«Том 2. Стихотворения 1820-1826»

Друг Дельвиг, мой парнасский брат,Твоей я прозой был утешен,Но признаюсь, барон, я грешен:Стихам я больше был бы рад.Ты знаешь сам: в минувши годыЯ на брегу парнасских водЛюбил марать поэмы, оды,И даже зрел меня народНа кукольном театре моды.Бывало, что ни напишу,Всё для иных не Русью пахнет;Об чем цензуру ни прошу,Ото всего Тимковский ахнет.Теперь едва, едва дышу!От воздержанья муза чахнет,И редко, редко с ней грешу.К неверной славе я хладею;И по привычке лишь однойЛениво волочусь за нею,Как муж за гордою женой.Я позабыл ее обеты,Одна свобода мой кумир,Но всё люблю, мои поэты,Счастливый голос ваших лир.Так точно, позабыв сегодняПроказы младости своей,Глядит с улыбкой ваша сводняНа шашни молодых .... Из письма к Гнедичу В стране, где Юлией венчанныйИ хитрым Августом изгнанныйОвидий мрачны дни влачил;Где элегическую лируГлухому своему кумируОн малодушно посвятил;Далече северной столицыЗабыл я вечный ваш туман,И вольный глас моей цевницыТревожит сонных молдаван.Всё тот же я — как был и прежде,С поклоном не хожу к невежде,С Орловым спорю, мало пью,Октавию — в слепой надежде —Молебнов лести не пою.И дружбе легкие посланьяПишу без строгого страданья.Ты, коему судьба далаИ смелый ум и дух высокий,И важным песням обрекла,Отраде жизни одинокой;О ты, который воскресилАхилла призрак величавый,Гомера музу нам явилИ смелую певицу славыОт звонких уз освободил,—Твой глас достиг уединенья,Где я сокрылся от гоненьяХанжи и гордого глупца,И вновь он оживил певца,Как сладкий голос вдохновенья.Избранник Феба! твой привет,Твои хвалы мне драгоценны;Для муз и дружбы жив поэт.Его враги ему презренны —Он музу битвой площаднойНе унижает пред народомИ поучительной лозойЗоила хлещет — мимоходом. Кинжал Лемносский бог тебя сковалДля рук бессмертной Немезиды,Свободы тайный страж, карающий кинжал,Последний судия Позора и Обиды.Где Зевса гром молчит, где дремлет меч Закона,Свершитель ты проклятий и надежд,Ты кроешься под сенью трона,Под блеском праздничных одежд.Как адский луч, как молния богов,Немое лезвие злодею в очи блещет,И, озираясь, он трепещетСреди своих пиров.Везде его найдет удар нежданный твой:На суше, на морях, во храме, под шатрами,За потаенными замками,На ложе сна, в семье родной.Шумит под Кесарем заветный Рубикон,Державный Рим упал, главой поник Закон;Но Брут восстал вольнолюбивый:Ты Кесаря сразил — и, мертв, объемлет онПомпея мрамор горделивый.Исчадье мятежей подъемлет злобный крик:Презренный, мрачный и кровавый,