«Озорной Пушкин»

">[1]» Вот у крыльца, вот в сени входят, Покамест барину теперь Покой особенный отводят И настежь отворяют дверь, Пока Picard шумит, хлопочет И барин одеваться хочет, Сказать ли вам, кто он таков? Граф Нулин, из чужих краев, Где промотал он в вихре моды Свои грядущие доходы. Себя казать, как чудный зверь, В Петрополь едет он теперь С запасом фраков и жилетов, Шляп, вееров, плащей, корсетов, Булавок, запонок, лорнетов, Цветных платков, чулков á jour[2], С ужасной книжкою Гизота, С тетрадью злых карикатур, С романом новым Вальтер-Скотта, С bons-mots[3] парижского двора, С последней песней Беранжера, С мотивами Россини, Пера, Et cetera, et cetera[4]. Уж стол накрыт, давно пора; Хозяйка ждет нетерпеливо; Дверь отворилась, входит граф; Наталья Павловна, привстав, Осведомляется учтиво, Каков он? что нога его? Граф отвечает: ничего. Идут за стол; вот он садится, К ней подвигает свой прибор И начинает разговор: Святую Русь бранит, дивится, Как можно жить в ее снегах, Жалеет о Париже страх. «А что театр?» – «О! сиротеет, C’est bien mauvais, ça fait pitié[5]. Тальма совсем оглох, слабеет, И мамзель Марс, увы! стареет… Зато Потье, le grand Potier!