«Приемыш»

Смерть может забрать всех детей – коснуться каждого из теплых, только что рожденных комочков. Поэтому следует добровольно отдать ей одного, самого маленького и слабого... Ему не дали дотянуться до материнских сосков, схватили, отнесли к подножию каменистого склона. И там оставили. Зная, что до рассвета смерть придет за ним. Но случилось иначе – его подобрала Сумасшедшая Эру. Увидела, ахнула, взяла на руки. Если бы нашелся кто-то знающий – и способный объяснить ей – он бы сказал: «Верни туда, откуда взяла. Потому что пока он жив, смерть будет гостить у его близких».

* * *

Он не представлял, что могут быть какие-то другие семьи. Семья могла быть только такой: мама Эру и ее дети, не похожие ни на нее, ни друг на друга. Он любил слепую Свею, мирился с колченогим, ворчливым Монтом и не уставал от постоянной трескотни Свиста. А его мама Эру называла «Авель». Ему не казалось странным, что тело Свеи покрывает пушистая рыжая шерсть, до Монта нельзя дотронуться из-за колючек, а Свист наделен клювом и перьями. Были и другие – они появлялись ненадолго, чаще всего больные или покалеченные. И либо умирали, либо выздоравливали. Одних мама Эру зарывала на склоне за домом, других отпускала на волю.

Он привык к тому, что мама не понимает его. Нет, сама она не была немой – ее речь то журчала весенним ручейком, то заставляла вздрогнуть, словно хруст ветки (когда мама сердилась). Но в этих звуках не было смысла. А когда он пытался что-то объяснить, она растерянно хмурилась или просто гладила его по голове. Но никогда не отвечала на вопросы. И, тем не менее, он был ее сыном.

В то утро мама Эру только-только вышла во двор. Авель привычно путался у нее под ногами, когда услышал:

– Вот! Вот он!