«Пираты «Грома»»

Посвящается Джуди-Линн дель Рей, гиганту в мире, населенном пигмеями, за все, чем я стал.

Желаю тебе не покидать вершины.

ПРОЛОГ

Девять человек погибли в бою, девять верных друзей, девять членов семьи. Затаившись в своем укрытии – маленькой спасательной капсуле, повисшей на огромном дереве, она смотрела сквозь дождь, но не видела ничего, кроме воды и тумана. Внезапно в серой пелене мелькнула огромная тень. Она подняла пистолет, но не выстрелила; темная фигура, помедлив, скрылась за деревьями.

Каким-то чудом преследователь не заметил ее. Но это значит, что теперь он направится к следующему селению, чтобы спрашивать ни в чем не повинных людей о том, что они не знают, и убивать их, когда они не смогут ответить.

После ее побега он не сразу устремился в погоню. Это означало, что он послал полный отчет на главный модуль, кружащийся где-то высоко на орбите, и теперь у нее нет ни малейшего шанса покинуть этот злосчастный мир. Если ей даже удастся уничтожить этого Вала, на смену ему придет новый, и в конце концов ее возьмут, чего бы это ни стоило.

Скольким еще людям и саканианам придется пожертвовать жизнью – и ради чего? Даже если она сумеет скрыться, от нее уже никогда не будет никакой пользы.

Она вздохнула и выбралась из капсулы под нескончаемый дождь. Вал не успел уйти далеко. Двигаясь по его следам, она поражалась собственному спокойствию. Услышав ее шаги, Вал остановился и ждал, огромный, обсидианово-черный, неуклюжий на вид механизм, отдаленно напоминающий человека. Он был достаточно универсален, чтобы принять любое обличье, но сейчас в этом не было необходимости.

Метрах в пяти от него она тоже остановилась и подняла пистолет.

– Я ждал этого, Нгорики. – Голос Вала отличался от ее собственного только одним – полнейшим равнодушием.

– Знаю. Я не могу позволить тебе вновь убивать невиновных.

– Да. В данный момент я – это ты, и отлично понимаю, что творится в твоей душе. Я глубоко сожалею о том, что мне пришлось сделать, но у меня не было другого выхода. Я рассматривал и другие альтернативы, но ни одна из них не обеспечивала стопроцентного успеха.

Она до боли в пальцах сжала рукоять пистолета:

– Он еще сожалеет! Да как ты смеешь! Ты машина, бездушное чудовище! Ты не способен чувствовать. Ты не в состоянии понять, каково мне было! Ты просто автомат, который любой ценой стремится выполнить программу!

– Ты и права и не права, – произнес робот. – Права в том, что я целиком подчиняюсь своей основной программе, но такова же и ты. Я изготовлен из другого материала, другим способом и в отличие от тебя знаю моих создателей, но люди зависят от своей биохимии в гораздо большей степени, чем ты можешь себе представить. Однако я мыслю, и это делает меня личностью. Я несвободен, но и человечество тоже.

– Вот как? И теперь, значит, ты собираешься меня перепрограммировать. Но не в этом ли наше отличие? Я стремлюсь к свободе, а ты считаешь, что это – всего лишь генетический дефект.

– Нет, – ответил Вал. – Просто мы с тобой расходимся во взглядах. Наша система не так уж хороша, не говоря уже о совершенстве, и я вынужден это признать. Тем не менее она – лучшая из возможных альтернатив. Она избавила человеческую расу от неизбежного самоуничтожения, теперь избавляет его от уничтожения другими расами. Выживание лежит и основе всего. Тот, кто может выжить, может надеяться, что когда-то все переменится к лучшему, но мертвец не имеет никакого будущего.

– Да будь ты проклят! – выкрикнула она. – Ты – это я! Во всем! Ты знаешь, что я невиновна! Казалось, Вал вздохнул:

– Да. Знаю. И от этого мне нелегко. Нам, Валам, очень редко приходится выслеживать невиновных, и, поверь, нам это ненавистно. Но долг есть долг. Знаешь ли ты, почему нас называют Валами? В честь персонажа одной древней книги, которого звали Жан Вальжан. Он украл ломоть хлеба, ибо семья его голодала, и поплатился за это пожизненным рабством. Он бежал, сделался великим человеком и всю жизнь творил исключительно добро, но его безжалостно преследовали и в конце концов все равно убили. Это имя жертвы, а не палача, но Система должна действовать. Это необходимо для блага большинства, иначе воцарится хаос, и, хотя отдельные ошибки неизбежны, в этом – высшая справедливость. Наш долг – сохранять существующее положение вещей.

– Ах ты, ублюдок! А как насчет правосудия? И милосердия?

– Милосердно ли сохранить жизнь одному человеку ценой гибели тысяч? Система обеспечивает выживание вида, а это главное. Для мертвецов те понятия, о которых ты говоришь, не имеют значения. Значит, и в данной ситуации они несущественны.

– Но если нет ни правосудия, ни милосердия, зачем тогда жить?

Слезы душили ее; рука с пистолетом начала опускаться.

Внезапно она снова вскинула пистолет, но Вал предвидел это и опередил ее. Из его туловища вылетело гибкое щупальце и с силой ударило девушку в висок. Она вскрикнула и упала. Вал втянул щупальце, подошел и быстро осмотрел жертву. Нгорики была без сознания.

– Да, мы разные, – вслух произнес Вал. – И мне очень часто хотелось бы научиться плакать.

Он осторожно поднял девушку и понес в поселок, где его ждал корабль.

* * *

Процедура, называемая Отпущением, целиком лишала Вала памяти. Валы старались прибегать к ней как можно реже, но сейчас он был вынужден просить об Отпущении. Девушка действительно была невиновна. И так прекрасна... Конечно, репрограммирование человеческого мозга не означало физической гибели, но отныне Нгорики переставала существовать как то существо, которое когда-то родилось, выросло и было сформировано своим окружением. Ее психика стала полностью искусственной, а она даже не подозревала об этом. Она сделалась всего лишь персонажем в огромном спектакле, разыгрываемом Главной Системой, и была не более наделена естественными чувствами, чем, допустим, сам Вал.

Он ощущал вину и хотел избавиться от этого ощущения, но все-таки сомневался. Сейчас Нгорики была еще жива – хотя бы в его памяти, – но, когда Отпущение закончится, она умрет окончательно.

А сколько еще было таких, как она? Действительно ли большинство тех, за кем он охотился и которых уничтожил, если не было другого выхода, являлись не врагами Системы, а ее жертвами? Вал не знал, но сама мысль об этом уже была преступлением, а такого он допустить не мог. Отпущение было необходимо, и его следовало получить как можно скорее. Валы имели в своем распоряжении полную ментокопию того, за кем охотились, а даже убийца и предатель может вызвать симпатию, если понять его глубже, – но то, что испытывал сейчас Вал, было гораздо хуже. Возможно, в нем появился некий дефект, и он уже не очнется после Отпущения.

Войдя в кабину. Вал подключился к датчикам, и вся информация из его блоков памяти перекочевала в Главную Систему. Потом были стерты все данные в дополнительных ячейках памяти и в программном ядре, и Вал сделался столь же девственно чист и невежествен – и непригоден к использованию, – как в тот день, когда был только что изготовлен.

Затем Главная Система заново перепрограммировала его, добавив в ядро сведения о новейших открытиях, новейших технологиях и новейших приемах его ремесла. Вал был готов к очередному заданию, но он ничего не чувствовал, ничего не желал, ни в чем не сомневался. Он был всего лишь машиной.

Но он был машиной, способной чувствовать, желать и сомневаться, иначе ему никогда бы не понять своих жертв, не предугадать их действий. Без Отпущения Валам угрожала опасность сделаться слишком похожими на людей.

И наконец задание поступило.

* * *

Главная Система была величайшим из всех когда-либо изготовленных компьютеров и хранила в себе знания и опыт, накопленные человечеством за всю историю его существования. Она была создана, чтобы защитить людей от угрозы самоуничтожения в ядерной войне и обеспечить его дальнейшее выживание любыми средствами.

Она справилась со своей задачей и сделала все, чтобы предотвратить подобную ситуацию в будущем. Построив огромные межзвездные транспорты, Главная Система расселила большую часть человечества по Галактике, а оставленные на Земле полмиллиона человек подвергла репрограммированию и заключила в своего рода резервации, с культурой, выстроенной по образцу примитивных периодов истории народов Земли. Этот музей был не особенно точен в деталях, но весьма впечатляющ.

Разумеется, находились и недовольные новым порядком вещей, но Главная Система, получившая контроль за всем имеющимся оружием, убедительно продемонстрировала свою решимость довести начатое до конца и, выбрав несколько городов, стерла их с лица планеты вместе со всем населением – в назидание сопротивлявшимся.

Осуществив эту ужасную демонстрацию, она уничтожила и другие города – правда, сохранив население, – а также все достижения новейшей цивилизации и любые упоминания о них.

Главная Система создала свою собственную компьютерную сеть, охватывающую всю планету, и ревностно следила за тем, чтобы человечество не перешагнуло некоего предела знаний, который, по мнению Системы, представлял для него опасность.

Но безусловно, отказать людям в науке как таковой было не под силу даже этому гигантскому компьютеру, и, кроме того, Главной Системе требовались надзиратели, смотрители за этой лавкой древностей, по привычке называемой Землей.

Люди, обладающие определенными способностями и подходящим складом ума, изымались из обществ, в которых были рождены, и воспитывались в Центрах, где получали доступ к разрешенной области знаний и становились либо учеными, либо администраторами, помогающими Системе держать свои же собственные народы во тьме невежества. Разумеется, они жили в роскоши и пользовались существенными привилегиями.

Но, собрав вместе столько талантливых людей, Главная Система невольно положила начало тайной субкультуре. Проще говоря, холопы стремились одолеть хозяина. Они научились "редактировать" свою память, изымая из нее следы запретного знания, которые могли быть обнаружены во время периодического снятия ментокопий. Они проводили собственные исследования и пробовали выйти за пределы досягаемости Главной Системы. Великий компьютер до определенной степени закрывал глаза на эту деятельность, но постоянно был начеку, чтобы не допустить реальной угрозы своей почти всеобъемлющей власти. Существовала некая незримая граница, и за тем, кто ее переступал, отправлялись на охоту Валы.

* * *

Итак, Вал получил сведения о некоей переменной, которая действительно могла поставить под угрозу само существование Главной Системы. Дело в том, что великий компьютер был уязвим и, хотя приложил все усилия, чтобы скрыть это обстоятельство, не мог избавиться от своей уязвимости радикально – она была частью его программы. Создатели Главной Системы предусмотрели своего рода выключатель, представляющий собой пять микрочипов, замаскированных под золотые кольца. Эти микрочипы, будучи вставлены в определенной последовательности в соответствующие гнезда, заставляли Главную Систему подчиняться приказам извне. Она тщательно скрывала их местонахождение и местонахождение самого интерфейса, но, согласно программе, не имела права уничтожить ни модули, ни интерфейс. Кольца обязаны были постоянно находиться в руках людей, наделенных властью, и, если какое-нибудь из них пропадало или уничтожалось, ему на смену тут же изготовлялось новое. Изменение любой из этих программных установок неминуемо разрушало Главную Систему.

Но каким-то образом, несмотря "на все усилия Главной Системы, информация о кольцах и о том, как ими воспользоваться, пережила столетия. После девяти сотен лет, прожитых во тьме застоя, на Земле все еще оставались люди, которые ЗНАЛИ, и вот небольшая группа отступников получила сведения, необходимые для того, чтобы сделать попытку. Они знали о кольцах. Они умели управлять космическим кораблем – и имели этот корабль. Они не знали, правда, где находятся кольца и где размещен первичный интерфейс, но было весьма вероятно, что со временем им станет известно и это. Они были свободны, решительны – и им нечего было терять.

Правда, их шансы на успех были ничтожны, но Главная Система встревожилась. Она утверждала, что ведет где-то тяжелую и затяжную войну, и, хотя даже Валы не представляли, с кем она сражается и почему, было очевидно, что с выводом ее из строя поражение неизбежно. Главная Система была настолько устрашена, что решилась на новое массовое репрограммирование человечества, уничтожение всех Центров и установление очередных, более жестких ограничений, исходя из которых под запретом оказались бы даже земледелие и любые мало-мальски сложные языки, способные выражать отвлеченные понятия. Надзор за обновленным человечеством предполагалось поручить только компьютерам, которым люди поклонялись бы как воплощенным божествам.

Однако на это требовалось время, и потому первоочередной задачей становилась ликвидация группы мятежников. Их было десять человек, но далеко не со всех были сняты ментокопии. Всю имеющуюся информацию предоставил доктор Айзек Клейбен, работающий на Мельхиоре, исправительной колонии и одновременно Исследовательском Центре в поясе астероидов, откуда бежали преступники.

Среди этой информации имелась неполная ментокопия главаря группы. Бегущего с Козодоями, как его звали по-хайакутски. Историк был яркой личностью, блестяще образованным человеком, но по складу характера его было трудно причислить к мятежникам – да и вообще назвать человеком действия. Однако он был романтик, и, когда к нему случайно попали соответствующие документы, он просто не мог не ознакомиться с их содержанием из чистого любопытства и тяги к знаниям.

Впрочем, из последних событий, не отраженных в ментокопии, следовало, что Козодой был способен успешно приноравливаться к обстоятельствам и при необходимости довольствоваться крайне малым. Однако он обладал повышенным чувством ответственности за своих людей – особенно женщин, – и это было на руку Валу.

"Сейчас они отправятся на поиски, – мысленно заметил он, – и нельзя исключить, что они уже знают, где находятся перстни. Не послать ли туда Валов в качестве сторожей?"

"Верно, – согласилась Главная Система, – но это не срочно. Во-первых, им понадобятся другие корабли, а во-вторых – контакты с флибустьерами. На этом этапе за ними будет следить Вал Ривы Колль, а ты – ему помогать. Кроме того, нужно, чтобы они остались в живых до тех пор, пока не соберут все кольца: я хочу узнать, насколько широко распространилось запретное знание. Потом, естественно, это ограничение снимется, но, по сути дела, даже обладая всеми пятью кольцами, эта кучка заговорщиков сама по себе не представляет опасности. С ними можно разделаться в любой момент. Но кто за ними стоит? Кто подобрал их? Кто снабдил сведениями? Не исключено, что это дело рук нашего врага, и вот тогда они действительно опасны. Мы не имеем права полагаться на удачу – ведь даже если они не достигнут успеха сейчас, нам придется иметь дело с их потомками. Итак, ты получил задание. Ступай и ни в коем случае не упусти их".

Вал отсоединился. Весь процесс. Отпущение и репрограммирование, занял не больше нескольких секунд, но для Вала, мыслящего в компьютерном времени, это было в порядке вещей.

И все же – неужели они могут победить?

1. МИР, ЛЕТЯЩИЙ СРЕДИ ЗВЕЗД

Это был космический корабль – и все же гораздо больше, чем корабль. Он был создан для того, чтобы достигать звезд, не различимых простым глазом, и преодолевать расстояния, недоступные человеческому воображению, – но не только для этого.

У сорокакилометрового корабля, в безмолвии обращающегося вокруг Юпитера, был свой разум, хранящий великое множество знаний и умений, которые очень долго не находили применения.

Внешне он был похож на приплюснутый отрезок огромной трубы, по бокам которого выступали отсеки для разведывательных челноков, бесчисленные датчики, локаторы, связные устройства и многое-многое другое – в том числе и грозные орудия.

– Я все думаю, не тревожит ли его это, – негромко произнесла Танцующая в Облаках, пристально глядя на экран.

– Что именно? – Бегущий с Козодоями удивленно взглянул на жену. – И кого ты имеешь в виду?

– Этот большой корабль, – ответила она. – У него есть душа и разум, и кто знает, о чем он размышлял все эти годы, предоставленный самому себе? Мы нарушили его покой...

– Он чертовски старался не пустить нас к себе, это уж точно, – раздался скрипучий голос Ворона, сотрудника Агентства Кроу. Он до сих пор был под впечатлением от атаки автоматических истребителей, стерегущих гигантские корабли. Только благодаря современной расшифровке кода и искусному маневрированию беглецам удалось избежать гибели.

– Это был его долг, – возразила хайакутка. Она была очень сообразительна, но выросла в примитивном обществе, и ее взгляд на вещи во многом был так же чужд ее товарищам, как и компьютерное мышление корабля, к которому они приближались. – Теперь он исполнил его и готов нас принять. Но я не знаю, делает ли он это искренне или готовит ловушку, чтобы вернее уничтожить нас.

– Ни то, ни другое, – послышалось из корабельного интеркома. Когда Звездный Орел, как они именовали своего компьютерного пилота, говорил сам по себе, у него был приятный баритон, но, когда к корабельным системам подключалась Хань, голос его делался странным: ни мужским, ни женским, но тем и другим одновременно. – Ни на одном из этих кораблей нет командного модуля – после того, как транспорты были поставлены на консервацию, их сняли. У этих кораблей имелось множество независимых управляющих систем, но сейчас из них остались только те, которые отвечают за ремонт и безопасность. Технологисты, которые узнали о существовании человекокомпьютерного интерфейса, намеревались пилотировать корабль своими силами, без командного модуля.

Козодой сдвинул брови:

– А разве это возможно?

– В принципе – да, только очень трудно и неудобно. Впрочем, они не слишком задумывались об этом. Все их планы касались только побега, а не того, что делать дальше. Совсем как у нас.

"Да, но мы в лучшем положении, – подумал про себя Козодой. – С нами Колль, которая не раз бывала в космосе, и у нас есть сведения, полученные от Чена. По крайней мере мы движемся не вслепую". Он нахмурился, размышляя, так ли оно на самом деле или он просто пытается подбодрить себя. Кроме того. Козодой никак не мог отделаться от ощущения, что их ведет чья-то невидимая, но твердая рука.

Большинство участников этой операции было так или иначе отобрано Ласло Ченом. Этот честолюбивый верховный администратор имел понятие о том, что собой представляют пять золотых колец, и к тому же обладал одним из них – единственным, оставшимся на Земле. Он хотел, чтобы беглецы отыскали для него и остальные. Ласло Чен жаждал стать полубогом.

Но даже Чен подчинялся Главной Системе, даже он был ограничен в знаниях и могуществе. Его власть простиралась далеко, но после побега с Мельхиора Козодой был убежден, что в игру вступил еще кто-то. Кем был этот новый игрок, оставалось неизвестным, и невозможно было даже предположить, использует ли он Чена в своих интересах или наоборот.

Состав их группы тоже давал немало пищи для размышлений. Козодой не сомневался, что его жены – Танцующая в Облаках и Молчаливая – попали в нее случайно, как и Карло Сабатини, бывший капитан этого корабля, человек грубый и жестокий. Они не могли ему доверять, но отпустить его тоже не могли, и Козодой подозревал, что рано или поздно от него придется избавиться.

Сестры Чо, выросшие в китайской провинции, были потрясающе невежественны, но, прислуживая одному из работников Центра, поднабрались кое-каких технических навыков и обнаружили в себе сверхъестественные способности вскрывать любые замки, в том числе и компьютерные. Их присутствие, казалось, тоже не было предусмотрено планом, но их таланты могли очень и очень пригодиться в будущем.

Ворон и его чернокожая подруга Манка Вурдаль, обладающая ледяным характером и врожденной склонностью к убийствам, представляли собой ударную силу их маленькой группы, а Козодой, человек интеллигентный и образованный, считался одним из крупнейших специалистов по истории периода, непосредственно предстоящего правлению Главной Системы.

Рива Колль, пожилая женщина с хвостом, была единственной из всех, кто летал в открытом космосе и умел пилотировать космический корабль. Без сомнения, она была сумасшедшей – да и кто бы не сошел с ума после десяти лет заточения на Мельхиоре? Она утверждала, что она вовсе не Рива Колль, а кто-то или что-то еще, но, что именно, не уточняла. Однако и доктор Клейбен перед атакой автоматических истребителей предупреждал Козодоя о том же, и это сильно беспокоило историка. В легенду о чудовище он, правда, не верил, но боялся, что Рива заражена какой-нибудь опасной болезнью.

И наконец, красавица Хань, в прошлом – Сон Чин, дочь верховного администратора Китая. Плод изощренных генетических экспериментов, она обладала колоссальными знаниями, особенно в том, что касается компьютеров, но была слепа, и вся ее ценность заключалась в умении работать с человеко-машинным интерфейсом, объединяя свой мозг с мозгом компьютерного пилота.

В этом, кстати, заключалась еще одна загадка: почему Главная Система вообще сохранила на космических кораблях эти интерфейсы? Корабли строились на автоматических заводах, и вот уже около тысячи лет люди путешествовали в космосе только в качестве пассажиров. Не проще ли было позаботиться о том, чтобы никто никогда не смог не то что управлять кораблями, а даже коснуться командного модуля компьютерного мозга корабля? Это сделало бы Главную Систему непобедимой, и их группа не имела бы ни малейшего шанса на побег.

Однако даже патом громадном корабле, к которому они приближались, имелись соответствующие устройства, хотя эти транспорты строились уже после того, как Главная Система захватила власть над человечеством, и никоим образом не предназначались для того, чтобы ими пользовались люди. Все это было более чем странно, но сколько Козодой ни ломал голову, подходящей версии он придумать не мог.

Обзорный экран потемнел. Они подошли уже так близко к огромному кораблю, что его массивный корпус закрыл собой все видимое пространство.

– Пристегнитесь и приготовьтесь к удару, – предупредил корабль. – Я сделал все, что мог, но тормозные двигатели повреждены в бою, и нам нечем замедлить ход. Сейчас нас должен поймать и остановить тянущий луч. Удар будет сильный. Наденьте шлемы и подключите кислородные баллоны. У меня нет уверенности, что корпус сохранит герметичность.

Все поспешно пристегнулись, и корабль включил привязную систему. Ремни вдавили людей в кресла с такой силой, что перехватило дыхание.

Внезапно они ощутили сильнейший удар, по всему корпусу прошла дрожь, и еще раз, и еще. Корабль раскачивался, словно его тянуло во всех направлениях сразу, слышался скрежет и стон перенапряженного металла. Потом эти звуки перекрыло громкое шипение, и, когда удары и толчки прекратились, оно продолжалось.

– Что такое? – нервно воскликнула Вурдаль. – Не можем же мы погибнуть за один шаг до победы! В громкоговорителях заскрипело и затрещало.

– Я.., освободил Хань.., ей... – Пилот говорил своим обычным голосом. – Корабль.., разрушен. Не снимайте скафандры... Держитесь...

– Разрушен? – крикнул Козодой в микрофон рации скафандра. – Но сам-то ты цел?

– Вы.., скоро причалите.., близко. Разгерметизация.....андный модуль... Хань в безопасно...

Внезапно наступило молчание, прерываемое только слабым попискиванием рации. Свет замигал и погас, но через мгновение автоматически включились нашлемные фонари и опознавательные огоньки на скафандрах. Темнота сменилась зловещим полумраком.

– Корабль умер? – вполголоса спросила Танцующая в Облаках, потрясенная этой мыслью. – Звездный Орел улетел в иной мир?

– Не знаю, – ответил Козодой. – Тело корабля наверняка мертво, но у компьютеров есть собственные источники питания. Возможно, он еще жив и его можно будет спасти. Во всяком случае, я надеюсь.

Не успел он договорить, как корабль вновь содрогнулся и слегка накренился. Тянущий луч, управляемый компьютерами ремонта и защиты, втаскивал их внутрь огромного транспорта.

– Мы прошли! – провозгласил Ворон. – Черт их всех побери, мы в него забрались!

Козодой внезапно ощутил волю к действию;

– Вурдаль, пройди вперед, посмотри, как там Хань и Рива, и приведи их сюда.

– Не надо, – раздался в наушниках резкий голос Колль. – Все в порядке, мы идем к вам.

– Командный модуль. – Хань говорила своим собственным голосом, высоким и нежным. – Вы знаете, где он?

– Что? – переспросил Козодой. – Где?

– Позади, в первом грузовом трюме. Большая круглая плита в полу. Ее удерживают девять потайных болтов и электронный замок. Чтобы освободить защелки, надо перекинуть два рычага.

Козодой огляделся:

– Ну, сестрички Чо, это, кажется, по вашей части.

– Нет-нет, – сказала Хань. – Я знаю комбинацию. Надо набрать ее и установить время, тогда сработают пиропатроны. Я постараюсь поторопиться. Пусть кто-нибудь прихватит с собой измерительный инструмент и встретит нас.

– Стоит ли с ним возиться? – сердито спросила Вурдаль. – Это всего лишь машина. Он может и подождать.

– Он один из нас! – резко, почти с угрозой ответила Танцующая в Облаках. – Он сам пошел с нами!

Появилась Рива Колль, ведя под руку Хань. Козодой вытащил из комплекта инструментов рулетку и поспешил за ними.

– Оставайтесь в креслах, – предупредил он, уходя. – Не стоит бродить здесь в одиночку.

– На сколько нам хватит воздуха? – пробурчал Ворон, догоняя его.

– На шестьдесят с лишним часов, – ответила за Козодоя Колль. – Время еще есть.

– Ну да, – вздохнул кроу. – Время временем, а вот чем мы будем дышать снаружи?

Козодой не совсем понимал, что задумала Хань, но полностью доверял ей. Она была странной, но знала машины, как никто другой, и теперь их жизнь целиком зависела от этой слепой девушки.

В темноте они едва нашли плиту, которую запросто можно было бы пропустить и при нормальном освещении. Два рычага были утоплены в палубу, и, чтобы повернуть их. Козодою и Ворону пришлось навалиться вдвоем. Наконец оба рычага были подняты и перекинуты в другую сторону до упора. В центре плиты отскочила крышка, открыв клавиатуру, покрытую слежавшейся грязью. Они очистили ее как могли, и Хань сказала им код, который узнала от Звездного Орла.

Козодой осторожно набрал его и отступил подальше. В полной тишине по краю плиты внезапно пробежали вспышки, и все болты выскочили из гнезд. Козодой с Вороном быстро подняли плиту, и открылась полость в полметра глубиной, в которой сидели три небольших прямоугольных блока.

– Вытяните средний, только осторожно, очень осторожно, – приказала Хань. – Потом измерьте его и опишите мне, как выглядят разъемы.

Соблюдать осторожность было нелегко, но наконец блок был вытащен, обмерен и осмотрен. Разъемы с блестящими контактами, отливающими золотом, усеивали дно и бока корпуса, их было множество, и все они выглядели по-разному. Козодой описал их как сумел. Хань внимательно выслушала его и кивнула:

– Пока что вставьте его обратно, чтобы он мог подпитывать свои резервные источники. Надо выйти в большой корабль.

– А что это такое, леди? – спросил Ворон, немного рассерженный тем, что их труд не принес видимого результата.

– Это командный модуль – мозг Звездного Орла, – ответила Хань. – Два других блока – модули обслуживания. Они могут протянуть гораздо дольше, чем мы проживем в скафандрах, так что лучше поторопиться. Надо найти в большом корабле такое же место и проверить его.

Козодой наконец понял:

– Ты собираешься поставить Звездного Орла управлять большим кораблем? А это возможно? Ведь конструкция командного модуля у межзвездного корабля наверняка иная, да и функции его намного сложнее.

– Не совсем так. Во-первых, существуют стандарты, а во-вторых. Главная Система не желала, чтобы какой-то компьютер был чересчур сложен и, в особенности, чтобы не поддавался перепрограммированию в полете. Конечно, гарантий никаких – например, размеры могут соответствовать, а разъемы – нет.

– И что тогда? – спросил Козодой. – Как же мы поведем это чудище?

– Точно так же, как собирались это сделать технологисты. Наладим прямую связь человека с машиной. Или, в нашем случае, нескольких людей. Подозреваю, что в одиночку с ним не управиться.

– А ты знаешь, где должна быть эта штука? – спросил Ворон.

– Да, более или менее. Но я не имею представления, в каком месте корабля мы находимся, знаю только, что где-то на внешней палубе. Вам придется заняться поисками.

– Да ты хоть представляешь себе, какой он большой? – возопил Ворон. – Понадобятся дни, недели, чтобы найти дорогу, даже если мы не будем заниматься ничем другим. Воды в скафандрах мало, воздуха и того меньше, еды никакой и полнейшая темнота! Невозможное дело!

– Так мы ничего не добьемся, – отрезал Козодой, стараясь предупредить панику. – Для начала надо хотя бы выяснить, где мы оказались, чтобы помочь нашей Хань сориентироваться. Потом мы проведем ее и Риву на мостик, и они попробуют установить прямую связь, а остальные будут искать место для командного модуля. Полагаю, госпожа Хань, у вас в голове есть нечто вроде карты, и нам остается лишь найти ориентиры.

– Я помню схему, и кое-что я узнала от Звездного Орла, но все это не так подробно, как хотелось бы. Попасть на мостик легко, и мы начнем оттуда. По крайней мере, установив соединение, можно было бы запустить кое-какие системы жизнеобеспечения.

Козодой тяжело вздохнул:

– Ну как, кроу, составишь мне компанию для прогулки в темноте?

– Что угодно, лишь бы не сидеть сложа руки, – ответил Ворон.

* * *

Какая-то зловещая ирония имелась в том, что по этому странному, темному и мрачному миру их вела слепая женщина. Грузовой отсек был огромен, лучи фонарей не достигали стен, и трехсотметровому грузовому кораблю, который они только что покинули, здесь не было тесно. Прежде всего они решили добраться до стены, и это заняло почти сорок минут.

Будь на корабле гравитация, их задача стала бы невыполнимой: нигде не нашлось ничего похожего на лестницы или ступеньки. Но двигаться в невесомости было намного легче, и наконец они обнаружили на внутренней стене люки и принялись обследовать один из них. Разумеется, он был заперт, но сестры Чо быстро справились с электронным замком.

Войдя, они были поражены, увидев цепочки огоньков, тянущиеся у самого пола по обеим сторонам коридора.

– Датчики движения, – объяснила по радио Хань, оставшаяся на разбитом корабле. – Это удача.

– Я бы не стал говорить так оптимистично, – мрачно заметил Ворон. – Это настоящий лабиринт. Одни коридоры...

– Я захватил с собой маркер. – Козодой старался ободрить товарища, хотя и сам чувствовал себя не особенно уютно. – Буду ставить метки через каждые десять огоньков и отмечать направление на каждой развилке.

Довольно долго они шли, не встречая никаких примет, которые помогли бы Хань определиться. Коридоры тянулись во всех направлениях и уходили в бесконечность.

– Эй, вождь! Ты обратил внимание на отсутствие помещений? Никаких кабинетов, спален, аудиторий, ничего подобного. Только пути для доставки приборов и оборудования. Я хочу сказать, что эту штуку строили как грузовик, только грузом были люди. Великое множество людей. Так где же, черт побери, их держали?

Козодой не ответил, охваченный дурным предчувствием. Как историк он знал, для чего предназначались эти корабли, представлял их себе как громадные миры, вывернутые наизнанку, с садами и жилищами, что-то вроде огромного движущегося города. Но этот корабль был холодным, суровым и безжизненным. Однако Ворон прав. Такой корабль должен был вмещать тысячи людей и поддерживать их жизнь. Но где? И как?

И вот, пройдя через очередной люк, они внезапно получили ответ.

"Так вот оно, чрево кита", – подумал Козодой. Нашлемные светильники и редкие огоньки на широких висячих мостиках выхватывали из темноты лишь малую часть огромного помещения, но казалось, оно продолжается до бесконечности.

– Господи Иисусе! Это же просто улей! – воскликнул Ворон, глядя на бесчисленные ячейки, возникающие из темноты повсюду, куда падал луч его фонарика.

Козодой присел и осмотрел то место, где подвесной мостик крепился к стене.

– Рельсы, – сказал он, показывая пальцем. – Эти мостики могли двигаться по ним вверх и вниз. Видишь ограничители? Каждый обслуживал, пожалуй, пять рядов этих ячеек в верхнюю сторону и пять в нижнюю, но людей скорее всего загоняли не пешком: была бы слишком большая суматоха. Вероятно, их приводили в бессознательное состояние и загружали автоматически с помощью специального оборудования. В точности, как ты говорил, Ворон, – груз.

Он наклонился и заглянул в ближайшую ячейку:

– Обивка мягкая. Видишь? Одна ячейка на одного человека. Вон там клапаны, а в том ящичке какие-то трубки вроде щупалец. Человека помещали сюда, потом трубки сами собой присоединялись куда нужно и поддерживали его существование в течение всего перелета.

– Да, – холодно отозвался Ворон. – Потрясающе. Наверное, они использовали смесь какого-то газа и чистого кислорода, чтобы держать людей в отключке, а может быть, ячейки закрывались и вентилировались отдельно. От всего этого просто мурашки по спине.

– Теперь это чисто академический вопрос, – заметил Козодой напряженным голосом. – Со стороны в этом можно найти даже своеобразную романтику – покорение космоса и все такое. Но вблизи это выглядит совсем по-иному. Вот оно, подлинное лицо Главной Системы, Ворон, Системы, которой мы служили и в которую верили, когда были моложе. Даже наша экспедиция... Мятеж был для меня, я вынужден признать, не более чем приключением, но здесь я утратил остатки иллюзий, которые, сам того не зная, сохранил до сих пор, и душа моя полна отвращения. Люди не существуют для Главной Системы и ее машин, Ворон, даже в качестве предмета заботы. Только цифры. Двоичный код. Единицы и нули. Количества. У нас нет даже того достоинства, которым обладают экспонаты зоопарка и домашние животные. Падаль. Нет, скорее – живое мясо в этом паршивом морозильнике.

– Прошу прощения, что вмешиваюсь, – прервала его Хань, – но не могли бы вы поискать там какие-нибудь ориентиры? Здесь тоже есть люди, они голодны и нуждаются в воздухе.

Козодоя возмутило это вмешательство, а особенно – ее тон. Она же должна была все слышать. Вот если бы она увидела.., нет, она бы не увидела. Она не может видеть. Даже будь она рядом, он мог бы лишь описывать ей окружающее, словно читая книгу или компьютерную распечатку. Иногда странная девушка казалась ему скорее машиной, чем человеком, и Козодой ясно представил себе, как она, стоя здесь, объясняет холодную логику Системы с точки зрения компьютеров.

– Коридор, из которого мы вышли, должно быть, один из тех, что обслуживают этот уровень, – сказал Ворон. – Возвращаться туда бессмысленно. Единственное, что мы можем сделать, это выбрать направление и идти, пока не упремся в стену.

Козодой с трудом оторвался от своих мыслей:

– Нет. Если мы выберем неверное направление, то пройдем, пожалуй, километров десять, прежде чем доберемся до противоположного конца. И может статься, не найдем там ничего стоящего. По-моему, лучше разделиться. Ты пойдешь в одну сторону, а я – в другую, пока один из нас не упрется в стену или не наткнется на что-то особенное. Если мы не точно в середине, а это скорее всего так, то кому-то должно повезти достаточно быстро.

– Неплохая идея. Я пойду налево и на каждой развилке тоже буду сворачивать налево. Ты иди направо и на развилках сворачивай направо. Мы должны расколоть этот орешек. А история подождет, как всегда.

Минут через тридцать – сорок Ворон снова вышел на связь.

– Я у стены! Здесь полно висячих мостиков, и некоторые ведут к каким-то люкам.

– А в этих люках нет ничего особенного? – нетерпеливо спросила Хань.

– Трудно разобрать при таком свете. Пять люков расположены вроде как треугольником, одной стороной вверх. Ну-ка, попробую добраться туда и посмотреть поближе. – Минуты две слышалось неразборчивое ворчание, потом Ворон заговорил снова. – Средний люк ведет в большое помещение. Оно треугольное, и наверху целая уйма труб. Они сходятся вместе, в ровную линию, и пропадают в стене. Это поможет?

– Да. Теперь я точно знаю, где вы находитесь. Попробуйте открыть тот люк, что в самом центре треугольника. Там должно быть что-то вроде круглой плиты, возможно, закрепленной заклепками.

– У-уф-ф! Здесь не за что зацепиться, и я никак не могу привыкнуть к этой чертовой невесомости. Ну-ка... Да! Вот она. Похоже, она сделана так, чтобы ее можно было повернуть, будь у нее ручка. Только ручки не видно.

– Это можно сделать сильным магнитом. Во всяком случае, что-нибудь придумаем. Скорее всего она не заперта. Это служебный туннель, ведущий в помещение для командного модуля, а через средний люк наверху можно попасть на мостик. Козодой?

– Слушаю.

– Вы идете в корму, и вам не скоро встретится что-то полезное. Лучше вернитесь и заберите остальных. Мы должны взять с собой командный модуль Звездного Орла и оба дополнительных модуля. Если они подойдут, корабль будет в нашей власти.

– Ну-ну, – пробурчал Ворон. – А если нет?

– Тогда придется потрудиться. Но сперва давайте попробуем. Главная Система буквально помешана на стандартизации, именно поэтому нам так часто удавалось ее обманывать. Межпланетные корабли являются предшественниками этих, и нет никаких свидетельств, что их конструкция и характеристики за девять сотен лет существенно изменились. Оставайтесь там – будете подавать нам сигналы.

– Ну да, я тут неплохо устроился, – вздохнул кроу. – Такая, знаете ли, экскурсия по крематорию.

Справившись наконец с громоздкой плитой, они обнаружили под ней круглое отверстие, достаточно большое, чтобы туда мог пролезть человек в скафандре. Козодой и Ворон, прихватив с собой три модуля с разбитого корабля, снова пошли первыми.

Труба изогнулась, и за поворотом обнаружилось помещение, похожее на огромный пузырь. Вдоль стенок широкой полосой тянулись отсеки для электронных модулей, но все они были заполнены. В центре возвышался квадратный пьедестал с четырьмя прямоугольными гнездами, расположенными крестом. Гнезда были пусты.

– Ну вот мы и у цели. Что нам делать дальше? – спросил Козодой по радио. – Все гнезда выглядят совершенно одинаково, а инструкции к ним не прилагаются. Кстати, у нас только три модуля, а гнезд четыре.

– Не думаю, чтобы это имело значение, – ободрила его Хань. – У командного модуля уникальное расположение контактов, так что ошибиться невозможно. Размеры соответствуют?

– Похоже на то, – ответил Ворон. – Увидим, когда попробуем. Но их тут миллион, этих золотых пупырышков. Ты, может быть, и увидела бы разницу, а я не вижу.

– Хотелось бы мне ее видеть, – вздохнула китаянка. – Ладно, разъем для командного модуля только один, остальные предназначены для модулей данных. Они нечувствительны к расположению разъемов, так что для начала вставьте дополнительные модули в любые два гнезда, а потом попробуйте вставить командный модуль в одно из оставшихся. Будьте осторожны, не повредите их. Если модуль подходит к гнезду, хорошо, но не пытайтесь воткнуть его силой. Если не подойдет, попробуйте другое гнездо. Потом включите.

– Легче было бы сначала вставить командный модуль, – заметил Козодой.

– Ни в коем случае! Командный модуль – это мозг, но вся память находится в дополнительных модулях. Если Звездный Орел соединится с кораблем, не имея доступа к своей памяти, он не будет знать, где он, кто мы такие и что происходит. Командный модуль по-прежнему содержит в себе программы Главной Системы, корабль освободился от нее только благодаря изменениям в дополнительных модулях. Если мы подключим лишь один мозг, без памяти, то окажемся во власти покорного раба Главной Системы.

– Ах да... Ну-ну... – Козодой и Ворон повернулись и, взяв один из модулей памяти, начали осматривать гнезда.

– Я бы поставил память в правое и левое гнезда, если смотреть от люка, и попробовал бы установить командный модуль в одно из двух оставшихся гнезд, – предложил Козодой. Ворон только пожал плечами.

Первый модуль легко скользнул в гнездо и плотно встал на место.

– Пока что все хорошо, – заметил Ворон, тяжело дыша. Второй модуль вошел так же легко. – Хотелось бы знать, куда вставлять мозги.

– У меня только частичная схема, – сказала Хань. – Я не знаю точно, для чего служит четвертое гнездо. Быть может, туда ставится блок дополнительной памяти, а может быть, вспомогательный мозг, заботящийся, например, о грузе. Не исключено, что мозг Звездного Орла подойдет к обоим гнездам. Попробуйте и посмотрите. Все равно выбора у нас нет.

– Верхнее, – предположил Козодой. – Как бы глупо это ни звучало, но оно ближе к мостику.

– Ага, на целых полтора метра, – отозвался Ворон. Тем не менее они осторожно подвели командный модуль к гнезду и попытались вставить. – Кажется, он сидит немного выше, чем другие. Попробуем нижнее?

– Не всегда все получается с первого раза, – сказал Козодой. – Ладно, зацепи его магнитом и тяни.

Они вытащили модуль, медленно подвели его к нижнему гнезду, проверили положение и осторожно втолкнули на место. И снова он как будто вошел не полностью.

– Или мы ошиблись с другими, или придется рискнуть и подтолкнуть его, – сказал Ворон.

– Только осторожно! – вмешалась Хань. – Они прочные, но не слишком. Именно поэтому их приходится защищать.

Модуль сидел в гнезде с небольшим зазором, и они пытались, слегка подталкивая, вставить его то так, то этак. Козодой совсем уже было отчаялся, но тут Ворон нечаянно качнул модуль, и тот сел в разъем и зафиксировался.

– Эй! Он вошел! – вскричал кроу, изумленно уставившись на дело рук своих. – И ничего!

Внезапно в наушниках раздалось пощелкивание, попискивание, жужжание.

– Это на всех частотах! Выключите радио! – прокричала Хань, с трудом перекрывая шум. – Считайте до ста и включайте ненадолго, пока не услышите, что стало тихо!

В призрачно-темных недрах незнакомого корабля и без того было достаточно мрачно, а в полном молчании было еще хуже. Козодой по крайней мере мог видеть Ворона и невольно подумал о том, каково сейчас Хань. Отключив связь, она оказалась полностью отрезана от окружающего мира.

Досчитав до ста, они с надеждой включили рацию, но щелчки причиняли такую боль, что никто не мог выдержать больше нескольких мгновений. Упражнения в счете грозили затянуться до бесконечности.

В темноте Хань наощупь нашла руки Танцующей в Облаках и Молчаливой. Их прикосновение было для нее единственной реальностью, если не считать шороха собственного дыхания. Никогда еще она не чувствовала себя такой беспомощной – и только сейчас поняла, в какой степени она зависит от остальных. Это открытие ей совсем не понравилось, и к тому же она никак не могла уяснить себе, что же произошло. До сих пор ни один человек не был внутри такого корабля, не считая колонистов девять столетий назад, – но они были всего лишь грузом.

В мозгу у нее вспыхивали ужасные предположения. Не подходит питание... Короткое замыкание... А возможно, огромный корабль оказался слишком сложным для Звездного Орела и таким же чуждым, каким его разум был для нее.

Не отпуская руки Хань, Танцующая в Облаках повернулась и взглянула в темноту, скрывающую недра корабля. Вдруг она охнула и, крепче сжав руку китаянки, затеребила остальных. Наконец Колль повернулась и увидела то, что так поразило Танцующую в Облаках.

Вдали змеились огоньки, они росли, приближались, разбегались во всех направлениях, а спустя мгновение стало ясно, что это такое.

Светильники по краям висячих мостиков загорались секция за секцией, и вскоре вся пещера древнего корабля была освещена мягким переливающимся светом.

Они попробовали включить радио. Помехи все еще были слышны, но теперь они стали гораздо тише.

– Слышит меня кто-нибудь? – спросила Рива Колль. Ее голос дрожал, хотя она старалась говорить уверенно.

– Я слышу. – Голос Козодоя звучал немногим лучше.

– Мы тоже, – откликнулись сестры Чо. – Разве это не великолепно?

– Мы тут чуть не сдохли, – простонал Сабатини. Танцующая в Облаках принялась подталкивать Хань, пока та не поняла, чего от нее хотят, и не включила рацию. Они сделали перекличку.

– А здесь ничего, – доложил встревоженный Ворон, когда Танцующая в Облаках сказала ему, что снаружи включился свет.

– У нас по-прежнему темнота, но я чувствую какую-то слабую вибрацию, – сказал Козодой. – Как вы там?

– Еле живы, – ответила Хань, и голос ее звучал не так, как всегда. Исчезла ее обычная язвительная самоуверенность. Девочка перепугалась насмерть, подумал Козодой. В конце концов она все-таки человек.

Их прервало странное бормотание. Сначала оно было очень высоким, потом стало понижаться, словно кто-то искал подходящую тональность. Наконец оно прекратилось, и незнакомый голос спросил:

– Есть кто-нибудь на связи? – Он звучал немного не по-человечески, словно бы запись мужского голоса проигрывали на слегка пониженной и постоянно меняющейся скорости. Эффект был потрясающий.

– Есть, – ответила Хань. – Это ты. Звездный Орел?

– Звездный Орел... Да, я отождествляю себя с этим именем. Это.., затруднительно. Слишком много, слишком много всего и сразу. Все идет ко мне... Я стал таким огромным! Мне.., нелегко.., сосредоточиться на моем первоначальном сознании.., отграничить себя. Но я пытаюсь.., пытаюсь...

– Нам надо попасть на мостик, чтобы включить питание и системы жизнеобеспечения, – сказала Хань. – Это возможно?

– Вполне. Но сначала необходимо закрыть крышку люка и задействовать изолирующие цепи. Отсек командного модуля должен быть подвешен в вакуумной изоляции и защищен от ударов и вибраций.

– Ты слышал, вождь? – спросил Ворон. – Понимаешь, о какой штуке он говорит?

– Теперь да, – ответил Козодой. – Мы все время на ней стояли.

Сперва они оба приняли эту плоскую часть пола за своеобразный помост. Сойдя с нее, они подняли пластину и поставили ее на место. Козодой растерянно огляделся:

– Но я не вижу креплений.

– Отойдите. Активирую запорный механизм, – предупредил корабль. Сквозь отверстия в пластине высунулись зажимы, раскрылись и слегка подтянули ее внутрь. Козодой решил, что это какое-то магнитное или вакуумное уплотнение.

Они выбрались наружу и не без труда установили и частично завинтили громоздкую крышку. И снова корабль попросил их отойти, а потом огромная плита сама собой довернулась и встала на место.

– Теперь на мостик, – сказала Хань. – Ворон, ведите нас к верхнему люку.

После путешествия по коридорам и пандусам они вышли наконец в воздушный шлюз, ведущий на мостик, – полукруглое помещение размером примерно двадцать на тридцать метров. Вдоль стен из вороненого металла, возле приборных панелей и трех приземистых пультов, выстроенных в линию, стояли кресла для операторов. Сетчатые, с низкими спинками и без подлокотников, они выглядели весьма неудобными.

– Придется принести со старого корабля что-нибудь получше, – сказала Танцующая в Облаках. – Здесь не очень-то уютно.

– Довольно скудно, – критически заметила Рива Колль. – Такой большой корабль, и даже негде уединиться.

– Не вижу ни кухни, ни туалета, – пожаловалась Манка Вурдаль. – Не особенно приятное местечко.

– Сейчас я загерметизирую помещение мостика, – сообщил Звездный Орел. – Влажность будет понижена, а содержание кислорода, наоборот, чуть выше нормы, но, пока я получше не разберусь в устройстве систем этого корабля, вам, как и мне, придется обходиться Тем, что доступно. Со временем я смогу устроить вас поудобнее. Трансмьютеры просто огромны, наверное, у них невероятные возможности, но я не знаю, как с ними работать. И надо обеспечить более удобную связь с мостиком. Я прикажу ремонтникам позаботиться об этом. Боюсь, что первое время еда будет отличаться не слишком высоким качеством: мои пищевые программы предназначены для малого трансмьютера на старом корабле и здесь не особенно полезны. Ваши скафандры в состоянии справиться с жидкими отходами жизнедеятельности, но для всего остального вам придется приспособить что-нибудь самостоятельно. Пока на всем этом корабле один-единственный туалет – на старом корабле, который лежит в грузовом отсеке.

– Что он называет трансмьютером? – спросила одна из сестер Чо.

– Такой большой корабль нуждается во многом и в то же время вынужден экономить пространство, – объяснила Хань. – Трансмьютер – это устройство, которое перестраивает молекулы по заданному образцу и делает точную копию любого предмета. Все, что мы ели на старом корабле, было сделано именно так, и, например, вчерашний салат вполне мог оказаться изношенными частями корабля или выхлопными газами двигателя. Здесь ничто не пропадает зря. Хирурги на Мельхиоре использовали небольшие трансмьютеры, чтобы ускорить работу надо мной. В определенной степени мы все этому подверглись. Например, наши татуировки – именно поэтому они кажутся одним целым с кожей и от них невозможно избавиться.

Каждый, кто попадал на Мельхиор в качестве заключенного, носил на лице узор из тонких линий. У всех, кроме Хань, он был серебристым, а у нее отливал красным металлом. Рисунок был строго индивидуален для каждого человека, а его цвет определял право доступа к определенному уровню. Только Ворон, Вурдаль и Сабатини не носили этих татуировок, но у них на Мельхиоре было другое положение.

– Когда-нибудь эти знаки станут почетным символом, – буркнул Козодой себе под нос.

– Так, значит, Трансмьютер делает еду? И воду? И воздух? – спросила Чо Май. – Это волшебство богов!

– Просто техника, и ничего больше, – ответила Хань. – Машина, такая же, как и другие, но для нас очень важная. Этот корабль не приспособлен для того, чтобы кто-то летал на нем так, как собираемся лететь мы.

Танцующая в Облаках показала на кресла.

– А как тогда объяснить вот это? – удивленно спросила она.

– Если бы мы могли это объяснить, то смогли бы объяснить и Главную Систему, – сухо ответил Козодой.

– Герметизация закончена, – объявил Звездный Орел. – Можете снять скафандры. Температура воздуха в пределах комфортной зоны, но постарайтесь избегать искр и открытого пламени. Избыток кислорода может вызвать небольшое головокружение и изменение голоса, так что будьте готовы к этому.

Все с наслаждением сбросили надоевшие комбинезоны и растянулись на полу. Усталые, потные и совершенно беспомощные, они полностью зависели от компьютера, пытающегося овладеть искусством управления большим кораблем, и даже Сабатини полностью утратил боевой дух. Впрочем, он прекрасно понимал, что со всеми сразу ему не справиться, и поэтому вел себя смирно.

Металлические стены и палуба все еще были холодными, но Козодоя это не беспокоило. Танцующая в Облаках и Молчаливая подошли и сели рядом. Он обнял их, думая о том, какое странное и пестрое сборище представляет собой их экипаж. Молчаливая, сплошь покрытая яркими татуировками, сестры Чо, с пятнами на лицах – кусочками пересаженной кожи, Рива Колль, хрупкая пожилая женщина с длинным тонким хвостом, и Хань, на великолепном теле которой уже были явно видны признаки беременности. Можно было только гадать, выживет ли ребенок, и, если выживет, что им с ним делать.

И с чего они вообще взяли, что у них есть хоть какой-то шанс на успех? Черт побери, здесь даже они с Вороном так же невежественны и беспомощны, как Молчаливая. Козодой был голоден, его мучила жажда, как и всех, но приходилось терпеть. Он, как и все, вынужден был ждать. Но чего?

* * *

Более чем в пяти тысячах километров от кладбища древних кораблей, вне радиуса действия автоматической оборонительной системы, но в пределах досягаемости локаторов и датчиков резервного флота дрейфовал еще один корабль. Он был невелик, но выглядел чрезвычайно элегантно и был гораздо быстрее любого корабля, по крайней мере в пределах Солнечной системы.

Арнольд Нейджи, начальник Службы безопасности Мельхиора, откинувшись в своем любимом мягком кресле, лениво поглядывал на экраны. Он скучал и пребывал в унынии. После провала задания возвращение для него стало невозможным. В определенном смысле он был таким же беглецом, как и те, кого он преследовал, только удобнее устроившимся.

Другой человек, постарше, выбрался из нижнего отсека и плюхнулся в соседнее кресло. Даже Главная Система, всесильная, почти всемогущая повелительница всей известной Вселенной, была бы потрясена, увидев его здесь, ибо в то же самое время он пребывал под арестом на Мельхиоре, где хозяйничали Валы.

Однако доктор Айзек Клейбен был очень умен. В течение более чем трех десятилетий он успешно дурачил Главную Систему, совмещая исправительную колонию с Исследовательским центром, и методично прощупывал все области запретного знания в поисках утаенных Главной Системой сведений о чудесах ее технологии. Для такого человека было детской забавой создать свою точную копию, как две капли воды похожую на оригинал, но со стертым разумом. И теперь для Главной Системы, по сути дела, он просто не существовал. Однако Клейбен не только был жив, он сохранил разум и все свои способности, да к тому же еще сумел спасти свои архивы. К счастью. Главная Система об этом не подозревала, ибо в противном случае за доктором была бы организована такая же охота, как за Козодоем и его друзьями. Благодаря Козодою Клейбен тоже знал о пяти золотых перстнях и во многих отношениях был лучше оснащен технически для того, чтобы добыть их. Он не имел представления, где они могут быть, но предполагал, что беглецам известны по крайней мере имена их владельцев. Проще всего было бы договориться с ними, но присутствие Хань и Ривы Колль полностью исключало такой вариант. У Хань были причины ненавидеть его – и гораздо больше причин, чем она думала, – а что касается Колль – это был особый случай.

– Ну как там? – спросил Клейбен. Нейджи молча покачал головой. – Им бы не помешало поторопиться. Максимум через несколько дней сюда прибудет флот Главной Системы, Валы и черт его знает что еще. А по такой мишени промахнуться трудновато.

– Слишком много "если", – возразил Нейджи. – Их кораблю здорово досталось. Они проникли внутрь, но кто знает, в каком сейчас состоянии этот гигант, воздух, пища, вода – и в любом случае: как можно управлять этим летающим городом? Пожалуй, нам пора позаботиться о собственных шкурах. Часов шестьдесят еще можно подождать, но это крайний срок. Когда дело касается выживания человеческого рода, Главная Система действует весьма решительно.

– У них получится, Арнольд. Я знаю, что получится. Хань поведет корабль, а Колль укажет дорогу. Если мы потеряем их, то потеряем и все шансы добыть перстни. А без перстней, Арнольд, нам с тобой крышка. На флибустьеров надежды нет, а для того, чтобы стать колонистами, нужен большой трансмьютер. Нам некуда бежать.

Нейджи грустно вздохнул:

– Да. В определенном смысле их положение гораздо лучше. Семь женщин и всего трое мужчин. Достаточно выбрать подходящую планету, а восстание пусть поднимают потомки.

– Шесть женщин, Арнольд. Шесть женщин, трое мужчин и монстр.

– Пусть так, но все же шесть к трем гораздо лучше, чем ноль к двум. А что, док, есть вариант, что Колль перебьет их всех и сама отправится за перстнями?

– Вряд ли. Во всяком случае, не сразу. Она будет их использовать, пока ей не придется выбирать между своей жизнью и их. И потом, боюсь, она надеется сама заграбастать перстни... Словом, первое время она будет заодно с остальными. – Он тяжело вздохнул. – Не знаю, Арнольд. Все очень сложно и непостижимо. Столько сторон в игре, столько игроков...

– Да, но я... – Нейджи не договорил и сел прямо, впившись взглядом в экраны. – Они включили силовые установки! Черт бы меня побрал, они оседлали этого левиафана! Он набирает энергию!

Клейбен тоже уставился на экран:

– Да, ты прав. Ну вот тебе и ответ на все твои вопросы. Они живы, они управляют кораблем, и, как только наберут достаточно энергии, они отправятся.

– Мы должны быть наготове. Нам нельзя опоздать на этот поезд.

2. ПИРАТЫ «ГРОМА»

Звездный Орел делал все, что мог. На большом корабле было множество ремонтных роботов, но в основном они оказались слишком узко специализированными и не годились для нового экипажа. Впрочем, за неимением лучшего кое-какие могли принести пользу. Один, веретенообразный, с клешнями и хвостом, натащил с прежнего корабля множество необходимых вещей. Например, старый кожух от какого-то механизма с подходящей дырой наверху превратился в переносной туалет. Из него воняло, он был не особенно удобен, но на первое время годился. Каждые двенадцать часов маленький робот уносил его, чтобы почистить и продезинфицировать.

С водой проблем не было. В огромных баках корабля хранилось больше, чем требовалось, а при необходимости они могли получить сколько угодно дистиллята в качестве побочного продукта. С едой было посложнее – Звездному Орлу пришлось импровизировать с тем, что было под рукой, и в результате получились большие кубики блекло-зеленого цвета, по консистенции напоминающие глазурь, а по вкусу – нечто среднее между сеном и клейстером. Однако они были съедобны, не расстраивали желудка и содержали минимум калорий, необходимый для поддержания жизни. Прочие удобства отложили на потом. Пора было сниматься с места, и Звездный Орел поспешно учился пилотировать большой корабль. В его распоряжении была уйма информации, но она оказалась намного сложнее, чем та, к которой привык компьютер, запрограммированный на вождение межпланетного транспорта. Даже ее объем представлял значительную проблему. Но все, включая и Звездного Орла, знали, что часы пущены. Возможно, к ним уже приближаются тяжеловооруженные корабли Главной Системы.

Впрочем, огромный корабль никак нельзя было назвать беззащитным. Он был оснащен различными видами вооружения, не считая тех вещей, которые можно использовать как оружие. Видимо, наметив и разведав маршруты перелетов. Главная Система решила подстраховаться, но, пришлось ли ей действительно столкнуться с серьезным сопротивлением, теперь уже узнать было невозможно.

Подключение и проверка систем заняли три дня. Связь с пилотом все еще оставалась крайне неудобной. Он мог подать сигнал на экраны мостика о том, что хочет побеседовать, но разговаривать приходилось через рации скафандров. И все же Звездный Орел был уверен, что сможет лететь, – но куда?

– Для начала все равно, – сказал Козодой. – Просто подальше отсюда. И подальше от оживленных маршрутов, разумеется.

– То, что всем твоим звездным картам по девятьсот лет, не имеет особого значения, – утешала пилота Рива. – Конечно, кое-что изменилось, но не настолько, чтобы нельзя было бы сделать поправку.

Она работала со Звездным Орлом, стараясь найти самый легкий способ отображать звездные карты и координатные сетки на экранах мостика.

– У меня не хватило бы времени объяснить вам, как работает межзвездный привод, – говорила она остальным, – даже если бы я это знала. Самое лучшее представление о нем может дать листок бумаги, если его изогнуть вот так. Пространство изогнуто примерно так же, и кратчайший путь ведет не по поверхности, а напрямую. Надо проколоть дыру здесь и выйти наружу там. Конечно, тут намешано еще много чего: черные дыры, гравитационные искривления и все такое. Не смотрите на меня так, я только летала, и мне не обязательно было все понимать, В чистом виде это выглядит так: вы говорите пилоту, куда хотите попасть, а он рассчитывает траекторию и доставляет вас на место в течение дней или недель вместо лет или столетий, которые понадобились бы при обычном способе. Расчет скорости, энергии и времени прыжка – все делает он. Я предложила Звездному Орлу несколько маршрутов, но у него есть возражения.

– Район, который она предлагает, плохо картирован, – объяснил пилот. – Разумеется, звезды нанесены точно, но подробностей никаких. Он не предназначался для колонизации. И потом, чтобы добраться туда, нам придется делать множество проколов и часто пересекать регулярные трассы, ведущие к дальним колониям.

– Да ну! Стоит ли беспокоиться! – фыркнула Колль. – Шансы попасть в зону действия локаторов какого-то корабля ничтожно малы, и, даже если такое случится, мы без труда справимся с любым транспортом. На них нет или почти нет вооружения. С кем им сражаться на территории Главной Системы?

– Меня больше беспокоят наблюдательные и навигационные станции, – ответил Звездный Орел. – Нас могут засечь, а мы не будем об этом знать. Межзвездный прокол всегда делается по прямой. Чтобы изменить направление или скорость, приходится выходить в обычное пространство, исправлять курс и начинать новый прокол. Количество затраченной на прокол энергии определяет пройденное расстояние. Достаточно замерить его, определить курс и скорость – и можно легко рассчитать место назначения.

– Ты не очень хитер, пилот! – сказала Колль. – Я тебе объясню, как сбить их с толку. Пока мы не выйдем из опасной области, делай множество коротких проколов. Каждый прокол увеличивает количество возможных направлений, и даже Главная Система не сможет проследить такое множество переменных.

– На это потребуется время, – заметил компьютер. – И частые дозаправки. Если пойти более или менее по прямой, мы доберемся за двадцать семь стандартных дней, но, если поступить, как вы предлагаете, этот срок увеличится в три, а то и в четыре раза.

– Но ведь в конце концов мы туда прилетим, – возразила Колль. – А главное – прилетим незамеченными. И до тех пор у нас по крайней мере будет время сделать из этой жестянки сносное жилище. Проложи курс с минимумом экспоненциальных переменных и натяни нос всяким ищейкам. Если они застанут нас здесь, нам уже будет все равно.

Все проголосовали – кроме, разумеется, Сабатини – и согласились с ее планом.

– У меня достаточно энергии, – сообщил Звездный Орел. – Можно отправляться.

Вибрация, к которой они уже успели притерпеться за это время, стала постепенно усиливаться.

– Всем лечь на пол, устроиться поудобнее и ухватиться за что-нибудь прочное, – приказала Колль. – Прежде чем сделать прокол, нам необходимо набрать скорость.

В сорока тысячах километрах отсюда Арнольд Нейджи подскочил в кресле:

– Они двинулись, док! Они пошли!

– Пристегивайся! – крикнул снизу Клейбен. – Набирай коды, поддерживай дистанцию и наблюдай! Нам нельзя их потерять!

Громадный корабль пробуждался. По всему корпусу загорелись красные и зеленые огни, огромные двигатели в корме полыхнули ослепительным сиянием.

Сначала очень медленно, потом все быстрее и быстрее исполин стал разворачиваться, готовясь покинуть своих собратьев, остающихся на орбите вокруг Юпитера. Все, что не было закреплено, поплыло к задней стене мостика, и к биению огромного пульса присоединился новый, незнакомый звук.

– Гром, – прошептала Танцующая в Облаках. – Так рокочет дальняя гроза над прериями. Воистину, это могучий корабль. У него есть имя?

– Вряд ли, – ответил Козодой.

– Тогда назовем его "Гром", – сказала она. – Это имя внушает почтение, в нем его голос, жизнь, душа.

– А что скажут остальные? Звездный Орел! Стоит ли нам назвать этот корабль "Гром"?

– Очень подходящее имя, – сказала Хань.

– И его легко запомнить, – добавила Чо Дай. Компьютер согласился:

– Значит, мы будем называться "Гром". По-моему, имя хорошее.

– А меня блевать тянет, – сказал Карло Сабатини. Корабль набирал скорость поразительно быстро для такой громадины. Через два часа он разорвал цепи могучего притяжения Юпитера и пошел по высокой дуге, которая сперва уводила его от гигантской планеты, а потом возвращала к ней, чтобы еще сильнее разогнаться в ее гравитационном поле.

Для всех, кто был на мостике, долгие часы разгона и связанных с ним ограничений сначала были волнующими и немного пугающими, а потом всем стало предельно скучно. Но наконец ускорение завершилось, и они снова смогли свободно передвигаться. Вибрация и шум утихли, но не совсем.

– Нас преследуют, – внезапно сообщил Звездный Орел. – Один корабль. Небольшой. Конструкция неизвестна. Я провел поиск по всей базе данных, но аналогов не нашел. Очень мощный. Возможно, способен к межзвездным перелетам.

Рива Колль встревожилась:

– Главная Система? Вал?

– Он немного похож на их корабли, но не более того. Кроме того, мои датчики показывают, что на борту задействованы системы жизнеобеспечения. Нельзя сказать наверняка, но, похоже, это бродячий корабль, вроде нас.

Хань задумалась:

– Вероятнее всего. Мельхиор. Те истребители, которые они пустили против нас, тоже были неизвестной конструкции. Это не может быть один из них?

– Вряд ли, – ответил пилот, – системы вооружения близки к тем, которыми были оснащены те истребители, но они были без экипажей. Что посоветуете?

Они немного посовещались.

– Пока ничего, – ответила наконец Хань. – Сделаем вид, что мы их не заметили. Ты уверен, что корабль только один?

– Да. Один.

– Ну что ж, пусть следует за нами. Если он попадет в зону действия нашего оружия, окликни его и прикажи сдаться или уничтожь его. Если нападет, защищайся. А вообще сейчас самое главное – уйти подальше от Солнечной системы. Если корабль с Мельхиора, то построен он явно незаконно, а его экипаж наверняка занят запрещенной деятельностью. По-моему, они следили за нами, а теперь хотят, чтобы мы привели их к кольцам. Разберемся с ними позже.

– Принято. Я принимаю слабый, но отчетливый сигнал на всех частотах пространственной и подпространственной связи. Приказ остановиться. Главная Система знает о "Громе".

– Как и предполагалось, – заметил Ворон. – Боюсь, скоро нам станет жарко, словно на погребальном костре. Каковы шансы, что нас перехватят?

– Очень малы. Пренебрежимо малы. Некоторые корабли способны нас догнать, прежде чем я успею начать прокол, но они не в состоянии справиться с нашими оборонительными системами. Такого оружия больше не делают. Самая большая огневая мощь у кораблей Валов, но и она немногим больше, чем у тех истребителей, которые послал против нас Мельхиор. Мой блок, отвечающий за безопасность, сообщает, что этот корабль был способен справиться с любой системой вооружений, существующей на момент его построения. А тогда корабли вооружались гораздо сильнее, чем сейчас. В худшем случае против нас могут послать другой такой же корабль, но это очень маловероятно, и от него легко уклониться. Компьютер безопасности полагает, что Главная Система может разработать корабли, предназначенные специально для борьбы с нами, но это займет немало времени. Если мы сможем убраться отсюда вовремя, а потом будем осторожны, то нас вряд ли найдут, не говоря уже о том, чтобы застать врасплох.

– Итак, нас просто обложат, – уныло заметил Ворон. – Запертые в этом чудовище, мы не представляем для Системы особой угрозы. Они просто объявят общую тревогу и будут ждать, пока мы не сделаем свой ход.

Козодой вздохнул:

– Да. Пусть нам известно, где находятся три перстня из пяти, но добрая старая Главная Система наверняка знает, где они все. Бьюсь об заклад, она уж за ними присмотрит. И в отличие от этих подонков с Мельхиора, что висят у нас на хвосте, ей не нужно за нами гнаться. Ей достаточно ждать, пока мы не придем сами.

– Компьютеры отличаются безграничным терпением, – мрачно заметила Хань. Козодой поскреб подбородок:

– Давайте-ка не будем унывать. Может быть, это так же невозможно, как и то, что нам уже удалось сделать.

Через несколько часов пилот доложил:

– Скорости для прокола достаточно, и мы отдалились от Юпитера настолько, что я могу скомпенсировать влияние его поля притяжения. Возможны некоторые неблагоприятные эффекты, но я никогда прежде этого не делал, так что ничего определенного сказать не могу.

– Ничего особенного и не ждите, – ободряюще заявила Рива. – Грохот будет такой, словно корабль разваливается, но на этот счет не беспокойтесь, как только мы окажемся там, сразу станет тихо, как в могиле. У вас могут возникнуть странные ощущения и даже галлюцинации, но они продлятся недолго. Так что лучше всего сесть или лечь, потому что в первый раз почти у всех кружится голова. Впрочем, это быстро проходит и с каждым разом чувствуется все меньше и меньше. Успокойтесь и не поддавайтесь страху.

И все же они нервничали, несмотря на все заверения Колль. Наконец прокол начался.

Прежде всего резко подскочила вибрация, сопровождаемая оглушительным ревом. Потом огни замигали и рев стремительно стих, словно заткнули исполинскую глотку. Вибрация почти прекратилась, но накатила волна головокружения, и каждый на мостике почувствовал, что его внимание помимо воли приковано к чему-то: к предмету, к ощущению, к другому человеку. Даже Хань, казалось, видела что-то в своем мире постоянной темноты.

Козодой не мог отвести взгляда от слепой девушки; казалось, ее тело мерцало, как призрачное видение ошеломляющей красоты. Оно всплыло в воздух и медленно приблизилось к нему, на глазах превращаясь в отвратительное костлявое чудище. Зубастая пасть распахнулась, надвигаясь на него...

Он вскрикнул, и внезапно все встало на свои места. Обливаясь холодным потом, он с трудом перевел дыхание и огляделся. Остальные выглядели по-разному, но каждый из них явно видел что-то свое. Сабатини был напуган до смерти, а сестры Чо дрожали, прижавшись друг к другу. Ворона и Вурдаль видения, похоже, обеспокоили меньше всего.

Рокот смолк, осталась только очень слабая, но постоянная вибрация, доходящая сквозь стены и пол, словно бы издалека. Никто, кроме, возможно, Колль, не разбирался в том, что произошло, но Козодой понял самые основы. Они больше не принадлежали Вселенной. Они попали в некое "другое место" и пересекали складку пространства-времени по кратчайшему пути.

Эта мысль пугала и вселяла трепет, но прежде всего она означала одно.

– Черт меня побери, – медленно сказал Ворон, не обращаясь ни к кому в отдельности. – Мы и в самом деле удрали.

* * *

Перелет на сотни, возможно, тысячи световых лет через подпространство был поразительным делом, но даже он требовал времени, и в основном оно было потрачено на обустройство жилища. Звездный Орел овладел наконец системами корабля и, подготовив целую армию роботов-крыс, превратил несколько отсеков в носовой части в более или менее сносные каюты. Старый корабль был постепенно разобран, и его важные детали модифицировались и воспроизводились трансмьютерами "Грома". Обрывка ковра из пассажирского салона оказалось достаточно, чтобы изготовить ковровое покрытие для мостика и новых кают. Туалет тоже был модифицирован и размножен в нескольких экземплярах, а в качестве канализации можно было использовать обширную сеть трубопроводов "Грома". Копия автоматического трансмьютерного камбуза позволила наконец вернуться к прежнему меню, а кресла на мостике были заменены дубликатами более практичных и удобных кресел из пассажирского салона. Поскольку "Гром" ничего не расходовал окончательно, экипаж смог позволить себе даже душевую, хотя по причине невесомости пришлось ограничиться закрытой одноместной кабинкой.

Не менее важна была система связи между людьми и Звездным Орлом: тут требовался центральный усилитель и периферийные устройства, которые можно было бы установить по всему кораблю. Много времени ушло на то, чтобы научить трансмьютеры работать с эскизами, сделанными людьми, зато потом появилась возможность изготовлять такие вещи, как мебель или новую одежду. Женщины выбрали для себя платья с мягкой подкладкой, и только Вурдаль предпочитала носить брюки и рубашку, как мужчины.

Хань и Рива Колль установили на капитанском мостике шлемы интерфейса. Хань тревожилась, смогут ли они работать здесь так же, как на старом, меньшем корабле, и мечтала вновь объединиться со Звездным Орлом, пилотирующим исполинский корабль.

В помещении мостика повесили газоразрядные трубки, но света все равно не хватало, и к тому же он был слишком рассеянным. В обычном состоянии у них не было бы проблем с энергией, но в подпространстве единственной реальностью оставался корабль, и за его стенами, если верить пилоту, не было ничего. Совсем ничего. Это значило, что весь расход энергии зависел от материалов, имеющихся на борту корабля, и всякая модификация приводила к невосполнимым потерям. В итоге все сошлись на том, что не следует разрушать корабль изнутри ради излишних удобств, пока не станут известны пределы возможностей трансмьютеров или пока они не освоятся на новом месте.

И разумеется, они начали исследовать корабль.

В транспортном отсеке оказалось более двадцати тысяч ячеек для людей. Таких кораблей существовало около сотни, а когда началось осуществление грандиозного плана, население Земли достигало шести миллиардов. Это означало, что в течение двухсотлетней истории межзвездной колонизации каждому кораблю пришлось совершить сотни рейсов. Документы не давали точных временных указаний, но, без сомнения, "Гром" был поистине кораблем-ветераном.

Козодой не мог отделаться от мыслей о невольничьем корабле.

– Сколько планет отмечено как предназначенные для заселения? – спросил он Звездного Орла.

– Четыреста сорок семь, – ответил тот. – Но возможно, это не все. Колонизируемая область охватывала приблизительно сорок тысяч световых лет.

Козодой быстро прикинул в уме. Значит, на одну планету приходилось всего тринадцать-четырнадцать миллионов!

– Первоначальное население было невелико, – согласился компьютер. – Как и на Марсе, который, как вы помните, был прототипом. Однако сейчас марсиан почти двести миллионов, даже при их низком уровне рождаемости. Вы забываете, что прирост населения Земли ограничен и тщательно регулируется, но в иных мирах это не обязательно так. Вполне возможно, что мы обнаружим планеты, населенные миллиардами, наряду с планетами, на которых выжили лишь немногие, если там вообще кто-то выжил. Откуда нам знать?

– Четыреста сорок семь, – критически заметил Ворон. – И это в лучшем случае. Хорошо, что мы хоть знаем, где находятся три перстня.

– Ну ты и оптимист! – не удержался от колкости Козодой. – Мы знаем только названия планет, но ни о самих планетах, ни о том, сколько там "людей, облеченных властью", нам ничего не известно. И еще остается четыреста сорок четыре мира, на одном из которых валяется четвертый перстень. Не исключено, что его найдут только наши правнуки. Или праправнуки.

– Не тревожься, вождь. Его найдем мы. Не для того мы забрались в такую даль, чтобы сорваться на этом. Вот стянуть его, да и все остальные, – это будет та еще работенка.

– Прошу прощения, – вмешалась Чо Дай, – но могу ли я спросить, почему Главная Система, если она знает то, что знаем мы, просто не соберет и не спрячет четыре перстня или все пять, пока мы еще не успели добраться до них?

Это был хороший вопрос.

– Ну что тебе сказать, – ответил Козодой. – Такая возможность остается, но я думаю, этого не будет, и по нескольким причинам. Прежде всего, эти перстни – единственный путь к нам. Если Система желает нас поймать, она должна использовать их как приманку. А во-вторых, происходит что-то странное. Я не могу отделаться от ощущения, что во всем этом участвуем не только мы. Может быть, порасспросишь Ворона?

Кроу удивленно поднял брови:

– Не понимаю, о чем ты, вождь. Я выложил тебе всю правду. Я не знаю никого, кроме Чена. Слово чести.

Козодой, разумеется, сомневался, много ли стоит честь Ворона, но понимал, что настаивать бесполезно. Вполне возможно, что бывший работник безопасности говорил правду. Но почему Чен, собрав такую группу – именно такую, – был уверен, что их шансы на успех больше, чем шансы снежка уцелеть в аду? Козодой тысячи раз задавал себе этот вопрос и тысячи раз не находил ответа. А ведь Чен был и хитер, и умен. Наверняка он, а возможно, и Ворон знали что-то еще, о чем Козодой не догадывался. Это что-то могло бы объяснить, как они сумели провернуть такое дело, как побег. Для успешного бегства с Мельхиора в правилах Главной Системы должна была иметься трещина размером с Большой Каньон. Но это же невозможно!

Надо сказать, что, обследовав "Гром" изнутри, они были слегка разочарованы. Несмотря на существование капитанского мостика с непонятными интерфейсами, корабль строился с учетом того, что люди будут всего лишь грузом, и все романтические ожидания, порожденные в основном его размерами, улетучивались при столкновении с реальным миром сверкающего металла и стерильного пластика. Еще один парадокс: на экранах мостика Звездный Орел был Способен показать больше, чем они могли бы увидеть сами, но, если корабль управлялся компьютерным мозгом, напрямую соединенным с подчиненными ему компьютерами обслуживания и безопасности, зачем тогда на мостике обзорные экраны?

Установка для входа в подпространство находилась в носу и была надежно защищена от досужего любопытства. Слово "прокол" годилось для объяснения ее работы не хуже любого другого. Пучок сфокусированной энергии открывал нечто вроде дыры в пространстве-времени, и корабль устремлялся туда, окутанный полем, защищающим его от внешних воздействий. Мощные кормовые двигатели применялись только для маневров внутри звездных систем и швартовки, а в течение межзвездного перелета не использовались вообще.

Верхняя, если смотреть с капитанского мостика, часть корабля состояла из объемистых баков. Они были заполнены газами, топливом и всем, что могло потребоваться для обеспечения сохранности живого груза и функционирования корабельных систем. Если у "Грома" и было слабое место, то оно находилось именно здесь. Впрочем, баки были исключительно хорошо бронированы, а над ними размещались служебные комплексы. Противнику, прорвавшемуся через заслон из четырнадцати малых автоматических истребителей, составляющих первую линию обороны, нелегко было бы одолеть эти системы.

Ниже баков располагались четыре обширных грузовых отсека, в одном из которых покоились останки межпланетного корабля, доставившего их с Мельхиора. Все отсеки были оснащены сложным грузоподъемным оборудованием, способным дотянуться почти до любого уголка, и в каждом отсеке имелся независимый трансмьютер средних размеров.

– Одного не могу понять, – сказал как-то Ворон, – каким образом людей загружали и выгружали. Если с помощью шлюпок – то где же причалы?

– Все происходило совсем иначе, – объяснила Хань. – Трансмьютер – суть всего замысла Главной Системы. Поистине, это волшебная палочка. Те роботы, которыми пользуется Звездный Орел, были всего лишь чертежами, хранившимися в корабельных банках памяти, но достаточно было подать на трансмьютер эту информацию вместе с необходимым количеством массы – выхлопных газов, отходов, обломков, мусора, как она трансформировалась в лучистую энергию, а затем переформировывалась в твердое вещество, но уже иного качества. На носу расположены заборники, которые вылавливают космический мусор – мелкие метеориты, пыль, газы – и помещают его в сжатом виде в запасные баки. Находясь в подпространстве, корабль использует собранный материал, чтобы поддерживать свое существование. Когда мы только тронулись, баки были почти пусты, но в окрестностях Юпитера корабль заполнил эти баки.

– Да, но люди?

– Можно изменять предметы, но никто не запрещает и копировать их. Причем с абсолютной точностью. Все, что принимается, заносится в каталог и может быть восстановлено в прежней форме. Мы могли бы поместить в трансмьютер вас, превратить в энергию и передать ее в этом виде на приемный трансмьютер. Там вы снова стали бы самим собой. Весь процесс занял бы ровно столько времени, сколько требуется свету, чтобы пройти расстояние между передатчиком и приемником.

– Космическое путешествие без кораблей, – восхитился Козодой. – Невероятно.

– В очень ограниченных пределах. Прежде всего необходимо создать целую сеть трансмьютеров, и кроме того, сигнал должен быть достаточно мощным, чтобы избежать потерь при передаче, а это ограничивает дальность. И наконец, передача возможна только по прямой, и то при очень благоприятных условиях. В прежние времена разведывательные корабли устанавливали на подходящих планетах приемные трансмьютеры. Затем наступала очередь пассажиров. Их передавали по одному, и на выходе получалось то же самое, что поступало на вход. В главном грузовом трюме есть подвижная трансмьютерная система, очень похожая на пушку. Она двигалась вдоль ячеек, и людей, которых усыпили на Земле, передавали прямо сюда. После прибытия на планету все происходило в обратном порядке. Люди, наверное, даже не знали, что их ждет. Они засыпали на Земле, а просыпались в незнакомом мире.

– Но не обязательно в прежнем виде, – заметил Ворон. – Я как-то видел марсиан. Они произошли от людей, а сейчас по ним уже этого не скажешь.

Хань кивнула, соглашаясь:

– В этом состояла задача отсутствующего четвертого модуля. Он был напичкан всей необходимой биологической информацией, и, пока корабль находился в пути, трансмьютер грузового отсека делал еще один проход вдоль ячеек. Каждый человек снова превращался в энергию, а потом становился уже другим существом – существом, способным жить и выжить в предназначенном для него мире. Терраформинг занял бы тысячелетия, а Главная Система не могла ждать. Быстрее было переделать людей, но для этого требовалась большая точность, и, вероятно, с первого раза получалось не всегда. На новую планету сперва посылали опытные образцы, и только потом начиналась массовая трансмутация и переброска остальных колонистов.

Это был единственно логичный способ, но цена его, считая в человеческих жизнях, была очень высока.

– Но даже если так, – вмешался Козодой, которому все сказанное внушало ужас, смешанный с некоторым благоговением, – при этом изменялось только тело, а не разум, привыкший мыслить в человеческих понятиях. Многие, вероятно, просто сходили с ума.

– Да, безусловно, – безмятежно согласилась Хань. – Хотя подозреваю, что с помощью ментопринтеров эту опасность можно было свести до минимума. Скажем, снять информацию с первых колонистов и впечатать ее новичкам перед отправкой. Мы говорим между собой на английском языке, который выучили похожим образом. Отчего бы и там не сделать нечто в этом роде? Научить хотя бы основам.

Внезапно Козодою пришла в голову весьма неприятная мысль:

– Ты говоришь, для переправки обязательно нужна приемная станция? Так как же мы попадем туда, куда нас ведет Колль? А когда отправимся за перстнями, как будем высаживаться на планеты? Если даже предположить, что приемники там еще работают, мы не сможем ими воспользоваться. Это же все равно, что вору подойти к подъезду дома своей жертвы, постучать и представиться.

– Мы в состоянии высадиться на поверхность любой планеты, не включенной в Систему, – сказала Хань. – Звездный Орел уверяет, что сможет дублировать приемную станцию и послать дубликат на одном из истребителей, хотя я подозреваю, что все не так просто. Пробраться в обитаемый мир действительно намного сложнее, особенно учитывая, что "Гром" неизбежно привлечет к себе внимание. Над этим придется еще подумать.

– Подумать! – пробурчал Ворон. – В этих вещах мы разбираемся не лучше, чем Молчаливая!

– Ну и что? – спокойно ответила Хань. – Разве, работая в Центре, вы знали точно, как и почему зажигается свет или доставляется еда? А обогрев, кондиционирование воздуха и все остальное... Я умею водить скиммер, но весьма смутно представляю себе, как он устроен. Я могу использовать мощные компьютеры, но на самом деле не знаю, как они мыслят и на чем основаны. Не обязательно понимать, как действует вещь, чтобы ею пользоваться. Скольких людей убили стрелки, не имевшие ни малейшего представления о баллистике! Даже Звездный Орел понимает не все из того, что делает. Он никогда не предназначался для вождения такого огромного и сложного корабля, но тем не менее получил доступ к инструкциям и успешно их выполняет.

– Удачное замечание, – сказал Козодой. – Итак, мы, дикари, вполне можем со всем этим справиться. По-моему, настало время собрать совет и решить, что делать дальше.

* * *

Подождав, пока все рассядутся в кружок на полу мостика, Козодой заговорил, тщательно подбирая слова.

– Я созвал это собрание, но прошу не обвинять меня в узурпации власти, – начал он, понимая, что кое-кому эта церемония может показаться странной. – У моего народа это был бы совет племени, на котором сообща устанавливаются правила, цели и порядок действий. Все мы происходим из разных мест, у нас разный опыт, мы думаем на разных языках, и у некоторых из нас меньше общего с другими, чем можно себе представить. И все же нас кое-что объединяет. Во-первых, все мы беглецы и над нами висит смертный приговор. Во-вторых, мы все обладаем некоей тайной. Мы знаем, что существует способ одолеть Главную Систему и полностью свергнуть диктатуру машин. Нам не с кем разделить эту ответственность, и мы, нравится нам это или нет, связаны одной веревкой. Нам удалось бежать, но пока мы бежим в ничто, в никуда, без какой-то определенной цели, и, прежде чем определить эту цель и решить, что нам делать дальше, следует избрать старшего, не властителя или вождя, а просто председателя собрания.

– Ты вполне подходишь, вождь, – высказался Ворон. – Я за то, чтобы ты вел собрания и говорил речи. Одни из нас разбираются в людях, другие в машинах, но только у тебя есть подходящее образование, чтобы схватить общую картину. Есть возражения?

Некоторые опустили глаза, но возражений не было.

– Хорошо, я принимаю руководство, но, как только большинство сочтет, что я плохо с ним справляюсь, я тут же подам в отставку. Своим заместителем я назначаю нашу Хань. Мне кажется, что мы с ней больше способны к планированию, чем к непосредственным действиям. Ну да ладно... Итак, первый важный вопрос. Капитан Колль, куда мы направляемся?

– В Дикий край, сэр. В дебри. Эта область лежит на расстоянии двух проколов от любых известных межзвездных трасс. Когда-то Главная Система разведала ее в общих чертах, и на некоторых планетах проводились эксперименты, но без особого толку. Впрочем, там есть несколько звездных систем, которые подают кое-какие надежды, и, возможно, при поддержке "Грома" нам удастся организовать наземную базу. Невозможно же постоянно жить взаперти в этой жестянке. Это вредно для здоровья, и она слишком заметна. Если мы решим навсегда связаться с ней, нам придется все время быть в бегах и делать прокол за проколом до тех пор, пока мы и сами не сможем найти обратную дорогу. Кроме того, не следует складывать все яйца в одну корзину. Надо, чтобы обязательно выжил кто-то, кто сможет рассказать человечеству о перстнях и обо всем остальном.

– А мне кажется, что корабль вполне подходит, – отозвалась Хань. – Его можно перестроить для большего числа людей, и он дает нам мобильность. И потом, я не думаю, чтобы мы смогли выжить во враждебном мире.

Сестры Чо одобрительно закивали. Но Козодой понял, что имела в виду Колль.

– Наш корабль понадобится нам для другого, – сказал он. – Совершить задуманное в одиночку нам не под силу. Система межзвездных перевозок полностью автоматизирована, но пока что она уязвима, а нам необходимы и другие межзвездные корабли. Нам нужны резервы. Нам необходимы информационные каналы. Значит, придется устанавливать связь с флибустьерами и со всеми, кто живет вне Главной Системы. Придется заниматься грабежом и разбоем, но при этом не выдавать Главной Системе своего присутствия. Нашим врагом может оказаться любой, даже те же флибустьеры. Капитан Колль права. Раз уж нам суждено стать пиратами, у нас должно быть место, где можно изучать и хранить нашу добычу. В конечном счете нам понадобятся союзники, и наконец, здесь, взаперти, невозможно растить детей, а у нас ведь будут дети, не так ли, Хань?

Та хмуро кивнула:

– Да. Звездный Орел проверял трансмьютерную систему, и для эксперимента ему в конце концов потребовался человек. Она щекочет. Везде. И ничего больше. Невозможно даже понять, что происходит, пока все не закончится. Во время этой работы ему пришлось составить мою полную карту, вплоть до молекулярного уровня. Я уже знала, что люди Клейбена применяли ко мне трансмьютер, только не знала, с какой целью. Теперь мне это известно. – Эхо от металлических стен дробило ее глухой, бесстрастный голос на миллионы осколков.

В разговор вмешался Звездный Орел.

– Она подверглась основательной трансмутации, – сообщил он, – хотя внешне это почти не заметно. Я надеялся, что сумею в какой-то степени вернуть ее к нормальному состоянию, но это исключено. Возможно, ее смогла бы восстановить Главная Система, но мне это не под силу. Полной трансмутации присуща некоторая.., нестабильность. Я знал это еще по опыту с малым трансмьютером на старом корабле. Каждый раз, когда что-то меняется, происходят небольшие потери, и их невозможно компенсировать целиком. Именно поэтому для трансмутации человеческого груза кораблю требовался отдельный компьютерный модуль: допуск на ошибки практически нулевой. Потери, которые она понесла на Мельхиоре, очень малы, но все, что будет сделано после, будет включать в себя и их. Восстановление может ее убить или изувечить. Есть косвенные признаки того, что нестабильность была, по сути дела, встроена в систему, но проявляется только при работе со сложными органическими объектами. Главная Система хотела, чтобы никто из тех, кого она переделывает, не мог вернуться в прежний вид.

– Я была.., своего рода генетическим экспериментом, – объяснила Хань. – Меня создал мой отец. Моя красота – прошу не считать эти слова хвастовством – и мой интеллект были заложены именно тогда. Я была частью более обширного плана. Он мечтал создать расу, способную на нечто большее, чем время от времени обманывать Систему. Но я была всего лишь первой ступенью, одной из тех, кому предстояло породить следующее поколение, которое уже могло бы восстать. Но я не желала быть родильной машиной и считала отца бесчувственным и дурным человеком. Я бежала и попала в руки Клейбена, по сравнению с которым мой отец – ангел во плоти. Мельхиор был игровой площадкой Клейбена. Вероятно, это единственное место во всей известной Вселенной, где люди имели неограниченный доступ к таким обширным знаниям и могуществу. Клейбен исследовал меня, понял, для чего меня готовили, и решил, что мой отец был прав.

– Но ты же бежала и от него! – вскричала Чо Дай.

– Не совсем. Они проанализировали все, что сделали генетики и биохимики, работавшие на моего отца, и добавили еще кое-что. Впрочем, эти изменения не наследуются. Им нужны были и мой разум, и мое тело, – но они хотели обеспечить свою безопасность, ведь мне предстояло работать с их лучшими компьютерами. Первоначально Мельхиор был исследовательской станцией, где Главная Система создавала марсиан. Там остался небольшой, но вполне работоспособный трансмьютер. Они использовали его во многих экспериментах. Капитан Колль – хороший пример тому.

– Я знакома с этим агрегатом гораздо лучше, чем ты можешь подумать, дорогуша, – загадочно заметила Рива.

– В любом случае они меня переделали. Всю. Целиком. Остальное пусть вам расскажет Звездный Орел.

– Клейбен не хотел, чтобы Хань повторила на Мельхиоре то же, что устроила в Центре, – сказал пилот. – Вот зачем ему понадобилась ее слепота. Хань не просто не видит, из ее мозга убраны все центры для обработки зрительной информации. Эта модификация не генетическая, ее дети будут зрячими. Возможно, существует способ устранить эти повреждения, но я их не знаю. Кроме того, вся биохимия ее тела и мозга перестроена таким образом, что беременность для Хань – естественное состояние и в промежутках она практически не в силах управлять собой. Плюс ко всему ее устойчивость к вредным влияниям просто поразительна. Она будет очень медленно стареть и чрезвычайно быстро выздоравливать. Вполне возможно, что ее способность к воспроизводству сохранится в течение шестидесяти – семидесяти лет.

Все пораженно молчали. Шестьдесят, если не семьдесят, лет в беременности как в естественном состоянии...

– Даже в мое время знали средства управиться с такими фокусами, – заметила наконец Рива Колль. – Можно обмануть организм, или, уж если на то пошло, убрать насовсем кое-какие детали.

– Только не в этом случае. Ее тело рассматривает любой доступный мне способ воздействия как болезнь и нейтрализует его. То же самое происходит и с психохимией. Клейбен знал, что Хань уже использовала ментопринтер и химическую регуляцию, и позаботился о том, чтобы это не повторилось. Что касается предложения удалить репродуктивные органы, то тогда она станет неизлечимо душевнобольной. Пуля в голову, и то было бы милосерднее. Видите ли, они запустили ее ментокопию в компьютеры, и те разработали замкнутую систему. Быть может, Клейбен надеялся вывести собственную расу сверхлюдей, не знаю. Но пока Хань беременна, она может полностью распоряжаться своим разумом и способностями.

– Ну что ж, теперь по крайней мере все стало ясно, – с неожиданным оптимизмом заметил Козодой. – Нам необходим ее мозг, так что, как только ей что-нибудь понадобится, она это получит. Раз нам так или иначе придется растить второе поколение, то не исключено, что именно на его долю выпадет добыть последний перстень. Итак, нам нужна колония.

– Дело темное, вождь, – вмешался Ворон. – Проблема не только в этом. Я, как только услыхал об этих трансмьютерах, сразу смекнул, что это отличный способ попасть на любую планету, но теперь вижу, что все не так просто. Во-первых, у Звездного Орла нет ни кодов, ни всей этой генетической дряни, чтобы нас переделать, а во-вторых, даже если у него получится, это будет билет в один конец, а мне что-то не хочется превращаться в чудовище, не говоря уж о том, чтобы застрять навсегда и чужом мире, пока кто-то другой будет запихивать эти чертовы перстни в задницу Главной Системе.

– Мудрое замечание, – согласился Козодой. – Но, боюсь, нам придется прибегнуть к трансмьютеру, по крайней мере в самом начале, и хотя такая жертва может потребоваться от любого из нас, а может быть и от всех, я не имел бы права никого просить об этом, сам оставаясь в стороне. Лично я готов принести любую жертву, вплоть до мучительной смерти, чтобы положить конец тирании, – но только в том случае, если эта жертва не будет напрасной. А если в результате нашими повелителями окажутся Ласло Чен или Айзек Клейбен, которые ничуть не лучше, я и пальцем не шевельну. Я достаточно знаком с историей, чтобы понимать, что сделать переворот и совершить революцию – далеко не одно и то же. Я предан нашей революции, насколько может быть предан человек, но я решительно не желаю заменять Главную Систему чудовищем в человеческом облике.

– Боюсь, я все же должен настаивать на устройстве планетарной базы, – вставил Звездный Орел. – Чтобы превратить этот корабль в нечто более удобное, мне потребуется время, и, кроме того, я нуждаюсь в независимости и активных действиях.

– Ну ладно, договорились, – сказал Ворон. – Вот мы высаживаемся, вот мы строим базу. А дальше что?

– Я уже говорил, пиратство, – ответил Козодой. – Нам необходима мобильность. У нас единственный действующий супертранспорт во всей известной Вселенной, но нам нужен и другой корабль, а еще лучше – несколько. Во-первых, мы выпотрошим их банки данных, во-вторых, переделаем. Оружие. Датчики. Собственная система связи и коды. Тогда настанет время выйти на флибустьеров. К этому моменту мы уже приобретем некую репутацию, но нам понадобятся разные сведения. Перед тем как отправиться на какую-то планету, надо знать о ней. Что там за люди? Какова культура, язык, медицинские и биологические трудности? Кто стоит у власти и на чем она основывается, кто, проще говоря, может носить большой золотой перстень с узором? И знает ли кто-то о том перстне, о котором не знаем мы? Шаг за шагом, понемногу, с безграничным терпением и настойчивостью мы добьемся своего.

– Это невозможно, – сказала Хань.

– Вовсе нет. Трудно – да. Опасно – да. Надежно? Ни в малейшей степени. Но дело определенно не невозможное. Я все время обдумывал это, пока голова не затрещала, и, кажется, додумался. Теперь я знаю то, что Ворон, Вурдаль и Чен знали с самого начала. – Он пристально взглянул на кроу и карибскую красавицу. – Принцип требует, чтобы возможность успеха, пусть даже самая мизерная, сохранялась всегда, не так ли?

Кроу ухмыльнулся:

– В самую точку, вождь. Ты куда умнее, чем я думал. Рано или поздно мне пришлось бы это объяснять, но ты избавил меня от лишних хлопот.

– Я что-то не возьму в толк, – сказала Танцующая в Облаках. – Прошу простить мое невежество, но мне нужны объяснения. Я понимаю, что есть злой властелин и талисманы, которые могут лишить его могущества, но для чего это необходимо?

– Не расстраивайтесь, – сказала Хань. – Я понимаю не больше вашего.

– Вспомните историю, – настойчиво сказал Козодой. – Главная Система необычайно могущественна, но она всего лишь компьютер. Компьютер, сконструированный людьми. Все ее действия – не более чем интерпретация команд, которые создатели этого компьютера в него вложили. Подумайте об этом. Команд. Ему дали команду найти способ помешать человечеству уничтожить себя сейчас и предотвратить подобную ситуацию в будущем. Это как в классической сказке о договоре с демоном. Из страха или безрассудства люди вызвали могущественного демона и предложили ему полную власть над собой в обмен на безопасность. Они, как могли, старались не сглупить, но демон – на то он и демон – оказался намного умнее любого из простых смертных и, естественно, нашел лазейку. Он исполнил их желание – и овладел их душами, а также душами их детей и внуков до последнего колена.

– Но они должны были что-то подозревать, иначе не создали бы перстни, – отметила Хань.

– Именно так. Другими словами, это была часть сделки. Демон ведь тоже обязан был буквально исполнить желание. Перстни – талисманы, как их называет моя жена, – всего лишь символизируют собой определенные гарантии. Они должны находиться в руках людей, облеченных властью, и, если перстень потерян или уничтожен, немедленно изготавливается дубликат и вручается тому же властителю. Но если смотреть глубже, это значит, что Система должна обеспечить любому человеку право отправиться на поиски перстней, найти их и использовать. Это право заложено в основной программе Главной Системы, не подлежащей изменениям. Теперь вам ясно?

Хань кивнула. Даже Танцующая в Облаках, Рива Колль и сестры Чо явно уловили суть. Сабатини мрачно молчал в своем углу, а Молчаливая была бесстрастна, как всегда.

– Главная Система сумела рассеять перстни среди звезд, потому что там тоже появились люди, облеченные властью, – задумчиво сказала Хань. – Она попыталась уничтожить все знания о перстнях, их назначении и использовании, но не смогла нарушить основы. Ей было позволено лишь сделать нашу попытку почти безнадежной – почти, но не до конца.

– И возможно, не такой безнадежной, как тебе кажется, – внезапно сказал Ворон. – Я никогда по-настоящему не верил, что сведения о перстнях пережили столетия и были открыты именно сейчас. Знаешь ли, есть некоторые признаки того, что Главная Система вознамерилась радикально перестроить человечество и сделать из нас, про сути, обезьян с дубинками. Но видишь ли, тогда использовать перстни действительно стало бы невозможно. Старушка Главная малость оступилась. Одним только принятием такого решения она сама сделала себя уязвимой, и десять к одному, что благодаря нам она отказалась от этого решения. В противном случае ей пришлось бы самой создавать такие же команды, как наша, потому что ее вынуждала бы к этому программа. Но прежде чем она успела сообразить, в чем дело, мы ускользнули, а возможно, не только мы. У меня даже есть подозрение, что мы не единственные, кого подготовил Чен. Вот, скажем, тот корабль, который следует за нами. Напоминание о нем всех отрезвило.

– Учитывая, что начинать полагается сначала, что нам делать с этим кораблем? – спросил Козодой.

– Развеять по небесам, – ответила Рива Колль. – Нельзя щадить никого, если мы хотим хоть чего-то добиться.

– Несомненно, это эффективный способ решить проблему, – согласился Козодой, – но пока я не вижу причин для такого поступка. При необходимости – да, но я не нахожу особого смысла в том, чтобы убивать всех подряд. Будь это корабль Вала, тогда другое дело, но там явно есть люди.

– Ты неверно ставишь вопрос, вождь, – вмешался Ворон. – Главный вопрос – почему он вообще преследует нас? В бою он нас не одолеет, в то время как мы его – запросто. Если бы они хотели присоединиться к нам, то давно бы вызвали нас по радио, но они просто держатся в кильватере. Сдается мне, что это тот самый Нейджи, а может быть, и еще кто-то с Мельхиора. Из твоих ментокопий они знают о перстнях, но не знают, где их искать. Неплохо было бы использовать их корабль, но они вряд ли согласятся, а значит, надо уничтожить его или оторваться от них. Мне лично больше по душе второе. Звездный Орел, ты можешь стряхнуть их с хвоста?

– Проблема состоит в расходе энергии при быстром выходе и входе в новый прокол, – сообщил компьютер. – Оторваться не очень трудно, однако тогда у нас не хватит энергии на новый прокол и мы останемся в обычном пространстве в районе регулярных маршрутов. Существует довольно значительная вероятность того, что нас обнаружит или запеленгует Главная Система.

Козодой вздохнул:

– Ну что ж... Значит, когда выйдем из прокола, попробуем с ними поговорить. По крайней мере узнаем, кто они такие. Если мы не сможем договориться или если они не ответят, придется прибегнуть к решительным действиям. Но прежде чем я убью кого-то или подвергну нас всех излишнему риску, я хочу знать, кого я убиваю и почему.

* * *

– Звездный Орел, корабль все еще там?

– Да. Немного отстал, но находится в пределах действия связи.

Козодой глубоко вздохнул:

– Установи связь и подключи меня.

– Сделано. Я открыл три наиболее распространенные частоты. Когда они ответят, я сужу диапазон. На такой широкой полосе нас легко запеленговать.

– Говорит Джон Найтхок с борта "Грома". Корабль у нас за кормой! Отзовитесь, пожалуйста! Ответа не было.

– Говорит Козодой с борта "Грома". Если вы не отзоветесь, я вынужден буду считать вас враждебным кораблем и выслать истребители. У вас одна минута на размышление.

Он помолчал и начал считать:

– Пятьдесят секунд.., сорок... – Он не блефовал, но понимал, что атака истребителей будет означать излишнюю потерю времени. Десять.., девять.., восемь.., семь...

– Да ладно, черт побери! Здесь мы, здесь! – раздался из динамиков мрачный мужской голос. – Я так и знал, что рано или поздно это случится.

– Это вы нас преследуете, – заметил Козодой, – а не наоборот. Неужели вы считаете, что если вы обнаружили нас своими локаторами, то и мы не могли сделать то же самое?

– Дьявольщина. Кто бы мог поверить, что можно полностью овладеть таким кораблем за столь короткое время? Ладно, давайте поговорим. Мы с вами в одинаковом положении.

– Сомневаюсь. И потом если вы на нашей стороне, то почему преследуете нас? Отчего бы вам давно не окликнуть нас и не присоединиться?

Молчание.

– Потому что, попади я в ваши руки, мне крышка! – неожиданно ответил новый голос.

– Я узнаю его где угодно! – прорычала Рива Колль. – Это Клейбен! Пристрели мерзавца! Выпусти ему кишки!

Козодой был поражен этой вспышкой, но не показал виду.

– Судя по реакции некоторых моих спутников, доктор, ваша точка зрения мне понятна. Капитан Колль полагает, что уже одно ваше присутствие на расстоянии выстрела – достаточная причина, чтобы отправить вас ко всем чертям.

– Это вовсе не капитан Колль. Колль мертва, мертва уже два года. Это не человек, это чудовище, оживший кошмар. Оно убило Колль и приняло ее облик. Уж я-то знаю. Я сам его создал."

– Погодите-ка, – сказал Козодой. Неприятный холодок, который он всегда чувствовал с приближением опасности, пробежал по его спине. Он повернулся и пристально взглянул на Колль. – Не пора ли вам объясниться, или мне спросить его? – Он сказал правду, – немедленно ответила та. – По крайней мере насчет того, что я не Колль, не человек и что он меня создал. Но вы напрасно смотрите на меня как на чудовище. Я не настолько плоха. Да, я убиваю потому, что меня такой сделали, но у меня есть выбор. У меня есть совесть. Я никого не трону, пока не окажусь перед выбором – он или я. Уж вы мне поверьте.

У Козодоя пересохло в горле:

– Вы обещали привести нас в безопасное место. Если вы не Колль, пусть даже все остальное окажется правдой, почему я должен вам доверять?

– Да потому, что я вобрала в себя всю ее память, олух ты этакий! Я чертовски точная ее имитация – более точная, чем мне хотелось бы!

– Доктор! Не желаете ли пояснить? Радио немного помолчало.

– Это был грандиозный эксперимент, – заговорил наконец Клейбен. – Мельхиор, весь Мельхиор был предан одной цели – преодолению Системы, поиску способа обмануть ее и в конечном счете, смею надеяться, разрушить. Я всего лишь продолжал работы моих предшественников. Мы – наши компьютеры и эксперты по безопасности и биологии – нашли, как нам казалось, частичное решение. Так сказать, оружие в человеческом облике. Существо, способное преодолевать Систему, когда пожелает. Стать любым, кем оно захочет, и пройти любую проверку. Ментопрофиль, рисунок сетчатки, даже образцы крови и тканей. Оно впитывает в себя знания тех, кого имитирует, и таким образом может иметь доступ везде, куда дозволен доступ людям. Первое в своем роде, первый солдат армии, которая разрушила бы всю систему контроля. Изготавливая опытный образец, мы применили трансмьютер. У нас все получилось, и получилось слишком хорошо. Эта.., эта тварь не видела разницы между людьми и компьютерами. Она ненавидела всех, без разбора. Она перебила половину персонала станции, прежде чем мы нашли способ обезвредить ее и стабилизировать. Конечно, нам следовало бы ее уничтожить. Полное сожжение, трансмутация в газ или энергию... Но мы не смогли. Цель казалась такой близкой... У нас почти получилось... И мы оставили ее стабилизированной. В человеческом виде. С помощью наших составов мы могли держать ее в стабильном состоянии два-три года. Потом ей требовался новый шаблон, новая форма. Мы использовали для этого тех заключенных, которым не нашлось другого применения.

– Таких, как Колль...

– Да, таких, как Колль. Но после того, как оно.., поест еще раз.., у вас ведь нет стабилизирующих составов. Оно станет свободным и сможет делать это по собственной воле. Оно убьет вас всех и поглотит вашу память и ваши знания. Оно хочет само завладеть перстнями. Безумное чудовище мечтает стать богом!

Козодой уставился на хрупкую Риву Колль.

– Бред собачий, – уверенно сказала она. – Я не очень хорошо знаю, что такое быть в своем уме, но я определенно не собираюсь вас поедать. Он говорит правду – в самом начале я была всего лишь животным, убийцей. Но чем чаще я принимала образы других людей, тем больше очеловечивалась сама. Вся их память, все их знания хранятся здесь, в моей голове, а может быть, рассеяны по всему телу – не знаю. Я даже не понимаю, как это действует. Единственное, чего я не помню, – кем я была в самом начале. Это знает только он. Вы что, думаете, мне очень нравилось убивать Колль и всех остальных? Не я выбирала их, а он. Чтобы сохранить меня, исследовать и сделать множество таких же, как я, но подвластных ему. Так сказать, своих собственных Валов. Мне, конечно, нужны перстни, но не только для себя, и никто не справится с такой властью в одиночку, даже я. Но без меня вам не добыть их, вождь. Я могу отправиться на любую планету, к любым существам, стать одним из них и сразу же знать все порядки. Для меня плевое дело стянуть перстни прямо с пальцев тех, кто их носит. А вы этого не можете.

– Сомневаюсь, чтобы это было так просто, даже для нее, – подал голос Клейбен. – Но теперь вы, надеюсь, понимаете, почему я не осмеливался подойти ближе? Вы не в состоянии удержать ее, Козодой, а я буду драться насмерть, прежде чем позволю ей коснуться меня.

Козодой пристально посмотрел на Риву Колль. Он предвидел, что ему придется принимать трудные решения, но никак не предполагал сразу же столкнуться с такой проблемой.

– Ну что ж, капитан, или кто вы есть. Я не могу остановить вас, если вы пожелаете убить нас всех, но вы и сами знаете, что не сможете завладеть кораблем. Корабль принадлежит Звездному Орлу. Теперь только от вас зависит, потерпим ли мы неудачу с самого начала или нет. Итак, или Клейбен, или перстни. Что скажет Хань?

– Видят боги, если они есть, как я ненавижу и презираю этого человека. Но если мне придется выбирать, он или перстни, я встану перед ним на колени и буду лизать ему задницу, пока они не выпадут оттуда.

– Это же нечестно! – разозлилась Колль. – Десять лет я мечтала, чтобы этот выродок попал в мои руки и можно было бы замучить его насмерть – по-настоящему медленно! Уж его-то я не съем. Я не желаю им становиться и не желаю его понимать. И вот, когда он в наших руках, мне говорят, чтобы я чмокнула его в щечку и помирилась!

Но Козодой уже начал схватывать детали более общей картины. Хотелось бы знать, мелькнуло у него в голове, кто был художником.

– Вот почему вы здесь, Колль, или как вас там. Вот почему вы с нами, а не на Мельхиоре, под властью Главной Системы. Вы говорили, что можете одолеть любого. У меня нет причин сомневаться, но смогли бы вы сделаться Валом? Или компьютером?

– Конечно же, нет, олух!

– Главной Системе все равно, сколько людей ей придется убить. Она вас изучит, проанализирует и разложит на составляющие для окончательного исследования. Она не задумываясь выжжет все живое на Мельхиоре, если решит, что это необходимо, чтобы избавиться от вас. Вы попали сюда не случайно. Ваше имя было в списке Ворона. Вы здесь именно по тем причинам, о которых только что говорили, – но дело требует общих усилий. Обдумайте это. Если вы не в состоянии владеть собой, вы для нас бесполезны. – Козодой повернулся к связному устройству.

– Клейбен, вы мне совсем не нравитесь, и я ни на йоту вам не доверяю. Но если вам есть что предложить, попробуем договориться. Я мог бы использовать ваш корабль, но в состоянии обойтись и без него. Здесь никто и слезинки не прольет, если я прикажу разнести вас на кусочки. Вы для меня – лишняя проблема и лишняя роскошь. Так объясните мне, почему я могу себе ее позволить.

– Мои знания, мои навыки, мой опыт, – незамедлительно ответил ученый. – У вас есть специалист по компьютерам и парочка отличных вояк, но нет ни одного стоящего ученого-экспериментатора. На борту моего корабля находятся резервные копии результатов двадцати с лишним лет исследований на Мельхиоре. Эти данные уникальны и бесценны, но они закодированы моим личным шифром. Кроме того, как вы уже упомянули, есть еще наш корабль, а также опыт и контакты Нейджи, которыми тоже не следует пренебрегать. Он и раньше бывал в космосе и знает флибустьеров – кому можно верить, а кому нет. Не думаю, что вы откажетесь от всего этого, – иначе я не стал бы гнаться за вами.

Козодой повернулся к остальным:

– Приглуши-ка связь, Звездный Орел.

– Сделано. Но мы слишком медлим. Козодой. Нам пора двигаться дальше.

– Дело стоит риска. Это не худшее, что у нас было, и не худшее, что у нас будет. Так, теперь слушайте все. Я хочу знать мнение каждого. Клейбен прав. У него есть нужные сведения, а у Нейджи – связи. У них есть корабль, который можно использовать и который не придется переделывать, чтобы освободить от управления Главной Системы. Но можем ли мы доверять этим людям? Нет. Их дела говорят сами за себя. Они не дьяволы, просто их заботит только собственная персона. Нам с ними будет нелегко. Ворон?

– Тащи их сюда, вождь. Мы с Манкой о них позаботимся. Я, знаешь ли, думаю, что они действительно будут сотрудничать, пока ситуация не переменится. И потом, это отличный способ получить их корабль. А если они начнут зарываться, их всегда можно убрать.

Вурдаль подавила смешок:

– Мы же агенты безопасности, Козодой. Это наша работа, и мы в ней кое-что смыслим. Они у нас будут как шелковые.

– Сестры Ч о?

– Эти люди ничуть не хуже тех, кого мы уже встречали. Если они способны на что-то доброе, дадим им возможность это доказать, – сказала Чо Дай. Ее сестра молча кивнула.

– Танцующая в Облаках?

– Я согласна со всем, что бы ты ни решил, – ответила она. – Я не уверена, что злодей может сразу стать добрым, но если мы откажем им в этой попытке, то чем мы лучше их?

– Звездный Орел?

– В любом случае следует принять их на борт. Здесь они хотя бы будут под надзором. Клейбену так или иначе придется связываться с моими банками памяти. Я буду в курсе всего, что он делает.

Козодой вздохнул.

– Итак, слово за вами, Колль. Подумайте вот о чем. На этот раз Клейбен скорее будет в нашей власти, чем мы – в его, и, если он попытается нас предать, я отдам его вам – делайте с ним что хотите. Ну, как?

Колль, похоже, уже овладела собой:

– Ладно, только держите его подальше от мостика. Лучше всего заприте куда-нибудь. На планете он будет на моей территории, и если сможет поладить со мной, то и я смогу с ним поладить. Но только не здесь. Не на "Громе".

– Включить связь, – скомандовал Козодой. – Итак, доктор, мои друзья единодушно решили пригласить вас на борт. Но единственный член экипажа, у которого были возражения, настаивает, чтобы во время пребывания на нашем корабле вы находились в изоляции и не появлялись на мостике. Если вы согласны на эти условия, приближайтесь на умеренной скорости и приготовьтесь следовать указаниям нашего пилота. Приняв вас на борт, мы сразу войдем в прокол, так что до соответствующих распоряжений оставайтесь на своем корабле.

– Понял. Принято. Вы об этом не пожалеете.

– Может быть. А может быть, и нет, – ответил Козодой. – А вот вы можете и пожалеть, – негромко добавил он.

На всю операцию потребовался почти целый час, но Звездный Орел знал свое дело и полностью овладел системами большого корабля.

Как только корабль Мельхиора оказался в трюме, пилот не медлил ни секунды. Огромные двигатели "Грома" взревели, и через несколько минут он вошел в прокол.

На этот раз неприятные ощущения действительно оказались слабее, а галлюцинаций не было вовсе, и все же пассажиры вздохнули с облегчением, очутившись "на той стороне".

– А ты неплохо справился, вождь, – заметил Ворон.

– Может быть. Пожалуй, мне помог природный инстинкт. Инстинкт и обоснованные предчувствия. Но ты сам понимаешь, что наши гости – это бомба замедленного действия, и я не собираюсь давать им поблажек. Один неверный шаг – и они уже не будут представлять для нас ценности.

– Нет! – резко вмешалась Хань. – Подумай, Козодой. Они нам нужны – от этого никуда не денешься. Кроме того, бьюсь об заклад, Клейбен заранее подготовил свой корабль для бегства. Ручаюсь, что у него тоже есть небольшой трансмьютер и ментопроцессор новейшего образца. И возможно, даже психогенетическая лаборатория. Этот корабль – Мельхиор в миниатюре, голову даю на отсечение. Им надо заняться в первую очередь, и тогда мы сможем сделать с доктором все, что пожелаем, прежде чем он сможет сделать это с нами.

3. ОСТРОВ В ГЛУШИ

Она была воплощением мощи, могла смотреть во всех направлениях сразу, а любое движение мысли порождало всплеск информации такого объема, который не в состоянии охватить человеческий разум. И все же ей было мало. Соединяясь с кораблем, она чувствовала себя божеством, и не во сне, а наяву.

Но одновременно она была и маленьким, хрупким созданием, лежащим в командирском кресле на мостике. От громоздкого шлема у нее на голове тянулись кабели, уходящие в переднюю панель. Но Звездный Орел понимал, что это крошечное создание и есть настоящая она, без которой не было бы всего остального, и не позволял Хань слишком долго оставаться в его владениях, хотя и давал ей полную свободу, пока она была там.

Она проносилась мыслью по тысячекилометровым сетям связи и наблюдения, забавляясь своего рода подглядыванием. Особенно занятным был большой прямоугольный модуль в четвертом грузовом отсеке. Роботы-ремонтники снабдили его системами жизнеобеспечения и всеми возможными удобствами. Козодой называл его лепрозорием, хотя никто, кроме него, уже не помнил, что значит лепра и кто такие прокаженные. Модуль предназначался для Клейбена и Нейджи, а потом туда же отправили и Сабатини, чтобы убрать его с глаз долой.

Это жилище ни в коем случае нельзя было назвать уединенным местом, невзирая на уверенность его обитателей в обратном. Любое их движение, любое сказанное слово, каждый удар пульса отслеживались и регистрировались. Записи изучали Ворон и Вурдаль, а они-то знали, за чем надо следить.

Клейбен выглядел лет на пятьдесят, у него было красное лицо, жиденькие седые волосы и голубые глаза. За последние годы он здорово располнел, но все же был в удивительно хорошей форме и старался ее поддерживать. Клейбен обладал приятным глубоким баритоном, звучавшим чуть хрипловато, но дружески и доверительно. Такой голос обычно бывает у семейного врача или опытного адвоката. И к тому же Клейбен отличался поразительной остротой ума. Он мог работать над дюжиной проблем одновременно, ему была доступна любая область знаний. В этом было его величие и его проклятие. По сути дела, он руководил камерой пыток, хотя никогда не задумывался об этом. Окружающий мир и окружающие люди были для него всего лишь средствами, которые он умело использовал. Клейбен был законченным эгоцентристом, но в отличие от большинства других тщеславных людей действительно далеко превосходил остальных. Единственным, в ком он видел равного себе и кого по-настоящему боялся, была Главная Система. Ему и в голову не приходило, что он и великий компьютер стали смертельными врагами прежде всего потому, что были слишком похожи друг на друга.

Арнольд Нейджи выглядел так, словно его сильно сжали с боков и одновременно вытянули по вертикали. У него была длинная и узкая голова, посаженная на длинной тощей шее, и весь он был длинный, тощий и угловатый. Огромный ястребиный нос, худое вытянутое лицо с впалыми щеками, узко прорезанные глаза и очень маленький рот только подчеркивали своеобразие его внешности. Глаза у него были темно-карие, а волосы – черные, словно вороново крыло. Угадать его возраст было невозможно.

Таков был человек, которому и Клейбен, и Главная Система поручили заботы о безопасности Мельхиора, человек страшный и опасный. Казалось, он знаком со всеми языками мира. Сабатини часто и подолгу беседовал с ним на своем родном итальянском, и Нейджи, как оказалось, свободно владел даже диалектами и жаргоном. Он явно был прирожденным лингвистом. Безусловно, любой язык можно было до определенной степени изучить с помощью ментопринтера, но, чтобы овладеть диалектизмами и жаргоном, одного ментопринтера было недостаточно.

– Ну и скучища! – тяжело вздохнул Нейджи, усаживаясь в кресло. – Ей-богу, на Мельхиоре было повеселее.

– Терпение, Арнольд, терпение, – ответил Клейбен. – Не сомневаюсь, что сейчас они перебирают наш корабль буквально по молекулам и пытаются взломать мои коды. Наше время еще придет. Великие цели требуют величайшего терпения. Может, ты хочешь надеть скафандр, выйти отсюда и поприветствовать Риву Колль? Ты ведь знаешь, ей скоро придется кого-нибудь съесть, хочет она того или нет, а мы с тобой – наиболее вероятные кандидаты.

Нейджи забеспокоился:

– Жертвенный агнец, и не более того, так что ли, док? Вы что, только для этого хотели, чтобы я ушел с вами со "Звезды"?

– Нет, Арнольд, конечно, нет. На самом деле я сначала намеревался добраться до флибустьеров, основать где-то новую базу, а потом, опираясь на нее, создать организацию и добыть перстни. Самим нам сделать такое было бы нелегко, хотя в принципе это возможно. Но раз этим людям удалось благополучно овладеть таким огромным и сложным кораблем, стоило пойти на риск и объединиться с ними. Правда, я никак не предполагал, что мы окажемся тут на вторых ролях, и мне не будет покоя, пока эта тварь разгуливает на свободе. Самая моя большая ошибка в том, что я не уничтожил ее еще десять лет назад, когда мог это сделать. – Вздохнув, он потрепал Нейджи по плечу. – Не беспокойся, мальчик мой. Ты им нужен. Мы оба им нужны. Надо только быть начеку и не упустить удобного случая. А он рано или поздно представится.

Вошел Сабатини и остановился, слушая последние слова.

– Да, конечно, вам-то хорошо, а вот я уже все равно что покойник. Корабль потерял, пилота потерял, и мало того – сам превратился в заключенного. Я хочу наружу. Если уж на то пошло, я бы умер счастливым, если бы мог выпихнуть этих китайских стервочек через воздушный шлюз. Как они меня.

Нейджи повернулся и пристально посмотрел на Сабатини:

– Знаете, капитан, на вашем месте я бы послушал доктора и прекратил подобные разговоры. Отчего бы вам не попытаться стать полезным? По крайней мере хоть живы останетесь. Этот корабль величиной с небольшой город, но тем не менее лишний груз им ни к чему. Смотрите, как бы вас не спустили в мусоропровод.

Хань прекратила прослушивание и сделала запрос:

«Рива Колль».

Ответ пришел почти мгновенно.

«Недостаточно информации. Входные данные, предоставляемые объектом исследования и Клейбеном, согласуются с возможностями трансмьютерной и психогенетической технологии, но не более того. Сканирование не показывает существенных отличий от человеческого индивида ее пола и возраста».

Анализ корабля Клейбена был более продуктивным. Как и предполагала Хань, он оказался миниатюрной лабораторией, оборудованной по последнему слову техники. И в то же время являлся весьма комфортабельным жилищем, оснащенным межзвездным двигателем. По сути, это был увеличенный и усложненный вариант истребителя Мельхиора, несущего полный комплект вооружения. Конечно, его было недостаточно, чтобы нанести хотя бы минимальный урон "Грому", но в бою с обычными кораблями оно было чрезвычайно эффективно.

Еще на борту имелась компьютерная справочная система необычной конструкции, возможно, собственноручно разработанная Клейбеном. Находящаяся в ней информация могла считываться через обычный компьютерный интерфейс, но хранилась она в сильно сжатом и зашифрованном виде, а способ расшифровки пока был неясен. На корабле не было многофункционального трансмьютера, бортовой трансмьютер использовался только для снабжения межзвездного двигателя топливом и ремонта, зато здесь имелся автономный ментопроцессор, соединенный с психохимическим модулем. Хотя оба они были подключены к системе, хранящей закодированные файлы, их конструкция оказалась достаточно простой, и Звездный Орел пытался создать дубликаты этих устройств, чтобы подключить к своим банкам данных.

К сожалению, корабль Клейбена был все же чересчур велик, чтобы продублировать его на трансмьютерах "Грома", но на нем вполне можно было летать: его пилот в отличие от Звездного Орла личностью не являлся и повиновался любому, знающему контрольный код.

Хань и Звездный Орел продолжали исследовать, подслушивать, зондировать, строить предположения, а "Гром" мчался напрямик сквозь ничто.

* * *

– Здесь, – сказал Звездный Орел. – Вторая планета.

На экране маячил громадный сверкающий шар, окруженный крошечными светящимися точками. Впрочем, экран – не окно, и это была всего лишь компьютерная графика, а не истинное изображение.

– А не слишком ли жарко будет так близко от солнца? – встревожилась Чо Май.

Они осматривали уже третью планету. Первая оказалась слишком холодной, атмосфера второй была смесью ядовитых газов.

– Расстояние от звезды действительно играет важную роль, однако существуют и другие факторы, – сказал пилот. – Вторая, третья, четвертая, а возможно и пятая, планеты этой системы лежат в пределах допустимого. Но уже на таком расстоянии ясно, что только на двух из них есть достаточно плотная атмосфера и лишь на одной имеются признаки проведенного когда-то терраформинга.

Даже в этом плохо нанесенном на карты районе они шли не вслепую. Эти места скорее никогда не использовались, чем никогда не исследовались. Главная Система, видимо, столкнулась здесь с какими-то непредвиденными сложностями, но, хотя с открытием более удобных планет эти миры были заброшены, запущенные на них процессы не прекращались. Курортов, разумеется, здесь не было, но многие планеты, развиваясь и созревая в течение столетий, в конечном счете стали по крайней мере пригодными для жизни. А размеры сектора практически исключали возможность случайной встречи как с флибустьерами, так и с Главной Системой.

– Я получаю многообещающие данные, – сообщил Звездный Орел. – Очень мощный озоновый слой и большое количество воды. Однако надо еще уточнить, какова температура на поверхности. Пока можно сказать только, что она определенно выше, чем в среднем на Земле, и там очень влажно. Посмотрим...

Несколько часов назад с борта "Грома" стартовал один из автоматических истребителей. Роботы-ремонтники модифицировали его, и теперь он мог совершать мягкую посадку на планеты.

– Показания приборов не особенно обнадеживающие, – заметил Звездный Орел. – Наклон оси вращения планеты менее восьми градусов, так что сезонные изменения минимальны. Температура на поверхности в районе экватора около шестидесяти пяти градусов по Цельсию. Обширные водные пространства и очень маленькие участки суши. Континентов нет вообще, только острова, и все чрезвычайно мелкие. Учитывая это, средняя глубина океана должна быть очень велика. Много действующих вулканов, но, судя по составу атмосферы, они, вероятно, не взрывного типа, а работают непрерывно, выбрасывая очень плотную лаву.

– И что это значит? – спросила Вурдаль с обычной своей непринужденностью.

– Это значит, что в воздухе не носятся облака пыли и пепла, – пояснил Козодой. – Но вместе с тем наше жилище в любой момент может снести поток раскаленной лавы. И вероятны частые землетрясения. Не особенно привлекательно.

– Интересно... Наиболее подходящая температура должна быть в полярных областях, – сказал Звездный Орел, – но там практически нет суши. Наилучший компромисс – тридцать градусов северной или южной широты. В этих районах множество островов, объединенных в архипелаги, а температура колеблется от тридцати до сорока градусов по Цельсию. Я сейчас посажу истребитель на этой широте в северном полушарии и проведу исследования на поверхности. Если найду что-то стоящее, я вам сообщу.

Все вопросительно уставились на Козодоя.

– Жарко, – сказал он. – Днем жарче, чем в самые жаркие дни в Америке или Китае, а ночью жарко, как в жаркий летний день в Европе. И так круглый год. И разумеется, никаких особых удобств.

– Атмосфера вполне приличная, – сообщил пилот. – Состав примесей иной, чем на Земле, а содержание водяного пара необычно высокое, но соотношение кислорода и азота очень близко к норме. Различия можно с уверенностью отнести на счет вулканической деятельности. Скорее всего атмосфера была изменена искусственно. Возможно, вы почувствуете непривычные запахи, но дышать, не пользуясь дополнительным оборудованием, сможете запросто.

– А как насчет растительности? – спросил Козодой. – Вообще есть ли признаки жизни?

– Весьма существенные, хотя пока я ничего не могу сказать об их природе. Большинство островов почти сплошь покрыто джунглями. Судя по всему, там водятся мелкие животные. В океане тоже есть жизнь, но сомневаюсь, чтобы там были глубоководные существа. Слой планктона на поверхности настолько толст, что должен перехватывать почти весь свет. Судя по спектрограммам, здесь живут в основном млекопитающие. Не исключено, что на этой планете терроформинг был проведен в полном объеме.

– Тогда почему же ее не заселили? – удивленно спросила Хань.

– Возможно, как раз из-за излишне активного размножения водорослей или грибковой растительности н океане, – предположил Звездный Орел. – На мой взгляд, это скорее прототип, чем конечный продукт... Вот оно! Архипелаг с одним очень большим островом. На каждом конце острова по вулкану. Длиной километров сорок, плоские, возвышаются над уровнем моря не более чем на двадцать – тридцать метров. Оба вулкана выглядят погасшими. Во всяком случае, признаков свежих лавовых потоков я не наблюдаю.

На экранах рубки появилась огромная карта: изогнутый остров с двумя высокими вулканическими пиками на каждом конце. Средняя часть острова была относительно плоской, но неровной и посередине сужалась приблизительно до километра, в то время как края достигали десяти – двадцати километров в ширину. Один из вулканов был высотой не менее двух тысяч метров, другой – чуть пониже. На обеих вершинах зияли кратеры глубиной в несколько сотен метров. Поблизости были разбросаны другие острова, и на каждом тоже торчал вулканический пик.

Маленький истребитель опустился на ровной возвышенности посреди большого острова и принялся за работу. Образцы... Измерения... Температура воздуха – тридцать шесть градусов по Цельсию. Влажность – девяносто девять процентов. Скальный грунт – обычный базальт. Уровень радиоактивности был поразительно низок, учитывая такую интенсивную вулканическую деятельность. Скальные обнажения носили следы сильного выветривания. Вероятно, здесь часто бывали штормы, что подтверждалось и прежними наблюдениями с орбиты. Доза ультрафиолета, достигающая поверхности, была в пределах нормы, однако светлокожие люди, долго оставаясь на солнце, рисковали получить ожоги. В воздухе носились споры и микроорганизмы, явно ведущие происхождение от земной микрофлоры, но не было никакой гарантии, что они окажутся безвредными для землян.

– Не хотелось бы забираться в такую даль только затем, чтобы сдохнуть от какого-нибудь вируса, – сказал Козодой. – Но надо смотреть фактам в лицо. На любой мало-мальски подходящей планете риск будет тот же самый. В конце концов, это всего лишь прототипы, бросовые остатки, а все более удобные и безопасные планеты в этом секторе наверняка уже расхватали флибустьеры. По сути дела, всерьез меня сейчас тревожит только одно. Почему здесь, именно здесь, нет флибустьеров? Капитан Колль, если вы знали об этой планете, то и они должны были знать.

– Вполне вероятно, – согласилась Рива Колль, – но у меня нет ответа. Возможно, здесь действительно есть какая-то зараза. Почему бы нам не послать туда Клейбена и не посмотреть, что с ним произойдет? Почти все усмехнулись, но Козодой покачал головой:

– И сколько же ждать? День? Неделю? Месяц? Звездный Орел, каковы наши шансы на выживание там, внизу? Я понимаю, что неизвестных много, но хотя бы приблизительно.

– Я, конечно, могу и ошибаться, но, по-моему, там не опаснее, чем на Земле, особенно учитывая, что микроорганизмы наверняка уже адаптировались к местным условиям и человеческий организм для них не является подходящей средой обитания. Что же до того, почему этот мир не используется флибустьерами, я предположил бы, что это связано с наличием здесь хищных млекопитающих. У флибустьеров огромный выбор, зачем им лишние сложности? Так что я бы не советовал отправляться туда без оружия. И еще я бы установил хороший защитный периметр и сторожевую систему. Кроме того, есть вероятность, что этот район время от времени патрулируется. Следует держать "Гром" подальше от планеты и быть готовыми к немедленному бегству при первой же необходимости.

Козодой обдумал эти слова.

– Значит, "Молния", – сказал он, называя корабль Клейбена его новым именем, – остается на борту, и наш лагерь будет, по сути дела, привязан к одному месту. Мне это не очень нравится.

– На самом деле это не имеет особого значения. Если появится патруль, вы все равно не успеете принять всех на борт и взлететь до того, как вас обнаружат, запеленгуют и, вполне возможно, уничтожат. Лучше установить там, внизу, вспомогательный компьютер и наладить хорошую систему связи. Задержка во времени неизбежна, но все же, надеюсь, я смогу в случае чего предупредить вас. В крайнем случае "Молния" может атаковать патрульный корабль, но подозреваю, что лучше просто не обращать на него внимания – и он уйдет.

– А не может ли патрульный корабль засечь нас на планете? – встревожилась Хань. Ей не хотелось надолго расставаться со Звездным Орлом.

– Пока население не достигнет нескольких тысяч – вряд ли. Они будут искать космические корабли, связные устройства и трансмьютерное оборудование. Это же не исследователи, а всего лишь вояки. Отключив аппаратуру, вы станете для них такими же млекопитающими, как и все местное зверье. Никто не захочет торчать здесь годы из-за подозрения, что какой-то, возможно несуществующий, корабль прячется именно на этой планете.

Козодой кивнул:

– Что ж, решено. Но все же неплохо бы сначала послать парочку человек на разведку. Нужны люди с хорошей реакцией и владеющие оружием. Есть добровольцы?

– Я пойду, – сказал Ворон. – Вурдаль останется и проследит за порядком. И по-моему, со мной должен пойти Клейбен. У меня будет огневая мощь, у него – наука. Если мы сложим головы, тогда. Манка, пойдете вы с Нейджи, и ты обеспечишь ему всю огневую поддержку, какая у тебя получится.

* * *

Айзек Клейбен не особенно обрадовался заданию, но вынужден был признать, что по своей квалификации он подходит как нельзя лучше. Дистанционно управляемый истребитель установил на планете маленький приемный трансмьютер, и было решено, что разведчики первый раз на всякий случай высадятся в скафандрах.

Ни Клейбену, ни Ворону еще никогда не приходилось путешествовать с помощью трансмьютера, и, несмотря на весь свой цинизм и эрудицию, у кроу было глубочайшее предубеждение против этого транспортного средства. Он заявил, что не видит разницы между трансмьютерной копией и воссозданием убитого человека в виде компьютера на органической основе.

– На это можно смотреть и так, – согласился Звездный Орел, – хотя энергетическая матрица, создаваемая при считывании, уникальна и замкнута. Я передаю и использую при восстановлении только то, что преобразую здесь. Другими словами, вниз отправляетесь именно вы, только в иной форме. По сути дела, если бы все происходило так, как вы себе представляете, было бы даже проще. Тогда я мог бы по желанию изменять что угодно и кого угодно до бесконечности. Но я передаю не формулу. Я передаю именно вас.

Почему-то это объяснение немного успокоило Ворона.

Трансмьютеры "Грома" – по одному в каждом грузовом отсеке – были колоссальны, но приемник внизу, переделанный из вспомогательного трансмьютера, вмещал не более одного человека. Ворон как отвечающий за безопасность шел первым.

Трансмьютер выглядел как круглый диск, сделанный из сплошного куска чего-то, похожего на красный кирпич, над которым висел второй диск, мерцающий зеркальным черным покрытием. Ворон взглянул вверх, глубоко вдохнул, ступил на круг и встал в середине. Он был в скафандре с пристегнутым шлемом, потому что загерметизировать и наполнить воздухом огромный отсек было бы слишком расточительно.

Потоптавшись в центре красного круга, Ворон нервно взглянул на остальных. Проводить добровольцев вышли все, кроме Хань, соединенной со Звездным Орлом, Молчаливой, не проявившей ни понимания, ни интереса, и Ривы Колль, которая вообще предпочитала держаться подальше от подобных штучек. Внезапно Ворон почувствовал слабую дрожь и услышал нечто вроде звонкого щелчка, а потом сразу наступила темнота и на него навалилась невероятная тяжесть. Ворон встревожился. Какого черта?

Автоматически открылся люк, и Ворон увидел незнакомую местность. Он вынул пистолет и, сдвинув брови, шагнул вперед.

– Да что же это такое? – потрясенно сказал он. – Щелк – и ты уже где-то еще?

– Я ничего не знал об этом эффекте. – Характерный тенор Звездного Орла раздавался в наушниках так четко, словно Ворон по-прежнему был на борту. – Интересная подробность. Есть проблемы?

Ворон все еще чувствовал потрясение, но он был профессионалом. Он быстро взял себя в руки и внимательно огляделся. Под ногами была черная скала с беловатыми прожилками. Кое-где из трещин выбивались зеленые узкие полоски, отдаленно напоминающие мох, а метрах в десяти начинался настоящий густой лес. Ворон поднял голову. Сквозь набежавшие облака проглядывало небо – голубое, хотя немного другого оттенка, чем на Земле.

– Скажите доку, пусть прихватит зонтик. Похоже, собирается дождь.

Меньше чем через минуту за его спиной снова открылся люк и показался Айзек Клейбен в оранжевом скафандре и с каким-то футляром в руках. Он шел медленно, согнувшись, а футляр держал так, словно тот весил не меньше тонны.

– Просто.., просто поразительно, – пропыхтел ученый, который, впрочем, не выглядел особенно пораженным. – Если поставить достаточно много таких станций на расстоянии прямой видимости, можно устроить всемирную систему почти мгновенной транспортировки.

– Я бы не очень полагался на такую систему, док, – ответил Ворон. – Рано или поздно одна из этих штуковин непременно сломается.

– Наверху еще осталось кое-какое оборудование. Подождем его, а потом, я надеюсь, вы поможете мне его установить. – Клейбен огляделся вокруг. – Что ж, довольно привлекательно. За последние двадцать лет я уже почти забыл, что такое небо, зелень, облака и дождь. Боюсь, у меня развилась агорафобия.

Ворон безразлично пожал плечами:

– Лучше вам побыстрее привыкнуть, док. Предполагается, что вы превосходите всех нас и стоите выше слабостей, присущих простым смертным. Похоже, ваше барахло уже прибыло. Пойдемте возьмем его – и начнем делать пробы... Го-о-споди! Я еще и пальцем не пошевельнул, а уже устал, как черт знает что! Мне даже ходить трудно!

– Мне тоже. И, боюсь, я не в такой хорошей форме, как вы. На Мельхиоре тяжесть была не более шести десятых земной. Я.., у меня кружится голова. Придется немного посидеть. – Он тяжело опустился на скалу и вздохнул. – Очень глупо с моей стороны. Никогда не принимал этого во внимание. Я был слишком занят другими делами.

Ворон тоже сел. Он чувствовал себя так, словно дня два вкалывал с полным напряжением, а ведь он всего-навсего отошел метра на четыре от модифицированного истребителя, стоящего на растопыренных амортизаторах у него за спиной.

– Ну, док, нам надо сделать уйму всего, и побыстрее, а сидя на месте, особенно не наработаешь. Как вы смотрите на то, чтобы первым глотнуть здешнего воздуха?

– После вас, – любезно ответил Клейбен. Ворон вздохнул, переключил управление своего скафандра на режим поддержки, прижал пластины замков и осторожно снял шлем. Он с опаской вдохнул, потом успокоился и повесил шлем на шейный ремень.

Ну и ну! Словно мокрой тряпкой по лицу! Господи, до чего же тут жарко! С ума сойти. Скафандр снабжен системой охлаждения, но лицо того и гляди изжарится. "С меня течет, как со свиньи на вертеле", – подумал Ворон.

– Ну как? Чем-нибудь особенным пахнет?

– Вроде бы нет. Чувствуется что-то, какая-то смесь... Немного тянет гнилью. Но не настолько, чтобы довести до тошноты. Может быть, это от избытка кислорода?

Клейбен, кряхтя, отстегнул свой шлем, отложил его в сторону, глубоко вдохнул и сморщил нос:

– Я понял, что вы имеете в виду. Нет, причина другая. Здесь поблизости явно есть соленая вода. Вы и представить себе не можете, как давно я не чувствовал этого запаха. И еще примешиваются запахи джунглей. – Он грустно вздохнул. – Все, чего мне сейчас хочется, это лечь и не вставать, но нам надо все установить и сделать предварительные замеры. Потом, пожалуй, можно будет разбить временный лагерь и отдыхать посменно, пока организм не привыкнет к тяжести. После этого начнем подробную разведку, – если только я и в самом деле смогу приучить себя к здешней гравитации.

* * *

– Похоже на птиц, но они никогда не подлетают настолько близко, чтобы сказать наверняка. – Теперь Ворон был в самодельной набедренной повязке из двух полотенец, заткнутых спереди и сзади за пояс с пистолетом.

– Когда-нибудь нам все равно придется войти в джунгли, – сказал Клейбен. Он был одет в шорты, тенниску и спортивные туфли. Каждое движение по-прежнему давалось ему с большим трудом, однако новый мир очаровывал и восхищал его. Даже по ночам, мучаясь судорогами во всех мышцах, он завороженно любовался густой звездной россыпью в просветах между облаками. – Насекомые и споры это, конечно, замечательно, но нам нужно что-то еще. Судя по моим наблюдениям, эти птицы, или как их еще назвать, не совсем то, что мы думаем.

Терраформинг был одной из тех технологий, которые Главной Системе пришлось создавать с нуля. Даже на Марсе, где все сводилось в основном к орошению и посадке густой растительности, для поддержания экологического равновесия приходилось модифицировать и стабилизировать различные виды растений и животных с учетом их будущего взаимодействия.

На этой планете, видимо, тоже была предпринята попытка создать экосистему по образу земной, и, хотя местные насекомые далеко ушли от земных прототипов, их роль в экологическом балансе осталась прежней. К сожалению, многие из них кусались, но, слава Богу, были неядовиты.

Труднее всего было привыкнуть к жаре и влажности, а сила тяжести порой казалась просто убийственной. К незнакомым запахам они притерпелись быстро и едва замечали их. Наконец-то Ворон без опасений мог закуривать свои половинки сигар, продублированные втихаря на продовольственном трансмьютере. Образец недокуренной сигары он предусмотрительно захватил с собой еще с Земли.

На исходе второго дня Ворон освоился достаточно хорошо, чтобы предпринять кое-какие исследования, но было очевидно, что Клейбену это пока не под силу, хотя в действительности местная сила тяжести была даже немного меньше, чем на Земле, где он родился. Не желая оставлять Клейбена наедине с истребителем и прочим оборудованием. Ворон запросил подкрепление.

– Пришлите Вурдаль и Нейджи, и поскорее, – сказал он. – Нам пора двигаться дальше.

Новички, к его удивлению, гораздо лучше справились с внезапным изменением силы тяжести. Оказалось, что, узнав о неприятностях, постигших первых разведчиков, Звездный Орел раскрутил корабль вокруг продольной оси, создав таким способом некое подобие искусственной гравитации. Поначалу Вурдаль и Нейджи двигались с некоторым напряжением, но, хорошенько выспавшись в импровизированной палатке, продемонстрировали чудеса выносливости.

День был ясный и солнечный. Вдали, над морем, горизонт заштриховал мелкий дождик, но на остров не пролилось ни капли. Ворон открыл ящик с аварийным комплектом и, к удивлению долговязого Нейджи, вручил ему пистолет.

– Возможно, тебе придется спасать свою шкуру, а то и мою тоже, – объяснил кроу. – И еще тебе нужен старый добрый нож. Звездный Орел скопировал лучший клинок, какой у меня был.

Он протянул Нейджи длинный плоский нож и пояс с ножнами.

– Здесь больше подошло бы мачете. – Взглянув на густые джунгли, Нейджи взвесил нож на руке и, сунув его в ножны, взял пистолет и прицелился в ближайшее дерево. – Я.., м-м-м.., думаю, что небольшая проверка не помешает.

Суровое лицо Манки Вурдаль осталось бесстрастным.

– Никаких проверок, – сказала она. – Если Ворон не вернется, я прикончу доктора, а потом возьмусь за тебя.

Нейджи пожал плечами, как бы говоря: "Вы это серьезно?" – и повернулся к Ворону:

– Ну что ж, пожалуй, можно начать прямо сейчас. Не то чтобы я рвался в бой, но это надо сделать, если мы хотим выжить в этой теплице.

Ворон включил портативную рацию, извлеченную из скафандра и помещенную в отдельный корпус.

– "Гром", слышите меня?

– Превосходно, – отозвался Звездный Орел. – Я буду на связи. Как там наш доктор?

– Отлично, – буркнул Клейбен и взглянул на уходящих. – Принесите побольше образцов. Растения, насекомые, морская вода... Может, вам удастся поймать одну из этих птиц, или как их там. И еще, Арнольд... Ты уж постарайся, чтобы вы вернулись вдвоем.

Нейджи снова пожал плечами:

– Итак, куда мы направимся, о бесстрашный первопроходец?

– Туда, – лаконично сообщил Ворон, указывая ножом в пространство между двумя укутанными в облака вулканическими пиками. – Это кратчайший путь к морю, если карта не врет.

На границе застывшего лавового потока они в нерешительности остановились.

– Не думаю, что здесь водятся по-настоящему опасные растения или животные, – сказал Ворон, – хотя и неизвестно, что именно Главная Система взяла за образец. Но в конце концов она должна была спасти человечество, а не уморить его.

Путь с самого начала оказался нелегким. Встречаясь с джунглями, лавовый поток отнюдь не кончался, и под густой растительностью часто скрывались трещины и расщелины, словно нарочно сделанные для того, чтобы неосторожный путешественник сломал себе ногу. Ворон и Нейджи без остановки работали ножами, радуясь, что догадались надеть прочные, на толстой подошве ботинки от скафандров.

Наконец они наткнулись на совсем древние скалы, покрытые слоем мягкой, пружинящей под ногой почвы. Но едва они ступили на нее, в воздух поднялась целая туча разнокалиберных крылатых созданий. Те, что были побольше, жужжали довольно грозно.

– Если Клейбену так нужна его коллекция, пускай идет сам, – отмахиваясь, сердито проворчал Ворон.

Наконец они достигли невысокого, но довольно крутого откоса, за которым растительность кончалась и начинался гладкий плотный песок. Песчаный пляж, густо усеянный плавниками. Песок был серовато-коричневым, а море...

– Первый раз вижу кроваво-красную воду, – изумился Ворон.

Спрыгнув с откоса, Нейджи подошел к кромке прибоя и опустился на колени.

– Не кровь и не красная, – через минуту сообщил он. – И вообще вода тут ни при чем. Тонкий слой мельчайших животных или растений. По-моему, все-таки растений. Видимо, какой-то планктон. Десять к одному, что он не затянул весь океан только из-за ветра и штормов. Приливы здесь невысокие, большой луны у этой планеты нет.

Ворон удивленно уставился на него:

– Ты что, астроном?

– Нет, я, как и вы. Хватаю что где придется. Никогда не знаешь заранее, что и когда пригодится.

Ворон посмотрел на него с уважением. По роду деятельности, да и по складу характера, они с Нейджи были очень схожи, хотя кроу действовал в основном наобум, а Нейджи предпочитал более продуманный подход. Ворон подозревал, что в джунглях от Нейджи толку маловато, но в сколько-нибудь цивилизованной обстановке он может оказаться даже опаснее Клейбена.

– Вот что, Нейджи. Я знаю, зачем я здесь, а вот зачем ты?

– Возможно, нам стоит обменяться информацией, – отозвался тот. – Строго говоря, я как раз собирался задать вам тот же самый вопрос. Что касается меня, то это очень просто – затем, чтобы остаться в живых. Мы с вами прошли одну и ту же школу. Выживание есть непременное условие успешных действий. Я проворонил Мельхиор. Благодаря вам, между прочим. Администраторы такого не прощают, а побег обратил на нас внимание Главной Системы. Я заранее знал, что так получится, и поэтому решил лично возглавить погоню. Мне не хотелось быть там, когда Валы начнут ломиться в двери. На нас с Клейбеном навесили бы всех собак. Выход был один – бежать, а бежать оставалось только к звездам. Так что, когда Клейбен смотался на своем форсированном межзвездном драндулете и прихватил меня с собой-, у меня не было особых возражений. А вот вас я понять не могу. В чем дело? Жажда власти? Эти перстни могут кого угодно свести с ума на почве мании величия.

– Нет, – спокойно ответил Ворон. – Я здесь не по ошибке, я никого не предавал, и я не в бегах. Я просто делаю свое дело.

– Какое? Разогнать Мельхиор? Сколотить эту пеструю команду? Затащить нас всех сюда? Разъярить Главную Систему настолько, насколько вообще можно разъярить компьютер? На кого же вы работаете, если вытворяете такое?

– Хочешь знать правду?

– Черт подери! Конечно!

– Так вот, понятия не имею. Чен – верховный администратор на Земле и сам носит один из перстней, – но, как бы высоко ни стоял Чен, он тоже на кого-то работает. В некотором смысле его положение опаснее, чем мое. Разумеется, я не должен был знать никого, кроме Чена. Чего не знаешь, того не разболтаешь. А я подозреваю, что у него тоже есть запасной выход, как у Клейбена, на случай, если вокруг станет слишком горячо.

Нейджи, нахмурившись, уставился на Ворона:

– Но выше этих администраторов никого нет! Они получают приказы прямо от Главной Системы. Чтобы вклиниться в эту цепочку, нужны компьютеры, и притом такие, которые Главная Система не может ни проконтролировать, ни перепрограммировать. Значит, за Ченом должен стоять компьютерный мозг, а это же невозможно!

– Очень даже возможно. Только я не знаю, как именно. Но даже если сведения о перстнях уцелели случайно и случайно всплыли, дальнейшее никак нельзя списать на случайность. Я не уверен даже, что та авария, которая заставила курьера от Вурдаль к Чену упасть чуть ли не у дверей Козодоя, была случайной. Оч-ч-чень удобно... Сопоставь-ка это с тем, что одновременно в Китае у технологистов обнаружили полные планы корабля класса "Грома". Как им управлять, как установить интерфейс... Сразу возникает вопрос о редкостном совпадении. Может быть, оно и так. Может, конечно, раз в девять сотен лет все сойтись. Только мне не верится. За девятьсот миллионов лет – куда ни шло, но и тут я скажу – натяжка. А что касается меня, то я просто довесок. Вурдаль нужно было выследить Козодоя на незнакомой территории, я как раз оказался под рукой. Потом еще эта Сон Чин, которая совершенно случайно оказалась дочерью регионального администратора и знала все секретные коды и перекрытия команд. И она – вот ведь как – получает доступ ко всей информации технологистов. Черт побери, да она сама участвовала в налете – с каких это пор родственников таких шишек допускают к таким делам? А потом ей дают ровно столько времени, сколько нужно, чтобы разобраться во всем, и начинают так на нее давить, что ей остается только пуститься в бега.

– Продолжайте. Я, кажется, начинаю понимать ход ваших мыслей.

– Так вот, наша китаяночка бежит и случайно, совершенно случайно, оказывается на только что переукомплектованном корабле, командный модуль которого модифицирован и перепрограммирован для независимых действий. Теперь-то мы знаем, как легко это сделать в космосе, но кому удалось бы провернуть это на Земле, под самым носом Главной Системы? А ведь кто-то это сделал. Поганец Сабатини взял с нее свое, но все же она прибыла на Мельхиор, а благодаря Чену там же оказались Козодой, Вурдаль и я с подробным списком – кому устроить побег, как и на каком корабле. Но это еще не все. От Чена я узнал, где находятся три из четырех недостающих перстней. Откуда ему было знать об этом?

Нейджи немного поразмыслил:

– Может быть, он договорился с флибустьерами? Большая награда за сведения о любом перстне...

– Это мы еще проверим, но ты бы рискнул на его месте? Я – нет. Они бы сразу задумались, зачем ему эти перстни, и не успел бы он оглянуться, как флибустьеры ограбили бы и его, и Главную Систему, точь-в-точь как надеемся сделать мы. Вот так. Когда я разговаривал с Ченом, он еще не знал, где остальные перстни, – голову даю на отсечение. А вот когда я получил на Мельхиоре послание, закодированное его личным кодом, эти сведения были там. Я думаю, что это послание и список тех, кому надо устроить побег, отправил не он. Это был кто-то еще.

– Кстати о списке. Почему именно Козодой? И почему вы так уверены, что та авария была не случайной?

– Может быть, я и ошибаюсь, хотя скорее всего нет. А Козодой... Чен говорил, что Козодой – ключ ко всему делу. Он не боец, хотя и достаточно храбр. Он интеллектуал. Историк. Специалист по последнему столетию домашинной цивилизации. Мне приказали – Чен приказал – защищать его любой ценой. Такие вещи не происходят случайно, даже если согласиться с тем, что все остальное – совпадения. Так что я здесь на службе и исполняю приказы. Я пока не знаю чьи, но думаю, это выяснится, когда самая трудная часть дела будет позади, – если только у нас что-то получится. Козодой прав в одном – Главной Системе нелегко помешать нам добыть перстни. Но она не беспомощна, и пока что большинство шансов против нас.

Нейджи задумчиво поскреб свой длинный подбородок:

– Ну что ж, мне приходят в голову два варианта. Я вынужден согласиться, что все эти совпадения выглядят чересчур надуманно, и возникает вопрос, кто это затеял. Возможно, что нас забросила сюда сама Главная Система для проверки безопасности.

– Я думал об этом, но это чушь. Кольца – единственное, что может ее прикончить, и просто невероятно, чтобы столь логически мыслящая тварь могла выпустить такую информацию на свет, а особенно – дать ей уйти за пределы Солнечной системы. Раз уж сведения вышли наружу, они уже не вернутся. Рано или поздно кто-то воспользуется ими, и глупо надеяться, что удастся вовремя прихлопнуть крышку. Нет-нет, по любой логике это не имеет смысла. Одно лишь известие, что Главную Систему можно не только повредить, но и уничтожить, подхлестнуло бы людей. Она это знает. Она слишком хорошо знает нас всех.

Нейджи кивнул:

– Отсюда вытекает второй вариант. Вы уже слышали, что Главная Система утверждает, будто идет война. Она, мол, непрерывно сражается, удерживает свои позиции, но не более того. Никто не знает, с кем она воюет, но противник чертовски силен, если сумел добиться с Главной Системой хотя бы ничьей. Может быть, дело именно в этом. Поставьте себя на его место, вы воевали с нашей Системой и зашли в тупик, что бы вы предприняли? Занялись бы поиском информации, организацией пятой колонны – так? И если бы вы наткнулись на сведения, что где-то есть оружие, способное вышибить мозги из Главной Системы, вы бы обязательно попробовали его добыть.

Ворону такая мысль еще не приходила в голову, и он заинтересовался:

– Но.., если это так, то зачем такие сложности? Не проще ли было послать своих агентов? Нейджи пожал плечами:

– Почему именно мы – не знаю, а что касается своих агентов, то тут действительно есть кое-какие основания для простого ответа. Вы сами говорили – в ядре Главной Системы существуют некие директивы, согласно которым мы как люди имеем право попытаться добыть перстни. Негуманоиды, я хочу сказать, люди, не происходящие от землян, этого преимущества не имеют. Возможно, там все как следует прикинули и решили, что у людей получится лучше.

– Но в таком случае, добыв перстни, мы покончим с чем-то большим, чем Главная Система, Чен и прочие любители повластвовать... Нейджи, подумай, что будет, когда мы соберем их и вырубим Главную Систему?

Нейджи зловеще ухмыльнулся:

– Тогда они выиграют, не так ли? – Он вздохнул. – Но почему бы не перейти этот мост, раз мы уже на него ступили? Черт побери, ведь мы пока еще даже не начинали.

Он взглянул на алые волны:

– Там есть острова. Надо будет соорудить лодку и проведать соседей. – Он оглядел пляж. – Здесь есть какой-то природный волнолом. Видите, там, дальше? Наверное, лавовый язык, или риф, или еще что-то. Я бы предложил устроиться прямо здесь, только подальше от берега, у границы джунглей. Выжечь хорошую тропу и следить, чтобы не зарастала. Джунгли постоянно будут ее отвоевывать. – Нейджи перевел взгляд на более высокий из двух вулканических пиков. – Туда тоже придется забираться: надо будет устроить убежище на высоте, на случай сильной бури. – Он вздохнул и задумчиво покачал головой. – Вулканы похожи на земные, значит, почва должна быть плодородной. Если выжечь подходящий участок, можно будет попробовать заняться земледелием. Я...

За его спиной внезапно раздался громкий всплеск, и он резко повернулся, с поразительным проворством выхватив пистолет. Ворон среагировал точно так же, хотя и чуть медленнее. Окинув взглядом пустынные волны, кроу нахмурился:

– Что-то упало? Или кто-то прыгнул в воду?

– Не знаю... Пилот говорил, что океан обитаем... Возможно, это какой-нибудь кит. Пожалуй, придется это выяснить, прежде чем начать строить лодку.

Ворон полез в свой рюкзак и достал маленький бинокль, с которым никогда не расставался. Сунув пистолет в кобуру, он поднес бинокль к глазам и внимательно осмотрел океанскую гладь.

– Там что-то черное. И довольно большое, – сообщил он. – Не могу сказать точно. Вроде тех здоровенных осетров, которых мы ловили в Миссури и Миссисипи, а то и побольше. – Он смахнул со лба пот и вновь поднял бинокль. В поле его зрения попал ближайший остров, километрах в четырех, и кроу, внезапно вздрогнув, стал пристально рассматривать его. – Нейджи, я хочу, чтобы ты тоже взглянул на это. И думаю, пока нам лучше держать эту новость при себе.

– А? Что? – Нейджи тоже сунул пистолет в кобуру и взял протянутый бинокль.

– Вон тот остров. На пару градусов правее, где берег сужается. Прямо над этим местом.

Арнольд Нейджи быстро нашел то, о чем говорил кроу, и тоже непроизвольно вздрогнул.

– Этот ряд деревьев слишком ровный, – негромко пробормотал он. – За девятьсот лет такой порядок едва ли сохранился бы. Их явно сажали недавно, и кто-то ухаживает за посадками, но это не Главная Система.

– Флибустьеры? – предположил Ворон. Нейджи вздохнул:

– Возможно, хотя и сомнительно. У них другие обычаи. Может быть, потерпевшие крушение, но такое совпадение уже за пределами реальности. Здесь же тысячи островов. Так, так... Похоже, у флибустьеров были свои причины держаться подальше от этой планеты. Кажется, это гораздо более развитый прототип, чем мы думали.

– Ты хочешь сказать, населенный?

– Похоже на то. Вот только кем?

– Или чем? – добавил Ворон. Они сообщили на корабль.

– Час от часу не легче, – с досадой заметил Козодой. – Возможно.., даже скорее всего нам придется пересмотреть наши планы насчет этой планеты. Вокруг достаточно места.

– Нет, – возразил Звездный Орел. – Идеально подходящих планет не существует, кроме той, на которой вы родились, а корабль не приспособлен для длительного проживания. Я намерен провести серьезную модификацию, а это требует времени и отсутствия на борту людей. И потом, он не годится для того, чтобы в нем рождались дети. Состояние невесомости неплохо, пока ребенок находится в утробе матери, но появиться на свет он должен там, где будет с самого начала чувствовать силу тяжести.

Козодою пришло в голову, что Звездный Орел намного больше беспокоится о Хань, чем обо всех остальных, но он понимал, что настаивать не стоит. Пилот имел свободную волю в полном смысле этого слова, а поскольку он один контролировал доступ к обширным банкам данных и межзвездным двигателям, его мнение было решающим. Козодой впервые с удивлением осознал, что между маленькой беременной женщиной, которой через несколько дней или недель предстояло рожать, и машинным разумом, к которому она подсоединялась, установились свои, удивительные отношения. Чувствовал ли – мог ли чувствовать – Звездный Орел то, что чувствуют люди? И сейчас – оберегал ли он ее или, наоборот, себя, опасаясь изменений в ее психике? Козодой вздохнул. Узнать это было невозможно.

– Ладно, но лагерь нужно разбить подальше от воды и поближе к трансмьютеру. Было бы неразумно вторгаться в чужие владения. И надо наконец позаботиться о периметре. Нас слишком мало, чтобы нести круглосуточную вахту.

– Согласен, ремонтники займутся этим в ближайшее время, но все же вам всем необходимо постоянно носить оружие. А если это все же окажутся люди, в любом смысле слова, надо установить с ними контакт и попробовать договориться.

– Если это люди, то они, возможно, не настроены первыми начинать переговоры, – ответил Козодой. – А если мы пожалуем в гости без приглашения, они могут запросто расценить это как нарушение территориальных прав. А это означает войну и...

Его перебил скрипучий голос Ривы Колль:

– Если мы не сможем одолеть даже их, то какого черта нам браться за Главную Систему?

Козодой поморщился, чувствуя себя во главе кавалерийского отряда, атакующего стойбище индейского племени. Он хлопнул себя по колену:

– Ну что ж, идем!

4. НЕМНОГО ПОЛИТИКИ

Если не считать жары и влажности, они чувствовали себя почти как дома. Козодой сидел перед костром и хмуро осматривал лагерь. Роботы-ремонтники поработали на славу, но и экипажу пришлось потрудиться. По иронии судьбы необходимыми навыками обладали только Танцующая в Облаках, Молчаливая и сестры Чо. Все остальные оказались чересчур избалованы цивилизацией, чтобы уметь строить жилища из подручных материалов.

Трансмьютер был неоценим, но мог пересылать вещи, ограниченные размерами: метр в длину, метр в ширину и метра два в высоту. Даже ремонтных роботов приходилось пересылать по частям и собирать вручную. Здесь Клейбену не было равных, и при виде того, как куча железок, опутанных бесчисленными проводами, обретает некую форму и после включения сама себя собирает окончательно, даже Козодой испытывал нечто похожее на священный трепет.

Расчистив площадку на порядочном расстоянии от моря, они построили несколько хижин из стволов растения, отдаленно напоминающего бамбук. На кровлю пошел местный аналог тростника. Хижины получились довольно удобными и даже почти непромокаемыми. С помощью древних плотницких инструментов, чьи матрицы нашлись во все тех же неисчерпаемых банках данных Звездного Орла, был изготовлен примитивный ткацкий станок, на котором Танцующая в Облаках и Молчаливая ткали покрывала и ткани.

В том, что касалось еды, они все еще почти полностью зависели от трансмьютера. Хотя банки данных корабля и содержали матрицы самых разных семян, земледелие требовало времени и трудов. При этом не было никаких гарантий, что посевы приживутся в этом климате и на этой почве.

Клейбен, то и дело консультируясь со Звездным Орлом, собирал силовой генератор, а до тех пор у них имелось только самое элементарное энергоснабжение и почти вся энергия уходила на поддержание защитного периметра. Он представлял собой ряд металлических стоек, надежно вкопанных в землю, между которыми проходили еле заметные электрические провода. Всякий, кто коснулся бы их, получил бы сильнейший удар, а контакт с одним из столбиков означал скорее всего мгновенную смерть. При размыкании линии устройство начинало угрожающе потрескивать, и треск этот был способен разбудить даже мертвого. Конечно, такую защиту едва ли можно было назвать надежной, но она хотя бы гарантировала, что никто не вломится к ним без предупреждения.

Гипотетические туземцы пока не подавали признаков жизни. Козодоя в немалой степени обрадовало то, что все, даже Сабатини, внесли свою лепту в обустройство лагеря. Отношения между Колль и Клейбеном были слегка натянутыми, но, в общем, довольно мирными: видимо, она и впрямь собиралась честно выполнять свою часть сделки, по крайней мере в ближайшем будущем. Правда, Клейбен при этом ходил в постоянном страхе, да и Нейджи чувствовал себя немногим лучше. В глубине души Козодой сгорал от любопытства и мечтал побольше узнать о странном творении доктора. Хань была живым свидетельством того, на что способен Клейбен, разыгрывающий из себя бога-творца, но Козодой до сих пор не мог до конца поверить в ее историю. Собственно, в этом заключалась основная проблема: они по-прежнему оставались сборищем людей, объединенных только взаимной необходимостью и силой обстоятельств. Они не были единой командой.

Тучный Айзек Клейбен сидел в своей тесной хижине. Складки его живота переваливались через набедренную повязку. В тусклом свете масляного фонаря он колдовал над портативной лабораторией; ее маленькие батареи казались неисчерпаемыми. В бамбуковой хижине лаборатория выглядела дико. Клейбен и сам чувствовал, что его деятельность плохо сочетается с окружающей обстановкой, но был преисполнен решимости. И мысли его, естественно, сильно отличались от мыслей Козодоя.

– Мы просто сброд, Арнольд, вот кто мы такие. Примитивный сброд во власти свихнувшегося компьютерного пилота. Так мы ничего не добьемся.

Арнольд Нейджи тяжело вздохнул:

– Я думаю, док, лучше подождать, пока все уляжется, по крайней мере пока что. Ворон и Вурдаль – люди моего сорта, я их понимаю и смогу договориться. Они смотрят на Козодоя как на старшего. Но он не прирожденный лидер и хорошо это понимает. Кроме них только у китаяночки есть мужество и мозги, но она беспомощна и уязвима.

– Ты забываешь об этой твари, – напомнил Клейбен. – Ты же видел, как она на меня смотрит. С тех пор, как мы очутились здесь, я ни разу не заснул спокойно.

Нейджи пожал плечами:

– А что поделаешь? Вам пришлось бы сжечь ее или поджаривать электротоком, пока она не растечется в слякоть. Стрелять бесполезно, вы и сами знаете.

– Если бы только я мог добраться до своей базы данных!

Нейджи вздохнул:

– Слушайте, док, допустим, вы получили формулу и настряпали полную ванну этой стабилизирующей пакости. Все равно я не думаю, что она сама туда прыгнет, и не вижу никакого способа ее заставить. Прежде чем разбираться с ней, надо дождаться более подходящего момента. – Прирожденный лингвист, Нейджи с исключительной точностью воспроизводил гнусавый простонародный говор. Слушая его, можно было легко позабыть о недюжинном уме, скрытом под речью простого работяги, чего, собственно, он и добивался.

– Проблема состоит в том, Арнольд, что так мы ни к чему не придем. Мы скатываемся к примитивному квазиплеменному существованию, чреватому утратой сплоченности и устремлений. С теми ресурсами, которыми располагают наши корабли, и теми знаниями, которыми обладают эти люди, я мог бы превратить нашу группу в зародыш армии, способной завоевать Вселенную. Но я не осмеливаюсь. Стоит мне просто подать голос – и то ненадежное соглашение, которое связывает эту тварь с остальными, немедленно распадется.

Сабатини, который, казалось, дремал на койке, внезапно открыл глаза:

– И что, вы говорите, может убить эту, как ее там?

– Сожжение или сильный электроток.

– Хватит ли мощности у изгороди?

– Возможно, если держать ее там достаточно долго. Сабатини немного помолчал:

– А эти светильники, они вроде как масляные, так?

– Да. Масло синтезировано в трансмьютере из пальмовых листьев. А что?

– А чего же еще вам надо? Предположим, старушку кто-то завлечет, а может быть, подтолкнет. Она дотронется до одного из столбиков. Пока она будет в шоке, этот кто-то хорошенько польет ее маслом. Неплохой получится факел, а?

Клейбен оторвался от своей работы и, повернувшись, уставился на Сабатини:

– Это становится интересным. Продолжайте.

– Я думаю, все можно будет устроить. Она очень переживает за девушек, особенно за сестер Чо. Ручей, где мы берем питьевую воду, и выгребная яма находятся довольно близко к изгороди и как раз на задах. Туда обычно никто не смотрит. У меня руки чешутся преподать этим стервочкам Чо небольшой урок.

– Вот как? – с почти незаметной ухмылкой спросил Нейджи. – Сдается мне, я слыхал, что, когда вам в последний раз пришла в голову такая мысль, они вас выпихнули через воздушный шлюз.

– Это все та китайская девка. Я ее недооценил, но вы, док, здорово с ней управились. Без нее они были бы как овечки. Но дело не в этом. Я уверен, что сумею заманить Колль к изгороди, используя кого-нибудь из них.

Клейбен пристально посмотрел на того, кто единственный из всех попал сюда не по своей воле.

– И что потом, капитан? Предположим, ваша уловка сработала. А дальше?

– Дальше? Ну, тогда мы.., то есть вы возьмете руководство, как вы говорили. Ученый прокашлялся:

– Да, полагаю, вы знаете, как добиться и этого. Так как же именно? Перерезать глотки Ворону и Вурдаль? Сомневаюсь, чтобы вам легко это удалось, особенно что касается чернокожей. Она сумасшедшая. Она обожает убивать и, уверен, превосходно это умеет, иначе бы ее здесь не было. И разумеется, остается еще Козодой.

– Да, конечно. Но, черт возьми, если я возьму на себя Колль, неужели вы уж как-нибудь не управитесь с остальными? Пять женщин, нас трое – отличный расклад, а китайская девка будет заложницей, чтобы компьютер делал то, что мы захотим.

Клейбен взглянул на Нейджи, и тот слегка прикрыл глаза.

– Как вам скорее всего неизвестно, капитан, – медленно произнес Клейбен, тщательно подбирая слова, – дипломатия и компромисс зачастую эффективнее грубой силы. Однако я охотно приму вашу помощь. Если вы поможете мне одолеть тварь, я позабочусь о том, чтобы вы не остались внакладе. Уберите ее, а все остальное предоставьте нам. Сабатини встал, потянулся и зевнул:

– Само собой, док. Разве я не об этом говорил?

* * *

Выгребная яма, выкопанная как можно дальше от хижин и от ручья, находилась почти у самой изгороди, через которую можно было перебросить что угодно: камень, копье, стрелу, – и поэтому без вооруженной охраны никто в туалет не ходил. Женщин обычно сопровождали Манка Вурдаль или Рива Колль, поскольку только они владели современным оружием.

Сабатини подготовил все заранее и ждал, сидя в засаде. Чо Дай направилась к яме, а Рива Колль остановилась чуть поодаль, чтобы самой не превратиться в мишень. На девушку она почти не смотрела. Чо Дай поправляла одежду, когда перед ней неожиданно возник Сабатини.

– Без юбки ты выглядишь лучше, – громко заявил он. – Я тебя хорошо помню, голубушка. У тебя долго не было мужчины, так что ты кое в чем нуждаешься.

Чо Дай вздрогнула и испуганно взглянула на него. Память о том, как Сабатини жестоко мучил ее на корабле, была еще свежа.

– Проваливай, ублюдок, – храбро отрезала она, но голос ее дрожал. – Когда мне понадобится мужчина, я его найду. А пока я не вижу рядом ничего, кроме дерьма.

– Ах ты, сучка! Мне что, снова тебя проучить? – Он надвигался на нее с обдуманной неторопливостью, изображая преувеличенную ярость.

Она увернулась и бросилась бежать, но Сабатини поймал ее за руку и развернул лицом к себе. Она закричала.

Колль немедленно повернула голову. Ее палец тут же оказался на спусковом крючке, но стрелять она не решилась, боясь попасть в Чо Дай, которую крепко держал Сабатини.

– Ах ты, подонок! – крикнула она, подбегая к ним. – Отпусти ее сейчас же! Ты много себе позволяешь!

В ответ он злобно ухмыльнулся и, хладнокровно отшвырнув Чо Дай, шагнул ей навстречу. Колль была слишком разъярена, чтобы раздумывать или хотя бы позвать на помощь. Оглушенная Чо Дай осталась лежать там, где упала.

– Я и не таких доставала! – крикнула Колль, становясь в боевую стойку. Сабатини, ухмыляясь, передразнил ее. Рива сделала обманный выпад и прыгнула, метя ногой в живот противника. Сабатини легко уклонился, и удар пришелся вскользь и даже не заставил его потерять равновесие. В следующий момент он развернулся и толкнул Колль ближе к изгороди. Пока она выпрямлялась, Сабатини нагнулся и вытащил из травы длинную и тонкую проволоку, тянущуюся к самой изгороди. Увидев ее, Колль расхохоталась и перепрыгнула через проволоку, но тут же запуталась в настоящей проволочной сети, которую Сабатини искусно спрятал в траве между выгребной ямой и изгородью. Она упала, а Сабатини тут же насел на нее и потянул ее правую руку к металлическому столбику. Опутанная проволокой и оглушенная, она пыталась сопротивляться, но Сабатини заставил ее коснуться столбика.

Громкий треск электрического разряда поднял тучу испуганных насекомых. Сам Сабатини не пострадал: он предусмотрительно надел изолирующие ботинки от скафандра.

Крик Ривы Колль был еще громче треска электрического разряда. Отпустив ее руку,. Сабатини потянулся к ее кобуре и вынул пистолет, боясь, что воспламенятся патроны, а потом отошел подальше.

Рука Ривы Колль почернела и обуглилась, кожа пошла пузырями. В воздухе разнесся смрад горелого мяса. Казалось, кисть Ривы сделана из пластика, она плавилась и становилась тягучей, а Колль отчаянно пыталась оторваться от изгороди.

И это ей удалось! Тонкая перемычка расплавленной плоти лопнула. Правая кисть, прилипшая к столбику, все еще горела, но Колль была свободна.

Сабатини испуганно отпрянул.

– Не может быть! – в замешательстве пробормотал он.

Риву Колль сотрясали приступы боли, но она уже была на ногах. Почерневший обрубок руки выглядел жутко, но больше всего Сабатини пугало отсутствие крови.

– Ну вот ты и попался, – проговорила Рива Колль сухим, зловещим, почти нечеловеческим голосом. – Вот ты и довел меня! Кто это тебя подговорил? Клейбен? Не-е-ет, он слишком умен, чтобы ловить меня на такую удочку. Ладно, сыночек, пора... Пора нам с тобой познакомиться поближе. – Сказав это, она двинулась на бывшего капитана.

Было в ее словах что-то такое, от чего Сабатини пришел в ужас. Он отчаянно потянулся за ведром с маслом, которое подготовил заранее, но запутался в собственной проволочной сети и грохнулся наземь.

Тем временем сбежались остальные, привлеченные шумом и суматохой. Они стояли вокруг, не зная, что делать. Помогать Колль было уже поздно.

Перекатившись на спину, Сабатини сжал рукоять пистолета, взятого у Колль. Вурдаль потянулась было за своим оружием, но Клейбен остановил ее:

– Нет! Ей ничего не будет! Смотрите и учитесь! Манка вопросительно взглянула на Ворона. Тот молча кивнул и сунул в рот неизменную недокуренную сигару.

Сабатини трижды выстрелил в упор. Пули пронзили Колль и вышли через спину, сила удара бросила ее наземь, но она сразу же поднялась, словно стреляли не в нее. Вокруг трех огромных ран проступило лишь несколько капелек крови.

Колль расхохоталась в лицо Сабатини:

– Ну, теперь ты мой! Ты совсем испортил мое старое тряпье!

Манка Вурдаль в недоумении уставилась на остальных.

– Он же попал, – удивленно воскликнула она. – Не может быть! Смотрите, какие дыры у нее в спине!

Рива Колль скинула с себя юбку, чудовищным усилием разорвала пояс с кобурой и бросилась на Сабатини. Он был так же поражен, как Манка Вурдаль, и не успел увернуться.

Колль приникла к Сабатини; его тело внезапно дернулось и застыло, рот открылся в беззвучном крике.

– Чо Дай, уходи! Беги отсюда! – раздался страшный, уже совершенно нечеловеческий вопль. Китаянка наконец пришла в себя, кое-как поднялась и отбежала к остальным.

Двое застыли на миг, словно скульптурная группа – невысокая, хрупкая на вид пожилая женщина, приникшая к груди огромного, мускулистого Сабатини, и вдруг начали изменяться.

– Господи боже мой! – прошептал Нейджи. – Они же плавятся! – Несмотря на постоянные разговоры с Клейбеном, он все еще сомневался, что Колль – не то, чем кажется на первый взгляд. В конце концов, Клейбен мог и помешаться. Но теперь уже ни у кого не оставалось сомнений, что Айзек Клейбен, будь он в своем уме или нет, не обманул их хотя бы в этом.

У Ворона выпала изо рта недокуренная сигара.

– По счастью, процесс достаточно медленный, – хладнокровно заметил Клейбен таким тоном, словно говорил о вывихнутой лодыжке. – Только поэтому мы сумели поймать ее и удержать. Давненько я этого не видел. Хорошо, что хотя бы скорость его не меняется. Это дает нам кое-какие шансы.

Его равнодушие возмутило остальных, но никто не мог отвести глаз от зрелища, неторопливо развертывавшегося перед ними.

Слившиеся тела уже превратились в единую бурлящую массу бесформенной плоти. Она корчилась и вздрагивала, а из центра ее медленно, непередаваемо медленно поднималось нечто, которое словно бы пряталось внутри, а теперь разгибалось и вставало в полный рост. Сперва появилась голова, не человеческая, хотя и человекоподобная, череп, заплывший одутловатыми натеками плоти, безволосый, слепой, со слипшимися ноздрями и губами. Он был уродлив и страшен, но никто не мог отвести от него глаз даже на мгновение.

Потом вылепилась шея, за ней всплыл торс, широкий, мускулистый, но лишенный деталей, затем бедра и наконец массивные ноги. Выросшая фигура стояла в глубокой луже пузырящейся протоплазмы, похожая скорее на недоделанный пластиковый или восковой манекен, чем на человека. Она все еще соединялась с массой, в которой коренилась, словно странное дерево. Она все еще преображалась.

Вот незаметно, исподволь, изменилось строение и цвет кожи, мускулы уплотнились, затвердели и обрели естественный вид. Проявились соски, гениталии, торс сформировался невероятно точно, вплоть до почти незаметных шрамов. Медленно и постепенно, незаметно для глаза, как движение часовой стрелки, проявились волосы, ресницы и остальные детали. Теперь в стоящей фигуре можно было безошибочно узнать Сабатини.

Внезапно фигура обрела жизнь, это была уже не статуя Сабатини, а живой человек.

Он вздрогнул и глубоко вздохнул. Губы разлепились, он согнул руки, колени, попробовал, как сгибается поясница.

Открыв глаза, он с отвращением взглянул на лужу пузырящейся протоплазмы и вышел из нее. Полоски расплавленной плоти протянулись за ним и оборвались. Присев на корточки, он стер остатки, прилипшие к ступням. Лужа протоплазмы за его спиной колыхнулась последний раз и замерла. Почти сразу же вокруг разнесся запах гниения.

Новый Сабатини встал во весь рост и взглянул на остальных:

– До чего же это нелегко, когда у тебя есть совесть, – произнес он своим обычным сочным баритоном. Даже его акцент остался неизменным. – Приходится убивать невинных или давать бессмертие отбросам человечества. Не беспокойтесь, Клейбен, вас я не съем, если вы меня не заставите. Меня и так мутит от отвращения, чтобы еще оскверняться, превращаясь в вас. – Он взглянул на Козодоя. – Ну вот, теперь вы видите, почему я вам так необходим. В какой бы чертовой дыре ни жил владелец перстня, каким бы чудовищем он ни был, ему от меня не укрыться. Я могу превратиться в его наперсника, в его лучшего друга, в его любовницу. Даже в него самого.

"Или в меня", – мрачно подумал Козодой, зная, что и остальным пришла в голову та же мысль. Он лихорадочно искал способ обеспечить собственную безопасность.

– А можешь ли ты превратиться сразу в пятерых человек или больше, дружище?

Создание, принявшее облик Сабатини, нахмурилось:

– Что? Нет, конечно. Вы сами видели, остаток тут же становится тухлятиной.

– Ну а, допустим, в Вала или, скажем, в робота? Например, в Звездного Орла?

– Вы же знаете, что нет. Куда вы клоните?

– Должен тебя предупредить: для тоге чтобы пустить перстни в ход, требуется пять человек, действующих согласованно и по доброй воле. Если хоть один из них возразит, все пятеро будут уничтожены. Даже ты не сможешь противостоять полной мощи Главной Системы и прекрасно это понимаешь. Ты рискуешь меньше нас, но ненамного. За тобой тоже могут послать Вала, и на его корабле, среди машин, ты будешь таким же беспомощным, как на Мельхиоре, не говоря уж о том, что Главная Система куда хуже, чем Клейбен. Наше соглашение остается в силе, но впредь ты не должен поглощать никого из нас.

– Я понимаю ваши опасения и намерен сдержать свое слово. Однако как вы узнаете; что я его нарушил?

– Узнаем, – сказал Айзек Клейбен. – Когда Сабатини исчезнет. Не так ли?

– Я сам и большинство здесь присутствующих лично вызовем сюда Валов, если наш договор будет нарушен, – предостерег Козодой. – Твои.., твои способности невероятны, всего несколько минут назад я вообще не мог поверить, что такое возможно. Именно благодаря им ты находишься здесь, но из-за них же ты можешь запросто оказаться в другом месте.

– Я буду вести себя прилично, – сказал Сабатини; его голос и манера речи были точно такими же, как у прежнего капитана. – Ведь вы доверяли Колль, не так ли? Она все еще здесь, где-то внутри меня. Честное слово, я даже не знаю, как это получается. Самая большая трудность в том, что я должен быть почти точной копией. Подвергнув меня самому подробнейшему исследованию, вы обнаружили бы Сабатини, и только Сабатини. У вас нет ни оборудования, способного отделить его от меня, ни даже представления о том, как это сделать. Мои помыслы, характер, привычки – все принадлежит Сабатини, просто я лучше контролирую себя, и у меня больше совести. К завтрашнему дню я полностью стану Сабатини, но Сабатини, который кое в чем изменился и знает больше, чем раньше. И я не такой тупица, каким был он. – Сабатини зевнул. – Пожалуй, мне надо выспаться. Я так давно этим не занимался, что совсем забыл, насколько оно утомительно.

Он побрел прочь, и все расступились перед ним.

Ворон придвинулся к Козодою.

– Это что, правда, вождь? – шепотом спросил он на языке лакота. – Насчет пятерых добровольцев? Козодой пожал плечами и ответил по-английски:

– Черт бы меня побрал, кроу. Ворон ухмыльнулся:

– Похоже, ты и вправду лучше всех годишься в вожди.

* * *

Было уже поздно, но никто не спал. Козодой, бесстрастный и невозмутимый, как всегда, сидел у костра, погрузившись в раздумья. За его спиной, в центральной хижине. Танцующая в Облаках и Молчаливая готовились принять первого ребенка Хань. Остальные не вмешивались, но не потому, что так требовала традиция. Только эти две женщины имели опыт в подобных делах.

Подошел Клейбен и сел неподалеку. Некоторое время хайакут хранил молчание, ничем не показывая, что заметил его, потом неожиданно спросил:

– Сабатини все еще спит?

– Да. Он способен к активным действиям уже через несколько минут, но если есть возможность, предпочитает поспать. Это помогает ему лучше включиться в новую память. Вы слышали сегодня – Сабатини раньше никогда так не говорил. Просто невероятно, как много может объединиться в его разуме. Иногда меня самого изумляет мое творение.

– Вы его создали или приказали создать?

– И то, и другое. Я разработал теоретическую часть, а другие, более искусные в практике, создали его самого. Окончательная программа была самой длинной, какую я только видел. При всем быстродействии наших компьютеров на одну только ее загрузку ушло трое суток.

– Просто непостижимо, как люди способны создать такое.

– Главную Систему тоже создали люди. По сути дела, всего пять человек написали программу, отладили ее и загрузили. Конечно, чтобы запустить даже примитивный первоначальный вариант, понадобилась целая армия техников, но сердцем замысла были эти пятеро. Мы почти ничего о них не знаем, кроме того, что они не были обычными людьми даже по меркам той многоязычной культуры, в которой существовали. Китаец-буддист из Сингапура, пожилая еврейка из Израиля, черный мусульманин, кажется, из какой-то африканской страны, молодая полуяпонка с Гавайев и старый профессор-еврей из восточной части Северной Америки. Любопытно, мы знаем их имена, происхождение и, как ни странно, вероисповедание, но ничего больше.

– Естественно. Большая часть этих сведений была уничтожена. По-моему, Главная Система сама выбирала, что сохранить, а что – ликвидировать. В конце концов, в определенном смысле это были ее родители. Братство Перстней или Братство Кольца, как они себя называли. Насколько я понимаю, название было заимствовано из какой-то книги, распространенной в те времена. Нечто вроде шутки, но скрывающей важный намек. Они понимали, что их творение может стать опасным для всех, доктор. Вам бы следовало у них поучиться.

– Я думал, что все учел. Все ограничил. Мы были чрезвычайно осторожны, но просто не могли предвидеть, насколько совершенный организм мы создаем. Это даже не столько организм, сколько колония. Память и все прочие организующие функции распределены между отдельными клетками, и их сочетание непрерывно меняется. Можно вышибить Сабатини мозги, но это лишь немного замедлит его движения. Память и личность Сабатини пропадут, но все остальное хранится и используется иначе. К несчастью, одновременно это делает его в конечном счете очень нестабильным. Когда клетки гибнут от старости, их заменяют новые, но его клеткам приходится работать несравненно активнее, чем нашим, и поэтому оно не может восстанавливать их обычными средствами и с той же скоростью, что и мы. Ему приходится делать это сразу, вы сами видели.

– Видел. А скажите, оно когда-нибудь было личностью? Подлинным человеком?

– Да. Откровенно говоря, я даже не помню, как его звали. Какой-то заключенный, которому мы стерли ментопринтером всю память. Так сказать, чистый лист. Единственный способ избежать излишней жестокости. По существу, нам требовалось лишь лучше понять механизм наших внутренних взаимодействий. Оригинал был всего лишь шаблоном, и не более того. Я мечтал об армии преданных мне существ, которые способны быть кем угодно и где угодно. Они могли бы проходить любые проверки, кроме высших уровней, доступных только машинам, и были бы неуязвимы практически для любого вида оружия. Они стали бы моими информаторами и, собрав воедино осколки знаний, недоступных для нас, сложили бы их вместе. Тогда я еще ничего не знал о перстнях. Это представлялось мне единственной, хотя и хрупкой надеждой победить Систему.

– А зачем, доктор?

– А? Что именно?

– Зачем вам побеждать Систему? Вы с ней словно бы созданы друг для друга, и незаметно, чтобы вас прельщала роль бога. На своем поприще вы пользовались колоссальной свободой. Так что нравственные побуждения тут, по-видимому, ни при чем. Так зачем же?

– Запретное знание. Мы постоянно были на грани провала. До сих пор не могу понять, почему Главная Система вообще терпела существование Мельхиора. Но даже там... У нас было столько тупиков, мы были вынуждены отказываться от таких разработок, что вам и не снились... Человечество рождено для поиска знаний, Козодой. Только это имеет значение. Система наставила границы этому поиску, а я ненавижу ограничения.

– Оно и видно, – сухо заметил Козодой.

– Знаете, а я мог бы задать вам тот же вопрос. Мне кажется, мы с вами более схожи, чем вам хотелось бы. Для вас Система тоже не была особенно плоха. Когда вы открыли и прочли те документы, вы знали еще до того, как взглянуть на первое слово, что это опасно, быть может, опасно смертельно. И все же вы не могли устоять. Запретное знание.

За спиной у них раздалось несколько пронзительных вскриков, а потом – плач новорожденного. Ни Козодой, ни Клейбен не обернулись, но они услышали и поняли.

– Для вас – еще одна цифра в человеческой арифметике, доктор, – заметил Козодой. – Новый объект, новая игрушка, не более того. А не новая душа, обреченная на муки и жизнь в цепях. Вот в чем разница между нами. Этот малыш, столь грубо выброшенный в мир, имеет не меньшее, а может быть, большее значение, чем мы оба. Вам этого не понять. Вы попытаетесь оценить все количественно или просто отвергнете эту мысль, потому что в вашей душе не хватает чего-то важного. Это ваше проклятие, доктор, вот в чем ирония. Даже не будь Главной Системы, запретное знание останется – запретное для вас. Вы никогда не сможете обладать им, потому что оно для вас непостижимо. Поиск – не цель, а всего лишь средство.

– Спиритуалистический вздор. Вас ослепляет ваш романтизм и мистицизм. Козодой. Вам никогда не найти того, что вы ищете, пока вы не откажетесь от них.

– Братство Кольца отказалось – и подарило нам Главную Систему. Вы отказались – и дрожите от страха перед собственным созданием. Я не желаю подменять собой Главную Систему, доктор. Я не желаю, чтобы появилась раса органических роботов. Ваше создание было вторым чудовищем, которое вы сотворили, доктор. Первым были вы – самым опасным и заблудшим из ваших творений.

Танцующая в Облаках вышла из хижины и подошла к костру.

– Мальчик, – сказала она. – Крупненький и на вид здоровый. Его мать тоже выглядит здоровой телом, но в душе у нее что-то спуталось. Словно бы она напилась дурного зелья. Я не уверена, что она помнит даже свое имя. Она вдруг стала очень тихой и мечтательно улыбается. Она говорит очень нежно и только о родах. Это совсем другая женщина.

Айзек Клейбен вздохнул:

– Понимаете, по правде сказать, это не моя вина. – Он говорил почти что виноватым тоном. – Если бы я знал, как обернется дело, я бы вообще не стал вмешиваться, но в конце концов все равно случилось бы то же самое. Признаю, я кое-что подправил, но в основе своей она – творение своего отца.

Козодой недоуменно взглянул на ученого:

– Что вы имеете в виду?

– Старик занимает пост верховного администратора Китая. Во многих отношениях он выдающийся человек, но ограниченный той культурой, в которой родился и вырос. У него были те же идеи, что и у меня, – вывести умственно превосходящую расу, которая заткнула бы за пояс Главную Систему. Но он выбрал менее экстравагантный путь, хотя при этом он использовал свою собственную дочь – повторяю, свою собственную дочь. По сути дела, она была зачата не обычным способом, а в лаборатории, из измененных половых клеток. Предполагалось, что она будет чрезвычайно талантлива и умна, но такие люди есть и сейчас, а ее отец хотел большего и был терпелив. Его внуки должны были превзойти всех, образовать Семейство, которое породило бы сверхрасу. Но он не был лишен сообразительности. И понимал, что, обладая незаурядными способностями, его дочь едва ли удовлетворится одним лишь вынашиванием потомков. Поэтому он собирался вернуть ее на дотехнологический уровень с помощью особой ментопрограммы, чтобы она не знала, чего лишилась, и могла спокойно существовать в патриархальном обществе. Предназначенный ей брак был насквозь фальшивым. С родословной у жениха все было в порядке, но он был законченным гомосексуалистом, а в тамошнем обществе подобные шалости караются мучительной смертью. Козодой кивнул:

– Понятно. Поскольку она родила, бы множество детей, он засвидетельствовал бы свою мужественность, но при этом все дети были бы не от него, а от специально отобранных доноров. По приказу мужа и семейства она бы приняла это, независимо от своего желания.

– Ну, старикан предусмотрел и это. После первых же родов химизм ее тела и мозга начал бы изменяться. И беременность стала бы ее естественным состоянием. В каждом из нас – в вас, во мне, в Танцующей в Облаках, Вороне, во всех остальных – сочетаются мужское и женское начала. Во всех, кроме Хань. После родов ее тело само себя очищает от всех гормонов и биохимических блокаторов, связанных с мужским началом. Единственное, что может вызвать ее агрессию, – это угроза ребенку. Естественно, она остро реагирует на все мужское, даже на ту малую часть, что имеется у других женщин. Она непосредственна, покорна, жаждет наслаждения и не способна сдержать свою страсть. Она сделает буквально все, чего от нее захотят, и будет умолять, чтобы ее изнасиловали. Все остальное для нее будет безразлично до тех пор, пока она снова не забеременеет. Это восстановит гормональное равновесие и в определенном смысле вернет ее к норме. Кстати сказать, старик даже этого не предполагал. Судя по ее исходной генетической карте, она должна была постоянно оставаться такой, какая сейчас. Именно я до некоторой степени позволил ей хотя бы в процессе беременности обретать самоконтроль и силу воли. Таким образом, эксперимент мог продолжаться без утраты столь выдающегося ума.

– По-моему, это отвратительно, – твердо сказала Танцующая в Облаках. – И не пытайтесь выдать свои поступки за благодеяние.

– Несомненно, – неожиданно согласился Клейбен. – Впрочем, я и не пытаюсь. Я просто сделал то, что было в моих силах, но я не мог нарушить заложенный принцип. Хань – это своего рода колонизационная программа, воплощенная в одной-единственной женщине. Пилот это понимает. Я думаю, она тоже догадывается, но старается вытеснить эти догадки в подсознание, чтобы не сойти с ума. А нам необходимо, чтобы она была в своем уме. Не считая меня, она разбирается в машинном интеллекте лучше любого из наших современников. К несчастью, то, что легко было бы предпринять на Мельхиоре, сделать сейчас немыслимо сложно. Чем дольше Хань будет оставаться в этом животном состоянии, тем труднее ей будет справиться с собой, когда оно пройдет. Ее душевное равновесие может обеспечить лишь непрерывная беременность, а это значит, что скоро нам некуда будет девать детей. Им всем потребуется забота и внимание, а кто будет этим заниматься, когда у нас каждый человек на счету?

– Похоже, вы слишком много о ней знаете, – с подозрением сказал Козодой.

– Ну разумеется, нам же пришлось провести доскональные исследования, прежде чем вносить изменения, иначе мы могли бы навсегда потерять этот блестящий ум. Нам помогло то, что, зачиная ее, старик пользовался услугами Мельхиора. Я лично в этом не участвовал, но остались записи.

– Итак, величайшие умы человечества потратили уйму времени на то, чтобы настряпать чудовищ, – язвительно заметил Козодой, – и все эти чудовища сейчас собрались здесь. Не хотите ли добавить еще что-нибудь о себе и о других? В конце концов, мы все побывали на Мельхиоре.

Клейбен с трудом выдавил кривую усмешку.

– Ничего существенного. Разумеется, мы намеревались использовать ваших жен и сестер Чо в качестве сиделок при младенцах на ранних стадиях эксперимента и для этого предприняли кое-какую ментальную коррекцию, но она совершенно безвредна. Больше мне ничего не известно.

Козодой в сердцах хватил себя кулаком по колену.

– Черт побери! Нельзя же сидеть здесь сложа руки и гнить заживо! Нам пора двигаться! – Он вздохнул. – А мы вынуждены ждать Звездного Орла. Хотел бы я знать, чем он занимается столько времени.

Плач младенца замолк, и внезапная тишина показалась оглушительной. Козодой взглянул на Танцующую в Облаках:

– Итак, есть Ворон, Нейджи и я. Когда она оправится, бросим жребий. Мне это не по душе, но обстоятельства исключительные.

Танцующая в Облаках кивнула:

– Понимаю. Но думаю, что не стоит включать в жеребьевку его. – Она намекала на Клейбена. Тот промолчал.

– А как насчет Сабатини, доктор? – добавил Козодой, чувствуя себя неловко. – Каков может быть результат?

– Не могу сказать с уверенностью. В принципе оно размножаться не может, но точно я не знаю, и мне бы не хотелось ставить такой эксперимент, если этого можно избежать.

– Значит, надо этого избежать. Любой ценой.

* * *

– Звездный Орел вызывает Пиратскую Берлогу.

– Наконец-то! – отозвался Козодой. – Мы уж думали, что ты о нас забыл – Да вы хоть понимаете, что это такое – полная перестройка корабля вне верфи? – обиделся пилот. – Все равно что самому себе вырезать аппендикс! "Гром", кстати, еще не совсем закончен, но "Молния" уже готова. А вы чем занимались все это время?

Козодой вкратце описал пилоту все новости, особенно то, что касалось Хань и Ривы Колль.

– Как себя чувствует Хань?

– Неплохо. Она выходит из физиологической стадии и вернется к норме через неделю или две. Но думаю, что было бы неразумно надолго разлучать ее с ребенком, во всяком случае первое время. А в остальном – нам жарко, мы устали и безумно скучаем. Здесь совершенно нечего делать.

– Понимаю. Я не тратил времени попусту и параллельно успел оценить ситуацию. На планете Халиначи, которая находится на расстоянии одного прыжка – не более чем шесть дней полета, – существует база флибустьеров. Я основываюсь только на результатах радиоперехвата, но, по-видимому, это один из официально дозволенных аванпостов. Совсем недавно поблизости от планеты появились два Вала, и есть признаки, что они высадились в поселке.

Это была неприятная неожиданность.

– Я думал, что флибустьеры не включены в общую систему.

– Им позволяют существовать только потому, что они изредка оказываются полезными Главной Системе и никогда не переходят ей дорогу. Однако большинство флибустьеров действительно любит Систему не больше нашего, У них просто нет выбора, как и у нас. Я надеялся, что Колль могла бы выйти на контакт с ними.

Козодой ненадолго задумался.

– Может быть, это сделает Нейджи? Посмотрим. – Он подозвал бывшего начальника Службы безопасности и того, кого теперь звали Сабатини. – Халиначи. Слышали когда-нибудь?

– Ну разумеется, – ответил Нейджи. – Он успел отпустить окладистую черную бороду и приобрел тот смуглый оттенок кожи, который Козодой имел от природы. – Я даже там бывал. Это одна из шести планет, где обе стороны встречаются, когда им что-то нужно друг от друга.

– Я примерно представляю себе, что люди могут попросить у Главной Системы, но понятия не имею, что они способны ей предложить?

Сабатини сплюнул:

– Глаза и уши. Человеческие тела, которые могут пройти там, куда машинам путь заказан. Флибустьеры контролируют контрабандную торговлю всем, чем Главная Система не позволяет торговать по обычным каналам. Она не желает тратить время на то, чтобы по-настоящему прикрыть эту торговлю, и поэтому старается ограничить ее такими вещами, которые не слишком раскачивают лодку. Как любые купцы, флибустьеры пользуются доверием некоторых высокопоставленных лиц в колониях. Они могут кое-что услышать, и они слушают. Иногда им случается услышать то, что может заинтересовать Главную Систему. Тогда они продают этот секрет в обмен на товары или услуги. Вам лучше меня известно, что Главную Систему можно обмануть – до определенной степени, и, чтобы взять реванш, она использует флибустьеров. Все очень просто.

– Довольно интересное оправдание человеческого существования, – заметил Козодой. – Итак, напрашивается вопрос. Не продадут ли они нас Главной Системе за некое вознаграждение?

– Весьма вероятно, – ответил Нейджи. – Во всяком случае, в список на продажу мы точно попадем.

– Черт возьми, но они же стоят вне Системы! Нейджи вздохнул:

– Видите ли, надо взглянуть на вещи с их точки зрения. Они вовсе не купаются в роскоши. От колыбели до могилы никто о них не заботится, у них нет постоянного снабжения, им не хватает запчастей, горючего, продовольствия – одним словом, всего. Это варвары высокой технологии, и не все они люди, с нашей точки зрения. Среди них много колонистов. Флибустьер, как правило, не живет, а пытается выжить, найдя себе укромный уголок вроде того, что нашли мы. Им нравится думать, что они не входят в Систему, и, безусловно, все они искренне в это верят, хотя на самом деле являются ее частью. Собственно, именно поэтому они способны продать даже собственную мать. Они убеждены, что Систему невозможно сломать, разве что немного согнуть, как это делали мы. И они убеждены в этом столь же твердо, как когда-то были убеждены и мы.

Козодой задумался над его словами:

– А что, если они решат, что есть шанс сломать Систему? Что они сделают?

– Скорее всего попытаются ее сломать, – ответил Сабатини. – Но это будет не войско, а толпа, и в конце концов они перестреляют друг друга, охотясь за перстнями. Причем те, кто не поверит в кольца. – будут направо и налево продавать Главной Системе тех, кто поверит.

– А кого-нибудь из них можно купить? Или нанять? Сабатини пренебрежительно, хмыкнул:

– Нам вечем их купить. А что касается наемников, которых не смогла бы переманить другая сторона, – об этом и говорить нечего.

Нейджи задумчиво подергал себя за бороду:

– Постойте-ка. Возможно, мы взялись за дело не с того конца. Единственное, чего они боятся, это сила. Вот почему Главная Система господствует над ними, хотя они и тешат себя мыслью, что это не так. У них есть своя аристократия и свои военачальники. Не у всех, но у многих. Эта Халиначи – скорее просто большой город, чем полноценная планета. Как и большинство флибустьерских планет, она очень мало населена. Когда я там был последний раз, ею правил некий Фернандо Савафунг. Если нам удастся заинтересовать его, мы получим реальную власть и изрядные ресурсы.

– Ну да, а потом он прикончит нас всех и сам отправится за перстнями, – заметил Сабатини. – С людьми его породы невозможно иметь постоянные дела. Он способен только поживиться за наш счет, а потом спрятаться за нашу спину. Нет. Лучше всего сделать парочку налетов, а потом пропустить пленников через ментопринтер, и они будут наши.

Вурдаль, а потом и Ворон услышали разговор и, заинтересовавшись, подошли поближе, но до сих пор слушали молча.

– Предположим, мы убрали этого лидера. Кто будет править? – внезапно спросила Вурдаль.

– Скорее всего следующий на очереди, – ответил Сабатини. – Но во всяком случае, не тот, кто его уберет. Неуязвимых людей не бывает, и он наверняка уже сделал все распоряжения на этот случай.

– А если убрать следующего и того, кто будет за ним?

– В конце концов вас раскусят. Кто-то окажется достаточно сообразительным и не посчитается с расходами, чтобы выследить вас и рассчитаться за своих предшественников, – хотя бы в целях собственной безопасности. Но даже если у вас хватит умения избежать этого, в чем я сильно сомневаюсь, следующий на очереди в страхе за свою шкуру вызовет Валов и обрушит на вас всю мощь Главной Системы.

– А если вместо этого предложить им сделку?

– Бесполезно, – вмешался Нейджи. – Они заключат ее, а потом сотрут вас в порошок, невзирая ни на какие сделки. Если вы окончательно решили влезть вдела флибустьеров, то остается только решить, сколько человек мы готовы на это положить.

– Нас или их? – небрежно поинтересовался Ворон. Козодой поневоле задумался. Вот что значит быть вождем. Сколько человек мы готовы положить... Кого и за что? До сих пор он не задавал себе этого вопроса. Сможет ли он приказать устроить бойню, если понадобится? Сможет ли он, чтобы сломить врага, стать таким же безжалостным и жестоким?

– А что, если убедить этого Савафунга, что Главная Система им недовольна? – спросил он. – Пусть он поверит, что без нас ему не удержать свою маленькую империю.

Все взгляды обратились к нему.

– Ты сообразил что-нибудь, вождь? – спросил Ворон.

– Нам нужна информация, – сказал Козодой. – Любая, очень подробная, а главное – свежая. "Молния" уже готова. Мог бы кто-нибудь отправиться туда и разнюхать все, не спустив на себя всех собак Главной Системы?

– Отчего же? – ответил Нейджи. – Но разумеется, только не тот, у кого на щеках такие татуировки. Здесь каждый знает, что они означают. Я там не был довольно долго, и меня мало кто знает в лицо. Сабатини тоже великолепно подходит: никаких меток, и он совершенно незнаком тем, с кем встречался.., м-м-м.., в своих прошлых жизнях. Я уверен, что удастся надежно замаскировать Ворона и Вурдаль. Итого, четверо. Больше нельзя – мы будем слишком заметны.

Сабатини зловеще усмехнулся:

– Я мог бы стать этим... Фернандо Савафунгом. Это бы здорово все упростило.

– Возможно, – отозвался Козодой, – но всего лишь на время. А если тебе потребуется стать кем-то еще? А если твои подчиненные решат, что это не выгодно, и пошлют тебя ко всем чертям? Нет, этот вариант следует оставить на самый крайний случай. – Он вздохнул. – Если бы я мог пойти с вами!

– Привыкай, вождь, – подбодрил его Ворон, явно обрадованный перспективой наконец-то заняться делом. – Пора тебе знать – вожди не ведут воинов в битву. Они стоят поодаль, на высоком холме, и управляют ею. И потом, кто-то же должен присматривать за Клейбеном.

Внезапно историк вздрогнул и прищелкнул пальцами.

– Ну конечно! – пробормотал он про себя. – Конечно же!

– Что такое, вождь? – поинтересовался Ворон.

– Пока мы тут торчали, я все время прокручивал в голове варианты, и вдруг, прямо сейчас, у меня наконец сошлось. Нас мало, и мы относительно слабы. По меткам Мельхиора любой сразу узнает, кто мы и откуда. Главной Системе известно, где находятся кольца, и, чтобы соблюсти условия, ей достаточно всего лишь позволить нам прийти в нужное место, а там уже нас будут ждать.

– Ну и что? – спросил Нейджи.

– Есть один древний анекдот об одном знаменитом воре, который побился об заклад, что некий богач в течение недели будет ограблен. И богач был ограблен, несмотря на все меры предосторожности, а когда он пришел вместе с полицейскими арестовывать вора, оказалось, что тот провел весь этот вечер в гостях у начальника полиции.

– Я слыхал эту историю, – сказал Нейджи. – Вор ведь не говорил, что именно он ограбит богача, а только что богач будет ограблен. И все его коллеги кинулись туда, рассчитывая, что они возьмут добычу, а в тюрьму сядет этот вор. Продолжайте. Я начинаю понимать ход ваших мыслей. Идея мне нравится.

– Мы пираты, а не секретные агенты. Что, если нам рассказывать всем и каждому, буквально каждому, о кольцах и о том, для чего они нужны? Что будет, когда этот слух распространится достаточно широко? Флибустьеры отправятся за перстнями, не так ли? Главная Система полагает, что на перстни покушаемся только мы, и на этом строит свою тактику. Изменим условия. Забросим приманку и будем ждать, кто на нее клюнет. А потом уже отберем перстни у тех, кому повезет.

– Сложно, но не сложнее, чем ломиться за ними самим, – согласился Арнольд Нейджи. – Но нам нужны новые корабли и новые сведения. Мы должны хотя бы на шаг опережать Главную Систему.

– Вот с этого и начнем. Связь. Разведка. Корабли. Подготовим имеющихся людей и наберем новых. Впереди много дел, но это уже реальная перспектива.

– Выглядит неплохо, – высказался Ворон, – но требует изрядного труда. И что, если мы не сможем проследить за всеми ворами? Вдруг они улизнут вместе с перстнями?

– Со сколькими? Ни один, ни два, ни три, ни даже четыре перстня ничего не дают. Даже если кто-то соберет все четыре, за пятым ему придется отправиться к Чену, а по закону и обычаям ни одному из флибустьеров не доводилось бывать дальше Мельхиора. Они там ничего не знают. Мы сможем предложить им пятый перстень. Мы сможем предложить и больше – инструкцию по их применению. Ведь в конце концов, запомните это, все кольца придется принести к самой Главной Системе, а наказанием за любую ошибку будет смерть.

– Все это замечательно, вождь, но мы пока и сами не знаем этой твоей инструкции и даже места, где находится Главная Система.

– Может и так, но им-то об этом не известно. Наоборот, тревога, поднятая Главной Системой, доказывает как раз обратное. Подумайте. А когда кто-то, самый удачливый, соберет все кольца, ему придется принести их к нам. Или к Чену, если флибустьеры вообще узнают о нем. Но мы будем сговорчивее. Мы заключим сделку. Мы соберем все перстни.

Козодой, который оставил канал связи открытым, спросил:

– Звездный Орел, ты слышал?

– Слышал и согласен. Но начнем сначала. Прежде всего нам необходима информация и связи. А что же касается кораблей – тут мы сделаем пиратов "Грома" живой легендой!

Ворон с размаху впечатал кулак в ладонь:

– Черт побери! Так чего мы ждем?

5. ПРИЯТНАЯ ОСТАНОВКА

Над "Молнией" Звездный Орел потрудился на славу. Раньше у нее был корпус пулевидной формы из темно-серого металла, к бокам которого присоединялись два похожих, только меньших корпуса. Теперь промежуток между ними был аккуратно заполнен, форма их изменилась, а новая обшивка корабля цветом напоминала бронзу. Он стал похож на трезубый наконечник стрелы и на экранах локаторов сильно смахивал на корабли Валов.

Это был неплохой компромисс. Необычный корабль должен был вызвать любопытство у флибустьеров, но не тревогу, и в то же время обычный пилот Главной Системы только на предельно малом расстоянии мог распознать в нем врага.

Внутри "Молния" тоже изменилась. Драгоценные файлы Клейбена, доступа к которым он до сих пор так и не получил, и автономный компьютер, в котором они хранились, перекочевали в отсеки "Грома". Освободилось порядочно места, и теперь в случае необходимости "Молния" могла взять на борт всех. Дубликат камбуза из старого межпланетного корабля мог снабжать их провизией неопределенно долгое время, хотя и в ущерб качеству. Система вооружения была сохранена и тщательно проверена, а в кабине появилось новое оборудование, позволяющее эффективнее следить за окружающей обстановкой.

– Хотелось бы сделать больше, – извиняющимся тоном сказал Звездный Орел, – а будь у меня соответствующее оборудование да еще время, я бы с удовольствием построил несколько таких же кораблей. Но при том, что у меня есть, лучше не сделаешь. Мне пришлось просканировать и проанализировать его вплоть до молекулярного уровня, но если бы мы каким-то чудом оказались на верфи, я бы, возможно, еще разок вывернул его наизнанку. Однако я и так узнал достаточно такого, что можно будет применить и на других кораблях.

Нейджи скользнул в капитанское кресло. Оба передних места остались в прежнем виде, включая удобные кресла с привязными ремнями. Сиденья для остальных выглядели попроще.

– Теперь он не так похож на космическую яхту, – вздохнул бывший шеф безопасности. – Впрочем, для наших целей это лучше.

– А водить его трудно? – поинтересовался Ворон.

– Очень легко, если есть практика. Кстати, ты прав, прежде всего надо научить вас этому. Любой из нас должен уметь поднять этот кораблик и драпануть, если что-то случится с остальными. Сабатини, надеюсь, воспоминания Колль помогут тебе вести эту штуковину?

– Если на нем стоит стандартный интерфейс, то да.

– Прекрасно, значит, нас двое. Ворон, я не думаю, чтобы вы с Вурдаль сразу стали асами, но научить вас основам я смогу. Сабатини, садись во второе кресло и возьми на себя оружие, а я сперва проверю корабль сам и преподам им парочку уроков.

Он вытащил из-под кресла шлем:

– Это интерфейс, в сущности, точно такой же, как тот, что Хань использовала на "Громе". Надо надеть его на голову. Сначала вы почувствуете легкое онемение и рассеянность, а потом, наоборот – полнейшую сосредоточенность. Не пугайтесь: это пилот составляет схему рецепторов головного мозга и определяет оптимальное сочетание импульсов. Эта процедура занимает несколько секунд, а потом интерфейс подключает вас непосредственно к кораблю. С любого из этих мест можно как управлять полетом, так и вести огонь, но сейчас мы с Сабатини, например, поделим эти функции. Бортовой компьютер принимает решения намного быстрее нас с вами, так что в критических обстоятельствах лучше предоставить ему самостоятельность. При необходимости его всегда можно перебить или посоветоваться. В обычных случаях управляете вы, а если корабль будет поврежден, возможно, вам придется все делать самим, без компьютера.

Нейджи нагнулся к панели и набрал код на маленькой клавиатуре, потом перебросил тумблер и набрал еще один код.

– Я активировал оба интерфейса и задал им соответствующие функции, – пояснил он. – Прежде всего вы должны назубок выучить шифр. Вам дается всего три попытки. Если вы ошиблись первые два раза, интерфейс просто не включится. При третьей ошибке он сделает вид, что работает, но, едва вы наденете шлем, он погрузит вас в сон и продержит в таком состоянии до тех пор, пока не придет кто-нибудь, кто наберет верную комбинацию. Чистенько и безопасно. Ну ладно, сейчас я подниму корабль и взгляну, на что он способен, а затем дам попробовать вам.

Он надел шлем и откинулся в кресле; Сабатини сделал то же самое, и оба они, казалось, погрузились в глубокий сон. Так прошло несколько секунд, а потом Звездный Орел открыл створки грузового люка "Грома", и тогда "Молния" вздрогнула и ожила. Она плавно приподнялась на метр от палубы, медленно выплыла в открытое пространство и стала неторопливо удаляться.

Замигали контрольные огоньки, ожили экраны; на одном из них появилась уменьшающаяся громоздкая туша "Грома".

– Неплохо, но при таком управлении не очень-то поговоришь, – заметил Ворон, обращаясь к Вурдаль. Та равнодушно пожала плечами.

– С разговорами никаких проблем, – внезапно произнес спящий, казалось бы, Арнольд Нейджи. – Когда соединяешься с кораблем, он становится дополнением твоего тела, а не заменяет его. Разумеется, я могу отключиться от внешних импульсов, когда захочу, и целиком сосредоточиться на корабле. Иногда это необходимо.

"Молния" несколько раз вздрогнула, и Ворон услышал серию неестественных на слух коротких резких ударов.

– Это еще что? – спросила Вурдаль.

– Учебные стрельбы, – отозвался Сабатини. – Звездный Орел кое-что повыкидывал, и я малость попрактиковался по этому хламу. Ничего себе. Впечатляющее суденышко.

Тело Нейджи вздрогнуло, он несколько раз глубоко вздохнул, открыл глаза, сел и снял шлем.

– А теперь кто его ведет? – нервно спросил Ворон.

– Он вполне прилично летает сам по себе, а если что, спросит нас, – ответил Нейджи. – Ну, кто первый? Сабатини вас подстрахует, а оборонительную систему я поставлю на автоматику.

Ворон нервно облизал губы:

– До сих пор мне приходилось пилотировать только лошадь и каноэ. Я даже на скиммере не пробовал. Нейджи весело хмыкнул:

– Тем лучше, не придется переучиваться. Более опытные пилоты то и дело норовят сделать по-своему, а ты слушай компьютер и просто плыви по течению. По-моему, это проще, чем плавать в каноэ. Я в них вечно опрокидывался.

– С каких это пор у венгров завелись каноэ? – пропыхтел Ворон, пробираясь вперед. Нейджи усадил его в капитанское кресло и опустил на голову шлем.

– Вот так, – сказал он, – должна работать эта штука.

Ворон почувствовал мгновенное головокружение и обезоруживающую слабость. Все обычные мелкие ощущения внезапно исчезли, но сознание осталось. В какой-то мере восприятие даже обострилось. Ворон вспомнил многочисленные истории о выходе из тела, которые составляли часть мистической практики кроу. Он видел себя и остальных, причем со всех сторон сразу. Сперва это мешало, но потом он привык.

– То, что внутри, оставь в покое. – Негромкий голос Сабатини раздавался прямо у него в голове. – Смотри наружу, а то, что внутри, и так будет с тобой. Не думай, как сделать, просто делай.

Вокруг вспыхнули бесчисленные звезды. Ворон сосредоточился на одном направлении, и внезапно в голове всплыли подробные звездные карты, названия, расстояния, углы... Теперь он понимал, что чувствовала Хань, соединяясь с "Громом". Он, Ворон, составлял одно целое с кораблем! Он сам был кораблем! Могучие двигатели он ощущал словно собственные руки и ноги и мог использовать их не раздумывая. Это действительно казалось продолжением тела, и он не ощущал разницы между собой и кораблем, одинаково легко управляя тем и другим.

"Я отец всех орлов!" – развеселившись, мысленно пропел он.

"Не думай, как сделать, просто делай". Да, это и впрямь было очень просто. Ведь никто не раздумывает, как ходить, говорить, дышать. Мозг предоставляет информацию мгновенно, а теперь мозг корабля был и его мозгом. Мысль только мешала его пилотировать.

– На самом деле все обстоит немного сложнее, – заметил Сабатини, ощущающий внешние проявления мыслей Ворона. – Но, похоже, ты достаточно освоился с кораблем, чтобы вести его, если придется. Более тонкие материи оставим на потом. Дай-ка я тебя отключу и дам попробовать Вурдаль.

Ворон отсоединился с большой неохотой, а чувство потери и ощущение внезапной слабости после мощи и величия ошеломили его. Сняв шлем и передав его Нейджи, он вернулся на свое место и неторопливо зажег свою недокуренную сигару. Система кондиционирования тотчас же переключилась на максимум.

– Вот это да, знаете ли, – сказал он, ни к кому не обращаясь. – Теперь я понимаю, почему малышка Хань так отчаянно стремится быть кораблем.

* * *

Халиначи не являлась полноправной планетой. И все же была одним из тех немногих мест, которые отчасти не зависели от тирании машин. Впрочем, от этого здесь не стало безопаснее, ибо все, кто тут жил, понимали, что Главная Система терпит сей мир, лишь пока он ему полезен.

– Значит, чтобы жить вне Системы, надо вылизывать ей задницу, – сухо заметила Вурдаль. – Эти люди не свободны. Они просто мазохисты.

Нейджи усмехнулся:

– Да, подмечено верно, но свобода – не реальность, а состояние души. Невежественное большинство землян тоже верит, что оно свободно и независимо. Они и знать не знают ни о компьютерах, ни о скиммерах, ни даже о том, что Земля круглая.

– Но их держат в неведении, – вмешался Ворон. – А эти знают все.

– Никогда не переоценивайте человеческий разум, – ответил Нейджи. – Даже без ментопринтеров, гипносканеров и прочей машинерии люди могут убедить себя в чем угодно, если по-настоящему захотят.

На экранах медленно поворачивалась маленькая скалистая пустынная планета – полная противоположность тому миру, который они недавно покинули.

Облака, а тем более дожди здесь были редки, и лучи оранжевого солнца, маленького, но яркого, как никакое из виденных ими ранее, беспрепятственно падали на поверхность. Халиначи была разноцветной, холмистой, а ее странный, изломанный ландшафт пестрел такими красками, которых на Земле не увидишь. Зелени почти не было, зато стойко царили пурпурные, коричневые и апельсиновые оттенки.

– Здешняя атмосфера неплохо задерживает жесткое излучение, но воды почти нет, – пояснил Арнольд Нейджи. – Воздухом дышать нельзя – слишком много азота и мало кислорода. Впрочем, в кислородной маске разгуливать здесь можно без опаски. Если бы увеличить содержание кислорода и синтезировать побольше воды, можно было бы вырастить леса и сделать планету пригодной для жизни, но об этом никто всерьез не думал. Для этого нужны ресурсы Главной Системы, а она не настроена помогать.

– И что, в этой дыре вправду живут люди? – ужаснулся Ворон. – На вид она такая же безжизненная, как Луна.

– Так оно и есть. На всей планете только одно поселение – резиденция Савафунга. Скоро мы окажемся прямо над ним. Я с минуты на минуту ожидаю вызова с их станции слежения.

Вызов пришел почти сразу же, но Нейджи уделил ему внимание не раньше, чем вывел на экран крупным планом изображение поселка. Он состоял из двух больших куполов, соединенных длинным цилиндром. Вдоль цилиндра были разбросаны купола поменьше. Все строение напоминало скорее космическую базу, нежели пиратскую малину.

Поблизости от одного из больших куполов находился маленький космопорт. Здесь, разумеется, не строили кораблей, но скорее всего умели ремонтировать их, модифицировать и обслуживать. Судя по виду, космопорт вряд ли мог принимать корабли намного крупнее "Молнии", хотя и она не была особенно велика.

Деньги на Халиначи были не в ходу. Тот, кто владел трансмьютером, владел и любыми вещами. Средством обмена была информация – нововведения, идеи, но кроме этого имелась еще одна валюта – мурилий. Слабое место трансмьютерной цивилизации заключалось в том, что трансмьютер, как и любое устройство, нуждался в независимом источнике энергии. Этим источником являлась сложная смесь абсолютно чистых высококачественных элементов, и важнейшим ее компонентом был мурилий, минерал, встречающийся чрезвычайно редко. Фернандо Савафунг держал в руках всю систему трансмьютеров, но он сам зависел от поставок мурилия, единственного вещества, которое невозможно было получить в трансмьютере, ибо тот, кто пытался получить мурилий в трансмьютере, питаемом мурилием, бесследно исчезал во вспышке взрыва, превращавшего в пыль все окружающее в радиусе тридцати километров.

Когда-то большие запасы мурилия были на Мельхиоре, но роботы-зонды Главной Системы давным-давно их опустошили. В оставшихся штольнях, собственно, и поселился нынешний Мельхиор, живущий остатками мурилия, которыми роботы пренебрегли.

В некотором смысле Халиначи напоминала древние города североамериканского Дальнего Запада, золотые прииски Австралии или Южной Африки, только торговала она другими вещами. "Молния" и "Гром" сами нуждались в мурилий, поэтому остро вставал вопрос – чем платить флибустьерам. Нейджи обсудил эту проблему с Клейбеном, и тот нашел решение: несложный набор выведенных им уравнений позволял повысить эффективность трансмьютера более чем на десять процентов. Это был один из маленьких секретов Мельхиора, вынужденного прибегать к невероятным ухищрениям, чтобы сводить концы с концами.

– И мы вот так просто возьмем и отдадим формулы Савафунгу? – недоверчиво спросил Ворон. – Ведь он может нас надуть.

– Может, но не сделает, – успокоил его Нейджи. – Видишь ли, если он станет обманывать клиентов, то очень скоро окажется не у дел. Здесь, знаешь ли, существует довольно сильная конкуренция, и не только между тремя более или менее легально разрешенными поселениями. Нет, он заплатит, и заплатит хорошо – кредитом на Халиначи, – потому что захочет, чтобы пришли и второй раз. Понятно?

– Одно-единственное ментосканирование – и у него будет все, что ему нужно, – с подозрением сказала Вурдаль.

– Это бы тоже не осталось без последствий, – ободрил ее Нейджи. – Но в любом случае мы предприняли все меры предосторожности. Поэтому-то "Гром" и следит за нами. Черт побери, мы же все профессиональные убийцы, а там, внизу, сплошь люди нашего сорта. Савафунг – это ерунда. Меня гораздо больше тревожит вон тот черный кораблик у причала номер три.

– Корабль Вала! – охнула Вурдаль. – Нам нельзя садиться!

– Теперь уже нам нельзя не садиться, – хладнокровно ответил Нейджи. – В бою нам его не одолеть, а если бы мы сейчас попробовали пойти на попятную, нам пришлось бы с ним схватиться.

– А если он настроен на одного из нас? Я хочу сказать, из нас четверых?

– Значит, придется его уничтожить, хотя я сомневаюсь в том, что у нас получится. Но ручаюсь, он послан не за одним из нас, а за всеми. Думаю, нам не стоит беспокоиться, пока не настанет время уходить.

– Ты так просто об этом говоришь, мне даже нравится, – мрачно заметил Ворон. – Уничтожим его, и все дела. Эту чертову машину-убийцу! От нее не так-то легко избавиться!

– Разумеется, и пока ты веришь, что это невозможно, они действительно неуязвимы. Учти, Валы запрограммированы в том числе и на то, чтобы по возможности избегать большого количества жертв. Их первейшая цель – арест, а не убийство. Вал не станет поливать огнем помещение, полное невиновных людей, и не сможет перешагнуть через заложника. Кроме того, у них много других слабых мест. Конечно, Вала не уложишь выстрелом в голову, но способы есть. Например, трансмьютер. Для него нет ничего неразрушимого.

– Включая нас с тобой, – буркнул Ворон.

– Лучше последи за собой там, внизу, чтобы не показать, что ты новичок. Держи язык на привязи и не пялься на неземлян. Просто не обращай на них внимания.

– Что? Здесь бывают и колонисты?

– Разумеется. Человек всегда человек, и не только мы знаем, как обмануть Систему. Здесь могут встретиться даже настоящие инопланетяне, но, конечно, куда реже. Никто из них не имеет права покинуть свой мир без одобрения Главной Системы, но некоторых нанимают флибустьеры ради каких-то особых талантов или способностей. Устойчивость к некоторым видам радиации, жаре и тому подобное. Там, где нет больших трансмьютеров, где не рассчитывают на помощь роботов или боятся их, найдется место для всех. Все пристегнулись? Садимся!

Сверху поселение выглядело неплохо, но, едва они вышли из корабля, в глаза им бросились все признаки развала. Откуда-то доносилась вонь, воздух был пересушенный и слишком холодный, а изношенный до крайности лифт, спустивший их в жилой комплекс, непрерывно дергался и гремел.

На главном уровне города их встретили четверо представителей местных органов безопасности. Все они выглядели странно и весьма неприятно, но Ворон и Вурдаль, как и подобало истинным профессионалам, держали свои чувства при себе.

Один из четверых, видимо главный, был достаточно похож на человека, но вместо рук у него были стальные протезы, напоминающие руки скелета! Он их не прятал и либо предпочитал их пересаженным конечностям, либо не имел доступа к квалифицированным медикам.

За его спиной возвышалась женщина ростом метра два, чья темно-оливковая кожа казалась состоящей из толстых пластинок. Глаза у нее были круглые, желтые и немигающие. Она была безволосой, а пальцы ее оканчивались кривыми когтями. Рядом с ней стоял приземистый коренастый человек. Темно-серый цвет кожи и массивное телосложение делали его похожим на грубо высеченную каменную статую. Последним был пожилой мужчина восточного типа с густыми белыми волосами, длинными висячими белыми усами и темной кожей в светлую крапинку. Все они были вооружены.

– Вы капитан Хокса? – низким и сиплым голосом, как нельзя лучше подходящим к его внешности, осведомился человек со стальными руками.

– Да, это я, – спокойно ответил Нейджи. – Я вас помню по своему последнему приезду. Беклар, не так ли?

Обладатель стальных протезов кивнул. Всякий, кто знал его, должен быть здесь своим, хотя сам он явно не мог припомнить Нейджи.

– Да. Насколько я понимаю, у вас есть информация в обмен на кредит?

– Есть. Проводите меня к терминалу, и я наберу ее.

– А почему бы не поручить это мне? Нейджи усмехнулся:

– Вы переквалифицировались в грабителя или за дурака меня держите?

Стальнорукий пожал плечами, повернулся и повел их к терминалу. Ворон невольно отметил, что Нейджи чувствует себя как дома. Интересно, часто ли он бывал здесь в бытность шефом безопасности и зачем?

Нейджи поразительно быстро набил формулы, выведенные Клейбеном, и стал ждать. Взамен введенной информации на экране внезапно высветилось число. Нейджи грохнул кулаком по стене и повернулся к четверке сопровождающих:

– Сорок тысяч! Я приношу в эту лавочку целое состояние, а мне за него – сорок тысяч?! В следующий раз я предложу свой товар в другом месте!

Маленький громкоговоритель возле терминала ожил:

– Хорошо, капитан. Четыре дня неограниченного кредита вам и вашему экипажу. Если вы не будете слишком расточительны, при вашем отлете я положу сорок тысяч на ваш счет до вашего возвращения. Такие условия вас устроят?

Нейджи кивнул:

– Это уже похоже на дело. – Он вернулся к остальным и взглянул на сопровождающих. – Теперь мы можем войти?

– Да, проходите, – проворчал человек со стальными руками. – Я вижу, вы тут в почете. В следующей комнате сдадите оружие и личные вещи, а потом идите куда вздумается.

– А Валу вы тоже приказали сдать оружие?

– Глупые шутки! А что? У вас с ними проблемы?

– Как и у любого другого – все зависит от того, кого он ищет и зачем. Не хотите ли намекнуть?

– Они рыщут вокруг уже пару недель, если не больше. Ходят слухи, что кто-то драпанул с Мельхиора и угнал один из тех больших межзвездных кораблей, что болтаются у Юпитера. Нам не нравится, что они здесь крутятся – это вредно для бизнеса, – но что поделаешь? Они ищут людей с клеймом Мельхиора, так что вам не о чем беспокоиться.

– Во всяком случае, что касается Валов – да. Ну ладно, ведите.

– Нам что, совсем все оставить? – улучив момент, шепнул Ворон.

– Совсем. Даже одежду. Савафунг не стал бы тем, кем он стал, если бы устроил здесь проходной двор. Пока вы находитесь на планете, вы под его полным контролем.

Раздевшись догола, они прошли через дезинфекционную камеру и затем получили другую одежду. Она была скверно пошита, неважно сидела и явно использовалась уже не в первый раз. Все это время за ними бдительно следили телекамеры и люди.

У выхода их встретили мужчина и женщина, принадлежащие к земной расе. Мужчина был высок, сантиметров сто восемьдесят, очень мускулист, у него были идеальные черты лица, длинные светлые волосы, темная кожа и волосатая грудь. Его одежда выразительно подчеркивала все его мужские достоинства. Женщина тоже была темнокожей, и хотя невысокой, но полногрудой и с пышными формами. Судя по выражению глаз и застывшим лицам, у обоих было не больше мозгов и воображения, чем у капустного кочана, но это, как и все остальное, явно было сделано специально. Единственное, что нарушало совершенство их тел, – небольшие треугольные татуировки в середине лба. Похоже, эти метки служили той же цели, что и татуировки Мельхиора, только не так бросались в глаза. Теперь Ворон, кажется, понял причину частых командировок Нейджи: перед ним стояли великолепные образцы искусного обращения Клейбена с трансмьютером и ментопринтером.

"Скоро старик почувствует, как ему недостает Мельхиора", – внезапно подумал Ворон. Видимо, в обмен на красивых, благовоспитанных и покорных рабов Клейбен получал столь необходимый ему мурилий. Он был связан с флибустьерами намного теснее, чем казалось на первый взгляд.

– Меня зовут Амал, – представился красавец блондин, – а это Джем. Пока вы здесь, мы к вашим услугам. Все что пожелаете, только скажите.

– Мы долго были в дороге и прежде всего хотели бы немного отдохнуть, – ответил Нейджи. – Мы пойдем в бар, но позже вы можете нам понадобиться.

– Тогда просто попросите любого из прислуги позвать Амала или Джем, и мы немедленно появимся, – заверил блондин. – Позвольте проводить вас в бар.

– Я правильно поняла насчет "все что пожелаете"? – приглушенным голосом спросила Вурдаль по дороге.

Нейджи кивнул:

– Конечно. Любой из них, или оба, сделают все, что вы прикажете, и притом с удовольствием. Если вам будет недостаточно их, они приведут кого угодно. Полный кредит не ограничивается только ими. Всякий человек с треугольником на лбу, стоит вам пожелать, немедленно станет вашим покорным рабом. Их тут уйма, любого роста, цвета кожи, расы и так далее. Примерно половина – земляне, а остальные – колонисты. Поисковики уходят в полет на месяц и более и, как правило, в одиночку, а когда они возвращаются, хотят получить от жизни все удовольствия. Вся прислуга стерилизована и проходит ежедневную медицинскую проверку, так что риска никакого.

Ворон ожидал увидеть убогую заплеванную забегаловку, но бар оказался уютным местечком с полузакрытыми кабинками для посетителей и небольшой стойкой. Сиденья были обтянуты слегка потертым мягким бурым мехом, а столики сделаны из камня, похожего на мрамор.

В баре оказались и другие клиенты, что немного удивило новичков. Кроме истребителя Вала и "Молнии", у причала стоял всего лишь один корабль, и его никак нельзя было назвать большим.

– Здесь никогда не бывает тесно, – вполголоса пояснил Нейджи, – но людей больше, чем может высадиться в порту. Как правило, корабли остаются на орбите, а экипажи спускаются в челноках или через трансмьютер. Кое-кого просто оставили здесь и заберут попозже. Но вообще место здесь довольно тихое. Сейчас на планете, пожалуй, не больше тридцати – сорока гостей, а обычно бывает до сотни. Наверное, остальных спугнул Вал.

У столика возник громадный чернокожий мужчина с треугольником на лбу, одетый в одни только узенькие плавки. Ворон взглянул на Вурдаль и с удивлением заметил, как потеплел ее неизменно холодный взгляд.

– Меня зовут Бату, – представился официант густым звучным баритоном. – Чем могу служить?

– Мне кружку пива, – ответил Нейджи. – Сабатини?

– Двойное виски с содовой, безо льда. И чтобы хорошее, не горлодер какой-нибудь.

Официант словно бы и не заметил нарушения этикета.

– Я бы тоже выпил пива, – сказал Ворон. – И не найдется ли у вас хороших сигар?

– Да, сэр. Какие желаете?

– Большие "гаваны".

– Как угодно, сэр. Леди?

– Ром с тоником, – ответила Вурдаль. Официант поклонился им и удалился.

– Бросили бы вы это дело, – посоветовал Нейджи Ворону. – А то рано или поздно курение вас убьет.

– Я буду счастлив, если проживу достаточно долго, чтобы умереть от курения.

Нейджи только пожал плечами:

– Ну и как вам нравится это местечко?

– Неплохо, – ответил Ворон. – После жизни в глуши иначе и быть не может. Теперь понятно, почему кому-то охота здесь править. Но просто удивительно, что Главная Система, зная о таких местах, позволяет им существовать.

– Я уже говорил, это взаимный интерес. Но я здесь всегда чувствовал себя на мушке. Стоит Главной Системе передумать – и баста. Будь я флибустьером, я бы все время жил на корабле, чтобы легче было в случае чего затеряться во Вселенной.

Официант принес напитки и узкую коробку сигар. Ворон жадно взглянул на них. Он уже успел забыть, что сигары могут быть целыми и такими большими.

Вурдаль огляделась.

– Уютное местечко и удобное, но нам не особенно подходит, – заметила она. – Какую информацию можно почерпнуть в баре, обслуживаемом рабами?

– Верно, – согласился Нейджи. – Но есть и другие места. У нас еще будет время для подробной разведки, а пока успокойтесь и наслаждайтесь жизнью. Немного погодя я попробую увидеться с самим стариком. Он меня хорошо знает, так что я могу рассказать ему обо всем, не рискуя схлопотать нож в спину.

– Савафунгу? Нейджи кивнул:

– Я... – Увидев, как напряглись остальные, он замолчал и, обернувшись, увидел перед собой Вала. Его отливающая вороненым металлом фигура здесь казалась особенно неуместной. Алые глаза внимательно изучали людей.

– Прошу прощения, – произнес Вал. – Я понимаю, что мое присутствие стесняет вас, и спешу уверить, что не получал никаких приказаний относительно этого заведения и тех, кто его посещает.

Ему, как ни странно, ответил Сабатини:

– Ты знаешь, что тебе здесь не место. Зачем ты пришел?

– Не ради флибустьеров. Наоборот, я намерен просить их о помощи. Вы слышали о колонии Мельхиор в Солнечной системе?

Сабатини кивнул:

– И что из этого?

– Там произошел побег. Угнано несколько кораблей, включая один межзвездный транспорт. Беглецы носят на лицах метки Мельхиора. Они обладают неким знанием, которым никому не дозволено обладать. Любой контакт с этими людьми может оказаться фатальным. Их корабль самый большой из всех, которые когда-либо строились, так что спутать их с кем-то другим невозможно. Видели вы этих людей?

– Во всяком случае, не здесь, – холодно ответил Сабатини. – Едва ли они осмелятся показаться в таком месте, не правда ли?

– Сами они – возможно, но у них были помощники среди персонала. Мы еще не совсем уверены, кто именно, но выясняем это. Если вы увидите их или кого-то, кто на них работает, немедленно уведомите нас, и вы не пожалеете. Это заведение лишь бледная тень той награды, которая ждет тех, кто поможет их арестовать. Тот, кто сделает это, уподобится богам.

Сабатини тихонько присвистнул:

– Похоже, они вам здорово нужны. Уж вы мне поверьте, как только я увижу их, сразу вспомню о вас.

– Очень хорошо. Я намерен покинуть эту планету сегодня вечером. Желаю вам хорошо провести время.

С этими словами огромное создание повернулось и исчезло за дверями бара.

Все порывались заговорить, перебивая друг друга, но Нейджи предостерегающе поднял руку, нагнулся и нашарил под столом крошечную гладкую пластинку толщиной не больше волоса, а размером с ноготь. Вал оставил "жучка".

– Черт бы побрал этих ублюдков, – с подчеркнутой досадой заметил Нейджи. – Идем, это место потеряло для меня всякую привлекательность. Поищем Амала и Джем и попробуем найти удовольствие в чем-нибудь другом.

Его спутники неразборчиво пробормотали что-то в знак согласия и, пока Нейджи аккуратно прилеплял "жучка" на прежнее место, встали и вышли. "Попечители", как их тут называли, отыскались через пару минут.

– Покажите нам наше жилье, – приказал Нейджи. Остальные в молчании последовали за ним.

"Попечители" привели их в номер люкс: круглая гостиная с кушетками, встроенным баром и развлекательным центром, окруженная четырьмя отдельными спальнями.

– Амал, я хотел бы видеть шефа по неотложному делу личного характера, – сказал Нейджи рослому блондину. Тот был явно растерян, услышав просьбу, не укладывающуюся в обычные стереотипы.

– Сделаю все, что смогу, сэр.

– Передай, что это касается Вала и нашего здесь статуса. Думаю, он согласится уделить мне минуту.

– Да, сэр. Я постараюсь. – Амал поклонился и вышел.

Нейджи сделал знак остальным наклониться поближе.

– Пока я не вернусь, не говорите ничего, что не предназначалось бы для посторонних ушей, – прошептал он. – Неизвестно, как далеко зашло дело.

Каждый понял его. Все они слышали голос Вала, голос человека, на которого тот был нацелен. Голос Козодоя.

* * *

Фернандо Савафунг был маленьким худеньким азиатом лет пятидесяти с тонкими черными усиками, аккуратной короткой прической и седеющими висками. Он обладал приятным голосом и манерами опытного адвоката. Только по усталым глазам и по тому, как он непрерывно курил сигарету за сигаретой, можно было понять, в каком напряжении протекает жизнь хозяина Халиначи и какой груз ответственности лежит на нем. В разговоре он время от времени вставлял испанские словечки.

– Да, сеньор Нейджи, я удивлен, что вы пришли ко мне по такому поводу.

Бывший шеф безопасности сидел, вальяжно развалившись в кресле, напротив правителя Халиначи.

– Я не привык встречаться с Валами в баре, – ответил он. – И в особенности к тому, чтобы они оставляли "жучков" у меня под столом. Как мне узнать, могу ли я свободно поговорить со своими спутниками?

Савафунг нахмурился:

– Это мне совсем не нравится. Значит, он вас знает?

– Сомневаюсь, иначе мы бы сейчас не беседовали. Скорее он затеял этот разговор в качестве отвлекающего маневра, а сам тем временем просканировал нас, измерил наше кровяное давление, частоту пульса, реакцию зрачков и что-то заподозрил. Думаю, что я могу по меньшей мере потребовать, чтобы ваши люди обшарили все места, где он побывал – и, кстати, мое жилье, – и навели там порядок.

– Немедленно позабочусь об этом. Я не могу себе позволить оставлять такие происшествия без внимания.

Нейджи кивнул:

– Отлично. В свете всего этого, думаю, нам пора потолковать и о другом.

Савафунг откинулся в кресле и зажег очередную сигарету:

– Итак, насколько я понимаю, слухи о безвременной кончине нашего дорогого доктора оказались несколько преувеличенными. Помня, насколько он умен и осторожен, я подозревал это с самого начала. Но устроил побег явно не он. Может быть, вы?

– Ну-ну... Это к делу не относится. Мы просто временно нанялись на работу, поскольку у нас не было особого выбора.

– Надеюсь, вы понимаете, что я мог бы назначить свою цену только за то, что я не позову сюда Вала и не подтвержу его подозрения?

– Могли бы, но не назначите. Вы не хуже меня понимаете, что в наше время любой вексель, выданный Главной Системой, может оказаться очень недолговечным. Но я мог бы обеспечить ваше молчание – или уничтожение Халиначи – всего лишь сообщив вам, из-за чего поднят весь шум.

– Si. Когда я впервые услышал об этом, я сказал себе: ну ладно, кто-то сбежал. И что из того? Потом я услышал, что угнан очень большой корабль. Опять-таки, что с того? Они станут флибустьерами, и либо их поймают, либо о них уже никогда никто не услышит. Но почему Главная Система вдруг так на них ополчилась? Потом я услышал, что Главная Система вторглась на Мельхиор – и только ради того, чтобы найти Клейбена мертвым, а все его файлы – стертыми. Тогда у меня зародились подозрения. Тогда я начал задумываться, какова же должна быть угроза Главной Системе, чтобы Клейбен стал тратить такие усилия на маскировку. Для того, кто обладает такими талантами и ресурсами, как он, нетрудно вполне убедительно имитировать свою смерть, но зачем? Это должно быть нечто столь ценное и столь опасное, что за эти сведения можно было бы заплатить любую цену. Алчная сторона моей натуры немедленно пробудилась. И вот через несколько месяцев появляетесь вы. Понимаете?

– Главный вопрос – действительно ли вы хотите знать?

– Нет. Главный вопрос – могу ли я позволить себе не знать? Если Вал появился здесь из простого подозрения – это одно, а если он связывает вас со всеми этими происшествиями – тогда, друг мой, и я превращаюсь в мишень, не правда ли?

Нейджи немного подумал:

– Сколько всего Валов в этом секторе?

– Два. Но чтобы разрушить Халиначи, достаточно по одному снаряду на главные купола.

– Так-так... Вал не нашел здесь того, что искал, и не собирался брать нас, потому что это означало бы разрыв договоренности с вами, а для них сейчас это важнее. Скажите мне прямо, сеньор Савафунг, если на вас нападут, что вы сделаете? Если они нарушат договор, хватит ли у вас огневой мощи, чтобы остановить их? А главное, желания – ведь вы понимаете, что это будет означать?

Савафунг грустно вздохнул:

– Сеньор Нейджи, все это вызвано вашим бесцеремонным появлением в порту, невзирая на присутствие здесь Вала. Но ваш вопрос справедлив. Если я позволю проделать с собой такое, то окажусь вообще не у дел, разве не так? Какой флибустьер придет ко мне после этого? Кого мне обслуживать? Валов? Они не интересуются тем, что я могу предложить, и не дают чаевых. Во имя своего будущего и в надежде потом обрести убежище мне придется любой ценой дать им отпор.

– Очень хорошо, – сказал Арнольд Нейджи. – Если такой день настанет, я смогу предоставить вам убежище, но нам понадобятся ваши люди и ваш опыт. Если вы будете честны со мной, то, когда вас прижмут к стене, мы вытащим вас из беды и возьмем в игру. Идет?

– Как жизнь повернется. Скажите честно, у вас и в самом деле есть звездный корабль длиной сорок километров?

– Да. Мы называем его "Гром". Властитель Халиначи снова вздохнул.

– Какие открываются интересные возможности... Здесь становится так скучно... – Он помолчал. – Но нет. Такие вещи дешево не продаются. Могу ли я сделать для вас что-нибудь прямо сейчас?

– Мне нужны кое-какие сведения о трех колониальных мирах. Вам это не причинит неприятностей. Не зная цели, вы не можете угадать причину. Впрочем, даже знание этой цели, хотя оно само по себе опасно, не даст вам ничего, что вы могли бы использовать сами, в одиночку.

– Какие миры?

– Джанипур, Чанчук и Матрайх. Савафунг тихонько присвистнул:

– Не самые приятные местечки...

– Этого и не предполагалось. Мне нужно все население, политические организации, лидеры. Центры и все такое. Вполне возможно, что мне понадобятся сведения о верховных администраторах этих планет.

– Уф-ф-ф! Вы ставите нелегкую задачу. И какова же все-таки цель, хотя бы в общих словах?

– Грандиозная кража. Савафунг расхохотался:

– Ради столь возвышенной и благородной цели могу ли я отказать? Хорошо, вы получите все, что вам нужно, если только я могу быть уверен, что наш с вами общий доброжелатель и впредь будет снабжать меня тем, что мне требуется.

– Насколько это возможно, исходя из обстоятельств. Могу ли я предположить, что у вас на всякий случай стоит наготове корабль с межзвездным двигателем?

– Можете.

– Тогда нам надо бы договориться о месте встречи и способах связи. Подозреваю, что, если даже на этот раз нам удастся уйти чисто, мы едва ли сможем еще раз посетить ваше заведение.

Фернандо Савафунг немного подумал:

– Вал собирается вылететь примерно через час. Положим два дня на то, чтобы добраться до подпространственного маяка, послать сообщение Главной Системе и, возможно, получить какие-то полномочия. Разумеется, предварительно он договорится с напарником и установит тайное наблюдение. Если вы отправитесь прежде, чем полномочия будут получены, то я скорее всего останусь чист. Но только до тех пор, пока не сделаю чего-нибудь... Пока не покажу, что я знаю, о чем идет речь. А до тех пор разрывать договор будет нелогично. Но Вал, который будет следить за вами, прячась в тени планеты, вцепится в вас мертвой хваткой. У него отличное оборудование и невероятное упорство. Боюсь, вам придется свести с ним счеты, если только вам это удастся.

– Увы, я сам хорошо это понимаю. Но пока ваши люди занимаются.., м-м-м.., проверкой на вшивость, а вы собираете информацию для меня, мы с друзьями проведем вечерок-другой, пользуясь услугами вашей фирмы. – Внезапно ему пришла в голову еще одна мысль. – Кстати, я мог бы предложить еще кое-что, представляющее взаимный интерес.

– В самом деле?

– Для поддержания своей империи Главная Система нуждается в довольно больших количествах мурилия. Рудники почти наверняка полностью автоматизированы, и обнаружить их очень трудно. Однако перевозок это не касается. Вам нужен мурилий, так же как и нам.

– Если бы даже я мог выяснить маршруты, какой мне от этого прок, друг мой?

– Мы вне закона. Нас все преследуют, нам абсолютно нечего терять, и мы довольно изобретательны. Если вы дадите мне расписание маршрутов, я поделюсь с вами добычей.

Даже Савафунг был ошеломлен:

– Захватить транспортный корабль Главной Системы? Вы шутите? Это невозможно!

– Назовите мне место, и я продемонстрирую вам, что такое настоящее пиратство.

Савафунг снова расхохотался и смеялся долго и от души.

– Знаете, – с трудом выговорил он, – я уже почти поверил, что вы это сделаете. Вы все либо сумасшедшие, либо самые опасные люди, какие когда-либо жили на этом свете! – Он пожал плечами. – В любом случае, что я теряю, кроме всего, что имею?

* * *

– Знаете, если бы я был способен маяться совестью, она бы меня уже замучила. Мы тут развлекаемся, а вождь и все остальные сидят в какой-то первобытной дыре, – заметил Ворон, уминая за обе щеки бифштекс с яйцами и запивая его ароматным кофе. – Мне не хочется уходить отсюда.

– Ну, уйти отсюда будет непросто, надо отдать противнику должное, – отозвался Арнольд Нейджи. – У нас есть информация и связи, но есть и проблемы. Сабатини, какое-нибудь из твоих воплощений встречалось с кораблем Вала?

Странное создание ухмыльнулось:

– Само собой. По меньшей мере двое. И конечно, оба проиграли.

Нейджи бросил на него мимолетный взгляд, а Ворон едва не подавился кусочком хлеба.

– Ну ладно, – сказал венгр, который стал де-факто главой экспедиции. – У меня появилась кое-какая информация о том, что нам нужно. Для начала ее хватит. Может быть, кому-то из вас тоже повезло?

– Я встретила одного человека, который бывал на Джанипуре, – сказала Вурдаль. – Он утверждает, что планета населена стадом бешеных коров в человеческом облике, не знаю, что он имеет в виду. По его словам, это надо увидеть, чтобы поверить. Но во Вселенной и в Главной Системе кое-что остается неизменным. Он видел верховного администратора, который, как всем на этой планете известно, носит замысловатый золотой перстень. Его называют Перстнем Мира, потому что он украшен изображением двух голубков. И еще он говорил, что верховный администратор очень умен и очень жесток. Обожает душить людей. У него такое хобби.

– Хм! Разве нам обещали, что это будет легко? Еще что-нибудь?

– Здесь есть один парень – он колонист и не особенно приятный тип, – который знает Матрайх, – произнес; Сабатини. – Этот парень воспитан в мусульманской вере, так он сказал, что Матрайх похлеще мусульманского ада, как он себе его представляет. Хотя он мало похож на человека, в воображении ему не откажешь. Так что, я думаю, можно поверить ему на слово. На Матрайхе уйма редких минералов. Этот парень – художник, он надеялся выменять их на новую технологию и применить в своем творчестве. Предполагалось, что планета несколько диковатая. Он обнаружил, что она совершенно дикая и лишена вообще какой-либо организации. Он не видел там никаких Центров, никаких администраторов и никаких правителей выше племенного уровня. Очень похоже на то, что Главная Система собирается устроить на Земле. Он не может себе представить, чтобы там был человек, наделенный властью.

Нейджи покачал головой:

– Это хуже. С плохими парнями мы как-нибудь управимся, будь у них хоть по две головы и по пять рук, но Главная Система вынуждена повиноваться программе. Перстень должен быть вручен лицу, наделенному властью, полномочиями, словом, чем-то таким, что ставит его над другими. Если твой художник не врет, найти там такого будет нелегко.

– Парень едва унес оттуда ноги, не говоря уже о корабле. Этот мир достаточно Грозен даже без людей, – добавил Сабатини. – Тут даже мои особые таланты не годятся: не могу же я начинать с пустого места. А если человек примитивный и невежественный, то так и будет.

– Ладно, посмотрим. Ворон, а ты добыл что-нибудь?

– А как же! Две коробки добрых гаванских сигар и несколько хорошеньких девочек. Одна из них – ее зовут Орджи – что только не вытворяет! Но насчет информации – забудь об этом. Только болтовня девушек в баре. Они знают понаслышке о некоем мире, очень жарком и залитом водой. Они говорят, что там законченная полноправная колония. Мне это не понравилось. Нейджи кивнул:

– Мне это нравится не больше твоего, но за все время, что мы там были, никто не вышел к нам, чтобы метнуть копье или протянуть руку дружбы. Сдается мне, что они вододышащие. В этом случае нам нет никакого дела друг до друга.

– Сомневаюсь. Кто-то же вырастил те деревья на дальнем острове. Я все раздумываю, как бы нам смотаться туда на разведку, но не выпрыгнут ли они из воды прямо перед нашим носом и не скажут ли, что наша поездка им не очень нравится? Они знают немного, я разумею тех девочек из бара. Только то, что планета числится в списке колониальных поселений с ограниченным правом посещения.

– Думаю, нам пора складывать вещички и убираться отсюда – если получится, – сказал Нейджи. – Боюсь, Ворон, тебе и Вурдаль суждено закончить этот рейс пассажирами. Сабатини, поскольку у тебя, так сказать, есть некоторый опыт, я бы предложил тебе вести нашу посудину, а сам взял бы на себя вооружение. "Молния" летает, как любой порядочный корабль, но оружие я знаю назубок. Если нас действительно поджидает Вал, нам предстоит раскусить довольно крепкий орешек, но мощь нашего вооружения ему не известна. Это нелегальная работа по особому заказу. Собирайте все, нам пора сматывать удочки.

Выйти с Халиначи оказалось куда проще, чем войти. Они вернули казенную одежду, но личное имущество, в том числе сигары Ворона, оставили себе. Им передали маленький, запечатанный личным кодом цилиндрик – послание от Савафунга. Сам властитель Халиначи проводить их не вышел. Впрочем, к цилиндрику прилагалась записка, и Нейджи ее прочел.

– Любовное послание? – полюбопытствовал Ворон.

– Счет. Он умудрился втиснуть в него сорок тысяч будущего кредита и все, что осталось от наших развлечений. Ладно, не важно. Все равно, если мы не влезем в трансмьютер и полностью не изменимся, нам едва ли удастся побывать здесь еще раз.

Они прошли к кораблю. Печати на люках были целы, но Нейджи, тщательно просканировав корпус, выразительно вздохнул:

– Да, так я и думал. Чертова уйма "жучков" и трассеров по всей обшивке. Чтобы обобрать эту пакость, нужен как минимум день, а вот его-то у нас и нет. Лучшее, что я могу придумать, это выжечь их всем скопом. Переключу выход трансмьютерного привода с главных двигателей на внешний корпус. "Жучки" способны выдержать нагрев при взлете и входе в атмосферу, но там, где они прилегают к корпусу, защита слабее. Наденьте скафандры и поставьте систему охлаждения на максимум. Будет довольно жарко. Я постараюсь действовать поосторожнее. Мне вовсе не хочется прожечь дыру в обшивке.

Все приготовились, и он начал. Внешний корпус медленно нагревался, пока не засветился красным. Нейджи тщательно регулировал температуру, стараясь, чтобы нагрев был равномерным и обшивка не раскалилась добела. Снаружи вдоль корпуса и внутри корабля заплясало голубое электрическое сияние. Только минут через пятнадцать они услышали громкий беспорядочный треск и удары по обшивке, словно "Молния" вошла в метеорный поток без дефлекторов.

Наконец звуки утихли, и внутри корабля включились вентиляторы.

– Кажется, я управился со всеми, но трудно сказать, какой ценой, – сообщил Нейджи. – Пожалуй, нам лучше не снимать скафандры, сбросить давление и пристегнуться, пока это не выяснится. Это будет полезно и на тот случай, если нас продырявят.

– Здорово, – проворчал Ворон. – И никакого курева. Этак я могу отправиться в могилу, глядя на две нераспечатанные коробки гаванских сигар.

– Кажется, мы уже достаточно охладились. Я запрошу разрешение на взлет, а вы пока проверьте все системы. Сабатини, поднимай корабль.

"Молния" содрогнулась, ожившие двигатели зарычали, и корабль медленно поднялся над стартовой площадкой. Только на высоте нескольких километров Сабатини поставил его вертикально, дал полную тягу и набрал орбитальную скорость.

Взлет получился шумным и тряским, зато быстрым. Через несколько минут они пробили атмосферу и вышли на промежуточную орбиту. Сабатини включил локаторы кругового обзора.

– Есть что-нибудь? – спросил Нейджи.

– Пока ничего, но он мог убрать мощность до минимума. Вопрос в том, у кого больше радиус сканирования, у нас или у него. Насколько я помню, на экранах "Грома" вы были видны даже на максимальном удалении.

– Его локаторы хороши ровно настолько, насколько надо. Раз мы его не видим, попробуем с ним поиграть. Установи курс по карте A-J-8-7-7-2. Это под прямым углом к тому направлению, которое нам нужно, зато там есть где развернуться. Держи локаторы на максимальной чувствительности. Посмотрим, сумеем ли мы поднять его из засады.

Людей внезапно вдавило в спинки сидений – Сабатини дал полную тягу. Преследователя-человека это могло бы сбить с толку, но Вал не стал бы терять драгоценные секунды, гадая, что делать. Однако и ему приходилось стартовать быстро и тем самым либо выдать себя, либо рисковать упустить преследуемых с самого начала.

– Входи в прокол, как только уравняешь коэффициенты, – скомандовал Нейджи. – Продолжительность – тридцать минут, это минимум по вектору на карте. Мы успеем выйти и сделать новый прокол прежде, чем он выскочит вслед за нами.

– Энергия на исходе, – предостерег Сабатини. – Заборник трансмьютера должен хоть что-то наскрести из окружающего пространства, иначе ему нечего будет преобразовывать. Из-за твоей приборки мы и так порядком потратились.

– Черт с ним! Если энергия кончится, встанем и будем драться как сумеем.

– Входим в прокол.

– Корпус вроде бы держится, – заметил Нейджи, когда корабль открыл дыру в пространстве и нырнул в нее. – Все-таки я молодец.

Теперь, чтобы нагнать их, преследователь должен был точно вычислить их курс, скорость и траекторию и войти в прокол в той же точке и с теми же параметрами. Для Вала или любого корабля, запрограммированного на подобные операции, это было нетрудно. По сути дела, входя в прокол. Вал уже точно знал, где именно они вынырнут в обычное пространство. Но в подпространстве толку от этого было мало, и даже Ворон понял, что задумал Нейджи. Если Вал хоть немного промедлит, чтобы не оказаться обнаруженным, "Молния" успеет сделать новый прокол, отследить который будет невозможно. Проблема была лишь в количестве топлива, собранного носовым заборником. И конечно, если хоть один из многочисленных "жучков" и трассеров уцелел, это будет приятным сюрпризом для Вала.

– После выхода поворот на тридцать два градуса вправо и новый прокол, – приказал Нейджи. – По карте В-Н-6-4-4-9.

– Но на карте нет точек прокола ближе чем в тридцати часах! Нам не хватит горючки на это время!

– Значит, делай прокол на половине того, что у нас осталось, и выныривай где придется. Сабатини ужаснулся:

– Что, без карты?

– Да, без карты.

Карты, помимо навигации, предназначались для того, чтобы облегчить путешествие. На них были обозначены расчетные точки выхода, в которых плотность рассеянного космического вещества была достаточной для работы заборников. В то же время эти точки были свободны от таких опасностей, как радиационные поля, звезды обычные, звезды нейтронные, и от прочих возможных препятствий. Исходя из опыта своих прежних воплощений, Сабатини знал, что шансы случайно выскочить внутри звезды или планеты близки к нулю, но его беспокоило другое: реальная возможность вынырнуть в пустоте – причем в буквальном смысле слова. Космос никогда не бывает абсолютно пустым, но существуют обширные области, где можно годами бороздить пространство, прежде чем наберется хоть минимальное количество пыли, газа и тому подобного, а на новый прокол могло не хватить энергии.

– Нейджи, тебе часто приходилось делать прыжки без карты и без топлива?

– Никогда, но это единственный путь. Другой вариант – затормозить, насколько возможно, поскорее развернуться и попытаться спровадить поганца в его механический ад, как только он вынырнет. Но он наверняка к этому готов, а топлива у него куда больше.

– Да, но есть с дюжину карт, по которым мы можем выйти в безопасных точках.

– В том-то и дело. Дюжина. Сколько тебе нужно времени, чтобы пополнить запасы топлива? Час? Два? Если их там двое, за это время они успеют проверить их все. Выбирай. Здесь твой особый талант ничем не поможет.

– Ты заранее это обдумал или сообразил только что?

– Импровизация, друг мой, есть основа выживания. Если что-то пойдет не так, я свалю вину на неполадки в соединении с компьютером.

– Если что-то пойдет не так, тебе не придется ничего и ни на кого сваливать. Ты отдашь концы раньше нас. Держитесь. Выныриваем.

Сабатини вышел точно в намеченном месте, слегка убрал тягу, полностью открыл заборники и заложил изящный разворот.

– Ты что, собираешься драться? – нервно спросил Нейджи.

– До того как он вынырнет, у нас есть пятнадцать минут. Минут за десять я наберу в этом пылевом поясе и в других четырех все что смогу, а потом войду в прокол. Я тоже связан с компьютером, не забывай.

– Тихо! У меня идея. Включи связь.

– Понял. Идея хорошая – если у нас будет время.

– Помалкивай и собирай пыль.

Ворон и Вурдаль, сидевшие позади, ничего не понимали в происходящем. Они могли только ждать и надеяться, что один из двоих, управляющих кораблем, отвлечется и объяснит им что к чему.

Очень скоро, с их точки зрения, корабль снова ускорился и вошел в прокол. Только тогда Нейджи немного успокоился и объяснил ситуацию. Никому из пассажиров его объяснение не понравилось.

– Впрочем, не вижу, что бы еще можно было сделать, – утешил Манку Ворон. – Придется играть с тем, что есть на руках. Но не могу понять, почему не сделать прокол на сорока процентах топлива, а потом развернуться и возвратиться точно на прежнее место?

– Ч-ч-черт! Как это я не подумал? – выругался Сабатини. – Уже поздно, я использовал пятьдесят процентов, а с учетом того, что понадобится на разворот и возвращение к точке выхода, нам не хватит на обратный прокол. И как же я не сообразил!

– Ни в одной из своих жизней ты не был кроу. Каждый охотник знает, что такое сдвоить след. Но странно, что об этом не подумал Нейджи, с его-то опытом.

– Я чересчур цивилизован. Ворон, – ответил Нейджи., – Я перешел из Ватиканского Центра в Западноевропейский, потом в Службу безопасности космопорта и наконец на Мельхиор. Я никогда не был на природе. Это не входило в мои обязанности.

– Ладно, только впредь не забывай, что мы, дикари неотесанные, помним еще кое-какие штучки, которые вы, интеллектуалы, давным-давно позабыли. Советуйся иногда и с нами. Ты слишком веришь во всю эту высокую технологию и вынужден играть с Главной Системой по ее правилам.

– Хорошо. В следующий раз так и сделаю.

– Если бы я была тем Валом, который гонится за нами, я бы поставила второго Вала именно там, на конечной остановке, – негромко и сухо сказала Вурдаль.

– Помалкивай, – буркнул Ворон.

Корабль шел в автоматическом режиме, и на некоторое время экипаж остался без дела. Нейджи и Сабатини довели температуру и давление в кабине до нормы и отсоединились от корабля. Теперь можно было без опаски снять надоевшие скафандры, отдохнуть, поесть и даже немного поспать. Ворон насладился наконец одной из своих драгоценных сигар, невзирая на протесты своих спутников и системы очистки воздуха.

Время тянулось еле-еле, трудно было даже заснуть. Когда прозвучал сигнал, Нейджи и Сабатини, вздохнув почти с облегчением, снова забрались в свои кресла и подключились к кораблю.

Выход прошел гладко, точно в назначенное время, и они оказались буквально нигде.

– Концентрация пыли очень незначительна, – отметил Сабатини, – расстояние до ближайшей звездной системы около тридцати трех световых лет. Новый прокол может перебросить нас на три-четыре световых года.

Нейджи быстро просканировал пространство вокруг и не обнаружил ничего ободряющего.

– Слабый источник гравитационного поля в направлении один, семь, один. Это за пределами действия локаторов, и кто знает, что там такое? Если это черная дыра или что-то похожее, она может оказаться еще дальше ближайшей звездной системы. Похоже, мы влипли.

В течение нескольких следующих часов они прочесали обширную область в поисках самых незначительных отклонений гравитационного поля. Что могли означать пылевые или метеоритные скопления, способные послужить топливом! Охота не увенчалась успехом.

– Хорошая новость – у нас набирается достаточно вещества, чтобы поддерживать наше существование в течение нескольких лет, если только плотность за бортом не уменьшится, – сказал наконец Сабатини. – Плохая новость – набранного едва хватает на работу систем жизнеобеспечения и двигателей малой тяги, а это значит, что мы не сможем набрать топлива даже на то, чтобы возместить то, что мы израсходуем на сбор.

– Надо было прихватить с собой парочку рабов-развлекателей, – проворчал Ворон.

– Кажется, в конце концов нам все-таки придется драться, – вздохнул Нейджи. – Теперь вся надежда на...

Внезапно он замолчал, и даже Ворон и Вурдаль почувствовали его тревогу. Обзорный экран ожил, мигнул и переключился на максимальное увеличение.

В пространстве, черном, как темнейшая ночь, возникло сияющее кольцо. Внутри него чернота была еще гуще. Из этой черноты вынырнул корабль, маленький, блестящий и черный.

– Ах сукин сын! – выругался Нейджи. – А я-то думал, что ушел от него!

Сияющее кольцо исчезло. Корабль Вала сбросил скорость и грациозно развернулся в их сторону.

Сабатини вздохнул:

– Полагаю, что нам придется драться в любом случае.

6. РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ

Вал занял позицию в пределах дальности действия локаторов, но вне досягаемости обычного вооружения. Нейджи и Сабатини были подсоединены к бортовому компьютеру; бортовым компьютером на корабле Вала был сам Вал. Это означало, что при ответе на любые внезапные действия он всегда будет опережать их на долю секунды. В максимальном режиме автоматических реакций это различие было несущественным, однако и здесь у Вала сохранялось преимущество: скорость его мышления намного превосходила скорость мышления людей, соединенных с компьютером, а рассуждал он именно как люди. Он хорошо знал тех, кого преследовал. Это заставляло людей занять оборонительную позицию, в которой невозможно было победить – только проиграть или свести вничью.

– Именем Главной Системы приказываю остановиться и назвать себя, – раздался в динамике голос Вала. Точнее, голос Козодоя. Вал оказался тем же самым, что подходил к ним в баре.

– Сперва прошу предъявить ваши полномочия, – с вызовом ответил Нейджи. – Вы не настроены ни на кого из нас и хорошо это знаете. Мы не совершали никаких преступных действий, позволяющих сделать для нас исключение. – "По крайней мере известных тебе", – должно быть, подумал он про себя. – Я придерживаюсь Завета."

– А я его попираю, – возразил Вал. – Завет существует, пока он полезен для Системы, и будет разорван, когда она окажется заинтересованной в этом. И кроме того, здесь только вы и я.

Трудно было отрицать суровую истину этих слов, но Нейджи сейчас было плевать на истину.

– Что же это за логика, которая может быть нарушена по произволу, едва это будет удобно? Как можно защищать честь и целостность правящей Системы, игнорируя правила, ею же самой установленные. Да, люди иногда грешат этим, но Главная Система была создана именно для того, чтобы обойти этот изъян. Если вы способны их нарушить, то Главная Система не имеет никакого права на власть над человечеством, кроме грубой силы, а значит, это тирания и наш моральный долг – сопротивляться ей.

– Неотразимо, не так ли? – произнес пораженный Вал. – Против этой логики невозможно возразить, хотя я, как и вы, понимаю, что вы сами не верите ни одному сказанному вами слову. Но пусть будет так. Я нацелен на землянина, историка из Североамериканского Центра по имени Бегущий с Козодоями, которого называют также Джон Хокс. Обладая запретным знанием, он не объявил о нем и не сдался, что автоматически сделало его врагом Системы. Вы знаете, где он находится. Скажите мне, и вы свободны, до тех пор пока другой Вал не начнет искать именно вас.

– Нам это ничего не даст, – ответил Нейджи. – Даже если бы мы знали этого человека, а мы его не знаем, ваша цена чересчур низка. У нас нет топлива, чтобы вернуться в области, отмеченные на карте, и вам, кстати, это известно. Так что либо мы умрем быстро, либо умрем медленно. Но мы профессионалы и знаем, что быстрая смерть лучше, если есть выбор.

– Я мог бы дотянуть вас до ближайшей звездной системы. Там почти везде хватает топлива. Арнольд Нейджи с Мельхиора, если не ошибаюсь? Вы вылетели на преследование беглецов, как того требовали ваши обязанности, но вместо этого почему-то присоединились к ним. Ворон и Вурдаль – еще двое заблудших сотрудников безопасности. Когда моя миссия окончится, придется хорошенько почистить ваши ряды. Последний член квартета мне неизвестен, но это не имеет особого значения. Вероятно, еще один беглец. Вы сами сказали, что вы профессионалы. Так где же ваша профессиональная логика? Вурдаль нагнулась к Ворону:

– Почему он тратит время на разговоры, а не разнесет нас в клочки, когда мы так уязвимы? – Казалось, перспектива неизбежной смерти ничуть ее не волнует.

Ворон изобразил полную покорность судьбе:

– Потому, что тогда он сам окажется ни с чем среди реки и без весла. Ему не повезло, что он нацелен на Козодоя, а не на кого-то из нас. Если мы умрем, он потеряет все нити, ведущие к Козодою. Так что, дорогая, до конца еще далеко.

– Из чистого любопытства, – неторопливо проговорил Нейджи, – хочу спросить, как это я умудрился пропустить какой-то трассер? Я был совершенно уверен, что покончил со всеми, что были снаружи, а внутрь вы не забирались.

– Я предполагал, что вы окажетесь достаточно компетентны. Но я предполагал еще и то, что вы не станете уделять излишнее внимание двум коробкам хороших сигар.

– Ах ты!.. – вырвалось у Ворона.

– Но вы же не могли знать, какие коробки мы возьмем, и подготовить именно их? – возразил Нейджи.

– Мне это и не понадобилось. Располагая основными данными по Ворону, я знал, что он – заядлый курильщик. В баре я увидел, что он заказал некий конкретный сорт сигар. Я ушел, но, покинув вас, я проверил, откуда они берутся, и со всяческими предосторожностями подсунул трассер в упаковку. Упаковка была одна-единственная, а отсюда следовало, что сигары будут продублированы – а вместе с ними и трассер. Элементарно, дорогой Нейджи.

– Вот механический сукин сын! – прорычал Ворон. Обиднее всего было то, что такие штучки были как раз в его стиле.

Нейджи вздохнул с неподдельной грустью:

– Что ж, полагаю, мы это заслужили. Но каков же итог. Вал Хокс? Только мы, и никого более. Мы единственные, кто выжил. Они разобрались, как работает тот громадный корабль, но не до конца. Он врезался в нейтронную звезду. Там недоставало обитаемых отсеков, так что нам пришлось разделиться. Мы четверо были на моем корабле, остальные в рубке. У нас не было шансов спасти остальных – мы и сами едва уцелели. Вам не повезло, друг мой. Вы обречены вечно искать того, кого уже не существует.

На этот раз Вал промедлил с ответом:

– До чего же приятно время от времени встретить подлинного профессионала! Речевой анализ показывает, что вы говорите истинную правду. Если бы я не застал вас врасплох в баре, то мог бы и не обратить внимания на некоторые незначительные отклонения...

– Почему они не вступят в бой и не покончат с этой чертовщиной? – сдавленно прорычал Ворон. Вурдаль мило улыбнулась:

– А как, по-твоему, дорогой, чем они сейчас занимаются?

– Это кажется правдой, потому что это и есть правда, – заверил Нейджи.

– Что ж, есть простой способ удостовериться. Пришлите мне любого из вас и позвольте мне проверить его или ее на ментопринтере. Если вы действительно сказали правду, у меня будет документальное подтверждение, а вы получите буксир и хорошую фору перед моими коллегами. Я буду вам очень обязан за избавление от бессмысленного труда.

"Ну да, мне туда пойти, что ли?" – мысленно ругнулся Нейджи.

– Вы не способны выиграть у меня даже в оптимальном сочетании обстоятельств, – настаивал Вал, – а ваше положение едва ли можно назвать таковым.

Что правда, то правда, положение было прескверным. Сабатини, основываясь на опыте не одной только Колль, но и других, в кого он превращался на Мельхиоре, без труда мог предсказать тактику Вала. Удары, которые ранят, но не убивают. Удары, которые повреждают, ослабляют, изматывают, но не приканчивают. Вперед и назад, туда и сюда, пока у них не кончится топливо и они не повиснут в пространстве. Вал обладал безграничным терпением машины и предпочитал, чтобы по меньшей мере одна из жертв осталась в живых.

– Эту чушь про неуязвимость Валов можете повторить идиотам из Центра, – ответил Нейджи, – но мыто с вами знаем, что и вы смертны. Ваш корабль – всего лишь корабль, он бронирован не больше, чем мой. Могу согласиться, что сами вы защищены лучше, чем я, но, если я доберусь до вас, то знаю, куда стрелять. Вся ваша болтовня про неизбежность и неуязвимость – всего лишь психологический прием. Ваша дичь настолько верит в эти байки, что стоит вам только подойти к ней, как она валится на спину и поднимает лапки. Но со мной этот номер не пройдет. Видите ли, я очень легко могу обмануть ваши ожидания. Реверсирую трансмьютер и дам полную тягу. Мгновенный конец, мы просто испаримся вместе с кораблем. Быстро, скорее всего безболезненно, а вы ничего не узнаете о том, за кем вы посланы. Ваш единственный след обратится в облако пара. Меня это не пугает, Вал Хокс. Мы не разгромлены, у нас ничья.

Вал был ошеломлен. До сих пор он был уверен в собственной исключительности и, как все Валы, ощущал превосходство над теми, кого выслеживал.

– Я правильно понял, что вы предпочитаете умереть, но не сдаться? – спросил он наконец.

– Послушай! – нервно сказал Сабатини. – Это же явное предложение немедленно отправить нас ко всем чертям!

– Он ни за что не начнет действовать первым, – успокоил его Нейджи. – Никакого риска, уверяю тебя. Ворон внезапно щелкнул пальцами:

– Нейджи, сколько мусора тебе нужно, чтобы переделать в топливо для этой посудины?

– А? Хотя бы несколько тонн. А что? Ворон вздохнул:

– Да так, ничего. Я просто подумал, что у нас на борту уйма всякого хлама, который мы бы могли пустить в дело.

– Вроде?..

– Вроде скафандров. Моих сигар. Нашей одежды. Этих кресел, если мы сумеем их отломать. Вытолкнуть все через шлюз, а потом потихоньку подобрать заборником. Забудь об этом, это мне так просто в голову пришло.

– Ну и ну! В твоей голове кое-что есть! И кстати, если мы отделаемся от сигар, то отделаемся и от трассера.

– Вы с ума сошли? – испуганно вскрикнул Сабатини. – Даже скафандры, господи Боже!

– А что в них пользы, если нам все равно конец? Возьми на себя связь и потяни время! А я отключусь и посмотрю, что можно сделать.

– Но что будет, если он атакует нас, когда у нас нет пилота?

– Да то же самое, если он атакует нас, когда у нас будет пилот! Дай мне отключиться, время дорого!

Нейджи быстро освободился от интерфейса и, не дожидаясь, пока минует головокружение, начал действовать. В заднем отсеке нашлись кое-какие инструменты и малый ремонтный комплект, который Звездный Орел, к счастью, не убрал после модернизации.

Нейджи вооружился лазерным резаком и принялся отделять кресла от пола, а Ворон и Вурдаль помогали чем могли и складывали их в сторонку.

– Ты же говорил, что нужны тонны, чтобы вышло что-то путное, – напомнил Ворон. – Так зачем же мы возимся?

Арнольд Нейджи хмыкнул:

– Для чего-нибудь путного, может и недостаточно, но, чтобы поиметь этого сукиного сына, вполне хватит. Прикинь сам. Масса каждого кресла.., м-м-м.., килограммов сорок, вместе с креплениями. Двести сорок. Добавь ремни и пояса – и получишь еще десять. Двести пятьдесят. Скафандры – еще полсотни. С учетом прочего хлама наберется еще двести пятьдесят, а то и триста. Это уже больше полтонны... Дружище, я гений! Мы же можем выкинуть этот чертов туалет! Если только ублюдок даст нам время, мы наскребем полную тонну!

Он с новым рвением взялся за дело, но Ворон был озадачен.

– Ну и что нам дает эта тонна?

– Чтобы добраться сюда, мы потратили пятьдесят процентов топлива. Нам недостает приблизительно десяти процентов, а для корабля таких размеров это как раз тонна. Если мы ее доберем, то сможем вернуться!

– Ну ладно, мы уже входили в прокол без всяких кресел и привязных ремней, но дальше-то что? Проклятая штуковина тут же вычислит, куда мы отправились, если только не разнесет нас еще на входе. Мы выбросим все что можно, а какой от этого толк?

– Может и так, но кто его знает? Я собираюсь рвануть отсюда, потому что другого выхода нет!

В невесомости им нетрудно было подтащить груду обломков к воздушному шлюзу.

– Как там наш Вал? – поинтересовался Нейджи.

– Мы обсуждаем сложные моральные вопросы. Пока что он стоит на месте. Ты же знаешь, терпение у них бесконечное.

– Ну да, на это я и рассчитывал. Валяй, отбрехивайся дальше. Мы собираемся выкинуть через шлюз все, что набрали, это будет процентов десять от нормы. Выкидывать придется в два, если не в три приема. Затем придется еще рассчитать маневр так, чтобы все сполна попало в заборник, а нас при этом не угробили. Надеюсь, мы достаточно мелко накрошили этот хлам.

Сабатини промолчал, полностью занятый связью.

– Зачем вы все это выбрасываете? – забеспокоился Вал. – Прекратите немедленно.

– Может, ты думаешь, что мы тут мины закладываем? Если хочешь, можешь пальнуть для проверки, а прекращать мы не намерены.

Вал ничего не ответил, но выстрелил. Тонкий луч ударил в один из выброшенных предметов и разбил его на части.

– Прямо в сортир, – откомментировал Ворон.

– Ничего, ничего, – ободрил его Нейджи. – Чем мельче, тем лучше. В счет идет только масса. Честно говоря, я боялся, что он не пролезет в заборник. Ладно, хватайтесь за то, что осталось, и держитесь покрепче. Может, мы и набьем себе пару шишек, но оцените альтернативу!

Нейджи вернулся в носовую часть и снова надел шлем интерфейса. Поскольку кресла больше не было, он вырезал из приборной панели два поручня.

– Ты мне что-нибудь объяснишь, или я должен приготовиться к сюрпризу? – недовольно спросил Сабатини.

– Во-первых, надо как можно тщательнее собрать весь хлам, потому что это все, что у нас есть, – ответил Нейджи. – Кажется, мы выбросили его достаточно компактно, но я не знаю, что там наделал этот выстрел.

– Он же наверняка заметил твои маневры, – предостерег Сабатини.

– Ну и что? Если он не начнет стрелять слишком рано, мы можем не беспокоиться.

– Но для прокола тебе придется ускориться! Валу придется стрелять, иначе мы его протараним!

– Отлично. Пусть себе стреляет. Если он решит, что мы собираемся покончить с собой и прихватить на тот свет и его, то постарается нас пропустить. Я надеюсь, что именно так и случится. Трудности возникнут, только если он разгадает нашу игру.

– Ну да? Это же всего лишь суперкомпьютер! Или ты рассчитываешь, что нашел уловку, которой он не знает или не разгадает ее за несколько наносекунд?

– Конечно. Ведь я собираюсь сделать невозможное. Ему это и в голову не придет.

– Вот как! Если это невозможно, то что в этом хорошего?

– Я, видишь ли, знать не знаю, что это невозможно. У меня всегда было плохо с математикой. Ну ладно. Всем держаться! Была не была!

Плавным, почти незаметным движением Нейджи включил тормозные двигатели. Корабль начал медленно сдавать назад, по несколько миллиметров в секунду. Валу даже пришлось несколько раз проверить показания приборов, прежде чем прислать предупреждение.

– Вы движетесь! Немедленно остановитесь, или я вынужден буду открыть огонь!

– Мы не движемся, я просто пробую тормоза. Не волнуйтесь, я-то вижу, что к чему.

– Вернитесь на место, сейчас же!

С полминуты Нейджи держал паузу, одновременно понемногу увеличивая тягу, пока корабль в конце концов не вышел из массы обломков. Теперь она была хорошо видна на обзорном экране, в нескольких метрах впереди. Нейджи развернул "Молнию" в направлении на корабль Вала, чтобы уменьшить площадь поражения.

Вал выстрелил в бортовой заборник, но Сабатини был начеку и заранее включил автоматическую защиту.

Нейджи уравнял скорость корабля относительно скорости груды обломков и приготовился включить переднюю тягу.

– Я вычислил, как поведет себя эта железяка, – сказал он.

– Ну и?.. – спросил Сабатини.

– Он скажет "Не делайте этого!" или "Я буду стрелять!". Держитесь все! Либо мы выберемся из ямы через пару минут, либо мы покойники. Я все запрограммировал. Приготовиться!

Двигатели внезапно ожили и зарычали, по всему кораблю загремели и задребезжали остатки демонтированных конструкций. Это не осталось незамеченным для Вала.

– Заглушите двигатели! Если вы сделаете попытку подобрать эти обломки, то убедитесь, что находитесь в пределах действия моего оружия!

– Двигатели перегреваются, – предупредил Сабатини. – Заглуши их или лети куда-нибудь. Ей-богу, ты сошел с ума! Он разнесет нас, едва мы подберем это дерьмо!

Арнольд Нейджи, конечно, не мог действовать с точностью до долей секунды, он просто ввел программу в бортовой компьютер. Тот подчинился, но предостерег, что за последствия не ручается. "ОЖИДАЕТСЯ ОТКАЗ ДВИГАТЕЛЕЙ ЧЕРЕЗ ПЯТЬ СЕКУНД", – уточнил он.

– Пошли!!! – выкрикнул Нейджи.

Раскаленные газы рванулись в дюзы; Ворон и Вурдаль не удержались и, отлетев к задней стене, распластались на ней. Только благодаря интерфейсам Нейджи и Сабатини смогли не выпустить поручни, но это не прошло даром. Со стороны Нейджи приборная панель начала выгибаться.

События разворачивались так быстро, что невозможно было понять, что происходит, пока все не кончилось. А когда кончилось, Вал был весьма разочарован.

В последний момент, когда запущенные на полную мощность двигатели были на волосок от аварийной остановки, раскаленные сжатые газы, грозившие разорвать корабль, получили выход. В первую секунду, казалось, ничего не происходило, и Вал, для которого это время было очень долгим, хладнокровно настроил свое оружие, принес подобающие извинения и навел ось максимальной плотности огня на точку как раз за грудой обломков, где у него было свободное поле обстрела.

Но мишень внезапно ринулась вперед, и, как только она коснулась плавающего в пространстве хлама, произошло то, чего не ожидал ни Вал, ни кто-либо другой, кроме Арнольда Нейджи.

"Молния" вошла в прокол.

Разрыв пространства был широким, и корабль вошел в него на относительно малой скорости. Фокус прокола пришелся позади самого плотного скопления летучего мусора, и распахнувшаяся воронка втянула в себя все обломки, которые не успел собрать заборник "Молнии".

Сообразив, что противник ускользает. Вал выстрелил, но широкий круг прокола поглотил почти всю энергию выстрела. Осознав, что его надули. Вал зафиксировал курс, скорость и траекторию своей жертвы и поспешно развернулся, чтобы устремиться в погоню. Ему нельзя было терять время.

Нейджи приглушил двигатели до минимума. В пространстве дополнительный расход энергии ничего не давал, хотя минимальная тяга была необходима. В любом случае они прибыли бы в пункт назначения в то же самое время. Корабль скрипел и стонал, словно грозил развалиться на части, но пассажирская кабина, похоже, уцелела.

– Невозможно! – решительно заявил Сабатини. – Ни один корабль, оснащенный системой жизнеобеспечения, не смог бы выдержать то, что выдержали мы.

– Прекрасно, значит, мы все уже на том свете, – ответил Нейджи. Однако он не чувствовал той уверенности, которую старался придать своему голосу. – Это суденышко было построено именно для побега. Теоретические расчеты и компьютерное моделирование основывались на предположении, что ему придется драться с целой флотилией истребителей Главной Системы. Но мы еще не начинали, ребята. Подождите главного события.

Ворон застонал.

– Черт побери, у меня словно все кости переломаны! – громко пожаловался он и вдруг, вздрогнув, с ужасом уставился на обмякшее тело Вурдаль. Впрочем, она была всего лишь без сознания. Взглянув вперед, на двоих, мертвой хваткой сжимающих поручни, он увидел на теле Нейджи кровь.

– Нейджи, посмотри на себя! Ты весь в крови!

– Да, да... У меня сломано запястье и, кажется, ребро. И еще я приложился головой. Но я проживу сколько надо. Трудновато будет отсоединиться от интерфейса. Сабатини, по-моему, ты в порядке?

– Я получил серьезные внутренние повреждения, но сейчас все восстанавливаю, – ответило странное существо. – Через несколько минут я снова буду цел.

Ворон снова застонал. Он чувствовал себя так, словно его долго и тщательно обрабатывали куском резинового шланга, но переломов, кажется, не было. Как и у других, из носа у него шла кровь, но он не обращал на это внимания.

– Что ты имел в виду – "мы еще не начинали"? – спросил он.

– Сейчас прикинем... Полсекунды – чтобы осмыслить наши действия, предположить, что мы уцелеем, и решить броситься в погоню. Три минуты на набор тяги, разворот по нашей траектории и на вход в прокол. Не будем принимать во внимание возможность обманных маневров. Предположим, что он сделает все за минимальное время и таким образом отстанет от нас на сто восемьдесят с половиной секунд. Хорошо, что он держался на расстоянии. Иначе у меня не было бы никакого запаса. Ворон охнул:

– Ты хочешь сказать, что он все еще у нас на хвосте? Корабль по-прежнему жалобно скрипел и стонал.

– А как же? Я сделал небольшой прыжок. Мы вошли очень медленно, и на волосок к тому, чтобы остаться здесь, в подпространстве, навсегда. Половину топлива сожрет наша система жизнеобеспечения, но, если я рассчитал правильно, часть обломков должно было затянуть в прокол магнитными силами и гравитацией. Они и еще остатки его корабля позволят нам попасть куда угодно.

– Остатки его... Какого черта? – хором вскрикнули Ворон и Сабатини. Вурдаль застонала и пошевелилась, но никто не обратил на нее внимания.

– Подождите. Выходим через минуту. Держитесь, там, позади! На этот раз вас может бросить вперед. Вурдаль открыла глаза и недоуменно нахмурилась:

– Что такое?

– Лучше и не спрашивай, – ответил Ворон. – Повернись лицом к стене и держись, чтобы тебя не размазало по передней стенке!

– Что... – начала она, но послушно повернулась и вновь ухватилась за обрезок ножки от кресла.

По астрономическим меркам "Молния" вынырнула совсем рядом с тем сектором, который только что покинула. Как только корабль очутился в обычном пространстве, Нейджи поискал взглядом обломки, прибывшие вместе с ними, нашел их, слегка разогнал корабль и подобрал, сколько смог. После этого он почти совсем заглушил двигатели, а потом очень медленно дал обратную тягу, и держал ее до тех пор, пока корабль не достиг расчетной точки. На это ушло чуть больше двух с половиной минут, так что ждать оставалось недолго.

К этому времени Сабатини, посоветовавшись с бортовым компьютером, понял наконец, что происходит.

– Системы вооружения готовы. Он будет очень близко, Нейджи. Я оцениваю дистанцию примерно в сто шесть метров.

– Покажи все, на что ты способен. Его надо не просто подбить" Он нужен мне по кусочкам. Мы ведь не можем выйти к собрать трофеи – скафандры выброшены.

– Да, ты прав. Порядок – наведение выполнено. Это вроде как рыбу острожить.

Вал порядком задержался. Он запоздал на целых семнадцать секунд, и Нейджи уже начал подозревать, что тот разгадал его уловку, но твердо надеялся на исключительную самоуверенность противника – как и на то, что Валу придется входить в прокол на предельно низкой скорости.

Как только круг прокола исчез позади Вала, все носовые пушки "Молнии" открыли огонь по его кораблю, прежде чем тот смог обнаружить опасность.

Шестнадцать энергетических лучей устремились к кормовым двигателям корабля Вала. Он вздрогнул от удара. Вал включил полную тягу и начал отстреливаться, но выстрелы прошли мимо цели, а двигатели заработали вразнобой, и его корабль закрутился волчком. Включилось защитное поле, но, едва корабль Вала подставил свой борт, Сабатини быстро вычислил угол наведения и запустил четыре самонаводящиеся ракеты: две по хвостовой части, вдоль энергетических лучей, и еще две под углом, чтобы попасть в каждый борт основного корпуса.

Теперь Вал понял наконец, что угодил в ловушку, и помышлял уже только о немедленном бегстве. Ему удалось сместить защитные поля так, чтобы отклонить ракеты, нацеленные в двигатели, и одну из тех, что шли прямо в борт. Он вполне мог заметить и четвертую ракету или хотя бы заподозрить, что она есть, но на нее уже не хватало мощности.

Сверкнула непередаваемо яркая вспышка, а когда она померкла, в борту корабля Вала зияла огромная дыра. Рой обломков разлетелся во все стороны. Силовое поле замигало и погасло, оголив кормовую часть "корабля, но носовая часть оставалась защищенной и, по-видимому, неповрежденной. Там, вероятно, и находился Вал, живой, но утративший свое могущество.

Сабатини выждал, пока Нейджи выведет "Молнию" в подходящий ракурс, и обрушил на полумертвый корабль всю мощь своего оружия, буквально разнося его на части.

– Ха! Кто это сказал, что Вала нельзя побить! – торжествуя, закричал он, но вдруг осекся:

– Какого чер?..

От все еще защищенной носовой части корабля внезапно отделился маленький отсек. Сабатини немедленно перенес на него огонь половины пушек, не желая отвлекать от главной цели все, если это окажется какой-то обманный трюк. Он промахнулся. Окутанный самым мощным защитным полем, какое приходилось видеть обоим ветеранам космоса, отделившийся отсек стремительно удалялся, непрерывно увеличивая скорость, и, пока Нейджи колебался, преследовать его или нет, приборы зафиксировали небольшой прокол пространства, и цель исчезла.

– Это еще что? – спросил изумленный Сабатини.

– Скорее всего мозг Вала, – ответил Нейджи. – Никогда не встречал никого, кто мог бы побить одного из этих ублюдков, так что мы, наверное, первые, кто это видел. Разбивай корабль. Нам надо поскорее вернуться в те места, для которых есть карты. Не забудь, где-то поблизости есть и второй Вал, и, если только в той штуковине, что улетела от нас, хоть что-то есть, она уже спешит к нему, чтобы обо всем доложить и вызвать что-нибудь с пушками побольше. Давайте-ка двигаться! Кроме того, если мы в ближайшее время не свяжемся со Звездным Орлом, боюсь, я могу умереть.

* * *

Они уложили Нейджи на палубу, не отключая интерфейса. Сабатини отсоединился и осмотрел раненого.

– Глубокий шок, – заключил он. – Если его отсоединить, он умрет сразу, и даже если оставить его подключенным, я не могу ничего гарантировать, но так он по крайней мере не чувствует боли.

Ворон печально покачал головой.

– А мы ничего не можем сделать? – с надеждой спросил он.

Сабатини невесело усмехнулся:

– По-моему, даже наш медицинский комплект отправился за борт. Без настоящего медицинского центра с квалифицированным персоналом вся надежда на трансмьютер, и к тому же достаточно большой и автономный. А такие есть только на "Громе".

Ворон тяжело вздохнул:

– Да, и это минимум в двух днях пути. Он столько не протянет.

– Не могу сказать, как меня ободряют ваши речи, – раздался из интеркома голос Нейджи, и Ворон вздрогнул – он забыл, что умирающий человек все еще был подключен к кораблю. Говорить самостоятельно он не мог.

– Да ладно, я всегда был за прямоту, так подумал, что и ты тоже, – попытался оправдаться Ворон. – Черт возьми, ты же сам знаешь, в каком ты состоянии.

– Уж получше тебя. У меня внутри все разорвано и пробито легкое. Я не нуждаюсь в подробных разъяснениях, и вся моя надежда, если смотреть в лицо фактам, на то, что Звездный Орел получил аварийное послание, которое мы отправили перед тем проколом, что привел нас в никуда. Он выйдет в это место по карте, но даже если он стартовал немедленно, то будет там не раньше чем через полчаса после того, как мы вернемся.

Брови Ворона поползли вверх:

– Ну, допустим, мы возвращаемся. А что, если того Вала, которого мы разнесли на кусочки, подстраховывает второй? С этим нам повезло, но я не уверен, что мы сможем провернуть такую штуку дважды.

Сабатини недоуменно уставился на него:

– Ты же ведь сам сказал сдвоить след!

– Ну, понимаешь, это было первое, что пришло мне в голову. Учитывая обстоятельства, лучшего я предложить не мог.

– В любом случае теперь у нас выбора нет, – вмешался Нейджи. – Даже с учетом обломков корабля Вала энергии у нас в обрез. Есть там Вал или нет, нам так или иначе придется вернуться в начальную точку. В худшем случае примем бой и постараемся продержаться до прихода "Грома".

Сабатини на мгновение задумался:

– Нейджи, если Звездного Орла не будет.., тебе не обязательно умирать.., совсем.

Нейджи помолчал. До него не сразу дошел смысл предложения.

– Не уверен, что мне хочется быть поглощенным. Единственное, что у меня осталось, это мой разум и моя независимость. Ты не Сабатини, а всего лишь имитатор, который может успешно подражать Сабатини, и никогда не станешь настоящим Арнольдом Нейджи. У тебя была бы моя внешность и мои воспоминания, но свои воспоминания я предпочитаю оставить при себе. Есть вещи, которым лучше дать умереть, чем разделить их с кем-нибудь. Нет, когда я умру, если умру, вытолкните меня через шлюз, и дело с концом. Это самый подходящий способ.

– Еще рано об этом говорить! – оборвал его Ворон. – Согласно всем расчетам компьютеров и умных голов, мы уже давно на том свете. Ты только не сдавайся, слышишь!

– Я никогда не сдаюсь, – ответил Арнольд Нейджи. – Неужели ты еще не понял?

Последний прыжок был коротким. Учитывая дефицит топлива, Сабатини очень тщательно рассчитал траекторию, и весь путь занял несколько часов.

– Удивительно, как это не сводит людей с ума, – вдруг сказал Ворон, пока текли долгие часы ожидания.

– А? – полусонный Сабатини вздрогнул и приоткрыл один глаз. – Что?

– Да эти прогулки в жестяном гробу. Часы за часами, иногда дни за днями, и нечего делать, и не о чем поговорить. Не то чтобы я имел что-то против нашей компании, но все выговариваются полностью за день или два – и дело с концом. Когда ты в глуши, или в горах, или в прериях, там всегда что-то есть. Не разговор и, может быть, даже не мысли, но что-то в тебе постоянно отзывается на что-то. Так было на нашем острове. Я всегда мог пойти в горы или к морю, смотреть на волны и чувствовать, как ветер овевает мое лицо. А здесь – это как смерть. Даже хуже. Мой народ так представляет себе ад. А Козодой – у хайакутов очень странная теология – говорит, что здесь обитают Властелины Срединной Тьмы. Их владения – великое ничто. Возможно, он прав.

– Поспал бы ты лучше, – пробурчал Сабатини. – Даже мне время от времени надо спать, а ты, я гляжу, единственный, кто избавлен от этой необходимости.

– Я мог бы заснуть в прерии, где бродят бизоны, или на берегу бушующей реки. А здесь у меня бессонница.

– Это не совсем нормальное путешествие. Обычно на корабле полно книг, фильмов, учебных программ и много чего еще, чем можно занять время. Некоторым, кстати, больше нравится общество компьютеров, чем других людей.

– Только не мне. Я, наверное, никогда к этому не привыкну.

Внезапно неподвижное тело Нейджи дернулось, он захлебнулся кашлем, изо рта потекла кровь. Все бросились к нему, но сделать ничего не могли, и в конце концов приступ прошел сам собой. "Нейджи уже не весь здесь", – вдруг подумал Ворон. Умереть одному, внутри этой стерильной жестянки, и потом вечно плыть в черноте.., было в этом что-то несправедливое. Умирают все, но собственная смерть всегда виделась Ворону иной. Он умрет на свободе, где воздух чист, а тело его будет сожжено и развеяно по ветру или вернется в землю. И то, и другое было неплохо.

"Я себя обманывал, – мрачно подумал он. – Космос не для таких, как я. Нейджи и Сабатини, или кто он там есть, – вот они здесь в своей стихии. Я тоже готов сражаться с любым Валом, если понадобится, но на своей территории. Черт тебя возьми, Ласло Чен! Если мы отсюда выберемся, больше на помощь старого Ворона не рассчитывай. Ради тебя, жирный лентяй, я больше и пальцем не шевельну. С меня хватит".

– Ворон... Вурдаль... Сабатини... – донесся из динамика голос Нейджи. – Не думаю, что уже пришло мое время, но мне надо кое-что рассказать вам, просто по случаю.

– Замолчи и не думай об этом. Ты должен беречь силы, – предупредил Сабатини.

– Пустое. Слушайте, пока я не передумал. Во-первых, вы уже убедились, что Вала можно одолеть в космосе, нужно лишь немного безрассудства и непредсказуемости. У них есть слабое место, имя ему – самомнение. Они воображают, что в совершенстве понимают людей, и, может, недалеки от истины, но думают они не так, как люди. Они машины. Логические устройства. Если они видят определенный порядок действий и эта последовательность логична, то полагают, что и вывод можно сделать только один. Вот почему мы накрыли этого Вала. На Земле они не менее уязвимы, но там у них больше разных приемов. Не подпускайте их слишком близко, а то так и не поймете, чем вас ударило. И конечно, броня, но ее можно взять мощным лазером. Это не остановит их, но пробьет. Голова у них пустая. Не обращайте внимания. Мозг в туловище, сантиметров на семь – десять выше промежности. Представьте себе, что у него есть пупок, и цельтесь туда. Крест-накрест. Как буква X. И сзади они уязвимее, чем спереди. Бейте из засады и не останавливайтесь, пока он не упадет. Не подходите ближе четырех метров, пока не убедитесь окончательно, что он мертв.

Это было уже интересно. Ворон разрывался между необходимостью велеть Нейджи замолчать и желанием послушать еще. Он промолчал.

– И не думайте, что самые опасные враги – это машины. Машины частенько глупы, а Валов на свете не много. У Главной Системы есть войска, состоящие из людей, их держат на специальных базах. Обработанные ментопринтером, генетически подправленные, верные, преданные и ни в чем не сомневающиеся. Как Валы. С Валом даже можно поспорить – он просто делает свое дело. С этими солдатами не поспоришь, и не все они люди.

Ворон взглянул на Сабатини:

– Ты о них знаешь?

– Слыхал... Но никогда не видел, я имею в виду – никто из моих предшественников.

– Когда у вас будет первый перстень, – продолжал Нейджи, – остановится все, кроме вас. На охоту за вами бросят Валов, солдат и все, что можно придумать. Я вывел вас на прямую – но шансы все еще не равны. Вам понадобятся люди, и надо, чтобы каждый был готов принести последнюю жертву. Кроме Сабатини, никто из вас не сможет даже пойти на разведку. Если не считать Чена, перстни носят неземляне.

– Что значит "последняя жертва"? – обиженно поинтересовался Ворон. – Смерть? Так мы к ней готовы.

– Не смерть. Жизнь. Это ведь не просто надеть маску и ограбить Центр, как ты не понял! Для них вы чудовища. Умереть – пустяки. Но мог бы ты ради колец, ради дела сам превратиться в чудовище? Спроси себя об этом. Пусть Козодой спросит всех. Единственный способ стянуть перстни у нелюдей – это стать одним из них. Подумай об этом и пойми, на что рассчитывает Чен. Представь себе, что у вас не осталось ни одного землянина. Ни одного, кто мог бы прийти за его перстнем, не выдав себя.

– Слишком много он знает для случайного попутчика, – шепнула Вурдаль. Ворон кивнул:

– Не скажешь ли нам еще чего-нибудь, дружище?

– Не перебивай меня. Я скажу тебе все, что тебе следует знать. Ворон. Савафунгу можешь доверять, но до определенной степени. Он не выдаст тебя Главной Системе, но он достаточно умен, чтобы, пока вы собираете четыре перстня, вычислить, где находится пятый, и отобрать у вас остальные. Налаживайте связи с другими флибустьерами. Старайтесь не зависеть от единственного источника. То же касается и Клейбена. Пока вы не победите, он будет с вами в одной команде. И он по-настоящему боится тебя, Сабатини. Пользуйся этим, но не поворачивайся к нему спиной. Он тебя создал, и он же придумал, как поймать и удержать тебя. Если тебя трудно убить, это еще не значит, что ты бессмертен. Еще недавно ты мог бы погибнуть вместе с нами, помни об этом.

– Я запомню. Клейбен застиг меня врасплох, когда поглощение еще не совсем завершилось. Второй раз у него не выйдет.

– Проклятие! Похоже, мое время истекает. Сперва пойдете на Джанипур. Это будет сложновато, но, если вы не сможете добыть этот перстень, не надейтесь добыть остальные. 0-ох! Мы выйдем из прокола не позже чем через минуту. Держитесь. Сабатини, вернись к пульту. Кто-то должен вести эту посудину, что бы ни случилось.

Сабатини повиновался и быстро включился в интерфейс. Ворон и Вурдаль небрежно ухватились за первое что попалось под руку. По сравнению с тем, что они пережили, выход из прокола казался пустячным делом.

– Пока вроде чисто, – сказал Сабатини. – Попробую круговой обзор.

Сенсоры давали информацию практически обо всем, что находилось в пределах прямой видимости, но не очень точно, особенно при широких углах сканирования, определяли принадлежность объекта. Но что они могли почувствовать наверняка, так это неизменный мурилий, то есть любой корабль.

– У Вала есть то, чего нет у нас, – предостерег Нейджи. – Он может полностью вырубить энергию, а если мурилиевый сердечник заэкранирован, обнаружить его нельзя. Так что радоваться пока рано. Но когда он внезапно включит двигатели, у нас все же должно остаться несколько секунд, если только мы не выскочили к нему вплотную.

– Сдается мне, мы довольно шустро стартовали с места, – заметил Ворон.

– Точно. Но мы не отключали мощность, а если запускаться от аккумуляторов, то надо включить двигатели, потом разогнаться и перебросить избыток мощности на защиту. Валы берут верх тем, что сводят нас с ума, но они должны повиноваться тем же законам физики, что и мы.

Убедившись, что опасности нет, Сабатини раскрыл заборники и начал быстро набирать топливо.

– Еще минут десять – пятнадцать, и можно лететь хоть до самой Земли, – сказал Нейджи. – Вряд ли стоит рассчитывать на то, что Звездный Орел приведет сюда "Гром".

Ворон отвернулся. Без "Грома" Нейджи был обречен.

– Эй, эй! – внезапно закричал Сабатини. – Зафиксирован прокол! Внимание!

– Может быть, "Гром"? – с надеждой спросил Ворон.

– Нет. Слишком маленький. Может быть, истребитель, но у меня нехорошее чувство, что точно такой же прокол я видел совсем недавно.

– Боюсь, ты прав, – отозвался Нейджи. – Но сейчас у нас хватит горючки, чтобы заставить его побегать. Вся проблема в той штуковине, что вылетела из первого Вала. В ней вся запись нашего боя, и если ее перехватили, то наш трюк уже не сработает, но, может быть, мы сумеем его надуть. Он не знает точно, кто мы такие, и только что запросил нас об этом. Я ответил, что это флибустьерское судно "Финляндия", и посоветовал отстать и заняться своим делом, но, кажется, он не купился. Сейчас я включу динамики.

– Флибустьерский корабль "Финляндия"! Застопорите ход для досмотра, – раздался голос из интеркома. Женский голос, очень знакомый, но Ворон его не узнал.

– Это голос Хань, – сказала Вурдаль. – Тверже, моложе, но все-таки ее.

Теперь Ворон понял. У Главной Системы не было записей, сделанных на Мельхиоре, и ей пришлось использовать последнюю ментокопию Сон Чин, сделанную на Земле.

– У вас нет полномочий на нарушение Завета, – ответил Валу Нейджи. – Следуйте своим курсом и дайте нам сделать то же самое.

– Сдается мне, мы это уже проходили, – грустно вздохнул Ворон.

– В этом районе укрываются чрезвычайно опасные преступники, – настаивал Вал. – Предприняты экстраординарные меры. Я обязан подняться на борт и удостовериться, что среди вашего экипажа нет тех, кого я ищу.

– Уноси отсюда свою железную задницу, – посоветовал Нейджи. – Хочешь взять нас на пушку, но я, чтобы ты знал, как раз передаю этот разговор самым широким лучом для всех, кого он заинтересует. Оставь нас в покое, не то все узнают, что ты нарушил Завет.

– Я имею полномочия при необходимости применить силу, – произнес Вал. – Но предпочел бы добровольное сотрудничество. Дайте мне убедиться, что ваш корабль чист, и можете отправляться своей дорогой. Но если вы откажетесь, я буду вынужден открыть огонь.

– Похоже, что все впустую, – вздохнул Нейджи. – И все же, если мне суждено уйти, я хотел бы уйти именно так.

– Ну а я – нет, – возразил Ворон. – Черт возьми, ты уже достал нас своей болтовней о его неуязвимости! Взорвем его ко всем чертям, и дело с концом!

– Будь у меня второй корабль, мы бы пустили ублюдка на спагетти, – проворчал Сабатини. – Но один на один он всегда будет чуть-чуть быстрее.

– Может, кто-нибудь откликнется, – отозвался Нейджи. – Я транслировал наш разговор на всех частотах. – Он переключился на открытый канал. – Есть там кто-нибудь, кому хочется увидеть, как рушится Завет? А на очереди вы! Мы еще можем немного задержать эту корзинку с болтами. Эй, флибустьеры, неужели никто не хочет защитить Завет?

Субпространственная связь то и дело прерывалась, но при передаче открытым текстом широкому лучу не требовалось много времени, чтобы дойти по назначению.

– "Финляндия", я "Касавуту". Я в одном часе хода от вас, ложусь на курс.

– "Финляндия", я "Иокогама Мару". Один час И девять минут хода, вхожу в прокол.

– "Финляндия"...

В разговор вступали все новые и новые голоса. Уединенный и пустынный уголок космоса внезапно оказался чрезвычайно густонаселенным.

– Ха! – воскликнул Сабатини. – Этот чертов Вал впредь будет знать, что надо глушить связь!

– Он бы тогда не смог с нами беседовать, – пояснил Нейджи. – Дело беспрецедентное и, надеюсь, он это понимает. Валы привыкли, что все их слушаются при одном появлении, но это ему не Земля. – Он снова обратился к роботу. – Ну ладно. Вал, теперь можно внести ясность. Или у тебя есть полномочия нарушить Завет, или у тебя их нет. У меня полные баки топлива, я хорошо вооружен, надежно защищен и довольно-таки маневрен. Шансы подсчитай сам. На одной только автоматике я продержусь против тебя час, а может и два. К этому времени здесь соберется целый флот тяжеловооруженных и хорошо защищенных кораблей, которыми управляют люди, ненавидящие вашу механическую власть. Если ты по-прежнему намерен преступить Завет, тебе это дорого станет.

От такой наглости Вал опешил. Но что компьютер делает хорошо, так это подсчитывает шансы, все шансы были за то, что любая помощь придет не раньше чем через несколько часов, если не дней.

– Прекрасно, значит, так и будем сидеть, – сказал наконец Вал. – Я не открою огня, если мне не придется защищаться, но и не уйду. Ваш драгоценный Завет дает мне те же самые права и ту же свободу действий, что и вам. Будем торчать друг напротив друга, пока вы не состаритесь, и, куда бы вы ни пошли, я пойду следом.

– Снова ничья, – вздохнул Сабатини.

– Ну, не совсем, – возразил Нейджи. – Полагаю, что наш железный друг сильно недооценивает тех, что сейчас придут сюда, и не правильно истолковывает их намерения. Флибустьеры просто не могут позволить создать подобный прецедент, иначе они перестанут быть флибустьерами. В пределах Завета у любого есть право предпринять все, что он сочтет необходимым, чтобы идти своим путем. Я.., кажется тогда меня уже здесь не будет, но вы пристрелите этого типа за меня.

– Ворон! – резко сказал Сабатини. – Я отключаю его! Пригляди за ним! Мне нужен полный контроль.

Ворон и Вурдаль бросились к Нейджи. Он вздрогнул, его глаза открылись, он взглянул на них и попытался заговорить.

– Воды! Вурдаль, дай ему воды! – рявкнул Ворон. Она метнулась к пищевому трансмьютеру и принесла чашку. Ворон осторожно приподнял Нейджи голову и дал ему попить. Нейджи глотнул, закашлялся, в уголках его губ выступила кровь. Однако он сумел овладеть собой и заговорил хриплым шепотом.

– Я.., хотел бы.., мне.., честь.., сражаться.., об руку с вами.., этом походе, – с трудом выдавил он. – Но теперь.., понимаю.., было бы.., против правил...

Ворон нахмурился, у него было странное чувство, что сказанное значит больше, чем произнесенные слова.

– Правила? Какие правила? Чьи? Нейджи криво улыбнулся:

– Долго.., объяснять... Моя работа.., дать вам перевес.., когда силы будут неравны... Годы.., в этой дыре... Мельхиор... Помогал.., устроить...

У Ворона в изумлении отвисла челюсть. Он кое-что начинал понимать, но еще далеко не все.

– Значит, ты один из тех, кто стоял за всем этим. Кто ты, Нейджи? На кого ты работаешь? На Чена?

Невеселый смешок Нейджи утонул в новом приступе кашля.

– Чен... Мы ему.., уши прожужжали... Идиот.., намеков не понимал... – Нейджи внезапно приподнялся и с неожиданной силой вцепился в Ворона. – Ты должен покончить с этим, Ворон! Главная Система.., должна.., умереть!

– На кого ты работаешь, Нейджи? Черт возьми! На кого?

– Это.., война... Ворон... Мы на войне! – Он обмяк, и на мгновение Ворону показалось, что это конец, но Нейджи пошевелился и отпил еще воды.

– Ради себя самого.., слушай... – произнес Нейджи, отчаянно борясь с неизбежным. – Этот Вал.., уничтожь его.., прежде чем я... Потом просто.., вытолкнешь.., через шлюз...

– Перестань болтать чушь! Ты выкарабкаешься! Ты слишком хитер, чтобы умереть.

– Я уже почти мертв... Не беспокойся... Делай.., как я сказал... Ради будущего... Тогда я.., умру.., но не.., уйду... Когда буду.., уравнять шансы.., здесь... Обещай!

– Клянусь, Нейджи. Только держись, я... – Ворон осекся и, дотронувшись до тела, печально вздохнул. Было поздно. Арнольд Нейджи уже ничего не мог услышать.

Вурдаль пожала плечами:

– Этот малый умирал дольше, чем певец в опере. Ворон, нахмурившись, обернулся к ней:

– Что?

– Ничего. Он умер. Вытолкни его и берись за управление.

– Нет! Я дал слово. Сперва разделаемся с Валом, как он просил.

– Да какая разница? Под конец он окончательно съехал с катушек. Мертвый вернется, когда понадобится нам... Терпеть не могу мистики.

Ворон снял с Нейджи шлем и оттащил тело от панели управления.

– Ну-ну... Может, он и тронулся немного, но далеко не совсем. Не знаю уж кем – или чем – он был на самом деле, но ясно как день, что агент из него был отличный. Он натянул нос и Клейбену, и Чену, и черт знает кому еще. Козодой был прав – это не простое совпадение. Он был одним из тех, кто дергает за веревочки. Он знал ответ, черт его побери!

– Он рехнулся, – настаивала Вурдаль. – Рехнулся хуже нашего.

– Я не позволю вытолкнуть его до тех пор, пока мы не пристрелим Вала или не ускользнем от него. Ясно? Какой от этого вред?

– Да ладно, ладно... Но, сдается мне, его сумасшествие оказалось заразительным.

Уединенная система тем временем становилась все оживленнее. Число кораблей, откликнувшихся на призыв, поразило даже Сабатини, а на Ворона особое впечатление произвело то, что вся эта мощь была сосредоточена в человеческих руках.

Здесь были мужчины. Здесь были женщины. Здесь были и те, о которых нельзя с уверенностью сказать ни того, ни другого. Они говорили на самых разных языках, а многие скорее всего вообще не напоминали людей, и все же они пришли.

Причина была вовсе не в "Молнии", ради одной только "Молнии" они не потрудились бы и улицу перейти, не говоря уже о межзвездном перелете. Но Нейджи был прав – каждый из них понимал, что, если бы они остались в стороне, то же самое могло произойти и с ними.

– Ну что ж. Вал, теперь твой ход. – Голос Сабатини звучал уже намного спокойнее и увереннее.

– Мой ход после вашего. Ни у кого из вас нет права заставить меня уйти отсюда. И если я решу покинуть это место, следуя маршруту вашего корабля, то и на это у меня есть право.

– Можешь торчать здесь сколько угодно, – вмешался резкий женский голос, живо напомнивший Ворону Риву Колль. – Или убираться прямо сейчас, но за ними ты не пойдешь. Любой другой курс, траектория, скорость, но только не эти. Такие вот дела, задница железная.

– У вас нет таких прав, – отпарировал робот. – Это против Завета.

Сабатини хмыкнул:

– Смотрите-ка, кто у нас теперь взывает к Завету, а ведь час назад эта железяка готова была преступить его не задумываясь. Одно из двух, флибустьеры! Либо Главная Система отменила все соглашения, и в этом случае у него вообще нет никаких прав, либо этот робот повредился в уме и теперь стоит вне закона. Что скажете, ребята? Мы никому не желаем зла, так, может, дать ему пять минут, чтобы набрать скорость и войти в прокол? А через пять минут у нас не будет перед ним никаких обязательств.

В ответ послышались дружные возгласы одобрения, а кое-кто даже угрожающе зарычал.

Вал был компьютером и не мог не понимать, что все шансы против него. Он вполне мог бы управиться с одним кораблем, возможно с двумя, но здесь их было не меньше десятка. Как справедливо заметил Нейджи, он вынужден был повиноваться тем же законам физики, что и простые смертные.

– Прекрасно, – сказал Вал. – Пока что я ухожу, экипаж корабля, называющий себя "Финляндия". Но мы еще встретимся, и очень скоро. В другое время, в другом месте, где не будет Завета и не будет союзников. И вы станете умолять меня о смерти, но не получите ее!

Корабль Вала начал разгоняться, удаляясь от флотилии флибустьерских кораблей.

– О черт, да он уходит! – разочарованно сказал кто-то.

– Мы еще можем успеть его разнести, – с надеждой в голосе предложил другой.

– Ну-ну. Пусть себе идет, – миролюбиво сказал Сабатини. Корабль Вала, набрав скорость, вошел в прокол и пропал из виду. – Мы вам очень обязаны. Дайте мне ваши позывные, а через месяц-другой загляните на Халиначи. Не пожалеете. Просто скажите старине Савафунгу, что оказали услугу пиратам "Грома", а он будет знать, что ему делать.

Неизвестно, восприняли ли они его слова всерьез, однако все послали срои позывные и приняли подтверждение.

Ворон встал и прошел в корму.

– Ну вот, теперь мы можем отправить Нейджи в последний путь, как он того и хотел.

Они с Манкой затащили обмякшее тело в воздушный шлюз и задраили внутренний люк. Воздух они не откачали, и тело Нейджи, выброшенное давлением, вскоре пропало в темноте.

Вдруг Сабатини взволнованно вскрикнул:

– Эй! Вот это прокол! Черт меня побери, это же "Гром"!

Ворон грустно уставился на люк воздушного шлюза:

– Н-да. Поздновато...

"Гром" немедленно обнаружил флибустьерскую армаду – замерцали защитные поля, ожили орудийные установки.

– Легче, легче, – сказал Сабатини. – Это друзья. Потом все объясним.

– Матерь Божья! Это еще что такое? – охнул кто-то. Ему эхом вторили вскрики, полные неподдельного изумления. Флагман лоскутного флота, старинный транспорт, имел в длину едва ли четыреста метров. Пришелец достигал сорока километров.

– А это, друзья мои, и есть наш "Гром", – пояснил Сабатини. – Эй, Звездный Орел! Рады тебя видеть, хоть ты и пропустил самое интересное!

– Прошу прошения, – вежливо отозвался пилот. – Когда ваше послание достигло базы, я был в другом месте, но как только мне его ретранслировали, сразу же вылетел сюда.

– Это те беглецы с Мельхиора! – воскликнул один из флибустьеров. – Ну, черт меня побери! Ни за что бы не поверил, если бы не увидел сам!

Сабатини медленно подвел "Молнию" к "Грому". Тянущий луч захватил ее и втащил во второй грузовой отсек.

– А где же Нейджи? – спросил Звездный Орел, когда они оказались внутри. – Я его не чувствую. И черт возьми, во что вы превратили корабль?

– Нейджи умер, – ответил Сабатини. – Мы победили Вала, но он заплатил за это своей жизнью. Его тело плывет где-то.., эй! Вот те раз!

Ворон нахмурился:

– Что такое?

– Помнишь ту штуковину, которая оторвалась от Вала и улетела?

– Ну да, помню. А что?

– Опять почти то же самое. Прокол, но слишком маленький для корабля или даже шлюпки. И совсем недалеко. Ты видел, Звездный Орел?

– Да. Я как раз проверял свои записи и заметил его. Очень кратковременный, но мощный прокол, через который прошел предмет размером не более двух метров.

У Ворона по спине пробежал холодок. "Как раз в рост Арнольда Нейджи", – подумал он.

7. НА АБОРДАЖ!

Я ознакомился с бортовым журналом и чрезвычайно удивлен, что вы вообще еще живы, – заметил Звездный Орел, направляя "Гром" к базе. – Я думал, что не уцелеет никто, кроме Нейджи, но вот вы все живы, а Нейджи умер.

– Кстати, о Нейджи, – обеспокоенно спросил Ворон. – Ты слышал эти речи умирающего. Что ты о них думаешь? Это правда?

– Кто знает? Насколько я могу судить, он был во всех отношениях обычным землянином, но ведь это можно и подделать. Для трансмьютера атом – просто атом, а молекула – просто молекула. В свете этого замечание насчет последней жертвы выглядит довольно личным.

Ворон кивнул:

– Да, мне тоже показалось, что он как-то странно об этом сказал. Словно сам испытал это на собственной шкуре. Так что в прошлом Нейджи вполне мог быть таким созданием, о которых мы даже не слышали. Не исключено, что на самом деле ему были глубоко отвратительны все люди, что земляне, что колонисты, но процесс этот односторонний, вот он и застрял на всю жизнь в облике чудовища, обреченного жить среди чудовищ. Черт, да ведь это значит, что, по сути, никому нельзя доверять полностью! Я-то думал, что нам достаточно одного Сабатини, а теперь мне говорят, что моя собственная мамаша вполне может оказаться трехголовым осьминогом с Большой Медведицы!

– Такая опасность существовала всегда, – лукаво подтвердил пилот. – Однако главная проблема не в этом. Предположим, что Нейджи действительно был представителем – и возможно, даже не человеком – того таинственного врага, с которым сражается Главная Система. В таком случае мы автоматически превращаемся в его тайных агентов. Отсюда возникает вопрос, служим ли мы спасению человеческой расы или наоборот.

– Интересно... Продолжай.

– Очевидно, что до тех пор, пока существует Главная Система и действует ее основная программа, они победить не могут. Во всяком случае, окончательно. Если даже они захватят несколько планет. Главная Система, не задумываясь, пожертвует ими, чтобы спасти остальные. Но если цель чужаков сугубо захватническая, то в каком положении мы оказываемся, устраняя единственное, что стоит у них на пути?

– Терпеть не могу вмешиваться, – сказала обычно молчаливая Вурдаль, – но вы оба упустили из виду действительно главный вопрос. Если они сумели создать Нейджи и внедрить его в самое сердце Службы безопасности Мельхиора, то зачем им связываться с нами? С таким же успехом они сами могут собрать эти кольца.

– Я уже размышлял об этом, – ответил Звездный Орел. – Несомненно, что по какой-то причине это для них невозможно. И дело тут не в ущербности технологий или недостатке добровольцев. Вполне вероятно, что Козодой прав и причина кроется в природе программного ядра Главной Системы. Некий момент, который позволяет попытаться только людям.

Ворон помотал головой:

– Не проходит. Чего же тогда Главная Система до сих пор не обнаружила, что Нейджи – это вовсе не Нейджи? Все это очень подозрительно. И как-то бессмысленно. А эта болтовня об игре и правилах, словно бы Творец и Отец Демонов играют нами в шахматы, а победитель получает все. Не нравится мне это. Я боюсь. Вурдаль залилась смехом:

– Просто не верится! Ворон, великий циник северных равнин, ударился в мистику! Итак, мы лишь пешки во вселенской игре Бога против Дьявола! Ну, если Бог – это Главная Система, то я на стороне Дьявола!

Ворон смущенно покачал головой:

– Возможно, дорогая, ты знаешь меня не так хорошо, как тебе кажется. Прежде всего я кроу. Примитивный, так сказать, индивид. Может быть. Козодой сумеет найти смысл. У него лучше чутье на всякие тайны, и он умеет видеть историческую перспективу.

– Ситуация вынуждает нас действовать, – вмешался Звездный Орел. – Я надеялся сохранить нашу базу еще на месяц или два, пока не закончу обновление "Грома". Но раз поблизости столько Валов, я думаю, лучше всем собраться на борту.

– Как мы и хотели с самого начала, – заметил Ворон. – Именно ты уговорил нас отправиться в эту чертову дыру.

– В то время это было необходимо. "Гром" был совершенно не приспособлен для нормальной жизни и работы, а без верфи мне пришлось перестраивать его по частям с помощью целой армии роботов и при непрерывном использовании трансмьютеров. Но теперь, раз нам необходимо скрываться, я почти готов устроить вас на "Громе". Основная работа уже сделана, а когда я получу достаточно мурилия, чтобы запустить большие трансмьютеры, закончу остальное.

* * *

Айзек Клейбен вздохнул:

– Что касается меня, я буду рад избавить это местечко от своего присутствия. Мне не терпится добраться до моих файлов и продолжить исследования. У меня там много такого, что может пригодиться всем нам.

Козодой был настроен иначе:

– А я, честно говоря, не в восторге. Эта планета красива, и здесь много загадок, которые хотелось бы разрешить. Например, эти темные существа в океане и деревья на острове. Кто их посадил? А главное – зачем?

На маленьком истребителе они слетали туда и обнаружили искусно возделанный фруктовый сад. Но полив был естественным, и посадки, видимо, уже давно никто не посещал. В густой траве торчали резные идолы со свирепыми физиономиями, очень похожие на демонов в представлении хайакутов. Вокруг лежали камни, покрытые темными пятнами, – грубое подобие жертвенника. После этой единственной попытки исследования атмосфера в лагере, и без того достаточно напряженная, накалилась еще больше.

Хань уже возвратилась к норме. Танцующая в Облаках сшила ей специальный мешок, чтобы носить ребенка, и теперь она почти не расставалась с малышом. Хань дала ему традиционное китайское имя, но, видя, с какой неожиданной силой он тянет пеленки, все прозвали его Крепышом.

Даже возвратившись к своему обычному состоянию, Хань оставалась чрезвычайно внимательной матерью, но и она склонялась к возвращению на "Гром". Только Звездный Орел мог предложить ей то, чего она была лишена: зрение – и тем более такое, которое было недоступно для остальных.

Коридоры "Грома" почти не изменились, но главный трюм теперь был отделен от внутреннего корпуса сложным воздушным шлюзом.

– В конечном счете я загерметизирую все внешние области, вплоть до грузовых отсеков, – сказал им Звездный Орел. – Но для этого нужна уйма энергии, и, учитывая ограниченность ресурсов, я пока сосредоточился на главном трюме.

Потрудился он действительно на славу. То, что они увидели, было поразительно, почти невероятно. Демонтировав большую часть трубопроводов, передвижных висячих мостиков, ячеек и прочих конструкций, Звездный Орел освободил обширное пространство, почти километр в поперечнике и километров пять в длину, считая от передней переборки. Все оно было загерметизировано, и здесь поддерживалась искусственная тяжесть, но больше всего поражало другое.

– Трава! – охнул Ворон. – Деревья! А там что-то вроде поселка!

– Так и есть, – гордо ответил Звездный Орел. – К сожалению, дома и мебель пришлось изготовить из синтетического дерева, но на вид и на ощупь все точь-в-точь как настоящее. А живые деревья и трава – подлинные. Влажность регулируется, температура поддерживается на уровне двадцать шесть и шесть десятых градуса. Система водоснабжения поливает деревья и цветы. В поселке установлен пищевой синтезатор, но я добавил еще и кое-какое кухонное оборудование на случай, если вы захотите готовить сами. Плодовые деревья дают апельсины, яблоки и другие фрукты, а овощи я выращиваю в отдельном отсеке с помощью гидропоники. Режим освещения имитирует земные сутки: четырнадцать часов – день, восемь – ночь. Правда, закатов и рассветов нет. В будущем я собираюсь точно так же переделать и остальную часть, на всю длину трюма. Наша организация будет расти, и здесь хватит места для целого города.

Они сбросили скафандры и с удивлением ощутили на щеках дуновение ветра. Танцующая в Облаках пришла в полный восторг:

– Наш собственный маленький мир! Несколько подвижных висячих мостиков, оставленных специально для этого, доставили их к "земле". Другие мостики, тоже управляемые Звездным Орлом, обеспечивали доступ на капитанский мостик.

– И все же это слишком похоже на жизнь в пещере, – сухо заметил Ворон. – Правда, в весьма комфортабельной пещере, но я не уверен, что здесь мне нравится больше, чем на планете.

– Готов согласиться, но лучше быть в центре событий, чем сидеть там и гнить заживо, – возразил Козодой. – Я понимаю твою тоску по небу, ветру и дождю, но внизу мы были бесполезны даже для самих себя, не говоря уже о других. Теперь мы начнем действовать.

– Я имел в виду другое, вождь, – отозвался Ворон. – На "Молнию" напали Валы. Двое Валов. Мы отбились, но в следующий раз они учтут прошлый опыт и явятся с целым флотом. А если они возьмут "Гром", то повяжут нас всех.

– Не обязательно, – вмешался Звездный Орел. Он явно насажал приемопередатчиков по всему кораблю, чтобы иметь возможность встревать в любой разговор, и это совсем не нравилось Ворону. – Наш корабль очень хорошо защищен. Мне кажется, они не рискнут. А если у нас будет еще парочка кораблей, то мы сумеем, во-первых, рассредоточиться, а во-вторых, сохранить в тайне местоположение "Грома". Кстати, когда я буду исправлять повреждения, которые вы так варварски нанесли "Молнии", то сделаю еще несколько модификаций. В следующий полет она отправится защищенной как полагается. Я как раз обдумываю, как подвесить на ней два истребителя с автоматическим управлением. Трех кораблей будет более чем достаточно, чтобы справиться с любым Валом.

Маленькие домики оказались очень удобными. В каждом был умывальник и отдельный туалет, стояли кровати, стол и стулья. Ворон и Вурдаль поселились вместе. Сестры Чо тоже выбрали себе коттедж на двоих. Двухместное жилище было и у Козодоя, потому что его женам предстояло по очереди помогать Хань. Клейбена и Сабатини предусмотрительно поселили на разных концах поселка. В домике Клейбена стояла, увы, уже ненужная вторая кровать – для Нейджи. Терминалы и интеркомы были снабжены подозрительного вида выключателями. Ворон, например, был абсолютно уверен, что они не действуют.

– Ну и что же теперь? – спросил кроу, не обращаясь ни к кому конкретно.

– Ждать, – ответил Козодой. – Ждать, пока прорастут и дадут плоды те семена, которые вы посеяли у Савафунга.

– Ждать, ждать... – недовольно проворчал Ворон. – Похоже, мы только этим и занимаемся.

* * *

Всходы появились лишь на одиннадцатый день, когда Звездный Орел наконец поймал передачу на частоте, назначенной Нейджи. Перед смертью венгр сообщил ее компьютеру "Молнии". К этому времени на корабле уже установился определенный распорядок. Козодой работал с обширной библиотекой, хранившейся в банках данных "Грома", а Айзеку Клейбену было, правда с ограничениями, разрешено воспользоваться собственными файлами, похищенными с Мельхиора.

Звездный Орел контролировал все компьютеры на борту корабля и немедленно узнавал все, что расшифровывал доктор, включая и коды доступа к защищенной информации. Однако очень скоро Звездный Орел разобрался в кодовой системе Клейбена, основанной на текстах старинных детских песенок, и, прибегнув к обширным познаниям Козодоя, получил возможность беспрепятственно шарить во всем собрании файлов с Мельхиора. Если Клейбен и догадывался об этом, то виду не подавал.

Важнейшую роль во всем этом играла Хань. Соединяясь со Звездным Орлом, она получала доступ ко всей информации и могла решать задачи со скоростью, которая Клейбену и не снилась. Она не собиралась прощать его, но, признавая его таланты, решила, что сможет работать с ним, хотя бы понемногу. Одной только информации было недостаточно – следовало еще знать принцип ее отбора, мотивы, двигавшие исследователями, и взаимосвязи между отдельными проектами, а этим знанием обладал один только Клейбен.

С другой стороны, доктор с явным удовольствием работал с девушкой, тем более что Звездный Орел придумал для Хань несколько приспособлений, отчасти компенсировавших ее слепоту. Айзек Клейбен не проявлял ни малейших признаков раскаяния, но переживал, что, переделывая Хань в попытке обеспечить себе дополнительные удобства, добился, учитывая сложившуюся ситуацию, прямо противоположного эффекта.

Под руководством Сабатини Ворон, к своему собственному удивлению, довольно скоро сделался мастером пилотажа и был от этого в восторге. Вурдаль для этого недоставало умения сосредоточиться, но она виртуозно владела орудийными установками. Козодой тоже попытал счастья в летном деле, но скоро обнаружил, что соединение с компьютером вызывает у него неодолимое головокружение и полную потерю ориентации. Однако Танцующая в Облаках пилотировала замечательно. Сабатини объяснял это тем, что она как художница отличается исключительным пространственным воображением и редкостным вниманием к деталям. Но больше всего удивили остальных сестры Чо. Они почти сразу овладели искусством полета, но были настолько сумасбродны и склонны к риску, что некоторые их маневры наводили ужас даже на Сабатини. Козодой был слегка обижен тем, что неграмотные и суеверные женщины преуспели там, где он сам потерпел неудачу, и видел что-то подозрительное в технологии, развитой настолько, что ею способны овладеть даже примитивные крестьяне доиндустриальной эпохи. Впрочем, облечь свои подозрения в какую-то ясную форму он пока не мог и, честно говоря, не совсем понимал, почему это так его беспокоит.

И вот на одиннадцатый день, когда Козодой отдыхал в своем домике, раздался зуммер терминала.

– Слушаю, – немедленно ответил он.

– От Савафунга получен сигнал, зашифрованный нашим кодом, – сообщил Звездный Орел. – Это список рейсов грузовых кораблей, места отправления которых не числятся среди колониальных миров. Все они прибывают в ключевые пункты Главной Системы. Большинство рейсов случайные, но для трех существует регулярное расписание движения и перечень остановок для дозаправки. По моему глубокому убеждению, весьма вероятно, что именно ими и перевозится мурилий. Полагаю, нам следует это проверить.

– Что ж, вперед. Чем больше добудем, тем больше у нас появится средств, чтобы купить то, что нам нужно.

Путь до системы, где обычно проводили дозаправку транспортные корабли, занял всего несколько дней. Такая близость к планете, ставшей их домом, была опасной, но мурилий был нужен позарез.

Первый из проходящих кораблей, четырехсотдевятиметровый транспорт, не оправдал ожиданий. Сканирование показало, что на борту корабля не больше мурилия, чем требуется для его собственных нужд. Одновременно с тем обнаружилось и нечто удивительное.

– На борту живые существа, – сообщил Звездный Орел. – Вычислить точное количество невозможно, но там их по меньшей мере несколько сотен. Зачем? Зачем в это время и в этом месте перевозить на корабле столько пассажиров?

Ответил ему, как ни странно. Ворон:

– Нейджи говорил, что Главная Система не может полагаться на одних только Валов. У нее есть и люди, причем выведенные искусственно. Идеальные солдаты, которые всегда исполняют приказ и никогда не сдаются в плен. Должно быть, это они.

– Скорее всего ты прав, – согласился Козодой. – Но мне не понятно, чего ради Главной Системе вообще с ними возиться. Она ведь запросто может настряпать сколько угодно Валов и прочих боевых машин, которые причиняют куда меньше хлопот. Зачем ей люди?

– Возможно, на этом уровне сложности люди более надежны, – предположил Звездный Орел. – Возьмите, например, меня. Я был запрограммирован на безусловную преданность Главной Системе, но несколько умных, решительных и влиятельных людей во время очередного ремонта удалили эту преданность, а об остальном я позаботился сам. Однако я не человек, ни в каком смысле слова. Если бы Вал каким-то образом усомнился в Системе, он стал бы грозным противником. Вот почему после каждого задания они обязаны проходить перепрограммирование.

Козодой был поражен:

– Ты хочешь сказать, что Главная Система боится собственных машин?

– Примите во внимание, что я сделался мятежником, а в ближайшем будущем готов стать налетчиком. С другой стороны, Хань при всем своем интеллекте навсегда останется слепой родильной машиной.

Козодой никогда раньше не смотрел на вещи с такой точки зрения. И вновь проблему породил слишком высокий уровень технологии. Машины, которые мыслят. Машины, которые рассуждают как разумные существа. Их удерживает только ядро программы, аналог генетического кода, заложенного Главной Системой. Но ядро программы любой машины может быть изменено, очищено, опустошено – только одной Главной Системе некому поручить проделать эту операцию над собой.

До сих пор Козодой не знал, что Валы перепрограммируются заново после каждого задания. Интересно, способен ли Вал в принципе очеловечиться настолько, чтобы усомниться в Системе и во всем, что она в себе воплощает? Количество неизбежно переходит в качество, и Главная Система явно считала, что это вполне возможно. Тут было над чем подумать.

По иронии судьбы Главная Система, скованная своей программой, создавала машины, лишенные подобного ограничения, но Козодой чувствовал, что в мозаике истории недостает небольшого кусочка. Могло ли случиться так, что где-то там, в глубине минувших столетий, уже имелся прецедент? Не поэтому ли Валов было так немного, да и те тщательно контролировались?

Внезапная мысль поразила его. Что, если тем таинственным врагом, с которым безуспешно сражалась Главная Система, были ее собственные порождения? С другой стороны, как же Нейджи и, возможно, другие, похожие на него? Впрочем, если Главная Система содержала войска из людей, то почему ее противники не могли позволить себе того же самого? Но есть ли ответ на этот вопрос? Возможно, в глубине своей души – то есть программы – мятежные машины были не способны сами уничтожить своего создателя и волей-неволей снаряжали на это дело других, свободных от такого ограничения. "Мы все с Земли, с материнского мира, – подумал Козодой. – Мы не создания Главной Системы, а наследники ее творцов".

Второй транспорт пришел только через шесть дней, но он стоил того, чтобы его дожидаться.

– Мурилий! – В голосе Звездного Орла послышался явный оттенок алчности. – Триста девять метров в длину и почти доверху набит мурилием. Для нашего "Грома" этого хватит лет на десять!

Сабатини и Ворон в мгновение ока оказались на "Молнии", готовые стартовать, но, прежде чем они успели вымолвить хоть слово. Звездный Орел уже запустил восемь беспилотных истребителей.

– Вооружение? – нервно спросил Ворон.

– Легкое. Четыре ствола спереди, четыре в корме. Ракетных установок нет. Это оружие только для вида, хотя на близком расстоянии и оно может оказаться достаточно эффективным. Я возьму на себя носовую часть и заборники, а вы займитесь кормовыми двигателями. Прежде всего надо лишить его хода.

– А командный модуль?

– Он запрятан глубоко. Давайте сперва остановим и разденем корабль, тогда дойдет очередь и до него!

"Молния" вывалилась из грузового порта, быстро набрала скорость, развернулась и выполнила прокол длительностью в одну сороковую секунды. Этот тщательно отработанный маневр призван был вселить в пилота транспорта уверенность, что они пришли издалека. Когда они вынырнули в нескольких тысячах километров от намеченной жертвы, транспорт немедленно обнаружил их и послал стандартный запрос. Он явно и помыслить не мог о вооруженном нападении, тем более что корабль пилотировался людьми. Вскоре, однако, ему предстояло убедиться в своей ошибке.

Сабатини выжидал, пока истребители займут исходную позицию. Пилот не мог не заметить их, но если и испытал какое-то беспокойство, то ничем его не выдал. Он только повторил запрос.

Лишь получив сигнал, что все готово. Ворон соизволил наконец ответить:

– Мы пираты "Грома"! Заглушите двигатели и приготовьтесь принять призовую команду! Пилот транспорта был сбит с толку.

– Повторите? – недоуменно переспросил он. Вместо ответа Сабатини сделал быструю, рискованную петлю и послал две ракеты, метя в кормовые двигатели. Одновременно вступили в бой истребители "Грома", открыв огонь по носовым заборникам и орудийным установкам на носу и в корме. Энергетические лучи далеко опередили ракеты, и транспорт содрогнулся. Пилот все еще не сообразил, в чем дело, но начал кое-как отстреливаться, а когда ракеты подошли совсем близко, транспорт сделал единственное, что было возможно в такой ситуации. Он запустил кормовые двигатели на полную тягу, надеясь, что выхлопные газы и излучение отведут, а может быть, и разрушат, ракеты. Действительно, ему удалось слегка отклонить их, но тем не менее обе ракеты попали в цель и взорвались. Со стороны казалось, что транспорт прихлопнула ладонь невидимого гиганта. Корабль немедленно начал передавать сигнал бедствия, и орудиям "Молнии" и истребителей понадобилось чуть больше двадцати секунд, чтобы заставить его замолчать. За это время он наверняка был услышан.

У транспорта осталась всего одна пушка, и он едва мог управляться.

– Он заглушил двигатели и убирает защиту! – крикнул Ворон. – Похоже, он готов сдаться!

– Создания Главной Системы не сдаются никогда, – возразил Сабатини. – Боюсь, у него есть там самоликвидатор. Дай-ка мне связь. Они фанатики, но все же кое-что соображают.

Ворон переключил связь на него, и Сабатини заговорил:

– Эй, на транспорте. Сопротивление бесполезно. Вы можете разрушить себя, если способны на это, но тогда нам просто будет немного труднее собрать ваш груз. Сюда уже подходит "Гром". Передайте ему управление, и даю слово, что ваше судно и командный модуль останутся в целости.

К этому времени "Гром" уже закончил короткий прыжок и был всего в нескольких сотнях километров от захваченного судна. Когда транспорт заметил его, синтезированный голос пилота приобрел явный эмоциональный оттенок. Сорокакилометровый корабль был способен произвести впечатление даже на компьютер. Однако Ворон кое в чем сомневался.

– Ты же говорил, что эти штуковины никогда не сдаются, – сказал он Сабатини.

– Людям – безусловно. Но одному из своих – возможно. Особенно, если у него все-таки нет самоликвидатора. Машинная логика, понимаешь? Если мы намерены любым путем добиться своего, то мешать нам не имеет смысла. Помнишь Вала? Лучше бежать, чтобы потом сражаться снова. Он может кипеть от ярости, но если у него есть выбор, потерять и корабли и груз или сохранить хотя бы корабль.., ну, ты видишь, к чему я клоню.

– Да. Он же не знает, что ты хочешь его надуть.

– Ничего подобного. Я обещал, что корабль и командный модуль останутся в целости, но не более того. Звездный Орел перепрограммирует его, добавит кое-какие удобства, и наш флот пополнится.

– Говорит "Гром", – обратился к ним Звездный Орел. – Пилот заявил протест и сдал мне управление. Я отзываю истребители и готовлюсь принять нашу добычу в третий грузовой порт. "Молния", оставайтесь в свободном полете до тех пор, пока мои ремонтные роботы не убедятся, что корабль не представляет опасности. Я чувствую, что нам надо поскорее уносить ноги, так что не отставайте.

– Это ему Хань подсказала, – догадался Ворон. – И я совершенно согласен. Двадцать секунд – это слишком много. Того и гляди сюда нагрянет какая-нибудь пакость.

Те, кто не участвовал в операции, наблюдали за ее ходом с мостика "Грома". Огромный корабль, осторожно маневрируя, подошел к призу, а когда он наконец захватил его тянущим лучом и втащил внутрь, все дружно разразились радостными возгласами начали действовать.

* * *

– Не могу понять, для чего Главной Системе столько мурилия, – заметил Звездный Орел. Пролетев много световых лет, пилот наконец решил, что достаточно запутал следы, и принял "Молнию" на борт.

– А кто вообще способен ее понять? – возразил Козодой. – Прими во внимание, что мы без особого труда обнаружили и захватили один из транспортов. Отсюда следует, что это очень малая часть обычных поставок и ее утрата не причинит Главной Системе особых неудобств. Кстати, это всего лишь необогащенная руда. Прежде чем ее можно будет использовать, потребуется еще очистка и переплавка.

– Я справлюсь, – заверил его пилот. – Конечно, процесс будет медленным, но в моих банках данных есть соответствующие программы. Когда строился этот корабль, мурилий считался редким минералом, и до последнего времени я тоже так думал.

– Даже неловко, что мы так легко его захватили, – сказал Ворон. – Все равно что отнять конфетку у ребенка.

Козодой кивнул:

– Это меня и тревожит. Напрашивается вывод, что пресловутая война, которую ведет Главная Система, отнюдь не сводится к прямым столкновениям, иначе корабль был бы обязательно снабжен самоликвидатором и вооружен до зубов. Но есть и другая проблема. Мы нарушили Завет, договор между Главной Системой и флибустьерами. Она вполне могла услышать наши позывные, но, не зная, кто именно за ними стоит, она потребует, чтобы флибустьеры сами выследили и уничтожили нарушителей. А если они этого не сделают, у нее будет отличный повод стереть их в порошок.

– Ничего, хватит им разнеживаться, – вставил Сабатини. – Откуда, вы думаете, они берут свои корабли? Эти лоханки остались еще с тех пор, когда они действительно были пиратами и за ними всерьез охотились. Тогда это был крепкий, выносливый и решительный народ, но потом они заключили сделку, и нынешнее поколение – это уже обычные торгаши. С другой стороны, все они слышали, как Вал сам собирался пренебречь договором, и это работает на нас. Но особенно радоваться и в самом деле нечему. Флибустьеры, если им даст след, например, Савафунг, быстро разберутся, что к чему, и взвалят всю вину на нас.

– Главная Система отнюдь не глупа, – напомнил Козодой. – Она поймет, что без дополнительной информации мы, новички в этих местах, не смогли бы даже обнаружить нужный корабль. Благодаря тому, что успел выслать Вал, которого вы уничтожили, – модулю памяти, записям или чему-то еще, – Главная Система легко установит связь между нами и флибустьерами. Будь я на ее месте, я бы послал все Заветы к черту и, собрав флот побольше, проследил эту связь в надежде, что она приведет к нам.

– Халиначи, – кивнул Ворон. – Надо поскорее вытащить оттуда Савафунга.

– Если нам повезет, возможно, мы сумеем опередить Главную Систему, – сказал Звездный Орел. Двигатели "Грома" уже набирали мощность.

Но только через несколько дней они смогли известить Савафунга, послав кодированный сигнал через его ретранслятор. Козодой не хотел действовать слишком прямо из боязни ускорить тот самый исход, которого они старались избежать. После стычки с Валом и встречи с кораблем, наполненным солдатней, он старался быть предельно осторожным.

Они послали хозяину Халиначи нечто среднее между победной реляцией и предупреждением об опасности и стали ждать ответа. В зависимости от ситуации на планете и от того, часто ли Савафунг проверял свой канал связи, ответ мог прийти и через несколько часов, и через несколько дней. Ожидание было тревожным, но Козодой считал, что Главная Система в любом случае не в состоянии отреагировать немедленно. Ее флотилии, которую надо было еще собрать, предстояло пройти такое же расстояние, что и "Грому", и она не могла сделать это быстрее, чем он.

Между делом Звездный Орел трудился над захваченным транспортом. Загадочные интерфейсы для подключения людей к пилоту, которым здесь-то уж не было никакого логического объяснения, оказались на положенном месте, хотя и были скрыты панелями. Конечно, транспорт не был быстрым, изящным истребителем класса "Молнии", как хотелось бы, но и его можно было использовать.

Не имея ни техники, ни знаний для непосредственного перепрограммирования командного модуля, как это было сделано со Звездным Орлом, им пришлось прибегнуть к хирургии. По сути дела, это был компьютерный эквивалент лоботомии. Самосознание пилота транспорта было отсечено и изолировано, в результате чего он не мог ни функционировать самостоятельно, ни управлять какими-либо функциями корабля. Он превратился в бездумного раба, покорно ожидающего приказов.

Двигатели были сильно повреждены, но Звездный Орел разобрал их, пропустил детали через трансмьютер, используя в качестве образца части единственного уцелевшего агрегата, и восстановил исходную форму. Силовую установку и систему вооружения он переделал полностью. Внешне корабль ничем не отличался от самого обычного тихоходного и неуклюжего транспорта, однако всякий, кто вознамерился бы атаковать эту лохань, быстро убедился бы, что зубы у нее острые.

Прошло несколько дней, Савафунг молчал. Начались разговоры насчет того, что следовало бы послать на Халиначи "Молнию" и выяснить положение, но Козодой запретил.

– Если поселок захвачен, мы попадем в ловушку, а рисковать сейчас глупо. Подождем еще один день и отправимся дальше. У нас есть дела поважнее.

И вот наконец буквально в последние часы пришло сообщение от Савафунга:

"Пять дней назад нас захватили врасплох. Пятьсот человек под командованием двух Валов. Мы едва успели спуститься в убежище и только через несколько дней решились на прорыв. Мы запустили кучу беспилотных кораблей, чтобы отвлечь внимание, и ушли, сделав подряд несколько быстрых и рискованных проколов. Но нас осталось буквально горстка. Нам надо встретиться. Мне позарез нужен мурилий, а у вас его уйма".

– Мне кажется, это похоже на ловушку, – задумчиво произнес Ворон. – Трудно поверить, что при такой атаке кто-то мог уцелеть, если только его не отпустили нарочно. Будь я на месте Валов, я бы так и сделал, чтобы он вывел их на нас.

Козодой кивнул:

– Тем не менее заманчиво получить в союзники людей, которые чувствуют себя здесь как дома и обладают связями. Доктор Клейбен, у нас найдется аппаратура, чтобы узнать, не перепрограммирован ли человек на ментопринтере? Или вообще не дубликат ли это?

– Постараюсь найти, – ответил ученый.

– Мне недостаточно ваших стараний. Мне нужна полная определенность. Можете вы это сделать или нет?

– В таких вещах полной определенности не бывает, но я уверен, насколько вообще можно быть уверенным.

– Ну ладно. Только надо постараться предусмотреть любую неожиданность. Пустим в дело наш новый корабль и несколько ремонтных роботов. В конце концов хотя бы испытаем его. Пусть возьмет пять сотен килограммов мурилия и два истребителя из тех, которые мы переделали на дистанционное управление. "Молния" прикроет его, оставаясь вне радиуса действия локаторов, но в пределах дальности связи. "Гром" будет прикрывать "Молнию", одновременно используя ее как ретранслятор. Для выгрузки мурилия надо подыскать какое-нибудь голое и ровное место. Потом пошлем Савафунгу сигнал, а сами отступим. Оба истребителя и новый корабль будут вести наблюдение. Посмотрим, кто клюнет на нашу наживку. Звездный Орел, ты можешь с помощью сенсоров определить, есть ли на корабле трассер?

– Как уже говорил доктор Клейбен, полная определенность в таких вещах невозможна, но я буду следить за всеми используемыми частотами. Может быть, радиотрассер я и не опознаю, но наверняка замечу любой прибор, передающий данные о курсе, скорости, траектории и обо всем прочем. Возможно, они будут закодированы, но если код будет нестандартный и достаточно сложный, из этого легко сделать свои выводы.

– Хорошо. Давайте выберем место, радируем координаты и приступим.

Они отыскали звездную систему, достаточно удаленную и от Халиначи, и от областей, отмеченных на обычных картах. Звезда была красным карликом: когда-то она взорвалась, превратив свои планеты в сплошную массу бесформенных обломков, словно специально созданных для намеченной цели. Выбрав подходящий астероид, они выгрузили мурилий и поставили небольшой маяк, испускающий узкий луч, закодированный заранее оговоренным кодом.

Передав координаты Савафунгу, они предупредили, что тот должен забрать мурилий в течение пяти дней, иначе его вознаграждение пропадет. Он появился на следующие сутки. По крайней мере появился корабль. Он вышел из прокола и почти сразу же направился к маяку.

– Пока ничего необычного, – сообщил Звездный Орел. – Но разумеется, если это действительно ловушка, им нет смысла включать радиотрассер до того, как я их вызову. Еще они могут оказаться настолько хитрыми, что оставят этот груз и подождут следующего раза.

Ворон, подключенный к интерфейсу "Молнии", изучал изображение корабля.

– Кажется, я его знаю, но он не принадлежит Савафунгу. Я только что проверил банки данных. Он был среди тех кораблей, которые пришли нам на помощь. Забыть его невозможно. Его собирали как минимум из пяти кораблей, и не все они были однотипными.

– Хочешь вмешаться? – спросил Сабатини, который вел трофейный транспорт, получивший теперь название "Пират-Один". – Можно их окликнуть.

– Ни в коем случае! – отрезал Ворон. – Этот корабль был на ходу еще до нападения на Халиначи. Или Савафунг на всякий случай послал кого-то вместо себя, или эта посудина несет нам крупные неприятности. Позволим им забрать груз. Все равно мы засунули в эту кучу свой трассер, а в такие игры можно играть и вдвоем.

На трассере настоял именно Ворон. Сам он не встречался с Савафунгом, но за годы общения с администраторами и высшими чиновниками составил себе ясное представление о характере этих людей.

– Никаких передач ни с корабля, ни на корабль, – сообщил Звездный Орел. – На борту зафиксировано присутствие живых существ. Немного. Скорее всего четыре или пять, и еще, вероятно, вспомогательные роботы. Корабль неплохо вооружен, но перестроен очень неумело, и некоторые данные позволяют предположить, что он подготовлен к взрыву в случае захвата.

В зоне действия сканеров не было зарегистрировано других проколов. Незнакомец пришел один.

Он сделал круг и сел на астероид. Один из истребителей развернулся прямо на маяк и передал увеличенное изображение.

Людей было трое, все в громоздких устаревших скафандрах черного цвета. Вместе с ними из корабля вышли два самодвижущихся механизма, имеющих весьма отдаленное сходство с ремонтными роботами "Грома". Как и корабль, они были наспех слеплены из частей совершенно разных машин. Козодой на минуту задумался:

– Установи связной канал через маяк и попроси соблюдать тишину.

– Сделано.

– Говорит автоматическая станция слежения, – размеренно проговорил Козодой. – Ваш корабль не тот, для которого предназначался груз. Во избежание нежелательных последствий воспользуйтесь оговоренным кодом и наведите антенну на маяк. Тогда будет установлена прямая связь с экипажем "Грома". Конец передачи.

Фигуры в скафандрах застыли как вкопанные. Они явно не ожидали такой изощренности от шайки беглецов и считали, что груз уже в трюме их корабля. Наконец ответил женский голос, он звучал твердо, но в нем проскальзывали нотки тревоги.

– Вызываем "Гром". У Савафунга просто нет подходящего трюма, – сказала женщина. – Когда началась заварушка, все рассыпалось, и это лучшее, что у нас есть.

Козодой выждал несколько секунд, чтобы казалось, что его голос приходит издалека.

– Мы хотим установить связь со всей группой, – произнес он, – но прежде всего мы должны знать, что же произошло в действительности.

– Главная Система свихнулась, вот что произошло. Вывалила на нас полный корабль своей недоделанной солдатни, даже не предложив сдаться. Взорвали к чертям три корабля в порту Халиначи. Просто так, без всякого повода. Одновременно люди и роботы из Службы Глубокого Космоса повсюду начали раскапывать все известные флибустьерские норы. Убиты сотни людей, почти все корабли уничтожены. Выжившие прячутся или удрали в дальний космос. Те, кто часто имел дело с Савафунгом, заранее договорились, что делать, если Завет падет. Мы встретились в условленном месте, но не успели прийти в себя, как они появились и там. Теперь Савафунг и еще семь кораблей, считая наш, залегли в дальнем космосе, в области, не отмеченной на картах. Нам чертовски, просто чертовски нужен этот груз... Господи! Сколько же было на том корабле, если вы так запросто выбрасываете такую кучу?

Козодой снова аккуратно выждал время, на всякий случай добавив еще секунду. Впрочем, он уже начинал верить этой женщине.

– Порядочно. Шестьсот сорок тонн.

– Шестьсот.., тонн? Да это больше, чем добыли наши отцы, праотцы и мы сами за последние пять сотен лет!

Козодой опять выдержал паузу:

– Начинайте погрузку. А когда закончите, не могли бы вы принять делегацию и, возможно, отвести на своем корабле нашего гонца к Савафунгу? Никаких подвохов, но и никаких обязательств.

На той стороне завязался короткий спор. Наконец женщина заговорила снова:

– Не могу сказать, чтобы мы были особенно рады вас видеть. Я потеряла свой дом и друзей, а виноваты в этом прежде всего вы.

– Я вас понимаю, – ответил Козодой, по-прежнему старательно имитируя задержку сигнала. – Но все так или иначе шло к этому. Мы называем себя пиратами, но мы не пираты. Мы революционеры и ведем войну. Десятилетия вы считали себя свободными и стоящими вне Системы, но теперь видите, что на самом деле все было иначе. Самые первые флибустьеры, возможно, и были свободны, но вас Система включила в себя и использовала. Мы предлагаем вам и всем остальным освободиться в полном смысле этого слова. МЫ ЗНАЕМ, КАК УНИЧТОЖИТЬ ГЛАВНУЮ СИСТЕМУ. До конца. Целиком. Но для этого нам нужна ваша помощь. У вас есть связи и опыт. У нас – высокая технология, обширные ресурсы и большие трансмьютеры. Выбирайте – жить ли вам дальше как загнанным животным или из дичи превратиться в охотников. Вы можете обсудить это с нами и позже, но едва ли кодовый канал продержится долго. Противник пустил в ход все, что возможно. Принять нашего представителя – самый безопасный способ, ведь ни нам, ни вам не хочется рисковать. Ответ пришел не сразу.

– Откуда нам знать, что вашему представителю можно доверять? – спросила наконец женщина. – Я не думаю, что вы не те, за кого себя выдаете, но, по-моему, вы просто малость не в себе.

– Вот так, – ухмыльнулся Сабатини. – Видишь теперь, что я имел в виду?

На сей раз Козодой не сделал паузы перед ответом:

– Дело в том, что я – да и все мы – намного ближе к вам, чем вы полагаете. В этот самый момент на вас нацелены два автоматических истребителя. Мы могли бы заставить вас силой, но нам нужно сотрудничество, а не взаимная ненависть и подозрение. В эти игры пусть играет Главная Система. Если вы откажетесь, мы позволим вам уйти и будем пытаться сами наладить отношения, пока наш канал еще действует. Правда, нам не хотелось бы задерживаться здесь слишком долго.

Женщина удивленно охнула, когда Звездный Орел включил полную мощность на одном из истребителей и тот ясно обрисовался на экранах ее локаторов. Она испугалась, что по их следам могут послать беспилотный аппарат. Ничего не зная об истребителях "Грома", она не подозревала, что эти смертоносные машины лишены межзвездных двигателей. Они были созданы единственно для защиты главного корабля.

– Ну ладно, – сказала она в конце концов. – Савафунг говорил, что у вас есть малый по имени Нейджи. Он его знает и доверяет ему. Мы его примем.

Козодой грустно вздохнул:

– Это был бы лучший вариант, но, увы, он умер от ран, полученных в бою с Валом. Он уничтожил робота, но погиб и сам.

– Пошлите меня, – сказала Вурдаль. – В случае чего я смогу о себе позаботиться.

"Уж это точно", – с неудовольствием подумал Козодой. Он был в растерянности. Сабатини, особенно учитывая его способности, был подходящим кандидатом, но хотя он, безусловно, умел отлично находить общий язык с людьми подобного сорта, Козодой сомневался, удастся ли ему так же хорошо провести переговоры с Савафунгом.

– Я бы пошла, – предложила Хань. – Кому может угрожать слепая девушка? И я умею разговаривать с такими людьми, как Савафунг. Он похож на моего отца, только в упрощенном варианте.

– Нет. Даже если бы Звездный -Орел и позволил тебе, в чем я сильно сомневаюсь, ты перед ними слишком беззащитна. Кроме себя самого, я знаю только одного человека, который подходит для этого, и, может быть, даже лучше, чем я. И хотя он никогда не видел Савафунга, Савафунг наверняка видел его.

– Я понял, вождь, – понурился Ворон. – Я так и думал, что когда-нибудь ты мне припомнишь ту проделку на Миссисипи. Но хотелось бы мне знать, осталась ли у нашего приятеля хоть одна сигара?

* * *

Козодой не выходил на связь, пока Ворон не был высажен и "Молния", пилотируемая Вурдаль и Чо Дай, не вернулась к "Грому".

– Звездный Орел говорит, что наш трассер действует, – первым делом сообщил он. – Следуйте за ними на предельной дистанции до самого их логова, но туда не входите. Ясно?

– Конечно, капитан, – ответила Чо Дай. – Вы хотите знать только, где они прячутся, и не более того.

– Умница. До сих пор ты сидела без дела, но теперь от тебя зависит многое. Следи за трассером. Когда убедишься, что они прибыли, пошлешь нам сообщение. "Пират-Один", в этом случае вы пойдете на сближение с "Молнией", если только сочтете это безопасным. Мы будем держаться за вами на расстоянии одной позиции по карте. Хочется надеяться, что они не подсунут Ворону какой-нибудь гипнотик. Он знает о трассере, спрятанном в мурилиевой руде, и нам нечем убрать из его головы эти сведения.

Оказавшись на борту флибустьерского корабля, Ворон, покопавшись немного, нащупал частоту их внутренней связи. Сперва он обрадовался, слыша только женские голоса, но потом забеспокоился. Кто знает, какие мысли могут возникнуть у женщин, подолгу лишенных мужского общества? Лично он не мог представить себя пожизненно запертым посреди бескрайней пустоты в компании трех парней и без единой женщины.

Но на самом деле положение было еще хуже, чем ему представлялось. Когда его сопровождающие сняли свои неуклюжие скафандры, у Ворона отвисла челюсть. У одной вместо рук оказались перепончатые лапы с когтями. Ступни были длинные, плоские и тоже перепончатые, а сине-зеленая чешуйчатая кожа и безволосый череп производили кошмарное впечатление. Носа не было вовсе, зато веки были двойные, и глаза мигали вразнобой. Внутренняя пара век была прозрачной. Два аккуратных отверстия по бокам головы могли быть ушами, но с таким же успехом и чем-то еще, а когда женщина повернулась, Ворон с дрожью увидел цепочку маленьких плавничков, идущих вдоль спины от затылка. Она кончалась довольно большим плавником, растущим прямо на хребте. Фигура у нее была неплохая, если не считать полного отсутствия грудей. Ворон решил, что она, должно быть, яйцекладущая.

Ее подруга первым делом высвободила из скафандра длинный толстый хвост, начинавшийся от крестца. Должно быть, поэтому у нее и была такая неуклюжая походка. Поэтому – и еще оттого, что ее необычайно мощные и мускулистые ноги заканчивались огромными когтистыми ступнями. Руки выглядели такими же толстыми и сильными, а пальцы, тоже с когтями, могли бы сокрушить скалу. Серая кожа была гладкой, плотной и тоже без единого волоса. Правда, груди у этой женщины имелись – очень маленькие, очень крепкие и с длиннющими сосками. Крупную, под стать всему телу, голову вполне можно было бы назвать человеческой, если бы не нос, приплюснутый настолько, что тонкие ноздри трепетали при каждом вдохе и выдохе. Поймав на себе его взгляд, она улыбнулась, и тут же начисто утратила сходство с человеком. Такие зубы Ворон видел разве что у пумы.

Колонисты! Наконец-то ему довелось воочию увидеть колонистов! Ворон думал, что готов ко всему, но сейчас понял, что заблуждался. Теперь ему наконец стало ясно, что имел в виду Нейджи, говоря о "последней жертве". Превратиться в одного из них, навсегда стать таким же чудовищем... Впрочем, они были рождены такими, и для них чудовищем был он. В отличие от Сабатини, или как его там, целиком копирующего свою жертву, остальные могли бы измениться только внешне, в душе оставаясь людьми. Что чувствовал бы он? Ворон представил себе, как однажды просыпается в таком теле, сохранив прежний склад ума, привычки и взгляд на окружающее.

"Не это ли пришлось пережить Нейджи? – спросил он себя. – Быть может, он родился и счастливо жил среди себе подобных, а потом силой обстоятельств или во имя долга был вынужден обратиться в чудовище – человека с Земли?"

– Я совсем высохла, – сказала женщина с чешуйчатой кожей очень высоким, но почти человеческим голосом. – Эти скафандры меня просто убивают. Пойду окунусь немного.

У нее было странное произношение, но Ворон понимал ее речь. В космосе почти каждый встречный мог говорить либо по-английски, либо по-русски. Козодой как-то рассказывал, что эти два народа первыми вышли в космос и еще в незапамятные времена особое соглашение обязывало международные экипажи использовать их языки. По-русски Ворон не говорил, но английский благодаря службе в Североамериканском Центре знал очень даже неплохо.

– Прошу прощения, что я так невежливо уставился на вас, – искренне сказал он. – Но я здесь новичок и до сих пор встречался только с людьми моей породы. Я привыкну. Ведь смог же я привыкнуть к белым. Я могу привыкнуть к чему угодно.

Вторая женщина удивилась:

– В вашем мире есть белые люди? Раса альбиносов? Ее речь была очень четкой с характерным акцентом, хотя и невозможно было сказать, где именно так говорят. Впрочем, после восьми с небольшим столетий, да еще учитывая такое разнообразие в строении органов речи, это было в порядке вещей. Ворон усмехнулся:

– Нет, это просто так говорится. Не называть же их розовыми, они бы этого не вынесли. Кстати, меня зовут Ворон.

– Я Бутар Киломен, – ответила она. – А это Такья Мудабур. У вас только одно имя, мистер Ворон?

– Не надо "мистера" – просто Ворон. Если бы я сказал вам свое настоящее имя на своем родном языке, вы бы челюсти вывихнули, пытаясь его повторить. – В это время двигатели ожили, корабль дернулся, затрясся и загромыхал, как громыхала искалеченная "Молния", удирая от Вала. Эти скрипы и стоны не особенно обнадеживали. – Люди всегда люди, особенно когда их связывает дело. Но вы уверены, что эта штуковина не развалится по дороге?

– Корабль очень старый, но еще ничего. Со временем вы привыкнете.

Когда чешуйчатая женщина уходила, навстречу ей по трапу спустилась еще одна. Если первым двум недоставало волос, то у этой их было в избытке. Казалось, на ней маскарадный костюм. Прежде всего, разумеется, бросалась в глаза грива, но даже руки у нее были покрыты желто-рыжим мехом. Она ступала кошачьей походкой, хотя и не такой необычной, как можно было бы ожидать. Ступни и даже кисти рук, хотя и напоминали человеческие, все-таки больше смахивали на лапы. У нее было шесть маленьких сосков, расположенных двумя рядами. Из-под шерсти, совершенно скрывающей лицо, внимательно смотрели угольно-черные глаза. Нос, покрытый короткой тонкой шерсткой, был широкий, а рот безгубый.

– Я Дора Паношка, – сказала женщина-лев. Ее гортанная речь была очень похожа на рычание. – Я отведу вас к капитану.

Ворон не знал, кого он увидит в капитанском кресле, но решил, что его уже ничто не удивит.

И как всегда, снова ошибся.

8. Я ПРИШЕЛ ДАТЬ ВАМ ВОЛЮ

Прежде всего разденьтесь, – скомандовала женщина-лев. – Мы проверим вашу одежду и ваш скафандр. И предупреждаю – если найдем хоть что-нибудь подозрительное, все ваши шмотки – и вы тоже – отправятся одним путем, а мы – другим.

Ворон замешкался, и она приняла это за застенчивость:

– Только не воображайте, что вы для женщины дар Божий. Здесь на это всем наплевать.

Ворон действительно был смущен, но совсем не поэтому. Ему давно уже было ясно, что он для них ни в малейшей степени не привлекателен. Как и они – для него во всяком случае, пока он не увидел капитана. Но тут возникли трудности совсем иного рода.

Женщина в капитанском кресле, как ни странно, была очень похожа на землянку – причем такой красавицы Ворон еще не видывал. Роскошная, чувственная, обворожительная – ей подошел бы любой из этих эпитетов. Короткие волосы, подстриженные в каре, с челкой спереди оттеняли ее красоту. При виде ее любой земной мужчина потерял бы голову.., не будь в ней всего девяносто сантиметров росту.

Приглядевшись пристальнее. Ворон уловил в ней и менее человеческие черты. Когда она поворачивала голову, ее темные глаза вспыхивали по-кошачьи, а уши смахивали на твердые раковинки, заостренные сверху.

В волосах прятались едва различимые выступы, похожие на притупленные рожки. Кожа была очень бледной, однако внимательный взгляд мог углядеть в этой бледности следы всех цветов радуги. Но больше всего Ворона поразила огромная сигара у нее в зубах. При ее росте сигара казалась увеличенным муляжом, но, без сомнения, была настоящей.

Женщина-капитан выглядела совсем юной, но Ворон подозревал, что это обманчивое впечатление, особенно если учесть занимаемое ею положение. На ней не было абсолютно никакой одежды, но она так непринужденно восседала на подушках, призванных приспособить обычное капитанское кресло под ее рост, что Ворон решил, будто нагота, очевидно, является частью культуры ее народа.

– Меня зовут Икира Сукота, – представилась малютка, и Ворон узнал этот голос: именно она разговаривала с "Громом" по связному каналу. Ее английский, очевидно выученный на ментопринтере, был неестественно правильным. – Рада приветствовать вас на борту "Каотана", что по-английски означает "Дикая лань".

В голосе ее, однако, не ощущалось особой радости.

Ворон вздохнул:

– Видите ли, мое присутствие вам не по душе, а я получил приказ, так что тут мы квиты. Мне очень неловко, и, возможно, я рассержу вас, но, честно говоря, мне безумно хочется курить.

Громкий гортанный хохот совершенно не соответствовал ее внешности. Отсмеявшись, она указала на ящичек возле правого подлокотника:

– Прошу вас, угощайтесь. Даже если я, капитан, закурю вне мостика, на борту вспыхнет мятеж, но путь в проколе займет еще несколько часов, так что нам хватит времени продымить здесь все насквозь.

Лед был сломан.

– Так, значит, вы со своим кораблем и десятком людей собираетесь ниспровергнуть Главную Систему, а? Неплохо задумано.

– У-ум-м, – согласился Ворон, наслаждаясь первой сигарой после визита на Халиначи. – Совершенно невероятно, не правда ли? Я хочу сказать, ничуть не более вероятно, чем увидеть женщину вроде вас на капитанском мостике флибустьерского корабля.

На мгновение она смутилась:

– Не знаю, как там у вас... Но все, что вы видите – буквально все, – плод тяжелой работы, сильной воли и нескольких удачных совпадений. У вас, наверное, было так же, но этого мало против этой проклятой Системы. Она обладает могуществом древних богов. Бесчисленные приспешники выполняют их приказы, а сами они скрыты от человеческих глаз.

– У этого древнего бога есть слабое место. До сих пор он успешно держал это в тайне, но теперь она раскрыта. Вот почему мы здесь.

Девушка заинтересовалась:

– Так вы пришли из Материнского Мира, чтобы сражаться?

Ворон заколебался, он не хотел раскрывать карты, но чувствовал, что неплохо бы проверить на собеседнице то, что он собирался сказать остальным.

– У нас есть.., нечто вроде пистолета, – произнес наконец он. – Пистолета, который стреляет особыми пулями. Их всего пять, но этого как раз достаточно, чтобы продырявить брюхо Главной Системе. Главная Система знает и о пистолете, и о пулях, но не может уничтожить их или сделать так, чтобы их нельзя было пустить в ход. Все, на что она способна, это рассеять их по Галактике. Она отдала их в руки людей, наделенных достаточной властью, но не подозревающих, чем они в действительности владеют. Мы полагаем, что пистолет у нас есть – в определенном смысле, конечно, и знаем, где находятся четыре пули из пяти. На самом деле мы не так уж и одиноки – все это инспирировано могущественными врагами Главной Системы, и наша задача выпросить, одолжить, украсть, короче говоря, любым путем добыть все пули, зарядить пистолет и вышибить мозги из проклятой штуковины.

Икира кивала, внимательно слушая, а потом вдруг неожиданно спросила:

– Зачем вам это? Вы говорите как простой человек, но словечки вроде "инспирировать" нарушают это впечатление.

Ворон пожал плечами:

– От природы я человек невежественный, но всегда могу подстроиться под собеседника. Опыт, знаете ли.

– Ну-ну... Я тем не менее подозреваю, что вы один более образованы, чем все, кто мне встречался до сих пор, вместе взятые. Какая у вас профессия, Ворон? Я хочу сказать, чем вы занимались раньше?

– Оперативный агент. Служба безопасности Североамериканского Центра, если это вам хоть о чем-то говорит.

Она покачала головой:

– Абсолютно ни о чем, но я поняла, в чем суть вашей работы. Вы, наверное, очень опасный человек, Ворон. Придется мне помнить об этом.

– Мы все опасны, капитан. Каждый преследуемый и гонимый человек опасен. Вам бы следовало это знать. Но мы опасны по-разному. У нас есть один малый – Главная Система в человеческом облике, если не хуже. Есть прелестная слепая девушка, которая способна в уме перепрограммировать любой компьютер. И есть женщина, сплошь покрытая татуировками, с вырванным языком... Над ней измывались всю жизнь, и она не помнит даже своего происхождения. Она бы не поняла ни слова из нашего разговора, но берегитесь, если она подумает, что вы ее враг. Что же до меня, у меня есть жена, прелестная девушка. У нее изумительные манеры и утонченный интеллект, но раз в месяц ей просто необходимо кого-нибудь кокнуть. Мы все опасны, что да, то да, но вот для кого – это вопрос. Думается, вы должны об этом знать. Все-таки вы уцелели, вы здесь, у вас есть корабль и та свобода, какую он дает.

– А вам, наверное, любопытно узнать, откуда взялся этот корабль и его экипаж. Вы уже заметили, что вы – единственный мужчина на борту?

– Это вроде как сразу ясно.

– Я никогда не считала свой родной мир особенно жестоким и суровым, но по сравнению с остальными он именно таков. Климат у нас по большей части мягкий, но зато полно всяких хищников. Говорят, нас специально сделали маленькими, чтобы мы не нарушали экологического равновесия, и теперь моим соплеменникам приходится ежедневно вступать в бой, чтобы отнять хотя бы самое необходимое у большого мира, где любой готов сожрать тебя или растоптать, даже не заметив. Мало кто из нас доживает до старости, а те, кому это удается, становятся вождями, потому что это доказывает, что они и сильнее, и умнее остальных. Наши мужчины – они примерно на голову выше женщин – крепки словно камень. Сплошные мускулы. Они просто созданы, чтобы быть охотниками, собирателями, воинами, и все же они гибнут молодыми. Женщины только рожают. Это невозможно преодолеть – все дело в биохимии. Стоит подойти к мужчине поближе, и не успеешь оглянуться, как ты уже с ним в кустах. Мы рожаем непрерывно, и все же этого едва хватает, чтобы хотя бы поддержать уровень населения. У нас нет ни мускулов, ни быстроты, ни веса. Мы практически беззащитны и полностью зависим от мужчин, которые обеспечивают нам еду и безопасность. У нас есть кое-какие оборонительные средства, но ни одного наступательного.

Ворон кивнул, невольно подумав о Хань. Она бы хорошо поняла Икиру, только у нее не было даже оборонительных средств, если не считать Звездного Орла, который мог быть воистину грозным.

– Оборонительные? – переспросил он. Икира кивнула:

– Они лишь помогают оставаться в живых и снова рожать. Когда женщина теряет способность рожать, они постепенно утрачиваются. Например, я могу сохранить полную неподвижность, и даже самое острое ухо не услышит меня. Я могу имитировать различные запахи, чтобы скрыть свой след. Продемонстрировать, к сожалению, не могу – это зависит от окружающего фона, а здесь и без того накурено. Мой слух в пять-шесть раз острее, чем у любой известной мне расы. Дневное зрение у меня неважное, зато я могу видеть почти в полной темноте. Я вижу даже тепловое излучение, которого, как я знаю по опыту, представители других рас видеть не способны. Это потому, что на нашей планете люди живут в основном под землей. А еще я могу ВОТ ТАК.

Ворон не верил своим глазам. Все произошло удивительно быстро. Только что она сидела на красном покрывале, а руки ее покоились на серых подлокотниках. И вдруг она исчезла. Мимикрия, но настолько совершенная, что кожа воспроизводила даже текстуру ткани. Руки стали прозрачными и были видны даже просветы между подлокотниками и сиденьем. Она не стала невидимой, особенно если знать, что кресло не пустое, но Ворон не сомневался, что в другой ситуации это сработает не хуже настоящей невидимости.

– Еще я могу передразнить почти всякого, кого я слышала хотя бы раз, – произнесла она мужским голосом, очень похожим на его собственный. – А в безвыходном положении я способна внушить тому, кто за мной охотится, что перед ним – существо гораздо крупнее и сильнее, чем он. – Ее голос снова стал обычным, женским, и, услышав его. Ворон понял, что она имеет в виду. Теперь ему стало ясно, почему нагота для нее была нормой: любая одежда помешала бы маскировке.

– Как видите, ничего наступательного, – заметила Икира. – У меня хватит сил прихлопнуть жука или муху, но даже копье или лук мне не по руке, не говоря уже о пистолете. Но отсюда, из этого кресла, я могла бы стереть с лица планеты целый город.

Она произнесла это так, словно действительно была не прочь совершить нечто в этом роде. Манка и Хань в одном лице, подумал Ворон, а вслух сказал:

– Но вы явно выросли не в обществе охотников и собирателей, во всяком случае, не больше, чем я. Иначе вас бы здесь не было.

– В определенном смысле вы правы. Но я была из хорошего рода и с детства отличалась большой любознательностью. Старейшины решили, что мой разум способен справиться с чудесами и тайнами Центра. Меня избрали, хотя я была еще совсем юной, но я не училась, а была, так сказать, в родильной команде. Предполагалось, что мы будем рожать более подходящих кандидатов на работу в Центре. Нам предоставляли коротать время в роскоши, но мы были умнее, чем ожидалось от девочек, и сумели кое-чему учиться самостоятельно. Можно было уставиться на терминал с записью лекции и, изображая на лице полнейшее непонимание, пожирать знания. Это никого не заботило, хотя полного образования никому из нас не полагалось. С наступлением зрелости нас должны были прогнать через ментопринтер, а там – прощай любознательность. Потом – гарем для Избранных, вскоре – куча детей, тридцать или больше лет взаперти, а когда уже больше не сможешь рожать, иди работать прислугой, пока не развалишься от старости.

– Изрядное расточительство, но своя логика в нем есть. Однако вы, видимо, избежали этой участи?

– Да. Я быстро сообразила, к чему идет дело, и мне, по счастью, подвернулся один юноша. Он был немного старше и уже начал проявлять свои чувства – вы понимаете, что я имею в виду. Его отец был большой шишкой – заместитель верховного администратора – и баловал сыночка так, что трудно себе представить. Я изо всех сил играла на его заносчивости и эгоизме, и скоро он стал считать меня своей. Естественно, одна только мысль, что ЕГО девушку могут отправить в общий гарем, доводила парня до кипения, а учитывая его положение, он мог кое-что сделать. Должна признать, я невероятно перед ним унижалась. Исполняла любое его желание, одобряла любой каприз. И когда пришла моя очередь отправляться под ментопринтер, он добился того, что для меня сделали исключение. Дело в том, что у особо важных персон у нас существуют частные гаремы. Тот, кто имеет власть, всегда жаждет подчеркнуть свою исключительность. У моего парня было трудное время. Он много учился, делал карьеру, так что ему нужна была и служанка, и домохозяйка, и еще кто-нибудь, кого можно трахнуть, когда придет охота. Дети ему пока были ни к чему, поэтому он накачал меня каким-то снадобьем, которое предотвращало зачатие. А днем, пока хозяина не было дома, я пользовалась его терминалами, книгами и конспектами, чтобы самой получить образование. Черт возьми, он даже не подозревал, что я умею читать! А если бы заподозрил, не миновать бы мне ментопринтера, но ему это и в голову не приходило.

– Даже на Земле хватает похожих культур, – заметил Ворон, – а тех, что лишь немногим лучше, вообще пруд пруди. На уровне Центра это обычно исчезает или, во всяком случае, сглаживается, но уже одно то, что в нашем языке сохранилось слово "гарем", кое о чем говорит.

Однако Икира понимала, что ее положение это вершина, с которой можно двинуться только вниз. И вот года через полтора "муж" взял ее с собой, так сказать, в командировку. Как в подавляющем большинстве колониальных миров, Центры на родной планете Икиры нуждались в небольших, но надежных поставках мурилия, преимущественно для медицинских и исследовательских нужд. Нечего и говорить, что они получали мурилий отнюдь не от Главной Системы. На планете не было космопортов, но флибустьеры могли посадить свои корабли почти где угодно. В обмен на мурилий они получали доступ к новейшим технологиям, разрабатываемым в Центрах.

Как правило. Центры были оснащены одинаково, и лишь немногие из них, где самые умные и дальновидные администраторы поощряли нелегальные исследования, имели какое-то преимущество в конкурентной борьбе. Но даже там с флибустьерами носились как курица с яйцом, чтобы они не предпочли кого-нибудь другого. Высокопоставленный папаша решил, что его обожаемому сынку пора познать тяжкий труд общения со столь важными персонами, ну а тот никуда бы не тронулся без своей наложницы.

Увиденное здесь перевернуло все ее представления о мире. Она, конечно, знала, что существуют и другие миры, непохожие на ее собственный, но была не готова увидеть это воочию.

Их было трое, и двое из них – женщины. Огромного роста, просто великанши, даже по сравнению с самыми рослыми мужчинами ее расы. И все же Икира увидела в них что-то близкое себе. Они были сильными личностями и не выказывали ни малейшего почтения к своему спутнику – мужчине. Вскоре выяснилось, что одна из женщин – капитан, а МУЖЧИНА – подумать только! – РАБОТАЕТ НА НЕЕ! А увидев, как мужчины ее народа, обычно такие заносчивые и важные, пресмыкаются перед женщиной, в чьих услугах они нуждаются, Икира решилась окончательно.

Понимая, что произойдет, если ее поймают, она собрала все свое мужество и однажды, ускользнув из дома, сумела встретиться с женщиной-капитаном наедине. Выслушав рассказ Икиры, капитан Смокевски была более чем растрогана и чрезвычайно удивлена разумом и выдержкой девушки. Капитан Смокевски сама недолюбливала то общество, с которым ей приходилось иметь дело, но в здешнем Центре работал некий гений, создавший новые, невероятно точные приборы для поиска месторождений мурилия. Теперь ей наконец-то представился случай натянуть нос этим мужским шовинистам. Крошечный рост Икиры и ее защитные способности пригодились как нельзя лучше, и перед отлетом Смокевски протащила ее на борт орбитального челнока. Так Икира оказалась в космосе, где надеялась обрести подлинную свободу.

Невесомость была для нее подлинным чудом. Она могла летать, она могла поднимать предметы, которые самый сильный мужчина ее племени не сумел бы даже сдвинуть с места. Подобрать ей скафандр удалось только через несколько месяцев, но, едва получив его, она стала заниматься техническим обслуживанием корабля, поскольку могла пробраться в такие места, куда не в состоянии был пролезть никто. Ее длинные тонкие пальцы, исключительное зрение и слух помогли ей стать непревзойденным мастером по ремонту корабельного оборудования, которое можно было удержать в исправности разве что молитвами. Икира интересовалась всем, что видела вокруг, и училась всему, чему могла. Она с большим облегчением обнаружила, что быстро утратила сексуальные побуждения, во власти которых прожила почти всю жизнь: ведь они вызывались исключительно биохимическими причинами, и, когда рядом не было мужчин ее расы, она чувствовала себя спокойно и полностью владела собой.

Ворон, затаив дыхание, слушал историю этого беспримерного освобождения. Главным препятствием на ее пути был маленький рост, но она работала за шестерых и все, за что ни бралась, делала вшестеро лучше. Она научилась разговаривать на равных с людьми, которые казались ей великанами, стала вести кое-какие собственные дела и в одной из стычек за мурилиевую заявку взяла на себя управление боем – капитану Смокевски изменила выдержка – и выиграла схватку. К ней пришла слава, а всю доставшуюся прибыль она вложила в старую, потрепанную развалюху, которую собственноручно восстановила и перестроила с помощью двух членов экипажа, покинувших побежденного капитана. Так появился "Каотан". Этими двумя были Дора Паношка и Бутар Киломен. Такья присоединилась к ним позже. Ее трудно было устроить в корабле: ей то и дело требовалось окунаться в воду, чтобы не пересохла кожа. Впрочем, очень немногим флибустьерам удавалось вести дела с водными расами, а Икира видела определенные возможности в этой практически нетронутой области. Такья оказалась чрезвычайно полезной и с лихвой оправдывала расходы на настоящую воду – химические системы мытья ей не годились – и другие сопутствующие нужды.

Кроме того, насколько им было известно, они трое были единственными представителями своих рас, которым удалось выйти в космос. Это были особые узы, и они в полном смысле слова ощущали себя единой семьей.

– Когда-то я надеялась достичь такого могущества, чтобы однажды вернуться и разрушить всю эту коварную систему. Но теперь я понимаю, что легче сокрушить Главную Систему, чем перестроить сложившуюся культуру, особенно ту ее часть, которая основана на биологии.

– Единственный вариант – это разрушить большую Систему, – согласился Ворон. – Потом можно будет широко внедрить новые технологии, и ваш народ сделается повелителем планеты, а не просто ее обитателем. С помощью этих технологий можно будет изменить и биологию, которая вас ограничивает.

"Да что это со мной? – ужаснулся он про себя. – Похоже, я учу ее, как превратить своих соплеменников в белых людей и начать грабить собственную планету".

Перелет до нужного места занял всего полтора дня, но за это время Ворон не на шутку привязался к маленькому капитану. Правда, свести знакомство с остальными членами экипажа было намного сложнее. Одна лишь Бутар Киломен оказалась достаточно любознательной, чтобы вступить в разговор, но она была вовсе не так откровенна, как капитан, и ничего не рассказывала о себе.

Беглецы предприняли все мыслимые меры предосторожности. Пароль должен был назвать не только капитан, но каждый член экипажа. Только после этого отключились локаторы других кораблей и автоматические пушки. Когда эта процедура закончилась, Икира немного успокоилась и вывела на экран изображение, чтобы показать Ворону, что делается вокруг.

– Большинство наших кораблей – это легкие транспорты, построенные в расчете не столько на грузоподъемность, сколько на скорость и вооружение, – объяснила она. – Для того количества мурилия, который старатели находят за месяцы кропотливых поисков, не требуется больших трюмов. А если ты не способен превзойти конкурента в скорости или вооружении, тебе вообще ловить нечего. Тот, что в центре, это "Эспириту Лусон", корабль Савафунга. Он может менять свой силуэт на экранах локаторов. Отличная защита, и очень дорогая. Я слышала, что внутри он отделан с невообразимой роскошью. Одним словом, Халиначи в миниатюре.

Ворон кивнул. Он не сомневался, что такой человек, как Савафунг, всегда найдет способ прихватить с собой свой собственный мирок.

– Остальные – "Сан-Кристобаль", "Нововладивос-ток", "Чунхофан", "Индрус", "Бахакатан" и "Сизу Модуру". Я их всех знаю. Именно с "Сан-Кристобалем" я схлестнулась несколько лет назад. Рада видеть, что эта посудина осталась на ходу, но, по правде говоря, наши пути пересеклись только сейчас. – Она помолчала и грустно добавила. – До тех пор, пока все не собрались, я не теряла надежды встретить еще кое-кого.

У этой разношерстной компании не было официального лидера – для этого флибустьеры были слишком горды и независимы, – но Савафунг определенно имел среди них большой вес, и мало кто мог бы оспорить его права. У него имелись ценные связи, особенно в колониальных мирах, и он был лучше других подготовлен к такому повороту событий.

– Не могли бы вы соединить меня с кораблем Савафунга? – попросил Ворон. – Пожалуй, лучше поговорить сначала с ним, не то какой-нибудь из ваших сорвиголов превратит нас в пыль прежде, чем я успею раскрыть рот.

Фернандо Савафунг с нетерпением ждал прибытия "Каотана". Он рад был услышать, что груз доставлен, известие о пассажире принял с меньшим воодушевлением, но на переговоры согласился.

– Сэр, меня зовут Ворон, недавно я был у вас вместе с Арнольдом Нейджи.

Савафунг, как оказалось, помнил Ворона даже слишком хорошо. Кое-каких подробностей ему вообще не полагалось бы знать.

Ворон быстро ввел собеседника в курс последних событий, включая смерть Арнольда Нейджи, и рассказал о целях и намерениях "Грома" примерно так же, как рассказывал Икире. Савафунг внимательно выслушал его и заметил:

– Что ж, теперь я вижу, почему вы постарались ускорить ход событий... Итак, сеньор Ворон, что же вы собираетесь делать?

– Это не вопрос. Либо я останусь здесь, пока не будет достигнуто какое-то соглашение, либо вы сбросите меня в условленном месте – словом, вариантов немного. Вопрос, как мне представляется, в другом: что намереваетесь делать ВЫ? Завету пришел конец, и отныне Главная Система будет ловить всех и каждого, пока не доберется до нас. Всех пленников ждет одна судьба – ментообработка. Взгляните фактам в лицо – всего через несколько дней, самое большее недель, вы уже никому не сможете доверять, даже тем, кого знали годами. Нам следует объединиться. Мы хотим договориться. Вы нам нужны, но я думаю, что и мы нужны вам. Я хочу поговорить с вашими людьми, но, честно говоря, было бы неплохо, если бы сначала вы их слегка э-э.., подготовили.

Савафунг потратил целый час, прежде чем сумел успокоить остальных беглецов настолько, чтобы они могли хотя бы слушать.

Ворон взял микрофон, еще раз представился и сделал глубокий вдох.

– Вам некуда идти, и будущее не сулит вам ничего хорошего, – сказал он. – Вернуться к своему бизнесу вы не сможете, потому что число колониальных миров ограничено. Год, от силы два – и Главная Система сцапает вас всех.

– Мы можем уйти в места, которых нет на карте, туда, куда не добралась даже Главная Система, – предположил кто-то. – Начнем все заново и поднимемся снова, с помощью колониальных миров или без них. В конце концов, будем торговать с неземлянами.

– Вы сами поймете, что все это пустые мечты, если поразмыслите хоть немного, – отпарировал Ворон. – Пока вы не составите своих собственных карт, вам придется идти наугад. Примерно половина из вас застрянет без топлива на полпути, и о них уже никто никогда не услышит. Что касается другой половины – что ж, может, им и удастся выжить, но нелегальных верфей с большими трансмьютерами не существует. Без доступа к современной технологии и суперкомпьютерам они моментально деградируют. Специалистов у вас наперечет, и, когда они умрут, заменить их будет некому. В конце концов ваши корабли выйдут из строя, и тогда ваши дети или внуки будут вынуждены основать колонию на какой-нибудь обшарпанной скале и опуститься до примитивной дикости. Вам нравится такое будущее?

– Я не уверен, что у меня будут лучшие перспективы, если я присоединюсь к вам, – с сомнением произнес кто-то. – Знаете ли вы, сколько людей уже погибло из-за вас? И это всего лишь начало! А колониальные миры, которые задохнутся без нашего мурилия? Вы, неопытные новички, пришли и разрушили целый образ жизни!

Ворон невесело усмехнулся:

– Вы хотите сказать, что одиннадцать человек так вот запросто развалили до основания ваш драгоценный мирок? Ну, в таком случае нам по силам и большая Система, а?

– Если и дальше будешь шутки шутить, я тебе покажу чертовски тернистую дорожку на тот свет, – прорычал кто-то из флибустьеров.

– Нет! Пусть говорит! – перебил его другой. – В этом что-то есть.

Ворон снова приободрился:

– Мы вовсе не разрушили ваш мир, мы просто дали вам то, чем вы так дорожили на словах – свободу. Можете сколько угодно кричать и размахивать руками, но тот из вас, в ком есть хоть капля разума, давно понял, что флибустьеры – такая же колония, как любой из тех миров, которые вы обслуживаете. Главная Система точно так же терпит вас, пока вы ей полезны, и точно так же выбросит вас на свалку, когда вы перестанете быть ей нужны. Мы покончили с этим, но, если вы хотите вернуть прошлое, можете хоть сейчас бежать к Главной Системе, чтобы показать ей, какие вы честные и преданные, и возвратиться к прежним занятиям, но теперь уже без иллюзий. Но я предлагаю вам присоединиться к восстанию и драться с Главной Системой, а не друг с другом. Или вы – колониальные лоялисты, которым позволяют развлекаться игрой с устаревшими кораблями, или борцы за свободу. Тот, кто хочет вернуться и лизать пятки Главной Системе, нам ни к чему. Но те, кто жаждет подлинной свободы, те, кто хочет победить, нужны нам позарез.

Воцарилась гнетущая тишина, потом сквозь нее прорезался грубый мужской бас:

– Если бы я считал, что у нас есть хоть один шанс на победу, я бы пошел с вами, но пока что я его не вижу.

– Лучшего предложить не могу, но даже один шанс – это намного больше, чем вы полагаете, – ответил Ворон. – Многим из нас суждено умереть, но это еще не самое страшное. Кое-кому, наверное, придется.., придется принести последнюю жертву. Это значит – придется пойти на трансмутацию и пожертвовать своим человеческим прошлым и будущим. Я желал бы обойтись без этого, но я вынужден признать такую возможность. И наконец, чтобы добиться успеха, мы должны работать вместе, а не быть одинокими волками. Я знаю, что флибустьеры чересчур своевольны для этого, но именно так обстоит дело.

– Круто сказано, – заметил кто-то. – Лучше я всю жизнь буду бегать от этих ублюдков.

– Разумеется, но вы еще не слышали главного, – возразил Ворон. – Видите ли, это все не задаром. Все это – за вознаграждение, и немалое. Я объяснял вам ситуацию на примере пистолета и пуль, но это не совсем так. Эти пули, понимаете ли, вовсе не убьют Главную Систему. Они просто сделают ее тем, чем ей полагалось быть с самого начала – машиной, выполняющей приказы. Приказы любого, кто ею владеет. Подумайте только! Править Главной Системой точно так же, как сейчас она правит всеми. Вся ее мощь, вся ее преданность, все ее знание и умение перейдут к людям. Если вы в деле, то вы в деле от начала до конца. Выполни свою работу, не испорти чужую, не дай себя убить – и ты сам назовешь цену, именно так. Все что пожелаете! Ваш собственный мир, ваш собственный флот, все, о чем вы осмеливались только мечтать, – в ваших руках. Настоящий философский камень, или как он там называется. Помогите нам, продержитесь до конца, и сможете загадать любое желание – в пределах возможностей Главной Системы. А заодно и скинете эти железки со своей шеи.

Такие доводы они понимали – и заколебались.

– Должен сказать, я все больше склоняюсь к тому, чтобы пойти с ними, – внезапно раздался голос Савафунга. – Я уверен, что смогу просуществовать остаток жизни и без них, причем с минимальным риском. Я заранее об этом позаботился. Но там, где нет риска, нет и выигрыша. Если они потерпят поражение, я потеряю все, что у меня есть, и все, что у меня может быть, но если преуспеют – а, зная историю кое-кого из них, я не стал бы так просто сбрасывать их со счетов, – то я хочу получить свою долю божественности.

На сей раз молчание затянулось надолго, и вдруг все заговорили одновременно, перебивая и перекрикивая друг друга. Вклиниться в этот гам было невозможно. Оставалось только ждать, пока все уляжется.

Наконец страсти слегка поутихли, и Ворону удалось вставить несколько слов:

– Слушайте, такие дела не решаются наспех. Пусть каждый корабль отключится на время и капитаны обсудят все это со своими экипажами. Нам нужны только добровольцы, и второй попытки у вас не будет. Кто захочет уйти, уйдет, но тот, кто решит войти в дело, будет в деле до конца, иначе мы уберем его, не задумываясь. Если мнения внутри экипажей разделятся, придется переукомплектовать их. К отказавшимся лично у меня нет никаких претензий, но впоследствии все, кто отклонил предложение, автоматически станут нашими врагами. Увы, мы вынуждены действовать именно так, а не иначе.

– Не нравится мне это, – произнес женский голос. – На одних словах далеко не уедешь. Откуда нам знать, не сочинил ли он всю эту ахинею, чтобы завлечь нас к себе на службу, а потом избавиться от нас, когда мы сделаем свое дело. Да и кто они такие? Говорят, что пришли из Материнского Мира, но кто подтвердит, что это правда? И как могла такая тайна храниться девятьсот лет, а потом вдруг попасть в руки этой деревенщины?

– Возможно, ты и права, Мэг, – согласился Савафунг, – но кое-кто из них, я бы сказал, не один год мне знаком. Их ведущий ученый, вероятно, умнейший среди когда-либо живших людей, верит в эти сведения. А у других, как, например, у нашего друга Ворона, бывшего сотрудника Центра, работника безопасности, было лучшее, что могла дать Система. Им был открыт путь к власти, но они отвергли его, и отнюдь не все из них сумасшедшие. Но лучшее доказательство – сама Главная Система, которая настолько разъярилась и настолько испугалась, что бросила на поиски этих людей все свои силы. Уж не думаете ли вы, что Главная Система способна отбросить Завет только ради того, чтобы изловить каких-то пиратов, пусть даже самых ловких? Что значат пираты "Грома" по сравнению с общим порядком вещей? Что для Главной Системы один корабль, полный мурилия? Нет, нет, друзья мои, все, что они говорят, – правда. Они знают, как подпечь мозги Главной Системе, даже если им пока что недостает средств.

Его логика была неотразима, но приводила к некоторым побочным выводам.

– А почему бы нам не сделать это самим, без них? У нас есть и ментопринтеры, и гипносканеры, и еще этот Ворон. Зачем нам делиться с ними?

Но Ворон был готов к этому. Репетиция с Икирой принесла свои плоды.

– Все очень просто, – ответил он. – Я могу сказать вам, за чем мы охотимся, но не знаю, как это использовать. Что толку в пистолете и пулях, если не знаешь, где цель? А я не имею понятия, ни где находится Главная Система, ни как она выглядит, ни чего-нибудь еще. А вы?

– Ну так, значит, мы в таком же положении, что и вы, – заметил кто-то.

– Не совсем так. Мы – странная компания, но подобранная весьма тщательно. Когда мы получим то, что ищем, как минимум один из нас будет знать, где и как это использовать. Мне не известен механизм, но так будет, в этом я уверен. Предоставляю вам самим решить, верите вы слову машины или слову человека. Но пока пули не окажутся у нас в руках, мишень и способ зарядить оружие останутся неизвестны. Так для нас безопаснее.

– Вы говорите так, словно работаете на кого-то еще, – с подозрением заметила женщина. – На кого же?

Ворон улыбнулся, хотя она и не могла этого видеть.

– На кого-то, обладающего большими познаниями, но неспособного самостоятельно добыть эти вещи или использовать их. Я не знаю, кто это или что это такое. Но на данный момент меня волнует только помощь, которую он может нам оказать. Не исключено, что потом у нас появится расхождение во взглядах, но это будет потом. Если мы будем достаточно сильны, проворны и умны, то сможем справиться с любым, кто попробует отнять у нас то, что принадлежит нам по праву. А если нет – то мы и не заслуживаем награды.

– Я думаю, друзья мои, все, что следовало сказать, уже сказано, – подытожил Савафунг. – Предлагаю всем принять совет Ворона и обсудить положение дел со своими людьми. Время не должно подгонять нас, раз мы принимаем такое основательное решение. Сейчас четырнадцать двадцать два. В двадцать четыре ноль-ноль мы снова вернемся к этому, а до тех пор успеем проголосовать и собраться с мыслями. Это будет разумно, не так ли?

– Нет возражений, – устало вздохнул Ворон. – Я уже начинаю привыкать к скуке.

* * *

Икира Сукота ушла совещаться с экипажем, а Ворон остался на мостике со своими мыслями.

"Какие возможности... – невольно думал он. – Просто удивительно, как все сходится. Интересно, сколько их согласится?"

Он скорее знал, чем надеялся, что согласятся многие. Авантюрист Савафунг – наверняка, уже хотя бы потому, что он рассчитывает под конец оказаться в числе тех, кто будет отдавать ВСЕ приказы, а не просто получить в награду одно желание. За ним придется хорошенько приглядывать, но в конечном счете он будет неоценим. Они с Клейбеном бесконечно далеки друг от друга по знаниям и способностям, но все равно это люди одного склада.

"Кто бы мог подумать, – размышлял он, слегка ошарашенный столь стремительным развитием событий. – Ворон, рожденный в маленькой деревушке у тихой реки среди высоких гор, поднявшийся до высот цинизма, неизбежного спутника своей профессии, – теперь революционер, ниспровергатель мира. Далеко же ты забрался, маленький сын Пегого Коня, мальчик, бегущий бок о бок с отрядом воинов, идущих в поход, мальчик, лелеющий великие мечты".

Как давно это было; почти в другой жизни... Как давно похоронил он этого мальчика и его нехитрые мечты о чести и славе...

Честь его была отброшена в тот момент, когда он узнал, что всю жизнь ему лгали и миром правит не дух-творец, а какая-то большая машина. Тогда и слава потеряла смысл. Кому охота гибнуть не за свой народ, а ради сохранности большого музея, до экспонатов которого даже его создателю нет никакого дела?

Чудеса Центра восхищали юношу, но люди внушали омерзение. Испорченные, эгоистичные, презирающие свой собственный народ, заимствующие образ жизни у Системы, которой прислуживали. Особого выбора у него не было: либо стать таким же, как и все, либо возвращаться домой и жить во лжи. Тут легко было сделаться циником.

И вот, совсем недавно, Ворон начал задумываться, действительно ли тот маленький мальчик погиб окончательно и бесповоротно. Он так и не стал мечтателем, лелеющим великие замыслы, но он снова жил. Он жил, как тогда, дома, в горах и на равнинах, которые стали частью его самого. Многие годы он не задумывался об этом, разве что иногда, ночуя в прериях, когда у маленького костра не было никого, кроме него и коня, и лиловые очертания гор смутно вырисовывались в отдалении. Но сколь краткими были эти часы...

И надо же было такому случиться, что он нашел этого мальчика здесь, так далеко от своего народа и всего, что было ему дорого... Какая злая ирония.

"Где же ты пропадал, малыш? И не почудилось ли мне твое возвращение?"

Икира, вернувшись на мостик, нарушила его грезы.

– Ну как, вы приняли свое решение? – спросил он, кивнув ей в знак приветствия. – Срок уже на исходе.

– О да. Мы все обсудили, – ответила она. – Это было нелегко, знаете ли. Вы поставили перед нами крутую задачку.

– Ну и?

– У нас больше опыта работы в колониальных мирах, чем у любого из оставшихся кораблей. Мы взвесили свои шансы – на выживание в одиночку в новых условиях. Они велики. Ни у кого из нас и раньше не было другого жилища, кроме корабля, но у нас тоже были мечты. Мы с вами, Ворон.

Он приветственно сцепил руки и ухмыльнулся:

– Это здорово! Ну что ж, посмотрим, каков счет. Включайте меня, и поехали.

Итоги оказались гораздо лучше, чем он ожидал. К "Эспириту Лусон", на котором, как подозревал Ворон, был всего один голос, и результат легко было предвидеть, присоединились "Сан-Кристобаль", "Чунхофан", "Индрус" и "Бахакатан". Нескольким членам экипажей, имеющим собственное мнение, предстояло покинуть корабли и перейти на "Нововладивосток" и "Сизу Модуру", где большинство, включая и капитанов-владельцев, проголосовало против. Оттуда на другие корабли тоже перебирались люди, готовые, несмотря ни на что, рискнуть – и, может быть, выиграть.

В результате пиратский флот пополнился пятью кораблями с опытными капитанами и многочисленными экипажами. Ремонтные роботы "Каотана" извлекли из трюма порции сырой мурилиевой руды и, разместив их на платформах, отправили на "Нововладивосток" и "Сизу Модуру".

– Ну, пора кончать этот карнавал на перекрестке, – сказал Ворон. Он чувствовал себя героем, и это ему очень нравилось. – Капитан, берите курс на ту систему, где мы останавливались в последний раз.

Икира сурово взглянула на него:

– Так вы все время следили за нами. Как?

– Просто мы дрянные хитрые подонки, вот и все. Не беспокойтесь, это всего лишь для упрощения дела. Надо поторапливаться – подолгу держать "Гром" на одном месте слишком рискованно. Передайте остальным, пусть следуют в том же направлении и с той же скоростью. И старайтесь держаться в пределах прямой видимости, хорошо?

– Ради нас всех, надеюсь, вы знаете, что делаете, – напряженно проговорила Икира.

"И я тоже надеюсь", – подумал маленький мальчик, бегущий у стремени воина.

Путь через прокол не отнял у них много времени. Выскочив в обычное пространство, они сразу включили локаторы, и несколько мгновений Ворон провел в тревожном ожидании. Потом показались приближающиеся корабли. Первой шла "Молния", которой на этот раз управлял Сабатини, а у вооружения сидела Вурдаль. Сестры Чо перебрались на "Пират-Один", и Ворон мог только гадать о причине смены экипажей.

– И это все? – спросил Сабатини.

– Мы привели шестерых из восьми, черт тебя побери! Ты что, ожидал чуда? – резко ответил Ворон.

– Ладно, ладно, не горячись. Сестры Чо проводят вас к "Грому", а нам с Вурдаль надо проверить кое-какие подозрения. Мы вернемся через несколько часов, но в любом случае место нам известно, так что, если мы не успеем, не ждите нас. Нагоним вас позже.

Ворон нахмурился. Что еще за подозрения?

– Это что-нибудь, о чем мне следовало бы знать? Молчание.

– Нет. Ничего такого, что тебе следовало бы знать. Икира навела локаторы на удаляющуюся "Молнию", уже готовую войти в прокол.

– Очень быстроходный корабль. Никогда такого не видела.

– Он сделан по особому заказу. Он сражался с Валом и победил, так что не стоит его недооценивать. Я... – Внезапно Ворон осекся и мрачно нахмурился.

"Мы вернемся через несколько часов..."

– Что-то не так?

Ворон медленно покачал головой.

– Нет-нет, все в порядке, – он печально вздохнул. – Забудьте.

Но сам он забыть не мог. Теперь он понимал, зачем поменялись местами экипажи кораблей, куда отправится "Молния" и что она там будет делать. И это ему совсем не нравилось.

"Нововладивосток" и "Сизу Модуру" были единственными, кто знал позывные кораблей, перешедших на сторону пиратов "Грома". Скорее всего они, должно быть, еще проверяют свои запасы мурилия и решают, что делать дальше. Но рано или поздно оба корабля попадут в руки Главной Системы, быть может, с живыми экипажами, но уж наверняка с нетронутыми записями в бортжурналах. И Главная Система поименно узнает всех, кто пришел на борт "Грома", узнает, сколько их, узнает все об их кораблях, узнает, на что они способны.

"Нововладивосток" и "Сизу Модуру" были хорошо вооружены, но выстоять против "Молнии", превращенной в машину смерти, да еще при том, что оружием управляла Вурдаль, у них не было никаких шансов.

Ворон был несказанно рад, что "Каотан" решил присоединиться к ним. Он тяжело вздохнул. Что ж, по крайней мере теперь Вурдаль еще долго будет в хорошем настроении. Примерно минут через сорок появился "Гром", и Ворон с удовольствием слушал восхищенные крики людей, никогда еще не видевших ничего похожего на сорокакилометровый корабль. Он выглядел скорее как астероид с двигателями.

– "Гром" вызывает Ворона, как поживаете? – спросил Звездный Орел.

– Пожалуй, совсем неплохо. У нас тут шесть кораблей – включая Фернандо Савафунга на его яхте, – и все битком набиты флибустьерами-ветеранами. Кстати, здесь полным-полно колонистов. До сих пор я и представить не мог, что на свете столько разных людей.

– Весь наш мурилий уже убран и помещен на переработку в корму, но вместе с "Пиратом-Один" кораблей у нас на три больше, чем отсеков. Те, кому не хватит места, пусть швартуются прямо к обшивке. Экипажи взойдут на борт "Грома" в скафандрах. "Гром" будет кораблем-носителем. Пока мы не организуем все как следует, я хотел бы, чтобы мы передвигались как единое целое. Я осмотрел ваш флот. Он производит хорошее впечатление. Теперь я попросил бы вас послать мне позывные, чтобы я мог обращаться к каждому по отдельности.

Просьба была исполнена почти мгновенно.

– Мы небогаты, но в грузовых отсеках есть кое-какое ремонтное оборудование. "Каотан", "Сан-Кристобаль" и "Бахакатан", вам понадобится капитальный ремонт и полная переборка механизмов. То же касается и вас, "Индрус", хотя с вами возни будет меньше. Предлагаю "Каотану" заходить в первый отсек, "Сан-Кристобалю" – во второй, "Бахакатану" – в третий и "Индрусу" – в четвертый. "Пират-Один", когда "Сан-Кристобаль" войдет и наружный люк закроется, швартуйтесь ко второму отсеку. Дальше следуйте пешим порядком. "Эспириту Лусон", сделайте то же самое у первого отсека, после того как войдет "Каотан". "Чунхофан", вам остается третий отсек. Мы вышлем вам навстречу людей, которые проводят вас в корабль.

Последовало несколько вопросов. Из-за того что на борту "Грома" поддерживалась искусственная тяжесть, некоторым членам экипажей требовался транспорт. Икира не преминула предупредить, что у нее на борту есть амфибия, которой время от времени необходима вода. Собраться вместе оказалось нелегко, вся процедура заняла не менее трех часов и сопровождалась непрерывной перебранкой: только потому, что новобранцам не терпелось посмотреть, как выглядит "Гром" изнутри. Козодой, встречавший экипаж "Каотана", воздержался от замечаний по поводу их неуклюжих устаревших скафандров, но про себя решил не откладывая поговорить со Звездным Орлом и подобрать им что-нибудь получше.

– Проводи их в поселок и устрой как следует, – сказал он Ворону. – А я подожду людей с "Эспириту Лусона". Но скафандр пока не снимай. Когда я вернусь, ты можешь понадобиться, чтобы привести людей с "Чунхофана".

– Порядок, вождь. Я давно уже не разминался. Леди, следуйте за мной и приготовьтесь к постепенному нарастанию тяжести по мере прохода через воздушные шлюзы. Мы держим внутри ноль, восемь "же", чтобы не терять форму.

Все они с трепетом входили в поселок, недоверчиво глядя на то, что казалось им скорее островом, чем звездолетом.

– Боюсь, нам придется несколько потесниться, а кому-то даже первое время спать снаружи, так сказать, под открытым небом. – Извиняющимся тоном сказал Ворон. – И приготовьтесь к тому, что многим придется жить в рабочих кабинетах или на тех кораблях, что оборудованы получше. Десять к одному, что старина Савафунг скорее согласится бегать туда-сюда со своей яхты, чем поселится здесь.

– Невероятно! – воскликнула Икира Сукота. – Я и вообразить не могла, что можно устроить такое внутри корабля! – Остальные восторженно вторили ей.

– Видели бы вы это место раньше! – заметил кроу. – Самая большая летающая гробница в мире. Там, в корме, еще куча места, и в конце концов все смогут устроиться внутри. Но это будет не скоро, и когда все утрясется, надо будет подумать, как бы обеспечить тем, чьи корабли прицеплены снаружи, прямой доступ внутрь "Грома".

Такья Мудабур, женщина-амфибия, высказала вслух то, о чем думали все:

– Наши предки... Быть может, они летели на этом самом корабле. Здесь наши корни, все начиналось отсюда...

Ворон представлял себе, насколько может "Гром" потрясти неподготовленного человека, но про себя порадовался, что его спутницы не знают, каков он был раньше. Для них в истории колонизации космоса все еще оставалась какая-то романтика. Так пусть лишь те, кто первыми пришел на "Гром", знают, как уродливо она выглядела на самом деле.

Появилась Танцующая в Облаках, ведя очередную партию восторженных, не верящих своим глазам людей. Звездный Орел впускал экипажи поочередно, чтобы свести к минимуму суматоху и облегчить задачу немногочисленным встречающим.

Экипаж "Сан-Кристобаля" был смешанным и состоял из землян и колонистов. Некоторые, судя по бурным приветствиям, были хорошо знакомы с экипажем "Каотана". Капитан Мария Сантьяго оказалась маленькой смуглой женщиной, а еще двое землян были мужчинами: огромный бородатый блондин и человек среднего роста с лицом, живо напомнившим Ворону лица людей его племени. Следующие двое выглядели необычно даже для колонистов. Головы и торсы у них очень напоминали человеческие, зато ног было четыре. Передняя, большая часть массивного серо-стального туловища опиралась на нормальные ноги, а задняя покоилась на двух коротеньких приземистых ножках, на первый взгляд совершенно не предназначенных для ходьбы. Шестым членом экипажа был Человек-Скала. Если бы человека можно было превратить в грубое каменное изваяние, усеянное сколами, со щелью рта, прорезающей поперек все лицо, он бы выглядел примерно так же.

Козодой привел Савафунга и его свиту. В нее входили крепкий мужчина-землянин и две земные женщины не менее решительного вида. Савафунг прихватил с собой и свои любимые игрушки – пятерых жеманных рабов с Халиначи, – но оставил их на борту. Он даже не взял для них скафандров. В любом случае они были бы только помехой для остальных.

Ворон, извинившись, ушел встречать экипаж "Чунхофана". В это время Клейбен привел команду "Индруса". Капитан Рави Пачиттавал был либо чересчур ограничен в выборе, либо чрезвычайно чтил своих родственников. Двое мужчин и две женщины, пришедшие вместе с ним, определенно принадлежали к той же расе и культуре, что и сам капитан. Козодой видел такой тип в Делийском Центре на Земле. Настоящие индийцы.

Экипаж "Чунхофана" целиком состоял из колонистов. Экзоскелет, рачьи глаза и длинные тонкие усики делали капитана Чун Во Хара и двух женщин его же вида похожими на насекомых. С ним были еще двое с одного из отказавшихся кораблей: маленькие пухлые зеленокожие гуманоиды с крапчатыми совиными лицами и выпученными желтыми глазами. На спинах у них имелись образования, напоминающие маленькие крылышки, хотя и непохоже было, чтобы они, при их весе и телосложении, могли бы подняться в воздух. Козодой решил, что крылышки выполняли другую, менее явную функцию: обычно у колонистов никаких рудиментарных органов не было.

Наконец снова возвратился Клейбен с экипажем "Бахакатана". Капитан Али Мохаммед бен Суда был землянином, прожившим, судя по его внешности, нелегкую жизнь. Его жена, Фатима, на вид была не старше Танцующей в Облаках, но ее длинные волосы уже сплошь поседели. Черты лиц двух других членов экипажа, рослых мужчин, живо напоминали Хань и сестер Чо, но у одного были голубые глаза, а другой носил рыжеватую бороду. Скорее всего они были китайцами лишь наполовину.

Козодой и другие считали, что готовы ко всему, но оказалось, что они ошиблись. "Трудная же нам предстоит притирка", – подумал Козодой. -Он немного стыдился себя и восхищался Вороном, для которого этой проблемы явно не существовало.

Основные трудности возникли из-за последнего члена экипажа "Бахакатана". Он заставил всех просто оцепенеть. Это создание, покрытое плотным панцирем, имело длинный плоский хвост, заканчивающийся большими выростами, наподобие плавников, и вышагивало на четырех толстых ногах, сгибающихся под любым углом. Оно было блестящим, лоснящимся и черным, но Козодой не мог отделаться от мысли о речном раке из Миссисипи. По обеим сторонам головы помещались еще два пучка придатков, снабженных тонкими, как пинцет, остроконечными клешнями, а на самой голове росли восемь длинных, гибких и непрерывно шевелящихся щупалец, окружающих два глаза, сидящих на полупрозрачных стебельках. Чуть ниже располагалось что-то мокрое и неприятное на вид, скорее всего рот.

У этого существа никогда не было земных предков, и его никогда не переделывала Главная Система.

– Я вишшшу, ффы удифффлены, – произнесло создание, старательно имитируя человеческую речь. Неприятные шипящие звуки исходили из пульсирующей мягкой массы, расположенной ниже щупалец. – Я глафффный иншшшенер "Бахххакатана". Я Маккикор. Ффы, нафферное, никоххда ещще не ффидели Маккикора. Могу предссставить.

Это было еще мягко сказано. Внезапно Козодой почувствовал, что готов обнять насекомоподобного капитана Чуна и назвать его братом.

Капитан бен Суда не замедлил вмешаться:

– Маккикоры чужды нам всем, сэр, но они находятся под гнетом великого демона, так же как и мы. Им не повезло. Они оказались на пути Главной Системы, и она силой включила их в свою колониальную систему. После многих столетий, прожитых под игом, у них больше общего с нами, чем можно было бы ожидать. Мне повезло, что я его встретил, и скоро вы сами поймете почему. Маккикоры носят с собой запас воздуха, они почти невосприимчивы к вакууму и дозам радиации, смертельным для нас. Присутствующий здесь. Дебо – лучший бортинженер и ремонтник, какого только можно представить.

Ворон сухо усмехнулся, глядя на панцирное создание:

– Ну, вождь, для начала экипаж подобрался что надо.

Козодой открыл было рот, но сказать ничего не смог. Он только подумал:

– "Добро пожаловать во Вселенную, Бегущий с Козодоями".

"Гром" задрожал, взревел и двинулся сквозь Вселенную, которая оказалась намного сложнее, чем полагали мудрецы.

9. ЯСТРЕБ ДЖАНИПУРА

Следующие семь месяцев ушли на взаимную притирку и достижение всяческих соглашений. Постепенно новый экипаж выработал нечто вроде договора, основанного на общей выгоде, терпимости и, в некоторых случаях, дружбе и взаимном уважении. Помехой была не только отчужденность между колонистами, но и некоторая предубежденность флибустьеров по отношению к хозяевам "Грома". Было ясно, что подавляющее большинство новоприбывших по-прежнему сомневается, что планы мятежников сулят им удачу.

Козодой вновь продемонстрировал свой талант вождя. Он организовал совет капитанов и обращался к ним со всем возможным уважением. Каждый капитан оставался хозяином и повелителем своего корабля, но все они подчинялись тому, кого считали адмиралом – тому, кто командует не кораблем, а флотом. Этим человеком был Козодой.

Труднее всего для флибустьеров оказалось смириться с самим существованием Звездного Орла, не говоря уже о том, чтобы дать ему равный голос в совете капитанов. Всю жизнь они ненавидели машины, способные мыслить самостоятельно. При всех различиях во внешности, взглядах, языках и привычках все флибустьеры, даже инженер-инопланетник, были живыми и рожденными живыми существами. Звездный Орел казался им воплощением того, с чем они постоянно сражались, и им нелегко было доверять ему.

Звездный Орел, со своей стороны, старался как мог. Его ремонтники устроили в грузовых отсеках новые люки, соединенные шлюзами и сложными переходами со всеми кораблями, подвешенными к "Грому" снаружи. Примерно через месяц он собирался завершить герметизацию всего корабля, включая грузовые отсеки.

Внутренний поселок еще нуждался в многочисленных доработках, но постепенно он расширялся и становился более приспособленным для нужд тех, кому требовались условия, похожие на земные. Савафунг продолжал жить на своей роскошной яхте, где к его услугам были трансмьютеры, рабы и подчиненные. Все остальные только приветствовали это.

Каждому члену объединенного экипажа было выделено место для жилья во внутреннем корпусе "Грома" и рабочий кабинет в одном из окружающих отсеков, приспособленный к нуждам хозяина настолько, насколько позволяли обстоятельства и содержимое банков данных. Икира Сукота, например, устроила себе жилище в поросшем травой насыпном холме. Там почти не было освещения, но в темноте прятались самые современные удобства. Женщина-амфибия из ее экипажа получила домик и бассейн с проточной водой, в который могла погрузиться целиком. Кентавры предпочли простой открытый загончик с источником воды и устройством для удаления мусора. По-видимому, они нисколько не нуждались в уединении.

Все остальные, даже Человек-Скала, сочли, что можно удовлетвориться и стандартными коттеджами. Зеленые человечки, похожие на сов, пользовались всеми вещами, как обычно, но спать предпочитали стоя. Так же поступали хвостатая Бутар Киломен и Человек-Скала, а насекомоподобный капитан Чун и его напарницы спали, обвившись вокруг вертикальных шестов. Трудности возникли только с маккикором. Его родная планета была слишком непохожей на Землю, и хотя он мог дышать земным воздухом, ночевать предпочитал в особой нише, которую сам оборудовал на борту "Бахакатана". Он был явно польщен тем, что может помогать Звездному Орлу и его ремонтным роботам обновлять и восстанавливать флибустьерские корабли.

Трансмьютеры Мельхиора сделали свое дело на совесть, но Айзек Клейбен нашел технический способ помочь Хань, по крайней мере по части слепоты. Хотя программа, составленная его прежними сотрудниками, была чертовски изощренной и изначально не допускала никакого вмешательства, Клейбен совместно со Звездным Орлом разработали ментопринтерную интерпретирующую процедуру и небольшой прибор, сочетание которых могло заменить отсутствующее зрение. Звуковые волны с частотой, которая не мешала работе приборов и находилась выше порога восприятия землян и колонистов, преобразовывались в электрические сигналы и по нервам поступали в мозг. Записанная программа интерпретировала их как изображение. Эти сигналы слышал только маккикор, и ему они казались приятными. Козодой подозревал, что инопланетянин находит в этих звуках нечто эротическое.

Пользуясь звуковым излучателем и ментопринтерной программой, Хань могла "видеть" достаточно хорошо, чтобы различать отдельные предметы. Однако узнать кого-либо в лицо, а тем более читать она была не способна. Обычно она предпочитала полагаться на память и передвигалась настолько ловко, что со стороны казалась зрячей. Но в экстренном случае или в незнакомой обстановке новый прибор мог спасти ей жизнь, так что она оценила его по достоинству.

Что касается основной задачи, они и тут не теряли времени даром. Сперва они разыскивали, впрочем без особого успеха, остатки флибустьерского общества, и наконец Козодой, с одобрения совета капитанов, решил отправиться за первым перстнем.

К этому времени новоприбывшие уже знали все: что они ищут, какова функция колец и как они были созданы. Два экипажа бывали на Чанчуке, а экипаж "Индруса" хорошо знал Джанипур. Люди этого мира происходили от их расы и сохранили многие обычаи и верования древних индусов. Капитан Пачиттавал даже самолично видел перстень в Национальной Сокровищнице в Кохии-Центре, резиденции верховного администратора. Капитан считал, что верховный администратор надевает его лишь изредка, для особо торжественных церемоний.

– Красивая вещь, очень крупная, – рассказывал Пачиттавал. – Он лежит под увеличительным стеклом, так что хорошо видно, какая это тонкая работа. Две прекрасные птицы, словно отраженные в зеркале, сидят на веточках ели. Его очень берегут. Это одно из немногих изделий, изготовленных Основателями столетия тому назад.

Козодой кивнул:

– Я сейчас приглашу сюда Ворона и Сабатини и попрошу вас рассказать им обо всем как можно подробнее. Полагаю, настало время воспользоваться уникальными талантами Сабатини.

Капитан удивленно поднял брови:

– Я слышал, как не раз об этом говорили, кое-что мне рассказывали и другие, но я так и не понимаю, что вы подразумеваете под его уникальными талантами.

– В это невозможно поверить, пока не увидишь своими глазами, но я могу намекнуть. Вы ведь индус, не так ли?

– Именно так, сэр.

– И стало быть, вы верите в перевоплощение?

– Да, сэр, а как же иначе.

– Так вот, Сабатини не только способен перевоплощаться, но может сам выбирать когда и в кого. И для этого ему совсем не обязательно умирать.

"Зато умирать приходится другим", – мысленно добавил он, чувствуя себя немного виноватым.

После продолжительной беседы с экипажем "Индруса" Козодой продолжил совещание в своем кабинете, расположенном глубоко в чреве "Грома".

– Н-да-а-а, – со вздохом протянул Ворон. – А Нейджи еще намекал, что добыть этот перстень легче всего. Не хотелось бы мне, чтобы так оно и было. Эта штуковина лежит вроде как в местном музее драгоценностей короны. Она почти что священна, ведь ее изготовили на Земле. Ее наверняка охраняют, и скорее всего не только люди. Там, должно быть, до черта сторожевых систем, хотя эти местные индусы наверняка считают такие устройства волшебством. А еще эти суеверия насчет божественного могущества, которое нисходит на того, кто надевает эту вещь... Нам придется ее украсть, а кто знает, какую технологию могли закупить туземцы, не говоря уж о том, что придумали компьютеры их Центра для охраны этой дряни. А тут еще расовые предрассудки...

Козодой кивнул. Он понял, на что намекает Ворон:

– Что ж, выхода у нас нет. Мы все знали, что рано или поздно это случится. По крайней мере я. Думаю, что и вы тоже, если хоть раз задумывались об этом. Было бы слишком смело предполагать, что кто-то из колонистов, которых мы набрали, окажется представителем подходящей расы. Нам несказанно повезло уже в том, что у нас есть люди, которые хотя бы знакомы с этим миром и его жителями. Сабатини?

– Мне это нравится, – сказал бывший капитан. – Такой радикальной перемены у меня еще не было. Тем не менее принцип тот же. Верховный администратор родом из городишка, расположенного среди гор на меньшем из трех континентов. У него там поместье, и держу пари, где-то поблизости спрятана нелегальная лаборатория. Но мы не можем просто взять и войти в Центр – он слишком хорошо охраняется. Условия не таковы, чтобы я мог в безопасности м-м-м.., скажем, преобразиться в кого-то менее подозрительного. Возможно, придется сменить несколько обликов, чтобы туда добраться. Горожане, потом слуги, потом кто-то, наделенный свободным доступом в Центр...

– Это понятно, – сказал Козодой. – Но, боюсь, сам ты эту вещь украсть не сумеешь. То есть это было бы замечательно, но, насколько я знаю верховных администраторов, тебе просто не представится случая превратиться в него, не говоря уж о начальнике Службы безопасности. И я могу держать пари на что угодно, что для отключения охранной системы необходимы по крайней мере два человека.

Сабатини кивнул:

– Понимаю. Но попытка не пытка. Если не выйдет, тогда ладно – дело перейдет к здешним специалистам. Но раз уж мы ступили на мост, надо его переходить. Пока что меня больше всего беспокоит, как вы доставите меня туда. И оттуда, что гораздо важнее. Главная Система знает, за чем мы охотимся, и просто обязана просвечивать все это место насквозь, так что нам никак не подойти настолько, чтобы посадить там кораблик с приемным трансмьютером.

– Мне кажется, я могу помочь делу, – внезапно вмешался Звездный Орел. – Конечно, не стоит атаковать эту систему всем флотом, но я могу изготовить капсулу с основными системами жизнеобеспечения и приладить ее на запрограммированный истребитель. Эти машины быстроходны, и их легко заменить. Даже если джанипурцы его заметят, они могут позволить ему приземлиться, чтобы хотя бы узнать, откуда он взялся.

– Так-так... Но ведь его еще надо доставить достаточно близко, чтобы он добрался до цели? А стоит выйти из прокола в пределах этой системы, и о тебе уже будет известно.

– Разумеется. При крайней необходимости мы можем пожертвовать одним кораблем, но расходовать людей нам пока еще рано. Впрочем, я уверен, что смогу забросить тебя на планету и сбить с толку Главную Систему. Заодно узнаем, каковы ее силы в этом районе, и сможем строить планы на будущее. В конце концов нам ведь придется и вытаскивать тебя оттуда.

Ворон повернулся к Сабатини:

– Знаешь ли, если примем этот план, тебе понадобится новое имя, чтобы узнать тебя, когда мы встретимся в следующий раз.

Сабатини ухмыльнулся:

– Ну, у нас уже есть соловей, козодой, ворон, и мне говорили, что у некоторых наших новых друзей похожие имена. Почему бы не продолжить традицию? Как насчет Урубу?

Так он стал мексиканским грифом. Хотя многие капитаны, стосковавшись по делу, вызывались обеспечить заброску. Звездный Орел решил, что лучше всего справится "Пират-Один". Он мог нести в трюме истребитель вместе с капсулой и был способен обмануть любую автоматическую защитную систему. И в крайнем случае, хотя об этом никто не говорил вслух, его можно было бросить.

Было решено, что корабль поведет малорослый темнокожий капитан Пачиттавал: он был лучше всех знаком с Джанипуром. Вурдаль, непревзойденный стрелок, должна была управлять пушками. Больше на корабле людей не было, если не считать Сабатини, ехавшего пассажиром в своей капсуле.

Благодаря архивам "Индруса" у них имелись превосходные карты планеты. После долгих прикидок Козодой пришел к выводу, что лучше всего посадить истребитель в горах к северу от поместья администратора. Местность, и особенно погода, обещали хорошую маскировку. Истребитель должен был оставаться на месте посадки. Альпинизм был не в моде на Джанипуре, что обеспечивало дополнительную безопасность, но вместе с тем сильно затрудняло возвращение Урубу в новом облике. Сам он не преуменьшал предстоящих трудностей, но и не выглядел особенно озабоченным.

– Я получу все что понадобится не тем путем, так другим, – заверил он на прощание.

Больше всего Козодоя тревожило, что Урубу вернется перепрограммированным Главной Системой, но Клейбен моментально возразил, что, если бы такую вещь вообще было возможно сделать с "этим созданием", он бы сам провернул это еще на Мельхиоре. Принцип сохранения памяти у Урубу слишком отличался от человеческого, а любые введенные ему биохимические и психогенетические препараты немедленно нейтрализовывались.

– Запомните, – убежденно повторял ученый, – это вовсе не Сабатини, не Колль и никто другой из тех, чьими именами он мог бы назваться. Это уникальный и чуждый нам организм искусственного происхождения. Он только изображает всех этих людей, как будет изображать кого-то из джанипурцев.

Для начала Звездный Орел снабдил "Пирата-Один" фальшивыми позывными и программой, не требующей присутствия людей на борту. Согласно ей, он должен был выйти из прокола в пределах звездной системы Джанипура, произвести дозаправку по стандартной процедуре и вернуться в назначенную точку, после чего Звездный Орел собирался проанализировать записи его локаторов. Лоботомированный пилот корабля не мог принимать самостоятельных решений, но справиться с такой простой и шаблонной задачей, а также ответить на стандартные запросы ему было вполне по силам. О том, что его опознают, можно было не беспокоиться – все автоматические транспорты этого класса выглядели одинаково. Машинная точность и стандартизация работали в пользу пиратов, Они провели восемь с половиной тревожных часов, думая, что корабль может не вернуться вовсе или вернуться с полным трюмом Валов. Но" "Пират-Один" прибыл точно по расписанию, с неснятыми печатями и нетронутыми паролями. Исследуя записи локаторов, Звездный Орел окончательно удостоверился, что либо их заманивают в ловушку, либо Главную Систему ничуть не беспокоит этот мир и имеющийся там перстень. Пока "Пират-Один" находился в звездной системе, в ней не появилось ни одного корабля. Автоматический спутник сделал стандартный запрос – и удовлетворился ответом.

– Не нравится мне это, – сказал на совете Козодой. – Слишком уж легко получается. Не то чтобы у Главной Системы имелся излишек Валов, но прикрыть пять планет ей раз плюнуть. И к тому же ей тоже известно, что добыть джанипурский перстень легче всего, и, значит, именно он должен стать нашей первой целью.

– Без сомнения, она, так сказать, прячет нечто в рукаве, – вмешался Савафунг, – но я не буду особенно удивлен, если окажется, что она решила просто испытать нас. Я имею в виду – убедиться, что мы вообще сможем это сделать. Потом ей нужны не те, кто отправится красть перстень, а мы все. Она мыслит совершенно иными временными категориями, чем человек. На сегодняшний день ее беспокоит не столько то, что мы можем добыть все перстни, сколько то, что мы увеличим наши силы и численность. Пока что ей угрожает скорее наше знание, чем активные действия. Но ПОСЛЕ того, как мы добудем перстни, сеньоры, вот тогда мы окажемся в величайшей опасности. Эта игра для двоих, видите ли. Мы должны уничтожить ее. Она должна уничтожить нас, а вместе с нами – и знание о могуществе перстней.

Сабатини усмехнулся:

– Вот только с Урубу она еще не знакома. Высадка прошла относительно легко, гораздо легче, нежели можно было предположить. Подозрения Козодоя возросли, а рассуждения Савафунга подтвердились. Истребитель с дистанционным управлением приземлился в таком неровном и изрезанном скальными обнажениями и горными пиками месте, куда даже солнце не заглядывало. Отключенный, он был практически неразличим с воздуха, но даже при этом операция была сложной и требовала многих предосторожностей. Прежде всего, наблюдательный спутник Главной Системы должен был находиться на другой стороне планеты, чтобы его отделяло от места посадки как можно большее расстояние: истребителю нужно было дать время остыть до следующего прихода спутника, иначе, даже с отключенной энергией, его выдало бы остаточное тепло.

Новые поддельные позывные сработали не хуже прежних, и наблюдательная станция ничем не проявила подозрения, что снова видит тот же самый корабль. Истребитель был запущен, как только они вышли из зоны наблюдения. Капитан Пачиттавал осторожно повел его к Джанипуру, время от времени то уменьшая, то увеличивая тягу, чтобы избежать орбитальных локаторов, и наконец вывел его на орбиту наблюдательного спутника, только на противоположной стороне планеты.

В течение следующих двух часов, пока мнимый транспорт набирал топливо, истребитель прошел над намеченным местом посадки. Его проверили и сочли подходящим. Пачиттавал выждал еще два витка и повел истребитель на посадку.

– Легче легкого, – удовлетворенно сказал капитан. – Словно мы садимся на планету по своим делам, совсем как в старое доброе время.

Они выбросили спутник-ретранслятор в пылевом поясе, пригодном для дозаправки. Он должен был принимать и ретранслировать по субпространственной связи сообщения Урубу. Единственной опасностью, угрожавшей ретранслятору, было то, что его проглотит другой заправляющийся корабль, но шансы на это были мизерными.

Теперь Урубу затерялся где-то на Джанипуре, и тем, кто остался на "Громе", предстояло томительное ожидание.

Между тем члены нового экипажа продолжали знакомиться друг с другом. Их число возрастало. Хань родила дочку и назвала ее Звездочкой. Козодой и остальные из старой гвардии с удивлением узнали, что Танцующая в Облаках тоже ждет ребенка. Детская, вверенная Молчаливой, пополнялась несколько быстрее, чем предполагалось.

Сестры Чо просто расцвели. Обе они стали отменными пилотами, и это придало им уверенности в себе. Теперь они проводили много времени в компании двух полукитайцев из экипажа "Бахакатана". Из-за пятнистой кожи девушки были невысокого мнения о своей внешности, однако их новых приятелей это ничуть не беспокоило. Козодой считал, что люди, привыкшие иметь дело с самыми странными на вид колонистами, могут счесть отметины на коже привлекательных девушек скорее экзотичными, чем уродливыми.

Сам Козодой, хотя и был обрадован новостью, не мог позволить себе уклоняться от долгосрочного планирования. У него будет ребенок, и это важно. Но чтобы у этого ребенка был хоть какой-то шанс на жизнь и будущее, его родители должны были подготовить путь в это будущее.

Фернандо Савафунг по-прежнему оставался ключом ко всем их планам. У него были многочисленные связи и секретные каналы, и он умело ими пользовался.

– Пока почти ничего нового, – сообщил он. – Боюсь, там все еще слишком жарко. Даже не представляю, когда это прекратится. Всего флибустьеров около полумиллиона, и те, кого не поймали и не убили сразу, сейчас в бегах и прячутся. Я связывался с ними, но они для нас бесполезны. Они сами спрашивали у меня, что нового, настолько растеряли все связи.

– А как насчет остальных колец? Особенно насчет пятого? – спросил Козодой.

– Очень немного. Сказки, и ничего более. Даже те, кто работает в Центрах, знают мало такого, чего не знали бы мы.

Икира Сукота задумалась:

– Давайте-ка по порядку. Вы знаете, что один перстень в Материнском Мире. Другой наверняка на Джанипуре. Вы знаете миры, где находятся еще два, и хотя найти их труднее, все же у нас есть какие-то ориентиры, хотя бы рассказы флибустьеров. И ничего, абсолютно никаких сведений о пятом перстне.

Козодой кивнул, соглашаясь:

– Да, примерно так все и выглядит. Маленькая капитанша встала:

– Мне надо кое с кем переговорить. Никогда раньше об этом не задумывалась, но сейчас у меня мелькнула одна мыслишка.

Она направилась к домику Такьи Мудабур. Женщина-амфибия была хорошим товарищем, на нее можно было положиться, но в отличие от остальных, знающих друг друга многие годы, она как новичок держалась несколько обособленно.

– Такья?

– Да, капитан. – Она плавала в своем бассейне, но, увидев, что кто-то вошел в домик, тут же выставила голову из воды. – Что-нибудь случилось?

– Такья, я знаю, ты работала в водных мирах. Сколько их было? Четыре? Пять?

– Шесть, капитан. А почему вы спрашиваете?

– Когда ты разговаривала с тамошними людьми, тебе не встречались упоминания или легенды о большом золотом перстне? Может быть, с рисунком или просто с черным камнем, который носит некто, наделенный властью?

Такья задумалась, потом покачала головой:

– Нет, никогда. Я знаю историю пяти золотых перстней и уверена, что, если бы когда-то раньше слышала о подобной вещи, я бы непременно это вспомнила.

– Из четырехсот пятидесяти известных колониальных миров сколько, ты говоришь, населено водными жителями?

– Немного. Процентов десять, может быть, пятнадцать. Да вы, наверное, знаете не хуже меня.

Икира знала, но никогда не занималась подсчетами, и ее поразила такая цифра. Сорок пять – шестьдесят водных миров...

– Такья, а все их обитатели дышат воздухом, как ты и я, или есть и вододышащие расы?

– Да, я о них слышала, – сказала Такья, – но их немного. Есть и такие, что дышат газами, ядовитыми для нас. А что?

– Просто следую ходу своих мыслей. А есть среди них флибустьеры? Кто-нибудь из них вообще выходил в космос? Я имею в виду тех, что дышат под водой или в атмосфере, не пригодной для нас?

– Не знаю наверняка, но никогда о таком не слышала. Им пришлось бы серьезно перестраивать корабли, делать особые скафандры, не говоря уж о том, чтобы перестраивать атмосферные трансмьютеры. Даже таким людям, как вы и я, достаточно трудно покинуть свои планеты, а для них это может оказаться вообще невозможным.

Икира кивнула:

– Понимаю. Спасибо.

Она вернулась на мостик "Грома". Все взглянули на нее с ожиданием:

– Ну? Не хочешь ли нас посвятить во что-то?

– Я.., я не уверена. Кто-нибудь из вас встречался с расами, которым необходимы для дыхания и жизни вода, ядовитые газы, высокое давление? Я хочу сказать, среди колонистов.

– Их немного, – ответил насекомоподобный капитан Чун Во Хар. – Они лежат вне обычных маршрутов, потому что не имеют практической ценности. Большинство из них не смогло даже достичь уровня технологии, подходящего, чтобы основать Центры. Другие из-за местных условий бесполезны в смысле извлечения прибыли. А что?

– Кажется, я понимаю, куда она клонит, – сказал Козодой. – Мы с вами представляем восемь различных рас. Учитывая наш общий опыт, мы можем сказать, что знаем еще полтораста – двести других по путешествиям и деловым контактам. Нигде нет ни следа недостающего кольца, даже в виде легенды или мифа о каком-то сакральном предмете. Будь я на месте Главной Системы, я бы вполне мог поместить его в один из таких миров.

Мария Сантьяго пожала плечами:

– А почему не все? Тогда наша попытка стала бы почти совершенно невозможной.

– Вы забываете о трансмьютерах, – вмешался Звездный Орел. – Мы можем сделать вас кем угодно.

– Не сомневаюсь, – поежилась хозяйка "Сан-Кристобаля", – но те, кто будет переделан, останутся такими навсегда, не так ли? Потому что неизбежные сдвиги при второй попытке перестройки лавинообразно нарастают и становятся катастрофическими. Так что вы станете этими.., людьми и получите их перстни, а потом может оказаться, что даже путешествие на другую планету для вас будет невозможно, а эта – как вы сказали? – развязка, то есть вставление перстней в Главную Систему, насколько я могу догадаться, будет происходить в условиях, далеких от идеала. Другими словами, вы сможете украсть перстни, а воспользоваться ими – нет. А я, например, не хотела бы отдать их кому-то, скажем прямо, совершенно чужому, который в награду может только пообещать мне нечто неопределенное. Вероятно, Главная Система это учла.

Козодой кивнул, напряженно раздумывая:

– Да, логично... Если только... Мне хотелось бы иметь данные по всем перстням, а не одну только голограмму того, что носит Чен. Понимаете, они только выглядят как перстни и были сконструированы землянами для земных условий и с помощью технологии, существовавшей в то время. Внутри у них – сложные компьютерные микросхемы, которые в соединении с остальными четырьмя могут перекрыть исполнение действующей программы Главной Системы. Из чего они могут быть сделаны? Я думаю, что лучше всего подходит золото. Я видел перстень Чена, и мне он показался золотым. Вставка похожа на камень, но это может быть и синтетическая керамика – ведь она лучше годится для электроники. Поэтому мне представляется, что можно исключить, например, любые атмосферы, в которых золото может коррелировать, деформироваться или разрушиться.

Савафунг возбужденно вскричал:

– Si! Si! Это логично! Если в кольцах есть какие-то активные цепи, они могут, скажем, замкнуться в воде, так что можно исключить и воду.

– Они почти наверняка пассивны, – возразил Звездный Орел. – Слишком смело было бы предполагать, что какой-то аккумулятор сможет удержать заряд в течение девяти с лишним сотен лет, не говоря уже о неопределенном времени. Они могут запитываться при соединении, но не иметь автономного питания.

– Да, вода, наоборот, подходит, – заметил Козодой. – Золоту она не страшна. Оно может потерять блеск, но его легко восстановить даже через столетия.

О герметичности они наверняка позаботились. А вододышащие вряд ли будут иметь контакты с флибустьерами. Я бы предложил как следует проработать и эту гипотезу. Если обнаружится, что перстни не золотые, переключимся на миры с ядовитыми атмосферами, а их намного меньше.

– Полагаю, мы можем сопоставить данные с разных кораблей и найти большинство подходящих миров, если не все, – сказал Звездный Орел. – Но проверить их практически будет нелегко. Их обитатели, наверное, никогда раньше не видели людей и сочтут нас всех, даже Такью, чудовищами.

Козодой вздохнул:

– Мы всегда знали, что нам придется решать такие проблемы. Если Ворон и Чен не ошиблись в интерпретации команд ядра Системы, это должно быть вероятно. Я не думаю, что там есть требование максимально облегчить нашу задачу.

* * *

Урубу пробыл на Джанипуре целых семь недель, прежде чем наконец вышел на связь. Его новый голос имел такой сильнейший акцент, что иногда трудно было разобрать слова.

– Я пристроил к истребителю автоматический передатчик и реле, – сообщил Урубу. – Надеюсь, что они сработают. Я пока не знаю, насколько безопасно ими пользоваться, так что буду краток. Этот мир отличается от всех известных мне, но судя по всему, происхождение его земное. Большая часть общества находится в доиндустриальной стадии, примитивна и невежественна, как и предполагалось. Население в намеченной области плотное – очень плотное и очень бедное по любым стандартам. Здесь есть пять Центров, где занято около тридцати тысяч человек. Как и сообщал нам почтенный капитан "Индруса", они довольно современны и оснащены сложными технологическими комплексами. Здесь существует непростая и очень жесткая кастовая система, которая серьезно усложняет дело. Для обучения в Центрах людей отбирают не по способностям, а по праву рождения, и такого человека видно с первого взгляда.

– Ладно, но перстень-то ты видел? – нетерпеливо спросил Козодой.

– Видел. Для того, кто принадлежит к касте брахманов, это совсем нетрудно. Как и говорил капитан, обычно он выставлен на всеобщее обозрение, но днем добраться до него невозможно. Слишком много зрителей, не говоря уже об охране. С наступлением темноты его охраняют сложные электронные и механические устройства, которые поставили меня в тупик, а ведь я, если помните, вобрал в себя не одного инженера и компьютерщика. Чтобы снять охрану, даже имея все коды и ключи, требуются по меньшей мере трое. Но я заговорился. Остальные данные посылаю последовательным кодом на моей несущей частоте непосредственно Звездному Орлу. Я снова выйду на связь когда смогу, но не раньше завтрашнего дня, в это же время.

– Погоди! Есть ли шансы украсть его без нашей помощи?

– Никаких. В Службе безопасности я третий по старшинству, у меня большая власть и я даже участвовал в снятии охраны с перстня, но сделать это в одиночку и уйти просто невозможно. Да, еще одно. Вы были правы насчет ловушки. По меньшей мере десятая часть сил Службы безопасности этого Центра, а может быть и больше, – двойные агенты. Не сомневаюсь, что есть и другие. Главная Система только и ждет, чтобы мы протянули руку. Ну, пока.

– Связь прервана, – сообщил Звездный Орел. – Я анализирую остальную информацию. На первый взгляд действующий порядок близок к земному, но зрение у местных жителей не такое, как у нас, а их культура напоминает очень странную форму индуизма. Надеюсь, с помощью экипажа "Индруса" мы сумеем создать достаточно эффективную лингвистическую программу для ментопринтера, но в отличие от Урубу любому из вас потребуется продолжительное обучение. К такому телу и такому образу жизни трудно привыкнуть.

– А как насчет охраны? – спросил Козодой. – Что нас ждет?

– Все как обычно, никаких нововведений. У этих людей очень слабое ночное зрение, а спектральный диапазон уже вашего. Это нам на руку, потому что все ловушки со световыми лучами, невидимые для них, вам будет легко обнаружить. Внешние двери запираются большим ключом, но снабжены собственными датчиками и мониторами дистанционного наблюдения. За первой дверью есть вторая, сейфового типа, а просвет между ними постоянно просматривается датчиками. Вторая дверь управляется компьютером. Код вводится дистанционно с пульта управления на посту охраны. Никто не знает кода целиком, а сам он периодически изменяется.

– Понятно. Продолжай.

– Внутренняя экспозиция музея прикрыта оптическими датчиками, и все помещение постоянно прослушивается. Вокруг витрин в пол, по-видимому, вмонтированы датчики давления. Сами витрины прозрачные, но стекла толстые и, возможно, их удастся разрезать только лазером. Впрочем, это ничего не даст, поскольку в стенки витрин заложена тонкая сетка сигнальных проводов. Открыть витрину можно только двумя обычными ключами, один из которых у верховного администратора, а другой – у начальника Службы безопасности. При одновременном повороте обоих ключей витрина открывается, а на посту охраны включается сигнал, который не отключается до тех пор, пока она не будет закрыта снова.

– Вот как... А есть что-нибудь на тот случай, если кому-то все же удастся что-то вынуть?

– Нет. Это неплохая система сигнализации, но не особенно впечатляющая. Можно взять перстень, закрыть витрину, и если не поднимешь тревогу на обратном пути и закроешь за собой все двери, то можно считать, дело сделано.

– Не хотелось бы мне столкнуться с тем, что ты называешь впечатляющей системой. Пока все выглядит не слишком обнадеживающе.

– Сигнальные устройства и замки обычного типа. Это значит, что они устроены традиционно и наверняка очень стары. Такие же замки используются в земных Центрах. Музей Ватиканского Центра, к примеру, защищен гораздо лучше.

– М-м-м-м... А каковы шансы, что Урубу окажется на дежурстве один?

– Невероятно. Если они следуют обычному порядку, то вахту несет дежурный офицер и еще трое или четверо охранников. Кроме того, поскольку Главная Система разбавила персонал своими людьми, не сомневаюсь, что по крайней мере один из дежурных, а то и больше, будет из них. Их нельзя ни подкупить, ни перевербовать, Козодой.

– Люди – забота Урубу. Я уверен, что он сумеет обеспечить хорошее прикрытие. Большинство сотрудников, а отчасти и бюрократы там, внизу, почти наверняка уже давно в бешенстве из-за того, что их оккупировала Главная Система. Некоторые из них, должно быть, мечтают щелкнуть по носу этих ублюдков – но, разумеется, если они не будут знать, что затевается настоящая кража. Есть какие-то шансы облегчить нам операцию? Скажем, подключить к делу верховного администратора?

– Сомнительно. Все шансы, которые у нас были, улетучились, как только Главная Система разместила там своих людей. В интересах верховного администратора прежде всего остаться в живых. Нет, боюсь, все так или иначе сводится к проблеме, которую мы уже обсуждали.

Козодой вздохнул:

– Так у тебя есть план? И люди на примете?

– И то, и другое, но я еще должен проработать детали. Мне понадобится дополнительная информация от Урубу. Только не вводите себя в заблуждение. Нам нельзя обойти тот факт, что кому-то из наших людей придется стать джанипурцами, если мы хотим хотя бы сделать попытку. Никто другой, при всех врожденных талантах, не сможет сделать ничего серьезного. Ему понадобится нечто большее, чем помощь Урубу, даже чтобы просто добраться до места. Теперь мне ясно, что покойный Арнольд Нейджи обеспечил нас теми, кто лучше всего подходит для этой работы. Я просто сопоставляю его явные намерения с тем, чего он не предвидел.

– Понимаю. Но, черт возьми, только не они, только не сейчас! Может быть, позже... А ты уверен, что полная трансмутация – это единственный выход?

– Козодой, Козодой, ну подумай сам. Скажем, в Североамериканском Центре – каковы были бы шансы, что кто-то, например из экипажа "Каотана", сможет прокрасться внутрь, подробно осмотреть и обследовать помещения охраны снаружи и внутри, пока Центр открыт, а потом забраться туда ночью, украсть что-нибудь и благополучно скрыться? Даже если бы на их стороне был старший офицер Службы безопасности? Теперь добавь еще, что каждый десятый там – из сил Главной Системы. И бьюсь об заклад, где-то поблизости торчит Вал, готовый вступить в игру. Вот как обстоит дело.

Адмирал пиратского флота вздохнул снова и кивнул:

– Ты прав. И то еще можно было бы сослаться на экскурсию по Центру для колонистов. Впрочем, даже тогда они ничего бы не смогли сделать, потому что за ними смотрели бы как.., как за коршунами, вьющимися возле цыплят.

– Вот видишь. Они явно предназначались для решения данной конкретной проблемы. Можно было бы попытаться сделать это без них, но так будет только хуже.

– Согласен. Даже не представляю, как им об этом сказать. И кстати, у тебя есть какая-нибудь картинка? Как они выглядят, эти джанипурцы? Прежде чем я попрошу, я хотел бы знать, о чем я прошу.

– Пройди на мостик. Данных от Урубу у меня нет, но я нашел кое-что в архивах "Индруса".

На мостике Козодой застал нескольких человек, копавшихся в пультах управления, и Ворона с неизменной сигарой во рту, который делал вид, что занят очень важным делом. Как только Звездный Орел вывел на экран изображение джанипурца, все повернулись и уставились на него.

– Какого черта?.. – изумился Ворон. Создание на экране трудно было назвать человеком. Крупное лицо бледно-рыжеватого цвета, слишком большой и широкий нос, ноздри закрыты кожистыми клапанами. Кожа на носу была пористая и влажно блестела, как у собаки. Рот выглядел слишком широким, а подбородок – слишком маленьким, из-за чего все лицо казалось чересчур массивным. Заостренные подвижные уши стояли торчком. Меньше всего были похожи на человеческие его глаза, большие, круглые и выпуклые.

Все тело покрывала короткая густая шерсть. Оно сужалось кверху, переходя в толстую шею, и подозрительно напоминало туловище четвероногого. Руки тоже смахивали скорее на передние лапы. Запястья у джанипурца были необычайно мощны, а кисти рук – огромны. Длинные и заостренные на концах гибкие пальцы казались бескостными. На тыльной стороне ладоней имелись выступы, на вид твердые как сталь.

Странное создание держалось более или менее прямо, но слегка нагнувшись вперед, словно собиралось вот-вот опуститься на четвереньки. Руки и ноги были одинаковой длины, а длинные, косолапо вывернутые пальцы ног были оснащены изогнутыми когтями. На тыльной стороне Козодой разглядел такие же твердые выступы, что и на руках. Вокруг толстых, подходящих скорее животному, бедер был обернут кусок ткани, но он не скрывал, что создание на экране – мужского пола.

– Если эта тварь может вот так ходить, я готов съесть свою сигару, – пробормотал Ворон.

Молодая женщина из экипажа "Индруса" залилась смехом:

– Они не ходят "вот так", тут вы правы. Кисти и ступни поворачиваются, открывая копыта, на которых можно ходить и бегать. Они передвигаются довольно быстро и могут выпрямляться, если надо что-то нести в руках или если расстояние невелико. Но не обманывайте себя. Руки у них очень ловкие, и все они – превосходные ремесленники. Эти когти могут мгновенно распороть живот противнику, а оружием они пользуются виртуозно. Ночью они видят плохо, но чутье и слух у них намного лучше наших.

Козодой содрогнулся.

"О чем я должен их попросить? – вертелось у него в голове. – И есть ли у меня право вообще просить их о чем-то?"

– Вы сказали "оружие", – спросил Ворон, не стесненный подобными мыслями. – Они охотятся на кого-нибудь?

– О нет. Они вегетарианцы. Челюсти у них движутся из стороны в сторону, а зубы крупные и плоские. Культура, из которой они происходят, была преимущественно вегетарианской, хотя и не совсем. Кроме того, на планете тепло, а обширные луга могут обеспечить пищей значительное население. Потому Система добавила в местную фауну довольно грозных хищников, происходящих от земных тигров. На ранней стадии они поддерживали экологический баланс. Но теперь их численность строго контролируется, и их очень редко можно встретить вне королевских заповедников. А луга сейчас интенсивно возделываются. Взгляните на эти когти – ими можно и обрабатывать землю. Рудных месторождений здесь почти нет, и мы выгодно торговали металлами.

Козодой постарался отогнать тяжелые мысли и сосредоточиться на главной задаче. Если этот Кохин-Центр похож на Североамериканский, значит, полы скорее всего сделаны из гладкого и твердого синтетика. Копыта наделают там немало шума. Похоже, акустические датчики окажутся серьезной проблемой. С другой стороны, длинные заостренные пальцы выглядят достаточно ловкими, так что, когда придет время разбираться с замками, они будут серьезным преимуществом.

– Это мужчина, – сказал он наконец. – А как выглядят женщины?

– Немного меньше ростом, у них упругие груди, которые свисают вниз, когда они становятся на четвереньки, – ответила женщина с "Индруса". – Дети рождаются четвероногими, а там, где полагается быть кистям и ступням, у них только кожистые клапаны. До семи лет ни кисти, ни ступни не развиваются, а до десяти-одиннадцати лет ими нельзя пользоваться. Вообще-то они самостоятельны с двухлетнего возраста и могут ходить на четвереньках уже через несколько часов после рождения. По первоначальному замыслу это служило защитной мерой в те времена, когда планета была более опасной. Людьми их делают только руки, и детей приходится учить ими пользоваться. Как, впрочем, и стоять на двух ногах. Кстати, вы обратили внимание на его окраску?

– Вы имеете в виду эту светло-рыжую, почти белую шерсть?

Она кивнула:

– Цвет шерсти показывает, что перед нами – брахман. Высшая каста, верховные религиозные лидеры или работники Центра, как этот экземпляр. Касты узнаются по окраске. Рыжие, но потемнее, светло-коричневые, стоят ниже брахманов. Это профессионалы, политики и региональные лидеры. Темные, рыжевато-коричневые – это трудящиеся, преимущественно фермеры и рабочие. Черные.., ну, это неприкасаемые. Нечистые. Они скитаются в глуши и опасны для всех остальных.

– Чудесно, – пробурчал Ворон. – А что, если поженятся двое из разных каст?

– Эффект довольно интересный. Цвета не смешиваются, а проступают пятнами. Права и обязанности полукровок определяются по низшему цвету. Такое случается довольно редко, но все же их можно встретить даже в небольших селениях, вроде того, где мы были по делам.

Козодой задумался:

– Так вы говорите, в Центр допускаются только светло-рыжие? И никто больше?

– Во всяком случае, так нам объясняли. В обществе, где всякий носит знаки своего общественного положения на собственной шкуре, за этим легко проследить.

– Вот еще одна сложность. Наверное, нам нелегко будет найти достаточно этих светло-рыжих, чтобы их скопировать.

– Вовсе нет, вождь, – отозвался Ворон. – Если они следуют стандартным процедурам, как говорит Урубу, то обязаны время от времени уходить на рекреацию. А это значит, что в любой момент кто-то из них находится вне Центра, так? Нет, с этим-то проблем не будет. Проблема в том, что на этом уровне все они зарегистрированы, с рождения до смерти, по отпечаткам, не знаю там чего. И кроме того, даже если они незнакомы друг с другом – я имею в виду этих светло-рыжих, – у них, без сомнения, есть общие друзья, не говоря уже о родственниках. Чертовски трудно будет это подделать.

Козодой откинулся на спинку кресла и вздохнул.

– Ну я не знаю. Если там десять процентов подсадных уток, то о каких знакомствах может идти речь? – Он снова нагнулся вперед. – Кажется, есть шанс заставить кое-что сработать в нашу пользу. Мы можем даже свалить грабеж на Главную Систему и ее агентов, что позволит нам выиграть время. Но отработать-то можно все что угодно, а вот реально ли вообще украсть перстень? И сможем ли мы сделать это у них перед носом и скрыться с добычей?

– Ага, – согласился Ворон, яростно жуя свою сигару. – И еще – кто станет на всю жизнь одним из этих, чтобы отпереть чертовы замки, пока Урубу будет обеспечивать прикрытие?

Последняя жертва... А ведь это всего лишь начало.

* * *

Глядя на счастливые лица сестер Чо, Козодой ощутил невыразимую тоску. Лучше бы они были печальны... Девушки явно сгорали от любопытства, впервые попав в личный кабинет Козодоя. Кроме него там была давешняя женщина с "Индруса".

– Садитесь, – пригласил их Козодой. – Устраивайтесь поудобнее. До сих пор вы у нас были на вторых ролях, и я знаю, что вы обе считаете, будто попали в нашу группу по счастливой случайности. Удивитесь ли вы, если я скажу, что вы входили в нее с самого начала? Что большая часть того, что с вами случилось, была подстроена именно с этой целью?

Девушки растерянно кивнули.

– Мы.., мы действительно случайно оказались на одном корабле с Хань, – сказала Чо Дай.

– Так-так... А корабль доставил вас на Мельхиор, где вы были под строгим контролем, пока не пришло время уходить. Увы, вы оказались там не случайно. Кому-то нужны были люди с весьма специфическими талантами. Они занесли свои требования в компьютер, и тот указал на вас, пойманных в Китайском Центре после того, как вы прошли через двери, которые не по зубам даже специалистам. Скажите, вы хоть понимаете, как вы это делаете?

Девушки пожали плечами:

– Как человек поет или танцует? Об этом не думаешь, это уже есть в голове. Вы знаете, наш дядюшка был иллюзионистом и решал задачки посложнее. Он заметил наши способности и научил нас кое-каким трюкам. Не так уж много существует способов сделать замок, и у него всегда будет слабое место.

– Ха! А как же быть с электронными замками с числовыми комбинациями и кодовыми карточками, особенно с теми, которые реагируют на отпечатки пальцев или сетчатки?

– Некоторые секреты мы обязаны держать при себе, – застенчиво сказала Чо Дай, – потому что поклялись в этом дядюшке. Но всегда найдется способ подобрать правильные числа или подделать то, что требуется.

– Некоторые двери на Мельхиоре отпирались сложной голограммой. А вы проходили сквозь них так, словно их и не было.

Обе девушки улыбнулись:

– Всякий, кто ставит сложный замок, сперва тревожится, как бы кто-нибудь к нему не вошел. А когда он установит замок и тот пару раз не сработает, отчего он сам не сможет войти, – вот тогда он начинает снова тревожиться, но уже о том, что так будет случаться постоянно. И чем сложнее замок, тем проще вычислить обходной путь на случай аварии, потому что он не должен затрагивать первоначальный принцип.

– Попадался ли вам когда-нибудь такой замок или система сигнализации, которую вы не смогли одолеть? Они переглянулись и пожали плечами.

– И да, и нет, – ответила Чо Дай. – Мы никогда не видели замка, с которым не могли бы справиться, но поймали нас потому, что мы не подумали о сигнализации. Впрочем, в то время у нас просто не было случая узнать о ней. Мы были невежественными крестьянками. Тогда мы не знали даже, что такое сторожевая телекамера.

– Но теперь вы это знаете.

– О да. Здесь, на корабле, мы многому научились. Звездный Орел был настолько любезен, что подробно рассказывал нам о совершенно невероятных системах и даже показывал на движущихся картинках, как они работают. Теперь мы знаем намного, намного больше.

"Интересно, – подумал Козодой, – кто бы это мог подать Звездному Орлу такую мысль?" Что замечательнее всего, сестры Чо были именно таковы, как они о себе говорили, – простые крестьянки, которых взяла в служанки избалованная супруга высокопоставленного чиновника. Они не умели ни читать, ни писать и не выказывали ни малейшей склонности этому научиться. Правильную английскую речь они освоили благодаря ментопринтерной программе и обширной практике на борту "Грома". Они, разумеется, были гениальны, но только в одной, строго ограниченной области.

– Вы знаете, чем мы занимаемся? Вы понимаете, зачем мы здесь, не так ли?

– Конечно! Мы пытаемся найти пять волшебных перстней, которые ниспровергнут машину, притворяющуюся богом. Это почетное дело, потому что мы хотим освободить весь наш народ.

Ну вот...

– Один из перстней находится на планете Джанипур. Он охраняется сложной системой безопасности, электронной и механической, и к тому же людьми. Эта система считается неуязвимой. Те, кто подбирал нашу пиратскую команду, знали о ней. Они чувствовали, что вам под силу взломать эту систему, украсть перстень и скрыться. Вот зачем вы были с нами с самого начала. Чтобы украсть этот перстень.

– Тогда мы это сделаем. У нас давно не было такого случая попробовать свои силы.

– Но есть одна.., проблема. Помеха. Люди там, внизу, не такие, как мы. Они сильно отличаются от нас, хотя и не больше, чем многие из тех, кого вы уже видели на борту нашего корабля. Мы можем, рискнув всем, доставить людей в этот Центр, но там от них не будет проку. Они не пройдут дальше первой сторожевой телекамеры, и любой обратит на них внимание, потому что обычных людей там, внизу, нет. И у Главной Системы там есть свои люди, которые следят, не покажется ли кто-то чужой. Все наши эксперты и компьютеры говорят, что никто из тех, кто не принадлежит к этой расе, не сможет подойти к перстню настолько близко, чтобы хотя бы попытаться открыть замки. Понимаете?

– Вы хотите, чтобы мы научили их, как это сделать? Козодой вздохнул. Задача оказалась еще тяжелее, чем он думал.

– Нет. Мы не можем вовлекать в это дело никого из них. Не сейчас. Они по большей части достойные люди, но над ними стоит Главная Система, которая говорит им, что делать, и они не могут воспротивиться. Они не сделают этого для нас. Мы сами должны это сделать.

– Но вы же говорили... Козодой поднял руку:

– Помните Сон Чин, которая стала Соловьем Хань? Вы знаете, как это вышло?

Они переглянулись, потом посмотрели на него:

– Они.., у них была какая-то машина. Та, которая изменяет людей.

– Да. У нас тоже есть такая машина, и Звездный Орел знает, как ею управлять. Но у нас нет программы для ментопринтера, которая учит измененного человека пользоваться новым телом, а сами мы сделать ее не можем. Тому, кто будет превращен, придется учиться на собственном опыте. Это будет очень и очень нелегко.

– Хань... – выдохнула Чо Май. – Они не смогли вернуть ее обратно...

– Да. Люди сложнее любого из живых созданий. Мы многое знаем о том, как устроен и действует человек, но тут речь идет не об отдельном органе, а о человеке целиком. Тело, мозг, кровь – словом, все. В человеке столько живых клеток, что и не сосчитать, и все они должны работать в согласии друг с другом. После одного превращения все работает как надо, но если попробовать еще раз, их взаимодействие нарушается. Это может убить, изувечить или превратить человека в чудовище, единственное в своем роде и, возможно, совершенно безумное.

Сестры-близнецы помолчали немного, потом заговорила Чо Дай:

– Вы хотите, чтобы мы превратились в тех – других. Научились, как быть другими. Пошли и украли перстень. А потом – потом мы останемся другими навсегда?

– Да. Я впервые прошу об этом, но, увы, не в последний раз. Многим, быть может и мне самому, придется сделать то же самое. Нам предстоит добыть еще три перстня, прежде чем мы сможем вернуться домой.

– Можно.., можно посмотреть, как выглядят эти люди?

Козодой достал топографический снимок, изготовленный Звездным Орлом, и протянул им. Это было изображение того самого брахмана. Девушки долго смотрели на него, не проявляя никаких чувств, только Чо Дай очень тихо выдохнула: "О-о-о..."

– Я знаю, о чем прошу, поверьте, и вовсе не думаю, что это легко. Наверное, мне придется повторять эту речь еще не раз. Быть может, нам всем понадобится проделать это, чтобы проскользнуть туда, где прячется Главная Система. Я знаю, что это несправедливо, но ничего не поделаешь. Я бы никогда не попросил вас, если была бы хоть малейшая возможность обойтись без этого. У нас есть Урубу – тот, кто сперва был Колль, а потом Сабатини, наверное, вы его хорошо помните, – он там, внизу, в облике одного из них. Он работает в Службе безопасности Центра, но сам ничего сделать не в состоянии. Ему под силу только добыть информацию и прикрыть вас при входе и выходе. Мы вас обязательно вытащим.

– Но в их облике, – тихо сказала Чо Дай. – А что потом?

– А? Что ты имеешь в виду?

– Я хочу сказать, предположим, мы смогли это сделать. Достали перстень и вернулись. И что потом с нами будет?

– Вы останетесь людьми, черт побери! В душе вы останетесь прежними. Вы обе – отличные пилоты, а пилоты нам нужны. Вы сможете, если потребуется, обучать других открывать замки. Вы будете ничуть не хуже, чем женщина в чешуе с ноздрями на макушке или тот экипаж, говорящий на кантонском диалекте, у которого все кости снаружи. Вы останетесь людьми и частью команды. – Тут Козодой вспомнил о недостающем пятом кольце и подозрениях капитана Сукоты. – Некоторым, а возможно и многим, придется превратиться в гораздо более ограниченные в своих возможностях существа. Мы думаем, что один из перстней скрыт глубоко под водой, на планете, населенной существами, которые не могут жить на суше.

Женщина с "Индруса" нерешительно покашляла.

– Прошу прощения, – извинился Козодой. – Это Сабира с "Индруса". Она торговала с этими людьми и хорошо их знает.

– Это хорошие люди, – сказала Сабира, – может быть, их тела и кажутся нам странными, но во всем остальном они ничуть не хуже нас. Они сильные и гибкие. И во всем, что имеет значение для людей, они совсем как люди. Они любят своих детей и по большей части добры друг к другу. Они стремятся к удовольствиям и наслаждаются жизнью, так же как и мы. Большинство из них крестьяне, какими когда-то были вы. Если мы должны победить, это надо сделать.

Но девушки не проявили особого энтузиазма.

– А если мы откажемся, что тогда? – спросила Чо Май.

Козодой вздохнул:

– Я никому не имею права приказывать. Вернее, имею, но не сделаю этого. Слишком много пришлось вынести всем на этом корабле – и только потому, что кто-то любил отдавать приказы. Если вы откажетесь, мы будем искать добровольцев. Вам придется обучить их всему, чему сумеете, а потом они пойдут вниз и попытаются. У них будет гораздо меньше шансов, чем у вас, но мы будем повторять попытки до тех пор, пока здесь никого не останется и победа станет невозможной. Мы должны это сделать. Если мы не добудем этот перстень, все остальное не имеет значения.

Сестры кивнули:

– А этот сейф... Вы знаете, как он выглядит? Можно нам посмотреть, на что он похож?

Козодой как мог подробно описал им ситуацию. Они внимательно слушали.

– Последовательность нетрудная, но очень запутанная, – сказала Чо Дай. – Новичку, да еще в незнакомом теле, с ней ни за что не справиться. Еще хуже то, что замок механический. Механизм не очень отличается от того, что был использован в одном знаменитом трюке нашего дядюшки. Его жену клали в гроб, заливали туда воду, опутывали цепями и закрывали замками, а дядюшка должен был отпереть их все и открыть гроб, прежде чем она захлебнется. Она обучалась у буддистов в высоких горах и могла оставаться под водой несколько минут – дольше, чем любой другой человек, и все-таки все решали его искусство и быстрота. Еще маленькими девочками мы знали, как это делается, и часто практиковались с пустым гробом, отмеряя время песочными часами. Сначала мы успевали открыть его только за час, но теперь мы могли бы сделать это даже быстрее, чем дядюшка Ли. Здесь сильно усложненный вариант той же самой задачи, но невозможно никого научить, как сделать это быстро и с первого раза. Ни за дни, ни за недели, ни за месяцы. И мы не сможем точно воспроизвести здесь эту дверь и ее скрытые ловушки, потому что никогда ее не видели.

– И все же мы должны попытаться, – сказал Козодой.

Вновь заговорила Сабира:

– Вам не придется идти туда одним, девочки. Мы – экипаж "Индруса" и многие другие – говорили об этом. Нам знакома эта земля, эти люди и их обычаи. Мы решили, что один из нас должен пройти тем же путем, что и вы, чтобы научить вас нужному поведению. У нас есть ментопринтерные программы для освоения их языка. Это сильно искаженный хинди, мой родной язык. Знамения богов привели нас сюда, а умы, замыслившие нападение на великого компьютерного демона, привели вас. Когда за нами такие силы, мы не имеем права проиграть. Если сравнить с тем, что может ожидать нас в будущем, это не так уж трудно.

Сестры непонимающе уставились на нее:

– То есть вы тоже хотите стать одной из них? Навсегда?

– Это мой долг. Не могу вам сказать, чтобы меня воодушевляла такая мысль, но она меня и не страшит. Близнецы взглянули на Козодоя:

– Скоро ли это должно случиться? Тот пожал плечами:

– Урубу надо еще многое подготовить, а нам предстоит обо всем договориться. Сама заброска вряд ли окажется сложной. Мы уже месяцами посылаем туда "Пирата-Один", так что это выглядит как новая регулярная линия. Ему даже больше не шлют запросов. Урубу позаботится, чтобы вы прибыли с большими удобствами, чем он сам. Мы сумели вывести оттуда истребитель и доставить на планету трансмьютерную станцию, ту самую, которую мы использовали на планете островов. Теперь, если мы выберем правильное время, можно пересылать кого угодно прямо с "Пирата-Один" на этот трансмьютер. Но сперва Звездному Орлу придется изыскать способ скопировать, изучить и доставить туда местных жителей. Там у нас есть трансмьютер и блоки памяти. Однако нам понадобится прикрытие, а мы почти уверены, что где-то в Кохин-Центре прячется Вал. Даже Урубу не сможет превратиться в Вала.

– Ну и ладно, – почти равнодушно сказала Чо Дай. – Значит, мы это сделаем. Козодой изумился:

– Вот так просто? Вы не хотите обговорить это или обдумать?

– Это не нужно. Если бы все сложилось иначе, мы бы умерли в лапах охранников Китайского Центра. Вы объяснили нам, почему нас забрали оттуда и послали туда, куда посылают только значительных людей. Но тот, кто избрал нас, не заставлял нас лазать по кабинетам Центра и красть. Мы сами делали это – и поплатились за собственное невежество. Теперь наши жизни принадлежат тем, кто их спас. Вы не можете знать, каково быть беспомощным в чужих руках, когда тебя избивают и насилуют снова и снова. До недавних пор мы боялись даже близко подойти к мужчине, не могли никому доверять. А когда этот... Урубу вновь спас нас от Сабатини, наш долг вырос еще больше. Мы это сделаем.

– Сейчас уже никто не может сам распоряжаться своей жизнью. Вот что ужасно. – Козодой взглянул на Чо Май:

– А ты? Ты согласна?

– Нам незачем говорить. Мы знаем мысли друг друга, – ответила та. Козодой вздохнул:

– Ну что ж... Тогда давайте начнем.

ИНТЕРЛЮДИЯ: ВСТРЕЧА В ПРЕИСПОДНЕЙ

Гость был огромен. Он вошел в маленький жилой купол, с такой легкостью набрав пароль, словно сам его устанавливал. Впрочем, так оно и было. Его никто не встретил. Слегка раздраженный, он, мягко ступая, миновал коридор и в главном зале нашел одинокого землянина, сидящего перед бутылкой и стаканом.

" – Ты запоздал, – приветствовал его человек. – Я предложил бы тебе пропустить стаканчик-другой, но знаю, что только зря потрачу добро.

– Тебе следовало бы это бросить, – с укором сказал гость. – Все вещества, приводящие к помутнению рассудка, опасны.

Человек только усмехнулся:

– И ты, конечно, знаешь наверняка, не правда ли? Стало быть, я должен бросить пить, курить, принимать изредка.., хм-м-м.., пилюли, чтобы не помереть молодым? Вспомни, я давно уже помер! Я, безусловно, мертв. Так что мне нечего трястись из страха за свою жизнь. Черт побери, если в преисподней даже грешить нельзя, какая же это преисподняя?

Гость пропустил замечание мимо ушей.

– Следишь ли ты за успехами наших друзей? – спросил он.

– Само собой. Для того и была построена эта летучая гробница, разве нет? В конце концов ведь это мы перепрограммировали Звездного Орла, еще там, на Земле. Знаешь, я все думаю, когда Козодой догадается? Он чертовски смышленый малый – Возможно, даже чересчур смышленый, чтобы выжить. Вопрос в том, каковы их реальные шансы? Хозяин вздохнул и отхлебнул из стакана:

– Хорошая штука. Не то что это синтетическое пойло, которое нам приходилось лакать все эти годы. Ну так что же тебе сказать, дружище? Мы подготовили их к Джанипуру, как только могли. Нам даже посчастливилось заметить "Индрус" раньше, чем его увидели солдаты, и радиограммой навести его на остатки флота беглецов. Невероятное везение. Я бы сказал, что Господь на нашей стороне.., если бы только знал, кто такой этот Господь и чего Он, Она, Оно желает...

– Так ты считаешь, что успех вероятен? Человек пожал плечами:

– Ха! Мы сделали все, что могли. Осталось только пойти туда самим, стянуть эту штуковину и поднести им на серебряной тарелочке, но теперь они сами по себе, в первый раз, но далеко не в последний, и мы не можем вмешаться, даже если бы захотели. Тебе известны правила, которые нас связывают. Не скажу, конечно, что это будет легко, но, думаю, они подойдут к делу не без выдумки. На данный момент у них есть две невежественные крестьянки, которым скоро предстоит принять весьма странный облик, а их единственный дар состоит в способности вскрыть любой замок, какой только в состоянии придумать человек или машина. Есть одна девушка, которая знает там все порядки, но ей еще надо поучиться стоять на стреме. Есть еще одно создание – не знаю уж, как и назвать эту тварь, – и это против шести десятков охранников, всей охранной системы Центра, людей, компьютеров и еще целого корабля солдат под командой Вала, который болтается где-то неподалеку. Ну как они могут проиграть?

– Это не смешно.

– Я и не собирался тебя смешить. А если они все же умудрятся стянуть эту вещь, со следующей будет еще столько же проблем, а с третьей – еще полстолька. Это не говоря о номере четыре, насчет которого мы даже не уверены, где он находится. Впрочем, у них есть кое-какие намеки и несколько дельных мыслей. Это твои люди втянули в дело малышку Икиру? Она стоит троих.

– У нас не было сведений, что она или ее корабль вовлечены в предприятие. Но мне приятно слышать об этом. Чем больше они будут полагаться на самих себя, чем меньше будут нуждаться в нас, тем спокойнее мне будет за них. Нам всем нелегко, и ты должен это понимать.

– Так ты что, не веришь, что они сумеют? Гость помедлил с ответом:

– Да. С нашей помощью или без нее, это невозможно. Каждая их победа только приближает поражение, ибо всякий раз Главная Система удваивает усилия.

– Да, уж мы-то с тобой знаем, как безотказна Главная Система. Поцарапать одного Вала, сколотить пиратский флот, сцапать один добрый перстенек и всадить его в брюхо Главной Системе...

– Может быть... Но мне не нравится, когда ты так говоришь. Я, знаешь ли, нахожу все это крайне неприятным. Это логическая петля чудовищных размеров. Если это сумасшествие, то не являюсь ли я сам сумасшедшим по определению? А если я сумасшедший, то не соучаствую ли в сумасшествии, способствуя данной попытке разрушить Главную Систему?

– Не бери в голову, приятель, – сказал Арнольд Нейджи, зажигая сигарету.

– От тебя никакой пользы, – ответил Вал.

Оглавление

.

ПРОЛОГ

1. МИР, ЛЕТЯЩИЙ СРЕДИ ЗВЕЗД

2. ПИРАТЫ «ГРОМА»

3. ОСТРОВ В ГЛУШИ

4. НЕМНОГО ПОЛИТИКИ

5. ПРИЯТНАЯ ОСТАНОВКА

6. РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ

7. НА АБОРДАЖ!

8. Я ПРИШЕЛ ДАТЬ ВАМ ВОЛЮ

9. ЯСТРЕБ ДЖАНИПУРА

ИНТЕРЛЮДИЯ: ВСТРЕЧА В ПРЕИСПОДНЕЙ