«Из "Собрания стихов" (1904, 1910), "Полного собрания сочинений" (1912)»

Так жизнь ничтожеством страшна,

И даже не борьбой, не мукой,

А только бесконечной скукой

И тихим ужасом полна,

Что кажется — я не живу,

И сердце перестало биться,

И это только наяву

Мне все одно и то же снится.

И если там, где буду я,

Господь меня, как здесь, накажет —

То будет смерть, как жизнь моя,

И смерть мне нового не скажет.

3 июля 1900

Не плачь о неземной отчизне

И помни, — более того,

Что есть в твоей мгновенной жизни,

Не будет в смерти ничего.

И жизнь, как смерть, необычайна…

Есть в мире здешнем — мир иной.

Есть ужас тот же, та же тайна —

И в свете дня, как в тьме ночной.

И смерть и жизнь — родные бездны:

Они подобны и равны,

Друг другу чужды и любезны,

Одна в другой отражены.

Одна другую углубляет,

Как зеркало, а человек

Их съединяет, разделяет

Своею волею навек.

И зло, и благо, — тайна гроба

И тайна жизни — два пути —

Ведут к единой цели оба.

И все равно, куда идти.

Будь мудр, — иного нет исхода.

Кто цепь последнюю расторг,

Тот знает, что в цепях свобода

И что в мучении — восторг.

Ты сам — свой Бог, ты сам свой ближний,

О, будь же собственным Творцом,

Будь бездной верхней, бездной нижней,

Своим началом и концом.

Между 1895 и 1899

О, если бы душа полна была любовью,

Как Бог мой на кресте — я умер бы любя.

Но ближних не люблю, как не люблю себя,

И все-таки порой исходит сердце кровью.

О, мой Отец, о, мой Господь,

Жалею всех живых в их слабости и силе,

В блаженстве и скорбях, в рожденье и могиле.

Жалею всякую страдающую плоть.

И кажется порой — у всех одна душа,

Она зовет Тебя, зовет и умирает,

И бредит в шелесте ночного камыша,

В глазах больных детей, в огнях зарниц сияет.

Душа моя и Ты — с Тобою мы одни,

И смертною тоской и ужасом объятый,

Как некогда с креста Твой Первенец Распятый,

Мир вопиет: Ламма! Ламма! Савахфани.