«В сказке можно оказаться»

Александр ЕТОЕВ

В СКАЗКЕ МОЖНО ОКАЗАТЬСЯ...

На площади Дантеса посередине стоял высокий, метра под два; цельночугунный красавец в кавалергардском мундире. Вокруг было пустынно, лишь стайка городских голубей вспархивала лениво и, покружившись над выпуклой мостовой, с шумом шла на посадку. На памятник голуби не садились.

От площади мы пошли по неширокой улице, конец которой терялся в цыганской пестроте стен, в изломах далеких крыш и пепельных лохмах текущего с неба тумана.

Я не смог прочитать название улицы - все таблички были густо замазаны черной блестящей смолой. Дома стояли по сторонам плотно - мышь не проскочит, и странно - по одной стороне все они были высокие, даже порой казалось, что их стены загибаются книзу и, наклоняясь над улицей, высматривают что-то на мостовой. На другой стороне, наоборот, дома стояли как на подбор низенькие, двух-трехэтажные, и угодливо, по-человечьи щурились маленькими оконцами в тени высоких каменных покровителей.

- Т-с-с! - сказала Маришка, когда мы проходили мимо большой темной громадины. - Здесь опасно, молчи.

И словно в ответ на ее тихий голос из окна на втором этаже вылетела круглая двухпудовая гиря. Она упала в шаге от нас, и асфальт треснул и провалился, обнажив глину, перемешанную с песком. Из трещин во все стороны побежали муравьи.

От неожиданности я подался в сторону, прикрывая собой Маришку.

Но из пустого проема окна ничего больше не вылетало.

- Я же говорила, скорее...

Мы припустили бегом и миновали опасное место. Бежали мы недолго, но я задыхался. Воздух в городе был какой-то другой - и пах по-другому, и был непривычно густ. К такому я не привык. Он не проходил в глубину, а набивался в горле, и во рту после каждого вдоха оставалась сухость и горький сернистый вкус. Мне все время хотелось сплюнуть, но при девочке я не мог.

- Сюда, сюда, ну что ты, как маленький, - сказала Маришка, когда я, замедлив шаг, хотел было отдышаться, и оттащила меня за рукав к самой стене дома, - не видишь, что ли, там - дядька.

Куда Маришка показывала, стоял длинный худой человек. Стоял человек неестественно прямо, старался тянуться вверх, и без того вытянутое его тело казалось натянутым, как басовая струна - вот-вот оборвется.