«Чаша больше, чем Земля»

Больше не было ни давления, ни боли.

У смерти широкий таз, — подумал он уже гораздо позже, когда у него появилось время для размышлений.

Сейчас он кричал.

Ему показалось, что его подняли со смертного ложа и перебросили через край чаши, большей, чем Земля, которую он видел из космической капсулы. Он приземлился на четвереньки и растянулся недалеко от края, на пологом склоне. Он не поцарапал ни рук, ни коленей — так мягко упал — и стал плавно скользить дальше вниз по огромной горке. Поверхность, по которой он катился все быстрее, не чувствуя никакого трения, была очень похожа на латунную. Хотя сейчас он об этом не думал — он был напуган и пытался осознать, что происходит, — но потом узнал, что эта латуноподобная штука оказывает сопротивление при движении даже меньшее, чем замороженное масло. К тому же эта латунная поверхность — или что-то в этом роде — не имела швов.

Остановка предполагалась только в центре. Там, далеко внизу, стенка чаши круто загибалась кверху.

Он скользил по гигантскому скату все быстрей и быстрей.

Попытался приподняться на руках и коленях, но, изогнувшись, чтобы посмотреть вперед, только переместил центр тяжести.

Он кувырнулся на бок. Подвывая, он перевернулся и попытался вцепиться в поверхность ногтями. Бесполезно. Сцепления не было — он продолжал катиться. Кувыркаясь, он увидел то место, откуда его столкнули. Ему был виден только край чаши и ясное голубое небо над ним.

Над головой светило солнце, совсем такое же, как на Земле.

Оказавшись на спине, он преуспел в своих попытках перестать кувыркаться. Ему удалось также увидеть собственное тело. Он снова заорал; первоначальный испуг прошел, но ему на смену — или вдобавок к нему появился ужас от того, что он оказался в бесполом теле. Оно было гладким. Без всяких отростков. Безволосым. На ногах волос тоже не было. Без пупка.

Кожа темно-коричневая, как у апачей. Ощупывая лицо и голову, Морфикс все кричал и кричал. Потом он заголосил еще громче.

Это было не его лицо (не было выступавших надбровных валиков и сломанного носа), а голова была гладкой, как яйцо.

Он потерял сознание.

Позже — хотя вряд ли прошло много времени — он пришел в чувство. Над ним было яркое солнце, а под ним — холодная скользкая поверхность.