«Последние из могикан»

Дядюшка Джим жил в Городе когда мне было десять лет. Сам он был невероятно стар, я думаю, сто лет ему наверняка стукнуло. У него не осталось родственников, и он жил один, в те времена еще встречались люди, жившие вне семей.

Несмотря на то, что у него явно были не все дома, Д. Д. вел себя тихо-мирно, сапожничая для Города. Мы, соседские дети любили ходить к нему в мастерскую, расположенную в передней дома. В ней всегда царил образцовый порядок и вкусно пахло кожей и маслом. Иногда, через открытую дверь, нам удавалось заглянуть в следующую комнату, в которой на книжных полках лежали длинные яркие связки, обернутые прозрачным пластиком. Дядюшка Джим называл их «мои журналы». Если мы не баловались, он разрешал нам рассматривать картинки, только просил листать осторожно, потому что журналы выглядели такими же старыми, как он сам, а страницы обтрепались и пожелтели от груза прошедших лет.

Уже после смерти Д.Д. мне выпал случай познакомиться с текстами в этих журналах. Полнейшая бессмыслица! Ни одни человек — ни сейчас, ни тогда, — не стал бы переживать из-за всей этой ерунды, вокруг которой суетились люди из журналов.

А еще у Дядюшки Джима стоял старинный телевизионный приемник. Никто не понимал, зачем он ему нужен, ведь для приема официальных сообщений у Города имелся отличный аппарат. Но не забывайте — Д.Д. был чокнутым.

Каждое утро он выходил прогуляться, и мы провожали взглядами высокую костлявую фигуру, бредущую вниз по Мейн-стрит.

Одевался Дядюшка Джим потешно, не обращая никакого внимания на жару, а уж жара в Огайо бывает совершенно несносной. Он носил старомодные заношенные белые рубашки с шершавыми удушающими воротничками, длинные брюки и грубо связанную куртку. Хуже всего выглядели узконосые ботинки, которые ему явно жали, но Д.Д. с мучительной настойчивостью надевал их каждый день, начищая до блеска.

Мы никогда не видели Д.Д. раздетым, и поэтому заподозрили, что под одеждой он прячет жуткое уродство. Мы были малы, а значит, жестоки, и мы принялись дразнить старика, но замолкли, когда Джон — брат моей тетки — устроил нам промывание мозгов.

Д.Д. оказался не злопамятным, наоборот — несколько раз он угощал нас леденцами, которые сам же и варил. Но о леденцах узнал Дантист, и нам всем попало от своих отцов, потому что сахар разрушает зубы.