«Марк и Эзра»

Марк и Эзра (fb2) - Марк и Эзра [изд. 2019, Часть 1] (Марк и Эзра - 1) 1978K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Рагим Эльдар оглы Джафаров

Рагим Эльдар оглы Джафаров Марк и Эзра

© Джафаров Р., 2019

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2019

Глава 1

Звякнул колокольчик, над дверью что-то щелкнуло, и она со скрипом открылась. В лавку вошел высокий мужчина в стоптанных сапогах, пыльной кожаной куртке и широкополой шляпе.

– Марк! – крикнул он куда-то в полумрак помещения. – Ты тут?

– Смотря кто спрашивает.

Мужчина подвинулся, придерживая дверь.

– Заносите!

В помещение вплыло что-то большое, прямоугольное, замотанное в ткань. Носильщики облегченно выдохнули, прислонив предмет к стене.

– Что ты там припер? – Откуда-то из подсобного помещения, из-за прилавка вышел сухой старик в жилетке и очках на веревочке.

– Марк, это просто бомба! – радостно воскликнул мужчина, расплачиваясь с грузчиками.

– Тогда неси ее отсюда подальше, Генри, – проворчал старик.

– Тебе понравится, смотри! – Пара ловких движений – и ткань свалилась на пол, подняв кучу пыли.

– Вот это да, настоящее зеркало, – равнодушно заметил Марк.

– Не совсем, даже совсем не! Посмотрись в него.

Старик встал перед огромным зеркалом в тяжелой медной оправе, украшенной какими-то корчащимися рожами. В отражении седой, сухой старик. Довольно вредный, кажется.

– Где ты это взял? Я к тому, что отнеси обратно.

– Ты с ума сошел?! Ты хоть понял, что это?! – возмутился Генри.

– Да, паршивое зеркало. – Старик двинулся обратно к подсобке.

– Это не просто зеркало! Оно отражает тебя таким, каким тебя видят окружающие! Понимаешь?! – Генри сиял.

– Говорю же, паршивое, с обычного толку больше. Но допустим, я его возьму, сколько ты за него хочешь?

– Пять тысяч.

– Наличкой и мелкими купюрами?

– Почему? – удивился Генри.

– Потому, что пять тысяч долларов у меня может требовать только тот, кто похитил у меня сына и угрожает прислать его по кусочкам!

– У тебя нет сына!

– Именно. Значит, никто не может требовать у меня пять тысяч. Даю пятьсот баксов. – Марк звякнул старым кассовым аппаратом. Внимательно посмотрел внутрь.

– Ты вообще понимаешь, с каким трудом я его доставал? Там была лава, ловушки, проклятье какое-нибудь, в конце-то концов, – возмутился Генри.

– Пятьсот двадцать, – закончил подсчет денег Марк.

– Да брось, это невероятный артефакт древности!

– Барахло. Его никто никогда не купит.

– Давай так: если оно будет интересовать покупателей, заплатишь вдвое больше! – предложил Генри.

– В противном случае – заберу бесплатно.

– Ладно.

– Ну давай посмотрим. – Марк сел за стойку и достал газету.

– У тебя газета шестидесятилетней давности, – заметил Генри.

– Серьезно?! – делано удивился Марк, – А я и не знал!

Через час звякнул колокольчик, над дверью громко щелкнула небольшая табличка, на ней появилась надпись «Нью-Йорк». В лавку вошел толстый бойскаут с огромным мороженым. Генри приветливо улыбнулся, Марк покосился из-за газеты.

Покупатель стал неторопливо осматривать стеллажи со всякой всячиной. Наконец его взгляд упал на зеркало. Глаза мальчика расширились, он выронил мороженое и почему-то схватился за нос. Ошалело ощупал его и кинулся прочь.

– Это ребенок, не считается! – подал голос огорченный Генри после того, как захлопнулась дверь.

– Швабра в подсобке, – ответил Марк невпопад.

Через час снова звякнул колокольчик, на табличке появилась надпись «Ватикан». В помещение вошел священник. Генри приветливо улыбнулся, Марк оторвался от газеты, хмыкнул и стал наблюдать.

Священник походил между стеллажей, покрутил в руках фигурку жабы и встал перед зеркалом. Вдруг замер, лицо побледнело. Затем он отшатнулся, едва не наткнувшись на резной столик, перекрестился, стал бормотать что-то и рванул прочь из лавки.

– Ну этот-то что мог там увидеть? – разочарованно спросил Генри.

– Это католический священник, – заметил Марк, возвращаясь к газете.

– И что?

– Не бери в голову. Будем продолжать эксперимент?

– Нет, – удрученно признал поражение Генри.

– На двадцатку, за труды.

Мужчина молча взял мятую купюру. Покрутил в руках.

– А тебе-то оно зачем?

– В других зеркалах я, к сожалению, не отражаюсь. – Марк отложил газету.

Глава 2

Высокая женщина в сером пальто и больших солнцезащитных очках стояла напротив потертой двери и, судя по всему, принимала какое-то важное решение. Она сделала шаг вперед, потом назад, посмотрела на вывеску. Большие выцветшие буквы гласили: Марк и Валентайн. Чуть ниже едва угадывалась надпись: Антикварный магазин.

Наконец она решительно потянула дверь на себя. Звякнул колокольчик, что-то щелкнуло. Внутри царила полутьма, пахло пылью и каким-то моющим средством. За прилавком спиной к ней сидел сухой старик в очках.

– Эзра, мне не нравится эта твоя химия. Чем была плоха старая добрая хлорка?

– Хлорка – вредная! А это с ионами серебра.

– С чем? – недоверчиво переспросил старик.

– С ионами серебра! – донесся голос из-за стеллажей.

– Это даже звучит как полная чушь! В следующий раз пользуйся хлоркой!

Старик фыркнул, чихнул и повернулся. Видимо, стул его вращался. Женщина ожидала приветствия или дежурной улыбки, но старик лишь скользнул по ней взглядом, поправил очки и стал чем-то щелкать за прилавком.

«Счеты, – подумала женщина. – Такой звук издают только они. Неужели ими кто-то еще пользуется?»

– Здравствуйте.

– Здравствуйте. – Старик даже не посмотрел на нее.

– Мне сказали, что вы продаете… особенные вещи.

– Вас обманули, – все так же глядя куда-то вниз, ответил старик.

– Мне надо, чтобы меня полюбил один человек! – вдруг скороговоркой выпалила женщина.

Старик наконец отвлекся от своих подсчетов, глянул за спину посетительнице, куда-то выше двери, потом пристально посмотрел ей в глаза. Его взгляд будто бы проникал сквозь солнцезащитные очки. Потом он стал что-то искать у себя за прилавком, а затем и вовсе нырнул под него. Наконец появился и протянул ей визитку.

Женщина взяла ее и заметила, что взгляд старика на секунду задержался на ее обручальном кольце. Посетительница сжала губы и посмотрела на визитку. Ну да, телефон психотерапевта. Она отложила бумажку в сторону.

– Мне сказали, что у вас есть то, что мне поможет. – Она упрямо посмотрела в глаза старику.

Старик пожевал губами. Медленно достал из кармана жилетки платок, стал протирать очки. Женщина вдруг поняла, что счеты по-прежнему щелкают.

– Пожалуй, я даже знаю, кто вам сказал такую глупость. Передайте ему, что у его шляпы мозгов больше, чем у него. Как вас зовут?

– Лиза.

– Идите домой, Лиза.

Старик снова углубился в свои подсчеты.

– Пожалуйста.

Повисла тишина. Только из глубины лавки слышалось плескание тряпки в ведре. За окном вдруг пошел дождь. Без того темное помещение совсем погрузилось во мрак.

– Вам не темно? – внезапно спросил старик.

Женщина плотно сжала губы и сняла очки. Даже в темноте под правым глазом у нее виднелся фингал.

Она вдруг собралась, сделала вдох, чтобы сказать что-то, но запал прошел так же быстро, как возник.

– Спасите мой брак.

– Стоит ли спасать то, что должно поскорее умереть?

– Пожалуйста.

Старик пожал плечами.

– Эзра, принеси мне перо Черчилля.

– Несу!

Затихла возня за стеллажами, помощник куда-то пошел, судя по звуку шагов. Вскоре он появился из двери за прилавком. Худой взъерошенный мальчик протянул старику футляр. Хозяин лавки неторопливо извлек из него перьевую ручку и протянул женщине вместе с пожелтевшим листом бумаги.

– Если вы напишете этим пером имя человека, в чьей любви нуждаетесь, он полюбит вас. Навсегда.

Женщина покрутила в руках ручку.

– И все?

– Увы.

Она наклонилась к листу бумаги. Взяла перо поудобнее.

– Только одно имя. Подумайте, в чьей любви вы действительно нуждаетесь, – грустно посоветовал старик.

Женщина замерла. Посмотрела на него и решительно написала что-то на листке.

– Спасибо.

– Двенадцать долларов.

– Что?

– С вас двенадцать долларов, я не благотворительностью тут занимаюсь!

– Ах, да.

Она неторопливо достала из сумки бумажник, отсчитала двенадцать долларов мелочью и улыбнулась.

– Всего хорошего. – Старик уже углубился в расчеты.

– И вам.

Дверь закрылась. Хозяин лавки какое-то время работал, потом махнул рукой.

– Эзра, закрой лавку и протри пыль с прилавка. Я у себя. – Старик пошел в подсобное помещение, прихватив какую-то книгу.

К стойке подошел мальчик в желтых перчатках и с тряпкой. Почесал лоб и стал протирать прилавок. Наконец он дошел до листа бумаги, оставленного посетительницей. Отложил его в сторону, чтобы не мешался, и мельком глянул на запись. Прямо по центру листа твердым почерком было написано имя Лиза.

Глава 3

– Эзра! Почему опять пахнет этой ужасной химией?!

– Потому, что моющее средство еще не кончилось.

– Так выкинь его!

– Но там еще половина!

Звякнул колокольчик, щелкнула табличка, Марк посмотрел на появившуюся на ней надпись «Солт Лейк Сити». В лавку вошел мужчина в твидовом пиджаке и аккуратных очках. Он сдержанно улыбнулся продавцу и окинул взглядом помещение.

– Вы ищете что-то конкретное? – уточнил Марк.

– Может быть, – пожал плечами посетитель и подошел к ближайшему стеллажу.

Снова звякнул колокольчик. Надпись на табличке не изменилась. На пороге показались два молодых человека с придурковатыми улыбками в дешевых синтетических костюмах.

– Не найдется ли у вас пяти минут, чтобы поговорить о Господе нашем – Иисусе Христе?

– Серьезно? – Марк посмотрел на них поверх очков.

– Да, – ответили они хором.

– Вообще-то найдется. Но поговорить об этом я бы хотел не с вами.

– А с кем? – воодушевились пришедшие.

– С вашим главным.

– С пастором?

– С самым главным. – Марк ткнул пальцем куда-то вверх.

Оба посетителя одновременно надули ноздри.

– Вы хотите нас обидеть?

– О, не принимайте на свой счет, я хочу всех обидеть, – махнул рукой Марк.

– Вы не верите в Бога? – уточнил один из молодых людей. Марк не заметил, который именно.

– Вот вам подарок, – хозяин лавки протянул какую-то книгу.

– Критика чистого разума, – прочитал название другой молодой человек, – то есть вы не верите в Бога?

– Я не верю в возможность доказать или опровергнуть его существование в диалоге.

– Что это значит?

– Что вам пора что-то купить или выметаться из моего магазина, – начал злиться Марк.

Молодые люди фыркнули и пошли прочь.

– Кто это был? – из подсобки вышел Эзра в желтых перчатках.

– Бибельфоршеры, – буркнул Марк.

– Кто?

– Не бери в голову, лучше займись делом!

Эзра поспешил скрыться.

– Не злитесь на них, они пытаются нести слово Божье как умеют, – вдруг вступил в разговор мужчина в твидовом пиджаке. Марк изучающе посмотрел на него.

– Богу не нужны колокола.

– Тогда кому же они нужны? – хмыкнул посетитель. Взгляд его упал на цветную шкатулку. Он стал крутить ее в руках, разглядывая.

– Понятия не имею.

– Если существование Бога нельзя доказать или опровергнуть словом, значит ли, что это можно сделать другим путем? Например, благим делом? – спросил посетитель, продолжающий крутить в руках шкатулку. Ему никак не удавалось ее открыть.

– Возможно.

– Я собираю деньги для детского хосписа. Вы хотели бы пожертвовать какую-нибудь сумму для несчастных детей?

– Нет.

– Это неприличный вопрос, и вы можете на него не отвечать, но я все же спрошу. Почему?

– Потому что я жадный.

– Вы этим гордитесь? – Мужчина в твидовом пиджаке оторвался от шкатулки и посмотрел на Марка.

– Нет.

– Думаю, что эти ребята, которых вы выставили минуту назад, сказали бы, что сейчас вашими устами говорит дьявол.

– Моими устами говорил бы дьявол, если бы я решил откупиться от своей жадности пожертвованием. – Марк пристально, не скрывая неприязни, смотрел на посетителя.

– Возможно, но несчастным детям не станет легче от вашей логики. Сколько стоит эта шкатулка?

– Она не продается. Но если сможете ее открыть – я ее вам подарю.

– Если я ее открою, вы сделаете пожертвование?

– Нет.

– Приятно было поболтать. Надеюсь, мы еще встретимся. – Мужчина положил так и не поддавшуюся ему шкатулку на место и неторопливо пошел к выходу.

– Наверняка, – не спуская глаз с посетителя, ответил Марк.

Когда дверь закрылась, Эзра вышел из-за стеллажей. – Почему вы не сказали ему, что содержите детский дом?

– Это не имеет отношения к нашему разговору.

Эзра явно ничего не понял, но не решился уточнить. Он взял шкатулку, которую пытался открыть посетитель. Покрутил в руках и откинул крышку. Внутри шкатулки ничего не было.

– А в чем секрет? Я даже не понял, что сделал. Она просто открылась, – удивился он.

– Нет там никакого секрета, – ответил хозяин, вставая со стула и направляясь в подсобку. – Ее может открыть любой человек.

– Но почему тогда тот мужчина не смог?

– Очевидно, потому, что он не человек, – донесся голос из подсобки.

Глава 4

– Эзра, ты представляешь, они отправили человека в космос! – Марк восхищенно потряс газетой.

– А, вы дошли до шестьдесят первого года.

– Забавно, что стране, которая изо всех сил стремилась к коллективизации и, наверное, даже единению, первой стало тесно на Земле, – хмыкнул Марк.

– Я думаю, у них были другие мотивы. Хотя в чем-то вы правы, потом им стало совсем тесно. – Эзра присел на стремянке, на которой он чистил табличку над дверью.

– Что ты имеешь в виду?

– Потом прочтете, не хочу портить вам интригу.

Звякнул колокольчик, щелкнула табличка. Эзра ойкнул, покачнувшись на стремянке. Дверь приоткрылась, в щель просунулась голова человека с залысиной.

– Вы открыты? – спросил он хриплым голосом.

– Да, – ответил Марк, глянув на табличку. На ней было написано «Нью-Йорк».

– Мне сказали, что вы хотели купить кое-какое старье. – Хозяином головы с залысиной оказался мужчина среднего роста в какой-то совершенно бесформенной одежде. Он ловко протиснулся в щель, даже не зацепив стремянку.

– Смотря что именно вы принесли. И я не торгуюсь.

– Я понимаю, – неприятно улыбнулся мужчина, извлекая откуда-то из складок одежды подсвечник.

– Двадцать долларов, – не отвлекаясь от газеты, сказал Марк.

– Вы даже не взглянули на товар! – возмутился посетитель. Марк отложил газету, внимательно посмотрел на подсвечник поверх очков.

– Двадцать долларов.

Снова звякнул колокольчик, щелкнула табличка. Посетитель резко обернулся. Эзра, стоявший на стремянке, прикрыл своей головой надпись «Каир». Дверь стукнулась о стремянку. Тот, кто пытался войти, ойкнул. Женским голосом. Затем в щели показалось женское лицо. Эзра стал маниакально драить табличку.

– Марк, все в порядке? – спросила женщина из-за двери.

– Черт, по рукам. – Мужчина фыркнул, схватил предусмотрительно приготовленную двадцатку и выскочил на улицу, так же ловко проскочив в щель. Казалось, что он прошел прямо сквозь женщину снаружи.

– Да, Клара, все в порядке. Эзра чистит табличку, постарайся не снести его. Но это не обязательно.

– Я не могу пролезть, грудь не проходит. – Эзра пошатнулся, стал торопливо спускаться, зацепил свое же ведро. Оно грохнулось, забрызгав все вокруг мыльной пеной.

– Клара, тебе придется подождать, – не отрываясь от газеты, прокомментировал Марк.

– Подождать чего? – спросила девушка из-за двери.

– Полового созревания Эзры, вероятно, – ответил Марк тихо, но достаточно для того, чтобы услышал Эзра.

Уши парня стали пунцовыми. Он засуетился еще больше. Наконец все препятствия были убраны. В лавку вошла Клара. Высокая, красивая, даже Марк никогда не отказывал себе в удовольствии полюбоваться на ее губы или косу до пояса.

– Кто это был? – Она указала себе за спину, намекая на предыдущего посетителя.

– Очевидно, какой-то вор, – буркнул Эзра, глядя куда-то в пол и суетясь.

– Да, мистер О’Кинли иногда приворовывает, но немного, не думаю, что он приносит много вреда, – пожал плечами Марк.

– Кто же, по-твоему, ворует много и приносит много вреда? – усмехнулась Клара.

– Учитель Эзры по литературе, – уверенно ответил хозяин лавки.

– Он хороший человек! – возмутился вдруг Эзра.

– Я не сказал, что он плохой человек. Но он украл у всего вашего класса литературу, заменив ее на свои убогие претензии на мысли, а также украл уйму времени.

– Это не дает вам права скупать краденое! – продолжал напирать Эзра.

– Абсолютно точно. Потом это обсудим. Принеси мне свечу.

– Свечу?

– Да, мальчик, свечу, – вздохнул Марк.

Эзра, кажется, обрадовался возможности скрыться с глаз Клары.

– Что это с ним? Он сам не свой.

– Именно, он скорее твой, чем свой. Он взрослеет, – вздохнул Марк, крутя в руках подсвечник.

– Скажи, когда ты последний раз видел Генри?

– Месяца два назад, когда он притащил мне зеркало, – Марк указал куда-то в глубь лавки. Очевидно, там стояло зеркало, о котором шла речь.

– Мне кажется, этот паршивец хотел отправиться в гробницу китайского императора один.

– Возможно, а к чему ты клонишь?

– Один, без меня, – буркнула Клара.

– О, старая добрая жадность или что-то еще? – заинтересовался хозяин лавки.

– Жадность, – признала Клара.

– Понимаю. Спасибо. – Благодарность Марк адресовал Эзре, принесшему свечу.

– У тебя есть что-нибудь, что поможет его найти? Хотя бы понять направление? – спросила Клара.

– Держи, – Марк протянул ей подсвечник со вставленной свечой.

– Спасибо, но…

– Нужна какая-нибудь его вещь. Кулон еще у тебя? – Марк посмотрел на Клару.

Та в ответ молча кивнула. Сняла с себя круглый кулон, внутри которого наверняка скрывалась фотография или что-то в этом роде.

– Сожми его в руке и зажги свечу, – инструктировал девушку хозяин лавки.

Та вздохнула и выполнила инструкции Марка. Все присутствующие уставились на огонек.

– И? – не выдержала Клара.

– Клянусь, ты нетерпеливее Эзры! – всплеснул руками Марк.

Огонек вдруг стал наклоняться, а потом замер под углом в девяносто градусов к полу. Клара и Эзра посмотрели в ту сторону, куда он указывал.

– Панама, полагаю, – прокомментировал Марк, возвращаясь к газете.

– Вот паршивец! – вызверилась девушка, что-то поняв и сопоставив.

– Двадцать долларов, – не отрываясь от газеты, сказал Марк.

Клара кинула на прилавок двадцатку и, не прощаясь, выскочила из лавки.

– Откуда вы знали? – удивленно спросил Эзра.

– О, у меня просто феноменальное чувство направления, разве я не говорил тебе?

– Я не про Панаму. А про все это. Откуда вы знали, что этот подсвечник пригодится, что он волшебный, про Генри, про Клару?

– Это я предложил мистеру О’Кинли украсть подсвечник у человека, которому когда-то его продал. Дал наводку, если угодно, хотя сам мистер О’Кинли не догадывается о том, что это был я, – пояснил хозяин лавки. – Генри и вправду давно не объявлялся, мне это показалось странным. А Клара – случайность.

– Здорово, – восхитился Эзра.

– У тебя может сложиться впечатление, что цель оправдывает средства, мальчик, но учти важный момент. Воровство есть воровство, и все мы несем ответственность за произошедшее. Мы заплатим свою цену. – Эзра скривился, он не любил такой тон Марка.

– О, сейчас вы скажете, что все связано, и когда-нибудь что-нибудь…

– Быстрее, чем ты думаешь, конкретно в твоем случае – прямо сейчас.

– Что это значит?

– Ты был так взволнован появлением Клары, что очевидно не заметил, как выключил табличку.

– Что? – У Эзры округлились глаза.

– Да, бедный мистер О’Кинли вошел в Нью-Йорке, а вышел в Каире. Но ему повезло, ведь ты его найдешь и приведешь сюда.

– О нет! – Эзра схватился за голову.

– Ну, у тебя по крайней мере есть то, что облегчит тебе поиски. – Марк подвинул подсвечник ближе к Эзре.

– Но у меня же нет ни единой его вещи.

– Это совсем не обязательно, просто вспомни, как выглядел мистер О’Кинли.

– Но… Клара… Вы же…

– Не теряй времени. – Марк углубился в чтение.

Глава 5

Звякнул колокольчик над дверью, что-то щелкнуло, открылась дверь. В лавку вошел мужчина в широкополой шляпе и стоптанных сапогах.

– Генри! – обрадовался Эзра, выронив тряпку в ведро с мыльной водой.

– Привет! – Мужчина широко улыбнулся. – Марк у себя?

– Да сейчас, наверное, спустится. Где ты был? Рассказывай! – Эзра скинул желтые перчатки и поспешил к гостю.

Генри снял с плеча какой-то длинный футляр и положил его на прилавок, зацепив стопку газет. Повернулся к Эзре и серьезно, как делал только он, по-взрослому пожал пацану руку.

– Подожди, не так сразу, все расскажу, но попозже. – Генри обратил внимание на стопку старых газет и спросил: – До какого года он уже добрался?

– До шестьдесят второго. Может, хотя бы ты мне скажешь, почему он совершенно не представляет, что происходило последние лет семьдесят как минимум.

– Лучше он сам тебе скажет, – ушел от ответа Генри.

– Он не говорит.

– Любопытство, Эзра, иногда приводит нас туда, где мы не хотели бы оказаться, – проскрипел Марк, спускаясь по лестнице со второго этажа.

Эзра то ли фыркнул, то ли вздохнул.

– Не расстраивайся, пацан! – Генри хлопнул паренька по плечу, отчего тот едва не свалился с ног. – Я тебе кое-что привез!

Эзра с нетерпением наблюдал за шарящим по карманам мужчиной.

– Да где же оно…

– Что бы это ни было, Эзра, поверь мне, этот миг ожидания будет слаще самого подарка, – прокомментировал Марк, садясь на свое место за прилавком.

– Вот! – Генри извлек из кармана куртки костяной амулет, отдаленно напоминающий орла. – Это тебе!

– Ух ты, спасибо, а откуда он? – спросил Эзра.

– Перу, – ответил Марк за Генри.

– Вы узнаете этот амулет, да? Он волшебный, да?! Вы знаете все волшебные штуки и он один из них? – Эзра буквально подпрыгивал на месте от возбуждения.

– Ну да. – Марк покачал головой и взглянул на табличку над дверью. Надпись на ней гласила «Лима».

– А что он делает, какие у него волшебные свойства? – распалялся Эзра все больше.

– Ты должен сам узнать. Таковы правила, – мгновенно соврал Марк.

– Ясно. – Эзра пошел в подсобку, аккуратно держа в руках амулет двумя руками.

– Как-то это жестоко, – заметил Генри. – Я его просто у местного торгаша купил. У него таких сотни.

– Жестоко? Ты подарил ему паршивую дешевку, а я волшебный амулет, – фыркнул Марк.

– Ладно, я в ваши дела не лезу. У меня и для тебя кое-что есть, кстати.

Марк тяжело вздохнул, предчувствуя неладное. Генри принялся открывать футляр и вскоре извлек из него винчестер.

– Я знал, что ты докатишься до торговли оружием, – хозяин лавки удрученно покачал головой, – но не думал, что так скоро.

– Ты хоть знаешь, что это? – упер руки в бока Генри.

– Винчестер.

– А конкретнее?

– Старый винчестер, – пожал плечами Марк.

– Как же ты меня иногда раздражаешь! Это винчестер самого Уайатта Эрпа! – Генри улыбнулся во весь рот.

Марк молча смотрел на него поверх очков.

– И?

– Ты серьезно?! Да это же настоящая легенда! – всплеснул руками Генри.

– И? – повторил Марк.

– Из этого винчестера невозможно промахнуться! – выдал главный козырь Генри. – Стрелок всегда попадает, представляешь?!

– Куда попадает? – скептическим тоном спросил Марк.

– Как куда? Куда целится.

– Любое оружие попадает туда, куда целится стрелок, – все тем же тоном заметил Марк.

– Вот ведь зараза, да во врага оно попадает!

– А если я целюсь не во врага? – тут же спросил Марк.

– Не знаю, – признался Генри.

– А если я стреляю ровно между двумя врагами? – продолжал наседать Марк. – Куда попадет пуля?

– Не знаю, – все тише бурчал Генри.

– А если человек, в которого я стреляю, на самом деле мне не враг? Эта железяка учитывает мое мнение или настрой цели?

– Да не знаю я!

– В общем, опасная и ненужная железяка, – подвел итог Марк. – Я с этим связываться не хочу.

– Из него сам Эрп стрелял, – предпринял последнюю робкую попытку Генри.

– Давно люди, стреляющие в безоружных, тебя так впечатляют?

– Нет так нет, – пожал плечами Генри.

– Где ты вообще его взял? Явно не в Мачу-Пикчу, – предположил хозяин лавки.

– Выиграл в карты.

Звякнул колокольчик над дверью, щелкнула табличка, теперь надпись гласила «Бирмингем». Марк убрал винчестер за прилавок. В лавку вошел мужчина в строгом деловом костюме и с такой же строгой деловой улыбкой на лице.

– Добрый день, – поздоровался он, оценивающе глядя на Генри.

– Уже нет, – отрезал Марк.

– Вы подумали над нашим предложением? – проигнорировал колкость визитер.

– Тут не о чем думать. Лавка не продается.

Генри приподнял брови, посмотрел на Марка, потом на посетителя.

– Мы предложили вам хорошие условия, – спокойно, но с нажимом заметил тот.

– Давайте не будем продолжать. Нет – значит нет. – Хозяин лавки махнул рукой, будто бы отгоняя муху.

Мужчина пожевал губами, криво ухмыльнулся и вышел.

– Он выглядел как бандит, – заметил Генри.

– Иногда форма прекрасно отражает содержание.

– Может, тебе нужна помощь? Такие ребята обычно добиваются своего.

– Нет, – коротко отрезал Марк.

– Зачем им вообще твой магазин? – не унимался Генри.

– Они хотят строить торговый центр, кажется. – Хозяин лавки задумчиво посмотрел на дверь. – Я не уверен.

– Может, нам все-таки понадобится винчестер? – спросил возникший откуда-то Эзра.

– Нет, – отрезал Марк.

– Ну, я просто подумал – есть ружье, есть проблемы, все так логично.

– Самый короткий путь…

– Не всегда самый лучший. Да, вы сто раз это говорили, – перебил Марка Эзра.

– Ты уже стер пыль с книжных полок? – вдруг сменил тему Марк.

– Нет, я…

– Так займись делом! – фыркнул хозяин лавки.

Эзра понуро побрел в подсобку.

– Сурово у вас тут.

– Это называется субординация и дисциплина. – Марк достал из-за прилавка винчестер. – Забери его. И я тебя очень прошу – выкинь эту железяку. Я готов заплатить тебе за его утилизацию.

– Шутишь? – возмутился Генри. – В конце концов, почему бы тебе просто не засунуть его на какую-нибудь дальнюю полку?

– Нет. Я абсолютно серьезен. Меня смущает… – Марк задумался, подбирая слова. – Странное совпадение. Послушай – это оружие, оно убивает. А конкретно это оружие, если верить твоим словам, само решает, кого убить. Ему стрелок нужен, только чтобы нажимать на курок, понимаешь?

– Эмм… – промычал Генри, удивленный серьезным тоном Марка.

– Ладно. Дело твое, – Марк взялся за газету, – но я готов дать сотню, если ты его уничтожишь.

Генри медленно убрал винчестер в футляр. Долго возился с защелками, помялся немного, наконец спросил.

– Двадцатку не одолжишь?

– Я похож на фонд помощи торговцам смертью? – спросил Марк из-за газеты.

– Ой, да ну тебя, – махнул рукой Генри.

Через несколько часов Марк сидел на своем обычном месте за прилавком, а Эзра, по обыкновению, убирался в лавке.

– То есть изначально герой должен был перейти на сторону Пугачева? – Эзра оперся на швабру и посмотрел на Марка.

– Да, и прототипом, по мнению специалистов, послужил некто Шванвич.

– Кто это?

– Это ты узнаешь сам, а завтра обсудим. Считай, что это домашнее задание. Реальные прототипы героев Пушкина. – Марк отложил газету, удивленно посмотрел на часы. – Уже поздно, пора спать.

– Можно я сегодня останусь у вас? – спросил Эзра.

– Опять повздорил с мисс Хильдшер?

– Угу.

– Убежать – не лучший способ решения проблемы. Ты ведь ее даже не предупредил?

– Нет, – потупился Эзра.

– Тогда тебе пора. – Марк пошел к подсобке.

– До завтра, – обреченно вздохнул Эзра, убирая швабру в подсобку.

– Хотя знаешь, – хозяин лавки вдруг остановился и обернулся. – На улице уже темно, не лучшая идея сейчас шататься по темным дворам. Оставайся у меня. Твоя комната, как понимаешь, свободна. А мисс Хильдшер, полагаю, к твоим побегам привыкла.

– Спасибо! – просиял Эзра.

– Спать, сейчас же.

Марк проводил взглядом паренька и подошел к прилавку, достал с полки шкатулку и расшитый бисером мешочек с табаком, затем встал у окна и стал задумчиво смотреть на противоположную сторону улицы, ловко набивая трубку. Наконец достал из кармана жилетки спички и закурил. Кирпичная стена напротив, изрисованная и исписанная, представлялась Марку чем-то вроде образца современного искусства, которое он принялся изучать.

Примерно через час, когда в лавке уже висел плотный табачный дым, на противоположной стороне улицы, прямо под фонарем, остановилась машина. Из нее сразу же вышли четверо. Марк хмыкнул, выпуская дым через ноздри. Каждый из четверых вполне походил на современного художника, расписавшего стену; по крайней мере, именно так себе представлял Марк современных художников после детального анализа их творчества. Мужчины же стали шуметь. О чем-то громко говорить и чем-то звенеть. Ветер не давал разобрать ни слова, превращая речь в кашу. Марк продолжал наблюдать, невидимый в темном окне.

– Что происходит? – сонно спросил Эзра, спускаясь по лестнице.

– Тсс. – Марк обернулся и приложил трубку к губам, призывая к тишине.

Паренек мигом проснулся, кивнул и подошел к окну. Мужчины довольно долго издавали массу шума, что явно не было типичным поведением для представителей их профессии. Наконец главный, стриженный налысо верзила что-то скомандовал остальным. Шум прекратился. Главарь подошел к багажнику и стал раздавать своим подопечным орудия труда. Вся четверка пошла к лавке.

– Они идут сюда! – прошептал Эзра громче, чем обычно разговаривал.

– Серьезно? – хмыкнул Марк и посмотрел на него. В темноте лицо паренька казалось особенно бледным.

– Нужно что-то делать!

– Если бы у тебя сейчас был тот винчестер, ты бы стрелял?

– Боже, нет! Нужно вызвать полицию! – Эзра стремительно впадал в панику.

Марк снова хмыкнул и взялся за ручку управления жалюзи.

– Вот видишь…

– Бежим! – уже в полный голос бросил паренек, перебивая Марка и делая невольный шаг назад.

– Стоять! – глядя на Эзру, скомандовал Марк. Даже сквозь панику паренек заметил, как вдруг помолодел хозяин лавки.

Бандиты уже подошли так близко, что на лице главаря можно было рассмотреть ужасный шрам и даже посчитать количество швов. Марк смотрел на мертвенно-бледного, но не побежавшего Эзру. Главарь уже замахнулся битой, намереваясь разнести вдребезги окно, когда Марк дернул ручку. Жалюзи захлопнулись. Мгновенно наступила тишина, все звуки с улицы пропали.

– Боже! – непроизвольно вырвалось у Эзры.

– Убежать – не худшее решение проблемы, – прокомментировал Марк и затянулся.

– Боже, – повторил Эзра. Его лицо стремительно обретало цвет. – У этой истории есть какая-то мораль, да? У вас же всегда есть какая-то мораль.

Мальчик как-то истерично повеселел.

– Ну раз ты догадался, что она есть, то сможешь дойти и до ее содержания. Меня больше интересует другое – что за таинственный незнакомец так своевременно проиграл нашему другу такое хорошее ружье в карты? И кому это надо? Ладно, пойдем спать. – Марк вытряхнул трубку и убрал ее в шкатулку. На секунду замер, притронувшись к расшитому бисером мешочку с табаком.

– А вы? – вдруг спросил Эзра. – Вы стали бы стрелять, будь у вас тот винчестер.

– К сожалению, да, – ни на секунду не задумавшись, ответил Марк.

Глава 6

– Пусть будет 23 декабря 1596 года, – предложил Марк, не отрываясь от газеты.

– Ну, это легко – Брестская уния. Моя очередь. – Эзра потер лоб тыльной стороной ладони, оставив черный след, и задумался.

– Ты уснул?

– В каком году Индира Ганди возглавила правительство Индии?

– А она возглавила? – Марк удивленно отложил газету. – Кто бы мог подумать!

– Вы не дошли до шестьдесят шестого года, да? – извиняющимся тоном уточнил Эзра.

– Ясно, – буркнул Марк, возвращаясь к чтению.

Звякнул колокольчик, щелкнула табличка над дверью. Надпись на ней гласила «Хьюстон». Марк прищурился. В лавку вошла пышная женщина в шляпке с цветами и бледно-розовом пальто.

– Марк, дорогуша, вы прекрасно выглядите! – защебетала она.

– Добрый день, мисс Хильдшер, – не очень радостно поздоровался Эзра.

– Далеко не так хорошо, как вы, – выдавил из себя комплимент Марк и задумался о причинах, побудивших его к такому шагу.

Мисс Хильдшер мгновенно заполнила собой все пространство, изучила все полки, просканировала все вокруг и неловко покрутилась на месте, будто что-то потеряла. К ней подскочил Эзра и поставил стул. Так же быстро отскочил. Можно было подумать, что промедление будет стоить ему жизни.

– Благодарю! – Мисс Хильдшер улыбнулась Эзре, отчего ее щеки стали шире, чем поля шляпы. Сложив руки на коленях и чуть-чуть наклонившись вперед, посетительница доверительным тоном сообщила: – Я хотела бы с вами поговорить.

Ей жалобно аккомпанировал стул. Хрустом.

– Не вижу повода отказать вам, – с едва уловимой ноткой разочарования протянул Марк.

– Хи-хи-хи, – прикрывая рот ладошкой, засмеялась мисс Хильдшер. – Вы такой шутник. Я бы хотела поговорить с глазу на глаз.

Она кивком указала на Эзру. Тот, ничуть не расстроившись, собрался улизнуть, но Марк не дал ему так легко отделаться.

– Если вы хотите сказать мне что-то, чего не должен знать Эзра, – лучше не говорите.

– Это очень мудро, – покачала женщина головой с понимающим видом, – но речь пойдет об Эзре.

Эзра снова собрался уйти. Марк не сдавался.

– Тем более. Зачем мне говорить об Эзре без самого Эзры.

– Но это не пе-да-го-гич-но, – по слогам проговорила мисс Хильдшер.

Эзра предпринял последнюю, отчаянную попытку раствориться в воздухе, но снова не преуспел.

– Хорошо, что я не педагог, – отрезал Марк.

– Ну, что же. Я бы хотела обсудить успехи нашего мальчика в учебе.

– Вашего? – поднял брови Марк.

– Нашего, – указав на себя и на Марка, пояснила мисс Хильдшер. Хозяин лавки подавил желание перекреститься.

– Ну, в успехах Эзры я не сомневаюсь. Думаю, он даст фору половине ваших педагогов.

– Это правда, за два года занятий с вами он очень… – Она поискала подходящее слово.

– …продвинулся в изучении естественных и гуманитарных наук, – подсказал Марк.

– Да! Вы такой умный. – Мисс Хильдшер игриво махнула рукой.

– Так в чем тогда проблема? – Марк притворился слепым.

– Он не выполняет домашние задания, это плохо сказывается на его успеваемости.

– Это правда? – Марк посмотрел на Эзру. Тот виновато кивнул.

– Он будет наказан, – холодно пообещал Марк.

– Ну не стоит так строго.

– Тогда чего же вы от меня хотите? – устало спросил хозяин лавки, понимая, что легко отделаться не удалось.

– Повлияйте на него как-нибудь. – Женщина сделала неопределенный неуверенный жест рукой.

– Я думал, это ваша работа, вы его воспитатель, – перевел мяч на другую сторону поля Марк.

– А вы? – удивилась женщина.

– А я ему никто, – пожал он плечами и только потом понял, что сказал.

– Надеюсь, мы что-нибудь придумаем вместе, – сгладила неловкую тишину мисс Хильдшер, исподтишка косясь на Эзру. Тот скрылся за стеллажами.

– В любом случае, – раздраженно бросил Марк, злясь на себя за потерю контроля, – в этом году он пойдет в колледж, и это перестанет быть проблемой.

– Но ему еще три года учиться!

– Да? Хмм… – Марк будто бы встретил какое-то неожиданное препятствие. – Значит, сдаст экстерном. Вы хотели что-то еще обсудить?

– Да, Эзра ведь передавал вам приглашение на отчетный концерт нашего приюта?

– Да, и я через него же отправил вам отказ. Я не приду, – отмахнулся хозяин лавки.

– Почему? – вкрадчиво спросила мисс Хильдшер.

– А зачем я там нужен? – ответил Марк вопросом на вопрос, прислушиваясь к шагам Эзры в подсобке. Тот, судя по всему, двигался к черному ходу.

– Дети были бы рады увидеть того, кто жертвует такие суммы.

– Они об этом понятия не имеют, не приплетайте сюда детей, – отрезал Марк.

– На самом деле знают, – вздохнув, сказала мисс Хильдшер.

– Откуда? – каким-то недобрым голосом спросил Марк.

– Эзра сказал, – виновато пожала она плечами. – Да и я, если честно.

– Зачем? – искренне удивился хозяин лавки.

– Эзра рассказал потому, что гордится вами, а я – потому, что хочу, чтобы эти дети выросли в благодарности.

– Это в приюте-то? – зло усмехнулся Марк.

– Да! – вскинула подбородок женщина.

– Тогда лучше найдите им родителей. Эффективнее получится. – Хозяин лавки взялся за газету, давая понять, что разговор окончен.

– Значит, вас сегодня не ждать? – холодно уточнила женщина.

– Нет.

– Всего хорошего.

– И вам.

Марк отложил газету, как только мисс Хильдшер вышла.

– Клянусь, эта женщина хуже дьявола, тот хотя бы дает что-то в обмен на душу, а она просто ее высасывает! Даже без моего согласия! Эзра, я вижу на плафонах пыль, займись, пожалуйста.

– Кто ты мне, чтобы командовать?! – донесся голос из подсобки. Марк снял очки и вздохнул. Хлопнула дверь черного хода.

Марк достал с полки шкатулку и расшитый бисером кисет. Покрутил его в руках, примечая все потертости. Вздохнул и стал набивать трубку. Скоро лавку окутал густой табачный дым. Он долго курил, глядя в одну точку. Потом и вовсе закрыл глаза, задремав.

Разбудил его звон колокольчика над дверью. Дернувшись и ошалело водя головой, Марк наблюдал, как в помещение входят какие-то дети. Много маленьких детей. Они выстраиваются перед стойкой полукругом, суетятся просто потому, что не могут стоять на месте даже секунду. Марк вынул изо рта трубку, достал платок из кармана жилетки и протер уголок рта от слюны. Наконец в дверях показалась виновница торжества. Мисс Хильдшер.

– Мы подумали, что если вы не можете прийти, то можем мы. Детки, запевай!

Разнобой детских голосов затянул какую-то песню, аккомпанируя мощному, но некрасивому голосу воспитательницы. Марк положил руки на стойку и глубоко втянул воздух. Поиграл желваками. В такой позе он и просидел до самого конца песни.

– Дети, а теперь что надо сказать? – сюсюкая, обратилась она к младшим воспитанникам. – Три-четыре!

– Спасибо вам, мистер Кауфман! – нестройным хором проревели дети.

Повисла тишина. Мисс Хильдшер выжидающе улыбалась, глядя на Марка, и это стало последней каплей.

– Все вон, – сказал Марк ровным голосом. Выражение лиц детей, не очень понимающих, что вообще происходит, не изменилось. А вот их воспитательница стала похожа на толстую ящерицу.

– Дети! Подождите меня на улице! – Воспитанники вытекли наружу, потолкавшись в двери.

– Это и к вам относится. Вон отсюда! – повторил Марк.

– Да что вы за чудовище? – прошипела мисс Хильдшер, еще больше становясь похожей на ящерицу. – Неужели вы не любите этих детишек?

– Я не обязан никого любить. – Марк буквально рыкнул, и собеседница отпрянула.

– Тогда нам не нужны ваши деньги! – Она задрала подбородок.

– Нужны, – сказал Эзра, выходя из подсобки. – Дети ни в чем не виноваты.

– Не сейчас! – попыталась отмахнуться женщина от Эзры.

– Нет, сейчас, – настоял он на своем. – Извините, но Марк прав. Он не обязан никого любить, он имеет право на анонимность, это только его дело, зачем он дает нам деньги. Но это не значит, что нам они не нужны. Вы не можете променять наше благополучие на свою гордость.

Мисс Хильдшер и Марк прекратили свою дуэль взглядов.

– Извините, – сказал Марк.

– И вы. – Мисс Хильдшер неловко помялась на месте, потом спросила у Эзры: – Ты переночуешь здесь или придешь в приют?

– Я приду, – ответил он. – Попозже.

Женщина посмотрела на Эзру как-то по-другому. Кивнула и вышла.

Марк принялся снова набивать трубку, глядя прямо перед собой.

– Я…

– Ой, только давай без соплей, – прервал его Эзра.

– Почему ты вернулся? – хмыкнув, спросил Марк.

– Плафон сам себя не почистит.

– Действительно.

Марк закурил. Впервые в присутствии Эзры. Паренек поставил стремянку и полез на нее.

– Вы верите в Бога? – вдруг спросил он от самого потолка.

– Не знаю, – протянул хозяин лавки, глянув наверх, будто ожидая увидеть там что-то. – Меня больше волнует обратное.

– Верит ли он в вас? – удивился Эзра.

– Могу ли я верить в себя так же, как верил бы в меня он.

Глава 7

– Представляешь, они заморозили человека! – воскликнул Марк.

– Что тебя в этом так впечатляет? – Эзра оторвался от теста по математике, над которым чах уже полдня.

– Многое. Это удивительно, забавно, интересно и главное – абсолютно бессмысленно, – ответил Марк.

– Поразительно, в нашем магазине тысячи чудес, но ни одно из них тебя так не удивляет, почему?

– Чудеса ничего не стоят, – пожал плечами Марк. – Они только делают нас слабее.

– По той же логике можно отказаться от всех достижений цивилизации и погрузиться в каменный век. Вот уж где сила, – сыронизировал Эзра.

– У всего есть мера, не перегибай.

– Мне кажется, что чудеса дают надежду, понимаешь?

– Вот об этом я и говорю. К надежде я отношусь примерно так же, как к чудесам.

– Почему? – действительно удивился Эзра.

– Потому, что настоящее чудо происходит только тогда, когда ты уже ни на что не надеешься.

– Ну-у-у, – протянул Эзра, сморщившись.

– Перебор? – уточнил Марк.

– Скорее да, чем нет. А если вернуться к заморозке, то я бы попробовал.

– Почему? – Марк выглянул из-за газеты.

– Все равно умирать, а так вдруг получится.

– Понятно. Надеешься на чудо.

Звякнул колокольчик над дверью, щелкнула табличка, Марк посмотрел на надпись. Альтдорф. В лавку зашла молодая девушка в белом врачебном халате и каком-то больничном головном уборе. Осмотрелась. Старик и подросток заинтригованно ждали, что же произойдет дальше.

– Добрый день, вы, я так понимаю, господин Кауфман? – обратилась она к Марку.

– Да.

– Вам хотел нанести визит господин Миллер.

– Так почему же не нанес? – хмыкнул Марк.

– Его скоро привезут сюда, он не в состоянии передвигаться самостоятельно. Есть еще один важный момент, – улыбнулась медсестра. – Нам необходимо разобрать стену, чтобы мы могли внести господина Миллера со всем оборудованием.

Повисла тишина. Медсестра терпеливо смотрела на Марка.

– Если вы ждете от меня какого-то разрешения, то вы его не получите, – несколько ошарашенно ответил он.

– Войдите в наше положение, господин Миллер очень плох, мы не можем отсоединить его от системы жизнеобеспечения, а в дверь она не пролезет.

– Окно, – предложил Эзра.

– Увы, тоже.

– Даже если всем Миллерам на земле разом поплохеет, я не позволю разбирать мою стену, – фыркнул Марк.

– Хорошо, – пожала плечами медсестра. – Я должна сделать звонок.

Девушка вышла из лавки.

– Кто такой этот Миллер? – поинтересовался Эзра.

– Не знаю, – ответил Марк.

– Неужели тебе так жалко стену? Они ведь наверняка ее починили бы.

– Не знаю, как там с починкой, но разобрать они ее не смогли бы ни с моим разрешением, ни без.

Эзра уважительно покосился на казавшуюся хлипкой стенку. Снова звякнул колокольчик, вернулась медсестра. Марк и Эзра заинтересованно посмотрели на нее.

– Все в порядке, мы решили вопрос. Мы разместим господина Миллера прямо напротив вашей двери, – жестикулируя как стюардесса, и четко выговаривая каждое слово, поясняла она. – Таким образом, вы сможете поговорить, не выходя из своего магазина. – Девушка дежурно улыбнулась. Вероятно, она привыкла к такого рода причудам своего работодателя и его знакомых.

– Буду ждать. – Марк снова погрузился в чтение.

Медсестра вышла из лавки. Эзра подошел к окну и посмотрел на улицу.

– Ничего себе!

– Что там? – спросил Марк из-за газеты.

– Они перекрывают всю улицу! А еще, кажется, строят какой-то забор.

– И все это ради полумертвого старика? – фыркнул Марк.

– Иногда меня бросает в оторопь от тебя, – продолжая смотреть в окно, протянул Эзра.

На улице развернулась настоящая стройка. Буквально за двадцать минут рабочие возвели что-то вроде непроницаемого купола, а теперь монтировали какие-то пышущие паром установки.

– Круто! – резюмировал Эзра.

– Тест, – напомнил Марк.

– Сейчас?

– А когда? У тебя через полгода экзамены за три класса.

– Сдался мне этот колледж, – буркнул себе под нос паренек, но пошел к своему месту.

Звякнул колокольчик, вошла медсестра и придержала дверь.

– Господин Кауфман, будьте добры, – она приглашающе указала рукой на дверной проем.

Марк вздохнул, отложил чтиво и подошел к двери. Эзра подскочил к стойке, чтобы хотя бы из-за спины увидеть таинственного господина Миллера.

На огромном, ужасающего вида кресле-кровати, опутанном проводами, полулежало бледно-желтое, изможденное тело. Из горла ужасного старика торчали какие-то трубки, лицо закрывала кислородная маска.

– Чем могу помочь? – поинтересовался Марк таким голосом, будто к нему зашел случайный прохожий.

Миллер медленно открыл глаза, долго фокусировался на источнике звука. Потом дернул указательным пальцем правой руки, к которому был прикреплен какой-то провод. К нему тут же подскочил помощник и снял кислородную маску.

– Кауфман, собака. – Голос старика усиливался какими-то приспособлениями, отчего становился совершенно нечеловеческим.

Эзра заметил, как Марк вздрогнул и замер на секунду.

– Клаус? – Голос хозяина лавки оказался неожиданно хриплым. Но он быстро взял себя в руки и снова вернулся к своему старческому скрипу: – Не узнал тебя, богатым будешь.

Миллер издал серию ужасных звуков. Вероятно, это был смех, быстро перешедший в кашель. Помощник снова надел маску, дождался, когда приступ утихнет, и по сигналу снял ее.

– Я уже богатый.

– И как?

– Я ожидал большего.

Взгляд Миллера вдруг упал на выглядывающего из-за прилавка Эзру.

– Это твой новый ученик? – Старик с трудом указал пальцем на паренька.

Марк обернулся, будто сзади было много кандидатов.

– Это? Нет, конечно. Ты паршиво выглядишь, – перевел тему хозяин лавки.

– А ты точно так же, как при нашей последней встрече. – Миллер выдал фразу целиком, не прервавшись на кашель.

Эзре показалось, что Марк покосился назад, на него.

– Зачем ты пришел?

– Я умираю, – все тем же страшным синтезированным голосом ответил Миллер.

– А выглядишь так, будто уже умер, – пожал плечами Марк. – Так зачем конкретно ты пришел?

– Помоги мне.

Марк помолчал.

– Могу разве что облегчить страдания.

– Но… – Эзра сам не понял, что побудило его вклиниться в разговор.

– Заткнись и займись делом, – кинул Марк через плечо.

– Значит – это конец? – спросил Миллер.

– Очевидно, – вздохнул Кауфман, казавшийся молодым мужчиной по сравнению с мумией перед ним. – Я был рад тебя увидеть. Несмотря ни на что.

– Я тоже. – Миллер зашелся в кашле. Помощник рванулся было к нему, но он отмахнулся.

Марк отвернулся и закрыл за собой дверь. Подошел к окну, щелкнул ручкой жалюзи. Те захлопнулись, все звуки улицы, а главное ужасный мокрый кашель исчезли. Хозяин лавки задумчиво постоял, а потом сел на свое место, покрутил в руках газету.

– Вот ведь… – хмыкнул он в пустоту и вернулся к газете.

– Почему вы не дали ему кольцо? – спросил Эзра. – Это могло бы спасти его.

– Только в том случае, если бы кто-то согласился надеть второе кольцо и стареть за него. Даже если так, ты сам видел, в каком он состоянии, это только продлило бы агонию.

– Это не вам решать.

– Не мне, – легко согласился Марк.

– Но вы решили, – напирал Эзра.

Кауфман отложил газету и посмотрел на паренька. Подумал немного.

– Если бы он хотел, то попросил бы кольцо. Я бы не отказал, хотя бы потому, что это Клаус когда-то принес его сюда.

– Почему же он не попросил?

– Ты не поймешь, как не понял час назад.

– Попробуйте объяснить! – фыркнул Эзра.

Марк кивнул, пожевал губами.

– Мы с Клаусом одинаково смотрим на надежду и на чудеса. Заметь, я не говорю, что это верная точка зрения. Он пришел просить помощи в том, чего не смог сделать сам.

– В чем? – сомнамбулически спросил Эзра.

– Он просил лишить его надежды. Он получил, что хотел, – пожал плечами Марк.

Эзра долго молчал. Вдруг вскинулся.

– Вы сказали, что настоящее чудо происходит тогда, когда уже не надеешься, что оно произойдет. Не похоже, что бедолага исцелился.

– Как по мне, так прекращение многолетних страданий уже чудо.

– Вы сумасшедшие. Оба, – покачал головой Эзра.

Глава 8

– Я тут подумал, – Эзра оперся на швабру и посмотрел на Марка, – в лавку заходят люди из разных стран, но все они говорят на прекрасном английском. Даже тот старик из Астаны. Это тоже какое-то волшебство, да?

– Ну почему же, просто у меня эрудированные, интеллигентные и хорошо образованные покупатели, – хмыкнул Марк.

– Ты не можешь вечно уходить от моих вопросов!

– Спорим? – выглянул Марк из-за газеты.

– Ты невыносим!

– Это не я невыносим, это твой беспокойный разум невыносим, причем для тебя самого. Но если тебе станет от этого легче, то я могу ответить на один твой вопрос.

Эзра прислонил швабру к стенке и потер шею. Подумал.

– Сколько тебе лет? – спросил он, глядя на Марка.

– Я отвечу на какой-нибудь другой вопрос, – не отрываясь от чтения, сказал Кауфман.

– Так нечестно! – возмутился было Эзра, но сразу же понял, что такое не пройдет. – Ладно, магазин называется Марк и Валентайн, кто такой этот Валентайн?

– Другой вопрос, – невозмутимо бросил Марк.

– Ладно, почему ты никогда не выходишь из магазина?

– Я выхожу.

– Когда это?! – удивился Эзра.

– Это уже второй вопрос.

Эзра расстроенно схватил швабру и фыркнул.

Звякнул колокольчик, щелкнула табличка. Старик и подросток посмотрели на появившуюся надпись «Токио». Дверь стремительно распахнулась, ударившись об стену и задребезжав, будто ее открыли пинком. В лавку буквально влетел мужчина в полосатом костюме. Не удержавшись на ногах, он растянулся на полу. Следом вошел Генри. Мужчина попытался встать, но, судя по всему, испытывал какие-то трудности с координацией: он неловко поводил руками и сдался.

– Что это значит? – спокойно спросил Марк у Генри.

– Привет, Эзра! – Генри широко улыбнулся и протянул руку для приветствия. Эзра бросил швабру, обошел по широкой дуге лежащего на полу мужчину и поздоровался.

Генри повернулся к Марку, тот терпеливо ждал ответа.

– Эти су… – он глянул на Эзру, – сумасшедшие пытались не пустить меня в твой магазин.

– То есть их было несколько? – спросил Марк, откладывая газету.

– Пятеро.

– И зачем ты его сюда притащил?

Эзра подошел к окну и посмотрел на улицу. Еще двое мужчин в помятых костюмах, пошатываясь, шли к третьему, втиснутому между двумя мусорными баками. Их товарищ, судя по всему, лишился сознания. Пятого Эзра не заметил.

– Как зачем? – удивился он, снимая шляпу и зачесывая пятерней волосы. – Чтобы узнать, зачем они это делали.

Марк пожевал губами, вышел из-за прилавка, посмотрел на мужчину. Тот тяжело дышал, но все еще не пытался встать.

– Что ты с ним сделал? – спросил Марк.

– Ударил по голове.

– Есть нож?

– Да. – Генри откинул полу куртки и вытащил из чехла раскладной нож. – Что ты хочешь сделать?

Марк не ответил. Он сел на корточки рядом с мужчиной и взял его за руку. Тот попытался потянуть руку на себя, но Кауфман держал крепко. Он сунул лезвие под рукав и без труда, одним движением вспорол его, почти до плеча. Все присутствующие увидели татуировку, покрывающую всю руку и уходящую дальше к спине.

– Якудза? – спросил Генри.

– Нет, просто бандит, японец и татуировки любит, – усмехнулся Марк, вставая. – Выкинь его отсюда.

– А допросить?

– Как ты себе это представляешь, да и что он может знать? – ответил вопросом на вопрос Марк.

– Хотя бы кто у них главный, надо же как-то решить проблему, иначе они так и будут отпугивать покупателей или, того хуже, на лавку нападут, – резонно возразил Генри.

Эзра снова посмотрел на улицу. Там двое бандитов извлекли своего коллегу из щели между мусорных баков и пытались привести в чувство. Мальчик подумал, что даже если бы ему было жизненно необходимо попасть в лавку, через такой заслон он бы никогда не прорвался.

– Я просто заблокирую этот вход, – пожал плечами Марк. – Генри, ты выйдешь в другом городе или у тебя еще есть какие-то дела в Токио?

– Закроете вход? – нахмурился Эзра.

– Да, как тогда, в Бирмингеме.

– И люди не смогут прийти в магазин, чтобы купить то, что им, возможно, жизненно необходимо?

– Подождите, – прервал их Генри, – Бирмингем, Порту, Владивосток, а сейчас Токио, сколько выходов ты закрыл за три года?

– Намного меньше, чем могу себе позволить, – пожал плечами Марк и сел за прилавок. – Итак, ты остаешься в Токио или тебя выпустить в другом городе?

– Вообще-то я хотел кое-что тебе принести, но мне нужна сумка, иначе не дотащу. Одолжишь?

– Скажи мне, что это что-то действительно стоящее, – с сомнением в голосе протянул Марк.

– Это лучшая из моих находок, уверяю тебя! – Генри улыбнулся своей фирменной улыбкой.

– Сколько тебе нужно времени?

– Час, не больше.

– Хорошо, но через час я закрою вход. Эзра, дай ему бездонную сумку.

– Сейчас, только вытащу оттуда учебники. – Эзра рванул в подсобку.

– Он носит учебники в древнем артефакте? – шепотом спросил Генри у Марка.

– Угу.

– Здорово, – как-то неуверенно протянул Генри.

Мужчина, про которого все будто бы забыли, вдруг перевернулся на живот и встал на четвереньки. Генри хлопнул себя по лбу, едва не сбив шляпу, взял бедолагу за шиворот, без труда поднял его на ноги, тряхнул, как смятое мокрое полотенце, открыл дверь и швырнул на улицу. К этому моменту как раз вернулся Эзра с холщовой сумкой.

– Спасибо! Я быстро. – Генри взял сумку и вышел на улицу.

– Тебе не кажется, что все это связано? – спросил Эзра у Марка.

– Что именно?

– Бандиты в Бирмингеме, бандиты в Токио. В общем, тебе постоянно приходится закрывать выходы из лавки.

– Тебя заждалась швабра.

Эзра продолжил уборку. После того, как весь доступный пол засверкал чистотой так, что вызывал у микробов угрызения совести, он выглянул в окно, как раз для того, чтобы увидеть оцепление якудз и подъезжающий лимузин.

– Марк, там еще бандиты.

– Чего они желают? – Кауфман достал свою трубку и закурил. Видимо, забил ее он заблаговременно.

– Встречают свое начальство, кажется. – Эзра видел, как все якудзы склонились в поклоне перед вышедшим из авто мужчиной в национальном костюме. Тот не обратил на них ни малейшего внимания и пошел к двери магазина, глядя прямо перед собой.

– Марк, сюда идет какой-то самурай.

– С мечом?

– Без.

– Какой же это тогда самурай, – фыркнул Марк. Эзра вспомнил старую шутку про самурая без меча, но промолчал.

Звякнул колокольчик, открылась дверь.

– Вы позволите мне войти? – спросил тот самый мужчина в национальной одежде.

– Почему бы и нет, – пожал плечами Марк. И вынул трубку изо рта. Но мужчина так и остался стоять перед дверью.

– Это значит да? – спросил он.

Марк как-то странно ухмыльнулся. Кивнул. И сделал приглашающий жест рукой.

– Заходи, но через десять минут ты должен будешь уйти.

Мужчина кивнул, вошел в помещение и вопреки обыкновению (так делали абсолютно все посетители лавки) не стал осматриваться.

– Меня прислал мой хозяин, господин Тадаши. – Гость выжидающе смотрел на Марка. Тот непонимающе пожал плечами. «Врет, – подумалось почему-то Эзре, – он точно знает, о ком речь».

– Тадаши, – задумчиво повторил Марк, – напомни, пожалуйста, его фамилию.

– У моего хозяина нет фамилии.

– Ах, этот Тадаши! Да, припоминаю. Почему же он сам не пришел?

– Он не очень хорошо себя чувствует, поэтому прислал меня, – ответил мужчина.

«Врет», – подумалось Эзре снова.

– Очень жаль, надеюсь, ничего серьезного? – Марк сделал вид, что поверил.

– О нет, не беспокойтесь. Он просил извиниться перед вами за это, – мужчина плавным жестом указал себе за спину. – Это досадное недоразумение, местная самодеятельность. Мы сожалеем об этом. – Мужчина поклонился.

– Я так и думал. – Марк снова сделал вид, что поверил, а Эзра всерьез задумался о причинах своей феноменальной проницательности.

– Мой хозяин просит вас об одном одолжении, – продолжил мужчина.

– И что же хочет господин Тадаши? – поинтересовался Марк, пустив колечко дыма к потолку.

– Верните нам младшего дракона.

– Зачем мне это делать? – спросил Марк, а Эзра вдруг понял, что он блефует. Либо у него нет этого дракона, либо он вообще не представляет, о чем речь.

– Мы раскроем вам имя вашего врага, – ответил мужчина.

– Жаль, что у меня нет младшего дракона, – спокойно отметил Марк. – Ничем не могу помочь.

– Очень жаль, – согласился мужчина. – Мне пора. – Он коротко поклонился и, развернувшись, направился к выходу.

– Блокаду, я так понимаю, вы не снимите? – уточнил Кауфман.

– У меня нет таких полномочий, – соврал посетитель.

За окном возник какой-то шум, возня. Мужчина открыл дверь и вышел на улицу.

– Приведите его ко мне, – отдал он приказ своим людям.

Эзра подскочил к окну и посмотрел на улицу. Двое бандитов крепко держали Генри под руки, конвоируя к недавнему посетителю магазина. Генри криво ухмылялся, держа в руках холщовую сумку.

– Отпустите его, – приказал тот. – Вы друг Марка?

– Да.

– Я могу увидеть, что в вашей сумке?

– А если я скажу «нет»? – спокойно, без испуга спросил Генри.

– То мне придется поступить очень некрасиво по отношению к Марку.

Генри еще раз усмехнулся и медленно раскрыл сумку, а потом перевернул ее. Оттуда выпал учебник по высшей математике. Все удивленно посмотрели на него. Эзра сморщился и тихо буркнул какое-то ругательство.

– Проходите, – сказал мужчина. – Больше никого не пропускать, – обращаясь к бандитам, приказал он.

– Ну, спасибо, – протянул Генри.

– Стойте, – вдруг повернулся к нему мужчина. Эзра затаил дыхание.

– Да? – Генри напрягся. Но мужчина всего лишь протянул ему учебник.

Через несколько секунд в лавку вошел Генри.

– Да их там целая сотня, не меньше! – Он поставил сумку на пол, снял шляпу и рукавом вытер пот со лба.

– Эзра, закрой жалюзи, – попросил Марк.

Паренек подошел к ручке и в последний раз глянул в окно. Мужчина садился в лимузин. В открытой двери мелькнула фигура еще одного пассажира. Эзра захлопнул жалюзи.

– Это нечто, такого ты еще не видел! – Генри расстегнул сумку, наклонился, сунул в нее обе руки и стал тянуть. На его шее вздулись вены, но то, что он пытался достать, так и не сдвинулось с места. Наконец, крякнув, он вытащил здоровенную, в несколько раз больше самой сумки, статую дракона. В высоту она была около метра, а вот в длину около четырех.

– Та дамм! – торжественно воскликнул Генри.

Эзра обошел статую. Она была выполнена с каким-то маниакальным мастерством. Каждая чешуйка дракона, свернувшегося в несколько десятков колец, была как настоящая.

Марк устало потер переносицу. Посмотрел на Эзру, будто прося не вмешиваться.

– И что это? – спросил Кауфман ровным голосом.

– Младший дракон! – будто это что-то объясняло, ответил Генри.

Марк снова потер переносицу.

– Ты же понимаешь, что я никому это не продам? А значит, и купить не могу.

– Да и ладно, будет охранять лавку. Считай, что это подарок, – махнул рукой Генри, – но как сделан, а? Как живой!

– Потому, что он живой, Генри. Он спит.

– Ой, – только и сказал Генри, – действительно живой? Настоящий дракон?

Марк не ответил. Он заново набивал трубку. Генри наклонился к морде дракона, рассматривая нос, Эзра, напротив, отодвинулся подальше.

– Если я спрошу у тебя, где ты его взял и зачем, ты сможешь ответить? – спросил Марк.

– Конечно! В одной гробнице, вряд ли вспомню, конечно, какой династии.

– И зачем? – хмыкнул Марк, закуривая.

– Как зачем? Ты только посмотри на него, он восхитителен!

Кауфман вдруг выпустил колечко дыма прямо в лицо Генри. Тот как-то странно покачнулся.

– Зачем ты принес его сюда? – повторил вопрос хозяин лавки.

– Чтобы ты, наконец, признал, что я не просто проходимец, а археолог! Я могу найти по-настоящему великолепные вещи! Чтобы ты понял, кто я! – низким, не своим голосом ответил Генри. Затем моргнул, покрутил головой и продолжил уже своим обычным тоном: – О чем это я? Ну так как тебе?

Марк затянулся, чтобы выиграть время, и наконец ответил:

– Превосходно, хоть и не сравнится с зеркалом.

– Я думал, оно тебе не понравилось, ты дал за него всего лишь двадцатку, – удивился Генри.

– А сколько можно дать за чудо? Сколько оно стоит? – спросил Марк.

– То есть тебе понравилось? – уточнил Генри.

– Да.

– Ну, что же, – неловко помялся на месте Генри, – у меня есть кое-какие дела в Дакоте, можете открыть мне дверь?

Марк протянул руку под прилавок, что-то щелкнуло.

– Ладно, я попозже зайду, всем пока!

Генри вышел за дверь. Эзра открыл было рот, чтобы что-то сказать, но Марк прервал его жестом, требуя тишины. Через секунду дверь снова открылась, вошел Генри. Весь в снегу.

– Это не смешно!

Эзра посмотрел на табличку над дверью. Мурманск. И прыснул от смеха.

– А теперь, когда ты немного освежился, нам нужно поговорить, – ледяным, как снег на полях шляпы Генри, голосом проскрипел Марк.

– Хорошо, – вздохнул Генри.

– Мы наверху, Эзра. Ты за главного. Если придет покупатель – обслужи его сам.

Эзра открыл рот от удивления. Такого еще никогда не было. Он тут же сел на место Марка, чуть подвинул кресло, поерзал и положил руки на прилавок, осматриваясь. Он был так взволнован возложенной на него ответственностью, что даже не обиделся, что разговор Марка и Генри пойдет без него.

Через час оба спустились. К сожалению, ни один покупатель за это время так и не появился. Эзра почувствовал себя обманутым.

Генри быстро попрощался и вышел, на этот раз действительно в Дакоте. В городке со странным названием Бисмарк. Эзра неохотно уступил законное место Марку.

– Давай спрашивай, пока тебя не разорвало от любопытства, – хмыкнул Кауфман.

– Почему дракон называется младшим? – выпалил Эзра.

– Очевидно, потому, что есть старший.

– И где он?

– Понятия не имею.

– Почему у Тадаши нет фамилии?

– Глупый вопрос. Я тебе уже рассказывал о японских традициях, вспоминай.

– А! – осенило Эзру. Он округлил глаза: – Он из императорской семьи?

– Видимо, да.

– Почему ты не отдал дракона, которого принес Генри, тем бандитам?

– Зачем? Я не думаю, что они радостно поблагодарили бы нас и сняли блокаду.

– Ну, хотя бы, чтобы узнать имя врага, о котором говорил тот самурай.

– А что мне даст имя? Враги порой приходят в самых неожиданных обличьях.

– Например? – продолжал наседать Эзра.

– Например, в обличье друзей. Как сегодня. Генри одним дурацким детским поступком закрыл мне выход в Японию.

– Но он ведь все равно друг?

– Да, – пожал плечами Марк. – Закругляйся с вопросами.

– Ты собираешься что-то делать?

– Например? – уточнил Марк.

– Ну, найти этого врага, бороться с ним! Победить!

– Что, пристрелить Генри? – хмыкнул Марк. – Отличная идея, но это не поможет. С моим врагом можно бороться только одним способом. Сделать так, чтобы ему больше не осталось места.

– Где?

– Тут, – Марк постучал себя ладонью по груди.

– Я ничего не понял в твоих пространных изъяснениях, – покачал головой Эзра. – С чего вообще этот таинственный враг до тебя докопался?

– Это не он докопался, – глядя в потолок, ответил Марк, – это я когда-то впустил его.

Глава 9

Звякнул колокольчик над дверью, щелкнула табличка, Марк и Эзра посмотрели на надпись. Лилль.

В лавку вошла высокая брюнетка в замысловатом платье и элегантно повязанном на шее платке. На сгибе локтя у нее висела огромная сумка. Сумочкой такое назвать трудно. Она огляделась, просканировав взглядом стеллажи со всякой всячиной, и улыбнулась, обнажая неестественно белые зубы.

– Это антикварный магазин Марка и Валентайна?

– А на что это похоже? – спросил Кауфман.

– Мало ли, – театрально пожала плечами девушка.

– Да, это антикварный магазин, – вздохнул хозяин лавки.

– Вы Марк, да?

– Поразительная проницательность, – саркастически восхитился Кауфман.

– А ты, малыш, наверное, Валентайн? – Она повернулась к Эзре. Тот уронил себе на ногу старинную раму от картины.

– Вы что-то ищете? – спросил Марк.

– Да! – Она оперлась на прилавок, наклонилась к Кауфману и почти прошептала: – Я хочу быть самой красивой на свете.

Марк подумал немного, подвинулся ближе к девушке и также шепотом сказал:

– Тогда вам придется меня убить, вы готовы на такое?

– Что это значит? – Девушка удивленно округлила глаза.

– Очевидно, что на свете не может быть двух самых красивых, – объяснил Марк.

Девушка выпрямилась и фыркнула.

– Да нет же, мне нужно кое-что особенное! Я знаю, что у вас есть всякие штуки.

– Штуки? – уточнил Марк.

– Вот! – Девушка сунула руку в сумку и извлекла оттуда глянцевый журнал. Кинула на стойку. На обложке красовалась она сама, абсолютно обнаженная. «Мария Свит, как быть страстной, но целомудренной» – гласил заголовок.

– Что – вот? – спросил Марк.

– Там есть интервью с одной актрисой, она сказала, что ее жизнь поменялась после того, как она посетила ваш магазин! Сказала, что вы дали ей какую-то штуку. Волшебную.

– Понятия не имею, о чем она говорит, – ответил Марк, не притронувшись к журналу.

– Ну, пожалуйста! – состроив гиперболизированно грустную мину, заныла девушка. – Пожалуйста, пожалуйста.

Эзра вдруг понял, что Марк смотрит на нее со смесью ужаса и отвращения.

– Я ничем вам не помогу. – Кауфман отгородился от посетительницы газетой.

Девушка удивленно вскинула брови, видимо, раньше этот прием всегда срабатывал. Она дотронулась до руки Марка и буквально замурчала:

– Я сделаю все, что вы попросите. Все.

Эзра снова уронил раму, теперь она больно ударила другую ногу.

– Все? – заинтересовался вдруг Марк.

– Абсолютно, – с каким-то странным придыханием заверила его девушка и облизнула губы, по-прежнему не отпуская руки. Эзра плюнул на раму и решил, что лучше ей полежать какое-то время на полу.

– Подождите минуту. – Марк пошел в подсобку.

Как только он скрылся из виду, девушка достала из сумки зеркальце и поправила прическу. Потом нетерпеливо посмотрела на часы. Вероятно, куда-то опаздывала.

– Вот, это должно помочь, – Марк вышел из подсобки с каким-то флаконом в руках.

У девушки загорелись глаза. Она протянула руку.

– Но запомните, если вы не выполните свое обещание, эффект будет обратным.

– То есть?

– Вы станете ужасной уродиной.

– Что вы хотите взамен? – ее наконец-то заинтересовала цена.

– Вы выполните одно желание этого молодого человека, – Марк указал на Эзру. Эзра поблагодарил себя за предусмотрительно оставленную на полу раму.

– Сколько ему лет? – спросила она с подозрением.

– Шестнадцать, – соврал Марк. – Естественно, желание не должно противоречить закону или вредить кому-то, – это Марк сказал уже Эзре.

– Хорошо, – согласилась девушка и взяла флакон. – Что с этим делать?

– Выпейте.

Мария тут же сорвала пробку и проглотила содержимое. Марк удивленно поднял брови.

– У вас есть ручка?

Марк молча протянул ей требуемое. Девушка открыла журнал и на первой же странице написала номер телефона.

– Звони в любое время, красавчик, прямо сейчас я очень тороплюсь, но слово свое сдержу. – Она подмигнула Эзре и выпорхнула из лавки.

– Дыши, – посоветовал Марк, как только закрылась дверь, и открыл журнал в поисках интервью, о котором говорила Мария.

– Зачем вы это сделали? – удивленно спросил Эзра.

– Ну, мне показалось, что она тебе понравилась, – пожал плечами Марк, продолжая листать журнал.

– Но… это как-то…

– Успокойся, только тебе решать, какое желание ты загадаешь; кстати, я бы на твоем месте не тянул с этим.

– Почему?

– Ну, красивые женщины быстро живут, пока ты на что-то решишься, у нее уже трое детей и пузо больше твоего, – задумчиво ответил Марк. – Такое бывает. А еще потому, что я дал ей подсоленную воду и она скоро это поймет.

– Что?! – ужаснулся Эзра. – Вы ее обманули?

– Да, – спокойно ответил Марк.

– Вы втюхали бедной наивной девушке воду в обмен на такое?!

– Какое такое? – Марк посмотрел на Эзру, тот покраснел.

– Желание, в общем.

– Все так делают, – пожал плечами Марк. – По крайней мере, я так делал примерно в твоем возрасте.

– Это ужасно!

– Это нормально. Ага, вот и интервью. Посмотри-ка.

Эзра подошел к прилавку, заглянул через плечо Марка и увидел фотографию знакомой ему девушки.

– Лиза! – вспомнил он. – Та, которой вы дали перо Черчилля!

– Теперь она не Лиза, теперь она Лиззи Мэнсон, и у нее недавно был какой-то феноменально успешный дебют в кино.

– Н-да, какой-то перебор с себялюбием, – пробегая глазами по интервью, пестрящему напыщенными и самовосхваляющими фразами, протянул Эзра.

– Наоборот, – вчитываясь, ответил Марк.

– Да она же в каждой строчке себя нахваливает!

– Это нарциссизм, – заметил Кауфман.

– Кто же любит себя больше, чем нарциссы?

– Кто угодно. Человек, уверенный в своей красоте, доброте или в любом другом качестве, не ищет им подтверждения, особенно так маниакально. Он не доказывает всем, что он красивый, понимаешь? Она себя вовсе не любит.

– Как так получилось? Она же использовала перо для себя, она должна любить себя. Перо сломалось? Магия не работает?

– Нет, все проще. Где-то она предала себя. Променяла любовь к себе на что-то другое.

– Продала душу, вы хотели сказать? – догадался вдруг Эзра.

– Я сказал то, что хотел сказать. В любом случае нам нужно закрыть выход в Лилль.

– Почему?

– Потому, что туда уже мчится толпа алчных бедолаг, – вздохнул Марк. – Часть из них отпугнут гневные отзывы Марии, но лавину невозможно остановить.

Марк отложил журнал и посмотрел на часы.

– Уже поздно, я иду спать. Закрой, пожалуйста, лавку.

– Хорошо.

Эзра еще почитал интервью, фыркнул и отложил журнал. Потер устало лицо. Вдруг вскинулся и пошел к стеллажам. Отыскал там старинный подсвечник, вставил в него свечу, выключил свет и вышел из лавки.

Уже к утру он аккуратно открыл дверь и на цыпочках вошел обратно. Собрался было двинуться к стеллажу, чтобы вернуть подсвечник на место, но тут раздался голос Марка:

– И кого же ты разыскивал?

Эзра по голосу понял, что тот сидит в своем кресле, но в царившей в лавке темноте ничего не видел. А вот Марк как-то разглядел подсвечник в его руке.

– Я ничего не вижу.

– Как это влияет на твою речь? – холодно спросил Кауфман, включив свет.

– Никак, – пожал плечами Эзра. – Я искал наших клиентов.

– Зачем?

– Чтобы посмотреть, что с ними стало.

– И как, нашел? – усмехнулся Марк.

– Да, троих. – Эзра поставил подсвечник на место и привалился к стеллажу.

– Что же ты увидел? – Тон Марка уже не был таким холодным. Он внимательно смотрел на паренька.

– Ничего хорошего. Музыкант стал наркоманом. Девушка, которая искала своего отца, узнала, что он жестокий убийца, хотя в ее воспоминаниях он был добрым и ласковым. Мать, чей ребенок болел, полная такая, помните? Она до сих пор ведет себя так, будто ребенок при смерти. Она постоянно в ужасе, а ему ничего нельзя. В общем, у всех как-то не особо хорошо. – Эзра устало потер глаза.

– Мог бы и у меня спросить, не обязательно было шататься неведомо где.

– И что бы ты мне сказал? – спросил Эзра.

– То же, что и всегда. Чудеса делают нас слабее, и эта слабость будет использована.

– Кем? – уточнил Эзра.

– Продавцами, проповедниками, дьяволом. Кем угодно, – пожал плечами Марк.

– Тогда зачем все это?

– Что это?

– Лавка, клиенты, все, – обвел руками помещение Эзра.

– Это магазин. Он не призван сделать кого-то сильнее или слабее. Он нужен для того, чтобы человек мог купить то, что ему нужно, а продавец мог получить деньги, чтобы купить то, что нужно ему, – ответил Марк.

– И что же тебе нужно?

– То, что мне нужно, купить нельзя. Это можно только продать.

– Опять ты со своими пространными философствованиями, – махнул рукой Эзра. – Я спать.

– Спокойной ночи.

– Кстати, – остановился вдруг Эзра, – Мария сегодня выиграла конкурс красоты и стала Мисс мира, смешно, да?

– Не иначе как чудо, – усмехнулся Марк.

Глава 10

Звякнул колокольчик над дверью, щелкнула табличка. Марк и Эзра автоматически посмотрели на нее. На ней появилась надпись «Лондон». В лавку вошел какой-то оборванный мужчина, скорее всего бездомный. Он жалобно посмотрел на Марка.

– Сэр, быть может, вы будете достаточно великодушны, чтобы воздать несчастному, но благочестивому бродяге немного мелочи, как воздаете Всевышнему обеты ваши!

Марк расхохотался. Эзра никогда такого не видел. Бродяга терпеливо ждал.

– Держи! – Марк протянул двадцать долларов.

– Благодарю! – Нищий схватил купюру и ретировался.

– Я тебя не понимаю! – развел руками Эзра.

– Я и не просил, – вытирая слезу с уголка глаза, ответил Марк.

– Зачем ты дал ему денег? Этому пьянчуге! Ты же сам говорил про свою жадность и про то, что не намерен от нее откупаться пожертвованиями!

– Захотелось дать, – пожал плечами Марк. – Какая мне разница, пьянчуга он или нет. Да и вообще, ты же слышал эту фразу, да? Восторг, да и только.

– Мисс Хильдшер говорила, что, давая деньги вот таким побирушкам, мы спонсируем мафию.

– Это тоже правда. – Марк вернулся к чтению газеты.

– Так давать или нет?

– Давать, – сказал Марк. Потом добавил: – Или нет.

– Да можешь ты хоть раз ответить на вопрос нормально, конкретно и понятно?! – буквально завыл Эзра.

– Могу, – ответил Марк, – доволен?

Эзра закатил глаза. Но тут колокольчик звякнул еще раз. На табличке появилась надпись «Милан».

В лавку боком протиснулся огромный мужчина в облегающем свитере. Эзра охнул, глядя на нечеловеческие мышцы, и почему-то подумал, что у этого гиганта, очевидно, есть слуги, которые его бреют, кормят и подносят телефонную трубку к уху, ведь согнуть руки он наверняка не может. Да и одежду, похоже, шьют прямо на нем. А провинившихся слуг он ест.

Марк надел очки, вероятно, для того, чтобы гигант, сделав неловкое движение корпусом, случайно не выколол ему глаз одним из исполинских торчащих сосков.

– Добрый день, синьор Кауфман, – вежливо поздоровался великан. – Меня зовут Алессандро. Мне вас порекомендовала Клара, она сказала, что вы можете мне помочь.

Эзра представил, что этот великан сейчас попросит волшебную чесалку для спины, ведь сам он не дотягивается, а последнего слугу съел еще на прошлой неделе. Паренек попытался не рассмеяться от собственной шутки, в итоге получился сдавленный кашель.

Великан повернулся к нему:

– Здравствуйте, – уважительно поздоровался мужчина.

– Здравствуйте, – серьезно ответил Эзра.

– Чем, собственно, я могу вам помочь, по мнению Клары? – уточнил Марк.

– Моя супруга мне изменяет, – глядя на газету за 1971 год, ответил мужчина.

– Печально. И что же вам нужно? Яд? Нож? Револьвер?

– Нет. Или да. Возможно, – раздельно проговорил мужчина.

– Даже интересно, сможете ли вы найти четвертый вариант, если дать вам еще подумать, – сыронизировал Марк.

– Мне кажется, что она изменяет мне, – пожал двумя холмами, растущими там, где у обычных людей плечи, ответил Алессандро.

– Кажется или изменяет? – начал терять терпение Марк.

– Я не уверен.

– Ну так уверьтесь!

– В чем? – не понимая, спросил гигант.

– В любом из вариантов и скажите, что вам от меня надо!

– Что-нибудь, что помогло бы мне узнать наверняка, верны ли мои подозрения, – наконец решился Алессандро.

– Наймите частного сыщика, – посоветовал Марк.

– Я им не верю.

– А мне, значит, верите? – усмехнулся Кауфман.

– Я верю Кларе.

– Лучше бы верили себе, – буркнул Марк. – Эзра, дай ему плащ Казановы.

Паренек послушно пошел в глубину лавки, какое-то время возился там, а потом вернулся с вешалкой и чехлом для одежды. Протянул его гиганту. Тот аккуратно взял его в руки.

– Он на меня не налезет, – с сомнением протянул Алессандро.

– Он и не должен. Наденьте его на супругу, если она не верна, то ткань изменит цвет, – проскрипел Марк.

– И тогда я все пойму, – будто бы давая обещание, пробурчал Алессандро.

– Ну да. И что это даст? – спросил Кауфман.

– Уверенность, – ответил гигант.

– А, понятно. Скажите, а вы случайно не лечите кашель ртутью?

– Нет, – Алессандро помотал головой, – а почему вы спрашиваете?

– Да говорят, что помогает, – отмахнулся Марк. – С вас двести долларов.

Алессандро расплатился, попрощался с Кауфманом и Эзрой, после чего ушел. В лавке сразу стало просторно.

– Если бы я был им, то я был бы самым уверенным человеком в мире, – протянул Эзра.

– Тогда он был бы тобой. Сидел бы тут и делал вид, что что-то понимает в жизни, – осадил его Марк.

– Но почему вы не дали ему что-нибудь, что сделало бы его увереннее? Проблема же в этом?

– Он знал, что хотел, и попросил это. Как говорится – у вас товар, а у нас купец, так давайте же меняться.

– Ну, кроме шуток…

– Это самая уродливая фраза, которую я только слышал, – скривился Марк. – Ты уже выбрал колледж, в который будешь поступать?

– Нет.

– Почему?

– Да сдался мне этот колледж! Ты мне уже плешь проел с ним! – взорвался Эзра. – Зачем он вообще нужен? Он что, источник счастья?!

– Ого. – Марк заинтересованно посмотрел на красного от злости Эзру. – Нет, не источник счастья, но справедливости ради замечу, что он и причиной для несчастья не является.

– И что?! Это повод туда поступать?

– Хочешь объясню, зачем поступать, без эфемерных материй вроде счастья?

– Ну. – Эзра скрестил руки на груди.

– Следи за логикой. Согласен ли ты, что возможность выбирать из множества вариантов – это здорово?

– Да.

– Отлично. Допустим, сейчас перед тобой миллион возможных вариантов развития событий. Миллион жизненных путей. При этом есть два глобальных варианта, поступать в колледж или нет. Представь, что ты решил не поступать. Это нормально, это твой выбор. Согласен ли ты, что твоя возможность выбирать значительно сократилась?

– Нет! Иду куда хочу, делаю, что хочу! – спорил Эзра скорее ради спора, чем понимая суть.

– Ну да, это целых два варианта. Давай честно: просто в силу того, что у тебя нет диплома – тебе закрыта примерно половина возможных вариантов. Ты не устроишься работать туда, где нужно высшее образование, не станешь ученым, не поймешь книг, для понимания которых требуется определенный уровень образования. Осталось, допустим, пятьсот тысяч вариантов.

– Ладно, я понял принцип, – поднял руки Эзра, – но зачем мне тысячи вариантов выбора, если мне нужен только один?!

– Это свобода, – ответил Марк. – Трудно подобрать лучшее определение для свободы, кроме как возможность выбирать.

– Но если я выбираю один вариант, это ведь не ограничивает мою свободу!

– Согласен. – Марк уважительно покивал головой. – И что же это за выбор?

– Я хочу остаться тут.

– В паршивом Хьюстоне? – ужаснулся Марк. – Да там целый мир! Ты можешь поехать куда угодно и делать что угодно!

– Да нет, тут – это в лавке.

– Почему? – В глазах Кауфмана отразилось искреннее удивление и непонимание. Будто паренек только что сказал ему, что собирается сунуть голову в пасть Алессандро.

– Потому что тут мое место, – пожал мальчик плечами.

– Нет, здесь мое место, – с сожалением покачал головой Кауфман.

– Интересно, а где тогда мое? – снова скрестил руки на груди Эзра.

– Понятия не имею. Знаешь, где ошибка в твоей логике?

– Ну?

– Ты представляешь себе выбор как нечто статичное. На самом деле ты делаешь выбор постоянно. Один и тот же выбор в том числе. Каждое утро, вставая на пробежку, человек делает выбор бежать. Приходя домой после работы, он смотрит на жену и делает выбор любить. Каждый день. Каждую минуту. Или делает другой выбор – не бежать и не любить. Уйти из колледжа – пожалуйста. Осознать в тридцать лет, что надо срочно в колледж, тоже вариант, но чертовски сложный. А что до лавки, так она никуда не денется, в отличие от живости твоего подросткового ума, – Марк ткнул Эзру пальцем в лоб.

– Ладно, согласен, – неохотно признал Эзра, – но мне все же кажется, что ты меня где-то обманул, хотя я и не понимаю где.

– Хотя бы ради того, чтобы понять где, стоит поступить в колледж.

– Знаешь, мне просто немного страшно уезжать отсюда. Тут все такое родное, знакомое.

– Даже жабы иногда перебираются в другое болото. У тебя час, чтобы выбрать колледж!

– Всего час?!

– А что там думать? – пожал плечами Марк. – Кстати, помимо выбора есть еще одна важная причина для поступления.

– Какая?

– Ну, ты сможешь унижать товарищей, которые не поступили в колледж, – хмыкнул Марк. – Это важнее, чем тебе кажется сейчас.

Снова звякнул колокольчик. Оба посмотрели на надпись на табличке, но та не поменялась. В дверь снова протиснулся Алессандро.

– Синьор Кауфман?

– Ну, теперь-то тебе точно нужен яд, – резюмировал Марк.

– Нет, я бы хотел вернуть деньги.

– Что?

– Если это возможно, конечно.

– Я не понял, – прищурился Марк, – что-то не так с плащом?

– Нет, просто…

– Тогда с чего вы решили, что имеете право на эти ваши туда-сюда?! И речи быть не может! – Марк сурово посмотрел на гиганта, тот даже отступил назад.

– Хорошо, извините.

– Почему вы решили вернуть деньги? – спросил Эзра.

– Я же правильно все понял, все ваши намеки, дело в уверенности. В доверии к себе. Плащ – не чудо, вы дали мне больше, и я навечно ваш должник, синьор Кауфман!

– Я бы не стал кидаться такими громкими клятвами, – фыркнул Марк.

– Так или иначе, спасибо!

Гигант попятился и вышел из лавки.

– Ты слышал?! – ликовал Эзра. – Да этот пещерный тролль вернул мне веру в чудеса. Да что там, в людей! Он понял!

– Ему кажется, что он что-то понял. Он просто внушаемый и неуверенный в себе дурачок. Вдобавок трус, не решившийся узнать правду, – возразил Марк из-за газеты.

– Ты как всегда, – махнул рукой Эзра, – ну с чего ты это решил?

– Попробуй угадать.

– Даже не буду пытаться, – отмахнулся паренек.

– Как хочешь.

– Кстати, я определился с колледжем, – похвастался Эзра.

– Осчастливь меня, – абсолютно ровным голосом сказал Марк.

– Очевидно, что если мне нужно максимальное количество вариантов выбора – то нужен лучший колледж.

– Угу, – буркнул Марк из-за газеты.

– А лучший колледж в мире вроде как Оксфорд, – улыбнулся Эзра. Марк выглянул из-за газеты и посмотрел на него с сочувствием:

– Пришло время рассказать тебе о том, что некоторые варианты для твоего выбора определяет выбор твоих родителей, а у тебя и родителей-то нет. Оксфорд тебе не по карману.

Эзра, как ни странно, не расстроился, а только шире растянул улыбку:

– Помнишь Марию? Красотку, которой ты помог стать Мисс мира?

– Не помог, – пожал плечами Марк, – я ее обманул.

– Не важно, она-то думает, что помог! А ценой было одно желание, любое, не противоречащее закону и не наносящее никому вреда. И она, насколько я понимаю, намерена сдержать данное мне слово.

– Так, – Марк отложил газету, – давай уточним. Ты шестнадцатилетний подросток, ну, почти шестнадцатилетний. Она – самая красивая девушка в мире по каким-то там критериям. Кстати, сколько ей лет?

– Двадцать два, – мигом ответил Эзра.

– Итак, самая красивая девушка в мире готова выполнить любое желание подростка, скажем даже так – она полностью в его власти, и он просит у нее – внимание – оплатить учебу в университете?

– Ага! – радостно кивнул Эзра.

– Это ненормально, – покачал головой Кауфман, вернувшись к газете.

Эзра улыбнулся и подошел к окну, посмотрел на улицу. Мимо лавки проходили итальянцы, и паренек пытался понять, чем они отличаются, например, от американцев. Смог бы он понять, что это Милан, если бы не видел надпись на табличке? Потом он вдруг повернулся к Марку:

– Ладно, я сдаюсь. Почему ты так уверен, что Алессандро ничего не понял? Что ничего не изменилось? Что он по-прежнему неуверенный в себе громила?

– Зачем он забрал с собой плащ, если тот ему уже не нужен? – ответил вопросом на вопрос Марк.

– Ну, ты же не вернул ему деньги, – сказал Эзра. – Вот он и утащил его с собой, не зная, что делать.

Марк ничего не ответил.

Глава 11

Звякнул колокольчик над дверью, щелкнула табличка. Марк оторвался от газеты и посмотрел на надпись. Прага.

В лавку зашел Генри. В руках он держал торт «Прага» с четырьмя свечами.

– С днем рождения тебя! – запел он, но Марк его прервал:

– Какой день рождения, ты спятил?

– Вообще-то ровно четыре года назад ты…

– Заткнись, – снова перебил его Марк, указывая куда-то за спину.

Из подсобки выглянул Эзра.

– Генри! – обрадовался он, потом увидел торт со свечами: – А что за праздник?

– Привет, пацан! – косясь на Марка, поздоровался Генри. – Что за праздник, ну так…

– Годовщина знакомства, – подсказал Марк.

– Кстати, а где вы познакомились? – спросил Эзра.

– Да прямо тут, – ответил Марк, снова углубляясь в чтение.

– Я думал, ты уже в колледже. – Генри поставил торт на прилавок и посмотрел на Эзру.

Тот подбирался к торту с видом охотящегося кота.

– В июле-то? – хмыкнул парень.

– Точно, июль, – кивнул Генри. Марк внимательно посмотрел на него из-за газеты. Генри продолжал: – Кстати, куда поступаешь?

– Оксфорд, – ответил Эзра. – Я принесу тарелки и нож.

– Ого, силен! Передавай привет профессору Симмонсу! – крикнул вдогонку Генри.

– Ты учился в Оксфорде? – Эзра выглянул из подсобки.

– Да, а что?

– То, что ты, Генри, живое доказательство того, что высшее образование не делает человека умнее, – фыркнул Марк.

Эзра поставил три тарелки, посмотрел на свечи:

– Кто будет задувать?

– Давайте вместе, – предложил Генри. Марк отложил газету и закатил глаза.

Звякнул колокольчик, щелкнула табличка. Все трое посмотрели на надпись. Хьюстон. В лавку вошла мисс Хильдшер. Она устало улыбнулась всем присутствующим:

– Добрый день, джентльмены. – Она увидела торт, свечи и неловко помялась на месте: – Я, наверное, попозже зайду.

– У вас какое-то дело? – спросил Марк.

– Да, но это может подождать, – беззаботно махнула рукой мисс Хильдшер.

– Судя по вашей растерянности – нет. Что случилось?

– А что вы празднуете? – невпопад спросила женщина.

– День рождения Генри, – ответил Марк.

Мисс Хильдшер посмотрела на четыре свечи и пожала плечами.

– У него было трудное детство, мы помогаем ему наверстать упущенное, ну вы понимаете, – как-то невесело пошутил Марк, но женщина кивнула так, будто поняла, о чем речь.

– Мы можем поговорить наедине? – спросила она.

Эзра и Генри молча пошли в глубь лавки. Марк ожидающе посмотрел на мисс Хильдшер.

– Я долго откладывала этот разговор. Но однажды это должно было произойти.

– Все когда-то должно произойти, но, может, уже перейдете к сути? – начал терять терпение Марк.

– Мы вынуждены отказаться от ваших денег, – сказала мисс Хильдшер.

– И кто же вас вынудил? – хмыкнул Марк.

– Может, «вынуждены» и не совсем верное слово…

– А может, и совсем не верное. С чего бы вдруг приюту стали не нужны деньги? Сироты кончились? Коммунисты победили? Что?

– Прекратите! – поморщилась мисс Хильдшер. – Просто у нас теперь другой… жертвователь.

– И чем его деньги лучше моих? – удивился Марк.

– Ничем. Просто это его условие, он должен быть единственным спонсором, – наконец сказала она слово, которого избегала.

Марк неопределенно покачал головой:

– Вам не хватало тех денег, которые даю я?

– Хватало, мистер Кауфман, мы очень вам благодарны, ведь вы практически спасли приют, но…

– Но вас замучила жадность? – закончил за нее Марк.

– При чем тут жадность?! – возмутилась мисс Хильдшер.

– Очевидно, что этот замечательный человек предложил вам больше, иначе чего ради вы сейчас переживаете такой стыд. Намного больше.

– Но поймите меня! Если у нас будет больше денег, мы сможем помочь большему количеству детей, предоставить им лучших учителей, нанять хороших специалистов, понимаете?! – Женщина смотрела на него почти с мольбой.

– Конечно, понимаю, – легко согласился Марк. – Именно так и выглядит жадность. Но пусть все будет так, пожалуйста, скажи, что я ошибаюсь.

– Вы это мне? – стушевалась мисс Хильдшер.

– Нет, – холодно ответил Марк.

– Как бы вы поступили на моем месте? – спросила женщина.

– Я бы разобрался в мотивах этого поступка и был бы готов к любому исходу. Что-то еще?

– Да. – Мисс Хильдшер тяжело вздохнула, очевидно, намереваясь сказать еще какую-то скверную новость: – Мы вынуждены будем демонтировать памятную табличку с вашим именем.

– У меня есть памятная табличка? – удивился Марк.

– Да… пока еще есть.

– Да плевать. До свидания. – Марк демонстративно отгородился от женщины газетой.

– Всего доброго. – Мисс Хильдшер тихо выскользнула из лавки.

К стойке подошли Генри и Эзра.

– Да ты врешь! – продолжая какой-то разговор, воскликнул паренек.

– Я всегда вру, – усмехнулся Генри. – Я прямо сейчас тебе вру!

– Подожди… – Эзра задумался, – если ты всегда врешь и прямо сейчас мне врешь, значит, ты говоришь правду!

– Но если я говорю правду, значит, я вру! – улыбнулся Генри.

– Свечи прогорели наполовину, давайте задувать, – предложил Эзра.

– Без меня, – кинул Марк из-за газеты.

– Ну, не порть праздник!

Звякнул колокольчик, на табличке появилась надпись «Багдад». В лавку ввалился какой-то мужчина, выглядящий как бедуин в детских книжках. Он подскочил к стойке и выпалил женским голосом:

– Запечатай выход!

– Клара? – Генри присмотрелся к глазам замотанной в тряпье фигуры.

– Жалюзи, Эзра, – спокойно сказал Марк.

Паренек подскочил к ручке, но не успел. Дверь снова распахнулась, в лавку ворвался такой же бедуин, только бородатый. Генри тут же пнул его ногой в живот с такой силой, что тот вылетел из помещения быстрее, чем в него ворвался. Щелкнули жалюзи. Звуки улицы пропали.

– Еще одним входом меньше, – заметил Марк.

– Не одним, думаю, теперь стоит закрыть все выходы в Ираке, – снимая чалму и тяжело дыша, ответила Клара. Она бросила головной убор и села на пол, привалившись к стойке.

– Привет, – поздоровался Генри. Клара посмотрела на него, потом на торт, прямо у нее над головой:

– Что празднуем?

– Годовщину знакомства, – ответил Эзра.

– Эти женщины, – хмыкнул Марк, – вечно забывают важные даты, да, Генри?

Тот промолчал, покосившись на Клару.

– Тебе принести тарелку? – спросил Эзра гостью.

– Привет, малыш! – только заметив мальчика, поздоровалась Клара.

– Я не малыш, – буркнул тот. Девушка усмехнулась.

– Справедливо, – заметил Марк.

– Прости. Принесешь мне тарелку?

Эзра ушел в подсобку.

– Принесла? – спросил тихо Марк.

– Нет, пришлось выкинуть по дороге, – сокрушенно покачала головой Клара.

– Плохие новости не могут быть бесконечными, – ни к кому не обращаясь, сказал Марк.

Эзра вернулся с тарелкой:

– Свечи почти совсем догорели. Давайте задувать, каждому по одной!

Все присутствующие, даже Марк, приготовились дуть.

– Три, четыре, – скомандовал Эзра.

Огоньки на свечах сначала заплясали, а потом погасли. Генри достал нож и поделил торт на четыре части. Все принялись молча жевать.

– Вкусно, – прокомментировала Клара.

Марк крутил в руках вилку и смотрел на свой кусок, когда снова звякнул колокольчик. Все посмотрели на табличку, но на той не было вообще никакой надписи.

– Эээ, – протянул Генри.

В лавку вошел мужчина в твидовом пиджаке и аккуратных очках. Располагающе улыбнулся, глядя на собравшихся:

– С днем рождения, Марк! Я не опоздал?

Все посмотрели на Марка.

– Нельзя опоздать туда, куда тебя никто не звал, – холодно ответил Кауфман.

– Не будь таким вредным. Может, предложишь мне кусочек торта?

– Кончился, – отрезал Марк.

– Я могу съесть твой кусок, если ты не против, – улыбнулся мужчина.

– Против, – в очередной раз односложно ответил хозяин лавки.

– Ладно, не буду портить вам вечеринку. У меня для тебя письмо, Эзра. – Посетитель достал из внутреннего кармана большой конверт и протянул его пацану. Тот не тронулся с места. Посмотрел на Марка. Марк же пристально смотрел на гостя.

Генри сделал шаг, чтобы забрать письмо, но мужчина отдернул руку.

– Нет, тут написано лично в руки.

Эзра снова посмотрел на Марка. Тот коротко кивнул. Мальчик сделал три медленных неуверенных шага и забрал конверт.

– Был в ваших краях, решил лично обрадовать. Тем более что и повод заглянуть был, так сказать, на огонек, – улыбнулся мужчина.

– Это из Оксфорда, – глядя на конверт, сказал Эзра.

– Именно! До встречи в учебном году! – Посетитель повернулся, чтобы уйти.

– Что это значит? – спросил Генри.

– О, я буду вести у Эзры философию. Жду не дождусь, невероятно талантливый молодой человек. – Мужчина вышел. Наступила тишина.

– Плохие новости не могут быть бесконечными, – неуверенно протянул Генри.

Глава 12

– Почему именно газеты? – спросил Эзра. – Почему не учебник истории, например?

Марк отвлекся от чтения и посмотрел на пацана, потом на газету в своих руках.

– Прекрасный источник информации, – ответил Марк.

– Брось, это же необъективная чушь.

– Именно это и важно.

– Почему?

– Ну вот, например, статья о том, что США собираются бойкотировать Олимпиаду в СССР. Меня интересует не сам факт, а то, как его преподносят.

– И зачем тебе эта пропаганда?

– В ней отражение пропагандиста.

Звякнул колокольчик, щелкнула табличка над входом. Марк и Эзра посмотрели на надпись. Краков.

В лавку вошел ужасный старик в потертом на локтях пиджаке. Он помогал себе при ходьбе тростью и едва заметно подволакивал ногу. Эзра не мог оторвать взгляда от его изуродованного лица. Оно будто было собрано из каких-то неровно сшитых кусков. Кривое, уродливое и страшное. Губ не было вообще, отчего рот становился похож на безобразную неровную щель с торчащими оттуда зубами.

– Пан Кауфман. – Старик попытался улыбнуться, отчего ужасная щель, заменявшая ему рот, стала еще страшнее.

Марк удивленно поднял брови и всмотрелся в лицо посетителя. Тот приложил трясущуюся руку к груди.

– Я Виктор. Помните меня? – Эзра поймал себя на том, что морщится. У него зачесалось лицо, причем не что-то конкретное, например нос или щека, а будто бы все сразу.

– Новак? – предположил Марк.

– Да! – обрадовался старик. – Новак! Как поживаете, пан Кауфман?

– Никак, – равнодушно ответил Марк. Старик почему-то хихикнул.

– Я знал, что однажды вы вернетесь! Знал! Я каждый день приходил к вашей лавке и был уверен, что рано или поздно толкну дверь и она откроется, – радовался ужасный старик, воздев палец.

– Эзра, принеси стул, – попросил Марк, косясь на мальчика. Потом спросил у Виктора: – Я не сегодня вернулся, где же ты был все это время?

– Года четыре назад я сдался, – признался старик. Он благодарно кивнул Эзре, который принес ему стул. Парень вздрогнул, встретившись глазами с Виктором. Он только сейчас понял, что один глаз у него стеклянный.

– И как тогда ты сюда попал?

– Случайность. Один человек сказал мне о том, что вы открылись, – ответил Новак, аккуратно сев на стул и вытянув вперед правую ногу. Руки его покоились на стоящей трости. Покоились – неудачное слово, подумалось Эзре, скорее наоборот, беспокоились. Они тряслись, будто у запойного пьяницы с похмелья.

– Я даже догадываюсь, как он выглядел, – вздохнул Марк. – Зачем же ты пришел, Виктор?

– Мне нужна рама, – прямо сказал старик.

Марк подумал немного, потом вдруг спросил:

– Ты все еще рисуешь?

– Нет, конечно, – он поднял трясущиеся руки, – контузия.

– Значит, ты хочешь оживить старое полотно. – Марк достал из-под прилавка шкатулку и расшитый бисером кисет.

– Да.

Марк стал набивать трубку. Виктор терпеливо молчал. Эзра неловко мялся, не зная, куда себя деть.

– Паршиво выглядишь, – закурив, сказал Марк.

– Война, – пожал плечами Виктор.

– Война – это тоже паршиво.

– А вы были на войне, пан Кауфман? – с вызовом спросил Новак.

– Был, – спокойно ответил Марк. – Эзра, принеси старую раму.

Помощник удалился в глубь лавки. Настала тишина. Обычно такая пауза в разговоре вызывает неловкость. Но не сейчас. Старики сидели напротив и, ничуть не стесняясь, рассматривали друг друга.

– Вы прекрасно сохранились, пан Кауфман, – сказал наконец Виктор.

– Да. Но если тебе интересно, то чувствую я себя совсем не так здорово.

– Ну уж не хуже меня, – усмехнулся Новак.

Из-за стеллажей появился Эзра. Он тащил огромную старинную раму для картины.

– Я думал, что она меньше, – задумчиво сказал Виктор.

– Дотащишь? – спросил Марк.

– Нет. Наверное, придется прислать за ней посыльного. Вы ведь не собираетесь снова закрыться?

– В ближайшее время не планировал, – хмыкнул Марк.

Виктор с трудом встал. Снова посмотрел на раму, протянул руку, чтобы коснуться ее, но передумал.

– Я отправлю соседского мальчишку. Сколько она стоит?

– Сто пятьдесят, – ответил Марк, внимательно глядя на Виктора. – А какую картину ты хочешь оживить?

– Она называется «Девушка на качелях», – неопределенно ответил Новак.

– Да хоть мужчина на осле, – пожал плечами Кауфман, – название мне ни о чем не говорит. Что на ней изображено?

– Девушка, в которую я был влюблен.

– Был? – уточнил Марк.

– Влюблен, – поправился Виктор.

– Ясно.

– До свидания, пан Кауфман.

– В твоем возрасте логичнее говорить «прощайте», – заметил Марк. – Можно и не дожить до следующей встречи.

– Вы всегда умели подбодрить.

Виктор положил на прилавок деньги и ушел. Марк долго смотрел ему вслед.

– Что значит оживить картину? – спросил Эзра.

– То и значит.

– Я имею в виду – как это выглядит? Например, он оживит картину с девушкой и она выйдет из рамы? Станет настоящей?

– Наоборот. – Марк принялся вытряхивать трубку. – Это работает в другую сторону, ты можешь войти в картину.

– И что там? – округлил глаза Эзра.

– Не знаю, никто не вернулся, чтобы рассказать. Но логично предположить, что там то, что нарисовано.

– То есть Виктор встретится со своей возлюбленной?

Марк вычистил трубку, убрал ее в шкатулку. Потер шею:

– Не думаю.

– Почему? – удивился Эзра.

– У тебя есть мечта? – ответил Марк вопросом на вопрос.

– Да, – подумав, ответил Эзра.

– Представь ее хорошенько. В деталях. Представил?

– Да.

– А теперь представь, какой ты в этой мечте. Как ты выглядишь?

– Ну, – начиная догадываться, ответил Эзра.

– А теперь представь себя в этой мечте таким же склеенным по частям, как Виктор. Что-то уже не так привлекательно, да?

– Я почему-то никогда не думал о том, какой я в моих мечтах. Никогда не допускал, что к тому моменту я могу быть старым и больным. Я как бы по умолчанию такой, как сейчас, – задумчиво сказал Эзра.

– Он тоже. Причем в его случае все еще хуже. Там, в картине, девушка, которую он нарисовал еще до контузии. То есть, наверное, еще до 1939 года. Молодая, красивая, нежная, она оборачивается и видит это чудом выжившее военное недоразумение. Это как сказать серферу, что за этой дверью рай, где идеальные волны, но пускают туда только безногих.

– Думаете, он не решится?

– Виктор – нет. Особенно учитывая, каким красивым он был когда-то. Если вернуться к аналогии с серфингом, то он был королем прибоя. Думаю, ему его уродство кажется совсем невыносимым.

– Так! – вдруг вскинулся Эзра. – Он думает, что он урод!

– И у него есть на это некоторые основания, – хмыкнул Марк. – А что?

Эзра не ответил. Он выскочил из лавки. Марк только посмотрел ему вслед. Прошло минут десять, прежде чем звякнул колокольчик и Эзра вернулся. Не один, с Виктором.

– Пойдемте! – Юноша буквально тащил старика за собой. Тот пытался двигаться быстрее, но явно не мог. Марк с интересом наблюдал за происходящим.

Эзра тащил Виктора в глубь лавки, туда, где стоял прислоненный к стене огромный прямоугольник, обтянутый тканью. Марк понял задумку, хмыкнул.

– Так, становитесь тут, – Эзра указал на место напротив зеркала. – Я сейчас.

Паренек принялся стаскивать ткань.

– Я не совсем понимаю, что я должен делать? – спросил Виктор.

– Просто смотрите! – Эзра наконец справился с тканью, она упала, открыв зеркало.

– Что… что это? – Старик завороженно смотрел на свое отражение.

– Это зеркало показывает, каким вас видят другие, – сказал Эзра.

– Он имеет в виду, что таким тебя увидит она, – уточнил подошедший Марк.

– А все не так уж плохо, пан Кауфман, – крутясь перед зеркалом, сказал Виктор. Он даже ногу перестал подволакивать.

– Ну, у меня когда-то была линейка, которая при измерении показывала такой результат, который хотел видеть ее хозяин, – усмехнулся Марк.

– Какая глупость, – нахмурившись, сказал Эзра.

– Смотря что мерить, – в один голос возразили Марк и Виктор.

– Спасибо, Эзра, – посерьезнев, сказал Виктор.

– Зеркало не продается, – заметил Марк.

– Жаль. Но тем не менее спасибо.

Виктор еще раз посмотрел на свое отражение и улыбнулся своей страшной улыбкой. Потом пошел к выходу. Когда дверь за ним закрылась, Марк спросил:

– Как ты понял точку отсчета зеркала?

– Ну, я долго думал о нем, когда увидел впервые. Зеркало показывает нам то, как нас видят другие, очевидно, что это какие-то конкретные люди, потому что большинство нас никогда и не видело. Я предположил, что оно отражает взгляд тех, кто для нас важен. Я подумал, что близкие люди не видят его уродом, они ведь видят то, что за всем этим, – Эзра указал рукой себе на лицо, подразумевая Виктора.

– Рискованное было предположение, но риск оправдался, – кивнул Марк.

– Каким же он видел себя? – задумчиво спросил Эзра.

– Никто не видит нашего уродства таким страшным, каким видим его мы, – ответил Марк. – Не хочешь довести дело до конца?

– В каком смысле? – не понял Эзра.

– Помоги ему отнести раму, заодно по Кракову прогуляешься.

Паренька не пришлось просить дважды.

Глава 13

Звякнул колокольчик, щелкнула табличка над дверью. Марк и Эзра посмотрели на надпись. Вестерос.

– Сноу или Ланистеры? – хмыкнул Эзра.

– Что? – не понял Кауфман.

– Не обращай внимания.

В лавку вошла довольно объемная женщина с заметными даже из-за прилавка усиками, недовольно осмотрелась. Следом за ней вошел, а точнее, был буквально втащен за руку худой бледный мальчик в рубашке, застегнутой на все пуговицы.

– Это вы продаете всякие волшебные штуки? – посмотрев на Марка, спросила усатая дама.

– К сожалению, да, – вздохнул Кауфман. – Чем могу помочь?

– Хорошо, – кивнула женщина, таща за собой, как на буксире, мальчика. – Нам нужно что-то для здоровья.

– Вы не выглядите… нездоровой, – заметил Марк.

– Я – нет. Но вот Карл постоянно болеет. – Женщина поставила мальчика перед собой, как бы предлагая полюбоваться на виновника визита.

– Хмм… – Марк глянул на нахмуренного Эзру, – и что же за болезнь?

– Мы постоянно простужаемся.

– Вы?

– Карл.

– Как насчет зарядки, спорта, закаливания и тому подобных естественных способов укрепления иммунитета? – без особой надежды уточнил Кауфман.

– Вы с ума сошли? Карл и так слишком слаб! Какой спорт?!

– Пожалуй, тут я бессилен, – пожал плечами Марк.

Карл тем временем протянул руку к статуэтке жабы на ближайшей полке, но был отдернут за руку мамой.

– Войдите в мое положение, – попросила женщина. – Мальчик растет слабым и больным, мне просто необходимо что-то из вашего ассортимента. Я знаю, что у вас есть что-то такое, мне рассказывали!

– Есть, – согласился Кауфман, – но это не значит, что я вам это дам.

– Почему? – удивилась женщина.

– Как вас зовут?

– Сара.

– Знаете, Сара, лечить нужно не Карла, а вас, как бы грубо это ни прозвучало. Парень вполне здоров, просто вы его своей опекой довели до такого состояния.

– Не надо меня учить воспитывать детей! – возмутилась Сара. – Я уже вырастила двоих!

– Завидное достижение, – хмыкнул Марк.

– Мы уходим! – Она потащила мальчика за собой, но тот вдруг воспротивился.

– Я не хочу уходить.

Кауфман удивленно нахмурился и поискал глазами Эзру. Тот словно сквозь землю провалился.

– Нам пора! – Женщина предприняла вторую попытку, но парень только сильнее уперся.

– Да что с тобой? – всплеснула руками Сара. – Ты плохо себя ведешь!

– Я нормально себя веду! А ты вечно командуешь! И ничего мне не разрешаешь! – В Карла будто бес вселился. Кауфман вздохнул и достал из-под прилавка трубку. Принялся ее набивать.

– Молодой человек! – перейдя на ультразвук, кричала Сара. – Вы совершенно распоясались и будете наказаны!

– Мне все равно! – Карл скрестил руки на груди.

– Тогда я ухожу одна, – прибегла к последнему аргументу усатая дама. После чего нарочито медленно двинулась к выходу. Марк и Карл проводили ее взглядом до двери. Не прошло, конечно, и минуты, как снова звякнул колокольчик.

– Я прошу прощения, вы не могли бы подойти к прилавку, думаю, я все же могу вам помочь, – влез Марк в назревающий скандал.

Сара молча, медленно подошла к прилавку, где уже стоял Карл. Кауфман затянулся и выпустил струю дыма в лицо женщине, вторую – в лицо мальчика.

– Сейчас вы забудете все, что происходило тут на протяжении последних десяти минут, и пойдете домой. А там все будет по-прежнему. И сюда вы больше никогда не вернетесь.

Женщина и мальчик сомнамбулически кивнули и развернулись к двери.

– Да, еще, – сказал вдогонку Марк, – Сара, сбрейте уже эти усы!

Он проводил их взглядом, а когда дверь за ними закрылась, поискал взглядом Эзру.

– Ну и где ты?

– Тут, – буркнул паренек откуда-то из глубины лавки.

– Не желаешь ли кое-что мне объяснить?

– Не очень.

– А придется. – Кауфман терпеливо дождался, пока Эзра подойдет к прилавку. – Итак?

– Я хотел ему помочь, – пожал плечами мальчик, потом зло фыркнул на Марка и добавил: – А ты все испортил.

– Само собой, это я во всем виноват. Может, растолкуешь мне свой ход мыслей?

– Очевидно же, что все его проблемы со здоровьем из-за чокнутой мамаши, которая его буквально затискала. То не делай, туда не ходи, с этими не дружи. Ну я и решил добавить ему немного характера.

– Уколол иглой Уоллеса?

– Ну да, – ответил Эзра, – характер и свободолюбие ему не помешают.

– А еще желание носить килт, – хмыкнул Кауфман. – Чего ты хотел добиться?

– Как чего? Чтобы он мог сопротивляться ее влиянию! Ну ты же сам слышал это ее ужасное «мы». Мы болеем. Нам нужно что-то! – распалившись, вещал Эзра. – Да она его замучает!

– Не будем углубляться в детали. Итак, ты хотел, чтобы он освободился от ее влияния, так?

– Да!

– И поэтому втащил его в круг своего влияния? Избавил от одной несвободы ради другой? – Марк скептически хмыкнул. – Тебе самому это не кажется глупым?

– А что я должен был делать?! Не сидеть же сложа руки, как ты!

– Не знаю, что ты должен был, но ты точно не сможешь кому-то помочь вылезти из ямы, выкопав для него более глубокую яму поблизости. Раньше на него влияла мама, теперь твой юношеский максимализм, что изменилось?

– Он стал свободнее! – скрестив руки на груди, сказал Эзра.

– Нет, он просто стал зависеть от другого. Раньше зависел от мнения мамы, после укола – зависим от болезненного свободолюбия. Кстати, неизвестно, что сделает его более несчастным.

– Конечно, мнение мамы! – безапелляционно заявил Эзра.

– Но она наверняка утверждала бы обратное, – возразил Марк. – Почему ты решил, что твое мнение верное?

– Да это очевидно! – разозлился паренек.

– Вовсе нет, – не согласился Марк.

– Да ты вообще ее видел?! – указав на дверь, спросил Эзра.

– Видел. А теперь скажи мне, в чем между вами разница? Кроме усов, конечно, у нее они явно пышнее, чем у тебя.

Эзра на секунду сбился с мысли и покраснел. Потом сказал:

– Не знаю.

– Ее и нет, – ответил Марк. – Тобой двигало вовсе не желание ему помочь, тобой двигала уверенность, что ты знаешь, как ему будет лучше. Что ему нужно и как правильно жить. Его мамой, кстати, двигало то же самое.

– Ты как-то все перевернул, – нахмурился Эзра. – Я все-таки думал о чем-то хорошем.

– Тебе так кажется. До тех пор, пока ты не можешь ответить себе на вопрос, что ты делаешь, как и зачем – ты себе не хозяин.

– А кто тогда хозяин? – спросил Эзра.

– Да вот такая же мамаша, как у Карла, только у него она снаружи, а у тебя уже прочно заняла свое место в голове, – Кауфман ткнул паренька пальцем в лоб.

– И чего с ней делать?

– Внимательно слушать и не давать командовать.

Глава 14

Звякнул колокольчик над дверью, щелкнула табличка. Марк проигнорировал ее, задумчиво глядя на стену.

– Привет! – раздался голос Эзры. Паренек устало кинул сумку на прилавок.

– Ты очень вовремя. Помоги повесить картину, – Марк указал на прислоненное к стене полотно в тяжелой старинной раме.

– Хорошо. – Эзра повернул ее к себе и посмотрел.

На картине была изображена улыбающаяся девушка на качелях, подвешенных на ветку могучего дуба. Позади нее, вытянув руки, стоял высокий красивый мужчина в военной форме.

– Недурно, – улыбнулся Эзра.

– Присмотрись внимательнее, – посоветовал Марк.

Эзра стал вглядываться в детали, пытаясь найти то, на что намекал Кауфман. Вдруг изображение ожило. Качели рванулись вперед, девушка беззвучно смеялась, а мужчина, в котором едва-едва угадывался Виктор, продолжал ее раскачивать. Эзра на секунду отвлекся, и все исчезло. Снова статичная картинка.

– Круто! – восхитился Эзра.

– Как прошел твой первый учебный день? – поинтересовался Марк.

– Ну, – неопределенно пожал плечами Эзра, поднимая картину, – могло быть и хуже.

– Что-то случилось? – насторожился Марк.

– Да нет, просто я никогда не видел столько… мажоров. – Кауфман непонимающе посмотрел на паренька, потом усмехнулся:

– Ну да, ты же еще не был в Москве.

– Теперь, наверное, и не буду.

– Было бы глупо с твоей стороны иметь возможность там оказаться и не использовать ее. И чем тебя, собственно, так огорчили богатенькие отпрыски богатеньких родителей?

– Не знаю, они такие… Ну не знаю, все напоказ, роскошь, крутые машины, – ответил Эзра.

– Я бы с тобой согласился, если бы ты сказал, что они бывают тупыми, невоспитанными, как и любые другие люди. Но это…

– А что это? Ходят как цари! – разозлился Эзра.

– Они обычные люди, просто своим богатством напоминают тебе о твоей нищете, – спорил Марк.

– В нищете нет ничего плохого!

– Нет. Но ты смотришь на тупого богача и думаешь: а почему, собственно, у него все это есть, а у меня нет? И хорошо если ты задаешь себе правильные вопросы вроде: а могу ли я такого достичь? Делаю ли я что-то не так? Хочу ли я быть таким же богатым? Какую цену я готов заплатить за это? Но скорее всего ты думаешь о другом.

– Это несправедливо! – воскликнул Эзра. – Я каждому из них дам фору в сто очков!

– Мир несправедлив, к счастью. А вообще – не факт, что ты дашь им фору. Вдобавок, по твоим словам получается, что ты лучше их, так? Это ты считаешь себя лучше, а не они?

– Может, и так. У тебя вечно все наоборот.

– Я просто стараюсь думать в пределах своей башки, а не лезть в чужую, – Марк постучал себя пальцем по виску.

– Ну вот и думай, – буркнул Эзра, забивая гвоздь. Он вдруг понял, что сделал всю работу сам. То есть «помочь» превратилось в «сделать за». Паренек фыркнул и повесил картину. Теперь она висела прямо напротив двери, на стене за стойкой.

Звякнул колокольчик над дверью, щелкнула табличка. Марк и Эзра посмотрели на надпись. Сан-Франциско.

В лавку вошла пепельная блондинка в мини-юбке и в майке с ярким абстрактным принтом. Она осмотрелась, подошла к стойке и оперлась на нее. Эзра вдруг понял, что на ней нет лифчика, и укорил себя за то, что это понял.

Марк посмотрел на нее с молчаливым вопросом.

– Здравствуйте, я от Генри, – сообщила девушка, наивно хлопая глазами.

– Если вы думаете, что эта фраза способна послужить хорошей рекомендацией, то вы ошибаетесь, – фыркнул в ответ Кауфман.

– Извините, – потупилась девушка. Затем вдруг вскинулась: – Генри сказал, что вы волшебник! Мне надо похудеть.

– Как низко я пал, – прокомментировал Кауфман и взялся за газету.

– Ну пожалуйста! Он сказал, что вы будете отказывать, но потом согласитесь! Мне очень надо похудеть!

Кауфман встал, окинул ее взглядом.

– Где?

– Что где? – не поняла она.

– Где вам надо похудеть? – указывая на идеальную фигуру, уточнил Марк.

– Ну, вот тут чуть-чуть и тут. – Кауфман не слушал, он повернулся, чтобы пойти в подсобку.

– Зачем? – вмешался вдруг Эзра.

– Что зачем? – снова затупила девушка.

– Зачем тебе худеть? – спокойно повторил Эзра.

– А ты тоже волшебник? – подозрительно прищурилась девица.

– Он и есть волшебник, я тут просто барахло расставляю по полкам, – сказал Марк посетительнице и следом совсем тихо Эзре: Выкручивайся сам.

Тот открыл рот, но Марк как-то удивительно проворно шмыгнул в подсобку.

– Ну так как с похудением? – с надеждой спросила девушка.

– Как тебя зовут? – ответил Эзра вопросом на вопрос, усаживаясь на место Марка.

– Эмма, а тебя?

– Это не так уж важно. – Эзра сделал неопределенный жест рукой.

– Так, что насчет похудения? – еще раз спросила Эмма.

– Так зачем тебе худеть?

– Ну… Чтобы стройной быть, – как-то неопределенно ответила она.

– Логично, что не наоборот, – невольно скопировав ворчание Марка, сказал Эзра. – Цель какая?

– Да блин, похудеть! – потеряла терпение девушка.

– Зачем? – настаивал Эзра.

– Чтобы быть стройной!

– Эмма, ты стоишь в самом чудесном месте в мире и просишь о похудении?! Причем просто ради похудения?! – не выдержал уже и Эзра. – Ты вообще нормальная?

– Я нормальная! Что непонятного – мне надо похудеть! Поможешь ты мне или нет?!

Из подсобки вышел Марк и, проходя мимо кресла, шепнул Эзре: «Добро пожаловать в ад».

– Боже, да лучше бы мозгов попросила, – пробурчал мальчик себе под нос.

– Я не тупая! – Каким-то чудом Эмма расслышала. Хотя это было решительно невозможно.

– Она глухая, – подсказал Марк, идя обратно в подсобку. – Отлично читает по губам.

– Прости, – стушевался Эзра, – я не это имел в виду. Просто понимаешь, у похудения… Похудания… Ну, в общем, у этого ведь есть какая-то цель! Что будет, когда ты похудеешь? – спросил Эзра, предпринимая последнюю попытку добраться до истины.

– Ну… – Она неуверенно посмотрела на Эзру. – Будем считать, что ты типа врач и тебе надо знать все.

– Именно так.

– Я буду стройной, и Миллиган точно в меня втрескается по уши, – сказала Эмма.

– А почему бы тогда не попросить что-то, что заставило бы влюбить в тебя этого Миллигана?! – вырвалось у Эзры.

– Ну а вдруг он мне разонравится и как-то плохо получится. Что ему, всю жизнь потом страдать?

– Логично. А ты уверена, что проблема именно в двух сантиметрах на талии, а не в чем-то еще? – с сомнением спросил Эзра.

– Все остальное я пробовала. Меняла стиль, имидж, даже на скейте каталась, – серьезно ответила девушка.

– И как это должно было помочь? – удивленно спросил Эзра.

– А что еще?! Что тогда вообще нужно этому Миллигану, чтобы он обратил на меня внимание?!

– Может, просто спросить у него, ну, не напрямую, конечно.

– Ты, блин, волшебник или психолог? Что за допрос? Поможешь ты мне или нет?!

Звякнул колокольчик, табличка не сменила надпись. В дверь заглянул короткостриженый мужчина в строгом костюме и темных очках.

– Мисс Кеннеди, вы опаздываете на прием.

– Сто раз просила меня так не называть! – рявкнула девушка. – Иду!

– Виноват, мисс Кеннеди. – Охранник закрыл дверь.

– Ну?! – Девушка требовательно посмотрела на Эзру.

– Секунду. – Он встал и ушел в подсобку.

Через минуту вернулся с каким-то пузырьком.

– Вот.

– Что это?

– Ну… Зелье, – неуверенно сказал Эзра.

– Зелье так зелье. Сколько с меня?

– Два… двадцать два доллара.

– Я прям на черную пятницу попала, – фыркнула девушка. – Карточки принимаете?

– Нет, – смущенно ответил Эзра.

– Сдача с сотки есть?

– Нет.

– И чеков, дай угадаю, не выдаете.

– И что бы на нем было написано? – усмехнулся Эзра.

– Защитная мантра от налоговой, например.

– Кстати, у зелья есть противопоказания, – вдруг сказал Эзра.

– Ну?

– Никаких животных жиров. Иначе наоборот сработает. – Подумал и добавил: – И мучного.

– Короче, каша из топора. Сдачи не надо. – Девушка, сжав губы в тонкую полоску, положила сотню на прилавок и ушла. Эзра с облегчением выдохнул.

Из подсобки вышел ухмыляющийся Марк:

– Ну и как, на моем месте?

– Я думал, будет лучше, – уступая кресло, сказал Эзра.

– Смешно подстраховался, с мучным и жирным, я чуть не рассмеялся.

– Ну… – протянул мальчик.

– И как, похожа мажорка на обычного человека?

– Скорее на человека, который не знает, чего хочет, не пытается это понять и не прилагает ни малейших усилий, чтобы придумать какую-то, отличную от идиотской, стратегию достижения цели.

– Как по мне, так ты себя описал. – Марк взялся за газету.

– Я, кажется, начал понимать, почему ты даешь людям то, что они просят, а не то, что им нужно, – задумчиво сказал Эзра.

– Да кто я такой, чтобы решать, что нужно людям? – удивленно спросил Марк.

– Ну, мне кажется, что сейчас это было очевидно, – пожал плечами Эзра.

– Тебе кажется, – ответил Марк.

Они помолчали, погрузившись в свои мысли.

– Кстати, о какой каше она говорила? – спросил Эзра.

– Из топора-то? – уточнил Кауфман.

– Да, кажется что-то в этом духе.

– Думаю, она намекала на твои убогие и недостойные джентльмена познания в русском фольклоре. Возможно, даже хотела обидеть.

– Чего-то не обидно получилось.

– Действительно, «Роллс-Ройс» – это обидно, а тупость почему-то нет.

Звякнул колокольчик, табличка снова не сменила надпись. В лавку вошел широкоплечий блондин в клубной куртке. Классический капитан футбольной команды. На правой стороне груди у него виднелась нашивка «Тигры», а на левой – «Миллиган 14»:

– Привет, парни! Я от Генри. Мне бы богатым стать, он сказал, что вы это можете устроить.

– Это к нему. – Марк встал и указал пальцем на Эзру. И тихо шепнул: – Ну что, будешь и дальше играть в бога или дашь ему то, за чем он пришел?

Глава 15

– Рано или поздно придется что-то предпринять. – Генри прислонился к стене, скрестив руки на груди. – Он постепенно отнимает у тебя все.

– Если он что-то отнимает, значит, у меня что-то есть, – равнодушно ответил Марк.

– Не понял, переформулируй, – нахмурился Генри.

– Если у меня что-то можно отнять, значит, я что-то считаю своим.

– Все равно не понял, какая-то псевдофилософская ерунда. Я тебе вот что скажу: такими темпами у тебя ничего не останется.

Звякнул колокольчик, на табличке появилась надпись «Оксфорд». В лавку вошел Эзра.

– Марк, ты уже знаешь?

– Что я должен знать? – глядя на паренька поверх очков, спросил Кауфман.

– Ну да, ты за современными новостями не следишь! – Эзра пребывал в каком-то взвинченном состоянии.

– Да что случилось? – спросил Генри.

– Приют закрыли, – пояснил наконец Эзра. – Что-то связанное с отмыванием денег. Насколько я знаю, мисс Хильдшер арестована.

– Кажется, сейчас идеальный момент, чтобы сказать, что я предупреждал. Жадность до добра не доводит, – пожал плечами Марк и взялся за газету.

– Как ты можешь так говорить?! – возмутился Эзра. – Она ведь всегда старалась, она…

– Давай без истерик. Я не сказал, что она плохая, но повторю еще раз – мисс Хильдшер жадная. За это и поплатилась, – спокойно пояснил Марк.

Эзра облокотился на прилавок и устало потер лицо.

– Ты как? – спросил Генри.

– Я не знаю. Просто она всегда была такой, ну, наседкой. А теперь говорят, что она отмывала деньги мафии. – Эзра смотрел прямо перед собой.

– Неужели тебе ее не жалко?

– Жалость – это ужасно, – фыркнул Марк.

– Такое случается, – протянул Генри, желая подбодрить паренька, но тот посмотрел на него как на идиота.

– Да, каждый день. Воспитательницы-мафиози – одна из главных проблем нашего общества. – Эзра вдруг замер. Посмотрел на Марка: – Это ты!

– Я прослушал твои вопли, что ты говорил? – Марк выглянул из-за газеты.

– Я говорил, что это все из-за тебя! Вокруг этой лавки вечно происходит какой-то дурдом! Это ты… – Мальчик не знал, в чем именно хочет обвинить Марка.

– Я не могу этого полностью отрицать, – спокойно ответил Кауфман.

– Может, ты наконец-то что-нибудь объяснишь? – Эзра посмотрел на Марка, тот удивленно поднял брови:

– Объясню что? Значение слова «жадность»?

– Хватит крутиться, как уж на сковородке!

– Так, спокойно, давайте полегче! – встрял Генри. – Эзра, поверь, мы на твоей стороне.

– А кто на другой? – вдруг спросил паренек.

– Клянусь, он поймал тебя за язык как пятиклассника, – засмеялся Кауфман, – выкручивайся из этого сам.

– Эзра, пойми нас правильно, мы не можем рассказать тебе всего, – виновато начал Генри.

– Я имею право знать! – наседал Эзра.

– И кто же дал тебе такое право? – усмехнулся Кауфман.

– Это как минимум логично! Предупрежден – значит вооружен!

– Ценность знания в наше время сильно переоценена, – ответил Марк.

– Что это значит? – не понял Эзра.

– Не надо знать и готовиться. Это все равно не поможет. Не ври, не потакай своим слабостям, не предавай себя, и тогда тебе ничего не грозит, – пояснил Кауфман.

– Ну да, скажи еще, что надо жить по заповедям, – фыркнул Эзра.

– Хуже от этого точно не станет, – серьезно заметил Марк. – Как говорил один мой знакомый: нормально делай – нормально будет.

Наступила тишина. Паренек смотрел куда-то в стену, Марк читал газету, а Генри не знал, куда себя деть.

– У тебя вроде бы сегодня была философия? – закинул он пробный шар.

– Да.

– И как? – поинтересовался Марк.

– Вообще-то хорошо. Мистер Гуд довольно необычный преподаватель.

– Мистер Гуд, – хмыкнул Марк.

– В чем это выражается? – уточнил Генри.

– Например, он сказал, что сдать его предмет очень трудно, но он уважает наше время и всем, кому достаточно проходного балла, он поставит зачет прямо сейчас, на первом занятии. Единственное условие – не ходить на его лекции.

– А те, кому недостаточно проходного балла? – перебил Генри.

– Ну, мы будем ходить, – пожал плечами Эзра. – Он сказал, что будет трудно, но интересно.

– Ты сделал правильный выбор, горжусь тобой, пацан! – воскликнул Генри.

– Как знать, – покачал головой Марк.

Как-то странно, будто бы дважды, звякнул колокольчик, щелкнула табличка. Все посмотрели на надпись. Дели. В лавку вошел высокий мужчина в военной форме и в чалме. Он осмотрелся и привычным жестом провел рукой по бороде.

– Приветствую, – серьезно поздоровался посетитель.

– Добрый день, – хором ответили все трое.

– Могу я узнать, кто из вас Марк Кауфман?

– Можете, – ответил Марк, – наверняка. Еще что-то?

Военный улыбнулся и снова провел рукой по бороде. Эзра заметил какой-то браслет. С виду не драгоценный.

– Я могу открыто говорить при ваших друзьях? – уточнил посетитель.

– Даже я не могу себе этого позволить, – буркнул Кауфман, – но вы можете рискнуть.

– Мне нужно кое-кого убить, – спокойно заявил посетитель. Эзра округлил глаза и посмотрел на Марка. Тот никаких признаков удивления не выказывал.

– В моей лавке нет ничего, что могло бы убить человека, – сказал Кауфман.

Мужчина кивнул, потом достал из внутреннего кармана какую-то дощечку и положил ее на стойку. Эзра присмотрелся. На самом деле перед ним лежала половина дощечки с незаконченной надписью на незнакомом языке.

– Отец сказал, что это поможет. Он велел попросить у вас черный кинжал.

Марк задумчиво покрутил в руках половину таблички.

– Эзра, принеси белую шкатулку. – Потом обратился к гостю: – Ваш отец сказал вам, что этот кинжал не может нанести вреда человеку?

– Да, – коротко ответил посетитель.

– Значит, цель – не человек, – оглянувшись, негромко сказал Генри.

– Ты сегодня удивительно проницателен, – саркастически хмыкнул Марк.

– Ты же понимаешь, что это решило бы все твои проблемы?

– Убийство не решает проблем, оно их создает.

Гость, хоть наверняка слышал заговорщический шепот Генри, все это время невозмутимо осматривал стеллажи. Наконец появился Эзра с большой белой шкатулкой. Он поставил ее на прилавок и отошел, глядя на Марка.

– Кинжал в шкатулке, – сказал Кауфман посетителю. Мужчина кивнул и подошел к стойке, взял шкатулку в руки, покрутил.

– Как она открывается?

– Я не знаю, – испытующе глядя на посетителя, сказал Марк.

Тот еще покрутил ее в руках и вдруг открыл. Эзра заглянул через плечо Марка. В шкатулке лежал ничем не примечательный, кроме потемневшего лезвия, кинжал без ножен.

Посетитель достал его и осмотрел. Ловко покрутил в руке. Наконец, кивнув, положил обратно и закрыл шкатулку.

– Благодарю. – Он серьезно посмотрел на Марка, тот отмахнулся.

– Я просто вернул то, что ваши предки отдали на хранение.

– Я благодарю вас за то, что вы держите слово. Мы этого не забудем.

Мужчина коротко кивнул, развернулся на месте и вышел из лавки.

– Мы этого не забудем, – передразнил вдруг Генри. – У тебя в руках было решение!

– У меня в руках была чужая вещь, – спокойно ответил Кауфман, рассматривая табличку. – Эзра, принеси вторую половину.

Паренек юркнул в подсобку.

– Генри, научись держать свой рот закрытым, пока тебя не научил кто-нибудь другой, – посоветовал Марк. – Помимо прочего, ты готов рискнуть? Готов взять этот кинжал и попробовать?

– Это лучше, чем ничего не делать!

– А если не получится? Готов к последствиям? На самом деле готов или храбришься?

Генри фыркнул, но ничего не сказал. Из подсобки вернулся Эзра и протянул Марку вторую половину таблички. Кауфман сложил их вместе, и они вдруг срослись, от разлома не осталось и следа.

Марк покрутил ее в руках. Генри посмотрел на надпись, нахмурился, что-то прошептал.

– Никак не пойму последнее слово, как перевести?

– Ты можешь это прочесть? – удивился Эзра.

– Ну, я вообще-то археолог. Мертвые языки – моя специализация. Так что за слово?

– Это имя, – ответил Марк.

– То есть повелеваю силой слова…

– Закрой рот! – грубо прервал его Марк. – Это работает только один раз!

– Извини, – потупился Генри.

– Когда ты научишься следить за своим языком?! – Марк разозлился не на шутку.

– Особенно тут, – разглядывая табличку, сказал Эзра.

– Что ты имеешь в виду? – мгновенно остыв, удивленно спросил Марк.

– Ну, я про лавку, я давно заметил, что тут есть какое-то волшебство, – пояснил паренек.

– Феноменальный вывод, – хмыкнул Кауфман.

– Нет, я не про все эти чудесные предметы и даже не про то, что отсюда можно выйти в любом городе мира. Я про настоящее волшебство. – Марк и Генри удивленно смотрели на Эзру. Тот продолжил: – Здесь все как-то выпукло, понимаете? Здесь все имеет последствия, причем сразу. Жадность, например, сразу наказывается. Слово – должно быть сдержано. Любой страх сразу же оказывается прямо перед тобой, чтобы ты мог посмотреть ему в глаза, и если ты не справишься, он будет возвращаться раз за разом. Понимаете? Все ценности будут проверены, каждый поступок учтен, добро тут будто бы норма, а зло – это просто отсутствие добра. Иногда это бесит, хотя бы потому, что тут ты один на один с собой или с миром, не знаю. Не важно, в итоге все равно никого нельзя обвинить в своих бедах. Ты один.

– Эзра, – помолчав, сказал Марк, – это не волшебство, и лавка тут ни при чем. Так устроен мир.

– Ты, кажется, очень давно не был снаружи, – покачал головой паренек.

Глава 16

– Что ты там пишешь с таким видом? – cпросил Марк, оторвавшись от газеты.

– С каким? – не понял Эзра.

– Величественным. Если это хотя бы не новая Декларация независимости, то я даже не знаю.

– Эссе, – коротко ответил Эзра.

– И на какую же тему?

– Мое идеальное государство.

– Твое? – хмыкнул Марк. – Это, полагаю, домашнее задание от мистера Гуда?

– Да.

– И какое же оно, твое идеальное государство?

– Ну, в общем, я опираюсь на Платона, – уклончиво ответил Эзра.

– Насколько я помню, у Платона было довольно сложно с проблемой насилия. В твоем государстве допускается применять его для воплощения идеалов? – Марк с интересом посмотрел на Эзру.

– Да.

– Цель оправдывает средства?

– Да.

– С каких пор ты стал таким радикальным? – поинтересовался Марк.

– Мистер Гуд говорит, что это нормально для моего возраста.

– И на основе чего он считает, что это нормально?

– Наверное, статистика. Или личный опыт.

– Ты понимаешь, что в твоем идеальном государстве тебя же и отлупили бы дубинами за твой радикализм?

– Только если бы мой радикализм шел вразрез с позицией государства, – заметил Эзра.

– А что еще с ним делать? На что он может быть направлен?

– На врагов, – пожал плечами Эзра и посмотрел на Марка. – А к чему ты это?

– К тому, что твое идеальное государство хромает на обе ноги. Его еще не существует, но у него уже есть некий внешний враг, а внутри работает репрессивная машина.

– Вот знаешь, пока ты не влез, все было хорошо.

– Звучит в духе последних слов тирана, – заметил Марк, вернувшись к чтению.

Звякнул колокольчик, щелкнула табличка над дверью, на ней появилась надпись «Сингапур». В лавку вошла Клара в непроницаемых солнцезащитных очках и почему-то в полицейской форме.

– Привет всем, – поздоровалась она.

– Что происходит? – спросил Эзра, разглядывая форму.

– Я устроилась работать в полицию. Теперь наконец-то могу наказывать плохих парней. – Эзра открыл было рот, потом захлопнул его с таким звуком, что Марк вздрогнул. Паренек покраснел и уткнулся в свое эссе.

– Я не хочу ничего знать, – сказал вдруг Марк.

– Что? – удивилась Клара.

– Мне неинтересны причины этого маскарада, если тебе нужно – я могу открыть тебе дверь в другой город, но не втягивай меня в это.

– Ты не знаешь… – начала было Клара.

– Именно! И не хочу знать! В этом-то и суть!

– Нет, я не о том, – подняла руки девушка. – Просто Генри сказал, что тебе нужна маска.

– Какая маска? – хором спросили Марк и Эзра.

– Вот, – Клара достала из-за пазухи какой-то пакет, быстро развернула его и извлекла грубую железную маску, покрытую царапинами и сколами. На верхней ее части Эзра увидел какое-то крепление, но не понял для чего.

– Если бы я о чем-то хотел тебя попросить, то сделал бы это лично, – резонно заметил Марк.

– Ну, я просто подумала, что у тебя нет телефона или Интернета, а маска понадобилась срочно…

– Клара! Оглядись, что ты видишь? – вкрадчиво спросил Кауфман.

– Магазин, – не понимая, ответила девушка.

– Нет, это магазин, набитый чудесами под завязку! Тут почти все чудеса в мире! Для меня телефон такой же анахронизм, как для нормального человека голубиная почта!

– Ну да… – согласилась она. – Глупо получилось.

Звякнул колокольчик, щелкнула табличка, все присутствующие посмотрели на надпись. Иерусалим. В лавку вошел Генри. В руке он нес шлем, судя по виду – достаточно древний.

Все молча смотрели на него. Повисла какая-то гнетущая тишина.

– Не надо так смотреть! Я все объясню! – поспешил успокоить всех Генри. – Дайте мне три минуты.

Генри почти выхватил у Клары маску, приставил к шлему и повозился с креплением. Теперь лицо того, кто его наденет, будет защищено стальной личиной.

– Вот! – с довольным видом сказал Генри, поставив шлем на стойку.

– Вот! – вторил ему Марк, насыпав рядом стружек от карандашей, которые недавно точил.

Эзра почему-то подумал, что Марк никогда раньше не пользовался карандашами. Но за прошедшие две недели наточил их штук сто. Теперь они торчали из пенала, занимая все место.

– Что вот? – непонимающе глянув на стружку, спросил Генри.

– А что вот? – повторив вопрос, Марк указал на шлем.

– Что это такое? – тихо спросил Эзра у Клары. Та пожала плечами.

– Шлем крестоносца! – пояснил Генри Марку.

– Стружка от карандаша! – продолжал паясничать тот.

– Да прекрати ты! – разозлился Генри.

– Твои три минуты подходят к концу, – серьезно сказал Марк. – Сделай так, чтобы я хоть что-то понял.

– Ладно! – Генри покосился на Эзру, кивком поздоровался. – Я думаю, тебе не надо объяснять, что делает этот шлем?

– Снимает сомнения, давай дальше, – кивнул Кауфман.

– А дальше вот. – Мужчина достал из внутреннего кармана кинжал с потемневшим лезвием. Марк схватился за голову и поставил локти на стойку, глядя перед собой.

– Дай мне сил… – прошептал он, ни к кому не обращаясь.

– Да хватит ныть! – вдруг взорвался Генри. – Пора уже что-то предпринять! Если тебя одолевают сомнения – надевай шлем! У тебя теперь есть все что нужно!

– Постойте, не горячитесь, – предчувствуя беду, вклинилась Клара.

– Как кинжал оказался у тебя? – ледяным голосом спросил Марк.

– Какая разница?

– Большая! Как? – Эзра никогда не слышал таких интонаций в голосе Марка. Что-то глухое, утробное.

– Я украл его!

– Откуда эта маска? – Кауфман ткнул пальцем в личину.

– Из музея! – огрызнулся Генри.

– Шлем?

– Украл!

– А теперь ты предлагаешь мне взять все это и предпринять решительные меры, да?

– Да!

– Да не кричите! – Клара встала между Марком и Генри. – От этого легче не становится. Давайте по очереди. Генри, зачем это все?

– Зачем? – грустно хмыкнул он. – Вы правда не видите? Все рушится. Все, что дорого Марку, уничтожается. Если мы по-прежнему не будем ничего делать, то ничего не останется, ничего.

– Хорошо, мы поняли, что ты хотел сказать, Марк.

– Послушай свой план. Надеть шлем, который ты украл, чтобы отбросить все сомнения. Взять кинжал, который ты украл, кстати, подставив меня, и пойти творить добро! Видишь какие-нибудь противоречия?

– Добро, зло… – пробурчал Генри и вдруг надел шлем. – Если ты не можешь убить его, я сделаю это за тебя.

– Стой, подожди! Послушай, ты прав, да, прав! – Марк побледнел и вытянул руки ладонями вперед, призывая Генри не торопиться. – Все рушится, это правда. Но это не выход, ты не можешь вот так решить проблему!

– Чушь. – Генри рывком открыл дверь и вышел.

Клара хотела рвануть следом, но Марк остановил ее жестом. Наступила тишина.

– Он собирается убить мистера Гуда? – слишком спокойно спросил Эзра.

– Да.

– Но почему в Израиле? – Эзра указал на табличку над дверью.

– Не знаю. Отсутствие сомнений плохо сказывается на логике, – заметил Марк.

– Хотя это даже символично, – попытался пошутить Эзра.

– Ты о чем?

– Последний крестоносец отправился в Крестовый поход из Израиля.

– В Англию, – улыбнулась Клара. – Надо бы его остановить, он попадет в беду.

Снова наступила тишина, все продолжали смотреть на дверь с некоторой надеждой. Даже Марк. Но чуда не произошло, Генри не вернулся.

Глава 17

Звякнул колокольчик, щелкнула табличка над дверью. Марк выглянул из-за газеты. В лавку вошел Эзра.

– Привет. – Паренек обошел стойку по какой-то странной дуге и пошел к письменному столу.

Марк удивленно оценил траекторию, но ничего не сказал. Эзра чем-то зашуршал в глубине лавки, потом затих.

– Ты когда-нибудь думал, что мы всего лишь чернила на кончике пера творца? – спросил вдруг мальчик.

– Ты когда-нибудь думал, что Советы распадутся? – тряхнув газетой, ответил вопросом на вопрос Марк.

– Это произошло, кажется, даже до моего рождения, зачем бы мне думать о вероятности того, что уже случилось?

– Ты только что сам ответил на свой вопрос, – заметил Кауфман.

– Я серьезно. Мистер Гуд в качестве домашнего задания предложил нам подумать над этим. Что, если мы просто чья-то фантазия?

– Что тебя в этом так волнует?

– Ну, я не могу этого опровергнуть, понимаешь?

– И ты решил утопить свое неизбывное горе в вине? – хмыкнул Марк.

– Вот… – Эзра тихо ругнулся. – Давай не будем заострять на этом внимание, ладно?

– Хорошо, – пожал плечами Кауфман. – Так что там с чернилами на кончике пера?

– Только представь, что мы герои какой-нибудь незатейливой книжонки, и что тогда?

– И что?

– Мы же просто безвольные куклы, и всем нашим чаяниям грош цена! – как-то театрально сказал Эзра.

– Я рекомендую тебе регулярно употреблять алкоголь в разумных количествах, он активизирует твои речевые способности, – сыронизировал Марк. – А про безвольные куклы – насколько я знаю, у хорошего писателя персонажи живут своей жизнью.

– А если нам не повезло с писателем?

На секунду повисла тишина.

– Тебя несет не в ту степь, – сказал Марк. – И мистер Гуд знал о том, куда тебя занесет.

– У тебя всегда виноват мистер Гуд, – фыркнул Эзра.

– Не важно. Если не хочешь заблудиться, рассуждай в рамках своей ответственности, иначе плохими будут все – от автора до чернил.

– Ты как всегда! После твоих ответов вопросов становится только больше! – возмутился Эзра.

– В этом суть.

– Но мистер Гуд всегда отвечает на мои вопросы однозначно! Все сразу становится понятно!

– Как говорил один умный человек, понимание – приз для дураков, – съязвил Кауфман и углубился в газету.

Звякнул колокольчик, щелкнула табличка над входом, теперь на ней появилась надпись «Минск».

В лавку вошел высокий мужчина с какой-то неестественно прямой спиной. Он быстро осмотрелся одними глазами и заговорил громким голосом:

– Добрый день. Это вы Марк?

– Может, и я, – неопределенно ответил Кауфман.

– А может, и не вы? – усмехнулся мужчина.

– Именно, – улыбнулся Марк, потом они вдруг сказали хором: – Смотря кто спрашивает!

Эзра почему-то подумал о квантовой неопределенности, потом подумал, что подумал что-то не то. А потом вдруг задумался о том, кто именно это все подумал.

– Чем могу помочь? – спросил Марк.

– Лучше сразу к делу. Мой сын – наркоман. – Мужчина посмотрел на Кауфмана.

– Я бы сказал, что соболезную, но это неправда.

– Мне и не нужны соболезнования, мне нужно что-то, что помогло бы ему слезть с наркотиков.

– Нетривиальный запрос, – покачал головой Марк. – У меня нет ничего, что непосредственно освобождало бы от зависимости, но можно попробовать действовать косвенно.

– Например? – уточнил мужчина.

– Ну не знаю, есть веревка, которая будет скручивать его по рукам и ногам, когда он соберется принять дозу. Или можно попробовать показать ему, как он выглядит в глазах окружающих с помощью зеркала. Еще, наверное, можно заменить одну зависимость на другую.

– Это как? – заинтересовался мужчина.

– Ну, допустим, он полюбит что-то больше всего на свете. Возможно, это отвлечет его от наркотиков.

– Думаю, что веревка подойдет. Это выглядит наиболее надежным вариантом, – решил мужчина.

– Куда уж надежнее. Эзра, принеси умную веревку!

– Как этим пользоваться?

– Просто повяжите ее на пояс вашему сыну, дальше она все сделает сама.

– Благодарю! – Мужчина покосился на Эзру, забрал веревку, расплатился и вышел.

– Ты его знаешь? – спросил Эзра.

– Первый раз вижу, – ответил Марк.

– Так что там по поводу мышления в рамках своей ответственности или что-то такое?

– Или что-то такое, – передразнил Марк и углубился в чтение.

Эзра закатил глаза и пошел к письменному столу, когда снова звякнул колокольчик. На этот раз на табличке появилась надпись «Ватикан». В лавку вошел кардинал. Настоящий. На голове дзукетто, в руках четки. Он кивнул Марку:

– Синьор Кауфман, как ваши дела?

– Потихоньку, – ответил Марк.

– Добрый день, – кардинал поздоровался с Эзрой. – А вы, молодой человек, вероятно, будущий ревнитель договора?

– Нет, – ответил Марк за не понявшего вопроса Эзру. – Это местный алкоголик, подрабатывает у меня.

– Печальный недуг для столь юного возраста, – покачал головой кардинал.

Эзра покраснел и поспешил скрыться за стеллажами.

– Что заставляет наших детей отдаваться во власть змия? – спросил кардинал, не ожидая ответа.

– Мир, который мы построили для них, – уверенно сказал Марк. – Я могу чем-то помочь?

– Не знаю. Понимаешь, мой сын…

– У тебя есть сын? – удивленно поднял брови Марк.

– Ну, я был молод, несдержан. В общем, это сейчас не имеет значения. Проблема в другом. К сожалению, он пристрастился к наркотикам. Я предлагал ему лечение, реабилитацию, но он отказывается. Я бы с радостью поддержал его, если бы он хотя бы попытался.

– У вас там что, трубу прорвало? – хмыкнул Марк.

– Что? – не понял кардинал.

– Не важно. Тебе нужно что-то, что отвратит его от наркотиков?

– Нет, – покачал головой кардинал. – Мне нужно что-то, что укрепит мою веру. Я не могу выбирать за него, я не могу повлиять на него и, конечно, спрашиваю себя, как Он допустил все это? Я стал сомневаться.

– Может, все-таки что-то, что не даст твоему сыну употреблять наркотики? – уточнил Марк. – С этим проще.

– Проще – не значит лучше. Верни мне веру в то, что это тоже часть Его замысла.

– Увы, – развел руками Марк, – ничего такого у меня нет. Ты же знаешь.

Кардинал тяжело вздохнул, перебирая четки.

– Знаю. Поэтому не иду к тому, у кого есть простое решение. Приятно было увидеться. – Кардинал двинулся к выходу, но вдруг повернулся к Эзре. Хотел что-то сказать, но передумал.

Когда дверь закрылась, паренек подошел к прилавку.

– Ты это называешь мышлением в рамках своей ответственности? – спросил он.

– Кардинал-бабник с сыном наркоманом, конечно, не лучший пример, но в целом да.

Глава 18

– Ты же считаешь, что чудеса – это плохо. – Эзра оторвался от книги и посмотрел на Марка.

– И?

– Тогда почему ты тут? – Эзра обвел руками лавку.

– С чего ты решил, что у меня есть выбор? – фыркнул Кауфман.

– Ты сам говорил, что выбор есть всегда, – парировал Эзра.

– Я же не говорил, что альтернатива всегда приемлема.

Звякнул колокольчик, щелкнула табличка над дверью, надпись на ней гласила – Лос-Анджелес. В лавку вошла Мария. Теперь она стала шатенкой. На ней были рваные джинсы, белые кроссовки и светлая кожаная куртка.

– Мальчики, у меня проблема, – сказала она прямо с порога. – Хотя в некотором смысле проблемы у нас.

Марк и Эзра спокойно смотрели на нее, ожидая развития событий.

– Если коротко, то мои счета заблокированы. А завтра нужно перевести деньги за твое обучение. Я понимаю, что подставляю тебя, и помню, что обещала, но, видит Бог, такого я предусмотреть не могла!

– Бога сюда не впутывайте, – попросил Марк.

– И что же делать? – спросил Эзра.

– Ну, у меня есть недвижимость и пара машин, но на то, чтобы их продать, уйдет время. Ты можешь договориться об отсрочке? – спросила Мария.

– Не думаю, если честно.

– Черт! – Она зло стукнула кулаком по прилавку. – Я даже кредит взять не могу, пока на мне висит обвинение в уходе от налогов.

– Спокойно! – Марк посмотрел на то место, куда секунду назад опустился кулак Марии. – Не надо так нервничать.

– Вам легко говорить! А я стану уродиной, если не сдержу слово!

– На самом деле нет, – пожал плечами Марк.

Эзра хотел было возмутиться, что Кауфман раскрыл их маленький секрет, но передумал и ничего не сказал.

– Вы меня обманули? – удивленно спросила Мария.

– Да, у зелья нет обратного эффекта, с вашей красотой ничего не случится, если вы не сдержите слово.

– Вот засранцы! – Девушка смешно наморщила носик. Эзра почему-то подумал, что в общем-то университет – это не главное в жизни.

– Надо что-нибудь придумать, – вернул разговор в конструктивное русло Эзра.

Все замолчали. Мария морщилась, вкладывая в это действие всю доступную концентрацию, Марк читал газету, Эзра крутил в руке карандаш.

– Извините, что прерываю, – нарушил тишину Кауфман. – Это у вас процесс мышления так выглядит, да?

Эзра прыснул. Мария скривилась.

– Ладно, я поехала, телефон мой у тебя есть, если что-то надумаешь – звони. Я попробую кое-что сделать.

Мария вышла из лавки. Эзра задумчиво вздохнул.

– Ты выглядишь слишком спокойным для человека, которого вот-вот исключат из университета, – заметил Кауфман.

– Что-нибудь придумаю, – отмахнулся Эзра.

– И на что именно ты надеешься?

– С чего ты взял, что я на что-то надеюсь?

– У тебя это на лбу написано.

– Я не хотел тебе говорить об этом, – вздохнул Эзра. – Но мистер Гуд сказал, что я могу на него рассчитывать в подобной ситуации. Поговорю с ним, он наверняка поможет.

– Ты думаешь, что это хорошая идея? – спросил Марк.

– Других все равно нет, и я не вижу в этом ничего предосудительного.

Кауфман как-то странно смотрел на Эзру, и паренек вдруг заметил, что у него трясутся руки.

– Ты понимаешь, что собираешься сделать?

– Хватит, – прервал его Эзра. – Я устал слушать твои таинственные предостережения! Мистер Гуд – прекрасный человек! Он меня очень ценит и гордится мной, он никогда мне даже дурного слова не сказал!

– Ты понимаешь, что продаешься за лесть? – грустно спросил Марк.

– Прекрати. – Эзра закатил глаза. – Если ты хочешь сказать что-то конкретное – говори! Если нет, то я пошел!

Эзра посмотрел в глаза Марку и вдруг с удивлением обнаружил в себе какое-то отвращение к этому старику.

– Мне нечего тебе сказать. – Голос Кауфмана стал удивительно сухим.

Эзра хмыкнул, забрал свою сумку и вышел из лавки. Марк долго смотрел ему вслед, слушая какую-то сдавленную тишину. Потом достал трубку и кисет. Какое-то время смотрел на расшитый бисером мешочек. Устало потер глаза. Ругнулся, обвел взглядом лавку.

Ему показалось забавным, что какие-то детали могут говорить о присутствии человека и о его отсутствии одновременно. Что-то стукнуло в окно. Марк прислушался. Звук повторился. Он встал и подошел к окну. На карнизе сидел огромный сокол и аккуратно скребся лапой.

Марк какое-то время завороженно смотрел, потом открыл дверь. Птица впорхнула внутрь и сразу же взгромоздилась на один из стеллажей. Сокол поерзал немного, потом замер.

– Ты знал, на что идешь, – будто бы утешая себя, сказал Марк птице. Та наклонила голову набок.

Марк сел на свое место и закурил. Вдруг звякнул колокольчик, Кауфман рассеял облако дыма взмахом руки, чтобы увидеть надпись на табличке. Но та была пуста.

В лавку вошел мистер Гуд. Он неторопливо огляделся и улыбнулся, увидев птицу.

– И ты тут! Как мило.

– Что тебе надо? – спросил Марк.

– Я думал, что ты хотел поговорить, – удивленно ответил гость.

– Ты ошибался.

– Да брось! – Он вдруг удивительно ловко подхватил стул и оседлал его, оказавшись напротив Кауфмана. – Ты же хочешь прекратить все это?

– Что это? – фыркнул Марк.

– Что еще у тебя осталось? Я заберу все, слышишь, Кауфман, все! – Теперь Гуд буквально шипел от радости. – Как забрал пацана!

– Ты не можешь забрать у меня то, что мне не принадлежит, – пожал плечами Марк.

– Я уже сделал это! Все заплатят за твое предательство, все!

– Хватит, убирайся отсюда, – махнул рукой Кауфман.

Гуд усмехнулся. Встал и медленно поставил стул на место.

– Все зыбко, Кауфман, да? Совсем не на что опереться? – хихикнул гость.

– Так было всегда, – спокойно ответил Марк. – Единственное, что неизменно – это слово.

– Ты все проспал, мир уже не тот, что раньше, и слово больше ничего не стоит! – Мистер Гуд снова хихикнул и пошел к двери, но вдруг обернулся. – Ты все еще надеешься на искупление?

– Иди к черту!

Марк снова закурил. Посмотрел на птицу. Та чистила перья и не обращала на него внимания. Вдруг снова звякнул колокольчик. Марк с интересом посмотрел на табличку. Лос-Анджелес. В лавку вошла Мария.

– Я нашла деньги! Если бы вы только знали, чего мне это стоило! А где красавчик? – Она поискала глазами Эзру.

Глава 19

Звякнул колокольчик, Марк оторвался от газеты и посмотрел на надпись. Зальцбург.

В лавку вошла Клара. Марк не сразу узнал ее в лыжном костюме.

– Лыжи или сноуборд? – спросил вместо приветствия Кауфман.

– Сноуборд, а что? – опешила Клара.

– Не знаю, поддерживаю светскую беседу, – ответил Марк.

– Все в порядке? – настороженно спросила Клара.

На стеллаже вдруг зашевелилась птица. Огромный сокол протяжно крикнул, хлопая крыльями и поднимая пыль вокруг себя.

– Боже, это у тебя откуда? – воскликнула Клара.

– Иди погуляй, разомнись! – скомандовал Марк и щелкнул чем-то под прилавком. Птица послушно спланировала к выходу и замерла.

– Открыть дверь? – спросила Клара.

– Либо научи его делать это самостоятельно, – предложил Марк альтернативу.

Девушка подошла к двери, посмотрела на птицу. Сокол терпеливо ждал. Клара потянула ручку на себя, образовалась щель. Сокол наклонил голову набок и посмотрел на девушку. Та усмехнулась и распахнула дверь во всю ширь. Только тогда птица неторопливо вышла наружу.

– Умная, – хмыкнула Клара.

– Умный, – поправил Марк.

– Да хоть как. Что-то у тебя пыльно. Эзра ушел с головой в учебу? – Клара посмотрела на медленно оседающее облако пыли, поднятое соколом.

– Ушел, – кивнул Марк. – Возможно, даже в учебу.

– Подожди, – нахмурилась Клара, – Эзра ушел?

– Я даже не знаю, как еще это сказать, если словами ты не понимаешь. Ушел.

– В каком смысле?

– Да что же такое? Где-то у меня тут была бумажка, сейчас напишу.

– Не надо ничего писать, я просто удивлена.

– Почему?

– Мне казалось, что скорее рухнет мир, чем этот мальчишка добровольно покинет лавку. Он ведь будто создан для нее. Я была уверена, что он тут всю жизнь проживет.

– Очевидно, он не знал о твоих планах на его жизнь. Найди его и заставь пожалеть об этом, – хмыкнул Кауфман.

Клара помолчала, оглядывая лавку. Теперь ей всюду виделись следы отсутствия Эзры.

– У тебя правда пыльно и грязно, надо же с этим что-то делать.

– Это антикварный магазин, а не больница, тут за пыль можно брать наценку, – отмахнулся Марк.

– Тебе не одиноко? – вдруг сменила она тему.

– Как Эзра связан с моим одиночеством?

– Ну, ты теперь один.

– Я всегда один, – сказал Кауфман. – Как и все мы, впрочем. Но это не повод страдать.

– У тебя вообще нет поводов для страдания, – подхватила Клара.

– Дело в природе страданий, – занудно начал Марк. – Ничто не может заставить нас страдать, если мы сами того не хотим. Есть только одно исключение.

– Какое?

– Когда мизинчиком об угол бьешься, вот тогда – да. Даже не успеваешь прибегнуть к мудрости веков.

– Дурак, – хихикнула Клара. – В общем, ты, как всегда, – не унываешь. А я вообще-то по делу: Генри снова не выходит на связь. У меня плохие предчувствия.

Марк неторопливо достал из-под прилавка трубку и кисет. Долго закуривал. Клара ждала, зная, что ускорить процесс не в ее силах.

– Есть две новости, хорошая и плохая.

– Черт. – Клара побледнела. – Марк, давай только без твоих штучек.

Кауфман выпустил струю дыма и серьезно посмотрел на Клару.

– Ладно, давай плохую, – махнула рукой девушка.

– Ты больше никогда не увидишь Генри.

Клара побледнела еще сильнее, потерла руками лицо, потом оперлась на стойку, закусила губу, глядя в пол.

– Пожалуй, цвет твоего лица сравнится с цветом снега на склонах Зальцбурга, – поэтично заметил Марк. – А если ты разденешься…

– Заткнись, Кауфман, – попросила Клара. – Давай хорошую новость и молись, чтобы она была действительно хорошей.

– Генри жив.

Клара удивленно посмотрела на Марка. Лицо ее стремительно наливалось краской.

– Ты гребаный старый маразматик! Я думала, что он погиб! Я тебя пристрелю, паршивая развалина! – Клара стала рукой шарить по поясу, но, очевидно, не нащупала искомого.

– Уже успела подумать о том, у какого портного закажешь траурное платье? – съязвил Кауфман.

– Ты издеваешься?! – Теперь лицо Клары можно было сравнить с закатным солнцем.

– Нет, я абсолютно серьезен, – ровным голосом сказал Марк. – Десять секунд назад ты была на пике страдания, прямо-таки на грани отчаяния, в чем причина?

– Твои сраные шутки!

– Нет. Твои мысли. – Марк указал трубкой на голову. – Вот где источник страданий.

– Я что, просила устраивать мне лекцию? – успокаиваясь, спросила девушка.

– Ну, ты спросила о природе страданий, теперь ты как минимум знаешь, где их источник.

– Ладно, теперь давай серьезно, – подняла руки Клара. – Что значит, я больше никогда не увижу Генри?

– Ровно то, что я сказал.

– Что же мне помешает? – вскинулась девушка.

– Какая разница, ты никогда не увидишь Генри.

– Ладно, допустим, но он жив?

– Да.

– Да что за черт? – возмутилась Клара. – Он что, прячется от меня где-то? Или что? Как это?

– Что тебя так возмущает? – все так же бесстрастно спросил Кауфман.

– Все! Я не могу увидеть того, кого… – Она замялась.

– Любишь?

– Да!

– А для любви обязательно видеть?

– Хватит твоих лекций, хватит! Если ты такой умный, то скажи: что мне делать?

– Ну, что ты там делала до этой новости? Ищи древности, влипай в приключения, я бы еще посоветовал промотать наследство. Но советы, как всегда, не работают.

– Да при чем тут это? Что мне делать с этим? Что мне делать с тем, что я его никогда не увижу, не дотронусь, не поговорю?! – Клара почему-то приложила ладонь к груди, будто бы что-то ее сдавливало.

– Ничего, – пожал плечами Кауфман. – Ты ничего не можешь поделать.

– Вот и вся твоя мудрость! – Клара зло пнула стул, тот завалился набок, подняв гору пыли.

– Бездействие и действие есть одно и то же. Когда я говорю «ничего» – это значит ничего, а не мудовые рыдания с подружками за бокалом. Понимаешь?

– И что, поможет? – хмыкнула Клара.

– Ну, хуже не сделает, в отличие от любого другого способа, который может прийти в твою голову.

– Чушь какая.

– Ладно. – Кауфман нетерпеливо поерзал. – Твой театр одного актера меня уже достал. Никто не отнял у тебя способность любить – это главное. А можно ли потискать Генри или нет – не важно. Либо перестань тянуть резину, отпусти его и заканчивай страдать, либо хотя бы не гунди!

Клара, не ожидавшая такой отповеди, даже опешила.

– Так-то у меня возлюбленный таинственно исчез. Значительная потеря.

– Действительно значительная потеря – у Генри. У него исчез единственный человек во всем мире, которого он был способен любить, а у тебя так, досадная неприятность.

– Это что за человек такой, которого любил Генри? – не поняла Клара.

– Он сам!

– Тьфу ты!

Некоторое время они молчали. Потом Клара нарушила тишину:

– Легко сказать «отпусти».

– И сделать не то чтобы трудно. Просто ты не пробовала, – ответил Кауфман.

– Сто раз пробовала, – горько усмехнулась Клара.

– Почему ты не раскрыла перед птицей дверь нараспашку? – спросил вдруг Марк.

– Перед какой птицей?

– А ты часто открываешь двери птицам?

– Не знаю, – пожала она плечами. – А что?

– А не для того ли, чтобы захлопнуть дверь перед ее носом, если что?

Клара криво ухмыльнулась.

Глава 20

Звякнул колокольчик, щелкнула табличка над дверью. Кауфман оторвался от чтения и посмотрел на надпись поверх очков. Надписи не было. Открылась дверь, и в лавку вошел мужчина в твидовом пиджаке и аккуратных очках.

– Что-то ты зачастил, – буркнул Марк, вернувшись к газете.

– Я уж думал, что ты язык себе откусил! Две недели ни одного слова. – Мужчина подошел к прилавку и облокотился на него. – Что ты намерен делать дальше теперь, когда у тебя ничего не осталось? Ни друзей, ни пацана, ни даже покупателей.

– Я хотел спросить то же самое у тебя. Что ты будешь делать теперь, когда все средства влияния на меня иссякли? – вернул вопрос Кауфман.

– Ждать, – спокойно ответил мужчина. – Я могу ждать долго.

– Я тоже, – хмыкнул Марк.

Оба замолчали. Кауфман продолжил чтение, а гость стал задумчиво водить пальцем по пыльному стеллажу.

– Сдавайся, – предложил гость.

– С чего бы? – спросил Марк.

– Очевидно, что все плохо. Ты буквально окружен.

– Окружение – это возможность атаковать в любом направлении, – парировал Кауфман.

– Что за дешевая бравада?

Марк не ответил. Снова наступила тишина. Гость лениво продолжал водить по пыльной полке пальцем. То ли что-то рисовал, то ли нет.

– Неужели ты все еще веришь в искупление? – внезапно спросил Гуд.

– Нет, – не отрываясь от газеты, ответил Кауфман.

– Тогда зачем все это?

Звякнул колокольчик, щелкнула табличка над дверью. Марк лениво посмотрел на надпись. Париж.

В лавку вошел пожилой мужчина в панаме и с фотоаппаратом.

– Что-то ищете? – поинтересовался Кауфман.

– Нет, так, осматриваюсь.

– Может, сувенирную лавку откроешь? – хихикнул Гуд.

Кауфман промолчал. Турист стал лениво ходить вдоль стеллажей. Остановился возле статуэтки жабы.

– Только руками не трогайте, – предупредил Марк.

– Конечно, – улыбнулся турист.

– Спорим, дотронется? – шепотом предложил Гуд.

– Нечестный спор, – заметил Кауфман.

– Это почему же?

– Ты же умеешь читать мысли.

– Умел когда-то, но знаешь, было бы что читать, как говорится. Люди слишком одинаковые.

В этот момент раздался громкий хлопок. По помещению, как после взрыва, прокатилась волна пыли. Турист исчез.

– Слушай, Гуд, или как там тебя. – Марк встал и пошел к статуэтке жабы. – У тебя сегодня настроение хорошее или что?

– У меня не бывает настроения.

– А почему тогда ты перестал быть отвратным и злым?

– Я не могу быть каким-то сам по себе. Я только твое отражение.

– Даже ты не можешь утверждать, что я был настолько злобным.

Марк взял статуэтку, направил мордой на свободное пространство и куда-то нажал. Хлопнуло еще раз. На полу очутился незадачливый турист. Он хватался за фотоаппарат, будто тот мог его защитить, и ошалело вертел головой.

– Что за…?!

– Вы потеряли сознание. Думаю, скоро вы почувствуете себя лучше, такое бывает.

– Особенно когда тянешь свои руки туда, куда не надо, – заметил Гуд.

Турист вздрогнул, посмотрел на него. Часто заморгал. И вдруг стал щелкать фотоаппаратом. Видимо, руки свело.

– Он тебя видит? – спросил Марк.

– Ну ты же видишь!

– Ну я-то давно сошел с ума.

– А он недавно, – хмыкнул Гуд. И вдруг рявкнул на туриста: – Ты был плохим мальчиком!

– Д-да что тут происходит?! Я буду жаловаться! Вас закроют! – Турист впал в какое-то странное состояние.

Марк вздохнул, снова направил на него лягушку. Раздался хлопок. Наступила тишина.

– Ну и зачем ты его напугал, чего ты хотел? – спросил он у Гуда.

– Я – ничего. Это все его вина, я же говорю, я только отражение. Он нарушил правила и чувствовал себя виноватым, хотел наказания.

Марк фыркнул. Подошел к двери, открыл ее и подпер ногой. Направил морду лягушки на улицу. Раздался хлопок. Кауфман закрыл дверь и вернулся на место.

– Вот и ради кого ты стараешься? Ради них? – спросил Гуд.

– Ну, я думал, что ради себя, но, видимо, все-таки ради них, – ответил Марк.

– И на старуху бывает проруха.

Звякнул колокольчик. В лавку вошел все тот же турист. Кауфман нахмурился, ожидая ругани. Но, к его удивлению, турист только поздоровался и прошел к стеллажам.

– Что это с ним? – удивился Гуд.

– У лягушки есть возможность стирать из памяти последнюю минуту. Он думает, что зашел в лавку впервые.

– Спорим, что он снова дотронется?

– Конечно, дотронется, ничего не поменялось, – пожал плечами Марк.

Раздался хлопок. По лавке прошла волна пыли.

– Ну, в этот раз ты его не предупредил, – усмехнулся Гуд.

– Это не важно. Ты же понимаешь, что тот момент, когда он дотронулся до лягушки, – результат всей его жизни. Всех его решений и поступков. Такую систему простым предупреждением не изменить.

– Я-то понимаю. А вот ты, похоже, нет. Ты же продолжаешь пытаться что-то изменить.

Марк помолчал. Покрутил в руках карандаш.

– Хочешь, поспорим, что в следующий раз не дотронется? – предложил на сей раз Кауфман.

– Ха! На что?

– На интерес, – отрубил Марк.

– Хорошо, давай!

– Но есть условие, – сказал Кауфман.

– Кто из нас дьявол? – спросил Гуд.

– Два раза он заходил, и два раза мы знали, что он дотронется, потому что это любопытный турист. Так?

– Так, – согласился Гуд.

– Теперь мы будем смотреть на него так, будто это самый законопослушный полицейский в мире.

– А, наблюдатель влияет на объект наблюдения, – расстроился Гуд. – Слышал о таком. Но больше все равно нечем заняться. Давай.

Марк подошел к двери, хлопнул лягушкой и встал у прилавка. Рядом, прислонившись, стоял Гуд.

Звякнул колокольчик, в третий раз вошел турист. Он посмотрел на мужчин, кивком поздоровался. И плавно двинулся вдоль стеллажей неторопливым шагом, заложив руки за спину. Наконец остановился возле лягушки и развернулся. Посмотрел на Марка и Гуда.

– Господа, почему вы смотрите на меня как на надзирателя в концлагере?

Гуд еле сдержал смех. Марк пожал плечами. Турист сделал еще два круга, окинул помещение начальственным взглядом и вышел.

– Мы так развлекались в молодости. Один выходит из комнаты, другие договариваются, кем будут его представлять, когда он войдет. А тот в свою очередь, должен угадать, кто он. – Марк погрузился в какие-то теплые воспоминания.

– И как?

– Всегда угадывали.

Кауфман сел на свое место и взялся за газету. Наступила тишина. Марк читал, а Гуд снова лениво водил пальцем по пыльной полке.

– Знаешь, о чем я подумал? – оторвавшись от газеты, спросил Марк. Гуд только развел руками. – О том, что если в моем магазине прописался дьявол, то теперь уж точно хуже не будет.

Глава 21

Звякнул колокольчик, щелкнула табличка над дверью. Марк поставил сумку на кресло и посмотрел на надпись. Шанхай.

В лавку вошла немолодая женщина с опущенными уголками губ. Казалось, будто на ее лице застыло вечное недовольство.

– Здравствуйте. – Она подслеповато прищурилась, отчего ее лицо стало еще более недовольным. – Вы закрываетесь?

– Собирался, – кивнул Кауфман, – но на одного посетителя, думаю, время найдется. Чем я могу помочь?

– Меня зовут Нинг, – представилась посетительница. – Мне сказали, что вы очень мудрый человек.

– Вам соврали, – хмыкнул Кауфман, снимая сумку с кресла и усаживаясь. – Вы пришли полюбоваться на источник мудрости или есть более насущные проблемы?

– Вы как-то неприятно шутите, – неуверенно заметила женщина.

– Я просто в целом – неприятный, – пожал плечами Марк. – Так что же вас привело в мою лавку?

– Я даже не знаю, с чего именно начать. Мой муж – он игрок. Проигрывает все что только можно. Уже вынес из дома мебель, и, кажется, на этом он не остановится. Можно что-нибудь сделать?

– Конечно, разведитесь, – уверенно кивнул Марк.

– Это я могу сделать и без вашего совета. Я надеялась на что-то более мудрое, – поморщилась женщина.

– Ну, что же, тогда я могу обратиться к мудрости веков, – серьезно сказал Кауфман. На секунду закатил глаза, потом произнес: – Духи говорят – бросай его и беги, пока не поздно.

– Это несмешная шутка, – все же улыбнувшись, сказала Нинг. – Я люблю его.

– Это усложняет дело. Я подумаю, что можно сделать. Что у вас еще? – Кауфман принялся набивать трубку.

– Он не только играет, но и пьет, – удрученно продолжила Нинг.

– Кажется, мой совет только что приобрел дополнительный вес, – ухмыльнулся Марк. – Любите или нет – разводитесь.

– Но мне сказали, что вы делаете чудеса! Неужели не найдется какого-нибудь и для меня? – сложив ладони на груди, спросила посетительница.

– Если вы его бросите – это и будет чудо. Итак, муж пьет и играет, но вы не хотите с ним разводиться. Есть еще какие-нибудь осложнения?

– Нет, хотя, кажется, сын связался с плохой компанией. Но он уже взрослый, что я могу поделать?

Кауфман закурил трубку и задумчиво рассмотрел Нинг. Что-то его раздражало в этой женщине, и он пытался понять, что именно.

– У меня нет того, что могло бы заставить вашего мужа отказаться от алкоголя или игр. Суть всего, что есть в моей лавке, в созидании, – развел руками Марк.

– Значит, надежды нет? – вздохнула Нинг.

– Я так не сказал, – заметил Кауфман. – Можно попробовать заменить одну страсть на другую, но это рискованно.

– В чем риск?

– Вряд ли вам станет легче, если он перестанет пить, но начнет драться со всеми соседями. Нам надо точно понимать, что и на что мы собираемся заменить. Вообще, конечно, хорошо бы вам ответить хотя бы для себя на один простой вопрос.

– Какой?

– Как получилось так, что все вокруг вас – мудаки, – хмыкнул Кауфман.

– Это снова ваша неудачная шутка? – нахмурилась Нинг.

– А разве смешно? Вы никогда не думали, что это ненормально?

– Думала, но при чем тут я? – недоумевала женщина. – Я всегда была хорошей женой, примерной матерью и вообще…

– Судя по всему, такая тактика не работает. Посмотрите на результат, – Кауфман указал трубкой на Нинг.

– Хотите сказать, что это я виновата в том, что мой муж алкоголик, а сын бандит?! – возмутилась та.

– А вы виноваты?

– Конечно, нет!

– Тогда что вас держит в этой семье? – внимательно рассматривая женщину, спросил Марк.

– Но я же не могу просто взять и уйти! – рассерженно ответила Нинг.

– Вообще-то можете, – заметил Марк. – В чем проблема-то?

– Ну, так нельзя.

– Что же скажут люди, да? – хмыкнул Кауфман.

– Да плевать мне на людей! – почти кричала Нинг.

– Ну да, похоже на то. Значит, тут что-то другое. – Марк задумчиво затянулся.

– Может, мы уже обсудим, как помочь моему мужу? – пытаясь успокоиться, предложила женщина.

– Вам, – уточнил Марк, – ваш муж помощи не просил.

– Но у меня все в порядке!

– Тогда зачем вы пришли? Раз вы тут, значит, помощь нужна вам. Так или иначе, чем будем заменять страсть вашего супруга к алкоголю и играм?

Нинг задумалась. Потом предложила:

– Может быть, он будет любить музыку?

– Может, и будет, – кивнул Кауфман. – Но что за странный выбор?

– Чем же он хуже любого другого?

– Я не сказал «хуже». Я сказал «странный». Вы не просите, чтобы он любил работу, хотел проводить время с семьей, безоглядно влюбился в вас. Вы просите для него увлечения, которое совсем не относится к семье. Более того, оно не гарантирует улучшения ситуации.

– И что это значит? – не поняла Нинг.

– Что вы не хотите, чтобы он исправился, – равнодушно констатировал Марк.

– Чушь, – возмутилась женщина. – Вы правда считаете, что мне нравится сложившаяся ситуация?

– Нет, так я не считаю, но вы однозначно извлекаете из нее выгоду.

– Какая тут может быть выгода? Я почти нищая, муж пьет, сын бандит – такая жизнь не для нормального человека, – удрученно покачала головой Нинг.

– А для какого? Что за человек живет такой жизнью? – уточнил Марк.

– Не знаю. Так вы поможете мне?

Марк задумчиво посмотрел на женщину, затянулся и выпустил ей в лицо облако дыма. Нинг поморщилась.

– Расскажите мне, как проходит ваш день? Я имею в виду, когда ваш супруг напивается, – попросил Кауфман.

– Он обычно приходит под утро. Спит до полудня. Я готовлю, убираюсь, жду, когда он проснется.

– Что потом?

– Лей просыпается, болеет. Пьет много воды.

– Он просит ему помочь? Ругается? Как он себя ведет? – продолжал спрашивать Марк.

– Нет, после пьянки он обычно очень покладистый. Не спорит, старается помогать по дому.

– Вы рассказывали кому-нибудь об этой ситуации?

– Незачем, – пожала плечами женщина. – Все и так знают.

– И что говорят?

– Ничего. Все понимают, что в моей семье горе. Что я одна справляюсь с этим.

– Откуда вы знаете, что все понимают?

– Обычно, когда я встречаю знакомых, они стараются не спрашивать о муже или сыне. Не говорят со мной о семье. Соседи очень вежливы, стараются помогать во всем, – объясняла Нинг, глядя перед собой.

Кауфман посмотрел на часы.

– Люди жалеют вас?

– Да, – кивнула Нинг.

– И вам это нравится?

– Да.

– Ясно.

Марк еще раз глянул на часы. В этот момент женщина покачнулась и покачала головой. Оперлась на прилавок, чтобы сохранить равновесие.

– Голова закружилась, – сказала Нинг.

– Бывает, – ответил Марк.

– Так о чем это мы?

– О том, что мы собираемся делать с вашей бедой. Я кое-что придумал.

– Это хорошо! – обрадовалась женщина.

– Но не думаю, что вам это понравится, – вздохнул Марк.

– Говорите уже, – махнула рукой посетительница. – Я привыкла.

– Ну, что же. Вам нужно начать пить. Вы слишком идеальная.

– Что? – Нинг удивленно округлила глаза.

– Шучу, конечно, – ответил Кауфман. – Но шутка не так уж далека от правды, как может показаться. Вашего мужа мы трогать не будем, его тут нет. А вам нужно разобраться со своим алкоголизмом.

– С чем?

– Вы тоже алкоголик, просто ваш алкоголь – это жалость. Не думаю, что есть слово жалкоголик, но если бы было – вы были бы им.

– Я не понимаю, почему мы опять говорим…

– Не перебивайте. Вы можете развестись, можете не разводиться, но каким-то образом влиять на мужа, можете делать все что угодно, но пока вы не перестанете питаться жалостью – ничего не изменится, понимаете?

– Не очень, – нахмурилась Нинг.

– В целом это и не нужно. У вас есть два варианта. Вы идете к какому-нибудь мозгоправу и долго, упорно работаете над собой, чтобы измениться, либо оставляете все как есть.

– Послушайте. Мне сказали, что вы торгуете чудесами. Я пришла сюда не для того, чтобы слушать лекции, а для того, чтобы купить то, что мне поможет. Либо дайте мне чудо, либо я пойду.

Марк хмыкнул, затянулся и снова посмотрел на женщину. Сунул руку под прилавок и достал оттуда пару запонок.

– Дело ваше. С вас двести долларов.

– Что это? – Нинг кивнула на запонки.

– А на что похоже? – ехидно спросил Кауфман.

– Что они делают?

– Заставят вашего мужа полюбить музыку больше, чем алкоголь и игровые автоматы.

– Отлично! – Женщина достала откуда-то кошелек и стала отсчитывать сумму мелкими купюрами.

– Никогда бы не подумал, что у жены алкоголика-игромана в бумажнике может лежать двести долларов, – хмыкнул Кауфман.

– Накопила, – пояснила Нинг. – У меня не хватает пяти долларов.

– У вас не пятерки не хватает, – грустно сказал Кауфман, – совсем не пятерки.

– А чего? – нахмурилась женщина.

– Смелости оторваться от скудных крошек жалости и отправиться за счастьем.

Глава 22

– Что вы будете делать, если суд обязует вас передать все разработки Министерству обороны?

– Я не знаю.

Эзра поморщился, посмотрел в окно.

– Переключи, – попросил он водителя. Тот молча сменил частоту.

– Напоминаем, что в эту пятницу состоится судебный процесс, который поставит точку в конфликте Министерства обороны и…

– Выключи, – попросил Эзра. Водитель так же молча исполнил просьбу.

Завибрировал телефон. Эзра сбросил звонок, не глядя на экран. Телефон тут же завибрировал снова.

– За нами следят?

– Нет, клюнули на ложный кортеж.

– Сколько у нас есть времени?

– Думаю, минут пятнадцать. Если они уже вычислили ваш новый номер, то и телефон отслеживают.

Машина остановилась недалеко от фонаря, не въехав в круг света.

– Мне лучше пойти с вами… – начал было водитель, но Эзра его прервал:

– Мы обсуждали это. Итак, возвращайся через десять минут, если меня тут не будет, то ждите меня завтра в шесть утра по этому адресу.

Эзра протянул водителю записку. Тот прочел адрес и удивленно поднял брови, но ничего не сказал, на тот случай, если их прослушивают.

Эзра усмехнулся и вышел из машины, захлопнув за собой дверь. Черный внедорожник сразу же сорвался с места.

– Я чувствую себя героем шпионского фильма, – раздался голос Клары. Она вышла из едва заметного закутка.

– А я в нем живу, – хмыкнул Эзра. – Привет.

Они неловко замерли, не зная, обняться или нет. Наконец Клара протянула руку для рукопожатия.

– Отвратительно себя чувствую, пожимая руку женщине, – признался Эзра. У него снова завибрировал телефон. Он сбросил вызов.

– Почему?

– Мне кажется, что демонстрировать свою безоружность даме по меньшей мере странно, – и следом добавил: – А в данном случае и глупо. Ты меня в бараний рог скрутишь, независимо от наличия у меня оружия.

– Ты ворчишь прямо как Кауфман.

– Кстати о нем. Думаю, ничего не получится, видишь – жалюзи закрыты, значит, выход запечатан, – Эзра указал на окно рядом со входом в лавку.

– Как и все другие, которые мне известны. Я все перепробовала, – сказала Клара.

– Ну, ничем не могу помочь, прости, – ответил Эзра.

– Шутишь? Ты еще даже не пробовал! Пойдем! – Клара двинулась ко входу.

– Я понимаю, что ты в отчаянном положении, но я же говорю, вход запечатан! – Эзра шел за ней и увещевал.

– Однажды мы с Генри прошли через запечатанный вход, значит, есть шанс, что мы повторим этот трюк.

Она остановилась у двери и попыталась ее открыть. Ничего не вышло.

– Я же говорил! – проворчал Эзра, в очередной раз сбрасывая звонок.

– Теперь ты, – не слушала его Клара.

– Да какая разница! – возмутился Эзра и взялся за ручку. Дверь, не издав ни малейшего скрипа, открылась.

– Умник, – фыркнула Клара и, отодвинув его плечом, вошла в лавку.

Внутри царили пыль и темнота.

– Где включается свет?

– Вот.

Щелкнул выключатель. Темнота рассеялась, а вот пыли стало будто бы больше.

– Все как тогда, когда мы с Генри очутились тут впервые, – сказала Клара, осматриваясь.

– Я понял, почему у Марка не было телефона, – улыбнулся Эзра. – Тут нет сигнала.

– Лучше бы подумал, откуда тут электричество. Кстати, кто там тебе постоянно названивает? – Клара пошла в глубь лавки, осматривая стеллажи.

– Министерство обороны.

– Я что-то слышала в новостях такое, да, а что им от тебя…

– Не трогай! – Эзра кинулся к девушке, которая рассматривала обычный с виду камень.

– Хорошо. А что это?

– Философский камень.

– Ты боялся, что я превращусь в золото? – ухмыльнулась Клара.

– Он не превращает ничего в золото.

– А что же он делает?

– Ну… В общем, доставляет удовольствие.

– Да? – Клара заинтересованно посмотрела на камень.

– Оргазм, сразу же, как только коснешься.

– Какая полезная штука.

– Смертельно опасная на самом деле, – серьезно сообщил Эзра.

– Да брось.

– Нет, это правда. Представь, что источник вечного блаженства в твоей руке. Ты уверена, что сможешь ее разжать?

– Скорее нет, чем да, – призналась Клара.

– Никто не смог. Все известные случаи его применения заканчивались смертью от истощения. Ну, за исключением тех, когда рядом был кто-то, кто мог вырвать его из рук применяющего.

– И что в нем философского? – поинтересовалась Клара.

– Ну, все, пожалуй. Что лучше: смерть от блаженства или жизнь?

– М-да… – Клара двинулась дальше. – Так что там с Министерством обороны?

– Если коротко, то я изобрел новейший способ добычи энергии. Революционный. Экологически чистый, дешевый. В общем, мечта человечества.

– Ты? – Клара посмотрела на него с удивлением. – Да тебе же двадцать лет!

– Двадцать один. Ну да, как говорят по телику – новый Никола Тесла. Миллионер и филантроп, – усмехнулся Эзра.

– Там вроде еще должно быть слово «плейбой».

– Нет, так про меня не говорят, к сожалению, – развел руками Эзра.

– Ну ладно, Тесла, сделал ты научный прорыв, а Министерство обороны чем недовольно?

– Мое изобретение можно применять как оружие. Такое, что атомная бомба покажется игрушкой.

– Ну да, представляю, что произошло дальше, – вздохнула Клара.

– Даже не представляешь. Они обвинили меня чуть ли не в терроризме и заявили, что подобное оружие не должно быть в руках одного человека. Слишком это опасно. СМИ, конечно, на их стороне. Я даже не могу объяснить людям, что изобрел источник энергии, а не вундерваффе.

– И что ты собираешься делать?

– Не знаю, – честно признался Эзра. – Все сложно. Я хотел дать им почти бесплатную энергию в неограниченных количествах, а они хотят превратить ее в дубину. И первый, кому эта дубина дала по голове, – я.

– О, знакомые интонации Кауфмана.

– Кстати, где он? – спросил Эзра.

– Не знаю, посмотри у него в комнате.

– Я думаю, он уже спустился бы на шум.

– Ты вообще много думаешь. В первый раз не спустился. Мы нашли его там, думали, что это труп. Оказалось – нет.

– Лучше ты сходи, я пока найду перчатки.

– Хорошо.

Клара пошла на второй этаж, а Эзра ушел в подсобку. Открыл небольшой настенный шкафчик и заглянул внутрь. Там на специальных крючках висели ключи. Один крючок пустовал. Эзра хмыкнул. Вернулся в зал, нашел нужный стеллаж и достал старые перчатки.

– Нет, наверху тоже пусто. Кауфмана тут нет. – Клара спустилась со второго этажа.

– Вот, держи, – Эзра протянул ей перчатки. – Наденешь и приложишь к больному. Постарайся прикасаться именно рядом с очагом болезни. Но не больше десяти минут в день. Должно помочь.

– Ими уже пробовали лечить рак? – спросила Клара.

– Нет, – признался Эзра. – Но попробовать стоит.

Они помолчали. Клара крутила в руках перчатки, Эзра рассматривал надпись, сделанную на пыльной полке пальцем. Надпись гласила: «если во время медитации к тебе явился дьявол, заставь и его медитировать».

– Ты не скучаешь по всему этому? – спросила Клара.

– Скучаю. Но не столько по этому, сколько по тем временам, когда все было так просто. Я думал, что могу…

– Изменить мир? – хмыкнула Клара. – Ты опять говоришь, как Кауфман.

– Мне, кстати, казалось, что этого хотят все. Что любой человек именно того же и желает. Сделать мир лучше.

– И когда ты стал думать по-другому?

– Когда мое изобретение решили превратить в оружие. – Эзра несколько раз ударил ладонью по креслу, выбивая пыль, потом плюнул, осознав бессмысленность, и сел. – В общем, не получилось.

– Ну почему бы не попробовать еще раз, но не с помощью науки, а с помощью чудес?

– Наука и чудеса, по сути, не отличаются, – рассуждал Эзра. – Да и на самом деле я ничего не изобретал.

– Это как? – не поняла Клара.

– Вот, – Эзра поднял руку и показал ей кольцо на пальце. – Это кольцо Джордано Бруно. Научный прорыв – это его заслуга.

– Ты что, спер его?

– Да.

– Ну и ладно, – пожала она плечами. – По крайней мере, теперь ты знаешь, как не надо менять мир. Легкий способ, очевидно, не всегда лучший. Джордано Бруно, кстати, плохо кончил.

– Я в курсе, мне теперь кажется, что это какой-то сценарий, заложенный в кольцо.

– Ну, в некотором смысле, даже если твое изобретение будут применять как оружие, ты все равно добьешься своего. Мир точно изменится. А что будешь делать с лавкой?

– Я?

– Ну не я же! Это ты ее открыл, значит, она тебя слушается, что ли. Как когда-то Кауфмана. Жалко, если все эти вещи будут просто лежать, не принося пользы. Вот эти перчатки, например, очень помогут многим.

– Не знаю, думаешь, стоит остаться тут и занять место Марка?

– Как минимум тут не ловит твой телефон, а еще тут тебя не достанут сотрудники Министерства обороны.

– Я уже думал об этом. Но меня пугает перспектива просидеть тут всю жизнь. Да и не знаю даже, зачем все это.

– Ты смотрел «Матрицу»? – вдруг спросила Клара.

– Нет, а что?

– Там есть прекрасная цитата на этот случай. «Иногда правильность выбора заключается в необходимости сделать его еще раз, при том, что цена уже известна».

Глава 23

Звякнул колокольчик, щелкнула табличка над дверью, Эзра оторвался от книги и посмотрел на надпись. Лос-Анджелес.

В лавку вошла Клара, почему-то в черном вечернем платье, в руках она держала старые потертые перчатки.

– Как-то тут посвежело, – сказала Клара, оглядываясь.

– Это все твой вырез на спине.

– Мне кажется, что кресло, в котором ты сидишь, волшебное.

– С чего ты так решила? – насторожился Эзра.

– Да ты прямо на глазах превращаешься в Кауфмана.

Эзра хмыкнул, но задумался.

– Спасибо, – Клара положила на стойку перчатки, – сработало.

Эзра отложил книгу и серьезно посмотрел на нее.

– Ты точно уверена? Врачи подтвердили?

– Да, – улыбнулась Клара.

– И что они сказали?

– Что рак был диагностирован ошибочно, ведь он не мог просто исчезнуть, – усмехнулась она.

– Слушай, а ведь это идеальное чудо!

– Что? – не поняла Клара.

– Главная проблема любого чуда в том, что оно может принести страданий больше, чем пользы, но не это. Оно же просто лечит. Причем, как выяснилось, даже рак.

– Ты шутишь? Не может принести страдания? Да попади эти перчатки в руки жадного торгаша, и у этого чуда возникнет цена, причем непосильная для большинства желающих. Вот тебе и море слез.

– Ну да. – Эзра потер шею и зевнул. – Проблема в людях. Они способны любое благо превратить в ужас.

– Нет, ну ты точно превращаешься в Кауфмана, ты уже и к людям себя не относишь.

Раздался приглушенный стук в дверь. Ручка подергалась, но дверь не открылась. Потом снова стук.

– Что происходит? – насторожилась Клара.

– Кто-то не может войти, – пожал плечами Эзра.

– Почему? Дверь же не заперта, – удивилась девушка.

– Потому что тот, кто в нее долбится, желает зла кому-то в этом магазине.

– Ну так, может, впустить его? – спросила Клара.

– С чего бы? – удивился Эзра.

– Узнать, что у него за претензии к тебе.

– Почему это ко мне? Может, к тебе!

– Вот и узнаем. – Клара подошла к двери и открыла ее. В лавку ввалилась полная женщина в синем свитере. Ей все же удалось сохранить равновесие, и она начала осматриваться, грозно сопя. В левой руке женщина держала какой-то сверток.

– Кто у вас тут главный? – спросила она с вызовом.

– Он, – Клара указала на Эзру. Женщина посмотрела на Клару так, будто только что ее заметила.

– Та-ак, – протянула она, приближаясь к стойке, – значит, это вы продали моему сыну штуку.

– Штуку? – переспросил Эзра.

– Да, штуку!

– Нет, штуку продал не я, – уверенно сказал Эзра и вдруг пожалел, что у него нет газеты, которой можно было бы отгораживаться от собеседника, как это делал Марк.

– Но ее точно продали в вашем магазине!

– Может быть, – согласился Эзра. – О чем вообще речь?

– У вас есть совесть? – сокрушенно спросила женщина, покачивая головой.

– Нет, на прошлой неделе еще разобрали, приходите завтра, должны привезти новую партию, – не сдержался Эзра. Клара едва сдержала смех. Женщина побагровела, создав странный, но ласкающий взгляд контраст с цветом свитера.

– Да что вы себе позволяете?! – взвилась она.

– Да что вам от меня надо?! Какая штука?! Вы вообще кто?! – Эзра перешел в наступление.

– Я – мать! И я не позволю, чтобы мой сын… Вот, сами посмотрите! – Она положила сверток на стол, стала разворачивать полными, неловкими пальцами.

Наконец на прилавке оказался шелковый платок с замысловатым узором.

– Узнаете? – спросила женщина. К прилавку подошла Клара и с интересом посмотрела.

– Да, платок Казановы, – равнодушно сообщил Эзра. – Он помогает… Нет, скажем так, ускоряет процесс соединения сердец.

– Каких сердец?! – с новой силой перешла в атаку женщина. – Срам-то какой! Что вы вообще подсунули моему мальчику?!

– А сколько лет мальчику? Если он еще слишком молод, то согласен, некрасиво.

– Ему двадцать пять! Но речь не об этом!

– Да ваш мальчик старше меня! – возмутился Эзра.

– И это не значит, что ему можно развратничать!

– Да мне какое дело? Он совершеннолетний, меня его личная жизнь не касается. Пусть хоть со всеми женщинами мира переспит в особо извращенной форме.

– Со всеми? – хмыкнула Клара

– Если бы с женщинами! – взревела посетительница.

– А с кем? – не понял Эзра.

– Действительно, – улыбнулась Клара.

– Он спит с мужчинами! – трагически возопила женщина.

– Ну… – после некоторого молчания сказал Эзра, – это тоже его личное дело. Платок-то тут при чем?

– Он стал таким только после того, как стал носить эту штуку, это все из-за нее! – Женщина схватила платок и стала трясти им перед носом Эзры.

– Стоп, успокойтесь. Хватит. Как вас зовут?

– Мэри, – сбавляя тон, ответила посетительница.

– Мэри, поймите, платок не меняет сексуальную ориентацию, он просто помогает преодолеть барьер между людьми, которые симпатичны друг другу. Он никого ни к чему не принуждает. Лишь усиливает взаимную симпатию. Понимаете? Просто делает… пламя из искры.

Мэри недоверчиво смотрела на Эзру.

– Тогда почему он стал таким только после того, как купил этот платок?

– Наверное, просто ему не хватало смелости, – пожал плечами Эзра. – Ну, признаться мужчине в чувствах или даже самому себе.

– Да что вы несете! – ужаснулась женщина. – Мой мальчик никогда бы! Вы лжете!

– Успокойтесь. – Эзра вдруг повязал платок себе на шею. – Видите, я не стал вдруг любить мужчин.

– Может, вы их любите и не вдруг!

– Что? – поперхнулся Эзра.

– То, что это ничего не доказывает!

– А что докажет? Что я должен сделать, чтобы вы мне поверили?

Женщина задумалась, положив некрасивые руки на прилавок. На лице ее отражалось титаническое усилие, смешанное с паникой. Эзра вдруг понял, что если не предпринять что-то, то бедная Мэри просто лишится рассудка.

– Хотя знаете, я, кажется, что-то чувствую.

Клара и Мэри посмотрели на него с одинаковым удивлением.

– Точнее, наоборот, не чувствую.

– Что вы имеете в виду? – не поняла Мэри, но в глазах у нее разгоралось пламя надежды и праведного гнева.

– Ну вот, например, Клара. Согласитесь, очень эффектная и привлекательная женщина. – Мэри посмотрела на Клару так, будто хотела поспорить, но все же вынуждена была признать, что все именно так. – Согласитесь, что нет того мужчины, которого бы не могли взволновать эти глаза или губы. Неужели может остаться равнодушным хоть кто-то, кому посчастливилось увидеть ее улыбку?

– Ты, кажется, увлекся, – кашлянув, сказала Клара.

– Так вот, – невозмутимо продолжил Эзра, – я ничего не чувствую. Совсем. Мой взгляд не ласкает фигура, и ухо не радует голос. И даже не хочется петь. Тем паче мне вовсе не хочется верить, что в сердце ее для меня место есть…

– И паршивенькими стихами ты совсем не говоришь, – перебила его Клара.

– Вы хотите сказать, что вас больше не интересуют женщины? – спросила Мэри. Эзра оторвал взгляд от Клары, посмотрел на некрасивую Мэри и уверенно кивнул.

– Вы понимаете, что наделали?! – взревела женщина. – Вы сломали жизнь моему ребенку!

– Извините, мы не знали об этом побочном эффекте, что я могу сделать, чтобы загладить нашу вину?

– Вы можете вернуть все обратно, чтобы он снова любил женщин?

– Нет.

Мэри махнула рукой и всхлипнула. Достала платок из кармана и высморкалась.

– За что ему все это? Он такой хороший мальчик.

– Он по-прежнему хороший. Просто мы на него плохо повлияли, нечаянно, – сказал Эзра.

– Ну ничего, вам теперь тоже досталось! – потрясла пальцем Мэри. – Будете знать!

– Давайте я вас провожу в уборную, и вы умоетесь. – Клара ловко оттащила Мэри от прилавка.

Эзра откинулся в кресле и тяжело вздохнул, снимая платок. Потом закрыл глаза и мгновенно погрузился в полудрему. Он слышал, как Клара разговаривает с посетительницей, успокаивая ее, как та уходит, как возвращается тишина.

– Даже не знаю, хорошо ты поступил или плохо.

– Ты же видела, что она не справится с этим. Она не сможет принять, что ее сын – гей. Ей нужен был громоотвод, – ответил Эзра, не открывая глаз.

– А дальше что? Проблема-то не исчезла. Когда-то ей нужно будет посмотреть правде в глаза.

– Когда-то – не значит сейчас. И если честно, я думаю, это разрядит обстановку. Теперь ее сын жертва экзотической болезни и никто ничего не может поделать. Придется это принять.

– Интересно, о чем думал Кауфман, продавая этот несчастный платок?

– Да сам по себе платок безобиден, – ответил Эзра. – У него есть только одна неприятная особенность.

– Он понимает симпатии людей еще до того, как они сами поймут?

– Да.

Глава 24

Звякнул колокольчик, щелкнула табличка над дверью. Эзра устало потер глаза, оторвался от книги, посмотрел на надпись. Певек.

В лавку вошла Клара, больше похожая на космонавта, но Эзра ее сразу же узнал по глазам. Девушка сняла капюшон, шапку, размотала шарф.

– Где это вообще – Певек?

– Этим вопросом задаются даже те, кто там живет, – пошутила Клара, снимая перчатки. – Ты решил открыть библиотеку?

Эзра осмотрелся. Весь прилавок покрывали книги разной степени древности.

– Я нашел комнату с книгами на втором этаже, никогда там раньше не был. Теперь вот изучаю, надеюсь найти что-то связанное с историей лавки или Кауфманом.

– Оно тебе надо?

– Мне все равно больше нечем заняться. Я же не выхожу наружу. Кстати, как там новости?

– Тебя ищут, – пожала плечами Клара, но обилие одежды сделало этот жест почти неразличимым. – Не припомню, чтобы кого-то искали так же рьяно.

– Ожидаемо. Посмотри сюда, – Эзра протянул Кларе книгу.

Девушка наклонилась, присмотрелась к рисунку.

– Это что, осада Иерусалима?

– Кажется, да. Не суть, вот сюда посмотри, где карандашом отмечено.

Клара наклонилась еще ближе, присмотрелась. Лицо одного из крестоносцев было обведено.

– И что?

– Никого не напоминает? – улыбнулся Эзра.

– Да тут так нарисовано, что напоминает почти всех, кого я знаю. Даже некоторых женщин.

– На рот внимательнее посмотри, изгиб видишь?

– Эмм… Гуинплен?

– Да какой Гуинплен?! Марк!

Клара еще раз внимательно посмотрела.

– Ну, если искать в нем черты Кауфмана, то есть какое-то сходство. Но, кажется, ты видишь то, чего нет. Кстати, я вот подумала, сходство двух предметов существует, или все они абсолютно индивидуальны, но взгляд наблюдателя делает их похожими? То есть одинаковы ли два чайника сами по себе или они одинаковы потому, что мы их так воспринимаем?

– Смотря в какой философской традиции ты находишься. Я бы и не обратил внимания, если бы не эта пометка, – cказал Эзра. – Зачем, по-твоему, Марк обвел его?

– Не знаю. Но рисунок сделан не современником тех событий, это век пятнадцатый, судя по стилю.

Эзра удивленно посмотрел на Клару.

– Ты такой эксперт в живописи?

– Я эксперт по всему, что можно дорого продать, – ответила она, расстегивая куртку.

– Что тебе понадобилось в этом Певеке? – решил узнать Эзра.

– Вот это, – Клара достала из-за пазухи небольшой контейнер и поставила его на прилавок. Несмотря на то, что в помещении было тепло, пластик покрывал иней.

– Что это?

– Местные называют это сердцем снежной королевы. – Клара щелкнула замками. Внутри лежал кусок льда размером с кулак. – Он никогда не меняет температуру. Всегда минус двести два по Цельсию.

– Серьезно? – Эзра с интересом взглянул на ледышку.

– Ну уж не шутка. Руками только не трогай, если пальцы дороги.

– Знаешь, о каком применении этой штуки я подумал? – спросил Эзра, извлекая откуда-то из-под прилавка длинные щипцы.

– Элемент системы охлаждения, конечно, – не раздумывая, ответила Клара. – Я знаю пару учреждений, которые за эту штуку души всех своих сотрудников заложат.

– И владельцев тоже, – хмыкнул Эзра, доставая ледышку.

– У владельцев душ нет с рождения, – иронично заметила Клара.

– О системе охлаждения я, конечно, тоже подумал. Но первое, что мне пришло в голову, – бросить эту штуку в жерло вулкана и посмотреть, что будет, – хихикнул Эзра.

– Покупаешь? – спросила Клара.

– Зачем? Кому я это потом продам?

– Не знаю, но я знаю, кому это продам я, если ты не купишь.

Эзра задумчиво посмотрел на Клару.

– Знаешь, я вдруг понял, как Марк оценивал стоимость чудес.

– И как?

– Не по тому, какую пользу они могут принести, в этом смысле любая вещь в этой лавке практически бесценна, а по тому, какое горе они могут причинить, если попадут не в те руки. Он покупал чудеса, которые вы приносите, чтобы они навсегда остались тут.

– Есть в этом извращенная логика Кауфмана. Так что, берешь?

– Да, такая ледышка очень опасна, – вздохнул Эзра. – Я даже знаю, как превратить ее в оружие. Подожди, посмотрю, что там с наличкой.

Звякнул колокольчик, щелкнула табличка над дверью, теперь на ней появилась надпись «Чикаго». В лавку вошел чернокожий мужчина в сером костюме и белой рубашке. Галстук же у него был какой-то безыдейный, непримечательный.

– Здравствуйте, – заискивающе улыбнулся он. Присмотрелся к Эзре, и улыбка вдруг слетела с его лица.

– Это должно было произойти, рано или поздно, – обреченно вздохнул Эзра.

– Скорее рано, – заметила Клара. – Ты просто не представляешь, насколько ты теперь популярен. Если тебя поставить на площади рядом с Иисусом, то большинство присутствующих спросит – а что это за парень стоит около всемирно известного террориста?

– Я, наверное, попозже… – протянул мужчина.

– Попозже не будет. Я запечатаю вход, как только вы выйдете отсюда, – cказал Эзра, разглядывая ледышку. – Поэтому либо соберите вашу волю в кулак и задайте вопрос, либо выметайтесь из моего магазина.

– Ты не думал сменить имя? Тебе подошло бы что-то вроде Марка, – хмыкнула Клара.

Мужчина стоял у входа, борясь с самим собой. Именно так Эзра представлял себе русскую поговорку «И хочется и колется».

– Да черт с ним! – махнул посетитель рукой. – Плевать.

– Я точно так же сказал перед тем, как меня назначили врагом всего человечества, – заметил Эзра и положил ледышку в контейнер. – Что вам нужно?

– Я даже не знаю, если честно. – Мужчина подошел к прилавку, но не оперся на него.

– Все настолько хорошо?

– Наоборот, – вздохнул посетитель. – Понимаете, я всю жизнь вкалываю как раб, но так и не сделал карьеры, у меня нет семьи, детей, да я даже ипотеку не выплатил. Черт, просто поймите, я устал, уже никаких сил нет. Я уже ничего не хочу.

Эзра посмотрел на мужчину; тот, казалось, вот-вот расплачется.

– Это ужасно, я вас понимаю, давайте обнимемся.

– Что? – Посетитель насторожился.

– А что еще вы хотели услышать? Вы видели надпись на вывеске? Это антикварный магазин. Объяснить принцип его работы?

– Нет, я…

– Тогда даже не знаю, что еще предложить; хотите Клара вас пожалеет за двадцатку? – Эзра начинал закипать.

– Нет, – смущенно ответил мужчина, хотя выглядел так, будто всерьез об этом задумывался. – Просто мне сказали, что тут есть всякие чудеса, и я понял, что мне нужно чудо, хоть и не понимаю, какое именно.

– Так, ладно, как тебя зовут?

– Том.

– Ну да, как же еще. Так вот, Том, тут, как ты правильно заметил, куча чудес. Но все они применяются для чего-то. Так чего ты хочешь?

– Я не знаю, – пожал плечами Том. – В этом-то и проблема. Я в такой жопе, что уже ничего не хочу.

– Во-первых, это работает наоборот. Ты в жопе, потому что ничего не хочешь, а во‐вторых – давай нарастим тебе сиськи, у меня как раз есть для этого кое-что.

– Сиськи? – в ужасе отпрянул мужчина. – Зачем?

– Тебе не все ли равно, если ты не знаешь, что хочешь? А так можно будет их помять хотя бы.

– Вам смешно, я понимаю, – сокрушенно покачал головой мужчина.

– Мне не смешно. Я в ужасе от происходящего, – негодовал Эзра.

– Помогите мне, – попросил мужчина.

– Да в чем? Как можно помочь тому, кому ничего не нужно?

– Неужели у вас нет такой штуки, которая бы помогла мне понять, чего я хочу?

– Есть, – уверенно ответил Эзра. – Могу нарастить сиськи!

– Да на кой черт они мне сдались?!

– Ну вот видишь, сиськи ты не хочешь, значит, хочешь что-то другое. Работает же!

– И что, мне так все перепробовать?

– Это вариант. Только давай не тут.

Мужчина вздохнул и уставился куда-то в пустоту. Эзра закатил глаза.

– Друг, послушай.

– Да? – вскинулся Том.

– У тебя десять секунд, чтобы придумать, что тебе нужно, иначе я таки сделаю тебе сиськи. Маленькие. Просто из вредности.

– Да что вы… Я же… – Том стал пятиться к выходу.

– Уже девять секунд. – Эзра наклонился и чем-то щелкнул под прилавком. Том подскочил к двери, но та не открылась.

– Восемь, – продолжал отсчет Эзра. Том панически озирался. Метнулся влево, потом вправо, едва не снеся Клару.

– Или большие, но обвисшие. Такие, чтобы можно было на собственные плечи закидывать.

Том кинулся на прилавок, как матросы на штурм Зимнего дворца. Но его рывок прервала Клара: каким-то молниеносным движением она дернула его за руку и резко выкрутила ее. Через секунду Том буквально упирался носом в пол.

– Три, – отсчитывал Эзра.

Мужчина взвыл, рванулся, но Клара держала крепко, чувствовался опыт.

– Два.

– Власть! Я хочу власть!

– Конкретнее.

– Хочу, чтобы у меня был личный водитель, чтобы передо мной открывали двери, чтобы ко мне обращались уважительно!

– Ну вот, вполне понятное желание. Клара, спасибо, можешь отпустить.

Том выпрямился, отодвинулся от девушки, шмыгнул носом и, тяжело дыша, потер вывихнутое плечо.

– Я могу поменять желание? – спросил он, отдышавшись.

– Допустим, и что же ты хочешь? – удивился Эзра.

– Смелость или что-то в этом роде.

– Мудро. Подожди. – Эзра встал и пошел в подсобку.

Клара облокотилась на прилавок и задумчиво посмотрела на Тома.

– Что? – не выдержал тот.

– Ничего, – пожала плечами девушка.

Эзра вернулся, положил на прилавок шутовской колпак с колокольчиками.

– Что это? – воскликнул Том.

– А на что похоже?

– На шутовской колпак!

– Ну, очевидно мозги ты можешь не просить, с ними все в порядке.

– И что мне с ним делать?

– А, нет, – протянул Эзра. – Все-таки мозги не помешают.

– Ну, то есть мне его постоянно носить?

– Да, он дает смелость, только когда применяется по назначению.

– И на работу в нем? – ужаснулся Том.

– Видишь ли, ты уже понял: чтобы чего-то хотеть, нужно иметь смелость. Но штука в том, что чтобы иметь смелость, нужно иметь смелость. Если у тебя ее достаточно, чтобы выглядеть полным кретином с колпаком на голове, – дерзай.

Том задумчиво посмотрел на колпак.

– Мне кажется, что если у меня хватит смелости надеть это на работу, то хватит смелости и бороться за свою мечту. Без него.

– Мысль на миллион, можешь выступать с ней на конференциях. Берешь или нет?

– Нет, но спасибо, вы мне очень помогли! – Том буквально просиял и приосанился.

– Выход там, – Эзра указал пальцем.

Когда дверь за ним закрылась, Клара усмехнулась.

– Я думала, что ты заигрался, но, кажется, подействовало.

– Нет, не подействовало.

– Почему? Он даже в плечах раздался.

– Тут речь не об осознании или глубокой морали, а о том, чтобы сжать яйца в кулак и надеть колпак. Либо ты готов на что-то ради мечты, либо нет. Либо делаешь, либо нет. А Том попал в ловушку под названием «я все понял, спасибо».

Эзра пожевал губами, вздохнул.

– Знаешь, чему я научился в этой лавке?

– Чему?

– Рассматривать все происходящее как свое отражение. Я прямо сейчас увидел, что ровно так же, как Том, не решаюсь не то чтобы двигаться к цели, а даже ее хотеть.

– И что за цель? – спросила Клара.

Глава 25

Эзра откинулся в кресле и закрыл глаза, с наслаждением ощущая, как жжение проходит. Правой рукой он все еще держал шелковый свиток, который изучал последний час и, видимо, настолько увлекся, что даже не моргал.

В какой-то момент Эзра потерял ощущение времени и снова открыл глаза. Звякнул колокольчик, щелкнула табличка над дверью. Надпись на ней гласила: «Нью-Йорк».

В лавку вошла девушка в кожаной мотоциклетной куртке и с туго стянутыми на затылке волосами. Эзра зацепился взглядом за ее скулы.

– Добрый день. – Посетительница стрельнула глазами влево-вправо и подошла к стойке. – Вас было не так-то просто найти.

– В этом-то и суть. Чем могу помочь?

– Мне нужны чертежи.

Эзра внимательно посмотрел на гостью.

– Ну да, это должно было произойти. Нельзя водить за нос Министерство обороны вечно.

– Я не из Министерства обороны.

– Ну, тогда нам не о чем говорить, – заметил он. – Хотя и с Министерством-то не особо есть о чем.

– Именно поэтому я здесь. – Девушка положила локти на прилавок, и Эзра обратил внимание на широкий шрам на тыльной стороне ладони. – Я могу решить эту проблему. Раз и навсегда.

– У меня нет проблем, – бросил Эзра.

– Ладно. – Посетительница развернулась, собираясь выйти. Потом остановилась и достала из внутреннего кармана визитку, положила ее на прилавок. – Если передумаете. Но времени у вас немного, как понимаете. Нашла я – найдут и они.

Эзра взял визитку и рассмотрел. Простая белая бумажка с номером телефона. Больше ничего. Он поводил пальцем по цифрам, почему-то очень четко ощущая их выпуклость.

Снова звякнул колокольчик и щелкнула табличка. На этот раз «Ватикан». В лавку вошел кардинал, Эзра сразу же его вспомнил, как и его четки.

– Добрый день, Эзра! – поздоровался гость. Эзра мысленно помолился, чтобы тот не стал справляться об его алкоголизме, и параллельно попытался понять, откуда кардинал знает его имя.

– Надеюсь.

– Синьор Кауфман у себя? – поинтересовался кардинал, указывая на лестницу.

– Нет.

– А когда я смогу его увидеть?

– Не скоро. Если вам что-то нужно, вы можете спросить у меня.

Кардинал задумался, окинул Эзру взглядом, но, как ни странно, ему удалось сделать этот жест не оценивающим. Вдруг он заметил свиток.

– Что ж, видимо, вас можно поздравить, – вполне искренне сказал он и слегка склонил голову.

– Благодарю. – Эзра не совсем понял, что хотел сказать кардинал, и даже почувствовал, что его несет, но остановить себя не мог. Он стал каким-то странным наблюдателем собственных действий. – С чем вы пришли?

– Мы обеспокоены разворачивающимися событиями и хотели бы удостовериться, что вы все контролируете.

– Если бы я мог все контролировать, то вы бы не упоминали моего имени всуе.

– Остроумно, – не улыбнувшись, ответил кардинал. – Спрошу по-другому: мы можем быть спокойны?

– Будьте, – разрешил Эзра.

Кардинал расхохотался.

– Вы мне нравитесь, Эзра. Я буду молиться за вас.

– Как вы думаете, молитвы кардинала вернее достигают Его ушей, чем молитвы простого человека?

– Не думаю, но следит Он за нами пристальнее.

– Почему? – удивился Эзра.

– Очевидно, что при взгляде сверху человек в красной шапке выделяется из любой толпы, – хмыкнул кардинал. – Всего хорошего. Я надеюсь, что вы так же свято чтите договор, как синьор Кауфман.

Эзра проводил кардинала взглядом. Пожевал губы и снова взялся за визитку. Покрутил ее в руках и вышел из лавки. Дождался пока телефон поймает сеть, и набрал номер. Эзра долго слушал гудки, наконец услышал женский голос:

– Да?

– Я хочу узнать детали сделки и получить гарантии.

– Если бы я могла дать вам гарантии, то вы бы не упоминали моего имени всуе, – усмехнулась собеседница, а Эзра вздрогнул. – Я могу дать вам мое слово.

– Этого недостаточно.

– Тогда и никаких гарантий вам будет недостаточно.

– Расскажите о сделке, – поморщился Эзра. Он понимал, что собеседница играет с ним так же, как он играл сам минуту назад, и это ему совсем не нравилось.

– Вы передаете мне чертежи, а взамен получаете забвение. Никто и никогда не узнает в вас Эзру. Вы станете другим человеком.

– Как вы это сделаете?

– Это вас не касается. Ну что, по рукам?

– Я подумаю.

– У вас очень мало времени. Еще до полуночи вас возьмут. Если, конечно, вы не запечатаете все выходы из лавки. Но готовы ли вы провести там остаток жизни? Мне кажется, что даже тюрьма привлекательнее.

Эзра положил трубку и вернулся в магазин. Сел на кресло, посмотрел на свиток. Убрал его в футляр и сунул во внутренний карман. Пошел в глубь лавки, выискивая что-то среди стеллажей. Вернулся со старинным подсвечником и свечой. Потом сходил в подсобку за картой и растянул ее на столе, положив на углы старинные фолианты из библиотеки. Поискал спички. Нашел старую зажигалку Марка и зажег фитиль. Огонек сначала весело плясал, а потом наклонился и замер под углом в девяносто градусов к полу. Эзра поставил подсвечник на карту, снова посмотрел на направление огонька и по линейке провел линию на карте.

Потом полез под прилавок, чем-то щелкнул и вернулся к карте. Теперь огонек указывал в другую сторону. Эзра провел вторую линию и с удивлением понял, что они не пересекаются. Какое-то время он, нахмурив брови, смотрел на линии, потом с улыбкой вспомнил, что Земля – это шар. Продлил линии и для верности проделал все заново, получив третью. Посмотрел на их пересечение. Прикинул погрешность и получил город Трир.

Он медленно убрал все на свои места, его движения стали необычайно плавными. Наконец все поводы для того, чтобы оставаться, были исчерпаны, и он пошел к выходу. Открыл дверь, посмотрел на улицу, вдохнул приятный весенний воздух, шагнул наружу и будто бы налетел на невидимую стену, больно ударившись грудью.

Эзра нахмурился и протянул руку. Та, не встретив сопротивления, прошла сквозь дверной проем. Тогда он стал медленно двигаться вперед и уперся грудью прямо в воздух. Немного постоял, пытаясь продавить невидимый барьер. Напротив лавки остановился какой-то толстый мальчик, одетый как бойскаут, и с интересом стал смотреть на происходящее. Со стороны Эзра, вероятно, напоминал мима. Очень талантливого мима. Барьер тем временем не поддавался. Сквозь него проходили руки, ноги, голова, но не весь Эзра.

Наконец он понял. Вернулся к прилавку, положил на него футляр со свитком и собрался выйти, как вдруг звякнул колокольчик и щелкнула табличка. У Эзры замерло сердце. Он почему-то подумал, что если не повернется, то там никого не будет. Можно просто стоять вот так и не смотреть.

– Привет! – Он с облегчением и грустью узнал голос Клары, но так и не обернулся, положил руки на прилавок и посмотрел в пол. – Все в порядке? – Клара подошла и попыталась заглянуть ему в глаза.

– Да, – выпрямился Эзра. – Нет. Неважно.

– Ты как-то подозрительно паршиво выглядишь.

Эзра посмотрел на Клару, в руке она держала мотоциклетный шлем. Он криво ухмыльнулся.

– Возможно, мы больше никогда не увидимся. – Слова вырвались у него сами.

– Это становится очень скверной традицией, – невесело пошутила Клара. – Тебя нашли?

– Да. – Эзра мысленно ругал себя за то, что говорит это. Он понимал, что перекладывает на Клару свой груз, ему даже пришло в голову слово «крест», но он ничего не мог поделать. Слишком тяжела оказалась ноша.

– А почему никогда? Запрись, пересиди. Что за беда-то? – отмахнулась девушка.

– Это сложно. Я не могу всего объяснить.

– Синдром Кауфмана. – Клара зачем-то смотрела на шлем. – В общем, мне пора.

– Все? – Эзра вдруг понял, что она смотрит на свое отражение. Себе в глаза.

Наверное. А он не мог заставить себя отойти от прилавка. Так и стоял.

– Ладно, я пошла. – Клара улыбнулась ему так легко, что он на секунду перестал дышать, будто бы проваливаясь куда-то в глубь себя. И в этой глубине не было ничего. – Не грусти.

Она вышла из лавки, что-то напевая. Эзра справился с собой и подумал, что был готов ко всему, а, впрочем, он не был готов. Ни к чему.

Эзра щелкнул чем-то за прилавком, взял подсвечник и вышел в Трире. Весенний воздух приятно холодил, солнце ласкало лицо. Он не выходил из лавки больше месяца и успел забыть, каково это.

Через час Эзра остановился около небольшого каменного дома, почти полностью покрытого мхом, и зажег порядком уменьшившуюся свечу. Огонек указал на дом.

Эзра постоял немного, потом открыл калитку и постучал в дверь. Наступила тишина. Где-то неподалеку играли дети – он слышал их звонкие голоса. Никто не открыл. Эзра осмотрелся в поисках чего-то, но так как не знал, что именно ищет, ничего не нашел. Потом постучал снова, сильнее. И опять никто не отозвался. Эзра подергал ручку, и дверь подалась, открылась с легким скрипом.

– Есть кто дома? – крикнул он, заглядывая внутрь.

– Смотря кто спрашивает.

Глава 26

– Что мне делать? – спросил Эзра, глядя на огонь в камине.

– Выбирать, – пожал плечами Марк.

– Я ждал от тебя совета, а не колкостей.

– Советы не работают, как и ожидания. Я не буду выбирать за тебя. Не потому, что не готов разделить последствия, а потому, что со своим выбором ты, возможно, справишься, а с моим точно нет. Понимаешь? – Марк посмотрел на Эзру. Тот кивнул.

– Я запутался. Нельзя сказать, что я чего-то не понимаю, но я в каком-то оцепенении.

– Это называется страх, – сказал Кауфман.

– И это тоже.

– Ну, давай попробуем тебя распутать. – Кауфман дотянулся до столика и взял бокал, отхлебнул и стал греть его в ладонях. – В чем суть проблемы?

– Меня вот-вот найдут и потребуют чертежи, а я не хочу их отдавать. И в тюрьму не хочу, – все так же глядя в огонь, ответил Эзра.

– И какие есть варианты решения проблемы?

– Дерьмовые.

– Какие именно дерьмовые варианты у тебя есть? – уточнил Кауфман.

– Дать им то, чего они хотят. И, возможно, жить остаток жизни в тюрьме.

– Вообще-то не так уж плохо звучит.

– Да, но вот то, что они сделают с чертежами, убьет меня. Я не готов стать отцом машины судного дня.

– Ясно, что там еще?

– Запереться в лавке, запечатать все входы и провести там остаток жизни.

– И что тебя не устраивает в этом варианте?

– Та же тюрьма, – пожал плечами Эзра, – но без режима. Помимо этого я привлеку внимание к лавке. Нет никакой гарантии, что они не придумают, как пробраться внутрь. Что хранилище не разграбят, что договор не будет нарушен.

– Ты не должен соблюдать договор, – заметил Марк. – Ты его не подписывал, это моя забота.

– Да, не должен. Но я хочу. Не смотри на меня так. Это все-таки правила, по которым это место… мой дом существует. Почему-то для меня это важно. И опять-таки, я не хочу, чтобы мой дом разграбили и отняли.

– А, враги сожгли родную хату, – ухмыльнулся Марк. – Ладно, что там дальше?

– Сделка. Таинственная незнакомка предложила решить проблемы с Министерством обороны в обмен на чертежи. Но, как понимаешь, это практически то же самое. Какая разница, кто нажмет кнопку.

– Интересно, – усмехнулся Кауфман, – а как она это собирается сделать?

– Не знаю. Сказала только, что я получу забвение, никто не узнает во мне Эзру. Я стану другим человеком.

– Надо сказать, что даже этот вариант звучит паршиво.

– Подожди, – вскинулся Эзра, – неужели у нас в лавке, в хранилище чудес со всего мира, нет чего-то, что может помочь?

– Есть, – сказал Кауфман, – но договор запрещает это использовать.

– Замкнутый круг какой-то, – буркнул Эзра.

– Ну, теперь выбирай.

– Я не хочу выбирать из этого. Я надеялся, что ты что-нибудь придумаешь.

– Ты знаешь мое отношение к надежде, – произнес Кауфман. – Она продлевает агонию и не дает действовать.

– Я думал, я готов. – Эзра посмотрел на Марка.

– К чему?

– Даже не знаю. Я думал, что когда придет время, то я буду готов к чему угодно, хоть к сделке с дьяволом.

– А, к этому никто не готов. Суть сделки с дьяволом всегда в том, что любой выбранный тобой вариант тебя убивает. Некоторые быстрее, некоторые медленнее. Но не выбрать ты просто не можешь. В некотором смысле сделку ты заключил раньше, сейчас только получаешь результат.

– Раньше? – не понял Эзра.

– Когда выбрал легкий путь. Когда украл кольцо, когда решил, что знаешь, как сделать мир лучше. Понимаешь? Тщеславие, гордыня ну и прочий список дел на вечер пятницы.

– И что делать?

– Выбирать.

– Как? Если ни один вариант меня не устраивает?

– Очевидно, тогда выбор становится очень простым: если все варианты дерьмо – выбирай любой. А если серьезно, то выбирай тот, что убьет тебя медленнее. Тот, последствия которого ты сможешь пережить.

– Дерьмо.

– Да.

Наступила тишина.

– Так не должно быть. Всегда должен быть выход, – cказал Эзра.

– Да, я что-то такое слышал. Но если ты в заднице – выход только один.

Снова наступила тишина, нарушаемая треском дров в камине.

– Говорят, что пилот, который сбросил бомбу на Хиросиму, сошел с ума, – медленно проговорил Эзра.

– Врут. Он умер в 2007 году без страха и сомнения.

– Откуда ты знаешь?

– Читал где-то, – ответил Кауфман.

– Я не могу выбрать.

– Бездействие и действие – одно и то же. В твоем случае бездействие приведет к тому, что тебя найдут и все равно получат то, что им нужно. Мысли проще.

– Куда уж? – хмыкнул Эзра.

– Ну, например, у тебя всего два варианта: отдавать чертежи или не отдавать.

– Я не хочу их отдавать.

– Это приведет к тому, что тебе придется запечатать все выходы из лавки и поставить под угрозу договор. Выбирай – машина судного дня или магазин чудес.

– Или дом, – поправил его Эзра.

– Так еще циничнее. Разнести весь мир или дом, – поморщился Марк.

– И ты позволишь мне отдать им лавку на растерзание? – удивленно спросил Эзра.

– Я так не сказал, – помотал головой Марк. – Если мне нужно будет выбирать между моим словом и тобой, то я выберу слово, как бы я к тебе ни относился. Я надеюсь, ты понимаешь почему.

– Значит, у меня один вариант, – скривился Эзра.

– Видишь, как все просто? Тебе долить? – Марк указал на бутылку.

– Нет. Ты меня раздражаешь своим спокойствием.

– Я всех раздражаю, не принимай на свой счет.

Снова наступила тишина.

– Значит, теперь у меня есть два варианта. Отдать чертежи Министерству обороны и, скорее всего, сесть в тюрьму. Заочно меня уже террористом номер один сделали. Другой вариант – как бы это ни было смешно – сделка с дьяволом. Отдать чертежи и взамен получить забвение.

– Интересно, кто тебе кажется хуже? Министерство обороны или дьявол? – хихикнул Марк.

– Один черт, – махнул рукой Эзра. И вдруг посмотрел на Кауфмана, будто бы прозрев: – А если это действительно так?

– Даже если и так, то что? Какая разница? Это открытие не дает тебе ничего. Итак, подведем итог: ты уже махнул рукой на мир, который хотел сделать лучше, и готов отдать чертежи. Вопрос только в том – кому?

– Не передергивай, я не готов.

– Если бы ты правда не был готов, ты бы просто застрелился, – пожал плечами Марк. – Все твои проблемы тут же прекратились бы. Никаких угроз многострадальному человечеству, никаких моральных дилемм. Имей смелость быть честным. Поверь, не мне тебя осуждать.

Эзра хотел посмотреть на Марка, но не решился. Он смотрел в огонь, будто окаменев.

– Знаешь, в чем недостаток долгой жизни?

– Суставы ломит?

– Это тоже, но главное – за долгую жизнь можно сделать больше подлостей, чем за короткую.

Снова наступила тишина. Эзра чувствовал, как его мысли замедляются, как они становятся похожими на длинных ленивых змей.

– Я себя чувствую уродом.

– Это и убивает в сделке с дьяволом. Не обстоятельства. Сделка с дьяволом – это сделка с совестью. И да, легче не станет. Никогда. Если сейчас ты испугаешься и сделаешь выбор, исходя из страха, то потом, когда страх уйдет, не простишь себе этого. Но вот что интересно. Трусость и смелость тут легко меняются местами.

– В каком смысле?

– Нужно быть смелым, чтобы застрелиться, или трусом? Нужно быть трусом, чтобы отдать чертежи оружия, способного уничтожить человечество, или смелым, чтобы жить с этим? И знаешь, это то, что будет тебя терзать годами. Вечный суд, в котором ты и обвинение, и защита. То ты докажешь себе, что это была смелость, то трусость. Это никогда не кончится.

– Боже. – Эзра взялся за голову.

– А еще, конечно, будешь думать что-то вроде – «ну я и придурок, говорил мне Кауфман, учись в университете, найди нормальную работу, вали от этих чудес подальше».

– Это последнее, что меня сейчас беспокоит. Вообще ты можешь быть не прав. Может, все будет по-другому.

– О, поверь, я знаю, о чем говорю. Даже делая скидку на то, что ты почти неспособен сопереживать и заниматься самобичеванием. Будет очень плохо. В любом случае.

Они замолчали. Эзра долил себе коньяка и откинулся в кресле.

– Ты сказал, что выбирать надо не руководствуясь страхом.

– Да.

– Но я в ужасе!

– Да, так это обычно и работает. Поверь, я совсем не удивлюсь, если ты не справишься с этим чувством. Оно больше тебя. Но у тебя есть шанс.

– С чего бы?

– Мы отбросили все то, что на самом деле тебя не волнует. Все эти моральные конструкции, которые ты построил, чтобы казаться себе благородным. И вот, в итоге ты сидишь, один на один со страхом, но так и не можешь выбрать – тюрьма или забвение. Выбор очевиден, только если забвение для тебя не страшнее тюрьмы. Там что-то есть, чего ты не хочешь потерять. И это что-то – твой единственный шанс. Единственное, на что ты можешь опереться. Все остальное ничего не стоит.

– Ты меня презираешь? – спросил Эзра.

– Посмотри на меня, я презираю всех. И больше всех себя. Если говорить о дерьмовых выборах, то ты жалкий дилетант по сравнению со мной. Если говорить о страхе – то я чемпион мира в этой дисциплине.

– Я тебе почему-то не верю.

– И это только начало твоего разрушения. Привыкай видеть презрение даже в слепых глазах.

– Как ты с этим справился?

– У меня было много времени, – ответил Кауфман.

Наступила тишина. Марк встал с кресла, взял полено и положил в камин.

– Кто она?

– Что? – не понял Эзра.

– Кто эта женщина, ради которой ты готов всю жизнь провести в тюрьме, лишь бы она тебя не забыла?

– Почему сразу женщина?

– Ну, я не знаю твоих предпочтений и предположил…

– Я не об этом!

– Ну тогда чего ради еще можно пойти на такое? Что еще может заставить бояться забвения?

– Не важно.

– Ну надо же. Тут только что твою душу препарировали, а вот такую важную информацию ты решил скрывать. Ну, дело твое, мне в общем-то ни к чему. Я только одного не пойму, почему ты тут со мной, в последний вечер своей нормальной жизни, а не с ней?

– Она не знает.

– И что же мешало ей сказать? Раздумья о судьбах человечества?

– Теперь мне кажется, что надо было.

– Да, примерно то, о чем я говорил. Струсил тогда, а больно сейчас.

– Да просто… Она старше меня на десять лет.

– Ну, вроде еще не старуха. В тридцать пять-то, очень даже.

– Да при чем тут это? – возмутился Эзра. – Просто у нее своя жизнь, она… не знаю… Взрослая, другая.

– Знаешь, какая единственная проблема в отношениях с женщиной старше тебя?

– Боже, ты и в этом разбираешься, ты хоть что-то в своей жизни не пробовал?

– Ездить пьяным за рулем.

– Как же ты упустил такую волнующую возможность? – фыркнул Эзра.

– Я потерял способность пьянеть задолго до того, как появились автомобили, – равнодушно заметил Кауфман.

– Ладно, какая там проблема в отношениях с женщиной, которая старше тебя?

– Очевидно – знакомство с ее друзьями. Ты же понимаешь, что демонстрировать людям, которые старше тебя, свое интеллектуальное превосходство очень сложно. Все кончается фразой: «Вы еще слишком молоды, потом поймете». А в остальном сплошные плюсы, особенно если ты не намерен всем вокруг что-то доказывать.

– Как у тебя все просто.

– Дурное дело нехитрое. Но если серьезно, когда будешь выбирать между тюрьмой и забвением, помни о ней.

Снова наступила тишина. Эзра посмотрел на часы, и ему захотелось плакать. Он вдруг понял, что значит фраза «время утекает, как песок сквозь пальцы».

– Хочешь, макну тебя в дерьмо еще глубже? – нарушил тишину Марк.

– А это поможет?

– Ну, для чистоты пространства, так сказать.

– Давай, чего уж.

– Ты пришел ко мне за индульгенцией. Ты пришел, чтобы я разрешил тебе предавать, трусить, да что там, мир разнести. Так вот. Я не даю тебе такого разрешения.

Глава 27

Звякнул колокольчик, щелкнула табличка над дверью. Марк отстранился от стеллажа, который уже третий раз переставлял и посмотрел на надпись. Торонто.

В лавку вошел мальчик лет семи в смешных коротких шортах и с очень серьезным лицом. Марк почему-то подумал, что так должен выглядеть разбойник-рецидивист, играющий пионера на детском утреннике.

– Здравствуйте, – сказал мальчик и строго посмотрел на Кауфмана. – Меня зовут Брендон.

– Марк. – Кауфман сел на свое кресло, но понял, что так он не видит пионера-рецидивиста, и подвинулся ближе, выглядывая из-за прилавка. – Чем могу помочь?

– Мне нужно повзрослеть.

– Куда еще-то, – хмыкнул Кауфман. – Зачем?

– У меня есть тридцать четыре доллара. Этого хватит, чтобы стать пятнадцатилетним? – проигнорировал вопрос мальчик.

– Почему именно пятнадцатилетним? – Марк все меньше понимал, что происходит.

– Мне обязательно отвечать? – уточнил Брендон.

– Нет, но и мне не обязательно тебе помогать, – ответил Кауфман.

– Справедливо, – подумав, решил гость. – Я хочу повзрослеть, чтобы защитить маму.

– Тогда почему именно пятнадцать лет?

– С шестнадцати полная уголовная ответственность, – серьезно заявил Брендон. Кауфман поперхнулся.

– То есть ты планируешь кого-то убить?

– Нет, но так может получиться.

Кауфман помолчал, глядя на Брендона. Тот стоял ровно, совсем не как нормальные дети, постоянно елозя и перемещаясь, и не сводил взгляд с хозяина лавки.

– Почему бы тебе просто не попросить средство против того, кто угрожает твоей маме?

– Это не один человек.

– Ты обращался в полицию?

– Они сказали, что ничем не могут помочь. У меня не так уж много времени, вы мне поможете?

– В таких делах не стоит спешить, – развел руками Кауфман. – Так что же это за группа людей угрожает твоей маме?

– Мудаки, – ответил Брендон. И судя по прежней серьезности, он не шутил.

– Это тебе мама сказала? – нахмурился Кауфман.

– Нет, но я постоянно слышу, что очередной мудак разбил ей сердце.

– Ясно.

Кауфман вздохнул, начиная понимать, что произошло.

– А папы у тебя нету?

– Нет. – Брендон покачал головой, потом добавил: – Был, но мама его выгнала.

– Весело у вас, – хмыкнул Кауфман. – Но он же остался твоим папой, не важно, что…

– Нет. Мама сказала, что он превратился в мудака, поэтому больше не приходит, – Брендон перебил Кауфмана и наконец-то проявил хоть какую-то эмоцию.

– Печально, – сказал Марк.

– Да, – твердо согласился Брендон. – Так вы мне поможете или нет?

– Думаю, что тут я бессилен.

– Отвратительное чувство, да? – с нотками жалости в голосе спросил Брендон.

Вдруг в окно постучали. Мальчик обернулся и посмотрел. На подоконнике сидел огромный сокол. Птица снова ударила клювом в стекло.

– Это ваш питомец?

– Это сам-по-себе питомец, – ответил Кауфман. – Впусти его, пожалуйста.

Брендон подошел к двери и открыл ее. Птица медленно вошла внутрь и замерла, глядя на мальчика.

– Он что-то хочет от меня? – с опасением спросил Брендон.

– Не знаю, но, кажется, ты ему понравился.

– Мне нужно идти, мама будет волноваться, – сказал Брендон, аккуратно протягивая руку к соколу, чтобы его погладить. – Она думает, что я жду ее возле магазина.

– Вот как. Она знает, где ты? – Кауфман достал из-под прилавка трубку и стал поспешно ее набивать.

– Не думаю. – Брендон никак не мог оторваться от птицы.

Марк набил трубку и тут же раскурил ее, лавку мгновенно окутал сизый дым. Внезапно звякнул колокольчик, но надпись на табличке не изменилась. В магазин влетела пепельная блондинка с непрокрашенными корнями.

– Брендон! – взвыла она. – Я тебя еле нашла! Когда ты уже повзрослеешь? Тебя могли украсть!

Мальчик посмотрел на нее, не изменив серьезного выражения лица.

– Ты как твой отец! Он тоже меня никогда не слушал!

Птица отошла в сторону и недобро нахохлилась.

– Ты вообще слышишь, что я тебе говорю?! – не унималась женщина.

– Да уже весь город слышит, – не выдержал Марк.

– Не лезьте не в свое дело! – мгновенно переключилась блондинка.

– Вы в моем магазине, – холодно заметил Кауфман. – Выметайтесь отсюда и делайте что хотите.

– Не указывайте мне, что делать! – зашипела блондинка.

– Не то что? – спокойно спросил Марк.

– Слушай внимательно, старый мудак, если ты думаешь, что имеешь право так со мной разговаривать, то ты сильно ошибаешься! Я тебя уничтожу! Ты понял? – Женщина прямо на глазах превращалась в гибрид змеи и рэкетира.

– Приступайте, – сказал Кауфман.

– Что? – чуть сдулась блондинка.

– Приступайте к уничтожению старого мудака, – любезно объяснил Кауфман.

– Ах ты… – Женщина надулась, казалось, что она вот-вот лопнет. Кауфману захотелось ткнуть ее иголочкой. – Я…

Блондинка угрожающе двинулась к стойке. В этот момент птица вспорхнула на прилавок, широко раскинула крылья и протяжно крикнула, угрожающе глядя на женщину. Та опешила и немного стушевалась. Грозное выражение на ее лице сменилось на жалобное. Казалось, что она вот-вот заплачет.

Кауфман успокаивающе тронул птицу и сказал:

– Вы, конечно, вольны объявить войну всему миру, но это не значит, что мир это хотя бы заметит.

– Пошли. – Блондинка взяла Брендона за руку, но тот не сдвинулся с места. Он зачарованно смотрел на птицу.

– Я сказала, пошли! – рявкнула женщина и снова дернула мальчика за руку. Тот, как ни странно, устоял.

– Это папа, – каким-то не своим голом сказал Брендон.

– Что? – не поняла блондинка.

– Папа! – Мальчик указал на птицу.

– Что за чушь? – скривилась женщина, но кинула быстрый взгляд на сокола. – Да пошли же!

– Нет! – твердо ответил Брендон.

Блондинка просто схватила его и оторвала от земли. Мальчик стал биться в ее руках с такой силой, что она, не сделав и двух шагов, была вынуждена его бросить.

– Я не могу тебя тащить!

– Я этого и не просил! – вдруг закричал мальчик.

Женщина удивленно отпрянула. Посмотрела на него так, будто видит впервые. На глазах у нее проступили слезы.

– Да я всю жизнь… Ради тебя… Да ты хоть понимаешь…

– Не надо ради меня! Ничего не надо! – В Брендона будто бы вселился бес. – Я ни о чем тебя не просил!

Блондинка в ужасе закрыла рот рукой, будто сдерживая крик. Кауфман накрыл трубку специальным колпачком, туша тлеющий табак. И подвинул сокола, чтобы тот не загораживал ему обзор.

– Кажется, переборщил, – шепнул он. Птица наклонила голову и посмотрела на него.

– Что ты такое говоришь? – наконец справилась с собой женщина.

– Алиса, – обратился Кауфман к блондинке, но та, кажется, ничего не услышала. – Алиса!

– Откуда вы знаете мое имя? – медленно переведя взгляд, спросила она.

– Не важно, важно другое. Брендон пришел сюда, чтобы купить то, что защитит вас. Нет, не перебивайте, хоть раз в жизни послушайте старого мудака! Как понимаете, старый мудак отличается от молодого тем, что сумел дожить до старости, а значит у него есть какие-то зачатки разума. Когда Брендон говорит, что ему от вас ничего не надо, он имеет в виду, что любит вас и хочет, чтобы вы были счастливы. Ничего другого. Но вы все время пытаетесь тащить его, как минуту назад. Вы раз за разом предаете себя, думая, что делаете это во благо сына, но это так не работает. Не тащите его, идите вместе.

– Ты закончил? – ледяным голосом спросила Алиса.

– Да.

– Когда мне понадобится паршивый совет от старого мудака – я сообщу. – Она повернулась к Брендону. – Мы уходим.

– Дай мне пять минут, – серьезно сказал он.

Алиса хотела что-то сказать, но потом просто кивнула и вышла.

– Не расстраивайтесь, – сказал Брендон Кауфману, – и извините.

– За что?

– За мамино поведение. Ей тяжело, понимаете?

– Понимаю.

– Так вы дадите мне что-нибудь, чтобы повзрослеть?

– Тебе не кажется, что защищать нужно не маму от мудаков, а мудаков от мамы?

– Может быть. Но мама одна, а их много.

– Нет, повзрослеть, увы, не выйдет, но кое-что у меня есть.

Кауфман ушел в подсобку. Брендон снова стал рассматривать птицу.

– Вот, – Марк вернулся и поставил на прилавок какой-то кожаный мешочек.

– Мне почему-то показалось, что это не птица, а человек, – зачарованно сказал мальчик.

– Такое бывает. С тебя четырнадцать долларов.

– Как оно работает? – спросил Брендон, глядя на мешочек.

– Ну, ты по-прежнему останешься ребенком, но ментально… Ты станешь старше и мудрее. Это все, что я могу сделать. Более того – эффект временный.

– И на сколько его хватает?

– Там порошок, для одного раза хватает щепотки. Действует полгода. Весь мешочек можно растянуть лет на десять точно.

– Его нужно пить или заваривать?

– Все равно. Можно в еду сыпать.

– А от него может стать плохо?

Марк подумал, что никто и никогда так подробно не интересовался действием чуда, как этот ребенок.

– Ну, разве что от внезапных осознаний, вызванных приливом мудрости.

– А волшебство всегда срабатывает?

– Да.

– Даже тогда, когда ты не знаешь о нем?

– Да, а что?

– Думаю, что это не мне нужно повзрослеть, а маме.

Когда дверь за Брендоном закрылась, Марк посмотрел на птицу. Та отвернулась.

Глава 28

Звякнул колокольчик, щелкнула табличка над дверью. Марк оторвался от газеты и посмотрел на надпись «Тхируванантха»… Остальное не влезло.

В лавку вошел мужчина в джинсах, белой льняной рубашке и с трипундрой на лбу. Кауфман тяжело вздохнул.

– Добрый день, – поздоровался мужчина низким, хорошо поставленным голосом.

– Возможно.

– Мне сказали, что здесь торгуют чудесами.

– Вам не соврали. – Кауфман отгородился от посетителя газетой.

– Мне нужно что-то, что раскроет мое предназначение.

– Раскроет что? – удивленно переспросил Кауфман, отложив газету.

– Мою миссию, – уверенно ответил гость. – Я хочу знать, какая судьба уготована мне Всевышним.

– А вы Ему кто? – поинтересовался Кауфман.

– Кому? – не понял посетитель.

– Всевышнему, – копируя интонацию, пояснил Марк. – Ну, родственник, знакомый или как?

– Никто…

– Ну раз никто, то с чего вы решили, что Он имеет на вас какие-то планы? Или вообще знает, что вы есть?

– Что вы несете? – ужаснулся мужчина.

– Я просто задаю логичные вопросы.

– Вы не думаете, что это может кого-то оскорбить?!

– Даже сам факт моего существования может кого-то оскорбить, что же теперь?

– Он всеведущ, и все во Вселенной подчиняется Его замыслу! – зачем-то ткнув пальцем вверх, сказал посетитель.

– Тогда логично предположить, что ваше незнание тоже часть Его плана. Итак, вы будете что-то покупать или нет?

– Так у вас есть то, что я ищу?

– Предназначение?

– Нет! То, что мне откроет мое предназначение! – Мужчину начало потряхивать.

– Вообще-то есть.

– Отлично! Давайте!

Марк открыл газету и прочитал первые попавшиеся на глаза слова:

– Оказать посильную помощь в устранении последствий наводнения. – Кауфман посмотрел на посетителя. – Достойная цель, поздравляю.

– Да вы просто прочли какую-то чушь из газеты!

– Но это же тоже часть Его замысла, – пожал плечами Марк. – Очевидно, что мне на глаза попалось то, что должно было.

– Прекратите! Есть у вас то, что мне поможет, или нет?!

– Хотите, еще раз попробуем? – Марк тряхнул газетой.

– Хватит с меня! – Мужчина пошел прочь. Кауфман хмыкнул.

Он снова углубился в чтение, когда колокольчик звякнул во второй раз. Марк посмотрел на табличку. Сан-Франциско. В лавку вошла Клара.

– Привет! – как-то слишком весело поздоровалась она. – А чего у тебя так темно? Лампочки перегорели?

– Здравствуй. Нет, я не включаю свет.

– Почему?

– Так надо.

Наступила какая-то странная тишина.

– Как поживаешь? – первой нарушила ее Клара.

– Никак, – ответил Кауфман, с интересом глядя на девушку.

Снова наступила тишина.

– Есть новости? – спросила Клара, глядя в окно.

– Ну, Трамп заявил, что…

– Да при чем тут Трамп? Я про Эзру.

– Ну, какие тут новости, – ответил Кауфман. – Сидит.

– Но суда же не было?

– Точно! – вскинулся Марк. – Пошли, устроим пикет перед зданием Министерства обороны!

– Прекрати. Тебе как будто плевать, что Эзра в тюрьме.

– Нет, но что ты предлагаешь делать? – развел руками Кауфман.

– Ну уж не глумиться.

– Почему? Ему все равно, а мне весело.

Клара помолчала, все так же глядя в окно.

– Ты не думал устроить ему побег? – спросила она, повернувшись.

– Чтобы он навсегда остался в тюрьме? Ну уж нет.

– В каком смысле? – не поняла Клара.

– Если он сбежит, то покинет тюрьму физическую, но вот ментальную – нет. – Марк ткнул себя пальцем в висок. – Он будет просыпаться и засыпать с одной мыслью – может, они здесь? Может, меня нашли? Я даже не знаю, что хуже.

– Я так понимаю, опыт побега из тюрем у тебя был, судя по уверенному тону.

– Нет.

– Тогда о чем ты вообще говоришь? Что за рассуждения, ты же не знаешь, как оно на самом деле!

– Ну, мне и на солнце лететь не надо, чтобы знать, что я сгорю, – пожал плечами Кауфман.

– А если его там пытают?

– В некотором смысле было бы здорово.

– Что ты несешь? – ужаснулась Клара.

– Это облегчит его участь. Виновный, если он таким себя ощущает, хочет наказания больше, чем палач, и свято верит, что это его очищает, освобождает. Хоть и редко отдает себе в этом отчет. Понимаешь?

– Нет! – гневно бросила Клара.

– Это, конечно, ведет к моральному тупику. Якобы, очистившись, виновный получает право на новое преступление. Но облегчает жизнь точно.

– Да откуда ты все это взял? Ты сидел в тюрьме или что?

– Нет, я был с другой стороны решетки.

– Хватит, это даже слушать тошно. – Клара отвернулась.

– Вот поэтому Достоевский не так популярен, как должен бы, – проворчал Кауфман.

– Да плевать мне на твоего Достоевского! – перебила его девушка.

– Успокойся, Достоевский – не просто уважаемый, но более того, мертвый человек, что как бы является квинтэссенцией уважения. Прекрати эти нападки.

– Как мы можем помочь ему? – спросила Клара.

– Достоевскому? Ему не нужна помощь.

– Да прекрати! Эзре!

– Ему тоже.

– Он где-то там, один, а вокруг люди, которые желают ему зла, неужели ты не понимаешь?

– Это ты не понимаешь. Ему никто не желает зла. Его проглотила бездушная машина, которая не может испытывать чувств в принципе. Если Эзра сохранит волю, то машина его так же выплюнет, не сумев переварить. А то, что он один – так и все мы одни.

– Тебя послушать, так сидеть в тюрьме – одно удовольствие!

– Я так не говорил.

– Тогда придумай, как ему помочь!

– Все, что мы можем сделать, приведет к ухудшению ситуации. Помогать надо не Эзре.

– А кому?

– Тебе, видимо. У меня тут сегодня не антикварная лавка, а кабинет Зигмунда, пусть он трижды в гробу перевернется, Фрейда.

– Себе помоги, умник, – фыркнула Клара. – Давай хотя бы…

– Нет, мы не будем с ним связываться, – прервал ее Марк. – Это только причинит ему боль.

– Почему же? Он узнает, что мы тут, ждем, переживаем!

– Я не пойму, тебя беспокоит, что Эзра там или что ты тут?

– Все! Меня беспокоит все! И в первую очередь твои мудрствования!

– Так, мы уже проходили твои истерики. Последнее, что я скажу, – так это то, что сделать Эзру слабым могут только близкие.

– И что делать с этой беспомощностью?

– Ничего, – равнодушно ответил Кауфман. – Мир не крутится вокруг нас, и нужно научиться переживать моменты бессилия.

Клара помолчала, грозно сопя.

– Давай поговорим с ним.

– Это плохая идея.

– Ждать, когда он просветлеет в тюрьме и прилетит сюда в образе духа, – тоже. Пожизненное, Марк! Мы никогда его не увидим!

– И поэтому ты решила ему отомстить? Из-за того, что по его вине ты больше никогда его не увидишь? Все мужики козлы, вот уж точно, – хмыкнул Кауфман.

– Что ты несешь?

– Дело не в нем, Клара. Дело в тебе. Я знаю Эзру, он справится. Но ты – нет. Ты рискуешь сломать его волю.

– Хватит! Дай мне что-нибудь, чтобы я могла с ним поговорить.

Марк долго смотрел на Клару. Потом спросил:

– Что ты вообще собралась ему сказать? «Привет, у нас все здорово, а у тебя?» За три месяца он уже начал терять связь с этим миром, он стал принимать то, что больше его никогда не увидит! Ты хочешь возобновить его страдания?

– Нет, – вздохнула Клара.

– Тогда что?

– То, что не успела сказать.

– Даже не думай.

– А куда теперь это деть?

– Засунь себе в задницу! – не выдержал Марк. – Чтобы не забыть в следующий раз сказать вовремя! Взрослые люди, а ведете себя как школьники!

Клара поиграла желваками. Посмотрела на Кауфмана.

– То есть ты не дашь мне с ним поговорить?

– Нет.

– Ладно. До скорого.

Клара вышла из лавки, Марк покачал головой и вздохнул.

Снова звякнул колокольчик. Кауфман посмотрел на табличку. Тхируванантха… Вошел недавний посетитель в белой рубашке.

– Извините, я тут подумал… – Марк устало потер переносицу. Мужчина продолжал: – Что-то в ваших словах есть. Вы действительно часть Его замысла. И все не случайно. Давайте попробуем еще раз.

– Что попробуем?

– Ну, с газетой. Выберите случайную строчку.

– А прошлого раза было недостаточно? – пробурчал Кауфман.

– Я не был готов. Серьезно, – сказал мужчина, почему-то закрыв глаза. – Теперь я готов слушать. Читайте.

– Поздно.

– Там так написано? – открыл глаза посетитель.

– Нет, это я сказал, но это тоже часть замысла.

Глава 29

Звякнул колокольчик, щелкнула табличка над дверью. Кауфман посмотрел на надпись. Рейкьявик.

В лавку вошел коренастый мужчина с выдающейся бородой: густой, объемной и даже заплетенной в косу внушительных размеров, скрепленную на конце чем-то вроде кольца. Борода настолько доминировала в его образе, что казалось, будто это не он носит бороду, а она разрешает ему себя носить. Второе, что показалось Марку забавным, так это геометрия гостя. Плавной и округлой была только борода, заплетенная в косу, все остальное – руки, ноги, лицо, фигура – было будто бы вырублено из каменной глыбы.

Посетитель осмотрелся, поздоровался, затем снял шерстяную шапку, оказавшись абсолютно лысым.

– Здравствуйте. Это вы Марк?

– Может, и я, – неопределенно покачал головой хозяин лавки, – смотря кто спрашивает.

– Хаукур, – представился гость, – Хаукур Хельгюсон.

Почему-то посетитель счел важным это уточнить.

– Мне что-то должно говорить имя твоей матери? – прямо спросил Марк.

– Это она рассказала мне об этом месте. Я думал, вы вспомните ее или ее мать. Бабушку звали Анна, – пояснил гость, внимательно следя за реакцией Кауфмана.

– Может и помню, – пожал плечами Марк. – Итак, Хаукур, сын Хельги, что же тебе нужно?

– Я хочу знать, кто убил мою мать.

Марк удивленно приподнял брови, а потом вдруг стал ощупывать голову. Гость следил за происходящим и наконец не выдержал.

– Что вы делаете?

– Ты видишь у меня на голове охотничью шляпу? – ответил Кауфман вопросом на вопрос, продолжая растрепывать свои не слишком густые седые волосы.

– Нет, – спокойно проговорил Хаукур.

– Фух! Значит, ее нет. Что, в свою очередь, значит, что я точно не Шерлок Холмс. Хотя, конечно, мой исключительный интеллект мог ввести тебя в заблуждение. Даже я иногда забываюсь.

– Да, мне говорили, что вы странный, – по-прежнему не смутившись, заметил Хаукур.

– Это не я пришел в антикварный магазин, чтобы узнать у его хозяина, кто упокоил мою матушку, – злобно фыркнул Кауфман. – Ты в бакалее стройматериалы не покупаешь?

– Нет.

– В общем, иди в полицию.

– Послушайте, – все так же спокойно продолжал Хаукур, – моя мать сказала, что вы можете помочь тогда, когда надежды нет. Поэтому я тут. Полиция говорит, что это самоубийство, и не хочет продолжать расследование.

– Если у тебя действительно нет надежды, то зачем ты пришел?

– Узнать, кто убил мою мать, – ответил Хаукур.

– Упертый викинг, – кивнул Кауфман, – понимаю.

– Я не упертый.

– Упертый.

– Нет.

– Да ты прямо сейчас уперся!

– Так вы мне поможете? – не изменяя своему спокойствию, спросил Хаукур.

– Ладно, только если честно ответишь на два вопроса, – предложил Кауфман.

– Хорошо, – согласился посетитель.

– Ты называешься сыном Хельги, то есть не по отцу, что в общем-то случается в Исландии, особенно когда отпрыск не хочет иметь связи с отцом. Скажи честно – твой папа какой-нибудь сказочный пещерный тролль? Это от него ты унаследовал такую упертость и непробиваемость?

– Нет, – коротко ответил Хаукур. – Следующий вопрос.

Кауфман с интересом осмотрел посетителя. Тот стоял так уверенно, будто бы врос в пол.

– Допустим, я найду способ узнать, кто убил твою мать, что ты собираешься делать с этой информацией?

– Сначала я узнаю, зачем он это сделал.

– Почему он? Может, это она?

– Или она, – спокойно согласился Хаукур.

– И что потом?

– Пока не знаю.

– Тогда сходи, узнай у кого-нибудь и возвращайся, – махнул рукой Кауфман, раскрывая газету.

– Какая вам разница, что я намерен делать? – спросил Хаукур.

– Я не буду тебе помогать, если ты собираешься мстить, – ответил Кауфман.

Хаукур задумался, поигрывая своей бородой.

– Хорошо, а если я не буду мстить?

– Будешь, – уверенно сказал Кауфман. – Или ты хочешь сказать, что обстоятельства и мотив убийства смогут повлиять на твое решение?

– Да, – серьезно кивнул гость.

– Вот тут мне стало интересно. Что за мотив может оправдать в глазах сына убийство его матери? Что за обстоятельства могут считаться смягчающими? – с нескрываемой иронией спросил Кауфман.

– Состояние аффекта, безвыходная ситуация, – начал перечислять Хаукур, загибая пальцы, – случайность, самозащита, защита близкого человека.

– Символично, – хмыкнул Кауфман, указав на сжатую в кулак руку посетителя. – Я не представляю, как все перечисленное тобой оправдывает убийцу.

– То, что я перечислил, – справедливо.

– Допустим, хотя тут я с тобой не согласен. Вот что мне непонятно: ты хочешь найти убийцу и отомстить или борешься за справедливость?

– Как одно противоречит другому? – не понял Хаукур.

Кауфман некоторое время помолчал, будто бы раздумывая, стоит ли отвечать на вопрос. Посетитель ждал.

– Справедливость подразумевает беспристрастность. Месть – наоборот.

– Хорошо, – пожал плечами Хаукур. – Тогда я хочу справедливости.

– Не верю, – грустно сказал Кауфман.

– Мне?

– Не верю в справедливость, в беспристрастность и тебе.

– Я дам слово, что не буду мстить, если у убийцы не было злого умысла.

– Во-первых, до чужих умыслов тебе никогда не добраться, ты и в своих-то путаешься. А во‐вторых – почему я должен верить твоему слову? – спросил Марк.

– Потому что так делают мужчины. Дают слово, держат слово и верят в слово. На этом держится мир.

– Верят каждому слову не мужчины, а идиоты, – произнес Кауфман. – Мужчины думают о последствиях своего доверия.

– Я никогда не нарушал данного мной слова, – приподняв подбородок, заявил Хаукур.

– Очень рад за тебя, но это не меняет моего решения. Ты тут вообще ни при чем.

– Как это ни при чем? Есть разница – довериться такому надежному человеку, как я, – он указал себе на грудь большим пальцем, – или проходимцу?

– Никакой, – отмахнулся Кауфман.

– Не понимаю. – На лице Хаукура впервые проступило удивление.

– Что тут непонятного? Какая мне разница, кто меня обманет? Думаешь, если это сделает уважаемый и надежный человек, то эта мысль меня будет греть и радовать? Мол, сам Хаукур меня обманул! Эксклюзив!

– Это паранойя, вы так никому никогда не сможете доверять, – покачал головой посетитель.

– Ну почему? Себе могу.

– Это и есть паранойя, – то ли в шутку, то ли серьезно сказал гость.

– Зря ты иронизируешь. Если тебе что-то непонятно – это не значит, что это не работает.

– И как же это работает?

– Ты никогда не угадаешь, что за человек перед тобой, обманет он тебя или нет. Это невозможно. Но ты всегда можешь рассчитывать на себя, – cказал Марк и посмотрел на Хаукура. Тот внимательно слушал. – Предположим, что ты меня обманешь. Такое вполне возможно. Тогда вопрос в том, переживу ли я это? Справлюсь ли с последствиями? Если да, то я готов рискнуть. Как видишь, ты тут ни при чем.

– То есть вы не верите, что справитесь с результатами моего обмана, – рассуждал Хаукур. – То есть боитесь, что я, узнав имя убийцы, отомщу ему, несмотря ни на что.

– Именно, – зевнул Кауфман.

– Но что вам за дело до убийцы? – Хаукур пристально смотрел на Марка. – Звучит так, будто вы знаете, кто он, и не хотите, чтобы он пострадал.

– Не строй слишком сложных теорий, – сказал Марк. – Во-первых, я не хочу быть соучастником преступления. Во-вторых, я не знаю, кто убийца, а значит, им может оказаться кто угодно. Даже кто-то из моих друзей.

– Среди ваших друзей много убийц?

– Думаю, что нет. И предпочту думать так дальше.

– Это глупо. Нельзя закрывать глаза на правду.

– Правда – это не рыбий жир. Она не всем одинаково полезна, – махнул рукой Кауфман. – Особенно если ты не готов узнать правду.

– Это все слова, – пожал плечами Хаукур. – Я понял, что вы мне не верите. Что мне нужно сделать, чтобы вы мне помогли?

Кауфман задумался, покрутил в руках карандаш. Посетитель по-прежнему оставался на месте. За все время разговора он даже не переступал с ноги на ногу.

– Я помогу тебе, – произнес наконец Кауфман, – но при одном условии.

– Каком?

– Ты отдашь мне браслет своей бабки.

– Я не буду спрашивать, откуда вы знаете про браслет, но уточню – что изменилось? С чего вдруг вы поверили мне?

– Я тебе по-прежнему не верю. Но кое-что изменилось.

– Что?

– О, скоро поймешь.

Хаукур задумался. Снова провел рукой по бороде, потом кивнул.

– Хорошо, по рукам.

– Жди тут. – Кауфман встал с кресла и пошел в глубь лавки.

– А лекция про доверие, справедливость и правду была нужна для того, чтобы набить цену?

– Увидишь, – донесся голос Кауфмана из-за стеллажей.

Марка не было долго. Но в конце концов он вернулся и положил на стойку перфорированную металлическую пластину, с двух сторон прикрепленную к стальной раме.

– Что это? – подойдя к стойке, спросил Хаукур.

– Тауматроп, хоть и не совсем стандартный, – сказал Марк, но, наткнувшись на непонимающий взгляд, пояснил: – Смотри. Берешься за ручку, крепко держишь. Потом другой рукой резко дергаешь пластину. Она будет вращаться вокруг своей оси. Во время вращения из этих дырочек сложится имя убийцы. Ах да, чуть не забыл, думай о матери.

– Хорошо. – Хаукур протянул руку, но Марк его остановил.

– Ты уверен?

– Абсолютно.

– Ладно. – Кауфман сел на кресло и стал наблюдать.

Хаукур взял тауматроп и дернул пластину. Та закрутилась с ужасающей скоростью. Марк даже засомневался, не сломает ли ее этот отпрыск тролля. Хаукур тем временем вглядывался в открывавшиеся ему одному буквы. Медленно что-то говорил одними губами. Наконец вращение замедлилось.

Хаукур молча положил тауматроп на прилавок, достал из кармана браслет и протянул Кауфману.

– Ты был прав, я не был к такому готов.

Марк ничего не сказал. Он взял браслет и проводил взглядом хмурого Хаукура, неторопливо идущего к выходу.

– Ты же говорил, что мужчины должны верить слову, иначе мир рухнет.

– Я и сейчас так считаю. – Хаукур остановился и оглянулся.

– Тогда почему сразу не поверил полиции?

Хаукур задумчиво пожал плечами.

Глава 30

Звякнул колокольчик, щелкнула табличка над дверью. Марк отложил газету и посмотрел на надпись. Лейпциг.

В лавку вошла курносая девочка в синем платье и босоножках. Она осмотрелась, почему-то с открытым ртом, и остановила взгляд на Кауфмане.

– Чем могу помочь? – спросил Марк.

Девочка прищурилась и, высунув язык от усердия, сосредоточенно рассматривала хозяина лавки.

– Это вы Кауфман, – уверенно заявила она.

– Смотря кто спрашивает, – ухмыльнулся Марк.

– Кому надо, тот и спрашивает, – передразнила девчушка. Кауфман улыбнулся:

– И кому же оно надо?

– Меня зовут Моника, а вы мой прапра… – Девочка запнулась, пытаясь посчитать количество «пра» на пальцах.

– Ты ошиблась, – покачал головой Марк. – Посмотри на меня, я же не настолько…

– У меня есть фото! – Девочка протянула старую черно-белую фотокарточку.

Кауфман посмотрел на Монику несколько секунд, потом протянул руку и взял маленькую картонку.

На фотографии был запечатлен Кауфман с миловидной блондинкой. Хотя качество оставляло желать лучшего, лицо было видно отчетливо.

– Ты ошиблась, – повторил Кауфман. – Это не я.

– Я знаю, что это вы, – серьезно сказала девочка.

– Нет, просто этот мужчина на фото очень похож на меня.

– И кисет, расшитый бисером, у него тоже похож? – ехидно поинтересовалась Моника. – Его сшила вам прапра.

– Знакомые интонации… – пробурчал Марк. – Что тебе нужно?

– Прапра сказала мне, что вы негодяй. Это правда? – серьезно спросила девочка.

– Ну, с ее точки зрения – да.

– А на самом деле? – допытывалась Моника.

– А на самом деле мы с тобой даже не родственники, – хмыкнул Марк.

– Вы негодяй или нет? – Девочка впилась глазами в Кауфмана.

– Ну точно, знакомый взгляд… Нет, я не негодяй.

– Тогда почему вы бросили прапра? – Девочка суровела с каждым вопросом, обретая черты какой-то нибелунгской воительницы.

– Это сложно объяснить, – вздохнул Марк.

– Я подожду.

Кауфман задумался, подбирая выражения.

– Я ушел потому, что не хотел воевать.

– Вы трус? – серьезно спросила девочка. – Мужчины не должны прятаться от войны.

– Мужчины вообще ничего и никому не должны. Как, впрочем, и женщины, – заметил Марк.

– Вы трус? – повторила вопрос Моника.

Марк задумался, посмотрел на девчушку, в которой действительно угадывалась ее прародительница.

– Не в этом дело.

– Да или нет?

– Мир не делится на черное и белое, Моника, – скривился Кауфман.

– Так говорят, когда хотят запутать. Вы мужчина, ваш долг – защищать и служить. Почему вы не пошли на войну?

– А почему я, собственно, должен был пойти? – ответил Марк вопросом на вопрос.

– Потому что это долг любого мужчины.

– Убивать? – слово вырвалось до того, как Марк его осознал.

– Если потребуется, – не моргнув глазом кивнула Моника.

– Долг, говоришь. Кому же я так задолжал?

– Родине, – с интонацией своей прародительницы сообщила девочка.

– Да за что? Я у нее ничего не брал.

– Вы родились тут и, значит, должны любить свою родину!

– А как связаны долг и любовь?

– Долг – это проявление чувства любви и благодарности, – уверенно, будто заученно, выдала девочка.

– Это тебе твоя прапра сказала?

– Да!

– Ну, в общем, она сказала полную чушь. Возможно – это маразм, – пожал плечами Кауфман.

– Настоящий мужчина никогда не скажет так о даме, – заметила Моника.

– Видимо, я не настоящий. А еще, как мы выяснили, негодяй и трус. На сегодня допрос окончен?

Моника задумчиво посмотрела на Кауфмана, пытаясь понять, он действительно сознался во всех вышеперечисленных грехах или просто хочет отделаться от нее.

– Почему прапра влюбилась в вас? – все так же серьезно спросила девочка.

– Может, это надо у нее спросить? – усмехнулся Марк.

– Она не говорит, я спрашивала.

– Ну да, она такая же пробивная, как ты, только у нее опыта лет на девяносто больше, – улыбнулся Марк. – Особо не допросишь.

– Почему прапра в вас влюбилась? – повторила Моника. – Вы же негодяй, трус и даже не джентльмен.

– Может быть, именно поэтому. Девушки любят плохих парней, – хихикнул Марк.

– Отвечайте серьезно.

– Да-да, понимаю, орднунг. У любви нет причин, поэтому нет ответа на твой вопрос.

– Это неправда. Меня любят за то, что я послушная, умная и дисциплинированная, – уверенно сказала Моника.

– Очевидно, ты не всегда была такой. Думаю, что, когда ты родилась, ты больше походила на филе, чем на гордость нации. Хотя, конечно, допускаю, что именно ты появилась на свет, маршируя…

Девочка задумалась. Потом махнула рукой.

– Итак, прапра любила вас без причины, даже несмотря на то, что вы трус и негодяй. – Девочка будто протокол составляла.

– Клянусь, меня никто так не полоскал за последние лет восемьдесят.

Моника пропустила это мимо ушей.

– Сделайте ее снова молодой, – вдруг попросила девочка.

– Зачем? – удивился Марк.

– Чтобы она могла прийти сюда убедиться, что вы негодяй, трус и даже не красавец.

– А это-то мне зачем делать? – еще больше удивился Кауфман.

– Чтобы она вас разлюбила, – серьезно сказала Моника.

Марк смотрел на девочку, та угрюмо смотрела на него.

– Я не могу сделать твою прапра молодой, – развел руками Кауфман.

– Можете. Она сказала мне, что вы волшебник.

– Но это не значит, что я могу все, к сожалению.

– Даже волшебник из вас никудышный, – вздохнула Моника. – Но она все равно вас любит.

– А почему тебя это так беспокоит? – поинтересовался Марк.

– Потому, что она любит вас больше, чем меня, хотя я больше заслужила ее любовь! Вы трус, негодяй, хам и никудышный волшебник, а я умная, дисциплинированная и воспитанная!

Кауфман наконец понял, для чего нужен был допрос. Он покрутил в руке карандаш, подумал.

– Почему ты думаешь, что твоя прапра любит меня больше, чем тебя? – рисуя на газете треугольники, спросил Марк.

– Потому что она все время о вас говорит. Постоянно!

– Все немножко сложнее, чем тебе кажется, Моника.

– Нет тут ничего сложного! Сделайте так, чтобы она вас не любила! Вам все равно, а мне это нужно! – топнула ногой девочка.

– Я бы с удовольствием сделал так, чтобы твоя прапра меня вообще забыла, если бы мог. – Треугольники получались неровными и убогими. Марк отложил карандаш.

– Вы совсем никудышный волшебник, – сокрушенно покачала головой Моника. – Хоть что-то вы можете сделать?

– Могу поговорить с тобой, – пожал плечами Кауфман.

– Спасибо, с прапра вы уже поговорили в свое время, – отмахнулась Моника, – до сих пор забыть не может.

Кауфман улыбнулся и задумался. Моника, растерявшая весь свой пыл, как-то неловко мялась у прилавка.

– А почему ты просишь меня сделать так, чтобы твоя прапра разлюбила меня, а не полюбила тебя сильнее? – Кауфман откинулся в кресле и посмотрел в потолок на выключенный светильник.

– Потому что вы недостойны ее любви, – ответила Моника. – Она не понимает, какой вы на самом деле. Ей кажется, что вы хороший человек. Она, конечно, злится на вас за то, что вы ушли, но все равно любит.

– Таким она меня и запомнила. Не успела разочароваться. В некотором смысле ты права – твоя прапра не знает, какой я на самом деле, она любит не меня, а то, каким она меня придумала.

– От этого никому не легче, – посетовала Моника.

– Нет, пойми. Она любит того, кого придумала. А придумать можно что угодно, понимаешь?

– Я не ребенок, я все понимаю, – вздернула нос девочка.

– Очевидно, нет. Спрошу прямо – ты готова лишить ее такого воспоминания? Отнять у нее историю любви, в которой все выдумано? Все идеально и прекрасно.

– Не все идеально, – заметила девочка. – Вы ее бросили, одну, беременную, вы негодяй.

– Это тоже часть истории. Просто история стала немножко трагичной. Это же только лучше для хорошей истории. – Марк как-то криво улыбнулся.

– Может быть, – неуверенно протянула Моника.

– И ты пытаешься отнять у нее это? Ты соревнуешься с фантазией твоей прапра. Понимаешь? Ты никогда не будешь лучше, чем фантазия. У тебя нет шансов, ведь ты не выдуманная.

– Что-то мне не стало легче, – вздохнула Моника.

– Нет, остановись, осознай, что я сказал.

Настала тишина. Моника сделала серьезное лицо, очевидно, именно так в ее понимании выглядел процесс осознания.

– Вернемся к вопросу, – усмехнулся Кауфман. – Ты готова лишить ее такой истории? Такой любви?

– Зачем нужна любовь, если она не взаимна? Вы явно ее не любите, – надулась Моника.

– Но в истории-то люблю, – возразил Марк. – Итак, да или нет? Орднунг.

– Нет, – буркнула Моника.

– Хорошо. Тогда перейдем к твоему вопросу. Ты спросила, зачем нужна любовь, если она не взаимна? – уточнил Кауфман.

– Да.

– А зачем она вообще нужна? – Марк посмотрел на девочку. Та, очевидно растерялась, видимо, прапра не успела вбить в ее голову ответ на такой вопрос.

– Ну… Это хорошо. Так должно быть.

– Чего хорошего? Сплошное разочарование, – ухмыльнулся Марк.

– Ну не знаю. Любовь должна быть…

– Ну и зачем? – не отставал Марк.

– Да не знаю! Хватит из меня дуру делать, – буркнула девочка.

– Пойдем по-другому. Прапра тебя любит?

– Да, но меньше, чем вас. Ну, то есть не вас, а историю про вас.

– Отлично. И что? – хихикнул Марк.

– Что – что?

– Что тебе с этого? – пояснил Кауфман.

– Ну, мне приятно, – неопределенно пояснила Моника.

– Но недостаточно приятно, да?

– Почему же?

– Ведь ты же заслуживаешь большего, не так ли?

– Да! – тут же заявила девочка.

– А как ты поймешь, что она любит тебя уже достаточно?

– Не знаю… Перестанет говорить о вас.

– И что тогда?

– Ну все. Тогда будет хорошо, – неуверенно сказала Моника.

– Тебе никогда не будет достаточно. Чем больше тебя будут любить, тем больше ты будешь требовать. Но чем больше ты будешь требовать – тем меньше тебя будут любить. Это черная дыра, в глубине которой только боль.

Моника, раскрыв рот и вытаращив глаза, слушала. Кауфман мотнул головой, приходя в себя, осознавая, что снова переборщил.

– Итак, зачем нужна любовь? – менторским тоном спросил Кауфман.

– Уже не знаю.

– Ну, это тоже результат. Любовь нужна, чтобы любить, не находишь этот ответ простым и логичным?

– Нет, – ответила Моника.

– Ты любишь прапра?

– Да.

– Тебе нравится это чувство?

– Да.

– Вот и все. В этом вся суть. Это чувство дает силы. Причем в случае с твоей прапра – силы жить. – Марк посмотрел на Монику. Та не просто нахмурилась, а буквально скукожилась.

– Но ведь хочется, чтобы и она меня любила.

– Это тупик, я уже говорил. Ты можешь только любить. В этом вся ценность. Только так можно получить удовлетворение.

– Ладно, я верю, – сдалась девочка. То ли действительно приняв новую точку зрения, то ли просто устав сопротивляться. Так или иначе, она перестала быть похожей на старый сморщенный башмак.

– Теперь понимаешь, что ты хочешь у нее отнять?

– Да, – неохотно признала Моника. И вдруг добавила: – Вы не обижайтесь.

– На что? – теперь нахмурился Марк.

– Ну, на то, что я наговорила. Я просто… Ну, это, чтобы вас не любить и чтобы прапра не любила, – потупилась Моника.

– Ничего страшного, я понимаю.

– Вообще-то вы хороший. Кажется, вы теперь тоже мой прапра, – улыбнулась девочка.

– Увы, но это не так. Мы не родственники.

– Но вы же на том фото, у вас кисет, который сшила прапра!

– Это не значит, что мы родственники, – повторил Марк.

– Но она говорила, что родила после того, как вы ушли! – напирала Моника.

– Я же говорю, она все выдумала.

– Да почему?! – топнула ногой девочка. – Она не врет! Прабабушка родилась в тридцать девятом году! Если я все правильно поняла, то это случилось через восемь месяцев после того, как вы ушли!

– Возможно, – согласился Кауфман.

– Тогда вы мой прапра!

– Нет.

– Да почему?! – злилась Моника.

– Я не могу иметь детей, – пожал плечами Марк.

Глава 31

Звякнул колокольчик, щелкнула табличка над дверью. Марк оторвался от газеты и посмотрел на надпись. Констанца.

В лавку вошла Клара, одетая в полувоенную форму цвета хаки и высокие берцы. Она подслеповато сощурилась и осмотрелась.

– В царстве мрака без перемен. Ты забыл, как пользоваться выключателем?

– Нет, – удивленно, задумчивым тоном ответил Марк.

– Ну так включи свет.

– Нет, – все так же задумчиво повторил Марк.

– Тогда хотя бы объясни, почему ты сидишь в темноте. – Клара подошла к прилавку и положила на него рюкзак.

– Это странно, но я не знаю, – протянул Кауфман.

– Твое безумие прогрессирует. Раз уж ты все равно не знаешь, зачем сидишь без света, то не имеет ли смысл его включить?

– Нет, – теперь уже уверенно отрубил Кауфман. – Ты не поняла главного. Я вдруг осознал, что почти два года намеренно не включаю свет в лавке, но не помню почему.

– Ты серьезно? – удивилась Клара.

– Абсолютно. И я не намерен зажигать свет до того, как не пойму. Кажется, что это важно. – Кауфман озадаченно посмотрел на люстру и нахмурился.

– Каждый сходит с ума на свой манер. Я кое-что принесла. – Клара достала из рюкзака сверток и стала его разворачивать. Кауфман продолжал смотреть на люстру.

– Я даже помню точную дату, когда перестал включать свет, но не могу вспомнить зачем.

– По-моему, ты придаешь этому слишком большое значение. Посмотри-ка, – Клара положила на прилавок деревянный кубик, выкрашенный в красный цвет.

– И что это? – рассматривая куб поверх очков, спросил Марк.

– Если честно, то я надеялась, что ты не спросишь. Понятия не имею, – вздохнула девушка и оперлась на прилавок. – Точнее, я не понимаю всех его свойств. Мне известно только то, что он меняет цвет и температуру.

– В каких условиях? – Кауфман ткнул кубик карандашом, тот никак не отреагировал.

– Не знаю.

– То есть ты хочешь, чтобы я что-то купил, но даже не говоришь, что это? – хмыкнул Марк.

– Именно поэтому я продаю его со скидкой в пятьдесят процентов, – хихикнула девушка.

– Пятьдесят процентов от чего?

– От полной стоимости, – снова хихикнула Клара.

– Монополия на бессмысленные ответы в этой лавке принадлежит мне, – пробурчал Кауфман.

Звякнул колокольчик, щелкнула табличка над дверью. Клара и Марк посмотрели на надпись. Нью-Йорк. Дверь дернулась, но не открылась. Потом еще раз. В конце концов на нее обрушился целый град ударов с другой стороны.

– Кто-то очень хочет попасть внутрь, – заметила Клара.

– И сделать больно тому, кто находится внутри, судя по тому, что дверь его не пускает. Ты кому-нибудь наступала на хвост в последнее время?

– Думаю, что это к тебе, – сказала Клара, прислушиваясь к стуку. – Такую ярость умеешь вызывать только ты.

– Ладно, будь добра, открой дверь, – попросил Кауфман.

Клара подошла к двери и вдруг замерла. Растерянно посмотрела на Марка.

– Что случилось? – насторожился Кауфман.

– Не знаю, просто такое ощущение, что это уже было, – неуверенно сказала девушка.

– Дежавю, – махнул рукой Марк.

– Нет. Это было, но не с тобой. Я помню, как в лавку кто-то ломился, как я открывала дверь, но на твоем месте сидел кто-то другой.

Марк задумчиво пожевал губами и снова посмотрел на люстру.

– Ладно, открывай, не то наш упорный гость сотрет руки по самые локти.

Клара взялась за ручку и потянула на себя. В лавку ввалился, едва не упав, коротко стриженный мужчина в спортивном костюме. Он пошатнулся, но сохранил равновесие, подслеповато прищурился и огляделся. Едва увидев Марка, мужчина достал из кармана револьвер и навел его на хозяина лавки.

– Руки вверх! – буквально рыкнул посетитель.

Кауфман даже не пошевелился.

– Не то что? – спросил он спокойно.

– Не то я тебя пристрелю! – тряся револьвером, рявкнул гость. – Дамочка, быстро в тот угол и не отсвечивай!

Клара посмотрела на Кауфмана. Тот кивнул. Только тогда она отошла в указанном направлении. Конечно, это видел и мужчина в спортивном костюме.

– Руки вверх, я сказал!

– Иначе вы меня пристрелите, я знаю. Второй раз подобные угрозы звучат довольно глупо, – пожал плечами Кауфман.

– Еще слово – и… – Мужчина заскрипел зубами от злости.

– В третий раз это даже смешно, надеюсь, вы это понимаете.

Мужчина скривился и стал похож на оскаленного бешеного пса. Он прицелился прямо в лоб Кауфману, собираясь дернуть спусковой крючок. В этот миг в его руку врезался тяжелый поднос, брошенный Кларой. Грянул выстрел, и почти одновременно раздался звук тяжелого удара. Посетитель, сбитый сокрушительным ударом ноги, рухнул на пол.

– Ты нормальный?! – рявкнула Клара Марку.

– Честно говоря, я не думал, что он выстрелит, – удивленно сказал Кауфман, оглядываясь на дыру, оставленную пулей. Та прошла буквально в десяти сантиметрах от его головы. – Он жив?

– Да, – буркнула Клара, наклонившись над гостем и подбирая револьвер. Девушка ловко откинула барабан: – Два патрона, один тебе, другой ему, судя по всему.

– Какой решительный и самоуверенный молодой человек, – удивленно покачал головой Марк.

– А ты старый придурок. Он тебя чуть не убил! – продолжала злиться Клара.

– Это было бы весьма любезно с его стороны, – заметил Кауфман. – Можешь привести его в чувство?

– Попробую, – ответила девушка.

Она возилась минут пять; наконец поверженный гость открыл глаза и обвел помещение мутным взглядом.

– Итак, что вы хотели донести миру этим сомнительным перформансом? – выглянув из-за стойки, спросил Марк.

Мужчина тут же собрался и стал шарить по полу рукой.

– Револьвер у меня. Дернешься – сломаю не только челюсть, но и руки, – холодно бросила Клара.

– Ыывм, – попытался что-то сказать посетитель, но не смог. Схватился за челюсть и выпучил глаза.

– Это затрудняет дело, – вздохнул Марк. – Я буду задавать вопросы, а вы кивать. Идет?

Бедолага нахмурился и сокрушенно кивнул.

– Отлично. Вас зовут Джо? – спросил Кауфман.

Мужчина отрицательно мотнул головой.

– Итак, Джо. – Мужчина удивленно и даже протестующе округлил глаза, но Марк продолжал: – Ты хотел меня пристрелить. Можешь не кивать, это я и так понял. Тобой двигала месть?

Нареченный Джо кивнул.

– Хмм… Я сделал тебе что-то плохое?

Джо кивнул, потом помотал головой, потом пожал плечами.

– То есть сделал, но не тебе? – предположил Кауфман.

Джо кивнул, надув ноздри.

– Предположу, что я продал кому-то из твоих близких что-то такое, что кардинально изменило их или твою жизнь.

Джо снова кивнул.

– И поэтому ты решил пристрелить единственного человека, который может хоть как-то исправить твою ситуацию. Логично же. Ладно, Джо, у меня больше нет вопросов. – Марк вдруг взял газету и принялся читать. Повисла тишина. – Клара, будь добра, повесь его на заднем дворе.

– Что? – не поняла девушка. – Повесить?

Джо застыл в ужасе.

– Шучу, конечно. У меня нет заднего двора. Пристрели.

Джо замычал. Потом схватился за челюсть, собрался с силами и выдал.

– Извините, – получилось что-то вроде «ызыныты».

– Что? Не понял? – Кауфман театрально приложил руку к уху.

– Ызыныты! – повторил Джо.

– А! Извинить! А кого? – не унимался Марк.

– Ызыныты мына! Памагыте мне! – со слезами на глазах, но довольно четко выдавил из себя Джо.

– Хмм. Ну почему бы и нет? Не вижу никаких причин отказать, кроме покушения на убийство, – фыркнул Марк.

– Умалау. – Джо начал подниматься с пола, чтобы встать на колени.

– Не надо, – остановил его Кауфман. Выдвинул ящичек под прилавком, достал оттуда исписанный рунами булыжник и кинул посетителю. Тот ловко поймал его одной рукой. – Пока вы держите камень в руке, вы не будете чувствовать боли и челюсть будет работать. Но как только отпустите, испытаете все, что накопилось, в двойном размере. Выбирайте слова мудро. Чем я могу помочь?

Джо открыл было рот, но тут же его закрыл. Марк уважительно кивнул. Посетитель подумал, потом сказал.

– Верните мне Веронику.

– Куда и откуда? – уточнил Кауфман. Джо нахмурился, не понимая вопроса.

– Она купила у вас браслет и ушла от меня.

– Вы, вероятно, любите боль, если позволяете себе отвечать невпопад. Еще раз повторяю, будет очень больно. – Кауфман посмотрел на часы и что-то написал на газете. – Вы просите меня вернуть ее, я естественно спрашиваю, откуда и куда. И речь тут не об адресе или условиях быта. Речь о пространстве. Понимаете?

Джо молча помотал головой. Марк вздохнул. Задумался.

– Давайте так. Я помню, о ком вы говорите. Вероника купила плащ бродяги. Этот плащ делает человека почти свободным от привязанностей. В некотором смысле делает его свободным. Она вас любит, но не привязана к вам. Как понимаете, старые связи разорваны. Страх, манипуляции и прочее – больше не работают. Теперь она вернется к вам только в том случае, если пространство, которое вы предлагаете, ее привлечет. То ли это место, где она будет чувствовать себя свободной, любимой, сможет проявлять разные свои стороны? Это место лучше, чем то, где она сейчас?

Джо задумался. Встал-таки с пола и подошел к окну. Посмотрел на улицу.

– Сейчас она в кругосветном путешествии. Я хочу, чтобы она вернулась, – наконец произнес он.

– Вернулась куда? – повторил Марк. – Не тяните время, у любого человека есть предел боли, которую он может пережить.

– Я не знаю, – пожал плечами Джо, не оборачиваясь, – никуда.

– Ну и кто я, по-вашему? Мерлин? Как я верну человека из мечты в никуда? – хмыкнул Кауфман.

– Вы же смогли вытащить ее из ниоткуда, – сказал Джо, но пожалел о впустую потраченных словах. – Она правда меня любит?

– Да. Но, к счастью, больше не привязана к вам, – кивнул Кауфман. – Давайте будем честны. Никуда – это лестное определение для того болота, в которое вы ее приглашаете.

Джо помолчал, потом кивнул.

– Что мне делать? Как вернуть ее?

– Никак. Она уже вне вашего пространства, вне зоны влияния, если угодно, – ответил Марк. – У вас осталось примерно сорок секунд, потом разжать руку и отпустить камень будет самоубийственно глупо.

– Я же старался, ради нее. Да, не все получалось. Но я старался.

– Очевидно, это плохая стратегия, судя по результату, – заметил Марк.

– Что я делал не так? – спросил Джо.

– Очевидно, все, – развел руками Кауфман.

– Боже, да что ты за бедный Йорик! – всплеснула руками Клара. – Сраная трагедия импотента!

Марк и Джо удивленно посмотрели на девушку. Та скрестила руки на груди.

– Можете считать, что это маркер, демонстрирующий вам, каково находиться рядом с вами, – ухмыльнулся Кауфман. – Хоть и грубый. У вас меньше двадцати секунд.

– Значит, хотя бы двадцать секунд поживу для себя, – пробормотал Джо и уставился в окно.

– Клара, сломай этому Пьеро еще что-нибудь.

Девушка шагнула вперед. Джо отшатнулся, хотя секунду назад его лицо являло собой средоточие решительности и покорности судьбе.

– Давай по-простому, – глянув на часы, сказал Кауфман, – между нами мужчинами. Ты вообще собираешься что-то делать, чтобы вернуть свою бабу?

Джо поморщился.

– Я пытался!

– И что же ты делал? – поинтересовался Марк.

– Цветы, свидания, подарки…

– Это все она может купить.

– Но… Но я…

– Ты? Да кто ты? Ты вообще есть без нее? Что ты любишь? Чем ты живешь? Что интересного в твоей жизни, чтобы она ею заинтересовалась? Твоя жизнь даже тебе неинтересна! Ты не мужчина, ты курьер, который таскает кофе в постель и букеты. Это, конечно, неплохо, но что есть в тебе кроме этого?

– Не понимаю… – нахмурился Джо.

– Вот именно. Ты не Веронику потерял, ты жизнь свою потерял. Куда я должен ее вернуть, кому? Джо, тебя не существует. За всеми этими красивыми жестами из женских романов нет вообще ничего. Тебе не ее надо возвращать, а себя. – Марк глянул на часы. Покачал головой.

– Я не понимаю, как это поможет…

– И уже вряд ли поймешь. У тебя есть только один способ ее вернуть. Сделать свою жизнь такой, чтобы она была наполненной и без Вероники. Вот и все.

– Тогда зачем мне вообще ее возвращать? – удивился Джо.

– А это ответ на вопрос, любишь ли ты ее на самом деле, – произнес Марк. – Пока это похоже на попытку присосаться к чужому счастью.

Молодой человек удивленно смотрел на Кауфмана.

– Я превратил ее жизнь в кошмар, – вдруг сказал он.

– Не без этого, – согласился Марк. – Благо она смогла вырваться. Время, как понимаешь, вышло. Я не уверен, что ты выживешь, если разожмешь кулак. И не могу допустить, чтобы ты тут скончался от болевого шока. Вали отсюда вместе с камнем.

– Мне что, держать его в ладони всю жизнь? – Джо удивленно посмотрел на Кауфмана.

– Именно. И не говори, что я не предупреждал. В общем, тебе решать, какой будет эта жизнь. Но я бы на твоем месте за нее держался. Смерть будет очень болезненной.

– Вы серьезно? – Джо будто бы только что понял, во что вляпался.

– А ты не из умных, – заметил Марк.

– Мне что, примотать его скотчем к руке? – ужаснулся Джо.

– Да мне все равно. Главное – не помри в моей лавке. С тебя сорок баксов.

– Сорок баксов? – не понял посетитель.

– За камень, – пояснил Марк. – Это магазин, а не Красный Крест.

– Я хотел заняться скалолазанием, – невпопад сказал Джо. – Как же мне…

– Раком, – выпалила Клара. – Плати и проваливай.

Джо сунул левую руку в карман, достал оттуда несколько мятых купюр и положил их на стойку. Посмотрел на Марка, потом на Клару и, не прощаясь, вышел.

– Интересно, долго он протянет? – спросила Клара, когда он вышел.

– Лет сорок, думаю, точно, – прикинул Марк.

– Почему?

– Ну, он молодой вроде, – пожал плечами Марк.

– Я про камень. Как скоро он его отпустит?

– Не важно. Я его обманул. Ничего не произойдет. Просто вернется боль от сломанной челюсти.

– Зачем? – удивилась Клара.

– Я не придумал лучшего способа вернуть его фокус внимания к своей жизни. Теперь он будет думать в первую очередь о ней, а не о Веронике. А когда разожмет руку, еще и поймет, что то, что казалось центром Вселенной, на самом деле им не является, – усмехнулся Кауфман.

– Целитель душевных травм из тебя весьма паршивый, – покачала головой Клара.

– Ага. Здорово, что я продавец всяких волшебных штук, а не психотерапевт.

Глава 32

Тяжелая дверь лязгнула металлом. Эзра потер шею, потом сел поудобнее и закрыл глаза. Отрешенно подумал, что у него болят запястья.

Лязгнула другая дверь, на этот раз спереди. Эзра не пошевелился и не открыл глаз. Он слышал, как посетитель кладет на стол какие-то папки, потом усаживается на стул.

– У вас что, такой плотный график, что единственное место, где вы можете помедитировать – это комната для посещений?

Эзра не ответил, но узнал голос и открыл глаза. Перед ним сидела женщина с острыми скулами и туго стянутыми на затылке волосами. Но в этот раз не в мотоциклетной куртке.

– Я ваш адвокат, – пояснила она.

Эзра иронично улыбнулся, по-прежнему храня молчание.

– Меня попросил помочь вам кардинал Тровато.

– Должен… – Эзра не узнал свой собственный голос. Прокашлялся. – Должен признаться, что, когда он говорил, что будет молиться за меня, я почему-то подумал, что его мольбы достигнут совсем других ушей.

– Не все ли равно, в чьи уши молиться? – пожала плечами женщина. – Главное, чтобы это сработало. У нас всего час, я бы не стала тратить время на болтовню.

Эзра вздохнул, задумчиво посмотрел на нее.

– Что делать, если меня не устраивает мой адвокат?

– Другого у вас не будет. Если хотите отказаться – не тратьте мое время, скажите об этом сразу. Но если кто-то и может вытащить вас из тюрьмы, то это я.

Эзра снова ухмыльнулся.

– Хорошо, но я вам не верю.

– Я уязвлена до глубины души, – равнодушно сказала женщина.

– Как вас зовут?

– Ида.

– Чем вы можете меня порадовать? – хмыкнул Эзра.

– Все по порядку. Сначала мне надо знать, чтó вы им сказали.

– Ничего, – ответил Эзра. Ида оценивающе посмотрела на него, потом кивнула.

– В прямом смысле?

– Да.

– Это хорошо. Тогда перейдем к следующему пункту. Вас содержат тут как подозреваемого в терроризме, но так и не предъявили никаких обвинений, так?

– Да.

– В текущем режиме вас могут продержать тут всю жизнь. Это нормально. Если хотите выйти, вам нужно признать вину.

Эзра хмыкнул, потянулся и посмотрел на Иду. Но понял, что та не шутит.

– Это я мог и без адвоката сделать.

– Я не про чертежи.

– А про что?

– Я правильно понимаю, что чертежи уничтожены? – уточнила Ида.

– Нас могут подслушивать, – напомнил Эзра.

– Очень на это надеюсь. Они никогда не смогут легализовать такие сведения.

– Чертежи уничтожены.

– Есть копии?

– Нет.

– Есть кто-то кроме вас, кто их видел?

– Да, – кивнул Эзра, начиная понимать, что происходит.

– Этот человек понимает, что он видел? Он специалист?

– Он, несомненно, специалист, но я не уверен, что он видел чертежи в полном объеме.

– Значит, не существует никаких доказательств, что они вообще были, – сказала Ида.

– Я же сказал, есть свидетель.

– Ненадежный, – пожала плечами девушка. – Да и это решаемая проблема. Поэтому запомните – вы ничего не изобретали. Ваша чудо-установка всего лишь афера, с помощью которой вы намеревались украсть деньги инвесторов.

– Но я не намеревался ничего красть, – покачал головой Эзра.

– Вы хотите справедливости или свободы? – спросила Ида. – Выбирайте. И помните, что если выберете первое, то ваше пребывание тут закономерно.

Эзра задумчиво пожевал губы.

– Допустим, я сделаю так, как вы предлагаете, чем это мне грозит?

– Так как вы не успели взять у инвесторов ни доллара, ничем особым. Штраф, может быть условный срок. Никто не пострадал. Главное, что пожизненное за несовершенное преступление не дают.

– И тогда я стану жуликом и обманщиком, – задумчиво сказал Эзра.

– Вы и есть жулик и обманщик, – подхватила Ида.

Эзра вдруг с удивлением обнаружил в себе злость.

– Это неправда. Я никого не обманывал.

– Это не важно. Вы хотели сделать мир лучше, я знаю. Для этого почему-то выбрали очень странный путь. Украли кольцо у Кауфмана и с его помощью изобрели это ваше технологическое чудо. И вот в результате вы тут, где мир вам намекает, что сделать его лучше можно не с помощью дешевой энергии.

– А с помощью чего? – фыркнул Эзра.

– Правды, видимо, – ответила Ида. – А правда в том, что вы вор и обманщик. Признайте это и идите домой. Ваше мученичество никому не нужно.

Эзра долго молчал, глядя на Иду, та спокойно смотрела на него.

– Нет.

– Что нет?

– Я никого не обманывал. Я хотел дать миру почти бесплатную энергию, согреть тысячи домов и прекратить десятки войн.

– А мир решил, что оружие ему нужно больше, и что? Имеет право. Но вначале все же было воровство и тщеславие.

Эзра потер лицо и тяжело вздохнул:

– Какой-то бред.

– Все логично, если убрать вашу манию величия. Кто вы такой, чтобы решать, что нужно миру?

– Это какая-то дурацкая апория Зенона, а не разговор. Я не виноват.

– Что значит не виноват? А кто украл кольцо? Кто обманул Кауфмана?

– Так пусть меня судят за это.

– Какая разница, за какой именно обман вас осудят?

– Какой-то сюр, – покачал головой Эзра.

– Вы заигрались. Вы верите в какую-то свою справедливость и строите из себя мученика. Ваше право, всем плевать. Никто не может вам запретить играть в эти игры всю жизнь. Кстати. Вам письмо, – Ида раскрыла папку и достала из нее конверт. – Судя по всему, тот, кто его отправил, очень хотел, чтобы вы его получили. Уж очень многие люди оказались задействованы в его доставке.

Эзра посмотрел на письмо, почему-то сразу поняв, кто именно его отправил, но так и остался сидеть со сложенными на груди руками.

– Да мне плевать, – равнодушно заметила Ида. – Если это мешает вам страдать – не читайте, но кто-то из кожи вон лез, чтобы вы его получили.

Эзра медленно взял письмо, покрутил в руках.

– Какие еще есть варианты? – спросил он. – Признание меня не устраивает.

– Сделка, – ответила Ида. – Предложение еще в силе. Помните? Вы мне чертежи, я вам свободу и забвение.

– Спасибо, нет.

– Тогда признайте вину.

– Я не виноват.

– Тогда почему вы тут?

– Не знаю. Потому, что Министерство обороны решило извратить и отнять мою идею, – всплеснул руками Эзра.

– О да, все виноваты, кроме вас. Повзрослейте, – посоветовала Ида.

– В общем, я не буду ничего признавать, а сделка невозможна. Поэтому больше нам говорить не о чем.

– Хорошо, – согласилась Ида. – Тогда читайте свое письмо, и я пойду.

Эзра вдруг понял, что забрать письмо с собой в камеру не получится. Его придется читать тут, на глазах у Иды. Эзра покрутил письмо в руках, криво усмехнулся и медленно порвал край конверта, доставая лист бумаги.

Глава 33

Звякнул колокольчик, щелкнула табличка над дверью. Марк неохотно оторвался от задумчивого созерцания выключенного светильника и посмотрел на надпись. Тегеран. В лавку вошел молодой человек неопределенного возраста. Про таких говорят: маленькая собачка – всю жизнь щенок. Он осмотрелся и поздоровался.

– Здравствуйте. Это вы Марк Кауфман?

– Смотря кто спрашивает, – ответил хозяин лавки.

– Меня зовут Халик. Думаю, вы были знакомы с моим прадедом, это он мне рассказал о вас. Его звали Муса. – Гость посмотрел на Марка, ожидания реакции.

– Судя по тому, что ты применил прошедшее время, твой прадед наконец-то успокоился, – хмыкнул Кауфман.

– Упокоился, – поправил Халик.

– Я знаю, что говорю, – качнул головой Марк. – Итак, зачем ты пришел?

– Я хочу стать нормальным, – после недолгой паузы заявил Халик.

Кауфман хмыкнул, обошел прилавок и сел на свое кресло. Задумчиво посмотрел на гостя.

– Звучит уже ненормально. Что это значит?

– Хочу быть как все, – смущенно и пространно пояснил Халик.

– А, ну теперь все сразу стало понятно, – ровным тоном сказал Марк.

– Извините, – смутился гость. – Ну, я хочу жить как обычный человек, любить свою работу, быть трудолюбивым мужчиной, хорошим мужем, правильным сыном и все такое.

– Ничего себе обычный, – ухмыльнулся Кауфман. – Ты живешь в стране единорогов?

– Нет, наверное, я как-то неправильно описал. Если говорить образно, то я хочу быть одним из тех мужчин, на чьих плечах держится небо, когда устают горы. – Халик грустно улыбнулся.

– Красиво, – кивнул Кауфман, – прямо-таки завораживает. У тебя во рту такое же змеиное жало, как и у твоего прадеда, я смотрю. Ты уже минуту говоришь, но ничего не сказал, а в воздухе уже витает загадочная восточная аура. Еще чуть-чут – и я смогу заварить ее вместо чая. Говори конкретно.

– Вот об этом я и говорю, – развел руками Халик. – Призрачная красота слов меня интересует больше, чем реальность.

– Как и всех нас. Зачем ты пришел, конкретно? – Марк нарочно не дал гостю пойти на новый виток пространных описаний.

– Заберите у меня это, – вдруг посерьезнев, сказал Халик.

– Что это? – Марк сделал акцент на втором слове.

Халик молчал. Кауфман терпеливо смотрел на него, ожидая ответа.

– Если ты действительно хочешь что-то получить, то будь готов выглядеть идиотом. Что я должен забрать?

– Я… – начал было Халик, но умолк.

Кауфман вдруг понял, что он не притворяется, не играет, просто не может сказать. Так бывает с тем, кто давно прячется от всех.

– Халик, либо говори, либо выметайся.

– Я не знаю, как это объяснить. Я неправильный. Я все делаю не так… – затараторил посетитель, но Марк снова его прервал:

– Что я должен забрать?

– Видения, – внезапно сказал Халик.

– Что за видения? – спокойно уточнил Кауфман.

– Разные. Иногда я будто бы живу чужой жизнью, понимаете? – Халик с надеждой посмотрел на Кауфмана. Марк отметил, что у парня блестят глаза.

– Нет.

– Я не смогу объяснить.

– Тогда я не смогу помочь. Итак, ты видишь некие видения, в которых ты оказываешься другим человеком. В чем проблема?

– Это само по себе проблема, не находите? – хмыкнул Халик.

– Нет, некоторые для того, чтобы такое пережить, принимают наркотики. Считай, что у тебя пожизненный абонемент на бесплатный ЛСД, – усмехнулся Марк.

– Это ненормально, – замерев, сказал Халик.

– Ну, смотришь ты порой кино, что такого-то? В чем проблема? Я начинаю терять терпение, твой драматизм теряет градус.

– Ладно. Я просто попробую описать, хорошо? – Халик, судя по позе, несколько расслабился.

– Давай.

– Представьте, что вы идете на работу. Обычный день, ничего особого. А потом вдруг испытываете чувство падения. Знаете, когда в груди что-то то ли сжимается, то ли наоборот. Вы не можете даже вздохнуть, вы падаете. Куда-то в глубину. – Халик посмотрел на Кауфмана. Тот достал из-под прилавка трубку и стал набивать, жестом попросив гостя продолжать рассказ.

– И вдруг вы осознаете себя кем-то другим. Совсем другим. Иногда даже не мужчиной. Вы можете пережить чувства женщины, которая все утро красилась, чтобы быть красивой для мужа, а он не заметил. Этот момент. Эти оттенки разочарования и обиды пронизывают вас. Во всех красках. Это так больно, но так красиво.

Халик снова посмотрел на Кауфмана. Тот молча закурил, не перебивая.

– А потом вы снова идете на работу. Внутри плещется эта гамма чувств, которую некуда деть. Вы заглядываете в глаза коллегам, как бы пытаясь разделить это. Но безуспешно. Никто не понимает. Да и не может. Да в общем-то плевать. Но так бывает и дома. Вы видите видение посреди ночи, потом поворачиваетесь и говорите жене: «Это невероятно! Представь себе, как чувствуется тоска старого гонщика, когда он приходит на трек через двадцать лет после завершения карьеры. Какая гамма чувств». Жена смотрит на вас, а в ее глазах только удивление и легкий страх. Она, конечно, кивает, мол, да, так и есть. Но вы же понимаете.

Халик замолчал. Кауфман некоторое время смотрел на него, потом понял, что продолжения не будет.

– То есть главная беда в том, что тебя не понимает жена? – спросил Марк.

– Нет. Хотя и это тоже. Не понимает в общем-то, никто. Но есть вещи похуже. На работе начальник говорит: «Халик, если ты хорошо постараешься, то я выпишу тебе премию», – передразнивая и гиперболизируя голос начальника, сказал гость. – А я сижу и думаю: что мне эта премия? Что такого я куплю на эти деньги? Зачем? Неинтересно. Ничего неинтересно. Жена все время ругается, что я не обращаю на нее внимания. А что я могу поделать, я ни на что не обращаю внимания. Не специально, просто то, что внутри, не оставляет возможности даже думать о чем-то другом. И чем дальше, тем хуже. Я все больше времени провожу в каких-то видениях и мечтах. Недавно читал статью про войну. Ничего особого, там просто описан бой за какую-то высоту. Даже не знаю, где это. Там написано, что погибло шесть тысяч человек из семи участвовавших в бою. Чуть не расплакался. Прямо в автобусе. – Халик сокрушенно покачал головой. – Главная беда в том, что тот мир, который я вижу в видениях, настолько глубже и многоцветней этого, что меня мало что интересует в этом. Потеряю работу? Да и черт с ней. Не пугает. Уйдет жена? Жалко, конечно, но я ее понимаю. Родственники будут считать чокнутым? Наверное, так и есть. Мне кажется, что однажды я потеряю все, блуждая в фантазиях.

– Вполне возможно. Но почему бы просто не сходить к психологу? – спросил Кауфман, выпуская струю дыма.

– Мне кажется, что это не в моей голове. Понимаете? Оно, наоборот, снаружи.

– Допустим, но уж твоя реакция на это точно в твоей власти. Ладно, так или иначе, чего же ты хочешь?

– Заберите это. Я хочу стать нормальным. Как другие. Ходить на работу и не думать о том, что каждая секунда в офисе – это ужасная трата жизни. Что каждую минуту, когда моя голова занята этой никому не нужной чушью, я мог бы пережить что-то невероятное. Но я на работе. Понимаете? Мне неинтересно, во что оделась вчера подружка жены, а она обижается. Плевать, что у брата коллега – идиот. Я не хочу насильно возвращать себя в этот мир, – снова затараторил Халик. – Чтобы не болело! Вот тут! Чтобы все было просто!

– Может, тебе книжки писать? Совмести приятное с полезным.

– Я пробовал, – махнул рукой Халик. – Не получается. Я пытался переносить то, что чувствую, на бумагу. Только чернила перевожу. Если говорить образно, то получается хромой трехногий урод вместо арабского скакуна. Выглядит это примерно так. Я вижу видение, переживаю что-то невероятно красивое и чарующее. Передо мной будто бы горный ручей непередаваемой красоты. Я опускаю в него руки, чтобы зачерпнуть ледяной воды. И вот она у меня в ладонях. Обжигающе холодная. Свежая. И бегу, стараясь не расплескать. Чтобы принести хоть немного этой воды тем, кто ее не пробовал и даже не видел. Тем, кто сам к ручью прийти не может. Но, как понимаете, когда я прихожу к ним, на моих ладонях несколько мутных теплых капель. Это так больно. Все, что я пробовал писать, вызывает у меня ярость и отвращение.

– Ну, думаю, для того чтобы текст передавал всю полноту видения, нужно мастерство. Тренируйся, – философски заметил Марк.

– Я не могу. Просто заберите это. Я устал, – опустил голову Халик.

– Правильно ли я понял, что ты просишь меня забрать дар, за который иные продали бы душу? – удивился Кауфман.

– Да. Чтобы стать нормальным.

– Нормальным как кто?

– Как мой отец. Или дед, да и прадед. Все мужчины в моей семье были военными. Настоящие мужчины, надежные, – с какой-то завистливой гордостью сказал Халик.

– Я не знаю твоего отца и деда, но твой прадед был самым паршивым и недисциплинированным военным в мире. И не держал слово. Да он даже не здоровался при встрече! Вечно себе на уме. Это был ужасный человек с невыносимым характером! Ты вообще в курсе, что он семь раз женился? Это был настоящий говнюк! – Марк даже закашлялся.

– Вы его с кем-то путаете, – уверенно сказал Халик.

– Это ты его с кем-то путаешь. За всю мою долгую жизнь я таких говнюков, как Муса, не встречал.

– А прадед говорил, что вы дружили, – недоверчиво заметил Халик.

– Дружили, – согласился Кауфман. – Твоего прадеда все любили. Большой удачей были вечера у костра, когда он рассказывал истории или пел. Но кем он точно не был, так это мужчиной, на чьих плечах держится небо. Он и сам-то на ногах держался едва-едва. Вечно пьяный. Но теперь я, пожалуй, понимаю почему.

– Может быть, – пожал плечами Халик. – Так вы мне поможете?

– Неужели ты готов отказаться от дара только потому, что не хватает смелости жить с ним? – разочарованно покачал головой Марк.

– Заберите его, – опустив глаза, попросил Халик.

– Твое дело, – вздохнул Кауфман и встал из-за прилавка. Пошел к стеллажам. Долго там чем-то гремел и наконец вернулся со шкатулкой.

Марк положил ее на прилавок и раскрыл. Внутри оказался изогнутый нож.

– Что с этим делать? – спросил Халик.

– Порежь руку и позволь крови течь. Вместе с ней тебя покинут и видения. Совсем не исчезнут, но чем больше вытечет крови, тем менее заметными они будут.

Халик внимательно смотрел на бритвенно-острое лезвие.

– Что бы вы сделали на моем месте? – спросил он Кауфмана.

– Не знаю. Но точно бы не отказался от такого дара. У меня бы хватило смелости и упорства, чтобы его использовать.

Халик задумчиво посмотрел на Марка и покачал головой.

– Вам так кажется. Сколько с меня?

Глава 34

Звякнул колокольчик, щелкнула табличка над дверью. Марк посмотрел на надпись. Ватикан.

В лавку вошел мужчина в джинсах, куртке, надвинутой на глаза кепке и очках. Что странно, посетитель сразу двинулся к стойке.

Кауфман хмыкнул и постарался внимательнее рассмотреть лицо гостя. По крайней мере, те его части, которые не скрывали очки и кепка.

– Добрый день, синьор Кауфман.

– Тровато? – узнав посетителя по голосу, спросил Марк. – Кажется, нынешнее стремление церкви к либеральности перешло какую-то критически важную черту разумности.

– О, вы про одежду. Я тут как частное лицо, ничего официального, – отмахнулся кардинал, снимая очки.

– И как, есть разница между кепкой и дзукетто? – усмехнулся Кауфман.

– Ну, если честно, то на содержимое головы ни то, ни другое особо не влияет, – пожал плечами Тровато. – Как говорил один из понтификов, я могу дать вам шапку, но не могу дать голову.

– Умный, видимо, был человек. Обладающий исключительной тонкостью и интеллектом, – прыснул Марк.

– Не надо яда, действительно был умный человек.

– Итак, частное лицо, что же вас привело в мою лавку? – разводя руками, спросил Кауфман.

– Как бы сказать… – замялся кардинал, машинально взяв с прилавка красный кубик.

– Как говорил один совсем не понтифик – говорите ртом.

– Что за ужасные шутки, – поморщился Тровато. – Ситуация весьма деликатная. Мне нужно что-то, что внушило бы некоторым людям любовь к моей скромной персоне.

– Какого рода любовь? – уточнил Кауфман, внимательно наблюдая, как гость поигрывает кубиком.

– Не романтического свойства, скорее уважение и почтение, – пояснил кардинал.

– И зачем же и без того весьма уважаемому человеку такие глупости? – хмыкнул Марк.

Тровато помолчал, будто бы раздумывая, стоит ли отвечать на этот вопрос, потом сказал:

– Я бы не хотел углубляться в детали. Это создаст массу ненужных сложностей.

– А я бы не хотел, чтобы ненужные сложности возникли после того, как я вам помогу. Что будем делать?

– Ладно, – легко согласился Тровато. – Мне нужно, чтобы на конклаве выбрали меня.

– Звучит недостойно, – заметил Марк.

– Поверьте, альтернатива хуже. Нынешний фаворит очень консервативен или даже ортодоксален, думаю, что нас ждет масса достаточно резких выступлений в адрес контрацепции, абортов и прочих вечно больных тем. – Кардинал устало вздохнул и развел руками, как бы призывая понять его.

– И что?

– Церковь и так переживает не лучшие времена, такие меры только усугубят ситуацию, – пояснил кардинал.

– Попробуйте открыть казино, если вам так нужна любовь толпы, – посоветовал Кауфман. Возможно, даже серьезно.

– Не перегибайте. Такого не будет никогда, но и прежней церковь оставаться не может. Очевидно, что время Крестовых походов прошло, хоть и не всем это понятно.

– Интересно у вас там. А на молитвы время остается? – поинтересовался Марк.

– Иногда, – сухо ответил Тровато.

Кауфман задумчиво покрутил карандаш в руке, посмотрел на кардинала. Тот спокойно встретил его взгляд.

– Я не хочу иметь к этому никакого отношения, – наконец решил он.

– Почему?

– Я, конечно, не разбираюсь в ваших церковных политических хитросплетениях, но одно мне понятно точно – в роли понтифика я вас не вижу.

– Я не прошу видеть меня в какой бы то ни было роли. Я прошу мне помочь, – заметил Тровато.

– А я говорю, что не хочу иметь к этому отношения, – повторил Марк. – И даже объяснил почему.

– То есть вы мне не поможете?

– А вы мне? – спросил вдруг Марк.

– Чем я могу помочь? – не понял кардинал.

– Например, вы можете не тупить. Я третий раз говорю – нет.

– Жаль, – не обиделся на резкость Тровато. – В любом случае всего доброго.

– И вам.

Кардинал положил кубик на место, собрался было уйти, но вдруг сказал:

– Да, попробуйте вот это, мне помогает. – Тровато достал из внутреннего кармана упаковку каких-то таблеток и положил их на прилавок.

Кауфман удивленно прочитал название и описание.

– С чего вы решили, что мне нужны таблетки для улучшения памяти? – Марк выглядел озадаченным.

– Но кубик-то… – кардинал указал пальцем на красный куб на прилавке.

– Что кубик? – не понял Марк.

Тровато вдруг прищурился, потом приподнял брови и улыбнулся.

– Вы не знаете, что это? – с едва уловимым весельем спросил он.

– Нет, и судя по вашему лицу, я об этом пожалею, – неохотно признался Марк.

– Скорее наоборот, – покачал головой кардинал. – Вы будете приятно удивлены.

– Я люблю приятно удивляться, – усмехнулся Марк. – Правда, обычно, чтобы приятно удивиться, надо неприятно постараться.

– Такова жизнь, – каким-то проповедническим тоном заметил кардинал. – Я предлагаю вам сделку. Вы поможете мне, а я помогу вам.

– А я разве нуждаюсь в помощи?

– Судя по кубику – да, – уверенно сказал Тровато.

– И вы считаете, что это стоящая сделка? – с сомнением спросил Марк.

– Я не могу быть уверен, – ответил кардинал, – но в этом месте, в этой волшебной лавке обычно важна любая мелочь.

Марк задумчиво посмотрел на кардинала, потом на кубик и кивнул.

– Хорошо.

– Этот кубик – хранитель воспоминаний, – сразу перешел к делу Тровато. – Он меняет свой цвет с синего на красный и становится теплее тогда, когда рядом с ним находится человек с пробелом в памяти. Если хотите вспомнить то, что забыли, то возьмите его в руку и начните мысленно перемещаться по своей памяти вперед-назад. Со временем вы обнаружите, что вспоминаете недостающие детали. Рано или поздно – вспомните все, что когда-либо видели, вплоть до мелочей.

Марк с сомнением посмотрел на кубик.

– Не уверен, что это хорошо, – сказал он с сомнением.

– Я понимаю, вы прожили долгую жизнь и в ней наверняка есть то, что хотелось бы забыть. Но вдруг среди забытого есть что-то важное? Не случайно же он оказался тут? – заметил Тровато.

– Скорее случайно, – покачал головой Марк. Потом вспомнил, кто его принес, и хмыкнул: – Хотя… Ладно, вон там на полке лежит старый гребень. Он вам поможет.

Тровато посмотрел в указанном направлении. Подошел к стеллажу и рассмотрел потемневший от времени артефакт.

– И как он работает?

– Да просто расчесывайтесь им. Станете весьма уважаемым и значимым в глазах окружающих.

Тровато вдруг прикрыл глаза и поднял ладони, видимо, в молитве.

– Могли бы просто спасибо сказать, – иронично сказал Марк.

– Я вознес хвалу Всевышнему, а не вам, – сухо заметил кардинал.

– За гребень?

– За то, что у меня еще остались волосы, которые им можно расчесать. Что ж, всего хорошего.

Марк посмотрел вслед посетителю, потом взял кубик. Покрутил в руках, чувствуя тепло. Затем взял карандаш, написал что-то на лежащей на стойке газете, закрыл глаза и сел поудобнее.

Через какое-то время снова звякнул колокольчик. Щелкнула табличка над дверью. Марк неохотно посмотрел на надпись. Рейкьявик. В лавку вошел высокий широкоплечий мужчина с удивительно мощной бородой, заплетенной в косу. Не густой, не объемной, а именно мощной. В бороде таилась какая-то первозданная сила.

– Добрый день, – поздоровался посетитель.

– Хаукур, – констатировал Марк. – Хаукур Хельгюсон собственной персоной.

– Я рад, что вы меня запомнили.

– Да уж таких не забывают, – хмыкнул Марк. – Что тебе нужно на этот раз?

– Научите меня! – сняв шапку, серьезно сказал викинг.

– Чего?! – опешил Кауфман.

– Научите меня, – громче повторил Хаукур.

– Чему? – не понял Марк.

– Мудрости, – все так же серьезно ответил посетитель.

– Да что за день такой? – покачал головой Кауфман. – Ты вообще в курсе, что на дворе двадцать первый век и для того чтобы чему-то учиться, придумали специальные заведения?

– Да, – ничуть не смутившись, ответил Хаукур. – Но тому, чему я хочу научиться, нигде не учат.

– И что же ты хочешь постичь?

– Мудрость.

– Очаровательно. Попробуй методом твоего прародителя, – посоветовал Марк.

– Это каким? – не понял Хаукур.

– Прибей себя копьем к дереву, как Один, – съязвил Марк.

– Научите меня, – пропустив колкость мимо ушей, повторил Хаукур.

– Да чему я могу тебя научить? – не выдержал Кауфман.

– Мудрости, – снова повторил викинг.

– Да нет у меня никакой мудрости, а если бы была, то ты бы стал последним, кому ее можно было передать!

– Почему?

– Потому что твой отец был пещерным троллем, судя по всему, а ты унаследовал его гибкость ума!

– Я умнее, чем кажется, – не согласился Хаукур. – И я старательный ученик.

– Почему ты вообще решил, что я могу тебя чему-то научить? – сдался Марк.

– Во время нашей прошлой встречи меня очень впечатлило то, как вы думаете, как рассуждаете. Тогда я подумал, что настоящий мужчина должен обладать такой же мудростью.

– Настоящий мужчина никому ничего не должен, – заявил Марк.

– Вы научите меня?

– Да как ты себе это представляешь? Вот тут поставим парту, а вон там доску и я буду тебе рассказывать что-то?

– Нет. Просто разрешите мне постоянно находиться рядом. Я буду смотреть, слушать и учиться, – проведя рукой по бороде, сказал Хаукур.

– А может, ты просто пойдешь и найдешь работу? Или женишься? Или еще какое-нибудь социально одобряемое обременение придумаешь?

– Это подождет.

– А мне-то зачем тебя учить? – спросил Марк.

– Я буду вам помогать.

– Неужели я настолько плохо выгляжу, что мне сегодня все предлагают помощь?

– Вы и вправду не очень хорошо выглядите. Но дело не в этом. Вы будете меня учить?

– Нет, – сказал Марк. – Ты видел на двери объявление о поиске отпрыска пещерного тролля в качестве помощника?

– Нет.

– Викинга ответ, – передразнил Марк. – Раз объявления нет, то и помощник не нужен.

– Дайте мне шанс, – попросил Хаукур. – Я докажу, что достоин этого.

– Нет, – отрезал Кауфман.

– Тогда я встану перед вашей лавкой и буду стоять до тех пор, пока вы не передумаете, – серьезно сказал Хаукур.

– Почему-то я тебе верю, – скривившись, ответил Марк.

– Потому, что я всегда держу свое слово, – став еще шире в плечах, заметил викинг.

Марк молча рассматривал его и крутил в руках кубик. Наконец сказал:

– Ладно, давай так. Если ты найдешь одного человека и приведешь сюда раньше, чем это сделаю я, – то считай, что ты можешь учиться.

– Что это за человек?

– Это сложный вопрос. Скажем так, про его существование помню только я. Понятия не имею, как ты будешь его искать, могу набросать его портрет.

– Хорошо, – кивнул Хаукур. – Завтра я зайду за портретом.

– Ты же понимаешь, что это почти нерешаемая задача? – удивился Кауфман.

– Это лучше, чем ничего, – поглаживая бороду, сказал викинг. – До завтра.

Марк удивленно помотал головой и устало потер переносицу. Когда дверь за Хаукуром закрылась, он откинулся в кресле и покрутил в руках куб, сменивший цвет и заметно похолодевший.

Кауфман неторопливо встал, прошел в подсобку. Вернулся оттуда со свечой и старым подсвечником. Достал спички, подумал о чем-то минуту и зажег фитиль. Огонек весело плясал, Марк терпеливо ждал, когда тот наклонится, указывая направление. Прошло не меньше пяти минут, прежде чем Кауфман разочарованно скривился и потушил свечу.

Глава 35

Эзра заглушил двигатель и снял шлем. Устало потер шею и осмотрелся. Тяжелая стена дождя впереди и точно такая же сзади. Только мрачный, низко нависающий железнодорожный мост над головой не давал ему промокнуть.

Он поставил мотоцикл на подножку, достал из сумки помятое яблоко и лег, закинув ноги на руль. Мост завибрировал, загудел. Судя по продолжительности звука, по нему ехал товарняк.

Эзра надкусил яблоко, оказавшееся совсем не сочным, и разочарованно отбросил его в сторону. Заставив себя прожевать то, что уже откусил, он достал сигареты.

– Закурить не найдется? – спросил вдруг какой-то сиплый голос.

Эзра медленно повернул голову на звук. Позади него стоял мужчина неопределенного возраста в грязной куртке и с чумазым лицом.

Эзра молча достал сигарету из пачки и протянул ему. Тот благодарно кивнул и приложил руку к груди, то ли извиняясь, то ли выражая высочайшую степень признательности.

Мужчина помялся какое-то время, потом сказал:

– Я зажигалку куда-то потерял.

Эзра молча полез в карман, подумав о том, как можно потерять предмет куда-то, а не просто. По всему выходило, конечно, что теряют именно куда-то. Где-то же потерянные вещи лежат.

Мужчина прикурил и протянул зажигалку обратно. Эзра бросил быстрый взгляд на его грязные, поцарапанные руки.

– У меня еще есть. Оставь себе.

– Да мне не надо, у меня тоже есть, – настаивал бродяга таким тоном, будто способность не брать ничего чужого – это последний рубеж на его пути ко дну.

Эзра протянул руку, взял зажигалку и убрал в карман. Ветер завыл под мостом. Дождь сильнее застучал по металлу.

– Я из Альбукерке, – зачем-то сказал бродяга.

– И что же ты делаешь в Мехико? – глядя на заклепки на балках, спросил Эзра.

– Приехал кое-какой бизнес устроить, – лениво ответил бродяга таким тоном, будто они разговаривали в частном джете.

– Дерьмовый из тебя бизнесмен, – заключил Эзра.

Мужчина помолчал то ли обиженно, то ли удивленно.

– Да это все мой партнер! Кинул меня, долбаный мексикашка!

– Знаешь, сколько я таких историй слышал? – посмотрев на бродягу, спросил Эзра.

– Догадываюсь, – опустил глаза мужчина.

– Если хочешь развести меня на пару баксов, придумай что-нибудь получше.

– Меня Билл зовут, – невпопад буркнул мужчина.

– Саймон, – зачем-то соврал Эзра, даже не осознав зачем.

Снова завыл ветер и завибрировал мост. Очередной товарняк что-то куда-то вез.

– А вы откуда? – спросил Билл.

– Майами, – снова соврал Эзра.

Помолчали. Бродяга докурил сигарету до фильтра и спросил:

– А чего делаете в этой дыре?

– Путешествую.

– Это хорошо, да, сэр, – закивал головой Билл. Эзра обратил внимание на присказку «сэр» и решил, что нынешний бродяга – бывший военный.

– Ну да, знаешь, мир посмотреть. Не всю же жизнь штаны в офисе просиживать.

– Это мудрое решение, всех денег не заработать, – согласился Билл.

Эзру несло, и он ничего не мог с этим поделать.

– Наверное, каждый человек должен однажды отправиться в такое вот путешествие. Один, только сам с собой. Встречать рассвет на трассе, слушать рев мотора.

– Именно, – уверенно кивнул бродяга. – Вы чертовски правы!

Наступила тишина. Эзра залез рукой в сумку и достал еще одно яблоко.

– Будешь? – предложил он Биллу.

– Я бы лучше еще одну сигарету, – аккуратно попросил тот.

– Держи, – Эзра передал ему пачку и зажигалку, а сам откусил яблоко. Оно оказалось таким же сухим. Он выплюнул кусок, а само яблоко выкинул.

Они снова помолчали. Тишину нарушил бродяга.

– А семья есть? – спросил он вдруг.

– Да, а что?

– Ну, наверное, жена не в восторге от такого путешествия, – хихикнул Билл.

– Да нет, нормально. Понимает.

– В таком случае держитесь за такую женщину покрепче, да, сэр, – вздохнул бродяга.

– Ты, кажется, знаешь, о чем говоришь, – посмотрел на него Эзра.

– Именно. Хотя я так давно живу на улице, что уже не уверен, было ли это на самом деле.

– А у тебя семья есть?

– Да. Мои старики живут в Хьюстоне.

– Серьезно? – Эзра сел и повернулся к Биллу. – Я был там недавно. И раньше часто бывал.

– Ну, земляка встретил – как на родине побывал, – улыбнулся желтыми зубами бродяга. – На пересечении седьмой и Корнуэлл.

– Подожди-ка, там еще магазин с каким-то смешным названием. На углу!

– Ну, когда я там жил, то название смешным не было, но магазин стоял. Прямо на углу, да, сэр!

– Не может быть, – покачал головой Эзра. – Там живет мисс Хильдшер.

– «Мисс»? – удивился Билл.

– Да. Либо ты давно не был дома, либо ты что-то перепутал.

– И давно она «мисс»? – спросил Билл.

– Лет десять точно, – припомнил Эзра.

– Ну, значит, мой старик на старости лет таки развелся. Всю жизнь собирался. Сколько его помню, но вроде как нельзя, пока сын не вырос, – горько усмехнулся он.

– Почему бы тебе не вернуться домой?

– Соберу денег и вернусь, конечно.

Эзра молча достал бумажник и вытащил из него все содержимое.

– Держи, этого точно должно хватить.

– Не нужны мне твои деньги, – отмахнулся Билл. – Мне со дня на день вернут долг, все в порядке.

– Ясно, – сделал вид, что поверил, Эзра.

Снова наступила тишина. Теперь какая-то гнетущая.

– Ну ладно я, – сказал вдруг бродяга, закуривая, – я пропащий. А ты чего невесть где шляешься? У тебя все есть: деньги, жена – все в порядке.

Эзра хмыкнул. Помолчал.

– Сначала мне нужно кое-что исправить.

– Ага, слыхал я такие истории, – усмехнулся Билл. – И про Майами, и про чудесную жену, и про то, что надо кое-что исправить. Я разные истории слыхал, да, сэр.

Эзра почувствовал, как краснеет.

– Я знаю твою мать. У нее сейчас чертовски непростые времена. Думаю, что она была бы рада тебя видеть, – перевел тему Эзра, ложась на мотоцикл.

– Да куда я поеду? Посмотри на меня. Привет, мама, вот твой сын-неудачник. Я все просрал. Одолжишь денег?

– Дерьмово, – согласился Эзра.

– Именно. И сдается мне, что у тебя тоже есть какое-то дерьмо, которое со стороны не так заметно, как мое, но воняет не хуже, – снова улыбнулся Билл и закашлялся.

– Твое дерьмо по сравнению с моим просто детский лепет, – улыбнулся Эзра.

– Ну вот, даже неудачник я второстепенный. – Бродяга потушил недокуренную сигарету и убрал в карман. Посмотрел на стихающий дождь. – В общем, мистер из Майами, вся разница между нами в том, что у вас есть мотоцикл, а у меня нет.

– И что? – не понял Эзра.

– А то, что вы на нем едете, и вам кажется, что вы куда-то движетесь, хотя на самом деле так же, как и я, гниете под мостом. Никто из нас не вернется домой. Никогда. И не потому, что это невозможно.

– Не важно, веришь ты в себя или нет, в любом случае ты прав, – надевая шлем, сказал Эзра. Дождь совсем стих. – До встречи в Хьюстоне.

– Сигареты! – вскинулся Билл, поняв, что пачка осталась у него, но Эзра уже набирал скорость.

Глава 36

Звякнул колокольчик, щелкнула табличка над дверью. Марк посмотрел на часы, записал время и только потом перевел взгляд на табличку. Мокотлонг. В лавку вошел высокий темнокожий юноша в национальной одежде. Явно дорогой, судя по ткани и красоте узоров.

– Здравствуйте.

– Добрый день, – с интересом рассматривая гостя, поздоровался Кауфман. – Чем могу помочь?

– Мне рассказала о вас одна мудрая женщина, я знаю, кто вы и что это за место, – как-то странно приподняв подбородок, сказал гость.

– Здорово. Познакомьте меня с ней при случае, давненько не общался с мудрыми людьми, – ухмыльнулся Марк. – Вам нужно что-то от боли в шее?

– Почему? – нахмурился гость.

– Ну, у вас явно какие-то проблемы с осанкой, – намекая на горделивую позу, сказал Кауфман.

– Извините. Привычка. – Молодой человек опустил голову.

– Не представляться тоже привычка?

– Да, я привык к тому, что меня все знают. Я не хотел быть невежливым. Меня зовут Абимбола.

– Хорошее имя, говорящее, – хмыкнул Марк. – И что же вам надо от меня?

– Я хочу, чтобы мой народ был свободен! – снова задрав голову, сказал гость.

– Я разве похож на посольство США? – с иронией в голосе поинтересовался Марк.

– А при чем тут США?

– Не берите в голову, – улыбнувшись, махнул рукой Кауфман.

– Итак, я желаю, чтобы мой народ был свободен, – еще выше задрав голову, то ли сказал, то ли повелел Абимбола.

– От чего? – уточнил Марк.

– От влияния иностранного капитала и транснациональных корпораций, обворовывающих простых людей.

– Хмм. Пожалуй, придется выписать вам кое-что из Москвы, – задумчиво почесав подбородок, сказал Кауфман.

– И что же это? – Абимбола подскочил к прилавку.

– Труп Ленина, – кивая, сказал Марк. – Положите его в центре столицы и молитесь ему. России не помогло, конечно, но вдруг…

– Это не смешно! – скривился Абимбола.

– А, по-моему, смешно, – улыбнулся Кауфман. – У меня тут не фонтан для загадывания желаний, а магазин с волшебными вещами.

– Ну так найдите такую, которая мне поможет.

– Такой нет. Либо я о ней не знаю. Попросите что-нибудь конкретное. – Марк снова посмотрел на часы.

– Тогда сделайте мой народ богатым! – махнул рукой Абимбола.

– А смысл? Через год все богатства будут в руках тех же корпораций, если я правильно понял ситуацию.

– Тогда изгоните этих торгашей! – разозлился гость.

– То есть мы возвращаемся к варианту с Лениным? – уточнил Марк.

– Нет!

– Допустим, изгоним, и кто будет шить вот эти ваши замечательные узорчатые одежды? Производить лекарства? Транспорт? Я чувствую себя волшебником Изумрудного города, – фыркнул Марк.

– Кто это? – не понял Абимбола.

– Не важно. Но у него тоже был посетитель с недостатком мозгов.

– Но что-нибудь вы можете сделать?

– Я неплохо играю на свирели, – задумчиво ответил Кауфман.

– Да при чем тут свирель?! – воскликнул посетитель.

– Никакой связи, – согласился Марк. – Как и у моей лавки и корпораций, грабящих вашу страну.

– Я просто хочу, чтобы мой народ был счастлив, – грустно сказал Абимбола.

– Ну, что я могу сказать, храните этот мотив и руководствуйтесь им. Это должно дать определенные результаты.

– Боюсь, что к тому моменту, как я стану королем, от народа мало что останется, – сокрушенно покачал головой молодой человек.

– Хмм. Ну так действуйте!

– А что я могу? – развел руками Абимбола. – Вся власть у моего отца. А его положение дел устраивает.

– Это пройдет.

– Я не могу ждать! – вскинулся Абимбола. – Мой народ в беде!

– Это вы в беде, принц.

– В каком смысле? – насторожился он.

– Вас обворовали.

– Да! Проклятые торгаши!

– Я не про них. У вас кто-то украл мозги. А на их место вставил набор штампов и фразу «мой народ». Это даже хорошо, что у вас нет влияния. Добрый идиот опаснее злого умника.

– Я не идиот! Я принц!

– Одно другому, как видно, не мешает. Я бы на вашем месте выпросил у папочки денег и отправился учиться куда-нибудь. Или хотя бы путешествовать. И может быть, лет через двадцать попробовал бы провести реформы.

– Слишком долго, – сморщился Абимбола. – Мне нужен быстрый способ.

– Ну, тогда революция, – пожал плечами Марк.

– Думаете, поможет? – с надеждой в голосе спросил принц.

– Можем спросить у Ленина.

– Снова вы… – махнул рукой Абимбола. – Мой народ страдает.

– То ли еще будет лет через двадцать, – сказал Марк.

– О чем вы?

– Ну, помимо торгашей-кровопийц добавится вторая беда. Король-идиот.

– Прекратите меня оскорблять! – возмутился Абимбола. – Я наследный принц!

– А я не ваш подданный, – спокойно ответил Марк.

– Если бы были, я бы уже велел всыпать вам! – снова задрал голову Абимбола.

– А потом бы пошли бороться за счастье страдающего народа? Ну-ну.

Принц, как ни странно, задумался.

– Может, вы и правы. Мне нужно стать умнее, – кивнул он. – И влиятельнее.

– Не думаю, что это поможет, – покачал головой Марк.

– Почему? – удивился Абимбола.

– Потому что с умом придет одно весьма неприятное понимание.

– Какое же? – подвинувшись ближе, спросил принц.

– Что главная проблема вашего народа – это ваша королевская семейка.

– С чего бы? – насупился принц. – Наша семья не идеальна, но мы бережно храним нашу паству как можем. Заботимся о людях и ведем их к лучшему будущему.

– А нет, с Лениным я погорячился. Слишком прогрессивно. Тут нужен кто-то из фараонов, – протянул Марк, разглядывая принца.

Тот удивленно и непонимающе смотрел на Кауфмана, ожидая объяснений.

– Ведь я же правильно понимаю, что власть вам дана свыше и какой-нибудь местный бог назначил твоего предка на ответственную должность короля?

– Это сказки, конечно, но в них есть важное отражение реальности, – заученным тоном сказал Абимбола.

– Ага, вся власть от Бога, знаем.

– Может, и не настолько прямолинейно, но в этом есть истина. Кто позаботится о моем народе, кроме меня?

– Да кто угодно, – пожал плечами Марк. – Что-то я не видел, чтобы, например, у грибов был царь. Император сморчков – звучит? Видели когда-нибудь, как плесень приносит присягу плесневелому королю?

– Мой народ не грибы и не плесень, – гордо заявил Абимбола.

– Ну так и не надо к нему так относиться, – согласился Марк.

– Я нужен моему народу! – продолжал спорить принц.

– Да зачем?

– Чтобы принимать важные решения, например, – неуверенно сказал принц.

– Даже игральные кости будут принимать правильные решения с большей частотой, чем большинство правителей, – язвительно произнес Марк.

– Допустим, а кто будет охранять народ?

– От чего?

– От войны, болезней, голода!

– А, что, ты врач или военный? Народ себя кормит, насколько я понимаю, сам.

– Вы просто манипулируете, играете словами. Я не могу вас переспорить, – сокрушался Абимбола.

– Именно. Ты даже одному старику не нужен, с чего ты решил, что нужен целому народу? Да и с чего ты решил, что этот народ твой?

– Не знаю. Даже если вы правы и мне нечего им дать, я чувствую свою ответственность, – изменившимся тоном сказал принц.

– Ну, это уже что-то, – кивнул Кауфман. – Но ты наверняка ошибаешься, и это совсем другое чувство.

– Какое?

– Попробую объяснить попозже, – отмахнулся Кауфман.

– Допустим, вы правы и правитель народу не нужен, хотя бы потому, что ничего не может для него сделать…

– Я так не сказал, – прервал принца Марк. – Я сказал, что народу не нужен такой правитель, как ты. Кстати, если правитель не может ничего сделать для народа, так пусть хоть не мешает жить. Это уже хорошо.

– Я начинаю путаться, – разозлился Абимбола. – Нужен, не нужен. Может, не может! Вы надо мной издеваетесь!

– Что еще раз доказывает, что король из тебя так себе. Как говорил Ленин…

– О! Только не Ленин! – взмолился Абимбола.

– Нет так нет, – смиренно ответил Марк. – Итак, чем я все-таки могу помочь?

– Дайте мне что-то, что помогло бы мне стать достойным королем, – снова задрав голову, сказал принц.

– Привяжи палку к затылку, – посоветовал Кауфман.

– Зачем?

– Чтобы она упиралась в спину и не давала тебе задирать твою монаршую башку.

– Я серьезно! – воскликнул Абимбола.

– Я тоже, – развел руками Марк. – Но есть еще кое-что, что может тебе помочь.

– Опять Ленин? – скривился принц.

– Нет. Маска царей.

– Отлично! – Абимбола просиял.

– Не торопись. Это весьма неоднозначный артефакт.

– Я понимаю, за все надо платить, – важно кивнул принц.

– Ты вряд ли понимаешь цену, – покачал головой Марк. – Давай я объясню тебе, как она работает, и тогда ты решишь, нужна ли она тебе. В тот момент, когда ты впервые наденешь Маску, ты сможешь выбрать, кем из великих правителей прошлого ты хочешь стать. То есть физически ты останешься таким же, но разум… Хмм… Ты будто бы подселишь в свою голову того, кого выберешь. Неважно, кто это будет. Хоть Александр Македонский, хоть Ганди. И будешь править так, как правил бы он. Причем в любой момент ты сможешь выбирать. Разум любого из великих правителей будет тебе доступен.

Абимбола задумался. Потом медленно произнес:

– Но это значит, что править буду не я, а, допустим, какой-нибудь Ричард Львиное Сердце?

– Ну, думаю, ты догадывался, что короли себе не принадлежат, – пожал плечами Марк. – Выбирай, быть собой или быть правителем.

– Если я выберу Маску, это сделает мой народ счастливым?

– Нет.

– Тогда зачем она? – удивился принц.

– Она поможет тебе построить крепкое государство. А счастье народа – это совсем другая история.

– То есть либо счастье народа, либо крепкое государство? – нахмурился Абимбола.

– Не совсем так прямо, но в общих чертах да.

– И я больше не смогу быть собой? Буду заперт в своем теле, но не смогу влиять ни на что, кроме выбора правителей древности? – Принц начал понимать, что ему предлагают.

– Даже хуже. Когда твое тело будет спать – ты будешь бодрствовать.

– Это ужасно.

– На что ты готов ради своего народа? – Марк иронично выделил два последних слова.

– Мне нужно подумать, – сказал Абимбола.

– О чем? – притворно удивился Кауфман.

– Стоит ли оно того, – небрежно махнув рукой, пояснил принц.

– Не стоит, конечно. Но ты же хочешь освободить свой народ от гнета? Хочешь, чтобы страна процветала?

– Да, но, возможно, есть другие способы.

– Так вот, принц. Помнишь, я говорил тебе, что ты ошибаешься и чувствуешь вовсе не ответственность?

– Да, – незаметно отодвигаясь, ответил Абимбола.

– Ты просто хочешь быть хорошим. Чтобы твой народ носил тебя на руках и воспевал. И это страшно, ибо ты на любую подлость пойдешь ради этой мечты. Знаешь, почему ты не хочешь надеть Маску?

– Догадываюсь, – буркнул принц.

– Конечно, догадываешься. Ты явственно увидел, как толпа возносит хвалу не тебе, а тому, кого ты призвал. Поэтому, принц, оставь эти напыщенные речи о благе для народа и ответственности и иди учиться играть на гитаре, – холодно посоветовал Кауфман.

– На гитаре? – растерянно переспросил Абимбола.

– Стать рок-звездой проще, чем хорошим королем. Тебе, думаю, это подойдет.

Принц, не прощаясь, пошел прочь. Кауфман посмотрел на часы и снова записал время в журнал.

Глава 37

Эзра долго не открывал глаза, изучая ощущения в теле. Не самые приятные ощущения. Особенно болело в левом боку, между четвертым и пятым ребром. Или пятым и шестым. Настолько точно локализовать источник боли он не мог.

Наконец Эзра открыл глаза и аккуратно, почти не шевелясь, осмотрелся. Судя по бревенчатым стенам и такому же потолку, он находился в какой-то деревне. Эзра помнил драку на дороге, но не более. Что говорило о поражении.

– Доброе утро, – поздоровался с ним какой-то приятный мужской голос.

Эзра повернул голову и через открытую дверь комнаты увидел седого, но еще нестарого мужчину, стоящего у большой печи.

– Доброе, – с трудом разлепив губы, ответил Эзра.

– Бок болит? – спросил мужчина, вынимая из печи большую и вкусную на вид сдобу.

– Да.

– Плохо, – недовольно дернул щекой хозяин, поставил хлеб на стол и вытер руки о фартук. – Я помою руки, а ты посмотри, нет ли осложнений. У тебя, кажется, есть опыт в таких делах.

Эзра послушно поднял одеяло и осмотрел себя. Огромная гематома покрывала весь левый бок. Ее было видно даже через тугую повязку. Он ткнул себя в ребро и поморщился: болел не синяк.

– Сломано? – спросил снова появившийся на пороге мужчина. Он вытирал руки чистым полотенцем.

– Да.

– Одно?

– Два минимум.

– Ясно.

Мужчина подошел к изголовью и открыл ящик, который Эзра видеть не мог. Затем он повернулся к кровати и внимательно посмотрел на гематому.

– Ладно, сейчас будет холодно и необычно, – предупредил мужчина, разматывая горловину какого-то мешочка.

– Необычно? – насторожившись, переспросил Эзра.

– Именно. – Мужчина сунул руку в мешочек и достал оттуда горсть неестественно синего порошка.

Эзра удивленно вскинул брови. Он знал этот порошок, хоть ему и не доводилось почувствовать на себе его действие. Мужчина тем временем щедро посыпал им всю гематому и внимательно наблюдал за происходящим. Эзра действительно почувствовал холод. Порошок будто бы впитывался прямо сквозь повязку. А потом стало необычно. Эзра будто бы чувствовал, как крупицы порошка собираются в местах переломов и заполняют их собой, параллельно восстанавливая естественное положение ребер.

– У вас тут волшебная клиника на дому? – хмыкнул он.

– Это надо понимать как «спасибо»? – Мужчина замотал мешочек и хотел было отойти от кровати, но Эзра аккуратно взял его за рукав.

– Извините. Я просто очень удивился. Спасибо вам, – искренне поблагодарил он своего спасителя.

– Я понимаю, – весело улыбнулся тот. – Ты вообще-то очень хорошо среагировал. Даже слишком. Явно не первый раз имеешь дело с чудесами. Одевайся и иди к столу, все готово. Да, умыться можешь на улице, в бочке.

Хозяин дома убрал мешочек в шкаф и вышел из комнаты. Эзра еще раз ощупал себя и сел. Ничего не болело. Он потянулся, покрутился и, чувствуя, как приятно щелкают позвонки, встал. Осмотрелся.

Небольшая комната, большую часть которой занимает кровать и шкаф. Даже окна нет. Вещи свои он обнаружил на стуле, около двери. Судя по всему, их выстирали и залатали. Причем очень хорошо залатали. Эзра присел на корточки и поближе рассмотрел штанину. Он точно помнил, что вчера она была разорвана. Теперь даже следа не осталось.

Но добрый самаритянин починил не все. Кожаную куртку он оставил в том виде, в котором она была. Эзра покрутил ее в руках. Кровь с нее смыта, а вот многочисленные царапины, проколы и порезы остались. Эзра подумал, что даже расстроился бы, окажись она как новая. Все это – часть его истории. С некоторых пор он стал очень трепетно относиться к истории.

– Я не буду ждать тебя весь день, – донесся голос из соседней комнаты.

– Иду.

Эзра вышел в большой, по меркам спальни, зал, с печкой и обеденным столом. Сразу же уперся в дверь и вышел на улицу. Осмотрелся. Около дома симпатичный сарай, тоже сложенный из бревен. Никаких заборов, что странно. Тут же, недалеко от входа, большая бочка с водой. Эзра сунул туда руки и зашипел. Вода оказалась ледяная, несмотря на жаркий солнечный день. Он быстро умылся и пожалел об отсутствии зубной щетки. Набрал в ладони воду и прополоскал рот. Тут же сообразив, что либо вода не простая, либо бочка. Он не мог вспомнить, когда испытывал такую свежесть во рту. Разве что до того, как стал курить.

Эзра вернулся в дом как раз вовремя. Мужчина выставил на стол тарелки и сел.

– У нас тут по-простому, бери то, что понравится и клади себе. Вот тут соленья, в основном славянские, рыба по китайскому рецепту. Там овощи свежие. Хлеб у тебя за спиной. И есть немного оленины. – Хозяин взял приборы и стал накладывать себе всего понемногу.

– А…

– Да, из напитков только морс, – поняв, о чем хочет спросить гость, добавил хозяин.

– Меня зовут Эзра.

– Очень приятно. Валентайн.

Эзра замер, не донеся кусок рыбы до тарелки. Внимательно посмотрел на мужчину. Тот перестал жевать и удивленно посмотрел в ответ.

– Что-то не так? – спросил он с набитым ртом.

– Пока не знаю, – осторожно сказал Эзра.

– Ну как узнаешь – сообщи. – Валентайн сделал большой глоток морса из глиняной кружки.

Эзра внимательно его рассматривал, стараясь отыскать что-то. Сам не понимая, что именно ищет. Обычный, пусть и с излишком седины, мужчина. Грубые руки с мозолями, обветренное лицо, мешки под глазами.

– На меня так даже моя бывшая не смотрела, – заметил тот.

– Извините, просто, возможно, мы знакомы. – Эзра перешел с норвежского на английский.

– Да, так лучше, у тебя жуткий акцент, – кивнул Валентайн.

– Английский ваш родной? – накладывая себе овощей, поинтересовался Эзра.

– Нет. Как тебе рыба?

– Вкусно.

– Это хорошо. Я думал, что уже испортилась.

Какое-то время оба молча жевали. Эзра с огромным наслаждением ел домашнюю еду, по которой ужасно соскучился.

– Кто на тебя напал? – спросил Валентайн. – Мне кажется, что это было не ограбление.

– Не знаю, если честно. Думаю, что это все же ограбление, деньги забрали. И мотоцикл.

– Нет, мотоцикл в сарае. Я спугнул их, – указав вилкой себе за спину, видимо, в сторону сарая, сказал Валентайн.

– Сколько их было? – Эзра отложил вилку.

– Четверо. Двоим, кстати, помогали идти. Они еле ноги волочили. Ты крепкий малый.

– Спасибо вам еще раз, – поблагодарил Эзра. – А вы не запомнили их? Может, знаете кого-то?

– Знаю, всех четверых, – кивнул Валентайн. – Но тебе не скажу, ты что-то дурное сделаешь. По крайней мере, до того как вмешается полиция, ты от меня ничего не услышишь. Не смотри так. Эти балбесы понесут наказание, но не от тебя.

– Разумно, – абсолютно противоречащим тоном сказал Эзра. Валентайн поперхнулся и рассмеялся.

– Ладно тебе, это правда плохая идея. Одному нападать на четверых. Я не хочу спасать тебя еще раз. У меня, знаешь ли, не бесконечный запас порошка.

– Кстати о порошке, откуда он у вас?

– Сделал, – пожал плечами Валентайн.

– Как это? – удивился Эзра.

– Руками, – Валентайн показал гостю две пятерни.

– Я понял, что не ногами! Как именно?

– Я не очень-то хочу раскрывать рецепт, если честно. Пойми меня правильно, порошок можно и как взрывчатку применять, – снова набив рот, сказал Валентайн.

– А бочка?

– Что с ней? – удивился Валентайн.

– Она же не простая, я почувствовал! – напирал Эзра.

– Да. У меня тут дефицит моющих средств, бочка – незаменима.

– Откуда она?

– Сделал.

– Как?! – Эзра даже привстал. Валентайн удивленно посмотрел на него.

– Да все так же. Вообще ты странный персонаж, как ни крути. Тебя смущает не сам факт чуда, а то, что его можно сделать. Может, как-то объяснишь? – предложил хозяин дома.

– Я… Ну, в общем, я просто думал, что все чудесные вещи из какой-то глубокой древности. Я их видел немало. Но не думал, что их можно делать, – осторожно ответил Эзра.

– И где же ты их видел? – вкрадчиво поинтересовался Валентайн.

– Я бы не хотел отвечать. Это знание можно использовать во вред, – вернул недавнюю колкость Эзра.

– Ты знаком с Кауфманом? – серьезным голосом спросил хозяин дома.

– Да, – прежде чем успел что-то подумать, сказал Эзра.

– Ты шпионишь для него?

– Нет, – так же мгновенно ответил Эзра, с ужасом понимая, что не контролирует себя.

– Извини. Я немножко перегнул. – Валентайн виновато посмотрел на Эзру. – Если честно, я немного испугался. Даже аппетит пропал.

– Чего испугался? – снова чувствуя себя своим хозяином, спросил Эзра.

– Что он нашел меня, – вытирая рот, ответил Валентайн. – А ты, судя по реакции на мое имя, знаком с ним хорошо. И про меня тоже слышал.

– Он ничего про вас не говорил. Хотя я и спрашивал.

– Ну, это на него похоже.

– Ваше имя на вывеске магазина, – заметил Эзра. – Вы были партнерами?

– Имя до сих пор на вывеске? – удивился Валентайн. – Странно. Были ли мы партнерами? Скорее нет, чем да.

– А кем вы были?

– Знаешь, у меня вроде как дела есть, давай не сейчас, – ушел от ответа Валентайн. – Если ты действительно хочешь все это узнать, поговорим вечером. А сейчас – доедай.

– Хорошо.

– Мне пора, если будет нечем заняться, убери со стола. А если совсем нечем – наколи дров. Топор и дрова в сарае, ключ от сарая вон там, – Валентайн указал на полку, встал из-за стола и вышел на улицу.

Эзра какое-то время просто сидел, глядя перед собой. Он пытался понять, как могло такое случиться, и не понимал, конечно же. Он слышал, как завелся мотор машины и Валентайн куда-то уехал. В таком же задумчивом состоянии Эзра убрал со стола, а потом пошел в сарай.

Первое, что увидел Эзра в сарае – его мотоцикл. Причем в лучшем состоянии, чем раньше. Очевидно, и тут не обошлось без чуда. Он непривычно легко завелся, и индикатор показал полный бак. Эзра хмыкнул. Пошарил по сумкам и обнаружил там запас еды, очевидно приготовленный Валентайном.

Он сидел на мотоцикле, на котором буквально прожил последние три года, и пытался понять, что делать теперь. Эзра чувствовал, что находится в шаге от ошибки, но не представлял, в какую сторону нужно шагать, чтобы ее избежать.

Наконец он заглушил двигатель, взял топор и подошел к изрубленной колоде, глядя на внушительную гору дров.

Глава 38

Звякнул колокольчик, щелкнула табличка над дверью. Кауфман привычно посмотрел на часы, записал время, затем перевел взгляд на табличку. Сидней.

В лавку вошел загорелый немолодой мужчина в кожаной жилетке и остроносых сапогах и придирчиво осмотрелся. Марк тяжело вздохнул.

– Это вы Кауфман? – уточнил гость недоверчиво.

– Не похож?

– Не очень.

– И как же, по-вашему, должен выглядеть Кауфман? – с интересом спросил Марк.

– Я представлял вас более загадочным. Соответственно вашей профессии.

– Это как?

– Ну, что-то такое с хрустальным шаром, свечами, пентаграммами и, наверное, в странной одежде.

– И что, все продавцы в Австралии выглядят именно так? – ухмыльнулся Кауфман.

– Продавцы волшебных штук выглядят именно так, – уверенно заявил мужчина и подошел к прилавку. – Я их немало повидал.

– Сочувствую.

– Не стоит.

– Я им сочувствую, а не вам, – пояснил Марк. – Очевидно, пришел мой черед. Что же вам нужно?

– У меня три вопроса. – Мужчина показал три пальца, на одном из них не хватало фаланги.

– Я не справочная, я продавец. Не знаю, как в Австралии, но в остальном мире это работает так. Вы говорите, что вам нужно, я это продаю.

– Вы всегда так себя ведете? – поинтересовался гость.

– Нет.

– И в каких случаях делаются исключения?

– Если посетитель хотя бы представляется. Но это ничего не гарантирует.

– Ха, – невесело усмехнулся мужчина, – пусть так. Я Оливер. Так лучше?

Марк помолчал, задумчиво пожевывая губами.

– Нет. Ненавижу имя Оливер.

– А какое любите?

– Марк.

– Так, – поднял руки Оливер, – я пришел сюда не для того, чтобы препираться.

– А так и не скажешь, – вставил шпильку Кауфман.

– Давайте сбавим обороты. У меня есть три проблемы, которые не смог разрешить ни один из шаманов, колдунов и прочих специалистов, которых я посещал. А их было немало. Мне сказали, что вы лучший во всяких волшебных делах. Вы меня выслушаете?

– Вас обманули, – пожал плечами Марк. – Я не лучший.

– А кто лучший? – заинтересовался посетитель.

– Он давно умер. Поэтому вам придется довольствоваться тем, что есть. Но особых надежд я бы не возлагал.

Оливер оперся на прилавок, тяжело вздохнул и покачал головой.

– Так. Ладно. Перейдем к делу. Я люблю двух женщин.

– Вы похвастаться решили? – уточнил Марк.

– Боже, нет, дослушайте!

– Хорошо.

– Так вот. Я люблю их одинаково. Я не могу выбрать. Никак. У вас есть что-то, что поможет в такой ситуации?

Кауфман сделал вид, что задумался, потом кивнул. Достал из-под стойки длинный деревянный футляр и положил на стол.

– Это должно решить проблему.

– Что это? – рассматривая футляр, спросил мужчина.

– Томагавк Сидящего Быка.

– Того самого? – удивленно округлив глаза, спросил Оливер.

– Да.

– И что надо делать?

– В полнолуние приведите этих женщин в помещение без окон и только с одним выходом. Положите этот Томагавк посреди помещения и скажите, что из комнаты выйдет только одна женщина. Когда одна убьет другую – женитесь на победительнице.

– Ха-ха-ха, – медленно произнес Оливер. – Вы идиот?

– Если я идиот, то кто же вы, если просите у меня совета?

– Вы можете мне помочь или нет?

– Смотря что вам надо, – равнодушно ответил Марк.

– Я же сказал, я люблю двух женщин!

– Хмм… Выберите одну.

– Я не могу!

– Тогда Томагавк!

– Да прекратите! Я вообще не хочу выбирать!

– Вот с этого и надо было начинать, – пожал плечами Кауфман. – Так бы и сказали. Хочу гарем.

– Так вы можете это устроить?

– Я – нет.

– А кто может? – уточнил Оливер.

– Он давно умер.

– Ясно. Ладно, давайте попробуем другую проблему. В шестьдесят седьмом году убили моего деда. Было два подозреваемых, но вина ни одного из них не была доказана. Следствие быстро зашло в тупик. Все экстрасенсы, к которым я обращался, дают разные ответы, указывая то на одного подозреваемого, то на другого. Вы можете определить убийцу?

– Следствие виновного не определило и сейчас дело закрыто за давностью, так? – задумчиво потерев подбородок, спросил Кауфман.

– Да.

– Экстрасенсы не помогли.

– Да.

– А что вам даст эта информация? – уточнил Марк.

– Я хочу знать имя убийцы! – воскликнул Оливер.

– Месть?

– Думаю, нет. Они оба живы, но оба дряхлые старики. Я бы не стал… В общем, нет…

– Хмм… Нужен высший суд, – заключил Кауфман.

– Что это? Какой-то ритуал? – оживился Оливер.

– Да. – Марк чуть подвинул вперед футляр с Томагавком. – Суд поединком! Это будет занятно, да.

– Боже! Вы просто издеваетесь! – Оливер мгновенно покраснел от ярости.

– Это вы издеваетесь, я не психолог, я продавец. Разберитесь со своими моральными дилеммами сами. У вас не две проблемы, а одна – вы безвольный осел, который настолько боится выбирать, что шарится по экстрасенсам и прочим клоунам. Я бы еще понял, если бы вы зашли сюда и спросили, нет ли в продаже яиц? Ибо своих у вас явно нет.

– Что?! – взревел посетитель. – Да я!.. Ты, старый хрен, вообще знаешь, кто я?!

– Не орите. Мне плевать, кто вы.

– Я этими руками… Я на медведя ходил! – потрясая пятернями, бесновался мужчина.

– Чтобы убить медведя, вам не нужны руки, – спокойно заметил Марк.

– Что? – не понял Оливер и даже притих.

– Любой медведь предпочтет самолично порвать себе пасть, лишь бы не слушать ваше нытье.

– Послушай, ты! – Оливер потянулся, чтобы взять Марка за грудки, но отпрянул, когда Кауфман спокойно открыл футляр с Томагавком.

– Давайте так. Если и третья ваша проблема решается топором, как и предыдущие две, то я воткну его вам в голову. На память.

– Что? – ужаснулся Оливер.

– Что слышали. Мне надоело, – ответил Кауфман. – Я, конечно, понимаю, что выбор бывает непростым, но за вас его никто не сделает. Ни экстрасенсы, ни я.

– Ладно, в первом случае дело действительно в выборе, но второй-то, второй совсем другой!

– Они идентичны, – не согласился Марк. – И там и там вам неизвестны последствия, и там и там вы не знаете правды. Выберите, на ком жениться, а потом выберите, кого ненавидеть за убийство деда.

– Вы сумасшедший? Я не могу безосновательно назначить невинного человека убийцей!

– О, у нас тут убийство Шредингера, – улыбнулся Марк.

– Что? – снова не понял Оливер.

– Не берите в голову, – отмахнулся Кауфман. – Это не важно. Вы же не собираетесь вешать старика на дереве, так? Вот и выберите себе объект для ненависти и радуйтесь. Должно полегчать.

– Чушь какая-то.

– Ну или поймите наконец, что ни один из двух подозреваемых вашего деда не убивал.

– Но экстрасенсы…

– Ах да, это меняет дело! – язвительно перебил его Кауфман. – Давайте ваш третий вопрос, и надеюсь, он не такой же идиотский, как первые два.

Оливер задумался, сделал какой-то странный жест рукой и, будто бы мысленно разговаривая с самим собой, решился:

– Я хочу прибор побольше.

– Что? – теперь не понял Кауфман.

– Ну… – Оливер помотал опущенной рукой, – прибор.

– Не понял, – соврал Марк.

– Боже, да я хочу хрен побольше! Что непонятного?

– В смысле – пенис?

– Да!

– А, ну стоит заметить, что эта проблема действительно не решается Томагавком. Но насколько мне известно, решается скальпелем.

– Нет, только не хирургия. Ненавижу. Только не врачи.

– Вообще, конечно, с этого стоило начинать, – убирая Томагавк в футляр, сказал Марк. – Достаточно большой пенис позволяет его носителю решать массу моральных дилемм.

– Это как? – спросил Оливер.

– Путем вращения проблемы вокруг самого пениса, – пожал плечами Марк. – Ну, с этим я могу помочь.

– Правда?

– Да.

– Гарантированно?

– Да.

– А если не сработает?

– Верну деньги.

– Вы, кажется, действительно лучший. По крайней мере, в этом вопросе.

– Хреновый комплимент, – заметил Кауфман, – в прямом смысле.

Марк ушел в подсобку, вернулся с двумя пузырьками и положил их на прилавок.

– Есть, правда, один важный момент, – задумчиво протянул он.

– Какой?

– Вот этот пузырек значительно увеличит пенис, но вот на работоспособность его повлияет. То есть будет впечатляюще, но малопригодно. А вот этот почти не даст видимого эффекта, но, скажем так, даст значительную прибавку в эффективности. Поверьте, это будет очевидно. Ваша будущая супруга будет буквально счастлива. Какой вам?

Оливер смотрел то на один пузырек, то на другой.

– Ну, большой, конечно, хорошо. Но толку-то, если он не работает? С другой стороны, результат – это здорово, но все-таки хотелось бы эстетики.

– Те большие, но по пять… – заключил Кауфман.

– Что? – не понял Оливер.

– Не берите в голову. Ну, так что вы выбираете?

– Я не знаю. Мне нужно подумать. Я не могу понять, чем руководствоваться при выборе.

– Конечно, понимаю, – кивнул Марк. – Вы удивитесь, но и в этом случае может помочь Томагавк.

– Это как?

– Смотрите внимательно.

Марк медленно открыл футляр, достал артефакт и картинно продемонстрировал его Оливеру. Тот внимательно наблюдал. Марк вдруг замахнулся и обрушил топор на лежащие рядом пузырьки. За долю мгновения до того, как те должны были разлететься на мелкие кусочки, Оливер молниеносно схватил один из флаконов и прижал к груди. Второй же постигла печальная участь. Теперь и Кауфман, и Оливер покрылись каплями эликсира.

– Вы…

Кауфман остановил мужчину жестом руки.

– Что произошло? Как вы считаете?

– Я спас первый попавшийся под руку пузырек!

– Они лежали рядом, вы могли схватить любой, – не согласился Кауфман.

– Вы намекаете на то, что я выбрал его? Нет, это не так. Я сделал это, не руководствуясь логикой.

– Вы удивитесь, но выбор делается именно так.

– В каком смысле?

– Вы сначала выбираете, а потом объясняете себе причину выбора. Сначала выбор, потом мозги. И никакая логика, плюсы и минусы тут ни при чем. Вы с равным успехом объясните себе преимущества любого из флаконов, любой из женщин, любого из подозреваемых. – Марк убрал топор в футляр. – Надеюсь, вам понравилась летать с нашей авиакомпанией, мы будем рады больше никогда вас не встретить.

– Вы сумасшедший, – покачал головой Оливер, – но что-то в этом есть.

– Какой, кстати, пузырек выбрали?

– Который на качество влияет, – буркнул мужчина, пряча его за пазуху.

– Одобряю, – улыбнулся Кауфман. – Лучше быть, чем казаться. С вас семьдесят долларов.

Глава 39

– И обязательно попробуй вон из того бочонка, – Валентайн указал на край стола. – Там по моему личному рецепту сваренное. Я, если честно, не понимаю, вкусное оно или мне кажется.

– А еще на ком-нибудь пробовал проверять? – уточнил Эзра.

– Нет. У меня гостей не бывает обычно. Но даю слово, не хуже того, которое ты пьешь сейчас.

– Боюсь, что если я попробую все, то напьюсь.

– А ты не напивайся. Пробуй по чуть-чуть. Немного хорошего пива после бани еще никому не вредило, – уверенно сказал Валентайн.

– Ну, либо об этом некому было рассказать, – с сомнением глядя на огромную глиняную кружку в руке, сказал Эзра.

– Не сгущай. Ладно, я так понимаю, что целый сарай дров твое любопытство не остудил.

– Скорее наоборот, – кивнул Эзра, чувствуя, как горят мозоли на руках.

– Я обещал ответить на твои вопросы, и я держу свое слово. – Валентайн сел напротив печки, взял кочергу и пошевелил угли, отчего снова загорелся огонь. – Люблю огонь, могу часами на него смотреть.

Эзра сел рядом и тоже стал смотреть, иногда прихлебывая из кружки.

– Ты как моя бывшая, – хмыкнул хозяин дома, – скромняга.

– Ужасное сравнение, – поморщился Эзра. – Не знаю просто с чего начать. У меня так много вопросов, и вот есть шанс получить ответы. Это даже странно.

– Узнаю Кауфмана: «Потом узнаешь, позже поймешь, тебя это не касается». Сплошные секреты и недомолвки. Это так раздражало.

– Кто ты? – спросил Эзра.

– Страшно узнать, какими будут следующие вопросы, – ухмыльнулся Валентайн. – Я затрудняюсь ответить. Это что-то философское.

– Я имею в виду, человек ты или нет?

– Человек, – кивнул Валентайн, – пиво пью, в бане парюсь, ем. Кто же я, если не человек?

– Не думаю, что это какие-то универсальные критерии, – возразил Эзра.

– Ну, вот ты видел, чтобы Кауфман ел? Или в бане парился? – иронично посмотрел на Эзру Валентайн.

– Вообще-то нет, но обстоятельства были не те. Кстати, видел, как он пил коньяк.

– Коньяк он любит, да. Тебе налить моего темного? – спросил Валентайн, вставая и идя к тому самому бочонку, в котором было пиво, сваренное по собственному рецепту.

– Давай, – махнул рукой Эзра. – Что вас связывало с Марком?

– Так как-то неудобно получается. Давай я тебе сначала расскажу нашу с ним историю, а ты уже уточняй и спрашивай, – предложил Валентайн.

– Хорошо, – согласился Эзра.

– С чего бы начать. Познакомились мы с ним примерно в тысяча шестисотом году…

– И ты утверждаешь, что ты человек? – перебил Эзра.

– Да.

– Люди обычно поменьше живут, – саркастично отметил Эзра.

– Так браслеты же! – Валентайн указал рукой на правое предплечье, которое покрывали браслеты в виде змей. – Ты что, не видел такие в лавке у Кауфмана?

– Нет.

– Ну, значит, он решил, что долго жить хочет только он, – пожал плечами Валентайн. – Давай я сначала расскажу, а потом ты будешь спрашивать. Не люблю прерываться на полуслове.

– Хорошо, – взяв кружку пива, кивнул Эзра.

– Итак. Мы встретились в Венеции около тысяча шестисотого года. Это были не лучшие времена для республики. Кипр уже отошел османам, а предшествовавшее тому открытие морского пути в Ост-Индию подтачивало финансовое благополучие. Не важно. – Валентайн махнул рукой, как бы прерывая поток воспоминаний. – Я был довольно молодым и успешным капитаном. Из очередного путешествия я привез какую-то забавную безделушку с необычными свойствами. Не помню, какую именно. И, к несчастью, мне не повезло за карточным столом. Пришлось эту безделушку продать. Мне посоветовали сходить в лавку синьора Кауфмана. Так мы и познакомились. Кстати, сразу отмечу, что тогда это не была никакая лавка. Скорее наоборот. Туда можно было принести что-то волшебное, чтобы продать, а вот купить нет. Но платили очень хорошо. Конечно, если вещь была действительно волшебной. Как понимаешь, в те времена любое волшебство могло привести его владельца в застенки, поэтому лавка Кауфмана была очень кстати. Можно было по хорошей цене скинуть то, что жжет руки, и не опасаться, что нарвешься на какого-нибудь ревнителя веры.

Валентайн сделал большой глоток пива и подкинул полено в печь. Подождал, пока разгорится огонь. Эзра смотрел, как по его лицу пляшут тени.

– Надо сказать, что если бы я родился, например, в Испании, то точно сошел бы с ума в этой лавке, решив, что это логово дьявола. Но венецианцы были менее суеверны и религиозны, поэтому чудеса вызвали у меня восторг. На следующий же день я продал корабль и уже через неделю стал напрашиваться в подмастерья к Кауфману.

– Почему через неделю? – не понял Эзра.

– Просил же, не перебивай! – поморщился Валентайн. – Потому что пропить корабль быстрее не смог бы даже сам дьявол, не говоря уж про молодого брави. Итак, я стал напрашиваться в подмастерья. Кауфман мне отказывал, но я продолжал просить. А в какой-то момент я просто сел напротив входа в лавку и пообещал себе, что не сойду с этого места, пока Кауфман не согласится. Я тогда не знал, что выходов из магазина сотни, если не тысячи. Но это сработало. Однажды Марк вышел ко мне. Так я стал подмастерьем. Мыл полы, драил полки, расставлял все по местам. Со временем Кауфман разрешил мне читать книги.

– В закрытой библиотеке? – пролив пиво мимо рта, вскинулся Эзра.

– Да. Ты был там?

– Был, но там нет ничего интересного, – вытирая с груди пиво, сказал Эзра.

– Теперь нету. А раньше там было много занятных книг. Не знаю почему, но Кауфман ими не интересовался. Тогда я и научился делать чудеса. Думаю, ты знаешь, что Кауфман к чудесам относится не очень хорошо. Но примерно в тысяча семисотом году я его уговорил, что чудеса – это неплохо. Что ими можно творить добро. Конечно, речь шла о маленьких и незначительных чудесах, вроде лечащего порошка, но это уже был прорыв. Большую роль сыграл и кризис договора.

– Кризис договора? – переспросил Эзра.

– Ты невыносим, – беззлобно фыркнул Валентайн. – Да, договор утрачивал актуальность, и все больше королей от него отказывались. Говоря грубо – финансирование падало, а расходы нет.

– И тогда вы открыли магазин! – понял Эзра. – Чтобы на доходы с продажи маленьких и полезных чудес выкупать большие, способные навредить!

– Именно. Фактически я научился делать все, что было в нашем ассортименте. И это было хорошее время, но, как понимаешь, противоречия никуда не делись. Со временем они становились все острее. Марк считал, что нельзя вмешиваться в естественный порядок вещей, а я напротив. Я понимал, что артефакты в правильных руках могут изменить мир к лучшему. Напряжение нарастало, и последней каплей стал тридцать девятый год. Кауфман понял, что это начало Второй мировой войны, и решил закрыть лавку. Навсегда. Я, напротив, хотел помочь, попытаться все исправить. К тому моменту я умел делать такие вещи, которые могли бы повлиять на историю всего человечества. И Кауфман понял, чтó я хочу сделать. Понял, что я не отступлюсь.

Валентайн замолчал. Подкинул еще бревно и осушил половину кружки пива.

– И что он сделал? – спросил Эзра.

– То, что сделал бы и я, наверное, если бы оказался на его месте. Это был неразрешимый конфликт длиной в столетия. Марк придумал способ разобраться с этой проблемой раз и навсегда. Единственная причина, по которой я жив, – это симметричная идея с моей стороны. Просто Кауфман напал на сутки раньше.

Валентайн замолчал, глядя в огонь.

– Почему именно тридцать девятый год так обострил ситуацию? – спросил Эзра, просто чтобы не сидеть в тишине.

– Кауфман участвовал в Первой мировой, и по его словам, мир не видел ничего более страшного. А у него, как понимаешь, обширный жизненный опыт. Он знал, о чем говорил. Вполне логично, что он не хотел еще раз увидеть такое. Он не был готов это повторить. И никогда не будет готов. Я его понимаю.

– Какого черта Кауфману, который даже на улицу не выходит, понадобилось на войне?

– В некотором смысле это моя вина. Я заразил его своими идеями. Кауфман вдруг уверился, что нельзя оставаться в стороне, – ответил Валентайн. – В общем, это называется – за что боролся, на то и напоролся.

– Паршивая история, – заключил Эзра.

– Не очень. Если убрать всю драму, то остается просто ссора двух склочных стариков. – Валентайн сделал большой глоток и встал, чтобы налить еще пива.

– То, что изначально лавка была неким хранилищем, я понял из договора, хоть и не понял толком, о чем он и кем подписан. Но почему он утратил актуальность? – спросил Эзра.

– Потому что сами чудеса утратили актуальность. Договор заключили, если я правильно понимаю, еще при Константине. То есть году в трехсотом. Это, конечно, исключительный договор исключительных мужей, для которых слово не было пустым звуком. – Валентайн сел на место. – Как понимаешь, тогда любое, даже самое маленькое чудо могло серьезно повлиять на ход истории. Какой-нибудь несчастный меч-кладенец мог привести к падению государства.

– Меч-кладенец? – переспросил Эзра.

– Не бери в голову, – махнул рукой Валентайн. – В общем, какой-нибудь волшебный меч представлял реальную угрозу какому-нибудь средненькому царству. В какой-то момент собрались разнообразные монархи и договорились, что подобные вещицы не должны применяться.

– Эдакий договор о ядерной безопасности? – усмехнулся Эзра.

– Да. Только тогда слово дорого стоило и его действительно соблюдали. Договорились, что все найденные чудеса будут храниться в специальном месте и никогда не будут применяться. А для того чтобы покрыть расходы, связанные с поисками, хранением, изъятием и тому подобным, все скидывались поровну.

– И что пошло не так?

– Все пошло так. Прогресс нивелировал чудеса. Бóльшую их часть. Атомная бомба страшнее любого количества волшебных мечей, понимаешь? Поэтому договор становился менее актуальным, монархии исчезали, финансирование, как я уже сказал, сокращалось. Теперь, кроме как Марку, этот договор никому и не нужен.

– Марка и Ватикана.

– Серьезно, папство все еще в деле? – удивленно вскинул брови Валентайн.

– Насколько я знаю, да.

Эзра встал и почувствовал легкое головокружение, пиво оказалось крепче, чем он думал.

– Вкусное, кстати, – он указал рукой на бочонок.

– Ну и отлично! Мне тоже подлей.

– А сам Кауфман, ты что-то про него знаешь?

– Наверное, я знаю больше всех ныне живущих, – вздохнул Валентайн.

– Погоди-ка, – Эзра повернулся на месте, – ты родился в Венеции, так?

– Да, и?

– Тебя не могли звать Валентайн.

– Так и не звали. Я был Энрико. Просто прикипел как-то к этому имени.

– Ну да, – кивнул Эзра. – Итак, Кауфман. Сколько ему лет?

– Не знаю. Но однажды мы напились, и он рассказывал, что присутствовал на казни Лодброка в Нортумбрии.

– Это примерно восемьсот шестьдесят пятый, – припомнил Эзра.

– Не примерно, а точно, – подтвердил Валентайн.

– В чем его секрет? Почему он не умирает?

– Диета, режим, спорт, – с серьезным видом перечислил Валентайн.

– Так себе шутка, – улыбнулся Эзра.

– Ну, раньше он носил такие же браслеты.

– А теперь? – внимательно глядя на хозяина дома, спросил Эзра.

– А теперь он заключил сделку с дьяволом.

– О чем-то таком я догадывался. Но можешь рассказать подробнее? Что, к нему однажды пришел дьявол и предложил, мол, давай торговаться?

– Нет, насколько я знаю – он умирал. Его смертельно ранили. Тогда-то все и произошло. У Кауфмана банально не хватило смелости отправиться в мир иной, и он согласился на сделку. Вот и все.

– А дьявол-то откуда там взялся? – не понял Эзра.

– А он от него и не отходит, – пожал плечами Валентайн, – не замечал?

– Есть такое, – скривился Эзра. – Что дьявол попросил взамен? Душу?

– Не знаю. Знаю только, что у его бессмертия есть побочный эффект.

– Всех вокруг преследует неудача? – пошутил Эзра.

– Не совсем. Скорее все вокруг подвергаются проверке. Рядом с Кауфманом надо взвешивать все свои слова и поступки.

– Да, похоже на правду. Но все же интересно, что он отдал взамен.

– Понятия не имею.

– Что ты намерен делать теперь? – Эзра задал давно беспокоящий его вопрос и пристально следил за реакцией Валентайна.

– Не знаю. Прятаться. Если понадобится – убегать. Ждать, когда все изменится.

– Что изменится? – не понял Эзра.

– Не знаю. Сам Кауфман хотя бы. Я бы рад сказать, что я его не боюсь, но это неправда.

– По-моему, он тебя не ищет, – сказал Эзра.

– Ищет. Он ждет, когда я покажусь, когда попробую повлиять на мировой порядок. А бессмертный может ждать долго.

– Так вот почему газеты! – Эзра буквально хлопнул себя по лбу.

– Что? – спросил Валентайн.

– Он изучал пропущенный период истории по газетам, а не книгам! Очевидно, в газете проще найти что-то необычное, хотя бы потому, что она написана современниками. А в учебнике такие мелочи опускаются.

– Умно, кстати, – согласился Валентайн. – Как и все, что он делает. Только я не понимаю, что за пропущенный период. Что это значит?

– Ты не знаешь? – удивился Эзра.

– Я сижу в лесу. Последние новости, которые до меня добирались, связаны с тем, что у белки на соседнем дереве появились бельчата.

– Ну да. Марк в тридцать девятом году, видимо, после вашего конфликта, запечатал лавку и, кажется, впал в спячку.

– И чего ему не спалось дальше? – буркнул Валентайн.

– Его разбудили.

– Воистину, не буди лихо!

Оба замолчали, глядя в огонь и потягивая пиво. Тишину нарушил Эзра.

– Занятная история, – задумчиво сказал он.

– Но? – уточнил Валентайн.

– Но это всего лишь история, – пожал плечами Эзра. – На ее месте могла быть любая другая.

– А он хорошо тебя учил. Но другой истории у меня для тебя нет. Может, расскажешь свою?

– Может, и расскажу. Но не сегодня.

Глава 40

Звякнул колокольчик, щелкнула табличка над дверью. Кауфман посмотрел на часы, записал время в журнал. Отложил ручку и прочел надпись на табличке. Копенгаген.

В лавку вошла девушка в забавном желтом плаще, напоминающем своей формой рупор.

– Добрый день, – неторопливо оглядываясь, произнесла посетительница. – Меня зовут Ханна.

– Марк, – сухо представился Кауфман. – Чем могу помочь?

– Вы действительно волшебник? – спросила девушка абсолютно серьезным голосом.

– Нет.

– Но мне сказали, что вы имеете дело с волшебством, – удивилась она.

– Имею, – согласился Марк. – Чем могу помочь?

– Сделайте меня счастливой, – попросила Ханна.

Марк удивленно приподнял брови, неторопливо рассмотрел посетительницу.

– Думаю, я не смогу вам помочь. Возраст дает о себе знать, – пожал плечами Кауфман. Ханна сначала нахмурилась, потом покраснела:

– Вы не так меня поняли. Я имею в виду – дайте мне какое-нибудь средство, чтобы я стала счастливой, – замахала руками девушка.

– И что же это? – уточнил Марк.

– Не знаю, неужели нет такой специальной штуки, чтобы сделать человека счастливым?

– Есть.

– Вот она-то мне и нужна, – обрадовалась Ханна.

Кауфман достал из-под прилавка бутылку коньяка.

– Это что?

– Коньяк, – пояснил Марк. – Пользоваться умеете?

– Я не пью, – презрительно сжала губы девушка. – И уж точно это не сделает меня счастливой.

– Правда? – делано удивился Кауфман. – А мне помогает.

– Рада за вас, но мне нужно то, что сделает счастливой меня.

– И что же это? – снова спросил Марк.

– Не знаю. Это у вас тут всякие волшебные штуки.

– Если даже вы не знаете, что сделает вас счастливой, то чего вы хотите от меня? – развел руками Кауфман.

– Ну, думаю это что-то, что поможет мне чувствовать себя наполненной, легкой и гармоничной, – попробовала описать свое счастье Ханна.

– Вы уверены, что коньяк не подходит?

– Да!

– Наполненной, легкой и гармоничной, – Кауфман снял очки и принялся их задумчиво протирать, – какой удивительный набор слов, встречающийся исключительно в неволе.

– Что вы имеете в виду? – нахмурилась Ханна.

– Что эти слова вообще ни о чем мне не говорят. Попробуйте описать мне ваше счастье как-то более предметно.

– Более предметно, – задумчиво повторила Ханна. – Ну вот, например, Толстой писал, что счастье – это наслаждение без раскаяния.

– Хм… – Снова покосившись на коньяк, задумался Кауфман. – Так и чем конкретно вы хотите насладиться?

– Гармонией, – с легким придыханием сказала девушка.

– А, да, гармония у меня где-то на складе завалялась, – хмуро сказал Кауфман. – В общем, добиться от вас чего-то конкретного не получится, как я понял. Не понимаю, чего ради, если честно, вероятнее всего от скуки, но все же предлагаю пойти от обратного. Что делает вас несчастной?

– Ну, многое, – задумчиво протянула Ханна. – Например, мой муж.

– Это основная функция мужей, – пожал плечами Марк.

– Делать женщину несчастной? – удивилась Ханна.

– Напоминать, что о своем счастье необходимо заботиться самостоятельно, а не ждать, когда кто-то его обеспечит. Что не так с мужем?

– Он меня не ценит. Не дарит подарков. Никакой романтики, вечно работает…

– Стоп, – прервал ее Марк. – Я понял, что у вас список претензий к мужу длиннее, чем у палестинцев к евреям. Но я повторяю вопрос – что не так с мужем?

– Я же сказала – он меня не ценит…

– Это ваши претензии, – снова прервал ее Кауфман.

– Не понимаю разницы, – нахмурилась она.

– Тот факт, что ваши с мужем взгляды на какие-то вещи разнятся, меня не волнует. Это нормально. Я никак не пойму, как муж делает вас несчастной.

– Я же объясняю! Он не такой, каким должен быть!

– Да, возмутительно, – кивнул Марк. – Как только посмел!

– Не надо этого сарказма, – попросила Ханна. – Я в отличие от него постоянно работаю над нашими отношениями.

– Могу себе представить, – хмыкнул Кауфман.

– А он этого не ценит!

– Ладно, хорошо. Не будем углубляться. Так каким должен быть ваш муж, чтобы соответствовать всем возложенным на него ожиданиям?

– Внимательным, нежным, романтичным.

– А сейчас он не такой?

– Нет.

– Смените мужа. Этого не переделать, – посоветовал Кауфман.

– Вы серьезно?

– Конечно. Скажу больше, с самого начала не стоило выходить за такого мужчину.

– Это не смешно и даже жутко, – передернула плечами Ханна. – Да и как вы себе это представляете?

– Ну, у меня есть приворотное зелье, если вы об этом. – Кауфман указал себе за спину. – Бред Питт, Джонни Депп, кто угодно у ваших ног, только попросите.

– Это как-то бесчеловечно.

– А портить жизнь нынешнему супругу претензиями, значит, человечно?

– Я не порчу ему жизнь! – возмутилась Ханна. – Более того, я вдохновляю его на достижение новых результатов.

– Оооо, – протянул Марк, – представляю.

– Итак, вернемся к моему счастью. Вы можете сделать моего мужа таким, каким мне надо?

– Нет, – ответил Кауфман. – Люди не меняются.

– Очень жаль, – разочарованно вздохнула Ханна. – Что же, я старалась, но, видит Бог, он стоит между мной и моим счастьем.

– Вряд ли, – фыркнул Кауфман.

– Вы о чем?

– Вряд ли Бог это видит, – пояснил Марк. – Иначе он шарахнул бы вас молнией. Просто из солидарности к этому мужчине.

– Смешно, – не улыбнувшись, сказала Ханна. – Типично мужское представление о Боге. Вы никогда не думали, что это может быть женщина?

– Думал, – кивнул Марк. – Тогда она шарахнула бы вас молнией, стыдясь за женский род.

– Смешно, – повторила Ханна. – Но вернемся к теме. Я так понимаю, в этом направлении у вас полный провал. Что насчет творчества?

– Ну, я играю на свирели.

– Боже, да при чем тут это?! Я про мое творчество. Есть у вас что-то, что поможет мне в этом направлении?

– Смотря что вам нужно, – пожал плечами Кауфман.

– Хочу, чтобы мои работы оценили по достоинству.

– Вы точно именно этого хотите?

– Конечно, – уверенно кивнула Ханна.

– Хорошо, это можно, – ответил Кауфман. – Что еще?

– Меня очень волнует вопрос моего духовного развития. Я чувствую, что уперлась в какой-то потолок. Что-то мешает мне перейти на новую ступень, – посетовала девушка. – Конечно, регулярные медитации помогают мне сохранять определенный уровень позитивной энергии, но в последнее время мне все сложнее это делать. Кстати, я сейчас подумала, что это может быть связано с моим супругом.

– Пусть ваше духовное развитие вас не волнует, – махнул рукой Марк.

– Почему?

– Не стоит волноваться о том, чего нет.

– Что это значит? – возмутилась девушка.

– Очевидно, что человек, который за пять минут способен вызвать бóльшую ненависть, чем даже я, не может говорить о духовном развитии. Он даже не может считаться человеком, – пояснил Марк и поднял руку, призывая Ханну замолчать. – Вы пришли в место, где можно купить почти все. Любую возможность, любое волшебство. Но что вы сделали? Ничего. Более того, вы умудрились надоесть продавцу. Давайте поступим так. Когда я договорю, вы скажете мне, что конкретно вам нужно. Если это снова окажется какая-нибудь гармония, наполненность, счастье или тому подобный бред – я посажу вас в жабу.

– Что?! – Ханна стала надуваться прямо на глазах, становясь похожей на желтую резиновую лодку. – Вы мне угрожаете? Вы просто хам и быдло, не способный понять тонкости моей душевной организации! Именно из-за таких, как вы, моральный уровень общества…

– Следующее слово будет считаться желанием. Советую подумать. Только одно слово, – спокойно прервал ее Марк.

Ханна заткнулась и покраснела. Казалось, что она вот-вот лопнет. Марк даже подумал, не ткнуть ли ее иголочкой.

– Деньги! – выпалила девушка.

– Что, на томик упанишад не хватает? – ухмыльнулся Кауфман.

Ханна молча сопела и сверлила его взглядом. В этот момент звякнул колокольчик. В лавку вошла Клара. Она приветственно кивнула Марку и села на стул у окна.

– Так сколько денег вам надо для полного счастья? – спросил Кауфман Ханну.

– Что?

– Сумму назовите.

– Я не знаю, допустим, миллион.

– Почему не два? Почему не пятьсот тысяч? – спросил Кауфман.

– Какая вам разница? – зашипела Ханна.

– Пытаюсь понять, как деньги связаны со счастьем, – пожал плечами Марк.

– Просто дайте мне деньги, и прекратим это.

– Что же. У меня есть то, что позволит вам стать богатой, но есть загвоздка.

– Какая?

– Это исключит возможность стать счастливой. Я серьезно.

– Плевать, – отрезала Ханна. – Давайте!

– Хорошо. – Марк достал из-под прилавка небольшой футляр и открыл его. В нем оказалось веретено. – Дайте руку.

Ханна недоверчиво протянула руку. Марк крепко взял девушку за палец и ткнул в него веретеном. Почти сразу же на пальце появилось красное пятнышко крови.

– Все, – Кауфман убрал веретено в футляр, – с вас тридцать долларов.

– И все? – недоверчиво спросила Ханна. – Я думала, что надо будет что-то ужасное сделать.

– Вы уже сделали ужасное. Вам пора.

Марк и Клара проводили ее взглядами.

– Какая злобная дамочка. Что хотела?

– Счастья.

– Но, если не ошибаюсь, ты уколол ее веретеном, – удивилась Клара, – что как бы исключает возможность быть счастливой.

– Да.

– Тебе не кажется, что это ненормально? – задумчиво протянула Клара.

– Нет. На самом деле люди не хотят быть счастливыми, люди хотят быть менее несчастными. А деньги с этой задачей прекрасно справляются.

– Возможно, – сказала Клара, подходя к прилавку и доставая из-за пазухи какой-то мешочек.

Марк надел очки и стал его рассматривать. Потом вдруг спросил:

– Если бы ты вдруг надумала выйти замуж, каким был бы твой идеальный супруг?

– Я? Замуж? – удивилась девушка.

– Да, просто допустим. Так каким бы был этот мужчина?

– Любимым, – не задумавшись, ответила Клара. – А что?

– Да так, ничего.

Глава 41

– Я так и не понял, откуда появилась лавка? – Эзра остановился и перекинул бревно на другое плечо.

– У тебя еще хватает сил, чтобы разговаривать? – улыбнулся Валентайн. – Похоже, что ты халтуришь.

– Это не значит, что я смогу поднять два бревна! – запротестовал Эзра.

– Нет так нет, – легко пожал плечами Валентайн, будто бы не чувствуя тяжести бревен, которые нес. – Откуда появилась лавка? Я долго искал ответ на этот вопрос, но так и не нашел. Думаю, что никто, кроме Кауфмана, не знает.

– Интересно, был ли кто-то до Кауфмана?

– В каком смысле?

– Учился ли он у кого-то? Досталась ли ему лавка в наследство? – пояснил Эзра.

– Очень надеюсь, – серьезно сказал Валентайн.

– Почему?

– Потому что если до Кауфмана не было никого, то мне даже страшно представить, кто он. Привал!

Они побросали бревна на землю и сели. Эзра достал фляжку и с наслаждением сделал несколько глотков.

– Смотри. – Эзра повернулся на голос. Валентайн сидел на корточках и разглядывал что-то в траве.

Эзра неохотно встал и подошел ближе. У ног Валентайна лежал воробей. Больной или раненый, сразу не поймешь – слишком грязный. Он еле дышал и пытался отползти в сторону, но сил не хватало.

Эзра присел и посмотрел ближе. То, что он принял за грязь, было муравьями. Они облепили птицу и деловито сновали туда-сюда. Только глаза еще не покрывала коричневая масса. Исключительно потому, что воробей медленно моргал. Это все, на что хватало его сил.

Эзра представил себя на его месте и его передернуло. Он потянулся, чтобы подобрать птицу, но Валентайн его остановил, перехватив руку.

– Что ты хочешь сделать?

– Спасти его, конечно!

– Зачем? – повернулся к нему Валентайн.

– Я не могу смотреть на это, – ответил Эзра. – Это жутко.

– Я спросил не почему, а зачем.

– Ну, чтобы он не страдал.

– Он или ты?

– И он, и я! – разозлился Эзра и стряхнул руку Валентайна. – Что на тебя нашло?

– Ничего. Я бы сделал то же самое.

– Так к чему эти вопросы? – бережно снимая муравьев с птицы, пробурчал Эзра.

– Я просто удивился, – сказал Валентайн. – Ты ведь ученик Кауфмана, а он сторонник невмешательства.

– Он сторонник разумного поведения в первую очередь. Ты, кстати, тоже его ученик, но явно не унаследовал такой же образ мысли.

– Но я, в отличие от тебя, познакомился с Кауфманом в сознательном возрасте.

– И что?

– Он не повлиял на меня так сильно, как на тебя. Грубо говоря, дети похожи на отцов больше, чем друзья друг на друга.

– Я не его сын, – стряхнув последнего муравья, холодно заметил Эзра.

– Не так важно, кто спал с твоей мамой, хотя это тоже имеет значение, куда важнее, с кем ты вырос. Кстати, как вы познакомились? – Валентайн достал из-за пазухи какой-то мешочек и стал в нем копаться одной рукой.

– Я не помню. Точнее, не помню первую встречу. Мне потом рассказывала об этом мисс Хильдшер. В приюте были паршивые времена. Половина детей болела ветрянкой, а денег на лечение не было. Как выяснилось позже, финансовые проблемы возникли из-за того, что мисс Хильдшер неправильно вела какие-то бумаги. В общем, не важно. Помощь нужна была срочно. Тогда и появился Кауфман. Это был единственный раз, когда он вообще посещал приют. Насколько я знаю, Марк прошелся по приюту, посмотрел на положение дел и сказал, что завтра он переведет деньги. Но у него нет нужной суммы. Это означало, что не все получат помощь незамедлительно. Конечно, через какое-то время все устаканилось бы, мисс Хильдшер переделала бы документы и все оформила, но прямо сейчас нужно было выбирать. Она не могла. Марк разозлился и сказал, что сделает все сам. Он пошел вдоль коек и указывал пальцем на тех, кто получит лекарства в первую очередь. Не удивлюсь, если он просто выбирал через одного. Случайно тыкая пальцем. В какой-то момент он указал на меня, а я вдруг пришел в себя и что-то ему сказал. Не знаю, что именно, мисс Хильдшер не рассказывала. Но после нашего с ним короткого разговора Марк попросил ее прислать меня в лавку, как только болезнь отступит. Вот и все, что я знаю.

– Занятная история. – Валентайн сосредоточенно капал воробью в клюв какую-то зеленую жидкость из флакончика. – А что было, когда ты пришел в лавку?

– Он предложил мне работу, – ответил Эзра. – Я, конечно, согласился. И не из-за денег, а из-за возможности меньше времени проводить в приюте. Не пойми неправильно, с нами хорошо обращались, но приют – это не то место, где хочется находиться. Потом Кауфман как-то договорился с мисс Хильдшер, и меня освободили от занятий. Кауфман сам учил меня. Кстати, весьма эффективно. Я значительно опережал сверстников по всем предметам.

– За счет логики? – глядя на неуверенно крутящего головой воробья, уточнил Валентайн.

– Да. Совсем без зубрежки не обходилось, но Кауфман в первую очередь учил проникать в логику любого явления, события или процесса.

– Чего не скажешь о школе, – фыркнул Валентайн. – Ладно, пора идти.

Эзра посадил воробья на левое плечо, тот не протестовал. Он как-то удивленно озирался и медленно ворочал крылышками.

– Откуда ты знаешь, как учат в школе?

– Я был учителем какое-то время, – закидывая бревна на плечи, ответил Валентайн.

– Это как же тебя занесло?

– Я в какой-то момент подумал, что хорошее образование может изменить мир. Если, допустим, правильно воспитать двадцать человек, то это станет началом волны, которая изменит мир.

– Вообще-то звучит логично, но судя по тому, что творится в мире, – что-то пошло не так.

– Я быстро понял, что школа и обучение несовместимы. Школа – это образование. В прямом смысле слова. Задумана она исключительно для того, чтобы образовать некую форму, идеально подходящую для общества.

– И что это за форма? – поинтересовался Эзра.

– Да черт его знает, – ухмыльнулся Валентайн. – Но без углов – это точно. Что вроде гальки. Чтобы можно было насыпать ровным слоем и, при необходимости, чтобы этот слой не мешал лить воду и не кололся, когда по нему ходишь.

– Да ты поэт! – усмехнулся Эзра.

– Не без этого. Это тоже к вопросу об образовании, древние греки были не идиотами.

– Это тут при чем?

– Обязательное изучение искусств. Музыка, поэзия. Даже у спартанцев, кстати. Их учили танцевать.

– Я в курсе, а при чем тут вообще искусство, никак не возьму в толк.

– Не буду углубляться, но, скажем так, половина психологов и терапевтов потеряла бы работу, если бы люди уделяли хоть сколько-то значимую часть своего времени творчеству. – Валентайн вдруг замер, глядя под ноги.

– Что там? – заинтересовался Эзра.

– Следы.

– И что?

– У моего соседа сорок второй размер ноги, тут след побольше. А еще мой сосед живет в шестидесяти километрах отсюда.

– Не пойму, что тебя так смущает? Ну, турист какой-нибудь.

– Меня смущает, что этот турист идет по следу оленя. – Валентайн скинул бревна на землю.

– Это запрещено?

– Ходить – нет. Охотиться – да.

– И что ты намерен делать? – скинув бревно и разминая плечо, спросил Эзра.

– Скажу ему об этом. Я все-таки лесник.

– Серьезно?

– Это вроде как моя обязанность, – пожал плечами Валентайн. – Пойдешь со мной или пока потаскаешь бревна? Там немного осталось вроде.

– Пойду с тобой, – решительно сказал Эзра. – Долг превыше всего!

– Ну-ну, – хмыкнул Валентайн и решительно двинулся по следу.

Через час Эзра выдохся, пытаясь не отстать от двужильного лесника. Он все время гадал, действительно ли тот в такой прекрасной форме или это какой-то очередной артефакт придает ему сил.

– Я больше не могу, – тяжело опершись на дерево, сказал Эзра. – Все.

– Мы уже близко. Почти догнали! – указывая куда-то рукой, подбодрил Валентайн. Попытался подбодрить.

– Единственное, что мы почти догнали, – это мой инфаркт, – отмахнулся Эзра.

– Совсем туго?

– Нет, это я кокетничаю!

– Ладно, хлебни, – Валентайн достал из-за пазухи фляжку.

– Что это?

– Придает сил, не вредно, не бойся.

– И ты пил это всю дорогу? – спросил Эзра.

– Конечно, мне же не двадцать лет, чтобы по лесу носиться.

– А почему ты раньше не предложил?! – возмутился Эзра.

– Ну, ты не просил, я думал – тебе и так нормально.

– Нормально, – передразнил Эзра и хлебнул из фляжки. Дыхание восстановилось сразу же. – Ого!

– Не увлекайся!

– Почему? – Эзра сделал еще глоток.

– Чем больше пьешь, тем меньше действует. Пошли.

Они выбрались на вершину горы. Эзра осмотрелся и залюбовался открывшимся видом. Горный пейзаж так радовал глаз, что хотелось его буквально съесть. Хотелось почему-то занять собой все это пространство. Реки, водопады, горы. Он перешел с шага на бег. Валентайн, видя, как ускорился Эзра, тоже припустил бегом.

Они огибали скалу, когда раздался выстрел. Валентайн остановился и прислушался. Эзра последовал его примеру.

– Ты умеешь определять по звуку расстояние или что?

– Тихо, – поднял руку Валентайн.

Эзра за неимением другого занятия стал прислушиваться и скоро различил стук копыт по камням. Звук приближался. Валентайн прижался к утесу и жестом велел Эзре следовать его примеру. Из-за скалы выскочил олень и пронесся мимо.

– Не ранен, – заметил Валентайн.

– А где горе-стрелок?

– Думаю, что скоро будет тут.

Валентайн сел и снова достал из-за пазухи свой мешочек. Эзра сел рядом и вспомнил вдруг про воробья. Конечно, того не было на плече.

– Улетел, – разочарованно протянул он.

– Кто?

– Воробей.

– Почему это тебя расстраивает?

– Только не надо разжевывать мне всякие прописные истины про то, что мы должны отпускать и все такое, – взмолился Эзра. – Я все понимаю, но все равно грустно.

Валентайн промолчал, только хмыкнул.

– Что будешь делать, когда поймаем охотника? – спросил Эзра.

– Повешу.

– Что?!

– Да что я могу с ним сделать?! – всплеснул руками Валентайн. – Передам полиции, конечно.

– А если он откажется передаваться?

– Я не намерен спрашивать его мнения. Напомню, что я лесник и это моя обязанность.

– А как насчет достать откуда-нибудь рацию и вызвать наряд? Ну, или что-то в этом духе, – поинтересовался Эзра.

– Рация дома. Сбегаешь?

– Ты исключительно халатный лесник, скажу я тебе. Напомню, что у охотников обычно есть ружье.

– Боишься?

– Не без того, – признал Эзра.

– Тогда бойся, – кивнул Валентайн.

– Первое место в номинации «совет года» достается фразе: «боишься – тогда бойся!» – торжественным голосом съязвил Эзра.

– А чего ты ждал?

– Чего-то более практичного или хотя бы воодушевляющего.

– Хмм… Старайся не поймать пулю животом. Застрянет в кишках – будешь долго и мучительно умирать.

– Ты превзошел сам себя, – буркнул Эзра.

Валентайн к этому времени достал из мешочка кучу склянок и коробочек, которые по совокупному объему никак не могли поместиться в мешочке, из которого были извлечены.

– Думаю, сейчас тебе стоит сделать важный выбор, – взвешивая на руке черный флакончик, сказал Валентайн.

– И какой же?

– Кто из нас выпьет зелье.

– Почему я должен выбирать? Я даже не знаю, что это за зелье, – удивился Эзра.

– Я объясню. Зелье сильно увеличит шансы на выживание в случае ранения. А выбирать тебе я предлагаю потому, что в некотором смысле я втянул тебя в эту авантюру.

Эзра нахмурился и посмотрел на пузырек:

– Это что, какой-то тест? Проверка моральной вшивости и идеологической выдержки?

– Нельзя сказать, что это совсем не так, но это не цель. Просто повезло, – хмыкнул Валентайн.

– Как удобно, – ответил Эзра, – тот, кто выпьет зелье, соответственно полезет на ружье в случае опасности. Это просто логично. Так?

– Так, – согласился Валентайн.

– То есть, по сути, ты предлагаешь мне выбрать – вмешаться или наблюдать.

– Ты вмешался, когда пошел со мной, я спрашиваю у тебя, какую роль ты выберешь.

– Вот тут ты стал похож на Кауфмана. Заговорил знакомыми загадочными категориями, – отмахнулся Эзра. – Разбирайся сам со своим зельем и браконьером, это меня не касается.

– Хорошо, – равнодушно произнес Валентайн, откупоривая пузырек, – как скажешь.

Раздались неторопливые шаги. Валентайн быстро залил в рот зелье, встал и пошел на звук. Эзра тоже встал, но не зная, куда себя деть, замер. Из-за скалы, откуда недавно выбежал олень, вышел коренастый мужчина в военной форме, вязаной шапке и с воистину впечатляющий бородой, заплетенной в косу.

– Это он, – помимо своей воли сказал Эзра, вспомнив охотника. Ребра отозвались фантомной болью.

– Он? – озадаченно переспросил Валентайн, глянув через плечо.

Бородатый громила переводил взгляд с одного незнакомца на другого, и на его лице отчетливо отражался мыслительный процесс.

– Осторожно! – крикнул Эзра, кидаясь в сторону.

Валентайн обернулся к охотнику, но только для того, чтобы увидеть, как тот нажимает на курок. Еще до того, как Эзра нырнул в кусты, раздался выстрел. Он зацепился за ветку и покатился вниз по склону. Больно ударился обо что-то спиной, после чего подскочил на ноги и рванул прочь.

Буквально через минуту Эзра остановился и оглянулся. Прислушался. Потом сжал зубы и со всей силы пнул куст. Ногу прострелило болью. Эзра зарычал от досады, наклонился и легко поднял с земли большой камень, о который приложился минуту назад. Кинул его куда-то не глядя, потом топнул, бешено озираясь. Набрал воздуха, чтобы крикнуть, но не решился.

Он сделал решительный шаг в том направлении, откуда только что прибежал, потом еще один, а потом замер, стиснув зубы и зажмурившись.

– Эзра! – донесся до него голос Валентайна. – Все в порядке.

Эзра открыл глаза, но по-прежнему не шевелился. Даже не дышал.

– Мне бы не помешала твоя помощь! – снова донесся голос Валентайна.

Эзра неуверенно шагнул, остановился. Потер лицо руками и услышал, как кто-то идет через кусты. Он резко втянул воздух и сделал еще шаг. Ноги подводили его, поэтому походка напоминала пьяную синусоиду.

– Тебя не задело? – Из кустов вышел Валентайн и внимательно осмотрел Эзру.

– Нет, – едва разлепив губы, ответил он.

– Это хорошо.

– Зараза! – Эзра взялся за голову, увидев внушительное красное пятно под руками Валентайна, прижатыми к животу.

– Вот помнишь, я посоветовал не ловить пули животом?

– Да, – не сводя глаз с раны, кивнул Эзра.

– Так вот, это был хороший совет, – пытался шутить Валентайн.

– Надо повязку наложить! – вскинулся Эзра.

– Наложил уже. Лучше помоги мне идти.

Эзра подскочил к Валентайну, не понимая, как помочь. Тот закинул ему руку на плечо, перенося часть веса на молодого человека.

– Теперь шагаем. Фляга у тебя?

– Да.

– Не исключено, что меня придется нести.

– Ты же выпил какое-то чудо-зелье! Все должно быть нормально! – споря с очевидным, замотал головой Эзра.

– Если тебе стреляют в живот из ружья, особенно в упор, то нынешний результат – это даже больше, чем нормально. Это прямо-таки волшебно.

Валентайн шутил, но выглядел испуганным. У Эзры по-прежнему тряслись ноги, и он споткнулся. Оба повалились на землю.

– Так, давай-ка без суеты, – морщась от боли, попросил Валентайн.

Эзра ничего не ответил, помогая подняться раненому другу.

– Что там с браконьером? – дрожащим голосом спросил Эзра.

– Ну, я был несколько ограничен в выборе методов воздействия после того, как он начал стрелять, понимаешь?

– Меня не моральная составляющая волнует.

– Скажем так, он чувствует себя хуже, чем я. У него, кстати, был твой портрет. Посмотришь потом. Знаешь, говорят, что перед смертью у человека перед глазами пролетает вся его жизнь. – Валентайн хмыкнул и глянул на Эзру. Тот снова промолчал. – Я просто подумал, что у меня была очень длинная жизнь и если мне вдруг начнут показывать такое кино, то это надолго.

Валентайн то ли хохотнул, то ли хрюкнул. Эзра не реагировал.

– Эзра.

– А?

– Ты как-то странно молчишь, это пугает меня больше, чем все остальное.

– Мне нечего сказать, – выдавил он сквозь стиснутые зубы.

– Ты только не принимай на свой счет. Ладно? – Валентайн остановился и попытался заглянуть в лицо товарищу. Эзра смотрел вперед, сдвинув брови.

– Послушай, ты поступил правильно. Ты был без оружия, ты бы все равно ничем не помог.

– Может, не будем ждать, пока ты кровью истечешь? – Эзра потащил Валентайна вперед. Тому пришлось возобновить шаг.

– Давай поговорим.

– Давай побережем силы.

– Ладно.

Они мучительно медленно шагали по гребню горы, и Эзре казалось, что Валентайн тяжелеет с каждым шагом.

– Может, хотя бы расскажешь, что это за чертов викинг меня подстрелил?

– Не знаю, – буркнул Эзра.

– Мне показалось, что ты его знаешь, – возразил Валентайн.

– Это он мне ребра сломал. Но я его не знаю и понятия не имею, что ему нужно.

– Вот как, – задумчиво протянул Валентайн. – А тогда ночью я его не видел. Хотя в темноте-то…

– Помолчи, – попросил Эзра.

Валентайн послушался, но хватило его послушания буквально на две сотни шагов.

– Тебе нужно вернуться к Кауфману.

– С чего ты так решил?

– С того, что что-то происходит и ты не понимаешь, что именно. А Марк мастер разгадывать такие загадки.

– Я не могу, – сбивая дыхание, ответил Эзра.

– Почему? – не понял Валентайн. – У вас вроде нет неразрешимых противоречий сродни тем, что есть у меня с ним. Я вообще не понимаю…

– Не могу – значит не могу, – оборвал его Эзра. – Противоречия тут ни при чем. Просто я наделал много глупостей.

– И что? Ты думаешь, Кауфман их не делал? Или не видел тех, кто их делает? Он всегда спокойно относился к…

– Не в этом дело. Кауфман меня не помнит.

– Подожди-ка! – Валентайн остановился. – Я думал, что это какой-то защитный механизм. Что тебя забывают чужаки! Думал, у тебя какой-то артефакт.

– Нет, – покачал головой Эзра и потянул вперед Валентайна. – Меня никто не помнит.

– Как это произошло?

– Ты хочешь знать это сейчас? – выделив интонацией последнее слово, спросил Эзра.

– Вообще-то у меня может и не быть другого шанса, – нервно хохотнул Валентайн.

– Сделка, – хмуро сказал Эзра.

– Только не говори, что с дьяволом! – Валентайн улыбнулся, но, видя выражение лица собеседника, удивленно поднял брови. – Это у вас семейная традиция, что ли?

Эзра не ответил, теперь уже действительно чувствуя, как тяжелеет его спутник.

– Может, расскажешь поподробнее? А то как-то характер героя не раскрыт, сюжет мутный, – все более плоско шутил Валентайн.

Эзра посмотрел на него и сразу же отметил нездоровую бледность. С другой стороны, подумал он, неужели существует такая бледность, которую в этой ситуации можно счесть здоровой? Валентайн тяжело дышал, но уже открыл рот, чтобы выдать очередную идиотскую реплику.

– Все началось с кольца, – опередил друга Эзра, здраво рассудив, что заткнуть его можно только так. – Ты наверняка знаешь кольцо Джордано Бруно. Так вот, я поссорился с Кауфманом, украл кольцо и ушел.

– Вот беда, вернись и…

– Заткнись. С помощью кольца я совершил научный прорыв. Новый источник энергии. Беспрецедентно дешевый. Мир стоял на пороге процветания. Но, к сожалению, мое изобретение можно было применить и во вред.

Эзра замолчал, помогая Валентайну перебраться через ручей. Ноги у того скользили по камням.

– Это тоже что-то семейное, я про желание изменить мир. И что дальше, ты испугался?

– Нет, – возразил Эзра, но на секунду задумался. – Само собой, мое изобретение захотело заполучить Министерство обороны. Я их понимаю. Это же буквально чудо-оружие, страшнее атомной бомбы. Они настойчиво просили отдать чертежи. И я, конечно, отказал.

– Даже не знаю, это смелость или глупость, – хмыкнул Валентайн.

– Это не важно. Главное другое. Я не мог спрятаться, рано или поздно меня нашли бы даже в лавке. Это и был момент истины. Тогда-то мне и предложили сделку. Некая дама предложила забвение в обмен на чертежи.

– И ты согласился? – каким-то подчеркнуто нейтральным, неосуждающим тоном спросил Валентайн.

– Нет. Я сдался и сел в тюрьму. Как террорист.

Эзра замолчал, переводя дыхание.

– Не похоже на конец истории.

– Я просидел примерно год, а потом сломался, – сказал Эзра. – Заключил-таки сделку.

Он достал флягу, зубами отвинтил пробку, благо та была на веревочке и потерять ее не представлялось возможным. Сделал большой глоток.

– Что-то не сходится, – задумчиво сказал Валентайн.

– В каком смысле?

– Ты не похож на парня, который мог вот так на лету переобуться.

– Страх, – попытался пожать плечами Эзра.

– Вдруг появился после того, как ты просидел целый год? – ухмыльнулся Валентайн. – Не хочешь – не говори. Мне в общем-то все равно.

Эзра задумался, потом сказал так, будто это должно было все прояснить:

– Письмо.

– От женщины? – уточнил Валентайн.

– Да.

– Ну да, ищите женщину, – скривился он. – Это худшее, что могло произойти. Думаю, что такое никто не смог бы перенести.

– Она просила, чтобы я принял сделку. Не могла больше так. Писала, что никакое забвение не может быть сильнее любви и все такое. Тогда это почему-то звучало так красиво, так правильно, – зачем-то пояснил очевидное Эзра. Валентайн молчал. – И тогда-то я сломался. Но я же не знал, что это работает так!

– Как – так?

– Я думал, что если вернуться и рассказать, кто я, напомнить, объяснить, то все станет как раньше. Нет, конечно, не так же, но почти. Почти как раньше. Оказалось, что забвение перманентное. Стоит мне выйти из поля зрения человека, как он снова меня забывает. Раз за разом. Каждый день я объяснял ей, кто я. Она смотрела видео, на котором сама себе все объясняла, и мы были вместе, пока она не засыпала. Это было странно, неудобно, криво, но было. – Эзра замолчал.

– И что потом?

– Однажды ночью, когда она уснула, я пошел в магазин и не вернулся.

– Тебя трудно осудить.

Оба замолчали. Валентайн все чаще спотыкался.

– Ты мне поможешь? – спросил вдруг Эзра.

– С чего ты решил, что я могу? – удивился Валентайн.

– Но ты ведь меня не забываешь! Значит, есть средство!

– Все проще. Я тоже сначала забывал. Когда я в четвертый раз обнаружил у себя в комнате тебя, я понял, как это работает. Как только я снимаю с тебя фокус внимания – я о тебе забываю. С тех пор часть моей головы занята исключительно тобой. Звучит лестно, да?

– Но сон, ты должен забывать во сне! – спорил Эзра. – Я понимаю, что у тебя нет причин мне помогать…

– Послушай, друг. Все проще. Я просто не сплю. Я никогда не сплю, – раздельно проговорил Валентайн. – Мне просто не нужен сон. Сожалею.

В этот момент у него подогнулись ноги. Он завалился, и Эзра не смог его удержать.

– Приехали, – хмыкнул Валентайн.

Эзра молча сделал большой глоток из фляги, сжал зубы и одним быстрым движением поднял Валентайна на руки. Покачнулся, но сделал шаг.

– Это даже не смешно. Далеко, – удивленно сказал Валентайн. Эзра молчал. – Нет смысла, не дотащишь.

– Смысла нет ни в чем, – сквозь зубы выдавил тот.

– Ты же понимаешь, что ты не струсил, просто это совсем не твоя драка? – спросил Валентайн. – Это я тебя потащил за этим браконьером.

– Я сам с тобой пошел, – процедил Эзра.

– Ладно, ты крутой парень, я все понял. Хватит. – Валентайн ойкнул, когда Эзра подкинул его, чтобы было удобнее нести.

– Я всю свою сознательную жизнь исправляю последствия идиотской ошибки и убегаю, – хрипя, сказал Эзра. – Я дотащу тебя, живым или мертвым.

– Это обнадеживает, – голосом, намекающим на обратное, сказал Валентайн.

Эзра чувствовал, как по его груди растекается кровь Валентайна. Как она густеет и становится липкой, жутко хлюпающей массой.

– На тот случай, если ты все-таки донесешь меня мертвым, – попытался сказать веселым голосом Валентайн, – есть способ.

– Не трать силы, – прохрипел Эзра.

– Их уже нет, – прошептал Валентайн. – У меня в комнате, под полом.

– Что там? – испугавшись внезапной тишины, спросил Эзра.

– Ключ. Ключ от хранилища.

– Ты имеешь в виду хранилище в лавке?

– Да.

– И что? Валентайн? Что в нем? – Эзра чуть тряхнул друга, едва не потеряв равновесие.

– Песочные часы. Все можно будет начать сначала. С чистого листа.

Глава 42[1]

Глава 43

Звякнул колокольчик, щелкнула табличка над дверью. Марк посмотрел на часы, потом на надпись и отложил ручку. Сан-Франциско.

В лавку вошла Клара в светлом летнем платье без рукавов и широкополой шляпке. Марк осмотрел ее с головы до ног и спросил:

– По-твоему так выглядит одежда на любой случай?

– Предпочитаю быть красивой. В любом случае, – спокойно ответила Клара. – Зачем ты меня звал?

– Есть проблема. – Кауфман сделал какой-то неопределенный жест рукой. – Точнее, проблема может скоро возникнуть.

– А я тут при чем? – удивилась девушка.

– Я же не сказал, что это моя проблема, – фыркнул Марк.

– И не моя точно, ради моей проблемы ты бы и пальцем не пошевелил. Выкладывай, в чем дело. – Клара села на стул, закинув ногу на ногу, и посмотрела на Кауфмана.

– Хорошо, давай сразу к делу. У нас с тобой значительные и регулярные провалы в памяти.

Клара молча смотрела на Марка, ожидая пояснений; тот так же невозмутимо смотрел на нее.

– Ладно! Извини! Давай по порядку, – подняла она руки.

– Неужто я слышу голос разума? – приложив ладонь к уху, спросил Марк.

– Давай без этого, – скривилась Клара.

– А, нет, показалось, – заключил Кауфман, потом положил на прилавок большую книгу и повернул ее к девушке. – Посмотри журнал.

– Что это? – Клара встала и подошла к стойке. Быстро пробежала глазами по колонкам с цифрами и именами.

– Вот тут дата, тут время начала визита и время конца. Это соответственно имена визитеров, – объяснял Кауфман.

– Даже не думала, что ты такой дотошный, – покачала головой Клара. – Тут страниц триста?

– Примерно. Посмотри внимательнее.

– Что мне надо искать?

– Что-то необычное.

– Да вся эта книга – дневник параноика! Куда необычнее! – всплеснула руками Клара.

– Тогда ищи то, что выбивается из параноидальной логики.

Клара скептически закатила глаза, но стала листать страницы. Кауфман достал из-под прилавка заранее набитую трубку и закурил. Через несколько минут девушка нахмурилась.

– У тебя тут пробел. Нет времени окончания визита и имени посетителя.

– Ты же понимаешь, что я слишком дотошный, чтобы забыть такое записать, – выпуская колечки дыма, спросил Марк.

– Да я даже не представляю, зачем ты начал вести этот журнал. Вот тут такой же пробел. И еще один. Что это значит? – листала журнал Клара.

– Что я не представляю, кто приходил. И не помню. Причем, обрати внимание, я записал время прибытия, то есть тот момент, когда звякнул колокольчик. Значит, тогда я еще был в трезвом уме. А потом будто бы просто отключился.

– Тайна, покрытая мраком, – зловещим тоном сказала Клара, возвращаясь к окну, чтобы сесть. – Ну и что это значит?

– Что за последнее время сюда как минимум шесть раз заходил человек, которого я не могу вспомнить. И более того, он был тут раньше и ты с ним знакома, – указав на Клару трубкой, сказал Марк.

– Это из-за него был выключен свет! – сообразила девушка.

– Да, я оставил себе знак.

– Но почему я ничего не помню?

– Вот это хороший вопрос. Есть какой-нибудь другой, попроще? – поинтересовался Марк.

– Как ты догадался?

– Благодаря моей исключительной проницательности, – ответил Кауфман. – И в некоторой степени кубику, который ты принесла. Кстати, откуда ты его взяла?

– Как ни странно, он лежал у меня на столе, в кабинете, – пожала плечами Клара.

– И раньше ты его не видела? – уточнил Марк.

– Ну, я редко бываю в летней резиденции в Англии. Могла и сама положить, а может, когда-то отец положил. Не знаю, – отмахнулась Клара, – это важно?

– Возможно. Очень уж хорошо все складывается. Похоже на мой изящный и утонченный стиль.

– Про скромность забыл, – фыркнула Клара.

– Да, именно. Скромный, изящный и утонченный, – согласился Кауфман. – Вернемся к сути. Ни я, ни ты не помним человека, с которым провели значительное количество времени. Более того, я забываю его, даже если перестаю держать на нем свой фокус внимания. Я уже раз двадцать повторял свою логическую цепочку, чтобы прийти к этой точке.

– И чем это нам грозит?

Звякнул колокольчик, щелкнула табличка над дверью. Клара и Марк посмотрели на надпись. Лондон. Кауфман быстро записал в журнале время.

В лавку вошел мужчина в отличном клетчатом костюме. Марк даже залюбовался. Особенно жилеткой с округлым, а не прямым карманом.

– Добрый день, – чуть склонил голову посетитель, – меня зовут Уильям Клей.

– Очень рад за вас, – буркнул Марк.

– Что ж, мне сказали, что вы продаете всякого рода волшебные артефакты. – Клей так странно произнес последнее слово, что получилось какое-то презрительно-насмешливое протянутое слово «а-а-ртэфакты».

– Какого всякого? – язвительно уточнил Кауфман.

– Всякого, – улыбнулся Уильям. – Мне так сказали.

– И что конкретно вас интересует?

– Мадам, – приветственно склонил голову в сторону Клары, которую, видимо, только что заметил, посетитель. – Все что угодно, если честно.

– Что это значит? – не понял Марк.

– Мне просто очень любопытно увидеть так называемые артефакты. Что вы можете мне предложить? – Улыбка не сходила с лица Уильяма.

– Развернуться на сто восемьдесят градусов и проваливать из моего магазина, если не собираетесь ничего покупать, – пожал плечами Марк.

– О, я не хотел вас обидеть! Я обязательно что-нибудь куплю. Что вы мне порекомендуете?

– Машину времени.

– Серьезно? – удивился Клей.

– Да. Сейчас я перенесу вас на пять секунд назад и снова посоветую проваливать.

– Ясно, – хмыкнул Уильям, – то есть никаких чудес тут нет?

– Есть. Если вы знаете, что вам нужно.

– Хорошо, – поднял руки посетитель. – Пока вы не выставили меня отсюда, допустим, мне нужны деньги!

Клара усмехнулась. Марк кивнул.

– Вон там на третьей полке лежит кошель. Суете в него руку и достаете монеты. Золотые. Кошель стоит сорок баксов.

– В каком смысле? – насторожился Клей.

– В прямом. Может, еще мозги прикупите?

– То есть вы хотите сказать, что за сорок долларов продадите мне кошель, в котором не иссякают золотые монеты?

– Я не сказал, что они не иссякают. Я сказал, что вы можете их оттуда достать.

– Понятно. Что-то мне подсказывает, что кончатся они быстро, – усмехнулся Уильям.

– Зависит от вас, – равнодушно произнес Марк и вытряхнул трубку.

– Поясните, – попросил Клей.

– Кошель конвертирует ваше время в золото. Больше вытащите – меньше проживете.

– И каков же курс обмена?

– В вашем случае исключительно низкий.

– О, ну и почему же? – усмехнулся Уильям.

– Потому что курс определяется тем, насколько вы цените свое время. Очевидно, что человек, чье время дорого, не будет стоять тут и без толку трепаться, – пояснил Марк.

– Какое удобное объяснение. И с вас, конечно, взятки гладки, – ответил Уильям.

– Послушайте, – мило, но как-то угрожающе улыбнулась Клара, – если вам действительно нужны деньги, то покупайте кошелек, если нет, не тратьте хотя бы наше время.

– Мадам, разве я похож на человека, который нуждается в деньгах? – широко улыбнулся Клей.

– Нет, вы больше похожи на человека, который нуждается в мозгах, – отметил Марк.

– И зубах, – добавила Клара.

– Почему? – удивленно спросил Клей.

– Потому что если вы не купите что-то и не покинете магазин или хотя бы не перестанете скалиться, то я вам их выбью, – глядя прямо в глаза посетителю, сказала Клара.

– Бросьте, – махнул рукой Уильям, не испугавшись. – Вы и вправду думаете, что я поверю в этот бред для туристов? Волшебство? Магия? Три раза ха! Да если бы из этого кошеля можно было бы достать золото, вы бы его не продавали!

– С чего вы так решили? – удивился Марк.

– С того, что вы бы использовали его сами.

– Ну, мое время ничего не стоит, поэтому для меня он бесполезен, а Клара настолько богата, что вообще вряд ли понимает, что такое деньги, – пожал плечами Марк.

– А вы удобно устроились, – усмехнулся Уильям.

Звякнул колокольчик. Кауфман тут же посмотрел на часы и внес время в журнал. Надпись на табличке не изменилась. В лавку вошел непримечательный мужчина с залысиной. Одет он был в какую-то странную мешковатую одежду.

– Добрый день, – сипло поздоровался посетитель.

– Мистер О’Кинли, – улыбнулся Кауфман. – Подождите немного, сейчас я занят.

– Как скажете. – Посетитель прошел в глубь лавки, разглядывая содержимое полок и мимоходом бросив взгляд на Уильяма.

– Итак, вы берете кошель или нет? – спросил Марк, повернувшись к Клею.

– Сорок долларов за дешевую пустышку? – усмехнулся тот. – Покажите мне что-то поинтереснее!

– Вам нужны деньги? – теряя терпение, спросил Марк.

– Да.

– Тогда суйте руку в кошель и доставайте их оттуда, либо выметайтесь!

– Ну что же, – фыркнул Клей. Он неторопливо подошел к полке, картинно показал Кларе и Марку руку, затем сунул ее в кошель. Немножко пошарил по нему рукой и достал оттуда малюсенькую монетку. Даже не золотую. – Вот и все чудо!

– Очевидно, настолько вы цените свое время, – спокойно заметил Кауфман. – С вас сорок долларов.

– За несчастную монетку?

Раздался хлопок. По лавке прошла волна пыли. Задребезжали стекла. Клара и Клей вздрогнули, Кауфман скривился.

– За кошель, а не за монетку. Платите и валите.

– Что это было? – глядя в сторону источника звука, спросил Уильям.

– Не обращайте внимания, – сердито отмахнулся Марк.

– Где тот джентльмен? – Уильям пытался найти взглядом О’Кинли, которого, судя по звуку, как и всех любопытных любителей сунуть пальцы куда не надо, засосало в статуэтку лягушки.

– Не важно.

– А! Я понял! Это вы устроили специально для меня! – воскликнул Уильям. – Магия! Прекрасно. Ну, так где он? Под полом? В стеллаже?

– В жабе, – спокойно ответил Кауфман.

Клей расхохотался. Потом вытер выступившие слезы.

– Хорошо, вот сорок долларов за шоу, кошелек оставьте себе. Может, у вас есть еще что-то интересное?

– С меня хватит, – сказала Клара, наклоняясь, чтобы снять туфли.

– Не надо, – попросил ее Кауфман. – Мистер Клей уже уходит.

– Почему же? – удивился тот. – Тут еще много всяких штучек!

Уильям остановился около статуи дракона и ткнул ее пальцем в нос. Марк и Клара замерли в ужасе.

– Кстати, прекрасная работа. По-настоящему стоящая вещь! Я бы купил. Даю три тысячи.

– Он не продается, и лучше вам его не трогать, – заметил Марк.

– Ну да, иначе он оживет и сожрет меня, – улыбнулся Уильям.

– Именно, – бесстрастно подтвердил Марк.

– Ладно, не буду больше испытывать ваше терпение. Вижу, что вы мне не очень-то рады. Всего доброго, – Клей слегка поклонился и вышел.

Клара долго смотрела ему вслед.

– Ну и кретин.

– Не без того, – согласился Марк.

– Да тут тысячи чудес, а у него не хватило мозгов понять, что они настоящие!

– Ну, справедливости ради стоит отметить, что все мы такие, – произнес Кауфман.

– Что ты имеешь в виду?

– Если я скажу тебе, что вот за этой дверью твое счастье, – он указал себе за спину, на подсобное помещение, – что ты сделаешь?

– Пойду туда, конечно! – не задумываясь, выпалила девушка.

– Нет. Скорее всего, ты умрешь на пороге, – покачал головой Кауфман.

– От чего же?

– От голода. Ибо долго будешь сидеть перед дверью, думая о том, что так не бывает, такое невозможно, откуда тут эта дверь, в чем смысл и вообще – достойна ли ты счастья.

Глава 44

Эзра оперся на края бочки и заглянул внутрь. Размял шею и медленно опустил голову в воду. Неторопливо выдохнул и замер, чувствуя, как нарастает пульсация в легких. Когда стук сердца стал отдаваться в ушах, он резко выпрямился, подняв гору брызг и с наслаждением ощущая, как воздух буквально заливается в него. Он устало провел ладонью по лицу и пальцами зачесал волосы назад.

Эзра обошел дом, отплевываясь от воды, текущей по лицу, и остановился возле ямы. Выдернул лопату из кучи земли, размял плечи, замахнулся и замер. Прислушался, заглянул в яму.

На дне, прямо на замотанном в простыню теле, сидела крыса. Она настойчиво пыталась прогрызться сквозь ткань.

Эзра медленно зачерпнул лопатой землю и кинул в крысу. Та, конечно, молниеносно выскочила из ямы. Эзра снова зачерпнул землю и отправил ее на дно. Потом снова. И еще раз, и еще. Он не заметил, как ускорился. Все быстрее и быстрее комья земли отправлялись в яму.

В какой-то момент раздался хруст и в руке у него остался только черенок лопаты. Эзра пошатнулся, но сохранил равновесие. Удивленно посмотрел на бесполезную палку, которая всего несколько секунд назад была лопатой, потом на яму. Отбросил черенок в сторону и опустился на колени, загребая землю руками.

Когда мышцы стало сводить, Эзра вдруг обнаружил, что земля кончилась. Вокруг ямы больше не было рыхлых черных куч. Эзра выпрямился, хрустнув позвоночником, утер пот со лба и посмотрел на результат.

Из-под тонкого слоя земли как минимум в двух местах торчала белая простыня. Эзра смотрел на это и даже не представлял, что можно подумать в такой ситуации. Земли не хватило. Хоть это и невозможно.

Он осмотрелся, сам не понимая, что именно ищет. Снова посмотрел в яму и сел рядом. Эзра достал из кармана сигареты, долго пытался прикурить трясущимися руками. Наконец справился с этой задачей. С наслаждением выпустил струю дыма и задумчиво посмотрел на яму. Усмехнулся, перекидывая сигарету из одного уголка рта в другой.

Эзра вытер руки о штаны и достал из кармана лист бумаги, сложенный в несколько раз и заляпанный с одного угла чем-то коричневым. Медленно развернул и стал смотреть на свой портрет. Довольно хорошо выполненный простым карандашом. И в профиль, и в анфас. В нижней части листа кто-то написал таким знакомым почерком: Эзра Кауфман, тридцать два года.

Он достал сигарету изо рта, стряхнул пепел, снова посмотрел на могилу. Потом вдруг хмыкнул и медленно ткнул окурком в лист. Потом снова и снова. Пока полностью не выжег фамилию Кауфман. Улыбнулся какой-то кривой улыбкой и выкинул сигарету.

Эзра поднялся, убирая рисунок в карман, и посмотрел на могилу. Ничего не изменилось. Ткань по-прежнему торчала из-под тонкого слоя земли. Он подошел ближе и шагнул в могилу, проваливаясь по колено между трупом и краем ямы. Наклонился, ухватился поудобнее и потянул.

Земля неохотно поддалась, отпуская труп. Эзра захрипел и поднял тело на руки. Он выбрался из могилы, чувствуя, как пот заливает глаза. Что-то подвернулось под ногу, Эзра запнулся и едва не упал. Посмотрел под ноги: черенок от лопаты. Он беззлобно пнул его и пошел к дому.

К тому моменту, как Эзра добрался до гостиной, сил совсем не осталось. Он положил тело на стол и устало сел. Рассмотрел грязные следы на полу. Снова закурил.

Тело, завернутое в простыни, перепачканные землей, смотрелось на обеденном столе как дешевая декорация из фильма ужасов. Если, конечно, не помнить, что то, что внутри, когда-то было человеком.

Эзра хмыкнул, улавливая ироничную двойственность фразы. Встал, бросил сигарету прямо на пол и снова взялся за труп. Пинком открыл дверь в спальню, боком протиснулся туда и осмотрелся. Кровать, стол, тумбочка. Ничего лишнего, кроме еще одной двери. Эзра положил тело на кровать и посмотрел, что за второй дверью.

Как он и ожидал, та вела в кабинет. Эзра медленно пошел вдоль книжных шкафов, читая надписи на корешках. Вдруг остановился, еще раз потер руку о штанину, после чего взял книгу с полки. Кинул ее на рабочий стол.

Эзра вернулся в спальню, подошел к телу и медленно потянул ткань, скрывающую лицо. Та не поддалась. Эзра нахмурился, собрался потянуть сильнее, но вдруг почувствовал, как по спине пробежал холодок. Всего на миг ему показалось, что если он заглянет под саван, то увидит свое же лицо. Эзра вышел в гостиную, оттуда, не останавливаясь, вышел на улицу, направляясь к сараю.

Через минуту он вернулся в спальню с топором. Задумчиво посмотрел на тело, поднял топор и обрушил его на пол. Тот глубоко вошел в доски. Эзра вытащил его и ударил снова. Полетели первые щепки. Удары становились все более уверенными и мощными. В конце концов ему удалось вскрыть доски и найти тайник.

Эзра отбросил топор и опустился на колени. Дрожащей рукой достал ключ и рассмотрел. Когда-то он видел такой у Марка. Эзра посмотрел, что еще есть под полом, и его взгляд уперся в книгу и старый мешок. Эзра, не глядя, сгреб все и поднялся. Снова закурил. Прошел в кабинет.

Он повторил свою прогулку вдоль книжных полок, читая названия на корешках книг. Остановился, вытащил один из томов и раскрыл его, не глядя. Поджег несколько страниц и подождал, пока огонь займется.

Эзра положил разгорающуюся книгу под книжную полку и вышел.

Глава 45

Звякнул колокольчик, щелкнула табличка над дверью. Марк посмотрел на часы, записал время и перевел взгляд на табличку. Краснодар.

В лавку вошел молодой человек в джинсах, темной куртке и кепке, придержал дверь. Следом вошла огненно-рыжая, почти красноволосая девушка в легком летнем платье и босоножках. Казалось, будто они пришли из разных мест с абсолютно разными климатическими условиями.

Молодой человек критически осмотрел помещение. Его взгляд зацепился только за статую дракона, остальное, очевидно, интереса не вызвало.

– Здравствуйте! – улыбнулась девушка.

– Добрый день, – глянув на Кауфмана, неохотно поздоровался молодой человек.

– Может, и добрый, – задумчиво рассматривая посетителей, ответил Марк. – Могу чем-то помочь?

– Сделайте так, чтобы мы вечно любили друг друга, – выйдя вперед и чуть загородив плечом девушку, с вызовом сказал парень.

– Почему-то мне кажется, что это не очень хорошая идея, – хмыкнул Кауфман.

– Почему? – спросила девушка.

– Пока не знаю, – развел руками Марк, – но обычно хорошие истории с любви не начинаются.

– Да или нет? – нетерпеливо спросил парень, делая какой-то странный жест ладонью. Будто бы протирая стол снизу. Влево-вправо.

– Как вас зовут? – покрутив в руке карандаш, спросил Кауфман.

– Я Руман, она Юля, – ответил за двоих парень.

– Серьезно? – удивился Кауфман.

– А что? – недружелюбно спросил молодой человек.

– Да так, ничего, Руман и Юля. – Кауфман усмехнулся. – Откуда вы вообще знаете, что я могу вам помочь?

– Моя бабушка сказала, – ответила Юля. – Она, кажется, была с вами знакома.

Руман посмотрел на девушку, потом на Кауфмана.

– Так мы договоримся?

– Вы? – указывая пальцами на посетителей, спросил Марк.

– Мы, – указав на себя и на Кауфмана, возразил Руман.

– Позвольте спросить, а зачем вам это?

– Что значит зачем? – удивилась Юля. – Мы же любим друг друга!

– Ну так люби́те, в чем проблема? – внимательно глядя на Румана, сказал Марк.

– Это когда-нибудь кончится, – возразила Юля. – А мы хотим быть вместе всегда!

Марк задумчиво посмотрел на них. Молодые люди смотрели на хозяина лавки. Юля с надеждой, Руман с раздражением.

– Вы врете, – заключил Кауфман, – хоть я и не понимаю зачем.

– Почему? – явно переигрывая, возмутилась Юля. Руман отвел глаза.

– Если люди действительно любят друг друга, им обычно и в голову не приходит, что все это может закончиться.

– А нам пришло, – возразил Руман.

– Кому из вас?

– Мне, – с вызовом ответил Руман.

– Значит, ты и врешь, – пожал плечами Кауфман. – Я не собираюсь помогать тем, кто в помощи не нуждается.

Руман скривился и развернулся, чтобы выйти. Юля удержала его за руку.

– Нам нужна помощь! Просто все очень запутано!

– Попробуем распутать, – произнес Марк. – Я не тороплюсь.

– Не надо! – Руман потащил девушку из лавки.

– Прекрати! – Она вырвалась и посмотрела на него с такой ненавистью, что даже у Кауфмана по спине пробежал холодок. – Я не вещь, чтобы меня двигать с места на место!

– А я не мальчик, чтобы мной туда-сюда помыкать. – Кауфман удивленно поднял брови. Волшебство лавки само переводило речь посетителей, всегда идеально подбирая выражения, но в этот раз дало сбой.

– Успокойтесь, – попросил он, – присядьте.

– Зачем? – с акцентом спросил Руман. Кауфман снова удивился.

– Поговорим.

Влюбленные переглянулись. Подошли к окну и сели по разные стороны от журнального столика. Юля элегантно присела на краешек стула. Руман тоже сел на край, но при этом наклонился вперед, упершись локтями в широко разведенные колени.

– Вы можете внятно объяснить, что происходит? – спросил Марк.

– Мой отец хочет, чтобы я взял ее в жены. – Руман указал на Юлю.

– А ты? – поинтересовался Кауфман.

– Нет, конечно! – вскинулся Руман.

– Можно подумать, я за тебя замуж хочу! – буквально подпрыгнула Юля.

– Я и не прошу! – отмахнулся парень.

– Даже если бы просил…

– Стоп, – прервал их Марк, – давайте без этого. А зачем это твоему отцу?

– Потому что ее отец губернатор, – буркнул Руман.

– А зачем такой брак губернатору? – спросил Марк.

– Его отец бандит, у него целая армия… – Юля хотела сказать какое-то обидное слово, но вовремя его проглотила, чтобы не усугублять ситуацию.

– Интересно, – хмыкнул Марк, – оказывается, что все совсем наоборот.

– Вы о чем? – не поняла Юля. Руман тоже удивленно смотрел на хозяина лавки.

– Не берите в голову, – махнул рукой Кауфман. – А в чем проблема-то?

– Как в чем? – удивилась девушка. – Проблема в том, что я должна выйти за бандита, которого не люблю!

– А я не собираюсь жениться на русской! – сделав очередной непонятный Кауфману жест, воскликнул Руман.

– Так, подождите. Политический брак – дело неновое. Вас же не просят любить друг друга. Просто женитесь, и все.

Юля и Руман с ужасом посмотрели на Марка.

– Вы в своем уме? – вскочила девушка. – Да чтобы я вышла за этого… Этого…

– Ну, давай скажи, – вставая, приказал Руман, – и, клянусь, это будет последнее…

– Сядьте, оба! – прервал их Марк. – Я уже понял, что взывать к вашему разуму бесполезно. Я во всем этом только одного не пойму: неужели нельзя как-то по-другому решить проблему?

– Нет, – хором ответили оба.

– Поразительное единогласие. Я смотрю, вы только по одному поводу сходитесь во мнениях.

– В общем, вы сделаете что-нибудь или нет? – прямо спросил Руман.

– Не хотелось бы, – проворчал Марк. – У меня тут не завод по производству волшебных зелий. Лучше я отдам его кому-то, кто в нем действительно нуждается.

– Мы нуждаемся! – заверила его Юля.

– Единственное, в чем вы нуждаетесь – это в мозгах. Любовь не приплетайте.

– Да мы ненавидим друг друга! Мы не можем жениться! – возразил Руман.

– Ну, многие семейные пары заканчивают свой брак ненавистью, а вы начнете. Весьма прогрессивно получится.

– Это невозможно!

– Тогда не женитесь, – пожал плечами Марк, – в чем проблема?

– Наши родители! – сказали Юля и Руман хором.

– Вам сколько лет? – уточнил Марк.

Оба промолчали.

– Очевидно, больше восемнадцати, – заключил Кауфман. – Тогда какого хрена вы мне тут рассказываете про родителей? Чемодан, вокзал, счастливая жизнь!

– Так нельзя, – покачал головой Руман. – Это же мой отец.

Юля кивнула, соглашаясь.

– И что? – не понял Кауфман.

– Он дал мне жизнь, – слишком уж патетично заявил молодой человек.

– Да вот смотрю я на тебя и понимаю, что это весьма сомнительная заслуга, – скривился Кауфман.

– Так нельзя, нужно слушать старших.

– Это хороший принцип, – кивнул Марк. – Ну так женись.

– Не могу!

– Тогда не женись.

– Тоже не могу! – злился Руман.

– А что ты можешь вообще? – спросил Кауфман.

– Что за вопрос? – Руман встал и задрал подбородок, вместе с тем будто увеличиваясь в плечах.

– Я понял, надуваться ты умеешь, – едко заметил Марк. – А что-нибудь полезное?

– Пожалуйста, – чуть ли не плача, попросила Юля, – помогите нам!

Наступила тишина. Даже Руман сдулся.

– Я не могу. Нет, я не хочу. У меня остался последний флакон, и у меня на него другие планы, – достав из-под прилавка трубку и набивая ее, сказал Марк.

– Тогда зачем ты мне мозги делаешь?! – возмутился Руман, снова протирая нижнюю часть воображаемого стола.

– Я хочу вам помочь, – поднял руки Кауфман, – но не понимаю, чем. Я и проблемы-то не вижу, если честно.

– Вы правда не понимаете? – удивилась Юля.

– Ну ладно Руман, он отца боится настолько, что готов жениться на девушке, которую не любит…

– Я никого не боюсь! – снова надулся парень.

– А тебе-то что мешает уехать? – проигнорировав грозную декларацию независимости, продолжил Кауфман.

– Ну, я же не могу просто бросить родителей…

– Можешь.

– Но…

– Вот это платьице баксов триста стоит, да? – поинтересовался Кауфман. Юля кивнула. – Вот и ответ.

– Послушай, друг, – каким-то странным голосом начал Руман, поворачиваясь к Марку.

– Я тебе не друг. Прежде чем продолжить – подумай. Здесь тебе даже папа не поможет, – спокойно прервал парня Кауфман, закуривая трубку.

– Ты мне угрожаешь, что ли? – делано удивился Руман. – Ты хотя бы подумал, с кем имеешь дело?

– Руман, не надо! – снова вскочила Юля, глядя, как тот вальяжно двигается к стойке.

– Давай, Руман, посмотрим, что ты можешь, – высокомерно разрешил Кауфман и выпустил тому в лицо длинную струю дыма.

Руман отшатнулся, скривился и вдруг замер.

– Что с тобой? – испуганно спросила Юля.

– Ты что-то хотел? – поинтересовался Кауфман.

– Нет, – бестолково помотал головой Руман.

– Точно?

– Я тут подумал, – помялся парень, – понимаешь, я бы хотел…

– Да? – Кауфман внимательно смотрел на Румана.

– Нет, ничего, я пойду.

– Что вы сделали? – ошарашенно воскликнула Юля. Марк не обратил внимания.

– Ты точно хочешь жениться на Юле? – спросил Кауфман.

– Конечно! – горячо заверил его Руман. – А почему ты спрашиваешь?

– Не знаю, мне кажется, что у тебя есть сомнения.

– Нет! Я понимаю, это против правил, но… Я очень рад, что ты одобрил этот брак!

Кауфман отмахнулся. Снова затянулся и внимательно посмотрел на Румана. Юля не шевелилась и, кажется, даже не дышала.

– Ты ее любишь? – продолжил задавать вопросы Марк.

– Конечно! – Руман так яростно закивал головой, что кепка едва не слетела.

– Хорошо, – кивнул Кауфман и посмотрел на часы.

– Что происх… – снова попыталась спросить Юля, но Марк прервал ее жестом, все так же глядя на часы.

– Сюда слушай! – внезапно указал на себя пальцем Руман. – Я таких, как ты…

В лавке царила такая тишина, что он прервался. Посмотрел на Марка, на Юлю и снова на Марка.

– Что случилось? – сдувшись, спросил он.

– Ничего, – пожала плечами Юля. Раза три пожала.

– Но что-то не так, я же вижу!

– Руман. Я задам тебе один вопрос, который покажется странным, – cказал Кауфман. – От твоего ответа будет многое зависеть. Постарайся не устраивать сцен, просто ответь. Зачем ты попросил отца устроить этот брак?

Руман мгновенно убрал с лица какие-либо признаки эмоций.

– Я не просил.

– Просил. И твой отец не в восторге от такой идеи. Не надо крутиться, как уж на сковородке.

Молодой человек скрестил руки на груди и посмотрел на Кауфмана. Тот спокойно потягивал трубку и ждал.

– Ладно, – кивнул Руман. – Отец не понимает, что пора легализоваться. Уже давно не девяностые.

– Умно, – согласился Марк.

– Теперь ты, – он посмотрел на Юлю.

– Что я? – состроила дурочку девушка.

– Хочешь, чтобы я повторил процедуру? – Кауфман показал трубку. Девушка замотала головой.

– Отец под следствием, – быстро сказала она. – Семье нужна если не поддержка, то хотя бы возможность сохранить то, что есть.

Руман удивленно посмотрел на Юлю.

– Нет повести печальнее на свете, – горько ухмыльнулся Марк. – Итак, вы намерены дальше ломать комедию или наконец поняли, что у вас одна цель?

– Допустим, – медленно произнес Руман.

– Ну, так и валите из моей лавки! Никакая любовь вам не нужна.

– Но нам же нужно будет жить вместе! – возразила Юля.

– Для этого тоже не нужна любовь. Точнее – нужна, но не обязательна, обойдетесь простым партнерством. Что вы на меня так смотрите?

– Что вы сделали? – спросила Юля.

– Извлек правду из вашей мешанины лжи. Это работает лучше, чем любовь. Особенно в части партнерства.

– Но я думала, что только любовь…

– Тебе показалось, – прервал ее Марк. – Любовь вообще не связана с отношениями.

– Спасибо, – сказал Руман и двинулся к выходу. Юля его остановила.

– Но почему бы теперь не дать нам это зелье? Теперь у нас одна цель, теперь мы все понимаем!

– Да не нужна вам любовь!

– Нужна! Я хочу… хочу, чтобы на всю жизнь! – протестовала Юля. Руман терпеливо ждал.

– Какая ты дотошная, – поморщился Кауфман, – забирай.

Марк достал из кармана жилетки флакон и поставил его на стойку. Юля удивленно посмотрела на него, подошла ближе и взяла в руку.

– Сколько с меня?

– Нисколько, такая любовь ничего не стоит, – отмахнулся Марк.

– Как это?

Руман вдруг взял у нее из руки флакон и поставил обратно.

– Спасибо, нам не надо.

– Что значит не надо? – удивилась Юля.

– Значит не надо!

– А вот это умно, – кивнул Кауфман.

– Я не понимаю! – Юля хотела взять флакон, но Руман перехватил ее руку.

– Послушай, он прав! Если мы полюбим друг друга, то всему конец! Понимаешь? Я хочу легализовать бизнес моей семьи, ты хочешь остаться с отцовскими деньгами. Но это все, чего мы хотим. Если мы полюбим друг друга, то все изменится!

– Да что изменится-то? – вырвала руку Юля. – Мы же знаем, чего хотим и как это получить!

– Не тупи! Если мы выпьем эту дрянь, то будем хотеть совсем другого! Как думаешь, ты сможешь использовать любимого? Сдать его, если понадобится? Выкинуть из игры, если он ослабнет? Я не смогу так поступить, если полюблю тебя!

Юля замерла, посмотрела на Румана.

– Нет, – тихо сказала она, – я тоже не смогу.

Кауфман громко высморкался в платок и шмыгнул носом.

– Извините, не обращайте на меня внимания, – махнул он рукой, – это так меркантильно, аж сопли потекли. Растрогался.

Руман закатил глаза, Юля улыбнулась.

Глава 46

Звякнул колокольчик, щелкнула табличка над дверью. Марк посмотрел на часы, записал время и перевел взгляд на табличку. Ватикан.

В лавку вошел Тровато. В белом. Бывший кардинал неторопливо покрутился на месте, делая вид, что осматривается.

– Добрый день, синьор Кауфман, – наконец поздоровался понтифик.

– Если честно, то еще ни разу ваш визит не совпал с добрым днем, – хмыкнул Марк. – Я даже начал думать, что дело в вас.

– О, может быть, – согласился Тровато. – Я пришел с неприятными новостями.

– Дайте угадаю: тиара не по размеру?

– С чего вы взяли? – удивился Тровато.

– Ее явно шили не на вашу голову, – пожал плечами Марк.

– Смешно, – не улыбнувшись, кивнул понтифик. – Но я пришел с другой целью. Не знаю, в курсе ли вы последних новостей, слышали что-нибудь об энергетической революции?

– Да, читал что-то о новом источнике энергии, – кивнул Кауфман, доставая трубку. – И что с ним?

Звякнул колокольчик, щелкнула табличка над дверью. Марк отложил трубку и посмотрел на часы, записал время. Перевел взгляд на надпись. Ракка.

В лавку вошел человек с замотанным лицом в пыльной военной форме и с автоматом наперевес. Он удивленно посмотрел на Кауфмана, потом на Тровато.

– Добрый день, – стягивая платок с лица, сказала Клара. Задумалась на секунду и добавила: – Ваше преосвященство или…

– Святейшество, – строго поправил Тровато, потом улыбнулся. – Но что нам в этих титулах.

– Действительно, – ухмыльнулся Кауфман.

Повисла тишина. Тровато медленно перебирал четки, глядя на Клару. Клара снимала перчатки, чтобы чем-то себя занять, Кауфман продолжил набивать трубку.

– Мне так приятно, что все вы пришли сюда, чтобы помолчать, – протянул хозяин лавки елейным голосом.

– Хм, ну что же, я подожду, – вскинулся Тровато и направился к журнальному столику.

– Не стоит, вы были первым, – возразила Клара.

– О, бросьте, – отмахнулся Тровато.

– Я иногда даже жалею, что презираю людей. Вы все такие милые, – хмыкнул Кауфман.

– Ладно, – равнодушно согласилась Клара, снимая рюкзак, – я принесла то, что ты просил.

– Я просил? – удивился Марк и стрельнул глазами на Тровато. Но тот ничего не заметил, увлеченный перебиранием четок и разглядыванием вида из окна.

– А кто? – фыркнула Клара. – Вот!

Клара положила на прилавок что-то, замотанное в тряпье. Марк удивленно посмотрел на нее.

– Что это?

– Копье, чтоб тебя! Кауфман! Ты с ума сошел?

– Давно, – кивнул он серьезно, – но я не просил тебя принести мне копье!

Тровато повернулся и внимательно посмотрел на обоих.

– Возможно, я знаю, в чем дело.

– Даже я не знаю, в чем дело, – бросил Кауфман.

– О, ну тогда я просто постою тут и послушаю, – Тровато отвернулся.

– Да что за день!

Звякнул колокольчик, щелкнула табличка. Кауфман рефлекторно записал время и посмотрел на надпись. Лондон.

В лавку вошел пожилой мужчина и удивленно уставился на присутствующих, не зная, чему больше удивиться – вооруженной девушке в пустынном камуфляже или мужику в наряде понтифика.

– Я, наверное, попозже зайду.

– О, не стоит. Нет-нет! Проходите, – перебивая друг друга, загомонили все трое. Клара подошла к журнальному столику и села в кресло. Тровато снова повернулся к окну.

Мужчина неуверенно подошел к стойке, положил на нее руки, собрался что-то сказать, но вдруг оглянулся. Клара и Тровато сделали вид, что рассматривают статуэтку жабы на стеллаже.

– Вы что-то хотели? – поинтересовался Кауфман, разглядывая сверток на прилавке.

– Да, – повернулся к нему мужчина. – Меня зовут Оливер.

– Марк.

– Знаете, у меня есть жена.

– Соболезную, – кивнул Кауфман.

– О нет, она прекрасный человек! – запротестовал мужчина.

– Тогда соболезную ей. Один из двух супругов всегда козел, – пробурчал Кауфман.

– Я не был бы так категоричен, – поморщился Оливер. – Так вот, моя жена. Ее зовут Мэри. Так случилось, что моя супруга намного моложе меня.

– Как так? – с интересом спросил Марк.

– В каком смысле? – не понял Оливер.

– Как именно так случилось?

– Любовь, думаю, – улыбнувшись, сказал мужчина.

– Сколько лет вашей супруге?

– Двадцать два, а что?

– Точно любовь, – согласился Кауфман с непроницаемым лицом и посмотрел за спину Оливеру.

Мужчина оглянулся. Клара и Тровато с серьезными лицами рассматривали старинный сервиз.

– Продолжайте, – попросил Кауфман.

– Да. О чем это я? – повернулся мужчина.

– Про любовь, – напомнил Марк.

– Благодарю. У меня, к несчастью, возникли некоторые сомнения.

– В чем же? – максимально серьезно спросил Кауфман.

– В том, что моя супруга меня действительно любит. Стыдно признаться, но мне кажется, что все дело в деньгах, – развел руками Оливер.

– И вы хотите, чтобы я дал вам что-то, способное разрешить эту неясность?

– Нет, конечно, – замахал руками Оливер. – Дайте мне то, что развеет все мои сомнения. Я хочу быть уверен в ее любви.

Повисла тишина. Кауфман снова глянул за спину покупателю. Оливер обернулся. На него, не скрываясь, смотрели Тровато и Клара. Мужчина отвернулся.

– Есть у вас что-то такое?

– Да. – Кауфман встал и направился в подсобку.

– Я прошу прощения, – обратился к Оливеру Тровато. – Я стал невольным свидетелем вашего разговора.

– Невольным ли? – хмыкнул мужчина.

– Скорее нет, чем да, – признался Тровато. – Так вот. Неужели заблуждение вам милее правды?

– Врачи сказали, что у меня еще полгода, – спокойно сообщил Оливер. – Деньги я не унесу в могилу. Хоть поживу напоследок.

– Он вас уел, – сказала Клара. Потом добавила: – Святейшество.

– Но почему вы просто не попросите исцелить вас? – сделав вид, что не слышит Клару, сказал Тровато.

– Да сколько можно жить-то? Мне почти шестьдесят. Хватит.

– Но ваша жизнь дарована вам свыше, неужели такое сокровище…

– Мое сокровище, мне и решать, – пожал плечами Оливер.

– Вот. – Кауфман вышел из подсобки и положил на прилавок шляпу. – С вас двести долларов. Просто надеваете ее, и все сомнения улетучиваются.

– Все? – обрадовался Оливер, отворачиваясь от Тровато.

– Но есть одно «но», – поднял палец Марк.

– Какое?

– Она не заставит вас верить во что-то совсем недопустимое. То есть если вы сейчас больше верите в любовь супруги к деньгам, чем к вам, то убедитесь именно в этом, а не наоборот. Понимаете?

– Хмм… – Оливер задумался. Потом махнул рукой: – А давайте!

Мужчина расплатился и вышел. Все трое посмотрели ему вслед.

– Это печально, – заметил Тровато.

– Это прекрасно! – возразил Кауфман.

– Вы находите в этом что-то прекрасное?

– Конечно. Он четко знает, чего хочет. Пожалуй, это первый такой клиент за год.

– Печально, – задумчиво протянул Тровато.

Звякнул колокольчик, щелкнула табличка над дверью. Кауфман записал время и посмотрел на надпись. Париж.

– Так что это за копье? – спросил Кауфман у Клары.

– То самое копье, – выделив второе слово, сказала девушка, косясь на Тровато.

Марк вдруг замер. Удивленно посмотрел на прилавок, потом заглянул в журнал и сверил время.

– Клара, он был тут буквально минуту назад!

Девушка тут же рванулась к двери.

– Автомат! – напомнил Кауфман.

Клара отстегнула оружие и выскочила из лавки.

– Что произошло? – Тровато удивленно посмотрел на грохнувшийся на пол автомат.

– Потом объясню. Лучше расскажите, зачем пришли, пока Клара не вернулась.

– Да, действительно. – Тровато подошел к стойке. – Как я говорил, в Швейцарии готовится проект под названием «Энергетическая революция». Некие люди строят установку, которая позволит получать невероятно дешевую энергию в огромных количествах.

– Рад за них, давайте к делу, – перебил его Кауфман.

– Хорошо. Есть только одна проблема. Никто не знает, кто изобрел такое чудо, – внимательно глядя на Кауфмана, сказал Тровато.

– И что?

– То, что изобретение такого порядка не делается в подвале, понимаете? Над такими вещами бьются целые институты.

– И?

– И вам не кажется, синьор Кауфман, что это чудо? – вкрадчиво спросил Тровато.

– Воистину, – кивнул Марк. И безмятежно посмотрел на Тровато.

– Кауфман, не надо комедий. Вы здесь сидите как раз для того, чтобы подобное не случалось, – посуровел понтифик.

– Чтобы ученые не совершали открытий? – усмехнулся Кауфман. – Я думал это по части вашего ведомства.

– Не паясничайте, – поморщился понтифик.

– Не надо необоснованных обвинений, Тровато. – Марк указал себе на грудь трубкой. – Я соблюдаю договор и не имею никакого отношения к произошедшему. В крайнем случае, если вас так огорчает это открытие, повлияйте на ситуацию, – предложил Марк.

– Как?

– Ну, не мне вас учить. Сожгите ученых, обвините в ереси, что там еще у вас в арсенале? А, крестовый поход в Швейцарию организуйте.

– Смешно, – совсем невесело сказал Тровато. – Но вы же понимаете, что кто-то использовал чудо.

– Понимаю, – кивнул Кауфман. – Даже догадываюсь кто, предоставьте это мне.

– Ну, что же, пусть будет по-вашему.

Звякнул колокольчик. Вернулась Клара.

– Ушел. – Девушка, извиняясь, развела руками.

– Есть новость похуже, – улыбнулся Марк.

– Какая?

– Он ушел с кубиком и копьем.

Глава 47

Звякнул колокольчик, щелкнула табличка над дверью. Кауфман выглянул из-за газеты и посмотрел на надпись. Сан-Франциско.

В лавку вошла Клара, как ни странно, одетая весьма обычно. Девушка осмотрелась.

– Никаких святейшеств нет?

– Нет, а что?

– Значит, можем поговорить. – Она подошла к прилавку и оперлась на него. – Давай-ка ты мне растолкуешь, что это за история с копьем?

– Клара, я тебе говорю еще раз – я не отправлял тебе никаких записок! – Кауфман раздраженно швырнул газету на прилавок. Девушка автоматически прочла заголовок: «Воссоединение христиан. Папа сделал чудо».

– Но я ее получила! Ее принесла твоя птица! Чертов орел! – наседала девушка. – Почерк, формулировки – все твое!

– Сокол.

– Что?

– Это был сокол, – пояснил Марк.

– Да хоть тетерев! Письмо было написано твоим почерком!

– Это не значит, что его написал я, – запротестовал Кауфман. – В общем, у меня есть предположения по поводу того, кто мог провернуть подобный фокус.

– И кто же?

– Не важно, – отмахнулся Кауфман, – это тебя не касается.

– А поиски копья меня касались?! Ты вообще в курсе, как сложно это было?! – взбесилась Клара.

– Я сожалею, но я не имею к этому отношения.

– Ты ни к чему не имеешь отношения! Никогда! – не унималась девушка. – Это вообще нормально, что какой-то хмырь выносит из твоей лавки копье, а ты ничего не можешь поделать?!

– Как-то ты неуважительно, – поморщился Кауфман. – Святейшество все-таки.

– Что? – не поняла Клара. – При чем тут Тровато?

Звякнул колокольчик, щелкнула табличка над дверью. Кауфман потянулся к карандашу, чтобы записать время, но передумал. Посмотрел на надпись. Берн.

В лавку вошел Генри в своей вечной потертой кожаной куртке и в шляпе. Наступила гробовая тишина.

– Ты же сказал, что никогда… – Клара повернулась к Кауфману.

– Видимо, не стоило так говорить, – внимательно глядя на Генри, ответил Марк.

– Старый мудак! – Клара послала удар в Марка. Короткий прямой. Кауфман отклонил голову влево и удивленно посмотрел на девушку, вмазавшую по спинке кресла.

– Успокоилась?

– Нет! – Она замахнулась для еще одного удара, но подошедший Генри ее остановил, взяв за руку. Клара не повернулась. Она так и стояла, глядя сквозь Марка.

– Я был бы очень признателен, если бы ты мне кое-что объяснил, – сказал Генри Кауфману ледяным тоном.

– Я догадываюсь, что именно, – ухмыльнулся Марк.

– Догадываешься, – протяжно и задумчиво, будто пробуя слово на вкус, проговорил Генри. – Ну тогда объясни.

– Генри. – Клара повернулась к нему.

– Прости, не сейчас, – попросил он. – Сейчас я хочу услышать рассказ о том, какого хрена Кауфман держал меня в теле сраного орла!

– Сокола, – безмятежно поправил Кауфман.

– Что?! – Клара, ничего не понимая, повернулась к прилавку.

– Не держал, – поднял палец Марк. – Это не я тебя в нем заточил.

– Ах, извините за дерзкое и необоснованное обвинение! – закипал Генри. – Давай переформулирую: какого черта ты меня не вытащил оттуда?!

– Так та птица… Значит, ты… – Клара, ужаснувшись, закрыла рот рукой.

– Именно! – торжественно развел руки Генри и повернулся к Кларе. – Знакомьтесь, человек-орел Генри Джонс!

– Человек-сокол. Я не мог тебя вытащить, – подождав, пока собеседники посмотрят на него, добавил Марк. – Вот и все.

– Да? Как жаль, – делано расстроился Генри. – Что, совсем никак?

– Никак, – спокойно подтвердил Марк.

– Ты врешь, Кауфман, – наклонившись над прилавком, сказал Генри. – Ты всегда врешь. Если способа нет, то почему же я тут?

– Я не сказал, что нет способа, я сказал, что я не мог тебя вернуть.

– И что же помешало? – зло веселясь, спросил Генри. – Ну? Старался, но не получилось?

– Нет, – пожал плечами Марк. – Я никогда не прибегну к такому способу. Вот и все.

– Ах да! – хлопнул себя по лбу Генри. – Я забыл. Загадочные принципы и нерушимое слово Кауфмана! Есть, наверное, у тебя какое-то личное правило – не помогать друзьям, да?

– Такого правила нет. Что ты хочешь, Генри? Твой бенефис начинает раздражать, – скривился Кауфман.

– Вот как? Сожалею, – покачал головой Генри.

– Марк, ты понимаешь, что несешь? – спросила Клара.

– Это я понимаю, но я не понимаю, что вас так удивляет. Есть вещи, которые я не могу сделать. Не существует ситуации, в которой я могу нарушить данное мной слово. Сожалею.

– А как насчет сделать исключение ради друга, который встрял из-за тебя? А? – Генри указал на себя пальцем. – Я твое дерьмо разгребал.

– Я не просил, – спокойно сказал Кауфман.

– Вот и вся дружба, – разочарованно хмыкнул Генри.

– Кауфман, ты все-таки мудак, – покачала головой Клара. – Ты помнишь, как с умным видом говорил мне всякую умную хрень, когда Генри исчез?

– Помню.

– О, даже я помню! Я вон там сидел! – Генри ткнул пальцем в стеллаж.

– Я тебе этого не прощу, – прошептала Клара.

– Мне жаль, – развел руками Кауфман. – Я надеюсь, вы поймете, что нет ситуации, в которой можно нарушить слово.

– Давай без этого. Достали твои мудрствования, – отмахнулся Генри. – Отдай мне монету, и я пойду. Нам не о чем разговаривать.

– Вообще-то есть, – возразил Кауфман. – Кто вытащил тебя из орла?

– Это не важно, – передразнивая интонации Марка, сказал Генри.

– Это очень важно, – холодно возразил Марк.

– Не могу поверить. У тебя действительно хватает наглости на такое, – негодовала Клара.

– Генри, послушай, – произнес Кауфман, – есть только одно существо, кроме меня, которое могло это сделать.

– Это хорошо, что ты себя к людям не причисляешь, – усмехнулся Генри. – Справедливо.

– И ты должен мне сказать, где он, – продолжал Марк.

– Я тебе ничего не должен, – медленно, выделяя каждое слово, возразил Генри.

– Не веди себя как ребенок! – разозлился Марк. – Если Валентайн вмешивается во что-то, то только с одной целью – добраться до хранилища!

– Да всем насрать, – вмешалась Клара. – Просто отдай монету, и мы уйдем.

Кауфман задумчиво пожевал губы, потом достал из кармана жилетки большую золотую монету. Протянул ее Генри. Тот потянулся, чтобы взять ее, но Марк схватил его за руку. Генри дернулся, но безрезультатно, Кауфман даже не шелохнулся.

– Где он? – спросил Марк.

Клара поняла, что происходит, и хотела кинуться на Кауфмана, но тут Генри взвыл от боли. Марк сдавил его руку.

– Стой, где стоишь, – спокойно сказал Кауфман девушке. – Не заставляй меня дробить его кости.

Клара буквально зашипела и отошла.

– Генри, где он? – повторил вопрос Кауфман.

– Ломай, – хрипя, кивнул Генри и тут же заорал в голос.

– Это очень больно, Генри. У тебя в кисти примерно сорок костей, если считать сесамовидные. Не заставляй меня их дробить. Я действительно не хочу этого делать, – покачал головой Кауфман.

– Пошел ты!

Марк усилил давление. Генри взвыл.

– Где он? – снова проговорил вопрос Кауфман.

– В Норвегии, – тяжело дыша, сказал Генри.

– Конкретнее.

– Национальный парк Йотунхеймен. Дай карту, я покажу. Не дави!

– Показывай, – Марк достал из кармана жилетки карту, явно превышающую размеры самого кармана.

– Тут, – Генри ткнул пальцем. Потом заорал.

– Не ври мне.

– Ладно, ладно! Вот. – Генри взял с прилавка карандаш, поискал глазами точку и поставил крестик.

Кауфман отпустил его. Клара тут же рванулась к прилавку, но Генри ее остановил.

– Монета. – Марк положил на стойку золотой кругляш.

Генри опасливо взял ее левой рукой и попятился к выходу, не сводя глаз с Кауфмана.

– Какой же ты мудак, – покачала головой Клара.

– Мне жаль, – пожал плечами Марк. – Я не хотел, чтобы все было так. Но, может быть, Генри, ты ответишь мне еще на несколько вопросов?

– Не думаю.

– Тогда хотя бы выслушай их. Кто рассказал тебе о лавке? Кто надоумил тебя забраться сюда двадцать лет назад? Кто научил тебя, как ее открыть?

Генри молчал, но Кауфману достаточно было выражения его лица. Клара тоже посмотрела на него.

– Пошел ты, – скривился Генри.

– Прощай, – грустно сказал Марк.

Когда дверь закрылась, Кауфман достал трубку и закурил, задумчиво глядя перед собой.

Глава 48

Тровато медленно, выводя каждый завиток, расписался, поднял взгляд и вздрогнул. Прямо напротив него, на расстоянии вытянутой руки сидел закутанный в плащ Марк.

– Дьявол! – Тровато взял себя в руки и продолжил спокойнее: – Кауфман, вы с ума сошли?

– Я думал, что вы совсем иные силы призываете в момент испуга, – ехидно хмыкнул Марк.

– Что вы делаете в моем кабинете?! – Понтифик сориентировался и решил атаковать.

– Что, Тровато, жажда власти победила? – Марк по-прежнему пристально смотрел на собеседника. Тот невозмутимо смотрел в ответ.

– Дело не в этом.

– Брось, – поморщился Кауфман. – Всегда дело именно в этом. Во власти, деньгах, признании. Скажи лучше, что мне теперь делать?

– Принять, что есть замыслы и мотивы, которые вы понять неспособны! – высокопарно бросил понтифик.

– Да что же такое. Вечно у всех какие-то высшие замыслы, – вздохнул Кауфман. – Скоро из дома нельзя будет выйти, не наступив в чей-то пахучий высший замысел. Думаю, что, если однажды появится человек, который будет его лишен, – это будет настоящее чудо.

– Слова, – пожал плечами Тровато. – Я сделал то, что должно.

– Да-да, – махнул рукой Кауфман. – Еще немного серьезного выражения лица добавь. Где копье?

Тровато потянулся к ящику стола, но Марк его остановил выразительным взглядом.

– Не утруждайся, Святейшество, я сам.

Кауфман встал и обошел стол, увидев тревожную кнопку. Хмыкнул и выдвинул ящик. Копье лежало ровно посередине. Марк взял его в руку, взвесил, иронично улыбнулся. Потом достал какой-то документ, пробежал глазами по тексту.

– Неужели тебя настолько увлекла новая игрушка, что ты даже не нашел времени прикрыть свою задницу? Одна подпись, и ты был бы формально чист. Стоило всего лишь расторгнуть договор.

Тровато промолчал, и Кауфман вдруг понял, что он сцепил руки в замок, чтобы скрыть дрожь.

– Ты не знал, – нахмурился Марк. – Ты не ожидал, что я приду сюда. Тровато, тебя развели как пацана! Ладно тебя, но я-то…

Понтифик по-прежнему молчал. Кауфман положил на стол бумагу, копье и быстро пошел к балкону. Тровато расцепил руки и удивленно посмотрел на Марка.

– Вы не заберете его? – дрожащим голосом спросил он.

– Нет. Играйся. Это подделка.

* * *

Клара медленно поднялась по ступенькам, вышла в коридор. Прошла его до конца и остановилась у большой стальной двери. Пару раз стукнула по ней костяшками пальцев, улыбнулась. Достала из-за пазухи ключ и вставила его в замочную скважину. Медленно, слушая щелчки, стала проворачивать. Замком, видимо, давно не пользовались, и ей пришлось повозиться. Наконец она толкнула дверь. Та не поддалась. Толкнула сильнее – без результата. Отошла назад, присмотрелась.

Логика подсказывала, что сейфовые двери должны открываться наружу, но никакой ручки не было. Тогда Клара вставила ключ обратно, чуть-чуть повернула и стала тянуть, используя сам ключ вместо ручки. Дверь медленно открылась. Очевидно, существовал другой, более удобный способ, но и этот вполне подходил.

Клара заглянула внутрь. Длинное неосвещенное помещение со стеллажами. В конце коридора, образованного двумя рядами стеллажей, располагался каменный постамент, на котором – Клара видела даже отсюда – стояли внушительных размеров песочные часы. Она быстро зашагала к ним, поглядывая по сторонам, на различные предметы на полках.

– Стой! – раздался голос Кауфмана. Клара ругнулась и замерла.

– Да как ты понял?! – Она оценивала расстояние до часов. Метра три, не больше, буквально один рывок.

– Отойди от часов, – потребовал Кауфман.

– Я не могу. – Клара подняла руки и развернулась.

– Можешь. – В одной руке Кауфман держал арбалет. Клара подумала, что он может промахнуться, но отбросила эту мысль. Кауфман не промахивается. Да и кто знает, что это за арбалет.

– Хорошо.

– И сними личину, – попросил Марк.

Лицо Клары стало оплывать, меняться. Через минуту на ее месте стоял Валентайн.

– Ржавеешь, – ухмыльнулся Марк. – Слишком прямолинейная схема.

– Но почти получилось, – заметил Валентайн.

– Почти, – согласился Кауфман и вздохнул. Свет бил ему в спину, и Валентайн мог видеть только силуэт. – Последнее слово?

– Мы давно все сказали друг другу, – улыбнулся Валентайн. – Хотя… Зачем ты впутал в это паренька?

– О чем ты? – нахмурился Марк.

– Да, точно. Кубик. – Валентайн медленно опустил руку и сунул в карман. Достал кубик. – Поймаешь?

– Кидай.

Валентайн бросил кубик. Кауфман, кажется, даже не глядя, поймал подачу. Постоял некоторое время молча.

– Это тебя не касается, – наконец произнес он.

– Да брось! Хотя бы сейчас ответь честно. Он приманка, да? Чтобы я заглотил наживку и потерял осторожность?

– И это тоже, – кивнул Марк.

– Цинично, – скривился Валентайн. – А зачем убить его хотел?

– Что? – удивился Марк. – Ты в своем лесу совсем с ума сошел?

– Чуть-чуть, – показав двумя пальцами, насколько именно, хмыкнул Валентайн, – но если не ты, то кто?

– Снимай личину, – приказал Марк.

– Что?

– Ты не Валентайн. Слишком тупой.

И снова стали меняться черты лица.

– Так, значит, я просто приманка? – горько проговорил Эзра.

– Не просто, – покачал головой Марк. – Но я не могу отрицать, что и приманкой ты был.

– Я просто хочу все исправить, – пожал плечами Эзра.

– Что исправить?

– Все! Все, что не должно было случиться! Глупую череду неудач.

– Ты не сможешь, – грустно вздохнул Кауфман.

– Смогу!

– Заткнись, – почему-то повернув голову вбок, сказал Марк будто бы какому-то невидимому собеседнику.

– Что? – не понял Эзра.

– Это не тебе. Послушай, часами нельзя изменить свою жизнь.

– Как это? Тогда в чем вообще их смысл?

– Менять чужие жизни, – ответил Кауфман. – Мне жаль.

– Тебе жаль? – воскликнул Эзра. – Это тебе-то жаль?

– Да.

– Да я тут из-за тебя! Все, что случилось, из-за тебя! – закипал Эзра.

– Нет, это последствия твоих решений, – покачал головой Кауфман.

– А у меня был выбор? Это ты мне показал лавку, все эти несчастные чудеса! Неужели я мог прожить какую-то другую жизнь?! У меня, по-твоему, был хоть какой-то выбор?

– Ты мог не красть то кольцо. Вот и все.

– Не мог! Марк, я не мог! Нельзя быть таким, как ты, понимаешь? Нельзя сидеть на огромном складе с чудесами и не делиться ими с людьми! – Эзра сам не заметил, как перешел на крик.

– Чудеса никому не помогают, Эзра.

– Помогают!

– Нет, это просто костыли для сломанных жизней. Костыли иногда делают жизнь инвалида легче, но заставляют его зависеть от них.

– Это дурацкая патетика! У меня другое мнение! Если я могу что-то сделать – я делаю, – зачем-то спорил Эзра.

– Я никогда не предлагал тебе связать судьбу с этим местом. Более того, я был против, – заметил Кауфман. – Это твой выбор.

– Если бы ты был против, то ты никогда бы не притащил меня сюда!

– Может, ты и прав. – Марк снова повернул голову и что-то сказал невидимому собеседнику.

– Вся моя жизнь – расплата за твою сделку с дьяволом! Я пострадал от нее больше, чем ты! Посмотри на меня! У меня никогда не было выбора! И эта чертова идея изменить мир не моя. Даже эта идея принадлежит тебе! Меня вообще не существует!

– Так бывает, – грустно сказал Марк.

– Как – так?!

– Глупые дети платят за грехи таких же глупых отцов.

– Ты мне не отец!

– Эзра, послушай. Ты просто не понимаешь…

– О да! – прервал его Эзра. – Это твоя любимая часть. Никто ничего не понимает, кроме Кауфмана.

– Послушай. Это действительно моя идея. И так получилось, что ты ею заразился. Но разве я в этом виноват? В конце концов, не такая уж плохая цель.

– Нет, ну что ты, никто не виноват, – издевательски протянул Эзра и развел руками. – Ошибочка вышла.

– Не надо сарказма.

– Не надо мне указывать! – ткнул пальцем в сторону Марка Эзра. – Хочешь поговорить о том, кто в чем виноват? Да, я спер кольцо. Да, это было глупо. Да, я заключил сделку. Но неужели из-за этого нужно было отправлять за мной головореза?

– Я никогда такого не делал, – спокойно парировал Кауфман.

– А откуда у него мой портрет? Нарисованный, кстати, тобой! Я знаю твой почерк, я видел его!

– Портрет нарисовал я, но для того, чтобы Хаукур мог найти тебя. Не было другого способа, кроме как искать лично. Подсвечник не работал.

– Я почти верю, – ухмыльнулся Эзра. – Он нашел! Да! Сначала он переломал мне ребра, а потом попытался пристрелить!

– Это моя ошибка, – кивнул Марк. – Я не понял, что он шпионит для Валентайна.

– Шпионит? Ха! Ты в курсе, что он пристрелил Валентайна?

– Пристрелил? – недоверчиво спросил Марк.

– Да! Когда он пытался защитить меня.

– Ты ошибаешься, – теперь уже твердо сказал Марк.

– Я сам сжег его тело!

– Это ни о чем не говорит, – спокойно заметил Кауфман. – Кроме одного – он хотел, чтобы ты в это верил. Даже если для этого ему пришлось пожертвовать собой.

– Даже звучит по-идиотски, – скривился Эзра.

– На первый взгляд да. Но не забывай, что ему лет пятьсот. Он искал брешь в моей обороне и нашел тебя.

– И с радости решил самоубиться? – усмехнулся Эзра.

– Эзра, жизнь существа, прожившего сотни лет, ничего не стоит по сравнению с победой в войне, которая ведется столько же. Это просто план. Не очень-то хитрый, если честно, хоть и хорошо разыгранный. Я не понял, что Хаукур его шпион.

– Да кто придумывает план, включающий самоубийство?! – негодующе воскликнул Эзра.

– Никто, – кивнул Марк, – но многие планы подразумевают потерю пешки.

– Пешки? Да это твой главный враг!

– Шутишь? – усмехнулся Марк. – Меня заботит тот, кому Валентайн в подметки не годится.

– Допустим, но кто же придумал такой хитрый план?

– Кое-кто, – неопределенно сказал Кауфман и снова бросил взгляд за левое плечо.

– И в чем же суть плана, по-твоему? – ссе тем же саркастическим тоном интересовался Эзра.

– В том, чтобы ты пришел сюда, вскрыл хранилище и использовал часы. Это ведь он научил тебя менять облик, это он дал тебе ключ.

– Зачем это кому бы то ни было? Что в этом такого важного?

– Это подразумевает, что я нарушу слово. Понимаешь? – будто бы ребенку, не понимающему очевидных вещей, втолковывал Кауфман.

– Ну, как всегда, дело-то, оказывается, в тебе. Кругом враги.

– Именно.

– Марк, – задумчиво сказал Эзра. – Ты же хотел изменить мир. Как так получилось?

– Что получилось?

– Не юли, ты все понял. Почему вместо того, чтобы делать мир лучше, ты размениваешься на какие-то интриги, вечную борьбу. Сидишь в лавке, не выходя наружу, как вампир какой-то? – с неподдельной тоской в голосе спрашивал Эзра. – Ты просто сошел с ума. Давным-давно.

– Думаю, так бывает у всех. Ты идешь на компромисс с собой, оправдываешь средства целью, а потом одно тянет другое. Копится ком каких-то странных глупостей. И ты уже занят спасением своей задницы, а вовсе не борьбой за свою мечту. Знакомо? – Марк вздохнул, подумал, потом продолжил: – Я не могу изменить мир, понимаешь? Я застрял в вечной борьбе со своими бесами, с которыми совладать, очевидно, неспособен. Я даже с собой справиться не могу, Эзра. Я сотни раз пытался. Но я не могу. Для того чтобы получить иной результат, мне самому нужно измениться. Но я закостенел. Один и тот же результат, раз за разом. Я просто не могу.

– И поэтому ты решил мобилизовать паренька из приюта, – горько усмехнулся Эзра. – И говоришь, что я сам оказался в таком дерьме? Что ты тут ни при чем?

– Я не так сказал. Я имею к этому отношение. Но то, где ты оказался, – результат твоего выбора. Проблема не решается на том уровне, на котором она создается. Ты можешь вечно бежать и пытаться все исправить, но в итоге окажешься на моем месте. Ты повторяешь мой путь, чего мне бы ни хотелось.

– Не повторяю я твой путь! – взбесился Эзра. – Меня достали эти сравнения! Я не ты!

– Как сказать, – вздохнул Марк. – Я бы очень этого хотел.

– Да ты вообще много чего хотел! Вот зачем ты меня вытащил из приюта?!

– Я понял, что не смогу изменить мир, – пожал плечами Кауфман. – Думал, что ты сможешь.

– Да с чего бы?!

– Не знаю. Но я и сейчас так думаю. Если кто-то может, то это ты.

– Так я приманка, план или попытка изменить мир? – борясь с желанием загибать пальцы, усмехнулся Эзра. – Что я такое-то?!

– И то, и другое, и третье, – вздохнул Марк. – И не только.

– Вот здорово, – скривился Эзра.

– Послушай. Это прозвучит странно, но я просто такой. За всю мою длинную жизнь я утвердился в определенных рамках. Понимаешь? Я не могу по-другому. Так работает мой мозг, я так устроен. Я никогда уже не смогу измениться. Неужели ты не понимаешь? Я исчерпан, Эзра. Я обречен вечно наступать на одни и те же грабли!

– О, кстати про грабли. А сколько было таких, как я? Валентайн ведь тоже был твоим учеником, да? Эксперимент номер сто пятьдесят? Я закончу так же, как он?

– Ты закончишь так, как решишь закончить, – даже не восприняв вопрос всерьез, отмахнулся Кауфман.

– Ой, оставь это для тренеров личностного роста. – Эзра помолчал. Потом спросил разочарованно: – Неужели ты выстрелишь?

– Да. Я дал слово. Ты бы на моем месте…

– Я не на твоем месте! – прокричал Эзра.

– Нами всегда будет управлять то, что мы отрицаем, и то, что мы не осознаем, – грустно произнес Марк.

Эзра развернулся и уверенно шагнул к часам. Щелкнул арбалет. Что-то полыхнуло невыносимо ярким белым светом.

Эзра с удивлением понял, что не ранен, но что-то жжется под кофтой. Он сунул руку под одежду и нащупал амулет. Ту самую безделушку для доверчивых туристов, которую Генри когда-то давно привез ему из Южной Америки. Амулет рассыпался под пальцами правой руки.

Все еще ослепленный, Эзра на ощупь нашел постамент, а потом и часы. Левой рукой он схватил их и поднял. Не зная, как именно ими пользоваться, перевернул.

Мир наполнился звуками. Ни один из них нельзя было вычленить из общего потока. Вокруг что-то мелькало, вращалось. Эзра присмотрелся и различил знакомое лицо. Повернул часы набок, вращение остановилось. Он понял, как пользоваться часами, и улыбнулся. Посмотрел на руку: на кисти появилось черное пятно.

Эзра снова перевернул часы, отматывая время. Посмотрел на кисть. Пятно, кажется, увеличилось. Наконец он нашел нужный момент и остановил поток.

Эзра смотрел на себя в тот самый момент, когда украл кольцо. Он улыбнулся, а потом изо всех сил зажмурился, вдруг осознав, что не может повлиять на ситуацию. Он может смотреть на себя, но изменить этот момент не может. Из-под век, несмотря ни на что, все-таки пробились слезы. Эзра долго стоял, чувствуя, как слезы бегут по щекам, и не зная, что делать дальше.

Наконец он горько усмехнулся и стал отматывать время дальше. До тех пор, пока не очутился в приюте. Он посмотрел на знакомые койки и на самого себя, мечущегося в лихорадке. На соседней кровати лежал Фрэнк. Переросток, постоянно издевавшийся над ним. Эзра улыбнулся. Даже эти воспоминания казались такими сладкими и родными.

Потом он перевел взгляд вправо. Вдоль коек шел Марк, за ним семенила мисс Хильдшер.

– Этому, этой, этой, этому. – Как и предполагал Эзра, Кауфман просто указывал пальцем через одного. Он не выбирал, кому дать лекарство.

– Этому, – Марк указал на маленького Эзру.

Тот вдруг очнулся и, явно ничего не понимая, уставился на Марка. Марк с интересом посмотрел на него.

– Отдайте, пожалуйста, лекарство Фрэнку, – пролепетал Эзра, указав на соседнюю койку.

– Почему? – усмехнулся Марк.

– Я лежу на его койке, он должен был быть на моем месте.

Взрослый Эзра улыбнулся и вдруг отчетливо вспомнил, что тем вечером Фрэнк сломал свою кровать и лег спать на соседнюю. То есть беспардонно занял место Эзры.

– Мисс Хильдшер, как его зовут? – спросил Марк, глядя на провалившегося в сон мальчика.

– Эзра, – ответила воспитательница и заискивающе посмотрела на Кауфмана. – А что?

– Я бы хотел его усыновить.

– Я думаю, что он будет очень рад!

– Очень сомневаюсь. – Марк задумчиво посмотрел на мечущегося в лихорадке паренька. – А его порцию лекарства отдайте его соседу.

– Почему? – удивилась мисс Хильдшер.

– Он сам попросил.

Кауфман пошел дальше. Эзра еще раз прокрутил эту сцену, потом еще. Посмотрел на руку. Пятно действительно выросло. Он задумчиво прикусил губу и решительно повернул часы, сместив внимание на Кауфмана.

Перед ним замелькал бешеный поток картинок, иногда он умудрялся что-то выхватить. Вот Кауфман поднимает русских солдат в атаку в Первой мировой, вот он отступает от Москвы в армии Наполеона, Столетняя война, испанский театр, двор английского герцога, отряд Кортеса, дуэль на мосту, драккар викингов, Пятый легион, убийство Цезаря, император Константин и наконец то, что он искал. Эзра остановил поток.

Посмотрел на Кауфмана, сидящего под деревом в каком-то нервном состоянии. Эзра шагнул вперед и оказался рядом с ним.

– Кто вы?! – Кауфман вскочил с места. Очевидно, для него Эзра вышел буквально из воздуха. Он рассматривал странного незнакомца, особенно одежду.

– Давно мечтал сделать это, – хмыкнул Эзра и ударил Кауфмана в переносицу. Марк оказался не слишком подготовленным бойцом и, пропустив первый же удар, повалился на землю и схватился за лицо. Эзра припомнил уроки латыни: – Проваливай отсюда!

Кауфман, все еще держась за лицо, встал и поспешил исполнить приказ. Эзра хмыкнул и сел под дерево. Осмотрел себя. Закрыл глаза, пошептал что-то и снова осмотрел себя. Теперь он выглядел в точности как Марк. Даже одежда его изменилась. И если все было сделано правильно, то и языковой барьер проблемой не станет.

Он просидел не меньше часа, прежде чем к нему подошел высокий мужчина в одежде священника.

– Нами всегда будет управлять то, что мы отрицаем или не осознаем, – протянул Эзра, наконец-то действительно задумавшись над этой фразой.

– Что? – не понял священник.

– Не берите в голову, – отмахнулся Эзра. – Вы бы замаскировались, что ли… А то прямо-таки в парадной форме…

– Наш уговор в силе? – уточнил мужчина, все меньше понимая, что происходит.

– Если плата не изменилась, – фыркнул Эзра.

– Серебро, – мужчина достал кошель из складок одежды.

– Прекрасно, – улыбнулся Эзра.

– Какой знак ты нам подашь?

– Я его поцелую.

Глава 49

Эзра зевнул, потянулся и посмотрел на внимательно слушающего паренька. Тот, кажется, даже не моргал, настолько его захватила история.

– Рот закрой, муха залетит, – улыбнулся Эзра.

Паренек послушно захлопнул рот и тоже потянулся, едва не задев стоящую на полке фигурку жабы. Устало потер шею и глаза.

– Я так и не понял, – пробубнил он. – А кто стоял у Марка за плечом?

Эзра внимательно посмотрел куда-то за спину мальчику и хмыкнул. Потом его взгляд наткнулся на часы, и он невольно вскинул брови.

– Не важно. Пора спать.

– А что за серебро? А за что? А зачем ты занял место Марка? Ты тоже стал бессмертным? Это круто, – быть бессмертным? А тебя тоже донимает дьявол? – взорвался вопросами паренек.

– Все вопросы завтра! – прервал поток Эзра, набивая трубку. – Закрывай лавку и спать!

Примечания

1

Глава появится в следующих романах (прим. ред.).

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Глава 36

Глава 37

Глава 38

Глава 39

Глава 40

Глава 41

Глава 42[1]

Глава 43

Глава 44

Глава 45

Глава 46

Глава 47

Глава 48

Глава 49 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg