"По проекту "Эдем" собираются сдетонировать подложку из расщепляющегося материала. В результате начнется чудовищная цепная реакция…"
— А вы не могли бы как-нибудь остановить ее?
"Я не знаю как. Я не знаю, что может остановить ее. Мои знания ограничены искусствами и науками о жизни. Вы сломали ногу, когда в прошлом году катались на лыжах в Вермонте. Но об этом вы так и не узнали. С подобными вещами я могу справляться, но…"
— И завывания сирен гражданской обороны в полночь, — продолжил Деверс.
"В час ночи, — поправил я. — По Восточному Стандартному Времени".
— Возможно, было бы неплохо сделать еще один коктейль, — сказал он, глядя на часы. — Скоро полночь.
"Мой вопрос…" — я прочистил воображаемое горло.
— А, да, что вы хотели бы узнать?
"Меня интересует вторая часть восприятия трагического. Я видел, как вы много раз испытываете жалость, но я не могу ее постичь. Я чувствую ужас, но сострадание — сострадание всегда ускользает от меня".
— Страх и его высшее проявление — ужас знакомы всякому, — сказал он. — Простейшие, элементарные чувства. Но сострадание… для этого нужно проникнуть в мысли и душу человека — не обязательно так, как это делаете вы, — прочувствовать все, что ощущает он, стоя на краю гибели, прочувствовать так, словно вы вместе с ним стоите над пропастью, и вы уже ничего не можете изменить, хотя вам чертовски бы хотелось, — вот что такое сострадание.
"О? И страх тоже?"
— …и страх тоже. Вместе с состраданием он составляет великий катарсис подлинной трагедии.
Он икнул.
"А трагический персонаж, из-за которого вы испытываете эти чувства? Он должен быть достойным и великим, не так ли?"
— Именно так, — он кивнул, словно я сидел напротив него в кресле. — И в тот последний момент, когда всевластный закон джунглей уже почти восторжествовал, он должен взглянуть в безликую маску Бога, и подняться, на это краткое мгновение, над мольбами своего естества и неотвратимым ходом событий.
Мы оба взглянули на его часы.
— Когда вы собираетесь уйти?
"Минут через пятнадцать".
— Хорошо. У вас есть время послушать запись, пока я буду приводить себя в порядок.
Он включил проигрыватель и выбрал пластинку.
Я смущенно пошевелился.
"Если это будет не слишком долго…"
Он посмотрел на конверт пластинки.
— Пять минут и восемь секунд. Я всегда считал, что эта музыка должна звучать в последний час существования Земли.
Комментарии к книге «Произведение необыкновенной красоты», Роджер Желязны
Всего 0 комментариев