«Мидвичские кукушки»

Самая большая удача в жизни моей жены – то, что ей довелось выйти замуж за человека, который родился 26 сентября. Не будь этого, мы неминуемо провели бы ночь с 26-го на 27-е дома в Мидвиче, со всеми вытекающими отсюда последствиями, которых – за что я не перестаю благодарить судьбу – моя жена избежала.

Однако, поскольку это был мой день рождения, а также в некоторой степени из-за того, что накануне я подписал контракт с американским издательством, 26-го утром мы отправились в Лондон – немного отпраздновать эти события. Время мы провели очень приятно: несколько визитов, омары и шабли у Уилера, последнее фантастическое творение Устинова[1], скромный ужин – и обратно в гостиницу, где Джанет с удовольствием приняла ванну.

Итак, на следующее утро мы не спеша возвращаемся назад в Мидвич. По пути останавливаемся в Трейне – ближайшем городке, где мы, как обычно, делаем покупки, затем по главной дороге проезжаем через поселок Стоуч, потом сворачиваем направо на местное шоссе, и… Дорогу перекрывает шлагбаум с табличкой «Проезд закрыт», а рядом, подняв руку, стоит полисмен.

Приходится остановиться. Полисмен подходит к машине, и я узнаю констебля из Трейна.

– Простите, сэр, но дорога закрыта.

– Вы хотите сказать, мне придется ехать кругом, через Оппли?

– Боюсь, сэр, там тоже закрыто.

– Но…

Сзади раздается гудок.

– Пожалуйста, сэр, поставьте машину чуть левее, к обочине.

Слегка сбитый с толку, я подчиняюсь, и мимо нас проносится трехтонный армейский грузовик, вдоль бортов которого сидят молодые ребята в хаки.

– Что, в Мидвиче революция? – спрашиваю я.

– Маневры, – отвечает полисмен. – Проезд закрыт.

– Но не обе же дороги? Мы живем в Мидвиче, вы же знаете, констебль.

– Знаю, сэр. Но сейчас проезд закрыт. На вашем месте, сэр, я бы вернулся обратно в Трейн, пока мы здесь все не выясним. А тут стоять нельзя, ваша машина мешает.

Джанет открывает дверцу со своей стороны и достает сумку с покупками.

– Я пойду пешком, а ты приедешь, когда откроют движение, – говорит она мне.

Констебль колеблется, потом, понизив голос, сообщает:

– Раз уж вы здешние, мэм, я вам скажу – но только это между нами. Бесполезно, мэм. В Мидвич сейчас никому не попасть, вот в чем дело.

Мы изумленно глядим на него.