«Автопортрет»

Ты прилетишь ранней весной (ты не прилетишь никогда) я знаю, как знаю и то, что ничего из этого, как ни из пятого ни из десятого не будет – ни весной, тем более ранней, ни летом, ни осенью, ни зимой – никогда, и в помине, ни с кем и никогда не побредешь ты по никакому пляжу, тем более пустынному, не будешь танцевать никакое танго, ни свинг тем более, смешно подумать даже, правда?, возможно вполне не будешь танцевать вообще, никогда не обнимешься, не замрешь, не вдохнешь запах женщины, любимого, единственного и неземного существа без которого тебе не жить: вместо всего этого и много чего другого, чем счастливо существо человеческое, будет знаешь что: мерзский запах и такой же вкус обжигающей горло дряни, дежурные шалавы, короткий рык изрыгаемой животной плоти и чувство омерзения к самому себе, заглушаемое той же мерзской жидкостью в том же мерзском кабаке, где ты будешь медленно, тупо, страшно добивать себя стоя где – то одиного в углу, мерно пошатываясь в такт музыке, затем, опять же: ни с кем никогда ты не пойдешь держась за руки, не остановишься, не обнимешься, не замрешь в поцелуе, потому, что ты забыл парень изречение одно которое тебе приговором будет. «Одинокому везде пустыня». В тебе сломалось нечто очень важное, самое то, что составляет суть мужской природы, но времени на ремонт, тем более капитальный у тебя, мой дорогой, увы, не осталось. Ты пойдешь не оглядываясь молча, одиноко гордо даже, уверенной, пружинящей походкой дорогой протореной, хорошо знакомой и верной, вытравливая из себя остатки человечности с совестью вместе взятыми и будешь брести по ней до тех пор, пока не стерешь в памяти женщину, походя и играючи разрушившую твою жизнь.