«Подземелье»

Се, даю вам власть наступать на змей и скорпионов и на всю силу вражию, и ничто не повредит вам…

Если вопияла на меня земля моя, и жаловались на меня борозды ее… то пусть вместо пшеницы вырастет волчец и вместо ячменя куколь…

Трудно, почти невозможно отыскать на ощупь, в темноте нужный ключ, затерявшийся среди своих близнецов на увесистой связке. За спиной бубнят раздраженные голоса.

Бубнеж этот какой-то нечленораздельный, слух фиксирует только нетерпеливые, раздраженные интонации. Однако и так ясно, что столпившимся за спиной осточертела бестолковая возня, которой не видно конца. Им с самого начала в тягость пришлась доставшаяся обязанность.

Голоса звучат злее, напористее. Сбоку щелкает фонарик, и в желтоватом пятне света возникают вяло копошащиеся кисти рук и выпачканные какой-то дрянью обшлага рукавов над ними. Толку от освещения мало, потому что в глазах двоится, и нужный ключ все равно не находится.

— Да забери у него!.. — гаркают над самым ухом.

Люди в фуражках и длинных плащах выдвигаются вперед, бесцеремонно вырывают из рук связку, склоняются к замку.

Скрежет и позвякивание металла перемежаются приглушенной бранью, юркий луч фонаря то и дело вспыхивает на желтых кокардах, окрашивается багрянцем, прикасаясь к петлицам и околышам.

Наконец дверь, скрипнув, проваливается вовнутрь, освобождая проход в затхлую, дурно пахнущую темноту. Проем не то слишком узок, не то кривобок, потому что, минуя его, почти одновременно ударяешься о косяки левым и правым плечом. Свет и голоса остаются позади, с каждым шагом отодвигаются все дальше, пока их не обрывает стук захлопнувшейся за спиной двери.

Теперь можно расслабиться и, не мучая себя дальнейшими передвижениями, осесть прямо здесь, на вытертой ковровой дорожке. Но так не годится. Это уже полный маразм.

Рука неуклюже шарит по стене. С тихим треском расползаются отклеившиеся и местами прорванные обои. Нет тут никакого выключателя. Что-то с грохотом валится на пол. Мать твою!.. Как тут сориентируешься, в этой заднице старого негра?..