«Мясо кобры»

Мясо кобры

Они прошли на второй этаж, который, ради блажи, был устроен на высоте двадцать второго, а на самом деле находился гораздо выше первого и из больших окон там был виден растерянный маленький город, значительно измененный наклонной перспективой, слегка перевернутый, испуганный, блестящий, дрожащий, темный по углам; один из уголков завернулся и видно было, как по горизонту трепетал дождь, отражаясь в лужах. Над тучами зияло звездное небо, ни мало не похожее на настоящее; мгновенье медлило – заметив это, дама с коброй на шее отперла дверь, потом заперла и снова отперла.

– Спаситель, подержите, пожалуйста, – сказала она, отдавая кобру, чтобы освободить ладони для двуручного ключа. Спаситель подержал. Кобра здорово стискивала ему руку, улыбалась нахально и выглядела так, будто смазана несвежим жиром – и он положил змею в горшок с фокусовой пальмой, – кобра сразу же, урча, зарылась в почву, богатую фтористым известняком.

– А это вы зря, – сказала дама, – теперь она все корни перегрызет. Змея ведь, хищница. Понимать надо.

Спаситель подарил даме букет красных фолиантов в обложках из тисненой кожи и та отдарила его легким кивком. Помещение выглядело большим, но казалось маленьким, если смотреть издалека. Хозяин местности сидел за круглым столом вытянутым в ширину, на столе же были разложены разные яства и пития, наклонной башенкой по центру. Венчали башенку крабовые клешни, очень деликатесные, изготовленные из чешуи дикого минтая. Слева стол казался пустым, а справа – тоже пустым. За ним сидело несколько пустых мест с неразличимыми лицами.

Поодаль расположился охранник с очень мускулистой шеей, свисающей ниже плеч.

Еще дальше резвилась худая и длинная собака на поводке, совершенно неотличимая от поводка. Собака слизывала свой пот, чтобы не загрязнять окружающей среды, но от стараний снова потела. Еще дальше линии перспективы сходились в точку. А совсем далеко трое углечистов играли в карты на приседания, но их не было видно.

Шут, выкрашенный в национальные цвета, дудел в дудку, как при царизме.

В который раз за этот день спаситель ощутил странность и, возможно, неправильность мира. Так не может быть, подумал он. Это я и это они. Почему же никто не видит того, что я? Что-то есть в этом от раскрашенной поверхности, под которой слой тьмы. Я слышу гул и только он и есть настоящее. До меня долетают искры и я спрашиваю себя – что это? Спрашиваю так, будто не знаю ответа. А ведь знаю, и все они тоже знают.

– У вас понос? – спросила дама.

– Нет, я просто задумался.

– Да, меня тоже от мыслей пучит, – произнесла дама с интонацией усыхания мозгового вещества.

– Ну, ну, добро пожаловать к нам, – сказал хозяин с интонацией обжорства, отхватил последний кусок и вытер лоснящиеся губы. – Люблю, знаешь ли, поесть.

Спаситель? Тот самый? Привет.

Он протянул руку с пятью ногтями спаситель ее робко пожал.

– Слышал, – продолжал хозяин. – Говорили это много, а мои люди не врут, хотя я им не верю. Хочу значит услышать от тебя. Летать по воздуху можешь? А ходить по воде?

И он поднес к лицу сорокадвухдульную зажигалку, показавшую, впрочем, лишь очередную дулю.

– Да, – просто ответил спаситель.

– Прямо «да» значит, если выкинуть из тут вот окна, полетишь? Если бы чтобы как, ну ты понял.

– Разобьюсь, – ответил спаситель, – умение летать меня лишь посещает. Разве что невысоко над полом.

И он демонстративно полетал над полом, не поднимаясь выше уровня стола.

Стол оставался квадроуголен. Дама наносила на носик слой абсолютно прозрачной пудры. Проигравший углечист раздал приседания и, от скуки, прислонял испачканное лицо к обоям, рисуя на них автопортрет углем. Мгновение дышало ровно и размерено, как на приеме у врача. Спаситель парил. Его лицо приняло мечтательное выражение, обязательное для полетов.

– Ага, – согласился хозяин. Я сразу на "ты"? По дружески. Знакомься. Это Дениза. Женское от Денис. С остальными знаться не стоит.

Дама с ключом едва повела бровью, аристократичная, как устрица в шпинате.

Затем отвинтила каблучок-шпильку и поковыряла им в зубах.

* * *

Они поговорили о том и сем, в частности, хозяин пообещал улучшить квартирные условия спасителя, а потом, как водится, забыл об обещании, хотя притворялся, что не забыл; затем разговор перешел на еду и на ней остановился.

Шут устал дудеть и от голода посасывал слюноотводящую трубку. Мгновение тянулось как жвачка и бессвязно бормотало, будто во сне.

– Говорили, что ты можешь питаться святым духом, – заметил хозяин с интонацией управленческого персонала, открывающего собранье.

Дух не питает плоть, – подумал спаситель, – ведь в слове «питаться» запах плотного пуза, вспотевшего под майкой, но слово «питать» – тоньше, хотя того же желто-кремового оттенка, оно красиво изогнуто и блестит в своей дальней части, но не как сталь, а как лунный блеск спокойного ручья. А Дух бархатнокоричневый, в отличие от Сприритус, что цвета двухдневного снега в лесу, но не со снежной холодностью, а с холодностью небес – я предпочитаю Спиритус – он питает волю, а воля поддерживает плоть, порой заменяя пищу. Так подумал, но мысль была некоммерческой, и он ответил:

– Бывает. Но предпочитаю есть.

– И что ешь?

– Обычные продукты. Без лишней роскоши.

– Готовишь сам?

– Да.

– А почему не усилием воли?

Требует концентрации, – подумал он, – как любое настоящее чудо.

Концентрации, экстаза или правдивой боли, горячей и обоюдоострой. Чтобы пища получилось вкусна, ее не подвергают однократному волевому импульсу, ее нужно готовить медленно, в течение четверти часа. Все время концентрации приходится ни о чем не думать, это постепенно надоедает. Поэтому предпочитаю сковороду или духовку.

Сформулировав, он уже приготовился открыть рот и произнести две последние фразы.

– Хочу усилием воли, именно чтобы вот, – сказал хозяин. – Что-нибудь сделай мне щас деликатесное.

– Могу приготовить мясо кобры.

– Валяй, браток, валяй.

Спаситель взял порножурнал, украшавший стол, и перелистнул. Одна из женщин явно подходила – похожая на кусок мяса и со змеиным взглядом. Он решил приготовить мясо кобры из этой картинки: вырвал, смял и положил на тарелочку.

Над нею сложил пальцы домиком.

Шут слизывал краски с картин и рассовывал их по надлежащим тюбикам.

Собака глядела на это с тоскливой хищностью в сердце. Хозяин удалился, унывая от мысли, что придется ждать еще четверть часа.

Остались лишь пустые места и Дениза, играющая цепочкой и шевелящая столь плотными ресницами, что ими можно было перелопачивать чернозем.

– А что еще умеешь? – спросила она, заставив мгновенье вздрогнуть.

– Все.

– Самое трудное? – с интонацией науськивания.

– Одним словом могу заставить человека страдать или быть счастливым.

Мгновенье расслабилось и зевнуло.

– Ну, это и наш может. Это даже я могу. Эй, охранник! Смейся.

Охранник проснулся и стал смеяться, регулярно всхлипывая от восторга.

Потом выполнил приказание заплакать и снова засмеялся. Пустые места вторили ему, хотя приказы к ним не относились. Спаситель разговаривал, не нарушая концентрации. Мгновение вращалось галактикой. Он развил перед Денизой некоторые идеи. Та слушала с неослабевающим безразличием. Он так увлекся, что не заметил внезапно появившийся по левую руку черный автомобиль, пахнущий дорогостоящим смазочным веществом.

* * *

Из автомобиля стали стрелять и прострелили спасителю спину. Он чуть-чуть пригнулся над столом, стараясь не потерять концентрации, а выскочившая из груди пуля вертелась здесь же, на столе, пыхтящим свинцовым шариком, пропаливая полировку. Запах тлеющего лака мешал сосредоточиться. Дениза вела себя достойно: отстреливалась с завидным хладнокровием и быстро уложила одного из нападавших, который умер прямо за рулем, а второму прострелила легкие. Второй выпал из автомобиля и наполовину прогрузился в зеленые заросли. Ковровая лиана сразу же поползла к нему, намереваясь высосать все соки, кроме ядовитых. Двое пустых мест были застрелены мгновенно, а третье бросилось бежать, но умерло от страха по пути. Мгновенье хрипело и стучало лбом о пол. Время продолжало идти, но в стороне от происходящего.

Подоспели охранники, держащиеся за животы от смеха, и Дениза приказала им успокоиться. Она склонилась над умирающим и с интересом разглядывала яркую кровь на его губах. Она напоминала школьницу, впервые заглянувшую в микроскоп.

Ее лицо светилось как лампа дневного света.

– Ну что? – говорила она с интонацией ожидания поцелуя, – вот и пришлось поквитаться, правда? А как хочется тебе умереть, как хочется – но пока ты не умрешь – что? – тебе хочется воды? Еще чего захотел! Дай тряпку.

Охранник подал.

Она смочила тряпку в воде из аквариума, в котором плавали рыбки породы акулка, обросшие водорослями по плечи, и близко-близко провела над губами умирающего, уронив каплю. Тот потянулся и она приподняла руку.

– Неа, воды не дам, – сказала с интонацией козлика, скачущего вокруг амбара.

Появился шеф и как ни в чем ни бывало устроился за столом. Начал очищать морской помидор.

– Какое мое мясо тут? – спросил он.

– Почти готово, – ответил спаситель. – Зачем она его мучит, дайте ему умереть.

– А, эти, у них личные счеты. Это тот самый Денис, от которого женское Дениза. Когда-то были дружны, а потом кошка пробежала. Я не вмешиваюсь в личные дела моих сотрудников. Если отвлекает пытка, заставь его умереть.

– Я не могу заставить умереть.

– А я могу, – ответил шеф с интонацией врожденной несомненности. —

Давай, умри.

Трое охранников умерли, а так же околел длинный пес. Четвертый, с мускулистой шеей, выбросился в окно, пытаясь избегнуть хозяйского гнева. Шута разбил паралич. Удаленные углечисты отделались тяжелым испугом. В далеком Бонзибаре началась эпидемия рачьей чумки. Ковровая лиана снова неподвижно нарисовалась на ковре, притворяясь изображением. Рыбки породы акулка даже ушами не повели.

– Да я не вам, зря умирали. Я Денису. Денис, умри.

И тот умер. Дениза подсела к столу.

– Ну что ж, бывает, – сказала с интонацией измерения мира мыслью.

* * *

Хозяин собственноручно пощупал пиджак спасителя и даже рубашку. Дыры от пули были настоящими. Плоть уже залечила рану.

– Уважаю, – сказал он. – Правду говорили. Да я и так вижу, что правду. По глазам. Эти, на машине, были из конкурирующей фирмы, хотели тебя пришить, боялись, что ты мне сгодишься. Да тебя пришить не так просто. И Дениза молодец. Я ее специально оставил с тобой.

– А если бы меня действительно пришили?

– Тогда зачем ты мне такой нужен? – резонно заметил шеф. – Неплохо продумано, правда? Сразу трех зайцев: и тебя проверил, и тем нос утер, и Дениза сердце потешила. А они ведь знали, что в тебя стоит стрелять, – хозяин взглянул в глаза, да так проницательно, что мимоходом раскрыл тайну Бермудского треугольника и еще восемь других тайн, поменьше.

– Ладно. И за сколько я тебя куплю? – продолжил он.

– Семьсот приседаний. В месяц. Без налогов. – выдохнул спаситель с интонацией замирания на вершине.

– Без налогов, это понятно, – сказал хозяин. – А как тут мое мясо?

Спаситель разнял ладони. Мясо смотрелось аппетитно. Шеф попробовал и некоторое время внимательно жевал. К концу жеванья мгновенье умерло, не выдержав ожиданья.

– Мои повара готовят лучше, – сказал шеф. – У тебя пересолено. Это почему?

– Не хватило концентрации.

– Выдайте ему семьсот приседаний, – повелел шеф с интонацией прокручивания мясорубки. – и вышвырните вон. Я бы тебя бросил акулкам, но у них в августе период зевоты, повезло, считай. Ты что думаешь, если бы чтобы где, ты один такой всемогущий к моим услугам? Да у меня таких по восьмеро в день на прием приходят. У меня сам архиеписсимус на службу просится! Концентрации ему не хватило! Как раз сейчас следующий спаситель придет. Впустите.

Дверь послушно открылась и склонилась в полупоклоне.

Следующий спаситель вошел и подарил Денизе букет розовых фолиантов. Мертвые тела к этому времени исчезли из комнаты, кровь вымылась сама собою, а мясо кобры было съедено. Шеф закусил кожицей морского помидора, привстал и вытер лоснящиеся от жира губы. Произнес с интонацией обжорства:

"Люблю, знаешь ли, поесть. Спаситель? Тот самый? Привет."

А последний охранник все еще падал за окном. Вначале он надеялся спастись, так как был чемпионом по прыжкам в воду с высоты и специализировался по нырянию в мелкие водоемы. После дождя улицы города были покрыты лужами и ныряльщик надеялся угодить в одну из них. Он летел, поддерживая равновесие волосами головы. Но уже на полпути дохнул легкий ветерок и стал относить его прямо к стене здания. Несколько секунд – и он ударился о стену и от него осталось лишь мокрое пятно в форме сухого шестиугольного квадрата. Сиктранзитглориямунди, – назидательно пробормотал он напоследок. Закатный свет стоял над городом плотный, как каменная глыба. Город барахтался в нем, как муха в подсолнечном масле.

Только этот свет и был настоящим; синие милиционеры, отвыкшие от настоящего, палили в небо из табельных рогаток, все как один с двух рук, прищуря левый глаз.

Или оба, от недостатка храбрости.

Все это спаситель видел, спускаясь на эскалаторе. Мелькнула мысль спасти падающего, но не спас, из принципа. Очутившись на улице, он купил рекламную газету, заплатив один полуприсед, и стал с надеждой вглядываться в столбцы объявлений. Но тщетно – спасители требовались лишь для неквалифицированной, а потому низкооплачиваемой работы. Щелкать зубами за кадром в рекламе зубных протезов, например.

Оглавление