«Обыкновенный, рядовой репортер»

Добринка Микова

ОБЫКНОВЕННЫЙ, РЯДОВОЙ РЕПОРТЕР

перевод с болгарского Игорь Крыжановский

Незачем было оборачиваться, чтобы убедиться, что это Хромой. Он узнавал его по звуку шагов.

Шмыгнув носом, главный распахнул дверь лифта и вместо приветствия бросил:

- Рано ты что-то...

Репортер согласно кивнул, переступая мелкими шажками, как барышня. Главный задумчиво наморщил лоб. Конечно, его люди стоили того, чтобы распахивать перед ними дверь. Но в том, что всего лишь за год газета побила рекорды популярности, была исключительно его заслуга. Он умел подбирать людей. И гордился этим. В человеке должна быть изюминка, любил повторять он, человек должен быть самородком, а не речной галькой. Он был убежден, что такая порода людей стоит господу особых затрат и сил. Он забрасывает все дела и с удовольствием мастерит их.

Главный подбирал только таких. Вот, например, этот Хромой - он не просто самородок, он еще и отшлифованный. И хоть волочит ногу, а что до птичьей физиономии, его не взяли бы официантом и в самую занюханную пивнушку, но при этом доставляет информацию такой свежести, какой может похвастаться только живая рыба. Просто удивительно, как он ее вылавливает.

Впрочем, не в привычках Главного было удивляться.

Он просто хорошо платил.

- Ну как, поработаем? - спросил он, нажимая на кнопку лифта.

- М-м-м, - согласился репортер.

- Значит, сегодня ты меня чем-то порадуешь.

Репортер молча кивнул. "Сегодня он не очень-то разговорчив, - подумал Главный. - Ну и бог с ним, плачу ведь я ему за то, что он пишет, а не за то, что говорит". Репортер разглядывал ковер под ногами. Он был в том же костюме, что и в момент их последней встречи полгода назад. Только пятен прибавилось. Лифт остановился. Репортер захромал к своей комнате.

Главный вошел в кабинет. Остановился посередине, задумался. Впрочем, в голову ничего не лезло.

Через дорогу, точно на уровне его глаз, находились окна другого учреждения. Еще вчера там расхаживали две длинноногие красавицы, суетились вокруг письменного стола. Сегодня уже не было ни стола, ни красавиц. Остались одни занавески. Пустота за окнами напротив огорчила его. Так сильно, как может огорчить мужчину, почувствовавшего приближение старости.