«Сочтемся славой!»

1.

Удивительно, как быстро шум делается привычным. И через неделю уже не приходится напрягать голос, чтобы перекричать огромный, тяжко бухающий пресс, - это само получается.

Скромные радости заводской жизни становятся своими не сразу. Сперва их просто не понимаешь. Но вот вчера с утра не завезли комплектующие - и сердце затрепетало при мысли, что можно посидеть с мужиками на свежем воздухе, в палисадничке у облупленной кирпичной стены, в тени

чахлой сирени, покурить, сгонять молодого за пивом - благо тут же, на заводских задворках, за кустами, есть в заборе подходящая дыра, о которой знают все, включая директора, но молчат, ибо должны же быть у заводчан эти самые скромные радости!

Опять же беседа. Настоящая, правильная, неторопливая мужская беседа. О вещах вечных и значительных - о том, как уменьшить износ пресс-формы, к примеру, или об экономии электроэнергии, которая напрямую увязана с квартальными премиями. И об инструменте - это свято.

Светозар уверенно шагал по скользкому промасленному полу из металлических квадратов - широко, чуть вразвалку, как мужики, с которыми только что простился. Ядовитые запахи не раздражали больше - наоборот, обещали некую приятную ностальгию, если попадутся где-нибудь, пролетая мимо, на улице. Он еще ощущал себя здесь своим, заводским, рабочей косточкой, хотя отработал последний день в цеху. Его уже ждали в заводоуправлении, и он, усмехаясь, настраивался на иной лад и стиль - вместо конкретной беседы со специфическим юморком его ждала беседа жизнерадостно-расплывчатая, благожелательно-нелепая. Но с очень приятным завершением.

Выйдя из цеха, он постоял немного, осваиваясь с иным освещением и иными шумами. Завод был - как город в городе, со своими улицами и перекрестками, и старый рабочий мог бы с завязанными глазами определить собственное местонахождение. Светозару до такого было далеко - он даже не всюду побывал, скажем, к крановщицам под самый потолок не лазил. Ему хватило бесед с крановщицей Ксю-хой в столовой, у раздачи.