«Человек Опушки»

Вместо эпиграфа.

Давно пора… мать, умом Россию понимать.

Мне выпала доля довольно долгое время прожить во время, которое можно считать классикой советского периода. Я имею ввиду 70-е годы ХХ столетия, когда в жизни среднего советского человека вроде как ничего не происходило. Буколические времена, когда, поступив в ВУЗ, человек примерно знал, с какой пенсией уйдет на покой в свои законные шестьдесят. Или в пятьдесят пять, — в зависимости от половой принадлежности.

Я начал работать в странное время когда у нас в СССР, что ни год, помирали первые лица страны. Я рационалист, но это, ей-богу, отдавало мистикой. Казалось, страна, власть, народ, система изо всех сил стараются остаться прежними, а что-то такое не позволяет этого. Провидение, бог, судьба, какая-то суть вещей, — не знаю, но воля эта проявилась со всей очевидностью. Даже, может быть, настойчивой, грубой определенностью. Что-то должно было произойти. Не могло не произойти. С определенного момента страна перестала жить прежней жизнью и начала ждать. Ждать конца всего прежнего и начала всего нового, хотя бы это даже обозначало конец вообще. Добра, худа, — лишь бы чего-нибудь новенького. Так, бывало, народы с необыкновенным энтузиазмом ввязывались в какую-нибудь войну. Или революцию. Дело было только за очередным Терминатором, и он не заставил себя ждать. За прошедшие с тех пор несколько эпох произошло много всякого. Так много, что настроение общества успело перемениться несколько раз, причем каждый раз довольно радикально. Если не на 180о, то близко к тому. Менялось все, но что-то оставалось неизменным.