«Кровь королей»

К вечеру со стороны Пропонтиды потянуло приятной прохладой. Свежий морской бриз свободно врывался в окна императорского дворца, и тяжелая пурпурная занавесь слегка колыхалась. Потянув носом соленый воздух, император решительно отодвинул полог и вышел на балкон. Покинув роскошный личные покои, отделанные дорогим мрамором, красным деревом и золотой лепниной, Лев Фракиец, владыка Восточной Римской Империи, оперся о балюстраду и стал смотреть на запад, в сторону далекого Ипподрома.

Великолепный закат окрашивал в оранжевые тона аллеи, дорожки и бассейны обширного парка, широко раскинувшегося вокруг дворца. Лев знал, что в этот час в парке довольно людно. Многочисленные придворные любили прогуливаться там по идеально ровным дорожкам, обсуждая дела, ведя философские диспуты или же просто отдыхая от дневных забот. Некоторые искали уединенные места в дальних уголках парка, в стороне от дорожек и, обнаружив излюбленную беседку, увитую лавровыми ветвями, порою предавались там забавам со своими возлюбленными, а то и просто с красивыми рабынями и танцовщицами. Лев улыбнулся, вспомнив несколько подобных приключений — в былые годы и он не чуждался таких развлечений.

Солнце садилось за громаду Ипподрома, отражаясь бликами на мраморных колоннах и стенах. А дальше, за Ипподромом, раскинулся огромный город.

Константинополь дышал и ворочался, подобно гигантскому зверю, разлегшемуся на берегах Пропонтиды. Сотни тысяч людей сновали по его роскошным кварталам и бедным улочкам, занятые своими делами. Константинополь — столица мира, город, пришедший на смену великому некогда Риму…

— Вот ты где прячешься, старый мешок!

Хрипловатый женский голос вырвал императора из блаженного полузабытья.

Верина. Кто еще, кроме законной супруги, позволил бы себе так обратиться к императору Востока? Да и она позволяла себе такое, только когда они были одни. Он терпел, никогда не находя в себе сил в открытую возражать ей.

Верина обладала какой-то странной властью над ним, еще с первого дня их знакомства в одной из таверн великого города, когда будущий император был еще малозначительным офицером. С тех пор прошло двадцать два года, но власть ее чар не уменьшилась. Только теперь это были не чары прекрасной юной девушки, а напористая уверенность зрелой женщины. Императрицы.