«Блунквилль»

Буренок Виолетта Блунквилль

ГЛАВА 1 НЕ ТА СТАНЦИЯ

— Мэтт! Мэтт! Мэтт, проснись!

Молчание и тьма.

— Мэтт, да проснись ты уже!!

Рука вяло щёлкнула выключателем. Справа под потолком тут же вспыхнула неяркая закопчённая лампочка, осветив купе и бросив блики на лицо проснувшегося парня. Узкие после сна тёмные глаза, прикрытые вихрастой чёлкой, резкие скулы отливают медью в полумраке трясущегося купе. Мэтт приподнялся на локтях, огляделся и остановил взгляд на округлом личике с голубыми глазами и пухлыми губками. Белокурые локоны, которые обрамляли его и собирались заколкой на затылке, покачивались в такт едущему вагону.

— Что? — недовольно спросил Мэтт, глядя на встревоженное лицо сестры.

— Знаешь, мы, кажется, нашу станцию проехали…

Мэтт тут же вскочил, словно Виктория облила его кипятком. Он бросил ошарашенный взгляд за окно, где чёрными призраками проносились мимо тени деревьев, а потом снова на девушку.

— Который час? — спросил он.

— Два почти.

Мэтт отогнул рукав свитера и посмотрел на часы. Было довольно темно, но он имел отличное зрение, а потому даже при таком слабом освещении увидел, что на узком дисплее электронных часов мигает: 1:56.

— Чёрт! Дьявол! — Мэтт вскочил и принялся в спешке стаскивать сумки с верхнего багажного яруса. — Какого чёрта… Тора, какого чёрта ты меня не разбудила? Наша остановка должна была быть в 1:30, мы только-только её проехали. Ты же сказала, что не будешь спать, а?

— Ну прости… — виновато развела руками Виктория. — Я случайно заснула. Я не виновата. Ну прости меня, ладно?

— Я бы проводника попросил нас разбудить! — стянув рюкзак, он кинул его в руки сидящей сестре. — Блин, Тора! Чёрт! Ну что теперь делать?!

— Ну извини, Мэтт, я правда не хотела… — она пожала плечами и опустила голову. Было похоже, что она сейчас расплачется.

Мэтт взглянул на сестру сверху вниз. Виктория была всего на два года младше его, притом ей недавно исполнилось семнадцать, что позволяло бы считать её уже достаточно взрослой девушкой. Но Мэтт считал её ребёнком. Впрочем, это было неудивительно, ведь все её черты, как внешние, так и внутренние, сохраняли ещё в себе какую-то детскую прелесть и непосредственность. Она была очень легкомысленной, наивной и доброй, и Мэтт обожал её, поэтому, когда она сидела вот так, уронив голову на грудь и блестя слезами в огромных глазах, он не мог на неё сердиться.

— Ну хорошо, хорошо… Всё в порядке! — проговорил Мэтт, кладя руку ей на плечо.

Она подняла голову, и теперь в глазах её плясали радостные искорки.

— Ты меня простил? Ты больше не злишься? — с надеждой спросила девушка.

— Простил. Не злюсь. А теперь вставай, мы должны поторопиться.

Виктория натянула рюкзак на плечи и покинула купе вслед за братом. Продолжая что-то недовольно бубнить себе под нос и чертыхаться на каждом шагу, Мэтт прошёл вдоль купе к кабине проводника. Когда Виктория догнала его, он уже барабанил в дверь костяшками пальцев.

Несколько минут спустя дверь отодвинулась в сторону, и на пороге возник маленький толстяк с двойным подбородком и таким огромным животом, что было совершенно удивительно, как он весь целиком помещается в маленьком, в общем-то, купе. Он потягивался и, зевая, жмурил левый глаз.

— Да-а? — проглатывая окончание в огромнейшем зевке, спросил он, поочерёдно глядя то на Мэтта, то на Викторию.

— Видите ли, мы должны были выходить на прошлой станции, — нетерпеливо начал Мэтт.

— В Лили Пэрл? — уточнил проводник. Виктория вдруг разглядела, что на лацкане его униформы болтается пыльный бейдж: "С. Кларсон".

— Да, там, — ещё более нетерпеливо ответил Мэтт. — Нам необходимо попасть туда, это можно как-нибудь сделать?

— В шесть утра следующая станция, — ответил мистер Кларсон. — Это Порт Роузон, город ещё больше, чем Лили Пэрл. Электрички ходят через каждые полчаса. Так что к полудню попадёте, куда вам надо…

— Мы не можем к полудню! — перебил его Мэтт. Виктория растеряно и виновато переводила взгляд с брата на проводника и обратно. — У меня в девять собеседование на работу, я не могу туда опоздать.

Мистер Кларсон задумчиво поглядел на юношу.

— Ну-у… Даже не знаю, чем я смогу тебе помочь…

— Чёрт, я заплачу всё, что у нас есть! — вскричал Мэтт. Он начинал беситься. Эта работа была важна для него, как ничто на свете. — Можно же как-то остановить поезд… Ну я не знаю… Стоп-кран или что-то в этом роде… Вам видней!

— Мне платить ничего не надо! — ответил мужчина. — Проблема в другом. Ночь за окном, поезд хорошенько разогнался, если нажать стоп-кран — кто-то может с полки упасть, спят же все. Или чемодан на кого свалиться. Я так рисковать не берусь.

— Аарргхх! — не в силах совладать с собой, Мэтт зарычал и стукнул кулаком соседнюю стенку. — Ну что же нам делать-то?

Виктория вжала голову в плечи. Нет, она вовсе не боялась, что Мэтт ударит её или снова начнёт ругать. Она знала, как сильно он любил её, ведь после смерти родителей он на долгие годы заменил ей и мать и отца. Он никогда бы не ударил её. И сейчас она сжалась не из-за этого. Просто ей захотелось вдруг стать маленькой и незаметной или исчезнуть совсем. Чтобы Мэтт не видел её. Или чтобы она не видела Мэтта. И не могла вот так же как сейчас портить ему жизнь своей невнимательностью и рассеянностью.

— Знаете что… — медленно проговорил мистер Кларсон, и Виктория с надеждой подняла голову. — Знаете что… Через четверть часа будет переезд и поезд довольно сильно притормозит — и тогда вы сможете сойти. Конечно, вряд ли вы умудритесь на чём-нибудь доехать из такой глуши, но думаю, что путь пешком займёт не больше трёх-четырёх часов. Если не устанете да не побоитесь топать одни в темноте, то к девяти-то вы точно доберётесь до Лили Пэрл.

Виктория расплылась в улыбке. Мэтт подумал и кивнул.

— Что ж, это будет неплохо, — он повернулся к сестре. — Подождём пока в купе или как?

— Ага!

Они развернулись и двинулись обратно к своему купе. Там уселись на сиденья; Мэтт кинул сумки в ноги, а Виктория даже не стала снимать рюкзак. Она придвинулась поближе к окну и уткнулась носом в стекло. Вокруг поезда метались крючковатые силуэты деревьев.

— Слушай, Мэтт, — не отрываясь от окна, обратилась к брату Виктория.

— Ну?

— Ты как думаешь, мы к пяти устроимся в новой квартире или нет?

— Надеюсь, — лениво отозвался Мэтт. — Не охота снова ночевать непонятно где. Тебе тоже?

— Нет, я вообще-то хотела посмотреть "Паззл ТВ" в нормальной обстановке…

Мэтт усмехнулся. "Паззл ТВ" — так называлось еженедельное развлекательно-фантастическое телешоу с участием музыкальных исполнителей и кинозвёзд. Виктория очень любила эту передачу.

— Посмотришь, не волнуйся.

— Мэтт?

— А?

Виктория повернула к нему голову. Мэтт тоже посмотрел на неё.

— А я смогу ходить в школу?

Юноша задумчиво оглядел аккуратное миниатюрное личико своей сестры. Ему не хотелось, чтобы она задавала этот вопрос. Потому что он не мог ответил на него так, как ей хотелось. И соврать ей он тоже не мог.

— Мэтт?

Он вздохнул. Молчание затягивалось, а он всё не знал, что сказать ей, чтобы не очень сильно её расстраивать.

— Тора… — Мэтт наконец-то отвёл взгляд от её лица и уставился в стенку. — Мы уже говорили об этом. Всё слишком сложно, ну ты же сама понимаешь, а?

— Да, понимаю… — девушка подняла руку и принялась накручивать на указательный палец светлую прядку волос. — Ну, я просто так спросила. Просто так, Мэтт… Ты не огорчайся, ладно?

Мэтт снова вздохнул и подвинулся к ней поближе.

— Ты точно никогда не жалела, что ушла со мной тогда?

Виктория подняла на него пылающий взгляд.

— Мэтт, ну какой же ты глупый! — возмущённо отозвалась девушка. — Ты же знаешь, что нет! Никогда-никогда! Если бы можно было вернуться в прошлое, я бы снова с тобой ушла, когда ты позвал меня. Сто раз бы ушла! Я так боялась, что однажды ты уйдёшь, а я снова останусь одна… Так боялась…

Её глаза снова увлажнились и заблестели. Удивительно, как быстро они могли наполняться слезами. Лампочка под потолком мигнула и на секунду погасла, погрузив купе во мрак. Мэтт снова пересел ближе к сестре и притянул её к себе. Виктория с удовольствием уткнулась ему в плечо, вдыхая аромат его волос, смешанный с запахом шерсти старого свитера.

— Послушай, Тора, слушай… Ты слушаешь? — девушка слабо кивнула, не поднимая головы. Мэтт погладил её по волосам. — Я тебе обещаю — честно — я обещаю, что у нас всё будет замечательно. Мы будем жить лучше всех, вот увидишь! Ты обязательно будешь ходить в школу, а потом в самый престижный университет, у тебя будет всё, что ты только захочешь. Ты веришь мне? Веришь? Да, я знаю, что пока у меня не всё получалось так, как надо, но это только пока, Тора! Я всё сделаю для тебя, понятно! Ты ведь веришь мне?

Он говорил так быстро, что Виктория почти не улавливала суть, она просто всё время кивала, обнимая брата. Она не понимала, что он обещает ей, но, конечно же, она верила, ведь это был Мэтт. Мэтт никогда не мог бы обмануть её.

Неплотно закрытая дверь купе отъехала в сторону, заставив брата и сестру обернуться. На пороге стоял проводник.

— Ребята, вам пора! Поезд замедляет ход, можете не успеть…

Мэтт поднялся с сиденья и взял сумки в обе руки. На выходе он пожал руку мужчине и попрощался с ним. Виктория, выходя из купе вслед за братом, остановилась и обернулась.

— Большое спасибо! Это всё я виновата, что проспала… Надеюсь, мы успеем в Лили Пэрл к девяти!

Проводник тепло улыбнулся ей в ответ.

— Я уверен, что успеете!

— И я! — кивнула Виктория. — Ну, да свидания, мистер Кларсон!

Брови мужчины удивлённо взметнулись вверх.

— Что? Почему ты… Ах, вот оно что! — он тронул бейдж на груди и коротко рассмеялся. — Да нет, это я ошибся, значок напарника прицепил, а поменять всё некогда. Меня зовут Билл Леккер.

Виктория широко улыбнулась, обнажив белые зубки, и хотела что-то сказать, но сзади её окликнул голос Мэтта:

— Тора, поспеши!

— Верно, девочка, нельзя медлить! — мистер Леккер подтолкнул Виктория вперёд.

За несколько секунд они оказались в тамбуре купе. Проводник с трудом протиснулся между парнем и девушкой, открыл дверь и откинул трёхступенчатую лестницу. Ночь была прохладной и свежей. В воздухе висела такая лёгкость, что казалось, ветерок сейчас подхватит тебя и понесёт над землёй. Вокруг разливались густые запахи леса, но все звуки заглушал громкий стук колёс. Поезд ехал совсем медленно.

— Страшновато прыгать… — поёжилась Виктория.

— Ничего, скорость маленькая! — решительно ответил Мэтт. — Давай, ты первая. Вон там смотри — трава какая высокая. Сейчас… Давай, Тора!

Виктория присела и со всего маху выпрыгнула из вагона. В ушах засвистел ветер; мутные тёмные деревья возникли вдруг прямо перед её лицом, потом где-то справа, потом сверху, а когда Виктория попыталась сфокусировать взгляд и распознать, где они находятся теперь, она поняла, что лежит на земле. Её лицо щекотали острые травинки.

Виктория пошевелилась и огляделась. Слева её поле зрения охватило убегающие вдаль рельсы, широкие кусты, растущие вдоль них и Мэтт, несущийся к ней что было сил. Девушка потёрла ушибленный локоть и принялась подниматься.

— Ты как? В норме? — подбежавший юноша всё ещё тяжело дышал. Виктория заметила, что он порвал джинсы на коленке.

— Ага, отлично! А ты?

Мэтт кивнул. Потом забросил на плечо одну из сумок.

— Ну, двинули что ли? Только чур по дороге не ныть, что ты устала, или что тебе страшно, или что ты хочешь есть, или… Короче, не ныть ни по какому поводу!

Виктория хихикнула и вдруг отпрыгнула вперёд. Мэтт глядел на неё с непониманием. Тогда она снова рассмеялась и отбежала от него ещё на несколько шагов.

— Ну что же ты, Мэтт? — заливаясь смехом, задорным тоном проговорила Виктория. — Ты же сам стоишь и ноешь! Эй, так я приду в Лили Пэрл быстрее тебя!

Мэтт криво усмехнулся. Вот так сестрёнка у него! Нет, она определённо самая потрясающая в мире!

— Ты думаешь, что сможешь обогнать меня? Меня, да?

— Тебя, да! — снова рассмеявшись, в тон ему ответила Виктория.

Мэтт сделал шаг ей навстречу. Виктория отскочила назад, оступилась камень и едва не упала. Она опять захихикала, развернулась и побежала вперёд. Мэтт сорвался с места, как будто на плече и в руках у него и не было тяжеленных сумок. В несколько минут он догнал Викторию, но, поддразнивая, не стал её обгонять, а позволил ей снова оказаться впереди. Они неслись по рельсам навстречу ветру и тьме, и смех их звонко разносился эхом по ночному лесу, распугивая дремавших птиц.

Внезапно Виктория остановилась. Мэтт, бежавший в эту минуту впереди, не сразу заметил её отсутствие, а когда заметил — стремглав кинулся назад. Когда он подбежал к сестре, вид у него был очень встревоженный.

— Что случилось? В чём дело?

Виктория не отозвалась. Её рассеянный взгляд бродил между толстых стволов густо растущих деревьев. Мэтт озадаченно посмотрел туда же, но, не обнаружив ничего стоящего внимания, вновь повернулся к сестре.

— Тора?

Она молчала.

— Тора? — юноша тронул её за плечо. Виктория вздрогнула и взглянула на брата. — Что там такое?

— Там кто-то есть… Там в лесу! — она указала рукой вперёд и чуть вправо.

— Кто кто-то? — Мэтт снова посмотрел в направлении леса.

— Не знаю! — Виктория вдруг передёрнула плечами, словно по её телу пошли мурашки. Слабый порыв ветра прошелестел в её волосах. — Кто-то…или что-то… Вон там, посмотри внимательно, Мэтт! Видишь, что-то белеет среди деревьев?

Густая крона, окутанная мраком, мешала разглядеть как следует, но Мэтт всё же различил вдалеке что-то светлое. Оно не двигалось, значит, вряд ли могло быть живым. Скорее всего, какое-то старое заброшенное сооружение. Мэтт вдруг поймал себя на мысли, что ему отчего-то сделалось не по себе.

— Ладно… — он положил руку на плечо девушке. — Не бойся, Тора. Там какие-то развалины. Пошли, нам ещё несколько километров идти.

Виктория медлила.

— Нет, Мэтт, я хочу посмотреть!

— Спятила? — удивился он. — Зачем тебе это? У нас и так времени мало!

Виктория посмотрела на брата, и в глазах её зажглись лукавые огоньки.

— Ой, да ты боишься! — Виктория звонко рассмеялась. — Маленький, маленький Мэтти! Он боится ночью гулять по лесу! — нараспев проговорила она.

— Брось! Это не смешно! — рассердился Мэтт. — Я вовсе не боюсь! Это просто глупая идея — там не на что смотреть, а у нас мало времени.

— Да я только погляжу быстренько и всё! Ты меня тут подожди одну минуточку, ладно?

Не говоря больше ни слова, Виктория развернулась и кинулась в лес. Ветки затрещали, когда она стала пробираться вперёд. Мгновение — и её спина скрылась во тьме ночных зарослей.

— Тора! — заорал Мэтт на весь лес. — Сейчас же вернись!!

Ему никто не отозвался. В нескольких метрах от него ещё продолжала шуршать трава.

— Тора!!! Чёрт! — Мэтт едва удержался от того, чтобы от злости швырнуть сумки в ближайшие кусты. Что за непослушная девчонка! — Ну я тебе покажу!

Он полез в заросли деревьев вслед за ней. Путь занял не много времени, но за эти несколько минут Мэтт успел изрядно расцарапать себе лицо. Когда он выбрался из чащи, его взгляду предстала удивительная картина. Деревья расступались вокруг небольшой поляны, притом они обрамляли её так геометрически ровно, словно кто-то специально выкорчевал их, чётко измеряя расстояние. Прямо с того места, где стоял парень, вперёд вела аккуратная, засыпанная гравием дорожка. Через несколько метров она превращалась в мостик, раскинувшийся над давно высохшим ручьём. А за мостиком стояла церквушка.

Старенькая, маленькая, покосившаяся на один бок, с выбитыми цветными стёклышками окон и обрубком купола, она, тем не менее, казалось, излучала какое-то таинственное сияние. Она выглядела настолько гордой и значительной, что даже деревья, возвышавшиеся над ней чёрными исполинами, вполне возможно кланялись бы ей, если бы могли это делать. И ещё в ней было что-то странное — и в ней самой, и в окружающей её мистической атмосфере, настолько, что даже воздух казался здесь другим, и ветер затих, и ни один звук не долетал до этой поляны. Словно они вдруг попали в другой мир.

— Впечатляет, правда? — оглянулась на брата Виктория, стоявшая возле мостика. — Всё это так… так… — она не могла подобрать подходящее слово своему состоянию. — Так завораживающе…

— А мне не нравиться! — отозвался Мэтт. — Какое-то это место жуткое. Церковь это или не церковь… Не поймёшь уже… — он оставил вещи на земле, приблизился к Виктории и теперь оглядывал сооружение, склонив голову.

— Не знаю… — тихо произнесла девушка. — Может быть, внутри станет ясно.

— Я внутрь не пойду! — категорично заявил Мэтт. — Я что, похож на психа? Нет, Тора, я внутрь не пойду и ты тоже не пойдёшь! Мы разворачиваемся и возвращаемся на пути, ясно?

— Ну Мэтт!

— Ты забыла, что у меня собеседование, да?

— Ну Мэтт! Ну Мэтт!

Продолжая уговаривать брата, Виктория пятилась ближе ко входу. Он и не заметил, как она оказалась около самой двери. Стоя спиной к ней и лицом к юноше, девушка нащупала витиеватую ручку.

— Слушай, у меня плохое предчувствие… — покачал головой Мэтт. — Тора, я серьёзно, не стоит!

— Мы не будем заходить! — уверила его Виктория. — Только посмотрим — и всё!

И она с силой толкнула дверь внутрь.

ГЛАВА 2 БЛУНКВИЛЛЬСКИЙ ЗАМОК

Та ночь выдалась безлунной, потому лес утопал во мраке, но даже и он не мог сравниться с той темнотой, которая царила внутри церквушки. Она буквально затянула, поглотила их, утопила в самых чёрных чернилах, какие только можно себе вообразить. И Виктории, и Мэтту, едва только они отворили дверь, показалось, что они умерли и никогда больше не увидят света — такая тяжёлая, плотная, непроницаемая тьма пустила их в свои объятия. Но они, конечно, не умерли; живые и невредимые, только немного испуганные и с колотящимися сердцами, брат и сестра замерли на пороге, не решаясь войти, но в то же время и не собираясь уходить.

— Мэтт, я ничего не вижу! — наконец, пожаловалась Виктория, обернувшись к парню.

Его резкие скулы выделялись в резком контрасте полумрака и кромешной тьмы, на границе которых он стоял. Несколько минут Мэтт хранил молчание.

— Ну, если ты хочешь, мы можем зайти. Хотя, сомневаюсь, что мы увидим там что-нибудь — тем более, что-нибудь интересное. Но зайти всё равно можем, — он вдруг хитро ухмыльнулся. — Хотя если кое-кто из нас уже струсил…

— Это я что ли струсила?! — возмутилась Виктория. — Сам ты струсил!

Он сделала один шаг вглубь строения. Мэтт тоже сделал ровно один шаг, следуя за ней. И внезапно дверь за ними захлопнулась…

— МЭТТ!!! — отчаянно завизжала Виктория, кидаясь в объятия брату. Он не видел в темноте её лица, но по её трясущимся рукам, вцепившимся в его свитер, понял, что она ужасно напугана. — Прекрати так шутить! Открой дверь! Сейчас же открой дверь!

— Но это вовсе не я… — оправдывающимся тоном объяснил Мэтт. — Дверь сама закрылась… Сейчас, нащупаю ручку и отворю, не бойся!

В окружившем их мраке у Мэтта вдруг резко обострилось это дурное предчувствие, которое не покидало его с тех пор, как они вышли на поляну с церквушкой. Кроме того, юноша со страхом осознал, что к нему добавилось ощущение чьего-то постороннего присутствия совсем рядом с ними. Он почувствовал, как волосы на теле встают дыбом, и ему захотелось тоже дико закричать, но он сдержал себя, чтобы не пугать Викторию.

— Ну что же ты, Мэтти! — жалобно простонала девушка и изо всех сил сжала руку брата, боясь потерять его в темноте. — Открывай скорее дверь! Я сейчас сойду с ума от страха!

Мэтт был согласен с ней на все сто процентов. Проблема была в том, что дверь никак не желала отворяться. Точнее — двери вообще не было. А если ещё точнее, то не было даже и самой стены, на которой должна была находиться дверь. Развернувшись, Мэтт шарил руками во мраке, но его пальцы рассекали пустоту и всё никак не натыкались на твёрдую деревянную поверхность, которая, как он ожидал, должна была быть совсем рядом.

— Что за ерунда! — не выдержав, выругался Мэтт.

— В чём дело? — пронзил темноту испуганный голос Виктории. — Дверь не открывается?

— Двери, в общем… — замялся Мэтт и, вновь возобновляя попытки обнаружить стену, замахал перед собой руками. — Как бы тебе сказать… В общем-то, двери как таковой нет! — он перевёл дыхание, с ужасом ожидая реакции Виктории, и быстро добавил. — Но в этом, наверное, есть и хорошая сторона: мы всё ещё можем надеяться, что она сразу откроется.

— Как это нет? — пропустив его последние слова мимо ушей, переспросила Виктория. — Мы не могли далеко отойти! Всего-то шажочек сделали! Дверь должна быть вот тут, в стене…

Было слышно, как Виктория сделала несколько шагов вперёд. Она не отпускала руку брата, и поэтому Мэтт автоматически пошёл вслед за ней. Спустя мгновение девушка испуганно вскрикнула.

— Мэтт, а где же стена? Мы же не могли отойти далеко, да?

Юноша молчал. Он совершенно не понимал, что происходит, и потому не знал, что ответить сестре.

— Мэтт! Мэтт? Ну, скажи мне! Говори, когда я тебя спрашиваю!

— Я не знаю…

— Что значит "не знаю"? — капризно переспросила Виктория.

— То и значит! — жёстко ответил Мэтт. Его пробирал дикий страх, а тут ещё Виктория со своими вопросами. Если уж на то пошло — то это именно из-за неё они сюда попали! — Откуда мне знать, куда делась эта чёртова стена?! Я не вижу в темноте, если до тебя это ещё не дошло! Это ты виновата, затащила меня в этот проклятый дом, а теперь ещё и пристаёшь! Ты хоть понимаешь, что я теперь на собеседование опоздаю! Ты вообще представляешь себе, как мы отсюда выберемся?

По мере его гневной тирады голос его звучал всё грубее и громче, а в самом конце он вообще перешёл на крик. Выплеснувшиеся наружу ярость и паника немного остудили его, и теперь он сложил руки на груди и задумался. Нечеловеческий страх, паутиной опутывавший помещение, по-прежнему никуда не девался, однако постепенно к Мэтту начало возвращаться умение трезво мыслить. Должен же, в конце концов, быть какой-то выход отсюда?!

Виктория медленно отпустила его руку. Мэтт не видел её, но по шелесту одежды и ног он догадался, что она села на корточки. Ему было немного досадно, что сестра отвлекает его в такую минуту. "Посиди, пожалуйста, спокойно, подумал он, хоть пару минут, а я пока решу, что нам делать".

Но не прошло и минуты, как снизу раздался тихий всхлип. Мэтт поморщился, но постарался не обращать на это внимания. Он лихорадочно строил планы освобождения, безжалостно отбрасывал неподходящие и подбирал новые.

Всхлип повторился. На сей раз он сопровождался тихим вздохом.

— Прекрати ныть! — приказал юноша сестре. — Я думаю.

— Мэтт… — снова всхлипнула Виктория. Слёзы уже градом лились из её глаз.

— Я же сказал: замолчи! — повторил Мэтт. Его голос звучал твёрдо и спокойно. Виктория не смогла понять, злиться ли он ещё на неё или уже нет.

— Ну Мэтт… — продолжала плакать девушка. — Мне так страшно… Мы никогда не выйдем наружу… Мы тут погибнем, да?

Мэтт вздохнул и опустился перед сестрой на колени. Во тьме он с трудом нащупал её ладони и сжал их.

— Успокойся, Тора! И не говори ерунды! — он ругал её, но очень ласково, так чтобы успокоить, а не обидеть. — Ты просто дурочка! Конечно же, мы выберемся наружу. Всё будет хорошо, правда! Я обещаю! А сейчас посиди тихо и дай мне ещё немного времени подумать… — Мэтт отпустил её руки и поднялся на ноги. — Надо просто разобраться, что тут происходит — и выход найдётся.

— Может быть, мы просто перепутали в темноте и пошли искать дверь в другую сторону? — воодушевившись, подала идею Виктория.

— Может быть… — задумчиво отозвался Мэтт. — Ну что ж… Вставай! Пойдём искать выход!

Виктория поднялась на ноги и снова уцепилась за руку Мэтта.

— А в сумке фонарик есть. Если бы ты вещи на поляне не оставил…

— А как насчёт, если бы тебе вообще не приспичило на поляну бежать? — перебил её брат.

— Ладно, поняла… — миролюбиво отозвалась Виктория. — Ну тогда пойдём на ощупь.

И держась за руки, а другими руками шаря перед собой, они побрели вперёд в непроглядной тьме. Вокруг стояла такая тишина, что можно было расслышать, как бьются их сердца. А впрочем, прислушавшись, они поняли, что тишина эта не так уж и непроницаема: она была гулкой, звенящей, как до предела натянутая струна. А ещё она была объёмной. Такая тишина бывает в ночном лесу или в огромном зале при выключенном свете — когда ты ничего не видишь, но тем не менее знаешь, что на много-много метров вокруг тебя простирается некое пространство и что в этом пространстве есть некие предметы. Так происходило и сейчас. Как Мэтт, так и Виктория не видели даже лиц друг друга, но вместе с тем оба очень явно чувствовали, что зала этой маленькой с виду церквушки оказалась внутри не такой уж и маленькой. Притом они также ясно осознавали, что совсем недалеко от них, впереди и чуть справа, совершенно определённо присутствует какой-то физический объект, довольно большой, насколько они могли судить.

Брат и сестра неспешно и осторожно продвигались именно в ту сторону, где, как им казалось, что-то есть. Они не сговаривались об этом — просто оба одновременно выбрали именно такое направление.

— Мэтт, как ты думаешь… — начала Виктория. — Тут может кто-то быть? Ну, в смысле, мне немножко кажется, что мы тут не одни… Иногда…

— Ну… — протянул Мэтт и задумался.

Вообще-то он тоже уже давно ловил себя на ощущении, что за ними кто-то тайком наблюдает. От таких мыслей делалось жутко. Вначале он решил не добавлять страху Виктории, но раз уж она сама это почувствовала…

— Ну, знаешь… — наконец, нехотя ответил Мэтт. — Что-то такое и мне тоже кажется… Но так обычно бывает в темноте, это ничего.

— Ладно! — без энтузиазма согласилась Виктория. Было ясно, что на сей раз слова Мэтта не убедили её совершенно.

Ребята снова надолго замолчали. Виктория принялась считать шаги. Десять, двадцать… Двадцать пять… Нет, ну так далеко дверь-то уж точно не может находиться! Или они опять идут в другую сторону?

Как раз в тот момент, когда Виктория собралась было подать голос и поделиться с Мэттом своими сомнениями относительно их дальнейшего направления, что-то больно ткнуло её в живот. Это было так неожиданно, что Виктория завизжала и отпрыгнула назад, отпустив руку брата. Ноги девушки запутались в чём-то мягком и пушистом — ковре? — и, потеряв равновесие, она упала на пол.

— Что это? Тора! Тора, ты где? — раздался в темноте взволнованный окрик Мэтта. — Тора, ответь! Что случилось?

Девушка сидела на полу, тяжело дыша и глотая ртом, как выбросившаяся на берег рыба. Она была так напугана, что не могла произнести ни слова.

— Чёрт, сейчас же отвечай, Тора!! — голос Мэтта сорвался, и он перевёл дыхание. — Ты спятила меня так пугать?! Сейчас же скажи что-нибудь! Это идиотская шутка!!

Тревожный голос юноши, звучащий рядом всего несколько секунд назад, начал отдаляться. Мэтт пробирался в темноте в другую сторону, ища Викторию.

— Я здесь, Мэтт… — хрипло окрикнула она брата. — Ты не туда идёшь…

В тот же миг послышались его шаги: вначале глухой топот ботинок по дереву, чуть позже — мягкий шелест обуви, по ковру. Виктория поднялась и протянула руки во тьму, пальцы её коснулись волос Мэтта и она, всхлипнув, кинулась ему на шею.

— Ну ладно, ладно… — он крепко прижал сестру к себе и погладил её по голове. — Всё нормально, да? Как ты? Что случилось?

— Я во что-то врезалась… — виновато объяснила Виктория.

— А на чём мы стоим? Это что, ковёр? — удивился Мэтт, поддев носком ботинка мягкий ворс. — Так, всё, мне это не нравится! Чёрт знает что тут происходит… — он снова провёл ладонью по волосам девушки, задержав на секунду одну из мягких прядок между пальцами. — Во что ты там врезалась? Где это?

— Там… — Виктория указала рукой вперёд, но её жест во тьме остался незамеченным.

Она сделала несколько осторожных шагов. Мэтт шёл прямо за ней. Метра через полтора их путь преградила гладкая горизонтально поднимающаяся вверх балка с лепными барельефами. Ощупав неизвестный предмет и немного посовещавшись, Мэтт и Виктория пришли к выводу, что это перила и что они стоят перед лестницей на второй этаж. Несколько метров вдоль перил — и их догадки подтвердились, потому что, наклонившись вниз и хорошенько пошарив руками на полу, брат и сестра обнаружили крупные ступени, покрытые всё тем же густым меховым ковром.

— Ну вот… — Виктория устало села на ступеньку. — Искали дверь, а нашли лестницу.

— Ну… — Мэтт, вздохнув, пристроился рядом с ней. — Это уж, во всяком случае, лучше. Может быть, на втором этаже посветлей. Кроме того, там может быть окно, через которое мы выберемся наружу.

— А я об этом не подумала. Здорово! — обрадовалась Виктория. — Тогда что же мы сидим?

— Ага! Двинули!

Брат и сестра встали и направились вверх по широким ступеням. Они по-прежнему держались за руки; Мэтт шёл чуть впереди и ориентировался в темноте с помощью перил. Виктория то и дело спотыкалась, тяжело вздыхала и ругала себя, темноту, непонятный дом, который кому-то вздумалось выстроить посреди леса, поезд, который их сюда привёз, станцию, которую она проспала, и в конечном итоге — снова себя. Мэтт слушал девушку молча, только иногда согласно кивал, но Виктория, конечно же, этого не видела.

Лестница оказалась выше, чем они ожидали.

— Так мы придём не на второй, а на сто второй этаж… — недовольно проговорила Виктория, когда от усталости у неё заныли ноги.

— А что ты предлагаешь? — огрызнулся Мэтт. Он был зол, потому что тоже начал уставать, но не хотел признаваться в этом сестре. — Столько уже прошли — и спускаться обратно?

— А может быть эта лестница никуда нас не приведёт? — настаивала Виктория. — Может быть, она бесконечная?

— Ты несёшь чушь! — совсем уж грубо ответил ей Мэтт. — Бесконечных лестниц не бывает. Всё, что начинается, когда-нибудь должно закончиться. Так что эта лестница определённо приведёт нас куда-нибудь.

— Ну знаешь, ещё чуть-чуть и меня никто уже никуда не приведёт. Разве только притащит.

Мэтт ничего не ответил. Не снимая руку с перил, он продолжал упорно подниматься вверх, мягко ступая по невидимому ковру. Сколько-то минут спустя (а минуты, как известно, имеют обыкновение в темноте казаться длиннее, чем они есть на самом деле) Виктория начала отставать. Мэтт почувствовал, что её рука, которую он всё ещё сжимал в своей ладони, дрожит от слабости, и остановился. Девушка сразу же освободилась от брата и села на ступеньку.

— Я больше никуда не пойду! — уверенно заявила она.

— И что собираешься делать? — усмехнулся Мэтт. — Сидеть тут, пока не умрёшь от голода?

Виктория обиженно хмыкнула, но промолчала. Мэтт склонился к ней; её локоны защекотали его шею.

— Вот до чего доводит любопытство, сестрёнка! Надеюсь, ты запомнишь этот урок и с этого момента будешь подальше держаться от всяких там заброшенных зданий.

— Нашёл время шутить! — вспыхнула девушка.

— Нашла время рассиживаться! — ответил брат ей в тон.

Оба надолго замолчали. Мэтт даже представить себе не мог, как сильно Виктория корила себя за то, что упросила его пойти сюда. А самой Виктории не пришло в голову, что за показным спокойствием и насмешливостью Мэтт на самом деле пытался скрыть отчаяние и беспокойство, прежде всего за сестру.

Так они и провели какое-то время, в полной тишине и темноте: Виктория — сидя на ступеньке и обхватив колени руками, Мэтт — облокотившись о перила и задумчиво прикрыв глаза. И кто знает, может быть, отчаявшись, они действительно просидели бы так всю ночь, пока голод не заставил бы их вновь заняться поисками выхода, если бы не раздавшийся совсем неподалёку звук. Этот звук, протяжный, трескучий, послышался так внезапно и так близко, что заставил брата и сестру буквально подскочить на месте. Они по-прежнему ничего не видели во тьме, но сомнений быть не могло: где-то рядом скрипнула дверь.

— Мэтт? — раздался нерешительный голос Виктории. Она снова схватилась за его рукав.

— Чего?

— Ты слышал?

— Ну конечно, слышал! Я же не глухой!

Виктория решила было обидеться на грубый ответ, но потом передумала. Всё-таки не подходящий момент для ссоры с братом — слишком страшно!

— Что будем делать?

— Пойдём! — решительно ответил Мэтт. — Это совсем рядом. Если кто-то скрипнул дверью, значит, там есть люди. И они помогут нам выбраться наружу.

Он шагнул вперёд, но Виктория задержала его, потянув за руку.

— Постой! А вдруг это не люди? — дрожащим голосом спросила девушка.

— Вот глупая! — рассердился Мэтт. — А кто же ещё? Приведения что ли? Честное слово, семнадцать лет — а ты всё ещё ребёнок, Тора!

И он бесстрашно направился вперёд, потащив за собой слегка упирающуюся сестру.

Лестница кончилась так внезапно, что Мэтт споткнулся на последней ступеньке. Восстановив равновесие, он помог подняться Виктории, и только тогда они оба огляделись. В первый момент ничего нового они не увидели. Вернее, не увидели ничего вообще, потому что вокруг них по-прежнему сгущался мрак. Однако, приглядевшись, они различили, что теперь тьма имеет какие-то очертания: где-то она была плотнее, где-то прозрачнее, где-то стояла ровной стеной, а где-то колебалась, словно крона деревьев на ветру.

— Очень странно… — тихо проговорил Мэтт.

— Ага… — кивнула Виктория.

Мэтт отпустил её руку и подался вперёд. В это мгновение Виктория вдруг с удивлением осознала, что, несмотря на темень, она различает его очертания. Это не значило, что её глаза привыкли к темноте. Скорее, темнота стала светлее. Теперь она не была непроглядной и чернильно-вязкой, она была жидкой и слегка подрагивающей, как речная гладь в ночи. И постепенно становилась всё бледнее, всё серее, будто вокруг них наступал рассвет и окрашивал черноту в привычные радужные цвета.

Виктория, поражённая творящимся вокруг превращением, даже не заметила, как стало почти светло. Этот момент наступил очень гладко, плавно — просто ночь по капельке перетекла в день.

— Ой, Мэтт… — наконец, смогла вымолвить Виктория. — Я тебя вижу… Мэтт, что случилось?

Юноша обернулся и поглядел на сестру. Кругом всё ещё царил бледный, нечёткий полумрак, слегка туманный, каким бывает пасмурное утро после того, как всю ночь лил дождь, однако Мэтт с лёгкостью различил стоящую в нескольких шагах девушку в джинсах и красной ветровке, с немного растрёпанными волосами, очень хорошенькую, но сильно взволнованную и усталую. Пожалуй, с тех пор, как он отпустил её руку и пошёл вперёд, едва ли прошло больше минуты, но ощущение у обоих было такое, словно минуло несколько часов.

— Я… я не знаю… — растерянно ответил Мэтт. — Светло стало… — и он вдруг просиял. — Теперь мы можем спуститься и дверь найти!

— Точно! — улыбнулась Виктория.

Они уже собрались направиться к лестнице, когда что-то заставило девушку обернуться. Она прищурилась и внимательно посмотрела туда, куда чуть раньше собирался пойти Мэтт. Юноша положил руку ей на плечо.

— Что такое?

— Ничего! — пожала плечами Виктория, продолжая смотреть вперёд.

Мэтт развернулся и проследил направление её взгляда. Чуть впереди, там, где обрывалась лестница и начинался коридор, казавшийся бесконечным, висела тяжёлая бархатная портьера. Ярко-алая, она слегка колыхалась, хотя ветра совсем не было, и оттого походила на огромное танцующее пламя. Портьера явно скрывала за собой проход или, по крайней мере, дверь. Причём, это была одна из тех дверей, за которые очень страшно заглядывать, но заглянуть непременно хочется.

— Ты хочешь узнать, что за этой шторой? — догадался Мэтт.

Виктория с трудом оторвала взгляд от огненной занавеси и с беспокойством посмотрела на брата.

— Ты что? Ни в коем случае! — категорично заявила она. — Мне совершенно всё равно, что там. Тем более, там явно не найдёшь ничего хорошего. Давай поскорее спускаться вниз, пока опять не стало темно.

— М-м-м…

— Мэтт?

Юноша не отозвался. Он заворожено наблюдал, как вздымается и опускается плотная красная ткань. Её колыхания делались всё сильнее, всё неистовее, и всякий раз, как занавесь поднималась вверх, Мэтт с замиранием сердца ожидал увидеть, что таиться за ней, но вопреки его надеждам она снова возвращалась на место, не приоткрыв даже частички тайны.

— Мэтт!

Он на мгновение скосил глаза на сестру и снова уставился на портьеру.

— Мэтт, ты что сдурел?! Пошли отсюда!

Виктория дёрнула его за рукав. Он не обратил внимание. Тогда она повисла у него на шее, делая попытки заставить его повернуться к лестнице. Но юноша просто расцепил её руки и опустил её на пол.

— Мэтт, что ты делаешь?

А Мэтт уже шагнул навстречу алой портьере. Виктория испугалась не на шутку: она никогда не видела брата таким. Словно зачарованный, шёл он вперёд, ни на что не обращая внимания. На глаза девушки накатились слёзы.

— Мэтт, сейчас же вернись, слышишь? А не то я… я… — Виктория топнула ногой от отчаяния, так и не придумав, что она сделает, если Мэтт не вернётся. — Пойдём отсюда, Мэтти, пожалуйста! Ну что с тобой такое, а?

Виктория сорвалась с места и кинулась к брату. Обхватив его руками за плечи, она начала тянуть его назад, но юноша оттолкнул её, почти не глядя на неё и будто не осознавая, что он делает. Виктория упала на пол, ударившись о перила лестницы. Слёзы, стоящие в её глаза, сразу же покатились по щекам, и это было вовсе не от боли, а от обиды: до сих пор Мэтт никогда не поступал так с ней.

Виктория едва успела вскочить на ноги, когда её брат был уже возле портьеры.

— Мэтт! Не делай этого!!

Юноша не слушал её. А возможно, даже и не слышал. Он медленно поднял руку и отодвинул колыхающуюся ткань в сторону. И весь коридор вдруг залил свет, не солнечный, не электрический — такой яркий, что ничто на свете не могло сравниться с ним. Виктория инстинктивно зажмурилась и прикрыла глаза рукой, но и это не помогло: даже её сомкнутые веки пронзало это янтарное искрящееся золотом сияние.

Когда оно потухло, Виктория раскрыла глаза. Мэтта рядом не было. Она не медля кинулась к занавеси, решительно откинула в сторону тяжёлую ткань — и едва не задохнулась от удивления и отчаяния. За портьерой была гладкая серая стена и ничего больше. Никакого прохода, окна или двери.

— Мэтт…

У Виктории подогнулись колени и она медленно осела на пол. Сейчас ей стало по-настоящему страшно. Она не понимала, что происходит, она волновалась, что Мэтту может угрожать опасность, но самое главное — она очень ясно, очень чётко осознавала, что теперь осталась тут совершенно одна. Одна в огромном неизвестном пугающем доме, из которого не было выхода и который в любой момент могла вновь накрыть непроницаемая тьма.

— МЭТТ!!! — в отчаянии заорала Виктория, не в силах сдерживать разрывающий сердце ужас. — Мэтт, ответь!! Мэтт, ты где…

Ей последние слова потонули в отчаянных рыданиях. Девушка уронила голову на колени и заплакала. Ужас происходящего и отчаяние поглотили её всю без остатка, отбирая последние остатки сил, смелости и надежды. Она просто сидела, прислонившись к стене, уткнув голову и обхватив ноги руками и плакала, плакала, плакала, и никак не могла остановиться. Казалось, она могла просидеть так целую вечность…

— Вечность так не просидишь… Иногда тут становиться очень холодно. Да и есть, наверняка, захочешь!

Приятный хрипловатый голос, раздавшийся над самым ухом Виктории, прозвучал так неожиданно, что мигом заставил остановиться поток её слёз.

— Что?

Девушка подняла голову и вздрогнула от неожиданности. Её глаза встретились с зелёными глазами склонившегося к ней парня. Лет на пять или семь старше Мэтта, он был ниже ростом и худее его, с загорелым лицом и светлыми, выжженными на солнце волосами, приобрётшими отчасти какой-то медно-рыжий оттенок. В его чертах было что-то женственное, даже девчачье, а ещё — в них каким-то удивительным образом сочетались своенравие и уравновешенность, и оттого он сразу располагал к доверию.

— Вот так вот. Хорошо. Ты, по крайней мере, больше не плачешь. Только жалко, что ты всё ещё напугана и взволнована. Не стоит. Лучше улыбнись. Я думаю, у тебя очень красивая улыбка.

Виктория улыбаться не стала. Она только всхлипнула и вытерла рукавом слёзы с лица.

— Ты кто?

— Меня зовут Керин. А ты — Виктория.

Девушка рассеянно кивнула.

— А откуда ты знаешь? — спросила она.

— Я всё про всех знаю, — ответил Керин. — Особенно про тех, кто попал в Блунквилль.

— А что такое Блунквилль?

Керин улыбнулся и широко развёл руки в стороны.

— Вот это всё. Всё что ты видишь вокруг себя, а также то, что внизу, вверху, слева, справа и вообще где только возможно — всё это Блунквилльский замок.

— Таких больших замков не бывает… — не уверенно возразила Виктория. — К тому же, мы видели его снаружи: это просто маленькая церквушка.

— Внешность иногда обманчива, — посерьёзнел Керин. — И некоторые вещи могут быть совсем иными, если смотреть на них с другой точки зрения, отличной от той, к которой мы привыкли.

— Я не понимаю, о чём ты говоришь! — покачала головой девушка. — Я имею в виду, что весь этот замок никак не смог бы уместиться внутри…

— Так и я об этом! — перебил её юноша. — Надо шире смотреть, Виктория. Неправильный взгляд на жизнь может привести к очень плохим последствиям.

При упоминании плохих последствий Виктория почему-то вспомнила про Мэтта. Но теперь она не позволила себе поддаться отчаянию, напротив, в неё зажглась решимость. Если этот парень понимает всё, что тут происходит, он непременно должен помочь ей найти брата.

— Послушай, мне всё равно! — проговорила она, поднимаясь на ноги. — Пусть это будет замок, Блунквилль или как там… Мне всё равно… Просто скажи мне, куда делся Мэтт. Я найду его и мы уйдём отсюда — и всё!

Керин сделался ещё более серьёзным, чем раньше, и отвёл взгляд. Это привело Викторию в замешательство.

— Что такое? — с отчаянно бьющимся сердцем переспросила она. — Где Мэтт? Что произошло с моим братом?

Когда Керин снова посмотрел на неё, на его лице уже снова обозначилась улыбка. Впрочем, глаза его оставались серьёзными и спокойными. "Словно это глаза совершенно другого человека", почему-то подумалось Виктории.

— Тебе надо отдохнуть. Слишком много всего случилось.

— Но я не хочу отдыхать! — вскричала Виктория. — Я хочу к своему брату! Я хочу найти Мэтта и выбраться отсюда!

Керин покачал головой.

— Невозможно.

— Как это невозможно? Почему? Что это за место?

— Я же сказал тебе: Блунквилльский замок, — спокойно отозвался он.

— Где мой брат? — не успокаивалась девушка. — Ты ведь это знаешь! Ты скажешь мне?

— Нет.

— Я не могу с ним увидеться?

— Нет.

— Хотя бы объясни мне, почему.

— Не сейчас.

— А когда? — воскликнула девушка. — Когда же?

— Когда ты отдохнёшь.

И Керин сделал ей навстречу маленький шажок, приблизил своё лицо к её и легонько коснулся губами губ Виктории. Она не успела ничего сказать, даже почти ничего не почувствовала, только ощутила, как все её страхи, проблемы, волнения и сомнения покидают её сердце, освобождая место для спокойствия, радости и лёгкости. Глаза её прикрылись помимо её воли, и она почти мгновенно погрузилась в крепкий и безмятежный сон.

Керин подхватил её на руки, не позволив ей упасть, и это было последнее, что она запомнила.

ГЛАВА 3 У КАЖДОГО СВОЯ ИСТОРИЯ

Виктория открыла глаза и потянулась. Ей было очень легко и хорошо, и она чувствовала себя свежей и отдохнувшей. Первая её мысль была о том, как хорошо, что они с Мэттом всё-таки устроились вчера и сегодня она имеет счастливую возможность проснуться в собственной кровати в их с братом квартире. Но стоило только её сознанию проясниться — и её разум полоснули воспоминания о вчерашней ночи. Пропущенная станция, тёмный лес, таинственная церковь на поляне, жуткая чернота, красная портьера… Мэтт… Блунквилльский замок…Керин…

— Керин! — с этим словом Виктория резко села на постели.

Сердце её билось так, словно готово было выпрыгнуть из груди. Последним, что она помнила, был его поцелуй, а после — провал. Она не понимала, как смогла так спокойно и крепко — без всяких сновидений — заснуть после всего, что с ней произошло.

Девушка откинула одеяло и огляделась. Она лежала на огромной кровати с синими шёлковыми простынями. Сверху свисал плотный кусок балдахина из синего переливающегося бархата. Комната была не большой, без окон и с одной дверью. Помимо кровати в ней находились два величественных кресла с медными подлокотниками и стол из тёмного дуба. На столе стоял завтрак.

Виктория встала с кровати и прошлась по комнате, изучая обстановку. Если бы не какая-то неописуемая мрачно-гнетущая атмосфера, нависшая над помещением, здесь могло бы быть очень мило. Совершенно не уютно, но жить можно. Девушка села в одно из кресел и подвинула к себе позолоченный поднос с едой. Яичница с беконом, бутерброд с сыром и зеленью, пирожное и абрикосовый сок. Странно, но Виктория подумала, что именно о таком завтраке сегодня она бы мечтала — если бы ей, конечно, вообще пришло в голову заботиться о таких пустяках, как завтрак. Выглядело всё очень даже аппетитно и соблазнительно, и Виктория, к тому же, была чрезвычайно голодна, но есть она не стала.

В задумчивости изучив еду и едва не задохнувшись от чудесного запаха, девушка поднялась с кресла, пересекла комнату и отворила дверь. Коридор, в котором она оказалась, был совершенно не похож на тот, где исчез Мэтт. Он был светлым, но этот свет был не туманный, а какой-то золотистый и ясный. Девушка не смогла понять, отчего может исходить такой свет, потому что свечей в коридоре не было. Дверей не было тоже, кроме той, из которой она только что вышла. Вправо и влево убегали гладкие голубоватые стены. Потолок был низким и округлым, так что стены переходили в него, избегая прямых углов.

Виктория долго стояла возле своей двери и думала, куда ей отправиться: в левое крыло или в правое. В конце концов, решив, что они выглядят совершенно одинаково, она наугад выбрала правое направление и пошла по нему. Коридор оказался не таким уж длинным, как ей показалось вначале. Не прошло и пяти минут, как девушка вышла в просторную залу с задрапированными серой тканью стенами и целыми сетями паутины под потолком. Из залы имелось несколько выходов, и Виктория, почти не раздумывая, шагнула наугад в первый попавшийся, потому что она терпеть не могла пауков.

Этот вход привёл её в новый коридор, очень мрачный, с деревянными стенами и низким потолком. Виктория подумала вернуться и пойти куда-нибудь ещё, но отвращение к паукам пересилило, и девушка продолжила путь. В этом коридоре она впервые услышала какие-то звуки: шаги наверху, прямо над рассохшимся древесным потолком, и скрип двери, совсем как вчера. А потом снова воцарилась тишина. Правда, сегодня тишина была вовсе не такой немой и совершенно непроницаемой, как во вчерашней темноте. Сегодня тишина была живой. Она постоянно колебалась, менялась и творила в пространстве что-то невидимое и неощутимое. Даже когда никто не говорил, не ходил, не скрипел дверями и вообще не издавал никаких звуков, тишина Блунквилльского замка не была тишиной. Она сама по себе была каким-то неведомым звуков.

Виктория ускорила шаг. Скрипнувшая дверь отчего-то вызвала у неё дрожь. Хотя — и это невероятно удивляло девушку — страха как такого она вовсе не чувствовала. Место, в котором она находилась, и события, в которые она оказалась вовлечена, вызывали у неё удивление, любопытство, тоску, может быть, даже в некоторой степени ярость и отчаяние, но никак не страх. Несмотря на то, что Виктории было довольно неприятно бродить одной по столь мрачному месту, каким-то внутренним чувством она абсолютно точно осознавала, что бояться ей тут нечего и что здесь нет никого, кто мог бы причинить ей вред.

Между тем деревянный коридор закончился и вывел девушку на маленькую лестничную площадку. Это была совсем не такая лестница, по которой они с Мэттом поднимались вчера с первого этажа. Вероятно, эта лестница была чердачной — если, конечно, в замке вообще был чердак. Тонкие деревянные ступени, местами выжженные огнём, местами проеденные грызунами, диагональю тянулись вверх, теряясь в темноте.

Пока Виктория стояла, опёршись о покосившиеся перила и размышляя, стоит ли идти наверх, снова послышался дверной скрип. Несколькими этажами выше щёлкнул замок, затем послышались лёгкие и неторопливые шаги. Виктория кинулась по лестнице в надежде застать обитателя замка.

Первый пролёт вывел её в светлый и просторный коридор, совсем не похожий на чердачный. В коридоре никого не было, поэтому Виктория не стала останавливаться и побежала выше. Вторая лестничная площадка была ещё чище и больше. Её рассекала арка с резными колонами, открывающая вход в великолепный зал. Он был погружён в темноту, только отсветы зеркальных поверхностей таинственно искрились в полумраке, отражая друг друга и делая зал необъятным.

— Здесь есть кто-нибудь? — прокричала во тьму Виктория, сомневаясь, сюда или не сюда направился её таинственный преследуемый.

Ей ответило только слабое эхо. Впрочем, она тут же услышала шаги этажом выше, развернулась и снова бросилась вверх по лестнице. Начиная с этого этажа, ступени перестали быть деревянными и неустойчивыми, и девушка смогла теперь наступить на них без риска застрять или провалиться в нижнюю комнату.

Достигнув очередного пролёта, Виктория попала в длинную, но не очень широкую комнату. Это было совершенно простое помещение, без зеркал и пауков, с приглушённым светом и множеством дверей по обеим сторонам стены. Комната заканчивалась аркой, за которой шла ещё одна такая же комната.

Но на вторую комнату девушка не обратила внимания. Поднявшись по лестнице, она замерла на последней ступеньке и уставилась на того, кто стоял перед одной из дверей. Это была девочка лет семи, миниатюрная и очень хорошенькая, с большими карими глазами и пышным бантом в тёмных волосах. Коричневое платьице, похожее на школьную форму, ей невероятно шло.

Девочка сразу же заметила Викторию — она повернулась на звук её шагов — но появление незнакомки ничуть не удивило её. Она просто равнодушно, задумчиво и очень серьёзно оглядела девушку, затем отвернулась и стала внимательно изучать двери с таким видом, словно решала, в какую из них ей просто необходимо войти сейчас, а в какие можно и позже.

— Привет! — нерешительно проговорила Виктория, приближаясь к девочке.

Девочка ничего не ответила.

— Меня зовут Виктория. А ты…

— Лола.

Виктория с облегчением вздохнула. Ну что ж, ребёнок заговорил — это уже хорошо. За свои семнадцать лет Виктории довелось пообщаться с кучей детей, когда она жила в приюте. Они все были совершенно разными, но одно девушка знала о детях наверняка — они могли молчать и стесняться при взрослых, но всегда были невероятно болтливыми при общении с подростками. Если эта малышка с ней заговорила, значит, она вполне нормальная.

— Ты здесь живёшь? — поинтересовалась Виктория, подходя к девочке совсем близко.

Лола задумалась, будто бы решая отвечать новой знакомой или нет. Должно быть, она решила, что лучше не стоит, и поэтому продолжила хранить молчание, пока Виктория не повторила свой вопрос.

— Это просто место, где существуют такие, как я, — всё-таки произнесла Лола в ответ.

Виктория не совсем поняла её.

— То есть тут живёт твоя семья?

Девочка отрицательно помотала головой.

— Они не знают об этом. Они просто думают, что всё как обычно. Но я уже давно всё поняла.

Её слова ещё больше смутили и запутали Викторию. Она растерялась — получался не совсем тот разговор, которого она ожидала.

— Про кого ты говоришь?

— Про всех… — задумчиво сказала девочка. Вдруг она подняла голову и внимательно осмотрела Викторию — так словно только что заметила, что она рядом. — Кроме тебя. Ты другая. Таких, как ты, здесь никогда не было.

— Я случайно сюда попала, — объяснила Виктория. — Просто мы с братом шли на станцию и увидели посреди леса… А ты случайно не видела моего брата? Его зовут Мэтт, он очень высокий, красивый, у него тёмные глаза и вот такой длины волосы?

Лола отрицательно покачала головой.

— Жалко… Тогда может быть ты знаешь Керина?

— Я знаю Керина, — эхом ответила девочка.

— А ты не скажешь, где я могу найти его? — обрадовалась Виктория.

— Его не надо искать. Он сам тебя найдёт, когда захочет.

И не говоря больше ни слова, даже не прощаясь, Лола развернулась, шагнула к одной из дверей, отворила её и скрылась во мраке. Виктория кинулась за ней, дёрнула ручку двери, но та не поддалась.

— Заперла изнутри… — пробормотала девушка.

Она подошла к соседней двери и попыталась открыть эту. Результат получился ровно тот же, что и с предыдущей. Несколько следующих дверей по эту сторону комнаты тоже оказались закрытыми. Тогда Виктория перешла на противоположную сторону и схватилась за ручку первой попавшейся двери.

Её пальцы накрыла чья-то рука.

— Не стоит. Что, если откроется?

Виктория подняла голову, но, даже не видя стоящего рядом с ней человека, она узнала его голос. Это был Керин. Почему-то взглянув на его, она вспомнила, что вчера он её поцеловал, и очень смутилась.

— Может быть, я и хочу, чтобы она открылась? — ответила ему Виктория.

— Не все открытия предназначены для тебя. И не всякую дверь стоит открывать тогда, когда ты пожелаешь, — проговорил Керин и убрал её ладонь с ручки.

— Почему ты так странно говоришь? — удивилась Виктория.

— Извини, — он вдруг слегка улыбнулся, но, как и вчера глаза его при этом остались такими же серьёзными. — Наверное, для тебя это непривычно и непонятно. Я постараюсь использовать более простые выражения.

— Да уж постарайся! — кивнула Виктория. Она захотела спросить о том, почему она уснула и как оказалась в комнате на кровати, но почему-то передумала. Вместо этого она решила сразу задать вопрос, который волновал её больше всего. — А теперь скажи мне, что случилось с Мэттом?

— Это долго объяснять… — задумчиво ответил Керин.

— А разве я куда-то спешу? — вскинулась Виктория. — Я имею право знать, куда он делся! Какого чёрта здесь вообще происходит? Что это за странное место и как отсюда выбраться?

Керин долго и внимательно смотрел ей прямо в глаза, пока девушка не покраснела и не отвела взгляд. Тогда он взял её за руку и повёл за собой.

— Куда мы идём? — спросила Виктория.

— Я просто хочу показать тебе Блунквилль, — ответил Керин. — Тебе здесь нравится?

Они прошли через арку во вторую комнату, потом в третью, а после пересекли ещё целую вереницу подобных помещений. Большая часть дверей казалась запертой, но некоторые были полуоткрыты. Несколько раз Виктории удалось заметить странные тени в тех комнатах, но что именно там находилось, понять она не смогла.

— На самом деле мне здесь не очень нравиться, — честно ответила девушка. — Здесь, конечно, красиво и иногда очень роскошно, но знаешь как-то… Мрачно что ли… Уныло…

— Да, радость в этом месте не живёт… — согласился с ней Керин.

— Так тебе здесь тоже не нравится? — повернулась к нему Виктория. — Тогда почему же ты тут остаёшься? Ты можешь уйти отсюда. Если ты поможешь выбраться мне и Мэтту, мы возьмём тебя с собой в Лили Пэрл. Мэтт хочет…хотел…хочет устроиться там на работу. Ты когда-нибудь был в Лили Пэрл?

Керин снова улыбнулся и покачал головой.

— Нет, я никогда не был в Лили Пэрл. И, к сожалению, уже не побываю.

— Почему нет? — удивилась Виктория. — Почему ты не можешь уйти отсюда?

— Никто не может уйти от себя.

— От себя? — повторила девушка. — Я… Прости, но я не понимаю…

Керин не стал объяснять. Они как раз миновали коридор с дверями и вышли на просторную лестницу с сотканным из разноцветных квадратов ковром и тонкими металлическими периллами. Юноша потянул свою спутницу вверх. Они в молчании поднялись на несколько пролётов, прошли через стеклянные двери и оказались в огромных размеров зале с зеркальным полом и высокими окнами. За окнами стояла такая тьма, словно они были занавешены плотными чёрными шторами.

— Странно! — удивилась девушка, кивая на окна. — А я думала, что сейчас утро.

Керин тоже посмотрел в их сторону.

— Где-то сейчас утро, где-то ночь. Здесь может быть любое время суток и любое время года.

— Так не бывает! — быстро возразила Виктория.

— Здесь — бывает! — ответил ей Керин.

— Но почему? Разве время не везде течёт одинаково?

— Нет, только там, откуда ты пришла, — Керин указал рукой в неопределённую сторону. — Здесь времени нет вообще, поэтому оно может быть каким угодно.

— А от чего это зависит? — поинтересовалась девушка.

— От разных вещей, — объяснял юноша, ведя её в противоположный конец залы, где были ещё одни стеклянные двери, меньше и изящней первых, ведущие, очевидно, на балкон. — Чаще всего от самого Блунквилля. Иногда от графа. Иногда от меня. Временами даже от тех, кто тут обитает. — Керин повернул к Виктории лицо, и уголки его губ обозначились улыбкой. — Так что теперь, может быть, это будет зависеть и от тебя тоже.

Он распахнул дверцы и пропустил Викторию вперёд. Девушка помедлила: маленький балкончик с каменными перилами, переплетёнными лозами дикого винограда, утопал в темноте. Керин легонько подтолкнул её и шагнул следом. Тут было так мало места, что они еле умещались вдвоём.

— И что здесь интересного? — спросила Виктория, бессмысленно пялясь в окутывавший их мрак. — Ничего не видно.

— Ты просто не умеешь смотреть! — отозвался Керин.

Он поднял руку и простёр её вперёд, во тьму. И тут произошло чудо. Где-то внизу вспыхнул свет; он был тихий, неяркий, чуть мерцающий, как свет затухающей свечки. Поднимаясь всё выше и выше, этот свет разгорелся и постепенно заполнил собой всё пространство вокруг. Виктория ахнула от изумления, когда её взору предстала необыкновенная панорама, открывающаяся с балкона.

Там, внизу, далеко-далеко, раскинулась долина, простирающаяся на сколько только хватало глаз. Блунквилльский замок, окружённый шпилями и башнями, взмывал высоко в поднебесье, а нижние этажи его цеплялись за уступы скал, теряясь в ущелье. Прямо перед замком искрилось озеро с такой голубой и сияющей водой, что на неё было больно смотреть. Над водной гладью медленно плыл серебристый туман. Дальше, за озером, начинался пологий спуск с высокой сочной травой, поблёскивающей росинками, но он то и дело пересекался зарослями кустарника или пролесками. В одном месте деревья расступались, образуя опушку, а на ней стояла косая хижинка, окружённая изгородью из прутьев, и вокруг петлял ручей.

Почти на самом горизонте высилась каменная крепость с чернеющими в стенах окошками бойниц, а дальше частоколом вставали остроконечные скалы с заснеженными вершинами, подножия которых лизали морские волны, оставляя белую пену на серых камнях. Край моря терялся во мраке.

Виктория подняла голову и посмотрела наверх. Неба над замком не было: высоко-высоко над ними нависал непроницаемо чёрный купол туч, в котором клубились золотистые облака и иногда вспыхивали стрелы серебряных молний. От восторга у неё перехватило дыхание.

— Боже, какая красота! — промолвила девушка.

— Да… — с неопределённой интонацией сказал Керин.

— Как же мы оказались здесь? — Виктория повернула к Керина удивлённое лицо. — Я имею в виду, когда мы вошли в замок, мы были в лесу… И там не было ни гор, ни моря кругом… Как же всё?..

— Виктория, неужели ты всё ещё не поняла? — вздохнул Керин. — Всё это не находится вокруг замка. Всё это — в замке. Всё это и есть Блунквилль.

Девушка снова обернулась и посмотрела на долину. Вид был настолько прекрасным, что не хотелось отводить взгляд.

— Я не понимаю… — проговорила она, не глядя на Керина. — Что это значит? Куда я попала? Керин, пожалуйста, объясни мне, что такое Блунквилль?

Виктория резко развернулась и посмотрела в глаза юноше. Он тоже долго изучал её, а потом взял за руку и вывел с балкона. Они прошли вдоль одной из стен и сели на скамью. Виктория могла бы поклясться, что раньше этой скамьи тут не было, но в конце концов она остановилась на мысли, что, возможно, она её просто не заметила.

— Я не могу рассказать тебе всего, но раз уже ты попала сюда весьма странным образом, ты должна кое-что знать, — начал Керин. — Блунквилль — это не просто замок. Блунквилль — это целый мир.

— Мир? — растерянно повторила Виктория. — Ты хочешь сказать, параллельный мир? Или это часть нашего мира?

— Не то и не другое, — ответил юноша. — Это просто мир, почти никак не соприкасающийся с твоим. Связь только в том, что обитатели Блунквилля некогда жили там, в обычном мире.

Виктория вдруг резко побледнела от обжёгшей её сознание догадки.

— Ой! То есть… Керин, то есть ты хочешь сказать, что это иной мир? — она с трудом удержалась от вскрика, думая об этом. — В смысле, мир куда люди попадают после…после смерти? И тогда значит, что я…я…

Керин поднял руку и ласково коснулся щеки девушки. В этом жесте было что-то успокаивающее, отчего Виктории сразу стало легче.

— Я этого не говорил, Виктория! — сказал Керин, нежно гладя её по лицу. Девушка прикрыла глаза. — Не бойся, ты не мертва. Здесь нет мёртвых. Здесь все живые, по крайней мере, кажутся живыми. И в этом их наказание.

— Наказание? — переспросила Виктория, распахнув глаза.

— Да! Наказание для тех, кто не смог найти правильное место в величайшей системе существования всего, что существует, — в системе жизни и смерти. Наказание для тех, кто не ценил жизнь, и для тех, кто восстал против смерти. Наказание для тех, кто жаждал вечности и для тех, кто боялся мгновения.

Виктория смотрела на него с испугом и недоумением. Керин долго молчал, не зная, что ещё ей сказать.

— Кто же попадает сюда? — наконец, спросила девушка.

— Люди, которые этого заслужили! — ответил Керин. — Ровно за одну минуту до того, как расстаться с жизнью, они оказываются здесь, чтобы никогда уже отсюда не уйти. Блунквилль — это место, где они не живут и не умирают. Это место, где вечность превращается в мгновение, а секунды текут, как года.

Девушка отвернулась от Керина и устремила взгляд в противоположную сторону. Высокие, до потолка, окна, зияли чёрными прямоугольниками. Виктория пыталась осмыслить то, что сказал её Керин, но всё никак не могла уловить суть происходящего. Всё это напоминало сон: одно из тех запутанных сновидений, которые проявляются в сознании яркими, но нечёткими вспышками, а потом сразу же пропадают и забываются, оставляя только лёгкий осадок тоски и ощущение, что подобные события происходили с тобой когда-то в прошлой жизни. Виктория не верила в прошлую жизнь. И в жизнь после смерти тоже. Она вообще не верила, что существует что-то, помимо обычного материального мира. Но несмотря на своё неверие — а возможно что как раз из-за него — она панически боялась всего, что не могла объяснить с логической точки зрения.

То, что случалось с ней сейчас, вряд ли смог бы объяснить даже Мэтт… Мэтт! А она о нём совсем позабыла!

— Но ты так и не сказал, что произошло с моим братом! — вскричала Виктория с волнением. — Ведь он тоже не умер, да? Скажи, Керин, он тоже жив?

— Он жив… — помедлив, подтвердил Керин. — Но он в несколько другой ситуации, чем ты. Гораздо более худшей. Прости, но сейчас это всё, что я могу тебе сообщить.

— Я увижусь с ним? — с надеждой спросила Виктория.

— Вероятно… — неуверенно ответил юноша. — Но позже.

— Хорошо… Ну тогда… — Виктория задумалась. В голове вертелось столько вопросов, что она не знала, какой из них задать первым, и очень боялась, что, начав спрашивать о другом, позабудет самое главное. — Ну тогда скажи, как я сюда попала? Если это не моё наказание и если я не должна была умереть через минуту, то зачем я здесь?

— Этого я не знаю. Честно говоря, раньше такого никогда не случалось, по крайней мере, с тех пор, как я здесь. Возможно, это просто случайное совпадение, возможно, Блунквилль сделал это с какой-то целью. Во всяком случае, если ты сама не ответишь на этот вопрос, то никто не сможет на него ответить.

— Почему? — не поняла девушка.

— Потому что это твоя жизнь и всё, что в ней происходит, зависит только от тебя.

— Бывают случайности, — возразила Виктория. — И ещё судьба.

— Случайности — это следствия чужих поступков, так или иначе имеющих к тебе отношение. Надо просто быть внимательней, и тогда ты сможешь предотвратить случайности или контролировать их. Что же до судьбы… — Керин чуть подумал. — Твоя жизнь — это твоя судьба, Виктория. И она только в твоих руках.

Девушка открыла рот, чтобы задать очередной вопрос, но Керин вдруг поднялся на ноги, словно кто-то позвал его.

— Извини, мне надо уйти. Я провожу тебя в твою комнату.

И ничего больше не объясняя, он взял её за руку и повёл через залу. Они шли другим путём, не тем, которым девушка добиралась сюда. Теперь это была галерея восхитительных коридоров, ярко освещённых россыпями свечами, залы с огромными арками, статуями и фонтанами, стеклянные оранжереи с цветами, названия которых Виктория не знала. Керин словно нарочно вёл свою спутницу по самым роскошным помещениям, желая показать ей место, куда она попала, во всём своём великолепии. Но величие и пышность не радовали Викторию: даже самые прекраснейшие комнаты оставались мрачными, и её сильно угнетала эта смесь уныния и красоты.

Они шли в полном молчании. Керин был погружён в свои мысли, а Виктория не хотела его отвлекать, хотя её разум по-прежнему переполняли десятки незаданных вопросов.

В одном из коридоров им встретился человек. Небритый мужчина, одетый только в рваные джинсы, показался из-за поворота так внезапно, что Виктория вздрогнула. Перед собой он катил тележку с грудой старых вещей. Приглядевшись, там можно было обнаружить банки из-под пива, ворох одежды, мятые тетради, железную цепь, пачки выцветших фотографий и даже бесструнную гитару. Когда незнакомец подошёл ближе, Виктория попятилась, но Керин остановил её и придвинул к стене. Мужчина преспокойно прошёл мимо юноши и девушки, даже не взглянув в их сторону. Он словно не замечал, что рядом есть кто-то ещё.

— Не бойся! — произнёс Керин, когда мужчина скрылся в коридоре, и они продолжили путь. — Он не увидит тебя, если не будешь его беспокоить.

— А кто это? — спросила Виктория.

— Это Теодор, — ответил юноша. — Он очень давно здесь, но всё ещё не понял этого.

После его слов Виктория вдруг вспомнила про Лолу.

— А Лола поняла! — сообщила она Керину. — Ну, Лола, маленькая девочка, с которой я познакомилась сегодня утром. Она очень милая, только странная. Сказала, что она, в отличие от других, знает, где она находится.

— Лола очень умная, — кивнул Керин. — И она действительно многое знает. Если честно, иногда мне даже жаль её…

— Правда? — удивилась Виктория.

Керин улыбнулся и приложил палец к губам.

— Да! Только — т-с-с — никому об этом не говори! Я не имею на это права!

Раз уж разговор у них снова наладился, то девушка решила воспользоваться моментом и спросить у Керина ещё что-нибудь до того, как он опять погрузиться в себя.

— Но за что же они все сюда попадают? — просила Виктория. — Что такого они совершили в жизни?

— У каждого своя история… — ответил Керин и отвёл взгляд.

Они вновь надолго молчали. Потом Виктория прервала тишину.

— А кто решает, кому попасть сюда, а кому нет?

— Граф.

— Кто такой граф?

— Он всё решает. Он — хозяин Блунквилльского замка.

Виктория замедлила шаг и задумалась.

— А как он попал сюда? Кто-то ведь однажды должен был решить и за него. До того, как это место было создано, я имею в виду…

Керин кивнул.

— Да, кто-то однажды решил и за графа. Но это место было всегда.

— И они никогда не уйдут отсюда? — не отставала девушка. — Никогда-никогда?

— Иногда они уходят, — с долей непонятной тоски ответил Керин. — По крайней мере, некоторые. И то если искупят свой грех и полностью вынесут своё наказание. Но они уходят не для того, чтобы вернуться в мир. Они уходят, чтобы покинуть его насовсем.

— Почему?

— Потому что они уже жили. Пусть не совсем так, как стоило бы, но жили. И теперь им пришла пора умереть.

— Разве не лучше тогда навечно остаться здесь? — спросила Виктория.

Керин посмотрел на неё очень странно и ничего не ответил. Они вдруг неожиданно — практически моментально — оказались в знакомом ей коридоре с одной только дверью, ведущей в её комнату. Керин повернулся к Виктории и положил руку ей на плечо.

— Я знаю, что у тебя ещё множество вопросов. Мне сейчас некогда отвечать на все. Можешь задать ещё три.

У него был очень прохладный тон, даже несколько резкий. Виктория смутилась, и все её вопросы сразу же потерялись в закоулках сознания.

— Ну… Обитатели Блунквилля… Ну, Лола, Теодор и другие — они могут сделать мне что-нибудь плохое?

— Нет! — помотал головой юноша. — Конечно, некоторые из них могут быть чуточку агрессивными, но здесь тебе ничего не угрожает.

— А если я заблужусь?

— Исключено! Блунквилль приведёт тебя туда, куда ты сама захочешь.

Оставался последний вопрос. Виктории хотелось задать сразу два. Второй вопрос — про Керина — заставлял её чувствовать неловкость, поэтому она решила приберечь его для другого раза.

— Что будет со мной? — спросила она тогда. — Я когда-нибудь выберусь отсюда или тоже останусь здесь навечно?

— У каждого своя история. Она всегда начинается одинаково, но окончание для всех разное. Окончание каждый человек делает сам. — Керин склонил голову и внимательно посмотрел на Викторию. — Эта история — твоя. Только ты знаешь её продолжение.

Не попрощавшись, он развернулся и ушёл. Секунду спустя его фигура скрылась во мраке левого коридора.

Виктория зашла в комнату. Она с удивлением обнаружила, что спальня стала больше, возле правой стены появился большой одежный шкаф.

— Ещё бы окно сделали… — пробормотала девушка, плюхаясь в кресло.

На столе стоял поднос с аппетитно пахнущим обедом. Обжигающий аромат от любимого супа Виктории взлетал под самый потолок, бифштекс и макароны утопали в соусе, который девушка никогда не ела, но всегда мечтала попробовать. В этот раз она не смогла отказаться и придвинула еду к себе.

ГЛАВА 4 МАЛЕНЬКАЯ ЧЁРНАЯ ДУША

Первое, что обнаружила Виктория утром, было окно. Небольшое квадратное отверстие в стене без стёкол, зато с голубыми занавесками из полупрозрачной ткани. За окном царила тьма, а занавески дрожали от почти неосязаемого ветерка. Поднявшись с постели и позавтракав кукурузными хлопьями с молоком, Виктория заметила в спальне ещё одну дверь, как раз возле шкафа. Отправившись туда, девушка оказалась в маленькой ванной комнате с огромным, во всю стену, зеркалом в позолоченной оправе.

— А я как раз думала о том, что здесь не хватает ванной! — проговорила Виктория, задумчиво разглядывая своё отражение в зеркале. — Интересно… Надо проверить!

И она зажмурила глаза и стала усиленно представлять себе морской пейзаж за окном. Виктория никогда не видела моря, и вчерашнее зрелище поразило её. Ей очень хотелось, чтобы и под окнами её спальни плескались волны. Она очень ярко нарисовала в воображении зелёную воду, лениво облизывающую берег, и разбивающиеся о камни брызги, и шипящую пену, седой бородой покрывающую скалы, и шум прибоя, и запах солёной влаги. Открыв глаза, девушка ещё раз осмотрела себя в зеркало, и выбежала обратно в спальню.

Её догадки полностью подтвердились. Только что представленное в её мечтах море теперь мирно плескалось далеко-далеко внизу под окнами её комнаты. Тихий ветер доносил снаружи запахи водорослей и мокрых камней. Казалось, что если хорошенько прислушаться, то можно даже услышать крики чаек, хотя птиц, конечно же, нигде не было.

Довольная, Виктория перегнулась через подоконник, полной грудью вдыхая солёный воздух моря. Налетевший порыв ветра взъерошил ей волосы, растрепав причёску. Она взмахом руки освободила волосы от заколки, позволив им свободно парить в воздухе под дуновением ветра. Возможно, она могла бы простоять так весь день. Тёплый свежий ветер, запах моря и шум волн пленили её, заставляя позабыть обо всём на свете и делая почти счастливой. Она сама не заметила, как начала улыбаться во весь рот. И вдруг — резко и чётко, как фотография перед глазами — в её сознании вспыхнул образ Мэтта.

Воспоминание о брате заставило угаснуть улыбку на лице девушки. Она отошла от окна, снова скрепила заколкой волосы и села на кровать. Сколько-то времени она сидела, почти не шевелясь, и напряжённо думала. Конечно же, главной задачей её было найти Мэтта и выбраться из этого ужасного места. Она всё строила и строила планы о том, как это можно было сделать, но идеи, приходившие ей на ум, казались одна нелепее и наивнее другой, и Виктория ясно понимала, что ничего из этого не выйдет. В конце концов, решив, что самое разумное сейчас — это найти Керина и ещё раз поговорить с ним, девушка встала с кровати, прошла по комнате и отворила дверь в коридор.

Бледно-голубые стены по-прежнему освещал золотистый свет, исходивший из ниоткуда. На этот раз Виктория, не задумываясь, выбрала левый коридор и устремилась по нему вперёд. Помня слова Лолы о том, что Керин приходит, когда он нужен, девушка шла и мысленно взывала к нему.

"Ну же, Керин… — полушептала она, выходя из коридора в большой холл, обитый металлическими панелями. — Керин, пожалуйста… Я так хочу поговорить с тобой… Блунквилль, приведи меня к Керину, мне очень-очень надо его увидеть…"

По ту сторону холла виднелась дверь в стеклянную галерею, служившую переходом в другую часть замка. В галерее маячила чья-то фигура, и Виктория бросилась туда, думая, что это Керин.

Это оказался не он. Когда девушка осторожно отворила дверь и ступила на прозрачный стеклянный пол, сквозь который далеко-далеко внизу можно было разглядеть голубую ленту реки, вьющуюся между полей, она поняла, что мужчина, сидевший в углу, обхватив колени, был намного старше Керина. Ему было уже далеко за пятьдесят. Очень прилично одетый, гладко выбритый и причёсанный, казалось, он забрёл сюда случайно с какого-то званого ужина. Виктории подумалось, что она уже где-то видела его лицо.

Мужчина дрожал, хотя в галерее было почти жарко, и что-то бормотал себе под нос. Виктория склонилась к нему, чтобы лучше понять, что он говорит.

— Восемнадцатого, в восемнадцать-тридцать… Восемнадцатого, в восемнадцать-тридцать… Восемнадцатого… Нет-нет, я же сказал, восемнадцатого, в восемнадцать-тридцать… Непременно… Восемнадцатого… Да, именно восемнадцатого, в восемнадцать-тридцать…

— Простите, — Виктория тронула мужчину за плечо. — А что будет восемнадцатого в восемнадцать-тридцать?

— Да, я именно так и сказал, восемнадцатого, в восемнадцать-тридцать… Так и сказал… Я так и сказал… Восемнадцатого, в восемнадцать-тридцать…

Покачав головой, девушка отошла от мужчины и продолжила путь по галерее. Первые несколько минут её ещё тревожили размышления о том, почему ей смутно знакомо лицо оставшегося сзади человека, но постепенно окружающий мир захватил её, невольно заставив забыть обо всём остальном. Внизу под её ногами во всём великолепии простиралась долина, похожая на ту, которую она видела вчера с балкона. Всеми цветами радуги искрилась серебристая поверхность реки, то разливаясь широко во все стороны и заполняя собой весь луг, то теряясь в лесных зарослях, то закручиваясь и с шипением и брызгами водопадом обрушиваясь с громадных камней. Трава была очень густой, высокой и такой зелёной, что слепила глаза. А тихий ветерок мерно колыхал верхушки елей, которыми была покрыта вся правая сторона долины.

Виктория, медленно шла, глядя под ноги и дивясь миру, раскинувшемуся под ней. Вообще-то, она немного побаивалась высоты, но сейчас, ступая по тонкому стеклянному полу галереи на невиданной высоте, чувствовала себя совершенно спокойно. Пожалуй даже, будь здесь дверь, она непременно прыгнула бы вниз, потому что была абсолютно уверена, что не разобьётся. Блунквилль бы не позволил этому случиться. А искушение пройтись босиком по мягкой траве было невероятно велико.

Галерея закончилась стеклянной дверью, но перед тем, как выйти, Виктория ещё на несколько минут присела на пол, чтобы полюбоваться на долину. Наконец, с трудом оторвав взгляд от живописного пейзажа, она поднялась, повернула ручку в вошла в темноту. В зале, в которой она оказалась, не было свечей, и мрак рассеивался только тусклым светом, идущим из следующей залы, соединённой с предыдущей широкой аркой.

— Керин! — громко позвала Виктория, пересекая залу в направлении источника света. — Керин, ты здесь?

Ей никто не отозвался. Следующая зала, светлая, но такая же мрачная и скучная, была пуста. Девушка вздохнула, бессмысленно обводя пальцем рисунок на мозаичной стене. Керин, значит, не появится… Если бы Блунквилль хотел, чтобы он появился, он был бы уже здесь.

В комнате наверху что-то упало. Виктория подняла голову. С растрескавшегося потолка посыпалась побелка. Виктория бегом бросилась через залу к лестнице, стремительно поднялась на следующий этаж и оказалась в просторной комнате, обставленной мебелью прошлого столетия. Массивные кресла с бронзовыми подлокотниками, лепнина на зеркальных рамках, украшенные золотом подсвечники, тяжёлый балдахин над огромной кроватью — всё это казалось настолько же роскошным, насколько угнетающим. Виктория застыла на пороге, рассматривая комнату. Взгляд её остановился на маленькой фигурке, сидящей на корточках возле кровати. Лола равнодушно перебирала черепки, оставшиеся от дорогой вазы, упавшей, очевидно, с прикроватного столика.

— Лола! — тихо позвала Виктория.

Девочка не откликнулась, даже не повернула головы. Виктория сделала несколько шагов по направлению к ней и назвала её имя чуть громче. Лола сжала в ладони один из осколков; по её пальцам заструилась кровь. Виктория метнулась к ней, вырвала из руки черепок вазы и отбросила в сторону.

— Что ты делаешь? Ты что? — прокричала она, поднимая девочку с пола. — Смотри, ты же поранилась. Кровь течёт… Надо чем-нибудь завязать…

— Не надо. Пройдёт. — отозвалась Лола.

— Ну ты что? Ведь больно же! — не унималась Виктория.

Лола снова ничего не ответила, отстранилась от девушки и пошла к выходу из комнаты. Она отворила дверь с другой стороны, не там, откуда появилась Виктория, покинула спальню и закрыла за собой дверь. Виктория бросилась за ней следом. Она подумала, что Лола и на сей раз заперла дверь и сразу же вспомнила слова Керина о том, что не каждую дверь стоит открывать. Однако любопытство пересилило и она, немного поколебавшись, дёрнула за ручку.

Как ни странно, дверь отворилась. Виктория вошла внутрь и охнула: настолько неожиданным было место, в которое она попала. Она оказалась в лесу. То тут то там из земли вставали ровные толстые стволы сосен, такие высокие, что их крона терялась далеко вверху во мраке. Было очень тепло и сыро, пахло смолой, а под ногами хрустел ковёр из опавших иголок. Бледный свет, льющийся откуда-то слева, разбивался стволами деревьев на тонкие полоски, в которых медленно плавали серебристые пылинки. Стояла такая тишина, что слышно было как громко и взволнованно бьётся сердце Виктории.

— Лола! — позвала девушка. — Лола, ты где? Ответь, пожалуйста, мне очень страшно… Лола!

Но девочка опять не откликалась, словно её и след уже простыл. Викторию охватила паника, она обернулась, чтобы открыть дверь и выйти обратно, но с ужасом поняла, что двери на прежнем месте уже нет, как нет и стены вообще: вокруг неё простирался только лес.

— Лола! — в отчаянии заорала Виктория. Её голос эхом унёсся ввысь и, повторяясь, закружился высоко над деревьями. — Лола! Керин! Кто-нибудь!!!

— …Ола… Эрин… Онибуть… — отозвалось эхо.

— Хватит меня пугать!!! — прокричала девушка.

— … Ати… Эня… Уать… Ати… Эня… Уать…

Виктория кинулась вперёд. Оббегая деревья, поднимая целые фонтаны из разбрасываемой ногами хвои, она неслась в неизвестном направлении, не разбирая пути, желая только выбраться из этого леса. Она даже не подумала о том, что несколько минут назад решилась бы прыгнуть в долину, не боясь разбиться: сейчас её больше всего на свете страшила мысль заблудиться в этом лесу и ей даже не пришло в голову, что Блунквилль вряд ли допустил бы это.

Подгоняемая страхом, она сама не заметила, как пробежала несколько километров. Понемногу деревья стали редеть, свет наполнился яркостью, а сквозь хвою под ногами начала пробиваться трава. Стало прохладнее, и воздух посвежел. Поднявшийся ветерок, лёгкий и невесомый, то и дело трепал девушке волосы. Ослеплённая желанием покинуть лес, Виктория даже не осознала момента, когда это случилось: казалось, она только что бежала среди деревьев — и вдруг уже стоит на просторной поляне, покрытой короткой зелёной травой. В нескольких метрах впереди росло раскидистое дерево. К одной из его ветвей были прикреплены плетёные качели. Лола удобно устроилась на их сидении, низко склонив голову. Она сидела неподвижно, устремив в землю взгляд. Качели раскачивались так, словно кто-то подталкивал их сзади.

— Лола… — проговорила девушка, направляясь к качелям. — Лола, что происходит? Где мы сейчас?

Лола подняла голову и поглядела на Викторию. Глаза её, однако, смотрели куда-то сквозь девушку. Лола улыбнулась.

— Знаешь, Билли, я всегда вспоминаю именно этот момент… — с нежностью произнесла она. — Момент, когда я впервые тебя увидела. Ты полюбил меня сразу же? — она слегка повернула голову и посмотрела через плечо, словно там кто-то был и она обращалась к нему. Её голос звучал очень взросло. — Я тебя — да. Ты говорил, что не веришь в любовь с первого взгляда. А ещё — что любовь не может быть вечной. Но разве всё это — не доказательство?

Качели остановились. Лола медленно повела головой слева направо, следя за невидимым собеседником.

— Ничто на свете не может разрушить любовь к тебе в моём сердце. Она вечна. Пусть даже мир погибнет и мы вместе с ним, моя любовь останется… — на лице девочки отразилось не по-детски мучительное страдание. — Нет, ты не прав… Если ты меня не любишь, это не значит, что моя любовь не настоящая! Я всё равно буду любить тебя! Я буду любить тебя за двоих! За всех! Ты будешь моим, будешь, всё равно ты будешь со мной!

Она резко вскочила с качелей и простёрла руку вперёд.

— Нет, Билл, не уходи! Не оставляй меня! Это так страшно…быть одной…всегда быть одной… Ты никогда не поймёшь… Ты мог бы, если бы захотел, но ты слишком жесток для этого… Билли… Билли… Не уходи!

Лола упала на колени и беззвучно зарыдала, закрыв лицо руками. У Виктории сжалось сердце, так тяжело ей было смотреть на плачущую девочку. Она подбежала к Лоле, села рядом с ней и обняла её за плечи.

— Лола, не плачь… — Виктория погладила девочку по голове, пытаясь утешить. — Не плачь, пожалуйста… Всё будет хорошо… Пожалуйста, не плачь…

— Он ушёл… — сквозь рыдания, прошептала Лола. — Он опять ушёл… Он всегда уходит…

— Кто? — спросила Виктория, не переставая гладить девочку.

— Билл, — всхлипнув, отозвалась та. — Мой Билли.

— А кто это?

Лола ответила не сразу. Она ещё раз всхлипнула, потом вытерла глаза рукавом своего платья и уставилась на Викторию так, словно до этого момента не замечала её. На лице девочки не осталось ни слезинки. Виктория автоматически продолжала гладить волосы Лолы, пока та не отстранилась и не поднялась на ноги.

— Что ты сказала? — медленно переспросила Лола, глядя на Викторию сверху вниз.

— Я спросила, кто такой Билл.

Лола вспыхнула.

— Не смей! Не смей произносить его имя! — закричала она. — Он только мой, слышишь, он мой! И я найду его, я всё равно найду его, хоть через тысячу лет! — она резко замолкла и огляделась. Лицо её внезапно переменилось, сделавшись обиженным. — Что ты здесь делаешь? Как ты попала сюда? Это моё место! Это только моё место, понимаешь?!

— Я не знаю, как найти дорогу назад… — пожала плечами Виктория.

Лола поджала губы и задумалась, как бы размышляя о том, верить ли девушке или нет.

— Ладно, — наконец, кивнула она. — Пошли за мной.

Она развернулась и зашагала вперёд по поляне к противоположной стороне леса. Виктория быстро поднялась на ноги и поспешила за ней, боясь отстать и снова заблудиться. Долгое время шли молча. Виктория не решалась задавать вопросы, опасаясь, что Лола снова начнёт кричать или плакать, хотя в уме строила десятки догадок относительно увиденного. "Надо будет спросить у Керина", в конце концов, решила она.

Тем временем лес снова начал редеть, постепенно превращаясь из соснового в смешанный, а потом и вовсе в осиновую рощу. Среди тонких деревцев петляла тропинка, выведшая их на луг с высокими холмами. В одном из холмов виднелась деревянная дверь. Виктория даже не удивилась, когда Лола отворила дверь и вывела девушку в комнату, похожую на ту, из которой они вошли в лес. Если то помещение можно было назвать спальней, то это совершенно определённо было гостиной — с широким кожаным диваном, старинным резным сервантом и огромным камином, в котором, к сожалению, огонь сейчас не горел.

Войдя в комнату, Лола уселась на диван и взяла со столика фотографию в украшенной позолотой рамке. Её лицо снова просветлело, и, устроившись поудобней, она зашептала что-то, рассматривая портрет.

Виктория тихо присела рядом и попыталась через плечо девочки взглянуть на фотографию. Когда ей это удалось, она с удивлением обнаружила, что рамка пустая. Продолжая задумчиво разглядывать рамку без фотографии, Виктория так увлеклась, что не заметила, как Лола повернула голову в её сторону. Девушка вздрогнула, случайно увидев, что на неё внимательно смотрят два пронзительно карих глаза.

— Это Билл? — кивнула на фотографию Виктория.

Губы Лолы тронула улыбка.

— Правда, он красивый? Я никогда не встречала людей, которые были бы в половину такими же красивыми, как он. Он — совершенство!

Виктория хотела что-то спросить, но Лола не дала ей заговорить.

— Мы с ним виделись вчера. Знаешь, что он сказал? — она нахмурилась. — Он сказал, что мы больше не должны быть вместе. Сказал, что я люблю его слишком сильно, и эта любовь сводит меня с ума. Делает мою чистую душу чёрной. Но так не бывает, правда ведь? Любовь не может быть слишком. Любовь не может делать чёрным. Любви всегда мало. Любовь — это всегда свет.

— Да, наверное… — неопределённо согласилась Виктория.

Лола её не слышала.

— Он сказал, что любит Алисию. Глупый Билли… Я знаю, что это неправда. Он любит меня. Он всегда любил только одну меня…

Виктория вдруг подумала, что что-то не сходится. Всё, что говорит Лола, это не может быть ничем иным, как воспоминаниями из её жизни. Но в этом случае о какой любви она может говорить: ведь ей не больше семи лет?

— …А я ответила ему, что если всё это так и у меня действительно чёрная душа, то как я могу испытывать такое светлое чувство, как любовь… — продолжала говорить Лола. — А если я всё-таки могу, то значить и любовь на самом деле такая же чёрная, как моя душа. Ты так не думаешь?

— Сколько тебе лет? — задала встречный вопрос Виктория.

Лола не ответила, отвернулась от девушки и снова уставилась на воображаемую фотографию.

— Ты думал, что всё кончено, Билли… — забормотала она спустя какое-то время. — Ты думал, что маленькая чёрная душа не может любить. А она не может жить без любви. Но она всё-таки чёрная, поэтому… — на глаза девочки навернулись слёзы. — Прости меня, Билли… Я не хотела… Я не думала, что так выйдет… Но ведь всё ещё будет хорошо, да? Я всё равно найду тебя…

— Ты в прошлый раз сказала, что всё поняла, — задумчиво проговорила Виктория, обращаясь скорее к самой себе, чем к девочке. — Но похоже, что ты всё-таки находишься под влиянием Блунквилля, хотя Керин говорил…

— Керин! — воскликнула Лола, и рамка выскользнула у неё из рук.

Стекло разбилось, осколки разлетелись по полу. Под рамкой по-прежнему не было фотографии. По лицу Лолы Виктория догадалась, что теперь и она понимает это. Девочка словно заново осознала, где она находится.

— Снова здесь… — прошептала она.

— В Блунквилле? — переспросила Виктория.

— Навсегда в Блунквилле, — ответила Лола.

— Не навсегда! — твёрдо возразила девушка. — Керин сказал, что своё наказание можно отбыть и вернуться в реальный мир.

— Только не мне. И в любом случае я не хочу этого.

Виктория задумалась.

— Наверное, я бы тоже не хотела этого, зная, что через минуту я умру.

Лола равнодушно пожала плечами.

— Дело не в этом. Просто там я никогда больше не увижу его. Не увижу его в эту последнюю минуту, понимаешь? А здесь он есть…

— Он же не настоящий! — воскликнула девушка.

— Ну и что! Зато он — только со мной.

— Ну хорошо… — согласилась Виктория, поднимаясь с дивана. — Это твоё дело. Мне пора. Вообще-то я искала Керина, а не тебя. Ты не знаешь, где он?

— Никто не знает, где он. Он придёт, когда сам захочет найти тебя.

Виктория кивнула и направилась к двери.

— Но сегодня я уже не хочу его видеть. Я устала и проголодалась. Ладно… Пока! Надеюсь, ещё увидимся.

Она уже взялась за ручку двери, когда её остановил голос Лолы.

— Знаешь, а я сама виновата. Я сама допустила, чтобы моя душа стала чёрной, как ночь. Если в душе есть тьма, её можно осветить, а можно погасить навсегда. И когда произошло второе, обратной дороги нет. Это как шагнуть за алую портьеру…

У Виктории оборвалось дыхание. Алая портьера! Та самая алая портьера, за которую шагнул Мэтт. И теперь с ним случилось что-то ужасное. Нет, нет, она не допустит этого!

Девушка круто развернулась, подбежала к Лоле и, нависнув над ней, схватила её за плечи.

— Что это значит? Алая портьера, что это такое? Что случается с теми, кто прошёл за неё?

Лола молча замотала головой, словно лишившись дара речи.

— Говори сейчас же! — Виктория хорошенько тряхнула девочку, едва не вывихнув ей руки. — Сейчас же отвечай мне! Что там происходит?! Как мне попасть туда? Как найти оттуда выход?

— Чёрная душа… — промямлила Лола. — Маленькая чёрная душа, такая одинокая… Она никогда не найдёт выхода…

— Мне плевать на твою душу! — орала Виктория срывающимся голосом. — Меня волнует только мой брат! Где он? Отвечай, отвечай же мне, гадкая девчонка! Куда делся Мэтт??

Лола улыбнулась. Эта улыбка была настолько злобной, настолько ядовитой, что Виктория невольно отшатнулась. Лола впилась ей в глаза взглядом, выражавшим истинное удовольствие от страданий другого.

— В том-то всё и дело, милая Виктория! — она впервые назвала её по имени и сделала это с полным осознанием всего происходящего. — Я не про свою душу говорю.

Задыхаясь от ужаса, Виктория отступила назад. Она, не отрываясь, смотрела на Лолу. Лола, криво усмехаясь, смотрела на неё. Не в силах больше выносить пристального взгляда девочки, Виктория отвернулась и побежала прочь.

— Ты никогда не найдёшь его! Ты никогда не спасёшь его чёрную душу! — неслись ей вслед жестокие слова Лолы.

Виктория закрыла уши руками, чтобы не слышать их. Она мчалась по коридорам, не глядя перед собой и не разбирая дороги. Зала, поворот, лестница, переход, зала, коридор, лестница, зала, ещё одна зала… Сердце у Виктории колотилось так, словно готово было вот-вот выскочить из груди. Она решилась замедлить шаг и опустить руки только десять минут спустя, отбежав так далеко, что казалось, она никогда больше не сможет найти путь в комнату Лолы. В ушах всё ещё стоял её не по-детски злой голос.

— Нет, я найду его, я найду… — яростно зашептала Виктория, снова переходя на бег. — Я найду его, я найду его, я найду его… — по щекам девушки заструились слёзы, и она несколько раз моргнула. — Я найду, я найду, я найду его…

Она бежала, без конца повторяя эти слова, как заклинание. Коридорам, залам и лестницам не было конца. Она никогда не попадала дважды в одно и то же помещение. Или просто не обращала на это внимание. Так же, как и на время. Только невыносимая усталость, в конце концов, подсказала ей, что она не может бегать так вечно.

И тогда Виктория упала на пол прямо на том же месте, где её застало бессилие.

— КЕРИН!!! — её отчаянный крик прозвучал громко и гулко в просторной комнате с высоким потолком, отскочил от стен и отозвался эхом где-то этажом выше, а потом справа, а потом ещё внизу, и казалось, понёсся дальше по всему замку.

ГЛАВА 5 ВИКТОРИЯ И МЭТТ

Сквозь прикрытые веки Виктория чувствовала тёплый свет. Это было очень приятное чувство, как будто в лицо ей били нежные лучи восходящего солнца. Она лежала на чём-то мягком и шелковистом — возможно, на траве, и в лицо её, поднятое к небу, дышал свежий, совсем молодой ветер, налетавший с гор и приносивший запахи трав и снега. Не хотелось открывать глаз, чтобы осмотреться вокруг. Вдруг всё это лишь сон и на самом деле она лежит на полу в мрачном Блунквилльском замке?

— Тора! Тора, открой глаза, не бойся… — голос Мэтта. Чуть хрипловатый, очень красивого тембра. Самый знакомый, самый любимый голос на свете. — Не бойся, я рядом…

— Нет… — девушка помотала головой, не поднимая её с земли и не открывая глаз. — Ты не рядом, Мэтт… Ты так далеко… Ты бросил меня!

Твёрдая рука ласково коснулась её лица. Виктория всхлипнула и на щеке осталась мокрая дорожка от скатившейся слезинки. Девушка подняла руку и накрылась ладонью ладонь брата.

— Мэтт… — задыхаясь от слёз, прошептала она. — Я-я сейчас отк-крою глаза, а ты…ты у-уйдёшь…

Он коротко рассмеялся, и она ощутила совсем рядом его дыхание.

— Нет, я не уйду, глупенькая! Я никогда тебя не брошу, ты же знаешь… Давай, смелее! Или ты весь день собираешься так лежать?

— Нет… — отозвалась Виктория.

Она зажмурилась, покачала головой, а потом с усилием распахнула глаза. В их голубой глубине отражалось синее-синее небо. Рядом сидел Мэтт: одна нога согнута, другая вытянута по траве, лицо закрыто руками. Весь его вид выражал такую скорбь, что Виктории захотелось плакать. Но у неё уже не хватало на это слёз. За последние семь дней она, кажется, выплакала весь свой жизненный запас.

Неделю назад виною ужасного несчастного случая пятилетняя Виктория и её старший брат Мэтт остались одни во всём мире. Потоки воды, хлынувшие из прорвавшийся дамбы, снесли большую часть домов в их небольшой деревне и унесли множество жизней, в числе которых были и жизни их родителей. Мэтту и Виктории лишь чудом удалось остаться в живых, и девочка не знала, что чудом этим была жертва её собственного отца. Маленькая деревушка Торпуал, в которой дети прожили всю свою жизнь, лежала сейчас в руинах, и первое большое путешествие, которое они совершили, было поездкой в соседний городок Расвел Хилл, где их временно поселили в доме местного священника. Сегодня им предстояло вновь отправиться в путь: на сей раз дорога вела их в детский приют города Сан Клеренс, куда их определили по причине отсутствия других родственников.

— Мэтт… — позвала Виктория, жмурясь от лучей солнца, встающего на востоке.

Он повернул голову в её сторону.

— Ты думаешь о маме и папе?

Мальчик отрицательно покачал головой.

— А о чём тогда? — она поднялась с земли и на четвереньках подползла к нему поближе.

— Ты не поймёшь, мала ещё…

— Я всё пойму, Мэтт! — вспыхнула девочка. — Не говори со мной, как с ребёнком! Я уже взрослая!

— Взрослая, как же… — усмехнулся Мэтт. Виктория залезла ему под руку и устроила голову у него на плече. Мальчик рассеянно погладил сестру по светлым волосам. — Тора, знаешь что? Я вот всё думаю… Мне кажется, нам не стоит ехать в Сан Клеренс…

— Почему? — удивилась Виктория. — Нам ведь негде жить. У нас даже совсем нет денег! Если о нас не позаботятся другие, что же мы будем делать?

— Сами о себе позаботимся, — серьёзно отозвался Мэтт. — Я слышал, что говорил о приюте в Сан Клеренс папа, когда ещё… Ну, ты понимаешь…раньше… — Мэтт прикусил губу, чтобы не расплакаться при Виктории. Если Виктория, будучи совсем ещё глупым ребёнком поплакала и успокоилась, то Мэтту воспоминания о родителях каждый раз причиняли невыносимую боль. — Это очень маленький город. И приют там бедный. Школы нет. Я не хочу, чтобы ты росла без школы.

— Мне не нужна школа! — возразила Виктория. — Когда Вивиана возвращалась в деревню на каникулы, она казалась очень усталой. Она говорила мне, что в школе трудно и не дают играть.

— До чего же ты несмышлёная! — с раздражением ответил ей Мэтт. — Школа тебе необходима. Без школы ты не сможешь поступить в колледж и выучиться на хорошую профессию. Мама очень бы хотела, чтобы ты получила образование и устроилась работать в каком-нибудь большом городе, вроде Сбардлигара или Нью-Ларпа.

— А ты? — поинтересовалась девочка.

— Мне всё равно. Я и так смогу как-нибудь жить, неважно. Главное, что теперь я должен заботиться о тебе.

— И что же мы будем делать, если не поедем в приют Сан Клеренс?

Мэтт придумал замечательный план, как поступить в этом случае. В три часа дня их должны были посадить на электричку до Сан Клеренса, но как раз перед этим, в два пятнадцать с противоположной платформы отходил поезд на Гранд Палар, крупнейший город в их округе. Мальчик рассчитывал, что им удастся удрать от сопровождающей их жены священника, тайком пробраться на поезд и отправиться в Гранд Палар. Правда, он представлял себе с трудом, что именно ждало их по прибытию, но было совершенно очевидно, что вряд их стали бы возвращать обратно.

В любом случае, ребята так никогда и не узнали, что ожидало бы их в Гранд Паларе. Попасть туда им не удалось. Когда подошёл поезд, и они побежали к переходу, Виктория споткнулась и упала, вывихнув ногу, а Мэтт бросился ей помогать, сшибив развозчика багажа и разметав чемоданы по всей платформе. Жена священника стала истошно призывать охрану задержать ребят, прибежали надзорные вокзала, собралась огромная толпа любопытных. Всё это закончилось тем, что рассерженного Мэтта и раненую Викторию привезли в тот самый Сан Клеренс, правда за ними тут же закрепили славу трудновоспитуемых детей, что сделало их жизнь в приюте просто невыносимой.

Если бы Мэтт захотел, он мог бы легко сбежать из приюта и отправиться куда угодно душе: нравы здесь были строгими, но к беглецам относились приветливо и никогда их не искали — меньше подопечных, меньше расходов. Однако со временем мальчик всё больше понимал, как глупо было рассуждать о побеге, когда в кармане у них не было ни единой монетки и ни в одном городе на земле их никто совершенно не ждал. Но несколько лет спустя существование в Сан Клеренсе стало совсем уж нестерпимым, так что ни радовала даже та скудная еда, которой кормили тут и тот жалкий кров, который нельзя было даже с натяжкой назвать домом.

В день, когда ему исполнилось десять лет, Мэтт наконец-то решился на побег. Они с Викторией долго готовились к этому шагу, собирая остатки еды с ужинов и обедов, и даже скопили немного денег. Их мольбы не остались неуслышанными и побег прошёл идеально, так что уже к вечеру следующего дня они оказались в Мальвери, а оттуда сразу двинулись в Южный Барбан, пешком и через лес, а уже из него на автобусе — в Эндхагр. Но свободная жизнь оказалась совсем не такой, как они себе её представляли. Десятилетнего мальчишку никто не желал брать на работу, деньги быстро закончились, жить было негде и есть было тоже нечего. Несколько недель кочевания по дворам и подвалам, воровства и выпрашивания еды повергли Мэтта в отчаяние. Виктория держалась эмоционально, но она сильно простудилась и заболела. Поэтому, когда в конце концов, власти обнаружили их и поместили в приют для беспризорных детей, Мэтт был даже рад. Жить здесь было намного лучше и легче, чем в Сан Клеренс, но самое главное — здесь была школа, и Виктория, наконец-то научилась читать, писать и считать. Она не была способной к предметам, но училась старательно, чтобы не расстраивать Мэтта, который постоянно вбивал ей в голову, что она непременно должна быть образованной.

В один из тёплых осенних дней, когда Виктория сидела за партой в пустом классе и учила историю, к ней заглянул Мэтт. Комната тонула в золоте косых лучей заходящего солнца. Было душно, девочка открыла окно, и порывы то и дело налетавшего ветра окутывали всё вокруг густым ароматом осени. Атмосфера царила настолько спокойная и безмятежная, что Виктория, дремавшая над учебником, не сразу поняла, что кто-то подошёл сзади.

— А-а, это ты… — она полуобернулась, когда ей послышались чьи-то шаги. — Привет!

— Привет! — Мэтт плюхнулся на парту впереди неё и улыбнулся.

Виктория умела очень хорошо угадывать его настроение. Сейчас улыбка вышла невесёлой.

— Что-то случилось? — забеспокоилась она.

Мэтт долго вглядывался в голубые глаза красивой двенадцатилетней девочки, сидящей напротив него.

— Кое-что… — наконец, медленно ответил он.

— Хорошее?

— В общем, да…

Девочка вздохнула с облегчением и уставилась на брата, желая услышать продолжение.

— Ко мне сейчас приходила директриса… — он отвёл глаза от Виктории и посмотрел в окно. К подоконнику прилип большой красный лист: наверное, первый за эту осень, потому что все деревья ещё стояли зелёными. — Помнишь мистера и миссис Сантивил?

— Ту милую пару, которая приходила на прошлой неделе? Миссис Сантивил подарила мне книги, она мне очень понравилась. У неё такое платье элегантное…

Мэтт раздражённо кивнул, прерывая речь Виктории.

— Они новые попечители приюта. Очень богатые люди, недавно переехали сюда из столицы. Говорят, что довольно милые. — Мэтт снова посмотрел на Викторию, которая напряжённо слушала брата, не понимая, к чему он всё это говорит. — В общем… Знаешь, Тора, так вышло что… Короче, они хотят взять тебя на воспитание!

Выпалив последнюю фразу, Мэтт закусил губу и перегнулся через парту к Виктории, внимательно следя за её реакцией. Девочка открыла рот от удивления, на мгновение потеряв дар речи.

— Удочерить…меня…хотят? — растерянно переспросила она. — Но почему? Я же сама обычная.

— Ты вовсе не обычная, ты — необыкновенная, Тора! — через силу улыбнулся Мэтт. — Ты им очень понравилась. Я думаю, тебе стоит…

— Мэтт! — резко перебила его Виктория.

— Постой, я хотел сказать, что…

— Нет, Мэтт, послушай! — девочка залезла на стул с ногами и легла грудью на парту. — А что будет с тобой? Они хотят взять только меня или нас обоих? Ты поедешь со мной?

— Нет… — тяжело отозвался Мэтт. — Но я всё равно считаю, что тебе стоит согласиться. Подумай, только: здесь тебе ничего не светит! А у них ты будешь жить так, как никогда не жила: есть хорошую еду, носить хорошую одежду, делать, что тебе захочется. Ты сможешь учиться в хорошей школе, а потом…

— Да о чём ты говоришь, Мэтт! — вскричала Виктория, вскакивая с места. — Ты с ума сошёл? Я никогда никуда без тебя не поеду, понятно?! Я никогда с тобой не расстанусь, ясно?!

— Ты ещё слишком маленькая, чтобы понять! — Мэтт тоже встал с места; глаза его сверкали. — Я никогда не смогу дать тебе то, что смогут дать они!

— Да мне ничего не нужно! — топнула ногой Виктория. — Я просто хочу быть с тобой, вот и всё! Ты что хочешь от меня избавиться, да?

— Не смей так говорить! — от негодования Мэтт ударил кулаком по столу. Учебник истории полетел на пол, но никто не стал его поднимать. — Я больше всего на свете хочу остаться с тобой, потому что… Потому что ты единственный свет в моей жизни и я всё для тебя сделаю. Потому что без тебя… Тора… — голос юноши смягчился и он посмотрел на сестру почти молящим взглядом. — Пожалуйста, Тора, мне очень тяжело говорить это, но ты должна согласиться… Я так желаю тебе счастья…

— Тогда не заставляй меня, Мэтт… — едва ли не со слезами на глазах ответила девочка. Не удержавшись, он взяла руку брата в свою и крепко сжала. — Я так люблю тебя… Я без тебя не смогу…

Но Мэтт вырвал руку из её ладони. Его лицо опять сделалось злым от бессилия. Было понятно, что его обуревают очень противоречивые чувства.

— Мэтт… — всхлипнула Виктория. — Я никуда не пойду, слышишь…

— Вот дурочка! — воскликнул он. — Я же о тебе забочусь!

Он резко развернулся и убежал из класса. А Виктория опустилась на стул, накрыла парту руками и заплакала.

Мэтт не переставал уговаривать её, но Виктория была непреклонна и на следующий день и на следующий и через неделю тоже. В конце концов, он был вынужден признать за ней последнее решение и они вместе ответили чете Сантивил отказом. В глубине души, несмотря на то, что Мэтт не признавался в этом Виктории, он был счастлив, что она осталась с ним. Но, к сожалению, счастье это длилось недолго. На следующий год, когда юноше исполнилось пятнадцать лет, его перевели в приют поселения Фримеленд в пяти часах езды, где подростки пятнадцати-восемнадцати лет одновременно жили, учились и работали.

Трудно описать, какой шок испытала Виктория, оставшись без Мэтта. Она никогда в своей жизни не расставалась с ним больше, чем на несколько часов, поэтому день, проведённый без него, отнял у неё все душевные и физические силы. Вначале она просто беспрестанно плакала, потом несколько дней лежала на кровати и пялилась в потолок, отказываясь от еды и разговоров. Возможно, она так и погибла бы от голода или попросту сошла бы с ума, если бы директриса мадам Бэкенбэр не обратилась за помощью к миссис Сантивил, которая всё ещё питала к девочке нежные чувства. Хотя реальной власти мистер и миссис Сантивил не имели, но к их мнению прислушивались, и если перевести Мэтта обратно в Эндхагр не получилось, то устроить Викторию в Фримеленд, несмотря на её неподходящий возраст, им всё-таки удалось.

Ничего в жизни у неё не было счастливее того момента, когда она приехала в Фримеленд и встретилась с Мэттом. Она обнимала его так, что чуть не задушила, а потом ещё несколько недель не желала отходить от него ни на шаг, боясь, что его снова куда-нибудь увезут. Но время шло, Мэтт оставался на месте, и Виктория тоже, и это самое место, где они находились, было отнюдь не таким замечательным, как приют в Эндхагре. Здесь приходилось очень много работать, а работа была подчас такой тяжёлой, что иногда Виктория не могла уснуть по ночам — так болели у неё руки и ноги от усталости. А преподавание здесь велось настолько плохо, что Виктории казалось, что она самостоятельно могла бы выучиться по книгам гораздо лучше, конечно, если бы у неё оставалось время их читать. Под влиянием Мэтта и хороших учителей в Эндхагре Виктория очень полюбила школу, и даже если некоторые предметы и давались ей не очень хорошо, учёба в целом приносила ей истинное удовольствие. Теперь не только Мэтт хотел, чтобы она поступила в колледж, это была и её собственная мечта тоже.

Но пока они жили в Фримеленде, эти мечты так и оставались мечтами. Уровень образования тут был настолько низок, что никакой колледж, даже самый захудалый, Виктории после школы не светил. И с каждым годом Мэтт всё яснее понимал это.

За год до окончания школы, то есть в семнадцать лет, Мэтт познакомился с мужчиной, приехавшим из Тенвесса. Он рассказал ему, что в Тенвессе на строительной базе, где он работал, платят огромные деньги, но что самое главное — туда берут работать даже несовершеннолетних. Мужчина, мистер Гэнкс, обещал помочь с жильём в первое время. Это был шанс, которого Мэтт ждал несколько лет: шанс начать новую жизнь, заработать денег и отправить Викторию в хорошую школу. Брат и сестра снова запланировали побег.

В этот раз всё прошло не так гладко, как некогда в детстве, но удача снова была на их стороне. Мистер Гэнкс довёз их до Тенвесса и поспособствовал, чтобы Мэтта взяли на не очень тяжёлую, но хорошо оплачиваемую работу. На какое-то время жизнь стала налаживаться. Мэтт целыми днями пропадал на стройке, а Виктория сидела в душной комнатке на чердачном этаже дома одного из приятелей мистера Гэнкса, читала одну за другой все книги, что ей удавалось раздобыть, и готовила брату ужин, когда он усталый возвращался домой. Какое-то время спустя ей тоже посчастливилось устроиться на работу: она стала прибирать в соседнем доме пожилой миссис Сантье и присматривать за маленькими детьми ужасно занятой мисс МакКавэл, жившей на соседней улице. Об учёбе на время пришлось забыть, потому что несовершеннолетнюю и без опекуна, Викторию вряд ли взяли бы в школу. Но зато у них с Мэттом, наконец-то, появились собственные деньги. Вскоре жизнь стала настолько нормальной, что Мэтт даже начал встречаться с девушкой — высокой, изящной, очень красивой Фэй Ян, дочерью уважаемого в городе врача. Виктория была не против, потому что, во-первых, ей очень нравилась Фэй Ян, а во-вторых, девушка прекрасно знала, что для Мэтта она всегда останется на первом месте.

Счастливое существование в Тенвессе продолжалась чуть больше года. В один прекрасный день на первых полосах газет появились статьи о крупных махинациях на строительной базе под Тенвессом, той самой, на которой работал Мэтт. Начальство базы бросило всё и скрылось без следа, зато изрядная часть ни в чём не повинных рабочих была арестована и временно отдана под заключение. Кое-кого вскоре выпустили, кому-то повезло меньше — их посадили на небольшой срок. Мэтт оказался одним из этих несчастливцев. Он прекрасно понимал, что никак не может пробыть в тюрьме даже и неделю: не может бросить Викторию одну. Большая часть отложенных ими денег ушла на его освобождение, и в интересах дальнейшей безопасности брату и сестре пришлось покинуть город, который они уже начали считать идеальным место для жизни.

Они снова много времени проводили в дороге. Мэтту никак не удавалось найти постоянную работу, а временные заработки были чересчур тяжёлыми, очень нестабильными, а подчас даже опасными. Вновь Виктория отчаялась продолжить обучение в школе, вновь Мэтт начал считать себя виноватым в том, что столько раз принимал неправильные решения, которые приводили к ещё более худшей жизни, чем была у них до тех пор. Он сильно переживал, что не может дать Виктории того, чего она заслуживала, а Виктория грустила, когда видела печальным Мэтта, и постоянно повторяла ему, что как бы там не было, она счастлива быть рядом с ним. Однако с каждым месяцем слово "счастлива" звучало в её устах всё менее и менее уверенно.

И вот, наконец, им снова повезло. Ясным летним утром Мэтт получил письмо от Фэй Ян. Они так и не поняли, как девушке удалось отыскать их на другом конце страны, но то, что она написала, необычайно их обрадовало. Фэй Ян рассказала, что фирме её дяди, находящейся в небольшом, но очень милом городке Лили Пэрл, требуются надёжные молодые люди, что она порекомендовала ему Мэтта и что он согласился пригласить его на собеседование, несмотря даже на полное отсутствие опыта работы в данной сфере. Мэтт был счастлив до безумия. Эта работа была для него подарком с небес, ведь это означало снова обрести какое-то постоянство в жизни, заработать денег и со временем, уладив все дела с опекунством, отдать Викторию в хорошую школу. Ей оставался всего лишь год, и не взирая на то, что она многое пропустила, он был уверен, что, будучи умной девушкой, она очень скоро нагнала бы своих сверстников.

Именно об этом они и говорили, когда пассажирский поезд гнал их вперёд сквозь покрытые ранней летней травой холмы и луга. Но давно уже стемнело, и купе, освещаемое лишь маленькой лампочкой, постепенно погружалось в спокойствие и дремоту: брат и сестра замолчали, устав строить бесконечные планы о будущей счастливой жизни. Мэтт много работал в последние несколько дней, чтобы скопить достаточно денег на билет, поэтому сейчас его одолевала невыносимая усталость. Он то и дело ронял голову на грудь.

— Ляг и поспи спокойно! — не выдержала Виктория, когда он в очередной раз резко открыл глаза и огляделся.

— Нет… — покачал он головой. — Не хочу…

— И по тебе это очень заметно! — ехидно заявила Виктория.

Мэтт хмыкнул, но ничего не ответил. Посидев несколько минут в задумчивости, он поднялся с сидения и потянулся к двери.

— Ты куда? — быстро спросила сестра.

— К проводнику! — откликнулся юноша, зевая. — Попрошу нас разбудить, когда остановимся в Лили Пэрл. Пожалуй, я всё-таки посплю: мне нельзя выглядеть уставшим на собеседовании.

— Не надо просить, — сказала Виктория. — Зачем? Я не хочу спать, я сама тебя разбужу. Нам ведь в пол второго ночи выходить, да?

Мэтт кивнул.

— Ну и отлично! — просияла девушка. — У тебя будет больше трёх часов, чтобы выспаться.

Мэтт плюхнулся обратно на сидение. Потом лёг, устроился поудобнее и скосил на сестру глаза.

— А точно не заснёшь? Смотри мне, это не шутки.

— Не засну, Мэтти! Я совсем не хочу спать!

— Тогда разбуди меня в час, ладно?

Кажется, он заснул сразу же, едва произнёс эти слова. Виктория склонилась к нему, чтобы поправить прядь тёмных волос, закрывших его лицо, и села обратно к окну. За стеклом всё ещё тянулись поля, но они стали ровнее, частично поросли кустарником, а иногда мимо проносились дубы или ели. Понемногу начинался пролесок. Корявые силуэты деревьев становились всё более причудливыми и грозными, а тьма всё густела и густела, словно слоями накрывая поезд.

Виктория выключила свет и села, прислонившись лбом к холодному окну. Она ни о чём не думала, точнее мысли появлялись и сразу же уносились прочь, подобно фигурам деревьев снаружи. Громко стучали колёса, но даже в этом шуме она очень явно слышала дыхание Мэтта рядом. Это прибавляло к её хорошему настроение оттенок безмятежности и спокойствия. Всё в порядке, если Мэтт рядом…

Девушка зевнула и прикрыла глаза. Мэтт повернулся во сне и задел ногой столик. Виктория открыла глаза и снова лениво уставилась в окно. Однообразная картина проносящегося мимо леса и мерное покачивание вагона убаюкивали её. Веки девушки снова стали наливаться тяжестью.

"Главное — не заснуть, подумала она, ведь я же совсем не хочу спать…"

— Но ты всё-таки уснула!

В её закрытые глаза бил всё тот же тёплый свет. И тело её снова чувствовало мягкое полотно травы. А свежий ветер опять доносил до неё чудесные запахи. Только теперь она точно знала, что Мэтта рядом нет.

— Да, я заснула… — с лёгким укором ответила Виктория, не открывая глаз. — Но я не виновата в этом…

— Конечно же, нет… — ответил ей знакомый голос. Он принадлежал не Мэтту, но она всё равно чувствовала себя спокойнее, когда слышала его рядом. — Никто тебя и не винит… Ну же, не бойся, открой глаза!

— Нет, не буду! — упрямо повела головой девушка. — Это только сон! Я открою глаза — а я совсем одна!

— Ты не одна… — чья-то рука провела по её щеке, где всё ещё оставались следы недавних слёз. — Ты не одна…

Виктория медленно раскрыла глаза. Рядом с ней, в большой комнате без потолка и с ковром из травы сидел Керин.

— Что всё это было? — растерянно спросила она. — Я словно заново прожила всю свою жизнь… Это ты сделал?

Керин кивнул.

— Да. После слов Лолы ты начала сомневаться в твоём брате. Ты испугалась, что он сделал что-то плохое и поэтому он никогда не вернётся к тебе.

— Лола сказала… Лола сказала, что в душе у Мэтта было зло и теперь он больше не сможет стать таким, каким был раньше.

— Тот Мэтт, которого ты видела во сне, — Керин склонил голову, — тот Мэтт, которого ты знала всю свою жизнь, разве он когда-либо совершал что-то, что указывало бы на зло в его душе?

— Нет! — не задумываясь, ответила Виктория.

— Мэтт всегда желал сделать твою жизнь лучше. И это его желание никогда не вступало в конфликт с чьми-либо ещё желаниями. Он старался сделать хорошее для тебя, не делая плохого для других. Это похвально: не каждый так может.

— Но он всё-таки шагнул за алую портьеру? — выкрикнула Виктория. — Почему он сделал это?

— Все совершают ошибки, — с грустью произнёс Керин. — И твой брат не стал исключением. Но его ошибка исправима. Ты обязательно найдёшь Мэтта, главное — не теряй свою веру в него!

— О, Керин, а я так испугалась, что насовсем теперь останусь одна! Как хорошо, что ты рядом со мной!

И Виктория вдруг метнулась к Керину, уткнулась лицом к нему в грудь и отчаянно заплакала. Он так растерялся, что впервые не нашёл слов, чтобы ответить ей.

ГЛАВА 6 В ПОИСКАХ ВЫХОДА НАХОДИТСЯ ВХОД

— Я не хотел говорить тебе, но теперь скажу…

— Расскажешь мне про алую портьеру? — перебила его Виктория.

Они с Керином сидели в её спальне. Юноша расположился в кресле, а девушка — на широком подоконнике, с которого открывался всё тот же непередаваемо прекрасный вид на море. Тёплый ветер, смешанный с морскими брызгами, играл кончиками её волос.

— Да, — Керин слегка улыбнулся её нетерпеливости. — Но я всё равно не смогу ответить на все вопросы, на которые ты хочешь получить ответы.

— Ответь на главные два: что такое алая портьера и как вернуть того, кто перешёл за неё? — с волнением спросила Виктория.

Керин задумался. Он протянул руку к столику, на котором ничего не было, и сжал пальцы таким образом, словно в них находился стакан. И вдруг — мгновенно, беззвучно, практически неощутимо, словно вытащенный из воздуха — в его руке возник бокал с красной жидкостью. Виктория раскрыла рот от удивления. Не обращая на неё внимания, Керин растерянно поднёс бокал ко рту и сделал несколько глотков.

Он уже собирался заговорить, но Виктория первая спросила у него:

— Как ты это делаешь?

— Делаю что? — не понял её Керин.

Девушка слезла с подоконника, пристроилась на подлокотнике кресла около него и кивнула на бокал. От напитка исходил приятный полусладкий запах.

— Ах это… — удивлённо отозвался Керин. — А разве ты ещё не поняла, что Блунквилль может дать тебе всё, что ты пожелаешь? Я захотел пить — и я пью. Неужели тебя не удивляло, что каждое утро и в обед тоже в твоей спальне появляется именно та еда, которую тебе хочется?

— Я думала над этим, — проговорила Виктория, — но я не поняла, откуда всё это берётся? Где это существует?

— Это просто существует — и всё! — ответил ей Керин, давая понять, что не намерен особенно распространяться на эту тему. — Давай лучше вернёмся к тому, что произошло с твоим братом. Ты, кажется, желала знать, что есть эта самая алая портьера?

Виктория энергично закивала головой.

— Алая портьера олицетворяет собой некую грань человеческой души, линию, разделяющую плохое и хорошее. Алая портьера присутствует в жизни каждого из людей, только очень часто они сами не осознают, что шагнули за неё и теперь пути назад у них уже нет.

— У Мэтта тоже нет пути назад? — с замиранием сердца спросила Виктория.

— Это сложный вопрос, чтобы ответить на него однозначно, — помедлив, сказал Керин. — Видишь ли, Виктория, всё, что я сейчас сказал про алую портьеру — это ведь не существует в действительности. В вашем мире, я имею в виду. Там, откуда ты пришла, алая портьера спрятана глубоко в душе, и человек преступает её мысленно, не физически. Никто никогда не приоткрывал завесу алой портьеры отсюда, изнутри, из Блунквилля.

— Это плохо? — нахмурилась девушка.

— Не знаю… — честно признался Керин. — Я не знаю…

Какое-то время оба молчали. Керин продолжал медленно потягивать красную жидкость из бокала, сосредоточив взгляд на пейзаже за окном. Из кресла, где он сидел, было видно лишь край голубого неба и одинокий шпиль скалы на горизонте. Виктория подумала, что ему вовсе не интересно море, просто он избегает смотреть ей в глаза.

— Но ты же сказала, что я могу найти Мэтта, да? — наконец, прервала тишину Виктория.

Керин поставил бокал на стол и перевёл взгляд на неё.

— Я полагаю, да. Алая портьера манила тебя так же, как и его. Но ты устояла. Если ты вновь устоишь перед ней и шагнёшь за алую портьеру не по своему желанию, а из-за другого, то, вероятно, ты сможешь спасти Мэтта.

— То есть мы вернёмся назад вдвоём? — уточнила Виктория.

— Думаю, да.

— Но это не точно?

— Нет, не точно, — покачал головой Керин.

— А почему ты не знаешь точно? — продолжала допытываться девушка. — Мне показалось, что ты знаешь обо всём, что происходит в Блунквилле. Разве ты никогда не сталкивался с выбором, шагнуть за алую портьеру или нет?

Керин встал с кресла и подошёл к окну. Он сделался очень задумчивым.

— Может быть, сталкивался… — уклончиво ответил он. — Но это было давно и…не здесь… В Блунквилле, даже если бы я этого очень захотел, алая портьера всё равно осталась бы мне недоступной.

— Почему? — тихо спросила Виктория.

Керин долго продолжал смотреть на море. Некоторое время спустя он развернулся и подошёл к девушке.

— Значит так, ты должна найти выход, — проговорил Керин, избегая ответа на последний вопрос девушки, словно не слышал его. — Это не значит, что ты сможешь покинуть Блунквилльский замок, но выход всё равно ищи: алая портьера всегда рядом с выходом. К сожалению, я не могу тебе помочь, потому что, как я уже сказал, это не то, во что я имею право вмешиваться.

— Значит, никто в Блунквилле не может сказать мне, где найти выход? — огорчилась Виктория.

— Это может сделать только граф, но, кажется, он пока не желает встречаться с тобой… — и прежде, чем Виктория успела спросить ещё что-то, Керин развернулся и зашагал к двери. — Прости, теперь мне пора!

И скрылся так быстро, что девушка не успела с ним попрощаться.

Когда Керин ушёл, Виктория ещё долго сидела и заторможено смотрела на дверь. Хотелось прямо сейчас броситься на поиски выхода, но не было сил даже подняться с кресла. Хотелось хотя бы строить планы по поводу этих самых поисков, но в голову не приходило ни одной мысли. Тогда девушка просто прикрыла глаза. Прохладный ветер освежал лицо. Было почти уютно — если забыть, что ты находишься в странном замке в каком-то потустороннем мире, а с твоим братом вообще непонятно что происходит и единственный способ спасти его — этой найти выход, о котором никто ничего не знает, кроме таинственного графа, который никак не хочет с тобой познакомиться.

— И как нас только угораздило во всё это ввязаться? — протянула Виктория, открывая глаза. — Если бы не я, жили бы мы сейчас спокойно в Лили Пэрл, Мэтт бы работал, а я… Вот дожила, сама с собой разговариваю!

С усилием Виктория рывком поднялась с кресла, сделала несколько шагов и рухнула на кровать. Потянулась. По всему телу разливалась усталость, очень хотелось спать. Сколько же комнат она сегодня прошла! А сколько ей ещё предстоит! Но она пройдёт хоть тысячи, хоть миллионы — только бы найти Мэтта.

"Я найду его, я найду, я обязательно найду его…"

Засыпая, она снова начала повторять слова, внушая уверенность самой себе.

Но сказать было гораздо легче, чем сделать. Когда на следующее утро (конечно, если в Блунквилле вообще когда-либо наступало утро) она позавтракала и покинула свою спальню, привычный уже коридор поверг её в отчаяние. Она долго стояла, прислонясь к стене, и размышляла о местах, в которых она уже была. Наконец, решив, что раздумьями выхода не найдёшь, девушка двинулась по правому коридору и вскоре попала в уже знакомую залу с серыми стенами. Потолок был по-прежнему опутан густым рисунком паутины, но на этот раз Виктория не обратила на это никакого внимания.

Она не очень хорошо помнила, куда направилась отсюда в прошлый раз, поэтому снова выбрала направления наугад. Коридор привёл её в маленькую комнату с круглым окошком наверху, в которое виднелся кусочек чёрного неба. Из маленькой комнатки она вышла в другую залу, прошла под аркой и оказалась перед винтовой лестницей. Ступени, бежавшие вверх, казались бесконечными. Виктория со вздохом стала подниматься, бормоча что-то себе под нос. Тишина стояла угрожающая, а если хорошенько прислушаться можно было различить в ней чьи-то вздохи и шёпоты. Радости это отнюдь не прибавляло. И как бы девушка ни убеждала себя, что уже привыкла к этому, ей всё равно было не по себе.

Винтовая лестница привела её на вершину башни, с которой открывался великолепный вид на горное ущелье. Из расселины между скал вырывался яростный поток воды, обрушиваясь вниз с такой высоты, что от одного взгляда кружилась голова. Несколько елей, растущих на самом обрыве, подрагивали ветвями от бесшумного ветра.

Налюбовавшись пейзажем, Виктория отправилась дальше. Пройдя целую цепочку ничем не примечательных комнат, она попала в пыльное помещение с двумя окнами, грубо заколоченными досками. Посреди комнаты стоял длинный деревянный стол и множество стульев. На стуле во главе стола сидела женщина. Довольно эффектно одетая, с ярким макияжем и волосами, собранными в пучок, она раскинулась на сидении, закинув ногу на ногу и приложив ладонь к уху так, как если бы она разговаривала по телефону.

— А ты знаешь, Майкл, что я и не за такое увольняла?! — кричала она. — Договор с Манхалистер должен был быть готов к понедельнику. Какой сегодня день? Вот, вот. А где же договор? Кроме того, почему ты не проследил за статьёй в Лайф Джорнэл? Она должна была быть на второй странице, максимум на третьей! А ты знаешь, на какой странице я её нашла? Нет, ты скажи! Громче! Именно! На шестой! И кто должен отвечать за подобные оплошности, разве я? — женщина переложила руку к другому уху и пролистала грязную тетрадку, лежащую на столе перед ней. — А что насчёт Питерсона? Разве он не должен был уже сдать отчёт? Знаешь, Майкл, назови мне хоть одну причину держать тебя, если ты не умеешь следить даже за своими непосредственными подчинёнными?

— Извините, пожалуйста… — без особой надежды на внимание, проговорила Виктория.

Женщина, как ни странно, подняла на неё глаза, внимательно оглядела, потом кивнула на один из стульев.

— Сядь и подожди.

Виктория нерешительно присела.

— И потом, как я могу доверить тебе организовать презентацию, если ты не можешь даже устроить обыкновенную… — продолжила она свой разговор. — Нет, ну это уже наглость! Не смей перебивать меня, никогда, иначе вылетишь отсюда, как пробка из шампанского! Кстати, о шампанском… Мне не нравится то, что ты заказал, попроси другое. Презентация — твой последний шанс показать себя. Или всё будет идеально или ты больше тут не работаешь! Всё, хватит занимать моё время!

При этих словах женщина отняла руку от уха и вновь принялась листать тетрадь, приговаривая что-то грозное и неразборчивое. Виктория кашлянула, чтобы напомнить о себе.

— Имя? — не отрываясь от тетради, спросила женщина.

— Виктория… Виктория Арчер.

Женщина наконец подняла голову.

— Вам назначено?

— Э-э… Нет… — проговорила Виктория. — Простите, я только хотела спросить, вы не знаете, где мне найти выход?

Женщина посмотрела на Викторию, как на абсолютно сумасшедшую.

— Милочка, если у вас не назначено, не занимайте моё время! — с раздражением ответила она. — Выход отсюда только один: стеклянная дверь, прямо по коридору, вниз на лифте и направо через холл и на улицу. И что б я больше не видела вас рядом со своим офисом!

Виктория медленно поднялась с места.

— А ну марш отсюда, пока я не позвала охрану! — рявкнула женщина.

Девушка вздрогнула, выскочила из-за стола и побежала к противоположной стене, где виднелся проход. Попав в коридор, полого спускающийся вниз, она не решилась остановиться и пронеслась по нему так, словно за ней гнались. Только оказавшись в светлой комнате с несколькими дверями, она остановилась и перевела дыхание.

"Так, с незнакомыми больше не разговаривать!", подумала девушка, съезжая по стене, потому что у неё от волнения дрожали коленки.

Несколько минут она сидела и приходила в себя. Потом задумалась, в какую дверь ей стоит войти. Сидя на корточках, она просила у Блунквилля показать ей выход и изучала двери, переводя взгляд с одной на другую, пока не заметила, что одна дверь отличается от других. Пять дверей были мрачными и окутанными темнотой, а шестая — освещена выбивавшейся из-под неё тонкой полоской жемчужного сияния.

Виктория встала, подошла к этой двери и легко распахнула её. Вперёд вёл короткий коридор с белыми стенами, заканчивающийся высокой аркой, искрящейся всеми цветами радуги. Коридор и то, что находилось за аркой, разделялись непрозрачной пеленой, сверкающей, вибрирующей, переливающейся из жемчужно-розового в кристально-голубой. Казалось, что сам воздух вокруг этой арки наполнен каким-то дивным, светлым, бодрым ароматом.

Виктория протянула руку и коснулась блистающей пелены. Её пальцы прошли насквозь, и девушка, испугавшись, отдернула руку. А потом резко развернулась и, не оглядываясь, покинула белый коридор.

Сама не понимая, почему она так негативно отреагировала на место, которое казалось чудесным и манящим, и не желая разбираться в этом, Виктория попыталась поскорее выкинуть его из головы. Она продолжила свои поиски, выбрав соседнюю дверь.

В тот день ей удивительно везло на встречи. В одной из комнат она нашла юношу постарше Мэтта, сидящего перед потухшим костром и задумчиво жующего кусок хлеба, а чуть позже, в коридоре, она снова столкнулась с Теодором, который всё так же грохотал своей тележкой. Виктория очень надеялась, что встретит и Керина, но до возвращения в спальню на её пути больше никто не оказался.

Следующий день тоже не принёс ничего нового. Пройдя десяток невзрачных коридоров и зал, Виктория забрела в комнату с развешанными по стенам гирляндами и пучками новогодних шаров. Потолок был затянут паутиной мишуры, на подоконнике — крупная свеча в красивом подсвечнике. Посреди комнаты стояла невысокая, но удивительно красиво украшенная новогодняя ёлка, под которой громоздилась гора подарков. Девушка была настолько впечатлена увиденным, что не смогла покинуть комнату, не развернув все подарки до одного. По большей части это была никому не нужная ерунда, но для Виктории, обычно получавшей только один подарок от Мэтта, это было действительно очень радостно и волнительно. Она пожалела, что рядом нет брата, иначе они могли бы притвориться, что празднуют Рождество в своём собственном доме и дарят друг другу подарки.

Однако как ни хорош был день, проведённый в новогодней комнате, он был омрачён тем обстоятельством, что на обратном пути Виктория вновь наткнулась на коридор с радужной аркой. Она нашла его неожиданно, совершенно не в том месте, что вчера, и это сильно напугало её — тем более, что она не помнила, чтобы за время, проведённое в Блунквилле, дважды попадала в одно и то же место.

Вернувшись в свою комнату, она села на подоконник и стала ждать Керина. Она была уверена, что Керин придёт, потому что чувствовала смятение, а Керин бы единственным, кто мог бы её сейчас успокоить. Но Керин снова не появился, что ещё больше расстроило девушку. Шагая по коридору следующим утром, она была так зла, что не заметила сидевшую в уголке Лолу. Когда девочка обратилась к ней первая, Виктория вздрогнула от неожиданности и так резко остановилась, что чуть не врезалась в стену.

— Привет!

— Привет! — обернулась к ней Виктория. После того маниакального смеха и жестоких слов разговаривать с девочкой совершенно не хотелось. — А обычно ты меня не замечаешь.

— А обычно у меня хорошее настроение, — ответила Лола. — Если рядом со мной Билли, то зачем мне замечать тебя?

— Да, наверное… — кивнула Виктория. Она хотела было присесть рядом с Лолой, но потом передумала: некогда ей тут рассиживаться. — Ты не знаешь, как мне найти выход?

— Может быть, вначале тебе стоит найти вход? — вопросом на вопрос отозвалась Лола.

— Я не хочу войти, я хочу выйти! — с раздражением отмахнулась Виктория. — Хотя в общем-то я и выйти не хочу, то есть… Хочу, конечно, но не сейчас… Я ищу выход, чтобы найти вход в… Ой, что я несу, глупость какая! Ты меня ещё больше запутала!

И Виктория отвернулась от девочки и продолжила путь.

— Постой! — донёсся до неё сзади голос Лолы. — С тобой Керин хочет поговорить.

Виктория замерла и резко развернулась.

— Где он? Мне очень надо с ним увидеться.

— Он сказал, что будет там.

— Там? — не поняла Виктория.

— Там! — повторила Лола. И вдруг мечтательно улыбнулась и протянула вперёд руку, гладя кого-то невидимого.

— Билл вернулся? — ухмыльнулась Виктория.

Лола ничего не ответила. Виктория не стала мешать девочке наслаждаться своими видениями и пошла вперёд. Где именно ей искать Керина она решительно не знала, поэтому просто шла, куда глядят глаза. Как всегда, её окружали коридоры, жутковатые, но роскошные, лестницы, скрипящие деревянными ступенями или опутывающие ноги мягким ворсом ковра, залы, мрачные, светлые, маленькие, длинные, запустелые, великолепные. Одна из зал оказалась настолько громадной, что Виктория шла по ней несколько часов и в конце концов начала отчаиваться, что когда-либо достигнет выхода. Выход всё-таки нашёлся но, спустившись по стеклянной лесенке, девушка разочарованно выдохнула: она снова стояла перед радужной аркой.

— Да что за напасть! — гневно воскликнула Виктория и ударила кулачком по белой стене, совсем как Мэтт, когда его что-нибудь злило.

— Что тебе не нравится?..

Едва дав ему договорить, Виктория обернулась к Керину и бросилась ему на шею.

— Где ты был столько времени? Я так скучала! — она говорила так, словно они не виделись по меньшей мере месяц. Странно, но именно это она и ощущала. День без Керина — единственного, кто казался по-настоящему живым в Блунквилльском замке, — казался ей вечностью. Только рядом с ним она не чувствовала того всепоглощающего одиночества, которое поселилось в её сердце с исчезновением Мэтта.

— Прости, — с непонятной интонацией ответил Керин. — Я не думал…

— Пожалуйста, не бросай меня так больше! — потребовала девушка, всё ещё не выпуская его из объятий. — Пообещай, что теперь ты будешь приходить ко мне каждый день. Керин, ладно?

Он улыбнулся и кивнул.

— Я постараюсь. Ты нашла выход?

Виктория, наконец, отпустила Керина и отрицательно повела головой.

— Нет! — она через плечо указала на арку. — Но я нашла вход.

— Почему ты думаешь, что это вход? — спросил Керин.

— Это совершенно определённо вход! — ответила девушка. — Я не знаю, куда можно попасть отсюда, но он точно ведёт внутрь, а не наружу.

— Иногда вход может быть выходом. И если ты ищешь выход, то бывают ситуации, когда невозможно обойти стороной вход.

— Ты опять говоришь, как ненормальный! — огорчилась Виктория.

Керин отвёл взгляд и ничего не ответил.

— Всё равно, что это: выход или вход. Ты сам сказал, что не в каждую дверь стоит входить, это может быть опасно… — на лице девушки возникло мучительно выражение, словно она с трудом сдерживается, чтобы не заплакать. — Вот Мэтти переступил эту дурацкую алую портьеру и теперь… Теперь не ясно, увижу ли я его когда-либо снова или нет…

Керин тронул её подбородок и поднял голову девушки, чтобы посмотреть в её глаза.

— Ты обязательно увидишь его, понятно? — твёрдо сказал он. — Не смей отчаиваться!

Виктория кивнула.

— А теперь слушай меня внимательно, — он не отрывал взгляда от её глаз. — Блунквилль никогда не делает ничего просто так. Это такое место, где каждая вещь — символ, а каждая комната — вход. Если замок предлагает тебе войти, не стоит отказываться. Рано или поздно тебе всё равно придётся это сделать.

— Но Мэтт… — жалобно проговорила Виктория, и в глазах её появились слёзы.

— С Мэттом была другая ситуация! — ответил Керин. — Блунквилль не предлагал ему войти, она дал ему возможность подумать и решить самому. А сейчас Блунквилль не оставляет тебе вариантов.

С ресницы Виктории упала слезинка. Керин осторожно вытер её тыльной стороной ладони. Девушка всхлипнула, но плакать больше не стала. Вместо этого она оглянулась и ещё раз посмотрела на радужную арку. Пелена, скрывавшая вход по-прежнему переливалась розовато-голубым.

— А что это такое?

— За этой аркой начинается царство человеческой фантазии.

Виктория вскинула брови и непонимающе посмотрела на Керина.

— Это своего рода мир, — объяснил Керин. — Мир, в который живущие на земле люди могут попасть только мысленно. Мир мечтаний, снов, надежд и желаний. Мир веры, скрытой в глубине души, и страхов, скрытых в самой глубине подсознания. Словом, всё пространство фантазии, которое только способны охватить человеческая душа и человеческий разум.

Виктория широко распахнула глаза.

— Такое место есть?

Керин невозмутимо кивнул.

— Но ведь это нереально! — откликнулась Виктория.

— А что для тебя реальность? — переспросил Керин.

— Ну… — девушка задумалась. — Реальность — это то, что можно видеть…

— Ну хорошо, а если какой-то человек закроет глаза и увидит то, что ему хочется больше всего на свете, увидит так, словно это уже у него есть — это будет реально?

Виктория наморщила лоб, раздумывая над ответом.

— Нет, кажется… — наконец, произнесла она. — Ведь представив себе что-то в воображении, он всё равно ничего не почувствует.

— Возможно, он не почувствует вкуса или запаха. Или не сможет дотронуться до этого. Но как насчёт других чувств? Что, если его мечта доставляет ему счастье? Или дарит ему радость? Позволяет ему любить и даёт силу, чтобы жить дальше?

— Ну… — Виктория принялась в замешательстве накручивать прядь волос на указательный палец. Она никогда серьёзно не думала о вещах, про которые у неё спрашивал Керин, поэтому никак не могла определиться со своим отношением к этому. — Может быть… Может быть, это реально… Но только для него…

— Для каждого своя реальность, — ответил на это Керин.

— Тогда почему же мы не можем попасть в это место из своего мира? — поинтересовалась Виктория. — В место, где все наши мечты, надежды и желания — реальны?

— Потому что тогда ваш мир потеряет свой смысл. Люди всегда должны стремиться к чему-то, без этого нет жизни. Это место, — Керин простёр руку вперёд, — существует только в человеческом воображении и оно никогда не будет доступно им. Однако понимание того, что это место есть, помогает людям исполнять свои мечты и добиваться лучшего.

Виктория приблизилась к пелене из искрящегося света. От неё исходило тепло и какая-то ясная, жизнеутверждающая энергия.

— Почему Блунквилль хочет, чтобы я попала туда? — оглянулась она на Керина.

— Я не знаю, — ответил он.

— Ты пойдёшь со мной? — спросила девушка.

Керин задумался по мгновение.

— Я… Я не уверен, что это будет правильным…

— Я никуда не пойду без тебя! — она сделала шаг к юноше и взяла его за руку. — Я боюсь, ты понимаешь? Я не хочу, чтобы со мной произошло что-то ужасное, вроде того, что случилось с Мэттом. Я не хочу быть одна. — Виктория покачала головой и упрямо повторила. — Я не пойду туда без тебя!

— Ну… Ну хорошо… — он сильнее сжал её руку. — Я пойду с тобой, если ты так хочешь!

Девушка счастливо улыбнулась.

Держась за руки, они подошли к переливающейся пелене, переглянулись и сделали шаг вперёд.

ГЛАВА 7 ЗА МЕЧТОЙ И ОБРАТНО

Переход из белого коридора в мир фантазии прошёл так незаметно, что Виктория не успела ничего почувствовать. За одно мгновение её словно окатило прохладным свежим дождём, хотя она совершенно не вымокла.

— Всё в порядке? — спросил Керин, когда она поёжилась и выпустила его руку из своей.

— Нормально! — ответила Виктория. Потом огляделась.

Они стояли в совершенно пустом пространстве, так что невозможно было понять, где низ, а где верх, замкнуто ли оно или простирается вокруг на бесконечное расстояние. Кругом вился белый туман, не плотный, а лёгкий, мерцающий, но сквозь него всё равно невозможно было разглядеть что-либо дальше двух шагов. Земли — вернее того, на чём они стояли, — тоже не было видно, зато ощущения говорили, что она прохладная и слегка пружинит, как если бы была покрыта мхом или густым полотном травы. Если верить тем же ощущениям, солнца над ними тоже не было, однако туман слегка рассеивался очень ясным, прозрачным светом, исходившим сразу со всех сторон. Ветер не чувствовался, но воздух то и дело наполнялся самыми различными оттенками тончайших ароматов.

— Ты был здесь когда-нибудь до этого? — спросила Виктория.

Керин напряжённо оглядывался вокруг. Прежде она не видела на его лице такого выражения — странной смеси волнения, сожаления и надежды.

— Что? — он оглянулся на девушку. — А… Нет, не был… Мне это незачем: в Блунквилле никто ни о чём не мечтает.

— Ну, ты ведь отличаешься от всех других, правда? Я подумала, может быть…

— В данном отношении моё отличие не играет большой роли! — перебил её Керин. — И в любом случае мы здесь сейчас не для меня, а для тебя. Пошли?

— Пойдём! — кивнула Виктория.

Она снова взяла юношу за руку, чтобы не растеряться с ним в тумане, и оба двинулись вперёд. Долгое время на пути им ничего не попадалось. Они молча шли в полной неизвестности, окружаемые только белым туманом, и иногда казалось, что они не идут, а летят, а вокруг них кружат облака. Всё это могло бы показаться несколько пугающим, если бы не царящая кругом совершеннейшая безмятежность. В таком месте не то, что бояться, даже волноваться было невозможно.

Время здесь казалось таким же плавным и неощущаемым, как и пространство. Трудно было сказать, сделали ли они десять шагов или прошли уже десять километров, и также трудно было ответить на вопрос о том, прошла ли с тех пор минута или несколько часов. Виктория совершенно не чувствовала усталости, но вскоре спокойствие и тишина этого места начали оказывать на неё усыпляющее действие.

— Керин, скажи… — произнесла она, стряхивая с себя покрывало сна. — Зачем Блунквилль привёл меня сюда? Что я должна здесь увидеть?

— Очевидно то, что ты вскоре и увидишь, — снова загадкой ответил Керин. Было похоже, что ему спать абсолютно не хочется.

— Это поможет мне найти Мэтта? — снова спросила Виктория.

— Думаю, каким-то образом да! — отозвался Керин. — Блунквилль не стал бы делать ничего просто так, ведь я же уже говорил тебе, что случайностей не бывает.

— Откуда ты так много знаешь?

Керин, до этого внимательно всматривающийся вперёд в туман, повернул голову и взглянул на Викторию.

— Я очень давно здесь. Я видел много людей. Я слышал много их историй. Блунквилль может дать знание, если посчитает нужным, чтобы оно у тебя было.

— А мне Блунквилль даст какое-нибудь знание? — поинтересовалась Виктория.

— Если ты ещё не поняла, — несколько отчужденно ответил юноша, — именно это он сейчас и делает.

Последняя фраза ясно дала понять, что разговор зашёл в тупик. Виктория искренне не понимала, почему Керин так не любит говорить о себе. Да и о Блунквилльском замке, если подумать, он тоже не особенно хотел делиться информацией. Виктория снова почувствовала себя чужой и одинокой в этом странном мире. Сразу же захотелось вырвать руку из ладони Керина, но она не стала этого делать, боясь потеряться.

Они снова продолжили путь в молчании.

Какое-то время спустя стало понятно, что ветер переменился. Если раньше он был настолько неосязаемым, что, казалось, он дует одновременно со всех сторон, то сейчас он слабыми, но настойчивыми порывами налетал сзади и бил их в спину, словно подгоняя вперёд и указывая верное направление. Земля стала неровной; её по-прежнему не было видно из-за тумана, но теперь она была жёсткой и пересечённой кочками и буграми. Виктория несколько раз споткнулась, и если бы не поддержка Керина, наверняка, уже содрала бы себе колени.

Прошло ещё совсем немного времени, когда спутники осознали, что туман рассеивается. Вокруг становилось свежее, воздух светлел с каждой минутой. Вначале они смогли разглядеть землю: это оказалась грубая сельская дорога, посыпанная гравием, сквозь который местами прорастала короткая жёсткая трава. Потом увидели небо, голубое, ясное — невозможно было не отличить солнечное весеннее утро. Чуть позже из светлеющего тумана по обеим сторонам дороги стали выплывать неясные силуэты двух- и трёхэтажных домишек, по большей части стареньких, но крепких ещё и очень уютных. Когда стало совсем светло и туман рассеялся полностью, путешественники поняли, что они стоят посреди деревни. Дорога впереди резко давала вверх, огибала холм и заканчивалась перед увитой розами изгородью, окружавшей красивый невысокий домик.

Виктория вскрикнула. Керин резко повернул голову в её сторону. По лицу девушки бежали слёзы.

— В чём дело? Что-то случилось? — с беспокойством спросил он, обнимая Викторию за плечи.

Она покачала головой и всхлипнула, не в силах вымолвить ни слова.

— Тебе знакомо это место?

Виктория снова ничего не ответила. Она просто стояла и оглядывалась, жадно впитывая взглядом окружавшие их пейзажи. Слёзы без остановки катились по её щекам.

В доме на холме скрипнула дверь. Кто-то вошел во двор, но кто именно они не видели, потому что вход находился чуть справа. Виктория оттолкнула Керина и бросилась к дому. Юноша, не медля, кинулся вслед за ней. Она пронеслась по холму, но не по дороге, а сокращая путь по траве, и в несколько минут оказалась возле изгороди, распахнула калитку и устремилась ко входу.

Возле двери на верхней ступени порога стояла хорошенькая белокурая девушка лет пятнадцати. Она была как две капли воды похожа на Викторию. Чуть ниже сидел темноволосый юноша на пару-тройку лет старше; он так старательно точил нож с красивым узором на рукоятке, что даже не поднял глаза на девочку.

— Это тот самый, который в прошлом году тебе папа подарил на день рожденья? — кивнула на нож девушка. — Я думала, ты его уже потерял.

Паренёк откинул голову.

— Ну вот ещё! — довольно ухмыльнулся он, любуясь блестящей игрой солнечных бликов на плоской стороне лезвия. — Правда, он потрясающий?

— Очень красивый! — согласилась девушка. — Пошли, мама зовёт обедать.

Юноша поднялся, и они вместе с девушкой скрылись в доме.

Керин подбежал как раз в тот момент, когда за ними захлопнулась дверь. Виктория дрожала, стоя в нескольких шагах от порога. Керин коснулся рукой её плеча, она обернулась и посмотрела на него так, будто видела впервые. Глаза ей застилала пелена слёз.

— Ты видел? — горько, растерянно, даже с некоторой долей ужаса, проговорила она. — Это была я…

— Да… — подтвердил Керин. — А ещё Мэтт.

Виктория с трудом кивнула.

— Я… Я не…понимаю… — голос её прервался. — Это не может быть тут… Мне здесь…пятнадцать или шестнадцать… К этому времени мы уже не жили в Торпуале, а папа и мама… Они…

Она громко всхлипнула и приблизила своё лицо к Керину. На её ресницах дрожали слёзы.

— Если это происходит сейчас, значит… Керин, значит, они живы? — с надеждой выдохнула она.

Керин покачал головой.

— Нет. Это только твоя мечта.

— Мечта? — переспросила Виктория.

— Ты можешь уже не помнить этого, но наверняка в детстве ты мечтала о том, чтобы не было никакого наводнения и вы с родителями и братом продолжали бы жить, как раньше…

Девушка ничего не ответила. Она отвернулась от Керина и внимательно оглядела дом.

— Всё как раньше… — зачарованно прошептала она.

Постояв ещё немного, словно решаясь или собираясь с силами, Виктория сделала несколько шагов по направлению к двери. Старые ступени скрипнули под её ногами. Всё это было настолько реально, что от счастья у девушки закружилась голова. Она снова дома, она снова вместе с Мэттом и мамой и папой!

Осторожно открыв двери, Виктория прошмыгнула в узкий коридор с двумя лампами по обеим сторонам стены. В доме было прохладно и очень вкусно пахло жареной рыбой. Виктория прошла коридор, осматриваясь и то и дело касаясь рукой какой-нибудь вещи, и попала в просторный холл, из которого можно было попасть в гостиную, столовую и на кухню. Отсюда также вела лестница на второй этаж.

В холле Виктория остановилась. Керин, шедший за ней по пятам, тоже замер возле двери.

— У нас раньше тут красный ковёр лежал, — кивнула Виктория на ступени лестницы, которые покрывал зелёный коврик с короткой пушистой шерстью. — Вечно собирался складками, а я спотыкалась. Я всё время хотела, чтобы его убрали.

Из столовой доносились голоса. Виктория медленно устремилась туда. В небольшой комнатке с высокими окнами, в которые били косые лучи солнца, золотящие цветы на подоконнике, за прямоугольным столом сидели четыре человека. Девушка похожая на Викторию, болтала ногами, весело переговариваясь с братом; строгого вида мужчина читал газету, миловидная женщина с русыми волосами, собранными заколкой на затылке точь-в-точь как у Виктории, разливала суп по тарелкам.

Виктория статуей застыла на пороге. Какое-то слово готово было вот-вот сорваться с её губ, но так и замерло: девушка как будто онемела.

— Как мне не хочется завтра уезжать! — протянула между тем Виктория из мечты, хватаясь за ложку. — Каникулы кажутся такими короткими, когда ты дома!

— А мне, наоборот, хочется! — подхватил Мэтт. — Мы уже почти не учимся, осталось только экзамены сдать — и прощай, школа!

— Ты их сдай ещё! — усмехнулась девушка.

— Ну, уж кто-кто, а я-то точно сдам! — заговорщицки приблизился к ней Мэтт. — У меня ведь есть самая умная на свете сестрёнка, которая обязательно мне поможет, правда?

Женщина, усаживаясь на своё место, рассмеялась над ними.

— Мэтт, ты всё ещё не решил, что собираешься делать после школы? — женщина отхлебнула супу, потом в упор посмотрела на мужа и, не встретив, ответного взгляда, наклонилась к нему к убрала газету. — Ларри, ешь, пожалуйста, а работой займёшься позже.

Мужчина примирительно улыбнулся жене и взялся за еду.

— Мэтт? — окликнула сына женщина.

— Что, мам? — он снова что-то говорил Виктории, поэтому отвлёкся. — А, после школы… Нет, я ещё не решил. Ещё целый месяц, куда торопиться?

— И в кого у тебя только эта глупая привычка откладывать всё на самый последний момент? — покачала головой женщина.

— Ха! Вот такой уж я! — самодовольно заявил Мэтт. — Слушай, ма… Раз уж мы заговорили об этом… Ты не против, если летом к нам приедет погостить Фэй Ян?

Женщина понимающе улыбнулась.

— Ну, ты же прекрасно знаешь, что Фэй Ян мы всегда рады видеть у себя в доме…

Виктория, стоящая у входа, не выдержала и громко всхлипнула.

— МАМОЧКА! — закричала она, бросаясь к женщине. — Мама! Мамочка!

Она оббежала стол, готовясь кинуться матери в объятия, но едва только она приблизилась к ней на расстояние шага, как картина столовой плавно расплылась, стол, стулья, люди, сидящие на них, стены, окна — всё это исчезло, растаяло, и за несколько мгновений их снова опутал белый туман.

Виктория упала на колени. Керин подскочил к ней, боясь, что она потеряет сознание.

— Мамочка… Папа… Мэтт… — сквозь слёзы бормотала Виктория. Ей так трясло, что зубы у неё стучали и она не в состоянии была нормально выговаривать слова. — Мы так счастливы… Всё так замечательно… Я никогда не думала, что всё может быть так сказочно хорошо…

— Это всего лишь мираж, — осторожно проговорил Керин, опустившись перед ней на колени. — На самом деле всё не так.

— Но могло бы быть так! — яростно проговорила Виктория. — Мы могли бы быть все вместе… Жили бы в Торпуале, я и Мэтт учились бы в городе, а на каникулы приезжали бы домой…

Слёзы так безжалостно и отчаянно рвались наружу из её глаза, что несколько минут девушка не могла произнести ни слова, просто сидела и плакала, скрыв лицо в ладонях. Керин приблизился к ней и обнял её.

— Виктория, это всего лишь мечта! — ласково, но твёрдо проговорил он, глядя её волосы. — Очень яркая, очень сильная, но только мечта, не реальность. И она никогда уже не станет реальностью. Оставь её у прошлом. Тебе пришла пора мечтать о другом.

— Но я не…не хочу о другом… — оторвав ладони от лица, ответила Виктория. — Я хочу только об этом… Я сейчас поняла, что всегда хотела только одного: семьи…

Керин решительно поднялся с колен и поднял вслед за собой Викторию. Девушка дрожала в его объятиях.

— Послушай, Виктория… Тора… — он впервые назвал её сокращённым именем — как Мэтт — и это настолько удивило её, что она волей-неволей подняла на него полные слёз глаза. — Блунквилль показал тебе твою самую заветную мечту о том, что в твоей жизни всё могло бы быть по-другому. Но это только фантазия, иллюзия, она не изменит настоящего. Надо мечтать о будущем, не о прошлом…

— Я поняла, почему я здесь… — словно не слыша его слов, ответила Виктория. — Я как все остальные… Навсегда тут…

— Не смей так говорить! — встряхнул её Керин. — Ты не похожа на остальных! Ты выберешься отсюда, слышишь?!

Виктория отшатнулась от него.

— Ты не понимаешь, о чём говоришь, Керин! — вскричала она. — Зачем мне всё это показали?! Чтобы ещё больше ранить меня? Чтобы сделать мне больнее? Чтобы заставить меня страдать?

Керин сделал попытку коснуться её, но девушка опять отстранилась. Она стояла в двух шагах от него, бледная, дрожащая, с застывшими в голубых глазах крупными слезами — и при этом решительная и преисполненная гнева.

— Нет, не за этим! — медленно ответил ей Керин. — Ты всегда мечтала о семье и боялась одиночества, но на самом деле ты никогда и не была одна. С тобой всегда был Мэтт. Он всегда помогал тебе. А теперь пришло твоё время помочь ему. И как бы тебе не было тяжело, как бы не было страшно — ты должна помнить, что так же, как у тебя нет никого, кроме Мэтта, так и у него никого, кроме тебя, нет.

— Нет, нет, это всё глупости! — упрямо замотала головой Виктория. — Ты снова начинаешь нести бред, который я не понимаю! Я не хочу тебя слушать!

— Ты должна меня слушать!

Он, наконец, сделал шаг вперёд и взял девушку за руку так, чтобы она не могла вырваться. Виктория посмотрела на него, всё ещё яростно, но теперь на её рассерженном личике читался отпечаток грусти. Керину стало очень жалко её.

— Ты не понимаешь, Керин… — в отчаянии проговорила девушка. — Я раньше мечтала об этом, но так ярко никогда это себе не представляла. А это совсем другое. Видеть всё это так близко, так реально… — она обвела рукой пространство вокруг себя, и хотя их опутывал туман, Керин понял, что она имеет в виду только что исчезнувшую столовую. — Это очень тяжело! Я раньше думала, что мне нечего терять. Я имею в виду, у меня никогда не было фотографий, которые дарили бы мне приятные воспоминания, или каких-то особенных подарков, чьих-нибудь талисманов, видеокассет с любимыми телешоу, тетрадок с написанными ночью стихами… Я не понимала, почему людям так дороги какие-то вещи. Мне был дорог только Мэтт. А теперь…

— Теперь всё осталось по-прежнему! — с напором проговорил Керин, касаясь ладонью щеки девушки. — Как бы ни было трудно это осознавать, но у тебя по-прежнему есть только Мэтт.

Рука Виктории накрыла ладонь Керин. Он, словно испугавшись этого жеста, отстранился от неё.

— Нет, теперь я знаю, что всё могло бы быть по-другому!

— Какая разница, как могло бы быть! — отозвался Керин. — Главное то, что есть сейчас!

Виктория молча покачала головой.

— Я могла бы тоже быть счастлива… — девушка развернулась и побрела назад. Белый туман оседал в её волосах. — Теперь я понимаю Лолу.

— Понимаешь Лолу? — Керин догнал её через несколько шагов.

— Лола сказала, что хочет остаться в Блунквилле навсегда, потому что только здесь она может быть рядом с человеком, которого любит. Я тоже хочу жить со своей семьёй. Мне всё равно, если для этого придётся провести столетия.

Постепенно туман сделался гуще. Теперь это была не прозрачная дымка, а густая молочно-белая мгла. Идти стало заметно труднее.

— Ты совсем недавно сама говорила мне, что мечта не даёт никаких чувств, потому что она нереальна! — произнёс Керин, по пятам шагая за девушкой и стараясь не упустить её в плотном полотне тумана.

Виктория в гневе обернулась на него; роса с её локонов мелкими брызгами разлетелась в стороны.

— А ты говорил, что для каждого своя реальность! — уверенно ответила она. — Я не думала тогда, понимаешь? Я не знала… А сейчас я вижу Мэтта, папу, мамочку — и я чувствую любовь. Я вижу наш домик — и чувствую себя спокойно, защищённо. Как это может быть нереально? Как можно от этого отказаться?

— Мечтать надо о будущем, чтобы воплощать свои мечты. Мечты о прошлом не принесут тебе счастья.

Виктория хотела что-то сказать, но промолчала. Она снова отвернулась и пошла вперёд. Вскоре туман стал таким густым, что возникло ощущение, будто они плывут в воде. Керин схватил Викторию за руку, потому что не смог больше видеть её.

— Куда ты идёшь? — спросил он, обращаясь к белой пустоте.

— Домой! — обиженно ответил справа голос Виктории.

— Блунквилль больше не даст тебе дома. Он показал тебе всё, что тебе необходимо было увидеть. Пусть даже ты этого и не поняла.

— Нет, я найду свой дом… — отозвалась Виктория, ещё более жалобным голосом. — Я найду свою семью… Мы снова будем вместе с мамой, папой и Мэттом…

Она растерянно остановилась, потому что передвигаться стало совсем тяжело. В тумане вязли ноги. Он слепил глаза и затруднял дыхание. К ним подступался холод, словно туман постепенно сменялся снежной бурей, и это вовсе не белый пар кружил вокруг них, а хлопья снега.

— В чём дело? — произнёс Керин.

— Я… — Виктория стояла, держась за руку юноши и нерешительно оглядываясь. В густом тумане он видел только неясные её очертания. — Я, кажется, заблудилась… Ты знаешь, куда идти?

— Это зависит от того, куда ты хочешь прийти! — спокойно ответил Керин.

— Я хочу… Я хочу…

— Ты не можешь вернуться к своим родителям, Виктория. Но всё ещё есть человек, который очень ждёт тебя… — Керин помолчал, давая ей время подумать. — Так куда ты хочешь прийти?

— Я не знаю… Я хочу… — она тяжело дышала, как будто готовилась к прыжку в воду. — К Мэтту, наверное…Я хочу к Мэтту… В любом случае у меня нет выбора…

Керин потянул её руку вперёд и уже мгновение спустя они вышли из-под радужной арки в белый коридор. В коридоре юноша не остановился и повёл свою спутницу дальше. Они прошли холл, которого раньше здесь не было, свернули в другой коридор, а потом Виктория и сама не заметила, как они оказались в её спальне. За весь путь она не произнесла ни слова.

Оказавшись в комнате, девушка без сил упала на кровать. Керин попрощался и ушёл, а она даже не обратила на это никакого внимания.

ГЛАВА 8 НАКАЗАНИЕ ИЛИ НАГРАДА?

Утром в дверь спальни Виктории постучали. Она знала, что это Керин — больше не кому — и ничего не ответила. Через минуту он отворил дверь и вошёл внутрь. Девушка, лежащая на кровати, даже не повернула голову в его сторону. В окно врывались прохладные запахи солёной воды. На столе дымились поджаренные тосты и кофе.

Керин присел на край кровати и погладил Викторию по плечу. Она неохотно пошевелилась и перевела на него взгляд. Глаза девушки были красными и воспалёнными — не оставалось сомнений в том, что большую часть ночи она проплакала, а оставшееся время мучилась от бессонницы. У Керина сжалось сердце: такой несчастной выглядела сейчас Виктория.

Они долго молчали, глядя друг на друга.

— Поешь, — наконец, произнёс Керин, кивая на завтрак. — Тебе станет легче.

Виктория покачала головой.

— Нет, не станет… — губы её вдруг задрожали, а на глазах снова выступили слёзы. — Я всю ночь думала… Скажи мне, Керин, зачем я здесь?

Керин не знал, что ей ответить. Он только помотал головой, не отрывая взгляда от лица девушки, а потом поднял руку и провёл ладонью по её мягким волосам.

— Я бы очень не хотел, чтобы ты тут была. Ты не должна так страдать. Если бы это было в моих силах, я сделал бы всё, чтобы ты покинула Блунквилль…

— Почему? — спросила Виктория.

Пальцы Керина замерли в волосах Виктории, и он вдруг резко отдёрнул от неё руку.

— Почему ты хочешь помочь мне вернуться в мой мир, Керин?

— Потому что… Просто потому что ты не заслужила того, чтобы находиться тут… — несколько неловко ответил он и наконец-то отвёл от неё взгляд.

— Ты тоже не заслужил! — проговорила Виктория, выпрямившись. Теперь они сидели на кровати, касаясь друг друга плечами. — Ведь правда? За что ты попал сюда, Керин?

— Зачем тебе это знать? — поинтересовался он, всё ещё избегая её взгляда.

— Я хочу знать! — нетерпеливо отозвалась Виктория. — Ты же такой замечательный, Керин! Ты же просто не мог сделать ничего настолько плохого, чтобы тебя отправили сюда!

— Боюсь, что мог… — с грустью улыбнулся Керин.

Виктория поджала ноги села поудобней, чтобы видеть лицо Керина.

— Ну, а Лола? — спросила она, ещё более взволнованно. — Почему она здесь? Это как-то связано с её Биллом? А Теодор? А паренёк с хлебом и мужчина, который чего-то там восемнадцатого? И ещё начальница?

— Какая начальница? — не понял Керин.

— Ну, женщина, очень строгая, которая много говорила по воображаемому телефону, — объяснила Виктория.

На долю секунды на лице у Керина отразилось такое выражение, словно он вот-вот готов был рассмеяться. Однако он сдержал себя и тут же снова посерьёзнел.

— Когда это ты успела встретить столько народу?

— Да это не очень много… — ответила Виктория. — Я думаю, здесь гораздо больше людей. Ты знаешь сколько точно?

— Нет, не знаю… — сказал Керин. Было непонятно, правду ли он говорил или нет. — Они приходят и уходят, мы их не считаем.

Виктория поправила заколку, а потом, не опуская руки, принялась накручивать одну из кудряшек на палец. Она долго смотрела в одну точку, где-то чуть выше окна. Когда девушка опять повернулась к Керину, на её лице застыло напряжённое выражение. Она впервые показалась ему гораздо взрослее, чем была.

— Керин, скажи мне… Я должна знать, за что все эти люди попали сюда. Это очень важно.

— Почему это важно? — он спросил таким тоном, словно заранее знал ответ.

— Я должна понять, зачем я здесь. Попала ли я сюда случайно или оказалась тут по той же причине, что и они. Я должна понять, награда это или наказание.

— А как же Мэтт?

Виктория закусила губу; в глазах её отразилось мучение.

— Я не могу искать Мэтта, пока не выясню всю правду о себе. Что если я — как и все другие в Блунквилле? Что если я обречена на бесконечные поиски Мэтта, но никогда его так и не найду? — Керин хотел возразить, но Виктория поспешно приложила палец к его губам. — Да-да, я знаю, что ты так не думаешь! Я тебе верю, Керин, но пойми меня — я должна сама в этом убедиться!

Она замолчала и в ожидании уставилась на юношу. Некоторое время Керин раздумывал. Потом вздохнул и встал с кровати.

— Я не могу рассказывать тебе чужие истории.

— Но…

— Подожди, не перебивай! — прервал её Керин. — Они сами всё знают. Даже если говорят, что не знают. Каждый человек глубоко-глубоко в душе понимает, почему он попал сюда. Просто прячется от этого, не желая в это поверить. Ты можешь спросить у них сама — и возможно, они тебе расскажут.

Не сказав больше ни слова, Керин направился к двери.

— Хорошо! — кивнула Виктория, хотя он находился к ней спиной и уже не видел этого.

Возле двери юноша обернулся.

— Только всё-таки поешь вначале, — посоветовал он.

— Хорошо! — снова кивнула Виктория и встала, чтобы пересесть к столу.

— И ещё кое-что… — проговорил он, помедлив, прежде чем закрыть за собой дверь. — Это никогда не награда, Виктория. Это всегда наказание.

Слова застыли у девушки на губах, и она не смогла даже ничего ему ответить. Керин неслышно затворил за собой дверь. Виктория с бьющимся сердцем повернулась к еде. Она нехотя отломила краешек тоста, поднесла ко рту, но тут же опустила. Кусок не лез ей в горло, так сильно она была тронута словами Керина. Виктория отхлебнула кофе, поставила чашку на стол и решительно встала.

— Наказание, да? — обратилась она к невидимому собеседнику, окидывая комнату ненавидящим взглядом. — Но за что, Керин… За что тебя-то наказали?

Конечно, никто ей не ответил. Тогда Виктория пересекла спальню, отворила дверь и вышла из комнаты. Керина уже и след простыл. Девушка знала, что теперь встретит его не скоро. Он помог ей вчера, а теперь у неё было дело, которое она должна была сделать одна. И не теряя времени, Виктория двинулась по коридору. Она даже не задумалась, в каком направлении ей идти. Просто шла вперёд, иногда сворачивая, иногда поднимаясь или спускаясь по лестницам, пересекая громадные освещенные залы и двигаясь почти на ощупь в тёмных коридорах. В этот раз девушка совершенно не обращала внимания на помещения, которые она проходила, и спроси её — она, пожалуй, не смогла бы даже приблизительно описать холл, который оставила за спиной минуту назад. Она шла не в направлении какого-то конкретного объекта, потому что сумела уже понять, что пространство в Блунквилле ничего не значит. Она шла в направлении конкретной цели.

И первую свою цель она встретила в узком переходе с большой трещиной на потолке. На старенькой скамейке с облупившейся краской, обхватив колени руками, сидела Лола. Глаза её были закрыты, и издали могло показаться, что она спит, когда Виктория подошла ближе, она заметила, что веки у девочки подрагивают. Виктория склонилась к Лоле и тронула её за плечо.

— Эй, привет!

Лола не ответила, только плотнее зажмурила глаза, точно хотела поскорее заснуть, пока её не разбудили окончательно.

— Лола! — позвала Виктория, встряхивая девочку чуть сильнее. — Стань, пожалуйста, нормальной, мне очень нужно с тобой поговорить.

Лола поморщилась и с усилием открыла глаза. У неё был очень недовольный вид, и сейчас она казалась простым ребёнком, у которого отняли любимую игрушку.

— Чего тебе? — грубо откликнулась девочка.

Виктория села рядом с ней на скамейку. Лола с подозрением следила глазами за её движениями.

— Я хочу спросить тебя… — Виктория замялась. — Ты знаешь, за что ты попала в Блунквилль?

Лола внезапно опустила взгляд. Она очень долго молчала, и в тот момент, когда Виктория хотела повторить свой вопрос, девочка тихо произнесла:

— Я не хочу об этом говорить… Это очень тяжело…

— Я понимаю, как тебе трудно, Лола… — с жалостью ответила Виктория. — Но пожалуйста… Пожалуйста, Лола… Мне очень надо знать…

Виктория в отчаянии взяла ладони Лолы в свои руки и молящим взглядом посмотрела на девочку.

— Нет, я не могу… — в её голосе сквозила беспредельная грусть. Рук, однако, она не вырвала, напротив, только сильнее сжала пальцы Виктории. — Правда, я не могу… Если я вспомню это, Билл никогда больше не придёт… Он приходит, когда я не думаю об этом…

— Лола, прости… — прошептала Виктория. — Но мне очень надо знать! Только ты можешь мне помочь!

Казалось, Лола вот-вот готова была заплакать. Скулы её обозначились резче на фоне побледневшей кожи, и глаза от этого сделались огромными, придавая лицу девочки выражение нечеловеческой грусти и боли. Несколько минут Виктория зачарованно смотрела на это преображение: происходящее у неё на глазах превращение юной малышки с наивным взглядом во взрослую женщину, познавшую все горести жизни. Особенно удивительным было то, что внешне Лола почти не изменилась, оставаясь всё тем же семилетнем ребёнком, но внутренняя перемена так сильно отпечаталась на ней, что не заметить разницы было невозможно. Виктория не выдержала, отпустила Лолу и расплакалась, закрыв лицо руками.

— Прости… П-прости меня… Я такая плохая… Тебе так…так тяжёло, а я д-думаю только о…о себе…

Лола не спускала глаз с сидящей напротив девушки. Было похоже, что слёзы Виктории тронули её больше, чем всё когда-либо происходящее с ней в Блунквилле. Она сидела с приоткрытым ртом, боясь даже вздохнуть и наблюдая за Викторией так, как смотрят на истинное чудо, которого ждали всю жизнь и которое теперь бояться спугнуть неловким движением.

А потом Лола подняла руку и коснулась ладоней девушки, убирая их от лица. Виктория непонимающе заморгала глазами.

— Не плачь… — в голосе Лолы сквозила такая нежность, что у Виктории дрогнуло сердце. — Не плачь… Я помогу тебе…

— Правда? Поможешь? — искренне обрадовалась Виктория. Слёзы за одно мгновение высохли на её щеках.

— Да! — кивнула девочка. — Я не буду тебе ничего рассказывать, зато ты увидишь это своими глазами. И имей в виду — видеть это так же больно, как пройти через это самой.

— Я готова! Я не боюсь! — вскричала Виктория. — Только Керин всё время говорит, что я неправильно смотрю на вещи. Не думаю, что я смогу увидеть что-нибудь и на этот раз.

Лола откинула голову на спинку скамейки и задумалась, разглядывая потолок.

— Керин мог бы и сам тебя этому научить… — медленно проговорила девочка. — Ему это легче сделать, чем мне. Ну, я имею в виду, ведь он же не такой, как другие.

— Это я уже заметила! — несколько холодно подтвердила Виктория. Ей вдруг сделалось досадно, что Керин за всё это время ей так и не рассказал о себе практически ничего. — Но вот почему, а? Он тоже попал сюда случайно? Как и мы с Мэттом?

— Да нет… — рассеянно ответила Лола. — Как раз он-то попал сюда не случайно. Он… Не знаю, что с ним такое было, но это гораздо серьёзнее, чем всё, что сделали мы. Он не может получить искупления…

Виктория пожала плечами, не придав значения особому тону, с которым Лола произнесла последние слова.

— Ну и что? — равнодушно сказала она. — Здесь не так уж и плохо. А кроме того, он ведь никогда не умрёт!

— Я бы выбрала смерть, если бы мне было нечего терять…

Виктория повернула голову и непонимающе уставилась на Лолу.

— А разве тебе здесь есть что терять, кроме жизни? — поинтересовалась она. — Сама посуди, тут ты в безопасности и… Ну и рядом со своим Биллом…

Губы Лолы тронула слабая улыбка.

— Мой Билл… — улыбка её погасла. — Мы здесь так близки, как не были никогда в жизни. Но всё-таки это — не жизнь. И близость Билла — не награда, а наказание.

— И всё-таки ты…

— Да! — твёрдо кивнула Лола. — И всё-таки я предпочитаю оставаться в замке.

Виктория встала и сделала несколько шагов вперёд, развернулась на пятках и пошла обратно. Лола, сидящая со склонённой головой, следила за ней исподлобья.

— Ну хорошо… — наконец, подала голос Виктория. — Ты можешь загладить свою вину, вернуться в реальный мир и через минуту умереть. Просто ты этого не хочешь. А Керин?

— Керин не может! Он не просто отбывает здесь своё наказание — он помогает графу наказывать других.

— Но почему? За что? — воскликнула Виктория, топая ногой от бессилия. — Что он такого сделал? Почему никто не хочет мне этого сказать?

— Этого никто не знает! — спокойно отозвалась Лола. — Только он и граф.

— Но… — начала было Виктория, но тут же замолчала.

Она не знала, что ещё сказать. Не знала, какие вопросы задать, чтобы получить ответы. Не знала, почему судьба Керина так сильно беспокоит её.

Лола поджала ноги и повернулась на скамейке, опёршись о стену правым плечом. Теперь Виктории был виден её профиль: густые ресницы, курносый носик, поджатые губки семилетней девочки со взрослой душой. Или без души? Иногда безразличное до жестокости спокойствие Лолы наводило Викторию на мысль о том, что у неё вовсе не было души. Как и у всех остальных в Блунквилле. Кроме… Кроме Керина.

Делая широкие шаги взад и вперёд вдоль маленького коридора, Виктория размышляла о Керине. Размышляла так смутно, что сама не могла осознать, о чём именно она думает. Просто знала, что это связано с ним. Неясные образы, обрывки фраз, туманные воспоминания… Тёплая улыбка, ласковое прикосновение руки… Всё, что было связано с Керином, казалось девушке таким близким, словно она знала его всю свою жизнь, а не встретила всего несколько дней назад. Виктория сама поразилась, что подобные мысли пришли ей в голову только сейчас. Она впервые словно посмотрела на него с какой-то другой стороны — и открыла для себя нечто новое, неведомое, волнующее и вместе с тем таящее давно знакомую смесь грусти и радости.

— Виктория…

Голос Лолы вернул девушку к действительности. Она повернула голову и посмотрела на девочку.

— Я знаю, ты думаешь, что у меня нет души… Что я злая… — тихо произнесла Лола. — Но у меня есть душа… В Блунквилле она у всех есть и у всех злая. Злая не на других, на самих себя… — девочка задумалась. — В общем, если ты сможешь увидеть душу человека, то тебе откроется его мир, и тогда ты узнаешь, за что он попал сюда. Люди обычно скрытные и не каждый обнажает свою душу перед другими. Но ведь тут других ни для кого нет, все беззащитны. Можешь этим воспользоваться.

— Это не будет жестоким? — спросила Виктория.

— Будет. Но если Блунквилль позволит тебе, значит, это будет правильным.

— А как мне это сделать? — Виктория снова присела на край скамейки рядом с Лолой. — Как мне увидеть их душу?

— Смотри не глазами, — тут же откликнулась Лола. — Они видят только то, что есть. Смотри сердцем, ему доступно также и то, чего нет.

— Лола! — разозлилась Виктория. — Если ты, как и Керин, думаешь, что я понимаю ту чушь, которую вы оба время от времени начинаете нести, то ты ошибаешься.

Лола ничего не ответила и поднялась со скамейки. Казалось, она была слегка обижена.

— Ну… — Виктория почувствовала себя несколько неловко. — Ну, я не так выразилась… Я хотела сказать, ты не могла бы объяснить поподробнее?

— Я сделала для тебя всё, что могла! — чуточку высокомерно ответила девочка, удаляясь прочь. Она смотрела на Викторию через плечо, скосив глаза. — Я же не Керин и не граф. И если я сама вижу гораздо больше, чем все остальные в замке, то это не значит, что я могу и тебя заставить увидеть то же самое.

На этом Лола отвернулась и покинула коридор. Виктория тоже недолго оставалась там. Почти сразу же после ухода Лолы, девушка встала с места и пошла в противоположном направлении. Она снова шла к цели, хотя сейчас она представляла себе эту цель гораздо менее смутно, чем в предыдущий раз. Она думала о том, что неплохо было бы встретить Теодора, у которого она хотя бы имя знает, но Теодор пугал её. Женщину с телефоном она видеть не желала совершенно. Можно было бы снова столкнуться с обедающим юношей или мужчиной из оранжереи — их, по крайней мере, она не боялась. Однако в любом случае Виктория не знала, что будет делать, когда встретит кого-нибудь и сможет ли она заставить себя смотреть на мир не глазами, а сердцем.

Длинная цепочка коридоров закончилась и началась галерея роскошных зал. Несмотря на то, что за прямоугольными окнами по-прежнему царила тьма, залы освещали тысячами свечей в поразительно красивых люстрах, висящих высоко под потолком. Свечи горели и в крупных витиеватых подсвечниках, закреплённых в нишах стен между окнами, и на маленьких столиках возле колон. Свечей было так много, что их блеск слепил глаза, а всё пространство вокруг наполнял золотой дымкой, в которой все предметы выглядели расплывчатыми и смутными. Свету, исходившему от такого источника, доверять не стоило: он навевал ложные образы, искривлял расстояние, делая залу почти бесконечной, а статуи, расставленные вдоль стен, казалось, оживали в его искрящемся сиянии.

В первой подобной зале Виктория даже замедлила шаг. Она прошла всё помещение, озираясь и ступая так тихо, как только было возможно. Эхо её шагов, смягчённое туманным блеском свечей, затихало, не долетая до потолка. Вторая зала, последовавшая за аркой в конце первой, почти не вызвала у Виктории никаких чувств; на третью она вообще не обратила внимания; четвёртую пересекла бегом. Зато когда после ещё нескольких зал девушка снова попала в уже знакомый коридор, сбитая с толку, она остановилась и перевела дыхание. Её охватил внезапный приступ негодования.

— Ах вот как?! — проговорила она, озираясь по сторонам. — Ну ладно же…

И она побежала в другом направлении, туда, куда ранее двинулась Лола. Однако и здесь её ждала всё та же череда похожих друг на друга коридоров с низкими потолками и густыми связками паутины, а потом, словно она мгновенно попадала из одного мира в другой, серия пышных зал с каменными колонами и свечами. Раз за разом оказывалась Виктория в тот же самом коридоре, раз за разом выбегала из него в разных направлениях и, пробегая одинаковые помещения, возвращалась к началу.

После немыслимого числа попыток найти выход девушка рухнула на лавку и прикрыла глаза. Дыхание её было частым, сердце билось в бешеном ритме, однако, как ни странно, усталости она почти не чувствовала, будто бы не бродила по Блунквиллю уйму времени, а только вышла из одной комнаты и вошла в другую.

Сколько-то минут, может быть, даже час, Виктория просидела с закрытыми глазами и откинутой назад головой. Грохот, раздавшийся несколькими этажами выше, привёл её в себя. Девушка огляделась.

Вокруг неё, в маленьком коридорчике, в котором стояла только скамейка, сгущалась тьма. Странно было видеть, как наступают сумерки там, где вовсе не было солнца. Рассеянный сероватый свет, до этого заполнявший всё пространство кругом, делался теперь плотнее и темнее. Клочья чёрной мглы, клубящиеся облаками в углах, тягуче, тяжело и медленно переплывали на середину помещения, а там уже рассеивались по всей комнате, поднимаясь всё выше и выше к потолку.

Полчаса спустя Виктория уже с трудом могла разглядеть деревянные доски лавки, на которой она сидела. Она вспомнила темноту, окутавшую их в тот момент, когда они с Мэттом впервые попали в Блунквилль, и ей стало не по себе.

Однако не успела она подумать о том, насколько жутко будет сидеть тут в полном мраке целую ночь, как с правой стороны скамейки появился столик со стоящим на нём светильником. Виктория ухмыльнулась и склонилась к столику, чтобы повернуть фитиль и сделать свет поярче. Когда пламя осветило почти весь коридор, девушка вернулась на место, подняла ноги и устроилась на скамейке, положив голову на жёсткий подлокотник. Она чувствовала голод, но ужинать не захотела. Викторию одолевал сон, с которым она поначалу ещё пробовала бороться, но потом сдалась и снова прикрыла глаза. Стало прохладнее, но к тому времени, как кто-то заботливо накинул на неё тёплое шерстяное одеяло, девушка уже крепко спала и ничего не чувствовала.

Утром её разбудило дуновение свежего весеннего ветра. До того, как Виктория открыла глаза, ей казалось, что она лежит не на деревянной скамье в мрачном коридоре замка, а на лесной поляне, похожей на ту, что находилась в роще позади детского приюта в Эндхагре. У неё было такое безмятежное и лёгкое состояние, что не хотелось даже просыпаться и развеивать чудесный мираж угнетающей реальностью.

— Доброе утро!

Голос Керина всё-таки заставил её открыть глаза. Она тут же обратила внимание, что коридор после ночи изменился: стал шире, чище; напротив той скамейки, на которой спала девушка, появилась ещё одна, а между ними возник маленький элегантный столик. Виктория почему-то подумала, что для полной картины не хватает только морского пейзажа и пляжного зонтика над головой.

Керин сидел на другой лавке. Виктория долго смотрела на него и молчала.

— Почему ты спишь тут? — спросил Керин, не дождавшись от неё приветствия.

— Блунквилль никуда больше не хочет меня пускать! — обиженно пожаловалась девушка.

— Ты хочешь найти то, что тебе не следует искать. Ты хочешь узнать больше, чем должна, — заметил юноша.

— Я просто хочу понять, почему я здесь! — вспыхнула в ответ Виктория. — Я что, слишком многого требую?!

— Ты хочешь узнать, почему другие здесь, — поправил её Керин. — И соотнести их истории со своей. Но как я уже говорил тебе, у каждого своя история — и к тебе все они не имеют никакого отношения.

— Ты пообещал, что они расскажут мне свои истории, — напомнила ему Виктория, освобождаясь от одеяла. — Ты сам так сказал.

На столике плавно материализовались две чашки чая и блюдо с пирожными. Девушка сразу же набросилась на еду, Керин отнёсся к завтраку весьма равнодушно.

— Я не обещал! — возразил он, глядя, как Виктория жуёт пирожные. — Я сказал, что ты можешь попробовать.

— А Лола ска… — Виктория проглотила огромный кусок и запила его чаем. — …сказала, что я могу увидеть их. И что ты можешь сделать так, чтобы я их увидела.

Керин открыл рот, чтобы ответить, но Виктория заговорила снова, очень быстро и взволнованно, не позволяя ему вставить ни слова.

— Кстати, мы с Лолой говорили о тебе. Ну, я думаю, ты уже знаешь это — ты ведь всегда всё обо всех знаешь. Она сказала, что ты тут, чтобы помогать графу. А если граф здесь главный, значит, он точно знает, как и почему я сюда попала, а раз он знает — значит, должен был сказать и тебе. Получается, что ты врал мне с самого начала, Керин. Говорил, что ничего не знаешь, говорил, что… — она запихнула в рот кусочек последнего пирожного и, пережёвывая его, замахала руками, призывая Керина к молчанию, потому что как раз в этот момент он снова захотел что-то сказать. — Я ещё не договорила! Так вот… Хватит выставлять меня дурочкой! Если я сделала что-то плохое и должна была умереть через минуту в нормальном мире, а теперь, тут, всё это моё наказание, то — пожалуйста, наказывайте, только верните мне Мэтта. Я не хочу умирать, я согласна жить тут, сколько надо, только с братом. Я если я не совершила ничего такого, то зачем вы нас тогда тут держите? Освободите Мэтта и верните нас в наш мир!

— Это всё? — тихо спросил Керин, когда Виктория, наконец-то, замолчала.

И девушка тут же подумала, как нелепо звучали её угрозы и обвинения. Вертя в руках пустую чашку, она опустила глаза и кивнула.

— Во-первых, граф не всегда говорит мне всё, что знает сам… — когда Керин заговорил, серьёзность и грусть его голоса поразили Викторию, и она подняла голову, чтобы посмотреть юноше в лицо. — Он тоже не всемогущ, Виктория, он не Бог и не Дьявол, и есть вещи гораздо выше его, которые он сам не понимает. И я никогда… — в этот момент девушке показалось, что Керин захотел отвести взгляд, но Виктория смотрела на него очень внимательно и он не мог не ответить ей тем же. — Я никогда не врал тебе, никогда. Я не говорю тебе всю правду, потому что действительно есть кое-что, что ты не должна знать. И никто из живущих в твоём мире знать не должен. А ты ещё обязательно будешь там жить, я обещаю тебе! Ты обязательно туда вернёшься! — Керин отобрал, наконец, чашку, которая, не переставая, плясала в пальцах девушки, и взял её руки в свои. — Я не знаю, для чего ты тут, не знаю, как тебе вернуться назад, но я даю тебе слово, что я найду способ. Ты и твой брат выберетесь из Блунквилля и будете вспоминать проведённые здесь дни просто как плохой сон. Вот и всё. Ты мне веришь?

— Нет, не плохой… — прошептала Виктория.

— Что? — Керин так удивился, что нечаянно толкнул локтем стоящую на краю столика чашку. Она слетела вниз, но, не успев долететь до пола и разбиться, растворилась в воздухе.

— Я имела в виду, здесь, конечно, всё ужасно… И Мэтта я потеряла… Но если бы не ты… — почувствовав, что краснеет, Виктория отвернулась от Керина и с поддельным интересом принялась изучать стену слева от скамейки. — То есть, я хотела сказать, что даже если это наказание, то рядом с тобой… В общем… В том смысле, что вечная жизнь рядом с тобой могла бы показаться наградой…

Ей стало совсем неловко и захотелось тут же оказаться в другом месте, как можно дальше от Керина. Она снова заёрзала на лавке, повернувшись к юноше почти спиной. Лицо её горело, и она не знала, как теперь смотреть на него.

Керин очень долго молчал. Виктория старательно делала вид, что маленькая трещинка на стене прямо напротив её лица может задержать её интерес на целых пять минут.

— Одна девушка всю свою жизнь любила молодого человека, — когда Керин заговорил, Виктория склонила голову и прислушалась, но лица к нему не повернула. — Она любила его так сильно, что не хотела ни с кем им делиться. Она не хотела отпускать его, даже когда он ушёл к другой. Она никак не могла забыть его, и её чувства не могли стереть ни годы, ни расстояния. Она жила только для него, за него, из-за него и только им. А когда окончательно поняла, что они никогда уже не будут вместе, она его убила. А убив, поняла, что убила вместе с ним и себя. Но по-настоящему умереть она не успела. Она попала…

— В Блунквилль… — закончила Виктория, повернувшись к Керину и устремив на него полный ужаса взгляд. — Лола…

— Да… — кивнул Керин. — И теперь эта девушка уже более двухсот лет живёт с осознанием того, что она сама лишила жизни человека, которого больше жизни любила. Каждый новый день она встречает его и теряет его, чтобы встретить и потерять вновь.

— Но это же кошмар… — покачала головой девушка.

— А человек, который сейчас возит повозку с подобранным на свалках барахлом, когда-то сделал культом своей жизни — материальную выгоду. У него было много шансов сделать лучше жизни других людей, но он ни разу не воспользовался ими, потому что не считал, что духовный мир имеет для его существования какое-то значение. Теодор мог бы отдать душу, и свою и чужую, за вещицу, которую выкинул бы на следующий день… А Филл Слайэнс…

— Президент Слайэнс? — перебила его Виктория. — Филл Слайэнс, который был первым президентом Захарии?

Керин кивнул.

— Ну да! — воскликнула девушка. — Это же тот мужчина в оранжерее. Вот откуда мне знакомо его лицо — я видела его в учебнике по истории.

— Он не ценил то, что давала ему жизнь, — сказал Керин. — Уоррен же, напротив, брал гораздо больше, чем ему следовало. Рамона…

— Это та женщина, похожая на начальницу? — снова уточнила Виктория.

А Керин опять кивнул и рассказал ей про Рамону. А потом девушка узнала про Патрика, про Тонако, про Пьера, про Адриану и ещё про несколько десятков людей, чьи имена она уже не смога запомнить. И когда Керин начал рассказывать ей очередную историю, она заплакала; он оборвал свой рассказ на полуслове и пересел на лавку рядом с ней.

Уткнувшись ему в плечо, Виктория продолжала плакать, а Керин просто сидел и молчал, прижимая её к себе. Даже когда девушка почувствовала, что у неё уже не хватает слёз, чтобы излить своё отчаяние, она не смогла остановиться.

Тогда Керин отстранил её от себя и сказал:

— Я не хотел сделать тебе больно. Но ты сама пожелала знать чужие истории. Это тяжело — осознавать, что так много людей не ценили жизнь в той мере, в которой должны были, и теперь несут за это наказание.

— Но почему так? — всхлипнула Виктория. — Я думала, что плохие люди попадают в ад после того, как их жизнь закончиться.

Керин грустно усмехнулся.

— Так ведь их жизнь ещё не закончилась! И они не такие уж плохие, на самом деле, ведь они делали плохо не кому-либо, а в первую очередь самим себе, — он на секунду задумался. — А что будет после всего этого, я не знаю…

— Ты не знаешь, существует ли жизнь после смерти?

— Я ведь никогда ещё не умирал, — пожал плечами Керин. — В этом вопросе я разбираюсь не лучше тебя.

— Но… — Виктория снова всхлипнула, но плакать уже перестала. — Но ведь если есть это место, место, где люди несут наказание после жизни, должно же быть и что-то после… Наказание или награда после смерти… Я имею в виду, если кто-то хочет, чтобы мы жили правильно, то это всё не просто так, да?

— Извини, я не знаю… — ответил Керин.

— Но ты должен знать! — возмутилась Виктория. — Ты ведь тут уже давно, не так ли?

— Более шестисот столетий… — с безразличной — или нарочно безразличной — интонацией ответил Керин.

Виктория с шумом выдохнула воздух.

— Ничего себе! И за всё это время…

Керин вдруг встал, не дав ей договорить.

— Я думаю, нам хватит рассуждений. Я и так рассказал тебе слишком много.

— Ты не рассказал мне самого главного… — Виктория тоже поднялась и встала рядом с Керином. Она отчаянно боролась с желанием взять его за руку. — Ты не рассказал мне свою историю…

Керин помедлил, словно раздумывая.

— Да… — нехотя согласился он. — Не думаю, что это история, которую тебе следует знать… — он встряхнул волосами, этим движением будто бы переводя разговор на другую тему. — Между прочим, если у тебя всё ещё остались вопросы по поводу того, наказание ли Блунквилль или награда, ты можешь задать их непосредственно графу.

— Графу? — удивилась Виктория. — Но он же…

— Он хочет тебя увидеть! — оборвал её Керин. — Я проведу тебя к нему.

— Сейчас? — снова удивилась девушка.

— Чуть позже. Жди меня в своей комнате.

Керин постоял ещё несколько минут, оглядывая Викторию с таким видом, словно желал сказать ещё что-то. Наконец, так и не решившись, он попрощался и ушёл. Девушка не стала терять времени зря и, полная неясных мыслей и переживаний, отправилась к себе в комнату.

ГЛАВА 9 ГРАФ ВИЛЛЬ ДЕ БЛУНК

Оказавшись в спальне, Виктория целый час не знала, чем занять себя в ожидании Керина. Она умылась, ещё раз поела, потом долго сидела на подоконнике, глядя, как на воду возле самого горизонта, набегают пенистые белые барашки — далеко-далеко от того места, где стоял замок, океан сильно штормило. После того, как Виктории наскучило и это занятие, она повернулась лицом к спальне и начала разглядывать комнату. Взгляд её надолго остановился на шкафе, в который Виктория так ещё ни разу и не заглянула с тех пор, как он появился здесь. Девушка слезла с подоконника, сделала несколько шагов мимо кровати и отворила дверцу шкафа.

Виктория ожидала чуда, но изнутри, как и снаружи, это оказался самый обычный предмет мебели. На перекладине висела всего одна вешалка с длинным тёмно-зелёным платьем; внизу на полочке стояли бархатные туфли такого же цвета. Девушка вытащила платье из шкафа. В сиянии свечей оно отливало невероятно красивым изумрудным оттенком, а ткань, из которой оно было сшито, поражала такой лёгкостью и мягкостью, что сразу же вызывала желание примерить. Виктория не стала возражать, быстро сняла джинсы и футболку и облачилась в платье. Материал, похожий на шёлк, обтянул её талию и аккуратными складками заструился до самого пола. Виктория оглядела себя, скептически задержав взгляд на ногах: кроссовки к такому наряду явно не шли. Скинув свою обувь и вытащив из шкафа туфли, Виктория понеслась в ванную, чтобы рассмотреть себя перед зеркалом.

Не успела она вдоволь насладиться видом своего отражения, когда дверь её комнаты тихонько скрипнула.

— Виктория? — тут же послышался голос Керина.

Девушка выбежала из ванной ему навстречу. Керин обернулся на звук её шагов и замер с таким лицом, словно увидел перед собой совсем не того, кого ожидал. В его глазах возник блеск, который Виктория не смогла не заметить. Только сейчас вспомнив, как она выглядит, девушка остановилась в дверях и смущённо улыбнулась.

— Привет… — неловко проговорила она. — Я тут просто… Вот, решила померить… Плохо, да?

Голос девушки вывел Керина из оцепенения.

— Ну что ты! Тебе очень идёт! Ты выглядишь… Ты просто потрясающе выглядишь!

Ободрённая таким комплиментом, Виктория улыбнулась шире.

— Ну, тогда пойдём к графу?

Керин кивнул и открыл перед ней дверь. Они двинулись по коридору: Виктория на шаг впереди, Керин за ней, направляя её и предупреждая, когда надо повернуть, спуститься по лестнице или войти в комнату. До этого девушка полагала, что путь к жилищу графа будет совершенно особенным, что они попадут в места, в которые до этого ни за что не смогли бы попасть. Но всё оказалось абсолютно обычно и естественно. Виктория и Керин шли всё теми же коридорами и залами, угрюмыми переходами и светлыми, наполненными ярким светом галереями, спускались по простеньким деревянным ступеням и поднимались по крытым дорогими коврами лестницам с позолоченными периллами. Правда, одна странность всё же была — за всё время их путешествия им не встретился ни один человек.

Большую часть пути Керин молчал; Виктория несколько раз открывала рот, чтобы заговорить с ним, но почему-то вспоминала его странный взгляд в спальне, смущалась и оставляла попытки завязать беседу. Краем глаза она, не переставая, следила за ним, но Керин казался погружённым в себя, шёл по знакомому пути машинально, почти не задумываясь о том, куда идёт, а на девушку смотрел очень редко. Викторию это огорчало. Ей казалось, что она выглядит так красиво, что от неё невозможно было отвести глаз, а Керин — умышленно или нечаянно — доказывал ей противоположное.

— Почему граф захотел поговорить со мной? — наконец, не выдержала Виктория.

Керин продолжал молчать.

— Почему, Керин? — девушка остановилась, и Керин, шедший на полшага позади, едва не врезался в неё.

— А? Что? — он выглядел слегка удивлённым. — Ты что-то спросила?

— Ты меня не слушаешь? — вопросом на вопрос ответила Виктория.

— Я задумался. Прости.

Виктория поправила прядь волос и недоверчиво уставилась на Керина.

— О чём ты думал? Что-то случилось?

Юноша покачал головой.

— Нет, всё нормально! — он развернул девушку и подтолкнул её вперёд. — Пойдём. Уже недолго осталось.

Дальнейший разговор показался Виктории бессмысленным. Они с Керином прошли ещё несколько переходов, долго поднимались по круглой лестнице в башне и оказались в поразительном коридоре с красным ковром на полу красным мозаичным потолком и стенами из красного дерева. Вдоль обеих стен по полу тянулась вереница маленьких красных свечей, дающих столь мало света, что вся верхняя часть коридора утопала в темноте. Если бы свет не отражался на мозаичном потолке, можно было бы подумать, что потолка нет вовсе. Коридор убегал вперёд и терялся во мраке.

— Здесь живёт граф? — поинтересовалась Виктория.

— Да, — ответил Керин. — Это его личные покои.

— А ты часто сюда ходишь?

— Не особенно! — пожал плечами Керин. — Как придётся. Вообще-то это зависит от настроения графа: иногда он предпочитает уединение, иногда, наоборот, его тянет пообщаться.

— А какой он вообще? — с долей страха в голосе спросила Виктория. Ей вдруг стало не по себе. — Он страшный?

Керин рассмеялся. Виктория знала, что глаза юноши по-прежнему остались задумчивыми, но сейчас, когда глаз его не было видно в полумраке, смех показался очень весёлым, даже заразительным. Девушке захотелось ещё раз услышать его.

— Я что-то не так сказала?

— Да нет! — улыбаясь, ответил Керин. — Просто у тебя, кажется, несколько иное представление о графе. Воображение нарисовало тебе злобного мрачного старика, не вылезающего из своей комнаты, всех ненавидящего и никого не желающего видеть, правильно?

— Ага, почти так! — кивнула Виктория, поражённая тем, как точно Керин описал образ представляемого ей графа. — А он разве не такой?

— Ты удивишься! — загадочно ответил Керин.

Коридор всё не кончался, но со временем даже тот неяркий свет, что давали свечи на полу, позволил им разглядеть высокие дубовые двери в самом конце. По мере того, как они приближались к ним, сердце Виктории стучало всё сильнее и сильнее. Уже возле самых дверей она впала в панику и уцепилась за Керина.

— Я не пойду туда одна!

Керин осторожно убрал её руку.

— Нет, Виктория! На этот раз я не могу пойти с тобой!

— Но я боюсь! — округлив глаза, заявила девушка и снова схватила Керина за плечо. — Я не хочу заходить к нему без тебя!

— Не стоит бояться! Всё будет в порядке! Если тебе очень повезёт, то граф поможет тебе найти путь к Мэтту.

И несмотря на то, что Виктория возражала и упиралась из всех сил, Керин отворил двери и впихнул девушку в комнату.

Когда дверь за ней закрылась, взволнованной Виктории с бешено колотящимся сердцем понадобилось целых несколько секунд, чтобы осознать, что Керин остался снаружи, а она — наедине с таинственным и пугающим графом. Девушка вздохнула и медленно обернулась.

Огромная комната так же, как и коридор, не могла похвастаться ярким освещением. Маленькие овальные свечки на плоских блюдцах, расставленные по углам и подвешенные к потолку, походили на светлячков. Они беспрестанно мигали и подрагивали, и казалось, готовы были вот-вот сорваться с места и улететь. В спальне витал едва уловимый запах цветов. Прямо посередине комнаты находился мягкий диван на низких ножках, имевший форму в виде буквы "п", перед ним стол со сладостями, двумя бокалами и бутылкой вина. Разглядывая стены, обитые красным атласом, Виктория обнаружила две арки, служащие проходами в соседние комнаты и скрытые непрозрачными занавесями. Когда взгляд девушки дошёл до высокого, почти до потолка, окна, занавешенного бархатной шторой, Виктория вздрогнула: возле окна, в том месте, куда почти не доставало сияние свечей, стоял человек, которого она в первое мгновение не заметила.

Гостья в нерешительности замерла на месте. Человек обернулся, усмехнулся и шагнул вперёд; соцветие свечей над его головой сделало его хорошо различимым. Это был высокий, стройный, очень красивый мужчина лет тридцати, с тонкими приятными чертами лица, прямым носом и идеально очерченной линией губ. Длинные тёмные волосы, блестящие и гладкие, скрывали часть его лица и ровные прядями спадали по спине. Он был одет в широкие штаны и светлый халат, напоминающий японское кимоно.

Виктория разглядывала мужчину с открытым от удивления ртом. Все её предыдущие представления о нём разбились вдребезги.

Граф тем временем приблизился к девушке и слегка поклонился, скорее насмешливо, чем приветливо. Виктория всё никак не могла выйти из оцепенения. Когда мужчина взял её руку, поднёс к губам тыльную сторону ладони и поцеловал, она вздрогнула. Выдернув руку, она молча отошла на несколько шагов назад до тех пор, пока она не упёрлась спиной в дверь.

Мужчина рассмеялся.

— Ну что ж… — проговорил он, отсмеявшись. Голос его имел такой красивый тембр, что завораживал с первых звуков. — Очевидно, это был слишком опрометчивый поступок для незнакомца! Итак, меня зовут граф Вилль де Блунк. А ты — Виктория Арчер. Давно мечтал с тобой познакомиться…

Последнюю фразу он произнёс таким тоном, как будто впервые услышал о Виктории по меньшей мере несколько лет назад. "Впрочем, тут же подумала девушка, он мог знать обо мне ещё тогда, когда я жила на Земле". Вслух, однако, она ничего не произнесла.

— Ты всё ещё боишься меня? — весело поинтересовался граф.

— Нет, не очень… — чуть подумав, ответила Виктория.

Её ответ снова рассмешил мужчину.

— Тогда почему бы тебе не расслабиться?

Он развернулся, медленно прошествовал к дивану и опустился на мягкое сидение. Виктория осталась на месте, внимательно следя за ним взглядом.

— Расслабиться? — не поняла она.

— Ну да! — отозвался граф, наклоняясь к столу и подливая в бокал вина. — Ты так скована, словно я вот-вот наброшусь на тебя и съем! Милая, я не ем девушек! Я люблю шоколад.

И он демонстративно взял из вазочки со сладостями шоколадную конфету, засунул в рот и запил глотком вина. Потом уселся поудобнее, положив ногу на ногу, и в упор уставился на Викторию. Девушка смотрела на него широко раскрытыми глазами.

— Хочешь? — промурлыкал граф, потянувшись за второй конфетой.

Виктория отрицательно помотала головой.

— А выпить?

Мужчина сделал лёгкий жест рукой и второй бокал, находящийся возле вазочки, скользнул к тому краю стола, ближе всего от которого стояла Виктория. Девушка рассеянно перевела на него взгляд.

— Нет… Нет, спасибо, я не хочу!

— Тогда хотя бы присядь!

Граф указал на место рядом с собой, но Виктория, помедлив, сделала несколько шагов и села на диван как можно дальше от него. Несколько минут прошли в молчании; граф изучал Викторию, а она сидела, вперив взгляд в вазочку с конфетами и боясь поднять на него глаза.

— Керин говорил, что у тебя очень много вопросов по поводу этого места! — наконец, произнёс мужчина. — Но ты что-то больше молчишь… Разве тебе не любопытно?

— Любопытно, — согласилась Виктория. — Но… Но…

Она растерялась, потому что действительно не знала, что спросить у него. Задавать вопросы Керину — это одно, но граф, несмотря на то, что оказался совсем не таким жутким, как она думала, не вызывал у неё достаточно доверия. Ей не хотелось спрашивать у него то, что её интересовало, и так же ей не хотелось, чтобы он тоже что-либо у неё спрашивал. В глубине души Виктории очень хотелось поскорее покинуть его спальню и отправиться к себе.

— Тебе хотя бы здесь нравиться? — лениво спросил граф. Причём спросил так, словно это был новый дом, в который Виктория переехала и в котором теперь так или иначе обязана остаться.

— Ну, так… — ещё больше растерялась девушка. На самом деле она так и не успела до сих пор понять нравится ей здесь или нет. У неё не было желания врать, что это место ей по душе; ещё меньше хотелось сказать, что здесь плохо и мрачно и тем самым оскорбить хозяина. — В смысле, тут не очень весело, конечно…

— Правда? — казалось, граф удивился искренне. — А мне весело!

Виктория, наконец, решилась поднять на него глаза.

— Не знаю… — протянула она. — Кроме вас, я ещё никого весёлого тут не встречала. И Керин всегда грустит… — последняя фраза вырвалась у неё помимо её воли, и она тут же пожалела об этом.

— А чего Керину-то радоваться? — отозвался граф, потягивая вино. — Он тут не для развлечения, а для работы. И кроме того ему всё это уже давно надоело до чёртиков. Сам не рад, что согласился.

— Согласился на что? — быстро спросила Виктория, вдохновлённая возможностью узнать что-либо про Керина.

— На эту работу, конечно! — беззаботно объяснил граф. — Знаешь, лапочка, до того, как он оказался тут, он только и мечтал о чём-то подобном. Зато когда до него наконец-то дошло, во что он ввязался, было уже поздно. Вот к чему приводят необдуманные решения! — поучительно закончил он, допил вино и взял очередную конфету.

— А разве вам нельзя отпустить его? — с мольбой в голосе произнесла Виктория.

Граф чуть не подавился конфетой, повернулся к Виктории и посмотрел на неё, как на сумасшедшую.

— Солнышко, ты хоть представляешь себе, что ты говоришь?! — несколько обиженно ответил он. — А кто будет всем этим заниматься? Кто будет за всем этим следить? — он широко развёл руки в стороны. — Нет, ну я, конечно, понимаю, что моё дело тут тоже не очень большое, не я отбираю людей в Блунквилль и не я принимаю решение о том, что их наказание закончено и вина искупилась, но ведь без присмотра здесь всё вверх дном станет! Разве можно оставлять без присмотра целый мир?!

— А как же вы? — робко поинтересовалась Виктория.

— А я, милая… — гордо подняв голову, заявил граф, — я тут хозяин, а не раб!

Виктория вздохнула. Всё-таки, как ни крути, а выходило, что Керину отсюда не выбраться. Она искоса взглянула на графа, гадая, какие у него планы насчёт неё. Мужчина словно прочитал её мысли.

— Но ты не переживай! Ни насчёт его, ни на счёт себя. Всё очень хорошо устроится, я знаю! — довольно изрёк он. — Даже лучше, чем можно было бы планировать! Тем более, знаешь ли, люблю я перемены…

— Какие перемены? — не поняла Виктория.

Граф ухмыльнулся ещё шире.

— Так значит, говоришь, тебе здесь не нравиться?

— Я этого не говорила! — поправила его Виктория. — Но мне не нравится то, что мой брат пропал, а я не могу его найти.

— А ты хорошо искала? — поинтересовался граф.

Он вдруг поставил бокал на стол и поднялся с места. Виктория почему-то поспешно поднялась вслед за ним.

— Я очень долго искала алую портьеру. Но её так трудно найти…

— Да неужели? — ехидно переспросил граф. — А это что такое?

Виктория оглянулась. И ахнула. И схватилась за перила, чтобы не упасть от неожиданности. Всего какую-то секунду назад они находились в спальне графа, а теперь стояли посреди лестницы, ступени которой были покрыты белым пушистым меховым ковром. Лепные барельефы перил больно ударили по воспоминаниям Виктории; несмотря на то, что в прошлый раз она не видела их из-за темноты, память очень остро сохранила ощущения от прикосновения к их выпуклой поверхности. Мужчина и девушка стояли на той самой лестнице, которая вела от выхода из замка прямо к алой портьере. Причём они оказались тут так внезапно, что Виктория даже не осознала самого момента, когда это перемещение произошло.

С отчаянно колотящимся сердцем она повернулась в сторону уходящих вверх ступеней. Лестница казалась намного короче, чем была в темноте. До алой портьеры можно было добежать за одну минуту. Тяжёлая красная ткань по-прежнему колыхалась на невидимом ветру, и глядя на её трепет Виктория едва не задохнулась от нахлынувших воспоминаний о брате. С трудом подавив в себе желание броситься вверх по лестнице, девушка повернулась и посмотрела назад — и тут её ждало новое потрясение.

В самом низу лестницы, там, где кончались ступени, виднелся маленький холл с покосившимися стенами и дощатым полом. Прямо напротив лестницы находилась дверь, и у Виктории не оставалось никаких сомнений в том, что это была именно та дверь, через которую они проникли в Блунквилль. Дверь было приоткрыта — как если бы они вошли сюда всего секунду назад и не успели затворить её. За ней по-прежнему царила ночь, но теперь на небо взошла луна, и тонкий лучик её отсвета ручейком стелился по деревянному полу. Вдалеке маячили тени деревьев. Воздух снаружи сюда не проникал, но Виктории показалось, что она ощущает его — запахи леса, ароматы трав, саму атмосферу ночи и лета, и всё пространство огромного, практически бесконечного замка вдруг сделалось для неё душным и затхлым.

Девушка замерла на месте, не в силах сделать шаг в какую-либо сторону. Вверху был вход, за которым она найдёт Мэтта, а внизу… Внизу был выход, который манил её невероятно, заставляя забыть обо всём остальном. Всё-таки до этого момента она не вполне осознавала, как сильно ей хотелось выбраться на свободу.

— Дверь между твоим миром и Блунквиллем не так часто появляется, — подливая масла в огонь, проговорил граф, стоящий несколькими ступенями ниже и не отрывающий взгляда от лица девушки. — Один раз возникнет, может быть, второй… А в третий вот возьмёт и не появится!

— Разве не вы это делаете? — с волнением воскликнула Виктория. — Вы ведь тут хозяин! Можете заставить появиться любой выход и любой вход, когда вам это захочется!

Граф неопределённо пожал плечами.

— Может и так… Только мне хочется не всегда.

Виктория посмотрела наверх, затем снова устремила взгляд к двери. Отчаянно хотелось выбежать из замка, хоть на мгновение, хоть на секунду очутиться в лесу обычного мира. Но она ни за что не могла оставить Мэтта, потому что за это мгновение с ним — да и с ней — могло произойти что угодно. Если бы дверь закрылась и она не смогла вернуться бы в замок, она не перенесла бы того, что Мэтту навсегда пришлось остаться бы тут.

— Зачем вы нас так мучаете? — от бессильного негодования Виктория топнула ногой. — Я спасу Мэтта — и выход появиться снова, правда ведь? Да? Он ведь появится?

Граф облокотился о перила и высокомерно улыбнулся.

— Я не знаю… Я ещё не решил. Так что думай быстрее: пока ты принимаешь решение, что выбрать, выход или вход, может исчезнуть и то и другое.

Виктория бросила ещё один отчаянный взгляд на дверь. Сердце её выпрыгивало из груди, так сильно в ней горело желание оказаться снаружи. Она готова была разорваться, если бы это было возможно: тогда хоть какая-то её часть выбралась бы на свободу.

— Ну? — поторопил её граф.

Виктория повернула голову в сторону алой портьеры. "Как бы тебе не было тяжело — ты должна помнить, что так же, как у тебя нет никого, кроме Мэтта, так и у него, кроме тебя, никого нет". Это сказал Керин. Виктория закрыла глаза и представила себе, как Керин это говорит. Почему-то это придавало ей сил и уверенности. Вдруг образ Керина, возникший в её сознании, незаметно перелился в образ улыбающегося Мэтта. Виктория вдруг подумала, что безумно скучает по его улыбке и по его голосу и по тому, как он обнимал её, когда ей было плохо. И тут же подивилась, как редко за последнее время она вспоминала о нём. "Да нет, что за чушь, я никогда, ни на одну секундочку его не забывала! Я так сильно люблю его, я ни за что не оставлю его в беде!"

И не оборачиваясь, чтобы напоследок сказать что-нибудь графу, Виктория стремительно рванулась вверх по лестнице навстречу алой портьере. Мужчина смотрел ей вслед, пока она не достигла последней ступеньки.

ГЛАВА 10 АЛАЯ ПОРТЬЕРА

Остановившись перед алой портьерой, Виктория перевела дыхание. Ей вдруг захотелось оглянуться назад, на графа, но она поборола в себе это желание. Она подняла руку и коснулась плотной шероховатой ткани кончиками пальцев. Перед её глазами тут же встала картина: Мэтт отдёргивает портьеру и исчезает в ослепительно ярком свете. По спине Виктории пробежал холодок. Ей стало вдруг по-настоящему страшно оттого, что она не знает, что ждёт её по ту сторону. Но отступать было некуда. Глубоко вздохнув, девушка схватила рукой алую ткань и резко отдёрнула её в сторону.

Ярчайший свет ударил ей в лицо, поглотил её всю целиком, словно втянув в себя, и исчез за её спиной. Это произошло так внезапно, что Виктория не успела даже зажмурить глаза, а в тот момент, когда она наконец-то подумала об этом, в этом действии уже не было надобности. Ослепительный световой поток схлынул, и теперь над ней разливалось золото солнечных лучей. Виктория осторожно осмотрелась.

Она стояла на пляже, как раз на той самой тонкой полоске, что отделяет берег от воды. Белый песок под её ногами был мокрым, и только что откатившаяся волна оседала на нём серебристой пеной. Виктории тотчас же захотелось снять туфли и почувствовать теплоту песка и прохладу морской влаги босыми ногами, что она немедля и сделала. Слева от неё, насколько только хватало глаз, простиралась морская гладь такого необычного голубого цвета, что казалось, это небо упало прямо на землю. Справа тянулась отмель с белоснежным песком, искрящемся на солнце. Ни впереди, ни сзади ничего не было. Словно весь этот мир, в который она попала, только и состоял, что из моря, неба и песка, соединяющихся друг с другом в самый волшебный, самый прекрасный пляж, какой только можно было вообразить. Здесь царили тишь и уединение, нарушающиеся только плеском волн и шуршанием песчинок, приводимых в движение тончайшими порывами ветерка.

Не особенно задумываясь насчёт дальнейших планов, Виктория двинулась вперёд, держа в обеих руках по туфле. Ноги девушки утопали в мокром песке; идти было несколько трудновато, но приятно, и она совсем не чувствовала усталости. Некоторое время спустя она оставила туфли и побежала, широко разведя руки в стороны. Ветер трепетал в её волосах и развевал платье, а от её шагов в воздух взмывали целые тучи песка и брызг. Виктории невероятно хотелось зайти поглубже в воду и искупаться, но она не умела плавать, поэтому сдерживала свой порыв, впрочем, больше из-за здравого смысла, чем из-за страха, потому что была уверена, что всё равно не утонет.

Пляж всё не кончался. Окружающий пейзаж не изменился ни капли, словно девушка стояла на одном месте. Время тоже не двигалось: солнце по-прежнему сияло высоко над головой. Виктория продолжала путь в неизвестность, всё также не ощущая усталости, но чувствуя лёгкую тоску. Она рассчитывала, что встретит Мэтта сразу же или, по крайней мере, обнаружит какой-либо знак, указывающий на его присутствие, но ничего такого не было вовсе. Был только пляж, который, казалось, тянулся бесконечно. И поэтому надежда на освобождение брата таяла в девушке с каждым её шагом.

Когда ей уже начало понемногу овладевать отчаяние, наводившее её на мысли о бесполезности предпринятого путешествия, вдалеке что-то мелькнуло. Блестящий в солнечных лучах песок плюс то и дело лизавшие берег волны несколько ухудшали видимость, но, прищурившись, Виктория разглядела далеко впереди смутную фигуру, двигавшуюся вперёд, навстречу ей. Человек, так внезапно возникший на пустынном пляже, заставил Викторию испытать довольно противоречивые чувства: с одной стороны его визит обещал внести некоторую ясность в создавшееся положение, с другой — было очевидно, что ничего хорошего эта ясность не предвещала.

Тем не менее, Виктория не остановилась, более того, она ускорила шаг, чтобы поскорее встретится с фигурой, бредущей к ней с другого конца пляжа. Уже совсем скоро Виктория разглядела, что фигура эта принадлежала невысокой девушке в просторном белом платье с развевающимися на ветру белокурыми волосами. Какого же было её удивление, когда, ещё больше приблизившись к незнакомке, Виктория узнала в ней саму себя! Она открыла рот и замерла на месте, а вторая Виктория подошла к ней и встала напротив, равнодушно оглядывая свою точную копию. Впрочем, вглядевшись получше, Виктория разглядела, что не так уж они и похожи: новоявленная девушка была бледна так, что её кожа отливала серостью, почти синевой, а глаза её, такие же голубые, как у настоящей Виктории, только гораздо более прозрачные и жидкие, были похожи на два сияющих кристалла. Её можно было бы принять за призрак, не будь она так материальна; в данном же случае больше подходило иное слово — отражение.

— Ты… Ты — это я? — наконец, дрогнувшим голосом поинтересовалась настоящая Виктория, поднимая руку и касаясь щеки незнакомки, чтобы убедиться, что это не мираж.

— Я — это ты! — эхом отозвалась вторая девушка. Голос её звучал гулко и звонко, словно она находилась в высокой пещере или зеркальной зале.

— Но… Почему? Как это возможно?

— Всё возможно, — без всяких эмоций ответила девушка, — если очень захотеть. Я могу дать тебе всё, что ты хочешь. Что ты желаешь, Виктория?

— Чего я желаю? — рассеянно повторила Виктория. — Ну, это зависит…

— Это зависит от цены, которую ты готова за это заплатить! — перебила её девушка-отражение. — И от последствий, которые, возможно, будут иметь место, но это, конечно же, не имеет значения, потому что ты всё равно не сможешь узнать о них заранее. Всё, что произойдёт, будет существовать только здесь и сейчас, а к чему это приведёт в будущем и сколько людей пострадают из-за твоего решения, не должно волновать тебя.

Произнесённая речь произвела на Викторию неясное, но отчётливо негативное впечатление. Она запуталась, смутилась и решила промолчать. Её копия тоже не произносила больше ни слова, явно ожидая ответа.

— Э-э… Ну, я не хочу, чтобы из-за меня пострадали какие-то люди… — только и нашлась Виктория. — Я ничего не хочу, разве что…

Вначале она хотела сказать, что единственное, чего она желала, было вернуть Мэтта, но прежде чем Виктория произнесла эти слова, она вдруг вспомнила своё видение в мире фантазии. Тихий уютный домик в маленькой деревушке, вся её семья вместе за одним столом… Сердце девушки сделало в груди невероятный переворот. От идеи, которая пришла ей в голову, у неё захватило дыхание.

— Да, точно! — воскликнула Виктория. — Есть одна вещь, которую я очень сильно хочу!

— Так сильно, что ты пойдёшь на всё ради её исполнения? — искря кристально-голубыми глазами, уточнила девушка-отражение.

— Да! — не задумываясь, выпалила Виктория. — Да… — на какое-то мгновение ей вдруг стало не по себе, но она настойчиво вернула в память образ любящей и счастливой семьи, который ей однажды довелось выдернуть из своих потаённых мечтаний. — Да, я готова…на всё…

Вторая Виктория улыбнулась уголками губ.

— Каждая человеческая душа балансирует на грани зла и добра. Эгоизм, корысть, зависть, трусость и высокомерие толкают вас на убийства и предательства, делают вас мстительными, двуличными и безжалостными, заставляют упиваться своей властью и болью других. Но есть и другие качества, такие как смелость, преданность, честность, отзывчивость, щедрость и добродушие, и именно они позволяют вам прощать чужие ошибки и прийти кому-то на помощь в трудный момент, проявлять милосердие и быть искренними, справедливыми и понимающими, но главное — они дарят вам самую удивительную вещь на свете: любовь. Плохие качества разрушают этот мир, хорошие — создают его заново, чтобы он опять был разрушен. И это процесс вечен.

Виктория стояла перед своим отражением и слушала её, раскрыв рот. Она чувствовала, что познаёт нечто чрезвычайно важное — истину, на которой держится вся жизнь на земле, и голова её кружилась от волнения.

— Каждый человек участвует в непрерывной коммуникации добра и зла, — продолжала тем временем девушка-копия. — Каждый человек стоит перед алой портьерой, не зная о том, что его душа готовиться сделать свой главный выбор. И очень многие решаются перейти на другую сторону — чтобы быть счастливыми и приносить страдания другим или же чтобы страдать самим за чужое счастье. Теперь твоя очередь, Виктория! — последние слова прозвучали торжественно, и девушка-отражение сладко улыбнулась. — Чего же ты хочешь?

— Я… — нерешительно протянула девушка.

— Ты можешь получить всё, что только захочешь, Виктория! — не отставал её двойник. — Ты можешь во всём стать лучше любой твоей подруги, которой ты когда-либо в чём-либо завидовала, ты можешь получить любую вещь, ты можешь отомстить всем, кто когда-то причинил тебе боль, ты можешь добиться славы, признания, можешь стать богатой, можешь манипулировать людьми, можешь добиться власти, о которой другие могут только мечтать…

Виктория медлила. Красивые слова её отражения не соблазняли её, потому что она точно знала, что хочет другого. Но девушке казалось, что если она и сделает сейчас какой-то выбор, то он тоже будет не совсем правильным. И что ей следует сказать что-то другое, совсем не то, что она собиралась сказать. Но воспоминание о семье, сидящей за обеденным столом было настолько ярким и заманчивым, что Виктория решилась.

— Я хочу, чтобы мои родители снова были живы и мы все вместе — с мамой, папой и Мэттом — жили в нашем старом домике в Торпуале. Больше мне ничего не нужно, только это! — громко выкрикнула девушка.

И в тот миг, когда последние слова Виктории затихли, где-то далеко раздался мелодичный звон, похожий на звук треснувшего зеркала, а потом ещё, и ближе, и с другой стороны — и через несколько минут всё вокруг наполнилось высоким звенящим гудением. А потом — девушка не успела даже вскрикнуть — её двойник и море и небо и весь этот чудесный пляж разлетелись на миллиарды мельчайших кусочков, и всё окружающее пространство снова погрузилось в ослепительный свет.

— Ты можешь желать только для будущего, ибо прошлого никому не дано изменить!

Сквозь белый свет до Виктории донёсся чей-то голос, прекрасный, чистый и такого поразительного тембра, что невозможно было понять, принадлежит ли он мужчине или же женщине. Голос был певучим, и Виктории даже показалось, что его сопровождает едва уловимая мелодия.

— Но я не хочу ничего для будущего! — воскликнула девушка. — Я хочу только вернуть свою семью, и всё! Но если это невозможно… Мне ничего другого не надо!

— Твоя душа чиста и ты не окажешься по ту сторону алой портьеры! Зачем же ты тогда пришла сюда? — прекрасный голос звучал слегка удивлённо.

— Я пришла сюда за Мэттом, моим братом! — ответила Виктория. — Когда мы попали в Блунквилль, он дотронулся до портьеры и исчез. Может быть, он сделал что-то такое плохое, но я точно знаю, что он очень хороший и добрый, и я уверена, что он никогда бы не… — голос её сорвался. — Пожалуйста… Мэтт совсем не злой, он такой замечательный… Пожалуйста, позвольте мне спасти его!

— Он может быть замечательным только для тебя, а по отношению к другим… — интонация голоса выдавала задумчивость. — Алая портьера справедлива и никогда не позволит шагнуть за грань тем, чья душа не черна.

Виктория вздохнула и промолчала. Казалось, тот, кому принадлежал этот голос, сейчас внимательно наблюдает за девушкой и ждёт возражения.

— Впрочем, почему бы тебе ни попробовать? Ничья душа не может вернуться назад сама. Но алая портьера справедлива, и потому всегда оставляет шансы на спасение, а любовь иногда творит истинные чудеса…

И голос замолк, а свет, который слепил Виктории глаза, вспыхнул вдруг ещё ярче прежнего. Когда он рассеялся, девушка обнаружила, что она стоит посреди комнаты. Судя по объёмному дивану вкупе с мягкими креслами, великолепному мебельному гарнитуру, телевизору в полстены, можно было догадаться, что это гостиная. Впрочем, в данный момент она была крайне далека от любых представлений о гостеприимстве. Все три кресла были перевёрнуты, диван вспорот, а прямо посередине ковра дымился след от прожога. Хрустальная люстра со скрипом болталась на одном лишь тонком проводе, каким-то чудом выдерживающем её вес. Виктория поспешила отойти подальше, боясь, что люстра упадёт и заденет её. Пол захрустел под её ногами. Девушка посмотрела вниз: ковёр был богато и густо усыпан осколками стекла, черепками вазы, обрывками газет и мелкими кусочками древесины. Справа от входа в другую комнату по полу вился тонкий след красной тягучей жидкости.

— Кровь… — пробормотала Виктория, чувствуя, как холодеют её внутренности.

Она быстро огляделась, трясясь от панического страха. В противоположной стене находилась ещё одна дверь, и девушка бросилась туда, по дороге споткнувшись о ножку кресла и едва не растянувшись на полу. Подбежав, Виктория начала в отчаянии дёргать ручку, но та не поддалась: дверь оказалась надёжно заперта с другой стороны. Виктории не оставалось ничего иного, как вернуться в гостиную и направиться в проход, мимо которого петлял кровавый след.

Осторожно обойдя красную лужу и стараясь не смотреть под ноги, девушка прошла по короткому коридору с сорванными со стен картинами и попала в небольшую строгую комнату с высоким потолком, броской мебелью из тёмного дерева и плотно задёрнутыми шторами — очевидно, кабинет. В углу комнаты стоял стол, но за ним никого не было. Напротив того входа, в который вошла Виктория, был другой, а ещё одна дверь вела в помещение, находящееся слева от стола. Девушка двинулась было вперёд, но её внимание привлёк какой-то звук из смежной комнаты, поэтому она, аккуратно обойдя стол, двинулась именно туда.

Это оказалась библиотека. Прямо от входа внутрь помещения вела красная ковровая дорожка; по обе стороны от неё располагались высокие стеллажи с книгами, расставленные в шахматном порядке. В дальнем конце ковровой дорожки виднелся длинный стол, опоясанный десятком стульев с кожаным креслом во главе. На одном из стульев, ближе к проходу, Виктория заметила человека. Он сидел, сгорбившись, спрятав лицо в ладонях, а локтями упираясь в колени, так что всё, что можно было разглядеть в нём, это чёрную рубаху с закатанными рукавами и спутанные тёмными волосы, спадавшие на плечи.

С непонятным волнением Виктория устремилась к нему. Словно услышав её гулкие шаги в пустой библиотеке, человек поднял голову и огляделся, и девушка ахнула: это был Мэтт. Он был намного старше того юноши, с которым она рассталась какое-то время назад; его волосы отрасли и уже не блестели так, как раньше, его лицо заострились, а кожа на нём погрубела и покрылась щетиной, но вне всякого сомнения это был именно Мэтт — его чёрные глаза с неким особым разрезом, придающие ему несколько нахальный вид, Виктория узнала бы всегда и везде.

Блуждающий взгляд Мэтта на миг задержался на том месте, где стояла Виктория, но потом он посмотрел в другую сторону, отвернулся и снова уткнул лицо в ладони. Сердце девушки билось так быстро, что, казалось, вот-вот пробьёт грудную клетку и выскочит наружу. От страха и волнения ей стало трудно дышать. Она медленно приблизилась к Мэтту и встала над ним, но юноша не обратил на это никакого внимания. А Виктория просто стояла, не в силах что-либо сделать или сказать, просто стояла и смотрела на человека, которого, казалась, уже потеряла навсегда.

Из глаз девушки заструились слёзы, она несколько раз моргнула, чтобы восстановить зрение, и это немного привело её в себя. Виктория села на корточки и затормошила брата за плечо.

— Мэтт! Мэтт! — она трясла его, но юноша словно не замечал этого. — Мэтт! Мэтт! Пожалуйста, посмотри на меня! Мэтт!

Внезапно Мэтт поднял голову. Виктория обрадовалось, но уже в следующий миг поняла, что его внимание привлекло другое: со стороны кабинета послышались шаги. Девушка поднялась на ноги и уставилась с замиранием сердца уставилась в сторону звука; Мэтт тоже встал и сделал несколько шагов по направлению к стеллажам.

В комнату вбежал запыхавшийся человек намного старше Мэтта — Виктория никогда прежде его не видела.

— Какого чёрта ты тут делаешь? — при виде вошедшего лицо Мэтта исказилось от ярости.

Виктории стало не по себе: она никогда не видела брата таким разгневанным.

— Я… Мистер Арчер, видите ли… Когда Уикли изложил мне ваш…м-м…план… Так вот я подумал, верно ли я всё понял… — запинаясь, пробормотал мужчина.

— Вернее некуда! — грубо отозвался Мэтт. — Уикли не тупой и наверняка велел тебе сделать в точности то, что я ему сказал. Так что иди и выполняй!

— Да, конечно, мистер Арчер… — на лбу мужчины выступила испарина. — Просто я подумал, что… Может быть, не стоит…

— Здесь я за тебя думаю!! — что было силы вскричал Мэтт, грохая кулаком по столу. Стопка сложенных на нём бумаг взметнулась вверх, как стайка испуганных птиц. — А ты — только исполняешь! Что тебе неясно в этом распределении обязанностей?!

— Нет-нет, мистер Арчер, я просто… — что-то вертелось у мужчины на языке, но он всё никак не решался произнести это. — Дело в том, что могут быть жертвы… Много жертв… Ни в чём не повинных людей…

Мэтт приблизил к нему перекошенное от злости лицо.

— Разве ты ещё не понял, Томалсен, что мне плевать на любые жертвы?! — яростно прошептал, почти прошипел, юноша. — Я просто хочу отомстить — и всё! И я не успокоюсь, пока не сделаю это! — он отодвинулся от мужчины и прокричал, указывая рукой на выход. — Так что иди и принимайся за работу, иначе к этим жертвам присоединится ещё одна — твоя!

Мужчина кивнул и поспешно покинул библиотеку. Мэтт устало плюхнулся обратно на стул. На этот раз он не стал скрывать лицо в ладонях, а положил голову на стол и накрыл её руками. Виктория осторожно отодвинула соседний стул и села рядом.

— Знаешь, если бы ты была жива, мне было бы легче… — вдруг произнёс Мэтт. Виктория не поняла, к кому он обращается. — Ты всегда помогала мне. Пока ты была жива, был жив я… Только благодаря тебе я не сошёл с ума после гибели Фэй Ян…

— Гибели Фэй Ян?! — вскричала Виктория. — Но… Нет, не может быть! Фэй Ян жива! Она жива, жива!

— А теперь, когда тебя не стало, — продолжал Мэтт, — мне тоже незачем жить. Но прежде, чем я уйду, я отомщу за тебя. Он не понимает, этот глупый Томалсен… Никто не понимает… Никто не понимает, что твоя смерть должна быть отомщена, Тора!

— Что… — слова застряли у Виктории в горле, дыхание перехватило, а кровь прилила к голове так быстро, что девушка едва не потеряла сознание. — Что ты сказал, Мэтт? — слабым голосом переспросила она.

— Я не мог ничего сделать, ты же знаешь… — в полном тоски голосе Мэтта звучали нотки оправдания. — Я бы предпочёл погибнуть сам, чем дать погибнуть тебе… Но это уже неважно! Теперь ты в прошлом! Теперь главное — лишить их будущего!

У Виктории кружилась голова и отчаянно колотилось сердце. Сидя рядом с Мэттом — Мэттом, который был ей теперь совсем чужим, — она безнадёжно пыталась понять, что происходит. Что такого ужасного мог натворить Мэтт, какой такой страшный поступок совершила его душа, шагнув за алую портьеру, что всё это в итоге привело их всех к ужасному будущему, где Фэй Ян и сама Виктория погибли, а Мэтт готовиться убить кучу невинных людей, чтобы отомстить за них? Ей хотелось знать ответы, но с другой стороны она была безумно рада, что не знает их, потому что иначе она просто не смогла бы потом с этим жить. Она просто всем сердцем верила, что всё это лишь иллюзия и на самом деле Мэтт — тот Мэтт, которого она любила и знала всю жизнь, — никогда бы не мог сделать подобного.

— Мэтт… — наконец, проговорила Виктория. Это стоило ей огромных усилий, и она еле ворочала языком. — Мэтт, это не выход…

— Что? — юноша поднял голову со стола, словно бы услышав слова сестры.

Виктория не знала, слышит ли он её на самом деле, или просто притворяется, что слышит. Ей было ведомо это странное ощущение, потому что она сама не раз его испытывала: точно у тебя в голове звучит чужой голос, и он говорит с тобой, а ты ему отвечаешь, и при этом он существует совершенно отдельно от тебя и ты сама не знаешь, откуда он берётся, галлюцинация ли это, магия, или просто плод твоего воображения. Очень часто по ночам в приютах, где они спали в разных комнатах, или когда им по какой-либо причине приходилось разлучаться, Виктория разговаривала с Мэттом подобным образом, а Мэтт разговаривал с ней. Они называли это Мэтт-теле-Тора, и почти всегда искренне верили, что могут мысленно общаться на расстоянии. Самое удивительное, что очень часто, встречаясь на следующий день, они оба точно знали, о чём говорили ночью. То ли это действительно было волшебство, то ли они настолько хорошо знали друг друга, что подсознательно угадывали темы для беседы и ответы, но сейчас Виктория искренне верила, что Мэтт-теле-Тора — единственный способ заставить брата услышать её.

— Мэтт, это не выход! Месть ничего не изменит! — громче и чётче повторила Виктория. — Убийства других никого не вернут к жизни!

— Я знал, что ты это скажешь… — Мэтт невесело улыбнулся. — Ты всегда была пацифисткой.

— Я не знаю, что означает это слово, — ответила Виктория. — И я не знаю, что тут случилось и как ты оказался во всё это втянут, но я точно знаю, что ты — не убийца и что месть никогда никому не приносила радости! Этим ты сделаешь только хуже!

— Да ничего ты не знаешь! — закричал вдруг Мэтт, взмахом руки отбрасывая со стола оставшиеся листы бумаги. — Ты просто не представляешь, как мне без тебя тяжело! И я сделаю всё… Честное слово, Тора, я сделаю всё, чтобы отомстить тем, кто тебя отнял — и ты меня не остановишь! А если тебя что-то не устраивает — убирайся вон!!!

Виктория не успела ничего ответить. Глаза ей полоснула яркая вспышка света — и она снова оказалась в том самом месте, где говорил с ней прекрасный голос.

— Ничего не вышло… — чуть не плача, проговорила девушка. — Я не смогла спасти Мэтта…

— Я могу дать тебе ещё один шанс! — в уже знакомом голосе звучали сочувствие и ласка. — Если ты хочешь…

— О, я очень хочу! — оживилась Виктория. — Я не знаю точно, что я должна сделать, но думаю, что на этот раз у меня всё обязательно получится!

И снова Виктория оказалась в разрушенной гостиной, однако теперь, не медля ни секунды, она понеслась к выходу. Перепрыгнув через пятно крови, девушка пулей пробежала коридор, кабинет и направилась в библиотеку. Она застала Мэтта в той же позе, в которой он сидел при её первом появлении. И снова всё повторилось: его мрачное молчание, его гневные выкрики в адрес пришедшего Томалсена, его печальная исповедь погибшей сестре…

— Мэтт, пожалуйста, расскажи мне, что произошло… — тихо попросила Виктория, вместо того, чтобы отговаривать его от мести. — Как мы дошли до этого?

— Зачем об этом вспоминать? — ответил Мэтт. — Это просто было. Ведь всё устроилось даже лучше, чем мы могли предположить, правда? Я имею в виду, этот переезд в Лили Пэрл, и убийство мистера Шаня, и то, что его фирма досталась именно Фэй Ян, а после свадьбы все дела перешли ко мне… Я ни о чём другом и мечтать не мог…

— Никогда бы не подумала, что ты мечтаешь о том, чтобы кого-то убили, а ты завладел его бизнесом! — возмутилась Виктория.

Мэтт слегка поджал губы.

— Зря ты так! — обиженно произнёс он. — На самом деле, ты думаешь, мне приятно было видеть всех этих людей, богатых и уважаемых, которые ходили за стенами приюта и с презрением глядели на наши окна, или сидели в дорогих офисах, в то время как я гнул спину на их работе за жалкие гроши? Ты думаешь, я никогда не завидовал своим ровесникам, у которых были родители, деньги или я не знаю что там ещё нужно для счастливого будущего?!

— Что это за счастливое будущее с кровью на полу гостиной?! — в тон ему вскричала Виктория.

Мэтт осёкся и ненадолго замолчал.

— Всё равно, это несправедливо, что одни имеют больше шансов, чем другие! — упрямо сказал он. — Мне хотелось жить хорошо. Мне хотелось, чтобы ты жила хорошо! Я всё для этого сделал, я ни перед чем не остановился ради того, чтобы…чтобы мы…

— Но это же ужасно, Мэтт! — покачала головой Виктория. — Посмотри на себя, посмотри, кем ты стал! Ты не мой брат! Мой брат никогда бы не сделал ничего плохого другим, пусть даже ценой моего счастья!

Мэтт вскочил на ноги; глаза его бешено сверкали.

— Ты не имеешь права меня упрекать, Тора! — заорал он, верят головой по сторонам. — Ты не понимаешь, ты никогда не понимала! Я всё сделал ради тебя, а ты… Не хочу тебя больше слышать! Вон!! Вон из моей головы!!!

Мэтт с силой сжал голову руками, словно желая остановить поток мчащихся мыслей. Это было последнее, что увидела Виктория, прежде чем снова появиться в слепящем свете, исходящем от невидимого источника. Когда прекрасный голос вновь обратился к ней, лицо девушки было залито слезами.

— У тебя снова не получилось…

— Да! — яростно ответила Виктория, вытирая глаза рукавом. — Но это ничего! Я смогу… Я обязательно спасу Мэтта! Я потрачу на это всю мою жизнь, если потребуется…

— К сожалению, — и в этом неземной красоты голосе действительно звучало искреннее сожаление, — я могу дать тебе всего лишь ещё один шанс. Последний шанс. И если у тебя опять не выйдет, тебе придётся навсегда покинуть алую портьеру — или, по крайней мере, до тех пор, пока твоя душа не станет чёрной, и ты шагнёшь за грань по своей собственной воле.

Виктория ничего не ответила, только ещё неистовей принялась вытирать то и дело наполнявшие глаза слёзы.

— Ты готова, Виктория?

Девушка кивнула. Появившись в гостиной Мэтта, она знакомым уже путём устремилась в библиотеку. Пробегая мимо входа и совершенно не глядя под ноги, девушка поскользнулась на луже красной жидкости, оступилась и отлетела к противоположной стене. Пытаясь ухватиться за что-нибудь, чтобы не упасть, она задела маленький столик возле стены; единственная из уцелевших на нём фотографий в рамках зашаталась, полетела на пол и разбилась вдребезги.

Виктория наклонилась, разгребла осколки и вытащила из рамки снимок. С яркой глянцевой фотографии ей улыбались Мэтт, Фэй Ян и она сама. За их спинами сиял ослепительно солнечный день, а под голубым небом стелилось безмятежное море, и волны его лизали берег и оседали пенными капельками на одеяле, которое троица расстелила на песке. Виктория впилась в фотографию жадным взглядом и всё никак не могла от неё оторваться. Она попыталась представить, как счастлива она была на том пляже с Мэттом и Фэй Ян, и от этих мыслей ей стало так тоскливо, что в уголках глаз снова защипало.

В соседней комнате впереди хлопнула дверь, так неожиданно, что Виктория вздрогнула и выронила фотографию. Девушка пошла по коридору, пересекла кабинет и оказалась в библиотеке. Когда она двинулась навстречу Мэтту, человек по фамилии Томалсен как раз покидал помещение.

Мэтт уселся на стул и как и прежде накрыл голову руками. Виктория обошла стол и села напротив его, коснувшись его ладоней своими пальцами.

— Знаешь, если бы ты была жива, мне было бы легче… — Мэтт не чувствовал её прикосновения, но Виктории всё равно показалось, что он знает о её близости. — Ты всегда помогала мне. Пока ты была жива, был жив я… Только благодаря тебе я не сошёл с ума после гибели Фэй Ян…

Виктория промолчала.

— А теперь, когда тебя не стало, — продолжал Мэтт, — мне тоже незачем жить. Но прежде, чем я уйду, я отомщу за тебя. Он не понимает, этот глупый Томалсен… Никто не понимает… Никто не понимает, что твоя смерть должна быть отомщена, Тора!

Виктория хотела что-то сказать, но почему-то снова промолчала. С её губ сорвался печальный вздох: она действительно не знала, как поступить, что сказать, что сделать, чтобы вытащить Мэтта из ловушки, в которую он сам себя загнал.

— Я не мог ничего сделать, ты же знаешь… — словно ощутив прикосновения сестры, Мэтт вдруг сильнее сжал пальцы, сцепленные над головой. — Я так старался… И я бы предпочёл погибнуть сам, чем дать погибнуть тебе… Но это уже неважно! Ничего не важно, потому что ты в прошлом! Важно только одно — лишить их будущего!

Какое-то время длилось молчание. Виктория снова вздохнула.

— Знаешь, Мэтт, делай, что хочешь! — вдруг неожиданно для самой себя проговорила она. — Ты ведь никогда не слушал моих советов, так что и сейчас они тебе ни к чему!

— Но я хочу знать, что ты думаешь! — возразил Мэтт, поднимая голову. — Я хочу знать, правильно ли я поступаю.

— Неправильно! — устало ответила Виктория. — Ты уже очень давно поступаешь неправильно.

— Да, наверное… — задумчиво согласился Мэтт. — Но… Но ведь как бы там не было, мы всё-таки были счастливы!

— Да опомнись ты наконец! — вскакивая с места, закричала Виктория. — Где оно твоё счастье?! Может быть, счастье — в гибели Фэй Ян? Или в моей гибели? Или в гибели каких-то незнакомых людей, которые могут из-за чего-то там пострадать, а? Скажи мне, где оно, твоё счастье, Мэтт?!

Мэтт тоже встал со стула. Он смотрел вперёд, почти на то место, где стояла его сестра, словно мог видеть её.

— Но мы ведь были счастливы! У нас были деньги, связи, положение в обществе — всё! Нас уважали, нас боялись, мы не были ни для кого рабами: у нас у самих были рабы! — говорил он, медленно двигаясь вдоль правой стороны стола и не отрывая взгляда от невидимой Виктории. — Ты ведь училась в лучшей школе, ты покупала лучшую одежду, ты отдыхала на лучших курортах. Что тебе ещё было нужно?

Виктория покачала головой. На щеках её снова блестели слёзы.

— Ты! — срывающимся голосом выкрикнула она. — Только ты мне был нужен — такой, каким я знала тебя всю жизнь. Мэтт, который никому не завидовал, Мэтт, который никогда бы не сделал никому ничего плохого, Мэтт, который обещал мне то, что я хотела, Мэтт, которому я верила! Неужели ты не понимаешь, когда я была по-настоящему счастлива?

— Нет! — покачал головой юноша, остановившись во главе стола позади кожаного кресла. — И когда же?

Виктория нежно улыбнулась.

— Я была счастлива, когда мы с тобой, мамой и папой весной пускали кораблики в ручейке на нашем заднем дворе в Торпуале. Я была счастлива, когда заболела в Энхагре, а ты всю ночь жёг костёр в том холодном подвале и рассказывал мне смешные истории, чтобы я не заснула. Я была счастлива, когда приехала в Фримеленд и снова увидела тебя после недельной разлуки. Я была счастлива, когда мы вместе с тобой и с Фэй Ян впервые поехали на ярмарку в Хай Данвер. Я была счастлива той ночью в поезде, когда мы мечтали, как хорошо всё устроиться по приезде в Лили Пэрл. Я очень много раз в своей жизни была счастлива, Мэтт. Я была счастлива всегда, когда ты был рядом, потому что ты…ты замечательный…

Виктория вдруг поняла, что Мэтт смотрит ей прямо в глаза.

— Ты…ты меня видишь?

— Тора… — дрожащим голосом проговорил он в ответ. — Тора, сестрёнка…

Не отрывая взгляда от Виктории, Мэтт двинулся ей навстречу. Ноги плохо слушались его; задев стул, он слегка пошатнулся, отбросил его ногой в сторону и продолжил путь. Девушка тоже сделала несколько шагов вперёд. В следующее мгновение они встретились, и руки Мэтта обхватили талию Виктории и притянули её к себе, а Виктория положила свою голову ему на плечо и поморщилась, когда волосы брата защекотали ей нос.

— Прости меня… — тихо проговорил Мэтт. — Я не должен был всего этого делать… Я забыл, что в этом мире для меня на самом деле важно…

— Ничего… — улыбнулась Виктория. — Я всегда буду рядом, чтобы напомнить тебе об этом…

И в тот же миг молниеносно, беззвучно, почти не ощутимо, со всех сторон в комнату ворвались снопы ослепительного света и затопили в своём сиянии всё вокруг. А когда свет потух и двух ребят снова окружил сероватый полумрак, они обнаружили, что стоят на последней ступени лестницы, покрытой белым меховым ковром. Не сговариваясь, Мэтт и Виктория обернулись и посмотрели вверх. В нескольких шагах от них колыхалась бархатная ткань алого цвета.

Виктория почувствовала, как сильно забилось её сердце. Мэтт всё ещё обнимал её, и потому она ощутила, что и у него стремительно участилось дыхание. Теперь с лица его исчезла щетина, а волосы снова стали короткими, вихрастыми и чёрными, как перо ворона; он помолодел и стал таким, каким Виктория всегда его знала.

— Что за чертовщина! — воскликнул он, выпуская девушку из объятий. — Я так чувствую себя, как будто… Как будто я спал и мне снился сон… Глупость какая-то…

— Что тебе снилось? — полюбопытствовала Виктория.

— Не помню точно… — Мэтт наморщил лоб. — Снилось, что мы устроились в Лили Пэрл… А потом погиб мистер Шань и приехала Фэй Ян, а после… Были такие ужасные вещи! — он внимательно посмотрел на сестру и вдруг брови его удивлённо поползли вверх. — Что на тебе одето? Откуда… В смысле как… Я что, так долго спал?

— Ну, в общем… — растерялась Виктория, не зная с чего начать и как объяснить брату ту ситуацию, в которой они оказались.

— Что за дела тут вообще творятся, ты в курсе, Тора?

Девушка уже открыла было рот, чтобы ответить, как Мэтт резко повернулся и указал рукой в сторону убегающей вниз лестницы.

— Смотри, а вот и выход! — обрадовался он. — Теперь стало светло, и мы наконец-то видим эту идиотскую дверь! Давай поспешим, пока свет снова не вырубился!

Виктория не успела ответить, потому что Мэтт схватил её за руку и потянул вниз по лестнице. Перепрыгивая сразу через несколько ступенек, он не прекращал болтать о кошмарных сновидениях, странных церквушках посреди леса и глупых младших сёстрах, из-за которых они вполне могли бы опоздать на собеседование в Лили Пэрл. А Виктория наслаждалась его голосом, почти не слушая того, что он говорил, и крепко сжимала его руку, задыхаясь от счастья, переполнявшего её при мысли о том, что Мэтт снова жив, здоров и рядом с ней и что через минуту они навсегда покинут это жуткое место.

— Я так рада, что этот кошмар закончился! — поделилась девушка, когда они спустились с лестницы и двинулись вперёд к двери по деревянному полу.

— Смотри мне, не успеем в Лили Пэрл к девяти — я тебе сам такой кошмар устрою! — отозвался Мэтт, но его голос звучал вовсе не грозно.

Виктория рассмеялась. Мэтт протянул руку и отворил дверь. В лицо брату и сестре ударил прохладный ночной воздух, пропитанный дивными запахами леса.

ГЛАВА 11 ПО ТУ СТОРОНУ РАЯ

Мэтт уже готов был шагнуть наружу, когда Виктория вдруг вскрикнула и потянула его назад. Он удивлённо оглянулся на сестру.

— Что такое?

— Постой! — взволнованно проговорила Виктория. — Я не могу уйти, не попрощавшись с Керином! Нет, то есть… Я вообще не могу уйти без Керина!

— Какой ещё Керин? Ты о чём? — не понял Мэтт.

Виктория попятилась и на несколько шагов отошла от двери. Мэтт продолжал стоять на выходе, на всякий случай придерживая дверь ногой.

— Тора, не глупи! — не дождавшись от сестры ответа, юноша повысил голос. — Иди сюда, нам пора уходить! Мы и так слишком надолго задержались в этом милом особнячке, а я вовсе не хочу встретиться с его хозяевами.

— Но я уже их встречала, Мэтт! — отозвалась Виктория. — Мэтт… Я должна тебе всё объяснить…

— Хорошо, — кивнул Мэтт и протянул ей руку. — Ты объяснишь мне всё по дороге. Давай, пошли!

— Нет, я не пойду! — упрямо замотала головой девушка. — Я не сделаю ни шага, пока ты меня не выслушаешь!

Мэтт скрестил на груди руки и молча уставился на сестру. Виктория тяжело дышала, щёки её раскраснелись от волнения, а в глазах горел такой решительный и вместе с тем такой отчаянно-молящий огонёк, что сердце юноши смягчилось. Он прислонился к косяку двери, всё ещё удерживая её ногой, и кивнул девушке.

— Ну ладно, давай, выкладывай. Только покороче.

— Так, значит… — Виктория смутилась, не зная с чего начать, и щёки её запылали ещё сильнее. — В общем, этот замок, Блунквилль, то есть… На самом деле он никакой вообще-то не замок, а как бы это сказать… Типа другой мир…

— Чего?! — у Мэтта округлились глаза. — Что за чушь ты несёшь?

— Нет, это не чушь… — нерешительно опровергла Виктория. Она вдруг подумала, что объяснения о сущности Блунквилля звучат у неё гораздо глупее, чем они звучали у Керина. Керин говорил всё это таким тоном, что девушка сразу поверила. А Мэтт сейчас попросту смотрел на сестру как на сумасшедшую. — Ты очень долго…эм-м…спал, а я в это время успела много чего разузнать. Так вот Блунквилль — это такой странный мир, куда попадают люди, которые не достаточно ценили жизнь. Какое-то время они существуют тут, отбывая своё наказание, а потом возвращаются в наш мир, чтобы умереть.

— Это что, тюрьма? — переиначил её слова Мэтт.

Виктория даже разозлилась.

— При чём тут тюрьма, Мэтт? Почему ты вечно всё не так понимаешь?

— Ну ты же сама сказала: наказание…

— Да я просто не то имела в виду! — ответила девушка. — В другом смысле наказание, не для человека, а для его души… — Мэтт недоверчиво прищурил глаза. Виктория тяжело вздохнула. — Ну, неважно… Я просто хочу сказать, что это не просто замок, а огромный-огромный мир, практически необъятный, и из него можно попасть куда угодно!

— Тора, это малюсенькая церковь посреди леса! — с пренебрежением заявил Мэтт.

— Да это только видимость! — громко отозвалась Виктория. — Видимость обманчива. А на самом деле тут очень много этажей, и комнат, и переходов, большие такие залы, уйма пустого пространства, даже лес есть, свой собственный, внутри, и пляж с морем, и…

— Всё! Ты спятила! — озабоченно проговорил Мэтт, покрутив пальцем у виска.

Виктория подумала, что про пляж с морем — это она уже лишнее сказала. Действительно, теперь она выглядела в глазах Мэтта совершенно потерявшей рассудок.

— Но… Но это всё правда… — слабо ответила она.

Мэтт её уже не слушал. Он решительно взял Викторию за руку и, несмотря на протесты сестры, потянул её к двери. Он уже практически ступил за порог, когда девушке удалось ухватиться за одну из выступающих в стене досок, из которых была грубо сколочена вся внутренняя обивка холла. Мгновенно посадив с десяток заноз, Виктория, тем не менее, не обратила на боль никакого внимания и что есть силы вцепилась в шероховатую поверхность деревянного бруска.

— Ты что? — удивился Мэтт и отпустил её руку.

Воспользовавшись этим, Виктория для надёжности схватилась за доску и второй рукой. Мэтт замер на пороге, озадаченно наблюдая за сестрой.

— Ты что, правда свихнулась? — с долей волнения, смешанного с любопытством, поинтересовался он.

— Я не могу просто так уйти! — воскликнула в ответ девушка.

Мэтт усмехнулся.

— А как ты хочешь уйти?

— Я хочу попрощаться с Керином!

— Ты так и не сказала, кто это такой?

Виктория повернула голову и внимательно оглядела брата.

— Если я отпущу доску, ты меня снова не потащишь? — после того, как Мэтт рассмеялся и отрицательно помотал головой, Виктория отошла от стены и встала напротив брата. Подняв голову, она смотрела ему прямо в глаза, стараясь, чтобы он понял её взгляд, если вдруг смысл её слов до него так и не дойдёт. — Послушай, Мэтт… Серьёзно, всё, что я тебе сказала, — это правда. Блунквилль — такое странное место, даже страшное, и я тоже хочу поскорее отсюда выбраться. Но Керин часто помогал мне, он был очень добр ко мне… Я просто не могу уйти, не попрощавшись с ним, потому что…потому что… Знаешь, я чувствую что-то… Я не могу это объяснить, но… Будет неправильно, если я уйду…

— Он…живёт что ли здесь, этот Керин? — неопределённым тоном спросил Мэтт.

— Ну да! — кивнула Виктория. — Вообще-то он не такой, как все другие. Главный здесь граф, а Керин на него работает.

Мэтт нахмурил лоб и долго стоял молча. Взгляд его сквозил между деревьями, видневшимися через открытую дверь. Виктория тоже перевела взгляд на маячившие вне стен Блунквилля тени леса, и ей стало очень тоскливо от этого ясного чарующего ночного пейзажа. Она почему-то вдруг подумала, что может никогда больше не увидеть настоящий мир.

— Так… — тоном, не терпящим никаких возражений, заявил Мэтт, по-видимому, наконец, принявший какое-то решение. — Ты прекрасно знаешь, Тора, что я всегда считал тебя достаточно умной девчонкой. Несмотря даже не то, что ты веришь во всякую чушь вроде приведений и инопланетян. Но сейчас тебе не кажется, что ты ведёшь себя довольно-таки по-идиотски?

— Потому что я хочу увидеться с Керином, зная, что мы снова можем потерять выход? — опустив глаза, уточнила Виктория.

— Да! — сказал Мэтт. Голос его звучал нетерпеливо и зло. — И будучи ещё в состоянии соображать, как ты думаешь, как нам следует поступить в этой ситуации? Следует ли нам послушаться меня и сейчас же убраться отсюда куда подальше или послушаться тебя, пойти искать твоего Керина и навсегда остаться в этих проклятых развалинах?

Виктория подняла голову и посмотрела на Мэтта. Лунный свет играл на его чёлке и жидким серебром отражался в его глазах. Сейчас — то ли это был обман, вызванный бледным светом ночного светила, то ли внутреннее состояние Мэтта настолько сильно отражалось на его лице — юноша выглядел очень взросло. Он вдруг сильно напомнил Виктории того Мэтта, которого она видела за алой портьерой.

— Знаешь, Мэтти… — со вздохом произнесла девушка. — Я думаю, ты прав. Слишком опасно терять выход. Поэтому… Поэтому ты иди, а я… В общем, я останусь и если…если… — Виктория почувствовала, что не в силах больше говорить: произнесёт ещё хоть слово — и непременно расплачется. — Если я всё-таки выберусь, то я сама…сама до Лили Пэрла дойду… Тогда увидимся… — она всхлипнула. — Там тогда увидимся…

— Хватит болтать всякую чушь!! — почти прокричал Мэтт, вконец разозлённый последними словами сестры. — Ты прекрасно знаешь, что я никуда без тебя не пойду! И хватит реветь!!

По лицу Виктории бежали слёзы.

— Я…без Керина…не уйду…

— А я не уйду без тебя!

— Но, Мэтт, это опасно…

— Вот именно! — раздражённо кивнул юноша и огляделся по сторонам. — А мы, вместо того, чтобы идти, стоим тут и препираемся. Вот дождёмся — обязательно что-нибудь случиться…

И он словно предсказывал будущее, потому что в следующую секунду действительно кое-что произошло. Пол под их ногами внезапно содрогнулся; затрещали старые доски, а дверь, словно подхватывая их мотив, жалобно заскрипела и захлопнулась. Это произошло так неожиданно, что Мэтт едва успел убрать свою ногу с порога — иначе он непременно остался бы без пальцев. В углах холла, тихонечко шурша пуховыми клубками пыли, начинала снова сгущаться темнота.

— Только не это… Не успели… — пробормотала Виктория, вжимая голову в плечи и хватая Мэтта за рукав.

Он резко оттолкнул её от себя и бросился в сторону выхода. На грубо сколоченной дощатой двери не было замка, а потёртая ручка казалась такой старой, что вот-вот готова была разлететься в прах, но тем не менее, когда Мэтт дёрнул за неё, дверь не поддалась.

— Что за чёрт! — вскричал юноша, с остервенением дёргая ручку двери на себя. — Тут не может быть заперто!

Виктория в страхе огляделась вокруг. Мрак, медленно выползавший из углов и заполнявший холл сантиметр за сантиметром, вызывал иллюзию, что пространство комнаты уменьшается прямо на глазах, проглатываемое чернильно-чёрной пустотой. Только сейчас до девушки дошло, какую ошибку она совершила, не позволив самой себе и своему брату вовремя выбраться из Блунквилля. Возможно, это был их последний шанс.

Из глаз Виктории брызнули слёзы; она круто развернулась, кинулась к Мэтту и снова повисла на его плече.

— Мэтти, пожалуйста, прости меня… Это я виновата… Я такая дурочка, надо было сразу… Прости меня, прости…

— Хватит ныть! — Мэтт снова отпихнул сестру в сторону. — Лучше помоги мне открыть дверь!

— Она не откроется! — почти провизжала Виктория. — Это всё граф! Теперь из-за меня мы останемся в Блунквилле навсегда!

— Какой ещё граф? Какой Блунквилль? — промычал себе под нос Мэтт, отталкивая Викторию к стене. — Посторонись!

И он отбежал на несколько шагов, примерился и, выставив плечо вперёд, ринулся на дверь в надежде вышибить её. Вообще Мэтт вовсе не был таким уж накаченным, а его телосложение можно было бы охарактеризовать скорее как стройное, а не как мускулистое, но он много работал в жизни и поэтому у него были сильные ноги и руки, и высокий рост был его дополнительным плюсом. Однако даже после того, как он налетел на дверь с расстояния в несколько метров и ударил её со всей силы, она не поддалась — даже не дрогнула, словно была сделана не из ветхих деревянных брусков, а из цельного куска стали.

— Вот сволочь! — проговорил Мэтт, разбегаясь, чтобы снова атаковать дверь.

Виктория в отчаянии вертела головой, наблюдая за тем, как к ним всё ближе и ближе подкрадывается тьма. Ещё несколько шагов — и их снова накроет непроглядным покрывалом сумрака. И что тогда? Она прекрасно помнила, как печально закончилось их прошлое путешествие по тёмному Блунквиллю и куда в итоге привёл её брата неприветливый холл этой старой церкви.

— КЕРИН! — заорала вдруг девушка. Слова вырвались у неё непроизвольно. Ей просто было безумно страшно, и она не знала, к кому ещё обратиться. — Ке-е-ерин!!

Мэтт остановился возле запертой двери и с непониманием оглянулся на сестру.

— Керин, пожалуйста! — продолжала кричать Виктория, обращаясь в темноту. — Пожалуйста, помоги нам! Я так хотела остаться с тобой, но я… Я не могу! Пожалуйста, Керин, помоги нам выйти! Я так хочу домой…

Её последняя фраза потонула в потоке слёз, нещадно рвущихся наружу из глаза девушки. Она закрыла лицо руками и просто зарыдала. Мэтт шагнул к ней, но в этот момент холл снова заходил ходуном, и юноша схватился за стену, чтобы не потерять равновесие. Виктория упала на пол. Чёрная волна мрака хлынула на них из всех углов сразу.

И вдруг дверь наружу с шумом распахнулась. На пол упал клубок лунного света, раскатываясь по холлу тоненькой ниточкой и отгоняя тьму прочь.

Мэтт вскочил с места и кинулся к сестре. Он быстро помог ей подняться на ноги и потащил к выходу. Девушка дрожала так, что стучали зубы.

— Виктория, нет!!! — донеслось сверху в тот момент, когда они были уже в полушаге от выхода.

Пересекая порог, брат и сестра разом остановились и повернули головы. Прыгая через несколько ступенек, вниз по лестнице бежала чья-то фигура. Голос принадлежал Керину, но было так темно, что Виктория не смогла его разглядеть.

— Керин! — прокричала она в ответ.

— Виктория, не надо! Не туда! — отозвался он. Его интонация выдавала тревогу.

— Что?..

Но в этот момент руки Мэтта подтолкнули её вперёд, и, не успев больше ничего сообразить, Виктория оказалась снаружи. Дверь за ними захлопнулась резко и, как казалось, наглухо.

Едва выйдя из Блунквилля, Виктория и Мэтт без сил упали на траву. Они дышали так тяжело, словно только что пробежали без остановки не меньше десяти километров. В глазах Виктории всё ещё стояли слёзы, лицо Мэтта было влажным от пота. Серебряная луна поливала их мерным безжизненным светом, а вокруг было угнетающе тихо, и тишина эта пугала.

— Ну вот… — наконец, проговорил Мэтт, немного придя в себя. Он перекатился на бок, чтобы лучше видеть Викторию. — Это было жутко, словно мы посмотрели первоклассный ужастик! Но мы всё-таки выбрались!

— Да… Но… — задумчиво отозвалась Виктория, лежащая на спине и смотревшая в тёмное небо.

— Что? — нахмурился Мэтт.

— Керин кричал, что нам не надо было выходить!

— Это тот, на лестнице? — переспросил Мэтт. — Знаешь, по-моему, он какой-то чудной и ему не стоит доверять. Человек, который предпочитает жить в таком омерзительном месте, не может быть в своём уме!

— Он не предпочитает здесь жить! — гневно отозвалась Виктория, поднимаясь на локтях. — Он просто не может уйти, понимаешь? — она почувствовала, как её сердце сжимается в тиски при воспоминании о Керине. — В любом случае, это всё уже неважно. Я больше ничем не смогу ему помочь…

— Тогда нечего тут разлёживаться! — Мэтт бодро вскочил на ноги и протянул Виктории руку. — Нам пора в путь! Ещё до города невесть сколько топать. Не знаю, успеем мы теперь к девяти или нет… Кажется, мы тут проторчали целую вечность, хотя вряд ли прошло больше двух-трёх часов…

Виктория поднялась и с тоской оглянулась на старую церковь. Где-то там, в бесконечном мире внутри неё навсегда остался Керин.

— Хм… Вот странно! — бормотал тем временем Мэтт, направляясь к мосту через высохший ручей. По пути он поднёс к лицу левую руку и теперь постукивал указательным пальцем правой руки по циферблату электронных часов, слабо светившемуся в ночи. — Представляешь, Тора, время 2:42! У меня часы стали, когда мы в церковь вошли.

Мэтт обернулся к сестре. Девушка вздрогнула, услышав его слова. Её охватило очень нехорошее предчувствие, но делиться сомнениями с братом она не решилась. Просто ускорила шаг и вскоре поравнялась с ним. Они перешли мостик друг за другом, а по усыпанной гравием дорожке пошли рядом.

— Интересно, сколько сейчас времени? — проговорил Мэтт. — Ещё ночь, так что вряд ли нас долго не было, да?

Виктория ничего не ответила. Тревожные мысли обуревали её, парализуя сознание. Керин говорил, что в Блунквилле не существует времени. Пока она жила там, она не замечала, как проносятся дни. За время их отсутствия в этом мире могли пройти месяцы, даже годы. Девушка вздохнула. Хотя, подумала она, с другой стороны, это могло не занять и секунды…

Пройдя до конца гравированной дорожки, брат и сестра в замешательстве остановились. Именно здесь, на краю аккуратно очищенной от деревьев поляны, они бросили свои вещи. Сейчас тут ничего не было.

— Куда делись наши сумки? — окидывая взглядом кусты, спросил Мэтт.

— Не знаю… — равнодушно пожала плечами Виктория.

— Как ты думаешь, мог кто-нибудь случайно сюда забрести и стащить наши вещи, пока мы были внутри? — предположил юноша.

— Наверное, мог… — тем же тоном, лишённым всяких эмоций, отозвалась Виктория. — Это всего лишь кучка дешёвой одежды и всяких других подобных мелочей, Мэтт. Забудь о них и пойдём — или ты собираешься теперь до утра бегать по лесу в поисках какого-то грабителя-неудачника?

Мэтт с подозрением уставился на сестру. Она посмотрела на него в ответ — пристально и безразлично. А потом отвела взгляд и пошла дальше. Ей на самом деле было уже всё равно — настолько всё равно, что пропавшие сумки с вещами не волновали её совершенно. Она чувствовала только опустошение и смятение, и сама не могла уже понять, было ли правдой всё, что произошло с ней в Блунквилле или же это был просто нелепый сон, а на самом деле никакого Блунквилля не было вовсе. Но самое тяжёлое — Виктория не в состоянии была решить, чего ей самой больше хотелось, чтобы это была её странная фантазия или жуткая реальность.

Мэтт догнал сестру, когда она уже пробиралась сквозь ветви деревьев к железнодорожным путям. На уши всё ещё давила непривычная для леса тишь, и лишь треск ломающихся веток разбивал эту ночную немоту. Всё было так обыденно и привычно, что Виктория и впрямь начала думать, что Блунквилль ей просто приснился. Однако в глубине её души всё ещё почему-то осталось чувство какого-то неясного беспокойства — и она ничего не могла с этим поделать, как ни старалась. Всё казалось прекрасным, но совершенно определённо что-то было не так.

— Мы правильно идём? — подал голос Мэтт.

— Ну… — смутилась Виктория. — Ведь надо идти вперёд, да?

— А разве уже не должна была показаться железная дорога?

Девушка остановилась и, прищурившись, поглядела вперёд. Бледный свет луны делал окружающие их деревья хрустальными, хрупкими и неживыми. Они походили на расставленные то тут, то там ледяные скульптуры, а безграничная тишина только усиливала это впечатление. Куда ни глянь — кругом царил лишь сероватый полумрак, рассеиваемый лунным светом. Впереди густели непроходимые деревья, хотя уже точно должна была показаться просека с железнодорожными путями. Сзади тоже сплетались ветви, и светлое строение церквушки успело уже скрыться из вида.

— Мэтт… Кажется, что-то не так… — забеспокоилась Виктория.

— Думаешь, мы заблудились? — уточнил Мэтт.

— Думаю… Думаю, мы всё ещё в Блунквилле… — выдохнула девушка.

Мэтт раскрыл рот, собираясь что-то сказать, потом снова закрыл его. Он закатил глаза и глубоко вздохнул: казалось, юноша еле сдерживается, чтобы не накричать.

— Послушай… — с волнением начала объяснять Виктория. — Ты, конечно, опять думаешь, что я сошла с ума… Тем более, что ты сам видел, как мы вышли из церкви, но на самом деле, похоже, что это была всего лишь иллюзия!

— Это бред! — уверенно ответил Мэтт. — Мы просто идём не в ту сторону!

— Мэтт, ну почему ты всегда склонен придумывать эти свои дурацкие логические оправдания!! — вскричала девушка. — Ну хоть раз в жизни раскрой ты глаза! Мир гораздо больше и шире и загадочней, чем ты думаешь, его нельзя объяснить просто…просто тем, что он есть… Понимаешь?!

— Да ты просто глупая, — разозлился Мэтт, — и это ты ничего не понимаешь! Я уже вырос, чтобы верить в детские сказки о духах и параллельных мирах! Если ты не можешь что-то объяснить, это не значит, что у этого нет объяснения — ты просто ещё не доросла до него!

— Я глупая?! — возмутилась Виктория. — Да это ты самый глупый идиот на свете! Ты что не видишь, что происходит что-то странное?! А знаешь почему? Я тебе скажу почему — потому что мы всё ещё находимся в Блунквилле! Вот поэтому не идут твои часы, и исчезли наши вещи, и нет железной дороги, и тишина стоит такая, что кажется, больше ничего живого тут не существует! Ты не можешь притворяться, что не видишь очевидного!

— Так, знаешь что? — Мэтт сделал шаг по направлению к Виктории. — Ты можешь сколько угодно воображать, что ты в другом мире. Мне нет до этого никакого дела. Но я не могу торчать тут с тобой всю ночь: к девяти мы должны быть в Лили Пэрл. Так что выбирай — либо ты идёшь со мной, либо остаёшься здесь одна.

— Остаюсь здесь одна! — почти не разжимая губ, отозвалась Виктория, покосившись на Мэтта.

— Я не шучу, Тора. Я уйду!

— Скатертью дорожка!

— Упрямая, наглая, неблагодарная… — начал Мэтт, но тут же махнул на неё рукой. — Как мне надоело с тобой возиться! От тебя всю жизнь одни неприятности. И за что мне только досталась такая сестра? — юноша развернулся и проговорил напоследок, через плечо обращаясь к Виктории. — Я ухожу.

Виктория ничего не ответила. Ветви деревьев заскрипели — и вскоре сомкнулись за спиной Мэтта. Девушка даже не подняла головы. На душе у неё стало так мерзко, что к глазам снова подступили слёзы. Она быстро и яростно вытерла их рукавом своего красивого зелёного платья. Она не собиралась плакать из-за Мэтта, потому что была как никогда зла на него. Даже понимая, как глупо ссориться в такой ситуации, она ничего не могла с собой поделать. И вместо того, чтобы догнать брата и помириться с ним, она стояла посреди леса, всхлипывая, вытирая слёзы, и кипела от ненависти.

Несколько минут спустя снова послышался хруст веток и из тьмы показался Мэтт. Виктория подняла голову и с вызовом уставилась на брата.

— Я не могу уйти один! — произнёс он. — Пойдём. Хватит спорить!

— Тебе же надоело со мной возиться! — ответила Виктория. — Вот и не возвращался бы! Я как-нибудь справлюсь и одна. Не хочу надоедать тебе своим присутствием.

— Хватит, Тора, ну хватит уже! — взмолился Мэтт, сотрясая в воздухе руками. — Ты прекрасно знаешь, что я сказал это только потому, что ты меня разозлила. Давай не будем сейчас ссориться. Я не прав, ты не права — оба виноваты. Всё, проехали! Пошли отсюда!

На несколько минут Виктория задумалась. Мэтт не извинился. Но с другой стороны, она, конечно же, знала, что дорога ему. Поэтому в конце концов она кивнула и последовала за ним. Ничего больше не объясняя, Виктория решила дать Мэтту возможность лично убедиться, что это место не является их настоящим миром.

Они долго шли по лесу. Железная дорога так и не нашлась, и вскоре Мэтт понял, что нет никаких шансов вернуться назад к церквушке. Вначале он вёл сестру прямо, потом начал сворачивать, а совсем скоро вообще петлять, так что они двигались едва ли не по кругу. Окружающий пейзаж, однако, ничуть не менялся, и никаких звуков по-прежнему не было слышно. Молчавшая Виктория с мрачным удовлетворением наблюдала, как по мере их бессмысленного путешествия на лице Мэтта обозначается всё большее беспокойство и непонимание.

Какое-то время спустя Виктория устала и замедлила шаг. Мэтт тоже притормозил. Теперь его действия потеряли прежнюю решимость и уверенность, злость его прошла, и он казался очень расстроенным. Виктория невольно пожалела брата.

— Интересно, который час? — Мэтт снова постучал пальцем по дисплею часов. Это был едва ли не десятый раз, как Мэтт повторял это движение.

— А что? — поинтересовалась Виктория.

— Кажется… — неловко начал Мэтт. — Ну в общем… Мы вроде ходим уже несколько часов. По идеи уже должен был бы наступить рассвет… А всё ещё ничуточки не посветлело!

— Мэтт! — серьёзно взглянула на него Виктория. — Не будет рассвета!

Он тоже посмотрел на неё задумчиво, но ничего не сказал. Похоже, объяснения Виктории обо всём происходящем, несмотря на всё их безумство, уже не казались ему такими уж нереальными.

Они снова пошли вперёд. Лес не кончался и не менялся. У Виктории от усталости болели ноги, но она упрямо шагала за Мэттом, почти не отставая и всё также не говоря ни слова, если он сам ни о чём её не спрашивал. В конце концов, Мэтт обречёно остановился.

— Давай отдохнём! — предложил он.

— Давай! — согласилась Виктория.

Они как по команде одновременно уселись на землю, прислонившись спинами к широкому стволу дерева. Очень долго длилось молчание. Воцарившаяся тишина действительно наводила на мысль о том, что весь окружающий мир был неживым.

— Знаешь, я ничего не понимаю… — вдруг со вздохом признался Мэтт.

— Нормально… Так бывает… — отозвалась Виктория.

— Это Блунквилль? — снова спросил Мэтт, глядя в небо. Лунный свет переливался в его глазах.

— Наверное… А может и нет… Блунквилль может привести куда угодно, внутри него или вне… Может быть, мы уже где-то ещё…

— Как ты думаешь… — голос Мэтта дрогнул. — Как ты думаешь, мы умерли? Ты же сказала, что тот, кто покидает Блунквилль, ну…что через минуту он…

Виктория кивнула, показывая, что понимает, о чём он говорит.

— Я не знаю. Керин говорил, что мы другие, но… Возможно, что нет. Возможно, мы сами того не заметили, но мы провели в Блунквилле много сотен лет, а потом вышли оттуда и… Только всё это очень странно, да? Всё это не так должно было быть.

Виктория замолчала и откинула голову назад. Мэтт долго смотрел на неё профиль, а потом далёкая луна снова привлекла его внимание, и он отвернулся. Они так долго сидели в молчании и почти не двигаясь, что можно было бы подумать, что брат и сестра уснули. На самом деле ни один из них не спал; они просто тихо сидели, касаясь друг друга плечами и думая каждый о своём.

— Тора… — голос Мэтта вдруг резко разрубил немоту ночного леса. — Так, где же мы всё-таки?

— Я думаю… — не сразу отозвалась девушка. — Я думаю, мы находимся по ту сторону рая.

— По ту сторону? — удивлённо переспросил Мэтт.

— Ну да! — кивнула Виктория. — Знаешь, ведь у всего, наверное, есть другая сторона, обратная. Даже у самого прекрасного. У света есть тьма, у утра есть вечер, у жизни есть смерть… И у рая тоже есть другая сторона. Знаешь так происходит, когда наступает ночь и всё вокруг кажется не таким, какое оно на самом деле… Так вот, может быть после Блунквилля можно попасть только сюда?

— Но я думал, что другая сторона рая — это ад! — ответил Мэтт. — Разве не так?

— Нет, ад — это совсем другое. Это не обратная часть чего-то, это абсолютно независимое целое, у которого есть свои две части.

Мэтт вдруг усмехнулся.

— В таком случае, почему ты думаешь, что мы в раю? Что если мы — по ту сторону ада?

Виктория вскинула брови и возмущённо посмотрела на брата.

— Как ты можешь так говорить! Я же никогда в жизни никому не делала ничего плохого, как я могла попасть в ад?!

Мэтт ласково улыбнулся и погладил сестру по волосам.

— Ну, успокойся. Я пошутил. Я знаю, что ты очень хорошая.

Виктория попыталась улыбнуться в ответ, но вместо улыбки на глазах её выступили слёзы. Она моргнула, чтобы не заплакать, и положила голову на плечо Мэтта.

— Я не знаю, зачем мы здесь… — тихо проговорила она. — Я сначала думала, что всё это случайность. А потом — что это часть какого-то великого плана, который был создан давным-давно, и всё на свете вело к его исполнению… А сейчас я уже не знаю, что думать…

Мэтт переместил руку выше и обнял сестру.

— Может быть, мы правда по ту сторону рая… — ответил он. — Может быть, это хорошо… Или плохо… В любом случае я рад, что мы вместе. Это самое главное!

И на этот раз, даже несмотря на слёзы, Виктория смогла по-настоящему тепло улыбнуться.

ГЛАВА 12 БЕССМЕРТНЫЕ

— Слушай, Тора!

Виктория медленно перевела взгляд на Мэтта. Кажется, она заснула, однако сама она не заметила, когда это произошло и как надолго она отключилась от реальности. Вокруг царила всё та же настороженная тишина и безмятежность. Весь лес походил на застывшее изваяние, внутри которого случайно поселились два крохотных и никчёмных существа — брат и сестра.

— Я вот тут подумал… — растягивая слова, сказа Мэтт. — А что, если всё это сон?

— В смысле, сон? — непонимающе прищурилась Виктория.

— Ну, просто сон! — развёл руками Мэтт. — Что, если мы всё ещё едем в поезде в Лили Пэрл? Я уснул и ты тоже уснула, и вот мы оба спим и уже проехали нужную станцию, но так и не проснулись. И весь этот лес, и Блунквилль, и твой Керин на лестнице — всё это мне только сниться!

— А почему это тебе? — вдруг обиделась Виктория. — С чего это Керин будет сниться тебе — ты его даже не знаешь! И о Блунквилле я узнала первая. Так что если всё это так, то это мой сон, а не твой!

— Да не суть важно, пусть хоть и твой! — вскричал Мэтт, от волнения вскакивая на ноги. — Нет, ну ты понимаешь, о чём я, да? Это ведь всё объясняет. Мы просто спим в поезде, и никакой этой чертовщины на самом деле нет!

— Ну… — девушка задумалась. В словах Мэтта была доля правды, и в какой-то степени Виктории хотелось бы, чтобы всё это объяснялось именно так. Но с другой стороны, что-то её всё же тревожило. — Ну, во-первых, таких ярких снов не бывает…

— Бывает! — быстро возразил Мэтт.

— Хорошо, бывает… — нехотя согласилась Виктория. — Но с таким же успехом можно предположить, что мы спим не в поезде, а например, всё ещё в Тенвессе, и утром ты проснёшься и пойдёшь на работу, а вечером к нам придёт Фэй Ян. Или мы ещё в Энхагре, и только что был отбой и мы пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись по спальням. Или вообще — ты и я всё ещё живём в Торпуале с мамой и папой, а как раз завтра должно случиться это ужасное наводнение, а мы спим и вовсе не знаем об этом!

— Тора! — воскликнул Мэтт.

Девушка тоже поднялась с земли. Лицо её пылало.

— Что, если вся моя жизнь — это только мой сон, а на самом деле меня зовут по-другому и я по-другому выгляжу и у меня нет брата по имени Мэтт? — она медленно приближалась к юноше, голос её постепенно перерастал в крик, грозным эхом разносившийся по тёмному лесу. — Или как насчёт того, что я вообще не родилась и никогда не появлюсь на свет, и я просто глупая выдумка какого-нибудь уснувшего посреди урока мальчишки, которого через минуту разбудит строго замечание учительницы, и он проснётся и никогда больше не вспомнит обо мне?! Что, если вся наша жизнь — не более чем чей-то сон??

— Тора, да что с тобой?

Мэтт осадил её, тронув за плечо. Виктория резко замолчала. Она стояла перед братом, уставившись испуганным взглядом ему в глаза, словно желая прочитать в них ответ, но не находила его.

— Что с тобой? — повторил Мэтт.

Виктория не смогла выговорить ни слова, только слабо покачала головой. Она не понимала, что с ней твориться. Она говорила вещи, которых сама не могла объяснить, словно кто-то вселился в неё и управлял её сознанием. По телу девушки пробежала дрожь. Мэтт вдруг резко обернулся.

— Ты чувствуешь? — шёпотом поинтересовался он, за руку подтягивая сестру поближе к себе. — Кажется, я начинаю замерзать…

Виктория тоже поёжилась. Ветра не было, но воздух вдруг потяжелел и стал прозрачнее, будто накалился от мороза.

— Иногда тут становиться очень холодно… — тоже шёпотом ответила Виктория. — Так Керин говорил.

— И что? — спросил Мэтт, озираясь. — Мы тут одни замёрзнем до смерти?

Виктория прислушалась. Что привлекло её внимание, но в первую минуту она не могла понять, что именно. Вдруг где-то впереди и чуть справа хрустнула ветка и, шурша, зашевелились во тьме невесомые кроны деревьев. Сомнений не оставалось: кто-то шёл им навстречу.

— Нет, не замёрзнем! — освободившись от Мэтта, Виктория шагнула вперёд. На лице её сияла такая ясная улыбка, что казалось, она освещала собою ночную мглу. — И мы уже не одни!

И через секунду, подобно занавесу раздвинув ветви деревьев в стороны, из темноты действительно вышел человек. Это был юноша невысокого роста, и его чуть вьющиеся волосы отливали золотом в призрачном свете луны. Виктория, совсем по-детски радостно воскликнув, стремглав бросилась к пришедшему. Мгновение спустя он нежно сжимал её в объятиях, одной рукой накрыв её талию, а другой так бережно касаясь её волос, словно от неловкого обращения они могли рассыпаться в прах.

Мэтт, застывший на месте и наблюдавший эту сцену со смешанным выражением возмущения и интереса, искренне недоумевал, почему это его сестра обнимается с этим парнем так, словно знакома с ним всю сознательную жизнь и уже, по крайней мере, лет десять как влюблена в него. А Виктории, казалось, было совершенно всё равно. Она прикрыла глаза, полностью отдавшись объятиям Керина, и ни на что другое не обращала внимания.

— Я думала, что уже потеряла тебя… — вдруг проговорила она. — Потом поняла, что ты всё равно придёшь… Но какое-то время я действительно думала, что больше никогда тебя не увижу… Это так ужасно…

— Я знаю… — отозвался Керин. — Очень давно я уже прошёл через это…

Виктория не поняла, что он имел в виду, и подняла на него глаза. Керин просто улыбнулся. А потом — ей показалось, что он сделал это только для того, чтобы избежать дальнейших вопросов на эту тему — он слегка отстранил Викторию от себя и перевёл взгляд на Мэтта.

— Похоже, твой брат нуждается в более ясном объяснении касательно возникшей ситуации, — проговорил Керин. — Но сперва… Не представишь ли ты нас друг другу?

— Конечно! — кивнула Виктория, тут же подбежала к Мэтту и, взяв его за руку, подвела к Керину. — Керин, это мой брат Мэтт! — она довольно улыбнулась. — Мэтт, а это Керин! Я много рассказывала вам обоим друг о друге!

Керин мягко и приветливо кивнул Мэтту. Мэтт чуть подумал и тоже кивнул, но довольно-таки холодно, даже с некоторым недоверием. Виктория толкнула его в бок. На мгновение он покосился на неё, но тут же снова перевёл взгляд на Керина. В глазах Мэтта читалось такое явное подозрение, что Виктории сделалось неловко перед Керином. Она уже хотела извиниться, но Керин опередил её, подняв руку.

— Не надо, Виктория! — слегка улыбаясь, проговорил он. — Я прекрасно понимаю, что чувствует сейчас Мэтт. Это нормально, что он раздражён.

— Раздражён? — отозвался Мэтт. — Да нет, я не раздражён, я просто в бешенстве!

— Мэтт, прекрати! — воскликнула Виктория.

Мэтт не обратил на неё никакого внимания.

— Это нормально, говоришь?! — с яростью произнёс Мэтт, приближаясь к Керину. — Да что тут вообще нормального есть?! Какого чёрта ты нас сюда заманил? Что за дрянь происходит в твоих старых развалинах? И кто ты вообще такой — псих, сбежавший из больницы, или какой-нибудь маньяк, которому доставляет удовольствие развлекаться со случайными прохожими?

Мэтт замолк на минуту, словно ожидая ответа. Керин просто смотрел ему в глаза, молча и спокойно. Это разозлило Мэтта ещё сильней.

— Да ты просто придурок, понятно?! — он занёс руку и толкнул Керина в грудь; тот пошатнулся, но устоял на месте, только отошёл назад на несколько шагов и упёрся спиной в дерево. — И если тебе удалось наплести какую-то чушь моей сестре, это вовсе не значит, что я позволю тебе обмануть и меня тоже, ясно?

И Мэтт сжал руку в кулак и размахнулся, чтобы ударить Керина. Виктория завизжала. Она собралась было даже зажмуриться, но не успела, потому что в следующий миг произошло что-то быстрое и непонятное; и ей осталось только замереть на месте, удивлённо хлопая глазами. За какую-то долю секунды — за те считанные мгновения, что рука Мэтта описывала в воздухе дугу — Керин, незаметно и плавно, как тень, с молниеносной скоростью, но в то же время очень изящно, сумел переместиться от дерева за спину Мэтта, кулак которого врезался в ствол дуба. Мэтт зашипел от боли и отдёрнул руку; кожа на костяшках была содрана и по его пальцам сочилась кровь.

— Мэтт… — простонала Виктория, кидаясь к нему.

Юноша даже не взглянул в её сторону.

— Не лезь, Тора! — чуть ли не прорычал он, резко разворачиваясь, чтобы встретится глазами с Керином.

Тот стоял позади него, в нескольких шагах, и смотрел на противника всё так же спокойно, хотя сейчас в его взгляде читалось некоторое сожаление.

— Как ты это сделал? — сквозь зубы проговорил Мэтт.

Керин не ответил. Тогда Мэтт, не раздумывая, снова кинулся вперёд, навстречу юноше, замахиваясь окровавленным кулаком для очередного удара, но едва он оказался рядом, как Керин стремительным, как кошачий прыжок движением, перенёсся на другую часть поляны, туда, где деревья были особенно густы. Мэтт, уже готовый к этому, круто свернул на бегу и рванулся к Керину, но тот снова опередил его на долю секунды, в последний момент уклонившись от удара. Как безумный, Мэтт носился от дерева к дереву, спотыкаясь, натыкаясь на ветки, но неизменно преследуя Керина, который в свою очередь неизменно ловко и стремительно уходил от его преследования. Виктория бегала за братом по пятам, умоляя его остановиться, но Мэтт словно не слышал её.

— Дурацкие фокусы! — выкрикнул он, в очередной раз врезаясь в ствол дерева. Растрескавшаяся кора распорола ему шею. — Спорим, ты просто выпендриваешься и без этих идиотских выкрутасов ты ничего не можешь! Ты просто трус!!

И Керин внезапно возник прямо перед Мэттом и замер на месте, с вызовом глядя в лицо юноше. Виктория, которая тоже остановилась, чтобы перевести дыхание, вдруг обратила внимание, что необычно серьёзные и задумчивые глаза Керина впервые выражали сейчас какое-то совершенно человеческое чувство. Мэтту не было до этого никакого дела. Он усмехнулся и с усилием занёс кулак. Удар пришёлся Керину точно в лицо, он отлетел к соседнему дереву; из носа брызнула кровь. С удивлением, словно он впервые за долгие годы чувствовал боль, Керин поднял руку и вытер лицо, а потом ещё какое-то время глядел на красное пятно на светлом рукаве своей рубашки. Он медленно опустился на траву, по-прежнему не глядя ни на Мэтта, ни на Викторию. Луна светила так ярко, что было светло, как днём.

Мэтт вдруг вздохнул и тоже сел неподалёку от Керина. Виктория растерянно стояла между двумя молодыми людьми, переминаясь с ноги на ногу. Она не знала, к кому кинуться в первую очередь: оба были пострадавшими.

— Ну что, легче стало? — внезапно спросил Керин.

— Да! — на удивление быстро отозвался Мэтт, как будто только и ждал этого вопроса. Он тяжело дышал, а в его голосе не осталось ни капли негодования. — Я думал, ты неуязвим… — добавил он несколько самодовольно.

— Я уязвим, если сам того захочу, — сказал Керин, — а вообще-то я бессмертен.

Мэтт удивлённо присвистнул.

— Серьёзно?

Керин кивнул.

— И если тебя это так вдохновляет, то в этом месте все бессмертные. Включая и тебя. Теперь ты готов выслушать меня спокойно и без кулаков?

Мэтт нарочно потянул паузу, затем усмехнулся и кивнул. Виктория присела на траву рядом с Керином. На его лице всё ещё оставались пятна крови, хотя оказывать ему помощь уже не было смысла: раны успели затянуться, и он выглядел здоровым и бодрым. То же самое можно было бы сказать и о Мэтте, хотя изодранная в клочья футболка, пережившая не одну атаку острых ветвей, несколько портила подобное впечатление.

— Почему нам не следовало выходить, Керин? — спросила Виктория. — Мы ещё в Блунквилле или уже нет? Мы умерли?

Он улыбнулся ей в ответ очень ласково.

— Нет, Виктория, вы не умерли! Вы живы и будете жить! — но тут выражение его лица переменилось. Керин снова стал серьёзным, отчасти даже негодующим. — И несомненно, вы всё ещё в Блунквилле. Это была очередная неуместная шутка графа — ты ведь уже успела понять, что этот человек получает истинное удовольствие от чужих страданий. Он открыл вам выход в первый раз, и если бы вышли тогда, то уже давно оказались бы в своём мире и шли бы сейчас по лесу в Лили Пэрл. Но когда ты отказалась покинуть замок, он решить поиграть с тобой.

— Вот говорил я тебе, надо было сразу уходить! — воскликнул Мэтт.

Виктория перевела на него рассеянный взгляд и снова посмотрела на Керина.

— Я не понимаю…

Керин вздохнул.

— Трудно объяснить… — ответил он. — Он поменял местами вход и выход. Это значит, что когда дверь открылась во второй раз, это был не выход наружу, это как раз был вход обратно в замок.

— То есть в замке мы были наружи… — выдохнула Виктория, поразившись внезапной догадкой. — Мы всё-таки были наружи, Керин! И мы вошли обратно!

— Да! — кивнул он. — Жестокая ирония графа, которая наверняка ему самому кажется чрезвычайно забавной. Если бы ты снова решила остаться в Блунквилле, вы бы покинули это место навсегда. Но во второй раз ты решилась уйти — и это значит, что вы снова попались в ловушку!

— Но это не я! Это Мэтт меня толкнул! — с отчаянием произнесла Виктория и вновь взглянула на брата.

Юноша недоумённо повёл плечами. Было похоже, что весь этот разговор вообще остался непонятен ему.

— Ладно, что сейчас об этом говорить? — сказал Керин, поднимаясь на ноги и протягивая руку Виктории. — Пойдёмте теперь назад. Может быть, вам ещё представится шанс покинуть замок. А пока что вам обоим надо как следует отдохнуть.

Виктория ухватилась за руку Керина и с трудом поднялась на ноги. Лицо её было бледным, а глаза лихорадочно горели, и виной тому был не блеклый свет луны, а чрезмерная усталость и пережитые волнения. Девушка едва могла стоять; Керин заметил это и подхватил её на руки, так легко, словно она была сделана из воздуха. Мэтт нахмурился, но ничего не сказал: он прекрасно понимал, что Виктория совсем без сил. Пока шли в Блунквилль, Мэтт и Керин всю дорогу разговаривали. Виктория почти не улавливала смысл их беседы. Она не спала, просто дремала, склонив голову к плечу Керина, стараясь ни о чём не думать, но не в силах ничего забыть. В какой-то момент глаза её закрылись, но всего на минуту, однако этого времени хватило, чтобы сознание девушки окончательно провалилось в темноту.

— Виктория…

Она зевнула и нехотя приоткрыла глаза. Она лежала на своей кровати в своей привычной спальне в Блунквилле. По комнате скакали солнечные зайчики. Виктория медленно перевела взгляд в сторону: в кресле сидел Мэтт, лениво потягивая из бокала прозрачно-золотистую жидкость.

— Ты проснулась? — спросил Мэтт.

Девушка кивнула.

— Где Керин? — поинтересовалась она.

— Не знаю, — пожал плечами Мэтт. — Он оставил тебя здесь, показал мне мою спальню и ушёл. Моя комната рядом. Кер сказал, что я могу изменять её по собственному желанию, поэтому я сделал так, чтобы у меня был вход к тебе.

Мэтт поднял руку и указал налево. Виктория повернула голову. В стене позади её кровати образовался проход под полукруглой аркой, прикрытый серебристым балдахином.

— Ясно! — кивнула Виктория.

— Да что с тобой? — озадачился Мэтт. Он встал с кресла и пересел к ней на кровать. — Ты себя плохо чувствуешь? Или настроения нет?

— Мэтт… — дрожащим голосом отозвалась Виктория, глядя на Мэтта. — Ты разве не понимаешь? Это я нас тут оставила! Это я обрекла нас на эту ужасную вечную тюрьму! Если бы не я…

Мэтт швырнул бокал в стену, и прежде чем тот растворился в воздухе, придвинулся к девушке и похлопал её по плечу.

— Не волнуйся, сестрёнка, я думаю, у нас ещё есть шансы выбраться отсюда целыми и невредимыми! Кер сказал, что поговорит с этим блунквилльским домовым — с графом то есть!

— Мэтт! — возмутилась Виктория. — Не называй его так!

Мэтт только рассмеялся в ответ. Виктория прищурилась, с любопытством оглядывая брата. Он давно не выглядел таким жизнерадостным.

— И что же ты сейчас собираешься делать? — спросила она.

Мэтт решительно поднялся с постели.

— Если честно, я собираюсь как следует поразвлечься, пока мы тут! — ответил он. — Помнишь, Кер говорил, что мы сейчас бессмертны? Вот я и хочу это проверить!

— И каким же образом?

— Всё очень просто!

Лучезарно улыбаясь Виктории, Мэтт попятился к окну, ловко запрыгнул на подоконник и отвесил сестре низкий поклон. Виктория с криком вскочила с кровати и кинулась к нему. Едва она успела добежать до окна, как Мэтт, широко расставив руки в стороны, сделал шаг назад и исчез в проёме. Девушка перегнулась через подоконник, с ужасом наблюдая, как её брат, стремительно рассекая воздух, летит в голубую бездну моря прямиком на острые прибрежные камни. Кажется, он исчез из виду даже раньше, чем заглохло эхо его беспечного хохота.

— Мэ-э-э-эт!!! — прокричала Виктория вниз, хотя на поверхности воды уже никого не было видно. Потом обернулась и в отчаянии оглядела пустую комнату. — КЕРИН!!

Виктория соскочила с подоконника, пересекла комнату и, чуть ли не пинком растворив дверь, выбежала в коридор.

— Керин! Керин! — орала она, безумно несясь вперёд и не разбирая дороги.

Керин встретился ей на лестнице. Вид у него был немного встревоженный, но в общем-то привычно сосредоточенный и спокойный. Виктория схватила его за руку и, задыхаясь от волнения, принялась объяснять, какой кошмар только что приключился с Мэттом.

— Не волнуйся! — проговорил Керин, выслушав прерывистую речь Виктории. — С твоим братом всё в полном порядке.

— То есть он действительно не умер? Но как же он мог выжить, там же высота безумная? — всё никак не могла успокоиться Виктория.

— Поцарапался немножко, только и всего! — отмахнулся Керин. — Но раны пройдут за несколько мгновений, не бойся! Слушай, я о другом хотел поговорить…

При этих словах Керин замялся и отвёл от Виктории взгляд. Виктория, притихшая и удивлённая, подняла руку, коснулась его щеки и повернула к себе его лицо, желая вернуть взгляд юноши. Он посмотрел на неё тоскливо, почти мучительно.

— В чём дело, Керин? — забеспокоилась Виктория.

— Почему ты осталась? — задал Керин встречный вопрос.

На этот раз взгляд захотелось отвести Виктории. Но она сдержала себя, продолжая неотрывно глядеть в глаза Керина.

— Я… Я не могла без тебя… Я не знаю почему…

— Ты что-то чувствуешь?

Виктория нехотя кивнула.

— Я не могу это объяснить… — тихо ответила она и на этот раз всё-таки повернула голову, вперив взгляд в деревянные перилла лестницы. — Мне кажется, я знаю тебя всю мою жизнь… Или больше… Словно я узнала тебя гораздо раньше, чем появилась на свет… Словно я ждала своего рождения только затем, чтобы…чтобы…увидеть тебя…снова…

— Вероника! — вдруг вырвалось у Керина.

Виктория резко подняла голову, будто это слово пронзило её электрическим током. Оно что-то значило; она совершено определённо ощущала, что это имя вызывало в неё какие-то эмоции, но никак не могла понять, где и когда она его слышала. У неё не было ни одной знакомой по имени Вероника, но для неё это имя звучало так, словно она слышала его каждый день. И та интонация, с которой произнёс его Керин… Она никогда не слышала в чьём-либо голосе большей нежности, страсти и надежды.

— Как ты назвал меня? — переспросила Виктория.

Керин покачал головой и попятился. Что-то в нём неуловимо изменилось.

— Прости, мне надо идти…

— Как ты назвал меня? — повторила Виктория громче. — Чьё это имя?

Но Керин больше ничего не сказал. Бросив на Викторию очередной непонятный взгляд, он круто развернулся и зашагал прочь вниз по лестнице. Первой мыслью Виктории было броситься ему вдогонку, но чуть подумав, она пришла к выводу, что это бесполезно. Если уж Керин не захочет с ней говорить, то ничто на свете — по крайней мере, в Блунквилле — не позволит этому случиться.

Оставшись одна, Виктория огляделась и задумалась. Немного хотелось есть, но возвращаться в пустую спальню не было никакого желания. Кроме того, туда мог уже вернуться Мэтт, а сейчас у Виктории было совсем не то настроение, чтобы видеть его или разговаривать с ним. Да и вообще с кем бы то ни было. Поэтому девушка повернулась и принялась подниматься по ступенькам вверх, а, добравшись до последней лестничной площадки, свернула направо, пересекла бальную залу, два коротких коридора и оказалась на маленьком балкончике, с которого открывался чудесный вид. Балкон этот из гладкого дерева, покрытого свежим, густо пахнущим лаком, выдавался вперёд и нависал прямо над замком, создавая ощущение, что он просто парил в воздухе. Внизу, прямо под ним расстилалась вересковая пустошь, и куда ни глянь во все стороны до самого горизонта тянулись бесконечные холмы и долины, крытые высокой сухой травой и ветвистым кустарником. Однако пейзаж этот вовсе не казался унылым; в нём было что-то уютное и успокаивающее, а безгранично глубокое неба цвета лазури добавляло ясности и безмятежности.

Виктория села в кресло-качалку, укрытую мягким пледом. На плетёном столике прямо перед ней тут же возникла чашка горячего зелёного чая и вазочка с кексами. Виктория хотела, чтобы кексы имели тот незабываемый, тающий во рту сладко-ванильный вкус, который был у маминых бисквитов, но получилось не совсем то.

Прохладный ветер, налетавший с пустоши, играл в волосах девушки. Она глядела на холмы и думала о том, что, по примеру Мэтта, было бы неплохо сейчас встать на перилла и рухнуть вниз и испытать невероятное захватывающее чувство свободного полёта, которое, возможно, никогда в жизни ей больше испытать не удастся. Но она не стала этого делать, просто потому что ей было лень подниматься на ноги. Бессмертные… Керин сказал, что они бессмертные. И если раньше бесконечность жизни могла бы её обрадовать, то сейчас ей вдруг показалось, что эта бесконечность лишает её жизнь смысла. Она не могла понять, почему думает об этом.

Особенно сильный порыв ветра вдруг сорвал ленту, которой были перевязаны волосы Виктории. Она вскочила с места, беспомощно протянув руку вперёд; голубая лента скользнула между её пальцами и, подхваченная потоками воздуха, устремилась вперёд, вверх в небеса, покачиваясь, как на волнах, и искрясь переливами шёлка. Виктория смотрела ей вслед, пока она не исчезла из виду. Ей вдруг стало так одиноко, что захотелось плакать.

На пути в комнату ей никто не встретился, хотя Виктория отчаянно желала увидеть хоть одного живого человека. Обитатели Блунквилля, сколь странными бы они не были, всё-таки оставались простыми людьми, и понемногу, сама того не замечая, Виктория начала привязываться к ним. Она разговаривала даже с теми, кто не слышал и не замечал её, и искренне верила, что её слова каким-то образом помогут им получить прощение.

В спальне её также окружило одиночество. Виктория весь день лежала на кровати. Иногда она засыпала, но её сон был тревожный, потому что, даже отключаясь от реальности, она не могла отстраниться от мыслей о Керине и их последнем разговоре. Что-то сильно беспокоило её, но это волнение было неосмысленным, и она не могла разобраться в нём до тех пор, пока не понимала, в чём его причина.

Мэтт вернулся только к вечеру. Виктория как раз разделалась с ужином, когда дверь за её спиной скрипнула, и в комнату ступил довольный юноша. В руках он держал длинный самурайский меч с высеченными на лезвии старинными символами и изумительно красивой рукояткой. Виктория молча уставилась на брата.

— Привет!

Мэтт прошёл в комнату и с размаху плюхнулся на кровать. Меч, сверкнув лезвием в сиянии свечей, упал рядом с ним. Он был настолько острым, что едва коснувшись простыни, распорол её.

— Не хочешь спросить, где я был? — поинтересовался Мэтт.

— И где ты был? — равнодушно отозвалась Виктория.

— Везде! — громогласно объявил Мэтт, и лицо его засияло самодовольной улыбкой. — В океане, в лесу, в скалах, в пустыне, в грязных и сырых подвалах, на вершинах старых башен… Таких экстремальных каникул у меня в жизни не было!

— Как это ты умудрился побывать во всех этих местах за один день? — не поверила Виктория.

— Почему это за один? — удивился Мэтт. — Мне кажется, меня не было кучу времени. Я только на ночлег останавливался раз десять, не меньше.

Ах да, блунквилльское времяисчисление, понятное только ему самому… Виктория вздохнула.

— И что? — спросила она. — Нашёл что-нибудь интересное?

— Выхода не нашёл, — ответил Мэтт. — Впрочем, и не искал. Я займусь этим, когда мне тут надоест. А пока что — тут довольно забавно. Представляешь, мы на самом деле бессмертные!

— Да уж, бессмертные… — невесело согласилась Виктория. И вдруг её поразила внезапная догадка, и она, широко раскрыв глаза, уставилась на Мэтта. — Слушай, Мэтт! А что, если все люди на самом деле бессмертны?

— Ну да! — подтвердил Мэтт. — Только здесь, в Блунквилле.

— Нет, я не о том! — отмахнулась девушка. — Я в другом смысле. Я имею в виду, что все люди рождаются, живут и умирают, а потом снова рождаются и снова живут. У них может быть другое имя и они могут по-другому выглядеть, но на самом деле они всё те же и у них те же самые души. Такое может быть?

— Не знаю… — медленно отозвался Мэтт. — Я никогда о таком не думал. А что?

— Сегодня Керин кое-что сказал… — призналась Виктория. — И мне показалось… У меня возникло чувство… В общем, как будто я Керина знала когда-то давно… А потом он назвал меня Вероникой.

— И что? — не понял Мэтт.

— Я думаю, что в прошлой жизни моя душа принадлежала девушке, которая…у которой…словом, которую что-то с ним связывало… — с трудом выговорила Виктория.

— Это он тебе сказал? — не отставал Мэтт.

— Нет. Он ничего не сказал.

— А почему ты не хочешь спросить?

Виктория ничего не сказала. Она встала с кресла, снова прошла к кровати и легла. Когда она заговорила опять, в её голосе звучало столько боли и тоски, что у Мэтта сжалось сердце.

— Ну как ты не понимаешь, Мэтт… — произнесла девушка, прижимаясь щекой к подушке. — Я не могу спросить… Я боюсь… Вдруг…вдруг это я виновата в том, что он попал сюда?

И она горько заплакала, уткнувшись лицом в подушку, а Мэтт даже не нашёл, что ответить ей.

ГЛАВА 13 ВОПРОСЫ И ОТВЕТЫ

— Мэтт, тебе что-нибудь снилось? — поинтересовалась Виктория.

Это было утро следующего дня — хотя, конечно, понятие утра здесь было весьма относительным. Тем не менее, солнце, ослепительным золотом льющееся сквозь стеклянный потолок залы, на полу которой сидели Виктория и Мэтт, только что взошло. Виктория пила чай, Мэтт — кофе. Рядом стояла широкая тарелка с бутербродами. Брат и сестра наслаждались общением друг с другом, стараясь забыть о том, где они находятся, и не думать о своей дальнейшей судьбе.

— Нет, вроде ничего. А что?

Виктория откусила кусочек поджаренного хлеба и задумалась.

— Мне тоже. Представляешь, ни разу — с тех пор, как я попала в Блунквилль! Странно, правда?

Мэтт пожал плечами.

— Наверное, потому что сны здесь — это что-то отдельное от сознания. Как страхи и мечты. Может быть, всё это находится в том месте, где ты видела нашу семью?

Виктория кивнула.

— Да, наверное.

Долгое время они сидели молча. Виктория медленно жевала хлеб. Мэтт пытался удержать на указательном пальце пустую чашку. В то мгновение, когда она сорвалась с его ладони и рухнула вниз, разлетелась на сотни мельчайших осколков и тут же растворилась в воздухе, девушка, словно очнувшись, подняла голову.

— Мэтт… — проговорила она. — А ты думаешь о том, что с нами дальше будет?

Мэтт чуть помедлил, потом пожал плечами.

— Да так… — потом он решительно встряхнул головой. — Нет, на самом деле не думаю! Не думай об этом тоже! Воспринимай всё это как каникулы.

— Ничего себе каникулы! — пробормотала Виктория.

— Всё устроиться, правда! Мы обязательно вернёмся домой!

Виктория кивнула, но её вид не выражал уверенности в его словах. Мэтт внимательно наблюдал за сестрой, но девушка не произнесла больше ни слова. Спустя несколько минут она поднялась на ноги.

— Ты куда? — обратился к ней Мэтт.

— Пойду погуляю, — неопределённым тоном отозвалась Виктория. — Я хочу немного побыть одна.

Мэтт решительно встал вслед за ней и положил руку ей на плечо.

— Ну уж нет! Знаешь, сестрёнка, ты слишком много была тут одна. Или с какими-нибудь странными типами. Так что, по-моему, моя компания тебе сейчас не повредит! — Мэтт на мгновение задумался, потом уверенно кивнул и взял руку Виктории в свою — Пошли, я покажу тебе такое классное местечко!

Виктория хотела было спросить, что за место, но потом передумала. По сути, ей было всё равно, что делать и где гулять, и она безвольно подчинилась, позволив Мэтту вести себя за руку. Ей овладела несвойственная для неё апатия, а сердце её было наполнено чувствами, которые она не могла ни понять, ни осознать. Очень смутно она представляла себе, что это как-то связано с Керином. Подсознательно она думала только о нём, и иногда ей даже самой делалось досадно, что после таких трудных и отчаянных поисков брата, все её мысли занимает не он, наконец-то отыскавшийся, а некто, кого она едва знает и с кем, вероятно, скоро расстанется навсегда.

Мэтт, а вслед за ним и Виктория, пересёк несколько зал, а затем целую галерею прекрасных комнат с фонтанами, устроенных в ступенчатом порядке одна над другой. Стена самой верхней комнаты была полностью стеклянной, и сквозь неё открывался великолепный вид на тронутый осенью лес. Макушки деревьев, мерно покачивающиеся в такт лёгкому ветру, пылали оранжево-жёлтым, словно их лизали языки пламени. Бледно-голубое небо казалось почти прозрачным, и мелкие косые капли дождя насквозь пронизывали воздух. Вдалеке, у самого горизонта, поднималась тоненькая струйка дыма от костра. Виктория задумалась, кто мог разжечь там огонь.

Мэтт не остановился и повёл её дальше. Они прошли вдоль прозрачной стены, добрались до лестнице и стали подниматься выше. Достигнув верхнего яруса лестницы, они свернули в боковой коридор, и тогда Виктория заметила на другой стороне маленькую фигурку. Худенькая девочка с бантиком в хвосте стояла, прислонившись спиной к двери и с обожанием глядя вперёд. Создавалось впечатление, что перед ней был человек, который не обращал на неё внимания, но ей было всё равно, потому что просто нравилось смотреть на него.

Виктория сразу же оживилась.

— О! — воскликнула она. — Это же Лола! Я говорила тебе о ней. Пойдём, я вас познакомлю.

Теперь она уже схватила Мэтта за руку и потянула в сторону девочки. Когда они подошли к ней, та не обратила на них совершенно никакого внимания. Глаза её горели беспредельной любовью, а губы шептали что-то, только так тихо, что невозможно было разобрать ни слова.

— Чего с ней? — поинтересовался Мэтт.

— Ну… — запнулась Виктория. — С ней такое довольно часто. Но не постоянно — как с остальными. Лола — хорошая, когда она в нормальном состоянии.

И она склонилась к девочке и легонько потрясла её за плечо. Лола сбросила с плеча руку Виктории, но больше никак не отреагировала. Тогда Виктория развернула девочку к себе.

— Лола! Лола, очнись! — громко потребовала она, встряхивая девочку. — Это я, Виктория! Лола! Лола!

Лола вдруг вздрогнула и моргнула, словно выйдя из транса. Взгляд её сделался ясным и осознанным. Она удивлённо посмотрела на Викторию.

— Привет! — улыбнулась Виктория.

— Привет! — рассеянно отозвалась Лола.

Потом перевела взгляд на Мэтта. И щёки её внезапно вмиг залились краской. Виктория с удивлением обратила внимание, что что-то произошло с лицом девочки: его черты неуловимо, но очень явно изменились, сделались вдруг более резкими, более взрослыми. Лола отступила на шаг и опустила голову.

— Лола, это Мэтт! — произнесла Виктория. — Я ведь очень много тебе о нём рассказывала. Видишь, теперь я наконец-то нашла своего брата.

Лола смущённо закусила губу и ничего не ответила. Её голова была опущена: девочка с нарочитой сосредоточенностью изучала пол под своими ногами.

— Привет, Лола! — Мэтт протянул ей руку. — Рад познакомиться с тобой! Виктория часто о тебе говорит.

Лола не подала руки, напротив, сжала свои ладони в кулаки и спрятала их за спину. Мэтт вскинул брови и удивлённо посмотрел на Викторию. Виктория была озадачена не меньше его.

— Что с тобой? — наклонилась она к Лоле.

Девочка долго молчала, потом наконец-то вымолвила едва слышным голосом.

— Ничего.

— Тебе не хочется познакомиться с моим братом? Мне казалось, ты будешь рада. Я не думала, что это будет неинтересно тебе.

— Нет! — проговорила Лола, поднимая голову, но, встретившись взглядом с Мэттом, тут же опустила её вновь.

— Что "нет"? — не поняла Виктория.

— Нет… — повторила Лола менее решительно.

Виктория и Мэтт снова переглянулись.

— Ты говорила, что она странная… Но… — начал Мэтт.

Виктория его перебила:

— Сегодня она особенно странная! Даже странней, чем обычно. В смысле, она такая же странная, как всегда, но странная по-другому.

Лола так внимательно слушала мнения брата и сестры, что даже подняла голову. Она села на пол, скрестив ноги и глядя на девушку и юношу снизу вверх. Её взгляд был очень тоскливым, но совершенно ясным и открытым.

— Думаю, нам лучше оставить её… — проговорил Мэтт.

— Да, так будет лучше… — вздохнув, согласилась Виктория. — Пока, Лола!

Брат и сестра развернулись и зашагали прочь.

— Пока, Виктория! Пока…Мэтт… — донёсся им вслед тонкий голос девочки. Слова эти звучали настолько осознанно, словно Лола и не была никогда пленницей Блунквилля. Мэтт и Виктория обернулись. Лолы уже не было.

— Ну и что это, по-твоему, значит? — поинтересовался Мэтт, когда они продолжили путь в то место, которое он хотел показать сестре.

— Точно не знаю, но мне кажется… — протянула Виктория и задумалась. Мэтт с интересом взглянул на неё. — Знаешь, Мэтт, по-моему, мы с тобой изменим этот мир! Блунквилль, в смысле. Это кажется невероятным, но что-то тут стало по-другому с тех пор, как мы сюда попали. И я думаю, это ещё только начало.

— Но почему? — не понял Мэтт.

Виктория пожала плечами. Этого она не знала. И если уж на то пошло, она не была уверена, что ответ на этот вопрос пришёлся бы ей по душе.

Тем временем, Мэтт уже подводил её к цели их небольшого путешествия. Они остановились в широком коридоре перед дверью, обитой зелёным атласом. Мэтт повернулся к Виктории и попросил:

— А теперь — закрой глаза!

— Зачем это? — спросила Виктория.

— Ну, не капризничай! — потребовал Мэтт. — Давай закрывай! Это сюрприз!

— Ну ладно… — Виктория кивнула и зажмурилась.

Мэтт поводил перед её глазами рукой, чтобы убедиться, что девушка ничего не видит, затем толкнул дверь, обнял сестру за плечи и осторожно провёл её вперёд. Виктория услышала скрип затворившейся двери, и тогда Мэтт отпустил её и разрешил ей посмотреть.

Открыв глаза, Виктория огляделась. И ахнула. Место, куда привёл её Мэтт, было чрезвычайно необычно, даже по меркам Блунквилля. Они стояли почти посередине небольшой пещеры. Серо-бурая скалистая порода, которая служила и стенами и потолком, была вся испещрена сотнями мелких бороздок. В стене справа, по одной из наиболее глубоких бороздок, стекал ручеёк; у подножия стены он образовывал миниатюрный водопад, а дальше бежал маленькой серебристой речушкой через всю комнату. То тут, то там к стене были прилеплены плоские светящиеся шарики, похожие на шляпки от грибов. Они да ещё и рои светлячков, мерцающих под потолком, образовывали в пещере какое-то совершенно необыкновенное сияние, словно это была самая сердцевина солнца или золотого слитка. Пол пещеры покрывал толстый слой мха, такого пушистого и мягкого, что с ним не мог сравниться ни один ковёр на свете. В нескольких местах из-подо мха вверх тянулись странные пучки растений с широкими листьями. Больше в пещере ничего не было. Тем не менее, зрелище это было необыкновенное и впечатляющее, и непонятно почему, это место умиротворяло и вызывало желание остаться здесь.

— Сказочно… — наконец, с восхищением произнесла Виктория.

— Ага! — откликнулся Мэтт. — Я случайно на это наткнулся и сразу подумал, что тебе тут понравится!

— Да… — ответила девушка и сделала шаг вперёд.

Мэтт кое-чего не знал. Это место не просто нравилось ей, оно было ей знакомо. Очень давно, когда они ещё жили в Энхагре, Виктория была знакома с одной девочкой, Даблъю, — это была самая поразительная и необычная девочка на свете. Даблъю пробыла в приюте совсем недолго, но они с Викторией успели хорошо подружиться. Даблъю умела потрясающе рисовать, и однажды Виктория, в порыве необъяснимых грусти и отчаянья, попросила её нарисовать ей самое лучшее место в мире. Место, где любой человек был бы счастлив. И Даблъю нарисовала пещеру, как две капли воды похожую на эту.

— Как же здесь необыкновенно! — всё никак не могла прийти в себя Виктория. — Здесь так восхитительно, что невозможно даже выразить словами!

Девушка разулась и ступила ногами на мягкий мох. Несколько минут она неспешно бродила от одной стены к другой, потом села, подогнув под себя ноги. Совсем рядом с ней бежал ручей; она развернулась, зачерпнула ладонью воду и стала пить. Вода оказалась леденящей, пенистой и необыкновенно свежей. Виктория вдруг звонко рассмеялась.

— Ты чего? — поинтересовался Мэтт, который всё ещё стоял в нескольких шагах от сестры.

— Ничего! Просто так! — отозвалась Виктория. Ей стало так хорошо и легко, как не было уже очень давно, словно родниковая вода да и сама атмосфера маленькой пещерки придали ей сил и бодрости. Тоска, пеленой накрывающая её душу, вдруг рассеялась, уступив место мечтательности и беззаботности. — Мэтт, давай тут ещё посидим!

Виктория легла на землю, положив под голову руки. В пещере царил полумрак, и несмотря на то, что свод её был совсем низким, он казался чёрным и далёким, как ночное небо, а сотни искрящихся под ним светлячков походили на звёзды.

— Ну, конечно! Мы разве куда-то спешим?

Мэтт подошёл к Виктории и опустился на колени рядом с ней. Они долго молчали, наблюдая за игрой светлячков, а потом Мэтт тоже лёг, и Виктория переместилась к нему на грудь.

— Тебе лучше? — спросил Мэтт, разглядывая лицо сестры, обращённое к нему. Она всегда казалась ему необычайно красивой и милой девушкой, сейчас же — особенно. Таинственное сияние пещеры жидким золотом отражалось в её глазах. С её полураскрытыми губами, с её длинными ресницами, завитками волос, спадающими на лоб, даже с каждой её веснушкой на носу не могло сравниться ничто на свете.

— Почти… — медленно отозвалась Виктория. — Мне хорошо, только немного грустно. Я не могу воспринимать всё это, как каникулы. На каникулах люди оставляют все заботы дома. А у меня есть несколько нерешённых вопросов.

— Про Керина? — догадался Мэтт.

— Да! — ответила Виктория. — И я не успокоюсь, пока не пойму, что же всё-таки происходит на самом деле.

— Не волнуйся! — беспечно откликнулся Мэтт. — Всё равно всё будет нормально!

Девушка ничего не ответила. Она отвела взгляд от Мэтта и стала разглядывать причудливый плоский фонарик, висящий на тонкой нити в полуметре от них. Воцарившуюся в пещере тишину нарушало только журчание ручейка.

— Знаешь… — вдруг проговорила Виктория. — С тех пор, как я оказалась в Блунквилле, я о таких вещах думаю, которые меня до этого совершенно не волновали…

— Правда?

— Ага! — продолжила девушка. — Я даже не представляла себе, насколько этот мир необъятен, сколько он вмещает в себя… Я раньше просто жила. Не думала, для чего живу, что со мной было до этого и что будет после, что вообще такое жизнь…

— Мне кажется, ответы на эти вопросы никто не может найти, — с сомнением проговорил Мэтт.

— А мне кажется, что Блунквилль — это как раз то место, где надо искать ответы. И я должна их найти, Мэтт, понимаешь? Только…только я так боюсь… Я очень боюсь, того, что могу узнать…

Виктория не плакала, но в голосе её звучала предельная печаль и мольба. Мэтт погладил её по волосам. Он хотел сказать ей тысячу слов, хотел успокоить её или подбодрить, но он снова не знал, что ей ответить. Он просто чувствовал, что та, прежняя Виктория, хрупкая легкомысленная девочка, которую он знал всю жизнь, безнадёжно от него ускользает. Что-то в ней менялось, и даже не чётко осознавая, что именно, он точно знал, что перемены необратимы.

Виктория прикрыла глаза. Тёплая рука Мэтта гладила её по голове, успокаивая, но чего-то ей всё равно не хватало. Она уже перестала понимать собственные желания. Золотое сияние плоского шарика таяло перед её прикрытыми веками, погружая всё вокруг во тьму. Казалось, она позволила себе расслабиться и забыться сном лишь на минуту, не больше.

Однако, блунквилльское время непостижимо, и эта минута вполне могла оказаться несколькими часами. Когда Виктория открыла глаза, Мэтта рядом не было. Девушка резко поднялась на ноги.

В дальнем конце пещеры, где золотистых шариков было совсем мало, а светлячки не летали вообще, виднелся чей-то силуэт. Этот человек сидел, прислонившись спиной к стене и вытянув вперёд ноги, а небесно-голубой плащ, небрежно наброшенный ему на плечи, стелился вокруг него по траве.

— Мэтт? — Виктория прищурилась и сделала шаг вперёд.

В следующую же секунду она узнала сидевшего перед ней мужчину. Чувство, испытанное ей при этом, было смесью смущения, удивления и интереса. Граф обворожительно улыбнулся и сделал Виктории знак сесть рядом. Она сделала ещё несколько шагов и остановилась прямо перед ним, но садиться не стала.

— Что вы…ты…вы… Что вы тут делаете? — запинаясь, спросила она.

— Просто отдыхаю! — отозвался граф таким мечтательным тоном, будто он и впрямь случайно заглянул сюда и решить на минутку присесть. — Здесь очень мило, правда?

— А где Мэтт? — воскликнула Виктория. Она вдруг испугалась, что он снова куда-нибудь исчезнет и ей опять придётся искать его по всему замку. — Где мой брат?

— О, он преспокойно спит у себя в комнате, — откликнулся граф. — Я просто подумал, что его присутствие может немного помешать нам. А мне бы не хотелось, чтобы нас что-то отвлекало, тем более в таком чудном местечке.

Он окинул рукой пещеру. Виктория огляделась, словно видела её впервые.

— Эта пещера… — медленно проговорила она. — Она точно такая же, как рисовала Даблъю…

— Ну, ты же хотела место, где можно быть счастливой, так, детка? В последнее время ты полна переживаний, вот я и решил дать тебе немного счастья!

Виктория вспыхнула. "Он знает всё, с ужасом подумала она, всё, что со мной происходило и происходит сейчас".

— Быть может, ты всё-таки присядешь? — снова предложил граф. Его притворно-ласковый голос журчал почти как этот ручей, пересекающий комнатку.

Виктория задумалась, но всё же решила последовать его совету. Она сделала шаг и села, скрестив ноги, на мягкую землю рядом с графом. Он довольно ухмыльнулся.

— Итак, что же ты здесь делаешь? — спросила девушка, в упор глядя на графа. — Ты скажешь мне правду или нет?

— А ты назвала меня на "ты"! — заметил граф, усмехнувшись. — Умница, милая, я полагаю, наше будущее само собой обязывает нас к неформальному общению.

Виктория, сама не обратившая внимания на то, как она назвала графа, смутилась и растерялась. На несколько минут мысли у неё в голове совсем перепутались, и она позабыла всё, что хотела спросить.

— Наше будущее? Вы…ты… О чём ты? — девушка, наконец, с трудом заставила себя вымолвить слова.

— Наше будущее? Разве я сказал "наше"? — вскинул брови граф. — Похоже, ты слышишь то, что хочешь услышать.

Виктория совершенно оторопела и с непониманием уставилась на мужчину. Она готова была поклясться, что слышала, как он говорил "наше будущее". Он что, играет с ней? Или она действительно ослышалась?

— Я вовсе не хочу слышать ни о каком нашем будущем! — покачала головой Виктория, придя в себя через несколько секунд. — И если уж на то пошло, то меня больше интересует будущее моё и Мэтта! А ещё прошлое!

— Прошлое твоё и Мэтта? — уточнил граф.

— Нет, прошлое Керина! — ответила Виктория.

Граф вдруг развернулся к ней и положил свою руку на плечо девушки. Виктория никак не отреагировала, продолжая так же прямо и невозмутимо смотреть на графа.

— Прошлое — это реализованное будущее, будущее — это прошлое, которое ещё не настало, — заговорил граф, и в голосе его больше не звучало ни капли насмешливости или притворства. — Прошлое и будущее взаимосвязаны, и связь, их скрепляющая, — настоящее. Потому что настоящее — это всё, что есть у тебя и у твоего брата. И у Керина. Какое бы оно не было, это единственная реальность, доступная вам. Другого не дано.

— Но я же знаю, что помимо этого есть что-то ещё! — воскликнула Виктория. — Что-то большее! Что-то, что стоит над всем этим!

Граф сильнее сжал её плечо.

— Если ты имеешь в виду не какую-то конкретную жизнь, а вообще, то да, — проговорил он. — Будущее — уже было, прошлое — ещё повториться. Души рождаются и умирают, чтобы потом родиться вновь. Всё идёт по кругу и рано или поздно возвращается на свои места. Ты удовлетворена моим ответом?

— Да… — заворожено произнесла Виктория, глядя на графа, но не замечая ничего вокруг себя. — Значит, всё так… И я была права. Мы с Керином действительно встречались…

— Верно! — подтвердил граф. Отчего-то Виктории показалось, что оттенок его голоса выражал едва скрытую досаду. — Встречались… Он попал сюда. Твоя душа — душа девушки по имени Вероника — умерла, но теперь она возродилась в тебе.

— И это ведь не случайность, что мы с Керином встретились опять, правда? — вдохновенно подхватила Виктория.

Граф ничего не ответил. Девушка вскочила с места.

— Ты куда? — резко спросил мужчина.

— К Керину! — отозвалась Виктория, не оглянувшись на него. Она уже бежала к выходу из пещеры. — Мне надо поговорить с ним!

Выскочив из комнаты, Виктория стремительно понеслась по коридору.

— Керин! Керин!

Её голос эхом отскакивал от стен и высоких зеркальных потолков, проникал в щели дверей и вился по винтовым лестницам. Девушка бежала, не разбирая дороги. Глаза её не различали ничего кроме мутных пятен и ярких вспышек — весь мир превратился в сплошную размытую пелену; Виктория не сразу осознала, что это оттого, что она плачет.

— Керин! Керин! Керин!

Он не отзывался. Виктория не замедляла шаг. Врезаясь в стены, оступаясь на лестницах, она продолжала бежать дальше, ни на что не обращая внимания. Сердце её бешено колотилась, она задыхалась от отчаяния, а желание увидеть Керина прямо сейчас разрывало её на части.

— Керин! Керин! Это я, Вероника!

Он возник перед ней так неожиданно, словно ждал именно этих слов. Виктория врезалась в его грудь и отлетела назад, но он удержал её в своих руках, притянул к себе и обнял. Она чувствовала, что его сердце бьётся так же взволнованно, как и её.

— Керин, милый! — обнимая Керина, Виктория никак не могла восстановить дыхание после бега, поэтому голос её срывался. Слёзы нескончаемым потоком лились из её глаз. — Керин! Я всё знаю… Я знаю, что я — Вероника!

— Нет! — покачал головой Керин. — Больше нет. Вероника — в прошлом.

— Граф сказал, что прошлое и будущее едины и что они соединены в настоящем. Я знаю, что я была Вероникой! — она подняла на него заплаканные глаза и коснулась его щеки рукой. — Я знаю, что мы были вместе… Почему ты мне не сказал? Ты ведь узнал меня сразу, да? Ты сразу понял, что во мне живёт её душа, так ведь?

Керин кивнул. В его глазах читалась грусть, но казалось, что губы его вот-вот должна тронуть улыбка.

— Я не мог тебе сказать… Я не должен был… — ответил он. — Но, конечно же, я узнал тебя. Как я мог иначе? Твои волосы теперь светлые и длинные, у тебя есть веснушки, а глаза — голубые, а не синие, как морская вода. Но твоя душа всё та же. Эта душа девушки, которую я любил, люблю и всегда буду любить больше, чем жизнь. Проблема только в том, Виктория, что я слишком поздно это понял, и теперь уже нам ничего не дано изменить!

— Но почему? — с отчаянием в голосе отозвалась Виктория. — Мы же можем попробовать! Если бы ты рассказал мне свою историю…

— Этого я не сделаю! — резко проговорил Керин и вдруг отстранил девушку от себя.

— Но тогда как же я узнаю, как тебе помочь? Как мне выяснить, для чего моя душа оказалась здесь, если ты даже не хочешь сказать мне, почему…

— Тебе не следует ничего выяснять! — снова перебил её Керин. — Я этого не хочу, ты поняла? Пусть всё будет так, как есть. Ты вернёшься домой, я останусь здесь.

— Но я… Я должна узнать… — растеряно пролепетала Виктория. Реакция Керина пугала её. — Я чувствую, что всё это не случайно, что я здесь не просто так… Мне нужно знать, какой смысл стоит за всем этим, какая цель…

— Виктория! — Керин взял девушку за плечи и очень серьёзно посмотрел на неё. Едва уловимое раздражение, отражавшееся на его лице, смешалось с мольбой в его глазах. — Я очень прошу тебя! Пожалуйста! Не пытайся узнать, почему здесь я и для чего здесь ты. Это не принесёт тебе счастья. Ты слышишь меня? Я просто хочу, чтобы всё осталось таким, каким оно является сейчас… — он задумался и на несколько мгновений прикрыл глаза. — Иди к себе в комнату. Мэтт уже проснулся и ищет тебя.

И не сказав больше ни слова, Керин развернулся и ушёл. А Виктория вдруг с тоской подумала, что чем больше ответов она находит, тем больше перед ней возникает новых вопросов. Вздохнув, девушка повернулась и побрела в противоположном направлении.

ГЛАВА 14 ЗА ТОЙ ДВЕРЬЮ НИЧЕГО НЕТ

— Мэтт! — всплеснула руками Виктория. — Что на этот раз с твоей спальней?

Было раннее утро: собственное солнце в комнате Виктории ещё даже не взошло. Солнце Мэтта, которое подчинялось его собственной странной фантазии и светило в совершенном несоответствии с солнцем Виктории, что было ужасно неудобно, сейчас вовсю заливало его спальню своими лучами. Солнце было раскалённым докрасна и таким огромным, что походило на висящий за окном воздушный шар.

— Мэтт? Что творится у тебя в комнате? — громче повторила Виктория, делая шаг через порог.

Мэтт, жонглирующий снежками, наконец-то, заметил сестру, повернулся к ней и расплылся в довольной улыбке. Снежки полетели ему под ноги. Весь пол спальни покрывал толстый слой пушистого, ослепительно белого снега. Люстра обросла сосульками, снежные шапки покрыли шкаф, стол и стулья, ледяная корочка поблёскивала поверх одеяла на кровати. В воздухе кружились пёрышки снега; снегопад валил с потолка плотными хлопьями. Мэтт, облачённый в меховую куртку и чёрную вязаную шапочку, надвинутую на самые глаза, казалось ничуть не замёрз, хотя изо рта у него шёл пар, а щёки покраснели.

Виктория сделала ещё несколько шагов вперёд, остановилась, и, поёживаясь, снова осмотрелась. Мэтт всё никак не мог угомониться со своей комнатой. Сколько именно дней они провели в Блунквилле сказать было достаточно трудно из-за этой путаницы со временем, но, по мнению Виктории, прошло уж никак не меньше недели. И всё это время, изо дня в день, Мэтт с неугомонной страстью переделывал свою спальню. В одно утро Виктория обнаруживала здесь пиратскую пещеру с сундуками сокровищ по всем углам, на следующий раз это был салон автобуса или покосившаяся хижина, сквозь широкие щели в стенах которой свистел ветер, а затем — весьма современная квартирка с рельефными обоями и жалюзи на окне. Мэтт жалел только об одном: здесь не было электричества и ни один технический прибор не работал — а ему очень хотелось послушать свою любимую рок музыку. Его единственным утешением была игра на гитаре, но Мэтт сетовал, что это всё равно было не то.

Виктория об электричестве не жалела. Её любимой музыкой стали песня ветра в поле и звон ледяных океанских брызг и нежный шелест листьев и шёпот дождя в ночи. Она даже совсем не расстраивалась, что так и не посмотрела тогда "Паззл ТВ". Более того, мысли о чём-то подобном просто ни разу не приходили ей в голову.

— Тебе не нравится? — рассмеялся Мэтт, запуская в Викторию возникшем в его ладони снежком. — По-моему, это очень круто!

Виктория уклонилась от снежка и покачала головой.

— Нет. Мне сейчас не до этого.

— Да брось! — Мэтт снова кинул в неё снежок; на этот раз девушка помедлила, и удар пришёлся в плечо. — Когда это ты стала такой занудой?

— Когда это ты стал таким легкомысленным? — задала встречный вопрос Виктория, делая шаг по направлению к кровати. Сесть на ледяное покрывало она, впрочем, не решилась. — Если честно, я не понимаю, что с тобой случилось?

— Со мной? Ничего. А что?

Мэтт подумывал уже снова бросить в сестру снежный комок, но чересчур серьёзное выражение её лица смутила его. Он раскрошил снежок, прошёл вперёд и плюхнулся на кровать, расколов тонкую корочку льда на одеяле.

— Ты что, правда совсем-совсем не понимаешь, что с нами происходит? — едва слышно вымолвила она, снова ёжась от мороза. Щёки девушки уже успели порозоветь, а на волосах искрились паутинки инея.

Мэтт снял с себя куртку и накинул на сестру.

— Почему? — пожал он плечами. — Понимаю. Мы в другом мире. Здесь довольно-таки весело. Поэтому почему бы не развлечься, пока мы не попали обратно в нашу серую и скучную реальность, а?

— Ты что, совсем не соскучился по нашему миру? Разве ты забыл, как там было хорошо? Что, если мы никогда больше не вернёмся домой? — Виктория помедлила, и прежде чем задать следующий вопрос на миг отвела взгляд. — Ты никогда не вспоминал о Фэй Ян?

Мэтт помрачнел так резко, словно за мгновение наступила ночь и его лицо скрылось в тень. Он порывисто встал и прошёл вглубь комнаты, к зеркалу. Его прозрачную поверхность покрывали затейливые узоры инея.

— Ну, конечно же, вспоминаю! — ответил Мэтт, и голос его звучал очень грубо, даже жестоко. — Только разве мои воспоминания что-то изменят? — он провёл по зеркальной глади тёплой рукой, растапливая иней. Виктория увидела в отражении его рассерженное лицо. Она не понимала, почему он злился. — Мы всё равно вернёмся домой, рано или поздно.

— А если нет?

— У нас уже был однажды шанс отправиться домой, но ты не пожелала… — после некоторого молчания проговорил Мэтт. Его интонация выражала смесь сожаления и лёгкого укора. — Ты решила остаться здесь из-за Керина, а теперь обвиняешь меня в том, что я веду себя легкомысленно?! А что мне остаётся? — Мэтт развернулся и в упор посмотрел на сестру. — И не впутывай, пожалуйста, во всё это дело Фэй Ян! Я бы хотел быть с ней сейчас не меньше, чем ты хотела быть с Керином. У тебя есть такая возможность — что ж, наслаждайся… Почему ты опять недовольна?

Виктория, глядевшая на Мэтта округлившимися от удивления глазами, ничего не ответила. Несколько минут стояла хрустально-звенящая тишина, нарушаемая лишь шуршанием снежинок, кружащихся в воздухе. В комнате Виктории скрипнула дверь. Никто из них двоих не пошёл посмотреть на вошедшего.

— Виктория? — из другой комнаты донёсся тонкий нерешительный возглас.

Виктория вздохнула.

— Я тут, Лола! — громко крикнула она. — Иди сюда.

— Не помню, чтобы она к тебе сама заходила… — озадаченно посмотрел на сестру Мэтт.

— Да, не было ещё такого… — тоже слегка растерянно ответила Виктория.

Лола почему-то сторонилась Мэтта. Виктория не понимала из-за чего. Когда она только познакомила их, первая реакция девочки была такой неожиданной, что Виктория сама испугалась, что натворила что-то страшное. Лола смутилась и покраснела. Виктория никогда не видела её такой: она вела себя как совершенно обычный человек, стеснялась и терялась, если рядом был Мэтт. Объяснить такое поведение девушка не могла, сам Мэтт тоже разводил руками. Ясно было одно: с тех пор, как в Блунквилле появился Мэтт, Лола всё чаще и чаще была, как выражалась Виктория, в "нормальном" состоянии, и отчаянно пугалась Мэтта. А теперь вот впервые сама зашла к ней в комнату.

— Привет! — едва слышно пролепетала Лола, появляясь на пороге спальни. Она обвела глазами заснеженную комнату, ненадолго остановила взгляд на Мэтте и повернулась к Виктории. — Ничего, что я…

— Ничего, нормально! — ответила девушка. — Проходи. Что-то случилось?

— Да… В смысле, нет… Не совсем… — Лола искоса одарила Мэтта смущённым взглядом. — Мы можем поговорить одни?

Виктория тоже посмотрела на Мэтта, потом пожала плечами.

— У меня нет секретов от брата. Давай, выкладывай, в чём дело.

Лола в нерешительности закусила губу, словно раздумывая, как начать, а потом кивнула.

— Я слышала твой недавний разговор с Керином. Я захотела тебе ещё тогда рассказать, но подумала, что не стоит. А теперь передумала. Ты всё-таки должна знать.

— О чём? — удивилась Виктория.

Лола снова мучительно поморщилась и бросила взгляд на Мэтта, словно он мог помочь ей решиться сказать то, что она хотела.

— Я услышала, что когда-то вы с Керином были вместе и любили друг друга, а потом… Потом ты…она… та девушка умерла и появилась ты. — Лола с шумом выдохнула воздух. — И Керин не захотел говорить тебе, что произошло.

Виктория с грустью кивнула.

— Да, Лола… — подтвердила она, опуская взгляд в заснеженный пол. — Не захотел. А иначе, похоже, выяснить это не получиться…

— Мне кажется, есть способ… — тихо промолвила Лола.

Виктория подняла на неё изумлённый взгляд. Мэтт сделал шаг к девочке, взял её за руку и развернул к себе. Лола вздрогнула от его прикосновения, но руку не выдернула. Полными страдания глазами, она уставилась на юношу.

— Ты говоришь, что знаешь, как Тора сможет узнать историю Керина? — переспросил он. — Но ведь это же здорово! Она узнает о нём всё, что ей надо, поможет ему и мы спокойно вернёмся домой, — он взглянул на сестру. — Так ведь?

Виктория нерешительно кивнула.

— Ты поможешь нам? — Мэтт снова обратился к Лоле. — Ты скажешь нам, что надо делать?

Лола заворожено смотрела Мэтту в глаза.

— Да… Далеко-далеко, в одном из сокровенных уголков Блунквилля есть дверь, которая ведёт в мир, откуда все пришли и куда все когда-нибудь уйдут.

— Ты хочешь сказать в мир, куда попадают люди после смерти, и в мир, где они существуют до своего рождения, так? — вскричала потрясённая Виктория. — Такое место действительно есть? И в него можно попасть? Отсюда!?

— Да! — снова кивнула Лола. — Туда постоянно входят и постоянно выходят. Их не видно, но…чувствуешь…

— Что-то меня не тянет пока в иной мир… — поёжился Мэтт. — Да и кроме того, как это поможет Торе?

— Очень даже поможет! — выступила вперёд Виктория, притягивая к себе Лолу. Мэтту пришлось отпустить её руку, что явно сильно расстроило девочку. — Если я попаду в это место, Мэтт, я смогу, наконец, узнать, что бывает с человеком после… Понимаешь? Я узнаю, что было со мной, каким образом я вернулась и для чего! Я узнаю тайну Керина, ведь если мы были вместе, значит моя прошлая жизнь была связана с его!

Мэтт долго думал над её словами и хмурился.

— Ладно… — наконец, махнул он рукой. — Ты же упрямая до жути, тебя не переубедишь! — он перевёл взгляд на Лолу и снова протянул ей руку. — Будешь нашим гидом?

Лицо девочки озарилось улыбкой. Она вложила в руку Мэтта свою маленькую ладонь и потянула его из комнаты. Виктория скинула с плеч куртку Мэтта и отправилась за ними.

За время своего пребывания в таинственном замке Виктория уже успела заметить, что Блунквилль никогда не позволяет никому выбирать дорогу, он сам ведёт людей по тому пути, который кажется ему более правильным. Он может разными способами приводить к одной и той же цели, либо же задавать одно направление, а итог путешествия делать разным. Так что выходило, что в начале пути никто, кроме самого Блунквилля, не мог предугадать, куда именно ты попадёшь.

Впрочем, Лола вела их весьма уверенно. Крепко держа Мэтта за руку, иногда поднимая на него глаза и застенчиво улыбаясь, она направилась по правому от спальни Виктории коридору и, пройдя несколько комнат, вывела своих спутников на лестницу и стала спускаться вниз. Виктория уже много раз спускалась по этим широким, покрытым мягким синим с серебряным ковром ступеням, но до самого низа она не доходила никогда. Впрочем, она полагала, что нижнего этажа тут не было и в помине, и лестница была бесконечной или попросту выворачивалась спиралью и вновь приводила на верхний этаж. Как выяснилось, она ошиблась. Лестница всё спускалась и спускалась, и даже когда казалось, что они достигли уже самого низа, она делала крутую петлю, сворачивала, а за поворотом вновь открывались ступени, сбегающие во мрак.

— Это бесконечная лестница? — поинтересовалась Виктория.

Почти всю дорогу она молчала, в отличие от непрестанно болтающих Мэтта и Лолы.

— Нет! — ответила ей девочка. — Рано или поздно мы придём, куда надо. Ещё немного подожди, Виктория!

Виктория кивнула. Вначале она не обратила внимания, но в наступившей тишине, всё ещё хранившей отзвук голоса Лолы, она вдруг осознала, как изменилась его интонация. Голос девочки звучал чётко и осмысленно, но очень утомлённо, а ещё — он казался почти взрослым. Виктория уставилась на Лолу, идущую на несколько шагов впереди. Словно почувствовав её взгляд, Лола обернулась, а Виктория раскрыла рот от изумления: это был практически другой человек. Больше не ребёнок, не диковатая и отрешённая девочка, это была почти уже взрослая девушка, задумчивая и печальная. Она стала выше, черты её утратили свою детскую прелесть и нежность, и в её облике начала проступать некая своенравность, свойственная взрослеющим девушкам. Можно было догадаться, что последующие несколько лет превратят Лолу в упрямую и холодную, но очень утончённую изящную леди. Все эти изменения во внешности девочки, однако, происходили так плавно, что казались естественными и потому незаметными.

— Лола, что с тобой? — снова задала вопрос Виктория.

Вынужденная опять прервать свой разговор с Мэттом, Лола ещё раз обернулась на Викторию, теперь уже немного нахмуренная.

— Ты о чём? — её вопрос звучал совершенно искренне: похоже, Лола не замечала происходящих с ней изменений.

— О тебе! — ответила Виктория. — Ты… Ты другая!

Лола поджала губы и, недоверчиво приподняв одну бровь, уставилась на Викторию. Несколько минут она молчала, словно оценивая, шутит девушка или нет. А потом просто отвернулась, не говоря ни слова, и продолжила спускаться по лестнице.

— Чего ты к ней пристаёшь? — шепнул Мэтт сестре, когда они немного удалились от Лолы. — Она такая нормальная стала, а ты… Что, снова хочешь сделать её психопаткой?

— Ничего я такого не хочу! — возмущённо ответила Виктория. — Но ведь она изменилась, неужели сам не видишь?!

Мэтт оглядел фигуру Лолы с головы до ног.

— Ничего я такого не вижу! — он пожал плечами и ускорил шаг, чтобы догнать девочку.

Виктории ничего другого не оставалось, как поспешить вслед за ними. Впрочем, совсем скоро лестница, наконец, кончилась, и все трое, остановились, спустившись с последней ступеньки. Теперь они стояли в мрачном помещении с низким потолком; серый безжизненный свет рассеянно лился откуда-то из углов, хотя источника его не было видно. В нескольких шагах впереди была дверь — обычная деревянная дверь с ручкой в виде головы неведомого зверя. Когда Лола шагнула вперёд и положила на неё ладонь, Виктория вдруг испугалась, что животное оживёт и цапнет девочку за палец. На этого, конечно же, не произошло. Лола просто растворила дверь, махнула рукой, поманив брата и сестру, и шагнула в проём первая.

Виктория судорожно схватила Мэтта за руку. Ей было не страшно — она давно уже привыкла к тому, что в Блунквилле нечего бояться — но таинственная и запретная прежде неизвестность внушала ей волнение, с которым она не могла справиться самостоятельно. Мэтт машинально сжал ладонь сестры, и вместе они последовали за Лолой.

Комната, в которой они оказались, была не очень большой, но настолько необычной, что Виктория мгновенно забыла о Мэтте, отпустила его руку и принялась озираться по сторонам. А посмотреть действительно стоило: всё пространство помещения, куда ни глянь, занимали лесенки. Тяжёлые каменные, с мраморными ступенями и лепными периллами, скрипучие деревянные, частью прогнившие, частью растрескавшиеся, изящные металлические, винтовые, подвесные — они шли сверху, снизу, справа, слева, горизонтально, вертикально, по диагонали, перекрещивались, соединялись в одну большую или разбивались на множество маленьких. Ступени были везде, где только могли быть, паутиной оплетая всю комнату. Где-то в самом верху, почти невидимые, зияли сотни проходов, от которых лесенки брали своё начало.

— Ну ничего себе! — присвистнул Мэтт, озираясь по сторонам. — Вот так думаешь, что чудней, чем есть, здесь уже не встретишь — и каждый раз ошибаешься!

— Если честно, я немного другим представляла себе…ну…то место… — призналась Виктория, тоже вертя головой.

— А я это не то место, — делая акцент на слове "то", спокойно отозвалась Лола. — Мы ещё не пришли!

— Но ты же сказала, что нам надо открыть дверь и… — оторвавшись от созерцания лестниц, Виктория взглянула на Лолу.

— За этой дверью ничего нет! — сказала девочка. — Нам надо идти дальше!

И не говоря больше не слова, она отправилась вглубь комнаты, так мастерски обходя то и дело встававшие на пути ступеньки, словно проделывала это каждый день. Виктория развернулась и тут же споткнулась, едва не врезавшись носом в перилла. Мэтт поддержал её за локоть.

— Пошли… — проговорил он. — Тут темно, держись за меня, ладно?

Виктория уцепилась за Мэтта, и они вместе направились вслед за Лолой. Путь к противоположному концу комнаты оказался не таким уж длинным, но он занял изрядное количество времени из-за того, что часто приходилось сворачивать и обходить лестницы, пролезать под ними, а иной раз даже делать гигантский крюк, огибая встающие на пути огромные ступени. Когда Мэтт и Виктория оказались возле двери в стене напротив той, откуда они пришли, Лола уже ждала их. Девочка сидела на корточках, напряжённо вглядываясь вперёд. Она казалась погружённой в себя, но мучительное выражение на её лице свидетельствовало о том, что мысли, преследовавшие её, одолевают её помимо её собственного желания. При появлении Виктории и Мэтта, Лола встряхнула головой и с трудом поднялась на ноги.

— Что с тобой? — наклонился к ней Мэтт. — Тебе плохо?

— Это…Билл… — с неохотой призналась девочка. — Но…я не могу сейчас с ним говорить…

Викторию поразили её слова. Она прекрасно знала, как много значит для Лолы Билл, и она не могла представить себе, что могло заставить девочку отстраниться от мыслей о нём. Однако подумать об этом как следует она не успела: Лола уже открывала вторую дверь, и Мэтт потянул её вперёд.

Комната, в которую они попали на этот раз, тоже была далека от представлений Виктории об ином мире. Пола здесь не было, а всё помещение представляло собой огромное чёрное озеро с зеркальной водой, на поверхности которой тускло поблёскивали отсветы серого света. Прямо от того места, где они стояли, в разные стороны разбегались десятки дорожек — расположенные на воде квадратики каменных плит.

Лола уже прошла вперёд; Мэтт первым ступил на плиту и обернулся на Викторию.

— Не бойся, они прочные!

— А я и не боюсь, я… — в этот момент взгляд Виктории уловил какое-то движение на одной из дорожек, чуть правее того места, где стояла Лола. — Ой, Мэтт! Ты только посмотри — там человек! — и она указала рукой в нужном направлении.

Мэтт с любопытством обернулся. Лола посмотрела в ту же сторону. Действительно, на одной из дорожек, покачиваясь из стороны в сторону, сидел мужчина. Нечесаные волосы, рыжие усы, широкие штаны, большое кольцо на пальце, которым он невероятно гордился, — Виктория очень хорошо знала этого жителя Блунквилля. Его звали Чет Ливерстоун, и когда он бывал в хорошем настроении, от него можно было услышать уйму забавных историй, хотя когда он злился, то ругался так неприлично, что Виктория краснела от стыда. Зато Мэтта это от души веселило.

Виктория и Мэтт, краем глаза посматривая на Чета, подошли к ждущей их Лоле.

— Что он тут делает? — поинтересовалась у девочки Виктория, кивая на мужчину.

— Нас сюда тянет, всех, кто в Блунквилле… — неохотно отозвалась Лола. — И меня тоже… Не знаю почему… Наверное, мы все как-то неосознанно понимаем, что мы почти уже там…

И она развернулась и пошла по плиткам по направлению к двери в противоположной стене. Мэтт поджал губы и двинулся за ней. Виктория ещё несколько минут с тяжёлым сердцем смотрела на Чета. Тон, с которым Лола произнесла последние слова, вызвала в ней невероятную жалость. Должно быть, она так и стояла бы, глядя на Чета, если бы Мэтт не поторопил её. Спеша к двери, возле которой уже стояли Лола и её брат, Виктория заметила в дальнем конце параллельно идущей дорожки ещё одну человеческую фигуру. Это была молодая полноватая женщина по имени Николь Филаруа, о которой Виктория почти ничего не знала. Николь стояла на самом краю плитки и, сняв с одной ноги туфлю, осторожно окунала ступню в воду. Вздохнув, Виктория с трудом отвела от неё взгляд, и прошествовала за Лолой и Мэттом в следующую комнату.

— И здесь тоже ничего такого нет… — констатировала Виктория, разглядывая помещение, в которое они попали.

Эта комната была больше других, впрочем, в силу её особенностей было достаточно трудно точно судить о её размерах. Вся она напоминала своего рода пещеру: бугристый пол, растрескавшиеся стены, низкий тяжёлый потолок — всё это представляло собой цельный кусок скалистой породы, а то тут, то там зияющие чернотой выбоины в нём служили проходами.

— А что ты ожидала? — обернулся к ней Мэтт. — Чертей и ангелов?

Виктория скривилась от его шутливого тона.

— Мэтт, не говори об этом так, пожалуйста! Это всё очень важно!

— Ой, да брось уже… — отмахнулся Мэтт. — Пошли скорей, мы отстали от Лолы!

Он взял сестру за руку и направился в третий слева проход, в котором секунду назад скрылась девочка. Темнота сгущалась, и серый свет уже с трудом освещал им дорогу. Лолу однако мрак нисколько не смущал: она уверенно переходила из одного тоннеля в другой, ничуть не задумываясь о том, куда свернуть. Дважды они встретили попутчиков: смешливую красавицу Тонако Ямадзуки, кружившуюся по коридору в вальсе, и Сантьяго Алькатьеро — известного шулера, который несколько минут цеплялся к Мэтту с просьбами сыграть с ним в карты.

— Мне не по себе от этого места… — поделилась мыслями Виктория, когда они, оторвавшись, наконец, от Сантьяго, нагнали Лолу и теперь шли все вместе. — И мне очень жаль тех, кто сюда приходит…

— Нас тянет сюда! — словно оправдываясь, ответила ей Лола.

— И вы испытываете от этого счастье? — поинтересовался Мэтт.

— Скорее страдание, — пожала плечами Лола, — однако ничего не можем с собой поделать.

До следующей двери никто больше не проронил ни слова.

Четвёртая комната оказалась совсем тёмной. По обе стороны стен стояли широкие круглые колонны, упиравшиеся, очевидно, в потолок. Между колоннами в совершеннейшем беспорядке были расставлены свечи: большие, маленькие, высокие, низкие, почти догоревшие или только-только вспыхнувшие. Свечей были тысячи, и вся комната искрилась бесчисленным множеством светящихся точек. Виктория подумала, что оказавшегося ночью в звёздном небе могло бы ждать точно такое же зрелище.

В самом конце помещения между двумя колоннами несколько свечей были сдвинуты в сторону. На их месте, привалившись спиной к колонне, сидел мужчина в дождевом плаще. Виктория не видела его лица, только профиль — густые брови и широкий, немного плоский нос. Мужчина скосил глаза, когда ребята прошли мимо него, но стоило им отойти на несколько шагов, как он вновь опустил голову и склонился к полу. Виктория чуть притормозила, заинтересовавшись его занятием. На освобождённой от свеч поверхности пола мужчина аккуратно и неспешно выводил какие-то слова растопленным воском. "Стивен Кларсон" написал он и снова покосился на Викторию.

— Это его имя — Стивен Кларсон? — спросила она, догоняя Лолу. — Я ещё никогда его не видела.

Лола пожала плечами.

— А что? — полюбопытствовал Мэтт.

— Такое ощущение, что оно мне знакомо… Имя, в смысле! — задумчиво ответила Виктория. — Где я могла его слышать, не знаешь?

Мэтт покачал головой.

— Не представляю! Я не слышал! — они подходили к очередной двери, поэтому он взял сестру за руку. — Может, на этот мы наконец-то попадём уже…туда!

Они прошли через дверь и тут же почувствовали, что близки к цели. Перед ними простиралась огромная пустая зала. Она была столь широкой, что боковые стены её утопали где-то во мраке; пол и потолок, сложенные из кусочков чёрного зеркала, дополняли впечатление бесконечного пространства. Создавалось ощущение, что комната поглощает своей необъятностью. Но самым странным оказалось не это. По-настоящему ужасным было чувство чьего-то присутствия, словно сотни, тысячи, миллионы невидимых людей сновали по комнате взад и вперёд. Иногда, казалось, можно было услышать чей-то тихий вздох, иногда кто-то нечаянно задевал вошедших плечом. Виктория вскрикнула, когда некая неосязаемая рука тронула её волосы.

— Успокойся! — осадила её Лола. — Они не причинят тебе вреда.

— Они здесь… — в ужасе прошептала Виктория. — Я так сильно их чувствую…

Она обвила руку брата, вцепившись в него мёртвой хваткой. Мэтт тронул Лолу за плечо; девочка слегка обернулась и кивком пригласила их следовать за ней. Они бесшумно и медленно двинулись к противоположной стене, где из темноты выплывали очертания белой двери.

— Кто они, Лола? — тихо спросил Мэтт.

— Ушедшие. И души младенцев, ещё не появившихся в этом мире.

— Куда они идут? — дрожащим голосом произнесла Виктория.

— Я не знаю! — серьёзно ответила Лола. — Я ещё не прошла этот путь до конца…

Комната казалась живой — так много живых существ её населяло. Виктория размышляла о том, видят ли её эти непостижимые живым создания, или же она для них так же бесплотна, как и они для неё. Кто-то снова задел её локтем, а через секунду другой невидимый некто прошелестел в нескольких миллиметрах от её лица. Она едва сдержала очередной вскрик. Осознание того, что её обгоняют и что ей навстречу движутся те, кто побывал за гранью жизни и смерти, было настолько угнетающим, что Виктория уже подумывала повернуть назад и вернуться в свою комнату.

"Ради Керина, сжимая зубы и стараясь отрешиться от всего происходящего, думала девушка, я сделаю это только ради Керина!"

Она не заметила, как оказалась возле белой двери. Лола вдруг зарыдала — громко, в голос. Слёзы брызнули из её глаз, она съехала вниз по стенке и упала на пол. Мэтт отпустил Викторию и кинулся к девочке.

— Билли… Прости меня… Я не могу… Я всё ещё не могу… — причитала Лола, лёжа на полу и захлёбываясь от рыданий. — Я так хотела… Я так старалась, правда… Но я не могу, не могу…

Мэтт уселся на пол и взял Лолу на руки. Лицо девочки, за какие-то несколько мгновений вдруг сделавшееся снова неосмысленным, безразличным и отчуждённым, уткнулось в грудь Мэтта. Он погладил её по голове, а Лола отчаянно обхватила его руками.

— Билли… — девочка говорила с трудом, её плечи содрогались от рыданий. — Ты простишь меня? Я не могу… Я не могу уйти… Я не могу без тебя…

— Всё хорошо, Лола! — пытался успокоить девочку Мэтт. — Тебя никто не винит. Всё будет хорошо…

— Ты простишь меня? — уже с напором спросила Лола, прерывая юношу на полуслове. — Пожалуйста, скажи, что ты не злишься… Что ты всё ещё любишь меня и…и ждёшь…где-то там, за той дверью…

Виктория, растерянно наблюдавшая за плачущей Лолой и успокаивающим её Мэттом, повернулась и посмотрела на дверь. Она вдруг подумала, что более подходящего момента войти туда ей не представиться. В обычной ситуации Мэтт наверняка последовал бы за ней, и кто знает, чем бы всё это закончилось? Что, если оттуда нельзя вернуться назад? У неё, по крайней мере, есть цель, за которую можно пожертвовать собой, а Мэтту погибать из-за её бредовых идей вовсе ни к чему.

И охваченная вдруг совершенным бесстрашием, даже каким-то маниакальным стремлением к риску, Виктория положила ладонь на ручку и толкнула дверь.

— НЕТ!! Ты что?! — Мэтт переложил Лолу на пол и кинулся к сестре. — Не смей!

Но прежде чем он достиг двери, Виктория уже ступила через порог. Дверь захлопнулась за её спиной, голос Мэтта оборвался, и её окружила густая непроглядная тьма. И тут же с Виктории схлынула вся её отвага, и девушку парализовало ужасом. Сердце её бешено заколотилось, а по спине побежали ручейки холодного пота.

— Что я наделала? Что я наделала? — зашептала Виктория, в панике оглядываясь по сторонам, но не видя ничего, кроме вязкой, как чернила, темноты. — Боже, как глупо… И о чём я только думала? Что, если теперь я никогда больше не вернусь назад?!

Мысль о том, что она покинула мир — даже странный мир Блунквилля — навсегда, что она никогда больше не увидит ни Мэтта, ни Керина, пронзила сердце Виктории такой болью, что у девушки подкосились колени. Она рухнула вниз, но не на пол, а ещё ниже: ей вдруг показалось, что она с бешеной скоростью летит в неведомую чёрную пропасть. Она замахала в воздухе руками, пытаясь за что-нибудь уцепиться, и поняла, что её полёт — лишь иллюзия: от неожиданно нахлынувшего страха у неё просто закружилась голова.

Виктория почувствовала, что её глаза наполняются слезами.

— Не надо плакать, солнышко! Разве тебе никогда не говорили, что у тебя прелестная улыбка?

Это был голос графа. Плакать Виктории сразу же расхотелось. Она подняла голову: хозяин Блунквилльского замка в просторном одеянии серебристого цвета стоял над ней. Уголки его губ играли едва уловимой улыбкой. В левой руке он держал роскошную красную розу.

— Ты?! — ошеломлённо воскликнула Виктория. — Ты — здесь?!

— А почему бы и нет! — пожал плечами граф. — Отличное местечко для тех, кто хочешь побыть один и поразмышлять о…

— Но разве мы не умерли? — перебила его Виктория.

Граф наклонился и подал ей руку, помогая встать. Когда девушка оказалась на ногах, он взял её под руку и неспешно повёл вперёд во мраке. Вокруг по-прежнему было так темно, что Виктория не видела даже землю, по которой они ступали.

— Умерли? — граф притворно удивился. — О, дорогая моя Виктория, ты всё ещё не перестала мыслить ограниченно… Мне жаль слышать это от тебя, красавица, потому что мне казалось, что ты уже начала вникать в самую суть!

— И в чём же суть? — взглянула на него Виктория.

— Суть в том, что за той дверью ничего нет! — отозвался граф, прикрыв глаза и вдыхая аромат розы. — Для тебя. По крайней мере, сейчас. Ты, к счастью, ещё жива, золотце, а в ту дверь можно войти только душе, уже покинувшей мир. Неужели эта мысль сразу не пришла в твою очаровательную головку?

— Но… Но куда же я тогда попала? — удивилась Виктория.

— Как всегда — очередной тупик! — развёл руками мужчина. — Твоё путешествие вновь оказалось совершенно бессмысленным!

Он, наконец, повернул к Виктории лицо. Глаза графа сияли озорной улыбкой, делая его похожим на юного мальчишку, который совершил шалость и абсолютно уверен, что его за неё не накажут. Виктория нахмурилась.

— Может быть, я ещё не всё тут понимаю, — заносчиво заявила она, — но кое-что я знаю совершенно точно: Блунквилль ничего не делает без смысла.

— Верно, милая! Но с чего же ты взяла, что в этой ситуации смысл предназначен именно для тебя?

Виктория остановилась и, подняв голову, с абсолютно искренним непониманием уставилась на графа.

— То есть ты хочешь сказать, что всё это путешествие предназначалось для Мэтта или для Лолы?

Граф презрительно скривил губы и ничего не ответил. Похоже, то, что касалось кого-либо, кроме Виктории, не волновало его нисколько. Девушка задумчиво заправила за ухо прядь волос, спадающую на глаза.

— Как обидно… — проговорила она, обращаясь то ли к графу, то ли к самой себе. — Выходит, что у меня опять нет никаких шансов узнать, что за история связывает нас с Керином.

— Ну почему же? — насмешливо-утешительным тоном ответил ей граф. — Рано или поздно, я тебе клянусь, ты эту историю узнаешь!

— Ты расскажешь мне? — оживилась Виктория.

— М-м-м… — словно раздумывая, протянул граф. — Нет, пожалуй, нет! Я, конечно, мог бы, но услышать её от меня будет не так интересно! Не хочу лишать тебя удовольствия! — подмигнул он.

— Да и не лишишь… — снова поникнув, сказала Виктория. — Керин мне всё равно ничего не расскажет! — выражение её лица вдруг сменилось и она выпалила на едином дыхании, не в силах больше себя сдерживать. — Он так жесток ко мне! Я уже не знаю, что мне сделать, чтобы заставить его рассказать, как ему помочь! Я так стараюсь, а он словно не замечает этого, но хоть и говорит, что ему всё равно, я же прекрасно знаю, что это не так! Может быть, мне действительно лучше погибнуть, и тогда он поймёт, какую ошибку он совершил?!

— Да… — криво ухмыльнувшись, ответил граф. — Подобные ошибки могли бы уже войти у него в привычку…

— О чём ты? — быстро переспросила Виктория.

Граф не ответил. Несколько минут он пристально вглядывался в её лицо, как будто желая прочитать там то, что она не успела сказать вслух. А потом он протянул ей розу. Удивлённая Виктория медленно приняла цветок из его рук.

— В твоём случае погибнуть — это не лучший выход… — тихо проговорил мужчина и, отнимая руку от её рук, наклонился и коснулся губами пальцев девушки. — Не такая судьба тебя ждёт, Виктория! Не скоро ты ещё войдёшь в эту дверь.

Виктория зачарованно наблюдала за графом широко раскрытыми глазами. Ей хотелось узнать, что он имел в виду, но она вдруг каким-то образом поняла, что граф ничего больше по этому поводу не скажет. Тогда она спросила другое:

— Почему всё это вообще так? Почему уже умершие и ещё не родившиеся находятся в одном месте?

Граф покачал головой.

— Не в одном. Они только пользуются одной и той же дверью для входа и выхода, что не может значить ничто иное, как то, что эта дверь является границей между миром живых и миром душ.

— А что за ней? Что за той дверью? — взволнованно спросила Виктория. — Там существует рай и ад? Там есть место, откуда душа берёт своё начало?

— Что-то мне подсказывает, малышка, что ты уже задавала подобные вопросы Керину, — поправляя лепестки на цветке в руках Виктории, осведомился граф.

— Керин сказал, что ничего не знает об этом! — призналась Виктория. — Ещё он сказал, что ты тоже знаешь не всё. Но я же вижу, что тебе известно гораздо больше!

Граф неожиданно рассмеялся.

— Меня поражает твоё любопытство, Виктория! — отозвался он, и в голосе его звучало почти восхищение. — Ты говоришь, что хочешь раскрыть тайну лишь для того, чтобы помочь Керину, но на самом деле ты желаешь знать больше потому, что твоё сердце стремиться к открытиям. Ты боишься непостижимого, но постоянно идёшь ему навстречу. Ты жалеешь себя из-за тяжести ответов, которые встают у тебя на пути, но при этом всё время продолжает задавать вопросы. Ты недооцениваешь себя, хотя и прекрасно знаешь, что то, в чём ты никак не решишься признаться даже самой собой, другим о тебе давно уже известно!

— Что? — не уловив ни капли смысла в его речи, Виктория раскрыла рот от удивления. — Что-что? Я не совсем поняла…

— Всему своё время! — граф вдруг взял девушку за плечи и развернул её от себя. Перед ошарашенной Викторией возникла белая дверь, сквозь которую она прошла сюда. — Всему своё время…

И не дав ей опомниться, граф повернул ручку и вытолкал девушку наружу. Мэтт подлетел к Виктории так стремительно, что она отшатнулась.

— Ну? Что там за дверью? — воскликнул он.

— Там ничего нет… — глухо отозвалась ещё не вышедшая из оцепенения Виктория.

— А откуда роза? — кивнул на цветок Мэтт.

Виктория тоже опустила на него взгляд. Она вдруг заметила, что, заслушавшись графа, так сильно сжала розу в пальцах, что шипы впились ей в ладонь. Девушка переложила розу в правую руку и посмотрела на левую. Между средним и указательным пальцами бежала тоненькая красная струйка. Прежде чем она успела стереть её, порезы стремительно затянулись, и кровь исчезла.

ГЛАВА 15 РОЖДЕНИЕ ДУШИ

— Вспомнила! Мэтт, я вспомнила!!

С таким криком Виктория ворвалась в комнату своего брата. Её, однако, ждало полное разочарование: Мэтта в спальне не было. Виктория, помрачнев, остановилась у порога и окинула комнату пристальным взглядом. Никаких намёков на то, где стоило его искать, не было, и это сильно взволновало Викторию: Мэтт ещё никогда за всё своё пребывание в Блунквилле не отлучался, не сказав ей ни слова.

Снова оглядев спальню, будто бы надеясь, что брат прячется где-нибудь под кроватью, но так и не отыскав его, Виктория покинула комнату через дверь Мэтта и отправилась через коридор на чердачную лестницу. На пролёте третьего этажа ей встретился Теодор. Мужчина пытался втащить свою тележку по ступенькам, но лестница была слишком крутой. Тележка перевернулась, и теперь почти всё её содержимое было рассыпано. Теодор, сидя на коленях, растерянно запихивал своё старье на место, но что-то постоянно выпадало и приходилось всё начинать сначала.

Виктория присела на корточки и принялась помогать мужчине. Он не обратил на неё внимания, даже не посмотрел в её сторону.

— Интересно, — проговорила Виктория, — о чём ты думаешь? Что видишь в своём собственном странном мире? И счастлив ли ты хоть немного?

Она подняла глаза и посмотрела на Теодора. Мужчина подбирал рассыпанные по ступеням фотографии — чёрно-белые, на старой пожелтевшей бумаге, с оборванными краями. Виктория взяла один из снимков и присмотрелась: с фотографии на неё смотрело улыбающееся лицо незнакомой женщины.

— Хотя о чём я говорю: какое тут счастье? — продолжила Виктория. — Интересно, если бы ты знал, что тебя ждёт, то стал бы жить по-другому? Интересно, ты захотел бы изменить прошлое, чтобы избежать такого будущего? Теодор? Теодор!

Мужчина резко поднял голову, и пачка собранных фотографий снова выскользнула из его пальцев. Он посмотрел вперёд, почти на то место, где сидела Виктория, но взгляд его был бессмысленным и мутным. Виктория поднялась на ноги.

— Жаль тебя… — девушка вздохнула. — И меня тоже…

Она сделала несколько шагов наверх по лестнице, потом обернулась.

— Кстати, ты случайно не видел Мэтта?

Теодор ничего не ответил; он снова опустил взгляд на потрёпанные фотографии. С трудом подавив очередной вздох, Виктория принялась дальше взбираться по ступеням. На этот раз она решила добраться до самого верха. То и дело борясь с соблазном свернуть в заинтересовавшие её комнаты, которые она никогда не видела, Виктория достигла последней ступеньки и, тяжело дыша, выбралась на грубо сколоченный дощатый пол самого верхнего этажа. Ноги ломило, как после долгой тренировки перед кроссом. Облокотившись о перила, девушка несколько минут приходила в себя, между делом оглядывая помещение. Маленькая комнатка с низким потолком, как две капли воды похожая на десятки других маленьких деревянных комнатушек в Блунквилле, если бы не одно различие, резко бросающееся в глаза: сквозь неплотно прибитые друг к другу доски сочилось золотое сияние солнца. Комната была на самой крыше.

Виктория прошла вперёд и отыскала маленькую дверцу. Стоило только отворить её, как Викторию едва не сбило с ног потоком необыкновенно свежего воздуха, хлынувшего внутрь. Осторожно держась за стену, Виктория выбралась наружу — на шаткую черепичную крышу. Полоса её тянулась прямо на много метров вперёд, но чуть ниже она начинала изгибаться, переходя в пологую, а потом и вовсе в почти отвесную. Далеко впереди, как раз под взмывающий в небо шпилем, кто-то сидел. Виктория направилась туда.

Она неспешно шла по крыше, высоко-высоко над миром, а вокруг неё простиралось ущелье невиданной красоты. Величественные горы со всех сторон окружали то место, где она находилась, возвышаясь массивными пирамидами над замком, который казался сейчас маленьким и потерянным. Снежно-седые на макушках, посередине и снизу горы были усыпаны изумрудными лесами, и деревья медленно и мерно колебались от ветра, создавая вокруг иллюзию непрерывного движения. Чуть слева горы расступались, открывая вид на огромное озеро с голубой водой. Белые облака, клубящиеся на небе, отражались на водной глади, как в зеркале.

Виктория, поражённая небывалым зрелищем, неслышно приблизилась к сидящему на крыше человеку. Он был так погружён в свои мысли, что не заметил её присутствия, и лишь когда мелкий обломок черепицы скрипнул под ногой девушки, он резко обернулся. Это был Керин, и если бы Виктория не была так сильно восхищена красотой гор вокруг них, она наверняка узнала бы его ещё издали.

— Ой, привет! — обрадовалась девушка.

Керин казался очень изумлённым.

— Как ты сюда попала? — спросил он вместо приветствия.

— Просто пришла! — развела руками Виктория. — Я думала, ты знал, что я приду. Ты же всегда знаешь, что происходит в Блунквилле.

— Как видишь, не всегда… — отозвался Керин.

Его голос звучал так, словно его потревожили в неподходящий момент. Виктория подумала, что оторвала его от важных мыслей. Она уже решила было попрощаться и уйти, но Керин вдруг подвинулся, освобождая ей место.

— Где это мы? — поинтересовалась она, усаживаясь. — Здесь очень красиво!

— Да… — согласился Керин. — И самое главное, что и обитатели Блунквилля, и граф вряд ли станут приходить сюда.

— То есть, тут ты можешь побыть один, да? — догадалась Виктория.

Керин кивнул. Было похоже, что он не очень то хотел с ней разговаривать. В последнее время, после того самого разговора, это уже стало привычным. Виктория склонялась к мысли, что Керин изо всех сил избегал встреч с ней. Она решительно не понимала, почему он не хочет проводить как можно больше времени с человеком, которого так сильно любит.

— Я вот тоже одна… — вдруг вырвалось у Виктории. — Ты со мной не общаешься… А Мэтт очень много времени проводит с Лолой. Я сегодня не нашла его в комнате; наверное, он снова с ней. Что они делают-то? Мэтт никогда особенно не любил общаться с детьми…

— Лола — не ребёнок! — проговорил Керин. — Ты всё ещё не научилась видеть сердцем, Виктория. Лола — одна из жителей Блунквилля, значит, она не совсем та, кем кажется.

— Но чем больше Мэтт общается с Лолой, тем сильнее отдаляется от меня! — воскликнула Виктория. — Он злиться, а я не понимаю за что! Ты можешь объяснить мне, что происходит?

— Тебе стоит спросить об этом у него, а не у меня, — отозвался Керин таким тоном, словно всё это вообще мало его трогало. — И в любом случае если это происходит, то никто не может вмешаться и что-либо изменить. Судьба Лолы вершиться сейчас и всё идёт так, как и должно идти. — Керин вдруг повернулся к Виктории и посмотрел на неё очень внимательно. — Ты, наверное, уже поняла, что не случайно оказалась здесь. А тебе не приходило в голову, что Мэтт тоже попал сюда по какой-то особенной причине?

Виктория раскрыла рот от удивления.

— То есть… То есть Мэтт попал сюда из-за Лолы?! — не веря услышанному, произнесла она. — Но тогда… Но как они связаны, Мэтт и Лола? Только не говори мне, что в моём брате живёт душа её Билла!

Керин отрицательно покачал головой.

— Душа Билла Дэстерна тут ни при чём. Она ни в ком не живёт, она ждёт там, куда Лола Валенс, очевидно, отправиться совсем скоро. Просто бывают встречи, которые меняют всё.

— О-о! — Виктория не удержалась от вскрика при пронзившей её разум догадке. — Так вот из-за чего мы ходили к той двери! Из-за Лолы! Она хотела уйти…хотела оставить Блунквилль… Но всё ещё не может! А Мэтт… Это всё из-за Мэтта, хотя я и не знаю почему!

Из её неясного монолога Керин уловил только одну вещь.

— К какой двери? — спросил он, стискивая запястье Виктории. — Вы ходили к той самой двери? К двери, служащей границей между вашим миром и иным?

Виктория нерешительно кивнула. Керин ещё сильнее сжал её руку и поднял девушку на ноги. Этот жест получился почти грубым.

— Зачем ты сделала это? — его голос едва не срывался на крик. — Тебе что, не терпится попасть в загробный мир? Тебе так хочется поскорее умереть?!

— Мне не хочется умереть! — откликнулась Виктория. — Но я думала, что это единственный способ узнать про тебя! Мне ничего там не угрожало, правда!

— Не в том дело! — Керин уже почти кричал. — Ты хоть понимаешь, что ты делаешь?! Ты подвергаешь себя опасности, хотя я изо всех сил стараюсь помочь тебе! Ты должна пообещать мне, что больше никогда — никогда! — не будешь стремиться выяснить что-то о…

— Это я пытаюсь тебе помочь! — перебила его Виктория. — И я не буду тебе ничего обещать, потому что… Потому что я в любом случае… Я не могу иначе… — она вдруг, разозлившись, вырвала свою руку из его. — Отпусти! Мне больно!

Керин, не спуская с неё глаз, отошёл назад. Теперь он стоял на самом краю крыши.

— Виктория! — он говорил не громко, но твёрдо. — Виктория, ты должна мне пообещать! Просто забудь об этом, слышишь! Просто забудь о нас!

Девушка замотала головой, чтобы не слышать его слова.

— Нет! Нет! Ты просто идиот, Керин, если решил, что я так просто могу забыть! И если я вдруг стала тебе безразлична, то ты неправ, раз думаешь, что и мне на тебя наплевать!

И Виктория развернулась и побежала, оскальзываясь на скользкой черепице и с трудом сдерживая слёзы. Несколько пролётов лестницы промелькнули перед её глазами за одно мгновение. Спускаясь, она свернула в одну зал, так манивших прежде, но теперь ставших совершенно скучными. Расстроенная, Виктория долго плутала по замку, пока чувство голода не подействовало на неё отрезвляюще.

На обратном пути в свою комнату она наконец-то нашла Мэтта. Пройдя галерею и свернув за угол, она ещё издали увидела его фигуру в дальнем конце залы. Рядом с Мэттом стоял ещё один человек, девушка. Высокая, стройная, короткое платье с большим декольте обнажало её длинные ноги и красивую грудь. Тёмно-русые волосы пышной копной покрывали обнажённые плечи.

До того как Виктория приблизилась к своему брату, девушка поцеловала Мэтта и почти моментально скрылась из вида. Виктория даже не успела сообразить, куда она убежала.

— Кто это был? — показав подбородком в неясном направлении, поинтересовалась Виктория, подойдя к Мэтту.

Мэтт вскинул брови и недоверчиво уставился на сестру.

— Ты шутишь, да? — прищурившись, спросил он.

Виктория, недоумевая, покачала головой.

— В каком смысле "шучу"? — переспросила она. — Я спрашиваю, что это за девушка с тобой была?

Брови Мэтта поползли вверх.

— Какая ещё девушка?! — проговорил он. — Я стоял только с Лолой.

— Я не видела Лолы. Я про ту, что тебя поцеловала.

— Ну и что из того, что Лола меня поцеловала?! — Мэтт отчего-то разозлился и тон его стал совсем грубым. — Она очень привязалась ко мне, и что? Она действительно ужасно милый ребёнок и ей очень одиноко!

— А другая девушка? — настаивала на своём Виктория.

Мэтт покрутил пальцем у виска.

— Слушай, по-моему, ты тут совершенно спятила! — злым голосом ответил он. — Не было никакой другой девушки, я стоял с Лолой! Лола, знаешь, девочка такая маленькая… — Мэтт на секунду задумался, окидывая Викторию взглядом, в котором читалась некоторая доля презрения. — И вообще, если у тебя глюки, то тебе стоит обратиться к Керину, а не доставать этим меня!

Мэтт круто развернулся и ушёл. Виктория осталась стоять в абсолютнейшем непонимании происходящего. Она была уверена, что видела взрослую девушку вместо Лолы, но Мэтт утверждал обратное. Что это, опять какие-то уловки Блунквилльского замка или она действительно сходит с ума? Виктория не знала, как ей разрешить эту загадку. Керин по-прежнему не желал с ней общаться, а теперь к её одиночеству добавилась и отчуждённость Мэтта. Почти целыми днями он где-то пропадал — один или с Лолой Виктория не знала — но он крайне редко предлагал ей погулять вместе, а сама она решила не напрашиваться. Девушка уже подумывала о том, чтобы отправиться за ответами к графу, но помощь вдруг пришла с неожиданной стороны. Однажды, когда Виктория собиралась уже ложиться спать, к ней в комнату постучали. На пороге обнаружилась Лола.

— Можно войти? — нерешительно переминаясь с ноги на ногу, поинтересовалась девочка.

— Конечно, входи! — ответила Виктория. Впрочем, голос её звучал не очень дружественно: она всё ещё злилась на Лолу из-за своего брата.

Лола прошла в комнату и с ногами залезла на кровать. Виктория села на подоконник и вернулась к прерванному нежданным визитом занятию: продолжила расчёсывать волосы.

— А где Мэтт? — после некоторого молчания спросила Лола.

— Я думала, что с тобой! — нахмурившись, отозвалась Виктория и ещё яростней заработала расчёской.

— Нет… Мы не всё время вместе. Мэтт в последние дни отдалился и от меня, к сожалению… — она вздохнула. — А он мне так нужен!

Виктория отложила расчёску и взглянула на Лолу. Её вдруг кольнул укор совести, и она подумала, что, утопая в своём эгоизме и ревности к Лоле, она совсем перестала думать о чувствах этой маленькой девочки, запертой в этом странном мире.

— А где ж он тогда целыми сутками пропадает? — холодно полюбопытствовала Виктория, пытаясь за безразличием тона скрыть охвативший её приступ жалости к Лоле и злости на себя.

— Он ищет вход в место, где наши мечты становятся явью! Он хочет попасть за радужную арку и увидеть то, что желает больше всего на свете.

— И что же это? — спросила Виктория.

— Фэй Ян, — Лола произнесла имя девушки Мэтта таким завороженным голосом, словно оно имело некий магический смысл.

— Фэй Ян?! — округлив глаза, переспросила Виктория, вскакивая с подоконника. — Я думала, что он забыл её! Что он совсем по ней не скучает!

— Он просто тебе об этом не говорит, — неловко призналась Лола. — Он думает, что ты будешь переживать и винить себя за то, что они не вместе. Ведь это только из-за тебя вы не смогли покинуть Блунквилль в прошлый раз.

— Ох! — выдохнула Виктория и снова присела, скорбно опустив голову. — Верно… Это так… Какая же я дура! Я решила, что Мэтт совсем меня разлюбил, а он злился лишь потому, что не хотел причинить мне боль… Ну какая же я…ужасная…отвратительная сестра!

Лола поднялась на ноги и сделала несколько шагов по направлению к Виктории. Когда маленькая прохладная ладонь коснулась её руки, девушка подняла голову и посмотрела на гостью. В глазах Лолы стояли слёзы.

— Нет. Это не так! Ты вовсе не плохая! — проговорила Лола и погладила Викторию по руке. — Это просто Мэтт очень хороший… Такой хороший, что по сравнению с ним мы кажемся…хуже, чем мы есть…

— Тебе он так сильно нравится, да? — улыбнулась Виктория, хотя глаза её тоже уже заблестели от слёз.

— Он очень похож на моего Билла… — Лола вдруг резко вытерла хлынувшие из глаз слёзы и замотала головой, словно опровергая саму себя. — Нет, он совсем на него не похож! Но каким-то образом он всё равно напоминает мне о Билле. И общаясь с Мэттом, я понимаю то, что не понимала раньше. И знаешь…иногда мне даже кажется, что моя душа не такая уж и чёрная…

— Нет, Лола, конечно, не такая! — горячо отозвалась Виктория.

— И мне хочется вернуть всё, что было, и пойти по-другому пути, но это невозможно… — продолжила Лола. — А я так хочу увидеть Билла! Но я всё ещё боюсь…так боюсь…

Виктория всхлипнула и потянулась к Лоле.

— Ты не должна бояться! Керин говорил мне, что Билл ждёт тебя. Ты обязательно увидишь его, ты только не бойся!

— Правда?

— Ну конечно!

Дверь в спальню Виктории распахнулась, и на пороге появился Мэтт. Он не успел произнести ни слова, как две сидящие у подоконника девочки вскочили и кинулись к нему навстречу. Миг спустя две пары рук обнимали его так сильно и нежно, словно ждали всю жизнь. Одной рукой прижимая к себе хрупкие плечики Лолы, а другой перебирая мягкие волосы Виктории, Мэтт взирал на девочек и абсолютно ничего не понимал.

А потом они очень долго сидели все вместе и говорили, говорили, говорили… И после этого что-то незаметно, неощутимо, но очень сильно поменялось в каждом из них.

А утром Виктория отправилась на берег моря. Она и сама не знала, почему её потянуло именно туда, почему именно сейчас и почему одну, но противиться зову сердца она не посмела. Побродив какое-то время по коридорам Блунквилля, Виктория нашла дверь, ведущую из замка наружу (если не учитывать, конечно, того факта, что замок снаружи всё ещё оставался замком внутри), и оказалась на пляже.

Она весь день шла вдоль берега вперёд, ступая по самой кромке воды, лизавшей гладкие разноцветные камешки. Солнце светило ярко, но жара совсем не чувствовалась; со всех сторон её обдувал едва ощутимый тёплый и ласковый ветер, оседая на её волосах капельками солёной влаги. Виктория почти ни о чём не думала, просто брела по берегу, не чувствуя ни голода, ни усталости. Чувство одиночества тоже несколько притупилось: она, как никогда прежде, ясно понимала, что в Блунквилле она не одна. Вчерашний откровенный разговор с Мэттом также стёр из её сердца чувство вины за свой эгоизм. В конечном счёте, она целиком и полностью приняла уже и так известную ей истину о том, что для Мэтта нет на свете никого дороже её, и даже его собственным счастьем с Фэй Ян он, несмотря на страдания, он мог бы пожертвовать — и пожертвовал — ради счастья своей маленькой сестрёнки. Осознание подобной жертвы с его стороны радости Викторине доставляло, но уверенность в том, что в этом мире есть кто-то, кто ставит её выше самого себя, согревало и ласкало душу.

День пролетел так незаметно, что Виктория искренне удивилась, обнаружив, что солнце уже опускается к западу. Она присела на камень на том месте, где её застало это открытие, и принялась ждать заката.

По камням зашуршали чьи-то шаги. Каким-то загадочным образом Виктория поняла, что это Керин. Она даже не стала оборачиваться, чтобы проверить свои догадки.

— Тебе очень нравится море… — тихо проговорил он. Это был не вопрос, а утверждение.

— Оно всегда манило меня, хотя я никогда не видела его до того, как попала в Блунквилль, — задумчиво глядя вдаль, отозвалась Виктория. — Я подолгу рассматривала его на картинках в книжках, а когда море показывали по телевизору, я как приклеенная прилипала к экрану. Я рисовала волны на асфальте голубыми мелками. Однажды Фэй Ян подарила мне настоящую ракушку, в которой слышался шум прибоя. Это было замечательно…

— Мы с тобой впервые познакомились на берегу моря, — проговорил Керин, приближаясь к ней сзади. — С тех пор, когда я смотрел на него, я видел цвет твоих глаз.

Виктория поднялась на ноги. Керин подошёл совсем близко и обнял девушку за талию. Она резко повернулась и обвила его шею руками.

— Почему ты грустишь, Керин? — с мольбой в голосе спросила Виктория. — Почему ты так холоден со мной? В чём дело? Скажи мне, пожалуйста! Я так хочу знать, что тебя тревожит!

Он ничего не ответил, только крепче прижал её к себе.

— Керин! Я прошу тебя! — не сдавалась Виктория.

Он отстранил её от себя и невесело улыбнулся.

— Всё в порядке, правда! Тебе не стоит беспокоиться! — улыбка на его лице вдруг сменилась; она стала очень тёплой, ясной. — И всё-таки, ты не видела настоящее море! — склонив голову, добавил он.

Он так быстро переменил тему разговора, что Виктория не сразу собралась с мыслями и не нашлась, что ему ответить. В ответ на её растерянность он улыбнулся ещё шире, взял её за руку и потянул вперёд. Они пошли по побережью на запад, туда, куда начал клониться огненно-золотой шар солнца. Гладкие морские камешки скользили под их ногами, но Виктория не боялась упасть: её ладонь надёжно покоилась в твёрдой и тёплой ладони Керина.

Некоторое время спустя Виктория увидела, что со стороны моря к берегу приближается какой-то предмет. Через несколько мгновений она разглядела, что это был катер: маленький, изящный, светлый, сияющий в предзакатном солнце как падающая на землю звёздочка и оставляющий за собой на воде широкий пенистый след. Сердце Виктории подпрыгнуло от радости.

— О, Керин! — повернув к нему счастливое лицо, воскликнула девушка. — Мы правда поедим покататься на этом? Мы будем в море, да? Это так здорово!

Керин с улыбкой кивнул. Казалось, в эту минуту он позабыл обо всех проблемах, что беспокоили его в последнее время, и просто наслаждался счастьем, наедине с любимой девушкой на пустынном берегу моря.

— Это просто чудо! Просто чудо! — без устали повторяла Виктория, искрясь по-детски непосредственной радостью. Если бы Мэтт был сейчас рядом с ними, он, наверняка, порадовался бы тоже, увидев прежнюю Викторию: беззаботную девочку, которой чужды были мысли о жизни и смерти, о прошлом и будущем, которая просто жила, улыбаясь одному моменту, дарящему ей счастье.

Катер причалил к берегу в нескольких метрах от них. Виктория с удивлением обнаружила, что им никто не управляет, и он приплыл сюда сам по себе. Впрочем, для неё, привыкшей к странностям Блунквилля, это не было столь уж поражающим открытием. Керин вошёл в воду, обогнул катер и опустил сбоку лестницу. Вскарабкавшись по ней на катер, он подал руку Виктории.

— А я… — вдруг заколебалась она. — А я не умею плавать…

— Разве я позволю тебе утонуть? — улыбнулся Керин.

Виктория рассмеялась, подала ему руку и тут же оказалась на борту. Керин стал к рулю; девушка устроилась впереди, на корме. Заурчал невидимый мотор. Миг — и они уже неслись, рассекая волны, вперёд, навстречу ветру и заходящему солнцу. В лицо Виктории летели солёные брызги; волосы её, развевающиеся сзади тут же намокли, а на ресницах застыли прозрачные капельки. Сердце её разрывала такая радость, что ей показалось, что сейчас она сойдёт с ума от восторга.

— Керин! — силясь перекрыть шум мотора, прокричала Виктория, обернувшись к юноше. — Это и есть настоящее море?

На огромной скорости они неслись по направлению к горизонту. Алое солнце справа едва коснулось воды. Кроме моря, вокруг них ничего не существовало.

— Тебе нравится? — поинтересовался Керин. Он не смотрел на море, он любовался Викторией.

— Это самое лучшее, что было со мной в жизни! — вдохновенно отозвалась она, снова поворачивая голову к горизонту. Ветер изо всех сил трепал её волосы, а она дерзко улыбалась прямо ему в лицо. — Я никогда не чувствовала такой свободы и не видела такой красоты!

— Подожди, скоро будет ещё лучше! — пообещал Керин.

Какое-то время они плыли, не меняя направления, а потом резко свернули на восток. Солнечный шар, наполовину утопающий в море, остался за их спинами. Впереди сгущалась темнота, и возле самого горизонта море и небо уже слились в одну сплошную широкую тёмно-синюю линию, от которой во все стороны, и по верху и по низу, расползались густые свинцовые тени, похожие на пятна от чернил. Создавалось ощущение, что сияющее сзади солнце понемногу всасывало в себя весь ещё оставшийся свет. Там, куда он уже не доходил, начинали искриться первые звёзды.

— Послушай, Керин… — Виктория сидела на корме, обернувшись к юноше. Почти что скрывшееся под водой солнце било ей в глаза. — Я хотела спросить у тебя… В последнее время что-то происходит с Лолой, она меняется, она больше не та маленькая девочка, какой всегда была… Но никто другой не замечает этого!

— Я уже говорил тебе, что Лола никогда и не была маленькой девочкой, — ответил Керин. — Видишь ли, Блунквилль, когда человек попадает сюда, обнажает самые скрытые его сущности и делает видимой душу. Малышка, которую ты зовёшь Лолой, это только прикрытие Лолы настоящей, прячущейся от ранящей её реальности за образом невинного ребёнка.

— Значит, та девушка, которую я видела с Мэттом, это и есть настоящая Лола! — догадалась Виктория.

Разворачивая катер ещё восточнее, Керин кивнул.

— Когда Лола попала в Блунквилль из вашего мира, ей было тридцать пять лет.

— Но почему теперь она становиться прежней? — не поняла Виктория.

— Её душа возрождается, — объяснил Керин. — И снова прячет в свои глубины свою внутреннюю сущность. Это начало пути, который приведёт Лолу к концу.

Виктория вздохнула. Она отвернулась от Керина и стала смотреть на восток. Тьма, которую не могли рассеять даже самые яркие звёзды, стремительно приближалась к ним со всех сторон. Виктория не боялась, что она вот-вот поглотит их: она знала, что Керин ни за что не собьётся с пути.

— Мне очень жаль… — наконец, вымолвила девушка. — Я так привязалась к ней… Я не могу представить, что через минуту после своего возвращения ей придётся умереть.

— Не стоит грустить! — ответил Керин. — Так будет лучше!

Мрак погрузил их в себя так внезапно, словно кто-то сверху скинул на мир плотное тёмное одеяло. Всё вокруг угасло, скрылось в ночи, и только рассыпанные по небу маленькие звёздочки засеребрились ещё ярче. Ветер совсем стих, а из звуков остались только жужжание мотора и плеск чёрных волн за бортом. Долгое время Виктория сидела молча, пристально вглядываясь в темноту, но не различая впереди совершенно ничего.

— Керин, а куда мы едем?

— Я хочу кое-что показать тебе, — раздался неподалёку голос юноши, хотя его самого почти невозможно было различить. — Жди. Совсем уже скоро.

И Виктория принялась ждать. Вначале она по-прежнему ничего не видела. А потом вдруг восточную часть неба пронзила яркая золотая вспышка: мелькнула — и погасла. Виктория моргнула, решив, что ей показалось. Но нет: через мгновение небо вновь озарилось, а потом снова погрузилось во мрак, а потом снова просветлело. Восток начал стремительно светлеть. Уже несколько минут спустя можно было различить линию горизонта и ослепительно-золотой краешек солнца, показавшийся из воды. С каждой минутой он становился всё больше и больше, излучая золотистое сияние, словно красками вырисовывающее на тёмном фоне ночи небо, море, облака, волны. Однако Виктория заметила кое-что ещё. Прямо перед поднимающимся над горизонтом солнцем высилось некое строение — природное, искусственное; гора, башня? — взмывающее вверх из воды так высоко, что казалось, оно пронзало небеса. Это широкое внизу и сужающееся кверху чудо природы или архитектуры состояло из аккуратных круглых камешков, сложенных по спирали. От самого его верха то и дело отделялись яркие сверкающие золотые точки, те самые, что видела Виктория; они вспыхивали и тут же исчезали, рассыпаясь сотней искр, а на их месте уже блистали другие. Их были тысячи, даже миллионы — и всё небо на востоке озарялось немыслимым золотым фейерверком.

— Боже… — зачарованная Виктория не могла оторвать глаз от этого зрелища. — Что это такое, Керин?

Он заглушил мотор и сел рядом с ней.

— Это души! — просто объяснил он.

Виктория уставилась на него с предельным изумлением.

— Настоящие?

Керин едва не рассмеялся.

— Самые что ни на есть настоящие! — заверил он. — Когда душа проживает много-много жизней, проходит весь свой путь до конца, и земной, и неземной, она сгорает, а вместо неё вспыхивает новая.

— Как феникс… — проговорила Виктория, снова устремляя взгляд на небо.

— Почти, — согласился Керин. — Именно здесь, на востоке, где встаёт солнце, начинается жизнь. Здесь, на Пике Жизни, рождается душа, чтобы отправиться в далёкое и долгое путешествие.

— Разве ты не говорил мне, что ничего об этом не знаешь? — Виктория отвела взгляд от вспыхивающих на небе точек, и посмотрела на Керина.

— Кое-что знаю, — усмехнулся Керин. — Всё-таки я уже давно работаю у графа. Однако в том месте, откуда пришла ты, о таких вещах знать не следует.

— Почему же ты всё-таки сказал мне? — спросила Виктория, глядя Керину в глаза.

Казалось, он хотел отвести от неё взгляд, но был не в силах сделать это.

— Видишь, какие они яркие, вновь рождённые души, — ответил Керин. — Такие души у меня, у Лолы, у Мэтта и у многих-многих других. А твоя душа — самая яркая, Виктория. Я уверен, что когда она родилась, она затмила собою даже солнце. И я не хочу, чтобы её омрачали хоть какие-то страдания. Поэтому…именно поэтому я не позволяю тебе сблизиться со мной… — он всё-таки отвёл взгляд в сторону. — Пойми, у нас совсем мало времени, тут, в Блунквилле, а потом… Ты обязательно вернёшься в свой мир, но я не могу допустить, чтобы ты была несчастна, влюбившись в меня и оставшись без своей любви…

— Уже поздно, Керин! — Виктория слегка улыбнулась и склонила голову, пытаясь поймать взгляд юноши. — Я уже люблю тебя!

Ей, наконец, удалось увидеть его глаза, пылающие золотым огнём в сиянии восходящего солнца. Губы Керина тоже тронула улыбка. Его лицо находилось совсем рядом от лица Виктории.

— Даже если у нас есть всего одна секундочка… — Виктория ещё ближе придвинулась к Керину. — Я хочу всю эту секунду любить тебя!

В тот момент, когда они поцеловались, солнце как раз оторвалось от воды и продолжило свой путь над горизонтом, прокладывая себе дорожку между вспыхивающих искрами новорожденных душ.

ГЛАВА 16 ЗА ОКОНЧАНИЕМ СЛЕДУЕТ НАЧАЛО

Она была божественная красива, но за всей этой красотой крылась некая холодность, даже отчуждённость. Это не была красота для других, это была красота для себя, и даже при том, что она не могла не восхищать, это восхищение не дарило ни тепла, ни счастья. Ей было тридцать пять, и она выглядела ничуть не младше своих лет, но её красота не подчинялась годам.

Женщина, на которую беззастенчиво оборачивались даже женатые мужчины под укоризненными взглядами своих жён, неспешно двигалась между столиков самого дорогого ресторана столицы Француазии — места, где сегодня собрался весь свет высшего общества, празднуя рождение наследника француазийского престола. Длинная юбка её платья из тёмно-фиолетовой парчи мягко шелестела по полу. Глубокое прямоугольное декольте обнажало белоснежную кожу, резко контрастирующую с её одеянием, что придавало женщине ещё более прекрасный и величественный вид. Её густые тёмно-русые волосы были собраны в причудливую причёску, из которой словно бы случайно, но при этом невероятно соблазнительно выбивались и спадали на лицо несколько накрученных прядей. Женщина подошла к одному из крайних столиков и остановилась.

Темноволосый мужчина с небольшой бородкой поднял голову, и глаза его изумлённо округлились.

— Лола?! — вскричал он.

Сидящая рядом с ним малопривлекательная женщина и хорошенький большеглазый ребёнок лет четырёх разом вздрогнули и уставились на подошедшую к их столику женщину.

— Да, Билл, это я! — подтвердила она. Голос её звучал одновременно и нежно, и отчуждённо. — Я рада, что ты не забыл меня.

Мужчина, которого назвали Биллом, открыл было рот, собираясь что-то сказать, но Лола не позволила ему, продолжив свою речь.

— Хотя я, конечно же, знала, что ты меня не забудешь! Помнишь, я же говорила тебе, что наша любовь вечна, а это значит, что она будет с нами, даже если мы не будем вместе!

Мужчина поднялся со стула.

— Что за чушь ты несёшь, Лола? Как ты оказалась здесь? Как ты вообще нашла меня?

— Но Билли, милый, я ведь тебя и не теряла! — улыбнулась Лола. — Как ты мог такое подумать? Я всегда была с тобой рядом. Я поехала вслед за тобой, когда ты покинул Француазию семь лет назад, я наблюдала, как вы с Алисией путешествуете по Востоку, я последовала за тобой, когда ты решился обосноваться в Великой Англиканской республике. Билли, признайся, ты же постоянно чувствовал рядом моё присутствие, да? Я была рядом, когда ты открыл своё дело в Лондоне, я была рядом, когда у тебя родилась эта очаровательная девочка…

Женщина, сидящая за столиком с Биллом, громко вскрикнула и прижала ладони ко рту. Билл не обернулся на неё; он продолжал в упор смотреть прямо на Лолу, дрожа от негодования.

— Ты… Ты безумна… Ты сумасшедшая! — с трудом выговорил он.

— Да, я сошла с ума от любви к тебе, Билл! — кивнула Лола. — И ты тоже, я знаю. Ты думал, что всё кончено, Билли…ты очень хотел так думать…потому что…потому что очень страдал без меня… А я всё ждала, когда же ты опомнишься и вернёшься ко мне. И решила помочь тебе сделать это. — Лола улыбнулась ещё шире и протянула руку к мужчине. Он не отодвинулся, когда она коснулась его щеки. — Мой хороший Билли… Теперь мы будем вдвоём, снова и навсегда.

Билл молчал, с непонятным выражением лица взирая на Лолу. Внимание присутствующих в зале тоже было сосредоточенно на них. Все следили за мужчиной и женщиной, затаив дыхание.

— Если тебе так жаль оставлять прелестную Тиффани без отца, мы можем взять её с нами, я не против, — проговорила Лола. При этих словах девочка прижалась к матери. — Нет-нет, не бойся, крошка! Я не сделаю тебе ничего плохого. Я больше никого не ревную к Биллу. Я ведь знаю, что он всё равно только мой!

Билл резко убрал ладонь Лолы от своей щеки и перехватил её руку за запястье. Улыбка сошла с лица Лолы и она с непониманием уставилась на мужчину.

— Что ты делаешь?

— Убирайся отсюда! — прошипел ей в ответ Билл. — Убирайся прочь из моей жизни! Прекрати следить за мной! Кажется, семь лет назад я уже ясно сказал тебе, что не желаю тебя видеть! Никогда!

— Но, Билли… — красивые глаза Лолы разочарованно потускнели. — Ты сам не понимал, что говоришь! Я думала, что ты уже пришёл в себя, я думала, что момент настал…

— Я был не в себе, когда был с тобой, Лола! — покачал головой мужчина. — Но всё это в прошлом и больше не вернётся. Ты же должна понять это, в конце концов! Мы больше не будем вместе!

Последние выкрикнутые им слова ударили женщину словно пощёчина. Она впилась ему в глаза разгневанным взглядом.

— Ты не имеешь права так говорить, Билл! Я люблю тебя!

— Ты не способна любить, Лола! — опроверг он, отпуская её руку.

— Я не способна жить без любви! — лицо женщины ещё больше побледнело, зато глаза её горели огнём, но даже при этом взгляд её, устремлённый на Билла, был полон обожания. — И я не буду!

Молниеносным, преисполненным изящества движением она завела руку за спину и вытащила из-за пояса кинжал. Никто даже не успел ничего сообразить или вскрикнуть. Лола занесла кинжал над Биллом и с размаху ударила его прямо в сердце. Лезвие вошло в грудь мужчины по самую рукоятку. Алая кровь хлынула фонтаном; падая, Билл ухватился за скатерть, и вся посуда со стола со звоном полетела на пол. Послышался истошный вопль Алисии, а через несколько секунд — отчаянно-перепуганный визг Тиффани.

— Лола… — прохрипел Билл. Изо рта у него сочилась кровь и пена.

Лола упала перед ним на колени и аккуратно вытерла струйку крови с его щеки.

— Билли… — она смотрела на него, умирающего, широко раскрытыми глазами, полными любви и восхищения.

— Лола… Ты была права… Я всё равно…люблю тебя… — последний раз выдыхая воздух, Билл попытался поймать глазами взгляд Лолы, но ему это не удалось. Миг спустя зрачки его застыли, устремлённые в одну точку, а тело дёрнулось и замерло. Лола внезапно изменилась в лице.

— Билл? — проговорила она, склоняясь ближе к нему. Её взгляд скользил по его лицу, а пальцы рассеянно перебирали тёмные, мокрые от пота волосы. Она смотрела на него и до неё с ужасом доходила вся суть произошедшего. — Билл! Билл! Нет, нет, не надо! Билл! Билл!!

Люди повскакивали с мест и окружили их: мёртвого мужчину и склонившуюся над ним женщину. Где-то совсем рядом в голос выла Алисия. Кто-то коснулся плеча Лолы, пытаясь поднять её на ноги, но бешеного взгляда женщины в его сторону было достаточно, чтобы он оставил свою затею. Лола не плакала и её взгляд не выражал сожаления; он был решительным и напряжённым, словно она раздумывала над тем, как исправить случившееся.

— Прости меня, Билли… Я не хотела… Я не думала, что так выйдет… — она пробежала ладонью по его лбу и лицу вниз, к шее, а потом до груди. Пальцы её коснулись холодной металлической рукоятки кинжала. — Но ведь всё ещё будет хорошо, да? Не бойся! Ты не будешь там один… Я пойду за тобой и найду тебя… И мы снова будем вместе!

Она резко выдернула рукоятку из его тела, забрызгав кровью весь пол вокруг, и занесла кинжал над собой.

Виктория вздрогнула и отпрянула назад, отпустив руку Лолы. Девочка обернулась. Виктория дрожала, вжавшись в стену, а лицо её выражало такую степень ужаса, что Лола, испугавшись, кинулась к ней.

— Что с тобой? Что случилось? — забеспокоилась Лола.

Виктория шарахнулась от неё, как от приведения. Лола растерянно замерла в шаге от девушки.

— Ни-ничего… — выдавила из себя Виктория, дико взирая на Лолу, словно опасаясь, что та вот-вот вытащит из-за спины кинжал.

Лола кинжал не вытаскивала, но глядела на Викторию недоверчиво и подозрительно. Тогда девушка вздохнула и попыталась принять более нормальный вид.

— Нет, правда, ничего. Всё в порядке! — заверила она. — Пошли?

— Ага! — Лола кивнула.

Они продолжили путь по коридору, только теперь они больше не держались за руки. Виктория и Лола искали Мэтта. Вопреки ожиданиям Виктории после недавнего разговора в её спальне Мэтт не оставил своих надежд опасть в мир грёз и при каждом удобном случае пытался незаметно улизнуть от сестры на поиски радужной арки. Хотя по вечерам, когда он возвращался в спальню, Виктория видела в его глазах отчаяние от напрасности своих попыток и понимала, что он вот-вот готов сдаться. Радужная арка не хотела открывать Мэтту путь в страну мечтаний.

На обратном пути в спальню Виктории девочки наконец-то отыскали Мэтта. Он сидел на полу стеклянной галереи, той самой, в которой Виктория впервые встретила президента Слайэнса, и болтал ногами, опущенными в открытый люк. Далеко внизу под ним голубой проволочкой вилась река, искрящаяся золотом в заходящем за макушки елей солнце.

Виктория и Лола подошли и присели рядом.

— Ну как? — поинтересовалась Виктория.

— Никакого результата! Опять… — пожал плечами Мэтт.

— И всё равно будешь продолжать? — спросила Лола.

Мэтт кивнул и повернул голову к сестре.

— А как у тебя?

Виктория вздохнула.

— Да никак! — горестно отозвалась она, отодвигая в сторону щекочущий шею лист растущего рядом папоротника. — Я думала, что после того, что было на катере, у нас с Керином всё пойдёт замечательно. Он же ясно дал понять, что любит меня и всё такое. А оказалось — всё по-прежнему. Он опять меня избегает.

— Ты его и не искала, — ответил Мэтт.

— Если бы он захотел, то сам бы пришёл ко мне! — возразила Виктория.

— У него много дел, — вставила Лола. Она легла на живот, подползла к краю люка и свесила голову вниз. Ветер взъерошил её волосы. — И к тому же, прошло всего несколько дней.

— Неважно, сколько прошло! — обиженно заявила Виктория. — Ведь там, на катере… О, вы даже не представляете себе, как нам было хорошо!

Мэтт хихикнул и похлопал Викторию по плечу.

— Боюсь, лучше мне этого не знать!

Виктория скосила на него глаза и рассмеялась. Долгое время они молчали, пока в воздухе эхом ещё витали обрывки серебряного смеха девушки. Лола, лёжа перед открытым люком, тянула вниз руки, и солнечные лучики скользили по её пальцам.

— А что у тебя, Лола? — обратился к ней Мэтт.

Девочка подняла голову и внимательно на него посмотрела.

— Я больше не вижу Билла, — сообщила она. — Никогда.

— Ну, похоже, у тебя с любовью тоже дела не супер, — посочувствовал Мэтт. — Не парься, малышка, рано или поздно он вернётся!

Лола поднялась и села напротив Мэтта, поджав под себя ноги.

— Нет. Я не хочу, чтобы он возвращался. Хотя он и был рядом со мной, он был не настоящим… Вы двое, — она окинула взглядом Викторию и Мэтта, удивлённо взирающих на девочку, — вы гораздо более реальные и живые. И это очень здорово, видеть вас такими, радостными, мечтающими… И даже при том, что ваши любимые не с вами, вам всё равно хочется знать, что они счастливы. Наверное, это и есть настоящая любовь! Мне так жаль, что я раньше этого не понимала… — девочка повернула голову в сторону Мэтта и подала ему руку. Он сжал в своей ладони её маленькие пальчики. Глаза Лолы заискрились. — Мэтт… Спасибо тебе большое.

— Я… — юноша растерялся и замолчал. Он взглянул на сестру, без слов обращаясь к ней за помощью.

— Лола… Что теперь с тобой будет? — спросила Виктория.

Девочка невесело улыбнулась.

— Я очень хочу, чтобы всё это закончилось. Я хочу выбраться из Блунквилля и уйти в путешествие по иному миру на поиски моего любимого Билла. Я хочу, чтобы это произошло сейчас…сию минуту… Я не могу больше ждать, я так хочу сказать ему, настоящему, как сильно я его люблю!

— Ну, если ты готова, значит, граф вскоре отпустит тебя? — то ли сказала, то ли спросила Виктория.

Лола опустила голову.

— Я не знаю, сколько времени должно пройти… Может быть, я ещё не совсем готова, но… — Лола вдруг резко подняла голову. Алмазные слезинки с её ресниц взметнулись в стороны. — Виктория, пожалуйста, помоги мне! Прошу тебя, поговори с графом, скажи ему обо мне! Он обязательно послушает тебя, я знаю.

Виктория в нерешительности закусила губу. Не очень-то хотелось вновь встречаться с графом, но отказать Лоле она не могла. Мэтт в ожидании уставился на сестру.

— Ну… — пожала плечами Виктория. — Ну ладно… Я схожу к нему завтра утром.

Как и было условлено, на следующее утро, даже не позавтракав, Виктория отправилась к покоям графа. Вначале она шла весьма решительно, настроив себя во что бы то ни стало добиться освобождения Лолы, впрочем, в итоге пути решимость ей несколько ослабла. Оказавшись около двери, ведущей в комнату графа, Виктория совсем пала духом. Она остановилась и долгое время стояла, прислушиваясь, но из комнату по ту сторону двери не доносилось ни звука. Тогда Виктория подняла кулачок, чтобы постучать, но тут же опустила его. Видеть графа ужасно не хотелось — даже ради Лолы. Она уже подумывала о том, чтобы развернуться и пойти обратно и ещё какое-то время сидеть в своей комнате и решаться, но как раз в этот момент дверь распахнулась настежь и взору Виктории предстал граф, уютно расположившийся на мягком диване. На столике перед ним, как всегда, стояла коробка шоколадных конфет и бокал вина.

— Виктория! Какой неожиданный визит! — проговорил он, однако голос его звучал отнюдь не удивлённо.

— Да…здрасьте… — неловко переминаясь с ноги на ногу, пробормотала растерявшаяся Виктория. — Ну то есть… Я хотела сказать, я к тебе по делу.

— Конечно! — притворно-обиженным голосом заявил граф. — Ты вечно ко мне только по делу! Будто бы ты — самая деловая девушка в Блунквилле и постоянно чем-то занята. Нет, чтобы зайти просто так, поболтать, а?

— Ну… — совсем растерялась Виктория. — Мне что, уйти?

— Ни в коем случае! — граф вскочил с дивана и кинулся к Виктории. Его просторная светлая рубашка, сияюще белая, как снег на вершинах гор, была до половины расстёгнута. Щёки Виктории запылали, когда она поймала себя на мысли, что сосредотачивает на этом внимание.

Граф взял девушку за руку, провёл вглубь комнаты и усадил на диван.

— Шоколад ты, конечно же, не хочешь? — осведомился он, присаживаясь рядом.

— Я не люблю шоколад, — отозвалась Виктория. И вдруг она с улыбкой взглянула на графа. — А давай поедим мороженого!

Граф усмехнулся. На столике перед ними тут же возникли две вазочки с мороженым: ванильным, украшенным вишенками и посыпанным кокосовой стружкой, и шоколадным.

— Моё любимое! — обрадовалась Виктория, даже не интересуясь, как он это узнал.

Она схватила ложечку и принялась за ванильное угощение. Граф к мороженому не притронулся. Он с любопытством наблюдал за девушкой, ничуть не смущаясь столь пристального разглядывания.

— А ты почему не ешь? Не любишь? — спросила Виктория, почти опустошив вазочку. И тут её взгляд упал на тонкую книжецу, лежавшую на другом конце дивана. Обложка, наполовину скрытая под подушкой, была яркой и настойчиво напоминала комиксы. Виктория поставила на стол стаканчик и потянулась за книжкой. — Что ты читаешь?

Не успела она дотянуться, как граф поспешно щёлкнул пальцами, и книга исчезла. Виктория разочарованно надула губки.

— Что это была за книжка? — спросила она.

— Ничего интересного! — отозвался граф и принялся, наконец, за мороженое.

— Но я хочу знать, что ты читаешь? — настаивала девушка. — Это был комикс? Детская сказка? Что ещё может быть с такой обложкой?

Граф, уплетая мороженое, покачал головой и ничего не ответил.

— Ну скажи же мне, Вилль! — потребовала Виктория.

— Кажется, ты пришла по делу, — напомнил в ответ граф. — А разговоры о литературе могут утомить меня, и тогда…

Виктория вздохнула. Намёк был понят. Она поёрзала на диване, усаживаясь поудобней, и твёрдым голосом проговорила:

— Я думаю, Лола уже отбыла своё наказание и готова вернуться в наш мир.

— Это решаешь не ты! — спокойно отозвался граф, наверняка, уже давным-давно знающий всё, что Виктория собиралась ему сказать. — Это решает Блунквилль.

— Ну, и ты, конечно, тоже? — спросила Виктория.

— Конечно. И я тоже.

— Тогда ты должен знать, что время пришло! — воскликнула Виктория.

Граф долго и задумчиво смотрел на неё и молчал.

— Ты видела её, — наконец, изрёк он.

Виктория сразу поняла, что он имеет в виду.

— Да… — тихо отозвалась она.

— И что думаешь?

Девушка отвела взгляд и закусила губу, раздумывая над ответом. Вообще-то со вчерашнего дня мысли о настоящей Лоле беспрестанно лезли ей в голову, а она что есть силы отгоняла их. За время своего знакомства с Лолой Виктория успела привязаться к девочке и всем сердцем полюбить её, но осознание того, что эта малышка совершила убийство — более того, она убила бесконечно любимого ею человека — приводило Викторию в ужас. Она пыталась оправдать Лолу, но не находила для этого разумных доводов. Она жалела её, но при этом не могла не испытывать к ней некую долю презрения. Но в любом случае, будучи точно такой же влюблённой девушкой, она Лолу понимала и искренне ей сочувствовала.

— Я думаю, что Лола совершила ужасную вещь. Мне очень тяжело знать, что она оказалась способна на такую жестокость. Но она ведь раскаялась, Вилль! — Виктория подняла голову и посмотрела на графа. — Когда она познакомилась с моим братом, она вспомнила о своём Билле, о том, каким он был хорошим и какой она оказалась плохой. И ещё о том, что Билл всё-таки любил её, несмотря ни на что.

— И что же? — спросил граф, хотя по-прежнему было ясно, что ему всё известно заранее.

— Лола теперь поняла что значит любить по-настоящему. Что если любишь, надо в первую очередь думать о том, кого ты любишь, а не о себе, и что ради него нужно жертвовать всем на свете, даже своим собственным счастьем.

— То, что она поняла это, — ответил граф, — ничего ей не даст. Она не сможет изменить своего прошлого. Её Билл уже умер, так же, как умрёт она, покинув Блунквилль. Вот и конец истории. Думаешь, она к этому уже готова?

— Если Керин был прав, и Билл действительно всё ещё где-то дожидается Лолу, то это — не конец. Это лишь окончание, за которым последует новое начало.

Граф выпрямился и посмотрел на Викторию пристальным взглядом, в котором одновременном угадывались восхищение и настороженность. Он не улыбался и был настолько серьёзен, что Виктория решила, что сейчас, в следующую же минуту, он скажет ей нечто настолько важное, настолько глобальное, что раскроет ей давно отыскиваемую ею истину. Но граф вдруг, словно прочитав её мысли, сменил выражение лица на снисходительно-самодовольное.

— Ну надо ж, до чего ты умна! — произнёс он. — Ты просто сражаешь меня наповал, Виктория! — он усмехнулся. — Ну ладно. Если ты считаешь, что Лола искупила свою вину перед самой собой, я тебе поверю. Тебе будет полезна такая практика! Керин отправит её назад, как только я поставлю его в известность.

— Когда? — переспросила Виктория.

— Если не будешь медлить, успеешь с ней попрощаться, дорогая!

Виктория поспешно встала и направилась к выходу. Возле самой двери, однако, она помедлила и обернулась к графу.

— Послушай… — Виктория замялась. — Я пришла к тебе сегодня не только из-за Лолы. У меня есть ещё кое-что личное… Один вопрос и одна просьба.

— Я тебя слушаю! — кивнул граф.

— Я не так давно видела здесь одного человека и всё думала, откуда я могла знать его имя. А потом вспомнила. Стивен Кларсон — он был вторым проводником в поезде, на котором мы ехали в Лили Пэрл.

— И? — граф вопросительно вздёрнул брови.

Виктория шагнула вперёд.

— Но ведь он не мог оказаться в Блунквилле! Он спал в купе для проводников, когда мы прыгали с поезда. Что, получается, он попал сюда сразу после нас? — взволнованно спросила девушка.

— Вовсе нет, солнышко! — ответил граф, безмятежно откидываясь на подушки. — Стивен Кларсон попал в Блунквилль в две тысячи двенадцатом году, то есть аж через шесть лет после того, как попали сюда вы с Мэттом.

Виктория открыла рот и совершенно оторопела.

— То есть… Неужели выходит, что в Блунквилль попадают не только из прошлого и настоящего, но и из будущего?! Но ведь будущего нет, оно ещё не наступило!

— Оно не наступило для тебя, зайка, но это вовсе не значит, что будущее — субъективно! — улыбнулся граф. — Не забывай, что в Блунквилле не существует времени, значит, для него нет разницы между тем, что было, и тем, что будет.

— Нет, такого не может быть… — покачала головой Виктория. — Не может…

— И всё-таки факты налицо! — развёл руками граф. — Так что там у тебя за просьба?

— А… — после услышанного от графа Виктория всё никак не могла прийти в себя, но просьба, с которой она собиралась обратиться к нему, была для неё важнее всего на свете, поэтому девушка взяла себя в руки и твёрдо произнесла. — Я хочу, чтобы ты освободил Керина!

Граф поднялся с дивана и медленно прошествовал к окну. Сегодня бордовая бархатная штора, скрывающая окно во время прошлого визита девушки, была приоткрыта. Проследовав за графом, Виктория обнаружила за окном цветущий весенний сад. Деревья, укутанные белоснежными и розоватыми облаками, усыпанная нежными цветками земля, витающие в воздухе лепестки — всё это было настолько сказочно и прекрасно, что губы Виктории невольно тронула улыбка. "Вот откуда здесь такой потрясающий аромат цветов", подумала девушка.

Граф всё молчал, глядя в окно.

— Так что? — напомнила о себе Виктория.

— Я не могу просто взять и освободить Керина! — ответил граф, не оборачиваясь. Голос его звучал сурово и почему-то отчасти грустно. — Он не обычный пленник Блунквилля, он не может искупить свою вину простым раскаянием. С этим замком его связывает нечто большее, что-то вроде…

— Контракта? — догадалась Виктория.

Граф кивнул.

— Но ведь есть какие-то условия, да? Что-то, что поможет ему стать свободным? — воскликнула девушка.

Граф снова кивнул. Он по-прежнему стоял спиной к Виктории и, протянув руку сквозь оконный проём, ловил пальцами тонкие лепестки вишни.

— Условия очень особые. Их трудно выполнить.

— Но ведь можно же, да? — Виктория подбежала к графу и тронула его за рукав. Он повернулся. — Вилль, ты сделаешь это? Ты освободишь Керина?

Граф слегка улыбнулся, глядя сверху вниз на взволнованное лицо Виктории.

— Возможно.

— Нет, пообещай мне! Пообещай мне, что ты сделаешь это! — топнула ногой девушка.

Граф улыбнулся ещё шире, мечтательно, словно в ответ своим собственным мыслям, а не словам Виктории.

— Ну хорошо. Я обещаю.

Виктория кивнула и, не говоря больше ни слова, быстрым шагом покинула спальню. В коридоре она остановилась, чтобы отдышаться. Она почти дрожала и едва сдерживала слёзы, так сильно взволновало её взятое с графа обещание. Однако, несмотря на волнение, девушка с трудом сдерживала ликующую улыбку. Впрочем, стоять посреди коридора и глупо улыбаться было ей некогда: впереди её ждало прощание с Лолой, на которое ни в коем случае нельзя было опоздать.

Виктория побежала. Она не знала точно, где сейчас Лола, но была уверена, что Блунквилль приведёт её, куда надо. На одной из лестниц она налетела на Керина.

— О, Керин! — расцветая счастливой улыбкой, девушка бросилась в его объятия. — Граф только что сказал мне, что Лола…

— Я знаю! — перебил её Керин. — Пойдём, я отведу тебя к ней.

Он взял её за руку, отчего по телу Виктории побежали мурашки, и повёл по коридорам. Она снова улыбалась, наслаждаясь его близостью и вспоминая о взятом с графа обещании.

— Керин, знаешь… — сказала вдруг Виктория, когда ей в голову неожиданно пришёл один из разговоров с Лолой. — Лола как-то сказала, что она боится умирать одна. Но разве она умерла не в ресторане рядом с Биллом?

— Нет, — ответил Керин. — Её раны оказались не смертельными. Это должно было случиться позже, в больнице.

— А мне никак нельзя отправиться туда с ней? — спросила девушка. — Мне бы очень хотелось держать её за руку в этот последний момент, чтобы она не чувствовала одиночество.

— Нет, Виктория, к сожалению нельзя, — в голосе Керина чувствовалась тоска. — Я бы мог это сделать, если бы мне позволил граф, но я не думаю, что он будет столь любезен.

— Жалко… — вздохнула Виктория.

Дальнейшие минуты пути прошли в тягостном молчании. Наконец, Виктория и Керин вышли на широкий полукруглый балкон с полом, выложенным цветной плиткой. Внизу, под балконом мерно покачивались от ветра стволы вековых сосен. Виктория различила далеко впереди просторную поляну с раскидистым деревом, к одной из ветвей которого были привязаны плетёные качели.

Лола сидела на каменных перилах балкона. Мэтт стоял рядом и держал её за руку. Когда Виктория вышла на балкон, Лола соскочила со своего места и метнулась к девушке. Ни слова не говоря, она подбежала и обняла её, зарывшись лицом ей в платье. Виктория тоже молчала, прижимая к себе девочку. Причём, именно девочку, милую и беззащитную, отправляющуюся в последний путь на поиски половинки своей души, а не хладнокровную и красивую женщину, в порыве ревности убившую свою единственную любовь.

Облака на небе начали сгущаться, стремительно меняя цвет с бледно-голубого на свинцово-серый. Порывы ветра участились, сделались резкими, холодными. Внизу заскрипели сосны, гнущиеся под их напором. Капля за каплей начал накрапывать дождик.

Лола отпустила Викторию и отошла на шаг назад. Лола слегка улыбалась, Виктория изо всех сил прикусывала губу, чтобы сдержать слёзы. Девочки молчали, глядя друг другу в глаза. И это молчание позволило им понять гораздо больше, чем тысяча слов, которые могли бы быть сказаны.

Наконец, Лола отвела от Виктории взгляд и повернулась к Мэтту. Она шагнул ей навстречу. Дождь набирал силу; длинные косые капли заливали балкон.

— Мэтт? — обратилась к нему Лола.

— Да?

— Мэтт, мне больше не страшно быть одной… — мокрая от дождя чёлка лезла ей в глаза, и девочка откинула её назад.

— Ты и не должна бояться. Ты не одна, — тихо отозвался Мэтт.

— Мэтт? — снова проговорила Лола, приближаясь к нему почти вплотную. — Можно последний поцелуй на прощание? Только настоящий?

Мэтт улыбнулся и опустился перед девочкой на колени. Лола обвила его шею руками и, прикрыв глаза, подняла лицо ему навстречу. Юноша коснулся её губ, сливаясь с ней в поцелуе. И тогда Керин подошёл к ним и положил руку на плечо Лолы. За несколько секунд маленькая девочка стремительно изменилась, стала вначале подростком, потом юной девушкой, а потом ослепительной красоты женщиной — и, сверкнув золотой вспышкой, разорвавшей в клочья хмурый дождливый день, исчезла в залившем балкон сиянии.

Мэтт поднялся с колен и подошёл к перилам балкона. Подняв голову, он устремил взгляд в небо, словно надеясь увидеть где-то там улетающую прочь душу Лолы. Дождь беспощадно хлестал его по лицу. Могучие колонны сосен трещали под порывами ветра, и не было больше среди леса поляны с плетёными качелями, привязанными к раскидистому дубу.

Виктория приблизилась к Керину. Он обнял её за талию, она уткнулась лицом ему в грудь. Сердце Виктории опустошала болезненная грусть по Лоле, но плакать, как ни странно, больше не хотелось. Виктория утешала себя мыслью, что её подруга сейчас спокойна и счастлива.

— Откуда ты знаешь, что случилось с Лолой в ресторане? — спросил Керин.

Виктория подняла голову.

— Я всё видела. Я наконец-то научилась делать это, Керин: видеть не глазами, а сердцем. Мы шли по коридору и вдруг на меня что-то нашло, и я увидела всё, что происходило с Лолой в жизни, и поняла, почему она попала в Блунквилль.

— Ты молодец! — похвалил её Керин, но прозвучало это совсем не радостно.

Виктория хотела улыбнуться, но почему-то не смогла.

— Мне очень хочется верить, что у неё теперь всё будет хорошо, — сказала девушка. — Я не хочу думать, что смерть — это конец. Я надеюсь, что это только новый этап, новая ступенька на пути в какой-то идеальный мир. И что перед тем, как начать новую жизнь на земле или исчезнуть и вспыхнуть заново, душа Лолы успеет найти свою любовь где-то за гранью жизни и смерти и обрести счастье.

— Может быть… — согласился Керин, крепче сжимая Викторию в объятиях.

А Мэтт всё стоял и молча смотрел в тяжёлое седое небо, плачущее дождём.

ГЛАВА 17 ПОСЛЕДНИЙ ТАНЕЦ

В дверь Виктории постучались так рано, что она ещё не даже не встала с постели: только-только открыла глаза и теперь нежилась под одеялом, жмурясь от ярких лучей молодого солнца, косыми полосками льющихся в комнату через окно.

— Входите! — крикнула Виктория, откидывая одеяло и гадая, кто это может быть: Керин или каким-то чудом граф?

Дверь открылась, и в проёме показался Керин. Виктория улыбнулась. Юноша скользнул взглядом по её одеялу.

— Ты ещё спишь… Может быть, мне выйти?

Виктория села на постели и отрицательно помотала головой. В то время как Керин прошёл в комнату, она сделала несколько шагов к шкафу и, распахнув дверцу, задумалась над выбором одежды. Керин терпеливо ждал, внимательно наблюдая за девушкой. Наконец, она вытащила длинное лёгкое платье из удивительной розовой материи, мягкой и кружевной, словно она была сделана из настоящего облака, и положила его на кровать, а затем повернулась к юноше.

— Красивое… — кивнул он на платье.

Виктория слегка улыбнулась.

— Мне тоже нравиться. А почему ты так рано?

— Видишь ли… — Керин задумался, потом взял со стола одну из чашек с ароматным кофе и поднёс к губам. — Сегодня вечером граф желает видеть вас у себя. Тебя и Мэтта.

Виктория удивлённо вскинула брови.

— И меня и Мэтта? — переспросила она, боясь, что ослышалась. — С чего это вдруг?

Керин глотнул ещё кофе.

— Он решил устроить приём в вашу честь.

Рука Виктории, протянутая за чашкой, замерла на полпути. Девушка подняла на Керина удивлённый и немного испуганный взгляд.

— Зачем это ему?! Разве он обычно так делает?

— Обычно нет, — странным тоном ответил Керин. Виктория не поняла, обрадован ли он или обеспокоен. — Но он говорит, что сегодня — особенный случай.

— И что же такого особенного… — Виктория остановилась на полуслове, перевела дыхание, и лицо её вдруг вспыхнуло радостью. — О-о, Керин! А что если он решил отпустить нас домой? Что если он хочет показать нам выход? А вся эта вечеринка — просто для того, чтобы попрощаться.

— Возможно… — уклончиво согласился Керин. — Но всё-таки не питай слишком большие надежды. Чем сильнее желание, тем больнее будет разочарование, если оно не исполнится.

— Ну да, но всё-таки… — Виктория продолжала сиять, казалось, не обращая внимания на предостережение Керина. — Нет, я всё же думаю… Я уверена, что мы скоро вернёмся в наш мир!

Из арки, ведущей в его собственную спальню, появился Мэтт.

— О чём ты? — поинтересовался он, услышал окончание её последней фразы.

Виктория поставила на стол чашку, в спешке разлив немного кофе, которое тут же испарилось с поверхности стола, и подскочила к брату.

— Ой, Мэтт! Ты не представляешь! — радость и волнение переполняли её так, что она не могла спокойно стоять на месте. — Керин только что сказал мне, что граф устраивает для нас вечеринку! Наверняка, он хочет отпустить нас!

— Это правда? — повернулся Мэтт к Керину. — Этому чёртову шуту, наконец-то, наскучило держать нас тут взаперти?

— Мэтт, не говори так о графе! — гневно вскричала Виктория.

Мэтт даже не посмотрел в её сторону. Керин, не спеша, поднялся и сделал несколько шагов навстречу юноше.

— Я не знаю, какова цель графа, — ответил Керин, — но я точно знаю, что он не тот человек, которому польстят твои высокомерные насмешки, Мэтт. Не стоит его недооценивать.

Мэтт открыл было рот, чтобы ответить что-то Керину, но внезапно передумал. Он просто поджал губы и промолчал. Керин кивнул; Виктория перевела любопытный взгляд с него на брата.

— Ну что ж, мне пора! — попрощался Керин, отворяя дверь. — Будьте готовы, когда твоё солнце, Виктория, окраситься в алый. Я встречу вас в стеклянной галерее.

Мэтт ничего не сказал, а Виктория кивнула, и этот жест вполне удовлетворил Керина. Он повернулся и скрылся в коридоре. Проводив его взглядом, Виктория обратилась к брату, который продолжал задумчиво молчать.

— Ну, и что ты по поводу всего этого думаешь?

— Не знаю! — пожал плечами юноша. И вдруг ухмыльнулся. — Но уже одно то, что я наконец-то увижу этого таинственного типа поднимает мне настроение! А что думаешь ты?

— Я думаю, мы скоро вернёмся домой! — широко улыбнулась Виктория.

— Твоя радость по этому поводу меня немного озадачивает, — признался Мэтт. — В смысле, я тоже дико рад, но ведь ты не хотела возвращаться домой без Керина.

— А кто сказал, что мы будем без Керина? — весело подмигнула ему девушка.

Брови Мэтта удивлённо взлетели вверх, но задать вопрос он не успел: Виктория выставила его из спальни, ссылаясь на то, что ей надо переодеваться. Одев изумительное розовое платье, Виктория закружилась по комнате, не в силах сдерживать своих эмоций. Это был один из немногих моментов в Блунквилле, когда она чувствовала настоящее счастье: её переполняла искренняя вера и неиссякающая надежда на то, что граф сдержит своё обещание и отпустит Керина с ней.

Как известно, когда чего-то очень ждёшь, время всегда тянется медленно, поэтому весь день Виктория не могла дождаться вечера. Она сидела на подоконнике и умоляла солнце поскорее клониться к закату, а оно, обычно такое послушное, в этот раз словно застыло в самой середине неба и никак не желало спускаться оттуда. Когда наконец-то алый солнечный шар коснулся горизонта на западе, Виктория спрыгнула с подоконника и бросилась в спальню Мэтта.

Мэтт сидел на кровати и сосредоточено подбирал мелодию на гитаре. На нём были его привычные джинсы и белая футболка с оборванными рукавами. Оторопевшая Виктория каменными шагами двинулась к его кровати.

— Почему ты так одет? — возмутилась она. — Уже пора идти!

Мэтт отложил гитару и поднялся с кровати.

— Ну так пошли!

— Но ты не можешь идти на приём к графу в таком виде! — развела руками девушка. — Ты что, не понимаешь, как это важно?

— Я не буду выряжаться перед этим…

Мэтт не успел договорить: Виктория подлетела к нему и, встав на цыпочки, затрясла кулачком прямо перед его носом. Брови её были сдвинуты, глаза искрились, и вообще выглядела она весьма угрожающе. Мэтт отпрянул, слегка смутившись.

— Знаешь что, Мэтт? — прошипела Виктория, сверля его яростным взглядом. — Граф наконец-то решил сделать что-то для нас — для нас обоих, понимаешь? И это очень важно! Если он хочет устроить приём, мы должны быть одеты соответственно. Я не хочу, чтобы ты разозлил его или что-то в этом роде, потому что иначе он…он не выполнит своё… — Виктория от злости топнула ногой, обутой в туфельку из розового хрусталя. — Ух, Мэтт! Ну, пожалуйста, не спорь сегодня! Сделай это для меня!

— Ну ладно, ладно… — отодвигая сестру в сторону, согласился Мэтт. — Если уж ты так психуешь из-за этого…

Он направился к шкафу, который был в его комнате встроенным в стену, и отодвинул в сторону дверь. Виктория присела на кровать, наблюдая, как Мэтт выбирает себе брюки и рубашку. Когда он был готов, она встала, и брат с сестрой двинулись в путь. Керин, как и обещал, ждал их возле входа в стеклянную галерею. На нём была чёрная шёлковая рубашка с отворотами в полрукава и брюки, низ которых терялся в доходивших до колена сапогах. Талию перехватывал широкий пояс, короткие волосы были чёрной лентой схвачены в маленький хвост. Виктория никогда не видела его таким: новый наряд придавал Керину весьма таинственный вид, что, на взгляд девушки, делало его необычайно милым.

Керин тоже долго скользил по девушке взглядом, рассматривая её с головы до ног. Она не возражала. Она наслаждалась его вниманием.

— Ты так прелестна в этом платье! — наконец, изрёк он.

Мэтт насмешливо фыркнул. Виктория не обратила на него внимания.

— Спасибо! — поблагодарила она Керина, очаровательно улыбнувшись.

Он шагнул ей навстречу, и девушка взяла его под руку. Они вместе вошли в галерею; Мэтт уныло и нехотя плёлся следом. Пройдя галерею, Керин не пошёл прямо в следующую светлую залу, а свернул налево и направил своих спутников сквозь короткий тёмный коридор к широкой царственной лестнице, покрытой золотистым ковром, расшитым изображениями таинственных цветов и неведомых зверей. Позолоченные перила то и дело пресекались резными арками из белоснежного камня, искрящимися подвешенными к ним подсвечниками над головами гостей. Потолок, такой же белый, как и арки, был украшен лепными фигурами ангелов и чертят. Виктория, задравшая голову вверх с открытым от восторга ртом, несколько раз споткнулась о ступеньки.

Когда они дошли до верха и перед ними отворились высокие золочённые двери, девушка не смогла сдержать восхищённого вскрика. Зала, куда привёл их Керин, была настолько роскошной и великолепной, что ничего более прекрасного просто невозможно было себе представить. Высокие овальные окна, расположенные по периметру полукруглой залы, оплетали виноградные лозы и кусты роз. За окнами царила ночь, и миллионы сияющих звёздочек подмигивали сквозь оконные проёмы. Начинаясь слева от входа и заканчиваясь справа, всё пространство вдоль стен занимал стол, уставленный всевозможными блюдами. Перед ним, прямо посередине залы, был устроен фонтан — великолепная статуя из белого мрамора, от которой во все стороны разлетались разноцветные брызги воды. Потолок был высокий и совершенно чёрный, а прямо под ним, в воздухе, без всякой поддержки, плавало множество круглых золотистых фонариков, сияющих как ослепительные маленькие солнца. Сияние это отражалось в зеркальном полу, отчего казалось, что вся комната утопает в расплавленном золоте.

Перед столом и возле окон, рядом с фонтаном и около входа, сидящие и стоящие, по одиночке, парами, кучками — всюду было множество народа. Мужчины и женщины, дети и старики, в нарядных одеждах, но с тусклыми безразличными взглядами — пленники Блунквилля, выдернутые из своих привычных одиноких миров, казались преисполненными тоски оттого, что были вынуждены присутствовать здесь. Они выглядели очень равнодушными и усталыми, ходили медленно и переговаривались друг с другом очень вяло, и даже то, что каким-то образом граф отчасти подарил им возможность понимать происходящее, была понятно, что они всё равно оставались далеки от реальности. Они с трудом притворялись, играя чуждые и ненужные им роли, как плохие актёры в дешёвом кино.

Викторию, однако, поразило другое. Она была удивлена тем, как много народа она здесь увидела. До этого она и не предполагала, что в Блунквилле столь много обитателей. Раньше ей казалось, что она знакома уже, по крайней мере, с половиной жителей, теперь же стало ясно, что она не знает и трети из них.

Стоило только Виктории, Керину и Мэтту оказаться на пороге залы, как взгляды всех присутствующих обратились на них. Виктория смутилась. Керин ободряюще сжал её руку и повёл её вперёд, мимо фонтана и к главе стола, где на тяжёлом кресле с позолоченными подлокотниками восседал граф.

— Добро пожаловать! — обратился он, когда трое ребят приблизились к столу. — Виктория, ты выглядишь сегодня просто чарующе. Из всех роз, что можно найти на свете, ты самый прекрасный цветок!

Виктория улыбнулась в знак благодарности, но очень сдержанно, почти без эмоций, и слегка поклонилась графу. Нехотя, словно не желая отвлекаться от созерцания Виктории, тот обратил взгляд на Мэтта.

— А ты, должно быть, Мэтт Арчер?

— Допустим. А вы, должно быть, здесь босс?

Виктория возмущённо толкнула Мэтта в плечо. Граф рассмеялся.

— Какой же у тебя невежливый брат, Виктория. Но его роль в этой истории очень важна, поэтому я не стану обращать внимания на его нетактичные реплики.

— Да нет уж, вы лучше обратите! — громко откликнулся Мэтт. — Потому что я желаю знать, когда мы вернёмся домой?

— Не хотите ли поужинать? — словно не слыша его слов, предложил граф, жестом указывая на кресла рядом со своим. — Еда здесь отменная. Таких блюд вы нигде больше не попробуете: всё самое восхитительное, что было изобретено в кулинарии за весь период существования человечества, находится сейчас на этом столе.

Ни Керин, ни Виктория с Мэттом не сдвинулись с места. Граф слегка нахмурился.

— Виктория, ты обязательно должна попробовать рассшимун с грибами и креветками! Ты же всегда мечтала отведать азиатской кухни, разве нет? Ну же, иди сюда. Я хочу, чтобы ты села здесь.

— Хорошо! — кивнула Виктория.

Отпустив руку Керина, она прошла между столами и опустилась на кресло рядом с графом. На её тарелке тут же возникло несколько разнообразных блюд, граф сам налил в её бокал вина. Жители Блунквилля, словно следуя её примеру, тоже начали понемногу рассаживаться за столом. Керину и Мэтту ничего не оставалось, как занять свои места.

В первое время ужин проходил в почти полной тишине. Стучали ножи и вилки, звенели бокалы, кое-где кое-кто перебрасывался парой слов — да в фонтане журчала вода. Виктория действительно была сражена наповал необыкновенным вкусом блюд, предложенных ей графом. В то время как он, склонив голову и наблюдая за ней, развлекал её разговорами, Виктория набивала себе рот и только мычала в ответ.

Граф не перестал болтать, даже когда ужин закончился. Неловкое молчание со стороны Керина и Мэтта казалось ещё более неловким с учётом неумолкающего голоса графа на заднем фоне. Он говорил только с Викторией, почти не обращая внимания ни на кого другого. Однако, когда он предложил ей встать и пройтись до фонтана, Мэтт проворно вскочил за ними, а через несколько секунд к ним присоединился и Керин. Опять — словно по некой невербальной команде — вслед за графом обитатели Блунквилля стали оставлять свои места за столом и разбредаться по зале. Место, где они находились, по-прежнему мало волновало их, напротив, казалось, они всё более и более погружались в себя.

Дойдя до фонтана, Виктория уселась на выступ мраморной статуи. Разноцветные брызги щекотали её шею. Граф остановился рядом с ней; серебряная накидка, струящаяся от его плеч, расплылась по зеркальному полу позади него двухметровым хвостом. Отвлёкшись на мгновение, чтобы уложить её поэлегантнее, граф замолчал, и Мэтт шагнул к ним поближе, воспользовавшись долгожданной паузой, чтобы напомнить о цели это странного приёма.

— Может, хватит уже тянуть время? — громко проговорил Мэтт. — Говори, зачем ты нас позвал сюда, или иди к чёрту!!

— Мэтт! — одёрнула его Виктория, поднимаясь с уступа фонтана на ноги.

Граф только ухмыльнулся, всё ещё разглаживая свою накидку. Покончив с этим делом, он поднял голову и посмотрел на Мэтта.

— Что ж, как вы уже поняли, драгоценная моя Виктория и её нетерпеливый братец, — проговорил он, — вы в Блунквилле только лишь гости. И, как и всем гостям, рано или поздно вам придётся уйти. Потому, как бы сильно мне не хотелось обратного, я вынужден рекомендовать вам покинуть этот замок. Дольше вас задерживать я, к сожалению, не могу.

— Что ты хочешь этим сказать? — прищурилась Виктория. — То есть ты мог бы вернуть нас в наш мир в любое время? Почему же ты не сделал этого раньше?

— Да какая к чёрту разница?! — разозлился Мэтт, бросая на неё взгляд. — Плевать, всё равно это в прошлом!

— Да нет, мне необходимо это узнать… — взволнованно ответила Виктория.

— Всё, что нам сейчас необходимо, — это вернуться домой! Поэтому заткнись и не отвлекай его своими вопросами, иначе это никогда не прекратиться! — закричал на неё Мэтт.

Виктория хотела ещё что-то сказать, но, казалось, растеряла все мысли. Она стояла между графом и Мэттом, поочерёдно поворачивая то к тому, то к другому разгневанное лицо. Граф внезапно помрачнел.

— Я бы не советовал тебя, Мэтт, столь грубо разговаривать со своей сестрой! — сказал он жёстко и даже слегка угрожающе.

— Да это я уж сам как-нибудь решу, как мне разговаривать с моей сестрой! — сквозь зубы процедил Мэтт, взирая на графа с яростью.

Некоторое время царило молчания. Граф и Мэтт, разделённые стоящей между ними Викторией, бились мрачными взглядами. Наконец, вперёд шагнул Керин.

— Всё-таки тебе надо сказать Виктории и Мэтту то, что ты собирался. Действительно, не стоит заставлять их так долго ждать.

Граф недовольно хмыкнул.

— Давно бы уже сказал, если бы этот молодой человек не перебивал меня каждую минуту… — он покосился на Мэтта, но теперь в его глазах сквозила самодовольная насмешливость. — Впрочем, ладно, я не сержусь! Итак, на чём я остановился?

— На рекомендациях! — каменным голосом подсказал ему Мэтт.

— Ах, ну да! — ухмыльнулся мужчина. — Значит так… В Блунквилле вам больше оставаться нельзя. Это место не предназначено для таких, как вы. Вы уже пробыли здесь достаточно, чтобы выполнить своё предназначение: дальнейшее пребывание может нарушить баланс добра и зла, жизни и смерти, на котором держится весь этот мир. А это может губительно отразиться и на нём, и на вас самих, я уже не говорю о последствиях, которые будут грозить вашему миру и тем, кто…

— И когда же ты отправишь нас домой? Сейчас же? — с вызовом осведомился Мэтт, прерывая его едва ли не на полуслове.

— Нет, Мэтт, — покачал головой граф. — Но очень скоро.

— Керин пойдёт с нами? — резко спросила Виктория.

Керин и Мэтт, как по команде, повернули к ней головы. Граф усмехнулся.

— Видишь ли, дорогая моя Виктория, ты же достаточно проницательная девушка, чтобы понимать, что всё в Блунквилле имеет свой порядок. Керин — часть этого порядка, и просто так покинуть замок он не может. Он не пришёл сюда одновременно с вами, поэтому не может уйти таким же образом.

— Но ты же обещал! — гневно вскричала девушка. Эхо её голоса отозвалось во всех уголках огромной залы.

— Я обещал тебе освободить Керина. Это не значит, что я имел в виду, что он покинет Блунквилль вместе с тобой, — сурово ответил граф.

— А что же тогда?

Какое-то время граф молчал. А потом вдруг неожиданно шагнул к Виктории, протянул ей руку и предложил:

— Давай потанцуем?

— Что? — растерялась Виктория.

Внезапно заиграла музыка. Звучная нежная мелодия, льющаяся сразу со всех сторон, она была прозрачна, как горный ручей, и невесома, как облако. Виктория различила печальную песнь скрипки, тончайшие трели флейты, журчание рояля, серебряный смех колоколов. Эта музыка была сказочна, божественна, не похожа ни на один из звуков, что доводилось слышать Виктории. Она одновременно и усыпляла, успокаивала, и дарила бодрость и энергию, звала за собой.

Граф обнял Викторию за талию и закружил возле фонтана. Она, завороженная звуками музыки и небывалыми ощущениями, заполнившими её душу, не отрываясь, смотрела ему в глаза. Граф мечтательно улыбался, всё крепче прижимая девушку к себе.

Мелодия вдруг сменилась, сделалась более резкой и живой. Кажется, к ней примешался отдалённый гул барабанов. Виктория встряхнула головой, отгоняя наваждение.

— Самое время поговорить о деле! — обратилась она к графу.

— Какие же дела могут быть у тебя сейчас, моя очаровательная Виктория? Позволь танцу просто увлечь тебя и ни о чём больше не думай! — отозвался мужчина.

— Знаешь, Вилль, очень трудно ни о чём не думать, когда ты танцуешь с человеком, который не выполняет свои обещания!

— О, ты обижаешь меня, мой солнечный свет! — почти ласково проговорил граф. — Я бы не посмел тебя обманывать. Я пообещал тебе освободить Керина, значит, Керин будет свободным.

— Я хочу, чтобы он стал свободным вместе с нами! — попросила Виктория.

— Пусть так, — кивнул граф.

Какое-то время девушка напряжённо соображала. Мысли её снова путались, околдовываясь неземной музыкой, наполнявшей всю залу целиком.

— Но ты же недавно сказал, что не собираешься отпускать Керина с нами. Ты снова хочешь сбить меня с толку, да?

— Ни за что на свете не захотел бы совершить подобную ужасную вещь! — улыбаясь, довольно искренне признался граф. — Просто мы говорим о разных вещах. О разных значениях слова "свобода", — мужчина посерьёзнел. — Керин — не пленник и не гость, как вы. Он не может стать свободным, искупив вину, и не может просто уйти и жить дальше с тобой в твоём мире. Он уже жил, Виктория.

— Уже…жил? — с тоской выдохнула девушка. — То есть ты хочешь сказать, что…что… Его единственная свобода — это смерть? — она подняла на графа глаза, которые за один миг наполнились слезами. — Керин умрёт, если вернётся в наш мир?

— Боюсь, что да! — подтвердил граф. — Но поверь мне, в его ситуации это не так уж и плохо…

— Да о чём ты говоришь?! — воскликнула девушка. — Он умрёт — а это не так уж плохо?! Да откуда тебе-то знать, ты же ни разу не умирал!!

Они кружились в танце в дальнем конце зала. Музыка вдруг показалась Виктории немелодичной, танец — омерзительным, но она продолжала повиноваться движению, ведомая графом.

— Нет… Нет, я не позволю Керину умереть! — продолжала девушка. — Он уйдёт с нами, ты мне обещал!

— Даже если бы я сам захотел этого, я не смог бы сделать такое, — спокойно, но чуть с напором ответил граф. — В Блунквилле, несмотря на кажущийся хаос, есть свои определённые законы…

— Мне плевать на Блунквилль и его законы! Керин пойдёт с нами или…или я останусь с ним. Тут.

— Это исключено! — прикрыв глаза, граф помотал головой из стороны в сторону. — Если ты останешься в Блунквилле не по заслугам, ты станешь другой.

— Я умру? — недоверчиво спросила Виктория.

— Нет, но твоя душа станет бесчувственной и пустой. Ты перестанешь воспринимать этот мир таким, каким ты воспринимаешь его сейчас. Ты потеряешь себя, Виктория, и даже если бы ты вдруг вознамерилась обречь себя на что-то подобное, я бы этого ни за что не допустил! — и прежде чем Виктория успела что-то ему сказать, он произнёс. — И Керин тоже, кстати.

Виктория ничего не ответила и обиженно отвернула от графа голову. Когда они поворачивались в танце, она видела сидящего у фонтана Керина. Он смотрел в её сторону, и девушка улыбнулась ему, хотя и не была уверена, что он заметит её улыбку с такого расстояния.

— Всё равно я не оставлю Керина! — упрямо повторила она графу.

— Это не сделает его счастливым! — ответил граф. — Я думал, ты хочешь помочь ему, а не сделать его существование ещё более невыносимым.

Виктория опять не нашлась с ответом. И тогда граф вдруг наклонился к самому её уху и тихо, вкрадчиво зашептал:

— Есть только один способ помочь ему… Я говорил тебе про особые условия. Ты должна быть по-настоящему готова, должна забыть о себе и думать только о Керине. Я обещал тебе освободить его, и это случится, я подскажу тебе, как это сделать. Но не сейчас. Завтра. Но взамен я тоже должен кое-что от тебя потребовать… — он придвинулся к ней ещё ближе, так, что Виктория почувствовала его дыхание около своего виска и прикосновения его губ. — Ты не должна говорить Керину о нашем уговоре. Ты не должна говорить ему, что я обещал тебе раскрыть секрет его освобождения. Узнав, Керин станет отговаривать тебя. Он может помешать тому, что непременно должно произойти.

Виктория подняла на него изумлённый и непонимающий взгляд.

— Помешать чему?

— Помешать? — приподнял брови граф, изображая притворное удивление. — Разве я сказал "помешать"?

Виктория остановилась и со злостью вырвала свою руку из его.

— Я не хочу больше с тобой танцевать! — рассерженно произнесла она. — Мне вообще надоел этот дурацкий приём. Я ухожу!

Она отстранилась от графа, развернулась и направилась к выходу, намереваясь покинуть залу. Кто-то остановил её, взяв за руку. Виктория повернула голову: рядом стоял Керин.

— Не надо пока уходить, Виктория. Подари мне танец. Последний.

Конечно же, она не могла ему отказать. Она кинулась в его объятия, словно спасаясь в них от всего, что пугало или беспокоило её, и Керин закружил её по зале, унося прочь в мир счастья, тепла и света. Музыка снова изменилась: теперь она стала лёгкой и изящной; так поёт для влюблённых соловей в ночи или звенят под солнцем первые капли весеннего дождя.

Виктория сходила с ума. Близость Керина, прижимающего её к себе так сильно, что два их сердца бились единым ритмом, пленяла её, зачаровывала, заставляла позабыть все тревоги и волнения и наполняла сердце безграничным покоем. В этот момент для них никого не существовало; они были вместе и только вдвоём, далеко-далеко ото всех и навсегда. "Нет, думала Виктория, с упоением вдыхая аромат, исходящий от волос Керина — смесь запахов костра, морской пены и зелёного чая, никогда, никогда я с ним не расстанусь! Что бы там ни говорил граф, я всё равно буду с Керином! Я не смогу жить без него, я не смогу без него быть счастлива…"

Он взглянула на Керина и вдруг обратила внимание, что он всё равно грустит. Эта грусть таилась в его глазах постоянно: даже когда он был с Викторией, даже когда улыбался, неведомая тоска никогда его не оставляла.

— Керин, почему ты не радуешься? — спросила Виктория. — Тебе не нравиться танцевать со мной?

— Ну что ты такое говоришь? Как это может не нравиться? — отозвался он.

— А почему ты тогда такой грустный? Это из-за меня?

— Нет! Нет, ну что ты? — он наклонился и поцеловал её волосы. — Нет, любимая, конечно же, нет!

— А из-за чего же? — не умолкала Виктория. — Из-за Блунквилля? Ты хоть когда-нибудь бываешь тут счастлив, а?

Керин уставился на неё, поражённый её словам. Казалось, сама мысль о том, что в Блунквилле можно быть счастливым выглядела для него кощунственной. Он вдруг вздохнул и ещё ближе прижал к себе девушку. Музыка стала печальнее и медленнее, их танец — тоже.

— Знаешь, Виктория, я очень устал. Ты даже представить себе не можешь, что значить жить здесь. Видеть каждый день страдания потерявших души людей, быть в постоянном одиночестве, лишённым снов, надежд, желаний, стремлений…

Виктория едва слышно всхлипнула и больше не издала ни звука. Музыка, окружающая со всех сторон и поглощающая их в себя, завораживала. Но Виктория больше не слушала её — она слышала только голос Керина.

— Вначале, попав в Блунквилль, я был беспредельно счастлив. Это место казалось мне идеальным, потому что здесь было всё, чего я желал: вечность и свобода. Я радовался, что никогда не умру, что могу теперь делать всё, что захочу, что могу получить любую вещь и оказаться в любом месте — пределы ограничены лишь моей фантазией. Но шли годы, и я стал понимать, насколько это моё счастье было иллюзорным. Я понял, что вечность — ни к чему, если тебе не с кем коротать её, а одиночество превращает свободу в рабство.

Керин на некоторое время замолчал. Виктория чувствовала недоговорённость и не решалась его перебивать. Несколько минут они танцевали молча, потом Керин снова заговорил.

— После того, как ощущение счастья схлынуло, и я понял, какую глупость совершил и что ничего уже не вернуть, я испугался. Я много лет жил в постоянном страхе. А потом мной овладела злость. Я возненавидел Блунквилль, я крушил мебель, бил зеркала, кричал на всех, кто попадался на моём пути. Но после я понял, что всё это бесполезно и меня охватило бесконечное отчаяние.

— Сейчас ты тоже чувствуешь отчаяние? — спросила Виктория.

— Нет, — ответил Керин, — сейчас я уже ничего не чувствую. Я безумно от всего устал. Я запутался во времени: иногда бывает невероятно трудно отличить секунду от часа и месяц от года. И каждый день — совершенно одно и то же: одиночество и тоска. Я боялся смерти, потому что жизнь, какой бы она ни была, казалась мне слишком прекрасной, чтобы терять её. Но я изменил своё мнение. Теперь я жажду избавления от этой жизни. Человек не должен жить больше, чем ему предназначено. После шести сотен лет, проведённых в Блунквилле, я могу сказать, что те самые яркие краски жизни, которые я так любил, стали теперь серыми, и я очень жалею, что не наслаждался ими, пока они ещё были цветными…

— Я знаю, почему ты мне всё это рассказываешь, Керин, — склонив голову к его груди, произнесла Виктория, припоминая недавние слова графа. — Ты боишься, что если я останусь в Блунквилле, меня будет ожидать то же самое.

— Да! — согласился юноша. — И поэтому ты не останешься в Блунквилле. Я не хочу, чтобы ты страдала так же, как я.

Виктория остановилась и отстранилась от Керина. Она стояла посреди залы и, снизу вверх, смотрела ему в глаза. Взгляд её выражал решительность и возмущение.

— Керин, позволь мне самой решать!

— Нет! — твёрдо ответил он. — Я слишком сильно люблю тебя, чтобы обрекать на вечные мучения. Я знаю, что ты хочешь остаться со мной, но здесь ты не будешь счастлива. Твоё счастье для меня дороже всего на свете!

— Твоё счастье для меня дороже всего на свете… — эхом повторила за ним Виктория.

Они долго молчали, глядя друг на друга. Кажется, прошла целая вечность, прежде чем Виктория подняла руку и коснулась его щеки. Он накрыл её ладонь своей и прикрыл глаза, растворяясь в её нежном прикосновении. Виктория не могла оторвать от него взгляда, так сильно она любила его, так сильно хотела остаться с ним до конца своей жизни.

Когда Керин открыл глаза, она проговорила:

— Я исполнила твоё желание. Я подарила тебе последний танец. Ты должен дать мне что-то взамен.

— И что же ты хочешь? — с лёгкой улыбкой поинтересовался Керин.

И Виктория взглянула на него и попросила:

— Керин, расскажи мне, наконец, свою историю.

ГЛАВА 18 КЕРИН

— Я родился ровно 621 год назад в столице Артанции, в городе Саланже, тогда ещё самом прекрасном и процветающем на континенте Старой Европы, — начал Керин. — Саланж был не похож на все остальные крупные европейские города с их ужасными крепостными стенами, плотным кольцом встающими по внешнему периметру города, с их неуклюжими домами из песочных булыжников, расположенными в полном беспорядке, с этими примитивными рынками и грубо высеченными соборами, с площадями, крытыми битым кирпичом и с толстыми дворцами неопределённой формы. Нет, Саланж был совсем другим! Его окружал ров с водой, а крепостная стена была высокой и венчанной куполами. В самом центре города находились три королевских дворца, а все остальные строения располагались вокруг них идеально ровными лучами, именно поэтому Саланж называли Городом Солнца. В полдень, когда солнце стояло высоко над головой, он весь искрился, потому что его лучи золотили изящные соборы и фонтанные площади, рыночные места, где можно было найти любой товар, поместья богачей, являющие собой великолепные образцы архитектуры, и дома простых людей, выстроенные в строго геометрическом порядке и поделённые на районы. Этот город не описать словами, это действительно стоило видеть!

— Я никогда не была в Саланже… — с сожалением проговорила Виктория. — И никогда, наверное, так и не побываю…

Керин невесело улыбнулся.

— А я провёл там всё детство. Я родился в богатой семье, мой отец был приближённым правителя, поэтому мои детские годы прошли весьма беззаботно. Но конец четырнадцатого столетия разрушил всю мою жизнь. Мне тогда было девять лет…

Виктория закусила губу, производя в уме сложные математические расчёты. В математике она была не сильна, но несколько минут спустя всё-таки сумела высчитать год, о котором говорил Керин. И ахнула.

— Тысяча триста девяносто четвёртый год… — прижав ладони к лицу, проговорила она. — Мы проходили по истории… Алмазийская война, самая разрушительная, самая кровавая… Ой, Керин, я и забыла, что она началась из-за вражды Артанции и Флоренцийской империи.

Керин кивнул.

— В тот день, когда Флоренцийская империя напала на нас, погибли мой отец и старший брат. Они были в королевском дворце, и в первые же минуты войны его взрывом разнесло на кусочки. Если ты слышала об этом, ты, наверное, знаешь, что мешки с порохом были заложены по всем периметру дворца: брат правителя оказался предателем и уже давно подготавливал план внезапного нападения.

Виктория утвердительно мотнула головой.

— Мы с матерью и младшей сестрой бежали из города, — продолжил Керин. — К сожалению, небольшой городок Лас Палатос, в котором мы временно поселились, вскоре был охвачен чумой, как, впрочем, и большая часть Старой Европы. Вспыхнувшая война, проливные дожди, отвратительная еда сделали своё ужасное дело: болезнь торжествовала повсюду. Моя сестра тоже заболела, но каким-то чудом ей удалось выжить. Когда мы уезжали из этого кошмара, ехать приходилось буквально по трупам: гибло так много людей, что хоронить их было и некому и негде.

Керин прервался. Виктория сидела, немая и бледная, с диким ужасом впитывая в себя каждое его слово. Она уже жалела, что попросила Керина рассказать ей о его жизни, потому что слышать о мучениях возлюбленного было невыносимо тяжело. Но она точно знала, что выслушает до конца. Потому что, вслушиваясь в его речь, она представляла себя на его месте и страдала так же сильно, как он, а это делало их ближе. И ещё — она знала, что некогда была частью той его жизни, и сейчас ей действительно казалось, что она припоминала прежнюю себя.

— После долгих скитаний мы поселились в столице Великой Англиканской республики. Мама устроилась работать в небольшой таверне "Счастливая звезда" на перекрёстке дорог при въезде в город; хозяин платил не очень много, но предоставлял еду и кров, и к тому же для женщины с двумя детьми всё равно не нашлось бы лучшего варианта. Через год мама вышла замуж за хозяина таверны, а ещё через год у меня родился младший брат. — Керин долго молчал, поджав губы и отведя задумчивый взгляд в сторону. Он сидел рядом с Викторией, но мыслями был далеко-далеко в прошлом. — В четырнадцать лет моя жизнь изменилась. Я встретил её. Тебя.

В тот день мать послала нас с сестрой на рынок. Знаешь, городские рынки тех времён представляли собой весьма омерзительное зрелище: скопище грязных лотков и лавчонок, гнилые запахи, грубые люди. Но лондонский рынок сильно отличался от других. Он был расположен на берегу моря, прямо напротив огромного порта, в который каждый день прибывали корабли со всего мира.

Как раз тем утром ожидалось грандиозное событие. Лондонский порт встречал "Жемчужную принцессу Пенелопу" — восхитительный корабль, возвращающийся из одного из первых плаваний на Дальний Север. Мы с сестрой бросились к причалу. Нам удалось пробиться сквозь толпу и повиснуть на канатах, откуда был очень хороший обзор. Я видел, как по трапу на берег сходил капитан корабля, а с ним была хорошенькая девочка с волосами цвета ореха, моя ровесница. Капитана встречали очень бурно, его маленькую спутницу осыпали лепестками. Я качался на канате среди десятков других мальчишек и силился расслышать её имя, но в это время у моей сестры слетела шляпка. Ветром её относило всё дальше и дальше вдоль берега; я стал следить за ней взглядом и потерял из виду дочку капитана.

Вечером мне досталось от матери за утерянную шляпку сестры — одну из немногих вещей, оставшихся ещё со времён жизни в Саланже. На следующее утро, ещё до рассвета, я решил сходить в порт и поискать её, без особой надежды, разумеется, но сестра так плакала и так верила в эту находку, что я не мог её разочаровать. Я брёл по берегу в нескольких сотнях метров от причала, когда снова увидел её. Девочка взобралась на серый валун и сидела там, поджав ноги, глядя на розовеющий в преддверии рассвета горизонт.

— Это была я? — не удержавшись, спросила Виктория. — То есть Вероника?

— Да! — кивнул Керин. — Но в тот момент я не знал ни о тебе, ни о ней. Я просто стоял и любовался самой красивой девочкой, какую только видел. Потом алый шар солнца показался из воды, и девочка зажмурилась, потому что его яркие лучи били ей в глаза, и повернула голову в сторону. И заметила меня.

"Доброе утро!" — её нежный голос походил на плеск морских волн. Цвет её глаз, пронзительно-синий, тоже напоминал море.

"Здравствуй!" — ответил я ей, растерявшись при взгляде в её бездонные глаза. — "Я видел тебя вчера. Ты дочка капитана "Пенелопы"?

"Вовсе нет!" — засмеялась девочка. — "Мои родители живут в Лондоне и мой папа — кузнец. Капитан возит меня с собой в качестве талисмана".

"Талисмана?" — не понял я.

"Это очень длинная история!" — снова засмеялась девочка. — "И началась она задолго до моего рождения из-за одного шутливого уговора между моим папой и его лучшим другом. Меня, кстати, зовут Вероникой".

"А я — Керин!"

Так я познакомился с той, которую ждал всю мою жизнь.

Керин посмотрел на Викторию, улыбнулся и добавил:

— И даже после жизни.

— И вы сразу начали встречаться? — спросила девушка.

— Встречаться? — удивился Керин. — Нет! Нам было по 14 и мы стали самыми большими друзьями. Она уезжала с капитаном, и я с нетерпением ждал её возвращения, потому что когда она возвращалась, она рассказывала удивительнейшие истории, и я был счастлив.

В 19 лет капитан подарил Веронике новый корабль, она собрала команду и позвала меня с собой в плавание. Я согласился и отправился с ней. Это путешествие чуть не закончилось для меня весьма плачевно. На африканском континенте я подхватил редкую тропическую болезнь и два месяца пролежал в каюте с дикими болями. Вначале я держался, но потом всё это настолько вывело меня из себя, что я разозлился на Веронику. Я вёл себя отвратительно, кричал, когда она заходила ко мне…

— Ты же был болен! — заступилась за него Виктория.

— Это не оправдание, — жёстко ответил Керин. — Вероника была добра ко мне и тоже страдала, я этого не замечал. Когда мы вернулись в Лондон, я покинул её команду.

— Вы расстались навсегда? — с волнением спросила Виктория.

— Нет, не навсегда, хотя тогда мне очень сильно этого хотелось.

Итак, я вернулся в Лондон. К тому времени умер хозяин таверны и оставил своё заведение в наследство своему родному сыну и мне. Но Уильям не захотел работать в таверне, он переехал жить в город и стал лекарем. Все дела в таверне легли на меня; первое время мне помогали мать и сестра. Но потом Джулия вышла замуж и тоже поселилась в городе, а вместе с ней и мать.

— А что же Вероника? — нетерпеливо поинтересовалась Виктория.

— Вероника плавала. Каждый раз её путешествия становились всё длиннее и опаснее, но каждый раз она возвращалась живой и невредимой и сразу, как в детстве, бежала ко мне и рассказывала мне обо всём, что с ней приключилось. Однажды вечером, когда лил жуткий проливной дождь, а за окнами завывала буря, насквозь промокшая Вероника пришла ко мне с особенно счастливым видом.

"Я открыла новый пролив к юго-востоку от Испаньолии!" — радостно сообщила она.

"Его теперь назовут твоим именем?" — спросил я, подбрасывая поленьев в камин.

"Возможно", — согласилась она. — "А что, пролив Двэллинг… Звучит очень даже неплохо!"

Она уселась, закинула на стол ноги в огромных мужских сапогах, грязных и мокрых, и налила себе вина. В такие моменты я просто обожал её, почти боготворил. Она была сплошным противоречием, ничего не боялась и всегда бросала вызов обществу. Кроме неё, я не знал тогда ни одной женщины, которая была бы капитаном корабля, носила короткие волосы и мужские брюки и не подчинялась совершенно никому.

Виктория улыбнулась, наполовину нежно, наполовину грустно.

— Она совсем не похожа на меня…

— Напротив! — возразил Керин. — В глубине души вы одинаковые. Просто Вероника жила в другое время.

— Нет, она необыкновенная, а я — совершенно обычная…

— Ты даже не представляешь себе, насколько ты необычная, Виктория! Ты стремишься к новым знаниям так же, как Вероника — к новым открытиям.

В тот вечер она показала мне странную карту, которая случайно попала к ней в руки. На карте был изображён небольшой материк на юго-востоке от африканского континента, гораздо южнее Великороссии, почти на экваторе. Эти земли считались неизведанными. Вероника сказала мне, что хочет отправиться туда и найти этот континент. Я стал уговаривать её остаться и не поддаваться безумию, следуя неизвестной карте, но она была непреклонна. Месяц спустя я провожал её корабль, "Ледяную мелодию", в это опасное плавание. После этого от Вероники не было вестей почти пять лет.

— Так долго? — ахнула Виктория. — Что же с ней случилось? С ней всё было хорошо?

— В общем-то, да, однако, про жизнь Вероники никогда нельзя было сказать, что у неё всё было хорошо, — отозвался Керин. — Вся её жизнь была сплошной полосой препятствий. Но на этот раз полоса особенно затянулась. Я беспокоился, потому что она никогда не отсутствовала так долго. Мои друзья уговаривали меня снарядить корабль и отправиться на её поиски, но я всё никак не мог на это решиться. Я боялся, что со мной снова случиться нечто подобное тому, что произошло в первом плавании, или что на мой корабль нападут пираты или что я попаду в бурю или заблужусь в чужих землях. Я боялся подвергать свою жизнь опасности и поэтому уверял себя, что Веронике ничего не грозит и что совсем скоро она вернётся живая и здоровая.

— И что?

— Она действительно вернулась. Она была совсем не похожа на себя прежнюю; я полагаю, ей многое довелось пережить, но она почти ничего мне не рассказала. Мы стали жить вместе и теперь Вероника помогала мне в таверне. Моя мать считала её довольно милой, хотя и странной, а вот Джулия не переносила на дух. Мы не часто выбирались к ним в гости, в город тоже старались ездить только по необходимости. Несколько лет прошли спокойно и почти счастливо. А потом…

Керин умолк, сосредоточенно глядя на свои сцепленные на коленях руки. Виктория коснулась его плеча, и он поднял голову. Тогда девушка обняла его и склонилась щекой к его щеке.

— Продолжай, Керин.

— Потом Вероника получила письмо от старого друга. Он писал, что ему срочно нужна её помощь. И она снова засобиралась в путь. Я не мог понять её, я не мог понять, зачем она рушит всю ту семейную идиллию, которая почти сложилась у нас за эти несколько лет.

"Почему ты никак не угомонишься?" — кричал я, когда мы сорились в нашей спальне на верхнем этаже таверны.

"О, Керин, ну неужели ты не понимаешь?" — говорила она. — "Я знаю Робина ещё с того времени, когда плавала на корабле капитана Уэлтца. Я не могу оставить его в беде! Я нужна ему!"

"А ты не подумала о том, что мне ты тоже нужна?" — не успокаивался я. — "Что я волнуюсь, когда ты уезжаешь, что я боюсь потерять тебя?"

"Если я была так важна для тебя, ты отправился бы меня искать…" — с долей обиды в голосе ответила Вероника.

Это был как удар хлыстом. Я не думал, что она помнит это, я не думал, что это её заботит. Но оказалось, что все эти годы она жила с осознанием того, что я не пришёл ей на помощь, когда она была в беде. Взглянув на меня, Вероника поняла, о чём я думаю, и кинулась мне на шею.

"Прости, прости, милый!" — с нежностью произнесла она. — "Я ни в чём тебя не виню… Я всё понимаю… Это очень страшно, это очень трудно постоянно рисковать жизнью, но я не могу иначе! Я действительно хочу узнать, что лежит за пределами наших представлений о мире, что находится за той горой, видной из твоего окна, или за морем, подступающем к рынку. Я не могу сидеть на месте, если кому-то нужна моя помощь".

"Я не держу тебя", — грубо ответил я. — "И никогда не держал. Так что если жизнь здесь и со мной тебя не устраивает, можешь отправляться, куда пожелаешь!"

"Керин!" — глядя мне в глаза, сказала она тогда. — "Я хочу целый мир, но без тебя он не будет иметь никакого значения. Поехали со мной!"

Уж не знаю, как её удалось уговорить меня вновь отправиться в путешествие, но тем не менее это случилось. Через три дня мы собрали вещи, запрягли повозку и тронулись в путь. Почти месяц ушёл у нас на то, чтобы пересечь Великороссию и чем дальше мы ехали, тем становилось холодней, потому что мы приближались к Дальнему Северу. Возле городка Хаузов, где мы остановились на последний привал перед переправой на Валейские острова, случилось несчастье.

Мы ехали по реке… Я не хотел, потому что лёд был ещё слишком тонким, но Вероника уверяла, что всё будет в порядке и что мы должны поспешить, а более безопасный переезд займёт ещё два дня. Когда наши сани были на середине реки, лёд под копытами лошадей треснул, и мы полетели в прорубь. Вероника сумела выбраться на берег, а мой капюшон за что-то зацепился. Это было ужасно. Я погружался всё глубже и глубже в ледяную бездну, лицом вверх — а потому я видел наверху над водой размытые лица людей. Я словно оставлял их в другом мире. Собственно, это и был мой первый шаг на пути в другой мир — в Блунквилль. Невыносимый холод сковывал всё моё тело и проникал в разум, смывая все до одной мысли. Я думал только о том, что хочу жить, любой ценой хочу выжить! Но я ничего не мог поделать, я медленно падал в жидкий лёд зимней реки, пока не потерял сознание…

Керин снова замолчал. Виктория, уже сидящая перед ним на полу с головой на его коленях, внимательно смотрела в его глаза.

— Вероника и один из мужчин, которого мы наняли провожатым, Димитр, сумели меня вытащить. Я слишком долго пробыл под водой и обморозил ноги. Мы вернулись в Хаузов; Вероника никуда не поехала и осталась со мной. Потом мы узнали, что Робина убили. Когда мне стало лучше, я решил вернуться в Лондон, а Вероника отправилась дальше, чтобы узнать, что произошло и найти преступников. Я не стал её отговаривать, а она, чувствуя вину, не стала просить меня поехать с ней.

Керин вдруг снова прервался, посмотрел на Викторию и неожиданно спросил:

— Ты думаешь, Виктория, что я трус?

— Нет, что ты! — Виктория поднялась с колен и села рядом с ним. — Я так не думаю. Все люди чего-то боятся. Страх — это нормально…

— Я тоже так думал, — сказал Керин. — Я убеждал себя, что бояться смерти — это нормально. Я говорил себе, что жизнь слишком хороша и что ей не должен наступить конец. После путешествия на Север это превратилось в навязчивую идею. Думаю, толчком послужило именно моё падение в ледяную реку, но, несомненно, подобный страх преследовал меня всю мою жизнь. Возможно, это началось в тот день, когда мы под сотнями стрел бежали из Саланжа. Или когда покидали Лас Палатос, в котором живых людей было на треть меньше, чем мёртвых. Или когда я страдал от тропической лихорадки посреди моря и каждый день считал последний. Не знаю… Но именно после падения я очень твёрдо осознал, как хрупка человеческая жизнь. И ещё — что я не хочу её терять.

— Рано или поздно… — начала было Виктория, но Керин перебил её:

— Да, рано или поздно всё равно бы пришлось, но тогда мне не было ещё сорока, а это казалось слишком рано. Во всех своих несчастьях я почему-то обвинил Веронику. Я не захотел больше никогда её видеть, потому что знал, что рядом с ней мне грозит опасность. Я продал таверну и уехал в Милославию, где поселился в небольшом городе и занялся торговлей.

— Ты даже не попрощался с ней? — удивилась Виктория.

— Нет. Я не люблю прощаться. Когда прощаются, это значит, что вы никогда больше не увидитесь, а если не делать этого, то ещё остаётся надежда. Я всё-таки любил Веронику и хотел верить, что расстался с ней не навсегда. Хотя я прекрасно знал, что сам себя обманываю.

После этих слов над молодыми людьми повисло молчание. Они сидели на балконе, там самом, с которого Виктория некогда впервые смотрела на Блунквилльский замок. Теперь балкон был больше, а чудесная долина, на которую открывался с него вид, была во власти осени. Вялая пожелтевшая трава сгибалась к земле под порывами злого ветра. Поверхность озера, на которой маленькими корабликами плавали сотни жёлтых и красных листьев, то и дело покрывалась рябью мелкого колючего дождя. Дымные тучи, вязкие и угрюмые, висели так низко, что иногда закрывали собой обзор с балкона.

По ту сторону стеклянной двери, в зале с зеркальным полом, тоже царили пустота и уныние. Приём окончился, гости разошлись, золотые солнца-фонарики потухли. В зале снова сгустился мрак и повисла тишина.

— Так значит, ты её больше никогда не видел? — спросила, наконец, Виктория.

— Никогда, — вздохнул Керин. — Торговля не принесла мне удачи. Так получилось, что я стал владельцем "Золотой лавки Брауберга", где за пятнадцать лет сколотил приличное состояние. Но моё богатство сделало мою жизнь ещё более опасной. Кроме конкурентов и грабителей, я боялся, что слава о моих драгоценностях дойдёт до Великой Англиканской республики и Вероника найдёт меня. Я продал лавку и поселился в преддверии гор Ксабхат в маленькой хижине. У меня были собаки, чтобы отгонять воров и диких животных. Нечастые путешественники, останавливающиеся на ночлег в моём доме, помогали мне утолять жажду общения. Но несомненно я всё же чувствовал себя одиноким. Да, я желал вернуться, я мечтал снова быть счастливым, но… Я боялся. Только в этом маленьком домике посреди рощи в нескольких километрах от начала хребта Ксабхат, в окружении только лишь спокойной природы и в компании стаи привязанных ко мне псов, я чувствовал себя в безопасности. Я каждый день вспоминал о Веронике, о матери, о сестре и брате, но чем дольше я жил отшельником, тем сильнее боялся другой жизни, той, которая могла привести к смерти. Поэтому я не мог ничего изменить.

Годы шли, и я старел. Я понимал, что всё равно умру, но не мог свыкнуться с этой мыслью. Постепенно страх перед смертью вытеснил всё остальное из моего сердца и разума. Я точно знал, что окажись рядом Вероника, я, не задумываясь, предал был её за свою вечную жизнь. Но её рядом не было и я никогда больше о неё не слышал. Я много лет жил в совершенном одиночестве и постоянном страхе, пока однажды…

— Что? — быстро спросила Виктория.

— Пока не оказался в очень странном месте, где таинственный человек предложил мне исполнить мечту, по которой никто в мере не страдал так, как я. Он сказал мне, что я могу жить вечно, и я сразу же ответил ему согласием. Я узнал, что кто-то уже работал на графа до меня, но этот человек не пожелал мне открыться. Граф сказал, что его предыдущий раб покинул Блунквилль с улыбкой, мечтая начать новую жизнь и новой душой исправить старые ошибки.

— Ты так и не узнал, кто это был? — поинтересовалась Виктория.

— Нет, — проговорил Керин. — Это так и осталось для меня загадкой. Но на самом деле, я и не хочу этого знать. Ещё один несчастный, потерявший себя…

— Керин!

Виктория рывком поднялась на ноги. Её небесные глаза искрились, лицо выражало невыносимое страдание. Юноша видел, что она кусает губы, чтобы не разрыдаться.

— В чём дело? — не понял он.

— Ну, Керин, это же я… Я виновата! — с болью в голосе вымолвила Виктория. — Если бы не Вероника, если бы не она… Тогда ты был бы счастлив…

Керин покачал головой.

— Я мог быть бы счастлив, но сам разрушил свою жизнь, сделав её пустой и никчёмной. Я не знал, что жизнь — это не просто существование в мире, ради себя и ради, собственно, существования, но существование ради кого-то другого. Я не смог вовремя осознать, что целью моего существования была именно Вероника. Именно ты, Тора!

По лицу девушки заструились призрачные ручейки слёз.

— Нет… Нет… Если бы она любила тебя…

— Вероника любила меня, но делала это по-особому, так, как могла только она, — совершенно искренне, с печальной, но светлой улыбкой ответил Керин. — Она не хотела дарить мне только лишь любовь, она хотела подарить мне весь мир. Но я тогда не понимал этого, потому что был всего лишь человеком. Правда, она тоже была всего лишь человеком и она не знала, что целым миром для меня была она одна.

— О, Керин!

И Виктория бросилась в его объятия и заплакала так тоскливо, так отчаянно, что на Блунквилль, внимая её боли, пала беспроглядная ночь. Балкон, где они сидели, погрузился во тьму, и все звуки исчезли, только эхом разносился по коридору горький, безнадёжный плачь юной девушки.

— Я не могу уйти! Я не могу с тобой попрощаться! — всхлипывала девушка. — Я не могу допустить, чтобы ты и дальше страдал здесь один…

— Мы и не будем прощаться, — раздался в темноте голос Керина. — Потому что… Ты знаешь почему! — он поднял её и притянул к себе. — Я потерял свою жизнь, боясь остаться со своей любовью. А ты хочешь потерять, как раз потому что не боишься этого. Это неправильно и я не достоин такой жертвы. У меня нет будущего, но я буду жить через твоё, и осознание того, что ты счастлива, подарит мне много светлых минут даже в блунквилльской тьме. Ты слышишь меня, Виктория?

Она слышала, и слова его проникали ей в самое сердце. И словно отзываясь на них, тьма, поглотившая долину начала вдруг рассеиваться, а где-то далеко-далеко, за горами, взмывающими в небо снежными вершинами, забрезжил рассвет.

ГЛАВА 19 ОДНА МИНУТА

Виктория, Керин и Мэтт шли по коридору к покоям графа. Виктория отставала на шаг или два, нарочно медля, словно это промедление могло бы что-то изменить. Но дверь его комнаты неумолимо приближалась, и мгновение, когда она снова оказалась в затемнённом помещении с огоньками свечей на полу и на стенах, всё-таки настал. Едва они вошли, граф с готовностью, которая была чересчур услужливой, а потому — подозрительной, подскочил с дивана и шагнул навстречу гостям.

— Чрезвычайно рад вас видеть! — широко улыбнулся он. — Мэтт! — он пожал ему руку. — Дорогая моя Виктория! — он склонился и поцеловал девушку в щёку.

Никто не проронил ни слова.

— Может быть, вина? Или шоколада? — граф кивнул на стол, где стояли несколько бокалов и вазочка с его любимыми конфетами. — Нет? Не хотите? Так жаль… Тогда, быть может…

— Быть может, вернёте нас уже домой? — со смесью колкости и нетерпения в голосе закончил за него Мэтт.

— Ну конечно, разве вы не за этим сюда явились? — с раздражением ответил граф, покосившись на юношу.

— Тогда какого чёрта мы делаем в вашей комнате? Почему мы не внизу около двери? — ещё более грубо поинтересовался Мэтт.

— Мальчик мой! — граф с надменностью, скрытой за дружелюбием, похлопал Мэтта по плечу. — Зачем тебе дверь, если всем здесь распоряжаюсь я? И что вообще такое дверь, по-твоему, разве выход? Вовсе нет, чистая условность! Пока рядом я, выходом может быть что угодно, а может даже — не быть ничего.

Он аккуратно взял за руку Викторию и подвёл её к брату.

— Дверь ему понадобилась, видите ли! — продолжал бормотать граф, отойдя на несколько шагов, чтобы разглядеть Мэтта и Викторию с расстояния, словно определяя, достаточно ли хорошо они смотрятся вместе. Он казался возмущённым, но все прекрасно понимали, что на самом деле это была очередная игра. — Дверь? Я могу вообще убрать эту дверь из Блунквилля. А то ходят тут, кому не лень…

Он снова подошёл ближе, поправил бретельку на платье Виктории и заставил брата и сестру взяться за руки.

— Вот так просто отлично! А теперь, стоит мне только подумать об этом, как вы вернётесь в свой мир без всякой там двери!

— Ну? — нетерпеливо потребовал Мэтт.

Виктория, до этого словно пребывавшая в неком трансе, внезапно очнулась. Вернуться в свой мир? Навсегда оставить Керина? Нет, ни за что! Ни за что! Она перевела на него пылающий взгляд. Керин смотрел ей прямо в глаза, но, как и обещал, не произнёс ни слова на прощание.

Виктория вырвала свою руку из руки Мэтта и приблизилась к графу.

— Постой! Я не могу просто так уйти! Ты должен сказать мне то, что я просила!

— О чём ты? — взвыл от нетерпения Мэтт.

Граф перевёл на него равнодушный взгляд и снова пристально уставился на Викторию.

— Ну не знаю… Я вот подумал об этом на досуге… — по его интонации можно было понять, что он вообще об этом не думал. — Я решил, что не стоит тебе этого говорить. Ты всё-таки не готова. К тому же, твой братик так сильно хочет поскорей домой!

— Вилль, ты обещал мне! — громко произнесла Виктория.

— "Вилль"? — с долей отвращения покосился на неё Мэтт. — И с каких это пор вы называете друг друга по именам?

Виктория не обратила на него внимания. Она продолжала твёрдо и отчасти негодующе смотреть на графа.

— Это нечестно! Ты обещал! Ты обещал сказать мне! — воскликнула она.

— Сказать что? — Мэтт попытался развернуть её к себе, но Виктория скинула со своего плеча его руку.

Керин шагнул вперёд и встал между Викторией и графом.

— Виктория, ты не должна… — настойчиво, почти жёстко проговорил он. Девушка знала, что Керин не имел точного представления, о чём идёт речь, но разве мог он не догадаться, что тревожит её больше всего на свете? — Ты не должна! Идите!

— Я никуда не пойду без тебя! — Виктория перевела на него взгляд. — Он обещал сказать мне! Он же обещал!

Граф ухмыльнулся, покачал головой, но не произнёс ни слова. Тогда Мэтт, чертыхнувшись, сделал несколько шагов к сестре и крепко взял её за руку.

— Не понимаю, о чём вы, но мне все эти разговоры не нравятся! — произнёс он, обводя по очереди глазами Викторию, Керина и графа. — Такая фигня уже была: вначале мы все много говорим и попусту тратим время, а когда наконец собираемся покинуть эту мерзкую дыру, ничего не выходит, потому что мы уже опоздали. Нет! Второй такой фокус не пройдёт! Ты… — он кивнул Керину. — Просто отойди. Ты, Тора, стой рядом и молчи! — девушка открыла было рот, но Мэтт опередил её. — Я же сказал: молчи! Что бы ты там ни собиралась устроить, скажу тебе заранее, что это глупо, ясно?! А ты! — он отвернулся от сестры и указал пальцем на графа. — Сейчас же, прямо сейчас отправляй нас в наш мир, чтобы мы больше никогда, никогда в жизни ни видели ни тебя, ни его, ни ваш дурацкий замок!!

— Никогда… — эхом повторила Виктория.

— Никогда? — скривился в усмешке граф.

— Никогда! — подтвердил Мэтт. — Давай же!

Но граф не успел ничего сделать, потому что Виктория, вырвавшись от Мэтта, кинулась к нему и упала перед ним на колени, целуя его руку. Лицо графа неузнаваемо изменилось. С него исчезли насмешка и надменность, сгладились черты самодовольства, даже в глазах потускло высокомерие; он зачарованно, почти с обожанием, смотрел на девушку возле его ног.

— Пожалуйста, Вилль… Ты же обещал… — горячо шептала Виктория, покрывая руку мужчины поцелуями. — Ты же знаешь способ сделать это… Ты же знаешь, что я не смогу жить спокойно, зная, что была в состоянии помочь ему и не сделала этого… Пожалуйста, скажи мне… Ты ведь обещал…

Граф неспешно наклонился и поднял девушку на ноги. В глазах Виктории блестели крупные кристаллики слёз. Её взгляд выражал такую мольбу, что сопротивляться ей было не возможно. Мэтт хотел было шагнуть вперёд к Виктории, но Керин выставил руку, преграждая ему путь.

— Да, Виктория, — тихо проговорил граф, не отрывая своего взгляда от глаз девушки. — Ты права, я знаю способ. Керин может стать свободным, если его место займёт кто-то другой. Займёт не потому, что пожелает вечной жизни для себя, а потому что пожелает вечного спокойствия для него. И платой за его долгожданную смерть в том мире будет бесконечное рабство в Блунквилльском замке.

Виктория опустила глаза. Ей показалось, что время остановилось и всё кругом замерло. Погрузилось во тьму. И тишина, такая, словно никого живого на свете не существовало, накрыла её с головой.

Вот так, значит… Она сможет освободить Керина, только если сама останется в Блунквилле вместо него. Навсегда. Навсегда… Она никогда не задумывалась над значением этого слова. Она знала, что рано или поздно всему приходит конец, и это казалось ей в какой-то степени правильным. Представить, что конца не будет, было для неё немыслимо.

Виктория порывисто вздохнула. Ей захотелось заплакать, но она почувствовала, что сейчас не сможет выдавать из себя ни слезинки. У неё было всего несколько минут, чтобы сделать самый главный выбор в её жизни, и это время никак нельзя было тратить на слёзы.

— ТОРА, ТЫ НЕ МОЖЕШЬ!!! — откуда-то издалека до неё донёсся голос Мэтта.

На самом деле он был рядом. Он тряс её за плечо. Она вяло повернула голову в его сторону. Тьма неспешно расползалась по углам, и купол безмолвия, простёршийся над ней, треснул и медленно рассыпался звенящими осколками. Сквозь звон невидимого стекла едва слышно пробивался голос Мэтта.

— Ты не можешь! Это же глупо! Это просто идиотизм! — орал Мэтт, отчаянно сотрясая сестру. — Посмотри на меня! Ну же! Что с тобой? Ты ведь не собираешься сделать это, правда?!

Осознав, что Виктория никак не него не реагирует, он бросился к Керину.

— Что ты стоишь?!! Скажи ей, что это глупо! Ты же не хочешь, чтобы она испортила себе жизнь из-за тебя!!

Керин ничего не ответил. Он медленно подошёл к Виктории и взял её за руку. Она подняла на него взгляд. Темнота совсем растаяла, и Виктория ощутила необыкновенный свет, теплоту и силу, исходящие от Керина. Она ничего не говорила, просто смотрела ему в глаза, не в силах оторвать от них взгляда. Он тоже молчал.

"Это так несправедливо, подумала вдруг Виктория, я искала Керина всю свою жизнь, а он был в другом мире. Я решила остаться с ним тут, но тогда бы я перестала быть мной. Я захотела взять его с собой, но получается, теперь мне придётся остаться тут. Без него…"

— У тебя есть выбор… — прошептал Керин ей на ухо. Он сделал шаг вперёд, и теперь они стояли совсем близко, почти обнимая друг друга.

— Нет! — так же тихо ответила Виктория. — Я просто хотела быть с тобой рядом…

— Это невозможно…

— Видимо, да…

Керин поднял руку и нежно прижал Викторию к себе. Она склонила голову ему на плечо.

— Я не хочу, чтобы ты приносила себя мне в жертву… — сказал Керин.

— Твои желания ничего не значат. Мои — тоже. Всё было решено много-много лет назад, задолго до нашего рождения. — Виктория подняла голову и посмотрела на графа. — Так ведь, Вилль?

Он нехотя кивнул.

— Керин родился, жил и попал сюда, чтобы ждать здесь, пока его место займёшь ты, Виктория! Ты родилась и жила только затем, чтобы попасть сюда и занять его место. Случайностей не бывает. Случайности — это действия чужих поступков, оказывающие влияние на других. Это влияние может иметь место даже много сотен лет спустя. Это судьба. Каждая жизнь — судьба. Даже несмотря на то, что ты сам ей распоряжаешься, всё в твоей жизни идёт так, как и должно было идти. Потому что каждая отдельная жизнь, каждая отдельная судьба — лишь маленькая частичка огромного единого целого… — граф ненадолго замолк, словно собираясь с мыслями. — Всё, что происходило с тобой, Виктория, вело к тому, что происходит с тобой сейчас. Иначе и быть не могло. Ты понимаешь это?

— Да, понимаю! — кивнула Виктория. — Но ещё ты говорил, что души рождаются и умирают, а потом рождаются вновь, что всё идёт по кругу и когда-нибудь возвращается на свои места. Это значит, что когда-то такое уже было? — Виктория едва могла говорить, она задыхалась от рвущейся из сердца надежды. — То есть когда-то давно я уже освобождала Керина, чтобы потом, вновь, ещё раз, он пришёл сюда, чтобы освободить меня? Да? Скажи мне, ты же должен это знать!

Граф долго молчал, будто получая истинное удовольствие от мучительного напряжения на лице Виктории.

— Я не в праве сказать тебе, было такое или нет, — наконец, изрёк он, — но вообще предполагать это вполне допустимо. Хотя в любом случае, ни тебе, ни ему ничего не дано изменить. Ваше единственное счастье — короткий миг в Блунквилле. Навсегда.

Керин и Виктория переглянулись.

— Этот миг стоит того, правда же? — улыбнулся Керин.

— Без сомнения! — тепло ответила Виктория. А потом она повернулась к графу и произнесла. — Я согласна, Вилль! Я займу место Керина в Блунквилле!

Граф сладко улыбнулся и кивнул.

— Другого ответа я и не ждал!

— Но… Но ты же можешь сказать "нет"! — в отчаянии воскликнул Мэтт.

— Я могу сказать "нет", — согласилась Виктория, — но я не могу жить, зная, что Керин обречён на страдания. И кроме того, моя жизнь будет пуста, если его не будет рядом…

— Но целая вечность здесь, Тора… — протянул Мэтт.

— Целую вечность существовать без Керина, — с нежностью ответила девушка, — но целую вечность знать, что ему теперь хорошо. И поэтому — это будет не такая уж и ужасная вечность…

Виктория слегка улыбнулась. Мэтт сделал порывистое движение к ней навстречу и обнял сестру, уткнувшись лицом ей в плечо.

— А как же я? — едва слышно пробормотал он. — Что я буду делать без тебя? Как я смогу жить? Ты хочешь уйти и оставить меня одного на всём свете?

Виктория покачала головой и ласково погладила Мэтта по волосам.

— Мэтти, милый… — проговорила она. — Ты никогда не будешь один. Уходить и оставлять — не одно и то же. Я никогда не оставляю тебя, так же, как наши родители никогда не оставляли нас. Я только теперь это поняла, Мэтт. Пока ты будешь помнить и любить меня, моя любовь тоже будет с тобой.

Он отстранился от сестры, поразившись её чересчур взрослым словам и интонации, в которой сквозила несвойственная юной девушке мудрость.

— Нам пора прощаться, Мэтт! — сказала Виктория. — С каждой секундой это становиться всё тяжелей.

— Я не могу представить, что вернусь назад без тебя! — снова замотал головой Мэтт.

— Но ты всё-таки вернёшься назад без меня! — произнесла девушка. — Ты устроишься на работу в Лили Пэрл. А потом к тебе приедет Фэй Ян. Вы поженитесь, и у вас будет куча чудесных детишек. И вместе вы будете жить долго и счастливо. Так, как никогда не могли жить мы с Керином.

Мэтт хотел что-то сказать, но Виктория не позволила ему.

— Не стоит тратить время на пустые разговоры! Человеческая жизнь слишком коротка, поэтому нужно наслаждаться каждым мгновением. — Виктория замолкла на мгновение, и лицо её внезапно исказилось страданием. — Я так люблю тебя, Мэтт!

Она встала на носки, чтобы оказаться наравне с его лицом и коснулась губами его губ. И в краткий миг этого прикосновения, Мэтт просто исчез. И Виктория была рада, что не успела сказать ему "прощай": это дарило надежду на новую встречу, хотя она точно знала, что этого никогда не произойдёт.

Девушка растерянно развернулась к графу и Керину. Никто из них не сказал ни слова. Виктория вздохнула. Предстояло самое тяжёлое: расставание с Керином, которое ранило её во много тысяч раз больней, чем расставание с Мэттом. Но медлить было нельзя. Так или иначе, но рано или поздно ей суждено было пройти через это.

— Сделай это, Керин! — произнесла Виктория, повернувшись к нему. — Сделай это прямо сейчас.

Керин слегка улыбнулся и покачал головой.

— Нет! — его голос, казавшийся самым прекрасным на свете, выражал такую грусть, что у Виктории сжалось сердце. — Я уже ничего не могу сделать. Теперь твоя очередь, Виктория.

Девушка вздрогнула и резко обернулась к графу.

— Что? Я уже… Но я даже не почувствовала этого…

Граф кивнул, усмехнувшись так, как может усмехаться человек, давние планы которого, всем остальным казавшиеся несбыточными, наконец-то воплотились в жизнь.

— А что ты ожидала, дорогая? Что у тебя будет припадок или судороги? Закатишь глаза и начнёшь кричать от боли? Или что ты взлетишь над землёй и грохнешься обратно, пробив пол? — он коротко рассмеялся. — Ничего такого, милая Виктория. Ты просто стала бессмертной. Тихо и незаметно вышла из жизни и растворилась в вечности. Вот и всё.

Виктория опустила глаза.

— Вот и всё… — тихо повторила она за графом.

Ей до сих пор в это не верилось. Она полагала, что перед этим у неё будет ещё один шанс подумать. Нет, она точно была уверена, что ни за что не передумала бы, но всё произошло так быстро, так внезапно… Девушка почувствовала, что в глазах у неё защипало, и что быстро моргнула, чтобы не дать слезам оказаться на щеках. Керин не должен видеть её плачущей. Он не должен знать, как тяжело далась ей его свобода.

— Прости… — тёплая рука Керина коснулась её обнажённого плеча. Ей сразу стало легче. Как бы отчаянно ни стучало её сердце, как бы ни горьки были мысли о сделанном выборе, как бы ни жутко делалось при размышлении о бесконечном существовании в мрачном замке, её душа согревалась, когда она видела, что Керину хорошо. И теперь Керину всегда будет хорошо. Виктория знала, что только ради этого мир, почти не принёсший ей счастья, стоил того, чтобы родиться в нём и покинуть его на заре своей юности.

Девушка накрыла руку Керина своей ладонью. Он обнял её, крепко прижав к себе. Она повернула голову; Керин поцеловал её волосы.

— Тебе не за что просить прощения, — отозвалась Виктория, прикрыв глаза от наслаждения. — Всё так, как и должно было быть.

— Ты страдаешь из-за моей слабости.

— Я страдаю из-за своей любви. А это — не наказание. Это награда.

Керин промолчал, только сильнее сжал в объятиях плечи Виктории. Она открыла глаза, склонила голову и поцеловала его руку. Он стоял сзади, и девушка не видела его лица.

— Знаете, сладенькие! — вдруг нарушил тишину граф. Виктория взглянула на него так, словно до этого она напрочь забыла о его существовании, и отстранилась от Керина. — Это, конечно, жутко мило, объятия, эта сентиментальная болтовня и всё такое, но… У нас ужасно мало времени. Так, что поторопись, красавица! Вам пора расставаться.

— Да! — проговорила Виктория, глядя на графа в упор. — Я пойду с Керином. Я хочу быть с ним эту последнюю минуту.

Граф поднял указательный палец, намереваясь возразить, но вдруг передумал.

— Что ж… Если лицезреть гибель твоего возлюбленного дружка для тебя удовольствие — вперёд. Это будет твоё последнее пребывание в том мире. Ты моя пленница. И моя спутница. Ты всё равно вернёшься сюда.

— У меня же нет другого выхода! — ответила Виктория и повернулась к Керину. — Идём?

— Идём! — согласился он.

Виктория протянула ему руку, и стоило юноше сжать ей ладонь, как они оба исчезли из этого мира. В следующее же мгновение они оказались в просторной комнате, обитой деревянными панелями, где из мебели были только стол, табурет с тремя ножками и широкая кровать без матраса. На окнах не было стёкол. Комнату насквозь пронзали лучи полуденного солнца, но лёгкий ветер, не прохладный, но слишком свежий, говорил о том, что лето уходит и впереди — сырость осени и леденящий холод зимы.

Мимолётный взгляд в окно приковал внимание Виктории. Дом, где они находились, окружала роща. Меж деревьев с густой листвой вилась широкая тропа, резко контрастирующая чёрнотой сырой земли с зеленью листвы и травы. Девушку охватило непреодолимое желание броситься туда и просто бежать по лесу, оставив позади все проблемы, тревоги и страхи. Но мысль о том, что у неё есть всего одна минута — а уже и того меньше — на то, чтобы попрощаться с самым дорогим человеком в жизни, вернула её в реальность. Она повернулась назад… И вскрикнула.

Посреди комнаты стоял человек. Это был не Керин. Это был высокий старик в лохмотьях, такой тощий и костлявый, что кожа на лице, туго обтягивающая череп, делала его похожим на оживший скелет. Виктория вдруг испугалась. Испугалась не потому, что человек, находившийся с ней в комнате, был страшным, а потому, что рядом с ней не было Керина. Ей во что бы то ни стало хотелось увидеть его в это последнее для него — и для неё мгновение.

— Где Керин? — жёстко, почти требовательно прокричала она.

Старик сделал шаг ей навстречу. Его руки — тонкие, чуть ли не с палец Виктории — дрожали, когда он протянул их вперёд. Ему было лет сто, по крайней мере, так подумала девушка. Она никогда не видела таких старых людей, ей вообще было немыслимо, что кому-то удалось прожить до таких лет.

— Виктория… — надтреснутым, скрипящим, как ржавое колесо, голосом, проговорил старик.

Сердце девушки рухнуло вниз от внезапно поразившей её догадки. Она подбежала к старику, чтобы проверить, и заглянув в его глаза, сидевшие глубоко в глазницах, она увидела глаза Керина.

— Это ты… — выдохнула Виктория.

Старик покачнулся, и она обняла его за спину, помогая устоять на ногах.

— Знаешь… — с шумом выдыхая воздух, произнёс он. — Я существовал сотни лет… Я так много видел и знал… Но всё никак не мог понять, почему…

— Почему что? — спросила Виктория.

— Почему жизнь всегда была к нам так зла? — ответил Керин. — Почему мы не могли быть с тобой вместе ни в той жизни, ни в этой? И даже после смерти нам не суждено стать счастливыми…

Виктория почувствовала, что ей не хватает воздуха. Её сердце билось так отчаянно, в висках стучала кровь, а слёзы изо всех сил рвались наружу. Но она не могла показывать их Керину. Ни за что на свете, ни в коем случае он не должен видеть её слёзы. Он должен был покинуть этот мир с её улыбкой. И — хоть это и оказалось самым трудным поступком в её жизни — она улыбнулась.

— Когда-нибудь мы встретимся снова, мой любимый, чтобы навсегда остаться вместе, — улыбаясь, прошептала она. — И ответ на этот вопрос станет больше ненужным…

— Да… Я думаю, так будет…

Керин медленно опустился на пол. Виктория тоже села и положила его голову к себе на колени. Несмотря на то, что он был старым, она знала, что это всё тот же Керин, и она любила его, безумно и отчаянно, всей своей душой, больше самой жизни.

Он прикрыл глаза. Его грудь вздымалась и опускалась так медленно, что у девушки трепетало сердце при каждом его вздохе от мысли о том, что любой из них может оказаться последним.

— Минута… — проскрежетал Керин. — Какая долгая минута…

— Думаю, граф дал нам больше времени. Нам бы не хватило мгновения.

— Бывают ситуации, когда мгновение кажется вечностью…

Виктория задумалась над его словами. Сейчас их смысл был для неё загадкой. Но что-то подсказывало ей, что совсем скоро она поймёт их значение.

— Тебе страшно? — спросила девушка, перебирая пальцами его длинные белоснежные волосы.

— Я так ждал тебя… — отозвался Керин. — Я столько лет боялся, что ты не придёшь… Но ты всё же пришла… И когда ты рядом, мне больше ничего не страшно…

Виктория продолжала улыбаться. Глаза её наполнились слезами. У неё больше не было сил сдерживать внутри себя всю свою боль и печаль. Одна слезинка, скатившись с её щеки, сорвалась вниз и упала Керину на грудь. Виктория улыбалась, пока Керин не прикрыл глаза. Она знала, что больше он никогда их не откроет. И тогда улыбка резко исчезла с её лица. Она сменила позу, опустив голову Керина на пол, а сама упала рядом с ним, обняла его и безнадёжно зарыдала.

ГЛАВА 20 САМАЯ ДЛИННАЯ ВЕЧНОСТЬ — МГНОВЕНИЕ

Виктория бежала. Бег казался ей свободой. Это была единственная свобода, которую Виктория могла себе позволить. Это была единственная свобода, которая не причиняла ей боль. Пусть кто-то — если бы он каким-то чудом оказался вдруг рядом с ней — мог предположить, что эта свобода иллюзорна, это всё равно была свобода. Такая долгожданная и манящая, такая пугающая и опустошающая. Но всё-таки свобода.

В месте, где находилась девушка, было самое начало осени. На раскидистых деревьях, ветви которых отбрасывали на землю извилистые паутинки теней, всё ещё вовсю зеленела листва. Лишь осины начали покрываться багрянцем, и теперь стояли, одинокие, между тополей и дубов, тщетно пытаясь обжечь их листья своим пламенем. Солнце грело ясно и приветливо, совсем не жарко, но ещё и не-осеннему отчуждённо. Прохладный ветерок приятно размежевал полуденный воздух.

Виктория неслась по дороге, полностью отдавшись бегу. Босые ноги так мягко касались сырой земли, что казалось, девушка летит. Её гладкая кожа светилась в лучах высокого солнца, контрастируя с коротким чёрным платьем, а ослепительно золотые локоны кружились за её спиной подобно крыльям ангела. Ветер приветливо раскрыл ей свои объятия, нежно касаясь её разгорячённого лица. Она оставила все мысли далеко позади, и бежала, полностью отдавшись этому движению, наслаждаясь свободой, возможно, в последний раз в своей жизни.

Бег был её спасением. Он охлаждал её разум и согревал душу. Он навевал тоску и придавал уверенности. Он заставлял плакать и вызывал улыбку. Он позволял забыть обо всём на свете и вновь дарил ей воспоминания о том времени, когда она была так счастлива…

На самом деле, она предпочла бы не вспоминать. Иногда так бывает, что самые счастливые воспоминания причиняют самую сильную боль. И причина кроется как раз в том, что это именно воспоминания.

Она вспоминала, как однажды отец прицепил к яблоне верёвочные качели и как мама принялась раскачивать девочку, заливаясь таким звонким и весёлым смехом, словно сама ненадолго вернулась в детство; Виктория так чётко представляла мать, так ясно видела каждую чёрточку её лица, блеск глаз, изгиб бровей, чёлку, спадающую на лоб, точно рассталась с ней всего минуту назад. Она вспоминала, как Фэй Ян пришла к ним однажды очень поздно и вся в слезах: она испекла им торт и случайно забыла его в метро; Виктория помнила, как они с Мэттом принялись успокаивать её, как Мэтт нежно поцеловал её и что-то прошептал ей на ухо, как на губах её зажглась нерешительная улыбка, несмотря на то, что ресницы девушки ещё хранили капельки слёз. Она вспоминала последний танец с Керином в огромной зале с зеркальным полом, утопающей в свете тысячи маленьких солнц, и будто наяву слышался ей его голос, и сердце юноши билось в такт с её, а лица касалось его тёплое дыхание…

Никогда до этого Виктория не смотрела на эти воспоминания так, как сейчас. Теперь, когда она стояла на пороге вечности, всё, что происходило с ней в её земной жизни, казалось ей далёким и почти нереальным, но вместе с тем невероятно ярким, прекрасным, значимым. Она словно видела себя и свою жизнь со стороны — сразу со многих сторон. И пусть это было чудесно, это всё равно ранило её так сильно, что хотелось кричать от боли и отчаяния, но она не могла себе этого позволить. Она просто бежала вперёд, стараясь сбросить с себя тяжесть воспоминаний и в то же время храня их все до одного, как самую большую драгоценность её души.

Внезапно Виктория почувствовала, что начинает уставать. Всё также стелилась впереди мягкая полоса чёрной почвы, которой, казалось, не будет конца, всё так же грело солнце над её головой, и кроны деревьев отбрасывали вниз короткие причудливые тени. Слёзы, даже если они и появились в какой-то момент на глазах девушки, уже давно иссушил ветер. Виктория замедлила шаг, а потом и вовсе остановилась.

Сзади послышались шаги. Девушка повернула голову: к ней, не спеша, приближался граф. Следом за ним тянулось покрывало осени; едва он делал очередной шаг, как деревья вдруг вспыхивали кроваво-алым и золотисто-жёлтым и так и оставались стоять пламенеющими под ясным голубым небом, а порывы ветра беспощадно срывали с них листья, и кружили их в воздухе, усыпая землю изящным пёстрым ковром.

— Я думаю, пора! — промолвил граф, поравнявшись с Викторией.

— Да! — согласилась она.

В её голосе почти не было грусти, лишь слабый оттенок тоски. Она знала, что незачем грустить и что совсем скоро всё станет для неё совершенно неважным. Это сейчас её сердце ещё сжимается при мысли о том, что она никогда больше не увидит Керина, и радостно подпрыгивает, воображая, как счастливо Мэтт будет жить с Фэй Ян. Сейчас всё это ещё имеет какое-то значение. Но Керин уже ушёл, а совсем скоро не станет и Мэтта — по её меркам, разумеется. Даже если он проживёт сто лет, в жизни Виктории не пройдёт и минуты. И всё, что она когда-то знала и любила, канет в небытие. У неё останутся только воспоминания. И работа, на которую она согласилась по своей собственной воле. Впрочем, всё было предрешено давным-давно…

— Сегодня тебе придётся принять новенькую, — сказал граф.

— Кто это? — поинтересовалась Виктория.

— Её зовут Вирджиния. Ей всего двадцать лет. Талантливая девочка, которая изрядную часть своей жизни провела, жалуясь на свою невезучесть, заранее страдая, что она никогда ничего не добьётся и скрываясь от других за призрачными мечтами. В итоге она решила, что жить не стоит вовсе.

— Она убила себя? — неохотно уточнила Виктория.

— Нет, её успели спасти, — отозвался мужчина. — Но её душа всё ещё ищет прибежища… — на какое-то время он замолчал, а потом с любопытством взглянул на Викторию. — Тебе её жалко?

— Жалость ведь всё равно ничего не изменит, правда? — не задумываясь, произнесла девушка. — Так что… Так что я просто сделаю то, что должна.

Граф удовлетворённо кивнул. Он с лёгким поклоном предложил Виктории руку, она взяла его под локоть, и мужчина с девушкой медленно зашагали вперёд. Яростный ветер развевал их длинные волосы.

— Я не думал, что ты изменишься так быстро, — вдруг задумчиво проговорил граф. — Даже Керину это далось тяжелее…

— Пожалуй, — ответила Виктория, — в какой-то степени я подсознательно знала, что всё закончится именно так. Я думаю, я начала меняться сразу же, как только попала в Блунквилль. Или вернее с того момента, как…

Она не смогла договорить. Граф усмехнулся, без сочувствия, но тем не менее вовсе не насмешливо.

— С того момента, как встретила Керина?

Виктория кивнула.

— Давай больше не будем об этом, а?

Девушка отвернулась от него и устремила взгляд на высокое небо. Оно больше не было голубым, теперь оно стало серым и тяжёлым, а свинцовые тучи, налитые тяжёлыми дождевыми каплями, почти полностью скрыли за собой солнце.

— Хорошо… — согласился граф.

Что-то изменилось в его голосе: в нём зазвучала вдруг какая-то неведомая до сих пор теплота. Виктория снова перевела на него взгляд. Её лицо выражало изумление. Мужчина рассмеялся, но ей показалось, что смех этот был неестественным, он предназначался лишь для того, чтобы скрыть непонятную тоску, отражавшуюся в его глазах.

— Знаешь, у нас впереди вся вечность. А если и не вечность, то много-много десятков лет, бесконечной вереницей судеб и событий убегающих в прошлое. Мы ещё о многом сможем поговорить…

— С Керином ты не особенно любил поговорить! — заметила Виктория.

— Но теперь со мной нет Керина. Теперь со мной рядом ты, Виктория… — ответил граф с ещё более непонятной интонацией, чем прежде.

Виктория надолго замолчала. Ветер, сменивший направление, теперь бил ей в спину, затмевая лицо её длинными белокурыми волосами. Под ногами шуршали жёсткие сухие листья.

— А знаешь… — начала она, обращаясь словно не к графу, а к самой себе. Или к кому-то третьему, кого здесь не было. — Знаешь, по сути, вечность — это не так уж и много. По крайней мере, для меня. Ты говоришь, мы о многом сможем поговорить? Но что это будут за разговоры, Вилль? Сидя при свечах в громадной пустой зале, наслаждаясь едой, в которой мы вовсе не нуждаемся, и вином, которое не сможет нас опьянить, мы будем обсуждать очередную историю несчастного борца с жизнью, делая вид, что мы всё ещё существуем…

Граф остановился и посмотрел на неё так, словно видел впервые. На его лице застыло неподдельное удивление, а ещё — страх. Он раскрыл рот, но не смог вымолвить ни слова.

— Ты сам знаешь, что мы ничем не лучше тех, кто попадает в Блунквилль за наказанием. Но… Это неважно, потому что у нас нет иного выхода, как смириться с этим. — Виктория невесело улыбнулась. В её глазах читалось такое мучение, словно девушка вот-вот готова была заплакать. Но она покачала головой. — Я решила, что больше не буду плакать. Никогда. Целую вечность. Потому что — знаешь что? Вечности не существует. Самая длинная вечность — мгновение. Мгновение, которое я видела в глазах Керина…

— Что? — с трудом вымолвил граф.

— Мы проживём в Блунквилле сотни лет. До тех пор, пока мир не рухнет или пока люди не научаться ценить жизнь по-настоящему. Жить так, чтобы наслаждаться своим существованием и суметь оставить после себя что-то на века. Жить одним мгновением и суметь превратить его в вечность. Пусть сделать всего один шаг — но в правильную сторону, пусть увидеть только один рассвет — но радоваться ему, как самому прекрасному и яркому рассвету во все времена. Помнить о прошлом, мечтать о будущим, но жить — настоящим. Одним настоящим моментом, который стоит вечности, если прожить его так, как надо.

— Проблема в том, Виктория, — очень серьёзно отозвался граф, — что никто не знает, как именно надо. Это каждый решает для себя. И потому некоторые оказываются в Блунквилле.

Виктория хотела что-то ответить, но внезапно почувствовала что-то внутри. Это было очень странное ощущение, словно к сердцу её была привязана тонкая ниточка, и в этот самый момент кто-то осторожно, но настойчиво потянул за неё.

— Нам пора! — сказал граф, очевидно, почувствовав то же самое. — Наш ждёт место, которое ты больше никогда не покинешь. И может быть, ты права и самая длинная вечность, череда бесконечно сменяющих друг друга дней и ночей, пролетит для тебя, как мгновение, озарённое воспоминанием о твоей любви и надеждой, что когда-нибудь ты вновь её встретишь. Для меня это мгновение всё равно останется вечностью — нескончаемой тропой в кромешной тьме в поисках света, который мне уже не суждено увидеть.

— Я буду твоим маяком… — ласково улыбнулась Виктория.

Граф улыбнулся ей в ответ. Он протянул руку, и она вложила свою бледную ладонь в его. Виктория бросила последний взгляд на окружающий мир, но тут же встряхнула головой, отгоняя подступавшую к сердцу грусть. Мужчина и девушка сделали несколько шагов и растворились в воздухе, словно их никогда здесь и не было. А тучи, наконец, прорвались, но вместо дождя в прозрачном морозном воздухе заискрились белые перья снежинок, плавно опускаясь на покрытую огненной листвой землю.

А светловолосая девушка тем временем уже шла по коридорам мрачного замка, и всё, что происходило в этот момент на земле, уже никоим образом не касалось её. Мгновения тянулись годами, вечности проносились, как одна секунда, всё изменялось, но оставалось тем же, чем было всегда, исчезали во мраке человеческие жизни, а на их месте фениксом вспыхивали новые, — и только для одного места на свете это не имело никакого значения. Блунквилль продолжал существовать своей несуществующей жизнью вопреки и благодаря всему.

Оглавление

Буренок Виолетта . Блунквилль

ГЛАВА 1 . НЕ ТА СТАНЦИЯ

ГЛАВА 2 . БЛУНКВИЛЛЬСКИЙ ЗАМОК

ГЛАВА 3 . У КАЖДОГО СВОЯ ИСТОРИЯ

ГЛАВА 4 . МАЛЕНЬКАЯ ЧЁРНАЯ ДУША

ГЛАВА 5 . ВИКТОРИЯ И МЭТТ

ГЛАВА 6 . В ПОИСКАХ ВЫХОДА НАХОДИТСЯ ВХОД

ГЛАВА 7 . ЗА МЕЧТОЙ И ОБРАТНО

ГЛАВА 8 . НАКАЗАНИЕ ИЛИ НАГРАДА?

ГЛАВА 9 . ГРАФ ВИЛЛЬ ДЕ БЛУНК

ГЛАВА 10 . АЛАЯ ПОРТЬЕРА

ГЛАВА 11 . ПО ТУ СТОРОНУ РАЯ

ГЛАВА 12 . БЕССМЕРТНЫЕ

ГЛАВА 13 . ВОПРОСЫ И ОТВЕТЫ

ГЛАВА 14 . ЗА ТОЙ ДВЕРЬЮ НИЧЕГО НЕТ

ГЛАВА 15 . РОЖДЕНИЕ ДУШИ

ГЛАВА 16 . ЗА ОКОНЧАНИЕМ СЛЕДУЕТ НАЧАЛО

ГЛАВА 17 . ПОСЛЕДНИЙ ТАНЕЦ

ГЛАВА 18 . КЕРИН

ГЛАВА 19 . ОДНА МИНУТА

ГЛАВА 20 . САМАЯ ДЛИННАЯ ВЕЧНОСТЬ — МГНОВЕНИЕ

Реклама на сайте