«Вывих времени»

Игорь и Ирина Ларионовы

ВЫВИХ ВРЕМЕНИ

ЛУННЫЙ СВЕТ

Теплой летней ночью 1913 года выпускник Петербургского Университета Пьер Горский, погруженный в ощущение блаженной неопределенности, не нарушаемой никакими мыслями, воспоминаниями или желаниями, медленно подошел к двум каменным Сфинксам, застывшим на набережной Невы напротив Академии Художеств. Машинально он поднял глаза и долго-долго смотрел Сфинксу в лицо, ощущая что-то очень знакомое и в то же время такое, с чем не могло ассоциироваться ни одно из воспоминаний. Вдруг в своей затаенной глубине он почувствовал некий толчок. В нем завибрировала едва уловимая струна, а в сознание сами собой вливались строки стихов:

Безмолвный Сфинкс и Грани Пирамиды

В безбрежной пустыне и мраке тиши.

Луна освещает творенье Изиды.

И шепчет мне голосом нежным - пиши.

Я расскажу о жрецах, Фараонах,

Любви неподдельной в глубинах времен.

Ты вспомнишь забытую мудрость ученых.

Я сказкой навею пленительный сон.

Там, в глубине Пирамиды большой,

Слышится молча, щемяще, маняще,

Странный, чарующий звон.

То ручеек хрустальный, прозрачный

Напев издает золотой.

На дне его драгоценные камни,

Узорами символов вечных,

На истины окна набросили ставни.

Там родилась загадка мира,

Питая древних мудрецов,

Свои дерзания скрывавших

От толп прославленных глупцов.

Пьер опустился на каменные ступени, присел и молча смотрел на черную, искрящуюся причудливыми огнями воду, которая, казалось, текла в две стороны одновременно. В нем продолжали звучать стихи, которые уже не оформлялась в слова. Его несла таинственная вибрация, властно поглощающая и душу, и тело. И только ум застыл в какой-то цепенеющей неподвижности.

Ему казалось, что черные воды реки поднимаются все выше и выше или, наоборот, он сам опускается в их поток. Различие между "выше" и "ниже", как и между "больше" и "меньше" потеряло свой привычный смысл. Он уже не мог различить, то ли все его существо растворилось в черном искрящемся потоке, несущемся из бездны прошлого во всепоглощаюшую бесконечность будущего, одновременно несясь обратно, к первоистоку всего и вся. То ли он сам стал бесконечно огромным и вобрал в себя весь этот поток, отсвечивающий мириадом огней в прозрачных сумерках летней ночи. С удивительной ясностью он вдруг осознал себя не только бесконечно малой точкой индивидуальности, своей неповторимости, но и огромной, стремительно расширяющейся сферой, в которой, как соринка в глазу, неподвижно застыла его фигура, вросшая в гранитные ступени набережной. Его сознание расширялось со скоростью взрыва. Оно уже проносилось по безмолвному космосу, освещаясь мириадами звезд. Где-то далеко внизу, в чернеющей пропасти, несся черный искрящийся поток, в глубине которого просвечивало лунным светом огромное лицо Сфинкса, приковывающее к себе остановившимся над временем взглядом. Это лицо становилось все больше, закрывая уже половину звездного неба. Гигантские веки были опущены и только между бровями ослепительным солнцем сверкал невообразимый глаз, втягивающий в себя, словно мотылька на горящий в ночи фонарь. Нет, это было уже не лицо Сфинкса. Луна с ее причудливой поверхностью предстала огромным серебрящимся диском, и в одном из ее кратеров горел маленький солнечный диск, словно таинственный глаз загадочный планеты. Сознание Пьера начало постепенно сужаться, он вновь почувствовал свое тело, но только какое-то другое, легкое, невесомое, с головокружительной скоростью падающее на Луну, заглатываемое горящим солнечным пламенем кратера.

Он проскользнул сквозь лунную поверхность, словно через молочный туман и неожиданно остановился. Под его ногами, прочно стоящими на каменных, замшелых ступенях, прозрачным потоком текли воды реки. Там, внизу, насколько мог видеть глаз, открывалось речное дно, покрытое причудливой растительностью. В водорослях копошились всех цветов и размеров рыбы, замысловатые звезды и другие таинственные обитатели, никогда ранее не встречавшиеся Пьеру ни во сне, ни наяву. На другой стороне реки, утопая в пышных кронах деревьев с могучими стволами, возвышался замок, по виду напоминающий странную смесь готики с постройками средневекового Китая. Сзади ступеней, на несколько десятков метров полукругом возвышалась стена, сложенная из гигантских каменных блоков, идеально правильной формы, тщательно подогнанных друг к другу. У ступеней покачивалась на воде узкая, длинная лодка черного цвета, на корме которой лежало одно единственное весло. Пьер вошел в лодку и поплыл к замку...

* * *

Серебристый автомобиль бесшумно подкатил к двум каменным Сфинксам, застывшим на набережной. Из машины выскочили трое - молодая женщина и двое мужчин средних лет.

- Вот он! - прокричала женщина. Через несколько мгновений, подхваченный под руки Пьер Горский был водворен на заднее сиденье и серебристая сигара плавно зашуршала вдоль гранитной набережной, потом свернула налево и, наконец, после нескольких поворотов, остановилась у одной из вилл, уютно вросшей в пышную зелень Каменного острова.

Пьер сидел в огромном старинном кресле у выложенного серым мрамором камина. Большой абажур, венчавший черненной бронзы торшер, излучал мягкий, успокаивающий свет. Напротив, в таком же кресле, забравшись в него с ногами, сидела, облаченная в синий атласный халат с вышитыми золотом драконами, женщина, привезшая Пьера домой.

- Элен, - обратился Пьер к своей сестре. - Что за спешка! Ты так взволнована. Зачем тебе потребовалось хватать меня под руки и срочно везти домой. Что-нибудь произошло?

- За время твоего сна? Да. Эти пять лет были насыщены такими событиями. Боюсь, что сразу тебе будет трудно все понять.

- О каких пяти годах ты говоришь? Если мне не изменяет память, то мы виделись не далее, как несколько часов назад!

- Так ты ничего не помнишь?

- Напротив, я помню все до мельчайших подробностей. Кроме, пожалуй, одного. Какой-то туман. Что-то очень важное и не могу прорваться. Но я обязательно вспомню.

- А что же ты помнишь сейчас Пьер?

- Мы поужинали и проводили гостей. Ты, кажется, ушла на кухню, а я поднялся в свой кабинет. Хотелось немного почитать. Накануне мне принесли заметки моего однофамильца, тоже Пьера и тоже Горского, жившего примерно пятьсот лет назад в этом городе. Он занимался психологией, искал пути трансформации своего сознания. По его утверждениям, ему удавалось выделять из своего организма тонкий экстракт особого, плазменно-магнитного тела и путешествовать в нем на большие расстояния. Однажды он проник сквозь поверхность Луны и обнаружил внутри планеты целый мир, в котором господствовала живущая по чуждым нам законам цивилизация. Им была подготовлена на этот предмет специальная книга, которая так и не вышла в свет. Рукопись исчезла, как и он сам, перед началом мировой войны, если мне не изменяет память, не то в 1914-м, не то в 1915-м году. Вообще, материалов о моем однофамильце осталось мало. Со всем, что было, я ознакомился за полчаса. Потом мне захотелось прогуляться. Побрел по ночному городу, дошел до египетских Сфинксов. Присел на ступеньки. Глядя на темные воды реки, погрузился в какой-то поток настроений, неожиданно подхвативший меня и понесший в открытый космос. Это было, конечно, воображение, но ощущалось как реальность. Я влетел в раскаленный, словно малое Солнце, кратер Луны и вдруг оказался у спокойной, прозрачной реки. Сел в лодку и поплыл к видневшемуся на другом берегу замку... А вот дальше, какой-то туман. Что-то очень важное. Но что? Не помню. Вдруг слышу твой голос. Вы подхватили меня под руки и втиснули в автомобиль.

- Понятно, Пьер. Только когда ты ушел бродить по городу после того ужина, мы нашли тебя на ступенях у Сфинксов в полном бессознании пять лет назад. Тогда ты так и не пришел в себя. Ты спал целых пять лет! Глубочайший летаргический сон. Почти никаких признаков жизни. Вдруг исчез. Мы, я и двое наших общих друзей, бросились тебя искать. Что-то инстинктивно подсказывало мне, где тебя искать. Остальное ты знаешь.

- Пять лет сна? Ты не шутишь? Если бы так, наши медики без труда вернули бы меня к нормальному состоянию менее чем за час.

- В твоем случае, Пьер, они оказались бессильны. К тому же за это время стали происходить столь странные события, возникли ничем необъяснимые болезни, перед которыми медицина бессильно опускала руки.

- В это трудно поверить! Медицина досконально изучила каждый нерв, каждую функцию организма. Техника позволяет получать сколь угодно сложные и невероятно эффективные препараты. Ведь уже двести лет назад медицина могла восстановить тело раздавленного в лепешку человека. А современная! По одной клетке тела она способна воспроизвести весь генетический комплекс, лежащий в основе конкретного человека и возродить его заново.

- Все это так. Но психика в большей своей части осталась для нас белым, - неисследованным пятном. Последующие столетия прогресса открывали скорее не новое, а своими неудачными попытками разгадать тайны психики и сознания, еще более оттеняли грандиозность пустыни, в которую не удалось прорваться всаднику науки на его стальном скакуне технического прогресса. Короче, что-то разладилось между психикой и физическим организмом. Дело дошло до парадокса. Люди сами стали создавать болезни в качестве орудия для достижения каких-то эфемерных целей.

- Ничего не понимаю.

- Расскажу подробнее. Примерно через год после твоего впадения в сон на всех континентах планеты вспыхнула мгновенно распространяющаяся эпидемия. Люди сгорали буквально за несколько часов. Их теля обугливались изнутри и, что самое ужасное, сильно деформировалась каждая клетка их организма. Это делало невозможным их восстановление методами генной индустрии.

- Подожди. Ведь любой вирус, какой только может существовать, мгновенно разгадывается компьютером, который тут же даёт рецепт противоядия. В случаях массовых заболеваний по всей планете распространяется в течение нескольких минут специальное излучение, нейтрализующее любой возможный вирус. Эта техника была тщательно отточена с целью безопасного осуществления межпланетных перелетов, чреватых доставкой на Землю незнакомого на ней вируса.

- Но это был не вирус. Причиной эпидемии, как открыли впоследствии, были особые микросущества, названные бионами. Окончательно их природу не удалось разгадать до сих пор. Сами по себе бионы безвредны для тела и психики в отдельности. Но попадая в организм, а иногда и в психику, улавливаясь телепатически, бионы фатально нарушают традиционное взаимодействие души и тела. Возникший диссонанс вводит психику в различные формы безумия, а клетки тела деформируются вплоть до своей глубинной генной структуры, пожираясь внутренним огнем, выделяемым организмом за несколько часов его смертельной и мучительнейшей агонии. За два года население Земли уменьшилось наполовину, пока, наконец, не было найдено лекарство. Вскоре нашли и источник бионов. Их изобрела группа авантюристов, задумавших изменить направление развития человеческой цивилизации. Обнаруженных виновников тщательно изолировали, лишив их технических средств, которые могли бы быть использованы во вред окружающим. Но джин был выпущен из бутылки. У их идеи возникали все новые и новые приверженцы. Эти, возникающие в различных городах планеты, группы, совершенно независимо друг от друга, объявляли себя спасителями человечества. Основное их кредо сводилось к тому, что жизнь, полная безопасности и комфорта, уничтожает саму возможность развития, эволюции. Только борьба за существование, угроза катастрофы и смерти способна накалить до должной степени жизненное ядро человека. И только такой. накал является толчком к эволюции и прогрессу. Они указывали на достижение пределов в развитии основанной на технике цивилизации. Пространство для человечества стало невероятно обширным, но качественно не изменилось. Космические корабли за десятилетия полетов так и не смогли обнаружить следы разумной жизни. Жизнь же на Земле стала бесконечно долгой, комфортабельной и развлекательной. А ради чего? Все цели в пределах машинной цивилизации практически были уже достигнуты человечеством. Нужно было пробовать в других направлениях. Для этого требовалось крайнее напряжение духа, воли, ума и души. Но именно такую возможность в корне подорвала современная цивилизация. Поэтому в нее надо внедрить болезни и мучительную смерть. С этой дубиной можно будет встряхнуть ставшее дряхлеть и расслабляться человечество, направив его к новым, неизвестным горизонтам. Первый шаг - изобретение принципиально новых ядов и противоядий. Второй - расшевелить этим орудием погрязшее в комфорте и роскоши человечество. Такая идейная платформа сформировалась у многочисленных групп, отличающихся лишь внешней пестротой - набором риторики и выбором авторитетов. Но сущность у всех идентична. Они изобретали тайные средства, порождавшие болезни и смерти. Противоядие находилось обычно очень быстро. Все подобные группы тоже не долго оставались в секрете. Их раскрывали и нейтрализовывали. Но на их месте возникали новые. Они росли, как грибы. И вот здесь-то произошло самое страшное. Возник ЦОЧ.

- Что это такое?

- ЦОЧ - это центр охраны человечества. Инициативная группа потребовала провести общечеловеческий референдум на предмет создания такого центра. Голосование через систему компьютеров, сдублированное троекратно сетью непересекающихся каналов, для предотвращения случая технической фальсификации в подсчете голосов, дало неограниченные полномочия вновь созданному ЦОЧ. С этого момента открылась эра тотального контроля за всеми видами деятельности человека, начиная от записываемых и высказываемых мыслей и кончая любыми поступками, как в сфере общественной деятельности, так и научно-технического творчества. Вскоре, под предлогом общественной безопасности, ЦОЧ присвоил себе право мгновенного уничтожения любого человека, действия которого даже потенциально могут представлять угрозу для человеческой цивилизации. К счастью, телепатический контроль остается вне компетенции ЦОЧ. Здесь машинная техника бессильна. Мысль непосредственно может быть уловлена только мыслью. Но это еще не все. Около года назад сам ЦОЧ раскололся на два центра. Управление территорией планеты так или иначе меньше, чем за год поделилось между двумя центрами ЦОЧа. Один из них назвал себя Центром оздоровления, ЦО, и провозгласил своей целью возвращение к старому образу жизни, господствовавшему до последних бурных лет. Другой Центр революционных преобразований, ЦРП, провозгласил необходимость создания человека нового типа. Для этого он вводит полный контроль рождаемости, компьютерный подбор родительских пар. Рождение детей без визы ЦРП категорически запрещается. В случаях рождения невизированного ребенка, последний подлежит уничтожению.

- И все это за каких-нибудь пять лет. Трудно представить.

- Тем не менее, это так. Правда, в городах-музеях, типа нашего, острота обстановки ощущается не столь болезненно. ЦРП, под неограниченной властью которого мы сейчас находимся, считает нас - историков, как и вообще всех гуманитариев, разновидностью потребителей. Нечто вроде спортсменов или коллекционеров, только в сфере интеллектуальной информации. Поэтому в нашу личную жизнь службы ЦРП вмешиваются сравнительно редко. Лицензий на рождение Детей людям нашего круга почти не дают. Кстати, рождающиеся дети немедленно отдаются на государственное воспитание. После четырех столетий вновь возродилось государство. И первым его практическим шагом явилось строительство инкубаторов для производства идеальных граждан будущего на основе компьютерного подбора генетических кодов искусственно зарождаемых детей. Одновременно вводится профессиональное планирование численности нарождающихся поколений. Заранее определяется, сколько, например, потребуется математиков или биологов, пилотов или штурманов космических кораблей.

- Неужели люди терпят весь этот авантюризм, разросшийся до планетарных масштабов?

- Тише, Пьер. За такие слова может не поздоровиться. А если попадешь под горячую руку, мгновенно сотрут в порошок в самом буквальном смысле слова при помощи особого вибратора, которым вооружены все сотрудники службы ЦРП.

- Что же это такое! Выходит и свои мысли высказать нельзя. Да это же абсурд.

- Нельзя, Пьер. Но можно передавать их непосредственно. Телепатическое общение вне контроля всех служб ЦРП, этой средневековой инквизиции, возрожденной на новом витке человеческой цивилизации. Сейчас очень многие обучаются телепатии. Вообще интерес к психологическому миру очень возрос. В тайны психики сейчас стараются погрузиться и одиночки, и группы единомышленников.

- Как относятся к этому охранные службы?

- Смотрят сквозь пальцы. Они видят в этом клапан для оттока энергий потенциального возмущения всеобъемлемостью их новоиспеченной власти. Все их карающее острие направлено в первую очередь на многочисленные группы террористов, которые мечтают изобрести принципиально новое оружие и при его помощи, методом шантажа и угроз, подчинить себе все человечество.

Поздно ночью входная дверь на вилле Каменного острова застрекотала режущими ушные перепонки стуками, оторвавшими Горского от старинного манускрипта, в изучение которого он был погружен накануне. Выйдя на балкон, он увидел две черные фигуры, ожесточенно колотившие в дверь. Рядом стоял микроавтобус оранжевого цвета. Его фары выхватывали из окружающей зелени две ослепительные белые полосы, словно две светящихся дороги, параллельно бегущие в щемящую сердце даль.

- В чем дело? - удивленно спросил Пьер.

- Служба ЦРП, откройте! - резко и безапелляционно ответил один из стучавших.

Едва открыв дверь, Пьер был бесцеремонно схвачен вошедшими за руки, на которые в то же мгновение были одеты два черных металлических кольца, соединенных короткой цепью.

- Следуйте за нами, всякое сопротивление бесполезно, - отчеканила одна из черных фигур.

Через несколько секунд Пьера втолкнули в машину. Осмотревшись, он обнаружил себя в небольшом тускло освещенном купе без окон. Пол, стены и потолок представляли из себя толстую, упругую губку. Сидений не было. И только из небольшой решетки, в углу одной из стен, изливался тусклый свет.

Примерно через десять минут задняя дверца открылась и двое в черном, приказав Пьеру выйти, провели его несколько десятков шагов вдоль ярко освещенного двора-колодца до высокой глухой серой стены. В этот момент в стене открылся голубой квадрат, войдя в который они оказались в просторном лифте, бесшумно поплывшем наверх. Далее Пьера повели по белоснежному коридору без окон, на многочисленных дверях которого, столь же кипельно белых, как и стены, светящимися рубинами горели номера комнат.

Пьера втолкнули в номер 213. Большая комната, начиная от стен и потолка, была столь же белой, как и коридор. Только пол был покрыт багряными плитами искусственного гранита. Немного поодаль от стены, напротив входной двери, стоял огромный полукруглый стол. За ним восседал бритый наголо человек в черной мантии, поверх которой висела белая цепь с цифрой 213. Его серо-голубые глаза властно уставились на Горского, которого подвели к столу, тут же, при помощи застегивающихся колец и обручей, накрепко закрепили его ноги и грудь к стулу, намертво врезанному в багряный пол. Затем сопроводители в черном разошлись по углам и застыли в них, как изваяния.

- Что за спектакль, да еще ночью? - негодующе произнес Пьер.

- Вопросы здесь задаю только Я, - ответила сидящая за столом фигура.

- Нам известно о Вас все, - продолжил человек в мантии, - все, кроме одного. Как Вам удалось проникнуть внутрь Луны и, что Вы узнали там?

- Какой силой я был заброшен на Луну, мне и самому не ясно. Что же мне довелось там узнать, к сожалению, покрыто в моей памяти туманом, непроницаемым для сознания.

- Мы поможем Вам рассеять туман забывчивости, - пристально глядя в глаза Горскому, проговорил двести тринадцатый.

В этот момент двое в черном отделились от стены н, подойдя к Пьеру, надели на его голову серебристый шлем. Тут же в ушах заговорил медленный металлический голос:

- В течение нескольких минут компьютер составит подробнейшую карту биотоков и биополей Вашего организма, зафиксировав специфику их соединения с каждым нейроном Вашей нервной системы. В последующие минуты будет составлена программа болевых ощущений, максимально возможных для Вас, в Вашем настоящем состоянии без угрозы вызвать фатальный исход. Затем в течение четверти часа Вы ощутите первую порцию болевых импульсов. Потом Вам представится возможность отвечать на вопросы экзекутора. В случае отказа болевой сеанс будет повторен. Помните! Помните! Единственное средство избежать боли - правдиво и досконально отвечать на все задаваемые Вам вопросы. Корректор истинности контролирует искренность Ваших ответов.

Горский почувствовал, как все его тело охватывает леденящее пространство. Вот он уже проваливается в окружающую его ледяную пустыню, причем падает в нее во все стороны одновременно, превращаясь в колоссальной величины ледяной шар, весь испещренный изнутри тончайшей сетью нервных фибров, чувствительность которых обостряется до предела. Вдруг какая-то сила сжала один из нервов, словно стальные клещи, схватывающие вырываемый зуб, и в сознании мучительно загорелся очаг нестерпимой боли. Потом еще один. Один за одним в нем возникали очаги острейшей, непереносимой боли. Между сжимающим сердце невообразимым страданием, проносились все сметающие ураганы острейших болевых потоков.

Неожиданно все стихло. Горский сидел сбоку от массивного письменного стола в уютном кабинете, обставленном в стиле девятнадцатого века. За столом в мундире с золотыми погонами полковника сидел наголо бритый человек, серо-голубые глаза которого тяжелым лучам вдавливались в переносицу Пьера.

- Итак, господин Горский, где же Ваша рукопись, которая готовилась Вами к изданию и вдруг испарилась без каких-либо следов?

- Я не хочу отвечать на Ваши вопросы. Моя рукопись не имеет никакого отношения к Вашему ведомству. Меня задержали незаконно и я требую, настоятельно требую освободить меня сию же минуту.

- Не горячитесь, молодой человек. Наше ведомство охраняет интересы самого Государя-Императора и потому нам до всего есть дело. Что же касается законности Вашего ареста, то извольте взглянуть на собранные в этой папке документы. Они неопровержимо доказывают, что Вы, завербованный германской разведкой, предатель Отчизны. С этими документами не успеете глазом моргнуть, военный трибунал приговорит Вас к расстрелу. Впрочем, можно и не дожидаться заседания трибунала. К тому же время военное, Россия в состоянии войны с Германией. А Вы - ее агент. Не хорошо, молодой человек. Вот, полюбуйтесь.

Горский взял протянутую ему папку и несколько минут полистал.

- Но ведь это подделка. Нет, не подтасовка, не натяжка, а подделка самой чистейшей воды. Ничего не понимаю. Кому понадобилась эта фальшь?

- Это творчество, господин Горский, или подделка, если Вам больше нравится такое определение, нужна для обоснования законности Вашего ареста, а, если потребуется, и для вычеркивания из списков живых. Короче, Вам, наверное, ясно, что Вы полностью в наших руках.

- Что Вы от меня хотите?

- Не так много. Где Ваша рукопись? Предоставьте ее нам. И ответьте нашим экспертам на все интересующие их вопросы. Тогда Вы будете свободны, как ветер. Или... взяв на себя некоторые обязательства по сотрудничеству с нами, Вы станете не только свободны, но и могущественны, как сам император, и богаты, как крез.

- Доносчиком тайной полиции я не стану, ни под угрозами, ни за любые блага. Жить без уважения к самому себе немыслимо.

- Разумеется, господин Горский, доносчиков, которых Вы имеете в виду, я и сам не уважаю. Это все разменная монета. И предложить Вам, с Вашей благородной натурой, роль презренного доносчика, упаси господь! Речь может идти совсем о другом. Сильные мира сего не могут без оглядки опираться на официальную власть. Сегодня она одна, завтра другая. К тому же, где официальность, там закон. А перед законом все равны. Сильные же никогда не потерпят выравнивания с толпой. Поэтому, хотим мы или нет, сильные всегда будут выходить за официальные рамки. Для этого они должны быть более сильными, чем любые учреждения государства. Это возможно лишь при условии, что сильные входят в некий негласный, тайный союз, по принципу - один за всех, а все за одного. Естественно, что участие в таком Союзе предполагает принятие на себя определенных обязательств. Однако, все это более далекая перспектива. В настоящее время меня интересуют Ваши рукописи.

- Мои рукописи не должны быть тайной ни для кого. Именно поэтому я и хотел их опубликовать. Исчезновение записей - загадка для меня самого. Если Вы поможете их найти, то они, будучи опубликованными, станут достоянием всех, в том числе и Вашим, если Вы, конечно, дадите себе труд вникнуть в их содержание. Только при чем здесь тайная полиция и некие тайные Союзы?

- То, что внутренность Луны насыщена загадочной, таинственной жизнью такая информация поступала к нам и помимо Вашего открытия. Но то, что Вам удалось побывать там, а главное, Ваша наука о выделении тонкого тела, в котором можно путешествовать в пространстве и времени, все это интересует нас чрезвычайно. Но заметьте, не для всеобщего обозрения и использования, а лишь для избранных единомышленников, связанных незыблемыми узами, объединенных в тайную семью, раскинутую по всем уголкам нашего мира.

- Господин полковник! Тайные общества всех рангов и мастей крайне модны в наш бурный век. Что привлекает в них людей? Одних - внешняя мишура, чувство принадлежности к избранным, ощущение загадочности и наслаждение несбыточными химерами больного воображения. Других, более серьезных и практичных, объединяет жажда власти и денег, возможность утверждать свое мелкое, эгоистичное "Я" во все большем числе прямо или косвенно порабощенных людей. Извините, господин полковник, но это не для меня. К тому же то, что Вы называете наукой об использовании тонкого тела, не для эгоистичных людей. Одно исключает другое. Раб эгоистических наклонностей не способен стать господином своей психики, без чего наука использования тонкого тела останется для него за семью печатями. Или, другими словами; "Бодливой корове Бог рог не даёт".

- Не столь примитивно, молодой человек. Ученому не пристало делать выводов о том, что он не знает. Вам ведь не известны благородные, цели нашей великой, духовной семьи.

- Но о методах достижения мне кое-что уже известно. Не трудно догадаться и о степени благородства целей.

- Что делать? Ведь благими поступками устлана только дорога, ведущая в Ад. Кто может судить о средствах, не зная конечной цели. По сравнению с ней все в этом мире, да и он сам - ничто. Что зло? А что добро? Что хорошо и что плохо? Все зависит от точки отсчета, от критерия деления на то или другое. Если за критерий брать мораль, специально изобретенную для человеческого стада, то с такими мерками великая цель останется лишь недостижимой мечтой. Если же осознать, что нравственно и хорошо лишь то, что приближает к цели, а дурно и предосудительно все, что отдаляет ее достижение, то возникнет совсем другая шкала моральных ценностей. Причем, заметьте, наша мораль не абстрактна, не бездушна. Она учитывает реального человека, с его слабостями и вожделениями, неудовлетворенными психическими комплексами. И если человек, со всеми его пороками, в традиционном понимании, конечно, самоотверженно служит целям великой духовной семьи, то нравственно и морально он чист, как стеклышко! И это трезво и мудро, как сама жизнь.

- Значит на преодолевать человеческие слабости, не возвышаться над инстинктами, а давать простор их раскрытию?

- Не совсем так. Человека без слабостей не бывает, у каждого свои. Иначе он не пришел бы на нашу грешную Землю. И чем больше человек борется со слабостями я искушениями, тем больше они прилипают к его нутру. Мы же стараемся превратить слабость в силу. К примеру, почему отдельные люди так вожделеют подняться к славе и власти? Да потому, что они ущемлены в глубине души ощущением собственной неполноценности. Мы не призываем их осознать и искоренить гложущего их червя. Напротив, мы помогаем им стать сильными мира сего. Так слабость превращается в силу. Слабые начинают поедать сильных, меняясь с ними местами. И ключ к такой трансформации - занятие слабыми места, которое позволяет быть сильным. В одиночку же это невозможно. Поэтому слабые объединяются с тем, чтобы сообща, протягивая друг другу руку помощи, захватить все ключевые места, совокупность которых составляет неограниченную власть в обществе. Блаженны слабые, ибо их удел безраздельное могущество и неограниченная власть над миром. И весь парадокс в том, что эта великая идея может быть реализована только через слабых. Ибо только слабый, не имеющий точки опоры в самом себе, способен полностью отождествить себя с занимаемым местом, местом, дающим власть и влияние, почет и уважение, славу и известность.

- Настоящая сила в способности творить, создавать, производить. И это основа всякой жизни, реального могущества человека. Ваша же сила - это ухищрения присваивать и потреблять созданное другими. Все это эфемерно. Все до поры до времени, пока дыхание великого потока жизни не смоет корку нароста на его поверхности.

- Поток жизненной эволюции демонстрирует нам диаметрально противоположное. Фундаментом всего видимого мира являются минералы. Растения строят свою жизнь, поглощая продукты минерального царства. Животные поедают растения. Человек живет за счет потребления животной и растительной пищи. Но человек не венец создания, нет. Это одна из ступеней великой эволюции. Следующий виток ее спирали сформирует новый вид жизни сверхчеловека. Причем, на новый виток переходит всегда не весь вид, не его большинство, а именно избранное меньшинство. Животных всегда меньше, чем растений, а людей - меньше, чем животных. В избранники человечества может попасть только его меньшая часть. И она будет питаться за счет основной массы человеческого стада. Таковы законы эволюции.

- Почему будет? Разве не имеет это место уже сейчас? Так сложилось тысячелетиями. Правящее меньшинство процветает за счет нещадной эксплуатации большинства. Один купается в роскоши, а другому нечего, есть. Но будет ли так всегда? Сомневаюсь.

- Ах, Вы об этом, об этой революционной демагогии. Я имел в виду другое. В каждом человеке течет таинственный жизненный сок. Сверхлюди приобретут сверхжизненность, цветущее жизнерадостностью бессмертие за счет постоянного поглощения этого сока из всего остального человечества. Правда, правящие круги вдыхают ароматы этих соков очень давно. Но это только намек. До настоящего поглощения таинственного сока им еще очень далеко.

- Интересно, как смотрят на такое мировоззрение отцы церкви. Кое-кто из них, надо полагать, также входит в Вашу духовную семью.

- Несомненно.

- Тогда получается лицемерие. Две нравственности, две морали. Одна для избранных. Другая - для масс. Заповедь "Возлюби ближнего своего, как самого себя" оказывается лишь маской, лишь призывом к сильному обезоружить себя перед слабым и добровольно пойти к нему в рабство.

- Ничуть. Никакого лицемерия. И самое интересное в том, что нравственность и мораль одна для всех, для избранных и для масс. Весь секрет в том, что понимать под "ближним". Ближний - это вовсе не всякий человек. Как сказал Достоевский, человечество к сердцу не прижмешь. Ближний - это член общей духовной семьи. Истинная христианская мораль имеет силу только внутри этой семьи. С остальными можно поступать по усмотрению, исходя из обстоятельств.

- Однако христиане относят к своим братьям всех, кто верует во Христа. Круг же вашей духовной семьи, надо думать, значительно уже.

- Очень узкий. Все эти миллионы христиан поклоняются лишь имени Спасителя. Сам же он учил, что Бог есть дух и поклоняться ему надлежит в духе и истине. Видеть же дух Христа способны лишь члены нашей духовной семьи. Только особое посвящение в великое таинство открывает духовные глаза, способные созерцать сам Дух. Христос как Дух - только для избранных. И только они способны возлюбить друг друга как самого себя. И более того. Постижение духа открывается на разных глубинах его сокровенной сути. И к каждой глубине сопричастен все меньший круг братьев по духу. Зато тем сильнее их узы взаимной любви.

- Если продлить эту логику дальше, то в итоге окажется, что на предельной глубине духа пребывает всего одно существо, которое наслаждается тем, что любит только само себя, а живет за счет поглощения жизни преданной ему пирамиды живых существ.

- Может быть и так.

- Тогда чем такой Бог будет отличаться от дьявола, этакого своеобразного космического вампира?

- Бог и Сатана, Христос и Антихрист, Любовь и Ненависть - все это разные маски Великого Одного. Эту великую тайну не понять без посвящения в высокие степени таинства нашего духовного братства.

- Все Ваше духовное братство, господин полковник, несмотря на то, что в него, вероятно, входит немало сильных мира сего, обречено.

- Что натолкнуло Вас на такой вывод?

- Вы, вероятно, дослужились до высоких степеней Вашего тайного ордена?

- Я Вам об этом не говорил, но, допустим.

- Вспомните древних греков. У них, прежде чем наказать человека, Боги накладывали на его глаза повязку невидения. Извините за откровенность, но именно такая повязка крепко наложена на Ваши глаза. И если с такой повязкой можно принадлежать к верхушке Вашего братства, то перспектива у него незавидная. Потеря видения чревата потерей ориентации. Потеря ориентиров в борьбе неминуемо ведет к поражению.

- Не понимаю, к чему Вы клоните.

- Говоря так много о Духе, Вы, кажется, не уяснили, что первым его признаком является чувствительность, умение различать одно от другого. Если бы Вы обладали такой чувствительностью, прошу не обижаться за откровенность, Вы бы осознали нашу с Вами духовную несовместимость. Как личность Вы интересный собеседник, с которым есть о чем поговорить. Но наши устремления в духовной плоскости настолько различны, что точки пересечения для сотрудничества отсутствуют. Что же касается Вашего тайного Братства, то предпочитаю, чтобы оно оставалось для меня тайным, точно также, как и для других составляющих подавляющее большинство человечества.

- Мы допускаем, что Вы не захотите стать членом Великого Тайного Братства. Хотя, кто знает, жизнь покажет. В случае отказа потеряете, прежде всего, Вы. Но в любом случае Вам не остается ничего другого, как работать на нас. Выйти на свободу Вы сможете, только вступив в наше Братство, тем самым добровольно приняв на себя определенные перед ним обязательства.

- Я категорически отказываюсь вступать в какие-либо сообщества, условием пребывания в которых является замена собственной свободы воли на волю, диктуемую их анонимным руководством. Точно также я не хочу заменять мою внутреннюю нравственную ответственность на ответственность перед Вашим братством. Заменить же свободный поиск Истины на фанатичное преследование Ваших "великих целей" - значит загасить в себе последнюю искру того священного пламени, которое делает человека Человеком. Вы обречены не только потому, что нечувствительны. Вы обречены тем, что делаете ставку исключительно на слабых и на слабости человека. Сильные духом к Вам не Примкнут.

- Не будем спешить с выводами. Во всяком случае, Вы как ученый, искатель истины, не откажетесь от интересующих Вас исследований, особенно в исключительно благоприятной обстановке. Вы, конечно, можете не передавать нам результаты своих открытий. Мы сами позаботимся, как их изъять. Но мыслящий человек не может перестать мыслить. Его же мысли, так или иначе, выразятся во вне. Вот эти-то выражения мы и ухватим. И только мы. Короче. Сейчас будет письменно оформлено Ваше убийство при попытке к бегству. Вы окончательно исчезнете из официального мира. Вас же самого, живого и невредимого, доставят на тихую, уютную виллу, разумеется, под строжайшей круглосуточной охраной. Можете заказывать какие угодно книги. Все, что нужно для опытов, доставят Вам немедленно. И в этой изоляции Вы можете делать все, что угодно. Хотите работайте, хотите нет. Но я знаю, что Вы не сможете сидеть сложа руки. Как видите, не такой уж я нечувствительный. А там посмотрим. Утро вечера мудренее.

Жизнь Горского на одной из роскошных вилл Каменного острова действительно оказалась чем-то типа домашнего ареста. Внутри ограниченной территории он пользовался полной свободой, обрамленной изысканным и утонченным комфортом. Обслуживающим виллу людям было запрещено обмениваться с ним и словом, и взглядом. Попытки завести дружбу с четырьмя огромными псами, день и ночь разгуливавшими по парку, тоже оказались тщетны. Временами к нему приезжали люди. Группами и по одному. Разных возрастов. Мужчины и женщины. Среди последних попадались и весьма привлекательной внешности, начиная от обжигающих зноем пустыни чувственных красавиц и кончая одухотворенными личиками невинной непосредственности. Беседы проходили на самые разнообразные темы. Так прошел год. Но выудить у Горского каких-либо серьезных сведений о методах выделения плазменно-магнитного тела не удавалось.

Однажды ночью Горский проснулся от какого-то шума. Неожиданно дверь его спальни открылась и в комнату вошли четверо в черных масках.

Один из них резким приказным тоном велел Горскому подняться и следовать за ними. Другой добавил, что собак и охрану удалось временно усыпить, но нужно торопиться. Горскому нечего опасаться, но если он поднимет шум, пусть тогда пеняет на себя.

Вскоре Пьера втиснули в большой автомобиль, стоявший невдалеке от ворот. Глаза тут же завязали повязкой, после чего машина понеслась с бешеной скоростью, круто поворачивая, иногда отчаянно тормозя. Примерно через час они остановились. Горского вытолкнули из машины и куда-то повели, не снимая повязки. Ему пришлось идти какими-то запутанными коридорами, подниматься по лестнице и вновь опускаться вниз. Наконец Пьера усадили на стул с очень высокой спинкой и развязали глаза. Вокруг стояло несколько человек в черных масках. Комната производила впечатление тюремной камеры без окон.

- Господин Горский, мы не намерены проводить с Вами душеспасительных бесед, - жестким тоном проговорила одна из масок. - Коротко. Мы те, кто изъял Вашу рукопись. Теперь нам, наконец, удалось изъять Вас у разгильдяев, именующих себя Великим таинственным Братством. Нам нужны полные сведения о том, как выделять особое тело жизненного магнетизма и как с ним обращаться. Написанного в Вашей рукописи, как Вы сами понимаете, недостаточно. Согласны ли Вы предоставить в наше распоряжение требуемые сведения?

Горский молчал.

- Мы оставляем Вас одного в обществе амбарных крыс на два часа. Подумайте. Согласитесь - Ваше счастье. Нет - Вам придется испытать мучения, которые не снились узникам святой инквизиции.

Стальной засов угрожающе лязгнул вслед покинувшим камеру черным маскам.

Пьер Горский погрузился в раздумье. Нет, никакой пыткой они не заставят его говорить. Ею наука может стать слушком опасным оружием в руках этой беспощадной банды. К тому же, возможны ли физические пытки для него, умеющего отключать свое сознание от ощущений тела?

В назначенное время дверь открылась и вошло шестеро в масках.

- Ваше решение? - спросила одна из ник.

- Мне нечего решать. Известно мне не более, чем содержится в имеющейся у вас рукописи.

Один из присутствующих сделал какой-то таинственный знак остальным.

Четверо подхватили Горского и распластали на металлической кровати в углу камеры. Его руки и ноги пристегнули стальными браслетами. Пятый открыл небольшой черный чемоданчик и достал коробку со шприцами и ампулами.

- Послушайте, Горский, - проговорил человек, явно командующий всеми остальными, - внешне это выглядит не столь ужасающе, как если бы Вас жгли и резали на части. Но зато внутри Вы ощутите такую боль, по сравнению с которой ожоги и порезы сущий пустяк. В Вашу кровь сейчас введут такой препарат, который до предела возбудит каждый болевой нерв Вашего тела. И тогда будет поздно. Тогда мы, даже если захотим, уже не сможем Вам помочь. Придется ждать много часов, пока действие препарата не ослабнет. Спрашиваю последний раз. Вы не изменили своего решения?

Горский молчал.

Профессионально вколотый шприц вызвал ощущение укуса комара. В течение полминуты никакой реакции не было. Но постепенно тело становилось слабым и вялым, к горлу поднималась тошнота, голова тяжелела и мало-помалу охватывалась мучительной мигренью. Границы комнаты и всего окружающего стали сливаться с границами тела, все окутывалось каким-то вязким противно-давящим туманом. Вдруг последовал следующий укол, который мгновенно взорвался болевым смерчем. Из глубины позвоночника в голову выстрелил остроболевой вихрь, закруживший ее в невообразимом водовороте все возрастающей боли.

Это невозможно, невыносимо - пронеслась в сознании мысль. Держись, это только физическая боль. Поднимись над ней. Она сможет мучить тебя только до тех пор, пока в тайниках твоего подсознания ты не освободишься от убеждения, будто ты раб физической боли - последовала другая. Тело не Я, оно лишь мое орудие, во всем подвластный мне инструмент, всегда и несмотря ни на что - озаряющей вспышкой сверкнула третья мысль.

Горский неожиданно почувствовал пьянящую легкость свободного полета. Он парил в солнечных лучах, устремляясь к солнечному диску, который его не слепил, не обжигал. Еще мгновение и Пьер провалился в этот диск. Нет, не в само солнце. А в его отражение в таинственном кратере Луны. Он сидел в густой зеленой траве, а вокруг него летали огромные бабочки удивительно ярких цветов, с тончайшими узорами на крыльях.

Люди в черных масках, все, как один, бросились к кровати. Узник растаял на их глазах.

- Теперь мне и полковнику несдобровать - мрачно подумал человек, организовавший эту экспериментальную пытку и с раздражением сдернул с покрытого холодным потом лица черную маску.

Пятьсот лет спустя, в эту же минуту, только на другой временной шкале, аналогичное исчезновение узника произошло из 213 комнаты Дворца Дознаний. Бритоголовый человек болезненно съежился за своим огромным белым столом, ожидая испепеляющего удара молнии от своего всесильного начальства. Рука судорожно сжалась и не могла сдвинуться в направлении кнопки экстренной связи с Верховным Экзекутором.

Неожиданно Пьер вспомнил. Он сел в лодку и переправился через широкую реку. Почти невесомо выплыл из лодки и легкими, летающими шагами вступил на серебристую, каменистую дорогу, извилистой лентой поднимающуюся в гору между густыми рядами огромных, причудливых деревьев, под кроной которых царил таинственный полумрак. В густой сочной траве всеми цветами радуги, словно гигантские светлячки, горели полуметровые шляпы грибов. На одной из лужаек Пьер остановился, зачарованно глядя на огромный с полутораметровой шляпкой гриб. За ее матово-прозрачной поверхностью просвечивали созвездия драгоценных камней, сверкая зеленью изумрудов, пурпуром рубинов и чистотой ослепляющих бриллиантов Вокруг гриба носилась стая больших, угольно черных бабочек, беззвучно махающих своими крыльями, напоминающими по размеру и форме театральные веера. Вдруг гриб зашевелился и, словно гигантский шуруп, развернувшись в сторону Пьера, начал вывинчиваться из почвы. На его шляпе горела пара черных тарелкообразных глаз, а поперек толстой удавоподобной ножки разверзлась оскалом бриллиантовых зубов пасть. Раздвоенный язык, словно черный канат с двумя красными рубиновыми иглами, медленно вытягивался по направлению к Пьеру. Из гортани змеевидного гриба послышался странный звук, вибрации которого проникали в каждый фибр натянутой, как струна, нервной системы. Звуки, какая-то невообразимая смесь свиста и шипа, были удивительно просты, и в то же время, словно сложнейшая симфония, сдавленная в одну тонкую нить. Они парализовали Пьера, отнимали силы двигаться, тем более бежать. Тем временем гриб уже вывинтился и повис в атмосфере выше самых высоких, деревьев. Словно щупальца спрута, извивались его упругие корни. Одним рывком они окрутили все тело Пьера и сжали с силой стального пресса. Дышать было невозможно. Мучительной болью отозвался хруст раздавленных костей. Нижняя часть змеиного туловища изогнулась наверх и корни-щупальца мгновенно запихали раздавленное тело в чудовищную пасть. Мгновенье Пьер смотрел на всю эту сцену как посторонний свидетель, уже не ощущал ни боли, ни страха. Затем его сознание стало гаснуть, засасываясь всезаглатывающей бездной сна без сновидений.

Придя в себя, Пьер огляделся. Он лежал на большой, залитой оранжевым светом лужайке. Все тело было словно ватным. Было трудно пошевельнуться. В горле пересохло и страшно хотелось пить. Вокруг росли ягоды, похожие на землянику, размером с большое яблоко. Пьер с трудом протянул руку, сорвал плод и положил в рот. Нёбо слегка обожгло. Плод оказался сочным, по вкусу напоминая смесь манго с клубникой. По телу разливалось ощущение бодрящей силы. Съев с десяток ягод, Пьер почувствовал себя заново рожденным в мир бодрости и веселья. Он легко поднялся и двинулся через деревья, старательно избегая приближаться к цветным шляпкам грибов-великанов. Вскоре перед его глазами открылось красное поле. Неожиданно налетел порыв ветра. На горизонте показались быстро приближающиеся к Пьеру какие-то цветные пятна.

На него ураганом неслось стадо крылатых животных, похожих на смесь лошадей с ожиревшими псами, только в несколько раз большего размера. На спинах животных, словно античные амазонки, в эротическом танце извивались обнаженные женщины. Каждая держала в руке короткое копье со сверкающим жидким огнем наконечником. Еще мгновенье и вокруг Пьера образовался сплошной круг фантастичных животных, застывших вдруг словно каменные изваяния.

Одна из женщин спрыгнула со спины своего крылатого спутника и, подлетев к Пьеру, обняла его одной рукой за шею с неожиданной для хрупкого создания силой, с остервенелой страстью всосала свои ярко рубиновые губы в его шею. В первый момент Пьер почувствовал сладостно приятный ток, который тут же сменился туповатой, слегка ноющей болью. Он почувствовал, как из его тела выжимается порция жизненности, медленно вытекающая в рот лунной амазонке. Через некоторое время ее объятия ослабли и она сонно, отяжелело опустилась к его ногам. В этот момент на Пьера прыгнула другая женщина. Он пытался увернуться, сделав резкий прыжок в сторону. Навстречу ему бежала новая амазонка. Еще секунда и на нем уже барахталась дюжина обнаженных тел. Острые зубы разрывали одежду, а жадные рты впивались, высасывая таинственный человеческий эликсир. Воздух звенел от резких, пронзительных криков вошедших в исступление женщин.

Как по мгновению волшебной палочки настала мертвая тишина. Все покрылось непроницаемым мраком. Пьер почувствовал, что он плавно поднимается вверх. Под ним в ужасающей тишине, словно в кадрах немого фильма, во все стороны разлетались крылатые животные, унося подальше своих обескураженных хозяек. Пьер посмотрел наверх. Все пространство над его головой было закрыто чудовищными зарослями гигантских перьев. Где-то в отдалении, словно две черные, непроницаемые тени, медленно колыхались треугольные крылья. Когтистая лапа, торчащая из снопа перьев, крепко держала его за талию. Внизу расстилались леса, реки и поля. Никаких признаков жилья не было видно.

Вдали показались серебристые скалы. Они быстро приближаясь, росли на глазах, занимая уже половину видимого горизонта. В одной из них зияла огромная, идеально правильной формы, круглая дыра. Из нее доносился какой-то рокот. Словно многотонные жернова дробили тяжелые горные камни. Вдруг из отверстия вылетел сноп огня, словно выстрел какого-то тяжелого орудия. Все пространство сотрясалось оглушающим громом. Навстречу им несся серебристый монстр. Металлообразная чешуя его искрилась блеском ослепительной яркости. Перепончатые крылья мерно вспахивали прозрачную голубизну атмосферы. На трех вытянутых шеях, словно на стволах невиданных размеров орудий, хищно горели прожектора испепеляющих глаз, по одному на каждой голове.

Пьера стремительно подбросило вверх. Чудовищная птица нахохлилась, перетряхнулась, расправив свои черные крылья. В этот момент когтистые лапы раскинулись в стороны, готовясь к встрече с врагом. Пьер, оглушенный пронзительным криком птицы, стал падать вниз. Еще мгновение и он лепешкой вдавится в стремительно несущуюся на него поверхность. Но, неожиданно для себя, он опустился легко и плавно.

Сидя на небольшом скалистом уступе, Пьер задумчиво глядел на глубокий прозрачный ручей, хрустальной полосой разрезавший серый, скалистый грунт. Все кругом усыпано крупными серебристыми камнями. Каменистая пустыня. Вдали зубчатые скалы. Летучие хищники давно уже скрылись, обнявшись в титанической схватке гигантов. Он был совсем один в чужом, незнакомом ему мире.

Повернув голову, Пьер увидел какой-то черный угол, медленно приближающийся к нему по поверхности ручья. Вскоре, словно шея черного лебедя, появился величественный изгиб и полутораметровая, блестящая змея поравнялась с Пьером. Ее голову украшала алмазными зубцами строгой формы корона, а странное птичье лицо вдруг повернулось к нему. Большие человеческие глаза, каким-то таинственным пониманием всего и вся на мгновение приковали Пьера к себе, ослепительной вспышкой осветили все тайники его существа, тут же закрывшись овальными веками, обрамленными полосами длинных серебристых ресниц. Змея приоткрыла свою пасть и из нее вылетело что-то красное, упав рядом с Пьером. Затем таинственное существо постепенно скрылось, уносясь по поверхности ручья к ему одному ведомой цели.

Пьер внимательно разглядывал небольшой красный цветок, напоминающий розу. Его лепестки излучали тончайший, едва различимый аромат, будящий предчувствие постижения чего-то исключительного важного, непохожего на все известное до сих пор.

Глядя на цветок, Пьер постепенно впадал в сон, вплывая в волшебный мир сновидений Луны. И хотя он помнил их отчетливо ярко, вряд ли возможно описать их лучше, чем безмятежной детской улыбкой счастья, застывшей на лице взрослого человека.

Проснувшись, Пьер долго сидел, созерцая прозрачные воды ручья, символизирующего его мысли, устремленные в неизвестность. Вдруг он вспомнил свой дом. Нет, не один, а целых два. Один в двадцатом веке, другой - в двадцать пятом. Он вновь ощутил себя земным человеком и в этот момент ему мучительно захотелось есть. Вон тот камень, по форме и цвету так напоминает пирожок, из тех, что так вкусно готовила его бабушка. И чудо! В его ладони лежал настоящий горячий пирожок, который он немедленно надкусил.

- Интересно. Значит, здесь мысль способна формировать из камней все, что угодно. Попробуем, - подумал Пьер.

Через минуту он сидел на мягких подушках в шелковом шатре. Низкий столик ломился от угощений, заказанных со всех уголков памяти. Шатер окружала тенистая роща, а в ней щебетали земными голосами земные птицы.

Выйдя из шатра, Пьер посмотрел на серебрящиеся вдали скалы. Превращу-ка я их в замок, - подумал новоявленный чародей. Но скалы оставались по-прежнему скалами.

- На этой планете есть вещество, подверженное трансформации мысли. Другое вещество не реагирует непосредственно на мысль существа, облаченного в форму, - тихо проговорил внутри него голос, то ли его собственный, то ли кого-то еще.

Вскоре Пьер облачился в перламутрового отлива кольчугу, остроконечный шлем и малиновый, расшитый изумрудами с золотом плащ, в складках которого скрывалось два серебристых крыла. Вооружившись прямым лазерным мечом, он решил, что достаточно экипирован для путешествия по незнакомой планете. На золотой цепи, квадратными скобами свисающей на грудь, сверкал огромный граненый кристалл, внутри которого алел цветок, подаренный черной змеей.

В его воспоминаниях загорелись ее выразительные глаза и он понял, что до сих пор повстречал на планете всего одно по настоящему живое существо. Чудовищные змеи-грибы, амазонки на их крылатых животных, гигантские гриф и дракон - были только фантомами, созданными чьей-то причудливой мыслью. Но чьей?

- Ответ приходит только на вопрос, поставленный в глубине истинной сущности. Он приходит в то мгновенье, в которое и возник, - где-то в глубине себя услышал он таинственный голос.

Птицей взлетев в прозрачную атмосферу, Пьер наслаждался стихией полета. Он поднимался все выше и выше, глядя на удивительный диск лунного Солнца. На этот раз оно излучало фиолетовый свет. Затем он сменился багровым, потом оранжевым, желтым, наконец, голубым. Казалось, что он падает на светило. Но вот, пролетев мимо, Пьер стал от него удаляться, приближаясь к поверхности.

- Лунное солнце является ядром Луны, между ним и внутренней поверхностью океан тончайшей атмосферы, - подумал Пьер. Внизу он увидел уже знакомые ему реку и замок.

Опустившись на массивные каменные плиты, поросшие мхом, он остановился перед высокими фигурными створками ворот, отлитых из тяжелого, черного металла. Пьер подошел поближе. Бесшумно, словно завеса, створки ворот упали куда-то вниз, освобождая проход. Переступив за линию ворот, Пьер оказался в большом круглом дворе, выложенном все теми же плитами. Сам замок лежал несколько поодаль, на возвышении и к нему вела длинная, широкая лестница, по обе стороны которой стояли вереницей рыцари в черных доспехах, с опущенными забралами и обнаженными мечами, клинки которых сверкали пламенем жидкого огня. Поднимаясь по лестнице, Пьер насчитал двести тринадцать рыцарей, а может быть их изваяний, настолько неподвижно застыли они на своем посту.

Пройдя лестницу, он миновал полукруглый вход и оказался в широком длинном коридоре, освещенном тусклыми разноцветными бликами, просвечивающими через закрытые витражами овальные окна. Когда Пьер дошел до середины коридора, неожиданно все погрузилось в кромешную тьму. Только перед его ногами, горел маленький светлячок, который медленно плыл вперед. Следя за ним, Пьеру пришлось несколько раз сворачивать в сторону, пока он вдруг не оказался в огромном сводчатом зале, освещаемом солнцем. Крыша, находившаяся на невообразимой для здания высоте, во многих местах была обвалена и сквозь проемы вливались снопы голубых лучей. Наверху, под самым потолком, на перепончатых крыльях парили птицы. Пол зала представлял собой прекрасно сохранившиеся, идеально отполированные шахматные квадраты, белые и черные. Окна в этом циклопического размера зале отсутствовали. Его темно-серые стены были испещрены какими-то барельефами и знаками. Вдоль стен тянулись сводчатые анфилады высоких колонн с выбитыми на них письменами.

В конце зала на рубиновом шаре - резной, слоновой кости трон, к нему вели двадцать две ступени, черных и белых. На троне, неясными контурами, застыла черная тень.

Пьер шел в мертвой тишине. На середине зала его шаги вдруг стали гулко отдаваться резкими звуками, каждый из которых постепенно угасал приглушенным эхом. Наконец он остановился перед ступенями, ведущими к трону.

Черный силуэт, неподвижно застывший на нем, оказался фигурой, облаченной в черную мантию, увенчанной черной шляпой, большие поля которой бросали на лицо непроницаемую тень. Из-под мантии были видны лишь руки. Длинные зеленые пальцы, шесть на одной руке и семь на другой, усыпанные драгоценными перстнями, покоились на изогнутых подлокотниках.

- Остановись, странник! - послышался медленный, несколько приглушенный, но в то же время отчетливый голос, который, казалось, доносился одновременно со всех сторон.

- Где я? - спросил Пьер.

- Я знаю твой язык. Знаю тебя. Мой же язык всегда будет закрыт от тебя завесой неведения. Поэтому ты никогда не постигнешь "Где ты" и "Кто Я". Потому бессмысленно вопрошать здесь о чем-либо. Ты должен только внимать! И отвечать "да" или "нет", если тебе будет предложена альтернатива выбора. За более чем сто миллионов лет истории твоего человечества, в этом зале побывали лишь немногие земляне, числом эквивалентные пальцам на моих обеих руках.

Окончив говорить, черная фигура медленно подняла шестипалую руку, и из-за колонн вышли две вереницы существ, напоминающие людей, только раза в три превышающие их по росту, Все они были обриты наголо и обнажены по пояс, их темно-серая кожа лоснилась. Одна процессия несла огромный каменный саркофаг. Другая - большой серебристый шар из зеркально отполированного металла.

Шар был водружен по правую сторону трона, саркофаг - по левую. В то же мгновение шар раскрылся на две равные половины, внутренние срезы которых оказались наверху, строго параллельно полу. Из них поднимались клубы тончайшего белого пара. Одновременная многотонная крышка саркофага плавно поднялась в воздух, оставаясь висеть в неподвижности. Изнутри каменной громады источался нежный, заманивающий в блаженное забытье запах.

- Посмотри в Зеркало Времен, - поговорил голос.

Пьер подошел к раскрытому шару. В этот момент половинки шара стали медленно опускаться в пол, словно он был не из твердых плит, а представлял собой поверхность водоема. Под ногами у Пьера теперь были две плоские окружности, одна из которых зияла непроницаемой чернотой космической бездны, а другая... За ней переливался кристально чистый океан, нет, это было скорее круглое окно в ярко освещенный океан бесконечных вод. И в них мириадами огней горели звезды. Один голубой огонек становился все больше и больше. Он как бы выплывал из остального Космоса к Пьеру, становясь виднее, ярче и отчетливее. Земля! Пьер видел Землю с хорошо знакомыми ему очертаниями материков и океанов, с потоками атмосферных течений, нежной пеленой окутывающих планету. Теперь он уже различал города, улицы, дома и отдельных людей. Картины человеческой истории стремительным калейдоскопом проносились перед его завороженным взглядом. Неожиданно картина сменилась. Он увидел точное отражение зала, в котором стоял, себя самого, смотрящего в магический диск. Вот он отходит в сторону и проваливается сквозь пол, молнией проносясь сквозь темную, глубокую шахту. Вдруг оказывается в белой сферической комнате. Его тело распластано на столе сложной формы. Вокруг ходят металлические люди с белыми, губчатыми шарами вместо лиц. Их упругие щупальца держат какие-то инструменты, которые переливаются причудливыми цветами жидкого огня. Над изголовьем стола - большой сферический экран, густого малинового цвета. На нем, в объемном изображении, во всех мельчайших подробностях, солнечным светом горит карта его мозга и нервной системы. Над другим концом стола висит такой же экран, только сине-голубой. В нем лунным светом горит его генетическая карта - целый космос замысловатых спиралей, знаков, фигур. Металлические люди приносят маленькую черную шкатулку и бережно открывают ее. В ней лежит небольшой черный цилиндр, излучающий, видимые каким-то особым зрением, черные концентрированные лучи. Лучи проникают в его генную карту и ее знаки приходят в движение, нет, не все, а только некоторые. В наиболее важных узлах зияющей чернотой отпечатываются новые карты, которых не было раньше. В сторону малинового экрана направлен один-единственный черный луч. Он проникает в глубину мозжечка, точнее, где-то рядом с ним, и впечатывает непроницаемое черное пятно. Слышался странные, болезненно сжимающие душу ритмы, которые видимым для внутреннего зрения звуком вливаются в черное пятно, вмонтированное в карту мозга. Эти видимые звуки ложатся в пятно спиралями, словно навечно пишутся на магнитофонную ленту, вмонтированную в основание мозга. Послышался звук, напоминающий удар гонга. В этот момент обе горящие солнечным и лунным пламенем карты выплыли из своих экранов и повисли над распростертым телом. Еще мгновение и они провалились во внутрь, будучи впитаны организмом Пьера, словно губкой. Металлические люди бросились к нему. С бешеной скоростью они стали массировать все тело своими многочисленными щупальцами. Постепенно тело становилось все меньше и меньше. Вот оно уже размером с новорожденного. Теперь с воробья. С пчелу. Маленьким светлячком оно вылетает из сферической комнаты, проносится по черному тоннелю, сквозь пол влетает в залу и проваливается в голубую окружность, стремительно падая на Землю. Завороженно глядя в магическую окружность, Пьер увидел, как светлячок влетел в большое многоэтажное здание из стекла и бетона. В продолговатом зале, под овальными прозрачными колпаками лежали тела младенцев. Человеческий инкубатор. Светлячок пулей ударил в темя одного из младенцев. Пьер болезненно вздрогнул от пронзившего его крика родившегося на свет ребенка. Двое, в белых халатах и масках, бережно вынули из-под колпака нового гражданина планеты. Далее, как в ускоренном фильме, пронеслись его детство, юность, обучение наукам и искусствам. Вот, уже повзрослевший, он создаёт новую философию нового времени, которая стремительно превращается в планетарную религию. Ее адепты устанавливают скрупулезный контроль не только за каждым вздохом и шагом каждого человека, но даже за тенью его мыслей. Из особой плазменно-магнитной материи созданы чудовищные телепатические компьютеры. Каждый человек с рождения готовится и получает определенное поле деятельности, в соответствии с заранее заложенной в него генетической программой. Как правило, все виды работ, возложенные на людей, сами по себе никому не нужны и бессмысленны. Однако эта бессмысленность тщательно скрывается специально созданными для определенных типов людей и интенсивно излучаемыми скрытыми телепатическими сооружениями. Но за всей этой бессмысленностью проступает точный расчет. Еще до рождения человека, компьютеры рассчитывают, какие виды и формы деятельности на него возложить, чтобы на протяжении всей его жизни выжать из него максимум жизненных соков. Пьер увидел, как тончайшие нити невидимых капилляров соединяют Землю с Луной. И как по этим капиллярам поднимается жизненный сок, концентрируемый в гигантских озерах, скрытых в толще лунной коры. Временами, из нависающего над ними черного, непроницаемого тумана появлялись извивающиеся клубки белых щупалец, присоски которых жадно втягивали в себя живительную влагу. Когда они исчезали, уровень жизненного эликсира в озерах заметно убывал, постепенно поднимаясь вновь, напитываясь мириадами капилляров, опущенных к Земле, словно титаническая паутина космического паука-вампира. Для гурманов человеческих соков требовались различного типа эликсиры жизни. Не только выдавливаемые во время изнуряющей работы из зажатой в тиски запретов и страхов души. Не только взрываемые во время ссор, неугасающих раздоров, конфликтов, тайных и явных войн. Нужен был еще особый сорт эликсира, получаемый от нечеловеческих мучений души и тела. Его получали в особых, задекорированных под госпитали, зданиях, где пациентам устраивали самые изощренные экзекуции, с использованием далеко продвинутой компьютерной техники. И над всем этим реяли лозунги всеобщего благоденствия, процветания народных масс, вооруженных прогрессирующей техникой двадцать шестого века, вдохновленных великими идеями человеческого гения всех времен и народов, его, Пьера Горского. Везде его статуи и портреты. Ему поклоняются, как Богу. Возливают фимиам славы и почитания. И когда в возрасте двухсот пятидесяти лет он неожиданно умирает от странной и неразгаданной компьютерами болезни, его тело, заключенное в золотой саркофаг, доставляют на вечное успокоение на Луну, в специально выдолбленную для этой цели шахту.

- И тогда, - заговорил уже знакомый ему голос с трона, - выполнив возложенную на тебя миссию, ты воскреснешь в этом зале и будешь принят в наш внутренний круг. Ты можешь, конечно, и отказаться. В таком случае ты будешь заключен в этот каменный саркофаг. Он наполнен самыми жизнестойкими травами, собранными с сотен планет близких и далёких галактик. Ты заснешь в невообразимом для тебя блаженстве и будешь вдыхать самые сладостные грезы целого сонма планет. Сколько проспишь ты так, не знаю. Может быть несколько тысячелетний, может быть много больше. Тебя разбудят, когда нас навестят наши Владыки, Вампиры мироздания. И тогда ты со всей душой, всем своим телом, до его последней ничтожной частицы, будешь подан на стол в качестве угощения. Знай, что твои муки тогда намного превзойдут самые грандиозные страдания, которые испытывал кто-либо на Земле. Выбирай!

- Я буду драться! - с непоколебимой решимостью ответил Пьер.

- В саркофаг, - коротко приказала фигура с трона.

Серые великаны направились к Пьеру. Он выхватил свой лазерный клинок, за его спиной раскрылись серебристые крылья и он поднялся на несколько метров от пола, разрубая окружающее пространство испепеляющим лезвием лазерного луча.

Масла, втертые в кожу великанов, слегка задымились. Всему остальному его меч не причинил никакого вреда.

- Оставь эти игрушки, они здесь бесполезны, - надменно произнесло восседающее на троне существо.

Пьер направил лезвие в ножны и в самый последний момент лазерный луч прошел по указательному пальцу семипалой руки. Зал содрогнулся от оглушительного, нечеловеческого вопля, а обрезанный зеленый палец свалился на пол, взорвавшись буро-серым облаком, источающим сильный запах гнили. Вскоре облако загорелось сине-голубым пламенем и исчезло.

В этот момент Пьер непроизвольно взглянул на вторую половину диска, покрытую непроницаемым мраком. В нем на одно мгновение появилось существо, снежно-белое, похожее на спрута. Вся его голова была утыкана десятками глаз, излучавших сжигающее сладострастие, ледяную ненависть и холодный, уверенный в себе расчетливый ум. В следующее мгновение оба диска исчезли, а на их месте появился серебристый шар, который медленно оторвался от пола и поплыл.

По каменным плитам гулко отдавался топот одетых в стальные латы ног. Вбегающие в зал стальные рыцари несли шесть каменных плит, каждая из которых весила несколько тонн. Пьер поднялся над полом и вновь обнажил лазерный меч. В этот момент группа рыцарей бросила одну плиту ему под ноги, другие соорудили четыре стены, возложив шестую плиту в качестве крыши. Шесть плит мгновенно срослись в один, полый внутри, монолит, которому было суждено стать темницей для Пьера. Эта темница с глухим гулом и скрежетам стала куда-то двигаться. Потом наступила полная тишина.

Лазерный луч не оставлял на стенах темницы ни малейших царапин, освещая ее прямоугольными бликами света. Положив меч в ножны, Пьер сел на пол, в отчаянии обхватив голову руками. Темницу заливал нежно-розовый свет. Свет излучался из его груди. Это таинственный цветок освещал каменную гробницу. Пьер невольно залюбовался его завораживающей красотой, внимательно разглядывая таинственное переплетение его лепестков, наполненных полнотой жизни. В его глаза ударил сноп света. В стене ослепительным солнечным пятном загорелась дверь, в которую Пьер тут же влетел, уносимый в свободное пространство сконцентрированным потоком живительных лучей. В его сознании мелькнула тайна формы, позволяющая выходить из любого замкнутого пространства. На мгновенье весь мир предстал скопищем больших и малых шаров, прозрачных сфер этих фигур, являющихся основой всевозможных трехмерных форм. Каждый шар имел свой внутренний центр, тончайшими радиусами соединенный с поверхностью. И единственная точка центра через радиусы содержала в себе все точки сферической поверхности. Шары пульсировали. Одно мгновение они собирались в точку. Другое - взрывались в сферы. И в этой пульсации все точки поверхности поочередно становились центром. Частота пульсации была столь велика, что за секунду земного времени происходили мириады мириадов сокращений. Только потому для неразбуженного восприятием сверхвремени сознания, сферы материи казались наглухо закрытыми, непроницаемыми корпускулами, атомами-темницами. Такому заглушенному сознанию совсем невдомек, что один-единственный атом способен вмещать в себя всю вселенную. Одно мгновение-каждый атом песчинка вселенной. Другое - он уже вметает ее в себя. Пульсация таких бесконечно малых мгновений выражает вибрацию жизни всего грандиозного Космоса. Тайна формы чудесно начинала сливаться с тайной времени, открывая тайну превращения, трансформации одного явления в другое. И за всем этим стояло сознание, творческая энергия мысли.

В ореоле солнечных лучей, несомый их могущественным потоком Пьер опустился на зеленой лужайке, усыпанной чудесными благоухающими цветами. Он наклонился над одним из них, с упоением вдыхая его аромат, долго, не отрываясь. Постепенно, то ли цветок вырастал на его глазах, то ли Пьер превращался в серебристого рыцаря, размером с бабочку, летающего на крыльях вокруг его раскрытых лепестков. Так или иначе, цветок стал настолько огромным по отношению к Пьеру, что он без затруднений влетел внутрь его стебля.

Перед его взором раскрылись анфилады удивительных покоев, стены и потолок которых напоминали сталактитовые пещеры Земли. Только в прозрачных "сталактитах" цветка переливалась радуга, огней, из них излучались симфонии тончайших ароматов, пульсировавших в мозгу сменяющими друг друга волнами космического блаженства. Полы представляли собой жидкий, текучий поток прозрачного кристалла, сквозь который просвечивали загадочные узоры драгоценных камней. Какая-то непостижимая сила несла Пьера по анфиладам комнат, витиеватым переходам, мостикам, гротам, пока он не оказался в большой сферической зале, в центре которой рубиновым цветом горел огромный цветок. В его лепестках сидела женщина, облаченная в тунику из моря переливающихся огней. Ее огромные, ни с чем не сравнимые глаза, обволакивали Пьера никогда не испытываемым им чувством. Каждое мгновение лицо и выражение ее глаз становились неузнаваемо другими и в то же время за всем этим потоком текущих, меняющихся лиц, проступало одно-единственное лицо, которое Пьер знал и удивительно хорошо, и совсем не знал, пытаясь уловить его в многочисленных грезах и снах. Оно, казалось, вот-вот возникнет, но оставалось всегда за гранью создаваемых образов. Теперь оно было перед ним наяву.

- Мне пора, - биением его сердца беззвучно прошептали его губы. - Ведь я мгновение, а для мгновения я и так очень долго задержалась с тобой. Мгновенье может останавливаться только в Вечности. Ты же плывешь в потоке времен. С этими словами женщина превратилась в птицу, перья которой излучали мириады живых огней, протекающих в душу Пьера и растекающихся в ней морем всепоглощающих чувств. - Птица твоего счастья, - тихо прошептала она и этот шепот слился с его внутренним голосом, который говорил те же слова. Взмахнув крыльями, птица стремительно взмыла вверх. Потолок зала превратился в голубое небо, в центре которого светило, совсем как земное. Солнце.

Исступленно махая крыльями, Пьер взлетел следом, пытаясь догнать птицу своего счастья. Вдвоем, она впереди, он - поодаль, они приближались к Солнцу. Внешне, будучи похоже на земное, оно не слепило и не обжигало. Вот оно уже заняло все видимое пространство. Птица влетела сквозь его поверхность и исчезла в его лучах. Пьер натолкнулся на невидимую преграду. Он летал вокруг лунного Солнца, ощупывал его полированную поверхность, но не мог проникнуть в него.

Покружив несколько часов вокруг лунного Солнца, казавшегося то ли идеально правильным шаром диаметром всего в несколько километров, то ли массой таинственного огня, окруженного сферической границей, природу которой он не мог уяснить, Пьер тихо полетел в сторону, в полной неизвестности того, что ему предстоит увидеть в дальнейшем, на новом участке внутренней поверхности Луны.

Пьер опускался в густом, совсем как на Земле, тумане. Внизу смутно просвечивали контуры каких-то строений. Через несколько минут он обнаружил себя стоящим на выложенной большими каменными плитами дороге. А по обе стороны от дороги смутно вырисовывались контуры зданий высотой от двух до семи, восьми этажей. Неожиданно на дороге показалась пара ослепляющих огней, стремительно приближающихся к Пьеру. Он еле успел отпрыгнуть в сторону, как мимо него пронесся довольно большой предмет, быстро удаляясь двумя красными светлячками. Глаза Пьера постепенно осваивались в туманной мгле. Вдруг на ней опять появилась пара ярких огней, уже виденная ранее. Когда они проносились мимо, он от неожиданности вскрикнул. Пьер ожидал увидеть что угодно, только не это. Автомобиль! Мимо него пронесся типичный автомобиль Земли начала двадцатого века. Или он опять на Земле? Если так, то нужно соблюдать осторожность. Ведь за ним идет охота, как в двадцатом, так и в двадцать пятом веках.

Неожиданно он почувствовал толчок. Пьер обернулся и увидел большого длинношерстного пса, преданно глядящего на него понимающими глазами и приветливо виляющего мохнатым хвостом. Пес развернулся и тихонько пошел, постоянно оглядываясь, следует ли за ним Пьер. Пройдя несколько десятков шагов, они оказались перед тяжелой дубовой дверью, врезанной в высокий забор из красного кирпича. Пес уверенно ударил лапой по двери, и та приоткрылась. Проскользнув во внутрь, собака придержала лапой дверь, пригласив Пьера следовать за ней. Вскоре они подошли к небольшому одноэтажному домику, выложенному из того же красного кирпича. Собака точно так же уверенно открыла дверь, и Пьер вошел следом. Они оказались в большой квадратной комнате с красивыми окнами вдоль одной из стен, обшитых, как и потолок, мореным дубом. Комната хорошо освещалась большим матовым шаром, свисающим с потолка. По полу в беспорядке были разбросаны шкуры различных зверей. Между ними находилось несколько небольших столиков.

В углу стояла тумба, на которую был водружен большой черный овал. Под ним в линейку вытянулось несколько цветных кнопок, каждая размером с собачью ступню. Пес подошел к тумбе, привстал и нажал лапой на красный кружок. Черный овал тут же превратился в переливающийся волнами голубой экран. На нем возникла цветная объемная картина уютной комнаты, напоминающей кабинет его сестры Элен на вилле Каменного острова. Спиной к нему сидела женщина. "Гав" - отчетливо произнес пес. Женщина повернулась. С экрана на Пьера взглянула его сестра Элен. Она приветливо кивнула, тут же поднялась и куда-то вышла.

Через несколько минут дверь открылась, пропуская женщину в комнату.

- Элен! Элен! В это трудно поверить, - тихо воскликнул Пьер. Женщина ласково и приветливо смотрела на Пьера. Но в ее взгляде определенно чувствовалось, что она видит его впервые.

- Мое имя Элона. Как зовут тебя и откуда ты? - спросила она.

- Пьер, Пьер Горский. Где я нахожусь?

- В моем доме.

- А где этот дом? Что это за страна? Какая планета, Земля или Луна? Какой сейчас год, наконец?

- Я вижу, что ты сбился с системы координат и, вполне естественно, хочешь внести в них ясность. Я помогу тебе. Но для этого я должна знать, что произошло с тобой в последнее время. Пойдем.

Она взяла Пьера за руку и вывела его в парк. Несмотря на туман, Пьер различал, что по виду это был типично земной, ухоженный парк, из тех, которые часто окружают богатые дома. Вилла, за исключением второстепенных деталей, была очень похожа на занимаемую им на Каменном острове. Поднявшись по лестнице, они оказались в комнате, которую Пьер видел уже на экране, включенном псом в собачьей сторожке.

Пьер как мог рассказал свою историю. Когда он закончил, до этого внимательно слушавшая Элона несколько минут сидела молча, будто отсутствовала.

- Мне трудно объяснить тебе ситуацию, в которой ты находишься, тем более и мне самой не все ясно, - неожиданно проговорила она. - Ты по-прежнему находишься на Луне, но в той ее стране, которая очень похожа на Землю. Но именно эта внешняя похожесть является сильным препятствием для понимания существа нашей жизни здесь. Ты, конечно, знаешь, что каждый человек имеет два физических тела. Одно тонкое, а другое - более или менее плотное. В истории Вашей Земли люди одно время имели определенные сведения о различии двух физических тел. Затем, после серии планетарных катастроф, последовавших периодов деградации, знания постепенно затемнялись и искажались. Дело дошло до того, что одни тонкое тело стали называть духом. Другие - эфирным телом. Вокруг этого плодились всевозможные небылицы. Быстрый всплеск науки о физической материи рассеял сотворенные вокруг тонкого тела миражи. Одновременно стало отрицаться и оно само. Этому способствовали две роковые ошибки Земной науки. Во-первых, улавливаемые чувствительными фотопластинками излучения тонкого тела стали трактоваться, как излучения плотного. Во-вторых, открытие генов, познание генных структур, инспирирующих формирование плотного тела, создало иллюзию, переросшую в закостенелый предрассудок, будто генетические молекулы являются самодовлеющим архитектором, строящим весь плотный физический организм, более того - всего человека в целом, в его совокупности. Совершенно не учли, что за генами скрыты неизмеримо более глубокие структуры. Генетические спирали - это только "слова", "произносимые" тем или иным набором молекул. Саму же программу разговора пишут энергии, обращающиеся в глубинах тонкого тела. Естественно; термины "плотный" и "тонкий" - это только слова, не более чем намеки. Точное значение может уловить лишь тот, кто обладает внутренним зрением, зарождающимся из "шестого чувства", словно осязание, присущее червяку, расцветает в ходе эволюции в чудесное зрение человека. Но это - качественно другая эволюция, в сравнении с эволюцией машинной техники. Ваши ученые на пороге XX века были шокированы открытием того, что атом, коим они назвали известную им одну из мельчайших частиц, делим неограниченно. За пятьсот с лишним лет наука Земли, опирающаяся на машинную технику, намного продвинулась в открытии все более мельчайших частиц, которых и частицами, в полном смысле, назвать нельзя. Тем не менее, она практически также далека до открытия тонкой материи, из мельчайших частиц которой сформировано тонкое тело. Мы, в отличие от этого, используя принципиально другие методы исследования, строя наши грандиозные "микрокосмы" из еще более тонкой, психической материи, тщательно изучили тонкое тело и научились использовать заложенные в нем возможности. Кстати, наши тонкие тела в своей основе идентичны вашим. Однако, существует принципиальное отличие. Они зеркально противоположны. Попытаюсь объяснить геометрически. Представь сферу, идеально правильный шар и его центр внутри. К каждой точке поверхности от центра идут радиусы. Каждое мгновенье, равное интервалу вибрации сознания внутри нашего самосозерцания, этой бесконечно малой частице времени, все точки поверхности сливаются с центром, а затем снова разбегаются в сферу. Теперь представь, что собравшись в центре, все точки поверхности вновь разбегаются в сферу, но уже не снаружи по отношению к ее центру, а изнутри его. Другими словами, наши тонкие тела эквивалентны земным, только вывернутым наизнанку. Можно сказать, наоборот, что ваши тонкие тела вывернуты наизнанку по отношению к нашим. Все зависит от точки отсчета. Сказанное звучит абстрактно. Хотя именно в абстрактном мышлении мы принципиально не отличаемся друг от друга, если не брать во внимание уровень его развития и направленности. Конкретные следствия различного разворота тонких тел, однако, весьма не похожи. В отличие от вас, наше тонкое тело не порабощено плотным. Напротив, мы являемся полными хозяевами плотных тел. В частности, мы в одно мгновение можем поменять нашу физическую внешность. Так, восприняв тебя на расстоянии, я тут же приняла образ близкого тебе человека. Одновременно наша мысль освобождена от сдавливающих тисков порабощения тонкого тела плотным. Учитывая нашу многомиллионную историю, практически не ограниченную продолжительность жизни, мозг каждого из нас намного превосходит любой из ваших земных компьютеров XXV века. К примеру, мне достаточно было одно мгновение сосредоточиться на твоем мозге, чтобы свободно овладеть твоим языком.

- Какие же мы ничтожные пигмеи в сравнении с вами, - прервал ее объяснение Пьер. - Но что странно, при всем этом, зачем вам копировать элементы нашей цивилизации, типа ее автомобилей или домов при наличии такого колоссального развития мысли.

- Это имеет глубокие корни, - ответила Элона. - Конечно, мы не вытачиваем, как вы, детали машин и не кладем кирпичи или блоки для создания зданий, похожих на ваши. Внутри Луны, наряду с обычной плотной материей, такой же, как на Земле, имеются грандиозные россыпи особо преобразованной материи, наследие цивилизации более могущественной, чем наша. Эта особая материя подчиняется нашей мысли. Из нее можно строить дома, машины, дороги и все прочее, что есть у вас на Земле. Подражая земной культуре, мы имеем в нашей стране как образцы культур давно исчезнувших на Земле, так и таких, которые возникнут в далеком будущем. В частности, у нас ты сможешь увидеть грандиозные подземные и подводные дворцы атлантов, египетские храмы и пирамиды, изящнейшие строения космического типа и, конечно, многое другое. В том числе и привычные тебе постройки Каменного острова древнего Петербурга. Мы имитируем земное развитие не как хобби, хотя кое-кто из наших этим грешит, а с определенной целью быть ближе к мыслям и чувствам земных людей, их представлениям об окружающем мире. Дело в том, что земная жизнь исключительно важна для нас, несмотря на всю вашу отсталость, Вы обладаете тем, чего мы лишены. Всякое преимущество часто имеет свою оборотную сторону. Сила в одном приобретается за счет слабости в другом. Корень наших достижений в том, что тонкое тело освобождено от порабощения плотным. Корень вашей отсталости - в узурпации плотным телом тонкого. Но именно последнее обстоятельство дает вам преимущество и возможности, которых мы лишены. Вы подвержены страданиям разрушения и смерти, особым страданиям духа, заключенного в узы плотной материи. Преодоление этих уз в порыве творчества и созидания рождает особый жизненный сок, таинственный эликсир жизни, который не в состоянии производить не только мы, но даже те, кто оставил нам некоторые из плодов своих достижений, ставших краеугольными камнями нашей цивилизации. Мы создаем грезы, идеи, великие замыслы, которые улавливаются частью вашего человечества. В ответ с Земли поднимаются по тончайшим невидимым капиллярам, связывающим две планеты, живительные капли чудесного эликсира. Он является источником нашей жизни, без него мы бы постепенно впали в сон без сновидений, пребывая в бессознательности миллиарды лет до тех пор, пока через нас вновь не стала бы течь блаженная влага.

- Получается, что люди Земли не способны создавать самостоятельно ничего великого, что все высокие идеи и образцы приходят только с Луны? спросил Пьер.

- Конечно, нет, - ответила Элона, - люди способны творить самостоятельно. К тому же идеи и образы приходят на Землю из всего необъятного Космоса. Тем не менее, изрядная доля умного и прекрасного пришла в земное человечество от нас. Наше же жизненное пропитание для вас не столь обременительно, если учесть, что нас не более семидесяти тысяч, а притекаемая к нам энергия, в другом случае, все равно рассеялась бы в космическом пространстве. Кроме того, нужно учитывать специфику творчества. Оно не всегда универсально, когда создается принципиально иное, чего никогда не было во вселенной. Творчество часто бывает связано со временем и местом, когда творец привносит в родной ему мир идею, мысль или форму, существующую где-то в далеком мире. В этом случае, используя наши послания, приходящие в форме намеков для интуиции, ваши творцы являются истинными создателями. Мы, так сказать, являемся соучастниками творчества. Как, например, соловей, своим пением навевая поэту его рифмы, является, тем самым, соучастником его творчества, так же и мы. С нашей стороны нет менторства, школярства, высокомерного поучительства по отношению к жителям Земли.

- Скажите, а черная фигура со змеиными зелёными пальцами, предлагавшая мне особую миссию на Земле, тоже один из граждан вашей страны? - с оттенком неуверенности спросил Пьер.

Лицо Элоны болезненно подернулась. - Это наши и ваши враги. Они принадлежат совсем к другой лунной стране. В отличие от нас, они посылают на Землю идеи вражды, порабощения и угнетения, поглощая из вашей планеты излучения страданий и ужаса, жизненных выделений от тупой и бессмысленной работы. Это вампиры жизненных соков вашего человечества.

- Нельзя ли нам объединиться и уничтожить их? - предложил Пьер.

- Чтобы объединиться, мы должны войти в постоянный сознательный контакт. Для этого вы должны научиться отделять тонкое тело от грубого и хотя бы некоторое время в полном сознании пребывать в первом. Окончательно же уничтожить этих вампиров нельзя. Они, как и мы, бессмертны. Их можно лишь лишить источников питания. Но для этого вы, люди Земли, должны перестать выделять те разрушительные эмоции, на которые они вас постоянно провоцируют. Тогда они засохнут, как умершие насекомые. Но, если где-нибудь, пусть через миллиарды лет, возникнут условия для сосания необходимых им жизненных соков, они возродятся опять. Мы боремся с ними уже не один миллион лет. Периодически верх берет то наша, то их сторона, но до полного разгрома ни одной стороны еще не доходило.

Нашим победам на Земле соответствовали весна расцвета и подъема. Победы вампиров сопровождались упадком и разложением, обычно заканчивающимся крупной геологической катастрофой.

- Не может ли какая-либо из сторон, вы или они, высадиться на Землю, повести за собой человечество и тем самым обеспечить себе решающую победу? - спросил собеседницу Пьер.

- Это запрещено.

- Кем?

- Законом, - ответила Элона. - Если бы та или другая сторона попытались нарушить Закон, немедленно вмешались бы стражи пространства и восстановили бы равновесие. Луна - это не планета в обычном смысле слова. Это космический корабль, история которого простирается на неисчислимые миллиарды лет. Он создан цивилизацией, неизмеримо превосходящей наши самые фантастические мечтания. Около двух миллиардов лет назад он был доставлен к Земле и превращен в ее спутник. За лунным грунтом лежит необычно прочная броня, до такой степени, если бы даже рядом с ее поверхностью взорвалось Солнце, внутренность Луны осталась бы невредимой. Но даже этой великой цивилизации не удалось еще решить проблему, каким образом прямо и непосредственно черпать энергию из бесконечного океана Космической жизни. Поглощать энергию Первичной Жизни им удается только посредством впадения в особый сон, который длится около полумиллиарда лет. В этот период они скрыты внутри лунного Солнца, проникнуть внутрь которого для нас немыслимо. Сейчас мы переживаем именно такой период. Просыпаясь, они выходят из нашего Солнца и начинается грандиозный период Космического творчества, тогда все преображается. Все это длится тоже около полумиллиарда лет. Затем они снова впадают в сон. Таким образом текут их космические циклы. Они, несмотря на все свое могущество, питают большие надежды на ваше земное человечество. Очи надеются, что вам в ваших специфических условиях существования удастся решить исключительно важную для них проблему: найти новый способ непосредственного получения Энергии жизни и ее Космического океана. Решение этой проблемы не лежит в сфере интеллекта, хотя в отдельных аспектах он безусловно необходим и полезен. Речь идет об особом способе жизнесуществования, страдания и радости творчества через преодоление порабощающих уз плотной материи. И для этого земное человечество должно развиваться естественно, без прямого вмешательства с чьей-либо стороны. Поэтому мы, как и наши враги-вампиры, можем вас лишь склонять, но не принуждать. Звезды не принуждают, но склоняют - говорит древняя поговорка астрологов. Если бы, например, кто-то из нас или вампиров попытался появиться на Земле и сделал бы себя видимым для ее жителей, он бы немедленно был нейтрализован одним из Стражей, оставленных бодрствовать Спящими внутри нашего Солнца. Это не значит, что нам запрещено путешествовать на Землю. Нет, мы очень часто посещаем ее. Но мы не можем делать себя видимыми для ее обитателей. Мы не имеем права их к чему-либо принуждать. Но можем только намекать их интуиции. Не более. В нужное время и в соответствующей точке пространства.

- А что представляла из себя плывшая по потоку змея, подарившая мне цветок? - спросил Пьер.

- Не знаю. На Луне много живых существ, природа которых нам представляется смутно или, более того, неясна совсем. Почти все живущие на Луне существа владеют тайной превращений и могут предстать в любой внешней форме. Лишь обладающие особым внутренним зрением способны за любой формой видеть ее настоящего носителя. Образно говоря, внутри Луны обитает сонм сновидений земного человечества, в том числе и таких, которым суждено присниться через сотни, тысячи и миллионы лет. Мы же живем в этих сновидениях, как в собственных телах. Для нас - это не беспорядочный хаос, а окружающий нас мир, подчиненный определенным, строгим законам, которые мы познаем и используем. Конечно, внутри Луны живут сновидения не только для земного человечества. И не только грезы и сны. Потому что многие грезы рано или поздно находят свое воплощение. Потому что все созданное человечеством первоначально было грезой, его мечтой.

В этот момент Пьер непроизвольно повернул голову в сторону пустого кресла, стоявшего невдалеке от него.

- Совсем такое, как в его доме на Земле, - подумал Пьер.

Вдруг, словно сконцентрировавшись из воздуха, в кресле оказался человек. Неожиданное появление незнакомца на несколько минут парализовало все внимание Пьера. Он настолько был поглощен случившимся фактом, что не сразу смог разглядеть лицо и фигуру появившегося перед ним. Но чувство удивительно знакомого и понятного, ощущение сконцентрированного смысла Человека и Бытия в первое же мгновение встречи переполнили Пьера. Только несколько позже он успел разглядеть его внешность. По лицу трудно было определить, сколько ему лет, мальчик он или глубокий старик. И только белоснежные волосы, седые борода и усы, обрамляющие смуглое лицо монголоидного типа, выдавали его успевший отдалиться от юношества возраст.

- Меня зовут Янтао, - проговорил он, причем тоном, как будто он не только что, словно по волшебству, перенесся с другого отсека пространства, а продолжал уже давно начатую многочасовую беседу со своим многолетним знакомым.

- Извините за неожиданное вторжение. Однако дело не терпит отлагательства. О вас, дорогой Пьер, я знаю уже все. В настоящую минуту, мой друг, перед Вами стоит выбор, который Вы должны сделать в считанные минуты. Состояние Вашего тонкого тела сейчас таково, что если Вы еще останетесь на Луне некоторое время, то окончательно лишите себя возможности вернуться к своему человечеству. В таком случае Вы станете таким же, как мы. Разумеется, Вы сможете посещать Землю, видеть и слышать живущих на ней людей, сопереживать их мыслям и чувствам. Но, при этом Вы будете лишены возможности непосредственно проявить себя в их сознании, за исключением намеков для их интуиции. И, конечно, Вы уже не сможете искать тайну того, как напрямую выйти к Эликсиру Жизни через жизненный опыт земного человека. Вы уже знаете, как велика это тайна, как она важна для всех нас. В другом случае Вы можете вернуться на Землю. Вы забудете все, что пережили здесь или, по крайней мере, очень многое. Мы уже не сможем говорить с Вами напрямую, а лишь только намеками к интуиции. Но разговор в высшей интуиции Духа будет возможен напрямую по-прежнему. И перед Вами останется возможность преодолеть разделяющий нас барьер. Помните, что Закон высшей цивилизации запрещает только нам непосредственно появляться перед вами. На вас таких ограничений он не накладывает. И я надеюсь, что в будущем, именно на Земле, поняв тайну тонкого тела, поняв, как можно непосредственно подключить его к Космическому Океану Жизни, Вы станете одновременно полноправным членом двух миров - Земли и Луны. До этого Вы, вероятно, еще не раз посетите нашу обитель. Итак, слово за Вами. С нами? Или до встречи!

- До встречи, - еле слышно проговорил Пьер. В тот же момент его взгляд приковался к большой картине с хорошо знакомым пейзажем Земли. Вдруг все видимые предметы завибрировали. Элона и Янтао растаяли в воздухе.

ТИХИЙ ЛЕТНИЙ ВЕЧЕР

Высокий пожилой мужчина с огромной гривой серебрящихся волос, только что закончив сервировку закуски, внимательно посмотрел в сторону парочки молодых людей - единственных посетителей его заведения в этот тихий, летний вечер. Впрочем, оно так и называлось - "Тихий летний вечер". Название выбиралось в свое время не случайно. Это место предназначалось для тех, кто был настроен посидеть в тишине, поговорить о чем-то своем, а то и просто помолчать. Наиболее частыми посетителями здесь были влюбленные, да еще бизнесмены. Одни попадали сюда случайно, другие относились к завсегдатаям. Их притягивала сюда не только возможность посидеть в уютном месте, на время удаляясь от изнуряющих раздражении, кипящего, словно булькающий - чайник, города. Собственно таких мест, где гарантировалась уютная тишина в придачу с закуской и выпивкой во всяком большом городе было немало. Но данное место выделялось одной, никогда не рекламируемой особенностью. Последнее и понятно. Реклама вызвали бы приток лишних посетителей, и пелена умиротворения, притягивающая сюда истинных ценителей тишины, улетучилась в таком случае, как туман. К тому же, эта притягательная особенность никак не могла тиражироваться в слишком многих экземплярах. То ли это был особый дар хозяина кафе, то ли какая-то мистификация, но, во всяком случае, если кто и приходил сюда в угнетенном состоянии духа, то всегда ухолил с легкой и светлой душой. Всему секретом был коктейль, который хозяин, называвший себя Дионом, готовил персонально для каждого посетителя ему одному известным способом. Действовал он всегда по наитию. Какое-то мгновение, сосредотачиваясь на посетителе, отпечатывая его образ в своем сознании, Дион вселялся в него всей силой своего воображения, вплоть до того, что ощущал все изгибы состояния души и тела пришедшего к нему человека. Потом он из своих ощущаемых воспоминаний ловил ароматы тех соков растений, которые могли бы вселить в душу мир, а в тело - покой. Через несколько минут найденный в воображении рецепт воплощался в содержимое бокала, преподносимого сидящему за столиком вместе с одной единственной фразой: "Специально для Вас". Впрочем, такие коктейли Дион делал только в случае, если его посетители нуждались в подъеме жизненного тонуса, что требовалось далеко не всегда. Вот и сейчас - эти двое. Они настолько упоены друг другом, что никакой особый коктейль им не нужен.

Дион задумался несколько дольше обычного. Ему показалось, что он на какой-то миг ощутил вкус того сока... Но нет, тут же он его потерял. Вот если бы его найти! Должен же он быть в какой-нибудь незаметной, малой травинке. Этот особый сок жизни. Тогда он повернул бы время назад и остановил его где-нибудь на годах тридцати. Диону шёл девяносто первый год. Он несколько пожилой, но еще очень сильный и бодрый мужчина. И всё же силы уже не те.

Арт, так звали молодого человека, замолк на полуслове, в который для себя раз, помимо своей воли, застыв на огромном кристальной прозрачности камне, висевшем на массивной цепи из рубиново-красного металла, опоясывавшей нежный бархат точёной шеи его собеседницы. Странно. Порой он не мог оторвать взгляда от её лица, больших глаз, словно бездонных колодцев, проваливающихся в немного знакомую, но больше непостижимую для него вселенную. И вдруг этот камень. Он притягивал всё внимание Арта, который то впадал в оцепенение забытья, то видел в камне какие-то картины, обычно очень смутно, но иногда, на мгновенье - ярко и отчётливо, после чего он судорожно, помимо своей воли, отводил взгляд. Эми всегда успокаивала его в такие минуты, иногда гладила, иногда целовала. Расставаться со своим талисманом она не хотела и надеялась, что в конце концов Арт освоится с камнем, а потому не спешила прятать свое сокровище.

Впрочем, почему сокровище? Большой продажной ценой камень не обладал. Несколько замысловато отшлифованный кусок горного хрусталя, в середине полусфера, а вокруг масса небольших граней. Преломляющийся через них свет загадочными отблесками постоянно что-то рисовал внутри полусферы. Возможно, было и ничто ещё. Но Эми всегда уходила от разговоров об истории камня, после того, как однажды обмолвилась, что в её роду этот камень уже более тысячи лет.

- Я расскажу тебе эту историю, но лишь когда подойдет время. Тогда лучи двух далёких звёзд образуют внутри камня знак... А пока это лучше не трогать. Нет, я ничего не скрываю. Просто не хочу превращать в одну из сказок то, что слишком реально и слишком серьёзно. Но, чтобы увидеть это, должно подойти время, - однажды ответила ему Эми.

После этого Арт никогда больше не заводил разговора о камне, но тот порой молча и властно говорил с ним сам. Вот только о чём?

Медленно придя в себя после очередного созерцания камня, Арт представил, уже в который раз и всё по-новому, проект монолитного храма Искусств, который он мечтал воплотить из расплавленной, разлитой в формы, а потом охлаждённой каменной массы.. И лишь одна деталь оставалась всегда неизменной - огромная, в десятки раз превышающая натуральную величину, статуя Эми с огромной копией её камня.

- Что с тобой? - тихо прервала его размышления Эми.

- Всё думаю о том, какой построю храм. Ведь в наше время нужно строить дворцы и храмы, творить в оригинале, а не только в архитектурных картинках.

- Эти картинки не столь уж плохи.

- Как картинки, возможно. Да только они - очередная ступенька к тому, чтобы и всю жизнь людей превратить в сплошную череду ярких картинок. Как это всё начиналось? Сначала дома-коробки из стекла и металла. Потом двойные стёкла начали заполнять жидким кристаллом и при помощи компьютера рисовать на плоской стене какой-нибудь архитектурный шедевр. Хочешь - храм из одной части света, хочешь дворец - из другой. Можно и фантастическое инопланетное сооружение изобразить, можно абстракцию из кругов и ромбов. Достаточно лишь нажать кнопку. В памяти компьютера тысячи архитектурных образов. И отпечатка каждого из них на стене столь ярка и рельефна, что порой кажется реальнее самого копируемого строения. Но только световая копия - не оригинал. Оригинал насыщается мыслями и чувствами живых людей. Поэтому оригинальные здания, стоящие века, это не только памятники вдохновению и мастерству их творцов, но и окаменелые машины времени. Через них осуществляется живая связь поколений. Глядя на древний храм, сознание застывает в мгновении и сопереживает саму душу древнего строения. Но эту же самую душу, в то же самое мгновение сопереживают и строители храма, и многие из ушедших из жизни поколении, и те, кто ещё только народится в будущем. В этот момент происходит таинственный обмен токов, которые неуловимы для нашего сознания отчётливо. И тем ив менее, в его глубине уже успели отложиться образы, мысли и чувства как давно прошедших веков, так и веков грядущих.

- Может быть, электронные картинки тоже способны передавать сознанию незримую связь поколений?

- Нет, это совсем не то. Не знаю, как выразить точнее, но электронно-кристаллическая архитектура выхолащивает из людей нечто такое, что в конечном итоге может потеряться навсегда.

- Значит, ты хочешь вновь начать строить неповторимые шедевры из натурального камня?

- Не шедевры, а шедевр. Сначала один. Пусть на его строительство уйдёт вся жизнь. А если останутся время и силы, что же, можно будет подумать о чем-нибудь ещё.

- Строительство задуманного тобой храма потребует огромного капитала.

- Да, у меня, в отличие от тебя, нет ничего. Ведь я происхожу из широких масс, из тех, у кого нет номерного браслета, удостоверяющего наличие счёта во всемирном банке. Мне не в тягость отрабатывать по двести часов в год на каких-нибудь не очень обременительных общественных работах. Взамен я могу пользоваться вполне комфортабельным, хотя и небольшим коттеджем или квартирой - на выбор, вполне приличным автомобилем, есть любую пищу без ограничений и одеваться в какую только не воображу одежду, правда, в основном из искусственного сырья. Конечно, я имею персональный компьютер, заменяющий мне, помимо прочего, и весь необходимый набор бытовой аппаратуры. Но кто не имеет всего этого в наши дни? К тому же мне принадлежит примерно половина планетной суши вместе с её прибрежными водами. Разумеется, не только мне, но и остальным трём миллиардам жителей Элеи. Около ста тысяч из этих трёх миллиардов, однако, владеют другой половиной планеты, разделив её на частные отсеки, качество и величина которых во многом зависят от числа нулей на персональном счёте всемирного "храма" капитала. А какое надёжное хранение! Ячейка в компьютерной памяти, а в ней - генетический шифр, номер счёта и сумма. Не украдешь и не отнимешь. Малейшее насилие над владельцем браслета и тут же срабатывает вмонтированный в него передатчик. Счёт блокируется, а на выручку владельцу немедленно вылетает охрана. Уж у неё достаточно техники и опыта, чтобы блюсти неприкосновенность частной собственности. Ведь, шутка сказать, на ней держится целая половина планеты, а может быть и вся!

- Тебе не нравится этот порядок?

- Нет, и тысячу раз нет.

- Ты можешь предложить что-нибудь лучше? Существующая система возникла не по прихоти случая. Она выстрадана в мучительной, порой кровавой борьбе, воплощая в себе наиболее разумное соответствие исходной, базовой природе человеческой личности. Это как аксиома. Одни личности готовы отдавать другим больше, чем брать себе. Среди них нередки и самопожертвователи. Другие личности стремятся подняться над другими, без чего жизнь теряет для них всякую привлекательность, становится лишённой стимула и смысла. Третьи - нечто промежуточное или нейтральное. Большой их части достаточно просто жить. И это базовые, сущностные характеристики всякой личности. Они не уничтожаются каким угодно воспитанием, образованием и развитием культуры, но постоянно воспроизводятся на каждом новом витке цивилизации. Что же остаётся? Создать братство альтруистов и окончательно подавить эгоистов? Такие теории и эксперименты неоднократно осуществлялись в прошлой истории. Но только альтруисты начинали брать верх, как росло ожесточённое сопротивление эгоистов. Возникала дилемма: отступить или подавить сопротивление. И тут же находилась особая, худшая часть эгоистов, которая, кто искренне, а кто маскируясь, жестоко подавляла сопротивляющихся, прикрываясь призывами свободы, равенства и братства. Распространить эти идеалы на абсолютное большинство без власти и насилия оказывалось невозможным. А вкусившие власти никогда добровольно от неё не отказывались. На Почве власти вновь вырастало неравенство и расцветал эгоизм. Против него боролись уже другие поколения альтруистов. В общем, заколдованный круг. Впрочем, однажды он чуть не разорвался всемирным пожаром ядерной войны. Остановил страх всеобщего уничтожения. К тому же хищническая эксплуатация природы настолько нарушила её равновесие, что жизненно необходимым стало всепланетарное сотрудничество в деле сохранения среды обитания.

- Только это сотрудничество родило жесточайшую диктатуру, которая запретила людям иметь детей без предварительного получения лицензии на рождение.

- Всё это в прошлом. Сейчас, как ты знаешь, никаких лицензий не требуется.

- Естественно, после того как у многих женщин подорван природный инстинкт материнства. Теперь многие вообще отказываются рожать, а добрая половина человеческого рода выращивается в пробирках методом искусственного оплодотворения. Не знаю, можно ли выращенных таким способом в полном значении этого слова отнести к людям?

- Почему бы и нет. Ведь это же не искусственные люди. Они по-прежнему получаются от родительских пар, как и тысячелетия назад. Только зародыш питается и растёт в искусственно созданной среде, практически мало чем отличающейся от естественной.

- Но нам с тобой повезло, мы, к счастью, произошли не из инкубатора.

- Что делать? У каждого своя судьба. Но насильно принуждать женщину к деторождению - это дико. Если же многие отказываются рожать, а оптимальную численность населения поддерживать надо, то остаётся одно-искусственное воспроизведение рода.

- А если нравы изменятся? И каждая женщина, как в далёком прошлом, захочет иметь по несколько детей? Тогда опять будут введены ограничения рождаемости?

- Естественно. Ведь ресурсы планеты при их сохранении на постоянно возобновляемом уровне способны обеспечить процветающую жизнь строго лимитированному количеству людей, где-то около трёх миллиардов.

- Ты считаешь свою жизнь процветающей?

- В материальном плане, конечно.

- А в духовном?

- Это зависит не столько от условий, сколько от внутреннего развития. Здесь передо мной непочатый край работы.

- Но разве состояние духа не зависит от состояния плоти, от окружающих нас условий, от духовно-психологической атмосферы общества.

- В определённой мере, конечно. И чем слабее дух, тем эта зависимость сильнее.

- Тогда, как ты расцениваешь свои условия именно для духовного развития?

- Как блестящие. Я обладаю для самосовершенствования всем, но, увы, так мало пользуюсь предоставленными мне возможностями.

- А, может быть, наоборот, вседозволенность и роскошь лишь расслабляют твой дух.

- О какой вседозволенности и роскоши ты говоришь?

- О твоём огромном капитале, о наследственном острове со старинными замками, о тех сокровищах искусства, которые переполняют их хранилища и, конечно же, о колоссальной библиотеке, одной из лучших в мире.

- И ты думаешь, что я пользуюсь всем этим?

- Почему же нет?

- Ошибаешься. Я давно уже не была на том острове. Он законсервирован. Для его поддержания в состоянии активной жизни потребовалась бы масса слуг. А это большие расходы. Зачем же зря истощать основной капитал? Как видишь, я жадновата.

- Для кого же ты сбережёшь все эти ценности? Может быть для потомков?

- Не обязательно. Могу и отдать на достойное дело. Например, на строительство твоего храма искусств.

- Тогда я ещё интенсивнее возьмусь за разработку проекта. Думаю, что через месяц он будет готов. Но не пожалеешь ли ты потом, Эми.

- Не торопись, Арт. Когда твой храм созреет так быстро и будет воплощён в камень, в твоей голове, наверняка, созреет ещё более совершенный проект. Вот тогда пожалеем мы оба. Ты - о том, что не сможешь воплотить свой замысел. Я же о том, что уже не смогу тебе больше помочь. Потому я даю тебе пять лет срока. Сотвори проект и попробуй добиться его общественного признания с тем, чтобы ассигнования на строительство выделили из общественных ресурсов. И если тебе несколько раз откажут, то тогда я профинансирую твой проект.

- Но ты же знаешь, насколько предвзяты эти общественные комиссии, какую роль во всём этом играет пресса и телевидение.

- Всё это так, но даже безнадёжная борьба за реализацию идеи способствует её оттачиванию, вплоть до завершённости. И помни, я готова пожертвовать своё состояние лишь на совершенный проект, в котором ты сумеешь выразить всего себя.

- А если мне этого не удастся?

- Всё будет зависеть от твоей решимости, Арт.

- Знаешь, в будущем я могу стать обладателем капитала, в сравнение с которым все твои накопления покажутся весьма незначительными.

- Что ты имеешь в виду, Арт?

- Недавно объявился мой троюродный дядя и сделал меня своим единственным наследником. Я, конечно, желаю ему многих лет жизни, так что даже и не хочу помышлять о возможности воспользоваться наследством для осуществления моего проекта. Он такой милый и симпатичный человек, к тому же, один из величайших умов современности. Только поразительная скромность удерживает его вдали от сияния мировой славы. Вот, посмотри на его портрет.

С этими словами Арт достал стереоскопическое фото мужчины, на худощавом лице которого горели большие, несколько продолговатые глаза.

Бросив взгляд на изображённое на нём лицо, Эми вся содрогнулась и сдавленно вскрикнула:

- Нет, не может быть!

- Ты его знаешь?

- Нет, точнее не совсем.

В этот момент перед Эми, словно сон наяву, развернулось то кошмарное сновидение, которое преследовало её уже не один раз. Она подходит с Артом к никогда не виданному наяву храму, тот крепко держит её за руку. Потом они входят в храм и идут долго-долго, среди светящихся изнутри каким-то загадочным светом бесчисленных колонн. Наконец, подходят к алтарю. Здесь Арт оставляет её одну и медленно поднимается по двадцати двум ступеням и склоняется перед алтарём. Наступает жуткая тишина, которая, кажется, длится вечно. Резким движением Арт отворачивается от алтаря, вскакивает на ноги и лёгкой походкой сбегает к ней. Их глаза встречаются. И, о ужас! Это не глаза Арта. Это глаза мужчины, которого она только что видела на портрете. В этом не может быть никакого сомнения. Такое не забывается. И эти расчётливо жестокие глаза глядят на неё холодно, как на очередную помеху на пути их хозяина. Нет, это не Арт! Хотя внешность его, но манера держаться, походка и жесты уже совсем другие. Он делает резкое движение правой рукой от левого плеча вниз. В этот момент пол под её ногами проваливается, и она падает в бездну, исступлённо крича... и просыпается.

Сердце Эми бешено колотилось. Она едва перевела дыхание. Мысли завертелись с головокружительной быстротой, дотоле ей не ведомой, и за этими мыслительными вихрями зрело какое-то очень важное решение. Вдруг мысли-вихри, словно по мановению волшебной палочки, стихли, и в центре затихшего моря мыслей возник непоколебимый утёс решимости.

- Арт, слушай меня внимательно. Не пойми это как каприз. Дело слишком серьёзно. Я тебя не неволю. Решай сам. Но только если ты немедленно не пороешь связей со своим дядей, понимаешь, немедленно, я сейчас же поворачиваюсь и ухожу. После этого мы не увидимся уже никогда. Ты меня знаешь, я слов на ветер не бросаю.

- Знаю, Эми. Но в чём дело? Чем так напугал тебя этот милый и симпатичный человек. Может быть, ты всё-таки объяснишь хоть что-нибудь.

- Потом, может быть. Но не сейчас. Если я и передумаю, что маловероятно, я сниму с тебя обязательство не общаться с дядей. Сейчас же выбирай - со мной или с ним.

- Конечно с тобой, Эми. Но всё-таки это так странно, нелепо.

- Тогда дай мне этот портрет.

Получив фотографию, Эми подозвала Диона и попросила его забросить этот предмет куда-нибудь подальше.

Выполняя наказ, Дион пристально вглядывался в фотопортрет.

- Так это ты! И носит же тебя ещё наша Элея! Сколько зла причинил ты людям, неумирающий Крокут!

В этот момент к веранде "Тихого, летнего вечера" бесшумно подкатил необычайно большой лимузин. Из него выскочил круглый, лоснящийся мужчина и опрометью бросился к столику, за которым сидели Арт и Эми. За ним следовали двое одетых во всё черно-официальное, с ничем не примечательными, несколько туповатыми лицами и прекрасными атлетическими фигурами, легко угадывающимися за хорошо скроенными костюмами.

Арт узнал в толстячке Бэша, личного секретаря его дяди, так неожиданно возникшего около года назад.

- Господин Арт, - поспешно прошепелявил Бэш, - Ваш великий дядя, его Всесветлость Крокут, просит Вас немедленно прибыть к нему. Дело не терпит отлагательства. Врачи боятся, что жить ему осталось совсем немного.

Арт умоляюще взглянул на Эми. Ему не пришлось ожидать словесного отказа, её взгляд говорил решительно и категорично "Нет".

- Извините, господин Бэш, по я не властен распоряжаться собой в данных обстоятельствах. Если бы это зависело только от меня, но есть сила, перед которой я не властен. Поверьте, я весь разрываюсь на части, но, к великому сожалению, не смогу сопровождать Вас. Надеюсь, что ситуация всё же не столь драматична. Его Всесветлость Крокут порадует всех нас многими годами его драгоценной жизни. Ещё раз прошу меня извинить. Прощайте, господин Бэш.

- Нет уж, позвольте. Мы все понимаем, что в нашем процветающем обществе, где царит одна никому персонально неподвластная Демократия, никто, ни один самый высокий человек не смеет приказывать самому малому, тем более насиловать его свободную волю. Но Ваша Воля, господин Арт, мне кажется далеко не свободной, о чём Вы только что сами изволили мне любезно сообщить. К тому же, бывают обстоятельства, когда приходится переступать любые, самые строгие правила. Войдите и Вы, наконец, в моё положение. Неужели я смогу не выполнять последнюю волю того, кому я служил и перед кем искренне преклонялся всю сознательную жизнь! Помилуйте! Да пусть меня потом судят за нарушение Закона, за насилие над свободой личности! Пусть! Мой нравственный долг для меня важнее, неизмеримо важнее законопослушания.

Окончив эту тираду, прошепелявленную им на одном дыхании, Бэш сделал едва заметный жест правой рукой, нечто наподобие от правого плеча наискосок вниз.

Две фигуры, до этого неподвижно застывшие за спиной Бэша, подхватили Арта под локти и поволокли к машине.

- Остановитесь! Вызовите службу Закона! - вскричала Эми, бросаясь следом за Артом и в отчаянии вцепилась в руку одного из тащивших его людей.

Всю эту сцену молча наблюдал Дион из окна своей кухни. В тот момент, когда Эми - вцепилась в одного из агентов Крокута, его рука поднялась и из массивного перстня один за другим последовали три ослепительных луча. Оба агента, вместе с ними и секретарь Бэш, словно подкошенные, рухнули на пол, Еще через несколько секунд, доселе замерший в ожидании лимузин, сорвался с места и скрылся за поворотом. Надолго ли?

- Ничего, полсуток паралитического сна никому из этой тройки не повредит, - пробормотал про себя Дион.

Какой-то весь обмякший, явно не в себе после всего происшедшего, Арт сидел на полу с блуждающим взглядом.

Дион подбежал к Эми, не только не потерявшей присутствие духа, но даже наоборот, находившейся в такой ясности ума, как никогда.

- Скорее, помогите посадить его в мою машину. Нам всем троим оставаться здесь небезопасно, - прошептал ей на ухо Дион.

Вскоре Эми и Арт очутились на просторном заднем сидении серебристого, тарелкообразного автомобиля. На переднее сиденье прыгнул Дион, бросив рядом с собой вместительный саквояж. Машина бесшумно рванула с места и, миновав лабиринты улиц, вырвалась на простор загородного шоссе. Примерно через час она неожиданно свернула с дороги, влетев в заросли кустов, которые оказались лишь естественной декорацией въезда в подземный туннель.

Через несколько минут после того, как опустел "Тихий, летний вечер" над ним низко завис летательный аппарат. Спустившиеся с него люди подняли на его борт всех троих, распластанных на полу. После этого они тщательно обыскали кафе вместе с жилыми комнатами его хозяина. Затем судно вертикально взмыло вверх и исчезло из вида. А "Тихий, летний вечер" остался обезлюдившим до лучших времён, на месяцы или годы. Кто знает? Кто может предвидеть будущее?

ТРАНСПЛАТАЦИЯ ДУШИ

В белоснежной комнате, в белых, из мягкого пластика креслах сидели двое. Один из них - очень плотный, лысоватый человек, с большим мясистым лицом. Общее впечатление от его внешности ассоциировалось с дородной, лоснящейся крысой. Он сосредоточенно молчал.

- Господин Крысан, - обратился к нему собеседник, которым оказался никто иной как сам Крокут, - что же вы предлагаете? Надо сказать, вы поставили меня в весьма затруднительное положение. Вы..., - голос Крокута приобрёл угрожающе зловещие нотки, - Вы настаивали на необходимости срочной трансплантации. Вы и Я, после долгого отбора, остановились на подходящем субъекте. И что же? Время на исходе, а он исчез. На такой случай, как подсказывает здравый смысл и старая добрая традиция, должен быть дублёр. Где он?

- Ваша милость. Нелепое совпадение случайностей..., если этот Арт провалился как сквозь землю, то его дублёр, как назло, - схватил жесточайшее воспаление лёгких.

- Ваше известие о воспалении лёгких я ещё кое-как могу проглотить. Но исчезновение Арта - извините. Мало того, что блестящий экземпляр, словно воплощение древнего бога красоты и силы. Силы жизни, конечно. Воли почти никакой, что в данном случае и нужно. Но его исчезновение, извините, случайностью не объяснишь. Может быть парализующие лучи, выпущенные в моего секретаря и телохранителей, - тоже случайность? Всё это похоже на организованные акции каких-то противодействующих сил. Но каких? Это предстоит выяснить. Но может быть и хуже. Я не исключаю заговор в нашей среде.

- Что Вы, Ваша милость! Такое даже трудно представить.

- Боюсь, что мышление действительно даётся вам с изрядным трудом. Тем более, я больше не могу полагаться на вас в столь ответственном деле.

- Может быть, Ваша милость. Вам лучше прибегнуть к помощи другого эксперта?

- Кретин, - тихо, но отчетливо процедил сквозь зубы Крокут, - я не прибегаю к помощи худших специалистов, когда имею в распоряжении лучших. Как эксперт для этой деликатной процедуры вы вне сомнений. Я не доверяю другому. Самой ситуации. Тому, что трансплантацию нужно совершать именно сейчас. В конце концов, почему бы нам не подождать несколько лет?

Произнося последние слова, Крокут вдруг схватился за сердце, его лицо перекосилось от боли.

Крысан солидно, но достаточно быстро поднялся с кресла и поднёс к носу своего клиента какой-то флакон. Тяжело дыша, смертельно бледный, Крокут расслабленно откинулся назад. Через минуту он приоткрыл глаза.

- Именно поэтому, Ваша милость, откладывать нельзя.

- Хорошо. Кого конкретно вы предлагаете? Небось какой-нибудь завалящий экземпляр? - Крокут болезненно подернулся.

- И кто бы мог подумать! Самому Крокуту наспех подобранное... давно отвык ругаться. Ну, ладно, где он?

- Ваша милость, случайности бывают не только в невезении, но и в удачи. Кстати, весьма удачный субъект. Думаю, ничем не хуже исчезнувшего Арта. А возможно и получше. Извольте взглянуть.

С этими словами Крысан подошёл к большому, в половину стены экрану и нажал на несколько клавишей пульта управления.

На экране, столь живо, будто сквозь открытое окно, возникла комфортабельная больничная палата. На койке сидел, облокотись на две массивные подушки... Пьер Горский.

Крокут впился в него долгим немигающим взглядом и через несколько минут, нарушив молчание, показавшееся вечностью застывшему в ожидании Крысану, произнёс - "В нём что-то есть. Во всяком случае, собой недурён, физически сложен прекрасно. Надеюсь диагностику провели достаточно тщательно, не так ли?

- Сверхтщательно, Ваша милость. Выдам Вам небольшую тайну. Это крайне редкий экземпляр. Его организм способен ассимилироваться практически с любой психикой. Мой личный тип настолько редок, что найти для меня подходящее тело крайне затруднительно. А чтобы оно было ещё и должного качества - почти невозможно. Поэтому этого субъекта я решил оставить для себя. Мой час, правда, ещё не подошёл. Думаю, этак через двадцать-тридцать лет. Но ничего. В самое ближайшее время я предполагал его законсервировать. Несколько десятилетий в охлаждённом состоянии - сущий пустяк для такого здоровяка. Но продолжение жизни Вашей милости... что значит с этим интересы Вашего ничтожного слуги.

- Кто он и откуда?

- Из народа. Ваша милость. Браслета, удостоверяющего принадлежность к элите общества, никогда не носил. Это определённо. Его личность ещё не установлена. Дело в том, что при феноменальном физическом здоровье его психика малоразвита и чрезвычайно слаба. Видимо, он пережил какое-то потрясение, в результате чего пласты информации сдвинулись и наложились один на другой. Не беспокойтесь, мозг при этом в полном порядке. Речь идёт лишь о сугубо психологических деформациях. В частности, его речь в настоящее время, не будучи лишена смысла, представляет какой-то сумбур, невообразимый симбиоз из самых разнообразных языков Элеи. Нередко, первый слог слова из одного языка, второй из другого. При помощи компьютера мы уже составили словарь его исковерканного языка. Но, право, это не больше как нонсенс, забава.

- Странно. А как сила воли, сопротивляемость глубинной сущности?

- Не беспокойтесь. Правда, достаточным временем на положенные по традиционной программе анализы мы не располагали. Он у нас всего десятый день. Но, тем не менее, ясно, что если за треть века, ему где-то в районе тридцати пяти, он не сумел проявить себя ни в чём, чтобы попасть в каталог примечательных людей, не смог стать обладателем браслета достоинством даже в небольшой личный капитал, то о какой силе воли может идти речь? К тому же, это смещение речевых психологических пластов. Слабый и безвольный тип, только и всего. Но даже, если бы было и не так! На всей планете трудно найти людей, способных сопротивляться всемогуществу воли Вашей милости.

- Не надо заниматься столь неприкрытой лестью. Сила моей воли не только в ней самой, но и в занимаемом мной месте, в иерархии власти. Здесь же на время, я вынужден буду иметь дело с его волей - один на один. Всякие случайности и неопределенности должны быть исключены.

- Разумеется, Ваша милость. Какие будут распоряжения насчёт дальнейшего?

- Он из незаметных людей, из самой гущи масс, - начал вслух размышлять Крокут, - прекрасно. Правитель без информации - это не правитель. Кто хочет управлять людьми, должен знать, как и чем они живут. По возможности знать по собственному опыту, а не на основе сведений, получаемых от компьютеров или агентов. Мне впервые представился случай побывать в шкуре человека из низов. Пусть будет так. Десять лет я поживу жизнью, не обремененной ни властью, ни большим капиталом, ни той информацией, которая накоплена мною за многие, многие века. Вся эта информация лежит в периферийном слое памяти и вы её тщательно, с гарантией, переключите на мозг этого субъекта, после того, как он станет моим. Эту информацию законсервируйте так, чтобы она вновь открылась мне ровно через десять лет. Разумеется, первостепенной значимости информацию я захвачу с собой сам. К тому же, секретные коды Главного компьютера и Всемирного банка, помимо меня, знать не должен никто. Вот гарантия моей власти и уж её я не передоверю никому. Эту информацию я законсервирую сам. В прямую связь со мной не вступать. Раньше времени от пассивного неведения не пробуждать. Если, разумеется, не случится что-либо чрезвычайного, потребующего моего личного вмешательства. Наблюдение и охрану осуществляйте издали, осторожно и ненавязчиво. По пятам не ходить. Запомните, я хочу пожить жизнью простого человека без всяких искусственных искажений. Кто его знает, возможно, я захочу сделать карьеру. Сейчас это кажется смешно. Что значит любая карьера в сравнении с достигнутым мною положением. Но тогда я буду смотреть на жизнь иначе. К тому же, мне нужно знать, что помогает и что мешает карьере в наши дни. Потому моей карьере не помогать, но и не мешать! Короче - осторожное наблюдение издалека. Вот и всё.

- Когда приступим, Ваша милость?

- Сколько у меня времени?

- Боюсь, что не больше недели. Но чем раньше, тем лучше.

- Тогда начнём прямо сейчас.

- К такому случаю нами уже подготовлена новейшая лаборатория, где собраны самые последние технические новинки.

- Не надо. Я предпочитаю традицию. В тот зал, где я уже не один раз умирал и рождался. Там и стены помогают. А необходимую технику, в том числе и новинки, можно доставить и туда. Два часа на приготовления вам будет довольно?

- Вполне, Ваша милость.

- Тогда до скорой встречи. Пригласите сюда этого мерзавца Бэша, который дрожит от страха там, за дверью. Нет, я не ясновидящий, но его присутствие я чувствую всегда.

В этот момент, не дожидаясь приглашения, в комнату проскользнул Бэш.

- Как это понимать? Что произошло? Почему не был доставлен Арт? - эти угрожающие вопросы Крокута обрушились на секретаря. Крысан в этот момент на цыпочках удалился.

- Сам не могу понять. Я только что пришёл в себя после нервного паралича. Не приведись Вам испытать нечто подобное. Но мне уже известно, что специальная группа проводит следствие.

- Хорошо. Сейчас некогда дожидаться его результатов. У меня менее двух часов. Сейчас лишь о неотложном. К тому же, мне ещё необходимо побыть одному, собраться с мыслями. Итак, ты остаешься в течение десяти лет исполнять мою должность. Как того и требует наш Устав.

- Об этой тяжкой ноше, которая по плечу только Вам, мне известно. И почему Вы покидаете нас на такой долгий срок - целых десять лет! Умоляю, ограничьтесь несколькими днями. Ведь это же так просто. Адаптируйтесь к новому телу и нет нужды перекладывать власть на вашего бездарного слугу, каким является ваш преданный секретарь.

- Что говорит Устав о судьбе секретаря, которому временно доверена Верховная Власть и его Хозяин не смог по каким либо причинам вернуться обратно?

- Казнь через повешение вниз головой, Ваша Милость.

- Значит, у тебя нет никакого интереса узурпировать власть, ведь изменить Устав не в силах даже Я, а ты и подавно. Теперь, что есть неотложного и достаточно важного.

- Вот список некоторых служебных перемещений, составленный мной согласно Вашим указаниям.

- Не надо. Свои намерения я помню прекрасно. Есть ли какие-либо новости из подземных городов?

- Пока никаких. Всякие частные усовершенствования, мелкие изобретения, больше технологического порядка. Открытий века пока не предвидится.

- Теперь насчёт средств массовой информации. Курс поддерживай прежний. Только некоторые изменения нужно ввести. Свободный секс резко сократить. Он должен выйти из моды. Стать чем-то вроде анахронизма. Неплохо бы создать несколько шедевров-сатир на чрезмерное увлечение сексом. Акцентируйтесь на пропаганде романтической любви. Почаще воспевайте прочность семейных уз. Вырабатывайте у женщин идеалы, связанные с желанием рожать и воспитывать детей. Потом, лет через пятнадцать, когда о вольном сексе подзабудут, мы неожиданным, массированным напором пустим его в оборот широкой публики.

- Должно ли всё это каким-то образом сказаться на политике?

- В определённых рамках, несомненно. Идейную кампанию за чистоту нравов, за массовое естественное деторождение пусть возьмёт в свои руки партия традиционалистов. Пусть даже затеют что-нибудь щекочущее нервы. Например, развернут борьбу за прекращение искусственного деторождения. Но лидера этой партии на ближайших выборах в президенты планеты не проводи. Посидят один срок в оппозиции - приобретут большую общественную поддержку. Массы всегда склонны поворачивать свои глаза и уши в сторону оппозиции. Таким образом, на ближайших выборах, через два года, президентом поставишь председателя партии свободы. Пять лет пусть поцарствует. Но, кстати, лидера этой партии смени. Что-то он мне не нравится. Слишком часто прыгает от одной крайности в другую. Конечно и он управляемый, но лишние помехи нам ни к чему.

- Какие будут особые распоряжения относительно Вашего личного имущества?

- Ты прекрасно знаешь, что оно самым тщательным образом связано с общественным. А предпосылка всякой собственности, общественной и персональной одна - безопасность общества и стабильность порядка. Эти качества коренятся, прежде всего, в головах людей. Чтобы чувства безопасности и стабильности не ослабевали, о них нужно напоминать почаще. В этом отношении нет ничего лучше, чем угроза, а затем - мобилизация сил по её преодолению.

- Ваша милость, но что может угрожать безопасности и стабильности нашей системы?

- Реально - ничего, малейшая угроза отсутствует. Но тогда создай её в конце концов. Несколько теорий, ярких произведений об угрозе из Космоса. Найдите какие-нибудь сенсационные документы из прошлого. На один из астероидов пошлите, только в полном секрете, команду специалистов и рабочих. Пусть изготовят там космический корабль, размером побольше и формой поэкзотичнее. Посадите туда несколько десятков роботов, видом пострашнее. Организуйте вторжение на Элею. Когда корабль отправится, астероид вместе с командой взорвите. Лишние свидетели не нужны. Взрыв спишите на инопланетян. Красочное вторжение передайте по всем каналам. Особых жертв не нужно. Несколько десятков тысяч будет достаточно. Затем корабль впечатляюще уничтожьте. На этой основе разверните патриотическое движение по подготовке отпора возможным космическим агрессорам. Особое внимание уделите защите зданий и сооружений от возможных губительных излучений инопланетян. Эта защита должна быть весьма капиталоёмкой. Защиту же старинных зданий и сооружений нужно превратить в баснословно дорогое мероприятие.

- Понятно, Ваша милость. Можно даже организовать несколько панических продаж старинной недвижимости. Сбить на неё цену, а потом по дешёвке скупить вместе с прилегающей территорией, расширяя Вашу персональную собственность. Надеюсь, я достаточно уловил мысль моего Великого Учителя?

- Всё, что относится к коммерции, ты воспринимаешь обычно быстро и точно. В настоящее время я владею одной десятой частью суши Элеи. Почему бы мне несколько не увеличить эту долю?

- Разумеется, Ваша милость. Чуть не забыл. Один маленький вопрос. Тут список из десяти персон-претендентов на вступление в круг бессмертных.

- Оставь до моего возвращения к активным делам.

- А если кто-то из них до этого срока не доживёт?

- Тем хуже для них. До встречи через десять лет, Бэш.

Секретарь с поклоном, словно бесшумная тень, трудно ассоциируемая с его грузной фигурой, исчез.

Крокут остался один, закрыл глаза и мысленно начал считать до ста, с каждым ударом сосредотачиваясь всё глубже и глубже на мистическом центре в глубине затылка. Его сознание, при этом, погружалось в ощущение тёмной, однообразной, сжатой в тугое, сверхмощное пятно силы, стиснутой в небольшом пространстве планетарного мира, но зато плещущей морем без берегов в пространстве другом. Это сила воли Крокута находилась одновременно в двух пространствах - телесном, концентрированно ограниченном, и психическом, ограниченном лишь рамками вместимости той высшей части всякого существа, где коренится само понимание.

Теперь Крокут сам превратился в это живое пятно, из которого вырывались тонкие, но удивительно мощные отростки-щупальцы, инстинктивно ища новое седалище для своего хозяина. Тот не заметил, как его почти безжизненное тело пересадили в кресло на колёсах и повезли по длинным тоннелям и переходам в тот древний, заветный Зал.

* * *

Пьер Горский уже десятый день находился в одной и той же комнате, очень похожей на больничную палату Земли какого-нибудь госпиталя для супераристократов. Теперешнее положение было довольно курьёзным. К его телу постоянно присоединяли какие-то приборы, связанные со сложными панелями, утыканными клавишами и соединенными с видеоэкранами. Приходящие в палату, либо явно не могли, либо отказывались его понимать. Конечно, имел место языковой барьер. Но почему бы не попытаться его преодолеть. Тем более, что нечто общее в языках угадывалось довольно рельефно.

Как он сюда попал? В эту палату? Этого он знать не мог. Тогда, он на неопределённое время потерял сознание, но всё бывшее с ним накануне он помнил с удивительной отчётливостью. Вот он летит в открытом космосе по направлению к Земле. И вдруг, то ли он начинает расширяться во все стороны одновременно и равномерно со скоростью взрыва, становясь невообразимо огромным, то ли Земля начинает уменьшаться до размеров горошины, оставаясь видимой и различимой. Но вот изображение Земли заколебалось и из вибрирующих контуров горошины стали веерами, одно за другим, образовываться мириады горошин, каждая из которых имела отчётливые очертания его родной планеты. Стоило Пьеру присмотреться к какой-то одной горошине повнимательнее, она тут же увеличивалась в размерах. На одну из горошин Пьер загляделся так пристально и долго, что она через некоторое время заняла всё поле его зрения и в этот момент он обнаружил себя падающим с высоты нескольких десятков километров на поверхность планеты. Земля? Очертания континентов были очень похожи, но замечались и различия. Континент, напоминающий очертаниями Африку, был явно меньшего размера. Зато рядом с аналогом Австралии находился ещё один континент примерно такого же размера.

Стремительность падения нарастала. Пьер закрыл глаза... и очнулся в этой палате.

В этот день в комнату вошли четверо, вкатив в нее большое кресло на колёсах. В отличие от всех других, занимавшихся Пьером и бывших всегда в белом, атлетические фигуры вошедших были затянуты в чёрное трико. Они подняли Пьера, усадили его в кресло, крепко пристегнули ремнями и выкатили из палаты.

Сначала его долго катили вдоль длинного, ничем не примечательного коридора без окон, потом свернули направо в похожий, но значительно более широкий и длинный коридор. Однако его конца не достигли, остановившись у очень широких дверей, которые тут же бесшумно разошлись в стороны и они оказались в большой белой кабине лифта. Двери задвинулись так же бесшумно. Ощущения движения не было никакого. Когда двери раздвинулись вновь, его выкатили в сумрачно освещенную, весьма внушительных размеров пещеру. Из неё открывались несколько тоннелей, довольно грубо вырубленных в скале. Пьера вкатили в один из них.

Освещение было тусклым. С неровного скалистого потолка на массивных цепях свисали фонари. Их красные стёкла, стиснутые в чёрный металлический каркас, заливали тоннель каким-то зловещим, кроваво-красным светом. Неровные, шероховатые стены и потолок контрастировали с идеально гладким полом. Скальная порода напоминала серый гранит с вкраплениями других горных пород. Через некоторое время они миновали овальную нишу, в которой был установлен скелет в наручниках. Над ним фосфоресцировала какая-то надпись. Потом ещё и ещё. Пьер насчитал около двухсот ниш и сбился со счёта. Тоннель, казалось, не имел конца. Наконец впереди показалось какое-то пятно, становившееся все более отчётливым. Это была не очень большая пещера, освещаемая матово-белым стеклянным шаром, свисавшим со скалистого потолка на массивной чёрной цепи. Они остановились перед двухстворчатой дубовой дверью. Над ней висел небольшой бронзовый колокол.

Один из сопровождавших тронул его. После странного, леденящего кровь перезвона, створки двери распахнулись и перед ними открылись едва различимые в полумраке гладкие ступени широкой лестницы, теряющейся в сероватых клубах ароматичного дыма, терпко ударившего в ноздри Пьера и вызвавшего лёгкое, сладковатое головокружение.

Восемь крепких рук подхватили кресло и начался спуск в кромешную тьму. Пьер стал мысленно считать. На цифре сто они остановились.

Несколько минут он сидел в полной темноте, вдыхая ароматный дым, с которым понемногу уже стал осваиваться. Голова больше не кружилась. Во всём теле ощущалась необычная лёгкость, почти невесомость.

Послышался удар гонга. За ним ещё шесть. Откуда-то с высоты вырвалась ослепительная полоса дневного света, сконцентрировавшаяся на полированном рубиновом шаре весьма внушительных размеров. Шар переливался особым, ни с чем не сравнимым светом. Всё окружающее пространство оставалось погружённым во мрак. Через несколько секунд шар раскрылся на две равные половины, из которых медленно поплыл наверх фосфоресцирующий череп. Полоса дневного света исчезла. Излучавшийся из плавно поднимающегося черепа свет постепенно, круг за кругом, вводил в поле зрения зал древнего храма, пока он не предстал целиком во всех своих титанических размерах.

Освещённое фосфорическим светом помещение представляло собой правильный формы круг, по стенам которого, на равном друг от друга расстоянии, восседали десять каменных статуй, каждая не менее нескольких десятков метров высотой. Пять мужских и пять женских фигур. Вместо человеческих лиц, их плечи венчали головы каких-то фантасмагорических животных. Все десять монстров были одноглазы и в глазных впадинах каждого из них - сверкали и искрились невероятного размера граненые кристаллы, рубины и бриллианты.

В середине храма находилось весьма сложной формы сооружение, напоминавшее беседку с колоннами и куполом. Его можно было бы даже назвать привлекательным, не будь оно выложено из человеческих черепов. Беседку окружало подземное озеро и к ней вело шесть мостов из слоновой кости.

Всё озеро окружали, плотно стоящие друг к другу, два ряда людей, лица которых скрывали капюшоны. Все из первого ряда были облачены в чёрное, из второго - в белое. Каждый черный капюшон был украшен изображением красного квадрата с фосфоресцирующей точкой в середине. На белых капюшонах были изображены два чёрных перекрещенных треугольника.

Четверо в чёрном трико подняли кресло с Пьером и медленно, в молчаливой торжественности понесли его. Стоящие плотным кольцом образовали узкий проход, через который, а затем и через мостик, Пьер был доставлен внутрь беседки.

Весь её пол представлял собой мозаику из драгоценных камней, служивших единственным источником отраженного всеми цветами радуги света.

Через несколько минут уже другая четвёрка в чёрном трико внесла в беседку такое же кресло, как и у Пьера. В нём, не будучи стеснённая ремнями, восседала фигура, облачённая в плащ с капюшоном Одна половина плаща и капюшона была белой, другая чёрной В середине капюшона сверкающие бриллианты образовывали круг, а внутри него - два скрещенных треугольника.

Все люди в чёрных трико выскользнули из беседки.

Заиграла тихая, грустная, щемящая душу музыка.

В беседку вошли двое в красных капюшонах с белыми крестами на - груди. Подойдя к Пьеру, они намертво прикрепили его голову к спинке кресла. Потом ему, насильно раскрыв рот, вставили нечто отдалённо напоминающее вставные искусственные челюсти. Закатав рукава, в его руки вдавили, впрочем, безболезненно, четыре инъекции. Наконец, во рту Пьера, при помощи уже вставленного туда приспособления, закрепили один конец прозрачного шланга, другой конец которого исчезал под капюшоном сидящей напротив фигуры.

Затем люди в красном покинули беседку.

Вновь заиграла оборванная ранее музыка. Беседка стала интенсивно насыщаться ароматическим дымом, несколько другого свойства, чем тот, которым Пьер уже успел надышаться незадолго до этого.

Музыка опять оборвалась резко. На несколько минут храм погрузился в абсолютную тишину и темноту. Вдруг тишину взорвал ужасающе режущий ушные перепонки, скрежещущий звук. Через несколько секунд он затих. Ещё через мгновенье в переносицу Пьера ударил резкий, как лезвие ножа, узкий пучок яркого света. Инстинктивно зажмурившись, Пьер не стал открывать больше глаз, чувствуя продолжающееся давление на веки ослепительного луча. Вскоре, однако, острота светового давления притупилась. Но зато Пьер почувствовал другое давление - невидимый взгляд чужих, враждебно-жестоких глаз фигуры, скрытой под плащом с капюшоном в кресле напротив.

Через шланг в горло стал просачиваться какой-то слизисто-холодный, до омерзения противный флюид. От ощущения брезгливости и неприязни кожа покрылась мурашками.

Вдруг через эти крошечные точки в организм стали вливаться струи освежающей энергии, вымывающей из тела этот враждебный, ни с чем не сравнимый по отвращению флюид. Тело приятно отяжелело, впадая в обволакивающие его отдых и тишину. Неожиданно в глубине позвоночника, словно землетрясение, раздался толчок. Вдоль всего позвоночного столба, до макушки головы, возникла мощная вибрация. Могущественный поток, вибрирующий внутри, вырывался наверх в бесконечность, с каждой вибрацией расширяя тело Пьера до невообразимо огромных размеров. Сознание превратилось в кристально прозрачный космос и в нём, как в объёмном зеркале, отражалась каждая мельчайшая клеточка тела, светившаяся словно живой драгоценный камень. Сверкающий переливами бесчисленных огней мозг превратился во Вселенную, чудесную и живую в каждой своей мельчайшей точке. И словно крона бесконечного дерева - этот Мозг-Вселенная держались на некоем подобии короткого ствола, а точнее, на овальном яйце из кристально прозрачного хрусталя. Вокруг того яйца перекрещивались и искрились бриллиантовые грани, казалось, образуемые из полированного света.

На почти неуловимое мгновенье все эти бесчисленные вибрации Сознания-Вселенной остановились и сквозь образовавшуюся вибрационную щель внутрь светящегося и прозрачного мозга влетел ужасающего вида чёрный паук и на несколько секунд застыл в неподвижности. Затем, издавая леденящее душу и кровь шипение, медленно шевеля зловещими шупальцами, пополз в направлении хрустального яйца.

Внутренний голос беззвучно и непреклонно заговорил в Сознании Пьера: "Все знания и опыт бессильны в этой борьбе. Победит тот, у кого больше воли к жизни. Крепость воли зависит от уровня самосознания".

САМОСОЗНАНИЕ! Эта мысль молнией пронеслась через всё существо Пьера. И на крыльях этой мысли все его жизненные силы влетели в нутро хрустального яйца. На миг он увидел, почувствовал и ощутил жизнь всей Вселенной изнутри, смотря на неё как бы через самоосознание всех живущих в ней существ. В следующее мгновенье, уже чувствуя движение своих лёгких и, вдыхая полной грудью, Пьер поднял веки и увидел, как из него вылетел чёрный паук. Ещё через мгновенье на драгоценной мозаике пола он смог наблюдать чёрное, паукообразное пятно, резко контрастирующее с излучающим сиянием окружающих его драгоценных камней.

Теперь Пьер ощутил, как затекли его мышцы, скованные ремнями. Ему захотелось расправиться, раз мять оцепеневшие в долгой неподвижности конечности.

Инстинктивно, забыв о сдерживающих его ремнях, он легко поднялся с кресла и, с удивлением для себя, увидел там своё телесное отражение, по-прежнему привязанное. Сделав довольно резкое движение, что было видимо следствием непривычного отсутствия какой-либо тяжести и силы сопротивления, Пьер словно стрела пронёсся сквозь купол и выше, через толщу скалы, взмыв в вечернее небо планеты. Словно птица он парил над её огнями, наслаждаясь незнакомыми ему очертаниями.

Один из огоньков ему захотелось разглядеть попристальнее. В тот же момент он оказался внутри уютной я комнаты. В ней на диване сидели трое. Очень красивые молодые мужчина и женщина, а рядом с ними величественный, с гривой седых волос старик. На груди женщины сверкал прозрачный камень. Исходящие из него лучи рисовали на стене комнаты, во всех деталях и подробностях, картину того зала храма, который не так давно покинул Пьер.

В этот момент все находившиеся в зале люди как в белом, так и в чёрном распластались ниц на каменном полу. Четыре человека в чёрных трико подняли кресло с фигурой, закутанной в черно-белый плащ, и водрузили его между двух половинок рубинового шара. Шар захлопнулся, внутри засветились языки яростно трепещущего пламени.

Пьер попытался привлечь внимание присутствующих в комнате, но его явно не слышали и не замечали.

- Теперь я словно бесплотный дух, - подумал Пьер, - что же стало с моим телом?

В то же мгновение он оказался в больничной палате и увидел, как двое в белом усиленно растирают его распростёртое на кровати тело, дышащее глубоко и спокойно. В следующее мгновенье Пьер ощутил свой организм, наполненный бодростью и энергией, изнутри.

САД СНОВИДЕНИЙ

Жизнь Пьера в палате претерпела известные изменения. Хотя за его организмом продолжали вести наблюдения, правда, не столь интенсивно как ранее, рядом с его кроватью установили видеоэкран. Вскоре Пьер уяснил его назначение. На нём появлялась яркая, чистых цветов, объёмная картинка какого-либо предмета, а под ним на чёрной полоске фосфоресцировали какие-то знаки. Голос женский - нежно-мелодичный и мужской - чётко очерченный, несмотря на его низкие ноты, по несколько раз, поочерёдно, повторяли один и тот же звук. Через несколько дней на экране стали прокручиваться короткие игровые сценки, сопровождаемые звуковыми комментариями и титрами. Еще через две недели на экране возникла весьма миловидная женщина и обратилась к Пьеру на языке, основы которого он уже успел усвоить довольно неплохо.

- Ваша речь мне понятна. Как вас зовут, - ответил изображению Пьер.

- Меня радуют ваши успехи. Моё имя "Эна". Но в данном случае это не имеет никакого значения. Для вас я лишь говорящее изображение, на которое возложена миссия усовершенствовать ваше овладение основным языком Элеи, который претерпел некоторую деформацию в вашей памяти после некоторых обстоятельств, нам неизвестных, а вами, вероятно, забытых.

- Почему же? На свою память я не жалуюсь. К тому же потеря памяти - это потеря личности. Простите, я забыл представиться, меня зовут Пьер.

- Очень странное имя. Однако прошу вас не говорить о вашем прошлом. Мне, во всяком случае, не разрешено его касаться. Для нас вы - человек, потерявший свою память, а следовательно, как вы выразились, и личность. Но ваше самоощущение жизни, самосознание вашего Я сохранилось. Вокруг них постепенно образуется новая личность. Если в вас когда-либо пробудится память и проснётся прежняя личность - это будет касаться только вас. Тогда вы сможете продолжить прерванный к настоящему времени жизненный путь прошлой личности, соединив его с новым. Наше общество основано на принципе свободы личности, и никто не может стеснять её проявления в рамках тех границ, за пределами которых уже затрагивается право свободы других личностей. Вы, например, вправе убить себя, но не другого. Надеюсь, конечно, что такое намерение к вам никогда не придёт.

- Скажите, где я нахожусь? - спросил Пьер.

- В одном из лучших психоневрологических госпиталей планеты.

- А храм, вырубленный в скале, тоже используется в лечебных целях?

- Никакого храма при госпитале нет. Попадающих сюда пациентов нередко посещают красочные сны, видения, галлюцинации, некоторые даже летают наяву, тем не менее не вставая со своей кровати. Вам лучше забыть о приснившихся вам фантазиях. И наиболее лучший способ для этого, навести порядок в элементарных знаниях об окружающем вас мире и обществе. Точно также, как пласты языковой информации перемешались в вашей подсознательной памяти, точно также сместилась и наслоилась накопленная вами в прошлом информация. Вот почему в нём вам не рекомендуется копаться, во всяком случае, сейчас. Самое лучшее - заново освоить начальные знания. Затем на их основе вы самостоятельно приобретёте необходимый вам опыт.

- Вам не кажется странным, что человек, потерявший свою память, а вместе с ней и личность, способен хотя бы на элементарном логическом уровне мыслить, о чём, в некоторой мере, свидетельствует наш с вами разговор. Кроме того, я всего, за несколько недель овладел тем языком, при помощи которого и осуществляется наше общение.

- Это было бы необычным, если бы вы потеряли абсолютно всю вашу память. Однако, хранимая ею информация в области абстрактно-логического мышления осталась, вероятно, нетронутой. Деформация затронула вашу память на конкретно-личностные события и перемешала звуковые и знаковые обозначения, предназначенные для языкового общения. Случай крайне редкий, но вполне возможный в рамках современных представлений о психике. Очень давно людям казалось, будто мышление без языка невозможно. Однако это не так. Лишь в результате социальной эволюции человека совершенствование его мышления шло параллельно с развитием языка. Каждая мысль переплеталась в его сознании с предложением. В дальнейшем было обнаружено различие. Его практические приложения оказались значительными и многообразными. Во-первых, некоторой части людей удалось на время отделять абстрактно-логическое мышление от языка, что резко раздвинуло возможности мысли. Во-вторых, был уяснён механизм безъязыкового мышления, причём не только в его абстрактно-логическом виде. Таким образом удалось разгадать мышление животных и установить с ними весьма любопытный обмен информацией, одинаково полезный и им, и людям. В-третьих, в безъязыковом мышлении учёные увидели ключ к взаимопониманию с инопланетными существами, случись установить с ними контакты в будущем.

- До сих пор это не удавалось?

- Нет. Хотя нам доподлинно известно о существовании одной чуждой нам цивилизации, отказывающейся вступать в какой-либо взаимообмен информацией с Элеей и долгие годы тщательно готовящейся к вторжению на нашу планету.

- Нельзя ли рассказать об этом подробнее?

- Пока нет. Дело в том, что в настоящий момент вы проходите курс реабилитации. Первую его часть вы прошли весьма успешно и быстро. Настоящая беседа выявляет, что вы, в отличие от предполагаемого ранее, не нуждаетесь в серии подобных бесед для развития навыков речи. Остаётся вторая часть. Вам необходимо восстановить или усвоить заново, что практически мало чем отличается одно от другого, элементарные сведения о жизни и законах нашего общества. До завершения такого усвоения на всю остальную информацию по указанию специалистов, занятых вашей реабилитацией, наложен запрет. После вашей полной реабилитации вы сможете через подключение своего персонального компьютера к хранилищам планетарных знаний получить любую интересующую вас информацию, в том числе и об угрозе со стороны космических пришельцев.

- Когда же я смогу начать изучать элементарные сведения о жизни загадочной для меня голубой планеты Элея.

- Как только вы освоите технику общения с компьютером. Если у вас есть к этому настрой, можем приступить немедленно.

Через час с небольшим Пьер до тонкости усвоил технику беседы с думающей машиной.

- Вы очень способный ученик, Пьер.

- Когда мы увидимся еще?

- Разве в этом есть необходимость?

- Но всё же. К тому же вы первая, с кем я вступил в контакт в своей новой жизненной роли.

- Мой код компьютерной связи, - на экране загорелось несколько знаков и цифр. - Если трудно будет запомнить или забудете, я свяжусь с вами сама и передам код вашему персональному компьютеру, который вам вручат по завершении реабилитации.

- Тогда, если в придачу к компьютеру мне предоставят какое-либо жильё, то приглашаю вас на новоселье.

На лице Эны изобразилось неподдельное изумление.

- Для такого визита нужны очень веские мотивы. В нашем обществе те, кому за тридцать, даже если они друзья и хорошие знакомые, практически не встречаются друг с другом, общаясь при помощи видеотерминалов. Если не считать непосредственное общение внутри семьи, люди не встречаются обычно, иначе как для секса или в связи с оказанием медицинской помощи. Исключение составляют те виды работ, в которых не избежать непосредственной кооперации труда. Однако таких работ осталось очень немного. На них занята лишь небольшая часть населения планеты.

- Таким образом, каждый живёт словно видеоплёнка в отведенной ему нише, устанавливая взаимные просмотры по каналам связи, воображая, что объемлет весь якобы принадлежащий ему мир, на деле будучи всего лишь узником в довольно узкой клетке своего персонального быта.

- Что поделаешь? Век видеоинформации. До свидания, Пьер!

Изображение собеседницы исчезло.

Пьер после некоторого размышления по поводу только что проведенного диалога, в результате чего возникали сплошные вопросы и ни одного достаточно определённого ответа, решил, не откладывая в долгий ящик, приступить к допросу компьютера об элементарных условиях жизни общества, в которое ему довелось попасть.

К этому времени Пьер, с учётом опыта своих предыдущих приключений и прекрасно помня открывшуюся ему в Космосе картину невообразимого числа планет, каждая из которых представляла большую или меньшую вариацию Земли, был почти убеждён в том, что вместо родной планеты он попал на один из многочисленных её аналогов, отделённых друг от друга не трёхмерным геометрическим пространством или хронологическим временем, нет, не этими измерениями привычного пространства, в котором время лишь одна из его координат, а измерением совсем другим - альтернативой возможностей, открывающихся на ключевых, перекрёстных точках истории. В этом отношении она на курьерский поезд, с железной необходимостью мчащийся по единственно возможной для него стальной колее. В истории существуют не только потенциальные возможности альтернатив, но и различные альтернативы, осуществившиеся одновременно в "параллельных" друг другу мирах.

Такое мировосприятие согласовывалось, со всем увиденным им на Элее. Пьер понимал, что эта планета во многом сходна с Землёй. Но немало и различий. В чём они состоят? Это необходимо было теперь уяснить.

Погружаясь в информацию, предоставляемую ему видеотерминалом, Пьер постепенно вникал в социальное устройство Элеи. Оно держалось на четырёх "китах". Во-первых, на свободе личности каждого её жителя делать всё, что заблагорассудится, за исключением действий, связанных с покушением на свободу других, на экологическое равновесие планеты и её общественный порядок. Во-вторых, вся собственность планеты, включая её территорию, была поделена примерно поровну на общественную и частную. При этом острова частной собственности вкрапливались в общественную и обратно. Отдельных государств, следовательно, и государственных границ, не существовало. В-третьих, общественный порядок поддерживался Законом и его службой, подотчётной выборному Совету во главе с президентом. Одинаковым правом голоса на выборах обладал каждый житель, независимо от его социального статуса. Голосование осуществлялось через всеобщую сеть персональных компьютеров, каковыми обладал каждый житель планеты. Изменение Закона, в том числе и о дележе всего богатства планеты, прежде всего её территории, между общественной и частной собственностью, допускалось только в том случае, если за такое изменение выскажется большинство планетарного населения, причём ежегодно в течение ста лет. В-четвёртых, чётко оговаривалось распределение и перераспределение богатства. Частный сектор обязан был вносить существенные налоги для развития общественного. Налоговые ставки утверждались Советом планеты сроком на пятилетие, т. е. на весь период его полномочий. Владельцы частной собственности, существуя с приносимых ею доходов, остающихся после уплаты налогов, заниматься какой-либо полезной деятельностью, хотя и вправе, но не обязаны. Не обладающие частными доходами получают все необходимое им, естественно в разумных пределах, от общества. За что каждый должен отработать в год на общественных работах определенное количество часов, определяемое решением Совета планеты. В последнее время это число остановилось на отметке 200. Этот же Совет определяет и уровень обеспечения каждого гражданина, не обладающего частной собственностью. Тех же, кто злостно не хочет работать, за исключением частных собственников, насильно к труду никто не принуждает. По зато уровень их обеспеченности материальными благами на порядок ниже, чем всех остальных членов общества. Учёт богатства, собственности, отработанного времени и получаемых благ осуществляется при помощи компьютеров, производящих электронную запись движения общественного богатства между персональными номерами личностей, каждая из которых получала свой код, действующий от её рождения до смерти.

Вот, пожалуй, и всё об основах социальной организации жизни. К этому следует добавить лишь о системе гарантий соблюдения Закона каждым жителем планеты. За нарушение правил экологической чистоты или за проникновение на частную территорию, порчу общественного или персонального имущества и т.п., если это, однако, не связано с насилием над личностью других, устанавливались наказания на выбор - в виде штрафа или отработки определённого времени в пользу потерпевшего.

Покушение на насилие над любой личностью, не говоря уже о совершенном преступлении, наказывалось изоляцией человека от общества, осуществляющейся под контролем специалистов-психиатров. Выйти из такой изоляции он уже мог только под их гарантию. Без таковой, его могли продержать в заключении всю жизнь даже за такой поступок, как единственная к тому же неудавшаяся попытка "съездить кому-нибудь по физиономии".

За всей внешней простотой и якобы разумностью организации общественной жизни, для Пьера уже начала проглядывать её внутренняя сложность и противоречивость. С одной стороны - все равны. С другой - один владеет несметным богатством, а другой лишь необходимым ему в разумных пределах. И вот те, кто владеет богатством, могут на этой основе устанавливать добровольную личную зависимость от себя тех, кого так или иначе можно подкупить или привлечь на свою сторону. Кроме того, богатства можно было свободно обменивать. И вот каждый меняльщик устанавливает для каждой конкретной сделки свой, неписаный закон. За внешней законной свободой и вседозволенностью тут же вырастает частная неузаконенная регламентация всех конкретных экономических действий, да такая, что в ней сам чёрт голову сломит.

Во всей общественной системе Элеи это было видно и невооруженным глазом, колоссальное значение имело накопление и распространение информации. Информация была всеобщим достоянием. Каждый через свой персональный компьютер мог черпать из неё в меру своего собственного интереса и понимания. Широчайший демократизм информации в век Видеоинформатики! Разве не внушало это уверенность, на худой конец, серьёзные надежды, на процветающую, в интересах всего народа организованную общественную жизнь. Но интуиция говорила Пьеру, что всё это далеко не так, что здесь следует искать какой-то подвох.

- Попробуем провести небольшой эксперимент, - подумал Пьер и обратился к компьютеру с предложением вложить в хранилище планетарной информации некоторые свои теоретические соображения об универсальном космическом пространстве-времени. На это немедленно загорелся ответ: "Вашей, теории необходимо пройти предварительную апробацию в экспертном Совете. В случае признания её достаточно ценной она будет включена в состав всепланетной научной информации. Код экспертного Совета, занимающегося вашей проблемой...". "Пока не время обращаться к нему, - подумал Пьер. - Ясно, что прежде чем стать общенародной, информация проходит фильтр со стороны неких экспертов. Во всяком случае, на общественное обозрение информация поступает не вся. Интересно, по каким критериям и кто формирует экспертные Советы. Ничего, со временем разберёмся".

Из диалога с компьютером Пьер узнал, что по выходе из госпиталя ему, как не имеющему персонального счета, будет предложено на выбор занять одну из свободных городских квартир (таковые имелись в любом городе планеты, или выбрать по своему вкусу индивидуальны домик общей площадью в рамках 200 квадратных метров. В пределах этого метража он мог избрать по компьютерному каталогу один из нескольких сотен вариантов. Такой дом был бы установлен в течение трёх дней на любом свободном участке общественной земли, при запрещении, однако, вырубать растущие деревья. Если проект дома Пьера почему-либо не устраивал, он мог бы выбрать и другой вариант, уже из нескольких десятков тысяч. Но тогда ему пришлось бы ждать своего жилища несколько дольше, около месяца. Точно также Пьер мог заказать по каталогам любую имеющуюся там одежду, а также делать ежемесячный заказ на контейнер с, продовольствием, включая овощи и фрукты, которые прекрасно сохранились в течение двух-трёхмесячного срока в особых камерах. Персональный компьютер должен был заменить ему библиотеку, газеты и журналы, телевизор, музыкальные устройства. Ничего из последнего Пьеру не полагалось, даже одной-единственной книги. Всё это было доступно лишь для лиц, имеющих персональный счёт в компьютерном банке. Зато в домике Пьера имелся бы прекрасно оборудованный спортивный зал с множеством снарядов и даже небольшим бассейном.

Пьер получал доступ также к многочисленным общественным местам отдыха, досуга и культуры, информация о которых также была систематизирована в компьютерных каталогах.

Ему был положен небольшой двухместный электромобиль типа маленького жучка, который как капсула мог бы браться на борт больших летательных аппаратов в случае поездки на большие расстояния.

Более комфортабельные автомобили были доступны опять же лишь владельцам персональным счетов.

В городах, помимо прочего, имелась прекрасно развитая сеть общедоступного подземного транспорта типа земного метрополитена.

За доступ ко всем этим благам Пьер должен был ежегодно отрабатывать по 200 часов на общественно полезных работах.

Он полюбопытствовал, что будет с ним, если он откажется от участия в таких работах.

В ответ видеоэкран нарисовал ему картину пауперизма Элеи. Жильё только в городе - в однокомнатной квартире общей площадью тридцать квадратных метров. Пища, доставленная только по рациону. Право выбора одежды также отсутствует. Все бойкотирующие работу и не имеющие персонального счёта одеты в униформу. Персональный компьютер, правда, им сохраняется. Они могут также пользоваться общественными местами культуры и отдыха. Бесплатная медицинская помощь гарантируется всем гражданам Элеи без исключения.

Пьер полюбопытствовал, а может ли он отработать в год не 200, а, скажем, 1000 часов, но зато потом не работать четыре года. "Это ваше право", - ответил компьютер.

- С какого возраста граждане Элеи выходят на пенсию? - продолжал задавать вопросы Пьер.

- Возраст законом не установлен. Один может быть работоспособным и в 100 лет, а другой её потерять в тридцать. Право на освобождение от работы даётся по заключению комиссии врачей.

Пьер попросил ознакомить его с выбором общественно полезных работ, где он мог бы себя проявить.

Видеоэкран со звуковыми и письменными комментариями нарисовал ему картины требуемых в настоящее время видов деятельности, в основном в сфере услуг и охраны среды обитания. Поскольку не только всё материальное производство, но и управление им, включая как сам процесс изготовления продукции, так и её хранение и поставки уже давно были полностью автоматизированы.

- Не может ли заняться какой-либо другой, более квалифицированной деятельностью на благо общества, в частности, в области научных исследований, - поинтересовался Пьер.

- В качестве хобби, разумеется. Для признания его общественной значимости ему нужно предварительно выдержать экзамен на уровень профессиональной пригодности. Впрочем, на вспомогательные научные работы в ряде случаев могут допускаться люди лишь на основе собеседований их возможных непосредственных руководителей.

В конце концов, выдержав экзамен на элементарное знание общественного устройства, Пьер подобрал для себя место работы, до которого добрался на выданном ему личном автомобиле, проделав большую часть пути в сотах больших летательных аппаратов, по маршрутам, определённым компьютером.

Заключительный участок пути к месту новой работы начинался от аэропорта большого города. Компьютер автомобиля полностью контролировал маршрут, и Пьер, не обремененный управлением, с интересом наблюдал открывавшиеся ему через стёкла машины виды.

Архитектура отличалась чрезвычайным разнообразием. Каждое здание окружала небольшая роща, некоторые даже стояли в обрамлении парков, но тоже, как правило, не очень внушительных размеров. Деревья в основной массе напоминали земные, но что удивляло, так это соседство растительности, не совместимой для климатических поясов его родной планеты.

Среди зданий, от одноэтажных и до небоскрёбов, время от времени встречались строения, напоминавшие земные. Более частым было невообразимое смешение уже знакомых Пьеру стилей. При этом удивляла несоразмерность, разумеется, с земной точки зрения, облика отдельных построек с их величиной. Весьма забавным показалось Пьеру здание размером с огромный пятидесятиэтажный дом, по виду напоминающее изящную китайскую беседку. Довольно мрачно выглядел, причем, примерно в десятикратном увеличении против земных стандартов, замок в средневековом стиле. Когда Пьер проезжал мимо него, тот неожиданно превратился в изящное здание с многочисленными колоннами и барельефами, исполненное из розового камня. Впоследствии Пьер узнал, что это были не реальные архитектурные формы, а объёмные изображения, рисуемые на стеклянных стенах компьютером.

Очень многие здания имитировали формы деревьев, растений, животных и даже цветов. Встречались и абстрактные сооружения, нередко напоминавшие пародию на земную технику начала XX века.

Образы некоторых построек являли собой, по-видимому, мифологические сюжеты, в чём, однако, Пьер не мог быть уверен, поскольку ещё не успел ознакомиться со сказаниями и мифами Элеи.

Людей на улицах почти не встречалось, что было связано с тем, что даже на короткие расстояния передвигались, видимо, на персональных автомобилях.

Широкие, многорядные шоссе была заполнены автотранспортом, большей частью стандартным, таким же, каким пользовался в настоящее время Пьер. Но нередко попадались и самые разнообразные автомобили, явно повышенной престижности и комфортабельности. Некоторые из них, словно геликоптеры, отрывались от поверхности и стремительно уносились вдаль.

Ни одной стоящей машины Пьер так и не увидел. Потом он понял, что не только стоянки, но и кратковременные остановки делаются на особых подземных площадках, расположенных под каждым из зданий.

Пьер приоткрыл боковое стекло. В кабину ворвался свежий, по земным понятиям лесной воздух. При такой массе растительности и отсутствии каких-либо выбросов в атмосферу, в том числе и от транспорта, это казалось не столь удивительным. К тому же весь транспорт работал совершенно бесшумно.

Проехав около часу по городу, Пьер попал на прямую, как стрела, широкую загородную трассу. Чередование лесов и ухоженных полей успокаивало взгляд.

Затем автомобиль свернул на одно из ответвлений дороги и примерно через полчаса езды в новом направлении остановился перед массивной горкой, выложенной из больших кусков серого, неотёсанного камня. В середине этой груды камней находился довольно большой чёрный квадрат, с нарисованной на нём веточкой цветов, ассоциируемых с неким симбиозом земных сирени и ландыша.

После некоторого ожидания чёрный квадрат ушёл в сторону, освобождая проезд. Автомобиль въехал внутрь и тут же оказался запертым в тускло освещённой пещере, где не было ничего примечательного, за исключением озонных вихрей, со всех сторон продувавших автомобиль Пьера и со свистом врывавшихся через открытое боковое стекло. Эта процедура длилась несколько минут. Затем чёрная дверь, но уже в противоположном конце пещеры, ушла в сторону, и машина, по-прежнему управляемая компьютером, выехала из столь необычной проходной.

Неожиданность от открывшегося перед Пьером пейзажа захватила дух. То, что он увидел, можно было бы определить несколькими словами: рай или небесный сад сновидений, воплощенный наяву.

Всевозможные деревья, растения, самого фантастического вида цветы и лужайки из ароматных трав, выглядевшие, словно созданные природой толстые, душистые ковры, утопали в непередаваемой атмосфере свежести, невидимым туманом окутывающей всё окружающее пространство.

За всем этим великолепием природы ощущалась, однако, невидимая человеческая рука архитектора, становящаяся зримой в беседках и переходах, увитых самой причудливой растительностью.

Несколько в отдалении виднелось довольно большое озеро, на противоположном берегу которого, словно из самой этой волшебной почвы, вырастал изящный дворец, весь увитый зеленью и цветами.

С правого скалистого берега тремя потоками, минуя уступчатые террасы, низвергался водопад. С левой стороны озера несколькими рукавами ответвлялись каналы, переплетаясь и перекрещиваясь в какую-то символическую фигуру, очертания которой терялись у горизонта.

Местами через каналы были переброшены лёгкие мостики, украшенные фонариками в форме колокольчиков.

По усыпанным гравием дорожкам мирно прогуливались животные. Другие лежали на траве. Невдалеке стоял огромный слон, а рядом с ним уютно устроился леопард. Несколько мохнатых собачек пробежало мимо автомобиля Пьера. Посмотрев им вслед, он увидел приближающийся к нему небольшой стандартный автомобиль.

Из подъехавшей машины, в сопровождении симпатичного мужчины средних лет, вышла уже известная Пьеру Эна.

- С вами мы как будто знакомы, - улыбаясь сказала она. - Хочу представить вам моего супруга.

Тот, наклонив голову и приложив правую руку к сердцу, всем своим видом выразив искреннее уважение и интерес, произнёс своё имя: "Де Синг".

Уже через несколько минут Пьер непринуждённо, словно с давними знакомыми, разговаривал с Де Сингом, оказавшимся врачом-психиатром и его женой Эной, ознакомившей его в своё время с азами жизни на Элее. Эна обладала профессией психолингвиста, что и способствовало стечению обстоятельств, приведших к знакомству с Пьером, поскольку её пригласили для оказания помощи в овладении языком.

Ни она, ни её муж никогда не числились в штате госпиталя. Беседы с Пьером Эна вела тогда через компьютерную видеосвязь.

Зная, что Пьер будет искать приложение своих сил на каком-либо поприще общественно-полезной деятельности, она, на свой страх и риск, организовала его сотрудничество со своим дедушкой, в качестве помощника-ассистента.

Её дед, получивший от рождения имя Дей в честь Элейского бога леса, впоследствии оправдал его стаз известным на всю планету ботаником и создав экспериментальный парк. Вся его обширная территория была покрыта очень тонким, но невероятно прочным колпаком. Под этим покрытием был создан особый, уникальный микроклимат. Сюда же впоследствии, не без инициативы Эны, поселили подвергающихся психолингвистической обработке животных, чем и объяснялась миролюбивость встречающихся здесь хищников.

В настоящее время над судьбой парка несколько сгустились тучи. Дело в том, - что в результате стараний исключительно одного его создателя, Дэя, правда ему помогали несколько десятков человекообразных роботов, возник поистине уникальный уголок планеты. Общественные власти стали добиваться его передачи под всеобщие увеселения и массовые гуляния, что, несомненно, привело бы к превращению растительного сокровища в самый заурядный парк.

В своё время Дэй, не питавший никакой склонности к коммерции и наживе, тем не менее следуя, видимо, какому-то наитию, выращивал всевозможные саженцы по заказам богатейших людей планеты. В последние годы ни один частный парк не мог претендовать на какой бы то ни было престиж, без того, чтобы не иметь растительности, в особенности цветов, выведенных Дэем. В итоге на персональном счёте Дея скопился весьма значительный капитал. Ему недоставало самую малость, чтобы выкупить весь парк в личную собственность.

К сегодняшнему дню Де Синг, несколько последних лет занимавшийся частной практикой, скопил недостающую сумму. И сегодня он и Эна хотели преподнести творцу парка сюрприз - совершить выкуп в его личную собственность.

Разумеется, интересы общественного землевладения, не пострадают, поскольку часть вырученных от продажи парка денег власти должны будут потратить на приобретение в общественное пользование эквивалентного по площади участка. Частные территории постоянно продаются на Элее, что позволяет покупать их в общественное пользование и, соответственно, даёт возможность приобретать частным лицам общественные земли, за исключением городов и мест с историческо-культурными памятниками.

При передаче парка в персональную собственность Дэя, тот по-прежнему будет выполнять часть общественных заказов в области исследований растительного мира. Так что для Пьера эта смена форм собственности не повлечёт потери права зачёта каждых 200 часов работы в качестве общественно полезных.

Для совершения сделки, в результате которой парк станет личной собственностью Дэя, не нужно никуда уезжать. Всё будет оформлено через видеопереговоры при помощи компьютерной связи. Сегодняшний день должен был целиком уйти на оформление этого дела. Поэтому Пьер будет представлен Дэю завтра, когда улягутся все деловые хлопоты.

Всё это Пьер узнал во время разговора и прогулки, завершившейся у входа в коттедж, в котором без труда узнавался проект, выбранный его будущим хозяином из компьютерного каталога.

Попрощавшись до следующего утра, Пьер бодро взбежал по ступенькам к входной двери.

"РУСАЛКА"

Пьер услышал шум расплёскиваемой воды. Набросив на тело халат, он вышел на балкон. По поверхности небольшого пруда, освещённого полной луной, шла бурлящая потока воды, словно под ней плыла внушительных размеров рыбина. Вдруг из потока показалась женская голова. Через секунду на воде уже отдыхала в томной неге с разведенными в стороны руками и шевелила бедрами для поддержания тела на плаву обнаженная молодая женщина лет двадцати. Её лицо и фигура отличались идеальностью форм, однако, характерными для того женского типа, в котором напор клокочущих страстей заметно преобладает над одухотворённостью и осмысленностью. На её лице отпечаталось странное сочетание - неподвижной маски испепеляющего всё и вся высокомерия и подвижное, будто ртуть, дыхание страсти. Закрытые веки, казалось, вот-вот должны приоткрыться и тогда она выразит всю себя во взгляде больших, сверкающих загадочным светом глаз.

Почувствовав неловкость за невольное созерцание такой картины, Пьер намеревался уже уйти, как глаза незнакомки раскрылись и устремились прямо на него, излучая волны открытой, нескрываемой страсти, не приученной к каким-либо препятствиям и ограничениям.

- Пьер, о Пьер, - несколько раз прошептали её губы, но так ясно и отчётливо, что тот прекрасно услышал обращённый к нему призыв.

В этот момент женщина перевернулась и несколькими сильными и ловкими движениями подплыла к берегу и стала медленно выходить из воды, с самоупоительным наслаждением представляя взгляду Пьера каждый дюйм появляющегося из воды тела.

Пьер застыл на месте, сознавая всю нелепость своего положения. Эта незнакомая ему женщина вне всякого сомнения предлагала ему себя. Но в ответ он не ощущал в себе никаких эмоциональных порывов. Напротив, из этой женщины, несмотря на всю её внешнюю привлекательность, излучалось нечто отталкивающее, можно даже сказать омерзительное.

Женщина уже подошла к балкону и низким грудным голосом выдавила из себя: "О, Пьер! Нет, мне не нравится это имя. Я буду звать тебя милым моему сердцу именем - "Крокуш, Крокуш, - страстно прошептали её губы, - Крокуш. Неужели ты не узнаёшь всегда милой тебе Ары. Самой красивой и сладострастной женщины Элен. О, Крокуш, моя крошка!"

С этими словами назвавшая себя Арой обхватила одну из колонн, поддерживающую балкон, а с ловкостью обезьяны поползла по ней. Через несколько секунд она уже была на балконе и бросилась к Пьеру, сжав его с силон, которой могли бы позавидовать многие мужчины. Она впилась в его губы, но всего лишь на мгновенье, после чего, обмякнув, опустилась перед ним на колени.

В момент прикосновения её губ Пьер ощутил, как через всё его тело пронёсся ураган леденящего кровь и цепенеющего нервы ощущения невообразимо неприятного, отталкивающего... такого, что он уже испытал однажды, когда в подземном храме в него через шланг, вставленный в рот, стал вливаться тот флюид, который являл собой чудовищный концентрат чувства отвращения. Пьеру пришлось собрать всю свою силу воли, все жизненные силы души и тела, чтобы устоять на ногах и выдохнуть из себя проникающую в него и жалящую мириадами укусов ядовитую грязь.

После этого глубокого, внешне спокойного выдоха, женщина будто электрическим током была отброшена в сторону и начала судорожно биться в истерическом припадке.

Пьер спустился вниз и медленно пошёл по ночному парку, подальше от своего нового жилища.

Тем временем Ара Омба, так звали женщину, понемногу приходила в себя. Она уже не билась в конвульсиях. Приподнявшись, она мутным взглядом обвела, по её понятиям, убогое жилище. Её тело ещё продолжало сотрясаться из-за неудовлетворенной страсти и ущемлённой гордости.

- Как смел он отвергнуть, нет, в тысячу раз хуже, оставаться равнодушным к ней. Как смел не узнать свою Ару. Ведь они были обручены на вечные времена перед Алтарём Великого Храма! Даже если на время он и потерял связь со своей прошлой памятью, должен был заговорить зов того таинственного сока, которым пропитали их души без малого две тысячи лет тому назад. Сколько за это время они сменили тел. Она, кстати, каждые десять лет, желая оставаться вечно молодой и цветущей. И никогда, никогда ещё не смолкал зов, ставшего общим для них, того магического сока, который образовал совместную кровь их душевных тел. О, Крокут! Ты жестоко заплатишь за это, - шептали её, губы, изливающие переполняющую ее ненависть.

Неожиданно что-то в ней осеклось:

- А что, если это не Крокут? Что, если победил тот, другой, умственный дегенерат. Тогда может быть понятна его нечувствительность к самой соблазнительной женщине планеты.

- О, мой милый, любимый Крокут! - со сдавленной отчаянием хрипотой вырвалось из её горла. Сердце на мгновенье стиснула ужасающая тоска, после чего оно каким-то рывком стало биться часто-часто. Ара Омба вскочила на ноги и бросилась прочь.

Задыхаясь от бега и волнения одновременно, она впрыгнула в свой роскошный автомобиль и рванула с места, даже не подумав облачиться в оставленную на сиденье одежду.

- Что с, Крокутом? - этот вопрос просверливал всё её сознание, не оставляя места ни до чего остального. Тем не менее, у неё хватило сообразительности предварительно нажать на клавишах автомобильного компьютера намеченный ею маршрут.

Бешено нёсшаяся машина наконец сбавила скорость и остановилась на опушке леса.

Выпрыгнув из автомобиля, даже не захлопнув дверцы, Ара Омба бросилась в лесную чащу. Всё тело её горело испепеляющим изнутри жаром так, что от мысли укрыть его одеждой её болезненно передёрнуло.

Она бежала по узкой извилистой тропинке, время от времени раздвигая руками несколько освежающие её прохладные ветви.

Наконец забрезжил тусклый огонёк. Вскоре она оказалась перед довольно большим рубленым домом. Подойдя к двери, она постучала условным стуком.

- Заходи, - прозвучал откуда-то из глубины голос, похожий на звук скрипящей двери. Тут же, почти с таким же скрипом дверь распахнулась, открывая погруженный в полумрак тамбур.

Миновав полутёмную переднюю, Ара Омба оказалась в большой бревенчатой зале без окон, освещенной дюжиной светильников в форме черепов животных, мрачно свисающих с чёрного, как смоль, потолка. Пол был устлан толстым слоем засушенных трав. Обстановка - грубая деревянная мебель. Одна стена была целиком завешена покровом из прекрасно выделанной чёрной лайковой кожи.

В углу комнаты приглушённая падающей на неё тенью, в огромном дубовом кресле застыла укрытая пледом фигура. Длинные космы седых волос не позволяли сразу разглядеть её лицо, впрочем, прекрасно знакомое Аре Омбе.

- Можешь не говорить мне - зачем пришла, - словно из далёкого погреба, раздался глухой голос.

В этот момент один из светильников вспыхнул с неожиданной яркостью, и на Ару Омбу уставились две маленькие, колючие точки близко посаженных глаз, обрамлённых, словно измятой папиросной бумагой, легионом морщин. Крючковатый, бородавчатый нос свисал на тонкую верхнюю губу, а из нижней, мясисто толстой, торчали два жёлтых, словно кабаньи клыки, зуба.

- Где он? Что с ним? - истошно завопила Ара Омба, - Великая Одира, помоги, помоги же мне. Я готова дорого заплатить!

- На этот раз обычного миллиона инаров будет мало.

- Что ты хочешь ещё? Говори, - с некоторой осмотрительностью в голосе произнесла Ара Омба, подумав про себя, что за один только миллион инаров можно построить сотни таких бревенчатых халуп, а старой ведьме этого мало. Может быть не один, а два, три, пять миллионов, пользуясь смятением её души? Ну, ладно, для неё и это не сумма.

- Я не намерена увеличивать плату до двух, трёх или пяти миллионов. Я хочу, чтобы ты отдала мне то, чем сама уже все равно никогда не сможешь воспользоваться. Согласна?

- Согласна, - содрогаясь от глубиной нечеловеческой дрожи, прошептала Ара Омба.

- Тогда, смотри.

Кожаный занавес бесшумно раздвинулся, открыв круглое, почти во всю стену вогнутое чёрное зеркало, поверхность которого окутывали клубы белесого дыма. Постепенно эти клубы собирались у центра зеркала, концентрируясь в шар, который вдруг вспыхнул голубоватым пламенем, превратившись в объёмное изображение Элеи. Такой она виделась из космоса.

Элея медленно сдвигалась к вершине круга. Из ее нижнего полюса снопом чёрного света, столь тёмного, что он рельефно выделялся даже на фоне чёрного зеркала, стал образовываться конус, своим широким концом утопавший в зловещего вида чёрной дыре, образовавшейся в середине зеркала.

- Чёрное Антисолнце, - буквами, рисуемыми невидимой рукой, в цепенеющей от ужаса душе Ары Омбы выкристаллизовались эти устрашающие слова.

Чёрный конус Элеи, направленный к своему Антисолнцу, по его обоим краям опоясывался серо-красным светом, в котором искрились в великом множестве ярко светящиеся точки.

Присмотревшись внимательно, Ара Омба обнаружила, что горящие точки вдоль верхнего светового обрамления чёрной воронки движутся в направлении от Элеи к Антисолнцу. Вдоль нижней световой полосы наблюдалось противоположное движение.

- Это души нашего Великого народа движутся из своей Родины на Элею, а потом снова возвращаются обратно, - прокомментировала сквозь плотно сжатые губы Одира. - Смотри, какими тяжкими испытаниями усыпана эта дорога.

На некоторое время внимание Ары Омбы сконцентрировалось на одном из участков светового контура, который тут же занял всё зеркало. Перед её остановившимися от ужаса глазами, как в чудовищном калейдоскопе, вывернутом наизнанку, но зато удивительно ярко и объёмно, почти осязаемо замелькали сцены изощрённых. фантасмагорических мучений, индивидуальных в групповых, что она закрыла глаза и опустила голову.

- Смотри дальше! Дальше, дальше, дальше! - отштамповывались в её ушах слова, заставившие её против воли поднять голову и широко открыть глаза.

Теперь зеркало показывало другую картину, освещаемую сумрачным, серо-красным мерцанием, распространявшимся из-за вершины холма. Внутри холма становившегося временами тускло-прозрачным, монотонно вращался титанический эскалатор, вознося группы людей к его поверхности. Под напором движимых снизу, достигшие вершины сталкивались вниз и с душераздирающими криками и воплями, тщетно хватаясь руками за воздух, скатывались к подножью холма. Достигая равнинной впадины, они поднимались и шли пошатываясь, словно лунатики. По равнине ползали огромные, в несколько раз превышающие размер человека двухстворчатые раковины. Время от времени створки их приоткрывались, а в образовавшихся щелях показывались. телесно-белые, словно огромные черви, губы.

В них затягивались попавшие во впадину люди, лица которых искажались при этом такой конвульсией ужаса, что Ара Омба вновь хотела закрыть глаза, но не смогла. Веки её окаменели.

Спустя некоторое время заглотнувшие человеческую фигуру раковины раскрывались и из них со свистом выплевывалось какое-то трепещущее, черно-красное месиво, которое тут же проваливалось в гигантскую чёрную воронку, в этот ужасающий конус тьмы, просвечиваемый за пеленой той впадины, на которой зловещие раковины заглатывали свои парализованные ужасом жертвы.

Наконец, эта измучившая Ару Омбу картина исчезла и зеркало погрузилось в кромешную тьму. Каким-то особым чувством она поняла, что в этот момент созерцает самое ужасное - Чёрное Антисолнце. Её длинные волосы встали дыбом, тело застыло в парализующем ужасе, оно будто проглотило собственное дыханье, а расширившиеся до предела глаза на какое-то мгновенье увидели то, что по своей природе не видимо никому.

После этого, словно гигантская сила прокатила каменную глыбу внутри её горла и дыхание вернулось в лёгкие.

- Мы - дети Антисолнца, дети абсолютной тьмы, дочь моя, - прошепелявила Одира. - Ты действительно моя дочь, но только не захотевшая носить подаренное матерью почти бессмертное тело, избравшая путь вселения в эти недолговечные, подверженные всяким случайностям тела молодых девок. Ты ещё горько пожалеешь о своём выборе. Впрочем, - с некоторой грустью прошептала Одира, - всё закономерно. Все мы, происходя из сплошной, неделимой массы Антисолнца, стремимся вырваться из его притяжения, вырваться несмотря ни на что и любой ценой. Это стремление окружает наши души коркой непробиваемого, ничем не растворимого эгоизма. И, заключённые в этих корках, мы жалим и пытаем друг друга с такой жестокостью, как никто другой. И возвращаясь на свою Родину, на Чёрное Антисолнце, мы, будучи спрессованы в одну общую массу, тем самым взаимно проникаем друг в друга всеми фибрами души и тела и при этом жалим друг друга одновременно во все болевые точки нашего непреклонного эгоизма. Чувствительность, но только осязательная, обостряется там до предела. Зато все остальные органы чувств закрываются наглухо. Там, в глубине Антисолнца ничего не видно и не слышно. Там зато каждый нерв души и тела одновременно соприкасается с такими же нервами всех спрессованных в одну неразделимую массу, нашей неисчислимой семьи. И соприкасаясь, эти нервные окончания безжалостно жалят друг друга. Всё существо попавшего на Антисолнце постоянно разрывается между двумя титаническими силами. Силой, сдавливающей всех в одну массу, и силой непреклонного эгоизма, стремящейся вырваться из притяжения Антисветила. И когда это удаётся, душа летит по освещенной кромке чёрного конуса назад к Элее, воплощаясь в тело новорождённого. Но это должно быть наше тело. Мы способны воплощаться далеко не во все рождаемые на Элее человеческие тела.

- Что же делать? - с рыданием простонала Ара Омба.

- Одни ищут спасения. Не мне говорить об этом. Другие, как ты, упиваются наслаждениями, предоставленными им на Элее, стремясь не думать о дальнейшем. А третьи решались жить во мраке и понемногу освоились с его законами.

Выждав небольшую паузу, Одира взорвалась оглушительным хохотом, от которого весь зал завибрировал и, казалось, по нему проносились завихряющиеся порывы сильного ветра.

В это мгновенье её лицо стало удивительно молодым и красивым, фигура девичьей, а она сама поднялась в воздух и плавно опустилась прямо на пол и, наклонись назад, подняла свои ноги наверх и в сторону. Неожиданно они обнажились порывом ветра. И между этих точёных, молодых, стройных ног Ара Омба увидела... о, ужас! Чёрную, непроницаемую раковину, которая медленно приоткрылась, показав зловещие червеобразные губы.

- Нет, нет, только не это! - беззвучно прокричала в конец перепуганная женщина. Ей удалось, наконец, зажмурить глаза. В этот момент она услышала успокаивающий старческий голос.

Неуверенно приоткрыв глаза, Ара Омба увидела прежнюю картину. Старуха, как ни в чём не бывало, продолжала восседать в своём дубовом кресле.

- Подожди, я должна ответить на твой вопрос о судьбе Крокута. Смотри.

В этот момент в зеркале возникла часть уже знакомой сцены в подземном храме. Ара Омба увидела, как из тела Крокута выдавливалось чёрное паукообразное пятно и впечаталось в мозаичный пол из драгоценных камней.

- Вот только это пятно и осталось от него на Элее. И его я заберу себе в плату за сегодняшнюю встречу. Хотя возьму не сейчас, а через несколько дней. Его предварительно должен будет кое-кто увидеть из числа людей, называемых в вашем обществе большими.

Последовал саркастический хохот. После чего - лаконичное: концерт окончен?

- Нет, подожди. Покажи мне врага, того, кто повинен в катастрофе Крокута.

- Если тебе не жаль ещё одного миллиона, изволь.

Одира подошла к зеркалу и сделала над ним несколько пассов. На едва уловимое мгновенье на нём заиграло чистое голубое небо с ярчайшим, самым настоящим Солнцем. В этот момент зеркало треснуло на куски, а Одира в беспамятстве рухнула на пол.

Ара Омба не стала выяснять её состояния. Ей хотелось возможно быстрее покинуть этот дом и никогда больше сюда не возвращаться.

Только сейчас она ощутила лютый холод, сжавший её обнаженное тело. Увидев какую-то рогожу, она, набросив её на себя, опрометью бросилась из дома.

Рогожа оказалась удивительно липкой. Вскоре она облепила тело Ары Омбы, словно её собственная кожа. Споткнувшись о какую-то ветку, она упала на четвереньки, почувствовав на ногах нечто вроде свиных копыт.

Издавая бешеные вопли, дикая кабаниха неслась напролом через лесную чащобу. Вырвавшись за её пределы, животное оказалось невдалеке от автомобиля открытой дверкой. Подбежав ближе, оно положило передние лапы на сиденье и потянулось. В этот момент рогожа треснула сразу в нескольких местах и осыпалась, словно иссохшая листва, с измученного тела Ары Омбы.

Приняв свой прежний вид, та только и смогла, что бросилась на сиденье и тут же впала в глубокий сон, лишённых всяких сновидений.

ЗАВЯЗАЛСЯ КЛУБОК

Аби Кава, Верховный страж общественного спокойствия, коренастый, с большим выпуклым лбом, глубоко посаженными раскосыми глазами, коротко подстриженными чёрными волосами, слегка тронутыми сединой, всем своим видом создававший впечатление сжатой пружины энергии и воли, поднимался по парадной лестнице дворца Ары Омбы.

Едва заметное движение морщин его примечательного лба выдавало некоторую озабоченность и напряженность поиска возможных альтернативных реакций на те проблемы и ситуации, которые могут возникнуть во время встречи с непредсказуемой Арой Омбой.

Сама по себе она. не представляла для Аби Кавы особого интереса ни как личность, ни как женщина. Сумасбродная, взбалмошная особа если чем и отличалась, так это отсутствием какой-либо разборчивости в выборе средств, ведущих к её целям, в основе которых нередко лежал лишь женский каприз, порой весьма изощрённый, а то и извращённый, в чём не было ничего удивительного, если учесть её многолетнюю избалованность колоссальной властью и богатством.

Чего только стоила её мания каждые десять лет заменять своё тело! То, что принадлежащие к высшей элите Элеи живут тысячелетия, периодически переселяясь в молодые тела, было для Аби Кавы само собой разумеющимся, хотя от широкой общественности эти переселения не только тщательно скрывались, но и в её среде были распространены такие зауженно-примитивные взгляды на душу и тело человека, что, просочись за рамки избранного круга какие-либо сведения о незаконном переселении личностей, в это все равно никто не поверит. Но переселяться каждые десять лет - это уж слишком! Обычный срок для смены тела - 50-80 лет. Однако, помимо столь частой смены тел, Ара Омба отличалась от всех остальных избранных ещё и тем, что по её приказу личность, которая освобождала ей своё тело, не отпускалась в тонкий мир, а принуждалась к вселению в тело, покидаемое Арой Омбой. После процедуры обмена телами та держала в течение года своё предыдущее тело с вселённой в него чужой личностью в специально устроенной для всевозможных пыток камере. Свою жертву Ара Омба пытала всегда сама, опираясь как на свою фантазию, не столь уж и богатую, так и на обширную, уже несколько сот лет коллекционируемую литературу, в которой более или менее подробно описывались пытки, применяемые на протяжении всей известной истории Элеи. По истечении года истязания заканчивались, и очередная несчастная женщина отправлялась в построенное по приказу Ары Омбы подземное жилище. Куда та частенько наведывалась, испытывая наслаждение от созерцания стареющих тел, которыми она обладала в состоянии их расцвета.

"Вздорная, глупая женщина, - подумал Аби Кава. - Впрочем, и за всей этой несуразностью можно, при желании, отыскать некую логику. Тип женской красоты, который Ара Омба ценила превыше всего, а своему вкусу в этом отношении она никогда не изменяла, всегда встречался в женщинах с быстро увядающей молодостью и свежестью. Отсюда понятна частая смена тел. Кроме того, даже при отточенной технике переселения, не исключены возможные, пусть и крайне маловероятные срывы. В случае неудачи Ара Омба ушла бы не в бестелесное существование, а осталась бы в прежнем теле, поскольку во время операций обновления шёл взаимный параллельный процесс переселения между двумя женщинами. Личность при этом могла либо проникнуть в чужое тело, либо остаться в своём. В таком случае, чтобы по ошибке другую женщину не приняли за вселившуюся в неё Ару Омбу, последняя подтверждала свою идентичность тем, что зверски истязала ту, которая отдала ей своё, более молодое тело. Ведь никакой другой женщине столь дикая манера поведения никак не могла придти в голову.

Тем не менее, - продолжал свои размышления Аби Кава, - несмотря на извращённую хитрость и изворотливость, совершенно непонятно то, каким образом эта, с довольно невысоким потолком личность, да ещё с грубым, вульгарным вкусом, способна столетия удерживать возле себя всесильного Крокута. С самой Арой Омбой он, глава тайной полиции Элеи, мог бы и не считаться. Но как с женой Крокута - дело другое. Перейди он дорогу её капризу, это могло бы стоить ему карьеры, а то и жизни".

Аби Кава уже достиг пышной, безвкусной приёмной Ары Омбы, предназначенной для ее интимных посетителей. Стены и потолок внушительных размеров куполообразной залы покрывали посеребрённые лепные украшения. Овальные окна были плотно занавешены тяжёлыми бархатными шторами густого красного цвета. С потолка свисла тысячесвечовая хрустальная люстра с лампочками всех цветов радуги. Пол застилал толстый плотный ковёр с тщательно вышитыми эротическими картинами.

На всю эту безвкусную роскошь Аби Кава, впервые удостоившийся интимной беседы с Арой Омбой, бросил несколько беглых, почти безразличных взглядов. Он стоял, поскольку никакой мебели в зале не было, ожидая, когда его позовут.

"Что же побудило Ару Омбу пригласить его к себе? - продолжал строить догадки Аби Кава. - Общественными делами она не занималась и маловероятно, что он здесь как должностное лицо. Правда, не исключено, что ей понадобился личный детектив. Но с какой целью? Ведь раньше она никогда к сыскным службам не обращалась. Если пропала дорогая ей вещь, она бы просто передала своё повеление по видеосвязи найти её. А если человек? Но она беспокоится лишь о Крокуте, который успешно переселился, жив и здоров. Тогда что же? Может быть он избран в качестве очередного сексуального каприза? В таком случае ситуация щекотливая. Стань он её очередным любовником, Крокут на такие связи жены смотрел сквозь пальцы, ему в скором времени, как это уже бывало тысячи раз, не просто дали бы амурную отставку, но обязательно внесли бы в число лиц, антипатичных Аре Омбе. Отвергнуть же её сексуальные притязания - значит нанести ей смертельное оскорбление. "Все свои связи с женщинами Аби Кава держал в жесточайшей тайне, к тому же он никогда не выбирал объект увлечения в кругу людей, допущенных к элите. "На этом можно сыграть, - решил Аби Кава. - Все сильные мира сего принимают меня за аскета. Я же представлю себя импотентом. Быть им не столь почётно, как аскетом, - он иронично скривился, - но в данном случае довольно практично. Если аскета ещё можно пытаться соблазнить, то импотента - бессмысленно".

Наконец появилась горничная Ары Омбы, молодая привлекательная женщина, облачённая лишь в короткое прозрачное платье, и попросила его войти.

Комната, а при более подробном взгляде спальня, являла собой полную противоположность предыдущему помещению. Стены и потолок, как впрочем и пол, были облицованы ониксом. Прямоугольные окна закрывали витражные ставни. Светильники в форме лилий, выточенные из цельных рубинов, горели по всем четырём стенам. Часть комнаты занимал круглый бассейн, в середине которого высилось ложе из пористой мягчайшей пластичной массы. Дно бассейна было зеркальным, а вода - насыщена терпкими ароматическими веществами.

Ара Омба сидела в одном из двух кресел, закутанная в простой махровый халат. Волосы растрепались, под глазами появились тёмные круги. Весь её вид говорил о перенесенном потрясении, разбившем её душу и тело, состарившем последнее лет на десять-пятнадцать. В этом жалком существе теперь так трудно было узнать всегда процветающую, вечно молодую Ару Омбу.

- Чем обязан столь лестной для меня чести быть приглашённым к... - Аби Кава чуть было не сказал красивейшей, но вовремя спохватился, подумав, что в данной ситуации такой комплимент может отдавать неискренностью, величайшей женщине Элеи, - продолжал он.

- Садитесь, милейший Аби Кава, - произнесла она осипшим, плохо слушающимся голосом. - Вызвать именно вас меня вынудили чрезвычайные обстоятельства, которые вам необходимо сохранить в строжайшей тайне.

- Само собой разумеется, Ваша Милость.

- Вы великий детектив, Аби Кава, но для уяснения этого дела, боюсь, детективом быть мало. Боюсь, что в данном случае нужно понимать женскую душу, её страсть, перед которой не может устоять никто, тем более мужчина, которого ей удалось покорить. А вы, говорят, непреклонный аскет? Сможете ли вы понять доверившуюся вам женщину?

- Ваша милость, позвольте мне быть откровенным с Вами во всём, тем более я уверен, что доверенные Вашей великой душе тайны не достанутся первым встречным. К великому сожалению я - аскет поневоле. И мне приходилось знавать упоение страстью Жажда всепоглощающего, всесильного чувства постоянно разгорается во мне со всё обостряющийся жгучестью. Но, увы! С некоторого времени тело, вступив и полный разлад с душой, стало полностью индифферентно. Это ни с чем не сравнимые муки - быть охваченным жаждой и не иметь рта для её утоления.

- В таком случае, Аби Кава, вы поймёте несчастную женщину. Одну тайну, при этом, вам следует признать за постулат. Я связана с Крокутом, помимо чувства любви, особой, непостижимой никому, связью. Считайте, что в самое ядро его личности вмонтировано нечто, что не может сопротивляться исходящим из меня сексуальным импульсам. Некоторое время, возможно, он и способен им сопротивляться, но быть к ним безразличным, бесчувственным - никогда! Когда закончилась процедура обновления его тела, у меня возникло желание насладиться с ним в его новом физическом обличье. Разумеется, я знала о его желании временно, на десять лег забыть о багаже своей прежней личности. Но, при этом, не узнав меня как Ару Омбу, он не мог не откликнуться на ту страсть, которой я окутала его снаружи и пронзала изнутри. Но, о ужас! Он остался холодным и безразличным. Я убеждена - тот человек не Крокут.

- Не Крокут! - поперхнувшись и хрипло закашливаясь, глухо прокричала Ара Омба.

- Я хочу, прошу, требую, умоляю, чтобы вы выяснили это дело, разумеется, поднимая возможно меньше шума, - уже более спокойно продолжала Ара Омба. - Если Крокут ушёл из этого мира, то, как вы понимаете, я буду лишена всякой власти и влияния. Но я по-прежнему остаюсь сверхбогатой женщиной. Называйте любую сумму. Согласна не торгуясь.

- Я не могу брать деньги за исполнение своего долга. К тому же, служить Вам - уже одно это величайшая награда для меня. Правда, данное дело представляется мне крайне сложным, почти неразрешимым. Достоверно установить, вселился ли Крокут в новое тело или нет, может лишь особая экспертиза, для чего необходимо сделать попытку пробудить память его прежней личности досрочно, не дожидаясь оговоренных десяти лет. Но это противоречило бы указаниям самого Великого Крокута.

- Однако, в случае чрезвычайных обстоятельств его санкция на досрочное вскрытие памяти прежней личности заранее была им дана.

- Всё это так. Но я один не властен принять такое решение. Это компетенция Высшего Тайного Совета Элеи. Если будет Ваша санкция обратиться в Совет и удастся его убедить...

- Нет, нет. Только не это. Не занимайтесь выяснением идентичности этого... Пьера с Крокутом. Для меня вопрос ясен. Вы можете сомневаться, дело ваше. Но, не исключено, а скорее всего вероятно, что имел место заговор с целью лишения Крокута власти путём срыва очередного переселения его в новое тело. Для поисков путей такого возможного заговора вам нет надобности проводить экспертизу, на которую ни у вас, ни у меня нет прав. Итак, займёмся поиском возможных нитей преступного переворота. Поищите среди претендентов на место Крокута. Ведь всегда надо начинать искать с тех, кому это выгодно.

- При всей Вашей красоте - такой блестящий ум, Ваша милость. Позвольте немедленно заняться расследованием.

- Приступайте и держите меня непременно в курсе всего существенного, что удастся обнаружить.

Когда Аби Кава удалился, Ара Омба мучительно размышляла: подведёт или нет? Но вскоре её крайне практичный ум отбросил эту мысль как совершенно бесплодную. Ведь всё равно в этом деле довериться другому, кроме Аби Кавы, она не могла. Все остальные продали бы её наверняка. А как насчёт Аби Кавы? Этот может и не предать. Утопающий же хватается и за соломинку. Так что все сомнения в сторону. Всё же надо подумать о том, чем привязать к себе Аби Каву. Оказывается, у него червоточина тела, разъедающая душу. Пообещать бы ему досрочную замену тела. Но это не в её власти. Такой привилегией пользуются лишь входящие в Высший тайный Совет и ближайшие члены их семей. Во всяком случае, до конца раскрывать карты нельзя. В частности, о существовании Одиры ему знать не следует. Надо непременно найти и отомстить тем, кто разлучил её с Крокутом. Это первое. А потом можно будет подумать и о перемене жизни. Надо бы поискать спасение, о котором говорили пророки всех религий Элеи. Надо бы. Страшные сцены чёрного конуса и Антисолнца, которые она видела в магическом зеркале, не давали покоя её душе. Может быть, это всё внушения старой ведьмы, трюк, для выколачивания из неё лишних денег? Но нет. Внутренне она чувствовала, даже слишком ясно, что в том зеркале ей была явлена Реальность, страшная, ужасающая. Но если, говорят, есть спасенье - надо его поискать.

Тем временем Аби Кава обдумывал сложившуюся ситуацию: Всё сказанное Арой Омбой могло быть продуктом больного, сексуально озабоченного воображения. А если нет? Тем более, что неожиданно исчез некий Арт, чьё тело намеревался занять Крокут. Притом не просто исчез, а при весьма странных обстоятельствах, которые ещё предстоит выяснить.

Неужели заговор? Но откуда он может исходить? С самого высшего уровня? Исключено. Отточенная в результате тысячелетних интриг на почве власти, система управления Элеи исключала всякую возможность даже попыток переворота внутри высшей касты её правителей. Может быть, всё же что-то было упущено? Что ж, посмотрим на неё и под таким углом зрения. Допустим, кто-нибудь из шестнадцати членов Высшего тайного Совета, Принципалов, захотел бы убрать с дороги Крокута и занять его место, стать Великим Магистратором планеты. Предположим, цель удалась и Крокут покинул сцену. Тогда, согласно Уставу, который неподвластен абсолютно никому, ибо на его законности держи вся стабильность господства всего ордена Власти в целом, выбор нового лидера должен произойти по жребию. Точно так же, согласно жеребьёвке кто-то один из самого высшего круга власти должен уйти в отставку. Его место занимает, опять же по жеребьёвке, один из властителей следующего круга, состоящего из тридцати двух Канцеляров, каждый из которых ведает тем или иным важным участком жизнедеятельности планеты. В число этих тридцати двух входил и он, Верховый тайный - страж незыблемости высшей власти ордена.

Значит ни у кого нет прямой заинтересованности покушаться на Великого Магистратора, поскольку нет никаких гарантий при его устранении на личное продвижение по лестнице власти. Кто же будет играть в лотерею, покупая билет ценою собственной жизни? Ведь риск быть разоблачённым в тысячу раз превышает шанс продвинуться на одну ступеньку вверх. Даже если бы и нашёлся такой безумец, один он не смог бы ничего осуществить. А группа? Даже двое и те исключены теорией вероятности. Два безумца сразу среди горстки трезво-расчётливых правителей появиться не могут.

Следующий круг власти состоял из президентов экспертных Советов, в настоящее время достигающих стадвадцати. Лишь при возникновении новых, принципиально важных областей знания, должен быть сформирован ещё один Совет. Последний случай создания такого Совета имел место около 200 лет назад. Прерогатива назначения президентов этих Советов принадлежит исключительно шестнадцати Принципиалам. Важно, что ни один из этих президентов не мог подняться на следующую ступеньку власти. Даже Принципалы, назначая по своему усмотрению Канцеляров, не властны выбирать кандидатуры среди президентов экспертных советов.

Следовательно, ни у одного из председателей экспертного совета в отдельности нет личного стимула плести паутину заговора. А у их части, или даже у всех вместе? Потенциально такой стимул существует. Действительно, почему бы им не сбросить Принципалов во главе с Великим Магистратором, заодно устранить Канцеляров и захватить высшую власть? Но перепрыгнуть пропасть от власти идей к прямой власти над людьми они не в состоянии. Их власть состоит в манипуляции общественным сознанием, через фильтрацию информации, закладываемой в компьютерную память. В принципе, они могли бы поднять массы против Принципалов и Канцеляров и сбросить их власть. Но это потребовало бы времени, целой серии шагов. Контроль же за общим направлением манипуляции общественного сознания сохраняют Принципалы. Вступи кто из президентов экспертных советов на такой скользкий путь, он был бы немедленно уничтожен. И каждый президент прекрасно осведомлён об этом.

Таким образом, внутри трёх кругов высшей тайной власти, из которых только главы экспертных советов, за исключением секретных, имели официальный статус, возникновение и развитие серьёзного интереса к подготовке переворота исключены.

Особому контролю подвергался процесс переселения личности. Для его осуществления были созданы сразу три дублирующих и конкурирующих друг с другом службы, единственная цель которых состоит в ежесекундном наблюдении за каждым словом и действием своих "подопечных" и записывании всего этого в память компьютера. Эти службы не вправе как-либо влиять на опекаемого. Но зато, соступи он с пути повиновения - это было бы немедленно сообщено куда надо. В частности, Крысан, возглавляющий секретный экспертный совет по переселению личностей в новые тела, не зафиксированный в общедоступной памяти компьютера, также подвергался постоянному наблюдению. И вся процедура подготовки к переселению Крокута, как и сама процедура трансплантации личности, были в трёх экземплярах зафиксированы в видеозаписи.

Нет, в рамках пирамиды Ордена заговор немыслим. Исключены и какие-либо подвохи со стороны Крысана, непосредственно организовывавшего и контролировавшего переселение Крокута.

Но тогда, как могло сорваться, если оно, конечно, сорвалось, переселение Крокута? Только в случае, если воля того субъекта оказалась сильнее воли Крокута. Маловероятно. Но полностью не исключено.

А если кто-то специально подсунул Крысану великолепный экземпляр для трансплантации, заранее зная, что ставит ловушку на Крокута? Одновременно похитили уже отобранное для переселения тело некоего молодого архитектора, вызвали болезнь у его дублера. Всё это в принципе возможно, но уже предполагает заговор снизу. Причём, путём очень ловкого хода - забросить на самый высокий пост своего человека, выдав его за перевоплощенного Крокута.

Похоже, что поиск нужно сосредоточивать именно в этом направлении. Но всё же перестраховка не повредит, надо внимательно изучить запись о трансплантации Крокута.

В течение нескольких часов, вглядываясь в видеоэкран, Аби Кава под разными ракурсами просматривал всю процедуру, произошедшую в тот день в подземном Храме. И вдруг! Он тут же остановил изображение. На драгоценном мозаичном полу он увидел чёрное паукообразное пятно.

- Что бы это могло значить? Такое нужно увидеть своими глазами, - с этими мыслями Аби Кава отправился в Храм и долго в задумчивости разглядывал загадочное пятно. Временами у него было чувство, будто оно живое, что вот-вот оно оторвётся от пола и вцепятся ему в горло.

Наконец Аби Кава повернулся к выходу и, медленно удаляясь из этого мрачного подземелья, чувствовал на затылке тяжёлый, зловещий взгляд.

- В этом пятне заключена душа Крокута, низвергнутого судьбой с вершины власти и обречённого на вечное заточение внутри горстки драгоценных камней, - эта мысль, пришедшая к Аби Каве, вскоре стала его убеждением.

- Плохи мои дела, - думал он. - Как только Принципалы и Канцеляры узнают о случившемся, ему, в соответствии с Уставом ордена Власти, неминуемо придётся уйти в отставку. Ему, единственному из Канцеляров, которому по занимаемой должности запрещалось накапливать личный капитал. Он должен будет переселиться из своей роскошной резиденции, принадлежащей ордену, в простой домик и отрабатывать по 200 часов в год на общественных работах. Но главное не это. Он, на всю свою жизнь погрузившийся в стихию власти, теперь останется не у дел. Зачем же тогда жить? Практически такая перспектива ничем не лучше казни через повешение, которая ожидает Бэша. Вот кого надо задействовать немедленно. Здесь мы естественные союзники. Но сначала надо показать ему пятно. Бэш, будучи невосприимчивым к всевозможным потусторонний тонкостям, всегда проявляет сверхчувствительность, когда дело касается его собственной шкуры.

Реакция Бэша была мгновенной. Он тут же, отбросив все свои дела, ринулся осматривать пятно, о котором доложил ему Аби Кава. Сначала он его будто не. увидел. Потом остановился на нём застывшим взглядом и вдруг пронзительно, голосом поросёнка заорал: "Хозяин! Хозяин!". И опрометью побежал, постоянно шепча одно и то же: "Хозяин, хозяин...".

Абе Каве пришлось выжидать около двух часов, пока Бэш смог, наконец, овладеть собой и начать серьёзный разговор. Жалкий вид этого Принципала, оставленного на десять лет править всей планетой, вызвал у Аби Кавы чувство брезгливого отвращения, смешанное с опасением вступать с ним в союз в игре, ставка в которой больше, чем жизнь - сама власть.

- Нет, - подумал Аби Кава, - союз с ним неминуемо приведёт к краху. Кстати, Крокут никогда не расценивал Бэша, в отличие от других Принципалов, как человека своего круга. Если остальные были сотоварищами, меньшими братьями Крокута, то Бэш - его тенью. Испытывая панический ужас перед Крокутом, Бэш беспрекословно проводил его волю всегда и во всём. Но теперь нет Крокута. Отныне Бэш должен панически бояться его, Аби Каву, потому что теперь он обладает страшной тайной, раскрытие которой означает неминуемую гибель Бэша.

- Ваша милость, возьмите себя в руки. Правителю планеты не к лицу терять самообладание, - с оттенком издевательской насмешки произнёс Аби Кава. - Я понимаю, что Вы потеряли хозяина, которому верой и правдой служили не одну сотню лет, а теперь, как следствие, Вы должны потерять и жизнь. Единственное спасенье для Вас - сменить хозяина. Новый хозяин подарит Вам жизнь в обмен на верную и безупречную службу. Новый хозяин найдёт выход. Вы будете наслаждаться ещё многими тысячами лет процветания. Надеюсь, Ваша милость, поняли, кто теперь у неё новый хозяин?

Бэш молчал.

- Ваша милость, считаю своим долгом сообщить Верховному тайному Совету о случившемся. Вне всякого сомнения, он назначит экспертизу по идентификации личности Крокута. Прощайте.

Бэш упал на колени и, схватив Аби Каву за руку, приложил к ней, приправленный отчаянием, поцелуй.

ПОЛЕТ В НОЧИ

Пьер, который уже раз внимательно всматриваясь в Дэя, не мог разобраться в его внешности. Достаточно было увидеть лишь мимолётно этого человека и уже никогда не возможно было спутать его ни с кем. И это при том, что ни в чертах лица, взятых сами по себе, ни в фигуре не было ничего примечательного. Среднего роста, ни худой, ни полный, глаза и нос - ни большие, ни маленькие. Чёрные, гладкие волосы, зачёсанные назад, правда, не вязались с земными понятиями о человеке, которому недавно исполнилось восемьдесят. Но по земным меркам такому возрасту точно также не соответствовала гладкая, без единой морщины кожа, невероятная гибкость и упругость тела, а также чистые, блестящие глаза, постоянно излучающие одновременно восторженную радость ребёнка и отцовскую готовность помочь, поддержать и ободрить. Причём в отличие от многих старших людей, покровительствующих более слабым на почве наставления их на свой путь и свои идеалы, он смотрел на всякое живое существо, человека тем более, изнутри, ощущая его так, будто он сам им и становился, одновременно передавая ему частицу своего. неисчерпаемого заряда бодрости и добродушия.

Поначалу Пьера удивило, что Дэй относится к своим растениям, как к живым существам, разговаривая с ними иногда шёпотом, но чаще мысленно временами поглаживая стволы и ветви. Время от времени бутоны цветов, мимо которых проходил Дэй, в то же мгновенье распускались и казалось, что в них, словно в маленьких, благоухающих зеркальцах природы, отражается улыбка Дэя.

Цветов в парке не срезали. Это было непреклонное требование его хозяина, который срывал лишь исключительно плоды и овощи.

Однажды, когда они прогуливались вдвоём с Дэем, Пьер задержался у заворожившего его своей красотой цветка, толстый стебель которого лишь немного поднимался над густой, мохообразной травой. Несколько десятков красно-розовых лепестков, формой напоминавших кленовые листья, обрамляли небольшую полусферу, через матово-прозрачную поверхность которой, казалось, переливаясь всеми цветами радуги, горела, переходя друг в друга, тысяча огней. То ли ему показалось, то ли на самом деле, но, во всяком случае, взгляд Пьера приковало странное существо, неизвестно каким образом оказавшееся вдруг на цветке. Большая прозрачная бабочка глядела на него почти человеческим взглядом.

- Что это? - обратился Пьер к Дэю.

Тот молча взял в обе руки висевшее у него на груди приспособление для научных исследований и на мгновенье навёл его, словно фотоаппарат, на цветок. Потом он попросил Пьера взглянуть на небольшой экран в центре прибора. Там светилась стереоскопическая фотография цветка, производившая впечатление реальности. Но только таинственной бабочки Пьер не увидел. Вновь бросив взгляд на цветок, Пьер с удивлением обнаружил, что она по-прежнему сидит там и пристально на него смотрит.

- Ты видишь душу Онионы, этой королевы цветов, мой друг, - задумчиво улыбаясь, тихо проговорил Дэй. - Это хороший знак. Цветы всегда открывают свою душу тем, кто способен с ней сопереживать.

Они постояли ещё некоторое время, молча любуясь прекрасным цветком.

Оба обернулись одновременно, почувствовав на себе чьи-то взгляды.

В этот момент из остановившейся в некотором отдалении машины выходили Эна и Де Синг в сопровождении очень красивой девушки и примерно такого же возраста юноши лет шестнадцати, довольно крупного, с отчётливо выраженной, тренированной мускулатурой и флегматичным лицом, контрастирующим с горящими каким-то неестественным светом глазами.

Эна, отделившись от приехавших, подошла к Дэю и. поцеловав его в щёку, приветливо, как давнишнему другу, улыбнулась Пьеру. После этого, наклонившись к уху своего деда, она начала говорить негромко, с едва заметным волнением.

- Извини, что я, не предупредив тебя, привезла с собой двух молодых людей. Они - дети наших друзей, отправившихся в долгий космический полёт. Лимея в последнее время впала в такую ужасную депрессию, что Де Синг не на шутку испугался за её здоровье. А ведь твой парк..., ты ведь знаешь, одно пребывание в нём оказывает чудодейственное влияние на здоровье. Правда, брату Лимеи грех жаловаться на недомогания. Но и он несчастен по-своему. Говорят, что в здоровом теле - здоровый дух. А вот у этого, в целом неплохого, на редкость крепкого парня, больна душа. И самое ужасное, что он и не подозревает о своей болезни. Слепота к красоте - что может быть ужасней? Я подумала, что, увидев созданную тобой красоту, он должен хоть немного прозреть. Ты не сердишься на меня? Ведь я знаю, как тебе бывает порой неприятно, когда парк посещаю? слепые к красоте люди.

- Всегда рад тебе, Эна. Как можно на тебя сердиться? Но увы, если мне и удаётся немного способствовать распространению красоты, открывать слепые на неё глаза - я не в силах. Кстати, мы с Пьером уже направлялись к ужину. Мяса, как ты знаешь, мы не едим. Зато во фруктах и вине недостатка нет. Проси всех к нашей вечерней трапезе.

Вскоре все расселись на низких, мягких креслах вокруг большого овального стола, в изобилии уставленного всевозможными фруктами и хрустальными бутылями, наполненными винами, приготавливаемыми Дэем по им самим разработанным рецептам.

- Как тут хорошо, не правда ли, Топан, - обратилась Лимея к брату.

Тот промолчал, всем своим видом давая понять, что спокойная, умиротворяющая обстановка никак не соответствует его сжатой, как пружина, натуре, болезненно сковываемой обществом людей, тихо беседующих в спокойной, непринуждённой обстановке. Затем Топан сдвинул обтягивающее его шею чёрное, змеевидное кольцо так, что две выпуклости на нём попали ему прямо в уши и в них, слышимые только хозяину этого браслетообразного магнитофона, полились такие звуки, будто одновременно несколько сотен человек звенящими пилами прорезали стволы деревьев. Перпендикулярно этой стае сирен неслись надрывающиеся до исступлённой хрипоты голоса. А временами наискосок, словно от гигантского механического молота, ритмично выбивающего накопленную за долгие годы пыль, сыпались низкочастотные звуки, в такт которым стали подергиваться сначала руки и ноги, а потом и всё туловище Топана.

Лимея с горечью посмотрела на брата и виновата улыбнулась Дэю.

- Меня радует, когда каждый из гостей, сидя за этим скромным столом, волен выбирать между беседой и погружением во что-то своё, - ответил на её извиняющуюся улыбку Дэй.

- У вас здесь настоящий небесный сад, из которого, согласно одной очень старой легенде, изгнали прародителей элеян. Трудно поверить, что такое мог создать. человек.

- Нет, человек не мог создать то, что под силу лишь Великому потоку жизни, текущему через все миры, разбросанные словно песчинки в бесконечных дебрях пространства и времени. Но человек может немного расчистить окружающую его среду, удалив мусор и пыль, тогда вечно текущая и вечно фантазирующая красотой жизнь сотворит ему и такой сад, и много, много краше, - произнёс Дэй.

- Можно мне остаться здесь навсегда? - невольно вырвалось у Лимеи.

- Я буду счастлив, если твоё присутствие здесь продлится возможно дольше. Думаю, такого же мнения придерживается и Пьер, - улыбнулся Дэй. Он всегда обращался к нему как к сособственнику парка, не показывая, даже намёком, что он не только создатель, но и полновластный хозяин.

- Оставайся с нами, Лимея, - с интонацией просьбы обратился Пьер к молодой девушке. - В известном нам мире трудно найти место, где бы было лучше, чем здесь.

- Ты прав, Пьер, - заметила Эна. - Я сама нередко подумываю о том, как хорошо было бы переселиться сюда. Да вот Де Сингу нужны больные. Что будет делать без них врач?

- Настоящий врач думает не о болезнях, а о здоровье. Оно как солнце, а болезни всегда гнездятся в неосвещённых им углах. Зажечь солнце здоровья, убрать преграды с пути его лучей из всех частей организма - вот задача врачевателя. Остальное довершит сама природа, - заметил Де Синг.

Через несколько мгновений он добавил:

- Хотя продолжительность жизни в последние века постоянно увеличивалась, солнце здоровья на нашей планете светит всё слабее. А почему? Мы уже давно вступили в стагнацию духа. За последнюю тысячу лет наша цивилизация не ознаменовалась ни одним по-настоящему крупным открытием.

- Чем это можно объяснить? - спросил Пьер. - Неужели Вселенная исчерпала все свои тайны?

- Конечно, нет. Думаю, что наши знания о ней - ничтожно блеклая тень, высвечиваемая в бледных лучах нашего осмысления. Но даже эта тень оказывается непосильным бременем для каждого отдельного учёного. А ведь новые идеи первоначально могут зародиться лишь индивидуально. Другое дело их конкретизация и разработка. Здесь уже вступают в действие коллективные силы науки, которые у нас весьма немалые. Но новые, революционные идеи увы! Когда ум учёного ещё не потерял способности озаряться поистине новым, он ещё не усвоил всю накопленную до него сумму знаний. И всякое делаемое им открытие лишь повторяет озарение, посетившее какого-нибудь из мыслителей в прошлом. Потому с заявками на открытия выступают всегда дилетанты. Те же, кто дают себе труд усвоить хотя бы самое важное из тысячелетних накоплений науки, тратят на это столько сил, что на совершение переворота в познании их уже не остаётся.

- Иного и не следовало ожидать от дурмана, испаряемого неживым знанием, - заметил Дэй. - Сначала всё знание формализовали и заложили в компьютеры. Затем людей засадили за них в надежде, будто манипуляция знаками знаний позволит им познать и преобразовать мир.

- Ты считаешь компьютеры злом? - спросила Эна.

- Компьютеры сами по себе - нет. А вот безмерную и излишнюю компьютеризацию человеческой психики - несомненно. Компьютер из вспомогательного средства для мысли превратили в её основу и результаты налицо. Между прочим, мысль для компьютера не доступна. Он может оперировать лишь её знаками. Отождествление мысли и её формального обозначения - вот роковая ошибка нашей цивилизации. Добытым мною знаниям я даю знаковые оформления и передаю их в компьютерную память. Но что значит закладываемое мною в компьютер по сравнению с тем, что я действительно знаю о мире растений. Да почти ничего. Когда я разговариваю с душой дерева или цветка, когда ощущаю, как в их капиллярах струится жизненный сок, когда улыбаюсь вместе с ними - разве можно вложить это всё в компьютер? Для настоящей, живой науки одного ума, вдобавок зашнурованного правилами формальной логики, мало. Без души, без непосредственного созерцания жизни не обойтись.

- Ты, исключение нашей цивилизации, - заметил на это Де Синг, - что подтверждается и уникальностью твоего здоровья. Иметь организм процветающего молодого человека в восьмидесятилетнем возрасте - резкий контраст с выдающимися учёными планеты, особенно в области естественных, и технических наук. Мало кто из них переходит жизненный рубеж в 60, а то и в 50 лет. Нередко сгорают ещё раньше. Специально занимаясь этой проблемой, я пришёл к выводу, что попытки перейти критический рубеж накопленных цивилизацией знаний, при достижении некоторой грани, приводят к ускоренной выработке особо токсичного яда, в считанные дни парализующего всю нервную систему. Однако среди учёных-гуманитариев этот феномен не наблюдается и продолжительность их жизни мало чем отличается от обычной.

- А сохранилось ли у нас живое гуманитарное знание? - спросила Эна и тут же сама ответила на свой вопрос. - По-моему, нет. Оно уже давно вращается в заколдованном кругу, теряя с каждым оборотом остатки своего жизненного заряда и не приобретая ничего нового по существу. Даже сюжеты художественных произведений давно уже повторяют друг друга.

- Я тоже думала так до сегодняшнего дня. Однако, попав сюда, увидела, что может быть иначе, - заметила Лимея. - Так и хочется бесконечно бродить по дорожкам этого парка, - с этими словами она вопросительно посмотрела на окружающих.

- Пойдёмте, прогуляемся, друзья мои, - предложил Дэй. - Сегодня особый день, праздник цветов. Здесь течёт своя история. И у неё свои вехи. Мир растений имеет присущие ему пространство и время. И только на известных перекрёстках они пересекаются с нашей жизнью.

Заметив, что все встают, Топан привычным движением вернул чёрное кольцо на шею и голосом, с едва заметными нотками недовольства и нетерпения, обратился к Эне:

- Меня уже заждались друзья. Могу я воспользоваться вашим автомобилем? Если он, конечно, не понадобится вам до утра. Прибыв на место, я настрою компьютерное управление на обратный путь и машина вернётся сама.

- Разумеется, Топан. Нельзя подводить друзей, особенно когда они ждут.

- Благодарю.

Топан подпрыгнул, сделав в воздухе сальто-мортале, и скачущей походкой направился к выходу. Спускаясь по лестнице, он оступился и слегка подвернул ногу. Поморщившись от неприятного ощущения, дальше он пошел уже не спеша.

Тем временем Дэй повёл всё общество к озеру, остановившись у чёрной, напоминавшей по форме пирогу, лодки. Войдя в неё и взяв в руку весло, он жестом другой предложил занять всем узкие скамейки, образующие ряд внутри этого, по-видимому древнего, судна. Дэй остался стоять на корме и, ловко оттолкнувшись от берега, пустил лодку в плавное скольжение по тёмной глади воды.

Смотря на неё, Пьер задумался, невольно сравнивая насыщенную жизнь, удивительно разнообразную растительность этого волшебного парка с чернотой озера, не знающей никаких различий, застывшей в полной неподвижности тишины. Словно жизнь и смерть, соединённые тонкой гранью, как и узкая полоска между чёрным водным зеркалом и густой зелёной массой, освещаемой уже загоревшимися в парке фонарями. Мысль вдруг остановилась, будучи парализованной затопившим её ощущением смерти. Пьер почувствовал всего себя пригвождённым к пустому пространству, испытав на короткое время чувство крайне тягостной, беспощадно сдавливающей каждый нерв тоски. Но тут же тоска сменилась безразличием. В следующее мгновенье он вспомнил ни с чем не сравнимую квинтэссенцию всех своих ощущений от парка Дэя. Это концентрированное созерцание скрытой за растениями жизни загадочно пульсировало влекущими к себе чистыми, хотя и не яркими огнями. Он понял, что бездна пустоты, сама смерть, не властна над ними. Понятое им сверкнуло остановившейся молнией и в её свете Пьер увидел своё тело, впечатанное во мрак пустоты. Но оно не было его привычной плотью. Каждой бесконечной точкой своего сознания он ощутил её вечный первообраз, который лишь временами облекается атомами и молекулами физического тела, стягивая их из необъятной вещественной вселенной во внутрь первоначальной зародышевой клетки, постепенно развивая её в сформировавшийся организм, поддерживая жизненную пульсацию мириадов составляющих его клеток. И по мере ослабления, затуманивания связи со своим первообразом, физическое тело начинает слабеть, болеть и стариться. Поначалу гнетущая пустота превратилась в универсальный космический очиститель, без следа растворяющий всё, что рано или поздно подвержено тлену. "Достойно гибели всё то, что существует" - эти слова Гёте пришли ему на Ум. В этот момент для него погибла вся вселенная, а он тем не менее был жив, ощущая себя бесконечным Богом, парящим в океане абсолютной Чистоты. И из неё он вдруг взглянул на свою, сидящую в лодке фигуру, почувствовав, как в тот же момент он вернулся к обычному восприятию мира.

Выпрыгивая из уткнувшейся в берег лодки, Пьер почувствовал в теле такую лёгкость и бодрость, что, казалось, ему ничего не стоило взмыть в воздух и парить в невесомости, наслаждаясь ощущением свободного полёта.

Дальнейший путь лежал через каменные уступы, поросшие мхом и местами обвитые стелющимся плющём, унизанным небольшими желтоватыми цветами, источающими терпкий пьянящий аромат.

Поднявшись на возвышенность, они оказались на небольшой поляне, освещаемой сверху довольно ярким светом висящей над ней искусственной луны в миниатюре. В середине поляны росло одно-единственное дерево необычного вида. Его исключительно толстый, в несколько обхватов, ствол, совершенно гладкий, казавшийся серебристым в разлитом вокруг свете, был утыкан черными массивными шипами. От весьма невысокого, в сравнении с его толщиной, ствола во все стороны раскинулись зигзагообразные ветви, покрытые густой, почти непроницаемой, листвой, оттенявшей ярко-оранжевые, шаровидной формы, гладкокожие плоды.

- Дерево жизни, - торжественно произнёс Дэй.

Он медленно подошёл к дереву и сорвал с него пять плодов.

- Эти особые дары природы рекомендую вам съесть перед сном, но так, чтобы каждый их кусачек очень медленно растаивал во рту, - с этими словами Дэй вручил каждому по оранжевому фрукту, оставив один себе.

Когда Пьер возвратился домой, он, удобно устроившись в кресле, долго смотрел на подарок Дэя, никак не решаясь надкусить драгоценный плод.

Наконец он взял его и, слегка надкусив, стал потихоньку высасывать сок из медленно таявшего во рту кусочка. Трудно передать в словах его вкус. Если сказать, что в нем был синтез всех известных Пьеру фруктов и многих других, которые он никогда не пробовал - значит, почти ничего не сказать. Гурман, пробовавший самые разнообразные яства, знает, что даже при колкостью набитом всевозможными деликатесами желудке, остаётся ощущение, что организму чего-то не хватает. В этом отношении давно подмечено, что голод - лучшая приправа. Но и тогда, даже наевшись до возможных пределов, при общем ощущении сытости, за ним, как за кулисами сцены, подспудно мерцает ощущение голода, который невозможно удовлетворить ничем и никогда. Первые же капли выжимаемого из ароматной; мякоти сока, как только Пьер ощутил их на вкус, одновременно возбуждали и утоляли чувство этого закулисного, подсознательного голода, который таится в самых потаённых глубинах нервной системы и мозга там, где они соприкасаются с человеческой душой.

Очень медленно, кусочек за кусочком съедая плод, целиком погружаясь в ощущение вкуса, постепенно распространяющееся на все микроскопические точки тела, Пьер впал в состояние полной и абсолютной удовлетворённости своего организма, словно утонул на дне поглотившего его моря блаженства. Не хотелось делать ни малейшего движения. Напротив, сознание и мысль находились в состоянии сверхтекучести, готовности схватить и тут же мгновенно разрешить любую, даже самую сложную проблему.

Откуда-то издали до него донёсся едва уловимый надрывно-грустный звук. Сделав непроизвольное, лёгкое усилие повернуться в его сторону, Пьер как бы развернулся вокруг своей оси и, выплыв из своего тела, облетел уютно вросшую в кресло фигуру.

- Интересно, каким лёгким и непринуждённым может быть выход из своего тела, - подумал Пьер.

В этом состоянии свободы от давления телесных уз все его чувства обострились и он теперь значительно более отчётливо слышал привлекший ранее его внимание звук.

В следующее мгновенье Пьер, ставший своим собственным живым призраком, вылетел в направлении источника звука.

Его сердце болезненно сжалось, когда он увидел одиноко торчащий стебель, лишённый своего изумительного цветка, и летающую вокруг, трепетно бьющую крыльями, королеву цветов - Ониону.

Пьер бережно взял её рукой, прижав к груди. По какому-то наитию, он, продолжая прижимать к себе Ониону, поднялся над газоном парка и стремительно понёсся в неведомом ему направлении, следуя зову, доносящемуся из-за порога сознания, наблюдая, как под ним стремительно проносятся огни ночной Элен. Неожиданно он остановился над одним из них и стал спускаться на крышу довольно большого здания, сквозь которую он проскользнул без всяких препятствий, оказавшись в просторном, полуосвещённом зале, заполненном большой группой молодых людей обоего пола.

Все они были облачены в одни лишь белые рубахи и сидели на корточках полукругом вокруг чёрного куба, на котором стоял Топан, тоже в белой рубахе, державший в одной руке сорванный им в парке Дэя цветок и отчаянно жестикулируя другой, произнося перед микрофоном нечто вроде проповеди, воспринимаемой присутствующими чуть ли не за откровение.

Усиливаемый мощными динамиками голос Топана сотрясал залу раскатистым громом.

- Наша истина просто, как сама жизнь. Все усложнения и умствования лишь наводят на неё туман. Туман, иссушающий душу и тело. Туман, мутящий чувство любви.

Долой все знания! Пусть будут они уделом роботов и компьютеров, которые накормят, напоят и согреют нас. Зачем нам учение? Зачем напрасно истощать свой мозг? Долой все науки, школы и университеты! Долой!

- Долой, - несколько раз хором повторили присутствующие.

- Весь мир создан любовью, состоит из любви и живёт любовью. Возлюби брата и сестру свою, возлюби просто и без лукавства. Возлюби!

- Возлюби! - вторил ему зал.

В этот момент Пьер заметил, будто у него открылось зрение на радиоволны, а точнее это были целенаправленные вибрации мыслей, причём чётко оформленных словами. Пучок этих мыслеформ стремительно нёсся откуда-то издалека, будучи нацелен на затылок Топана, усиливаясь в его мозгу, ритмичными пульсациями насыщал весь зал.

- Любовь! Любовь! Любовь! - гремел по залу Топан.

- Любовь! Любовь! - вторили ему присутствующие.

- В настоящей любви сливаются вместе душа и тело! - истошно выкрикнул Топан.

- Душа и тело! - многоголосое эхо прокатилось по залу.

- Любви не по пути с эгоизмом, - продолжал Топан. - Уединённая любовь двух - разве это не безнадёжная спазма тщетно пытающихся преодолеть свой эгоизм любовников? Настоящая любовь не знает границ! Она захватывает всякого, кто способен отвечать на её Зов! А кто не способен? Какое нам дело до них! Они обречены на вымирание. Старшие поколения вымрут именно так. На смену им придём мы и установим на планете царство Любви. Царство Любви!

- Царство Любви! - орал ликующий зал.

- Нас не остановить! Мы не нарушаем закон. Мы никого не насилуем. Любовь свободна. И каждый, кто молод и не испорчен вконец воспитанием стариков, не сможет устоять перед нашей Верой. Самый сильный аргумент который - сама Природа! Природа Любви! Но когда нас станет слишком много, старики увидят в нас, в нашей Вере, в нашей Любви опасность для своего дряхлеющего мира. Несмотря ни на что, мы выстоим!

- Выстоим! - дружно выдохнул зал.

- Выстоим, несмотря на любые мучения. Боль, освящённая любовью, способна приносить лишь радость - с этими словами Топан с таким остервенением укусил руку, в которой держал цветок, что на ней показались капли крови.

Вслед за ним, с не меньшим остервенением, каждый из собравшихся прокусил свою руку.

- Смотрите! - прокричал Топан. - Вот красный цвет жизни и любви. Сравните его с самым лучшим цветком, который сорван в самом лучшем саду старого, дряхлеющего мира. Разве может бледная, умирающая красота тягаться со смерчем бьющей в наших телах крови? Кровь требует Любви! Любви без запретов и рамок! И если в ответ Любовь потребует крови - мы не воспримем это как жертву... Нет, это радость Любви! Час Любви! Час любви! Час Любви! - судорожно начиная хрипеть, повторяя эти слова всё тише и тише, Топан начал трястись мелкой дрожью, которая вдруг перешла, в ритмичное топанье ногами. Молодые сектанты копировали каждое движение Топана, как и он нашёптывая: "Час Любви! Час Любви!".

Неожиданно Топан завыл так громко, что, казалось, в один микрофон вливается вопль тысяч быков. В следующий момент ударила оглушительная, больно режущая непривычный слух музыка.

Собравшиеся вокруг Топана резкими движениями стали разрывать свои рубахи, которые спадали под их топающие, трясущиеся ноги. Он сам высоко поднял цветок и неистово выкрикнул в микрофон: "Вот так будет сметен всепобеждающей Любовью сначала символ старого, дряхлого мира, а потом и он сам!

Произнося эти слова, Топан бросил цветок под ноги извивающихся, сплетающихся в клубки, клокочущих обнажённых тел.

Пьер, наблюдавший эту дикую для него сцену, не замечаемый собравшимися, внутреннее зрение которых было так далеко от раскрытия, молнией бросился к цветку и, поймав его на лету, вылетел из этого, ставшего для него невыносимо удушливым зала. Вслед за ним, беззвучно трепыхая крылами, неслась Ониона.

Вскоре они были уже в парке Дэя, и Пьер, опустившись на колени, пытался приставить оторванный цветок к стеблю, нежно поглаживая его руками. И тут произошло чудо! Стебель сросся. Из маленького ротика Онионы вырвался крик радости. Подлетев к щеке Пьера, она легко задела её крылом, от чего всё тело его пронзил заряд странного, удивительно живительного тока.

ПОДЗЕМНЫЙ ГОРОД

Пьер с удивлением и неудовольствием отмечал, что время от времени к нему в сознание приходят отдельные фразы проповеди Топана, прокручиваясь в мозгу словно заезженная пластинка: "Голос Любви! Час Любви! Час Любви!.. Сливаются вместе душа и тело ...душа и тело... Царство Любви. Царство Любви... Долой все знания... Долой все знания... Возлюби! Возлюби! Возлюби!

- С этим надо разобраться, - подумал Пьер.

Однажды перед сном навязчивые призывы Топана вновь стали прокручиваться в его сознании. На этот раз Пьер не стал усилием воли отбрасывать их в сторону, решив не трогать тихо звучащие в мозгу слова. Предельно расслабившись, введя свой физический организм в состояние мягкой, тёплой, крайне тяжелой и в то же время приятной неподвижности, он одним движением своей волн, слившейся в это мгновенье с его тонким телом, этим удивительно хорошо организованным сгустком жизненных полей и энергий, выскользнул из начинающего впадать в сон тела физического и встал у его изголовья.

Сразу же его внимание привлёк концентрированный пучок вибраций, воспринимаемых внутренним зрением в виде световых знаков, стремительно бегущих спиралевидными волнами откуда-то издалека и исчезающих в глубине затылка его лежащего в постели тела.

Пьер, будучи в состоянии полной свободы от ограничений физического пространства и времени, последовал за пучком излучений, используя его в качестве ориентира своего движения, ускорявшегося в геометрической прогрессии, словно бесшумная и невидимая молния, нёсся он над поверхностью планеты.

Через некоторое время Пьер оказался в мрачном каменном ущелье, окружённом не очень высокими скалами, причудливые силуэты которых напоминали фантасмагорических чудовищ, разом вылезших из страны мрака на поверхность планеты.

Пучок излучений, который Пьер видел теперь особенно отчётливо, вырывался прямо из бывшей напротив него скалы.

Сознавая, что скала ему не преграда, Пьер шагнул в неё, словно была она не из твёрдого камня, а составлена всего-навсего из игры света и тени.

Он оказался в небольшой, вырубленной в скале пещере, тускло освещённой свисающим сверху фонарём. В ней на беспорядочно набросанной кипе подушек восседало что-то большое, чёрное, увенчанное белесой, студенистой массой, при внимательном разглядывании оказавшейся массивным, в жировых складках, лицом, внутри которых, словно два маленьких буравчика, горели колючим красноватым светом глаза. Огромные, толстые губы, словно насос, шуршащим шепотом выкачивали из себя слова:

- Час Любви! Час Любви! Час Любви... Сливаются вместе душа и тело... Долой все знания... Возлюби! Возлюби! Возлюби!

Лоснящуюся от жира кожу покрывали большие капли пота. стекающие на грязную засаленную робу, обволакивающую тучное, бесформенное тело.

- Чтобы отсох твой мерзкий язык, - в сердцах подумал Пьер.

Сидящее на подушках существо вдруг поперхнулось на полуслове, закашлялось и завалилось на спину. Короткими толстыми пальцами оно тщетно пыталось обхватить свою из нескольких жировых подушек шею.

- П... п, п... помощь... на помощь! - хрипло выкрикнуло существо.

В этот же момент в полумраке ярким пятном загорелась открываемая дверь, через которую в пещеру проник маленький, весь высохший, словно мумия, бритоголовый человек, облачённый в такую же чёрную робу, как и салообразное существо с колючими глазами.

Склонившись над ним, вошедший стал энергично массировать его шею.

Пьер, не видимый, в своем теперешнем состоянии всем, облачённым в плотную оболочку физического тела, не стал задерживаться в пещере и проник за обнаруженную дверь.

Он оказался в узком коридоре. В скалистом потолке горели белые, куполообразные светильники, насыщавшие ярким светом идеально гладкие стены и потолок, а также пол, покрытый каким-то мягким материалом, заглушающим шаги.

Из этого коридора Пьер попал в похожий, только довольно широкий, с несколькими дверями и ответвлениями. Пройдя сквозь одну из дверей, он оказался в комнате, заставленной какими-то приборами, вокруг которых копошились люди в белых халатах. В соседних помещениях он увидел похожие картины. Пользуясь способностью проскальзывать сквозь плотную материю, Пьер стал, проникая сквозь потолки и стены, осматривать помещения подземного города.

Огромные залы площадью, измеряемой иногда не метрами, а километрами, были заполнены всевозможными техническими сооружениями, понять назначение которых не представлялось никакой возможности без посвящения в их тайну. Особое впечатление произвёл на Пьера куполообразный зал. Полированная поверхность этой титанической по размерам полусферы, выдолбленной внутри цельной массы чёрного гранита, освещалась фосфорическим светом, излучавшимся из замысловатой спирали свернутой, словно гигантская змея, на гранитном полу. Вокруг эластичными движениями, выверенными с математической точностью, перемещались, что-то измеряя, серебристые фигуры с гладкими зеркальными шарами вместо голов. Они, по-видимому, переговаривались друг с другом при помощи световых огней, загорающихся внутри полупрозрачной зеркальной поверхности. В центре этих шаров тусклым светом клокотало пламя огней, разрезаемое яркими вспышками минимолний, излучавших, в свою очередь, словно фейерверк, снопы цветных огоньков.

Под змеевидной спиралью Пьер обнаружил круглое отверстие диаметром метров тридцать, в глубь которого, будто циклоническим штопором, ввинчивалась вырубленная в скале лестница. Спустившись по ней на глубину нескольких сот метров, Пьер оказался в анфиладе комнат, в которых, словно грибы, на метровой длины металлических трубках, внутри хрустальных шаров, едва заметно пульсировали скопления бело-серых извилин.

Миновав эти комнаты, Пьер оказался в других, представлявших собой оснащённые сложной техникой операционные.

В них люди, совместно с металлическими роботами, производили операции по удалению мозга из то ли усыплённых, то ли мёртвых людей, и вживляли его либо в хрустальные шары, точно такие же, какие встретились ему накануне, либо в головы человекообразных роботов, внешность которых представляла собой полную имитацию человека.

Миновав два десятка подобных операционных, Пьер попал в лабораторию другого типа, где под стеклянными колпаками выращивались тела младенцев, находившиеся на разных стадиях развития. Наблюдая достаточно сформировавшиеся тела, можно было представить, во что превратится взрослый организм таких маленьких чудовищ, что представив их взрослыми, Пьер внутренне содрогнулся. Восьмирукие и даже шестнадцатирукие тельца с ногами и без них. Двух, трёх и даже пятиголовые младенцы. Один представлял собой с небольшую дыню шарик, на котором начинали вырисовываться прорези двух дюжин глаз. На другой стороне этой головы шевелились прикреплённые, точно у спрута, щупальца. Похожие щупальца Пьер увидел и у одного, во всех остальных отношениях, нормального ребёнка. Словно толстые белые черви, они росли у него прямо из груди, шевелясь, словно языки пламени, направляемые кверху, казалось ненасытно требуя себе пищи.

Преисполнившись ощущением отвращения, Пьер рванул в сторону и, преодолев неизвестно какое расстояние, оказался в простой комнате, уставленной чёрными досками, испещряемыми какими-то геометрическими знаками и графиками при помощи обычного мела очень худым, смуглокожим, слегка сутулым человеком средних лет, облачённым в простую чёрную одежду.

Войдя в следующую комнату, Пьер увидел почти то же самое, только человек, как и рисуемые им знаки, были другие. Далее он проникал в одну за другой в маленькие комнатки, лишенные всякой обстановки, в которых на соломенных циновках сидели исхудалые люди, погружённые в глубочайшую медитацию. Следующую комнату, погружённую в полумрак, Пьер поначалу воспринял как какой-то абсурд. Сгорбленная: фигура в чёрном плаще с капюшоном разогревала на медленном огне какую-то пробирку, время от времени подсыпая в неё то один, то другой порошок. С потолка свисали чучела змей, ящериц и крокодила. Чёрные стены были испещрены магическими фигурами и знаками. Лаборатория алхимика, при возможности пользоваться высокоразвитой научной техникой! Зачем? Но, проскользнув через стену этой комнаты, Пьер увидел, что к каждому сантиметру её наружной стороны прикреплены присоски с тончайшим кабелем. Кабельные жилы концентрировались в узлы с вмонтированными в них приборами, затем они исчезали в чёрных металлических ящиках, снабжённых пультами управления и видеотерминалами. У каждого из них напряжённо застыла фигура, наблюдавшая вспышки огней, графиков кривых и каких-то формул.

Выскользнув в коридор, он увидел идущую группу людей, одних - в белых халатах, других - в чёрных робах. Последовав за ними, он вскоре попал в комнату, уставленную пластмассовыми столами и стульями. Напротив каждого места стояла миска с какой-то дымящейся жидкостью, лежало несколько ломтиков хлеба и с дюжину цветных горошин, удерживающихся в небольших специально приспособленных лунках.

Спальни, оказавшиеся за стеной этой столовой, являли собой ещё более скромный и непритязательный быт, будучи тесно уставленными простыми двухъярусными кроватями.

Впрочем, Пьеру попалось и несколько других, весьма комфортабельных спален, в которых на мягких постелях лежали обнажённые дети обоего пола в возрасте от двух до десяти лет. Они были настолько раскормленны, что, казалось, даже шевельнуть рукой или ногой является для них тяжким бременем.

Это были единственные дети, которые попались Пьеру среди множества людей, увиденных им в подземном городе, подавляющим населением которого были мужчины средних лет. Женщины и старики встречались крайне редко.

Создавалось впечатление, что подземное население занято какой-то напряженной работой, ведя крайне аскетический образ жизни, если не считать немногих разнеженных, толстых детей, образ жизни и само пребывание которых в такой обстановке представляло загадку.

Проблуждав ещё около часа по всевозможным лабораториям, фабрикам, осмотрев разветвлённую сеть подземных рек, каналов и озёр, Пьер оказался в широком коридоре, представлявшем собой разительный контраст со всем, увиденным до этого.

Стены были покрыты тщательно полированными плитами голубоватого, в цветных прожилках камня. На них, в массивных узорчатых рамах, выполненных из чёрного, шлифованного гранита, висели прекрасно выписанные картины. Фантастические пейзажи чередовались с сюрреалистическими сценами. Потолок представлял собой не менее сложные скульптурные композиции, выполненные из тёмно-синего камня. Пол устилала ковровая дорожка, имитирующая зелёный газон, усыпанный всевозможными цветами.

Всё помещение было залито ярким светом, распространяемым хрустальными люстрами.

В конце коридора показался человек, по своему виду не отличающийся от живущих на поверхности Элеи людей. Он стремительно приближался к Пьеру. Подождав, когда незнакомец пройдёт мимо, Пьер последовал за ним.

Коридор заканчивался фейерверком лучей, испускаемых множеством драгоценных камней на тончайших прозрачных нитях, образующих своеобразную завесу, заменяющую дверь.

За завесой открылся зал в форме полусферы, элеяне почему-то очень часто применяли её в интерьер своих помещений. Зал был расписан настолько искусно, что создавалась иллюзия пребывания под открытым голубым небом, с лёгкими перистыми облаками.

На фоне голубого пространства чёрным гладким квадратом выделялась дверь, в середине которой белой фосфоресцирующей краской были изображены два перевёрнутых треугольника, а также знак свастики внизу и пентаграмма наверху. Эти три символа окружало изображение змеи, кусающей свой хвост.

По обе стороны двери, опершись на рукояти широких мечей, стояли двое стражников, одетых лишь по пояс с чётко выраженной геркулесовой мускулатурой и головами, затянутыми в чёрные чулки с прорезями для глаз, резко контрастирующими с их ярко красными шароварами.

Человек, за которым следовал Пьер, не обращая никакого внимания на грозную стражу, подошёл к двери, бесшумно ушедшей в сторону и пропустившей его внутрь. Пьер не раздумывая последовал за ним.

В большой квадратной комнате, отделанной резным морёным дубом, за массивным письменным столом сидел человек, с необычно широкими плечами и массивной выпуклой грудью, затянутой в простого кроя чёрную куртку. С такой фигурой никак не вязалась маленькая, бритая наголо, голова, на которой выделялись большие, горевшие зелёным пламенем глаза и клювообразный нос. Тонкие губы были плотно сжаты и попытка изобразить приветливую улыбку вошедшему вылилась в довольно нелепую гримасу, застывшую на его лице. С этим несуразным выражением, отпечатавшимся на нем как маска, он вылез, из-за стола и на коротких, кривоватых ножках понёс своё массивное туловище навстречу вошедшему. Не дойдя до него нескольких метров, он опустился на одно колено, поднял свои руки наверх ладонями вперёд и тонким, писклявым голоском, больше подходившим бы женщине, чем мужчине произнёс:

- Покорный слуга безмерно рад такой великой чести! Мог ли он мечтать, что его посетит сам Аби Кава!

- Встань, Ребер, - ответил вошедший. - Сейчас не до почестей. Разговор очень серьёзный.

Они подошли к резным дубовым креслам, установленным рядом с выложенным изразцами камином и, сев друг напротив друга, с полминуты молчали.

- Я знаю, Ребер, твою преданность Великому магистратору планеты, Принципалам и Канцелярам, - начал разговор Аби Кава.

- И прежде всего тебе лично, - вставил Ребер.

- Скажи, что было бы с тобой, если бы ты затеял заговор против Принципалов и Канцеляров вместе взятых?

Ребер вздрогнул, несколько секунд помолчал" пытаясь уловить, к чему клонит Аби Кава.

- Такая мысль не может придти мне в голову, и я даже не знаю, что сказать.

- И всё же, что было бы с тобой, если бы такая мысль к тебе пришла, и ты начал бы её осуществлять?

- Но это немыслимо! Меня бы тут же казнили самым мучительным способом.

- Каким образом, Ребер? Ведь ты практически неограниченный властелин этого подземного города.

- Да, но подобных городов свыше двадцати. Я даже не знаю их точного числа. Нам строго запрещено вступать в контакт друг с другом. И на подавление моего восставшего города, случись такая нелепость, тут же была бы брошена мощь нескольких других, не менее мощных городов.

- А если бы всем подземным городам удалось договориться, они совместными усилиями могли бы захватить всю власть на планете, не так ли?

- Это тоже немыслимо. Во всяком городе скрыты по несколько мощнейших взрывчатых устройств, каждого из которых хватило бы на превращение любого города в горы пыли. Великому Магистратору Элеи достаточно передать несколько ему одному известных кодированных радиоволн по рации, вмонтированной в браслет его левой руки, как всякий город, чей секретный шифр прозвучит в эфире, тут же превратится в сплошную массу пыли.

- Этот сверхсекретный код в памяти Крокута, а также в сейфе, который могут открыть одновременно своими ключами все Принципалы, собравшись вместе, не так ли, Ребер?

- Совершенно точно.

- А теперь скажи, что было бы с тобой, если бы ты, даже выполняя волю Великого Магистратора и всех Принципалов, решил выступить против меня лично?

- Такое немыслимо. Как можно?

- Но, если бы тебе приказали они, что сделал бы я с тобой в ответ?

- У тебя, мой Властелин, тоже браслет, способный передавать радиосигналы, а аннигилирующее устройство вмонтировано прямо в мозг твоего покорного слуги.

- Так, а если бы одни из твоих стражников махнул над моей головой своим острым, как лезвие бритвы мечом и я не успел бы воспользоваться браслетом, что тогда?

- Тогда один из твоих тайных слуг передал бы этот же сигнал из никому, кроме ему и тебе, не известного места и мне пришлось бы тут же покинуть этот лучший из миров.

- Теперь тебе нужно из двух вычесть единицу и получить результат один. Один я у тебя хозяин, Ребер. Крокут ушёл от нас навсегда.

- Как? Не может быть.

- Тяжёлая болезнь вынудила его пойти на досрочное обновление тела. В результате непредвиденного сцепления обстоятельств пришлось срочно использовать тело малоизученного человека. И в процессе переселения случилось невероятное. Его Воля пересилила волю Крокута, от которого осталось одно лишь тёмное пятно. Впрочем, и оно таинственным образом исчезло через несколько дней.

- Воображаю, что сделали с тем субъектом, который посмел противостоять самому Крокуту!

- Напротив, и я, и Бэш заинтересованы в том, чтобы ни один волосок не упал с его драгоценной головы. Всё дело в том, что об этом знаем только мы с Бзшем, а теперь ещё и ты. Если об этом узнают Принципалы и Канцеляры, Бэш будет казнён, а мне придётся уйти в отставку. Однако эту тайну возможно сохранять в течение десяти лет, пока не подойдёт срок пробуждения памяти Крокута. До тех пор я заинтересован в том, чтобы Верховный тайный совет принимал скромного, неизвестного человека, мирно поселившегося в знаменитом парке Дэя, за новое телесное обличье Великого Магистратора Элеи.

- Зачем ты сообщаешь мне столь ужасные тайны?

- Затем, чтобы ты уяснил, что я начал крайне опасную игру, ставка в которой - власть или смерть. И тебе не остаётся ничего другого, как поставить на карту свою собственную жизнь. За отпущенные нам десять лет Великим Магистратором Элеи должен стать я.

- А как же Бэш?

- Он уже успел упасть на колени, с мольбой целуя мою руку. Ведь его жизнь теперь в моей власти. Настоящий правитель всегда держит жизнь и смерть подданных в своих руках. Это первый и наиважнейший принцип реальной власти. Всякая иная власть - химера. Будучи основана на песке согласия или договора, она не замедлит рассыпаться при первом же серьёзном испытании.

- Какие будут указания твоему покорному слуге?

- Боюсь, что шансов на переворот внутри правящего клана мало, хотя и такой вариант отбрасывать не будем. Наиболее вероятный путь к успеху видится мне в подготовке революции. Революции, сначала проникающей в умы и сердца людей, распространяющейся среди миллионов в виде цепной реакции, как эпидемия. И вот, когда идея революции вызреет в социальной психологии масс, мы зажжём её мировой пожар. По мере вызревания революции будет возрастать значение и увеличиваться власть тайной полиции, которая, борясь с назревшими бунтами лишь декоративно, на деле станет подливать масло в огонь.

- А если разгоревшееся пламя сметёт всякую существующую власть и к правлению придут никому не известные сейчас люди?

- Именно это и нужно, но с той поправкой, что эти никому неизвестные люди должны быть не только избраны и выдвинуты нами в лидеры революции, но и их жизнь и смерть нужно постоянно держать в своих руках. Что представляет собой сейчас власть Элеи? Она существует на двух уровнях - официальном, обозримом для всех, и тайном, в виде нашего ордена, держащего в своих руках "избираемых народом" правителей. Мы не принимаем их всерьёз. Это не более как актёры, причём из "кукольного" театра. Но армией Элеи, созданной для отражения выдуманной нами агрессии из Космоса, мы управляем через дёргание за ниточки этих кукол, поставленных на пьедестал власти. Если же нам удастся, воспользовавшись революцией, поставить своих кукол на ключевые посты, мы через них возьмём под свой контроль вооружённые силы планеты. С их помощью произведём переворот внутри Тайного Ордена Власти. Тогда, став Великим Магистратором Элеи, я, без всякой пощады подавлю революцию, выдав расправу над ней за её полную и бескомпромиссную победу.

- Какова роль твоего покорного слуги в осуществлении этого грандиозного плана?

- Продумай его, Ребер, пофантазируй своим изворотливым умом. Сейчас главное - найти несколько въедающихся в психику среднего человека лозунгов, с тем, чтобы составить из них идейную платформу революции. Кроме того, как из людей, так и из роботов, готовь террористов, которых мы выпустим в нужное время по следу. Кстати, методы террора надо разнообразить. Например, маленькая механическая муха или, ещё лучше, комар, летит по саморегулирующемуся маршруту, современная техника позволяет создать достаточно малые компьютеры, находит намеченную жертву, садится на неё, взлетая через секунду, другую, и... мешающая нам персона устранена из игры.

И ещё одно. Подготовь лабораторию, в которой в мозг будущих лидеров революции будут вживляться такие же горошины, какая уже давно спрятана внутри твоего. Для такой операции я пришлю одного из своих экспертов. Твои не владеют этой техникой. И помни, он может лишь вживлять орудие послушания, но не способен его удалять. Вся соль этой операции в том, что всякая попытка удалить горошину потенциальной смерти немедленно приведёт к полной аннигиляции мозга. Точно такой же финал неизбежен при попытке переселиться в новое тело. Единственный вариант-это переселить весь мозг целиком в человекообразный робот, но при этом горошина останется в мозгу и по-прежнему будет гарантировать полное послушание.

Помни об этом, Ребер! Через месяц мы продолжим начатый разговор. Не утруждай себя, провожая меня к выходу. Я не хуже тебя ориентируюсь в лабиринтах твоего подземелья.

С этими словами Аби Кава направился к выходу. За ним последовал и Пьер, невидимое присутствие которого так никто и не заподозрил в этом огромном подземном городе.

Оставшись один, Ребер с полчаса сидел в напряжённом раздумье. Намечающийся поворот событий был для него слишком неожиданным.

В перспективе, нарисованной ему Аби Кавой, он увидел блеск неслыханной для себя удачи, надежду на преодоление раздвоенности, уже многие годы грызущую его изнутри. Жизнь его тела была в руках Аби Кавы. Но его душа всецело находилась во власти Учителя Мрака. Это по его указанию, в тайне от Аби Кавы, он организовал внедрение в среду молодёжи религии любви. Что если использовать её в качестве идейной платформы будущей революции? В таком случае приказ Учителя можно выдать за собственную инициативу по насаждению новой революционной идеологии. Тогда ему не нужно будет опасаться возмездия Аби Кавы за недавно затеянную им акцию.

- А дальше? Здесь без указания Учителя не обойтись, - с такими мыслями Ребер встал с кресла и пошёл к своему рабочему столу. Выдвинув один из ящиков, внутри которого находился пульт управления, он нажал кнопку и бросил короткую фразу: "Пищу богов и поскорее".

Потом он подошёл к камину и, присев на маленькую скамеечку, стал раздувать огонь.

Огонь уже разгорался, когда в комнату бесшумно вошли двое в чёрных робах и, поставив на стол огромное золотое блюдо, накрытое белоснежным полотном тончайшей выработки, удалились столь же незаметно, как и вошли.

Ребер тем временем бросил в огонь ярко-красный порошок, который, сгорая, выделял чёрный, удушливый дым. Этот дым концентрировался вокруг одного из кресел. На противоположное кресло сел Ребер и, скрестив на груди руки, застыл в неподвижности.

Через несколько минут в комнате исчезли малейшие признаки дыма, зато в кресле напротив Ребера сидела чёрная непроницаемая тень.

Она говорила с ним молча, отчеканивая в его уме фразы, которые чёрным флюидом входили в его плоть и кровь.

- Революция должна победить. Помогай во всём Абе Каве. Пусть он станет Великим Магистром Элеи.

Не забывай о продолжении Великой работы. Прикажи ввести усовершенствование в Эгрегор по этой схеме.

Тень поднялась с кресла, склонилась над чистым листом бумаги. На нём тут же отпечатались какие-то знаки. Всё это заняло не более секунды, после чего тень вновь уже восседала в кресле напротив Ребера.

- Я знаю, что тебя мучает, - продолжала она чеканить в его уме фразы.

- Я не для того сконструировал Эгрегор, чтобы он разнёс вдребезги всю планету. Он генерирует исключительно тонкие энергии, совершенно незаметные для грубой материи вашего мира. Особый способ производства электрической энергии при его посредстве - это только камуфляж, скрывающий его истинное предназначение. Когда он будет доведен до задуманного мною совершенства, при его посредстве начнётся отсечение альтернатив в истории Космоса, в том числе и в истории Элеи. Альтернативы - это те перекрещивающиеся точки истории, где пространство одних миров накладывается на пространство других. И через это наложение, открываются окна в мир наших заклятых врагов. Эти, окна нужно наглухо закрыть на протяжении всей истории. И тогда Наша Великая Победа обеспечена навечно. Вот цель моего, Эгрегора, которую я сейчас торжественно провозглашаю тебе.

Я знаю, что тебя мучает мысль о вживлении в твой мозг горошины смерти. Не бойся! Когда мы победим, я освобожу тебя от неё. И если Аби Кава станет правителем Элеи, то тебя я сделаю Властелином одной из замкнутых, одновариантных Вселенных. Ты станешь Богом - Ребер! Богом любви, соединяющим душу и тело, превращающим всю выделенную тебе Вселенную в единый и неделимый Шабаш!

После того, как эта последняя фраза была отпечатана в мозгу Ребера, тень вдруг разразилась громовым, раскатистым хохотом, от которого завибрировала вся комната.

Через некоторое время смех внезапно оборвался и в мёртвой тишине, словно доносившийся из бездонного колодца, прозвучал голос:

- Подавай угощенье! Твоим вторым ртом, который я милостиво подарил тебе, мы будем вместе вкушать пищу Богов.

Услышав эти слова, Ребер, сбросив куртку, остался обнажённым по пояс. От его груди ответвлялись толстые щупальца, которые, извиваясь, сплетались друг с другом, образуя клубок толстых, цвета человеческой кожи, змей.

Ребер подошёл к блюду и сдёрнул с него полотно. На нём флегматично лежал обнажённый, до ненормальности откормленный ребёнок. Приоткрыв свои мутные глаза, он безразлично посмотрел на Ребера, на извивающиеся на его груди щупальца.

Вдруг ребёнок медленно повернул голову в сторону тени и в этот момент из него вырвался нечеловеческий вопль ужаса. Зловещая тень вызвала у него такое страшное потрясение, что он уже не чувствовал, как змеевидные щупальца захватили всё его тельце, постепенно вдавливая его в зловещую зубастую пасть у их основания.

ТАЙНА КРИСТАЛЛА

Дион, Эми и Арт, наблюдая при помощи гранёного кристалла историю, произошедшую с Пьером и Крокутом, не проронили ни слова. Когда излучавшиеся из кристалла картины погасли так же неожиданно, как и возникли, Эми первая нарушила молчание:

- Предсказание, содержащееся в легенде о камне, начинает сбываться. Это-реликвия нашего рода. Она передаётся от поколения к поколению уже более трёх тысяч лет. Согласно легенде, когда вокруг камня соберутся его друзья и из него начнут проецироваться картины событий, происходящих на значительных расстояниях, этот кристалл станет всевидящим оком для обладающих им. С этого момента на Элее начнутся невероятные события, которые вскоре до неузнаваемости изменят её жизнь.

- Всё происшедшее в последнее время столь же странно, как и только просмотренное нами. Что это? Отрывок древней истории? Зарисовка из жизни другой планеты? Или хорошо поставленный спектакль? - недоумевал Арт.

- Всё виденное нами произошло только что и, думаю, не столь уж далеко от нас, - заметил Дион. - Мне приходилось слышать об этом тайном храме. Знаю я и о тех тёмных делах, одно из которых нам довелось только что наблюдать. Знаю давно, а увидел впервые.

- Тёмные дела? Как это понимать? - спросила Эми.

- Тёмные дела потому и тёмные, что их тщательно скрывают от общественности, - заметил Дион. - Элея уже несколько тысячелетий управляется бандой авантюристов, именующих себя Тайным Орденом Власти. Якобы выбираемый народом президент, официальное правительство и несколько партий, конкурирующих на выборах, являются не более, чем марионетками в руках Ордена.

- Невероятно, - вырвалось у Эми, - неужели выборы фальсифицируются? Неужели мнение трёхмиллионного народа Элеи ничего не значит? Поверить в такое немыслимо!

- Абсурд является наилучшей ширмой для сокрытия истины. Загадочность и тайна всегда влекут к её раскрытию. Поэтому, хранящие секреты так избегают намёков на таинственность. Высший предел настоящей тайны достигается тогда, когда всем кажется, будто всё кругом настолько ясно, чисто и прозрачно, до того познано и изучено, что всякое существенно новое, принципиально иное, чем общепринятое, выглядит как абсурд. А кто же будет всерьёз заниматься абсурдом? Только безумец. В результате в корне парализуется всякий импульс к тому, чтобы снять полог тайны и увидеть истину.

- Кто же будет снимать то, чего нет? Ведь это нелепо. А не снимая покрова с лица истины, её невозможно увидеть никогда. Весьма остроумно, неожиданно для себя самой поддержала Эми высказанные Дионом соображения.

- И всё же я не могу представить, будто мой голос при выборах ничего не значит, - продолжал оборонять устоявшуюся у него позицию Арт. - Точно также другие жители планеты, во всяком случае, большинство из них, голосуют также свободно, как и я. У нас есть реальный выбор и этого невозможно отрицать.

- Я этого и не отрицаю, - продолжал свою аргументацию Дион. - Выборы без всякой подтасовки, несомненно, имеют место. Но вся соль в том, что выбирать приходится из предложенных кандидатов на основе опять-таки предложенной о них информации. Потому Президента и Правительство реально выбирает, а точнее назначает тот, кто имеет власть предлагать и кандидатов, и специально подобранную информацию, которая, в таком случае, чаще всего превращается в дезинформацию.

- В одной части я согласилась бы с этим, - сказала Эми, - а именно с тем, что на само выдвижение кандидатов каждый в отдельности не имеет никакого существенного влияния. Это дело политических групп и партий. Здесь существует потенциальная возможность закулисных инспираций. Но что касается специальной подборки информации - с этим я никак не соглашусь. Всякий, абсолютно всякий может пользоваться всей информацией, заложенной в планетарные компьютеры. Манипулировать процессом, в котором каждый из трёх миллиардов по своему выбору черпает сведения из хранилища всепланетной информации и самостоятельно делает из них выводы - невозможно.

- Давайте проведём маленький мысленный эксперимент, - предложил Дион. Допустим, вам стало известно о совершении кандидатом в президенты аморального проступка и вы захотите сделать этот факт достоянием всеобщей гласности. Удастся ли вам это?

- Конечно, - ответил Арт. - Я передам соответствующую информацию о неблаговидном поведении возможного будущего президента, и, после её проверки соответствующим экспертным советом, она станет достоянием всеобщей гласности.

- Вот именно, экспертным советом, - бросил реплику Дион.

- А как же иначе? - изумился Арт. - Ведь должен действовать механизм контроля, предотвращающий клевету в корыстных целях, в данном случае повлиять на итоги выборов. Иначе один негодяй может опорочить человека, вполне достойного стать избранником всего народа.

- Теперь уточним и подведём некоторые итоги, - сказал Дион. - В действительности выбирает не народ, а политические партии и группы совместно с Экспертными советами, фильтрующими информацию. Теперь представьте, что Тайный Орден власти полностью контролирует все политические партии и их фракции, а также все Экспертные советы. Из чего вы будете тогда выбирать? Из нескольких просеянных кандидатов, информация о которых подана с тонким расчётом на наиболее типичную психологию элеянина так, что итоги выборов заранее известны тем, кто держит в своих руках их организующие нити.

- Но даже если за официальной властью стоят ее тайные инспираторы, продолжала выяснять открывающуюся ей истину Эми, - в этом должен быть какой-то смысл. Если в наши времена мало кого привлекает работа в официальных управленческих учреждениях, то не свидетельствует ли это о потере существенного интереса у большинства населения ко всякой власти вообще, видимо, и к тайной в частности? Иначе говоря, какие преимущества даёт власть её представителям, если каждый житель планеты волен совершать всё, что ему угодно, за исключением насилия и покушения на частную собственность, и если общественные богатства распределяются компьютером на основе вполне приличных стандартов, не дающих преимущества никому персонально. Прелесть власти в таких условиях, улетучивается. Она превращается лишь в сплошное бремя.

- Настоящая власть, как учит Тайный Орден, - заметил Дион, - это власть над жизнью и смертью людей.

- Но это немыслимо! Это преступно! - вырвалось у Арта. - По законам Элеи никто не властен решать вопрос о жизни и смерти человека, кроме него самого.

- По закону - да. А под законом - нет. Догадываетесь ли вы, что именно нам пришлось только что наблюдать при помощи этого чудесного камня? спросил Дион.

Эми и Арт лишь пожали плечами, выжидая, когда сам Дион ответит на свой вопрос.

- Вы видели, как одному из тайных властителей, полагаю, что это был сам Крокут, организовали переселение его личности из изношенного физического организма в молодое здоровое тело другого человека.

- Теперь я понимаю значение того ужасного, преследовавшего меня сна, невольно воскликнула Эми.

- И это возможно? Оно удалось? - спросил побледневший как полотно Арт.

- Вопрос о возможности для меня не стоит. Доподлинно знаю, что Крокут, как и вся верхушка его банды, живёт уже не одну тысячу лет, периодически меняя свои изношенные тела на здоровые и крепкие, для чего из них изгоняются их владельцы. А насчёт того, удалось ли оно - пока не знаю. Если воля того человека оказалась сильнее воли Крокута, то оно сорвалось. Но такой исход маловероятен. Они всегда подбирают таких людей, сопротивляемость волн которых не очень сильна.

- Глядя на того человека, я бы этого не сказала, - заметила Эми.

- Может быть, - согласился Дион. - На его месте должен был быть другой. Но этот другой неожиданно исчез и, возможно, его пришлось заменить кем-то подобранным наспех. Силу его воли вряд ли брали в расчёт. Они всегда уверены в собственном превосходстве. Для них главное - качество физического тела и его соответствие параметрам личности предполагаемого будущего владельца. Ведь определенные личности возможно вселить лишь в тела соответствующего типа.

- Он заменил меня, - тихо проговорил Арт.

- Благодари Диона за своё спасенье, - столь же тихо сказала ему Эми.

- Я бесконечно благодарен вам обоим! Но как жаль того человека! - с чувством проговорил Арт.

- А кто такой Крокут? - спросила Эми.

- Главарь всей этой тайной банды, именующий себя Великим Магистратором планеты. У меня с ними давнишние счёты. В своё время они похитили моего брата, удивительно талантливого учёного-биолога. Его доставили в один из подземных городов, где у него я удалили мозг и, питая его циркулирующими растворами, стали использовать в качестве живого компьютера.

- Это чудовищно! Неужели нельзя призвать к ответу за это страшное преступление? - негодующе воскликнула Эми.

- К ответу? Знаете ли вы, что такая участь уготовлена практически каждому достаточно талантливому учёному Элеи? Если он, конечно, не состоит в членах этой тайной банды так называемого Ордена Власти. В таком случае он становится членом одного из Экспертных советов.

- Но если это явление настолько распространено, то как могло случиться, что оно до сих пор не всполошило общественность? - выразил своё недоумение Арт.

- Ещё один пример манипуляции общественным мнением. Если посмотреть на некоторые статистические показатели, они, к счастью, общедоступны, то легко увидеть, что все достаточно талантливые учёные обычно не переживают рубежа 50-60 лет при средней продолжительности жизни на планете-120. И что же? Кто-нибудь бьёт тревогу? Ничуть. Все верят в выдумку, выдаваемую за научную теорию, будто в наш период переинформированности прорыв в новые горизонты знания требует такого напряжения нервной системы, которое выделяет смертельно действующий яд. Да только это не яд, а временно парализующее нервную систему средство. И его незаметно вкалывают очередной жертве так, что она этого и не подозревает. Вскоре учёному устраивают торжественные похороны. Потом в строгой тайне его тело похищают и доставляют в подземный город.

- Что же происходит с нашей Элеей? Когда же вернутся на неё Эталоны, чтобы восстановить утраченную справедливость? - почти простонала Эми.

- Что вы знаете об Эталонах? - оживился Дион.

- Вижу, что пришло время рассказать легенду, связанную с моим таинственным камнем.

Я уже обмолвилась о том, что он очень давно в нашем роду. Вместе с ним от поколения к поколению передавалась легенда. Её требовалось заучивать наизусть с тем, чтобы века не могли исказить её смысл. Потому расскажу слово в слово, как это и было передано мне.

Этот кристалл Живого Огня является наследием Эталонов и передаётся на сохранение Меоне их верным последователем, стоящим на грани переселения в лучший мир. Кристалл надлежит передавать детям или внукам, а при их отсутствии надёжному другу, с обязательным заучиванием связанной с ним истории.

Все видимые и невидимые миры имеют своим источником Жизнь, из Жизни исходят и в Жизнь возвращаются.

Смерть-это лишь отсутствие Жизни. Потому Смерти не существует в отрыве от неё. Она лишь тень Жизни.

Жизни не существует в отрыве от живущих Существ. Если бы они были смертны, то и смертной оказалась бы сама Жизнь. Тогда абсолютно всё превратилось бы в бездну смерти. Но каким образом могла бы существовать смерть сама по себе, без Жизни? В таком случае смерть умерла бы. Что осталось бы тогда? Жизнь.

Жизнь в её абсолютной чистоте - это АУМ.

Каждое живое существо - это вечная индивидуальность, укоренённая в самой Жизни. Индивидуальность - это Я самой Жизни.

Жизнь правит всеми мирами, но в отличие от человеческого правления, где одно Я поднимается над другими Я, в Жизни все Я равны. Жизнь не обладает одним центральным Я, поставленным над Я подчинёнными, периферийными. В Жизни нет одного единого центра. Центр Жизни в каждой её бесконечной точке. Другими словами, Жизнь состоит из одних центров, из бесконечного числа "Я", что то же, из Живых Существ.

Все Живые Существа, укорененные в Жизни, будучи равными, различаются уровнем самосознания.

Обладающие абсолютно чистым самосознанием отражают в нём Всю Жизнь, всех Живых Существ, живя в Океане Любви, Разума, Красоты Первообразов и Первоформ.

Обладающие частичным самосознанием в другой, замутнённой его части, сознают, чувствуют и ощущают не чистую Жизнь, а калейдоскоп мира форм, грубых и тонких. Грубые формы являют мир вещества. Тонкие формы воспринимаются как мир мысли и идей. Отсюда возникает деление на тех, кто по преимуществу служат материи и тех, кто во главу угла ставит мысль. Все они не правы по-своему.

Истина только в Жизни, которая, одновременно, Любовь, Сознание, Красота. Безобразие замутняет сознание и препятствует притоку Жизни. Потому всё безобразное осуждено на смерть. Красота очищает сознание и тогда в него вливается Жизнь. Потому так справедливо пророчество: "Красота спасёт мир".

Тот, чьё сознание целиком укоренено в Жизни, не нуждается ни в чём другом, ибо Жизнь самодостаточна.

Тот, у кого часть сознания или всё оно целиком укоренено в мире проявленных форм, теряет частично или полностью способность черпать своим сознанием Жизнь. Тогда он начинает поглощать её из других существ: растений, животных или даже людей.

Когда живущие на Элее люди имели непосредственный контакт с Эталонами, уровень их самосознания жизни составлял одну восьмую. Тогда на Элее был Золотой век.

Кто такие Эталоны? Это тоже люди, но пришедшие на Элею с более развитой планеты. В отличие от элеян уровень их самосознания достигал семи восьмых.

Родная планета Эталонов погибла, и они переселились на Элею, что явилось для неё величайшей удачей. Смысл жизни для Эталонов состоял в развитии самосознания, во всё более чистом осознании самой жизни. Потому они не передавали элеянам готовых знаний, но лишь способствовали развитию у них самосознания.

Помогая элеянам. Эталоны продолжали развиваться сами. Когда уровень их сознания повысился до девяносто девяти сотых, их тела стали настолько тонкими и прозрачными, что мысль среднего элеянина казалась по сравнению с ними твёрдой, непроницаемой вещью. Потому дальнейшая эволюция Эталонов означала их переселение с Элеи на планету Живого Огня.

Покидая Элею, Эталоны оставили на ней одного из своих, чей уровень самосознания сильно отстал от его товарищей, составляя одну вторую. Но и этот уровень самосознания в четыре раза превышал уровень самосознания элеянина. Чтобы представить различие этих уровней, для сравнения можно упомянуть, что самосознание человека превосходит самосознание собаки в полтора раза.

Единственный Эталон, оставленный на Элее, получил на языке элеян имя Боог. Эталоны возложили на него миссию помощи эволюции Элен. Помогая элеянам, он должен был развиваться сам с тем, чтобы в будущем присоединиться к ушедшим вперёд товарищам, приведя за собой наиболее продвинутых элеян.

Однако развитие самосознания на уровне одной второй находится на критической грани. Если с более высокого уровня движение назад невозможно, то с этой критической отметки возможна не только эволюция, но, при исключительных обстоятельствах, и инволюция.

Потому, на случай непредвиденных кризисов и катастроф, для помощи элеянам Эталоны оставили Кристалл Живого Огня.

Один из Эталонов, достигший абсолютно чистого стопроцентного самосознания, уже не нуждающийся ни в каком теле, в отличие от других Эталонов, достигших Совершенства и растворяющих своё, сослужившее службу тело, в море Живых Огней, сконцентрировал его в Кристалле, который должен был оставаться на Элее в качестве её талисмана. В критической, безвыходной для Элеи или элеян ситуации, Кристалл станет Окном, из которого явится помощь со стороны Эталонов.

Боог, оставленный на Элее, в течение многих тысячелетий способствовал развитию элеян, но не внутреннему, а внешнему. Вместо того, чтобы помогать раскрывать их самосознание, он передавал им готовые знания, используемые лишь для роста материального могущества и внешнего процветания. Развитие самосознания элеян при этом резко затормозилось, а у самого Боога оно застыло на уже достигнутом уровне.

Оставаться долго на той же самой ступени нельзя. Если отсутствует прогресс - регресс не замедлит явиться. Боог - не исключение. Постепенно его самосознание стало замутняться, а сила текущей через него Жизни ослабевать. И тут Боог потерял всякий контакт с Эталонами. Живая связь с Планетой Живого Огня оборвалась для него.

Боог оказался перед дилеммой. Продолжать деградировать, всё более сокращая уровень своего самосознания и Жизни или удержаться на достигнутом уровне за счёт поглощения Жизни других.

Боог избрал второе. Для этого он исказил Учение Эталонов о Жизни, Сознании, Любви и Красоте. Исказил только в одном пункте. Он выдал одного себя за всю Жизнь, Сознание, Любовь и Красоту, разлитые во всем бесконечном Космосе.

Одновременно он ввёл для элеян религию. Отныне они должны были большую часть своих жизненных сил вкладывать в молитвы, по которым, как по капиллярам, жизненные соки молящихся стекались к Боогу.

Для верующих это имело двоякие последствия. Менее развитые элеяне, приобщаясь к религии, поначалу прогрессировали, поскольку через неё они усваивали Сокровенные Знания Эталонов. Но к этим знаниям была добавлена червоточина. Из-за неё, достигнув определённого уровня развития, элеяне останавливались. Потому что, вместо того, чтобы учиться раскрывать Жизнь, Самосознание, Любовь и Красоту непосредственно, при помощи осознания всё больших глубин своего Я, они стали возлагать все свои надежды на Боога. Он же уже ничего не мог дать им, а наоборот требовал жизненных соков от них самих.

Вера в Боога в таких обстоятельствах оказалась перед угрозой отступничества. Боог решил придать ей дополнительный импульс. При помощи знаний о вещественном мире, оставшихся у него от Эталонов, он дематериализовал своё вещественное тело и на грани материального и идеального создал свой тонкий мир, названный им Рооем.

Один из продвинувшихся учеников Боога, по имени Дайвул, почти сравнялся со своим учителем. Болезненно переживал ограниченность жизненной энергии, притекающей в Роой от верующих, отдававших ее добровольно, Дайвул решил отнимать эту энергию силой. Для этого среди элеян нужно было насадить страх и мучения. Их сосредоточением стал, созданный Дайвулом в противоположность Роою, Аид.

Стало неизбежным противоборство Боога и Дайвула. Поначалу мощь Боога неизмеримо превосходила силы Дайвула. Верующие в Боога не отдавали своих жизненных соков Дайвулу и сфера его влияния была весьма ограниченной. Естественная тяга элеян к добру и свету явилась препятствием на пути Дайвула, который решил её преодолеть самым коварным и изощрённым образом.

На Элее для различных хозяйственных целей уже давно были созданы человекообразные роботы. Их тела были скопированы с элеян. Однако они не обладали душой, не имели не только самосознания, но и сознания. Это были даже не животные, а биологические машины.

Дайвул решил наделить их сознанием, психикой и душой. Для этого он разбудил часть Космического Конуса Тьмы.

Что представляет собой последний? Жизнь Космоса проявляется циклами, Днями и Ночами. Каждый День и каждая Ночь длятся по сотне миллиардов лет. Когда начинается День, те существа Жизни, которые ещё не достигли совершенного самосознания, уходят из абсолютной чистоты Жизни в состояние проявленной Эволюции. Благодаря этому возникает система проявленных миров, пространство и время. Эволюционизируя, часть существ, одно за одним, достигают абсолютного самосознания: Другие повышают степень самосознания, не достигая ещё совершенства в данном цикле. Третьи достигают такой критической точки, когда дальнейшая эволюция самосознания в данном Космическом цикле становится для них невозможной. Но эволюция в Космосе ещё продолжается, Цикл Проявления ещё не закончился. Тогда эти, временно остановившиеся в своей эволюции до следующего цикла существа впадают в особую спячку, в сон без сновидении, набираясь при этом сил для будущего развития. Место, где спят подобные существа, и представляет собой Космический Конус Тьмы.

Дайвул разбудил несколько миллионов таких существ и вселил их в тела роботов. В своем прошлом воплощении они отличались крайним эгоизмом, жестокостью и сексуальной распущенностью и были повинны в гибели когда-то процветающей планеты.

Таким путём Дайвул искусственно создал расу, призванную служить его планам. Однако ее влияние на элеян было довольно ограниченным.

По замыслу Дайвула эта искусственная раса должна была смешаться с элеянами и постепенно переродить всё население Элеи. Однако в силу духовного и природного отталкивания такое смешение не происходило и детей от связи элеян с представителями этой расы не рождалось. Тогда Дайвул решил создать переходный мост для смешения качественно разных, несовместимых кровей. С этой целью он спровоцировал людоедство среди представителей созданной им расы. Поедание элеян, а особенно питьё их крови, стали получать всё большее распространение. Результатом этого злодейского нововведения явилась возможность смешения Дайвуловой расы с элеянами.

Действуя в таком направлении, Дайвул постепенно сравнялся в могуществе с Боогом. Их борьба шла с переменным успехом. Соответственно на Элее сменяли друг друга периоды расцвета и упадка. Цивилизация впадала в разложение, доходя в конце концов до одичания. В нём нарождались импульсы к развитию и постепенно цивилизация развивалась. Так, в чередовании цивилизации и дикости развёртывается история Элеи уже более двух миллионов лет.

Элеяне сами должны найти выход из этого заколдованного круга. Эталоны могут им в этом только помочь. Но первый импульс всегда должен исходить от элеян. Ведь выход лежит на пути Самосознания. Его же можно приобрести только собственными усилиями.

Можно подарить всё что угодно, кроме одного: самосознания.

В ответ на каждое усилие по углублению и расширению самосознания приходит луч помощи от Эталонов: Прекратите усилия - прекратятся лучи озарения.

Разве могут Великие Истины стать добычей праздного любопытства? Зато каждый вопрос, возникший в глубине человеческого Духа, уже в самой своей постановке содержит и Ответ.

Записано достоверно, без искажений и утайки 13 немея 93561 ауна Эры Лесной Росы.

- Этой истории чуть больше миллиона лет.

- Думаю, что Диурги проявят к ней самый живой интерес, - после некоторого молчания произнёс Дион.

- Диурги? Кто они? - спросил Арт.

- Надеюсь, что час вашей встречи с ними наступит довольно скоро, загадочно улыбаясь, ответил Дион.

В ПОИСКАХ ВЫХОДА

Когда Ара Омба тайком проникла в парк Дэя, пробиралась сквозь лесную чашу к Одире, поручала Аби Каве заняться расследованием - она не отдавала себе полного отчёта в происходящем. Её страстная, чувственная натура, накаляемая экстраординарностью всего происходящего влекла её к поступкам, последствия которых мало её тогда заботили.

Теперь, когда клокотавшие и зовущие к действиям чувства превратились в изъедавшую её душу язву, а трезвое обдумывание сложившейся ситуации парализовало её дотоле кипучую активность, впервые она остро страдала от неустойчивости своего положения. Помимо своей сознательной воли, она была загипнотизирована содержанием ужасающих картин, которые ей пришлось наблюдать в магическом зеркале Одиры. Время от времени они оживали перед её останавливающимися от ужаса глазами. В такие минуты страх оказаться когда-нибудь в чёрном конусе проникал в неё всё глубже, сковывая её кипучую натуру тисками ни с чем не сравнимого ужаса. Приходя в себя после этих внутренних пыток, она всё больше склонялась к мысли о принятии какой-нибудь религии, которая могла бы гарантировать ей спасенье от так пугающего её чёрного конуса тьмы.

Другой язвой, болезненно грызущей её, являлась неизбежная потеря в скором времени статуса первой женщины планеты. Такая перспектива не только наносила страшный удар по её сверхчувствительному самолюбию. Ужасала мысль о том, что она, превратившись из жены Крокута в его вдову, потеряет своё исключительное право менять тело каждые десять лет и ей придётся постепенно превращаться в дряхлую старуху, прежде чем будет дозволено вселиться в новое тело. Не говоря уже о том, что его выбор станет не таким богатым, как до сих пор. Подобная перспектива казалась ей столь же непереносимой, как и угроза попасть в чёрный конус тьмы.

Грызла Ару Омбу и невозможность удовлетворить свою жажду мести, временами обострявшуюся до того, что она, казалось, вот-вот разорвётся на части от клокочущей в ней ненависти, которая всё более концентрировалась на личности Пьера. Её воображение рисовало ей самые изощрённые пытки, которым она подвергала его собственноручно, прежде чем сбросить в бездну небытия. Нет, лучше в чёрный конус тьмы. Но, увы, исполнение этих планов придётся отложить. В противном случае она уже сейчас должна была бы сменить статус жены на положение вдовы, со всеми вытекающими из этого последствиями. Оставшееся в перспективе десятилетие давало ей надежду на нахождение какого-то выхода, решение мучивших её проблем. Поэтому месть этому ненавистному ей Пьеру придётся отложить до лучших времён.

На фоне этих переживаний потеря Крокута сама по себе отошла на такие задворки её сознания, из которых лишь иногда проявлялась мимолётными вспышками воспоминаний, ассоциируемых никак не с болью утраты, а с раздражением и даже злобой на своего отошедшего в иной мир супруга за то, что его неудачное переселение ввергло её в столь мучительное состояние, выкарабкаться из которого будет не просто.

Единственное практическое действие, которое могла предпринять Ара Омба в её теперешнем состоянии, состояло в попытке обратиться в какую-нибудь веру, которая гарантировала бы ей спасение от чёрного конуса тьмы на тот случай, если и её когда-нибудь постигнет судьба Крокута. Надо надеяться, что этого никогда не случится. Но кто знает? Всего не предвидишь. Вдруг, например, в один прекрасный момент эти тайные эксперименты в одном из подземных городов разорвут на части планету. Тогда уж будет не до переселения в новое тело. На такой случай, не приведись ему произойти, надо запастись гарантией спасения души.

Но к какой религии обратиться? И к какому её служителю конкретно?

На Элее было много различных религий, начиная от пяти основных и кончая такими, которые скорее следовало бы отнести к сектам. Ара Омба до сих пор была настолько индифферентна к любой религии, что все они были для неё на одно лицо. Зато, прекрасно знала, что все религии, получившие достаточно широкое распространение, уже давно поставлены под контроль Ордена Власти, оставаясь религиями лишь по своей видимости, а по существу превращённые в нечто другое. Ей же было нужно не подобие религии, а она сама. Её трезвый и расчётливый ум не мог удовлетвориться подобием спасения. Ей необходима гарантия реального, а не мнимого спасения.

В поисках священника Ара Омба решила положиться одновременно на себя и на свой ум, компьютер и случай. Обдумав проблему, она пришла к выводу, что религия, которая объединяет лишь горстку верующих, не вызовет интерес Ордена Власти.

Компьютер немедленно выдал Аре Омбе имена всех церквей, представляющих такие религии.

Наугад ткнув пальцем в один из адресов, она тут же провела ногтем выделяющую его черту.

Вскоре роскошный автомобиль, компьютер которого сам определил оптимальный маршрут, бесшумно нёс свою владелицу к цели.

Ара Омба, вконец измученная всем свалившимся в последнее время на её привыкшее к абсолютному комфорту душу и тело, беспробудно спала на протяжении всего многочасового пути. Она продолжала пребывать в глубоком сне и тогда, когда её машина застыла у средних размеров здания непритязательной архитектуры, выложенного из необработанных камней.

Этот скромный храм окружало несколько десятков совсем небольших строений из тех же самых камней.

Все строения утопали в цветах, садах и виноградниках.

Вблизи Храма протекала небольшая речка, несущая столь чистую и прозрачную воду, что, вероятнее всего, она питалась родниковым источником.

К автомобилю подошёл очень худой, довольно пожилой человек. Его длинные седые волосы спадали на плечи, а борода и усы были подстрижены. На нём была домотканая туника из холста и самые непритязательные, словно из музея первобытных культур, сандалии.

Ара Омба, почувствовав на себе его взгляд, проснулась и тут же встретилась с его глазами столь прозрачными и чистыми, как и родниковая вода протекающей здесь речки.

Эти глаза, покоящиеся в какой-то непостижимой тишине, излучали радость и милосердие и что-то ещё, чего Ара Омба не могла представить, поскольку за всю долгую жизнь в ней ни разу не промелькнула даже искорка любви к кому-нибудь иному, кроме как к себе самой.

Вдруг она вспомнила себя ещё совсем маленькой девочкой, когда она ещё почти ничего не знала об окружающем её мире и не могла заподозрить, что повзрослев, станет менять тела, как перчатки, отнимая их V других женщин по праву силы и обмана. Тогда тоже били цветы, фруктовые деревья и речка, правда, много шире, чем эта.

- Мир и радость тебе, сестра моя, - чистым и удивительно мягким, бархатным голосом произнёс подошедший к ней человек. - Что привело тебя в этот уголок Элеи, где продолжают чтить Заветы Этала, истинного посланца Боога?

Ара Омба, от природы обладавшая способностью быстро, порой мгновенно ориентироваться в любых обстоятельствах и адаптироваться к самой разнообразной манере поведения, ответила ему в том же стиле.

- Меня зовут Ара Омба и я, брат мой, надеюсь найти здесь спасение от чёрного конуса тьмы.

- От чёрного конуса тьмы? - переспросил, удивлённо поднимая брови, встретивший её. - Ах, видимо так ты называешь Аид, этот ужас, который словно чёрное солнце маячит на горизонте сознания тех, чья душа эапятнана тяжкими преступлениями против добра и справедливости. Но неужели ты чувствуешь за собой столь тяжкие грехи, что тебя терзает страх расплаты?

- Я ещё не знаю даже твоего имени, брат май, а ты уже хочешь, чтобы я созналась в своих преступлениях и грехах.

- Зовут меня Акон и я, в меру даримых мне Боогом сил, готов помочь каждой заблудившейся в тупиках цивилизации душе найти Путь Жизни, Истины и Любви. Я вовсе не любопытен до чужих секретов. Но только достоверно знаю, что искреннее раскаяние в самых страшных грехах и преступлениях уже наполовину очищает от них душу. Чтобы её очистить окончательно - нужно начать лечить раны, нанесённые тобой другим в прошлом. Ибо без дела всякая вера мертва.

- Нельзя ли покаяться так, чтобы никто из людей не знал, в чём конкретно состоят мои прегрешения и преступления?

- Тайна покаяния, доверенная служителю Боога, священна. Она никогда не станет достоянием - других.

- В таком случае я должна верить не только в Боога, но и в его служителя. Кроме того, в наш век электроники и стены имеют уши.

- В нашем храме, как и во всём поселении, нет: электроники. Мы используем лишь то, что сделано нашими руками. Мы кормим и одеваем себя сами. Мы ни от кого не зависим.

- И всё же, Акон, нельзя ли покаяться только перед Боогом, один на один?

- Разумеется можно. Но только в этом случае ты будешь лишена помощи и посредничества его служителя.

- Хорошо. Допустим, я покаялась. Что дальше? Ты говоришь, что я ещё должна отплатить добром всем обиженным мною. А как быть, если их нет в живых?

- Все люди, сознают они это или нет, братья и сестры, все они элеяне. Все связаны друг с другом. Доброе дело, сделанное лишь одному человеку, принесёт в конечном итоге благодать всем элеянам. Поэтому твори добро где только можешь, помогай каждому пребывающему в нужде. И твоё добро, рано или поздно дойдёт и до обиженных тобой. И они простят тебя. Творя добро, ты сделаешь мир более радостным и милосердным. И те, кто ушёл из этого мира, если они ещё недостойны навечно остаться в обители самого Боога, рано или поздно вновь родятся на Элее и встретят здесь более радушный приём, чем в их прошлой жизни. Так ты отплатить обиженным тобой и искупишь свои грехи.

- Мне нравится такая система искупления грехов. Тем более, что совершив в будущем новые грехи, я смогу покаяться за них и, сделав несколько добрых дел, вновь буду чиста перед Боогом, словно капля утренней росы. Составь список добрых дел Акон, всех какие только могут придти тебе на ум. Я оплачу расходы, как бы велики они не были. Ведь я не только самая красивая, но и самая богатая женщина планеты.

Брови Акона удивлённо приподнялись. Пышная, плотская внешность, выделяющая столь чуждую ему чувственность, никак не ассоциировалась в его сознании с понятием красоты. С богатством - другое дело. Губы его чуть заметно скривила боль горечи за эту молодую женщину, видимо, настолько глубоко увязшую в пороках, вседозволенности, что ей уже почти невозможно вступить на путь Истины и Любви.

- Сестра моя, - проговорил Акон, глядя прямо ей в глаза. - Царствие Боога - не базар, где можно за деньги покупать его благодать. Оно в душе искренне верующих в Него. Точно также и Роой, и Аид в душе человека. Смерть, лишая человека грубого тела, оставляет его наедине со своей душой. За порогом смерти подобное притягивает к себе подобное. Аид, или как ты назвала его, чёрный конус тьмы, это не что иное, как скопление душ, живших на Элее по принципу отнимания, урывания благ у других. И если на Элее некоторым таким душам удаётся процветать, поскольку на ней ещё немало слабых и обманутых, тех, за счёт кого можно удовлетворять эгоистическую жажду души, впавшей в грех и заблуждение, то в Аиде собраны сплошные хищники и обманщики, в страшных муках взаимно пожирающие друг друга. И муки эти безмерны, потому что там уже нет смерти и одну и ту же душу можно поедать миллионы раз. И там нет победителей, но лишь побеждённые. Ибо появись там таковые, они немедленно стали бы добычей Дайвула.

Напротив, Роой образуют души, жизнь которых состоит в том, чтобы отдавать другим свою любовь, освящённую благодатью Боога.

На Элее, сестра моя, каждому человеку представлен выбор. Идти путём, Любви, Добра и Справедливости, который, уже сам по себе, по мере прохождения по нему, раскрывает в душе благодать Боога, его Роой. Или идти путём эгоизма, приводящего к ненависти и стяжательству, что уже, само по себе, открывает в душе окно в Аид. Не приоткрылось ли оно уже однажды перед тобой, сестра моя?

Ара Омба от этих слов содрогнулась, но тут же взяла себя в руки.

- Насколько я поняла тебя, Акон, достигнуть спасения возможно, лишь круто изменив свою жизнь, перестав потреблять незаслуженные своим трудом плоды и, воспылав Любовью к Боогу и его чадам, все свои силы тратить на её претворение в дела. Видимо в этом и состоит основа твоей веры.

- Ты правильно поняла умом основу нашей религии. Но этого мало. Её надо усвоить сердцем.

- Я готова была бы заплатить за гарантию своего спасения столько, что ты смог бы построить десятки роскошных храмов по всей Элее. Но плата, которую ты запросил, много выше. Ты хочешь, чтобы я целиком и полностью отдала свою душу. Я же хочу целиком и полностью сохранить её для себя. Точно также, как и право пользоваться очень и очень многим, право быть лучше красивее и счастливее всех остальных. И за это я, естественно, не намерена ни работать, ни утруждать себя лично помощью обиженным жизнью. Я достаточно богата, чтобы оплатить любой вид работ и услуг. Можешь ли ты, Акон, на моих, приемлемых для меня условиях гарантировать мне спасение. Если можешь - поговорим серьёзно. Если нет, посоветуй - к какой религии мне обратиться.

- На таких условиях ни один служитель, к какой бы религии он не относился, не сможет обещать спасение твоей душе, если он, конечно, не заведомый обманщик. Ибо сами твои условия, от которых ты не хочешь отказаться, являются прямой дорогой в Аид. Прости за откровенность.

- Если бы волей судьбы я бы вдруг стала бедной и обездоленной, впрочем, для этого я должна была бы ещё и потерять свою красоту, то тогда я, возможно, и прибегла к твоей религии, Акон. Твоя религия не для богатых. Прощай!

Стремительно удаляясь от храма, порог которого она даже не переступила, Ара Омба хотела быстрее унестись подальше от этой бедности и простоты, которая, вместо успокоения, ещё больше разбередила её изъеденную переживаниями душу.

Поначалу она поручила автомобильному компьютеру довести её до дворца, но по дороге передумала.

- Надо попытать счастья ещё у какой-нибудь религии, - решила Ара Омба. Достав тот же список, при помощи которого уже была сделана одна попытка, она точно также, наугад подчеркнула ногтем строку с адресом и в соответствии с этим перепрограммировала компьютер машины.

Остановившись у типичного для Элеи здания, она вошла внутрь, оказавшись в том же самом зале, в котором однажды уже пришлось побывать Пьеру, спасая прекрасный цветок Онионы.

На той же самой кубической трибуне стоял Топан, только что начавший кричать в микрофон. Его слова о любви, о слиянии в ней души и тела и обо всём прочем, не только дословно, но даже интонациями и паузами совпадали с той речью, которую уже однажды прослушал Пьер.

Ара Омба слушала выкрики Топана скорее с любопытством, чем с интересом. Когда проповедь, если лозунги и призывы Топана можно назвать таковой, подошла к концу, она подумала: "Хороша религия. Почти не маскируемый групповой разврат, да и только. Впрочем, после всех терзаний последнего времени почему бы ей немного не отдохнуть душой и телом. Воображаю, как задохнётся эта незрелая молодёжь, увидев на ложе страсти самую красивую женщину планеты...

Когда все, чуть ли не одновременно, свалились кто где и тут же впали в глубочайший сон, голова Ары Омбы оказалась на груди Топана. Она была единственной, кто не заснул в этом обществе.

- Наверное, они заранее наглотались какого-нибудь наркотика, - подумала Ара Омба. - Но какое безобразие! Какая тупость! Никто, никто не выделил её выдающуюся красоту. Будто она, красивейшая женщина планеты, ровня этим девкам. Правда вон та, что разлеглась сразу на двух париях, ничего собой. Но где ей конкурировать с Арон Омбой! А вот лидер их совсем не плох. Хотя после нескольких лет подобного времяпровождения его сильное, красивое тело превратится в трясущуюся развалину, ум бесповоротно отупеет, а душа, пресытившаяся подобным наслаждениями, потеряет всякий вкус к жизни. Клюнуть на такое может ещё совсем зелёная молодёжь. Примитивно. Впрочем...

Тут в мыслях Ары Омбы образовался провал и она на короткое время впала в состояние прострации, даже не заметив чёрной непроницаемой тени, неизвестно откуда взявшейся, несколько мгновений остановившейся над её головой и исчезнувшей невидимо куда.

Сверкнувшая в её уме мысль, которая вывела её из забытья, воспринималась ею как откровение.

- Групповой, примитивный секс молодёжи, если его умело подтолкнуть и организовать, выльется в такую сексуальную эпидемию, что с ней вынужден будет считаться сам Орден Власти. Вот тогда ему и можно будет предложить сделку. Её и этого лидера, предварительно она сделает его своим супругом, должны будут ввести в состав Принципалов, а они в ответ без лишнего шума и массового кровопролития усмирят сексуальный бунт молодёжи. Для осуществления этого замысла нужно прежде всего привязать к себе этого парня так, чтобы он уже никогда и ни при каких обстоятельствах не мог расторгнуть магический брак, даже переселясь в очередное новое тело.

Не откладывая дела в долгий ящик. Ара Омба, разыскав среди кип разорванных рубах своё платье, оделась и вышла к своему автомобилю.

На этот раз её машина направилась к лесной чаще, в потаённом месте которой скрывалась тропинка, ведущая к бревенчатому домику Одиры.

- Что с ней? - размышляла Ара Омба. - Оправилась ли она от удара, который с ней случился, когда раскололось магическое зеркало?

Но как она напугала её этим чёрным конусом тьмы! Неужели эта ведьма её мать? Всё может быть, конечно. Но разве можно верить ведьмам на слово. Ведь вся их жизнь построена на сочетании магии и обмана. И попробуй разберись, где магия и где обман.

Вот этот ужасающий чёрный конус тьмы. Обман? Магия? Или и то и другое вместе? Или реальность? Но что такое реальность для меня? То, что я ощущаю, чувствую, сознаю. То, что окружает меня в данный момент. И всё, что я воспринимаю через моё прекрасное тело. Реально ли оно? Несомненно. Но где все те мои тела, которые были столь же реальными и которые я сбрасывала, как змея свою кожу? Они остались лишь в моих воспоминаниях, которые значимы для меня не более, чем прошлогодний снег. Тем не менее, я всё та же, всё также реальна. И вот такая нелепая мысль, как спасенье после потери тела могла прийти мне в голову? Пусть этой проблемой мучаются те, кто не обладает привилегией Ордена вселяться в новые молодые тела. Она же давно выбрала свой путь. Её бессмертие в непрерывной смене тел. За сохранение этой привилегии нужно бороться несмотря ни на что. И нечего напрасно истощать свои силы бесплодными мыслями о чёрном конусе тьмы.

Размышляя таким образом. Ара Омба подъехала к лесу и, выйдя из машины с ощущением удесятерившихся сил, стала решительно пробираться через густые ветви.

Подойдя к дому, она была удивлена распахнутой настежь двери, в которую вошла непроизвольно поёживаясь.

Одира лежала на полу в той же позе, в которой оставила её Ара Омба в тот день. Она не стала склоняться над распростёртым на полу телом. Её единственной целью было найти ту, так нужную ей сейчас, шкатулку с магическими шипами.

Она на некоторое время застыла - с чего начать поиск?

В следующее мгновенье её взгляд упал на изогнутый осколок разбитого зеркала, в котором она ясно увидела столь желанную ей шкатулку. Шкатулка стояла в середине стола, окруженного шестью стульями.

Увидев эту картину, Ара Омба бросилась осматривать другие комнаты, поскольку в зале такого стола не было. За первой же дверью, которую она толкнула, оказался предмет её вожделения.

В волнении открыв шкатулку, она обнаружила в ней несколько десятков гладких, острых шипов, видимо срезаемых с неведомого ей растения. Эти несколько расширявшиеся к основанию иглы, источали дурманящий аромат, от которого у неё сладко закружилась голова.

Схватив шкатулку, Ара Омба стала выбираться из дома. Не успела она пройти и сотню метров, как вдруг услышала ужасающий треск и ощутила обжигающий порыв ветра. Обернувшись, она увидела языки пламени и столбы дыма, поднимающиеся к небу от того места, где стоял дом Одиры.

Охваченная страхом сгореть в пылающем лесу. Ара Омба бешено продиралась к автомобилю. Наконец, выскочив из чащи, она с несдерживаемым криком радости впрыгнула в автомобиль, который тут же сорвался с места.

Автоматически управляемая машина позволяла Аре Омбе заниматься в ней чем угодно. И сна, подёрнувшись от мысли о предстоящей ей болезненной процедуры, достав одну из игл, вогнала её себе между ног наполовину длины.

Остановившись у здания, где она оставила спящего Топана, Ара Омба вынула уже изрядно измучивший её шип и спрятала его внутри медальона, висевшего на шее.

Войдя в зал, она застала всё в прежнем состоянии. Топан, как и все остальные, продолжал спать беспробудно.

Достав шип, Ара Омба одним движением вонзила его в шею Топана, завороженно наблюдая, как тёмная игла исчезала, оставив на коже небольшое, ничем неотличимое от родинки, пятно.

Топан, лишь непроизвольно подёрнувшись, не просыпался. И Ара Омба, сбросив одежды, легла рядом.

- Посмотрим, как ты будешь реагировать на меня, когда проснешься, думала она. - Вскоре этот шип целиком растворится в твоей крови, в тайных соках твоего организма. Микроскопические частицы этого шипа, смешанные с сексуальным флюидом моего тела, осядут в клетках твоего мозга. Тогда ничто в мире не будет для тебя столь желанным, как я. И если на время я лишу тебя своей ласки, ты будешь изнутри испепеляться столь жгучим огнём, что готов будешь ползать за мной, вымаливая расположение самого красивого существа планеты, затмившего для тебя всех остальных женщин. А пока отсыпайся, мой славный птенчик. Впереди нас ждут большие дела. Игра стоит свеч! Я и ты станем Принципалами Элеи. Может быть, ты сможешь даже заменить Крокута, став Великим Магистратором. Может быть. Впрочем, почему ты, а не я? Почему бы высший пост в Ордене Власти не занять женщине. Если я буду единственной женщиной среди Принципалов, то уже одно это выдвигает меня на фоне их всех. К тому же, почему бы в каждого из них не вогнать по шипу, при случае, и не подчинить себе по этой, пожалуй, после власти самой важной линии жизни, - с такими мыслями она уснула, проснувшись от объятий и домогательств дрожащего как в лихорадке Топана.

ДИКТАТОР

После неудавшегося переселения Крокута прошла уже более года. За это время Аби Кава развил такую кипучую деятельность, что её с избытком хватило бы на пятьдесят лет его относительно более спокойной жизни.

Только сейчас до него стали доходить все упущения в организации его тайного ведомства, раньше казавшегося ему почти всемогущим.

Лакмусовой бумажкой этих упущений служило и то, что несмотря на все усилия не удалось найти следов, словно провалившихся сквозь землю, Арта, оказавшего ему содействие некоего Диона, незаметного владельца маленького кафе, обладающего к тому же нервно-паралитическим оружием, а также Эми, этой богатой невесты молодого скульптора.

Сам по себе Арт, да и Эми не вызывали у него подозрений. Ключевой фигурой здесь был Дион, который неожиданным ходом увёл со сцены Арта, тело которого было избрано самим Крокутом для своего нового воплощения.

Отсюда напрашивалось несколько вопросов.

Имел ли Дион доступ к самой секретнейшей информации о делах Ордена, а если имел, то к какой именно и по каким каналам? Другими словами, с кем связан Дион внутри Ордена?

Откуда у него столь эффективно действующее оружие и куда он мог скрыться, пребывая в своём убежище довольно долго? Сделать это без поддержки влиятельных сил почти невозможно. Это делает вероятным наличие тайной организации за пределами Ордена. Каковы её масштабы и цели? Какую роль в ней играет Дион?

На все эти вопросы не только не было ответов, но и не было ничего могущего помочь выйти на след.

В частности, что было известно о Дионе? Подробностей о его жизни, типа того, когда родился, кто родители, где жил, чем занимался, какие имел доходы, с кем наиболее часто разговаривал по компьютерной видеосвязи и т. п. было накоплено немало в соответствующем банке данных. Но что из этих сведений можно выжать?

Правда, иногда отсутствие информации - это тоже информация. Характерно, что в последнее время, в последние лет двадцать, Дион ни с кем не поддерживал никаких контактов. Единственным его увлечением было смешение коктейлей. Со всеми посетителями кафе он держался одинаково ровно.

И ещё деталь. Имеет ли она какое-либо значение? Старший брат Диона был изъят в своё время в подземный город. Однако внешне всё было обыграно так, как и положено в таких случаях. "Естественная смерть". Соблюдение общепринятого похоронного ритуала. Для Диона его брат умер своей смертью, а не был похищен по распоряжению Ордена.

- Слабость моей полиции в том, - думал Аби Кава, - что тайное наблюдение, называемое в древние времена слежкой и доносами, сохранилось, преимущественно, внутри Ордена, ведясь в основном за его членами. Контроль основной массы населения Элеи был уже давно возложен на компьютеры и официальную Службу Закона. Такую цену пришлось заплатить за обеспечение самого важного секрета в жизни общества - существования Тайного Ордена Власти. Внедрение тайных агентов, ведущих наблюдение за каждым жителем планеты, потребовало бы грандиозного расширения их численности. Наличие огромной армии тайной полиции уже невозможно было бы утаить от основной массы населения. А тогда у неё возник бы вопрос о том, кому служит этот легион агентов. И ответ напрашивался бы сам собой - законспирированным правителям. Раскрытие тайны явилось бы первым шагом к потере их власти.

На Элее не было ни одного жителя, чьи бы разговоры через компьютерную видеосвязь периодически не прослушивались.

Полнота такого контроля зависит от степени компьютеризации человеческих контактов, которая давно уже превышала 99 процентов.

Но если кто-либо из обычных граждан общался непосредственно, их разговоры уже не прослушивались. Тот же Дион, например, если и вёл с кем переговоры, не прибегая к компьютерной связи, то все такие контакты ускользнули от внимания тайной полиции.

Расчёт был сделан на такую обработку общественного мнения и индивидуальной психологии, чтобы саму образ жизни и стиль проведения типичного элеянина не представлял никакой угрозы для власти Ордена.

Разумеется, попытка внедрить очевидный для всех единый общий стандарт жизни не увенчалась бы успехом. В ответ возникли бы устремления к разнообразию, индивидуализации, которые неизбежно вышли бы из-под контроля. Весь секрет заключался в обеспечении всем внешне разнообразной и индивидуальной жизни, вплоть до деления на богатых и вообще не имеющих денег, содержащихся за счёт общества. Но за этой пестротой скрывался один и тот же тип социальной жизни, основанный на самоизоляции личности, на замыкании на самой себе или своей семье, при поддержании лишь эпизодических контактов с очень небольшим кругом давних знакомых. Общество давно стало атомистичным.

Исключение составляла молодёжь: Она часто собиралась в большие группы. Однако все их действия так или иначе повторяли стереотипы прошлого, хорошо изученные Орденом Власти. Причём, очень скоро, прошедшие стадию молодёжных экспериментов, вечно крутящихся в замкнутом кругу, новые поколения атомизировались точно так же, как в своё время их родители.

Наибольшей деликатности требовал контроль за сознанием, элеян, оставленных один на один с компьютером. Здесь "правили бал" экспертные советы, нити управления которыми держал в руках Орден.

Политические партии и выборные органы власти существенной роли в жизни общества не играли, выполняя, в основном, роль ширмы, создававшей иллюзию правительства для общества, давно воспитанного в убеждении, что лучше всего управляется тот народ, который наименее управляется.

Известное исключение составляли Служба закона и вооружённые силы. Существование последних оправдывалось распространением иллюзии об угрозе из Космоса. Если функцией официальной полиции было поддержание на планете элементарного социального порядка, то армия содержалась в качестве резерва на случай подавления массовых волнений и попытки восстания в каком-нибудь из подземных городов. Все ключевые посты в Службе закона и армии занимались исключительно членами Ордена. Аби Кава, не имея никакой официальной власти вообще, над Службой закона, в частности, мог ей самолично командовать, поскольку её руководители были напрямую подчинены именно ему в иерархии Ордена. Кроме того, ему подчинялась, и внутренняя тайная полиция Ордена, состоящая исключительно из его членов.

Если бы на Элее образовались какие-нибудь группы, не говоря уже об обществах, действия которых таили бы в себе опасность для Ордена, то за ними немедленно было бы установлено наблюдение не только с помощью компьютерной техники, но и тайных агентов. Но всё дело в том, что на протяжении последних столетий никаких симптомов такой деятельности не возникало. Потому и наблюдать было не за кем.

Да и откуда могли взяться такие группы, тем более общества? Ведь для образования подобных объединений нужно было предварительно вырваться из общего замкнутого круга социальной психологии хотя бы отдельным личностям. Орден не был столь наивным, чтобы надеяться, будто контроль за просеиванием компьютерной информации предотвратит появление умов, мыслящих нестандартно и рано или поздно могущих догадаться о существовании тайной власти. Но дело в том, что формирование мышления на планете уже давно происходило в ходе постоянного общения с компьютером. При помощи него же фиксировалось появление всякого незаурядного ума. И прежде чем его обладатель успевал достаточно созреть, чтобы быть способным раскрыть тщательно скрываемый от основной массы элеян тайный механизм власти. Орден уже успевал решить его судьбу.

После тщательного анализа личности талантливого мыслителя, его, в одном случае, завербовывали в члены Ордена, а в другом - изымали из общества и направляли в один из подземных городов. Там, в зависимости от специфики, ума и других способностей, его либо превращали в высококвалифицированного раба, либо удаляли у него мозг для использования в качестве биологического компьютера.

Попавшие в подземный город не покидали его до конца своих дней. Там господствовала уже совсем иная форма контроля, свойственная такой тюрьме, в которой не существовало даже проформы какого-либо закона и справедливости. В этом не было никакой нужды, поскольку само наличие подземных городов держалось в строжайшей тайне от общества.

И вдруг, несмотря на всю, казалось бы, продуманную в деталях, систему тайного подавления и контроля возникает некая конспиративная организация, действующая весьма эффективно против Ордена. Пока что она проявила себя один только раз. Но что можно ожидать от неё в будущем. Вся беда в том, думал Аби Кава, что система безопасности власти Ордена действовала в направлении предотвращения самого зарождения подобной организации и не имела опыта борьбы с уже созданной. Считалось, что возникновение таковой невозможно. И вот теперь такая организация появилась. Как быть дальше? Враги уже показали зубы и затаились выжидая подходящего момента.

Эта проблема в глазах Аби Кавы была исключительно серьёзной, но всё-таки в центре его внимание находилась не она.

Главной его заботой была подготовка переворота, который принёс бы ему высшую власть. Именно под ракурсом такой цели рассматривал Аби Кава любое событие. В частности, если бы ему удалось раскрыть организацию революционеров, то он бы не отдал её на расправу Ордену. Наоборот, по мере возможности, он постарался бы использовать её в качестве младшего партнёра в борьбе за власть.

Известные надежды Аби Кава возлагал на массовый бунт молодёжи, взбудораженной новым религиозным культом группового секса. Действительность превзошли все его ожидания. По обобщенным сведениям, доносимым агентами, уже более половины молодых людей от 15 до 25 лет были охвачены движением, возглавлявшимся его признанным лидером - Топаном и ..., что явилось для него полной неожиданностью, Арой Омбой.

Движение молодёжи приняло такие угрожающие масштабы для общей социальной стабильности Элеи, что многие Принципалы и Канцеляры требовали вернуть Крокута из забытья досрочно с тем, чтобы во главе с ним выработать меры по нормализации ситуации.

Только благодаря непреклонности Бэша, временно получившего верховную власть в Ордене, удалось противостоять этим требованиям. Бэшу пришлось воспользоваться правом вето, действие которого, однако, ограничивалось тремя месяцами. По их истечению уже ничто не сможет противостоять требованию немедленно пробудить память Крокута. Вот тогда, - с ужасом думал Аби Кава, - обнаружится его исчезновение со всеми вытекающими последствиями. Нет, медлить было нельзя. Необходимо брать власть возможно быстрее и решительнее.

Но как?

Мысль о захвате власти внутри Ордена исключалась. Единственный путь, который мог привести к успеху, состоял, по зрелому размышлению Аби Кавы, в лишении Ордена власти, его расформировании и установлении на планете единоличной диктатуры. Впоследствии он сформировал бы новый Орден в качестве коллективного орудия его единоличной власти.

Всем наиболее значимым лицам этого нового Ордена он приказал: бы вмонтировать в мозг горошину послушания. Только ценой собственной жизни могли бы тогда готовить на него покушение допущенные им к высшей власти.

Но страха лично за себя мало. Иногда кто-нибудь может из-за идеи или в состоянии аффекта пожертвовать собой, в особенности, если его действия будет направлять опытная рука. Надо сделать так, чтобы все члены будущего Ордена не только не посмели строить против него заговоры, но и были бы кровно заинтересованы в сохранении его жизни. Поэтому он вмонтирует "горошины послушания", колоссальной силы взрывчатые устройства, под поверхность планеты. И ежегодно будет посылать шифрованный, ему одному известный сигнал. Если сигнала не поступит по истечению года, то вся планета будет разнесена на куски. Вот тогда все как один будут трястись над его драгоценной жизнью. Так установится полное единодушие Ордена по поводу его абсолютной, нераздельной власти. Но это всё потом. Сначала, - размышлял Аби Кава, - нужно захватить власть.

План действий продумывался им многократно и был отточен до мелочей.

Ни один член Ордена, за исключением полностью зависимых от него Бэша и Ребера, не привлекался к осуществлению задуманной операции - Зная о перекрёстной слежке внутри Ордена, Аби Кава не мог довериться даже своим непосредственным подчинённым из тайной полиции.

Машина переворота уже была построена, и осталось только нажать кнопку, чтобы привести её в движение. В течение суток - надеялся Аби Кава - он уже станет властелином планеты. В дальнейшем ему останется лишь укреплять свою власть, доведя её до абсолютной.

Подойдя к видеотерминалу, Аби Кава установил связь с Ребером. Появившись на экране, тот тут же спросил: "Какие будут указания твоему преданному слуге?" - "Подготовь донесение и срочно отправь Бэшу", - ответил Аби Кава.

Обмен этими фразами означал предварительно обговоренный условный сигнал, получив который Ребер немедленно приступал к выполнению заранее полученной инструкции.

Вызвав по видеотерминалу Бэша, Аби Кава обратился к нему со словами, которые также несли завуалированный сигнал к действию.

- Мне, - подумал Аби Кава после краткого разговора, - достаточно будет выступить лишь в заключительной сцене только что начавшего разыгрываться спектакля.

До той исторической минуты, чтобы не терять зря времени, а также в одном пункте уточнить содержание своей будущей "тронной" речи, стоило бы нанести один визит. - Аби Кава имел в виду переговорить с Арой Омбой. Дело в том, что в своей будущей "тронной" речи он намеревался изложить основные идеи программы преодоления молодёжного кризиса. В его планах по отношении к молодёжи эта женщина могла бы сыграть определённую роль, если бы с ней удалось сговориться.

К этому времени Ара Омба жила в одном из молодёжных поселений, забыв о своих многочисленных роскошных резиденциях, каковые, словно грибы после дождя, разрослись по всей территории планеты.

Дорога до поселения, в котором обосновалась Ара Омба, заняла около двух часов. Она в ответ на просьбу об аудиенции, переданную ей Аби Кавой по видеотерминалу, выразила благосклонное согласие. Когда он подъехал к воротам огороженной высоким забором территории, его встретил молодой человек, в простой белой рубашке, опоясанной широким поясом с ножнами, из которых торчала рукоять меча.

Проходя по территории поселения, Аби Кава поразился нелепому нагромождению безвкусных разнокалиберных зданий.

В приёмной Ары Омбы, представлявшей собой комнату, лишенную обстановки и интерьера, находилось около двух десятков парней, одетых в точно такие же рубахи и вооруженных мечами. Они стояли вдоль стен, точно каменные изваяния.

Сопровождавший его постучал в дверь. Оттуда послышалось:

- Пусть войдёт.

Ара Омба встретила его сидя на массивном ложе, облачённая в одну лишь белую рубашку. Её невзыскательному одеянию соответствовала и простая обстановка комнаты, единственным излишеством в которой был, занимавший её изрядную часть, квадратный бассейн.

На беглый взгляд внешность Ары Омбы мало чем изменилась. При более внимательном рассмотрении Аби Кава обратил внимание на странный блеск её глаз, за которыми ощущалась какая-то смесь безумия, безмерной спеси и сладострастия. Это выражение глаз не вязалось с её лицом, доминантой которого был холодный, расчётливый ум, разбавленный изворотливостью и хитростью.

- Я слушаю тебя, - обратилась она к Абе Каве, не дожидаясь его приветствия.

- Ваша милость, - начал он разговор, продолжая, как и прежде, играть роль её преданного слуги. - По долгу службы я обязан восстановить порядок на планете. В то же время я не сумею выступать против движения, во главе которого стоите Вы, Ваша милость. Однако это могут сделать другие. Насколько мне известно, Принципалы и Канцеляры созрели для принятия драконовых мер. Достаточно малейшего повода и на подавление молодёжного движения будет брошена армия, причём, в первую очередь, роботизированные отряды. Они беспощадны. Вся Элея может быть залита кровью. Это необходимо предотвратить.

Никто не может понять мотивов Ваших поступков. Если Вы решили понаслаждаться таким оригинальным образом, то для этого было бы достаточно одного поселения. Но вызвать социальную эпидемию, способную расшатать устои общества, это, извините за откровенность, непонятно ни одному члену Ордена.

- Полёт твоей мысли, Аби Кава, ограничен потолком твоей должности. Боюсь, что остальные Канцеляры не умнее тебя, а Принципалы, видимо, давно уже растеряли свой ум. Придётся мне преподнести тебе маленький урок.

Прежде всего, учти, что Принципалы и Канцеляры никогда не решатся подавить наше движение силой по одной простой причине. Их любимые сыновья и дочери, внуки и внучки бесповоротно втянуты в нашу среду. Они никогда не решатся подавить движение силой, зная, что тем самым подписывают смертный приговор наиболее близким для них людям.

Выход может быть найден значительно проще. Я сама введу молодёжное движение в такие рамки, которые обеспечат его полную лояльность.

Но при одном, непременном условии. Запомни, я не хочу его обсуждать. Прими его как ультиматум и, именно в таком виде, донеси до сведения Принципалов и Канцеляров.

Я требую, чтобы Великим Магистратором назначили меня. На моей стороне сила. Я доказала это, взбудоражив всё общество Элеи и показав ему, что при желании смогу вывернуть его наизнанку. На моей стороне справедливость, ибо я - вдова Крокута. Пусть наконец проведут экспертизу и установят его безвозвратное исчезновение.

Я понимаю, что в таком случае Бэш будет казнён. Но какое мне до него дело? На его место я требую назначить Топана.

Я понимаю, что ты должен будешь уйти в отставку, не имея никаких личных сбережений. Что ж, если ты уговоришь Принципалов и Канцеляров принять моё предложение, я, после твоей отставки, сделаю тебя очень богатым человеком и сохраню за тобой право переселяться в новые, молодые тела.

Это моё последнее слово, Аби Кава.

Ещё раз запомни, что я ставлю ультиматум и не желаю вести переговоров.

Больше ни слова. Скоро наступит час любви и мне нужно к нему приготовиться.

Напоследок она бросила ему ещё одну фразу: "Тебя можно только пожалеть. Из-за своего недостатка ты не можешь даже попробовать на вкус всю прелесть часа любви. Вот если ты сменишь свое тело на молодое, во всех отношениях здоровье... Я, Ара Омба, обещаю тебе эту награду тут же, как только ты принесёшь мне послание от Принципалов и Канцелярок с просьбой вступить в должность Великого Магистратора.

Ара Омба отвернулась от Аби Кавы и, не обращая на него больше никакого внимания, сняла рубашку и побежала к бассейну.

Едва сдерживая охватившую его ярость, к тому же помня о двух десятках телохранителей за дверями, Аби Кава довольно правдоподобно изобразил почтительный поклон и вышел.

Тем временем уже начал осуществляться задуманный им план.

Из всех золотых медальонов, с которыми денно и нощно не расставались Принципалы и Канцеляры, в одно и то же время зазвучал мелодичный сигнал. Каждый из них, чем бы не занимался в эту минуту, отложил дела в сторону и открыл крышку весьма изящной, ювелирно исполненной вещицы.

Внутри маленького, несколько выпуклого хрустального экрана, вмонтированного во внутрь, появилось чёткое стереоскопическое изображение Бэша, объявившего о срочном заседании Тайного Совета. Потребовалось менее часа, чтобы собрать всех вызванных. Отсутствовали лишь Аби Кава, да канцеляр Бруст, контролирующий армию Элеи.

Наиболее важные заседания Тайного Совета проходили не в роскошном, оснащенном новейшей техникой зале, а в традиционной, грубо обработанной пещере подземелья, вся обстановка которой бережно сохранялась с тех далёких времён, когда Орден ещё только зародился и начинал свою борьбу за абсолютную власть на планете.

Бэш, прибывший первым и водрузившись в председательском кресле Великого Магистратора, явно нервничал, ожидая нечто из ряда вон выходящее. Он отчётливо понимал, что если при Крокуте на него была возложена роль тени властелина, то в этой опасной игре, затеянной Аби Кавой, его использовали в качестве самой заурядной пешки, правда, временно (на какой срок?).

О назначении чёрной полированной шкатулки, присланной ему Ребером, Бэш строил самые различные догадки. Его так и подмывало достать ключ и приподнять крышку. Но он панически боялся ослушаться Аби Каву, к тому же предупредившего, что если он преждевременно вскроет шкатулку, то об этом станет известно его новому хозяину, позаботившемуся о секретном механизме сигнализации.

- Нет, лучше не ломать голову, а действовать строго по инструкция, данной ему Аби Кавой, - решил Бэш. - Тем более, возложенная на него задача была крайне простой. Нужно произнести очень краткую речь, составленную самим хозяином, и после этого открыть шкатулку. Далее временно исполняющему обязанности Великого Магистратора, предоставлялось действовать по собственному усмотрению.

Определив, что все прибыли на место, Бэш встал и начал говорить.

- Чрезвычайность происходящего вынудила меня экстренно созвать вас всех.

На предыдущем заседании я, воспользовавшись данным мне правом вето, категорически возражал против досрочного пробуждения памяти нашего Великого Магистратора, строго соблюдая данные им же указания на этот счёт.

Смею вас уверить, что если бы не они, я уже тогда не только присоединился бы к вашим требованиям, но сам первый выступил с заявлением об этом.

После наложения мною вето, ситуация обострилась.

А выработанные на прошлом заседании меры, к великому сожалению, не дали ожидаемых результатов. Повальное безумие молодёжи, словно гангрена, продолжает разъедать наше общество.

Ситуация осложняется и тем, что благодаря стараниям всеми нами ценимого Аби Кавы, удалось напасть на нити заговора, направленного против Ордена.

Занятые не терпящей отлагательства деятельностью по нейтрализации заговорщиков, Канцеляры Аби Кава и Бруст не могут присутствовать на сегодняшнем заседании.

Аби Кава прислал мне эту чёрную шкатулку, содержащую сверхсекретную информацию о происках сил, враждебных Ордену. Эти сведения нельзя доверить ни одному компьютеру. Поэтому и избран столь архаичный способ-документ, написанный от руки в одном-единственном экземпляре, хранится в этой шкатулке и будет Вам сейчас оглашён. После этого его необходимо уничтожить.

Закончив речь, взволнованно прозвучавшую в мёртвой тишине погружённой в полумрак пещеры, Бэш достал ключ и открыл шкатулку.

На дне, явно не глубоком относительно её высоты, лежал запечатанный пятью печатями конверт.

Солидно, не торопясь, одну за другой, Бэш вскрыл все печати. Открыв конверт, он обнаружил внутри другой, опечатанный таким же образом. Распечатав, наконец, этот конверт, Бэш извлёк несколько сложенных листков бумаги и, развернув их, начал читать.

"От Канцеляра Аби Кавы

Тайному Совету Ордена.

Представляемые Совету сведения носят столь экстраординарный и секретный характер, что в условиях длительного отсутствия безмерно почитаемого нами Великого Магистратора Крокута, я не посмел предоставить добытую мною информацию никому персонально, даже его Милости Бэшу, к которому я испытываю самое искреннее и непоколебимое доверие.

Во избежание перехвата в силу непредвиденных случайностей и коварных происков недавно обнаруженных мною врагов Ордена, я зашифровал письмо очень простым шифром, использовав в качестве ключа Устав нашего Ордена, каждое слово которого я навечно храню не только в памяти моего ума, но и сердца.

В случае попадания этих листков к врагам Ордена, они не смогли бы прочесть написанное мною.

Прошу меня извинить за принятые меры предосторожности, но утечка информации имела бы катастрофические последствия для Ордена.

Испытывая угрызения по поводу предоставления неудобств столь Высокому Собранию, я утешаюсь надеждой, чту процесс дешифровки займёт не более часа.

Далее шла краткая инструкция, которую Бэш попросил позволения не читать.

Столкнувшись со столь неожиданной для него технической сложностью, Бэш решил немного сымпровизировать и обратился к присутствующим с такими словами.

- От себя лично я тоже приношу извинения за этот вынужденный перерыв. Думаю, что меры предосторожности, принятые Аби Кавой, вполне оправданы.

Тут же, вспомнив указание Аби Кавы о недопущении перерыва в Заседании ни под каким предлогом, добавил:

- Во время дешифровки письма настоятельно прошу никого не расходиться. Я предложил бы всем присутствующим сосредоточиться на обдумывании путей преодоления психоза, охватившего наше молодое поколение. Ибо, если мы решим вызвать Крокута, нам необходимо будет, со своей стороны, предложить разумную программу действий, а не столь расплывчатую и обтекаемую, какую мы приняли на предыдущем заседании. В противном случае, мы все рискуем вызвать о себе весьма невысокое мнение у нашего Великого Магистратора.

Выждав паузу, Бэш добавил.

- Если же мы решим не беспокоить Его в ближайшее время, понадеявшись на свои скромные силы, нам тем более нужно продумать такие пути и методы действий, которые наконец приведут к желанному результату.

- Пока Вы, Ваши милости, будете размышлять, - уже несколько пониженным голосом заключил Бэш, - позвольте мне заняться расшифровкой текста.

Во время всех этих отвлекающих внимание маневров в полумраке пещеры почти беззвучно носились крохотные механические насекомые, вооружённые компьютерным мозгом. В его памяти чётко фиксировался внешний облик каждого из присутствующих на собрании Принципала и Канцеляра, за исключением лишь одного Бэша. Эти маленькие, размером с комара, убийцы, сразу же, как поднялась крышка шкатулки, стали вылетать из небольших отверстий, открывшихся в её боковых стенках.

Пока Бэш потел над непривычной для него работой, один из собравшихся полушёпотом вели между собой локальные разговоры, другие молча обдумывали сложившуюся ситуацию.

Кто-то, обращаясь к сидевшему рядом, бросил реплику: "Откуда здесь комары?". Его сосед, раздражённо отмахнувшись, ответил: "До того ли сейчас?".

Когда Бэш, осилив уже половину текста, оказавшегося, как он и предполагал, чистейшей воды выдумкой, ловко сочинённой Аби Кавой, оторвался от довольно нудного процесса дешифровки и, приподняв голову, оглядел присутствующих, ему предстала картина безжизненно обмякших в своих креслах Принципалов и Канцеляров.

Бэш вскочил как ошпаренный и, бросившись к ближайшему Принципалу, стал ощупывать его пульс. Удары не прослушивались.

Осмотр ещё нескольких человек дал те же самые результаты.

Бэш, ничего не знавший о насекомых, которые уже успели возвратиться в шкатулку, видел лишь результат, вызванный их появлением.

Никаких указаний о дальнейших действиях, за исключением отправки шкатулки в подземный город к Реберу, немедленно после окончания заседания, Бэш не получал.

Захватив шкатулку с собой, он передал её для доставки человекообразному роботу, как только достиг своего рабочего кабинета.

Только после этого он позвонил в медицинскую службу Ордена, приказав принять самые срочные меры для спасения поражённых неизвестным недугом.

В то же самое время, когда Принципалы и Канцеляры получили срочный вызов на Заседание Тайного Совета, всем достаточно значимым членам Ордена, специализировавшимся на тех или иных сторонах деятельности тайной полиции. Службы закона и армии было приказано срочно явиться в подземный город Ребера на сверхсекретное совещание.

Канцеляру Бресту, непосредственно отвечающему за подчинение официальной армии Элеи власти Ордена; такое приказание показалось довольно странным. Но у него не было никакой возможности ослушаться Бэша, временно замещающего самого Крокута. Поэтому Бруст безропотно вызвал всех своих ближайших заместителей и помощников в подземный город.

Высокопоставленные члены Ордена, курирующие тайную полицию и Службу Закона, будучи непосредственно подчинены Аби Каве, прибыли на совещание, расценивая его чуть ли не как самое заурядное мероприятие.

Когда все собрались в кабинете Ребера, ожидая с минуты на минуту прибытия Аби Кавы, который должен был открыть совещание, никто не обратил внимание на едва уловимый, странный запах, который не столько ощущался в ноздрях, сколько непосредственно, воздействовал на мозг. Вскоре у каждого из присутствующих сладковато закружилась голова, отчего всякий на некоторое время впал в состояние прострации.

Все разом пришли в себя в момент, когда Аби Кава стремительным шагом входил в кабинет и уверенно уселся за письменным столом Ребера. Тот уже заранее почтительно растворился среди остальных присутствующих.

- Прежде чем открыть наше сегодняшнее совещание, - начал Аби Кава, - я хочу обратить ваше внимание на сегодняшнюю дату.

Заранее подготовленный к этому спектаклю Ребер выкрикнул: "Пятнадцатое число, Ваша Милость". Некоторые из присутствующих недоуменно переглянулись, другие, без каких-либо внешних проявлений своего удивления, также не понимали столь странного начала разговора, тем более, что все, за исключением Аби Кавы и Ребера, были убеждены, что сегодня не пятнадцатое число.

- Я прошу каждого из вас уточнить по своему персональному компьютеру точную дату сегодняшнего дня.

Собравшиеся, все как один, поднесли к глазам по изящному прибору, напоминающему довольно большого размера наручные часы и, нажав одну из кнопок, взглянули на дату.

- Действительно сегодня пятнадцатое. Как странно, - пробормотал Бруст.

- Теперь позвольте объяснить вам эту странность, - продолжил задуманную им инсценировку Аби Кава. - Я попрошу уважаемого Ребера включить видеотерминал и показать кое-что нашим дорогим гостям.

Ребер встал, подошёл к прибору и включил экран.

На нем собравшиеся увидели самих себя, как они заходили в кабинет, рассаживались по местам, как вдруг одновременно впали в состояние полного отсутствия сознания.

С особым напряжением наблюдали присутствующие, как вошедшие в кабинет человекообразные роботы брали их бесчувственные тела и доставляли в операционные.

С застывшими от ужаса лицами наблюдали они показываемые крупным планом кадры, на которых в их мозг вживлялась имплантированная горошина.

Видели они и особым образом заснятую внутренность мозга, где постепенно растворялась малюсенькая горошина.

Далее экран показал заснятую несколько лет назад сцену казни одного из провинившихся агентов Аби Кавы, когда у спокойно поедающего обед человека вдруг взорвалась голова.

Затем рисованные графики, сопровождавшиеся письменными пояснениями, неспешно сменяя друг друга, достаточно убедительно раскрыли механизм действия горошины послушания.

По окончании этой демонстрации, Аби Кава спросил:

- Вам всё понятно?

Ответом ему была гробовая тишина.

- Теперь я хочу, - продолжал он, - убедиться в вашем добровольном согласии служить мне и только мне, беспрекословно выполняя любой мой приказ. Кто не желает - я не неволю. Прошу его покинуть этот кабинет. Не знаю как кому, но мне никак не хочется лицезреть взорвавшуюся изнутри, словно бомба, чью-нибудь голову. Поймите меня правильно. Я не могу позволить жить после увиденных вами здесь тайн тому, кто не будет предан лично мне до конца.

Выждав минутную паузу и убедившись, что никто не вышел, Аби Кава попросил Ребера показать на видеоэкране ещё одну сцену.

Все присутствующие, включая Аби Каву и самого Ребера, с напряжённым вниманием наблюдали за кадрами, которые были автоматически засняты микроскопическими камерами, вмонтированными в насекомых, которые вывели из игры весь Тайный Совет Ордена.

- Надеюсь, вам понятна вся значимость только что увиденного, несколько приглушённо сказал Аби Кава. Зато следующую фразу он произнёс исключительно громко и отчётливо.

- Тайный Совет Ордена уничтожен! Но этого мало! Великий Магистратор Крокут окончательно покинул наш мир!

С наслаждением наблюдая изумление на лицах и без того выбитых из колен людей, Аби Кава преподнёс к сказанному небольшой комментарий.

- Несомненно, вы все обратили внимание, что из всех Принципалов в живых остался один. И знаете почему? Он в своё время получил от меня самые убедительные доказательства, что переселение Крокута в новое тело закончилось крахом. Бэш предпочёл, ожидающей его в такой ситуации казни, сменить хозяина. Уже более года он служит мне верой и правдой.

Подвожу итог. Теперь Высшая власть на планете принадлежит мне единолично.

Я намерен в недалёком будущем преобразовать Орден. Но для начала надо предотвратить возможные необдуманные действия отдельных его членов, ещё не успевших осознать кардинальные изменения, только что происшедшие в Ордене. Кроме того, пора прекратить безумные оргии, невероятно широко распространившиеся среди молодёжи.

Обдумав сложившуюся ситуацию, я решил ввести на всей планете военное положение.

Должную реакцию официального правительства и соответствующее развёртывание идеологической кампании по обработке общественного мнения обеспечит Бэш.

Вам надлежит практически организовать введение военного положения. Всем жителям Элеи, в особенности членам Ордена, должно быть категорически запрещено покидать своё жилище. Все виды работ, необходимые для обеспечения жизнедеятельности планеты, возложить исключительно на роботов. Это необходимо для того, чтобы не возникало благовидных предлогов для покидания своих жилищ.

Всякий, кто будет обнаружен за пределами своего жилища, должен быть немедленно арестован и содержаться под стражей до окончания военного положений. С арестованными членами Ордена нужно будет провести соответствующую разъяснительную работу на основе специальной программы, которую я представлю в ваше распоряжение несколько позже.

В молодёжные поселения направить военных роботов, причём не человекообразных, а из прочного металла. Им надлежит арестовать всех лидеров, согласно уже подготовленным спискам.

Основную массу молодёжи пока не трогайте. Лишённые лидеров, они в значительной мере успокоятся. Тогда мы и решим, как поступить с ними дальше.

Некоторое время вы можете остаться здесь, чтобы обсудить детали. Но помните, что время не ждёт. Военное положение должно быть объявлено уже завтра.

Оставив костяк своего будущего нового Ордена обсуждать детали предстоящих действий, Аби Кава покинул кабинет, чтобы быстрее добраться до Бэша и проинструктировать его в связи с предстоящим введением военного положения.

ПОБЕДИТЕЛИ НА МИГ

Ара Омба, живя в молодежном поселении вместе с Топаном, все сильнее возгорающимся от страсти к своей возлюбленной, никак не могла смириться с непритязательной обстановкой, царившей в военизированном лагере любви. Привыкнув жить в роскоши, она решила хотя бы на время иногда попадать в привычную ей обстановку. К тому же потребность в окружении, присущем властителю, необходимо привить Топану. Не вечно же ему оставаться в молодежных лидерах. Когда она посадит его на место Бэша, с этими молодежными поселениями и великой сексуальной революцией нужно будет кончать как можно скорее.

Ей, с ее колоссальными богатствами, воплощенными не, только в многочисленных резиденциях, в личных фабриках н мастерских, работающих исключительно на удовлетворение капризов хозяйки, не составляло особой проблемы в один прекрасный день взять Топана за руку н с таинственным, заговорщическим видом, приложив пухлый пальчик к своим полным губам, подвести его к потайному ходу.

Спустившись в подземелье, они сели в небольшой автомобиль, понесший их по подземному тоннелю в одну из резиденций Ары Омбы.

Когда на Элее ввели военное положение, замаскированный тоннель позволил ей и Топану избежать ареста.

Они, бросив на произвол судьбы организованное некогда Топаном молодежное поселение, уединились с Арой Омбой.

Запрет, введенный на свободное передвижение, поставивший население Элеи в положение лиц, находящихся под домашним арестом, сковывал также активность Ары Омбы и Топана. Хотя дело не дошло до того, чтобы они вообще лишились возможности покидать резиденцию. По приказу Ары Омбы ей собрали автомобиль, который невозможно было отличить от используемых обычно Службой Закона. Точно также для нее и Топана изготовили униформу служителей порядка все необходимые знаки отличия и документы. Тем не менее, покидать резиденцию без особой нужды они не решались.

В порядке компенсации вынужденной обстоятельствами изоляции Ара Омба при помощи видеотерминала вела длительные разговоры со своими знакомыми, принадлежащими к высокопоставленным семьям, главы которых занимали ключевые посты в Ордене.

Сопоставляя отрывочные сведения, полученные из многих бесед, эта, прирождённая плести интриги, женщина постепенно составила себе довольно близкое к истине представление о ситуации, сложившейся внутри Ордена. Она поняла, причём не только умом, но и особым нюхом, присущим ей на власть, что теперь все нити правления сходятся у Аби Кавы.

Ей также было ясно, что только его чрезвычайна занятость не позволяет ему заняться ей и Топаном. То, что их временно оставили в покое, свидетельствовало о том, что он не придаёт им существенного значения. В противном случае Аби Кава уже давно сумел бы обнаружить их местопребывание. Относительно спокойная обстановка вокруг её персоны, рассматриваемая под таким углом зрения, не успокаивала, а, наоборот, страшила Ару Омбу. Если новый властитель планеты перестал считать её в числе особо значимых фигур, то это было признаком того, что, закончив срочные дела и принявшись за второстепенные, он мимоходом сотрёт ее с лица Элеи.

- Ведь то, что знаю я, позволительно только для самого высочайшего круга власти, - думала Ара Омба. - Отсюда, если я из него выхожу, сохраняя все известные мне тайны, меня автоматически вычёркивают из жизни.

- Нет, ждать, уповая на кажущуюся безопасность, нельзя, - продолжала она свои размышления. - Пусть рискуя, но действовать необходимо. Надо стать полезной для Аби Кавы, предложив ему услуги по успокоению молодёжных волнений. Можно предложить ему и часть моего состояния. Что ещё? Как жаль, что его физический организм индифферентен к сексу. Но зато, как он признался тогда по этому поводу, его душа мучается сжигающей её изнутри жаждой. Так что, на всякий случай, попытаться стоит. Может быть, его возбуждённой душе, даже при безразличии тела, доставит удовольствие близость с прелестями самой красивой женщины планеты. Кто знает? На худой конец она, в этом отношении ничем не рискует. Этим она выразит всю степень своей преданности и готовности служить новому властелину. Кроме того, после её последнего разговора с Аби Кавой, когда она держалась с ним как со второстепенной личностью, известная порция унижения перед ним должна будет если не сгладить, то немного заглушить нанесённую ему обиду.

К осуществлению принятых планов Ара Омба имела обыкновение приступать немедленно. Выбрав подобающий для такого случая наряд, поверх него надев униформу служителя правопорядка, она, сев в автомобиль, ничем не отличающийся от нёсших патрульную службу, настроила компьютер машины на маршрут, конечным пунктом которого была обозначена резиденция Аби Кавы.

На протяжении всего пути её машину ни разу не остановили. Однако проехать за ограду дворца ей не позволили.

- Куда, к кому, по какому поводу? - этими вопросами остановили её двое охранников.

- Не вашего ума дело, - нахальным тоном ответила Ара Омба. - С каких пор Аби Кава стал посвящать свою стражу в то, с кем и по какому делу он разговаривает?

- Извините, - не ожидая такого напора, неуверенным тоном ответил один из стражников. - Нам запрещено пропускать кого бы то ни было без особого разрешения. Я могу лишь связаться с секретарём Его Милости и спросить, не примут ли вас. Простите, как о вас доложить?

- Нет никакой надобности докладывать обо мне секретарю Аби Кавы, когда я сейчас свяжусь по видеотерминалу с ним самим.

- О... - почтительно вырвалось у обоих стражников. - Важная, видать, персона, если знает код самого Аби Кавы, - подумали они.

Увидев на экране, установленном в комнате пропускного пункта, вновь испечённого властителя планеты, Ара Омба, в мгновение ока принявшая выражение преданной ученицы, благоговейно внемлющей каждому слову боготворимого учителя, произнесла почтительно и с чувством: "Прими мои самые искренние поздравления, Великий Магистратор Элеи. Преданная тебе служанка униженно просит принять её по неотложному делу".

На лице Аби Кавы изобразилось краткое раздумье, после чего он бросил: "Проходи. Я прикажу тебя пропустить".

Подъехав ко дворцу, Ара Омба предусмотрительно оставила униформу в машине и в длинном, элегантном платье, словно невесомая, полетела навстречу своей судьбе. То, что Аби Кава, новый властитель, согласился её принять, в глазах женщины, подсознательно верящей в успех всех начинаний, означало почти победу.

Аби Кава встретил её хмурым вопросом: "Как понимать этот маскарад?".

- К лицу ли он самой блистательной женщине планеты? - добавил он с едва уловимой иронической усмешкой.

- Наверное, нет, Великий Аби Кава. Но как иначе передвигаться в условиях этого ужасного военного положения, от которого все так устали.

- В введении чрезвычайных мер немалая доля вины лежит на Вас, Ара Омба. Кто мог подумать, что жена или вдова всеми почитаемого Крокута свяжется с молодым дегенератом, начав вместе с ним мутить сознание молодого поколения, превращая его в рассадник социального бунта.

- Меня саму грызёт чувство неискупаемой вины все поступки последнего времени. Сейчас мне и самой странно, как могло захватить меня такое наваждение. Всему виной шок, в котором я оказалась после потери Крокута.

Аби Кава, внимательно слушая, молчал.

- Я страстно хочу загладить свою вину, - продолжала Ара Омба. - Я пользуясь очень большим влиянием в молодёжной среде, можно сказать, играю в ней ведущую роль. Этот Топан не более как игрушка в моих руках. Я сделаю всё от меня зависящее, чтобы возможно скорее вернуть взбудораженную молодёжь к нормальной жизни.

Это мой долг, а потому я не хочу ничего просить взамен у новой власти. Более того, страдая от своей вины, я хорошо сознаю, что вернуть молодёжь в прежнее русло-это очень мало для смягчения моего преступления. Чтобы загладить его в несколько большей мере, я хотела бы, как сестра с братом, поровну, поделить между Тобой и мной все принадлежащие мне богатства.

Великий властитель, прими от твоей покорной рабы этот скромный дар. Нет ничего, чем бы не пожертвовала для Тебя твоя раба. Раба душой и телом.

Произнося последние слова, Ара Омба незаметно нажала скрытую в складках платья кнопку, после чего весь её наряд соскользнул на пол.

Брови Аби Кавы удивлённо изогнулись, а его взгляд непроизвольно застыл на фигуре этой женщины, каждый атом которой вибрировал разбуженной чувственностью. "Почему бы немного не расслабиться после столь изнурительной борьбы за власть, не взяв заодно и эту, доставшуюся с ней добычу", - подумал он и тут же, сменив укоренившуюся привычку обращения, поддерживаемую лишь силой инерции, впервые обратился к ней на ты.

- Хорошо, иди в мою спальню.

Скрытая в деревянной обшивке кабинета дверь вела в личные покои Аби Кавы.

Добравшись до ложа, Ара Омба тут же водворилась в его центре, приняв не очень откровенную, но зато наиболее завлекающую на её взгляд позу.

Аби Кава вместо того, чтобы сразу же подойти к ней, предварительно свернул в ванную комнату. Выйдя из неё в спальню и на этот раз одним взглядом, словно залпом, выпив открывшуюся перед ним картину, он произнёс:

- В наши дни это кажется довольно старомодным, но я в такой ситуации предпочитаю гасить свет.

Уже в темноте, сжимаемая в железных объятиях, Ара Омба думала о том, как легко позволила она обмануть себя, поверив в якобы полную физическую индифферентность своего нового любовника.

Когда, насытившись её ласками, Аби Кава, наконец, впал в глубочайший сон, всю её грудь распирал восторг неслыханной удачи. Расстегнув висевший у неё на шее медальон, Ара Омба бережно извлекла из него магический шип и ловким движением всадила в затылок Аби Кавы. Он вошёл гладко и без усилий, словно это была не человеческая плоть, а масло.

- Теперь, - думала Ара Омба, - я снова на высоте. Я жена властителя планеты. А кто он, Крокут, Топан или Аби Кава, не так уж важно. Главное, чтобы он был властителем и находился в моих руках. Всё остальное - детали. В частности, делить ложе с Топаном, этим милым мальчиком, этим буйвол мужчиной, как я его окрестила, несколько приятнее. Хотя его постоянные домогательства частенько надоедают. Шип любви в таком молодом возрасте, да ещё в человеке склада Топана - иного и не следовало ожидать.

Кстати, как быть с ним дальше? Он не простит ей. уход к Аби Каве. Его ревнивый характер не даст ему покоя. Одно дело, связи с другими во время групповых актов любви. Совсем иное - оставить его ради Аби Кавы. Топан, вероятно, будет искать случая отомстить им обоим.

Нет дорогой Топик, - решила Ара Омба, - я не могу позволить оставить тебя в живых. Но утешься. Чтобы ты не испытывал мучений, я прикажу предварительно тебя усыпить.

С такими мыслями она заснула, пробудившись лишь в середине дня.

Первым делом, приведя себя в порядок, она решила испытать реакцию Аби Кавы после всаживания в него магического шипа.

Подойдя к нему, она сразу же обратила внимание на какую-то неестественность его позы. Схватив его за руку, она сразу же отшатнулась, издав глухой гортанный вопль.

- Он мёртв, - в ужасе думала Ара Омба. - Видимо в темноте я нечаянно проколола ему какой-нибудь жизненно важный центр. Мне надо скрываться отсюда как можно скорее.

Быстро одевшись, она напоследок осмотрела затылок Аби Кавы и, не обнаружив никаких следов, несколько успокоилась.

- Пусть попробуют доказать мою виновность, - думала Ара Омба. - Разве не умирают иногда естественным образом после бурной ночи любви?

Миновав кабинет Аби Кавы, она намеревалась столь же быстро проскочить через приёмную, но была остановлена его секретарём, задержавшим её словами: "Вам следует задержаться".

- Это почему же? Разве вам не ясно, что сам Аби Кава приказал пропустить меня к чему.

- Но от него не поступало приказа выпустить вас обратно, - парировал секретарь.

Быстро уяснив, что смерть Аби Кавы всё равно скоро будет обнаружена, Ара Омба решила пойти в контратаку.

- Я спешу сообщить его Милости Бэшу, что всеми нами почитаемый Аби Кава уснул вечным сном. Если угодно, ты можешь сопровождать меня к нему.

От такой неожиданности глаза у секретаря расширились и нижняя челюсть отвисла. Однако в следующее мгновенье, уже овладев собой, он произнёс.

- У меня нет возражений, если Его. Милость Бэш будет на то согласен. Но предварительно я должен лично убедиться в справедливости ваших слов. Прошу проследовать за мной в личные покои Его Милости Аби Кавы.

Секретарь, в сопровождении Ары Омбы, несмело вошел в спальню и, убедившись в справедливости её слов, возвратился в приёмную. Первым делом он отдал приказ выяснить причину смерти своего хозяина. Затем, вопросительно подняв брови, произнёс.

- Соединять вас с секретарём Его Милости Бэша?

- Зачем же? Соедини меня с ним самим.

- Извините, но я не могу позволить себе такую дерзость, не говоря уже о том, что мне не положено знать код прямой связи.

- В таком случае, я вызову его сама.

Когда на экране появилось лицо Бэша, Ара Омба, не привыкшая церемониться с этой личностью, выпалила почти приказом:

- Дай указание этому человеку немедленно доставить меня к тебе. Я нахожусь в резиденции Аби Кавы. Тут такие порядки, что даже муха не сможет влететь и вылететь без его позволения. Но, к великому сожалению, он сам только что перешёл в лучший мир и уже не в состоянии никому и ничего приказывать.

- Что? - почти закричал Бэш. И через короткое время, наконец уяснив ситуацию, произнёс своим обычным тоном.

- Жду Вас как можно скорее, Ваша Милость. Кто это рядом с Вами?

- Секретарь Его Милости Аби Кавы, - почтительно вступил тот в разговор.

- Слушай, если на тебя поступит хоть малейшая жалоба со стороны Её Милости, пеняй на себя.

Экран погас.

Ара Омба, презрительно смерив секретаря уничтожающим взглядом, холодно произнесла:

- Проводи меня быстрее до машины. Если желаешь, поедешь со мной. Но я не возражаю, если ты останешься здесь.

Доведя до машины эту загадочную женщину, секретарь почтительно поклонился и умоляюще произнёс:

- Ваша Милость, позвольте мне остаться здесь.

Ара Омба, не удостаивая его ответом, захлопнула дверь и стремительно рванула машину с места.

Известие о смерти Аби Кавы воспринялось Бэшем в качестве дара судьбы. Теперь он вместо того, чтобы быть тенью своего нового хозяина, сможет прибрать к своим рукам всю полноту власти.

На своём пути он не видел теперь никаких серьёзных препятствий, ни сторожащих, как прежде, в сумерках дальних углов, страхов. Устав Ордена, хранимый всего лишь в одном экземпляре, известный исключительно Принципалам и Канцелярам, содержал в себе принимаемые время от времени уточнения, дополнения и изменения. Бэш сам изготовил страницу, вшитую им в книгу Устава и гласившую о том, что на заседании Тайного Совета под председательством Крокута принято изменение, согласно которому временно исполняющий обязанности Великого Магистратора Принципал не подвергается смертной казни и не лишается должности в том случае, если совершивший переселение в некое тело, глава Ордена добровольно и на значительный срок решил сложить с себя бремя власти. Ибо, - подчеркнул Бэш, - исполняющий обязанности Главы Ордена не может нести ответственность за всевозможные случайности, могущие произойти с ушедшими в стихию жизни ничем не примечательных людей. В случае невозвращения Великого Магистратора им становится исполняющий его обязанности Принципал. Отличить изготовленную подделку от оригинала не представлялось возможности, так как всю самую секретную документацию Ордена вёл Бэш собственноручно. Его рукой были написаны не только все дополнительные страницы к Уставу, но и его основной текст. Поскольку, помимо него самого не осталось в живых никого из Принципалов, никто не имел ни малейшего шанса уличить его в этой фальсификации, которую он осуществил сразу же после получения от Ары Омбы сообщения о смерти Аби Кавы.

Когда она входила в его кабинет, Бэш самодовольно держал ладонь на Уставе Ордена. Набросив на лицо маску глубокой скорби, он встретил Ару Омбу подобающей в таких случаях фразой.

- Если бы Вы знали, Ваша. Милость, какое печальное известие обрушили Вы на мою и без того пересыпанную ударами судьбы голову.

- Да, это очень печально, Бэш. Но в наши смутные времена, боюсь, нам не до оплакивания мёртвых. Тем более в последнее время было столько много смертей, что если каждую оплакивать персонально, то и слез никаких не хватит. Не так ли?

- Вы всегда правы, Ваша Милость. Не будь Вы женщиной, я уступил бы Вам свой пост Великого Магистратора.

- Исполняющего обязанности, - уточнила Ара Омба.

- Недавно это было так. Но известно ли Вам, не решаюсь даже выговорить... к тому же так боюсь нанести Вашей Милости самый страшный удар... Ваш великий супруг не сумел переселиться в новое тело и покинул нас навсегда.

- Не волнуйтесь за меня, Бэш. Об этом трагическом событии мне известно. Мне известно и другое. Как только Орденом будет признан факт окончательной потери Крокута, ты подлежишь незамедлительной казни.

- Откуда у Вас такие сведения?

- Это записано в Уставе Ордена.

- Содержание Устава не подлежит разглашению за пределами узкого круга Принципалов и Канцеляров. Откуда Вам знать хоть что-нибудь из него?

- Мне говорил об этом сам Крокут.

- Если так, то он не погрешил против истины. Да только сама Истина течёт и меняется. На последнем заседании Тайного Совета, на котором ещё успел председательствовать сам Крокут, было принято дополнение в порядке изменения Устава, согласно которому исполняющий обязанности Великого Магистратора не только не подвергается казни, при исчезновении последнего, но и на вечные времена занимает его место. Хотя это и не положено, но вдове великого Крокута я могу показать Устав. Смотрите, Ваша Милость.

Ара Омба, внимательно вчитываясь в текст, думала: "Ну и бестия. Действительно ты теперь Великий Магистратор Элеи. И самое интересное в том, что никто уже не сможет уличить тебя в обмане".

- В скором времени, - прервал её мысли Бэш, - я намерен собрать чрезвычайное собрание Ордена, на котором необходимо будет избрать Принципалов и Канцеляров взамен покинувших нас столь неожиданно и трагично. Могу ли я надеяться на Ваше согласие предложить Вашу Милость в качестве кандидатуры на избрание в Принципалы?

- Конечно, Бэш. Я буду только рада. Но не думаешь ли ты, что теперь тебе, ставшему столь великим, нужно подобрать и достойную Твоего нового положения жену.

Глядя на её чувственно вздымающуюся грудь, слегка просвечиваемую через кружева платья, Бэш подавил на мгновенье проснувшееся желание.

- Ваша Милость, - ответил он. - Женщина, которая лучше моей теперешней жены, исключительно дорога. Женщинам этого типа, даже если они и предлагают себя даром, впоследствии всё равно приходится очень дорого платить, нередко ценой собственной жизни. Увы, Ваша Милость, я не столь богат, чтобы позволить себе такую роскошь. Хотя, скажу откровенно, соблазн велик.

- Я понимаю тебя, Бэш, - со смехом произнесла Ара Омба. - Мудрый политик не может позволить себе слишком роскошный во всех отношениях жены. Но он может, хотя бы иногда, позволять себе такого рода любовницу.

- О нет, Ваша Милость. Такая любовница мне те же не по средствам.

- Когда будет торжественно объявлено всем членам Ордена о том, что Великим Магистратором стал Бэш? Я хочу знать, каким временем буду располагать для подготовки нового, никем и никогда неожиданного наряда на этот торжественный случай?

- Сначала нужно объявить об окончательном уходе нашего всеми почитаемого Крокута. Боюсь, что экспертиза на предмет идентичности личности займёт несколько месяцев.

- Зачем же ждать так долго? Знаешь ли ты, как я ненавижу того парня за то, что он сорвал переселение в новое тело самому Крокуту. Позволь мне своими руками растерзать его на части и таким способом представить доказательство окончательной потери для всех нас Великого Магистратора.

- Вашей Милости виднее. Правда, в этом случае в умах отдельных членов Ордена могут зародиться известные подозрения. Но кто посмеет, зная о полноте твоей власти, даже высказывать их в самом узком кругу? Время же играет немаловажную роль.

Покинув Бэша, Ара Омба целую неделю посвятила приготовлению орудий пыток и - продумыванию их сценария. Она изобретала, заказывала и испытывала самые разнообразные инструменты.

Наконец глубокой ночью, предвкушая, как она, вырвав щипцами, раскалёнными электрическим током, столь ненавистный ей язык, произнесёт ласкающие её душу слова: "Теперь ты пожалеешь, что родился на свет", Ара Омба вместе с Топаном, облачившись в униформу служителей Закона и, захватив увесистый чемодан с орудиями пыток, сели в автомобиль, беспрепятственно пропускаемый всюду.

Добравшись до входа в парк Дэя, стараясь быть незамеченными, они вышли из автомобиля и пешком направились в сторону коттеджа Пьера.

Проникнув через незапертую входную дверь, они крадучись поднялись наверх и приоткрыли дверь спальни.

Топан, просунув в щель пульверизатор, распылил по комнате быстро действующее снотворное.

Выждав некоторое время, оба надели маски и вошли внутрь.

Раскрыв чемодан, они прежде всего достали ремни и привязали ими Пьера к кровати. Затем Ара Омба взяла щипцы и нажала кнопку нагрева.

Неожиданно ее отвлекла слегка колыхнувшаяся штора, из-за которой ей почудился чей-то пристальный взгляд.

- Кто там? Проверь, нет ли кого за шторой, - шепнула она на ухо Топану.

В этот момент, видимо услышав ее шепот, из-за шторы вышел ужасающего вида человек. Один-единственный его глаз излучал столь страшную угрозу, что Ара Омба и Топан застыли на месте, будучи парализованы неизъяснимым ужасом.

Хотя все событие заняло менее секунды, они же наблюдали его словно в замедленной съемке, видя, как одноглазый, взявшись двумя пальцами за длинные ресницы закрытого глаза, приподнял его веко.

Сверхбыстрая, не уловимая сознанием, пульсация сначала пронзила Топана, а затем и Ару Омбу. Оба практически одновременно рухнули на пол. Затем, этот неожиданно появившийся человек, опустил веко, скрывающее смертоносное оружие, вмонтированное на место, занимаемое когда-то глазом.

Бросив короткую команду в микрофон в браслете левой руки, он вызвал человекообразных роботов, которые быстро унесли два трупа и чемодан с инструментами.

Потом он стал бережно освобождать Пьера от опутывавших его ремней. Когда эта работа почти заканчивалась, Пьер неожиданно открыл глаза и увидел склонившегося над ним человека.

- Извините, Ваша Милость, - испуганно пробормотал одноглазый. Произошла маленькая заминка, которую мы уже успели ликвидировать. Приятных сновидений, Ваша Милость.

И с этими словами, подхватив кипу разрезанных ремней, человек удалился столь быстро и бесшумно, словно это был призрак.

Пьер сел на кровати и силился что-то вспомнить. Где он видел этого одноглазого? И вдруг вспомнил. Это - Аваренг, глава личной тайной охраны Крокута.

Перед его открытыми, однако, не видящими окружающей обстановки, глазами, стремительным калейдоскопом потекли сцены из тысячелетней истории, в которых всевозможные интриги и хитросплетения, словно юла, вертелись вокруг образа Крокута, олицетворяющего собой абсолютную власть на Элее. Временами Пьер видел давно ушедшие в небытие события столь живо, будто они происходили вокруг него в данный момент. И смотрел он на них не глазами личности Пьера Горского, а видел из глаз Великого Магистратора Крокута. И всё же разница была заметна. Воспоминания Крокута сознавал, вышедший в своё время победителем в смертельной схватке с ним, Пьер. Великий Магистратор потерял не только своё тело, но и почти всю память.

Открывшимся у него внутренним зрением, явно не принадлежащим к наследству Крокута, Пьер увидел вблизи границы парка замаскированный вход в подземелье, в котором разместилась верная своему хозяину команда, возглавляемая недремлющим Аваренгом, готовая каждую минуту придти на помощь. И был ли это Крокут, вселившийся в тело Пьера или сам Пьер, для Аваренга не имело никакого значения. Он был воспитан не размышлять, а слепо повиноваться поставленной над ним воле.

И много, много другого увидел Пьер. Описание всего раскрывшегося ему в эту ночь, если бы кто сумел зафиксировать их пером, вне сомнения составило бы целую библиотеку весьма увесистых книг.

Обо всём происшедшем Аваренг не удосужился доложить Бэшу. Имея одного хозяина, он не признавал над собой никакой другой власти.

Бэш получил он известие о гибели Ары Омбы, не придал бы этому особого значения. Ибо кто же плачет о шапке, потерявши голову. А в то утро, последовавшее после ночи, безвозвратно поглотившей самую роскошную женщину Элеи, Бэш потерял именно голову.

Нет, он оставался жив и в полном здравии. Он потерял другое - власть над планетой. В тот момент, когда он захватил безраздельную власть внутри Ордена, сам этот Орден непостижимым образом лишился власти.

По неизвестным причинам, в одно и то же время вдруг взорвались мозги у всех крупных руководителей Службы Закона и армии. Причём больше ни у кого, только у них, если не считать ещё и Ребера, наместника Ордена в одном из подземных городов.

Армия и Служба Закона, отказавшись подчиняться контролируемому Бэшем правительству, сами избрали руководителей. В их числе не было ни одного члена Ордена.

Правительство объявлялось распущенным, а все его члены арестованными.

Временно вся полнота власти была отдана Службе Закона и армии, образовавшими между собой Союз, провозгласивший своей целью восстановление на Элеи нормальной жизни.

ДИУРГИ

В то время, как на Элее бурно развивались описанные ранее события, жизнь Арта и Эми, попавших в тайное убежище Диона, протекала совсем в ином русле.

Однажды Дион пригласил их совершить экскурсию по анфиладам пещер, вход в которые был тщательно скрыт в подвале для хранения продовольствия.

Нажав на скрытый рычажок, Дион толкнул одну из каменных плит, которыми были выложены стены довольно вместительного хранилища.

Плита повернулась, открывая вырубленную в скале лестницу.

Следуя за Дионом вдоль обширного подземелья, Арт и Эми с восхищением наблюдали за причудливыми сплетениями расплавленных и застывших камней, игравших и переливающихся в своём собственном, фосфоресцирующем свете.

Это был действительно дворец, созданный самой природой из камня..

В анфиладах больших и малых пещер трудно было найти хоть одну, похожую на другую.

Особо сильное впечатление на Арта и Эми произвела огромная пещера, казалось, выдутая из одного массива, сначала расплавленного, а потом застывшего горного хрусталя.

Внутри многих прозрачных, как слезы, сосулек были вкраплены всевозможные драгоценные камни, а также сгустки фосфора, излучавшие достаточно интенсивный свет, который, преломляясь через узоры хрусталя, мерцал вокруг таинственными огнями.

В середине пещеры находилось небольшое озеро, представляющее собой идеально правильный круг, заполненный водой, казавшийся в сказочном освещении пещеры поверхностью чёрного зеркала, отражавшего в себе таинственную музыку поющих камней, музыку, написанную для глаз.

Дион остановился перед озером и долго стоял молча. Молчали Арт и Эми, завороженно глядя на поверхность воды, интуитивно чувствуя, что вскоре должно произойти нечто исключительное.

На поверхности началось едва заметное волнение, усиливающееся всё больше и больше.

Неожиданно из воды поднялось блюдцеобразное судно с прозрачным куполом в середине.

Внутри сидел человек, который тут же исчез с тем, чтобы появиться из открывшегося люка.

Легко, словно всё его тело было гуттаперчевым, он спрыгнул на берег. Приложив руку к сердцу, наклоном головы он приветствовал Диона, ответившего ему в той же манере, а также Эми и Арта, которые застыли как вкопанные, будучи зачарованными внешностью незнакомца.

Его идеально правильную фигуру облегал искрящийся изумрудом комбинезон, а ноги были обуты в нечто, напоминающее по форме продолговатые дыни, изготовленные из чёрного упругого вещества.

Длинные тонкие пальцы отличались такой гибкостью, что, казалось, не имели костей.

Все эти детали Эми и Арт смогли разглядеть уже позже, поскольку поначалу всё их внимание привлекло странное и удивительно симпатичное лицо незнакомца.

Странность этого лица выражалась не в каких-то редких, особых, никогда не виданных чертах. Напротив, черты его лица были классически правильными и взаимопропорциональными. Зато среди жителей Элеи никогда не встречался такой цвет кожи. Чтобы его представить, нужно вести речь не столько о цветах, сколько об их оттенках. Самым странным было невольно возникающее представление об объёмности этой кожи. Казалось, что она имеет ещё какую-то значительную глубину, однако не во внутрь тела, а куда-то в другое измерение пространства, в себя.

Игра неуловимых оттенков света, отражающего поверхностью кожи, словно во все стороны одновременно несущийся поток, буквально заворожила Арта и Эми.

Глаза незнакомца производили впечатление двух фосфоресцирующих бездн, в глубине которых угадывалась совсем иная, непохожая на всё привычное жизнь. Эти глаза как бы неподвижно остановились в вечности. И одновременно они едва заметно вибрировали, выражая в очередном меняющемся мгновении крайне подвижную игру мыслей и чувств.

Голова незнакомца была совершенно гладкой, без; волосяного покрова. Цвет кожи на макушке ничем не отличался от кожи лица.

Когда он приветливо улыбнулся, Арт и Эми с удивлением обнаружили два ряда, словно выточенных из голубых сапфиров, зубов.

Он заговорил, представившись по имени, и пригласил всех во внутрь судна. Арт и Эми были удивлены, услышав до того человеческий голос, что единственной его необычностью была такая располагающая к себе искренность, словно этот необычный человек был очень старый и давнишний друг.

Олт, так звали этого человека, если, конечно, он был таковым, пропустив впереди себя всех остальных, последовал за ними, захлопнув за собой крышу люка.

Они оказались в простой, очень уютной каюте с опальными иллюминаторами. Олт поднялся в прозрачную полусферу и судно начало опускаться вглубь.

Опускались они довольно долго. Потом вплыли в подземную реку, через некоторое время выскочив из неё в толщу воды то ли моря, то ли океана.

В ответ на удивлённые выражения лиц Арта и Эми Дион пояснил: "Олт расскажет и объяснит всё сам. Я ничего не скрываю. Просто он сделает это лучше меня".

Путешествие длилось около часа. Но судя по тому, с какой бешеной скоростью мелькали за иллюминаторами картины подводного мира, освещаемые яркими прожекторами судна, они преодолели значительное расстояние.

Наконец блюдцевидное судно остановилось над огромным коралловым островом, чьи причудливые очертания Арт и Эми с интересом наблюдали в нижние иллюминаторы. Дион, видимо, уже не раз совершал подобные путешествия, поэтому оставался совершенно безучастным к красочному пейзажу морского дна.

Опустившись вниз, судно вплотную подошло к одному из коралловых выступов и тут же ближний к нему борт превратился в огромный иллюминатор, за которым... в солнечных лучах зеленели и пестрели цветами луга, росли экзотические деревья, неглубокая речка впадала в кристально прозрачное озеро.

В отдалении виднелись покрытые пышной растительностью холмы, с рельефно выделяющимися белоснежными дворцами, павильонами, арками и акведуками. Голубизна неба была невероятно чистой и прозрачной, однако солнечные лучи совершенно не слепили глаз.

Спустившись в каюту, Олт выпрыгнул в иллюминатор и оказался на зеленой траве. За ним последовал Дион. Арт и Эми неуверенно шагнули за ними в непривычный для них мир. Обернувшись назад, они с удивлением обнаружили отсутствие судна. За спиной, как и спереди, и по сторонам расстилались луга и рощи, окаймленные холмами, украшенными изящными белоснежными сооружениями.

- Некоторое время поживя здесь, вы разберетесь в удивившем вас эффекте, - сказал Олт. - Сейчас я провожу вас в дом, он в вашем полном распоряжении.

Идя не спеша, прогулочным шагом, Эми и Арт поразились той большой скорости, с которой приближались к холмам. Сила тяжести почти не ощущалась, воздух, насыщенный озоном и запахом трав, проникал, казалось, во все поры тела, насыщал его бодростью и свежестью столь мощно и интенсивно, что Арту и Эми пришла в голову одна и та же мысль. - Только сейчас они по-настоящему ощутили в себе вибрацию Жизни.

Подойдя к небольшому двухэтажному дворцу, Арт поразился тому, что ведущие к нему ступени, изящные колонны, балконы... да и весь дворец был выточен или отлит, из цельной Глыбы мрамора.

- Но тогда, - подумал Арт, - как может столь нежный материал нести каркасные нагрузки здания?

Подойдя ближе, он обнаружил, что это вовсе не мрамор, а сверхпрочный материал, совершенно неизвестное ему вещество.

Внутренний интерьер дворца был прост - ничего лишнего. Однако не только Эми, но и Арта, посвятившего свою жизнь архитектуре, он попросту очаровал.

Вся тайна прямо мистического воздействия на сознание этого дворца, а подобных было немало вокруг, состояла в пропорциях, игре света и тени, в которых сочетались ровные поверхности элементарных геометрических фигур.

Зайдя в отведенные лично ему апартаменты, Арт обнаружил просторную гостиную, рабочий кабинет, спальню, к которой примыкали не только ванная комната, но и небольшой плавательный бассейн.

Выйдя на балкон, Арт оказался прямо напротив кроны неизвестного ему дерева, увешанного сочными и, вероятно, вкусными плодами.

Балкон выходил в глухой, овальный двор, на ухоженных газонах которого цвела ещё никогда не виданная им растительность. В середине, в форме восьмиконечной звезды, всеми цветами радуги искрились струи фонтана, в котором плавали замысловатые, красивые рыбки.

Дион, подошедший к нему в тот момент, когда он рассматривал дворик, сообщил, что на кухне, примыкающей к столовой, есть несколько шкафов, способные долго сохранять пищу в состоянии свежести.

Помимо библиотеки в кабинете Арта, для него специально подобрали произведения преимущественно посвященные архитектуре. Он может пользоваться и личным компьютером, точно также, как и на поверхности Элеи. Именно к обычной официальной информации планеты подключён видеотерминал.

Арт волен ходить, куда ему вздумается и пользоваться всем, что попадётся ему на вид, кроме персональных апартаментов, выделенных таким же элеянам, как он и Эми.

- В одном из дворцов, - добавил Дион, - расположена огромная библиотека. Вокруг также немало плавательных бассейнов, спортивных залов и всевозможных развлечений.

- Олт и я, - заключил разговор Дион, - вынуждены покинуть вас на несколько месяцев. Повторяю, что вы полностью свободны распоряжаться собой, а также вступать в контакты с людьми, которых здесь встретите.

Арт и Эми, предоставленные сами себе, часами бродили по лугам и рощам, купались не только в бассейнах, но и в озере и реке. Немало времени проводили они за книгами, видеотерминалами и обсуждением волновавших их проблем.

Самым поразительным для них было то, что, поднявшись с относительно ровного пространства на вершину одного из холмов, они, спускаясь с противоположного склона, оказывались на топ же самой равнине.

Время от времени им встречались люди разных возрастов, мужчины и женщины, по одиночке и группами. Все они ни чем не отличались от элеян. Охотно вступая в разговоры с Артом и Эми на какие угодно темы, в том числе много рассказывая о кознях Тайного Ордена Власти и ужасах подземных городов, они неизменно уходили от вопроса о том, где они и как устроен этот необычный, замкнутый в довольно небольшом пространстве мир.

- Это. маленький островок страны Диургов. Они сами объяснят всё гораздо лучше, - вот неизменный ответ, получаемый Артом и Эми на все их недоуменные вопросы.

Однажды, когда после долгой прогулки они вернулись во дворец, там их уже ждал Олт.

- Рад видеть вас, друзья мои, - встретил он их приветливо улыбаясь. - Я здесь, чтобы разрешить некоторые из ваших недоуменных вопросов. Извиняюсь, что не сделал этого сразу. Но что, что постепенно начнёт открываться перед Вами настолько необычно и трудно усвояемо для человека, сознание которого переполнено через край стандартной информацией, массово распространяемой через видеотерминалы Элеи, что вам было просто необходимо некоторое время пропитаться излучениями этого нового для вас пространства, прежде чем попытаться усвоить самые элементарные сведения о цивилизации Диургов.

- Так кто же такие Диурги? Мы уже много раз слышали о них, но не знаем ничего определённого, - с трудно сдерживаемым возбуждением произнесла Эми.

- Одного из них вы видите перед собой, - улыбаясь ответил Олт. - На Элее давно говорят, что всё познаётся в сравнении. Вы не можете сравнить свою цивилизацию ни с какой иной, поскольку не знаете другой, кроме собственной. Поэтому для уяснения проблемы без некоторых абстракций и аналогий не обойтись.

Ваша цивилизация относится к типу, осваивающему пространство времени.

Другой, более высший тип цивилизаций основывается на более или менее свободном перемещении не только во времени, но и между различными пространствами, составляющими в своей совокупности многовариантный мир.

Цивилизация Диургов принадлежит к третьему типу. Мы сами творим своё пространство и время.

Вы помните, когда наше судно опустилось над коралловым островом?

- Конечно, - подтвердил Арт.

- И мы были так поражены, выйдя не на него, а в этот, окружающий нас сейчас мир, - добавила Эми.

- Если бы вы подплыли к этому же острову на одной из подводных лодок элеян, то попали бы не сюда, а именно на увиденный вами остров. Открытый вам сейчас мир по-прежнему был бы от вас столь далёк, как и для людей, населяющих поверхность Элеи.

С моей помощью вы проникли сюда. Без содействия одного из Диургов попасть сюда невозможно.

Вы заметили, насколько мал этот мир, окружающий вас сейчас. Но его малые размеры вызваны лишь границей, которую вы на вашем уровне развития не способны переступить. Диург же проникает через неё свободно. Поэтому, в отличие от вас, когда он спускается с холма вниз, попадает уже не на ту же самую равнину, а на планету, по своим размерам не уступающую Элее.

Маленький мирок, в котором вы сейчас пребываете, это всего лишь один из пропускных пунктов, созданные специально для элеян, с целью позволить им посещать мир Диургов, предварительно пройдя здесь своеобразный карантин и обучившись некоторым приёмам раскрытия собственного сознания, без чего проникнуть к нам невозможно.

- В истории Элеи существовали различные школы раскрытия сознания. В них было немало мастеров своего дела. И если они не сумели раскрыть своё сознание до такой степени, чтобы проникнуть в ваш мир, то каким образом это можем сделать мы, в целом средние, заурядные элеяне? - спросила Эми.

- Все эти школы, имея несомненные достижения, страдали одной и той же слабостью. Она и не позволяла их Адептам проникать в миры, подобные нашему, - продолжил свои объяснения Олт. - Напомню вам, что все они исходили из семи уровней человеческого бытия.

Низшим считался физический организм.

Следующим по счёту уровнем признавались жизненные поля, вокруг которых группируются атомы и молекулы физического тела. Совокупность этих полей, управляющих организмом, в древности часто называли эфирным телом, ему соответствует эфирный мир, точно также, как физическому телу соответствует мир физический.

Далее идут два типа человеческих начал, чьи уровни эквивалентны. Это ум, а также душа. Им тоже соответствуют свои миры - душевный и умственный.

Следующий, более высокий уровень, связан с особой сущностью (или началом) и состоит из переплетения причин и следствий вокруг низшего "Я" человека или животного. Это сплетение образно можно определить как печать судьбы. Через нити судьбы каждое живое существо так или иначе связано со всеми остальными жителями Вселенной, с одними тесно, с другими лишь весьма отдалённо.

Когда человек преодолевает своё низшее "Я", кстати, к этому способны и наши меньшие братья и сестры-животные, в нём раскрывается новое начало, воспринимаемое как Красота и Благородство, Самопожертвование и Вдохновение. Это начало Духа и лишь оно способно превосходить начало Судьбы.

Такое духовное начало раскрывает глубинную сущность человека, его истинное Высшее "Я". По мере раскрытия человек всё более освобождается от оков своего "Эго", низшего "я" и, соответственно этому, переходит из мира судьбы, другими словами, мира необходимости, к миру Свободы, Радости и Любви.

Адепты школ саморазвития, используя знания о семиступенчатой природе человека, разработали способы подъёма сознания с низшей ступени физического организма на высшую, знаменующуюся сознанием истинного, глубинного "Я".

В основе этих способов лежали устремлённость в сферу, чистого Духа и пробуждение великой энергии Жизни, спящей у основания позвоночного столба. Будучи разбужена, эта энергия, часто называемая мистической змеей, поднималась вверх по позвоночному столбу эфирного тела, открывая один за другим спящие в нём центры, часто называемые Лотосами магических сил.

Самый верхний Лотос, именуемый тысячелепестковым, чьё местоположение ассоциировалось с макушкой головы, будучи раскрыт силой мистической змеи, открывал сознанию человека его истинное "Я". Достигнув уровня самосознания, адепт попадал на самый высший уровень бытия, лежащего за рамками всякого пространства и времени, пребывая в состоянии абсолютного взаимопроникновения всех сознающих центров Вселенной, всех истинных "Я" мира. Это и есть состояние космической Любви или Нирваны.

На шкале семи уровней человека это состояние соответствовало седьмому. Оно считалось самым высшим венцом всех человеческих достижений, расцениваясь как Абсолют.

Диурги подвергли это сомнению. Поиски изъяна в конечном результате они начали искать с обнаружения ошибок в самом пути, ведущем к нему.

Прежде всего, был переосмыслен сам стержень духовного тренинга.

Этот стержень представлял собой взаимодействие трёх звеньев: постижение идеала; определение ведущих к нему путей, средств и методов; неуклонное следование к запрограммированной цели несмотря ни на что за счёт усилий воли, обязательно нарастающих день ото дня.

Разумеется, без подобного стержня вообще невозможно достичь чего-нибудь существенного. Но всё дело в том, что одного этого стержня мало. Он должен быть дополнен другим, и только совместившись вместе, они преобразуют и дополняют друг друга, приведя в конечном итоге к действительно Великому Результату.

Легко увидеть, что аскетизм приводит к насилованию, угнетению большинства сторон человеческой натуры, к вытягиванию их по струнке перед великой целью согласно приказам несгибаемой воли.

Насилование человеком собственной природы рано или поздно разрастётся до насилования человеческих масс. Стоит лишь сместиться фокусу великой цели с чистого, абсолютного духа на что-либо могущее быть внедрённым в жизнь общества, как тут же выстраиваются друг против друга армии, готовые уничтожить целые народы в борьбе за самые "светлые" идеалы.

Диурги очистили стержень воли от извращений аскетизма тем, что они сумели пробудить к жизни ещё один стержень - стержень наслаждений и согласования интересов каждого атома тела, каждой здоровой тенденции ума и души. Это согласование воплощается в единый, цельный и совершенный организм. Воля, из средства подавления противоречащих поставленной цели желаний и устремлений, была превращена в орудие их организации в качественно новый, живущий в соответствии с более высокими уровнем Законов Космоса организм.

- Это не совсем понятно, - прервала Олта Эми, - каким образом может человек, постоянно утоляющий жажду наслаждений, вместо скатывания к пропасти деградации, подниматься к вершинам духовных достижений?

- Согласен, что утоляющий жажду наслаждений неминуемо попадёт в трясину деградации. Однако весь секрет в том, чтобы развивать и культивировать сами наслаждения, но никак не жажду удовольствий. Ничто так не губительно для наслаждений, как безвольное удовлетворение желаний.

Представьте себе. Вы мучимы голодом и жаждой и вдруг съедаете прекрасный, сочный фруктовый плод. При этом вы несомненно испытаете наслаждение, которое может возрасти тысячекратно, если ваша тренированная воля сосредоточит внимание сознания исключительно на ощущении испытываемого вкуса, вместо того, чтобы во время поспешного проглатывания фрукта быть охваченным никакого отношения не имеющими, к еде мыслями и чувствами.

Когда вы съедите этот плод, в вашей психике засядет убеждение: съесть такой фрукт - большое наслаждение. Это убеждение отложится, наряду с подобными, внутри стереотипа жизненной реакции, присущей не истинному "Я", а "Это". Оно культивирует в себе абстракцию жажды наслаждений и обладает непроизвольной, автоматической реакцией в направлении её удовлетворения при всяком удобном случае.

Когда вы голодны и сосредоточенно съедаете фруктовый плод, наслаждение получает и ваше тело, и ваше истинное "Я". При этом вы совершаете маленький шажок к его самосознанию и раскрытию. Дух - "Я" и тело находятся в гармонии и укрепляют друг друга. Пробуждённая воля стоит на страже этого союза, не дав ему попасть в вакханалию эгоизма.

Теперь представим стереотип поведения, свойственный "Эго". Зная, что наслаждения в плодах, оно будет толкать тело на поедание их в возможно большем количестве. По мере переедания, будет притупляться и ощущение наслаждения. Самосознание истинного "Я" начнёт затуманиваться. Тело, переполненное излишней пищей, станет болеть. А воля будет слабеть всё больше и больше.

Учтите, что таким образом люди поступают не только по отношению к одним фруктам, а ко всему, что им встречается в жизни. Это особенно относится к престижу и власти и здесь аппетиты некоторых, увы, разрастаются до масштабов планет и галактик.

Прародители элеян были изгнаны из небесного Эдема не за то, что отведали плодов божественного дерева, а за то, что неуёмно набивали ими свои желудки.

И чем больше человек опускался по скользкому склону ничем не сдерживаемых удовольствий, тем больше скатывался он в мир страданий, несмотря на внешние комфорт и благополучие. Более того, большие власть и богатство для человека, не умеющего сдерживать свою тягу к удовольствиям, являются катастрофой, ибо он, в конце концов, теряет всякий вкус к жизни. Жизнь кажется тогда пустой и бессмысленной, а лекарство от её страданий видится в небытии смерти.

Одни смиряются с такой участью. Другие взрываются протестом. И в этом взрыве пробуждается воля, начинающая вести человека путём аскезы.

Однако такой путь, помимо насилования человеческой природы, обладает ещё одной червоточиной. Он ведёт к полному вычёркиванию женского начала из жизни, в то время как она притекает к человеку только в результате гармоничного взаимодействия мужского и женского начал.

Вся эволюция человека происходит при помощи протянутой в веках сети связей между мужчиной и женщиной, в результате чего продолжается и расширяется человеческий род.

Однако такая направленность эволюции имеет свой предел. Её волна, доходя до критической точки, начинает поворачиваться обратно. Это значит, что на другой, обратной дуге этой волны, связь мужчины и женщины даёт жизнь не новому физическому организму, а новому бессмертному существу, которое не отторгается от породивших его мужчины и женщины, а наоборот, вбирает их в себя, переводя на более высокий уровень бытия. Это уже восьмой уровень жизнесуществования человека.

Если на седьмом уровне человеческое "Я" пребывает: в состоянии космической любви, то восьмой уровень характеризуется её личностно-индивидуальной конкретизацией. Это уже синтез абсолютного и индивидуально-конкретного.

Древние философы увлеклись доктриной космических дней и ночей, согласно которой Вселенная пульсирует между своими двумя полюсами - состояниями проявленности и непроявленности. Определённая доля истины в этом, конечно, есть.

Но стоило ли начинать цикл эволюции, чтобы в его конце возвратиться к тому же самому? Тогда и вся Вечность Вселенной - это не более как вращение по тому же самому кругу. Так оно и происходит в действительности для тех существ, которые не могут уловить разницу между седьмым и восьмым уровнями Бытия.

Эта разница, будучи очень тонкой и трудной для понимания, имеет ни с чем не сравнимое значение. Постараюсь дать некоторые намёки о её существе.

Седьмой уровень бытия, представляющий собой сообщество, состоящее из "Я" всех существ Вселенной, - это полюс её Духа.

Кстати этот уровень не следует смешивать с переплетающейся сетью "Эго" всех живых существ, которая образует пятый уровень Бытия, мир судьбы, или другими словами, мировое сцепление причин и следствий, упорядочиваемое действием Законов, правящих проявленным миром.

Но вернёмся к полюсу Духа. В чистом виде это непроявленное состояние Вселенной, её космическая Ночь.

Напротив, физический мир, этот первый уровень бытия, представляет собой полюс материи. Это крайний предел проявленности Вселенной.

Одни люди больше тяготеют к Духу, другие - к Материи. Отсюда и нескончаемый спор между материализмом и идеализмом. Одни объявляют материю манифестацией духа. Другие утверждают, что Дух также материален, как и всё остальное.

Диурги исходят из того, что Дух и Материя - это два великих полюса Бытия. Разрешение загадки мира лежит не на пути их противопоставления, а может быть найдено лишь через синтез обоих.

Этот синтез не осуществить, если сознание человека погрузится целиком и исключительно только в один высший уровень бытия, мир истинных "Я", отрезая все остальные шесть уровней, в том числе и физический мир. Точно также синтез не достижим цивилизацией, сделавшей ставку исключительно на совершенствование и преобразование материального мира.

Напротив, синтез предполагает высшее развитие Духа, который, однако, не уходит из физического тела, а одухотворяет и преобразует его таким образом, что оно становится равным Духу.

Конечно, речь идёт не столько о преобразовании атомов и молекул физического организма, сколько о вскрытии стоящего за ним Первообраза. Именно он, давая форму веществу, способен, при его высшем развитии, как дематериализовать атомы и молекулы тела, так и манифестировать их в любое место физического пространства и времени.

Идеальный, потенциальный Первообраз человека принадлежит миру Духа, седьмому уровню бытия. Реализованный, утвердивший свою природу в истине, жизни и любви, такой Первообраз принадлежит уже восьмому уровню, где осуществлён синтез Духа и Материи.

Хочу подчеркнуть, что этот синтез изначально не присутствует во Вселенной. Он достигается лишь в результате эволюции в Космосе. Причём, выход на восьмой уровень бытия происходит всегда индивидуально конкретно. Каждое существо способно достичь этого уровня только в результате усилий своего собственного Духа. В соответствии с этим, реализованный Первообраз личностно-индивидуален, он персонален для каждого существа. Точно также, как внешность людей, при всей их общности, всегда индивидуально конкретна.

Реализация индивидуального Первообраза предполагает полную гармонизацию взаимодействия мужского и женского начал.

Это взаимодействие на Элее, напротив, до предела расстроено и, можно сказать, даже вывернуто наизнанку. Причина в том, что взамен отношений истинных "Я" мужчины и женщины, в контакт между собой вступают их "Эго".

К чему же всегда стремится человек? К тому, чего, у него не достаёт. Никто не будет стремиться к тому, что в избытке.

Полярность полов в духовной сфере, а она имеет место и там, причём играет ещё большую роль, чем на физическом плане, проявляется в мужчине и женщине взаимопротивоположным образом.

Так, духовная сущность женщины состоит в том, что она сама Истина. Но эта её сущность остаётся для неё скрытой. Чтобы познать себя, женщина нуждается в Мудрости, в этом потоке смысла, имеющем своей целью Истину. Отражаясь в потоке Мудрости, женщина познаёт себя как Истину. Мудрость исходит из мужского начала. Мужчина, будучи в своей сущности Любовью, стремится к недостающей ему Истине. Именно из этого стремления рождается Мудрость.

Женщина, будучи Истиной, лишена Любви именно в качестве её начала. Потому её основное назначение в жизни состоит в пути Любви. Любовь как стремление к Любви и Любовь как начало следует различать, точно также, как различаются Истина и Мудрость. Но элеяне настолько запутались, что у них нет даже двух разных слов для обозначения Любви как начала и как стремления.

Мужчина, видя любовь со стороны женщины в качестве её устремления, отражается в ней, как в зеркале, и познаёт свою собственную сущность в качестве Начала Любви. Точно также как и женщина, отражаясь в Мудрости мужчины, познаёт себя как Истину.

Другими словами, духовное взаимоотношение мужчины и женщины состоит в том, что они предстают в качестве зеркал друг для друга.

Это взаимоотношение возможно только через точку равновесия всех человеческих начал, другими словами, через нейтральную точку, которая и служит как окном жизни в истинное "Я", так и окном для "Я" в Жизнь. На языке элеян эта точка часто называется сердцем, хотя, сама по себе, она мало что общего имеет с соответствующим физиологическим органом.

Совсем иначе происходят взаимоотношения мужчины и женщины на почве эгоизма, когда действуют одни "Эго", а истинные "Я" беспробудно спят в этих оболочках эгоизма.

Тогда женщина, вместо того, чтобы любить мужчину, требует, чтобы любил её он. Вместо того, чтобы по мудрости, излучаемой просветлённым умом, открывать себя как Истину, она утверждает себя как Ложь, как центр самодовлеющего "Эго", живущего по идеалам престижа и власти, подавления слабого сильным, отнимания у других для себя.

Именно эти ложные идеалы, взамен истинных, женщина вкладывает в ум мужчины. От этого его ум становится уже не источником мудрости, но действует по законам механической и малоподвижной логики, создавая грубоматериалистическую науку, служащую, прежде всего, интересам власти и престижа.

При этом мужчина, не видя в женщине любви, сам забывает о своём начале Любви, подменяемой у него эгоистическими желаниями и страстями.

Посмотрите на окружающую вас жизнь. Разве вы не увидите во всех переплетениях человеческих судеб изложенную выше механику взаимодействия полов, духовную и эгоистическую. Правда, в жизни элеян смешаны её оба вида, но в целом явно преобладает последняя.

Не так у Диургов. Мы сумели одухотворить и гармонизировать этику и механизм взаимоотношений мужчины и женщины.

Это знаменовало собой не только великую революцию духа, но и не преминуло принести даже внешне осязаемые плоды.

Диурги обладают бессмертными телами. Они почти не едят, употребляя пищу лишь для совершения какой-то особой, исключительной работы, требующей колоссальных энергетических трат. При этом съеденная пища перерабатывается практически без остатка.

Диурги постоянно потребляют материальную энергию из окружающего пространства через вдыхание её: сквозь микропоры организма.

Кроме того, Диурги способны создавать жизненную энергию из самих себя.

Организм Диургов работает по аналогии с безотходной фабрикой. Лишь крайне мизерное количество отработанных веществ выделяется в процессе выдыхания. Мы способны дышать не только в воздухе, но и в воде, огне и открытом космосе.

Научившись создавать своё пространство и время, Диурги также способны путешествовать по тому пространству и времени, в котором живут элеяне, в отличие от них, переносясь мгновенно на любые расстояния и проходя сквозь твердые и непроницаемые для обычных людей предметы. Путешествия в прошлое и будущее также не представляют для нас особых проблем.

- Сколько же миллионов лет потребовалось вашей цивилизации, чтобы достичь такого уровня развития? - зачарованно глядя на Олта, спросила Эми.

- Всё зависит от того, какими масштабами мерить время. Если скачками от одного открытия к другому, как это имеет место в развитии Элеи, то действительно эволюция нашей цивилизации длилась не то что миллионы, а миллиарды лет. Но если применить мерки физического времени, а на определённом отрезке истории они совпадают у нас и у вас, то цивилизации Диургов не многим более трёх тысяч лет, из которых первое тысячелетие явилось напряжённой подготовкой к её расцвету, распространяющемуся со скоростью взрывной волны.

- Неужели более трёх тысяч лет назад, когда тогдашние элеяне ненамного отставали от теперешних, ваша цивилизация ещё не возникла? - выразил своё удивление Арт.

- Именно так. Хотя, боюсь, вы ошибаетесь относительно прогресса в развитии Элеи. Ваша наука далеко шагнула вперёд за последние три тысячи лет. Только все её основные достижения имели место в подземных городах и тщательно скрывались. Они и до сих пор держатся в тайне от общества.

В подземных городах приблизились к созданию антицивилизации. Там довольно успешно работают над созданием циклопических машин, функция которых состоит в самозамыкании отдельно взятого пространства и времени в самом себе. Это значит, что создание совершенного экземпляра такой машины превратит всю историю Элеи в одновариантный механический процесс, искусственно гальванизируемый эгоистическими желаниями и страстями, питаемый жизненными соками, вампиризируемыми у основной массы живых существ. Такая история движется по замкнутому кругу. Пик механистической цивилизации смывается катаклизмом, после чего оставшиеся в живых и через несколько поколений впавшие в дикость люди начинают вновь мучительное восхождение к тому же самому пику.

То, что такая машина ещё не завершена и история Элеи не замкнулась сама на себе, во многом обусловлено противодействием Диургов. Уже сам факт нашего появления исключает полное замыкание пространства элеян.

- Непонятно, почему Диурги с их знаниями и мощью не очистят Элею от скверны Тайного Ордена Власти и не преобразуют подземные города из очагов научно-технического рабства в свободно развивающиеся творческие лаборатории? - спросила Эми.

- Иными словами, почему мы не уничтожим Зло на Элее? - уточнил её вопросы Олт.

- Бот именно, - согласилась она.

- Чтобы понять нашу кажущуюся пассивность, нужно различать Зло большое и зло малое. Зло большое вредит эволюции всего живого, препятствует раскрытию истинного "Я" тем, что старается возможно крепче сжать вокруг него прутья темницы, коей является "Эго". Зло малое вредит лишь человеческому телу.

Лишённый тела, рано или поздно родится и обретёт новое. А вот пути эгоизма переходят из одного воплощения к другому, до тех пор, пока не будут сожжены живым огнём Духа.

Знаете ли вы, что достаточно зрелые и серьёзные адепты Зла никогда и никому не наносят вреда сами. Они прекрасно знают законы Судьбы, согласно которым любой жизненный импульс, выпущенный из какого-либо источника, рано или поздно вернётся к нему же. Разумеется, механические действия не в счёт. Кто же, зная это, будет испускать импульс зла, которое рано или поздно к нему вернётся?

Поэтому адепты Зла действуют иначе. Они испускают всегда только импульсы добра, но так и в таких конкретных обстоятельствах, что принятие такого добра приведёт к поступкам, которые вызовут целую серию всевозможных зол и потрясений.

Чаще всего они одаривают всевозможными благами особо эгоистичного человека или группу ему подобных. Затем постепенно или сразу источник этих даров иссякает. Тогда уже приученные к ним люди, лишенные совсем или в существенной мере нравственных тормозов, идут на такие преступления и злодеяния, что только диву можно даваться.

Обратный удар, когда вынужденный импульс разрушения рано или поздно вернётся к своему источнику, испытает не адепт Зла, а те, кто были им когда-то облагодетельствованы.

Но если даже адепты Зла не наносят разящих ударов непосредственно, то как могут наносить их адепты Добра?

Адепты Добра и Зла ведут между собой борьбу не путём прямого вмешательства в события, хотя в исключительных случаях и это имеет место, а через подачу импульсов к цепочкам развивающихся событий, соответственно в направлении Добра и Зла.

В череде этих событии Добро и Зло часто сменяют друг друга. Поэтому не отдельные звенья, а складывающаяся из них тенденция развития играет принципиально важную роль.

Часто преодоление большого Зла рождает величайшее Добро. Вы будете, вероятно, удивлены, узнав, через преодоление какого Зла возникла наша цивилизация.

Изъятие лучших умов планеты в подземные города и использование их мозга, выделенного из тела, в качестве биологического компьютера, явилось одновременно и величайшим злом и преступлением. Возникла реальная угроза окончательного прекращения развития основной массы населения планеты за счёт постоянного изъятия из неё лучших умов, используемых в эгоистических целях горсткой властолюбцев.

Однако, заключённый в хрустальный шар и питаемый растворами мозг не ограничился отведённой ему ролью биологического компьютера. Он оставался носителем духа творческого ума, личности человека, к тому же сохраняя тесную связь с эфирным телом, являющимся отражением Первообраза всего человека, а не только его мозга.

В состоянии изоляции от физического тела мозг, освобождённый от всевозможных помех и за счёт особой компоновки питающих его веществ, помещенный, таким образом, в идеальный для его деятельности микроклимат, резко повысил свою производительность, причём не только по меркам количества, но и качества. Собственно этим, т.е. жаждой повышения производительности и эффективности умственного труда, и объяснялось использование одного только мозга у многих доставленных в подземные города учёных.

Отрезанная от органов чувств и лишённая возможности общения с себе подобными, соединенная лишь с механическим компьютером, личность, пользующаяся таким мозгом, постепенно стала развивать тонкие, сверхтонкие органы чувств и способность телепатических контактов с другим мозгом, заключённым в хрустальном шаре.

Постепенно внутри подземных городов создались общества учёных, о которых их поработители даже не подозревали.

Совместными усилиями эти общества создали биологические поля в тех районах морей и океанов, которые примыкали к подземным городам.

Эти поля жизненных энергий фильтровали и концентрировали питательные вещества, необходимые для жизнедеятельности мозга.

Далее властителям подземных городов удалось внушить две мысли. Прежде всего ту, что по истечении определённого времени используемый внутри хрустального колпака мозг теряет свою производительность и от него необходимо избавиться как от лишнего балласта. Однако убийство такого мозга вызовет взрыв биологической энергии, что резко отрицательно скажется на производительности ещё используемых мозгов. Поэтому отработанный мозг лучше просто спускать в море или океан, предоставив воле случая. Этот замысел удался.

Освобождаясь от своих угнетателей, попадая в среду существования, сносную для жизнедеятельности мозга, использующая его личность при помощи эфирного тела стала постепенно развивать из него, словно из зародыша, тело физическое, наделённое руками, ногами и, конечно, головой.

Вот так зародилась цивилизация Диургов. Говорящий сейчас с вами лично пережил всё это.

Правда, мне не удалось испытать другую ветвь цивилизации, развивающуюся параллельно с Диургами. Дело в том, что часть мыслителей не захотели выращивать из своего мозга физическое тело человека. Они предпочли тратить усилия на развитие самого мозга. Единственное, что они себе позволили, так это отрастить сильные и ловкие щупальца. На первый взгляд их очень трудно отличить от осьминогов. Такая видимость не далека от истины. Они, действительно, полулюди, полуосьминоги. Люди внутри и осьминоги снаружи.

Произнеся эти слова, Олт сделал паузу.

- Не следует ли элеянам для ускорения своего развития попытаться совершить ту же эволюцию, что прошли Диурги? - спросил Арт.

- Ни в коем случае. У элеян свой путь, а точнее несколько путей. Одни пойдут одной дорогой, другие - другой. Каждый должен идти своим путём.

- Известно ли вам что-нибудь об Эталонах? Существуют ли они? - решила удовлетворить свой интерес к давно мучившей её проблеме Эми.

Лицо Олта осветилось изнутри каким-то особым, живительным светом. Голосом несколько более тихим, чем обычно, он произнёс:

- Эталоны ещё более опередили нас, чем мы среднего элеянина.

Они помогли зародить и развить нашу цивилизацию. Только их помощь, за исключением редчайших случаев, выражалась не в прямом вмешательстве в нашу жизнь, а в даче жизненных импульсов таким цепочкам событий, которые способствовали осуществлению того, чего мы достигли.

- Не удивляйтесь маленькой странности, я просто хочу, чтобы на некоторое время ваше зрение немного углубилось и обострилось. Для этого, если не возражаете, вам нужно закрыть глаза, - обратился с неожиданным предложением Олт к Арту и Эми.

Не совсем понимая зачем, они тем не менее тут же закрыли глаза.

Обе руки Олта вытянулись на несколько метров вперёд, одна рука к лицу Арта, а другая к Эми, и его гибкие пальцы стали нежно массировать опущенные веки.

В этот момент Арту и Эми казалось, будто большая бабочка нежно касается своими крыльями их закрытых глаз, вливая теплоту и удивительный, никогда невиданный ими свет. Через некоторое время они ощутили такую же теплоту в ушах и им показалось, что растворились какие-то перегородки, мешавшие им и заглушавшие доносившиеся звуки.

- Теперь можно открыть глаза, - услышали они голос Олта, звучащий не так как раньше.

Открыв глаза, Арт н Эми с удивлением обнаружили сидящего в кресле по соседству человека.

Всё его тело виделось им состоящим из жидкого прозрачного стекла. Вокруг позвоночного столба горели шесть удивительно прекрасных цветов, излучая лучи, преломляющиеся каскадами разноцветных огоньков.

Совершенно необычный, фантастически прекрасный цветок нежным светом горел внутри мозга. А вокруг него, словно северное сияние, искрился ореол огней.

Долго всматриваясь в этого удивительного человека, Арт и Эми не могли отделаться от мысли, что черты его лица им знакомы... Как же они могли забыть... они видели его тогда при помощи наследственного камня Эми, когда Крокут в подземном храме пытался переселиться в новое тело, - такая мысль пришла к ним одновременно.

- Хочу представить вам человека, вышедшего победителем в борьбе с Крокутом, - произнёс Олт. - Освоив технику выделения тонкого тела из грубого, он нередко путешествует по Элее в таком виде. Вот и сейчас он проник сюда и слышал весь наш разговор, думая, как это прежде случалось, что он остаётся ни для кого невидимым. Вы действительно не догадывались о его присутствии. Он же, наверное, не знает, что Диурги способны воспринимать его и в таком виде.

КАРТИНЫ ТАРОТА

Хотя было уже далеко за полночь, Пьера никак не тянуло ко сну. Он сидел на балконе своего коттеджа, задумчиво глядя на погруженный в полутьму парк.

Ему вдруг отчётливо, словно не на парк Дэя был направлен его взгляд, а на ожившие перед его внутренним взором воспоминания, представилась Земля.

Перед ним стремительно проносились, перемешиваясь одна с другой, сцены его жизни в двадцатом веке и в двадцать шестом.

- Какой сейчас век на Земле? - подумал он. - И что значит "сейчас"? Сейчас - это то, что перед твоим сознанием в данный момент. А если сознание скачет на века вперёд, а потом возвращается на ещё большее число веков обратно? Или неизвестным ему путём попадает в альтернативный мир? Он попал лишь в параллельную альтернативу Земли. А ведь наверняка есть альтернативы и перпендикулярные, удалённые от развилки возможностей на такие дистанции прогресса, или, наоборот, упадка, что даже самое смутное впечатление о них составить почти невозможно.

Если сравнить его теперешнюю личность с той, каковой она была в двадцатом веке, до его непостижимого падения на Луну, он достиг немыслимых ему тогда высот. Однако теперь, в сравнении с открывшимися ему горизонтами бытия, его настоящие знания и постижения казались ему неизмеримо меньшими, чем тогда, в двадцатом веке.

Он вспомнил один из афоризмов, встретившихся ему в том далёком прошлом: "Наше знание подобно шару, и чем этот шар больше, тем более у него точек соприкосновения с непознаваемым".

Всё течёт, всё меняется. Текут и меняются знания. То, что когда-то казалось откровением, уходит в забытие в виде дырявого покрова не только прячущего, но и искажающего Истину. И лишь расправление искажений позволяет обнаружить и сбросить покров. Видение искажений и заблуждений, как таковых, без принятия их за незыблемую реальность, первый признак возгорания света Истины.

Но текут и меняются не только знания. Течёт и обновляется мир. И когда в далёкой бездне будущего растворятся и Земля и Элея, и бесконечно огромные Космосы, в которых эти планеты кружатся словно песчинки, что останется от всей истории, лишь бесконечно малую часть эпизодов которой он сохраняет в своей памяти?

Останется достигнутый уровень самосознания, степень приобретённой им свободы, которая выражается в способности переносить сознание за такие завесы, о существовании которых прежде и не подозревал.

И останется, даже ещё более углубится, теснота связей с теми центрами сознания, между которыми завязались узы дружбы и любви.

Может ли, например, порваться образовавшаяся на Элее связь с Дэем, Олтом, с Артом и Эми, а также с Дионом, с которыми его познакомил Диург. А Эна и Де Синг? Или Ониона - фея цветка? Нет, это немыслимо. Пусть весь мир вечно меняется, трансформируясь сквозь калейдоскопы всё возрастающей бездны возможностей, ибо чем дальше, тем возможностей больше. В этом меняющемся мире всё доброе, разумное и красивое не умирает, а лишь постоянно заменяет свои меньшие добро, разум, красоту на большие. Если он покинет Элею, то когда-нибудь он вновь встретится со всеми ими. И он станет другим, да и их будет не узнать сразу. Возможно, это будет уже совсем другая планета. А всё равно живая связь одного "Я" с другими "Я" нерасторжима.

Другое дело, когда люди вступают в контакт, порой тесный и длительный, а их "Я" отгорожены друг от друга стеной абсолютного непонимания. Вот такие связи могут теряться в бездне времён безвозвратно потому, что по существу их и не было. Имела место лишь иллюзия общения, не более.

А как быть с Крокутом, Арой Омбой, Аби Кавой и им подобными? Ведь где-то, за почти непробиваемой коркой эгоизма, беспробудно спит их настоящее, живое "Я". Когда-нибудь, рано или поздно, пресс страданий, явившийся неизбежной расплатой за их преступления против Истины, Разума и Любви, вызовет трещины в их, поистине сатанински прочной корке эгоизма и Путь Восхождения станет открыт и им. Никто не может быть потерян безвозвратно. И самое трудное для таких людей понять, что сравнительно малые блага, достигнутые собственным трудом, неизмеримо больше колоссальной власти и богатства, полученных ценой обмана и насилия.

Ибо человек жив в делах своих. Но это лишь половина истины. Совершив большое и доброе дело, человек сам при этом становится больше, добрее, лучше. И становясь вечно новым, постоянно возрождаясь из пепла прошлого, словно птица Феникс, человек живёт в вечности не столько памятью своих дел, сколько постоянно творя всё новые и более грандиозные дела.

И на почве больших, настоящих дел зарождаются никогда не рвущиеся узы человека с другими людьми.

Пьер вдруг отчётливо почувствовал незримые нити связей с оставленными им на Земле.

И в то же самое мгновенье перед ним открылась дорога из лунного света, устремлённая в Космос.

Пьер поднялся, сделал по ней шаг, другой. Лунный свет выдерживал его тяжесть и он зашагал, медленно удаляясь от Элеи.

Непроизвольно взглянув в сторону, он увидел такую же полосу лунного света, по которой шла женская фигура.

Впереди две лунные дороги перекрещивались и сливались в одну. На месте их слияния стояла удивительная фигура, повёрнутая к нему спиной. По форме это был человек, облачённый в длинный плащ и четырёхугольную шляпу. Но только форма эта была наполнена не плотью, а полыхающим пламенем, в языках которого Пьер почувствовал природу Живого Огня, который до того он лишь временами ощущал в себе в виде маленького светлячка, горящего в глубине сердца.

По мере приближения к фигуре она отдалялась, бесшумно скользя вперёд по широкому лунному пути.

Достигнув места слияния двух дорог лунного света одновременно с женской фигурой, Пьер на мгновение остановился. И женская фигура тоже. Она повернула к нему своё лицо.

Пьер сразу же узнал её. Нет, не только её, как свою недавнюю знакомую, но и её же совсем другую, которую он любил безумно давно, в бездне времён и событий.

Лимея! Как он мог её забыть! Какая сила набросила непроницаемый покров на его память?

Лимея взяла Пьера за руку и они пошли следом за светящейся живым пламенем фигурой.

Пьер вновь посмотрел на Лимею, завороженно глядящую вперёд. Как разительно изменилась её внешность, по сравнению с той, которая была представлена ему в саду Дэя. Теперь неувядающая юность её облика таинственно сочеталась с мудростью тысячелетий, тени которых ещё более подчёркивали вечную молодость горящего в глазах дерзновенного огня.

Взглянув под ноги, Пьер обнаружил, как лунная дорога со всё возрастающей скоростью молнией проносится под их медленно идущими ступнями. И лунный диск быстро приближается и увеличивается, заслоняя всё пространство.

Всего через несколько мгновений в его поверхности исчезла огненная фигура, а за ней и Пьер с Лимеей.

Они обнаружили себя в большой комнате, представляющей правильной формы куб. Непроницаемая чернота его внутренних поверхностей освещалась лишь светом стоящей к ним спиной фигуры. Комната была совершенно пуста.

Время, по-видимому, остановилось и они стояли, застыв в неподвижности, созерцая блики огня, переливающегося внутри контуров таинственной фигуры.

Вдруг она повернулась к ним и их глаза встретились.

Пьер увидел самого себя, но только бесконечно мудрее, неизмеримо осмысленней. Временами он смотрел на себя и на Лимею глазами этого человека, всё существо которого состояло из самой Жизни и Любви.

В то же самое время Лимея увидела всю себя, сотканную из пламени живого огня, на мгновение ощутив себя и его источником, н его пространством. Она тоже посмотрела на себя глазами этой божественно прекрасной женщины и поняла, что, словно и зеркале времён, она смотрит на себя настоящую из скрытого пеленой неведения будущего.

Когда сознание Пьера и Лимеи вернулось в их собственные глаза, огненная фигура вспыхнула на миг ослепительным светом и исчезла.

Почти в то же мгновенье на стенах, полу и потолке, стереоскопическими картинами зажглись двадцать два квадрата. По пять на каждой стене и по одному на полу н потолке.

Сознание Пьера и Лимеи завороженно втягивалось в созерцание этих необычных картин.

Вот на одной из них, перед кубическим камнем, подняв левую руку к небу, опустив правую к Земле, стоит недавно видимый в комнате человек, всё существо которого являет вечно текучий и подвижный сплав жидкого огня. Пьер смотрит на себя из его глаз, а потом снова созерцает изображённую на картине фигуру, различая разложенные на каменном кубе меч, жезл, чашу в пентакль.

Непроизвольно Пьер поворачивается и видит другую картину. На ней изображён тот же самый человек, который стоял перед кубом материи, соединяя собою при помощи поднятой н опущенной рук небо и землю, являя собой воплощение всезнания и всемогущества, четыре символа которого послушно лежали на каменной глади. Но только облачением человека на этот раз были не живые пламена, а шутовской наряд. Его взгляд потерял не только мудрость, но даже осмысленность, будучи неподвижно устремлён на чем-то заворожившую его химеру. И чем дольше он на неё смотрел, тем безумнее становился его взгляд. Безумец шел, не видя под ногами дороги. Он уже подходил к пропасти, в глубине которой уже разевал свою ужасную пасть крокодил. В ногу безумца с остервенением вцепилась собака, видимо, пытаясь предотвратить его последний, роковой шаг.

На третьей картине Пьер увидел роскошную колесницу, запряженную двумя сфинксами, белым и черным. На ней стоял богатырского телосложения человек, крепко держащий в руках поводья. Вдали виднелись развалины покоренного города, на некоторых отчетливо отпечатались следы пронесшейся по ним колесницы. Губы победителя слегка искривились, шепча магические заклинания, удерживающие в подчинении сфинксов. В его глазах светилась такая решительность и воля, что Пьеру пришлось приложить усилие, чтобы не отвести взгляд в сторону. В ответ сила взгляда победителя едва заметно ослабла, а магические формулы потеряли силу. Поводья разорвались и два разъяренных сфинкса в мгновение ока разорвали Победителя на части, заглотнув куски его тела. Но тут же Победитель вновь стоял на колеснице. Поводья были целы и невредимы. И только лицо и взгляд Победителя были совсем другими. Без тени сомнения Пьер узнал в нем Аби Каву. Тому тоже недолго удалось простоять на магической колеснице.

Следующая картина буквально очаровала Пьера. Он увидел безмерно красивую женщину, в которой Лимея узнала уже явленный ей перед этим свой собственный облик из космического завтра. Будучи облаченной в ткань из звездного цвета женщина склонилась на одно колено у ручья живой воды, держа в руках по кувшину, из горлышек которых в форме дуги, соединяющей оба сосуда, в две стороны одновременно лился кристально прозрачный поток эликсира бессмертия. За этой фигурой в бесконечном океане живого Космоса горели мириады живых звезд, взаимно отражаясь и поглощаясь друг в друге. И через это взаимное поглощение не убывала ни одна звезда, наоборот, творились новые миры и звезды. Пьер понял, что видит само воображение природы, силой которого создается красота, спасающая мир.

Подняв голову к потолку, Пьер и Лимея увидели картину, на которой узнали самих себя прогуливающимися по небесному Эдему. Вот они подошли к грандиозному дереву с сочными плодами. Вокруг них летают пламенноподобные, полупрозрачные существа. От каждого взмаха их крыльев образуется поток вдохновения, пронизывающий Пьера и Лимою, Они увидели также огромную змею, приблизившую свою голову к уху Лимеи и что-то тихо шептавшую ей.

Оба опустили головы вниз и увидели совсем иную картину.

На огромном грязно-буром кубе сидело полуголое отвратительное существо. Ладонь его жирной, изогнутой в локте правой руки была поднята к небу, а ещё более толстая левая рука опустилась к земле. На лбу существа зловещим светом горела перевёрнутая пентаграмма-знак чёрной магии. Кругом клубились вихри удушливого, чёрно-красного дыма. К постаменту идола двумя копьями были пригвождены концы верёвки, сложной петлёй обвившей шею стоящего перед кубом мужчины и талию застывшей напротив женщины. Их обнажённые тела были заляпаны грязью. В этой паре, всматриваясь в неё всё внимательнее, Пьер и Лимея узнали себя. Пьер хотел уже отвернуться от картины, как ему показалось, что губы идола шепчут: "Я - Зло! Если Зло может быть в божественно прекрасном мире, то Я есть. Меня способен видеть лишь тот, кто смотрит криво, предвзято и односторонне. Собой Я замыкаю треугольник, две другие стороны которого Смерть и Время. Чтобы преодолеть меня, достаточно лишь увидеть, что Я не существую. Поэтому Я, борясь за своё существование, стараюсь изо всех сил мешать людям смотреть на мир чистыми и ясными глазами, не ослепленными самодовлеющей предвзятостью и не отягощенными ленивой тупостью.

Пьер и Лимея поочередно подходили к каждой картине, неоднократно возвращаясь к ней вновь, понимая, что каждая мельчайшая деталь имеет неизменно глубокий смысл и значение.

Видели они человека, повешенного вниз головой, окружённой сияющим венцом понимания тайн, недоступных богам и связанного сначала невозможностью реализовать свои идеалы, а затем, на более высокой ступени развития, нравственным принципом, не позволяющим насиловать события.

Наполняясь воодушевлением всемогущества, смотрели они на молодую девушку, которая, играя, без усилий раскрывала пасть покорившемуся ей льву.

Долго рассматривали они восседающего на троне монарха, перед которым склонились двое рыцарей, белый и чёрный. Глядя на эту картину, Пьер глубже понимал систему законов, правящих Вселенной.

Видели они и странного человека, голову которого закрывал капюшон. Сгорбившись, опираясь на сучковатый посох, держа в руке тускло светивший фонарь, он искал Истину в свете яркого, чистого дня.

Задержались они и перед человеком, которого в разные стороны тянули две женщины. Одна из них совсем юная, сияющая одухотворённой красотой. Красота другой воплощала в себе мощную, вот-вот готовую перезреть страсть. Долго созерцая эту картину, Пьер и Лимея размышляли над проблемой выбора.

Подолгу стояли они и перед другими картинами, до тех пор, пока те навечно не врезались в их память.

Вдруг изображения стали двигаться, переходить из одной картины в другую, сами картины меняться местами и это движение символических образов всё ускорялось и ускорялось, пока, наконец, все они не слились в одно целое, загоревшееся завораживающими сознание живыми огнями, преобразовавшими стены и потолок чёрной кубической комнаты в полупрозрачную сферу, за которой смутно угадывался испещрённый звёздами Космос.

Пол комнаты куда-то исчез и взамен него под ногами Пьера и Лимеи стремительно текли потоки воды, то кристально прозрачной, то расцвеченной цветными огнями, то непроницаемо чёрной, то мутно грязной, то вдруг опять светящейся и прозрачной, словно утренняя роса.

Постепенно Пьер и Лимея, взявшись за руки, погрузились в текущий поток, однако не замечая этого, будучи заворожены картиной, написанной красками живых огней на таинственной полусфере, отделяющей их от необъятного Космоса.

Наконец, когда они погрузились в поток с головой, то тут же обнаружили себя идущими по мосту, с которого Пьер сразу же узнал дорогу, ведущую к Каменному острову.

Они остановились на середине моста и, задумавшись, долго глядели на воду, размышляя каждый о своём.

Потом не спеша, не обращая внимания на несомненно показавшийся бы им удушливым от выхлопных газов проезжавших мимо автомашин, воздух, они пошли к Каменному острову и долго прогуливались по его аллеям, так и не произнося ни слова.

Хотя людей вокруг было немного, но изредка встречавшиеся прохожие долго смотрели им вслед.

Однажды, когда они поравнялись с парочкой молодых людей, Пьер не выдержал и спросил:

- Прошу извинить за назойливость. Не подскажете ли, какие сегодня год, месяц и число?

- Сегодня тринадцатое июля. А год? Год дракона, - со смехом ответила девушка.

Когда прошедшая мимо парочка несколько удалилась, Пьер услышал донёсшиеся до него слова, которые слышала и Лимея, но в отличие от Пьера, не понимая их смысл.

- С сумасшедшего дома сбежали, что ли? Или просто дурачатся? - говорил с едва заметно проскальзывающими нотками беспокойства мужской голос.

- Да вряд ли. Скорее артисты какие-нибудь, - ответила ему смешливая девушка.

Не сговариваясь, Пьер и Лимея присели на скамейку. Посидев некоторое время, они поднялись и Пьер, держа за руку Лимею, направился в сторону когда-то занимаемой им виллы.

Он увидел знакомое строение в тот момент, когда в открытые ворота въезжал большой чёрный лимузин.

Подойдя к ним и не найдя звонка, Пьер попробовал постучать в калитку.

В ней приоткрылось небольшое окошко и на них колюче уставились горящие раздражением глаза. Затем послышался и голос: "Убирайтесь подобру-поздорову. Не то эту ночь будете ночевать в милиции!"

Удаляясь от таких знакомых ему ворот, Пьер думал о том, что в их теперешнем положении - переночевать в милиции, возможно и не самый худший вариант.

Побродив ещё немного, они вновь уселись на скамейку.

Через несколько минут в конце аллеи появилась фигура человека, держащего маленький чёрный чемоданчик в руке и опирающегося на трость. Когда он приблизился, Пьер и Лимея разом повернули к нему свои головы. Подошедший оказался симпатичным, аккуратным старичком, который вежливо поздоровался и попросил разрешения сесть рядом.

- Молодой человек, - обратился он к Пьеру. - Надеюсь, вы не будете на меня в обиде, если я позволю себе дать вам небольшой совет. Не надо спрашивать у прохожих, о том, какой сейчас год, да ещё будучи облачённым в такой странный наряд. Со временем, смотря телевизор, слушая радио и читая газеты, вы узнаете все необходимые подробности сами. Но для этого вам надо где-то и на что-то жить. В этом чемоданчике вы найдёте два паспорта, в каждом из которых отштампован адрес вашей квартиры. Там же и ключи от неё, а также пачки купюр, которые на первых порах обеспечат вашу жизнь. Только не расплачивайтесь ими за такси пли что-либо подобное, пока не ознакомитесь с уровнем цен. Там одни сторублевые бумажки. А на такси возьмите вот эту мелочь.

И старичок засунул в карман Пьеру несколько небольших мятых бумажек и горсть монет.

- Позвольте откланяться, - с этими словами старичок встал, оставив свой чемоданчик на скамейке.

Пьер хотел попросить его задержаться, но в этот момент застыл на месте от только что осознанного факта: старичок говорил с ним на языке Элеи.

Открыв чемоданчик, Пьер и Лимея обнаружили в нем два паспорта, которые они поочерёдно внимательно осмотрели. Там же лежали плотно стиснутые купюры. которые Лимея приняла за весьма странные картинки. все на одно лицо. Помимо связки ключей, в чемоданчике лежал какой-то пакет. Вскрыв его, Пьер к своему удивлению увидел пожелтевшие страницы своих собственных записей, касающихся техники выделения тонкого тела из плотного.

Захлопнув чемоданчик, Пьер поднялся и, держа за руку Лимею, теперь Лимею Николаевну Горскую, направился в сторону проспекта ловить такси.

Когда перед ними остановился автомобиль с горящими шашечками на крыше, Пьер назвал адрес, который успел выучить наизусть.