«Египетский манускрипт»

Олег Иванович с Ваней стояли у верхних ступеней Большой Лестницы. Перед ними, внизу, раскинулась панорама Одесского порта. Каменное здание Морского вокзала, бесконечные крыши пакгаузов, стрелы кранов… и корабли — пароходы и парусники! Густой лес мачт, перечеркнутых тонкими поперечинками реев, паутина снастей, и над всем этим — портовый гомон, который долетает даже сюда, через бесчисленные ступеньки этой, самой знаменитой в Европе, лестницы.

— Так это, значит, здесь она и катилась?

— Кто? — не сразу понял Олег Иванович. — А, ты о коляске Эйзнштейновской…[1]

— Да, наверное. Специалисты уверяют — лучший пропагандистский кадр в истории.

Народу вокруг было море. На белых бесконечных ступенях то там, то здесь виднелись люди — дамы в длиннющих платьях, кавалеры в полотняных парах, мальчишки, няни с детьми в смешных кружавчиках. Ваня с любопытством озирался; в поезде он перечитал одесский цикл Катаева и все старался углядеть вокруг что-то из знакомых по книге реалий. Увы, знаменитые одесские каштаны уже отцвели и не радовали публику стройными, пахучими свечами своих соцветий. Но небо было все так же бездонным и по южному синим, отовсюду несся гомон праздной публики. Шум толпы прорезали крики мальчишек-газетчиков и лоточников:

— Семачки!

— Свежие газеты!

— Сельтерская!

Олег Иванович еще раз окинул взглядом перспективу Большой Лестницы и повернулся к другой достопримечательности[2], наверное, любому жителю России — ЕГО России. Невысокая фигура в античной тоге стояла, так же, как и будет стоять почти через 130 лет, и полушарие английского ядра точно так же высовывалось из гранитного цоколя…

— Ладно, хватит на сегодня экскурсий. Пошли в гостиницу.

— Тоже мне, гостиница! — пренебрежительно фыркнул Ваня. — Бомжатник какой-то.