«Человек — одинокая звезда»

Ранчо Кэрров, Темптэйшн, Техас. 1986

Коуди, силясь разглядеть что-нибудь в темноте сеновала, позвал тихонько:

— Рэгги? — и услышал заикающееся, приглушенное:

— Я… з-здесь…

Проворно вскарабкался по последним ступенькам лестницы, вмиг подлетел к копне сена, где, рыдая, лежала она, и опустился перед ней на колени.

— Милая, что ты, что случилось? — Он нежно заключил ее в объятия.

— Она их сожгла! — навзрыд плакала Рэгги, в бессильном горе сжимая кулаки у него на груди. — Все, все сожгла!

Коуди не стал задавать никаких вопросов — конечно же, он понял, о ком речь. «Она» — это Сьюзен Кэрр, свояченица Рэгги, жена сводного брата. Едва Коуди вошел в сарай и услышал, как наверху, на сеновале, рыдает Рэгги, все стало ясно в одно мгновение: между ней и Сьюзен произошла ссора. Часто, ох, слишком часто — он бы и не думал об этом, но попробуй не думай — заставал он так Рэгги: она заливалась горючими слезами после очередной стычки со Сьюзен.

— Что она сожгла? — мягко, осторожно спросил он.

— Все-все из маминого сундука! Ее портреты… ее свадебное платье… и… и то, в котором меня крестили…

Бедная девочка, она лишилась всего, что напоминало ей о матери… Коуди прижал ее к себе, и ему казалось — боль ее переливается ему в сердце, становится и его болью.

— Мне так жаль, Рэгги! Правда, очень, очень жаль!

— За что, за что она меня ненавидит? Почему? — беспомощно всхлипывала девушка, а сама так и льнула к нему.

— Не знаю, Рэгги… Откуда же мне знать… — бормотал он, пытаясь хоть как-то утешить ее.

Наконец слезы иссякли, и она затихла. Он уселся на разбросанном сене и привлек ее к себе на колени. Рэгги котенком свернулась на его теплой груди, впитывая его сочувствие, впитывая утешения, как много-много раз прежде.

— Ты — все, что у меня есть, Коуди! — Она дышала горячо, прерывисто.

Уж ему-то отлично известно, что такое одиночество. Одинокая звезда — так он называл себя. Коуди крепко обнял ее.

— Это не так, дорогая. У тебя есть Харли.

Она вырвалась из его объятий и опять заплакала, твердя между рыданиями:

— Нет! Нет! Никого, кроме тебя!