«Человек — одинокая звезда»

Пролог

Ранчо Кэрров, Темптэйшн, Техас. 1986

Коуди, силясь разглядеть что-нибудь в темноте сеновала, позвал тихонько:

— Рэгги? — и услышал заикающееся, приглушенное:

— Я… з-здесь…

Проворно вскарабкался по последним ступенькам лестницы, вмиг подлетел к копне сена, где, рыдая, лежала она, и опустился перед ней на колени.

— Милая, что ты, что случилось? — Он нежно заключил ее в объятия.

— Она их сожгла! — навзрыд плакала Рэгги, в бессильном горе сжимая кулаки у него на груди. — Все, все сожгла!

Коуди не стал задавать никаких вопросов — конечно же, он понял, о ком речь. «Она» — это Сьюзен Кэрр, свояченица Рэгги, жена сводного брата. Едва Коуди вошел в сарай и услышал, как наверху, на сеновале, рыдает Рэгги, все стало ясно в одно мгновение: между ней и Сьюзен произошла ссора. Часто, ох, слишком часто — он бы и не думал об этом, но попробуй не думай — заставал он так Рэгги: она заливалась горючими слезами после очередной стычки со Сьюзен.

— Что она сожгла? — мягко, осторожно спросил он.

— Все-все из маминого сундука! Ее портреты… ее свадебное платье… и… и то, в котором меня крестили…

Бедная девочка, она лишилась всего, что напоминало ей о матери… Коуди прижал ее к себе, и ему казалось — боль ее переливается ему в сердце, становится и его болью.

— Мне так жаль, Рэгги! Правда, очень, очень жаль!

— За что, за что она меня ненавидит? Почему? — беспомощно всхлипывала девушка, а сама так и льнула к нему.

— Не знаю, Рэгги… Откуда же мне знать… — бормотал он, пытаясь хоть как-то утешить ее.

Наконец слезы иссякли, и она затихла. Он уселся на разбросанном сене и привлек ее к себе на колени. Рэгги котенком свернулась на его теплой груди, впитывая его сочувствие, впитывая утешения, как много-много раз прежде.

— Ты — все, что у меня есть, Коуди! — Она дышала горячо, прерывисто.

Уж ему-то отлично известно, что такое одиночество. Одинокая звезда — так он называл себя. Коуди крепко обнял ее.

— Это не так, дорогая. У тебя есть Харли.

Она вырвалась из его объятий и опять заплакала, твердя между рыданиями:

— Нет! Нет! Никого, кроме тебя!

И вновь внезапно успокоилась, притаилась. Потом прыжком поднялась на ноги и по сену пошла к распахнутой в небо двери сеновала. Призрачный лунный свет обрисовывал ее фигуру, озарял лицо. Она стояла в дверном проеме сложив на груди руки и целую вечность, так показалось Коуди, молчала и вглядывалась в темноту. Подойти бы к ней, говорить, шептать слова утешения… Но сейчас она не поверит ни единому его слову, не воспримет ничего — слишком расстроена.

— Ты — все, что у меня есть, Коуди! — повторила она со вздохом.

Гнев ее прошел, но в голосе стояли не пролитые еще слезы — новые, другие.

— Да-да! И ты все, что мне нужно! Сделай меня своей, Коуди! — горячо прошептала она, повернувшись и протянув к нему руки.

Он встал, растерянный, восторженно глядя на нее, не сводя с нее глаз, — он боролся с собой, со своей тягой к ней, с желанием, призывал на помощь свою совесть, чувство ответственности.

— Рэгги, мы… не можем… не должны! Ты… ты сама не понимаешь, что говоришь. Тебе только семнадцать, подумай! Ты еще…

— Я — женщина! — Она с вызовом подняла подбородок и неверными, дрожащими пальцами расстегнула верхнюю пуговицу блузки. — И я знаю, чего хочу! Хочу и всегда хотела — тебя!

Коуди сделал к ней шаг — он обязан ее остановить! Но у него вырвалось лишь бессвязное бормотание:

— Рэгги… Рэгги… не смей, не надо…

Но она не обращала внимания на его жалкие попытки остановить ее и расстегивала пуговку за пуговкой, пока ее рука не пробежалась по всей длинной блузке. И вот блузка полетела на сено.

Коуди остановился — проглотив язык, остолбенев от зрелища ее обнаженной груди, полной и зрелой: как она поднимается и опускается с каждым глубоким, тяжелым вздохом в голубом луче лунного света, проникающего в дверь…

— Ну, скажи еще, что не хочешь меня! — дразнила его она, протягивая руку к молнии на джинсах. Не дожидаясь ответа, скинула легкие туфли, стянула джинсы, выпрямилась и гордо подняла голову. — Что же ты?! Попробуй, скажи, что не хочешь меня так же сильно, как я хочу тебя!

Коуди с трудом сглотнул, пытаясь облечь в слова ложь, которой она от него требовала, — и не сумел. Он хочет ее, и давно, уже второй год… Но он старше на целых три года, а значит, мудрее. Он властен над своими чувствами и желаниями. Он знает: надо подождать, пока она войдет в возраст, пока он сам сможет предложить ей побольше того, что у него есть сейчас. Почувствовав его колебания, Рэгги предприняла новую дерзость — сократила дистанцию между ними. Шагнула к нему и, глядя прямо в глаза, приложила руку к его груди.

— Я люблю тебя, Коуди! Скажи, что и ты любишь меня!

Он отчаянно пытался сохранить самообладание, остаться равнодушным, но ее пальцы прожгли путь к самому сердцу, смяли его решимость. Он обнял ее и прижал к себе. Разве мог он устоять?

— Я люблю тебя, Рэгги! Ты же знаешь, что люблю. Но мы не должны этого делать!

Она не слушала его, а только вскинула руки и обвила его шею.

— Сделай меня своей, Коуди! Пожалуйста! — молила она.

Капелька еще сохранявшегося самообладания испарилась от невыносимого, жгучего ощущения ее тела, прижавшегося к нему.

— О, Рэгги! — стонал он, все крепче сжимая ее в объятиях. — Мы не должны, не должны…

Но Рэгги заглушила его слова, прижавшись губами к его губам. Она страстно целовала его, единственным известным ей способом показывая: она жаждет, готова, решилась сделать окончательный шаг.

Голос разума и здравого смысла совсем уже слабо стучал у Коуди в висках. Нежные поцелуи в губы, сладкая боль в языке, пальчики, снующие по спине, — все постепенно лишало его способности здраво мыслить.

— Рэгги, Рэгги… давай… подождем…

Но она не слушала, а тянула его за собой на сено. Они катались, борясь с пуговицами на его рубашке, молнией джинсов… Наконец и он стал обнаженным, как она. Нависнув над ней, он смотрел, глубоко тронутый, уже распаленный, на ее нагую красоту, сердце его бешено стучало. С пылающими щеками, возбужденно блестевшими глазами, она потянулась к нему и припала горячим лицом к его груди.

Он понимал, что поступает опрометчиво, — нужно остановиться, пока не поздно… Но бессилен был сделать хоть что-то, кроме как все больше поддаваться желанию — оно возникло давно, много-много месяцев назад, все усиливаясь, и привело их к этому моменту. Поцелуи, сначала довольно невинные, изменились — оба с трудом дышали, загоревшись непреодолимым желанием!

Коуди мечтал об этом, даже молился, но ничто не подготовило его к тому, что происходило сейчас, к красоте Рэгги, — его Рэгги лежит под ним обнаженная, жар ее тела обжигает его, неотвратимо соблазняет… как она прижимается к нему… Прерывисто дыша, он щекотал ей языком рот, раздвигая коленями ее бедра и медленно, нежно склоняясь над ней. При первом прикосновении его напрягшегося мужского достоинства она со стоном выгнулась. Он немного приподнялся, шепнув:

— Тебе может быть немного больно. — Ведь для нее это первое испытание…

— Неважно, Коуди, пусть! — лепетала она. — Я хочу тебя! Всего тебя!

Снова наклонившись, он скользнул рукой между ее ногами, желая подготовить к тому, что должно произойти. Она дернулась под его прикосновением и застонала.

— О, Рэгги!.. — стонал и он, отчаянно пытаясь не выпустить из-под контроля тоненькую ниточку сознания: надо думать о ней, о ней…

Но Рэгги, разрушая его последнюю нерешительность, приподняла бедра, протянула к нему руки и… Издав при первом толчке тяжелый вздох, она вцепилась ногтями в его спину. В ужасе, что причинил ей боль, Коуди покрыл ее лицо горячими поцелуями.

— Прости, моя Рэгги! Я так боялся… я… я не хотел причинить тебе боль!

— Нет-нет! — Она отрицательно замотала головой. — Ты не причинил мне боли. Пожалуйста! — умоляла она о чем-то. — Ты только…

Мольба так и осталась невысказанной — Рэгги по неопытности даже не знала, о чем молит.

— Знаю, знаю, любовь моя, — успокоил он и начал медленно продвигаться внутрь ее. — А ты… ты просто следуй за мной…

Рэгги послушалась — повторяла его движения, пока они не стали органичными, не пробудили отклик в ее теле. Повинуясь страсти, увлажнявшей ее кожу сладостным туманом испарины, она ощущала, как наслаждение сгущается в тугой узел внизу живота. В самозабвении она напряглась, стремясь к еще большему, к неуловимому потоку неимоверной радости, который нахлынет — она инстинктивно это знала, она так долго ждала… Бессознательно она обвила ногами его торс…

— Коуди! — плакала она. — Коуди, пожалуйста!

Поддерживая ее за спину, он поднялся на колени, увлекая ее за собой, и глубоко вошел в нее. Изогнувшись, она крепко прижалась к нему, запрокинув голову. Взрыв произошел одновременно — и потряс обоих, до самых глубин существа…

Не дыша, с колотящимся сердцем, Коуди ласково обхватил ее за талию и осторожно положил на сено. Перекатился на бок, крепко прижал девушку к себе, убирая с ее лица влажные волосы. Она подняла голову и посмотрела на него, и его янтарные глаза смягчились от страсти, которую он увидел в ее глазах, мерцающих в лунном свете. Любовь и доверие он увидел в них, и сердце его сжалось.

«Моя Рэгги!» — все настойчивее отдавалось у него в мозгу. Одиночество вечно разрывало его на части — и вдруг он ощутил себя единым целым с другим человеком, со своей прекрасной, такой горячей и нежной Рэгги…

— Я люблю тебя, Рэгги! — прошептал он, прижимаясь губами к ее лбу.

— Я люблю тебя, Коуди! — эхом откликнулась она, доверчиво прижавшись к нему.

Одной рукой он придерживал черные как смоль волосы, спутанными волнами закрывавшие ей спину, другой нежно скользил по изгибу талии, по выпуклости бедер. Затем пришло сожаление — обрушилось на него, как зловещий призрак в ночи. Он лишил Рэгги девственности, отнял у нее невинность! Позволил страсти возобладать над здравым смыслом! И он сжал ее еще крепче, сознавая, что опять делает не то, что следует, но если б начать все сначала — все повторил бы…

Тревожные мысли приходили одна за другой, терзали его, уносили спокойствие. Как ему поступить? Жениться на ней он не может, во всяком случае пока. Она слишком молода, а он для нее слишком взрослый. Она — сестра босса, а он всего лишь ковбой на ее фамильном ранчо.

— Коуди? — пробормотала она нежно.

— Ммм… — откликнулся он, отвлекшись на миг от своих невеселых размышлений.

— Давай убежим!

Пораженный, испуганный, он поднял голову, чтобы видеть ее лицо.

— Что, моя Рэгги? — переспросил он.

— Давай убежим! Мы сможем пожениться, поселимся своим домом. Пожалуйста, Коуди! — умоляла она, вцепившись тонкими пальцами в его сильные, загорелые ладони. — Ты все, что у меня есть!

Сердце его разрывалось от боли, но он легонько отстранил от себя девушку.

— Нет, Рэгги, нет! Этого я не могу! Нет!

Глава первая

Хьюстон, Техас. 1997

Эта жуткая тишина… Давит и давит на нее, болезненно напоминая ей, Рэгги Джайлз, что она одинока, одинока… Но дело не в тишине, даже не в одиночестве: за долгие годы, что она уже прожила с ними — а сколько еще предстоит прожить? — она научилась мириться с этим, то есть, попросту говоря, жить в мире с собой. Хуже всего другое — тишина рождает всякие образы, ненужные мечты, с чем справиться труднее.

Еще несколько месяцев назад она подняла бы трубку, позвонила бы подругам, Мэри Клэр и Лиане. Веселый разговор, общие планы на вечер — какое там одиночество! И вот подруг нет: уехали в Темптэйшн, чтобы начать новую жизнь.

Подумать только, какая ирония судьбы — Темптэйшн, тот самый город, откуда она сбежала десять лет назад. Но Мэри Клэр и Лиана и не подозревают, разумеется, что связывают свой нынешний старт с ее давним финишем. Все прошедшие годы это была ее, Рэгги, маленькая тайна.

Коуди…

Но о нем она думать не будет — еще одна маленькая тайна.

Рэгги тяжело вздохнула: у каждого есть тайны, однако не многие умеют хранить их, как она. Ее грузу уже десять лет, и никогда еще он не казался ей столь обременительным, как теперь. Каждый звонок Мэри Клэр и Лианы из их нового дома в Темптэйшне, их упоминания о городе, о людях, с которыми встречались, приглашения приехать пробуждали в ней чувство вины, острую тоску, тяжелым гнетом давившие на душу. Никогда Рэгги не тосковала по дому сильнее, чем сейчас; никогда так отчаянно не желала похоронить свою тайну — ради памяти о прошлом и надежд на будущее, ради того, чтобы хоть мельком взглянуть на человека, до сих пор ей дорогого… Однако это ей не дано, она знает: нельзя так запросто вернуться в город детства и юности и заявить свои права на то, что сама по глупости от себя оттолкнула.

С этими невеселыми мыслями, расстроенная, отодвинулась она от стола, от контрактов, которые внимательно читала, откинулась на мягкую, с удобной кожаной подушкой спинку рабочего кресла. Взгляд безотчетно устремился на противоположную от стола стену, с полотном Джорджии О'Кифф — любимой картиной. Безыскусностъ этой вещи успокаивает, дерзкое, но странно гармоничное сочетание красок притягивает не менее таинственно, чем в тот день, когда Рэгги впервые увидела ее в галерее Санта-Фе. Лучезарный, ликующий солнечно-желтый подсолнух на фоне горячего, яркого, васильково-синего неба…

Рэгги купила эту картину, потому что она навевала воспоминания о полях, окружавших дом ее детства, о высоких, гордых подсолнухах, повернутых к солнцу своими веселыми, улыбающимися ликами. Память о доме, отдаленная, но ясная, жила глубоко спрятанной в ее сердце, вместе с памятью о тех, кого она любила и потеряла: кто-то умер, другими она пожертвовала ради свободы, которую прежде считала такой важной.

Телефонный звонок отвлек ее от мрачных мыслей. Рабочий день уже кончился. Пусть лучше ответит дежурный… Но она не поддалась соблазну — почти наверняка знает ведь, кто это, и нельзя же вечно избегать разговора. После третьего звонка она нажала на переговорную кнопку и отрывисто, по-деловому произнесла:

— Рэгги Джайлз слушает.

— Ты всегда сама отвечаешь на звонки?

Рэгги улыбнулась.

— Здравствуй, Мэри Клэр. Как поживаешь?

— Прекрасно. Подожди минуточку, кое-кто хочет с тобой поговорить.

Рэгги чуть не задохнулась. Коуди! — было ее первой мыслью. Но стоп, почему обязательно он? Хватит думать об этом человеке!

— Рэгги! Мы звоним тебе вот уже несколько дней! Где ты пропадала?

От голоса Лианы Рэгги обмякла, безвольно откинулась на спинку кресла, страх сменился облегчением: еще одна передышка. Сколько их будет, прежде чем прошлое настигнет ее окончательно?

— Работала. — Она старалась, чтобы это прозвучало легко и беззаботно.

— Вот-вот! Наконец-то мы тебя поймали. У меня… собственно, у нас обеих есть новости. Мэри Клэр, ты на проводе?

— Да-да, я здесь.

— Отлично. По счету «три»… раз… два… три…

— Мы выходим замуж! — смеясь, дуэтом провозгласили два радостных, звонких голоса.

Рэгги так и замерла на месте. Что Мэри Клэр и Харли намерены пожениться — это она знала и, хотя чувствовала себя непоправимо виноватой, что не присутствовала на помолвке, уже изобретала предлог, чтобы не ехать на свадьбу. А теперь и Лиана тоже?..

— Вы… обе? — Да полно, она просто неправильно поняла.

— Ну да же, да! — Лиана веселилась от души. — Хэнк сделал мне предложение, а я согласилась!

— Мы решили: свадьбу отпразднуем вместе — будет двойная свадьба! — подхватила Мэри Клэр. — А подружка невесты у нас будет одна — ты! Здорово?

«Здорово»?! Да для нее это сущий кошмар! А им — «здорово»? Впору уронить голову на стол и разреветься. Пришлось призвать на помощь всю свою хваленую выдержку. Она так и видит лицо Харли, когда его сводная сестра Рэгги — он ведь не видел ее, с тех пор как она сбежала десять лет назад, — идет к нему по боковому нефу…

— Конечно, здорово, девочки! — Нельзя допустить, чтобы они почувствовали ее состояние, пусть энтузиазм в ее голосе их обманет. — Когда же произойдет это великое событие? — Она уже прокручивала в голове, какие привести отговорки, чтобы отклонить приглашение.

— Через две недели. И посмей только сказать, что не приедешь!

— Так ско-оро… — протянула она уклончиво.

— Да хоть бы и несколько месяцев до свадьбы… все равно ведь найдешь зацепку, лишь бы не приезжать. Кстати, тут и дело одно для тебя есть, с недвижимостью. Клиент из-за города, ему помочь надо. Перестроить один дом из тех, что ты арендуешь. Так что надзор — твой лично. И на этот раз — никаких отговорок! Правда, Лиана?

— Ну еще бы! — Твердый тон Лианы не допускал возражений. — Ты — наша подружка невест! Все!

— Свадьба будет очень скромная, — поспешила вмешаться Мэри Клэр, пока Рэгги чего-нибудь не придумала. — Если погода хорошая — у Харли, на заднем дворе. Дом мы перестроили, только что закончили. Но свадьба на открытом воздухе — это прелесть! Приглашаем друзей из Темптэйшна, немногих, и детей Харли, конечно.

Дети Харли… Томми и Дженни… слезы жгли ей глаза. Сколько же лет прошло с тех пор, как она их видела? Они уже почти взрослые, вспомнят ли тетю Рэгги?

— Тебе даже платье покупать не придется! — заверила Мэри Клэр, в полном неведении о том, какая тяжесть на душе у подруги. — Как раз подойдет то прелестное шелковое платьице, голубое, так на тебе смотрелось — помнишь, весной, на банкете в Торговой палате… Именно в нашей цветовой гамме — мы уже все обдумали. А что сверху накинуть — подберешь. А уж кавалер у тебя будет… самый лучший! Такой красавчик! Если помнишь, я говорила тебе о нем — Коуди Файпс. Шериф Темптэйшна, хороший друг Харли и Хэнка.

Коуди? При одном упоминании его имени жгучая боль пронзила сердце Рэгги, она прижала пальцы к губам, чтобы подавить невольное рыдание. Она так ясно видит его — таким, каким он был на сеновале в тот вечер, десять лет назад, когда она отдала ему себя, умоляла бежать, жениться на ней… Он обнимал ее, утешал, а потом… потом разбил ее сердце, решительно отодвинувшись, хоть и всего на расстояние руки, твердо объяснив: жениться на ней не может… Что еще он говорил? Пройдет год, и она сама получит право не убежать, а уехать, и не связывать себя при этом с человеком, который ничего не может ей предложить. В наступившем коротком молчании Рэгги отчаянно пыталась подавить слезы, воспоминания, сожаления…

— Ну пожалуйста, скажи, что приедешь! — умоляла Лиана. — Это так важно для меня. Для нас обеих!

Рэгги сглотнула слезы: она приучила себя не давать воли эмоциям. В душе ее давно шла война между тайной, которую она так долго хранила, и искренним, горячим желанием участвовать в таком событии, как свадьба подруг, вообще в их жизни. Согласись она — и тайна откроется, она окажется беззащитна перед ними всеми: Харли, Томми, Дженни… Коуди. А откажется — обманет ожидания Мэри Клэр и Лианы и, несомненно, лишится двух подруг, которыми так дорожит.

— Не могу, — выдавила она наконец. — Мне очень жаль, но не могу.

В ярком солнечном свете дорога на Темптэйшн простиралась перед Рэгги серебряной лентой. Она вела свой «лексус», крепко сжимая руль и с каждой пройденной милей горячо молясь, чтобы ее приезд не испортил самый счастливый день в жизни подруг.

Итак, в конечном счете она решилась и поехала на свадьбу — после долгих, многодневных колебаний, когда тщательно взвешивала все «за» и «против». С одной стороны, так хочется сделать приятное двум дорогим ее сердцу подругам и, как она надеется, возобновить отношения с семьей, с которой порвала десять лет назад. С другой… она боится, что тайна ее будет раскрыта; она подвергнет себя публичному унижению, встав лицом к лицу с человеком, который отверг ее и которого она никогда не сможет забыть.

Чувство долга перед подругами, никогда не умиравшая любовь к семье взяли верх над трусостью: она рискнет, никому не расскажет о своих планах, а всеобщее удивление сработает, быть может, ей на пользу.

Проезжая по Темптэйшну, она не отрывала глаз от дороги, не позволяя себе даже мельком взглянуть на магазинчик миссис Мартин «Картерз меркантиль», парикмахерскую Уилла Миллера… на все, что напоминало о детстве. Ностальгическая экскурсия еще впереди, пообещала она себе. Но сейчас надо ехать на ранчо Харли, на свадьбу.

Она тщательно рассчитала по времени свой приезд: появится в последнюю минуту, тогда есть надежда, что до самой свадьбы не увидит никого, кроме Лианы и Мэри Клэр. Сжимая руль влажными от пота руками, повернула на дорожку, припарковала машину за другими легковыми автомобилями и грузовиками и вышла, внимательно прислушавшись. С заднего двора доносился шум голосов, лилась музыка. Ясно: все уже собрались, ждут начала церемонии. С учащенно бьющимся сердцем она поспешила к входной двери и, глубоко вздохнув, вступила на порог дома своего детства.

Вошла, закрыла глаза, отгоняя нахлынувший поток призрачных образов… Но прочь призраки! Вот комната, где ее семья когда-то знала такие счастливые времена — до того, как случилась трагедия, лишившая ее матери и отчима, и прежде, чем Харли привел в дом свою невесту Сьюзен.

Но ей придется заставить себя забыть о некогда переполнявшей ее ненависти — она просто не будет думать о Сьюзен, о ее жестоких словах и поступках, о том, сколько несчастья та ей принесла, пока Рэгги не сбежала от ее издевательств.

Ну будет, будет! Я приехала сюда на свадьбу! — напомнила себе молодая женщина. Здесь праздник сегодня — торжество жизни и любви. Не стоит думать о прошлом — только о настоящем. Невесты, конечно, ожидают выхода в большой комнате — спальне хозяев; она проскользнула по коридору и, как и ожидала, нашла их там, где когда-то жили ее мать и отчим. Трогательная сценка, которую она узрела, конечно, заставила ее прослезиться. Мэри Клэр, в очаровательном наряде цвета слоновой кости, сидела перед зеркалом. Лиана, в чем-то воздушном, бледно-голубом, стояла за ее спиной, тщетно стараясь приколоть к прическе Мэри Клэр фату — так, чтобы было и красиво и надежно.

— Ради Бога, Мэри Клэр! — волновалась Лиана. — Сиди смирно, не вертись, или я никогда не приколю!

— Куда же еще смирнее! — нетерпеливо возразила Мэри Клэр. — Ты сама виновата — у тебя руки крюки!

Рэгги невольно улыбнулась, услышав разговор подруг.

— Разрешите мне, — предложила она, стоя в дверях. — В конце концов, это ведь мой долг как подружки невесты.

При звуке ее голоса обе спорщицы разом повернулись, радостно вскрикнув: «Рэгги!», бросились к ней и со слезами принялись крепко обнимать ее.

— Я знала, что ты приедешь! Знала! — воскликнула Мэри Клэр.

Лиана всхлипывала, одной рукой смахивая слезы, а другой не отпуская Рэгги.

— Да не верь ты ей — обманывает! — проинформировала подругу Лиана. — Часами плакала и кляла тебя, что ты отказалась приехать!

— А ты что делала? — протестующе вздернула подбородок Мэри Клэр.

— То же самое, — призналась Лиана не моргнув глазом. — Но я хоть не выпендриваюсь по этому поводу!

— Девочки, девочки! — смеясь, увещевала их Рэгги. — У нас нет времени на перебранки. Это же день вашей свадьбы! — Сжав руку Лианы, она взяла у нее булавки и отвела Мэри Клэр обратно к креслу. — А теперь давай-ка как следует приладим фату, пока вы не повыдергали друг дружке все кудри, так что и прилаживать фату будет не на что!

В этот момент дверь с шумом распахнулась и в комнату ворвалась дочь Мэри Клэр, Стеффи, с венком весенних цветов на голове — он сбился у нее чуть набекрень.

— Мама, скорее! Священник говорит — пора! — Она увидела Рэгги, мгновенно умолкла и тут же пронзительно закричала: — Рэгги! — и, кинувшись к ней, обхватила за талию. — Ты приехала!

Рэгги, смеясь, опустилась на колени, обняла девочку и поправила на ее голове красивый венок.

— Да, я здесь. Не могла же я пропустить эту… — и бросила веселый взгляд на обеих своих подруг, — эти свадьбы.

Стеффи принялась вертеться перед Рэгги, демонстрируя свое специально к свадьбе сшитое платьице.

— Я — цветочница, а Джимми несет кольца. Он трусишка и отказался идти по боковому нефу — будет стоять рядом со священником. — И вдруг, вспомнив о цели своего вторжения, ухватила Рэгги за руку и потянула: — Ну же, скорее! Священник сказал, что пора начинать!

Рэгги медленно поднялась, взглянула на невест, глубоко вздохнула, как бы готовясь к важному событию, и потянулась к их рукам. Собрала все свои душевные силы: она должна им сказать нечто значительное, помочь в этот волнующий день. Что сказать им?

— Вы самые лучшие подруги, о каких только можно мечтать. Вам обеим я желаю самого большого счастья! — Она сглотнула и подавила душащие ее слезы и хрипловатым голосом продолжала: — Что бы сегодня ни произошло, знайте, я люблю вас как родных.

Прежде чем Мэри Клэр и Лиана успели осмыслить это не совсем обычное заявление, Рэгги взяла Стеффи за руку, и девочка повела ее из комнаты.

Рэгги стояла за перегородкой из плюща, скрывающей дверь кухни от гостей, положив руки на плечи Стеффи и вместе с ней внимая звукам арфы. Она наклонилась, поцеловала девочку в макушку и прошептала:

— Запомни: идти надо медленно. И не забывай разбрасывать розовые лепестки.

Стеффи подняла головку и доверчиво улыбнулась.

— Не волнуйся, — прошептала она в ответ, — я не забуду. Все утро тренировалась! — Выбрала из корзины у себя на руке лепесток, бросила его, подмигнув Рэгги, и скрылась из виду.

Теперь она одна; там, по другую сторону завесы из плюща, на конце красного ковра, ждет сводный брат — Харли. Что он сделает, когда увидит ее, как поведет себя? Эта мысль терзала Рэгги. Попросит ли объяснения за десять лет молчания? Узнает ли по прошествии стольких лет?

А Коуди? Какова будет его реакция? А она, что она сама почувствует, снова увидев его?

Прежде чем страхи увели ее слишком далеко, завеса из плюща отодвинулась — Мэри Клэр и Лиана, обе сияя от счастья, появились на широком крыльце. Мэри Клэр быстро вложила в руку Рэгги розу на длинном стебле и кивнула, когда заиграла музыка. Последний взгляд на подруг, и Рэгги вышла на середину и повернулась ко всем собравшимся.

Лужайка, где проходила церемония, была украшена корзинами с радугами роз, гвоздик и лилий. Взгляд Рэгги устремился в сторону Харли: как он красив в парадном костюме, со сложенными на груди руками, — до боли напоминает своего отца, отчима Рэгги, она в нем души не чаяла. «О, Харли! — мысленно молила она. — Пожалуйста, не сердись на меня за мой поступок!»

Взгляды их наконец встретились; сначала выражение его лица не изменилось, затем медленно, очень медленно он начал вспоминать. Глаза, поза — все свидетельствовало, что он поражен. Беззвучно, одними губами Харли произнес ее имя. Подавив слезы, она сделала в его сторону первый шаг, еще один, еще, страстно желая, чтобы он принял и простил ее. Подошла, остановилась, осмелилась встать на цыпочки и поцеловать его в щеку.

— Пожалуйста, Харли, не сердись! — шепнула она ему на ухо. — Я вернулась.

Харли больно сжал ее локти, словно стальными тисками вонзаясь в ее нежную плоть. Сначала она подумала — он хочет оттолкнуть ее, отшвырнуть, как она десять лет назад оттолкнула свою семью. Но потом его хватка ослабла. Рэгги почувствовала, как дрожат его пальцы, когда он отпустил ее, подняла к нему лицо и, увидев, что в его глазах блестят слезы, чуть не разрыдалась. Он поднял руку, нежно погладил ее по щеке, словно желая убедиться, что перед ним стоит не призрак, и хриплым шепотом пробормотал:

— Рэгги!

— Потом, — тихо пообещала она. — Позже поговорим.

Он улыбнулся, и она повернулась, чтобы занять свое место напротив священника. Заиграла музыка, и Рэгги увидела Мэри Клэр. Переполненная эмоциями, наблюдала она, как ее подруга, а в скором времени и свояченица начала медленным шагом двигаться к импровизированному алтарю. Она в неведении, какая здесь только что разыгралась немая драма… Мэри Клэр берет Харли под руку, а вот и Лиана — следует за ней, не отрывая, глаз от человека, стоящего по правую руку от Харли.

С Хэнком Брэденом Рэгги, лично незнакома, но, как всем, кто когда-либо жил в Темптэйшне, ей известна его репутация. «Лучше будь с ней поласковее!» — безмолвно предупредила она его, когда Лиана заняла свое место рядом с женихом.

Арфистка провела пальцами по струнам… но вот священник открыл Библию, и арфа умолкла.

— Дорогие мои, — начал он, — мы собрались здесь…

И только теперь Рэгги нашла в себе мужество взглянуть дальше, на того, кто стоял справа от Харли и Хэнка. Коуди!.. При виде его сердце ее остановилось — и тут же забилось с бешеной скоростью. Как и оба его друга, он был умопомрачительно красив в своем темном, ковбойского покроя костюме и крахмальной белой рубашке, безукоризненно выбритый, с безупречной стрижкой. Она уже и забыла, как ему к лицу костюм, — в ее воспоминаниях он остался в джинсах, сапогах и меняющейся каждый сезон ковбойской шляпе; и еще осталась в ее памяти теплая улыбка, которая всегда и возбуждала, и утешала ее.

В ее невинном семнадцатилетии он казался ей взрослым, зрелым — настоящим мужчиной. Глядя на него, она поняла, каким детским, наивным было тогда ее восприятие: вот сейчас перед ней действительно стоял мужчина. Плечи у него за эти годы стали шире, грудь — мощнее, а сильные, мускулистые руки и ноги явственно угадывались под элегантным костюмом. Да, он очень изменился, но неизъяснимо тот же, так же влечет ее. Нестерпимо хочется приникнуть к его сильному телу, ощутить, как эти добрые руки обнимают ее, давая ей утешение и защиту от превратностей жизни.

Но Коуди, кажется, не замечает ее — внимание его приковано к священнику: как внимательно слушает он клятвы, которыми обмениваются новобрачные. А в сердце Рэгги одно желание — чтобы он не отрывал от нее глаз, чтобы эти сосредоточенно сжатые губы раскрылись в приветливой улыбке, предназначенной ей одной… Но он так и не взглянул на нее.

— Поцелуйте ваших невест, — наконец произнес священник.

Харли и Хэнк последовали этому спокойному призыву так горячо, что гости невольно заулыбались, зашевелились. Обе пары взялись за руки и начали торжественное шествие по алому ковру.

Рэгги наизусть знала, что будет дальше: ей довелось быть подружкой невесты не на одной и не на двух свадьбах, — сценарий всегда один. Она перевела взгляд на Коуди: о Боже, он смотрит на нее! Глаза ее встретились с его — родными, серыми… у нее перехватило дыхание. Сама не зная, чего именно, она бессознательно чего-то ждала от него: приветствия, знака сожаления по тому, что могло бы быть? Но только не этого холодного равнодушия…

Он предложил ей руку — что ж, ведь он шафер, это входит в его церемониальные обязанности. Она подняла голову — ни за что нельзя давать волю рвущимся наружу слезам и легко, спокойно взяла его под руку. Они шли рядом по ковру, и ее бросило в жар от ощущения его близости; их бедра соприкоснулись, еще раз… Сердце чуть не выпрыгнуло у Рэгги из груди. «Только не расхлюпаться! — велела она себе. — Этого мне сейчас не хватало! Еще успею…»

Коуди оглядел кухню: гости уже разошлись. Томми и Дженни уехали к матери в Сан-Антонио; Стеффи и Джимми увлечены видеоигрой в недавно отремонтированной спальне Джимми. От всего праздничного собрания остались только новобрачные, он, Коуди, и еще Рэгги. Хоть локти себе кусай, но, когда обсуждались планы свадьбы, он не уделил этому должного внимания. И только услышав веселое щебетание женщин о том о сем, он понял: поздно уже готовиться к встрече с Рэгги, она здесь, и, готов он или нет, ему придется иметь дело и с ней, и со своими воспоминаниями о ней.

Сложив руки на груди и прислонившись к недавно облицованной кафелем кухонной стойке, Коуди чувствовал себя оторванным от членов этой компании, что столпились вокруг стола и так оживленно говорят между собой. Как всегда, он чужой.

Он вырос вместе с Харли и Рэгги. Его семья, если можно было ее назвать семьей, жила меньше чем в миле от ранчо Кэрров. Не имея никого, кроме отца-алкоголика, Коуди проводил большую часть времени с Кэррами.

Они всегда приветливо его встречали, и Коуди был бесконечно им благодарен, но никогда не позволял себе забывать, что он не член семьи, а совсем посторонний человек и пускают его в дом исключительно из жалости.

Но все равно он принимал близко к сердцу все события в этой семье: горевал, когда умерла мать Харли; радовался, когда отец его привел в дом новую жену и приемную дочь. Вместе с Харли заботился о Рэгги и делал все возможное, чтобы относиться к ним со всем уважением, даже когда его чувства к Рэгги перестали быть чисто братскими. Печальным событием стала для него и смерть матери Рэгги. А когда отец Харли погиб при несчастном случае на ферме менее чем через год после смерти своей второй жены, Коуди нес гроб с его телом.

Но боль этих потерь бледнела по сравнению с той болью, что он испытывал сейчас и что еще предстояла ему. Рэгги снова дома… надолго ли? Он не член семьи и не чувствует себя вправе находиться на этом семейном празднике. Но он и не в силах заставить себя уйти, особенно сейчас, когда будут ясны ответы на многие вопросы — те самые, задать которые ему не хватало ни духу, ни права. И вот он стоит в стороне и невольно наблюдает за тем, что здесь происходит.

— А я думала, ты за мной приедешь и утащишь домой за волосы, — говорила Рэгги, насмешливо глядя на сводного брата.

— Признаться, такая мысль приходила мне в голову. — Харли покачал головой, что-то вспомнив, и его спокойная улыбка стала печальной. — Но я понимал, что должен позволить тебе уйти, раз ты так хочешь. По закону ты была уже достаточно взрослой, чтобы действовать по собственному усмотрению. Да и счастлива ты здесь не была. Верни я тебя силой, вышло бы только хуже. — Он вздохнул и взял ее за руку. — Мне очень жаль, что я ничем не облегчал тебе тогда жизнь. Слишком был занят делами ранчо, просто не видел, как осложнились ваши отношения с Сьюзен. — Он сжал ее руку. — Когда я узнал о твоем бегстве, меня больше всего заботило, чтоб ты была цела и невредима. Ну, проведал, что ты отправилась в банк и сняла все деньги, которые тебе оставила мать. Стало быть, хоть крыша над головой тебе обеспечена, на улице не останешься. — Он оторвал взгляд от их соединенных рук, и глаза его наполнились прежней гордостью и любовью. — Ты всегда была сильной и независимой, Рэгги. Я и не сомневался, что ты сумеешь о себе позаботиться. Но как же, черт возьми, я по тебе скучал!

Глаза Рэгги затуманились.

— И я тоже скучала по тебе, Харли. Ты даже не представляешь как.

— Значит, моя младшая сестренка выросла. — Харли снова сжал ее руку, внимательно ее рассматривая. — Когда Мэри Клэр упомянула о своей подруге Рэгги Джайлз, мне и в голову не пришло, что это ты. Рэгги Джайлз?

Она кивнула, и он нахмурил лоб.

— Ты сменила фамилию, чтобы я тебя не нашел?

Рэгги почувствовала, как жар заливает ей щеки, и бросила взгляд на Коуди: что подумает он, когда узнает, что она была замужем? Но его, похоже, гораздо больше интересуют носы собственных ботинок, чем ее разговор с братом.

— Джайлз — фамилия моего мужа, — пробормотала она.

Харли невольно огляделся, словно здесь, на кухне, притаился где-то мистер Джайлз.

— Где же твой муж? — Он внимательно смотрел на нее.

— Живет в Спринге, в Техасе, с новой женой и ребенком.

Услышав это, Коуди вздрогнул. Разведена? Рэгги разведена? В отличие от Харли он знал, что Рэгги была замужем. Более чем через год после того, как она покинула Темптэйшн, он решил разыскать Рэгги. Из светской хроники он узнал, что она живет в Хьюстоне, вышла замуж. С ней, разумеется, даже не встретился, хотя приехал специально, чтобы уговорить ее вернуться домой вместе с ним.

— Ты разведена? — удивился Харли.

— Да. Наш брак продолжался менее года. Это была ошибка.

Что она могла бы добавить? Только то, что ошибка была ее и вышла она за Кевина Джайлза необдуманно, в одной тщетной, мучительной надежде — забыть Коуди.

— Но мы остались друзьями.

Вот как? «Остались друзьями»? Коуди словно кинжалом ударили: она поддерживает отношения со своим бывшим мужем, а не с ним! Теперь-то ему ясны ее чувства к нему — от них попросту ничего не осталось.

— Сколько лет с тобой дружу — первый раз слышу, что ты сестра Харли, — призналась изумленная Мэри Клэр.

— Сводная сестра, — пояснила Рэгги, улыбнувшись Харли.

— Сводная или нет, ты все равно наша маленькая сестренка Рэгги. — Харли, переполненный братской гордостью, откинулся на спинку стула, обернулся через плечо и обратился к Коуди: — Правда, Коуди?

— Да, конечно, — пробормотал тот напряженно, погруженный в свое.

«Маленькая сестренка»? Как бы не так: с тех пор как Рэгги исполнилось шестнадцать, он испытывал к ней далеко не братские чувства.

— Как это все трогательно! — Лиана вытирала влажные от слез глаза.

— Ну вот, началось… — пробормотал Хэнк и тоже полез за платком.

Лиана, всхлипнув, вырвала платок у него из рук.

— Вот хочу — и плачу! В конце концов, не каждый раз становишься свидетелем такой встречи!

— Ну, ты, видно, телевизор не смотришь, — фыркнул Хэнк. — Там даже есть шоу такое. Отец встречает дочь, которую никогда не видел. Близнецы, разлученные при рождении двадцать лет назад, воссоединяются. — Он насмешливо, словно поддразнивая, взглянул на Коуди. — Может, позовем кого-нибудь с телевидения, а, Коуди? Немалую выгоду извлечем. У тебя будет шанс пропеть хвалы на нашем национальном телевидении и многих еще привлечь на нашу сторону.

— Ну хватит тебе, Хэнк, — пробубнил Коуди, покраснев при упоминании о всех этих попытках, предпринятых средствами массовой информации, после того как он несколько месяцев назад на собрании города предложил: всеми способами убеждайте женщин переезжать в Темптэйшн — они должны спасти умирающий город.

Хэнк только добродушно хихикнул, обнял Лиану за плечи и крепко прижал к себе.

— Ладно уж, это я так.

Из груди Мэри Клэр вырвался долгий вздох.

— Да, лишний раз убеждаешься: жизнь куда интереснее любого вымысла.

— Само собой. — Харли поднялся. — У меня созрел тост! — Он наполнил бокалы еще оставшимся — шампанским, встал за спиной у Рэгги, положил ей руку на плечо и поднял свой бокал: — За Рэгги, мою сестру! Ее возвращение — лучший свадебный подарок, о каком я мог только мечтать.

Рэгги вдруг вскочила и отставила в сторону свой бокал.

— Ох! Что же это я! Чуть не забыла! — Она выбежала из комнаты и вскоре вернулась с двумя длинными конвертами и вручила один Лиане, а другой Мэри Клэр: вложила им, растерянным, прямо в руки, воскликнула: — Поздравляю! — и, довольная, улыбнулась. — Медовый месяц — вам от меня!

— Медовый месяц? — охнула пораженная Мэри Клэр.

— Ну конечно же! Медовый месяц. Утром новобрачные отправляются на Косумел. Заказы, конечно, можно изменить, но почему же не поехать?

Мэри Клэр подняла глаза от билетов, которые вынула из конверта.

— О, Рэгги, мы так тебе благодарны, но… мы ведь не можем. Ты же понимаешь — дети…

— У детей, — решительно перебила Рэгги, — есть тетя Рэгги, она отлично присмотрит за ними, пока мама и папа загорают на Карибском солнышке. — И повернулась к Хэнку и Лиане: — А вы, ребята? Вам что мешает приятно провести медовый месяц?

Лиана хотела было ответить, но Хэнк быстро выхватил конверт у нее из руки.

— Нет-нет, ничего! Спасибо, Рэгги.

Лиана уставилась на него, раскрыв рот от удивления.

— А как же… твой бар? Кто будет управлять им?

— А мы его закроем. — Хэнк чмокнул ее в кончик носа. — Никуда он не денется! Уж я не упущу шанс провести недельку наедине с женой!

Этот парень мне определенно нравится, решила Рэгги, хотя сначала относилась к Хэнку довольно сдержанно. Если мужчина готов пойти на что угодно, лишь бы провести неделю с молодой женой, он имеет право на ее неизменное уважение. И она весело подмигнула Хэнку:

— Итак, решено: утром вы на неделю отправляетесь на Косумел.

Харли, тревожно нахмурившись, повернулся к Коуди:

— Не возражаешь присмотреть за домом, пока меня не будет?

Так и не попробовав шампанского, Коуди отставил свой бокал в сторону. Услышав, что Рэгги собирается опекать детей, он сразу же принялся строить собственные планы на отпуск. Неважно, куда ехать, только бы подальше от Темптэйшна и от Рэгги. Но сейчас он попал в ловушку: не лишать же друзей медового месяца, а если он не согласится помочь, Харли, само собой, никуда не поедет.

— Конечно же, не возражаю, — заверил он Харли, взявшись за шляпу и одной рукой нахлобучивая ее на голову: надо ретироваться, пока окончательно не обезумел. — Ну, ребята, мне пора. — Он обошел вокруг стола, потряс руку Харли, потом Хэнка, еще раз поздравляя; чмокнул в щеку Мэри Клэр, Лиану. Но, дойдя до Рэгги, сделал шаг назад, просто приподнял шляпу… и удалился, тихо прикрыв за собой дверь.

Рэгги посмотрела ему вслед, чувствуя горькую боль от его отчуждения. «Почему? — в замешательстве спрашивала она себя. — Почему Коуди обошелся со мной так холодно?» Что ж, бывало, он и раньше уходил без объяснений, но на этот раз ему не уйти так легко.

— Простите… — И она встала из-за стола. К тому времени, когда она выскочила через заднюю дверь, Коуди уже был на полпути к своему грузовику.

— Коуди! — позвала она. — Подожди!

Он повернулся, и от его взгляда, в котором читалась с трудом сдерживаемая ярость, у Рэгги похолодело внутри. Их разделяло футов шесть, но ей они казались милей.

— Что тебе нужно? — хмуро процедил он.

— Кажется, ты… — она смущенно покачала головой, — ну, не знаю… сердишься, что ли… Я надеялась…

Коуди подошел поближе, и глаза его стали грозового серого цвета.

— На что ты надеялась, Рэгги? Что я заколю в твою честь жирного тельца? Что я, как Харли, приму блудную сестренку с распростертыми объятиями? — Он подошел еще ближе, жар его ярости прямо душил ее. — Так вот, Рэгги, я не Харли! — проскрежетал он. — И я не твой брат. Никогда им не был и не буду. Я… — Он крепко сжал губы, чтобы не сказать больше, чтобы не сказать то, о чем после пожалеет.

Потом с хмурым видом повернулся к ней спиной и зашагал к своей машине, а она осталась стоять на дороге, глядя ему вслед.

Глава вторая

Телефонные будки, деревья, дорожные огни мелькали в тумане — Коуди весь свой гнев вложил в недозволенную скорость, на которой вел грузовичок сквозь ночь. Когда главная дорога перешла в узкий проселок, он сбросил скорость и остановился там, где кончалось шоссе и начиналась булыжная дорога, ведущая к дому Джека Барлоу. Посидел немного без движения, с безвольно сложенными на руле руками. Он глядел вперед, но ничего не видел перед собой; из груди его вырвался долгий вздох. Запал прошел — ну, в основном прошел: теперь он вполне владеет собой.

Вот и знакомая щель в изгороди, и почти незаметная полоска грязной дороги, давно заросшей сорняками. Много лет назад каждое утро, в любую погоду стоял он в этой щели, ожидая автобус, который отвозил его в школу. Там, в конце этой старой дороги, погруженной в темноту, — его старый дом. Повинуясь порыву или потому, что именно так, по его внутреннему ощущению, должен был завершиться этот день, Коуди повернул и поехал по знакомой с детства дороге.

Какая же она разбитая, ухабистая, колючий кустарник цепляет и царапает борта машины, камни так и сыплются из-под колес, ударяя там и сям. Проехав немного, он увидел вдали домик; резко повернув руль влево, затормозил, подняв облако пыли перед скрытым в тени строением, и прямо на него направил свет фар.

Перед ним как насмешка его наследство, единственное, что городской пьяница Бастер Файпс оставил после себя, когда отправился к праотцам по причине окончательно отказавшей печени.

Выключив мотор, Коуди выпрыгнул из машины, оставив фары зажженными. Несколько крыс, потревоженные его вторжением, нырнули в щель под дверью, шмыгнули по покосившемуся переднему крыльцу и исчезли в зарослях винограда и сорняков, опутавших весь двор. Не обращая на них внимания, Коуди снял пиджак, бросил его на сиденье и, закатав до локтей рукава рубашки, подошел к передней части машины. Прислонившись к горячему капоту, он сложил руки на груди, скрестил ноги и уставился на место, которое когда-то называл домом.

Кроме отвращения, ничего это созерцание не вызвало. Никогда здесь не было дома — ни для него, ни для кого другого. Просто он хранил здесь свое имущество, а иногда и использовал как пристанище. Уже более одиннадцати лет здесь царит запустение.

Некогда этой собственностью владели Кэрры, а старой хижиной пользовались охотники, получившие право охотиться на земле Кэрров. Но со временем отец Коуди порвал все деловые отношения с отцом Харли, пообещав выкупить хижину с пятью акрами окружающей ее земли. Старик не успел выполнить свое обещание, и Коуди пришлось работать на Кэрров, чтобы погасить долг.

Коуди вспоминал, тихонько покачивая головой. После смерти Бастера отец Харли пытался договориться с шестнадцатилетним Коуди, готовый просто передать ему землю, но гордость не позволила Коуди принять подарок. В учебное время он работал на Кэрров неполный день, а летом — весь день; после окончания школы нанялся на полный рабочий день, и так продолжалось, пока он не рассчитался до цента.

Жил он в хижине, в полном одиночестве, а потом в один прекрасный день упаковал вещи, уехал из Темптэйшна и стал зарабатывать на жизнь единственным искусством, которым наградил его добрый Бог, — верховой ездой. Вернувшись четыре года спустя и заняв должность шерифа, он предпочел снять жилье неподалеку от своего офиса, а не приводить в порядок старую хижину.

Когда окрестные мальчишки повыбивали в ней все стекла, он просто закрыл оконные проемы досками и повесил на двери табличку «Не хулиганить!». Но юных варваров это не остановило. Вообще-то особых ценностей тут никогда не было, даже при жизни старика: лачуга не стоила и спички, чтобы ее спалить. «Но это же все-таки мой дом!» — твердил себе Коуди. А пять акров, на которых он стоит, — его земля. Жилище, конечно, не шикарное, не Бог весть какая собственность, но зато свое, на лучшее пока рассчитывать не приходится.

Расстроенный этими мыслями, Коуди направился к своей лачужке. Он возвращался сюда только раз, после первого года ковбойской жизни, затем встретил Рэгги и снова уехал. Рэгги… Злость, которая, как он полагал, испарилась во время езды, снова овладела им. Эх, будь все проклято! Он с силой запустил извлеченную из сорняков бутылку из-под виски в дверь хижины. Она ударилась о металлическую табличку «Не хулиганить!» и разлетелась вдребезги, — кусочки стекла сверкали как звездочки в свете фар.

«Если б тогда, когда она просила меня бежать с ней и жениться на ней, я мог дать ей хоть что-нибудь! — в ярости думал он. — Может, все повернулось бы иначе». Но он ничего не имел, кроме вот этой жалкой лачуги и платы, которую он получал за работу на ранчо. Нечего ему было предложить женщине, привыкшей к большему. Нет, сказал он ей тогда, запасись терпением. Еще годик, надеялся он, и ей не придется проявлять такой героизм — связывать себя с человеком, который не в силах обеспечить ей определенное и надежное будущее. Он только не стал болтать зря, утаил от нее, что намерен, встав на ноги, вернуться и заявить свои права на нее.

Покинув Темптэйшн, он зарабатывал на жизнь нелегким ковбойским трудом, надеясь сколотить состояние, достаточное для того, чтобы получить благословение Харли на брак с Рэгги. Достаточное, чтобы приобрести собственное жилье.

Но у Рэгги не хватило терпения, она не хотела ждать, мрачно думал он. Через год после того, как он уехал, ей исполнилось восемнадцать и она удрала в большой город и вышла замуж за парня, с которым и знакома-то была меньше шести месяцев.

Коуди ухватился рукой за растрескавшийся столб и вытер пот со лба.

Зачем он приехал сюда — любоваться старой развалиной? Вообще-то он редко навещал это место: стоит ли напоминать самому себе о своем происхождении, о том, что он совсем не пара Рэгги Кэрр… или Рэгги Джайлз? Он покачал головой. Одиннадцать лет назад он был для нее недостаточно хорош, и с тех пор ничего не изменилось, по крайней мере для него.

«Лексус» возле дома Харли принадлежал Рэгги — это он сразу понял. Кроме того, он слышал, как она рассказывала Харли о деле, которым владеет, и о собственности, в которую вложила деньги. Выходит, за эти годы пропасть между ними не уменьшилась, а, наоборот, увеличилась. А теперь она вернулась.

Но хватит переживать. Сжав губы, чтобы заглушить сжигающие его чувства, Коуди заставил себя дышать медленно и ровно, потом запрокинул голову и посмотрел на звезды, словно они могли дать ему ответ на вопрос, который он даже не осмеливался произнести вслух. Как он будет жить, если ему снова придется расстаться с ней?

Коуди со злостью толкнул прогнивший столб, резко развернулся и пошел к грузовику. Сел за руль, повернул ключ зажигания, лишний раз вспомнив о том, откуда он появился, кто он такой, — вообще обо всем, что разделяло их с Рэгги. Затем включил первую скорость и отпустил сцепление. Грузовик неуклюже переваливался на неровной земле, и хижина по мере его приближения росла на глазах… Но Коуди ни разу не отклонился от цели. Он замедлил ход, затем, когда бампер грузовика вплотную подошел к крыльцу, остановился, глубоко вздохнул, отпустил педаль тормоза и резко набрал скорость.

Булыжники полетели из-под широких задних колес грузовика, старое дерево застонало и треснуло под давлением. Коуди только зубы стиснул, чувствуя через руль вибрацию сопротивляющегося столба, — ага, наконец-то треснул, да как громко! Он быстро переключил передачу и дал задний ход, прежде чем крыльцо обвалилось. Отъехав на безопасное расстояние, остановился и стал наблюдать, как вокруг развалин оседает пыль. Что ж, надо продолжать начатое.

Решительно сжав губы, он снова переключил передачу и направился к боку дома. Дерево затрещало, с крыши полетело железо, поднялась пыль. Коуди снова дал задний ход — не к чему подвергать себя опасности. Стена закачалась, на мгновение повисла под углом (точно как отец, когда бывал пьян), затем медленно обвалилась, увлекая за собой крышу.

Коуди работал методично, объезжая хижину по периметру, сбивая одну стену за другой, пока от старой лачуги не осталось ничего, кроме груды прогнивших бревен и проржавевшего железа. Измотанный, обливаясь потом, тяжело дыша, он схватился за руль, невольно глядя на развалины. От того, что он пережил в этой халупе, у него не осталось никаких счастливых воспоминаний, и если его сейчас душат слезы, так они не о том, что было, а, скорее, о том, что могло бы быть.

«На что ты надеялась, Рэгги? Что я заколю в твою честь жирного тельца? Что я, как Харли, приму блудную сестренку с распростертыми объятиями?» Коуди уронил голову, сжав ладонями лоб, вспомнив язвительные, жестокие слова, которые он бросил в лицо Рэгги. Вовсе ему не хотелось обижать ее, нет, единственное его желание — заключить ее в объятия и никогда не отпускать. Но ярость оттого, что она уехала, не дождавшись его, давила на него столько лет — и вот выплеснулась наружу: он не сумел сдержаться. До сих пор видит он выражение горькой обиды на ее лице, этот укоризненный взгляд — реакцию на неожиданное нападение… Лучше бы она обрушила на него поток обвинений — не так было бы ему стыдно.

С печальным вздохом он откинулся на сиденье: ясно, что шанса у них нет и теперь, как и одиннадцать лет назад. Теперь тем более нет — вот что бесит его больше всего. Потому он и накинулся на нее и выплеснул свой гнев. От чувства полнейшей беспомощности, от сознания, что ему никак не изменить ситуацию, от сожаления, что опять он не может, не имеет права назвать ее своей.

«Но ведь когда-то мы были и просто друзьями, — напомнил он себе, продолжая созерцать груду развалин. — Были и, может, снова будем… Если он сам уже не уничтожил все шансы даже на это, не мечтая уж о большем. Не таких, не чисто дружеских, а гораздо более близких отношений желал он с Рэгги. Но все же и дружба с ней лучше, чем ничего, а Коуди Файпс столько лет жил ни с чем.

А Рэгги… пока она не оказалась одна в своей комнате, той самой, где жила в юности, ей удавалось вести себя ровно и сдерживать слезы. Зато теперь (как и тогда!) подушка поглощает плоды ее разочарования и обиды, храня их в тайне.

Она прилагала все силы, чтобы обуздать эмоции, не давать им воли. В конце-то концов, она должна быть благодарна судьбе. Харли принял ее с распростертыми объятиями — никакого гнева и негодования, никаких упреков и напоминаний о прошлом. Мэри Клэр и Лиана простили ей ложь во спасение, приняли ее отговорки, к которым она прибегала, чтобы сохранить свою тайну. Томми и Дженни обещали навестить ее в Хьюстоне. Кроме того, у нее теперь есть племянник и племянница, и она готова окружить их любовью и вниманием. Все так, но ранящее чувство страшной обиды, непоправимого разочарования не проходило, как она ни старалась.

Рэгги вцепилась пальцами в подушку и еще плотнее прижалась к ней лицом, чтобы заглушить нахлынувшую новую волну рыданий. «Почему? — тихо плакала она. — Почему Коуди обошелся со мной так жестоко? Что я сделала, чтобы заслужить такой гнев, такую ярость?» Она не знала, чего можно ожидать от него при встрече, но к тому, что он буквально разорвет ей сердце, повернувшись спиной и убежав, она не была готова. Столько лет хранила она любовь к нему, память о нем — даже во время своего короткого замужества, — цеплялась за эту любовь, продиравшуюся годами сквозь мучительное одиночество и тоску по дому. И думала почему-то, надеялась, что с ним происходит то же самое… Вот глупо!

А Рэгги Джайлз — она знала это о себе — далеко не глупа.

Слезами горю не поможешь, рыданиями проблем не решишь — это она твердо усвоила десять лет назад, когда покинула родной дом. С тех пор она научилась жить в реальном мире — трудности встречать во всеоружии, поддержки искать в мудрой рассудительности и трезвой оценке ситуации. Разве теперь ее жизненная сила изменила ей? Рэгги в последний раз всхлипнула, оторвала мокрое лицо от подушки и вытерла нос, села, положила подушку на колени, издала глубокий, похожий на рыдание вздох — знак успокоения и возвращения в свой обычный, стоический мир.

«Я смогу это сделать, смогу! — твердо сказала она себе. — Останусь в Темптэйшне на неделю, как обещала, и все исполню!»

На этот раз она сумеет прочно забыть своего Коуди — Коуди Файпса.

Рэгги подтолкнула Мэри Клэр к машине.

— Ни о чем не беспокойся. Мы со Стеффи и Джимми прекрасно поладим. Думайте только о вашем счастливом медовом месяце.

— Ох, Рэгги, — Мэри Клэр прикусила нижнюю губу, — я-то знаю, как ты реагируешь, когда тебя отрывают от твоей любимой работы.

— Ну, видишь ли, — Рэгги подняла лицо к ясному небу, — дело в том, что… одна особа многие годы меня преследовала: почему это я все отпуск не беру. — Она бросила хитрый взгляд на подругу. — Вот я и решила его взять, чтобы поближе познакомиться с моими новыми маленькими родственниками — племянницей и племянником. А теперь поспеши, а то опоздаете на самолет!

Харли распахнул перед молодой женой дверцу машины и повернулся к Рэгги.

— Спасибо, сестренка. Я у тебя в долгу!

— Ладно, ладно, — отмахнулась от его благодарностей Рэгги. — А для чего же существуют сестренки?

— Я сохранил твои вещи, они на чердаке. Будет свободное время — посмотри, — предложил Харли.

Так он все эти годы хранил ее старые вещи? Рэгги, глубоко тронутая, благодарно кивнула.

— Спасибо. Обязательно посмотрю.

— Коуди обещал заходить каждый день, присматривать за скотом. — Харли помолчал. — Ну а если тебе что-нибудь понадобится, ты его вызови. Номер его найдешь в блокноте, возле телефона.

Рэгги мгновенно напряглась, стоило Харли упомянуть имя Коуди, но тут же принужденно улыбнулась.

— Все будет прекрасно, я уверена. Правда, ребятки? — Она привлекла к себе Стеффи и Джимми.

— Пра-авда! — эхом отозвались они, подняв мордашки и улыбаясь ей.

Мэри Клэр наклонилась к ним через сиденье.

— Смотрите, ведите себя хорошо и слушайтесь Рэгги!

— Хорошо, мама! — пообещали они. Харли сел за руль и, захлопнув дверцу, завел мотор. Обняв Стеффи и Джимми, Рэгги помахала вслед машине, удаляющейся по длинной дороге; она уже придумывала — как бы ей улетучиваться из дома, когда станет заходить Коуди, чтобы присмотреть за скотом.

Этим же утром, попозже, Рэгги и ее юные подопечные стояли в конюшне.

— Ну конечно, я умею ездить верхом! — Рэгги даже обиделась. — Я ведь выросла на этом ранчо, разве не помните?

Стеффи и Джимми разглядывали ее с явным сомнением, но наконец Джимми по-хозяйски повел плечами.

— Ну уж если так… — он протянул ей уздечку, — можешь прокатиться на маминой лошадке — вот, Купидон.

— Купидон? — наморщила нос Рэгги. — Что за дурацкое имя для лошади?

— Пожалуй, — солидно согласился Джимми. — Это, понимаешь, Харли назвал так лошадку: вроде она… ну, как бы играла роль Купидона, когда он за мамой ухаживал. Проще простого, правда?

Рэгги со смехом взъерошила ему волосы.

— Угу, проще простого. — И посмотрела на ряд стойл. — Где же этот Купидончик?

— А вон, последнее стойло справа. — Стеффи подняла пальчик и показала.

Рэгги взглянула на лошадку и опять на детей — совершенно спокойных.

— Так вы оба умеете садиться в седло?

— Да, умеем! — гордо ответила Стеффи. — Харли нам сразу сказал: чтобы у нас были свои лошадки, мы сначала должны учиться сами за ними ухаживать.

Верно, вспомнила Рэгги, он и ей то же самое сказал, когда она, примерно в их возрасте, получила свою первую лошадку. Сейчас ей оставалось только молиться, чтобы в детстве усвоенные уроки — все эти с таким трудом приобретенные навыки — воскресли.

— Ну что ж, — она с некоторой опаской разглядывала Купидона, — тогда вперед!

Пока Стеффи и Джимми седлали своих лошадок, Рэгги проделывала то же самое с Купидоном — по крайней мере пыталась. Причесать, почистить лошадь — это еще куда ни шло; пока она чистила этому красавчику копыта, пришлось немного побороться, но все обошлось, задачу свою она выполнила. Теперь осталось только оседлать.

Попону она сняла успешно, но всякий раз, как пыталась водрузить на спину Купидона седло, лошадь делала шаг в сторону, а Рэгги отступала, сгибаясь под тяжестью седла почти вдвое. Окончательно потеряв терпение, она с усилием снова подняла седло.

— Тебе помочь, тетя Рэгги? — Джимми и Стеффи, ожидая, держали своих лошадок под уздцы.

— Нет, теперь уж у меня получится, — нахмурилась Рэгги и снова повернулась к лошади. Сжав зубы, подняла седло на уровень груди, подбросила, а когда этот чертов Купидон (опять!) сделал шаг вперед, кинулась вслед за ним как безумная, водрузила-таки седло ему на спину и гордо провозгласила, вытирая руки: — Ур-ра! Все-таки я это сделала! — И резко обернулась, услышав у себя за спиной бурные аплодисменты.

Коуди! Стоит в дверях конюшни: солнце у него за спиной, лицо скрыто в тени, но это не кто иной, как Коуди, — ей ли не узнать его. Миллион раз она видела его таким: одет в джинсы, сапоги, на голове — ковбойская шляпа, низко надвинутая на глаза. В первую секунду она вновь почувствовала себя семнадцатилетней девчонкой, и сердце чуть не выпрыгнуло у нее из груди.

Коуди поймал выражение ожидания в ее глазах — такое знакомое, — чуть заметную, светлую улыбку приветствия, радости, которую она не успела спрятать, и вспомнил всем существом: вот точно так же она смотрела на него, когда он приходил сюда после целого рабочего дня на ранчо. Когда он был юношей, этот взгляд мог поставить его на колени. Но и сейчас, когда он стал взрослым мужчиной, он вызвал в нем тот же отклик — непроизвольную реакцию сердца.

«Мы друзья! — сурово напомнил он себе, почувствовав прежнее влечение к ней. — Друзья, и ничего больше!»

— Неплохо проделано, — похвалил он, входя в конюшню. — Помощь нужна?

Рэгги поспешно отвернулась, проклиная себя (не могла уж оседлать лошадь попроворнее!) и избегая смотреть на него.

— Спасибо, сама справлюсь!

Наблюдает за каждым ее движением и только и ждет, чтобы посмеяться над ее неловкостью! Она подняла предохранительную решетку, зацепила стремя за выступ, подлезла, наклонившись, под лошадь, поймала и подтянула подпругу и продела в пряжку кожаный стремянный ремень. Теперь скорее — только бы прочь от Коуди! Мгновенно набросила уздечку и вывела лошадь из стойла.

— Держи! — Стеффи протянула ей пару шпор. — Мама всегда надевает их, когда ездит верхом.

Рэгги взяла шпоры и заставила себя улыбнуться девочке.

— Спасибо, Стеффи. — Держа левой рукой поводья, нагнулась, пристегнула шпоры к каблукам сапог (их ей одолжили) и, поднявшись, помахала детям: — Ну, ведите!

Коуди посторонился, когда Стеффи и Джимми выводили лошадей из конюшни, но, когда Рэгги прошла мимо него, пристроился идти с ней в ногу. Целую бессонную ночь он размышлял о том, как грубо с ней обошелся, и теперь был исполнен стремлением хоть немного разрядить обстановку, а может, и сделать что-то такое, что позволит их отношениям войти в былое русло и опять стать теплыми и дружескими.

— Рэгги, вчера вечером… — начал он.

Она подняла подбородок, упорно уставившись в дверь конюшни.

— Да, красивая свадьба. — Она намеренно сделала вид, что именно так его поняла. — Мэри Клэр и Лиана обе были просто прекрасные невесты!

Коуди только тяжело вздохнул: Рэгги и не думает облегчать ему жизнь, идти навстречу его усилиям, но… стоп! А когда ему было легко с ней? А ей самой сейчас разве просто все это?

— Да, прекрасные, — промямлил он и поравнялся с ней, мучаясь в поисках подходящих слов. — Я о другом, я… я хотел извиниться перед тобой за то, что сказал тебе. Мне…

Она повернулась к нему спиной, оборвав его речь, и поправила поводья на шее Купидона.

— Не надо извинений. Кажется, ты ясно дал мне понять, что чувствуешь. — Сжав в руках поводья, она повернула голову и взглянула на него глазами холодными, как кусочки льда. — Но хорошо бы ты понял одну вещь, Коуди. Я никогда не воспринимала и не хотела воспринимать тебя как брата, еще тогда, а тем более теперь. — С этими словами она вставила сапог в стремя и перекинула ногу через седло, но, торопясь избавиться от Коуди, забыла о шпорах.

Правая нога ее ударила в бок Купидона, колесико шпоры вонзилось в кожу лошади, и та, встав на дыбы, помчалась во весь опор, хотя Рэгги еще как следует не села в седло. Даже не поняв, что произошло, она оказалась на земле, а вокруг нее клубами вздымалась пыль. Коуди подскочил к ней прежде, чем она успела сообразить, в чем дело.

— Ты в порядке? — Он опустился рядом с ней на корточки.

На лице его читалась искренняя обеспокоенность и забота, но гордость Рэгги была слишком задета, чтобы это заметить. Да уж, не самый блестящий момент в ее жизни. Она нетерпеливо отмахнулась и пробурчала:

— Да-да, все в порядке. — Рэгги попыталась встать на ноги.

Лошадь стояла менее чем в десяти футах и смотрела на нее огромными, черными, невинными глазами, как бы спрашивая: «Что это ты? Что с тобой?» Рэгги сердито проковыляла к лошади и нагнулась поднять поводья.

— Так мы поедем, тетя Рэгги? — неуверенно спросила Стеффи.

Рэгги храбро выпрямилась, изобразив на лице улыбку и думая в то же время; какой здоровенный у нее завтра будет синяк на боку.

— Конечно, поедем.

Пока она снова садилась на лошадь, Коуди вывел из конюшни коня Харли. Неужели он собирается ехать с ними? Рэгги поспешно направила Купидона в сторону пастбища.

— Быстрее, ребята! — позвала она через плечо. — Вперед!

Стеффи и Джимми поравнялись с ней, явно испытывая облегчение — они уж было испугались, что обещанная прогулка не состоится. Поехали все вместе, гарцуя, смеясь, поддразнивая друг друга и обсуждая, что именно испытала Рэгги, когда ее сбросила лошадь.

Через несколько минут Рэгги услышала у себя за спиной топот копыт и, обернувшись, увидела Коуди, скачущего по направлению к ним. Внутренне застонав, она наблюдала, как он вот-вот поравняется с ними.

— Не возражаете, что я с вами?

Рэгги, нахмурившись, пожала плечами и отвернулась.

— Как хочешь. — И, сдавив ногами бока Купидона, пустила его рысью. Стеффи и Джимми поравнялись с ней, оставив Коуди позади.

Вскоре Рэгги удалось приноровиться к аллюру лошади и несколько расслабиться: Коуди, к счастью, держался от них на приличном расстоянии. К тому же он взял на себя обязанности привратника — соскочил с коня, открыл ворота, разделяющие пастбища, и снова закрыл, когда все проехали. Рэгги всем своим существом ощущала каждое его движение, но ни разу не взглянула в его сторону.

Стеффи и Джимми оживленно болтали, время от времени вскрикивая — это очередной заяц, испуганный приближением лошадей, выскакивал из кустов и нырял в высокую траву прямо перед ними. Коуди бдительно всех охранял: отделялся иногда от компании и пробивал дорогу сквозь пасущиеся стада; потом опять безмолвно приближался. Проскакав минут пятнадцать, всадники достигли северного пастбища: новое стадо коров спокойно паслось — животные лениво жевали траву или дремали в тени виргинских раскидистых дубов, отгоняя хвостами мух. Когда проезжали через стадо, Коуди, державшийся впереди кавалькады, вдруг резко остановился и предупреждающе поднял руку. Рэгги огляделась, пытаясь понять причину внезапной остановки, и раздраженно спросила:

— В чем дело?

Коуди указал вперед — туда, где низко в небе кружили грифы:

— Кто-то умер или умирает! — Несколько мгновений он неотрывно следил за птицами. — Там, впереди, овраг. Я проверю. А ты с детьми побудь здесь.

Рэгги, нахмурившись, смотрела ему вслед — не привыкла она получать приказания от кого бы то ни было, а уж тем более от Коуди.

— Оставайтесь здесь, ребята, — распорядилась она. — А я поеду с Коуди. — И, пустив лошадь рысью, последовала за ним.

Коуди внезапно остановился, встал в стременах и прислушался. Рэгги подъехала к нему. Из высокой травы до них донеслось тихое мычание — корова… Тревожно взглянув друг на друга, они пустили лошадей галопом, быстро покрыв расстояние, отделяющее их от оврага. Приблизившись к краю оврага, остановились и посмотрели вниз. Там, на дне, лежала на траве корова и с отчаянием смотрела на двух людей, глядящих на нее сверху.

— Что это с ней? — Рэгги тоже почувствовала неладное.

— Кажется, она телится.

— А разве коровы телятся не весной? — удивилась Рэгги.

— В календарь, видно, забыла посмотреть, — сухо проговорил Коуди, соскочил с коня и передал ей поводья. — Спущусь, посмотрю поближе.

Она наблюдала сверху, как Коуди заскользил по крутому склону оврага. Оказавшись на дне, он замедлил шаг и легкой поступью приблизился к корове; футах в десяти от нее присел на корточки и с первого взгляда понял — да, телится. Кончики крошечных копыт уже торчали из-под хвоста коровы; даже не подходя ближе, он мог бы утверждать, что теленок идет ножками и пробивается наружу трудно — без посторонней помощи и корова и теленок погибнут. Коуди, вздохнув, поднялся и, заслонив рукой глаза, посмотрел вверх, на Рэгги.

— В чем дело? — спросила она, увидев озабоченное выражение его лица.

— Теленок идет трудно. Придется его потянуть.

Рэгги судорожно глотнула и уставилась на страдающую роженицу. Она раньше видела, как вытягивают телят, и была вовсе не уверена, что жаждет стать свидетельницей этого процесса еще раз.

— Хочешь, чтобы я тебе помогла?

Несмотря на несомненный трагизм ситуации, Коуди невольно фыркнул смешливо: Рэгги не горит желанием стать акушеркой, это уж точно. Она всегда трусила, когда ей приходилось присутствовать при отеле.

— Нет. Мне нужен только грузовик Харли: там у него в кузове шнур и ветеринарная сумка. — Он поежился, посмотрел на корову, потом снова на Рэгги. — Может, ты отвезешь детей домой и приведешь мне грузовик? А я пока останусь с коровой, постараюсь помочь.

Рэгги уже поворачивала, ведя рядом с собой коня Коуди.

— Не волнуйся! — заверила она. — Постараюсь вернуться как можно быстрее. — И, засунув в рот два пальца, звонко свистнула. — Эй, ребята!

Дети резвились вовсю — играли верхом в пятнашки, — но, услышав зов Рэгги, моментально остановились.

— Хотите наперегонки — к дому? — озорно бросила она и, не дав им ответить, пустила свою лошадь вскачь, тем же путем, каким приехали сюда; рядом скакал конь Коуди.

Глава третья

Приложив руку к шее коровы, Коуди прощупал пульс: с каждой минутой слабеет. Надо как можно скорее вынимать теленка, а то он останется без матери. Он посмотрел на часы: десять минут, как уехала Рэгги; обратный путь займет у нее не менее пятнадцати. Коуди поднял лицо к солнцу: грифы все кружат — ждут лакомого куска…

— Если я ей не помогу… — пробормотал он.

Снял рубашку, обернул ею руки, чтобы защитить себя от острых копыт теленка; ободряя и утешая корову, сел возле нее на землю. Поставив ноги по бокам коровы, он руками взял копыта теленка и стал ждать — сейчас корова натужится… вот, сжалась — он потянул… Напрягся так, что лоб залило потом, а мускулы рук натянулись, как шнуры, и горели. Коуди глубже вонзил каблуки в плотную землю — точка опоры нужна — и потянул еще сильнее, аж вены на шее ясно обозначились. Увы, теленок упорно не хотел вылезать наружу… Ослабив хватку, когда потуги прекратились, подождал мгновение, опустил голову на плечо, вытер пот со лба.

Слава Богу, звук мотора над головой… Коуди с трудом поднялся на ноги — Рэгги вернулась! Он быстро поднялся по крутому склону: да, к нему мчится по пастбищу грузовик Харли. Рэгги резко затормозила, выскочила из машины и, увидев на руках Коуди пятна крови, побледнела и устремила на него полные ужаса глаза.

— Ну как, она все еще… — У нее не хватило сил договорить.

— Жива, жива, — успокоил ее Коуди. — Просто я пытался сам вытащить теленка. — Он вскочил в кузов и схватил шнур. — Где дети?

— Я их оставила в конюшне, расседлать лошадей, а как справятся — велела идти в дом и ждать меня там.

— Умница, — кивнул он одобрительно, переложил шнур в другую руку и достал ветеринарную сумку. — Стой здесь! — приказал он, спускаясь в овраг. — Зрелище не из приятных.

Да уж — Рэгги прикусила нижнюю губу, наблюдая, как Коуди скользит по склону, — на этот раз она охотно выполнит его приказание. Честно говоря, даже нормальные роды у животных, а ей доводилось при сем присутствовать, «зрелище не из приятных», и это еще слабо сказано. А тут — осложненные; но ей отлично известно, что, когда надо вытащить теленка, две пары рук лучше, чем одна. Кроме того, это корова Харли, и она просто обязана сделать все возможное, чтобы спасти ее.

— Не-ет! — крикнула она вдогонку Коуди и побежала за ним. — Я тебе помогу-у!

— Что ж… — Коуди удивился, поколебался, но размышлять некогда, — тогда принимайся за дело!

Остаток пути по склону они проделали вместе. Коуди быстро взялся за работу: протянул шнур вокруг бедер коровы, сделал петлю; обернув ножки теленка рубашкой, обмотал цепью и привязал к петле.

Взглянул на Рэгги и медленно потянул за петлю.

— А ты… поговори с ней, утешь, — попросил он.

Рэгги не слишком владела собой — руки у нее тряслись, и она ничего не могла с этим поделать. Но храбро подошла к голове коровы, опустилась на колени. Раз уж корова позволила незнакомому человеку так близко подойти к себе, значит, совсем ослабела.

— Все в порядке, мамочка, не бойся… — лепетала Рэгги, положив руку на коровий бок. — Да-да, не трусь, мы поможем тебе, родишь ты своего детеныша.

Солнце жгло немилосердно, и Рэгги, ожидая вместе с Коуди следующих потуг, чувствовала, как по спине ее течет тоненькая струйка пота. Приближение коровьих потуг она ощущала с затаенным страхом и надеждой каждым нервом. В конце концов, уговаривала она себя, что она так волнуется? Сколько раз сидела вот так же на всяких там конференциях, рядом с мужчинами всякого рода, но никогда ее это так не стесняло, не смущало. Конечно, стол для деловых встреч пошире спины коровы. Но почему сейчас такое затрудненное дыхание, внезапное, такое острое напряжение нервов?

Ей всегда нравилось сражаться с противниками-мужчинами: вечно они добиваются для себя выгодных условий в запутанных делах о недвижимости, все силы напрягают. Но их усилия не имеют ничего общего с тем, что происходит в эти минуты. Коуди борется с самой природой и во имя природы — в этом есть нечто первобытное, могущественное… В лице его непреклонная решительность, глаза сосредоточенно прищурены, все тело напряжено в ожидании.

Ей бы ненавидеть его за то, что он ей сказал, как с ней обошелся прошлой ночью… или по крайней мере не гасить в себе ярость. Но эмоции, переполняющие ее, не имеют ничего общего с ненавистью или яростью, это скорее… ну да, непреодолимая тяга к нему, желание…

Когда наступили следующие потуги, Коуди просунул руку за свой самодельный рычаг и трудился вместе с коровой в стремлении дать жизнь теленку. Он и не замечал, что Рэгги неотрывно следит за каждым движением его мощных рук. А Рэгги как загипнотизированная наблюдала за ним. Мускулы его рук резко обозначились, он обливался потом. Соленые струйки стекали по густым волосам, покрывающим грудь, по плоскому животу, достигали джинсов… Рэгги учащенно дышала.

Она любила Коуди, когда еще была подростком, и даже тогда страстно хотела его. Но те полудетские чувства не шли ни в какое сравнение с тем жаром, что сжигал ее тело теперь. Безумие, абсурд! Разве время сейчас и место для таких плотских мыслей! Но, не в силах от него отвернуться, она все смотрела…

— Бедра… в правильном положении… — Коуди прерывисто дышал. — Положи-ка ей руки на бока, подтолкни…

Рэгги, словно пойманная на месте преступления, виновато оторвала взгляд от груди Коуди, положила ладони на раздувшиеся бока коровы и, пустив в ход всю силу рук, толкнула.

— Уфф!.. Выходит! — услышала она голос Коуди. — Еще немножко… еще потянуть — и вытащим…

Рэгги, сжав зубы, дрожащими от волнения и усилий руками толкнула еще раз. Краем глаза она увидела: появилось туловище теленка… потом головка… передние ножки… Рэгги упала на пятки, пытаясь отдышаться. Коуди ловкими движениями освободил задние ножки теленка от цепи, схватил рубашку и принялся вытирать слизь новорожденного.

— Ну же, ну, паренек! — подбадривал он, похлопывая руками по ребрам теленка. — Дыши-ка! Дыши!

Рэгги затаив дыхание наблюдала, как Коуди возится с теленком: ох, что-то пока тот не проявляет никаких признаков жизни. Но вот ножка дернулась, еще раз, а потом выпрямилась и звучно пнула Коуди в колено. Со вздохом облегчения ткнувшись подбородком себе в грудь, Рэгги возносила благодарственные молитвы и вдруг взглянула на мать: корова лежит безжизненно… Ей стало жутко и как-то холодно.

— Ох, Коуди, да она… — Рэгги с усилием сглотнула, чтобы не позволить слезам вырваться наружу.

Коуди стоял и, горестно сжав губы, смотрел на корову. За многие годы он видел подобное много раз, но чувство безысходности, которое при этом всегда испытываешь, не ослабевает.

— Да! — Он с ощущением безнадежности швырнул на землю свою загубленную рубашку. — Теленка надо скорее везти в коровник.

Рэгги, чуть живая, поднялась, не в силах оторвать взгляд от безжизненно лежащей коровы.

— А с ней… что ты будешь делать?

Коуди услышал, как дрожит ее голос, и чуть не застонал, безмолвно проклиная себя за то, что позволил ей остаться. Он ведь знает — сердце у Рэгги такое доброе, мягкое, а тут шансы спасти и корову и теленка были ничтожны. Как он допустил, чтобы ей пришлось увидеть и пережить это зрелище!

— Принесу домкрат, лопату и вырою ей могилу.

Не в силах больше выносить вида убитой горем Рэгги, он отвернулся, завернул теленка в рубашку и стал подниматься по насыпи. Устроил малыша в кузове грузовика, взял с пола бачок с водой, полил себе на руки и грудь и энергично растерся, словно пытаясь изгладить из своей памяти все воспоминания об этих родах. Когда он через несколько минут вернулся в овраг, Рэгги стояла в той же позе, в какой он ее покинул, и пристально смотрела на мертвую корову.

— Рэгги, — пробормотал он, с глубоким вздохом подойдя к ней; не дождался ответа и обхватил руками ее плечи, намереваясь притянуть к себе. — Ладно, уйдем отсюда.

Со сдавленными рыданиями она повернулась и спрятала лицо у него на груди. Изумленный, Коуди осторожно обнял ее за плечи, от звука этих рыданий сердце его рвалось на части.

— Шшш, — успокаивал он ее, гладя по спине. — Ну полно, полно… Мы сделали все, что могли.

Но она, прижавшись к нему, продолжала плакать, и слезы текли по его груди. Коуди обнял ее крепче; он держал ее в объятиях, как много раз в прошлом, когда давал ей утешение и плечо, на котором можно выплакаться. Но теперь он испытывал боль и его мучили противоречивые чувства. Он закрыл глаза, пытаясь совладать с собой, но как не ответить на порыв тесно прижавшегося к нему тела — он терял всякий контроль над собой. Не в состоянии противиться искушению, он прикоснулся губами к ее волосам, вдыхая ее чистый, женственный аромат… Но он не обманывал себя — это не утолит его жажду. Удалиться от нее, пока не сделал того, о чем потом пожалеет! И он слегка отодвинулся и обхватил руками ее щеки.

— Рэгги, я…

Но слова, готовые уже сорваться с губ, повисли в воздухе, когда взгляды их встретились. В ее затуманенном слезами взоре читалось такое доверие, такое желание быть рядом с ним, — Коуди чувствовал, как эти чары берут в плен его сознание. С прерывистым стоном он снова притянул ее к себе и легонько прижался губами к ее губам. Почувствовал, как она напряглась, — теперь он просто обязан отпустить ее… Но губы ее, прижатые к его губам, смягчились, тело постепенно расслабилось, она подняла руки и обняла его за шею.

Прошедших лет словно не было — они снова стали подростками, которые поддаются искушению, украдкой целуясь в сарае, где их никто не может увидеть, — первый в жизни сексуальный опыт. Но их и тогда и сейчас неодолимо тянуло друг к другу, только теперь у них за плечами был опыт прожитых лет.

Горячее солнце обжигало их, как и огонь, неистово горящий в их телах и душах. Остановиться, пока у него хватает сил и решимости…

Коуди неохотно отодвинулся, нежно касаясь кончиками пальцев ее лица. Взгляды их встретились — и они не могли оторваться друг от друга. Он всего лишь положил руки ей на плечи, желая успокоить, утешить и ее и себя, — и земля, казалось, зашевелилась у них под ногами… Секунды превратились в вечность, глаза тонули в глазах. Оба твердили про себя горькие вопросы, которые ни он, ни она не смели высказать вслух.

«Почему ты покинул меня, Коуди?» — «Почему ты не дождалась меня, Рэгги?» — «Почему ты не вернулся за мной, Коуди?» — «Как ты могла выйти замуж за другого, ведь говорила, что любишь меня?»

— Коуди… нам пора… — пролепетала она, опустив наконец глаза.

Да, Рэгги права — он дышал часто и неровно, — надо позаботиться о теленке, да и дети их ждут.

— Пора, Рэгги, пора, — согласился он, убрал руки с ее плеч и повернулся, проклиная себя: ну и дурак же он — никогда они не смогут стать только друзьями.

А Рэгги, приложив пальцы к губам, все еще чувствовала его поцелуй и спрашивала себя: как это все произошло? Бросаться в его объятия вовсе не входило в ее планы, но стоило ему к ней прикоснуться, стоило ей почувствовать на своих плечах силу и надежность его рук — и она мгновенно поддалась. Он ей нужен и теперь, как был нужен всегда. С ним хотелось ей делить и радость, и горе, и разочарование; он ее защита и опора — так говорит ей сама ее природа, ее безошибочный женский инстинкт. Как только губы его коснулись ее губ, горячий поток воспоминаний захлестнул ее. Последний раз он целовал ее в ту ночь — ее единственную счастливую ночь — одиннадцать лет назад, когда он сделал ее женщиной и она поняла, что только он — ее судьба.

Вздохнув, она оперлась руками о верхнюю перекладину стойки, а подбородком прижалась к рукам и засмотрелась на осиротевшего теленка. Что ж, какое бы будущее ни ждало их с Коуди, она никогда не пожалеет об этом утреннем поцелуе, как никогда не жалела о том, что произошло между ними в ту далекую последнюю встречу.

— Тетя Рэгги?

— Ммм? — откликнулась Рэгги, вся еще во власти своих воспоминаний.

— Как мы будем его кормить? — забеспокоилась Стеффи.

Что это она, в самом деле? Пришло время сосредоточиться на насущных задачах: ей доверены дети, а теперь и теленок.

— Придется из бутылочки с соской.

— У нас в холодильнике есть молоко, принести?

Какое милое, серьезное у девочки личико. Рэгги нежно улыбнулась ей.

— Нет, боюсь, оно не годится. — Она взъерошила Стеффи волосы. — Давай-ка посмотрим, не найдется ли для него что-нибудь в лаборатории.

Стеффи спрыгнула с ворот стойла и последовала за ней.

— Но ведь в холодильнике коровье молоко, то самое, которым корова кормит своих детенышей.

— Не совсем, дорогая. Когда мы его покупаем, оно уже прошло химическую обработку. А теленку нужны всякие специальные элементы, они есть только в материнском молоке.

Она вошла в лабораторию — и ей показалось, что одиннадцати лет не было: все точно так, как ей запомнилось. Чистота, безукоризненный порядок, стальной блеск и сверкание, жужжание холодильника у дальней стены… По обеим сторонам — полки с разным оборудованием, необходимым для работы на ранчо. Сколько раз входила она в эту дверь с бродячей кошкой или собакой, умоляя отчима перевязать лапу, зашить рану… Как бы он ни был занят, всегда бросал свое дело и старался помочь. Иногда ему удавалось спасти животных, которых она приносила, иногда нет. Но он делал все возможное, как и Коуди сегодня, прилагая самоотверженные усилия, чтобы спасти корову и теленка. Опять Коуди! О теленке надо думать, а не о Коуди! Она стала искать на полках: вот, кажется, то, что нужно.

А Стеффи семенит рядом с ней — надо занять девочку. Рэгги показала ей на шкаф возле раковины:

— Посмотри здесь, нет ли бутылочки с длинной соской.

Ужасно довольная, что получила задание, Стеффи отправилась на поиски и вернулась с заветной бутылочкой. Рэгги с отсутствующим видом взяла ее, внимательно изучая этикетку на обнаруженной коробке.

— Та-ак… А еще нам понадобятся мерная чашка и вода.

Стеффи нагнулась, вынула из-под раковины большую мерную чашку и застыла, серьезно глядя на Рэгги. Та наполнила чашку порошком из коробочки и жестом показала Стеффи: мол, пересыпай содержимое чашки в бутылочку. Затем добавила теплой кипяченой воды, поболтала, чтобы порошок растворился, и понесла бутылочку к стойлу. Ласково разговаривая с шатающимся на тонких ножках теленком, Рэгги опустилась на колени.

— Ну-ну, давай, малыш! — подбадривала она, выдавливая из соски липкую желтоватую жидкость.

Теленок потянул соску, но тут же выплюнул ее и отвернулся, помотал головой, словно говоря: «Ну и гадость!»

Стеффи стало смешно, но она понимала всю важность момента и прижала руку ко рту, чтобы не засмеяться.

— По-моему, ему не нравится… — прошептала она.

— Да и можно ли его винить? — сморщила нос Рэгги. — Пахнет отвратительно!

Но ведь нужно же что-то придумать, пока не удастся найти для него кормилицу! Подвинувшись ближе, она смочила в жидкости пальцы и поднесла их к мордочке теленка. Тот вытянул шейку, фыркнул, осторожно лизнул — и засосал в рот пальцы Рэгги.

Она вздрогнула, но руки не отдернула — шершавый язычок жадно сосал ее пальцы…

— Он думает, что ты его мама, — прошептала Стеффи у нее за спиной.

У Рэгги комок застыл в горле, когда теленок отпустил ее пальцы и уставился на нее блестящими глазами, отчаянно замычав. Она быстро обмазала жидкостью соску и протянула теленку. Тот фыркнул, полизал, вцепился в соску и шумно засосал. Рэгги с облегчением вздохнула и опустила руки.

— Ну как он тут у вас? — послышался голос.

Рэгги обернулась: Коуди, стоит у противоположной стены стойла, ухватившись руками за ограду; шляпа откинута назад, волосы мокрые от пота.

Взгляды их встретились — и вновь повели безмолвный нежный разговор о том, что произошло между ними менее часа назад. Щеки у Рэгги горели, а сердце билось с бешеной скоростью.

— Он в полном порядке! — Она прилагала все усилия, чтобы голос не дрожал. — Пьет из соски — вот какой молодец. А ты…

— Тоже времени зря не терял. — Он вздохнул и потер затылок — заметно было даже по голосу, что он очень устал.

— А где Джимми?

— На пастбище — палки собирает, чтобы гонять собак.

Рэгги встала и передала Стеффи полупустую бутылочку:

— Держи. Не докормишь ли теленка?

С блестящими от возбуждения глазами Стеффи радостно ухватила бутылочку. Рэгги понаблюдала за ней — все делает правильно, можно ненадолго отлучиться.

— Ох, Коуди, — пробормотала она, сочувственно оглядывая его с головы до ног. — Ну и хорош же ты…

Он склонил голову и состроил безнадежную гримаску: да уж, весь в пыли, в грязи, джинсы перепачканы.

— Поеду-ка я, пожалуй, в город — почиститься и переодеться.

Он хочет уехать? Опять будет где-то вдали от нее. Рэгги почувствовала что-то вроде паники. Нельзя, чтобы он сейчас уезжал, — пока нельзя. Ей кажется, они сделали первый крошечный шаг к разрушению образовавшейся между ними стены.

— А ты и здесь можешь принять душ и все сделать, — поспешно предложила она, стараясь, чтобы это прозвучало как можно непринужденнее. — В шкафу у Харли мы найдем для тебя что-нибудь надеть, а одежду твою я постираю.

Коуди поднял голову и как-то странно взглянул на нее.

— Ты… так думаешь?

Рэгги, вовсе не уверенная, что разумно поступает, приглашая его остаться после того, что между ними произошло, тем не менее и думать боялась о его отъезде в город.

— Ну конечно! А кроме того, — добавила она, пытаясь пошутить, — Мэри Клэр расстреляет меня, если я отпущу тебя, не накормив, особенно после того, что ты для них сегодня сделал!

Шутка ее удалась — Коуди широко улыбнулся: да, она права — во всяком случае, насчет Мэри Клэр.

Рэгги искала для Коуди одежду в шкафу Харли, прислушиваясь к шуму воды в душе. С рубашкой проблемы не возникло — она просто вытащила одну из кипы хлопчатобумажных рабочих рубах, сложенных на полке. А вот джинсы… да, это задача! Харли тяжелее Коуди на добрых двадцать фунтов и выше по крайней мере на три дюйма. Она критически оглядела пару джинсов — и застонала: ну и талия… Придется здорово прихватить вот этим ремнем. «Вот так, мистер Коуди, посмотрим, как вам это покажется!» — усмехнулась она и закрыла шкаф.

Вроде вода уже не шумит… На мгновение Рэгги остановилась, прижав одежду к груди. Коуди вдруг предстал ее мысленному взору: мокрое, скользкое от воды тело, растрепанные, влажные волосы… Она закрыла глаза: вот он энергичными движениями растирается — большим пушистым желтым полотенцем, которое она ему приготовила… Заросшая волосами грудь, плоский живот, крепкие длинные мускулистые ноги… Уголок полотенца в одной руке, перебрасывает его через спину, ухватывает другой конец и массирует свое сильное стройное тело…

Сполна насладившись этим зрелищем, она вздохнула и еще крепче прижала одежду к груди. «Смотри, Рэгги! — предостерегла она себя. — Не доведут тебя эти мысли до добра!» И усиленно замотала головой, отгоняя видения. Скорее положить одежду на постель, пока Коуди не вытерся и не вышел из душа.

Но сбежать она не успела — дверь ванной комнаты открылась, и появился Коуди, с плотно обвязанным вокруг талии полотенцем. При виде его обнаженного тела — не в воображении, а наяву — сердце ее сперва остановилось, а потом забилось с бешеной скоростью. А тут еще это полотенце… одежда вдруг выпала у нее из рук.

— Прости, — застенчиво пробормотал Коуди, переминаясь с одной босой ноги на другую. — Не знал, что ты здесь.

Рэгги оторвала взор от белой полоски на полотенце — и взгляды их встретились. У нее пылали щеки.

— А я тут, я просто хотела положить для тебя кое-что из одежды, это из шкафа Харли. — Рэгги наклонилась поднять вещи с пола. — Вот рубашка и джинсы. — Она положила их на постель. — И еще ремень, а то джинсы, сам понимаешь… Если тебе еще что-нибудь нужно… — Она повернулась и осеклась, увидев, что он по-прежнему стоит в дверях и смотрит на нее.

А Коуди спрашивал себя: интересно, сознает ли она сама, как хороша сейчас — с этими полными неуверенности, блестящими глазами, с волосами, все еще растрепанными от ветра, и даже с соломой, прилипшей к джинсам и рубашке… Он видел, как дрожат ее сцепленные пальцы, слышал в ее голосе хрипловатые нотки и понимал ее: у него самого нервы натянуты до предела.

Тот поцелуй, на пастбище, ничуть не утолил его желание, его тоску по ней, а только усилил. Он сделал шаг по направлению к ней — она мгновенно отступила. Коуди нахмурился: так что же, ошибся он, когда несколько мгновений назад прочел и в ее взгляде непреодолимое желание?

— Могу я помочь тебе чем-нибудь еще? — осведомилась Рэгги, ясно слыша, как неуверенно звучит ее голос.

— Только одним, — пробормотал он и приблизился еще на шаг.

Рэгги заставила себя остаться на месте, не поддаться ни одному из двух импульсов: бежать от него или броситься в его объятия…

— Чем же? — Она невольно облизывала сухие, горячие губы.

Удерживая ее на месте лишь силой своего взгляда, он приложил палец к ее губам и нежно повторил движения языка, которым она их облизывала. Жар заливал ее тело, когда он наклонился к ней, а когда губы его встретились с ее губами, горячее желание пронзило ее. С глубоким вздохом она уютно устроилась у него на груди и обняла его за талию.

— Тетя Рэгги! — раздался звонкий, пронзительный голосок Стеффи.

Оба как ошпаренные отскочили друг от друга, а их испуганные, еще полные желания глаза никак не могли разлучиться. Громкий звук хлопнувшей кухонной двери эхом отозвался по всему дому.

— Иду-у, Стеффи! — крикнула Рэгги и повернулась к двери.

Коуди поймал ее за руку и снова вернул в свои объятия. Взгляд его обжигал ее словно огнем.

— Позже, — пообещал он, снова склоняя к ней голову.

Поцелуй был недолгим, но таким страстным, что у Рэгги закружилась голова и все поплыло перед глазами. Как сомнамбула она тихо высвободилась из его рук, но взгляд ее был прикован к нему. Слегка кивнув в знак согласия, она быстро вышла.

— Вымой-ка руки, Джимми.

Джимми уже подошел к кухонному столу; недовольный, он остановился, медленно повернулся и мрачно уставился на Рэгги.

— Да ведь только что мыл.

— А потом играл с собаками. Давай-ка еще разок!

Что-то протестующе бурча себе под нос, Джимми все же направился к раковине.

Рэгги, подавляя улыбку, поставила на стол блюдо с только что приготовленными бутербродами. Стеффи заулыбалась — она уже восседала за столом.

— А мне можно? Я вымыла руки.

— Нет, надо подождать гостя, Стеффи. — Рэгги потрепала ее по волосам.

— Гостя? Какого гостя?

Подняв глаза, Рэгги увидела Коуди: он стоял в дверях, руки на бедрах, волосы еще не просохли после душа.

— С каких это пор я гость в доме Кэрров? — Он подошел к Рэгги и обнял ее за талию.

Такой естественный жест… но сердце ее учащенно забилось.

— Не гость, не гость, — запинаясь, поправилась она, чувствуя сухость во рту при воспоминании об этом «позже». — Просто так выразилась — нужно же Стеффи усваивать хорошие манеры.

— Понятно, — кивнул Коуди, наклонился к столу, взял бутерброд и, подмигнув Стеффи, отправил его в рот.

Рэгги это не понравилось, и она, нахмурившись, легонько стукнула его по рукам.

— А твои манеры, я вижу, все те же, никакого прогресса.

Стеффи приложила пальцы к губам — ни в коем случае нельзя захихикать, — а Джимми, усаживаясь, страшно округлил глаза.

Коуди пожал плечами, тоже сел и притянул к себе Рэгги.

— Очень уж есть хочется. А вам, ребята? — Он подвинул к ним блюдо с бутербродами. — Уж, верно, вы сегодня нагуляли аппетит!

— Еще бы! — Ободренный тем, что рядом родственная душа, Джимми стремительно заграбастал несколько бутербродов и переправил себе на тарелку. — Я так голоден, что… лошадь бы съел!

Рэгги предусмотрительно отодвинула от него блюдо, когда он снова протянул к нему свою ручонку.

— Слава Богу, на ланч приготовлена целая гора бутербродов — как раз впору лошадкам в конюшне. Но ты ведь здесь не один, Джимми.

Джимми, однако, никогда не упускал удобного случая и потому ловко схватил с блюда еще один бутерброд и сразу надкусил его.

— А после ланча что будем делать?

Рэгги и Коуди взглянули друг на друга. «Позже…» — эхом отдалось в их головах. А пока Коуди основательно принялся за бутерброды, ответив Джимми:

— Не знаю, парень. А у тебя какие планы?

Глава четвертая

— Так и знал, что найду тебя здесь.

— Ох, ты меня напугал! — Рэгги с нежностью смотрела на спящего у нее на коленях теленка — он уже стал ее баловнем. — Понимаешь, я все думаю, как ему одиноко без матери.

Коуди стоял в открытой двери стойла, прислонившись плечом к воротам.

— А дети где?

— Спят. Они утомились после бурного дня, а завтра им в школу. — Она снова взглянула на него. — А что ты здесь делаешь в такой поздний час?

— Пришел проведать теленка. — Смущенно пожав плечом, он отодвинулся от ворот.

Рэгги вскинула голову и бросила на него хитрый взгляд.

— Ах ты Господи! А я-то думала, это и есть обещанное «позже».

Коуди судорожно выдохнул. Рэгги всегда была дерзкой, прямо говорила все, что у нее на душе, никогда не ходила вокруг да около. Сам он другой, всегда действует медленно, осторожно — в незнакомую, непроверенную воду не прыгнет. Он и сейчас настроен не очень-то решительно, но, услышав это от Рэгги, невольно усмехнулся. Ни разу за сегодняшний день ему не представилось случая остаться с ней наедине — ни на секунду, — чтобы исполнить свое обещание.

— А знаешь, вот уж не думал, что двое ребятишек требуют столько… места, что ли, и… внимания. Боевые ребятки — хоть предлагай их старшим подросткам в партнеры для танцев: с этими пострелами не пропадешь.

— Пожалуй, — Рэгги с трудом сдержала улыбку, — тебе будут благодарны за такую помощь.

Коуди, ухмыльнувшись, присел на корточки и стал поглаживать теленка.

— Поговорил я сегодня со стариком Петерсоном — помнишь такого?

— Да-да, у него была небольшая ферма, — кивнула Рэгги.

— И сейчас есть. Я ему рассказал о нашем малыше. — Коуди посмотрел на теленка. — А несколько дней назад в его хозяйстве тоже беда произошла, только он потерял не корову, а теленка.

— И… что же? — озадаченно наморщила лоб Рэгги.

— Очень просто: у него корова с молоком, но без детеныша, у нас теленок без матери — можно объединить!

— Ты хочешь сказать — его корова примет нашего теленка?

Коуди поднялся на ноги.

— Ну да, можно попытаться.

Рэгги тихонько устроила спящего теленка в стойле и тоже встала.

— О, Коуди! Это было бы здорово!

— Вообще-то ты особенно не обольщайся. Гарантии никакой, что корова Петерсона примет нашего сироту.

— Но ведь это не исключено?

— Вероятность есть, но небольшая.

— И когда мы ее привезем?

— Ты имеешь в виду — сюда?

— Ну конечно! Не могу же я просить мистера Петерсона взять на себя ответственность за животное. Это теленок Харли.

— Тогда утром. Привезу ее на одном из прицепов Харли.

— О, Коуди! Спасибо! — Рэгги крепко сжала его руки.

Коуди покраснел, а Рэгги, тихонько засмеявшись, поднялась на цыпочки и поцеловала его сначала в одну щеку, потом в другую; подняла к нему лицо, улыбнулась.

— Я уже и забыла, как ты восхитителен, когда озадачен. Особенно эта ямочка на левой щеке — она тогда углубляется!

Словно в подтверждение ее слов ямочка еще углубилась. Рэгги запрокинула голову и засмеялась. Коуди освободил руки и обнял ее за плечи — он вдруг почувствовал радость и благодарность ей за вновь обретенную легкость в их общении друг с другом.

— Так вот почему ты всегда стараешься озадачить меня — из-за ямочки. — И потянул ее прочь отсюда, из стойла.

Он подошел к воротам, закрыл их на засов, повернулся: она стоит и смотрит на него, сложив на груди руки, тяжело дыша — грудь ее то поднимается, то опускается.

— Хорошо быть дома, Коуди. — Оглядев просторный коровник, она медленно повернулась. — Не могу даже сказать, как мне не хватало этого места.

Искреннее сожаление в ее голосе глубоко тронуло Коуди, он подошел и обнял ее за талию.

— Не надо тебе было уезжать.

Она вздохнула и прижалась к нему.

— Ты ведь знаешь, я не могла остаться из-за Сьюзен — она ненавидела меня, хотя я никогда не понимала почему.

— У Сьюзен были свои сложности.

— Правда… но тогда я боялась, что ее отношение ко мне обострит и их отношения с Харли.

— Была ты здесь или нет — никакой роли уже не играло: она его бросила.

— Забавно получилось, а? — пробормотала она себе под нос. — Бросила бы она его раньше, не пришлось бы мне уезжать. — Она повернула голову и через плечо посмотрела на Коуди. — Ну где же тут здравый смысл?

— Да, если б Сьюзен уехала, ты была бы счастливее.

Нет, подумала она, тут Коуди ошибается. Как она могла быть счастлива без него — ведь он покинул Темптэйшн.

— Но у нас были счастливые моменты, правда? Несмотря на нее.

— Да, Рэгги, были.

— Помнишь, как вы с Харли заперли меня в курятнике? — Она почувствовала, что он сейчас расхохочется, и оторвалась от его груди. — Ничего смешного! Я тогда чуть не умерла со страха!

— Но мы же тебя выпустили! — напомнил он.

— Да, когда я пригрозила разбить недельный запас яиц!

— Я никогда не бывал в этом курятнике. — Он прижался губами к ее уху.

— Потому что тебя клевали куры! — Она стала поглаживать кончиком пальца его нижнюю губу. — Какие же нужны чары, чтобы заставить женщину бросить то, что ей дорого?

— А я не обладал такими чарами?

Она подняла на него взгляд, и уголки ее губ тронула легкая улыбка.

— О, с этим у тебя всегда было все в порядке! Просто ты никогда не пробовал их на курах!

Коуди нахмурился и схватил ее за палец, остановив эту чувственную ласку.

— Если ты говоришь, что это я подействовал на тебя своими чарами той ночью на сеновале, ты…

— Да нет, нет! — перебила она его. — Это все я, только я сама.

Коуди глубоко вздохнул — к чему это она клонит?

— Рэгги… — начал он.

Но она прижала палец к его губам и, отступив назад, поймала его руку.

— Давай посмотрим, сохранилось ли наше убежище! — И потянула его за собой к деревянной лестнице, ведущей на сеновал.

У основания лестницы взялась за перила и, поставив ногу на нижнюю ступеньку, полезла наверх. Коуди стоял внизу, наблюдая за ее восхождением, и сердце его бешено колотилось. Каким способом она на этот раз разобьет его сердце? Потом вздохнул и полез вслед за ней: не все ли равно — Рэгги всегда лишала его разума. Просунув голову в дверь, он увидел ее: стоит лицом к сеновалу, спиной к нему; в лунном свете фигура ее кажется почти бесплотной, нереальной… Уж не сон ли все это, в самом деле? А утром он проснется, как много-много раз в прошлом.

Но она повернулась и протянула к нему руки, как тогда, однажды, — это было наяву. Это его Рэгги, и она дарит ему себя — так же просто и щедро, как одиннадцать лет назад… Глубоко взволнованный, полный желания, он подошел и взял ее за руку. Хотя лицо ее, как и его, скрыто тенью, ему видна ее печальная улыбка — похоже, и с ней происходит то же самое.

— Рэгги… — хрипло пробормотал он. — Рэгги… — И нежно привлек ее к себе.

Не отрывая от нее влюбленных глаз, он желал той близости, которую они познали однажды, и всем сердцем хотел, чтобы прошедших лет не было…

Рэгги смотрела ему прямо в глаза.

— Сделай меня своей, Коуди! — прошептала она. — При лунном свете, как тогда…

Не успел он ответить, как ее пальчики уже взялись за пуговицы его рубашки. Как и тогда, он искал силы, чтобы сказать ей «нет», и не находил. Он ни в чем не мог отказать Рэгги… кроме одного — убежать вместе с ней тогда, жениться на ней. Он считал, что поступил правильно, отказав ей, и сделал это ради нее. Ему понадобились годы, чтобы пожалеть о том решении. Как бы теперь ему не пришлось жалеть еще сильнее.

И он торопливо стал освобождаться от одежды, расстегивая рубашку снизу, пока Рэгги расстегивала ее сверху. Пальцы их встретились где-то посередине, переплелись, она распахнула на нем рубашку и, глубоко вздохнув, прижалась губами к его обнаженной груди. Мягкость, нежность, тепло охватили Коуди, глаза затуманились, колени ослабели. С тихим гортанным стоном он опустил голову и схватился за ее запястья как за опору. Он чувствовал ее улыбку, когда она прижалась к его животу, слышал, как она мурлычет от удовольствия, лаская губами его кожу, как легонько, возбуждающе царапают ее ноготки, пока пальцы нащупывают молнию джинсов…

— Рэгги! Рэгги! — тяжко выдыхал он, еще крепче сжимая ее запястья.

— Тсс… — шептала она, расстегивая молнию.

Рэгги прикоснулась пылающими губами к его губам, пощипывая и дразня его, а ее пальцы расстегивали молнию. Он стонал, тоже прижавшись к ней губами, заставляя ее губы раздвинуться, впивая их сладость. Но этого мало, мало… Отпустив наконец ее запястья, он скользнул руками под ее блузку, за пояс джинсов, притянул к себе ее бедра, крепче прижавшись к ней.

Желание сжигало его с тех пор, как она бросилась в его объятия на пастбище. Скользнув пальцами по поясу к застежке спереди, он расстегнул пуговку — щелчок раздался по всему чердаку, — затем молнию, провел ладонями по ее разгоряченному телу, зацепил большими пальцами за пояс и одним движением стянул с нее джинсы. Он оторвал от нее губы, сделал шаг назад и стал снимать с себя рубашку, не сводя взгляда с ее освещенной лунным светом фигуры.

— Ты прекрасна, Рэгги! — прошептал он. — Еще прекраснее, чем раньше, чем тогда!

Посеребренная лунным светом, Рэгги показалась ему еще совершеннее, когда она прерывисто задышала под его прикосновениями. Он медленно, почти благоговейно взял в ладонь тяжелый, набухший шар — и почувствовал, как дыхание у него останавливается. В призрачном, голубоватом свете он встретился с ней взглядом. Легко провел большим пальцем по ее соску — и желание разгорелось в нем с новой силой. Он видел, как веки ее закрылись… Она выгнулась, готовая отдать ему себя. Опустив голову, он коснулся языком ее соска, нежными, осторожными движениями возбуждая ее все сильнее.

— Коуди! — страстно шептала она, запустив руки в его волосы. — Как давно я тебя хотела!

Она его хотела? Прежде чем он осмыслил эти слова, она тесно прижалась к нему. Он со стоном наклонился и заключил Рэгги в свои объятия. Найдя ее губы своими губами, ощутил кипящее в ней желание и, покрыв ее горячими поцелуями, опустился на колени и положил ее на свою рубашку. Она подняла руки, протянула к нему…

— Дай мне секунду… — пробормотал он и немного отступил.

Мгновенно скинул сапоги, джинсы и наклонился над ней, опершись руками на сено над ее головой, удерживая себя на весу. Ее руки обвились вокруг его шеи, притягивая его. Коленями он раздвинул ей бедра.

Рэгги почувствовала, как символ его мужественности коснулся ее, и чуть не закричала от разочарования, когда Коуди отодвинулся. Но он сразу вернулся и стал медленно щекотать, дразнить ее, пока она, еле дыша, не вцепилась ему в спину.

— Коуди, пожалуйста! — вскрикнула она.

— Нет, Рэгги! — шептал он, покрывая поцелуями ее влажное лицо. — Мы слишком долго ждали этого… Не будем спешить…

Он уткнулся головой ей в грудь, пошевелился, протиснул руку между их влажными телами… и наконец провел пальцем между ее ногами, увлажняя его ее медовой сладостью; снова пощекотал бархатные складки… Снова и снова он углублялся в нее, каждый раз учащая ритм. Удовольствие ее стало болью, сладкой и неуловимой, когда она почувствовала первую волну…

— О, Коуди! — кричала она, вцепившись ему в спину, когда волна наслаждения, нахлынувшая на нее, угрожала ее захлестнуть.

— Тсс, — успокаивал он ее, накрывая ее рот своим. — Пусть… пусть она тебя захлестнет!

Взрыв наступил почти мгновенно. Коуди почувствовал, как ее всю затрясло. Прижав Рэгги покрепче, он держал ее, шептал ей что-то, покрывая ее лицо и тело поцелуями. Когда она наконец затихла, он снова склонился над ней.

— Вот и наш час пришел, — шептал он, прижимая ее к себе.

Уверенная, что у нее нет уже сил, Рэгги тяжело вздохнула — и вдруг снова почувствовала первый сильный толчок. Все ее тело обдало жаром, и она прогнулась, инстинктивно принимая его в себя целиком. Он двигался медленно, набирая ритм; она двигалась в такт с ним, пока у нее снова не перехватило дыхание от возбуждения.

Рэгги никогда не знала, что страсть имеет окраску — она взрывалась за ее закрытыми веками. Наслаждение граничило с болью, но она все же достигла его пика, моля себя и Коуди о нем, всем существом встречая каждый бешеный толчок. Вонзив пальцы в его спину, она ощущала — вот она падает, но Коуди с ней, он поймает ее, удержит, увлечет за собой, они вместе упадут в темную бездну…

Лунный свет ласкал их обнаженные тела. Сухой, пыльный запах сена смешивался с чистым, сладким деревенским воздухом, врывающимся в открытое окно. Коуди вздохнул, уткнувшись носом во влажные волосы на виске Рэгги, — не двигаться, а главное, не покидать ее, вот, что он хотел сейчас больше всего на свете…

— Наверное, я убиваю тебя, — виновато пробормотал он и попытался отодвинуться.

Но она не отпустила его, шепча:

— О нет, нет, подожди еще! — И положила ему руки на затылок.

Она заставила себя открыть глаза, посмотреть на него — она хочет запомнить этот момент навсегда. При лунном свете она видела его все еще хранящее страсть лицо, еще горящие медленно остывающим жаром глаза. Воздух теребил волосы у него на лбу. С нежной улыбкой она поправила их одним пальцем, легонько провела по его щеке, остановилась на подбородке… Лицо до боли знакомое — сильное, красивое, ласковое. Она любила его, еще когда была девчонкой, но прошлые чувства не идут ни в какое сравнение с тем, что она испытывает сейчас.

— Коуди?..

— Ммм?..

— Коуди… я… — И осеклась: как передать ему свои чувства, поймет ли он ее правильно? — Обними меня! — прошептала она вместо всех слов, снова обхватив его за шею. — Пожалуйста, просто подержи меня в своих объятиях!

Звук металла, ударяющего по металлу, врывался в окно спальни Рэгги, запутываясь в паутину ее снов. От этого звука она крепко зажмурила глаза, цепляясь за образы, мелькающие в полусонном мозгу. Любимое лицо Коуди… Сеновал… Его сильное тело над ней… Его губы приближаются, встречаются с ее губами… Желанное прикосновение его плоти, тепло, потом жар, грозящий сжечь…

Опять эти противные звуки: «Пинг! Пинг! Пинг!»

Она со стоном повернулась на бок и натянула подушку на голову — не помогает: звуки даже усилились, превратившись в нетерпеливый стук. Ничего не поделаешь, придется просыпаться. Рэгги приоткрыла один глаз и нехотя взглянула на окно спальни: заря уже окрасила небо в розовый цвет. Встав с постели, подошла, мягко ступая босыми ногами по деревянному полу, к окну, отодвинула портьеру. На дороге к конюшне стоит грузовик Коуди, он его поставил впереди прицепа из хозяйства Харли. Сам Коуди, на узком пространстве между двумя машинами, согнувшись, вовсю орудует молотком — что-то ремонтирует в прицепе. Вот он остановился, выпрямился, сдвинул шляпу на затылок, вытер локтем пот со лба, бросил молоток в кузов грузовика… Подошел к машине со стороны водителя, открыл дверь… Зацепившись одной рукой за край ее, повернулся, посмотрел на входную дверь дома… О ней, может, думает?

Рэгги вцепилась в мягкую ткань портьеры — странное ощущение, что она видит вновь, и в точности, давно ушедшее, необоримо нахлынуло на нее. Одиннадцать лет назад, наутро после того, как они впервые принадлежали друг другу, он пришел повидаться с ней, но она не согласилась даже поговорить с ним, тем более — выйти к нему. Слишком больно ее ранил его отказ бежать с ней, жениться на ней. И она стояла тогда так же — спрятавшись за портьерами, и наблюдала, как он беседует с Харли. А когда собрался в обратный путь, он, точно как сейчас, повернулся и посмотрел на дом. Позже Харли сказал ей: Коуди приезжал проститься — он покидает Темптэйшн.

Необъяснимый страх охватил вдруг Рэгги — она накинула халатик и, на ходу завязывая пояс, помчалась через весь дом. В панике распахнула входную дверь — слава Богу, Коуди еще не уехал!

— Коуди! Подожди!

При звуке ее голоса он резко обернулся: Рэгги бежит к нему по лужайке, легкая ткань развевается вокруг босых ног… Когда ему удалось разглядеть выражение ее глаз, он прочел в них страх, даже ужас.

— Что такое? Что ты, Рэгги?

Она стала как вкопанная рядом с ним, грудь ее тяжело вздымалась при каждом вздохе.

— Я… я увидела в окно спальни — ты садишься в грузовик, и… — Она сглотнула слезы, приложила руки к щекам, сама почти перестав понимать, что заставило ее так поступить. — И… не знаю! — жалобно простонала она. — Вижу — уезжаешь… как тогда… Ну… захотела остановить тебя, пока не поздно.

— Я не уезжаю, Рэгги, нет. Просто еду к Петерсону за коровой. — Он нагнулся к ней и нежно взял ее за руки.

В отчаянии она опустила голову — совершила глупость, потеряла над собой контроль, но пусть!

— Я испугалась, внезапно, что снова… потеряю тебя навсегда. Все так же, как тогда: последняя ночь на сеновале, утром ты возле грузовика… — Она помотала головой, словно отгоняя видения прошлого и возвращаясь к реальности. — Ты, наверное, думаешь: «С ума сошла», но, понимаешь, все это так… сложно. Я вернулась после стольких лет, ожидала увидеть всех и все таким же, как одиннадцать лет назад. Но ничто не осталось прежним, все изменилось.

— Не все, Рэгги, — тихо произнес он, поймав прядку ее волос и заправив ей за ухо. — Для тебя я всегда буду здесь, как и раньше.

Она прерывисто задышала, улыбнулась дрожащими губами, взяла его руку и прижала к щеке.

— Знаю. Только… — В глазах ее снова появились слезы, неожиданные, как и дрожь, охватившая ее несколько мгновений назад. Она подняла на него полные слез глаза. — Обними меня, Коуди! Ну пожалуйста!

Он сделал, как она просила, и прижал к груди. Обхватил руками ее голову и нежно поцеловал. Рэгги пошевелилась, обняла его за талию и крепко прижалась к нему. Коуди внезапно осознал, что под легким халатиком у нее ничего нет. Она невольно вздрогнула — должно быть, от ночной прохлады.

— Ты в порядке, Рэгги?

Она сделала шаг назад, приложила ладони к влажным щекам.

— Теперь — да. — Она смущенно улыбнулась. — Ты, конечно, думаешь, что я совсем с ума сошла!

Он поймал ее за локти, слегка отодвинул от себя и сказал:

— Ты даже не подозреваешь, о чем я думаю!

Рэгги, удивленная, положила ладони ему на грудь и подняла на него взгляд. Лучи его глаз согревали ее, возбуждали желание, а ей-то казалось, это будет не сразу после ночи на сеновале.

— Коуди Файпс, — она старалась сохранять назидательный тон, — сейчас еще нет и шести часов.

Он наклонился к ней и провел языком по ее губам.

— Ну и что ты думаешь по этому поводу?

— Я… что я думаю? Ничего… — пробормотала она и обняла его за шею.

Рэгги прижала одну руку ко лбу, а другой поднесла к уху трубку телефона, чувствуя, что у нее начинает болеть голова. Она и не представляла, какой это жуткий процесс — отправлять детей в школу. Джимми метался в поисках своих теннисных туфель, а Стеффи закапризничала и отвергла приготовленный ею завтрак.

Вспоминая эту сцену, Рэгги нахмурилась. Сама она всегда ела на завтрак фрукты и сухие тосты. Она и не подозревала, что, переехав в Темптэйшн, Мэри Клэр полностью преобразится и станет каждое утро печь детям на завтрак оладьи. В довершение всего, пока она неистово взбивала тесто для оладий, вернулся Коуди и привез корову. А она ведь обещала ему, что поможет ее устроить… Перевернула на сковороде оладью и, показав Джимми, как это делается, помчалась к коровнику.

Обратно прибежала быстро, минут через десять, — ну и картина! Стеффи оплакивает оладьи — полное блюдо, и все черные. В тот момент у Рэгги возникло только одно желание — оказаться у себя в спальне, забраться под одеяло и спрятать голову под подушку. Вместо этого она утешила Стеффи, вытерла ей слезы и взбила тесто для новой партии оладий. Разумеется, школьный автобус уже пришел и, не дождавшись детей, тут же уехал. К счастью, Коуди — он еще был на месте — взялся доставить детей в школу.

И вот она одна… вернее, почти одна: терпеливо слушает отчет своей секретарши о работе офиса за неделю. Четыре новых списка, шесть новых продаж, если не считать нескольких статей в деловых журналах и одного вставшего в позу арендатора. За спиной трещал факс, выплевывая бумагу. Хоть у нее и отпуск, но офисом-то кто-то должен управлять! Вздохнув, она зажала трубку между плечом и ухом и откинулась на спинку кресла Харли, а босым ногам так удобно на столе…

— Вызовите мистера Джонсона, — распорядилась она, — и скажите ему, что на этот раз мы займемся его проблемой. Но в будущем, если его дети будут спускать игрушки в туалет, водопроводчику пусть платит сам. — Она заглянула в ежедневник. — Необходимо распорядиться насчет проверки в Тиндейле, — напомнила она секретарше. — И еще: проверьте, пожалуйста, ипотечные компании и уточните, когда назначен визит оценщиков. Владельцы хотят, чтобы их предупреждали минимум за три дня.

Факс замолчал — все, на сегодня конец. Рэгги опустила ноги и развернулась забрать из машины обильную почту. Внимательно прочла несколько строк.

— Контракты, которые вы посылали по факсу, только что пришли, — сообщила она в трубку, читая. — Как только я их просмотрю — сразу перезвоню. Да, Марси, — добавила она, прежде чем повесить трубку, — позвоните Мерфи, придется нанести ему удар ниже пояса. Нужно, чтобы к концу недели это изменение в зональном тарифе на собственность в западном Хьюстоне было одобрено.

Ну вот, теперь с этим покончено. Она повесила трубку и взялась за контракт, присланный по факсу. Машинально снова закинула босые ноги на стол Харли и принялась читать.

Так и застал ее Коуди и, стоя в дверях, наблюдал за ней. Никогда раньше он не видел Рэгги за работой, не так-то легко осознать, что вот эта деловая леди, легко и привычно отдающая приказы, как генерал войскам, — та же женщина, которая вчера ночью ласкала осиротевшего теленка… и его самого. Он поймал себя на мысли: та, другая Рэгги ему более знакома и желанна.

— Кто такой Мерфи?

Рэгги подскочила и чертыхнулась: бумаги выпали у нее из рук и рассыпались по ковру вокруг стула.

Коуди, смеясь, вошел в комнату.

— Я тебя напугал?

Рэгги нахмурилась и принялась собирать бумаги.

— Нет, я всегда разбрасываю бумаги, а потом подбираю. Это держит меня в тонусе.

Коуди, широко улыбнувшись, бросил кипу бумаг на стол. Он провел все утро, думая о ней, и ровно ничего не сделал. Пусть он видел ее всего несколько часов назад — неважно. Мысли о ней путались, расплывались, — нет, работать у него сегодня не получилось. А вот она — Коуди смотрел на стол, усыпанный деловыми бумагами, — кажется, потрудилась вполне плодотворно. Почему-то от этой мысли ему стало больно.

— Так кто такой Мерфи? — повторил он свой вопрос.

Рэгги спокойно сложила бумаги в нужном порядке.

— Зональный уполномоченный в Хьюстоне. Пытаюсь сделать собственность, которую внесла в список как местную, коммерческой, а Мерфи тянет.

— А я думал, у тебя отпуск.

Рэгги перевернула кипу бумаг на столе и снова со вздохом опустилась в кресло.

— У меня и правда отпуск, но дел-то куча.

Коуди, кивнув, взял ее ежедневник: на странице убористым почерком сделаны какие-то записи. Непонятно почему, но это привело его в раздражение.

— Хочешь позавтракать со мной?

— Не могу, — ответила она с искренним сожалением. — В двенадцать переговоры с агентами.

Внимательно читая расписание ее встреч, Коуди вынул из кармана ручку. Никаких переговоров! Впереди у них всего неделя, и он твердо решил никому ее не уступать.

— Будь я проклят! — пробормотал он. — Вот, посмотри — все отменено. — И он дерзко зачеркнул записи.

Рэгги рванулась схватить блокнот — Коуди поднял его над головой: не достанешь! Она выпрямилась и, положив руки на бедра, угрожающе потребовала:

— Коуди Файпс! Сейчас же отдай блокнот!

— А если не отдам?

— Тогда я… я…

Он бросил блокнот и ручку на стол, но, когда она потянулась к ним, поймал ее за руку и зажал ладонь между коленями.

— Что тогда будет? — Он ухватил ее за ягодицы и прижал к себе.

Рэгги недовольно надула губы.

— Ты ведешь нечестную игру, — нерешительно пожаловалась она, уткнувшись в звезду на его груди. — Разве ты не считаешь: все в сторону, когда стоишь на страже закона?

— Может быть, даже наверно, — хриплым голосом подтвердил он и, взяв пальцем за подбородок, поднял к себе ее лицо. — Позавтракай со мной. Наготовим побольше бутербродов и устроим пикник в Ущелье Мертвеца — как бывало.

Глава пятая

Рэгги поставила корзину на землю и сама устроилась возле нее, опершись подбородком на руки.

— До сих пор не понимаю, как это тебе удалось меня уговорить. Такая пропасть дел!

Коуди хмыкнул и одним движением поднял ее на ноги.

— Пойдем поплаваем!

— Купальник не взяла, — буркнула она.

Он бросил шляпу на одеяло, расстеленное на траве, и стал расстегивать пуговицы рубашки.

— Как насчет купания голышом?

Пока он снимал рубашку, Рэгги хмурилась, думая о своем. В данном случае ее волновало не то, что Коуди предложил купаться голышом, а как это она позволила ему уговорить ее отменить телефонное совещание с агентами. Никогда еще она не пренебрегала своими обязанностями владелицы и управляющей компании по недвижимости. Она и выходные-то редко брала, а уж тем более отпуск — такое отклонение от привычного ритма, безусловно, выбивало из колеи.

— Так что же? — Коуди ждал, пока она поднимется. — Идем?

— Марси подумает, что я сошла с ума, — бормотала она, скинув рубашку, стягивая шорты и трусики. — Отменить совещание в последнюю минуту! — Фыркнула и бросила шорты на одеяло. — А мои агенты! — продолжала она ворчать, закинув руки за спину и нащупывая крючок бюстгальтера. — Одному Богу известно, что они подумают или, еще хуже, сделают! — Она сняла бюстгальтер и бросила в растущий холмик одежды. — Фил уже, наверное, играет в гольф, а Барбара, ставлю последний доллар, где-нибудь в мотеле с адвокатом! — И подошла к краю водоема. — А все ты, — обиженно бубнила она, окуная ногу в ледяную воду. — Если бы ты не… — Пронзительно вскрикнула и нырнула в ледяные глубины. Потом поднялась, разбрызгивая воду и откидывая волосы со лба, и посмотрела на Коуди.

Он нырнул и поплыл рядом с ней.

— Что ты сказала?

Рэгги гневным жестом обрызгала ему лицо. Он смеялся, запрокинув голову.

— Как ты мила, когда злишься!

— Ну, сейчас я тебе покажу «мила»! — Она поплыла к нему.

Коуди отплыл от нее на довольно приличное расстояние.

— Поймай меня, ну-ка, попробуй! — поддразнил он, нырнул и исчез.

Рэгги растерялась, покрутилась в воде — где же Коуди? И вдруг пронзительно взвизгнула: что-то коснулось ее лодыжки и некий водяной потащил ее под воду. Вода была кристально чистая. Рэгги рискнула открыть глаза: вот он, Коуди, широко улыбается ей, обнимает ее за талию, притягивает к себе. Выпуская изо рта пузырьки воды, касается губами ее губ… Позабыв о гневе, она вся отдалась поцелую.

Он продвинул руки к ее ягодицам, теснее прижал ее к себе, она почувствовала, как символ его мужественности коснулся ее ноги… Будто в невесомости, они взмыли вверх, не разнимая губ… А вокруг бурлила вода, придавая особую остроту их ощущениям. И выплыли на поверхность одновременно, по-прежнему прижимаясь друг к другу и тяжело дыша.

— Все еще злишься?

Рэгги тихонько потерлась обнаженной грудью о его волосатую, мокрую грудь, наслаждаясь прикосновением.

— Н-не уверена… — Все жалкие земные делишки вылетели у нее из головы.

Он засмеялся, захватывая ее губы своими.

— Ну, тогда приготовься!

Он рванулся и поплыл к широкой, скользкой скале, торчащей из воды. Забрался на уступ, помог ей влезть на камень и притянул к себе на колени. Солнечные лучи здесь падали прямо на них, согревая озябшие тела. Коуди покрепче прижал ее к себе, и она уткнулась головой в изгиб его шеи.

— Помнишь, как мы последний раз были здесь на пикнике?

Она улыбалась, прижимаясь к его груди, поглаживая подбородком волосы, вспоминая:

— Да-а… помню… Знаешь, что я помню? Мы тогда больше обнимались, чем ели.

Он усмехнулся, взъерошив ее мокрые волосы?

— А я — знаешь, что? Как я хотел тебя тогда — еле удержался.

— Так почему же… — подняла она на него взгляд, — удержался?

Он задумался, засмотрелся на нее и пробормотал нерешительно:

— Ну… потому что…

— Потому что я была сестрой босса? А ты боялся — вдруг Харли нас застанет, что тогда он с тобой сделает?

Коуди нахмурился, снова осторожно прижав ее голову к своей груди.

— Да нет, не в том дело… ведь я был на три года старше тебя.

— Три года — скажите какая разница.

— Да, тогда это было существенно. — Он словно защищался. — Тебе — шестнадцать, мне — девятнадцать: не пристало мужчине играть с невинными девочками.

— Но мне уже не шестнадцать, Коуди. — Она гладила его плоский живот. — И я уже не невинная девочка.

У него перехватило дыхание: рука ее скользнула ниже. Она ухватилась за его плечи и ущипнула губами мочку уха.

— Зато теперь, — Рэгги нежно стала ее посасывать, — мы можем взять реванш.

— Мо-ожем… — уже загораясь, согласился он.

Щеки Рэгги пылали. Она прижималась к нему всем телом. Легкие волны, ударяясь о скалу, обдавали их брызгами; влажная, полная грудь Рэгги блестела в солнечном свете… Коуди не мог бы устоять, даже если б захотел. Он опустил голову и начал слизывать с нее капельки, упиваясь ее ароматом, заглушавшим жившую глубоко внутри память о том, давнем…

Бедра ее подрагивали в такт его губам, прижимались к нему, касаясь его бедер. Он чувствовал, как напрягается, как его притягивает тепло ее женственности. Обхватив за спину, он привлек ее к себе, прижавшись губами к ее губам, поймав тихий стон наслаждения, сорвавшийся с ее губ при слиянии.

— Рэгги… — бормотал он, прижимая ее к себе. — О Боже, Рэгги!.. — стонал он, ощущая вокруг своей ее бархатную плоть.

Время утратило смысл, существовало только общее их движение во все учащающемся ритме… Оба часто, тяжело дышали, а волны вздымались вокруг них, ударяясь иногда об их разгоряченные тела…

Не в силах больше сдерживаться, он обхватил ее бедра и притянул еще ближе к себе.

— Сейчас, Рэгги! — стонал он. — Сейчас!

Запрокинув голову, выгнувшись в последнем напряжении, сдаваясь захлестывавшим ее сладостным порывам, она обхватила его за шею и снова нашла его губы. «Неделя!.. — мелькало в ее мозгу сквозь остатки сознания. — У нас всего неделя!» Где ей найти силы, чтобы еще раз покинуть его?

В магазинчике «Картерз меркантиль» Коуди положил свои покупки на прилавок.

Рут Мартин, владелица магазинчика, упаковывая для него филейные бифштексы, осведомилась как бы между прочим:

— Вы так проголодались?

Поглощенный мыслями о Рэгги и предстоящем вечере, Коуди смущенно смотрел на нее, а Рут пояснила:

— Четыре бифштекса — не многовато ли для одного человека?

— О! — только и вымолвил Коуди, и щеки его вспыхнули. — Но это же не все для меня. Сегодня вечером я готовлю ужин еще для троих — Рэгги, Стеффи и Джимми!

— Я слышала, — Рут взвешивала на весах мешок картофеля, — вы туда часто захаживаете, пока Харли и Мэри Клэр наслаждаются медовым месяцем. А я думала, вы заботитесь только об их скоте. — И бросила на Коуди подозрительный взгляд. — Не знала, что вы еще и еду готовите!

Коуди стоял весь красный, как провинившийся школьник. Рут Мартин обладала способностью извлекать из человека информацию, которой позавидовал бы любой агент ФБР; вдобавок она профессионально умела делать услышанное достоянием гласности.

— Стараюсь быть хорошим соседом, вот и все, — пояснил он уклончиво.

Рут понимающе посмотрела на него.

— А эта Рэгги штучка, а? Объявилась здесь после стольких лет…

Коуди кивнул, не зная точно, подтверждает ли он именно то, что имела в виду Рут.

— Да, у нее все в полном порядке.

— Насколько я слышала, дела у нее идут неплохо. Водит какую-то невероятную машину, имеет собственную квартиру в Хьюстоне, да еще занимается бизнесом по недвижимости.

Рут Мартин обожала поделиться всем, что знает, и потому не заметила, как сжались у Коуди губы при упоминании о том, чего добилась Рэгги.

— А знали вы, что именно в Хьюстоне она и познакомилась с Мэри Клэр и Лианой? И обе они арендовали у нее квартиры, прежде чем переехать сюда. — Рут покачала головой, упаковывая покупки Коуди. — Мир тесен, а? И с каждым днем все теснее.

— Да, мэм, вы правы, — пробормотал Коуди. Миссис Мартин подтолкнула пакет к Коуди.

— А не говорила она, собирается ли остаться здесь, когда Харли и Мэри Клэр вернутся после медового месяца?

Коуди помотал головой, с трудом проглатывая ком в горле: ему лишний раз напомнили — Рэгги скоро уедет из Темптэйшна.

— Нет, мэм. Уедет домой — ведь там ее ждет бизнес.

— «Домой»! И это дом — такая адская дыра, как Хьюстон! А по мне, так вот здесь, в Темптэйшне, дом, и другого не надо.

Вот в этом Коуди готов был с ней согласиться.

— Ей бы научиться кое-чему у Мэри Клэр и Лианы, — не унималась Рут. — Приехали они в Темптэйшн — и здесь им повезло. И мужей нашли хороших, и достаток! Пари держу, Рэгги ничего не стоит найти себе здесь мужа. — Посеяв наконец зерно в удобренную почву, Рут махнула рукой: — Ну ладно, что я тут распространяюсь? Вам-то ведь еще бифштексы жарить. — И проводила покупателя до двери. — Передайте привет отпрыскам Харли и Мэри Клэр!

Коуди стоял возле гриля во дворе дома Кэрров, скрестив руки на груди, и глядел на пастбище, на котором в сгущающихся сумерках еще паслись коровы, — он думал о том, что сказала Рут Мартин: «Пари держу, Рэгги ничего не стоит найти себе здесь мужа». Да и пари держать не надо. Мысль о женитьбе давно уже приходила ему в голову, и он пытался представить себе: вот они с Рэгги поженились, купили землю, построили дом — об этом он всегда мечтал. Они наконец вместе: она каждый вечер приходит домой, вместе провожают и встречают каждый день, делят все его события, все радости и огорчения…

Но согласится ли Рэгги остаться в Темптэйшне? Сомнения не давали ему покоя, он никогда и не думал всерьез о таком варианте, убедившись: она твердо намерена вернуться в Хьюстон.

Вонзая большую вилку в бифштекс, он отогнал от себя эти мысли. «Ты круглый дурак, Коуди Файпс! И бывают же такие непроходимые тупицы. Зачем Рэгги оставаться в этом захолустье? Все, ради чего она работала десять лет, — в Хьюстоне!»

Шепот Рэгги: «О чем задумался?» — и ее теплые, нежные руки, обнявшие его за талию, прервали его невеселые размышления.

— Сказал бы, да не стоит.

Рэгги засмеялась и уткнулась лицом в его спину.

— Ты никогда себя правильно не оценивал. Ты даже не знаешь, какой ты…

— Я-то? — Коуди в сердцах бросил вилку. — Какой я? Да всего лишь второразрядный шериф захолустного городишка. Немногого стою.

— Почему такое мрачное настроение? — Удивленная, она обошла его, все еще держа за талию и не сводя с него глаз.

Коуди пытался побороть гнев на самого себя и чувство разочарования. Стоит ли тратить то малое время, какое у них осталось, впустую? Он наклонился и поцеловал ее в губы.

— Просто констатирую факты. — Ему стало легче. — Ну где же эти сорванцы? Бифштексы почти готовы!

— У себя в комнате, делают уроки. Коуди, неужели ты и правда не понимаешь, что талантлив? Ты же так много умеешь!

— Например? — Он снова начал раздражаться.

— Ну, например, ты завоевал немало наград на родео!

А ей-то откуда известно об этих его победах? Он в изумлении воззрился на нее.

— Откуда ты знаешь?

— До нас в Хьюстоне тоже доходят новости, — туманно объяснила она, не желая признаваться, что все эти годы следила за его успехами. — Чтобы победить в таких состязаниях, нужно много решимости и мастерства. Редкие мужчины добиваются такого успеха!

Коуди пристально смотрел на нее: это серьезное выражение лица, вызывающий блеск в глазах… Она защищает его перед ним самим. Он глубоко тронут, но… но она заблуждается. Коуди Файпс никому ничего не может предложить, а тем более такой женщине, как Рэгги. Но хотя бы неделя с ней принадлежит ему. За это крошечное время он должен набраться воспоминаний на всю оставшуюся жизнь. Коуди обхватил ее за талию и притянул к себе.

— Спасибо, Рэгги. Если мне когда-нибудь понадобится агент по рекламе — приглашу тебя, — пошутил он и, заставив себя улыбнуться, уткнулся головой в ее волосы.

— Тили-тили-тесто, жених и невеста! — пропел задорный, звонкий, ехидный голосок где-то за их спинами.

Рэгги оторвалась от Коуди: ах ты Господи, Стеффи — стоит в шести футах от них…

— А вам, юная леди, полагается быть в вашей комнате и делать уроки. — Столь суровая отповедь не помогла Рэгги скрыть замешательство: все-таки ее застукали.

— А я уже все-е! — Стеффи помахала в воздухе бумажным листком. — Только меня надо прове-ерить!

Коуди, вздохнув, быстро поцеловал Рэгги в щеку и пробормотал, с сожалением отпуская ее талию:

— С этим я справлюсь. — И крикнул Стеффи: — О'кей, звонок, похоже, я тот, кто тебе нужен!

Девочка, сверкая глазенками, стремглав пересекла лужайку и кинулась прямо в объятия Коуди. Он подхватил ее и усадил на колено.

— Слов же немного, правда? — с надеждой спросил он, усаживаясь.

— Нет, много! — безапелляционно заявила Стеффи, устраиваясь поудобнее на его колене. — Первое… — она силилась произнести, — дэ… о… мэ…

Коуди взял у нее бумагу и мельком взглянул: список самых важных слов короткий.

— Дом, — повторил он. — Ты можешь произнести это по буквам?

Стеффи вскинула голову, улыбнулась и гордо, четко провозгласила:

— Дэ-о-эм!

— Что ж, неплохо. — Коуди чмокнул ее в макушку. — А это? Те-ле-га. — Он очень старался, чтобы Стеффи было как можно понятнее.

Рэгги наблюдала за ними, сложив на груди руки. «И он считает, будто ни на что не годится! — думала она. — Он такой терпеливый, добрый, любящий. Когда-нибудь из него получится замечательный отец». При этой мысли она вздохнула. Коуди — отец… Его-то собственный отец не подавал сыну доброго примера! Но сам Коуди будет хорошим отцом — судя по тому, с какой непосредственностью обращается он с Джимми и Стеффи. Он любит детей, и они это чувствуют безошибочно, как все малыши на свете, но умеет, когда надо, проявить строгость. Видение мелькнуло ей: одного ребенка Коуди держит на руках, другого качает на колене… От этой трогательной картины ей стало грустно. К чему такие праздные мысли? И она направилась в кухню: как там картошка, которую Коуди поставил в духовку?

Хотя Коуди не признавался, Рэгги видела: настроение его становится все более мрачным. В согласном, тихом молчании сидели они на веранде, и она задавала себе вопрос: чем это вызвано? В черном бархате неба над ними мерцали звезды. Луна четвертушкой — слиток золота на темном фоне — висела над огромным раскидистым дубом; в дальнем пруду не умолкал лягушачий хор.

Рэгги пошевелилась и теснее прижалась к Коуди, — где же то легкое, беззаботное настроение, что было у них сегодня, когда они купались? Он крепче обнял ее, но продолжал молчать и глядеть вдаль.

— Ты молодец, что приготовил нам ужин, спасибо. А то… если б не ты, пришлось бы детям жевать бутерброды с копченой колбасой. — И, не дождавшись ответа, потеребила его: — Ко-оуди!

— Что, Рэгги? — Он так и не вышел из оцепенения.

— Да нет, ничего. Просто хотела убедиться, что ты не спишь.

— Не сплю, не сплю. — Он потянулся и обнял ее за шею. — Просто… думаю.

— О чем? — Она уютно положила голову ему на плечо.

Он посмотрел ей в глаза.

— О тебе.

— И что же ты обо мне думал? — улыбнулась Рэгги.

Сказать ей это он не решился бы и потому уклонился от ответа.

— А ты уверена, что хочешь знать?

— Конечно, хочу!

— Ну, раз хочешь… что у тебя грудь теперь больше, чем в семнадцать лет.

Рэгги отпрянула и стукнула его по руке.

— Коуди Файпс! Я не верю своим ушам!

— Сама же спросила!

— Ну и зря спросила — не знала же…

Он снова обнял ее и попытался притянуть к себе, но она упиралась.

— Ничего не имею против, — тихо пробормотал он. — Ты стала еще привлекательнее.

Но она все делала вид, что сердится.

— Ну, Рэгги, — бормотал он, щекоча носом ее ухо, — не сердись, а?

Она вдруг прыснула и уже серьезно заявила:

— У тебя тоже кое-что… стало больше.

Коуди сознавал, конечно, что за эти годы несколько набрал вес.

— Что, например?

— Ну-у-у, — многозначительно протянула она, опуская взгляд.

Коуди тоже опустил глаза, покраснел, запрокинул голову и рассмеялся. Это была самая сладкая музыка, которую она слышала, — наконец-то, пусть случайно, ей удалось вывести его из угнетенного состояния, в котором он пребывал весь вечер. Обняв за шею, он, как в юные годы, пощекотал ее пальцем за ухом, словно котенка.

— Поддразнил тебя просто, вот и все. Но ведь мужчины должны замечать такие вещи.

— А женщины не должны?

Коуди поднял руки, как бы сдаваясь.

— Вот так-то лучше. А то мужчинам посильнее тебя доставалось и за меньшее. Одинокая женщина в большом городе должна уметь постоять за себя.

— Ну ты ведь, наверное, могла и уехать. — Предположение это сорвалось с его уст неожиданно для него самого.

— Уехать из Хьюстона? — засмеялась она. — И куда бы я поехала?

— Темптэйшн, например, неплохой город.

— Но что мне здесь делать? Как добывать средства к существованию?

Остаться — и думать об этом нечего. Но как ей будет не хватать Коуди. Она тихонько потянула его за рукав. При ее прикосновении он решительно соскочил с качелей.

— Забудь! Глупая идея! — Схватил со стола шляпу и нахлобучил ее. — Мне пора идти: завтра много работы.

Ошеломленная, Рэгги сидела на качелях, глядя, как он шагает к своему грузовику, и спрашивая себя, чем она его так задела.

Она не видела Коуди вот уже два дня. Во вторник и в среду он, как и обещал Харли, приходил на ферму, но только рано утром, когда Рэгги собирала детей в школу, или поздно вечером, когда она готовила обед и помогала Джимми и Стеффи делать уроки.

Рэгги эти два дня сидела как на иголках, задаваясь лишь одним вопросом: в чем она провинилась, что сказала обидного, чем так его расстроила? В четверг, на третье утро его отсутствия, терпению ее пришел конец. А тут еще Стеффи стоит у окна на кухне, смотрит на отъезжающего Коуди и спрашивает дрожащим голоском:

— Почему Коуди к нам больше не заходит? Мы его чем-то рассердили?

Рэгги решила раз и навсегда положить конец неизвестности.

— Вот что, ребята: сегодня я вас провожаю в школу.

Проводив их, она отправилась на главную улицу, в офис Коуди: сама все выяснит. Но, подъехав к полицейскому отделению и припарковав свой «лексус» рядом с его грузовиком, посмотрела в ветровое стекло и задумалась: какой прием ее тут ожидает?

На стене здания — тусклая, серая от времени надпись: «Офис шерифа».

В оконном стекле от одного угла к другому бежит длинная, извилистая трещина. Рядом с домом, на тротуаре, робко пробивается чахлая трава. «…Второразрядный шериф в захолустном городишке», — невольно вспомнила Рэгги. Приговор Коуди самому себе. Не удовлетворен он, видно, жизнью и работой здесь, в Темптэйшне. Но строить догадки бесполезно — лучше спросить его напрямик.

Стучать она не стала, распахнула дверь, вошла и на мгновение остановилась на пороге, чтобы привыкнуть к свету. Офис маленький, под углом к передней двери — серый металлический стол, напротив — четыре шкафа того же цвета, заполненные папками; у стола — два стула, один решительно повернут налево. У противоположной стены на видавшем виды столе кофейник и компьютер — единственная уступка Темптэйшна современной технике. Над столом доска объявлений с прикрепленными к ней табличками «Разыскиваются». Там, за закрытой дверью, в другой части здания, — квартира Коуди. Но где же он сам?

Чувствуя себя так, словно незаконно вторгается на чужую территорию, Рэгги робко вошла в комнату и тихо позвала:

— Коуди!

Не услышав ответа, подошла к его столу. Фотография в деревянной рамке в углу привлекла ее внимание, она взяла ее в руки: Коуди, сражающийся с Бодасиусом, самым роскошным быком на арене родео. Она ведь видела эту фотографию — в хьюстонской «Хронике» в том году, когда Коуди завоевал свой первый приз.

На снимке запечатлен момент, когда Бодасиус начал свое знаменитое верчение. Отчаянно пытаясь остаться в центре верчения, Коуди согнулся и рукой в перчатке крепко удерживает натянувшийся, натертый канифолью канат, а другая рука выгнута в воздухе; шляпа плотно надвинута на глаза. Она вспомнила, как плакала, увидев этот снимок в газете, гордилась его победой и всем сердцем жалела, что не может поздравить его…

За спиной хлопнула дверь; не выпуская фотографии из рук, она обернулась: Коуди стоял на пороге. Глаза их встретились, несколько секунд, пока он не закрыл за собой дверь, они смотрели друг на друга. Рэгги подняла фотографию.

— Жуткая, наверно, была схватка!

Коуди взял у нее фотографию и поставил на место.

— Что ты здесь делаешь?

Рэгги не позволила себе обратить внимание на его грубый тон. Она желает выяснить, в чем дело, и не собирается отступать.

— Вот, зашла посмотреть, где ты работаешь. — И повела вокруг рукой: — А у тебя тут славно. Тесновато, но порядок идеальный. — Она подошла к компьютеру. — И техника самая современная.

— Что тебе надо, Рэгги?

Он стоял перед своим столом, скрестив на груди руки. Серебряная звезда на его нагрудном кармане ловила солнечный свет, проникающий в окно, и он отражался на противоположной стене.

— Ничего особенного. Просто зашла повидаться. — Она подошла к нему и потерлась плечом о его плечо, теребя пальцами лежащие на столе бумаги. — Неплохо ты ведешь дела, — пробормотала она.

Коуди схватил ее за руку, замкнув пальцы на запястье как наручники. Рэгги вскинула голову, словно ударив его взглядом. В его глазах горел гнев. Она чувствовала, что и ее ярость вот-вот выплеснется наружу.

— Чего ты хочешь, Рэгги?

Она вскинула подбородок, готовясь к борьбе.

— Хочу знать, что произошло! Почему ты не зашел к нам, когда приходил на ранчо проведать скот?

Коуди с трудом сдержался, чтобы не выругаться, и укрылся за своим столом.

— Я занят, Рэгги. У меня много работы. — Он взял кипу бумаг и перемешал их.

Ну нет, так легко он от нее не отделается.

— Прежде у тебя находилось время!

Коуди бросил бумаги на стол, положил на них руки, пристально глядя на нее через стол.

— Что тебе от меня надо, Рэгги? Жаждешь крови?

Ошеломленная яростью, звучащей в его словах, она опешила.

— Мне… не надо от тебя ничего, чего ты сам не хочешь мне дать. Я… я думала, мы друзья.

— Друзья? — Голос его зазвенел. — Мы больше чем друзья, Рэгги. Мы любовники.

Она тяжело сглотнула и вздернула подбородок.

— Да, мы любовники.

— И что будет, когда неделя твоего пребывания здесь истечет? Что будет, когда ты вернешься в Хьюстон? — Он обошел стол и встал перед ней, упираясь руками в бедра. — Что потом, Рэгги?

— Я… я не знаю, — пробормотала она, не в силах оторваться от его, полных гнева глаз. — Ну… мы можем видеться время от времени. Ты мог бы навещать меня в Хьюстоне, а я — приезжать к тебе в Темптэйшн.

Коуди закрыл лицо руками, потом провел ими по волосам.

— «Видеться»… «навещать»… И этого тебе достаточно?

— А тебе этого достаточно? — с вызовом парировала она.

Он молчал, только жилка пульсировала на виске. Он тоже воюет сам с собой, поняла она, потому что ее переполняли те же чувства, перед ней вставал тот же неразрешенный вопрос: как же они будут жить врозь?

— Не знаю, — пробормотал он, опуская взгляд.

Она подошла к нему ближе и нашла в себе мужество положить руку ему на плечо. На этот раз он не отшатнулся, а взял ее за плечи и притянул к себе.

— О, Рэгги! Что мы делаем! — с мукой простонал он.

Она обняла его за талию и крепко сжала, борясь с непрошеными слезами.

— Пользуемся тем временем, которое у нас осталось, вот и все. — Она попыталась засмеяться и высвободилась из его объятий. — А теперь слушай меня — внимательно и спокойно. Сегодня вечером я жду тебя на обед — и никаких отговорок. — Она провела пальцами по его щеке и храбро заявила: — Не появишься в семь — сама за тобой приеду! — И прежде, чем он успел открыть рот, повернулась и направилась к двери; взялась за ручку, остановилась и оглянулась. — Да, Коуди, чуть не забыла, — голос ее смягчился, — на десерт ожидается нечто сногсшибательное!

Глава шестая

Выйдя из офиса Коуди, Рэгги поддалась порыву и заглянула в парикмахерскую: можно перед возвращением на ранчо подстричься и поговорить с Уиллом Миллером, единственным парикмахером в Темптэйшне. Когда колокольчик у двери возвестил о ее появлении, Уилл, оторвав взгляд от клиента, удивленно протянул:

— Вот это да-а! Рэгги Кэрр собственной персоной! Глазам не верю!

— Рэгги Джайлз, — улыбнувшись, поправила она.

— Э-э, Кэрр, Джайлз — не все ли равно! Ты по-прежнему наша маленькая Рэгги! Чем могу быть полезен?

При слове «маленькая» у Рэгги стало тепло на сердце. Здесь, сколько бы ни прошло лет, ее всегда будут считать «маленькой» Рэгги — сестренкой Харли.

— Хочу постричься. У вас найдется для меня время?

Уилл снова склонился к клиенту в кресле.

— Одну минуточку! Вот только закончу подрезать уши старому Дику — и займусь вами!

Рэгги опустилась в одно из кресел, стоящих у стены маленькой парикмахерской, взяла один из ярких журналов, разбросанных на столике, и стала рассеянно листать страницы, думая о своем разговоре с Коуди. «Мы больше чем друзья… Мы любовники». Хороши любовники — живут в разных городах. Что им еще остается делать, кроме как получше воспользоваться тем временем, которое еще есть? А потом, у нее ее бизнес, а у Коуди — его работа шерифа. Невозможно так просто сорваться с места и все бросить. Вот если бы он переехал в Хьюстон, жил возле нее… Но она быстро оставила эту мысль. Такой огромный город будет действовать на него подавляюще. Ему нужно широкое пространство, спокойный ритм жизни — как здесь, в Темптэйшне.

Проглядев журнал почти до половины, она вдруг увидела портрет того, кто занимал ее мысли. Коуди в «Пипл»? Журнал не новый — вышел несколько месяцев назад. Коуди зафиксировали, когда он стоял перед своим офисом и был, судя по его виду, вовсе не расположен позировать. Рэгги с интересом принялась читать сопровождающую снимок статью и почти забыла, где находится.

Шишковатый палец осторожно постучал по странице.

— Вижу, ты о нашей местной звезде читаешь. — Уилл пригласил ее в, кресло. — Ну что ж, давай подстрижемся. А потом Марвин придет — побриться.

— А знаете, Уилл, как-то вечером, месяца два-три назад, мелькнул в «Новостях» рекламный ролик о Темптэйшне. Но что вы приобрели такую всесветную известность…

— Да-а уж, — Уилл приподнял ее в кресле, — старик Коуди направил яркий луч света в нашу тьму.

— А что, дела в Темптэйшне шли так плохо?

— Хуже некуда. Речь даже заходила о том, чтобы закрыть нашу школу, а детей посылать учиться в соседний город. Бизнес у многих прогорал. Да, дела шли из рук вон плохо!

— И предложение Коуди спасти Темптэйшн сработало? Я хочу сказать — люди действительно стали сюда переезжать?

— Да, черт возьми, стали переезжать! — Уилл гордо выпятил грудь. — Ох, прости, Рэгги, Харли шкуру бы с меня содрал, узнай он, что я позволил себе такое в твоем присутствии!

— Не волнуйтесь, Уилл! — Рэгги удалось сохранить серьезность. — Он ничего не узнает.

Уилл с явным облегчением обернул Рэгги пластиковой накидкой и вернулся к своему рассказу:

— Вот, к примеру: несколько месяцев назад одна супружеская пара — они как раз приехали — открыла у нас магазин одежды. Теперь они его перестраивают, оборудуют и все такое прочее. И еще кое-кто прибыл. Теперь у нас есть строитель, он нам построит несколько зданий на той земле, что всегда считалась землей старого Ганта. Надеемся, вскоре и паяльщик к нам переедет — своего единственного мы недавно потеряли. — Он взял ножницы. — Мы еще не совсем, конечно, встали на ноги, но дела наши теперь идут в гору. — Он наклонился к ее уху и со всем вниманием принялся изучать ее отражение в зеркале. — Ну и сколько же тебе отрезать, душенька?

Поглощенная мыслями об угасании Темптэйшна и усилиях Коуди спасти город, Рэгги рассеянно ответила:

— Только концы.

Беседа с Уиллом Миллером не выходила у Рэгги из головы и теперь, на кухне. От кипящей воды поднимался пар и покрывал туманом ее щеки. Она ловко окунала формочки в горшок, стоящий в раковине, и окатывала их холодной водой.

Закрыть школу? Она содрогнулась при этой мысли, принимаясь заполнять формочки. Эту школу и она окончила, как до нее Харли, и Коуди, — невыносимо и представить, чтобы ее не стало. Замечательная школа: учеников не много, к каждому индивидуальный подход, она всегда давала качественное образование. Местные педагоги все, что могли, отдавали детям, которых учили, и относились к их судьбам с искренней заинтересованностью.

Конечно, кое-что сделать можно, раздумывала Рэгги, нарезая петрушку. Кто возьмется — найдет немало способов привлечь сюда людей… И вдруг ее осенило; вертя в пальцах пучок петрушки, она прошептала:

— Беннинг!

Ее клиент, он хотел переместить свою фабрику в город поменьше, и Рэгги провела не один час, изучая демографические возможности разных городов. Почему бы не Темптэйшн? Городок отвечает всем его требованиям: низкие налоги, дружное сообщество, отличная школа. А выбрав Темптэйшн, он приведет сюда сотни рабочих рук. Приток населения, подъем экономики… Взволнованная, она схватила ложку и перемешала с петрушкой натертый сыр. Надо обсудить это с Коуди, когда он придет. Невольно она отбросила ложку и, подняв голову, посмотрела в окно. Как он воспримет ее идею? Как и все жители Темптэйшна, он любит город, не исключено, что с негодованием отклонит ее предложение. Да нет — она встряхнула головой, — конечно же, он одобрит! Все хотят процветания города, а сотня-другая деловых, активных семей как раз то, что нужно для этого.

* * *

Рэгги услышала, как грузовик Коуди подъехал по дорожке, и взглянула на часы: ровно семь. Какая радость для нее — он принял ее приглашение, ей не придется осуществлять свою угрозу.

— Привет!

— Проходи, Коуди, присаживайся! — Рэгги наклонилась вынуть хлеб из духовки.

— Ух ты! Как вкусно пахнет!

Она выпрямилась и, взглянув на него наконец спокойно, сразу оценила его старания — Коуди в полной боевой готовности: переоделся, успел принять душ и побриться; волосы еще немного влажные; накрахмаленная голубая рубашка придает оттенок голубизны серым глазам; безукоризненные джинсы, начищенные ботинки. Вид у него немного смущенный — естественно, после их сегодняшнего разговора. Надо разрядить обстановку. Она подошла и чмокнула его в щеку.

— Надеюсь, вкус не уступит запаху. Сейчас продемонстрирую тебе свое кулинарное искусство!

— А-а… ну что ж… — Коуди следовал за ней по пятам. — Чем я могу тебе помочь? Вот только руки помою.

— Накрывай на стол, если хочешь.

Коуди, свой человек в доме Кэрров, прекрасно знал, где что лежит. Достал тарелки и столовое серебро, постелил чистую скатерть, по всем правилам все расставил и разложил — еще много лет назад миссис Кэрр научила его этому.

— А чем ты нас угощаешь?

— Маникотти. — Рэгги поставила на стол дымящуюся кастрюлю. — Надеюсь, ты любишь?

Маникотти? А он и сам не знал, любит или нет, — предпочитал мясо с картошкой.

— Никогда не ел, но запах впечатляет.

Дверь из внутренних комнат распахнулась, и в кухню ворвалась Стеффи.

— Коуди! — пронзительно закричала она, подпрыгнула — знала, что он ее поймает, — и обняла его за шею. Потом, чмокнув в щеку, отодвинулась и обиженно надула губки. — Что ты так долго не был? Я по тебе скучала!

Коуди беспомощно взглянул на Рэгги поверх головки Стеффи, но та лишь выразительно подняла брови, что означало: «Выкарабкивайся сам».

— Боролся с преступниками, — объяснил он серьезно. — Как твой урок, который я проверял?

— Я получила высший балл.

— Молодец! Я всегда считал тебя умницей!

Но Стеффи была не из тех, от кого можно легко отделаться.

— В Темптэйшне нет преступников. Мама сама мне говорила. Так почему ты все-таки не заходил? Это тетя Рэгги свела тебя с ума или что-нибудь еще?

Коуди залился краской по уши и снова обратил молящий взор на Рэгги. На этот раз она, слава Богу, сжалилась над ним.

— Нет, дорогая, — ответила она. — Просто мы кое в чем неправильно друг друга поняли, вот и все!

— Вы поссорились, — безапелляционно заявила Стеффи. — Как-то раз мама и Харли поссорились, и, чтобы она его простила, он купил ей лошадь. А ты? Ты купил тете Рэгги лошадь?

Коуди прилагал нечеловеческие усилия, чтобы не рассмеяться.

— Нет, малышка, вряд ли твоей тете в Хьюстоне понадобится лошадь.

— Так как же она тебя простила?

— А я не уверен, — Коуди, вздохнув, посмотрел на Рэгги, — что она меня простила!

Неуверенность в его глазах тронула сердце Рэгги, как не тронули бы никакие извинения.

— Не за что мне его прощать. — И она взяла девочку у Коуди. — Говорила же тебе — мы просто неправильно друг друга поняли, а теперь все в порядке. — Поставила Стеффи на пол и легонько шлепнула. — А теперь марш мыть руки! Обед почти готов!

Рэгги и Коуди рука об руку прогуливались по лужайке, освещенной лунным светом. Трапеза закончена, посуда вымыта, все убрано, а Джимми и Стеффи крепко спят в своих кроватках. Наконец-то они могут побыть наедине.

— Как корова? Приняла теленка? — поинтересовался Коуди.

— Как своего детеныша, — улыбнулась Рэгги. — Мне только в первый день пришлось его покормить из бутылочки, а потом корова стала кормилицей.

— Хотел бы я сам посмотреть.

— Так пойдем в коровник!

Она провела его к стойлу, и они вместе, опершись на перекладину загородки, напряженно вглядывались в полумрак загона. В дальнем углу осиротевший теленок, широко расставив ножки, шумно сосал вымя терпеливо стоящей приемной мамы.

— Да, будь я проклят, — пробормотал Коуди, наблюдая эту идиллию. — И правда как своего!

— Похоже, они оба довольны. Как ты думаешь, скоро можно будет их выгнать на пастбище вместе со всеми?

Коуди обнял Рэгги за плечи и притянул к себе.

— Да хоть завтра! Утром первым делом этим займусь.

— Помощь тебе понадобится?

— Кортеж для коровы и теленка пяти дней от роду? Что ж, давай!

Рэгги выпрямилась, засмеялась и обняла его за талию. А он, обхватив ладонью ее затылок, наклонился и потерся носом о ее нос.

— Только тебе придется подождать, пока я провожу детей в школу. А это дело нелегкое!

— Идет! Подождать могу.

Вспомнив, какая мысль осенила ее сегодня, она предложила:

— Пойдем посидим на веранде!

Рэгги устроилась на качелях, сооруженных Харли для Мэри Клэр, оставив Коуди место рядышком; поджала ноги, положила голову ему на плечо. Где-то в темноте сверчки стрекотали свою ночную песню, на отдаленном пастбище мычала корова. Обычно эти звуки успокаивали Рэгги, но сегодня проходили мимо сознания. Как бы поделикатнее передать Коуди, что ее занимает, а то еще поймет неправильно…

— Коуди, — неуверенно произнесла она, — я тут подумала кое о чем.

— О чем?

— Да понимаешь… была сегодня в парикмахерской, и попался мне на глаза журнал «Пипл». Ну помнишь, с твоей фотографией и идеей спасения Темптэйшна?

Коуди нахмурился — как не помнить: сколько насмешек выслушал.

— Да, так что же?

— А вот что: я тут подумала… Есть у меня в Хьюстоне клиент — фабрикант; ищет место, куда переместить свое предприятие. В выборе неразборчив, лишь бы убежать от текущего налога, который вынужден платить.

— Ты хочешь предложить ему Тёмптэйшн?

— Да, но только если эта идея тебе понравится. Он конструирует и производит мебель; со всеми отлично ладит, так что загрязнять воздух и воду не станет. Ему понадобится акров двадцать под фабрику и, пожалуй, еще двадцать для дальнейшего расширения. Сейчас у него работают примерно сто человек; большинство, уверена, с удовольствием переедут сюда. Через пять лет он намерен задействовать до двухсот пятидесяти. Если он построит здесь фабрику — вот тебе и существенный прирост населения. Ты же ратуешь именно за это!

— Все так, но у нас ведь городская община, мы не нуждаемся в новом бизнесе, чтобы поддержать прирост.

— Но, Коуди, подумай сам! У всех семьи, дети. Ребятишки пойдут в школу, жены найдут себе какую-то работу. Кто-то увидит здесь для себя новые возможности, кто-то откроет собственное дело. О приросте населения в Темптэйшне станет известно, начнут стекаться новые люди, вкладывать деньги — опять развитие экономики города!

— А жить где они все будут? Рынок недвижимости у нас не так уж широк.

— Как раз об этом я и подумала. Уилл упомянул, что готовится строительство на участке старого Ганта. Предположим, мой клиент перемещает сюда свой бизнес, договаривается о стоимости строительства, с тем чтобы дома были по карману его служащим; может быть, даже речь пойдет об одном-двух многоквартирных домах.

— «Многоквартирных домах»… — повторил Коуди — ему, видимо, непросто было осознать такую перспективу.

— И это еще не все! Представляешь, что такое прирост населения: повышение доходов уже существующего бизнеса и создание нового: химчистки, рестораны, может быть, даже «Макдоналдсы», ну и так далее.

Коуди никогда еще не видел Рэгги такой — ребенок, которому подарили новую игрушку. Глаза блестят радостным возбуждением, ее переполняет едва сдерживаемая энергия. Вот именно такая она, наверное, в своем офисе в Хьюстоне.

— Ты и правда надеешься, что твой клиент серьезно отнесется к идее переезда в Темптэйшн? Городок-то ведь совсем неизвестный!

— Конечно, надеюсь! Конечно, серьезно! А то не стала бы говорить.

— Ну, знаешь… — Коуди еще не проникся уверенностью, что и Темптэйшн, да и он сам готовы к столь бурному всплеску экономической жизни. — Тебе бы, наверно, стоило сначала поговорить с мэром. Да и с этим малым — заинтересован ли он.

Рэгги обняла его за шею.

— Я знала, знала, что ты меня поддержишь!

— А ты всегда такая, когда на чем-то помешана?

— Да! Когда я проворачиваю какое-нибудь дело — всегда завожусь!

— Заводишься? — Коуди слегка отодвинулся, явно встревоженный.

Она пошевелилась, разгибая затекшие ноги и искренне забавляясь его реакцией.

— Да, люблю бросать вызов, — промурлыкала она, расстегнула две верхние пуговки на его рубашке, просунула руки внутрь и слегка провела ноготками по его груди. — Люблю… переговоры, — неверным голосом бормотала она, наклонившись и ущипнув его за бедро. — И связывать вместе концы…

— Господи, сжалься! — взмолился Коуди. Она улыбнулась, приблизив к нему губы.

— Помнишь о десерте, который я тебе обещала?

— П-помню… — заикаясь, ответил он, хотя вряд ли уже что-нибудь соображал.

— Вот тебе и десерт…

На следующее утро Рэгги сидела за столом Харли, зажав трубку между плечом и ухом и делая заметки в уже заполненном блокноте.

— Темптэйшн вам в высшей степени подходит, Кэл. Низкие налоги, возможность расширения бизнеса, доброжелательные люди и почти полное отсутствие преступности. Сам город словно с картины… знаете… вашего любимого художника: немного сонный, но в этом его очарование. Только представьте: большинство деловых зданий расположено на главной улице. Американский флаг развевается над универсальным магазином, в одном здании с ним и почта. При входе в парикмахерскую — полосатый столб. Единственное средство передвижения — грузовик с фермы. Люди лениво прогуливаются по тротуару, ничуть не опасаясь, что какой-нибудь попрошайка пристанет к ним.

— Звучит божественно, — засмеялся Кэл. — Вы хорошо знаете местных жителей?

Внезапный звук заставил Рэгги поднять взгляд: Коуди стоял в дверях, держа в руках шляпу.

— Очень хорошо. — Она сделала Коуди знак сесть на стол, освободив уголок. — Я выросла в Темптэйшне.

— Когда можно осмотреть место?

— Когда вам удобно. Я сейчас в Темптэйшне, но на этой неделе вернусь в Хьюстон. Конечно, ради вас могу изменить свои планы.

— Минутку — посмотрю календарь. Рэгги закрыла трубку рукой.

— Это Кэл Беннинг, — шепнула она Коуди, — тот, о котором я тебе говорила вчера вечером. Сверяется с календарем — приедет в Темптэйшн. — Рэгги подняла руку, скрестив два пальца, и затаила дыхание: Беннинг, конечно, перебирает стопки чертежей, всегда заполняющих его стол, в поисках неуловимого календаря.

— В ближайший уик-энд или на этой неделе не получится, — услышала она. — Так… поездка в Северную Калифорнию… ярмарка в Далласе… Как насчет первого ноября?

Еще три недели! Рэгги чуть не взвыла от разочарования — не терпелось ускорить события, — но спокойно ответила:

— Отлично. Я пошлю вашей секретарше карту с необходимыми сведениями и устрою вам встречу с мэром Темптэйшна. — И, положив трубку, вздохнула с облегчением. — Раньше чем через три недели приехать не сможет. Первого ноября.

— Первого так первого. Подождем. — Коуди размышлял, не подставляет ли она ему ножку.

— Ты что-то скис. Есть какие-то соображения?

— Да нет, просто события развиваются слишком стремительно.

— Жизнь вообще быстрая штука. Бери свою шляпу, ковбой, и готовься к сумасшедшим скачкам!

— Ну, пока что ты готовься к скачкам. Нам нужно перевезти корову с теленком.

Через несколько минут Коуди вскочил в стремя и повернул свою лошадь в сторону выгона за коровником — там пугливо жались корова и теленок.

— Открой ворота! — распорядился он. — Я подгоню.

Рэгги, склонившись с лошади, широко распахнула ворота, освободила дорогу, подождала, пока Коуди выведет корову, и подъехала к нему.

— Давай держать их ближе к изгороди. Не хочу, чтобы они попали в это стадо молодых бычков.

— Слушаюсь, босс.

Услышав эти слова, Коуди резко повернулся и нахмурился.

Она широко улыбнулась и пояснила:

— Склоняюсь перед твоим возрастом и опытом!

Коуди хмыкнул и пустил лошадь рысью.

— Это — в первый раз.

Все еще под впечатлением от разговора с Беннингом, Рэгги понеслась вскачь. Подставив лицо солнцу, она с удовольствием грелась в его лучах.

— Как это чудесно! Иногда я удивляюсь — как смогла от всего этого уехать.

— Да, я и подумать не могу, что можно жить где-нибудь в другом месте. — Коуди не отрывал взора от пушистых белых облаков.

— Но ты же жил… некоторое время, — напомнила она.

— Да, верно. Но только временно, я всегда знал, что вернусь.

— Знал? — удивленно посмотрела на него Рэгги.

— Ну конечно! Я уехал только сколотить деньжат, чтобы открыть собственное дело.

— Вот уж чего не знала… Я-то думала, ты уехал потому, что… — она хотела сказать — чтобы быть подальше от нее, но не смогла: оказывается, за одиннадцать лет боль не ослабла, — потому, что тебе здесь надоело.

— Нет, черт возьми! Мне здесь нравится. Темптэйшн — мой единственный дом!

— Как можно быть уверенным… А если найдется место, которое полюбишь даже больше? Ты ведь нигде и не бывал.

Коуди задумался, не сводя глаз с коровы и теленка.

— Это как в отношениях между мужчиной и женщиной. На твоем пути всегда может встретиться другая женщина, появиться другой город. Но если ты вечно гоним — по-настоящему не оценишь того, что уже нашел.

Коуди вполне ясно объяснил свои чувства, но Рэгги поймала себя на том, что ее значительно больше интересует его взгляд на отношения между мужчиной и женщиной.

— Ты никогда не был женат, — констатировала она, пристально изучая его.

— Не был. Но ведь ты была замужем.

В его голосе Рэгги услышала обвинение.

— Да, но это была ошибка. Мне не следовало выходить замуж за Кевина.

— Так зачем ты за него вышла?

— Наверное, от одиночества. — Рэгги поняла, как неубедительно это для него звучит, и ее всю охватило жаром: надо ему объяснить! — Понимаешь, переехав в Хьюстон, я до смерти тосковала по дому и была очень несчастлива. С Кевином мы познакомились на курсах по недвижимости при университете. Он тогда тоже недавно переехал в Хьюстон и никого не знал. — Она смущенно дернула плечом. — Мы стали встречаться.

Коуди не желал и думать о Рэгги в объятиях другого мужчины.

— Она уходит все дальше, — он указал на корову, — надо ее отогнать к изгороди.

Рэгги охотно отправилась выполнять указание, чтобы избавить его от разговора, который, как она подумала, он не хочет продолжать. Но стоило ей вернуться, как Коуди возобновил беседу на прежнюю тему:

— Значит, ты за него вышла? Зная его меньше чем полгода.

Интересно, а ему-то это как стало известно с такой точностью?

— А… ты откуда знаешь, что мы были знакомы всего шесть месяцев?

На этот раз смутился Коуди.

— А оттуда, что я приехал в Хьюстон и разыскал твой след. Светская хроника всем доступна.

Рэгги остановила лошадь и схватила Коуди за руку — пришлось ему тоже остановиться.

— Ты… поехал за мной?

— Ну… не совсем так. Харли склонен был думать, что нам лучше оставить тебя в покое. Но я — нет.

— Тогда почему же ты не встретился со мной?

— А какой от этого был бы прок? Ты уже была замужем. — И он быстро сменил тему: — Я объеду корову и открою ворота, а ты придержи их!

Она смотрела ему вслед, ошеломленная тем, что услышала: он приезжал за ней, а она даже не знала!

— Коуди! Погоди!

Впустив корову и теленка в ворота, он развернул лошадь.

— Что?

Она подъехала и положила руку ему на плечо.

— Спасибо, — произнесла она. — Ты представить себе не можешь, как много это для меня значит. Ты пытался меня найти!

Коуди, не в силах предаваться гневу, особенно когда она вот так на него смотрит, вдруг обрадовался. Да ведь все уже в прошлом, стоит ли это пережевывать! Неожиданно он наклонился и обхватил ее за талию.

— Так добро пожаловать! — Коуди стащил ее с Купидона и посадил в седло перед собой.

Купидон, испуганный, понесся вперед, а Коуди усиленно старался удержать свою лошадь, чтобы та не бросилась за ним.

Рэгги уцепилась за шею Коуди.

— Что ты делаешь?!

— Слышала ты когда-нибудь о клубе «Миля над землей»?

— Это… что-то связанное с самолетами?

Коуди подхлестнул коня, и они помчались вскачь.

— Когда еду верхом, у меня всегда такое чувство, будто я лечу!

Глава седьмая

— Куда сначала? — спросил Коуди, в полдень того же дня сидя за рулем своего грузовика.

— Нам нужно место… — Рэгги задумалась, — где-нибудь поблизости от города, но такое, чтобы фабрика не портила вид.

— Тогда это участок супругов Марри — Роя и Телмы. Он, может, даже больше, чем нужно, но я слышал, они собираются продавать его и уезжать.

— Какова же площадь участка?

— Акров семьдесят пять, если не ошибаюсь.

— Тут есть большие возможности для расширения, — пробормотала Рэгги, обдумывая его слова. — Что-нибудь еще можешь предложить?

— Старую ферму Куперов — она еще не занята. Отойдя в мир иной, они оставили ее какому-то дальнему родственнику. Тот живет, кажется, где-то в Миссури, наследством своим не интересуется, разве что налоги платит.

— Да, помню это место. — Глаза у Рэгги загорелись. — Милях в двух к западу от города. Они выращивали кур, так?

— Верно. Рут Мартин изрядно понервничала — ей пришлось искать другого поставщика яиц для своей лавки.

— Представляю… Давай посмотрим сначала участок Куперов.

Коуди, кивнув, завел мотор.

Они сидели рядом, и Рэгги доверчиво положила руку ему на колено. А вот и их школа — вдоль улицы вытянулись машины; Рэгги обернулась на свою альма-матер.

— Поверить не могу, что школу собирались закрыть, — пробормотала она.

— Да, позор был бы великий. Не закрыли только потому, что в двух соседних городках, помельче, как раз это и сделали. Теперь дети оттуда ездят учиться к нам.

— Беннинг переедет! — пообещала она. — И тогда здесь не придется закрывать школу! Я ведь тебе все это уже обрисовала.

— Ты в самом деле считаешь, что сможешь этого добиться?

— Почему нет, черт возьми, смогу! Просто надо соединить все части в одно целое.

— А у тебя есть все части?

— У меня есть Беннинг. Если это место такое, как я помню, нас ждет еще одна головоломка: уладить все детали со строителем, о котором мне говорил Уилл. Потом убедить Беннинга, что Темптэйшн как раз то место, которое ему нужно.

— Уж если кому-то это и под силу, так только тебе.

— За Беннинга не беспокойся — с ним я справлюсь.

Показав Рэгги участок Куперов, Коуди отвез ее на ранчо, а сам отправился в город — выяснять имя и адрес наследника. До возвращения Харли и Мэри Клэр оставались считанные часы — дальше уже некуда откладывать свидание с вещами, сохраненными для нее Харли на чердаке. С волнением Рэгги поднялась по знакомой лестнице — той самой, по которой поднималась когда-то вместе с матерью. Здесь, на чердаке, они провели немало дождливых дней, перебирая содержимое старого сундука — мать называла его фамильной реликвией. Как забавлялись они, когда мама надевала на ее головку свою свадебную фату; а потом смеялась и плакала, разглядывая старые фотографии…

Как прежде трещат деревянные ступеньки, так же слегка покачнулись под рукой перила… Глубоко вздохнув, Рэгги толкнула ведущую на чердак дверь, — после смерти матери у нее не хватало мужества заходить сюда. Серебрится по углам густая паутина в проникающем через три слуховых окошка солнечном свете. Всюду причудливые, призрачные фигуры, прикрытые тканью, — верно, старая мебель хранится здесь уже много лет… Движимая любопытством, она подняла угол одного покрывала и удивленно ахнула: мамин письменный стол! А она-то думала — утерян безвозвратно, ведь Сьюзен, выйдя замуж за Харли, поменяла всю обстановку. Вот он, стол красного дерева, который так любила мама… Проведя рукой по гладкой деревянной поверхности, Рэгги удержала слезы: как это Харли удалось его сохранить?

Нетерпение овладело ею: что еще из прошлого прячется здесь? Она обежала весь чердак, сдергивая чехлы, — воздух наполнился пылью. Стол, восемь стульев и горка вишневого дерева, некогда украшавшие столовую. Старинный буфет — мама всегда так тщательно ухаживала за ним, поставив в комнату для завтраков, когда стала хозяйкой этого дома… Сердце колотится так сильно — пришлось приложить руку к груди, чтобы успокоиться.

Милый, добрый Харли! Он так много сумел спасти от недобрых рук Сьюзен — поверить трудно. Мама всегда бережно хранила свои сокровища: ее свадебный наряд; платье, в котором крестили Рэгги; портреты ее первого мужа, отца Рэгги; альбомы, заполненные фотографиями и всякими памятными знаками первых лет жизни Рэгги!

Не смея надеяться, она осторожно подняла крышку — в нос ударил запах дыма и обгорелой бумаги. От нахлынувших воспоминаний засосало под ложечкой, закружилась голова. Ухватившись рукой за сундук, она опустилась на пол — как в тот страшный день, когда застала Сьюзен у камина в небольшом кабинетике, перед раскрытым сундуком: Сьюзен хладнокровно скармливала жадному пламени воспоминания о жизни Рэгги, а она, Рэгги, с ужасом наблюдала за ней… Услышав ее крик, Харли тотчас же прибежал в кабинет, но было уже поздно. Сьюзен сделала, что хотела, — украла у Рэгги то немногое, что осталось у нее от родителей.

Рэгги убежала, как всегда, когда сталкивалась со свояченицей, в поисках уединения на сеновал, в коровник. Там ее нашел Коуди, плачущую навзрыд, стал уговаривать, утешать, как много раз прежде. В ту ночь они в первый и единственный раз принадлежали друг другу. В его объятиях она нашла горячую любовь, утешение, искреннее понимание, облегчившие ей тяжелую потерю. Вообразила его своим рыцарем в сверкающих доспехах, который спасет ее; умоляла бежать с ней и пожениться… Но Коуди отказал, и горе ее стало еще сильнее. До сих пор болезненны эти воспоминания.

Рэгги встала на колени и заглянула в сундук: может быть, удастся осторожно взять что-нибудь оттуда… Вот клочок ткани, пожелтевший от времени, обгоревший по краям. «Платье, в котором меня крестили!» — поняла она, узнав полотно с ручной вышивкой, и слезы брызнули у нее из глаз. Само платье утрачено, но этот кусочек Харли для нее сберег. Она протянула руку к почерневшей фотографии: края загнулись, но лица матери и отца не тронуты огнем. В свадебном платье, сшитом своими руками, мать, такая лучезарная в день свадьбы, улыбается мужу… Рэгги вспомнила, как вместе с мамой смотрела на эту фотографию. Овдовев и через несколько лет вторично выйдя замуж, мать часто рассказывала дочери об отце, которого та не помнила, показывала снимки. Вздохнув, она отложила карточку и взяла другую.

Между тем Коуди стоял на лестнице и смотрел на Рэгги, сидящую на полу в окружении обгоревших реликвий прошлого. Стоял и смотрел, не решаясь нарушить ее уединение. Но она рыдает, не может же он оставить ее вот так одну! Быстро пройдя по деревянному полу, он опустился возле нее на корточки и обнял за плечи.

— Рэгги, любимая, ну не надо! — успокаивал он.

Она прижалась лицом к его груди.

— О, Коуди! — плакала она. — Как это несправедливо!

— Знаю… — он гладил ее по спине, — знаю…

— За что она меня так ненавидела, чтобы сделать вот это?

— Ревновала, наверное.

— Кого ревновала? К кому?

— Тебя, конечно, — к Харли. Сьюзен вообще не любила что-либо делить, а тут ей приходилось делить с тобой не только Харли, но и весь этот дом.

— Но она была его женой! Это был ее дом. А я всего лишь сводная сестра Харли. Как она могла ревновать ко мне?

Коуди лишь покачал головой: — сколько раз за прошедшие годы говорил он с Харли на эту тему… Бедный Харли попал в трудное положение, вынужденный поддерживать мир между женой и сводной сестрой: ситуация совершенно безнадежная. Он знал, кто виноват, но пытался не принимать ничью сторону, делал все возможное, чтобы сохранить семью. Ссоры между ним и Сьюзен, начавшиеся после бегства Рэгги, нанесли последний удар по их заранее обреченному браку. В конечном счете Харли лишился их всех: сводной сестры, жены и детей. Только когда в его жизнь вошла Мэри Клэр, он стал понемногу оттаивать.

— Кто тут может что-нибудь понять? — бормотал Коуди. — У Сьюзен и без тебя хватало проблем. Ты была для нее лишь мишенью.

Она содрогнулась и высвободилась из его объятий, вытирая глаза.

— Но это же смешно! Видно, если б я не высовывалась, мне бы не пришлось покидать родные места.

— Может быть, может быть…

Коуди подумал о том, как сложились бы их судьбы, останься она здесь…

Какие-то звуки снаружи заставили Рэгги подняться на ноги; она подбежала к слуховому окну и выглянула.

— О Боже! — вскрикнула она, видя, как Харли и Мэри Клэр выходят из машины. — Приехали! — И, повернувшись к Коуди, сказала: — Не могу же я допустить, чтобы они увидели меня такой зареванной! Не отвлечешь ли ты их, пока я побегу приведу себя в порядок?

— Отвлеку, отвлеку, не беспокойся, — безропотно согласился Коуди.

Рэгги — она вполне овладела собой и навела красоту — подавала кофе молодоженам, вернувшимся из свадебного путешествия.

— Ну и как вам Косумел, дорогие?

Мэри Клэр многозначительно вздохнула, устраиваясь за кухонным столом рядом с мужем.

— Райский уголок. Харли два дня расслаблялся — все думал о ранчо. Но потом мы чудесно провели время. Наняли катер, с Лианой и Хэнком, рыбачили в открытом море, загорали, отдыхали. — Она подняла глаза и улыбнулась, когда Рэгги поставила перед ней чашку кофе. — Мы так тебе признательны, что ты все взяла на себя. По детям ужасно соскучилась — жду не дождусь, когда вернутся из школы!

Рэгги скользнула на стул рядом с Коуди и потихоньку под столом переплела свои пальцы с его.

— Это доставило мне только удовольствие.

Харли поднял чашку, как бы приветствуя Коуди.

— И тебе, друг! Мы бы не уехали, если б ты не согласился присматривать за ранчо.

А Коуди, чувствуя пальцы Рэгги у себя на бедре, думал, что сам должен благодарить Харли. Не будь поручения присматривать за скотом — не провел бы он столько времени с Рэгги.

— Ну что ты, не стоит благодарности.

Харли перевел взгляд на сводную сестру.

— Надолго ли еще останешься здесь?

Коуди насторожился — ему не очень хотелось слышать ответ Рэгги. Они избегали разговора на эту тему, хотя оба понимали, что час расставания близок.

— Думаю, может, завтра уеду, когда вы немного придете в себя после путешествия. Мне и правда надо работать. А здесь… ну, по-моему, я сумела кое-что сделать. Похозяйничала немного в твоем офисе. Прости уж, что без разрешения.

— Да полно, это ведь такой же твой офис, как и мой. Между прочим, — он встал и отодвинул свой стул, — нам надо обсудить одно дело. Почему бы не сейчас?

Он вышел и через несколько минут вернулся с папкой, полной бумаг.

— Твои банковские отчеты за последние десять лет.

— Но… — Рэгги в замешательстве смотрела на него, — я закрыла свой счет, прежде чем уехать.

— А я открыл тебе другой, чтобы у тебя была доля от доходов с нашего ранчо.

— О, Харли! — Рэгги была крайне удивлена. — Ведь ранчо принадлежит тебе!

— Да нет, — помотал головой Харли. — Когда папа умер, он оставил наследство нам обоим. Я просто распоряжался твоей долей, пока тебя не было. Теперь, когда ты вернулась, вернее, когда я знаю, где ты, ты можешь играть более активную роль в управлении. — И, положив перед ней документы, перелистал несколько страниц. — Здесь записано все наше имущество.

Рэгги лишь бегло заглянула в папку, но Коуди поневоле успел заметить цифру в низу страницы. Сумма его не удивила — он представлял себе стоимость ранчо Кэрров, — но он не знал, что Рэгги принадлежит половина. Итак, пропасть, разделяющая их, стала еще шире.

— Оно не наше, Харли, — возразила Рэгги, — а твое. Ты здесь жил и работал. У меня собственный бизнес, собственные инвестиции. Мне не нужна никакая доля с этого ранчо. Я не могу принять то, что не принадлежит мне по праву!

— Нет, принадлежит! — настаивал Харли. — Папа оставил его нам обоим.

Кажется, его всерьез обижает ее отказ… Рэгги накрыла своей рукой руку Харли.

— Тогда я отдаю тебе свою долю. Единственное, что мне нужно было от отчима, — это его любовь. Он щедро дарил ее мне при жизни. Ранчо принадлежит тебе, так и должно быть. Я попрошу моего адвоката составить все бумаги, необходимые для перевода на твое имя моей части денег и земли. И довольно об этом. Знаете что? Давайте-ка устроим маленький домашний праздник в честь вашего возвращения. — И повернулась к Коуди: — Могу я рассчитывать на тебя?

Все сомнения Коуди развеялись — она все же покидает Темптэйшн и возвращается в Хьюстон, хотя и предложила городу финансовую поддержку.

— Да, конечно, — кивнул он в ответ.

— А я позвоню Хэнку и Лиане — предложу присоединиться ли к нам. Приготовим бифштексы, кукурузу на гриле, поджарим картошку… — Она повернулась к Мэри Клэр: — А ты ведь угостишь нас своими знаменитыми жареными бобами?

— Что ты, не надо! — Мэри Клэр не дала Рэгги убрать свою тарелку. — Вы с Коуди и так все приготовили. Остальное — наше дело.

— Ну-ка, Хэнк, — поддержал жену Харли, — марш на кухню! Там как раз передник с твоим именем. И ты, Лиана!

Оставшись наедине с Коуди, Рэгги почувствовала смущение. Уж слишком ровен и спокоен он был за обедом. Завтра она уезжает…

— Поедем прокатимся, Коуди!

Он вел машину молча, но в конце длинной дороги, соединяющей ранчо Кэрров с шоссе, остановился.

— Куда направим наши стопы?

— В старую охотничью хижину. — Она прижалась плечом к его плечу, вглядываясь в темноту за ветровым стеклом. — Туда, где ты раньше жил.

Вот уж куда меньше всего хотелось ее везти! А что еще придумать? В Темптэйшне не так уж велик выбор мест для развлечений, и это задевает его за живое. Ладно, пусть будет, как она хочет, — он повернул вправо, в сторону шоссе.

Они ехали сквозь ночную тьму; лунный свет заливал дорогу, освещенную фарами грузовика; голова Рэгги покоилась на его плече, он улавливал ее дыхание…

Последний раз, совершая это путешествие, Коуди гнал вовсю, теперь же ехал медленно, осторожно маневрируя на дороге, изрытой глубокими бороздами. Показалось место, где некогда стояла хижина; он свернул с наезженной колеи и остановился перед грудой развалин. Рэгги подняла голову, подалась вперед и уставилась в ветровое стекло.

— О, Коуди! Но… она исчезла!

— Это место уже много лет пустовало. С тех пор как я отсюда уехал, здесь жили только крысы! — Он не желал признаваться, что сам сровнял хижину с землей.

— Но это был твой дом! — изумилась Рэгги, она ощущала его потерю как свою.

— Никогда эта развалюха не была моим домом! Просто место, где я иногда останавливался!

Услышав в его ответе горечь, Рэгги задумалась: вот как, ну а к квартире, что за офисом шерифа, он разве по-другому относится?

— А думал ты когда-нибудь о том, чтобы здесь что-то построить?

Его планы… разбогатеть, вернуться в Темптэйшн, купить землю, возвести для них дом — для себя и Рэгги… Он мечтал об этом.

— Нет, только не здесь.

— А где?

— Когда уехал, то не было дня, чтобы я не думал о возвращении, о собственной земле, о доме. Неважно где, лишь бы в Темптэйшне.

— И что же? Почему ты это не осуществил?

Почему? Да потому, что с ним не было Рэгги и они не могли жить вместе. Но этого он ей никогда на скажет, особенно теперь — ведь она снова уезжает.

— Ну… сейчас это не так уж и важно.

Не думать о ее скором отъезде! Он прислонился спиной к дверце, взял ее за руку и притянул к себе — вот так, ближе, как можно ближе; тесно прижать ее к груди, уткнуться в ее волосы…

— Мне будет так не хватать тебя, Коуди!

— А мне тебя, Рэгги! — Комок застрял у него в горле.

— Ты будешь навещать меня? — Она пыталась скрыть неуверенность в голосе; не дождавшись ответа, повернулась в его объятиях, взглянула — и увидела ответ в его глазах. — Не будешь… — прошептала с замиранием сердца, борясь со слезами.

— Но, Рэгги, я…

— Нет, не надо, пожалуйста! — Она прижала пальцы к его губам. Лучше люби меня — в последний раз! — Она встала на колени и прильнула к нему.

Он со стоном привлек ее к себе и прижался губами к ее губам. Ох, как не хочет он ее отпускать, но и не желает просить остаться. Но любить ее — на это он всегда готов! «В последний раз»? Пусть!

Он будет любить ее медленно, долго-долго — так, чтобы воспоминания остались у них обоих на всю жизнь…

— Выйдем из машины, Рэгги! Под звезды.

Готовая идти за ним куда угодно, она охотно вылезла наружу. Коуди достал из-под сиденья одеяло, схватил ее за руку и повел через поле к небольшому холмику, возвышающемуся над землей ровным кругом, словно алтарь, достигающий усыпанного звездами неба.

Расстелили одеяло на низкой траве, соорудили для себя мягкое ложе. Он повернул ее к себе лицом. Луна, казалось, направляла его движения, а звезды одобрительно мигали, когда он принялся расстегивать пуговки на ее шелковой блузке. Нежно поднял блузку к плечам, осторожно освободил руки, грудь, бросил одежду на одеяло.

Зачем все эти слова, когда можно выразить свои чувства руками… Он нежно положил их ей на плечи, стал, едва касаясь, скользить кончиками пальцев вниз по мягким бугоркам груди, потом вверх, по желобку между ними… По всему телу Рэгги разлилось тепло — он ощутил это кончиками пальцев, увидел в страсти, сверкающей в ее глазах. Как мог он отпустить от себя свою Рэгги?

Как он сможет отпустить ее завтра? Но в эти минуты не надо думать о завтрашнем дне — только о ее лице, о ее теле, ощущать ее аромат… Губы их на миг соприкоснулись, разъединились, снова соприкоснулись — искали, пробовали, вкушали…

«Запомню этот миг — как неожиданный подарок! — мелькало у него в голове, пока ее пальцы расстегивали его рубашку. — Не буду мучить себя сожалениями. Сейчас Рэгги моя! А дальше… думать не хочется».

Прохладный воздух ночи обжег ему кожу; ее руки, жаркие, ласковые, обдавали его своим теплом.

Рэгги всегда нетерпелива. Не желает ждать, торопит события — у нее свои, особые внутренние часы! Так было и одиннадцать лет назад, когда они впервые были близки и она так страстно просила его убежать с ней и пожениться. Вот только сейчас он не позволит ей спешить — у него ведь не останется ничего, кроме воспоминаний. Взяв ее за локти, он отодвинулся и оторвал свои губы от ее губ.

Когда, выпрямившись, она предстала перед ним в своей великолепной наготе — луна проливала на ее гладкую кожу ангельский свет, — У него перехватило дыхание, и ему пришлось напомнить себе, что можно не торопиться. Но ее аромат, женственный, соблазнительный аромат в ночном воздухе, лишил его сил сдерживаться.

— Ты так прекрасна, Рэгги! Так прекрасна!

Слезы брызнули у нее из глаз.

— О, Коуди, — прошептала она, протянув руку, чтобы приблизить к себе его лицо.

Он коснулся губами ее губ… он получит от нее все, что может, пусть она принадлежит ему полностью хотя бы одну ночь! Он раскрыл языком ее горячие, податливые, сладкие губы. Скользнул рукой ниже по ее животу, обхватил женственный треугольничек. Она стонала, трепеща, отдаваясь ему. Нырнув пальцами между ее ног, он стал ее раздразнивать, а она быстро и податливо расцвела для него…

Он перевернул ее на себя, по-прежнему касаясь ее губ, и прижал ее бедра к своим. Пламя, вспыхнувшее от соприкосновения тел, угрожало поглотить их… Он обхватил руками ее ягодицы и повел ее по своему телу.

При первом порыве она оторвалась от его губ, положила руки ему на грудь и, застонав от наслаждения, прогнулась, запрокинув голову. Луна освещала ее лицо, никогда еще он не видел более великолепного зрелища, чем Рэгги, охваченная страстью. Они мчались сквозь ночь, и каждый стремился к неуловимому завершению, желая его и все же боясь, потому что оба знали: это их последний раз…

Он почувствовал, как она вздрогнула, пальцы сжались на его груди, напряглись бедра, прижатые к его бедрам, и потянулся вверх, к ней навстречу.

— Ну же, Рэгги! — ласково ворчал он, жадно целуя ее. — Ну давай же!

Она боролась с ним, пытаясь продлить этот миг как можно дольше. Но тело ее бросало ей вызов в ответ на вызов Коуди. Вскрикнув, она вонзила ногти в его грудь, когда ее тело обволокло его. Он крепко прижимал ее к себе, ощущая ее внутренние толчки, медленное расслабление, пока она, бездыханная, не уронила голову ему на плечо.

— Я люблю тебя, Коуди! — шептала она, припав к его влажному телу.

— Знаю, Рэгги! — Он нежно обхватил ее затылок. — И я люблю тебя!

Но что им в этой любви, если их разделяет такая пропасть? Она ждала, затаив дыхание, всем сердцем желая, чтобы он пошел дальше, попросил ее остаться с ним, в Темптэйшне. Но он лишь молча гладил ладонями ее спину. С трудом сдерживая слезы, она крепче прижалась к нему — и тоже молчала. Нет, не может она сказать это первая, задать вопрос, по крайней мере сейчас, — гордость не позволяет.

Рэгги еще раз посмотрела на себя в зеркало: распухшие, красные глаза. Да и чего другого можно ожидать после бессонной ночи? Схватила дорожную сумку и пробежала через весь дом на веранду: все уже в сборе — Мэри Клэр, Харли, Стеффи, Джимми, Лиана и Хэнк; только Коуди нет.

Она удержится и не станет реветь — ясно, что он не придет проститься, они попрощались вчера вечером.

— Ну, вот и все, ребята! — весело произнесла она, заставив себя радостно улыбнуться.

Харли взял у нее сумку и, обняв за плечи, проводил ее к машине.

— Помни — ты нам не чужая, слышишь?

Подавив слезы, она открыла багажник.

— Буду помнить — обещаю.

Харли устроил в багажник ее чемодан.

— А вы все тоже обещайте приезжать ко мне, договорились?

Мэри Клэр уже вытирала глаза кончиком передника.

— Приедем! — пообещала она, усиленно стараясь не расплакаться.

А Лиана, не удержавшись, закрыла лицо руками. Хэнк прижал ее к себе.

— Ты бы, чем оплакивать расставание, лучше поделилась с Рэгги нашей новостью!

Лиана уткнулась лицом в его плечо.

— С-скажи ты! — рыдала она. — Я… я не могу!

— Ну полно, полно, — успокаивал ее Хэнк, целуя в макушку. Подняв голову, он широко улыбнулся всем и гордо сообщил: — У нас будет ребенок!

— Ребенок? — Рэгги, уже собиравшаяся залезть в машину, остановилась в удивлении.

— Ну да, наш беби. — Хэнк крепко прижал к себе Лиану. — Неплохо у нас началась семейная жизнь, а? Ребенок появится примерно через восемь месяцев.

— Ре-бе-нок… — монотонно, по слогам повторила Рэгги и вдруг радостно вскрикнула: — Ребенок! — осмыслив наконец новость; подбежала и обняла их обоих. — Я так за вас рада!

— Лиана тоже рада. — Хэнк несколько озабоченно смотрел на Рэгги поверх головы жены. — Только сейчас у нее неприятности с гормонами. Ты же знаешь, что такое беременные женщины!

Нет, Рэгги не знала, но это вовсе не ослабило ее волнения. Она обняла подругу.

— Ты ведь следишь за собой, да? Но и ты, Хэнк, следи за ее здоровьем.

— Слушаюсь, мэм! — Хэнк шутливо отдал честь.

Рэгги засмеялась и повернулась к Джимми и Стеффи.

— Ну, теперь вы! Обнимите-ка тетю Рэгги!

Стеффи подбежала и обняла Рэгги за талию, а Джимми попятился и стал чертить по земле носком теннисной туфли.

— Спасибо, что пожила с нами, тетя Рэгги!

Рэгги опустилась рядом со Стеффи на колени.

— Не стоит благодарности, маленькая егоза. — Поцеловала девочку, а Джимми потрепала за волосы: он ведь не потерпит публичного проявления чувств. — Поручаю тебе следить за коровой и докладывать мне, как у нее дела, хотя бы раз в неделю!

— Ладно. — Джимми, явно испытывая облегчение, что ему не придется обниматься, сохранял полную серьезность.

— Заботься о моем старшем брате! — прошептала Рэгги, обняв Мэри Клэр. — Пока, братишка, до встречи. — И повернулась к машине.

— А я думал, — Харли, нахмурившись, смотрел на дорогу, — Коуди придет тебя проводить.

— Мы попрощались вчера вечером. — И, помахав последний раз, Рэгги забралась в машину, завела мотор и наконец дала волю слезам.

Глава восьмая

Дни для Коуди тянулись медленно; со времени отъезда Рэгги прошло почти три недели. Он старался не думать о ней, сосредоточиться на работе — новые жители продолжали стекаться в Темптэйшн. Иногда это ему почти удавалось на минуту-другую, пока что-то, какая-нибудь безумная мелочь — аромат ветра, крыша, посеребренная солнечным светом, яркие подсолнухи (они поднимали лица к солнцу, словно наслаждаясь его теплом и светом, точно как она), — не напоминало ему о ней.

Чтобы хоть как-то отвлечься, он пытался придумать, куда пойти, что сделать. Ранчо Кэрров он исключил сразу, что вполне понятно. Да и вообще, вряд ли в городе найдется место, не связанное с мыслями о Рэгги. И вдруг его осенило: «На отшибе», бар Хэнка! Он не бывал там с Рэгги — просто потому, что в ту неделю, когда она жила здесь, бар не работал. И он поехал в бар.

Хэнк поднял на него глаза со своего места за стойкой бара.

— Привет, Коуди! — обрадовался он. — Как насчет холодненького?

Коуди проскользнул к табурету у бара, снял шляпу и пригладил рукой волосы.

— Мысль неплохая. А где Лиана?

— Отправилась с Мэри Клэр в Остин за покупками. — Хэнк покачал головой, подставляя кружку под кран. — Ума не приложу, куда девать все барахло, которое она уже накупила для младенца — он ведь еще должен появиться на свет! — И подтолкнул Коуди кружку. — Наверное, я не выдержу и арендую дом у Мэри Клэр, чтобы и у меня была крыша над головой.

— Ну, ты мог бы поступить еще и похуже.

Хэнк уставился на него, не понимая, что у Коуди за настроение. С тех пор как уехала Рэгги, он редко виделся с другом, вернее, вообще не виделся, разве что мимоходом. Сегодня утром Лиана что-то такое говорила: мол, он, видно, лечит свое сердце, больное от любви, вот и не появляется. Хэнк никак на это не отреагировал — ерунда, конечно. Но теперь и сам призадумался: может, и вправду?

— Так какими судьбами ты оказался в баре? В последнее время тебя не видно и не слышно.

— Да просто захотелось выпить чего-нибудь холодненького.

Передняя дверь со скрипом открылась и опять захлопнулась. Хэнк снова поднял взгляд.

— Будь я проклят! — произнес он, увидев Харли. — Не так часто случается выпить пивка с двумя лучшими друзьями! — Взял другую кружку, наполнил, подвинул на стойке бара.

Харли устроился на табурете рядом с Коуди и с усталым вздохом протянул руку за пивом.

— Пить охота, старик. Все утро крутился как белка в колесе. — Он сделал большой глоток и, чуть повернув голову, взглянул на Коуди: — А ты как оказался в баре в такой час?

— Неужели человек не может даже зайти выпить пива, не привлекая к себе всеобщего внимания? — нахмурился Коуди.

— Может, конечно. — Харли уловил в ответе Коуди гневные нотки. — Просто последнее время мы тебя не видели.

«Говорит прямо как Хэнк», — с досадой подумал Коуди.

— Занят был, — пробормотал он.

Харли и Хэнк многозначительно переглянулись: обоим были знакомы сердечные страдания — им ли не узнать тревожные симптомы с первого взгляда?

— Что-нибудь знаешь о Рэгги? — осторожно осведомился Харли.

— Я — нет. Думал, тебе что-нибудь известно.

— Ничего. Она могла бы и позвонить: сообщить последние новости по делу Беннинга. Она им так загорелась.

— Да нет, она не звонила.

Взглянув по очереди на обоих, Хэнк решил, что Харли, может, надо немного помочь.

— Сдается мне, между вами что-то произошло, когда нас не было в городе!

Коуди резко поставил кружку и бросил на Хэнка уничтожающий взгляд.

— Знаешь, вот это я больше всего ненавижу в Темптэйшне. Все всегда суют нос в чужие дела!

Хэнк поднял руки и сделал шаг назад.

— Что ты! Самое невинное замечание. Не лезь в бутылку.

Скорчив гримасу, Коуди снова поднял кружку и сделал большой глоток.

Харли пошевелился на своем сиденье.

— Рэгги должна быть в городе в этот уикэнд: представить Беннинга мэру и показать ему эту землю. Мэри Клэр решила устроить праздник, а мне поручила всем о нем сообщить.

Осторожно взглянув на Коуди, Хэнк снова шагнул к стойке:

— А по какому случаю праздник?

— По случаю дня рождения Рэгги.

Коуди мгновенно напрягся, но заставил себя расслабиться — постепенно, мускул за мускулом; он это умел.

Харли заметил его реакцию, но счел за лучшее воздержаться от комментариев.

— Да, моей младшей сестричке стукнет двадцать восемь. Мэри Клэр решила, что смешно устраивать в ее честь вечер сюрпризов. Так, маленькая вечеринка — отметим, можно сказать, в тесном семейном кругу. А поскольку вас мы считаем членами нашей семьи, вы все приглашены!

— Можете на нас рассчитывать, — пообещал Хэнк.

— А ты, Коуди? — Харли повернулся к нему. — Мы тебя ждем.

Коуди наклонил кружку, с несчастным видом уставившись на пиво. Он-то вознамерился хоть здесь, в баре «На отшибе», выбросить Рэгги из головы! Вот так штука! Его официально приглашают снова увидеть ее. Не готов он сейчас к этой встрече.

— Там видно будет, — уклончиво пробормотал он, поднял кружку и осушил.

Коуди откинулся на стуле, сложив руки за головой, и не отрывал взгляда от окна. Убеждая себя, что вовсе не сторожит Рэгги, он сам знал, что это ложь. Мэр сообщил ему время, когда она собиралась приехать, и он, хотя и понимал, что только мучает себя, следил и ждал, надеясь увидеть ее хоть мельком.

«Лексус» точно вовремя пронесся мимо окна его офиса к офису мэра — всего-то через две двери отсюда, — а за ним важно следовал роскошный черный «ягуар». Коуди стал наблюдать: Рэгги вышла из машины, улыбаясь из-под мягкого козырька автомобильной шапочки тому, кто выходил из «ягуара». Так это и есть ее клиент Беннинг?

Почему-то он представлял его себе совсем не таким: непременно — весьма в возрасте, с приличной лысиной, брюшком и с толстой сигарой в желтых зубах.

А этот парень словно сошел с обложки модного журнала: весь он, от безукоризненной стрижки до блестящих кончиков безупречных итальянских ботинок, излучал здоровую молодость и привычное благоденствие. И как улыбнулся он Рэгги! И что же за остроумную шутку он выдал — она так заразительно смеется и идет ему навстречу… Он предлагает ей руку; она просунула свою ему под локоть (словно делала это уже сотни раз!), и они направились к офису мэра.

Сам же он сидит здесь и таращится, как душевнобольной. Внутри у него все будто сжалось. Он узнал это чувство — ревность. И понимал, что не имеет никакого права, но оно своими костлявыми пальцами все туже сжимало ему Сердце. Вот человек, которого заслуживает Рэгги, — он соответствует тому стилю жизни, какой она создала для себя, покинув Темптэйшн. Зачем ей бедный ковбой, служащий шерифом в захолустном, по ее понятиям, городке? Вовсе не нужен! Зазвонил телефон.

— Офис шерифа! — гневно рявкнул Коуди в трубку.

— Привет, Коуди, это мэр Эйкерс.

— Да, чем могу быть полезен? — выдавил он, убеждая себя, что понимает, в чем дело.

— Только что приехала Рэгги. Я хочу, чтобы ты пришел познакомиться с Кэлом Беннингом, клиентом Рэгги из Хьюстона.

«Клиентом»? Сомнительно что-то… Видно, это не просто клиент.

— Это необходимо? — уточнил он. — Я очень занят.

— Займет не более минуты, — добродушно заверил мэр.

Итак, выбора нет: Коуди услышал в его ответе приказ.

— Сейчас буду.

Коуди положил трубку, отошел от стола; остановившись у двери, снял с вешалки шляпу и нахлобучил на голову. Рывком открыв дверь, вышел на тротуар и в два счета оказался у офиса мэра. Бросив хмурый взгляд на красивую машину Рэгги, открыл дверь, снял шляпу и вошел. Рэгги и Кэл поднялись с ним поздороваться. У Коуди при виде ее перехватило Дыхание. В брючной паре цвета старого виски, волосы убраны в причудливый узел на затылке — роскошная, преуспевающая бизнес-леди до кончиков ногтей. Он ощутил вдруг сильнейшее побуждение вынуть шпильки и растрепать этот узел, чтобы волосы рассыпались по плечам… Увидеть свою Рэгги — милую, знакомую, — а не эту элегантную, самоуверенную городскую даму.

— Здравствуй, Коуди. — Она просто и приветливо протянула руку.

Коуди переложил шляпу в левую руку, а правой пожал ее руку, негодуя все же на официальность этого приветствия. Ощущение ее атласно-мягкой, ухоженной ручки в своей крепкой грубоватой ладони, тепло ее янтарных глаз мгновенно вызвали в нем вовсе неуместные здесь воспоминания.

— Здравствуй, Рэгги. — Ему показалось, что ее пальцы чуть дрожат.

— Разреши представить тебе Кэла Беннинга. Кэл, это Коуди Файпс, шериф Темптэйшна.

Коуди без всякого энтузиазма пожал руку Кэла и пробормотал:

— Рад с вами познакомиться. — Этот тип ему сразу не понравился.

— И я очень рад. — Кэл обнял Рэгги за плечи и улыбнулся. — Рэгги мне о вас рассказывала. Если верить ей, вы воплощенный герой голливудских ковбойских фильмов.

Скажите пожалуйста, он еще и обнимает ее! — возмущенно подумал Коуди. Янтарные глаза Рэгги смотрели на него как-то неуверенно.

— Она вообще любит немного преувеличивать.

— Просто Коуди отличается похвальной скромностью, — возразил ему мэр. — Он держит в рамках закона весь город, и я могу гордиться: у нас самая низкая в штате преступность.

— Вот и отлично, — кивнул Кэл. — Приятно слышать, так как я думаю сюда перебраться. — Он повернулся к Рэгги: — Ну как, мы готовы в путь?

— Что касается меня — вполне. — Она повернулась к Коуди: — Присоединишься к нам?

Приглашение очень дружеское, но Коуди решительно помотал головой. Нет, он не вынесет этой пытки. Провести день с Рэгги — что может быть лучше; но в присутствии Кэла Беннинга — извините.

— Нет, я вам не понадоблюсь. А у меня много работы. — Он надел шляпу и протянул руку Кэлу, но только потому, что так полагается. — Надеюсь, Темптэйшн вам понравится. — И, кивнув Рэгги, повернулся и пошел к двери.

Оказавшись снаружи, он остановился и впервые с тех пор, как вошел в офис мэра, глубоко вздохнул. На другой стороне улицы, перед своей лавочкой, Рут Мартин, держа метлу в одной руке, неистово размахивала другой. Пришлось Коуди перейти улицу.

— Это он? — спросила Рут, едва Коуди подошел, и кивнула головой в сторону офиса мэра. — Тот человек, которого Рэгги уговаривает купить землю?

Коуди обернулся и посмотрел на дверь офиса мэра.

— Да, это он.

Рут оперлась на метлу и стала не торопясь обмахиваться.

— Какой красавчик, а? Никогда таких не видала, разве что в кино.

— Не знаю, не задумывался как-то.

— А я сразу обратила внимание. Кажется, они с Рэгги очень дружны. Я видела: он предложил ей руку, прямо как настоящий джентльмен, пропустил ее вперед в офис мэра и деликатно так подержал перед ней дверь!

Да, ведь он видел то же самое… Но Рут, не замечая его угрюмого вида, не унималась:

— Теперь это не так часто увидишь. Тем более он еще молод, вы заметили? Вашего, наверно, возраста. Интересно, есть что-нибудь между ними? Сейчас такое время — не поймешь ничего. Поглядеть на них — решишь, что живут вместе. Молодежь так сплошь да рядом…

Коуди повернул к ней лицо, напряженное от едва скрываемого гнева.

— Вам что-нибудь нужно, Рут? Мне пора возвращаться в офис.

Рут отпрянула, словно ее кровно обидели.

— Да нет, просто хотела вас спросить, тот ли это человек, из-за которого в городе такая суматоха.

Коуди дал себе слово не уделять никакого внимания передвижениям Рэгги, но невольно заметил, как сверкающий «лексус» несколько раз проехал сегодня мимо его офиса. Рэгги — за рулем, Кэл — на месте пассажира, а мэр — на переднем сиденье, показывает все, что может предложить Темптэйшн.

Он перетасовал бумаги на столе, совершил ежедневное путешествие в банк, проследить, как из бронированной машины выносят выручку, и отправился обратно в свой офис.

Не успел сесть за стол, как дверь открылась и показалась голова Мэри Клэр.

— Привет, Коуди. Не помешаю?

Коуди отложил бумаги и встал, обрадованный, что его отвлекли.

— Нисколько. Проходи, Мэри Клэр. — Он подошел к поцарапанному стулу. — Кофе хочешь?

Мэри Клэр с облегчением опустилась на один из стульев перед его столом.

— Звучит заманчиво. У меня с самого завтрака маковой росинки во рту не было.

Он налил две чашки и снова сел за стол напротив нее.

— Какими судьбами ты в городе?

Она сделала глоток и вздохнула.

— Да вот в последнюю минуту покупки делаю, для сегодняшнего вечера. Ты ведь, конечно, будешь?

Коуди усиленно искал предлог, чтобы отказаться, но, как назло, ничего не приходило в голову.

— Не уверен. Работы полно.

Мэри Клэр как предчувствовала — потому и зашла. Чуяло ее сердце: отношения Коуди и Рэгги в критической стадии, надо помочь. У Хэнка с Лианой тоже так было, она вовремя приняла кое-какие меры — и вот теперь они вместе.

— Ах ты, Боже мой! А я-то надеялась попросить тебя об одолжении.

— О каком же?

— Да в сущности, пустяки. Знаю, что ты занят. У Харли полно дел дома — жарит мясо для сегодняшнего вечера. Ты же его знаешь — только гром небесный может оторвать его от гриля.

— Мэри Клэр, я сделаю все, что тебе нужно, только скажи!

— Дело вот в чем… — неуверенно начала она. — Нас собирается много, и понадобится приличное количество льда. Я привезла с собой несколько ведер, они здесь, в машине. Вот и подумала: если ты приедешь, то мог бы наполнить их льдом в лавке у Рут, а вечером привезти. Я бы и сама это сделала, но лед-то до вечера растает. А если ты…

Коуди поднял руку, перебивая ее:

— Я привезу лед, конечно. — Он встал и отодвинул чашку. — Пока ты пьешь кофе, я переложу ведра из твоей машины в свой грузовик.

Когда он проходил мимо нее, Мэри Клэр взяла его за руку:

— Спасибо, Коуди. Ты так облегчаешь мне жизнь!

Когда Коуди подъехал к ранчо Кэрров, дорога уже была уставлена всяким транспортом. Он протиснулся между машинами, желая поставить грузовик как можно ближе к черному ходу, чтобы побыстрее выгрузить ведра со льдом.

Припарковавшись, он выскочил из кабины и подбежал к задней части грузовика, заметив краем глаза подъехавшую Рэгги с Кэлом. Смеясь, они вышли из «лексуса», и этот смех подействовал на Коуди как удар стальной розги по спине. Повернувшись к ним спиной, он подтянул наполненное ведро к краю кузова.

— Привет, Коуди! Рад снова вас видеть!

— Кэл! — Коуди вежливо приподнял шляпу. — Привет, Рэгги! Как прошел день?

— Прекрасно! Кэлу понравился участок Куперов, и он собирается сделать им деловое предложение.

— Очень рад. Уверен: они с удовольствием с вами договорятся. — Коуди легче было смотреть на Кэла, чем на Рэгги.

— Надеюсь. Не терпится как можно скорее переместить сюда мой бизнес.

Не в силах ничего больше придумать, чтобы поддержать разговор, Коуди поднял ведро.

— Простите — обещал Мэри Клэр доставить вовремя лед!

Кэл протянул Рэгги свой кейс:

— Будьте добры, возьмите, а? Я помогу шерифу перенести ведра со льдом.

Она взяла и, бросив взгляд на Коуди, повернулась к дому.

— Да я и сам донесу, не беспокойтесь, — буркнул Коуди, отстраняя Кэла плечом. — А то испачкаете хороший костюм!

— Ничего, справлюсь! — Кэл старался не улыбнуться. Взял ведро за ручку и потянул. — Куда нести?

Коуди уже на ходу кинул взгляд на лужайку, где Мэри Клэр колдовала над накрытыми столами.

— Наверно, они здесь понадобятся, поближе к столам.

Молодые люди вместе прошли сквозь толпу, заполнившую задний двор.

— Насколько я понимаю, вы давно знакомы с Рэгги, — заметил разговорчивый Кэл.

— Да, — угрюмо пробурчал Коуди. — С детства.

— А в ней что-то есть, вы не находите? — доверительно осведомился Кэл. — В первую же нашу встречу я попытался за ней приударить.

Коуди резко повернулся и увидел, что Кэл широко ему улыбается.

— Не волнуйтесь, — успокоил его Кэл. — Она довольно быстро дала мне понять, что определенные отношения ее не интересуют. — Он смотрел, как удаляется Рэгги. — Я сразу догадался, что у нее кто-то есть, хоть она это и отрицала. Но теперь вижу, что был прав!

Коуди остановился, поставив ведро на колено, и схватил Кэла за руку.

— К чему это вы клоните?

Кэл удивленно воззрился на него.

— Вы что, слепой? Она потому ни на кого никогда и не смотрела, что всегда любила вас!

Коуди собирался только привезти лед и вернуться в город, но в конце концов решил остаться на праздник. Сам не знал почему, ведь для него мучительно находиться рядом с Рэгги, прекрасно зная, что завтра она уедет. «Всегда любила вас!» Надо просто выбросить из головы слова Кэла. Он и сам знает, что Рэгги любит его, она нередко ему об этом говорила. И он любит ее. Но у него теперь хватает ума понимать, что порой одной любви недостаточно.

— Эй, все к столу! — позвал Харли, выйдя из кухни с огромным пирогом.

Коуди подошел к большой группе, собравшейся вокруг Рэгги. Не подозревавшая, что в ее честь затевается праздник, она прижала к щекам руки.

— О, Харли! Это все ты!

— С днем рождения, сестренка! — Он улыбнулся ей и кивнул на место во главе стола. — Садись, а я тем временем зажгу свечи.

Пока Харли ставил перед Рэгги именинный пирог, все, кроме Коуди, столпились вокруг стола. Он остался в стороне, ожидая: сейчас Рэгги начнет резать пирог и он быстро уйдет, не привлекая к себе внимания.

Харли чиркнул спичкой и принялся зажигать свечи.

— Вспоминаю последний день рождения, который я тебе устраивал, сестренка. Тогда тебе исполнилось восемнадцать! — Он погасил спичку и обнял Коуди за плечи. — Коуди был единственным гостем!

Рэгги повернулась, посмотрела на Коуди, и глаза ее стали совершенно круглыми.

— Ты… приходил? — прошептала она. Коуди покраснел и отвел взгляд.

— Да, но слишком поздно. Ты уже уехала.

Рэгги медленно поднялась из-за стола.

— Но ты приходил! — настаивала она, идя к нему. — А я и не знала!

— Откуда тебе было знать? — горько усмехнулся Коуди. — Ты уехала, не потрудившись хоть кому-нибудь сказать, куда именно. — Почувствовав на себе любопытные взгляды, он поспешно схватился за шляпу и кивнул Харли и Мэри Клэр. — Ну, я лучше пойду! Спасибо за приглашение!

Рэгги, проглотив ком в горле, наблюдала за ним.

— Это что еще такое? — спросила ничего не понимающая Мэри Клэр.

Из груди Рэгги вырвался возмущенный вздох.

— Один раз он мне уже испортил день рождения. Больше ему это не удастся!

Рэгги влетела в офис Коуди и резко захлопнула за собой дверь. Коуди даже не взглянул на нее. Подойдя к его столу, она остановилась и, разгневанная, сложила руки на груди.

— Почему ты ушел?

Коуди продолжал пристально изучать бумаги на столе.

— У меня много работы.

— Нет, я имею в виду — тогда, одиннадцать лет назад?

Устало проведя рукой по лицу, Коуди посмотрел на нее.

— Что тебе надо, Рэгги?

— Объяснение!

Мгновение его серые, как сталь, глаза неотрывно смотрели на нее.

— Так ты его не получишь. — И он взял ручку.

Рэгги выхватила ее и в сердцах бросила о стену.

— Нет, ты должен мне объяснить! Получить это объяснение — мое право!

Он резко поднялся, опершись на стол, глаза его горели.

— Я должен объяснить? По-моему, это ты мне должна объяснить!

— Что? — вскричала Рэгги.

— Это ты уехала в большой город, никому не сказав, куда едешь!

— Но сначала уехал ты! Поэтому и я убежала. После твоего отъезда мне не было смысла оставаться. Покинув Темптэйшн, ты разбил мне сердце! И снова разбил три недели назад — позволил мне вернуться в Хьюстон. А ведь ты прекрасно знал, что я хочу остаться с тобой здесь, в Темптэйшне!

Искорка надежды загорелась, но тут же погасла.

— Не надо, Рэгги, — устало произнес он, опускаясь обратно на стул. — Ничего у нас с тобой не получится.

— Это почему же? — с вызовом подбоченилась она.

— Очень просто. Ты — богатая женщина, с замашками богатой женщины, а я всего-навсего заурядный шериф в маленьком городишке, который едва находит средства платить мне зарплату!

Рэгги смотрела на него полными слез глазами, убитая тем, что он так плохо о ней думает.

— Знаешь что, Коуди? Я с восемнадцати лет жила самостоятельно. Постаралась бы — еще больше бы заработала. Но я никогда не хотела денег и того, что на них можно купить. Я хотела только тебя! — И прежде чем он смог ответить, Рэгги развернулась и выскочила, громко хлопнув дверью.

Бумажки с объявлениями на стенах зашуршали от легкого ветерка.

— Черт бы все это побрал! — высказался Коуди.

На следующее утро Коуди пришел в свой офис совсем рано, после долгой бессонной ночи. Он обдумывал свое решение, и, хотя все еще не был уверен, что поступает правильно, принялся действовать. Держа ящик в руке, он поднял взгляд и увидел Харли: стоит в открытой двери и глядит на него. Коуди, нахмурившись, сложил папки в ящик и протянул руку к следующему.

— Едешь куда-то? — поинтересовался Харли, закрывая дверь.

— Да, еду. — Коуди снял звезду и бросил на стол. — Уезжаю из Темптэйшна.

Харли уселся перед его столом и положил на колени шляпу.

— Не знал я, что ты трус, Коуди!

Коуди вздернул подбородок и прищурился.

— Иногда требуется больше мужества, чтобы уйти, чем чтобы остаться!

Харли откинулся на стуле.

— Ну и куда же ты едешь?

— В Хьюстон! Думаю, там больше возможностей, чем здесь. — Он не сказал, что в Хьюстон едет из-за Рэгги.

Харли не стал ни соглашаться с утверждением Коуди, ни оспаривать его. Он просто кивнул.

— Ну разве это не смешно? Ты переезжаешь в Хьюстон, а Рэгги переезжает в Темптэйшн. Она сейчас у Рут, уговаривает ее сдать ей в аренду под офис пустующее здание рядом с ее лавкой.

Коуди резко повернул голову в сторону окна: да, перед лавкой припаркован «лексус».

— Зачем ей понадобился офис?

— А она планирует открыть здесь, в Темптэйшне, дело, будет заниматься недвижимостью. Город разрастается — вскоре здесь понадобится честный, опытный агент по продаже недвижимости. — Харли подумал, помолчал, посмотрел на друга. — Я знаю, что между вами происходит. И происходило с самого детства. Ты правильно сделал, что уехал первым. Рэгги была слишком молода, чтобы понимать, что к чему. Но сейчас она повзрослела и способна сама принимать решения. Ты мог бы снова подумать об отъезде. — С этими словами Харли встал. — Но я бы слишком долго не думал, — предупредил он. — Сестра она мне или нет, а с годами характер у женщины только ухудшается.

Глава девятая

После ухода Харли Коуди еще долго смотрел в окно и размышлял. Неужели Рэгги способна покинуть Хьюстон и все, ради чего она там работала, и переехать сюда, в Темптэйшн? Если Харли говорит правду, следовательно, все, что Рэгги говорила вчера ночью, тоже правда. Деньги и то, что на них можно купить, для нее ничего не значат.

Он взял звезду, подержал на ладони и приколол обратно на карман. Остается возносить молитвы, чтобы правдой оказались и другие ее слова: единственное, что ей нужно, — это он.

Коуди достал из ящика блокнот и задвинул ящик коленом. Глубоко вздохнув, перешел улицу, остановился возле «лексуса», развернул блокнот и принялся писать.

— Спасибо, Рут! Я составлю контракт и сегодня же принесу вам.

Рут пожала Рэгги руку.

— Что вы! Не нужно нам никаких контрактов. Мне вполне достаточно вашего слова и рукопожатия!

Рэгги с трудом сдержалась, чтобы не улыбнуться. Некоторые вещи в Темптэйшне неизменны: одного слова человека достаточно, чтобы прийти к соглашению, — конечно, если этого человека знаешь. Уловив краем глаза какое-то движение, она повернулась к окну лавки: Коуди стоит возле ее машины и что-то строчит в блокноте…

— Интересно, что это он делает? — пробормотала она, широко раскрыв глаза.

— Сдается мне, он квитанцию вам выписывает, — доложила Рут.

Оскорбленная Рэгги в мгновение ока оказалась на парковочной площадке и с негодованием вскричала:

— Что ты делаешь?

— Выписываю тебе квитанцию!

— Кви…кви-танцию? — Она стала заикаться. Коуди поднял на нее взгляд, нахмурился и снова уткнулся в свой блокнот.

— Да, мэм. Вы незаконно припарковались в зоне для грузового транспорта!

— Но это же смешно! Ты не хуже меня знаешь, что все игнорируют этот знак!

— Что делают все, меня не касается. Факт тот, что ты незаконно припарковалась в зоне, официально предназначенной для грузовиков.

Гнев и разочарование вновь нахлынули на нее, как и вчера вечером. Она замахнулась на него, но Коуди быстро схватил ее запястье и завернул ей руки за спину. Не успела Рэгги вздохнуть, как на запястьях у нее захлопнулась пара наручников.

— Ты арестована!

— За что? — Она недоуменно смотрела на него.

— За нападение на представителя закона!

Рэгги подняла ногу и с силой брыкнулась. Коуди отступил, уворачиваясь от удара, и сухо добавил:

— И за сопротивление аресту. — Взял ее за локоть и повел к себе в офис, а там — в камеру.

Рэгги отчаянно вопила и сопротивлялась. Оказавшись в камере, она повернулась к нему:

— Коуди, это же смешно! Сейчас же сними с меня наручники!

Вместо ответа Коуди закрыл за собой дверь камеры.

— Пока не могу! Сначала я должен зачитать тебе твои права.

Ее янтарные глаза загорелись, из груди вырвался гневный вздох.

— Коуди Файпс, предупреждаю тебя…

Он спокойно ее слушал.

— Угрожаешь служителю закона?

Выражение самодовольной радости на его лице еще больше разозлило Рэгги. Что он надеется доказать, употребляя свою власть шерифа? Впрочем, она не намеревается оставаться здесь слишком долго и это выяснять.

— Я заплачу твой дурацкий штраф! — проскрежетала она. — Называй сумму!

Коуди откинулся назад, упершись ногой в перекладину на двери, сложил руки под звездой на груди и задумчиво закусил губу.

— Что ж, посмотрим. Нарушение правил парковки обойдется тебе в тридцать пять долларов. Сопротивление аресту будет стоить сто пятьдесят. И конечно же, мы не можем забыть нападение на шерифа: в Темптэйшне не поощряют тех, кто сопротивляется власти. Одно только это обойдется тебе как минимум в пятьсот долларов. — Он принялся подсчитывать на пальцах: — Тридцать пять плюс сто пятьдесят будет сто восемьдесят пять. Плюс еще пятьсот — итого шестьсот восемьдесят пять долларов!

— Я заплачу! — Рэгги вздохнула, вне себя от ярости.

Коуди невозмутимо смотрел на нее.

— Чем?

Она осмотрелась, ища свою сумочку, — ах да, оставила на прилавке в магазине Рут.

— Мне придется пойти в магазин и забрать сумочку. — Она развернулась и ткнула в него запястьями в наручниках. — Если ты снимешь с меня это, я возьму чековую книжку и заплачу твой дурацкий штраф!

— Чековую книжку? — переспросил Коуди. — Прости, мы принимаем только наличные.

В отчаянии она опустила подбородок на грудь и пролепетала несчастным голосом:

— Я не ношу с собой столько наличных денег.

— Хитрая женщина! Никто не носит с собой столько наличных. Можно навлечь на себя неприятности!

— Так что же прикажешь мне делать?

— Могу созвониться с твоим поручителем — хотя ему, вероятно, понадобится часа два, чтобы добраться сюда.

Услышав эти слова, Рэгги приободрилась.

— Я имею право на звонок. Позвоню Харли. Он заплатит мой штраф.

Коуди широко расставил ноги и подтянул ремень на брюках.

— Можешь. Но скорее всего, ты его не застанешь. Он, наверно, сейчас на ранчо.

— Тогда Мэри Клэр. Она придет.

— Конечно, придет… если она дома. Сегодня утром она встречается с Хэнком и Лианой. Кажется, они хотят арендовать у нее дом: с появлением ребенка им понадобится более просторное жилье. Можешь туда позвонить. Но если мне не изменяет память, Мэри Клэр, уезжая, отключила телефон.

Рэгги подавила стон. Что Мэри Клэр встречается с Хэнком и Лианой — она знала. Даже собиралась встретиться с ними позже и помочь им составить договор об аренде. Она в отчаянии опустилась на прогибающуюся койку, руки ее безжизненно висели за спиной. Она выглядела такой жалкой, что Коуди подумал: не зашел ли он слишком далеко?

— Харли говорил, ты переезжаешь в Темптэйшн и открываешь офис по торговле недвижимостью.

Она смотрела на него, сжав губы.

— Да, переезжаю.

Он понимающе кивнул.

— В финансовом отношении ты, конечно, много теряешь.

Она гордо вскинула голову.

— Я никогда ничего не делаю, не взвесив сначала все обстоятельства!

Коуди вспомнил о ее признании в любви — о том, которое она сделала много лет назад. А тогда она тоже взвесила все обстоятельства, умоляя его бежать с ней? Харли утверждает, что она была слишком молода и не понимала, что ей нужно. Нет, он с ним не согласен: Рэгги всегда хорошо знала, что ей нужно, даже когда они были детьми, и без колебаний шла к поставленной цели. Он только сейчас начинал понимать, что она имела в виду — и тогда, и сейчас.

Он сложил руки на груди. Звезда на его кармане сверкнула на солнце, пробивающемся сквозь маленькое оконце над ее головой, и свет отразился на противоположной стене.

— А о партнере ты не задумывалась?

Ошеломленная, она уставилась на него.

— О… партнере?

— Да, о партнере. — Он шагнула к ней. — У меня есть деньги, если это тебя интересует. — Он опустился перед ней на корточки и кончиком большого пальца провел по ее щеке. — Скопил много лет назад, когда участвовал в родео. Надеялся купить на них дом для нас, когда тебе исполнится восемнадцать.

Слезы набежали Рэгги на глаза.

— Для нас? — прошептала она, уверенная, что неправильно его поняла.

— Да, для нас.

Она подалась назад, отшатываясь от его прикосновения, — что он имеет в виду?

— Это предложение руки и сердца или делового соглашения?

На губах у Коуди появилась самодовольная улыбка.

— Да и того и другого понемногу. В конце концов, есть же у человека гордость. — Он приблизился, так что его губы оказались в дюйме от ее лица. — Я люблю тебя, Рэгги. Я любил тебя столько, сколько себя помню. Если ты дашь мне шанс, я тебе это докажу!

Руки ее в наручниках дрожали, и она сглотнула слезы.

— Сними с меня это.

Коуди поднялся, поймал ее за локоть и притянул к себе. Она повернулась и ткнула в него запястьями в наручниках. Коуди вынул из кармана связку ключей и вставил ключ.

— Теперь не будешь на меня замахиваться?

Рэгги запрокинула голову, чтобы не закричать.

— Нет, не буду.

— А брыкаться и царапаться?

Рэгги сцепила руки и подняла их еще выше у себя за спиной.

— Ради Бога, Коуди, сейчас же сними с меня наручники!

Он, вздохнув, повернул замок, и наручники соскользнули, упав на пол возле ее ног. Но прежде, чем она смогла пошевелиться, он схватил ее за запястья и медленно повернул, приложив руку к ее губам. Пристально глядя на нее, коснулся губами красного следа, оставленного наручниками, и почувствовал облегчение: слава Богу, пульс ее учащается, глаза загораются…

— Я люблю тебя, Рэгги, — нежно прошептал он. — Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж, чтобы ты стала моей женой.

— О, Коуди! — Она обняла его за шею.

Он усмехнулся и крепко прижал ее к себе.

— Так, значит, «да»?

Она обхватила руками его лицо.

— Конечно, «да»! — закричала она, смеясь. — Я ждала этого одиннадцать лет! Я до смерти боялась, что мне еще раз придется спрашивать самой!

Он снова привлек ее к себе.

— Мне очень жаль, Рэгги, что потеряно столько лет!

Она положила руки ему на грудь и подалась немного назад, чтобы посмотреть на него.

— А мне нет! — прошептала она. — Ты всегда был в моем сердце!

Только это он и хотел услышать.

— Ну вот, а теперь я должен официально попросить у Харли твоей руки! — И Коуди остановился у двери камеры. — Мда… — вдруг смущенно пробормотал он, густо покраснев. Рэгги бросила на него тревожный взгляд.

— В чем дело?

— Кажется, есть небольшая проблема. — Он покосился на замок.

— Что такое? — Она проследила за его взглядом.

— Дверь закрылась.

Рэгги засмеялась, обняв его за талию и притянув к себе.

— Так открой же ее, глупенький!

Коуди с застенчивой улыбкой повернулся к ней.

— В том-то вся и проблема! Ключ на моем столе.

Рэгги сделала большие глаза.

— Ты хочешь сказать — мы здесь заперты?

— Похоже, что так.

— Но как же мы отсюда выберемся?

Он лениво поднял плечо — жест, который всегда сводил Рэгги с ума.

— Рано или поздно кто-нибудь пройдет мимо. А пока… — он нагнулся и поднял ее на руки, — а пока мы скучать не будем!

Бросив взгляд на незастеленную, прогибающуюся койку, Рэгги обняла его за плечи.

— Пожалуй, нет!

Эпилог

Коуди стоял на площадке, глядя на двухэтажный бревенчатый дом, который они с Рэгги выстроили на месте его старой хижины. Сначала он был против, но Рэгги не пришлось его долго убеждать, что они должны построить собственный дом именно здесь. Мэри Клэр и Харли живут совсем близко, да и Хэнк с Лианой — неподалеку, по этой же дороге. В конце концов он, как все и предполагали, уступил. Казалось, он был готов слепо выполнять любое желание любимой.

Вечернее солнце окрасило окна золотом, а запах свежесрубленного кедра смешался с ароматом мескитового дерева, горящего в углублении для барбекю, которое он соорудил своими руками. Из раскрытых окон доносился тихий голос Рэгги.

Здесь он жил ребенком; сюда вернулся женатым человеком, чтобы построить дом на земле, оставленной ему Бастером Файпсом. Вот эти перила, на которые сейчас опирается, он сделал своими руками. А эти пять акров земли очистил и огородил с помощью Харли и Хэнка. Скажи ему кто-нибудь прежде, что он построит здесь дом, да он бы назвал его сумасшедшим. Даже когда он жил здесь, это место не было для него домом.

Но теперь с ним Рэгги, и все обстоит иначе. Неважно, где они живут, — с Рэгги он везде дома. За последний год в жизни его многое изменилось. Он стал мужем, отцом, даже сменил работу. До сих пор до конца не осознает, как это Рэгги удалось уговорить его купить в городе землю и построить жилой дом. Он — домовладелец! Кто бы мог подумать? Но он принял вызов, совмещая обязанности шерифа с ответственностью бдительного составителя договоров. В общем, он доволен, очень доволен тем, как у него идут дела.

— Коуди!

Он поднял голову и посмотрел через плечо.

— Я здесь, дорогая.

Рэгги вышла в открытую дверь веранды с младенцем на руках. У Коуди все внутри перевернулось: вот его любимая, его жена, и сын, которому они дали жизнь вместе. Подойдя к ним, он поцеловал Рэгги в щеку и протянул руки:

— Ну, иди сюда, ковбой, дай папе на тебя посмотреть!

Взяв сына у Рэгги, он надел на младенца шляпу и высоко поднял его. Малыш, смеясь, ухватил шляпу за поля и натянул себе поглубже на головку.

— Он испортит твою шляпу, — предупредила Рэгги.

— Ничего, куплю другую.

Рэгги сложила руки на груди и вздохнула.

— Ты его избалуешь!

Коуди взглянул на нее и посадил сына на колено.

— А дети для того и существуют. — Он притянул к себе Рэгги другой рукой.

Она подняла на него взгляд, и ее янтарные глаза засветились любовью.

— И жены тоже?

— Да, и жены тоже, — пробормотал он, прежде чем прижаться губами к ее губам.

— Целуются! Целуются! Целуются! — раздался задорный голосок Стеффи.

Коуди широко улыбнулся Рэгги.

— Кажется, нашего полку прибывает. — И повернулся, обняв жену.

Из-за дома появились Кэрры: впереди скакала Стеффи, за ней медленно ступал Джимми, сгибаясь под тяжестью ведерка со льдом, замыкала шествие Лиана с кудрявым младенцем на руках.

— Простите, что опоздали. — Мэри Клэр, чуть дыша, поднималась на площадку.

На восьмом месяце беременности, она переваливалась, как утка. Когда Коуди-младший протянул к ней ручонки, ее лицо озарилось улыбкой.

— Ах ты, мой драгоценный! — ворковала она, забирая его у отца. — Ты же знаешь, кто тебя больше всех любит, правда, лапушка?

Коуди, нахмурившись, подбоченился.

— Он хочет к тебе только потому, что ты кормишь его шоколадом!

Мэри Клэр подняла голову и озорно улыбнулась.

— А хоть бы и так! — И отмахнулась от Коуди, когда он хотел было отобрать у нее сына. — Сделай что-нибудь полезное — помоги, например, Хэнку принести бочонок. Мы должны устроить праздник, ты помнишь? Кэл и его люди прибудут с минуты на минуту.

Коуди бросил последний взгляд на сына — теперь он не увидит его, пока все не разойдутся, — вздохнул и побежал вниз навстречу Харли и Хэнку: они несли бочонок.

— Здесь пиво! — сообщил Хэнк, широко улыбаясь. — А где же еда?

— Мясо на гриле, жарится. — Коуди поднял взгляд при звуке клаксона: по извилистой дороге медленно двигалась вереница машин во главе с «ягуаром» Кэла Беннинга.

Пока Хэнк и Харли заносили бочонок на площадку, Коуди остановился и с нескрываемой гордостью смотрел на приближающийся кортеж. Они с Рэгги совершили, казалось бы, невозможное: спасли Темптэйшн от судьбы города-призрака.

Рэгги шла рядом с ним, обняв его за талию.

— Пенни за твои мысли! — прошептала она. — О чем задумался?

Коуди повернулся и обнял ее одной рукой.

— Но они стоят куда дороже!

Подняв к нему лицо, Рэгги улыбнулась.

— А ты гордишься собой, да?

— Горжусь нами! — поправил он. — Идем приветствовать новых жителей Темптэйшна!

Оглавление

Пролог

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвертая

Глава пятая

Глава шестая

Глава седьмая

Глава восьмая

Глава девятая

Эпилог

Реклама на сайте