«Однажды жарким летом»

Наш дом находился в городе, но в зеленом районе, больше похожем на предместье, и в стороне от дороги, которой пользовалось большинство людей. В тихие вечера слышался отдаленный шум машин, но звук был таким слабым и призрачным, что никого не раздражал. Его было достаточно только для того, чтобы напомнить, что до центра города можно добраться за полчаса, если, конечно, кому-то хотелось об этом вспоминать.

Дом был весь белый с колоннами и верандой. А вокруг такой большой сад, что его называли парком, в глубине вырыли даже небольшой пруд, окруженный несколькими рододендронами. С балкончика на втором этаже открывался отличный вид на лужайку перед прудом. Когда мы покупали дом, папа повел нас на этот балкон, чтобы осмотреть окрестности, и сказал:

— Нас здесь никто не увидит, мы полностью изолированы от людей.

И почему это люди так беспокоятся о том, чтобы отделиться от себе подобных, хотя на самом деле больше всего мечтают о родственной душе, которой хотелось бы бросить:

«Привет!»

Моя комната была на втором этаже рядом с ванной. Внизу спала только Нелли. Нелли — так звали нашу горничную — высокую, светловолосую, розовощекую и веселую девицу из Рингкобинга. Когда у меня было плохое настроение — а в те времена это частенько случалось по вечерам, — я всегда спускалась к Нелли. Она не слишком много разговаривала, и мне это тоже нравилось. Нелли просто сидела в кресле, слушала радио и курила тонкие сигареты, которые не тушила, пока они почти не догорали до самого фильтра и не начинали обжигать пальцы. Думаю, что она чаще всего вспоминала родную деревню, но я никогда не знала точно, что у нее на уме, хотя мне всегда нравились люди, которые не размышляют вслух.

Стены в моей комнате были светлыми, занавески цветастыми — в бледно-голубом, желтом и розовом узоре. Кто-то скажет, что это банальное сочетание, но в том летнем свете расцветка казалась очень неплохой. Когда я не валялась в кровати, то обычно сидела за столом у окна, где лежало мое зеркальце, косметика и школьные учебники.