«Урод»

Глухая паника ползала саранчой под кожей, кусая нервные клетки, и при особо сильных укусах девушка вздрагивала. Невидимый кукловод уже намотал ее нервы на свой указующий палец и заставлял подчиняться его приказам.

— Не вышло из тебя Деи для Гуинплена, — голос Элины растрескивался, как некачественный фарфор, после каждого произнесенного слова.

— Что за Гуплен? — не понял мужчина, которого меньше всего сейчас заботили какие-то выдумки в бреду.

— Гуинплен, — по слогам повторила она и всхлипнула, ощущая верхней губой соленую слезинку.

Ее афалиновые глаза ярче, чем когда-либо, светились серебром в тусклом свете гаражной лампы. Она смотрела на него не взглядом обиженной женщины — взглядом человека, слишком сильно верившего другому человеку и совершившим тем самым непростительную ошибку. Это взгляд разочарования.

— Кто же может быть виноват в том, что произошло? В том, что я добровольно встала на колени на коврике у твоих ног и позволила надеть на свою шею ошейник.

— Не городи чушь, — злобно бросил Дмитрий; его уже трясло от ярости за ее слабость. — Какого черта ты разнылась?! Твои рыдания не спасут нас, только убьют.

— Нас убил ты. Даже не дал нам родиться. За руку отвел на эшафот, нашептывая нежные слова о том, что будет не больно. А я верила.

— Замолчи.

— А то что? Поглумишься над уродиной? Тыкнешь в меня пальцем? Больше меня этим ты не обидишь.

Футболка Элины, когда-то бывшая цвета морских водорослей, покрылась пятнами грязи и влажными разводами от слез. Она подтянула к лицу, скованные наручниками руки, и вытерла о рукава слезы. Должно быть, брусьяная помада, которой она так хотела привлечь его внимание, размазалась по лицу. Теперь эта улыбка стала сигнальным маячком раненого солдата. В войне под названием любовь, как правило, больше жертв, чем победителей.

— Ну что, — снова заговорила девушка, — похожа я на Джокера?

— Прекрати меня мучить.

Нервный, кашляющий, отрывистый смех девушки резал глубокими ранами его слух.