Дэвид Алмонд Мой папа — птиц
Фрейе и Дэвиду Лану посвящается… (Д. А.)
Моему отцу (П. Д.)
1
В доме 12 по Жаворонковой улице начиналось обычное весеннее утро. За окном щебетали и посвистывали птицы. Рычали моторы, шуршали шины. У Лиззи затрезвонил будильник. Соскочив с кровати, она умылась, почистила зубы и уши, причесалась, надела школьную форму, спустилась на кухню, налила воды в электрочайник, включила, сунула хлеб в тостер, поставила на стол две тарелки, две кружки, разложила ножи и вилки, вынула из холодильника молоко, масло и джем и подошла к лестнице.
— Папа! — крикнула она. — Папа!
Нет ответа.
— Пап, вставай! Пора!
Нет ответа.
— Вставай! А, то поднимусь сейчас и…
Она топнула правой ногой по нижней ступеньке. Топнула левой — по второй ступеньке, погромче.
— Уже поднимаюсь! — крикнула она.
Фырк, стон. Опять тишина.
— Считаю до пяти. Раз… два… два с половиной… Папа!
Сверху донеслось глухое бурчание:
— Иду, Лиззи…
Грохот, снова стон… А вот и папа: мятый заношенный халат, тапки просят каши, сам лохматый-прелохматый, и щетина на подбородке торчком.
— Давай уже, спускайся, — велела Лиззи.
Папа поковылял вниз.
— И не гляди на меня такими глазами, — добавила Лиззи.
— Не гляжу, не гляжу… — забормотал папа.
Она поправила халат у него на плечах.
— На кого ты похож? И почему копался там наверху так долго?
Папа мечтательно улыбнулся.
— Сон смотрел.
— Сон он смотрел! Что за человек?! Сядь уже за стол. И не горбись.
— Ага. Понял.
Он присел на самый краешек стула. Глаза его возбуждённо посверкивали. Лиззи поставила перед ним полную кружку чая.
— Пей давай.
Он отпил глоточек.
— И тост с джемом ешь.
Он откусил с уголка.
— Пап, кусай как положено, — велела Лиззи.
Он откусил побольше.
— Теперь жуй. И проглотить не забудь.
Он пожевал и широко улыбнулся.
— Ну? Глотай!
— Уже глотаю, Лиззи.
Он откусил большой кусок, пожевал и разинул рот — показать, что там пусто.
— Видишь? Всё съел!
Лиззи отвела глаза.
— Давай без глупостей, пап.
Она пригладила ему лохмы, расчесала щёткой. Вытянула наружу загнувшийся воротник пижамы. Укололась о щетину на подбородке.
— Совсем ты себя запустил, — вздохнула она. — Так больше нельзя. Или льзя?
Он покачал головой.
— Нельзя, Лиззи. Конечно, нельзя.
— Чтоб сегодня же принял душ, побрился и… Сними наконец этот жуткий халат.
— Сниму, Лиззи.
— Вот и молодец. Какие планы на день?
— Летать буду, Лиззи. Летать прям как птица!
Она закатила глаза.
— Вот ещё, птиц выискался!
— Да, Лиззи! Птиц! А потом соревноваться буду.
— С кем? В чём?
Он рассмеялся и, потянувшись через стол, взял её за руку.
— С такими, как я! С человекоптицами! С птице-человеками! Объявлен Всемирный конкурс! Неужто не слышала? Летуны съезжаются к нам в город совсем скоро! Я вчера узнал. Нет, позавчера. Нет, позавчера от сегодня на прошлой неделе. Главное: кто первым перелетит через реку, получит тысячу фунтов. Я непременно полечу, Лиззи. Клянусь! Речку я перелечу, приз я точно получу! Войду наконец в историю!
Папа вскочил, раскинул руки и захлопал ими, точно крыльями.
— Ну как? — спросил он. — Ноги от пола оторвались? Уже лечу?
Он разбежался и захлопал руками ещё сильнее.
— Папа, — одёрнула его Лиззи. — Опять глупости? Но он забегал по комнате, и она устремилась следом — круг за кругом. Наконец догнала, снова пригладила ему вихры, поправила халат.
— Ладно, — сказала она. — Летай, если хочешь. Но не забудь тут без меня пообедать и глотнуть свежего воздуха.
Папа закивал.
— Пообедаю, Лиззи, глотну, Лиззи! — Он снова захлопал руками-крыльями и захихикал.
— Да, кстати, тётя Дорин обещала сегодня зайти, — сказала Лиззи.
Эта новость оборвала папин вдохновенный полёт.
— Тётя Дорин?
— Да, папа. Тётя Дорин.
Он скривился и вздохнул.
— Опять она!
— Да, опять она. Вернёт тебя с небес на землю. Папа топнул левой ногой. Папа топнул правой ногой.
— Но… Лиззи… — простонал он.
— Что — но, Лиззи? Да, я Лиззи. И я тебя люблю. И тётя Дорин тебя любит и тревожится о тебе, не меньше чем я. Поэтому веди себя с ней прилично.
Он разом поник, ссутулился, и руки его повисли, как плети. Лиззи подхватила свой портфель с учебниками, чмокнула папу в щёку и оглядела его от макушки до пят. Стоит такой… маленький шкодник. Даром что верзила. Она улыбнулась и покачала головой.
— Ну что мне с тобой делать прикажешь?
— Что хочешь, Лиззи, — пробормотал он.
— Даже не знаю, можно ли тебя одного оставить…
Он рассмеялся.
— Можно! Нужно! Тебе надо в школу: задачки решать, диктанты писать.
Он прав. Ей действительно надо в школу. Она любит школу. Любит задачи, и диктанты, и учителей, и директора мистера Ириса. Он так добр — и к ней, и к папе.
— Ладно, уговорил. Пойду. Поцелуй меня, и пойду.
Он поцеловал её в щёку. Они обнялись на прощанье.
Потом она погрозила ему пальцем:
— Всё помнишь? Повтори!
— Да-да, Лиззи, помню. Умыться. Побриться. Пообедать. Подышать свежим воздухом. Не обижать тётю Дорин.
— Молодец. Правильно!
— И полетать не забуду.
— Ох, папа…
Он подтолкнул её к двери.
— Иди-иди, — сказал он. — Не о чем тебе волноваться. Ноги в руки — и в школу. Ты без неё жить не можешь.
Лиззи открыла дверь. Оглянулась, пристально посмотрела на папу.
— Пока-пока, — быстро сказал он.
— Пока, папуль.
Она прошла через сад, до самой калитки, и снова оглянулась — уже с улицы. Стояла и смотрела на него.
— Иди-иди, — пробурчал папа. — Я справлюсь.
Лиззи зашагала прочь.
Он махал ей вслед, пока она не скрылась из виду. А когда скрылась — затворил дверь, захлопал руками-крыльями, хихикнул, чирикнул — чик-чирик! — и выплюнул откуда-то из защёчных глубин недожёванный тостик.
— Чик-чирик, чик-чирик, — радостно повторил он. — Фюить-фюить.
Тут он заметил, что по столу ползёт муха.
— О! Вкуснятина! — воскликнул папа и устремился за мухой.
2
Мушка, однако, оказалась шустра: взмыла со стола и нахально зажужжала у него над головой. Потом она уселась на потолок и оттуда, кверху лапками, наблюдала, как он хлопочет, чирикает, пыхтит и пытается до неё допрыгнуть.
— Вот словлю тебя, жужжалка, не отвертишься, — тяжело дыша, проговорил папа. — Лучше сама спускайся, всё равно съем.
Но муха спускаться даже не думала. И дотянуться до неё папа не мог. Тогда он сел на пол, чтобы перевести дух. Тут ему в голову пришла новая мысль, и он медленно пополз вдоль плинтуса, поскрёбывая доски ногтями. Так обнаружились несколько чёрных жучков, пара-тройка коричневых жучищ, а ещё крошечные забавные многоножки. Он их выковырял из щелей и отправил в рот.
— Пища богов! — сказал он. — Что мне ваши тостики? Такому мужчине, как я, надо питаться жуками, мухами и сороконожками.
Он довольно облизнулся. Потом встал и взмахнул руками. Подошёл к окну, выглянул в сад. Спрятавшуюся за деревом Лиззи папа не заметил.
— Такому мужчине, как я, нужны червяки! — воскликнул он. — Эй, червячишки! Скользкие, вкусные червячочки! Всех переловлю!
Тут он замолчал, глаза его мечтательно затуманились, и улыбка растянулась до самых ушей.
— Если бы она знала, — прошептал он. — Если бы моя Лиззи только знала…
Он сунул руку в карман халата, достал ключ и на цыпочках отправился наверх.
3
Проскользнув в свою комнату, папа, по-прежнему на цыпочках, обошёл кровать и подкрался к шкафу Бережно вставив ключ, он отомкнул замок и приоткрыл дверцу Выдохнул — и радостно улыбнулся.
— Ну-ка, идите сюда! — Он протянул руку и извлёк из шкафа пару самодельных крыльев. — Вы мои красавцы!
Сняв халат, папа остался в пижаме и — прямо на пижаму — надел крылья: перья, скреплённые верёвкой и лоскутами старой рубахи, с каркасом из бамбука, проволоки, ниток, картона… и снова перья, перья, перья…
— Красавцы мои! Вот, погодите, покажу вас Лиззи, порадую дочку.
Он встал на цыпочки. Развёл руки в стороны. Закрыл глаза. И представил, что взлетает над домом — как стриж, как сокол — всё выше и выше. В самую высь… И тут с улицы донёсся крик.
— Запись на конкурс! Всемирный конкурс летунов! Спешите!
Слова раскатывались эхом по всей улице, отскакивали от стен и крыш, но поначалу папа не вник, его занимали только крылья.
— Скоро Лиззи вас увидит, красавцев моих, — повторил он, поглаживая крылья. — Вот уж порадуется.
Тут голос всё-таки ввинтился в его мысли.
— ЗАПИСЬ НА КОНКУРС ЛЕТУНОВ!!!
— Что? — вскинулся папа, но тут же вернулся к своим мечтам. — Лиззи Скажет: «Вот так папуля! Мой самый лучший, самый крылатый папуля!»
Голос прогремел, казалось, в самое его ухо:
— ЗАПИСЬ НА КОНКУРС ЛЕТУНОВ!!!
Папа подбежал к окну. У калитки стоял кругленький господин в очках и орал в мегафон.
— ЗАПИСЬ НА КОНКУРС ЛЕ…
Папа распахнул окно.
— Эй! — крикнул он и замахал руками. — Мистер! Меня! Меня запишите!
Господин с мегафоном посмотрел на папу.
— ВАС? — проорал он в мегафон.
— Да, мистер! Меня! Погодите…
Папа сбежал по лестнице, распахнул входную дверь и снова крикнул:
— Меня запишите! Меня!
Кругленький господин отвёл мегафон от губ, открыл калитку и двинулся через сад к папе. Переступив порог, он прошёл прямиком на кухню и водрузил мегафон на кухонный стол. Достал бланк, облизнул карандаш и взглянул на папу. Папа вздрогнул. Его крылья зач трепетали. Он почти не дышал.
— Итак! — произнёс кругленький господин. — Вы желаете принять участие во Всемирном конкурсе летунов?
— Ага, — закивал папа. — Запишите меня скорее, мистер…
— …Пуп.
— Да, мистер Пуп, миленький, записывайте! — взмолился папа.
Мистер Пуп оглядел папу вместе с крыльями. Потом он оглядел кухню. Лизнул карандаш. Занёс карандаш над анкетой, которую предстояло заполнить.
— Имя? — спросил он.
— Джеки! — ответил папа.
— Фамилия? — спросил мистер Пуп.
Папа растерянно заморгал. Попытался припомнить.
— Меня зовут Джеки… Кар-Кар.
— Вы уверены?
— Ага. То есть да! Да, мистер Пуп.
Заполняя анкету, мистер Пуп бормотал:
— Джеки Кар-Кар… Слитно или через чёрточку?
— Через чёрточку… наверно…
— Род занятий?
Папа опять заморгал. Он опять растерялся и опять пытался припомнить.
— Мистер Кар-Кар, ваш род занятий? — настойчиво повторил мистер Пуп. — Кем вы работаете?
— Я птиц, — выпалил папа. — Прежде я кем-то работал, не помню кем. Сейчас я птиц! Человекоптиц.
Мистер Пуп лизнул карандаш.
— Че-ло-ве-ко-птиц, — вывел он в анкете. — Движущая сила?
Глаза у папы вылезли на лоб. Сила? Движущая? Это о чём?
— Э-э-э… — пролепетал папа.
— Каким способом вы передвигаетесь, мистер Кар-Кар? — пояснил мистер Пуп. — На чём полетите?
До папы наконец дошёл смысл вопроса. Он браво тряхнул крыльями и задрал их к самому потолку.
— Как на чём? На крыльях! Отличная у меня движущая сила, да, мистер Пуп? — Бурно захлопав крыльями, папа пробежался по кухне. — Ну правда же, отличные крылья?
4
Папа всё бегал — он был красный как помидор и пыхтел как паровоз. Наконец он остановился. Мистер Пуп приблизился и осмотрел крылья. Погладил их. Понюхал. Подёргал. Поразмыслил. Вздохнул.
— Восторг, да? — сказал папа. — Или… не восторг?
— Гм-м-м-м-м-м-м-м-м, — промычал мистер Пуп.
— Ладно, сам знаю, — вздохнул папа. — Они пока далеки от совершенства. Здесь надо подлатать, там булавкой подколоть, верёвочку подзатянуть, картоночку подклеить, да и перьев погуще налепить не помешает. Но в остальном…
— Гм-м-м-м-м-м-м-м-м-м-м-м-м-м-м-м, — снова промычал мистер Пуп.
— Ещё у меня, понятное дело, будут клюв и гребень, — добавил папа.
Мистер Пуп обошёл вокруг папы. Потрогал. Понюхал. Подёргал. Вздохнул.
— Крылья, клюв, гребень, — пробормотал он.
Папа посмотрел на мистера Пупа. Прислушался к его бормотанию. И понял, что мистера Пупа снедают сомнения.
— Ещё у меня есть вера! — ободрил его папа.
Мистер Пуп удивился.
— Какая такая вера?
— Настоящая вера, мистер Пуп. Я верю, что у меня всё получится.
Мистер Пуп задумался. Почесал щёку. Облизнул карандаш. Погладил свой круглый животик. И произнёс:
— Борьба будет нешуточной, мистер Кар-Кар. Участники прибывают со всех концов света. Парень из Франции прикрутил крылья к своему велосипеду. Девушка из Японии прыгает на трёхметровой палке-кузнечике. Есть ещё один тип из Бразилии с зонтиком на голове и пропеллером на попе. Они везут парашюты, и катапульты, и мопедные моторы, и гигантские пружины, и…
— A у меня есть крылья и вера, — сказал папа.
— Гм-м-м-м-м-м, — озадаченно протянул мистер Пуп. — Вы хоть представляете, как это опасно? А вдруг головой ударитесь, кости переломаете, в речке утонете? Да от вас живого места не останется, мистер Кар-Кар, если вы рухнете с неба.
— Рухну?! — Папа фыркнул. — Ну-ка, где тут подписать надо?
Мистер Пуп дал папе карандаш. И протянул ему анкету.
— Вот здесь, мистер, Кар-Кар, — сказал он.
Папа поставил подпись с лихим росчерком.
— И здесь, — сказал Мистер Пуп. — И ещё вот тут.
Папа поставил вторую подпись, потом третью.
Мистер Пуп осмотрел анкету. И поставил свои подписи тоже — маленькие округлые закорючки.
— Заявка принята, — провозгласил он.
Счастливый папа потянулся обнять мистера Пупа, но тот проворно отодвинулся.
— Встретимся в воскресенье, — сказал мистер Пуп. — Взлёт в десять утра. И рекомендую обзавестись шлемом. До свидания.
Он взял со стола мегафон, сунул папку с анкетами под мышку и вышел за дверь. Папа смотрел ему вслед, пока мистер Пуп, миновав сад, не скрылся за калиткой.
Тогда папа взглянул в небо, на птиц.
— Шлем?! — воскликнул он. — Кому нужен шлем? Вон ворона — разве она в шлеме? И ничего! Парит в вышине не хуже орла. Легко и прекрасно! Так и надо! И я смогу!
Он стоял и мечтал. В мечтах он летел над садом, над городом, над рекой — высоко-высоко… Он не заметил, как из-за дерева выскользнула его дочка Лиззи. Она подошла к нему совсем близко, но он её всё равно не увидел. Она принялась махать руками перед его лицом, а он по-прежнему ничего не замечал.
— Папа, — окликнула она. — Папа!
Но папа был где-то далеко — в небесах, в мечтах… Он вернулся в дом и затворил за собой дверь. Лиззи успела проскользнуть в дом вместе с ним — а он и этого не заметил.
5
Папа бегал по комнате. Махал руками. Чирикал, ворковал, пищал и пронзительно верещал. Лиззи пыталась обхватить его, когда он проносился мимо. Окликала его, звала. Но он её не видел, не слышал. Он был весь там, в мечтах. Лиззи отошла в угол — ей оставалось только наблюдать.
— Я в воздухе! — завопил папа. — Мои ноги уже оторвались от земли! Да-да! Точно! Лечу! — Однако он тут же смущённо захихикал: — Летит он, ага! Поглядите на этого летуна доморощенного! Ноги от земли оторвались, как же! Но они оторвутся! Надо ещё немного потренироваться. Пару часов! Пару дней! У-у-у-и-и-и!
Он споткнулся, затормозил, нагнулся и запыхтел — всё никак не мог отдышаться. Потом он осмотрел крылья. Перещупал все перья, верёвки, скрепки и булавки. Да, снаряжение не ахти. Да, оно нуждается в некоторой… починке: тут подвязать, там подлатать. Но, на его вкус, лучше этих крылышек всё равно ничего в мире нет! Они веселее любых пропеллеров и парашютов, круче катапульт, пружин и моторов. Эти крылышки поднимут его ввысь, и он полетит, точно птица, к победе! Да-да, Джеки Кар-Кар из дома 12 по Жаворонковой улице непременно победит! Скорей бы конкурс! Папа обхватил себя за плечи, прямо-таки обнял себя. Ему представлялось, как остальные участники барахтаются в речке и зовут на помощь, а он гордо парит над ними в вышине. Он представил, как Лиззи стоит там, на берегу, задрав голову, смотрит на него, машет и кричит всем вокруг: «Это мой папуля! Это — Джеки Кар-Кар! Мой папа — птиц! Он самый лучший птиц и самый лучший папа на свете!»
Он засмеялся и, подобрав с пола жука, запихнул в рот. Лиззи затошнило.
— Вкуснотища, — сказал папа.
Он смахнул со стола всё, что она приготовила и расставила к завтраку И залез на стол.
— Папа, не смей! — воскликнула Лиззи.
— Раз! — объявил он. — Два!..
— Папа! Нет! — Лиззи бросилась, чтобы его удержать, но… поздно.
— Три! — провозгласил он. — Взлёт!
Он подпрыгнул к потолку — и рухнул на пол.
— У-у-уй! Ай, спина! Ой, колено! Ох-ох-о… голова!
— Папа, ты не птица, ты человек! — сказала Лиззи. — Ты же убьёшься!
Он захихикал, преодолевая боль.
— Почти получилось, Лиззи! Я почти летел! Ты видела? Мои ноги оторвались от… — Он вдруг умолк. И вытаращился на неё. — Ты почему дома?
Лиззи просунула ладонь под крылья и помогла папе сесть.
— Я дома, потому что тревожилась, — ответила она. — И недаром. Ты — не птица. Ты мог позвоночник сломать!
— Позвоночник сломать? Глупости! — Он передёрнул плечами, проверяя крылья. — Ну как тебе мои крылышки, Лиззи? Я их тебе ещё не показывал. Хотел сюрприз сделать.
Она погладила крылья. Понюхала.
— Да, папуль. Отличные крылья, но…
— Никаких «но»! Эти крылья сделают меня знаменитым и богатым!
— Но, папа…
— А ты вообще должна сейчас быть в школе. Что ты тут делаешь? Как там без тебя задачки и диктанты? Что скажет мистер Ирис?
Лиззи не знала, что скажет мистер Ирис. Но ему не всё равно, это точно. Он наверняка захочет узнать, что у них происходит.
— Мистер Ирис хороший, — сказала она. — Он понимает, что мне иногда надо оставаться дома.
Она снова принялась осматривать крылья. Как же здорово всё это сделано, сплетено верёвкой и проволокой: пёрышко к пёрышку! Она дотронулась кончиком пальца до одного пера. Гладкое-гладкое. Прекрасное! Она погладила другое перо — иссиня-чёрное, блестящее.
— Это перо обронил чёрный дрозд? — спросила она.
— Да, Лиззи.
Папа снял крылья. Когда снимал, крылья зашелестели, словно деревья, словно живые существа. Папа показал ей, где чьи перья. Вот это потерял голубь, вот это — тоже дрозд, только певчий, а это — перо сороки. Он показал ей перья вороны — самые крупные, и перья чайки — самые крепкие. А ещё — крошечное хрупкое пёрышко коноплянки, нежное пёстрое пёрышко пеночки и самое красивое — пёрышко маленького крапивника.
Он показывал, а Лиззи улыбалась. И ахала, и любовалась вместе с ним красотой перьев и крыльев. Сколько она помнит, папа всегда что-то мастерил. Когда ей исполнилось пять лет, он подарил ей кукольный дом, а на Рождество, когда ей было шесть, — целый театр кукол-марионеток. Да ещё качели в саду! Да ещё домик-теремок под яблоней! И, конечно, самодельные книги. Но крылья… это что-то новое, неведомое, удивительное.
— Потрясающе, папа, — прошептала она.
— Всё из нашего сада, — сказал папа. — Даже не представляешь, сколько перьев валяется под деревьями.
— Ты ведь такой умный, пап, — начала Лиззи, но осеклась. Как же ему объяснить? Как убедить его, что его затея обречена на провал? — Пойми, ты разом и умный, и глупый. Человек не может полететь только оттого, что надел крылья с перьями.
— Может! — воскликнул папа. — Просто надо подгадать: чтобы разом и прыгнуть, и взмахнуть крыльями. И надо верить в себя. Всё получится! — Он вздохнул. — Только есть одна закавыка.
— Какая? — спросила Лиззи.
Он многозначительно погладил свой живот. Пошлёпал его. Лиззи улыбнулась. На её памяти папа всегда был немного… пухленький.
— Растолстел я, дочка, — сказал он. — Поэтому никак не взлечу. Ты когда-нибудь видела толстую птицу? Птицу, которая аж колышется от жира… как мой живот?
Лиззи задумалась. Вспомнила раскормленных гусей и индеек, которые и ходят-то с трудом. Куда им летать? Но им и не надо летать. Им надо нагуливать жир, ведь жизнь их закончится на праздничном столе на Рождество. Жестоко, но факт. Потом она вспомнила бедных грустных цыплят в тесных клетках. И…
Папа понял ход её мыслей и уточнил:
— Ты когда-нибудь видела птицу, которая колышется от жира, но при этом летает?
Она покачала головой;
— Разумеется, не видела!. — воскликнул папа. — А почему? Потому что птицы правильно питаются!
Он высмотрел на полу крошечного жучка и закинул в рот. Лиззи охнула.
— Они едят жуков, мух, ягоды и зёрнышки. И червяков, — сказал папа. — Они не едят жирную пищу. Они не едят тостики. И они, безусловно, не едят стряпню твоей тётушки!
Папа съел ещё одного жука. И сказал:
— Чик! Чик-чирик! Чик-чирик-чирик!
Снаружи какая-то птица зачирикала в ответ.
— Слышишь? — обрадовался он. — Работает.
Тогда он закаркал — «кар-кар-кар», — совсем как ворона. И снаружи тут же отозвалась ворона: «Кар-кар-кар». Папа захихикал.
— Ну, ты слышишь? Ты понимаешь, что я настоящий птиц? И всё это — для тебя. Ты будешь мной гордиться.
— Но, папуль, — сказала она мягко и сжала его руку. — Мне не важно, птиц ты или не птиц. Мне важно, что ты — мой папа.
Он умолк. Заглянул ей в глаза.
— Правда, Лиззи? — спросил он, точно эта мысль никогда не приходила в его голову.
Лиззи начала отвечать, но тут с улицы донёсся голос:
— Джек! Джеки!
Папа вздрогнул.
— О, нет! Дорин уже здесь!
Он вскочил на ноги. Закаркал по-вороньи. И выбежал в сад. Остановить его было невозможно.
— Привет, червячатки! — крикнул он.
6
Тётя Дорин ворвалась в дом. В зелёном фартуке в красный цветочек. В жёлтой шляпе и блестящих синих сапогах. Огромную клетчатую хозяйственную сумку она водрузила на стол.
— Элизабет! — вскричала она. — Ты видела этого большого безумца?
— Какого большого безумца? — уточнила Лиззи.
— Тут только один большой безумец, и это не я и не ты. Что, интересно, он задумал? Участвовать в этом безумном конкурсе?
— Да, тётя Дорин.
Тётушка выпучила глаза.
— Тоже мне, птиц выискался! — возмутилась она. — И не он один! Весь город спятил. Вот что я вам скажу: людям пристало быть людьми! Ты не согласна, Элизабет?
— Согласна, тётя Дорин.
— Людям пристало прочно стоять на старой доброй земле, двумя ногами. Ты не согласна, Элизабет?
— Согласна, тётя Дорин.
— Ещё бы! Конечно согласна! — Тётушка вперевалку обошла кухню. Она взмахивала руками и пронзительно кудахтала — исключительно чтобы показать, как презирает она все эти птичьи глупости. — Видишь? — сказала она. — Взлететь нельзя. Категорически. Мы не птицы. Птицы не мы. От осинки не родятся апельсинки. Надеюсь, тебя именно этому учат в… — Она умолкла. И уставилась на Лиззи. — Почему ты не в школе, девочка?
Лиззи опустила глаза.
— Ну? — грозно выдохнула тётя Дорин.
Лиззи задумалась. Что же ответить?
— Я нездорова, — наконец произнесла она.
— На мой взгляд — здоровёхонька! — сказала тётушка. — Что болит-то?
— Нога, — ответила Лиззи. — Нет, голова. То есть живот. — Она скорчилась, обхватила руками живот и простонала: — О-о-о-о!
Тётя Дорин поджала губы, прищурилась — и ни чему не поверила.
— Живот у неё болит! Вот ещё выдумала! — сказала она. — Питаться тебе надо. Доброй домашней едой! И безумцу этому тоже. А у вас тут разруха. Полнейшее разорение. Сколько будет два плюс два?
— А? — Лиззи растерялась.
— Не А и не Бэ, а простите-извините, вопрос не расслышала.
— Извините, не расслышала, — покорно сказала Лиззи.
— Повторяю! Сколько будет два плюс два? Надо понять, насколько ты отстала.
— Четыре.
Тётушка проверила, загибая пальцы.
— Правильно! Хоть что-то в этом доме правильно, и на том спасибо. После смерти твоей бедной матери… отец совсем того… с ума соскочил. — Она споткнулась о лежавшие на полу крылья. — А это что валяется?
Лиззи подняла крылья и показала тётушке.
— Это его крылья, тётя.
Тётя Дорин вытаращила глаза.
— Его крылья? — переспросила она. — Его. Крылья. Дела обстоят хуже, чем я думала!
Тётушка выглянула в сад и увидела папу и червяка, зажатого у папы меж пальцев. Червяк болтался, а папа норовил поймать его губами. Тётя ахнула.
— И что, интересно, он делает с этой несчастной ползучей тварью?. — спросила она.
Лиззи тоже выглянула в окно, и обе они увидели, как червяк исчезает у папы во рту.
— Похоже, он его ест, тётя, — сказала Лиззи.
Тётушку чуть не стошнило.
— Джеки! — завопила она. — Джеки, кто ты, по-твоему?! Выплюнь скорее! Совсем спятил?
Но папа подобрал другого червяка и тоже потянул в рот.
— Нет! Фу-у-у-у-у! — Тётя Дорин зажмурилась, схватилась за живот. — Что за дурдом?
— Тётя, у нас очень хороший дом, — возразила Лиззи.
— Был хороший. Был, да сплыл. — Тётушка обхватила Лиззи и прижала к своей необъятной груди. — Бедный, бедный ребёнок.
— Я не бедный ребёнок, — пробормотала Лиззи в тётину грудь.
— Не спорь. Бедный. — Тётушка снова выглянула в сад и в ужасе застонала. Отодвинула Лиззи, выпрямилась и кивнула на крылья. — Убери с глаз моих все эти глупости.
Лиззи повесила крылья на дверь сзади, с невидной стороны.
— Вот и славно. А теперь — за работу! — объявила тётя Дорин. — Там в сумке есть нутряное сало. Достань-ка его, девонька! Я знаю, что нужно этому безумцу! Клёцки!
7
Тётушка драила и драила стол. Лиззи достала из её клетчатой хозяйственной сумки сало, а ещё яйца и муку. Набрала кувшин воды. Нашла деревянные ложки и поставила на стол большую миску. Тётя Дорин бросила туда много-много всего и принялась размешивать. В окно она старалась не смотреть.
— Разлетался он, как же! — приговаривала она. — Но ничего, сейчас мы его по крошечке, по крошечке да и накормим. Глядишь, вся дурь из башки выветрится. Клёцки для этого — первое дело. Сальце-то какое! Жирок отменный! Сейчас как нагреется, как зашкварчит, как распахнется на весь дом. Клёцки самого разбезумного безумца в ум вернут. Меси-ка тесто, Дорин, лепи-ка шарики — тугие, упругие, прекрасные шарики!
Тётушка скатала ослепительно белый шар — он еле умещался в ладонь. Подбросила его и поймала. Снова подбросила — и не стала ловить, и он упал на пол с глухим стуком.
— То, что надо! — просияла она. — Тугая тяжёлая клёцка!
Она скатала вторую.
— Лови! — Тётя Дорин запулила белый шар прямо в Лиззи. Лиззи поймала. — Ну, какова? — спросила тётя. — Тяжёлая, что твой свинец!
Тут она краем глаза заметила, что папа лезет в саду на вишнёвое дерево.
— Джеки, слезай немедленно! — завопила она. — Как есть безумец! Да и мы тут с тобой ума лишимся.
Она слепила ещё одну клёцку. Вышла на порог и крикнула:
— Джеки, слезай! Добром прошу!
Папа её не слышал. Просто лез и лез с ветки на ветку, посвистывал да покаркивал. Тётя Дорин размахнулась и швырнула в папу сырую клёцку. Он и этого не заметил, поскольку кусок теста пролетел мимо и упал на траву, словно пушечное ядро.
Тётушка со стоном захлопнула входную дверь.
— Молю Господа, чтобы ты, Элизабет, не пошла по стопам отца, — сказала она.
— Не пойду, тётя, — пообещала Лиззи.
Тётушка чмокнула её в щёку.
— Умница! Мама бы тобой гордилась… — сказала она. — Я так и сказала мистеру Ирису…
— Мистеру Ирису?!
— А кому ж ещё? Он ведь директором в твоей школе сидит, вот я с ним и поговорила. О тебе и об этом безумце… Он сказал: ты — хорошая, разумная девочка. Всегда прилежная, сказал. Всегда вежливая. Хорошая. Как пишется «хорошая»?
— А где тут ошибку можно сделать? — Лиззи растерялась.
— Не дерзи! — одёрнула её тётушка. — Скажи: простите-извините, не расслышала, а сама пока думай.
— Извините, не расслышала, — повторила Лиззи.
— Как пишется «хорошая»?
— Х-о-р-о-ш-а-я, — ответила Лиззи.
Тётушка улыбнулась.
— Умница! Из тебя выйдет толк. Ну, теперь — за клёцки!
И она снова принялась за работу. А заодно и запела:
Клёцки прекрасные! Клёцки тугие! Месим их бережно, лепим их ловко! Теперь в кипяточек пойдут, дорогие! Чтоб дурь-то повыветрить, Нужна-а-а сноровка…Тётушка пела, а Лиззи под её песню танцевала: поднимала руки, махала ими и мечтала взлететь. Дурь из её головы что-то никак не выветривалась… Тётя Дорин водрузила на плиту большую кастрюлю и, едва вода вскипела, стала бросать в кипяток клёцку за клёцкой. Готовые она вынимала и выкладывала подсыхать. От клёцок поднимался парок, и скоро всю кухню заполнил их нежный запах. Внезапно дверь распахнулась, и в дом вбежал папа. В руках у него был пакет с ручками, а в пакете что-то щёлкало и шуршало, хлопало и хрипело.
— Поймал! — закричал папа. — Смотри, Лиззи! Поймал!
8
Пакет словно тянул папу за собой, и они вместе кружили по комнате. Ещё пакет то и дело норовил взмыть в воздух, а потом резко нырнуть вниз. Но папа крепко держался за ручки. Волосы у него вздыбились, глаза горели. В какой-то момент он остановился и попытался заглянуть в пакет, но тут же его захлопнул и завопил:
— Ай, больно! Уж и посмотреть нельзя?!
И тут пакет снова потащил его за собой. Потом они опять остановились. Папа поднёс трепещущий пакет к самому лицу.
— Ну, успокойся… — сказал он. — Хочешь червячка? — Пакет в ответ пронзительно закричал, завизжал, затрещал, захлопал, и они с папой снова бросились бежать. Тётя Дорин замерла над клёцками. Лиззи тоже изумлённо застыла.
— Что ты затеял? — вымолвила наконец тётушка.
— Я поймал ворону! — завопил папа.
— Он поймал ворону! Нет, вы видали? Ловец выискался! Зачем тебе ворона сдалась?
— Для исследования! — ответил папа. — Хочу понять, как она летает и что я делаю не так. Ай! Уй! Да тише ты, глупая!
— Джеки, отпусти птицу! — сказала тётя Дорин.
— Папа, это жестоко, — сказала Лиззи.
— Уй! Ой-ой! Не отпущу, — отозвался папа. — Я её не обижу, Лиззи. — Он снова поднёс пакет к лицу. — Я ведь твой друг, понимаешь? Друг! — прошептал он, но ворона не захотела с ним дружить. Она проклюнула в пакете дырку, высунула в дырку большой серый клюв и клюнула папу в розовый нос. Потом она высунула в дырку всю голову и злобно вытаращила круглые блестящие глаза-бусины.
— Привет, ворона, — сказал папа. — Я только хотел…
Но ворона не дослушала, клюнула его в щёку, пронзительно заверещала, закаркала и забилась в пакете. Тётушка перепугалась.
— Выкинь её к лешему! Она нас всех сейчас заклюёт!
Папа подбежал к двери и подкинул пакет с птицей в небо. Ворона вылетела, а пакет упал папе на голову, да так там и остался.
— До свидания, ворона! — крикнул папа и повернулся к Лиззи. — Эх, улетела… А я ведь в научных целях…
— Джеки, — окликнула его тётя Дорин.
— Чего? — отозвался папа.
— Съешь клёцку.
— Чего?
— Лови! — Она бросила ему клёцку. — Смотри, какая прекрасная!
Папа клёцку поймал, рассмотрел, понюхал — и забросил куда подальше.
— Вот ворона была прекрасная! — сказал он.
— Но ты поступил с ней жестоко, папа, — заметила Лиззи.
— Она так на меня смотрела, так смотрела… Мне показалось, дружить хочет. Она мне прям улыбалась!
— Папа, — сказала Лиззи. — Это было жестоко.
— Ты уверена? — Папа задумался. — Пожалуй, ты права… Огорчил я ворону.
— Лови! — крикнула тётя Дорин и кинула папе ещё одну клёцку.
Папа увернулся, и клёцка угодила куда-то в глубь сада. Тётушка сердито зыркнула на папу.
— Ну всё! — объявила она. — Мне надоело!
Она водрузила на голову жёлтую шляпу. Стряхнула с рук муку.
— Элизабет, — сказала она. — Собирай вещи. Пойдёшь со мной.
Но Лиззи не послушалась. Она подошла к папе и встала рядом.
— Пап, ты же мог просто понаблюдать за птицами, — укоризненно сказала она. — Притаиться тут, в саду, и подглядывать. Мог записывать, что они делают. Рисовать мог. Зачем их ловить-то?
Папа посмотрел себе под ноги и пробормотал:
— Верно, зря я это…
Над садом как раз пролетала очередная ворона. Лиззи дёрнула папу за рукав.
— Смотри! Видишь эти длинные перья? Как пальцы врастопырку, на концах крыльев. У тебя вроде таких нет?
— Точно, нет! — оживился папа.
— Лиззи! А ну иди сюда! — рявкнула тётя Дорин.
Но Лиззи и ухом не повела. Она снова указала на что-то в поднебесье.
— Пап, посмотри на во-о-он того крапивника. Совсем крошечный, а как поёт! Слышишь?
Они стояли рядом, смотрели и слушали. Птицы пели в небе и на деревьях. Птицы пели на крышах, трубах и карнизах, и воздух полнился их пением. И это было прекрасно.
— Прям чудо, да, пап? — сказала Лиззи.
— Чудо, — подтвердил он.
Они стояли и слушали, а потом папа свистнул, и какая-то птица засвистела в ответ. Тогда он каркнул, и в ответ каркнула ворона.
— Ты такой умный, пап, — тихонько сказала Лиззи.
— Элизабет! — снова рявкнула тётушка. — Надевай куртку и пошли!
— Ой, а вон, посмотри, — продолжила Лиззи. — Видишь тех двух воробышков?
Папа улыбнулся. Тётя Дорин молча смотрела на Лиззи с папой. Слова у неё иссякли.
— Ага! А вон ещё один! — подхватил папа. — Теперь их три! Три воробышка.
Они смотрели, как воробьи перепархивают с ветки на ветку.
— Их тут целая семейка! — сказал папа.
— А вон, гляди, ласточки! — воскликнула Лиззи. — У них на хвостах острые-острые перья. У тебя таких тоже нет, правда?
Папа кивнул.
— Так, может, тебе надо усовершенствовать крылья? Тут подлатать, там подвязать, и пёрышки новые приделать? И ты полетишь! — Лиззи обняла папу крепко-крепко. — Послушай, папуль. А давай я тебе помогу?
Папа взглянул на Лиззи. И заулыбался. Он был на седьмом небе от счастья.
— Правда? Поможешь?
Она тоже улыбнулась. Конечно, поможет! Ещё бы! Она же помогала ему мастерить кукольный дом. И кукол они вместе раскрашивали. И ясень в саду сажали. Папа тогда сказал, что они — отличная команда.
— Конечно помогу, — сказала Лиззи. — Ты же мой папуля.
Папа рассмеялся и сказал:
— Мы — отличная команда.
Он подхватил Лиззи и понёсся кругами по кухне, держа её над головой, точно в полёте, а Лиззи хохотала и хохотала и кричала:
— Ноги уже оторвались? Да? Мы летим? Ле-ти-и-им!
Тётя Дорин топнула каблуком:
— Поставь девочку на пол!
— Тётя! Нет! — засмеялась Лиззи. — Мне так весело!
Тётушка решительно натянула шляпу на лоб и на уши. Откусила изрядный кусок клёцки. И тяжёлым шагом направилась к двери.
— Тётя! — воскликнула Лиззи. — Не уходи!
— Я покидаю твой безумный дом, Джеки, — объявила тётушка. — Элизабет, за мной! Для тебя это последняя надежда на лучшее будущее.
Папа поставил Лиззи на пол.
— За мной, девочка, — повторила тётя.
Лиззи не двинулась с места. Ей не хотелось, чтобы тётушка уходила такой разгневанной, но папу она бросить не могла.
— Смотри, что ты сотворил с дочерью! — воскликнула тётя Дорин.
Лиззи засмеялась.
— Знаешь, папа, я, наверно, тоже запишусь на твой конкурс! — сказала она. — Давай и мне сделаем крылья?
— Мы полетим вместе! — подхватил папа. — Семья человекоптиц!
— Скорее! За перьями! — воскликнула Лиззи, и они с папой устремились в сад — собирать перья.
Печатая шаг, тётушка сошла с крыльца.
— До свидания, тётя! — крикнула Лиззи.
— До свидания, Дорин! — крикнул папа.
— Свидание не будет тёплым! — рявкнула тётушка. Она протопала через сад и с грохотом захлопнула за собой калитку. — Я вернусь! И приведу кой-кого. Он вам крылья-то обкорнает!
9
Лиззи с папой трудились весь день и всю ночь: собирали перья, верёвочки, нитки, лоскуты, обломки вешалок, ленты, пуговицы и бусины. Сшивали, приматывали, склеивали. К утру крылья Лиззи, её клюв и гребень были вчерне готовы. Донельзя уставшие, но счастливые и ужасно гордые, папа с Лиззи вышли на порог, и на спинах у обоих были крылья. Лиззи прижалась к папе и шепнула:
— Ты прав, папуль. Мы — фантастическая команда.
Лучи солнца скользили по крышам и, пробившись сквозь листву, падали на их взволнованные лица. Вокруг щебетали и свистели птицы. На улицах грохотали и ревели машины. И тут папа хихикнул: он вдруг понял, чего им не хватает!
— Нам нужно гнездо, Лиззи! — сказал он.
— Гнездо?
— Да. Всё чин по чину. Иначе какие из нас птицы?
Лиззи посмотрела ему в глаза.
— Ну же! За работу! — сказал папа. — С гнездом я буду счастлив.
Лиззи улыбнулась, пожала плечами и сказала:
— Отлично, папуль! Из чего будем вить гнездо?
Им понадобились прутья, трава, солома, листья и верёвка, а ещё рваные кухонные полотенца, лоскуты от старой рубахи и шерсть от старого джемпера, тряпки, дырявые носки, перья и ворс от ковра. Они отнесли всё это на кухню и, встав на колени, принялись мастерить гнездо. Лиззи улыбалась и мурлыкала какую-то песенку. Папа щебетал, свистел и каркал.
— Ну, скажи! — потребовал он. — Славный домик, правда? Заживём!
Он сунул руку в карман и извлёк оттуда червяка. Подержал на весу, полюбовался — и проглотил!
— Хочешь червячка, Лиззи? — спросил он.
Она покачала головой:
— Я лучше это съем, — и ссыпала себе в рот немного арахиса из пакетика.
Папа встал на цыпочки, раскинул крылья, втянул живот и крикнул:
— Гляди! Я уже похудел!
— Не может быть! — Лиззи засмеялась и ткнула его пальцем в пузо. — Точно! Кожа да кости!
— Я скоро стану лёгким, как пёрышко! — отозвался папа.
— Ты молодчина, папуль. И ты такой умный!
Они продолжали трудиться, и гнездо уже становилось похоже на гнездо: этакий круг с глубокой ямкой посередине.
— Ты знаешь, что птицы лучше всех на свете заботятся о своих малышах? — сказал папа. — Они воспитывают птенцов добрыми и сильными. Защищают их от любых опасностей.
Они всё работали, работали, и наконец гнездо было готово. Тогда они устроились там, в своём замечательном самодельном гнёздышке, а на спинах у них были замечательные, самодельные крылья. И папа, и Лиззи сияли от радости.
Вдруг папа хихикнул, заёрзал и объявил:
— О-о-о! Сейчас снесу яичко! Вот-вот! Оно уже близко!
Он отложил воображаемое яйцо. Затем пошарил под собой, достал его и, бережно баюкая в ладонях, протянул яйцо Лиззи. Она приняла яйцо и принялась его рассматривать; Сказала, что яйцо — просто загляденье! Провела пальцем по ярко-синей скорлупе, по пёстрым крапинам. Потом она вернула яйцо папе, и папа снова уложил его в гнездо.
— Теперь буду высиживать, пока не вылупится. — Папа закрыл глаза и сосредоточился. — Эй, птенчик, ты скоро проклюнешься? — прошептал он. И вдруг подпрыгнул. — Есть!
Он подобрал воображаемого птенца и в ладонях, точно в колыбели, поднёс к самому своему лицу.
— Привет, малышок, — сказал он. — Смотри, Лиззи! Хорошенький, правда?
Лиззи вгляделась. Улыбнулась.
— Правда!
Она протянула руку и потрогала воображаемого птенца. Погладила встопорщенные пёрышки.
Тут папа раскрыл ладони и поднял птенца повыше.
— Он уже подрос! Ну же, пора! — Папа подкинул птенца вверх. — Лети, малыш! На все четыре стороны!
Воображаемый птенец сорвался с его ладоней и полетел! Папа вертел головой, следя за его полётом.
— Вон! Видишь? Вот там! Летит! Летит!!!
— Глупый ты мой папуля, — засмеялась Лиззи. — Яйца-то мамы откладывают. Не папы.
— Конечно, ты права, — согласился папа. Он всё махал и махал, пока воображаемый птенец не скрылся из виду. — До свидания! До свидания! Прощай, мой чудный малыш.
Потом они снова устроились в гнезде. День длился и длился, а они мечтали о полёте. А потом задремали. И летали во сне.
— Я мог бы тут целую вечность просидеть, — сказал папа. — Только я и ты.
Внезапно он подскочил.
— Нет! Отдыхать не время! Ведь скоро конкурс, Лиззи! Пора готовиться! Надо усовершенствовать хвостовые перья, клювы и гребни!
И они снова принялись за дело. Лиззи искоса понаблюдала за папой, а потом тихонько сказала:
— Па-а-ап…
— Да? Что, моя радость?
— Послушай, пап, — начала она. — Нам всё-таки надо понять. Даже с длинными хвостами, клювами и гребнями… может… не сработать.
— Что? Что может не сработать?
Он заморгал и покачал головой, словно не понимал её или даже не хотел понимать.
— Но это ведь не важно, да? — продолжила Лиззи. — Даже если не сработает, это не имеет значения. Пускай нас даже выловят из реки. Ведь мы всё равно полетим, да, пап?
Папа снова заморгал и уставился на Лиззи. Потом он сожрал червяка. Пошуршал крыльями.
— Чик-чирик! — сказал он.
Лиззи взяла его за руку. Встряхнула.
— Ты меня понял, папа? — спросила она. — Ты понял, что, скорее всего, ничего у нас не выйдет? Но мы будем вместе, да, пап? Что бы ни случилось — мы вместе. Это самое главное.
Папа подпрыгнул и, хлопая крыльями, забегал по комнате.
— Кар! Кар! — вопил он. — Кар! Кар!
— Папа! — окликнула его Лиззи. — Ты меня слышишь?
И тут с улицы донеслось:
— Последний шанс! Запись на Всемирный конкурс летунов!
Лиззи с папой замерли. И снова услышали:
— ПОСЛЕДНИЙ ШАНС! ЗАПИСЬ НА ВСЕМИРНЫЙ КОНКУРС ЛЕ…
Папа распахнул дверь. За калиткой стоял кругленький маленький мистер Пуп с мегафоном и папкой анкет.
— ПОСЛЕДНИЙ ШАНС! ЗА…
— Сюда! — завопил папа. — Заходите, мистер Пуп!
10
Мистер Пуп посмотрел на папу поверх забора. И открыл калитку.
— Но вы у нас уже числитесь, мистер Кар-Кар, — сказал он.
— Речь не обо мне, — пояснил папа. — Со мной летит моя птичка.
Сделав шаг в сторону, он подтолкнул Лиззи вперёд.
— Отлично! — обрадовался мистер Пуп. — А не мала ли она для такого опасного приключения?
— Я о ней позабочусь, — сказал папа. — Птицы — самые заботливые родители на свете.
— Гм-м-м, — протянул мистер Пуп.
Папа провёл его в дом. Прищурившись, мистер Пуп смерил Лиззи скептическим взглядом и покачал головой.
— Она сильная, — заверил его папа. — Она храбрая. Самая храбрая в мире. Так все говорят, верно, Лиззи?
— Все-все? — уточнил мистер Пуп.
Лиззи пожала плечами. Она вспомнила, что сказал про неё однажды мистер Ирис, что иногда говорит тётушка, что всегда твердит ей папа. А ещё она вспомнила маму, которая повторяла: ты храбрая, ты смелая, ты самая отважная из всех отважных.
— Наверно, все… — ответила Лиззи мистеру Пупу.
Взгляд мистера Пупа на миг смягчился.
— Хорошая девочка, — прошептал он.
Потом он достал чистый бланк и послюнил карандаш.
— Имя? — спросил он.
— Элизабет, — сказала Лиззи.
— Э-ли-за-бет, — вывел мистер Пуп. — Фамилия?
— Элизабет Кар-Кар! — подсказал папа.
— Кар-Кар? — Лиззи опешила.
— Кар-Кары мы, — пояснил папа. — Кар-кар-кар! Мистер Пуп смотрел на них пристально-препристально.
— Вы уверены? — спросил он.
— Да, — быстро ответил папа. — Что мы, свою фамилию не знаем, что ли?
— Знаем… — неуверенно подтвердила Лиззи и принялась каркать вслед за папой, точно ворона. — Кар-кар! Кар-кар-кар!
Мистер Пуп записал фамилию.
— Род занятий? — спросил он.
Лиззи пожала плечами.
— Я просто девочка, — сказала она. — В школу хожу.
— Нет, — возразил папа. — Ты не просто девочка! Ты девочка-птичка. Я — птиц, а она — птичка. Это у нас семейное.
Мистер Пуп заполнил графу «род занятий» маленькими округлыми закорючками. Дописал. Задумался. Снова взглянул на папу с Лиззи. Он всматривался в их крылья.
— Движущая сила? Крылья и вера, так надо понимать?
— Совершенно справедливо, — сказал папа. — Крылья и вера. А ещё клюв и гребень. Покажи ему, Лиззи.
Лиззи надела клюв И гребень.
— Вы такого, небось, в жизни не видели! — воскликнул папа. — И у нас будут длинные хвостовые перья, как у настоящих птиц. Это Лиззи придумала. Она гений! Изобретатель наших движущих сил!
Мистер Пуп осмотрел Лиззи и папу с головы до ног.
Заглянул в гнездо. Почесал щёку. Лизнул карандаш.
— Гм-м-м… — пробормотал он. — Гм-м-м-м-м-м…
Он почесал свой круглый животик.
— Участников-то с каждым днём всё больше, — произнёс он. — С Мадагаскара приплыл чемпион по прыжкам в длину. Из Смоленска припрыгал прыгун с шестом. С острова Мальта прилетела воздушная гимнастка, с Кубы прикатил на тележке уличный разносчик, да ещё из Ташкента пританцевали семь дервишей. Парашютисты, эквилибристы и силы-тяжести-преодолевисты. У одного парня миллион розовых резинок. Есть планёры, гигантские шаги, трёхметровые арбалеты и…
— А ещё есть мы! С крыльями! — воскликнул папа.
— Увы! — подтвердил мистер Пуп и протянул Лиззи заполненную анкету и карандаш. — Речка в это время года очень мокрая, мисс Кар-Кар, — добавил он. — Подпишите вот здесь. И здесь. И ещё здесь.
Лиззи подписалась и улыбнулась.
Он проверил её подписи.
— Заявка принята! — объявил он и, поставив внизу свою закорючку, сунул папку под мышку. — Мисс Кар-Кар, а нет ли у вас случайно подводных крыльев? — спросил мистер Пуп.
Папа фыркнул.
— Водные-подводные! Кому они нужны, мистер Пуп? Идите уже, вам пора.
Мистер Пуп направился к калитке.
— До воскресенья! — крикнул он напоследок. — Взлёт в десять утра!
Папа закрыл за ним дверь.
— Папа-птиц и дочка-птичка! — сказал папа. — Мы станем самыми знаменитыми в мире летунами! Нам не будет равных! Йо-хо-хо!
Он принялся кружить по комнате, но потом вдруг остановился и задумался.
— Я уступаю тебе победу, Лиззи, — произнёс он.
— Что?
— Я хочу, чтобы ты победила. Ближе к финишу я приторможу, чтобы ты меня догнала и перегнала. Со свистом! Пролетишь мимо — и вот он, финиш! Ура-а-а-а! Лиззи Кар-Кар, девочка-птичка! Поскорей вручите этой девочке тысячу фунтов!
Они захихикали. Умолкли. Прислушались.
— В саду кто-то есть, — шепнула Лиззи.
Они подкрались к окну, выглянули.
— Кто там может быть? — прошептал папа.
Вроде всё как обычно: стоят деревья… под ними сгущаются тени. Но шорохи слышатся явственно, и это не шелест листвы. А вот что-то мелькнуло — в самой густой тени, под деревьями. Что это? Кто? Лиззи всматривалась, всматривалась и наконец различила знакомый силуэт.
— А-а-а, это опять тётя, — сказала Лиззи и ахнула: — С ней мистер Ирис!
— Быстро! — скомандовал папа. — В гнездо!
11
Тётя Дорин и мистер Ирис топтались у порога. Прижимали уши к двери. Но в доме было тихо. Мистер Ирис вздрогнул.
— Вы уверены, что мой визит уместен, миссис Дуди? — спросил он.
— Разумеется, уместен, — сказала тётушка. — Этот безумец — совершенный псих, его надо лечить. Но сначала надо вызволить из его лап бедную девочку.
Она медленно повернула ручку, медленно открыла дверь…
— Позвольте… нельзя же вот так, тайком… — сказал мистер Ирис. — Человеку в моём положении…
Тётя Дорин втащила его за собой в дом.
— Из чего только делают директоров в наше время? — вздохнула она. — Из детского пластилина! В моё время директора школ были из стали! Что женщины, что мужчины — несгибаемы!
Она вынула из кармашка фартука клёцку и протянула мистеру Ирису.
— Угощайтесь! Еда всегда бодрит.
Мистер Ирис осмотрел эту странную, весьма подозрительную еду.
— Что это? — спросил он.
Тётушка воззрилась на него в изумлении. Неужели Лиззин директор вообще ничего в этой жизни не знает?
— Клёцка это, что же ещё! — сказала она.
— Но я не люблю клёцки, — сказал мистер Ирис.
— Вот ещё глупости! Клёцки все любят. Ешьте и помалкивайте!
Она потянула его за собой на кухню. Осмотрелась. Мистер Ирис откусил кусочек клёцки.
— Однако! Вполне съедобно! — сказал он и откусил ещё кусочек. — Даже вполне вкусно. Спасибо, миссис Дуди.
— За что? — удивилась тётя Дорин.
— За клёцку, миссис Дуди. Вкус… м-м-м… восхитительный.
Тётушка покраснела и скромно потупилась.
— Вам действительно нравится? — спросила она.
— Да, миссис Дуди!
— Дорин, — сказала тётя Дорин.
— Что? — растерялся мистер Ирис.
— Можете называть меня Дорин, — сказала тётушка. — И можно на «ты».
Теперь покраснел и потупился мистер Ирис.
— Спасибо, Дорин. — Он откусил ещё кусочек клёцки. — Ваша… твоя клёцка прямо из детства. Теперь таких не делают. Теперь они даже пахнут иначе. И нет в них такой… основательности.
— Ой, спасибо вам, мистер Ирис, — сказала тётушка Дорин.
— Мортимер, — прошептал он.
— Что?
— Меня зовут Мортимер. Мортимер Ирис. И, пожалуйста, на «ты».
— Мортимер Ирис? — повторила тётушка Дорин. — А всё-таки «Ирис», уж прости, похоже на название конфеты.
— Да-да, моя матушка так и говорила, — подхватил мистер Ирис. — Ещё она говорила, что я и сам похож на конфетку. Такой сладкий. Вот и называла меня Ириской. А ещё Ирис-кис-кис.
— Кис-кис?
Мистер Ирис запнулся.
— Ты ведь не проговоришься, Дорин? А то ученики меня задразнят…
Тётушка подняла палец. Сощурилась. Огляделась.
— Тс-с! — прошипела она. — Слышишь?
— Что надо слышать? — прошептал мистер Ирис.
— «Щёлк-щёлк» слышишь? — спросила тётушка. — А теперь вроде шорох. А сейчас свист. И щебет!
Они всматривались. Вслушивались. За окном щебетали и свистели птицы. Рычали моторы, шуршали шины. Они услышали собственное дыхание. И громкий стук своих сердец. Они стояли молча, как зачарованные. Мистер Ирис дожевал клёцку. Улыбнулся. И стал тихонько подсвистывать птицам. Он поднял руки, словно собрался взлететь.
— Это просто птицы, Дорин.
Тётушка крякнула.
— Просто птицы? И ты туда же, мистер Мортимер Ирис? Чепуху несёшь. В этом доме происходит много странного. Причудливого. Совершенно невероятного. Секреты с перьями, интриги с клювами, тайны с крыльями. И я этого не потерплю! — Тут что-то прожужжало мимо её носа… Тётушка вскинулась. — Ой, что это? Кто это?
— Да муха пролетела, только и всего. — Мистер Ирис похлопал тётю Дорин по руке. — Ты ведь не проговоришься? — спросил он.
Тётушка захлопала глазами.
— Про что? Кому?
— Детям. Про кис-кис.
— Не мели ерунду, Мортимер. Мы с тобой пришли спасать бедную девочку. Смотри, в каком беспорядке она живёт. Смотри, сколько мусора на полу! Целая куча!
Она на цыпочках подкралась к куче. Которая, конечно же, была не мусором, а гнездом. Глаза у тёти Дорин выкатились на лоб. Она онемела, только тыкала пальцем в гнездо. Там, сунув головы под крылья, сжавшись в комочек, притаились Лиззи с папой.
— Я же предупреждала, что это не дом, а дурдом! — прошипела тётушка.
Она подошла поближе. Наклонилась. Мистер Ирис тоже подошёл. Тоже наклонился.
И тут папа внезапно подскочил, замахал крыльями и закаркал:
— Кар-кар! Кар-кар-кар! Кар-кар!
Мистер Ирис взвизгнул и метнулся к двери.
12
Тётя Дорин поймала его за воротник и отбуксировала обратно. А папа всё хлопал крыльями и каркал.
— Вот он, преступник! — сказала тётушка. — Это он морочит голову твоей ученице, Мортимер! Ишь, птиц выискался!
Мистер Ирис протянул руку:
— Очень рад снова с вами повидаться, мистер…
— Кар-Кар! — ответил папа. — Кар-кар-кар!
Он ткнул мистера Ириса клювом. И тот снова бросился наутёк, а тётушка бросилась следом.
— Мортимер! — закричала она. — Кис-кис!!!
Мистер Ирис остановился. И потупился.
— Ну же, — подбодрила его тётушка Дорин. — Выскажи наконец этому горе-папаше своё мнение.
Но мистер Ирис молчал. Стоял, потирая глаза.
— Ну же! — понукала его тётушка. — Объясни этой вороньей семейке, что тебя сюда привело. Ты директор или ты не директор, в конце-то концов?!
Лиззи расправила крылья, вылезла из гнезда и медленно приблизилась к гостям.
— Элизабет, иди сюда, — сказала тётя Дорин. — Мы пришли забрать тебя из этого кошмара. Мортимер, это твоя ученица! И твоя ответственность!
Лиззи замахала крыльями.
— Кар-кар! — объявила она.
— Нет, ты только посмотри! — возмутилась тётушка. — Ты только послушай! Элизабет, сколько будет семь плюс два плюс шесть плюс восемь плюс пять? Ну, видишь? У неё же все знания выветрились! А как пишется «здравствуйте»? Нет ответа! Значит, до свиданья! Её ждёт полный провал! Жизненный крах!
— Кар-кар! — ответила Лиззи. — Кар-кар-кар-кар-р-р-р-р-р-р-р-р-р!
Она сделала вид, что вот-вот клюнет мистера Ириса, но потом вдруг остановилась. И улыбнулась. Конечно же, директор её поймёт!
— Мистер Ирис, — тихо сказала она, — я сейчас не хожу в школу, потому что за папой надо приглядывать.
— Приглядывать? — заверещала тётушка. — Да её отца надо в психушку упечь!
— Не слушайте тётю, — посоветовала Лиззи. — На неё накатывает, бывает… Она вообще слегка не в себе.
— Я? Не в себе? — заверещала тётушка ещё громче.
Захлопав крыльями, Лиззи подлетела к тёте Дорин и поцеловала её в щёку.
— Но тётя у меня чудесная на самом деле!
Тётушка на миг онемела, а Лиззи снова обратилась к мистеру Ирису:
— Я вернусь в школу в понедельник, после конкурса.
Папа засмеялся. И стянул с себя клюв.
— Хорошо сказано, Лиззи! А ты, Дорин, иди откуда пришла. И вы, мистер Ирис. Кыш!
Мистер Ирис улыбнулся и направился к двери. Тётушка изумилась.
— Неужели уйдёшь? — возмутилась она. — Неужели так ничего ему и не скажешь? Ты — заслуженный человек. У тебя авторитет! У тебя власть! Хоть за что-нибудь ты отвечаешь?
Мистер Ирис вздохнул. Задумался. Поскрёб макушку, почесал подбородок. Вернулся к гнезду и придирчиво осмотрел крылья на спинах у папы и у Лиззи. Снова вздохнул и задумался. Все ждали.
— Думаете, сработает? — спросил он.
— Что? — заорала тётя Дорин.
— Конечно сработает! — ответил папа. — Мы смастерили замечательные крылья, мистер Ирис.
Директор погрузился в размышления.
— Так-так, — бормотал он, — если разбежаться достаточно быстро, и подпрыгнуть достаточно высоко, и махать крыльями достаточно энергично…
Он рысцой пробежался по кухне. Пару раз подпрыгнул, помахал руками.
— Ну да, в этом вся соль, — сказал папа. — Хотите примерить крылья?
— Мортимер! — пропищала тётушка и швырнула в директора клёцку. Однако она промазала, и клёцка, угодив в стену, так там и осталась. Прилипла.
Папа протянул директору червяка.
— Угощайтесь, Мортимер. Отличное лакомство.
Мистер Ирис рассеянно забрал червяка и положил в рот. Тётушка покачнулась и ахнула.
— Надо ещё хвосты сделать, — сказал папа. — Лиззи говорит, без них не взлетим. И она права.
— Точно! — сказал мистер Ирис. — Очень хорошая идея, Элизабет. Дочка у вас умница всё-таки. — Он снова задумался. — Дело-то в костях, они легче, чем у нас. Значит, чтобы компенсировать эту разницу, надо…
— Мортимер! — рявкнула тётя Дорин. — Кис-кис!
Мистер Ирис и ухом не повёл.
— Конечно, — продолжил он, — летают и довольно тяжёлые существа и предметы, тому много примеров… — Он отлепил клёцку от стены и принялся подбрасывать, проверяя вес. — Интересные задачи вы решаете, мистер… Кар-Кар. Ты почерпнёшь много полезного, Элизабет… — Он взглянул на клёцку. — Эх, придать бы вам начальное ускорение… — Он встал в позу копьеметателя, занёс руку за спину и метнул клёцку. Она просвистела над тётушкиной головой и снова прилипла к стене… Мистер Ирис улыбнулся. — А записаться на конкурс ещё не поздно? — спросил он.
— Конечно не поздно, — ответил папа. — По городу записывальщик ходит. Бегите к нему скорее, мистер Ирис.
Директор кивнул и опять задумался. Тётя Дорин схватила его руку и поволокла к двери. Он не сопротивлялся.
— До свидания, тётя! — крикнула Лиззи им вслед. — Спасибо, что навестила нас. До свидания, мистер Ирис. До понедельника.
— Или даже до воскресенья! — откликнулся мистер Ирис.
— До конкурса?! — воскликнула Лиззи. — Как здорово!
— Летающий директор! — обрадовался папа.
Тётя Дорин вздохнула и простонала:
— Мир спятил. Совершенно спятил.
Лиззи внезапно вспомнила, о чём спросила её тётушка, когда пришла.
— Тётя! — окликнула Лиззи.
— Что?
— Двадцать восемь!
Тётушка вытаращила глаза.
— Чего двадцать восемь? Кого?
— Семь плюс два плюс шесть плюс восемь плюс пять, — пояснила Лиззи. — Ответ: двадцать восемь. А «здравствуйте» пишется: з-д-р-а-в…
— Умница! — воскликнул мистер Ирис. — Ты умница, Элизабет!
Но тётушка закрыла уши руками.
— Мир спятил! — повторяла она. — Мир сошёл с ума!
13
Когда за тётей Дорин и мистером Ирисом захлопнулась калитка, папа с Лиззи заперли дверь.
— Бедная тётя, сказала Лиззи.
— Да, бедная Дорин, — сказал папа. — А твой мистер Ирис толковый!
— Он чудесный, — подтвердила Лиззи и захихикала в кулачок. — Ирис-кис-кис!
— Ирис-кис-кис! — подхватил папа.
День уже клонился к вечеру. Они смотрели в окно на полыхающий в листве и на крышах закат.
— Время летит… — сказал папа. И улыбнулся. И крикнул: — Вот же оно, вот! Мимо пролетает! Лови!
Он подпрыгнул повыше, поймал время и показал его Лиззи, приоткрыв ладони. Она забрала у него время и снова подбросила в воздух.
— Лети!!! — закричали они. — До свидания, время! До свидания!
Они снова выглянули в окно. Небо переливалось: ярко-красный, жёлтый, оранжевый. Как же красиво!
Папа запел:
Вон месяц — рогалик, намазанный маслом, И ухают совы, и ночь так прекрасна. И в небе черно, как в акульем желудке, Мы спать будем крепко до самой побудки. Подушка — наш верный, и давний союзник, Нежна, точно стираный детский подгузник. Мы, чтобы заснуть, посчитаем овечек, А вон — погляди — полетел человечек!Лиззи тихонько захлопала.
— Папочка, — прошептала она. — Спасибо!
И они спели колыбельную снова, на этот раз хором.
— Я эту песенку сам сочинил, — сказал папа.
— Папуль, какой ты у меня умный!
Скоро погасли последние сполохи заката, по небу растеклась чернильная чернота, и одна за другой засияли звёзды. Заухала сова, потом другая.
— Я люблю ночь, — сказала Лиззи.
— Я тоже, — сказал папа. — И, знаешь, ты права.
— Насчёт чего?
— Ты права, — повторил папа. — Не важно, долетим мы или упадём. Зато мы друг у друга есть. И мы вместе. Остальное не важно!
Лиззи улыбнулась.
— Да, папа, — прошептала она. — Главное, мы вместе.
В комнату заструился серебристый лунный свет. Ухали совы, вдалеке посвистывала ночная птица. Лиззи с папой снова запели колыбельную и стали танцевать — под свою песенку и под пение птиц. Они танцевали тихо, почти бесшумно. Поднимали руки, хлопали крыльями, пели, щебетали, ворковали и время от времени посматривали вниз, на свои ноги — не оторвались ли они от пола.
А потом они легли спать, и снились им птичьи сны.
14
— СПЕШИТЕ! НАСТАЛ ЧАС ЛЕТУНОВ! ВСЕ НА КОНКУРС!
Голос мистера Пупа разносился по улицам, отскакивал от стен, перепрыгивал через крыши. Его слышал весь город.
— СПЕШИТЕ! НЕЗАБЫВАЕМОЕ ЗРЕЛИЩЕ!
Папа с Лиззи крепко спали. Голос мистера Пупа проник в их сны и даже там раскатился гулким эхом.
— СПЕШИТЕ! СПЕШИТЕ!
— Куда? — вскинулся папа.
— А какой сегодня день? — вскинулась Лиззи.
— НАСТАЛ ДЕНЬ КОНКУРСА ЛЕТУНОВ! — ответил голос мистера Пупа.
— Уже?! — ахнул папа..
— Мы не готовы! — сказала Лиззи и на подгибающихся ногах устремилась к окну.
За калиткой стоял кругленький мистер Пуп с мегафоном.
— Участники прилетели из Эдинбурга и Санкт-Петербурга! Из Шароля и Тироля! Из-за океана с острова Буяна! С нами Женщина-стрекоза! С нами Хьюберт Холл — Человек-вертолёт!
— Папа! Мы опоздаем! — воскликнула Лиззи. Они поспешно нацепили крылья. Надели клювы, гребешки и хвосты.
— С нами Шмунни — Мальчик-шмель из Шуррамунни! — вопил мистер Пуп. — Торопитесь! Состязание вот-вот начнётся! Скорее! СКОРЕЕ!
— Мы успеем! — сказал папа. — Лиззи, поправь крылья! А мои как? Ну-ка, проверяй!
Он открыл дверь и крикнул:
— Мы почти готовы, мистер Пуп!
— Тогда идёмте! Идёмте скорее! — сказал мистер Пуп.
— Это правда? — крикнула ему Лиззи.
— ЧТО «ПРАВДА»? — спросил мистер Пуп в мегафон.
— Что все эти летуны уже здесь?
Мистер Пуп поразился.
— Мы, деточка, с тобой не во сне, мы наяву! Вон, видишь, идёт Эдди-резина из Портоджино! И Донни-копьё из Монтрё! Вилли-юла из Фонтенбла! Не упустите!
Приходите! Среди участников Бойкая Бесс с озера Лох-Несс и Парящий Сид! Скорее! Спешите! Будьте сегодня с нами!
— Ох, папуль…
— Что, Лиззи?
— Как я выгляжу?
— Прекрасно. А я?
— Прекрасно!
Они обнялись.
— Вот бы… — начал папа. — Вот бы мама сейчас нас с тобой увидела.
Они замахали крыльями. И послали в небо свои приветы:
— Эге-гей, мама!
— Эге-гей, любовь моя!
Напоследок они вздохнули поглубже, обнялись покрепче — и выбежали за дверь.
15
— Не смейте туда ходить!
От калитки рысцой бежала тётушка.
— Ты опять за своё, Дорин, — проворчал папа. — Что ж тебе дома-то не сидится?!
— Лиззи, не смей туда ходить, — сказала тётушка. — Твой отец совсем спятил!
— Вовсе нет! Он чудесный, — сказала Лиззи и поцеловала тётю в щёчку. — И ты тоже!
— Джеки, балда ты, вот ты кто! И ты, Лиззи! Говори: как пишется «пневматизация»? Сколько будет двадцать плюс восемь плюс семь плюс три плюс шесть? Ну? Сколько? Нет ответа? Мозгами не пользуешься — вот и отсохли! Не смейте ходить на этот дурацкий конкурс!
Лиззи и папа, хохоча, пробежали мимо неё и устремились к мистеру Пупу.
— Вот и они! — объявил мистер Пуп. — Дорогу Кар-Карам! С нами Лиззи-попрыгунья и Джеки-летун, семья Кар-Каров из вашего родного города! Итак, мы начинаем Всемирный конкурс летунов! Час настал!
— Что за бред?! — сказала тётушка. — Какие дурни всё это выдумали?! Пустобрёхи и пустозвоны!..
Тут она ахнула. Потому что по улице мчался мистер Ирис. Пониже спины у него была прикручена целая обойма для фейерверка, а голову венчал заострённый шлем. Пробегая мимо калитки, мистер Ирис послал тётушке воздушный поцелуй.
— А вот и директор школы, Ракета Ирис! — завопил мистер Пуп. — Пропустите его! Дорогу! Дорогу Ракете!
Мистер Пуп заметил, что тётушка смотрит во все глаза. И подошёл поближе.
— Не желаете поучаствовать? — спросил он. — Мы ждём только вас, мадам!
— Меня? — квакнула тётушка.
— А кого же ещё? Конечно вас! Присоединяйтесь! Давайте-ка запишем ваше имя и движущую силу!
— Запишем? Куда это? В список буйнопомешанных?! — возмутилась тётушка.
— Не бойтесь, мадам! Не тушуйтесь! — взывал мистер Пуп. — Шагните вместе с нами в небо!
Тётя Дорин сунула руку в карман фартука, извлекла оттуда клёцку и швырнула её в мистера Пупа, но он успел пригнуться.
— Ага! — крикнул он. — С нами Клёцка Клара из Коннемары!
Она запулила в него ещё одну клёцку и умчалась в дом. Там она достала свои припасы: нутряное сало, муку и яйца. Навалила всё это в миску и принялась месить тесто и напевать:
Клёцки прекрасные! Клёцки тугие! Месим их бережно, месим и месим!А конкурс тем временем начался.
— На старт приглашается первый участник! — провозгласил мистер Пуп. — Дятел Талли из Сортавали!
Тётушка прислушалась.
— Это безумие, — сказала она себе. — Кому только в голову пришло…
— Пять! — крикнул мистер Пуп. — Четыре… три… два… ОДИН! Вперёд! Смотрите, люди, смотрите!!!
Барабанная дробь. Рёв толпы. Тётя Дорин закрыла глаза и принялась молиться.
— Ну же, Талли! Давай, Дятел! — вопил мистер Пуп. — Да! Да! О-О-О… Нет!
До ушей тётушки донёсся громкий ПЛЮХ!
— Ничего, Талли! В другой раз! — закричал мистер Пуп. — Кто следующий?
16
Тётя Дорин всё месила и месила тесто.
— Клёцки! — пела она. — Клёцки прекрасные! Клёцки тугие! Месим их бережно, месим и лепим…
Но было ей неспокойно. Что-то её снедало.
— У меня уже мозга за мозгу закрутилась, — пожаловалась она. — Закрутилась-завертелась. И сердце колотится и бухает… ой-ёй-ёй… мамочки родные…
Она не сводила глаз с окна, вслушиваясь в то, что происходило там, далеко, у реки. Конкурс! Она внимала голосу мистера Пупа.
— Какое замечательное творение! — кричал мистер Пуп. — Какое изобретение, какое устройство! Только посмотрите!
Но тётя Дорин ничего не видела. Она привстала на цыпочки. И опять ничего не увидела… только деревья и пустое небо.
— Вы готовы, мадам? — воззвал мистер Пуп.
Тётушка не выдержала. Она выбежала в сад. И влезла на высокую вишню.
— Крутите педали, мадам! — орал мистер Пуп. — Сильнее крутите!
Тётушка вытянула шею. Вот ей уже видно небо над рекой.
— Жмите на педали! — вопил мистер Пуп. — Быстрее! Ещё быстрее! Она взлетела!
И верно! По небу летит велосипед! И машет крыльями. На велосипеде сидит женщина и крутит педали так быстро, что даже ног не различить. Толпа верещит, гикает, ревёт.
— Быстрее! — вопит мистер Пуп. — Ещё быстрее, мадам! Вот это да-а-а… Это по-нашему! Ой, нет… Не-е-е-ет!
Велосипед покачнулся, споткнулся и — полетел вниз. Раздался мощный всплеск, и толпа разочарованно ахнула.
— Не-е-ет! — кричал мистер Пуп. — Ну что ж, бывает! Выловите её, парни! Вам ещё улыбнётся удача, мадам… А теперь! Смотрите! С нами Эдди-резина! Он уже на старте!
Толпа взволнованно загудела, потом наступила тишина. Ударили барабаны.
Тётя Дорин полезла выше — на самую верхушку вишни. Наконец она увидела реку вместе с берегами. И толпы людей на обоих берегах. И Эдди-резину в голубом резиновом комбинезоне и жёлтом шлеме. Она увидела, как он помахал зрителям и влез в кольцо, состоявшее из миллиона резинок и огромной рогатки. Его помощники взялись за резинки на спине Эдди: они тянули их, и резинки натягивались всё сильнее.
— Молодцы, парни! — похвалил их мистер Пуп. — Надеюсь, они крепкие, резинки эти. Тяните, тяните! Эдди, ты как там? Готов?
Эдди показал сразу два больших пальца. Рогатка-катапульта натянулась почти до предела.
— Превосходно! — обрадовался мистер Пуп. — Чуть подальше, дамы и господа! Отойдите! Молодцы, парни. Пять, четыре, три… Нет! Рано!!!
Но натяжение было слишком велико, и парни сплоховали: отпустили резинки слишком рано.
— Держись, Эдди! — завопил мистер Пуп.
Увы, держаться Эдди было не за что. Потеряв равновесие, он полетел над рекой вверх тормашками.
— У-у-у! — простонала тётя Дорин.
— А-а-а! — простонал мистер Пуп. — Не-е-ет!!!
Стон прошёл по толпе, потом раздался мощнейший всплеск — и снова голос мистера Пупа:
— Неудача, Эдди! Ну, в другой раз! Эй, выловите его скорее! А теперь — Длинноногий Бенни, Человек-блоха!
Тётушка вздрогнула. И посмотрела вниз. Как же её угораздило забраться так высоко? Как теперь слезть с этой вишни?
— Бенни! Вперёд! Кто, если не ты? — воззвал мистер Пуп.
— Не надо! — закричала тётушка. — Вы все с ума соскочили! Сбрендили! Рождённый ползать летать не может! Снимите меня! Их надо остановить!
— Ну, Бенни! Вперёд! Прыгай! Ну? Ты же отважный парень! Ну? Ради меня!.. О, боже!
Крик, выдох толпы, всплеск, и снова:
— Выудите его из воды поскорее. Не вышло, Бенни? Ну, бывает! Кто дальше по списку?
А тётя Дорин одиноко поскуливала на дереве:
— Помогите! Снимите меня!
17
На берегу Лиззи с папой ожидали своей очереди. От волнения их слегка потрясывало. Вместе с толпой они то и дело взвывали — сначала для поддержки, потом от разочарования. А ещё они тренировались: подпрыгивали и перепархивали с места на место. Хлопали и махали крыльями.
Вот Шмунни — Мальчик-шмель из Шуррамунни — прогудел над их головами и рухнул в реку. Вилли-юла поюлила совсем недолго и тоже плюхнулась в воду. Бойкая Бесс с озера Лох-Несс прокатила в прозрачном шаре по крутым длинным сходням и, так и не взлетев, нырнула в реку. Парящий Сид воспарил с острого шпиля, трижды перекувыркнулся в воздухе и плавно, ласточкой, вошёл в речные воды. Человек-вертолёт по имени Хьюберт Холл соступил с карниза, повисел в воздухе пару секунд, пока над головой у него крутились самодельные лопасти, а затем камнем рухнул в воду. Безудержно вопила толпа, лаяли собаки, орали коты, верещали чайки, а мистер Пуп стоял на верхней ступени высокой стремянки и непрерывно кричал в мегафон: советовал, ободрял, сокрушался вместе с проигравшими.
— Выше! Сильнее! Быстрее! Ты же храбр как лев! Ну!!! Да!!! Наконец-то! Ура! Боже! О нет! Не-е-ет! Выловите его! Выудите её!
Кто следующий? Замечательно! Изумительно! Потрясающе! Вот это — стиль! О господи! Ну-у-у! Ой-ёй-ёй! Почему? Ах, какая беда!
И снова крушение, снова фонтан брызг, снова вопли, охи-ахи и наконец:
— Кар-Кары! — объявил мистер Пуп. — Настал черёд Кар-Каров! Дорогу отцу-летуну и его попрыгунье-дочке!
Лиззи с папой вскочили на ноги. Толпа взревела.
— Посмотрите, сколько труда вложили эти участники в свои крылья! — призвал зрителей мистер Пуп. — Какая изобретательность! Какое воображение! Взлетят ли они? Долетят ли они? Подбодрите же их, дамы и господа! Они ваши соседи! Помогите Кар-Карам подняться в воздух!
Но Лиззи вдруг заколебалась.
— Как же без тёти Дорин? — спросила она.
— Что без тёти Дорин? — удивился папа.
— Она непременно должна увидеть, как мы летим, — пояснила Лиззи.
Они оглянулись, посмотрели на свой дом.
— Тётя Дорин! — закричала Лиззи. — ТЁТУШКА! НАСТАЛА НАША ОЧЕРЕДЬ!
Тётя Дорин прекрасно знала, что настала их очередь, поэтому и сидела на самой верхушке дерева, крепко зажмурившись, зажав уши ладонями и дрожа крупной дрожью.
— Ну же! Вперёд! — воззвал мистер Пуп. — Удача сопутствует храбрым!
— Вперёд! — взревела толпа.
— Вперёд! — закричали выловленные из реки участники конкурса.
— Вперёд! — сказала Лиззи папе и побежала на родную Жаворонковую улицу.
— Погодите пару минут! — крикнул папа мистеру Пупу и устремился следом.
Они распахнули калитку, ворвались в сад, в дом, в кухню. Никого! Они облазили все комнаты. Кричали. Звали. Где же она?! Где тётя Дорин? И вдруг из сада донёсся тоненький писк. Они выглянули. И увидели на вишне тётушку! Мгновение спустя они уже стояли под деревом, задрав головы.
— Дорин, как тебя туда занесло? — удивлённо спросил папа. — Что ты там забыла?
— Это не важно, — прервала его Лиззи. — Тётя! Пошли скорее. Наша очередь! Посмотри, как мы полетим!
Голос мистера Пупа эхом раскатился по крышам.
— Где Кар-Кары?! Что стряслось с Кар-Карами? Эй, возвращайтесь скорее, а то дисквалифицирую!
— Пожалуйста, тётя! Прошу тебя! — взмолилась Лиззи.
— Всё это абсолютный бред и… — начала тётушка.
— Это тоже не важно! — сказала Лиззи. — Пойми, если мы сейчас не вернёмся и ты не пойдёшь с нами, получится, что мы трудились зря!
— ЛИЗЗИ! ДЖЕКИ! — орал в мегафон мистер Пуп. — КУДА ПОДЕВАЛИСЬ ЭТИ КАР-КАРЫ?!
— Пожалуйста! — повторил папа вслед за Лиззи.
— Пожалуйста! — снова сказала Лиззи.
— НЕУЖЕЛИ ОНИ СТРУСИЛИ? — прогремел голос мистера Пупа.
Тётя Дорин смотрела на них сверху.
— Но я не могу спуститься, — тихонько сказала она.
— ЛИЗЗИ! ДЖЕКИ! МЫ ЖДЁМ ВАС!
— Прыгай, — сказала Лиззи. — Прыгай, тётя, не бойся!
— СМЕЛЕЕ! — кричал мистер Пуп.
Тётушка глубоко вздохнула, быстренько помолилась — и свалилась с вишни, точно большая рыхлая клёцка.
18
И они, все втроём, понеслись к реке. Завидев их, толпа взревела — с облегчением и восхищением.
— МОЛОДЦЫ! — обрадовался мистер Пуп. — Я ЗНАЛ, ЧТО ВЫ НЕ ПОДВЕДЁТЕ. РАССТУПИТЕСЬ, ЛЮДИ! ДОРОГУ КАР-КАРАМ!
Лиззи с папой взялись за руки. Они готовились к взлёту.
— Пожелай нам удачи, тётя Дорин, — попросила Лиззи.
— Скажи хотя бы, что ты в нас веришь, — попросил папа.
— Джеки! — взывал мистер Пуп. — Лиззи!
— Обними нас, — попросила Лиззи.
— Поцелуй нас, — попросил папа.
— Скажи, что ты нас любишь и в нас веришь!
— Кар-Кары! На старт! — взывал мистер Пуп.
Папа и Лиззи глядели на тётушку. Тётушка глядела на них.
— Да, — прошептала она. — Я вас люблю. Я в вас верю.
— Мы готовы, мистер Пуп! — крикнул папа.
— НАКОНЕЦ-ТО! ЭЙ, ПАРНИ! ДАЙТЕ РАЗБЕГ!
Его помощники начали поднимать сходни. Барабанщик выбил дробь. Толпа взволнованно загудела.
— Расступитесь, расступитесь, — деловито распоряжался мистер Пуп. — Люди! В сторонку! Крылья и вера! — проникновенно прошептал он в мегафон. — Кар-Карам больше ничего не нужно. Ни моторов, ни педалей, ни пропеллеров, ни резинок. Только крылья, и вера, и надеждами… смею ли я произнести это слово? Только любовь!!!
Сходни были готовы. Теперь они поднимались резко вверх, и дальний конец их нависал над водой. Лиззи с папой ступили на сходни, готовясь к разбегу. Тётя Дорин закрыла глаза ладонями, но пальцы раздвинула: подглядывать. Её сердце стучало и бухало. А в голове у неё кипело и булькало.
— Только посмотрите на них! — не унимался мистер Пуп. — Какая отвага в глазах! Какие храбрые улыбки! Позади тяжёлый упорный труд. А теперь надо сосредоточиться, расправить крылья и верить! И любить! Да-да, дамы и господа. Надо любить! Если кто-то здесь заслуживает приза, так это Кар-Кары!
— Пожалуйста, — прошептала тётушка. Она сжала кулаки и зажмурилась. — Прошу тебя, Джеки. Прошу тебя, Лиззи. Взлетите! Победите!
— Теперь готовы? — спросил мистер Пуп. — Крылья-гребни-хвосты на месте?
Папа поднял оба больших пальца. Лиззи подняла оба больших пальца. И они широко улыбнулись друг другу.
— Десять… — начал отсчёт мистер Пуп. — Девять… восемь… семь… шесть… пять… Мы с тобой, Джеки! Доброго пути, Лиззи!
Взревела толпа. Загрохотал барабан.
— Вперёд! Порви их, Джеки! Порви их, Лиззи!
— Вперёд! Ввысь! Выше — только небо! — сказал мистер Пуп и продолжил отсчёт: — ЧЕТЫРЕ…
ТРИ… ДВА… ОДИН… СТАРТ!
И Лиззи с папой — отважные, полные надежд — побежали по сходням изо всех сил, изо всей мочи, всё вверх и вверх… Над рекой они замахали крыльями, подпрыгнули — и устремились в небо. Они полетели! Они летят! Такого с Лиззи ещё не бывало. Новое, пьянящее, прекрасное ощущение! Лиззи взглянула на летящего рядом папу, на бескрайнее синее небо, на раскинувшийся внизу город. Они махали крыльями и хохотали, хохотали — от счастья, от безумия происходящего.
Тётя Дорин не могла на это смотреть. Она закрыла глаза.
— ВПЕРЕД! — орал мистер Пуп.
— ВПЕРЁД! — орала толпа. — ДА! ДА! ДА!
— А-а-а-ахххх! — выдохнул мистер Пуп, когда папа вдруг захлопал крыльями часто-часто и полетел вниз. Но Лиззи не сбилась с ритма! Громко хохоча, она упорно махала крыльями и летела, летела, летела…
— Не огорчайся, пап! — крикнула она сверху.
— Давай сама, Лиззи! — крикнул он ей вслед. — Лети, дочка! Лети!
Но тут и Лиззи начала падать.
— A-a-а-а-ах! — выдохнул мистер Пуп. — О-о-о-о! НЕТ!
— О, НЕТ! — выдохнула толпа.
Лиззи рухнула в реку с громким плеском.
— Экая беда! — прокомментировал мистер Пуп. — Ничего, в другой раз, Лиззи! Эй, парни, выудите их. Кто у нас следующий?
На берегу тётя Дорин затопала ногами.
— Плюх! — в сердцах сказала она. — Плюх, плях, плых! Переплюх-плях-плых!
Убедившись, что Лиззи с папой плывут к берегу, тётушка побежала назад, на кухню, к своим клёцкам.
19
Она приготовила целый поднос гладких, исходящих духовитым паром белых клёцок. Лучше она в жизни не делала! Белые как снег, круглые и тяжёлые, как пушечные ядра! Они лежали на кухонном столе, поджидая Лиззи и папу. Тётушка печально сидела рядом.
— Клёцки их утешат, — сказала она себе. — Спустят их с небес на землю.
Она смахнула слезу со щеки. Простёрла руки к тем самым небесам, Потом медленно уронила их на колени и прошептала:
— Бедняжки мои родные…
Вскоре она услышала стук калитки. Услышала шаги в саду. И вошли Лиззи с папой: насквозь мокрые, грязные, с всклокоченными гребнями, растрёпанными хвостами и крыльями, впитавшими всю воду из речки.
— Привет, тётя, — сказала Лиззи.
— Привет, Дорин, — сказал папа. — Мы вернулись.
— Вот и славно, — отозвалась тётушка. — Снимайте-ка свои крылышки.
Она помогла им снять крылья и развесила на двери для просушки.
— Вот, смотрите, — сказала она. — Я вам тут свеженьких клёцок приготовила.
— Прекрасно, — сказал папа.
— Прекрасно, — подхватила Лиззи.
Тётя Дорин накинула им на плечи полотенца. Все втроём они уселись за стол и принялись есть клёцки. Тем временем за окном начало смеркаться. И папа с Лиззи тихонько запели колыбельную:
Вон месяц — рогалик, намазанный маслом, И ухают совы, и ночь так прекрасна. И в небе черно, как в акульем желудке, Мы спать будем крепко до самой побудки. Подушка — наш верный и давний союзник, Нежна, точно стираный детский подгузник. Мы, чтобы заснуть, посчитаем овечек, А вон — погляди — полетел человечек!— Какая милая песенка, — похвалила тётя Дорин.
— Спасибо, — ответил папа. — Я её сам сочинил.
— Какой ты всё-таки умный! — сказала тётушка.
— Сорок четыре, — задумчиво пробормотала Лиззи.
— Что сорок четыре?
— В ответе сорок четыре. Ты мне задала двадцать прибавить восемь прибавить семь прибавить три прибавить шесть, — сказала Лиззи. — Получилось сорок четыре. И «пневматизация» пишется через Е: п-н-е-в-м-а…
— Правильно, — сказала тётушка. — Я сама не знаю, что такое эта пневма… но тебе верю. Ты такая умная девочка.
Они ели и пели, а потом папа откинулся и погладил живот.
— Я почти сыт… — сказал он. — Послушай, Дорин. Клёцки-то удались на славу.
— Спасибо, Джеки, — сказала тётушка. — Ты очень добр. Вот, возьми ещё штучку.
Лиззи с папой согрелись, повеселели, заулыбались, и наконец Лиззи не могла больше сдерживать свой восторг.
— Как же я летела! — воскликнула она. — Это… это было удивительно! Просто чудо!
— Да! Это было потрясающе! — подтвердил папа. — Чудесно!
— Мы так быстро побежали! — сказала Лиззи.
— И так высоко подпрыгнули!
— И так махали крыльями!
— И поднялись в самое небо!
— И воздух там такой прозрачный!
— Как же там здорово!
Счастливые, они смотрели друг на друга. Счастливые, они дарили друг другу свои воспоминания и мечты.
— Подумаешь, упал! — сказал папа. — Ерунда какая!
— Я так смеялась! — сказала Лиззи. — Даже когда падала, всё равно смеялась!
— Я тоже смеялся, — сказал папа. — А вода, кстати…
— Очень мокрая! — хихикнула Лиззи.
— И холодная!
Они соскочили со стульев. И закружились в птичьем танце вокруг стола.
— Иди к нам, Дорин! — позвал папа.
— Иди к нам, тётя! — позвала Лиззи.
Тут открылась дверь. За дверью стоял мистер Ирис — мокрый до последней нитки. Сзади у него на брюках зияла огромная дыра с обожжёнными краями.
20
— Мортимер! — ахнула тётушка. — И ты туда же?
— Да, Дорин. Я — туда же.
Оставляя за собой лужицы, он переступил порог.
— Но всё-таки… — Он покачал головой. — Но всё-таки это было… удивительно! Прыжок! Полёт! И — плюх!
Он захихикал.
— Возьми клёцку, — велела ему тётушка.
— Вкуснота какая!.. — проговорил он с набитым ртом. — Восхитительный вкус, Дорин!
— А мы танцуем! — сказала Лиззи. — Доедайте и идите к нам!
Мистер Ирис съел свою клёцку и присоединился к танцующим. Потом он нагнулся, взял тётушку за руку:
— А ты танцуешь, Дорин?
— Но клёцки остынут, — возразила она.
Мистер Ирис рывком поднял её на ноги.
— Тебе понравится, главное — начать, — сказал он. И тётушка стала танцевать вместе со всеми.
— Молодец, тётя! — похвалила Лиззи.
— Отлично, Дорин! Так держать! — похвалил папа. Тётушка танцевала всё быстрее, топала всё громче, хихикала, хохотала…
— Ты замечательно выглядишь, — сказал ей мистер Ирис. — Ты очень хорошенькая!
— Ну, как там мои ноги? — кричала тётушка. — Уже оторвались от пола?
— Да! — кричала в ответ Лиззи. — Ты летишь, тётя! Ты летишь!
Внимание!
Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.
После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.
Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.
Комментарии к книге «Мой папа - птиц», Дэвид Амонд
Всего 0 комментариев