстановку. Тель рассеянно смотрела мимо микрофона, Пашка вспоминал детдом. Грим медленно зверел. Старлей рисковал превратиться в пылающий факел…

— Да, это наш знакомый, — выдал вдруг Наван, и все подскочили. — Он вообще-то сейчас должен был вернуться… Но, наверное, вас стесняется…

Васильев напрягся, пытаясь прочитать в голосе незнакомого парня нотки лжи или издёвки. Не получалось.

Девушка с размалёванным лицом подхватила:

— Тут недалеко. У него там место есть любимое укромное, он там подолгу сидит.

— И что делает? — попытался раскрутить её на разговор старлей.

— Ну, уж не книжки читает, — сморщила она симпатичный носик.

— Показывай, — настороженно кивнул Васильев. — А вы, ребятки, тут сидите, за вами присмотрят.

Девушка, потупившись, вышла, за ней утопал старлей, но в дверях появился на удивление бравый рядовой.

Гнев Грима лавиной обрушился на мага:

— Я знал, что вы заодно! Ты в курсе, где он прячется…

— «И, небось, еду ему носишь, как Бэрримор Сэлдону»… — подсказал Наван.

— По фиг! Ты, Баскервиль незаконнорожденный, втесался ко мне в доверие…

— Тебе, бедняге, энергию аккумулированную девать некуда? — сочувственно протянул маг. — Разрядиться надо — вот и срываешься на мне? Развей лучше по ветру всю эту замечательную команду, — Наван спокойно снял с плеча гитару и аккуратно водрузил на подставку.

— «Алтайская секта вырезала всё отделение полиции в маленьком городке»? Красивые заголовки, — Грим с усилием сбавлял обороты.

— Вот и не бузи тогда. Лучше воду погрей в баке — хоть газ сэкономим… Мне разведчица моя аккурат перед налётом властей сказала, что к нам два дроу чешут. А эльфёнка их по аурам видит, и сейчас они наверняка идут прямо к одному из эльфов. Которые, уж прости, но, как некоторые народы, все на одно лицо. По крайней мере, для меня.

С ехидной улыбкой Сайлас спросил:

— Как они вовремя, вам не кажется? А если бы они не пришли?

— Мы поехали бы к их логову и выманили бы… дудочкой… они бы лапки кверху и друг за другом… «Поймана секта блондинов с красными линзами»! — паясничал Наван, и парни облегчённо улыбались.

— Стойте, — спохватился Пашка, заметив, как рядовой в дверях принялся переминаться с ноги на ногу, — а мы не много при нём наговорили?

— Он другое слышит, — отмахнулся Грим.

— А что?

— Сальные шуточни про нашу блондинку.

Наван недовольно прищурился.

— А мы же как раз этого старлея и подставим, — продолжал Грим. — Он депутату куклу привезёт: по всем данным — раскрашенный анимешник, а не отмывается и линзы не выковыриваются…

Парни улыбнулись, рядовой в дверях тоже гоготнул, но напоролся на недовольный, очень недовольный взгляд Навана.

* * *

Тель ещё ни разу не приходилось сниться таким далёким от фантазий людям. Как должна выглядеть кома парня — сына местного властителя? То есть, считай, как она сама в своём мире. Интересно, что бы ей снилось, попади она сама в продолжительный глубокий обморок. Пещеры Хар'ол-Велдрина?..

…Огромная, двухуровневая станция-переход метро. Монументальность камня, по секундам расписанное движение металла… И человеческие потоки, волны, круговороты, склоки, встречи, сон и нервы. Без лиц, лишь движение. Как артерии, кровь в которых повинуется невидимым ударам огромного сердца: поезд — удар — волна людей — ушли — поезд — удар… В этом подземном мире сходят с ума: двое стоят, облокотившись на перила, погрузившись в тишину себя… Она ищет не их.

Тель решила сесть на поезд, не важно, в какую сторону. Вагон, куда она зашла, оказался почти пуст, вдалеке сидел лишь один человек, мальчик лет десяти. Тель подумала, что ошиблась, но двери уже закрылись.

— «А на сердце твоём надпись: «Не прислоняться», да, красотка?» — мальчик встал и развязной походкой гориллы, припадая на поручни, направился к ней.

Девушка насторожилась, настолько слова и движения существа не вязались с внешностью. Она почти вжалась в закрытые двери, решив сначала изобразить трусиху и изучить парня, а потом выйти.

— Слышь, подруга, химия какая есть?

Она помотала головой.

— Вот и у меня нету, а мне тут скучно. Как приглючился мне с «Крокодила» этот дятел мелированный, так с тех пор метро и не отпускает…

— Какой дятел? — насторожилась Тель.

— С ножами! Клёвый улёт! Как реальность! — выпалил пацан с азартом в глазах. — …А ты ничего, может, подружимся? — он снова начал наступать.

Тель разглядела своё отражение в противоположной двери: пляжная мода, если не показ нижнего белья.

— Ты себя в зеркало видел?

— Ага, — самодовольно приобнял её парень и развернулся к той же двери. — Но на самом деле мне двадцать. Ровно двадцать, слышь, днюху в клубе отмечали.

— А, ну, раз двадцать, тогда ладно, — она выгнулась так, что руки парня напряглись и вспотели. — Тебе двадцать и ещё чуть меньше двух недель, которые ты провёл в коме… — парень всё так же улыбался, не осознавал или было начхать. — Наружу хочешь?

— …Не-а. Что там? Реанимация? Заботливый папочка? Дорогие девочки?.. Мне тут интересней, с тобой. Без тебя двери не открывались, думаю, больше не откроются, так что…

Тель зажала кулак на уровне его груди.

— Ой, боюсь!.. — фальшиво вякнул парень и замолк.

В кулаке девушки появился тонкий лёгкий стилет, направленный в сердце между рёбер.

Парень посерьёзнел:

— Батя денег не даст. Он на тебя братву натравит. Я — лучше, чем они, нежнее… — голос сорвался от напряжения.

— Ты выглядишь на десять лет, потому что так ведёшь себя по жизни — будто мир создан вокруг тебя…

— Училка нарисовалась! А у меня есть выбор, как себя вести? Мне отец ничего не позволяет, развлекайся, типа, я сам всё за тебя… Даже маленькой фирмочки организовать не даёт, говорит, деньги на ветер пущу…

Тель пробило дежа-вю…

— Я тебя из комы вытащить хочу!

— Из чисто альтруистических побуждений! — передразнил парень.

Пару секунд они смотрели друг на друга.

Он опустил руки.

Она опустила стилет.

— Нет, конечно. Упроси отца забрать заявление из полиции.

— И всё?! Он же не успокоится!

— Да, всё. Это для тебя и так непосильная задача…

Парень задохнулся от негодования, хотел было уже налететь на Тель, но вновь напоролся взглядом на стилет.

— Хорошо. А ты мне… приснишься ещё?

Тель под его взглядом чувствовала себя так, словно вылезла из деревянного общественного туалета, который выгребная яма.

— Если будешь себя хорошо вести…

На следующей станции они беспрепятственно вышли из вагона и поднялись на поверхность.

* * *

Парень очнулся без единой раны на теле.

* * *

Тель проснулась, всё ещё зажимая в руке стилет.

Рядом сидел Наван:

— Я успел?

— Да, всё отлично, — улыбнулась она. — Но для того антуража пистолет подошёл бы больше…

— Чтобы ты в него там случайно выстрелила, а попала здесь в меня?

Тель размахнулась, и в Навана полетела подушка.

Глава 59. Ролевой переполох

Алтай. База ролевиков.

Машина остановилась у невысокого частокола, из-за которого слышались звуки весёлого праздника.

— Замечательно, — сказала Хельга, вылезая. — Народ ещё не разъехался. К тому же навеселе, что повышает наши шансы остаться нераскрытыми. Конечно, здесь тебе будет сложнее «отличиться», чем в городе, тем более, они тут славянскую мифологию отыгрывают… но всё же. Главное правило помнишь?

— Нич-щему не удивляться, — ответил эльф, накидывая капюшон плащ-палатки.

Он достал с заднего сидения меч и сумку с обломками Кии-Вэльве, и присоединился к стоящей перед воротами девушке.

— Ну что ж… — Хельга дёрнула верёвку висящего рядом колокола.

Дзын-нь! Колокол сорвался с крюка и едва не отдавил ей ногу.

В тот же момент из неприметной калитки выбежал мальчишка лет пятнадцати в пятнистой одежде, сноровисто вернул колокол на место, поклонился и исчез за забором, снова захлопнув калитку.

Лорешинад и Хельга переглянулись.

— Что это было? — выразила общую мысль девушка. — Они там что, «Мюнхаузена» разыгрывают?

— Кого?

— А, мы с тобой ещё до этого фильма не дошли. Потом покажу…

С этими словами она подошла к калитке и вежливо постучала:

— Граждане ролевики! Не согласитесь ли вы провести для иностранного гостя экскурсию по своей базе? «По обмену премудростями», так сказать.

Некоторое время за забором молчали, затем поинтересовались:

— А если не согласимся?

— Тогда мы… — Хельга сделала паузу, — уедем. Но в таком случае вы не увидите шоу «Танец Огня и Молота онлайн»!

С той стороны оживлённо зашептались.

— Достопочтенные путники, — донеслось наконец из-за забора, — о вашем прибытии сейчас доложат нашему… ээ… Кто у нас Дядя Лёва? — Шушуканье. — …градоначальнику.

— «Уедем»? — тихо переспросил Лорешинад.

— Нет, конечно, — фыркнула девушка. — Здесь единственная кузница в округе, доступная мирным путём.

— А ну разойдись, мелочь пузатая! — грянул громовой голос.

Ворота распахнулись во всю ширь, явив гостям высокого мужчину в кожаных штанах и меховой накидке на голых накачанных плечах. Окладистая борода и грива русых волос его старили, но глаза смотрели молодецки-задорно. Он по-хозяйски скрестил руки на груди.

— И кто же к нам пожаловал? Нежданные гости? — деловитый добрый бас буквально повергал стоящий позади народ в трепет. Такую дружелюбно-ироничную интонацию они слышали от него, видимо, перед разносами и «казнями»…

Хельга тоже как-то странно улыбалась в ответ:

— Мы пред твои очи, Лев свет Димитрич: ведунья да эльф тёмный, посланник Белой Чуди… — при этих словах Лорешинад вздрогнул и с неприятием ощутил холодный пот. Но затем решил, что сказать часть правды было правилом игры. — Бьём тебе челом да нижайше просим соизволения войти, дабы в экскурсионных целях ознакомиться с твоей вотчиной…

Хельга легко мешала стили, от этого собравшиеся за забором одобрительно кивали и улыбались. Мужчина, вопреки ожиданиям эльфа, отнёсся к её сообщению, будто поверил.

— Ты пошто же, ворожея, силу тёмную к нам ведёшь? — бас стал громче, напряжённей, мужчина сделал пару шагов к Хельге и угрожающе навис над ней.

Она же стояла на месте, лишь гордо вскинув голову. Лорешинад напрягся, приготовился вклиниться и закрыть собой её по первому сигналу. Но девушка безотрывно смотрела на градоначальника, весело и ехидно улыбаясь.

— Что же ты, Лев свет Димитрич, такой консервативный? Ежели он тёмным уродился, так всю жизнь света белого не видеть?

Эльфу не нравилась её заигрывающая интонация. Он, конечно, как обещал, ничему не удивлялся, но… но слова «ревность» в языке тёмных тоже не было…

— К тому же, мы тебе пригодиться можем: я болезни заговариваю… и гаджеты какие починить-настроить могу, а эльф…

— Заходите, — перебил хозяин, — ваши услуги нам понадобятся.

И подмигнул!.. Отступил и жестом пригласил их войти, подростки мигом исчезли. А Хельга спокойно улыбнулась и прошла мимо.

Лорешинад не понимал, почему до сих пор не вмешался… Он бесился, крепко сжимая рукоять меча под плащом, что ему дали роль молчаливого слушателя, что о нём говорят, как о вещи, что его Хельга так спокойно и доброжелательно воспринимает намёки и взгляды этого…

Он двигался за ними, мельком замечая объекты на базе: восемь палаток полукругом образуют символический забор со стороны леса, ещё одна закопчённая стоит в центре, над единственным костром висит котелок. Парней около десяти, две девчонки — все очень молодые, не намного старше Пашки. Он ловил их взгляды: на Хельгу смотрели в основном с уважением и интересом, на него — просто с интересом; девчонки шептались, злобно-расстроено глядя на «Дядю Лёву».

На границе слуха эльф уловил разговор Хельги и градоначальника:

— А что, Котёнок, года два прошло, как ты остепенилась?

— Да уж больше, я думаю. Как вы тут?

— Ну, как… Я один из наших остался. Севара замуж вышла, двойняшек растит. Ставр Годинович, мир ему, год назад на байдарке разбился…

— Да ты что?!

— Да. Так что я теперь всё это один тяну, тяжко уже. Вернуться не хочешь?

— Нет, Лёвка, мне и в жизни сказок хватает.

Эльфа обдало жаром от такого обращения «градоначальника» к его Хельге. Он насторожился ещё сильнее, руки предательски задрожали и стиснулись в кулаки, в голове крутилось только понятие из языка Разных «бывший»…

— Кузница! — радостно воскликнула Хельга. — Сто лет кузнецов за работой не видела!

— Из образа выходишь, — тихо шепнул ей мужчина.

Но она лишь скорчила умильную рожицу.

— Пусти, а?

— Не женское это дело, ворожея.

Хельга поводила в воздухе пальцем.

— Э не-ет, — протянула она. — Не для себя прошу, Лев свет Димитрич. Явился ко мне намедни посланник Чудида просит показать ему лучшего здешнего кузнеца. Померяться желаю, говорит, с вашим родом людским в искусстве кузнечном. Условие поставил, что, если победит он — заберёт к себе в подземное царство красну девицу на свой выбор; если же победит человек — покажет ему Чудь клад богатый с каменьями самоцветными. Вот и пришли мы в твою вотчину, потому как в других местах стоит техника бездушная, к фантазии не способная.

— Интересно… — «Дядя Лёва» задумчиво огладил бороду, изучая молчаливую фигуру в плаще. — И какие условия будут для поединка?

— Сделать браслет, — громко объявила Хельга. — На мою руку. Времени вам будет дано по два часа каждому. Победителя выберет народ.

Толпа вокруг загомонила. Большинство зрителей были за соревнование, однако Лорешинад расслышал и завистливое перешёптывание девчонок.

Градоначальник хитро прищурился, переводя взгляд с Хельги на эльфа и обратно. Неожиданно он рассмеялся.

— Браво! — воскликнул он, хлопнув в ладоши. — Значит, у тебя теперь такая сказка, а, Котёнок Гав?.. Ну что ж… Я согласен! Чудь, говорят, великие кузнецы, кому, как не мне, с ними меряться! Эй, парни, готовьте кузню! Постоим за честь рода людского!

Пока народ выполнял приказ, мужчина подошёл к эльфу:

— Знакомы будем, меня Лев Димитрич кличут, — протянул руку.

— Лорешинад, — представился эльф, на мгновение сжал руку собеседника и поклонился: левая рука к груди, правая вдоль тела.

— Не думаю, что наша Хельга изменила себе и сошлась с плохим человеком… хм… «Чудью», но, если вопрос стоит так, то я выложусь по полной программе, учти.

Лорешинад поднял голову.

— Я т-хоше вылож-шусь, ч-щеловек, — прошипел он, сверкнув очками.

— Молодцы, я вам разве ещё не запрещала между собой общаться? Упустила, — вклинилась между ними Хельга, обняв обоих за плечи.

Лев поднял руки в извинительном жесте:

— Без проблем, Котёнок!

Кашлянув в кулак, он удалился.

Хельга положила руку на плечо эльфа. Тот тихо зарычал, глядя в спину противника.

— Вы-ды-хай, — с нажимом проговорила она, пытаясь поймать его взгляд.

Лорешинад сделал пару глубоких вздохов и немного успокоился.

— Умница, — кивнула девушка. — Теперь послушай меня. Благодаря этим ролевикам я так легко приняла то, что ты настоящий дроу. Я была готова к такой возможности, хоть и не очень в это верила. Да, Лев за мной ухаживал раньше. Но сейчас я с тобой. Кроме того, ты получил два часа на починку своих игрушек. Про браслет можешь забыть, я не обижусь. Ты всё понял?

— Понял… — всё ещё мрачно ответил эльф. — Но…

— Что?

Уголки губ Лорешинада приподнялись.

— Я не с-знаю никхаких кладов, тхак что я побеш-жду!

Хельга хихинула и, оглянувшись, коснулась губами его щеки.

— «Одержу победу» надо говорить, — поправила она.

* * *

«…И почему я не могу сердиться на Хельгу?.. — думал эльф, наблюдая за перемещающимся между тиглем и небольшой наковальней Львом. — Впрочем, и сердиться, вроде бы, не на что — всё получилось, как надо. Но это было странное чувство… и оно мне не понравилось».

Тем временем отведённые два часа истекали, и мужчина начал заметно волноваться. Однако его изделие выглядело вполне достойно даже для искушённого тёмного.

«Придётся действительно выложиться… Опасно, но иначе никак…»

— Время! — крикнула следящая за часами Хельга.

Лев вскинул голову:

— Уже? Жаль. Я только разогрелся…

Он последний раз окунул свой браслет в воду и подошёл к зрителям.

— Хотел ещё гравировку сделать, ну да ладно, — махнул рукой «градоначальник». — Только это скорее наруч — я же, как-никак, «боевой» кузнец, а не ювелир…

Вещь получилась внушительной, но широкая полоса покрытого травлёным узором металла с ремешками-застёжками явно больше годилась для защиты, чем в качестве украшения.

— А мне нравится, — оценила Хельга.

— Крас-сиво, — неохотно кивнул Лорешинад.

— Последний «дамаск» перевёл! — довольно хмыкнул Лев. — Что, Чудь, сдаёшься без боя?

— Neitar!

Эльф сбросил плащ, отдал вместе с очками Хельге и пошёл по моментально образовавшемуся коридору из людей. Вслед ему пронеслись шепотки:

— Что он сказал?

— На дровском. «Никогда» значит…

— Классный прикид у чувака! Уши ваще как свои…

— Это он с мечом всё время ходил? А если б рубанул кого?..

— Да, я на неделе по радио слышала — маньяк у нас завёлся…

— Да ладно вам! Гляньте — меч прыщавый весь какой-то…

«Глупая молодёжь… Исправить меч было бы просто. Проблема в том, что я слишком привык к бою двумя клинками. Перековать Кии-Вэльве можно, но это долгая работа. Придётся сделать иначе — создать из трёх клинков одно оружие».

В памяти эльфа стояла сцена из фильма: самурай принимает атаку противника на скрещенные катану и ножны.

«Оружие нужно держать при себе. Но скрытым».

Эльф прошёлся вдоль площадки кузницы, концом меча ведя за собой черту на земле.

— Блише не подходить! — шикнул он толпе.

Ответом было неуверенное:

— Да никто и не собирался вроде…

Но Лорешинад уже ничего замечал. Он вырыл в земле углубление, заключив его в круг символов. Открыл сумку и сложил в ямку обломки клинков. Затем, тихо что-то нашёптывая, выгреб из-под тигля несколько углей и бросил их на обломки. В тот же момент перед ним встал столп беззвучного синего пламени.

Не прерывая речитатив, эльф взял меч и сунул его в огонь. Лезвие вспыхнуло, словно было сделано из дерева.

Когда огонь дошёл до гарды, эльф замер. Но только для того, чтоб через миг окружить себя коконом пылающих росчерков.

«Вы смотрите, Разные?.. Смотрите внимательно… Магия? Мужчины Тёмных к ней не способны. Это просто беседа. Светлые могут «попросить» дерево вырасти в дом. Мы же разговариваем с металлом и приручаем его. Приучаем оружие служить одному хозяину. Именно поэтому не стоит брать чужое оружие… Меч Ориелен мне не нужно сильно менять. Лишь залечить его раны и сместить баланс. Его даже не следует выпрямлять… И нет, я не забыл…»

Резко прервав «танец», он вонзил всё ещё пылающий клинок прямо в расплавленный металл перед собой. Шелест голоса эльфа слился с шипением металла, и то, что ещё недавно было острыми обломками, начало подниматься вверх по лезвию тонкими серебристыми струйками. Рожки гарды выпрямились, но тут же согнулись, образовав два полукруга…

Синее пламя опало. Лорешинад выдернул из земли металлическую «трость» и развёл руки. С тихим «вж-жик» предмет разделился. В одной руке эльфа оказался длинный слегка загнутый клинок с красной режущей кромкой, наречённый Вильв'Ори — «Клинок Ори» или «Бабочка», — в другой — созданные из Кии-Вэльве ножны с небольшим выступом, чтобы можно было легко вешать и снимать оружие с пояса.

Всё ещё отказываясь замечать ошалевших зрителей (которые, впрочем, и сами не спешили «оттаивать»), эльф взмахнул новым оружием. Воздух ощутимо загудел.

«Лёгкий. И очень острый. Замечательно!»

Он напружинился и разразился серией выпадов, используя одновременно и клинок, и ножны. Как оказалось, ножны прекрасно дополняли оружие и равноэффективно служили атаке и защите. К тому же, клинок можно убрать в ножны и перехватить перед собой или за спиной, так что противник не сможет понять, откуда что «прилетит».

«Можно убить, можно только оглушить… Как здесь говорят: ШИКАРНО!»

На очередном пируэте Лорешинад поддел с земли ножнами что-то блестящее и подбросил высоко вверх. Сам же, перепрыгнув через зрителей, оказался напротив Хельги, глаза в глаза.

Отставил в сторону руку с клинком в ножнах. Серебристый браслет опустился прямо на рукоять и закачался, демонстрируя присутствующим выгравированное на себе изображение рыси.

— Я ус-спел? — не моргнув, спросил эльф.

Девушка невозмутимо посмотрела на часы.

— Ещё минута и мог бы проститься со своим кладом без судейства, — вздохнула она. — Выпендрёжник…

Последнее слово было сказано с тёплой улыбкой.

— КРУ-УТЬ!!! — грянул над базой нестройный хор.

Сомнений в том, кто победил, не возникло.

После своего «выступления» Лорешинад был окружен ликующей молодёжью. Вопли-крики, вопросы «Как», «А научи», «За знакомство» проскальзывали сквозь гул. Но через некоторое время все отпрянули от эльфа и с воплями разбежались кто куда.

Подоспевшие Хельга и Лев сочли за лучшее тоже не приближаться: эльф стоял с оружием наголо, чуть пошатываясь и глядя в никуда пустыми глазами. Хельга попыталась его окликнуть, но добилась только того, что Лорешинад сдвинулся с места и пошёл в её сторону, взмахивая клинком.

Следующие полчаса превратились для обитателей базы в диковатые салочки вслепую. Эльф, шипя и рыча, двигался по непредсказуемой траектории, круша недвижимые предметы, но ни на кого специально не нападая. Лев хотел оглушить его, но брошенная сзади доска была разрублена надвое так ловко, будто эльф на мгновение пришёл в себя. По ходу дела выяснилось, что ролевики «просто предложили выпить за знакомство». Теперь им пришлось шарахаться ещё и от Хельги, неотступно следовавшей за «Чудью».

Наконец Лорешинад упал на колени и, выкрикнув:

— Daewl quin z`ress lueth vlos?.. Plynn![74]

Приставил кончик Вильв'Ори себе к горлу.

Случиться непоправимому помешала Хельга. Подбежав к Лорешинаду, она выбила из его рук оружие, повалила на землю и крепко прижала.

Эльф забился в конвульсиях и страшно закричал.

— Не вздумай сходить с ума! — сквозь зубы проговорила девушка. — Ты для этого такое шоу устроил? Чтобы красиво уйти?..

Она попыталась произнесли наговор сна, только бы не молчать, но сбивалась.

Постепенно тело эльфа само по себе начало расслабляться, дыхание пришло в норму, и он заснул. Хельга хотела ехать домой, но Лев настоял, чтобы они пока остались на базе.

Разогнав молодёжь восстанавливать то, что можно, Лев с Хельгой перенесли Лорешинада к костру. Потом девушка сходила за Вильв'Ори. Положив клинок рядом с собой, она пристроила голову эльфа на коленях.

— Может, выбросить железяку от греха подальше? — предложил Лев.

Хельга покачала головой.

— Потом он скажет, что я выбросила его жизнь.

— Где ж ты такого Чудя-Юдя откопала, Котёнок? — беззлобно поинтересовался Лев после долгого молчания.

— Не поверишь, на дороге нашла! — отозвалась Хельга с другой стороны костра. — Ты извини, но остальное из серии «меньше знаешь — дольше проживёшь».

— Да куда нам, простым смертным, до валькирий! — хмыкнул мужчина. — Ты мне только скажи, что сегодня такое было? Этот браслет же и до «спецэффектов» был у парня, разве нет?

Хельга хитро прищурилась.

— Что, «Дядя Лёва», стареешь? Ищешь разумное объяснение там, где его, возможно, и нет?

Лев задумчиво взглянул на огонь.

— У всех есть свои тараканы и тайны, — продолжила девушка. — Не волнуйся за меня, Шин хороший, и, при правильном направлении вектора, способен на многое. При неправильном, впрочем, тоже, но мы над этим работаем. Тарелку он мне всё-таки повесил!..

— Да, за тарелку ты меня прости, не помог… Тоже «с огоньком»?

— Ни-и! С громом и молниями и со второго раза. Но справился же!

Она аккуратно убрала волосы со лба спящего у неё на коленях эльфа.

— Вот занафига твои архаровцы его споили?! — Недовольный взгляд в сторону палаток.

Лев виновато развёл руками.

— Извини, не уследил. Да и кто ж знал, что с банки пива его так поведёт?..

Лорешинад застонал и открыл глаза.

— И что вы можете сказать в свое оправдание, сударь? — спросило размытое пятно перед ним.

Он сфокусировал взгляд.

— Хель… га…

— Хорошо, — строго кивнула девушка. — Узнавательные функции в норме. Что ещё скажешь?

На лице эльфа отразились едва ли не все доступные ему эмоции. Он резко сел, развернулся и коснулся рукой её щеки, словно проверяя на реальность.

— Что? — удивлённо улыбнулась Хельга.

В ответ эльф хотел её обнять, но был остановлен рукоятью Вильв'Ори, упёршейся ему в грудь.

— Даже не думай, пока не убедишь меня в своей вменяемости, — последовало суровое предупреждение.

— Это… не Мир Духов? — не слишком уверенно уточнил Лорешинад, оглядываясь и натыкаясь взглядом на Льва.

— Нет. Это база ролевиков, которую ты самозабвенно порушил. В твою защиту могу сказать, что никто не пострадал. Неудачную попытку самоубийства считать не будем.

Эльф взъерошил волосы.

— Я видел… тебя убили. И вс-сех остальных тош-же… Это был сон?

— «Пить надо меньше. Надо меньше пить».

— Мда… — подал голос Лев. — Вопреки канону, эльфы всё же пьянеют.

— Нет, — возразил Лорешинад, — просто этот Рас-зговор был очщень слош-жным…

Вдруг из темноты леса раздался истошный вопль, и одна из девушек вывалилась в круг света костра.

— Я… там… в кусты… а там…

Ухо эльфа уловило далёкие шорохи леса, будто несколько хищников идут сквозь бурьян на уже загнанную добычу. Но звери так не шумят…

— Я… на меня… смотрели…

— Успокойся, Палица. Там звери?

«Не звери. Из живых существ поблизости лишь деревья и Разные…»

— Рассказывай по порядку. И не бойся, звери к костру не сунуться, ты же знаешь, у нас там химические протяжки, — пытался успокоить её Лев.

— Что тхакое «фемич-щеские протяшки»?

— Лески, натянутые по периметру. Звери их задевают, распыляется малая часть аммиака: «территория помечена», они понимают, — по-деловому ответил Лев. Не унижал, объяснял, как равному. Эльф решил, что с этого момента он ролевику доверяет. — Но звуки ближе растяжек, а запаха нет… То ли не сработали, то ли городские ролевики нагрянули без предупреждения на ночь глядя…

Лорешинад отрицательно покачал головой, Хельга это заметила.

— Опять к тебе? — шепнула она на грани слышимости.

— С-слишком громко для «моих»…

— Дядьлёватамянезнаюктоятакогоневиделавообще… — частила тем временем девушка, и её круглые глазищи шарили по лесу.

Теперь она мешала эльфу слушать лес. А лес говорил ему: сквозь заросли, мимо всех протяжек и капканов к ним идёт стая. Кого-то бездыханного и безглазого, управляемого и послушного. Идёт убивать и умирать.

— С-замолч-щи! — стальным голосом приказал он девчонке.

Та мигом надула губы, уставившись на него с обидой и попыталась начать плакать. Хельга гневно посмотрела на эльфа, но время для урока этикета сейчас было явно неподходящее.

Вильв'Ори мгновенно оказался в руках хозяина, и Лорешинад изготовился к бою с твёрдой решимостью не допустить увиденного в бреду.

— У вас настоящее оружие-то есть? — уточнила Хельга.

— Припрятано, грешны… Сейчас все с муляжами…

— Лучше выкопайте, пока не поздно.

По напряжённому тону Лев понял, что она не шутит. Он встал, вдохнул и командным голосом провозгласил:

— Други мои верные, во здравии и в болезни почитающие честь и достоинство воина! Взываю к вам… Боевое построение, настоящие мечи, щиты; лучники — на границы!

Из палаток гурьбой высыпала «дружина», попялилась на командира, но, увидев его настрой, мигом растеклась, встав стеной между палатками.

Сначала все молчали, но когда человеческие уши тоже уловили приближающийся треск веток, стали шептаться:

— А с кем воюем?

— Славичи напали? А почему на ночь глядя?

— Блин, у меня там пельмешки размораживаются! Только из переноски вытащил сварить, и на тебе…

В этот самый момент враг решил, что подобрался достаточно близко, и начал атаку.

В свет костров один за другим выступали толстые, уродливые сломы деревьев, шевелящие корнями, качающие изломанными сухими ветками с лохмотьями мха и остатками гнёзд и всевозможных нор, израненные короедами — они шли неспешно, уверенно, внушительно, не обращая внимание ни на растяжки, ни на замерших лучников, ни на палатки.

— Андроидный дендрид! — выругалась Хельга, то ли называя этих существ, то ли просто выражая эмоции.

Девчонки одновременно завизжали и шустро исчезли в ближайшей палатке; парни выразили эмоции более насыщено, но отступать не собирались.

— Сомкнуть ряды! — раскатилось по базе. — Лучники — пли!

Несколько стрел взметнулись в сторону шевелящейся темноты. Не промазал никто: часть стрел осталась в стволах, часть поотрывала трухлявые щепы от тел чудовищ.

— Ай! Они шишками пуляются!

На поляну обрушился натуральный град из шишек, и Лорешинаду ничего не оставалось, кроме как повалить Хельгу на землю, прикрывая собой. Доспех был рассчитан на атаки заведомо сильнее ударов шишек, а вот по голове било ощутимо.

«Когда я уже приделаю этот демонский капюшон от плдаща к доспеху?!..»

— Под щиты! — рявкнул Лев, с тяжёлым ростовым щитом нависая над гостями.

— Сами, как бы, не дураки, дядь Лёв, но какого хрена?! — донеслось сквозь грохот.

— Вот именно это я и хотел у вас спросить, — признался Лев. — Что происходит, Котёнок?

Спихнув с себя эльфа, Хельга бодро ответила:

— Сидите в глуши, ничего не знаете… Это радиоуправляемые куклы. Видимо, привет из города.

— А… — облегчённо протянул Лев и фальшиво обрадовался. — Слышал-слышал… Не бойтесь, други! То чернокнижники городские нам дрова своим ходом прислали! Хватай топоры да рубай в щепу вражину окаянную!

Парни взвыли и бросились в атаку, прокатываясь на шишках. Тихо долетела невнятная жалоба про пельмешки, из палатки снова взвизгнули.

Хельга открыла рот сказать, что это привет от Агапки, но эльфа рядом не обнаружила.

— Подключить его к генератору, что ли?.. — задумчиво произнесла она, находя белую макушку, мечущуюся в первых рядах бойцов. — С глюками повоевал, проспался — пошёл деревья рубить. Нормально!.. Но Агапка себе точно гарем завела…

Тем временем защитникам удалось зажать щитами и повалить двух «энтов». Кто-то догадался их поджечь, и теперь поле боя было освещено, что дало преимущество ролевикам. Однако поджигать остальные было опасно — могли пострадать ещё целые палатки.

«Змеи, пауки, сон… Теперь ходячие деревья! Это какая-то игра? Мне она нравится!»

Однако Лорешинад ярился всё сильнее: в этой битве он оказался бесполезен. Вильв'Ори легко рубил сучья и проходил сквозь неповоротливые стволы… Но урон получался слишком незначительным, чтобы убить и без того мёртвые деревья.

— ALU RIKHEL WUND OLOG RATH!!![75] — в конце концов вскричал он.

Он прицепил оружие к поясу и, подобрав у одной из палаток небольшой нож, кинулся на ближайший ствол, с трудом удерживаясь и выводя на нём руну «взрыв-заряда».

— Ты что творишь, Чудь-твою-юдь?! — кричал кто-то, но эльф не обращал внимания, обезьяной прыгая от древня к древню. Последнего, до которого эльфу было далеко, забили сами ролевики всем скопом.

Спрыгнув с последнего дерева, Лорешинал начал подбирать с земли шишки.

Перед эльфом появилась Хельга:

— Что. Ты. Творишь?!

— Лев скас-зал делать щ-щепки.

Он бросил шишку в самое дальнее дерево, перед которым не было ролевиков. Снаряд угодил точно в руну, и беззвучный, беспламенный взрыв разнёс врага на тысячи кусочков, изрешетив палатки, но никого не задев.

— ЛОЖИСЬ! — рявкнул Лев.

Все попадали на землю, прикрывшись щитами, а эльф с мрачным удовлетворением продолжил обстрел. Некоторые парни присоединились, дело пошло быстрее.

Когда осела пыль, полностью довольный жизнью Лорешинад оглядел кучи деревянного мусора, из которых с проклятиями выкапывались остальные ролевики, развернулся и пошёл к воротам базы.

— Далеко собрался? — окликнули его сзади.

Оглянувшись, эльф понял, что впечатления от битвы были неполными до этого момента.

— Далеко собрался, я спрашиваю? — Хельга попыталась сдуть с лица прядь волос.

— Домой, — честно ответил Лорешинад, откровенно любуясь «причёской» и горящими глазами девушки. — Тханец с-здесь с-закончщен.

— Ты! Разнёс тут всё к такой-то бабушке, а восстанавливать кто будет? Я чуть не поседела от твоих выходок: спецэффектами раскидался, спьяну побуянил, щепками тут всё завалил и радуется! Что ты улыбаешься, я спрашиваю?! И вообще, не подходи! Надоело! Тебя ни на минуту оставить нельзя, ты как ребёнок: если в комнате затих, значит, что-то доламывает!..

Она распалилась настолько, что хотела ударить его. Впрочем, эльф того и ждал: перехватив её руку, он крепко прижал к себе Хельгу и запечатал её губы поцелуем.

Пару секунд девушка вырывалась и протестующе мычала, но, в конце концов, расслабилась и ответила.

— Всё… равно, ты… выпендрёжник! — припечатала она потом сквозь сбившееся дыхание.

— Ну и ладно, — печально протянул стоящий неподалёку Лев. — Мы и так уже сворачиваться собирались: осень, холодно…

Глава 60. Пасторально-токсичная

Мир эльфов.

Четырнадцатый натужно вспоминал родной язык того, к кому пришёл в сон:

— Монсеньор Леруа. — Поклон. — Разрешите приветствовать Вас.

— Здравствуй, Генрих.

Один из последних тамплиеров, один из пятёрки серых Властителей, Мартин Леруа в холщовой одежде и сбитых сандалиях альпийского пастуха с доброй улыбкой смотрел на юнца, прибежавшего к нему с котомкой. Он опирался на длинный неровный посох, светлая борода закрывала шею, на голове красовалась шапка из овчины.

Четырнадцатый огляделся. Нежно-зелёный плед лугов со швами-тропинками, прорехами-камнями, клубками-деревьями расстилался по пологим горам. Аромат цветущих орхидей и львиного зева парил над стадом овечек, смешиваясь с их ненавязчивыми запахами шерсти и навоза, но становясь от этого более гармоничным. Дальше к горизонту горы уходили в синеву дымки, забирая цвет себе и сливаясь с небом, высоким недостижимым небом.

Четырнадцатый никогда не был в Альпах, но сообразил, что находится не в предгорьях Тирин'Шахри: слишком мирным был этот пейзаж и слишком одухотворённым — лицо Мартина Леруа.

— Могу я чем-то помочь тебе? Ведь ты пришёл не о здоровье моём справиться? — скорее утвердительно произнёс пастух.

Горделивый, статный, он остался повелителем, только в меньших масштабах. От этого сравнения Четырнадцатого передёрнуло.

— Скажите, монсеньор, Вы находитесь на одном месте в горах или путешествуете? — Генрих перешёл к сути.

— Я ищу мою Марию, — так просто, без кулуарной манерности, само собой разумеется…

Генрих-Саид помнил эту немку-деревенщину — дородную, строптивую, крепкую простолюдинку. Чем она взяла утончённого аристократа-француза, ещё и воинствующего монаха, для араба со стороны всегда было загадкой. Женщины его родной страны вспоминались ему тихими, покорными и мудрыми, являли полную противоположность этой северянке, занимавшей, казалось, всю комнату и лихо, с охотой пьющей наравне с мужчинами…

— Вы обошли ещё не всю горную цепь? Где Вы сейчас?

— На северо-востоке, я так полагаю.

— Мне нужно укромное место, более-менее ровная площадка, окружённая скалами, естественная крепость. Чтобы «свои» могли подойти, а враги не нашли.

— Тебе нужно спрятать свою маленькую армию против Якоба и эльфов? — небрежно спросил Мартин.

Четырнадцатый похолодел.

«Неужели я ошибся, и он снова сидит в замке, тянет вино с этим подонком и вылавливает во снах вольнодумцев?

Почему я решил положиться на этого Леруа?! Настолько ли равнодушен француз, что не побежит с докладом в «Гнездо»?»

Но Мартин не стал ждать ответа или эмоций, даже не усмехнулся по-отечески или презрительно в усы — не выказал никакой реакции и ровным голосом продолжил:

— Есть пара таких мест. Может, и больше, спроси у местных… Одно — недалеко от замка, но это может быть плюсом: то, что под носом — менее заметно, Якоб долго не узнает. Второе — на восточном берегу Карред-Ирауна: там тихо, и будет вдосталь воды. Третье такое я видел недавно, но дорогу туда описать не смогу, придётся тебе самому искать на северо-востоке.

— Подождите, а разве серые не сползлись за водой к реке?

Мартин пожал плечами:

— Да нет. Маленькие речушки на протяжении всей гряды уходят в озёра в сырых гротах, потом к Подземным… В основном люди сбились к побережью на востоке.

— Grazie di cuore, — склонился Четырнадцатый.

— Не сбивайся — это итальянский, — улыбнулся Мартин.

Генрих смутился, но французское «благодарю», как назло, напрочь вылетело из головы…

— Ступай, Генрих. Да исполнится то, что ты задумал, — искренность и теплота звучали в голосе старика, но он прощался, предлагая Генриху уйти.

Тот поклонился снова, заметил на тропинке фигуру женщины, спешащей в их сторону, уловил блеск в глазах Мартина.

— До свиданья, — шепнул Генрих.

— Прощай. Пожалуйста, не приходи ко мне больше. Я не хочу играть в политику. — Взор Мартина был устремлён на приближающуюся Марию, которая Генриха не видела.

Четырнадцатый провалился в свой сон.

* * *

Анриель с тремя товарищами чувствовали контроль т'тирмонов за аурами. Для воздействия, конечно, должен был быть физический контакт. Но, следя за аурами, охранники знали, когда повстанцы решат «дёргаться». Те и не дёргались.

Их подвели к двум тюремным землянкам, всех заперли в одной, а Анриеля втолкнули в другую, где кумар от мха оказался гуще. Сидевшего в углу в позе лотоса узника стало видно лишь на расстоянии вытянутой руки.

Узники молча уставились друг на друга. Эльф попытался виновато улыбнуться, но отверг эту идею. Приблизился, поводил рукой перед носом сидящего, пощёлкал пальцами. Застывший Зоопарк невидящим взглядом взирал на нового со-землянника, лицо ничего не выражало. Анриель уселся на скамейку рядом.

Лишь через пару минут Разный прошуршал:

— Опять ты…

Ещё через минуту:

— Я ж тя выгонял уже…

— Теперь я — настоящий, — вздохнул Анриель и принялся ждать ответа.

Дождался на удивление быстро:

— Теперь я вме-е-сте с Ге-е-ной, он необыкнове-е-ный…

Парень начал с усилием поворачивать голову к собеседнику. Анриель боролся с желанием помочь ему.

— …он самый лучший в мире Кр-к-дил! Ге-е-на! Чебурашку не запрети-или, — продолжил ласково напевать парень. — А Гена курил трубку, я по-о-мню! — И грандиозно медленно выставил перед своим носом указательный палец. Посмотрел на него, подвис. Потом тихо и жутковато-медленно засмеялся.

Не опуская палец, просидел ещё какое-то время. Прошептал почти с нормальной скоростью:

— Я больше не могу! Чё хошь со мной делай, п…р, но вытащи!.. меня…

Оскорбления Анриель не понял. Задумался, прикинул, что на момент встречи с Тари, вероятно, станет если не таким же растением, то уж точно — гораздо менее вменяемым эльфом, и решился.

Из-под манжета он достал аккуратный кулёчек, завёрнутый в ещё зелёный лист и перехваченный тонкой лианой, развернул. На разложенных листочках обнаружилась горка полупрозрачного позолоченного порошка. Стараясь вовсе не дышать, эльф уголком отделил несколько граммов, сорвал шмоток мха (на месте которого тут же вырос новый), смахнул им как губкой эту малую часть на пол. Остатки аккуратно свернул и убрал под манжет. В том месте на полу, куда упал порошок, мох из сиреневого стал зеленеть, потом подёрнулся золотой дымкой, затем медленно начал засыхать. Соседние колонии ещё медленнее, но заражались. Дышать становилось легче.

Этот порошок — высушенный и толчёный золотой корень, обитающей на внешней, ближе к пустыне, стороне гор, — сильнейший эльфийский яд, «пища Паридиэна», предназначенный для королевы Тари. Чётко рассчитанная доза мала и незаметна в ауре, но достаточно велика, чтобы дня через четыре целительница ушла к силам природы. Теперь доза стала меньше, значит, Тари будет умирать намного медленнее. Противоядия не существует, только иммунитет и желание жить могут отсрочить уход. Что ж, если бы Анриель не умертвил мох, может, и не хватило бы ему сил остаться в сознании и распылить яд в ауре королевы.

Он смотрел, как колонии мха золотым барельефом отслаиваются от стен, уступая под натиском редкого горного растения… Ему предстали картины, ушедшие задолго до его рождения: эльфы, покидая мир Разных, оставили о себе память, высадили в местных горах золотой корень. Поселенцы, кочевники, захватчики: алтайские племена, китайцы, монголы, русичи, вновь китайцы — разведали о его лечебных и губительных свойствах, назвали по-своему, радиола розовая, и почти истребили, выкашивая и перерабатывая…

Ничего этого Анриель не знал, но сизый смог не успел выветриться и начал действовать на эльфа. Мох, умирая, рассказал целителю свою историю, как его заточили здесь, как он встречал и провожал преступников, какие тайны и желания у них выведывал… Вечный узник…

Анриель, не выдержав, провалился в забытьё.

Очухались они только к следующему утру. У Зоопарка болело решительно всё. В «мире Разных» он никогда не баловался ничем серьёзным, такого отходняка ни разу не испытывал. Ощущал он себя по частям: первая вернулась голова, впрочем, пока без зрения и слуха, но с гадючником во рту. Потом плечи, на одном из которых обнаружились равномерные дуновения воздуха. Потом остальное тело, занемевшее и затёкшее, отчаянно желающее по малой нужде. Потом руки до локтя и ноги до колен: справа было тепло, слева — приятно прохладно, но сквозит… Вернулся слух: движение воздуха оказалось дыханием с мирным прихрапыванием… Шевелиться Зоопарк ещё не мог, но веки разлепить очень старался. Не без помощи левой руки это удалось, а когда глаза всё же разлепились и парня прошиб холодный пот ужаса, он рывком посадил своё тело, сбросив с плеча голову Анриеля. Отползти ещё не удавалось, а эльф уже начал просыпаться. На ум лез только голубой цвет, а из животных — луна…

Впрочем, эльфу было немногим лучше, он пытался размять кисти рук, морщась и не открывая глаза.

— Успокойся, серый. Без мха на голой земле мы бы промёрзли, а лавочку кто-то из нас в угаре разломал.

Анриель неистово хрипел, что никак не вязалось с его идеальной по человеческим меркам внешностью. Он наконец-то открыл глаза, с трудом сел и сбился, проглотив следующую фразу — увидел перекошенное лицо Зоопарка всё ещё в опасной близости от своего. На этом лице отражалась такая буря эмоций и подозрений, что эльф не выдержал:

— Знаешь, сладкий, может, повторим?..

Снова рухнул на пол и скрючился от хохота: так нескладно и неистово от него ещё никто не уползал. Впрочем, от него, первоклассного целителя, чаще уходили целыми и на ногах.

— Успокойся, серый. Разубеждать тебя, смотрю, всё равно бессмысленно. А сидеть нам тут вдвоём недолго осталось…

Не понятно, что подействовало на Зоопарка больше — слова или спокойный, уже почти без хрипа, голос — но он хотя бы остановился. Сообразил, что сгрёб штанами горку золотисто-бурого пепла, принялся отряхиваться, разминая по ходу дела пальцы рук и ног. Потом до него дошло:

— Ёжевые синики!.. тьфу, синие, в смысле, ёжики… Это ты его так спалил?

— Я, — скромно отозвался Анриель, пытаясь найти в обломках лавки более-менее уцелевший брусок. — Спасибо, ты вовремя проснулся…

— Что?.. — не понял Зоопарк, но тут же услышал тихие шаги охраны и поспешил встать.

Получилось коряво, и то — на четвереньки. Анриель мгновенно приблизился, рывком поднял его на ноги и так же быстро отошёл во избежание ненужной новой истерики.

В землянку вошли два т'тирмона, сразу уставились на эльфа. Они задерживали дыхание и отсутствие мха не убедило их его возобновить. Эльф развёл руки в стороны и спокойно вышел. На миг обернулся в дверном проёме и подмигнул. Зоопарк вздрогнул и напрягся, Анриель снова повеселел.

Его вывели и проводили к месту допросов, находившемуся в двух шагах от тюрем. Полог тонких ветвей надёжно глушил звуки, на изогнутом древесном корне, как на троне, восседала королева Тари, а тонкие сильные лианы обвили Анриеля по рукам и ногам.

…Они говорили. Несли бессмысленную чушь про политику. Она его унижала, а он её провоцировал. Он чувствовал себя всё хуже, но она в пылу словесной дуэли этого не замечала. Он побеждал: она уже встала, напряжённо сдерживалась, крича и вымещая на нём свою усталость и боли.

Он не мог пошевелить руками, он уже почти висел на лианах, но яд слов лился на королеву, подстёгивал её истерить. Она не выдержала и залепила ему пощёчину. В последний момент он изловчился и… лизнул ей запястье. Первой её реакцией было стереть его слюну другой рукой, и лишь после этого она заметила золотой отблеск на своих ладонях, лихорадочную розовую сеточку на его глазах, его бледность и дрожь…

— Что это, Подземный тебя дери? — спросила она почти спокойно.

— Золотой к-корень, — он слегка поклонился, еле устояв на ногах.

Тари запаниковала:

— Убить его!

— …Облегчить мою смерть? А ты великодушна, королева… — он снисходительно улыбнулся.

Под полог ворвались т'тирмоны, которых она тут же остановила.

— Убить меня тебе удалось, — прищурилась она, собирая мысли. — Но почему ценой своей жизни? Или у тебя есть противоядие, великий целитель?

Под взглядом его слезящихся глаз она дрогнула: глубокий, проницательный, снисходительный… всепрощающий. Так смотрел на Тари её отец, понимавший, кто убивает его ради титула целительницы…

— Тебе не понять. Я иду к моей Ориелен.

— Она тебя не ждёт, — последняя, яростная попытка отыграться.

Он улыбнулся тепло и мечтательно:

— Ни демона ты не понимаешь, Аркуэнэ.[76]

Тари прошиб ужас: именно так звали её до коронации… На её глазах умирает едва ли не последний, кто это помнит.

Глава 61. О рыжей волчице замолвите слово

Алтай. Замок.

   — Что ни вечер, то мне, молодцу, Ненавистен княжий терем,    И кручина, злее половца,    Грязный пол шагами мерит…

Почему-то этим вечером к Пашке «приклеилась» именно эта песня. Настроение, вопреки тексту, было нормальным, но в замке решительно не находилось занятия. Маги ушли в подполье, решать «Вопросы Жизни, Вселенной и Всего Такого»[77]. Тель бродила в зарослях, опять что-то собирая. Сайлас сидел в своей комнате и с кем-то общался. Пашка надеялся, что всё же с кем-то живым по скайпу, а не мысленно.

Послонявшись по замку, менестрель зашёл к себе. На спинке кровати висел пояс с коротким мечом, на матрасе лежала гитара.

— Каким Путём вы желаете следовать сегодня, сэр Павел? — вопросил сам себя юноша.

Поразмыслив, он выбрал меч. Чуйка молчала, так что можно было потренироваться перед замком.

Несмотря на слова Лорешинада, Пашка твёрдо решил научиться драться холодным оружием. Последнюю неделю этому способствовал ещё и Наван: некромаг оказался не дурак помахать шестом. Сняв наконечники с пары арсенальных копий, он охотно давал уроки желающим и проводил показательные бои с Гримом. Из соображений безопасности наблюдать за спаррингами рекомендовалось исключительно из окон второго этажа.

Эффективность шеста Пашка признавал, но, как истинный менестрель, отдавал предпочтение «счастливому клинку». За неделю он достиг того, что меч почти перестал заносить хозяина на разворотах и улетать в случайном направлении.

Взмахнув мечом несколько раз для разминки, Пашка начал старательно воспроизводить серию выпадов, подсмотренную у Сайласа. Всё шло хорошо, пока из ближайшего окна прямо на юношу не прыгнула белка Навана с отчётливо дымящимся хвостом.

Шарахнувшись от чёрной кометы, Пашка оказался напротив пролома-входа, из которого с отчаянным криком «Прости!!!» вылетел сам некромаг.

ДТП оказалось неминуемо. Меч полетел в одну сторону, спелёнатый плащом клубок тел — в другую.

— Спасите! — придушенно возопил Пашка. — Растлевают!

— Ничего подобного, врёт он всё! — в тон откликнулся Наван. — Даймоника, вернись!

Когда им удалось распутаться, белка выглянула из кустов и пошла в сторону парней, что-то злобно стрекоча.

Наван сложил руки в клятвенном жесте.

— Больше не буду! — заявил он.

Белка недоверчиво склонила голову. Некромаг упорно смотрел в сторону и вверх. Фыркнув, зверёк вскинул опалённый хвост и исчез в замке.

— А белка у тебя тоже — в подражание навам? — спросил Пашка, сдерживая смех.

Наван поднялся.

— Нет, белка у меня — просто белка.

— Ясно… Чего вы там наалхимичили-то?

— Да будет тебе известно, юноша, — начал Наван, гордо запахиваясь в плащ, — что настоящие маги ТВОРЯТ.

— Творят, — охотно согласился менестрель. — Я и спрашиваю — что вы НАТВОРИЛИ?

Некромаг одарил его недобрым взглядом, но ответил:

— Поскольку путь к решению основной задачи сего шабаша — изгнанию демона — пока покрыт мраком, мы с коллегой взялись за одну теоретическую штуку. Ты же в курсе, что изначальная форма оборотня — обычно человек?

— Ну да.

— Во-от… — Наван потёр руки. — А мы хотели выяснить, возможен ли вариант наоборот.

— Наоборот?.. — Пашка задумался. — Это вы что, белку по очереди с Гримом кусали?

Наван пропустил вопрос мимо ушей. Снова рассеянно потёр ладони.

— Не выяснили. Хотя… а что если… — и умчался обратно в замок.

Менестрель проводил его удивлённым взглядом, пожал плечами и направился к кустам за мечом, напевая:

  …В понтах маги знают толк —    Силы много им дано.    Была белка — станет… волк?..    Ну и нафига оно?..

Нагнувшись, чтобы поднять меч, он обнаружил рядом с оружием что-то ещё. При внимательном рассмотрении предмет оказался расшитым тряпичным мешочком, в котором шуршали то ли семена, то ли бисер. Чуйка по-прежнему безмолвствовала, но вскрывать находку Пашка всё же не решился.

«Вечером за ужином все соберутся, тогда посмотрим», — подумал он.

* * *

Вечер в замке начался с самой натуральной общей тревоги. Но далеко не от командного голоса магистраи даже не от звука одной из гитар. Причиной переполоха стал волчий вой, раздавшийся в непосредственной близости от замка. Окончательно всех расшевелил последовавший за этим взрыв. Видимо кто-то из магов попытался решить проблему привычным методом.

— Орден — к мечу и магии! — раскатилось по этажу.

От неожиданности схватив и меч, и гитару, Пашка хотел выбежать наружу. Застрял в проёме, чертыхнулся, подумал, отставил гитару. Выскочил в коридор, едва не влетев в спину Тель.

— Чё-счилось?! — выпалил юноша. — Война?

— Не знаю, — ответила серая. — Я не чувствую никого рядом с замком. Пошли вниз.

Тем временем Сайлас с магами остановились у выхода.

— Чувствуете что-нибудь, парни? — спросил магистр.

— Ни хрена, — проворчал Грим, вглядываясь в шевелящиеся сумерки.

— Аналогично, — кивнул Наван. — Из живых только мы, из мёртвых — никого.

— Да Грим этого волка наверно разнёс на молекулы! — высказал версию подоспевший Пашка.

С улицы в замок забежала белка с клочком бумаги в зубах. Наван нагнулся и забрал бумагу.

— Чьё-то завещание? — предположил он. — Хм… «Верните няшки, стрёмные создания. Волчонок». Вместо «Ч» — четвёрка. Кто-то обокрал анимешника?

— Где-то я уже слышал это «создания»… — прищурился Сайлас. — Кто последний был на улице?

Пашка неуверенно поднял руку.

— Я тренировался. Потом на меня налетел Нав…

— Не стой на пути мага.

— …А потом я нашёл… — менестрель добыл из кармана мешочек. — Вот. Ещё не смотрел, что там.

— Надо полагать, внутри те самые «няшки», — Наван тут же завладел добычей.

Он внимательно изучил узор на ткани, затем слегка подкинул мешочек на ладони. В воздухе мелькнула тонкая цепочка. Некромаг остался стоять с протянутой рукой, а мешочек пойманной рыбкой вознёсся вверх и исчез вместе с мелькнувшими рыжими волосами.

— Дело считаю закрытым в связи с отсутствием улик, — невозмутимо констатировал Наван.

Грим считал иначе. Он выскочил на улицу, на ходу сворачивая файербол. Размахнулся и швырнул шар в сторону крыши замка.

Остальные поспешили следом, немного удивлённые отсутствием взрыва.

С крыши свисали девичьи ноги в широких штанах и мягких сапожках.

— Некультурное создание! — ворчливо заявили сверху. — Тебя кто учил так обращаться с дамами?

Видимо, в момент запуска файербола хозяйка ног распласталась по крыше, и снаряд пролетел над ней. Сейчас же на краю сидела, болтая ногами, рыжая девчонка в «индейской» одежде, с пером в растрёпанных волосах, множеством браслетов на запястьях. В целом она выглядела неопасно, если бы не факт её присутствия на теоретически охраняемой территории.

Грим разразился словесной конструкцией, по которой, при желании, можно было забраться на небоскрёб.

— Коллега хотел спросить, кто вы, сударыня, и как, а главное, зачем прошли сквозь нашу сигнализацию? — перевёл Наван.

Девчонка приняла задумчивую позу.

— А если скажу, что я богиня урожая? — она подбросила на ладони мешочек. — Здесь были мои Последние Зёрна, так что никакая защита не помогла бы.

— Ты что, Хоро? — влез Пашка. — А где уши… и хвост?

Менестрель тут же оказался в центре внимания.

— Уши? — надвинулся Грим. — Одной ушастой в замке тебе мало, мелочь?

— И вот ни фига! — уверенно возразил юноша. — Хоро — не эльфийка, а волчица. И вообще — персонаж аниме. [78]

— А кто тогда ОНА? — колдун ткнул пальцем в сторону крыши.

— Откуда я знаю?! — вскричал Пашка. — Чего пристали-то?

На ладони Грима заплясал огонёк. Сайлас молча перехватил его руку. Как ни странно, но Грим послушно расслабился. По крайней мере, внешне. Магистр обратился к рыжей:

— Не могла бы ты всё-таки спуститься и сказать, зачем пришла, кто бы ты ни была? Я вижу тебя уже второй раз и хотел бы познакомиться.

Гостья развела руками:

— Да, пожалуйста! — указала на Навана. — Ты, подойди поближе.

— Зачем это? — опешил тот.

— А мне понравилось на тебя падать!

Некромаг глянул на стоящую рядом Тель. Улыбнулся краем губ и с хитрым прищуром подставил руки.

— Поиграем? — расцвела рыжая.

— Он может и не поймать, — буркнул Грим. — Ему скоро новая «батарейка» нужна будет…

— Придётся ловить, — возразил Наван. — С некоторых пор у меня аллергия на фарш.

Рыжая покачала головой.

— Вот вредные создания…

Она встала спиной к краю крыши и шагнула назад. Но, вместо того, чтобы упасть, ухватилась руками за карниз, потом спрыгнула ниже, уцепившись за подоконник второго этажа, и только потом пружинисто опустилась на землю.

— Ни фига ж себе ж… — выдохнул Пашка.

— Тоже мне, Джеки Чан… — «оценил» Грим.

Рыжая легко выпрямилась перед Магистром во весь свой невеликий рост и сказала:

— Знакомимся. Я — Рина, живу в городе. — Сайлас с завистью отметил отсутствие одышки. — Вы тут кино снимаете, да? Хоть бы плакат какой повесили! А то прихожу замок пофоткать из интереса, а тут экстремальный набор в массовку! Хорошо, что я в цирковом занималась…

Она говорила спокойно, не частила, завораживала, не давая перебивать: перед каждой фразой на миг умолкала, вскидывала дугой брови, смотрела куда-то в сторону, а с началом предложения — вновь на собеседников.

— С вашим экстримом посеяла бусики, — она сноровисто развязала верёвочки и высыпала на ладонь горсть больших перламутровых шариков синего, зелёного и оранжевого цветов. Наверно, это были её любимые.

— Была бы в юбке — посеяла бы другое. — Грим явно не собирался изображать джентльмена.

— Ну это уже перебор, коллега… — поморщился Наван.

Рина гордо взглянула на него, а потом как-то понимающе улыбнулась.

— Ну, я пошла, что ли? — она вернула бусины в мешочек. — Вы меня зовите, если что, киношные создания. Похоже, у вас тут весело. Ищите в соцсетях. Пока!

— Хорошо, ладно, обязательно, — вполне убедительно заверял её Сайлас, а у самого на лице было написано большими буквами, что он не верит ей и знает, что она не верит про киношников…

Рина сообразила это, мигом прошмыгнула между Наваном и Гримом, обдав их запахами шерсти и корицы, резко повернула голову к магу, подмигнула, окатив колдуна каштаново-рыжей волной волос. Наван проводил её фирменной лучезарной улыбкой. Грим стоял столбом, скрестив на груди руки и сжав зубы.

Пашка с Сайласом направились в замок первые, Наван за ними с фразой: «А до киношников мы не додумались. Идеальное же прикрытие!» За ними заспешила Тель с просьбой рассказать ей, наконец, что такое «кино».

Грим дождался, пока все войдут, и обернулся на лес. Девичья фигурка махнула ему рукой, он отвернулся, сплюнул сквозь зубы и тоже удалился в замок.

* * *

День выдался слишком долгим и насыщенным. После ужина все шустро расползлись спать, дав Тель задание найти «блудного Шина» и предупредить, чтобы в замок пока не возвращался и вообще ни во что, по возможности, не вляпывался. Она с трудом преодолевала желание провалиться в свой сон и спокойно отдохнуть. Демон, кома, теперь эльф — она чувствовала себя солдатом на строевой подготовке, вынужденным весь день исполнять команду «упал-отжался». Три «контактных сна» за сутки без амулета — это тяжело. Но неужели она позволит себе потерять форму Ближней Шестой…

Пустыня. Сайлас выбирается из-под песка, легко идёт по острию бархана. Научился контролировать демона?

Замок, комната Навана. Маг с молоденькой черноволосой девушкой: большие глаза, тонкие черты лица — на белку похожа. Он укутывает её по-отечески и выходит на цыпочках.

Лес, рыжая девчонка Рина. Грим гонится за ней, почему-то на четырёх конечностях. Ярость, азарт и странный дурман… Она смеётся.

«Какие же у вас вех громкие сны! Прячем мысли и тайны друг от друга, и с каждым днём это всё сложнее, поэтому потаённое вырывается в сны…»

…Маленькая комната. Была бы уютная, если бы не живая темнота. Камин больше похож не на огонь, а на изображение яркими красками. Возле очага стоит кресло-качалка, в нем укутанная в чёрные лохмотья фигура сноровисто вяжет, большой клубок катается под её ногами.

По другую сторону камина — что-то, похожее на вертикальную вешалку, нагруженную одеждой. Приглядевшись, Тель поняла, что это статуя девушки: пластиковая и в одежде. Кажется, их называют «маникюрами»… или как-то похоже.

В кресле сидит вполне миловидная старушка, одетая в лохмотья, быстро водит крючком. На колени и пол падают небольшие игрушки — два соединённых шарика и лапки — чёрные шерстяные паучки. Они мигом оживают и шныряют в темноту. Из-за спины Тель доносится хищное шипение, и хозяин сна появляется в круге света. Длинные белые волосы, чёрные пряди по вискам, алые, злые в свете камина, глаза — эльф в бешенстве пытается откидывать вязаных паучков от пластиковой статуи, хватает их, начинает распускать одного за другим. Но старушка вяжет быстрее, под уже заполняется «игрушками». Нитки от распущенных снова змейками ползут к клубку и наворачиваются, де давая ему закончиться…

Тель помочь не может — это не её сон, она — лишь гостья.

— Шин… — Не отзывается. — Тёмный вин'эсс Лорешинад!

На миг он отвлёкся и оказался в окружении пауков уже по щиколотку.

— Я только хотела сказать, чтобы ты не приходил сейчас в замок. Слышишь, не возвращайся пока, тебя ищут местные власти, вернее, «стражники». И в городах лучше пока не появляйся, понимаешь?

— Я слышу, серая Шестая… И я ещё не могу вернуться… И не хочу…

Старушка в кресле недовольно обернулась на девушку («Это же сон эльфа, почему она меня видит?»), залаяла по-собачьи, резко умолкла и продолжила занятие.

Эльф крутился волчком, отбивая пауков от статуи, а Тель беспомощно смотрела на его потуги.

«Раз он её защищает, значит это живая девушка, которая ему не безразлична… Или память о живой. Может, это светлая эльфийка, бывшая хозяйка меча?.. Нет, всё-таки она из Разных, судя по фигуре…»

— Почему ты защищаешь эту девушку? — крикнула Тель, и старуха зарычала через плечо.

— Я… люблю её!

— Так разреши ей помочь тебе! Это же твой сон! А ты её запер, как маленькую, и пытаешься в одиночку защищать. Пусть поможет!

Лорешинад заметно прибавил темп.

— Нет, она устанет, она поранится, она испугается, я не могу…

При этих словах статуя становилась всё более прозрачной: тонкое дерево, тонкий фарфор, стекло, хрусталь…

— Позволь ей! — испугалась Тель. — Это всего лишь сон!

Шин молча взглянул на неё, обернулся на свою девушку, обнял, шепнул что-то. Статуя начала вовсе таять под ворохом одежды, уменьшилась до маленького комочка. Эльф вытащил из груды одежды и пауков пушистого рассерженного рысёнка, который волок в когтях и бешено кусал клубок в половину его собственной величины. Лорешинад поднял его на каминную полку вместе с клубком, а сам продолжил сражаться с пребывающими вязаными игрушками.

Тель вздохнула, мерзко чувствуя себя поучительницей, которой неймётся влезть в чужую жизнь и навести там порядок. Комната быстро заполнялась паучками, Шин не успевал, но и не позволял рысёнку помогать. Она схватила что-то в меру тяжёлое, подвернувшееся под руку, замахнулась, целясь в эльфа. Старушка развернула к ней лицо, по-собачьи оскалилась и взвыла: «Прочь! Мой!»

Тель попала своим «оружием» в лицо эльфа, но не успела увидеть этого: её выкинуло из сна… Она уже приготовилась к боли, но сообразила, что залетела к кому-то ещё, таким образом «смягчив падение».

Пашка сидел на окне, за которым цвело солнечное лето, и под гитару напевал:

  …Обретёшь своё добро,    Был волчонок — станет волк,    Ветер, кровь и серебро.    Так уж вышло — не крестись —    Когти золотом ковать,    Был котенок — станет рысь,    Мягко стелет, жёстко спать!..[79]

Тель впервые видела, чтобы пели во сне. Лишь беззвучно поблагодарила менестреля, что так вовремя и близко смотрел яркий сон, и провалилась в свой…

Глава 62. Вечер длинного дня

Алтай. Возле домика Хельги.

Неожиданно посреди увлечённого распугивания пауков эльф ощутил резкий удар по правой щеке и сразу проснулся. Открыл глаза: он бился лицом о холодное дребезжащее стекло «УАЗика» и уже сползал с заднего сидения, прижав Вильв`Ори сложенными на груди руками. Хельга аккуратно вела машину по тёмной просёлочной дороге, а песня, под которую задремал эльф, ещё даже не кончилась.

«Ну и сны у меня сегодня…» — подумал он, потерев щеку.

— Если бы разбил стекло — заставила бы переплавлять, как ножи, — отметила Хельга, не отвлекаясь от управления. — Ты же сидел спокойно, спал, потом головой на стекло рухнул. Что ты так подорвался, опять во сне кого-то убили?

— Нет, я не пос-зволил… — ответил эльф, за что получил косой взгляд девушки. — И ещё мне… скас-зали, что мне пока нельс-зя в замок — меня ищут ваш-ши страш-жники.

— А ты собирался возвращаться? — нехорошо прищурилась в зеркало Хельга. — Со мной уже скучно — на войну сбежать решил?

— VEL`BOL?! — полусонные глаза Лорешинада тут же стали почти круглыми, в следующий миг сузились в щёлки, на щеках заиграли желваки. — Почщему ты тхак скас-зала?

— А что? Сам в норме, одёжка залатана, оружие починено. «Имею скафандр, готов лететь», как говорится! А я тебя буду ждать, как честная и порядочная девушка… — Она вздохнула. — Ладно, всё в порядке… И всё-таки скажи: зачем тебе потребовалась кузница?

— Кс-узница — мес-сто силы металла. Только там я могу провести Рас-зговор. Как шрицы говорят с духами у Видэн Рэндан — там их мес-сто силы.

— Как церковь, мечеть или капище?

— Не с-знаю, что это. Но я не смог бы сделать Вильв`Ори дома.

— …И теперь будешь спать в обнимку с новой игрушкой, — покивала Хельга.

Эльф раскрыл рот, но придумать ответ не успел, потому что между деревьев мелькнул рыжий всполох, радио знакомо икнуло и выдало:

  …Зелье змеиное отыскать не сумею я,    Золото глаз на тебя поднять не посмею я.    Чешуею загар —    Мне в осеннюю гарь    Уходить вслед за змеями… [80]

После чего отбросило к ручке передач переднюю панель.

— Не поняла… — Хельга остановила машину. — Что это опять было? До дома сто метров осталось…

— Опасность, — уверенно ответил эльф, наблюдая за рыжей искоркой, уходящей в глубь леса. — Не выходи.

Сам же вылез и пошёл к домику, до которого осталось действительно немного, готовый в любой момент выхватить Вильв`Ори.

«Снова ты, «Рыжий Волк»? Что на этот раз?.. «Золото глаз»?.. Неужто сам Арр`Таш?..»

— Стой! — послышался сзади шепот Хельги. — Если придётся бежать — делай что хочешь, но дай мне забрать ноут.

Лорешинад, не оборачиваясь, шикнул на неё.

— ЧТО?! — возмущенно задохнулась девушка. — Ты ж на меня ж ещё и шипишь?!

В тот же момент лес, как и утром, наполнился настоящим змеиным шипением. Только издавали его не множество маленьких змеек, а огромная, светящаяся золотым, полупрозрачная тварь, поднявшаяся из их «братской могилы». Редкие жрицы владели некромантией, тем опаснее оказывалась та, что пришла в этот мир. Но, слава Светлым, она была одна.

Не дожидаясь, пока змей полностью вылезет, Лорешинад прыгнул навстречу. Блеснув в призрачном свете, Вильв`Ори… прошёл сквозь голову змея, не причинив не малейшего вреда! Ещё не осознав, что случилось, эльф нанёс удар ножнами. Тварь дёрнулась, мотнула головой и уставилась на эльфа. Несколько секунд противники гипнотизировали друг друга, затем змей атаковал.

Уходя от атаки, эльф заметил, что хвост змея прошёл сквозь ближайшее дерево, будто его и не было. В следующий момент гад попытался хлестнуть хвостом по ногам. Проверять эффект призрака на себе не хотелось, и эльф подпрыгнул. Приземлившись, он едва успел треснуть змея ножнами по опасно приблизившимся зубам. Тот зашипел. Противники стали кружить меж деревьями, причем змей эти деревья не замечал. Лорешинад убрал Вильв`Ори в ножны, приготовившись использовать оружие как короткий шест.

«Лучше бы это был Арр`Таш. Его хотя бы можно «порубать в щепки»… Нет, в фарш…»

— Оно… ненастоящее… — пробормотала Хельга, заворожено глядя на перекаты светящихся колец. — Наговор не сработает…

Усилием воли она заставила себя сдвинуться с места и добежать до дома. Через минуту она выскочила с ноутбуком и цуруги в руках и побежала к машине, крикнув по пути: «Уходи!».

Лорешинад услышал, но к машине бросился только тогда, когда она уверенно зарычала мотором. Зигзагами достигнув цели, он дёрнул ручку двери. Но та отказалась открываться. Хельга попыталась открыть изнутри, но потеряла управление и чуть не впечаталась в дерево, внезапно возникшее из темноты.

Недовольный исчезновением добычи змей приближался, и эльфу ничего не оставалось, кроме как забросить Вильв`Ори в открытое переднее окно, а самому вскочить на верхний багажник машины, улечься животом на решётку и держаться за края.

— Z'HAR!!! [81] — крикнул он.

— ПСИ-ИХ!!! — возопила снизу Хельга, тем не менее, посылая машину вперёд.

«Даже спорить не буду!..»

Частью тренировок вин`эссов были гонки в пещерах на ящерах, которые одинаково легко передвигались как по полу, так и по стенам и потолку тоннелей. Сейчас Лорешинад «от души» возблагодарил наставников за полезный, как оказалось, опыт. Удерживаться на крыше машины, прыгающей на неровной дороге, было не намного проще, но она, по крайней мере, двигалась в одной плоскости.

Змей быстро отстал, но не возникало сомнений в том, что он будет преследовать добычу до конца.

Сквозь шум эльф едва расслышал напряженный голос Хельги:

— Не спать, Птиц, возьми трубку… А! Кир! У нас полное ЧП… Сейчас сам увидишь — мы с Шином на крыше к тебе едем… После сегодняшнего моя точно поедет!.. Короче, готовь всё, что знаешь, от змей-призраков. — Она притормозила, стукнула в крышу. В лобовое стекло свесилось довольное лицо эльфа. — Эй, ковбой несчастный! Может, я остановлю, и ты хоть через багажник влезешь?

— Nau! — весело отозвался Лорешинад. — Что тхакое «ковбой»?

— Он уже кайф ловит! — Хельга с некоторой завистью посмотрела наверх. — Держись, поехали. Только бы не стопанули…

— Что тхакое «кхайф»?..

По результатам гонки выиграл «УАЗик» — с получасовым отрывом от призрачной анаконды подкатил к дому, где жил Сокол. На второй этаж пара поднялась, обогнув двух спиртосодержащих личностей, расположившихся на лестнице. Уже перед дверью эльф заявил, что больше алкоголя в рот не возьмёт, и был награждён одобрительной улыбкой Хельги.

Сосредоточенный Сокол встретил их и тут же сыпанул перед дверью горсть муки. Тихо, уверенно произнёс:

— Вы не шумите, мама спит давно. Я её, конечно, отгородил и обезопасил, как смог, но от истерик и воинственных кличей я попрошу воздержаться.

Он молча пожал руку Лорешинаду и принял его поклон, поцеловал руку Хельге. Эльф чуть дрогнул, но, даже с удивлением для себя, не ощутил того едкого чувства, которое появилось из-за Льва. Быть может, он сделал скидку Соколу, потому что тот мог помочь. Быть может, эльф уже доверился каму…

Компания пробралась на кухню.

Зоркого эльфа поставили к окну следить за приближением призрака, а Хельга принялась рассказывать Соколу о сегодняшних похождениях. Она успела добраться до побега в город, когда Лорешинад зашипел и снял Вильв'Ори с пояса. Кам встрепенулся:

— Ну, поехали. Чудь, она ползёт в подъезд или по стене?

Тот растерянно моргнул:

— В под… по лес-стнице.

— Там же люди! — всполошилась Хельга.

— Ничего она им не сделает. Она — призрак. Напугает только.

Действительно, на площадке эхом разнеслись мат, звуки драки и попыток вскарабкаться по ступеням выше. Через миг эльф был у двери.

— К нам она не войдёт, — заявил кам, и его голос просто источал спокойствие. — Но от вас не отстанет. Я думаю, у меня вы оставаться на совсем не хотите. Значит, нам надо её убить.

— Прекрас-сная перс-спектива, — прошипело из коридора.

— Ого, какие слова знает, — тихо улыбнулся Сокол.

— Я вс-сё с-слышал, — донеслось в ответ.

— Да я же тебя наоборот хвалю, — с этими словами он подъехал к плите и зажёг газ. — Ни за что бы ни подумал, что твой последний презент так скоро пригодится, — обратился он к Хельге.

— Ты про рога? — уточнила та. — Это, вон, к Чудю. Задобрить меня решил, видите ли, с охоты приволок…

Сокол улыбнулся и достал из щели между тумбочкой и плитой большой круглый бубен, украшенный перьями и меховыми шариками. Также был добыт кусок рога приснопамятного оленя.

Хельга уже видела этот бубен однажды: поделённый серой полосой на две равные части — чёрную и белую, — он означал способность кама общаться как со светлыми, так и с тёмными духами равноудачно. Обычно шаманы специализировались на какой-то одной стороне. В глазах Хельги способности Сокола были очень крутыми. Однако для успешного ритуала каму требовалось принести в жертву того зверя, из кожи которого был сделан его бубен. Поэтому вместо того, чтобы висеть на стене, рога добытого эльфом оленя были распилены на части и отданы Киру.

— Сколько времени? — деловито спросил Сокол.

— Без семи час, — отозвалась Хельга.

— Потерпите полчаса. Квартира по периметру — в муке и оберегах. Всё самое надёжное собрал.

— А сверху она не свалится?

— Ты глаза подними. Видишь навесные потолки, пластиковые панели?

— Нет, — Хельга с сомнением уставилась на растрескавшуюся, покрытую разводами штукатурку. — А, ну да, тот же мел, те же свойства.

— Всё, я пошёл. Полчаса…

Он прибавил газа и дотянулся до вытяжки, потом положил на середину конфорки срез рога. Кость начала обугливаться, по кухне поплыл серный запах. Сокол принялся покачиваться в кресле, мерно касаясь ладонью бубна и мыча через нос. А когда вошёл в ритм, начал горловое пение.

Лорешинад в изумлении заглянул на кухню, у Хельги сразу свело скулы, засвербело в горле и появилось ощущение, что её душат… Она тихонько вышла в прихожую и посмотрела в дверной глазок. Почти неразличимая в свете тусклой лампочки полупрозрачная змея кружилась и тыкалась мордой в их дверь. В чужие не лезла, и это радовало.

За долгие полчаса змеиный демон так и не смог пробраться в их квартиру ни с лестницы, ни (додумавшись) от спящих соседей. Криков и беготни слышно не было, только однажды зашипела кошка, змея ответила, и топот лапок убежал вглубь соседской квартиры.

Ровно в час двадцать три Сокол замолчал. Хельга ожидала услышать хрип сорванного голоса, но Кир позвал её совершенно обычным.

— Они не в силах. Тёмный и светлый. Они практически отказались, даже не пробуя. Насколько я понял, им чужда такая магия, не нашего мира, магия Белой Чуди, — он ещё не вышел из транса, глаза влажно блестели, лицо застыло маской. — …Они возвращаются, наших сил не хватит, и они одолеют нас… Портал открыт, Ключ ушёл… Они хотят сделать нас рабами, как тогда, игрушками в своей жизни…

Хельгу бросило в дрожь от этих слов. Кир! Непробиваемый, уверенный в своих магических силах, он сидел, съёжившись в инвалидном кресле, как на паперти зимой. Отрешённый, жалкий, потерянный — куда делось его абсолютное спокойствие? Сколько бы раз Хельга не обращалась к нему за советом и помощью, он знал ответы: и житейские, и магические. Добрый всезнающий мудрец… спасовал?!

Кир бормотал, а Хельга в бессилии опустилась на стул, с жалостью и страхом глядя на кама… Эльф подошёл тихо и быстро, с ходу влепил ему пощёчину. Хельга кинулась на выручку Киру, ещё не понимая ситуацию… Голова Сокола откинулась, он моргнул, хлюпнул носом и уверенным голосом произнёс:

— Да, спасибо, Чудь…

— Как ты… — начала девушка.

— Я виш-жу ауру. Когда он пел, аура ушла от него. И ещё не вернулась, когда он начщал говорить. Её не отпускали его духи.

Хельга стояла, растерявшись, переводя взгляд с одного парня на другого. Сокол легко пожал ей руку:

— Он всё правильно сказал… Я могу предложить перейти к «Плану Б». Но я не знаю, как его осуществить.

Хельга мигом успокоилась, услышав знакомые уверенные ноты.

— И какой у нас план, мистер Птиц?

— Это западнославянский ритуал от любой нечисти и наговоров, и ты его прекрасно знаешь. «Вий», «Мастер и Маргарита»… «Ведьмак» наконец, — Кир улыбнулся Хельге как несообразительной ученице.

— А… «Мастер…» при чём?

— Ещё подсказка и минус балл: сейчас ночь, а утром всё изменится, зло потеряет силу.

— …Церковь?..

— Ещё подсказку?

— Угу…

— Ночные птицы улетят, утренние проснутся и провозгласят рассвет…

Лицо Хельги озарила догадка:

— Утром петух прокричит три раза!

— Три балла Гриффиндору! Гермиона, ты меня удивляешь! — пожурил её Сокол. — Думай теперь сама, в чём проблема.

— Надо дождаться утра, тогда прокричит петух, и с третьим криком змея должна исчезнуть… — Однако улыбка с лица девушки тут же исчезла. — У нас нет петуха.

— Ты права. Рядом с нами после весенне-летних наводнений нет не то, что петуха, но даже намёка на частный сектор. Но главное условие ты забыла. Мы должны провести ночь в одной комнате с этой зверушкой.

— Но мы можем впустить её сразу перед криком петуха… которого у нас нет, — без энтузиазма закончила Хельга.

— Я с-задершу её, ес-сли нуш-жно. — Лорешинад воинственно сжал Вильв'Ори. — Постараюсь ничщего не рас-збить… — добавил он под строгими взглядами.

— Я знаю! — встрепенулась Хельга. — Беда в том, что мы не в деревне, значит, воспользуемся достижениями города. Птиц, у тебя интернет есть?

Тот лишь руками развёл.

— А, да, прости, — она достала телефон, недовольно в нём порылась. — Не ловит.

— А ты к окну поближе подойди…

Девушка послушалась и ещё минут пять сосредоточенно в него тыкала. Эльф настороженно замер, почти не дыша, готовый к любым приказам. Сокол понимающе молчал.

— Есть! — провозгласила она. — Я скачала петушиный крик, заверяют, что будильник. Будем утро ждать или рискнём сейчас?

— В идеале, конечно, надо бы дождаться, — задумчиво произнёс Сокол, и спорить с ним никто не стал.

Лорешинад подошёл к Хельге.

— Тебе нуш-жно поспать, — сказал он.

— Думается мне, поспать надо вам обоим, — поправил Кир. — Диван у меня, правда, только один свободный, и он не разбирается. Уж не знаю — поместитесь вы вдвоем, или нет…

— Лош-жись, — посторонился эльф.

Хельга присела на диван.

— А ты? — спросила она, укладывась.

Эльф молча подошёл и сел на пол у изголовья, прислонившись спиной к подлокотнику. Как и в машине, Вильв'Ори покоился рукоятью на плече хозяина.

— Говорила же, что будешь с мечом в обнимку спать… — пробормотала Хельга с полуприкрытыми глазами.

* * *

Сокол растолкал их обоих ближе к утру. «Звать гостью» решили на кухню, где остро пахло кофе.

— Ты так и не спал? — посочувствовала Хельга.

— Ерунда. Давайте начинать.

Поскольку двери между прихожей и кухней не было, все признали их одной комнатой. Сокол подъехал к входной двери, Хельга встала на кухне у окна, как можно дальше от входа, эльф замер рядом с ней, готовый к защите.

На счёт «три» Кир смахнул часть полоски муки веником, и тут же из обивки двери молнией выскочила полупрозрачная змеиная голова. Не обратив на кама внимания, она ринулась к паре. Ровно полтора петушиных крика, и Лорешинад увлёк Хельгу в сторону. Змея проскочила мимо и улетела в стену. Тут же вернулась обратно, но с потолка, застав второй крик. Эльф закрыл Хельгу собой, пока та запускала аудио третий раз. Призрака нельзя было вытеснять за пределы стен, и Лорешинад дразнил его несильными ударами ножен, привлекая внимание только к себе. К концу третьего крика совершенно вышедший из себя призрак широко раскрыл рот, собираясь заглотить противника целиком, как положено настоящей змее. Эльф воспользовался моментом и вставил ножны вертикально поперёк пасти змеи. Тут же перехватил и практически свинтил твари голову.

— С-сгинь, с-зарас-за! — прошипел Лорешинад сквозь зубы.

В миг, когда на экране телефона две полоски паузы сменились на треугольник, тело гада начало таять. Вместе с этим квартиру наполнило шипение, в котором чуткие уши эльфа уловили отдельные слова.

— …sslig'ne mrimm d'ssinss?.. Naut alur… tu'jol… reibe… doer… veldrin?

— Это оно так ругалось или что-то дельное сказало? — спросила Хельга, когда всё стихло.

— Ругалос-с… — ответил напряжённый эльф.

— Думается мне, госпожа валькирия, что это было ОЧЕНЬ личное оскорбление, — прищурился Сокол. — Я прав, Чудь?

Лорешинад промолчал.

«Хочешь защитить любовницу? Не лучше ли оставить её за каменной стеной, а самому прийти к убежищу?» Что ещё задумал Арр`Таш? Провокация или засада?

Хельга решительно встала перед эльфом:

— Что я там говорила насчёт «ждать»? Забудь! Я не видела настоящих смертников, но лица у них, наверно, не сильно отличаются от твоего сейчас. Попа без приключений — не попа, а унылые булки, так что я с тобой. Усёк?

Всё, что осталось Лорешинаду — нервно кивнуть.

Мимо входной двери по лестнице с громкими матюками прошествовали спиртосодержащие личности с торжественным обещанием после ТАКОГО не пить.

Хельга легко засмеялась:

— Итак, от алкоголизма излечены трое за сутки. День пропал не зря! — Как ни в чём не бывало, она обняла парней за плечи.

Рассвет тихо нёс лучи солнца над городом.

Глава 63. Спиритически-ботаническая

Лес светлых.

В землянку Анриеля принесли уже без сознания. Он часто и с трудом дышал, с усилием фокусировал взгляд, тяжело глотал пену. Руки посинели и дрожали. Он бредил весь вечер, пылал, лёжа на земляном полу. Зоопарку было гадостно, он разрывался: и помочь хотел, и прикоснуться боялся. Вряд ли эта болезнь была заразной, парень чувствовал себя отлично, но малодушие рождало брезгливость и отрешённость.

«Всё равно я не в силах помочь. Что я об этом мире знаю? Я умею менять облик. Что мне это даёт? — Ничего. Я знаю все здешние языки. Что в итоге? — Сижу здесь. Тель и Мариель рассказывали мне о жизни «серых» людей в этом мире… Немка, вон, даже целительство освоила…

Стоп! Я же в сны могу ходить… Наверно…»

Неожиданная вспышка памяти: нужны амулеты. Но Тель ходила без них. А как — не рассказала.

Зоопарк снова принялся собирать в кучу все более-менее чёткие образы, надеясь отделить бывшие в реальности от мховых галлюцинаций.

Очевидно, надо попробовать уснуть. Едва ли не впервые в этом мире — самостоятельно, без воздействия психотропов и снотворных. Днём это сделать не получилось. Во-первых, Зоопарк, похоже, отоспался недели на две вперёд. Во-вторых, земляной пол без мха и лавки действительно оказался очень холодным, криво утоптанным и к медитации не располагающим. В-третьих, парень с ужасом понял, что кормить его никто не собирается: раньше лежало проглюченное тело, есть не просило, вот и сейчас бюджет страны ради него переписывать не будут.

Несколько часов Зоопарк с трудом проторчал, подтянувшись и стоя на цыпочках, в окошке. Классической злобной охраны не нашёл. Зато обнаружил растения с мягкими пушистыми шариками вместо листьев. Когда на ближайший шарик села муха, «мимишный» комочек выкинул сквозь неё тонкие шипы, прятавшиеся в плюшевой мохнатости. Идти сквозь заросли этих милашек расхотелось. Дальше к лесу на солнце поблёскивали представители флоры, созданные, казалось, для детского сада. Их листья представляли собой окружности, внутри которых образовывалась мыльная плёнка, иногда выдувающаяся в пузыри. Невзирая на ветер, все они летели в одну сторону, куда-то за пределы видимости. Зоопарк рискнул предположить, что это наблюдатели, фиксирующие и передающие то, что происходит на полянке. Должны же у тюрьмы быть видеокамеры!

Парень осознал, что не сможет отсюда удрать без помощи, поэтому твёрдо решил попасть в сон к Анриелю. Может, что посоветует. У остальных здесь получается — и он сможет! Уняв бурчащий желудок, он принялся устраиваться. На земле к вечеру становилось резко холодно и очень жёстко. После долгих раздумий и колебаний он всё таки подполз к телу эльфа. Того била горячка, но рядом с ним было теплее…

Стоило серому закрыть глаза, как перед взором замелькали яркие цветные пятна, потом появилось ощущение, что туловище дёргается, хотя само тело это опровергало, спокойно валяясь. Никакого ощущения полёта или падения. Зоопарк просто начал видеть картинки. Со стороны, как в кино.

Девушка-эльфийка с гибкой миниатюрной фигуркой, нежно-зелёными глазами и длинными золотисто-русыми волосами держит в руках меч… Зоопарк его помнил — оружие подсунули ему здесь, когда посадили Кирель (он ещё порезался) и потом на какой-то поляне… Тяжёлый двуручный, явно древний. Зоопарк не понимал, чей сон он смотрит, но пока его всё устраивало.

Внезапно он вспомнил, где видел этот меч раньше!.. Его же та статуя-Тель отдала Сайласу, когда ожила! Неужели, это от него привет? И Зоопарк должен его найти?..

А сон продолжался, сменяя картинки. Перед Сайласом стоит сама эльфийская королева, кудрявая которая, а он протягивает ей меч. Вот дурак! Сзади замаячил очень помятый Грим, и Зоопарка это порадовало.

Появилась тёмная комната, начала потихоньку проясняться. Оказалась пещерой в скале портала. Странный эльф с серой кожей, красными глазами и ярко-белыми волосами закружил в танце Кирель. Порезался, но промолчал, не унизившись перед девушкой…

Вернулась зеленоглазая. Медленно подошла к агонизирующему телу Анриеля. Занесла меч над ним, еле удерживая трясущимися от тяжести руками. Зоопарк кричал, но не был услышан, бежал, но оставался на месте… Сквозь отчаяние до него донеслись переливы её голоса, он не сразу понял слова:

   Меч, дарованный доброй волей,    Вкусивший тёмной и светлой крови,    Испей же с целителем этого яда,    Очисти кровь, затяни его раны…

Золотая дымка вокруг тела Анриеля, не замеченная Зоопарком сразу, начала кружиться сильнее, подтягиваться к мечу, впитываться в лезвие. Металл тоже позолотился. Зеленоглазая одобрительно улыбалась, хотя держала меч с большим трудом, прогибаясь назад, чтобы нагрузка легла не только на руки. Получалось забавно, по-детски.

Эльф оживал, сияние вокруг него уменьшалось, переходя к мечу. Он открыл глаза и тут же попытался подняться навстречу девушке. У него не получилось, он снова грузно опустился на землю:

— Ориелен…

— Что, признанный целитель, уступишь мне своё звание? — Её смех, настолько светлый и лёгкий, кольнул что-то в душе Зоопарка. Что-то настолько глубокое, древнее, что, проснувшись, скрутило живот и лёгкие.

Он слушал и благодарил судьбу, что дала ему счастье узнать, как смеются счастливые эльфийки… Мёртвые счастливые эльфийки. Зоопарк знал историю любви этих двоих от Кирель. И не слушать её смех он не мог.

Девушка закончила исцеление, положила меч на землю и присела рядом с Анриелем.

— Ты излечишься. Природа не велит тебе умирать. Ты спас много жизней и спасёшь потом.

— Твою не спас, — он положил ладонь на её хрупкую руку.

Зоопарк почувствовал себя лишним, но не знал, как уйти.

— Я выполняла свой долг перед государством и королевой, — она задумчиво смотрела в сторону, боясь поднять глаза на эльфа.

— Судя по всему, ты пойдёшь сейчас спасать Тари? — в лоб спросил Анриель, и Зоопарку совсем не понравилось выражение его лица: строгое, укоризненное, знающее и не одобряющее решение Ориелен.

Девушка вздрогнула, всё так же глядя в далёкую точку.

— Я… делаю то, что велит мне Природа. Моя новая и наша истинная королева. Я всё ещё не свободна… Как все самоубийцы.

Анриель ужаснулся:

— Значит, ты спасла меня от своей нынешней участи? — выпалил он.

— Выходит, что так, — она пожала плечами, начала расслабляться.

Они помолчали. Анриель искал глазами ту точку, куда так неотрывно смотрела девушка.

— Ты пошла на самоубийство? Ты искала свободы? От чего?

Она молчала.

— Или от кого? От Тари?

Молчание, опустила голову. Хотела что-то сказать, не решилась. Сделала виноватое лицо.

Он понял:

— От меня.

— Ты был слишком настойчив…

— Скажи лучше — надоел.

Она хотела бы опровергнуть, но растеряла слова.

— Не влюбилась ли в кого?

— Почти нет.

— «Почти нет», — Анриель входил во вкус, откровенно начав глумиться.

— Перед самой смертью. Это не считается. От тебя я уже ушла.

Он поднял на неё взгляд, полный презрения.

— Ах, прости, ушла от ВАС с твоей серой, — девушка перешла в контрнаступление.

Анриель начал звереть. Зоопарк страстно желал исчезнуть.

— Жила-была почти семьсот лет семья светлых. Нелюбимые. Неверные. Два одиночества…

— И тут появился он! — дразнил эльф. — Светлый, тёмный?

— Тёмный. Для контраста…

— Замолчи! Ты для этого меня спасала?..

Она долго смотрела на него. Он, не моргая, встретил и выдержал её взгляд.

— Хочу, чтоб ты меня, наконец, разлюбил и отпустил…

Он сдался: сразу в миг осунулся и постарел, если эльфы могут стареть.

— Я не могу. Я лучше снова пойду на самоубийство, чтобы встретиться с тобой… Мы же встретимся?

— Не знаю. Но подозреваю, что в таком случае ты обречёшь нас обоих на вечное призрачное служение. И я не получу свободы — ни от Природы, ни от тебя… Мой надоедливый возлюбленный…

— Какая странная интонация: и послала, и в любви призналась. А ты сиди, примитивный мужчина, соображай, что она имела в виду! — беззлобно поддразнил её Анриель.

Они рассмеялись, но она быстро посерьёзнела.

— Отпусти меня.

Зоопарку уже откровенно надоело, но его мнение здесь никого не интересовало. Он даже попытался оглядеться, но по законам сна у него не получилось. В итоге он пропустил конец разговора, который пошёл на повышенных тонах. Зоопарка замутило и зажало резким толчком воздуха, голова закружилась, по спине пошёл холод, где-то справа — жар, он поперхнулся слюной со вкусом крови, забился в судорогах и шмыгнул красным. С трудом разлепил глаза.

Жар ушёл от тела эльфа, который метался, что-то мычал и… плакал. По-мужски, без всхлипов и нытья, но его просто скручивало от судорожных молчаливых рыданий. Слёзы смешивались с испариной и стекали к ушам.

Малодушие Зоопарка взяло верх, но он не посмел будить или жалеть Анриеля, а отполз от него и пытался не слышать, не смотреть и не думать. Последнее не получалось.

«Почему все меня выбрали героем? Какой из меня Ключ, какой наследник Седрика? Спасибо тебе, дедуля, за такое наследство! А я вот тут сиди и не «ди-ви-ди». Хватит у меня мужества хоть на какой-то шаг против этой системы? Хотя бы на побег?..

Когда уже этот Анриель выздоровеет, надоело ждать».

Глубокая ночь. Из леса доносятся странные звуки, из живота Зоопарка — уже привычные. По полу начинают бегать паучки. Тепло, но из окна ощутимо дует. Видны яркие высокие звёзды.

Анриель лежит почти трупом, еле дышит. Пот с него сошёл, но Зоопарк так и не рискнул приблизиться и, тем более, стереть капли, поэтому эльфа бьёт холодный озноб. Не золотуха, так простуда. Он уже пару раз открывал глаза, но снова проваливался в свою темноту. Серый сидел рядом и упорно качался, чтобы больше не ухнуть ни в чей бред. Наконец, он услышал изменение дыхания эльфа — тот пошевелился и приподнялся, принялся озираться. Зоопарк не двигался. Ему было противно видеть Анриеля, и он не хотел привлекать внимание. Но эльф его заметил.

— О! Как ты тут? Долго я… болел?

— Полдня и почти ночь. Скоро рассвет, я думаю.

— Так мало? — засомневался Анриель.

Зоопарк пожал плечами.

— Ты постоянно повторял имя Ориелен… — он равнодушно выдержал пылающий взгляд эльфа. — Можешь не удивляться. Мне рассказывали про твою личную жизнь.

— Да? Кто? — опешил тот.

— Кирель, двойник королевы. Она со мной сидела, потом меня таскали на какую-то поляну мистически-сакрального назначения, а она пропала. Кирель, то есть, пропала.

— Я не знаю эту девушку. А поляна — это был портал в твой мир…

— А-а, — вяло протянул Зоопарк.

Не заинтересовала его местная оккультная география, тем более, не принесшая ему пользы. Он очень устал от созерцания сна эльфа, от голода, от вычленения воспоминаний реальности и от навязчивых насекомых. Ещё до кучи — от безысходности и самоуничижения. В животе опять забурчало. Зоопарк в очередной раз вспомнил, что ел последний раз в перерыве между пьянками с Машкой.

— Жрать нам не положено, да? — уточнил он у эльфа.

— Да. Хочешь?

— Ещё бы! — возопил в надежде Зоопарк.

— Я тоже, — обломал его эльф.

— Я хочу сбежать.

Эльф лишь грустно понятливо улыбнулся.

«Спасибо, что не ляпнул: «Беги, кто тебе не даёт»», — мысленно поблагодарил Зоопарк.

Внезапно его прорвало:

— Я видел твой сон. С эльфийкой твоей. Она тебя вылечила. Я же к тебе попал?

Эльф бледнел, хотя куда уж дальше…

— Ну, к тебе, да? — наплевав на реакцию Анриеля, продолжал парень. — Значит, научился. Умею, значит, по-вашему балакать, внешность менять, в сны ходить. А зачем, спрашивается? Чтобы здесь сидеть, мёрзнуть и с голодухи пухнуть?

Возмущался он долго. Забыл про привычку упоминать цветных зверей…

Анриель успокаивался и размышлял. Заря начинала карабкаться на небо…

— Стой, серый… Стой, стой, угомонись! — эльфу пришлось приложить усилия, чтобы достучаться до Зоопарка.

Тот потёр щёку после приложенных усилий и умолк.

— Иди в сон к нашим соседям в землянку, пусть свой мох изведут, а остальное кинут на полянку растениям-стражникам… У них три дозы, а Тари их, вероятно, не вызывала, не до того ей…

— Да я даже не знаю, как они выглядят! — попытался протестовать Зоопарк.

— А что же тогда расхвастался, если ничего не умеешь?

Купиться на такое элементарное «слабо» было обидно, а не купиться — стыдно. Или наоборот. В общем, Зоопарк приютился в углу избушки и страстно пожелал оказаться в неведомом мире снов неведомых ему эльфов.

Анриель долго всматривался в его лицо, по появившейся деловитой улыбке серого решил, что парень попал по адресу, и неспеша принялся расширять малюсенькое окно землянки.

Через некоторое время Зоопарк отозвался:

— А вы не можете попросить эту травку просто засохнуть?

— Просто попросить? — передразнил Анриель ещё сонного Зоопарка.

— Ну да, я тут подумал…

— А если я тебя попрошу просто засохнуть? Послушаешься?

— Я и так сейчас недалёк от засыхания. Как золотая рыбка в пустыне.

Зоопарк не заметил, как вздрогнул Анриель от такого сравнения.

— А если ты будешь жить, как король? Уговорю?

— Вряд ли.

— Вот и я думаю так же. Этим растениям хорошо, за ними ухаживают, защищают… Ты, кстати, вставай. У нас будет не очень много времени между гибелью растений и визитом т'тирмонов по наши души.

Глава 64. «Во всём прошу винить боярышник!»

Посвящается Фриде и фигурке совы.

И Навану, конечно.

Алтай.

Тель не оставили одну даже в её сне. Ощущение чужого взгляда появилось сразу, но не показалось угрожающим. Она решила не обращать на него внимания, огляделась: лучи щедрого солнца озаряли скамейки парка в Алтайске — любимое место свиданий молодёжи. Девушек звали сюда часто, и они грезили во сне предстоящими встречами. Из высоких пней спиленных деревьев были вырезаны силуэты зверей, птиц и сказочных персонажей. Один из них подпирала знакомая фигура. В чёрных джинсах и майке Наван выглядел вовсе тощим. Волосы смоляными гладкими волнами падали на плечи. Сначала он безуспешно делал вид, что никого в толпе не ищет, а когда заметил Тель, обрадовался и с облегчением улыбнулся: искренне, радушно, без издёвки и угрозы… Он был рад и поспешил девушке навстречу…

Она смутилась, чувства взметнулись позёмкой под ветром. Конечно, Тель замечала его знаки внимания: он любовался ею, подбадривал, поддерживал. Никогда не позволял себе цепких, липких, раздевающих взглядов, что подкупало.

«Итак, в этом сне мы всё решим…»

— Приветствую тебя, эльфёнка! Ты всё-таки пришла! Откликнулась на моё послание!

— Э… Честно говоря, не знаю ни о каком послании, но подозреваю, что ты умеешь сниться, как и я. Второй раз мы так встречаемся.

— Нет, вроде бы не умею. Просто очень сильно тебя звал.

«…Сновидения не защищены от влияния энергий», — повторил в голове добрый мамин голос.

— Зачем? — «Глупый вопрос, знаешь же ответ сама!»

— На свидание, — его улыбка чуть сошла вместе с остатками уверенности, он застыл в ожидании реакции.

«М-да. Это, как минимум, интересно. И забавно. И приятно. И как-то странно, по-матерински жалко его».

— Не надо, — с тоской произнесла Тель чуть слышно.

Он не разобрал. Или сделал вид, что не услышал. Она повернулась и побрела по пустынной аллее. Наван заторопился следом. Он выглядел по-детски счастливым, но всё ещё встревоженным, хоть и старался это скрыть.

— Почему ты на меня так пристально смотришь? — не выдержала Тель.

— Я боюсь, что ты исчезнешь. Стоит мне на миг отвернуться — и вот уже тебя нет, и лишь ветви колышутся…

Тель тут же захотелось это провернуть, осознавая, что такая шутка будет очень жестокой, и, в то же время, желая смыться из этой нелепой ситуации. Удерживали её лишь интерес и жалость. Что ж, запомнит на будущее.

— Как тебя зовут? — решила она нарушить молчание. Ей-то он ответит.

— Влад. Владислав.

— Как Дракулу?

— Нет, просто.

— Угу.

«Как бы выбрать подходящие вопросы, чтобы он не закрылся ещё и от меня?» — мысли и уверенность покидали девушку, в голове словно туман бродил, очень хотелось себя ущипнуть.

Пока она ломала голову, маг начал сам:

— Дед и дядя у меня были некромагами. Состояли в ордене, работа которого заключалась в упокоении душ на кладбищах, чтобы призраками не досаждали живым. Помогали Смерти, называли её одним из имён — Геката. Женщины у нас в роду не магички… — Он говорил на удивление просто, без ставших привычными шуток. — Не буду тебя загружать описанием системы моей работы и приёмов, скажу лишь, что, как и у любого мага, она строится на прокачке энергий через амулеты. Мне нужно лишь уметь ими управлять. Так, я отвлёкся… Надо ли тебе говорить, что я не хотел во Тьму? Но она пришла сама. И заставила выслуживаться…

Пара проходила мимо какого-то небольшого здания, недавно построенного и укутанного «лесами». Стены ещё белили, и несколько капель ярко-снежной краски брызнули на волосы и плечи мага. Тель поспешила скрыть улыбку. Наван встрепенулся, взглянул на кляксы:

— Вот видишь! — расцвёл он. — Я с тобой всего несколько минут, а уже светлею!..

Тель не нашла ответа и спросила:

— А что это за здание?

— Наверное, новое кафе, — пожал плечами маг. — Старое недавно сгорело. А в нём как раз собака была заперта, московская сторожевая, именно в этот день. Она аттракционы охраняла, жила здесь. Её звали Фрида, как у Булгакова. Какое имя — такая и судьба…

Тель взглянула на «леса», пытаясь представить нечастную узницу. В этот момент Смерть впервые встала между ней и магом.

«…Сновидения не защищены…»

— И как же ты выслуживаешься? Пашешь сутками? — Тель не отпускал образ Тьмы на месте нового кафе.

Наван вздрогнул, затравленно взглянул на девушку, потом решился:

— Что бы ты сделала, если бы узнала, что я тебе — теоретически — изменяю?

— Во-первых, вычеркнем слово «теоретически». А во-вторых… — ей стало смешно, она сделала паузу, в течение которой лицо мага стало безмерно несчастным. — Да ничего.

— Тогда я расскажу тебе о «милом ангельском создании» Даймонике…

— Твоя белка?.. — Тель приготовилась рассмеяться, но осеклась.

Лицо Навана оставалось хмурым, осунувшимся:

— У меня была девушка. И мы с ней попали в «сказку» для взрослых: она погибла, но моя Госпожа возродила её такой, обязав меня беспрекословно себе служить. Тогда мы с девушкой снова будем вместе… Она обещала. Так Наван-дурак попал на сторону Тьмы… И теперь вынужден… Ради неё. Устал, но должен. Она меня постоянно туда утягивает, даже против моего желания. Даймоника — гарантия моей службы Смерти…

Он сбивался, в пальцах нервно бегала серебряная пуговица, выуженная из кармана.

— Кстати, это моя госпожа впустила меня в твой пустынный сон в тот раз. Велела помочь избавиться от всадников. Я не сообразил, кто ты, и вмешался грубо, прости.

— Да всё нормально. Спасибо, что принёс к замку.

— Ты поняла, что это я?

— Да, оказалась укрыта твоей мантией. Ты был в ней во сне.

— Так вот куда она пропала! А я в сторожке у себя обыскался! Думал, сосед пропил!

— Вернуть? — предложила Тель.

— Не надо, — интонация была искренняя, — мне приятно.

А вот улыбка рисковала всё испортить и сделать фразу пошлой. Но маг удержался на грани. Девушку это покоробило. На всякий случай она оценила свой внешний вид: белые джинсы, льняная туника, лёгкие босоножки и плетёный пояс с деревянными бусинами. Уши человеческие — заправленная прядь длинных русых волос легко вернулась на лицо. Посланница Света, полная противоположность Навану.

— А как Даймонику по-настоящему зовут?

— Даша, — после секундной заминки сообщил маг.

Посерьёзнел. Решился:

— Знаешь, ты меня прости, но ты меня покорила! Ты сильная, ты — пантера. Я привык и обязан заботиться о Даймонике, но она мне теперь как младшая сестра. Она тянет меня во Тьму, ей самой тяжело, мы не верим Смерти… А сейчас в моём сердце поселилась ты, обратив меня к Свету. Я уже не знаю, я разрываюсь…

«Что-то ты себе не то напридумывал! А сердце… сердцу помогает боярышник…»

Они не заметили, как вышли к пруду, почти затянутому ряской. Спокойная вода дышала нежностью и романтикой, стрекозы, комары и водомерки кружили, создавая лёгкую дымку над нежно-зелёным ворсом. По берегам раскинулись мощные колючие кусты с ярко-алыми каплями ягод. Законы снов…

— Боюсь, — начала она подбирать слова, — что ты видишь и влюблён не в меня, а в образ, созданный тобой. Я на самом деле не такая уж воительница…

«Куда делась моя решительность? Хотела же заявить что-то типа «Мальчик, остынь, ты мне в прапраправнуки годишься, а я — мечтательная старая статуя. Ешь ягодки — и домой, к девушке своей!..», а сама стою, оправдываюсь, как школьница, надеясь, что он мне не поверит…»

Она думала и рассеянно срывала спелые ягоды боярышника. Руки легко летали между шипов, выбирая ярко-красные, чуть подёрнутые пылью шарики. Надо было смотреть ему в глаза, объясняя это, но она не решалась. Отрывала ногтями засохшие остатки цветов, протянула горсть магу, почти не глядя. Он с удивлением и трепетом принял ягоды в тонкие холодные ладони.

— …Большую часть жизни я провела в чужих снах, а девушка… Даша… она нуждается в твоей помощи…

«Что я делаю? Мне в любви признаются, а я брыкаюсь… Хотя, какая это любовь? Он создал образ, он должен заботиться о белке, он спас меня по заданию хозяйки, а не по своей воле… Может, это она же и велела ему со мной сблизиться, может, и управляет сейчас нами…

Когда мама учила меня камлать, предупреждала о коварстве и силе Смерти, с которой встречалась там. Её защитили её собственные духи, а защитить меня, считай, некому — моё «кольцо» духов меня недолюбливает. Камлаю я из рук вон плохо… Да ещё эта Дашенька, пережила смерть, а теперь ещё и предательство…»

Тель не замечала, что в задумчивости ест свою горсть боярышника, надкусывая по сторонам, а затем отправляя в рот часть с косточками. Наван, словно видевший эти ягоды впервые, старательно повторял её действия. Девушка очень понадеялась, что ягоды боярышника помогут укрепить сердце, чтобы оно не мешало разуму принять решение. Так учила мама. А пока лишь ей было забавно наблюдать за старательностью мага.

Они доедали, сидя на берегу, кидали косточки в пруд. Тель молчала, ожидая ответа на свою тираду, а парень осторожно любовался собеседницей, делая вид, что увлечён ягодами. Когда тянуть время дальше уже не было смысла, он признался:

— Сейчас мне кажется, что ты лучше того образа, что я придумал, — тонкие пальцы нервно переплелись. — Ты нравишься мне больше, чем образ, о котором ты говоришь…

— А как же Даш… Даймоника? — она спросила это тихо, скрывая ужас, начиная догадываться о происходящем. Такой поворот событий в её планы ну никак не входил…

— Я поговорю с ней. Возможно, она захочет упокоиться. Ей тяжело, она уже не раз просила, но я не отпускал её. Но сейчас, если у меня появится личная жизнь, она спокойно уйдёт… Сколько ещё мне служить Смерти — всю мою жизнь? Вечность? Она столько не выдержит. А так мы оба сможем освободиться: я от Тьмы, она — от своей полужизни… Знаешь, как тяжело упокоиться призракам, которых не отпускают любящие родные?..

Тель об этом никогда не думала. Но сложившаяся ситуация нравилась ей всё меньше: по телу разливалась мягкая, вязкая истома, похожая на вкус ягод. Боярышником никогда не привораживали, но сейчас растение решило обойтись с «заказчиками» по-своему…

«В Хар'ол-Велдрин тебя, своевольный куст! Приворожил нас обоих друг к другу! Сердцу помог решение принять!» — она ещё боролась за свои чувства, но понимала, что очень медленно, исподволь, интерес к парню растёт.

«Даша! Если бы я могла, я сделала бы сейчас всё, чтобы они с Наваном были вместе! Если бы знала, что сделать!»

Маг быстрым лёгким движением поднялся, протянул Тель тонкую руку. Девушка взглянула на него снизу вверх: на его лице играла властная, хозяйская ухмылка, похожая на ту, с которой он управлял во сне летучими тварями. Тель приняла помощь, его холодные пальцы коснулись её запястья, и встала. С этой позиции лицо мага казалось беспечным, светящимся счастьем. Что-то неуловимое он успел изменить в лице, что за миг преобразило из жестокости во влюблённость… Человек-улыбка: мимолётным движением губ он умел сказать больше, чем словами, или даже изменить смысл своей речи… В этот самый момент она влюбилась в его улыбки.

— Разреши мне пригласить тебя прогуляться, эльфёнка, — его хрупкая ладонь лежала в её руке, и пальцы Тель тоже стали замерзать.

Они выбрались из кустарника и оказались снова в окружении скамеек и деревянных фигурок. Уже через миг очертания предметов начали плавиться, превращаясь в надгробья и кресты. В улыбке мага вновь скользнули хозяйские нотки. Кладбище оказалось светлым, тихим, даже умиротворяющим. Заливались птахи, грустно улыбались лица с фотографий, вдалеке виднелись ворота и сторожка. Маленькая церквушка золотила небо куполом и крышей колоколенки.

— Ты здесь работаешь?

— Нет, не узнаю место. Наверно, какой-то собирательный образ, — он принялся оглядываться и как будто принюхиваться. — Тебе здесь спокойно? А мне работы дня на два… Если кто за ноги схватит — сразу кричи. Отобью.

Она не поняла, шутит ли он.

— А кто может схватить? Мёртвые?

— Нет, это такие сущности, они полупрозрачные и на больших собак похожи… Впрочем, живых кладбищенских собак стоит бояться больше…

Это уже точно была шутка, и у Тель приятно защекотало в животе. Вот уж не думала, что придётся пережить то чувство, с каким подростки рассказывают, слушают и смотрят сны про «чёрную-чёрную комнату». Страшно и весело. И притягательно, дери тебя Подземный, особенно в компании человека, который видит больше и заставляет тебя верить в то, что этот мир существует.

Мир Тьмы.

Пара держалась за руки, продираясь между оградами, упавшими деревьями и зарослями, иногда приходилось перешагивать могилы, холмики которых уже сравнялись с землёй. Иногда виднелись старые надгробья: каменные бруски, покрытые мхом и полустёртыми узорами. Некоторые лежали на боку или по диагонали к остальным могилам — были сдвинуты. Девушка и парень присели на одно из таких, разогнав паучков с мха и привлекая комаров.

…Какой-то слишком натуральный сон. Сон ли?..

Эстелиель устала. Она предпочла бы просто поспать, чем разгребать свою неожиданную личную жизнь. Странные, но не новые для неё ощущения — засыпать во сне. Она отодвинулась и опустилась на тёплый камень, положив голову на худые колени мага. Он обнял её, чуть наклонился, и чёрные пряди коснулись её лица. Спокойствие накрыло её волной вслед за этими прядями. И сейчас она хотела ощутить рядом дыхание Навана.

— Спой мне что-нибудь, — внезапно попросила она.

Он удивился и чуть отпрянул назад:

— Мне казалось, ты считаешь Пашку лучшим певцом.

— А услышать хочу тебя…

— Только я чужую песню спою. Про себя, но чужую.

Он почти прильнул к её уху и зашептал, чуть давая голос, размеренно и слегка пришёптывая:

   Он с детства был слаб, он познал унижения.    Изгой в этом мире искал силы суть,    И в книгах волшебных, найдя утешение,    Ступил на извилистый магии путь.

«Я знаю эту песню! Откуда бы…»

   Он не просил, не просил помочь —    Он видел свет, он знал ответ.    Он не хотел, не хотел, но ночь    В его душе оставит след!

Она продолжила, не считаясь с ритмом:

   Ты Чёрный Маг — ты обречен,    Такая плата, таков закон!..    Чёрный балахон    Не спасет тебя от страшных снов.    Погребальный звон    По твоей душе колоколов…    Велика цена…

Он улыбнулся:

   Надо собрать волю в кулак,    К свету лицом встав, сделать шаг,    Ну а пока ты Чёрный Маг![82]

— Оптимист…

— Да, Наван-дурак, — грустно ухмыльнулся он и провёл ледяной рукой по её щеке.

Неожиданно нежно и приятно. Неожиданно желанно, пусть и холодными тонкими пальцами.

— У тебя совсем нет защиты, я проверял — в том сне и потом. Позволь сделать тебе подарок. — Перед лицом девушки закачался кулон: крестик с острыми краями, у которого над верхним лучом был круг. — Это анкх, символ вечной жизни в Древнем Египте…

— Египет? — ужаснулась Тель, вспоминая, какими приехали тамплиеры после войны с мусульманским Египтом… а также, где родился Саид-Четырнадцатый.

— Древний, — рассеянно уточнил Наван, не поняв её беспокойства, но утешив, не ведая. — Это от Грима, на всякий случай…

Она рассматривала кулон, подняла голову, снова села. Не решалась взять его в руки.

Маг помолчал, потом неуверенно продолжил:

— Я сделал систему «кольца» на три амулета: первый, этот — у тебя, у меня — печатка, — он кивнул на свою правую руку, — третий закопан на кладбище, где я работаю. Через свою часть буду постоянно подкачивать энергию в твою…

— Надень мне его сам…

После объяснений ей вовсе расхотелось дотрагиваться до этой штуки, самовольно заключать себя в такой энергетический поток, происхождение силы в котором даже вообразить было страшно… Но, как ни странно, она не почувствовала прикосновения амулета — ни холода, ни тяжести, ни вползающей в него через печатку жути… Ах, ну да, это же сон.

А хороший ход! Она проснётся, амулета не видно, а сама Тель под защитой! Не увидят, связь не порвётся, амулет будет на ней только тогда, когда она во сне, когда она Странница. Будет неплохо.

— Вот так. Не снимай его, а то разорвётся цепочка, — он справился с узлом и убрал руки.

Только сейчас Тель заметила перстень-печатку на указательном пальце правой руки. Ничего особенного, серебряный с чернением квадратик. Никаких потусторонних символов, свечения. Заодно она рассмотрела на левой руке церковное серебряное кольцо с короткой молитвой.

Да, спокойствия эта любовь не даст. Зато будет интересно. Но Даша…

Над кладбищем пронёсся гнусавый вой и шелест земли, раскапываемой лапами. Наван схватил Тель за руку, выпалил: «Бежим», и они проломились в противоположную сторону сквозь какие-то заросли. Как могли быстро побежали, и, вопреки законам снов, у них получилось. Они с хохотом мчались через кладбище, задевая ограды, подныривая под кресты. Это был сон, это было нереальным, поэтому не казалось неэтичным. В конце концов, всего через несколько мгновений они подбежали к кирпичной разрушающейся стене. Наван шустро забрался первым и подсказал, за какие уступы от выпавших камней цепляться и куда ставить ноги. Помог Тель подняться на стену. Внизу среди могил никого не оказалось, звуков тоже не было слышно. Беглецы рассмеялись и принялись слезать с другой стороны.

Тель боялась высоты. Даже два метра — немногим выше её роста — повергали в лёгкую панику. Спрыгнуть со стены, даже на руки магу, оказалось непосильной для неё задачей, и в самый ответственный момент, когда головокружение почти прошло, а ладони Навана легко касались колен, готовясь поймать девушку… она проснулась.

Первый жест — на шею — ни шнурка, ни собственно амулета. Укутавшись в одеяло, она встала и включила свет. Из-под скомканной подушки торчала записка:

«В полдень полночь у совы».

Наван опирался как раз на фигуру совы, он позвал её в тот парк, как зовут девушек на свидания. Только обычно говорят: «В двенадцать у кино», там же рядом такой загадочный для Тель кинотеатр. И печатку она раньше не видела, потому что перстень — там, в снах, где она Странница.

Судя по цвету неба, до рассвета ещё оставалось немного времени. Лишь бы только в свой сон провалиться!

Могло быть и так, или Признание Даймоники. (Навану)

   И музыка в ушах,    И мир не существует,    А перейти дорогу очень надо.    Задумавшийся шаг,    И мой любимый трек,    Нет чувств — лишь боль, черно, и я упала…    Всё жжёт, тошнит, лежу,    Мне вновь ломают кости,    Как дико — не могу открыть глаза.    Куда меня везут?    Каталка, кафель, койка…    Подушку жаркую убрать нельзя.    Нет, выключите то,    Что пикает над ухом —    Оно меня уже в конец достало.    Я разве не одна?    Кто эти двое рядом?    Потом расскажут, долго ль я лежала.    Привет, Наван, привет,    Любовь моя, ты тут!    Не отпускай руки, мне очень жарко.    Тут женщина стоит,    Не знаешь, кто она?    Не видишь? Села мне на одеялко.    Она рисует мне    Детей весёлый круг    И милую зверушку, вроде, белку.    Она меня зовёт,    Но я хочу с тобой,    Держи меня — останусь человеком.    Я не пойду, пусти!    Мне страшно умирать!    Любимый, ты вцепился больно в руку!    Зачем ему служить    Тебе — ради меня?    Обратно я вернусь — его заслуга?    Наван, прошу, не пей,    Мы выберемся вместе! —    Не понимает он бельчачьих слов!    Сегодня надо нам    Троим дарить покой,    Потом пойдём смотреть на колдунов.    Что, Тель? Нет, ты и Тель?    Я дико протестую!    А как же я? Останусь белкой вечно?    А, впрочем, что я, правда…    Где я и где она.    Я отпускаю, да, иди, конечно…    Вас Смерть свела, Наван,    Она вас и разлучит… —    Плохое, что-то, вышло предсказанье.    Захочешь вновь ко мне —    Я буду тебя ждать    Уже за призрачной смертельной гранью.

Глава 65. Гастрономически-разрушительная

Алтай.

После победы над призрачной змеёй Хельга затеяла небольшую уборку в квартире Кира. Вследствие чего Лорешинад был «переквалифицирован в дворники»: вместо оружия ему выдали веник и указание мести «отсюда и до выхода». Эльф возразил было, что он не должен убираться в чужом доме, если ничего лично не сломал…

Хельга вздохнула и почти ласково сказала:

— Будем считать, что я этого не слышала. Но. Следующие несколько дней хорошо подумай, прежде чем выдавать нечто подобное. Иначе я за себя не ручаюсь. Ты. Меня. Понял?

На лице эльфа явственно читалось: «Почему? Что я сделал не так?», но девушка отвернулась к плите и начала яростно оттирать слипшийся в комки пепел от оленьего рога порошком, который, почему-то быстро превращался в пену. При этом ворча что-то о том, что не родился на свет мужчина, кому важна была бы чистота кухни. Эльф уже привычно пожал плечами и взялся за веник.

Наблюдавший эту сцену Сокол понимающе хмыкнул и обратился к Хельге:

— Я могу высказать свою версию о приближающихся проблемах?

— Сама объясню дома, — проворчала та. — С наглядными примерами. А пока пусть работает.

«У Хельги проблемы? Это плохо. Не думаю, что в данном случае может помочь оружие…»

У жриц тёмных случались «змеиные дни», когда они могли убить кого-нибудь без объяснения причин. Мужчины считали, что в жертву женским духам, и предпочитали держать дистанцию. Впрочем, в силу общего дурного нрава жриц, было сложно уловить такие моменты, так что мужчины предпочитали соблюдать дистанцию всегда. Лучше умереть от клинка соперника или светлого, чем от змеиной плети любовницы.

«Вряд ли она меня на самом деле убьёт… Но лучше не рисковать», — решил Лорешинад.

Он уже домёл до прихожей, когда в зале послышались шаркающие шаги и старческий голос:

— Кирилл! Ты ещё тут?

— Да, мам, — отозвался Сокол. — Но уже уезжаю. Сегодня меня подвезёт Хельга с другом, так что никого звать не нужно.

— Так у тебя гости? — голос прозвучал чуть радостнее. — Ну не буду вам мешать.

— Ничего страшного, Нина Владимировна, — заверила Хельга. — Мы уже уходим.

Она вышла в прихожую и указала успевшему натянуть сапоги эльфу на странно сложенные в углу доски:

— Бери и жди нас на площадке перед дверью.

К удивлению Лорешинада, доски оказались единой конструкцией, которую требовалось уложить на лестницу, чтобы можно было сравнительно легко спустить по ней кресло Сокола. Однако стоило ему приступить к установке, как на площадке раздалось испуганное:

— Батюшки святы! Никак маньяк анархистский к нам забрёл! Его ж вчера прищучили, вроде…

Из двери напротив квартиры Сокола выглядывала маленькая старушка в давно выцветшем платье. Лорешинад решил на неё не реагировать и продолжил работу.

— Доброе утро, Галина Викторовна, — поздоровался Кир. — Это не маньяк, это Чудь. Сегодня у меня в библиотеке будет мероприятие по местным мифам.

— …А нам было по пути, так что решили и Кира подобрать до кучи, — добавила Хельга.

— Ну, если та-ак… — успокоилась Галина Викторовна.

Старая женщина, стоя на лестничной площадке, с опасливым интересом наблюдала за действиями серокожего «Чудя», устанавливающего на ступеньки самодельный раздвижной пандус, сделанный ещё отцом Сокола.

— Вы точно сами справитесь? — наконец спросила она. — Может, Сашку позвать?

— Не волнуйтесь, — ответила стоящая рядом Хельга, — всё будет в порядке.

— Да уж больно худой этот ваш Чудь, Оленька! — всплеснула руками женщина. — Как бы они с Кириллом напару аккурат с этой лестницы да на улицу не вылетели сквозь стену.

— Ну да, — тихо пробормотала Хельга, опираясь на конфискованный Вильв`Ори, — внутрь мы уже летали, теперь надо наружу, для ровного счёта.

— Не вылетим, — спокойно возразил Сокол. — Батарея не пропустит.

Тем временем пандус был уложен, и Лорешинад поднялся на площадку.

— Мош-жно ехать, — сказал он.

Вопреки прогнозам, первый спуск они прошли быстро, но аккуратно.

— Ты извини, что так выходит, — сказал Кир, пока эльф переносил пандус на следующий пролёт. — С утра сегодня непрофильными делами занимаешься…

— Ничего-ничего, — фыркнула Хельга — Не всё ж «представления» устраивать.

Через пятнадцать минут они вышли на улицу. Пока Хельга заводила машину, Лорешинад усадил внутрь Сокола и забросил на верхний багажник его кресло. Из нескольких окон донеслись удивлённо-одобрительные возгласы. Затем под пристальным взглядом девушки залез на заднее сидение, где получил обратно «табельное оружие». Наконец, машина тронулась с места.

* * *

«Что имел в виду Арр'Таш, повелевая змее сказать предостережение? «Каменные стены» — наверняка замок. Думает, что я оставлю Хельгу там, с Гримом и демоном? Он что, умом повредился от холода?..»

Доставив Сокола в библиотеку, Хельга с Лорешинадом поехали домой. На прощание Кир обещал, что ещё покамлает на работе и позвонит, если что-нибудь узнает про Агапку или новых духов. Когда же Хельга направилась к выходу, он поманил эльфа и, достав из стола небольшую плитку шоколада, сунул ему в руку.

— Может пригодиться, если будет совсем плохо, — сказал он, кивнув в сторону девушки.

Эльф уже знал, что шоколад обычно улучшает настроение, особенно девичье. Он поблагодарил Кира и поспешил на улицу.

До лесного домика они доехали в молчании. Лорешинад пытался разобраться в смысле змеиного послания и следил за лесом вдоль дороги; Хельга сосредоточилась на управлении машиной.

Дом выглядел вполне мирно, если не считать выбитого окна.

— Сейчас же закажу новое, — сделала пометку Хельга.

Эльф вылез из машины и крадучись пошёл к дому.

— Опасности не чувствую, — сообщил он через некоторое время.

— Главная здешняя опасность сейчас — я. — Девушка подошла следом и открыла дверь.

Она сняла верхнюю одежду и включила компьютеры. Однако вместо короткой мелодии комнату наполнили недвусмысленные стоны, а на экранах, по очереди на каждом, начали появляться картинки вполне определённого содержания…

— Эт-то что такое?.. — Хельга провела рукой по лицу. — Эй! — прикрикнула она на эльфа. — А ну, сгинь отсюда! Нельзя тебе такое смотреть…

Лорешинад был выпихнут обратно на улицу.

«Она серьёзно думает, что за долгую жизнь со жрицами я чего-то не видел?..»

Вскоре дверь всё же открылась. Мрачная Хельга вышла и села на крыльцо.

— У нас больше нет музыки, фильмов и, самое главное, — я не смогу закончить работу. Придётся всё делать заново.

— Почщему?

— Потому! Считай, что в компы залезло несколько ваших гремлинов.

Помолчав, девушка сказала:

— Раз так — объявляю сегодня День чистоты. Я иду мыться первая, а ты пока убери осколки в спальне. Ты же не будешь заявлять, что И ЭТО — не твоё дело?

Лорешинад мотнул головой, показывая, что в данном случае возражений не имеет.

Хельга ушла в ванную, а эльф, подумав, решил сначала перекусить. Он зашёл на кухню и насторожено замер: холодильник стоял в огромной ледяной луже, а внутри него что-то шевелилось.

«Кто-то прогрыз металл? Гремлин?»

Использовать Вильв`Ори без риска разрубить что-нибудь «нужное» было невозможно, так что эльф достал из подставки уже опробованный на жареной курице длинный нож. Подкравшись к холодильнику, эльф встал сбоку и резко распахнул дверцу. Из темноты выпрыгнуло нечто розовое и многоногое. Приземлившись на стол, оно развернулось к эльфу и угрожающе распушилось. Тонкое тело из трёх сосисок, непропорционально большая голова из перца, задние лапы из куриных ножек, а вот передние — из погнутых вилок. Существо фыркнуло отверстием в «голове» и распрямило крылья из листиков салата.

Эльф даже растерялся, увидев эту воинствующую бакалею с элементами алюминия, но попытка пригвоздить смехотворного врага к столу не удалась: существо отскочило в сторону, и нож впустую пробил столешницу. Злобно сверкнув глазами, эльф попытался схватить ящера рукой, но тот сам кинулся вперёд и цапнул за пальцы вилками. Лорешинад отдёрнул руку, и существо взлетело на потолок, уцепившись за край светильника и прошипев что-то злобное сквозь щель в перце. Тут в голову эльфа пришла абсолютно безумная мысль: «Я же есть шёл!»

Он ухмыльнулся и наклонил голову. Ящерка тоже наклонила. Вглядываться в изгибы её «головы» в поисках глаз было сложно, но в свой взгляд эльф вложил максимум угрозы. Существо прочитало злобный огонёк в глазах охотника и с противным свистом ринулось на штору. Что ж, таким было типичное поведение ящеров, эльф удовлетворённо вздохнул, тонкая ухмылка превратилась в весёлый оскал. Нож для разделки был отвергнут как тяжёлый, а эльф вооружился зубочистками, принялся метать их с невероятной скоростью. Ящер получил изрядное количество палочек в бока, порвал крылья, а штора окрасилась следами кетчупа. Он метался по занавеске в поисках укромных складок, запутывался и слабел. В один момент он свалился на подоконник и, подтаскивая тяжёлые «вилочные» лапы, обратился в форменное бегство. Лорешинад, избегая передних лап, схватил его, выдернул зубочистки, отчего монстр конвульсивно задёргался, кетчуп залил эльфу руку.

Последнее, что смог сделать ящер, это начать замораживаться, примерзая инеем к коже. Недолго думая, Лорешинад подставил руку под горячую воду, обезвредив и этот приём. Зверь набирал в пасть воды, делал маленькие фонтанчики, фыркая и брызгая на эльфа, но начинал захлёбываться, а эльф смотрел и ухмылялся маленькой лёгкой победе. Его самолюбие было удовлетворено.

И когда он готовился принять момент смерти существа, услышал за спиной подозрительный шорох — это из холодильника выбирались ещё двое существ, прицепившие себе лапы в виде ножей и ложек… Танец становился необычным. Эльф довольно засмеялся, поднося ко рту одну из сосисок от тела «ящера», развалившегося на части в раковине.

«Хельга мне не поверит. Но я, хотя бы, поем весело!»

Лореширад дожёвывал остатки седьмого существа и всерьёз колебался между самурайским обычаем «харакири» и побегом. Причиной таких мыслей стала полностью разгромленная кухня, и осознание того, что прибраться до появления Хельги он не успеет при всём желании.

Из задумчивости его вывел крик-мяв, в котором слышались сразу удивление, боль и злость. Почти мгновенно Лорешинад оказался перед ванной с тем же ножом в руке и дёрнул дверь. Уже одетая в серый халат Хельга самым натуральным образом воевала с устройством, называемым «фен»: провод болтался внизу, а фен гудел и успешно засасывал в себя волосы девушки.

Перекосившееся от боли лицо ежесекундно меняло черты с человеческих на кошачьи и обратно.

Увидев замершего на пороге Лорешинада, она прошипела:

— Дай сюда-ау!

Проворно выхватив из руки эльфа нож, Хельга воткнула его в фен, но тот продолжал работать. Она на миг смутилась, но выдернула нож обратно и принялась отрезать свои волосы. Когда концы скрылись в ненасытном устройстве, оно затихло, а девушка, чуть дыша, бросила всё на пол и дрожащей рукой провела по новой причёске.

— Даже спрашивать не буду, почему некоторые бегают по дому с ножом, — буркнула она, еле слышно всхлипнув, и отодвинула эльфа в сторону. — У нас опять проблемы.

Уверенным шагом девушка вышла в зал. За ней последовал Лорешинад, сняв с пояса Вильв'Ори и стараясь держаться подальше от кипящей гневом ауры.

Хельга остановилась в центре комнаты и крикнула куда-то вверх:

— НАФАНЯ! Ты что творишь, Битлджус тебя сожри?! Тебя курьером назначили, а не полтергейстом!

На спинке дивана появилось маленькое, лохматое и миролюбивое с виду существо в красной рубахе.

— Прощения просим, хозяюшка, — поклонилось существо, — а томко бежать-то тебе надыть вместе с Чудем твоим, покудо…

Договорить загадочный «Нафаня» не успел: разбив ещё одно окно, в диван вонзились три стрелы. Их древки начали разбухать, затем во все стороны брызнул огонь. Хельга отшатнулась, инстинктивно прикрыв лицо руками. Отблески пламени на мгновение затмила белая вспышка. Бросившийся на помощь Лорешинад едва успел зажмуриться. Проморгавшись, он обнаружил, что Хельга не пострадала. Сделанный им браслет на руке девушки мягко светился, постепенно угасая.

— Хозяюшка, не спи, загубят же нас! — Нафаня уже бегал по границе огня, пытаясь хоть немного его задержать. — Поторапливайся, милая! Ох, коврик-то целёхонький, новенький был!..

Он запричитал, бегая и пытаясь хоть что-то спасти, всё чаще слышались исконно русские народные слова. Хельга медленно повернулась к эльфу, глядя на него безумным глазами.

— Твои… сородичи… СВОЛОЧИ! — выкрикнула она и рванулась в спальню, хватая там всё подряд.

«Какое жаркое приглашение на танец! Но стучаться надо в дверь, а не в окна. И уж совсем лишним было пытаться убить Хельгу…» — подстёгивая в себе ярость, эльф молча шагнул к выходу.

Однако, бездумно выскакивать на улицу было рискованно. Едва открыв, Лорешинад тут же захлопнул дверь, принимая на неё стрелы. Мигом позже доски разлетелись. Едва различимый в дыму, эльф сам напоминал демона с горящими глазами, на которые падали отросшие белоснежные волосы. Он пошёл вперёд, ускоряясь с каждым шагом. Две стрелы просвистели совсем рядом, третью он отбил ножнами, даже не подумав обнажить оружие.

«Тебе так нужен я, Арр`Таш? Я приду… за твоей душой!»

Первый вин'эсс не ожидал нестандартной атаки: наполовину выброшенный из ножен Вильв`Ори угодил рукоятью ему в лицо и тут же скользнул обратно.

Шаг в сторону. Разворот. Конец ножен ударил в живот второго врага, сбив тому дыхание. В тот же миг выхваченный клинок прошёл под поднятой к лицу рукой первого, до позвоночника рассекая ему бок.

Лорешинад на мгновение выпустил из руки Вильв`Ори, перехватив его лезвием вниз. Ножнами отвёл сильно замедленный из-за боли выпад второго и, продолжив дижение, ударил снизу наискось. В результате клинок не только распорол вин`эссу живот и грудную клетку, но и отрубил кисть руки.

Третий оказался более умелым бойцом. После обмена серией ударов соперники отпрыгнули друг от друга и замерли. Лорешинад медленно убрал Вильв`Ори в ножны. Глаза вин`эсса удивлённо расширились, ведь одна из заповедей воина гласила: «Никогда не прерывай танец, если враг может стоять».

Лорешинад отвёл левую руку с оружием в сторону, показывая, что бой не окончен. Вин`эсс бросился вперёд, собираясь ударить по правой стороне. Вильв`Ори снова не покинул ножны полностью: чуть вытащив лезвие, Шин поймал на клинок один из мечей противника и резко свёл руки, защемив вражеское оружие. Ещё один поворот, и вин'эсс остался с одним клинком, а Лорешинад оказался сзади него. Ударил ножнами в спину, увеличив дистанцию. Присел, избегая размашистого ответного удара, и с разворота полоснул врага снизу по ногам, потом, резко меняя направеление движения клинка, — по груди и горлу. Захлёбваясь кровью, вин`эсс осел на землю.

Лорешинад остался стоять в окружении трупов, не скрывая улыбку. Резким движением стряхнув с клинка кровь, убрал оружие в ножны.

В это время из окна спальни вылетела объёмистая сумка из которой при приземлении послышалось отчётливое «Ой!», следом вылезла Хельга. Эльф подбежал к ней.

— Ничего не спрашивай — целее будешь, — с ходу предупредила девушка.

Она подняла сумку и пошла к машине.

— Арр`Таш долшен с-заплатить, — заявил эльф. — Я иду к нему.

— Да дуй куда хочешь… — пустым голосом ответила Хельга.

Однако, не успел Лорешинад сделать и десяти шагов, как ощутил едва заметное движение воздуха. Узкая полоска клинка цуруги замерла рядом с его шеей.

— …Но знаешь, мой друг, я тоже иду на войну! — На сей раз это был голос Валькирии. — Прямо сейчас я буду терроризировать Кира по телефону и с помощью Нафани, пока не узнаю, где Агапка. Если скажет, что занят — поеду к нему сама. Ты можешь быть со мной, а можешь идти за своим Тошей. Но во втором случае я тебя больше не приму. Выбирай.

Воцарилась тишина. Даже рушащийся дом, казалось, замер в ожидании.

— Я с тобой, Хельга из Леса, — без акцента сказал Лорешинад.

Глава 66. Далеко идущая

Лес светлых.

Четырнадцатый, Двести-сорок-вторая и Безымянный медленно продвигались на северо-запад от избушки в надежде в скором времени достичь берегов Карред-Ирауна.

Лес Малос-Нольве менялся для них. В низинах, на болотистых влажных местностях царили папоротники и хвощи во всех своих видах. К запрудам они не лезли, предоставляя место самоотверженным деревьям, болотным ирисам и мухоморам. Сосновые боры, ещё не облюбованные Наземными под колонии, встречались крайне редко: слишком удобные и магически податливые были эти хвойные. На возвышенностях царили смешанные леса, дающие и эльфам, и серым дом, пропитание и защиту. Правда, тут жили ящеры, но к ним привыкли, охотились, получая мясо, кожу, когти и кости. Приручать их Наземные не пытались и, в общем, не стремились. А вот немногочисленных насекомых и змей Подземные здорово подчинили. Светлые отыгрались на растениях: помимо сосен, из которых росли дома, эльфы окультурили всё съедобное и стали создавать новое для своих целей. Растения-помощники давали воду, собирая её в резервуарах, следили за границами колоний, защищали и нападали по воле хозяев. Окультуренные и созданные магически виды дичать уже не могли и росли только возле поселений, подчиняясь без разбору и Наземным, и серым. И лишь боевые лианы признавали хозяевами только эльфов.

Отряд Подземных, пробираясь в качестве разведчиков впереди, питался мясом ящеров, расчищая путь семье серых и оставляя им провизию. Двести-сорок-вторая умудрялась собирать грибы и ягоды в светлых рощах. Заросли высокого вечноспелого орешника попадались всё чаще, возле диких сосен распахивались малинники. Под древовидными папоротниками всегда можно было найти сытные корнеплоды. Однажды Подземные обнаружили брошенное гнездо ящера с яйцами — вот это был пир.

Из-под ног разлетались струйки безобидных змей и облака бледно-жёлтых мотыльков. Нечастые лесные цветы скромно покачивались на тонких стебельках.

Чудесные облака, за которые пряталось солнце, изумляли Двести-сорок-вторую, жившую в лесу и не привыкшую смотреть на небо. Они могли стлаться тонкой пеленой по всей синеве, рассеивая свет и придавая природе таинственное, величественное настроение. Они могли становиться нежными спутниками светилу, принимая его в свои объятья и давая отдыхать. Они могли рисовать тонкие узоры на закатах, из-за чего небо казалось глазами уставшего человека с сеточкой алых капилляров, выступившей на белках. Они, собираясь, могли давать тень и благодатный дождь. И они все были разными, не повторяли друг друга, менялись по собственному желанию, а не по чьей-то властной воле.

Двести-сорок-вторая любовалась свободой облаков. В её сердце поселилась надежда, что в случае удачи мужа их народ заживёт так же… Сейчас она много размышляла о том, почему серые могут менять внешность, а Наземные и Подземные — нет. И почему вообще Пять Первых Властителей ввели такой жёсткий контроль за переселенцами, не дав им выбрать внешность и раствориться в культуре эльфов. Пришла к единственному выводу: Властители не смогли бы править, вот и отделили сразу свой народ, объявив остальных врагами. И все чувства, кроме ненависти и почитания Властителей, попросту запрещались уставом. Да, бесчувственными управлять легче.

Ещё она размышляла вновь и вновь, почему Четырнадцатый выбрал именно её из всех тех, с кем он встречался. На её очередной вопрос он отшучивался: «Надоело бегать, устал», а на вопрос «Зачем бегал?» — «Чтобы было, из кого выбрать». Но если каждая девушка могла менять внешность на его вкус — что же тогда сравнивать? «Характер, отношение к жизни. И ко мне. Я ведь говорил тебе это сто раз! Неужели ты так не уверена в своих женских чарах?.. Я люблю тебя!» — Почти каждый день он говорил ей эту забытую за семьсот лет фразу, снова и снова пытаясь убедить свою женщину, что её можно полюбить. А она в который раз улыбалась и старалась поверить.

Сумерки спускались поздно, солнце неспешно уползало за далёкие горы на западе. Северные ещё не спешили показываться. Перед закатом появлялся туман, расстилаясь прежде по открытым местам, потом забираясь в лес. Ближе к реке он становился гуще и прохладней.

Опустилась тёплая звёздная ночь. Безымянный не доставлял проблем, убаюканный за день и спокойный с наступлением темноты. Двести-сорок-вторая желала упасть на подстилку и сразу отключиться, измотанная дорогой, грузом бесценной ноши, кормлением и поиском пропитания себе и мужу. А Четырнадцатый нёс самое необходимое, ориентировался по зарубкам Подземных и уничтожал оставленные следы. И сейчас, с наступлением ночи, размышлял о своей затее. Он ломал голову, как выживают серые в горах без лесов и рыбных рек. Не растеряли ли навыков охоты, вспомнили и научились ли жить так, как жили до перехода сюда. Тирин'Шахри — не ласковые Предальпы, не мистический Алтай. Как устроить и прокормить ему всех тех, кто соберётся под его началом и по его идее? Допустят ли этого горы?.. Впрочем, он не льстил себе и не ждал многих.

Как только отряд достигнет берега Карред-Ирауна, Четырнадцатый начнёт претворять в жизнь свои замыслы. А пока надо скрываться, обходя колонии Наземных, не натыкаться ненароком на оставшихся Приближённых и Близких и периодически показываться в снах единоличному Властителю серых Якобу Сандру. А тот, как и следовало ожидать, упивался властью, зазвав в «Гнездо Чайки» девушек, не желающих погибать от голода в горах, проедал и пропивал многочисленные запасы замка; пока ещё по привычке беспокоился о возможности заговора. Четырнадцатый всячески убеждал его в безопасности, и тот ему верил, памятуя о помощи в устранении Йоргена, самого сильного своего противника.

Мартин Леруа, младший и потому самый скромный из сыновей каталонского землевладельца, отказался помогать; старую знакомую Двести-семидесятую, как и многих мимолётных подруг, Четырнадцатый вовсе не обнаружил в Цепи. И серый решил искать союзников «контактным сном» — так безопасней, меньше следов и свидетелей.

Итак, серые: загнанный в горы, голодный и дичающий народ, желающий лучшей жизни и наверняка уже готовый на восстания. Нужен лишь лидер, который поймёт, как действовать невооружённым горцам против регулярных армий эльфов. А также знающий способ сплотить серых, добравшись до главных, глубоких струн их души.

Тамплиеры. Благодарные светлым эльфам за своё положение, эти католики отошли от Церкви: Чёрные Мадонны чаще стояли в подземных церквях как продолжение культа Исиды; голова Бафомета как идол; штаб-квартира на горе Мория в Иерусалиме — Храм Иудейского царя, а также одного из главных пророков ислама Соломона-Сулеймана. Финансовая независимость, возможность путешествовать, проявить себя, разбогатеть. Церковь недоистребила их, выгнала. Они согласились на жизнь серых. Теперь они так же гонимы эльфами, которых так почитала Европа. Да, они — воины, они поднимутся на восстание, если разбудить их гордость и религию женских культов. Беда только в том, что от семейных ценностей они давно отошли.

Алтайцы. Кочевое племя, прижатое монголами, стремившимися выйти из-под власти Китая. Орда приняла ислам — подчинённым языческим племенам, верящим во множество духов и прислушивающихся к шаманам, не стало житья. Здесь, в государстве серых, у них тоже негласно оказалось подчинённое положение: в глазах европейцев азиаты выглядели необразованными дикарями. Правда, Надежда всячески старалась сгладить это расслоение. Но алтайцам было сложно ещё и потому, что племя разобщили, семьи раскидали по стране… Из этого следует два варианта развития событий: либо они успели воссоединиться в горах и вернуть своё верование (тогда увлечь их новыми идеями будет невозможно), либо они ещё не успели и нуждаются в единой сильной руке шамана (тогда Четырнадцатому будет проще).

Наибольшую загадку представляли самые многочисленные серые: рождённые здесь за семьсот лет, молодые, выросшие без семьи, в школах, привыкшие думать только о себе, работать лишь ради собственной выгоды. И если у старых серых переселенцев ещё можно было найти что-то общее или хотя бы напомнить им об эффективности работы в группе, то что делать с этими молодыми, как их увлечь, собрать, какие мотивы придумать — было не очень понятно. Не говорить же им, что в одиночку, не умея воспитывать детей и ухаживать за ними, лечить, они просто вымрут. Хотя, казалось, что для Двести-сорок-второй такие доводы были вполне весомым аргументом. Она уже может поверить в его идею объединения, значит, смогут и другие. Придётся с ними импровизировать.

Строить систему нового общества, подобную только что развалившейся, Четырнадцатый не собирался. Прошлое государство было основано на силе и элементарной экономике, не имело общей культуры. А вот идеология лазутчиков его идее подходила. Что ж, Саид в очередной раз поблагодарил отца за воспитание… Не получилось править в мире Разных — получится здесь! Не зря отец его готовил к власти с малых лет, учителя преподавали историю, политику, экономику.

Кстати, экономика — самый непродуманный аспект его замысла. Придётся-таки заключать союз с Наземными-повстанцами. Выкупать их из тюрьмы у Тари было рискованно, хоть за ней и долг, стоило дожидаться их побега и предоставлять им укрытие. Или вербовать новых. Не верил Четырнадцатый, что с Тари можно просто договориться.

* * *

— Королева к тебе прикасалась? — спросил Анриель, пытаясь быстро и как можно незаметнее расширить окно.

— Откуда я знаю, я кайфовал почти постоянно. Может, и касалась. А что?

— Если касалась, то сняла ауру и способна по следу найти.

— А нам хоть есть, куда бежать-то?

— Ко мне домой…

— А она знает, где ты живёшь?

— Естественно… — эльф ещё не догадывался.

— Полосатые коровки, что ж ты такой тёмный, хоть и светлый… Значит, она без всякой ауры сразу туда и придёт искать.

Анриель даже остановился на секунду от удивления.

— Кажется логичным… Поторопись, наблюдатели уже почти все засохли, — и принялся выбираться, протискиваясь в окно.

Дальше уже молчали. Эльф помог Зоопарку выбраться, они обогнули землянку, встретились лоб в лоб с тремя узниками по соседству и припустили по пеклу выжженной поляны к лесу. Вломились в кусты, и тут началось самое серьёзное: Зоопарк топал как слон, ломая ветки, застревая на каждом шагу перед причудливыми переплетениями спящих боевых лиан, спотыкался о корни. Эльфы сами обессилили от мха и голода, отвлекались на серого, помогали ему и пропустили самое важное: границу сигнального круга, опоясывающего землянки, поле с охранными растениями и беседку для допросов. Стоило первому беглецу перешагнуть тонкую полосу клевера, как цветки тут же взметнулись и закружились полупрозрачной бархатной стеной.

Эльфы переглянулись, перебросились парой слов и быстро растворились в зарослях. Зоопарк остался стоять, хлопая глазами. Даже не знал, обижаться ему, сердиться или тоже пытаться спрятаться. Пока он вертелся и оглядывался, к нему из зарослей вынырнула незнакомая светлая, видимо, из охраны. Стройная, изящная, настороженная, с чуть вздёрнутым носиком, с острым взглядом лазурно-голубых глаз. Мягкие светло-русые волосы были собраны в косу…

У Зоопарка перехватило дыхание, он остолбенело вытаращился на потрясающую девушку, с дрожью в голосе выпалил:

— Терракотовые ящерки!..

— Где? — ещё больше насторожилась она.

— Там, — Зоопарк махнул рукой в сторону тюрем.

— А-а, — спокойней протянула она и прищурилась. Потом наигранно расслабилась и предложила: — Пойдём, посмотрим.

И повлекла его обратно, аккуратно, но сильно цапнув за локоть. Зверинец сомлел совсем и не сопротивлялся. Лишь надеялся, что остальные успели сбежать и что его самого вернут в землянку без мха. Только он начал привыкать к мысли о новом заточении, как девушка отпустила его руку и отступила в сторону. Перед замершем вновь Зоопарком на несколько десятков секунд закружился вихрь смертоносного эльфийского танца. Серый не увидел, кто из беглецов напал на охранницу, но понял лишь, что драка идёт врукопашную. Видимо, стражники, рассчитывая увидеть надышавшихся мхом заторможенных и невменяемых узников, оружие не захватили. А зря.

Анриель (а напал именно он) старался дотянуться до определённых точек на теле девушки, чтобы хотя бы на некоторое время обездвижить её. А если ей не повезёт, то и убить. Он как целитель прекрасно знал и местоположение самих точек, и силу удара для достижения разных результатов. Девушка это поняла и защищалась, не подпуская руки нападающего к шее, груди и животу. Этот танец продолжался бы долго, но ослабевающий Анриель начал сдавать. Охранница это поняла и усилила атаку. Пришло время решительных действий. Анриель, до этого не использовавший в драке ноги, легонечко заехал девушке в пах. Главное, это оказалось неожиданно и провокационно. На долю секунды девушка остолбенела, а затем нанесла такой же ответный, но сильный удар. Стопа врезалась в сведённые колени Анриеля, кости хрустнули. Боль от перелома выбила воздух из её лёгких, и этой секунды хватило Анриелю, чтобы дотронуться до точки на шее: легко, девушка только потеряла сознание.

Вся драка заняла почти минуту, а Зверинец не смог разглядеть ни единого движения. Стоял, выпучив глаза и забыв названия зверушек.

— Телиель-твою-мать! — выдохнул он, неожиданно вспомнив книжку о светлых эльфах.[83]

— Твоя знакомая? — не понял целитель, кивнув на лежавшую девушку.

— Нет, я только Тель знаю… и Генриха, — Зоопарк вздрогнул. — Слушай, у вас тут принято женщин в пах бить? Не стыдно?

— Ей не больно, — отмахнулся эльф, — она — бревно…

— Не понял, — остолбенел Зверинец.

— Она — т'тирмон. Была светлой, умерла, какой-то целитель вернул её сознание из Мира Духов. Вырезав из дерева тело. Она снова стала живой, но менее уязвимой.

— …Вот так всегда. А выглядела потрясающе, — заключил Зоопарк.

Они уже осторожно шли сквозь заросли, когда Анриель сгрёб Зоопарка и чуть ли не уложил на землю. Тот и не думал сопротивляться и голосить, на миг заметив пролетевшую колючую лиану почти у своего носа. После чего кусты, откуда она взялась, проломило тело другого охранника и безжизненно рухнуло неподалёку.

— Ллиорриль, — негромко позвал Анриель, и чуть в отдалении появился один из беглецов. — Умеет заклинать лианы так, что даже истинные хозяева теряют контроль… — пояснил он серому.

Зоопарк снова прокрутил в голове ту «недоброй памяти» книгу, а вслух брякнул:

— И что, у вас тут у каждого сверхспособности? Команда супергероев подобралась?..

— Те, у кого посредственные способности, сидят в моём доме под защитой и не сдаются властям для организации диверсии и покушения на Тари в самом сердце Олассие Махальма… — эти слова были отчеканены спокойным внушительным голосом. Будто не был Анриель смертником со своими «сверхспособностями» и не остался жить благодаря чуду и своей любви…

Глава 67. Вопрошательная

Алтай.

Когда Хельга и Лореширад уехали, Сокол начал ждать Натали, потихоньку задрёмывая в тихом одиночестве. Поскорей бы Грим выходил из отпуска, а то даже поболтать не с кем: сидит один в своём кресле, народу нет, любимой нет… Хорошо ещё, мальчишки перестали окна камнями бить и хулиганьё успокоилось.

Солнце уже вовсю светило в окна, золотя листья и даря последние осенне-тёплые дни перед заморозками…

В подсобке что-то рухнуло, зацепив ещё предметы, и вот мерный гул разнёсся по пустынному залу. Сначала Сокол подумал, что это снова напившийся второй сторож, но ругани и перегара не наблюдалось. Уж не новые ли призраки или засада Чуди? Тогда почему не нападают, пока Кир один?

Ключей от кладовки в ящике стола не обнаружилось. Кам подъехал к комнате, толкнул дверь, но она не поддалась. Соколу показалось, что она завалена изнутри. Недолго думая, он постучал и миролюбиво поинтересовался:

— Доброе утро. Кто там?

— Сто грамм, — буркнул оттуда тоже вполне миролюбивый голос. Обладатель его был чем-то увлечён, под завал явно не попал и сбегать через казённое треснутое окно не собирался.

— А я могу войти?

— Не думаю, — после секундной паузы раздался ответ. — Дверь завалило.

Голос казался знакомым, но был осипший и сонный.

— Грим? — предположил Сокол.

— Я-я, — отозвался колдун, шурша страницами. — О, зер гут!

— Что ты тут делаешь так рано? На работу решил выйти?

— А тебя здесь ещё как минимум полчаса не должно было быть… Ять!

Громкий хлопок и грохот возвестили, что в тайные расчёты Грима вкралась ошибка. Сокол снова постучал в дверь.

— Хватит рушить библиотеку, — строго сказал он. — Это тебе не замок.

— Ладно, не шуми, выхожу, — донеслось из-за двери.

Спустя минуту грохота и ругани из подсобки выбрался взъерошенный колдун.

— Где?.. — спросил он, мрачно оглядывая зал.

— Кто? — в тон уточнил Сокол.

— Блондин этот… натуральный, — Грим зло сверкнул глазами. — Только не говори, что он ушёл с той девкой-рысью.

— Эту «девку», да к вам в замок… — вздохнул Кир. — Мне кажется, наш Котёнок Гав и демона пристроит полы мыть, не то что Чудя. Впрочем, особых нареканий ни с чьей стороны пока не было.

Грим неопределённо хмыкнул.

— А теперь будь добр, скажи, что тебе потребовалось в библиотеке до её открытия? — напомнил Кир.

— Да хотел ещё в твоей «контрабанде» порыться… — выдал колдун, закипая. — Почитать, как в истории немецкой магии такие случаи лечили…

Сокол нахмурился.

— И для этого ты влез сюда ни свет, ни заря и забаррикадировался в подсобке? Я же тебе всё, что можно, нашёл, прочитал и законспектировал.

Зрачки Грима на секунду свернулись в щёлки, он сжал зубы и с трудом поборол желание наорать на кама:

— А если я найду?

Сокол остался равнодушен к спецэффектам:

— И как, нашёл?

Несколько секунд они сверлили друг друга глазами, наконец, Грим вздохнул, почти успокоившись. Он вынул из кармана маленькую коробочку: красная в белый горошек, жестяная, с прогнутой крышкой, полустёртой краской и надписью «соль», она просто дышала прошлым веком… Лицо Сокола удивлённо вытянулось.

— Я уж думал, ты эти раритеты в металлолом сдал, — проговорил он.

Под открывшейся со звуком «дреньк» крышкой оказалось несколько волос.

— Мог бы уже пакетиками для таких вещей закупиться… — попенял Кир. — И что?

— Что видишь? — надменно вопросил Грим.

Библиотекарь хитро прищурился.

— Волос. Девичий, рыжий. Всё, — с издёвкой улыбнулся Сокол. Выдержал испепеляющий взгляд. — Любопытно… Что же ты хочешь узнать такого, что не можешь узнать сам и что нельзя знать остальным в замке?

— Да всё я хочу знать! — зарычал Грим, сжимая в руке банку, как бумажную. — Кто она, где сейчас и почему проходит сквозь мою сигналку, как к себе домой!

— От бессилия бесишься, что ли? Сам не можешь пробиться?.. Тогда освободи мне проезд… — улыбку Сокол так и не смог убрать, как ни старался.

Прошло минут сорок с того момента, как Сокол закрылся в подсобке. Грим сгонял в припаркованную за библиотекой машину, принёс из бардачка свеженький «Плейбой» и пристроился в промятом кресле недалеко от входной двери.

— А рыженькие, всё-таки, реально хороши… — едва слышно пробормотал он.

Ещё через некоторое время в тишине зала послышалась мелодия из советского сериала о Шерлоке Холмсе. Источником звука был оставленный на столе телефон Сокола.

— Брать или не брать — вот в чём вопрос… — Задумчиво продекламировал Грим, даже не думая, впрочем, вставать.

Однако звонивший, похоже, отключаться не собирался. Мелодия мешала удовольствию от журнала, как навязчивая муха, оборвалась резко, потом завелась снова через пару секунд. Терпение у колдуна кончилось, он бросил журнал на стопку книг и потянулся к телефону. «Котёнок_Гав», — гласил определитель, и Грим нехорошо усмехнулся. Нажал приём.

И тут же был оглушён требованием:

— Привет, Птиц, мне срочно нужно найти место, где живёт Агапка! Устроишь?

Глубоко вздохнув, чтобы не наорать в ответ, сказал:

— Девушка, извините, он занят сейчас, но скоро вернётся, могу я ему что-то передать?

Он старался: сделал бархатный баритон, дал немного хрипотцы.

Девушка смутилась, но заинтересовалась:

— Эээ… не думаю. Я перезвоню сама, — голос стал мягким, кошачьим, чуть ли не с урчанием.

Она заигрывала, и Грима это взбесило: он ненавидел, когда женщины таким образом пытались и извиниться, и выклянчить скидку, услугу, подарок или информацию. Впрочем, он же сам её вынудил…

Поэтому всё тем же бархатом продолжил:

— Хорошо… Тогда передайте привет Шину, — и со злорадным удовольствием нажал отбой. Сейчас его ухмылку лучше было не видеть…

С чувством удовлетворения от выполненного плана унижения людей за день он снова раскинулся в кресле с журналом. Хельга звонила ещё раз, теперь уже без наигранного интереса спросила:

— Кир, ты?

— Нет.

И сама дала отбой.

Когда ноги на подоконнике и попа в продавленном кресле затекли, Грим бросил журнал и решил поддаться никотиновой зависимости, но в дверях столкнулся с тем, о ком вовсе забыл.

Натали удивилась, обрадовалась, испугалась, подвисла, потом снова обрадовалась, и всё это молча и по очереди. Грим расслабился, мигом сделался элегантным и податливым, медленно поднял руку и положил ладонь на стену над левым плечом девушки. Натали покраснела и смущённо глупо рассмеялась. А Грим улыбнулся, приблизил лицо к её волосам и удовлетворённо вздохнул. У Натали подкосились ноги и запылали уши. Сердце пропустило удар, и в груди стало глухо и больно. Она перестала хихикать, но ещё улыбалась, ожидая уже чего угодно, лишь бы это продолжалось… Грим скосил глаза, осмотрел результат, едва коснулся пылающего уха девушки кончиком носа, мягко сжал её плечи тёплыми ладонями… И отодвинул в сторону, шаркнул по отодранному краю линолеума и пулей вылетел на улицу. Дверь скрипнула.

Натали всё ещё нервно смеялась, когда услышала звук мотора отъезжающей машины, пару раз судорожно вздохнула, стерев улыбку. Сжала зубы и кулаки, попыталась задавить эмоции. Она прекрасно осознавала, что она для Грима — всего лишь камешек на дороге.

Она пошла искать Кирилла. Своего Кирилла.

Сокол выехал из подсобки почти сразу, поприветствовал Натали, спросил, что случилось, традиционно не получил ответа и притворился, что не заметил её слёз. Задумчиво взглянул на оставленную Гримом порнографию, пробурчал:

— …Я плейбоем накрою Печальную песню о Блоковской даме…

— и взял журнал. Под ним оказался Набоков. Сокол хмыкнул и убрал журнал в стол.

Рабочий день начался с неловкого натужного молчания, и даже парочка посетителей спешила быстрее выбрать книги и уйти. С отчётом о проделанной работе Сокол Гриму не дозвонился и размышлял о девушке, с духами которой только что познакомился. Один из них был в обличье волка. Маленького, рыжего, дурашливого и очень милого волчонка. Или даже какого-то похожего хищника, Сокол в них не очень разбирался.

Тишину разбил новый звонок Хельги, которая как-то без надежды спросила:

— Кир, ты?

— Нет, это Ната!.. Кто ж ещё, я, конечно…

Девушка подозрительно замялась, потом опомнилась и затребовала:

— Птиц, мне надо узнать, где живёт Агапка. Точнее, где её дом. Она может жить там, а может и не там…

— Да ты издеваешься, — мирно пожурил её Сокол. — Я только людей ищу. Вот когда научусь хотя бы пульт от телевизора находить — обращайся за вещами и домами.

Повисла пауза, за тишиной которой Кирилл слышал мысленное Хельгино: «Ну, Пти-иц, ну, пожа-алуйста»… Сама она никогда не опустилась бы до того, чтобы канючить.

— Не знаю, как тебе понравится моя затея, — продолжил он, — но сейчас один… человек исследует какую-то полузаброшенную избушку. Это может оказаться Агапкина, а может чужая. Я могу велеть Нафане найти этого человека, и он проведёт вас… Рискнёшь?..

Теперь в тишине повисли незаданные вопросы Хельги, она обдумывала услышанное, понимая, что большего Кир не скажет. Но доверилась ему.

Его вопрос она оставила без ответа, а сама участливо поинтересовалась:

— С тобой всё в порядке? Я звонила до этого, мне отвечал какой-то парень… Сказал, что ты занят. Я уже решила, если сейчас не дозвонюсь — побежим тебя спасать. Вдруг дроу знают, где ты…

— Вообще-то, они давно знают, где я, и даже однажды наведывались в единичном экземпляре. Шарахался от меня, как от огня. Так что больше, думаю, не придут. А парень был. Хочу извиниться, если он тебе нахамил или что…

— Он знает Шина! — если тревога за Сокола у неё прошла, то за любимого всё возрастала.

— Это один из замка, где Шин жил раньше. Так что не переживай.

— Ладно, — эмоции девушки постепенно сменялись привычной рассудительностью и решимостью.

— Ну что, крепи Нафаню к лобовому вместо навигатора, я сейчас подгружу ему координаты, и он проложит маршрут. Хочешь, чтобы он приятным женским голосом говорил: «Через двести метров поверните напра-налево»?

Хельга представила и легко рассмеялась. Соколу стало легче. Хоть с чьим-то настроением он сегодня справился…

По дороге в подсобку он заметил Натали между стеллажами, подъехал, взял за руку. Прижал к щеке её ладонь. Она грустно улыбнулась, снова еле удержав слёзы. Мягко погладила его по голове другой рукой. Жутко унизительно, но лучше, чем ничего…

Нафаня был големом — куклой, послушной хозяину. Сокол смастерил его ночью из игрушки мультяшного домовёнка, утром отдал Хельге, когда Лорешинад устанавливал на лестнице пандус. Он мог так же, как и хозяин, найти человека, общаясь с его духами, ибо сам был духом. От Сокола требовалось его подпитывать, на что в данный момент ушло несколько чашек растворимого кофе…

   Могло быть и так, или Признание Натали. (Соколу)

   Я каждый день иду с утра в библиотеку,    В мир сильной, бессловесной книжной пыли,    Я раньше про любовь читать любила,    Увы, теперь забросила и всё забыла.    Текут мои года, сменяясь всё быстрее,    Я не стара — но будущее пусто,    Всё то, что раньше было мне искусством,    Предстало теперь ворохом унылым, грустным.    Полжизни я мечтала побродить с любимым,    Придумать имена всем нашим детям…    На что теперь мечты, порывы эти? —    Ночная боль души, усталость на рассвете.    Теперь в ответе я за то, что приручила,    Навек привязана к тебе, мой «бывший».    Моё нытьё ты больше не услышишь —    Я снова остаюсь с тобой, пока ты дышишь.    И разучилась я смотреть в глаза другого,    Того, чей чёрный взгляд для нас опасен.    Мне в жизни с колдуном не будет счастья —    Уговорю себя с судьбой не торговаться.    Не полюбуюсь фотками я с нашей свадьбы    И не понянчу на руках детишек,    Сосед опять починит дырку в крыше,    До старости моей работать мне средь книжек.    Послушай, я ни в чём тебя не обвиняю    И не завидую ничуть своим подружкам,    Ведь я тебя люблю, тебя, послушай!    Уехал… будет пить… И боль свою заглушит.    Всю жизнь я буду помогать тебе подняться,    Летай, мой милый, я в тебя поверю    И не обижу жалостью, презреньем.    Люблю тебя и впредь дам силу твоим крыльям.

Глава 68. «Глухъ Лесъ Со Всякъ Чудищ»

Алтай.

Хельга убрала телефон.

— С Киром всё в порядке, — сообщила она стоящему у машины эльфу. — Ты закончил?

— Xas.

— Хорошо. Садись — поедем.

— Куда?

— А тебе не всё равно? Нафаня!

— Здеся я, хозяйка! — слегка закопчённый голем уселся перед рулём. — Только повозка твоя до места не доедет — бурелом там.

— И почему я не удивлена… — откликнулась Хельга, заводя мотор.

Немного успокоившись после нападения, она заставила Лорешинада бросить тела тёмных в огонь. По ходу дела эльф с запозданием обнаружил, что всё это время был босиком, и что сапоги остались в сгоревшем доме. Сделав вид, что так и должно, он снял обувь с одного из вин'эссов.

От возможного замечания Хельги по поводу мародёрства его спасло то, что девушка сама переодевалась. Сейчас на ней была одежда из плотной синей ткани, называемой здесь «джинсой» (Услышав это название первый раз, Лорешинад предположил, что оно возникло из составной части женских имён тёмных «Jys», что означало «жёсткий, неподатливый»). Короткие волосы отказывались собираться в привычный хвост, поэтому шикнув на вылезшего из сумки Нафаню, Хельга завязала два хвостика поменьше.

— Только попробуй рассмеяться! — пригрозила она Лорешинаду.

Эльф всё же улыбнулся.

— Ты сейчщас похош-жа на рысь бес-з всякой магии, — сказал он.

Хельга фыркнула. Затем достала из машины телефон и стала вызывать Сокола. Похоже, библиотекарь куда-то пропал: Хельга долго молчала, начав заметно нервничать. Когда же она, наконец, заговорила, на второй фразе вместе с удивлением в голосе девушки послышались нотки флирта. Эльф насторожился.

— Что случщилось?

— Странно… — Хельга взглянула на трубку. — Либо у Кира гости, либо у него гости незваные. Подождём немного. Если что — поедем отбивать.

«Наверно это кто-то из замка. Если нет — отбить удастся только труп. Но зачем заигрывать с незнакомцами?..»

Вопрос остался невысказанным.

Вскоре Сокол всё же ответил. И, судя по реакции Хельги, предложил что-то необычное. Лорешинад залез в машину и пристроил Вильв'Ори под скрещенными на груди руками. По большому счёту, ему было всё равно с кем драться. Раз так случилось, что враги везде — есть лишь два пути: совершить прорыв с последующим бегством или начать «Lil'alure-xuil-Elghinn» — Танец Смерти, в конце которого нужно лишь гордо вскинуть оружие над поверженными противниками. Любой другой вариант считался у тёмных позорным.

«Я хотел отступить, Арр`Таш. Но раз ты так хочешь… Одно маленькое дело, потом мы с тобой завершим этот танец».

Через пару часов, как и говорил Нафаня, машина упёрлась в совершенно непригодные для проезда заросли.

— Я была уверена, что «приедем» мы гораздо раньше, — заметила Хельга, выбравшись наружу. Затем указала эльфу на лежащий между ним и сумкой цуруги в ножнах: — Сударь, не подадите ли даме инструмент?

Получив оружие, девушка повесила его через плечо. Вылезший следом Лорешинад подумал, что из такого положения ей будет сложно быстро выхватить меч, поскольку клинок оказывался чуть длиннее её руки. Но для передвижения по лесу удобнее, когда оружие висит за спиной, нежели на поясе.

Машина пискнула сигнализацией, Хельга посмотрела в глаза эльфа и сказала:

— Втюришься в Агапку — домой не приходи.

Не дожидаясь ответа, она развернулась и пошла к зарослям. Нафаня удивительно быстро для своих размеров обогнал её и побежал впереди. В лесных сумерках голем слабо светил рыжей шевелюрой, что давало возможность не потерять его из виду.

Хельга уверено лавировала меж деревьев, перепрыгивала или подныривала под засохшие стволы, не теряя при этом скорости. Однако следовавший за ней Лорешинад чувствовал, что даётся ей это не так легко, как обычно. Также он понимал, что любое предложение помощи может вызвать агрессию.

Дважды им встречались ловушки. Первый раз их попытались «заблудить». Как это случилось — никто не понял. Даже Нафаня, хоть и являлся магическим существом, но исправно кружил некоторое время едва ли не между тремя соснами.

— Мимо этого пня мы проходили уже раза три, — Хельга присела на означенный пень. — Признавайся, Нафаня Сусанин, ты куда нас завёл?

Нафаня замер, огляделся, протёр глазки-пуговки, снова посмотрел вокруг… И бухнулся перед Хельгой на колени, пронзительно голося:

— Не вели казнить, хозяйка! Не виноватый я! Леший то! С пути сбил, следы закрутил…

— Магнит под компас подложил, — продолжила Хельга. — Что скажет воинское сословие?

При этих словах она подмигнула эльфу, указав взглядом на Вильв'Ори.

— Ничщего не чувствую, — признался Лорешинад, хоть и подозревал наличие враждебной магии рядом. Он понял правила игры и в его глазах мелькнул вопрос: «Где?»

— До чего же мужики чёрствые пошли… — поморщилась Хельга. — Заведут невинную девицу в лес, а потом «ничего не чувствую»… Моё вам «фи», сударь!

Она говорила, а сама как бы случайно задела цуруги так, чтобы конец ножен стукнул по пню.

На лице эльфа отразилось недоумение.

— Что смотришь, иди сюда… — теперь голос Хельги стал нежным. — Присядь на пенёк, а я, так и быть, буду пирожком.

Лорешинад, немного сбитый с толку такой резкой сменой настроений, осторожно приблизился. Девушка протянула руку.

— Тяни в сторону, — одними губами произнесла она и повела взглядом.

Эльф ухватил руку и резким движением сдёрнул Хельгу с пня себе за спину. Пень «ожил» и попытался достать добычу длинными грязными корнями. Только попытался, потому что часть корней вмиг отлетела, отсеченная Вильв'Ори. Однако существо явно не было просто сухим деревом, как на базе ролевиков. Проворно выбравшись из-под земли и раскинув конечности, пень встал «на ребро». В центре годовых колец открылся горящий зеленью глаз.

— В сторону, я сказалау! — в тон вынимаемому из ножен цуруги прошипела Хельга.

Но эльф сопротивлялся ей, пытаясь уберечь. Она не поняла.

Мягким кувырком девушка оказалась перед своим защитником, привстала на колено и в длинном выпаде вогнала клинок точно в середину «мишени». Пень дёрнулся, забил корнями, словно осьминог — щупальцами. Лорешинад прикрыл себя и Хельгу щитом из алых росчерков Вильв`Ори.

Наконец, тварь затихла. Хельга выдернула цуруги, встала и повернулась лицом к эльфу.

— Живоглот, он же выворотень, он же у разных народов ещё много кто, — сказала она, подражая Соколу. — Охотится, устраивая засады на звериных либо людских тропах. Имеет высокую скорость восстановления. Единственное уязвимое место — глаз. Учись, студент.

Она гордо вскинулась и прошла мимо Лорешинада. При этом она слегка поморщилась и коснулась рукой живота, уверенная в том, что жест останется незамеченным.

— С-зачщем ты на него села? — донеслось сзади.

— А иначе мы так и бродили бы кругами, — ответила Хельга. — Эти штуки могут годами ждать, пока на них наступят или сядут. При этом, чем старше, тем сильнее искажают пространство вокруг себя… — Она с улыбкой оглянулась. — И я знала, что ты меня «спасёшь»… Но смогла бы одолеть сама. Нафаня! Куда сныкался, веди дальше.

— Ужо тута, хозяйка! — отозвался голем, и они продолжили путь.

«…Студент?.. Так называют людей-«наукаасов». Без сомнения, это был ценный урок, но не настолько. К тому же, Хельга могла попросить меня разбудить этот демонский пень, а не рисковать собой…»

Вторая ловушка была «обнаружена» Лорешинадом. Эльф отвлёкся на неожиданную вспышку боли в ауре идущей впереди Хельги и обогнул одно из деревьев не справа, как она, а слева. Он едва успел остановиться перед появившейся на пути паутиной. Точно такие же сети сплелись из ничего между деревьями с других сторон, окружив эльфа. Лорешинад издал жутковатую смесь рыка и шипения и выхватил Вильв'Ори. Закружился, выискивая лазейку или прореху.

— Замри! — голос Хельги прозвучал на долю секунды раньше, чем клинок коснулся полупрозрачных нитей.

Выровняв сбившееся дыхание, девушка подошла ближе и провела рукой рядом с паутиной. После этого она выдохнула сквозь зубы и проговорила:

— Ну что я могу сказать… Молодец. Познал последствия хождения налево.

Эльф медленно убрал оружие.

— Что это с-значщит?

— Это значит, дорогой мой чудь, что, если ты коснёшься этой паутинки, то превратишься из просто чудя в Чудо-Юдо. Возможно даже Беззаконное. На пару дней паутина сделает тебя оборотнем, и хорошо, если ты станешь медведем или кабаном…

Хотя большей частью просмотренных эльфом фильмов являлись истории с драками, попали туда и пара фильмов-сказок, в том числе и «Финист — Ясный сокол». Так что понятие «Чудо-Юдо» ему было вполне знакомо.

— Впрочем, эта гадость хорошо горит, — продолжила Хельга. — Ты можешь сотворить что-нибудь огненное? Нет? Плохо. Ворожить мне сейчас нежелательно. Иначе в ближайший час я просто свалюсь и буду лежать бревном неизвестно сколько времени. В общем, или ты сидишь пару днёй и ждёшь, пока оно само по себе рассеется… или… я не знаю… не помню я уже с тобой ничего, замучилась. Есть же наговор на воспламенение… не помню. Я ведь с утра не ела…

Лорешинад отвернулся. Мучить её дальше было стыдно, тем более, если она так устала. Но и превращаться во что бы то ни было эльфу не хотелось.

Девушка тем временем прислонилась к стоящему напротив паутинной клетки дереву, послала эльфу усталый снисходительный взгляд. Только сейчас он заметил тёмные тени под добрыми глазами. Она сказала в пустоту:

— Горе ты моё ушастое… Точно как дитё: куда-нибудь, но вляпаешься! Как же я с тобой устала, как с трёхлеткой!

Лорешинад стиснул зубы и задрожал всем телом, сжимая кулаки.

— USSTAN NAUT DALHAR!!! — яростно выкрикнул он, ударив кулаком в землю, и так и замер.

— Ты ж… — встрепенулась Хельга. — Подкоп, кстати, тоже вариант…

— Я… Не… Ребёнок… — прошипел эльф, не поднимая головы. — Не нас-зывай меня тхак.

— Да как тебя ещё…

Закончить фразу Хельге помешал девичий голос, раздавшийся из непролазных, казалось бы, зарослей:

— К Силам Природы взывает слуга твоя покорная аки травушка, аки реченька…

— Кто это? — Хельга потянулась к цуруги.

— Это — мряф, — ответил голос. — Давай повторяй… К Силам Природы взывает слуга твоя покорная…

— Точно! — воскликнула Хельга. — К Силам Природы взывает слуга твоя покорная аки травушка, аки реченька.

— Волею твоей дай мне огонь ледяной воды, оковами смертельными сковывающей, огонь сухого ветра, жизнь из живого выдувающего, огонь выжженного пепла, плодородие из земли выносящего…

Два голоса слились в один. Сумрак леса стал сгущаться, оставив видимой лишь паутину, по переплетениям которой забегали искорки.

— Огонь металла, что родился в недрах земных, поднят на воздух, водою закалён. Искра, от металла рождённая, да летит по свету белому, по воле моей и воле Природы-матушки, ветра-братца, воды и земли — сестёр моих названых, облети четыре стороны, Солнцу поклонись, Луне поклонись, всем радостям и печалям земным, всем твердям и хлябям воздушным и морским, нави и яви, бури и тиши, врагам и друзьям…

Всё это время Лорешинад ощущал только магию Хельги, но не таинственной помощницы, хотя голос и показался ему знакомым. Это точно была не Агапка.

— Мне кланяйся, рабе твоей, что огня небесного, земного и подводного у тебя просит. Возроди ты, искра, свет из тьмы, огонь из праха, славу из безвестья, оживи огонь, что спрятан, окрути живое властью твоей да заставь сродниться с тобой, стать искрой, стать жаром, стать огнём!

Все четыре паутины разом вспыхнули. Эльф прикрыл глаза рукой. Через мгновение от паутин не осталось и следа.

— Что-то подобное я и имела в виду… — Хельга закрыла глаза и начала сползать по стволу на землю.

Лорешинад подбежал к ней и приложил ладонь к щеке.

— Ниже надо греть, глупое создание… — проворчали сзади.

Эльф оглянулся. Рядом стояла вездесущая рыжая девчонка.

— Волк?

— Волк-волк, — покивала рыжая. — Но вообще меня Риной зовут.

На плечо Хельги запрыгнул Нафаня:

— Мы пришли, хозяйка. Точнее — объект сам к тебе пришёл…

Но хозяйке было уже не до них, она теряла сознание. Лорешинад поднял её на руки.

Рина задумчиво оценила конструкцию, почти силой отобрала у всех оружие, положила на землю. Помогла Хельге устроиться на спине эльфа и обхватить его за шею. Сама же подобрала мечи и Нафаню.

— Приятно осознавать, что меня кто-то ищет, — улыбнулась она. — Вообще я ждала других гостей, но и вам очень рада, громкие создания. Пошли, отведу вас в домик. Там дальше ловушек, вроде, нет.

Глава 69. На привале

Лес светлых

Они путешествовали больше двух суток и, наконец, вышли из леса к широкой пойме Карред-Ирауна. Это было неожиданно, заросли просто посветлели и оборвались стеной, за которой простиралась зелёная бархатная равнина с сочными травами, яркими цветами и зеркальной поверхностью великой реки. Вспугнутый ящер метнулся из леса головастой молнией, нырнул в воду и через пару мгновений выпустил из пасти в воздух высокий фонтан брызг. Подгребая когтистыми лапами, он выбрался на противоположный берег и грузно потрусил прочь, отряхивая мокрые крылья.

Двести-сорок-вторая ощущала облегчение от того, что часть пути преодолена, есть видимый ориентир и пригодная для питья и купания вода — это значительно облегчит жизнь ей с малышом. Она улыбалась от неожиданности, поскольку редко видела ящеров так близко, и всегда они удирали от эльфов и серых, боясь стрел и силков. Ей стало по-детски радостно и интересно, она представила, как будет рассказывать маленькому Безымянному об этих существах. А отец будет учить его стрелять…

Четырнадцатый чувствовал лишь досаду: пугливая зверюга резво сбежала, а лук со стрелами надо было распаковывать. По мере того, как ящерица удалялась, шлёпая по другому берегу, на мужчину наползали воспоминания времени до прихода серых в этот мир. Он не позволил им вернуться.

Подземные устроили привал в зарослях, чтобы спастись от тумана и речной прохлады. Угли были тёплые и яркими искрами дотлевали в тёмно-белом кострище. Четырнадцатый вздрогнул, увидев там лицо озлобленного эльфийского воина: красные глаза, белые пряди волос, тёмно-серое лицо. Через миг видение пропало, женщина подбросила в костёр сухих веток и листьев, а изменчивые мистические сумерки сгустились вокруг них ещё сильнее.

Четырнадцатый ухмыльнулся своим видениям, попытался успокоить разыгравшееся воображение и пропустил появление настоящих живых гостей. Двести-сорок-вторая, за спиной которой они появились, схватила ребёнка и в испуге метнулась к мужу. Ногой задела одну из веток костра, та отлетела в бок и начала затухать в густой траве. Генрих понял, что изображать воинственное сопротивление до глупости поздно, напрягся, нацелившись в случае атаки хотя бы рассыпать костёр в сторону гостей.

Но нападать они не торопились. Вышли к свету: двое мужчин и женщина. Серые. Генрих пристально всмотрелся в тёмно-голубые глаза вожака и не решил, надеяться ему или готовиться к подземельям замка у Якоба: перед ним стоял оруженосец Мартина Леруа, Двадцать-первый Луи Жерон, француз, седьмой или восьмой сын обнищавших дворян, задира, бабник и любитель выпить.

— Здравствуй, Генрих, — глубоким масляным голосом произнёс он. Двести-сорок-вторая неуверенно пошевелилась. — Моё почтение, сударыня.

Женщина в конец смутилась и не решилась лезть не в свои дела. Лишь плотнее укутала ребёнка и отсела подальше.

— Приветствую, Горгулья, — ответил Четырнадцатый, не сводя глаз с лица собеседника, пытаясь угадать его эмоции.

А тот лишь весело улыбнулся, сплюнул под ноги и расслабил плечи:

— Ты не забыл моё прозвище, араб…

— Как тут забудешь, когда вокруг ящеры стадами бегают.

Луи натянуто, но миролюбиво рассмеялся и повернулся к спутникам:

— Ступайте к нашей стоянке, я присоединюсь позже, — и послушные телохранители растворились без звука. Хорошие лазутчики.

— Я присяду? — спросил Двадцать-первый и опустился к огню. Дотянулся, подобрал отлетевшую ветку. — Меня послал монсеньор Леруа, тебе на помощь. Он сказал, что сперва не поверил в твою решимость затевать что-то в одиночку, поэтому хотел выждать. Не сказал тебе ничего в вашем общем сне. Но выследил сейчас и передал нам, что ты можешь и хочешь присоединиться…

— Как же он выследил меня? — грубо прервал его Четырнадцатый, готовый растерзать собеседника при первой же нестыковке в рассказе. Друзьями с Луи они не были, как и с Леруа, так что он предпочитал держаться настороже.

— У монсеньора есть способы, — сказал Луи тягучим голосом, — доставшиеся от покойной Второй, чьё имя Эстель, requiescat in pace.

Это утверждение отнюдь не прибавило доверия Двадцать-первому в глазах Генриха. Обстановка накалялась всё сильнее. Четырнадцатый был собран, и просчитывал, что может сделать.

«Те двое серых ушли в заросли, но они могут следить за женой и малышом. Тогда, в случае моей с Луи схватки, Двести-сорок-вторая окажется беззащитной, идеальной мишенью».

Он думал, шарил глазами по лесу, даже не надеясь обнаружить воинов.

Двадцать-первый ещё держал на лице шутовскую маску, но было видно, что ему надоедает кривляться попусту: достучаться до собеседника лёгким способом не получится. Он серьёзнел, сплёвывал в костёр. После напряжённого молчания заговорил:

— Мои люди действительно не ушли далеко, но не пытайся увидеть их: они были лучшими ещё во времена государства серых.

Да, Генриха очень успокоило это заявление…

— Монсеньор Леруа решил, что ты собираешься готовить восстание… — Четырнадцатый прожёг его пламенным взглядом. — Судя по твоему молчанию, это правда. Но ты забылся в своей исключительности, арабчонок. Восстание давно организуется! Мы пытаемся собрать тех серых, кто готов и может драться, вооружаемся… — В его словах было столько гордости, что Генрих начал выходить из себя.

Но неожиданно тон Луи сменился:

— Мы — воины. Мы почерпнули многое из нашей старой жизни в мире Разных, из практики эльфов. Но нас мало: жалкая кучка древних серых, желающих бороться, но не стремящихся понять и принять того, кто прикрывает спину. Не мне объяснять тебе, сколь важна сплочённость и единая большая идея… Но военная дисциплина не помогает: европейцы-тамплиеры унижают азиатов, а те хитро мстят. Просто вырваться из-под гнёта Сандра и эльфов желают все, но что дальше? Одного желания свободы не хватает для сотрудничества и доверия… — Луи подождал реакцию Генриха. Не дождался.

Голос его приобрёл заговорщические нотки:

— Ты собирался сплотить их: тамплиеров, рыцарей-христиан, и алтайцев, кочевников-язычников?..

— Ты забыл ещё серых, рождённых здесь, — голос Генриха сорвался после напряжённого молчания.

— Да, забыл. Мы не стали их трогать, они не привыкли жить без эльфов по соседству…

— Зря, они сильны, они могут зажечься идеями…

Луи не выдержал этот бессмысленный обмен любезностями:

— Ты же хотел как-то их сплотить! У тебя была идея! Неужели, как мы: просто создать военизированное государство, а мирных заставить работать на армию? У тебя ничего не выйдет! И феодальный строй без земли и денег ты не сделаешь! Да и деньги не введёшь, несмотря на то, что европейцы не отвыкли от них здесь. Они вспомнят, они возродят то, чему их учили эльфы — банковскую систему тамплиеров! — он распалился, размахивал руками, кричал…

— Что толку в деньгах, когда нечего есть? — перебил его Генрих, задумчиво оценивая мыслительные способности Луи: не тронулся ли тот умом, раз восхваляет эльфов, возглавляя восстание против них же…

Двести-сорок-вторая ушла с малышом под тень леса, чтобы тот не проснулся от криков. Перед серыми, затаившимися в темноте, она чувствовала себя одинаково беззащитно что здесь, что за плечами мужа.

Луи снова приходил в себя:

— Беды заключаются не в этом. Мы ещё слишком хорошо помним помощь эльфов и соседство с ними. Азиатов они научили травничеству и целительству, возделыванию земли. Нас — нецерковным знаниям геометрии, строительству дорог, канализации, банковской системы, готической архитектуры… А люди думали, что эти знания мы выкопали в храме Соломона… — он усмехнулся.

— Тебе ли говорить о готических храмах, Горгулья? Не ты под железной пятой эльфов их строил…

— Наземные создавали внешний вид, прекрасных святых с одухотворёнными лицами, уносящееся в небо кружево камня, тонкие рёбра каркасов, достающие до неба контрфорсы и шпили… — чуть не со священным трепетом вещал Луи. — А Подземные — внутреннее убранство, высокие своды, цветные витражи — будто оживающие при разном освещении картины, подобные тем, что рисуют редкие лучи света, проникающие в их пещеры…

Для Луи это оставалось любимой темой обсуждения. Его старшие работали стали каменщиками, сам он этой тяжёлой участи избежал, но гордился их работой. А мастер, под началом которого они трудились, создавал фигуры горгулий-водостоков: ужасающие ящеры, из пасти которых низвергаются дождевые потоки… Тогда ещё мальчишкой, Луи был без ума от этих статуй, предназначенных для кафедрального собора в Париже, подолгу рассматривал их, оживлял в воображении, представлял их в водах Сены… За что и получил своё прозвище.

И как же он разочаровался после переселения в этот мир, когда узнал, что прототипом мифических ужасных чудовищ были местные пугливые и почти безопасные ящеры, не прижившиеся в мире Разных. Прозвище стало для него позорным и долго не отлипало. Памятливый Генрих задевал за больное…

— Видишь, мы с благодарностью помним их помощь, мы не любим военный режим, мы не имеем экономики и общих идей на будущее… Мы хотим пригласить тебя в наши ряды, в командование, если ты знаешь, как сплотить людей, привлечь юных, объединить старых… И если у тебя получится…

Генрих понимал, что выбора у него нет. Он не сможет тягаться ещё и с подпольной вооружённой организацией серых. А тем более неразумно было отказываться, если предлагают руководство. Впрочем, убедиться во вменяемости Луи и набить себе цену было необходимо:

— Откуда мне знать, что ты не подослан Якобом?

Луи аж задохнулся от негодования, но с трудом взял себя в руки. Только собрался ответить что-то ядовитое или вызывающее, как Четырнадцатый его перебил:

— Всё-всё, верю.

И улыбнулся примиряющее.

Луи задохнулся повторно, что укрепило слабую веру Генриха.

— Ты так восторженно говоришь об эльфийской помощи…

— Все так говорят, — пожал плечами Луи. — Помнят, как они хотели возродить «Разных» из слепого повиновения Церкви к наукам, к знаниям, к новой жизни.

— Говорили, что эльфы создают свои ордена и правят за спинами королей и Папства, — парировал Генрих.

— В любом обществе найдутся те, кто гордо не принимает искреннюю помощь со стороны, — ответил Луи.

Генрих понял намёк в свою сторону.

— Боюсь, вам, и лично тебе, не понравится мой метод… Монсеньору Леруа понравился бы, но не тебе… — начал сдаваться Генрих.

Вариантов лучше всё равно не было… Немного стараний — и он останется почти единоличным правителем, как и хотел.

— Поможет — перетерплю, — уверенно произнёс Двадцать-первый, а в глазах загорелся охотничий азарт.

Генрих улыбнулся:

— Только я тебе его не расскажу.

— Почему? — опешил тот совершенно по-детски.

— Чтобы ты выдал за свою идею, осуществил, добился власти и почёта, а меня с семьёй убил здесь, не отходя от костра?..

— Можешь налить мне молока, — съязвил Луи, — а я принесу тебе воды от реки.[84]

— Значит, я угадал… и после этого ты ждёшь от меня доверия…

Помолчали. Костёр потихоньку затухал без новых поленьев. Двести-сорок-вторая сидела недвижно и уже задрёмывала. К ней из леса вынырнула женщина из охраны Луи, тихо что-то сказала и помогла улечься спать, устроила рядом малыша. На гневный взгляд Луи она ответила не менее жёстким и беззвучно удалилась. В неверном свете Генрих рассмотрел её тяжёлые веки и чёрные глаза — азиатка.

— Ты, конечно, можешь начать с нуля, переманить солдат. А мы будем знать и сопротивляться, — заверил Луи с небрежной угрозой.

— Нет, я не буду этого делать, — медленно протянул Генрих. Двадцать-первый немного подобрел. — Я сплочу ваших людей, соберу новых… Но сам буду находиться далеко от вас. А приходить — во сне… Где вы, кстати, базируетесь? — вкрадчиво поинтересовался он.

Опьянённый его согласием Луи ответил без раздумий:

— Возле «Гнезда Чайки», под самым носом Сандра. Монсеньор должен был рассказать тебе об этом месте…

— А чем вас не устроили другие места?

— Слишком далеко от замка мы не уходим, иногда его грабим, а нас никто не замечает.

— А почему же вы тогда не убьёте Сандра?

— Чтобы начался вовсе раздор у серых, все ринулись к власти, а эльфы и вовсе пошли бы войной? — вопросом ответил Луи. — Мы подослали к ему нашу девочку. Она за ним присматривает, чтоб не умер ненароком…

«Воители… — с пренебрежением подумал Генрих. — Боятся, как бы более сильная группировка не взяла власть в свои руки, поэтому в качестве пугала держат в живых старого властителя…»

— Я не приду к вам, но объединю вас. А вы… не пытайтесь следить за мной.

— Конечно! — слишком наигранно согласился Луи.

— Да, действительно, я в проигрышном положении, и не мне ставить вам условия, — покладисто согласился Генрих. — Я иду к истоку Карред-Ирауна в горах. Монсеньор Леруа сказал мне, что там есть укромное место. Если оно, конечно, не занято…

— У меня нет сведений, — сказал Луи с удовлетворённостью интригана, проведшего хорошую сделку, но не всё договорившего партнёру.

«Что ж, прорвёмся туда. А если там кто-то ненужный обжился, то я затеряюсь в горах — это легче, чем в лесу или на равнине реки».

— Мы договорились. Но я попрошу вас оставить нас, чтобы не пугать жену…

Луи помолчал. В отблесках слабого огня в его глазах Генрих уловил угрозу и насмешку. Он обратил внимание на что-то за спиной Генриха, и тот обернулся: мужчина держал на руках спящую Двести-сорок-вторую, а азиатка — Безымянного.

Первую секунду растерянности, боли и ярости Генрих сидел неподвижно, потом почти уже дёрнулся атаковать, но услышал тихий дьявольски спокойный голос Луи:

— Это всего лишь дурман-трава, небольшая доза. Они будут гарантом в нашей сделке, ты не возражаешь?..

— Я должен идти с вами? — ледяным голосом осведомился Генрих, не оборачиваясь на Луи.

— Нет, иди, куда хочешь. Мы будем сопровождать и охранять тебя и… твою семью.

— «Мы» — это кто и сколько? — задал он вопрос, который ничего не значил, но давал время подумать, как устроить, чтобы два отряда его охранников друг друга не видели. Ответ он прослушал, но на поляну вышли ещё двое мужчин.

— И как долго вы будете нас… охранять?

— Хороший вопрос. Ответ зависит от результатов твоей работы.

— Нелогично поступаешь, Горгулья: сначала уговариваешь, получаешь моё согласие, и только потом берёшь заложников…

— Никого я не беру, — пожал тот плечами, — а лишь помогаю твоим жене и ребёнку добраться до гор. Отнесите их в паланкин, — и подбросил веток в затухающий костёр, меланхолично остался созерцать огонь, а остальные двинулись к реке.

Генрих настороженно направился за ними. Он не мог поверить, что так легко подчиняется: его семью практически крадут, его берут под неусыпный контроль, а он вынужден идти следом, исполнять чужую волю. Впрочем, эта воля не так сильно отличалась от его собственных замыслов. Единственное, что оставалось загадкой до сих пор — кому служит этот сумасшедший Луи — Мартину или Якобу. В первом случае Генрих объединит себе союзников, во втором — войско под стенами «Гнезда Чайки» против себя и серых. Но выбора всё равно не оставалось, надо было работать, прежде всего, для своих целей и своей семьи.

* * *

Обезвредив всех нападавших охранников и не заметив никаких наблюдателей, беглые эльфы собрались в группу и заспешили всё-таки к дому Анриеля. Он уверял Зоопарка, что там надёжная сигнализация и охрана, способная отвлечь преследователей. Тем более, всем нужно поесть и отдохнуть.

Для Зверинца осталось загадкой, как эльфы ориентировались в лесу, не теряли направления, когда натыкались на колонии мирных эльфов и огибали их. Но шли они медленно: вымотанный серый еле волочил ноги и почти беспрестанно что-то ныл себе под нос. Что ж, если начнётся погоня — сцапают их за милую душу!

Анриель принялся убеждать в чём-то остальных эльфов, которые с неприязнью посматривали на Зверинца, потом приняли решение, и один из парней мягко приблизился к нему, схватил его за руки, почти не напрягаясь, перекинул себе на спину, велел держаться и бесшумно понёсся сквозь папоротники, как Тель по прибытии сюда. Зоопарк неприятно почувствовал себя героиней девчачьего популярного романа и решил, что если бы его несла девушка-эльф, ему было бы в сотню раз приятней…

Зверинец попытался проследить направление по солнцу. Эльфы не петляли, не путали следы, но несколько раз передавали серого друг другу, чтобы смешать ауры. Надеялись, что это на время поможет. Несколько раз огибали неожиданно возникающие на пути колонии родичей.

К вечеру они, изнурённые и мучимые жаждой, добрались до домика Анриеля со знаменитой беседкой-деревом. Их там ждали…

Глава 70. Разъездно-подготовительная

Алтай.

Грим гнал раздолбанную «ГАЗельку», как мог. Вернее, как она могла. Собирал в голове всё, что происходило с ним после инициации. И не находил ни связи, ни логики, ни, главное, смысла. В самом начале всё шло вменяемо: дождался Магистра и Ключа, привёл к Тель, инициировал, рассказал всё, что знал, уговорил. А теперь сидим вяленько, отражаем вяленькие атаки ушастых, вяленько собираем в замке разномастных бездомных суперменов, вяленько играем в теремок… А толку?

— Я не знаю, что делать дальше, — признался воображаемый Грим на пассажирском сиденье, откинулся на спинку и нервно закурил.

Грим-водитель от злости вцепился в руль и скрипнул зубами:

— Надо! Надо вытаскивать из Сайласа демона, который мешает ему закрыть портал. Выгнать его обратно в эльфийский мир. И поубивать этих серых кроликов!

— А мы занимаемся мышиной вознёй! — поддержал его пассажир. — Но не ехать же в Египет и Израиль, или пробиваться в архивы Ватикана! Не перечитывать модные нынче и запрещённые церковью антикатолические детективные романы?

— А почему нет? Историю в детстве ты тоже не хотел учить. Вот и расплачивайся. А я не знаю, я не помню, что надо делать! — гремел водитель, всё добавляя скорости.

— Так спроси! — просто ответил пассажир и швырнул окурок в окно. — И вообще, завязывать надо с этими сигаретами. Хватит строить из себя крутого. Ты уже не крут.

С пальцев колдуна сорвались тонкие молнии и исчезли в приборной панели.

— У кого спрашивать-то? — скрипнул зубами развенчанный альфа-самец.

— У Интернета! — насмешливо выдал пассажир. — Знаки там всякие, символы…

— В четырнадцатом веке интернетов не было…

— Да ладно! — притворно изумился пассажир. — Иди ты! Зато были свитки, которые сейчас оцифрованы…

— Ты меня совсем за идиота держишь?..

— Не больше, чем ты — остальных…

— Я же искал, читал! Не приходил к нам раньше демон пустыни!

— А мы к пустыне приходили?

— Что?

— Мы, люди, покоряли пустыню? Осваивали её?..

Грим понял, что напал на верную мысль, но в каком направлении думать дальше? Освоение и укрощение пустынь: Сахара или Ближний Восток, или вовсе Небраска? С чьей помощью древние люди одолевали высохшую землю, какие силы или обереги привлекали?..

— Да откуда я узнаю-то это?! — в голос вскричал в пустоту Грим. Пассажира рядом не было. В одиночестве колдун мог позволить себе отчаяние.

— Так, я сам с собой разговариваю уже! Здорово! Качественный морок, — похвалил он себя.

— Да не совсем с собой… — донеслось с пассажирского сиденья, и Грим надавил на тормоз.

Машина задёргалась и заглохла…

— Ну, ты аккуратней, нервное создание! — улыбнулась Рина, заправляя за уши растрепавшиеся рыжие волосы…

Грим приосанился, краем сознания понимая, что и это морок. Потом зажмурился. Открыл глаза. Рыжая пропала.

Колдун глубоко вздохнул и завёл машину. Этот «морок» с удовольствием навёл он сам…

— Нравится она тебе? — это уже ехидничал Грим-пассажир.

— Кто? — ледяным голосом уточнил водитель, ещё пытаясь удержать марку.

— Эта Рина.

— Да что ж ты меня бесишь-то! — взревел колдун.

— Нравится, значит. — Удовлетворённо констатировал «внутренний голос». — Так чего ждёшь-то, альфа-самец?

— Я не щенок, чтоб по лесу или городу за ней бегать, кем бы она ни была! Даже если она сильная магичка, сквозь защиту которой я не смог пролезть…

— Согласись, заводит, да? — паясничал «голос». — А ты гордый, ты ждёшь, когда она сама придёт! А если не придёт?

— И на…! Заткнись!

И, чтобы дальше не сходить с ума, Грим включил радио. По ушам ударила громкость:

   Оглянись и посмотри, я иду вслед за тобою,    Только не твоим шоссе, а окольною тропою.    Я слежу издалека за твоим передвиженьем,    Ты так грациозна, так легка, но для меня твой вид — мученье!    Поиграй со мной! Только не сломай![85]

А перед глазами всплывало воспоминание: он увидел этого рыжего волчонка из окна, она легко бежала от границы сигнализации к замку — будто в салочки играла с жёлтыми летящими листьями.

Волчонок! Она оборотень! Природная магия: Сокол одолеет, Грим — нет.

«ГАЗель», став бесконтрольной, снова заглохла.

Спокойно, всё за…ись. Эта Рина — полуволк от рожденья, в образе волка преобразует и одежду. Иначе скидывала бы с себя всё, прятала в кустах, а потом надевала бы… Воображение услужливо нарисовало эту картину. Грим рыкнул и в очередной раз завёл мотор.

— И что же она вокруг замка вьётся? — промычал пассажир. — Тоже влюбилась по самые волчьи уши?

Грим, может, и подумал бы на эту тему, но машина принялась капризничать и до замка дотянула исключительно благодаря проклятьям колдуна.

Навстречу из дыры в стене вылетела заспанная Тель, за ней скалой возвысился Сайлас. Грим проклял сегодняшний день и затормозил.

Выбираясь из машины, колдун услышал фразы: «Я сама скажу», — «Только коротко!», и эльфийка в мгновение оказалась рядом:

— Я пробралась в сон к Подземной жрице, которая сидит с воинами в убежище здесь, — она махнула рукой в сторону леса. — У них там такое! К ним Агапка прибилась… Вы же знаете, кто это?

— Знаем, — согласился Грим.

Сайлас за спиной Тель возвёл очи горе.

— Она тут давно живёт, она ещё застала…

— По существу! — рявкнул Сайлас командным голосом. Тель подпрыгнула, Грим вздрогнул.

— У них уже около тридцати вин'эссов, и ночью они планируют напасть на город. Проникнуть через окна в какой-нибудь один дом и тихо всех вырезать. У них будет еда, тепло и место для новых солдат. Не думаю, что это грёзы или дезинформация — сон был слишком детальный, жрица явно прорабатывала план нападения вечером.

Её уже не слушали: Грим шагал к замку, Сайлас — к машине. Тель лишь беспомощно пролепетала:

— Я только могу ошибиться с датой…

Она заспешила за Гримом, который орал на первом этаже общий сбор. Эхо неслось по всему зданию и было призвано достать из углов и закоулков Навана и Пашку.

«Наконец-то хоть что-то сдвинулось, и есть дело», — радовался Грим, охотно приняв на себя командование.

Хотя Сайлас, загнавший «ГАЗель» в «гараж», это самое командование отдавать не собирался. Но на его недовольное лицо никто не смотрел.

Пашка традиционно скатился с лестницы, как всегда взъерошенный и испуганный. Посмотрел на хмурое лицо Грима с огнём азарта в глазах, на растерянную Тель, прислушался к своей «чуйке» и решил, что его лично ни за что не ругают. Наван же задержался в уединённом месте и вышел, демонстративно застёгивая ширинку. Грим не выдержал и фыркнул:

— Что, оторвали мы твоё высочество от дел вселенского масштаба?

Наван слегка улыбнулся.

— Да, дочитывал один из манускриптов из твоей охраняемой комнаты…

Грим сперва вскинулся, потом понял, что маг шутит, потом заподозрил, что не шутит. И снова взъярился, теперь уже на себя, что повёлся.

Собравшись, все спустились вниз. По арсеналу, поблёскивая отражениями в металле, разлетелись светлячки. Пока остальные озирались, Наван и Тель украдкой встретились взглядами. Парень улыбнулся приветливо, девушка смущённо.

— Так, господа тамплиеры, кто чем владеет? — Сайлас пристегнул к поясу кобуру с ПМ.

Грим нацелился на подставку с мечами и копьями.

— Может, лучше все возьмём огнестрельное? — выдала эльфийка.

— Что?! — парни воззрились на неё: Пашка с ужасом, перерастающим в азарт, Сайлас и Грим с изумлением, Наван с восторгом.

— Вы бы посмотрели сны гейзеров… геймеров! — парни расслабились. — Или солдат… Тех, кто уже вернулся со своей войны, — добавила она тише.

Боевое настроение у всех как-то резко свернулось.

— Я бы не советовал выдавать огнестрел женщинам и детям, — Наван задумчиво взглянул на стойку с тремя АК-47. — Как, впрочем, и брать оных на операцию.

— Кого это ты ребёнком назвал? — вскинулся Пашка. — У меня, между прочим, даже паспорт… был. И вообще…

— Мысль здравая, но непрактичная, — оценил Сайлас. — Трое против тридцати — не самый лучший расклад.

— Четверо… — буркнул Грим. — Ты за двоих, начальник.

— Отставить. На борьбу с серым террором идут все.

Любуясь на броуновское движение народа по арсеналу, Сайлас посмеивался, а потом тихо ушёл. Когда Грим накомандовался, Тель наумничалась, Наван наехидничался, а Пашка передержал в руках половину оружия, все успокоились и тоже поднялись к нему на кухню. Магистр увлечённо чертил ножом прямо на столешнице.

— Ты перепутал, Сайл, наши спины только что сюда принесло, а полосуешь ты сейчас мебель, — Грим пригляделся к этой настольной живописи.

— Резьбой по дереву решил заняться, снятие скальпов меня не прельщает, — парировал Сайлас и взял правление в свои руки.

— Итак, ребятки, — продолжил он, когда все расселись, — Мы здесь, — он ткнул ножом в загогулину с надписью «Мы». — Слева лес, справа лес, посреди — дорога к городу. Если я правильно представляю, недалеко от их убежища (вот этот крестик) — портал и избушка Надежды.

— Была, — поправила Тель. — Это здесь, ниже, там есть просёлочная дорога. — Она провела пальцем за краем рисунка, а Сайлас чиркнул в этом месте.

— Делать такой круг нам не имеет смысла, если мы хотим перехватить эльфов. Вот так мы поедем на «ГАЗели» («Девятку» ведь никто не чинил?) до дороги, по дороге, потом выйдем пешком наперерез. При условии, конечно, что дроу пойдут по прямой.

— Как бы нам ещё узнать, где эта «по-прямая», и вообще, где нам из «ГАЗели» выходить, — Грим скрестил руки на груди.

Все уже поняли, что он хотел бы нагрянуть к дроу в убежище и всех тихо вырезать, но никому эта идея не нравилась.

— Ну… я могу более-менее сориентироваться, — робко пробормотала Тель в тишине.

Наван подмигнул ей и быстро молча смылся.

— Куда это он? — спросил магистр.

Тель лишь пожала плечами.

Через некоторое время маг вернулся довольный и с Даймоникой на руках. Белка деловито попрыгала по «карте» и шмыгнула в окно.

— Мысль хорошая, — одобрил Грим, — но когда она вернётся?

— Часа через два, я думаю.

— Это будет три часа. А за это время мы поедим и подготовимся. Павел, что с обедом?

— Э-э… ну… я пока…

— Ага. Ты готовь, а мы обсудим. Мы с Гримом пойдём впереди, я в наступлении, ты прикрываешь.

Колдун фыркнул, но промолчал.

Зато голос подал Пашка:

— Мне эта мысль очень не нравится…

Сайлас насторожился:

— Хорошо, вопрос о нашей безопасности обсудим отдельно. Наван, Тель, на вас — жрица и Агапка.

— И плак'кйорл, — поёжилась эльфийка. — И если с женщинами я ещё могу повоевать, то с одним из полудемонов я тягаться не в силах.

— Демоны — это мой профиль, эльфёнка, — нехорошо усмехнулся некромаг.

Он не заметил недоброго взгляда Сайласа. Или сделал вид…

— А Агапку победить я не смогу. Мама в своё время не смогла.

— Отставить деморализующие настроения, — приказал-пожурил магистр. — Хорошо, если ты их просто отвлечёшь.

— И уведёшь в чащу, заманивая песнями и огоньками. Как уважающая себя эльфийка, — разошёлся Грим.

— По огонькам-лампочкам у нас ты мастер, — не осталась в долгу Тель.

— Кстати, про огоньки. Дроу видят в темноте лучше, чем мы? — уточнил магистр.

— У меня есть приборы ночного видения… — Грим обвёл взглядом компанию. — Четыре.

Пашка обречённо вздохнул, понимая, что именно ему не достанется прибора и он будет куковать в замке.

— …А работают только три, — продолжал Грим. Напряжение росло. — Но один сильно треснутый, поэтому хороших только два… И один из них я забираю себе…

Пашка замер в нерешительности, Тель — в растерянности, Сайлас — в задумчивости. А Наван оценивающе смотрел на Грима.

— Издеваешься сейчас, колдун?

Грим расплылся в довольной улыбке, покладисто согласился:

— Издеваюсь, маг.

Секунду-другую наслаждался эффектом от сказанного. Потом равнодушно произнёс:

— У меня ни одного нет.

По кухне пролетел общий разочарованный выдох. Сайлас скрипнул зубами, достал из кармана ключи от «ГАЗели» и немного денег, грохнул всё на стол перед колдуном и повелел:

— Роди! Чтобы через два часа был тут с пятью приборами.

И уже тише и чертовски спокойно прошипел:

— Выполнять!

Грим смотрел на него долго, с видимым трудом удерживая зрачки круглыми, а оскал — человеческим. Сайлас выдержал. Колдун сгрёб всё со стола и ушёл.

— …А про нашу с Тель безопасность ничего не скажешь, менестрель? — как ни в чём не бывало, спросил Наван.

— Я… э-э… да нет… наверно… хотя… — пробормотал Пашка. И, неловко повернувшись, уронил какую-то крышку.

— Вот это по-русски ответил, уважаю, — возрадовался Наван, наблюдая погоню Пашки за катящейся горячей крышкой. — А что, всё-таки, насчёт оружия?

— Мне ПМ и АК, Гриму — тоже АК. Там только по одному рожку патронов, мы будем экономить. Пашке — меч… или гитару, на выбор: и то, и то будет бесполезным, — он по-отечески посмотрел на менестреля, тот не обиделся. — Тель?

— Лук.

— Репчатый или зелёный? — предположил Наван и тут же обезоруживающе улыбнулся.

Тель ничего не оставалось, как кисло улыбнуться в ответ и покивать головой с выражением лица: «постебись мне тут!»

— Нав?

— Я возьму… себя, — самоуверенно сообщил маг.

— Пуговицы не забудь, — вполне серьёзно предостерёг Сайлас.

— Да что пуговицы! Ремень важнее…

— Почему?

— Штаны не свалятся, — подмигнул маг.

— Угу, — хмыкнул Сайлас, — со спущенными убегать с поля боя не удобно. А без штанов — вдвойне стыдно.

Мужчины заржали, Тель поджала губы и скучающе уставилась в окно. Там царила осень, и накрапывал дождик.

Униженный и разъярённый Грим вернулся с покупкой через час; мокрая, уставшая и голодная белка — через полтора. Все шустро собрались.

— Ребята… — неуверенно начала Тель, остановившись перед «ГАЗелью», — вы ничего не забыли?

— А что не так? — уточнил Наван.

— Так это чудище за тысячу шагов слышно! Звери разбегутся, не то, что тёмные!

Воцарилось молчание. Постояв минуту со сложенными перед лицом ладонями, Наван вдруг забормотал:

— Звери, звери… Нет, не звери… Птицы!

Со счастливой улыбкой он выудил из кармана очередную пуговицу, подошёл к машине, открыл капот и сунул пуговицу внутрь.

— Заводи, — деловито распорядился он, сам запрыгивая в кузов.

Наблюдавший сцену из кабины Сайлас изогнул бровь, затем повернул ключ. Тут же из-под капота раздалась… птичья трель. Наван высунулся из кузова, любуясь произведённым эффектом.

— Вот ты, блин, клоун… — только и сказал Грим.

— А что, — хихикнул Пашка, — есть Котобус, а у нас — Птицобус.

— А мне нравится, — просто сказала Тель.

По дороге Пашка разнервничался так, что принялся напевать:

  …На асфальте заплёванных улиц,    В лабиринте больших городов    Мы стояли. Мы снова вернулись.    Наши знания, честь и любовь.    И сегодня — как лет через двести,    Ад ли, рай, или там ещё где —    Кто-то скажет кому-то: мы вместе —    Спина к спине!    Спина к спине, плечом к плечу, жизнь коротка — держись, приятель!    Своею жизнью заплачу за то, чтоб вы смогли остаться.    Пускай сегодня день не мой — пока друзья мои со мною,    Мы справимся с любой бедой — с чертями, богом, и судьбою…[86]

— Меньше пафоса… — поморщился сидящий напротив Наван.

— Да, тебе легко говорить, — отозвался Пашка, — у тебя же чуйка не вопит на всю башку: «выпрыгивай, на фиг, из машины!»

— Воин должен контролировать эмоции, — спокойно произнесла Тель. — Тем более, если у него такая задача, как у тебя.

Она с игривой улыбкой стрельнула взглядом в Навана, прохладные пальцы легли на висок и затылок Пашки, она быстро наклонилась и коснулась губами его губ. Маг просто источал напряжение, но серая приподняла брови и закрыла глаза.

Движение эльфийской магии лёгкой волной прошло по кузову, обалдевший было Пашка расслабился, а Тель открыла глаза и снова взглянула на Навана. Пожала плечами и сложила руки на коленках, как порядочная школьница.

— Э-Эльфёнка… а м-меня т-так же?.. — старательно имитируя испуг, попросил Наван.

— Не-а!

— Почему?! — маг вновь изобразил взгляд Кота из «Шрека».

— Я ошибаюсь, или некромагия работает на страхе и злости? Так что тебе нервничать полезно.

— У-у, — шутливо протянул маг, тоже улыбнулся, но в глазах читалось если не угроза, то предупреждение.

Впрочем, вдоволь поиграть в гляделки им не пришлось — «карательный отряд» прибыл на место высадки. Первым из кузова выскочил Наван с двумя автоматами в руках. Присев на одно колено, он сделал вид, что поливает свинцом ближайшие деревья. При появлении Сайласа с Гримом маг молча отдал им оружие и протянул руку Тель. Последним выбрался заторможенный Пашка.

— Это что такое? — нахмурился Сайлас.

Тель смутилась, а Наван отвесил менестрелю лёгкий подзатыльник. Юноша тут же встряхнулся, встал по стойке «смирно» и выпалил:

— Всё в порядке, товарищ магистр! Боевой радар МП-1 готов к работе!

Магистр вскинул бровь.

— МП-1?

— Так точно! МП расшифровывается как Менестрель Пашка!

— А… Ну-ну. Так, господа тамплиеры, построиться боевым русским порядком — гуртом — и выдвинуться на басурмана!

— Окаянного… — вслух додумал Грим.

— А и пойдемте, други ратные, дорожкою нехоженою, дадим отведать силушки богатырской иноверцам проклятущим… — подытожил Наван.

И выдвинулись.

— Ты просто периодически ори: «сзади!», и всё, — посоветовал Наван Пашке, когда они вошли под тень деревьев.

Выдержав паузу, он развёл руками:

— Враг всегда появляется сзади. Закон.

Глава 71. Сталкерская

Алтай.

Сквозь лесные заросли Рина шагала легко, будто делала это всю жизнь. Лорешинад шёл тяжело, ломая ветки и еле протискиваясь между поваленными как попало стволами. Хельга почти не держалась, тяжело дышала на ухо. Кожа её лица была совсем холодной.

На их пути больше не попалось ловушек: Рина их уже обезвредила или они все разбежались. Девушка лишь изредка беспокойно оглядывалась на эльфа и молчала. Но уже скоро весело бросила через плечо:

— Вот и пришли.

Лорешинад ожидал что-то вроде жилища Надежды или Хельги: аккуратный домик на опушке леса. Но не заметил ничего похожего: стены дома вросли прямо в древесный массив так, что он не был виден целиком. У эльфа даже сбилось дыхание — перед ним в древесных дебрях появился кусок стены с открытым окном. Оттуда ощущалась чужая магия. Та, что фонила от Пашки.

Рыжая оглянулась, скорчила умильную рожицу и лёгким движением перемахнула через подоконник внутрь. Эльфу же с его драгоценной ношей пришлось задуматься…

— Не влезешь, — констатировала Рина. — Давай по очереди. Поворачивайся к лесу передом, к окну — задом.

Лорешинад уловил мысль и аккуратно ссадил Хельгу на подоконник. Рина придержала её, пока эльф перелез внутрь домика. Затем, порывшись в одежде, Рина добыла связку палочек. Отделила одну и резко согнула. Палочка засветилась ровным жёлтым светом.

— Туда! — рыжая взмахнула палочкой, указывая на лежанку в дальнем углу комнаты.

Эльф подхватил Хельгу и перенес на указанное место. Рина прислонила к изголовью лежанки оружие, затем помогла снять с Хельги куртку.

— Не знаю, зачем вы сюда шли, но лично я ничего интересного не нашла, — сообщила девчонка. — Правда, я ещё не смотрела внизу. Ща, быстренько спущусь, осмотрю, потом вами займусь… Хотя… — Она задумалась. — Ты и сам можешь кое-что сделать.

— Что? — подозрительно спросил Лорешинад.

— Побыть котом! — Рина сверкнула глазами и рассмеялась. — Вот тёмное создание… Ложись рядом с ней, клади руку на… сюда, в общем. Всё, лежи смирно и грей. Я пошла вниз.

— Это тош-же «игра»? — прошептал эльф, не особо, впрочем, возражая.

— Ни в коем разе! — заверила рыжая, укрывая обоих, насколько возможно, курткой Хельги. — К тем более тебе тоже надо отдохнуть, разве нет?

Эльф действительно страшно устал за это утро. К тому же его энергия начала впитываться в ауру лежащей рядом девушки. Незаметно для самого себя Лорешинад погрузился в зыбкий мир сна.

* * *

Тёмная комната. Глаза привыкают: мебели нет, стены далеко; пол гладкий и в меру скользкий. Вокруг — ни людей, ни эльфов, лишь впереди движение теней. Шёпот Рины — не командирский, но повелительный:

— Тр-ри, два, р-раз…

Свет.

Круг света с потолка выдёргивает из темноты фигуру Арр'Таша. Он стоит спиной. Безоружный. Идеальная мишень, но руки не слушаются — это сон.

Начинается музыка. Её не слышно, но ритм ударных ощущается всем телом: чёткий, дробный, интригующий и затягивающий. Зовущий и настраивающий на желание… Эльф стоит неподвижно.

Ритм резко громче. К Арр'Ташу с двух сторон приближаются две женщины. Длинные обтягивающие платья не скрывают изгибов тел, придают загадочность манящим движениям. В красном с глубоким декольте и разрезом вдоль бедра — Агапка — молодая женщина, грациозная, самоуверенная, источающая желание. В чёрном глухом и без спины — неизвестная жрица — эльфийка с ненавистью смотрит на ведьму. Остановилась.

Движения быстры, резки, напряжены, чётки.

Агапка подошла к эльфу, коснулась его плеча.

Удар — он повернул голову. Она прижалась. Жрица отвернулась.

Удар — он обнял ведьму. Жрица вскинула руки.

Три удара — он повёл Агапку скользящей походкой. Тела напряжены, касаются только бёдра. Свет ушёл за ними, жрица утонула в темноте.

Удар — остановились, девушка вскинула ногу назад, вперёд, переплела её с ногой партнёра. Эльф вытянулся, отклонил её назад. Она прогнулась, чёрные пряди волос коснулись пола.

Удар — она выпрямилась, закрывшись волной волос. Лица так близко… Но он повёл дальше, не ускоряясь, но страстно прижимая её к себе.

Удар — остановка, руки переплелись, ведьма закружилась. Отошла от партнёра на пару шагов. Он удержал её за руку.

Громче — жрица впорхнула между ними, разорвав руки, закружила, увлекая, эльфа. Он подхватил её под колено и за талию, протащил прямой ногой по полу. Агапка осталась в тени.

Удар — опустил жрицу на ноги, но она сползала ниже, оставляя руки на его теле, отставив прямую ногу. Он дёрнул, поднял её за руки. Прижал.

Три удара — он повёл её боком, шаг вперёд, шаг назад.

Удар — Агапка подбежала к эльфу сзади, обняла за грудь, остановка. Подняла руки на его плечи.

Три удара — они снова пошли, втроём.

Удар — остановка — девушки одновременно вскинули согнутые ноги назад, вперёд, развернулись. Арр'Таш остался на месте, отпустил руки жрицы.

Три удара — партнёрши пошли боком, но обратно, оставив эльфа стоять в тени, маня свет за собой.

Они кружили, подняв левые руки, безотрывно глядя друг на друга, сближаясь.

Удар — они сцепились руками, пошли, перекрещивая ноги и оставаясь при этом на месте. Платья легко рисуют изгибы талий, волосы рассыпаются по напряжённым шеям и плечам.

Правые руки каждой спустились на талию соперницы, они начали идти: шаг — пол-оборота, шаг — пол-оборота, музыка быстрее, ноги в туфельках мелькают невесомо, пара кружится, свет идёт за ними.

Они с ненавистью смотрят друг на друга. Разрывают объятья, между ними снова Арр'Таш, хватает каждую за руку, поворачивает, прижимает руками к себе. Они почти лежат у него по бокам. Он приближает лицо к лицу одной из них, разворачивает обратно; к лицу другой, тоже обратно; отпускает руки.

Удар — жрица первая возвратилась к нему, схватила за руку и за талию, опустилась бедром на его бедро. Он подался в другую сторону. Губы так близко, так желанно…

Удар — он пружинящим движением возвращает её на ноги и слегка отталкивает.

Удар — Агапка — одну руку закинула ему на плечи, ногой обвила спереди его бёдра. Он отступил, подхватил её, его дыхание всколыхнуло прядь её волос на лице.

Удар — он отпустил её, поддержал, пока она не встанет, тоже оттолкнул.

Эльф напряжён, собран, стоит в центре круга света. На расстоянии вытянутой руки кружатся девушки. Он уже не выбирает, он понял, что является жертвой в этой женской охоте, украшением, предметом гордости и самореализации… Золотые глаза следят за каждым кошачьим шагом.

Музыка громче, сильнее.

Удар — прыжок — он обхватил обеих и закружил. Каждая шепчет на ухо слова любви, силы, мужественности.

Удар — он понял, что его выход — выбрать одну.

Удар — опускает их на ноги.

Удар — размыкает руки и отпускает девушку от себя.

Удар — впивается поцелуем в губы оставшейся, спускается на шею, зарывается лицом в чёрный бархат в паутине снежно-белых волос.

Девушка в красном, отринутая, гордая, смотрит на пару в круге света, не может успокоиться, отступить. Медленно поворачивает голову к застывшему безмолвному Лорешинаду. Улыбается сначала неохотно, потом в глубине глаз разгорается синий огонь страсти. Волны волос обрамляют румяное, зовущее лицо, губы приоткрыты.

Она приближалась кошачьей походкой. Так же, как Верховная Жрица плыла к Алтарю, на котором лежали Лорешинад с Ориелен…

Она соблазняла, желала, заражая новую жертву своим настроением… Легко взяла руки эльфа, рывком подняла на уровень плеч, призывая танцевать. Но Лорешинад остался стоять. Тогда она приблизила лицо. Синие глаза разгорались всё ярче, заставляя зажмуриться…

* * *

Вновь открыв глаза, Лорешинад увидел перед собой задумчивое лицо Хельги.

— Скажи мне, милый не-ребёнок, — начала она мурлыкающим голосом, — тебе сейчас снился какой-нибудь сон?

— Снилс-ся, — честно ответил эльф.

Хельга медленно кивнула.

— Хор-рошо-у. А я там была?

Эльф понял, что что-то не так. На определённые мысли наводили и внезапно ставшие тесными штаны. Но он обещал не врать Хельге.

— Нет.

— ЧТО?!

Далее последовал тычок в грудь, от которого эльфа буквально снесло с лежанки. Через миг он был вынужден продолжить катиться по полу, уходя от брошенного в него цуруги. Ещё через миг злобно шипящая Хельга выдернула клинок из пола и пошла на успевшего вскочить эльфа, приговаривая:

— Значит, тискаешь за везде меня, а видишь при этом кого-то ещё?.. Ну, погоди у меня, кролик серый!

За следующую минуту Лорешинад основательно пересмотрел своё мнение насчёт боевых навыков возлюбленной. Только эльфийская ловкость и выучка вин`эсса спасала его уши и другие — не менее важные — части тела от мелькающей в опасной близости узкой полоски стали. Точность атак позволяла предположить, что Хельга неплохо видит в темноте, либо ориентируется на красные огоньки глаз эльфа.

На очередном круге этого танца Лорешинад умудрился-таки схватить Вильв`Ори, и теперь парировал часть выпадов ножнами. Разумеется, ни о каких контратаках и речи быть не могло — в целях безопасности самой же Хельги.

«Семейную идиллию» прервал истошный визг, реакцией на который стало одновременно направленное в сторону звука оружие.

— Хм… — спокойно откашлялась Рина, двумя пальцами отводя от себя оказавшийся ближе цуруги. — И вам доброе утро, нервные создания. Точнее — добрый вечер.

— Ты… кто? — выдохнула Хельга.

Рыжая поднесла светящуюся палочку к подбородку так, чтобы на лицо легла тень, и «зловещим» голосом проговорила:

— Я злой и страшный рыжий волк! В добыче дичи знаю толк… Бу-у!

Испуга не последовало.

— Твоя знакомая? — хотя кончик цуруги вновь оказался направлен на эльфа, гневное пламя в глазах Хельги почти угасло.

— Xas, — Лорешинад чуть наклонил голову. — Она мне… нам помогает. Не с-знаю, почщему.

— Изгнание кабанов, указание дороги, два предупреждения об опасности, помощь в спасении из паутины, провод сюда, ужин… — перечислила Рина. — Одной оленьей ногой вы от меня не откупитесь по-любому.

— Стоп! — прервала её Хельга. — Ужина ещё не было.

— Ужин уже есть! — гордо заявила Рина. — Я хотела вас позвать, но вы слишком заигрались.

Действительно, из соседней комнаты явственно пахло мясом.

— Знаешь что, Шин… — Хельга опустила меч. — На первый раз я тебя прощаю. Но! Ты отдашь мне свою долю. Идёт?

— К тем более, что это зайчатина, — хихикнула Рина. — Ты же не будешь есть сородичей, опальное создание?

«Кажется, я попал в уменьшенный вариант Хар`ол-Велдрина», — подумал эльф, глядя на веселящихся девушек.

— И кстати, — добавила Рина, — там, в подвале стоит опечатанный чем-то ящик. В качестве сегодняшней платы могу принять помощь в его открытии. Чисто из интереса. Если там что-то, нужное вам — можете забрать.

Лорешинад предпочёл не дожидаться дальнейших указаний и сам полез в открытый люк.

«Всё лучше, чем истекать слюной…»

В полной темноте не способны по-настоящему видеть даже Ilythiiri, но с избытком разлитая в доме магическая аура позволяла Лорешинаду определять местоположение стен и предметов без помощи глаз. Ящик, о котором говорила Рина, отчётливо выделялся из общего фиолетового фона, окутанный зеленоватой аурой. Это была магия тёмных, эльф заинтересованно приблизился. И с удивлением обнаружил, что ящик покрыт рунами «Замка». Абсолютно бесполезные в бою, эти знаки использовались воинами для опечатывания собственных комнат. Любая попытка открыть или сломать ящик чужаком могла закончиться полным уничтожением содержимого. Или самого чужака.

«Совсем интересно. Раз руны активны, значит — хозяин жив и находится в этом мире. Впрочем, сейчас он мне не нужен. Сейчас мне нужны доски. И свет».

Никто не знал, почему, но, если опечатанное «Замком» пространство полностью окружить своими рунами, то печати взаимоуничтожались. Конечно, взломать таким способом чью-либо комнату было сложно, но с ящиком это должно было сработать.

В это время на кухне девушки знакомились. Точнее, молчали. Рина освоилась здесь, мурлыкала что-то, похожее на «Джей-Мата-Кали-Джей-Мата-Дюрге», слегка пританцовывала. Указала настороженной Хельге на шаткую табуреточку, разлила по металлическим мискам ароматный бульон. Дразнящий запах пошёл по комнатке, и Хельга почувствовала толику благодарности незнакомке. Рыжая тоже уселась, невероятным образом поджав под себя ноги.

— Вернёмся к нашим баранам. Я — Рина, оборачиваюсь волком с рождения, это у меня от папы наследство, одежда тоже оборачивается. Магию не вижу и не воспринимаю. Кроме, конечно, сильной боевой… На рунах только гадаю…

Она замолчала, ожидая ответную откровенность. Было в ней что-то мило-детское, подкупающее. Тёплый бульон с мясом грел тело. Хельга расслаблялась:

— Откровенничать с незнакомкой в доме врага — это как минимум глупо… — ей сейчас хватило бы одной одобряющей фразы от Рины, чтобы разболтать всю жизнь.

— Ну и ладно, — та легко пожала плечами и принялась за еду.

Хельга обиженно смутилась. Съев полтарелки, она решилась:

— Ну, меня зовут Хельга, иногда Котёнок Гав. Инициирована Агапкой, превращаюсь в рысь. По желанию в основном, но иногда от страха, чаще от злости. Одежда, увы, страдает. Знаю основы местной и славянской магии.

Рыжая подняла восторженный взгляд:

— А ты крутое создание!

И обезоруживающе заулыбалась.

Хельга ещё испытывала лёгкое недоверие, но враждебных намерений и магической ауры действительно не ощущала:

— Ты здесь хозяйничаешь, как у себя дома…

— Я везде, как у себя дома, — махнула рукой Рина. — А сюда пришла только с утра. Я тут недалеко живу. Если честно, — она перешла на доверительный шёпот, — хочу чему-нибудь научиться. А Агапка — единственная ведьма в округе, которую я знаю. Теперь ты ещё. Научишь меня чему-нибудь?

— А что ты хочешь узнать? — сдавалась Хельга под напором непосредственности Рины.

— Ну, вот я заклятья знаю, воспламенение вспомнила, на рунах гадаю, но просто знать заклинания — мало, а колдовать-то по сути, не могу.

— Вот и радуйся, способность колдовать отбирает что-то взамен, — грустно усмехнулась Хельга. — А как же ты к избушке пробралась?

— Волком обернулась, в окно влезла, а внутри бисером «провешала». Сначала так и гуляла тут волком, потом рискнула…

Неожиданно в их тёплую компанию вломился Лорешинад:

— Мне нуш-жен ваш стол! — с порога заявил он.

— А мне нужна твоя одежда!.. Забудь, — фыркнула Рина, и девушки улыбнулись недоумённому лицу эльфа.

— Тебе стол или какую-то его часть? — уточнила Хельга, знающая логику эльфа.

— Доски.

— А доски там, в углу стоят, — рыжая перегнула ещё одну палочку, та засветилась. — На вот тебе светлячок.

Эльф утопал обратно.

— Как бы не натворил чего… — забеспокоилась Хельга.

— Что ты с ним, как с маленьким? Раз потребовал доски, значит, знает, чего хочет.

— Этого и боюсь. Пойдём, посмотрим…

— Да ладно, пусть копается! Нельзя влезать с советами под мужскую руку, — Рина подмигнула. — Вот когда у него не получится, тогда и мы поможем.

Хельга послушно осталась, всё ещё готовая бросится в подвал.

— Остынь, влюблённое создание, — улыбнулась рыжая. — Слушай, тебе бы расслабиться, ей-богу!

— Предлагаешь сходить в бар на мужской стриптиз?

— Стриптиз тебе эльф устроит, у него должно получиться, если постарается, а я тут вон чего нашла, — она достала откуда-то с полки трёхлитровую банку с классической резиновой перчаткой на горлышке. — Ты не можешь проверить: это просто ягодная настойка или зелье какое? Хотела мужикам в городе продать, а вдруг, что магическое с ними случится…

— А Агапки не боишься? Узнает как-нибудь, кто в домике был…

— Ей сейчас не до домика, я полагаю. Но вы же с эльфом заметёте следы, правда? — рыжая снова обезоруживающе улыбнулась.

Хельга взяла со стола светящуюся палочку и прошлась по ящикам столов и комода на кухне: рассматривала содержимое коробок и банок, нюхала травы… Наткнулась на Нафаню, который с воинственным видом сидел на окне и высматривал потенциальных врагов в ночи. Голем шикнул на неё, чтоб не маячила в окне светом, и Хельга, давясь от смеха, вернулась к Рине с пучком соломы. Отлила из банки в кружку, пошептала на сухие листочки и бросила их туда. Ничего не происходило.

— Это простая бражка, — с уверенностью констатировала она.

— Точно-точно? — Рина сунула нос в чашку.

— Абсолютно… За знакомство?..

Едва они успели опустошить чашки, как из подвала донёсся хлопок, за которым последовал до жути громкий женский крик:

— ВО-ОР!!!

— А вот теперь можно и вниз, — кивнула сама себе Рина.

Искать тёмного эльфа в тёмном подвале не пришлось. Оный эльф сидел на полу, мотал головой и сам по себе являлся источником света. Конечно, не такого яркого, как цельная светящаяся палочка, но жёлтые пятна по всему телу смотрелись эффектно.

— Ты чего тут… алхимичишь? — тревога в глазах Хельги сменилась живым интересом.

Лорешинад взглянул на девушек, затем указал на конструкцию из ничем не скрепленных досок вокруг ящика и на свои уши. При этом весь вид эльфа выражал странную смесь из обиды, злости и стыда.

— Кажется, твоё бедовое создание хочет сказать, что у него слуховая контузия, — предположила Рина.

— Шин?.. — Хельга присела перед эльфом. — ТЫ МЕНЯ СЛЫШИШЬ?

— Очщень плохо, — прошипел тот.

— Ну, вот что с ним делать… — Перебравшись за спину эльфа, Хельга положила ладони на его уши. — Слышит мышь, и сова, и болотная змея; кот, и кошка, и ты немножко. Так и ты, каковым родился, с каким слухом на свет появился, с этого часа, с моего наказа слышать будешь.

Почти сразу Лорешинад почувствовал, что слух начинает возвращаться. Чуть повернул голову и коснулся губами тёплых пальцев. Хельга прижалась к нему и взъерошила волосы.

— И что ты хотел этим воплем сказать, солнце моё серокожее? — спросила она.

— Почщему «солнце»?

— Потому что светишься весь! — хихикнула Рина. — За костюмчик не волнуйся — до завтра испарится… по идее.

— Тхам оруш-жие, — заявил эльф, указав на ящик. — И бумаги.

В ходе «следствия» выяснилось, что ему всё же удалось дезактивировать «Замок», но, как только эльф открыл ящик — тот начал вопить. Лорешинада отбросило назад, а палочка в руке взорвалась. После чего ящик захлопнулся.

— Так надо было «мэллон» сказать, а потом ломиться! — совсем развеселилась Рина.

— Мош-жет — «malo»? — уточнил Лорешинад.

— Не путай мне эльфа, подруга, — решительно сказала Хельга. — Запутаться мы и сами в состоянии.

— Верю, — рыжая состроила рожицу. — Поэтому с вами так интересно играть.

Хельга тем временем подошла к ящику, дотронулась до него и проговорила:

— Бежит с горы камешек, бежит с горы реченька, как завалит речку камешек, так разобьёт его реченька. Так и я разобью засовы-оковы, да не скрепятся вовек снова, — после чего спокойно подняла крышку.

Вся троица сгрудилась вокруг ящика. Внутри оказалась стопка бумаг, помеченных печатью в виде орла, и нечто, почти мгновенно «прихватизированое» Лорешинадом.

— Эй! Отдай сейчас же, наглое создание! — Рина попыталась накинуться на эльфа.

Тот легко увернулся, придержав при этом девушку от впечатывания в стену.

— Ши-ин… — протянула Хельга, глядя поверх листов.

Потасовка продолжилась, но теперь эльф просто уворачивался, перехватывая тихо бряцающий предмет из руки в руку. Наконец он просто поднял его вверх.

— Но-ожечки! — вожделенно вопила Рина, прыгая вокруг. — Отдай! А то укушу!

Предметом ссоры оказался широкий пояс с пятью метательными ножами.

— Ты рас-зрешила с-забрать, что нушно, — улыбнулся эльф. — Это нуш-жно мне.

— Я тоже помню такой уговор, — подтвердила Хельга. — И нам как раз на тосты не с чем охотиться…

Вспомнив историю с хлебом, Лорешинад сник. Чем тут же воспользовалась Рина, вырвав ножи из рук эльфа. Хельга же направилась к лестнице, задумчиво глядя на исписанные листы бумаги в руках.

— А что за бумажки? — подскочила к ней рыжая.

— Какая-то латынь, — отозвалась Хельга. — Сейчас выясним… Нафаня!

Она привязала находку к кукле ниткой, которой поделилась Рина, и дала указание отправиться к Соколу. После этого девушки принялись обхаживать Лорешинада, который, судя по виду, на них обиделся. Эльф, сбитый с толку переменами настроений, послушно сел за стол и принялся за остатки мяса.

— Слушай… — шепнула Рина Хельге, отведя её в сторонку. — Ты уверена, что это была обычная бражка?

— Не очень… — отозвалась Хельга.

Они взглянули на эльфа.

— Даже не думай, — предупредила Хельга. — Поцарапаю.

— Жадина! — Рина показала ей язык.

В этот момент на столе материализовался Нафаня.

— Велено тебе, хозяюшка, с докУментами энтими прямёхонько в замок тамплиерский ехать, — сходу сообщил голем.

— Это зачем? И это куда? — недоумённо уточнила Хельга.

— Я знаю… — одновременно отозвались Лорешинад и Рина.

— Все знают, кроме меня. Супер! Ладно, с утра поедем, а то на ночь глядя не продерёмся.

— Ну, вы тогда укладывайтесь, а я… прогуляюсь немного… — сказала Рина, вылезая в окно.

Когда Лорешинад и Хельга освоили немногочисленные удобства домика и улеглись спать, девушка ласковым голосом произнесла:

— Шин…

— М-м?

— А что ты, всё-таки, видел во сне?

— Тханец. Мы видели его в кино. Ты говорила, он называется тханго. Ты умеешь его тханцевать?

— Нет… Извини, что хотела на-шин-ковать… Я беспокоюсь…

— Ис-звини… что посмел смотреть тхакой сон бес-з тебя, — улыбнулся эльф.

Хельга придвинулась ближе.

— Мне холодно. Погреешь меня? Только не увлекайся…

Глава 72. Агитационная

Лес светлых.

Генрих лёг с женой и ребёнком в паланкине. Попытался во сне застать предводителя отряда своих тёмных. Ему это не удалось, более того, он заметил слежку Луи. Со злостью выкинул его из сна. Не дозвался Двести-сорок-вторую, крепко спящую под дозой дурман-травы. И пошёл работать.

Начал он с того, что отправил сознание к замку «Гнездо Чайки» на разведку. Серые ещё пользовались амулетами сна, Четырнадцатый насчитал около двухсот точек в укромном ущелье, простирающимся по внешней границе гор почти до пустыни. Они не боялись обнаружения со стороны Ближних. Ближние были заняты другим. Знакомых почти не нашлось, женщин вовсе не было: или не спали, или забросили амулеты. Здесь царит Средневековая Европа… Жаль, мужчин тяжелее раскачать…

«Она сможет…

Надо только поверить…

Вы же знаете, вы же верили всегда, но забыли…

Она придёт объединить нас…

Укрыть своей властью…

Она сможет противостоять Пустыне…

Она не потерпит угнетения и несправедливости…

Она придёт, надо лишь верить…

Она… и её ребёнок…»

На сегодня хватит. Воины проснутся со смутными ощущениями. Может, распознают вмешательство, может, обратят внимание на своих женщин. Вряд ли начнут делиться чувствами. Но время ещё есть.

Он отправил сознание вдоль Карред-Ирауна, к истоку. Там серые жили небольшой общиной. С ними было сложнее.

«Надо объединиться, вы ведь этого хотите…

Снова стать единым сильным народом…

Она придёт, она объединит…

Она накормит голодных… даст нам землю…

В её силах управлять Пустыней…

Вы всегда верили, просто забыли…

Она… и её ребёнок…»

И так каждому, ненавязчиво, незаметно, на ушко. Он, в чьих жилах течёт эльфийская кровь, мог оставаться невидимым даже для Цепи.

Здесь женщин было больше, и они не преминут поделиться странным общим сном. Наверняка поймут, что он навязан извне. Посудачат и забудут. Но он придёт снова. Время ещё есть.

Для молодых серых у него были свои мотивы:

«Вам не надоело?..

Смотрите, как вольно живут эльфы…

У них хорошие государства, не то, что у нас…

Нас угнетают, нас загнали в горы…

К нам относятся как к существам второго сорта…

Нас не принимают всерьёз…

Наш Властитель ничего не делает и трусливо сидит за стенами…

Разве это справедливость?..

Разве это свобода?..

Когда угнетают твой народ, надо не бежать, как ящеры, а вставать на защиту…

Только трусы ищут покровительства у эльфов, которые будут вытирать об них ноги…

Объединяться…

Она придёт, она сможет, она поставит на место и эльфов, и Пустыню…

Она… и её ребёнок…»

Кажется, чуть-чуть перестарался. Как бы не начали объединяться сами и идти громить замок. Впрочем, их там перехватят соратники Луи. Любой большой силе нужны руководители.

Да, пожалуй, всё неплохо… Пора отдохнуть. Генрих с радостью провалился в свой сон.

Отец рассказывал маленькому Саиду-Берке много историй. О том, как народы объединялись под знамёнами религий, под флагами сильных воителей… Конечно, это было в Средневековье. И сейчас он хотел сделать единую для серых религию-идею. Тут не будет ритуалов и жертвоприношений. Будет лишь образ сильной матери-воительницы. Богини, если кому угодно. Как же ему нужна сейчас Двести-сорок-вторая! Впрочем, ничего, время ещё есть…

Лорешинад-Бейбарс рассказывал сыновьям о государствах с другими устоями. Больше всего мальчишкам нравилось слушать об ассасинах — великих лазутчиках и убийцах, владеющих ядами и китайскими боевыми искусствами. Их боялись даже эльфы: как тёмные на стороне Церкви, так и светлые с тамплиерами. Крестоносцы лишь были удостоены чести недолго состоять с ними в союзе против Саладина. Их воинственная организация развалилась задолго до рождения Саида. Крепость Аламут — «Гнездо орла» — пала под напором монголов и была стёрта до основания. Но мифы о внутреннем устройстве и подвигах ассасинов ходили ещё долго. Их предводитель — «Старец Горы» Хасан ибн Сабах — представал перед ними полубогом, «оживлял» человеческие головы, предсказывал будущее, сулил воинам после смерти райскую жизнь, поэтому кончины они не боялись. А те, кто считает жизнь бренной и не боится умирать за идею — очень опасны.

Идея есть — освобождение народа серых. От эльфов и от Пустыни. Осталось доказать им, что нынешнее существование в горах и прогибание под чужую эльфийскую культуру — временное неудобство, и одна воинственная женщина может взмахом руки решить все проблемы. Надо только в это верить. Всем вместе…

* * *

Зоопарка уже неслабо укачивало на могучих, но тоже не всесильных плечах эльфов. Всё тело ломило, есть хотелось невероятно.

Когда беглецы сбавили скорость, парень различил в сумерках знакомый дом с живой беседкой, огонёк в окне. И несколько факелов в отдалении. Эльфы предприняли попытку обогнуть дом, избегая попадать в свет факелов. Но их заметили.

— Я приказываю вам остановиться. Вы под прицелом.

Компания переглянулась и поспешила спрятать Зоопарка за спины. Один из них, Вэон, выступил вперёд:

— В чём дело? Я хозяин этого дома. Кто вы и почему не даёте мне войти?

Вильфарин-предводитель сощурился:

— Ты не можешь быть хозяином. Это дом целителя Анриеля…

Вэон его перебил:

— Это мой дом с тех пор, как целитель-повстанец в заточении. И если ты сию секунду не скажешь мне, кто ты и что тебе здесь нужно, я позову друзей, — он похлопал по стене, — и мы зашвырнём тебя на другой берег Карред-Ирауна!

Сам Анриель ему подыгрывал, то есть не лез и старался скрыться в тени.

Командир солдат подобрался:

— Я — Первый Вильфарин отряда Кленового листа Талинир. По приказу Светлой целительницы Ауре'Таурэль Рилии'Тари я ищу целителя Анриеля и серого, сбежавших из Олассие Махальма, — отчеканил он.

— Что, по всему Малос-Нольве ищете? — Вэон рисковал перегнуть палку, но старался подать ситуацию, будто компания эльфов отмечает какой-то лишь им известный праздник, поэтому слегка на взводе и навеселе. Остальные хоть и улыбались, но нервничали всё сильнее. — Здесь его нет.

— В доме мы уже смотрели. Теперь посмотрим среди вас… — беглецов плотным кольцом обступил отряд светлых.

Вильфарин стал обходить их, поднося к лицам факел и придирчиво рассматривая.

Один. Второй. Третий. В четвёртом, бледном, грязном, с чёрными кругами под глазами, сложно было узнать целителя. Талинир скользнул по нему равнодушным взглядом…

…Настала очередь Зоопарка, беглецы уже приготовились драться или умирать, но в неверном свете огней перед ними предстала довольно страшненькая эльфийская девушка, которая рассеянно улыбалась и переводила взгляд с одного мужчины на другого. Она была маленькая и лёгкая, с длинными русыми волосами и почти детским лицом.

— Как вас зовут, милая? — добродушно поинтересовался предводитель.

— Сериель, — прозвучал нежный девичий голос.

Талинир совсем смягчился, махнул рукой своему отряду, и они начали растворяться в сумерках утра…

— Здорово сообразил, серый, — прошипел Анриель на ухо девушке. — Только хвост убери…

Длинный рыжий кошачий хвост с чёрной кисточкой на конце и чешуйчатой проплешиной прижался вдоль ноги девушки.

— У меня не получается, — нервно ответила «Сериель» голосом Зоопарка. — Хорошо, что остальное вышло нормальным.

— Спокойно, не дёргайся…

— Это целитель! Я его узнал! — раздался возглас из леса, и воины вновь окружили компанию.

— Вы арестованы, целитель Анриель! — объявил Талинир.

Анриель лишь устало прислонился к стене дома и расслабленно улыбнулся. Он снова был готов сдаться…

Две большие, но почти невидимые сети взметнулись из травы по обе стороны; из окна второго этажа удивительно метко выплеснулась вода сразу на все три факела; по бокам встали девушки с луками на изготовку. Живые сети вмиг собрали воинов в две ругающиеся груды. Оттуда послышался лязг мечей. Одна из девушек неуверенно подошла к пленникам. Её локти дрожали, острие стрелы нервно искало цель, она еле дышала.

— Не двиг… — голос сорвался. — Не двигайтесь!

Да, она могла бы выстрелить, она готовила себя к этому. Накручивала ночами: она же повстанка, она должна уметь воевать с кем угодно, даже с воинами своей королевы… Но она ни разу не стреляла по живым…

Талинир прочёл всё это в её глазах. Шикнул на барахтающийся в сетях отряд. Взглянул на девушку добрым отеческим взглядом и уже собрался произнести что-то в духе: «девочка, положи игрушку…», но Ллиориль быстрым шагом приблизился и отобрал у неё оружие. Уверенно прицелился. Эльфы в сетях напряглись.

— Девочки, — тихо позвал Анриель, — у нас остались дурман-трава и хогк?

Одна из «амазонок» отдала лук Вэону и побежала в дом.

— Нож не забудь! — крикнул вслед Анриель.

Пленники откровенно занервничали.

После недолгих приготовлений каждому из отряда Талинира в маленькие ранки были вложены дозы обеих трав, призывающие сон и обеспечивающие провал в памяти. Они выспятся и забудут, зачем пришли. Но придут другие.

Повстанцы собирались, упаковывая провизию и семена растений, в том числе и сетей — нового вида, созданного здесь ими. Живые растения могли захватывать и удерживать добычу по воле хозяев, но лишь единожды; а сорванные служили обычными сетями даже серым. Одна из девушек хотела привить растению шипы с дурманящим ядом…

Беглецы ели и отдыхали, набирались сил. Анриель смотрел из окна, как остальные выкапывают традиционно спрятанное оружие: светлые никогда не хранили его дома. Зоопарк вернул обычный облик и пытался удобно улечься.

— Неужели ты настолько важная шишка, что тебя ищут лучшие следопыты светлых? — спросил эльф. — Ты знаешь, зачем Тари тебя водила на поляну портала? Какой меч тебе давала?

— Она говорила, что я Ключ. В своём мире мне сказали, что я наследник какого-то Седрика. Меч держала Тель, когда стояла у нас каменная, потом ожила и меня с другом сюда забрала… — он задумался. — Может, хоть ты объяснишь, почему все считают меня героем, даже убить пытались, потом охраняли вот тщательно. Что я такого сделал или должен?

Пока он говорил, на лице Анриеля мелькало недоверие, сменившееся сдержанным восторгом:

— Ключ может закрыть портал. Шестая, чьё имя Эстелиель, как я слышал, была именно Ключом, её так называли. Но кто из королев чего хочет от тебя и портала, как и на сколько он закрывается — я не имею ни малейшего понятия. Я вижу, ты тоже?

Парень покивал:

— Нам надо найти Тель, да?

— Попробуй, — задумался целитель, — хотя у меня были другие планы…

Зоопарк во сне пытался найти Тель. Очень старался, очень желал. Сообразил, что нельзя проваливаться в свой сон, понял суть «контактного сна», измучился вконец, пару раз случайно поменял цвет волос на салатовый, а себя превратил в девушку. У него ничего не получалось. Анриель, на протяжении жизни с Мариель так и не вникший в суть сна серых, решил, что Тель либо далеко, либо мертва.

Отправились они вечером, чтобы сократить встречи с мирными светлыми. Решили разбиться на две группы, но не теряя связи. Анриеля и Зоопарка определили в разные компании — если преследователи снова нападут, то не получат обоих сразу. Целитель велел идти к истоку Карред-Ирауна в надежде застать там Четырнадцатого. Описать его Зоопарку он не смог, поэтому найти во сне и предупредить не просил.

Анриель велел охранять Зоопарка. Но не объяснил причины во избежание «бунта на корабле». Эльфы не поняли недосказанность, и бунт начал разгораться, но не сразу.

Глава 73. Операция «Буря в лесу»

Алтай.

Сайлас с Гримом шли, оглядываясь на каждый шорох, пригинаясь. Невозможно было сказать, кто кого обнаружил раньше: дроу людей тепловым зрением или колдун дроу по ментальной энергии. Но сейчас они играли в кошки-мышки. Маленькие, почти как настоящие, светлячки кружили по траве под ногами парней, давая им малейший свет для приборов ночного видения. Внезапно под камелотом колдуна треснула ветка, и тут же тишину прошила чёрная стрела, вонзившаяся Гриму в глаз. Вместе с ней вошли осколки прибора. Грим рухнул замертво. Сайлас начал отстреливаться, но шансов у него одного было немного, и его тоже сразили…

В наступившей тишине Магистр и колдун, держащие в карманах пуговицы, охлаждающие одежду и лица, а также прикрывающие Пашку и Тель, угрюмо смотрели на трупы своих мороков.

— Робингады ушастые… — прошипел сквозь зубы Грим.

Между пальцами колдуна заплясали огоньки.

— Здесь нет ни жрицы, ни Агапки, — шепнула Тель. — Я их не чувствую.

— Зато моя цель — здесь… — Наван довольно улыбнулся, снял ПНВ и сунул его Пашке. — Я на работу.

Маг растворился в темноте прежде, чем остальные что-либо поняли. Времени на удивление не было — двое эльфов приближались к «трупам». Стоило им подойти вплотную, как мороки одновременно взорвались, обдав разведчиков огнём.

— ЗАЛП! — рявкнул Сайлас.

Грим вскинул руки. Огоньки разлетелись в разные стороны, указывая цели. Один из них взмыл ввысь и вспыхнул маленьким солнцем… Все посдёргивали с глаз ПНВ.

* * *

Наван видел лёгкие тени от вспышки и прекрасно слышал треск автоматов. Он спокойно шёл вперёд, ибо знал, что сегодня никто из тамплиеров не умрёт. Так сказала Госпожа. Но для этого должен победить он.

Даймоника сообщила, что дроу действительно шли здесь… Но они прошли вчера. По пути они «потеряли» одну вещь. Чтобы скрыть действие артефакта, где-то поблизости был проведён ритуал некромагии, почему-то завязанный на змеях. Сейчас же здесь должно было появиться что-то намного опаснее, чем несколько ужей-зомби.

— Работаем, Наван, работаем…

И без того тёмные зрачки мага с каждым шагом всё больше превращались в чёрные провалы, по белкам глаз разливались кровавые узоры. Наконец он остановился и отвесил шутовской поклон преградившим путь теням:

— Наван. Некромаг. Упокаиваю. Не поднимаю.

В правой руке мага из окружающей темноты соткался зелёный полупрозрачный шест-глефа с короткими лезвиями на концах. Полупрозрачность не мешала ему быть полноценным оружием.

Тени дохнули могильным холодом. Клубы тёплого дыхания мага коснулись его волос и опали инеем, похожим на седину.

— …В связи с этим сообщаю: вы не пройдёте, — спокойно добавил Наван и ринулся вперёд.

Оказавшись в гуще врагов, он стал вращать глефу над головой и вокруг себя. Попавшие под удар тени рассыпались в ничто, но их место тут же занимали новые. Тени были безоружны, но Наван знал: если хоть одна коснётся его — он сам станет тенью. Также следовало завершить работу до того, как остальным станет скучно, и они пойдут его искать — лишние зрители здесь были совершенно ни к чему. А повредить этим теням не смог бы не только «Калаш», но даже гримов огонь.

Со стороны тамплиеров прилетел порыв песчаного ветра.

«Уже?.. Рановато…»

* * *

— Пря…! Сле…! Сза…! — кричал Пашка, неизменно теряя окончания слов либо в автоматном выстреле, либо в шипении файерболов.

Полуослепшие от света дроу быстро смекнули, что лезть с мечами на автоматы — не лучшая тактика. Рассредоточившись, они стали осыпать тамплиеров стрелами. Тель взмахнула руками, и с влажной от дождей земли поднялись сотни капель, сливаясь в нечто похожее на китайского дракона. Повинуясь движению рук серой, дракон окружил собой тамплиеров, выгибаясь навстречу летящим стрелам. Попав в дракона, стрелы теряли скорость и, изменив курс, падали на землю. Тель же продолжала танец, уговаривая лес помочь ей. Деревья медленно шевелились, бросая под ноги дроу корни, а в глаза — листья, где-то поблизости послышался громкий скрип и придушенный хрип.

Общий счёт пока что был в пользу тамплиеров, но запасы стрел у дроу, похоже, были гораздо больше, чем количество оставшихся сил и патронов.

— Где этот некро…?! — орал Грим, запуская очередной сгусток огня. — Навёл подельников и с…ся?!

В этом бою его прицельные светлячки отказывались работать, зависая над пустым местом. Ещё больше его злил дракон Тель и то, что приходилось держать ослепляющий дроу светоч над тамплиерами, поскольку в полной темноте их шанс на выживание скатывался к нулю. Колдун был близок к применению «тактики выжженной земли» в самом буквальном смысле словосочетания.

Высоко над головой Тель воздух прочертили несколько тонких огненных полос. Вслед за этим сверху послышалось шипение огня и посыпались искры и ветки. Серая вскинула руки, посылая дракона вверх, но одна из ветвей оказалась слишком тяжелой и быстрой. Пролетев дракона насквозь, она угодила в голову Тель, и та рухнула навзничь, потеряв сознание. Острый обломок пригвоздил её руку к боку. Водяной голем свалился на землю и распался.

За следующую секунду случилось сразу несколько событий.

Во-первых, на все окрестности разнёсся пашкин крик: «ВЕЗДЕ!», а сам юноша повалился ничком, то ли прикрывая голову руками от ещё падающих щепок, то ли удерживая эту самую голову, чтобы та не лопнула от вопля чуйки.

Во-вторых, под хаос из падающих воды, огня и веток ворвалось нечто рыжее и утащило Грима куда-то в кусты. Причем сам колдун не успел ничего предпринять, так как был вырублен тычком в шею.

В-третьих, вокруг Сайласа начало разгораться золотое свечение. Магистр отбросил автомат, выпрямился во весь рост и развёл руки.

Результатом стал песчано-огненный вихрь, быстро разросшийся до нескольких десятков метров в диаметре.

— Стой на месте, обезьянье отродье!

— Мне надо их спасать.

— Не надо!

Злорадный голос демона креп в голове Магистра. Он хохотал и верещал, обретая свободу, закручиваясь вихрем в пустыне сознания Сайласа. Мужчина стоял по колено в песке и пытался вытянуть ноги.

— Выпусти меня! — приказывал он.

— Молчи! — радовался Паридиэн. — Молчи и наслаждайся!

Как сквозь пыльное стекло Сайлас видел муки задыхающихся дроу. Они сгибались и корчились, хватались за горло. Их оказалось больше, чем разглядел Сайлас, демон убивал ещё и их резервные силы…

Но он видел, как накрывшегося курткой и беспрестанно кашляющего Пашку заносит песком. Как Тель лежит без сознания, а ей в рот и на рану набивается песок. Как Грим, слабо сопротивляясь, подчиняется какому-то рыжему существу (неужели ещё один демон?)…

— Остановись!

Сайлас снова пожелал смерти. Именно Смерти — для себя и Паридиэна. Демон лишь тихо зашелестел смехом…

Он царил, он властвовал, он повелевал. Он разбивал мир на мельчайшие песчинки, а потом посылал этих вездесущих воинов в атаку: они облепляли, проникали в тело и захватывали его как маленький город, улицу, дом. Одно живое существо — одна маленькая победа.

— Прекрати. Я. Сказал!

Смерть. Он надеется, что его смерть решит его проблемы.

— Теперь ты в моей власти, я не собираюсь слушаться тебя, смертный!

Пашку было уже не видно под слоем песка; хорошо, если у него под курткой остался воздух. Грима целиком окутало рыжее огненное облако, и он не сопротивлялся. Тель перестала дышать, кровь уже не толчками, а тонкой струйкой уходила из раны в песок. Дроу умирали, мучительно задыхаясь, пытаясь убежать или спрятаться, но песок настигал их везде…

Неожиданная мысль обнадёжила и тут же «отчаяла» Сайласа: он не видел Навана. Если маг жив — может попытаться помочь. Но подставится. Если мёртв…

— НАВАН! — взревел он в мёртвую тишину бушующей пустыни. В рот и горло тут же набился песок, заслезились глаза.

Сайлас понял, что сейчас тоже начнёт мучительно умирать, опутываясь песчаной паутиной… Если, конечно, демон ему позволит…

— Выйди из меня! — усилия воли медленно перерастали в нервные конвульсии отчаявшегося.

Наван… летел: сотни маленьких крылатых тварей быстро несли худого мага из-за дальних барханов. Ветер взвыл с удвоенной силой и бросился навстречу пришельцу. Удар. Второй. Наван давился и кашлял, несколько мерзких летунов оторвались от стаи и опустись на песок.

Сайлас уже не мог кричать и сопротивляться. Более того, он боялся…

— Влад! — позвал мелодичный девичий голос.

Тот припустил сильнее. Буря сопротивлялась, но слабела. Магистр с изумлением увидел, что Тель, запорошенная песком, бледная и обескровленная, шевелится, протирает глаза, откашливается и пытается оглядеться.

— Тель… — шепчет Магистр обветренными губами. Она смотрит на него проницательно:

— Здесь я Странница, — на её шее мягким зелёным светом загорается кулон — крест с кругом, — который он раньше никогда не видел.

По мере того, как оживала Тель, стихала буря. Присутствие демона ощущалось всё меньше, но оттого было более мучительным и давящим, он уходил, чтобы ждать новой возможности напасть…

Сайлас смог выбраться из песка и оглядеться. Не было видно никого больше, даже Навана. Либо умерли все они, либо только Магистр и Тель…

Он подошёл к девушке, помог ей подняться.

— Это Оберег земли. Демон его боится, — доверительно сообщила она и лёгким молниеносным движением ударила его в шею.

Тело отключилось, и Магистр с удивлением обнаружил, что падает навзничь… В момент удара вокруг встал ночной лес… А перед его носом ненавязчиво пульсировал неяркий гримовский «светлячок».

Сам колдун сидел рядом, пребывал в необычной для себя рассеянно-счастливой задумчивости. Выглядел так, будто его долго возили за шкирку по осенним кустам, а в довершении неслабо приложили об дерево головой. Впрочем, увидев, что Сайлас пришёл в себя, он попытался собраться и изобразить крутого.

Сайлас отплевался песком, сел, огляделся.

— Доложить обстановку… — прохрипел он.

— Я цел. Пашка тоже, но в обмороке. Тель ранена, в стазисе. Мага нет.

— Что значит «нет»?!

— Не приходил ещё… — пожал плечами Грим, не поняв, как звучали его слова.

— На тебя никто не нападал? — уточнил Сайлас как бы между прочим, вглядываясь в лицо Пашки. — Кто-нибудь песчаный или огненный? Не Агапка ли? — Думал подшутить и пожурить колдуна, думал, что ему показалось.

Но тот слишком зло прожёг взглядом Сайласа и отчеканил:

— Я отбился.

Магистр сжал зубы:

— По форме докладывай. Кто это был? Ведь не дроу.

— Я не знаю, кто это был. Но она обещала интересные нам документы. Сказала, что это Сокол велел передать их нам… — смесь злости и радости; как у пса, загнавшего на дерево ненавистную кошку, с которой всегда весело играть.

— Насчёт первого врёшь, ну да ладно. Я пойду Нава искать, — но сначала он отправился на поиски чьего-нибудь ПНВ.

Наван нашёлся неожиданно. Он напал сзади, зажал рот Сайласу ладонью и утянул его в какие-то колючие кусты. Оказался на удивление сильным и цепким. Сайлас позволил себя утащить, и когда перестал пытаться шёпотом промычать: «Отставить», маг его выпустил.

— Видишь кого? — еле слышно спросил он.

— Все мертвы, — горло обожгло воздухом.

— …Ты сейчас плюнул жёлтым огнём, если тебе интересно. Это нормально?.. А мёртвых видишь?

Сайлас воспринял этот вопрос всерьёз и добросовестно огляделся. Но магу не нужны были его ответы.

— Часть отряда ушла вчера. Они уже в городе. Потеряли тут кое-что. Надо найти, тебе не кажется? Эльфёнка попала в сон жрицы, только это были не планы, а свершившаяся реальность.

Маг размышлял вслух, беспрестанно оглядывался и почти принюхивался…

— Иди обратно, Сайлас, я скоро… И я белку пустил по их следу, она узнает, где они окопались. Иди, говорю. — Почти насильно вытолкал его из кустов.

Магистр решил не спорить с чужой паранойей и потопал обратно. Довольный Наван догнал его и впрямь быстро. Он шёл широкими быстрыми шагами и делал вид, что любуется ночным лесом.

— Нашёл, что искал?

— Да, — загадочно улыбнулся он и потёр руки.

Сайласу пришлось ускориться, чтобы поспеть за этой каланчой.

— И что это?

Наван недоверчиво-снисходительно взглянул на Магистра, типа: «рано тебе ещё, не дорос»:

— Изучу — узнаю.

— Как замечательно мне никто ничего не рассказывает…

Естественно, был проигнорирован. Конечно же, все забили на его злость и гордость и не могли заметить золотого ободка по зрачку. Счастливый взгляд очнувшегося взъерошенного Пашки снова настроил всех на мирный лад. Наван, задержавшийся возле Тель, решил, что бессилен, и отправился обходить лежавших дроу, заряжая их последней энергией любые попавшиеся предметы и распихивая их по карманам. Пашку затошнило, когда он увидел, во что превращаются тела эльфов после манипуляций мага. Сайлас с Гримом утащили его и летящую в стазисе Тель в машину.

В ожидании Навана они устроились в кузове «ГАЗели».

— Рассказывайте, что было после моей отключки. Хоть это мне расскажете? — вкрадчиво поинтересовался Сайлас.

— Ну, ты эффектно повисел в полуметре над землёй, начхал на стрелы, призванные тебя утыкать, как дикобраза, и из чего-то сотворил маленькую пустыньку. Пашка упал и курткой накрылся. — Менестрель, получив одобрительные взгляды, перестал задрёмывать. — Я тоже… ээ… был в безопасности. Блондинке нашей сильно досталось. (Впрочем, ей и от меня бы досталось за дезинформацию). А сколько ушастых полегло, я не знаю…

— Семнадцать.

— …! В общем, ты вёл себя как заправский Мартин Стью, — закончил Грим, а Пашка прыснул в кулак.

— Кто? — не понял Сайлас.

— Супер-супер-герой, — перевёл Пашка.

— Я рад, — кисло ответствовал «Мартин».

— А что на самом деле было?

Сайлас подумал, что они от него не отстанут:

— Я был в пустыне, видел вас и Тель. Потом при… появился Нав.

— И всех спас, — с усмешкой подхватил колдун.

— Нет, Тель ожила. Все пропали, в том числе и демон. Она меня там ударила, я упал и очнулся тут.

— Хреновый из тебя Мартин Стью…

— Да не говори…

На улице уже светало. Наван вернулся с забытым оружием и парой новых луков и колчанов. А также карманами, битком набитыми лесным мусором, то есть амулетами. Сгрузил добычу в кузов, прислушался и поймал свалившуюся на него с ветки белку. Заботливо устроил её на коленях, где она уснула, подёргивая лапками и хвостом.

Глава 74. Берегитесь женщин

Алтай. Избушка Агапки.

После дождливой ночи утро было промозглым, вылезать из-под одеяла на холод совсем не хотелось. У Хельги гудела голова от бражки, у Лорешинада побаливали синяки от битвы с ящиком. Эльф поцелуями разбудил девушку, и они долго лежали, перешёптываясь, пока не решили вставать…

— Тебе не стыдно? — тихо укорила Хельга Рину, которая мило сидела на окне и болтала ногами.

— Не-а, — уминая свою порцию завтрака из дымящейся коробочки, пробурчала она. Эльф присмотрелся к несъедобным на вид белым паутинкам: «Фунчоза», — гласила надпись на упаковке, и Рина накручивала её на вилку, как итальянскую пасту. — Я вот вам тоже взяла. Хель, тебе с водорослями, эльфу — с ананасом, чтобы сразу не пугался.

Увидев скривившееся лицо Лорешинада, пояснила:

— Это лапша бобовая. Нормальная, съедобная. Вот «морской коктейль» не предлагаю, — она указала на пакет, где горкой лежали какие-то щупальцы и шарики.

— Ты экстремалка — уксус с утра наяривать! — оценила Хельга. — Но ты не ответила: что ты тут делала? А если б мы решили…

— Вот невразумительное создание! Я тут и ночевала, между прочим. На полу, волком, так теплее. Хватит на меня наезжать, налетайте на японский фаст-фуд, и поехали!

Рядом с коробками обнаружился неподвижный Нафаня. Хельга решила, что Сокол его больше не поддерживает, и запихнула куклу в карман.

Позавтракав «чем Волк послал», они двинулись в обратный путь до машины. Утреннее солнце разгоняло туман, оставляя на тонких ветках ещё золотые всполохи листьев, украшенных бриллиантами росы. Влажные паутинки лепились на лицо и руки. Ковёр из преющих листьев заглушал шаги. Идти оказалось очень холодно, но от этого весело, легко и бодро, танец засыпающего леса был тихим и ненавязчивым…

Девушки шли, негромко переговариваясь о чем-то. Эльф уже привычно шагал чуть позади. Изредка он останавливался, чтобы прислушаться к шуму леса. Из общей умиротворяющей мелодии выбивались какие-то странные звуки, но Лорешинад пока не мог определить их происхождение.

— Что-то не так? — наконец, спросила Хельга.

— Не с-знаю… — неуверенно ответил эльф.

— Я только что тут ходила — не было никого, — заявила Рина.

Тем не менее, она добыла из складок одежды небольшое зеркальце и протянула эльфу.

— Догадаешься, что делать?

Тот на несколько секунд задумался и кивнул. Теперь у него была возможность смотреть почти во все стороны сразу.

— Дроу заднего вида. Круто! — прокомментировала Хельга, затем обратилась к Рине: — А куда девается твой скарб, когда ты… ну… оборачиваешься?

Рыжая пожала плечами.

— Не знаю. Но ещё ничего не терялось и из меня в обличии волка не вылезало.

Источником тревоги Лорешинада оказался… холм. Обычный холм из земли и листьев. Если не считать того, что кучи лесного мусора не имеют привычки следовать за проходящими мимо путниками. Стоило остановиться или оглянуться, как холм исчезал, расстилаясь по земле.

В конце концов, эльфу надоело неизвестное существо. Он как бы невзначай догнал Рину, гордо нёсшую перевязь с ножами на поясе, и пристроился рядом. Как только в зеркальце отразился холм, он резко развернулся, выдернул один из её пояса и метнул в ту сторону. На сей раз холм остался на месте. Воткнувшийся в него нож оплело тонким плющом и утянуло внутрь.

Тут же вверх взметнулись новые побеги. Они сплетались между собой, пока не образовали фигуру женщины. Вместо глаз у неё «на лице» неярко светились два синих огонька. В руке она держала нож Лорешинада.

— Классный бонсай… — оценила Рина. — Ты на чьей стороне, зелёное создание?

Существо не обратило на неё никакого внимания. Оно вытянуло руку в сторону эльфа, и произнесло чарующим голосом:

— Ты должен остаться. Вернись в дом хозяйки.

— ОПЯТЬ?! — взорвалась Хельга. — Раньше надо было хвататься, нимфоманки недо…! А теперь эльф МОЙ!

Опешивший от такого Лорешинад был сметён с тропинки, оказавшись на пути разъярённой валькирии. Выпутавшись из кустов, он увидел, как Хельга кромсает тело духа цуруги. Её соперница не двигалась с места, но отрастила вместо рук длинные хлысты, которыми пыталась связать и задушить Хельгу. Пока что девушке удавалось избежать хлыстов, но отрубленные части «бонсая» почти мгновенно отрастали вновь.

Рина стояла, не вмешиваясь в схватку, но глаза рыжей с лихвой выдавали её возбуждение.

— Интересно, что лучше помогает от женских календарных — эльфотерапия или маготерапия?.. — пробормотала она.

В этот момент к её ногам упали ножны Вильв'Ори. Серая тень эльфа скользнула к сражающимся.

Эльф понял, что существо питается от земли, поэтому так хорошо скрывалось. Оказавшись за спиной древесного голема, он остановился. Вдох. Прикинул траекторию движения хлыстов и Хельги. Выдох. С места сорвался в бег.

За два шага до цели он присел, фактически проехав оставшееся расстояние на полусогнутых ногах. Над головой пронёсся зелёный хлыст.

Удар достиг своей цели — Вильв'Ори легко подрубил ноги-корни, сохранив немного инерции для разворота. Выпустив из руки клинок, Лорешинад пригнул голову, принимая на загривок падающего голема. Ещё усилие, и эльф поднялся, удерживая голема на плечах. От забившегося в конвульсиях тела к земле потянулись ростки, но сориентировавшаяся Хельга аккуратно их рубила, не давая добраться до источника энергии. Голем быстро терял вес, и, наконец, осыпался грудой засохших плетей плюща, кленовых листьев, корней. Всё это попадало на голову и за шиворот эльфу, в довершение наградив ударами пары синих камешков…

— Поздравляю с победой над Антеем, Геркулес! — сказала Хельга. — Только вот…

Она показала вниз. Опустив взгляд, эльф увидел, что левая штанина девушки рассечена чуть выше колена. Нога, к счастью не пострадала.

— …В следующий раз предупреждай, — закончила Хельга.

Ещё опьянённый битвой, виноватый и беспомощный, эльф упал перед ней на колени. Хельга улыбнулась и поцеловала его в лоб, потом, качнувшись, несильно боднула.

— Ты мой, только мой. Усёк? — казалось, она говорила это самой себе. Да и вообще всем силам природы.

В лучших традициях прерывания подобных сцен Рина кашлянула в кулак, а когда на неё оглянулась, сделала вид, что рассматривает листья ближайшего ясеня. Хельга выпрямилась и подала руку, чтоб помочь Лорешинаду подняться. Тот поцеловал её ладонь, но встал сам. Оставшийся в куче мусора нож он сунул в сапог.

* * *

Остаток ночи в замке прошёл не менее бурно.

Сайласа мучили кошмары: он бредёт по бесконечной пустыне, и она стелится бархатом под его ногами. Она сильна и по его сигналу готова уничтожить всё живое. Песок вокруг оголяет кости давно сгинувших мертвецов, и Сайлас осознаёт ту мощь, что послушно подчиняется ему… В момент наивысшего наслаждения своей смертоносной силой он просыпается от ужаса в холодном поту… А потом всё с начала… Магистр бродил по коридорам привидением и всех нервировал.

Грим поддерживал в стазисе раненую Тель, не имея понятия, как её лечить, а главное, как диагностировать, что у неё там с головой. Он зло гремел посудой на кухне и переводил кофе.

Наван не высовывался из комнаты, смотрел бессонными глазами в темноту, держал на руках спящую белку. А что творилось в его душе, он не рассказал бы даже себе.

Один только Пашка нервно спал, иногда всхлипывая и дважды за ночь упав с кровати.

Утро, естественно, тоже не задалось.

Поэтому когда Грим почувствовал, что черту сигнализации пересекла машина с двумя пассажирами, то еле сдержался, чтобы не жахнуть по ней огненной стеной. Просто так, не разбираясь. Единственное, что остановило — это капитальная усталость. Не забывая про стазис для Тель, он поплёлся по холодному коридору из кухни на улицу. Расчесаться и побриться он даже не думал. Лениво передвигал ноги, нёс очередную чашку кофе, которая с приближением к выходу дымилась всё сильнее. Законы физики были не причём — напиток в руках разозлённого с вечера колдуна начинал вскипать.

«УАЗик» с яркой, но грязной надписью на боку «КОТЁНОК ГАВ» уверенно шёл по развязшей слякоти к замку. Грим подпёр «косяк» дыры в стене гаража, вспомнил, где видел эту кличку раньше, и приготовился знакомиться с её обладательницей. А также быстро решать, как вести себя с Лорешинадом: не то, чтоб колдун снял с эльфа подозрения, но и снисходить не собирался.

В общем, в меру оскорбительную речь он придумал, развернуть гостей, откуда приехали, собрался, но машина остановилась, и из открывшейся двери вслед за хмурым эльфом выскочил небольшой буро-рыжий волчонок, похожий на дворняжку. Он подбежал к колдуну, потёрся об ноги, лизнул свободную руку. Ошарашенный Грим отпрянул, расплескал половину кофе, но не заметил этого, встретившись взглядом с человеческими хитрющими глазами зверя. А довольный волчонок по-хозяйски уселся у его ног и взглянул на подошедших.

Первым приблизился Лорешинад. Натянутый, как струна, он цепким взглядом обежал Грима, приготовившись в любую секунду напасть. Следом за ним шла полноватая девушка, уставшая, измученная, отчего два торчащих коротеньких хвостика из волос смотрелись ещё более нелепо. Она зябко съёживалась, неся в сплетённых на груди руках какие-то бумаги… Девушка чем-то смахивала на Натали, но в ней были гордость и невероятная внутренняя сила…

Взгляд. Её взгляд заставил колдуна подобраться, захотеть встать по стойке «смирно» и пригладить волосы. Это длилось пару мгновений, и вконец раздосадованный Грим вместо приветствия сплюнул под ноги. Волчонок сморщил мордочку и недовольно фыркнул.

Лорешинад тоже не горел желанием играть в любезность. Остановившись, он слегка поклонился по обычаю дроу и прошипел спутнице:

— Это Грим.

— Здравствуйте, — бодро улыбнулась она и протянула руку. — Меня зовут Хельга.

Одна ладонь колдуна была облита кофе, вторая облизана Риной, так что он со злорадством пожелал протянуть ей сразу обе. Но Хельга прочитала его мысли и не стала дожидаться такого радушия.

— Птиц… Сокол… Кирилл рекомендовал нам отвести эти бумаги сюда, — она протянула колдуну стопку пожелтевших листов.

Тот даже не взглянул на них:

— Почему он не отдал мне их вчера сам?

— Так это Вы были у него вчера… — догадалась девушка, и Грим понял, что потерял последний козырь.

Хельга продолжила:

— Мы нашли это только вечером в домике Агапки. Вы знакомы с ней?

— Не так близко, как ей хотелось бы… А что вы делали в домике Агапки? — он попытался придать голосу властную интонацию, но с ненавистью понял, что с этого момента его как альфа-самца будут нежно, аккуратно и ненавязчиво раскатывать по асфальту ровным тонким слоем. Что-то мужское, глубокое и древнее в его сущности яростно воспротивилось матриархату.

Хельга даже голос не повысила, но сказала, как отрезала:

— Это не Ваше дело.

Грим уже не пытался скрыть щёлки зрачков. Молча взял у неё листы…

— Я думаю, это орёл фашистской Германии[87]! — с радостью отчеканили у Грима за плечом, он вздрогнул и обернулся. Рыжая Рина смотрела на чёрный рисунок орла с опущенными крыльями в углу первого листа.

— Во-первых, Имперской Германии, а во-вторых — нет, он древнее, — не отрывая взгляда от её лица, колдун сложил листы вслепую, не заботясь, куда из рук делась чашка.

Дурак! Идиот! Нет, кусок идиота! Он не мог сердиться на неё. На себя за это — но не на неё! Рина подняла глаза, подмигнула и отпила кофе, зябко грея об чашку руки.

— Покажешь нам наши комнаты, Грим? — миролюбиво поинтересовалась она и, развернувшись, спокойно вошла в «гараж», аккуратно и легко перемахнув засохшую кляксу масла.

Колдун так и остался с раскрытым ртом. Мимо прошла Хельга не очень уверенной походкой человека, знающего, что он незваный гость.

Колдун уже нашёл в себе силы возмутиться, но в спину упёрлось лезвие.

— Дёрнеш-ся — убью.

Мгновенно в опущенной руке Грима возник файербол, разгорающийся в опасной близости от ног эльфа.

— Сколько раз тебе говорить: убивай сразу, а не болтай попусту…

Пару мгновений они стояли так, а потом Рина с Хельгой обернулись. Парни одновременно убрали оружие.

— Я тя урою когда-нибудь, — сообщил Грим, желая отыграться хоть на ком-то.

— Тронеш-ш Хельгу — вернус даш-же ис-з-под с-земли, — не остался в долгу эльф. — С-следи лучше с-за волком. Нош-ж ис-з сапога у меня уш-же стащ-щила.

Они отправились за девушками.

— А у меня — чашку кофе.

— Половину чаш-шки.

— Иди ты, змеёныш…

— Арсенал от неё с-закрой…

— Сам разберусь.

Глава 75. Прикладная теософия и Переправа

Лес светлых.

Четырнадцатый опасался предателей. Кто знает, кому в сон он шепнёт свои идеи на этот раз. Даже загнанные для прикрытия в горы, серые могли оказаться доносчиками у эльфов. Бывшие девушки могли его узнать. Он мог случайно зайти в сон к какому-нибудь полукровке, прижившемуся у тронов.

Боялся Генрих не зря. И у тёмных, и у светлых действительно оставались серые перебежчики. Они не хотели прозябать впроголодь в горах, поэтому лизали пятки эльфам. Почти в прямом смысле и не только пятки. Но сейчас в верхах эльфов дела обстояли по-разному.

Ауре'Таурэль Рилия'Тари мучительно умирала. И было ей не до серых. Все свободные военные силы она направила на поиск Анриеля. Но не каждый воин горел желанием носиться по лесам и ночевать под небом, привыкнув служить в Олассие Махальма. А кое-кто рассудил, что выполнять приказы смертельно больной королевы — пустая трата времени. У светлого престола начались интриги ради власти.

Баль-Виер'арру Хельви'рахель сведения о подозрительной деятельности серых заинтересовали сильнее. Она предположила: либо вернулась Шестая Эстелиель и замышляет что-то за спиной тёмных, либо Четырнадцатый вновь поднял голову и задумал новое весёлое приключение. Второе вероятней, ибо пропустить появление Тель сложно. А приказывать воинам искать серого, умеющего менять даже цвет глаз — в высшей степени бессмысленно. Поэтому жрица решила пока не вмешиваться и наблюдать за развитием этого маленького переполоха.

Сам же Четырнадцатый аккуратно, но настойчиво убеждал Луи разбудить Двести-сорок-вторую. Но тот не слышал никакие доводы — начиная с угрозы здоровью женщины, заканчивая своими естественными мужскими потребностями. В ответ на последнее Луи сально ухмылялся и предлагал одну из двух девушек отряда. Или обеих сразу. Он же помнил репутацию Четырнадцатого как непроходимого ловеласа. Генрих подыгрывал, строил девушкам глазки, а сам кусал локти от досады. Ему нужна была жена с Безымянным на руках.

Он хотел создать единую религию, основанную на верованиях каждой из групп серых…

Европейцы были католиками. Эта религия, насколько упрощённо представлял Четырнадцатый, предполагала поклонение в первую очередь богу мужского пола, а также его святой матери. Она изображалась с младенцем на руках, и Генрих после крещения искренне думал, что она является богиней семьи и плодородия. Особенно статуи Чёрных Мадонн — с тёмными лицами или из тёмного дерева, — что порождали целые новые культы. Да, Четырнадцатый, родившийся в Египте при исламе, помнил культ богини Исиды, напоминавший ему поклонение Мадонне, но к тамплиерам она не имела отношения. Вильхельм разубеждал крестника, но у того не получалось отделаться от своих мыслей. Он знал, что иногда Чёрных Мадонн называли Подземными, строили им часовни под поверхностью, символизировавшие детородное чрево…

Итак, для крестоносцев Двести-сорок-вторая предстанет в образе Божьей Матери.

С алтайским пантеоном Четырнадцатого знакомила Тель. У этого народа было много женских божеств. Одно из них звалось От-Эне — Мать Огня, хранительница домашнего очага. Она почиталась как центр мира. Четырнадцатый, повидавший и Египет с Израилем, и европейские города, долго не мог привыкнуть к жилищам горцев: круглые шалаши с очагом в центре. Поэтому огонь, домашнее тепло, еда и плодородие ценились на Алтае в первую очередь и охранялись богиней-женщиной.

Даже самое таинственное и мистическое место гор было связано с женщинами: гора Белуха как вход в подземное царство, источник полезного для людей и смертельно ядовитого для эльфов золотого корня. Эта гора с женским именем окружена шестью горами-братьями, охраняющими её. А над ними каждую ночь раскидывалось созвездие из семи звёзд Большого Ковша, соответствующих вершинам гор. Со звёзд на эти горы спускалась сила Ийдедельбэ. Именно по этой модели мира Надежда строила управление серыми, пока была жива. Во время пребывания на Востоке Генрих понял, что для азиатов гора — это центр мира, как и домашний очаг.

Двести-сорок-вторая предстанет для них в образе Матери Огня От-Эне или богини горы Каан-Сумер.

С малых лет из головы Четырнадцатого не выходил образ Золотой Матери. О ней он узнал из архивов Саладина, перешедших к отцу. Золотая статуя обнажённой женщины с младенцем на руках путешествовала по всей Евразии, спасаясь от католичества с одной стороны и ислама — с другой. В Европе её культ ещё в десятом веке заменили культом Богородицы, и «выгоняли» неканоническую статую всё дальше и дальше на восток. И там, откуда она уходила, люди считали, что спустилась она в подземное царство Навь.

Золотая мать… её образ можно использовать для молодых серых. Они не знают об этом культе. Для них золото связано с песком и смертоносным Паридиэном… Получится, что Золотая богиня пойдёт против Золотого демона. Богиня против демона — так и должно быть. А потом спустится в свою Навь и станет Чёрной и Огненной… Генрих уже присмотрел подходящую гору… А золото, наконец, обретёт для серых значение солнечного металла, как и для их родителей.

Двести-сорок-вторая, конечно, богиней не являлась и была не в силах совладать с Паридиэном, а Четырнадцатый не сомневался, что демон вернётся. Но серым нужен символ для объединения, и жена в глазах Генриха была сейчас лучшим кандидатом. Спящим и не подозревающим о планах мужа сделать её любимой матерью всему народу. Ведь мать любят все, даже те, кто её не видел никогда.

* * *

Зоопарку везло с самого утра: Анриель отправил с ним исключительно девушек. Правда, и самому серому пришлось путешествовать в женском обличии. Незатейливая легенда предполагала поход группы девушек к реке купаться. После небольшой тренировки у землянки он сумел-таки убрать хвост, и теперь сравнительно легко держался «в центре построения», окруженный десятком серьёзного вида эльфиек с длинными шестами в руках. Только вот стриптизом тут даже не пахло.

Группу уже дважды настигали солдаты. С помощью шестов и боевых лиан оба раза удавалось отбиться, потеряв всего троих, взятых в плен. Хотя Зоопарк подозревал, что повстанцев и требовалось брать живьем.

Когда они добрались до условленной точки сбора на берегу реки, ведущая группу блондинка Иримэ скомандовала занять оборону. Вышло не слишком уверенно, но остальные её послушались и встали полукругом лицом к зарослям. Зоопарку оружия не выдали, так что он просто плюхнулся на берегу, оглядываясь вокруг. Сама Иримэ бросила на землю какие-то семена и принялась ворожить над ними.

Из семян только начали расти похожие на лопухи листья, когда из леса вылетели стрелы. Иримэ вскинула руки, и её вместе с Зоопарком окружила стена лиан, защитившая их и принявшая основной удар. Но в то же время три эльфийки упали, поражённые сонными чарами на стрелах.

Убедившись, что отстреливаться девушки не будут, к берегу вышли несколько эльфов в чёрно-зелёных одеждах. Оружием им служили сети и верёвочные петли с гирькой на другом конце. Не вглядываясь в лица и детали, охотники приступили к исполнению воли королевы, ведь каждая девушка могла оказаться замаскированным Ключом. Хотя повстанки достаточно умело обращались с шестами, мужчины были сильнее и быстро скрутили ещё двоих: одну — сорванной лианой и верёвочной сеткой, вторую — её собственной косой.

С последними воительницами вышла заминка: девушки сами некогда служили вильфаринами и всегда работали в паре. Так, когда одна из них пригнулась, пропустив над собой петлю, другая поймала оружие противника на шест и с силой дёрнула. Не ожидавший этого охотник сделал шаг вперёд и сложился от боли, получив удар концом шеста в живот от первой. Вторая же взмахнула импровизированным кистенём. Верёвка обмоталась вокруг шеи ещё одного солдата, и после короткого полёта он врезался в двух своих товарищей, образовав кучу-малу на земле.

В конце концов, численное преимущество нападавших взяло верх, и девушек всё же спеленали верёвками. Однако добраться до Зоопарка и Иримэ не получалось: мало того, что окружавшая их зелёная стена хлестала охотников лианами, так ещё и очень неохотно поддавалась их мечам. Конечно, можно было поджечь растения, но тогда важные пленники могли сгореть. Отступать же охотники не собирались.

Вдруг лес за спинами солдат огласился полным боли и страха визгом, и к месту боя выломился ящер. Не останавливаясь, он рванул к воде. При этом рептилия своими мощными крыльями и хвостом расшвыряла в разные стороны мало что успевших сообразить эльфов. Следом за ящером появилась группа Анриеля. Оглушенные охотники попытались оказать сопротивление, но оно было быстро подавлено…

— И всё равно это была плохая мысль, Вэон, — очередной раз попенял Анриель, приводя в чувства одну из эльфиек. — Что было бы, побеги этот ящер в другую сторону?

Стоящий возле связанных охотников Вэон задумчиво потрогал пальцем наконечник короткого копья.

— Ты напрасно на меня наговариваешь, целитель, — улыбнулся он. — Как думаешь — стал бы я одним из лучших загонщиков, не зная, куда ткнуть ящера, чтобы он бежал в нужном направлении?

Анриель покачал головой.

— Иримэ, Ллиориль, что у вас?

— Почти готово, — напряженно отозвались от берега в один голос.

— Вот вы, блин, аалве… — буркнул себе под нос Зоопарк. — Могли бы и нормального орла притащить, Телиель-его-мать…

Анриель по-отечески улыбнулся всей этой ситуации. С Ллиорилем у Иримэ растения шли в рост лучше и слушались беспрекословно. На этом берегу вымахивали огромные, в два человеческих роста, лопухи, разворачивались к реке и пригибались наподобие катапульты.

Зоопарку начало не нравиться происходящее.

Эльф по имени Дарниаль, некогда сидевший в землянке с Ллиорилем и Вэоном, переплывал реку. Наблюдать за этим было любопытно: двигался он на боку, не погружая лицо в воду, но при этом изгибался, словно угорь. Получалось очень быстро, и течение его не сносило. Одна из Вильфаринов тихонько сообщила Зоопарку, что не знает, кто ещё сумел бы так плавать. Этот Дарниаль добрался до противоположного берега и рассыпал там семена. Из них начали расти тоже большие, но непонятные почки.

Зоопарк разнервничался окончательно. Ему уже не важно было, что вырастет на том берегу, он едва ли не по-детски дёрнул за рукав Анриеля:

— А почему мы не могли вырастить что-нибудь, похожее на лодки? Перекинуть верёвки или лианы через реку и цепляться за них? Ну, или ещё там что…

Целитель, не отводя взгляда от процесса приготовлений, сухо произнёс:

— Тяжёлыми лодками сложно управлять при таком течении. На перекинутых верёвках мы не перенесём раненых и спящих… Неужели в твоём мире не научились летать?

— У нас так делают только в цирке… — больше для себя попытался оправдать свой страх Зоопарк. В конце концов, в цирке действительно так делают…

На том берегу разрастались зонтики больших рыжих лисичек. В грибы Зоопарку падать ещё не доводилось… Впрочем, чему он удивляется — пол он тоже никогда до того не менял. Глубоко вздохнув, он полез усаживаться на лопух. Их с Анриелем как важных отправляли первыми. Серый дрейфил и повторял за эльфом каждый жест. Но, сколько бы ни устраивался, приготовиться всё равно не получилось. Как в тумане, до него донёсся голос Иримэ, предупреждающий о полёте…

Влажный воздух ударил в лицо, Зоопарка замутило, он открыл глаза, увидел под собой воду, замахал руками, как мельница, даже, кажется, закричал что-то членораздельное… И понял, что до берега не долетит. Как в тумане, видел он сгруппировавшегося Анриеля, мягко падающего в свою лисичку, и тёмные омуты под собой…

Гриб, предназначенный Зоопарку, быстро высунул над водой длинный оранжевый «язык», поймал летуна и швырнул к себе в середину. Ошалевший Зверинец покатался по воронке, как баскетбольный мячик, и остановился в позе «зю» вниз головой. Сообразительности хватило, чтобы доползти до края, перегнуться и вернуть съеденное ночью на природу. После этого он отключился.

Дарниаль, избежавший участи летуна, снял бесчувственного Зоопарка и икающего Анриеля с грибов, уложил их на травку. Целитель, не помня себя, обнял серого. Впрочем, возможно, тогда он и не понимал, что это за «девушка».

Следующими в полёт отправились спелёнатые сетями и лопухами спящие и раненые, а также Вэон. Все четыре гриба в два захода послушно поймали и их, что далось Ллиорилю уже не так легко. Когда он сам и Иримэ последними разместились на лопухах, из леса за их спинами снова вынырнули солдаты. Сориентировавшись, они принялись стрелять в основания лопухов. Эльфийка скомандовала полёт и обнаружила, что как раз её «катапульта» была испорчена сильнее. Девушку несло в воду между двумя омутами… Дарниаль бросился в реку, не заботясь, как долетит Ллиориль, еле вытащил Иримэ на берег. Она была без сознания, но Анриель всё же сообразил, что к чему… Искусственное дыхание Иримэ делал уже сам Ллиориль, но спину ему жёг взгляд Дарниаля. Целителю эта ситуация очень не понравилась…

Глава 76. Совсем уж бредовая

Алтай.

Проводить экскурсию по замку Грим не пожелал. Вместо этого он, тихо рыча, обогнал девушек и пошёл на кухню. Проходя мимо спуска в арсенал, он дёрнул рукой, и проход перекрыла сеточка молний.

— Не влезай — не убьёт, — буркнул колдун.

— Мряф! — фыркнула Рина. — Вчера он был более сговорчивым созданием.

Хельга обернулась к эльфу:

— Скажи честно, тут все такие нервные?

Ответом ей стал скрип ступенек, по которым спускался Пашка. Оказавшись внизу, юноша брякнул было «Здрасте…», но вовремя опомнился, мотнул головой, расправил плечи, медленно опустился на одно колено и торжественным голосом произнёс:

— От лица Магистра Сайласа приветствую прекрасных дам и доблестного воина Шина, почтивших своим вниманием сию скромную обитель… К сожалению, сам Магистр плохо себя чувствует, поэтому велел мне сообщить вам, что свободная раскладушка в замке всего одна.

Девушки переглянулись.

— По крайней мере, нас честно об этом предупредили, — признала Хельга. — Ладно, поищем другие варианты.

— Вообще-то, у меня в городе есть «берлога», — отозвалась Рина. — Но это именно берлога и именно моя. На вас двоих не хватит.

Пашка встрепенулся:

— Вы хотите уехать?!

— Ну да, — кивнула Хельга. — Нам сказали передать документы — мы передали.

— Н-не уезжайте! — Пашка отчаянно замахал руками. — Шин, останься! У нас тут полный абзац: дядя Сайл с ума сходит совсем — с собой болтает, других не видит; дроу в город пробрались… — Лорешинад машинально потянулся к Вильв'Ори, но сразу расслабился. Грустно улыбнулся. — Ночью ранили…

— Я долш-жен быть с Хельгой, sunduri, — перебил его эльф.

— Не верю! — вклинилась Рина. — Ты! — она ткнула пальцем в Пашку. — Ну кто так заманивает посетителей? Надо говорить про знакомство с интересными людьми, повышение личного опыта в ведовстве и общий экстрим! — Рыжая бросила осуждающий взгляд на эльфа. — А ты вообще свою реплику слил. Больше пафоса!

Лица воина и менестреля приобрели одинаковое выражение «Что это было?». Довольная результатом Рина рассмеялась. Пока парни сочиняли ответы, Хельга решительно направилась к выходу.

— Поехали, — бросила она через плечо. — И ты… Пашка, да?.. Ты тоже с нами.

— Я?.. — растерялся менестрель. — А… зачем?

— За кроватью! — объявила девушка. — Поможешь тащить до машины. Но сначала купим Шину что-нибудь с капюшоном, чтобы не светился особенно.

— Плащ, — предложила Рина. — Синий.

— Почему синий? — удивилась Хельга.

— А пусть под Вергилия из ДМЦ косит, раз с катаной ходит…

— Слышь, Шин, — шепнул Пашка. — А чего ты катаной-то разжился, правда? Где твои эти… Вельве?

— Сломались, — ответил эльф. — Потом расскаш-жу.

— Хорошо. А… Немного поздно, но… Кто это? — юноша указал на Хельгу.

Взгляд Лорешинада потеплел.

— Это Хельга из Леса. Она… — Эльф на миг запнулся и закончил словом из языка Светлых: — Aire.

* * *

Тёмная комната. Луч света с потолка падает на неподвижную фигуру. Как в её пещере…

Тель передёрнуло…

Музыку не слышно, но она ощущается. К недвижному полудемону приближаются местная жрица и Агапка. Страстные, элегантные, они овладевают эльфом в жарком танце, отбирая его друг у друга, как игрушку. На противоположной стороне маячит Лорешинад. Танец заканчивается, полудемон выбирает одну из женщин, вторую отталкивает. Тель не видит, кого. Отверженная подходит к Шину, приглашая на танец… Тот исчезает.

Тель поняла, что попала в его сон, приготовилась к тому, что её сейчас выкинет с болью в реальность. Ничего не происходило…

Фигуры преображаются: вместо эльфа — Наван, а женщины становятся Даймоникой и самой Тель. Появляется музыка — электрогитары и ударные, мотив медленный, но это тоже танго…

Девушки обходят мага плавными шагами, оценивают его и друг друга, спокойно, без ненависти.

Даймоника начинает шептать речитативом, но за музыкой её всё же слышно:

   Слова любви Вы говорили мне    В городе каменном,    А фонари с глазами жёлтыми    Нас вели сквозь туман…

Она прикоснулась к магу, обвилась вокруг его тела. Из-за чего Тель вспыхнула и начала болеть за своего «аватара». «Белка» продолжаа:

   Помоги мне, помоги мне.    В желтоглазую ночь позови.    Видишь, гибнет, сердце гибнет    В огнедышащей лаве любви…

Внезапно она отрывается от партнёра, уступает место той Тель, которая налетает на Навана с шёпотом:

   Дешёвым пивом пахнут сумерки    В замке и в окрестностях,    И стены эти всё по-прежнему    Спят и видят гостей.    Мы на Магистра смотрим искоса:    Мальчик, мол, маленький,    Но демон всё ещё внутри него,    Как вулканы страстей.    Помоги мне, помоги мне,    Желтоглазую ночь прогони,    Видишь, гибнет, дядька гибнет    В огнедышащей лапе… песка!

Даймоника превращается в белку, Наван рассыпается на своих зверушек, копия Тель просто исчезает.

Сама Тель оказывается рядом с Сайласом, которого шатает от одной стены замкового коридора до другой. Она спешит ему на помощь, но останавливается от голоса Пашки с потолка:

   Не смог с утра добраться Сайлас    До мини-бара своего,    На кухне маленький бельчонок    Гонял чертей бензопилой.

Тель поднимает глаза. Пашка, стоящий на потолке, тоже:

— Это из интернета, когда пирожки ещё были без авторов, — он пожимает плечами, что в его положении выглядит странно. — А в оригинале Вася был!

И, засмеявшись совсем по-детски, мчится по потолку. Сайлас тоже исчезает, а из кухни действительно выглядывает Даймоника. Действительно, с бензопилой.

— Т-к, я нкрыш-шу! — дышит перегаром голос невидимого Сайласа.

Даймоника мило улыбается, дёргает за верёвочку, и пила заводится с диким рёвом.

«Мне тоже пора на крышу», — думает Тель. Ноги сразу скользнули по покатым доскам: на коньке восседает всё тот же Магистр с «козьей ножкой» в зубах, в «алкоголичке», пузырящихся уже не синих трениках, в кожаной кепке и с аккордеоном:

   — На столе топорик с краю,    А за ним стамеска.    Щас я Гриму обменяю    Пол мужской на женский!    Килька плавает в томате,    Ей в томате хорошо.    Только я, дровова матерь,    Себя в жизни не нашёл…

Потом видит Тель, хитро и гадостно прищуривается:

   — Ёлочки-сосёночки,    Зелёные, колючие,    Алтайские девчоночки    Особенно… э-эх! [88]

Ноги у Тель скользят, она медленно продвигается к краю крыши. Вспоминает, как рыжая Рина сиганула отсюда вниз. Наклоняется, смотрит: она над окнами спален. Земля с пожухлой травой усеяна окурками…

Тель взмахивает руками, говорит «кар» и улетает….

Почти сразу обнаруживается полянка, на которой Грим с Наваном квасили и ели копчёную колбасу. Потом полянка, где рыжая почему-то танцует стриптиз Лорешинаду, а девушка-Разная, знакомая Тель по сну с пауками, пробирается к нему по кустам со скалкой…

А потом начинается пустыня: шесть гор, образовавшие чашу с порталом, покрыты песком, скалу уже почти замело, но от входа ещё тянется неглубокий овражек, по которому, наверно, выбирались в этот мир тёмные…

На одной из вершин как раз сидит группка Подземных и закидывает в пустыню удочки. Вот у них что-то клюёт, счастливчик вытаскивает змею и хвалится её длиной. После чего все принимаются танцевать кан-кан.

Тель снова сказала «кар» и полетела в портал. Сразу оказалась в Малос-Нольве. На поляне накрыт стол, стоят разные чайные сервизы, вокруг сидят Надежда, белый нервный кролик, мужчина в цилиндре и спящий комок шерсти. Мама улыбается ей, протягивает чашку травяного напитка, в котором плавают маленькие кошечки с кисточками на ушах, и вместо приветствия издаёт протяжный волчий вой.

Тель отбрасывает к замку в мир Разных, в её спальню… Возле кровати медицинскими терминами переговариваются волк и рысь. На потолке стоит Пашка…

Тель поняла, что ещё не вернулась…

* * *

Несмотря на невысказанные опасения Лорешинада, поездка в город прошла спокойно. Остановив машину возле магазина одежды, Хельга попросила его подождать, а сама вместе с Риной и Пашкой отправилась за покупками. Через некоторое время они вышли с четырьмя разноцветными пакетами. Судя по довольной физиономии Пашки — ему тоже что-то перепало. Те, что нёс менестрель, сразу определились в багажник.

Эльф предупредительно открыл дверь и принял от Хельги два пакета.

— Правый — твой, левый — для вашего Магистра, — сообщила девушка.

Из одного пакета выглядывал кусок чёрного материала, похожего на кожу; в другом ткань была пятнистой расцветки.

— Всё-таки жалко, что синих не было, — посетовала Рина, забираясь на переднее сидение.

— Да ну… — Пашка плюхнулся рядом с эльфом. — Даже я понимаю, что, если бегать по лесу в синей одежде, тебя быстрее заметят, чем в чёрной. Правда, Шин?

— Для глаз Illythiiri цвет одеш-жды не слиш-шком ваш-жен, — ответил эльф.

— К тому же фишку с Вергилием оценить некому, — добавила Хельга, заводя машину.

Проехав чуть дальше, они остановились в небольшом тупике.

— Ну что ж… — Хельга повернулась к эльфу. — Вылезай, «доблестный воин Шин», да примерь обновку. Проверим — хорошо ли я тебя изучила.

Плащ пришёлся впору. К тому же он оказался не полностью чёрным, а с небольшим серебристым узором по правой стороне груди.

— Няшно! — в один голос заявили Рина и Пашка.

Хельга обошла машину и встала перед Лорешинадом, скрестив руки на груди.

— Тебе нравится? — спросила она.

— Очщень, — поклонился эльф. — Спас-сибо.

Но Хельга почему-то смотрела в сторону и вверх. Пальцы левой руки медленно отбивали дробь по правому плечу.

— Ну?.. — требовательно произнесла девушка.

В замешательстве эльф взглянул на Пашку. Менестрель развёл руками, затем коснулся пальцем щеки. Рина откровенно веселилась.

В ауре Хельги начали проскакивать искорки недовольства:

— Ши-ин…

Эльф всё же сообразил, что от него требуется. Он взял девушку за плечи и дважды поцеловал в щеку. Поцеловать в третий раз не удалось: Хельга мягким, но уверенным движением отстранила его.

— Хорошо, — с явной неохотой мурлыкнула она. — Нечего тут для наших «няшек» бесплатное шоу устраивать.

«Няшки» в машине обижено засопели, но промолчали.

Следующим пунктом назначения была «берлога» Рины, откуда она обещала забрать «вещичек по мелочи», а вернулась с несколькими тюками, скатанной «пенкой» и рюкзаком.

Покупка двух раскладушек и двуспального матраца прошла без происшествий: народ без особого интереса глядел на высокую фигуру в плаще с низко надвинутым капюшоном. Прикрепив покупки на верхний багажник, компания выехала из города и направилась к замку.

* * *

Перед последним поворотом Пашка занервничал и предложил остановиться и разведать обстановку пешком. По рассказам Лорешинада Хельга немного знала о «чуйке», поэтому согласилась. Первыми пошли эльф и неугомонная Рина, за ними — Хельга и Пашка.

Когда сквозь заросли проглянул замок и часть «двора», стало ясно, что тревога была ложной. Впрочем, по окрестностям разливалась громкая, но не слишком мелодичная песня вперемешку с не менее громким и немелодичным матом колдуна, который стоял перед замком, устремив мрачный взгляд на крышу.

— Ой, что за проклятие такое?

Мне вот уж второй месяц нет покоя!..

— Харэ…, Сайл! Слазь…!

— Отстань, сэр Гримыч, я в печали…

…В магистры вышел я, и стало ясно мне, Что было легче там, в спецназе, на войне… И вот сижу на крыше, как скрипач какой, А демон мне стремает душу хренотой…

— Неслабо так выводит… — уважительно прошептал Пашка.

— Уг-гу… — скривилась Рина. — Перепевка перепевки — это круто.

— …Я сам не знал, что был таким хорошим, И Телькой был изрядно огорошен… Что ж, к моей постели можно приносить цветы: Трудами вашими я стал почти святым! И я уже привык к невидимым силкам: Невинный мученик и жертва для песка. И я со страхом ночью жду прихода дня, Не дай, Паридиэн, обожествить меня!

Дальнейший текст был прерван гневной тирадой, суть которой сводилась к тому, что Сайлас может сколько угодно хандрить, но пусть слезет с крыши замка и не привлекает потенциальных врагов. В довершении Грим послал вверх небольшую молнию. Вокруг магистра вспыхнул золотой кокон, отправивший разряд обратно. Грим едва успел отскочить.

— …И тёмных эльфов перебил штук двадцать семь… (А может и больше) С помощью демона я Силой овладел, И бедный Гримыч враз остался не у дел. Вот он рычит и током бьёт без всяких мер, Всех материт, как настоящий тамплиер!

Голос Сайласа окреп, на миг в нём прорезались властные нотки. Но стоило ему мотнуть головой, как он словно очнулся:

— Опять переклинило…

Эх, вот ей-богу, я почти уже забыл, Каким же все-таки до демона я был? И после смерти мне не обрести покой… Идите на хрен, дайте стать самим собой!!![89]

Последние слова были пропеты на два голоса.

— Странно, — удивился магистр, — вроде бы девичьего голоса ещё не слышал…

— Теперь услышал, мряф! — откликнулись слева.

Рядом с ним сидела Рина. Во время последнего куплета она влетела в ближайшее окно первого этажа (попутно заставив «подвиснуть» как Грима, так и остальных, сидящих в кустах), пробежалась по лесенкам и присоединилась к Сайласу.

Воспользовавшись замешательством мужчины, рыжая вскинула руку. Прежде чем отключиться, Сайлас успел заметить в пальцах девушки газовый баллончик.

— Всё, спать, нервное создание, — удовлетворённо кивнула Рина.

Сайлас захрапел ещё сидя, начал заваливаться вперёд. Рыжая приветливо помахала сверху вниз Гриму. Тот выдал словесную конструкцию, способную удержать Магистра на воздухе, но она не помогла. Пришлось ловить стазисом. Тело Сайласа спустилось на уровень подоконников первого этажа, Грим сверкнул молнией куда-то в сторону, побледнел и рухнул на траву сам.

— У нас лазарет в дурдоме? — поинтересовалась сверху Рина. — Так мужчины к моим ногам ещё не падали…

— Раскроешь секрет? — игриво спросила Хельга.

— Валерьянка, подруга. И немного спирта. Для котов тоже подходит.

— Нет, котов мне уже не надо, у меня эльф есть… — и сделала вид, что чешет лапкой ухо.

Пашка развеселился, уже не способный держать эмоции внутри, и хихиканьем мешал Лорешинаду прикидывать, как лучше нести «пациентов»… Вин`эсс он или где? Дотащит.

…Наван, тихо наблюдавший за этим цирком, похолодел и бросился в комнату Тель. Грим больше не поддерживает её стазис, а значит…

Глава 77. Консилиум

Алтай.

Хельга принялась командовать почти сразу, как только переступила порог замка. Лорешинад уже тащил храпящего Магистра наверх, а Пашка остался сторожить Грима, тоже спящего. На первый взгляд помощь никому из них не требовалась — только отдых. А у девушек было время спокойно заселиться. Бывшую комнату Лорешинада кто-то занял, дверь оказалась заперта. Поэтому Хельга облюбовала угловую, одну из двух больших.

Куда делась Рина со своими вещами, она сразу не поняла, да её это и не заботило. Дождавшись эльфа, она принялась распоряжаться, куда ставить раскладушки и класть вещи. С гордостью водрузила ноутбук на подоконник. Пашка, как заправский дворецкий, рассказал ей про бензогенератор, и она тут же поставила на зарядку все свои гаджеты. В целом ей здесь нравилось. Намного лучше, чем осенью в лесу в машине. И не надо напрягать Сокола и Натали в их маленьких квартирках.

Чуть посидев на кровати и убедив Лорешинада, что всё здорово, она решила отправиться в душ. Выкопала из сумки полотенце и кимоно и спустилась…

В душе уже оказалась Рина. Стоило этого ожидать. Помаявшись, Хельга прошла на кухню. Пашка запихивал в холодильник привезённые продукты, они не умещались, он запихивал одно, доставал другое, потом вытаскивал ещё что-то, чтобы запихнуть это другое. Хельга оттаяла.

— Сколько в замке не спящих человек? — мирно поинтересовалась она.

— Пятеро, — тут же без раздумий ответил он.

— Так, подожди. Я, ты, Рина, Шин…

— Ещё один есть, только он с утра не выходит. С ночи, вернее.

— Почему?

Пашка мялся, не зная, с чего начать.

— Тель. У нас тут раненая Тель. Я не хотел вас пугать с порога, когда приехали. Грим её в стазисе держал. Поэтому не спал… — парень смурнел всё сильнее. — А сейчас не держит…

Он почти прошептал последние слова, в глазах промелькнуло замешательство и страх. Не слыша вопросов Хельги, он побежал по коридору к лестнице. Это её задело: гостей не так встречают. Из двери ванной на топот выглянула Рина:

— Куда это он?

— Я точно и не знаю. Тут, видимо, ещё девушка есть, кроме нас с тобой. Хочешь — сама посмотри.

В глазах рыжей засветился радостный интерес, и она шмыгнула за парнем. А Хельга улыбнулась и не преминула занять душ. Хоть что-то хорошее ей сделала эта неизвестная раненая Тель.

Было странно видеть в древнем замке душевую кабину. Не навороченную, конечно, но вполне удобофункционирующую. Всё ж лучше, чем душ в потолке и дыра в полу. Вода оказалась как раз температуры тела. Тонкие упругие струйки смывали неудовольствие, раздражённость, уносили вниз воду, чуть подкрашенную кровью, и боль внизу живота. Как же не вовремя её прихватило.

Внезапно сквозь шум воды до неё долетел дикий, стонущий волчий вой. Столько скорби, столько призыва слышалось в нём… Хельга вздохнула, выключила воду и принялась торопливо одеваться.

На втором этаже она столкнулась с Лорешинадом, тоже спешащим на звук. Была открыта одна из дверей. Комнатка оказалась небольшая, на раскладушке лежала девушка. Из снежно-белых волос проглядывали заметны кончики длинных ушей. Бледная кожа с элегантной татуировкой на висках и вокруг глаз. Из-под одеяла торчал обломок ветки. Хельга не видела «светлых» эльфов, но подозревала, что ветки — это инородные элементы. Она протолкалась к раскладушке и заглянула под одеяло.

— Что ж, за жильё тут с комфортом будем платить здравоохранением…

— Грим говорил, она сама сможет себя вылечить, когда придёт в сознание, но она не приходит, — огорчённо поведал Пашка. — Но и не умирает. Я не маг, я не знаю, почему. Может, Нав знает…

Он развернулся к двери, в темноте которой произошло быстрое шевеление.

— Мэтр Наван не изволит знакомиться, — тут же сообразил менестрель, представляя, что может сделать с ним маг, если он не будет подыгрывать.

Но Рину было уже не остановить. Она метнулась к двери, пропала в темноте, оттуда послышалась возня, а потом в комнату втолкнули длинного худого парня. Чёрная одежда, чёрные волосы, ещё не настолько отросшие, чтобы собрать в хвост, уставшие сонные глаза. Он подобрался и взглянул на Хельгу, затем на Рину, не достающую ему даже до плеча:

— Наван. Некромаг. Упокаиваю, не поднимаю.

И протянул Хельге холодную тонкую ладонь. Улыбнулся приветливо, но с видом, «как вы меня достали, чего надо?».

Никто не заметил, как напрягся Лорешинад. Дважды он видел этого человека и дважды не понимал, что ему самому надо делать. Его показала Ориелен, а потом этот маг поставил сферу защиты вокруг портала, когда Магистр не смог его закрыть. Где-то ещё, в какой-то драке, но эльф уже не помнил…

— Шин?.. Простите его. Это Лорешинад, тёмный эльф… — начала было Хельга.

Чёрно-карие и красные глаза встретились.

— Мы знакомы… видимо, — Наван был сама любезность.

— Нав, она без стазиса, — напомнил Пашка, будто без него ещё кто-то не понял. — Рина пыталась её позвать, ну, оттуда. А она не выходит…

Рина невинно похлопала глазами и пожала плечиками.

— Стазис держу теперь я, — отозвался маг.

— Ты же не умеешь… — Пашка прикусил язык.

— Получается, умею, — примирительно улыбнулся Наван и взглянул на паренька.

Тот занервничал ещё сильнее.

— Пара капель аммиака, просто спирта, корень дуба, — размеренно начала Хельга, — берёзовые почки (которых мы сейчас не найдём). Всё это смешать…

— И дать ей выпить, — с надеждой, что угадала, закончила Рина.

— Нет, это надо поджечь и дать ей вдохнуть, — авторитетно заявила Хельга.

— Не поможет. Она не на той ступени, — не менее авторитетно заявил Наван, присев на подоконник и сложив руки на груди.

Пашка вновь вспомнил книжку про навов.

— Через неё идёт прокачка энергии. Какой? Куда она выходит? — не теряла инициативы Хельга.

— …Это как аппарат искусственного жизнеобеспечения, — пыталась угнаться за ними Рина.

— Идёт по кругу. По зацикленной системе амулетов. Возвращается на место сбора, рассеивается там.

Только сейчас на шее Тель появился прозрачно-зелёный кулон в виде креста с кругом. Но Наван взглянул, свёл челюсти, и амулет снова пропал.

— Впусти меня в этот цикл, коль сам не можешь её вернуть.

— Где гарантия, что ты сможешь? — напрягся маг.

В комнате запахло электричеством и мятой.

— Не впервой, — соврала Хельга, чтобы не терять лицо.

Сокол, когда учил её, уверял в безотказности способа в обход камланию… Точно, Сокол!

— Она полуэльф. Не целиковый, — маг покосился на Лорешинада с явной усмешкой.

— Каму ты доверишь? — сдалась Хельга.

— Кому-кому? — всё ёрничал Наван, но выражение глаз оставалось серьёзным.

— В городе живёт кам — алтайский колдун. Ваш Грим его знает, как я поняла. Помимо прочего, его прямая обязанность — связываться с миром духов, искать духов больного и возвращать в тело.

— Как трогательно, — начал сдаваться и Наван.

Пашка его не узнавал. Язвительный и бесшабашный абсолютно всегда, сейчас этот шут нервничал, впавшие глаза непрестанно бегали и моргали, будто он плакал всю ночь. Пашка знал, как после такого наутро болят глаза. И не мог поверить.

— Знаете, в чём беда? — виновато-грустно поведала Хельга. — У меня уже не хватит бензина, чтобы привезти его сюда. Я забыла заправиться.

— У нас есть «ГАЗель», — сообщил Паша, довольный, что может помочь.

— А ты представляешь, что я могу с ней натворить на горной дороге, первый раз сев за руль? — осведомилась Хельга.

Пашка подключил чуйку, представил и замотал головой:

— Ой, не надо. Пять аварий, три заноса, и один раз не справилась с управлением, — как из сводки ГИБДД, продекламировал менестрель.

— Вот и я о том.

— Разбудить для вас Грима? — игриво поинтересовалась Рина.

Пашка снова подключил чуйку, и в его глазах засветился такой ужас, что девушки рассмеялись. Улыбнулся и Наван, но промолчал и тихо ушёл в свою комнату.

— Если что, кушать приготовим минут через двадцать, — миролюбиво пообещала Хельга ему вслед. Встретив Ринин недоумённый взгляд, загадочно улыбнулась и тихо пообещала: — Потом расскажу.

— Вы что, совсем ничего не поняли? — недоумевала Хельга получасом позже, когда компания без Навана сидела на кухне, уминая макароны по-флотски. — Вы, правда, ничего не заметили?

Все усердно отрицательно мотали головами.

— Он же её любит! Вот и не спит, переживает.

— Он же тебя послал почти, ты не обиделась? — Рина с интересом слушала и болтала ногами, задевая всех под столом.

— Чего ж тут обижаться? Он не может позвать Тель оттуда сам и абы кому с улицы не доверяет. Проснётся ваш Грим, тогда и привезёт Сокола, и расскажет, что тот может. Гриму же ваш Наван доверяет? — обратилась она к притихшему Пашке.

Менестрель сидел тихо и прислушивался к чему-то внутри себя. Рина пнула его под столом, он отвлёкся от размышлений и встрепенулся.

— Ты о чём замечтался? — поинтересовалась Хельга.

— Я вспомнил. Она меня поцеловала вчера, когда я перед дракой боялся сильно. При Наве. Потом поколдовала, чтобы я не боялся. Он меня теперь четвертует… — обречённо закончил парень.

— Это твоя чуйка тебе сказала? — улыбнулась Хельга.

— Нет, это я сам сказал.

— Она снимала с тебя слепок ауры, — спокойно сказал Лорешинад. — Только после этого она мош-жет ис-зменять твои эмоции. Наван долш-жен об этом с-знать.

— А если не знает…

— Ну, он же пока ничего не сделал, — резонно ответила Хельга. — Значит, и не планирует. А Тель проснётся и сама ему всё расскажет. В конце концов, не ты её целовал, а она — тебя…

— Смотрите, смотрите, белочка! — раздался жизнерадостный вопль Рины. — Чёрная — и осенью. Странно…

Она поманила макарониной белку, сидящую на подоконнике снаружи. Форточка была открыта настежь, но зверёк проигнорировал этот факт и сбежал.

— Не хочет она с тобой фоткаться и давать тебе автографы, подруга, — веселилась Хельга.

— А это белка Навана, кстати, — ещё сильнее сдулся Пашка.

На него было до смеха жалко смотреть.

* * *

Эстелиель снова вылетела из замка. Была ночь. Вернее, уже ранний рассвет. От тишины закладывало уши, и было слышно собственное сердце. Её подгоняли не слова, но ощущения слов:

— Поиграем, марионетка?..

Жуть в лощинах леса. Жуть в отражениях речушек.

— Поиграем по моим правилам. Впрочем, как и с каждым из вас…

Небольшая запруда на горной речке. Рассвет уже близко, но солнца не видно. Тишина, звенящая и жуткая. На берегу стоит Влад. Смотрит на воду. Неторопливо бросает туда камешки, наблюдая за каждым погружением. Зеркальная гладь, покрытая монетками жёлтых берёзовых листочков, отзывается брызгами и кругами, по ней идёт рябь.

Тель хочет сказать ему, что она здесь и не надо беспокоить воду. Но он не слышит. Приблизиться она тоже не может. Вроде, попала в его сон, но что-то не так.

За ними наблюдает белка. Чёрная белка, Даймоника, но в животном обличье, хотя во снах всегда была человеком. Движения Навана механические, он не видит ни Тель, ни белку.

Начали щебетать ранние птицы, мир просыпался, умытый свежестью осеннего утра. Подставлял солнечным лучам ветви, ещё уцелевшую листву, только что раскрытые глаза.

Белка наблюдала за Наваном неотрывно, бесчувственно, как за чужим.

Тель начала приближаться к Владу. Как сквозь воду, тяжело, трудно, неестественно. Позвать не могла. И он не видел.

Между ними начало клубиться облако. Тёмная серость депрессии, бессонницы, скуки, отчаяния, боли. Всего того, что сопровождает Смерть. Этот туман было странно видеть здесь, перед милым осенним рассветом. Нет, жутко было его видеть здесь.

Туман собирался в собачью фигуру. Тель сперва обрадовалась, надеясь увидеть Грима. Но большая, по пояс собака смотрела на Навана угрожающе. Начала рычать…

— Фрида! — опомнилась Тель.

Ни собака, ни Наван не реагировали. Московская сторожевая с гулким рыком надвигалась на парня. Он заметил её и стал отступать… Гнетущий ужас обрушился на Тель. И чем сильнее был этот инфернальнй страх, тем больше становился туманный зверь, рычащий, оскаленный, угрожающий мучительной болезненной смертью.

— Фрида! — и олицетворение Смерти повернуло к Тель оскаленную морду. — Не пущу! Не пущу тебя! — Тель забежала между собакой и Наваном.

Он по-прежнему не видел её, глядя на псину полным ужаса и покорности взглядом: не убежать, не спастись, предрешено, но страшно. Не подготовишься к смерти, никогда не будешь согласен с выбором её времени. Но можно попробовать ускорить или смириться — так легче…

— Не пущу! — Тель была готова сцепиться с собакой, по воле своей клички ставшей служительницей Смерти.

Та зарычала громче, бросила презрительный взгляд на вопящее двуногое, посмевшее встать между ней и её добычей…

И выкинула Тель из сна. Из комы.

Боль. В голове и на боку. Кровь не из носа, а растёкшаяся по одеялу. Резкими толчками выбивает запёкшуюся пробку и уходит из тела.

Вытащить ветку, вытолкнуть щепы… Сколько же она не ела, если сил нет вовсе. В нос ударяет запах жжёного спирта и дуба. Не бодрит, но даёт сил. В замке появился ещё один целитель, возможно, даже сильнее неё. Она не справляется, надо звать на помощь. Через неё идёт энергия, но чужая, мёртвая, поддерживающая, но не питающая. Шею жжёт амулет. На звук прибегает Наван, Тель силится, но теряет сознание от счастья и потери крови.

Глава 78. Разговор на краю

Лес светлых.

На краю пустыни Паридиэн, на берегу океана Саулей'Ра начинался рассвет. В вечно неусыпном оазисе не умолкала жизнь. Тёмные эльфы заканчивали свои ночные дела и засыпали, прячась на нижних ярусах подземелий Хар'ол-Велдрина. Светлые просыпались, мирно потягиваясь и улыбаясь новому дню, начинали свои будничные занятия. Серые, привыкшие за семь веков жизни здесь к разным режимам, создавали в горах постоянное шевеление. Основная часть спала ночью, но была стража для сумерек и темноты.

Серые боялись. Лёгкий, нематериальный, но навязчивый страх гулял по горам, заставляя людей не спускаться в долину. Прошёл слух, что эльфы начнут военные действия, если хоть один серый переступит границу Малос-Нольве или Хар'ол-Велдрина. Откуда взялся этот слух — не знали; о том, что раньше их не засекали, а теперь вдруг разом вычислят — не задумывались. Просто приняли роль угнетённых. Она далась им легко, ведь большинство к ней привыкли. И никто не подозревал, что этот страх был мягко и тонко навязан им со стороны, во снах. Это понял лишь Четырнадцатый, тихо блуждающий над золотыми точками спящих людей. Через эту пелену страха было сложно пробиться. Ведь когда боится целая толпа, её труднее расшевелить, она становится не только инертной, но может обратиться против новых идей, даже если эти идеи объективно облегчат жизнь.

Но Четырнадцатый не рисковал и не ломился сквозь преграду страха. Незаметно оставлял в снах толпы свои мысли и уходил. Но он был не прочь выяснить, кто так повлиял на серых.

И для начала он отправился подсматривать сон тёмной Верховной матери. Для этого не спал сутки, гнал солдат, ругался с уставшим Луи, но своего добился: к утру он выключился и погрузился в знакомые ощущения змеиного яда и полыни… Однако сон Арры был настораживающе безмятежен. Вернее, там были и дворцовые интриги, и проекты нового трона, и смутные размышления о серых. Но ничего опасного для серого народа. Арра проснулась, и Генрих принялся искать Тари. К ней у него была парочка личных вопросов.

Королева светлых эльфов сидела на краю обрыва. Внизу под её ногами бушевали заросли, склоняя ветви и сминая листья перед буйством бури. Эльфийка еле держалась: в спину ей хлестал безудержный ветер, развевая кудри, заслоняя лицо, шипя и силясь столкнуть женщину вниз. Вокруг её фигуры кружился золотой ураган.

Недолго думая, Генрих подошёл к Тари, дёрнул её за руку и поднял на ноги. Он тоже стал ощущать ветер, но мог спокойно ему сопротивляться. Эльфийка подняла на него впавшие слезящиеся глаза. Глаза умирающего.

— Спаси меня, — эффектно прошептала она и приникла к его груди.

Генрих ухмыльнулся и поволок её в противоположную сторону. Но шагов через десять перед их ногами вновь возник обрыв с зелёными волнами на дне.

— Всё, привал, моя Тари, — сообщил он и нежно усадил королеву в центре каменной колонны, на которой они оказались.

— Мне страшно, — доверительно поведала эльфийка и сильнее прижалась к груди Генриха. — Я боюсь умирать…

Ответа она не услышала. Генрих застыл, словно изваяние, и Тари подняла удивлённые глаза на его лицо.

Этот подонок смеялся!

Опешив от возмущения, она уставилась на серого с немым укором и вопросом, что, собственно, происходит. Генрих снова стал серьёзен.

— Повеселились и хватит, — произнёс он тоном, не терпящим возражений. — Я пришёл договориться о возврате амулета перехода и напомнить о твоём долге…

— Я умираю! О каком долге может идти речь?!

— Именно потому, что ты умираешь, я и хотел бы забрать его, — стальным голосом произнёс Четырнадцатый.

Тари картинно сникла, но промолчала.

— К тебе или к следующему правителю придёт мой человек. Ни ты, ни тот, кто после твоей смерти возьмёт власть, не должны мешать ему забрать амулет и спокойно уйти. Следить за ним вы тоже не будете.

— Это в счёт моего долга? — лукаво поинтересовалась Тари.

— Нет, — остудил её серый, — это только условия возврата амулета. Про долг потом. Итак, твой ответ…

— Хорошо…

Генрих выжидающе молчал. Смотрел в упор в её выцветшие глаза. Она вздохнула:

— Силой, данной мне моим народом, я клянусь исполнить обещание не препятствовать серому и отдать ему амулет перехода, а также не следить за ним после его ухода.

Генрих ждал. Лишь едва склонил голову. Тари поразилась, насколько подозрительно хорошо какой-то серый знает церемонию королевской клятвы светлых эльфов.

— …Обязуюсь передать эту клятву своему преемнику… — теперь и следующему правителю не отвертеться от такого «наследства».

Тари вздрогнула — Четырнадцатый даже не моргал. Как же страшен неморгающий взгляд!..

— На церемонии клятвы должны присутствовать двое из моего народа, — заявила она с торжеством, предвкушая если не смутить серого, то хотя бы поставить его на место.

— Обойдёмся без формальностей, — с издёвкой заявил он. То есть до этого была не формальность? Здорово!

В обход этой клятвы существовал один путь: Тари могла передать власть кому-то столь немощному, кто не смог бы пустить эту клятву дальше или со спокойной душой нарушил бы её — всё равно умирать в муках. Правда, Тари вряд ли удастся мгновенно найти такого эльфа, особенно среди придворных, в один из кратких мигов прихода в сознание.

— Продолжим, — проговорил Генрих, не обращая внимания на закушенную губу королевы и умоляющие глаза. — В качестве оплаты твоего долга я хочу услышать, как закрывается портал в мир Разных? Хотела ли ты закрыть его, хочет ли это сделать тёмная? И что за парня твои вояки выдернули из лап тёмного отряда, посланного этого парня убить.

Королева не находила слов от такой наглости. И ей как минимум было обидно, что серый получает уйму выгодной информации и амулет обратно, а она прогорела на всей этой интриге и не возымела ровным счётом ничего, кроме унизительной клятвы.

Что ж, в конце концов, её сейчас никто не заставляет говорить правду…

Тари закатила глаза, будто вспоминая:

— Так. Арра хотела убить этого парня в устрашение новым серым. Она собралась вести рабов из мира Разных, а чучело этого несчастного выставить им, чтобы понимали, что стает со строптивыми. Портал она закрывать не хочет и не будет. Паридиэна туда выгнала…

— Как? — ошёломлённо пробормотал Четырнадцатый.

— Ну, этого я не знаю. Сам спрашивай, хотя тебя теперь она близко к себе не подпустит…

— Почему ты этого парня спасла?

Тари состроила невинное лицо:

— Мы спасаем жизнь любому, попавшему в беду…

— Пока не началась война, — горько хмыкнул Четырнадцатый.

Эльфийка подняла на него глаза:

— Светлые не будут участвовать в вооружённом конфликте. Клятву нейтралитета я дала ещё Надежде… Второй, чьё имя… И клятва эта наследуется.

— Я понял. А если тёмные вас прижмут?

— У нас тоже есть средства прижать их…

Генрих с интересом взглянул на королеву. Лукавый огонёк уважения и неравнодушия профессионально быстро заплясал в глубине угольно-чёрных глаз. Тари не устояла и похвалилась:

— Даже крысы не могут питаться одними кореньями и вынуждены выползать наверх, — она думала, что привела удачное непонятное сравнение.

Четырнадцатый сделал вид, что не разобрался. Значит, вот оно что: Наземные поставляют Подземным еду… И могут позволить себе военный нейтралитет. Что ж, это превзошло все его ожидания.

— А если мы уговорим вас встать на нашу сторону против тёмных? — доверительно поинтересовался он, невзначай придвинувшись ближе.

— Нет. Нейтралитет, — отрезала Тари. И после паузы грустно спросила: — Ты считаешь, война неизбежна?

— Не бойся, ты её уже не застанешь, — в голосе серого было столько нежности и ласки, что получилось издевательство. Вот так, не напрягаясь…

— Заткнись, ты, сын Тёмных!

— Ой, какие ты ругательства знаешь! — развеселился Четырнадцатый. — Но мы не закончили. Какие у тебя планы на портал? И как он закрывается-то?

Тари глубоко вдохнула, словно решалась сказать-таки правду. Причём, тайную правду:

— Портал закрывается с помощью золотого кинжала Арры. Выкрасть его у меня не выйдет. Но ты можешь попытаться вернуть её доверие — ты же ей нравился. Она так переживала после вашего расставания, — королева перешла на интимный шёпот, но это не помогло.

— Кто закроет портал?

— Эстелиель, конечно! — глаза Тари стали круглые и невинно-наивные… Четырнадцатый поморщился: слишком наигранно, нервничает эльфийка.

— А где она сейчас? — Генрих ответ знал прекрасно, а вот услышать версию Тари было интересно.

— Э-э… Как — где? Заперта в подземелье «Гнезда Чайки»… — на этот раз она не врала, действительно, не знала.

Генрих рассмеялся:

— Как ты-то собралась устроить закрытие портала, если две нужные части недоступны тебе?

Тари развела руками. Пустила с ход безотказный женский способ: «Ну, я что ты хочешь, я же дурочка! Думала, оно само как-то…» Совсем не королевский ход. Генрих не оценил.

Он, конечно, понимал, что Тари ему врала. Осталось узнать, какую долю правды она всё же выболтала… Но потом — сейчас не стоит портить отношения.

— Что ты знаешь об Обереге земли?

Эльфийка на миг отвела глаза, а потом, опомнившись, посмотрела в лицо серому:

— Ничего. Он где-то в мире Разных.

Тупик. Не скажет. Впрочем, и не нужно…

Над зелёными волнами зарослей поднимался туманный рассвет. Генриху пора было уходить. Сутки сна — это слишком даже для древнего серого. Так недолго и остаться в чужом сне насовсем.

— Не бросай меня! — с жаром выпалила королева и, как неопытная девочка, бросилась к нему на шею.

И только Четырнадцатый по привычке собрался выдать ей что-то типа: «Я же правда люблю Арру и иду просить прощения у неё», как сообразил, что перед ним не юная серая, с которой такая уловка свободно прошла бы… он остался холоден и лишь процедил:

— Дёшево, моя Тари…

Выходя из её сна, он увидел, как эльфийка цепляется пальцами за камни, чтобы её не утянуло ветром вниз. Золотое облако вокруг неё сгущалось на глазах.

Четырнадцатый ловил сонным взором лучи рассветного солнца и размышлял. Итак, целитель исполнил свою угрозу и отравил королеву. Значит ли это, что ему самому удалось выжить и освободиться? Совсем не значит. Идти к нему в сон слишком опасно.

Но Наземные Генриху нужны, не зря же он разорялся на листовки — пора возвращать свои вклады с процентами.

Тари сказала, что Наземные поставляют Подземным провиант. И эта идея подходила серым. Ведь если они будут собираться в большие группы — пропитания будет не хватать… Разберёмся.

Оставался открытым вопрос, кто наводит на серых страх во сне?.. Кто из королев?..

Тари может это делать круглосуточно, невзирая на нейтралитет; но сил у неё очень мало, она борется за ускользающее время своей жизни.

У Арры сильная мотивация, именно от Подземных стоит ждать военного удара. Но откуда такая тонкость интриг у королевы, привыкшей даже на своих мужчин смотреть, как на ящеров…

Тёмная просто напала бы. Но не торопится. Засылает солдат в мир Разных, считая, что серые забиты и не способны сопротивляться?.. Тогда можно многое сделать за её спиной, только тихо, не привлекая внимания…

Но если она не рассматривает серых как противников, зачем тратить силы на их деморализацию…

Генрих понял, что окончательно заплутал в непроходимой женской логике, и решил вставать. Девушки из отряда уже вовсю хлопотали у костра…

* * *

Эльфийский отряд быстро собрал силы после переправы через реку. На этом берегу солдат должно было быть меньше, но сейчас они узнают, что беглецы переправились, и начнут стягиваться сюда. Поэтому решено было идти по лесу до середины ночи, нести спящих и раненых, и только потом устраивать привал. Все устали, но понимали необходимость таких мер. Тем не менее, недовольство начало пробиваться: у девушек в нытье, у парней — в косых взглядах на Зоопарка. Анриель наблюдал за настроением в отряде и даже мысленно усмехался: о каком равноправии шла речь, если элементарные физические реакции на усталость и негативные мысли два пола выражают по-разному. Однако с этим надо было что-то делать. Проще всего отправить недовольных по домам или соорудить для них на скорую руку маленький лагерь… В общем, оставить их где-нибудь в безопасности, а самому Анриелю брать за шкирку Зоопарка и тащить в горы. Другого варианта эльф не видел.

Но выход появился сам…

— Ни с места. Вы окружены! — не очень уверенным голосом поведали тёмные кусты. На квенья и без акцента. Свои гражданские или серые.

Анриель решил проверить.

— Как вы смеете останавливать посланников Светлой целительницы Ауре'Таурель Рилии'Тари? Мы на задании…

Кусты смутились и о чём-то посовещались. Потом сообщили:

— Но Вы же Анриель. Я Вас знаю.

Целитель принялся вспоминать, приходил ли к Мариель кто-нибудь из серых. Не вспомнил.

— Кто вы? — девушкам-вильфаринам надоело ждать.

Кусты зашевелились, воительницы напряглись, но из зарослей вылезла пара светлых: грязных, не выспавшихся, настороженных. Анриель подумал, что и они сами выглядят не лучше.

— Мы — светлые эльфы! — услышав это, Зоопарк незаметно хмыкнул… хмыкнула. — Каждый из нас недоволен тем, что тёмные завалились в наши дома, решили завоевать нас миром, без оружия, под видом беженцев вторгшись на нашу территорию. Королева этому только потворствовала и подавала пример, приютив их эту… тёмную главную. А потом мы получили листовки. И поняли, что не одиноки. Мы слышали, солдаты ищут мятежника-целителя Анриеля, — поклон в его сторону, — и решили выставить дозор здесь. Тут в реке хоть и омуты, но это лучшее место для переправы. И вот, мы вас дождались, — радостно закончил один из заречных партизан свой рассказ.

Отряд вымученно и устало заулыбался. Что ж, сегодня у них восстания не будет.

— У вас есть лагерь? — спросил Анриель. Старался успокоить голос, но, видимо, не получилось, ноты недоверчивости выскользнули из-под контроля.

— Есть, — насторожился молчавший до этого парень. — Идёмте.

Болтливый же вовсю знакомился с девушками, представляясь Инирелем, жал руки парням и радовался встрече. Первый смотрел на эту кутерьму оценивающе и не принимал участия. Анриель двинулся к нему:

— Ты здесь главный, да?

Эльф взглянул на него с долей удивления и неприязни, но миролюбиво ответил:

— Да, ты прав, целитель. Мне пришлось выйти в дозор, чтобы моя группа могла отдохнуть. Вечером была облава, солдаты искали вас…

— Ты не доволен, что мы пришли, — утвердительно произнёс Анриель.

— Да, — безымянный вожак не стал скрывать очевидного.

— Я уйду утром. Заберу вон ту, страшненькую. Может, кто-то из моих захочет с нами и дальше. Остальные, я думаю, останутся, если позволишь. У нас есть просто раненые, есть спящие. Приютишь?

— За ними охотятся?

— Лица могли примелькаться солдатам, — не стал увиливать Анриель. — Но именно они королеве не нужны…

— Эта девушка — серый? — вожак спросил это холодным расчётливым тоном, Анриель не смог скрыть удивления…

Они поняли друг друга. У вожака было слишком сильное искушение сдать властям этих двоих, чтобы избавить свою группу от постоянных облав солдат. А у Анриеля — слишком мало времени на отдых. Да и будет ли отдых с таким соседом. Своим он верил безоговорочно — даже с конфликтами в отряде сдаться солдатам никто не думал… Но выхода не было, повстанцам нужен кров и провиант, а Анриелю с Зоопарком — отдых и силы.

Они направлялись к небольшому двухэтажному домику, в верхнем окне которого горела свеча-ориентир.

Глава 79. Тренировочно-по(воз)будительная

Алтай.

Пашка сидел на подоконнике в своей комнате, встречая серый осенний рассвет за вполне достойным оруженосца занятием — нашивкой креста из красных лент на предназначенный для Сайласа плащ. Магистр презента ещё не видел, потому как со вчерашнего вечера на пару с Гримом сотрясал этаж богатырским храпом. Ленты Пашке дала Рина за помощь в «освоении» чердака замка. Не придумав им лучшего применения, он решил попробовать себя в аппликации.

По ходу дела юноша размышлял о вчерашних событиях. Он был счастлив, что Шин вернулся, да ещё в такой компании. Похоже, Гриму придётся потесниться, уступив место в иерархии замка Хельге. Но вчерашнего дня Пашке хватило, чтобы понять, что при всей своей силе боевая Хельга — добрая и отзывчивая девушка. Интересно, эльф знает, что имя Хельга означает то же самое, что и «Aire» — «Святость»?

Рыжая Рина напротив — вводила в ступор своими необычными выходками и словами. В той компании, что собралась в замке, чем-то выделиться было сложно, но Рине это удавалось. Наверное, с ней было бы хорошо, будь Пашка постарше. Но рыжую явно интересовал Грим, так что на особое внимание рассчитывать не приходилось.

«Надо бы ноут у кого-нибудь выпросить, да по соцсетям побродить», — решил Пашка. — «Дело гиблое, но вдруг и я себе кого-нибудь найду…»

Чуйка пока что молчала. Либо всё действительно спокойно, либо Пашка ей слишком часто пользовался последние два дня. Но странное чувство заметно «прокачалось». Раньше оно работало только для хозяина, и менестрель сильно удивился тому, что смог вчера чётко предсказать последствия поездки Хельги в город на «ГАЗели». В конце концов, он решил, что Тель своей магией не только успокоила его, но и усилила его способности.

Он уже заканчивал работу, когда из замка вышел Лорешинад. В левой руке в такт движению покачивался Вильв'Ори в ножнах. Историю клинка Пашка уже знал. После помощи Рине он заглянул в комнату Тель, но был выставлен нервным Наваном. Похоже, «консилиум» получил новый виток. Ничуть не обидевшись, Пашка пошёл к комнате эльфа и Хельги. Так как девушка была занята лечением эльфийки, Пашка рассчитывал раскрутить друга на рассказ. В ходе повествования Лорешинад удостоился похвалы за улучшение разговорных навыков, потом Пашка пожурил его за «некреативное» оружие:

— Почти все герои махаются либо мечами, либо катанами, — сказал юноша. — Мог бы поинтереснее чего сделать.

— С-зачем? — искренне удивился эльф. — Мне была нуш-жна катана.

— Привет, Шин! — крикнул Пашка, открыв окно. — С утра пораньше на войну?

— На с-зарядку, — отозвался эльф.

Пашка дотянулся до гитары и тренькнул пару раз.

— Тебе подыграть?

Лорешинад оглянулся и приложил палец к губам.

— Не ш-шуми. Хельга ещё спит.

Менестрель поднял ладони:

— Всё понял, меня нет. — И вернулся к шитью, изредка поглядывая во двор.

Лорешинад усмехнулся. Положил оружие на землю, затем выпрямился и свёл ладони перед грудью. Сосредоточившись, он начал выполнять изученные вместе с Хельгой движения у-шу.

«Как бы ни был хорош Вильв'Ори, он значительно длиннее привычных мне клинков. То, что я сделал во время пожара, было, скорее, наитием. С Арр`Ташем такое не пройдёт. Нужно переосмыслить свой стиль боя».

Он остановился. Подобрал Вильв'Ори и обнажил. Прицепив ножны к поясу, взялся за рукоять обеими руками и выставил оружие перед собой. Постояв так, он взмахнул клинком сверху вниз. Скривился. Вернулся в начальную стойку, чуть ослабив хватку.

Взмах. Сверху вниз наискось. Не останавливаясь, разворот и удар снизу. Перехват, укол назад. Лезвие вдоль руки, шаг вперёд, выпад концом рукояти. Шаг назад, чуть присесть, затем снова удар клинком снизу. В высшей точке перехват, разворот и на исходную позицию.

Через несколько минут пальцы эльфа слегка заныли от непривычных приёмов.

— Обманчивая лёгкость, не так ли? — раздался насмешливый голос. — В неумелых руках катана ненамного безопаснее для хозяина, чем какой-нибудь цеп или кистень.

В проломе стены стоял Наван. Опираясь на двухстороннее копьё с широкими наконечниками, маг изучающе смотрел на Лорешинада.

— С древковым оружием проще, — продолжил он. — В большинстве случаев действует правило: чем длиннее древко и легче наконечник, тем проще работать. Особенно в отношении образцов вроде этого копья. Кстати не возражаешь, если я на том конце двора тоже разомнусь? Сброшу, так сказать, напряжение.

— Не вос-зраш-жаю, — ответил эльф.

— Опять мне потом двор мести… — вздохнул Пашка.

Наван прошёл на свою сторону, медленно вращая копьё перед собой. Лорешинад следил за движениями мага, но никакой агрессии не ощущал. На шпильку насчёт «неумелых рук» он решил не обижаться и продолжил тренировку.

Скорость вращения копья всё возрастала, наконечники слились в сплошную окружность. Когда начало казаться, что Наван вот-вот взлетит, тот резко остановил вращение и замер, держа копьё одной рукой за спиной. Из полного спокойствия он резко перешёл к атаке, нанося колющие и рубящие удары то одним концом оружия, то другим.

Эльфу тем временем надоели «правильные» движения, и он, дополнив Вильв'Ори ножнами, создавал собственные комбинации ударов. Приёмы боя двумя клинками оказались не совсем подходящими. Однако металлические ножны, не в пример кожаным или деревянным, отлично показали себя как средство защиты.

В какой-то момент Лорешинад встретился глазами с Наваном. По лицам обоих скользнула улыбка. Не прерывая удары по воздуху, они двинулись по кругу, постепенно сближаясь.

В последний момент эльф подпрыгнул, избегая подсечки копьём, и нанёс удар Вильв'Ори сверху. Маг в полуприседе поймал клинок на древко. Произошла заминка: Лорешинад никак не ожидал, что обычное на вид дерево останется целым после этой атаки. Однако почти сразу заметил зеленоватое свечение в месте соприкосновения.

Наван поднял насмешливые глаза.

— Проблемы?

— Nau, — довольно сощурился эльф.

— Тогда продолжим, — маг с силой оттолкнул его, сделал кувырок назад и встал в стойку.

Лорешинад выставил перед собой ножны, отведя руку с клинком назад. Бойцы снова закружили по двору, обмениваясь несильными выпадами. Азарт возрастал, и покидать «ринг» уже не хотелось. Не агрессия — тренировка. Не выяснение сил, как когда-то с Гримом — но соревнование на интерес.

Наван провёл укол из-за спины, метя в правое плечо эльфа. Тот уклонился, слегка подтолкнул копьё дальше ножнами. Поравнявшись с магом, он крутнулся, рассчитывая подсечь клинком ногу противника. Нога, а затем и всё тело мага расплылось и исчезло, а эльф почувствовал весьма болезненный укол пониже спины.

— В правилах не было ограничений на использование магии, — спокойно заявил Наван.

Лорешинад, шипя от боли и досады, пригнулся почти к самой земле. Взглянул в лицо мага.

— Отличщно… — хищно усмехнулся он.

Быстрое движение, и между ними оказалась руна «Тумана». Лорешинад ударил в неё ножнами. Повалил дым. Наван атаковал наугад, но эльф легко уклонился, создав ещё одну «ловушку». Так продолжалось до тех пор, пока весь двор не заволокло синеватым дымом. Некоторое время из него доносились звуки боя, затем всё стихло.

— Э-эй! — приглушённо позвал Пашка. — Вы там в ёжиков превратились, что ль? Чуйка про смерти сегодня ничего не говорила.

— Как раз… насчёт последнего… мы и дискутируем… — послышался задушенный голос Навана.

Наконец дым начал рассеиваться, обнажая картину боя. Маг и эльф стояли, переплетя оружие и руки, стараясь уронить противника хоть силой, хоть весом. Вокруг них в диком танце кружили какие-то тени.

— Абзац… — Пашка взъерошил чёлку.

Маг и эльф продолжали бороться. То есть стояли, покачиваясь и стараясь сделать друг другу подсечку. Наван понял, что эльф не может колдовать без рун, а Лорешинад сообразил, что тени — иллюзия. Им оставалась лишь физическая сила и ловкость.

«Щ-щёлк-тррр», — раздался от замка звук затвора фотоаппарата. Парни ослабили хватку и уставились на Рину.

— Хорошо стоите, пойду Хельге покажу, — она перевела лукавый взгляд с эльфа на мага. — И Тель потом, когда оклемается.

Она с хохотом убежала в замок.

— А ну-ка отдай! — с легчайшей, почти невесомой угрозой потребовал Наван, отпустил смеющегося эльфа и двинулся к замку. Вообще-то, он шёл, но так стремительно, то скорость была, как при беге. Куда делось оружие мага, Лорешинад не заметил.

— Зачем отдавать?

— Удалю!

— Да ладно, вы так мило обнимались!

— Мы не обнимались…

— Тельке расскажешь!

— Чердак твой закрою!

— Через крышу ходить буду. Ты за своим чердаком следи.

— А ты — за ушами и хвостом, пока целы…

Это была не ругань, а дружеские препирательства, разносившиеся по замку и радовавшие всех неспящих.

Внезапно фразы стихли, хлопнула дверь, и поднявшийся наверх Лорешинад обнаружил Навана перед комнатой Грима. Маг махнул рукой:

— Сбежала.

И с улыбкой ушёл к себе.

Лорешинад поспешил в свою комнату, к Хельге, не желая торчать в коридоре и оказываться на пути разбуженного колдуна.

* * *

Грим порыкивал во сне. Ему виделась степь, поросшая ковылём и цветами. Можно было мчаться по ней — хоть на машине, хоть на байке, хоть бегом… Мчаться и не думать ни о чём. Наслаждаться и не ведать проблем и забот, не знать об этих проклятых эльфах. Как же он их ненавидел! Всеми силами, всеми инстинктами и генетической памятью…

Всё, забыли! Сейчас здесь степь, и он, и свобода! Старой зелёной бронзой она ложится под ноги, расстилается, зовёт бросить замок и сбежать. Послать к демонам все клятвы, кому он что там должен, в конце концов! Есть только лето, степь и он, сам себе хозяин, сам себе демон…

Волчий вой — далёкий, грустный, зовущий…

Да, рыжая! Да, он идёт. К тебе. Проклинает себя за эту слабость. Но, одиночка, хочет. Он и не ждал уже такого желания. Ему ведь уже за тридцатник, как и Соколу. Только кам спокойный и рассудительный, вот и выглядит старше. А Грим… вечный мальчишка-бунтарь.

И он разозлился от этой мысли.

«Где ты, Ринка-зверёныш, почему замолчала? Я же иду», — и он принялся водить ушами в поисках эха от звука…

Боль! Он вскочил на кровати и с хлопком сделал файербол…

— Ой, — Рина сидела по-турецки возле его кровати, опершись спиной на обогреватель. И делала самые невинные глаза на свете. — Ты ушами зашевелил, а у меня инстинкты… Я и цапнула, прости…

Грим зарычал, схлопнул файербол, набросился на девушку. Она взвизгнула, сжавшись. Он распластал её по полу, не заметив упавший обогреватель, накрыл своим телом, приблизил лицо к её лицу… Владеть. Ею. Без остатка. Не отпускать и не отдавать. Видеть это милое юное озорное лицо каждый день…

— Ну ты, колючее небритое создание! Не буду с тобой целоваться, пока себя в порядок не приведёшь! — Рина засмеялась.

И стоило Гриму чуть ослабить хватку, тут же выскользнула из-под него. С лёгкой обещающей улыбкой упорхнула за дверь.

Грим скребнул ногтями по доскам пола.

* * *

Сон Сайласа снова был неприятным.

Пустыня предлагала силу и власть. Магистр противился. Тихо брёл по гребню бархана. Рядом молча шёл Паридиэн — отражение самого Сайласа. Был бы Магистр хоть немного верующим — счёл бы своё положение символичным. Но, убеждённый атеист и прагматик, не думал о столь высоких материях. Но и объяснить их себе толком не мог. Подумаешь, сны про пустыню. Всего-то: раздвоение личности. И десяток цирковых артистов в замке…

Клоуны. Чего хотят? Бегают, копошатся, в магию играют, рубятся с эльфиками… А по сути ничего не могут. Раскидал-то этих дроу он, Магистр. Вернее, они с Паридиэном. Они. Вместе они многое могут…

Сайлас покосился на демона. Тот по-дружески улыбнулся ему…

Внезапно Магистр опомнился. Б…, это ж надо: пустил в себя иномирскую паскуду, ещё вчера сражался бок о бок со своими против интервентов, а теперь смотрит на демона, как на брата-близнеца?

С разворота ногой ударил Паридиэну в челюсть. Тот не ожидал и не успел сориентироваться, получил удар, распался в пыль, но стал собираться смерчем под ногами, подхватил инерцию Сайласа и закружил дальше.

У демона не было ярости. Лишь спокойное удовольствие видеть, как тошнит его жертву…

…Ведро воды вылилось на голову ошалелому демону. Второе опустилось перед Сайласом, качающимся на четвереньках и хрипящим. Магистр тут же «нырнул» лицом в спасительную и бодрящую прохладу, а Паридиэн исчез. Просто молча сгинул…

Сайлас остался один. Напился и пошёл дальше.

…Ну, и кто он без демона?..

Глава 80. Принципы кухонной демократии

Алтай.

Грим брился так, будто сдирал с себя старую кожу вместе со старой одинокой жизнью.

Рина сидела тихонько на чердаке, что-то мастерила, напевала под нос индийский мотив, перемежая индейскими.

Наван мирно подрёмывал у себя, гладя белку и в пол-уха слушая её стрекотание.

Тель возвращала силы и хомячила что-то на кухне.

Лорешинад с Хельгой… обживались в своей комнате.

Пашка отпарывал криво пришитую ленту и тренировался ругаться на неё матом. До уровня Грима не дотягивал.

Сайлас проснулся.

В холодном поту и совершенно мокрой майке. Быстро отметил, что обогреватель выключен, но холод не ощущается. Переоделся, пробежал пару кругов по комнате, подубасил подушку, сделал несколько десятков отжиманий. Он предпочёл бы одну из комнат первого этажа или двор, но не хотел, чтобы обитатели замка видели его несобранным.

Что ж, сегодня он снова Магистр.

Он шёл, в меру деликатно, в меру властно стуча во все двери. Спокойно произносил:

— Господа тамплиеры, я жду вас на кухне.

Народ начал спускаться и рассаживаться. Место по правую руку от Сайласа все молча оставили опаздывающему Гриму. Наван присел на подоконник. А пришедшим последними Хельге и эльфу стульев не хватило. Пашка попытался уступить девушке место, но она улыбнулась и жестом вернула его назад. Магистр коротко познакомился с новыми обитательницами.

— …Я собрал вас здесь, господа, чтобы сообщить какую-то гадость… — начал было тихонько Наван, улыбаясь и глядя в окно.

Но Сайлас остался спокойным:

— Положение, действительно, не очень. Как вы знаете, внутри, кхем, моего тела находится демон пустыни Паридиэн. Он вылез из мира эльфов. Он пытается… — закашлялся и выпустил струю золотого пламени поверх стола, — мной… управлять…

Сайлас выдавливал из себя слова через боль.

Тель, не мигая, смотрела на него, потом тихо встала и приблизилась сзади. Пламя уменьшилось. Эльфийка положила руку на плечо Сайласа. Тот взвыл и скинул её. Под майкой быстро наливался волдырь от ожога. Тель отдёрнула руку за спину.

— Так вот, — Сайлас пытался взять себя в руки. — Демон ещё и даёт мне силу. Без неё я просто человек. С ней — один из вас. Не скрою, мне хотелось бы её иметь. Но не такой ценой. Я ведь тоже не стальной. И когда-нибудь ему поддамся. На мои угрозы убить себя он лишь смеётся и обещает найти другое тело… Ну, что скажете?..

— Его надо достать и выгнать обратно. Кто-нибудь знает, как? — осведомился Грим.

— Попросить или заставить кого-то в мире эльфов прочитать заклинание призыва… — снова отозвался Сайлас. — Но само оно утрачено. А ещё может просто случиться, что перемещусь я с демоном внутри. Но я готов: лучше сеять разрушения там, чем здесь…

— Героически, — оценил Грим, — но бумажки нет. А без бумажки мы — …шки.

После этого все затихли, а Наван выдал:

— Народ безмолвствует.

— Слышь, «народ», у тебя-то какие мысли? — вскинулся колдун.

— Ну, я в своё время купол над порталом ставил не только вас от дроу уберечь, но и не дать демону вылететь далеко. Мало ли, куда его занесло бы. На земном шаре ему песочниц много, — развёл руками Наван.

Сайлас рыкнул на него огнём, но тут же извинился.

— Ну, а ты чего молчишь, ушибленная? — Грим поднял голову к Тель. — Объясни хоть, за что ты сейчас Сайла «приласкала».

— Я случайно, я не знала. Прости, Сайлас, — отозвалась она. Тот кивнул. — В общем, на ваш вопрос ответа у меня тоже нет.

— Расскажи тогда про Оберег… — Сайлас снова зашёлся в удушающем кашле.

— А, да. Был у Подземных эльфов Оберег земли, — начала она и увидела, как подобрался Лорешинад. Он знал эту историю. — Восемьсот лет назад тёзка нашего эльфа выкрал артефакт и перенёс сюда. А сейчас меня выслали оттуда, чтобы я его нашла и вернула. И как только я очутилась здесь, я его почувствовала. Его близость сопровождает меня постоянно. Паридиэн, вселившийся в Сайла, ненавидит Оберег, как ненавидит свою цепь собака. Каждый раз, я заметила, когда я приближаюсь к Сайлу, демон отступает, прячется в глубину. Иногда мне снится его пустыня, иногда я приношу Магистру воду, как было в последнем обмороке. Когда я далеко или без сознания, он возвращается.

Грим хотел было съязвить, но заметил, как магистр в задумчивости кивает головой.

— …И я сделала вывод, что Оберег — во мне… — еле слышно произнесла она и сконфуженно замолчала.

— А вы неплохо смотритесь вместе! — буркнул Грим.

Разрядить обстановку не получилось.

Голос подал Лорешинад:

— Оберег с-земли с-заряш-жается от крови светлых… Ш-жрицы приносили ш-жертвы.

— Но во мне есть кровь Наземных. Моей эльфийской кровью он заряжается, а человеческая позволяет мне выжить.

— Слышь, хорош выпендриваться. Давай, эстелиель отсюда подальше, Сайла от демона охранять, — рявкнул на неё Грим.

— Ты чего? — встрепенулся Магистр.

— Корчат из себя героев, кролики…

— Отставить. На этом мы закрываем первый вопрос про демона и переходим ко второму. Портал: как его закрыть?

— Никак, — встряла Рина и, пока никто не опомнился от удивления, пояснила: — Мы Гриму документы привезли из домика Агапки. Я глазами пару страничек пробежала. Там в одном месте английским по белому нарисовано, мол, вы лузеры и не закроете дверь к эльфам.

— Так, я что-то пропустил, — обречённо констатировал магистр и выжидающе посмотрел на колдуна.

Грим встал и молча удалился из кухни. Идти смотреть, куда это он, никто не рискнул, а Рина не захотела. Впрочем, скоро колдун вернулся с кипой растрёпанных древних листов. Положил перед Сайласом. Тот первым делом уткнулся в символ орла:

— Такой в Германии был во время войны, — рассеянно выдал он.

Грим закатил глаза, потом взъярился:

— Да не такой! И даже не немецкий! Это символ Саладина, древнего известного правителя Египта. Орёл у него, вообще-то, золотой был, но здесь чернил пожалели. Видите вот тут под лапами арабская вязь мелко? Сейчас у них на гербе другая надпись, не такая.

— Ладно-ладно, понятно всё с орлом. И что в документах написано? — поинтересовался Сайлас.

Грим чуть замялся, потом ответил:

— Перевожу. Там мешанина из чего-то древнего. Даже «Гугл» белиберду выдаёт.

Хельга встрепенулась:

— Я могу попробовать перевести — у меня есть пара программочек.

— Это дневники Седрика Джонса. Его язык и его почерк. И это — та часть, что Агапка у мамы украла. Давно ещё. — Эстелиель аккуратно разгладила уголок листа. — Когда тамплиеры прибыли сюда, мама выделила шестерых. Четверо ушли в мир эльфов, а двое остались помочь мне закрыть портал. Один из них, Седрик, вёл дневник. А Зоопарк (так, кажется) стал его преемником и Ключом. Он сейчас в том мире…

— Да нам толерантно на этого Зоопарка! — взорвался Грим. — Здесь-то что написано?

Эльфийка спокойно и мечтательно полистала бумаги:

— Ну, я тоже плохо это наречие помню. Но по картинкам и комментариям понимаю суть: портал теперь закрывается оттуда, из мира эльфов. Сама уже помню, что каждый раз на семьсот лет… и мечом де Моле. Значит, его надо будет переправить туда? — она подняла взгляд на Сайласа.

— Слушай, ты, жертва эльфийской несдержанности! Ты мне тут гипотезы не выдвигай, здесь взрослые дяди думают! А тебя мне не надо, тебя можно препарировать, выпотрошить да отыскать Оберег этот. А от футляра под ювелирку думать не требуется… — Грим аж привстал, показывая своим видом картину «Разъярённым демонам ада снова задерживали зарплату».

— Да сядь ты, замолчи! — крикнул Сайлас, вскакивая между колдуном и Тель. — Она дело говорит. Сядь, сказал!

Девушка молча вышла из кухни. Постояла у двери и удовлетворённо послушала вопль колдуна. Его стул пустил корни, только не в пол, а вокруг тела Грима, и прижал к себе. Впрочем колдун с этим справился быстро, спалив не только лишнюю поросль, но и стул целиком. Дальше ему пришлось стоять и кидать «молниеносные» взгляды на вернувшуюся Эстелиель. Наван с Риной у окна азартно делали ставки.

— Так, успокоились все! — Сайлас хлопнул ладонью по столу, столешница пошла трещинами. — Итак, что мы знаем? Мы знаем, что в Тель есть Оберег, а во мне есть демон, и Оберег сдерживает демона. И что портал надо закрыть с той стороны мечом. По-моему, всё неплохо: мне с демоном внутри и мечом под мышкой надо пробраться туда и закрыть портал.

— Само благородство, — съязвил Грим.

— Да, не пускают тебя в соседний мир героем побыть, — хмыкнул магистр.

— Тебя тоже не пускают, — Грим не остался в долгу, начал потихоньку оттаивать.

— Да, без амулета перехода и я не вернусь, — подтвердила Тель.

— А как ты собиралась возвращаться к тем, кто тебя послал? — тихо спросил Наван.

Она встретила его взгляд:

— Я не собиралась возвращаться…

— Э-э… так, здорово. У нас нет текста вызова и амулета перехода, — резюмировал Сайлас. — Направим силы на их поиски?

— Или на истребление старых и новых дроу? — предложил Наван и напоролся на огненный взгляд Лорешинада. — Тех, кто в городе, я имел ввиду.

— Xas.

Магистр почувствовал, что ему плохо думается, но помотал головой и встряхнулся:

— Ты знаешь, где они осели? Белка передала?

— Да, за городом. На даче одного якутского богатея. Цель тяжёлая, но частный дом в лесу, на отшибе, куда никто не сунется — это хороший ход.

— А сигнализации там не было? А то мы туда только нагрянем, а встретим ОМОН или «Дельту». Опять будем крайние, — усмехнулся магистр. — Да, Нав, а что за штуковину ты нашёл в лесу после драки?

Грим насупился и сложил руки на груди:

— Так, теперь уже я что-то пропустил.

Рина и Пашка осторожно фыркнули в кулаки.

— Урок пространственного ориентирования, — подкольнул его Наван и положил на стол маленький предмет. Он оказался перед Пашкой, который с интересом и отвращением его разглядывал.

— Птичий череп, — пожала плечами Хельга. — Не знаю, правда, кого именно.

— Я тоже, — легко подтвердил Наван.

И замолчал.

— Ну, и? — не выдержал Сайлас.

— А что? Вы ждали необычную форму и груду спецэффектов? — улыбнулся маг.

— Я про содержание.

— Да он сам не знает, — ехидничал Грим.

— А что мне будет за то, что скажу? — веселился Наван.

— Вот именно, что тебе ничего не будет.

Парни смотрели друг на друга, разъедая улыбками.

— Хорошо, — сдался Наван, поднял брови и поучительным тоном завёл: — Это маячок, один из нескольких в лесу. Охраняются они существами не очень дружелюбными и симпатичными. Обозначают направление почти от портала к городу, думаю, для новоприбывших или для того, чтобы понаехавшие и понаостовавшиеся могли вернуться, откуда понаехали.

— Наверное, не к городу, а к прежнему месту дислокации, — вслух предположил Сайлас. — Получается, в логове может быть пусто. И можно туда наведаться.

Он испытующе посмотрел на Грима. Тот развёл руками:

— Додумался! А я давно предлагал.

Внезапно в обсуждение встряла Хельга:

— Слушайте. Если всё сложится, я смогу отследить, идут ли какие-то сигналы из дома, где окопались дроу. Наверняка там всё через спутник: зачем богачу протягивать кабели через лес, зная, что местные будут их выкапывать раз в полгода? Только мне нужен бензин, чтобы подъехать ближе…

— Слей из генератора, — не глядя на неё, посоветовал колдун.

Хельга замерла, прищурилась и тихо подошла к нему вплотную, тихим мягким голосом замурлыкала:

— В генераторе — девяносто второй, в «УАЗике» — восьмидесятый. Повышенное октановое число негативно скажется на работе моего движка… — и едва ли не погладила его по головке, изображая умиление его невежеством.

— А в «ГАЗели» тоже девяносто второй! — сверкнул щёлками зрачков Грим.

— Значит, на буксире до ближайшей заправки, а сам — в город, тебе там ничего не надо разве? — пожала плечами Хельга. — Это в твоих интересах, что я на время исчезну из твоего поля зрения.

— Лучше б насовсем… — Грим в упор посмотрел на неё, потом на напряжённого эльфа, поиграл желваками и снова бросил взгляд на Хельгу. — Ладно.

Народ начал расползаться. У Сайласа осталось горькое чувство, что опять ни до чего не договорились. Все посидели, погалдели, даже немножко инициативы проявили. А воз и ныне там. Вот она, демократия по-русски: когда народ определился, куда надо идти и что делать, надо брать ситуацию в свои царские, то есть магистерские, руки и рулить. Только так, не иначе.

Сайлас вышел из задумчивости и осознал себя в странной ситуации: он один сидит на кухне, а тамплиеры толпятся в коридоре и продолжают спор. Конечно, без начальства — милое дело. Магистр тихо приблизился к двери и стал подслушивать. Грим и Тель опять сцепились.

— …Не знаю, что тебе там наговорили, но тамплиеры не плыли по Северному Ледовитому океану! Это смешно! На деревянных кораблях через льды! Огибать всю Евразию ради того, чтобы добраться до Камчатки, потом подняться по Амуру и идти пешком на Алтай? Быстрее и проще за два года пройти по прямой через Кавказ и юг Урала. Кто хотел, тот оставался по дороге. А на север они отправили несколько кораблей для отвода глаз. Там сидели только слуги. И доплыли они до Скандинавии, где и остались. А льды они взрывали порохом, вывезенным с Востока, но это было невероятно опасно!

— Не говори мне про Скандинавию! Я прекрасно знаю, кто туда дошёл!

— А раз знаешь, то должен и знать, что в то время невозможно было пройти морем за Полярным кругом!

— А с порохом?

— Разворотить не только льды, но и свои же корабли? Ты понимаешь, что по морю — опасней и дольше?

— Не опасней, чем в неизвестных горах.

— Им не привыкать вламываться в неизвестные места!.. Мне лучше знать, я их встречала!

Сайлас послушал-послушал да и вышел в коридор. Грим кинул на него огненный взгляд и молча ушёл. Рина вытряхнула из складок штанов пару конфет, отдала их Навану и припустила за колдуном. Тель с магом и Сайлас вернулись пить чай на кухню. Остальные пошли наверх.

— Что, раскол с созданием двух коалиций? — поинтересовался магистр.

— Да нет, почему, — грустно улыбнулась Тель. — Я встану закрыть ему спину, если надо. Просто, мало ли, что у него в жизни было. Мы ж не знаем…

Вернулась Рина и плюхнулась на подоконник, поджала по-турецки ноги:

— Он от меня в подвал сбежал и закрылся, — и, надувшись для порядку, уставилась в окно.

Могло быть и так, или Чёрные глаза 2. Грим.

Грим сидел в арсенале. Как навалилось-то на него его прошлое. Терзало и жевало что-то в животе, скручивая в реальной боли. Кому рассказать. Кому доверить. Никому, — как учила жизнь.

К столу шумно подошёл Наван, грохнул перед колдуном початую бутыль. Тот приветливо оскалился. Почему бы и нет?

…Грима быстро развезло. И понимал ведь, что Наван ему никто, но рассказать этому магу свою жизнь как-то очень захотелось. И выпили-то немного. Так бывает в вагоне поезда по ночам, когда выкладываешь всё самое сокровенное. Особенно если уверен, что это единственная встреча.

Колдун икал, почёсывал отросшую щетину и полусонным голосом бубнил, изредка дёргая Нава, чтобы тот не уснул.

— Меня отец с малых лет заставлял историю учить. Но поначалу я думал, что бессвязно, так: биографии великих. А когда уже слегка поднаторел, оказалось, что это всё — моя родословная. Не кривись, я тебе коротко расскажу. Начался весь этот замес в 12-ом веке, в Египте, зелёная древность, ик! Родился в начале века будущий султан, звали его аль-Насир… не, наоборот: аль-Малик, ан-Насир Салах ад-Дунийа ва-д-Дин Абу-л-Музаффар Юсуф ибн Айюб. А крестоносцы звали его просто Саладин, чтоб язык не ломать. В 1174 году стал он-таки султаном и принялся живенько воевать. Захватил Палестину и Сирию, а позже — и Иерусалим. Там же какой расклад был: христианская Европа под эльфами ходит, а эльфам этим портал в Иерусалиме очень нужен. Вот и подбивали людей-крестоносцев на военные походы. Короче, играли людьми, как шахматами: христиане — мусульмане, у каждого свой бог, и каждому можно сказать: «Убивай неверных — тебе зачтётся», — и шли все как миленькие.

Когда Саладин к власти пришёл, Иерусалим с порталом завоевал, эльфы поняли, что с ним шутки плохи. Начали подсылать к нему великих рыцарей, Ричарда Львиное Сердце, например. Только он этих рыцарей как щенят раскидывал по пустыне. Сам заключил договор с ассасинами — человеческой военно-шпионской организацией наёмных убийц. И тут начали умирать уже эльфы, те, кто управлял делами европейских королей…

— Это был открытый вызов! За ассасинов! — Грим сверкнул влажными пьяными глазами.

Нав угукнул в ответ. Выпили.

Колдун отдышался и продолжил:

— Ща, ближе к телу… к теме буду… Саладин этот был колдуном, первым в роду Айюбов. Велел своим подданным замечать разные необычные явления, описывать ему, а он пытался разгадать и повторить. Его сыновья переняли его дар. Сам Саладин состряпал себе богатырское здоровье, удачу на войне, а также — как в сказке, — клятву, что все его потомки будут ограждать мир от эльфов. Чтобы те не лезли, людьми не играли, войн таких масштабных не устраивали. И генетику нам не портили. А сам после этого благополучно умер от жёлтой лихорадки. Как тогда говорили — «золотой», её эльфы из своей пустыни занесли. Умер основатель рода, а потомки остались султанить.

В Европе, единой под церковной властью, начались расколы, каждая страна хотела стать главной в этом большом союзе. В основном ежились Англия и Франция, начали потом Столетнюю войну, только уже позже, в 14-м веке. Эльфы, пока были тут, сдерживали их, более того, разбили гнездо ассасинов. А крестоносцы к тому времени уже совсем обленились…

В борьбе с европейцами потомки Саладина не замечали того, что творилось у них под носом. В 1255 году династию свергли «изнутри», ну, в смысле, в Египте. Один тёмный эльф, принявший имя Бейбарс, убил последнего представителя рода Айюбов и через 5 лет стал сам султаном ибн Захиром. Я бы его по-другому назвал, да непечатно это. Эльфы захватили Иерусалим с обеих сторон и продолжили свою игру людьми и религиями. Одна из жён бывшего султана смогла бежать. Не буду говорить, что мне её жалко, но арабке без мужа в тогдашней Европе пришлось не сладко. Тем более, она носила ребёнка, потомка Айюба. Добралась она до северных стран, помогали ей сарацинки, которых крестоносцы привозили с собой в качестве жён, наложниц и служанок. Она тоже себя пересилила и согласилась выйти замуж за торговца-человека. Красивая была по тем меркам, необычная. Ну а что с дитём — так, значит, здорова, ещё родить сможет. Ну, дикие люди…

— За баб! — неожиданно рявкнул Грим. — За… матерей! — Нав не ожидал такого патетического поворота темы, крякнул и даже совсем проснулся.

Грим резко сел на корточки перед стулом, хрустнули колени. Заговорил тихим, убаюкивающим голосом:

— Риночка, милая, в моём роду были ведьмы и колдуны Севера. В Скандинавии, на островах, где вечная зима и жестокое лето, они жили с 13-го до 18-го века. Церковь их не трогала, не желая забираться так далеко и уделять им внимание. А местные жители испытывали благоговейный страх перед их могуществом. Верили, что колдуны могут управлять стихиями, так как связаны не с нечистым, как думала церковь, а с духами природы — феями и гномами. Знаешь, как они называли гномов?

— Ээ… трау?

Тот кивнул, опустив веки:

— Или драу. Или дроу. Так же, как люди называют нашего блондина… Смешно. Никаких драу там уже не было. Да и никогда не было — слишком холодно, и промёрзшая земля. Страна Туле была жестока для них, — он грустно усмехнулся. — Туле[90] всегда была жестока к эльфийской крови.

— Я не понимаю, — призналась девушка, поджимая под себя ноги и усаживаясь по-турецки.

Грим вынырнул из размышлений:

— Да, прости, отвлёкся. Я хочу рассказать тебе про Север. Колдунами были все в моём роду в независимости от пола, несли наши фамильные тайны. Но в основном скрывались. Раз в три-четыре поколенья кто-то выбирал профессию ведовства и брал новое имя-прозвище Грим.

Он выжидающе замолчал.

— Это чёрный пёс из скандинавской мифологии, помощник верховного бога Одина, предвестник смерти для обычных людей, — отчиталась Рина и лукаво уставилась на собеседника сверху вниз. — Но я из их мифологии больше всех Локи люблю. Он безбашенный и жизнь любит.

Грим покосился на спящего на столе Навана.

— Ну, а как, по-твоему, должны были называться колдуны с моей южной внешностью на севере? Уж не Локи.

Рина игриво пожала плечами: и извинилась, и осталась при своём. Грим улыбнулся.

— Фер-Айл и Фоул, Унст и Хой — острова Шетлендского и Оркнейского архипелагов были домом для моей семьи. У каждого поколения — свои способности, иногда повторялись и передавались по наследству. Те, кто выбрал путь ведовства, жили отшельниками во фьордах на скалах над белым грозным морем. Деревянные кельи ютились на каменных уступах…

Рина смотрела на него, улыбаясь чуть снисходительно, всматриваясь в лицо колдуна, ища в нём северные черты. Не находила. Только смутные ассоциации с героями игры про ассасинов…

— Ходили слухи, — продолжал Грим, покачиваясь на затекающих ногах, — что эта одна и та же ведьма или бессмертный колдун, умеющие возвращать себе молодость. Умели, но жили не многим дольше смертных. Просто в каждом из нас есть память своего рода. И наша клятва…

— А ты был там, на севере?

— Нет, никогда. Но я помню… Четырёхгранный посох из чёрного дуба с высеченными рунами (смертные считали, что он магический, а это был всего лишь календарь), гору Хельгафелс на рассвете — священное место для норманнских жрецов. Ужас и трепет рансларов, выбираемых из общины, которые приходили в кельи к моим предкам просить защиты от господина-тексмена. Или обмороки перепуганных дочерей ярлов, этих маленьких графинь, сбивчиво просящих предсказать свою судьбу или приворожить любимого. Помню вёлуспы, которые вещали мои прабабки, и пророчества эти обретали силу от веры смертных в их слова. Помню ленгспил — шетлендскую арфу, — что висела над очагом в каждом нашем доме; по-моему, одна на всех, с потёртыми углами. Помню девушек горной страны Хиалтландии, что гордыми валькириями провожали рыбаков в море, как на бой, и начинали готовиться к разделке их улова. Они пели своим детям древние саги Севера о берсерках и викингах, переданные через века скальдами… Я всё это помню…

   — На север, вы — в сером,    Вы — звери, на север…  [91]

— единым дыханием пропела девушка, а Грим поднял на неё глаза.

— «В сером»… «в сером»… да… — задумался он. — Может, уедем с тобой туда? Когда всё закончится.

— Не обещай ничего, — погрустнела она.

— А я ничего и не обещал, — улыбнулся он, встал, потёр затёкшие ноги. Наклонился и, зарывшись в рыжую чёлку, оставил на её лице дыхание поцелуя.

Пашка нервно дёрнулся и сделал попытку слезть со стола. Но Грим облокотился на руку и рывком уселся рядом. Принялся болтать ногами. Пашка почти расслабился.

— Пива хочешь? — неожиданно предложил колдун.

Пашка сглотнул, но покачал головой:

— Не. Ну его.

— Правильно, — одобрил Грим. — Тогда и я не буду.

Со звоном и бряцаньем сдвинул банки подальше.

— Ты смотрел «Формулу любви»?

— Смотрел, — поморщился парень. — Нуднятина. И так всё было понятно сразу. Не люблю про любовь.

— Да, тебе сейчас пожёстче подавай… А знаешь, Бальзамо ведь так и не понял ничего…

— Кто? — растерялся Пашка, смутно поняв, что не про бальзамы речь.

— Так звали одного моего предка. Но в России его помнят как Алессандро или Джузеппе Калиостро.

— Он был твоим предком?! Да ладно! — парень встрепенулся в предвкушении интересного. Да ещё и от Грима, который до простого разговора с менестрелем снисходил всего раз пять…

— Я помню всю его жизнь, его стремление вырваться за стены богословских школ, узнать новое в своих способностях… и в нашей клятве. Он первый и единственный, кто вернулся в Египет. Хотел разузнать подробности этой клятвы или избавиться от неё… Точно пива не хочешь?

— У-у, — помотал головой Пашка. — А что за клятва?

Грим понял, что сболтнул лишнего, гневно зыркнул на Пашку. Тот заёрзал от смущения и нетерпения.

— Ну, ладно, не клятва. Но у него что-нибудь получилось?

— Угу, — помрачнел колдун, — получилось… навлечь на себя преследование и клеймо шарлатана. И пожизненное заключение… Нет, он создал свою… нашу Египетскую масонскую ложу, куда собрал всех дальних родичей. Но они ему не помогли: магия и клятва передавались только ему, по прямой линии. Он только дочку свою внебрачную туда не звал: 18 век, дамы были лишь красивым дополнением мужчин — официально. Её звали Лоренца, как и его будущую жену. Она осталась с матерью в Германии, потом удачно вышла замуж за такого же внебрачного сына Анны Марии Эккарт — Карла фон Эккартсгаузена. Приворожила, в общем, ведьма же. А этот Карл был церковным мистиком, но свёл тестя с немецкими и русскими масонами — очень денежными товарищами…

— А он сам что умел?

— Кристаллы выращивал — но это химия. Духов вызывал — ну это простая ментальная магия, это и я могу. Правда, пока только на одного человека, не на толпу.

— Ух ты! А моих родителей мне покажешь? — загорелся Пашка.

— А ты их помнишь?

— Нет.

— Тогда не покажу, — остудил его Грим. — Могу, конечно, кого-нибудь придумать, но это будет ложь. Если бы ты помнил — сам бы дорисовал в воображении. Когда человек помнит своего умершего — сам его и нарисует, иногда круче всякой магии…

— Жалко, — всё заметнее сникал менестрель и усердней болтал ногами, теряя интерес к рассказу.

— А ведь благодаря ему ты жив! — выдал Грим последний козырь.

— Ш… что?!

— Тебе эльф рассказал, что тебя такой-сякой водой полили, йогуртом заправили — и ты снова двухлетка? Это была подстраховка. А Джузи умел молодость возвращать.

— Тогда почему ты же ты никому не говоришь, как? Ты же можешь прославиться, разбогатеть!

— М-гу. Джузи тоже хотел прославиться, разбогатеть. И даже прославился и разбогател. Только слишком: объявили его мошенником, чернокнижником, заставили каяться, сожгли вещи (в том числе и дневники — вот я и подстраховывался) и упекли на пожизненное…

— Но мы в цивилизованное время живём, экстрасенсов и магов любим…

— Да, — скривился Грим. — Но ты же понимаешь, что это шоу. И до поры до времени меня тоже будут любить. А потом у меня кончатся деньги на бесполезную саморекламу, и меня запрут на пожизненное в каком-нибудь НИИ — для опытов.

— И что, он не сбежал? Он же колдун!

— Ни левитировать, ни по пространству-времени прыгать мы с ним не можем, — развёл руками Грим. — Ты вот на гитаре играешь — и играй. На скрипке не умеешь.

— Но я могу научиться! — принялся петушиться менестрель.

— Так и я могу… наверно… лет через 400–450, - он доверительно наклонился к собеседнику. — Пива хочешь?

— Нет, я же сказал.

Но Грим не слышал ответа, дотянулся, почти улёгшись на стол, открыл, отхлебнул.

— Я помню, как он сидел в замке Сен-Лео, в колодце, вход в который существовал только в потолке. Вот и не сбежал… А я теперь ненавижу этот наш портал с «прожектором» под потолком.

Гриму надоело развлекать Пашку, внимание которого приходилось с таким трудом удерживать на каждом повороте сюжета. И это несмотря на авторитет. «Распустилась молодёжь!»

К столу приблизился ещё один человек. Грим сверху вниз протянул ему свою банку. Тот отхлебнул.

— Знаю-знаю, Гримыч. Ты мне ещё раз расскажешь про своего немца.

— Дитрих Эккарт, — колдун взял банку обратно. — Сокол, ты никак не можешь запомнить его имя.

Грим спрыгнул со стола, расплескав уже тёплое, но ещё пенное. Взглянул на неё, сморщился, поставил на стол. И они с Соколом удалились вглубь комнаты.

— Это конец 19-го — начало 20-го века в Германии: мой предок делал вид, что он писатель, поэт, переводчик и вообще элита, почти не высовывался. Но угораздило его повстречаться с юным нищим художником, товарищем впечатлительным, к мистике там всякой тяготеющим. Так что мой колдун Дитрих спокойно рассказал ему истинную историю отношений людей и эльфов. А ещё, конечно, то, что осталось после 1314-го года много полуэльфов, причём в основном определённой национальности, расселившейся по всей Европе.

— Вознегодовал тогда тот художник, — продолжил Сокол, ловя интонацию, — и решил в политику податься, завёлся, как трактор, и попёр идею «чистой крови».

— Опять передёргиваешь? — ощерился Грим. — Идея эта была уже фюрерская: искусственно сделать европейца без эльфийских примесей. А Дитрих — только словом, только словом!

— И что, — сощурился Сокол, — даже не подшаманил другу?

— Подшаманил, — покладисто согласился тот. — Но только чтобы художника в политику протащить. Познакомить с нужными людьми, научить заводить публику, завораживать людей и подчинять себе толпу, речи сочинял, мифологию под идеологию положил. Откопал Дитрих людям историю Ордена зелёного дракона, который в 15-м веке защищал христиан от турок. И который владел тайнами египетского бога Сета, покровителя пустыни; имелся у Ордена трактат «Священная магия Абрамелина»…

— Помню, ты ещё ксерокс сжёг, пытаясь оттуда выдержки копировать. Так ничего и не вышло, — хрюкнул Сокол.

— …Чьё имя переводится как «Отец песков», — Грима несло. — И знания эти уже в 19-м веке вспомнили в Ордене Золотого дракона…

— Сбавь обороты, я запутался…

— …А Общество Золотого дракона, которое контактировало с известным Туле[92], развивало идеи связи пангерманизма и исламского мессианства… Туда, кстати, Брэм Стокер входил…

Глаза пылали, искры срывались с волос и гасли, не долетая до пола и стеллажей.

— Всё! Тормози! Приехали! — рявкнул Сокол, и Грим воззрился на него, будто только что обнаружил. Перевёл дыхание.

— Я продолжу, можно? — нарочито вежливо попросил он.

— Валяй, — нарочито небрежно разрешил Сокол.

— Так вот. Дитрих основал партию, издавал журнал, придумал лозунг для всей этой каши… И был свято убеждён, что не к добру та самая национальность полуэльфов вообще покидала территорию Египта и расползалась по Европе…

— Потому что долго не давали эльфы этой самой Европе развиваться, — опять включился Сокол, закатывая глаза. — Дикое мрачное Средневековье, угнетение, злоупотребление властью, голод, поборы…

— Да! — Грим всё больше распалялся. — А когда эльфов выгнали — Возрождение началось, науки и искусство стали подниматься. И люди сами прекрасно научились справляться со своей историей.

— А что это он немецкую нацию возродить-то решил? — ехидно поинтересовался Сокол.

— А это не он решил, это Туле решило. Оно деньги давало — оно и решило. Не буду утверждать, что из-за наших с Дитрихом северных предков общество это так назвали, но Туле всегда была жестока к эльфийской крови! — Грим скрестил руки на груди под прямым углом.[93] — И от правительства его как оппозиционера прятало. Да не спрятало. Засадили, и рисковал он закончить свои дни так же, как Калиостро. Но заболел пневмонией, и его выпустили. А когда он вышел, партия уже вовсю готовила проекты своей «расовой гигиены». Эккарту это не понравилось, и через шесть дней он совершенно случайно «умер от сердечного приступа». Ну, понятно, — развёл руками Грим, — «чудил», сидел на «колёсах», под ногами путался. Даже маги Туле не могли поверить в его способности, потому что людьми были.

— А как тогда линия твоего рода не прервалась? Опять внебрачный потомок?

— Нет, вполне брачный. Только в Монголии. В 1923-м Дитриха арестовали и выпустили, а в 1938-м вместе с Тибетской экспедицией от партии он из Германии слинял. Только они — на Тибет, а он — в Монголию.

— Погоди, а сколько ему лет-то было уже?

— Семьдесят. Но монголов он этим не удивил. Да и по нашим фамильным меркам не был таким уж заплесневелым…

— Что-то не вижу я в тебе ничего монгольского…

— Я думаю, внешность за клятвой тащится. — За какой клятвой? — Я тебе не говорил, что ли?

— Не-а.

— И не скажу, — сощурился колдун.

Помолчали.

— Теперь понятно, зачем тебе контрабандные документы нужны. Вернее, не понятно. Ты же говорил, что помнишь всех своих предков…

— Всех не упомнишь, — пожал плечами тот. — А всё равно интересно, вдруг, что новое найдётся. Тем более, я недавно понял, как сильно он был привязан к своему Волку, — Грим взглянул на Рину.

— К какому волку?

— Так себя называл тот «нищий художник»…

— А… — понятливо протянул Сокол.

— А ведь я тебе кое-что ещё не рассказывал, — доверительно поведал Грим. — Я только недавно расшифровал. Этот самый «художник» страдал манией преследования. Да не просто так, как у обычных королей. Грезилось ему по углам какое-то мистическое нечто. И хорошо, если воображаемый тёмный. Но заметки Эккарта указывают, что тот был первым, кто прочёл заклинание вызова этой дури, что в Сайла засела. Она ему и мерещилась. Только в наш мир пробраться не смогла. Надо бы прикинуть, чем Туле могло бы лечить такого пациента.

— Думаешь, не справимся?

Грим лишь развёл руками.

— А кстати, они на Тибете что, думаешь, делали?

— Искали истоки «чистой крови»… расы… чистокровных людей… А, я не знаю.

Грим прикрыл глаза и вскинул брови:

— Нет, портал наш они искали, формулу открытия на латыни сочиняли. Хотели его раньше времени открыть, посмотреть, эльфов врасплох застать, а потом и прихлопнуть. Чем-нибудь ядерным. Говорят, у них были наработки. А при случае, может, и слинять туда. Но это уже мои домыслы… Только не в той «окраине Синей Орды» искали. А Дитриху Николай Рерих помог в поисках, собирал русские поверья о том, что возле горы Белуха на Алтае находится спуск в волшебную страну Беловодье (по-другому «Небесный Иерусалим»)[94] — место портала в мир эльфов. На Тибете, кстати, эту страну звали Шамбала, вот немцы и сбились… Трудности перевода, так сказать. Да и вообще, они жестковато работали. Увлеклись парни. Но и потомки Эккарта искали. Перебрались сюда, нашли. Считай, весь 20-й век тут пересидели. Не давали никому больше сюда добраться.

Сокол внимательно слушал, но имя запомнить всё равно так и не смог.

Грим отошёл к тёмной фигуре у стеллажей с огнестрелом.

— Знаешь, Сайл, я тебе тогда в машине не всё рассказал. Жила моя семья тихо, без фокусов, время такое было… А я тебе не сказал, что я колдун по наследству. Отец пытался мне втолковать основы, заставлял учить историю. Обещал сам инициировать.

Сайлас вскинул брови.

— Ты, давай, без лишних мыслей, начальник! Отец у меня мужик! Я его уважаю очень. Он мог мне сразу, с малолетства способности открыть — я бы тогда нагородил дел. А он велел мне школу закончить. Я, понятно, на него обиделся: я — колдун, а не могу ничего, поскольку папа не даёт. Как в ситуации, когда родители к инету не подпускают… даже хлеще.

Сайлас сбавил скепсис, принялся шарить по карманам в поисках сигарет. Но их не оказалось.

— Короче, тогда они меня достали, я их психами считал, несмотря на пиротехнические показухи, почти перестал отцу верить. После девятого класса сбежал от них в технарь в Алтайск. Там, кстати, с Соколом и скорешились, — он сплюнул, понимая, что начинает закипать. — Уехал, думал, буду жить нормально. Наверно, был единственным пацаном, кто хотел жить, как все. Не хотел никакой магии, клятв, ему назло, преемником становиться, оно мне надо? Я вообще человек мирный: ни на какие религии, ни на какие национальности зла не держу, — он выдал фирменный оскал, от которого у любого любящего свою жизнь человека не оставалось никаких сомнений в правдивости этих слов. — Пойми меня правильно, я честно пытался уйти от своего семейного…

— Давай без соплей, а? — оборвал его Сайлас.

— А без соплей я тебе рассказывал. Пошли с братвой в лес на шашлыки, я в кусты, там дедок. Сидит, дышит тяжело. Я думал: за грибами пошёл, плохо стало. Хотел помочь, как нормальный человек. А он так встрепенулся и хитренько мне: «Будешь колдуном», и — треньц меня током! Инициировал, сволочь, сделал то, что родаки не успели, и смылся.

Я понял, что не сбегу от судьбы, как-то это осознание само пришло. Но от родаков и из технаря ушёл. Только не учёл, что батя — колдун, и меня отыскал. И осчастливил известием, что портал скоро откроется. И мне этих тварей держать надо, чтоб не повылезали, не устроили опять…

А я больше двух лет за новостями из Африки слежу. Там эта «арабская весна», будь она не ладна, — те же крестовые походы: ислам с одной стороны, христианские Европа и США — с другой, местные больше всех страдают. Это если в общих чертах… Я-то туда не полезу, мне попа дорога, да и не сделаю ничего.

А с другой стороны — другая каша. Папа Римский у нас нынче родом из Аргентины, так что теперь брутальные страны Третьего мира будет легче поднять «на веру». Они же историю Европы не проходят. А против кого — это ушастые тоже быстро сообразят.

Европа едина по швам трещит, против арабов-гастарбайтеров настраивается.

И если до всей этой политики доберутся, да с ядерным оружием — конец нам. Понял? Обязан я… Против желания… Оружием, которое зачаровали светлые эльфы, в котором прах последнего Магистра…

— А серые — кто такие? — поинтересовался Сайлас и снова прошёлся по карманам.

— А кто такие серые — я только недавно узнал, — ушёл от ответа Грим. — Что они там делают — ума не приложу. Если они ещё не вымерли и не выродились, попереженившись с эльфами, то есть вероятность, что могут какое-никакое восстаньице замутить. Я б сам замутил, только эта ключница не пускает, ты же знаешь…

Сайлас вспомнил, как угорал над Гримом, когда тот обижался на Тель.

А Грим поймал себя на том, что разговаривает с Сайласом, как нашкодивший школьник с учителем. И его это взбесило…

Колдун в исступлении кружился по пустому арсеналу. Призрачные собеседники терялись в металлических отсветах оружия и возвращались в закоулки его воображения. Наконец, он рассказал всё, что грузом лежало в памяти, и остановился. Представил перед собой Тель и Шина, стоящих рука об руку… Оскалился.

В гулкой пустой тишине грохнули два выстрела.

Глава 81. Приход в приход

Горы Тирин'Шахри.

Огонёк свечи дрожал, вытягивая вверх нитку сизого дыма, и тонул в луже воска. Якоб Сандр сидел за столом, опустив подбородок на сложенные руки. Мутным взглядом следил за огоньком. Сейчас он выгнал всех приживалов и девчонок, чтобы отдохнуть. Никому не стоит знать, что он засыпает с амулетом во рту, любуется золотыми всполохами своих верных помощников в горах и напоминает им, что надо работать. Поддерживать неосознанную панику, постоянное чувство обречённости в народе, сеять лёгкую нелюбовь и пренебрежение к нему, Якобу — вот их задачи. А взамен — обещание статуса Приближенных. Даже если у кандидатов при рождении большие номера.

Якоб хотел омолодить правителей, дать возможность выслужиться тем, кто по номеру рождения не имел права даже близко подойти к «Гнезду Чайки». А для этого давал добровольцам работу: запугать серых войной с эльфами. Неумехи быстро отсеялись, и для отчёта Якобу каждую ночь спешили девять верных с неудобоваримыми номерами.

Сутки тому назад они доложили, что кто-то пытается объединить серых в религиозный союз.

Якоб Сандр, бывший воинствующий монах, прекрасно понимал силу веры. И сообразил, что подобной пропагандой не могли заниматься эльфы, презиравшие теперь даже свои застаревшие религии. В один момент истории оба вида эльфов решили отказаться от поклонения Ллос и Эру. Точно так же, как люди решившие навечно перебраться в этот мир, отреклись от религий своих.

Прошло семьсот лет, и какой-то безумец из серых надеется возродить одну из религий — европейскую или алтайскую? Сандр рассмеялся.

— Глупец! Каков глупец! Надежда хоть и была неграмотна, но стёрла границу религий, серые без верований стали единым народом! А он так одним махом перечёркивает её труды. Делит народ… — Свеча погасла. — Сейчас опять начнутся Божьи войны.

Якоб обречённо вздохнул. Народу ничего не надо объяснять, народ сам всё поймёт — выживать лучше сообща. И не примет эту идею.

Отловить бы этого умалишённого…

Может, он всё таки объявится среди того сборища, что толпится в ущелье недалеко от стен «Гнезда». Кто ими там командует? Безмозглый Горгулья? Где ему, сыну каменщика, знать, как осаждать крепости…

Вьюга мыслей носилась в голове Якоба, не давая зацепиться за одну и хорошенько её обкатать, потом только приняться за следующую. В целом, ситуация его устраивала: народом серых владеет искусно посеянный страх, не дающий им поднять головы. Даже те вояки, что собираются под стенами «Гнезда», скоро поймут, что в местах большого скопления людей ресурсы уменьшаются быстрее. Им захочется кушать — они и расползутся обратно по горам… Горгулья так и остался сыном каменщика.

Якоб с улыбкой потёр руки. Он решил, что лишь глупцу могла придти в голову идея возродить какую-то из религий… Надо бы пригласить его в замок, поговорить за жизнь…

* * *

Отряд тёмных, всё ещё подвластный Генриху, получил распоряжение осесть в предгорьях недалеко от входа в ущелье и ждать указаний. Встретиться с ними он не мог: не объяснять же Луи, откуда взялись Подземные, которые беспрекословно слушаются серого. Четырнадцатый и не мог представить, что скоро на его голову свалятся ещё и светлые.

А пока он любовался низкими холмами, что грядой ложились здесь между кромкой леса и стеной гор. Казалось, холмы очерчивают нейтральную зону между двумя крепостными стенами — живой, зелёной и мёртвой, каменной. И только Карред-Ираун, вечная живительная сила, несёт свои воды сквозь любые преграды. Обеспечивает водой и Наземных, и Подземных. Почему никто ещё не додумался, насколько важен исток реки и что может натворить с этим миром человек, объявивший себя его хозяином…

Отряд серых во главе с Луи шёл через холмы. Почти везде можно было пробраться по берегу, но иногда приходилось сворачивать и ориентироваться лишь на плеск воды. Холмы поднимались, местность переставала просматриваться, любая армия могла спокойно пройти здесь к ущелью. К тому же лазутчики доложили о стоянке Подземных неподалёку. Четырнадцатый расслабился, остальные напряглись и с повышенной осторожностью пробрались мимо.

Они приготовились разбудить Двести-сорок-вторую и Безымянного, справедливо полагая, что Четырнадцатый уже никуда не денется. Он и не собирался. За всё время, пока они шли к горам, заметно возрос боевой дух «повстанческой армии» недалеко от «Гнезда Чайки», партизаны даже перестали жаловаться на недостаток продовольствия и разбегаться по горам. Подтянулись и силы юных серых.

Также Четырнадцатый исподволь навязывал серым желание придти в ущелье истока Карред-Ирауна. Только очень невнятно, чтобы не все разом захотели и ввалились толпой. Здесь будут собираться только самые верные…

Таким образом, сюрприз в ущелье ждал не только Луи, но даже Генриха: между холмами открылась панорама полноценной стоянки из цепочки десяти-пятнадцати времянок на берегу горной реки, стиснутых двумя стенами гор. Ущелье было шагов пятьдесят в ширину, а дальний край уходил за поворот речной излучины. Края скал над головой были покатые так, что никто не смог бы укрыться в засаде. Луи быстро прикинул плюсы и минусы этого ущелья и не смог не оценить хватку Четырнадцатого.

А тот втолковывал что-то азиатке, которая смотрела на него ошалевшими глазами и, похоже, не очень соображала, чего от неё хотят. Луи кинулся туда и был встречен тирадой:

— Их надо спрятать! — увещевал Генрих. — Эти люди в ущелье не должны пока видеть мою жену и сына! Так надо. Ты же следил за моими снами, должен понимать, что всё рухнет, если пойдёт не по моему плану!

— Да-да, хорошо… — в замешательстве согласился Луи.

Он хоть и подсматривал за снами Генриха, но целой картины не сложил. Тем белее, что тот выгонял его сразу, как только замечал. Луи отдал распоряжение, отряд устроил привал и принялся дожидаться пробуждения пленников. А Генрих с Луи направились в ущелье. Если бы не искали специально — не нашли бы это место: проходов мало, лишь крутые каменистые тропки. Сначала путь идёт по берегу реки, потом огибает холм и снова возвращается к воде — уже на глазах у всего поселения. При нападении войнам пришлось бы идти колонной и ждать, пока их расстреляют местные. Не впечатляюще. Впрочем, местным стрелять было не из чего, а серых они в любом случае не тронут.

Что же, Генрих создал это поселение, он и наведёт тут порядок.

Снизу их заметили, и два рослых парня с дубинами пошли им навстречу. Генрих с приятным удивлением отметил это «оружие» — не дураки, значит, тут собрались, не фанатики, хоть и первые. Ведь всё время пути, каждую ночь, Четырнадцатый собирал под покровительство богини серых, но не предполагал, что они переселятся сюда так скоро, до его прихода.

Стражи приблизились.

— Добро пожаловать, путники, если с миром пришли к нашей Матери, — начал один, пока Генрих цепким острым взглядом изучал их обоих. Глаза азиатские…

— К Матери? Мы к чьей-то маме шли? — рассеянно переспросил Луи.

Генрих смерил его уже надменным взглядом:

— Я шёл сюда. А куда шёл ты — я не знаю.

Четырнадцатый чувствовал себя здесь в безопасности. И приготовился сыграть роль, которую сочинил по дороге сюда. А для Горгульи в этом спектакле партитуры не было. Луи понял расклад, злорадно ухмыльнулся и произнёс:

— Я тоже пришёл… к Матери…

«Глупец! У тебя же там войско разбежится без твёрдой руки», — мысленно отчитал его Генрих и постарался не скрывать на лице своих мыслей.

Луи наконец-то смирился с расстановкой сил, внимательным долгим взглядом прожёг Генриха, молча поклонился ему, развернулся и быстро пошёл вверх по холму.

— Всё нормально? — уточнил один из охраны.

У Генриха не всё было нормально. Луи может прикончить жену с сыном, один Четырнадцатый их не отобьёт, а охранники поселения ещё не доверяют ему… Рано, ещё рано показывать им Мать… Генрих стоял в нерешительности, потом повернулся к стражам:

— У него моя жена… и её ребёнок.

Властный голос, твёрдый взгляд и эти последние слова. Стражники переглянулись и бросились вслед Луи, Генрих за ними. Обогнув холм, они увидели стоянку отряда: семь человек вокруг паланкина, Луи не видно.

Пограничники добежали до врагов первыми, но телохранители Луи оказались лучшими бойцами. Одна из девушек чуть отклонилась от летящей сверху дубинки, захватила её рукой и «вернула» удар в лицо нападавшего, после чего полоснула по животу кинжалом. Второй нападающий свалился со стрелой в груди.

Четырнадцатый издал громкий пронзительный свист и рванулся вперёд. Он действительно не смог бы положить всех семерых в одиночку, но кое-что из уроков отца всё же осталось в памяти.

Движение кистей освободило скрытые в рукавах узкие стилеты. Один из них тут же оказался в груди не успевшего сориентироваться лучника, второй — в глазу девушки. Тело ещё не успело упасть, а Генрих уже оказался рядом, вырвал из руки её кинжал и вогнал его в бок третьему охраннику.

В следующий момент мимо Генриха просвистели несколько чёрных стрел, поразив оставшихся серых.

Оглушённый Четырнадцатый стоял над одним из охранников деревни. Его трясло, он не хотел делать то, что собирался. Но в поселении не должны были знать о Двести-сорок-второй, о драке, о Подземных. Мужчина лежал на животе, тяжело и часто дышал, но кровь почти не текла, раны оказались не смертельны. Он с силой сжимал в руке окровавленный нож. Один из тёмных эльфов медленно приближался с натянутым и нацеленным луком. Генрих остановил его и неуклюже шлёпнулся рядом с раненым.

Его самого мутило, он покачивался вперёд-назад, стискивал зубы. Вытирал об штаны скользкую от крови ладонь. Он начал говорить, но звук не получился. Тогда он наклонился к охраннику и зашептал:

— Ты делал это ради Матери? Матери и её ребёнка?

Тот дёрнулся и попытался перекатиться на бок, но Гених остановил его:

— Лежи. Лежи, верный, тебе всё зачтётся. Мать видела твой подвиг и довольна.

Он вынул нож из сапога охранника и хотел поднести к его шее. Но не смог. Рукоять выскальзывала из мокрой липкой ладони.

Как можно начинать религию с подстав и убийств верных?..

Генрих отчаянно взглянул на Подземного и улыбнулся. Указал на стрелу, тот молча отдал.

— V`driy[95]? — уточнил он. Воин кивнул.

Генрих неглубоко воткнул её в плечо раненому.

— Спи. Во сне она придёт к тебе. Она и её ребёнок.

Охранник тут же закрыл глаза и затих с мирной улыбкой на губах.

Генрих собрал силы и как мог быстро направился к тихому палантину. Конструкция возвышалась в отдалении, одним боком к стоянке, ветер шевелил тяжёлые занавесы… Стоп, а почему?

Четырнадцатый со всех ног бросился к паланкину, заглянул. Двести-сорок-вторая спала одна, занавеска с другой стороны оказалась сдёрнута, малыша Безымянного не было.

— Горгулья! — прорычал Генрих.

Подозвал своих Подземных. Отряд в полном составе без потерь предстал перед командиром.

«Какой щедрый подарок сделала мне Арра. Надо будет отблагодарить при случае», — ухмыльнулся он.

Велел четверым забрать паланкин на их стоянку и охранять, а шестерым прочёсывать лес, отобрать или выкрасть ребёнка, убить Луи лишь в крайнем случае.

Генриху очень не нравилась эта открытая вражда. Луи может сдать Четырнадцатого с потрохами кому угодно. Но убивать его он тоже боялся: не знал, кто командует Луи и кого поставят вместо него. В интригах известный, простой, как камень, Горгулья был лучше неизвестного нового союзника.

Генрих вздохнул и вернулся к раненому спящему стражнику. Еле взвалил его на плечо, поплёлся к поселению. Обогнул холм и закричал, что было сил:

— Помогите! Во имя Матери и её ребёнка!

«Они даже имени ей не придумали», — мелькнула у него гадкая мыслишка.

Из поселения прибежали мужчины, уволокли раненого в один из домиков и проводили туда же Генриха. По пути он рассказал им, что увидел во сне саму Мать с её ребёнком и пришёл сюда. Но в тот момент, когда его встретили стражники, на них напали трое Подземных. И что теперь очень опасно выходить из ущелья и надо ждать, пока эти двое уйдут. Наверное, скоро, потому что один сильно ранен…

Генриха приняли в общину и поселили в домик для одиноких мужчин. Во сне он наконец-то смог пробиться к жене.

Глава 82. О физике и мирной жизни

Алтай.

Из подвала, оттуда, где арсенал, слышались гулкие выстрелы.

— Пар выпускает, — улыбнулся Наван. — Эх, я бы сейчас тоже…

— А почему не на улице? Ушёл бы в лес, пострелял бы по белкам… — Сайлас не сразу сообразил, почему ему прилетело два разъярённых взгляда: от мага и Тель.

— На улице могут помешать. А тут закрылся — и пали себе, — объяснила Рина с интонацией «мне не дали поиграть, я обижена».

Пальба внизу прекратилась, а по коридору затопали гримовы камелоты.

— Ну вот, может, хоть сейчас будет вменяемый, обсудим дальнейшие… — вслух понадеялся Магистр.

— Где эта ушибленная старушенция?! Где эта эльфийская вахтёрша?! — взревело по коридору, и на кухню вломился колдун с турецкой кривой саблей и горящими глазами. Никого больше не заметив, он прямиком направился к Тель.

— М-да, вменяемый… — Сайлас остался спокоен, а Грим не обратил на него внимание.

— Я понял! С этим твоим Оберегом люди завоёвывали пустыни. Он — именно то, что мне нужно! Если люди отгоняли от себя пустыню, то Сайл выгонит из себя демона! — колдун медленно надвигался на девушку, а наперерез ему так же медленно тёк Наван со сковородкой.

Сайлас неподвижно сидел боком к колдуну и начинал улыбаться. По внешней стороне радужки его глаз засветилась ярко-золотая полоса.

— Как он выглядит?! Как Оберег выглядит, блондинка ты ушастая! — рычал Грим, и даже Рина слезла с подоконника и зачем-то стянула с пояса газовый шарф.

— Это маленькая песчинка земли. Тебе всю меня перетряхивать придётся… — голос Тель срывался на хрип.

— Начну с мозгов, там работы не много. Потом подберу поисковое заклинание, — оскалился колдун. — Только вскрою…

Сайлас вскочил и мгновенным отточенным движением кулака зарядил Гриму в висок. Тот рыкнул, не сводя бешеного взгляда с Тель, постоял секунду, пошатался и упал, выронив саблю.

— Всё, отбой, боец, — спокойно сказал Магистр. Все опустили «оружие».

— Нет, я что, виновата? — еле слышно выдавила Тель и не смогла решить, плакать ей или смеяться.

* * *

После собрания Лорешинад вплотную занялся починкой порванных штанов. Идею Хельги «просто зашить» их эльф отвергал с неожиданным упрямством. Облазив весь доступный к исследованию замок, он пришёл к выводу, что «э-лек-три-че-ство» здесь можно добыть двумя способами. Можно было коснуться генератора в подвале или использовать розетку, но никто не гарантировал, что после этого замок не останется без света. Также можно было попросить Грима выдать маленькую молнию… Но эту мысль забраковал даже сам эльф.

В конце концов, Пашка сказал, что можно использовать в качестве мини-генератора лимон. По пути на кухню они столкнулись с Сайласом. Магистр, «пылкая огнём», за шкирку тащил куда-то бессознательного Грима. За ними тенью следовала Рина со странной улыбкой на лице.

— А вы двое что задумали? — Сайлас покосился на вытянувшегося в струнку эльфа.

— Шину лимон нужен, чтоб штаны починить, — ответил Пашка.

Сайлас не понял, а Рина фыркнула: «Извращенцы!», но ничего больше не сказала.

На кухне Наван отпаивал чаем икающую Тель:

— А я предлагал его просто в окно выкинуть и наверх не тащить…

На сообщение о лимонах, электричестве и починке штанов он закрыл уши Тель своими ладонями и выдал нечто про настолько суровых алтайских эльфов… Секунду все держались, потом прыснули, а Тель с миной обиженной феминистки закатила глаза.

Добыв части «артефакта», эльф разложил штаны на табуретке рядом с кроватью, сам прикрылся одеялом и принялся за дело. Процесс пошёл на удивление эффективно. Конечно, энергия даже двух лимонов не шла ни в какое сравнение с шаровыми молниями, но и работы на этот раз было гораздо меньше.

Хельга сидела, уткнувшись в ноутбук, пытаясь сосредоточиться на остатках своей работы, что удалось вынести из пожара. Здесь было лишь немного мелких заказов, а все серверы сайтов, которые она держала и с которых получала основной доход, сгорели.

Сбережения таяли на глазах. А становиться содержанкой у Сайласа Хельге было тошно. В голове навязчиво крутилась предательская мысль, что все её беды начались со дня встречи с «грибником-ролевиком» Шином. Не с Гримом или Навом, более-менее устроившимися в жизни, а с пришлым эльфом. Который сидел сейчас рядом и пещерным способом добывал ток для починки штанов: лимоны, гвозди и монетки!

«Детский сад! Предлагала же зашить по-человечески! Нет, мы гордый воин, одного оленя в дом принесли, самочку от других отбили — и радуемся! А как самочку содержать — думай, самочка, сама!

Нет, только посмотрите: сидит и возит проводами по штанам, каждой искре радуется! Горд, небось, что такой мастер и избавил девушку от работы, чтоб глаза не ломала и руки не колола… А девушка, может, и не против, если б было, на что жить…

Машину продать, что ли?»

— Шин, а что ты будешь делать, когда всё закончится?

— Ш-што з-сак-хончитс-ся? — «Ай, как разнервничался!»

— Выгоним демона, закроем портал. А дальше?

Эльф еле оторвался от своего занятия и тоскливо воззрился на Хельгу.

«Что, дорогой, я так не вовремя? Разговоры о деньгах — всегда не вовремя».

— Я с-знаю, что с-здесь не нуш-жно убивать, чтобы выш-жить, у людей мирная работа… Но с-сторож-шем я не пойду…

Что в его словах так резко вывело из себя Хельгу, эльф не понял и с удивлением получил в лоб гневную, нет, яростную тираду:

— Ах, не пойдёшь?! Что, мне идти? С высшим образованием? И грузчиком на полставки! Пока твоя светлость будет играть в великого воина и подбирать работу по душе! С зарплатой и без паспорта! А кем желаешь быть? Не знаешь? И я не знаю! Но почему я должна за двоих думать и браться за неприятную, нелепую работу типа рисования идиотских флешек с логотипами компаний? За копейки, между прочим! Мне что, на панель идти, пока ты там будешь соображать своё место в мире, смысл жизни и всё такое?..

И если в начале этого бурного монолога эльф ещё пытался хоть слово вставить, то под конец бросил эти попытки. Он не понял, почему скандал возник на пустом месте, но ощутил, что это не просто выплеск эмоций. Девушка копила недовольство долго. И она даже была отчасти права… Но зачем же так унижать!

«Да если бы хоть одна жрица позволила себе…»

— Да я тебя видеть не хочу! Проваливай, куда унесёт! Может, ещё кто подберёт, поденежней! А я к Наташке жить уйду завтра!

Чистая ярость! Ярость на любимую женщину, которая ни с того ни с сего принялась размазывать его лицом об стол… Этого Лорешинад стерпеть не мог. Еле сдержался, чтобы не разнести окно, дверь и, тем более, ноутбук. Быстро, но с достоинством надел штаны, взял Вильв`Ори и молча ушёл. Что-то такое было в фильмах, когда после подобных истерик герой сгребал героиню в сильные объятья, целовал, и она прощала и таяла. Но как это можно после такого унижения?! Да от любимой! От той, с кем хотел прожить жизнь и умереть рядом!

«Как жрица! Не думал, что девушки Разных могут так всадить нож в спину!»

Хельга хотела сказать что-то ещё, но Лорешинад ушёл. Она в бессилии сжала кулаки и замолотила по матрацу. Он не дал ей пощёчину и не сгрёб в объятья! А раз ушёл, значит — всё равно.

«Ребёнок! Сущий ребёнок! И пусть теперь сколько угодно доказывает обратное! Не хочет жить по-взрослому в этом мире и привыкать — пусть катится!» — …только пустота и осталась.

«Она считает меня ребёнком! До сих пор, после всех доказательств! Неужели, она будет меня уважать, если я буду «кем-то». Да я сам себя уважать перестану!» — нежность и любовь уходили, оставляя уже привычные пустоту и ярость…

Лорешинад спускался вниз, шёл на улицу, но ничего не соображал. В лицо плеснула мёрзлая морось, но эльф не замечал. Пар дыхания валил из губ, сведённых судорогой. Эльф ступал по смёрзшейся земле, продолжая размышлять.

«Ну и alu rikhel wund olog rath! Пойду к новому убежищу Арр'Таша. А если случайно там выживу — брошусь на клинок…»

Что ж, ладно, идти ему всё равно было больше некуда. Что дёрнуло эльфа поднять голову и в слепой надежде поискать глазами их с Хельгой окно… теперь её окно.

И наткнулся взглядом на Пашку.

Менестрель постоянно торчал на подоконнике, и для всех это стало привычным. Но сейчас рамы были открыты, а парень стоял на подоконнике. И не держался.

— Что ты делаешь, sunduiri? — окликнул его эльф.

— А?.. — сонно сказал Пашка. Мотнул головой. — Ай-яй!

Взмахнув руками, он вывалился наружу, в последний момент уцепившись за подоконник.

— Менестрель за бортом! — завопил юноша.

Не помня себя, Лорешинад рванулся обратно в замок. В два вздоха преодолев лестницу, вломился в пашкину комнату и втянул его обратно.

— Ты что, совсем wael?! — в сердцах воскликнул эльф, отвесив Пашке подзатыльник.

— Н-не знаю, — икнул тот. — Мне Рина отдала гримов ноут, я его только открыл. Вдруг — бац! Уже на окне…

На кровати лежал раскрытый ноутбук, на экране которого переливалась разными цветами надпись: «Убейсо креведко!». От прибора ощутимо фонило магией. Лорешинад потянулся за Вильв'Ори, но Пашка его остановил:

— Не надо, Шин! Это же ноут Грима, говорю. Наверно у него такая охранная система. Представь, что он потом сделает…

Эльф оскалился.

— Мне — ничщего. Я ухош-жу. Пойдёшь со мной?

Едва успевший подняться Пашка удивлённо сел обратно на пол:

— Опять?! Вместе с Хельгой?

— Хельга меня выгнала, — буркнул эльф.

— Вау! — выдохнул Пашка. — А… что случилось?

Пока эльф, как мог, пересказывал ссору, менестрель подобрался к ноутбуку и осторожно закрыл его. Гнетущее чувство безысходности резко исчезло.

— Круто ты, конечно, попал, — сказал он наконец. — Ты не расстраивайся особо. Даже я знаю, что у девчонок своя логика. И мне так кажется, им просто нравится иногда злить парней.

Лорешинад злобно фыркнул, очередной раз вспомнив манеры жриц.

— Как менестрель могу предложить устроить представление, — продолжил Пашка. — Я что-нибудь сыграю, а ты станцуешь. Только по всем правилам нужны ещё цветы…

— В с-зубах, — скривился эльф, отогнав картину из недавнего сна… — И всем будет смеш-шно, а Хельга снова скаш-жет, что я dalhar, ребёнок!

Пашка пожал плечами.

— Я только предложил… Но вообще-то она права. Вот у вас в мире есть деньги?

— Ден-ги?

— Ну… чем вы платите, покупая разные вещи?

— Другими вещ-щами…

Некоторое время Пашке пришлось потратить на объяснение азов товарообменных и финансовых отношений этого мира.

«Значит, большинство Разных работают не потому, что состоят в низшей касте, а чтобы получить эти самые «деньги», за которые можно купить почти всё? Хорошо…»

— Кто получ-щает больше всех денег? — выпалил Лорешинад.

— Президент, — недолго думая, ответил Пашка и рассмеялся. — Но тебя туда не пустят по-любому. Вообще тебе, наверно, лучше поговорить с дядей Сайлом. Он же раньше тоже воевал. Пошли! Заодно отвлечём его от демона.

Перед дверью он остановился и серьёзно взглянул на Лорешинада:

— Спасибо, что вытащил, Шин.

Эльф столь же серьёзно пожал протянутую руку.

Не успели они дойти до нужной комнаты, как в коридор вышла Хельга и молча прошествовала к лестнице. Ни на лице, ни в ауре девушки не читалось никаких эмоций. Однако за ней следовала такая волна холода, что даже Пашка на мгновение примёрз к полу.

— Брр… — передёрнулся он, когда Хельга скрылась из виду, спустившись на первый этаж. — Ты прав, Шин, цветы тут не помогут.

Эльф только вздохнул. Юноша коснулся его плеча:

— Не волнуйся, что-нибудь да придумаем, — затем вежливо постучался в дверь Сайласа.

Магистр открыл почти сразу.

— В чём дело, ребят? — удивлённо воззрился он. — Вы опять сломали какой-то артефакт Грима?

— Никак нет, товарищ магистр, — ответил Пашка, — мы по личному вопросу.

— По личному, значит… — Сайлас остановил взгляд на эльфе. Усмехнулся и произнёс нараспев: — Ну, проходите, дети мои…

Лорешинад молча развернулся, намереваясь уйти. В этот момент на лестнице появилась Хельга. На этот раз первым сориентировался Пашка. Несмотря на разные весовые категории, он умудрился втянуть эльфа в комнату и закрыть дверь до того, как случилось непоправимое.

— Павел? — Сайлас изогнул бровь. — Что-то совсем плохо?

— ОЧЕНЬ плохо, дядь Сайл, — кивнул юноша, вытирая пот со лба. — Вот только зря вы про детей сказали…

— Сайлас, скаш-жи, где искать работу с-за деньги.

Эльф стоял посреди комнаты, глядя прямо перед собой. Левая рука до белизны костяшек стискивала рукоять Вильв'Ори.

— Так… — только и сказал Магистр. Обошёл живую статую и присел на кровать, подперев подбородок сцепленными кулаками. — Один молчит, другой рассказывает. Я слушаю.

Выслушав пересказ событий в исполнении Пашки, он вздохнул.

— В свете последних дней это не самая бредовая история. Итак, эльф. Работа типа сторожа тебя принципиально не устраивает, верно? А для ночного существа — самое то было бы… Вообще с твоей ловкостью тебя вполне могли бы принять в каскадёры. Выполнял бы разные сложные трюки для кино. Но есть ровно две проблемы: цвет глаз и форма ушей. Если первое легко исправляется линзами или очками, то со вторым сложнее…

На некоторое время повисла тишина.

— Каска! — внезапно вскричал Пашка. — В смысле — пожарный шлем. Шин, хочешь быть пожарником? Будешь людей из огня спасать, а под шлемом не видно, что ты эльф.

— Тоже мысль, — одобрил Сайлас. — На самый край можно кузнецом стать. Хорошее оружие у коллекционеров всегда ценится.

— Я тебя понял, С-сайлас, — поклонился Лорешинад. — Я подумаю над твоими советами. Спас-сибо.

Магистр усмехнулся.

— С невестой помирись сначала, потом будешь думать. Но тут уж я тебе не помощник, извини. От самого девки бегают… Они ж такие… Заманят, потом начинают переделывать под себя. Но и без них тяжко. Вон даже Грима «посчитали»! Ладно, если больше вопросов нет, все свободны. Но мысль с серенадой возьмите на заметку.

Глава 83. Прощание и Сборы

Алтай

Этой ночью Тель снова пробралась в сон Навана. На этот раз намеренно: попытаться уговорить его послушать разум. Странный получился разговор…

…Портал в мир эльфов уже начал открываться: сквозь вуаль облаков над ними пробивался светлый лучик. Влад и Странница стояли на тротуаре возле кладбищенской стены. Она пришла сказать ему, что любит. Но уйдёт.

Потому что у неё нет сил тянуть его из лап Смерти. Он и желает, но он уже так привык служить Ей и стать обычным человеком не сможет. Ему не достаёт сил подняться к Свету, потому что несчастная Даймоника, сама того не желая, уносит его обратно во Тьму.

Зачем они вообще встретились? Зачем Влад пришёл в сон Странницы первый раз? По своему ли желанию или как игрушка в чьих-то руках? Даймоники, Смерти?

Наконец, девушка заговорила тихо, вкрадчиво. Влад побледнел, он догадался, о чём будет этот разговор.

— Ты ведь не сам пришёл в наш первый сон? Тебя послал кто-то?

— Да, — еле выдохнул он. — Моя Госпожа.

— Что она хочет от нас? От тебя?

— Я не знаю. Она велела спасти тебя от всадников. Но я… я просто увидел тебя… — он стоял бледный, худой, тенью покачиваясь на фоне кирпичей разваливающейся стены.

У Странницы дрожали руки. Она признавалась себе в бессилии — нет больше воли держать на Свету обоих, кончилось всё до капли. Девушка опустилась на колени:

— Отпусти меня, я прошу… Я хочу уйти и отдать тебя Даше.

Парень потянулся поднять её:

— Встань, не надо… Но я слишком люблю тебя…

Проходивший мужичонка обернулся было на странную пару, но чувство горечи и отчаяния, исходившее от них, прогнало его прочь. Для Странницы и Влада не существовало ничего вокруг — боль была для них обоих.

— Я чувствую себя предательницей, так покидая тебя, оставляя наедине с твоей Госпожой. Но отпусти, я умоляю.

— Ты… любила меня, эльфёнка?

— Да. Недолго. Любила. И мне больно покидать тебя.

Лучик спускался всё ниже, осыпая позолотой её волосы.

— Ты много сделала для меня. Ты подарила мне совсем другую жизнь. Светлую. Потому что Даша тянет меня к Госпоже. — Проговорил он с нежностью. Помолчал. Тон стал жёстче, в карих глазах блеснула сталь: — Но теперь я снова свободен и могу вернуться к своей старой… работе. Буду безмолвным рабом Гекаты, буду её слушаться, приносить ей дары в виде упокоенных.

Он кивнул на стену.

— Не надо, прошу тебя! — голубая слезинка сбежала из небесных глаз, — не надо! Разве… не осталось ничего… светлого?

— Хм, — Влад прищурился, — осталось. Я не трону ни тебя, эльфён, ни того… кто будет с тобой рядом там.

Она заплакала. Она понимала, что бравада — только маска, что он сам старается не заплакать, не впасть в отчаяние.

Рывком он поставил её на ноги:

— Скажи мне только, я сделал что-то для тебя?

— Да.

— Что же?

— Ты… Ты был хорошим… ты сделал… многое…

Он промолчал. Ответ был не таким, какой он хотел слышать.

«Надо сказать ему, надо подобрать слова, надо решиться сказать это в глаза, чтобы он узнал…» Свет неумолимо окутывал её, но он держал её за руки.

— Отпусти меня, молю, ХОРОШИЙ…

Руки разлучились, она отвела глаза. Пальцы скользнули под волосы и распутали узелок шнурка.

— Возьми, я хочу вернуть тебе, — она протянула защитный кулон.

Это был разрыв последней скрепляющей их нити. Влад мог сейчас язвить, ругаться, просить оставить артефакт. Но он молча принял его.

— Я всегда буду ждать тебя, эльфён. И в следующей жизни, там, мы будем вместе. Эльфы ведь тоже смертны, просто потерпеть надо подольше, — Влад улыбнулся.

Эта улыбка всегда завораживала её: по коже пробежала дрожь от сковывающего страха и в то же время волны его обаяния. Эту улыбку позже и в другом сне она снова увидит, вглядываясь в смутные очертания лица на его надгробье…

А сейчас Странница уходила с ощущением своего предательства, будто оставляет ребёнка в лесу. Она так и не смогла сказать, что он дал ей. Может, её признание изменило бы его жизнь, помогло ему. Он был первый, кто увидел в ней женщину. Не пленительную мистическую серую, которую каждый второй норовит затащить в кусты; не ведьму-профессионала; не «принцессу» Шестую, послушную марионетку. А просто любимую женщину. И от осознания этого словно вырастали крылья…

Но сейчас она молчала, растворяясь в луче неяркого света, проклиная себя за нерешительность. И будет ночами мучить себя после его смерти…

Свет вознёсся к облакам. Портал закрылся.

Сон продолжался, она вернулась в эльфийский мир. Но Влад преследовал её даже там. Чёрной тенью стоял у кровати, появлялся из-за деревьев, терзал совесть.

Она приснилась Рине и попросила передать ему мольбу о прощении и возможность уйти. И только тогда он отпустил её, отозвал свой морок, перестал надеяться, но не перестал ждать. Опять был сон во сне.

Кладбища. Первое свидание, расставание и последняя встреча — на его могиле через века. В их отношения всегда входила Смерть…

   В магическом пламени книги сгорают,    Душа чародея пылает в огне —    Ведь с магией вместе он сам умирает,    Но новую жизнь он найдёт в Новом Дне!..    Ты Чёрный Маг — ты обречен,    Такая плата, таков закон!..    Чёрный балахон    Не спасет тебя от страшных снов.    Погребальный звон    По твоей душе колоколов…    Велика цена… [96]

Она проснулась в слезах, а песня, та песня с первого свидания, всё продолжала звучать… Из комнаты Навана.

* * *

Сайласу уже надоели такие сны. А этот был необычным.

Опять пустыня. Пустыня вокруг развалин жилого дома, как взрывом разворотили. Как на востоке… В руке меч де Моле, на плечах — «пиксельный» зимний плащ с красным крестом, пришитым детской рукой. Комната, на полу в кусках арматуры и горках пыли лежит чёрный светящийся кубик. В нём Оберег земли. Маленькая важная крупиночка. В проёмы окон, вернее, дыры в стенах, видно несколько быстро приближающихся смерчей.

Сайлас зло ухмыльнулся.

Поиграем! Мы здесь уже были. В пустыне, в развалинах жилых домов…

С ножами на танки… Вернее, мы-то были на танках… Впрочем, и те, другие, не жаловались.

Подойдя ближе, смерчи начали приобретать формы. Только не солдат, а арабов, укутанных в лоскутья. А под этими лоскутьями могло спрятаться любое оружие вплоть до «калаша».

Сайлас крепче перехватил меч и встал спиной к чёрному кубику.

Поиграем.

Мало, что ли, мужиков играло в эти последние двадцать пять лет в интернациональных воинах. Всё никак не закончат.

Пустынные воины расстелились по песку и начали подползать к остовам стен… Первый дротик пролетел в сантиметре от виска. Пристреливаются. Хоть бы подманить кого в рукопашку, тогда стрелять перестанут. С трёх сторон, гады, сидят. Сайлас медленно опустился на корточки, подобрал, почти не глядя, кусок арматуры. Начал подниматься и поднырнул под перекрёстный полёт двух дротиков. Отбил мечом кинжал, тот некрасиво отлетел в сторону. Сайлас решил не отвлекать внимание на зрение и обратился в слух. С малейшим шевелением слева метнул туда железяку. Острый конец вошёл в горло стрелка, и тот исчез из виду.

Справа дротик. Пропустил. Боль впилась в бок под рёбра. Ерунда. Криво ухмыляясь, Сайлас сорвал плащ, намотал часть на руку и принялся крутить полотнище. Старо, как мир, но всё ж защита. Часть дротиков поймал на ткань, два достали в ногу и в грудь… Лёгкое, плохо.

Вашу Машу! Подходите уже, нелюди!

И они пошли. Втекая в окна струнами песка. Они же и правда нелюди — джинны пустыни какие-нибудь! Может, ещё и желания выполняют?

Атака. Отражена. Меч тяжелеет. Целятся руками в ноги, чтобы схватить кубик. Да, кубик надо защищать. Атака. Шальные злые песочные глаза, отражающие то, чем рано или поздно станет каждый мир — пустыней.

Да чтоб вас в пыль разнесло! Бессильная последняя атака: воины — порождения песка — рассыпались мелкой крошкой. Надо же, выполняют!

Сайлас опустился на колени, ещё закрывая собой кубик. Принялся изучать раны. Не серьёзные, но надо перевязать, чтобы не попал песок. Рвать плащ уже не было сил, и он, чертыхаясь, зубами отодрал красные полоски, на которые Пашка потратил полдня.

Песчаная крошка на полу снова зашевелилась, скручиваясь в единую воронку. Сайлас скрипнул зубами и снова схватил меч. Но подняться на ноги с ним уже не смог. Так и остался на коленях с парой вынутых дротиков и открытыми ранами. Перед ним из струй песка восставала золотая обнажённая богиня, идеальная, светящаяся, добрая, зовущая. Она с материнской улыбкой протянула к нему руки, и он понял, что поддаётся, теперь совсем. До жути захотелось бросить всё, послать всех, растерзать в пыль не только дроу, но и невинных, кто попадётся на глаза. Ради неё, ради его золотой богини! Ведь она дала ему такую нестерпимую силу, что уже и обуздывать её нет смысла и воли. Третье желание: «Я хочу к тебе, Золотая!»

— Уходи!

Сайлас с трудом обернулся. Сзади стояла Тель. Обнажённая, чёрная и светящаяся.

— Убирайся! — гранитный голос откалывал пыль с золотой девы…

Сайлас должен был подняться. Встать на защиту одной из них. Но не мог выбрать, подчиняясь золотой сердцем, а чёрной — рассудком. Молчаливое противоборство выжимало из них все силы. Он повалился вперёд, выпустил меч, скорчился.

Проснулся.

Услышал азартные вопли, голос Тель и немецкий язык. Немецкий особенно настораживал. В коридоре слышались звуки элекрогитары, вполне тихие и перевариваемые. В открытую дверь комнаты Навана, перекрикивая звук, сквозь смех вещала Тель:

— Ах, блондиночка? Ах, фигуристая?! Я ей струны повыдергаю и колки повыцарапываю!

Немецкий прервался, музыка тоже, и довольный голос Навана сообщил, что, раз так, то он сейчас пойдёт на кладбище и накопает себе парочку свеженьких девочек: и блондиночку, и брюнеточку. Тель вскинулась было, но весело рассмеялась, Сайлас расслабился, а немецко-рокерские звуки продолжились.

Магистр подошёл:

— Что это он там делает?

— Ноты подбирает, — ответила Тель.

Сайлас заглянул и в раскрытом ноуте увидел клип, где герой с двуручем сражается против одетого в чёрное азиата с катаной… В антураже полуразрушенных домов[97]… Напрягся.

— Так, короче, на кухню все. Сейчас получите у меня… задания!

Как и день назад, народ собирался не организованно. На этот раз опоздал проспавший Пашка, впустивший к себе Лорешинада переночевать. И если вчера утром прошла первая фаза российской демократии, то сегодня наступила вторая.

— Значит так, у нас две цели, — без вступлений начал Сайлас. — Лесное логово дроу, куда могли подойти новые переселенцы, и дача, где окопались старые. В идеале нам надо разрушить и то, и другое, но сперва сходить на разведку. Хельга, ты обещала помочь с сигналами на даче.

Девушка стояла со сложенными на груди руками, делая вид, что её тут нет. Она кинула на магистра злобный взгляд и взорвалась:

— Я уезжаю! Я за дроу по лесам гонять не подписывалась! Отдам всю последнюю наличку за бензин из «ГАЗели» и до свидания!

Лицо Сайласа не дрогнуло.

— Давай сделку, — властно и в то же время вкрадчиво предложил он. — Мы тебе — бензин. Ты нам — отчёт о сигналах из дачи.

— И можешь быть свободна, — продолжил Грим, явно радуясь, — ибо вход у нас бесплатный, а выход платный. Как на родительском собрании в школе.

Хельга одарила его взглядом, какой кидают на мелкую надоедливую шавку.

— Хорошо, — обратилась она к Сайласу. — Но поеду одна.

— С Наваном, — мягко, но настойчиво ответил тот. — Сделаешь всё и высадишь его там. Мы управимся и отвезём ему на смену Рину.

Маг молча серьёзно кивнул, Хельга равнодушно пожала плечами. Лорешинад сжимал кулаки и прожигал взглядом то Хельгу, то магистра.

Сайлас делал вид, что не замечает, и продолжал:

— Я, Шин, Грим и Тель едем на разведку, а если получится, то и на уничтожение лесного убежища. Каждый из вас может по-своему находить следы чужой магии и избавляться от них. Я хочу, чтобы мы исправили свою ошибку и прикрыли им эту базу.

У эльфа белели костяшки и наполнялись ненавистью глаза. Сайлас наклонился к его уху:

— Слушаю.

— Я её не брош-шу, ты з-снаеш-шь. Пеш-шком с-за её маш-шиной пойду!

— Ты поклялся мне воевать с дроу, солдат. Выполняй. Уйдёшь, когда я сочту нужным. А за дезертирство и неподчинение — расстрел. Вернее, изгнание. В замок больше не вернёшься, нашей помощи и крова не получишь. Ясно?

— Xas, sut'rinos[98], - сквозь зубы прошипел эльф.

Сайлас выпрямился и поймал вопросительный взгляд Пашки.

— Ты остаёшься. Замок не покидать. Выдадим тебе ноут, будешь нас по интернету координировать, если что. Грим?

Колдун сморщился и отвёл взгляд.

— Там блокировка стоит, — пожаловался Пашка.

— Грим, выдай ребёнку ноут без блокировки!

— Он у Нава, — сообщил колдун.

— А я не снимал, так пролез, — невинно отозвался маг.

Сайлас жахнул ладонью по столу. Трещины пошли сильнее.

— Я сказал, у Пашки должен быть ноут. Без блокировки и с Интернетом. И с прогой для СМС-ок…

Народ неохотно кивнул.

— Вопросы?

— Чё тебя так с утра прошибло? — поинтересовался Грим.

— Выспался, — ядовито сообщил Сайлас. — Завтракаем и разъезжаемся.

После завтрака Наван пошёл к Тель за своим тёплым плащом, и они долго о чём-то шептались. Грим полез под «ГАЗель» с тазиком сливать бензин. Ворочался, заковыристо матерился на струю, которая идёт не в тазик, а на него самого. Вылез весь по уши в бензине, «надоив» с ведёрко. Идти мыться-стираться он, конечно, не подумал, поэтому разносил аромат по всему замку. Рина объявила его вдвойне пожароопасным и собралась искать огнетушитель. Спустившийся Наван «заказал» у неё «резиновое изделие N1» на случай самовозгорания колдуна, девушка оценила его видок в плаще, представила в противогазе и посоветовала магу вернуться в Средневековье бороться с чумой. Они обменялись ещё парой шуток, маг загрузился в заправленный «УАЗик». Тель и Лорешинад проводили его взглядами из окна кухни.

Вторая группа тоже худо-бедно собралась, начала рассаживаться в «ГАЗели». Сайлас почти за ухо выкинул с пассажирского сиденья Грима и велел поменяться с Лорешинадом. После долгой ругани магистр рассадил всех, как хотел, и машина с недовольством тронулась.

Недолго молчавший и злой, как чёрт, эльф не выдержал:

— Dos, vitha xuil errdegahr! Кхакого светлого ты поташ-щил меня с собой?! Я долш-жен был ехать с Хельгой! На крыше, в багаш-жнике, не ваш-жно!.. Ты понимаеш-ш?..

Сайлас оставался спокоен. Только скосил на эльфа взгляд абсолютно золотых глаз. Тот взглянул на ауру магистра и осёкся.

— Я-то, может, и трахнутый демоном, как ты выразился… — убийственно спокойно начал Сайлас. — Но ты понимаешь, что ты единственный, кто без напряга пройдёт мимо ловушек, если они там будут, и скажет нам, где эти ловушки? Ты понимаешь, что если там будут новые дроу, не нашедшие маячков и заплутавшие в лесу, они сочтут тебя проводником и слепо доверятся тебе, пока мы будем резать их со спины; или сам на них отыграешься. Ты понимаешь, в конце концов, что если Хельга сейчас увидит тебя в багажнике «УАЗа», она сравняет тебя с землёй так, что никакой маг не соберёт!..

Эльф опустил голову и в бессилии сжал пристроенную рядом с сиденьем катану.

— Закончим с этими делами, — продолжал Сайлас, — отпущу тебя в увольнительную, она успокоится, сгоняешь к ней в город, поговорите нормально, разберётесь. С пожарником у Пашки неплохая идея была. Тель с собой возьмёте — будет вам дождики устраивать над зданиями горящими.

Магистр, конечно, не ожидал оценки своего юмора и просто замолчал.

К тайнику они, само собой, не проехали, добрались только до остатков избушки Надежды. Оставили машину и тихо пошли сквозь холодный тонкий осенний лес.

Ближе к цели стало заметно, что у Лорешинада появилась какая-то идея: Сайлас заметил, как изначально чистый гнев в красных глазах смешивается с радостным предвкушением.

Идущая впереди Тель остановилась, прислушалась, эльф подошёл к ней.

— Nind ghil? — шепнул он.

Серая кивнула и указала рукой в лёгкий туман.

— Здесь.

— Mzil?

— Шестеро.

Эльф повернулся к Сайласу:

— Приходи чщерес-з пять минут, sut'rinos.

Поклонившись, он положил катану на плечи на манер коромысла и спокойным шагом направился в сторону тайника.

— Ну-ну… — кивнул магистр, удерживая за плечо Грима, подмигнул ему. Колдун осклабился.

— Э-э, ребят, там ещё двое пришли! — занервничала Тель, но эльф уже растворился в лесном тумане.

* * *

Всю дорогу Хельга молчала и боялась, что Наван начнёт лезть в их с эльфом скандал. Но маг мирно пялился в окно, тихо мычал в такт знакомым песням и вёл себя на удивление ненавязчиво. Найти дачу было не так сложно, к ней вела широкая ухоженная асфальтированная дорога, уходящая в лес от трассы. На некотором расстоянии от дачи машина свернула в заросли и тихо прошила их, остановившись за километр. Хельга заглушила мотор, открыла ноутбук, дождалась, пока загрузится всё, что нужно. Наван с интересом косился, но не вмешивался и не спрашивал ничего.

Техника у Хельги была мощная, надёжная, способная выдержать даже требовательный софт. За что и была спасена из огня первой. Хельга сосредоточенно вводила цифры в разные табло, уточняла свои запросы, хмурилась и шептала: «как они смогли?»

Через пару минут работы она вскрикнула и полезла за телефоном. Наван напряжённо ждал. Хельга набрала номер.

— Алё, Наташ, где Птиц?.. — услышав ответ, сникла совсем. — Ладно, спасибо, я поняла. Да нет, я нашла его. Вернее, излучение его телефона… Нет, не звони сейчас! Я сама перезвоню тебе потом.

Дала отбой, закрыла ноут и застыла в нерешительности.

Глава 84. Вопросы веры

Горы Тирин'Шахри.

Четырнадцатый снова увидел жену, растерянную в клочьях дурман-травы. Она счастливо улыбнулась ему и побежала, жарко обняла за шею, опутала волосами, и он утонул в её счастье. Как же спокойно и уютно стало мужчине в объятьях любимой женщины!

Она покрывала его лицо лёгкими поцелуями, гладила спутанные волосы, таяла от счастья встречи. А Генрих собирал волю для разговора.

Мягко отстранился, и она послушалась. Это царапнуло ему сердце.

«Не слушайся меня, не слушайся, моя доверчивая любимая малышка!»

— Милая, — через силу начал он, — я совершил ошибку. Наш малыш в опасности. Но поверь, мои друзья спасут его.

Она смотрела на него, не мигая, слова с трудом умещались в её сознании. В глазах начали появляться ужас и боль.

— Прости меня. Но сейчас всё поправимо! — он сказал это строго и уверенно, предотвращая истерику, и женщина доверилась.

Как всегда. Взяла его лицо в ладони. Поцеловала в лоб. Прижала к груди. О, великая женская мудрость! Откуда ты взяла её, девочка, рождённая бросившими тебя родителями? Другая забилась бы в истерике, начала драться и требовать, сама не зная чего… А она, любимая, простила ему ошибку, дала время на исправление. И, сама того не зная, дала сил.

Только сейчас, в её объятьях, Генрих понял, как сильно устал. И осознал, как нужны любому человеку и народу добрые всепрощающие материнские руки.

Генрих с усилием вырвал себя из нежности и вороха ароматных волос Двести-сорок-второй, погладил её по голове и плечам. Стёр хрусталики её молчаливых слёз. Сжал зубы от её нервного вздоха. Конечно, она будет плакать. Он обрёк её на такую тяжёлую судьбу.

— Мне надо идти. Мы уже добрались до гор. Доверься мне, ты должна пожить в лагере недалеко от поселения, — она часто закивала. — Мы будем приходить друг к другу каждую ночь. Каждую, родная… Тебе придётся оставаться под защитой отряда Подземных…

Снова ужас. Теперь истерики не избежать. Подземных эльфов она боялась.

— Послушай, послушай, — зачастил Генрих, — они мне подчиняются. Это они оставляли кострища, это они спасут нашего малыша и вернут тебе. Не веришь им — поверь мне!

— Ты хочешь оставить меня одну с ними? У них же нет ни крупицы чести!.. — пролепетала Двести-сорок-вторая.

— Ошибаешься, — твёрдо ответил Генрих. — У них есть военная честь.

— Если они тебе подчиняются — то они уже не воины. Они бежали от Арры!

Генрих задумчиво остановил взгляд:

— Они воины всю жизнь.

Конечно, она боится. И ещё долго будет вскакивать по ночам, опасаясь, что к ней подкрадываются Подземные. Но женщина ни словом не выразила больше свой страх. Доверилась.

Генрих поцеловал её так нежно, как только был способен. Они тихо расстались, Четырнадцатый скрепя сердце ушёл в свой сон.

Встал с первыми лучами. Голова гудела, во рту было мерзко. Поселение тоже просыпалось, но ещё медленно, неохотно, позёвывая и почёсываясь. Здесь занимались в основном разведкой и охотой, так что торопиться было некуда.

Освоившись и разобравшись в нехитрой жизни обитателей своей избушки, он позавтракал и остался хозяйничать, пока остальные собирались уходить работать. Самого Генриха пока не взяли, чему он был несказанно рад. С трудом дождавшись одиночества, он улёгся. Засыпать сейчас придётся с амулетом: слишком он нервничает и слишком яркое солнце…

Генрих решил присниться одному из четырёх вин'эссов, которых он отправил за Луи. Тому грезились родные подземелья и гонки на ящерах по пещерам. Но, увидев Генриха, Подземный тут же развернул свою рептилию и спустился. Казался очень довольным.

— Докладывай, — нервно потребовал Генрих.

— Мы настигли серого ещё к началу сумерек, но выслеживали дольше, ждали подходящего случая — ты же велел выкрасть ребёнка. Серый шёл дальше, малыш не просыпался. Он решил умыться, оставив ребёнка на берегу. Мы выждали, пока он спустится к воде, но допустили ошибку — серый быстро вернулся. Застал нас и бросился в атаку… — лицо парня становилось всё напряжённей.

Генрих понял исход этой схватки.

— Один безоружный на четверых вин'эссов…

— Не безоружный, — поправил дроу.

Генрих вздохнул. Оружие при таком раскладе ничего не меняло.

— Я просил вас убивать его только в крайнем случае… От него хоть что-то осталось?

— Это и был крайний случай. Серый не желал уходить без ребёнка, мы предлагали. Но теперь две части его тела несут воды Карред-Ирауна, а одна, что с головой, спрятана в кустах на берегу. В середине ночи мы доставили ребёнка к его матери. Они устроены в нашем лагере, с ними всё хорошо…

— Если хоть один волос с её головы… Если её хоть кто-то пальцем… — начал напоказ закипать Генрих.

Подземный странно улыбнулся:

— Я понимаю, о чём ты. Но не волнуйся. У нас давно сложившийся отряд и… определённые отношения. В общем, твоя жена никого не заинтересует.

— Довели вас ваши жрицы, — криво улыбнулся Генрих, не рискуя портить отношения с отрядом и выражать своё мнение о такой «мужской дружбе». Он как бывший бабник к таким удовольствиям относился с пренебрежением и отвращением. — Ребёнок проснулся?

— Нет ещё. Но во сне его рвало, и твоя жена сказала, что он скоро очнётся.

— Скоты! — не выдержал Генрих. — Влили в ребёнка лошадиную дозу!

Подземный не понял слов «скоты» и «лошади», а ящер проводил взглядом очередных соревнующихся наездников и зевнул.

Генрих опомнился, попрощался с Подземным и ухмыльнулся, глядя, как тот лихо и легко запрыгивает на ящера и молниеносно несётся по вертикальной стене… В голову Четырнадцатого забралась безумная идея, но он от неё пока отмахнулся.

Следующий сон, куда проследовал Генрих, принадлежал Арре. К Тари идти он смысла не видел, а бездействие со стороны тёмной королевы его напрягало. Скрыться Четырнадцатому не удалось, он сразу очутился за столом, напротив сидящей Арры.

Эльфийка опустила подбородок на кулачок, с лукавой улыбкой взглянула на гостя и, не удивившись, продолжила своё занятие: с увлечением расставляла по столу какие-то фигурки. Генрих вздохнул, досадуя, что в юности из рук вон плохо играл в шатрандж[99].

— Ну что? — она закончила с фигурками, откинулась на спинку стула, демонстрируя плохо укутанную в ткань грудь. Насладилась паузой. — Ты уже добрался до гор, предатель?

Генрих сжал кулаки, стараясь не показать своё удивление и растерянность.

— Иди-иди, я не держу тебя, — мурлыкала королева, вставая и обходя стол, — тебя никто не держит. А вот ребёнка твоего я заберу.

«Что?! Откуда она… Нельзя показать ей отчаяние! Кто предатель? Отряд тёмных? Или новые силы послала? Правду ли сказал тот дроу, вернули ли они малыша жене? Проснусь, доберусь до этих серокожих обезьян! Один пойду на восьмерых вин'эссов!»

Он вскочил, попытался дотянуться до Арры, но та единым движением взлетела на стол, перепорхнула над фигурками и спустилась с противоположной стороны.

— Думаешь о предательстве? — пауза. — Да кто ты такой, чтобы оставаться тебе верным? Кто обещал тебе верность? Разве что жена?

Она расхохоталась, а Генрих перемахнул через стол, повалив половину фигурок. В конце концов, он как Приближенный серый, умел убивать во сне.

Арра продолжала дразниться:

— Ты предатель, сын предателя! Ты хочешь собрать вокруг себя серых-предателей режима вашего Властителя!

— Кто это? — прошипел Четырнадцатый, надвигаясь.

— Ой, боюсь-боюсь! — веселилась королева. — А ты не понял сам? Как же так! Такой умный, всё просчитал, расставил марки, кому доверять, а кому — нет… Убить меня хочешь? Не успеешь!

Она выкинула его из сна, как когда-то Надежду.

Генрих захлебнулся кровью. Закашлялся, сел на кровати. Рядом кто-то щебетал и подсовывал под нос чашку с водой. Он не понял и оттолкнул, брызги разлетелись, окатив его же холодным дождём. Генрих замер, соображая, где находится.

Рядом сидела девушка-подросток с испуганными чёрными глазами и меняла внешность на серую.

— Прости, всё хорошо, я больше не буду, — Генрих успокаивал её и восстанавливал дыхание. — Не принесёшь ещё воды?

Девушка кивнула и умчалась из домика. Четырнадцатый решил, что она больше не придёт, но она вернулась. Он попил, умылся, поблагодарил, снова извинился. Девушка оттаяла.

— Какой у тебя номер? — поинтересовался Генрих.

— Разве это сейчас имеет значение? — улыбнулась та, и он понял, что ей намного больше лет, чем она сделала. Значит, она из переселившихся.

— А как тебя звали в мире Разных?

Она улыбнулась ещё шире:

— Никак, я ещё младенцем была, — поняв, что он не отстанет, девушка сменила тему: — Ты почему уснул днём? И так метался? Заболел?

— Я видел Мать и её ребёнка. Она недовольна мной, я допускаю ошибки… — Генрих надеялся, что эта фраза звучала, как утверждение убеждённого верующего.

Девушка нахмурилась, потом произнесла:

— А ты… точно веришь… что она существует?

— Конечно! Она придёт к нам всем! Она и её ребёнок! Если я не буду совершать такие же ошибки. И исправлю эту…

Она снова помолчала:

— А она тебя избрала? Даёт тебе задания? — девушка всё больше не верила…

— Да, — Генрих старался изо всех сил. — Мне. Так получилось. Но я уверен, что она будет приходить ко всем нам.

Девушка покивала и, обещав заглянуть вечером, ушла. Четырнадцатый не сомневался, что растрезвонит на всё поселение о его «сумасшествии». Это было бы очень кстати. «Надо будет направить жену к тому раненому и этой «девушке» в первую очередь. Как только найдётся Безымянный».

Генрих с трудом встал с кровати. Его колотила дрожь ярости. Надо собрать силы и идти в лагерь к Подземным.

* * *

Анриель нервничал и почти не спал. Полночи вглядывался в темень за окном дома повстанцев, тёр глаза, зевал, но не ложился. Одна из девушек-вильфарин проснулась и долго наблюдала за его мучениями… Наконец, встала и тихо подошла к нему, переступая через спящих на полу членов отряда.

— Давай, мы с подругой подежурим, ты хоть поспишь.

Анриель по-отечески улыбнулся:

— Не надо, Неядриль, спи сама.

— Тебе вести нас в горы, Анри.

Он вздрогнул, не понимая причины такой фривольности.

— Нет, Нея, мы с серым уйдём в горы одни, оставим вас здесь. Не всем в отряде нравится положение вещей, поэтому живите здесь.

Нея хотела что-то возразить, передумала, отвернулась. Эльф слушал в темноте её дыхание.

— Мы с тобой пойдём. Мы с Туриенель. Понимаешь, мы — беглые солдаты. Если накроют этот домик — нам с ней грозит тюрьма. Так лучше в бою с солдатами умереть, чем гнить, впитываясь в тюремный мох, — она говорила это не как мечтательная девочка, но как воин. Анриелю стало не по себе от знакомых интонаций.

— Почему вы сбежали? Я никогда не спрашивал у вас, почему вы со мной.

— Не хотим служить тёмной жрице!

— Прости, не понял, при чём тут…

— Нас определили в жертву. Чтобы переправить двух тёмных в мир Разных. Мы не согласились. Отбились сначала от вин'эссов, потом от своих. — Она помолчала. — Не в тюрьме нам с ней гнить, Анри. Здесь опасно. Нам одна дорога — в горы к серым. С вами или одним.

Анриель пытался разглядеть её лицо. Решил для себя, что возьмёт девушек, если сейчас не увидит слёз.

Не увидел. Провёл пальцами по её щекам, девушка поймала губами его ладонь.

— Хочешь… Хочешь, я буду сейчас с тобой? Расслабишься, может, уснёшь, — она сказала это так просто, не заигрывая.

Анриель стиснул зубы:

— Ты чего-то от меня хочешь? Скажи, может, дам тебе просто так.

— Тебя хочу, — всё так же просто отозвалась она.

— Вот так, без любви?

Она замолчала, эльф замер, мысленно ругаясь.

— Почему ты думаешь, что без любви? — тихо спросила она. — Я просто не говорила, чтобы не загружать тебя лишним. И ответных чувств тоже не жду. Захочешь — буду рада, отвергнешь — твоё дело.

Анриель молчал.

— Не волнуйся, я не соплячка, на нож из-за твоего отказа не брошусь, — было слышно, что она улыбается.

— А если я утром уйду один и не возьму вас?

— Тогда тем более позорно для меня упускать сегодняшнюю ночь, Анри.

Как-то его это всё напрягало. Не вешались на него никогда женщины. Ориелен отвергла сразу, рассчитав перспективы, Мариель жила с ним, но любила другого — он знал это прекрасно. Пациентки, в основном из приближённых к королеве, смотрели на него, как на говорящего ящера. А тут вдруг… Не то, чтобы он в чём-то подозревал девушку — он просто не знал, что в такой ситуации делать. Но был уверен наверняка, что сейчас в его положении — уж точно не ломаться.

Они единодушно решили выйти на улицу, чтобы никто не мешал. Нея принялась оглядываться:

— Интересно, на каком расстоянии от домика у них дозорные… Кстати, ты случайно не думаешь, что я перебежчица и сдам вас солдатам в обмен на наши с Турой жизни?

— Я не думаю, что ты веришь, что вас оставят в живых. К тому же, у вас несколько раз была возможность нас сдать… Больше всего я боюсь, что нас предадут эти.

— Думаю, сегодня солдаты не явятся, раз были днём, а потом мы уйдём.

— Всё-таки «мы»? — уточнил Анриель.

Нея пристально взглянула на него:

— Как хочешь.

Если бы пожала плечами и прикрыла глаза — получился бы традиционный женский манёвр шантажа. Но она снова сказала всё просто, как Ориелен. Вот тёмные! Как же эти женщины похожи! Во всём, кроме отношения к жертвоприношению.

В задумчивости Анриель не замечал ничего, и Нея дёрнула его за рукав.

— Стой, — она улыбалась, — пойдём отсюда.

— Что такое? — начал озираться тот.

— Всё хорошо, не волнуйся. Я просто услышала голоса Ллиориля и Иримэ. Все отдыхают, пока можно.

Целитель прислушался и различил шёпот и смех. Нея уже тащила его в другую сторону.

— Мы так всю ночь вокруг домика шляться будем, — улыбнулся он и с удивлением почувствовал, как отступает груз мыслей и обязанностей. Почему бы и не пошляться, в конце концов. Когда ещё доведётся предаться этому самому что ни на есть эльфийскому занятию.

Анриель с трудом пытался разделить уже свалявшиеся волосы на три пряди и собрать в косу, чтобы не мешались. Плохо, но получилось.

Нея, шедшая впереди, остановилась и слегка повернула голову в его сторону. Анриель подошёл сзади, обнял за плечи, коснулся носом её уха, поцеловал шею. Наслаждался тихой медленной нежностью. Руки спустились на грудь, одна задержалась, вторая пошла к бедру. Сердце девушки стучало всё чаще. Неужели, и правда влюблена и забудется в его объятиях. Анриель всё ещё не доверял обстоятельствам, следил за руками Неи, прошивал взглядом лес. А девушка завела руки назад, обняла эльфа за бёдра, а запрокинутую голову положила на его плечо. Приникла к нему спиной, и тела слились, будто этих двоих лепили как одно целое. Анриель развернул Нею к себе, чтобы видеть её лицо. Замер, любуясь, а потом набросился.

Нея действительно растаяла. Он хотел владеть ситуацией — она дала ему полную власть. Он желал почувствовать себя сильным — она оставалась слабой. И даже когда имя Ориелен шёпотом слетело с его губ, Нея промолчала. Впрочем, может, и не услышала, ведь она и правда любила целителя Анриеля…

Глава 85. Математическая

Алтай.

Перед входом в убежище стояли двое вин'эссов. Наверняка — дневная стража, а остальные спали. При появлении Лорешинада охранники схватились за Кии-Вэльве, но, узнав ауру сородича и сообразив, что он чисто прошёл ловушки, расслабились.

— Ты явился показать нам дорогу? — спросил тот, что справа, с интересом разглядывая оружие пришельца.

— Нам приказано идти по маякам, но мы их не нашли, — добавил второй.

— Теперь план другой, — ответил Лорешинад, чуть изменив положение рук. — Я — ваш проводник… В Мир Духов.

Он шагнул вперёд и резко развернулся, подсекая ногу правого охранника. Упав на колено, тот попытался выхватить клинки, но последовавший за этим удар ножнами по голове свалил его лицом в землю. Одновременно с этим лезвие Вильв`Ори вошло в спину, и вышло меж ключиц левого, перекрыв дыхание. Выпустив рукоять, Лорешинад выхватил из поясных ножен падающего врага Кии-Вэльве и вогнал в шею правого.

Убедившись, что оба охранника мертвы, Лорешинад убрал Вильв`Ори в ножны и прицепил к поясу. Затем забрал у охранников пластинки для ловушек и двинулся по коридору внутрь убежища.

Заглянув в первое помещение, он брезгливо скривился. Даже если б охранники снаружи успели поднять тревогу, эта пара была слишком увлечена друг другом, чтобы прийти на помощь вовремя. Они стояли посреди комнаты, отложив оружие, и вполне определенно выражали свои чувства.

«Думаю, Арр`Ташу всё равно не нужны воины, пренебрегающие своими обязанностями…»

Эльф достал пластинку и начертил руну «взрыв-заряда». За миг до активации он бросил пластинку под ноги ближнему любовнику. Второй партнёр так и не понял, почему вдруг остался один в комнате, с головы до ног забрызганный кровью. Два быстрых удара крест-накрест тут же отправили его вслед за «другом».

Аккуратно уложив тело на землю, Лорешинад огляделся. На стене возле прохода в следующую комнату сквозь кровавые ошмётки просвечивала сигнальная руна. В комнате же ощущалось четыре источника тепла вместо двух.

«Серая ошиблась — здесь восемь «дроу»… было. Наверно, стоит оставить Гриму пару. — Эльф задумчиво взглянул на свои окровавленные руки. Лизнул пальцы. — Хотя… Незачем прерывать не начавшийся толком танец».

Просто прирезать спящих врагов было бы скучно, но и ввязываться в драку без подготовки не стоило. Насколько возможно тщательно стерев с рук кровь, Лорешинад начертил в углу руну «Смятения», встал рядом с входом в спальню и коснулся сигнальной руны.

Всё что увидел первый появившийся в проёме дроу, была лишь неясная тень. Он замер и потянулся руками к шее. Закончив жест, он ничего не почувствовал, потому что голова свалилась с плеч от первого же прикосновения.

«Кажется, нечто подобное Хельга называла «выпендрёжем»…»

Оставшиеся трое вытолкнули тело товарища из проёма и рассредоточились по комнате. «Ловушку» они заметили сразу, как и её автора, спокойно стоящего в противоположном углу. Пришелец картинно стряхнул кровь с клинка и выставил перед собой левую руку с ножнами.

«Три меча и щит. Интересно…»

Атака была слаженной. Крайние — по ногам и в голову, центральный, прикрывшись небольшим щитом, метил в грудь. Но недостаточно быстро после сна. Лоришинад присел, пропуская над собой верхний удар и блокируя нижний ножнами. Клинок Вильв`Ори тем временем полоснул по незащищенному правому бедру щитоносца. Не желая оставаться зажатым в углу, Лорешинад оттолкнулся ногой от стены и сделал перекат вперёд. При этом другая нога с хрустом ударила в бок левого противника. Из положения лежа Лорешинад выставил Вильв`Ори вверх, намереваясь ткнуть щитоносца в спину. Однако скрежет металла о металл оповестил, что не всё так просто.

«Железный доспех. Совсем весело…»

Вильв'Ори описал в воздухе круг, отгоняя дроу и дав хозяину инерцию, чтобы вскочить на ноги. Теперь слева оказался противник, меч которого при первой атаке на миг застрял в стене. Он молниеносно ударил слева, одновременно щитоносец — справа. Лорешинад в развороте перехватил Вильв`Ори лезвием вниз, отводя рукоятью клинок. Продолжая движение, лезвие скользнуло по шее второго. Конец ножен ударил по руке с мечом запоздавшего из-за раны щитоносца, заставив выронить оружие, после чего металлическая трубка опустилась на увечную ногу, ломая кость.

Лорешинад выпустил ножны и кувырнулся в сторону, уходя от атаки оставшегося дроу. Вскочил, развернулся лицом к противнику и замер, держа Вильв`Ори перед грудью двумя руками. Сбитый с толку болью в боку и всеобщим хаосом дроу атаковал сильным, но предсказуемым ударом сверху. Лорешинад вскинул Вильв`Ори над головой, отклонив корпус в сторону. Меч дроу скользнул по лезвию Вильв`Ори, оказавшись за спиной Лорешинада. Удар по плечу, шаг вперёд, разворот, два удара по позвоночнику, оттолкнуть. Завершая движение, Лорешинад отставил Вильв`Ори лезвием вниз и, припав на колено, пригвоздил к полу голову щитоносца.

Оглянулся на угасающий узор «Смятения».

«Не пригодилось… Бывает».

Как только бой закончился, на эльфа снизошло странное умиротворение. Ставшим уже привычным движением он стряхнул капли крови с Вильв`Ори, убрал оружие в ножны и прицепил к поясу. Ещё раз окинул взглядом «красную комнату». Взял за волосы отрубленную голову самого первого дроу и пошёл к выходу, ведя по стене свободной рукой.

— Кажется, мы опоздали, — хмыкнул Сайлас, оглядывая трупы перед входом в «бункер». — Всё уже растащено до нас. Внутри, надо полагать, картина не менее живописная.

— Больше, чщем ты думаеш, Сайлас. — Лорешинад вышел из подземного мрака и направился к Тель. — Там было два «лишних».

— Можно подумать, ты прям перетрудился, — парировала серая. — Сам же ушёл слишком быстро.

Тем не менее, она отшатнулась подальше от заляпанного кровью эльфа, который, к тому же, держал руки за спиной.

— Было вес-село, — с блаженной улыбкой ответил эльф. — Я хотел оставить добычщу для Хельги, но…

Он подбросил в воздух что-то круглое. Машинально поймав предмет, Тель обнаружила, что это голова дроу. Раздался оглушительный визг, после чего Лорешинада окатил приличный целенаправленный ливень.

— G'rftte, — только и сказал он, по-звериному встряхнувшись. — Я собирался помыт-ся потом…

Сайлас тем временем подобрал отброшенный «трофей».

— Бедный дровик! — пафосно произнёс он, не обращая внимания на пикировку эльфов. — Ты знал его, Гримацио?

— У меня нагло воруют титул главного маньяка в этом лесу, — сквозь зубы рыкнул Грим. — Дайте, я кого-нибудь просушу хоть…

— Сам же загоришься, — возразил магистр. — Забыл, что в бензине весь?

В ответ на это колдун вырвал у него из рук голову и зафутболил прямо в пещеру. Снаряд пролетел в миллиметрах от Лорешинада. Интуитивно прикинув траекторию полёта, эльф оттолкнул подальше Тель, крикнул «HARL!»[100] и припал к земле…

…Магистр стоял на краю приличных размеров кратера. Как выяснилось, Лорешинад после боя, не особо осознавая, что делает, изрисовал внутренние стены убежища рунами «взрыв-заряда». Брошенная Гримом голова угодила в одну из них, и пещеру буквально разнесло в пыль вместе со всем содержимым. При этом сам эльф удивился не меньше остальных. Он искренне уверял, что «взрыв-заряд» никогда не давал цепных реакций и, тем более, не рушил своды.

— Господа тамплиеры, я в затруднении, — задумчиво проговорил наконец Сайлас. — Кому же принадлежит титул главного маньяка в лесу? Ваши предложения?

— Р-разделить! — чуть нервно рыкнул Грим. — Расчленить и раздать на всех!

— М-да уж, деление у нас хорошо получается, — признал Магистр. — Особенно — на ноль.

Из кармана плаща раздались громкие трели «Полёта валькирии» Вагнера. Телефон Грима «на всякий случай» временно находился у Сайласа.

— Грим? — с неприязнью и страхом выпалила трубка голосом Хельги, когда Сайлас включил громкую связь.

— Нет, это я. Что-то случилось?

— Мне с колдуном поговорить надо…

— Что, эльфы уже не… — начал было Грим.

— Я засекла сигнал телефона Кирилла из этой вашей дачи. В остальном чисто, как ни странно, эльфы умудрились вырубить всё. То есть абсолютно. Впрочем, зная некоторых дроу, я не удивлена… Но что там делает Птиц? Грим не знает?

На лице колдуна лишь на миг отразилось смятение. Он дёрнулся к трубке и заорал:

— Грим знает, что Сокола спасать надо! А если некоторые дезертиры, мать их, решили с поля боя укатиться, то пусть не думают, что другие предать могут. Этим некоторым думать вообще вредно!

Он отскочил, презрительно не заметив испепеляющего его взглядом Лорешинада, и двинулся к машине. Тель поспешила за ним. Сайлас махнул эльфу.

Грим завёл «ГАЗельку». Машина фыркнула, выдала огромное синюшное облако, накрывшее Тель и эльфа в багажнике. Из этого облака мигом соткались очертания двух неопределённых маленьких фигур, похожих на птиц. Лорешинад потянулся к Вильв'Ори.

— Не надо, — остановила его Тель.

— Эстелиель? — беззвучно разнеслось над поляной.

— Эм… Да.

— Спать.

Девушка кивнула и забарабанила по крыше кабины:

— Грим, усыпи меня!

— Бревном в висок — с радостью! — отозвался колдун.

— Отставить!.. — встрял Сайлас, но не успел.

Эльфийка рухнула между лавок. Лорешинад склонился над ней, затем констатировал:

— С-спит.

— Охрененный рейд по тылам!.. — буркнул сунувшийся к ним Сайлас. — Минус перевалочный пункт противника, плюс полутруп.

* * *

Ещё давно от матери Тель слышала, что иногда камы могли вызывать кого-то в свой сон, посылая духов к адресату и фактически делая его медиумом. Называлось это, конечно, по-другому: Принимающий Волю. Ни разу на своей памяти не доводилось ей быть Принимающим. Всю жизнь она приходила сама. И сейчас чувствовала себя… изнасилованной. Как тогда, с Наваном. Подземные!

Тель огляделась, отбросив сентиментальность. Сон — так сон.

Сайлас командует ехать спасать Сокола. Они с Гримом и Шином грузятся в «ГАЗель» и мчатся к замку забирать Рину и вооружаться. Разрабатывают детальный и чёткий план захвата здания. Обвешиваются железками и огнестрелом. Выходят из замка, гордо шагая и бряцая оружием.

Их почти в упор расстреливают из леса тёмные, ожидавшие от тамплиеров набега, а потому начавшие войну первыми…

Тель стоит на песчаной дорожке, ведущей ко входу в двухэтажный особняк с высоким чердаком. Дорожка милейшая, если бы не развороченные кустики по краям и запёкшиеся, а потом замёрзшие лужи крови. Никого не видно. Дверь медленно качается от ветра. Ну, раз качается, как же не зайти?

Но Тель останавливается. Из двери тихо, с достоинством выезжает инвалидное кресло. Сзади шествует Подземный, также с достоинством, но сутулясь, поскольку слуга. Человек в коляске молод, колени укутаны клетчатым пледом, глаза закрыты чёрными очками. Неэлегантным, но уверенным движением он снимает их, не глядя подаёт за плечо, тёмный с подобострастием подхватывает.

— Полуэльфийка, я звал тебя. Передай колдуну, что я доволен получившимся спектаклем. Надеюсь, у него больше не возникало вопросов относительно того, откуда я взял текст заклинания вызова Паридиэна? Неужели, он доверился мне настолько, что поверил версии о прибежавшем зашуганном дроу, бросившем папку… советскую, с тесёмочками…

Мужчина засмеялся. Тихо, хрипло, прокуренно, но с удовольствием.

— Ты что ей показываешь, изверг?!..

— А что, нельзя? Глянь, она ж ваще не в курсах, в чём прикол.

— Ну идиот, а?

Звук подзатыльника.

— Иди ты! Небесный, а дерётся…

— Вы Эстелиель? Вы единственная полуэльфийка в округе.

— Угу, — кивнула она, особо не интересуясь, с кем имеет честь болтать. По её меркам, если два одинаковых голоса спорят, то они или братья, или придурки. Одно не исключает другое.

— Нас прислал кам Сокол, наш хозяин. Мы его духи. Он сильный кам, у него два духа…

— Как ему башку не сносит до сих пор, я удивляюсь… Но я очень стараюсь в этом направлении!

— Помолчи.

— Зануда.

— Придурок, я тут с девушкой разговариваю.

— А я тут что делаю, по-твоему?

— Помимо всякой фигни показываешь ей, как её с друзьями расстреляли.

— По-моему, она не очень удивилась…

— Эй, ребят, я всё ещё тут!

— Да, уважаемая. Так вот. Если не сложно, не могли бы Вы передать колдуну Гриму…

— Наш пламенный поцелуй. В губы. Взасос.

Подзатыльник.

— Информацию, как наш хозяин попал в заложники. И план здания.

— Если, конечно, колдун согласиться спасать хозяина. Вдруг, верит в его предательство? Мало ли. Вы не уточняли, сударыня?

Возня. Эстелиель улыбнулась и подождала минуту:

— Эй, товарищ ангел…

— …И эта туда же!

— Уважаемая, не называйте нас ангел и бес, как госпожа Хельга. Мы всего лишь духи подземного и небесного миров.

Тель улыбнулась ещё снисходительней:

— Ладно, показывайте уже…

Температура у Нины Владимировны подскочила ещё ночью, ничего серьёзного, впрочем, обычный осенний грипп. Сокол поехал на работу, обещав маме вернуться днём с более сильными лекарствами. Утром, когда пришла Натали, он отпросился на время обеда домой, что делал крайне редко, только в случае каких-нибудь ЧП. Натали сразу забеспокоилась, начала расспрашивать. Потом отругала Кира за то, что вообще приехал, и отправила домой лечить маму.

Сокол умилился на «этих женщин», но домой поехал. А часа в три в библиотеку позвонила Нина Владимировна, и выяснилось, что Кирилл дома не появлялся.

Город уже проснулся и затих после спешки утра. Прошёл час-пик, светофоры мигали немногим автомобилям, по тротуарам неспешно гуляли редкие бабушки и ещё более редкие здесь мамочки с колясками. Городские не улетевшие птицы вольно гуляли по остаткам жухлой травы, кошки и собаки жались к домам и люкам отопления.

Сокол тихо катился по спокойному городу, жмурясь от яркого холодного солнца, по памяти, почти не видя дорогу. Неожиданно почувствовал лёгкий укол на запястье. Остановился и рассеянно посмотрел на охранный амулетик из яшмы. Пользоваться им Киру пришлось лишь дважды: перед визитом дроу, передавшего папку с вызовом демона, и разъярённого Грима, приехавшего после оного вызова. Сокол улыбнулся второму воспоминанию. Амулетик не среагировал на появление призрачной змеи, что предвещало хороший исход при любом раскладе. Может, и сейчас Грим едет? Не застанет в библиотеке — позвонит. Лишь бы на Наташе не сорвался… Яшма настойчиво кольнула снова. Это уже не Грим, способный жечь напалмом врагов и грызть горла за друзей. А Сокол был Гриму другом, едва ли не единственным.

Кир завертел головой. Кто на него может напасть на улице в середине дня, в районе, где его, единственного колясочника, все знают? Сзади мирная бабушка в платочке остановилась и принялась чихать, закрывая пол-лица уголком с бахромой. Впереди сквозь лучи солнца, жгущие глаза, виднелся силуэт парня с собакой на поводке.

«Может, набросится? Большая», — подумал Кир про псину, но та уволокла хозяина в подворотню.

Больше никого не наблюдалось, и Сокол поднял голову проверить небо и балконы на наличие падающих кирпичей. Из всего этого обнаружил лишь небо.

Яшма уже нестерпимо колола руку. С коляской что-то? Дальше ведь яма и крутой короткий подъём.

— …Памагу, — прошелестело над ухом, и Кир увидел край платка бабушки, которая чихала. Принимать помощь от женщины в возрасте да ещё в такой момент, когда бесится охранный амулет…

Плечо пронзила острая тонкая боль. Там, где была ручка коляски.

«Я так и думал, надо новую «тачку» заказывать», — подумалось Киру, и он провалился в мир духов. К счастью, своих собственных.

Очнулся Сокол уже по дороге, но оставался спокоен, не дёргался, внимания не привлекал. Даже не пытался звонить, хотя телефон был рядом на сиденье. Любых террористов лучше не нервировать, даже из параллельного мира. Подвергать друзей и родных опасности Сокол не хотел тем более, грустно прикинув, что без него, требующего постоянного внимания и ухода, всем будет спокойней и легче.

Но, пока его несли по дому, решил запомнить место и расположение комнат на случай «а вдруг». Посидев на третьем этаже, он рискнул попроситься в туалет. Приставленный дроу без разговоров и унижений отнёс Кира и помог. После чего так же молча вернул его на стул. Из этой ситуации Сокол заключил, что он нужен сейчас живым, но наглеть не стал.

Помаявшись ещё немного, Кир решил всё же сообщить о себе друзьям, а уж они пусть как хотят. Ведь, в конце концов, кто-то из девчонок ринется сюда в одиночку, что будет совсем не хорошо. Телефон у него отобрали уже в доме, так что надо было искать альтернативные возможности общения. Разговаривать с кем-то на расстоянии в таких условиях каму ещё не доводилось. Самым тяжёлым оказалось уснуть, а уже потом попытаться без дополнительных средств заставить своих духов к кому-то там чесать. К кому — не суть важно, они найдут любого адресата. Заставить было тяжелее. А самой колоритной фигурой, про которую Сокол вспомнил из рассказов Грима, была некая полуэльфийка-полукам.

И вот, духи здесь, разговаривают с духом Тель, передают ей план дома. И непонятно, зачем ещё какие-то истории о предательстве кама.

* * *

Тель проснулась с искренним убеждением, что лучше один дух, но вменяемый.

Глава 86. Штурм бело-красного дома. ч.1

Алтай.

Тель открыла глаза. Оказывается, проспала всю дорогу: тамплиеры были уже в замке, а эльфийка всё ещё лежала в холодном кузове «ГАЗели». Она заготовила парочку ругательств из мира Разных и направилась к остальным.

Однако, недовольство тут же забылось, когда перед Тель предстала милая сердцу картина: Сайлас опять песочил Грима.

— Ладно, у тебя нет «хлыстов»! Но неужели ты ни разу не озаботился разжиться «Ксюхами»? Уж «Ксюхами»-то! Самое оно! Или опять мне с «Макарычем»? А «маслят» всё равно ни на что нет!

Колдун не очень понимал, что от него хотят, пытался набычиться и вставить что-нибудь матерное. Но не успевал. Тель приближалась, Магистр успокаивался.

Грим играл желваками, но сдерживался:

— Переводи, давай, начальник.

— Гхм, — было заметно, как Сайласа «отпускает», — Жалко, говорю, что у тебя нет СВД, ещё больше — что нет АКС-У. Винтовка или автомат пригодились бы больше, чем мой ПМ, но патронов даже на него уже почти нет.

— Надо было сразу так и говорить, — Грим выглядел расстроенным. — У меня даже СВД-С есть, но, ты прав, пустая. Кроме собственно звука хлыста мы от неё ничего не добьёмся. К тому же, это ж огромная, тяжёлая дура.

Магистр его уже не слушал, конечно, заметил приближение Эстелиель. Кивнул ей:

— Что новенького?

Девушка рассказала обе части сна, а в завершении кое-как нарисовала план дачи. Память и наблюдательность у Сокола оказались отменные, и ему не запрещали вертеть головой.

В даче насчитывалось три этажа. Пленника оставили на верхнем, на стуле в середине комнаты-студии, откуда открывался прекрасный вид на винтовую лестницу, дверь в санузел и выход на балкон. На втором этаже в центре была круглая гостиная, окружённая четырьмя спальнями, как успел заметить Кир в открытые двери. На первом же располагались не отделённая от гостиной кухня, за полупрозрачной стеклянной стеной виднелись бассейн и тренажёрный зал, ещё несколько дверей оставались заперты. Возле кухни красовался настоящий камин, дымоход которого выходил, конечно, на крышу.

Первым на рисунок набросился Грим. Предложил блиц-криг: выбить окна на первом и втором и вломиться. За что спокойно, рассудительно, но матерно получил по шеям от магистра. Потом взглянул на Рину, хмыкнул и выдал классический вариант: спуститься по трубе в камин с крыши. За что снова был удостоен оплеух на тему «будем вылезать по одному — идеальные мишени». Рина пожелала пойти в дом для отвлечения на себя внимания дроу, может представиться разносчицей пиццы или юной подругой хозяина. Её никто из эльфов не знает, а чтобы отпустили, сделать на подъездной дорожке мороки парочки крутых машин с крутыми ребятами. Идея с отвлечением всем понравилась, но было решено, что в дом, полный эльфов-мужчин, девушку одну пускать нельзя. Поэтому Наван сам тихонечко раскидает свои мороки вокруг дачи и активирует их разом.

Тель и Пашка отправились в комнату мага за тем лесным мусором, который стал амулетами. Но выяснилось, что через магическую охрану на двери может пройти только эльфийка, а пашкина «чуйка» очень против. Собрав по всем углам нужный хлам вперемешку с ненужными носками, она вернулась вниз.

— Слушайте. Даже если тёмные отключили всю электронику в доме, они могли понаставить своих ловушек или сигнальных артефактов. Там жрица — всего можно ожидать.

— А ещё там Агапка, — с неприязнью напомнил Пашка.

— Ну, если я не совсем бездарь, её метки я распознаю и обезврежу. Я надеюсь… — Тель поймала себя на том, что снова понтуется, а потом думает.

— А я надеюсь, — продолжил Сайлас, — что Шин избавит нас от сюрпризов жрицы.

Эльф кивнул. Он сидел, как на углях, и не мог дождаться разрешения ехать к Хельге. Или хотя бы идти пешком.

После долгих перебранок штурмовать дачу решили с крыши при условии, что Тель найдёт растение, согласное осенью по её просьбе вымахать до уровня четырёх этажей и выдержать нескольких мужчин.

Эльфийка отправилась на поиски семян, ещё не сгнивших и не ушедших в землю зимовать. Парни вернулись к вопросам вооружения, Пашка заскучал на подоконнике — его опять не брали. А Рина удалилась на чердак утеплиться и помедитировать. Лорешинад отправился за ней с целью вытребовать метательные ножи. Как ни странно, это ему удалось, даже не прибегая к агрессивным методам.

После звонка Хельги с требованием уже хотя бы что-то решать тамплиеры собрались. Грим изрядно гремел железом, словно рыцарский оруженосец, на что Сайлас морщился, но молчал: было очевидно, что колдун не собирается соблюдать конспирацию.

Пока они ехали, Сайлас в окно горланил последние наставления:

— Никаких геройств. Просто делать чуть больше своих обычных возможностей. Приоритет — освобождение Сокола. Девушки, вы на улице. Как только Сокол будет внизу — любым способом доставить его к машине. На вас также сбежавшие дроу. В дом не заходить ни под каким предлогом.

Остальные согласно кивали и даже убаюкивались монотонным голосом.

«ГАЗель» остановилась дальше, чем «УАЗик», поскольку рычала в разы громче. Подошли пешком. Хельга встретила улыбкой всех, кроме Лорешинада. А Рина со счастливым лицом повисла на Наване и чуть ли не принялась его целовать. Они убедились, что Грима такой цирк не волнует, и переключились на Тель. Та сообразила, что над ней прикалываются, и сцена ревности с её стороны только сыграет на руку этим двоим. Потому, не зная, как реагировать, замерла и глупо улыбалась.

На помощь пришёл Сайлас, разогнав спектакль и вкратце объяснив план.

Хельга снова начала морщиться и только собралась было заявить о своей роли в дальнейших действиях, как Грим её опередил:

— А ты катись, катись, воительница! Ты бензин просила? Дали. Отработала. Адьёс! Чтоб больше я тебя не видел тут. Нашлась, ёпт, выручалочка. Кто вообще первый подумал мысль о предательстве Сокола? Уж не ты ли, Хельга, мохнатые лапки?

Девушка не проронила ни слова. Не меняя выражения лица, она села в машину и медленно, тихо скрылась в редеющем осеннем лесу.

Лорешинад завис над плечом колдуна, и его молчание было крайне требовательным.

Грим не соизволил даже головы повернуть:

— Ты бы хотел, чтобы она мешалась под ногами и лезла в самое пекло?

Эльф понял, всё так же молча склонил голову и отошёл.

Эстелиель и Лорешинал перемахнули через стену с той стороны здания, где окон было меньше, а изгибов крыш на разных этажах больше. Они чувствовали, что сейчас в этом месте нет ничьих аур, значит, нет патрулей. Тель создала завесу из водяного тумана, чтобы быть не очень заметными в тепловом спектре, затем к ним перелезли остальные. На пути к дому оказалось несколько эльфийских пластинок-ловушек, которые Лорешинад перевернул бросками ножей. Основная группа под прикрытием тумана остановилась в «слепой зоне», где не было окон, но за углом находилась закрытая веранда на два этажа, переходящая в балкон на третьем. Тель начала выращивать из добытых семян березу. Лорешинад и Наван прошли вдоль стены немного назад, где маг подсадил эльфа на крышу гаража, откуда тот должен был попасть в одну из спален на втором этаже и начать «устраивать шухер». Сам Наван в соответствии с планом пошёл раскидывать амулеты с мороками перед фасадом, чтобы дроу поверили, что основные силы противника идут в лобовую атаку, и отвлечь их от заднего двора.

Наван пошёл кругом медленно и аккуратно, закрываясь плащом, приготовив «охладительную» пуговицу, прижимаясь к цоколю здания и прячась за кустами. Даже Сайлас мог бы признать, что передвигается маг вполне профессионально. Ветер шевелил природный мусор, раскидываемый магом. Тель следила за передвижениями его ауры, прикрыв глаза.

И тут обнаружился первый прокол. Наван со всего маху влип в сигнальную ловушку перед входной дверью. Тель вскинулась и затряслась:

— Стоит. Ауру сканируют, но она человеческая, пока он амулеты не трогает… В дом ведут. — Она просящим взглядом уставилась на Магистра.

— Аура есть, значит, живой, — отчеканил тот. — Не дёргайся, выращивай лестницу.

* * *

Наван рассудил, что в сорока сантиметрах от стены ловушек не будет. Долго выжидал и рассчитывал, чтобы не засветиться ни перед кем во входную дверь, а сам со всего маху бесталанно влетел в зону действия охранного заклинания, которое мага остановило и приморозило к дорожке.

Он затрепыхался, пытаясь освободить недвижимые ноги. Без магии, конечно, не получалось. Но удивительней всего был факт, что его не расстреливали на месте.

Дверь приоткрылась, оттуда выглянула человеческая женщина с желтоватой кожей и узким разрезом глаз. Чёрные волосы были собраны в шикарный высокий хвост. На её лице читалось удивление вперемежку с интересом.

«Ладно, — решил маг, — поиграем. Работа подождёт».

— Девушка, хозяюшка, у меня ноги отказали! Иду по лесу, никого не трогаю, кабель… То есть, нет, конечно, не кабель — грибы ищу. Я тут живу недалеко. А Вас, красавица, не видел ни разу здесь. Помогите мне, я умоляю, совсем ноги не слушаются…

Наван частил, а сам наблюдал, как колдунья пытается понять его ауру, потом к сканированию присоединился кто-то из дома. Лицо женщины становилось спокойным и довольным, она медленно выходила из двери.

Наван гнал ерунду дальше:

— Вы не смотрите, что я так одет. Я хозяина хорошо знаю. Мы с ним даже друзья в каком-то смысле. На охоту, там, вместе, в баньку у меня, ну, Вы знаете. А сейчас его нет, уехал к себе на север, да. Я гуляю, по грибы, дай, думаю, проведаю, как тут его хозяйство, не разбежались ли охранники…

Женщина вышла, спустилась с террасы, с лёгкой, чуть виноватой улыбкой проговорила:

— Я Агафья, новая горничная. Хозяин скоро приедет, я прибираюсь.

Наван почувствовал, что ноги ему отпустили. Значит, сняли подозрения — можно работать.

— А я Андрей, — он склонил голову, неумело — заинтересовано заглянул женщине в глаза. Местные мифы он знал и понял, кто перед ним.

— Вы слишком красивы для горничной, — попытался он вспомнить хоть самые дешёвые комплименты. — Наверное, мои ноги поэтому тут и остановились, чтобы встретить Вас.

Наван, конечно, понимал, что его потащат в дом. И сразу сбегать будет подозрительно — и она, и жрица примутся сканировать его тщательней. И обратят внимание на то, куда он пойдёт. В общем, он решил, что дорога в дом ему одна — с парадного входа, под ручку с красивой азиатской женщиной. В таких условиях можно работать.

— Понимаете, я тут совсем одна. Жили с мужем-поваром, а он меня недавно бросил. Представляете, у меня на глазах к другой ушёл. И отсюда съехал. Может, Вы составите мне компанию. По-соседски… — Агапка ворковала и призывно тянула Навана в дом. Комплиментов уже не требовалось.

«Забавно. Нас оставят одних или будут подглядывать? Тоже ведь развлечение. Надо бы собрать вокруг побольше народу…»

За дверью сразу открывалась тёмная, но от этого не менее шикарная гостиная. Статуэтки, ковры, дорогая мебель, элитные шторы… за стеклянной полупрозрачной стеной в бассейн шевелилась бликами спокойная вода. Не было слышно ни шорохов, ни дыхания. Сверху неуловимо тянуло расплавленным пластиком, и маг понадеялся, что дроу не додумались развести костёр в доме в отсутствие электричества.

Агапка начала прижиматься, зазывно водя бёдрами.

Наван улыбался всё шире, а она не понимала истинного смысла этой ясной и одновременно жутенькой улыбки.

Колдунья хотела выпить его жизнь. Некромаг успел раньше. Лицо тридцатилетней женщины вдруг резко начало стареть, волосы седели и выпадали, пока хвост, так и оставшись стянутым резинкой, не спустился к ногам. Морщины резали лицо, нос удлинялся. В чёрных глазах горели ужас и вопрос. Она теряла красоту и жизнь, да так стремительно, как ей в ужастиках не снилось. Агапка уменьшалась, цеплялась за плечи парня и с надеждой заглядывала в его лицо. А он всё так же улыбался, шаря вокруг взглядом в поисках новых целей. Один из амулетов задымился, он выкинул его из кармана.

По темноте шастали тени, мелькая алым. Только бы стрелять не начали, а подошли поближе. Тратить амулеты на щит было бы сейчас непозволительной роскошью. Два силуэта шмыгнули вверх по лестнице. Ничего, решил маг, он и до них доберётся, хватило бы сил прокачать через себя столько энергии.

Он опустил глаза. У ног комом лежала чёрная собака и скулила от унижения и горечи, даже не пыталась укусить или сбить с ног. Ничего не делала.

Ясная улыбка мага в миг стала ядовитой:

— Пшла вон!

Она вскочила, взвыла больно и хрипло и метнулась к двери. А Наван уже чувствовал на лице дыхание своей тёмной госпожи. Он уже умел быть тёмным.

«Работаем, Наван!»

Парой амулетов он снял троих ближних и метнулся под стол. На его счастье две стрелы запутались опереньем в тяжёлой ткани скатерти, и маг понял, откуда стреляют. Экономно тащил из них силы лишь так, чтобы жертвы остались живы, а передвигаться уже не смогли. Наван выдрал одну стрелу из скатерти и пополз к ближайшему трупу. Начал потихоньку вытягивать из него энергию тления и запихивать в стрелу. Как в некоторых компьютерных играх: сначала противника надо убить, а потом уже собрать ману; не собрал — твои проблемы.

Сейчас энергия шла из лесных амулетов на обезвреживание одного нового стрелка, а другой поток перетекал из тела дроу в стрелу, делая её новым амулетом.

Руки у Навана уже дрожали, в глазах плясали тени…

«Да, Госпожа, я держусь…»

Он мог только лежать, закрываясь телом дроу от возможных новых стрел. Наверху тишину взорвали первые выстрелы.

«Всё, новых дроу уже не будет, стрелу я зарядил, Госпожа…» — он провалился в благоговейную темноту.

Глава 87. Штурм бело-красного дома. ч.2

Алтай.

С самого утра Арр'Таша не покидало ощущение, что он упускает нечто важное. Ему казалось, что не стоило слушать Агафью и переселяться в человеческое жильё. Конечно, места в доме было гораздо больше, чем в лесной пещере, но он находился далеко от портала, что уменьшало шансы на своевременный подход подкрепления. С отрядом численностью двадцать восемь вин'эссов хорошо брать штурмом отдельные дома, но для захвата мира этого мало.

И уж тем более не нужно было соглашаться на план жрицы. Сильная в боевой магии, но плохо разбирающаяся во всём остальном, она почему-то решила, что местные защитники просто отдадут им Оберег земли в обмен на жизнь странного мага, которому Арр'Таш передал предложение сделки от Великой Матери. Теперь этот маг-«кам» сидел связанный в большом зале на третьем этаже и, кажется, пытался загипнотизировать Арр'Таша пристально-любопытным взглядом.

— Отвернис-с! — не выдержал наконец плак'кйорл.

— А то что? — поинтересовался пленник. — Моргалы выколешь?

С самого начала каменное спокойствие кама не удавалось расшатать никакими угрозами, а тратить силы на пытки Арр'Ташу сейчас казалось расточительством. Невозможность спустить пар на ком-либо выводила полудемона из себя. Единственное, что его радовало после неудачного нападения на Лорешинада и его подругу, были новые клинки, найденные в человеческом доме. Длинные и узкие, похожие на половинки ножниц, они казались неудобными, но усиленные магией, стали поистине демоническим оружием. Достаточно было легкого касания, чтобы жертва отлетела на несколько шагов, получив разряд молнии. Зная привычку Лорешинада принимать выпады противника на клинок, большего и не требовалось.

«Давай же, вин'эсс, приходи. Это будет прекрасный танец…»

Однако по винтовой лестнице поднялся совсем не отступник, а жрица.

— Твоя ведьма развлекается внизу, грибника какого-то заманила, — сообщила она медовым, но змеиным голосом.

— Она не моя…

Но женщина не слушала, отошла к небольшому столику в углу и начала творить паука-посыльного для защитников.

Не успела она закончить, как снизу донесся отзвук очень мощного заклинания. Арр'Таш шагнул было к лестнице, но тут перед балконом появилось дерево, с веток которого спрыгнули двое Разных. Один из них без разговоров вскинул руку, и зал залил ослепительный свет.

За миг до этого Арр'Таш успел разглядеть в руках второго «огнестрельное оружие», как называла эти предметы Агафья. Плак'кйорл учёл рассказы ведьмы. При первой же возможности он попросил жрицу сделать амулеты Пак-Дейн, отклоняющие почти любые летящие в хозяина снаряды. Работали они всего лишь на десять ударов сердца, потом нуждались в подзарядке.

Вокруг дроу завихрились синие спирали, и пули полетели во что угодно, кроме цели. Сокол инстинктивно пригнулся на стуле. Он хотел что-то сказать, но его подняло в воздух и вместе со стулом понесло к балкону.

Грим почти доставил Кира к «месту эвакуации», когда сориентировавшиеся эльфы пошли в атаку. Под ноги колдуну полетел сгусток синего пламени, а Арр'Таш бросился на Сайласа. Не слишком уверенный в том, что делает, магистр прыгнул в сторону, отталкивая Грима и избегая участи насаженного на вертел поросёнка.

Первым последствия ощутил Кир. Испорченное заклинание понесло его куда-то, и он исчез из поля зрения.

Меж тем окутанный золотым коконом Сайлас попал в синее пламя, которое должно было сжечь Грима. Не успел он удивиться тому, что не чувствует жара, как пол под ним разъело, словно кислотой, и магистр, пытаясь ухватиться за перекрытия, провалился вниз.

Во время обсуждения плана для тамплиеров так и осталось загадкой, почему перед большими окнами второго этажа отсутствовал пол. Сайлас рисковал пролететь насквозь весь дом и шмякнуться на первом этаже или, при достаточном ускорении, где-нибудь в подвале. К счастью, он успел ухватиться за перила на уровне второго и повис. Сверху донёсся электрический треск вперемешку с матом, затем по лестнице кубарем слетел Арр'Таш. Судя по звукам, бой на третьем этаже перешёл в чисто магическую фазу.

Впрочем, здесь тоже оказалось нескучно. По комнатам носились тени дроу с обнажёнными клинками. Центром всего хаоса был, конечно же, Лорешинад. Эльф прекрасно понимал, что одному ни за что не выстоять против десятка врагов разом. Однако мебели на этаже оказалось достаточно, чтобы постоянно быть на шаг впереди. Так на очередном повороте он нырнул под высокий стол, проехал там на животе, по ходу рубанув по ногам одного из преследователей. Перевернулся на спину и пнул стол. Тот встал «на дыбы», заставив замешкаться двух дроу. Один успел отшатнуться от пронзившей столешницу катаны, другой всё же получил по лицу ножнами и отправился в нокаут. ещё один пинок разломил стол, окатив градом щепок остальных. Несмотря на подобные трюки, прорезанный в нескольких местах доспех намекал, что Лорешинаду не помешала бы помощь.

Сайлас подтянулся, собираясь перелезть через ограждение, но был встречен парой знакомых длинных ножей. Кто-то из дроу, кажется, решил перевести дух, попутно укокошив лидера напавших.

Наверху раздался отчаянный женский крик. Тут Сайласа осенило.

«Эй, гастарбайтер! Я поддаюсь, мне без тебя плохо, я — слабенький человек…», — магистр закрыл глаза, а когда открыл — они светились золотом.

— Xuat! — рявкнул он.

Уже замахнувшийся дроу встал как вкопанный. То же самое произошло и с остальными, включая Лорешинада.

— Usstan sut'rinos! — заявил Сайлас. — Quarth! Ol'elg ukt![101] — он указал на зашевелившегося Арр'Таша.

Дроу послушно повернулся и шагнул к плак'кйорлу. Не теряя времени, Сайлас встал на твёрдый пол. Отосланный им дроу вскрикнул и мелко затрясся; из его спины показался искрящийся кончик клинка Арр'Таша.

— И чшто дальш-ше, чщеловек? — спросил плак'кйорл, отбросив дымящееся тело.

Сайлас скрестил руки на груди.

— Ты не можешь на меня напасть, — спокойно сказал он.

Арр'Таш удивлённо склонил голову, потом замахнулся клинком.

— Xuat! — повторил магистр.

Лезвие застыло в воздухе. Сайлас развёл руками:

— Видишь? Я тут подумал — в тебе часть отмоего демона. А часть не может победить целое.

Злобное шипение Арр'Таша прервала взорвавшаяся рядом с ним молния. Дроу был отброшен к ограждению, а на лестнице появился Грим. Вид изрядно потрёпанного колдуна заставил Сайласа на миг усомниться в собственной «демоничности».

— Что ты тут возишься, начальник? — между пальцами Грима рос огненный шар.

Ответить Сайлас не успел. Арр'Таш скрестил перед собой клинки, затем резко развёл в стороны, чиркнув одним по другому. Сорвавшийся с них разряд ударил в основание лестницы. Проваливаясь, Грим бросил файербол, но тот улетел вверх и взорвался под потолком. Используя начавшийся хаос, Арр'Таш выкрикнул что-то, перепрыгнул через ограждение, приземлился на первом этаже и через парадную дверь выскочил на улицу. За ним выбежали вин'эссы. Лорешинад остался на месте, прикованный к полу волей Сайласа.

Пока магистр пытался проморгаться после всех вспышек, Шин сумел-таки подавить рефлексы подчинения и, не обращая ни на что внимания, выбрался на нависавший над парадной дверью балкон. Оттуда спустился вниз и опрометью бросился за беглецами, след которых вёл в ту же сторону, куда уехала Хельга.

* * *

Сайлас и Грим влезли на балкон и тут же с шумом вломились в комнату. Тель с берёзой на изготовку принялась ждать Кира. Её саму смешила такая ситуация, а тут ещё Рина прошлась, сравнив кама с большим теннисным мячиком. Звуки битвы расползались по дому, и рыжая умчалась к парадной двери сторожить будущих сбежавших.

Тель ждала. И аккурат в тот момент, когда ей надоело ждать, из балконной двери вылетел Сокол. Руками он пытался махать, а ноги безвольно болтались. Эльфийка среагировала, и тонкие гибкие ветки берёзы подхватили мужчину, обвились вокруг тела, дерево пригнулось, погасило инерцию полёта и мягко усадило Кирилла на землю. Образовало вокруг него кружевной шатёр.

— А вы говорите — лианы, лианы… Берёзы! — радовалась Тель, дрожащими влажными руками собирая растрепавшиеся волосы. — Здравствуйте, рада знакомству в реальности.

Всё ещё не пришедший в себя Сокол лишь кивал и вымученно улыбался.

— Извините, — сказала она, глядя на окна, будто ещё кого ждала ловить, — мне бы отлучиться. Не нравится мне его аура — чернеет…

И умчалась за дом. А с другой стороны подрулила рыжая девушка, которая показала Соколу знак мира и перемахнула через забор.

Тель тихонько пробралась в дом. Её встретили полумрак большой дорогой гостиной, запахи горящего дерева и тления. Звуки битвы то появлялись, то утихали наверху. Отыскать среди трупов Навана можно было только по ауре. Тель подошла, присела на ковёр рядом. Маг был жив, цел, но смотрел на неё расфокусированными мутными глазами с белками, залитыми кровью.

Ему самому в этот момент виделась узкая комната с кафельными стенами в потёках грязи и захлёстывало ощущение жажды. Тель вошла с ведром воды, адски громко, а оттого больно грохнув его на пол. Звук совпал с обрушением потолка в соседней комнате.

— Что, совсем допился, скотина! Ни на минуту оставить нельзя! — услышал Наван отдающуюся эхом ругань, хотя сама эльфийка нежно гладила его по вискам и шептала: «Совсем ты ей поддался, стоило взгляд отвести».

Он опять начал уплывать в грёзы, пользуясь тишиной, но мимо его «комнаты» по кафелю с жутким топотом проскакала толпа классических скинхедов. Не заметили парочку, вынесли какую-то дверь и исчезли за ней. Мир наванова «вытрезвителя» зашатался и пошёл цветными искрами.

В реальности мимо Тель пронеслись тенями дроу, но она не реагировала. Легонько похлопывала Навана по щекам и собирала воедино свои ощущения: она хотела, чтобы маг был жив, перешёл на свет… но сил тянуть его уже не было. Эльфийка хотела бы уйти, но не позволяла себе оставить его на произвол Госпожи. Кто она такая, чтобы тягаться с замыслами самой Смерти. А ведь парень её любит, и нет между ними ничего, кроме общих снов. Тель опомнилась и со всего маху съездила Навану по лицу. Тот рывком сел, кинул на девушку жёсткий взгляд:

— Не смей меня бить! — прошипел он, и Тель почувствовала, как невидимый шнурок с амулетом затягивается у неё на шее.

В комнату влетел Сайлас. Шею Тель отпустило, и она начала жадно глотать воздух.

— Какого хрена вы тут сидите?! — выкрикнул Сайлас. — Дроу смылись, наверху пожар! Грим!

Ответом стал приглушенный мат и грохот в той части этажа, где находился спортзал. Магистр ломанулся туда. Взгляд мага стал колючим.

— Прости, эльфён, я должен идти… — шепнул он. — Продержитесь.

Лёгкий быстрый поцелуй в щёку. Первый в реальности. Единственный. Целомудренный. Извиняющийся.

Полы плаща взвились, маг помчался на улицу.

«Да что ж ты такой добрый?! Вот научила! Мог же послать меня, наконец, всё бы разрулилось. А ты к Свету идёшь!» — думала Тель, всё ещё сидя на полу. Она была уверена, что не задушил бы. Некогда ей было разбираться, что, простив её, Наван сильнее обращается во Тьму.

Сверху действительно тянуло гарью. Сайлас выволок в комнату хромающего Грима.

— Где Нав? — рявкнул магистр.

— У-ушёл, — Тель отрешённо мотнула головой в сторону выхода.

— Па-дъём! — кто-то ощутимо пнул эльфийку по ноге. — На выход!

Однако выяснилось, что покинуть дом они не могут. Дверной проём и все окна подёрнулись синеватой мглой. При приближении мгла уплотнялась, отказываясь пропускать кого-либо, включая Сайласа.

— Что за…?! — одновременно выдали мужчины.

— Стена Духов, — прошептала Тель. — Жрицы отгораживаются ею во время вызова сильных демонов. Убрать Стену может только тот, кто создал.

— Но она же…

Реплику Грима перекрыло змеиное шипение, идущее, казалось со всех сторон.

— Это «ш-ш» неспроста, — наигранно хмыкнул Сайлас. — Вызывайте орлов, товарищи…

Глава 88. «Каждый выбирает по себе»[102]

Алтай.

Машина Хельги обнаружилась достаточно быстро. В переднем правом колесе торчали стрелы, водительская дверь была выломана. Вокруг машины обнаружились следы борьбы и клочья одежды. Также неподалёку лежал труп дроу со свёрнутой шеей. Ни девушки, ни кошки нигде не было. Следы эльфов вели вглубь леса.

«В доме был не весь отряд. Часть ждала здесь».

Движение сзади. Лорешинад на автомате ткнул за спину концом ножен, тут же развернулся и нанёс удар клинком сверху. Обе атаки были умело отбиты.

— Нихт чиззн! — выкрикнул Наван. — Свои!

В руках мага светилось зеленью то же самое двухстороннее копье, что и на вчерашней тренировке. Лорешинад отлично помнил, что Наван отправлялся на задание с пустыми руками.

— В материальном мире сложно прожить на одних иллюзиях, — глубокомысленно заявил маг, перехватив взгляд эльфа. И добавил с хитрой улыбкой: — Нужно уметь их воплощать…

Его внимание резко переключилось на место происшествия:

— Группа очень даже известных совершила акт вандализма, прихватила свидетеля и скрылась, оставив очевидные улики, — медленно произнёс маг. — А ещё сегодня будет дождь…

Оглянувшись, он обнаружил, что теряет аудиторию. Лорешинад уже углубился в стремительно темнеющий лес, Наван пожал плечами и отправился следом. Некоторое время шли молча, потом эльф не выдержал.

— С-зачщем ты идёш? Не ты долш-жен драт-ся с Арр`Ташем.

— А я и не драться иду, — отозвался Наван. — Нам просто по пути. К тому же я ещё не поблагодарил леди Рысь за доставку сюда моего бренного тела.

Лорешинад сверкнул в сторону мага глазами, но промолчал и ускорил шаг. Крепить Вильв'Ори к поясу он не стал, а нёс его вдоль руки, большим пальцем удерживая клинок в ножнах. Дроу были где-то рядом, но показываться не спешили.

— Есть мнение, что нас окружают, — шепнул Наван. — И, похоже, приглашают туда.

В просвете между деревьями появились синие огоньки. Эльф и маг направились в ту сторону. Там, окружённая четырьмя плошками с огнём, лежала со связанными лапами большая серая кошка. Лорешинад хотел подойти, но его остановил пробежавший по земле разряд.

Маг схватил эльфа за руку, одним движением развернул спиной к себе, окутал спиралью магии, интимно шепнул в ухо:

— Отойдёшь — останешься без защи…

Недослушав, Лорешинад вырвался из объятий и блокировал ножнами атаку одного из дроу. Едва уловимое движение, и тот с перебитым горлом отлелел в сторону, завалив при этом ещё двоих. Лорешинад же перекатом ушёл от нападения сбоку и, выхватив клинок, ударом снизу вспорол живот оказавшемуся в пределах досягаемости дроу.

«Танцуем!»

— Не очень-то и хотелось… — Наван взмахнул глефой, посылая вперёд волну тёмной энергии. Всё, чего она касалась, начинало стареть и разрушаться. Попавшая под удар пятёрка дроу через пару секунд превратились в истлевшие скелеты.

После этого магу пришлось уйти в глухую оборону, восстанавливая силы для нового сюрприза, но слегка безумная улыбка на его лице говорила, что действо ему по душе.

«Работаем!»

Однако оставшийся десяток тёмных медленно, но верно прижимал «диверсантов» к толстому стволу дерева. Наван сотворил барьер, что позволило им немного отдышаться. Глефа в его руках мерцала, как фонарик с севшей батарейкой, на плечах едва держались оставшиеся от плаща лоскутья. Лорешинад выглядел ненамного лучше.

— Т-ц — цыкнул зубом Наван, глядя поверх голов окруживших барьер дроу. — Не хочу тебя расстраивать, но нас провели. «Принцесса в другом замке», как говорится.

Эльф проследил за его взглядом. Там, где недавно лежала рысь, теперь стояла в надменной позе черноволосая женщина.

Наван слегка наклонил голову:

— И снова здравствуйте, госпожа Агафья. Должен признать — это был хороший трюк. Даже я не сразу его раскусил.

— Уймись, мальчишка, — бросила Агапка. — Твоя лесть на меня больше не подействует.

— Какая жалость! — пафосно воскликнул Наван. — Я этого не переживу! Эльф! Одолжи мне катану! Я должен сделать харакири, чтобы восстановить честь!

При этом маг потянулся вовсе не на Вильв'Ори, а к двум оставшимся у Лорешинада метательным ножам. Выхватив ножи, он швырнул мимо отшатнувшихся врагов.

В этот момент из кустов в длинном прыжке вылетела рыжая волчица. Ещё в воздухе её передние лапы превратились в руки и схватили ножи. Приземлившись уже в человеческом облике, Рина снова отправила ножи в полет, на сей раз завершившийся в телах двоих дроу.

— Игр-раем! — выкрикнула девушка, срывая с талии шаль.

Зашитая в шаль цепочка обвила лезвие Кии-Вэльве ещё одного вин'эсса, вырвала из рук и, описав круг, вогнала его в висок того же дроу.

— Банзай! — крикнул Наван, снимая барьер.

Вместо окончательно померкшей глефы в его руке материализовался длинный меч. Ближайший дроу попытался парировать удар, но клинок мага на мгновение исчез, появившись ровно в момент касания цели.

В то же время Лорешинад швырнул перед собой ножны, заставив врагов отскочить в стороны. Сам прыгнул в образовавшуюся брешь, и завертелся, перехватывая Вильв'Ори то одной рукой, то другой. Стальной вихрь затянул оставшихся дроу. Наван и Рина, казалось, беспорядочно носились вокруг, выхватывая из кучи-малы отдельных вин`эссов.

Когда последний враг пал, Лорешинад метнулся к Агапке, сшиб её с ног, придавил коленом и приставил к горлу ведьмы клинок.

— Vel'klar Hel`ga? — прошипел он.

— Мне не нравится, что она не нападает… — заметил Наван.

Агапка засмеялась. Её очертания расплылись, и Лорешинад увидел, что лежит на замшёлой коряге. Тонкими ветками древень оплёл тело ошёломлённого эльфа, выкрутил руку, заставив выпустить клинок. Тщетно борясь с деревом, эльф не заметил, как мимо них пролетела Рина, подобрала Вильв'Ори, рассекла пару потянувшихся к ней веток древня и исчезла в подлеске.

— Была девушка, а как дошло до горизонтального положения, стала бревном. Не удивили, — паясничал маг, шагая на помощь Лорешинаду.

…Аккурат в руну «Смятения».

* * *

Не прошло и двух секунд, а уши у Тель уже завяли.

— Отставить ругаться! — рявкнул Сайлас на Грима. — Докладывай, что плохого помимо очевидного? Ещё сюрпризы ожидаются?

— Кроме наших тушек, запечённых в даче, вряд ли, — унял ругань Грим и принялся вглядываться в темноту углов.

Тель показала на тени:

— Там двое и там один. Ещё два с половиной на втором и один спускается по лестнице.

— Не вижу, — признался Сайлас.

— Где мечщ? — одновременно с ним прошипело с лестницы. — В с-замке мечщ оставили? А кто его охраняет? Маленький мальчщик…

Мужчины не дрогнули, Тель постаралась удержать спокойное лицо.

Ступени сверху вспыхивали огнём, обозначая шаги осмелевшей жрицы. Язычки пламени превращались в змеек и позли к тамплиерам. Тёмная хмарь, закрывавшая окна, на миг пропала.

— Воины уше пошли к вашему «сторожу»…

Тель перестала чувствовать ауры дроу. Лишь медленно гасла и без того нечёткая аура умирающего.

— Давай, дорогуша, расскажи нам свои коварные замыслы, после чего случится большой бум, а я отдам твоё тело знакомому некро…магу, — Грим выглядел спокойным, будто знал, чего ожидать от тёмной. Тель лишь сжала кулаки.

— Ладно, расскажу…

— Идиотка…

— Только финал будет другим.

— Купилась…

Стало понятно, что драка между ними уже началась. Ощущалось движение энергий. Некоторые огненные змейки замерли, затем повернули назад. Встречаясь со своими товарками, они взаимоуничтожались, разбрызгивая огонь. Стена пламени быстро поднялась до второго этажа.

Тамлиеры скучились на маленьком пятачке невыжженного пространства. Граница круга, где они стояли, была неровной, и быстро уменьшалась, но Грим пока сдерживал пламя. Напряжение исходило от колдуна волнами. Ничего не менялось, жрица молчала и не двигалась. Как молчал и не шевелился колдун. Лишь живой огонь полыхал, вихрями гуляя по некогда шикарному особняку.

— Сразу не выкладывайся, — тихо посоветовал Сайлас Гриму, прижимая к себе Тель, ограждая её от жара. Та на мгновенье сладко почувствовала себя маленькой девочкой.

Магистр же вынул из кармана телефон, проверил набранную СМС и отослал. У Тель защемило сердце от тревоги за Пашку.

— Не сможешь позвать демона, пока я рядом? — уточнила у Сайласа Тель. Тот покачал головой. — Я могу Грима подпитать. Через ауру… — она постаралась, чтобы колдун её тоже услышал. — Но для этого мне надо его…

— Не смей! — рявкнул тот, дёрнулся от неё подальше, чуть не сместив границу огня.

Зато от лестницы послышалось шипение и тихий стон.

— Рискуешь, — шёпотом прокомментировал действия Тель магистр.

Грим позволил себе отвлечься и взглянуть на эльфийку. Та невинно улыбалась.

— Но для улучшения контакта нам бы обоим стоило заняться… — и облизнулась.

— С…а! — заорал Грим, присел, сложившись, рванул из себя остатки энергии…

Огонь с рёвом взметнулся вверх. Тель в красках представился пробивающий крышу огненный фонтан.

Как ни сильна была жрица, но удержать атаку и защиту на окнах одновременно не смогла. Стёкла вылетели наружу, свежий воздух захлестнул в окно, давая силу для стихии и новую энергию колдуну.

Сайлас обнял Тель, другой рукой схватил Грима за куртку и начал медленно отступать к двери. Колдуну оставалось лишь держать границу круга. Но Грим звал новый ветер, улыбался дрожащими, прокушенными до крови губами и наслаждался ему одному слышимыми стонами жрицы. Кайфовал от вида разваливающегося дома.

— Не геройствуй. Береги силы. Ещё Сокола тащить и остальным помогать… — монотонно бубнил Сайлас, тащил всех к двери и следил чтобы не попасть под балки, почти готовые рухнуть.

Дверь догорала, в проёме ещё изредка бегали голубые искры. Тамплиеры выбрались из дома, увернулись от падающей черепицы. Грим с восторгом ребёнка взирал на пожар, даже рот раскрыл. На волосах оседал пепел, в глазах отражалось пламя.

— Отставить, был приказ! — рявкнул Сайлас ему в самое ухо, отчего колдун подпрыгнул, а на втором этаже что-то масштабно взорвалось.

— Плётка! — взвизгнула Тель.

И прежде, чем кто-либо успел среагировать, белая змея взлетела по ногам Сайласа, оплела ему руки и плечи, разделила свою голову на три, две из которых нацелила на сонные артерии, а одной указала на пожар.

— С-сфас-с…

— Замрите, все замрите! — закричала Тель. — Ты хочешь, чтобы мы спасли жрицу, иначе ты укусишь Сайласа? Да?

Свободная голова замолчала и кивнула.

Грим пристально смотрел в лицо Магистра. Играл желваками, щурил щёлки зрачков.

Сайлас улыбался:

— Не будешь ты меня спасать. Я для тебя — только сосуд для хранения демона, не больше. Но моя смерть освободит его, и он смотается…

— Придурок ты, а не сосуд! У меня сил уже нет это всё тушить!

— А я говорил… — уже открыто смеясь, произнёс Сайлас.

Со стороны дома нарастало тихое шипение, повалили облака пара, а из щелей и окон кровью потекла грязная вода.

— Ahlu ukt, uk do'bauthin lit[103], - сказала Тель змее, и та соскользнула с жертвы. Обратилась к магистру: — Вытащи жрицу, пока дом не рухнул.

Тот молча оценил обстановку и снова побежал в дачу. Эльфийка плюхнулась на траву, не видя, что к ней ползёт лужа. Грим приземлился рядом, с той стороны, где было сухо.

— Краны сорвала?

— Угу. И бассейн вылила.

Колдун одобрительно замолчал.

Сайлас вынес жрицу, отошёл от дома, выбрал место посуше, опустил на траву. Змея, уже с одной головой, быстро подползла к телу.

— Попытается воскресить хозяйку, — сообщила Тель. — Ритуал Cahlind Heru'nga — «Змеиный поцелуй», как серые говорят. Я про него знаю, но в жизни не видела. По слухам — мерзость та ещё.

Змея забралась на грудь женщины, порылась в складках опалённой одежды, раскрыла пасть… и вгрызлась в плоть. Втиснулась в рану внутрь грудной клетки. Тель закрыла рот ладонью и отвернулась, Сайлас судорожно вздохнул, Грим не отрывал взгляд и глотал крупицы магии, исходившей от тела.

— Что она там делает, хирурга эта? — с интонациями профессионального маньяка или реабилитолога поинтересовался Грим.

— Целует сердце. Отдаёт ей свою жизнь, — тихо отозвалась Тель.

— Пафос убавь… Она сейчас оживёт, а у нас сил нет — её по второму кругу мочить.

— У неё тоже сил не будет… По слухам.

— Оружие есть у кого? Палка, дубинка, хоть кол какой? — всерьёз занервничал колдун, наблюдая, как змея выбирается из раны. По белой чешуе струилась кровь. Змея свернулась на груди хозяйки и замерла. Жрица не дышала.

— Не получилось у неё. Сейчас и сама умрёт. — Прошептала Тель. — Пойдём Сокола искать?

Сайлас кивнул, а Грим с облегчением выдал:

— Х…ровая из неё хирурга…

Тель не обратила на него внимания:

— А кому ты СМС отправлял? Пашке?

— И Пашке, и Хельге, — ответил Магистр. — Предложил ей помочь нам ещё раз.

— У неё бензина не хватит. И смелости, — хмыкнул Грим, вставая.

— Ты не позвонишь ей? Убедиться, — тревожно спросила Тель, вглядываясь в примятую траву в том месте, где оставила Сокола.

…Хельга не брала трубку.

— Не меня ищете? — донёсся голос Кирилла из зарослей сирени, остриженных кубом. — А то я тут слегка… уполз.

— Безпонтовое у тебя укрытие, — Грим выглядел счастливым. — Больше на клетку похоже. Птичью.

И колдун принялся вытаскивать кама из куста.

Глава 89. Поиски и Находки

Лес светлых.

Генрих едва дождался ночи. Тем немногим, кто спрашивал о его самочувствии, он отвечал, что ему явилась Мать и её ребёнок, но была не довольна.

Поселение засыпало, а он нервничал всё сильнее, слушая дыхание соседей. Понимал, что, придя сюда, сообщив о Подземных и исчезнув в первую же ночь за пределы поселения, он навлечёт на себя подозрения.

Наконец, серые угомонились. Четырнадцатый, едва дыша, встал и направился к выходу. Сложнее было спрятаться на улице, где некоторые по привычке вели ночной образ жизни, сидели вокруг костров. Кое у кого глаза отливали алым — полуэльфы. Генрих насторожился и попытался запомнить их в лицо, потом проверить номера. Не нравилась ему такая ситуация на пороге открытой войны с тёмными. Впрочем, где им ещё быть? Полукровкам не доверяет никто.

Генрих пробрался мимо дозорных и спустился к лесу, где был разбит лагерь его тёмных. Сердце стучало ровно и гулко. Он понимал, что эльфы уже знают о его присутствии и ждут. Он остановился, проверил стилеты в рукавах и перешёл на тепловое зрение. У костра в паланкине лежала фигура, двое сидели рядом, двое ошивались поблизости, ещё четверых не было. Подозрительно не наблюдалось лучников, и жена, хоть замёрзла, но была вполне жива вопреки ожиданиям. Генрих смутился и позволил себе немного расслабиться. По крайней мере, дроу не планировали сразу нападать…

Четырнадцатый слушал и наблюдал, приближаясь к костру ровным шагом, слышал своё дыхание и движения тёмных, обернувшихся ему навстречу… Собрался, напрягся, рассчитывая возможную оборону свою и жены у костра…

Тишину ночи разорвал резкий оглушительный детский плач. Дроу подпрыгнули от неожиданности, кто-то тихо выругался. Фигура в паланкине зашевелилась, привстала, повозилась. Тепловым зрением её было видно, но не понятно, что она делает. А потом из-за занавески в горшок с водой плюхнулась тряпка. По запаху, разнёсшемуся над поляной, стало понятно, чем её испачкали.

— Здравствуй, — обратился к Генриху один из сидевших у костра, а второй с обречённым видом поднял горшок и поволок к кустам.

Четырнадцатый вернул зрение в нормальный спектр.

— Мне две вещи не понятны, — продолжал сидевший, — как в таком маленьком существе вмещается так много звука и так много какашек.

— Он здесь? Мой сын? — сурово уточнил Генрих, не спеша верить.

— Где ж ему ещё быть, — рассеянно улыбнулся тот. — Загляни сам.

«И повернусь к тебе спиной…» — с ухмылкой додумал Четырнадцатый.

— Милая? — позвал он, но из паланкина донеслась лишь неясная возня.

Один из стилетов скользнул в руку, Генрих приготовился к нападению как со спины, так и из паланкина…

Внутри в душной темноте лежала полураздетая женщина и кормила грудью ребёнка. Почувствовав свежесть, Двести-сорок-вторая открыла впавшие усталые глаза. Сначала испугалась, потом узнала.

— Ты! Слава Светлым!

Теперь Генрих готовился к нападению сзади, но не слышал ни звука, кроме треска костра.

— Что ты такой взвинченный? Случилось что? — спросил сидевший у костра.

Генрих закрыл полог и обернулся. Убедился, что никто к нему не приближается и не собирается стрелять.

— У нас проблемы? — снова вернул его внимание сидящий.

— Нет. Нет, — Генрих опустился возле паланкина. — Я опять ошибся.

— В чём, если не секрет? — добродушно полюбопытствовал дроу. Было видно, что ответа он не ждёт.

— В доверии…

* * *

Якоб Сандр знал Двадцать-первого, Луи Жерона, лично. Правда, это было давно, до переселения. Они пересекались в алтайском замке. Уже тогда было сложно не заметить этого тщеславного простолюдина, слишком самонадеянного, чтобы давать ему статус даже Приближенного, и слишком упорного, чтобы наделить его большим номером. Вот и стал Луи Двадцать-первым, следующим за Приближенными, первым нетитулованным серым.

Его это задело. Не настолько, чтобы бунтовать, но статус ненадёжного закрепился за ним очень прочно. И сейчас, дождавшись первой революции, он кинулся собирать молодёжь на вооружённые восстания. Получалось бессмысленно: серые собирались у стен «Гнезда Чайки», голосили и что-то требовали, а под вечер расходились.

Через некоторое время община начала складываться сама в ущелье возле замка. Властитель никак не реагировал, и повстанцы думали, что незаметны. Сандр присматривался некоторое время, а потом предложил нескольким пойти к нему в услужение. Честолюбивый Жерон был в числе выбранных, но гордо отказался, предпочтя призрак самостоятельной власти.

Но сил удерживать растущую ораву повстанцев у него не хватило. Не найдя поддержки у светлых эльфов, сохраняющих нейтралитет, Луи обратился к Арре. Та шустро окрутила француза, начала играть на его честолюбии, клин клином натравила его на Четырнадцатого. И, само собой, прекрасно знала, где находятся основные вооружённые силы серых и куда спрятался Генрих. Не понимала лишь, зачем. Велела выкрасть его ребёнка для дальнейшего шантажа. Вот только не предупредила, что у Четырнадцатого в подчинении отряд тёмных. Женщина, она была настолько зла на предателя, что оставила ему забытый подарок.

* * *

Анриель действительно расслабился и выспался, хоть до утра провёл с Неей всего несколько часов. Зоопарк безмятежно дрых, по-мужски раскинувшись на лежанке. Только длинные волосы отливали салатовым. Эльф еле растолкал парня, вручил ему краюху хлеба, выпрошенную у хозяев, и они начали тихо спускаться.

Вэон приоткрыл глаза:

— Эй, куда это вы? — шёпотом окликнул уходящих.

— Вы нужны мне здесь. Четырнадцатый серый снова попросит провизию и оружие. Через вас пойдут поставки, — быстро зашептал Анриель, склонившись к самому уху собеседника. Тот удивился энергичности целителя. — А я, то есть мы с вильфаринами, отведём Зоопарка в горы. Там безопасней для нас.

— А для нас? — без укора поинтересовался Вэон. — Идите уже, Эру с вами. Я присмотрю тут.

Вэон оказался одним из немногих, ещё верующих. Анриель удивился.

Вышли затемно. Хрусталики росы освежали лес, падая, зависая на кончиках листьев. Зоопарк выглядел замученным. Его не удивил новый состав отряда, он равнодушно умял хлеб, не интересуясь, нужно ли оставить кому-нибудь. Он даже не менял обличье, пока Анриель дважды не напомнил ему. Девушки попытались было его разговорить, но он их мягко послал. Ему всё уже осточертело: лица, голод, погони…

Впрочем, отрядам светлых было уже не до беглецов. Этой ночью Светлая целительница Ауре'Таурель Рилия'Тари умерла от золотой лихорадки. И хотя в высших кругах знали, кто убийца королевы, искать Анриеля для наказания уже никто не собирался. В Олассие Махальма у светлого трона началась борьба за власть. Даже повстанцы, кто был территориально близко, в эти игры включились.

В подземельях Хар'ол-Велдрина Великая мать Баль-Виер'арра Хельви'рахель окончательно вычеркнула силы светлых из своих планов на ближайшее будущее. Посадить на их трон своего человека ей не удастся — так зачем терять время. Сейчас её беспокоил исчезнувший Луи с ребёнком Четырнадцатого.

Сам же Генрих проснулся в окружении шелестевших слухов: дозорному, раненому Подземными, во сне явилась женщина с ребёнком на руках и благодарила его за службу. Особо ярые адепты уверяли, что это Мать и ребёнок, скептики сомневались. Генрих описал женщину, дозорный подтвердил и уверился. А Четырнадцатый начал свою роль пророка. Кто-то ему верил, некоторых убедить ещё не удавалось. Черноглазая девочка вовсе глядела волком, хотя Генрих знал, что и к ней приходила «Мать».

К вечеру он смог поймать её и усадить к уединённому костру:

— Ты дуришь их, — с места в карьер заявила она. — Эта женщина — обычная серая. Она ничего не может.

— Да, — покладисто согласился Генрих. — Но сейчас серые верят, собираются, объединяются, восстают…

— Но ты их дуришь, — перебила она. — Нападут на нас — мы отобьёмся. А дальше? Хочешь править, не дав им обещанной свободы от эльфов и пустыни?

— Послушай, девочка. Ты ведь далеко не девочка. Ты из переселенцев. Ты немного разбираешься в политике в то время, когда другие даже носа туда не суют. По-моему, у нас с тобой одинаковое право не доверять друг другу. Я не знаю ни номера твоего, ни имени. Да, вероятно, они мне мало скажут, но я запомню и смогу обращаться.

— Номер Сто-пятидесятый, ровный, — взгляд девушки слегка затуманился. — Имя Алтын-кёс, Золотая девочка. Меня так бабка назвала. Полоумная, правда?.. — девушка стеснялась, запихивала своё имя в самые далёкие углы памяти. И всё равно оно всплывало. А она, всю жизнь проведшая здесь, не понимала, почему её назвали в честь золота — песка смертоносной пустыни и несущего смерть корня. И сейчас искала поддержки у этого лжепророка.

Но он сделал то, что пошатнуло недоверие девушки. Он сказал:

— Твоя бабушка — Вторая Властительница, чьё имя Эстель.

Девушка вскинулась, пронзила взглядом мужчину.

— Ты сказал меньше, чем знаешь.

— Да. Но скоро я буду готов сказать тебе больше.

Генриха поразили неожиданные картины перед глазами: счастливое алтайское лето и юная Тель… Девочка оказалась очень похожа на мать… Но глаза — его глаза — горели чёрными омутами.

…Отголоски Востока, арабская вязь, певучая речь, крики муэдзинов, зовущих на молитву, душные, изнуряющие дни и вкус зелёного чая…

Вольный ветер алтайских гор и стать гордых женщин, знающих секреты мироздания…

Лишь на миг его пронзили воспоминания и злость на свою слабость. Девочка ещё не поняла, откуда он знает. Пытается угадать. Мудрая, но неопытная.

Не понимает…

Надо быстро войти в доверие, пока не испугалась и не закрылась.

— Я был знаком с твоей матерью…

— Правда?

Недоверие — ожидаемо; показное равнодушие — великолепно сыграно! Интереса нет. Просчитался.

— Ты ведь не знала её? Не видела никогда? — попытался он спросить как можно более непринуждённо.

Девушка внезапно вскочила, молча, резко, повалив тюфяк, на котором сидела. Метнулась в тень, но притормозила и оперлась на стену одной из хижин. Замерла на пару ударов сердца — унять головокружение. Бросила испепеляющий взгляд на Генриха и выбежала из круга света.

«Глупец! Обезьянье отродье! Сын Подземных!» — он бросился за девушкой.

Она уже рыдала, задыхаясь, захлёбываясь, кусая губы и пальцы. Генрих мчался за ней, не замечая осуждающих взглядов: девушка в слезах бежит от холостяка. Рискнул догнать, схватить за руку, прижать, утопить в объятьях.

— Что? Давай, рассказывай, что ревёшь?

— Не буду, — слабо вырывалась она.

Генрих прижал к себе девушку. Медленно и тихо произнёс:

— Ты не можешь позволить себе слёзы. Особенно на виду…

— Всё сразу… всё! — не могла успокоиться девушка. — Столько лет молчания, а тут: Мать и её ребёнок, потом ты — про маму, потом… Имя! Я сказала тебе своё имя!

Девушка вырвалась и прожгла Генриха взглядом со смесью ужаса перед ситуацией и ярости на себя и мужчину. Взглядом прекрасных, как бархатная ночь, восточных девичьих глаз. Если бы не страх — она попыталась бы убить его.

Мужчина не шевелился. Всё тем же ровным голосом прошептал:

— Мухаммед Берке-хан. Генрих Хоэнцоллерн. Это мои имена… — девушка едва различала слова. Последнее не разобрала вовсе: — дочь…

Генрих ликовал. Он и надеяться не мог на такую судьбоносную встречу!

Пришло время его везения и сбора плодов его долгой работы.

* * *

В Олассие Махальма после ожесточённой закулисной борьбы трон заняла новая молодая королева Колкалесивель[104]. После коронации она получила несколько клятв, доставшихся от бывшей правительницы. И одна из них — о военном нейтралитете — ей серьёзно не понравилась. Но прежде всего она должна была разрулить ситуацию в своём государстве.

А ситуация оказалась такой. Большая часть эльфов тихо-мирно промышляла земледелием, сдавая часть урожая на нужды тёмных — и этим было наплевать на курс государственной политики, лишь бы провианта хватало на жизнь. Военные хоть и отбились от рук с этим дворцовым переворотом, но новой королеве присягнули — им тоже было всё равно, за что сражаться и что защищать, лишь бы не копаться в земельке.

Но росло число недовольных старыми порядками. Гражданские не хотели столь терпимого отношения к тёмным — были против пускать их в свои дома и считали положение в стране «мирным» завоеванием территории. Военные — девушки, а также их спутники жизни, всё ещё не желали идти в жертву тёмным, нарушали присягу, уходили к повстанцам. Изменить ситуацию новая королева не могла, связанная одной из клятв.

Страну надо было объединять. А для этого стоило всего лишь обозначить своё прохладное или хотя бы нейтральное отношение к тёмным. Потому что лично ей как бывшей воительнице очень хотелось наподдать жару нахальным родичам, ради своих амбиций лишающих её народ большого количества женщин детородного возраста.

Однако, эмоции новая королева умела держать при себе. Разузнав обстоятельства смерти Тари, она пришла к выводу, что с этим Анриелем стоит завести знакомство. Но для этого надо его найти, что пока невозможно.

В целом, целителю новая королева симпатизировала, считая его месть Тари за Ориелен романтичной. И рассудила, что если этот эльф способен пойти на убийство своей правительницы, то не постесняется «выказать недовольство» чужим.

К тому же, он очистил новой королеве путь к трону.

Так что едва ли не первое, что сделала Колкалесивель — это объявила дипломатическую неприкосновенность придворного целителя Анриеля. Чем повергла в лёгкий шок придворных, которые и постарались разнести по государству первый каприз юной королевы. Ей шумиха была на руку, однако она приготовилась к новому возможному дворцовому перевороту, который мог наступить после любых скандальных указов.

Глава 90. Последний Танец

Алтай.

Лорешинад бился в цепких ветвях древня, шипел на своём языке, ругался на себя, Арр'Таша и на ходячую флору.

— Своб-бо-ду не-кро-ма-гам! — вопил оный некромаг, тщетно пытаясь разглядеть в кустах снежно-белые шевелюры. — Господин Арр'Таш, что же Вы прячетесь, как крыса тыловая? Стыдно, что солдат потеряли?..

Статная фигура с золотым отблеском в глазах медленно проявлялась из зарослей. За ней шли двое дроу.

— А, нет, не всех, — обрадовался Наван. — То есть самоубийство «в честь» чести не предлагаю? Жаль, поверьте, мне искренне…

Эльфы, направлявшиеся было к Лорешинаду, притормозили и обратили внимание на мага.

— Ой, — испугался тот, — комнатные собачки учуяли новую добычу.

— Заткните ему рот[105], - бросил Арр'Таш солдатам.

Наван, конечно, не понял, но заголосил:

— А вот этого не надо! Зачем горячиться? Сразу не убили — значит, нужен? Так вы прямо скажите, может, сторгуемся!

Лорешинад зашипел что-то оскорбительное уже в его сторону, а эльфы недвусмысленно показали, чем они могли бы заткнуть рот магу.

— Где-то я это уже видел, — произнёс Арр'Таш. — Я ловлю тебя на стоянке в лесу, да с кем-то, препровождаю к алтарю для жертвы… Каш-жется, Рас-зные это нас-зывают державю…

— Ты, наверно, имел ввиду «День сурка», — встрял Наван, уловив знакомое слово. — А за «державю» мне обидно!

— Я велел заткнуть его! Я не намерен слушать пустой трёп, даже если этот Разный торгуется!

— Не-не! Не надо ничего делать, это негигиенично! — запротестовал Наван, втихую сжигая один из оставшихся амулетов на то, чтобы освободиться. Выходило слишком медленно и энергозатратно, так что пришлось бросить. — Эй, а хочешь, я сейчас быстро передам своим, чтобы они там, в даче, не трогали твою жрицу?

Арр'Таш едва заметно дрогнул, но этого магу хватило для уверенности:

— Я скажу, скажу, только руки освободите. Вы знаете, что такое телефоны? Я позвоню им сейчас!..

— Мы теряем время! — пришёл в себя плак`кйорл. — Несите его. И пните это дерево…

Древня с шипящим Лорешинадом подняли и направили продираться сквозь подлесок. Мага понесли рядом. Эльф шипел на него:

— Грим говорил, что ты пеберезж… перебежщ…

— Предатель, — миролюбиво подсказал маг. Настолько миролюбиво, что эльф лишь шумно выдохнул сквозь сжатые зубы.

— Да расслабьтесь вы все, ё-моё! — увещевал маг как ни в чём не бывало. — Сходили в лес на шашлыки, развеялись. Теперь благородному, золотых кровей, Арр'Ташу остаётся дождаться новобранцев и продолжать слушаться двух баб. Эй, командир, а ты их по очереди… слушаешься или обеих сразу?

И даже разъяриться Арр'Ташу он не дал:

— Слушай, что я тебе скажу по дружбе. Бросай ты этих баб. Все проблемы от них. Вот не сам же ты решил в человеческое жильё перебраться? Не по своей воле тащишь болтливого меня не пойми куда? Шина не убиваешь?.. Тебе приказали, ты и рад. Жрица в даче осталась, значит, мы идём к Агапке, под её дудку плясать… Ай! — Навана ощутимо приложили об низкую ветку. — Товарищи дровы, не дрова несёте!

Арр'Таш, до того будто зачарованный трёпом мага, очнулся и заорал:

— Язык отрезать этому дураку!

— Да ты что, командир! — невинно заулыбался Наван, не понимая ни слова. — Не надо, не горячись! — Маг резко перешёл на доверительный шёпот: — Командир, давай расскажу, что Агапка за твоей спиной вытворяет. Честно расскажу, мне терять нечего!.. — Арр'Таш повернулся к магу, вгляделся в его лицо. Пару секунд раздумывал, и только решил согласиться, как маг начал, не отрывая взгляд:

— Я давно её чувствую. Она учится некромагии, упокоению. И сейчас ей надо кого-то упокоить, а не выходит одной. От меня секрет какой-то хочет, вероятно. Мы тут намусорили слегка твоими мальчиками — так она всех подмела, никого мне не оставила… Не веришь — твоё дело. Но я по глазам твоим вижу, что что-то наплела она тебе…

Эльф колебался, цепляясь за крохи здравого смысла, твердившего, что мага слушать нельзя.

— А мы сейчас у ребят спросим, — мирно переключился Наван на вин'эссов, заворожено ему внимавших. — Эй, служивые, что госпожа Агафья хочет делать?

Лорешинад смотрел на эту сцену с ненавистью и не мог отделаться от ощущения спектакля. Не верил, что Наван может уболтать плак'кйорла, к тому же, не понимая, что говорит тот. Хотя, Грима же смог…

Один из дроу тихо прошептал:

— Она собирается открыть второй портал…

Наван требовательно взглянул на Лорешинада, тот сквозь зубы перевёл. Мага поставили на землю, и он одобрительно-зловеще улыбнулся:

— Зайки мои! Я не в курсе, можно ли открыть второй портал, но я могу сказать…

Тонкая сильная рука с длинными ногтями зажала ему рот, вторая впилась в горло.

— Не можешь и не скажешь, — пропел молодой, почти детский голос над его ухом. — Особенно, если я сейчас сверну тебе шею.

Больше всего в этот миг мага интересовала реакция Арр'Таша на появление Агапки: смесь ненависти и подобострастия. Эльфы, а перед начальством — как люди.

В любом случае, маг убедился, что человеческий облик колдунья на этот раз восстанавливала сама, набирая энергию уже из умирающих на поляне дроу.

Агапка дождалась, пока жертва перестанет дёргаться, и убрала руки. Заглянула в лицо Навана — оказалась девушкой лет семнадцати.

— Слушай, а каждый раз, когда ты из собаки девушкой становишься, ты снова девственница? — выдал маг и плотоядно ухмыльнулся.

Агапка сорвалась:

— Хватит! Меня! Унижать! — чередовала она слова и удары, а Наван лишь ухмылялся, бормотал «гормоны, что поделать» и бросал сальные взгляды. В кармане дотлевающая пуговица работала на мягкий, ненавязчивый защитный барьер.

— Хочешь, я подарю тебе стрелу? — прошептал он вдруг. Она остановилась. — Это артефакт, заряжен энергией твоей предыдущей жизни и ещё трёх дроу.

Спокойствие его слов, надменность, сила напугали колдунью.

— Несите их уже! — взвизгнула она и умчалась в заросли.

— …Видишь, как она тебя уравняла с остальными, — в пустоту произнёс маг. — А ты ещё и отряд потерял. Никому ты, кроме своей жрицы, не нужен тут, полудемон…

— Откуда тебе с-знать? — почти не разжимая губ, произнёс Арр'Таш на русском.

— Кажется, я тоже нужен только одной…

Маг умолк и словно сдулся. Несмотря на всю свою злость Лорешинад подивился этой резкой смене настроения. Впервые он видел Навана не ёрничающим шутом и даже испугался, что тот передумал продолжать убалтывать дроу. Но цели своей маг достиг: Арр'Таш позволил себе уйти в невесёлые размышления и молча сопел.

Эльф было и сам призадумался, кому в этом мире нужен он, но ответ появился сам собой.

Перед процессией открылась поляна. Трава на ней и деревья вокруг были выжжены и мертвы. В центре без сознания лежала Хельга: связанная, с седой прядью в чёлке. На руках, ногах и плечах оставались клочья одежды, и Лорешинад подумал, что именно сделает, если выяснится, что мужчины-дроу воспользовались её наготой. На запястье слабо поблёскивал браслет, подаренный когда-то эльфом. Сомнений в том, что эта Хельга настоящая, ни у кого не возникло.

Агапка отличилась скромностью. Возле жертвы стояла над костерком тренога с кипящим варевом в закопчённом котелке, рядом был воткнут в землю видавший виды кинжал.

— У меня не получается, — без тени смущения проговорила ведьма. Она размешивала жижу палкой в котелке и не соизволила поднять глаза на пленников. — Ты, чародей, говори, что не так? Какая у неё защита?

Вопрос повис в воздухе. Наван молчал. Не строил из себя героя, не прикидывался дураком. Просто молчал и неотрывно смотрел на булькающее зелье.

— Я прикажу эльфам применить силу, если ты не будешь отвечать на вопросы, — уже более довольным тоном произнесла она, внутренне радуясь, что эта часть разговора будет интересной.

Маг пристально посмотрел на неё, потом, не отводя взгляд, наклонился к Арр'Ташу:

— Когда ты всё-таки заподозришь подвох и соберёшься с духом спросить у неё, что она задумала на самом деле — меня уже может не быть в живых, и я тебе ни в чём не помогу. Неужели ты думаешь, что для открытия портала нужно всего лишь…

— Ничего он не думает! Он привык, что в его мире всё решают женщины. И сейчас он чувствует себя комфортно. Да, Тоша? — обратилась она к дроу елейным голосом на грани с сарказмом. Плак'кйорл молчал, Агапка потеряла к нему интерес.

— Итак, — обратилась она вновь к Навану, — тебе нужны пальцы ног для того, чтобы помочь мне вынуть жизнь из этой киски? Или отрежу по одному, дабы язык развязать?

— Почему бы тебе просто не убить её? Из живой доставать жизнь сложнее… — деловым тоном поинтересовался маг, но последние слова утонули в шипении брыкающегося Лорешинада.

— Мне нужно её тело, чтобы… Мне нужно, чтоб оно было без увечий. Тем более, без смертельных травм… — разошлась ведьма.

Наван выдал фирменную радушно-жутенькую улыбку.

— Да, я понял, что ты хочешь. А для этого и впрямь нужны пальцы на ногах. Безымянным на правой необходимо всё время чертить горизонтальную восьмёрку, а указательным на левой — вертикальную. Одновременно.

Пощёчину, подкреплённую магически, он выдержал.

— Тебе мешает её браслет, — с милой улыбкой сообщил маг, и Лорешинад на миг перестал вырываться. — Его подарил кто-то, кто любит, поэтому в нём заключена частица души дарящего. Это как ряд закольцованных амулетов, только, я думаю, энергия идёт через того, кто дарил, а вот откуда она у него — хороший вопрос… потому что это не прокачка….

— Заткнись. Проверку ты прошёл. Я и сама поняла, что этот браслет — не просто украшение, — сообщила Агапка, искоса наблюдая за Лорешинадом и улыбаясь.

Тот стоял, как вкопанный, с изумлением разглядывал кружок металла на запястье пленницы. И этим всё портил Навану, который не собирался так скоро сообщать, кто этот браслет Хельге подарил.

Ведьма догадалась, улыбнулась зловеще и стала выглядеть даже немного женственно.

— Именно так я и предположила. И приказала оставить в живых этого предателя, ушедшего от родни в другой мир.

Лорешинад вскинулся и захлебнулся воздухом. Не заметив предостерегающего взгляда мага, он выдал тираду на дроу, смысл которой сводился к тому, что, если присутствующие хотят жить, то его не стоит выпускать.

Агапка смотрела на него умильным взором, шептала «бедненький» и кивала в такт его словам.

Потом, дождавшись паузы, спросила у Навана:

— Он всегда так бурно реагирует? Смешной. Пожалуй, ради таких эмоций стоило его приволочь сюда… Ведь это он может снять браслет, раз подарил?

Это звучало как утверждение, а не вопрос. Маг догадывался, что она сейчас будет делать. Заставить эльфа снять браслет не так сложно — достаточно пригрозить увечьями Хельге. Девушка останется без защиты. Тогда Агапка сможет выпить её душу и сама переселиться в тело. Перестанет быть зависимой от мужчин и проклятья собаки.

Для этого она использует смесь классической европейской некромагии и алтайских культов. Наван пытался быстро сообразить, что ему делать после того, как браслет будет снят…

Руки у Навана уже отпустило, и он собирался воспользоваться эффектом неожиданности в случае чего. Но в кармане дотлевала защитная пуговица, рискуя прожечь дыру. Лихорадочно соображая, он вслух сказал Лорешинаду:

— Сними браслет. Быстрее будет, и нас меньше покромсают. Ты же видишь, мы в меньшинстве…

Маг с улыбкой почувствовал, как его прожгли взглядами Лорешинад — с ненавистью и яростью — и Агапка — с недоверием и удивлением.

— Быстро ты сдался, чародей, — процедила ведьма.

— Просто у меня есть ещё одна, кроме тебя, знакомая девушка-оборотень…

В тот миг, когда Агапка перевела удивлённый взгляд на лежащую Хельгу, готовясь к тому, что та пришла в сознание и планирует напасть, сзади на ведьму налетел рыже-сине-зелёный вихрь. Взмах шарфом, и Агапка с визгом схватилась за окровавленную шею.

Наван, воспользовавшийся заминкой дроу, с разворота окатил их волной тёмной энергии. Вин'эссы с хрипом опустились на землю, превращаясь в скелеты, ниточки их жизней потянулись к рукам мага. Арр'Таш продолжил стоять, прищурившись и ухмыляясь. Маг приветливо улыбнулся ему, в глазах заплясали злые огоньки. Между его ладоней всё ярче светился зелёным полупрозрачный меч.

Плак'кйорл выдернул из ножен один из своих новых клинков, метнулся к Агапке…

Меч Навана описал полукруг, становясь ещё более материальным, и вонзился в держащего Лорешинада древня. Коряга дёрнулась и рассыпалась грудой гнилых щеп. Бывший пленник рухнул на четвереньки.

— Отцепись, мёртвое ты создание! — заверещала пойманная Арр'ТашемРина.

Наван и Лорешинад обернулись на крик.

— С-стоять на мес-стхе! — приказал дроу, который держал за шкирку Рину, болтающую в воздухе ногами, и направлял меч на лежащую Хельгу. По лезвию вились тонкие электрические молнии.

К ногам Арр'Таша медленно подползала хрипящая окровавленная Агапка.

— Полегче, приятель… — начал Наван, но плак'кйорл вскинул меч. Электрическая молния врезалась в ветви над головой мага.

Послышался треск, и сухая, загорающаяся коряга рухнула в шаге от Навана. Тот и бровью не повёл. Слегка улыбнулся, увидев дрожащую руку эльфа.

— Ток дровам не игрушка, — улыбнулся Наван. — Чего ты хочешь, командир?

Дроу молчал, тяжело дыша и сильнее стискивая в кулаке ворот одежды Рины.

Наван видел в глубине золотых глаз не смущение, но признание своей правоты: Агапка использовала его, а сам маг выглядел предателем, которого можно завербовать себе…

— Ты потерял солдат. Ты сейчас почти в одиночестве против боевого мага, боевого дроу и не боевого, но очень воинственного оборотня. Который, судя по её взгляду, сейчас залепит тебе пяткой между ног, так что отпусти её по-хорошему.

Арр'Таш и не подумал слушаться.

— Хм, ладно… не хотел тебя расстраивать, дорогой… — невинным голосом продолжил Наван, — но твоя жрица мертва…

— Откуда…

Чёрная белка метнулась с ветвей на плечо дроу, чиркнула когтями по лицу и бросилась к ногам мага.

Рина извернулась и волчьими клыками цапнула Арр'Таша за руку.

Молния, сорвавшаяся с нацеленного на Хельгу клинка, разбилась о защитный купол, выставленный Наваном.

— Спаси меня! — раздался хриплый голос, и Агапка жадно вцепилась в ногу Арр'Ташу.

Из всего происходящего плак'кйорл уловил только слова ведьмы и с яростью обернулся.

— Крыс-са! — взвыл он и отточенным движением клинка полоснул её по горлу.

— Стоять! — гаркнул Наван, наблюдая, как Рина обернулась волком и вознамерилась покинуть поляну. — Меч оставь!

— З-забир-рай! — на последнем повороте сильного волчьего тела из шерсти вылетел клинок и застрял ножнами в дереве на краю поляны.

Лорешинад бросился туда.

— Ну и прокачка у неё, правда? — восторженно сообщил маг, принимая на свой клинок лезвие взбешённого Арр'Таша.

Раздался электрический треск, спокойный маг поймал удивлённый взгляд Арр'Таша. Пожал плечами:

— Мой меч нематериален. Очень удобно: в огне не горит, в воде не тонет, ток не проводит… Правда, батарейки сильно жрёт, зараза.

— Откуда ты знаеш-шь, ш-што ш-жрица мер-ртва? — дохнул ему в лицо дроу.

— С ней в доме оставалась одна милая особа, о смерти которой я узнал бы первым. Но она жива. Зовут её Эстелиель, слышал?..

Арр'Таш не ответил, отскакивая, парируя атаку Лорешинада сзади. Разряд отбросил вин'эсса назад. Он рухнул рядом с трупом Агапки, пытаясь восстановить контроль над сведённым судорогой телом. Тяжело дыша, Арр`Таш замер в угрожающей стойке, медленно вытянул из-за спины второй меч.

— А знаете, — вдруг беззаботно выдал Наван. — Я жив. И обещал, что раз не умру, то помогу тебе, Тоша…

С этими словами он повернулся к Лорешинаду лицом и боком к плак'кйорлу.

Замер на мгновение, наслаждаясь лицами эльфов.

— Вы бы видели свои рожи, мужики!.. — с довольной улыбкой он погасил свой меч и спокойно выпрямился. — Спасибо за цирк. Ну, вы тут развлекайтесь, а я пойду даму укутаю и транспортирую куда-нибудь от вас подальше.

С этими словами он снял с плеч остатки плаща, подошёл к Хельге, набросил на неё ткань и с усилием поднял девушку на руки.

— Всем пока!

Молния, полетевшая ему вслед, разбилась о защитный купол.

Что-то ударило в плечо плак'кйорла.

— Дерись со мной, Арр'Таш, — поднимаясь, прошипел Лорешинад.

— Как пожелаешь, вин'эсс, — ответил полудемон, оборачиваясь.

«Отвлёк! Танцуем!»

В следующий момент эльфу пришлось уклоняться от атак Арр'Таша, используя Вильв'Ори только чтобы удержать равновесие. Один раз он не успел уйти от удара и рефлекторно защитился ножнами. К удивлению обоих противников разряда не случилось.

Арр'Таш опомнился первым. Скользнув мечом по ножнам, он попытался коснуться пальцев Лорешинада, другой его клинок метил в грудь вин'эсса. Тот выпустил ножны и отклонился далеко назад, на волос разминувшись с оружием Арр'Таша. Конец Вильв'Ори вонзился в землю, не дав хозяину упасть. В тот же момент Лорешинад пнул противника в живот.

Удар заставил Арр'Таша отступить на несколько шагов. С яростным рыком он тоже вогнал в землю один из мечей. Пробежавшая по земле молния ударила в Вильв'Ори. Лорешинад не успел ни выдернуть оружие, ни отпустить. Яркая вспышка озарила поляну, не оставив меча Арр'Таша — на его месте тлела воронка с запёкшимся песком. Лорешинад же снова лежал на земле, сотрясаемый судорогами.

— Твой командир сказал, я не могу напасть на него, — произнёс плак'кйорл, разглядывая золотое свечение вокруг пустой руки. — Но я — единственный полудемон в этом неправильном мире, я буду выкачивать силу Паридиэна понемногу, пока не смогу разрушить ваш замок. А пока…

Он взмахнул рукой, и вокруг Вильв'Ори закружился песчаный вихрь. Ещё один взмах — на сей раз оставшимся мечом — и песок спёкся в стеклянный постамент.

— Я слышал, Разные украшают могилы надгробьями, — рассмеялся Арр'Таш. — Тебе нравится твоё, вин'эсс?

Лорешинад тоже усмехнулся.

— Ты… идиот… Арр'Таш… — прохрипел он, приподнявшись на локтях. — Тебе не показывали кино? Сейчас ты должен сказать… что после меня убьёшь Хельгу. Потом я должен буду подняться и доказать… что ты не прав.

Неожиданное веселье всё усиливалось, Лорешинад уже хохотал в голос. При этом он вставал на ноги, сам того не замечая, будто кукла, которую дёргают за нитки, заставляя подняться.

— Мне тоже не нравится этот мир, если хочешь знать, — пошатываясь, заявил Лорешинад. Безумная улыбка резко сменилась грустью. — Да и Хельга на меня обиделась… Но я не могу оставить Разным такой подарок, как возможность убить тебя.

С этими словами он поднырнул под меч Арр'Таша, в кувырке схватил ножны и ткнул ими назад, угодив плак'кйорлу под колено. Тут же развернулся, нанося удар сверху, но атака была парирована выставленным над головой клинком. Свободной рукой Арр'Таш упёрся в землю и лягнул Лорешинада обеими ногами в грудь. Сила удара оказалась такой, что эльф отлетел назад, едва удержав равновесие, а полудемон развернулся на одной руке и встал на ноги.

Не давая друг другу передохнуть, они одновременно ринулись навстречу. Клинок и ножны скрестились, рассыпая искры. Прежде чем Арр'Таш вывернул кисть так, чтобы коснуться мечом его плеча, Лорешинад шагнул вперёд и влево, сам же развернулся вправо, отбросив оружие плак'кйорла. Тот отшатнулся, избегая удара по горлу, перехватил оружие в левую руку и собрался нанести колющий удар. Невероятным образом извернувшись, Лорешинад поставил на пути меча ножны. В следующий момент оба противника замерли, не в силах шевельнуться. Оказалось, что клинок угодил в прорезь ножен и застрял там.

— Ты дерёшься ради спасения женщины, которая на тебя обиделась? — прошипел Арр'Таш.

— Нет, — в тон ответил Лорешинад. — Здесь просто не с кем подраться в полную силу.

Эльф ударил затылком в лицо Арр'Таша и ткнул локтем в сгиб руки, заставив выпустить меч. Поймал оружие, вырвал из ножен и, пока клинок «не понял», что он в чужой руке, насквозь пронзил им полудемона. Тот затрясся, хотел что-то сказать, но не смог и молча упал на спину. Торчащий из груди клинок потерял силу и начал плавиться, как и первый.

Перешагнув через дымящееся тело, Лорешинад подошёл к замурованному в стекло Вильв'Ори.

«Что-то я слышал про меч в камне, который мог вытащить только король…» — устало улыбнулся он. — «Но Вильв'Ори мой, и признает».

Размахнувшись, он ударил по стеклу ножнами. Осколки со звоном рассыпались. Лорешинад подобрал клинок и хотел вернуть его в ножны, однако резкий звук заставил его отскочить в сторону.

В то место, где он только что стоял, вонзился песчаный дротик, рассыпался пылью. Мгновения хватило эльфу, чтобы понять, что враг не повержен.

— Я уже мётрв, — пошелестел Арр'Таш, создавая из золотого света в руке песчаное копьё. — Пойдём со мной…

Росчерки Вильв'Ори образовали вокруг Лорешинада барьер. Мелкие песчинки всё равно царапали лицо — он этого не замечал. Последние несколько шагов эльф прорывался уже сквозь завесу из песка, которой было далеко до бури, устроенной Сайласом и эмоционально описанной Пашкой.

Противники сближались. Арр'Таш упивался силой, дарованной песчаными демонами. Лорешинад кашлял и хрипел, и улыбался сам, глядя на жуткую ухмылку вин'эсса. Он щурился, но старался не моргать, встретился с насмешливым взглядом врага. Из глаз, засыпанных песком, потекли слёзы.

Глаза в глаза сквозь пелену песка и взмахов меча…

…Холодный острый клинок пронзил холодное позолоченное сердце.

Арр'Таш вздрогнул, взглянул в глаза Лорешинада, с усмешкой облизнул кровь с губ. Тихо произнёс:

— Теперь тебе… будет скучно.

— Я знаю, — ответил тот. — Но я смирюсь.

Он провернул клинок и выдернул его из падающего тела.

— Танец окончен, — прошептал он, стряхивая с лезвия необычно густую золотую кровь вместе с налипшим песком.

Убрав Вильв'Ори в ножны, он опустился на колени и обессиленно провалился в забытьё, не успев почувствовать обрушившийся на лес ливень.

Глава 91. Жаркие Игры

Алтай.

— Тормози! Тормози, твою…тить, потом спать будешь! — орал Грим и пытался, сложившись в три погибели, дотянуться рукой до педали тормоза.

Сайлас без сознания висел на руле.

Машина без управления почему-то не глохла, а летела, норовя съехать с грунтовки. Тель из кузова пыталась спросить, что случилось, но её никто не слышал.

Гриму удалось вдавить педаль тормоза в пол, «ГАЗель» задёргалась и остановилась, приложив всех о самые неподходящие и твёрдые поверхности. Когда колдун вылез из-под приборной панели, то обнаружил Тель, открывшую водительскую дверь.

— Из него демон уходит. То есть не совсем. По частям… Я даже не знаю, — растерянно щебетала она. — Только это не из-за меня. Я ничего не делала.

— Вот и дуй отсюда подальше, авось, демон вернётся. Вот никогда не думал, что скажу это!

Грим вновь сидел и разрывался оттого, что не представлял, что ему делать.

— Может, ты сотворишь ему стазис, чтобы демон вместе с его душой не утёк совсем, а я его поддержу там, в кузове, — предложила Тель, прекрасно понимая, что нарывается.

Грим только прожёг её взглядом, но молча принял предложение девушки. Тело Сайлса подхватилось с сиденья и выплыло из двери.

Тель морщилась:

— Всё равно уходит демон.

Взгромоздив Магистра в кузов и отдышавшись, колдун уселся за руль. Завести старушку автопрома удалось попытки с третьей. И пока «ГАЗелька» плевалась клубами сизого дыма, фырчала и рычала, сзади послышалась возня: мужской мат и женский визг.

У Грима уже не осталось сил ругаться в пустую. Он выдернул ключи из гнезда и вывалился из кабины.

В кузове в край ошалелый Сайлас раздевал брыкающуюся Тель и бурчал на дроу что-то эротично-зазывное.

— Ибанамат! — выдохнул колдун, запрыгнул в кузов и съездил магистру в висок. Тот снова обмяк и повалился на пол кузова.

— Вот там и валяйся, а маньяк тут я, — поведал ему Грим. — А ты, Лолителиель, брысь в кабину. Как у кроманьонцев: кто сильнее, у того и баба в пещере.

И подмигнул улыбающемуся Соколу.

Остаток дороги прошёл без происшествий, если не считать того, что Сайлас окончательно вернулся в себя, услышал от Сокола о своём поведении и попытался извиниться сквозь грохот мотора перед задрёмывающей Тель. Та его не расслышала.

К замку они проломились прямо на «ГАЗели», рассчитывая деморализовать хоть кого, если остались. Но на поляне перед парадной дверью распростёрся дроу. Он был ранен в живот, судя по следам крови, полз под защиту стены, но обессилел. Ещё дышал с закрытыми глазами, еле зажимал рукой рану.

Второй обнаружился вовсе далеко, на подступах к поляне. Полголовы ему размазало выстрелом по сосне.

После этих находок всем стало ясно, что Пашка отстреливался. Но сам менестрель не подавал признаков жизни, а искать его было опасно: ребёнок с оружием, переживший шок — это вам не зазнавшаяся жрица.

Идти вызвалась Тель. Грим согласился, отметив, что уж её-то ему не жалко; Сайлас попытался извиниться ещё раз и отговорить, но девушка уже выпорхнула из машины.

Отошла на несколько шагов, убедилась, что по ней не стреляют, и двинулась к молчащему замку. Аура Пашки ещё осталась едва уловимой ниткой в её памяти, а вот для воздействия на большом расстоянии была уже слишком хилой.

Пашка нашёлся в комнате Грима, угловой, окна которой выходили на три стороны.

Паренёк забился в угол, заслонился холодным обогревателем и сидел, покачиваясь, сжимая в руках пистолет. Едва слышно повторял: «я убил, я убил» и смотрел немигающим взглядом на пол перед собой. У Тель защемило сердце от его боли и шока, и она слишком громко вздохнула.

Пашка мигом рванулся, в глазах загорелась бешеная ярость. Он вскинул трясущиеся руки и пальнул наугад. Пуля ушла далеко в сторону, Тель нырнула в дверь. Курящий возле «ГАЗели» Грим удовлетворённо осклабился.

— Тихо-тихо, это я. Это все мы, настоящие, — как могла ласково замурлыкала девушка. — Там только Нав с Шином и Хельгой пока потерялись и не приехали. Но мы торопились на выручку к тебе…

— Плохо торопились! — внезапно грубо огрызнулся Пашка. — Какого…рая тут сидел один, они пришли… Я по ним…ашу, а они прут! А вас нет никого, защитники! Втянули меня в эту…ту, я тут один, вашу мать…

Пашка ещё что-то говорил, ругался, выделяя слова, как человек, никогда не матерящийся, а тут специально начавший. Но интонация становилась всё более жалобной, голос — плаксивым, и вот уже показной мат стал чередоваться со всхлипами. Тель услышала чёткий звук пистолета, уложенного на каменный пол, и вошла.

Менестрель уже задыхался, без слёз, дрожащими руками тёр лицо, потом смотрел на ладони, пытался вытереть их о майку, опять подносил к лицу. Его трясло, а когда Тель приблизилась, то вовсе скрутило в приступе пустой, безрезультатной рвоты.

Девушка опустилась рядом, обняла менестреля за плечии принялась покачивать. В этот раз, решила она, он должен успокоиться сам, осознать, что произошло, что он сделал…

Грим выгнал их из своей комнаты минут через десять. После этого Пашка ушёл к себе, заперся и начал тихонько терзать гитару. Сайлас отнёс к себе Сокола и пытался навязаться менестрелю — поговорить, рассказать, как он переживал убийства людей, но менестрель просто ответил: «мне не надо». Магистр не очень понял, что именно ему не надо, и убрался на кухню к Тель. Та разочарованно копалась в холодильнике, выуживая оттуда забытые и испортившиеся в суматохе последних дней продукты.

Через пару часов, уже в темноте, к замку с грехом пополам выкатился Хельгин «УАЗик». Затормозил, клюнув носом, и заглох. Сайлас подивился, как Наван и Шин, выбравшиеся из передних дверей, вообще смогли стронуть с места автомобиль.

Тель выбежала их встречать, горячо улыбнулась магу, потом опомнилась, что хотела не давать ему надежду, и постаралась так же радушно улыбнуться помятому Лорешинаду. Парни аккуратно вытащили из машины Хельгу, подоспевший Сайлас поднял её на руки и отнёс в комнату. Последней с заднего сиденья спрыгнула белка.

Эстелиель принялась хлопотать у постели Хельги. Но основной её целью было отогнать от себя Навана. Маг покрутился в комнате, попытался влезть помочь, но вскоре сдался и удалился к себе.

В комнате Хельги остались Эстелиель и Лорешинад. Эльфу самому не помешала бы помощь, но он крепился, рассказывал про Агапку и Арр'Таша, про домкрат и запасное колесо, про три попытки заменить проколотое, про то, как они с магом машину завели и даже приехали. О смерти ведьмы Тель слушала внимательно, потом — в пол-уха. Гадала, что же такое Агапка сделала с Хельгой, чем накачала и как эта дурь действует на инициированных оборотней…

Навана всё-таки пришлось позвать, но лишь для констатации его бессилия.

Тель пошла стучаться в комнату Сайласа звать на помощь Сокола.

— Я уж думал, что тут никому не понадоблюсь, — улыбнулся тот. — Только боюсь, мне нужен мой бубен. Очень нужен, без него никак…

— Но Вы же…

— Ты.

— Но ты же достал меня, когда прислал духов, — возразила Тель. — В тот раз у тебя бубна не было.

— Ты неплохой медиум, полуэльфийка. Ни до Гримыча, ни до Котёнка я не достучался бы. Они всего лишь люди, с душами, чуть более мужской у колдуна и более женской у кошки.

После такого патетического заявления слов ни у кого не нашлось. К тому же все вымотались за этот долгий день и решили укладываться спать. Разбрелись каждый по своим комнатам, кто где уместился.

Уже совсем впотьмах к замку подрулила Рина, погремела почти пустой посудой и, не встретив никого в коридорах, поднялась на свой чердак.

Замок погрузился в ночное безмолвие. Прекратившийся было дождь зарядил снова, перемешавшись с первым осенним снегом.

* * *

Грим весь вечер шлялся по своей комнате и не знал, чем занять руки и голову. Он ярился на себя за то, что понимал: он ждёт возвращения Рины. Не знал, зачем, не знал, как встретит. Но для него было важно, чтобы она вернулась, не сгинула, не передумала и, тем более, не погибла.

К ночи он валился с ног от усталости. Таким вымотанным он не чувствовал себя уже очень давно. И единственное, чего он хотел сейчас — это спрятаться от своей усталости в руках рыжего волчонка. Если, конечно, она не будет против.

После того момента с покушением на ухо он не приближался к девушке. Словно юнец с колотящимся сердцем, слушал, затаив дыхание, как она пришла, и сейчас впервые решил подняться на её чердак. Лезть пришлось через ступеньку, сверху ощутимо тянуло холодом, и Грим твёрдо вознамерился уговорить Рину переехать к нему: безопасней и теплее.

Девушка сидела у пустого оконного проёма, укутавшись в мохнатую дублёнку и толстый плед. Покрасневшими пальцами плела макраме, дышала паром на руки.

Грим не хотел пугать её и, едва высунувшись в люк, произнёс:

— Привет. Можно?

Эту интонацию не узнал бы никто из тамплиеров.

Рина подняла голову, улыбнулась. Испугалась. Смутилась. Потом снова улыбнулась и прижала руки ближе.

— Ты замёрзла, волчонок?

— Немного, — ответила она приветливо, но насторожилась ещё сильнее.

Колдун не замечал и приближался:

— Разреши погреть тебя.

— Только костёр не разводи, — хихикнула девушка, развернулась и попыталась шмыгнуть в окно, но Грим перехватил её за плечи.

— Так. Слушай. — Отпустил. — Не притронусь к тебе больше, не полезу. Но давай всё выясним. Ты согласишься стать моей девушкой?

Рина не ожидала такого напора.

— Я должна ответить сейчас?

— Хм. Не то, чтоб меня колыхало общественное мнение, но все в замке думают, что мы пара. И я вхожу в их число. Но ты до сих пор не позволяешь даже прикоснуться к себе. Не надо меня динамить, прямо скажи — могу я тебя считать своей девушкой?

Она молчала. Он чувствовал себя последним кретином. Ловил себя на том, что готов на коленях выклянчивать поцелуй и объятья. И не понимал, как это получилось. Как диковатая безбашенная девчонка смогла укротить его настолько, что он согласен на короткий поводок.

Она молчала. А он щурил глаза, зрачки которых против воли сужались вверх. Как она смеет! Кто она вообще такая? Что делает в замке?..

Она молчала. Беспокойно теребила нитки. Редкие ночные снежинки робко ложились на лицо и волосы, на мех и замёрзшие пальцы…

— Я боюсь, — едва слышно прошептала она.

— Меня?!.. Чёрт, глупый вопрос…

Грим медленно опустился перед ней на корточки.

— Рина, милая, зверёныш. Я никогда ничего тебе не сделаю. Я уйду сейчас, если скажешь, и ни словом не напомню о себе, — он давил желание обнять её колени. — Но я… знаешь… Да на фига тебе эти банальности? Ты видишь, я восхищён твоей работой с шарфом, мне Нав сейчас прислал морок. Я не знаю этой техники… Что я несу… В общем… если ты…

— Мой отец оборотень. Будешь смеяться — росомаха. Тоже, как в комиксе, такой, знаешь, брутальный весь из себя. Только не такой красивый качок… Мама его любила. А он с ней играл. Мне было пять, он уехал. Мы с мамой перебрались в Индию. Вот не спрашивай, почему её туда занесло. Отец пропадал несколько лет, потом нашёл нас. Снова пропал… Довёл маму… Она не выдержала…

Рина замолчала. Грим просто не знал, что делать и куда деться.

— Он потом и ко мне приезжал, надоедливое создание. Везде меня доставал… Сюда не дотянется. Ненавижу его! На тебя смотрю, а в глазах — он! Умом понимаю, что ты — это ты… пытаюсь… нет, заставляю себя. А вижу его. И боюсь, что ты такой же.

Единственное, что понимал Грим: уйти сейчас означало поступить по-свински и лишиться Рины. Единственное, что знал Грим: можно попробовать сгрести девушку в охапку и между поцелуями заверить её, что он не похож на её отца…

— Ты уйди. Уйди сейчас, пожалуйста, — сквозь подступающую истерику выдавила Рина. — Я одна хочу побыть.

— Как я тебя такую оставлю?..

— …К тем более, тут холодно. Не надо меня только трогать. Уйди. Я скажу свой ответ. Завтра, может, не знаю…

Колдуну ничего не оставалось, как подчиниться. Единственная мысль толкалась в голове: он боялся, что Рина сбежит сейчас в окно, и не будет у него вредной рыжей девушки. Он тихо спустился и пошёл к себе.

Сайлас, полусонно выползший из комнаты, кинул на ходу:

— Всё нормально? Ты какой-то…

— Какой? — мирно уточнил Грим и от этого стал ещё более непривычным.

— Спокойный.

— Ну я что, не человек? Сколько можно беситься? Устал.

Магистр понимающе хлопнул колдуна по плечу и потащился вниз.

Грим притворил дверь. Холодно, пусто. Еле подавил желание в буквальном смысле залезть на стену и повыть. Разбить к эльфийской матери ноутбук с порнухой.

В замке было тихо. Все отдыхали после боевых действий. И никому не было дела до колдуна, готового со злости крушить мебель. Впрочем, он не был уверен, что именно со злости.

Было тихо. Только сердце стучало в ушах. Впрочем, он не был уверен, что только в ушах.

Было мертвенно тихо…

Он не услышал шаги за дверью. Мягкие сильные лапы ходят по камням бесшумно. Лоб зверя тихонько толкнул дверь. Она скрипнула, и с лёгким запахом мокрой шерсти в комнату быстро шагнула Рина. Закрыла дверь.

Грим растерялся. Застыл столбом посреди комнаты. Забыл, что надо дышать. Да провались этот мир! Он снова не знал, что делать!

Рина двинулась к нему, но замерла на полпути. Присела, не отрывая взгляда от лица колдуна, нашарила рукой выключатель обогревателя. В комнате начало стремительно холодать, и это отрезвило Грима.

— Я не ждал тебя. Извини, я не…

С дикой грацией и силой она напала, на лету оборачиваясь рыжим волчонком. Нацелилась лапами в грудь. В последний миг Грим отступил и схватил зверя за шкирку.

— Да успокойся ты, твою мать! Отказала — разошлись. Не хочешь — так не хочешь.

— Хочу! — рыкнула Рина, вновь ставшая человеком.

И Грим, оставивший руку на её шее, притянул её лицо и страстно, жарко, жаждущее принялся целовать. Не заметил, как Рина обняла его за плечи. Понял только, что чувствует свою кровь, тонкими нитками текущую по рукам и спине. Девушка отшвырнула обрывки майки колдуна.

Грим на миг отстранился:

— Брюки сам сниму.

Рина улыбнулась и в тот же миг впилась ногтями ему в шею:

— Не смей при мне материться! — приказала она.

Как мог он ослушаться.

Рина замерла. Секунду смотрела в чёрные глаза, а потом запрокинула голову, освобождая шею.

— У волков это жест подчинения, — тихо произнесла Рина, и у Грима мелькнула мысль, что сейчас всё сорвётся, и девушка из бесёнка превратится в послушную куколку… Какого чёрта?!

— Я знаю, — рыкнул он, сужая зрачки.

Мгновенным движением Рина сдёрнула с пояса газовый шарф, и послушная лента окрасила мир Грима в оранжевый, синий и зелёный, спустилась на плечи, обвилась и застегнулась наподобие ошейника.

Девушка хищно улыбалась, изучая лицо колдуна и слегка водя бёдрами:

— Я таги. Я служительница матери Кали… — властно и зазывно шепнула она.

— А я Гримыч… и я служитель матери-анархии, — брякнул он и на миг увидел на месте Рины тёмную жрицу с плёткой в руках.

— Моей богине нужны жертвы… — Рина потянула на себя поводок.

— От меня у неё будет изжога.

Девушка секунду всматривалась в глаза Грима, потом шарф соскользнул с его шеи и с лёгким металлическим шорохом опустился к ногам.

Грим молча сгрёб Рину, прижал, подхватил под колени, поднял:

— Прелюдия затянулась, волчонок.

— Согласна, — заявила она и невероятным образом соскользнула на пол. И сделала подсечку колдуну. Тот от неожиданности рухнул на кровать, нелепо раскинув руки, но тут же опомнился, схватил девушку за ногу и дёрнул. Она мягко повалилась на него сверху.

«Только не поддавайся! Только не поддавайся мне, бесёнок!»

— … Только не… не оборачивайся зверем.

— Боишься? — рассмеялась она, освобождаясь от одежды.

Так просто — пришла. Так просто — согласна… И так желанно не подчиняется.

Кровать шаталась. Жалобно поскрипывала, но звуки заглушал ветер за вмиг запотевшим окном. Там носился первый мокрый снег.

Каждый из них хотел власти. Хотел страсти другого, отдавая свою. Жалобно ныла кровать, бельё стыло на полу.

Матрас начал загораться. С каждым движением влажных тел, с каждым толчком огонь расходился, шипя, по продавленным пружинам, старой ткани и сухому дереву.

Рина жадно слизывала язычки пламени с кожи колдуна. И он уже плохо контролировал стихию, лишь стараясь не обжечь девушку. Плавился от прикосновений, загорался бешенством снова, когда ему казалось, что она сейчас исчезнет. Подстраивался под меняющийся ритм игры Рины.

Трещали старые доски. Тела утопали в огне, кормящемся их буйством. Лишь на миг Грим прервался, отстранился, крутнулся, проломив несчастную кровать, смягчил собой падение Рины. Завершать они не собирались.

…Когда из-под двери колдуна ощутимо потянуло горелым, отходивший на первый этаж Сайлас всерьёз забеспокоился. Не рискнув стучаться, он крикнул сквозь дверь:

— Ты бы химичил в лаборатории, профессор зельеварения!

Дверь промолчала. Грим тоже. Зато тихонько высунулся из своей комнаты Наван. Оценил обстановку, оглянулся на спящую белку, вышел. Направился к комнате Эстелиель. Постучался, послушал ответную тишину. Прислонился к рассохшемуся дереву и зашептал:

— Эльфён, а знаешь, я сегодня первый раз вёл машину…

С другой стороны двери, сидя на полу и обхватив себя за плечи, корчилась в немой истерике Эстелиель…

— …Извини, волчонок, я не побрился к твоему приходу.

Рина засмеялась, привстала на локте, окатив его волной рыжих волос. Как в первую встречу.

Они лежали на ещё тёплых камнях пола в окружении догорающих головешек. Накрылись подкопчённой простынёй. До подушки огонь не добрался.

— Расскажешь мне, кто такие таги? — Грим бездумно гладил локон.

Рина лукаво подмигнула:

— Не сейчас. Ты мужчина, а мужчины после секса отворачиваются к стене и храпят.

— Хм, знаешь, я предпочёл бы храпеть на чём-нибудь повыше. На твоей раскладушке, например. Только на чердаке я замёрзну…

— Не замёрзнешь ведь. Продолжай.

— Переезжай сюда. Я помогу перетащить сейчас основное.

— Не-а, ты лучше приберись тут. А я быстро.

Рина легко выпорхнула из-под простыни. И обнаружила отсутствие одежды. Лишь оплавленные жаром зеркальца со штанов блестели в золе.

Грим был готов провалиться. И понимал, что останется сейчас в гордом одиночестве профессора зельеварения. Да ещё на полу голышом, ибо его джинсы тоже почили с миром.

Девушка как ни в чём не бывало пошарила по углам и с облегчением обнаружила свой шарф. Улыбаясь, набросила на грудь, обвила бёдра. Колдун залюбовался её беззаботным лицом и телом, угадывающимся под тканью. Расслабился, решив, что она не сердится. Тоже встал, неуклюже завернувшись в простынку.

Рина выскочила из комнаты, и по коридору побежал её весёлый голос:

— О, Нав, пойдём, поможешь мне перетащить вещи к Гриму!

Колдун ухмыльнулся. Вообще без комплексов девочка! Она бы и нагая мага построила без смущения.

Наклоняться и отшвыривать в угол головешки оказалось трудно, если при этом пытаться удерживать на себе одеяло… Сначала Грим его скинул, только потом подумал, что проще всю эту труху дожечь к эльфам…

В этот самый миг ввалились Наван с раскладушкой, баулом в руке и рюкзаком за спиной и Рина с матрасиком, скатанным в рулон, на голове.

Маг не отказал себе в удовольствии с молчаливой улыбкой обозреть комнату, свалить вещи в угол, оглядеться ещё раз, получить поцелуй в щёчку от Рины (для чего она вскочила на баул), слегка поклониться Гриму в знак прощания и, уходя, ещё помаячить в дверях, за что словить тлеющей головешкой вдогонку.

Глава 92. О богах и лидерах

Лес светлых.

Анриель вёл свой маленький отряд без остановок. Сам он валился с ног, но старался крепиться изо всех сил. Вильфаринки, закалённые на службе, выглядели более бодрыми. А вот Зоопарк вёл себя, как большой ребёнок: он уныло тащился за тянущими его «взрослыми», уже не помнил, зачем они идут, и не понимал, куда. Да и понимать не хотел. Он мечтал лишь о сне и спокойствии. Даже иногда — о вечном сне, чтобы уже точно никто не дёргал.

— Слушайте, эльфы, — внезапно оживившись, произнёс он хриплым от жары голосом, — а что с вами случается после смерти?

Такого вопроса не ожидали. Хоть и устали от погони и паранойи настолько, что не сильно удивились.

— Ну… — начал Анриель смущённо. — Тела мы хороним в земле, тёмные — спускают в лаву. Трупы разлагаются, давая органические вещества…

— Это понятно, это ты как лекарь говоришь. Но я не о том. Вы верите в загробную жизнь? — уточнил Зоопарк.

— Не понял, в какую жизнь?

— А, ну, в существование после смерти…

Ответом ему послужило ещё более смущённое молчание. Эльфы переглядывались, не решаясь заговорить.

— Что, всё так плохо? Муки ада и огонь вечности? — уже развлекался серый.

— У нас уже не принято об этом говорить. Мы отказались от религий. Ещё живя рядом с вами, до переселения и закрытия портала, мы увидели, как слепа может быть вера, как люди убивают друг друга просто из-за различия религий… И решили, что с нами не должно случиться подобного. — Анриель замолчал, давая понять, что всё сказано.

— Ну, чаще всего всё не так просто было, мне кажется, — задумчиво рассудил Зоопарк. — Но и религиями войны прикрывали. И сейчас этим не брезгуют.

Разговор зашёл в тупик. Эльфы не знали современности мира Разных, Зоопарк не ведал их истории.

Солнце клонилось к закату. Далеко по руслу реки явственно виднелись горы Тирин'Шахри, давая надежду завершить путь.

Впрочем, Анриель не мог с уверенностью сказать, где искать Четырнадцатого, так что всё равно маялся в предчувствии долгой небезопасной дороги вдоль хребта. Зоопарк откровенно ныл от скуки и усталости, а вот девушки были рады: приближалась возможность мирно затеряться в горах.

Неядриль первая не выдержала упаднического настроения парней.

— Давайте всё-таки мальчику расскажем. Что такого-то?

Туриенель улыбнулась, а Анриель пожал плечами.

— Изначально у каждой расы было своё божество. Мы чтили создателя Эру, а тёмные — свою богиню Ллос. Считалось, что именно Ллос отделила «избранных», дала им возможность видеть тепло в темноте и подарила змеиные плётки. Но и мы не жаловались, научились заклинать воду, растения… и животных.

Зоопарк заметил, что последнее слово она сказала как-то виновато. Взглянул на её лицо.

— Мы заигрались. Подчиняя волю зверей, мы истребили сначала опасных хищников, потом… Потом — почти всех. Волки вот вымерли совсем недавно. Остались пугливые травоядные ящеры, безобидные змейки, в подземельях — крысы и пауки. Говорят, иногда слышно цикад и сверчков. Больше никто не выжил. — Нея пожала плечами и немного помолчала. — Но я отвлеклась. Мы все верим в жизнь потом, после существования — в Мире Духов. Но это не религия — это реальность, из Мира Духов сознания умерших возвращаются в плак'кйорлов и т'тирмонов по зову жриц или целителей. Но это другая история, тебе не нужная. Так вот, наши верования были похожи на ваши.

Тут Анриель резко обернулся и сурово взглянул на девушку.

— Что не так? — опешила она.

— Да ничего. Я просто не разделяю твоего мнения о схожести.

— Не будем спорить. В общем, мы верили, что наши нечестивые попадут в рабы к тёмным, а праведники — в идеальный мир Эру. У тёмных было веселее. Ты знаешь, что у них абсолютный матриархат? Так вот, их мужчины верили, что после смерти Ллос проводит их в такое место, где будет много женщин — все твои, безотказны и услужливы. Так они компенсировали свою обиду за отсутствие магии. А женщины… Женщины верили в превосходство своей природы, покровительство Ллос. Самые сильные чародейки у них до сих пор зовутся жрицами. Впрочем, у женщин-то ничего и не изменилось, только мужчины стали более тихими и послушными. Ни одного восстания не произошло с момента отмены религий.

— А вы просто взяли и отменили их? И не было недовольных? — удивился Зоопарк.

— Общество поняло, что религия — это пережиток прошлого. Строить отношения можно на простых светских нормах. У нас есть налоговая система и товарообмен на государственном уровне. Что ещё надо?

— Верить, что есть смысл в жизни! — с жаром произнёс серый.

— Знаешь, мальчик, мы живём долго. Почти всё, что каждый из нас сделал в юности, — лук например, — рассыпается прахом к середине жизни. Приходится делать новый лук и знать, что детям он не достанется — развалится от времени. Ничто не долговечно для нас. Ветра и вода размоют каменные постройки, деньги потеряют смысл, стихи покажутся детским лепетом… Мы уже давно научились просто жить и стараться не разрушать сильнее тот мир, где обитаем.

Зоопарку поплохело от осознания себя малюсеньким юнцом по сравнению с этими тремя.

Но за его плечами было знание истории Разных. Поэтому сравнения бывших верований эльфов с мировыми религиями людей развились дальше уже на привале. Девушки разворошили найденное гнездо ящера и забрали одно из трёх яиц. На четверых этой громадины оказалось вполне достаточно.

Целитель сидел у костра и понимал, что каждая минута усиливает его лень и нежелание двигаться. Распоряжение о ночлеге все встретили с восторгом, принялись устраиваться. Даже Зоопарк посильно помогал.

Ни до чего толком не доспорив, компания улеглась спать, позабыв о предосторожностях. Никто не знал, что охота на Анриеля прекратилась, а про Зоопарка эльфийские королевы на время вовсе забыли.

* * *

У Генриха этот день выдался странным и суматошным. Алтын-кёс его не навестила. Соседи объяснили ему обязанности дежурного в их холостяцком домике и разбрелись. Кто-то отправился пытать счастье и охотиться на давно ушедших отсюда ящеров. Кто-то встал на границах поселения для защиты от не-серых и встречи новых беженцев. Некоторые оптимисты ушли на другую сторону хребта, на границу с пустыней, утверждая, что у подножия нашлось немного плодородной почвы, а значит, есть возможность организовать огородик.

Генрих удивлялся такому уровню самоорганизации, безуспешно пытался выяснить, кто управляет жизнью здесь. Но поселение всё ещё оставалось малочисленным и обходилось самоуправлением. Для Генриха такая откровенная утопия была в диковинку.

Новые люди прибывали с гор и предгорий. Всем интересующимся Четырнадцатый рассказывал о своих встречах с Матерью и её ребёнком. Говорил о необходимости сражаться за свободу. Натыкался на общечеловеческую инертность, привык к ней, а сам выбирал молодых крепких парней и девушек с огоньком веры в глазах, с желанием вернуть комфортную жизнь и статус, а не тянуть существование, вымирая на отшибе.

Таких нашлось четверо: три парня и девушка. Алтын-кёс в их число не вошла. Следующей ночью он хотел попросить Двести-сорок-вторую присниться этим молодым людям с просьбой служить ей и слушаться пророка…

А сегодня он вымотался и планировал просто «пройтись» по дальним сторонам хребта и посеять лёгкую веру среди тех, кто решил стать отшельниками.

Однако планы сорвались. Стоило Четырнадцатому уснуть и подняться над горной грядой, как неподалёку обнаружилось сознание Властителя Якоба Сандра. Генрих поспешил укрыться подальше, но желание выяснить, что вынюхивает здесь правитель, остановило его.

Сандр пока не заметил Четырнадцатого, бродил над горами, выискивая чьё-то сознание. Был явно разочарован. Странно было, что Властитель не воспользовался также «контактным сном», чтобы прийти к адресату.

В общем, непонятным оставался тот факт, почему Сандр не выбрал ни один из методов быстрого поиска человека, а бродил по остаткам Цепи.

Генрих не выдержал и приблизился.

— Моё почтение, господин!

Если бы сознание могло вздрогнуть и отшатнуться, Сандр сделал бы это.

— Арабчонок!.. Четырнадцатый, моё почтение, — рассеянно произнёс Якоб. — Ты здесь теперь живёшь?

— Нет, — соврал Генрих, — зашёл к знакомой…

— Угу… Послушай, ты не помнишь такого человека по имени Луи Жерон, Двадцать-первого?

«Спрашивает в открытую, значит, Горгулья не был его агентом, служил только тёмной Арре», — решил Генрих.

— Помню, мы его звали Горгульей.

— Да, именно! Так вот, я его ищу. Ты не встречал его? — рассеянно спросил Якоб, не рассчитывая на ответ.

— …Он убит Подземными, — спокойно, с ноткой горести ответил Генрих, насладился изумлением Сандра и продолжил. — Здесь, недалеко. Разрубили на три части, мы нашли только тело без головы, спускающееся по реке…

Якоб взял себя в руки на удивление быстро.

— Приближенный Четырнадцатый, объяви здесь всем, кому сможешь: Подземные собрали вооружённые силы и выдвинулись на нас. Как ты помнишь, они объявили нам войну, поэтому мы попрятались в горах. А сейчас решили напасть… Выбираются из восточных выходов, потому что, на наше счастье, северо-западный сильно завалило во время бури… Я думаю, всё началось с Жерона. Они убили его, командира повстанцев, а теперь хотят сделать чистку по горам и запугать нас, тех, кто собрался у «Гнезда», чтобы мы сдались сами к ним в рабство… Пройдут по Тирин'Шахри с востока на запад, к «Гнезду» — это даст нам немного времени, но отберёт тех, кто не спрятался и не ушёл… — частил Якоб, уже не очень понимая, кому он это говорит, выплёскивая свой страх и сомнения на собеседника.

А Четырнадцатый и сам был на грани паники. Он думал, что имеет больше времени, расслабился. Позволил себе непростительную роскошь — спокойствие.

— Хорошо, я всем скажу. Но что нам делать? Попытаться отразить атаки? — не то, чтобы Генрих нуждался в совете Якоба, но надо было скоординировать действия.

Властитель помолчал:

— Я не знаю, араб… Убежать вам надо оттуда, к «Гнезду»…

— А кто теперь командует вместо Жерона? — уточнил Генрих, уже не заботясь, что Якоба насторожит его интерес и осведомлённость.

— Никто. То есть, я поставлю кого-нибудь. Найдутся желающие…

— Сами не хотите?

Последовала долгая пауза.

— Я никто. Я — чучело. Я жив только потому, что серые не хотят гражданской войны, борьбы за власть. Нам надо для начала справиться с общим внешним врагом. А уже потом меня убьют.

Генрих был поражён такой откровенной исповедью. В ответ на неё захотелось высказать свои планы и опасения. Но он сдержался.

— Хорошо. Я всем скажу. Я побегу прямо сейчас… — голос срывался от напряжения, золотая искра сознания шустро понеслась к поселению.

— Беги… — напутствовал его Якоба. — Беги, арабчонок. — Только сейчас Сандр начал подозревать, что Четырнадцатый что-то задумал. Но это смятение осталось на границе сознания.

Властитель отправился обратно. Он решил выбрать кого-то из Девяти верных, чтобы поставить на место почившего Жерона.

Глава 93. Беседа и Пробуждение

Алтай.

Несмотря на то, что ночь в замке прошла спокойно, Лорешинад чувствовал себя совершенно отвратительно. Расцарапанное песком лицо зудело, а мышцы, весь вчерашний день работавшие на пределе, казалось, объявили войну и друг другу, и хозяину. Голова раскалывалась от почти бессонной ночи рядом с постелью Хельги. Та не шевелилась, только тихо дышала. Эльф не видел её ауру, его это злило и доводило до отчаяния. Он не знал, чем может помочь сам и кого просить. Четыре стены комнаты выводили его из себя, угнетала собственная беспомощность: не каждый день удаётся убить плак'кйорла, но любимую девушку он снова не уберёг…

Впрочем, к эльфу медленно приходило осознание, что прошлым вечером ему удалось уничтожить Арр'Таша. Своего вечного врага, наконец-то. Вчера Лорешинад доказал себе, что он сильнее… Это придавало сил, эльф даже забывал о боли и невозможности помочь Хельге.

В конце концов эльф решил встряхнуться, провести разведку на предмет еды и вообще узнать обстановку в замке. Хотя подняться он смог, лишь опершись на Вильв'Ори, — ощущение верного клинка в руках придало больше уверенности движениям.

Вновь оглянулся на Хельгу. Стиснул зубы. Понадеялся, что её душа витает не слишком далеко. Полный самых мрачных мыслей эльф вышел в коридор.

И тем противнее ему показался идущий навстречу Грим. Колдун прямо-таки излучал ненормальные для самого себя радость и умиротворение.

Эльф взорвался:

— Cha'kohk faern! Dos zhaun, vel'bol ji tlu, lueth nin loff'ta![106]- он дёрнул Вильв'Ори из ножен.

Грим оказался быстрее. Подскочил и ударил ладонью по рукояти, загнав клинок обратно.

— Ты опух, ушан? — искренне удивился колдун. — Не, я вижу, что опух. Что, уже до мозгов достало?

— Ты скас-зал Хельге, чтобы она уеш-жала! — оскалился эльф, отступая и обнажая оружие.

— Сказал, — согласился Грим, с олимпийским спокойствием уклоняясь от не слишком точных атак. — И что?

— Теперь она не мошет проснут-ся! — наседал Лорешинад, несмотря на то, что простора для фехтования в коридоре было мало.

Пропустив мимо себя очередной удар, Грим ухватил эльфа за запястье, вывернул руку вверх и сделал подсечку. Лорешинад грохнулся спиной на каменный пол, выронив оружие.

Носком ботинка Грим отбросил Вильв'Ори подальше и присел рядом.

— Во-первых, каким боком здесь я, если она сама собиралась смыться отсюда? — всё так же мирно поинтересовался колдун. — Во-вторых, нафига тебе твоя кошка в «проснутом» виде? Сейчас же тебе от неё сплошные плюсы: тёплая, мягкая, не сбежит, тебя не строит…

— Верни Хельгу… — сквозь зубы прошипел Лорешинад.

— А волшебное слово?

— «Отставить»? — предложил вариант вышедший в коридор Сайлас.

— Нифига не волшебное, — проворчал Грим.

— Зато действует, — возразил магистр. — Не навоевались вчера, чтоль?

— Мне шьют совершенно левые обвинения и пытаются припахать работать на ненужных в замке субъектов, — сообщил колдун, лениво поднимаясь.

— Серьёзно? — хмыкнул Сайлас. — Ладно… Я тут пообщался с Соколом. Он сказал, что мы можем доставить его в библиотеку вместе с Хельгой. Но перед этим нужно позвонить Натали: попросить успокоить его маму и принести в библиотеку бубен. Завтрак отменяется по причине отсутствия продуктов, так что вперёд. Грим, звони, потом поможешь спустить Сокола.

— Чего я-то? — стушевался колдун.

— Потому что телефонов работающих больше ни у кого нет. Эльф, готовь подругу к выходу.

Через пятнадцать минут «ГАЗелька» выехала на дорогу к городу.

* * *

Пашка не показывался из комнаты, перебирал струны гитары:

   Пусть обучали науке владенья оружием,    Но всё же певцу не под силу воителем стать.    Меч менестрелю держать тяжело и не нужно,    Еще тяжелее его для убийства поднять.    Рыцари песни и дальних дорог    Гибнут в жестокой войне…    Когда менестрель берет в руки клинок,    Лютня сгорает в огне… [107]

Наван немного послушал, попытался вломиться в комнату, но был послан. Пошёл помогать Рине переносить оставшиеся вещи в комнату Грима и обустраиваться. Болтали они о чём-то стороннем, прикалывались, девушка делилась с магом земляничными конфетами, найденными в кармашке одного из рюкзаков.

Эстелиель и Даймоника ещё спали. Наван не стал будить белку, подозревая, что сон у неё не простой.

Девушки спали. Они снились друг другу.

Они сидели на чердаке замка, пустом, без вещей Рины, без рамы в окне. Там, на улице, шёл снег, опускаясь на замершие волны светло-жёлтой пустыни.

— Странно, — пробормотала одна, — песок и снег. Мне никогда не снилась пустыня.

— Наверное, она — часть моего сна, — отозвалась вторая. — Я ношу Оберег земли, это ей не нравится. Постоянно его чувствую.

— Поэтому торчишь здесь? — с долей злости проговорила юная.

— Ты права. Но я уже отчаялась. И намереваюсь вернуться. Туда, к себе.

— Я вижу, как он смотрит на тебя, — внезапно переключилась юная.

— Мы расстались. Я попросила его отпустить меня.

— Вчера вечером он снова приходил к тебе.

— Да. Я его не впустила.

— Ну и глупая. В чём проблема?

Черноволосая хрупкая девушка села на подоконник и закинула ногу на ногу. Другая, со снежно-белой шевелюрой, стиснула зубы.

— Ты вольна меня унижать. Но в момент нашей первой встречи, когда я решила дать ему надежду, я не знала, что ты — девушка, и какие у вас отношения.

— Но и позже тебя не волновали наши отношения! — юная наслаждалась своим превосходством.

— Я ушла! Мы расстались! Я не оправдываюсь, но я ушла! У меня нет сил тянуть его на Свет! Он слишком предан своей хозяйке… и тебе.

Черноволосая загадочно улыбнулась. Ей очень хотелось покрутить что-нибудь в руках. Или закурить тонкую дамскую сигарету через длинный мундштук, как делают героини фильмов.

— Я и ему не говорила — тебе только скажу. Геката специально послала его в твой сон и велела спасти. Это была проверка. Если бы он не влюбился в тебя — он доказал бы, что не ушёл от Света…

— Не понимаю, — призналась вторая.

— Я тоже не сразу поняла — девушка слезла с подоконника, спустившись до одного уровня с собеседницей. — Смотри. Мы были парой. Я умерла. Смерть велела ему служить. Взамен предложила моё воскрешение. Он служит ей, но, оставаясь мне верным, он остаётся на стороне Света. Смерть подсунула ему тебя. И он влюбился, оставляя меня, опускаясь во Тьму. И чем сильней ты тянешь его на Свет, тем больше он влюбляется и уходит к Тьме.

— А ты… Как же ты всё это…

— А что я сделаю? Я умерла, но не упокоена. Я устала ждать. Я вижу, как он уходит от меня к тебе, и я прошу его меня упокоить. Но мы близки, он чувствует ответственность и вину… Я так думаю.

Беловолосая опустилась на пол, слёзы тихо стекали к подбородку.

— Я же ушла! Пусть он меня отпустит! Я просила его о расставании!

— Но ты же его любишь… — произнесла черноволосая, присаживаясь рядом и глядя в окно.

— Я… не знаю. Я тянула его к Свету. Я сейчас уйду от него, а мне кажется, что бросаю ребёнка в лесу. Глупого, несамостоятельного, который сам же и убьётся…

— Какой он ребёнок? — не поняла сравнения та. — Он взрослый парень. Сам позаботится и сам выберет свой путь.

Беловолосая с надеждой всмотрелась в её лицо:

— Ты ведь передумала умирать и отступать? Будешь верна ему и дальше?

— Да. А ты отпустишь его?

— Да. Я уйду. В свой мир при первой же возможности.

Мимо окна, рассекая сильными крыльями морозный воздух, пронеслись две темные тени. Девушки переглянулись, вскочили и побежали смотреть. Тени растаяли где-то далеко, там, где заканчивался снег.

Пустыня. Две пары зорких глаз, острых, жёлтых, нечеловеческих. Ветер под крыльями, мешает. На планирование уходит много сил.

Две сильных птицы кружатся, взбираясь по восходящим потокам, и бросают себя к горизонту.

Два сокола. Две сущности, подчинённые одному хозяину. Две серо-бурые птицы, хищные, сильные, зоркие.

Одна из них издаёт победный клёкот — видит цель. Две тени, затерявшиеся в песках, поднимающие облака пыли… Два комка ярости и силы, сцепившиеся в последней хватке: огромная чёрная собака и дикая грациозная рысь. Они рычат, припадая к земле, кошка бьёт лапами противницу по морде и загривку, повисает когтями на шкуре, проскальзывает под брюхом, избегая клыков. Собака старается укусить, из открытой пасти капает розовая от крови слюна. Кошка шипит и дёргает хвостом, поднимая на ветер песок. Её противница припадает на лапы, взрывая бархан, старается укусить рысь зубами, лишь изредка защищается лапами. Обе припорошены песком, мерцают лишь свежие сочащиеся раны и горящие бешенством глаза…

Соперницы ещё не заметили кружащихся над ними соколов. Птицы, внешне спокойные, выжидали момент, примериваясь к атаке. Стоило рыси отпрыгнуть чуть дальше, припав на передние лапы, один из соколов камнем кинулся на собаку. Над пустыней разнёсся визг удивления и боли: птица полоснула когтями по морде хищницы, а клювом оторвала край уха.

Рысь возликовала и на миг подняла голову к птицам. Тут же чёрная клякса налетела на неё и потащила комком по песку. Птицы заклекотали и устремились за ними, не разбирая противниц, не решаясь напасть.

Комок визжал и рычал, оставлял сгустки крови и клоки шерсти. Соколы безмолвно посовещались и ринулись в атаку. Один хватал и пытался оттащить кошку, второй — собаку. Та визжала и цеплялась зубами за переднюю лапу рыси, получая по морде когтями и крыльями. Понимала, что расцепиться с соперницей для неё означало обрести уже трёх противников. Сильней сжимала клыки, впиваясь в плоть и кости. Рысь полосовала ей брюхо, оставляя глубокие рваные раны.

Ярость ещё бурлила в крови собаки, но силы покидали её. Она уже не дёргалась, тащилась за отползающей кошкой и не могла позволить себе разжать челюсти.

Агапка подыхала, цепляясь за противницу в тщетной попытке утащить её с собой из Мира Духов Пустыни дальше в смерть.

Соколы выклёвывали ей глаза.

* * *

Хельга не сразу поняла, что проснулась. Не открывая глаза, правой рукой вцепилась в левую, проверяя, на месте ли, нет ли раны. Потом начала шарить дальше, удивившись, что одета, цела и человек.

— Кир? — позвала она.

— Тут я, Котёнок, — отозвался Сокол. — Всё в порядке?

— Скорее да, чем нет, — ответила Хельга, немного подумав. — Если я открою глаза, то увижу дачу дроу или замок?

— Ни то, ни другое, — улыбнулся Кир. — Мы в моей библиотеке. Правда, дроу здесь тоже есть, но один и свой.

Всё так же не открывая глаз, Хельга попыталась соединить все факты. Сокол правильно понял её молчание:

— Шин и Наван тебя спасли, а Сайлас с Гримом привезли сюда. Ну и меня до кучи. Здесь ещё Натали. Ты глаза-то можешь открыть? — в его голосе мелькнули нотки беспокойства.

— Могу, но не хочу.

— Почему?

— Не хочу видеть эльфа. Убери его от меня!

— Почщему? — насторожился стоящий рядом эльф, едва сдерживая радость от того, что Хельга всё же очнулась.

Девушка открыла глаза и смерила его долгим взглядом.

— А зачем я тебе нужна такая нищая? — сказала она наконец. — Ни дома, ни машины, ни денег. Содержать тебя я уже не смогу… Между прочим, ты в этом тоже виноват.

Хельга резко села и поискала глазами что-нибудь подходящее, чтобы запустить. Сжала руку в кулак.

— Да не волнуйся ты, машина цела, всё на месте, по крайней мере, техника, — вклинился Сайлас прежде, чем Лорешинад успел возмутиться. — Я бы не отказался посмотреть на процесс замены колеса эльфом и некромагом в роли механиков, но до замка она доехала.

— Два дебила — это сила! — изрёк сидящий в кресле с каким-то талмудом Грим. — Народная мудрость, однако.

— К тому же я не думаю, что тебя спасали из материалистических соображений. Успокойся, Котёнок, — добавил Кир, аккуратно взяв её ладонь и опустив на стол, где девушка сидела.

— Я найду работу, — сказал Лорешинад.

— Да? — Хельга медленно развернулась, свесив ноги со стола. — И какую, например?

— Буду пош-жарным, — уверенно сообщил эльф. — Или спасателем.

Взгляд девушки стал недоверчивым.

— Он… серьёзно? — спросила она. Почему-то у Сокола.

— Думаю, да, — кивнул тот. — Определённый опыт у него уже есть.

— Шикарно. — Хельга спрыгнула на пол и направилась к выходу. — Без меня.

Решительно распахнув дверь, она резко затормозила: перед ней была стена дождя. Не оборачиваясь, она вскинула ладонь:

— Стой. И молчи.

Сорвавшийся было за ней Лорешинад остановился.

— Наташ, одолжишь мне зонтик и немного денег? — обратилась Хельга к стоявшей между стеллажами Натали.

— И зачем вам всё это, госпожа валькирия? — поинтересовался со своего места Сокол.

— Хочу попасть к родителям раньше, чем одного дрова примут в пожарные. Хотя его никогда не примут, — заявила Хельга, разворачиваясь и испепеляя Лорешинада ненавидящим взглядом. — А я буду спокойно жить. Без всяких там фольклорных элементов.

— Извини, но зонты сдаются в аренду только в пределах города, — развёл руками Кир. — Могу предложить другой маршрут.

— Какой же? — прищурилась Хельга.

— В баню! — беззлобно рыкнул Грим.

— Точно! — щёлкнул пальцами Кир, полез в ящик стола, достал пару купюр и звонко хлопнул ладонью по столешнице. — Можешь не отдавать. А сейчас идите вы оба в баню. Сегодня как раз выходной — там скидка должна быть.

— Что такое баня? — ожидаемо спросил Лорешинад.

— Вообще-то, третье по эффективности место для лечения всяких ушибленных товарищей, — заявил Грим. — Честно. Особенно при наличии кисок. Ну или собачек… Второе — у дурдома.

— Первое у больницы? — уточнил Сайлас.

— Нет, у морга.

— Эй, алё! — замахала руками Хельга. — Вы серьёзно спроваживаете меня в баню вместе с этим белым чудем и его игрушкой?! — она указала на заметно выпирающий из-под плаща эльфа Вильв'Ори.

Лорешинад молча пересёк зал обратно к столу, отцепил оружие и нарочито громко положил его на стол перед Соколом. После чего повернулся к Хельге и скрестил руки на груди.

— Серьёзный жест, — уважительно кивнул Кир. — Оцените, госпожа валькирия.

— Ценю… — фыркнула Хельга, копируя позу эльфа. — Только вот денег на двоих не хватит.

Лорешинад повернул голову к Сайласу.

— Ты обеш-щал, sut'rinos, что после боя отпустиш меня в…

— Увольнение — вздохнул магистр. — Действительно обещал, вымогатели. Но чтоб максимум через четыре часа был здесь, понял?

— Xas.

На стол хлопнулись ещё две купюры.

— Рыба, — флегматично сказал Грим. — А ты баран, начальник. Разбазариваешь средства ибо.

Глядя на шагающего к ней с деньгами эльфа, Хельга возвела глаза к потолку, но возразить ей было нечего.

— Ребят. Спасибо… — Еле слышно шепнула она, переводя взгляд с Сайласа на Кира. Стоило ей наткнуться взглядом на эльфа, и она снова посуровела, буркнув: — …что в морг не послали.

Глава 94. Тактильная

Алтай.

Ливень быстро стих, превратившись в мелкую морось. Эльф шёл справа, держа зонтик больше над спутницей, чем над собой. Впрочем, глубокий капюшон плаща позволял не замечать мелкие, противно-холодные капли, падающие с неба.

— Ну и? — сказала, наконец, Хельга. — Начинай уже.

— Что начщинать? — не понял эльф.

— Вот уж не знаю, за каким лешим меня выгнали под дождь… — притворно задумалась девушка. — Чисто для справки, чем кончился ваш вчерашний рейд? Ясно, что победой, но всё же.

— Я убил Арр'Таша, — не без гордости сообщил Лорешинад.

— О?.. Да, это важная новость. А дом цел?

— Не с-знаю, я не видел.

— Понятно…

Помолчали.

— А кто тебя надоумил идти в пожарники?

Лорешинад пересказал беседы с Пашкой и Сайласом.

— Мужики! — фыркнула Хельга. — Каску они учли, а то, что без обучения никуда вообще не примут, — нет. А пойдёшь учиться — обязательно узнают, что ты эльф.

Лорешинад сник. В этот момент они прошли мимо здания, над дверями которого красовалась вывеска: «Школа боевых искусств».

— О! — оживилась Хельга. — Самый простой вариант. Бойцы, между прочим, побольше пожарников денег получают. И на некоторых соревнованиях можно драться в маске.

— А ты рас-зрешишь? — неуверенно спросил эльф.

— А что — я? Я только до замка, потом возьму свою машинку и уеду. Могу поискать тебе какую-нибудь богатенькую девочку, которая любит «кавайных эльфикаф»…

Тут Хельга заметила, что купол зонта остался позади. Лорешинад стоял посреди тротуара, и даже в тени капюшона можно было увидеть выражение отчаяния на его лице.

Поджав губы, Хельга подошла к нему и отобрала зонт.

— Я не умею читать мысли, — спокойно сказала она, глядя в ему в глаза. — Так что го-во-ри.

— Не уеш-жай, Хельга из Леса, — произнёс он. — Мне не нуш-жны другие люди, мне не нуш-жны деньги. Мне нуш-жна только ты. Я люблю тебя, Aire.

Глаза девушки блеснули.

— Спалился, — улыбнулась она.

— Что?..

— А то! Если бы ты ещё сказал, что тебе и драки не нужны — ты бы соврал. Помнишь наш уговор? Не ври тому, кого любишь.

— Ты… не уедешь?

— Уже нет, глупый. НО! — Хельга вскинула палец. — В самое ближайшее время ты запишешься во-он туда и будешь усердно работать. Во всех смыслах. Идёт?

— Xas! — выпалил Лорешинад.

— Замурчательно. Теперь пошли мыться.

По пути они заглянули в местную столовую, где разжились двумя огромными чебуреками, размером в две ладони каждый. Сама баня оказалась длинным одноэтажным зданием из красного кирпича. Внутри было настолько тепло, что эльф решил, будто под ними протекает лавовый поток. Хельга прошла к стойке, за которой сидела миловидная девушка, и выложила деньги.

— Отдельный кабинет на двоих на два с половиной часа, — сказала она. — Не парную.

— Комната 42, - указала девушка, сверившись с монитором. — Банные принадлежности в наличии. Плащ сдавать будете?

— Нет, спасибо, — ответила Хельга, и, слегка дёрнув за рукав эльфа, направилась по коридору.

Предложенная комната была небольшой, но уютной. Стены и пол покрывала узорная плитка. В одном углу находился овальный бассейн с прозрачной водой, блики от которой дополняли узор плитки, в другом — мягкая кушетка. Также имелись крючки для одежды.

Тихо мурлыча какую-то мелодию, Хельга начала раздеваться. Лорешинад последовал её примеру.

— Кстати, ты молодец, — заметила она. — Ты меня одевал? Всё правильно надел, и… Ой!

Она подошла к эльфу. Его тело являло собой жуткую картину из порезов и ожогов. Особенно «радужно» выглядел синяк во всю спину от утреннего общения с Гримом.

— Однако… — только и сказала Хельга, закончив осмотр. — А одёжка вроде целая… Опять с лимонами алхмичил?

Лорешинад качнул головой.

— Нет. Мне «помог» Арр'Таш.

Когда Наван растолкал его после боя, эльф и сам не сразу понял, почему доспех оказался цел. Потом до него дошло, что бОльшую часть электрического заряда мечей Арр'Таша приняли на себя Вильв'Ори и доспех. Одежда была изрублена практически в клочья — и энергия пошла на её восстановление, а сам Лорешинад смог выжить.

— А-а… — протянула Хельга. Затем улыбнулась, и прошла к воде, при этом слегка коснувшись эльфа бедром.

Она вошла в бассейн, села спиной к эльфу и стала обтираться мочалкой-варежкой. Тихое движение воды. На плечи легли тонкие, но сильные пальцы. Тёплая вода и массаж быстро разморили её. Прижавшись спиной к его груди, она завела руки вверх и обхватила его за шею.

— Мр-р, это ты сам придумал или тоже кто-то подсказал?

— Сам, — ответил он, касаясь губами её шеи и плеча.

Хотел обнять её покрепче, но раны протестующе заныли.

— Совсем плохо, да? — вздохнула она, услышав невольное шипение. — Ложись на кушетку, вечный воитель.

— Не нуш-жно лечщить, — попытался возразить он. — С-само с-заш-живёт.

— Заживёт, конечно, — кивнула она. — Но на кушетку приляг.

Лорешинад послушно исполнил указание, мысленно кляня себя за то, что любимой снова приходится тратить на него силы. Хельга присела рядом. Провела ладонью по лицу эльфа, закрывая ему глаза. Долгий поцелуй помог лучше соединить их ауры. После этого она стала нежно касаться губами его ран, приговаривая:

— На море, на океане, на острове Буяне, сидит девица на камне, держит шёлковые нитки, зашивает кровяные раны, от острого меча. Лети, ворон, не каркни, а ты, кровь, не капни…

Ни одна, даже самая маленькая царапинка, не осталась без внимания. Внешне ничего не менялось, но эльф чувствовал, что процесс заживления сильно ускорился.

— Шин… — позвала Хельга, закончив ворожбу, — Донеси меня до воды, пожалуйста. По-хорошему мне нужно просто поспать, но у нас мало времени.

Лорешинад бережно перенёс девушку в бассейн и сел рядом, поддерживая её. Аура Хельги начала напитываться энергией из воды.

— Спасибо, солнце. — Она прикрыла глаза. — Сделай мне ещё массаж, если не трудно.

Ему было не трудно. Движения рук дополняли поцелуи: не волшебные, обычные. Просто потому, что она была Aire и была с ним.

Когда они вышли на улицу, дождь уже закончился. Держась за руки, они шли, огибая огромные лужи, в которых отражалось серое небо и окружающие дома. Несмотря на серость пейзажа, настроение у обоих было прекрасным, и даже предстоящее возвращение в замок не могло его испортить.

— Слушай, а давай периодически так делать? — предложила Хельга. — В смысле — на два-три дня разругаемся, а потом ка-ак помиримся!

— С-зачщем? — удивился эльф.

— Для мирового Равновесия. Чтобы не только нам было хорошо, но и другим счастье приходило. Когда слишком долго всё хорошо — тоже нехорошо.

Рассмеявшись, она прижалась к Лорешинаду. Тот не совсем понял её мысль, но переспрашивать — а тем более спорить — не хотел совершенно.

— А сколько живут эльфы? — вдруг спросила Хельга.

— Пока не убьют, — честно ответил Лорешинад. В своём мире он не знал никого, кто бы умер не от яда или оружия.

— Значит, лет через тридцать я буду страшной толстой бабкой, а ты так и останешься «в самом рассвете сил», если я тебя не пришибу скалкой?

Эльф обнял её за плечи:

— Ты не будешь страш-шной, Хельга. Neitar.

Вопреки ожиданиям, девушка насупилась.

— Да-а? То есть насчёт «толстой» ты не отрицаешь?..

Лорешинад приготовился было занимать оборону, но сообразил, что не чувствует злобы в ауре Хельги, а её глаза не превратились в льдинки. Она провела рукой по его щеке, и они вместе рассмеялись.

— И за что ты меня любишь, такую… — притворно удивилась Хельга, возвращаясь в объятья эльфа. — Непонятно.

Дверь библиотеки привычно скрипнула, Хельга вошла первой.

Кирилл и Сайлас играли в шахматы, ютясь за журнальным столиком, причём Магистр вовсе скрючился в три погибели.

— Сокол, ну ладью эту ты совсем бездарно прошляпил, даже не интересно!

— Прости, — коротко отозвался кам, нервно вздохнул и метнул беглый взгляд куда-то за стеллажи.

Хельга насторожилась, оставила эльфа с мужчинами и поспешила вглубь зала. Картина предстала ей вполне мирная, не оправдав ожиданий. Грим шипел сквозь зубы, вытянув руку вперёд. Натали, закусив от напряжения губу и почти не дыша, перевязывала колдуну ладонь. Тот заметил приближение Хельги и одарил её ненавидящим взглядом.

Лорешинад тем временем взял Вильв'Ори, сдул с ножен откуда-то взявшийся пепел, ради интереса крутанул вокруг кисти и одним движением прицепил к поясу.

Грим рыкнул. Натали вздрогнула и выронила из дрожащих рук бинт.

— Хорош рычать, Гримыч, — оглянулся Сайлас. — Ты прекрасно знал, что хватать эльфийские вещи небезопасно.

Хельга и не подумала предлагать лечить колдуна. Пожала плечами и вернулась к эльфу. С гордостью прикоснулась губами к его щеке.

Глава 95. Сборная

Предгорья Тирин'Шахри.

Сознание Генриха мчалось обратно к деревне, к тем четверым, кого он присмотрел для дальнейшей службы. Проснулся в поту, принялся ловить «контактный сон» с женой, чтобы она приснилась каждому из молодых людей. Попросила бы как можно скорее прийти к Четырнадцатому для службы.

Снова вылетел из сна, снова постарался успокоиться и, попив воды, улёгся, решив рисковать и отправиться на поиски сознания Анриеля…

Генрих не был уверен, жив ли эльф, в заточении ли он до сих пор или на свободе. Начинать он планировал с Олассие Махальма, старался представить себе их тюрьмы. Не получалось, «контактный сон» не давал результатов.

«Да что же может сниться целителю, если его лишают дома, работы, друзей?! Любимая? Есть ли у него любимая? Никогда не пытался узнать, недоумок! Так, соберись. Ты же знаешь этого эльфа…» — Генрих снова проснулся. С дрожащими руками и пересохшим горлом. Взъерошил мокрые волосы в надежде, что это поможет не паниковать.

Легко пошлёпал себя ладонями по щекам. Его тело трясло, и не отпускало сознание, что он мечется впустую. Что надо успокоиться, взять себя в руки. Как когда-то давно, когда отец оставил его без средств и положения… Нельзя паниковать — иначе потеряешь власть в один момент.

— Эй, что случилось? Плохой сон? — спросил кто-то с соседней кровати. — Дышишь, как затравленный ящер.

— Мать и её ребёнок… — отозвался Четырнадцатый и облизнул губы, — Они сказали мне, что Подземные идут на нас войной. Сейчас они на востоке…

Услышав нервное шевеление, Генрих заговорил громче, стараясь, чтобы остальные проснулись, но давя возможную панику своей волей:

— Нам нельзя отступать, убегать. Мать и её ребёнок не простят нам. Она сказала! Она сказала, нам надо держаться. У «Гнезда Чайки» слишком много народу, мы не прокормимся и не вооружимся там. А сюда, нам, она пошлёт еду и оружие! Верьте! Верьте, она сказала так!..

Холостяцкая избушка просыпалась, люди, ещё плохо соображавшие, пытались вникнуть в суть слов, ругали глупого юродивого, развоевавшегося посреди ночи. Была бы это военная казарма — его бы скрутили и заткнули тряпкой рот. Но Генрих созывал сюда тех, кто верит Матери, кто хочет под её защиту. И теперь недовольство ограничивалось лишь мнением, что новость могла бы подождать до утра, раз враг не у границ.

Генриха не пустили на улицу разглашать свои вести.

Всю ночь он метался, пытаясь успокоиться. Старался выйти на улицу, но его кто-нибудь да останавливал. Наконец он попросил позвать Сто-пятидесятую, но ему отказали, потому что женщинам в холостяцкий домик ночью входить запрещалось.

Четырнадцатый успокоился только ранним утром и решил снова наведаться к Двести-сорок-второй. Она заверила мужа, что всё хорошо, парни и девушка, к которым она приходила, остались горды возложенной на них миссией и хотят работать. Она пыталась успокоить Генриха, видя его состояние, желая, чтобы у него всё вышло. А он лишь понял, что хочет увидеть её, просто увидеть, живой и невредимой. Поцеловать и пообещать, что сделает всё для безопасности серых, для неё и малыша. И самому поверить в это.

Проснулся окончательно Генрих до рассвета, ещё более встревоженный и помятый. Вызвался на обход границ, на юг, к лесу. Сказал, что ему нужно подготовить речь для воззвания к поселенцам. Остальные мужчины усмехнулись и пошли втихую разносить вести по домам. Через час, когда солнце поднялось из-за гор, все были в курсе событий. Несколько семей собрались бежать на запад и отправились собирать вещи. Никто их не удерживал. Надежда на силу Матери и её ребёнка разбавлялась сознанием, что воины Подземных перебьют всех до единого что здесь, что у «Гнезда».

У холостяцкого домика Генриха встретили четверо, выбранных им.

— Благодарю вас, что пришли! — с толикой пафоса поприветствовал он их. — Готовы ли вы служить Матери и её ребёнку? Выполнять её просьбы?..

Те неуверенно закивали. Один из парней закатил глаза. Генрих заметил и поубавил пафоса.

— Я Четырнадцатый. А какие у вас номера?

— Триста-восемнадцатая, — начала девушка.

— Сто-двадцать-седьмой.

Из переселенцев! Тот, кто закатил глаза. Генрих насторожился.

— Четыреста-сорок-первый.

— Триста-девяносто-третий.

— Хорошо. Вы готовы сейчас пройти проверку?

Молодые люди закивали. Генрих изумился: они все пришли только вчера; они выбрали его колонию, а не сборище у «Гнезда», но согласились драться и проявить себя.

— Идёмте за мной, — позвал он, а по дороге стал рассказывать: — Здесь, в окрестностях, засел отряд Подземных. Мы сейчас подойдём к ним как можно ближе. Днём они полусонные или вовсе спят, потеряли бдительность. Я бы хотел, чтобы каждый из вас украл у них какую-нибудь вещь. Драться — только в крайнем случае, если они нападут. Если не нападут — бегите. Каждый из вас дорог мне за ваше согласие, независимо от результатов проверки… Итак, прошу вас.

Переселенец, Сто-двадцать-седьмой, тут же сделал буро-зелёный цвет кожи и волос и растаял в подлеске. Двое других тоже замаскировались, но пошли осторожнее. Девушка помедлила, сделала длинные ярко-рыжие волосы и точёную фигурку и отправилась, не скрываясь. Генрих улыбнулся её наглости, но отметил ошибку: если тёмные ему не соврали, эти «мальчики» не клюнут на такую девочку, и драться ей всё же придётся. Надо будет отчитать, чтобы сначала выясняла подробности о противнике, а потом уже наглела.

Также Генрих запомнил, что никто не попытался прикинуться тёмным, значит, наверняка, среди них нет полукровок, которые любили пользоваться своим преимуществом.

Он наставнических размышлений Четырнадцатого отвлёк старший группы тёмных, выросший из ниоткуда рядом с его плечом:

— Твои ребята?

— Да, тренируются. Надеюсь, твои не подпустят их к паланкину?

— Обижаешь… Но у нас гости. Посмотри, вдруг, к тебе лично.

Они тихо двинулись в обход стоянки, где уже разгоралась небольшая стычка: девушка привлекла к себе внимание. Но не такое, какое ожидала. Дроу поморщился, но ничего не сказал. Генрих и сам понимал, что рассчитывать придётся, скорее всего, лишь на переселенца-профессионала.

Эльф замедлил шаг и указал в сторону реденьких кустиков. За ними спали двое: грязный эльф с осунувшимся лицом и в потрёпанной одежде и непонятное существо с короткими салатовыми волосами и бесформенной фигурой.

— Альхамдулиллах[108]… - невольно вырвалось у Генриха полузабытое восклицание — он узнал Анриеля.

В эту же секунду инстинкт велел ему пригнуться, а мимо виска пронеслась длинная ровная палка. Генрих развернулся и перехватил руки нападающей девушки. Почти бессонная ночь придала ему силы, а только что нахлынувшее облегчение — способность рассуждать логически.

— Остановись, светлая, — улыбнулся он измождённой дёргающейся девушке. Дроу рядом уже легко скрутил вторую вильфаринку. — Я не причиню вреда. Это Анриель, я знаю его, думаю, что он меня искал. А сейчас мы все успокоимся, отпустим друг друга и подождём, пока он проснётся.

Девушки всё ещё косились на мужчин, но дёргаться перестали. И пока все распутывались, знакомились и расшаркивались, целитель проснулся.

— Четырнадцатый?.. — спросонья пробормотал он, с трудом поднимая голову и ещё не веря.

— Да, светлый целитель, это я.

— Слава Эру… — прошептал Анриель и снова рухнул на землю, устыдившись своей фразы.

Существо рядом тоже зашевелилось, пятнистыми руками протёрло глаза, уселось, почесалось, вздохнуло и решило оглядеться. Анриель, две светлые… тёмный… и…

— А-а-а! Вашу мать! Ты, гомик недоделанный, меня к нему опять привёл! — существо вскочило и шарахнулось в сторону. Потихоньку превращалось в парня. — Слоники… розовые… оранжевые… — и, запутавшись в своих зверушках, выдал фразу на классическом мате.

Дроу оставался спокоен, девушки посмеивались, Анриель сидел и переводил взгляд с одного серого на другого. А Генрих молчал, прожигая взглядом паренька, взиравшего на него с суеверным ужасом. Зоопарк тяжело дышал и желал только сбежать. Быстро, без разбора, по лесу, опять, от этих… от этих нелюдей не сбежишь… Лишь бы одну фразу объяснения от Анриеля услышать, хоть пару слов — и можно ломиться, спасаться, истерить.

Но целитель недоумённо молчал. А Генрих ужасающе спокойно произнёс, не сводя пронизывающего взгляда с Зоопарка:

— Я в неоплатном долгу перед тобой, светлый. Ты знал, что этот парень — Ключ?

— Да, — ответил с земли Анриель. — Мне некуда было спрятать его. И я не решил, как воспользоваться ситуацией. На меня самого идёт охота. Я хотел просить у тебя защиты…

— А я у тебя — помощи, — ответил Четырнадцатый, протягивая руку и поднимая эльфа…

— Мрази, — выдохнул Зоопарк, наблюдая эту идиллию. — Только кому доверишься — он тебя на смерть поведёт с милым лицом! Я вам телёнок, что ли? Что вы все ко мне примотались?! Ты меня опять убьёшь? Да? Убивай, с…а, прям тут убивай! Не могу больше никуда бежать! А вам бы и весело — по движущимся мишеням палить, фору давать?! Да? Вы тут всё можете, жизнями распоряжаетесь! Что я вам сделал?!..

Зоопарк неловко сломал ветку куста рядом и выставил её, как меч, перед собой. Листья на ней дрожали, отчего парень выглядел ещё более жалким, изредка размазывая слёзы и сопли по лицу. Задыхался, трясся: уставший, беспомощный, маленький в этом чужом мире. Ругался, как мог, обессилев, но ветку не опускал.

Анриель тихо спросил Четырнадцатого:

— Почему он предлагает тебе себя убить?

— У меня был приказ. Но я погнал его к ближайшему дому светлых и ранил сонной стрелой… Отчитался, что убил, предоставил Жрице его кровь.

Целитель кивнул:

— Послушай, Зоопарк…

— А ты вообще молчи, предатель! Лицедей, бл… Тебе в театр надо, а не во врачи! То ты гей, то не гей, то врач королевы, то… А, тебя ко мне подсадили специально! А ты лихорадку симулировал!

Анриель лишь стиснул зубы, не находя слов для переубеждения. Девушки не встревали.

— Послушай, парень, — металлическим голосом начал Генрих, — я сознательно оставил тебя в живых, хотя мог убить ещё в домике. Я не говорю, что ты должен быть благодарен и доверять мне после этого. Но ты попал в политическую игру нашего мира. Буду честен: ты пешка, хоть и важная. И сейчас я забираю тебя себе. Выбора практически нет, но, поверь, попасть снова к королевам — не лучший выход для тебя.

Он давил на парня волей, каждый миг ожидая, что тот снова сорвётся и ринется бежать или нападать своим хилым оружием. Но Зоопарк, казалось, успокаивался, руки опускались, спина выпрямлялась… В конце концов он швырнул палку под ноги Генриху, словно меч поверженного. Сдался. Сдулся. Равнодушным взглядом остекленевших глаз уставился перед собой.

Зоопарк снова устал бороться. Устал даже раньше, чем начал пытаться. И от осознания этого ему становилось ещё хуже.

Он позволил Генриху обнять себя за плечи и повести к девушкам, которые окружили его и направились к стоянке дроу. Генрих о чём-то тихо говорил с Анриелем, потом попрощался и двинулся в сторону гор.

Обогнув стоянку, Четырнадцатый наткнулся на своих подопечных. Переселенец всё с такой же серо-бурой кожей стоял в отдалении и, заметив Генриха, мягкой походкой направился к нему. Протянул ни много ни мало клинок без ножен. Генрих молча принял оружие и поклонился в знак уважения. Переселенец понял и поклонился в ответ — готов служить дальше.

Настала очередь более юных серых. Девушка ютилась на земле, помятая и растрёпанная, пыталась сдержать слёзы. Рядом с ней на корточках сидел один из парней, поднявший на Генриха затравленный взгляд — также ничего не принёс. Второй парень подбежал к Четырнадцатому и попытался отвлечь его внимание от пары, тыча едва ли не в лицо тому свой трофей — чёрную стрелу. Генрих взял её и пристально оглядел: новая, без царапин и зазубрин. Значит, не из дерева вытащил её парень, а именно из колчана.

«Надо бы этим троим дать возможность работать вместе — хорошо дополняют друг друга», — подумал Генрих и поклонился им всем.

Всё складывалось удачно, и утренняя паника уже казалась продолжением дурного сна. Да, светлые не в один момент смогут наладить поставки оружия. Тем более, надо обернуть ситуацию для них так, чтобы они сами захотели помогать.

Ещё надо узнать про новую королеву Наземных. Подбить к ней клинья. Она, конечно, наверняка стерва — другие во власть не идут, — но кто её знает, о чём она сейчас думает.

И, самое главное, необходимо было пристроить куда-то Алтын-кёс. Слишком прозорливой казалась девушка. Как бы дочурка не начала свою игру на религиях за спиной неудавшегося папочки. С ней было сложнее всего: она — сформировавшийся человек, с устоявшимися взглядами. И если бабка привила ей ненависть к своему отцу — с этим трудно будет бороться, подарками и привилегиями здесь не отделаешься. Да и что он может предложить ей? Место Самой-главной-жрицы? При том, что сам не хочет придумывать культы и обряды для своей богини? Смешно.

Давать ей больше еды, что перепадёт от эльфов — она заподозрит его ещё сильнее, упрекнёт в контрабанде и в связях не пойми с кем: ведь не самозваная же богиня присылает ему еду, в конце концов!

Женская логика! Генрих никогда не понимал женщин до конца. То ли дело было раньше, во время патриархата — не приходилось мучиться и иметь дело с властительницами и авантюристками.

Глава 96. Подозрительная

Алтай.

Пашка не отзывался и никого не впускал. Иногда из его комнаты доносились гитарные переборы и тихий неразборчивый голос.

Рина с Наваном пытались выманить его сначала просто, потом на остатки конфет. Менестрель отмалчивался и даже не ругался.

Рыжая махнула рукой и пошла охотиться, не разбирая бардак из своих вещей в комнате Грима и не дожидаясь возвращения его с едой. Наван побрёл к себе и обнаружил отсутствие белки. Снова пошёл выковыривать Тель из её комнаты. Как выманить её — он знал.

— Эльфёнок, слушай, тут Пашка не выходит. — За дверью послышалось шевеление, и маг приободрился. — Мы с волчёнкой пробовали с ним поговорить, а он молчит.

Дверь скрипнула, на пороге появилась Тель. Честно пыталась сделать взгляд равнодушным. Но жалость к Навану скрыть не смогла. Девушка молча прошла мимо мага.

Менестрель сперва не отозвался и на её голос. Но, к его несчастью, он был последним, кого целовала Тель, и полуэльфийка всё ещё помнила след его ауры. Павел почувствовал магию, направленную на его успокоение, и взбесился.

— Отвалите от меня все! Что надо? Я меч защитил, что ещё? Может, хотите, чтоб я эльфов рубил направо-налево? Или стрелял из кустов? Спасибо! Хватит! Настрелялся по самые гланды, б…, - он всё-таки вспомнил матерное слово под конец.

Тель мягко улыбнулась и жестом попросила Навана уйти. Тот сперва корчил недовольные рожицы, потом сдался.

Эльфийка мягко, но настойчиво давила свою успокаивающую магию. Пашка медленно переходил от ярости к истерике.

— Пострелял! Больше не хочу! И в живот, и в голову! И всё выворачивается, кровь, наружу всё!.. Не могу больше! — всхлипы слышались откуда-то с пола, парень сел или вовсе лёг.

— Расскажи мне. Расскажи мне про те случаи. Раньше, — мягко попросила Тель. И за дверью что-то гулко упало. Пашка не заметил.

— Не хочу. Там были… люди. Это были люди, не эльфы. Не хочу говорить… Но я не хотел, мне просто дали пистолет… На всякий случай. Раньше по банкам пустым стрелял — учился. А на этой сходке — пришлось стрелять. Меня как самого мелкого оставили за помойкой. Чтоб смотрел. Учился. А те, другие, наших порвали. То есть всех… И от них только двое остались и главарь. Мне чуйка орёт бежать, а я двинуться боюсь — вдруг увидят…

Пашка замолчал, переводил дух. Заново переживал те события. Тель не всё понимала, но не переспрашивала, давая просто высказаться.

— Эти двое ко мне идут, прямо к баку, где я сижу. Пистолет в руках — холодный, тяжёлый. Я даже не помню, какой, тогда ещё не разбирался в них. Мне чуйка показывает, где они, я высовываюсь и пытаюсь на курок нажать. А он не жмётся. Эти остановились, офигели. Потом заржали. А я сижу, понять не могу. А братки тоже на нервах, один возьми и ляпни: «предохранитель». Не ожидали от меня, что выстрелю. А я ствол дёрнул. И пальнул. По головам. Сразу… Они… Лиц у них не было уже.

Чуйка голосит на главаря идти. А он — тоже за пистолет. Я свой вскидываю — осечка. И у него осечка.

Я ему: «Щас менты приедут. Прям щас, не купленные».

А он стоит и щурится на меня, типа, прикидывает, не взять ли себе. А мне лет десять, не помню.

Короче, я разворачиваюсь — и дёру. А сзади сирены… В общем, я следил потом, повязали главаря этого. А сейчас под амнистию попал или выкупили — но он выйти должен был. Вот я к вам и прибился…

Я после этого есть неделю не мог, всё руки в лужах мыл. Потом уже бабушке с её огородом помогал. Она меня, считай, на ноги поставила. Учила, как больше гопарям не попадаться.

Пашка замолчал. Уже не всхлипывал. Тель подождала чуть-чуть, потом спросила:

— А зачем же ты просил Шина учить тебя владеть мечом, если не хочешь убивать?

— Ну как… — запнулся парень. — Романтика. И потом, надо же было восторженного рохлю играть. Взяли бы они меня, если б я им тут расписал своё прошлое?

— Взяли бы… — улыбнулась Тель, услышав гордость в словах Пашки.

— Не. Им не нужны конкуренты. Им нужно пушечное мясо. Вот я и стал тем, кто им нужен…

Дверь открылась. На пороге стоял Павел. Лицо его было спокойное и до жути взрослое. Такие бывают только у детей улиц. Только сейчас Тель заметила хрипотцу ломающегося голоса, небольшой кадык на горле. Но где-то в глубине глаз ещё светился огонёк пыла юности и интереса ко всему необычному, что происходит вокруг.

«Нет, — подумала Тель, успокаиваясь, — это он сейчас играет браваду передо мной. А на самом деле — всё ещё восторженный мальчик, которому пришлось пережить наитруднейшую ситуацию. Воспоминания о ней он запихнул в дальний угол памяти. И они его не трогали до сего момента».

Тель очень старалась не показать Пашке жалость.

— Пойдём, пошатаемся по лесу, — тихо предложила она… — Ты мне почитаешь свои стихи.

— А ты меня ещё раз поцелуешь? — с нахальной улыбкой спросил Пашка. В глазах плясали бесенята.

— Не наглей, Nyelle Morn[109] — с улыбкой ответила Тель. — Лучше девушку найди себе.

Пашка вскинулся было повозмущаться её равнодушием к его исповеди и душевному состоянию. А потом решил, что правда не хочет говорить обо всех этих убийствах и целоваться так.

— Только ты меня так при Гриме не зови. А то он начнёт изгаляться…

— Не буду.

* * *

Грим всю дорогу молча курил. Сайлас вёл машину, искоса поглядывая на колдуна, и вспоминал пословицу дроу про тихую жрицу.

— Что? Расстроился, что снова прижёгся об оружие эльфа?

— Иди ты, — угрюмо отозвался колдун. — Я тут с Соколом пообщался. На тему индийской культуры и современности… Мне не понравилось.

— А…?

— Не спрашивай. Сам разберусь — расскажу. Потом. Если захочу.

В замке их встретил только Наван. Он сидел на качающихся перилах на лестнице и рисковал доломать их окончательно. Было странно видеть его в таком детском и одновременно потерянном настроении. Но, увидев пакеты с провизией, маг встрепенулся и помчался помогать выгружать их. Также Сайлас купил тёплую одежду для некоторых тамплиеров. Магистр теперь с удвоенным интересом и вниманием поглядывал на притихших чародеев. И если с магом ещё было более-менее понятно — ушла Тель, — то мысли Грима прочитать было невозможно. Когда парни всё выгрузили, запихнули в холодильник, а то, что не влезло, съели на месте, пришла довольная Рина. Грим сверкнул на неё странным взглядом, потом зазывно улыбнулся и направился наверх. Девушка пошла следом. Наван ехидно закашлялся и подмигнул Сайласу. Тот не понял, вскинул брови. Маг пожал плечами и сделал жест, приглашающий слушать голоса сверху.

— Это что за…? Нах… И как теперь… И где вообще раскладушка?!

Грим еле сдерживался, взирая на стены и пол своей комнаты. На стенах были развешаны ловцы снов и вышитые нитками и лентами панно. Пол украшали плетёные коврики из лоскутков, вязаные пуфики и покрывала, причём всё было навалено одно на другое без разбора. Означенная раскладушка терялась в ворохе клубков, пялец, рюкзачков-сумочек, коробок с пластикой и красками, пакетиков с бисером… На пятачке пустого места чинно возвышался обогреватель.

— Это… что? — превозмог Грим первые эмоции.

— Это наша комната.

— Угу. Наша. Да, наша… И где ты всё это хранила, когда была на чердаке?

— Как где? — удивилась девушка. — Чердак же большой.

— В отличие от нашей комнаты…

— Нет, я не поняла, — моментально взвилась Рина. — Ты меня позвал пер-реехать, а тепер-рь упр-рекаешь, нелогичное созданье-р-р…

Последние звуки потонули в рычании, и рыжий волчонок, напружинившись, накинулся на Грима.

— Да успокойся ты, — колдун извернулся и привычно схватил зверя за шкирку. Тот принялся брыкаться. — И вообще, я тебе конфет привёз. Я видел, ты любишь земляничные…

Волчонок обмяк и заскулил. Грим разжал руку, и Рина обернулась, едва коснувшись пола.

— Я случайно, правда-правда…

— Всё-таки жалко, что на тебе одежда остаётся… Ладно, проехали. Ты мне только скажи, тебе всё это добро очень нужно? А если мы повторим свой пожар, и твоё творчество сгорит?.. Случайно.

Рина сперва рыкнула на него, а потом задумалась. Колдун подошёл сзади, обнял за талию.

— Может быть, готовые вещи вернуть обратно на чердак, а здесь оставить материалы и заготовки, — рассуждала девушка, пока колдун бродил руками по её спине и бёдрам.

— Знаешь, — проронил он невзначай, — я хотел бы увидеть тебя в платье…

— Мряф? — обернулась Рина.

— Что? Штаны да штаны бесформенные…

— В платьях не удобно…

Грим её не услышал.

— Я тут подумал… Я купил тебе вот… — и он осторожно достал из кармана серёжку-кафф. «Гвоздик» соединялся с зажимом цепочкой, переплетённой тремя лентами: синей, зелёной и оранжевой.

— Мряф! — подпрыгнула Рина, сцапала украшение и принялась его примерять.

— Я не очень хорошо создаю амулеты, но здесь запрятано охранительное заклинание. И маячок на всякий случай.

Руки девушки на мгновение остановились, она стушевалась и, буркнув: «зеркало», принялась копаться в одном из рюкзаков.

Через пару мгновений она беззаботно спросила:

— Получается, ты будешь меня контролировать?

— Почему контролировать? — искренне удивился Грим. — Просто буду знать, где ты, мне спокойней. Да и ты будешь уверена, что я приду на помощь в случае чего.

— Как ошейник. На длинном поводке, — еле слышно пробурчала она, невольно соглашаясь, что кафф ей нравится.

— Не хочешь принимать мою помощь — не носи, — Грим пожал плечами так простодушно и спокойно, что девушка устыдилась.

Накрыв ладонью ухо, она подбежала и чмокнула колдуна в щёку. Картинно сморщилась и почесала нос, провела пальцами по его щетине.

— Пойдём посмотрим, что там Нав накашеварил? — предложила она.

Грим скривился:

— Не хочу видеть, как наш натуральный блондин жрёт половину запасов за раз.

Он сел на раскладушку и потянул Рину к себе. Та плюхнулась рядом в кучу клубков.

— Кстати, как ты думаешь, этот комбез с ушами — точно перебежчик, или всё-таки хорошо играющий шпион?

— Вот неуёмное создание! — всплеснула руками Рина. — И что мне делать с твоей паранойей? Он ведь влюбился! Как ты не понимаешь? И перешёл к нам.

— Литература знает случай, когда отец родного сына за такое убил.[110]

Рина удивлённо рассмеялась.

— Не думаю, что папаша Шина явится его ритуально закалывать.

— …Зато его королева может явиться. А это уже не смешно, — мрачно выдал Грим. — Эльф снова в замке, а значит, будет притягивать сородичей. Правда, арсенал мы им спалили.

От довольного оскала Грима затрещал обогреватель. Рина поспешила почесать колдуна за ухом. Тот удивился, рассмеялся, взял её руку и поцеловал ладонь.

Они немного посидели молча. Грим любовался девушкой, гладил, играл с её волосами. Рина сматывала рассыпавшийся клубок.

— А я всё думаю, куда эльфа деть, пока портал не закрыт. У тебя нет идей, как от него избавиться?

Рина фыркнула:

— Созданье ты неугомонное! Сиди спокойно, переводи опусы, с орлом которые. Замок защищён. Я бы посмотрела, как кучка голых безоружных дроу примчится сюда по снегу, горя праведным гневом и желая отомстить нашему Шину! — и она покатилась со смеху.

Грим серьёзно и пристально смотрел на неё, потом тихо произнёс:

— Предатели, они и есть предатели.

— Что ты хочешь с ним сделать? — насторожилась Рина.

— Ничего не хочу. Пока. А если он уберётся с глаз моих, то и не захочу ничего.

— А если портал закрыть, то неприятности оттуда уже не вылезут, и можно жить спокойно, — возразила девушка.

— Не люблю я ушастых, ты же знаешь. Аллергия у меня на них, — как мог миролюбиво отозвался колдун.

— Значит, надо найти свитки с орлом и перевести по-человечески, — решительно заявила Рина, встала и рассеянно огляделась. — Ой… только я… не знаю, где они теперь.

И невинными глазами уставилась на Грима.

* * *

— Когда эльфёнка придёт, тогда и покажу, — отрезал Наван. — Она говорила, что может немного перевести. А этот оболдуй ничего не хочет, только эльфов месить.

— Нав, я эльфийские языки знаю! — возражал Сайлас, с вожделением глядя на оттопыренный карман мага, где лежали свитки Седрика. — Я и этот попробую перевести.

— Тебе, магистр, вообще такие вещи не положено разглядывать. Ты у нас — вместилище врага. Его глаза и уши, считай. И не надо на меня тут огнём пыхать, до драконов тебе далеко.

* * *

Тель с Пашкой вернулись поздно и, словно нашкодившие школьники, разбрелись по комнатам.

Глава 97. Бродячая

Горы Тирин'Шахри.

Генрих вернулся в поселение в сопровождении четырёх помощников. По дороге он дал им задания. Молодёжь пришла в восторг, причём не столько от маршрута, сколько от осознания того, что их подпустили к закулисным играм. Сто-двадцать-седьмому было дано другое задание, более ответственное и продолжительное. Эмоции серый не выказал — всё по уставу.

Генриха настораживало его спокойствие и самоуверенность. Зачем такому самодостаточному человеку понадобилось прислуживать кому-то? Как столь приспособленный человек мог отдаться неофитам с их молодой религией? Почему не пошёл к «Гнезду чайки»? Какую игру он затеял?..

Сто-двадцать-седьмой согласился спокойно и молча. Зашёл в свою хижину, стал собираться. Здесь не останавливали желающих уйти. Тем более что приходилось расселять или давать временный ночлег беженцам с востока — они начали в страхе бежать к «Гнезду чайки», спасаясь от слухов о нападении Подземных.

Генрих провожал своих четверых помощников в полуденный зной. Медленно пошёл к поселению, пытаясь разговорить тех, кто был здесь. Народ сходился во мнении, что никто не уйдёт от гнева Подземных. В рабство, конечно, тоже не хотели, но были столь измотаны и напуганы слухами, что даже такой вариант казался приемлемым.

Генриху это не понравилось. Не получалось у него создать здесь, на севере, базу ассасинов, как он собирался в начале. Не воинственный народ собрался здесь, а просто желающий спокойствия и божественного чуда. Что ж, Генрих в очередной раз ошибся.

Солнце немилосердно жарило камни, песчаный ветер приходил из пустыни и стелился вдоль реки к югу, подминая и умерщвляя лес. Впрочем, грех было жаловаться: был бы здесь Паридиэн — не посидели бы серые так мирно на границе с пустыней. После полудня деревня вновь заполнялась народом, люди спешили укрыться в хижинах от испепеляющей жары. Казалось, даже вода из узкого русла начинает испаряться.

Генрих тоже плюхнулся на свою койку в холостяцкой избушке. Проверил ножи в рукавах, чуть вытащил их так, чтобы рукояти лежали в ладонях. Жара морила, Четырнадцатый мучительно ловил «контактный сон».

…Зал для жертвоприношений, он сразу узнал его, хоть бы здесь давно. Алтарь Видэн Рэндан окружён частоколом копий, глубоко вбитых в камень. На алтаре неподвижно лежит обнажённый парень — светлый эльф… На нём в недвусмысленной позе расположилась Арра, а сверху восседает второй светлый. Королева за запястья привязана к двум копьям, скребёт ногтями по камню…

В реальности она не могла позволить себе такие «слабости».

Замах, бросок — светлые эльфы получили по кинжалу в шею. Арра вскрикнула и остановилась… Тот, кто был сверху, начал падать, и королева зашипела от боли. Потом извернулась и слезла со второго, и он безвольной куклой соскользнул на пол между её ногами.

— Я была на волоске от оргазма! Всё испортил! Мог бы и подождать!

Арра мимоходом взглянула на Генриха, лишь удостоверившись, что он один. Плюхнулась на камень на живот и сделала вид, что именно это — её любимая поза. Поболтала согнутыми ногами. Генрих подошёл к ней, вынул из трупа нож, развернул лезвием в ладонь и провёл окровавленной рукоятью по её бедру.

— Помочь тебе завершить? — издевательским тоном уточнил он.

Арра дёрнулась было подняться, подтянуть колени к животу и встать, сняв с копий верёвки, но мужчина сел рядом и облокотился на её спину. По плечам королевы блуждало уже лезвие ножа.

— Светлая твоя мать! — выругалась она. — Ты не сможешь убить меня во сне, пока я сама не поверю, что умерла!

— Угу, — покладисто и спокойно согласился Генрих и замолчал, ощутимо рисуя на женской коже небольшие узоры.

— Что тебе надо?! — зашипела она.

— Хм… если честно, то в данный момент мне просто хорошо, и я мечтаю растянуть эти мгновения, — промурчал Четырнадцатый тёплым баритоном. — Но я и правда пришёл поговорить о другом. Видишь ли, у меня появился Ключ. Тот самый, от портала в мир Разных. И я могу этот портал закрыть. Представляешь, как тебе будет обидно?..

— Ты отрежешь пути отступления для своего народа, — злорадно зашептала Арра сквозь шипение, — и я вырежу вас всех.

— Ты в любом случае собиралась это сделать, дорогая, — нож спустился к боку, и королева дёрнулась от острой щекотки, очень неудачно, чуть не вывернув руку, раненную когда-то Лорешинадом.

— Светлый тебя дери! Чего ты хочешь?!

— Закрыть портал. Спасти мир Разных от тебя. — Спокойно сообщил Генрих. — А к тебе пришёл просто об этом сказать…

Мужчина встал, намотал волосы Арры на кисть руки, дёрнул голову наверх, потянулся к её шее ножом…

Арра проснулась.

Генриха выкинуло из сна резко и жёстко. Скрутило в приступе кровавой рвоты. Потом пришло осознание, что штаны придётся стирать. Впрочем, как и остальную одежду. В довершении унижения он обнаружил в дверях стоящую Алтын-кёс.

— Пшла вон! — в отчаянии прохрипел Генрих. — Что надо?

— Я всего лишь хотела сказать, что Сто-двадцать-седьмой продвигается спокойно, у него всё хорошо, — прощебетала девушка невинным голосом.

— Откуда… Стоять!

— Ухожу-ухожу! Ты же велел. — И она молниеносно скрылась из виду.

— А теперь… велю стоять, — уныло закончил Генрих и уронил голову на подушку.

Вечер в поселении прошёл под девизом укрепления границ. Ждали тёмных по горам, но не исключали, что придут с южных предгорий. По холмам идти легче, чем по скалам; нападать вдоль течения реки быстрее, чем с неисследованных гор. Серые рассчитывали, что Подземные выберут тактику быстрой войны. Но и готовили блок-посты в ущельях.

Все, кто оставался здесь, слушали Генриха, настраивались на войну. Но в глазах у каждого за общим костром этим вечером он видел лишь желание отсидеться в укреплённом и защищённом месте, переждать, но уж никак не сражаться. Война казалась чем-то далёким и нереальным, несмотря на страшные слухи. А те, кто готов был драться, собирались у «Гнезда чайки».

В начале ночи Генрих отправился к Якобу с предложениями военных действий. Сандр был удивлен и обескуражен проявлением доверия со стороны Генриха. Но ещё сильнее его поразил тот факт, что безродный раб-арабчонок мог придумать план, рассчитать и с уверенностью говорить о действиях противника.

Якоб с недовольством вспоминал, когда упустил из виду деятельность Четырнадцатого, и корил себя за этот промах.

Играть против Генриха Якоб не стал. Не до деления власти было сейчас, Сандр уже махнул на себя рукой. Согласился на его правила и отправился к выбранному из Девяти верных, самому преданному. Тому, который не будет играть в интриги и в точности выполнит приказы.

* * *

Триста-восемнадцатая шла легко и ровно. Несмотря на кажущуюся хрупкость она оказалась выносливой. Парни уже начали уставать и с ленцой тащились за спутницей.

— Ну же, деревяшки, поднажмите, — подзадоривала она. — К эльфам идём!

— А ты погромче ещё покричи, ага… — хмуро буркнул один из парней, внутренне завидуя её энтузиазму.

— Знаете, ребята, мне нравится путешествовать! — томно потягивалась она уже у ночного костра. — Раньше что? Сидишь себе в звене, света белого не видишь: лес и лес. Ну, соседи. Ну, подруга в домике… Я только девочкой, когда училась… видела такое множество… красивых мальчиков.

Она потянулась ещё раз. Парни переглянулись.

— А хотите, я вам страшилку расскажу? — неожиданно сморозила она и расхохоталась. Стала вдруг обычной озорной девчонкой, какую они знали.

Все расслабились и полночи трещали о страшных и ужасных эльфах.

К следующему полудню компания добралась до форпоста мятежников светлых, где остался отряд Анриеля. Этой ночью Зоопарк после долгих уговоров и угроз всё-таки связался с Ллиорилем и сказал, что придут гости. В домике их ждали и встретили благодушно.

За обедом они сообщили серым, что новая королева не так лояльна к тёмным, не разделяет политику тесной дружбы эльфов друг с другом. Но и открытой войны не допустит, не разрешает ввязываться в грядущие столкновения между тёмными и серыми. Прежняя королева дала клятву нейтралитета, но повстанцы настолько отвыкли от мирной жизни и беспрекословного подчинения, что готовы с радостью дать серым оружие и пропитание. Тем более что на это прямого запрета нет.

Караван, нагруженный продуктами, мечами и луками, выдвинулся к горам. Там серые, верящие в благодать Матери и её ребёнка, ждали милости от неё…

* * *

Зоопарк, не дожидаясь возвращения серых, решил обрадовать Анриеля прямо с утра:

— Слышь, гомик, на тебя охоту свернули.

— С чего ты это взял? — опешил целитель и вздрогнул, проронив чуть больше дозы ингредиента смеси для кальяна: Генрих распорядился держать Ключ в слегка приподнятом настроении. Тот не то, чтобы брыкался, но даже пристрастился. И часто заводил за жизнь.

— А вот я всё ещё нужен, ёпт… — продолжал он уже после пары затяжек. А Анриель сидел и переживал, не зная, как подействует на серого кальян после ошибки. — Вот когда он меня отпустит? Вот что ему нужно от меня?..

— Ты должен портал закрыть, — рискнул Анриель. Сказать правду Зоопарку было необходимо, и целитель с ужасом представлял, как отреагирует серый, если услышит это от Генриха.

— А чё! Легко! — щедро размахнулся рукой Зоопарк, чуть не заехав в лицо собеседнику. — Помогу вам! А то отсталый народ!.. Вот язык подтянули до современного, молодцы! Внешность можете кор-р-ректировать… — парень уже забыл, что говорит с эльфом, а не с серым. — А пол менять — даже мысли не возникло! Ваще шпионы были бы — ё-маё! Захотел подобраться к жрице — прикинулся мужиком — и иди! Захотел раскрутить светлого парня — обратно в девку — и молодец! Это ещё в диснеевских мультиках на каждом шагу: надо что-то мальчику от мальчика, он переодевается в девочку, красится, подушки там подкладывает… Потом заигрывать начинает, подушками вилять. А у того, другого, глаза сердечками, слюна водопадом, и тащится за этим пугалом. Вот чему детей учат?! А вы не видели ничего этого — и молодцы! И не надо!.. Не доросли ещё!

Анриель не встревал в этот словесный поток. А после слова «диснеевских» перестал вообще вникать. Зоопарк помолчал.

— Ужо, я вам тут в снах порядок наведу! Цивилизацию и толерантность! — выдал он громко и властно, а потом мерзко захихикал.

Целитель искренне, но молча пожалел, что им достался такой Ключ. Хотя, в конце концов, надо было просто лучше обращаться с парнем…

* * *

Генрих ночью пытался пробиться к Сто-двадцать-седьмому, потом к Алтын-кёс — и всё безрезультатно. Они оба не пускали его, знали, что придёт. Четырнадцатый уже кусал локти и жалел, что отправил такого непроверенного человека на столь ответственное задание. Времени учить нового не было, оставалось самому всё бросать и мчаться знакомиться со светлой королевой, как там её…

Но к середине дня парень вернулся. Четырнадцатый растерялся — он не ждал его так скоро. Невозможно было добраться от устья Карред-Ирауна до Олассие Махальма и обратно за сутки!

Генрих схватил принесённый парнем амулет перехода между мирами — столь необходимый в свете событий, разворачивающихся так быстро, безумно быстро. Не было времени как следует допросить гонца.

Четырнадцатый прожёг взглядом Сто-двадцать-седьмого.

— Как ты смог так быстро добраться? — он искал сапоги, ещё давно сшитые женой, и тёплую куртку.

— Меня встретил посланник королевы. И передал амулет.

— Не понял… — остановился Генрих.

— Колкалесивель знала, что нам понадобится амулет. То, что серые заберут его, было оговорено в одной из передавшихся ей клятв. Вот она и послала гонца…

Генриху было достаточно. Он оделся, проверил лезвия в рукавах и кинжал в сапоге, надел амулет. Он ещё помнил, как заставить побрякушку действовать не только в точках перехода. Фигуру окутал серый туман, и она исчезла.

После его ухода в избушку тихо пробралась Алтын-кёс, обвила руками спину и плечи Сто-двадцать-седьмого. Тот развернулся и поцеловал её в лоб.

— Я передам королеве большое спасибо за посланника, — улыбнулась она. — Было не сложно уговорить её отправить его тебе навстречу.

— Ты умница, моя богиня…

Глава 98. Шифры и Дипломатия

Алтай.

Эстелиель проснулась поздно. Как, впрочем, и все в замке. Даже под парой одеял и курткой ей было безумно холодно. Одного взгляда в окно хватило, чтобы понять: зима вступает в свои права. Там шёл мокрый снег, пушистые неровные хлопья моментально таяли на запотевшем стекле.

Очень не хотелось вставать, но ароматный чай и горячий душ можно было получить только на первом этаже. А тут лежи, скрепи костями…

Тель выбралась из-под одеял, попытавшись сразу юркнуть в куртку, но запуталась, уронила её с раскладушки и чуть не рухнула сама. Вскочила, обулась, еле шнуруя вмиг окоченевшими пальцами берцы, подаренные Сайласом, влезла в куртку. Накинула капюшон, заправила мешающиеся уши.

На первом этаже тут же обнаружились Хельга и голос, исходивший из душевой. Голос принадлежал Рине и завывал что-то душевное, мелодичное и медленное. Хельга зверела.

— Она двадцать минут там сидит! — шипела девушка подошедшей Тель. — Нет, я всё понимаю, но ещё немного, и я эту дверь вышибу… Сейчас всю воду истратит, а нам ждать, пока новая нагреется! — уже в направлении самой двери негодовала она. — Кое-кто забыл, что он не в своей берлоге!.. Выйдешь — и можешь сразу туда отправляться!

— Я уже-е почти-и всё-о-о! — пропела Рина оттуда, и Тель поняла, мёрзнуть ей ещё долго.

Заняв очередь, она пошла на кухню, включила газ — погреть хотя бы руки. В это время Рина всё-таки вышла, вернее, вылетела пулей, бросив на ходу воздушный поцелуй Хельге и фразу: «надо волосы сушить, не то замёрзну», умчалась наверх.

— Я не долго, — пообещала Хельга, — только душ и немножко постирушек.

И с заговорщическим видом скрылась за дверями душевой.

Тель решила, что успеет сварганить завтрак. Хоть настроение у народа поднимется.

Спозаранку Наван с Сайласом перебрались в арсенал-лабораторию изучать природу золотого огня. Маг даже попробовал ритуал упокоения одержимых демонами, за что получил этим самым огнём по левому плечу и волосам. Тут же скинул майку, обкорнал несколько прядей и принялся изучать. В материальном привычном мире не удалось обнаружить ровным счётом ничего. Наван долго задумчиво вертел майку и выглядел настолько разочарованным, что Сайласу его даже стало жалко.

Горло предупреждающе жгло, Магистр не мог ничего рассказать. Поэтому побрёл вдоль стен, изучая содержимое полок. Внезапно перед его носом промелькнуло существо, похожее на летучую мышь. Сайлас обернулся и увидел, что маг сидит в окружении стаи мерзостей, которые опускаются ему на голову и плечи, на майку на столе, взлетают снова, а сам Наван прокручивает на пальце печатку с чёрным камнем. И что-то шепчет, кивая стрёкоту тварей. Выглядело бы зловеще, если бы картину не портил голый щуплый торс мага — бледный, в мурашках и с выпирающими лопатками.

— Амулет только блокирует действия демона, — тихо и медленно сказал Наван. — Чтобы Паридиэн вышел из тебя и вернулся в свой мир, нужны две вещи, но первая тебе не понравится.

— Моя смерть? Это моя смерть. — Уверенно произнёс Сайлас. Маг кивнул. — А вторая?

— Надо, чтобы кто-то вызвал демона с той стороны, в том мире.

— Хм, — нахмурился Сайлас, присел рядом с магом, стараясь не замечать летучих жутей, — по-моему, мы уже обсуждали такой вариант. А что, если мне попробовать просто перебраться к эльфам самому. С демоном в нагрузку. И здесь никого беспокоить не буду, и… жив останусь.

Маг поднял на него глаза:

— Угадай с трёх раз, в чём проблема?

— Вам проще меня убить и дождаться, пока кто-нибудь из ушастых соскучится по нашему пустынному другу… И засыплете вы мой прах в рукоять меча.

Маг молча опустил глаза.

— Так, ну хоть с одной проблемой мы определились. Остался портал…

Маг молча развёл руками. Летучие твари растворялись в тенях подземелья.

— Господин Магистр, Вы там скоро? Только Вас ждём! — сообщил привычно бодрый голос Пашки с верха лестницы.

— А меня не ждёте? — в меру язвительно откликнулся Наван, натягивая майку.

Пашка смутился и промолчал. Сайлас, знавший ситуацию, счёл это нехорошим знаком. Лучше бы пацан хоть что-то ляпнул. Однако, Наван, казалось, не заметил этой паузы. С лёгкой улыбкой спокойно пошёл наверх, на кухню.

— Маг! Твою маму… магическую, как её там!.. — Грим еле сдерживался. — Где дневники Седрика?!

Наван жутенько-лучезарно улыбнулся:

— Откуда мне знать, колдун? Потерялись, наверно. У тебя теперь не комната, а проходной двор, — и кивнул в сторону Рины, сидящей на спинке одного из стульев и что-то жующей.

Та икнула, но с честными глазами отчеканила:

— Я не брала! Зачем мне? Да и куда бы спрятала?

— В себя, — ухмыльнулся маг и, проходя, взъерошил ей волосы. Та увернулась и в шутку клацнула зубами рядом с его ладонью.

Наван прошествовал через кухню к Тель, сидевшей в углу, хлопнул перед ней листы и тихо, очень тихо и мило попросил:

— Переведи.

Девушка переборола порыв непослушания, улыбнулась Хельге, зашипевшей от недовольства этой сценой, и взяла рукопись.

Она вглядывалась в знакомый почерк. Она вспоминала. Не могла разобрать выцветшие знаки. Понимала, что на кухне полно народу, все ждут от неё перевод или хотя бы несколько слов, которые можно связать. Строки плыли перед глазами, листы дрожали. Она почти не различала букв, не представляла, что говорить…

— Как хотите, а я буду ес-сть! — разорвало тишину заявление Лорешинада.

Эльф получил тычок локтем под рёбра от Хельги — для вида, — а потом одобрительную тёплую улыбку от неё же и благодарную — от Тель.

Все замершие в ожидании фигуры зашевелились. И общее внимание как-то нарочито резко перескочило на завтрак.

Тель сидела в углу и маялась. Надо ли говорить, что из всего предоставленного ей текста она не поняла ни слова. Язык не был латынью — ни чистой, ни с примесями. Девушка очень жалела, что у неё нет знаменитой «Энигмы»[111] — записи казались зашифрованы. При этом важны, ведь на одном из листов нашёлся чертёж проведения Ритуала Сокрытия с комментариями уже другим почерком…

Сама Тель, хоть и участвовала в Ритуале, не имела представления о подготовке к нему. Всё в тот раз делала мама перед уходом в мир эльфов, не удосужившись просветить «непутёвую» дочку. Потом эти записи попали к Агапке, о смерти которой Тель узнала от Шина, и теперь не осталось никого, кто мог бы если не подсказать, то навести на мысль.

Внезапно из чёткого строя знаков на глаза попались слова «Магистр де Моле», написанные латиницей. Это ровным счётом ничего не давало. Фраза была составлена так:

«Знак» «Магистр де Моле» «знак» «знак» «знак».

Первый повторялся каждый раз перед незашифрованными. Мог бы значить «меч», ведь именно с его помощью портал и закрывается. Третий «знак» имел окончание, как и многие другие слова, стоящие в конце предложений, а также после повторяющегося второго «знака». Наверное, это составное сказуемое: «может» или «должно» плюс глагол в неопределённой форме. Всё верно, ведь конструкция фраз наверняка европейская.

Допустим, фраза получалась:

«Меч Магистра де Моле может быть…»

С последним словом выходила главная затыка. «Может быть» каким? Где? Или глагол вовсе с отрицанием стоит?

Тёмные! Тель ничего не могла разобрать! Но и решиться сказать об этом Гриму и Сайласу в лицо боялась. На шее до сих пор висела побрякушка Навана, призванная защитить, но и сам маг с её помощью мог наказать растяпу…

Внезапно в окно влетела белка: грязная, взъерошенная, метнулась на стол, врезалась в остывшую кастрюлю с макаронами, притормозила, начала озираться. Наван сгрёб дрожащую зверушку в охапку, начал гладить. Поднял на Тель самодовольный взгляд собственника. Встретился с её встревоженным: она гадала, что могло так напугать Даймонику. Остальные «тамплиеры» тоже заинтересовались.

Зверёк отдышался и тихонько, но очень быстро и взволнованно застрекотал магу на ухо.

— Он одет? — уточнил маг. Белка кивнула. — И не из портала…

Поднял глаза на притихших соседей:

— Господа, я к вам с новостью прегадливейшей. К нам идёт… серый. В одежде и с амулетами.

Классическую немую сцену прервал деловой голос Тель:

— Это точно не эльф с амулетом, меняющим внешность? К нам такие уже заходили…

Белка фыркнула в её сторону, но тихо и неуверенно.

— Идёт он к замку, я верно понимаю? — встрял Сайлас. Наван кивнул. — Надо встретить. Как думаешь, Гримыч?

Колдун, сидевший на стуле, за спинкой которого стояла Рина, и в данный момент тихо млевший от её массажа, нехотя встрепенулся:

— Я за. Начальник, ты же знаешь.

— Дайте мне на него взглянуть. Может, я его знаю. Спрошу, чего он хочет, — предложила Тель.

— Отлично, привяжем тебя в капкане, как приманку, он к тебе подойдёт, мы капкан и закроем. С тобой вместе. — Грим получил шлепок в ухо от Рины.

Белка застрекотала снова.

— Тогда следует поторопиться — он уже близко, — перевёл Наван.

Тель едва ли не скомкала листы, сунула их за пазуху и помчалась на выход. Даймоника выпрыгнула в окно и догнала её. Указала головой направление. Следом из того же распахнувшегося окна сиганула Рина, уже обернувшись волком, Грим поспешил за ней. Правда, его попытка вылезти в окно не оказалась столь эффектной.

Оставшиеся решили ждать развития событий в замке. Пашка беспрестанно вертелся и призывал спуститься в арсенал.

— Чего разнервничался, боец? — спросил Сайлас. — «Чуйка» плохое предвещает?

— Да не то, чтобы… — пожал плечами тот, — но что-то будет. Не с нами, а с Гримом. Не знаю, но он сердиться станет сильно…

— На нас?

— Не знаю… Дядь Сайл, я не знаю.

Тель быстро шла, иногда срываясь на бег. Выплёскивала раздражение от своего страха. Не старалась укрыться или замаскироваться: эльфы всё равно увидят её ауру, а ей самой не трудно разглядеть ауру серого. Которая уже мелькала вдалеке и казалась на первый взгляд смутно знакомой. Сзади она чувствовала Грима, настигающего её, и Рину, спешащую в обход по кустам. Девушка замедляла шаги. Обе ауры приближались с равной скоростью. Что-то было странное и неправильное в этой ситуации, что-то напрягало.

К Тель с двух сторон приближались обладатели абсолютно одинаковых аур. И первая волна паники сменилась уверенностью, что идёт эльф, каким-то образом скопировавший ауру Грима…

…Из-за деревьев вышел Четырнадцатый. Такой, каким она его помнила: ростом выше её на голову, с тёмными длинными волосами и уверенным взглядом безумно-чёрных глаз. Эстелиель поняла, что это его родная аура. Что Генрих и Грим, подошедший с другой стороны — зеркальные отражения друг друга…

Мужчины остановились. Мерили друг друга долгими тяжёлыми взглядами. Тель между ними не знала, куда деться, и решила отойти.

— Стоять, — спокойно произнёс Генрих, — я за тобой пришёл, Шестая.

Но при этом, не мигая, смотрел на колдуна.

Тот, казалось, витал в своих мыслях, уставившись в глаза Генриха. Вспоминал жизнь своих предков.

— Тебе нужно не только это, мой единственный враг, — жёстко процедил он.

— Я не… не единственный, — чуть склонил голову серый. — И мне не нужна твоя жизнь.

— Мне твоя нужна, — бросил Грим в лицо Генриху. Зрачки моментально вытянулись. Стало понятно, что он едва держится.

Мгновенное движение воздуха, и в шею колдуну ткнулся сильный палец серого. Грим упал, оглушённый. Генрих с хмурым лицом стал сбивать огонь с одежды.

— Помочь? — Тель собирала на ладонь снег и старалась сделать равнодушный голос.

Генрих приостановился, взглянул на неё исподлобья:

— Помочь, — покладисто согласился он. Слишком охотно и холодно. — Меч де Моле принеси, и уйдём.

— Волк, — предупредила Тель.

— Вижу, — совершенно равнодушно ответил Генрих.

Настолько равнодушно, что Рина передумала нападать.

— Он дурак? — кивнул на зашевелившегося колдуна он.

— А ты не дурак — припереться сюда?

— Нужен меч. Портал закроется с той стороны.

— Откуда знаешь? — Тель невольно подцепила манеру коротких фраз.

— От королев, — пожал плечами тот, будто сообщил абсолютно очевидное.

— А они откуда?

Генрих посмотрел на неё, как на умалишённую.

— И что, по-твоему, я просто должен отдать тебе меч? — Грим стоял, испепеляя Генриха взглядом.

— Можешь отдать мне честь и совесть, а меч дотащу сам.

— Ты не переваришь мою совесть — ядовита.

Серому надоело. Он нарочито медленно вынул из сапога кинжал.

— В моих жилах, колдун, течёт кровь тёмных и светлых эльфов. Ты не успеешь даже вздохнуть перед смертью.

— Ты эльф, значит, не бессмертен, — вокруг Генриха взвился огненный кокон, зашевелил волосы, поднял капли растаявшего снега, зашумел звуками старой трубы. — Забирай эту дуру и сваливай.

— Дуру? — с понимающей улыбкой уточнил серый, глянув на сердитую Тель.

— Манускрипты перевести не может, — пожал плечами колдун. — И в целом толку никакого.

Генрих сквозь огонь требовательно протянул руку, девушка отдала листы.

— Алтайский диалект монгольского. — Серый едва удостоил взглядом рукопись. Но спрятал её в складках одежды. — Действительно, дура. Зато как статуя почти незаменима.

Но мгновенно вернул серьёзное лицо:

— Отдай меч, Магистр, твоё дело завершено.

Грим начал воспламеняться:

— Я не Магистр…

— А, тогда это в тебя вселился Паридиэн?.. — искренне уточнил Генрих.

— Нет, не в меня…

— Значит, ты телохранитель Магистра?..

— Его водитель, — Рина подлетела к Гриму и с невинным видом повисла у него на шее.

— А… — определился Генрих. — Веди к Магистру, — приказал он Тель, не глядя.

Они удалились, а Рина всё продолжала гладить по вискам Грима и ловить его взгляд.

— Успокойся. Успокойся, я сказала. Слышишь?..

— «Алтайский диалект монгольского»? Как легко ты сделал из меня идиотку! — попыталась возмутиться Тель.

— Да, тебя разве мама ему не учила? — издевательски-сладко ответил Генрих. — Это чжурчжэньский[112], на нём же наговоры все придумывались.

— Я не знала, как этот язык записывается. Я его только слышала.

— Да что ты! А на нём вовсю строчил Тихоня Сэд.

Тель вспомнила, как они, юные, дразнили монаха Седрика Джонса, переписчика из бенедиктинского монастыря…

— Я не нашла Оберег земли, мне нельзя возвращаться…

— За Арру не волнуйся.

— Что, ты её уже приручил? — пошла в атаку Тель.

— Нет. Но скоро убью.

Тель только и смогла, что презрительно фыркнуть.

Они продвигались к замку. Девушка смотрела на спутника. Что-то было в нём новое, чего она не помнила: статная походка, сила во взгляде, уверенность в себе и своём мнении. Непреклонность, жажда власти. Пожалуй, в такого можно было бы влюбиться заново. Только он не ответит. Он — её первая горячая любовь, отец её ребёнка, человек, спасший её из тюрьмы серых и почти безболезненно проведший мимо тёмных. Может, всё-таки попытаться вернуть то время? Несмотря на унижения, которыми он осыпал её при каждой встрече. Наплевав на гордость, она смогла бы довериться ему сейчас…

— Генрих, — в груди кольнуло от воспоминаний, ведь так она звала его когда-то, — а всё же, что в этих дневниках? Расскажи.

На этот раз мужчина удостоил её ответом, даже достал из одежды свитки, развернул, пробежал глазами:

— Здесь и написано то, что я сказал. Портал закрывается со стороны эльфов. Да, вот. Теперь ты, как бывший Ключ, должна выступить в роли Франца. Подашь меч Зоопарку. Смотри сюда: вот чертёж…

Никуда Тель уже не могла смотреть. Пульс частил, дыхание сбивалось, а гордость велела вести себя смирно и не сметь показывать бывшему возлюбленному свои чувства… Как же она злилась сейчас на свою несдержанность!

— Был уверен, что он в худшем состоянии, — заметил Генрих, когда они вышли к замкуи Тель спрятала отданные ей обратно свитки. — Всё-таки строился больше магией, чем «честными» руками рабов.

Из пролома раздалось мерное «тум-тум-тум, тум-тудум-тум-тудум», и на улицу вышел Сайлас в пятнистом плаще с крестом. В руках он нёс меч де Моле. За ним следовали два монаха в чёрных одеяниях и с заряженными арбалетами. Магистр остановился и воткнул меч в землю. Сопровождающие замерли на некотором расстоянии.

— …! — догнавший серых Грим прикрыл лицо ладонью.

Сайлас чуть повернул голову в сторону колдуна, и тот предпочёл промолчать, встретившись со взглядом золотых глаз.

— Приветствую тебя, серый. Зачем ты явился? — вопросил Магистр.

— Pax Vobiscum! — поприветствовал тот Сайласа. — Меня зовут Генрих. Я пришёл за мечом Великого Магистра Жака де Моле. Новый Ритуал Сокрытия должен быть проведён в мире эльфов. Ключ жив и сейчас находится в моём лагере. Передайте мне меч, и барьер между мирами восстановится ещё на семь веков.

Сайлас ощутил дежа-вю: почти то же самое говорила «подделка» королевы светлых эльфов. Магистр быстро взглянул на Тель, стоявшую рядом с серым, та слегка кивнула.

— Ты уверен, что нам нужно закрывать проход? — с нехорошей усмешкой уточнил Сайлас. Выдержав паузу, он продолжил: — Какая нам опасность от нескольких голых эльфов? Перевалочный пункт мы намедни уничтожили. Тебе не кажется, что теперь уже ВАМ нужно бояться, что придём МЫ?

Монахи одинаковыми жестами проверили арбалеты. Генрих отступил на полшага, но внешне остался спокоен.

— Это будет не лучшее решение, уважаемый, можешь мне поверить, — ответил он. — Однако я признаю, что моё предложение звучит глупо. Что ты хочешь в обмен на меч?

Сайлас качнул головой.

— Не «в обмен», а «в нагрузку». Заберите вашего демона. Нам своих гадостей достаточно.

— Хорошо, — кивнул Четырнадцатый после недолгого раздумья. — Но для этого я должен забрать Шестую, чьё имя Эстелиель. Прежде чем провести Ритуал Сокрытия, мы призовём Паридиэна. Оберег земли будет защищать нас от демона, а барьер между мирами не позволит ему вернуться сюда.

Сайлас удовлетворённо прикрыл глаза: серый сделает то, что задумали они с Наваном.

Тель хотела возмутиться:

— Но я не знаю призыва…

Её перебил Грим:

— А ну всем стоять! Начальник, ты уху ел?! За красивые глазки отдавать и девку, и дрын! На хрена мы тогда всё это мутили?

— Действительно, нехорошо выходит… — «задумался» Сайлас. — Генрих, ты можешь доказать, что не работаешь на эльфов?

— Увы, только на словах, — развёл руками серый.

— Тогда бери меня тоже! — выпалил Грим, и в глазах засветился огонёк старого желания пробиться в эльфийский мир. — Проконтролирую процесс.

— Не пущу! — завопила Рина, повисая на колдуне. — МОЙ!

— Я не смогу перенести троих, — спокойно сказал Генрих.

— Боливар[113] хренов… — буркнул Грим, прочищая слегка оглохшее ухо.

Генрих покашлял, показывая своё отношение к несдержанности Грима.

— Магистр, ты веришь Эстелиель?

Сайлас снова метнул быстрый взгляд на побледневшую девушку.

— Шестая, чьё имя Эстелиель, я прошу у тебя клятву, — повелительно проговорил Генрих.

Девушка поняла, что уже не отвертится. Она в упор посмотрела на Магистра:

— Силой, данной мне моим народом, я клянусь исполнить обещание провести церемонию вызова демона Паридиэна сразу же после перемещения в мир эльфов. Обязуюсь участвовать в Ритуале Сокрытия. Обязуюсь передать эту клятву… — Тель неуверенно взглянула на Генриха — кому передавать клятву? — но тот уверенно кивнул, — …своему преемнику.

Генрих замер в ожидании.

Магистр задумчиво смотрел на серых. Сжимал вспотевшими ладонями рукоять меча.

Безумие отдавать артефакт неизвестно кому, даром что спокойная Тель стоит рядом. Всё выглядело очень заманчиво и просто: пришёл благодетель и сам разберётся и с порталом, и с демоном.

— Ты сказал, что можешь подтвердить свою честность только словами. Но я знаю способ, как проверить твою совесть. Я хочу, чтобы Грим посмотрел твоё сознание, как он проделывал это с Лорешинадом.

Генрих настороженно вскинул брови и вопросительно взглянул на Тель. Та рассеянно моргнула и уставилась на Грима. Колдун буквально излучал радость, счастье и благодушие, улыбался от уха до уха, только это никого не обнадёжило.

Генрих занервничал. Постарался не показывать волнение. Не испугался, но не представлял, на что способен колдун и как держать оборону.

— Я согласен, — он сжал челюсти так, что скрипнули зубы.

И тут же свалился, уснув под действием чар колдуна.

— Гримыч, АККУРАТНО! — тихо, но внушительно произнёс Сайлас. Но тот промолчал и продолжил шествие к жертве с очень довольным лицом. — Ты понял, что я сказал?! — взорвался магистр, и Грим притормозил.

— Да, я понял, — слишком спокойно и покладисто ответил он.

Подошёл, оттеснил Тель.

— Пиво у нас осталось? — с улыбкой спросил он, встряхнул руками и положил их на голову Генриху.

* * *

— Ты слишком поздно родился, чтобы мстить, колдун.

— Я хочу отыграться за клятву, из-за которой мне приходится колдовать и бомжевать. И кроликов ненавидеть. Я в ваш мир хочу, зря, что ли, всё это. Теперь моя очередь влезть в твою честь и совесть. Сейчас убью тебя, заберу амулет и девку и свалю.

— Не сможешь.

И перед глазами стала медленно разворачиваться битва. Древняя, вечная — битва за власть. Битва между предками двух мужчин, встретившихся, имеющих одинаковые ауры и ненавидящих друг друга. Битва Бейбарса и Саладина: интриги, игры, подкупы, агитация — мирное оружие…

— Давай к делу: я предлагаю сотрудничество. Смотри, что тебе нужно.

— Мне нужно всё. И твоё мёртвое тело на выходе!

— Ты самоуверен до смешного. Нельзя так. Ты теряешь лицо…

* * *

Грим отпустил голову Генриха и повалился рядом сам. Тамплиеры на улице застыли, в замке — высунулись из окон.

Опомнившись, Рина подлетела к колдуну и, оставаясь человеком, взвыла по-волчьи.

Они одновременно открыли глаза. Грим вскочил, тяжело дыша и избегая смотреть на серого. Тот вставал тяжело и медленно, но с достоинством человека, прожившего больше семи веков.

— Ему можно верить, — прохрипел Грим и, пошатываясь, двинулся к замку. Задел плечом Сайласа. — Не буду больше это делать… — а дальше матом.

Магистр подошёл и молча протянул Генриху меч. Тот, чьё лезвие отражало лицо самого Сайласа, а не Паридиэна. Тот, который ложился в руку, как продолжение. Тот, тяжесть которого вселяла больше уверенности, чем любой огнестрел. Тот, который он оберегал, оставляя в замке. Тот, без которого не представлял себя и с которого начались все его мучения. Самые живые и сумасшедшие за всю жизнь.

Руки опустели без тяжести оружия. Магистр ощущал себя последним безумцем. Довериться, очертя голову, отдать СВОЁ оружие! Демон молчал, скованный присутствием Тель. А ведь сейчас она уйдёт и унесёт с собой Оберег земли, то есть и оберег самого Сайласа.

Девушка подошла к Генриху, молча обвела взглядом тамплиеров, выглядывающих из окон, остановившегося в проёме стены Грима, улыбнулась Сайласу. Ещё не верила в происходящее. Генрих не дал ей время на прощания и чувства, быстро взял за руку. Окутавшись дымкой, серые исчезли. Монахи — мороки Навана — издали полный отчаяния немой крик и тоже растворились по велению своего хозяина.

Сайлас упал на колени, окутавшись неизвестно откуда взявшимся песчаным торнадо.

Только Грим подошёл к нему, хлопнул по плечу:

— Староват ты, Сайл, для таких похождений. Вон, песок сыпется из тебя. Вставай! — и за ворот поднял мужчину, бывшего спецназовца по имени Андрей. Оставшегося без защиты один на один со своим демоном. Он был способен лишь держаться, ожидая помощи.

Глава 99. Серое Гостеприимство

Горы Тирин'Шахри

Генрих опасался, что они с Тель вернутся не на стоянку серых в горах, а куда-нибудь в другое место. Но амулет перехода, верный нынешнему хозяину, перенёс их аккуратно в избушку холостяков.

— Сделайся какой-нибудь, — бросил Генрих, озираясь в поисках непрошенных свидетелей их перехода. Опустил меч де Моле на свою кровать.

— Где мы? — девушка тоже осматривалась.

— В устье Карред-Ирауна. Близится военное столкновение с Подземными. И тебе надо вызывать демона.

— Я не знаю текста…

— Скоро принесу. Сиди здесь. Всем отвечай, что ждёшь меня.

И Генрих вышел, впустив в дверь облако вечерней жары: солнце только садилось за горы. Выругался, вернулся, стал переодеваться.

— А на меня ничего не найдётся? — напомнила о себе Тель, уже стащив дутую куртку и подняв до груди свитер. — Даже мужское — я могу измениться в парня.

Генрих скривился, но нашёл идею стоящей. Понаблюдал за её преобразованием в «безликого» мужчину и, оставив ей одежду и меч, вышел.

Сто-двадцать-седьмой, посланный к новой Светлой целительнице, должен был не только забрать амулет перехода, но и уговорить королеву отдать её копию текста призыва Паридиэна. Тексты находились у каждой из королев, но тёмные оставили свой в мире Разных. А поскольку Сто-двадцать-седьмой не добрался до Олассие Махальма, Генрих не был уверен, есть ли у него копия.

Четырнадцатый нашёл своего помощника на строительстве одной из баррикад в горах. На просьбу Генриха он невозмутимо вынул из складок одежды небольшой тубус с печатью и протянул, лишь слегка улыбнувшись. И снова у Генриха не нашлось времени расспросить, как артефакт попал в руки Сто-двадцать-седьмого. Снедаемый недобрыми мыслями, он вернулся в селение. Придраться не к чему: задание выполнено в точности и быстро, светлых с договором нейтралитета бояться не стоит. Но ситуация выходила из-под контроля, заставляя Четырнадцатого нервничать.

Как назло, нигде не попадалась Алтын-кёс. Генрих пустил по селению слух, что ищет её, а сам поспешил в домик. Там по-прежнему сидела одна Тель. Мужчина протянул ей тубус. Она молча вскрыла печать и достала древний свиток. Генрих с удивлением смотрел, как спокойно она держит листок и не обжигается.

— Ох, не нравится мне этот текст… — пробурчала она.

— Давай-давай, богиня, отрабатывай.

— Что отрабатывать? — огрызнулась она, пропустив «богиню».

— Жизнь, золотце, жизнь, — баритоном промурлыкал Генрих и вздрогнул.

Дверь домика распахнулась, едва не слетев с креплений.

— Там пограничники обнаружили запас провизии и оружия. Это твоих рук дело! Отвечай, с кем ты якшаешься! — выпалила стоящая на пороге Алтын-кёс.

Генрих сгрёб её в домик и закрыл дверь:

— Мала ещё, такие вопросы задавать. Да и не время. Читай! — рявкнул он на Тель, замершую на его лежанке.

— Я… всё… прочитала… — лист сгорал на её ладонях, с каждым словом она выдыхала клубок золотого пламени.

— Эт-то к-то? — пролепетала Алтын.

— Твоя мать, — не задумываясь, ляпнул Генрих.

— Это?! — девушка указала пальцем на парня, трясущегося от горячки и оседающего на лежанку.

— Твою мать! — вырвалось у Генриха первое, что пришло в голову. — Тель, соберись, ты же не должна так…

— Всё нормально, — прошелестел парень, с трудом поднимаясь.

Выглядел уже намного лучше, взгляд стал более осмысленным.

Генрих подозвал Алтын-кёс:

— Уведи это существо отсюда. В горы. Найдите ту пещеру, о которой я говорил. Закрывайте сразу, как вернётся Паридиэн. Ключ уже должен быть там. Меч вот лежит, — он нуждался в помощи Алтын-кёс, как никогда. Не доверял ей, но нуждался.

— А почему ничего не происходит? — прошелестел «Тель».

— Откуда я знаю-то?

— Так откуда продукты и оружие? — под руку вклинилась Алтын.

— От Матери и её Ребёнка!

— Не верю!

— Твоё дело! Только не сей мне тут смуту. Бери это тело, бери еды — и уматывайте.

— Ну пойдём, мамочка! — процедила девчонка и протянула руку помочь Тель встать.

До той только сейчас начало доходить:

— «Мамочка»? Ты сказала «мамочка»?

— У-у, да, теперь я верю, что это не парень. Вставай, рохля, слышала, что «папочка» сказал? Пора нам отсюда. А я послушная доченька.

Тель послушно поплелась за Алтын-кёс к месту выдачи запасов. Пограничники, нашедшие этот клад, взяли на себя роль распределителей; народ самоорганизовался и вёл себя очень тихо и прилично. Все были уверены, что это — дар Матери, и остались счастливы.

Девушки отстояли очередь, взяли немного провизии и отправились к пещере, которой предстояло стать новым порталом. По пути они встречали серых: притихшие люди мастерили укрепления, маскировали входы в пещеры, заваливали камнями неудобные для обороны ущелья. В воздухе витал страх. Постоянный, неотвязный, пульсирующий страх перед тем, что им предстоит. Война не оставляет равнодушных. Война призывает действовать. И от этих действий можно пострадать.

Тель вспоминала сны солдат, унимала в себе желание остановиться и помочь им, поддержать. Но дочь тащила её вперёд, за пределы селения.

От Сто-двадцать-седьмого Алтын-кёс знала, что в это самое время отряд тёмных, до того мирно сидевший у границы, тоже снялся в горы. Очень её интересовало, кто отрядом управляет и почему они не нападают. Разведчики? Или не пускают новых серых в поселение? Кто знает, сколько у них там серых трупов по кустам прикопано… Но ведь они уходят в горы, не дожидаясь своих, и, по слухам, основные силы тёмных, до этого собиравшиеся вычищать горы с востока, всё бросили и несутся сюда.

Кто-то здесь их сильно разозлил. Уж не Тель ли? Или Генрих сделал что-то такое, что эльфы снялись и прискакали сюда, оставив восточные горы на десерт?

У Алтын не хватало информации, главным источником оставался Сто-двадцать-седьмой, её возлюбленный, который удачно втёрся в доверие к Четырнадцатому. Он же был её исполнителем и оружием. А сама Алтын, видя, что общество всё ещё склонно к патриархату, старалась быть тихой и лишь ненавязчиво, но эффективно руководить своим мужчиной. Именно она сдружилась с королевой светлых, упросив её выслать гонца с амулетом и текстом призыва… Так научила её Надежда.

Но сейчас информации ей не хватало, поэтому она решила поиграть в «дочки-матери» с Тель.

— Мам, ты не думай, я рада тебя видеть! — начала «оттаивать» девушка, когда они пробирались между нагромождениями камней. — Но, сама видишь, время такое. Да и ты на маму не похожа.

И просияла искренней светлой улыбкой. Тель не купилась, но разговор поддержала…

* * *

Генрих незаметно следовал за женщинами, проводил их, удостоверился, что взяли еду и идут в нужном направлении.

Прошёлся по укреплениям. Всё было сносно. Именно сносно, но выдержат ли серые против армии Подземных? На мгновение Четырнадцатому показалось, что он погорячился, сделав такие высокие ставки. Обрёк на смерть тех, кто слепо поверил ему и созданной им богине.

— Подзе…

Крик дозорного оборвался. Выбежав к селению, Генрих успел увидеть, как тот оседает наземь, а стоящий за ним плак'кйорл стряхивает кровь с клинков и идёт дальше. Полудемона обогнали два всадника на ящерах. Четырнадцатый увернулся от копья ближнего всадника и нырнул в свой дом. Он пробежал строение насквозь, выскочил наружу через окно и забрался на крышу.

В лагере уже кипела битва. Серые из тамплиеров ещё не совсем позабыли боевые навыки, но хаотичный стиль боя тёмных и наличие ящеров не давал им построиться и оттеснить врага. Генрих чуть отклонился назад, пропустив перед лицом стрелу, и с разбегу спрыгнул вниз. В полёте высвободив стилеты, он приземлился на одного из тёмных, вбив лезвия ему в череп.

— За Мать!.. И её… Ребёнка! — выкрикивал он, подхватив с земли чей-то меч, и эхо голосов серых подхватывало его клич.

За следующие несколько секунд прижатому хорошо слаженной двойкой к стене Генриху пришлось вспомнить всё, чему его учил отец. Скользнув мечом по лезвию левого тёмного, он отрубил ему пару пальцев. Пригнулся, пропуская над головой клинок правого. До хруста развернул корпус и захватил левой рукой запястье тёмного, одновременно положив свой меч лезвием на правое плечо. Обратный разворот, и один тёмный падает с рассечённым оружием товарища лицом, а шею второго насквозь пронзает меч. Выдернув клинок, Генрих яростно врубился в толпу, отвлекая часть тёмных на себя.

В этот момент над полем боя, вопя то ли от радости, то ли от страха, пронеслась светлая эльфийка Иримэ. Её талию обвивала растущая из какой-то скалы лиана. Кроме психической атаки девушка разбросала в скопления тёмных семена. Из семян во все стороны проросли похожие на бамбук стебли — так быстро, что несколько не успевших отскочить тёмных оказались проткнуты ими. Неожиданным появлением она внесла смятение в ряды не только тёмных, но и серых. Никто не ожидал помощи от официально нейтральных Наземных.

Большая часть серых медленно отступала вдоль реки, оставляя горящие хижины и пытаясь сопротивляться организованным силам тёмных, которые пустили в ущелье наездников на ящерах. Это была единственная верная тактика — пеших расстреляли бы ещё в узком проходе. А верховые двигались быстро, травоядные ящеры кусались не до смерти, но могли затоптать и нести тяжеловооружённых и хорошо защищённых ездоков. Серые, засевшие наверху и дождавшиеся отступления своих, стали скидывать в ущелье горящие камни, обмазанные смесью смолы и хвои. Они мало кого задевали, но ломали строй и задерживали пугливых ящеров, вынуждая наездников отвлекаться. Рептилии пытались взобраться по пологим склонам, но не могли зацепиться за отшлифованные дождями стены.

Этот манёвр дал возможность серым оправиться от первого удара Подземных и организованно отступить к укреплённым частям ущелья.

Поняв, что наверх ящеры забраться не могут и придётся отражать удары ещё и со стен, и убедившись, что серые отошли на расстоянии полёта стрелы и камни больше не скидывают, плак'кйорлы направили в ущелье расчёты пеших. Силы тёмных начали собираться на месте стоянки серых, сжигая оставшиеся хижины, выстраиваясь колоннами, образуя сильный, массивный таран.

На что рассчитывали серые — было не ясно.

Королева направила войска сперва на восток, зачищать горы, но день назад передумала и велела наступать на эту жалкую кучку серых в устье Карред-Ирауна. Обмолвилась, что они вынудили её. Велела вырезать абсолютно всех серых, встреченных там, пройтись потом по окрестным горам. Глупые, наивные серые! Им не справиться — это было очевидно.

Тёмные просачивались колонной по тропинке и собирались на месте уничтоженного поселения.

Четырнадцатый засел за большим валуном вместе с кучкой отрезанных от ущелья «воителей». Эти люди пришли за поддержкой Матери, а он заставил их воевать против вымуштрованных опаснейших эльфов.

Среди них сидели юноши, сжимавшие в мокрых ладонях луки. Стрелы в их руках мелко дрожали. Некоторые девушки втихаря плакали. Они ещё юны, они родились здесь, они не знали вооружённой войны.

Были те, кто смотрел в проход между камнями жёстко и твёрдо. Кто верил в силу своих рук, железа и воли. Кто уже убивал тогда, в прошлой жизни. За свою веру и свои убеждения. С этими людьми можно хоть в Мир Духов идти. А вот за юнцов было страшно. И за свою спину, если там они.

Генрих придвинулся к самому близко сидящему.

— Каков твой номер?

Парень вздрогнул и уставился на собеседника непонимающе. Резким движением стёр с висков капельки пота.

— Четыреста-девяносто-седьмой…

— Недавно выпустился из школы, — прикинул Генрих.

Парень неуверенно кивнул. Похоже, соображал он уже не очень. Наверняка ещё нуждается в жёсткой направляющей руке вроде воспитателей.

— Соберись! Ты должен стрелять! Ты должен ради Матери!..

— Я не воин! — неожиданно громко выкрикнул юнец, поперхнулся и закашлялся. Это моментально остудило его истерику.

Генрих не знал, что с ним делать. Разве что отпустить его в какое-нибудь укрытие. Но парень сидел, стискивал рукоять меча и слизывал слёзы с верхней губы. Иногда закрывал глаза и глубоко сосредоточенно вздыхал.

Подземные собирались и строились в ущелье. Залезли в русло реки.

Недолгое затишье перед основным ударом прервали новые ростки, внезапно начавшие разрывать строй тёмных и расправляться в огромные живые сети с ядовитыми шипами. После первого удивления дроу принялись рубить их сразу, как только замечали.

Со стен вновь полетели камни, но сориентировавшиеся жрицы взрывали их в пыль или закидывали обратно, сметая укрепления серых. Несколько женщин подняли на воздух догоравшие хижины и направили их на стены и отступивших серых. Рассыпавшиеся доски зажгли несколько баков со смолой, ёмкости начали чадить, и ущелье заволокло едким тёмным дымом. В сгущающихся сумерках да ещё в мареве смога тёмные получили бесспорное преимущество, ориентируясь по аурам и теплу серых. Дроу пошли в атаку.

Генрих задыхался, дым жёг лёгкие и глаза, но он пытался выкрикивать что-то о милости Матери и Её ребёнка, о том, что Она не оставит своих приверженцев, раз дала им чудо — одежду и еду, о том, что смерть не страшна… А сам менял внешность под тёмного.

Первыми за ограждения сунулись всадники на ящерах. Двое погнались за отступающими серыми, третий отстал, застряв среди своих же пеших воинов. Вдруг один из пробегавших мимо эльфов ухватился за поводья ящера. Рептилия мотнула головой, но наглец вместо того, чтобы отпустить поводья, облетел вокруг головы ящера и сшиб ногами всадника. Сразу оказаться в седле Генриху не удалось, и он повис на боку ящера, заставляя того кружиться на месте. Наконец, едва избежав зубов ящера и участи быть раздавленным о землю, он сумел выпрямиться в седле и направил зверя в сторону ущелья, оставив позади десяток тёмных разной степени помятости.

Нагнав двух оставшихся всадников, Генрих дёрнул поводья в сторону. От неожиданности ящер клацнул зубами, цапнув при этом за хвост бегущего впереди сородича. Укушенный взвыл, шарахнулся вбок, при этом толкнув третьего ящера. В образовавшейся куче-мале одного из тёмных приложило об стену ущелья, второй едва сумел вырваться из-под дерущихся ящеров.

Генрих соскочил чуть раньше, но приземление вышло неудачным, и теперь правая рука серого безвольно болталась, вырванная из плеча. Под рычание ящеров и топот набегающих пеших Подземных он подхватил выпавший меч здоровой рукой и атаковал тёмного. Тот парировал, отбросил клинок вверх и ударил локтем по рёбрам. Прокатившись по земле, Генрих всё же сумел подняться, но продолжить бой не удалось.

Мимо него с рёвом пронёсся ещё один ящер, но в другую сторону. На спине в седле из верёвок сидел Вэон. Раскидав слегка оторопевших пеших, он ринулся глубже, вклиниваясь в стремительный поток тёмных.

Четырнадцатый хотел бы сказать ему, что не стоит жертвовать, что сейчас ход битвы изменится. Но понимал, что не докричится. С трудом поднялся, попытался взобраться на утёс повыше, желая рассмотреть позиции Подземных и новые отступления серых. Эльфы мощными волнами теснили людей к пустыне, те бежали. Они не получали приказов жертвовать собой, держаться любой ценой. У них был другой приказ, но если сейчас ничего не изменится, то «ассасинов» растопчут и вырежут. Во что он ввязался?..

И где, раздери его, Паридиэн?..

Тёмные ликовали. Тёмные наступали.

Тёмные вынуждали серых подходить к самой пустыне.

Тёмные были уверены, что серые выйдут на открытые места, где их можно перестрелять, как животных, истребить и выполнить приказ. Тёмные уже забирались на стены ущелья, скидывая серых оттуда, а Ллиориль с Иримэ не всегда успевали их подхватывать лианами.

Серые отступали. Серые опускали руки, оставляя веру в чудеса и милость Матери. Той, на помощь которой они надеялись. Оружие опускалось, руки разжимались. Серые хотели жить и отступали.

Серые затеяли бесполезную схватку. Помощи ждать было уже неоткуда.

Глава 100. Выдворятельно-закрывательная

Горы Тирин`Шахри.

Тыловые полки тёмных только втягивались в ущелье. Командиры гадали, зачем сюда послали почти все армейские силы. Выкосить селение серых, чем-то не угодивших королеве, могли бы и пару плак'кйорлов со своими дружинами. Кто ж тут живёт такой ценный, что даже горы прочесать велела!

На холмах на границе с лесом остались несколько расчётов на случай, если возмутятся живущие рядом светлые или кто-то из серых умудрится проскочить. Подземные чувствовали себя вполне расслабленно, следили кто за горами, кто за лесом.

…Те, кто стоял рядом с лесом, вдруг упали, пронзённые стрелами. Заметив это, остальные настороженно приблизились к деревьям, кажущимся совершенно безопасными. Резкий свист, и новая атака сразила Подземных. Стреляли полукровки от смешанных связей серых и светлых эльфов, умеющие скрывать тепло своего тела.

Ещё через миг лес ожил, и лавина серых под руководством Симона фон Цвайфера, а ныне Сто-тридцать-третьего, хлынула на холмы. Якоб Сандр выдвинул на выручку серым тех повстанцев, что собрались у «Гнезда Чайки». А светлые, не снимая с себя нейтралитет, разрешили им, как и тёмным, пройти через свой лес.

Боевые расчёты основных сил серых хлынули по тропинке и по руслу реки в ущелье. Волной захлестнули тыловые части тёмных, не предполагавших нападение со спины. Крики и звон оружия, боевые кличи и звук боевого рога! Боевого рога, пронесённого кем-то из тамплиеров и бережно хранимого всё это время.

«Ассасины» ждали этого сигнала, как божественного проведения. Отступив от своих противников, они бросились бежать к пустыне, а опьянённые схваткой и бегством противника дроу — за ними. Но серые в мгновения ока исчезали из поля зрения, прячась в тайниках, созданных ими за время, проведённое здесь. Подземные, рассерженные этим, неслись дальше к пустыне, надеясь догнать хоть кого-то. Входов в тайники под скалами они не замечали, жрицы силились преодолеть магию светлых, маскирующую лазы.

А с тылов уже наступали серые, дикими берсерками круша эльфов. Они засиделись у «Гнезда», и каждый день приносил им возрастающий голод и возрастающую ненависть к тем, из-за которых они вынуждены были сидеть, как крысы, бояться, жаться друг к другу, делясь последними крохами. Они ненавидели Подземных, и теперь могли сказать им об этом. Языком огня и стали. Языком тел, сильных, ежеминутно меняющихся, сбивая с толку. Языком танца, навязанного им их соперниками, но этот танец серые освоили. Эти люди готовы были драться за своих. За уже убитых. За тех, кто сбежал. За тех, кто не мог убивать сам. За юных. За женщин. За мужчин. За переселенцев.

За тех, кто не смог уйти тогда, семь веков назад, от угнетателей, не согласных с их религиями и устоями. За тех, кто тогда пал в борьбе, отстаивая кто веру, кто национальность.

…Все войны начинаются с политики. Но когда игры заканчиваются, дипломатия бессильна — вступает в бой человеческая страсть и желание убивать во имя своего: нации, земли, семьи, веры…

Генрих ковылял к одному из входов в тайник. Оглядывался на Вэона, в пылу битвы не замечающего ран своего ящера, не знавшего звука боевого рога. Четырнадцатый не мог докричаться до него, лишь привлёк внимание тёмных к себе. И, стиснув зубы, поспешил скрыться в узком сыром проходе. Вход завалило камнем, наступила темнота. Лишь звуки боя отдавались в стенах.

Генрих вспоминал своё имя. Аль-Малик ас-Саид Насир ад-Дин Мухаммед Берке-хан. Именно Мухаммед Берке-хан должен был возглавлять это воинство серых. Должен был восседать на ящере с самодельным стягом Матери и её ребёнка и направлять армию. А он, «Четырнадцатый», сидит, как мышь под веником, притаившись, не имея возможности, оружия и смелости вылезти и сражаться. Оставаться наверху было безумием: серые теснили дроу к пустыне, таков был уговор и план. И Генрих сам предложил его Якобу, тот выбрал военачальника из девяти своих прихлебателей.

Мужчина тихо плакал от нового унижения, второго в его жизни. Его никто не видел, и он позволил себе слабость.

Слышать звуки битвы над собой, представлять кровь, которую вырывает твой клинок из сердца врага. Ощущать пульсацию металла. Чуять запах страха. Скалиться по-звериному, наступать на врага, чтобы он трусил от одного взгляда на тебя. Пьянеть от своего могущества и власти над чужими жизнями.

Привыкнуть убивать врагов и не привыкнуть хоронить друзей…

Вывернутая рука уже не ныла, только занемела и иглами колола боль. Она распухла и не шевелилась.

Генрих попытался дёрнуть её сам, но сил на такой рывок одной левой не хватило. Он сел и умудрился сжать запястье коленками, потянуть в бок, вправить сустав. Взвыл от боли, прикусив до крови язык. Темнота перед глазами полыхнула красными и золотыми искрами. Генрих упал на спину и принялся ругаться, кляня себя, мешая языки, богохульствуя, упоминая всех владык, каких помнил. И своего отца. Мудрого хитрого отступника, у которого всё получилось. Ошибался ли он когда-нибудь так же сильно, как старший сын? Валялся ли он, искорёженный, грязный, как навоз на дороге, не имея ни сил, ни возможности помочь своим и подставить плечо, выкрикнуть слова победы…

Голова кружилась, он впадал в забытье.

* * *

Алтын и Тель пробирались мимо скал, цеплялись за редкие растения, поскальзывались на плохо держащихся камнях, но приближались к утёсу с тёмным провалом пещеры. Сзади уже доносились звуки битвы. Женщины спешили, Тель тащила становившийся всё более тяжёлым меч, иногда опираясь на него.

Внезапно из темноты пещеры вывалилось тело, заорало что-то и было схвачено сильной быстрой рукой. От этого упало, рука тут же цапнула за ногу и поволокла по камням и щебню обратно. Девушки переглянулись и побежали к скале.

— Пусти! Я сказал, пусти! Я не хочу! Я жить хочу!..

Крики изредка прерывались несильными пощёчинами.

Тель попыталась заглянуть с боку в пещеру, но Алтын настойчиво отодвинула её:

— Тебе нельзя рисковать, я сама.

И нырнула внутрь. Крики продолжились, а девушка высунулась и приглашающе махнула Тель рукой.

Коридорчик делал поворот, за которым нашлась круглая пещера со столбом света в центре. Алтын восхищённо ахнула, Тель проглотила ком в горле.

— Я не хочу! — голосил Зоопарк. — Пустите меня все! Я сюда жить шёл, а не стоять статуей! Обманщики! Джея убили, меня замучили. Телька понаобещала, приволокла, а сама смылась. Ненавижу её! Стерва! И этого крутого ненавижу! И тебя ненавижу, пусти, мерзость!..

Анриель, пытавшийся удержать Зоопарка, заметил вошедших, слегка подвис, соображая, кто из них Эстелиель, но улыбнулся гостям. Парень с неопределённой внешностью мимолётно изменился на незапоминающуюся девушку.

— Приветствую, Шестая Эстелиель. Прости меня за такое непотребное состояние Ключа. Я виноват, и я готов исправить положение. Могу я попросить тебя и твою спутницу отвлечь его на пару минут? Я вытащу из сумки травы…

— Хогк? — уточнила Тель.

Целитель кивнул.

Она отдала меч дочери и подошла, на ходу снова меняясь. Теперь в мешковатой мужской одежде перед мужчинами стояла шикарнейшая фигуристая женщина с чуть заострёнными эльфийскими ушами, полными губами, ухоженными руками. Зоопарк притормозил уже от одного вида, и Анриель тут же ринулся к своей сумке с травами.

— Я знаю, каково это — быть приговорённым к семи векам одиночества и неспособности шевелиться, — заструился мягкий бархатный голос, и пещеру наполнили эльфийские чары обольщения. — Но я ходила по снам. Знаешь, как это интересно…

Она болтала ещё что-то, двигаясь вокруг сидевшего на земле одурманенного Зоопарка. Алтын неподвижно стояла в тени и наблюдала за матерью. И за реакцией мужчин на внешность женщины.

— Давай сделаем это вместе. Вместе закроем портал… Сейчас Алтын посмотрит, наступило ли время закрытия, — голос стал твёрже, и дочь поняла, что её посылают на разведку. Немедленно шмыгнула наружу.

От входа в пещеру пустыня не была видна. Пришлось подниматься выше на скалы. Звуки боя прерывал какой-то гундосый и громкий вопль. Алтын казалось, что она слышала его давно, в детстве, но не могла вспомнить. Заспешила взобраться повыше.

В пещере Анриель уже сделал небольшую ранку на плече Зоопарка и вложил в неё траву. Парень обмяк совсем, протянул руки к Тель, позвал её по имени, улыбнулся, усадил рядом и затих в её обьятьях.

…Эстелиель еле сдерживала истерику. Как же противно ей было сейчас. Как долго ждала она встречи с дочерью, уже почти перестала надеяться. Сколько невидимых миру слёз проронила, подсматривая сны счастливых матерей. Как в радужных красках представляла себе их воссоединение. Как надеялась, что доченька будет её продолжением, памятью о старом алтайском счастье.

Она всегда представляла себе дочь ещё малышкой, девочкой. А сейчас оказалось, что Сто-пятидесятая — взрослый человек, влезший в политику, уверенный в своих планах и действиях. Доверяет ли она кому-то, любит ли? Уж точно не родителей. Зачем? Они ведь ничего ей не дали, и она не обязана. Жуткий жестокий мир одиночек создала ведьма Надежда.

Тель всю дорогу к горе втихаря разглядывала Алтын, борясь с искушением прикоснуться, обнять, погладить. Спросить, где обитала и чем сейчас живёт. Заглянуть в иссиня-чёрные, как у её отца, глаза. Почему же у неё с матерью голубые? У Тель, ладно, допустим, от отца. Но у Надежды, азиатки, жившей на Алтае — голубые? Эту тайну в числе прочих ведьма унесла в могилу.

Девушке было мерзко. Теперь она сидит тут, обнимается с этим Ключом, который из парня превратился в отчаявшуюся и обкуренную рухлядь. Теперь она снова кукла в руках Генриха. И этот парень — кукла. И по команде её собственной дочери они сейчас разыграют спектакль в лицах под названием Ритуал Сокрытия.

Тель отлепила от себя Зоопарка и вновь направилась по кругу, чертя руны, подсмотренные в свитках матери. Поглядывала на Ключа, задорно улыбалась. Он не шевелился, радовался в ответ, как ребёнок. Тель закончила работу и вернулась к нему. Анриель спросил, где ему быть, и остался возле входа, на углу коридора.

Алтын-кёс ощущала бурный восторг от происходящего. Она смотрела на сминаемую армию Подземных и на небо, освещённое золотыми всполохами. К самому устью Карред-Ирауна медленно и неотвратимо спускалась песчаная воронка, забирая тёмных эльфов, впихивая их в песок и скалы, раздавливая энергией и злостью демона. Девушка не могла оторвать глаз, чтобы спуститься и дать знак к закрытию портала, забывала дышать. Думала, что где-то там, в этой мешанине, её любимый и её отец. Живы ли, спаслись ли от эльфов и демона?

Она развернулась и что есть мочи завопила:

— Пора!

Анриель услышал сквозь рёв торнадо и бросился в пещеру.

— Пора! — выдохнул он, сбрасывая напускное спокойствие и всё сильнее трясясь от мысли, чему сейчас станет свидетелем.

Тель подняла Зоопарка, поставила под луч света и приняла из рук эльфа меч де Моле…

«Всё. Закрыто. Заперто. Там никто не ждёт. Здесь никому не нужна. Здесь — только призрак матери. Матери, которую она не помнила, но которая являлась ей в снах: повелевающая, не терпящая возражений, сама всегда знающая путь дочери. Да и всего народа.

За семьсот лет служения Ключом я увидела другую материнскую любовь. Позволяющую, но не повелевающую. Ограждающую, но не запрещающую. Ругающую, но не унижающую. Добрую, родную, с тёплыми руками, в которые приходишь, когда тебе плохо. Мучительную, когда плохо матери, а ты не знаешь, чем помочь, какие подобрать слова утешения.

Сны других. Сны солдатских матерей. Сны матерей болеющих детей. Сны тех, кто принял бы нагулянного внука, не передавал бы ему свою ненависть и тиранию.

Такая мучительная, смертельная любовь, что дарила мне мама, — это тюрьма. Бессрочная, навязчивая. И в этой тюрьме держат не стены, а любовь ребёнка, почти всепрощающая, и его уверенность, что без тотального руководства ребёнок просто не выживет. Такие дети видят мир опасным, не верят, стараются выбраться, а если это удаётся — понимают, что он и вправду опасен. Только их не научили любить и прощать. И не понятно теперь, что делать с таким миром. Что делать с той свободой, что теперь дарована.

Ты права, мама, я не умею жить сама. Мою дочь ты научила, меня — нет. Я умею быть бесчувственной статуей, разменной монетой у некогда любимого мужчины. Ничего этого у меня теперь нет. И тебя нет, мама.

Моя дочь умеет жить. Пусть живёт. Пусть становится новой богиней нового государства серых. Я помогу ей. Я сделаю единственный материнский подарок. Я ей поддамся», — размышляла Эстелиель, поднимаясь на утёс к замершей дочери…

Анриель тихо вышел из пещеры, набросил на плечо сумку и направился в сторону предгорий, к лесу.

Глава 101. Рейд в «Карфаген»

Алтай

Как только Тель с серым исчезли, Сайлас тут же провалился в свою пустыню. Он стоял на коленях, за спиной гнилыми зубами торчали руины, а вокруг простиралась песчаная страна. Сухой, обгладывающий ветер выжимал из земли последние капли жизни, солнце властвовало в желании жечь. Здесь хозяйничали все стихии, кроме воды.

Свобода. Абсолютная, вольная, без обязательств и последствий. Хотелось просто раскинуть руки и выматериться. Никто не указ, и нет пределов власти и силы. Можно убивать и миловать, рушить старый и созидать свой новый мир, полный страха и подчинения.

Искушение оказалось слишком велико.

— Смотри, смертный, что мы можем! — проревел Паридиэн, уже ленясь представлять видимый Сайласу образ. — Весь мир ляжет к нашим ногам! Целый мир песка и рабской любви! Ты же хочешь этого?

Как же не хотеть! Всё — его! Нет Оберега, нет границ! Нет воли сопротивляться и представлять последствия для планеты — глобальные катастрофы и геноциды. Хотелось только властвовать! Воспользоваться «подарком судьбы» — стать марионеткой у всевластного господина и позволить управлять собой.

— Ты думаешь, я — зло?

— Ты — смерть, значит, зло.

— Смерть — не всегда зло.

— Зло для тех, кто не хочет умирать.

— Да, верно. Они и не хотят — ни эльфы, ни люди. Поэтому я стал злом для них. Неблагодарные!

— За что им тебя благодарить?

— Я позволил им жить у себя. В нашем мире два хозяина — я и Саулей'ра, повелитель океана, водной стихии. Мы мирно жили, пока не пришли эльфы. Изгнанные из своего мира, они просили место для жизни. Мы смилостивились и общими усилиями создали им оазис. Заселили растениями и животными, опоясали горами. Эльфы благодарили и поклонялись нам, внеся в собственные пантеоны. Но через несколько сотен лет начали уничтожать хищников ради своей безопасности. Я выразил недовольство и пригрозил им. А они — создали Оберег земли и возомнили себя хозяевами. Вырезали почти всё живое.

— Бедняжка, квартиранты обнаглели! — передразнил Сайлас, за что получил плевок пыли в лицо.

— К тому моменту Саулей'ра отозвал своих подводных обитателей от их берегов. И больше не лез в наши склоки с эльфами.

В ту пору серые уже вовсю шастали туда. Просились к ушастым жить, как сами эльфы ко мне когда-то. Серые думали, что безбожные эльфы там хозяева, и те их не разубеждали…

Сайлас слушал Паридиэна, а сам исследовал руины. Замечал скрытые под слоем песка сущности, готовые по первому слову исполнять приказы и желания. У магистра приятно щекотало в животе от предвкушения и осознания своего могущества. Нет, не своего, но подаренного.

— Восемьсот лет назад Оберег унесли в твой мир. Я приготовился нападать, эльфы собирались бежать. Но меня удержала сила серых. Ушастые поняли это и позволили людям жить рядом. И до того, как ты вызвал меня, я в бессильной ярости смотрел, как эльфы разрушают подаренный им оазис и мечтают расширить границы.

— Но здесь ты тоже наткнулся на Оберег, — продолжил Сайлас.

— Которого теперь нет здесь! И я не хочу уходить!

— А как же ответственность за свой мир?

Паридиэн засмеялся.

— Зачем? Если я могу сделать пустыню из этого мира и стать новым богом тут! Впрочем, я думаю, во многих ваших религиях найдётся упоминание пустыни…

— Пастафарианам ты не понравишься, — веселился Сайлас.

Юмором он пытался не дать подчинить себя совсем этому маньяку, подыгрывал, понимая, что находится целиком в его власти. Но как же заманчиво звучала идея мирового господства!

Магистр обшаривал руины, очень смахивающие на собор или храм. Когда-то здесь были огромные, величественные залы и роспись на стенах, каменные статуи и много, очень много золота. Сайлас без усилий выдернул застрявший между камнями меч. Единым движением воли выровнял и отшлифовал его, как тогда, создавая копию меча де Моле.

— Ты не сердишься, что я отдал им меч?

— Нет, — зашелестел смехом демон. — Этот Генрих, я помню его. Надеется сделать меня своим союзником против эльфов. Пусть надеется. На любую надежду смешно смотреть.

— Так это же твой шанс избавиться от эльфов! — попробовал Сайлас, начиная нервничать, почему демон так спокойно сидит и болтает за жизнь.

— Это мой шанс снова оказаться связанным Оберегом! — взревел Паридиэн. — Не вернусь! Даже если ты убьёшь себя, или тебя прикончат друзья! Даже если меня вызывают там! Я не вернусь! Не хочу! Я дам тебе власть! Неограниченную! Подумай! Безотказные женщины, чистейшее золото, отменные яства, безмолвные рабы, вышколенные армии под твоим подчинением! Неужели, не хочешь?..

И демон принялся показывать миражи над пустыней: сцены возвышения Сайласа, его правления и удовольствий. Очертания расплывались в лучах горячего воздуха, а магистр представал абсолютным властителем над запуганными и покорными людьми. Демон засмеялся вновь, и картины сменились кадрами прежней жизни Сайласа: школа, призыв, контракт, спецназ, горы, горцы, перестрелки, патрули; смерть родителей, ушедшая сожительница. Стиснув зубы, Сайлас понимал, что безоблачное будущее, показанное Паридиэном — вполне реально, и платить за него больше отданного уже не придётся. Надо только согласиться и протянуть руку.

* * *

Последние несколько часов комы Сайласа замок если не «ходил ходуном» в прямом смысле, то был очень близок к этому.

После ухода Тель Сайлас некоторое время пребывал в полубреду, потом попросил Грима с Наваном запереть его в одном из тренировочных залов. Просьбу маги выполнили на совесть, и магистр ещё пару часов каким-то образом крушил обстановку, не имея возможности выбраться за пределы защиты. Когда же со стен посыпалась штукатурка, обитатели замка собрались на кухне для экстренного совета.

— Ну и? — злобно глянул на них Грим. — Идеи есть?

Вместо ответа замок сотряс очередной удар, из «изолятора» вырвался клуб пламени и покатился по коридору, погаснув уже у самой кухни.

— Одеться в серое и уйти на север, — спокойно предложила Рина. — Всё равно здесь уже не весело.

Судя по виду Пашки, он был согласен с рыжей.

— Догонит, — возразила Хельга. — Я могла бы привезти Кира…

— Тогда ушастого мы берём в заложники, — оскалился Грим. — Чтобы вернулась.

Ссоре не дал разрастись Наван. До этого оно что-то сосредоточенно обдумывал, затем, отрешённо глядя перед собой, вклинился между Лорешинадом и Гримом.

— Господа, вы можете обезвредить объект? Усыплять бессмысленно — он и так в коме всё рушит. А мне нужно две-три минуты его спокойствия. При этом желательно магистра не калечить.

Вскочившая на стол белка возбуждённо затрещала.

— Да, я уверен, — всё тем же отрешённым голосом ответил маг. — Других вариантов нет. Придётся бедному мне как единственному спецу по нежити временно принять командование на себя.

Белка занервничала ещё сильнее. Колдун и эльф переглянулись. Замок вновь тряхнуло, отчего из кухонного шкафа выпала тарелка.

— Если сработает — все уберутся отсюда, — рыкнул Грим, шагая к двери.

— Все? — надулась Рина.

— И я — тоже, — добавил колдун чуть мягче. — С тобой.

Через несколько минут они собрались перед залом. Грим держал в руках нечто похожее не две большие двузубые вилки. Лорешинад отказался брать «на дело» что-либо кроме Вильв'Ори.

— Женщинам и детям просьба покинуть место боевых действий, — заявил Наван. — Это работа для суровых алтайских мужиков!

Дождавшись, пока вышеозначенные, неуверенно смеясь, покинут замок, маг скомандовал:

— Первый пошёл!

Согласно плану, Лорешинад ворвался в зал, в два прыжка оказался рядом со стоящим с закрытыми глазами Сайласом, подсёк ему ноги и уже в падении ударил ножнами по затылку. Уселся на спину магистра, прижав коленями его руки, а Вильв'Ори — шею. Следом подоспел Грим, со всей силы вгоняя в пол стальные вилки так, чтобы они удерживали ноги Сайласа.

— Отличная работа, господа, — вошедший последним Наван пару раз хлопнул в ладоши. — И последний штрих…

Маг поднёс эльфу пластинку с его же пояса, и Лорешинад чиркнул на ней руну «Смятения». Наван разжал пальцы. За миг, пока пластинка падала, все трое отскочили как можно дальше.

Полюбовавшись на узор «ловушки», Наван чуть улыбнулся, затем раскинул руки и медленно заговорил:

— Та, кто стоит в конце. Та, кто завершает бытие. Та, кто складывает дела…

В этот момент замок вновь дрогнул, из окон плеснуло золотое сияние…

Когда в зал заглянули рискнувшие вернуться «женщины и дети», там никого не оказалось, а Даймоника, до этого сидевшая на плече Рины, через мгновение распалась в прах.

* * *

Они стояли под тёмно-синим небом, на котором не было ни солнца, ни звёзд… Фиолетовый песок под ногами потрескивал электрическими разрядами. На горизонте виднелись какие-то руины.

— Химмельдоннерветтер… — ошалело выдал Грим. — …лись.

— Где бы мы ни были, тут не так уж и плохо. — Наван присел, проводя рукой над песком. — Чувствуете, коллега?

— Угу, — кивнул колдун. — До хрена чистой Силы. Любой стихии, кроме водной.

— Любопытный фактор… — Наван хрустнул пальцами. — С одной стороны здесь мне не нужны пуговицы. — Одежду мага покрыла тёмная слизь, которая быстро превратилась в подобие доспеха. На левой руке слизь образовала небольшой круглый щит. Картину дополнил меч в правой руке. — С другой стороны — вряд ли что-то ограничивает возможности местных жителей… или не-жителей.

— Эта хрень хоть работает? — недоверчиво скривился Грим.

— Пока я в сознании — работает, — гордо отсалютовал мечом маг. — В теории, по крайней мере.

— Тогда пойдёшь впереди. Танк, блин, нашёлся… А ты чего молчишь, недобиток ушастый? Где мы хоть?

Лорешинад привычно вычленил главное из реплики Грима:

— Я не с-знаю этого места, колдун. Но след Сайлас-са ведёт туда, — рукоять Вильв'Ори указала на руины.

Золотой шлейф вился среди хаоса магических потоков, будучи при этом хорошо заметным для тёмноэльфийского зрения.

— Прекрасно… — Наван встал в пафосную позу: — Товарищи! Отступать некуда! Впереди — Карфаген! Позади, как, впрочем, и в другие стороны…

— Ни… — закончил Грим.

— Точно! Именно поэтому Карфаген должен быть занят нами! Вперёд, товарищи!

Вдохновившись собственной речью больше, чем остальные, Наван уверенно зашагал в сторону руин. Лорешинад пошёл следом. Мрачный, но готовый к бою, Грим замкнул шествие.

Не успели они пройти и трети расстояния, как из песка начали выкапываться разной целостности и оснащения скелеты. Тамплиерские плащи соседствовали с восточными одеждами, а тяжёлые двуручные мечи и палицы с лёгкими саблями.

— Я дома, моя Госпожа, — с улыбкой шепнул Наван. Затем заорал во весь голос: — ГРИМЫЧ, ЖГИ!!!

Возможности бесконечной Силы колдун использовал на полную: по обе стороны от троицы взметнулись стены пламени, образовав подвижный огненный коридор. Ширины прохода оказалось достаточно, чтобы Наван с Лорешинадом могли свободно работать клинками, сменяя друг друга для передышки или помощи держащему тыл Гриму. Впрочем, тот и сам неплохо справлялся, с рычанием круша кости двумя булавами, «одолженными» у тех же скелетов.

— Не халтурь, ушан! — рявкнул Грим, когда перерубленный пополам скелет попытался укусить его за ногу.

Как и в бою с ходячими деревьями, сейчас острота Вильв'Ори оказалась почти бесполезной. Если мечу Навана хватало одного удара, чтобы враг рассыпался на отдельные косточки, то эльфу часто приходилось добивать шевелящиеся остовы ножнами.

Наконец, выбрав относительно спокойный момент, он выкрикнул:

— Z`rees Tresk'ri! Tlu wu'suul zhan sarol! — и сунул клинок прямо в огненную стену.

Пламя объяло лезвие, остановившись перед гардой. При этом оно не плавило оружие и не жгло пальцы.

В это время Наван присел, пропуская над собой огромный ржавый топор. Ответный выпад призрачного меча отправил в небытие ещё одного врага. Тут на плечо мага опустился сапог Лорешинада. Оттолкнувшись, эльф пробежал несколько шагов по черепам и ухнул в самую гущу нежити. Круговой удар смёл на своём пути десятка два скелетов. Кольцо пламени достигло даже «вагенбурга», заставив магов укрыться за щитом Навана. Вильв'Ори погас, но Лорешинад удержал позицию до того момента, когда матерящийся Грим передвинул укрепление дальше.

— Ещё пара таких прорывов, и мы у цели! — крикнул Наван. — Устроишь?

— Nau! Сломается!

— Тогда сломают нас! — Грим сместил заднюю часть прохода так, чтобы враг не мог напасть с тыла. — Магия тут бесконечная, но я — нет!

— Ещё немного, Гримыч… — Наван вошёл в прежний темп, координируя движения с эльфом.

Медленно, но верно они приближались к руинам. До первых камней оставалось сотня метров, когда песок под ногами Грима вздыбился, превратившись в пасть гигантского червя. Расшвыряв и нежить, и живых, тварь целиком проглотила колдуна и нырнула обратно в песок.

— Фхтагн! — «удивился» Наван, поднимаясь. — Эй, стой!

Вскочивший чуть раньше Лорешинад врезался в защитный купол.

— Думаешь, Колдуныч позволит просто так себя схарчить? — тяжело дыша, улыбнулся маг. — Перекурим минутку…

Однако он ошибся — червь вынырнул раньше. Это было последнее, что тварь сделала в жизни. В следующий момент её тело разнесло в клочья, забрызгав окрестности разноцветными ошмётками. В центре взрыва, пошатываясь, стоял Грим. Колдун окинул полубезумным взглядом толпу нежити вокруг.

— ЗА…ЛИ!!! — Кулак Грима врезался в песок.

Прорыв Лорешинада не шёл ни в какое сравнение с последовавшим за этим огненным цунами. Пламя дошло, казалось, до горизонта во все стороны, спекая песок и уничтожая всё, что поддавалось уничтожению.

Защитный купол Навана выдержал удар, — сидящих внутри лишь слегка подкоптило.

— Самое интересное, что он вполне себе «милое создание», — доверительным тоном сообщил Наван, гася остатки защиты.

Дымящийся и заляпанный чем-то Грим не удостоил его даже взглядом.

— Чего расселись, дальше пошли, — буркнул колдун.

Стоило им пересечь невидимую границу, как впереди послышалась жуткая пародия на конское ржание. Из-за каменных обломков показался всадник. Существо шло иноходью, заметая оставшийся неспечённым песок пламенем хвоста. Огненная грива трепетала, будто от ветра. Сильный рог на лбу гордо смотрел вперёд, подобно мечу полководца. Чёрную шерсть покрывали огненные перетекающие узоры.

На единороге восседал магистр — без седла, не держась. Белый с серыми пятнами плащ стелился по крупу коня, в отросших волосах ярким серебром белела седина, радужку глаз заливало золото. Магистр вытянул из складок плаща меч, похожий на клинок де Моле.

— А чего сразу не плазмомёт? — нервно хмыкнул Грим.

— Выверт подсознания, коллега, — уверенно кивнул Наван.

Сайлас гикнул, ударил пятками по бокам существа и пустил его в галоп на гостей. Наслаждаясь скоростью, он заорал. Отголоски укатились в пустыню. Огненное существо оказалось настолько быстрым, что троица едва успела ускользнуть с его пути. Верхняя часть колонны, за которой укрылись Грим с Лорешинадом, медленно съехала по линии среза.

— Гримыч, ты коней ловил когда-нибудь? — уточнил Наван, выныривая из-за соседней колонны. — Впрочем, неважно. Всё равно придётся.

Раскинув руки, маг шагнул в сторону уже готового ко второму заходу Сайласа. Меч и щит исчезли. На втором шаге его окружили невесть откуда появившиеся крылатые твари. На третьем Наван сам взлетел над землёй. Твари под ним начали срастаться друг с другом. Ноги Навана опустились на чёрную спину уже набравшего скорость летучего ската. Маг понёсся, как на доске для сёрфинга.

Сайлас переключил внимание на мага, который летел к нему с правой стороны. Однако скат в последний момент резко вильнул, оказавшись слева, и удар двурчника пришёлся по пустоте.

Разминувшись, соперники увеличили дистанцию. Развернулись и остановились: Сайлас унимал нетерпеливого единорога, а Наван парил вверх-вниз вместе со скатом. В один момент оба сорвались с места. На сей раз скат летел зигзагами. За миг до столкновения Наван прыгнул в бок. Скат под ним снова распался на тучу мелких жутей, которые окружили Сайласа, слепя и кусая его и коня.

Наван, ещё в полёте материализовавший глефу, широко размахнулся и ударил древком по ногам коня. Инерция оказалась столь велика, что Сайлас слетел со спины животного. Однако, вместо того, чтобы упасть на землю, он завис в воздухе, окружённый золотым сиянием. Кокон облепили твари Навана, стараясь сожрать его.

Конь же в полёте перекувырнулся через голову и по-кошачьи приземлился на четыре когтистые лапы! В оскаленной пасти обнаружились змеиные клыки. Облизнувшись раздвоённым языком, тварь пошла на Навана. Тот успел создать щит, но был отброшен на несколько метров ударом рога.

— К'ярд[114]! — выкрикнул маг, закрываясь щитом от когтей и зубов. — Народ! Задержите этого дра-коня! Ровно десять минут мне нужно!

Лорешинад сорвался с места и на полной скорости врезался обоими ногами в бок «драконя». Тварь отскочила, на сей раз ещё немного проскользив когтями по спёкшемуся песку при приземлении. Быстро вскочив, эльф стал обходить коня по кругу, чтобы отвлечь её внимание от мага, который переместился ближе к Сайласу.

Припав к земле, «драконь» некоторое время следил за эльфом, потом издал пронзительный звук и бросился в атаку. В последний момент Лорешинад почти упал на живот, выставив вверх Вильв'Ори. Суча лапами, существо рухнуло позади него с распоротым животом.

В этот момент кокон Сайласа лопнул. Стоящий внизу Наван махнул рукой и магистра буквально придавило к земле, заперев под защитным куполом вместе с магом.

— Вызываю вас на бой, Магистр Сайлас! — в отведённой правой руке Навана вновь появился меч.

— Хочешь в одиночку одолеть демона? — каждое слово сопровождал огненный выдох.

— Не совсем… — улыбнулся Наван.

— Глупец! — выкрикнул Сайлас, нанося первый удар.

Наван поднырнул под меч, но тяжёлый клинок возвратным движением ударил плашмя по щиту. Наван отлетел в сторону, с глухим звуком врезавшись во внутреннюю стенку защитного купола. Он едва успел прийти в себя прежде, чем меч Сайласа пригвоздил его к песку. Извернувшись, маг выскочил на середину «арены», и начал кружить рядом с магистром, тем не менее, оставаясь вне досягаемости двуручника. Иногда он как бы случайно чиркал по песку собственным мечом. Демон внутри Сайласа ярился всё больше: внутри купола он не мог ни в полной мере использовать свои силы, ни вырваться из тела. К тому же, он начал догадываться, что задумал некромаг. Приходилось копаться в осколках памяти тех, кто при жизни был воинами, выискивая всё новые приёмы. Но у него был ещё один план.

Наблюдавший за боем Лорешинад почувствовал движение и оглянулся. Тело побеждённого им «драконя» снова дёрнулось и стало тяжело подниматься на ноги. При этом его внутренности вывалились из раны и остались на песке. Эльф приготовился продолжить бой, но тварь вспыхнула ярким пламенем и помчалась в сторону купола.

— А ну тпру-у! — раздался голос Грима.

Колдун остался неподвижно стоять и испепелять взглядом животное, ак'ярд принялся скакать, будто стараясь сбросить ездока. Эльф никого не видел на спине зверя, но Грим начал сквозь зубы кого-то подбадривать, не отводя взгляд. Сейчас раздвоение личности колдуна играло ему на руку.

Тем временем, внутренности набухли и лопнули, подобно червю, возжелавшему проглотить Грима. Там, куда упали ошмётки, из песка вылезали существа размером с дыню, состоящие из двух лап и клюва. Хотя они были явно слепые, но все направились к колдуну.

Эльфу приказы не требовались. Как бы Лорешинад ни «любил» колдуна, сейчас взаимодействие было единственным шансом на победу. Полностью отбросив эмоции, он снова и снова погружал клинок в плоть врагов. Лишь на границе сознания ему слышалось, как Грим с кем-то спорит.

«Уже скоро, Госпожа. Я почти закончил…»

Последний росчерк меча лёг на песок и сразу же был затоптан. Уходить от атак демона становилось всё сложнее: принятые на щит удары сотрясали всё его существо, грозя нарушить концентрацию и уничтожить защиту. Но Наван был БЕЗУМНО счастлив.

Парировать атаку. Аккуратно уткнуть конец двурчника в песок. Ударить ребром щита по руке, выбивая оружие. Меч Сайласа рассыпается песком. Ещё удар щитом — на сей раз в лицо. Щит мигает пару раз и гаснет. С разворота подсечь мечом ноги. Лезвие раздваивается, превращаясь в широкую вилку…

— Вам туше, Магистр. — Оружие вонзается в песок, прихватив демона подмышками.

Рык магистра перерастает в вопль боли, когда голыми руками он отталкивает от себя оружие мага и разрывает вдоль.

А на песке начинает светиться синим пентаграмма…

Наван отбрасывает ненужную рукоять, отступает, наблюдая, как поднимается на ноги противник. Дожидается, когда тот бросится на него, не сопротивляется. В последний момент вонзает в живот магистру чёрную стрелу, заряженную во время штурма дачи жизнями нескольких дроу и Агапки.

Руки Сайласа методично избивают тело Навана, но тот стоит с блаженной улыбкой на лице.

На песке всё ярче светится синим пентаграмма призыва его Госпожи…

«Та, кто стоит в конце. Та, кто завершает бытие. Та, кто складывает дела. Я смертен, и путь мой короток. Я жалок и не всесилен. Только ты даёшь мне мудрость. Только ты даёшь мне спокойствие. Только ты даёшь мне конец пути.

Я зову тебя. Услышь меня, недостойного, раба твоего, слугу твоего.

Услышь меня, отчаявшаяся, болезненная, старая, раненая, отравленная, сожжённая, повешенная, высушенная, утонувшая, задохнувшаяся, сгнившая, голодная, облучённая. Умершая и убиенная. Услышь меня, всесильная, над всеми царствующая.

Приди ко мне, Госпожа! Яви мне мудрость и силу! Только Ты можешь убивать!»

Тело некромага рассыпается на сотни маленьких мерзких жутей, похожих на летучих мышей.

* * *

— Убирайся, тебе здесь не место!

— Молчи, женщина! Это будет мой мир! Я подарю тебе столько душ, сколько захочешь! Мы будем властвовать!

— Думаешь, я захочу делить с кем-то власть? Глупый демиург! Возвращайся к себе и воюй. Неси ответственность за тот мир, за которым ты не уследил! Или ной, как шакал в пустыне, но не здесь!

— Не командуй! У тебя нет власти надо мной!

— Почему же? Есть. У меня в этом мире есть власть над всеми. Только я не стремлюсь распоряжаться жизнями. Жизнями люди распоряжаются сами. А я — их смертями.

— Я остаюсь здесь!

— Думаешь, я пожалею тебя, как пожалел этот несчастный гордец, тело которого ты занял? Уверен, что у меня найдётся капля жалости для тебя? Веками я хоронила грешников и святых. Похороню и тебя. Убирайся, если ещё хочешь существовать!

— Ты! Ты всего лишь женщина! Ты не указ мне!

— Я женщина! И хранительница своего дома! И сейчас я изгоняю тебя!..

* * *

— Влад? Влад, очнись! Открывай глаза, вот так! Всё хорошо, всё уже закончилось!

— Даша?

— Да. Теперь совсем человек. Она отпустила нас! Влад, Геката отпустила нас с тобой!

— Да? А как же…

— Не знаю. Я не видела. Только застала, как вы исчезли, и оказалась тут. Смотри, какой рассвет!

— Дай руку. Любимая. Я уже забыл, как это — гладить твои руки. И целовать тебя… Почему ты плачешь?

— От счастья. Я так боялась. Всё время боялась… За тебя. За нас. Ты влюбился, и я…

— Тихо, всё, забудь. Я ошибался. Я был опьянён, прости, родная моя, прости… белочка.

— Не называй меня так!

— Ай, в больное плечо!

— С каких это пор у тебя больное плечо?

— Я дрался с Сайласом… Перед смертью. Он немного побил меня…

— Бедный! Давай, я поглажу, и пройдёт!

— Да, вот тут. М-м-м… И пониже. И левее…

— Да ты издеваешься!

— …Ага. Не бей меня!

— Мэн сэни турар.

— Что?

— «Я люблю тебя» по-алтайски…

— Я тоже тебя люблю, бельчонок!

— Что опять?

— Не волнуйся. Просто устал. Я только полежу. Послушаю птиц, посмотрю на рассвет. Ложись мне на плечо.

— Ты никуда больше не денешься?

— Я никогда не отпускал тебя. И вернулся к тебе. И больше никуда не денусь.

Глава 102. Волк в волчьей шкуре

Алтай.

«Женщины и дети» изнывали в ожидании. После вспышки и исчезновения парней и белки почти ничего не менялось, если не считать погоду. Поднимался жаркий сухой ветер, высушивающий промозглость последних дней.

Пашка сидел, сжавшись в комок, вслушивался в свои ощущения: чуйка не предвещала ничего плохого, но состояние мальчишки приближалось к паническому.

Рина уже сгоняла в комнату за гадальными рунами и теперь сверялась с распечатанными листами, испещрёнными карандашными пометками. Что-то у неё там не клеилось.

Хельга мерила шагами двор, нервно сжимала кулаки, очень желая почувствовать бесполезный сейчас цуруги. Понимала, что если не найдёт занятие, то сойдёт с ума.

На замок опускались сумерки. От воды тянуло лилиями, хотя этих цветов в алтайской горной речке быть не могло. Надвигались грозовые тучи, такие же, как при наводнении весной. Но в тёплом воздухе они грозили обрушить на горы уже град. Ветер завывал в досках крыши и провалах окон первого этажа…

Новая вспышка света из замка озарила изнывающих, и они метнулись к окну. В комнате бушевал огромный чёрный конь с полыхающей гривой, огромным рогом на голове и когтями на ногах. Ядовито шипя, он извивался, выворачивая шею, стараясь цапнуть наездников. На спине восседали Грим и Лорешинад. Колдун в бешеном восторге припадал к горящей гриве и пришпоривал зверя.

— Наван, это ты?! — сунулась в окно удивлённая Рина, но быстро спряталась: к'ярд пронёсся рядом с окном, опалив остатки рамы жаром хвоста.

Эльф улучил момент, когда голова зверя была запрокинута на правую сторону, соскочил слева и подрубил ноги коня. Зверюга зарычала, задёргалась, попыталась сделать пару шагов и грузно повалилась на бок. Грим спрыгнул чуть раньше и теперь наслаждался муками сгорающего в собственном огне коня. В его волосах тоже мелькали искры…

Через несколько мгновений животное уже перестало дёргаться и рассыпалось грудой ярких искр.

— А где Наван?.. — разорвал сгущающуюся тишину растерянный голос Рины.

Грим молча опустил глаза, а эльф тихо произнёс:

— Осталс-ся у своей Гос-спош-жи Киарансали[115].

— У нашей с ним Госпожи… — эхом отозвалась рыжая и вдруг закричала: — Это вы виноваты! Вы! И ты поможешь мне сделать ему могилу! — выкрикнула она в лицо Лорешинаду, а по щекам побежали дорожки слёз. Мгновенно развернулась и скрылась за окном.

Над горами собиралась буря, бросая вниз стежки молний. Грим быстро вскинулся, метнулся к окну. Хотел остановить своего волчёнка, но она на сильных мягких лапах неслась к лесу. Скрылась за деревьями. Над поляной разнёсся рвущий душу, отчаянный, обиженный волчий вой.

Колдун перемахнул через подоконник, помчался к деревьям, сбивая дыхание и не надеясь догнать девушку. Лорешинад, обнимающий Хельгу, смотрел им вслед напряжённо, щурясь в темноту леса.

— Вы оба не уберегли его? И Сайласа? — спросила тихо девушка.

— Xas.

— Тогда иди.

Эльф быстро поцеловал Хельгу в шею и ринулся за колдуном.

Лес танцевал. Лорешинаду ещё никогда не доводилось видеть такой танец, несущий угрозу и страх перед наступающей бурей. Голые ветви в сумерках хлестали по лицу и плечам столь резко, что Лорешинад не успевал уворачиваться.

«Глупая девчонка! Пострадать о друге она может и в замке! Нет, на природу потянуло!» — эльф и сам удивлялся своей злости.

Но уже начал осознавать суть происходящего: они потеряли Навана и Сайласа, белки тоже не было видно.

В оказавшееся на пути дерево ударила молния, заставив эльфа шарахнуться в сторону. Почти оглушенный Лорешинад всё же услышал волчий вой: отчаянный и испуганный! Рина нуждалась в помощи. Эльф побежал на звук и столкнулся с Гримом, который пытался взять под контроль разгорающийся огонь.

— С таким ветром лучше сейчас потушить! Иди к ней! — рявкнул колдун.

Зов повторился. Лорешинад припустил сквозь враждебный лес. Через минуту очутился на поляне. Жухлая трава и молодые деревца стелились по земле, обнимали прут самодельного громоотвода и фигурку Рины, спокойно сидевшей возле маленькой круглой ямки.

Рыжая подняла глаза на эльфа.

— Ш-што проис-сх-ходит?! — вскинулся тот, бросившись к ополоумевшей девушке в стремлении схватить её хоть силой и уволочь в замок.

— Я делаю могилу для Навана… Впрочем, игра закончилась, — улыбнулась Рина и, дождавшись приближения эльфа, нанесла два точных молниеносных удара, после которых эльф перестал чувствовать руки, а затем набросила на него свой платок, свой румаль[116]. Тот завернулся, обвив шею Лорешинада, царапая и оставляя кровавые полосы, застелив его лицо жёлтым. Под взглядом Рины он стягивался сильнее и шевелился, словно плётка жрицы.

— О, Уничтожающая! О, Смертоносная! О, Безжалостная! КАЛИ![117] — выкрикнула Рина после череды непонятных слов и сделала подсечку истово дёргающемуся эльфу.

Руки висели тряпками, одна подогнулась под тело, упавшее головой точно в ямку.

Девушка недовольно шикнула и попыталась протащить брыкающегося эльфа повыше. На миг замерла и лягнула пяткой его солнечное сплетение. Лорешинад задохнулся и прижал ноги к животу. Рина ценой неимоверных усилий протащила тело эльфа дальше, чтобы шея висела над ямой. Кровь по шарфу начала сцеживаться в землю. По лицу эльфа стегали травинки, в глазах плясали искры. Шарф вспарывал трахею.

— Кали просит жертв, — запыхавшаяся Рина опустилась рядом с его лицом. — Кровь живых мужчин. Не обижайся, но тебя заказали. За убийство того мальчика в «Анархии». Да, он умер недавно. Вы не знали, я вам радио глушила, — закончила она под удивлённым взглядом Лорешинада и принялась нервно нюхать воздух.

Потом улыбнулась, успокоилась и немного посидела, обратившись в слух. Вновь вздрогнула, бросила: «никуда не уходи!» и пропала из поля зрения эльфа.

Лорешинад слушал шум своей крови в ушах, проклинал до боли затёкшие плечи, постепенно расслаблял ноги. Чувствовал, что шарф не отпустит его. Так бездарно попасться! Да в чьи руки! Умереть бы быстрее, но шарф был завязан так, что не выпускал кровь из артерий сразу. Сердце начинало болеть, не способное протолкнуть сквозь зажатые артерии скапливающуюся кровь. Капилляры в носу рвались, но сквозь кровяной запах Лорешинад всё отчётливей ощущал аромат лилий…

К нему приближалась Ориелен. Его Ориелен как символ его собственной смерти.

— Спаси меня! — мысленно молил он. — Спаси или забери! Разве ты не за этим пришла?

— Нет, мельда. Я пришла, потому что ты не отпускаешь. А спасу тебя не я.

— Хельга?

— Нет…

— Тот парень… правда умер?

— Да. После того, как Эстелиель насильно выкинула его из комы. Не стоило.

— Мне больно. Забери меня!

— Нет…

Рина бежала навстречу Гриму. Он уже подобрал оставленный ею кафф-маячок, но каким-то образом понял, куда она делась потом. Учуял, что ли? Надо было по деревьям идти. Пора взять себя в руки — он уже рядом. Чуть свернуть в сторону.

Расплакаться. Да… Навана нет. Не стало её близкого друга, которому она могла бы довериться, не таясь. Ведь он тоже был вынужден служить Смерти, просто называл её по-другому. Колдун служит каким-то своим антиэльфийским целям. А они с Наваном…«…Только никогда, мой брат-чародей, ты не найдёшь себе королеву, а я не найду себе короля…» Вот и её так же убьют. Если не Грим за смерть Шина, то капалики — заказчики преступлений, совершаемых тагами — за невыполнение. Могла бы и раньше, могла бы при первой встрече, но на тот момент парень ещё жил, Рине велели просто следить за обитателями замка, надо было втереться к жертве в доверие. А втёрлась так сильно, что получила любовь и друга. Плохой из неё бхутот-душитель, если поддаётся чувствам.

И сейчас она бежала спасти хотя бы свою любовь, если не получилось помочь другу.

Слёзы размазывались по лицу, жаркий ветер хлестал по мокрому.

— Дима!

Колдун вывалился из зарослей голого подлеска, подбежал к Рине, молча и сумбурно удостоверился, что она цела. Удовлетворённо выдохнул, а она — расслабленно, что всё обошлось. Получилось очень естественно.

— Пойдём в замок…

— Где Шин?

Рина вздрогнула. На её памяти Грим впервые назвал эльфа по имени.

— Не знаю. Я не видела его.

— Ты велела ему идти за тобой. Не верю, что он тебя не нашёл.

Голос колдуна звучал так, словно металлом по стеклу царапали.

— Я не знаю, где он! Отведи меня в замок! Я ничего не понимаю! Я заблудилась! — начала истерить Рина, но Грим схватил её за руку и целенаправленно поволок в направлении жертвенной поляны.

— Ты говорила, что ты таги. Что мать в Индию уехала. Ты носишь постоянно платок, это твоё оружие, не расстаёшься с ним ни на секунду, а сейчас без него. Говорила, что служишь Кали, а Кали нужны убийства. Нав рассказывал, ты не помогала им, когда их сцапала Агапка, перехватила ножи, летящие в неё — в надежде, что она убьёт одного из них, и не придётся тебе. Наван мёртв, эльфа ты зазвала в лес, и он пропал. Ты говорила, чтобы я его не трогал, когда сворачивала клубок, сидя на раскладушке. И уводила тему, когда я заговаривал о предательстве. Да, из вас двоих Шин не предатель, хоть и эльф.

Я недавно разговаривал с Соколом. Он сказал, что вся городская верхушка состоит из капаликов — так братки себя по-индийски зовут. И, главное, не в популярный здесь буддизм подались, а в индуизм. Так, значит, и отец нашего раненого — из капаликов, под которыми тут таги ходят, как «шестёрки»: подай-принеси-убей. А кто нашего раненого ранил? — Опять же Шин. Следак из полиции слился — не хватало ему официальных полномочий, — а папочка, значит, тебя нанял? И приказал Шина убить, когда сынуля умер?.. ОТВЕЧАЙ!..

…Лорешинад лежал на поляне, уже теряя сознания. Не почувствовал накрывшее его стазис-поле колдуна. Только откуда-то сквозь туман послышался голос Рины:

— У меня отец — капалик! Он убьёт меня! Только ты можешь меня защитить!..

И капли пушистого холодного снега, мирно тающего на щеках…

* * *

Лорешинад очнулся от прикосновения прохладных пальцев к ноющей шее. Первым желанием было вскочить и броситься на всех, кто рядом, но у него не получилось даже открыть глаза.

— Расслабься, Шин, — промурлыкало на ухо тёплое дыхание Хельги. — Теперь всё хорошо. Демон ушёл, за окном снег…

— Х-де Рина? — прохрипел эльф сквозь сжатые зубы.

— Не знаю. Грим не ответил мне на этот вопрос. Только принёс тебя в стазисе, соврал, что ты подрался с шатуном, отдал тебя мне. Сейчас долечу и уедем отсюда к бабушке.

— К кхакой? — не понял Лорешинад, слышавший подобное послание раньше.

— К моей, в Бийск, — улыбнулась девушка. — Да и Пашку с собой возьмём — нечего ему тут плохому учиться. Нашёл, тоже мне, кумира в лице Грима. А так будет моей бабушке помогать с частным домом, у него, по заверениям, хорошо получается.

Лорешинад с удивлением понял, что способен дышать и говорить, открыть глаза, ощупать рукой забинтованную шею. В горле всё ещё саднило.

— Пить хочу.

— Пока нельзя. Кушать тоже нельзя, а через пару дней перейдёшь на свои любимые детские пюрешки.

Пашка вошёл с дымящимся ведром горячей воды, как можно тише поставил возле кровати. Улыбнулся эльфу.

— Тебе надо свесить над ним голову, я накрою тебя полотенцем, и подышишь, — как маленького, уговаривала Хельга Лорешинада, — это называется ингаляция.

Только нагнувшись над ведром, эльф понял, почему у девушки была такая интонация: от ведра несло варёным болотом, а больше всего — полынью. Тут же вспомнилась Верховная Мать.

— Нуш-жно проверить портхал…

— Грим проверит. А ты дыши, — отрезала целительница.

Колдун так и не выходил из комнаты. Усталым и почти равнодушным взглядом проводил отъезжающих. Не поднял и руки помахать в ответ на их прощания. Дождался, пока стихнет мотор «УАЗика». Отключил свой обогреватель, выволок его на лестницу. Пошёл, бездумно открывая все двери и вытаскивая оттуда калориферы и пригодные для жизни или продажи вещи. Выгреб утварь и продукты с кухни. Долго стаскивал всё это вниз, грузил в «ГАЗельку». Молча вымещал свою злость. Преобразовывал её в полезные действия, хотя желал что-нибудь сломать, разбив до последнего винтика.

Что ж, душевую кабину и плиту он всё равно один не демонтирует, надо бы помощников из соседней державы звать.

Упаковавшись, он снял сигнальный барьер с замка и прилегающей поляны. Как же хорошо и легко стало! Сколько ж можно ему одному было корячиться: даже вымотанный и голодный он обязан был его держать.

Грим никак не мог понять, что заставило его пойти спасать столь ненавистного эльфа. Точнее, сперва даже не спасать, а просто узнать, куда это чудо с ушами вляпалось, потом растащить его с шарфом, а уже после выяснять, что происходит. Почему он не дал ему умереть? Почему не дал Рине умыться в его крови, ведь и сам волей клятвы жаждал смерти всех эльфов в этом мире?

Наверно, именно потому, что его любимая не должна была убивать. Просто не должна. Она должна сидеть у окна, греть дыханием замёрзшие руки и плести что-нибудь из ярких ниток. Но не убивать. Не служить ни мафии, ни Кали. Впрочем, как говорил Сокол, богиня защищает ещё и от злых духов, которые могут прорваться в наш мир во время ритуалов. Может, эта самая Кали тоже хочет немного эльфийского геноцида?.. Всё равно от колдунов она не спасает.

Грим обнаружил, что забыл в своей комнате телефон, снова пошёл наверх. Аппарат лежал на подоконнике. Колдун заметил своё неявное отражение в стекле. Небритый, всклокоченный и пыльный, он еле переводил дыхание от злости. На то, как оно всё сложилось. На то, какими двуличными бывают люди. Любимые люди. Как они нагло врут в глаза про предательства, будь то профессии или измены.

Одним сильным ударом он выбил стекло…

Почему Рина не сказала ему сразу о своей миссии?

Стал вынимать из кожи осколки…

Почему не предупредила, что тот чувак умер?

Прижал руку к телу, пусть кровь хоть в одежду впитается, раз бинтовать нечем…

Они придумали бы что-нибудь вместе.

Лицо жгли колючие льдинки…

Оделись бы в серое, как она и предлагала, и махнули бы на север… в Бурятию. А то и на Аляску. А сейчас — чего уж мечтать.

Грим выбрал номер в недлинном телефонном списке контактов.

— Сокол, здрав будь! Скажи Натали, я завтра выйду на работу. К чёрту отпуск. Нет, не в замке. В подсобке или в «ГАЗели». А тебе не всё равно?! Скоро буду. Пусть Наташка там чего настрогает. Она же любит меня кормить. Ты меня, небось, ненавидишь, что девушку увожу. Но пусть сама выберет, с кем ей лучше. Нет, личной жизни у меня больше нет. Засунь себе эти соболезнования!.. Всё, еду.

Грим спустился и завёл машину. Прощально взглянул на «ласточку» с уже спущенными колёсами, помятым крылом, стрелой пробитым лобовым стеклом, молнией подкопчённым капотом и дырой в полу. Даже на запчасти не возьмут, здесь «китайцы» больше в ходу.

Пошло оно всё конём! До следующего открытия портала он не доживёт, про клятву можно забыть до того, как надо будет инициировать магию сына или дочки. Если будут дети, конечно. А всё остальное хлам. Хлам, не стоящий того, чтобы сдерживаться.

* * *

Пашка начал ёрзать на заднем сиденье.

— Ой. Ой-ой…

— Ну что опять? — уже больше устало спросила Хельга.

— Не знаю. Чуйка теперь ведь не только на меня работает. Что-то не опасное, но неприятное. Может, вернёмся?

— Потом вернёшься, лет через тридцать, пофоткаешься на местах боевой сла…

Мощный, молниеносный, угрожающий столп огня взвился далеко за машиной над лесом. Там, где был замок последних тамплиеров. Там, куда уже никто не вернётся.

Хельга долго смотрела в зеркало заднего вида, потом тихо сказала:

— Это газовые баллоны взорвались… Пусть будет поминальный костер Сайлу и Наву… А что с Гримом? Не чуешь? — уточнила она скорее для спокойствия Пашки.

— Нет, — сокрушённо ответил тот. — Но и чуйка больше ничего тревожного не шепчет.

— Вот и хорошо. — Уверенным голосом припечатала Хельга.

Чтобы никто больше не заговаривал на эту тему.

* * *

Тёмно-рыжая искра в толще чёрного леса…

Нет, всего лишь белка, махнувшая на ветки.

Грим крепче стиснул руль и заставил себя смотреть вперёд, на дорогу, заметаемую мокрым снегом.

* Мельница и Хелависа «Дорога сна».

Глава 103. Исходы

Алтын-кёс заметила, как Эстелиель подошла сзади, но продолжила наблюдать за демоном. Тот крутил золотое торнадо в последних отблесках заходящего солнца.

— Тебе нравится, что он делает? — подала голос Тель.

— Я в восторге. Такая мощь! Он столько может! Почему он терпит нас тут? Мог бы смести, как пауков на паутинке!

— Тебе, разве, Надежда не рассказывала про Цепь?

— Да, рассказывала. Но ведь сейчас всё изменится, и я хочу посмотреть, как он будет всё крушить тут!.. Мам, давай, он уже на наших наступает!

Золотой вихрь, не разбирая, тащил вверх и бросал на камни тёмных, укрепления серых, воду из реки и подбирался к медленно отступающим войскам серых, не дающим сбежать остаткам армии эльфов.

Тель закусила губу. Она не хотела быть уверенной, что разъярённый демон её услышит.

— Паридиэн! — вихрь не прекращался. — Паридиэн! Ты слышишь меня! Это я, Шестая, чьё имя Эстелиель, дочь Второй, чьё имя Эстель! В моём сердце находится Оберег земли! И ты не можешь не слышать меня!

— Я слышу тебя, отродье! Я тебя всегда и везде слышу!

— Прояви милость к серым! Я приказываю тебе! Оберег, созданный эльфами, выкраденный эльфом, попал в руки серым, и теперь будет служить нам. Оставь нас, и мы не будем расширять оазис. Оставь, и мы не посягнём на твои владенья!

Вихрь не останавливался, но двигаться вдоль русла реки прекратил.

— Или дай нам новый оазис! И мы будем жить там спокойно! — Внезапно выкрикнула Алтын-кёс, выдержала удивлённо-гневный взгляд матери.

— Как ты смеешь!..

— Смеет! Дай нам отдельный оазис, и мы не будем беспокоить тебя! — поддержала Тель мысль дочери. — И ты вновь станешь хозяином здесь, мы унесём Оберег и свою Цепь!

Алтын одобрительно улыбнулась матери, и та на миг понадеялась, что они станут подругами.

Но девушка недобрым взглядом смотрела на мать, осознавая, какое могущество та носила в себе всё это время и что могла бы натворить.

Тель вглядывалась ей в глаза с доброй улыбкой дарящего…

— Хорошо! Но вы не вернётесь к эльфам! — злость сочилась из слов Паридиеэна. Ему ставят условия! Ладно бы эльфы, но люди!

Вихрь мгновенно снялся с места и унёсся в пустыню, огибая горы, оставляя за собой борозду с ровным дном.

— Уходите, людишки. Чтобы я не видел вас больше! Сидите там тихо!

И скрылся за горной грядой в направлении побережья.

Серые топтались в недоумении. Зачем уходить? Они же разбили армию Подземных. Они же живут на этой земле. Они же уже бежали когда-то, и теперь не хотят. Больше половины из них родились здесь и никуда не собирались, лишь хотели надрать уши эльфам. Народ оглядывался по сторонам, пытаясь отдышаться после столь внезапно закончившейся битвы. Кто-то ещё добивал выживших тёмных. Спрятавшиеся «ассасины» вылезали из тайников. Целители и пятеро светлых эльфов оказывали помощь раненым.

На горы уже спустилась ночь, в устье реки лежали трупы серых и дроу, ветер разметал пепел пожарищ. Две туши ящеров громоздились, перекрывая реку и создавая запруду, грозящую залить всё ущелье. Придёт день, и здесь раскинется пруд со своей легендой, как алтайский Алтын-Кол[118].

Возле «Гнезда Чайки» никого не осталось. Да и с восточных гор на протяжении последних дней люди подтянулись к северу. Каждый шёл к реке либо воевать, либо нести скарб и провизию. Серых осталось человек триста, всего в два раза больше, чем тогда, при переселении семь веков назад. Кто-то не выдержал голода в горах, кто-то умер в Цепи, когда Паридиэн уходил в Мир Разных, кто-то остался лежать здесь, у ног живых.

Первым опомнился Симон фон Цвайфер, руководивший походом войска серых от замка к устью. Принялся отдавать приказы и убеждать людей в необходимости уйти, пока разрешают. На него посыпались обвинения в трусости и нежелании отстаивать своего мнения. Люди долго жили здесь и не могли просто так покинуть оазис.

Решено было сперва отправлять в безопасное место женщин и детей. Так поступало любое общество: и матриархальное, и патриархальное. Мужчины пока оставались: нужно было как минимум похоронить убитых и прикрыть исход.

Между людьми металась Алтын, выискивая Сто-двадцать-седьмого и Генриха. Мужчины из селения тоже забеспокоились о юродивом и взялись на поиски. Поскольку все, жившие здесь, сами строили тайники, не составило труда отыскать их все и открыть. Генрих обнаружился без сознания и с вывихнутым плечом. Светлые эльфы взялись за его лечение, и в скопившейся толпе нашёлся возлюбленный Алтын.

Он тихо обнял её, а она шепнула:

— Я хочу ребёнка!

— Как скажешь, моя богиня! — ответил он и поцеловал девушку.

Когда Генриха привели в чувство и рассказали, что произошло и чем закончилось, он картинно возвёл руки к небу и провозгласил:

— Слава Матери и Её ребёнку!

Чем вызвал взрыв хохота ещё возбуждённых серых. Но в толпе раздался девичий голос Алтын:

— Слава Матери и Её ребёнку!

И толпа нестройно подхватила.

Потом взвился новый крик, и второй, третий, толпа раскачивалась, и вот над ночными горами гремела фраза, славящая новую единую для серых богиню.

Генрих смотрел на дочь и не верил, что она поддержала его. А та хитро и зло улыбалась, помогая ему подняться и увлекая подальше, в тень остатков укреплений.

Девушка дышала сбивчиво, нервно, будто долго бежала.

— Её нет! — выпалила она.

— В каком смысле? — Генрих принялся оглядываться по сторонам, вспомнив про Эстелиель.

— В прямом, папочка! — язвительно и дерзко выкрикнула Алтын.

Генрих остолбенел. Не поверил. Отключился от окружающей реальности.

— Ну не стой, как пень, папочка, — она закатила глаза.

— Ты обезьяна! Я велел тебе присматривать за ней! Где она? Где её тело?!

— Попрощаться хочешь, папочка? — елейным голосом произнесла девушка. — А я не горю желанием быть телохранителем у богини!

— Где её тело, с…, отвечай! — Мужчина сгрёб Алтын за плечи, встряхнул. Зашипел от боли в плече. Глаза горели пламенем, по подбородку текла вылетевшая капля слюны.

Алтын-кёс нагло улыбалась ему в лицо.

— Зачем тебе? Набьёшь соломой, сделаешь чучело? Будешь показывать народу?! — она с ядовитой радостью орала слова ему в лицо.

— Тварь! — он отбросил её.

Девчонка сумела устоять на ногах. Расхохоталась. Ей было весело и жутко от того, что она сделала и что говорит.

— Да как ты можешь? Она тебя родила! — не в силах сказать что-то дельное, орал Генрих, пытаясь понять, где искать тело Тель. Разбираться в мотивах дочери ему хотелось меньше всего.

Мерзавка смеялась, ощущая себя сильнее:

— Переиграла! Я тебя переиграла, папочка! И не льсти себе надеждами — вы оба для меня абсолютно чужие люди! Совсем! Я тебе не дочь, и чихать я хотела на твою власть! У меня самой теперь власть! И над тобой тоже… отец…

Трясущейся рукой она полезла в сумку и достала оттуда гладкий бурый мешочек с тесёмками наверху и кляксами крови на боках.

Генрих не мог разглядеть впотьмах и не понимал, что это.

— Смотри, жрец, юродивый, смотри, — она протягивала ему кулёк, острым взглядом следя за его руками. — Теперь я богиня! Теперь мне поклоняться будешь! Ты — мне! Понял?!

Генрих во все глаза смотрел на трясущуюся ладонь Алтын, в которой она держала человеческое сердце — сердце Эстелиель, с перевязанными сосудами и с Оберегом земли внутри.

— Смотри, жрец, смотри, — ликовала девушка, — я нашла для нашей божественной песчинки новый футляр.

И она деловито спрятала свой трофей в сумку.

— Тварь. Сумасшедшая, — бессильно шептал Генрих, — Как ты можешь? Как у тебя рука поднялась её убить?

— Так же, как поднимется убить тебя, жрец. Вернее, я могу просто приказать, правда? И ты сам спрыгнешь со скал. — Девушку начинало трясти. — Хотя, что это я? Я никого не убивала. Она погибла случайно. Война же…

Алтын развернулась и бросилась прочь, к пустыне, туда, куда уже тянулись женщины с детьми. Она не могла допустить, чтобы Генрих видел её истерику.

* * *

Переход серых был лёгким. Саулей'ра в отсутствие Паридиэна открыл много родников по широкой полосе вглубь материка.

Новый оазис, расположенный по соседству со старым возле западных гор, почти ничем не отличался от предыдущего. Там в окружении кольца гор росли папоротники и пальцелисты, шныряли змейки и мелкая живность, на ветвях щебетали птахи. Переселенцы ждали немногих не в меру развоевавшихся и гордых мужчин. Алтын приказала Генриху, чтобы Двести-сорок-вторая снилась оставшимся персонально и звала их. Никто не упоминал слова «эльфы» в разговорах.

Баль-Виер'арра Хельви'рахель уже не билась в истерике. Уже не грозила всем кознями. Уже начала надеяться, что её сместит какая-нибудь жрица, но желающих, как ни странно, не находилось. Выводить государство из кризиса после столь оглушающего поражения не хотел никто.

Она отдала приказ оставшимся солдатам и жрицам раздобыть побольше трупов тёмных и взять в плен как можно больше серых, потому что внезапно оказалось, что серые перебежчики, шатающиеся всё это время под землёй, тоже ушли. Впрочем, королева сомневалась, что Паридиэн даст ей нескольких демонов для создания новых плак'кйорлов. Также не стоило надеяться, что несколько пленённых серых согласятся создать небольшую Цепь над её резиденцией. Она приказала подать паланкин и отправилась к Светлой целительнице Колкалесивель за помощью.

Юная королева светлых вела себя предельно спокойно и вежливо. Только слегка морщила носик, когда Арра называла её сестрой.

Тёмная понимала, что игра в бедную родственницу не получается, и надо действовать открыто. Она напомнила о том, что светлые тоже не по душе Паридиэну, и он скоро вовсю возьмётся за оазис.

Колкалесивель согласилась с тёмной королевой.

Ритуал открытия портала в Мир Двойных был назначен на следующую ночь.

Через сутки без каких-либо спецэффектов все эльфы исчезли из оазиса. Лес опустел, домики тут же начали рассыпаться прахом. Ветер гулял по коридорам подземелий. Ящеры и крысы, ещё не веря, осторожно ходили вокруг своих гнёзд, пытаясь учуять знакомые запахи.

Горы на границе оазисов начали разрушаться, сливая новый и старый в единое целое.

…На первый День рождения Безымянного Генрих подарил жене человеческое сердце с Оберегом земли внутри.

Эпилог

По пустыне Паридиен далеко за пределами оазиса медленно брели две измождённые фигуры.

— Я пить хочу! — капризно заныла девушка на квенья.

— Мы только полдня назад ушли от родника! — неожиданно резко рявкнул угрюмый молчаливый парень на дроу. Но девушка легко поняла и сбавила уровень капризности:

— Я есть хочу…

— Песок пожуй, — тёмный смотрел прямо перед собой.

Светлая поджала губы. Полжизни проведшая в резиденции королевы, Кирель понимала, что если этот смурной тёмный решит на неё напасть. В гастрономических целях, например.

Девушка вздохнула, решив продолжить разговор:

— Бхиндорл, как ты думаешь. Почему получается, что как только у нас заканчивается вода, мы натыкаемся на родник, да ещё и без оазиса?

— Послушай, солнышко, — и девушку передёрнуло от того, насколько ядовито прозвучали слова, — однажды ты смеялась надо мной, когда я не знал, как холодно в мире Разных. Не думаешь, что теперь моё время смеяться над твоим неведением, женщина?

«Мерзкий, всё же, тип… Впрочем, если клюнет на мои намёки, можно будет потерпеть. Вокруг никого, вниманием его редко баловали…»

— Избавь меня от своей странной иронии, тёмный. — Кирель чуть глаза не зажмурила от собственной наглости.

Парень остановился и медленно, эффектно поднял на неё глаза:

— Знаешь, сейчас я раздумываю, как бы сподручней лишить тебя парочки аппетитных кусочков мяса, уже подкопчённых, но ещё годных.

И не успела Кирель возмутиться, что у неё нет мяса, как получила звонкий шлепок по попе.

«Сработало!.. Стоп, он про мясо серьёзно?!»

Девушка попыталась изобразить обаятельную улыбку в надежде продлить себе жизнь, но Бхиндорл не обратил на её уловки никакого внимания:

— Ты как предпочитаешь? Наживую или задушить тебя сперва? Желание женщин для насс закон, ты же знаешь! — он начал тягуче приближаться.

— Отыгрываешься?! А я с тобой накидкой поделилась! Которую ты мне так и не вернул, кстати! — Кирель пятилась, рискуя оступиться на непостоянном песке.

— Действительно, — картинно помедлил тёмный, — значит, задушу сперва, чтоб не мучилась.

— Не смей трогать меня своими руками! — взвизгнула Кирель, кляня себя за идею обольщения и нытьё, и бросилась наутёк, надеясь на чудо.

Не успела она сделать и пяти шагов, как руки парня впились в её плечи. А коса обвилась вокруг шеи. План по выживанию с треском рухнул…

И в ту же секунду оба эльфа, расцепившись, повалились на твёрдый пол…

* * *

«Ой, что-то не так. Почему их двое? Провалилась!»

— Что, Бринн, опять неудача?

— Простите, профессор, я, наверное, ошиблась в…

— Что ж… В любом случае, они теперь под твоей ответственностью. Иди, знакомься.

Благодарим:

Дж. Толкина, Р.Сальваторе, В.Панова, а также музыкальные коллективы (тексты которых были использованы) за их творчество.

Отдельное спасибо поэтессе lllutnik, у которой мы утащили стихотворение, не вошедшее в её сборник и вдохновившее нас на образ Пашки.

Павла, Ольгу, Рину, Кирилла, Натали за то, что согласились быть персонажами романа.

Сайласа, Грима, Даймонику, Навана за то, что не соглашались, но стали персонажами романа.

Антонину Клименкову за вычитку и редактирование, трезвый взгляд со стороны и пинки; сама она утверждает, что взгляд предвзятый и придирки субъективные, но мы в ответ лишь мило улыбаемся.

Петра за консультации в области истории и религии и Анну за консультации о движении ролевиков и за присутствие, что не давало нам скатиться во взрослую «чернуху».

Корнилова Н. благодарит своего мужа за консультации по вопросам автомобилей и оружия. И за терпение.

Вечная память Натали и Навану. R.I.P.

Примечания

1

Qee velve — Быстрое лезвие (дроу).

(обратно)

2

Наукаас — ученик Академии (от nau (нет) + kaas (имя).

(обратно)

3

Вин`эсс — воин (от vynnessia — бабочка).

(обратно)

4

Har'ol Veldrin — Тайные Пещеры (дроу).

(обратно)

5

Двеомер — заклинание на оружии или доспехах.

(обратно)

6

Иссилин — разведчик (от isto (ночь) silinrul (охотник).

(обратно)

7

Плак`кйорл — элитный воин (от plak'la (золото) и kyorl (стража). (дроу)

(обратно)

8

Malos Nolve — Лес Мудрости (квенья).

(обратно)

9

ИЗБЕЗКУРНОГ — избушка без курьих ножек. Созвучно с ИЗНАКУРНОГ (Избушка на курьих ножках) из романа «Понедельник начинается в субботу» А. и Б.Стругацких

(обратно)

10

Вильфарин (wilvarin — бабочка) — воин.

Уэссе (u esse — без имени) — ученик.

Т'умбар (taure umbar — лесная тень) — разведчик.

Т'тирмон (taure tirme — лесной страж) — элитный воин (квенья).

(обратно)

11

melda — любимый (квенья).

(обратно)

12

О Серая дочь Надежды! Время пришло! Ты свободна! Пришёл наследник Ордена! Открой нам проход и отдай Меч! (квенья)

(обратно)

13

В добрый путь. До свидания, друг (квенья)

(обратно)

14

Не делай этого! (квенья)

(обратно)

15

Королева чёрного огня, Та, что выше богов (дроу)

(обратно)

16

Силой данной мне по праву рождения, силой тёмного огня и смертоносного ветра! Заклинаю пространство и время! Примите светлую жертву, открывающую порталы и миры! (лат.)

(обратно)

17

Здесь и далее: жирным шрифтом отмечены реальные (и не очень) исторические факты, взятые из книг и сайтов по истории Средневековья (учебников, хрестоматий, а также трудов Л.Н.Гумилёва и материалов и др.)

(обратно)

18

Arra — королева (дроу)

(обратно)

19

О серая дочь надежды. Я, посланец последнего крестоносца, взываю к тебе. Открой нам дверь, хранительница ключа. Со мной тот, кто достоин. Мы пришли освободить тебя от твоей участи. Ты можешь покинуть этот мир. Уходи домой. Мы отпускаем тебя. (лат.)

(обратно)

20

Сияющая королева дневного леса (квенья)

(обратно)

21

Olassie Mahalma — Лиственный трон (квенья)

(обратно)

22

Дух, фантом (дроу).

(обратно)

23

Самоназвание тёмных эльфов.

(обратно)

24

Маг, я убью тебя… поверь (дроу).

(обратно)

25

Голубые береты «Набекрень береты»

(обратно)

26

В.Бутусов «Девушка по городу шагает босиком»

(обратно)

27

«Код да Винчи», Д.Браун. Имеется в виду персонаж книги, монах-альбинос, истязающий себя кнутом. «Его имя не несёт никакого скрытого смысла, однако заставляет вспомнить святого Силу, товарища святого Петра, упоминаемого в деяниях (15:22) в числе «мужей, начальствующих между братиями»». (С.Кокс Взламывая «Код да Винчи»)

(обратно)

28

Тэм «Менестрель в трактире»

(обратно)

29

Тэм Гринхилл «Менестрель в трактире»

(обратно)

30

Ария «Машина смерти»

(обратно)

31

…с меня, менестрель! (дроу)

(обратно)

32

Речь идёт о двойном теракте 22.07.2011 года в Норвегии, совершённом А.Брейвиком, на суде объявившем себя членом радикальной группировки «Рыцари Тамплиеры», придерживающейся антиисламских взглядов. Также он опубликовал в Интернете документ, в котором раскритиковал ЕС за мультикультурализм, бомбежки Сербии и описал методы изгнания неевропейцев из Европы. Во время судебного процесса некий норвежский «орден тамплиеров» разослал норвежским политикам и редакторам СМИ письма с угрозами и требованиями освободить Брейвика. C сентября 2013 года осуждённый учится на политолога.

(обратно)

33

Дракон (дроу)

(обратно)

34

Ученик (дроу)

(обратно)

35

Изгоняем тебя, дух всякой нечистоты, всякая сила сатанинская, всякий посягатель адский враждебный, через Христа, Господа нашего. Аминь! (лат.) (Настоящий экзорцизм — Прим. авт.)

(обратно)

36

Один, два, три (дроу)

(обратно)

37

«Мир вам» — ритуальное приветствие тамплиеров (лат.)

(обратно)

38

Что (дроу)

(обратно)

39

Призрак из серии фильмов «Звонок»

(обратно)

40

Мориц Ю., Никитин С. «Собака бывает кусачей»

(обратно)

41

Ты его ешь? (дроу)

(обратно)

42

Хорошо, маг (дроу)

(обратно)

43

Лёд (дроу)

(обратно)

44

Сила Мира! Будь внутри этого оружия! (дроу)

(обратно)

45

Ты тролль, менестрель (дроу)

(обратно)

46

Никогда, маг (дроу)

(обратно)

47

Авторы выражают благодарность lllutnik за стихотворение: #comments

(обратно)

48

Воин (дроу)

(обратно)

49

М.Булгаков «Мастер и Маргарита».

(обратно)

50

Мельница и Хелависа «Шаман»

(обратно)

51

«Да упокоится с миром» (лат.)

(обратно)

52

Использованы зарисовки Навана (Прим. авторов)

(обратно)

53

Где (дроу)

(обратно)

54

Оригинал песни Тэм «Зимние странствия»:

   И я уже совсем готов уйти,    Осталось лишь переступить порог,    И снова ветер в гриве засвистит,    Сольются вместе тысячи дорог…    Я ухожу, надев дорожный плащ,    И в ножнах меч на поясе висит,    А впереди лишь ночь и ветра плач,    И у крыльца мой верный конь стоит. (обратно)

55

Мельница и Хелависа «Ольга»

(обратно)

56

А.Маршал «Парусник»

(обратно)

57

Босэан — боевой клич тамплиеров.

(обратно)

58

Бенджамин Франклин (17 января 1706 — 17 апреля 1790) — политический деятель, дипломат, учёный, изобретатель. Известен опытами с атмосферным электричеством.

(обратно)

59

Нет. Охотиться. (дроу)

(обратно)

60

Оберон — король фей и эльфов. В.Шекспир «Сон в летнюю ночь».

(обратно)

61

Шевчук Ю. и ДДТ «Пропавший без вести»

(обратно)

62

Король и шут «Гимн шута»

(обратно)

63

Агата Кристи и Люмен «Мы не ангелы»

(обратно)

64

Сцена взята из рассказа А.И.Куприна «Олеся».

(обратно)

65

Убью! (дроу)

(обратно)

66

Оружие (дроу)

(обратно)

67

Закрой рот! (дроу).

(обратно)

68

Хотел убить демона? Глупец! (дроу).

(обратно)

69

Витрувианский человек — рисунок идеального человека в круге и квадрате. Символизировал гармонию тела, затем пять ран Христовых, позже — 4 стихии и божественную силу, в Египте являлся символом смерти, а также печатью Соломона в иудаизме, потом стал алхимическим знаком, после в нём увидели сатанинский перевёрнутый пентакль — голову Бафомета (идола, которому якобы поклонялись тамплиеры, что привело к окончательному разгрому ордена) (С.Кокс).

(обратно)

70

Мельница и Хелависа «Невеста полоза»

(обратно)

71

Настоящий ритуал против змей; за тёщ авторы не ручаются, но проверить можно. (Прим. Э.Эваллё)

(обратно)

72

В.Панов. Серия «Тайный город»

(обратно)

73

(с) Наван «Уберегу».

(обратно)

74

«Хочешь ещё энергии и крови? Так бери!» (дроу)

(обратно)

75

Жаргонное послание окружающих в нижний отдел таза тролля (дроу). Авторы сами в шоке

(обратно)

76

Благородная (квенья)

(обратно)

77

Д.Адамс «Автостопом по Галактике».

(обратно)

78

«Волчица и пряности»

(обратно)

79

Мельница и Хелависа «Оборотень»

(обратно)

80

Мельница и Хелависа «Невеста полоза»

(обратно)

81

Ехать верхом (дроу)

(обратно)

82

Эпидемия «Чёрный маг»

(обратно)

83

В.Журавлёв «Мы — Светлые эльфы!»

(обратно)

84

Обмен плошками с молоком (кумысом) между вожаками разных монгольских племён на стоянке означал мирные намерения. Вожаки пили это молоко у всех на глазах, чтобы показать своё доверие. Попытка отравить вожака считалась объявлением вражды между племенами. (к/ф «Монгол»)

(обратно)

85

Ольви: «Поиграй со мной»

(обратно)

86

Эрели Корали ака Льдинка: «Спина к спине»

(обратно)

87

Герб партии выглядел как орёл с распростёртыми крыльями.

(обратно)

88

Народные частушки, слегка подправленные

(обратно)

89

Оригинал перепевки: Канцлер Ги «Blia-a-a-a! (Стебный крик души Жака де Моле)». Лежит тут:

(обратно)

90

Туле — название самых северных земель в Атлантическом океане у древних греков и древних римлян.

(обратно)

91

Мельница и Хелависа «На север»

(обратно)

92

Туле — мистический орден, созданный в конце 19-го века в Германии.

(обратно)

93

Ритуальный жест Магистра ордена Туле, означает два молота, то есть власть над жизнью и смертью.

(обратно)

94

Шамбала — легендарная страна, по поверьям лежащая или северней Тибета, или вовсе под поверхностью земли. В разных странах названа по-разному, но вариант входа единый — под горами. Польское, а затем немецкое название — государство Агарту — расположено под всей территорией Земли, имеет несколько выходов (в т. ч. на Тибете и Алтае), жители записывают все знания с поверхности, а также хранят мощное оружие (Васильченко А. «Тибетская экспедиция СС»).

Использованы материалы  и романа В.Скотта «Пират».

(обратно)

95

Сонный? (дроу)

(обратно)

96

Эпидемия «Чёрный маг»

(обратно)

97

E Nomine «Schwarze Sonne».

(обратно)

98

Командир (дроу).

(обратно)

99

Шатрандж — настольная логическая игра на Арабском Востоке для двух игроков, непосредственный предшественник шахмат.

(обратно)

100

Вниз (дроу).

(обратно)

101

Отставить. Я командир. Приказываю. Убить его. (дроу)

(обратно)

102

Строчка из стихотворения Ю.Левитанского

(обратно)

103

Пусти его, он спасет её. (дроу)

(обратно)

104

Приносящая свет мира (квенья)

(обратно)

105

Курсивом отмечены фразы, произнесённые на языке дроу

(обратно)

106

Проклятый маг! Ты знал, что так будет, и теперь радуешься/счастлив! (дроу)

(обратно)

107

Тэм Гринхилл «Последний пир»

(обратно)

108

В данном случае переводится и используется как эквивалент фразы «Слава Богу!» (араб.)

(обратно)

109

Тёмный менестрель (квенья).

(обратно)

110

Н.Гоголь «Тарас Бульба».

(обратно)

111

Тип шифровальных машин ХХ века. Широко использовалась Германией во время Второй мировой войны. Была взломана в Великобритании.

(обратно)

112

Чжурчжэньский язык — мёртвый язык, относящийся к тунгусо-маньчжурским языкам алтайской семьи. Вымер в XIV в. Произношение дошло приблизительное. (К слову, в оригинале иероглифы записываются сверху вниз, а Седрик писал слева направо по европейской традиции, отчего Тель запуталась сильнее. — Прим. авт.)

(обратно)

113

«Боливар не вынесет двоих»: Из рассказа «Дороги, которые мы выбираем» («Roads We Take», 1910) американского писателя О'Генри. Боливар — кличка коня, на котором могли бы спастись двое друзей, но один из них, по имени Додсон, по прозвищу Акула, бросил друга и спасся сам. В свое оправдание он сказал: «Боливар не вынесет двоих».

(обратно)

114

К'ярд — (в фольклоре) чёрный конь, выведенный магически. Умён и красив, но опасен, обладая силой, клыками и когтями. Также называется «родственником змеи». Рога на голове в классическом варианте нет.

(обратно)

115

Киарансали — (Kiaransalee) — Леди Мёртвых из пантеона дроу, полубогиня некромантии и нежити.

(обратно)

116

Румаль — промасленный шёлковый платок или пояс метр длиной, традиционно жёлтого цвета, главный инструмент тага.

(обратно)

117

Авторы решили не заигрывать с культом Кали и все данные взяли из художественных произведений: В.Пелевин «Тхаги» и Д.Симмонс «Песнь Кали».

(обратно)

118

Алтын-Кол — «Золотое озеро» — по легенде, один богатырь сбросил туда тушу убитого им змея, чей окаменевший хребет до сих пор расположен на дне на глубине ок. 90 м.

(обратно)

Оглавление

Пролог

Часть 1

  Глава 1. Переломная

  Глава 2. Подземная

  Глава 3. От ИЗБЕЗКУРНОГ[9] к Роковой Горе

  Глава 4. Лесные танцы

  Глава 5. Уроки квенья

  Глава 6. Неканоничная

  Глава 7. Эмоционально-кровавая

  Глава 8. Историческая

  Глава 9. Свитки и путы

  Глава 10. Изменчивая

  Глава 11. Почти домашняя

  Глава 12. Невезучая

  Глава 13. Материнская

  Глава 14. Неудачное знакомство

  Глава 15. Подвально-гостевая

  Глава 16. Семейная встреча и Сны у трона

  Глава 17. Мародёрство и Клятва

  Глава 18. Не родное, но Гнездо

  Глава 19. Кулак и Очки

  Глава 20. Без имени

  Глава 21. Философская

  Глава 22. Музыкально-боевая

  Глава 23. Большая Пятёрка

  Глава 24. Призрачная

  Глава 25. Агора-нео-фобная

  Глава 26. Кулинарная

  Глава 27. Совещательная

  Глава 28. Кинолухи. ч.1

  Глава 29. Серо-голубая

  Глава 30. Кинолухи. ч.2

  Глава 31. Совершенно секретная

  Глава 32. Менестрельская, не пьяная

  Глава 33. Постельно-шпионская

  Глава 34. Почти не нужная

  Глава 35. Тюремная

  Глава 36. Полусонная

  Глава 37. Песочная

  Глава 38. «Последняя»

Часть 2

  Глава 39. Похмельно-совестливая

  Глава 40. Три клинка и голова Магистра

  Глава 41. Попутная

  Глава 42. Планы и Удача

  Глава 43. Лапы, крылья и ножи

  Глава 44. Голографическая

  Глава 45. Маскировочная

  Глава 46. О трудностях перевода

  Глава 47. Верхотурно-охотничья

  Глава 48. Партизаны и Туманы

  Глава 49. Возвращение блудного Грима

  Глава 50. О жизни… кошачьей?

  Глава 51. Переходная

  Глава 52. Тамплиеры и котлета Правды

  Глава 53. Прогулочная

  Глава 54. Судебная

  Глава 55. «Подарочная»

  Глава 56. Разногадоцидная

  Глава 57. Раздумчивая

  Глава 58. Отмазная

  Глава 59. Ролевой переполох

  Глава 60. Пасторально-токсичная

  Глава 61. О рыжей волчице замолвите слово

  Глава 62. Вечер длинного дня

  Глава 63. Спиритически-ботаническая

  Глава 64. «Во всём прошу винить боярышник!»

  Глава 65. Гастрономически-разрушительная

  Глава 66. Далеко идущая

  Глава 67. Вопрошательная

  Глава 68. «Глухъ Лесъ Со Всякъ Чудищ»

  Глава 69. На привале

  Глава 70. Разъездно-подготовительная

  Глава 71. Сталкерская

  Глава 72. Агитационная

  Глава 73. Операция «Буря в лесу»

  Глава 74. Берегитесь женщин

  Глава 75. Прикладная теософия и Переправа

  Глава 76. Совсем уж бредовая

  Глава 77. Консилиум

  Глава 78. Разговор на краю

  Глава 79. Тренировочно-по(воз)будительная

  Глава 80. Принципы кухонной демократии

  Глава 81. Приход в приход

  Глава 82. О физике и мирной жизни

  Глава 83. Прощание и Сборы

  Глава 84. Вопросы веры

  Глава 85. Математическая

  Глава 86. Штурм бело-красного дома. ч.1

  Глава 87. Штурм бело-красного дома. ч.2

  Глава 88. «Каждый выбирает по себе»[102]

  Глава 89. Поиски и Находки

  Глава 90. Последний Танец

  Глава 91. Жаркие Игры

  Глава 92. О богах и лидерах

  Глава 93. Беседа и Пробуждение

  Глава 94. Тактильная

  Глава 95. Сборная

  Глава 96. Подозрительная

  Глава 97. Бродячая

  Глава 98. Шифры и Дипломатия

  Глава 99. Серое Гостеприимство

  Глава 100. Выдворятельно-закрывательная

  Глава 101. Рейд в «Карфаген»

  Глава 102. Волк в волчьей шкуре

  Глава 103. Исходы

Эпилог

Благодарим: Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg