«Переводы»

Кто нам сказал, что всё исчезает?

Птицы, которую ты ранил,

Кто знает? – не останется ли ее полет?

И, может быть, стебли объятий

Переживают нас, свою почву.

Длится не жест,

Но жест облекает вас в латы,

Золотые – от груди до колен.

И так чиста была битва,

Что ангел несет ее вслед.

Капитан, пушкарь и боцман —

Штурман тоже, хоть и сед, —

Мэгги, Мод, Марион и Молли —

Всех любили, – кроме Кэт.

Не почтят сию девицу

Ни улыбкой, ни хулой, —

Ибо дегтем тяготится,

Черной брезгует смолой.

Потерявши равновесье,

Штурман к ней направил ход.

А она в ответ: “Повесься!”

Но давно уж толк идет,

Что хромой портняжка потный —

В чем душа еще сидит! —

Там ей чешет, где щекотно,

Там щекочет, где зудит.

Кэт же за его услуги

Платит лучшей из монет...

– В море, в море, в море, други!

И на виселицу – Кэт!

Двенадцать месяцев в году.

Не веришь – посчитай.

Но всех двенадцати милей

Веселый месяц май.

Шел Робин Гуд, шел в Ноттингэм, —

Весел люд, весел гусь, весел пес...

Стоит старуха на пути,

Вся сморщилась от слез.

– Что нового, старуха? – Сэр,

Злы новости у нас!

Сегодня трем младым стрелкам

Объявлен смертный час.

– Как видно, резали святых

Отцов и церкви жгли?

Прельщали дев? Иль с пьяных глаз

С чужой женой легли?

– Не резали они отцов

Святых, не жгли церквей,

Не крали девушек, и спать

Шел каждый со своей.

– За что, за что же злой шериф

Их на смерть осудил?

– С оленем встретились в лесу...

Лес королевским был.

– Однажды я в твоем дому

Поел, как сам король.

Не плачь, старуха! Дорога

Мне старая хлеб-соль.

Шел Робин Гуд, шел в Ноттингэм, —

Зелен клен, зелен дуб, зелен вяз...

Глядит: в мешках и в узелках

Паломник седовлас.

– Какие новости, старик?

– О сэр, грустнее нет:

Сегодня трех младых стрелков

Казнят во цвете лет.

– Старик, сымай-ка свой наряд,