«Денис Котик и Царица крылатых лошадей»

Алина Боярина Денис Котик и Царица крылатых лошадей

История начальная, в которой волки похищают Снежную

Луна тревожно выглядывала из-за туч. Она освещала дорогу, что пролегала сквозь густой ельник, неверным, мертвенным светом.

Тяжелый туман стелился над дорогой. Ночной воздух обжигал легкие холодом.

До рассвета оставалось около часа, а пока горы выглядели зловеще и мрачно.

Не зря говорят, что самый страшный час ночи — предрассветный. В этот час нечисть сильна и дерзка как никогда…

По широкой лесной дороге неслись две лошади — вороная и светло-серая. Эхо разносило по ущельям тревожный стук их копыт.

Лошади были мокрыми от пота и выглядели очень усталыми. Одна из них, светло-серая, была ранена. Кровь капала на скользкий булыжник дороги, отмечая путь беглецов красным пунктиром.

На некотором отдалении за лошадьми серыми тенями скользили волки.

Их было много. Десятки, может быть даже целая сотня. Молчаливой черно-серой лавой они катились за лошадьми, не сводя горящих глаз с их силуэтов.

Волки двигались почти бесшумно. Они не выли и не рычали, предвкушая поживу. Они знали: рано или поздно силы оставят беглецов.

Разве только иногда молодые волки, из тех что шли последними, тайком слизывали с камней вкусную лошадиную кровь. И тут уже они были не в силах удержаться от сладострастного, щенячьего тявканья.

Впрочем, волчий вожак по имени Зуб не поощрял таких настроений. Вся стая знала, как тяжел удар его лапы с железными когтями. А потому охотников слизывать кровь с камней находилось немного.

Лошади неслись по направлению к Змеиному Ущелью, на дне которого бесновалась безымянная речушка.

Давным-давно через Ущелье был перекинут навесной мост. Там, за мостом, начинались дальние окраины Лошадиного Царства.

— На пограничный мост они зайти не посмеют! Просто не смогут, Ваше Величество! — запальчиво сказал вороной жеребец. Он был молод и горяч. Его звали Быстрый.

— А что если посмеют и смогут? — продолжая нестись во весь опор, спросила его светло-серая кобыла с длинной, развевающейся на ледяном ветру гривой, в которую были вплетены крупные черные жемчужины. Ее звали Снежная. — Ведь мост был заколдован от нечисти еще триста лет назад. За эти триста лет заклинание могло потерять силу!

— Но этого не может быть, Ваше Величество! Просто не может быть! Волхв Баян очень опытный чародей! Его заклинания так быстро не ржавеют!

— Будем надеяться, Быстрый, — тихо ответила Снежная.

Ее большие глаза были грустными и суровыми. Уходя от волков, Снежная оступилась на неверном камне и, стараясь сохранить равновесие, сильно повредила крыло о некстати подвернувшийся сук. Каждый шаг давался ей с трудом.

Впрочем, она старательно скрывала свою боль от товарища. Снежная знала: если бы не она, Быстрый домчал бы до пограничного моста за считанные минуты и догнать его никакие волки не смогли бы!

Луна снова спряталась за тучами и теперь лошади неслись в кромешной тьме. Дорога огибала нагромождение массивных серых валунов. Оба, Быстрый и Снежная, мысленно гадали, далеко ли до пограничного моста.

Обычные лошади очень боятся волков. Один запах волчьей братии способен испортить им аппетит на целый день. Но ни в Быстром, ни в Снежной не было страха. Да и обычными лошадьми они не были.

Обычными лошадьми они могли показаться разве что человеку подслеповатому.

Во-первых, на Быстром и Снежной не было ни седла, ни оголовья. Да и сама мысль о том, что кто-либо будет кататься на них, как на осликах, казалась обоим оскорбительной.

Они были лошадьми царского рода. А разве кто-нибудь видел, чтобы на царях катались?

А во-вторых, и у Быстрого, и у Снежной на спине росли крылья. Да-да, самые настоящие крылья!

Они находились там, где у обычных лошадей предплечья переходят в спину, и были мощными и широкими.

Крылья лошадей были покрыты жесткими перьями, имевшими тот же цвет, что и их шерсть.

У Быстрого крылья были черными, как у ворона. Они радужно поблескивали при свете солнца, что среди молодых кобылок считалось особенно красивым. У Снежной крылья были почти белыми, с серыми мраморными разводами, а маховые перья имели особо изысканную, полуторную длину.

Крылья обеих лошадей были сложены и плотно прижаты к бокам. Сейчас в них не было необходимости.

В отличие от птиц, крылатые лошади не могли летать с утра до вечера. Они, конечно, были в состоянии ненадолго взлететь. Но вот парить в небесах, как орлы или, допустим, лебеди — нет, это было им не под силу. Слишком уж тяжелое животное лошадь, даже когда она крылатая.

Зато перелететь с утеса на утес или, например, по воздуху спуститься с крутой горки, минуя трудную тропу — это запросто. Ни для Снежной, ни для Быстрого в обычной жизни это трудностей не представляло.

Но той ночью удача улыбнулась волкам.

В правом крыле Снежной было сильное растяжение связок, а может, и перелом. Даже осторожные попытки расправить крыло причиняли лошади нестерпимую боль. Увы, Быстрый еще не знал об этом. Он был очень молод, горяч и невнимателен.

Запахло гарью. Дорога совершила крутой поворот и лошади рванулись вперед из последних сил. Пограничный мост был их единственной надеждой на спасение. Еще шаг, еще два шага и еще…

Увы!

Снежная и Быстрый в один голос испустили громкое горестное ржание. Они просто не в силах были удержать свое отчаяние в себе…

Пограничный мост над Змеиным Ущельем был разрушен. Точнее — сожжен дотла. Кое-где еще дымили последние головешки — остатки поручней и опор.

Было ясно, что мост подпалили всего несколько часов назад. И сомнений в том, кто это сделал, ни у Быстрого, ни у Снежной не возникало.

— Они догадались, что мы будем уходить этой дорогой! Они выслали сюда лазутчиков еще до полуночи, Ваше Величество! Они приказали им сжечь мост! — нервно фыркая, сказал Быстрый.

— Ты прав. Им было нетрудно догадаться, что мы двинемся сюда. Ведь это — самая короткая дорога…

Быстрый подошел к краю пропасти и, вытянув шею, попробовал оценить расстояние до противоположного берега.

Ущелье имело в ширину около тридцати саженей. Немало, но и не смертельно… Для крылатого коня это была преодолимая, хотя и рисковая преграда!

Быстрый потоптался на месте, разминая усталые мышцы. Пожалуй, если как следует напрячься…

— Ваше Величество, — сказал он, — мы должны прыгнуть. Конечно, это — большой риск. Но разве не вы учили меня летать? Разве не вы учили меня риску?

— Нет, Быстрый, нет, — Снежная решительно замотала головой. Медальон на ее шее, щедро усыпанный крупными синими сапфирами, лунным светом отозвался колдовским сиянием.

— Но почему нет?! Почему, Ваше Величество?! Разве не вы прошлой весной перепрыгнули с Башни Семи Небес на Башню Красавиц, когда мы были с визитом в Тридвенадцатом Царстве? Разве не вы…

— Я не могу, Быстрый!

— Но волки совсем близко! Посмотрите, первые уже обогнули утес! Еще чуть-чуть, и они бросятся на нас! И тогда… Я даже не знаю, что будет тогда, Ваше Величество!

— Быстрый, у меня сломано крыло, — в больших умных глазах Снежной блеснули слезы. — Сейчас я не способна пролететь и двух пядей! Я останусь здесь…

Быстрый оглянулся.

Авангард волчьей орды, оскалив желтые клыки, надвигался на них плотно сомкнутым строем.

Еще секунда — и из-за поворота покажется Зуб собственной персоной. А с Зубом, и это Быстрый знал теперь совершенно точно, шутки плохи…

— В таком случае я тоже остаюсь! — заявил Быстрый, норовисто ударяя копытами о землю. — Мы еще посмотрим, кто кого! Я не брошу вас в беде, Ваше Величество!

Он обернулся задом к волкам и те остановились, как вкопанные. Некоторые из них уже узнали, каков удар задних ног Быстрого. Один такой удар был способен выбить волку зубы или переломать ему половину ребер.

— Нет, Быстрый, ты не останешься, — твердо сказала Снежная.

— Но и без вас я прыгать не стану. Если я выживу и брошу вас здесь, жизнь мне будет не в радость! Лучше уж смерть рядом с вами!

— Но мне они не причинят вреда! На мне Синий Медальон! А вот ты… Ты просто погибнешь! Посмотри, сколько их!

Что бы там ни было, я не сдвинусь с места, Ваше Величество! — Быстрый навострил уши и победно заржал.

— Нет. Ты все-таки полетишь сам, Быстрый, — сказала Снежная, пристально глядя на вороного жеребца, изготовившегося к смертельному бою с волками. — Я приказываю тебе. Слышишь? Я приказываю!

Часть первая. ДОМА

История первая. Лучше собственного «Макдональдса»

Прозвенел звонок. Двери школы № 55 распахнулись и на школьном дворе, щедро освещенном весенним солнцем, стало многолюдно.

Галдели первоклашки, предвкушая обещанную экскурсию в Музей природы, где, по слухам, имелся даже настоящий динозавр.

Дети оживленно спорили — некоторые считали, что динозавр в Музее живой. Другие, более благоразумные, полагали, что дохлый.

«Музей, где хранятся живые звери, называется зоопарком», — многозначительно изрек Мирослав Клюшкин, школьный вундеркинд. В свои семь лет он знал практически все, включая расписание электричек всех пригородных направлений.

Ученики 5-Б вслух заучивали песню ко Дню Победы.

Казаки! Казаки! Едут-едут По Берлину Наши казаки!

Среди детских голосов выделялся густой бас Валентина Ромуальдовича, учителя физкультуры, по совместительству — ведущего хорового кружка.

— Веселей! Веселей! Что вы ноете, как сонные бегемоты?! — подбадривал свою гвардию Валентин Ромуальдович. — Вы же про казаков поете, а не про кизяков!

Грубоватый юмор физрука смогли оценить только четверо мальчишек-старшеклассников — поющим было не до того. Они очень старались не фальшивить и не путать слова.

Старшеклассники степенно вышагивали в сторону густых зарослей шиповника, и вид у них был очень значительный. Им хотелось, чтобы «малышня» думала, будто там, в кустах, они будут курить и сквернословить. (Хотя на самом деле они всего лишь собирались «запенить» крохотный, размером с ладонь, компьютер, который один из них, Володя Хорошев, выпросил на день у старшего брата).

Только ученики 7-Б не галдели, не спорили.

Они вышли из школы, понуро опустив головы. Все, особенно девочки, выглядели очень несчастными.

Последним у 7-Б в тот день был урок физики.

Физичка, Неонила Васильевна, среди учеников школы № 55 известная как Крокодила, славилась беспощадностью и крутым нравом.

«Это все ради вашего же блага, дети мои! Со вторым законом Ньютона в жизни не пропадешь!» — приговаривала Крокодила Васильевна, раздавая классу проверенные контрольные работы.

Любимой оценкой Крокодилы было «очень плохо». В тот апрельский день эту оценку получили все ученики класса, за исключением всезнайки Андрея Уткина.

— Меня мама убьет! Просто убьет! — хлюпала носом Кристина Заграйская, первая красавица 7-Б. Она завивала волосы на бигуди и даже умела делать маникюр. — Я ей говорила, что с физикой у меня все в порядке! А тут эта контрольная…

— Страшно даже подумать, что мне будет! — вторила ей закадычная подруга Даша Ким. В ее глазах тоже стояли слезы. — Прощайте, мои туфли на платформе… С такими оценками, скажет папа, тебе даже и кеды новые не светят… А уж про купальник с блестками теперь и разговор не заведешь!

— Теорию надо учить, глупые. Те-о-ри-ю! А не радио слушать, со всякими там… Зефирами. Знание — сила. Небось, слышали такое, а? Учебники надо читать внимательно. Вот тогда вам и купят ваши купальники идиотские, — менторским тоном заявил Уткин, выныривая из-за спины Заграйской. На его лице сияла победная улыбка.

— Не Зефирами, а Земфирами, дубина стоеросовая, — в бессильной злобе прошипела вслед Уткину Даша.

— Дубина дубиной, а на оценки не жалуюсь. В отличие от кое-кого, — парировал Уткин через плечо. Не дожидаясь ответа девчонок, он закинул за спину свой рюкзачок и побрел в сторону троллейбусной остановки.

— Подумаешь! — в один голос сказали уязвленные Даша и Кристина.

— Один-ноль в его пользу, — ехидно заметил Альберт Подольский, главный сердцеед в их классе и заядлый двоечник. — Хотя лично я вам, девчонки, сочувствую. В плане оценок. Мне-то ничего не будет. Подумаешь, контрольная! Тем более по физике! Если б еще по алгебре… Алгебра хоть в жизни может пригодиться — деньги считать. А физика? Так, ерунда одна… Батя мне каждый день говорит: «Оценки в жизни не главное. Я вот в школе с „двойки“ на „тройку“ перебивался. А вырос — стал уважаемым человеком!» А батя у меня директор мясокомбината. Он знает, что говорит. Хорошо все-таки, когда предки нормальные, а?

— Хорошо, конечно, — уныло подтвердили Даша и Кристина.

У школьного двора затормозила длинная элегантная иномарка красного цвета. Шофер дважды коротко просигналил.

— Это за мной, — прокомментировал Подольский, указывая на красный «Крайслер». Он посмотрел на свои золотые часы и, посерьезнев, добавил: — Опять опаздывает Михалыч! Сейчас я его проучу-у! Как следует проучу!

— Кто это, Михалыч? — робко спросила Даша.

— Михалыч — наш водитель, — самодовольно пояснил отпрыск «нормальных предков».

— А почему ты в прошлый понедельник говорил, что вашего водителя зовут Иннокентием Иннокентиевичем? — насторожилась Кристина.

— Потому что так оно и было. В прошлый понедельник. А во вторник мой батя его уже уволил.

— Какой ужас! — всплеснула руками Даша.

— Никакой не ужас. Просто рожа у него была больно кислая, у этого Иннокентиевича, — пояснил Подольский. — А мы с батей кислых рож не любим!

— Послушай, Альбертик, а может, ты нас с Дашей подвезешь? До гастронома только? Тебе ж это ничего не стоит, а? — заискивающе глядя на мальчика, попросила Кристина.

— В следующий раз, девчонки. Сейчас не могу. Просто не могу. Дел много! У бати моего знаете сколько сотрудников лишних уволить надо?! Пойду ему помогать! А то ведь сам не справится…

С этими словами Альберт Подольский бросился к машине, даже не сказав девчонкам «до свиданья». Водитель с длинными седыми усами подобострастно распахнул перед мальчиком заднюю дверцу.

Не солоно хлебавши, Кристина и Даша глядели вслед красному «Крайслеру» с тоской и завистью. Как хотелось им прокатиться на такой машине! Конечно, у кристининого папы тоже был автомобиль. «Жигули», «девятка». Но разве могла эта «девятка» сравниться с машиной папы Альберта, салон которой был обит кожей настоящего носорога!

Что уж говорить о Даше, папа которой был учителем музыки и ездил по воскресеньям на фазенду на допотопном ржавом «Запорожце»…

В этом-то грустно-мечтательном состоянии девчонок и обнаружил Денис Котик, наш юный герой.

Денис был человеком нескучным и сообразительным, но, по меркам Кристины и Даши, слишком наивным. Недаром одноклассники его называли Мечтателем, а когда хотели обидеть — Желторотиком.

«Разве умного человека Мечтателем называют? Правильно говорит Альберт: умного человека надо называть Реалистом!» — рассуждала Кристина Заграйская.

Денис беспардонно загородил Кристине и Даше вид на удаляющийся красный «Крайслер» и сказал:

— Девчонки, ну разве можно так грустить из-за оценок? Вот в следующий раз все выучим и попросим Крокодилу контрольную нам перезачесть!

— Да иди ты подальше со своими оценками, зубрила несчастный. Котик-Желторотик, — угрюмо огрызнулась Даша.

— Можно подумать, оценки — это в жизни главное. Ничего-то ты не понимаешь, Желторотик, — многозначительно добавила Кристина, высоко вздернув нос.

Денис засмущался и даже покраснел.

Он бросил прощальный взгляд на 5-Б, жалобно завывающий «Казаки! Казаки!», и двинулся по направлению к дому.

«Прав наш сосед. Нет счастья в личной жизни, — подумал Денис и добавил: — А в учебе его нету и подавно».

Путь Дениса пролегал через окраину городского парка.

Он шел по асфальтированной дорожке, которая вилась между старыми каштанами, и изо всех сил раскаивался в том, что вообще подошел к Даше и Кристине.

Он обещал себе, в сотый раз обещал, что больше никогда и ни за что не станет заговаривать с ними первым.

Уж очень они непонятные. И красивые.

У Кристины даже ногти на ногах накрашены! И притом каким-то чудным лаком. Если так смотреть, то он синий, а если эдак — зеленый!

Увы, Денис знал, что завтра или послезавтра он наверняка нарушит свое обещание.

Ему нравилась, очень нравилась Кристина Заграйская с ее накрашенными лаком-хамелеоном ногтями. Она нравилась ему так сильно, что от нее он был готов терпеть все, что угодно, в том числе, обращение «Котик-Желторотик», за которое не один обидчик был зван Денисом на честный кулачный бой.

Да, Денис Котик стеснялся своей простецкой фамилии.

Напрасно бабушка рассказывала ему, сколь славен род Котиков, в котором был и выдающийся военный хирург, и знаменитый ученый-химик, и даже один известный поэт (писавший, правда, под звучным псевдонимом Варфоломей Вдохновенный).

Напрасно мать и отец объясняли ему, что фамилия Котик очень древняя и идет из самой глубины веков. Из времен, когда наши предки-славяне строили деревянные крепости, стреляли из луков отравленными стрелами и считали, что у каждой семьи, у каждого рода есть свой зверь-покровитель, который помогает правильно жить и добиваться успехов.

«Наши с тобой прапрапрадедушки, — говорил Денису отец, — были уверены, что их покровители — дикие хищные коты, что они могут стать такими же ловкими, отважными и самостоятельными, как эти замечательные лесные звери».

«Вот они, твои прадеды, и стали называться Котиками. Так и появилась наша фамилия», — добавляла мама.

Вспомнив о родителях, Денис печально вздохнул. Не то чтобы он не верил их объяснениям, но… просто не мог понять, ну почему, почему его древние предки-славяне не взяли себе какую-нибудь менее смешную фамилию? Хотя бы Котовы. Или, на худой конец, Котовские…

Денису очень не хотелось идти домой. И хотя он знал, что бабушка, Любовь Николаевна, уж наверное заждалась его к обеду, он решительно свернул с тропинки в дубовую рощу.

Отчасти все дело было в злополучной контрольной по физике. У него и так оценки «не блистали», как говаривал физрук, а тут еще и это… Бабушка ругать его, конечно, не будет. И ремнем, как папа, грозить не станет.

Бабушка просто промолчит.

Но глаза у нее сделаются такими серьезными! Нет, Денису не нравилось, когда бабушка смотрит на него такими глазами.

Но была и вторая причина, по которой Денис домой не рвался.

День был такой ясный и теплый, такой зовущий и прекрасный! Сидеть в такой день дома, по мнению Дениса, было все равно, что, имея бесплатный билет в кино на какой-нибудь отличный мультфильм, вот хоть бы на «Корпорацию монстров», взять да и просидеть весь день у телевизора!

Денис вышел на залитую солнцем полянку, в центре которой располагался широкий пень сожженного молнией, а затем спиленного дуба.

Пень выглядел очень приглашающе, и Денис решил, что лучшего места ему во всей роще не найти.

Он снял куртку и рюкзачок. Бросил вещи на землю, укрытую опавшей листвой. И залез на пень, оказавшийся довольно высоким.

Так он и сидел на нем, как на троне. А лихое апрельское солнце, игравшее в его рыжих волосах, делало его голову медно-золотой.

Сидя на пне, Денис Котик занимался очень важным делом.

Единственным делом, в котором он чувствовал себя отличником, вундеркиндом и супергероем, не хуже Арнольда Шварценеггера в фильме «Терминатор-2».

Он мечтал.

Например, о том, как было бы хорошо, если б родители подарили ему на день рожденья собственный маленький «Макдональдс».

Ведь они же обещали, что привезут из своей геологической экспедиции много, очень много денег! Так почему бы не купить на часть этих денег один разнесчастный «Макдональдс» для своего единственного сына?

«Вот это было бы здорово, — размышлял Денис. — Я мог бы в любой момент прийти туда и наесться чизбургеров и фишбургеров до отвала.

Я мог бы заходить туда каждый день вместо завтрака и вместо обеда. Заказывать, например, „бигмак“ и большой ванильный коктейль. А потом еще кока-колу и большую картошку фри. И пирожок с вишневой начинкой!

Чем не жизнь? И бабушке готовить не нужно. Смотрела бы свои сериалы, сколько захотела!

А еще, можно было бы водить туда всех одноклассников. Ну, не совсем уж всех. А только некоторых. Например, Альбертику Подольскому придется ходить в какой-нибудь другой „Макдональдс“, за свои деньги. И Уткину тоже, чтоб поменьше задавался. А вот Кристина и Даша пусть ходят со мной, мне не жалко. Им в моем „Макдональдсе“ будут всегда подавать самое вкусное мороженое с карамелевым кремом…

И Леся Кобзарина тоже пусть приходит. Она же любит шоколадный коктейль? Вот там и напьется, совершенно задаром. И Леня Мышкис. И Тигран Аветисов. И Тарас Галушко тоже. Он же обжора. Вот у меня в „Макдональдсе“ ему и будут всегда подавать двойные, нет, тройные порции! Можно даже будет сделать такое специальное меню: „МакГалушко“. А в нем — тройная картошка, тройной „бигмак“ и тройная кока-кола!»

Помечтав о собственном «Макдональдсе», Денис Котик принялся мечтать о собственной собаке.

Это была его самая любимая мечта. Даже более любимая, чем мечта о собственном картинге.

Он точно знал, собаку какой породы он хочет. Хотя ему нравилось делать вид, что он все-таки не знает точно, а все еще пытается выбрать. Взвешивает, прикидывает, оценивает.

«Никаких бультерьеров, — рассуждал Денис. — Они похожи на зубастых поросят, которых мало кормили. И никаких чау-чау, потому что у них лезет шерсть и в квартире будет вонять псиной. И язык у них синий, как будто они питаются одним черничным вареньем.

Никаких гончих — они плоские, как фанера, и на уме у них одна охота. И никаких колли. Не собаки, а лисицы какие-то. И глупые, как пробки. Что ни говори, а лучше немецкой овчарки породы нет! И умные, и сильные, и псиной от них не воняет! А уж если бандиты какие-нибудь в квартиру залезть надумают, овчарка им покажет, кто тут главный!»

Денису нравилось представлять себе, как он и его немецкая овчарка, которую он назовет, допустим, Эрикой, гуляют по этому самому парку.

Эрика будет нести в зубах его школьный рюкзачок, а удивленные прохожие засыплют вопросами: «Скажите, как зовут вашего пса? И как вам удалось научить его этому трюку?»

А он, словно бы невзначай, будет отвечать им: «Это разве трюк? Видели бы вы, как она открывает носом наш почтовый ящик и приносит мне письма от родителей!».

А еще его овчарка, его Эрика, будет побеждать на всех собачьих выставках. Потому что он научит ее всему, что только должны уметь самые лучшие и самые умные собаки.

А для золотых кубков, которые дают собакам на выставках, он заведет у себя в комнате отдельную полку над кроватью…

Денис улыбнулся. Мечтать о собственной породистой овчарке, а в особенности о полке с золотыми кубками, было приятно, тем более что на данный момент Денису и рыбок-то завести не разрешали.

«От аквариума плесневеют обои. И потом, они же у тебя все равно передохнут!» — любила повторять бабушка добродушным, однако не допускающим никаких возражений тоном.

Нужно ли удивляться, что единственным домашним животным в двухкомнатной квартире Дениса Котика был таракан по прозвищу Толстый?

Он жил в щели между подоконником и стеной. Время от времени таракан выползал на свет Божий, степенно шевеля длинными усами.

Особенно он любил появляться, когда Денис смотрел футбол. Видимо, он тоже болел за киевское «Динамо».

Толстый был, конечно, куда лучше, чем ничего. Но до овчарки ему было далеко…

Денис сам не заметил, как за этими приятными мыслями прошел час. В животе у него заурчало. И мысль о том, чтобы отправиться наконец домой обедать, уже не казалась ему такой уж неприятной.

Он слез с пня и собрался было в обратный путь, когда краем глаза заметил, как по укрытой прошлогодними листьями земле, мимо голого пока еще куста бересклета скользнула юркая изумрудно-зеленая тень.

Денис замер и медленно опустил свой рюкзачок на землю. Неужели ящерица?

Он пригляделся. Изумрудно-зеленая тень тоже замерла.

Да, именно так. Ящерка!

Глаза Дениса удивленно округлились, и он озадаченно почесал свой обильно покрытый веснушками нос. Он всегда делал так, когда встречался с чем-то загадочным.

«Но что она делает здесь в такую рань? Ведь еще совсем холодно! Биологичка же говорила, что ящерицы холоднокровные и потому они не могут бегать, когда температура воздуха низкая… И окрас у нее какой-то… Не наш. Не здешний. И крупная какая! Из зоопарка что ли сбежала? Или, может, от какого-нибудь коллекционера редких рептилий?»

Он внимательно разглядывал чудную ящерку, а она, нужно сказать, не менее внимательно разглядывала его.

Как вдруг до сознания Дениса дошла одна совсем ни в какие ворота не лезшая вещь.

На голове у ящерицы сияла самая настоящая… золотая корона!

Пристально разглядывая Дениса, ящерица оценивающе поворачивала свою острую мордочку с двумя холодными черными глазищами. Как вдруг в венце ее короны блеснул на солнце махонький красный камень.

«Нет, это надо рассмотреть поближе! Неужели и вправду золотая корона?! Неужели с драгоценным камнем? И как она у нее на голове держится? На клею, что ли?» — промелькнуло в голове у Дениса. Он решил во что бы то ни стало поймать необычное существо и добраться до правды.

Но не тут-то было!

Стоило Денису сделать по направлению к ящерке полшага, как та, вильнув хвостом, скользнула под защиту ветвей бересклета и бросилась наутек.

Нет, Денис был не из тех, кто привык оставаться с носом. Не задумываясь, он опустился на четвереньки и бросился под куст, в погоню!

Ветви больно стегали Дениса по лицу, но он не отступал.

Шурша прошлогодней листвой, ящерка выбралась из кустов и, старательно петляя, принялась искать пути к спасению.

Если б не золотая корона, Денис наверняка потерял бы ее из виду. Но на фоне серо-коричневой листвы обнаружить беглянку можно было сравнительно легко — нет-нет да и подмигивал Денису игривый красный самоцвет.

Спотыкаясь о проржавевшие консервные банки, ударяясь лбом о стволы деревьев, Денис следовал за ящерицей неотступно. Его любопытство все больше разгоралось!

Хвостатая коронованная особа вдруг вынырнула из дубравы. Она выползла на асфальтированную дорожку и побежала ровно по ее середине по направлению к детской площадке. Теперь поймать беглянку было совсем простым делом.

«Сейчас или никогда!» — решил Денис.

Он на ходу стянул куртку и собирался в прыжке накрыть чудное существо. Вдруг откуда ни возьмись на дорожке появился высокий коренастый мужчина в зеленом пальто и зеленой фетровой шляпе.

Незнакомец возник как раз между Денисом и детской площадкой, где скрипели качели и галдели малыши.

У мужчины была длинная окладистая борода, чуть тронутая сединой. В руке он сжимал диковинную деревянную трость с резным наконечником.

Бородач широко расставил ноги, обутые в высокие сапоги, щегольски расшитые разноцветным бисером. Он упер свою трость в землю и неожиданно улыбнулся.

Удивительное дело: ящерка и не подумала пугаться необычного человека в зеленом пальто.

Она не свернула с асфальтированной дорожки в кусты и не замерла в страхе перед этой зеленой громадиной с резной дубиной.

Напротив, добежав до бородача, ящерка споро бросилась к его трости.

Быстро-быстро работая лапками, она взобралась по ней и, сверкнув на прощание короной, юркнула в широкий карман зеленого пальто!

Денис остановился в нерешительности.

Бородач улыбался ему загадочно и, в общем-то, дружелюбно. На проделки ящерицы он просто не обратил внимания.

«Может быть, он ее просто не заметил?» — посетила Дениса все объясняющая догадка.

— Эй!.. То есть извините, пожалуйста, — сбивчиво начал он, — но к вам в карман, кажется, залезла одна ящерица.

— Ящерица? — кустистые брови незнакомца взлетели на самый лоб, и только тут Денис заметил, что в бороде у него застряла пара сухих листьев.

— Да-да. Такая зеленая, очень зеленая ящерица. В короне.

Бородач лукаво усмехнулся, и Денису показалось, что он попросту смеется над ним.

«Каким же идиотом я, наверное, сейчас выгляжу! — ужаснулся Денис. — А вдруг никакой ящерицы не было? Ведь бывают же галлюцинации у людей. Папа рассказывал…»

Наконец почесав свою бороду с сухими листьями, мужчина ответил.

— И впрямь была тут одна такая. Я просто не сразу в толк взял, что ты, добрый молодец, сказать хочешь. Слово уж больно чудное — «ящерица». Я привык «аштер» говорить. А вообще-то я его по имени величаю.

— По имени? — удивился Денис. В первый момент ему показалось странным, что у ящерицы есть имя. Но, с другой стороны, ведь звал же он таракана Толстым?

— Да. По имени. Марвином его, аштера, зовут.

— Необычное имя. Не наше какое-то.

— Правду говоришь, добрый молодец. Не наше имя. Аглицкое. Да и сам Марвин из Англии. Приехал к нам в гости. А я ему мир показываю. Языку нашему учу. Неспособный он, ну да ладно уж… Зато байки травит потешные!

— Так вы учитель?

— Можно и так сказать. Берендеем Кузьмичом меня зовут, — отрекомендовался бородач. — А тебя, добрый молодец?

— А я Деня, то есть Денис. Котик.

— А вичом не пожалован, что ли? — лукаво подмигнул Берендей Кузьмич.

— Как это — «вичом»? — не понял Денис.

— «Пожаловать вичом» — то же самое, что отчество дать. Знать, отчество-то у тебя имеется?

— А как же! Алексеевич мое отчество! — гордо произнес Денис.

— Значит, будем знакомы, сокол наш Денис Алексеевич, — снова разулыбался Берендей. Улыбка у него была добрая, подкупающая. Человек с такой улыбкой просто не может быть злым и гнусным. Денис сразу почувствовал симпатию к чудному бородачу с тростью, одновременно похожему и на бомжа, и на царя Гороха из русских сказок. — Так пошто ты гнался за Марвином моим, добрый молодец? Дело у тебя к нему? Аль любопытство праздное?

— Честно если, то любопытство… — Денис смущенно опустил глаза. — Корона на нем была такая… золотая… Первый раз вижу, чтобы ящерица простая корону носила! Хотел посмотреть… поближе…

— Уаха-ха-ха! — расхохотался Берендей и отсмеявшись сказал: — Да кто ж тебе сказал, что Марвин — простая ящерица? Не простая он ящерица, а королевского роду. Про короля Артура, небось, слышал?

— По истории проходили, — кивнул Денис, судорожно припоминая, что именно про короля Артура рассказывала Диета (то бишь историчка, Александра Филипповна Македонская, прозванная Диетой за свою манию к бесконечному похудению).

— Так вот: у короля Артура этого брат был родной, Дерреком звали. Беспутный такой. Шалопай. Одну красавицу-фею в жены взять обещал, да передумал. И на богатой заморской принцессе вместо этого женился. А фея та злопамятная была. И ревнивая. Взяла да и превратила его в аштера. Так вот брат того Артура прадедушкой моему Марвину приходился. Стало быть, рода он древнего, королевского. И королева нынешняя английская ему родственницей приходится.

— А принцесса Диана? — решил блеснуть эрудицией Денис.

— И принцесса Диана, выходит, тоже родственницей Марвину была.

Денис громко присвистнул — уж очень все это было ошеломляюще. Сидя на пне, он увидел ящерку, которая, выходит, в родстве с самой знаменитой принцессой в мире!

«А вдруг он все врет, этот дед? И короны никакой на ящерице нет? Что это за сказки такие в наше время, когда клонирование, космические корабли и все такое», — промелькнуло в голове у Дениса.

Видимо, недоверие сразу отразилось у него на лице. И это не укрылось от внимательного взгляда Берендея Кузьмича. Тот нахмурился и сказал:

— Ты, добрый молодец, хочешь верь, хочешь — нет. Но все, что я тебе сказываю, такая же правда, как то, что есть одна страна, где все «Макдональдсы», про какие мечтаешь ты, Денис свет Алексеич, бесплатные. Разве что называются они там по-другому…

— Но откуда, откуда вы знаете, что я про эти… про «Макдональдсы» думал?! — воскликнул Денис.

— А мне Марвин сказал. Сидит мол, там, мальчишка на пеньке. И мечтает про то, как будет в свой собственный «Макдональдс» друзей водить…

— Ах, Марвин… — повторил Денис, как будто это и впрямь все объясняло. — Так он что, мысли читать умеет?

Вдруг воздух прорезал диковинный звук, больше всего похожий на тихую, очень тихую барабанную дробь. Денис слышал такую же дробь, когда в прошлом году был в столице на военном параде.

Берендей тоже услышал этот звук. Но в отличие от Дениса он, видимо, хорошо знал, откуда этот звук исходит.

В первый момент он рассеянно ойкнул, затем хлопнул себя своей огромной ручищей-лопатой по правому карману пальто — по тому самому, где скрылась изумрудная ящерица Марвин. Затем по левому, такому же огромному.

Через секунду он извлек оттуда красивую коробочку с пузатой крышкой.

Коробочка вид имела богатый: была щедро окована золотом и украшена драгоценными камнями.

Похожую штуку Денис видел в деревне у бабы Оксаны, к которой они с мамой ездили в гости на Рождество. И называлась эта штука сундуком. Только там, в хате у бабы Оксаны, сундук был огромный, старый и без всякого золота.

Денис превратился в слух и зрение. Шуточное ли дело, звук исходил из сундучка!

Берендей поставил сундучок на ладонь и, аккуратно придавив замочек кряжистым указательным пальцем, распахнул его.

Музыкально пропел механизм. Барабанная дробь стихла. И… из сундучка выскочил крохотный солдатик в старинном мундире и при ружье со штыком!

— Здравия желаю, Берендей Кузьмич! — бодро сказал солдатик, оказавшийся живым, хотя и совсем крохотным, под стать сундучку.

— Тебе того ж, служивый, — отвечал Берендей.

— Вам… послание… передать велели! Важное очень! — солдатик выглядел запыхавшимся, словно весь день бегал.

— От кого послание? — поинтересовался Берендей.

— От Советника Игогония! Из самого Хрустального Копыта, что в Царстве Лошадином.

— Читай!

— Не велено, — развел руками солдатик.

— Как это не велено?! — сердито спросил Берендей.

— При посторонних читать не велено, — пояснил солдатик и кивнул в сторону ничего не понимающего Дениса.

— Ах, это… — понимающе кивнул Берендей. — Ну тогда давай на ушко.

С этими словами он приблизил сундучок к уху.

Словно ветку, солдатик отодвинул седую прядь берендеевых волос и прильнул к самому его уху. Он сложил руки рупором и нашептал Берендею послание, которое при всем своем желании Денис слышать никак не мог.

Лицо Берендея враз стало серьезным и мрачным.

— Не может быть! — вслух сказал он. Солдатик продолжал рассказывать, а Берендей все больше нервничал.

— Как же так? Но ведь царица всегда была такой осторожной! Не может быть! Нужно помочь ей! Но как… — причитал Берендей.

Наконец солдатик замолчал и Берендей опустил сундучок.

— Это все? — спросил он.

— Все, — кивнул солдатик. — Больше ничего не изволили передавать.

— Тогда ступай домой, служивый!

— Честь имею!

Крышка сундучка захлопнулась, и Берендей спрятал диковинную вещицу в карман. Денис проводил взглядом волшебный сундучок и вопросительно посмотрел на Берендея.

Старика было не узнать.

Лицо его сделалось замкнутым и угрюмым, как осенний лес. Меньше всего Берендей был похож на того жизнерадостного шутника, которого Денис встретил десять минут назад.

Но Денис все-таки набрался храбрости и задал свой вопрос.

— Что это было, Берендей Кузьмич?

— Это что ль? — Берендей похлопал себя по карману пальто, где исчез сундучок. — Емелефон.

— Емелефон? — попугаем повторил Денис и еще больше растерялся. — Это как телефон, что ли?

— Да. Только без проводов.

— Значит, как мобильный телефон?

— Вроде того, — отвечал Берендей и еще больше насупился. Чувствовалось, что теперь его тревожат совсем другие темы.

— А можно мне посмотреть этот ваш… емелефон? — набрался наглости Денис.

Но Берендей лишь отрицательно покачал головой и задумчиво сказал:

— В другой раз, добрый молодец. В другой раз. Нам с Марвином спешить надобно. Дело нас ждет важное, ответственное. Так что прощай. Да ты не грусти, свидимся еще! Всенепременно!

С этими словами Берендей Кузьмич свернул с асфальтированной дорожки прямо в густые кусты.

— До скорой встречи! — сказал он не оборачиваясь.

Потом решительно раздвинул ветви и зашагал, шурша листвой, по направлению к самому глухому закутку парка, где дворники давным-давно устроили мусорку, а бродячие собаки — место своих сходок.

Повторяя «до свиданья» и «обязательно встретимся», Денис зачарованно смотрел в спину удаляющемуся Берендею Кузьмичу, пока тот окончательно не исчез за деревьями.

«Сколько чудес за каких-то полчаса! Ящерка-телепатка в золотой короне, емелефон…»

— Ну и дела! — вслух сказал Денис.

Своего собственного «Макдональдса» ему больше не хотелось. Точнее, он был готов променять свой собственный «Макдональдс» на еще одну встречу с таинственным обладателем емелефона и его аглицким другом Марвином.

История вторая. Что случилось с Быстрым?

Несмотря на усталость, Быстрому все-таки удалось перелететь через Змеиное ущелье.

И хотя у самой-самой кромки противоположного края пропасти его задние копыта оскользнулись на ненадежной осыпи, он все-таки смог удержать равновесие и выбраться на ровную землю невредимым.

Быстрый не дал себе ни минуты передышки.

Он набрал в легкие побольше воздуха, поплотней прижал крылья к бокам и галопом понесся по узкой тропе, что вилась через сизые в предрассветном полумраке заросли можжевельника.

Он знал — рано или поздно тропа приведет его в Столицу.

С той стороны ущелья слышался торжествующий волчий вой.

О да, Быстрый понимал, в чем причина этого торжества. Не каждый день в плен разбойникам попадает такая знатная добыча, как Царица Снежная!

И хотя загрызть или хотя бы искусать Снежную они не смогут — слишком уж велика охранительная сила Синего Медальона — ничто сейчас не способно помешать им упиваться собственной подлостью, гордиться ею.

Теперь Быстрый начинал догадывался, что беда, в которую попали они со Снежной — вовсе не досадная случайность, а тщательно подготовленная Зубом и его подручными ловушка.

Жеребенок Сизокрыл, на спасение которого они ринулись, не задумываясь о последствиях, вовсе не заблудился, как представлялось им со Снежной поначалу. Он был похищен волками и спрятан в далеком лесу специально. Им нужно было заманить Снежную в глубь Княжества Волчьего. Заманить как можно дальше от спасительной границы!

Но кто мог знать, что волки, всегда такие осторожные и трусливые, способны на такую наглость?

Кто мог знать, что они потеряли не только совесть, но и страх?

Но главное, и об этом Быстрому думать было уж совсем неприятно, кто надоумил ленивых и тупых волков подстроить эту ловушку?

Быстрый догадывался кто.

Но он боялся произнести это имя. Ведь и впрямь есть имена, произносить которые, даже про себя, не такое уж большое удовольствие.

Они нашли потерявшегося жеребенка уже мертвым.

Он лежал посреди поляны, заключенной в каре из колючих зарослей ежевики, раскинув свои тоненькие, слабые ножки с непропорционально широкими копытцами. Глаза его были закрыты. А над его узкой мордой вились противные черные мухи.

Он был так молод, что даже еще не умел летать!

«Вот так бывает — и Сизокрыла не спасли, и сами в беду попали», — вздохнул Быстрый.

Он попытался перейти с рыси в галоп. Однако спустя пять минут Быстрый снова снизил скорость. Увы, на галоп ему больше не доставало мочи.

Его иссиня-черная спина стала сплошь пепельно-белой от пота. А грудь и шея сделались такими горячими, будто в жилах у него теперь текла не кровь, а жидкий огонь.

Пока рядом с ним была Снежная, силы брались словно бы из ниоткуда.

А теперь, когда Ее Величество Снежная попала в лапы к Зубу и его шайке…

В глазах у Быстрого заблестели слезы.

(Некоторые люди думают, будто лошади не умеют плакать. Но это неправда. Впрочем, они никогда не плачут при людях, потому что считают, что те недостойны видеть их слезы.)

Больше всего на свете Быстрому хотелось лечь сейчас где-нибудь на травке под березами и заснуть. Накрыть голову крылом и забыться тяжелым сном — успокоиться, отдохнуть, набраться сил.

Вот и лесные русалки, то и дело сверкавшие серебристой чешуей среди ветвей Мшистого Леса, через который лежал путь Быстрого, дружно уговаривали его сделать привал:

— Отдохни, Быстрый!

— Ты заслужил это!

— Тебе нужно поспать, Быстрый!

— Иначе ты свалишься замертво!

— Остановись! Мы дадим тебе молодого овса. Мы нарвем для тебя сочных водяных лилий… Ты же любишь водяные лилии?.. — вкрадчиво нашептывали русалки.

Но Быстрый не слушал их — Снежная учила его не доверять лесной нежити. Он гнал прочь мысли об отдыхе.

«Я должен бежать! Должен сообщить всем! Рассказать им, что случилось со Снежной! Мы должны спасти царицу, пока волки не утащили ее в Черный Город!» — твердил себе Быстрый.

В пути он встретил долгожданный рассвет. Но конь даже не остановился, чтобы поздороваться с солнцем, как это принято у лошадиного народа.

Он скакал, не останавливаясь, шесть с половиной часов. Пока не прискакал в Хрустальное Копыто, столицу Царства Лошадиного.

— Советник Игогоний! Советник Игогоний! — кричал Быстрый, не без труда поднимаясь по крутым ступеням дворца.

— Что тебе, Быстрый?

— Ее Величество похитили! Волки настигли нас возле Змеиного Ущелья и захватили Снежную в плен! — выпалил Быстрый и лишь потом сообразил, что советнику Игогонию, самому главному советнику Царства Лошадиного, следует поклониться.

— Хм… С этим нужно разобраться… Где, ты сказал, волки настигли Снежную? — спросил советник. Вид у него был недовольный. Видимо, он только проснулся и еще не успел позавтракать.

— Они настигли нас возле Змеиного Ущелья!

— И сколько их было?

— Что-то около полусотни!

— А точнее?

— Ну, может быть, сотня. Или даже две! У меня не было возможности пересчитывать их!

— Нужно разобраться! Со всем этим срочно нужно разобраться! — сказал советник Игогоний и сразу же надел большущие старинные очки, словно бы решил лично, прямо тут, пересчитывать волков.

— Но что тут разбираться, советник Игогоний?! Нам срочно нужно спасать Снежную! Она же страдает там, на чужбине! Ей одиноко! Ей голодно и холодно! И никто не оказывает ей положенных почестей! Разве вы не понимаете?

— Я понимаю, Быстрый. Я понимаю. И тем не менее, прежде всего нужно все как следует обмозговать.

— Нужно действовать, советник! Нужно действовать как можно решительней!

— Все это верно, Быстрый. Но для начала ты не мог бы описать поточнее, как выглядели те волки? — советник Игогоний то и дело косил в сторону трапезной, где каждое утро ему подавали самый лучший, самый вкусный овес, самую сладкую морковку и самое деликатесное льняное семя.

— Да что тут описывать, советник?! Волки как волки! Серые, с черной полосой вдоль хребта… Желтые клыки…

— Это хорошо, Быстрый… Это очень хорошо, что желтые клыки! И что же они сделали со Снежной?

— Как это что?! Они ничего с ней не сделали! Ничего не могли сделать! На Снежной ведь был Синий Медальон!

— Синий Медальон?! Это плохо… То есть, я хотел сказать, это очень хорошо! — поправился советник Игогоний. — Хорошо, что на ней был Синий Медальон! Только… Скажи пожалуйста, Быстрый, почему же она его надела? Ведь обычно Синий Медальон хранится в Большом Ларце?

— Почему? Ну, я не знаю почему… — растерялся Быстрый. — Наверное, у Ее Величества было какое-то предчувствие… Наверное, она почуяла, что мы подвергнемся опасности! Ведь у Снежной такая интуиция!

— Какую чушь ты городишь, Быстрый! Какое еще предчувствие? Какая еще интуиция? Мне легче поверить, будто кто-то предупредил ее, что волки готовят западню!

— Но посудите сами, советник Игогоний, если бы кто-то и впрямь предупредил Снежную, что там нас ждет опасность, разве отправились бы мы на поиски Сизокрыла вдвоем? Нет, мы взяли бы с собой других лошадей! Самых сильных, самых задиристых!

— Что да то да…

— Я хотел остаться со Снежной, — с горечью сказал Быстрый и виновато опустил голову чуть ли не до самой земли. — Я хотел быть с ней до самого конца. Но…

— Что — «но»? Струсил, да? — оживился Игогоний.

— Струсил? Ну уж нет! Никогда! — Быстрый запальчиво стукнул о мраморный пол дворца передними копытами. — Просто Снежная приказала мне уйти. Я же не мог ослушаться приказа Царицы!

— А вот и зря… — Игогоний прижал уши к голове, как обычно делают лошади, когда они чем-то не довольны. — То есть я хотел сказать очень жаль, что Снежная попала к волкам совсем-совсем одна. В твоем обществе ей было бы гораздо веселее, Быстрый…

— Но они ведь просто разорвали бы меня в клочья! Видели бы вы, сколько их там было! И Зуб тоже был с ними! И потом, на мне ведь не было Синего Медальона…

— Ах да… Синего Медальона… Я как-то запамятовал…

Быстрому стало не по себе. Он очень рассчитывал на то, что советник Игогоний тут же начнет скликать на подмогу других лошадей и жеребцов, сразу решит, что делать. Придумает план, все как следует организует. А Игогонию, похоже, совсем не хочется придумывать никаких планов. И уж тем более он ничего не собирается организовывать. Вот позавтракать Игогоний явно был бы не против…

«И что это с ним стряслось?» — спрашивал себя Быстрый.

Ведь раньше, как казалось Быстрому, советник Игогоний был предан Царице всем сердцем и всеми четырьмя копытами! Недаром же она сделала его советником! И что это за дурацкие очки на нем? Ведь раньше советник Игогоний никогда не носил очки! Более того, Игогоний даже любил хвастаться своим отменным зрением. Некогда советник говаривал, что его зоркость позволяет ему сосчитать все веснушки на носу у Луны!

— Послушайте, советник Игогоний! У нас нет времени на беседы! Если сейчас мы не бросимся туда, к Змеиному Ущелью, вместе с нашими лучшими бойцами, волки уведут Снежную в Черный Город, и вызволить ее оттуда будет гораздо труднее! А вот если мы поскачем туда сразу же, мы еще успеем отбить Снежную у волков на дороге! Волки ведь не умеют бегать так же быстро, как мы!

— Какой хороший план, Быстрый! — восхитился Игогоний (впрочем, энтузиазм, который звучал в его голосе, на секунду показался Быстрому поддельным). — Ты очень умный молодой конь!

— Вам правда нравится мой план?

— Конечно! Я рад, что ты не только быстро бегаешь, но и быстро думаешь! Я всегда знал, что Снежная не зря приблизила тебя к себе. Теперь я вижу, что ты действительно способный!

Лесть надежно усыпила проснувшуюся было бдительность Быстрого. И он предложил:

— Если вам так нравится мой план, позвольте мне взять с собой Кусачего, Бубенция, Печального и Хитрую. Мы помчимся туда, зададим волкам добрую трепку и освободим Снежную!

— Это и впрямь прекрасный план! Да и кандидатуры, которые ты предложил, самые замечательные! Только… сможешь ли ты снова проделать весь этот неблизкий путь? Ведь ты и так бежал всю ночь! Ты можешь заболеть! Простудиться! Подвернуть ногу!

— Ради Снежной я готов и не на такое! Я выдержу! Я смогу!

— Ты не только быстрый, но и храбрый, — елейным голосом сказал советник Игогоний. — И мне очень нравится твое предложение!

— В таком случае я побежал! — Быстрый нетерпеливо ударил передним копытом. — А вы тем временем сообщите всем, что случилось. Предупредите, чтобы ни за что не переходили границу Княжества Волчьего. Похоже, волки отреклись от Завета и там теперь опасно! Очень опасно!

— Конечно, мой молодой друг! Только не убежишь же ты от меня… так сразу…

— Почему? — не понял Быстрый.

— Потому, что по твоим усталым глазам, по твоей пыльной и грязной шерсти я могу определить, что ты очень и очень хочешь пить!

Быстрый смущенно опустил глаза — Игогоний попал в яблочко!

— Да, — сказал он. — Попить мне и впрямь не помешает… Я не пил уже очень давно…

— В таком случае погоди чуть-чуть. Я принесу тебе ведерко воды! Да не бойся ты, это займет не более пяти минут.

— Целых пять минут! — негодующе заржал Быстрый. — Но мне и впрямь нужно спешить!

— Значит, я обернусь за три минуты, — поторопился уверить Быстрого Игогоний и скрылся за тяжелой, расшитой разноцветными нитками портьерой.

Очень скоро он вернулся, неся в зубах серебряное ведерко с холодной, чистой водой.

При виде этого ведерка Быстрый едва удержался от того, чтобы не заржать от счастья и нетерпения.

Но Быстрый был воспитанным конем. И потому, он первым делом поблагодарил Игогония за заботу.

Игогоний поставил ведерко у ног Быстрого. Тот чинно наклонил голову и едва только, вытянув губы, собрался сделать первый жадный глоток, как советник Игогоний вдруг сказал:

— Постой, Быстрый, а Снежная не говорила случайно, где теперь Алый Медальон?

Быстрый был очень воспитанным конем. Недаром же его род был одним из самых древних в Лошадином Царстве! Он знал, что пить, когда с тобой говорят советники — это очень и очень неприлично. (Даже неприличнее, чем для людей разгуливать по улицам без штанов!) А потому он все-таки сделал усилие и поднял голову от воды.

— Алый Медальон? — переспросил он. — А разве Алый Медальон не утерян еще при Царице Румяной?

— Утерян, конечно, он утерян! — согласно закивал головой Игогоний, пристально глядя в глаза Быстрому. — Но, может быть, Снежная говорила, где его следует теперь искать?

— Нет, Снежная ничего такого не говорила, — задумчиво ответил Быстрый, и, глядя в его большие ясные глаза, Игогоний сразу понял: Быстрый не врет.

— Тогда пей, пей, мой дорогой! Ты был настоящим героем! Когда мы освободим Снежную, она прославит тебя на все Лошадиное Царство! Она подарит тебе самое лучшее пастбище! Она пожалует тебе хрустальный колокольчик на шею, и, когда ты будешь гулять или пастись, за три версты все лошади Царства будут перешептываться между собой: это скачет Быстрый, тот самый Быстрый! И все будут знать, что ты заслужил это, заслужил!

Пока советник Игогоний говорил все эти приятные вещи, Быстрый жадно пил из серебряного ведерка. Жажда его была так велика, что он даже не обратил внимания на странный, чуть сладковатый вкус, примешавшийся к свежести ключевой воды.

Когда ведерко опустело, он почувствовал, что усталость навалилась на него втрое, вдесятеро сильней, чем прежде, и что по всем его мышцам медленно, но неодолимо разливается сон.

Быстрый поднял свою узкую морду и посмотрел на советника Игогония осоловевшими, закрывающимися глазами. Но надо же — советник Игогоний вовсе не казался удивленным. Напротив — он казался довольным!

— Что со мной? — тихим голосом спросил Быстрый, чувствуя, как слабеют его ноги.

— Ты всего лишь засыпаешь, Быстрый.

— Но мне нельзя… Я не хочу… Мне…

— Спи, Быстрый. Спи…

Ноги Быстрого стали совершенно ватными. Он закрыл глаза и медленно опустился на пол. Ему едва хватило сил на то, чтобы накрыть голову крылом.

Еще секунда — и Быстрый уже спал крепким сном без сновидений посреди приемного зала дворца.

Быстрый, конечно, не догадывался, что коварный Игогоний добавил в ключевую воду настой сон-травы. Ибо советнику вовсе не хотелось, чтобы Быстрый бросился на помощь Снежной так скоро.

Увы, Быстрый был слишком молод и слишком доверчив, чтобы заподозрить в таких неблаговидных вещах самого главного советника царства…

История третья. «Страшилка — супер»!

С тех пор как Денис Котик встретил в парке Берендея и ящерку Марвина, прошла неделя.

За эти семь дней Денис был в парке четырнадцать раз, стало быть в среднем выходило по два раза на день.

Теперь был пятнадцатый раз, и Денис твердо решил для себя: «Это последний».

Как и в предыдущие разы, он обежал все четыре аллеи парка.

Он дважды прошелся по дубовой роще, покружил вокруг пня, того самого пня, возле которого он заметил ящерку в короне.

С полчаса просидел на детской площадке, в центре которой красовалась алебастровая фигура пионера-горниста. («А вдруг у Берендея Кузьмича есть внук и он водит его кататься на качелях?» — рассуждал Денис.)

Какие-то шутники нацепили на горн пионера старую кроссовку. Обычно это зрелище вызывало у Дениса улыбку. Теперь ему было не до того.

Он ел пломбир в стаканчике возле молчащего пока фонтана. И оборачивался на каждый шорох — а вдруг это Марвин шелестит опавшими листьями?

Но ему не везло. То ли Берендей перестал приходить в парк…

… То ли все это был дурацкий розыгрыш…

«То ли все это мне просто приснилось! Бывают же галлюцинации!» — решил Денис и сердито нахмурился.

«Подумаешь, уши развесил! В сказку попал! Ха-ха! Емелефон какой-то увидел! Размечтался про волшебную страну, где все „Макдональдсы“ бесплатные! Наивный! Правильно Кристина говорит: жизни я не знаю!»

Денис решительно встал с лавочки, ополоснул в фонтанчике с питьевой водой сладкие от мороженого руки и отправился домой.

Он был хмур, как туча.

И Берендея не нашел, и полтора часа впустую потратил.

А ведь мог бы, между прочим, в это время погонять во дворе мяч! Ребята, небось, на него обижаются. Тигра ведь еще вчера намекал, что, мол, не по-товарищески — тренировки пропускать…

Или уж хоть уроки сделал бы на завтра. Вон там их сколько! История, алгебра, физика…

А он, как Рассеянный с улицы Бассейной, вместо того чтобы заниматься действительно важными делами, ищет по парку волшебника с емелефоном в кармане! Разве это не смешно? Смешно!

— Ха-ха-ха, — мрачно сказал Денис вслух.

И тут же торжественно пообещал себе больше никогда и ни за что не вспоминать про Берендея Кузьмича и его «аштера».

Он шел по центральной аллее парка, наморщив лоб и надув губы. Чтобы даже самым непонятливым было ясно: мальчика не трогай, мальчик не в духе!

К счастью, непонятливых вокруг было мало. В будний день в парке отдыха обычным людям делать нечего.

— Прошу меня извинить, молодой человек. Не соблаговолите ли вы уделить мне минуту своего драгоценного времени? Мне требуется помощь.

Денис поднял глаза — он находился теперь у самого выхода из парка.

Слева давали напрокат роликовые коньки. Справа торговали надувными шарами. Некоторые шары были в форме сердечка, другие — звериных голов, третьи — как маленькие «мерседесы».

А прямо перед ним стоял высокий мужчина лет тридцати-тридцати пяти с тоненькими усиками над верхней губой. Одет он был очень оригинально.

Посудите сами: белая рубашка с галстуком, приталенный ярко-алый пиджак, черная кепка с кожаным ремешком, застегивающимся под подбородком. И, в довершение всего, белые облегающие рейтузы и черные, до блеска начищенные сапоги!

В руках мужчина сжимал… маленький хлыст.

«Да это же наездник! С ипподрома! А хлыст ему нужен, чтобы стегать им лошадь, когда она ленится прыгать через препятствия!» — наконец догадался Денис.

— Конечно, я помогу вам, — заверил наездника Денис. — Если, конечно, смогу.

— Я в вашем городе впервые, — обстоятельно начал мужчина. — И мне назначили встречу в кафе. Поэтому я должен найти в этом парке кафе «Берендей». А где оно — мне не сказали!

Глаза Дениса полезли на лоб. Ему показалось, что он ослышался.

— Какое-какое кафе? — переспросил он.

— Кафе «Берендей»! — как ни в чем ни бывало отвечал наездник. — Может быть даже «Берендей Кузьмич».

— Так называется ваше кафе? — Денису на секунду показалось, что он попросту сходит с ума.

— Да. Именно так. Вот, полюбуйтесь-ка сами, молодой человек! — наездник вынул из нагрудного кармана клочок бумаги в клеточку, развернул его и показал Денису.

Там чьим-то корявым, хотя и не детским почерком, фиолетовой чернильной ручкой было написано: «Кафе „Берендей Кузьмич“. Вход со двора».

— Так не подскажете ли часом, где его искать? — спросил наездник.

Денис мысленно перебрал в уме названия трех кафе, о существовании которых в парке он знал совершенно доподлинно.

Кафе «Мороженое». Старое-престарое. Как говорила бабушка Дениса, «советских времен».

Денис был там дважды, и ему не понравилось. Все там были какие-то сонные: и мухи, которые садились передохнуть на неработающие вентиляторы под потолком после сытного обеда, и суровые официантки, которые говорили «Чаво?» вместо «Что будем заказывать?»

Да и мороженого в том кафе был всего один сорт — пломбир, посыпанный тертым шоколадом и политый жиденьким смородиновым вареньем…

Может быть, «Мороженое» просто переименовали, а он не заметил? Нет, почему-то в это Денису никак не верилось.

Еще в парке имелось кафе «Сладкоежка».

Там было все: и десять сортов мороженого, и сливки, и фруктовые салаты. А еще там подавали грибную, овощную и куриную пиццу. И даже могли завернуть с собой самые разные пирожные — и заварные с жирным масляным кремом, и пропитанные ромом «картошки», всегда свежие и нежные, и изысканные эклеры, и жареный арахис. Но главное — самый желанный для Дениса вафельный торт «Делиз»!

Но насчет того кафе Денис был уверен — оно не сменило названия. Ведь он только вчера был там! (Потратив час на поиски Берендея Кузьмича, он решил заесть горюшко лимонным мороженым с тертым миндалем.)

А третье кафе никаким кафе вовсе и не было.

Там в тяжелом полумраке зала угрюмо переговаривались нетрезвые мужчины.

Там из радиоприемника звучали скучные песни про тюрьму, которые пели хриплыми голосами разные знаменитые дяди. Небритые рожи этих выдающихся певцов нетрезвого и нечестного образа жизни скалились с плакатов на стенах.

Называлось заведение «Шашлычной», ею же оно и являлось.

В «Шашлычной» пахло потом, сигаретами и пережаренным мясом. И никакого мороженого там в меню не значилось.

Ходить в «Шашлычную» Денису строго-настрого запрещали и бабушка, и мама, и папа.

Впрочем, сам Денис тоже не очень-то туда рвался. Что за удовольствие слушать песни про тюрьму и нюхать сигаретный дым?

Денис так увлекся своими мыслями, что даже на минуту забыл о наезднике с хлыстом. А тот все еще ждал его совета.

— Выходит, вы тоже не знаете, где мне найти кафе «Берендей»? — гладко выбритое лицо наездника искривила жалобная гримаса.

— К сожалению, не знаю. — отвечал Денис. — Да я и сам его ищу.

— Кафе? — оживился наездник.

— Нет, Берендея Кузьмича.

Наездник вежливо улыбнулся — мол, «понимаю, понимаю», — и пошел своей дорогой, громко жалуясь: «Ну что за жизнь? Где же этот загадочный „Берендей“?»

Дойдя до лотка, где продавали надувные шары, он зачем-то купил себе один — в форме лошадиной головы.

А растерянный Денис остался стоять у входа в парк.

«Совпадение?» — спрашивал он себя.

«Наверное, совпадение. Но совсем не простое совпадение!» — решил он.

Как ни странно, после встречи с наездником настроение его немного улучшилось. Ведь все-таки совпадение — это тоже маленькое чудо!

На следующий день у 7-Б был урок истории.

Говорили о средневековой Франции.

А точнее, о загадочном герцогстве Бургундском. В этом герцогстве жило много знаменитых рыцарей. И было оно самым богатым и самым прекрасным во всей Европе.

Правда, потом это герцогство взяло, да и погибло вместе со всеми своими рыцарями. Так уж получилось, что все соседние королевства и герцогства слишком завидовали тому, какое оно богатое и прекрасное.

Вообще-то, в обычных школах подробно герцогство Бургундское не проходили.

Но школа № 55, в которой учился Денис Котик, была не совсем обычной. А с углубленным изучением истории и английского языка!

Вот почему уроков истории и английского у 7-Б было вдвое больше, чем у седьмых классов в других школах.

Денису очень нравились уроки истории. Хотя, сказать по совести, Диету, то есть историчку Александру Филипповну Македонскую, он недолюбливал.

Во-первых, голос у нее был слишком звонким и даже визгливым, из-за чего ученикам часто казалось, что Диета на них кричит.

А во-вторых, Александра Филипповна слишком любила его спрашивать домашнее задание. Как будто не понимала, что Денису просто надоело каждый раз отдуваться за весь класс!

В тот день, правда, Дениса пронесло: Диета рассказывала новый материал.

— И тогда король Франции Людовик Одиннадцатый решил собрать свои войска и двинуть их против герцогства Бургундского… — вещала Диета, вдохновенно закатывая глаза к потолку.

Но Денис плохо слушал урок.

И даже настоящие рыцарские латы и рыцарские замки, цветные фотографии которых показывала на экране при помощи проектора Диета, его почти не заинтересовали. Он глядел на экран, уныло подперев голову ладонями.

— Ты что, Котик? Заболел что ли? — шепотом спросил у Дениса Альберт Подольский, его сосед по парте.

— Да что-то голова болит, — буркнул Денис. Альберта посадили к Денису на перевоспитание.

Диета была уверена, что если Подольский посидит с Денисом, лучшим учеником класса по истории, хотя бы одну четверть, его оценки сразу станут такими же прекрасными, как прошлое герцогства Бургундского. До конца урока оставалось пять минут. Денис внутренне напрягся. Сейчас Диета округлит последнее предложение и он сделает то, что собирался сделать уже — Денис посмотрел на часы — уже двадцать один час!

— Итак, в настоящее время департамент Бургундия является частью республики Франция, — проворковала Диета. — На сегодня все. Вопросы есть?

— Есть! — звонко сказал Денис и поднял руку.

— Ты чего это? Спятил? — возмущенно зашептал Подольский.

— Отстань ради бога! — огрызнулся Денис.

В тот же миг на него воззрились двадцать две пары глаз. Некоторые одноклассники глядели на Дениса с интересом. Что это, мол, он задумал?

Некоторые — наоборот, неприязненно. Мол, какого черта? Если бы у зануды Котика вопросов не было, перемена наступила бы ровно на пять минут раньше!

— Что у тебя, Котик? — спросила Александра Филипповна.

— Вопрос. у меня вопрос не по теме… То есть не совсем по теме… У меня про средневековую Англию, — смущенно начал Денис.

— Про Англию? Прекрасно, Котик, прекрасно! Средневековая Англия — мой конек. Так что не стесняйся, спрашивай.

— Александра Филипповна, скажите пожалуйста, а у короля Артура на самом деле был брат?

— Я ведь уже говорила вам, что король Артур — личность легендарная. Про него не осталось достоверных исторических свидетельств. И кинопленку тогда тоже еще не изобрели. Все, что мы знаем о короле Артуре, мы знаем из легенд. Поэтому, как было «на самом деле», истории не известно.

— Ну хотя бы по легендам? В легендах где-нибудь сказано, что у короля Артура был брат? — настаивал Денис.

— Вот это — правильная постановка вопроса, Котик, — Диета вся засияла и набрала в легкие воздуха, готовясь к новой лекции. — Одна древняя валлийская легенда рассказывает о том, что кроме сестры, феи Морганы, у Артура был еще и сводный брат по имени Деррек. Деррек был очень влюбчивым юношей. И однажды он решил жениться на Фее Поющего Леса, могущественной и своенравной. Он дал Фее обещание никогда не изменять ей. И уехал в дальние края на поиски Грааля, волшебного кубка. Там, согласно той же легенде, он встретил другую девушку и забыл о своем обещании. Он женился на ней и решил не возвращаться домой. Но не успел он прожить с ней и года, как Фея Поющего Леса нашла его и превратила в ящерицу. Чтобы знал, как обманывать честных фей!

Класс дружно засмеялся — судя по всему, ученики были на стороне Феи Поющего Леса. И только Денис оставался совершенно серьезен.

— И это все?

— Нет, не все, — хитро прищурилась Диета. — Так как Фея Поющего Леса все-таки любила Деррека, она превратила его не в обычную ящерицу, а в короля-ящерицу! Считается, что потомки Деррека правили народом ящериц так же, как потомки Артура народом юго-восточной Британии!

— А на голове у короля-ящерицы есть корона? — спросил Денис.

— Валлийские легенды об этом умалчивают.

— А больше вы про них ничего не знаете? Про королей-ящериц, я имею в виду? — не отставал Денис.

— Да на фига они тебе нужны?! Полминуты до перемены осталось! — возмущенно прошипел Подольский, дергая Дениса за рукав.

— Отстань! — отмахнулся Денис.

Тем временем Александра Филипповна Македонская, задумчиво глядя на потолок, изрекла:

— Еще есть поверье, которое до сих пор бытует в некоторых английских деревнях. Согласно этому поверью, чтобы поговорить с королем ящериц один на один, нужно начертить пальцем на песке фигурку ящерки и трижды произнести слова «Король-король, приходи пиво пить!». Забавно, правда? Ну, а если верить шотландской легенде…

Диета не успела закончить свою мысль. Прозвенел звонок, и ученики 7-Б дружно рванули с мест. Впрочем, Денис не слишком горевал — он и так выяснил все, что хотел.

Выходит, Берендей Кузьмич не соврал?

После урока алгебры, который в тот день был последним, он завернул в школьную библиотеку.

Денис не удовлетворился объяснениями Диеты. И решил узнать всю правду о королях-ящерицах из более достоверных источников. Например, из какой-нибудь книги.

Народу в библиотеке было совсем мало.

Оно и понятно — в такой погожий апрельский день книгами интересуются только заядлые зубрилы и заядлые двоечники, вставшие на путь перевоспитания.

Возле окна Денис приметил щуплого длинноволосого старшеклассника в очках с толстенными линзами. Сразу видно — из зубрил.

Старшеклассник методично перелистывал огромный том Большой Советской Энциклопедии и время от времени приговаривал вполголоса: «Я так и знал… Я так и знал…»

Рядом с ним громоздились еще четыре тома той же самой энциклопедии, из которых торчали закладки и даже хвостик от яблока. По всему было видно, сегодня он намерен осилить томов восемь, не меньше.

Денис сразу узнал старшеклассника — это был Семен Скородумцев, школьная знаменитость. И готовился он к чемпионату школ города по брэйн-рингу.

Через стол от Семена сидели двое восьмиклассников, явно из числа заядлых двоечников.

Лица у них были не веселей, чем у приговоренных к смерти. Судя по всему, оба несчастных готовились к лабораторной работе по химии…

Ну, а за телевизором перед самым дальним столом сидела Даша Ким. Напялив на голову наушники, она смотрела учебный видеокурс английского языка.

Даша мечтала стать топ-моделью. А что самое важное для топ-модели? Правильно! Хорошо болтать по-английски!

— Кто к нам пожаловал! — воскликнула библиотекарь Лидия Никифоровна Буковкина, выныривая из-за массивного книжного шкафа. — Что сегодня, Денис? Как обычно — что-нибудь про Древнюю Грецию? Или про животных?

Лидия Никифоровна знала Дениса не первый год и успела изучить его вкусы. Но за истекшую неделю эти вкусы, похоже, сильно изменились.

— Нет, Лидия Никифоровна. Мне бы что-нибудь про древнюю Англию… Времен короля Артура. Легенды какие-нибудь.

— На английском?

— Нет-нет, лучше на русском.

— Да вы что сегодня, сговорились, что ли? — всплеснула руками библиотекарь.

— Кто это — «мы»? — подозрительно поинтересовался Денис.

— Да ты вот, Леся Кобзарина…

— А что Леся Кобзарина?

— Только что тоже интересовалась древней Англией. И какими-то ящерицами…

— И что?

— Ну вот я ей и выдала книгу «Легенды и мифы древней Англии»!

— А больше ничего по этой теме нет?

— «История старой доброй Англии». Но она на английском. И картинок в ней совсем не густо.

— Ну так давайте мне ее!

— Но ее тоже сегодня взяла Леся Кобзарина! Всего десять минут назад!

— Надо же, какая невезуха… — понурился Денис. — В кои-то веки собираешься прочесть что-нибудь на английском, и тут…

— Да ты не расстраивайся, Дениска! Подожди неделю, и Леся книги вернет. А если уж они тебе так срочно нужны, позвони ей сейчас же и попроси поделиться…

Леся Кобзарина была одноклассницей Дениса, но в друзьях они не ходили. Леся казалась Денису слишком скучной.

Училась Леся средне, с девочками в классе дружбы не водила. Но главное, она все время нарывалась на всякие учительские поручения!

Кто побежит за мелом? Леся!

Кто остается убирать класс? Леся!

Кто дежурит возле новогодней елки, чтобы хулиганы не побили все игрушки? Правильно, тоже Леся!

За эту услужливость Лесю и прозвали в классе Золушкой.

Денис вообще плохо понимал девочек, а особенно таких таинственных, как Леся. Но кто бы мог подумать, что она тоже интересуется королями-ящерками!

— Если хочешь, я могу сейчас дать тебе Лесин телефон, — предложила Лидия Никифоровна. — Он тут, в ее читательской карточке записан. Позвонишь ей сегодня — и с книгами все уладишь.

Но не успел Денис ответить Лидии Никифоровне что-то вразумительное, как дверь библиотеки отворилась и на пороге нарисовался Тигран Аветисов, закадычный друг Дениса.

Тигран, которого, естественно, звали в 7-Б Тигрой, тяжело дышал. Лицо его было красным, а волосы всклокоченными.

— Ах вот ты куда запропастился! — набросился на Дениса Тигран. — А я тебя по всей школе ищу! По такой-то погоде в этом погребе сидеть!

— Потише, пожалуйста, — одернула Тиграна Лидия Никифоровна. — Ты мешаешь товарищам заниматься.

— Ой, извините, пожалуйста, — искренне раскаялся Тигран и тут же продолжил, но уже шепотом.

— Деня, пойдем отсюда. Пойдем на стадион. Тебя там уже все заждались. Нам как раз вратарь нужен…

— Да не могу я сегодня!

— Как это «не могу»? — более громким шепотом спросил Тигран.

— Да так. Не могу — и все. У меня дела.

— Какие могут быть дела, когда мы сегодня с 6-А играем! — во весь голос закричал Тигран.

Получилось так громко, что все, кто был в библиотеке, подняли на него глаза.

Лидия Никифоровна от подобной наглости вовсе потеряла дар речи.

Даже Даша сняла свои наушники. А двоечники оторвались от «Занимательных опытов по химии». Старшеклассник Семен Скородумцев веско погрозил Денису и Тиграну кулаком.

— Мы просим извинения! Мы уже уходим! — миролюбиво провозгласил Денис и потащил товарища за дверь.

— Ты чего? — строго спросил Денис, когда они удалились от библиотеки на порядочное расстояние.

— А ты чего? — обиженно сказал Тигран. Ему было стыдно, вот он и злился.

— Я ничего! Просто я действительно не могу сегодня играть. Бабушка дала мне важное поручение.

— Какое еще поручение?

— Нужно зайти в квартиру к родителям и цветы там полить. Проверить, как идут дела. А вдруг воры залезли?

— Тоже мне поручение! — презрительно фыркнул Тигран. — Цветочки поливать. Да это девчачье какое-то поручение. Если хочешь знать, настоящий мужчина не должен заниматься такими поручениями!

— А кто ими должен заниматься? Бабушка моя? Так ей, между прочим, уже семьдесят два года, — сказал Денис, втайне любуясь собой, таким взрослым и таким ответственным.

— Ну не знаю… — смешался Тигран. — Так, значит, ты опять играть не будешь?

— Не могу. Просто не могу.

— Ну как хочешь. А ведь мы так на тебя рассчитывали!

Тигран выглядел не на шутку расстроенным. Денису стало очень неловко. Это и впрямь ощущение не из приятных — когда подводишь товарищей, которые на тебя рассчитывали.

Чтобы взбодрить Тиграна, Денис решил прибегнуть к старому испытанному приему. С Тиграном этот прием работал в девяноста девяти случаях из ста.

— Слышь, Тигра, а я новый стих знаю. Про маленького мальчика и футбол! В твоей коллекции такого наверняка нет!

— Откуда ты знаешь, что нет? — спросил Тигран, чья гордость была уязвлена.

Каждый новый ужастик про маленького мальчика он переписывал в особую тетрадь. И очень гордился тем, что там уже за шестьдесят стихотворений!

— А вот знаю.

— Ну валяй, рассказывай.

— Я расскажу, если ты обещаешь, что не будешь на меня дуться из-за того, что я сегодня играть не пойду.

— Не обещаю, — хмуро сказал Тигран. — Настоящий мужчина не дает таких обещаний.

— А коллекцию со стишками про маленького мальчика «настоящий мужчина», думаешь, собирает? — с подначкой парировал Денис.

— Собирает. Еще как собирает. Ну давай уже, рассказывай!

— Нет, ты сначала пообещай!

— Ну, обещаю. Только если я этот стишок знаю, то мое обещание не считается. Идет?

— Идет! В общем, слушай:

Мальчик. Трибуны. Большой стадион. Громко он крикнул: «Зенит» — чемпион!». Сломаны череп и два позвонка. Много болельщиков у «Спартака»!

Несколько секунд Тигран молчал, словно бы обдумывая услышанное. А затем рассмеялся, да так громко, что все, кто был на школьном дворе, враз к Нему обернулись. Точь-в-точь, как только что в библиотеке.

«Какой же он громкий», — ужаснулся Денис. Не и сам не удержался от улыбки. Просто невозможно не улыбнуться, когда рядом смеются, да еще так заразительно!

— Где это ты взял, а? — спросил Тигран, успокоившись.

— На постаменте у пионера-горниста кто-то написал.

— На каком еще постаменте?

— Да в парке, на детской площадке!

— На площадке? А что ты там делал? На качельках катался? Как маленький? — ехидно поинтересовался Тигран.

— У меня там была важная встреча, — многозначительно сказал Денис.

— Это еще с кем?

— С одним… с одним… — Денис уже был готов рассказать Тиграну про Берендея Кузьмича, как вдруг подумал, что, неровен час, Тигран попросту поднимет его на смех. Хоть бы и в отместку за то, что он не будет сегодня стоять на воротах. А потому Денис набрался смелости и вдохновенно соврал: — У меня была встреча… с одной… девочкой!

— С девочкой? С девочкой?! Уж не с Кристиночкой ли Заграйской?

— А вот этого я тебе сказать не могу. Это тайна.

— Ах вот оно в чем дело… Ах вот почему ты с нами теперь не водишься… Да ты просто влюбился! — победительно заключил Тигран.

— Я? Нет! Я не…

Но Тигран уже не слушал его. Он повернулся к ребятам, которые толклись на школьном дворе и громогласно провозгласил:

— СЛУШАЙТЕ ВСЕ! НАШ ДЕНЯ ВЛЮБИЛСЯ!

Вот тут уже Денис чуть под землю не провалился. Он покраснел до корней волос и, не глядя больше на Тиграна, бросился по направлению к парку. Теперь он шел туда совершенно машинально. Естественно, он уже и думать забыл о том, что еще вчера обещал себе никогда больше в парк не ходить.

Денис бежал, не разбирая дороги. И в душе у него бурлила жгучая обида. Возле ограды его наконец-то догнал Тигран. Вид у него был очень виноватый. Чувствовалось, что он раскаивается.

— Деня, ты что, обиделся? — канючил Тигран.

— Отстань!

— Деня, ну что ты? Я ж ничего такого не хотел!

— Отстань!

— Я просто пошутил!

— Думать надо, перед тем как шутить.

— Ну козел я, да?

— Еще какой! Самый настоящий козел! — зло сказал Денис.

И, удивительное дело, после того, как эти слова сорвались с его губ, обида на друга куда-то пропала. Как и не было ее никогда. Денис, конечно, виду не подал. Но Тигран сразу почувствовал это каким-то особым чувством!

— Ну я же вижу, что ты больше не сердишься, — сказал он виновато.

Сержусь.

— Ну хорошо. Пусть ты сердишься. Тогда извини меня.

— Ни за что!

— Ну Деня… Ну хочешь, я тебе новую страшилку Расскажу? Самую-самую свежую! Вчера узнал! Я ее еще никому…

— Ну, валяй свою страшилку.

— Ну значит так, — Тигран прочистил горло и начал:

Девочка ставила мальчику клизму, Чем нанесла страшный вред организму…

— Знаю, — перебил Тиграна Денис. — Эту мне Подольский еще неделю назад рассказывал…

— Тогда другую. Вот послушай:

Девочка в речке стирала трусы. Вдруг из воды показались усы. Долго смеялся над дочкой отец: «Экая невидаль — в речке мертвец!».

Тигран окончил свою декламацию и внимательно посмотрел на Дениса — ему было интересно, почему тот не смеется. Ведь страшилка — что называется «супер»!

А Денис и впрямь не смеялся. Ему было не до смеха.

Прямо на ограде парка висел рекламный щит. На щите была изображена миловидная девушка в красном сарафане и с венком полевых цветов на голове.

Перед собой улыбчивая девушка держала поднос. А на подносе красовался расписной самоварчик, две чашки чая и блюдо с румяными и очень аппетитными пирогами.

Под этой замечательной картинкой имелась узорчатая надпись и стрелка «туда»:

МИЛОСТИ ПРОСИМ В КАФЕ «У БЕРЕНДЕЯ КУЗЬМИЧА»!

— Деня, ты чего? Самовара никогда не видел? — поинтересовался Тигран. — Ты лучше послушай еще стишок.

Люда и Ира в куклы играли, Ручки и ножки им отрывали…

— Потом… Потом расскажешь, Тигра! — с видом охотничьего пса, учуявшего дичь, сказал Денис. Глаза его сияли азартом. — У тебя деньги есть?

— Ну… Немного есть… — отвечал Тигран, удивляясь резкой перемене настроений своего друга. — А что?

— Нужно в это кафе сходить! Очень нужно! А у меня только мелочь… Что называется, закон подлости!

— В это, что ли? — Тигран указал на рекламный щит и скептически скривился.

— Именно! А сколько у тебя денег?

— Ну… — Тигран замялся, мысленно подсчитывая наличность. — Пирожков на пятьдесят нам, наверное, хватит…

История четвертая. Васисуалий

Да, кафе «У Берендея Кузьмича» действительно существовало.

И указатели, заботливо развешанные на деревьях центральной аллеи парка, привели Дениса и его товарища прямо туда.

Кафе было совсем небольшим. Оно пряталось между старых голубых елей, да так хорошо, что, не будь стрелок, найти его было бы просто невозможно!

Не удивительно, что Денис, проходя два дня назад совсем рядом, даже не подозревал, что красная черепичная крыша, которая еле-еле виднеется из-за елок — это и есть крыша нового кафе!

К зданию вела мощенная красной тротуарной плиткой дорожка. Она была узкой и выглядела не очень-то торной.

А вот внутри кафе было на удивление многолюдно!

Тигран с Денисом даже рты открыли от удивления — кто бы мог подумать, что место это такое популярное!

Публика в кафе «У Берендея Кузьмича» была разношерстой. И, по правде говоря, довольно странной.

За большим столом в центре веселилась очень пестро одетая компания. Женщины в длинных цветастых юбках и с цветками в черных волосах танцевали и пели песни под гитару. Усатые мужчины в кожаных жилетах и черных шляпах с большими серебряными пряжками энергично хлопали.

А рядом с одним из них сидел, одобрительно скалясь… ручной медведь!

Правда, топтыгин был на цепи, пристегнутой к массивной ножке стола, так что опасности он вроде бы не представлял. Но вид у него был весьма грозный!

— Кто это, а? — шепотом спросил Тигран, указывая на гуляющую компанию.

— Цыгане, наверное, — предположил Денис. Однажды он видел по телевизору фильм про цыган — «Черная кошка, белый кот». Некоторые люди в том фильме были одеты точно так же!

— Да не-ет… Цыгане не такие… У нас сосед есть, дядя Кока. Мои родители говорят, что он цыган. Так он все время в джинсовом костюме ходит. И с двумя настоящими пистолетами!

— Настоящими? — с сомнением переспросил Денис.

— Зуб даю! — заверил его Тигран.

— Тогда кто же это, по-твоему?

— Я думаю, актеры. И актрисы!

За столиком у самого бара сидели четыре девушки, гораздо больше похожие на актрис. Одеты они были в старинные платья, а над их головами возвышались напудренные парики!

Денис еле-еле оторвал от актрис удивленный взгляд.

В поисках свободного столика, он принялся придирчиво разглядывать кафе — точь-в-точь, как делал его отец, когда они куда-нибудь приходили.

И тут его ожидал сюрприз!

За столиком у окошка он увидел того самого наездника в красном пиджаке, что вчера купил себе надувную лошадиную голову!

Рядом с ним сидела красивая женщина в высокой белой шляпке и розовых кружевных перчатках. Время от времени женщина громко смеялась и хлопала себя ладонями по бедрам. Видимо, наездник рассказывал ей очень смешные анекдоты.

«Значит, он все-таки нашел то, что искал!» — обрадовался Денис.

В этот момент наездник тоже посмотрел на него. Узнав в Денисе вчерашнего мальчика, он приветливо помахал ему рукой.

Денис улыбнулся и помахал наезднику в ответ.

Этот обмен любезностями, конечно, не укрылся от бдительного Тиграна.

— Это еще что за субчик? — спросил он.

— Это один жокей. С ипподрома.

— Ты его знаешь?

— Немного.

— А откуда? Откуда ты его знаешь? — наседал Тигран. — Ты что, ходишь на ипподром? На бегах денежки проматываешь?

— Ты что? Откуда у меня деньги…

— В таком случае почему ты его знаешь?

— Да так… Встречались просто, — расплывчато ответил Денис.

— Ну ты просто как шпион теперь стал! Скалли, блин, и Малдер. Знакомые у тебя какие-то странные. Секреты. Вообще, сплошные тайны у тебя, — обиженно насупился Тигран. — А ведь я тебе все свои секреты всегда доверял…

— Да ты не дуйся, Тигра. Если по правде, он просто вчера меня случайно спросил, как найти это кафе. Ну и поболтали мы с ним чуть-чуть… Совершенно случайно!

— Ага… «Случайно встретил»… «Случайно спросил»… Так я тебе и поверил!

Наконец-то Денис заметил свободный столик и двинулся туда, увлекая за собой Тиграна.

Они уселись, развернули клеенчатую папку с меню внутри и стали ожидать, пока придет официант. Им очень хотелось показаться всем бывалыми посетителями таких заведений.

За столиком справа от них пила чай сгорбленная старушка совершенно деревенского вида.

Даже баба Оксана рядом с ней смотрелась бы просто записной горожанкой! На старушке был цветастый платочек, овечий тулуп, длинная юбка из грубой шерстяной ткани и даже… и даже лапти!

А на лавке рядом с бабулькой сидела грязная вислоухая дворняга такого жалкого вида, что при одном взгляде на нее на глаза сами собой наворачивались слезы.

Передняя лапа у дворняги была вся обожжена. Да так сильно, что на ней даже шерсть не росла!

Собака тихо-тихо поскуливала, как видно, от боли. Но старушка не обращала на собачьи страдания никакого внимания. Она прихлебывала чай и грызла, как в старину, кусок сахара-рафинада…

— Здравствуйте, гости дорогие! — сказал официант, одетый в старинном русском стиле. — Чего изволите?

— Нам бы… э-э… нам бы этого… — почему-то растерялся Тигран.

— Мороженого! — окончил за него Денис.

— Мороженое есть. Но это ведь десерт. А откушать чего-нибудь поплотнее, для сердца для души, так сказать, не желаете? — спросил официант. — Меню у нас богатое! Кулебяка, щи, жареный поросенок, гусь фаршированный по-новгородски, расстегаи, борщ… Неужто вы не любите расстегаи?

— Мы э… то есть… мы того… — промычал Тигран.

— Мы любим… мы, конечно, любим расстегаи. Но у нас не очень-то много денег, — честно признался Денис.

— Это не беда! Наше кафе открылось только вчера утром. Со вчерашнего утра и до завтрашнего вечера у нас рекламная акция! Первые триста посетителей получают подарок! Сейчас я отсчитаю каждому из вас по десять берендеек. На эти десять берендеек можно выбрать себе еду в меню. Обратите внимание, ребята: все цены в меню указаны в берендейках!

— А что такое «берендейки»? — поинтересовался Денис.

— Сейчас сами увидите, — сказал официант.

С этими словами он положил перед Денисом и перед Тиграном по десять золотых монеток.

— Когда выберете, снова позовете меня, — сказал официант. — Ну а если вы не захотите ничего есть, то можете обменять берендейки на обычные деньги и забрать их домой!

— Ух ты! — восхитился Денис.

— Оба-на! — откликнулся Тигран.

Они оба рассматривали свои новехонькие монетки-берендейки.

Монетки были такими красивыми и такими необычными, как будто старинными!

Но главное — и это особенно обрадовало Дениса-с той стороны, где на обычных монетах имеется герб, на берендейках был отчеканен… профиль Берендея Кузьмича!

Не узнать его широкие брови, окладистую бороду и лукавую усмешку было просто невозможно!

Вот это сюрприз так сюрприз! Выходит, кафе действительно имеет отношение к Берендею Кузьмичу! И никакое это не совпадение! А значит, он сам и его ящерка Марвин где-то рядом!

Вначале Денис очень хотел поделиться с Тиграном своими соображениями. Но потом решил все-таки погодить. А вдруг Тигран снова подумает, что он врет или недоговаривает? Тигран ведь такой подозрительный и обидчивый!

Они открыли меню и, облизываясь, начали выбирать, что бы повкуснее съесть на десять дареных берендеек. И даже жалобное поскуливание дворняги не очень портило им настроение.

«Да здравствуют рекламные акции! Да здравствует кафе „У Берендея Кузьмича“!» — вот что хотелось кричать обоим. Но ничего такого они не кричали. Им очень хотелось казаться парнями, которых ничто не в состоянии удивить.

Наконец, Денис и Тигран выбрали блюда по себе. Оставалось только дождаться, когда же подойдет официант.

Теперь они почти не стеснялись, а напротив — с интересом разглядывали зал. Даже проделки огромного медведя, который то и дело точил зубы об ножку стола, начали казаться им забавными.

Тем временем тихое поскуливание раненой дворняги за соседним столиком превратилось из жалобного в душераздирающее.

Удивительно, но хозяйка собаки, та самая бабулька в лаптях, не обращала на мучения животного никакого внимания.

Наконец Денис не выдержал и повернулся к бабульке.

— Извините пожалуйста, но ваша собака так жалобно скулит, — сказал он.

— Скулит, милой, скулит, — согласилась старушка, не отрываясь от своего чая.

— Но ведь ей, наверное, больно! — возмутился Денис.

— Больно, милой, больно, — прошамкала старушка. — Еще б-то не больно ей было! Кипятком ее сосед наш окаянный поутру ошпарил. У-у, пьяница проклятый! Таперича больно ей, животине-то.

— Кипятком?

— Кипятком, внучок, кипятком, — как ни в чем не бывало, подтвердила старушка.

— И вам не жалко ее, а? — спросил Денис.

— Жалко, милочек! Еще как жалко! Сердечко кровью обливается, вот как мне жалко ее! — старушка скорбно скривилась.

— Если так жалко, так почему же вы ее не полечите? — не отставал Денис.

— А чем лечить-то ее?

— Как это чем? Лекарством! Лекарством специальным ее надо лечить!

— А где тое лекарство, внучок, найти?

— Как это где найти? В аптеке.

— Так в аптеке лекарство денег стоит. Чтоб купить его, много денег надобно, внучок!

— Это смотря какое лекарство. Некоторые очень даже дешевые.

— А где их взять, эти деньги? — спросила старушка. — Пенсия-то у меня знаешь какая, милой? Шестьдесят рублев, если по старому, всего-то… Где ж на аптеки денег напастись?! Тут хоть бы на хлебушек с маслицем… А животина-то небось и сама оклемается. Молодая еще! Я вон в войну тоже как-то кипятком обварилася. И не померла, небось! По сю пору жива-здорова!

— Но ведь она мучается! — возмутился Денис. — Слышите, как скулит!

— Слышу, милой. Ну да что тут поделаешь? Денег-то нетути!

— А если б были?

— Деньги-то? — хитро спросила старушка.

— Да! Если б деньги были, вы бы лекарство собаке своей купили, а?

— Об чем речь, внучок! Кабы б деньги — купила бы. Что ж я, изувер какой? Ирод что ли? Купила б! Да только где их взять-то, деньги эти… — старушка отставила свой чай и, видимо, уже собралась уходить.

Денис посмотрел на старушку. Одета она была впрямь бедно. Опрятно, но бедно.

И он вспомнил о своей бабушке, которая не раз не два жаловалась, что на пенсию свою, если б не его, Дениса, родители, и неделю б не прожила. Ему почему-то стало стыдно. И хотя пенсиями в этом мире заведовал не он, стыдно ему стало за всех сразу — в том числе и за тех, кто заведовал пенсиями.

Затем он перевел взгляд на вислоухую дворнягу с обожженной до самого плеча лапой. Она была худющей и нечесаной.

А ее шея, вместо кожаного ошейника, какие носят все приличные собаки, была обвязана грубой старой веревкой. На таких веревках его мама сушит белье…

Глаза у дворняги были жалобные-жалобные. Они словно укоряли людей за все плохое, что те делают животным. Причем всем животным, а не только одним собакам.

И тут Денис вспомнил о десяти «рекламных» берендейках.

Он решительно обернулся к столу и, не глядя на Тиграна, погруженного в перечитывание меню (Денис впервые видел, чтобы Тигран что-то перечитывал), схватил свои десять золотых берендеек и протянул их старушке.

— Вот. Возьмите и купите на них лекарство для собаки. Пожалуйста.

— Это мне, что ли? — не поверила старушка.

— Вам. Точнее — вашей собаке. Официант сказал, что в баре можно обменять эти берендейки на обычные деньги и забрать их с собой.

— А ты-то как тут без денег?

— Я уж как-нибудь перебьюсь. Меня и дома нормально кормят, — сказал Денис. В душе он чувствовал себя героем и очень старался не возгордиться.

— Ну что ж… благодарствую, милой! Премного благодарствую! — улыбнулась старушка и тут Денис увидел, что во рту у нее осталось ровно четыре зуба. — Будь по-твоему. Полечу животину-то, раз тебе она по сердцу пришлась!

— Как ее зовут-то, вашу собаку? — спросил напоследок Денис.

— Да не собака это никакая, а пес! Васисуалием его кличут, — ответила старушка и заковыляла к выходу.

Денис помахал рукой Васисуалию — на прощанье. И, странное дело — тот перестал скулить и вроде как тоже заулыбался! Неужто понял, что произошло?

— Ты что, отдал все свои берендейки этой старой нищенке? — в третий раз спросил Тигран, когда старушка и ее раненая дворняга скрылись за дверями.

— Отдал, — в третий раз отвечал Денис.

— Ты что, думаешь, она купит на твои берендейки лекарство для этой старой мерзкой собаки? — в голосе Тиграна звучал скепсис.

— Да, я так думаю.

— Не ожидал, что ты такой наивный, — неодобрительно сказал Тигран. — Да она водки себе купит вместо этого!

— Не купит!

— Почему, интересно, ты так думаешь? — с издевкой спросил Тигран.

— Потому что я ей поверил. Понимаешь? Я ей поверил! По-ве-рил!

— Ну, как знаешь, — пожал плечами Тигран. — А что же ты будешь заказывать? Берендеек-то у тебя теперь нет?

— Закажу, как и собирался, мороженое. Девяносто две копейки у меня и так есть. Это как раз на полпорции пломбира…

— Что ж, — очень по-взрослому вздохнул Тигран. — Значит, придется мне с тобой поделиться… Горе ты мое луковое!

Денис улыбнулся. «Горем луковым» его обычно называла мама. Вспоминать о ней было приятно.

Вскоре официант принес полный поднос еды: пироги с черникой и ежевикой, кулебяки, горшочки с кашей и борщом, пряники, сладкие хрустики и липовый чай. Сразу стало ясно, что Тиграну никогда не справиться со всем этим в одиночку! И что помощь Дениса здесь будет очень даже кстати!

И правда: даже вдвоем они едва-едва съели все, что было на столе.

Даже страшно подумать, что было бы, если б Денис не отдал свои десять берендеек старушке с дворнягой, а заказал на них, как и собирался, гуся, фаршированного яблоками, и вареники с вишнями.

Тогда, не ровен час, их животы могли бы просто лопнуть, как надувные шарики, в которые закачали слишком много гелия!

Они лениво цедили липовый чай, который им подали в высоких стаканах с серебряными подстаканниками — как в поезде, когда к их столику снова подошел официант.

— Кто из вас Денис Алексеевич Котик? — вежливо спросил официант, глядя на ребят.

— Ну, в общем… это я, — робко подал голос Денис.

— Да-да, это он, — подтвердил Тигран.

Денис внутренне напрягся. Ведь он уж заметил — когда его называют полным именем, ничего хорошего не жди!

В последний раз его называла Денисом Алексеевичем Котиком женщина-врач, которая приходила к ним в класс делать профилактические прививки от гриппа. От этой самой прививки у него потом три дня нестерпимо чесалась правая рука.

И вот снова «Денис Алексеевич Котик»…

— Вам тут передали записку, — сказал официант и положил на стол перед Денисом желтый лист бумаги, сложенный вдвое.

— Что еще за записка? От кого это, интересно? — спросил Тигран.

— Сейчас посмотрим! Дрожащими руками Денис развернул послание.

Как и записка, которую вчера показывал наездник, оно было написано старомодными фиолетовыми чернилами.

День добрый, Денис свет Алексеич!

От имени Васисуалия и Яги Поликарповны выражаем тебе нашу благодарность. К сожалению, сейчас мы далеко-далеко, почитай что за границей. А потому, не можем встретиться с тобой, как обещали…

— Ну что там, а? Может, прочитаешь по-человечески, вслух? — канючил Тигран, которого мучило любопытство.

— Да подожди ты, Тигра! Дай я хоть сам прочту! — бросил Денис и снова принялся за чтение.

…не можем встретиться с тобой как обещали. Но совсем скоро мы вернемся. Надеемся, что черничный пирог и пряники наши медовые тебе понравились. Если будет скучно, позвони нам. Номер нашего емелефона…

И в этот момент произошла ужасная, ужасная вещь!

Тигран, мучимый любопытством, улегся грудью на стол и бросился вперед, выпростав вперед руки.

Ему хотелось вырвать письмо из рук Дениса и тоже прочесть его. Сколько раз он проделывал этот дурацкий трюк в школе!

Увы, особой ловкостью Тигран никогда не отличался. Во время своего рывка он опрокинул почти полный стакан с липовым чаем!

Чай из стакана хлынул на стол и на письмо!

Денис так растерялся, что не успел спасти лист от горячего душа.

А когда он все же сделал это, то обнаружил, что номер емелефона в письме расплылся и стал совершенно неразборчивым. Ведь написан-то он был старинными чернилами, которые совершенно не выносят воды!

Да, теперь номера емелефона было не разобрать. Лишь первые четыре цифры едва-едва угадывались в фиолетовой луже…

— Что ты наделал! Что ты наделал! — сокрушался Денис.

Он был готов заплакать от обиды.

— Ну я же не специально, — оправдывался Тигран. — Это же случайно получилось!

— За случайно бьют отчаянно! Знаешь, небось, такое?! — в сердцах воскликнул Денис, сжимая кулаки.

Впрочем, очень скоро он взял себя в руки. Что толку кричать, когда ничего нельзя поправить?

Он был так возмущен и расстроен, что даже не сразу задал себе вопрос: а каким образом Берендей и Марвин, от лица которых была написана записка, узнали о Васисуалии и старушке? Да и вообще, откуда им известно, что он, Денис, находится здесь, в кафе, если они и впрямь за границей?

Тогда Денис не задал себе этого вопроса. А следовало бы!

История пятая. Экспедиция в Черный Город

Быстрый проснулся, когда солнце уже садилось.

Он обнаружил себя лежащим на холодных мраморных плитах в приемном покое дворца.

Как он попал сюда, Быстрый еще помнил, хотя и смутно.

А вот что было потом — он, к своему большому стыду, вспомнить не мог. (И недаром, ведь известно, что сон-трава делает из памяти самое настоящее решето!)

Голова у Быстрого гудела. Да так сильно, словно по ней только что трижды ударили огромным кузнечным молотом (эта боль тоже была вызвана сон-травой, но откуда Быстрому было об этом знать?).

Конь попробовал вскочить на ноги.

Но, опять же к собственному стыду, смог только медленно-премедленно встать вначале на передние ноги, а затем подняться на все четыре.

Так он и стоял, покачиваясь, как пьяный. Его крылья чуть подрагивали и казались слабыми, словно у новорожденного жеребенка.

«На таких я и метра не пролечу. А ведь нужно срочно скакать за Снежной!» — с тревогой подумал Быстрый.

Он помнил, что перед тем, как заснуть, он о чем-то говорил с советником Игогонием. Но вот о чем…

— Эй! Есть тут кто-нибудь? — громко спросил Быстрый.

Но ему никто не ответил — дворец был погружен в тишину.

«Может быть, все ускакали в Черный Город, один я тут дрыхну?» — обмирая от стыда, подумал Быстрый.

Он позвал еще. И даже для верности поколотил копытом в пустое серебряное ведерко, которое стояло неподалеку. Получилось довольно громко, но снова никто не отозвался.

«Что за незадача? Ведь во дворце столько слуг!» — подумал Быстрый.

Однако через пять минут к Быстрому вышел Игогоний собственной персоной.

Игогоний был старым конем. Таким старым, что шерсть у него на боках поседела. А зубы стали желтыми-желтыми, как спелый голландский сыр. На морде же у него по-прежнему красовались старинные очки с мутными стеклами.

— Я рад, что ты наконец проснулся, Быстрый, — сказал Игогоний своим скрипучим голосом. — А то я уж начал беспокоиться — не случилось ли чего.

— Беспокоиться? А что за причины были для беспокойства? — спросил Быстрый.

— Как это «что за причины»? Причина была простой — ты спал очень уж долго!

Но ведь сейчас только вечер!

— Конечно же, вечер! — Игогоний громко рассмеялся, и его смех был больше всего похож на козлиное блеяние. — Но только вечер следующего дня!

— Следующего дня?! — черные глаза Быстрого расширились от удивления.

— Да-да, следующего дня. Ты проспал в общей сложности… — Игогоний посмотрел на гигантские песочные часы, которые стояли у входа, — ты проспал… тридцать один час!

— Не может этого быть! — всполошился Быстрый. — Но ведь раньше я никогда не спал столько! Что это на меня нашло?

— Ты просто очень устал. Тебе нужно было восстановить силы, — не сводя с Быстрого своего гипнотического взгляда, сказал Игогоний.

— Да… Наверное, я просто устал, — покорно повторил Быстрый. — А что наши? Есть ли вести от Бубенция, Кусачего, Хитрой и Печального? Вы ведь выслали их на помощь Снежной?

— Я? О чем ты, Быстрый? — недоуменно спросил Игогоний.

— Ну как же! Перед тем, как я заснул, я ведь говорил, я ведь настаивал, что нужно поскорее мчаться туда, к Змеиному Ущелью! Чтобы успеть спасти Снежную до того, как ее запрут в подземельях Черного Города!

— Ты? Говорил? Нет, ты ничего такого мне не говорил… — соврал Игогоний, не моргнув глазом.

Как и многие советники многих других царств, он умел врать так виртуозно, что даже начинал сам верить в свое вранье. Если бы по вранью устраивались олимпиады, Игогоний наверняка завоевал бы титул абсолютного чемпиона Архипелага.

— Как не говорил?! — в отчаянии спросил Быстрый.

— Так… Наверное, тебе это просто приснилось!

— А что же я в таком случае говорил?

— Ты почти ничего не успел сказать… Ты ведь был таким усталым… Ты даже слова путал — например, ты не мог толком сказать, сколько именно там было волков…

— Что-то смутно припоминаю… Да-да… — понурив голову, сказал Быстрый. — А еще?

— А еще ты сказал, что на вас напали волки и забрали Снежную в плен. И что Сизокрыл погиб. Но ты даже не сказал, где они на вас напали!

— Неужели? Неужели я не упомянул даже про Змеиное Ущелье?

— Нет, ты ничего про Ущелье не говорил! Ты сказал мне всего три фразы. Тут же лег и… и погрузился в глубокий сон.

— Что я наделал! Что я наделал! — возопил Быстрый и в гневе заколотил копытами по полу. — Ведь если бы я сказал вчера про Змеиное Ущелье, Снежную можно было бы отбить еще по дороге к Черному Городу!

— Но ты ведь был таким усталым, — изображая сострадание, сказал Игогоний.

— Постойте, — вдруг в голову Быстрому пришла одна мысль, — а почему же вы меня не разбудили?

— Почему не разбудили? Ну… почему-почему… — Игогоний впал в замешательство. Впрочем, это замешательство длилось всего-то несколько секунд, ведь все-таки Игогоний был очень опытным притворщиком. — Ах да! Мы, конечно, будили тебя! Но ты и не думал просыпаться!

— А почему же вы не окатили меня ледяной водой? Тут я живо проснулся бы! Ушат ледяной воды мне на брюхо! Бр-р-р! — фыркнул Быстрый, представив себе свои ощущения. Он ненавидел воду, а особенно ненавидел воду ледяную.

— Почему не окатили? Гм… Что ж, наверное, просто не догадались… А впрочем, нет! Мы окатывали тебя ледяной водой! Конечно окатывали! Как я мог забыть! Видишь то серебряное ведерко?

— Вижу.

— Так вот: в этом самом ведре я воду-то и носил. Ну, может быть, она и не ледяная была… Но что холодная — это точно…

— И что? — Не помогло! — отвечал Игогоний. — Ты только крыльями шевелил и бурчал себе под нос что-то непонятное. Про каких-то поганых русалок…

— Русалки… Да, что-то такое припоминаю… Кажется, я видел их, когда скакал сюда от Змеиного Ущелья… А может, это тоже мне приснилось? — неуверенно сказал Быстрый. На душе у него скребли кошки. Как же это так? Заснул, подвел товарищей, но главное — Ее Величество! Она там одна, совсем беззащитная, среди этих злющих и невоспитанных волков, а он, Быстрый, дрыхнет! А Игогоний даже не знает, куда послать подмогу!

— Какой позор! — вслух проговорил Быстрый. — Какой позор!

— Не стоит так переживать, мой молодой друг! — сказал Игогоний. — Сейчас я сяду, напишу письмо князю волчьему, Дитеру фон Борзофф, и мы все уладим!

Как, вы и письмо еще не писали? — возмутился Быстрый.

— Посуди сам, как я мог писать письмо, не узнав всех обстоятельств дела? Это же дипломатия, а не укроп с петрушкой!

— Но пока вы напишете письмо, пока гонец отнесет его в Княжество Волчье, пока князь фон Борзофф напишет вам ответ… А ведь все это время Ее Величество будет заточена в Черном Городе! А вдруг они не будут ее кормить и поить? А вдруг они будут издеваться над ней?

— Издеваться? Ну, это вряд ли… Ведь на ней же Синий Медальон!

— Но главное, кто же будет там ее чистить? Кто будет расчесывать и заплетать ее роскошную гриву? Кто будет мазать маслом и серебрить ее копытца? Кто, в конце концов, будет вытаскивать репейники из ее хвоста и массировать ей спину, если она устанет? Ведь Ее Величество может умереть в Черном Городе без всего этого! — вскричал Быстрый.

Душераздирающая картина, которую он только что нарисовал Игогонию, предстала перед его мысленным взором. Волосы на его холке зашевелились от ужаса и негодования.

— Гм… Кто будет заплетать ей гриву и серебрить копытца, — вроде как в задумчивости повторил Игогоний. — Знаешь, Быстрый, а ведь об этом я как-то не подумал!

— То-то и оно! Поэтому я сейчас же кликну друзей и мы все вместе немедленно отправимся в Черный Город. Как бы там ни было, мы должны освободить ее! А вы пока занимайтесь своей дипломатией!

— Но ведь это опасно! Разве ты не знаешь, что Черный Город кишит волками и призраками? А также призраками волков и волкопризраками?

— Опасно? Пусть! Я готов даже пожертвовать своей жизнью! Может, хотя бы так я смогу загладить свою вину перед Снежной…

На этот раз Советник Игогоний не успел предложить Быстрому ни воды, ни овса.

Он даже не успел сказать ему что-нибудь подходящее к случаю — вроде «в добрый путь!» или «береги себя!». Потому что стоило последним словам Быстрого прозвенеть в воздухе, как он повернулся к выходу из дворца и размашистым галопом бросился во Двор. Игогоний слышал, как застучали копыта Быстрого по ступеням парадной лестницы.

— Давай-давай, скачи… Спаситель тут выискался, — процедил Игогоний.

Теперь выражение его морды было совсем не таким, как минуту назад. И глаза его за мутными стеклами очков враз стали холодными и расчетливыми.

Лошади следовали торной тропой, которая то вбиралась на укутанные дождевыми тучами каменные холмы, то снова скатывалась в пасмурные долины.

Лошади почти не переговаривались между собой.

Крылья их были плотно прижаты к спине. А ноздри то и дело нюхали воздух — все они знали, что о приближении разбойничьей волчьей стаи первым делом расскажет специфический мускусный запах.

Как и собаки, лошади знали толк в ароматах.

Быстрый, например, мог по запаху отличить родниковую воду от талой и уж тем более от дождевой даже с расстояния в пять метров!

И, между прочим, лошади издревле были уверены, что у людей вообще нет никакого обоняния! Иначе как объяснить привычку людей курить или есть мясо, от которого за версту смердит смертью? А уж обычные человеческие духи, даже очень дорогие духи, лошади и вовсе считали невыносимо крепкими и нестерпимо вонючими…

Они пробовали воздух ноздрями очень часто и очень тщательно. Но ничего не говорило о близости волков.

Это настораживало — ведь уже четыре часа, как они нарушили границу Княжества Волчьего и двигались по чужой земле.

Лошадей было пятеро.

Впереди, во главе отряда, шел Быстрый. Глаза его горели фанатичным огнем. Он то и дело поторапливал своих друзей, нервически хлопая крыльями.

За ним шагала Хитрая. Это была немолодая кобыла золотистой масти (которую сами кони называли между собой «соловой»).

Хитрая была невысока, худощава и, казалось бы, значительно уступала идущим за ней Бубенцию и Кусачему в силе и мощи. Но Быстрый знал — без Хитрой с ее хитростями им в Черный Город не проникнуть.

Следом за Хитрой рысил Кусачий.

Это был конь гнедой масти в самом расцвете сил. Как и все гнедые, в честном бою он был подобен настоящему урагану. (Тем более, что очень любил он налетать на противника с воздуха!)

Конечно, не так уж часто лошадям приходилось сражаться с врагами. И все же приходилось. Тем из них, на чьем пути встретился Кусачий, нельзя было позавидовать.

Потому что зубы у Кусачего, благодаря мастерству умелого кузнеца Тяпляпа из Тридвенадцатого царства, были не простыми, а стальными! Да и копыта у него тоже были со всех сторон окованы сталью. За Кусачим бежал Бубенций. В его жилах текла кровь настоящих тяжеловозов-воинов тех древних, полузабытых времен, когда крылатые лошади помогали людям отвоевывать Туран-остров у всякой опасной нечисти. И потому Бубенций был высок в холке, мускулист и внушителен. Это был конь буланой масти — его желто-золотистая шерсть вместе с черным хвостом и черной гривой смотрелись очень эффектно. Вдобавок во лбу у него горела белая звездочка!

В общем, недаром, совсем недаром молодые кобылки Лошадиного Царства между собой называли его Любимчиком!

Бубенций был очень силен. Один вид его мощных задних ног был способен посеять панику в стае из полусотни волков.

Печальный шел самым последним. Масти он был не очень-то видной — чубарой. Его белые бока там и здесь были покрыты черными пятнами диковинных очертаний. По поводу этих пятен частенько шутили, что Печальный носит на боках карту всего Архипелага.

Печальный тоже был бойцом хоть куда. И хотя он уступал Бубенцию в силе, Быстрому — бескомпромиссности, Кусачему — в напоре, Хитрой — в сообразительности, однако был и у него свой талант: Печальный всегда оказывался именно там, где был больше всего нужен, а не где-нибудь еще. Согласитесь, в жизни это качество встречается редко.

Так они и шли, принюхиваясь в ожидании нападения.

То и дело Быстрый оборачивался и окидывал взглядом свой отряд. Конечно, можно было бы взять с собой и больше спутников — например, дюжину или две дюжины. Но Быстрый взял только четверых. Потому что знал: он или победит шайку Зуба с этой великолепной четверкой, или погибнет и с двумя дюжинами обычных боевых лошадей.

До Черного Города оставалось не более четырех часов пути. А волков все не было. Они словно сквозь землю провалились, как будто почувствовав приближение отряда Быстрого.

И Быстрый, и Хитрая были согласны друг с другом в одном — это не к добру.

— Они наверняка готовят нам какую-то ловушку, — предсказывала Хитрая.

По мере приближения к Черному Городу холмы становились все выше, а вскоре и вовсе превратились в невысокие безжизненные горы.

Теперь тропа нет-нет да и втягивалась в теснины между скалистыми грядами.

То и дело шальной камень срывался с базальтовых карнизов и, глухо ударяясь о скалы, катился вниз. К счастью, густые заросли можжевельника и горного дубка задерживала камни у подножия скал прежде, чем они успевали поднять мало-мальски серьезную лавину.

Никто из лошадей раньше не бывал в Черном Городе. Хотя те, кто поискушенней — Хитрая и Печальный, — много слышали о нем от старых коней.

На самом деле Черный Город никаким городом не был уже триста с лишним лет. Теперь он представлял собой мрачные руины, густо заросшие бурьяном.

Он неприветливо таращился на мир пустыми бойницами крепостных стен — зловещий и никому, кроме шайки Зуба, не нужный.

Но и во времена своего расцвета Черный Город был местечком не из приятных.

Мирные люди, путешествующие лошади, вездесущие хрули и даже могущественные добрые волшебники обходили Черный Город десятой дорогой, потому что знали — Город отдан злу и ему одному служит.

Люди Князя Нелюды ковали там оружие для своего черного воинства. Желающие выступить на стороне сил мрака слетались в Черный Город, как мухи на мед, — за советом или мудрым руководством, за мечом или кинжалом.

Теперь кузницы поросли лопухом и хмелем.

И даже стекловаренный завод, гордость Князя Нелюды, оказался заброшенным. Силам добра удалось затушить даже Негасимый Огонь, который пылал в его печах!

Теперь даже Княжество Волчье не претендовало на то, чтобы владеть Черным Городом. И хотя волки особой брезгливостью не отличались, даже им запах мертвечины, который исходил из подвалов Города, казался несносным.

Руины долго оставались ничейными. Пока в окрестностях не объявилась шайка Зуба.

Наглые и хитрые, живущие грабежом и разбоем, волки Зуба облюбовали этот край и быстро подчинили его себе.

Князь волчий Дитер фон Борзофф неоднократно пытался положить конец разбою и призвать Зуба к порядку. Куда там!

А после того, как зрение у князя ухудшилось и ему пришлось, подобно Игогонию, носить очки, он и пытаться перестал. Мол, есть дела и поважнее какого-то «порядка»…

Наконец тропа привела лошадей к туннелю, который был проложен сквозь неприступный горный хребет.

Туннель был таким длинным, что его противоположный конец едва-едва виднелся во тьме, выглядел не очень-то дружелюбно. Мало ли кто может затаиться в укромных закутках этой каменной кишки, куда никогда не проникает солнечный свет! И хорошо, если эти «мало ли кто» — всего лишь летучие мыши-кровососы!

Хитрая принюхалась. Из туннеля пахло серостью и мышиным пометом. На сердце у нее стало тревожно.

— Мы не должны заходить сюда! — изрекла она.

— Это еще почему? — заносчиво спросил Быстрый. — Нам ли бояться каких-то жалких мышей?

— Дело не в мышах. А в том, что этот туннель — идеальная мышеловка!

— Мышеловка? Что ты хочешь этим сказать, Хитрая? — поинтересовался Бубенций.

Хоть и был он сильным, однако каждую мысль для него нужно было как следует разжевывать.

— Подумай сам, Бубенций! Вот мы войдем в этот туннель и направимся к его противоположному концу…

— И что? Если в нем живут летучие мыши, как он может быть мышеловкой?

— Да мыши — летучие мыши — тут не при чем! Вообще, не в мышах дело, а в нас! Если мы, все пятеро, войдем внутрь, мы окажемся все равно что в мышеловке! Достаточно завалить одним камней выход, а другим — вход. И мы ничего не сможем сделать. Посмотри, сколько подходящих камней там, на скале! Но даже и без камней — двух дюжин волков хватит, чтобы зажать нас в смертельные тиски!

— Но это ведь подло! — возмутился Бубенций. (Несмотря на свою силу, он был очень наивным конем. Еще более наивным, чем Быстрый!)

— Конечно, это подло, — согласилась Хитрая. — Но разве волки Зуба не подлые? Кто поручится, что сейчас они не наблюдают за нами, прячась в кустах можжевельника там, на гребне скалы? Я слышу их запах! Кто поручится, что пара валунов из тех, которые кажутся нам вросшими в землю, на самом деле не висят на волоске? Может быть, они готовы упасть ровно у входа в туннель?

— Что же нам делать, Хитрая? — спросил Кусачий. Говорил он редко, зато всегда по существу.

— Я думаю, мы должны свернуть на Соляную Тропу и обойти этот туннель, чтоб не подвергать себя такой опасности. Ведь они могут попросту замуровать нас здесь заживо. И мы умрем в этом проклятом туннеле без пищи и воды.

— Какая бесславная смерть! — откликнулся Быстрый, которого, помимо Ее Величества Снежной, больше всего на свете интересовала именно слава, хотя бы и посмертная.

— Но, Хитрая, чтоб свернуть на Соляную Тропу, нам нужно возвратиться к верстовому камню, — напомнил Кусачий.

— Это пара пустяков. Не пройдет и получаса, как мы будем там.

Наконец заговорил Печальный. Все это время он стоял, молча принюхиваясь и не говоря ни слова. Его глаза были озабоченными, но страха, который сквозил в каждом слове Хитрой, в них не было.

— Скажи мне, Хитрая, а почему ты думаешь, что Соляная Тропа не такая опасная, как этот туннель? — спросил Печальный. — Старики говорили мне, что Соляная Тропа очень крутая. И что годится она для волков, людей и хрулей, но не для лошадей!

— Я знаю, что она крутая. Но мы ведь в отличной форме! С нами нет жеребят и стариков, мы не несем груза…

— В самый раз полетать, — мечтательно вставил Бубенций.

— Но ты забываешь о том, что Соляная Тропа делает большой крюк. И если мы пойдем по ней, то достигнем Черного Города не раньше, чем к утру!

— Не беда. Мы сможем заночевать в лесу, — возразила Хитрая.

— Не такое уж безопасное это дело — ночевать в лесу возле Черного Города. Но главное, на Соляной Тропе тоже есть одно очень опасное место!

— Что ты имеешь в виду, Печальный?

— Ущелье Призраков!

— Да разве ж мы не справимся с какими-то призраками? — самонадеянно сказал Быстрый. — Снежная научила меня таким убойным заклинаниям! Да любого призрака от них разорвет на десять тысяч призрачных клочков!

— Дело не в самих призраках, — сдержанно сказал Печальный. — А в том, что Ущелье Призраков очень длинное и очень узкое. Старики говорили мне, что лошадям приходится буквально протискиваться между скалами.

— И что с того?

— В Ущелье Призраков любой камень может разбить кому-то из нас череп! Оно такое узкое, что преодолеть его быстро мы не сможем. И бежать в случае чего — тоже. Кстати, в отличие от этого туннеля, там наши головы будут совсем беззащитными! Если уж устраивать ловушку, так именно там!

— Гм… — Быстрый озадаченно поводил своими острыми ушами. — Гм…

— Как все сложно, — пробурчал Бубенций.

— Ты меня совсем запутал, Печальный, — задумчиво сказала Хитрая.

Но главный аргумент Печальный приберег напоследок.

— Конечно, нас пугает запах поганой волчатины, который доносится из туннеля. Но принюхайтесь, братья! Это не запах живого волка. Это запах волка, околевшего несколько часов назад! Будь я неладен, если это не так!

— Пожалуй, ты прав, — согласился Кусачий, широко раздувая ноздри.

— Да… На живого что-то не похоже… — подтвердила Хитрая.

— И впрямь, дохлым волком тянет, — подытожил Быстрый.

— Но что там делает дохлый волк? — поинтересовался Бубенций. — Ведь волки всегда хоронят своих собратьев! Даже такие разбойные волки, как те, что в шайке Зуба.

— В том-то и дело, Бубенций! В том-то и дело! Они специально положили там труп, чтоб испугать нас. Чтобы мы подумали, будто это ловушка! Подумали — и свернули на Соляную Тропу! — заключил Печальный.

— А вдруг это и впрямь ловушка? — не унималась рассудительная Хитрая.

— Тогда мы попросту не дадим себя поймать. Я знаю, как нужно действовать! — обнадежил ее Печальный.

План Печального был очень прост. И Хитрая даже немного позавидовала Печальному — как это она не додумалась до такого простого решения самостоятельно?!

Вначале двое лошадей — а по жребию выпало, что это будут Кусачий и Бубенций — первыми пройдут туннель до самого конца. А трое других — Печальный, Быстрый и Хитрая — останутся с этой стороны туннеля охранять вход.

Тогда, если волки действительно планируют завалить туннель с обеих сторон, сделать это со стороны входа им не удастся.

Когда Печальный и Бубенций доберутся до выхода из туннеля, они обследуют там все как следует.

Если там обнаружится солидная волчья засада, они всегда смогут вернуться в туннель и спастись. Тогда можно будет воспользоваться планом, который предложила Хитрая, а именно: повернуть на Соляную Тропу.

Если же с той стороны туннеля все будет в порядке, Кусачий и Бубенций подадут сигнал оставшимся у входа товарищам. Те пройдут туннель и присоединятся к ним!

— Что ж, как завидите фейерверк, немедля скачите к нам! — сказал Кусачий и скрылся в туннеле вслед за Бубенцием.

Конечно, никаких ракет для фейерверка лошади с собой не прихватили. Не таким уж веселым местом был Черный Город, чтобы пускать там огненные шутихи.

Но чтоб устроить совсем-совсем небольшой фейерверк Кусачему не нужно было никаких шутих. Для этой цели у него имелись отличные стальные подковы с кремневыми вставками!

Кусачему было достаточно несколько раз ударить как следует передней ногой о камень, как в воздух летели снопы разноцветных искр — огненно-зеленых, розово-красных и даже фиолетово-синих!

Не раз и не два молодые жеребята просили Кусачего продемонстрировать им эту его чудесную способность. Поначалу Кусачий делал это охотно, поскольку втайне очень гордился творением, кузнеца Тяпляпа.

Но в Лошадином Царстве очень уж много жеребят.

Нечего удивляться тому, что в один прекрасный день разноцветные искры надоели Кусачему хуже горькой редьки. Он даже публично объявил о своем отречении от высокого искусства фейерверков…

Но теперь ситуация была совсем другой. И, конечно, Кусачий сразу забыл про свои отречения.

Медленно тянулись минуты для Печального, Быстрого и Хитрой.

Они бдительно осматривали окрестности и с тревогой внюхивались в каждое дуновение ветерка. Одно утешало: хотя в туннеле не было видно ни зги, но и никаких тревожащих звуков из него тоже не было слышно.

Поначалу эхо еще доносило до них ритмичный стук копыт, но вскоре все стихло — видимо, Кусачий и Бубенций шли теперь шагом. Лишь время от времени вылетали из туннеля потревоженные мыши-кровососы. Ох и громко же они возмущались!

Наконец Хитрая заметила в густой темноте туннеля долгожданный сигнал.

— Ур-р-ра! Печальный был прав! — воскликнул Быстрый и первым бросился к черному зеву.

— Рано еще радоваться, Быстрый, — очень серьезно сказала Хитрая.

На самом деле в глубине души она тоже ликовала. Но ей было обидно, что на этот раз Печальный оказался даже хитрее ее, Хитрой!

Все три лошади вступили под каменные своды. Дохнуло сыростью.

Туннель был пробит в скале давным-давно, еще во времена процветания Черного Города.

Князю Нелюде очень хотелось, чтобы в его горную крепость могли свободно проезжать большие подводы и повозки.

Неудивительно, что здесь и там стены туннеля были покрыты незнакомыми письменами и жутковатыми рисунками — скалящимися рожами уродливых чудовищ, танцующими скелетами и загадочными знаками черной магии.

Знаки и рисунки слабо фосфоресцировали в темноте, навевая жуть и смертное уныние.

Быстрый, хоть и хвалился знанием заклинаний, в глубине души ужасно боялся всякой чертовщины. Ему было легче сражаться с десятком волков, чем делать вид, что знаки на стенах совсем его не пугают.

Но Быстрый все-таки смог остаться таким же сдержанным, как Хитрая и Печальный, разве что прижатые к голове уши свидетельствовали о том, что ему очень не по себе.

Под крышей туннеля гнездились мыши-кровососы — они так любили ночь, что предпочитали не расставаться с ней никогда.

В сыром сумраке им было очень комфортно, почти как людям пригожим майским утром в цветущем яблоневом саду.

Конечно, напасть на лошадей никто из них не посмел бы. Слишком неравны силы. И все-таки в алчных, бордово-красных мышиных глазах светилась одна и та же мысль: «Будь я побольше да посильней, уж я бы вам устроила, копытастые…»

Некоторые из мышей выражали свою ненависть к пришельцам, нарушившим их покой, негромким, но очень злобным шипением.

Это шипение действовало на нервы всем лошадям. В особенности же — Хитрой, которая с жеребячьих лет просто не выносила змей!

То и дело Хитрая порывалась перейти на размашистую рысь. Печальному, который всегда отличался спокойствием и благоразумием, стоило большого труда удерживать ее — ведь дорога была темной-претемной.

— Разве ты не помнишь, как ты сломала себе ногу в Проклятой Пещере? — увещевал ее Печальный.

— Как тут забудешь? Она и до сих пор немного болит. Но мне так хочется двигаться побыстрее!

— Потерпи, Хитрая. Совсем немного потерпи!

И Хитрой не оставалось ничего другого, кроме как идти смирным шагом.

Чтоб не слышать мерзкого шипения мышей-кровососов, Хитрая повторяла про себя любимую свою скороговорку: «Мыли-мыли-недомыли, ели-ели-недоели, скакали-скакали-не прискакали, а как овса купили, то и как звали забыли».

Запах мертвечины все нарастал, пока не стал почти нестерпимым.

Теперь уже никто из лошадей не сомневался — в туннеле лежит не один дохлый волк, а как минимум два.

Но действительность оказалась гаже самых гадких предположений.

— Какая мерзость! — вскричал Быстрый, который шел самым первым.

— …ели-ели-недоели, — вслух пробубнила Хитрая, она была все еще погружена в свою скороговорку. — Что ты сказал?

— Я сказал «какая мерзость»! Ты только посмотри направо!

Хитрая нехотя повернула морду.

В серо-черной тьме, которую едва разбавлял нестойкий свет входа, копошилось нечто невыносимо смердящее.

Хитрая присмотрелась и ойкнула от страха. Да-да, лошади тоже умеют ойкать, когда очень уж сильно боятся.

Наконец ее зрение вычленило из зловонной кучи несколько силуэтов.

Да, это были волки. Не менее пяти. Большинство — мертвые. А вот один…

Один был все еще жив.

Он лежал на правом боку, носом к дороге, беспомощно вытянув крупные лапы опытного бойца.

В его боку зияла огромная рваная рана. Из раны на лошадей смотрели жуткие желто-бурые кишки.

Страдания раненого были очень велики. И помочь ему было уже, по-видимому, нельзя.

Когда Хитрая и Быстрый поравнялись с волком, тот громко икнул. А потом еще раз. И еще.

— Он умирает. Это предсмертная икота, — сказал Печальный, который немного разбирался в медицине. — Как жаль, что второпях я не взял с собой своей аптечки!

— Вот еще — не взял аптечки! Придумал тоже — волков лечить! — возмущенно фыркнул Быстрый. — Ты разве не помнишь, что они украли нашу Снежную? И едва не растерзали меня заживо! А Сизокрыл? Они еще и Сизокрыла загрызли! Ты разве забыл?

— Я помню это, Быстрый. И все-таки это не повод отказать в помощи больному. А тем более раненому, — отвечал Печальный. — Жестокость порождает только жестокость. Стоит только твоему сердцу очерстветь, и весь мир вокруг станет каменным. Мы, лошади, должны помнить Завет!

— Давайте подойдем ближе, — предложила Хитрая. — Я вижу, что-то блестит на его правой лапе… Надо бы посмотреть как следует.

— Но мы должны торопиться! — Быстрый показал мордой в сторону выхода. — Кусачий и Бубенций нас уже заждались!

— Одна минута ничего не решает, — бросил Печальный и сделал шаг к умирающему волку. Еще секунда — и он наклонил свою умную морду с грустными глазами к его правой лапе. — Послушайте, но этот волк вовсе не разбойник из шайки Зуба! Это посол! — громко сказал Печальный, оборачиваясь к Быстрому и Хитрой.

— Посол?!

— Посол! У него на лапе надета серебряная ногавка доверенного лица самого князя!

— Князя Волчьего? — уточнила Хитрая.

— Конечно, Волчьего! У Князя Нелюды доверенных лиц нет. Потому что он никому не доверяет!

Быстрый и Хитрая начали рассматривать волчьи трупы. И в этом мрачном деле их тоже ожидали открытия.

— Эти волки тоже с ногавками! — громко объявила Хитрая.

— Видимо, члены одного посольства. Надо думать, князь волчий посылал их для того, чтоб договориться о чем-то очень важном с бандой Зуба.

— А Зуб попросту убил их… — окончила Хитрая. — И бросил тут. Чтобы испугать нас. И заставить нас свернуть с этой дороги…

— Но ведь убить посла — все равно что объявить войну, — вставил Быстрый.

— Правильно, — отвечал Печальный. — Но только Зуб, наверное, того и хотел: объявить войну Князю Волчьему…

В этот момент раненый волк вдруг перестал икать. И даже… открыл один глаз!

Лошади разом смолкли и уставились на него.

Медленно, с огромным напряжением, волк раскрыл пасть и сказал:

— Возле… Старых Пещер… засада…

— Благодарю! Искренне благодарю. Но, может, вы знаете еще и как мы можем вам помочь? — спросил Печальный.

— Мне… уже… не поможешь… — прохрипел волк. — Скажите князю… что фон Злюкка… и его честная дружина… погибли… в неравном… бою…

— Мы передадим ему! Обязательно передадим! — заверил волка Быстрый. — Но скажите же нам, что случилось со Снежной?

— Снежная… Снежную у… у-у… — волк снова икнул, содрогнувшись всем телом.

— Что вы сказали? Повторите пожалуйста! — взмолился Быстрый.

— Ее у… у… — все никак не мог выговорить волк. Чувствовалось, что из-за страшной боли каждый звук дается ему с трудом.

— Снежную убили? Украли? — попробовал подсказать волку Печальный. Но тщетно. По всей видимости, тот уже не в силах был ни говорить, ни слушать.

Он в последний раз икнул, закрыл глаза и испустил дух.

С минуту Быстрый, Печальный и Хитрая простояли над телом фон Злюкки в траурном молчании.

Простояли бы и час — размышляя о подлости шайки Зуба и жалея погибшее посольство Княжества Волчьего. Если бы вдали, у выхода из туннеля, снова не полыхнули нетерпеливые искры.

— Пора идти, — прошептал Печальный.

Благодаря помощи фон Злюкки лошади смогли избегнуть еще одной ловушки — той самой, которая была устроена на их пути вблизи Старых Пещер.

Но для того, чтобы обойти Старые Пещеры, им пришлось карабкаться козьей тропой на высокую гору.

Спускаться с горы было тоже очень неудобно — ведь спуск пролегал через Сырой Лес, заслуженно пользовавшийся дурной славой.

Недаром лес прозывался Сырым. Все в нем было мокрым — и листья деревьев, и камни на тропе, и земля, и даже воздух.

То и дело лошади оскальзывались, а Бубенций даже упал и набил себе синяк на самом мягком месте.

Печальный, который, как уже говорилось, был сведущ в медицине, опасался, как бы все они не простудились, ведь в лесу было не только очень сыро, но и холодно!

Но самое неприятное было впереди: выходя из Сырого Леса, они наткнулись на волчий лагерь!

Волков было много, около сотни. Они ели копченое мясо, громко орали свои боевые считалки и азартно грызлись друг с другом — то ли всерьез, то ли для разминки.

От смертного боя с разбойниками лошадям удалось уклониться лишь благодаря тому, что волки были совершенно не готовы к их появлению.

Конечно, какая-то сотня волков не страшила нашу пятерку. Но очень уж Быстрому, Кусачему, Бубенцию, Хитрой и Печальному не хотелось драться, не дойдя даже до стен Черного Города.

Растерять силы задолго до главной схватки — это так глупо!

А потому они бросились быстрым галопом к Звонкому Ручью.

Увы, волки тут же снарядили погоню. Они мчались на некотором отдалении от лошадей, алчно подвывая и лязгая в воздухе зубами. Видимо, многие из них рассчитывали еще засветло поживиться свежей кониной…

Звонкий Ручей образовывал неширокий, но очень глубокий каньон, на правом берегу которого и оказались лошади.

Моста через Звонкий Ручей не было и в помине.

Но лошадей это не смущало — все они были уверены, что силы их крыльев хватит для того, чтобы перепрыгнуть через три таких Звонких Ручья!

Когда они были в тридцати метрах от края пропасти, Хитрая спросила Бубенция:

— Ты готов лететь?

— Конечно, готов! Признаться, эти бега меня порядком утомили! Рад буду размять крылья!

— И я готов! — отозвался Кусачий.

— И я! — подтвердил Печальный.

— Да и я готов. Только скажите мне кто-нибудь, на что они рассчитывают? — Быстрый кивнул в сторону волчьей стаи. — Зачем гонятся за нами? Ведь знают же, что мы перелетим через пропасть, а им придется остаться с этой стороны! Ведь у них-то нет крыльев!

— То-то и оно, — озадаченно сказал Печальный. — Может быть, они рассчитывают, что мы не долетим? И хотят полюбоваться видом лошадей, разбившихся об острые скалы? Или, может быть, знают, что там, с той стороны пропасти, нас будет ждать еще большая шайка таких же отступников от Завета, как они?

— От них всего можно ожидать! — сурово сказал Быстрый. — Поэтому сделаем как в прошлый раз. Двое — Хитрая и Кусачий — полетят первыми. Они разведают, что к чему с той стороны. А мы пока подождем здесь…

— Я согласна с Быстрым! — отозвалась Хитрая. — Уж больно безмятежно выглядит тот край пропасти. Да и кустики там как-то подозрительно… ухожены.

— Я тоже, так и быть, согласен. Хотя мне уже надоело быть все время первым, — пробурчал Кусачий.

— Постыдился бы, Кусачий, — сказал Печальный. — Ведь ты и Хитрая из нас пятерых самые лучшие летуны!

Похвала согрела сердце Кусачего (хотя и задела самолюбие Бубенция — ведь он считал лучшим летуном себя!) и он польщенно замахал хвостом.

Пока Быстрый, Бубенций и Печальный занимали оборону, Хитрая и Кусачий разогнались и подскочили к самому краю обрыва. Они расправили свои широченные крылья и, энергично взмахнув ими, что было сил оттолкнулись от осыпающегося края пропасти.

Почти одновременно Кусачий и Хитрая взмыли в воздух.

Как прекрасна летящая лошадь!

Когда все четыре ее ноги парят в воздухе, словно бы невесомые, когда шея и голова с бодро торчащими ушками вытянуты вперед, когда спина выгнута плавной дугой, а сильные крылья раскинуты широко-широко, словно хотят обнять весь мир!

Нет, такое зрелище ни с чем нельзя сравнить — ни с полетом бабочки, ни с полетом орла, ни уж тем более с полетом авиалайнера.

И хотя лошадь не может порхать так беззаботно, как это удается бабочке, и хотя она не умеет летать так высоко, как орел, или возить в своем брюхе три сотни деловитых пассажиров и стюардесс, летает она красивее всех.

Быстрый, сам отменный летун, залюбовался прыжком Хитрой и Кусачего.

Ему даже стало жаль, что препятствие такое узкое. И что полет его товарищей вышел таким коротким…

За миг перед приземлением Кусачий и Хитрая выпрямили передние ноги и выгнули вперед крылья — чтобы поскорее затормозить.

Все это выглядело так мирно, что когда приземлившаяся второй Хитрая издала громкое отчаянное ржание и встала на месте, словно вкопанная, Быстрый испытал настоящий шок.

— Что случилось? — спросил он у Печального.

— Не знаю! Кажется, ей очень больно! А может и страшно! Она что-то заметила?

— Но почему тогда Кусачий молчит?

— Кажется, он тоже что-то заметил! Посмотри! Он тоже смотрит на землю!

— Может быть, Хитрая снова сломала ногу? — предположил Бубенций.

— Тогда почему теперь и Кусачий делает знаки крыльями?

— Что-то там произошло!

— Но что?

Наконец Кусачий подошел к краю пропасти и закричал:

— Стойте на месте!

— Что-что? Не слышим! — Быстрый подошел так близко к краю, что между кромкой его передних копыт и ложем Звонкого Ручья не осталось и миллиметра.

— Ни в коем случае не прыгайте! — закричал в ответ Кусачий как можно более громко.

— А что случилось?

— Тут везде стекло!

— Что стекло? Куда стекло?

— Да не стекло, а стекло! — выкрикнул Кусачий. — Они разбили стекло и разбросали его всюду. В траве сразу и не углядишь! Если вы прыгнете следом, вы изрежете себе ноги!

— А что с Хитрой?

— Она порезала себе стрелку этим проклятым стеклом!

— Что же делать?

— Не знаю! Но этим путем идти нельзя!

— Тогда летите назад, к нам!

— Но Хитрая не может прыгнуть! Она поранила себе стрелки на обеих ногах. Ей больно! Я боюсь, она не сможет как следует оттолкнуться. И потом, у нее совсем нет возможности разогнаться!

— Но ты же можешь прыгнуть! У тебя же железные копыта!

— Я могу. Но я же не брошу Хитрую в одиночестве!

Быстрый, Печальный и Бубенций переглянулись. Они-то на собственном опыте знали что такое поранить стрелку — мягкое место на роговом копыте! Это гораздо хуже, чем вывихнутое крыло. И даже хуже, чем больной зуб!

Ну что за день?! На расстоянии нескольких метров от них затаилась волчья шайка (теперь-то ясно, на что они рассчитывали!). Впереди — обрыв. Да еще и Хитрая покалечилась…

— Что же делать? Что же делать? — вслух твердил Быстрый, нервно перетаптываясь на месте. Ему, как командиру отряда, требовалось срочно принять решение… Но, как назло, у него в мозгах будто бы щелкнули выключателем, ответственным за сообразительность…

Так продолжалось бы довольно долго, если бы голос снова не подал Печальный.

— Послушай, Быстрый, а помнишь ты обмолвился о каких-то заклинаниях, которым тебя обучила Снежная…

— Ну… обмолвился, — понуро откликнулся Быстрый.

— И что это были за заклинания?

— Да разные… Заклинание, прибавляющее легкости полету… Заклинание, делающее овес слаще… Заклинание, очищающее воду от грязи…

— А заклинания, чтобы вылечить раненую ногу, среди них случайно не было?

— Раненую ногу? Нет… Такого что-то не припомню… — безнадежно вздохнул Быстрый. — А впрочем, постой… Было среди них одно такое… «Заклинание, усыпляющее боль» называлось!

— Усыпляющее?

— Да! Только ногу оно не лечит. Оно лишь заставляет боль на время замолчать…

— Но разве нам сейчас есть разница — лечит или не лечит? Если б боль в ноге у Хитрой заснула хотя бы на час, она смогла бы перепрыгнуть к нам! — воскликнул Печальный. — Вспоминай живее свое заклинание!

— Сейчас… Сейчас вспомню, — Быстрый нахмурил лоб и быстро-быстро завращал ушами — он делал так всякий раз, когда умственно напрягался. — Так… Слушайте…

Засыпает в поле клевер, Засыпают ветры, Спи-усни и ты на время, Боль лошадки бедной!

Быстрый окончил читать заклинание и все трое — Быстрый, Бубенций и Печальный — уставились на Хитрую.

Она больше не ржала и не плакала от боли. Только стояла, высоко подняв переднюю правую ногу, с которой на землю капала алая кровь.

На морде у Хитрой по-прежнему лежала печать страдания. Было очевидно, что стихи Быстрого не облегчили ее боль ни на йоту.

Кусачий нервно топтался рядом с ней. Он, охрипший от крика, явно не знал, что предпринять. И мучительно гадал, что замышляют его товарищи на том берегу.

— Может быть, заклинание неправильное? — предположил Бубенций.

— Но это заклинание мне дала сама Снежная! — возразил Быстрый. — Заклинание Снежной не может быть неправильным!

— Подумаешь, не может, — скептически скривился Бубенций. — А может, и может!

— Как ты смеешь так говорить?! — Быстрый сердито оскалил зубы, словно бы хотел укусить Бубенция. По правде говоря, он очень не любил, когда кто-то позволяет себе усомниться в безупречности Снежной.

— Не ссорьтесь. Только, пожалуйста, не ссорьтесь, — авторитетно заявил Печальный, и оба задиры тотчас притихли. — Сейчас не время выяснять, у кого острее зубы. Лучше давайте опробуем мое предположение.

— А какое у тебя предположение, Печальный? — поинтересовался Быстрый.

— Я думаю, что заклинание правильное.

— А если оно правильное, чего ж оно тогда не работает? — не сдавался Бубенций.

— Оно не работает, потому, что боль Хитрой, та самая, которая должна услышать заклинание и уснуть, просто-напросто Быстрого не услышала! Ведь расстояние-то немаленькое!

— И что теперь делать?

— Мы должны повторить заклинание все втроем. И как можно громче!

И они грянули разом:

Засыпает в поле клевер, Засыпают ветры, Спи-усни и ты на время, Боль лошадки бедной!

Странное это было зрелище. Трое лошадей — вороная, чубарая и буланая — стоят на краю пропасти и во всю глотку орут стих-заклинание, далеко вытянув шеи.

Волки, вообще большие любители посмеяться, чуть животики себе от хохота не надорвали, сидя в своих кустах.

Но только когда раненая лошадь, имя которой они, конечно же, не знали, вдруг прыгнула, взлетела и спустя минуту очутилась по их сторону пропасти, где никакого стекла уже не было, смеяться они перестали. Ведь четверо лошадей — это совсем не то же самое, что трое.

А когда за Хитрой прыгнул Кусачий, волки и вовсе попятились. Потому что пятеро лошадей — это совсем не то же самое, что четверо.

Нужно ли говорить, что у половины волков тут же пропала охота драться?

История шестая. О королях, пиве и электричестве

Промчались майские праздники вместе со всеми своими Очень Торжественными Концертами, поздравлениями ветеранов, живущими в окрестных домах, и несварениями желудка по поводу хронического праздничного переедания.

Воспряла и снова перешла в скрытую форму влюбленность Дениса в Кристину Заграйскую.

7-Б успел съездить на вылазку с шашлыками (роль которых, правда, выполняли свиные сардельки, насаженные на обструганные липовые веточки), а после вылазки проведать в больнице Петра Притворяхина, вот уже вторую неделю умело симулировавшего непонятно-какое-заболевание.

Футбольный матч с командой шестиклассников был проигран с позорным счетом 3:0.

А бабушка в который раз категорически отвергла идею Дениса об обзаведении немецкой овчаркой.

Казалось бы, интересных событий было хоть отбавляй.

Но Денис по-прежнему мечтал о волшебстве и вспоминал коронованную ящерку Марвина и Берендея Кузьмича. Не исключено даже, что Ромео думал о своей возлюбленной Джульетте ничуть не реже.

Денис даже на Тигру дуться перестал.

Теперь он винил в утере драгоценного емелефонного номера только одного себя. Зачем было раскладывать записку на столе? Почему он не отошел в сторонку, чтобы прочесть ее, как говорится в шпионских фильмах, «без посторонних глаз»?

Одна мысль не давала покою Денису — вот если бы Тигра не был таким неуклюжим слонопотамом, если бы Тигра не опрокинул тогда липовый чай, он бы позвонил Берендею и Марвину и… и…

Что именно «и» Денис точно не знал.

Но он чувствовал, сердцем чувствовал: простой болтовней о погоде дело бы не ограничилось.

Однажды после обеда бабушка послала Дениса в родительскую квартиру — как всегда нужно было полить цветы, протереть мебель от пыли и проверить почтовый ящик.

С тех пор, как родители уехали в Сибирь, в свою геологоразведочную экспедицию, для Дениса, который временно переселился в квартиру к бабушке, это стало еженедельной обязанностью.

Нельзя сказать, чтобы это было так уж трудно — полить любимые мамины цветы, ободрать пожухлые листики с гераней, взрыхлить землю под фикусом, протереть глянцевитые листья вьющейся комнатной лианы. Это было пустяковое дело.

И все-таки Денис не очень-то любил ходить домой.

Потому что стоило переступить порог — как ему Делалось грустно и одиноко.

Знакомые с раннего детства кровати и шкафы, любимые африканские маски на стенах — и гробовая тишина.

Не слышно ни радиоприемника, ни грудного голоса мамы, болтающей по телефону. Ни запаха дорогого табака, которым отец набивал свою трубку.

Покинутая родителями квартира напоминала Денису кладбище. А кто же любит ходить на кладбища?

«Пожалуй, только Алекс Шляпин! Интересно, врет он, что ночью на кладбище ходил? Или все-таки не врет?» — подумал Денис.

Вообще-то он уважал Алекса Шляпина. И, в отличие от Альберта Подольского или даже Тигры, никогда не называл его «казератом» и «зубрилой».

Он знал, что Алекс Шляпин ходит на кладбище, чтобы бороться со страхом. Выковывает, так сказать, характер, чтобы со временем поступить учиться на доктора и спасать жизни направо и налево.

Это качество вызывало у Дениса уважение. И если б только Алекс Шляпин не был таким занудой…

Если бы по любому поводу у него не было заготовлено какой-нибудь тоскливой фразочки…

«Ты помнишь, что завтра мы едем на вылазку? Это, конечно, хорошо. Но я слышал, что завтра обязательно будет дождь. И с градом! И потом от этих шашлыков у меня точно будет обострение гастрита», — предрекал Алекс.

«Слышал, в воскресенье „Динамо“ играет с итальянцами? А впрочем все равно ведь продуют!» — пророчил он.

«Спасибо за „Всадника без головы“. Прочитал. Книга-то, конечно, ничего. Но только Морис Мустангер такой несообразительный!» — сетовал Алекс.

Казалось, он никогда не бывает полностью доволен.

«Как можно быть таким противным?» — спрашивал себя Денис, открывая входную дверь родительской квартиры массивным ключом.

С тяжким стоном дверь распахнулась. В ноздри Денису ударил запах квартиры, в которой давным-давно никто не готовил яичницу с салом и не пылесосил антресоли.

Ему снова стало грустно.

Почему родители пишут так редко? Почему так редко звонят?

Неужели никак нельзя без этих экспедиций? Ведь живут же как-то родители его друзей без того, чтобы пропадать на полгода в какой-то там тайге?

А вдруг на них нападет медведь или, допустим, волк? Ведь там, в тайге, кто только не водится?

Солнце клонилось к закату, и в квартире Дениса, окна которой выходили на северо-восточную сторону, было сумрачно.

Сама квартира тоже выглядела какой-то чужой и недоброжелательной. Денису даже показалось, что по углам сгущаются мрачные тени…

Некстати вспомнились рассказы про домовых, которые так любил Тигра.

И про полтергейст, которые так любил Уткин — когда копченая сосиска может сама собой выскочить из тарелки и запрыгнуть в рот домашнему коту. А чайные блюдца вдруг ни с того ни с сего выкатываются из серванта, взлетают под потолок и водят хороводы вокруг подмигивающей всеми лампочками люстры…

Денис поежился — блюдца в мамином любимом серванте сейчас выглядели именно так, будто они тоже не прочь размяться!

Впрочем, он сумел взять себя в руки.

«Все это сказки для нервных детей!» — сказал себе Денис и решительно включил свет.

Стало куда веселее. Мысли про полтергейст улетучились. Более того, он снова почувствовал симпатию к своей квартире — такой надежной, такой родной, хоть и заброшенной. Вот, оказывается, что могут сделать три несчастных лампочки!

Денис быстро справился со своими обязанностями, разве что пыль с пианино вытереть забыл.

Он включил телевизор. А вдруг скучный аргентинский сериал, который значился в программке, взяли да и заменили отличным новым мультиком про роботов из космоса?!

Денис залег на диван.

Увы, заменять сериалы никто и не подумал.

Роковой красавец Альфонсо, его расфуфыренная сестра Хуанита и их толстомясая мать сеньора Роза громко выясняли отношения, время от времени швыряя в стену хрустальные бокалы и выкрикивая «Боже мой!»…

«Как всегда грызутся…» — вздохнул Денис и нажал кнопку на пульте дистанционного управления.

На других каналах космических роботов тоже не намечалось, здесь завывали какие-то подозрительные тетки в купальниках.

На следующем — учили всех желающих делать утку по-пекински.

— Первым делом тушку утки необходимо как следует отбить крепкой бамбуковой палкой… — объяснял ведущий передачи, потрясая перед видеокамерой теннисной ракеткой. Видимо, он хотел сказать, что, в отсутствие крепкой бамбуковой палки, сгодится и это…

На кабельном показывали виденный Денисом четырнадцать с половиной раз «Пятый элемент»…

Он отбросил пульт и потянулся за своим рюкзачком. На дне рюкзачка лежала «Хрестоматия по истории» за 7-й класс, которую он прихватил с собой, чтобы скоротать время.

История была единственным уроком, подготовка к которому приравнивалась Денисом к просмотру любимого мультфильма.

Он распахнул хрестоматию.

«Легенды артуровского цикла являются жемчужиной в сокровищнице мировой литературы. Легендарный король Артур…»

Тут Денису сама собой вспомнилась Диета.

Особенно тот урок, где она тоже рассказывала про легендарного короля Артура.

В память Денису больше других врезалась тогда одна фраза — он запомнил ее почти дословно.

«Есть поверье, которое до сих пор бытует в некоторых английских деревнях. Согласно этому поверью, чтобы поговорить с королем ящериц один на один, нужно начертить пальцем на песке фигурку ящерки и трижды произнести слова „Король-король, приходи пиво пить!“».

Денис мысленно повторил про себя слова Диеты.

И тут же вскочил с дивана. В голову ему пришла блестящая идея!

«Что толку сидеть и плакать про загубленный номер емелефона? Что толку ходить каждый день в кафе „Берендей“, надеясь увидеть там настоящих волшебников? Когда можно прямо вот так взять — и позвать Марвина-ящерку, воспользовавшись старым английским рецептом! И как же это я раньше не додумался?!»

План был хорош тем, что для его исполнения не требовалось ничегошеньки, кроме песка и смелости. А также и тем, что он был очень уж похож на шутку.

В случае чего ведь можно легко оправдаться перед самим собой! Решить, что попросту баловался и ничего такого!

Денис бросился на балкон — там, в жестяном ящике с пластиковой крышкой, хранились мамины принадлежности для цветоводства.

Гравий для дренажа, земляная смесь, удобрения, маленькая тяпочка, брызгалка для воды и… конечно же кулек с песком!

Он внес кулек в гостиную, скатал в рулон красивый монгольский ковер ручной работы, который родители привезли из прошлогодней экспедиции и, не долго думая, рассыпал песок по полу, который в родительской квартире был всюду покрыт линолеумом, притворяющимся дубовым паркетом.

Денис сел на корточки и осторожно разровнял песок ладонью — чтобы он лег ровным слоем и рисовать на нем пальцем было легко.

«Что теперь? — спросил себя Денис. — Ах да! Нарисовать ящерицу!»

Увы, способностями к изобразительному искусству Денис не блистал с самого детского сада. Вершиной его изобразительного таланта был слон, стоящий к зрителю задом.

Кроме того, он более-менее уверенно мог нарисовать танк неопределенной модели.

Но коньком Дениса был пейзаж, состоящий из моря и восходящего над ним солнца — именно эти пейзажи обеспечивали ему нормальные отношения с Ариной Евлампиевной, их учительницей рисования.

Конечно, ящерица была посложнее солнца, восходящего над морем.

Тем более, не совсем ясно было, как именно следует ее рисовать — в профиль или анфас? Вид сверху или вид сбоку?

Промучившись с пятнадцать минут, Денис все же начертил мизинцем на песке нечто, что можно было бы принять за ящерку в короне.

И хотя Арина Евлампиевна явно не удостоила бы этот шедевр первого места на конкурсе юных дарований, Денису рисунок понравился.

В конце концов, ящерицу в короне он рисовал впервые. А для первого раза это было очень даже ничего!

Оставалось сделать последний шаг — громко позвать короля Марвина пить пиво.

«Может быть, нужно было бутылку пива купить? Для правдоподобия?» — спросил себя Денис.

Оказалось, что решиться проговорить простенькую фразу, упомянутую Диетой, очень даже непросто. Денису просто не хватало духу открыть рот!

Он сел на пол рядом со своим рисунком и обернулся к телевизору. Там бесстрашный Брюс Уиллис расправлялся с очередной порцией врагов при т› мощи громадного пистолета невероятной конструкции.

На лице Брюса Уиллиса цвела неподражаемая нахальная улыбка — такую улыбку Денис пытался выработать у себя, тренируясь перед зеркалом. Ничего, конечно, не получилось. Но Денис знал — ему просто не хватает настойчивости!

Итак, улыбка Брюса Уиллиса чуть-чуть ободрила Дениса. Ему стало стыдно за свое малодушие.

«Ведь это же все шутка! Игра! Просто такая игра!» — успокаивал себя он. И наконец прошептал:

— КОРОЛЬ-КОРОЛЬ, ПРИХОДИ ПИВО ПИТЬ!

Получилось довольно громко. Денис никогда не думал, что шепот может быть таким громовым!

Он уже решил было повторить фразу, когда… когда свет в квартире разом пропал!

Погасла люстра и настенный светильник, в коридоре и на кухне воцарилась вязкая тьма.

Разом выключился обесточенный телевизор, хрюкнул, содрогнувшись в конвульсиях, холодильник.

«Упс», — прошептал Денис. (Этому слову он тоже научился у Брюса Уиллиса).

На секунду ему стало не на шутку страшно.

Да, конечно, аварии со светом в их квартире случались и раньше. Но чтобы эта авария случилась прямо в ту секунду, когда он проговорил заклинание, вызывающее короля-ящерицу…

Разве бывают такие совпадения?!

Но думать об этом Денису не нравилось. То есть, наверное, он был бы не прочь обмозговать это замечательное совпадение, сидя в своей ярко освещенной комнате и лопая бабушкины оладьи. Но только не здесь, в пустой темной квартире!

«Наверное пробки вышибло. Тогда мы их сейчас же…» — решил Денис и на ощупь двинулся к прихожей. Туда, где в маленьком настенном ящике прятался электросчетчик.

Однако, с пробками все было в порядке.

«Наверное, во всем доме авария!» — решил Денис. Чтобы подтвердить свою догадку, он распахнул входную дверь.

Да, в подъезде было совершенно темно, очень сыро и абсолютно тихо.

Денис оставил дверь незапертой — все-таки, с приоткрытой дверью было немного веселей!

Тут в голову ему пришла новая спасительная идея.

«А что, если сейчас все бросить тут, как есть — и к бабушке. А песок потом уберу! Вернусь через часик, когда свет появится…»

Идея эта настолько понравилась Денису, что он принялся искать ключи — дверь-то по-любому нужно закрыть!

Его руки дрожали, да и ключи куда-то запропастились. Как назло!

Прошла минута, и единственным желанием Дениса стало бежать, бежать из темной квартиры на улицу как можно быстрее!

Наконец его правая рука нащупала-таки злосчастную связку — ключи попросту свалились с увенчанной зеркалом тумбочки, что стояла в прихожей.

Он уже думал было выбежать на лестничную площадку, как вдруг в комнате зазвонил телефон!

«Ну его!» — такой была первая мысль, которая пришла в голову Денису.

«А все-таки надо бы взять! Это, наверное, бабушка! Волнуется уже, небось», — такой была вторая мысль, которая пришла в голову Денису.

«А вдруг это родители? Они же иногда в это время звонят! Позвонили сначала бабушке, а та им сказала, что я здесь. Обязательно, обязательно надо взять!

А то ведь когда они еще в следующий раз позвонить-то смогут?» — такой была его третья мысль.

Телефон звонил очень настойчиво, как будто подтверждая последнюю гипотезу Дениса.

Да, положение было не из легких.

Денис буквально разрывался между двумя очень сильными чувствами: страхом — да-да, самым настоящим страхом! — войти в темную комнату, на полу которой рассыпан песок и нарисован король-ящерица; и желанием поговорить с отцом и матерью, чьих голосов он не слышал уже добрых две недели!

Но любопытство и любовь к родителям все-таки пересилили страх.

Денис рванулся в гостиную, схватил трубку и громко сказал:

— Алло! Алло, я вас слушаю!

На том конце трубки затрещали всегдашние помехи. Денис уже было уверился в том, что вот сейчас, вот прямо сейчас услышит ласковый мамин голос, когда из трубки сказали:

— Здорово живешь, Денис свет Алексеевич! Денис не сразу поверил своему счастью.

Что-что?

— Добрый вечер, Дениска! Это Берендей Кузьмич на проводе!

Да-да, это был Берендей! Денис очень растерялся, а потому не нашел ничего умнее, чем спросить:

— Берендей Кузьмич? А как вы узнали номер моего телефона?

— Не больно-то сложно это, Денисушка! Котиков-то в этом городе раз-два и обчелся! Так что нашел я книгу телефонную, фамилию твою в ней отыскал… И вот, позвонить решил. Тем более, что у нас в Емелефонной Компании такая скидка теперь на вечерние звонки, что звони не хочу! Считай что даром! Сплошная экономия выходит!

— А я ваш номер… тот, что в записке был написан, взял да и… потерял, — признался Денис.

— Знаю, Денисушка, знаю. И что искал ты меня, тоже знаю!

— И правда, искал, — согласился Денис и улыбнулся.

Голос у Берендея был таким добрым, таким располагающим, что Денис совершенно перестал ощущать себя заброшенным. Ни кромешная темень, ни собственные страхи — все это уже не казалось ему больше таким важным! Подумаешь, мелочи жизни!

— И Марвина ты тоже, кажется, искал. Позвать его пытался? — с хитринкой в голосе сказал Берендей, и Денис понял, что каким-то чудесным образом тот узнал про его опыты с песком и старинными английскими заклинаниями.

— И Марвина искал, — согласился Денис. — Только не очень-то его позовешь!

Берендей в трубке ехидно рассмеялся.

— Так звать-то его по-английски надо было. Русский-то он плохо понимает.

— По-английски? И правда! Как же это я сразу не догадался? Вот осел!

— Для первого раза простительно! — ободрил его Берендей. — И потом, я ведь все равно твое заклинание принял!

— А что, Берендей Кузьмич, я все спросить у вас хотел…

— Спрашивай!

— А можно ли в ту страну, где все «Макдональдсы» бесплатные, на экскурсию попасть?

— Можно, Дениска! И не только на экскурсию! Только для этого нужно заработать десять очков!

— Какие еще десять очков?

— Простые десять очков. Это как оценки за экзамены!

— Что еще за экзамены? Какие такие оценки? — совсем уж растерялся Денис.

— То есть как, какие? Что ж ты думаешь, каждый, кому только блажь в голову придет, может в ту страну просто так попасть? Нет, Денисушка! Ничего подобного! В ту страну могут приехать только те, кто набрал десять очков!

— А я, я набрал? — с жаром спросил Денис.

— Ты пока набрал только шесть очков. Но ты не расстраивайся! Шесть очков — это тоже очень хорошо! Не каждый мальчик способен набрать целых шесть очков!

— Выходит, вы меня проверяете, как на экзамене?

— Конечно, проверяем. Почти как на экзамене, только еще придирчивей. Мы тебя все время проверяем, — добродушно сказал Берендей. — Первые три очка ты заработал, когда дал Васисуалию десять берендеек на лечение. А следующие три очка — вот сейчас!

— Это за что еще? — недоверчиво спросил Денис. — За рисунок, что ли?

— И за рисунок. И за то, что не струсил к телефону подойти. И за то, что старой английской легенде поверил…

— А еще четыре очка? Как мне их теперь заработать? — продолжал допытываться Денис.

— А вот этого я тебе сказать не могу пока, Денисушка. Сам скоро увидишь!

— А что будет, если я эти четыре очка заработаю?

— Тогда поедешь со мной и с Марвином к нам в гости!

— Это еще куда?

— На Кудыкину гору, Дениска.

— А емелефон посмотреть дадите?

— И не только емелефон, — со значением сказал Берендей. — Ну, я пошел. Марвин тебе низко кланяется. У нас тут дел больно много всяких. Ну да ничего — скоро уж будем вместе с тобой мед-пиво пить и сказки друг другу рассказывать про наше житье-бытье! До свиданья!

— До свиданья, — улыбнулся Денис. В трубке запищали короткие гудки.

И, вот уж диво-дивное, не успел Денис оставить телефон в покое, как свет… снова зажегся! Да только воспринял это Денис совершенно равнодушно — разве мог его теперь удивить какой-то там свет?

История седьмая. Господин Брех-Ло, обаятельный и очаровательный

Они вошли в Черный Город, когда на землю уже легла ночь.

Дважды им приходилось вступать в схватку с волками — тогда, возле Звонкого Ручья, и еще раз, у самых городских ворот. Но оба раза они одерживали победу.

Пожалуй, обе этих победы дались им слишком легко.

Даже ранения у них были какие-то несерьезные. У Печального даже сложилось впечатление, что волки вовсе не стремились во что бы то ни стало остановить их.

Но почему?

Ведь они должны понимать, что лошади пришли в такую даль для того, чтобы освободить свою Царицу!

Ведь они должны понимать, что лошади за ценой не постоят.

Что же это получается, шайка Зуба вдруг стала добренькой и послушненькой и дерется в основном для виду?

Но Печальный не спешил делиться своими мыслями с товарищами. Он все еще надеялся, что ошибается в главном своем предположении.

Странности начались еще у городских ворот — они оказались не заперты. Заходи кто хочет!

Ни стражи, ни караула.

Улицы тоже были пустынны. И хотя по запаху лошади чувствовали, что там и здесь среди руин прячутся волки, их было немного и большой опасности они не представляли.

Больше всего Город был похож на старый дом, в котором три дня кряду справляли чей-то день рожденья огромной буйной толпой. Пили, гуляли, били посуду и обжирались. А потом взяли да и разошлись, побросав грязные тарелки и бокалы, кастрюли и блюда, пальто и сумки…

Черный Город был весь завален неубранным мусором, обглоданными костями, пустыми бутылями из-под перебродившего козьего молока (из которого волки умели делать нечто вроде вина), тряпьем и ржавым металлоломом.

Мусор был навален кучами, и эти кучи трепал шалунишка-ветер.

Кучи невыносимо воняли, и их пирамидальные силуэты при свете луны выглядели зловеще.

— Какие они неопрятные, эти волки! — шепотом сказала Хитрая, большая чистюля.

В центре Черного Города возвышался гигантский полуразрушенный купол Стекловарни.

Эта Стекловарня была главной «достопримечательностью» Черного Города.

Среди старых лошадей была в ходу легенда, что именно здесь черными магами, которые служили Князю Нелюде, были изготовлены стекла для печально известных Очков Вия.

Для очков, надев которые могучий страхолюдина Вий может выбраться в Большой Мир (который чаще именовался людьми Архипелага «Закрыткой») и вывести за собой другую нежить из Садовнической Тюрьмы на острове Стогон.

Что сталось с Очками Вия после того, как триста лет назад волшебники одержали победу над ратью Князя Нелюды, в Лошадином Царстве мало кто знал.

А потому в легенду об Очках Вия верили только самые доверчивые лошади… От здания Стекловарни исходил мертвенный свет. А изнутри доносилась муторная какофония, одновременно напоминающая тихое многоголосое пение и какой-то потусторонний, вкрадчивый вой. (Этот хор навевал на лошадей страх. А потому Быстрый и его друзья старались смотреть в сторону Стекловарни как можно реже — никому не хотелось увидеть, кто именно так жутко воет. Наконец, Бубенций не выдержал.

— Я больше не могу! Давайте уйдем отсюда подальше! — взмолился он.

— Но нам нужно найти тюрьму! — строго сказал Быстрый.

А при чем тут тюрьма?! Это же Стекловарня!

— В том-то и дело, что вход в тюрьму находится позади Стекловарни, — объяснил Печальный.

— Но ведь Стекловарня — круглая! Где же у нее «позади»? Это все равно, что искать зад у арбуза!

Ответа на этот вопрос не знали ни Печальный, ни Быстрый, ни Хитрая, ни Кусачий.

Однако, найти тюрьму оказалось не так уж сложно. Не прошло и трех минут, как лошади наткнулись на уходящий в землю ход, укрытый сложенным из камней навесом.

А над навесом красовалась кованая чугунная табличка с надписью:

ТЮРЬМА.

ОХРАНЯЕТСЯ ЖАДИНОЙ.

ВХОД — ОДИН ЗОЛОТОЙ, ВЫХОД — СТО ТЫСЯЧ.

Быстрый поддел копытом ручку тяжеленной железной двери. Она оказалась заперта.

Однако возле самой ручки в ней была проделана щель — как раз с диаметр золотой монеты.

— Наверное, они хотят, чтобы мы бросили туда золотой! — догадался Печальный.

— Золотой? Нет ничего проще! — запасливый Бубенций зубами вытащил из нашейной сумки золотую денежку.

Монета скрылась в отверстии. Закудахтал ржавый механизм, и… дверь отворилась!

— Так просто?! — в один голос сказали лошади. — И никакой стражи?!

Пожалуй, спуск в тюрьму был еще хуже пути через туннель.

Ступени, которые вели вниз, были такими же скользкими, как камни в Сыром Лесу. А вонь внутри стояла просто неописуемая.

Что уж говорить про пауков и мокриц, которые гнездились повсюду и запросто могли шлепнутся тебе на голову?

Но близость к цели настолько ободрила лошадей, что они поскакали по ступеням без оглядки, не боясь оступиться.

Камеры…

Их были десятки и даже сотни. Просторные и совсем махонькие, с высокими потолками и величиной с кроличью клетку — тюрьма строилась во дни могущества Князя Нелюды. А у Князя Нелюды было очень много врагов, среди которых были и толстые и тонкие, и драконы и полевые мыши!

Камеры пустовали. Хотя по запаху можно было определить, что совсем недавно там еще содержались узники.

В миске, которая стояла на полу одной из камер, еще даже не успело скиснуть молоко!

Но Снежной нигде не было видно.

— Снежная! Ау! Отзовись! — кричал Быстрый.

— Ваше Величество! Это мы! — вторил ему Печальный.

— Сестренка! Мы пришли спасти тебя! — звала Хитрая. Она и впрямь приходилась сестрой Царице лошадей. Правда, всего лишь троюродной. Но разве сейчас кого-то интересовали такие нюансы?

Но хрустального ржания Снежной, которое лошади не спутали бы ни с каким другим, не было слышно…

— Может быть, она спит? — предположил Кусачий.

— Или кушает сено с морковкой и поэтому у нее рот занят? — мечтательно предположил Бубенций.

И они продолжили поиски…

Прошел час. Лошади обыскали каждый закуток тюрьмы. Они проследовали всеми коридорами. Заглянули за каждую дверь.

Но не сыскали ни Снежной, ни следов ее пребывания.

Даже особого цветочного запаха Царицы они нигде не учуяли. Словно и не держали ее в этой тюрьме никогда…

Лошадьми начало овладевать уныние. Они устали и проголодались. Они сражались с волками и преодолевали грозные препятствия. А результат?

— Да с чего ты вообще взял, Быстрый, что Снежная здесь? — с трудом скрывая раздражение, спросил Кусачий.

— Так сказала сама Снежная! Она сказала, что ее наверняка повезут сюда! И будут требовать выкуп!

— Но как могла Снежная знать, куда ее повезут до того, как ее поймали? — заметила Хитрая.

— Логично, — отозвался Печальный.

— А куда еще шайка Зуба могла повезти Снежную?! — возразил Быстрый. — Ведь Черный Город — это единственное место, где они могут считать себя в безопасности! Ведь шайка Зуба вне закона!

— Разве ты видишь здесь шайку Зуба?! — воскликнул Кусачий. — Они же покинули город! Наверное, они и Снежную с собой увели. Но вот только куда они могли направиться?

Никто не ответил Кусачему. Лошадям было очень обидно: проделать такой путь ради того, чтобы погулять по брошенной тюрьме с пауками и мокрицами!

— Пошли отсюда, — сказал Печальный.

Но не тут-то было!

Та самая тяжелая входная дверь, которая так приветливо растворилась после того, как ей скормили золотую монету, теперь совершенно не желала выпускать лошадей на волю!

Быстрый попробовал вышибить ее передними копытами, но дверь не поддалась ни на йоту.

Тогда Быстрый, Кусачий и Бубенций обернулись к ней задом и начали что есть мочи лягать ее. Никакого результата!

Дверь не сдвигалась ни на миллиметр!

— Мы в ловушке! — воскликнула Хитрая.

— Дверь, наверное, заколдована, — догадался Кусачий.

— Послушай, Быстрый, а Снежная случайно не научила тебя заклинанию, отпирающему заколдованные двери? — вкрадчиво спросил Печальный.

В ответ Быстрый лишь грустно повел ушами, перебирая в уме все известные ему заклинания.

Но не успел он сказать слово в свое оправдание, как дверь задрожала и откуда-то сверху раздался громовой голос.

— Сто тысяч! — грозно потребовал голос.

— Чего-чего? — переспросил Быстрый.

— Я сказал «сто тысяч»!

— Сто тысяч золотых?

— Именно!

— Но за что?!

— Как это «за что»? — издевательски спросил голос. — За то, чтобы выйти из тюрьмы! Вы разве не читали там, у входа?

— Читали! И мы честно заплатили золотой за вход!

— Вот именно! За вход вы заплатили. Потому и вошли! А теперь надо заплатить за выход, чтобы выйти!

— Но мы думали, это просто шутка, — попытался оправдаться Печальный.

— Какие здесь могут быть шутки! — сердито сказал голос. — Вы же в тюрьме, а не в цирке!

— Но у нас с собой только десять золотых, — вклинился Бубенций. — Мы же не знали, что тут у вас такие порядки!

— Вы правила на входе видели? Вот и надо было думать. Раньше.

Судя по всему, голос, как и его обладатель, были серьезны на сто один процент.

И все же лошади потратили битых полчаса на горячие препирательства.

— Но это же несправедливо!

— Обдираловка!

— Да где ты хоть раз сто тысяч монет видел? Это же целое озеро золота!

Тщетно!

Жадина (а именно так и звали джинна, который охранял выход из тюрьмы со дня ее основания) был неумолим…

Наконец охрипшие от склоки лошади снова спустились вниз по лестнице, под тюремные своды. В конце концов, кое-где в камерах имелась свежая солома. На ней можно было немного полежать…

Говорить не хотелось. Лошади молча улеглись на полу самой большой камеры.

Каждый думал о своем. А Хитрая и вовсе тайком всплакнула.

Так они и лежали в тишине, когда Кусачий первым расслышал какую-то подозрительную возню в камере по соседству. Возня сопровождалась не менее подозрительным мычанием.

— Вы не слышите? — спросил Кусачий.

— Слышим! — подтвердил Быстрый.

— Что это там? — поинтересовался Бубенций.

Спустя минуту они уже обследовали соседнюю камеру. И, надо же, там кое-кто был!

Среди груды старого тряпья обнаружился хруль — живой и здоровый.

Разве что прикованный цепью к массивному чугунному кольцу, вмурованному в каменную стену.

Рот хруля был заткнут толстым кляпом. Причем заткнут по всей бандитской науке — чтобы хруль ненароком не выплюнул плотный пук сухой травы, через пук была пропущена веревка, которая завязывалась у хруля на затылке. Вот почему хруль мог только мычать!

Вид у хруля был потрепанный и жалкий.

Однако уныния на его шерстистой мордочке не было. Казалось даже, что его глаза улыбаются!

При помощи своих острых зубов Быстрый тотчас же развязал веревку с кляпом.

Хруль долго плевался соломой. Но затем встал со своего тряпья, отвесил лошадям поясной поклон и заявил:

— Премного благодарю! Рад видеть благородное лошадиное племя в этой юдоли печалей, — любезно сказал хруль и во весь рот улыбнулся.

— В ком? В какой такой ю… ю… как это вы сказали? — оторопело переспросил Бубенций.

— В юдоли печалей, — снисходительно повторил хруль, — то есть в этой замечательной тюрьме!

— Вот уж не пойму, что в ней замечательного, — проворчал Быстрый.

— Замечательного в ней и впрямь ничего нет, — легко пошел на попятную хруль. — Но зато наша встреча — это воистину перст провидения!

— Перст чего? — снова не понял Бубенций.

— Я хотел сказать, веление судьбы, — терпеливо улыбнулся хруль. — И, раз уж здесь собралось такое блистательное общество, то разрешите представиться. Меня зовут Брех-Ло.

— Какое красивое имя! — сказала Хитрая (она была очень вежливой лошадью).

— Этим именем назвала меня покойная мамочка, которая, смею вас уверить, была самой доброй мамочкой Архипелага!

Лошади тоже начали представляться, а хруль то и дело приговаривал: «божественное имя!», «неподражаемо!», «как оригинально!».

Странно смотрелись все эти салонные манеры вкупе с заляпанными грязью лохмотьями, в которые был облачен Брех-Ло. И на фоне ржавой цепи, которая алчно обнимала левую ногу хруля.

Впрочем, никого из лошадей этот контраст не покоробил — видимо, легендарное обаяние хрулей уже начинало действовать…

— Не могу взять в толк, как мы могли вас не заметить — ведь мы же обследовали здесь каждый закуток! — воскликнула Хитрая.

— Я просто не хотел, чтобы меня нашли. Я был уверен, что меня ищут волки! А когда я понял, что это вы, лошади, я сразу начал подавать знаки! Я мычал так старательно, что через некоторое время мне уже начало казаться, что я — корова! — с этими словами Брех-Ло приложил указательные пальцы к голове, изображая рога.

Хитрая, Кусачий и Бубенций чуть не надорвались от хохота — таким забавным выглядел рогатый нетопырь. И даже Быстрый с Печальным заулыбались!

— Но скажите нам, почтенный Брех-Ло, куда подевались все волки? — спросила Хитрая.

— Вчера утром они выгнали всех узников из камер, вывели их на поверхность и, видимо, забрали с собой. А может быть, и казнили! Это уж вам лучше знать… Я-то на поверхности уже два дня не был!

Но почему же они вас не вывели? Почему они бросили вас здесь?

— Это я не захотел, чтобы они меня вывели. Поэтому и спрятался в эти противные тряпки. — Хруль гадливо кивнул в сторону кучи, в которой его обнаружили. — Волки так спешили, что просто не заметили меня!

— Но почему вы не захотели выходить вместе со всеми? Ведь там, на поверхности, гораздо лучше! Там есть солнце и свежий воздух! Может быть, волки отпустили бы вас на свободу?!

— Как же, «отпустили»! Волки отпустили бы Брех-Ло наслаждаться солнышком и свежим воздухом? — театрально всплеснул руками хруль. — Держи карман шире! Да никогда в жизни! Ни-ког-да! Я спрятался, потому что боялся, что они выведут меня наружу и там казнят, как обещали…

— Казнят?! — глаза Хитрой испуганно округлились.

— Именно! — подтвердил хруль. — А так они обо мне просто забыли…

— Но за что волки хотели казнить вас, почтенный Брех-Ло? Наверное, вы боролись против разбоя? Вы бросили вызов шайке Зуба? — серьезно предположила Хитрая.

Вопрос явно смутил хруля, и это было удивительно. Ведь хрули недаром прозывались в Архипелаге «несмущаемыми»!

Брех-Ло опустил глаза и принялся старательно ворошить гнилую солому свободной от цепи лапкой. Однако же и за словом в карман он не полез.

— Конечно, было бы преувеличением сказать, что я бросил вызов шайке Зуба… И все-таки в некотором роде… В некотором роде, так и было… Мы с Зубом были компаньонами. Не друзьями, нет! Просто деловыми партнерами! Организовали одну выгодную концессию в Тридесятом царстве… На равных вложились деньгами в одно прибыльное дельце… Ну то есть я вложился не деньгами, а своими умениями, которые, смею вас уверить, дороже золота! А Зуб — тот, конечно, деньгами… Но кто же знал, что дела пойдут так плохо! В общем… Наше дело прогорело. А Зуб обвинил во всем меня!

— Но вы же не виноваты? — с надеждой спросила Хитрая. Она была просто околдована речами Брех-Ло.

— Конечно нет! — напыщенно воскликнул Брех-Ло (и эта-та напыщенность пуще всех аргументов свидетельствовала — что-то тут нечисто!).

— Тогда почему же они обвинили во всем вас?

— Ну, почему-почему… — пробормотал хруль, задумчиво гремя цепью. — Ну должен же кто-то быть виноватым, правильно?

Объяснение показалось всем лошадям исчерпывающим. Разве что Печальный, конь умный и проницательный, недоверчиво наморщил нос.

А вот Кусачего последняя реплика хруля (точнее, звон цепи, которым она сопровождалась) навела совсем на другие мысли.

— Послушайте, почтенный Брех-Ло, но ведь вы остались здесь совсем один, да еще и прикованный цепью… Вы не боялись, что умрете от голода?

— Конечно, я боялся! Еще как боялся! — воскликнул Брех-Ло. — Но ведь мы, хрули, можем прожить без воды и еды целых две недели, а то, глядишь, и больше! Я все-таки надеялся, что рано или поздно в эту проклятую тюрьму явятся какие-нибудь благородные существа. Волшебники, например. Или вы, лошади. А поголодать пару недель — это ведь гораздо лучше, чем когда тебе рубят голову, верно?!

Бубенций страдальчески закатил глаза — что такое голодать две недели он себе совершенно не представлял.

По правде сказать, если бы ему предложили на выбор проголодать хоть три дня или лечь под топор палача, он, не ровен час, выбрал бы второе!

Бубенций не ел с самого утра. И уже чувствовал, что умирает, просто умирает!

— Но откуда вы знали, что кто-нибудь обязательно придет? — поинтересовался Печальный.

— Я был просто в этом уверен! Я чувствовал, что скоро в Черном Городе станет жарко! Не даром же волки дали отсюда деру? Украсть Снежную — это вам не фунт изюму! Тут не обойдется без большой войны!

— Снежную? Вы сказали «Снежную»? — тотчас же оживился Быстрый, до этого понуро стоявший позади Хитрой.

— Да, я сказал «Снежную».

— Вы видели ее? Она была здесь, в этой тюрьме? Как она себя чувствует? Хорошо ли о ней заботятся? Она случайно не заболела?

— Только не все вопросы сразу! — суетливо замахал лапками Брех-Ло. — Да, Царица Снежная была в Черном Городе еще вчера днем. Я лично ее не видел — в это подземелье ее, хвала Большой Деньге, не приводили. Ведь все-таки Царице не пристало жить в такой грязи!

— Откуда же вы знаете, что она была в Черном Городе? — спросил Печальный.

— Брех-Ло очень информированный хруль! — самодовольно сказал тот и выждав, пока лошади не почувствуют себя заинтригованными до последней крайности, сказал:

— Вчера в соседнюю камеру привели молодого волчонка по имени Бука. Он проштрафился тем, что тайком дал Снежной яблоко!

— Неужели они ее не кормят!? — воскликнул Быстрый. — Изверги!

— И что еще рассказывал этот волчонок Бука? — деловито спросил Печальный.

— Он говорил, что Снежную собирались увозить из Черного Города. Бука говорил, что видел огромную повозку, подготовленную специально для Снежной. И что эту повозку будут везти сразу три десятка волков, а Снежная будет ехать внутри!

— Теперь понятно, что имел в виду тот несчастный волк, фон Злюкка, когда говорил, что «Снежную у…» Он просто хотел сказать, что Снежную увозят! — догадалась Хитрая.

— А Бука не сказал случайно, куда именно Зуб намерен повезти Снежную на этой повозке? — спросил Печальный.

— Откуда мог узнать такие важные сведения грязный, оборваный волчий детеныш? — с легким презрением спросил хруль. — Но мне лично ясно, что они поедут по мощеной дороге к Порту Семи Штормов. Посудите сами — разве может такая повозка ехать по горным тропам?

— Что верно, то верно, — откликнулся Печальный.

— В таком случае мы должны тут же броситься в погоню! — безапелляционно заявил Быстрый. — Если мы будем скакать без отдыха, мы догоним их! Разве могут даже три десятка волков тягаться в скорости с нами, лошадьми?!

— Но Быстрый, — с укором сказала Хитрая, которая была такой усталой, что от одного слова «скакать» у нее подкашивались ноги, — для того, чтобы броситься в погоню, нужно хотя бы выйти из этой тюрьмы! А этого-то мы сделать как раз и не можем. Разве забыл про Жадину?

— Об этом я как-то не подумал… — угрюмо сказал Быстрый.

— Не верю своим ушам! — вдруг воскликнул хруль. — Неужели я не ослышался? Вы что, и впрямь не смогли договориться с Жадиной?!

— Не-ет, — в один голос сказали удивленные лошади.

— Но он же требует сто тысяч! — пояснила Хитрая.

— Сто тысяч? Гм… Я вижу, аппетиты Жадины растут не по дням, а по часам! Еще позавчера он требовал всего десять тысяч! — ухмыльнулся хруль.

Но какая нам разница, сто или десять тысяч? — прогнусавил Бубенций. — Ведь все, что у нас есть — это десять золотых!

— Предоставьте это мне! — авторитетно заявил хруль. Он даже сделал три широких шага по направлению к лестнице, что вела к выходу (а, стало быть, и к Жадине).

Правда, Брех-Ло совершенно позабыл о цепи и жестоко поплатился за это — он занес ногу для четвертого шага, цепь натянулась, хруль оскользнулся о каменный пол и… растянулся на брюхе, беспомощно вытянув вперед свои когтистые лапки!

Хотя выглядело это комично, никто из лошадей даже не улыбнулся — всем успел полюбиться славный хруль.

Он ведь был таким вежливым! Таким забавным! Но главное, в отличие от подавляющего большинства своих собратьев-хрулей, Брех-Ло практически совсем не говорил о деньгах!

— Проклятая цепь… — простонал Брех-Ло, потирая ушибленные колени. — Про нее я как-то забыл…

— Предоставьте это мне, почтенный Брех-Ло! — сказал Кусачий и тут же вызвался помочь хрулю.

Четыре удара железного копыта Кусачего — и хруль оказался свободен!

— Сто тысяч! — проревел Жадина, когда хруль что было сил пнул тяжеленную дверь, за которой лошадей ждала свобода.

— Опомнись, Жадина, это же я, Брех-Ло! — спокойно сказал хруль.

— А мне без разницы, Брех-Ло ты или не Брех-Ло. Сто тысяч! — повторил Жадина.

— Я вижу, ты уже не Жадина, а Супер-Жадина! Прошлой осенью ты просил всего лишь пять тысяч.

Сто тысяч!

— А два дня назад — всего десять…

Тут Жадина не выдержал.

— Можно подумать, ты дал мне хотя бы медный грош! — гаркнул он и, поразмышляв чуток, добавил:

— А в прошлом году? В прошлом году, как раз под Новый год? Ты обещал мне целую телегу золота. И что? Где она, эта телега?

— Работы ведутся! — как ни в чем не бывало отвечал хруль. — Ты думаешь, все это время я сидел сложа руки? Ты ошибаешься, Жадина! Все это время я работал без сна и отдыха! Знаешь, сколько выгодных дел я организовал за это время?

— Если б эти твои дела были такими выгодными, ты бы не сидел в этой тюрьме!

— Это недоразумение! Чистое недоразумение! Господин Зуб оказался чересчур вспыльчивым! Он, как и ты, хочет всего и сразу! Он не желает войти в положение и понять, как трудно приходится честному бизнесмену, работающему от зари до зари! — в глазах хруля застыли почти неподдельные слезы. — Ему мало того, что на каждый вложенный в мое дело золотой он получает два золотых прибыли! Ему нужно десять!

— Так я тебе и поверил… — пробурчал Жадина.

— Ты можешь не верить мне! Пожалуйста! Сколько угодно! Но только сам подумай, если бы наш с Зубом бизнес не приносил прибыли, разве стал бы он сажать меня в тюрьму? Да он бы попросту казнил меня — и вся недолга!

— Вообще-то да… — задумчиво сказал Жадина. — Казнить — это он любит!

— И, между прочим, вот эти замечательные лошади, — хруль кивнул в сторону Быстрого, Бубенция, Кусачего, Печального и Хитрой, которые тихо стояли поодаль и обалдело следили за ходом этих диковинных переговоров, — ты думаешь, они просто так сюда пришли?

— Ничего я не думаю, — отрезал джинн.

— А вот и не правильно! Они пришли сюда, чтобы поговорить со мной, с хитроумным Брех-Ло, о важных, очень важных вещах! Они пришли сюда из самого Хрустального Копыта!

— И какая нелегкая их принесла?

— Они пришли, чтобы предложить мне возглавить новое дело, которое еще прибыльней, чем золотые рудники в Тридесятом Царстве! Они даже не побоялись прийти в это разбойничье логово, в Черный Город! Потому что это дело сулит миллионы! Ведь верно, благородные лошади?

Быстрый, Кусачий и Печальный как один кивнули — дескать, все так. А Печальный и Хитрый пробормотали «да-да» и «конечно» (об этом они договорились с хрулем заранее).

— Так вот, — продолжал хруль, — ты, почтенный Жадина, требуешь от нас сто тысяч золотых монет. И это справедливо. (При этих словах Быстрый чуть не встал на дыбы от возмущения. И встал бы, но Печальный вовремя его одернул.) Но у меня есть предложение получше!

— Что это еще за предложение? — не очень-то добрым голосом спросил Жадина.

— Мы предлагаем тебе долю в нашем бизнесе! — с очень значительным видом провозвестил Брех-Ло.

— А что за бизнес? — недоверчиво спросил Жадина.

— Тебе известно, что в Лошадином Царстве имеется Мертвая Долина?

— Ну, это любому дураку известно.

— А известно ли тебе, Жадина, что в Мертвой Долине среди всей этой фиолетовой пыли и грязи имеется… там имеется такое! Нечто такое, что способно перевернуть всю нашу жизнь с ног на голову. Нечто невообразимое! Неописуемое! Сулящее невиданные богатства!

— Что там имеется, говори скорей! — не выдержал Жадина.

— А ты клянешься хранить тайну? — понизив голос, спросил Брех-Ло.

— Клянусь своей бородой!

— Тогда слушай, — все тем же вкрадчивым шепотом продолжал Брех-Ло. — Там имеется настоящее месторождение голубых алмазов! Алмазов чистейшей воды! Цены невероятной!

— Не может этого быть! — воскликнул Жадина.

— Очень даже может! Вот этот самый почтенный конь, — хруль указал на Печального, — лично видел эти алмазы! Именно такие алмазы пошли на ожерелье Царицы Снежной!

— Снежной? И впрямь мне говорили, что у нее какой-то диковинный медальон…

— Вот именно медальон! И весь он усыпан такими алмазами!

— Тогда давайте сейчас же отправимся туда! И заберем их все! Все! — разошелся Жадина. — Зачем откладывать? Я ведь сейчас почитай свободен! Узников-то нет! Закрою эту растреклятую тюрьму — и дело с концом!

— Ты еще табличку на стену повесь: «УШЕЛ ЗА АЛМАЗАМИ. ЖАДИНА», — ехидно добавил хруль.

— А чего? И повешу! — с вызовом сказал Жадина.

— Не торопись, почтенный. Не торопись. Поспешишь — людей насмешишь. Слышал, небось, такую пословицу? Тут думать надо!

— А чего тут думать? Собрать алмазы — и всех делов!

— Подумай сам, если б их можно было вот так просто взять, да и собрать, то тут мы с тобой были бы не нужны вовсе. Лошади и без нас их собрали бы в два счета. Чай, не дурные!

— И то верно… Но как же их тогда… достать?

— Да будет тебе известно, почтенный Жадина, алмазы не достают. А до-бы-ва-ют! — Брех-Ло важно уставил в потолок тюрьмы свой пухлый и шерстистый указательный пальчик. — А чтобы их добыть, нужны специальные умные машины, которые будут сверлить камни и разгребать песок. Нужны квалифицированные рабочие, которые будут работать на этих умных машинах. Нужны запасные части для этих машин, много запасных частей, потому что машины эти чересчур умные и поэтому все время ломаются. Нужны крепкие сундуки. Такие большие-большие сундуки, чтобы туда складывать те алмазы, которые уже добыты. И наконец, нужна смелая и преданная охрана, которая будет охранять сундуки с уже добытыми алмазами!

— А охрана, которая будет охранять тех, кто будет охранять сундуки, разве не нужна? — робко вставила Хитрая.

— Правильно, Хитрая! И такая охрана тоже нужна! — воодушевленно сказал Брех-Ло. — Я уже не говорю про телеги, на которых мы будем вывозить сундуки с алмазами на продажу. И про специальные платочки из черного бархата, в которые нужно заворачивать каждый голубой алмаз по отдельности, чтобы он случайно не выцвел и не стал обыкновенным, прозрачным алмазом…

— Ого, сколько всего нужно, — с досадой сказал Жадина.

— Вот именно! И, представь себе, все это требуется купить! Одни только умные машины для добычи алмазов знаешь сколько стоят?

Сколько?

— Каждая машина — десять тысяч золотых монет! И это еще со скидкой! Ведь волшебники, что живут на острове Буяне и делают такие машины — мои лучшие друзья! Мне они продадут эти машины дешево, потому что знают: Брех-Ло — это хруль, которому можно верить! А вот если бы ты, Жадина, захотел купить такую машину, она бы стоила тебе двадцать две тысячи тридцать два золотых!

— Ничего себе! — ужаснулся Жадина. — А нельзя как-нибудь без машин?

— Нет, без машин никак нельзя, — авторитетно заявил хруль. — Для того, чтобы достать один алмаз, нужно вырыть огромную, глубокую яму. Кто ее будет рыть? Старый больной Брех-Ло? Или, может быть, благородный, всеми уважаемый Жадина?

— Не-е… Яму рыть я не согласен. У меня и без ям дел невпроворот… И радикулит у меня…

— То-то! Поэтому я и предлагаю тебе войти в наш бизнес на правах компаньона!

— Как это — компаньона?

— Очень просто. Мы с тобой вместе купим машины и вместе поделим прибыль, то есть алмазы!

— А как же лошади? — шепотом спросил Жадина.

— Увы, с лошадьми тоже придется поделиться, — с деланой грустью вздохнул Брех-Ло, многозначительно косясь на Хитрую. — В конце концов, это же они нашли алмазы! Только они знают, где именно их нужно искать!

— А сколько денег я должен буду вложить?

— Ну, это уже от тебя зависит! Но для начала я предложил бы тебе вложить в наше дело те десять тысяч, которые мы тебе дадим за то, что ты выпустишь нас!

— Не десять, а сто тысяч! — поправил Брех-Ло Жадина.

— Сто даже лучше!

— Ну, вы сначала давайте золотые… А я… А я сначала посмотрю на них, все ли с ними в порядке. А потом уж вам снова их отдам… Чтобы, значит, компаньоном стать…

— Да что на них смотреть?! Ты что, золота никогда не видел?

— Видел, конечно… И все-таки каждый новый золотой — он для меня особенный. Разве ты не понимаешь, Брех-Ло?

— Понимаю! Ну конечно, я понимаю! Да только, видишь ли, Жадина, не очень-то это удобно…

Почему? — с нажимом спросил Жадина. Кажется, он почувствовал, что его собираются надуть.

— Потому, что мы… потому, что мы очень спешим! — нашелся хруль. — Мы и так тут подзадержались! Сам подумай, а вдруг кто-нибудь другой найдет это месторождение в Мертвой Долине? Вот, например, Зуб. Если он его найдет, считай, что пропало наше дело! Он все себе присвоит — и нас не позовет! Поставит кругом своих волков и будут они ему землю рыть своими когтищами — заместо машин.

— Это уж точно… Зуб — он такой! — согласился Жадина.

— Поэтому давай будем считать, что мы тебе уже дали сто тысяч, а ты их уже вложил в наше дело! И без всех этих формальностей!

— И мы теперь компаньоны?

— Именно так! — с ликующей улыбкой сказал хруль. — Я знал, что тебе понравится мое предложение. Любой бы на твоем месте вложил свои капиталы, да только мы кому попало не предлагаем. Только таким надежным господам, как ты!

— Постой, Брех-Ло, но ты ведь должен дать мне расписку! — вдруг встрепенулся Жадина.

— Какую еще расписку?

— Ну… расписку, что я дал тебе сто тысяч золотых! Ну… чтобы… чтобы в случае чего… Словом, чтоб не вышло как в прошлый раз… Чтобы я на тебя мог в суд подать в случае чего! Ну, в случае, если ты мне голубых алмазов из этой самой Мертвой Долины не принесешь!

— Я, конечно, могу написать тебе расписку… Мне такую расписку написать — раз плюнуть! — заверил Жадину хруль. — Но сам подумай. А вдруг эту расписку кто-нибудь увидит?

— Ну и что, если увидит?

— Увидит — и сразу догадается, что в Мертвой Долине есть алмазы, что я, Брех-Ло, там разворачиваю дело, что там много денег можно заработать…

— И что?

— Придет — и все алмазы отберет! Вот что!

— Но как же охрана?

— А охрана… А охрана, допустим, в это время спать будет.

— Не, так мне не нравится… Значит, давай без расписки. Но только смотри, не обмани меня! — грозно сказал Жадина.

— Да как можно! Разве ж я обманывал кого-нибудь? — с укором спросил Брех-Ло. — Мы же теперь компаньоны!

— Ком-пань-о-ны… — смакуя каждую букву, повторил Жадина.

— Ну, мы пошли, — сказал хруль и подмигнул лошадям, которые стояли, отвесив челюсти от удивления. — Открывай!

— Жду вестей! — пробасил Жадина. — И, кстати, розовых алмазов там случайно нету? Очень уж мне они нравятся, эти розовые алмазы…

— Про розовые — врать не буду. Но если найдутся — все будут твои!

Заскрипел ржавый поворотный механизм. И, к вящему удивлению Быстрого и его товарищей, дверь наружу отворилась!

После затхлой тюремной атмосферы даже колючий воздух Черного Города показался лошадям слаще меда.

Они вдыхали его полной грудью и радовались свободе. И, конечно, их благодарность находчивому хрулю не знала удержу!

— Какой вы талантливый!

— И артистичный!

— И выдумщик! Сочинить такую историю!

— Обвели самого Жадину вокруг пальца!

— Если бы не вы, мы могли бы умереть в этой тюрьме!

И даже медальон Снежной к делу приплели!

— Так ему и надо, этому Жадине!

Настроение было чудесным! Бубенций сразу забыл о том, что во рту у него с самого утра не было маковой росинки. А Хитрая — о том, что боль в ее ногах понемногу начала пробуждаться.

Печальный больше не думал о том, что еще час назад хруль показался ему недостойным жуликом и вруном, а Кусачий — о зловещем тихом пении, которое так сильно действовало ему на нервы, когда они искали вход в тюрьму и которое по-прежнему доносилось из Стекловарни!

И только Быстрый не забыл о Снежной.

— Мы должны спешить! — сказал он, вглядываясь в темень.

Восточный край неба уже начинал розоветь. Это значило, что в тюрьме они провели почти всю ночь. Но не могли же они так сразу взять и ускакать, окутав хруля облаком дорожной пыли?

— Мы очень благодарны вам, почтенный Брех-Ло, — сказал хрулю Печальный. — Потому что только благодаря вам мы смогли выбраться из этой темницы. Теперь мы, лошади, ваши должники. И мы с радостью сделаем для вас все, что в наших силах! Но сейчас мы должны торопиться. Если и впрямь Снежную везут в Порт Семи Штормов, значит еще не все потеряно! Возможно, нам еще посчастливится нагнать разбойников!

— Никаких вопросов. Спасение царицы превыше всего! — согласился хруль. — Только…

— Что?

— Только… — хруль боязливо поежился, оглядывая серые руины Стекловарни, которые раскинулись куда хватало глаз. — Только мне тоже до зарезу нужно попасть в Порт Семи Штормов. Общество волков меня утомило. У меня от него начинается мигрень!

— Но и в порту живут одни волки. Многие из них тоже разбойники, разве что морские, — удивилась Хитрая.

— По крайней мере там можно сесть на какой-нибудь корабль. Меня уже давно ждут не дождутся в столице, в моем родном Гуляй-Сарае! Знали бы вы, какой у меня там дворец! Правда, не в самом центре. Но почти в центре! Там у меня целый сад с фонтанами. И даже имеется собственный персональный ковролет! Я вообще-то летать не любитель, но в хорошую погоду… Эх, соскучился я по настоящей роскоши!

Глядя на жалкую одежду Брех-Ло, разглагольствующего о собственном дворце с фонтанами и собственном ковролете, вещице баснословно дорогой и редкой, Печальный не смог удержаться от улыбки — ох и горазд же приврать этот обаятельный хруль!

Быстрый, стоявший на отдалении, нетерпеливо зафыркал — ему не терпелось пуститься галопом. Весь его вид словно бы говорил: «Хватит болтать!»

— Ну, счастливо оставаться, почтенный Брех-Ло, — сказал Печальный, вступая на дорогу. — Еще раз спасибо за помощь!

Хитрая, Кусачий и Бубенций тоже потянулись за ним, по очереди прощаясь с хрулем. Но как бы не так!

— Эй, ребята! Вы куда? А я так рассчитывал на вашу помощь! Я-то думал, вы меня подвезете! Эй! Ну что вам стоит — возьмите меня на спину, а? — взмолился хруль.

Его мордочка выражала всю гамму отрицательных эмоций — от неуверенности до панического страха. Куда только девались всепобеждающая уверенность и чувство юмора, которые так щедро источал Брех-Ло буквально только что!

Лошади остановились и принялись переглядываться.

То, о чем попросил хруль, не лезло ни в какие ворота.

Возить кого-то на себе? Нет, среди крылатых лошадей это считалось унижением! Без пяти минут оскорблением!

Да что оскорблением! Это казалось почти такой же несуразицей, как если бы один человек попросил другого стать на четвереньки и провезти его от магазина до автобусной остановки!

Крылатые лошади никогда не возили на себе ни людей, ни хрулей, ни даже волшебников (не говоря уже о волках, песьеголовцах и змеях-скоропеях). И этим они тоже отличались от обычных, земных лошадей.

От просьбы хруля лошади впали в настоящую прострацию.

С одной стороны, это был Брех-Ло, благодаря которому они спаслись. С другой — как можно предлагать такие несусветные вещи?!

Так они и стояли впятером, рассеянно разглядывая Стекловарню и не говоря ни слова.

А хруль тем временем продолжал:

— Я понимаю, что вы никогда и никого не катаете. Я знаю, что для лошадиного племени это так же мерзко, как для нас, хрулей, допустим, скушать эту вашу противную морковку. Но если вы не возьмете меня с собой, они снова изловят меня и упекут в тюрьму или, еще хуже, загрызут на месте! Вы разве не знаете волков? Они такие мстительные! Такие жестокие!

— Но город почти пуст! Все дороги свободны!

— Я же не такой сильный, как вы! Два разнесчастных волка могут запросто содрать с меня шкурку! Я даже не успею убежать от них! У меня ведь такие маленькие ножки…

— Но можно пробираться лесными чащобами…

— Вы же сами сказали, что в лесах полным-полно волков… Вы же сами жаловались, что едва спаслись из Сырого Леса!

Но это против наших правил, — попробовал объясниться Печальный. — Если бы мы были простыми лошадьми, почтенный Брех-Ло… Но и я, и Быстрый, и Кусачий, и Хитрая, и даже Бубенций — мы все лошади знатного рода! Аристократы!

— Подумаешь, голубая кровь… — досадливо сказал хруль вполголоса и добавил чуть громче: — А что, среди лошадей из знатных родов считается хорошим тоном бросать друзей во вражеском логове?

Вопрос застал Печального врасплох — он лишь сердито ударил себя хвостом по боку.

— Но почему вы не хотите понять, почтенный Брех-Ло, — сказал Кусачий. — Если кто-нибудь увидит, как вы на нас едете, на нас ляжет несмываемый позор! Они просто засмеют нас! Это невообразимо!

— Значит так, да? — пробурчал хруль и бросил на весы свой последний довод. — А ведь только что вы совсем не то говорили! «Мы теперь ваши должники, почтенный Брех-Ло!», «Просите у нас, что хотите, почтенный Брех-Ло!» Говорили?

— Говорили, — понуро согласились лошади.

— И вот я прошу: дорогие лошади, довезите меня, пожалуйста, до Порта Семи Штормов на своей спине…

Ответом ему было гробовое молчание.

— Что ж, прощайте, лошади. Теперь старому больному Брех-Ло ясно — это про вас в присловье говорится: «Тонет — топор сулит, вытащишь — топорища жаль!»

— Знать бы еще что такое «топорище»… — прогнусавил Бубенций.

— Топорище — это ручка топора, — строго сказала Хитрая и добавила, уже обращаясь к Брех-Ло. — Вообще-то мы не такие! Садитесь, пожалуйста, мне на спину, почтенный Брех-Ло! Мне не стыдно! И мне все равно — пусть смеются сколько угодно!

— Вот так-то лучше… — улыбнулся хруль.

Они мчались к Порту Семи Штормов целых шесть часов кряду. И все это время хруль Брех-Ло проехал верхом.

Вначале его везла Хитрая — несмотря на то, что раненые ноги у нее ныли все сильней. Затем Хитрую сменил Бубенций, Бубенция — Кусачий, а Кусачего — Печальный.

И только Быстрый так и не покатал на себе Брех-Ло. Он был слишком гордым конем. Но дело было не только в этом.

Просто Быстрый очень боялся, что в таком непотребном виде — с седоком на спине — его увидит Снежная. «Она перестанет меня уважать!» — стращал себя Быстрый.

Однако Снежной не оказалось в Порту Семи Штормов.

Там было так же пустынно, как в брошенном Черном Городе. Высокие серые волны хищно колотили о каменистый берег, завывал ветер.

И только огромный деревянный фургон — тот самый, в который, по словам хруля, должны были впрягаться тридцать волков, — стоял, покинутый всеми, на самой пристани.

— Она была здесь! Еще какой-то час назад Снежная стояла на этом самом месте! — воскликнул Быстрый, обнюхав дверь фургона. — Я чую это!

— Мы тоже чуем это, — подтвердили лошади, широко раздувая ноздри.

— Я же говорил вам! Говорил! Брех-Ло всегда говорит одну только чистую правду! Наверное, волки погрузили ее на корабль увезли…

— Но как, как они могли заставить Снежную делать то, что им нужно? — недоумевал Быстрый. — Как они могли заставить ее хотя бы зайти в этот фургон? Как, наконец, они смогли затащить ее на корабль? Ведь на ней же Синий Медальон!

— Как, разве вы не знаете? — вытаращил глаза хруль.

— Что? — в один голос спросили лошади.

— Что волки надели на Снежную Драконью Узду!

— Ту самую, при помощи которой царь Салтан Великий из Тришестнадцатого Царства усмирял драконов? — дрожащим голосом спросил Печальный.

— Ту самую! — подтвердил Брех-Ло.

— Не может этого быть!

— Клянусь, я слышал это от волчонка Буки. И он видел Драконью Узду собственными глазами!

— Какой кошмар! — всхлипнула Хитрая.

— Какое унижение для Царицы! — понурился Бубенций. Как и все лошади Лошадиного Царства Бубенций знал об уздечке и седле только понаслышке.

Конечно, старые кони рассказывали, что далеко-далеко, в Закрытке, большинство лошадей живут в рабстве у людей. И что люди принуждают их быть послушными при помощи всяких жестоких приспособлений вроде той же узды. А самые умные лошади, и в их числе Печальный, даже знали, что узда делает лошади больно и более того, может порвать ей губы. Но разве было им дело до порванных губ лошадей из какой-то далекой Закрытки? Как вдруг эту самую уздечку надели на Ее Величество!

— Но откуда у разбойников легендарная Драконья Узда! — зло спросил Быстрый. Он все еще надеялся, что хруль что-то перепутал.

— Не иначе как этим разбойникам помогает кто-то очень-очень могущественный, — поежился от страха хруль. — Самим волкам ее ни в жисть не раздобыть…

— Выходит, теперь волки могут управлять Снежной? — тихо спросил Кусачий.

— Выходит что так, — угрюмо ответил Печальный. — По крайней мере, они могут заставить Царицу идти туда, куда им нужно… Например, на корабль.

— Но куда? Куда они повезли ее на своем корабле, почтенный Брех-Ло? — спросила хруля Хитрая.

— Почем мне знать? — вздохнул хруль. — Может, что и на остров Гремучий, к самому Князю Нелюде…

Лошади украдкой переглянулись — о том, что будет, если и впрямь Князь Нелюда решил заточить Снежную в своей Гранитной Цитадели, им даже думать не хотелось, не то что беседовать! Лошади знали: освободить Царицу оттуда без помощи волшебников они не смогут никогда и ни за что. Да и волшебникам это может оказаться не по силам.

История восьмая. Еще четыре очка

В тот пасмурный майский день в школе № 55 произошло настоящее чрезвычайное происшествие, или, говоря языком нормальных людей, очень большой скандал.

Ученики и учителя, пришедшие в школу к первому уроку, обнаружили, что над высокими дверями, чуть ниже окон кабинета химии, висит Ужасная Картина.

Собственно, Ужасной Картиной эту нарисованную черным углем на листе ватмана карикатуру назвала директриса школы Роза Марленовна.

— Да снимите же вы наконец эту Ужасную Картину! Снимите немедленно! — закричала она и упала в самый настоящий обморок.

К счастью, рядом с Розой Марленовной стояла дюжая буфетчица Клава, которая буквально подхватила директрису под руки и не дала ей упасть на школьные ступени.

(До того, как пойти в буфетчицы, Клава была кандидатом в мастера спорта по метанию ядра. В школе поговаривали, что бицепсы у Клавы ничуть не меньше, чем у физрука Валентина Ромуальдовича!)

Откровенно говоря, буфетчице Клаве, равно как и разинувшим рты школьникам, картина вовсе не показалась такой ужасной. Скорее просто смешной.

А старшеклассники и вовсе единодушно сошлись на том, что картина «прикольная».

На листе ватмана была изображена Виола Ивановна, молодая учительница английского.

Виоле Ивановне недавно стукнуло двадцать шесть лет и она была самой молодой учительницей школы № 55.

И так уж случилось, что Виола Ивановна была единственной учительницей школы № 55, которая была не замужем. И которая очень хотела замуж выйти.

В тех или иных формах она говорила об этом на каждом уроке: «Когда я выйду замуж, я обязательно…», «После замужества я непременно…»

Этими словами Виола Ивановна начинала каждую вторую свою фразу.

Всю свою небольшую зарплату «англичанка» тратила на наряды.

Кавалеры — старые и молодые, уродливые и красивые — обивали пороги школы и ожидали учительницу после уроков, чтобы проводить ее домой. Кто на «мерседесе», кто на велосипеде, а кто пооригинальнее — на роликовых коньках.

Тема «Брак и бракосочетание» была включена в учебный курс английского языка всех без исключения классов, в которых Виола Ивановна вела занятия.

— Как будет «фата»? — украдкой спрашивал несчастный своего соседа по парте во время контрольной.

— Bridal vail! — шипели ему в ответ.

— А «обручальное кольцо» как будет?

— Wedding ring!

— А «букет невесты»?

— Да отстань ты! Сам не знаю!

Любимым фильмом Виолы Ивановны были «Четыре свадьбы и одни похороны». Она любила хвастаться, что смотрела его восемьдесят один раз.

В общем, такие вещи называются у врачей навязчивой идеей…

Все это было бы вовсе и неплохо, если б не одно «но». Когда бракосочетание в очередной раз срывалось, Виола Ивановна превращалась в настоящую ведьму, разве только на метле в школу не прилетала.

«Двойки» сыпались на учеников, как горох из мешка.

Контрольные шли косяком.

А Виола Ивановна мрачно ходила между рядами парт, вполголоса декламируя Шекспира. Те из старшеклассников, кто знал английский получше, умудрялись разобрать, что речь идет о подлости мужчин, коварно обманывающих беззащитных женщин.

Но самым страшным было даже не это.

Во время брачных неудач Виола Ивановна выбирала себе жертву — обычно из отстающих мужского пола — и безжалостно третировала ее.

— Тюленько, что такое герундий? — спрашивала она, строго глядя на несчастного поверх очков.

— Герундий — это… это такая… форма!

— Кто?

— Такая форма! Глагола!

— Какая это такая? — ехидно спрашивала Виола Ивановна.

— Такая… Неличная… — отвечал Тюленько (после подсказки своей соседки по парте Леси Кобзариной).

— Допустим… В таком случае, приведи пример герундия в английском предложении.

— Smoking… smoking is… — начинал мямлить Тюленько.

— Нельзя ли побыстрее? Ты что, спишь? — раздраженно спрашивала учительница.

— Smo… Smoking… is… is… — вконец терялся Тюленько.

— Ну и?..

— Вредно для здоровья! — выпаливал несчастный, со страху забывший, что уже говорит по-русски.

— Все ясно с тобой, Тюленько. По-видимому, учеба в английской школе — это в твоем случае откровенно бессмысленная затея. Ты не о-бу-ча-ем! Одним словом, давай дневник. И имей в виду: завтра мы с директором ждем в школу твою маму!

Как уже говорилось, в каждом из классов у Виолы Ивановны была своя жертва. В 7-Б такой жертвой был Леха Тюленько.

И в самом деле он был не очень способным учеником.

Впрочем, в том же 7-Б были лодыри и более завзятые. Увы, просто Тюленько идеально подходил на роль мучимого. Тучный, одышливый и безответный — издевайся сколько хочешь!

Может быть, в лице Тюленько Виола Ивановна мстила всему мужскому племени? А, может быть, лично Тюленько ее раздражал?

Так или иначе, ученики 7-Б жалели Леху и помогали ему пережить грозу кто чем мог — кто подсказками, кто бутербродом с вареной колбасой.

К счастью, такие «заскоки» случались у Виолы Ивановны не чаще раза в месяц.

А в остальное время она была совершенно нормальной училкой — мечтательной читательницей английских дамских романов, где ухажеры вьются вокруг недоступной красавицы, как пчелы над тазиком с абрикосовым вареньем…

Итак, на Ужасной Картине, висящей над дверями школы, была изображена Виола Ивановна.

Она восседала в бричке, запряженной четверкой мужчин, и держала в руках плетку-семихвостку модели «Карабас-Барабас».

Ее нос на Ужасной Картине был длинным и изогнутым, как банан. Гораздо более длинным, чем в жизни (но на то ведь и карикатура!). А губы Виолы Ивановны были огромными, как два вареника.

Поза нарисованной учительницы была развязной, а выражение лица — разбойничьим.

За спиной у Виолы Ивановны, не узнать которую было просто невозможно, развевалась свадебная фата с цветочками. А вместо свадебного платья, надет на ней был… лишь один купальник!

Мужчины, запряженные в карету вместо лошадей, тоже были хороши. Волосатые, горбатые, с непропорционально огромными головами, но все равно узнаваемые!

Каждый ученик школы смог без труда узнать в большеголовом обладателе громадной фуражки Леонида Валерьевича, участкового милиционера, бывшего одновременно самым упорным ухажером Виолы Ивановны.

А в существе, похожем больше на прямоходячего зайца, чем на мужчину, легко угадывался школьный сторож Глебыч, который вот уже год носил Виоле Ивановне цветы в ожидании чуда.

Школьники, сгибаясь пополам от смеха, тыкали пальцами в этот карикатурный шедевр.

Скандал? Он самый.

— Немедленно снимите! — снова завопила директриса. Она быстро очнулась от обморока и тут же принялась за свое.

— Но Роза Марленовна! — пробасила в ответ буфетчица Клава. — Нужна лестница!

— Так принесите лестницу!

— Но единственная лестница заперта в подсобке возле спортзала!

— Так откройте подсобку!

— Попробуй ее открой, — простодушно заявила буфетчица. — Ключ-то у физрука!

— Тогда позовите Валентина Ромуальдовича!

— Так выходной он сегодня!

— В таком случае, откройте окно кабинета химии и снимите наконец эту Ужасную Картину!

— Будет сделано! — по-военному отрапортовала директрисе Клава и, обернувшись к собравшейся толпе, зычным басом заорала:

— Эй, кто-нибудь, срочно дуйте в химический и снимайте эту порнографию!

При слове «порнография» все, кто собрался перед школой, дружно прыснули со смеху. Однако двое десятиклассников из числа завсегдатаев буфета тут же ринулись исполнять поручение.

Прозвенел звонок, но никто — ни учителя, ни ученики, — в школу не торопился. Как зачарованные, все стояли полукольцом перед недосягаемой Ужасной Картиной и смотрели на нее, словно на экран телевизора, где показывают финал чемпионата КВН.

Прошло минут десять, и окно кабинета химии наконец распахнулось. Длиннорукий ученик 10-А со смешной фамилией Попрыгайло высунулся из него и попытался достать до Ужасной Картины, которая была взята в грубую сосновую рамку. Второй обхватил его за талию — для страховки.

Куда там!

Как ни старался Попрыгайло, а до карикатуры его пальцы никак не доставали! Она была повешена на вбитом между кирпичами гвозде, который висел значительно ниже уровня подоконника.

Попрыгайло снова подался вперед, подполз на животе еще ближе к краю, вот с хрустом треснул рукав его школьного пиджака, и…и в этот момент даже тем, кто терпеть не мог Попрыгайло, стало за него страшно: а вдруг вывалится? Конечно, директриса тоже заволновалась.

— Назад! Немедленно назад! — закричала она. — Прекратите это безобразие!

— Но вы же сами сказали… — начала буфетчица.

— Я попросила снять эту Ужасную Картину. Но я ничего не говорила о том, чтобы выпадать из окна!

— Вообще, на кухне крюк имеется… — задумчиво пробормотала Клава.

— Да при чем тут вообще какой-то крюк?! — раздраженно прошипела Роза Марленовна. — У меня ученик чуть не убился!

— Да ведь крюком-то можно срамотищу эту снять, — окончила Клава. — Из окна свеситься — и снять!

Пока буфетчица Клава бегала за крюком, случилось непоправимое. В школу явилась сама Виола Ивановна.

Ученики с замиранием сердца следили за тем, как она, подпрыгивая на высоченных каблуках, движется по дорожке к школе со стороны автобусной остановки.

В тот день первым по счету у Виолы Ивановны был урок в 7-Б. И настроение у нее было приподнятое. А почему бы и нет, когда человек хорошо выспался?

— Гляди-ка, Виолка трусит, — тихо сказал Тигра на ухо Денису, некультурно указывая пальцем на ни о чем не подозревающую учительницу.

— Да вижу, — мрачно сказал Денис. Он чувствовал — надвигается гроза.

— То-то рожа у нее повытянется, когда она это дело увидит, — злорадно заметил Альберт Подольский.

Так ей и надо, — ввернула Даша Ким. — А то ходит вся из себя такая-растакая… Типа Кристина Орбакайте!

— Во-во, — подтвердила Кристина Заграйская. Ей тоже не нравилась Орбакайте. Главным образом тем, что поп-звезда носила то же имя, что и она. Да и Виола Ивановна ей тоже не нравилась — уж больно много красивых туфель имелось у той в активе.

— С точки зрения психологии здесь нет ничего удивительного, — принялся рассуждать Уткин. — Ведь в курсе биологии черным по белому написано: когда особь женского пола заинтересована репродуктивным вопросом…

— Тсс! — сказал Денис. Виола Ивановна была уже совсем-совсем близко.

— В чем дело, мальчики? Почему стоим? — спросила «англичанка», сияя почти заграничной улыбкой в тридцать два зуба. — Пожар? Наводнение? Митинг?

Никто из ребят не решился объяснить Виоле Ивановне, в чем же все-таки дело.

— Что-то случилось? — настороженно продолжила она.

Ученики 7-Б потупили глаза. Денис с надеждой поглядел в сторону окон кабинета химии. К счастью, там уже виднелась озабоченная физиономия буфетчицы Клавы.

Судя по всему, Клава прилаживала крюк к швабре при помощи липкой ленты.

Это значило, что еще пара минут — и Ужасная Картина будет снята, а затем порвана на мелкие кусочки. А через пять минут даже эти мелкие кусочки развеются по ветру!

По правде говоря, Денису было жаль Виолу Ивановну.

Хотя она и относилась к тем особам, которых его бабушка называла сложным словом «эксцентричные», а все-таки Денису она была симпатична.

В конце концов, к нему-то она никогда не придиралась. И даже иногда называла его «sweatheart», что по-русски значит «дорогуша».

«А что если ее отвлечь? А за это время Клава и картину успеет снять», — подумал Денис.

Он встал прямо перед учительницей и, сделав страшно умные глаза, спросил:

— Скажите, Виола Ивановна, а какую литературу вы бы посоветовали для внеклассного чтения на лето?

— На лето? — рассеянно спросила учительница.

— Да. Меня мама спрашивала, какие книжки мне из Москвы привезти. Вот я и подумал, что нужно у вас спросить, — соврал Денис, что называется, «на голубом глазу».

— Ну, во-первых, я бы начала с «Хоббита». Это как раз то, что нужно. Доступно, интересно, лексически богато, — начала Виола Ивановна, близоруко щурясь в сторону Ужасной Картины.

Денис уже было подумал, что его трюк сработал. Но он слишком рано обрадовался. Потому что Виола Ивановна сразу же вытащила из своей крохотной кожаной сумочки (которая была величиной с мороженое «эскимо» и цвет имела совершенно такой же) свои красивые очки в позолоченной оправе.

Еще секунда — и Виола Ивановна водрузила их себе на нос.

Еще две секунды — и она наконец рассмотрела Ужасную Картину.

— Да, но кто написал этого «Хоббита»? — невежественно спросил Денис. — Вы же забыли назвать автора!

Но Виола Ивановна ему не ответила и даже не посмотрела в его сторону.

Она будто окаменела на мгновение.

«Англичанка» уронила сумочку на землю.

Закрыла лицо руками.

И заплакала. Да так горько, что у Дениса сердце готово было разорваться.

Весь последующий день прошел под флагом поиска виновных.

Ужасную Картину, конечно, сняли. И рассмотрели как следует на Большом Педсовете.

Председательствовала на этом Большом Педсовете директриса собственной персоной.

А Арина Евлампиевна, учитель рисования, выполняла роль Главного Эксперта.

В конце концов, кому как не ей знать, кто из учеников школы способен произвести такой шедевр изобразительного искусства.

Виолы Ивановны на Большом Педсовете не было.

Провожаемая сочувственными взглядами коллег и издевательским шепотком учеников, она отправилась реветь домой.

В целом педсовет был похож на сцену из сериала про будни милиции. Где следователь и его помощники пьют кофе из высоких чашек, прикуривают сигарету за сигаретой и, склонившись над картой города, думают, как бы выследить и поймать распоясавшегося маньяка. — Итак, кто же это мог нарисовать? — спросила Роза Марленовна, прищурившись как Самый Проницательный Следователь.

— Ответственно вам заявляю, что учеников, способных нарисовать такое, я имею в виду, чисто технически, в нашей школе ровно двое.

— И кто же эти негодяи? — наморщив лоб, поинтересовался Валентин Ромуальдович.

— Вы меня не поняли, — поправилась Арина Евлампиевна. — Я имею в виду, что рисовать так хорошо могут только двое. Но я не утверждаю, что эту карикатуру, я хотела сказать, эту мерзкую карикатуру, нарисовали именно они! Речь идет о Маше Охриной из 8-А и Яше Бильдере из 10-Б.

— Но Яша Бильдер сейчас находится в Минске. На олимпиаде по физике, — подала голос Неонила Васильевна.

— А Маша Охрина изучает французский в моем классе, — отозвалась «француженка». — У нее, так сказать, нет мотива, чтобы совершить преступление! То есть, в нашем случае, не понятно, зачем ей было рисовать Ужасную Картину…

— Был бы преступник, а мотив найдется, — пробурчал Валентин Ромуальдович, который больше всего ценил в правосудии такое его качество, как скорость.

Пока шел Большой Педсовет, школьники всех классов без исключения тоже судили и рядили, кто бы мог совершить подобное.

Версии высказывались самые разные. Одна невероятней другой. Как и на Большом Педсовете, все подозрения вертелись поначалу вокруг художественных талантов, а потом и вовсе превратились в свободный полет фантазии.

— А может, это вообще Уткин сделал, — рассуждала Даша Ким.

— Но зачем ему? Он же по английскому у нас монстр, — возражала ей Кристина.

— А просто так! Он такая свинья, что от него всего можно ожидать! — дернув плечом, отвечала Даша.

— Скорее уж это Леся Кобзарина, — шепотом говорил Подольский самому разбитному хулигану 7-Б Антону Кулачнику.

— А на фига ей? Она же такая тихоня!

— Вот именно что тихоня! — возражал тот. — А в тихом омуте, как известно, черти водятся!

Денис неохотно принимал участие в этих разговорах. Он скромно сидел в углу и листал журнал «Вокруг света», словно бы заявляя: «Меня все это не касается!».

И не потому, что Денис не любил поболтать и поугадывать. А потому, что совершенно точно знал, кто автор шедевра, который так потряс школу № 55.

В том, что это Леха Тюленько, у Дениса не было никаких, ну совершенно никаких сомнений.

Улик у него было более чем достаточно.

Во-первых, где-то с неделю назад он случайно видел Тюленько в магазине канцтоваров, который располагался на первом этаже дома, где жила его бабушка. Тюленько нес оттуда… огромный рулон толстой белой бумаги — ватмана.

«Зачем Лехе ватман? — еще подумал тогда Денис. — Ведь черчение в нашей школе не проходят!»

После того случая он и думать забыл о Лехе с ватманом. А теперь вот вспомнил. Потому что именно на таком большущем листе толстой бумаги была нарисована Виола Ивановна в бесстыдном купальнике!

И мотив у Лехи был самый что ни на есть веский. Мало кто натерпелся от Виолы Ивановны таких издевательств, как он.

Спрашивается, как тут не озлобиться? Как не затеять месть?

Тот факт, что Леха не умеет рисовать, Дениса не смущал. Не раз и не два он встречал Тюленько в парке.

Тюленько выгуливал там свою таксу по кличке Баксик, которая была почти такой же длинной, как «крайслер» папы Альберта Подольского. А на центральной аллее парка по выходным собираются кто? Правильно! Художники!

Они рисуют портреты и шаржи для всех, у кого имеются деньги, чтобы за это заплатить. Рисуют углем, красками и цветными мелками! Причем рисуют даже по фотографии! Им, как и экстрасенсам, которые дистанционно выводят пьяниц из запоя, живой объект труда совершенно не обязателен!

Так почему бы Лехе Тюленько не заплатить какому-нибудь свободному карикатуристу и не принести ему фотографию Виолы Ивановны?

То-то же!

Ну а последний довод заключался в том, что Леха Тюленько в тот день не явился в школу. Не хотел, небось, покраснеть от стыда в самый неподходящий момент…

Ох и злился же Денис на Леху Тюленько! Уж больно обидно ему было за учительницу. И все же он не торопился делиться своими подозрениями с товарищами. И даже верному Тигре он не сказал ни одного слова…

События, однако, развивались в самом неблагоприятном направлении. Уроков в тот день вообще не было. Впрочем, и домой никого не отпустили.

Вместо этого учеников начали по одному вызывать в кабинет директора и там осыпать градом вопросов.

— Это сделал ты?

— В таком случае, кто это сделал?

— Ты умеешь рисовать?

— Кто из твоих друзей на досуге рисует карикатуры?

— Кто из твоих друзей хотя бы однажды неуважительно отзывался о Виоле Ивановне?

И так далее, и тому подобное… Конечно, побывал в кабинете у Розы Марленовны и Денис.

— Котик, ты умеешь рисовать?

— Нет.

— Кто, по-твоему, это нарисовал?

— Не знаю.

— По глазам вижу, что ты врешь!

— Не вру.

— Нет, врешь! Ты знаешь, кто это сделал! Я работаю с детьми двадцать пять лет! И я умею отличать ложь от правды!

— Вам показалось, Роза Марленовна…

— Мне никогда ничего не кажется, Котик! — взвизгнула директриса.

Но Денису все-таки удалось выскользнуть из кабинета суровой директрисы живым и невредимым.

Хотя, если говорить уж совсем по правде, был момент, когда Роза Марленовна уж очень крепко на него насела. Тогда он почти сдался и был готов рассказать все, что знал и о чем догадывался про Леху Тюленько.

В конце концов, ведь Денис совершенно не одобрял того, что сделал Леха. И вообще считал, что за свои поступки нужно уметь отвечать (по крайней мере, именно так говорил его папа).

Но «почти» — не считается. Денис все-таки не выдал одноклассника.

Однако на этом история с Ужасной Картиной не закончилась.

Когда опрос учеников школы тоже оказался тщетным, рассвирепевшая Роза Марленовна объявила, что показ мод и дискотека, которыми планировалось с помпой окончить учебный год, отменяются!

— С сегодняшнего дня у нас борьба с терроризмом! И с модами нам тут не по пути! — объявил Валентин Ромуальдович. Он так разъярился, что в его фигуре снова проступила армейская выправка бывшего десантника.

— И никаких больше либеральничаний! Ни-ка-ких! — заключила Роза Марленовна с командирским видом.

Конечно, в 7-Б никто толком не знал, что значит «либеральничать».

Но общий смысл поняли все. Теперь, после Ужасной Картины, ничего хорошего от родной школы не жди!

И, конечно, стало ясно, что Роза Марленовна больше всего боится, как бы кто-нибудь не продолжил дерзкий почин неизвестного террориста. Вдруг завтра, а может послезавтра на прежнем месте над дверями появится очередная карикатура!

Только изображена на ней будет не Виола Ивановна в бричке, запряженной горе-женихами, а сама директриса в окружении заварных пирожных, которых она могла проглотить за раз целую дюжину! А там и до Крокодилы дело дойдет. И до Диеты…

Что же это в самом деле начнется, если все, кому захочется, начнут издеваться над учителями?

Новость об отмене показа мод буквально потрясла школу.

Девчонки 7-Б враз погрустнели. Выходило, что событие, к которому они готовились с самых весенних каникул, выпрашивая у своих мам шляпы и браслеты, перешивая бабушкины плюшевые халаты на вечерние платья с декольте, срывается из-за какой-то идиотской картинки!

Выходило, что дискотеки, на которой каждый из мальчишек 7-Б рассчитывал станцевать медленный танец с Кристиной Заграйской, не будет! И все из-за куска ватмана, на котором накарябаны какие-то неприличные глупости!

Нет, вынести такое мог только человек со стальными нервами…

Но не успел класс взорваться негодующими воплями, как дверь отворилась и на пороге снова показалась фигура Розы Марленовны в цветастом платье фасона «Прощай, молодость!».

— Имейте в виду, ребята, — медовым голоском сказала директриса, — если кто-нибудь из вас поможет мне найти и наказать виновного, то я, может быть, и разрешу снова и дискотеку, и показ мод!

Когда дверь затворилась, класс наконец зашумел.

— Знала бы, кто сделал, — писклявым голосом заявила хорошистка Оля Вострикова, — я б ему… я б ему… я б ему все лицо расцарапала!

— А я… а я… я б с ним потом никогда не здоровалась! — сказала Даша Ким.

— Можно подумать, большая честь с тобой здороваться, — как всегда съязвил Уткин.

— А я… я бы ему правый хук провел! Прямо в челюсть! — простодушно заявил Антон Кулачник. Он очень гордился тем, что неделю назад записался в секцию по боксу.

«Знали бы вы, что это сделал ваш любимый Леха Тюленько…» — вздохнул Денис, однако промолчал.

— Это ужасно! — всхлипнула вдруг Кристина Заграйская и… заплакала.

— И не говори, — шморгнула носом Оля Вострикова.

— А я так надеялась! — к плачущим девчонкам присоединилась и Даша Ким.

— А я во дворе уже всем девочкам нахвасталась, — грустно всхлипнула Юля Бушуева. — Теперь они поднимут меня на смех…

И только Леся Кобзарина молчала. Хотя к показу мод она подготовила целых три костюма.

Вид плачущих девчонок показался Денису совершенно невыносимым. Таким же невыносимым, как зрелище плачущей Виолы Ивановны.

Он отвернулся к окну.

Больше всего в тот момент ему хотелось стать невидимкой. И уж, конечно, он боролся с огромным, как небоскребы в Нью-Йорке, искушением: пойти к Розе Марленовне, рассказать все и тем самым положить конец кошмару со слезами и разочарованиями. Ведь это было в его власти!

— Деня, а ты чего там притих? — вдруг громко спросил его Тигра. — Тоже ревешь, что ли?

— Сдается мне, Денька в курсе, кто Виолу нашу опредметил, — проницательно добавил Подольский. — Уж больно смирный он сегодня.

— А может, это вообще он нарисовал?

— Вряд ли. Он у Виолы в любимчиках ходит. Слышал, небось, она его «свитхартом» называет!

— Так знаешь или нет? Говори немедленно! — потребовал Антон Кулачник, притискивая Дениса к оконному косяку.

Несколько секунд в душе Дениса боролись желание сказать «да» и нежелание выдавать товарища. Ведь после всей этой истории Леху Тюленько непременно выгонят из школы. С позором, с нервотрепкой! И навсегда испортят ему характеристику. А его старая больная мама Мария Григорьевна даже не заплачет, а только будет смотреть на него, Дениса, с немым укором…

«Нет, пусть лучше провалится эта дискотека сквозь землю. Вместе со всеми этими дурацкими модами!» — решил Денис.

«А с Лехой я потом лучше сам поговорю. Один на один. Чтобы больше так не делал, придурок майский!» — решил Денис, и на душе у него вроде как полегчало.

Он посмотрел Антону Кулачнику прямо в его упрямые глаза и твердо сказал:

— Отцепись. Не знаю я ни фига. И знать не хочу.

Вид у Дениса был таким грозным, что даже новоиспеченный боксер Кулачник сразу пошел на попятную.

— Да ты чего сразу в бутылку лезешь? Я же просто спросил!

— Никаких проблем, пацаны, — примирительно сказал Альберт Подольский. — Я тут вообще подумал, что нам эта школьная дискотека? Можем устроить у меня дома еще и получше! Моды эти ваши тоже можно у меня дома показать! И всех делов!

— А родители разрешат? — с сомнением спросили девочки.

— Спрашиваете! Да предки у меня просто шелковые!

— А место у тебя в квартире есть? — скептически спросила Оля.

— Ха! Да у меня восемь жилых комнат, не считая гостиной и двух ванных! Так что в следующее воскресенье приглашаю всех к себе! Но только учтите: гамбургеров я не обещаю. И колу тоже несите с собой сами!

Класс грянул дружное «ура»! Да так громко, что директриса Роза Марленовна, которая подслушивала у замочной скважины под дверьми, едва не оглохла.

А после обеда Денис подкараулил Леху Тюленько в парке.

Как и ожидал Денис, Леха выгуливал своего Баксика под каштанами центральной аллеи.

Выглядел Леха понурым. Когда Денис окликнул его, одутловатое лицо Тюленько стало затравленным и испуганным, словно бы Денис был не Денисом, а Фредди Крюгером, явившимся за своей очередной жертвой.

— Чего это ты тут делаешь? — спросил Леха.

— Тебя ищу, — без обиняков ответил Денис.

— Делать тебе нечего? Я вообще-то болею…

— Ага. Двухсторонним воспалением хитрости, — скептически процедил Денис.

— Ну, не веришь — не надо, — Леха сделал вид, что обиделся, и даже два раза натужно кашлянул. — Вообще-то я простудился.

— Оно и видно. А чтобы температуру побыстрей сбить, пошел в парк прогуляться.

— Я бы не пошел. Но собаке-то надо в туалет! Не может же она ходить прямо в подъезде!

— Ну почему, вот Мопассан, кот нашей соседки, только в подъезде и делает…

— Мой Баксюта не из таких. Он у меня культурный. А вообще чего ты меня искал? — робко спросил Тюленько.

— Поговорить надо.

— О чем это? — ощетинился тот.

— Да о Виоле Ивановне.

Леха посмотрел на Дениса глазами, полными ужаса, но тут же кое-как взял себя в руки и даже попытался соврать.

— Она что, меня сегодня вызывала?

— Не вызывала.

— Странно, — наигранно удивившись, пожал плечами Леха. — А то в прошлый раз обещала… Что проходили?

— Ничего не проходили. Урока не было.

— Виола заболела? Или почему? — Леха скроил заинтересованную мину.

Увы, актер из него был препаршивейший. Такого актера режиссер наверняка задушил бы на первой же репетиции, если бы вдруг взял его в свой театр.

— По кочану, — довольно грубо сказал Денис. — Надоело мне это. Хватит из меня дурака делать. Знаю я все.

— Что это «все»? — переспросил Леха. Голос его предательски дрожал.

— Да все. Про картину твою. И про то, что это ты нарисовал. Ну, может не нарисовал, а художнику заказал.

Леха молча посмотрел Денису прямо в глаза. Взгляд у него был полубезумный. И Денис вдруг подумал, что Леха вот сейчас возьмет — да и упадет в обморок, как директриса на лестнице перед школой.

И что он тогда будет с ним делать? Кричать на весь парк «доктора! доктора!»? Или делать ему искусственное дыхание, как учили на уроках самообороны и выживания?

— А откуда… откуда ты знаешь? — с трудом выдавил из себя Тюленько, часто-часто моргая.

— Откуда-откуда… Догадался!

— И что? Ты… ты… рассказал им?

— Кому?

— Ну… в школе… Виоле, остальным…

— Нет, Леха. Я ничего никому не рассказал.

С минуту Леха Тюленько переваривал услышанное. А затем… бросился к Денису обниматься, ну точь-в-точь как футболисты после забитого в неприятельские ворота гола.

— Друг! Ты настоящий, настоящий друг! Спасибо, Денька! Спасибо! Даже и не знаю, как сказать… как благодарить!

— Эй-эй! Постой! Да постой же ты, Леха! — едва отбился от дружеских излияний чувств Денис. — Во-первых…

— Что? — сияя идиотской улыбкой, спросил Тюленько.

— Во-первых, никакой я тебе не друг…

— Так ты сказал им, что ли? — голос его помертвел, а выражение лица враз превратилось из ликующего в обреченное.

— Нет. Но ты меня не дослушал. В общем, во-первых, никакой я тебе не друг. Никогда мы с тобой друзьями не были. Друг у меня — Тигра. А ты мне только приятель. И, между прочим, у Джека Лондона написано, что между этими двумя словами такое же расстояние, как между Лос-Анджелесом и Нью-Йорком. Но я все равно им не сказал. Хотя они очень и очень меня об этом просили. И даже заставляли!

— Но тогда почему…

— Потому, что это подло — выдавать товарищей. Даже когда товарищи сами погрязли в подлости.

— Это тоже у Джека Лондона написано? — серьезно спросил Леха. (Его очень впечатлило выражение «погрязли в подлости».)

— Написано. Почти.

Леха покраснел и отвел взгляд — якобы затем, чтобы посмотреть, как Баксик гоняет по кустам жалкого карликового пинчера, каждая нога которого была чуть толще зубной щетки. А на самом деле потому, что ему было очень стыдно.

— Зачем же ты пришел? — наконец спросил он.

— Чтобы ты дал мне честное слово. Честное слово, что больше никогда так не будешь делать.

С минуту Тюленько лишь тихо сопел и переступал с ноги на ногу. А затем тихо сказал:

— Даю. В смысле — слово.

— Но это еще не все. Я хочу, чтобы ты извинился перед Виолой.

— Извинился? — с неподдельным трепетом спросил Тюленько.

— Извинился.

— Но тогда же все узнают… Она же расскажет всем! Нет, нет, только не это, пожалуйста! Не надо этого, Деня! Моя мама… Она… Я даже не знаю, что она сделает!

— Раньше надо было думать про маму, — сурово сказал Денис.

— Да идиот я… самый настоящий идиот… Просто зло меня взяло на нее, на Виолу, в смысле. Я подумал, что надо ей перцу задать. Теперь, конечно, вижу, что слишком это было…

— Ладно. Я уже придумал, как тебе извиниться.

— Как?

— Напиши Виоле письмо с извинениями. Так мол и так, раскаиваюсь. Сильно сожалею. Извините меня, пожалуйста. Больше так не буду. Напишешь — и отправишь его по почте.

— Но она же узнает меня по почерку!

— А ты напечатай на машинке или, еще лучше, на компьютере!

— А что, это идея! У дяди Славы на работе компьютеров — штук сто! Подожди, но как я узнаю ее адрес?

— Проще простого. Она в соседнем от Кристины подъезде живет.

— А квартира?

— Зайдешь в подъезд, посмотришь список жильцов.

— И то верно!

— Так что, сделаешь?

Леха поколебался с минуту и ответил:

— Сделаю.

— Клянешься?

— Клянусь. Чем хочешь клянусь!

Денис придирчиво посмотрел на Леху. Лицо у того было серьезным, разве что красным от возбуждения. Но одного вида раскаявшегося Тюленько Денису было недостаточно. Сделав каменное лицо, он показал Лехе свой кулак. Кажется, получилось довольно внушительно.

Они еще долго слонялись по парку.

Дорожки и аллеи были усыпаны красно-белыми лепестками отцветающих каштанов. В воздухе пахло близким летом.

С грозным лаем Баксик вламывался в стаи разжиревших голубей, пытался ухватить за ляжки девчонок, гонявших по аллеям на роликовых коньках, и азартно вычесывал воображаемых блох. Девчонки громко верещали и требовали «убрать этого противного пса». Голуби нехотя разлетались.

Уходить из парка не хотелось. Все в нем казалось таким чудесным и таким многообещающим!

И даже продавщицы мороженого, чувствовал Денис, в тот день улыбались ему совершенно особенными улыбками.

С Лехой они почти не говорили — ни об Ужасной Картине, ни об извинениях, ни о чем другом.

Но Денис чувствовал: Леха все понял правильно, и не нужно больше никаких слов.

Леха тоже не заговаривал первым. А только смущенно вышагивал рядом. И оживился лишь однажды — когда они проходили мимо лотка, который стоял возле самого выхода из парка.

На боку лотка броскими красными буквами было написано:

ЛОТЕРЕЯ «СКАЗОЧНЫЙ ШАНС» НЕРЕАЛЬНЫЙ ВЫИГРЫШ, УМЕРЕННЫЕ ЦЕНЫ

— Слушай, а давай купим по билетику! Испытаем удачу, а?

— Вот еще!

— Почему нет? Написано же — выигрыш нереальный!

— Что значит «нереальный»?

— Ну… это значит большой! Огромный! — пояснил Леха.

— А вдруг «нереальный» означает «недействительный»? Ты об этом не подумал?

— Нет, такого быть не может. В лотерею всегда кто-нибудь выигрывает. Это закон природы! Такой же, как третий закон Ньютона, — заверил Леха.

— Ты как хочешь, а мне в лотерею не везет, — серьезно сказал Денис. — Никогда ничего не выигрывал! Хотя бабушка с каждой пенсии мне один билет «Фортуны» покупает!

— Да ты просто во вкус не вошел пока! Я вот однажды, еще в детстве, в Москве целую детскую железную дорогу выиграл! Почти. Только одна цифра не сошлась.

— Почти не считается, — хмыкнул Денис.

— А еще один раз без всякого «почти» выиграл чашку с эмблемой кофе «Якобс» и целую коробку жвачек «Лав»!

— Подумаешь, жвачки.

— Жвачки тоже хорошо. Особенно когда бесплатно, — рассудил Леха.

— Но за лотерейный билет ты ведь все равно платишь!

— Ну, это не считается. А сестра моей мамы, правда, двоюродная, однажды выиграла кухонный комбайн в лотерею «Миллион»! Может, и нам повезет!

— У нас уже есть один кухонный комбайн.

— Ну, не обязательно же там будет кухонный комбайн! Может быть, там машина. Например, «фольксваген» или «ауди»! — глаза Тюленько заблестели нездоровым блеском. Денис уже давно заметил: автомобили — это единственное, что интересует Тюленько по-настоящему.

— «Фольксваген»? Размечтался…

В этот момент неугомонный Баксик уселся на асфальт.

Пес навострил уши в сторону лотка с лотерейными билетами, за которым восседал колоритно одетый мужчина в шляпе с красным цветком. Пес трижды громко пролаял «Гав, гав, гав!»

Мужчина за лотком — поразительно похожий на одного из тех цыган, которых когда-то в обществе медведя видел в кафе «У Берендея Кузьмича» Денис, — широко улыбнулся и пригласительно обвел товар взглядом. Дескать, налетай, торопись!

Лай пса ободрил Леху.

— Вот видишь?! И Баксик со мной согласен! Нужно купить! Да и стоит-то ерунду!

— Ну, если хочешь покупай, а я тут подожду, — сказал Денис. — Только быстро!

Всучив Денису собачий поводок, Леха Тюленько метнулся к лотку. На ходу он выковыривал мелочь из заднего кармана джинсов, красноречиво свидетельствовавших «Нас стирали не менее тысячи раз!».

«Странный все-таки этот Леха, — подумал Денис. — Покупать такую подозрительную лотерею! Да ее даже по телевизору не рекламируют! Может быть, там вообще ни одного выигрышного билетика не предусмотрено. Жульничество одно. А может быть, его этот цыган загипнотизировал?»

Когда Леха вернулся, Денис смотрел на него почти снисходительно — так взрослые смотрят на дошколят, только что до одури накатавшихся на карусели с лошадками.

Но Тюленько этот взгляд не смутил.

На его лице цвела улыбка. По всему было видно, он уже забыл и про неприятный разговор с Денисом, и про Виолу Ивановну, и про свои клятвы.

Леха потрепал Баксика за ушком и протянул Денису один желтенький лотерейный билет.

— Вот, это тебе.

— А тебе как же?

— Я один себе купил, а другой специально для тебя. Бери-бери, не стесняйся! Это подарок!

— Ну, спасибо, значит. А чего ты так долго?

— Да там наши номера телефонов спрашивали. Завтра утром розыгрыш лотереи! А вдруг мы выиграем, тогда они нам сразу и позвонят!

— Держи карман шире, — вздохнул Денис. — А насчет подарка… У меня ж вроде бы в июле день рожденья. За что это мне сейчас подарок?

— Ну как за что? Например, за то, что ты меня не выдал сегодня…

— Тогда это не подарок, а взятка! Гаишникам ведь тоже подарки делают. За то, что они водителей, которые правила нарушают, не выдают…

Леха снова засмущался. Чувствовалось, что железная логика Дениса загнала его в тупик. Он долго думал и наконец придумал:

— Все-таки это не взятка. А подарок. Потому что от чистого сердца, — и Леха снова протянул Денису лотерейный билет.

Продавец билетов следил за всем этим из-за своего приземистого столика, загадочно улыбаясь в усы.

Если бы Денис был чуток наблюдательней, он бы мог заметить, что ладонь продавца лежит на крохотном деревянном сундучке с серебряными оковками. Сундучке, чрезвычайно похожем на емелефон Берендея Кузьмича…

— Ну, если и впрямь от чистого сердца, тогда беру, — сдался Денис и положил билет в карман.

— Спасибо, Леха!

Денис Котик и Леха Тюленько в сопровождении неугомонного Баксика удалились от лотерейного лотка. Тотчас же продавец свернул свой прилавок (превратившийся в огромный чемодан с яркими наклейками на боку) и, поднеся емелефон к самому своему уху, открыл сундучок.

Бравый гвардеец, такой же крохотный, как у Берендея, только в синем с золотым шитьем мундире, появился из его недр и взял под козырек.

— Передай Кузьмичу, что операция прошла успешно, — шепотом сказал продавец и лукаво подмигнул гвардейцу.

— Будет сделано, — отвечал тот.

История девятая. Путевочка и пылесосик в придачу

А завтра наступило воскресенье.

Для Дениса это был самый любимый день недели.

Не раз и не два Денис обещал себе, что, если когда-нибудь станет президентом, то учредит как минимум три выходных дня в неделю. И пусть все соседние страны завидуют его согражданам черной завистью!

Только по воскресеньям можно было спать до половины одиннадцатого. А когда проснешься забыть о необходимости чистить зубы шипучей и пахнущей ацетоном пастой против пародонтоза (бабушка пойдет на базар и все равно не сможет проконтролировать!).

Только по воскресеньям можно было смотреть видик до тех пор, пока не начнут слезиться глаза. Гулять до темноты.

Играть в «Мортал Комбат» в салоне компьютерных игр «Матрица», что организовал в подвале дома денискиной бабушки предприимчивый студент третьего курса университета Ерема по кличке Даблклик. И, главное, объедаться Самыми Вкусными в Мире Оладьями с Яблоками.

Приготовление оладушек Любовь Николаевна приурочивала специально к выходным. (Она очень опасалась, что если будет кормить внука оладьями каждый день, то Денис станет таким же толстым, каким был его дедушка, который, как было известно всем в семье, весил целых сто двадцать килограммов и за это в шутку прозывался однополчанами Товарищем Центнером!)

Денис очень любил воскресенье. А потому долго не вылазил из постели.

Ему хотелось, чтобы воскресенье начиналось как можно дольше.

Ведь если он быстро вскочит и побежит умываться, то получится, что воскресенье уже наступило и неуклонно катится к своему прискорбному окончанию…

А потому Денис нежился среди мягких подушек и наслаждался еще как бы не вступившим в свои права выходным днем.

В эти минуты он с особенной страстью предавался своему любимому занятию — безудержным мечтаниям.

Помечтав о том, как Берендей и ящерка Марвин расскажут ему кучу правдивых волшебных историй, Денис перешел к традиционным мечтаниям об овчарке Эрике.

Но не успел он предаться размышлениям о том, как в будущем выучится на археолога и поедет туда, где раньше была Древняя Греция, как телефон в гостиной бешено затрезвонил.

«Меня нету дома», — подумал Денис и перевернулся на другой бок.

Но телефон не умолкал.

«Небось, опять тетя Клара вычитала рецепт средства, помогающего от всех болезней», — зевнул в подушку Денис.

Но телефон звонил.

Наконец Денис нехотя вылез из-под пледа и, нацепив стоптанные тапки с эмблемой Военно-Воздушных Сил (подарок двоюродного брата-курсанта), зашаркал в гостиную, чтобы снять трубку.

Он шел медленно и очень рассчитывал не успеть. Но дудки.

— Денька, это ты?! — кричал в трубку… Леха Тюленько.

— Ну, допустим, я.

— Ты спишь, что ли? И не стыдно тебе?

— Вот еще! Конечно не сплю! — гордо заявил Денис осипшим со сна голосом.

— Вставай, не то счастье свое проспишь! Ты хоть знаешь, чего я звоню? — в голосе Лехи клокотало затаенное ликование.

— Не знаю… Наверное, чтоб сказать, что ты Виоле письмо написал.

На том конце провода послышалось сосредоточенное сопение. Было ясно, что тема, которую затронул Денис, составляет неприятный контраст с насущными переживаниями Лехи.

— Письмо? Нет. Не написал еще… Да, у меня же и времени совсем не было… Это дело такое… Вдумчивое!

— Ну смотри — ты же поклялся…

— Но я вообще-то звоню не потому. Ты телек сегодня смотрел?

— Еще нет. А что там?

— Там такое!

— Какое такое? — перекривлял Леху Денис.

— Нашествие инопланетян?

— Круче инопланетян! Ты в лотерею выиграл! Представляешь? — выпалил Тюленько.

— Представляю. А что я выиграл?

— Это я у тебя хотел спросить! Сегодня в девять сорок пять был розыгрыш по шестому каналу. Я же тебе говорил вчера! Неужели ты забыл? Ну, Деня, ты даешь… В общем, прикинь, начали называть выигрышные комбинации. Я смотрю, а твоя комбинация как раз и есть выигрышная!

— А откуда ты знаешь, какая у меня в билете комбинация?

Леха снова примолк и смущенно засопел. Но все-таки ответил.

— А я вчера посмотрел. Когда покупал. Открыл его — ну так, аккуратненько… Понимаешь, не удержался. Просто любопытно мне было, какая у тебя комбинация. Ну, ты не подумай чего… Я же не знал, какая выиграет! Я просто из любопытства…

— А твой билет что выиграл? — спросил Денис, который все еще плохо соображал, спит он или уже проснулся.

— Мой… Ничего, — загробным голосом сказал Леха. — Но это не так уж и страшно.

— Послушай, Леха, а там, по телевизору, не сказали, где я могу получить свой приз?

— Сказали, конечно! Они сказали, что нужно перезвонить по телефону и сообщить свой телефон и адрес…

— А какой телефон? Ты записал?

— Да теперь уже не важно!

Почему это — не важно?

— Потому, что я уже им позвонил. И все про тебя сообщил! Они обещали, что перезвонят тебе в течение часа. Может, они уже сейчас, вот прямо сейчас тебе звонят. Круто, правда?

Что мог сказать на это Дениска Котик?

В три часа дня Денис и его бабушка Любовь Николаевна уже стояли перед парадным входом опрятного особняка, выстроенного в старинном русском стиле.

Особняк находился на одной из центральных городских улиц и выглядел очень представительно.

Над воротами особняка красовалась вывеска:

ЛОТЕРЕЯ «СКАЗОЧНЫЙ ШАНС». НЕРЕАЛЬНЫЙ ВЫИГРЫШ!

Денис был идеально причесан и одет в свой единственный выходной костюм, состоящий из черных брюк, черного же пиджачка, белой в синюю полоску рубашки и галстука-бабочки (ненавистные ему красные подтяжки бабушка по такому случаю милостиво разрешила Денису не надевать).

В правой руке Денис сжимал желтый лотерейный билет.

Как назло, ладонь все время потела, а потому вид у билета был совершенно непредставительным.

Бабушка тоже волновалась.

Начать с того, что, узнав о выигрыше, она полчаса решала, в каком платье идти за призом — в том, что с кружевным воротником, или в шелковом, с павлинами? Спустя час, пересмотрев весь свой немаленький гардероб, она все же остановилась на брючном костюме.

Любовь Николаевна все время ойкала, охала и клала под язык таблетки валидола.

Вначале Денис считал таблетки. Но на втором десятке попросту сбился со счета…

И то сказать, за свои семьдесят с лишним лет Любовь Николаевна выиграла в лотерею первый раз в жизни!

«То-то Гриша бы удивился! То-то удивился бы!» — вполголоса приговаривала Любовь Николаевна.

Гришей, то есть Григорием Павловичем, звали дедушку Дениса. Вот уже четыре года, как дедушки не было в живых, а Любовь Николаевна все вспоминала его, как будто он совсем недавно уехал куда-то далеко и вот-вот вернется…

Денис решительно нажал на кнопку звонка и вскоре калитка особняка отворилась.

Перед ними стоял низенький коренастый мужчина средних лет в костюме-тройке и с курительной трубкой в зубах.

Грубоватым, но приятным басом, мужчина спросил:

— Денис Алексеевич и Любовь Николаевна Котики?

Денис и его бабушка робко кивнули.

— Добро пожаловать. Меня зовут Михаил Топтыгин. Сейчас мы с моим помощником Ломакой будем вручать вам приз!

А что мы выиграли? — не удержался Денис.

— Вы выиграли пылесос «Мечта» и еще кое-что.

Бабушка Дениса восторженно ойкнула. Целый пылесос!

По правде говоря, она опасалась, что обещанный «супервыигрыш» на деле окажется какой-нибудь ерундовой коробкой шоколадных конфет или шампунем против перхоти. А тут — пылесос!

Конечно, в глубине души бабушка предпочла бы пылесос какой-нибудь известной фирмы. Например, «Филипс» или, на худой конец, «Ровенту». Но ведь дареному коню в зубы не смотрят!

Бабушка мысленно представила себе, как будет управляться с дареной техникой и какой неземной лоск удастся теперь навести на ковры и кресла. А Денис тем временем спросил:

— А что это — «кое-что»?

— Не понял? — поднял брови Топтыгин. Нос у него был не больше кнопки дверного звонка.

— Вы сказали «пылесос и еще кое-что». Вот я и спрашиваю, что там, кроме пылесоса. Щенок овчарки? Мешок золота? От мертвого осла уши?

Топтыгин от души рассмеялся и загадочно отвечал:

— Наберитесь терпения, молодой человек, и вы все узнаете. И, между прочим, имейте в виду: бывают ситуации, когда за уши мертвого осла вы будете готовы отдать не один, а три мешка золота!

Их привели в просторную, хорошо обставленную комнату на втором этаже и посадили в мягкие, глубокие кресла.

Вежливая девушка в белом переднике принесла чашку горячего «Капуччино» для Любови Николаевны и высокий стакан свежевыжатого клубничного сока для Дениса.

А Топтыгин и его помощник Ломака (который предпочитал себя именовать более кудряво — «ассистентом») приступили к процедуре вручения приза.

Топтыгин и Ломака говорили много и не особенно старались соблюдать очередность.

Они все время перебивали друг друга, чем создавали комедийную кутерьму.

Но если Топтыгин говорил медленно и веско (как и положено человеку его комплекции), то Ломака частил и преувеличенно много жестикулировал.

Топтыгин был низеньким и полноватым, а все тело его было покрыто густыми черными волосами, напоминавшими шерсть. (Да такими длинными, что они даже торчали из-под рукавов летней рубашки!).

Ломака же был высок, худощав, бледен и выглядел щеголем.

Его черная шевелюра настраивала на романтический лад. А глаза горели роковым огнем.

— Ну просто вылитый Хосе-Альберто, — шепотом умилилась Любовь Николаевна. Она была горячей поклонницей латиноамериканских сериалов, особенно же «Роковых страстей в Санта-Розе», где главный сердцеед был похож на Ломаку, как брат-близнец. В Ломаку бабушка Дениса влюбилась с первого взгляда — чистой, платонической любовью. И была готова верить каждому его слову. Денису же Ломака не понравился. Ему показалось, что его манера себя вести слишком уж отвечает его фамилии.

Впрочем, почему именно фамилии? Может быть, «Ломака» — это всего лишь кличка? Или какое-нибудь диковинное, заграничное имя? Ведь есть же имя «Манана»?

— Для начала покажите нам свой билет! Мы должны удостовериться, что информация, которую сообщил нам по телефону Алексей Тюленько, верна, — медленно, с расстановкой проговорил Топтыгин.

— Да-да, именно-именно, — поддакнул Ломака. — Не поймите нас превратно, милостивые государи и государыни, но вокруг столько жуликов, столько аферистов! Выйдешь на улицу — обманщики так и рыщут!

— Как это верно подмечено! — всплеснула руками Любовь Николаевна, нежно глядя на Ломаку.

— Вот, держите, — Денис протянул Топтыгину желтую лотерейку.

— Все верно, — заключил тот, небрежно взглянув на цифровую комбинацию на билете.

— Ну слава богу! — громогласно провозвестил Ломака. — А ты все внимательно посмотрел? Может, ты все-таки чего-то не доглядел? Всегда ведь нужно быть бдительным!

Неприязненно взглянув на своего помощника, Топтыгин передал ему билет и продолжил.

— Это значит, что вы выиграли пылесос «Мечта»…

— …и путевочку в детский спортивно-оздоровительно-познавательный лагерь «Лукоморье»! — окончил Ломака.

— При этом нужно иметь в виду: если вы откажетесь от одного приза, у вас автоматически пропадают права на второй!

— В общем, мораль такая: если вы путевочку не берете, то и пылесосик тоже тю-тю, — перевел на человеческий язык Ломака.

— Что значит «тю-тю»?

— «Тю-тю» значит «тю-тю», — развел руками Ломака.

— Но наш Дениска никогда не ездил в… в эти… как вы сказали? — Любовь Николаевна замялась, умоляюще глядя на Ломаку.

— Вы хотели сказать, спортивно-оздоровительно-познавательные лагеря? — галантно подсказал тот.

— Именно! Он у меня домашний мальчик…

— Ну, это не беда! Домашним мальчикам тоже не вредно иногда на парочку-тройку месяцев развеяться, побродить по горам и долинам…

— НА СКОЛЬКО??? — При этом известии Денис аж вскочил со своего кресла. От негодования у него даже покраснел нос, а веснушки на нем начали чесаться!

— Да-да, на парочку месяцев, — будто бы невзначай повторил Ломака.

— Если быть совсем точным, то на три. На три месяца, — уточнил Топтыгин.

— А что, может быть, оно и хорошо было бы, — раздумчиво протянула Любовь Николаевна. — Родители ведь все равно раньше двадцать восьмого августа никак не приедут. А по городу все лето болтаться для здоровья вредно!

— Вот и славненько. Значит, выписываю сейчас вам путевочку. И пылесосик несу, — потер руки Ломака.

— И не забудьте, — добавил Топтыгин. — С первого июня — заезд. Тридцатого мая — сбор детей на вокзале. На второй платформе вы увидите господина Ломаку с плакатом «Детский спортивно-оздоровительно-познавательный лагерь „Лукоморье“». Он выдаст вам билеты и проводит на ваши места…

— Но я не хочу! — возмущенно закричал Денис. — Я не хочу ни в какой лагерь! Я хочу остаться в городе! Бабушка, скажи им, что я никуда не еду!

— Дениска, ну не нужно так нервничать, — принялась успокаивать внука Любовь Николаевна.

— Вот уж не думал, что ты променяешь меня на какой-то пылесос! — еще больше разозлился Денис. — Это подло! Это ужасно подло!

— Фи, какой грубый мальчик, — Ломака противно надул губы.

— Господин Котик, и впрямь ничего страшного пока не произошло! А между тем спортивно-оздоровительно-познавательный лагерь «Лукоморье» — это место, где отдыхают самые лучшие, самые воспитанные ребята! — увещевал Дениса Топтыгин.

— И даже внучка президента! — вставил Ломака.

— Персонал «Лукоморья» водит детей в далекие походы, в горы. Да что там в горы! В море! Катает на яхтах! На лошадях! Только в «Лукоморье» дети имеют возможность научиться различать лекарственные травы и виды редких животных. Только в «Лукоморье» питание детей включает в себя меню из свежих ягод и настоящей осетровой икры. Только в «Лукоморье» в распоряжении детей комфортабельные двухместные номера с душем, холодильником и телевизором…

— Кажется, вы читаете слишком много рекламных буклетов! — выкрикнул Денис и, оборачиваясь к бабушке, сказал: — Пошли отсюда! Не хочу я ни в какой концлагерь! Не надо мне никакой икры! И редких животных тоже не надо! А пылесос тебе папа и так купит, когда приедет!

— Какой странный мальчик, — неодобрительно цокнул языком Ломака, магнетически глядя на Любовь Николаевну. — А ведь это все — совершенно бесплатно. Бес-плат-но! Еще и пылесосик в придачу…

— Дениска, не следует быть таким категоричным. Сначала нужно все как следует взвесить… — растерянно сказала бабушка.

— А пока Дениска думает, я расскажу кое-что интересное о нашем пылесосике, — Ломака увлек бабушку в угол комнаты, где в кадках зеленели флегматичные пальмы и на стеклянных столах громоздилась загадочного назначения оргтехника. — Он называется «Мечта». Это потому, что о таком мечтает каждая хозяйка! Он умеет мести и мыть пол, чистить мебель, ковры и занавесочки. Но главное, он никогда не переполняется пылью! Из него ничего не нужно удалять!

— Куда же девается пыль?

— Пылесос превращает ее в электроэнергию!

— Нет может быть!

— Может! Это экспериментальная модель!

— Так, значит, он потребляет совсем немного электричества? — спросила очарованная бабушка.

— Он вовсе не потребляет электричества! Внутри у него вечная батарейка!

— Вечная?!

— Ну… если быть совсем точным, то ресурса этой батарейки хватает на пятьдесят три года…

— Да я столько не проживу! — кокетливо всплеснула руками Любовь Николаевна.

— Вот именно! — поддакнул Ломака, но тут же спохватился. — То есть я хотел сказать, что пятьдесят три года — это очень много!

— Но это же не пылесос, это чудо!

— Вы совершенно правы, сеньора, — галантно подмигнул ей Ломака. — И он будет вашим, если только ваш дорогой внук, ваш очаровательный Денисочка, преодолеет свой страх и даст свое согласие отдыхать в нашем замечательном лагере!

— Боюсь, это будет непросто, — вздохнула бабушка. В продолжение этого разговора Денис сидел в своем кресле и допивал остатки клубничного сока. Как он злился!

Пожалуй, в ту минуту он был самым злым человеком на всей планете! И даже сто голодных пит-бультерьеров, собранных вместе, не смогли бы излучать в пространство такого количества первосортной злости!

Мысленно Денис поносил лотерею «Сказочный шанс», Леху Тюленько, Топтыгина, Ломаку и изобретателя вечного пылесоса на чем свет стоит.

Только подумать! Они хотят упечь его в какой-то «познавательный» лагерь на все три летних месяца! Что может быть несправедливее?!

А ведь у него были такие планы на лето!

С тоской Денис думал о собственном плоте, настоящем плоте, который они решили построить с Тигрой еще в апреле. Они даже бревна для него уже собрали. Осталось только как следует скрепить их вместе и устроить первые испытания на речке Вонючке, возле плотины!

Первого июня они с Тигрой рассчитывали уже спустить плот на воду. А эти клоуны, эти нелепые Топтыгин и Ломака, рассказывают о каком-то лагере, куда надо ехать на поезде, да еще как назло тридцатого мая!

А ведь он мечтал сгонять на неделю в деревню к бабе Оксане!

Там, в деревне, он бы ходил на рыбалку, катался на соседском мопеде с настоящим моторчиком и играл с деревенскими ребятами в подкидного дурака до самого рассвета!

А сколько там черешни и малины! Настоящих деревенских сливок и душистого, с хрустящей корочкой, хлеба, приготовленного в настоящей крестьянской печи! Разве может с ними сравниться какая-то соленая и скользкая икра, пусть даже и в комфортабельном номере с телевизором?

Наконец Денис смог найти решение, которое несколько успокоило его.

«Если бабушка все-таки согласится отправить меня в это проклятое „Лукоморье“, я устрою побег!»

От слова «побег» веяло чем-то взрослым и героическим. Слово «побег» напоминало о храбром графе Монте-Кристо и отчаянном рыцаре Айвенго.

Денис тут же представил себя в черной шляпе и в длинном развевающемся Плаще, верхом на коне, скачущем сквозь тьму. В ножнах у него — верная шпага, а за пояс заткнут пистолет.

Позади слышны звуки стрельбы и грозные крики «Денис, вернись!». Но ему нет дела до них. Он лишь пришпоривает своего скакуна и снисходительно усмехается. Спокойный и решительный, как д'Артаньян и три мушкетера в одном флаконе…

— А я смогу навещать Дениску в этом вашем «Лукоморье»? — голос бабушки вывел Дениса из мечтательного оцепенения.

— К сожалению, нет, — траурным тоном сказал Топтыгин. — Это далеко на юге. Кроме того, ребята будут часто уходить в пешие походы. И застать их на месте будет довольно трудно!

— Зато можно звонить хоть каждый день! Телефончик-то у вас есть, ведь верно? — добавил Ломака.

Любовь Николаевна закусила дужку очков — она делала так всякий раз, когда о чем-то очень серьезно размышляла, — и наконец спросила:

— Но только куда же звонить, если они будут уходить в пешие походы?

— С тех пор как изобрели емелефоны, то есть я хотел сказать, с тех пор, как изобрели мобильные телефоны, — поправился Топтыгин, — это не проблема! У каждого из ребят в лагере «Лукоморье» будет своя трубка. И вы сможете звонить им, где бы они ни находились!

— Хоть бы даже и на горшке, ведь верно?! — добавил Ломака и сам громко рассмеялся своей шутке.

Но Денис не смеялся.

Слово «емелефон», невольно слетевшее с языка Топтыгина, представило ситуацию в совершенно другом свете! В голове у Дениса словно бы взошло солнце!

«Да это же Берендей все подстроил! — сообразил Денис. — Это же он специально все придумал с этой лотереей! И тот цыган за лотком, я его точно видел тогда в кафе! И эти двое — тоже служат Берендею! А вся комедия — для отвода глаз! Для бабушки! Чтобы она согласилась меня отпустить на три месяца!»

Чтобы тут же не расплыться в блаженной улыбке, Денису потребовалось все его самообладание.

Он впился пальцами в дубовые подлокотники кресла и сделал самую кислую мину, на какую только был способен. «Только бы не сорвалось! Только бы не сорвалось!» — стучало у него в висках.

— Так что, Дениска, поедешь в лагерь или нет? — масляным голосом спросила его бабушка, с вожделением косясь на огромную коробку, обвязанную алой лентой и увенчанную бантом.

Коробку, в которой наверняка помещался чудо-пылесос, на тележке вкатила в комнату та же самая миловидная девушка в белом фартучке, что подавала кофе и соки.

Денис уже был готов проворчать «да», как вдруг в голове у него молнией блеснуло последнее сомнение. «А вдруг про емелефон мне послышалось?» И он решился на последнюю проверку.

— А «Макдональдс» у вас там, в вашем лагере, есть? — недружелюбно прищурившись, спросил он.

— Спрашиваешь! Конечно, есть! А там картошечка такая… мороженое с карамельками… Пальчики оближешь! — сладострастно закатил глаза Ломака.

— И, между прочим, хотел бы отметить, что для детей, отдыхающих в спортивно-оздоровительно-познавательном лагере «Лукоморье», обеды и завтраки в этом «Макдональдсе» являются совершенно бесплатными! Совершенно! — серьезным тоном сказал Топтыгин и со значением посмотрел на бабушку, словно хотел сказать: «Вы же понимаете, как это нравится детям!»

Денис не утерпел и продемонстрировал голливудскую улыбку.

Он уже собрался было воскликнуть «Я согласен!», когда бабушка задала свой последний вопрос:

— А где он хоть находится, лагерь-то? Не на Владимирском водохранилище часом?

Топтыгин и Ломака растерянно переглянулись — судя по всему, исчерпывающего ответа на этот вопрос у них заготовлено не было.

Тут уж Денис решил помочь незадачливым лотерейщикам.

— Бабушка, ну какая ты несообразительная! Они же сказали, что будут катать нас на яхтах. Значит, лагерь расположен возле моря! В Крыму!

Конечно же в Крыму! — тут же подтвердил Топтыгин.

— Молодец, мальчик! — подмигнул Денису Ломака.

Впервые за тот день он больше не казался Денису законченным идиотом. Даже в его жеманных жестах Денису почудилось нечто вызывающее симпатию.

— Он так похож на Хосе-Альберто! Ну просто вылитый! — вздыхала бабушка, промакивая слезу умиления батистовым носовым платочком. — И такой обходительный! Уверена, и Грише он понравился бы… Грише всегда нравились воспитанные молодые люди!

Они ехали домой в полупустом троллейбусе, и коробка с пылесосом стояла на свободном сиденье напротив.

На боку коробки имелась внушительная красная надпись: «ВЫИГРАНО В ЛОТЕРЕЮ „СКАЗОЧНЫЙ ШАНС“». Редкие пассажиры косились на Дениса и Любовь Николаевну с завистью и восхищением.

— Подфартило тебе, Дениска. В Крым поедешь, — вслух размышляла бабушка. — Я вот в Сочи с шестьдесят второго года не была…

— Но Сочи на Кавказе, — вяло возразил ей Денис.

— Да какая разница? Главное, что на море…

Денис не стал спорить. Хотя бы потому, что и для него никакой разницы не было. За настоящим волшебством он был готов ехать хоть на край света.

Часть вторая. ЛИЦЕЙ

История первая. Когда дверь открылась

Денис едва дождался тридцатого мая.

После выигрыша в лотерею все события и забавы сразу отодвинулось для чего на второй план и необратимо поскучнели.

И даже двадцать девятого, когда они отмечали конец учебного года на дому у Альберта Подольского, Денис чувствовал себя не в своей тарелке.

Девчонки щеголяли в смелых нарядах собственного производства, мальчики с помпой потребляли невкусное безалкогольное пиво…

…но все мысли Дениса были прикованы к загадочному «Лукоморью».

Мальчишки встречали каждую новую модель одобрительными аплодисментами и трижды вызывали «на бис» Кристину Заграйскую…

…но Денису, который улыбался и аплодировал вместе со всеми, казалось, что он наблюдает за происходящим с другого конца Солнечной системы.

Все лопали слойки с фруктами и танцевали танцы, напоминающие не то хип-хоп, не то танго…

…а Денис обратил внимание на то, что Кристина приглашает на белый танец не кого-нибудь, а именно его, только после того, как Тигра объявил эту новость во всеуслышание.

И уж совсем незначительным показалось Денису то обстоятельство, что Леси Кобзариной на том празднике жизни почему-то не было.

В общем, ту вечеринку Денис провел отрешенным лермонтовским героем. Впрочем, выражаясь языком тех самых лермонтовских героев, то была вовсе не какая-то вечеринка, а настоящий прощальный бал.

Но вот наступило тридцатое.

Денис смертельно боялся опоздать на поезд. А потому он уговорил бабушку выйти за полтора часа до отправления, хотя от дома до вокзала было не больше сорока пяти минут езды на троллейбусе и метро. Бабушка обозвала Дениса паникером, но выйти «с запасом» согласилась.

И, как оказалось, интуиция Дениса не подвела.

Не успели они сесть в метро и проехать одну станцию, как поезд резко затормозил и остановился посреди туннеля.

Пару раз мигнул и погас свет в вагонах. Правда, тут же освещение вновь заработало — но стало оно каким-то тусклым, бледно-желтым.

Машинист призвал пассажиров к спокойствию. Правда, в его голосе никакого спокойствия не слышалось.

Запахло горелой проводкой.

Только через четверть часа поезд неуверенно тронулся. А еще спустя четверть часа дотащился-таки на черепашьей скорости до следующей станции.

Перед пассажирами извинились. На линии, дескать, произошла серьезная авария, а потому метро закрывается.

Денис, весь взмокший от волнения (не опоздать бы на вокзал!), и его бабушка (переживающая за вечный пылесос) выбрались на поверхность посреди заводского района.

До вокзала было еще ехать и ехать. Это только на метро все получалось быстро. А на трамвае до вокзала нужно было трястись минут сорок!

В довершение всех бед нужный им номер трамвая — тринадцатый — все никак не появлялся. А таксисты и не думали останавливаться. Желтые машины с шашечками на боках мчали по своим загадочным делам, даже не снижая скорости!

Наконец старющий трамвай тринадцатого маршрута, дребезжа помятыми дверьми и скрежеща стертыми тормозами, подполз к остановке. Денис был готов прыгать от радости. Пожалуй, никогда в жизни он не радовался появлению трамвая так самозабвенно!

Они выбежали на вторую платформу, когда до отправления поезда оставалось восемь минут. Страшно себе представить, что случилось бы, выйди они из дому немного позже!

Но стоило Денису завидеть Ломаку с плакатом «ЛАГЕРЬ „ЛУКОМОРЬЕ“» — и все его треволнения растаяли как дым.

Он крепко расцеловал сияющую бабушку (теперь-то уж она наиграется своим чудо-пылесосом!) и шагнул внутрь вагона, следуя пригласительному жесту Ломаки.

— Ты смотри там, не вздумай курить! — прокричала бабушка ему в спину. — И деньги не тренькай!

Но Денис сделал вид, что не расслышал.

В поезде тоже не обошлось без происшествий.

— Безобразие! Невероятная халатность! — возмущался Ломака. — Леночка, секретарша Топтыгина, которой было поручено покупать билеты, все перепутала! Вместо двенадцати мест в седьмом вагоне она купила седьмые места в двенадцати вагонах!

В итоге, ребята, которые отправлялись в лагерь «Лукоморье», оказались равномерно распределенными по всему поезду. Из-за этой-то незадачи познакомиться друг с другом во время поездки они не успели.

Зато сервис оказался на высоте.

Ломака принес Денису ужин прямо в купе. В пластиковых мисочках с крышками обнаружились салат оливье, селедка под шубой и филе палтуса с картофельным пюре. А в стакане — кока-кола со льдом.

Ужин, доставленный Ломакой, оказался очень кстати, ведь бабушкиными бутербродами и половинкой копченой курицы Денис уже успел поделиться с оголодавшими попутчиками.

В попутчики, к слову, ему досталась семья незадачливых курортников. Молодые папа, мама и их шестилетняя дочка умудрились забыть кулек со своей снедью в зале ожидания. А потому Денис оказался для них настоящим благодетелем.

Дальше путешествие шло без особых приключений.

Поутру ребята сошли с поезда и сели на автобус. Причем, как заметил Денис, все они держались довольно замкнуто.

Небось, каждый думает: «Я-то настоящий герой, а вот на что рассчитывают все остальные?»

Не успел автобус выехать за город и покатить по степному шоссе, как Денис заскучал.

Ему страсть как захотелось завязать первое знакомство. И прямо сейчас! Все равно с кем, лишь бы не чувствовать себя таким одиноким!

Рядом с Денисом сидел рослый парень в модной футболке с надписью «Торнадо». Вид у него был не самый симпатичный. Презрительно оттопыренная нижняя губа, лениво прищуренные глаза и лихой чуб заставляли заподозрить в нем задиру и задаваку.

Однако мама часто говорила Денису, что первое впечатление бывает обманчивым. Может, мама права?

— У тебя часов случайно нет? — спросил Денис, чтобы завязать разговор.

— Случайно нет, — ответил парень, не поворачивая головы. — Но я могу совершенно точно сказать, что сейчас девять часов двадцать две минуты.

— Откуда такая точность? — опешил Денис.

— О, это великое искусство — определять время без часов, — замогильно-таинственным голосом злых волшебников из импортных мультфильмов ответил задавака. — Не у каждого имеется такой великий дар! Тут Денис заметил, что в кабине водителя над местом экскурсовода укреплены здоровенные часы, которые прекрасно видны из пассажирского салона.

— Хватит заливать, — сказал он. — Меня зовут Денис. А тебя?

— Роман.

— Ты первый раз едешь в «Лукоморье»?

— Да.

— А как тебе досталась путевка?

— Слушай, — Роман первый раз повернул голову и посмотрел на Дениса, — а тебе не все равно?

— Если спрашиваю, значит нет.

— До чего люди любопытные бывают, — раздраженно пробормотал Роман и, прикрыв глаза, всем своим видом изобразил смертельно утомленного человека. — Потом расскажу.

— До чего люди противные бывают, — парировал Денис. Он отвернулся и начал смотреть в окно.

По своему опыту поездок в Крым он знал, что сейчас автобус должен перевалить через горы, а затем спуститься к морю в районе Алушты.

Однако, достигнув предгорий, автобус не стал забираться на перевал, а неожиданно свернул на неприметную грунтовую дорогу.

При этом водитель смело направил свою машину прямо под «кирпич», который красовался у въезда на грунтовку.

С полчаса автобус неспешно полз по лесу, урча и переваливаясь с боку на бок на ухабах. Наконец за очередным поворотом показалась проржавленная железная арка. Пятна облупленной голубой краски худо-бедно складывались в слово «Лукоморье».

По автобусу прополз тихий ропот.

Ребята, которые все как один наслушались рекламных серенад в исполнении дуэта Топтыгина-Ломаки, ожидали увидеть шикарное, современное здание, похожее на белый трансокеанский лайнер, утопающий в волнах зелени и цветов, или, в худшем случае, на дворец нефтяного магната с бассейнами и площадками для гольфа. А вместо этого…

…А вместо этого в тени замученных жарой сосен серели стены старых трехэтажных корпусов, явно принадлежавших когда-то какому-то заштатному пионерлагерю.

Гипсовые пионер и пионерка, поставленные в центре запущенной клумбы, отдавали вновь прибывшим салют. Лица у них были строгие и торжественные (несмотря на нехватку носов), но Денису в тот момент они показались обреченными.

Беременная кошка, которая свернулась в тени пионерки, была единственной жизнерадостной деталью пейзажа. Она смотрела на ребят немигающими желтыми глазами и словно спрашивала: «Ну, явились не запылились?»

Ропот среди ребят усилился.

Тем временем автобус остановился и водитель открыл двери.

— Это что еще такое, а?! — выкрикнул кто-то. — Куда вы нас привезли?

— Что за помойка?!

— Не помойка даже, а настоящий концлагерь! — поддержал Денис.

— Машина ехала, колеса терлись, мы вас не звали, а вы приперлись! — азартно заголосил Роман, сосед Дениса.

Тут уж Ломаке пришлось взять в руки микрофон и усесться на место экскурсовода.

— Все в ажуре, ребята, — прохрипели динамики под потолком. — Сказку про тыкву, которая в карету превращалась, все читали? Как бишь ее, эта… Соловушка?

— Золушка! — возмущенно поправили Ломаку. — Вы бы еще Покахонтас вспомнили!

— Тьфу, да если здесь Золушку с Соловушкой путают, какая может быть познавательность?

— А оздоровительность? Ты погляди, у них в половине окон стекол нету!

— А спортивность? Вон, два кривых турника — и оба сломанные!

Но Ломака не терял надежды взять ситуацию под контроль.

— Ребята, спокойствие! Наше «Лукоморье» только снаружи так выглядит. Внутри все по-другому. Как сказал классик, «Если на клетке со слоном написано „Верблюд“, не верь глазам своим»! Вас ждут настоящие чудеса!

Но обманутые в лучших чувствах победители лотереи «Сказочный шанс» разбушевались не на шутку.

— «Козел» на вашей клетке написано!

— Так мы и поверили!

— Вот уж действительно «нереальный выигрыш»!

— Ага. А бесплатный «Макдональдс» у них в подвале! Подают гамбургеры с крысами и чизбургеры с жабами!

— У меня двоюродный дядя в милиции работает, уж он вам устроит! Немедленно дайте мобильный телефон, я позвоню домой!

Денис был готов заплакать.

Все так хорошо начиналось… Неужели это какая-то подлая афера? А как же оговорка Топтыгина про емелефон? Выходит, Подольский прав, когда говорит, что «никому нельзя верить»?

Кто-то кинул в Ломаку скомканную обертку от кукурузных палочек. Вслед за ней полетели пустые пластиковые стаканчики из-под колы и даже чья-то кроссовка.

Еще минута — и Ломаку, наверное, попросту попытались бы побить.

Но тут явилось спасение.

Берендей Кузьмич собственной персоной!

Как он подошел к автобусу, Денис не заметил. Излучающая доброту и уверенность фигура Берендея выросла прямо в проходе между сиденьями.

Берендей отобрал у Ломаки микрофон и властно приказал:

— Спокойствие, детишки.

Сразу же воцарилась мертвая тишина.

— Гамбургеры с крысами шутники могут получить по специальному заказу, — продолжал Берендей. — А дядьям в милицию каждый желающий сможет позвонить через… ну, скажем, через час. А теперь — айда за мной! Да поживее!

Два раза никого просить не надо было!

Через минуту все уже вошли вслед за Берендеем внутрь центрального корпуса.

Увы, изнутри он смотрелся едва ли лучше, чем снаружи. Последний ремонт здесь делали, наверное, еще при жизни дедушки Брежнева.

Под ногами хрустела осыпавшаяся штукатурка.

В углах под потолком колыхались занавесочки, сотканные из черной паутины.

Невзрачная голубая краска на стенах казалась в полусумраке грязно-серой и отваливалась целыми пластами. Лианами свисали пучки обрубленных проводов.

Но Берендей, не обращая ни малейшего внимания на разруху, уверенно вышагивал вперед.

Коридор сделал поворот и они оказались перед табличкой «Посторонним вход в». Остаток слова — «…оспрещен» — был заляпан зеленой краской.

Берендей что-то пробормотал себе под нос и семикратно ударил в дверь своим посохом.

В ответ раздался глухой звук, будто бы где-то далеко заухала сова.

Берендей толкнул дверь, и она отворилась.

Перед ребятами, вместо ожидаемой комнаты, переливалось непроглядное радужное марево.

— Входите! — торжественно сказал Берендей. — Милости просим!

Денис первым переборол робость и шагнул вперед, в слепящее море разноцветных лучей…

…Радужное сияние, застившее взор, наконец померкло.

Денису показалось, что за спиной тихонько скрипнула дверь. Но он не придал этому звуку ни малейшего значения. Не до того стало!

Ребята все разом ахнули. И Денис вместе с ними.

Куда только подевались голубые стены коридора и невзрачная дверь с табличкой «Посторонним вход в»? Где, в конце концов, лес и убогие корпуса пионерлагеря?

Они стояли на гладких каменных плитах аккуратно вымощенной дорожки, обсаженной по обеим сторонам величественными платанами.

Дорожка уходила вперед шагов на сто и упиралась в огражденную цепями площадку.

А за площадкой…

За площадкой, под ослепительным, но нежарким солнцем поигрывали снежно-белыми барашками волны синего-синего моря!

Как и положено морю, оно раскинулось насколько хватало глаз, до самого горизонта. Синяя гладь была пустынна — ни дымка, ни паруса.

И только справа, довольно далеко от берега, виднелся остров. Большой или маленький — решить было нелегко. Но чудной — это уж точно!

Берега его, сизые и гладкие, лоснились и поблескивали под солнцем, будто глянцевые.

На сизом холме в центре острова над красной кирпичной кладкой волновались на ветру густые заросли. Виднелись островерхие крыши домов и башня с большой обзорной площадкой наверху.

— Берендей Кузьмич, это ведь все не настоящее? — поинтересовался кудрявый мальчишка в очках. — Мы ведь в компьютере, да?

— Нет, Максимушка. Не в компьютере мы. Здесь все настоящее. Такое же настоящее, как и там, откуда мы путь держим, — очень серьезно, без обычной улыбки, ответил Берендей.

— А я думал, это какой-то особенный компьютерный тренажер, — принялся умничать Максим. — Мне старший брат рассказывал, что сейчас есть такие очки специальные, их наденешь — и видишь любой мир как будто взаправдашний. А на самом деле, его программа рисует. Только я бы, если честно, поинтересней чего нарисовал. Что тут особенного? Деревья, море… Ни людей, ни чудовищ! Остров — и тот какой-то неправильный!

Вот тут серьезность Берендея все-таки оставила. Его глаза озарились добрым дедовским ехидством.

— А зачем тебе они, чудовища-то энтые? Ты хоть одно когда видел?

— Конечно!

— В этом твоем компипутере?

— Да. И в телевизоре!

— Чудовищ как в телевизоре не обещаю. А чуды тебя не потешат, Максим свет Михалыч?

— Как-как? Чудь?

— Ну да. Чудь и юдь.

— Вы, наверное, шутите, Берендей Кузьмич? — опешил Максим.

Денису стало неловко за этого умника. Максим — парень грамотный, сразу видно. Когда он сказал «шутите», то, конечно же, имел в виду «врете». И как только ему хватило наглости заподозрить Берендея во вранье!

Ведь не только спокойная, первородная сила чувствовалась в этом моложавом деде. Но и правда — такая же светлая, как его взгляд.

Да, было в этом дивном человеке нечто, заставлявшее Дениса верить: от правды он не отступится ни на шаг, ни за что, ни за какие сокровища в мире. Даже, пожалуй, за десять персональных «Макдональдсов».

— А давай вот что сделаем, — сказал Берендей. — Коли не встретим сейчас чуда-юда, тогда вместе посмеемся и я тебе свой емелефон подарю.

— Давайте! — запальчиво воскликнул Максим.

— Ну а что ж ты не спрашиваешь как будет, коли встретим чудо-юдо?

Было видно, что Максим ни на секунду не сомневается в том, что никакого чуда-юда нет и в помине. Он уже придумал новое объяснение всему, что их сейчас окружало. Да их загипнотизировали! Что может быть проще? Загипнотизировали, это ясно.

— И как же будет? — скептически осведомился Максим.

— А вот как. Если сейчас появится настоящее чудо-юдо, ты залезешь ему на спину!

Максим замялся. Залезть на спину неведомому монстру, пусть даже и «гипнозному»? Это тебе не в компьютерной игре драконов из гранатомета расстреливать…

Но отступать было поздно.

— Идет!

— Вот и ладушки. Ну что, ребята, пошли?

И Берендей, не оглядываясь, зашагал вперед по мощеной тропинке между платанами.

«А куда идти-то? — подумал Денис. — И зачем? Впереди обрыв. Недаром цепей понавесили. Нигде другой дороги не видать…»

Денис обернулся. Давно пора было это сделать — ведь по-прежнему было неясно, куда запропастился лагерь «Лукоморье».

Он, конечно, целиком и полностью доверял Берендею, понимал, что дед в дурное место их не приведет.

Однако, интересно ведь, в чем тут на самом деле фокус?

Оказалось, что у них за спиной стена, сложенная из больших бурых валунов. Старая-старая. И не такая уж высокая, с трехэтажный дом от силы. Была бы лестница — можно было бы заглянуть по ту сторону!

Может, лагерь остался там, за стеной?

Да нет, глупости. Денис точно приметил, что рядом с «Лукоморьем», несмотря на многообещающее название, никакого моря нет. Зеленая речуга — пожалуйста. Леса — сколько угодно. Но только не море!

Стена на первый взгляд казалась прямой. Но потом Денис понял, что она незаметно загибается в сторону моря и, похоже, обеими своими концами упирается в обрыв.

Там шелестели какие-то не узнанные Денисом кусты с роскошными гирляндами нежно-фиолетовых цветов. Кусты скрадывали и стену, и линию обрыва.

Но самым интересным было то, что Денис увидел прямо перед собой.

На фоне бурых валунов светлела широкая, скрепленная железными полосами дубовая дверь.

Настолько широкая, что ее впору было называть не дверью, а воротами. Как в старинном рыцарском замке на тех слайдах, что показывала Диета!

Удивительные узоры, сплошь покрывающие дверь, и увесистое железное кольцо вместо обычной ручки тоже наводили на мысли о временах благородных рыцарей, чахоточных принцесс и вечно голодных драконов.

Узоры теснились так плотно, что взгляд Дениса сразу потерялся в переплетениях ветвей волшебных растений.

Он рассмотрел только некоторые детали: двух змей, лежащих у основания резных деревьев, солнце с человеческим лицом вверху двери и длинную надпись, идущую по периметру.

Написано было вроде по-русски. Но некоторые буквы были почему-то пропущены, а другие сделаны совсем маленькими, так что в понятные слова все это не складывалось.

«Тако яще… никаких злов… пущати…» — вот и все, что удалось ему разобрать.

«Прямо „Слово о полку Игореве“ какое-то», — подумал Денис.

«Слово» они в прошлом году проходили. Но Денис не мог похвастаться любовью к этому величавому памятнику родной литературы. То ли дело сказки Пушкина…

Зато другую надпись — более свежую и выгравированную на отдельной бронзовой табличке — прочесть было легче легкого.

Путник, стой! За дверью Закрытка.

Коли дело пытаешь, скажи Ключ-Слово и предъяви подорожную в развернутом виде.

Коль от дела лытаешь, ворочай назад, покуда худа не вышло.

«Какая еще Закрытка? И кому предъявлять подорожную?» — пожал плечами Денис.

— Ой, гляди-ка!.. — сказал девчачий голос у него; над плечом. — Что это с дверью?

«А что с дверью? Вроде ничего…» — подумал Денис, отводя взгляд от бронзовой таблички. И тут же отшатнулся в испуге.

Как он раньше не заметил?

Как он мог это проглядеть?

Дверь с затейными узорами, которая только что была цела-невредима, теперь выглядела так, будто через нее пять минут назад пытался проломиться голодный саблезубый тигр.

Не саблезубый даже, а… сталезубый!

Да вдобавок огнедышащий.

И размером с носорога.

Дубовые доски были обуглены и взрыты глубокими бороздами. Железные полосы — промяты, местами надорваны и даже оплавлены. Денис втянул воздух носом и ощутил запах гари.

Резной солнечный лик был искажен теперь гримасой негодования. А две змеи, свернувшиеся клубком у корней диковинных деревьев, широко разевали пасти, вывалив длинные раздвоенные языки.

— Ну ничего себе… — пробормотал Денис. — Но ведь только что с нею все было в порядке…

Вот ведь наваждение!

Он зажмурился. Стоило ему открыть глаза, как дверь вновь оказалась цела и невредима, а из воздуха исчезла тревожная горечь гари.

— Ой, совсем не хотела тебя напугать! Тут все так необычно! Со мной уже давно взгляд-назад не случался… Ой, слу-ушай, а ты что, увидел то же, что и я? Да? Вот здорово! Как ты думаешь, это ведь был кто-то большой и злобный, да?

— Нет, это был кто-то маленький и пушистый, — язвительно сказал Денис.

Он обернулся и посмотрел на свою собеседницу. Перед ним стояла рослая, худющая девчонка с огромными зелеными глазищами и невероятно сосредоточенным лицом. На нее Денис обратил внимание еще в автобусе — она была единственной из ребят, кто в дороге читал книгу!

Девчонка была очень симпатичной. Но стоило ей защебетать, как Денису она разонравилась.

Очень уж не по вкусу ему пришлось, что она вопросами стреляет, как из пулемета. И «ойкает» все время, будто маленькая.

В ответ на «маленького и пушистого» зеленоглазая звонко рассмеялась. Денис вместе с ней. «Хорошо хоть шутки понимает», — одобрительно подумал он.

— Тебя как зовут? — спросила девчонка.

— Денис.

— Ой, какое имя редкое! У меня тоже редкое: Влада. Полностью — Владислава.

— Приятно познакомиться, — учтиво, как заправский джентльмен, кивнул Денис. — Пойдем-ка, наверное, да?

И в самом деле — пора было идти.

Они оставались у таинственной двери вдвоем, а остальные ребята уже давно вышагивали по тропинке вслед за Берендеем.

После того, как дверь невесть зачем показала им следы какой-то давней и жуткой истории, Денис почувствовал себя рядом с ней очень неуютно. А теперь, когда Берендей отошел довольно далеко по направлению к морю, дверь начала казаться просто-таки страшной!

— Конечно, пойдем, — неожиданно легко согласилась Влада. И, не делая паузы, спросила:

— Так что ты видел? Как будто кто-то огромной лапой в дверь скребся, да? И огнем ее жег?

— Точно.

— Ты смог увидеть это, потому что я рядом была. Ведь на самом-то деле дверь целая. Ее наверняка после того случая починили. Это я и называю взгляд-назад. Сама придумала. Когда смотришь на какую-то вещь и видишь что с ней давным-давно приключилось. Или чем она давным-давно была. У меня такое в раннем детстве раз сто случалось. Когда я маленькая была, даже ревела с перепугу. Представляешь, когда ни с того ни с сего видишь в тарелке вместо перловой каши пшеничные колоски?! Или, едет красивый «мерседес», а ты видишь, что на самом. деле он покореженный и битый.

— Да уж, удовольствие так себе…

— И родители думали, что я того… Ну, чокнулась. К врачам меня водили. Конечно, никто не верил, что я на самом деле вижу прошлое всяких штуковин.

Денис и сам ни за что не поверил бы в подобное. Конечно, после коронованной ящерицы по имени Марвин… После емелефона… После этой двери в конце концов…

Но врачи-то никогда ни емелефона, ни Марвина не видели! То-то намучились, они с Владой!

И тут в голову Дениса пришла одна мысль.

— Слушай, а ты уверена, что всегда заглядываешь именно в прошлое?

— А куда же еще?

— То есть я хочу сказать: только прошлое, а не будущее?.. Например, не было такого, чтобы ты поглядела на котенка, а увидела взрослого кота?

— Ой… Ой не знаю… Вроде бы н-нет… — Влада побледнела. Кажется, она поняла, к чему Денис клонит.

— А то, понимаешь, странно это. Если кто-то так попортил дверь, что она едва держалась, то ее, наверное, заменили бы новой. И, поглядев на нее, ты бы увидела… ну не знаю… может, свежие доски, а может и вообще деревья, которые потом уже на доски распилили.

— Да нет, точно тебе говорю. Никакого «взгляда-вперед» у меня нет!

— Ну хорошо. А тебе удавалось раньше сделать так, чтобы кто-то кроме тебя увидел прошлое? Как я сейчас?

— Нет, — Влада совсем скисла. — Ой, Денис, я уже боюсь…

— Чего же ты боишься? — раздался громкий голос.

За разговором они и не заметили, что прошли всю тропинку и уперлись прямо в Берендея. Остальные ребята сгрудились в сторонке у цепной ограды, тыкали пальцами куда-то в море и чем-то наперебой восхищались.

— Да мы… Тут, понимаете, такое дело, Берендей Кузьмич…

Денис не знал что лучше: рассказать всю правду или отделаться какой-нибудь невинной ложью. Лгать — некрасиво, но и правда будет звучать как-то глупо: «Влада, она, знаете ли, взгляд-назад бросила. Привиделась нам какая-то ерунда, мы и перепугались…» Еще подумает, что они трусы!

Но тут раздался оглушительный, торжествующий рев. Такой громкий, что Денис перестал слышать собственный голос.

Когда рев поутих, Берендей махнул рукой.

— Потом поговорим. А сейчас пора отчаливать. И без того Летучий на полчаса припоздал…

Денис облегченно вздохнул. И, подняв глаза, наконец-то увидел то, что заставило его забыть и о двери, ведущей в Закрытку, и о разговоре с Владой, и о страхе.

У самого берега теперь высился тот самый сизый остров, который Денис видел вдали и который привереда Максим назвал «неправильным».

Только никакой это был не остров.

Это был… кит!

Но был он в пять, нет, наверное в десять раз больше, чем самый большой, синий кит — из тех, что водятся в Тихом океане.

И, конечно же, не строят на нормальных китах городков с домиками, крытыми нарядной черепицей. Не обносят эти городки заборчиком. Не сажают на китах сирени и боярышника.

— Какая громадина!

— Хвостище как у подводной лодки!

— Глупый, разве у подводных лодок такие плавники бывают?

— А я в кино видел!

— Кино глазами надо смотреть, а не попой! У подводных лодок — рули глубины. А здесь хвост как хвост. Только огромный.

— Глядите, на нем дома!

— А где же люди?

— Вон, вроде гуляет кто-то!

— Страшный дядька… В маске он, что ли?

— Да это борода у него такая, а не маска!

— Маска, однозначно. Денис поглядел вниз.

Вода была не так-то далеко. Кружились в водоворотах разбившиеся о каменный утес волны. Пахло йодом. На поверхности воды покачивались водоросли и потемневшие старые сучья.

Вот чего не было и в помине — так это мусора, которым было так загажено любимое Денисом Черное море. Ни одного окурка, ни одной яркой обертки от чипсов или мороженого. Ни пластиковых бутылок, ни целлофановых пакетов. Вот это чудо так чудо!

Здесь море было таким, каким Черное в последний раз, наверное, бывало триста лет назад.

Так Денис и разглядывал волны, пока не встретился взглядом… с китом!

Крохотный по сравнению с громадной тушей глаз кита лучился озорством. Как будто принадлежал не степенному чудищу, а молодому дельфину.

Огромная пасть отворилась и кит заревел вновь.

«Интересно, что он хочет этим сказать? „Здравствуй?“ или „Давай играть?“ А может, он просто проголодался?»

Правда, в этот раз кит малость не рассчитал. Волна перехлестнула через его нижнюю губу. Оборвав свою нечленораздельную речь на полуслове, кит поперхнулся и закашлялся.

В ответ на этот кашель из-за ограды городка, выстроенного у него на спине, послышался чей-то зычный, не лишенный сварливости голос.

Сиплый бас произнес гневную тираду на тарабарском лающем языке. И хотя язык был непонятным, общий смысл поняли все ребята, ведь такой кашель для жителей китового городка — форменное землетрясение!

— Это немецкий? — спросил кто-то у Берендея.

— Голландский, — ответил он, погромыхивая цепями, ограждающими площадку.

Оказалось, что чугунные цепи закреплены наглухо только одним концом. А другим — просто наброшены на крючья. Берендей играючи снял тяжеленную с виду цепь, открывая ребятам проход к самому краю обрыва.

Тем временем на спине (а может, точнее было бы сказать «на борту») чуда-юда происходило вот что.

В кирпичной ограде открылась калитка.

Двое матросов в старомодных камзолах и масках, закрывающих все лицо, при помощи ручной лебедки опустили деревянный трап с веревочными поручнями. Трап выполз из калитки и, поддерживаемый тросами, пополз к вершине утеса, на которой стояли ребята и Берендей.

Берендей обвел взглядом своих подопечных. Пересчитал на всякий случай — никто ли не потерялся?

И сказал:

— Ну вот что, ребятки. Сейчас поплывем. Ничего не бойтесь, ничему не удивляйтесь… — Берендей потер лоб рукой. — Нет, это я что-то не туда клоню. Бояться действительно нечего, а вот удивляться надо. Те, кто разучились удивляться, скучно живут. Без задора. И главное помните: на любом корабле надо во всем капитана слушаться. Капитана нашего зовут Якоб ван дер Страхен. Но он больше любит, когда его называют просто герр капитан. Из Голландии он. Человек он отважный и надежный… — Берендей запнулся и уточнил: — …сделался. Но если что не по нему — бывает крут… Ага, и последнее. Ну что, Максимушка, встретил чудо-юдо? Видал такого в своем компипутере?

— Нет, Берендей Кузьмич. Я и представить себе такого не мог!

— А зарок свой помнишь?

— Помню.

— Ну тогда полезай чуду-юду на спину! — и Берендей Кузьмич сделал широкий пригласительный жест в сторону трапа.

История вторая. Обытчная человечья пистча

Это было незабываемое путешествие! Дома на спине кита заменяли обычные каюты пассажирского парохода. Ребятам достались три четырехместных домика.

Над входом одного было написано «Человечий № 7». Над другими, расположенными напротив — «Человечий № 6» и «Человечий № 8».

Денис, Влада, Максим и еще один мальчик по имени Коля попали в «Человечий № 7».

Каждому досталось по своей небольшой, но опрятной комнате-каюте. Кстати, окна в домах были круглыми, так что их было не отличить от настоящих иллюминаторов.

Две «каюты» располагались на втором этаже домика, еще две — на первом. Кроме того, на первом этаже имелась просторная прихожая и впечатляющих размеров гостиная.

В доме было очень уютно.

Всюду стояли мягкие кресла и диваны. Стены были обшиты сосновыми досками. В углах на тонких железных ножках стояли стеклянные шары — похоже, светильники. Вот только что-то выключателей на стенах было не видать.

В гостиной был сложен камин и стояло маленькое, в половину обычного, пианино. На журнальном столике были приглашающе расставлены шахматы.

— Слушайте, а это что такое? — спросил Коля, открыв створки здоровенного шкафа, увенчанного старомодной (чугунной что ли?) трубой. Труба была изогнута, проведена под потолком и, похоже, оканчивалась на улице.

Внутри шкафа обнаружилась громоздкая конструкция — не то чудной самовар, не то походная химическая лаборатория. Какие-то тигли, колбы, закрученные в спираль стеклянные трубки, медные котлы…

— Ой, может лучше не будем лазить по шкафам без спросу? — предложила осторожная Влада.

— Да-да, — поддержал ее Максим, — кругом и без того чудес хватает. Между прочим, кроме «человечьих» домов здесь есть еще разные другие. Может, лучше пойдем погуляем? Рассмотрим все как следует?

— А заодно и спросим, нет ли здесь чего поесть! — добавил Денис.

— У меня в рюкзачке должны быть бутерброды, — отмахнулся Коля. — Хотите есть — берите. Я-то есть не хочу… А гулять — это без меня. Тут та-а-акая машина интересная!

С этими словами Коля тронул блестящий рычаг, торчащий сбоку от самого вместительного медного чана.

Железяка удивительно легко пошла вниз. Послышалось шипение и, одновременно с ним, мелодичный перезвон колокольцев.

— Эй, поосторожней! — успел крикнуть Максим, когда вдруг перезвон колокольцев смолк и раздался голос.

Голос словно бы принадлежал роботу из старых фантастических фильмов. В нем то и дело что-то позвякивало и скрежетало. Голос говорил с сильным иностранным акцентом.

— Горшотчек-самоффар, модель «Альхимик-семнатцать», к фашим услюгам. Да-да. Чефо исфолите?

Денис первым сообразил, что голос исходит из недр запущенной Колей машины.

— Э… здравствуйте. Скажите, пожалуйста, а чего можно… изволить?

— Знатчит, перфое: обытчное человечье менью. Фторое: трапеза волшебникоф. Третее: трапеза эльфская-фейская. Четфертое: трапеза конская. Пятое…

— Спасибо-спасибо, среди нас коней нет! Скажите, а что входит в обычное человечье меню?

— Обытчная человечья пистча.

— А точнее? Если можно, конечно.

— За тотчнее обратит-тесь к писаной инстрюкции. Да-да.

Ребята переглянулись. Влада повела плечом и прошептала: «Какая разница, давай уже заказывай хоть что-нибудь».

— Тогда, пожалуйста, четыре человечьих меню.

— Раусшмейсеры большие или маленькие?

Денис хотел было спросить что еще за «шмейсеры» такие, но потом подумал, что горшочек-самовар наверняка отошлет его к «писаной инструкции». И, поскольку его родители скромности учили, смиренно ответил:

— Маленькие.

Коля, выразительно зыркнув на Дениса, покрутил пальцем у виска. Дескать, ну ты лопух. Надо ж побольше просить, пока дают.

Но Денис остался невозмутим. Для себя он решил, что если загадочные «шмейсеры» будут такими уж малюсенькими, можно будет вспомнить и о бутербродах в Колином рюкзачке.

Горшочек, выдержав небольшую музыкальную паузу, в ходе которой колокольцы названивали бравурную мелодию, удовлетворенно крякнул:

— От-тлитчно. За четыре человетчьих меню — опустит-те в деньгоприемник четыре золотых.

— Где ж их взять-то?! — вырвалось у Коли.

— Обратит-тесь к писаной инстрюкции.

Похоже, голос внутри «Алхимика-17» принадлежал все-таки какому-то диковинному автомату, а не существу или призраку, во что уже был готов поверить Денис. Уж больно однообразно горшочек-самовар отвечал на самые животрепещущие вопросы.

«И зачем было заливать, что тут все „Макдональдсы“ бесплатные», — разочарованно подумал Денис.

— А вдруг наши обычные монетки подойдут? У кого-нибудь мелочь есть? — спросил Максим шепотом.

— Обманывать нехорошо. Ему же золотые нужны, — тоже шепотом заметила Влада.

— Опустит-те в деньгоприемник четыре золотых, — повторил горшочек-самовар.

Невесть чем закончилось бы дело, если б в домике не появился еще один не вполне обычный пассажир чуда-юда. Впрочем, как выяснилось позднее, никакой это был не пассажир, а корабельный, то есть хранитель всего здешнего имущества и первый помощник капитана!

— Доброго дня, ребятки! — пробасил вошедший.

Влада и мальчики обернулись.

На пороге гостиной стоял человечек. Ростом с полторы табуретки, не больше.

Огромный пунцовый нос картошкой и такого же цвета высокий колпак, щегольски заломленный набок, составляли две главных «особых приметы» нежданного гостя. Нос был обрамлен наливными яблочками выступающих щек. А глаза еле проглядывали сквозь медно-рыжие космы, спадавшие из-под колпака.

Одет он был в темно-синий камзол, перетянутый поясом с большой пряжкой в виде русалки. Полосатые чулки и громоздкие башмаки дополняли портрет человечка и делали его похожим на самого обычного гнома.

— Ой, кто это?! — растерялась Влада.

— Я-то? — человечек подбоченился, заложив пальцы за пояс, и гордо, как актер, стоящий перед битком набитым залом, изрек: — Я — маэстро Кубеллан. Превыше всего для меня учтивость, горячий грог и мой капитан. Слежу за порядком, устраняю неполадки. Отличаюсь изрядным к иноземным языкам тяготеньем, а потому не извожу чужое терпенье поганым произношеньем.

Действительно, в отличие от горшочка-самовара этот иностранного вида лилипут говорил по-русски очень чисто, без малейшего акцента. К тому же он еще и рифмы подбирал по ходу дела. Сразу видно — талант!

«Он что, все время стихами заливает?!» — восхитился Денис.

Не то чтобы он не любил стихи. Но гном, мечущий рифмы направо и налево — это уже чересчур!

Коль уж Кубеллан отдельно отметил, что превыше всего ценит учтивость, ребята расстарались как могли.

Они наперебой принялись заверять его, что несказанно рады знакомству и зазывали гостя пообедать вместе с ними. А Влада, всплеснув руками, умилилась:

— Ой, какая у вас русалка на пряжке! Ну вылитая моя тетя Настя!

Ответные комплименты Кубеллан отпустить не успел, потому что горшочек-самовар и не думал унижаться:

— Опустит-те в деньгоприемник четыре золотых. В протифном слутчае я буду жалофаться самому маэстро Кубеллану, да-да.

В ответ раздался хохот. Такой громогласный, что маленькое пианино ответило из своего угла гудением басовых струн.

Хохотал, разумеется, и Кубеллан. Отсмеявшись, он стремительно помрачнел и устроил «Алхимику» разнос:

— Да здесь я, глупая утварь! Раздухарилась, умная как будто!.. Не помнишь разве, говорил тебе я, что мы везем друзей самого Берендея? Эти молодые господа едут учиться. И не посмей усомниться, что скоро им случится таких как ты, и даже лучше, мастерить. Советую тебе господ не злить. В общем, нос не драть, денег с гостей не брать — говорил ведь тебе с утра, и вот опять!

Ответ был удивительно лаконичен:

— Ньет.

И еще удивительней была та легкость, с которой грозный Кубеллан сменил гнев на милость:

— Не говорил? Склероз, наверное. Работать корабельным — дело нервное. Но все равно: корми от пуза и бесплатно. Тебе понятно?

— Мнье поньятно, — в рифму вздохнул горшочек-самовар. И, сменив тон на официальное скрежетанье «автомата», потребовал:

— Оттойдитте. Натчинаю готофку.

Кубеллан отошел.

Тотчас дверцы шкафа закрылись. Внутри раздалось нарастающее гуденье, потом — бульканье, тарахтенье, стрекот… В общем, целая кулинарная симфония.

— Минуток пять придется обождать, — сказал Кубеллан, обращаясь к ребятам. — Какие еще будут ябеды? Пожеланья? Мечтанья?

— Мы не ябеды, — обиделся Коля.

— «Ябеды» значит «жалобы», — тихонько подсказал Максим.

— У меня есть пожеланье, — нашелся Денис. — Вы не могли бы объяснить, где мы все-таки находимся?

— Как это где? Плывем по воде! На борту «Веселого Голландца». Наша левиафан-каравелла, красавица, именно так называется.

— Это я понимаю, что по воде, — досадливо мотнул головой Денис. — Я имею в виду вообще. Что это за море, по которому мы плывем? И как называется остров, откуда мы отплыли?

— Эх, грамотей… Хочешь все знать — расскажи, мол, секрет, Кубеллан, да скорей? Ну а сам ты горазд догадаться, как это море должно называться?

— Я сначала подумал, что мы где-то в Крыму, на берегу Черного моря. Но потом поглядел — вода чересчур чистая. К тому же, этот огромный кит… Или, как вы называете, леве… леви…

— Левиафан-каравелла, — подсказал Кубеллан.

— Ну да. Такие большие животные, по-моему, водятся только возле экватора. Может, мы в Тихом океане? Или в Индийском? Хотя все равно непонятно, как нас занесло в такую даль.

— Я вижу, ты силен в науках и особливо в географии. Похвально это. Тем не менее, боюсь я Берендею не потрафить. Не велел Берендей вам сказывать, как море это называется. Но скоро он и сам во всем вам, молодые господа, признается.

— Ну пожалуйста, скажите! Что вам, жалко?

— Мне жалко? Что за ерунда! Слова — не деньги, их я не жалею никогда. Названье, так и быть, скажу вам по секрету. Но больше же — ни слова. Полномочий нету.

— Ну скажите хоть название.

— Море это Перечным всяк капитан зовет. Нерадивым мореходам оно перцу задает!

— Странно, — пожал плечами Максим. — Разве можно море называть Перечным? Оно же соленое, а не острое. А остров как же тогда называется? Горчичным?

— Не угадал названье. Остров именуют просто До Свиданья.

— Это потому, что там все говорят «до свиданья»? — догадалась Влада.

— Ну да, перед дверью в Закрытку… — пробормотал Денис. — А, кстати, что такое Закрытка? — задал он еще один тревожащий его вопрос.

— Ну это уж тебе видней. Я не был там сто сорок лет и восемьдесят семь дней.

Сорок лет? — оторопел Денис.

— Сто сорок, — гордо отчеканил Кубеллан.

Коля и Максим недоверчиво переглянулись.

— Ага. Понятно, — упавшим голосом сказал Денис. Охота продолжать расспросы вмиг улетучилась.

Одно из двух: либо потешный человечек врет, либо он, Денис, ровным счетом ничего в этой жизни не понимает.

Что за остров До Свиданья? Что за Перечное море? Денис знал даже названия таких далеких экзотических морей как Арафурское и Желтое, не даром же географичка любила ставить его в пример. Но о Перечном ему слышать не приходилось…

— А можно мне спросить? — по-школьному поднял руку Коля.

— Позволяю, — кивнул Кубеллан.

— Откуда мы отплыли — вы сказали. А куда мы плывем?

— Сочтем, что проболтался я невольно, — гном хитро подмигнул. — Сперва пройдем проливом Колокольным. Потом в Ароматную гавань заглянем, а оттуда — к Буяну.

— К Буяну?

— Неужто врать я стану? Да, прямо к острову Буяну.

Тут снова зазвенели колокольчики, дверцы шкафа отворились и горшочек-автомат возвестил:

— Кюшать подано!

Не успели ребята поглядеть, что же там «подано», как маэстро Кубеллан поспешил откланяться. Влада еще раз пригласила гнома отобедать с ними, но тот вежливо отказался, сославшись на множество неотложных дел.

Обед превосходил все ожидания.

Разобраться среди сковородок, кастрюль и горшочков оказалось делом непростым.

Блюда выглядели настолько привлекательно и пахли так аппетитно, что Денис и его новые друзья были готовы без раздумий наброситься на первую попавшуюся сковородку, не очень-то разбираясь, что именно в ней находится.

Самой благоразумной оказалась Влада.

Ей не хотелось, чтобы чинная обеденная церемония, к которой приучили ее родители, солисты оперного театра, превратилась в набег четырех оголодавших варваров на кухню ресторана класса «люкс».

— Скажите пожалуйста, а как это все называется и как правильно его едят? — обратилась она к горшочку-самовару.

— Да ну его… — дернул ее за рукав Коля. — Сейчас снова запилит про «инстрюкцию».

— Может, все-таки нет? — шепнула Влада. Удивительно, но правы оказались оба.

— Обратит-тесь к писаной инстрюкции…

Но, припомнив приказ Кубеллана, на этот раз горшочек-самовар был более любезен и добавил кое-что важное:

— Инстрюкцию ищит-те в нижнем ящитчке менья.

Действительно, внизу шкафа, в котором находился волшебный аппарат, сыскался и выдвижной ящик. А в ящике лежал толстый том с витиеватым названием «„Алхимик-17“. Инструкция к плодам трудов его».

Несмотря на внушительный вид, в книге не было ничего особенного, кроме описания десятка типовых меню и небольшого приложения. Приложение объясняло какие еще блюда, кроме включенных в меню, можно заказать «Алхимику» и почему этого лучше не делать.

На каждой странице слов помещалось совсем мало. Потому что написаны они были удивительно большими буквами и, похоже, от руки. Зато красивых картинок с разными деликатесами оказалось хоть отбавляй!

Блюда были аппетитными и не очень. Скажем, меню под названием «Трапеза хрульская» предлагало, кроме прочего, такое:

— солянка сборная мясная (саранча перелетная, филе улиток, змеиные почки);

— колбаски из гусениц шелкопряда, жаренные на вертеле;

— жабы, фаршированные по-княжески;

— торт «Золотая Пирамида» (гарантированы пятьдесят-семьдесят мучных червячков на каждый стакан теста);

— торт «Очень Большая Золотая Пирамида» (гарантированы сто-сто двадцать мучных червячков на каждый стакан теста).

Кто такие хрули, для которых предназначены эти яства, долго гадать не пришлось.

На первом же развороте «Трапезы хрульской», вытаращив круглые глаза, облизывалось на «Золотую Пирамиду» существо со свиноподобным, заросшим серой шерсткой лицом и развесистыми ушами, как у тушканчика.

Коля сказал, что если на кого-то хруль и похож, так это на нетопыря. Денис припомнил, что нетопырями называется разновидность больших летучих мышей, и с Колей согласился.

И хотя книга им попалась познавательная, голод оказался сильнее любопытства.

Влада все устроила по-своему.

Мальчики помогли ей сервировать стол и заняли места на удобных, мягких стульях. А Влада, вооружившись «Инструкцией», взялась рассказывать о каждом блюде, не забывая, конечно, орудовать ложкой, вилкой и ножом наравне со всеми.

Все кушанья принадлежали к национальной голландской кухне, что было вполне естественно, ведь они находились на «Веселом Голландце»!

Первым делом расправились с сельдерейным супом.

Это было довольно необычное кушанье: бульон, заправленный сыром, сметаной, лимонным соком, тушеным луком и, конечно же, собственно сельдереем.

— Объеденье, — заключил Коля.

— Отлично! — кивнул Максим.

— Наш борщ лучше, — проворчал Денис.

— По-моему, тоже, — поддержала его Влада.

Так суп из сельдерея получил два голоса «за» и два — «против».

Разделавшись с первым, по мнению голландцев, требовалось употребить ту самую закуску с непроизносимым названием — раусшмейсер.

Тут стало ясно, что Денис был прав, поскромничав и заказав «маленький», а не «большой». Потому что в противном случае, учитывая средние размеры здешних порций, ребята рисковали бы просто не вылезти из-за стола.

«Маленькие» раусшмейсеры оказались громадными трехэтажными бутербродами.

Чего в них только не было! И яичница-глазунья, и шпик, и свежие помидоры, и листики салата, и ветчина, и, конечно же, отменный сыр! И притом, все свежайшее, мягкое, горячее!

Ребята оживленно захрустели золотистым хлебом и поджаристой ветчиной.

Влада подала им хороший пример, показав, что вовсе не обязательно запихивать бутерброд себе в рот двумя руками. Даже с таким чудовищем можно совладать при помощи ножа и вилки.

По поводу горячих бутербродов мнение было единодушным.

Коля: «Пальчики оближешь».

Влада: «Надо будет для мамы рецепт списать».

Максим: «Ням-ням».

Денис: «Лучше любого чизбургера. Поговорить бы мистером Макдональдсом насчет замены гамбургеров этими вот шмейсерами».

Пару минут ребята потратили на то, чтобы запить бутерброды свежим клюквенным муссом и поковыряться в зубах красивыми зубочистками в форме маленьких шпажек.

И снова в бой!

Главным украшением обеда оказался угорь по-голландски.

Рецепт его приготовления Влада огласила полностью. С выражением, будто читала на уроке литературы «Буря мглою небо кроет», она продекламировала:

— «Угря целиком варят в воде с добавлением рубленого лука, соли, перца, уксуса, зелени. Затем нарезают на кусочки длиной около пяти сантиметров, тушат в полученном бульоне, вынимают и дают жидкости стечь. Подают вместе с отварным картофелем, украсив петрушкой и ломтиками лимона». Вот так-то, мальчики. Налетай! И — напоминаю — на рыбу с ножом приличные люди не бросаются.

— А что ж ее, зубами рвать? Или полный рот этими вот «кусочками длиной пять сантиметров» набивать? Так в них на глаз не пять, а все двадцать! — возмутился Коля.

— С рыбой всегда можно справиться при помощи вилки и кусочка хлеба, которым вы прижимаете ее к тарелке, — наставительно сказала Влада.

Коля посмотрел на нее скептически, но промолчал. Ему не очень-то повезло с родителями. Премудростям застольного поведения его никто не учил.

Но он, как мальчик сметливый, решил, что надо использовать представившуюся возможность узнать кое-что новое.

Угорь по-голландски оказался настоящим деликатесом. И точно так же, как горячие бутерброды, заслужил высшую оценку «четыре из четырех»!

На закуску ели небольшие кубики из твердого сыра, на которых бутербродными палочками были закреплены кусочки фруктов, овощей и копченостей.

Был тут сыр с апельсинами, ананасами, бананами и даже виноградом! А также с солеными и свежими огурцами, крохотными помидорчиками, ветчиной и бужениной!

Проглотив по паре таких сырных кубиков с ананасами, ребята поняли, что пора остановиться.

Хорошо еще, если посчастливится одолеть десерт: клубнику со сливками и шоколадно-вафельный торт!

Впрочем, множество впечатлений и ядреный морской воздух сделали свое дело. У Влады и мальчиков разыгрался просто-таки волчий аппетит. И сливки, и половину торта они прикончили с такой быстротой, словно тренировались перед чемпионатом книги рекордов Гиннеса по скоростному обжорству.

— А голландская кухня ничего. Очень даже ниче-го-о-о… — сыто протянул Максим.

— Ой, да что же это мы?! — вдруг встрепенулась Влада. — Поели-попили, а «спасибо» кто говорить будет?

Влада со всех ног бросилась к горшочку-самовару:

— Дорогой «Алхимик»! Большое спасибо вам за обед! Все было очень вкусно!

— На сдорофье, — довольным голосом отвечал горшочек. — Вы скаш-шете маэстро Кубеллану, что я его не подвел?

— Обязательно! Мы скажем ему, что вы — самый-самый лучший повар, какого нам только приходилось встречать в своей жизни!

Ребята дружно поддержали. Владу.

— А вот куда, скажите пожалуйста, девать посуду и все, что мы не доели? — поинтересовался Денис.

— О, эт-то отчьень просто! Посуду сложит-те в мойку. Она за дферцами в этом же шкафу, прямо надо мной. Там трудится мой колльега, «Полоскун-Восемь». А все, что не доели, забирайте с собой. Или спрячьте в буфьете. У нас особенные буфьеты, в них нитчьего не портится.

— Вроде холодильников? — спросил Коля.

— Ньет холода. Просто — не портится и все. А тьеперь можете закрыть дферцы, я хочу поспать часок-другой.

История третья. «Ура, мы будем волшебниками!»

После того, как посуда была убрана, а вафельный торт и целый поднос закусок спрятаны в волшебный буфет, Максим признался, что он сам не прочь поспать «часок-другой» по примеру «Алхимика».

— Вообще, почему бы нам всем не отдохнуть? Как говорится, «после сытного обеда по закону людоеда полагается соснуть!», — позевывая, сообщил он.

— Дома не наспался?! — взвился Коля. — Ты что?! Тут столько всего интересного кругом творится! А мы еще ничего не видели!

— Да насмотримся еще вдоволь… Времени полно…

— Вот лентяй!

— Это точно. Но если хочет спать — пусть спит, — примиряюще сказал Денис. — Дело хозяйское. А мы гулять пойдем. Влада, ты с нами?

— Конечно!

И правильно. Айда за мной!

— Ну и идите… — проворчал Максим. — Очень надо… Можно подумать, это все взаправду… Так я и поверил… Гипноз один!.. Хотя и вкусный…

Он потянулся, сладко зевнул и поплелся на второй этаж, где находилась его комната.

А Денис, Влада и Коля вышли на улицу, залитую солнечным светом.

Из двух других домиков вышли на прогулку еще пятеро ребят. Один из них хрустел большущим куском вафельного торта.

Другой задумчиво жевал раусшмейсер. Причем, судя по его обреченному виду и размерам оставшейся части бутерброда, ребята в том домике все-таки пожадничали и заказали «большие».

Какая-то девчонка с косичками несла свернутый из тетрадного листа кулек, в который были навалены сырные кубики с бананом и киви.

Она то и дело отправляла в свой и без того набитый рот новую порцию снеди.

Видать, и другие домики располагали своими горшочками-самоварами. И там наверняка тоже отметился маэстро Кубеллан, чтобы замолвить перед горшочками словцо насчет бесплатного обслуживания.

Только вот явно не нашлось в этих домиках еще одной Влады, которая проследила бы за «правильностью» обеда. Кое-кто предпочитал уплетать свою порцию на ходу.

Ребята приветственно помахали соседям.

— Приятного аппетита! — крикнула Влада.

— Спасибо! А вы что — не ели? Хотите, поделюсь бутербродом? — предложил мальчишка с большим раусшмейсером. В глазах его вспыхнула надежда.

— Нет-нет, спасибо, мы уже пообедали, — хихикнул Денис.

Мальчишка безнадежно махнул рукой:

— Не хотите — как хотите… Меня, кстати, Володей зовут.

— А меня Спицына. То есть Люба. Люба Спицына, — кое-как прожевав, сказала девочка с кульком.

Ребята тоже представились.

— Берендея Кузьмича не видали? — осведомился у них Денис.

— Не-а, — замотала головой Люба. — Заходил только какой-то магистро.

— Маэстро, — поправил Володя.

— Ну да, на Оле Лукойе из мультика похожий. Говорил стихами. И назывался корабельным.

— Кем-кем? — переспросил Денис.

— Корабельным. Как домовой. Только домовой — в доме, а корабельный — на корабле. Еще он шутил, что раньше был корабельным, а потом стал левиафан-каравелльным. Выходит, ему будто повышение дали.

— Корабельный? А я думала, он гном, — вставив ла Влада.

— И я, — сказал Денис. — Но если честно, я не верю ни в гномов, ни в домовых, ни в корабельных. Скорее уж, он обычный человек, только лилипут.

— Спросим у Берендея Кузьмича, — предложил Володя. — И, кстати, заодно узнаем наконец, куда же мы все-таки плывем. Не очень-то это похоже на экскурсию по родному краю, которую нам обещали Топтыгин и этот, как его… Ломака!

Стоило Володе это сказать — и, будто по мановению волшебной палочки, появился Берендей.

Впрочем, не было в его появлении ничего волшебного. Он просто вышел из тенистого прохода между двумя живыми стенами подстриженных кустов, которыми здесь были обсажены все домики.

— Я смотрю, вы тут с голоду не пропадете, — кивнул дед. — И, по глазам вижу, вам теперь неймется прознать, что к чему, зачем да почему?

— Да, — нестройным хором ответили ребята.

— Может, и остальных позовем? — предложила Влада. — Максим, например, спать завалился.

— А у нас двое за шахматы сели, — вставил Володя. — Вот чудики! Будто первый раз в жизни шахматы увидели.

— Пусть их, — махнул рукой Берендей. — Коли надо, мне повторить будет не лень. Да только, думаю, повторять не придется — вы своим товарищам сами поспешите передать все, что я вам сейчас скажу. Верно?

— Верно, — ответил за всех Володя.

— Тогда поищем-ка местечко красивое и укромное, и обо всем поговорим. «Местечком красивым и укромным» оказалась похожая на гриб башня в конце улицы.

Пока ребята шли к ней, им подались на глаза несколько любопытных строений. Над входом в одно, добротное и просторное, было написано «Конский». Над другим, приземистым — «Волчий».

Дальше стоял совсем диковинный дом — ни дать, ни взять огромный пень с нахлобученной на него шапкой из мхов и лишайников. Ни входа, ни надписи над ним не было.

— Кто же здесь живет, а? — тихонько спросил Коля у Дениса.

— Что?

— Ну, в доме с надписью «Конский», наверное, конюшня. В этом низеньком, где табличка «Волчий» — не знаю… наверное, волчарня…

— Какая еще волчарня? Псарня — есть такое слово. А волчарни никакой нет.

— Не придирайся. Не важно, есть такое слово или нет. Важно, что там висит табличка. Наверняка она означает, что внутри — клетка с волками. А вот на этом пне ничего не написано. Как думаешь, зачем он?

— Не знаю. Может, для красоты?

— Что же в нем красивого? Нет, там явно кто-то живет…

— Если так, то где же дверь и окна?

— А вон, видишь, дупло под крышей?

— Очень удобно — лазить к себе домой через дырку под потолком! — фыркнул Денис.

Словно бы услышав их разговор, из дупла показалась приплюснутая змеиная голова. Большущая!

— Тут и змеи водятся… — упавшим голосом пробормотал Денис. — Слушай, я — то их не боюсь. Но давай договоримся девчонкам не говорить. А то визгу будет!

— Так в этом же весь смех, — злорадно ухмыльнулся Коля.

— Нет-нет. Так нельзя… — Денис помедлил, подбирая аргументы поувесистей. — Если мы им скажем, они нас совсем задергают. Пищать будут день и ночь «Ой, что это? Ой, мальчики, у меня под кроватью кто-то есть! Ой, убейте его!»

Точно тебе говорю!

— Ну, тогда ладно…

Пока они заключали свой «пакт о неразглашение змеиной тайны», остальные уже вошли в грибовидную башню.

Ребята тоже поспешили внутрь.

На самый верх башни, где находилась крытая красной крышей обзорная площадка, вела винтовая лестница. Когда они с Берендеем во главе очутились на площадке, выяснилось, что «укромное местечко» уже облюбовано живописной и весьма необычной компанией.

Настолько необычной, что, не будь с ними деда, которому они во всем доверяли, впору было бы орать от страха.

На площадке сидели три матерых волка: два густо-серых, почти черных, и один какой-то чудной масти — со светлой, пепельной шерстью.

С волками были четыре существа, в которых Денис признал хрулей из «Инстрюкции».

Хрули были одеты в длинные подпоясанные халаты с капюшонами — фасоном напоминающие те, в каких выбегают на ринг знаменитые боксеры.

Правда, на эти халаты, в отличие от боксерских, пошел какой-то толстенный ворсистый материал. К тому же они были сплошь затканы разноцветными угловатыми узорами. Так что казалось, будто хрули пустили на свои наряды пару-тройку персидских ковров.

На ногах они носили остроносые мягкие туфли с загнутыми носками. А на шее и в ушах — золотые мониста и кольца.

Лапки хрулей напоминали человеческие руки. Вот только их пальцы, как и мордочки, были покрыты короткой серебристой шерсткой. Росту в каждом из них было метра полтора.

При появлении Берендея вся теплая компания встала и низко поклонилась.

Прямоходячие хрули отвесили поклоны в обычной человеческой манере, согнувшись в поясе.

А вот четвероногие волки откланялись довольно смешно. Они вытянули передние лапы, прижали уши и высоко приподняли зады.

Кланяющийся подобным образом волк больше всего напоминал потягивающуюся собаку.

Но мало того, что волки показали хорошие манеры. Они еще и заговорили!

Голоса у волков были хриплые, точь-в-точь как у певца Владимира Высоцкого.

— Послы Княжества Волчьего приветствуют тебя, Берендей, сын Косьмы! — сказал пепельный волк. — Рады видеть тебя в добром здравии!

— Рады видеть тебя в добром здравии! — подхватили два других волка.

Хрули пока помалкивали.

— Взаимно, — сухо ответил Берендей Кузьмич. — Что-то долго вас ждать пришлось, други мои. У вас в княжестве невесть какой кавардак творится уже почитай дней сорок, а посольство только сейчас отрядить решились. Что скажешь, благородный барон Густав фон Лютич?

«Ого! Они не только разговаривают, а еще и титулы носят!» — обалдел Денис.

Пепельный волк Густав, который в этом посольстве был за главного, виновато потупился.

— Выясняли обстоятельства… Все княжество вверх дном поставили… Искали отступника Зуба и его подлую шайку. Надеялись найти… И сейчас службы не забываем. Не теряя времени, решили поговорить с этими вот денежниками. Они везде плавают, может, знают чего.

— С этого начинать надо было еще месяц назад, — нахмурился Берендей.

— Так мы и не впервые. У всех денежников, что в нашем княжестве за это время попадались, и так, и эдак о Снежной выпытывали. Ее исчезновение нам всем как дубиной по загривку. Мы волки смирные. Завет блюдем свято. А эти проклятые разбойники, которые на Снежную покусились, нас, волков, по всему Архипелагу душегубами выставили.

Все то время, пока Густав оправдывался, Берендей не спускал с него испытующего взгляда.

Денису еще никогда не доводилось видеть, чтобы дед так смотрел на кого-то. Не хотелось бы ему сейчас очутиться на месте барона фон Лютича!

— Я тебе верю, Густав, — голос Берендея смягчился. — Ступай со товарищи отдыхать. Еще увидимся и поговорим как следует, по душам. Если не здесь, так на Большом Вече.

Волки осклабились и завиляли хвостами — по-человечьи это значило, что они дружелюбно улыбаются, — и быстро ретировались.

Хрули, которых Густав называл «денежниками», в продолжение беседы Берендея с волками не шелохнулись и не издали ни звука.

Видимо, этого требовал местный этикет. Но стоило последнему волчьему хвосту исчезнуть за поворотом винтовой лестницы, они заговорили. Причем все сразу.

Волчьи голоса, хоть были грубыми и хриплыми, но в них, по крайней мере, ощущалась сила говорящего и его уважение к собеседнику. А вот хрули одновременно будто бы и лебезили, и не по рангу задавались.

К тому же, у них были тихие, шелестящие голоса — такие бывают у людей, про которых говорят «в тихом омуте черти водятся».

Все это пришлось Денису не по душе.

Хрули наперебой приветствовали Берендея Кузьмича. То, что Денису удалось разобрать, звучало примерно так:

— Большого здоровья и больших денег…

— …желаем любезному магистру волшбы и чародейства…

— …таких же больших денег, как у нас!..

— …заклинателю всяческих веществ и минералов…

— …и даже больших, даже больших…

— …хотя это вряд ли возможно…

— …о том свидетельствуем мы…

…златобогатый Бюль-Бюль Баблы…

…и удачливый Мур-Ло…

…и пронырливый Куб-Ло…

…и деловой Сриб-Ло!

— А вам желаю здоровья покрепче да интересов поширше, — без энтузиазма отозвался Берендей. — Что, почтенные, тоже на Большое Вече путь держите?

— Ум любезного магистра светел, как Семь Бриллиантов Калифа! — притворно восхитился Бюль-Бюль Баблы. Остальные трое поддакнули.

— Ну и что, не видал кто из вас на Копейкином острове али на каком другом Царицу крылатых лошадей именем Снежная?

— Прискорбие наше мы повторим и на Большом Вече, — вздохнул Бюль-Бюль Баблы. — Не видали, не слыхали. Знать бы кому — мы готовы заплатить за сведения о Снежной сорок, а то и все сорок четыре треугольных золотых!

— … И даже сорок семь! — вставил Мур-Ло.

— … Сорок девять! — расщедрился Куб-Ло.

— Могли бы и пятьдесят… — неуверенно предположил Сриб-Ло.

— Мои подельники правы. Видишь, наша щедрость лишена границ! Мы сердцем и кошельком заинтересованы в том, чтобы Снежная нашлась живой и здоровой. Однако то, что мы знаем об этой истории…

— … Горе!.. — противно взвизгнул Сриб-Ло.

— … Несчастье!.. — подлил масла в огонь Куб-Ло.

— … Да-да. Что Черный Город, что Порт Семи Штормов — места гиблые… К тому все идет, что сгинула Снежная вместе со своими похитителями в пучине морской…

— Ну довольно, — Берендей сделал предостерегающий жест рукой. — Еще не запрягали, а вы уже едете. Я это от вашего брата-денежника частенько слыхивал. Ох, слыхивал!.. Когда Данила со своим деревянным соколом возле Гремуч-острова свалился.; вы его три раза похоронить успели. А он нашелся — жив-здоров! Было? Было! Когда ваш же собственный корабль на скалы Стогона налетел — вы списали в расход всю команду. А потом ее кое-кто отыскал… Кто же это был, а?

— Вы, дражайший магистр волшбы и чародейства! О, наш народ помнит вас, как никого иного! Самые лучшие слитки золота уже были отписаны для изготовления вашей статуи, и если бы не ваша скромность…

— Память у меня хорошая, — оборвал Берендей словесные излияния Бюль-Бюль Баблы. — Не будем отвлекаться. В общем, дражайшие, вы у нас путешественники-мореплаватели знатные. И люди, точнее, денежники деловые…

При этих словах все четверо расцвели самодовольными улыбками.

… А потому мы все на вас особо рассчитываем. Чтобы вам было понятней, объясню: Снежную надо искать так, будто она сделана из чистого золота с сапфирами. Найти ее нужно во что бы то ни стало! Живую или мертвую!.. — Берендей осекся. — Я хотел сказать, живую и только живую!

Хрули энергично закивали — так, что вовсю загрохотали их увесистые украшения.

— Ну а теперь извините старого. У меня разговор с гостями из Закрытки.

— О-о-о, — почтительно протянул Бюль-Бюль Баблы. — Закрытка! И почем у вас нынче фунт золота? — живо поинтересовался он у стоявшей ближе всех Любы Спицыной.

Люба растерялась. На помощь ей пришел Коля:

— Как и раньше, — сказал он с видом бывалого банкира.

Теперь пришла очередь растеряться Бюль-Бюль Баблы:

— А-а-а…

— Хотите, кстати, есть? — дружелюбно осведомился у хрулей Володя. — У меня еще полбутерброда имеется. Он, правда, надкусаный… Но там, где я кусал, можно отломить.

— А у меня полно сыра осталось! Вы, наверное, еще не обедали? — оживилась Люба.

— Это человечья еда, — брезгливо покрутил носом Мур-Ло.

— Впрочем, сыр — не так уж и плохо, — заметил Куб-Ло. — Если нарастить на нем плесень…

— Не-ет, такая еда не может стоить дорого. Сколько вы за нее хотите?

Володя запунцовел от негодования.

— Да как вы могли такое подумать?! Нисколько, разумеется! Просто я уже сыт, хотел с вами поделиться.

— И я, и я, — вставила Люба.

— Бесплатно? Тогда совсем другое дело! — оживился Мур-Ло. — Давайте, давайте все сюда… Благодарствуем! Еще бы, конечно, червяков…

Куб-Ло толкнул его в бок локтем и елейным голоском сказал Берендею:

— У вас очень, очень милые друзья.

Когда они вырастут, у них будет много золота! — кланяясь, предположил Мур-Ло.

— Если только они станут более деловыми… — тихонько, как бы в сторону прошелестел Сриб-Ло.

А Бюль-Бюль Баблы припечатал:

— Ну, мы-то люди точно деловые. Не будем вам мешать. Всегда можете на нас рассчитывать.

Берендей молча кивнул.

Четверка хрулей, пошаркивая востроносыми туфлями, удалилась.

Денису послышалось, что Берендей издал затаенный вздох облегчения.

— Мягко стелют, да жестко спать, — буркнул дед. — Вы, ребятки, на будущее знайте: хрулей слушать надо с оглядкой. «Хвастает, как хруль» и «врет, как хруль» — две присказки известные. Ну, будет пока что о них… Рассаживайтесь поудобней!

Берендей обвел жестом радушного хозяина скамейки, расставленные вдоль ограждения смотровой площадки.

Ребят два раза просить не надо было.

Они пожирали Берендея глазами и сгорали от нетерпения. Всем хотелось узнать, не пригрезились ли им говорящие волки и «деловые» нетопыри.

С того Берендей и начал.

— Да, у нас тут много такого, чему вас в обычной школе не учили. Есть волки говорящие, есть лошади крылатые, есть змеи-скоропеи премногомудрые. Плывем мы на спине громадного кита, правит которым капитан-призрак. А в помощниках у него ходит самый настоящий корабельный, которому столько лет, что он сам уже со счета сбился. Да и я тоже, признаться, не молод…

— А сколько вам лет? — не выдержал любопытный Володя.

Отвечу тебе загадкой. Когда хан Мамай еще под стол пешком ходил, я ему уже в дедушки годился.

— Так вам больше ста лет! — ахнул Володя.

«Больше ста! Да Берендею за полтыщи выходит!» — прикинул Денис.

— Есть такое дело, — хмыкнул Берендей. — Но разговор наш не обо мне. А о том, что спортивно-оздоровительно-познавательный лагерь «Лукоморье» оказался чуть побольше, чем вы ожидали, так ведь?

— Так, — кивнул Коля. — И, если по правде, то на оздоровительный лагерь все это совсем не похоже!

— Однако же в том моего или чьего еще жульничества нет. Здоровья вы у нас наберетесь — это уж я обещаю. Может, и еще чего полезного у вас прибавится. И скучать не придется, уж точно. А вот размеры… Что да то да. Все потому, что та дверь в лагере, на которой было написано «Посторонним вход в», привела не в соседнюю комнату, а сюда, в Архипелаг. А Архипелаг — он, конечно, большой. Это, братцы-сестрицы, целый мир.

— Ну и дверь! — причмокнул Володя. — Мне бы такую. Чтобы прямо в моей комнате была! Прошел через нее — бац! — и ты уже на море, где-нибудь в Ялте!

— Классно, — согласился Коля. — Но если в Ялте узнали бы об этой твоей двери, к тебе однажды в гости могли бы завалиться человек сто двадцать курортников! Просто так, на чашечку чая с вареньем.

— И то верно, — пригорюнился Володя, но тут же воспрял духом, — тогда я придумал бы какой-нибудь хитрый замок! А ключ сделал бы один и носил его всегда с собой!

— Мальчики, как не стыдно? Берендей Кузьмич рассказывает, а вы перебиваете!

Это, конечно же, решила проследить за порядком Влада.

— Ничего, Владислава свет Николаевна. Ребята в правильную сторону думают. И в самом деле: какова бы ни была дверь, куда бы она ни вела, ее хозяевам не очень-то понравится, когда через нее начнет шастать туда-сюда кто ни попадя. Тем более, когда эта дверь — между целыми мирами! Если кто-то от нечего делать забредет в лагерь «Лукоморье», протопает по тому коридору, которым мы шли, и откроет дверь — он попадет в темную комнатенку, где навален всякий старый хлам: сломанные лопаты да проржавленные ведра. А чтобы из «Лукоморья» в Архипелаг пройти, нужен проводник вроде меня. То же и с нашей стороны. Стоит какому-то человеку, а особенно не человеку… прикоснуться к двери на острове До Свиданья, как двое невидимых стражей сразу же спросят с него Ключ-Слово, то есть пароль. И потребуют подорожную, то есть бумагу вроде пропуска. Без пароля и пропуска дверь не отворится!

И, тут в мозгу у Дениса словно молния блеснула.

Ну конечно! Как они с Владой могли забыть?! Ведь с этой дверью прямо у них на глазах стряслось что-то неладное! Да что там «неладное» — страшное!

То ли прошлое они увидели благодаря владиному «взгляду-назад», то ли… будущее?!

— Берендей Кузьмич, извините, конечно… Но я сейчас такое вспомнил! — воскликнул Денис. — Еще там, на острове, мы с Владой видели кое-что подозрительное… И хотели рассказать вам…

Но Влада не дала Денису договорить. Она вмиг позабыла о том, что перебивать нехорошо. И о том, что минуту назад выговаривала за это Володе и Коле. И она затрещала без умолку:

— Ой, Берендей Кузьмич, вы так интересно рассказываете! А Денис вдруг про какую-то ерунду вспомнил! Ха! Подумаешь, что-то там примерещилось… И говорить-то смешно. Лучше расскажите нам еще про Архипелаг. Кубеллан говорил, что плывем мы к какому-то острову Буяну. А что мы будем там делать, а?

Денис посмотрел на Владу с жалостью и опаской. Уж не хватил ли ее пресловутый «калорийный удар», как любил шутить его папа после особо сытного обеда?

На самом деле она ведь видела то же самое, что и он. И напугалась даже больше него! Как можно скрыть такое от Берендея Кузьмича? И, главное, зачем?!

Ребята тоже недоумевали. А глаза Любы вмиг разгорелись любопытством:

— Так что ты там вспомнил-то, Денис? — хитро прищурившись, спросила она.

Но Влада не дала Денису и рта открыть.

— Да нечего там вспоминать! Извините, Берендей Кузьмич, что мы вас все время перебиваем. Лучше мы вас послушаем, а то у нас глупости одни!

Берендей внимательно поглядел на разрумянившееся лицо Влады. Потом перевел взгляд на недовольную физиономию Дениса.

— А как сам Денисушка считает? Чьи истории будем слушать? Может, расскажешь все-таки, что вы там эдакое увидели?

Денис мучался выбором. С одной стороны, его подмывало немедленно выложить все мудрому деду. С другой — если Влада этому так уж противится, может, у нее есть какие-то веские причины?

Девчонка она явно неглупая, хотя с первого взгляда так и не скажешь. Что-то она там такое сообразила… Или взяла в расчет нечто такое, о чем сам он не подозревает?

В конце концов, ведь именно благодаря ее небывалому таланту они увидели то, что увидели. Значит, ей и решать, как этим загадочным видением распорядиться…

— Вы знаете, Берендей Кузьмич, — осторожно сказал Денис, — Влада, наверное, права. Яйца выеденного наша история не стоит. Ребятам это будет скучно. Давайте слушать ваши истории. А как-нибудь потом мы вам с Владой все расскажем. Если вам, конечно, интересно.

— Мне-то все интересно, — усмехнулся Берендей. — Для меня скучных вещей нет. Особенно среди того, что примечают мои друзья. Но ты — законный владелец своих историй. Можешь делать с ними все, что душа пожелает.

От всего этого обмена репликами недоумение Коли, Володи и Люды возросло до такой степени, что они готовы были променять на нерассказанную историю Дениса сорок горячих бутербродов. Но авторитет Берендея Кузьмича был для них непререкаем.

А потому пришлось им довольствоваться тем, что рассказывал их удивительный гид. Благо, было что послушать.

— Возвращаемся, стало быть, к Архипелагу и к нам с вами. Итак, плывем мы на остров Буян. А на острове том находится единственный, во всем Архипелаге Лицей Волшбы и Чародейства.

— Ух ты! Вот это да! А что такое «волшба»? — не стерпел Володя.

— То же самое, что и волшебство.

— Ура, мы будем волшебниками! — воскликнула В лада.

— А что, там действительно учат на волшебников? — недоверчиво спросил Коля.

— У нас не Закрытка, — не без гордости ответил Берендей Кузьмич. — Это только там может стоять академия в девять этажей, в которой сметливого школяра учат-учат пять лет, а даже на обычного счетовода выучить толком не могут. А у нас, если сказано «лицей», уж будь уверен — учат, и еще как.

— А как в этот Лицей поступить? Ух, я бы хотел! Мне бы все во дворе завидовали!

— Чтобы поступить, сперва нужно пройти вступительные испытания. Месяца этак два. Потом годик обождать, подумать хорошенько: не передумал ли? Это легко сказать: быть волшебником. Да только мало кто из людей способен такую ответственность на себя взять и под тяжестью такой ноши не прогнуться, не сломаться. А потом, на следующий год, коли не передумал, возвращаешься в Архипелаг — и прямиком в Лицей. Учись себе на здоровье!

— То есть экзаменов, получается, нет? — удивился Денис.

— Таких, какие обычно бывают в Закрытке — нет.

— Да что ж такое эта Закрытка все-таки? — плачущим голосом спросил Володя. — Все кругом говорят, но никто не объясняет!

— Еще не понял? — ответил Денис вместо деда. — Так здесь, в Архипелаге, называют наш, обычный мир. Тот, где мы живем и где лагерь «Лукоморье» остался. Я только не понимаю, почему Закрытка, а не Открытка, например. А, Берендей Кузьмич?

— Потому что закрытая она, — ответил дед. — Как вам еще объяснить, ребята?.. В науке волшебной это называется «замкнутая область ослабленных магических вибраций». Если же по-людски говорить, то любое волшебство требует трех вещей. Во-первых, чтобы человек был особенный, чтобы силой он владел. Не той силой, что в руках или в голове, а… в общем чем-то вроде электричества. Во-вторых, чтобы было у него искусство силу эту направлять куда надо при помощи слов или волшебных предметов. Но главное — это третье: нужно, чтобы собранная и направленная волшебником сила не ослабла, а дошла, куда он пожелает. Так вот, в Закрытке это сделать трудно даже опытному волшебнику. А у нас, в Архипелаге, заниматься волшебством в сто раз проще. В этом основная разница. Понимаете?

— Ничего не поняла, — честно призналась Люба. — Кроме того, что волшебников у нас не бывает, потому что и быть не может. А здесь — бывают. Да?

— Почти. Есть у вас волшебники, куда они денутся. Только нелегко им приходится.

— Да понятно все! Чего непонятного-то?! — изумился Коля. — Чтобы волшебство ходило, ему нужен специальный проводник, как и электричеству. Электричество бежит по проводам, небось учила по физике, а волшебство… — Коля замялся.

Вид у всех ребят, как по команде, стал отрешенным, скучающим. Еще не хватало: только-только, отмучавшись на контрольных, закончили и четверть, и весь учебный год, а тут этот зануда со своей физикой завелся!

Берендей быстро уловил общее настроение.

— Как оно все по науке да по писаной премудрости — о том еще и ты, братец Николай, и товарищи твои вдосталь наслушаются. Ежели пожелают, конечно. Потому как на Буяне нас больше всего Лицей Волшбы и Чародейства интересует. Куда мы прямиком и направимся, как только сойдем с «Веселого Голландца».

Чем могли ответить ребята на такую весть? Конечно же, только ликующим «ура!».

Сриб-Ло, хруль деловой и премного хитрый, едва не оглох.

Все то время, пока Берендей разговаривал с ребятами, Сриб-Ло провел в густой кроне клена, которая подступала почти вплотную к смотровой площадке башни.

Сриб-Ло слушал и печалился: ровным счетом ничего ценного сказано не было.

А когда у того веснушчатого рыжеволосого мальчишки едва не развязался язык и он собирался поведать явно нечто необычное и, возможно, жизненно важное для Сриб-Ло и выполнения контракта с Заказчиком, противная девчонка просто заткнула ему пасть!

Ай-яй-яй, как нехорошо вышло… Они что-то знают, а Сриб-Ло — не знает!

Так что же они знают, эти маленькие поганцы?!

Все, что ребята услышали от Берендея, звучало, как сказка. Но разве не сказка окружала их со всех сторон?

Однако сколь ни удивительно было все увиденное и услышанное, самым радостным для ребят оказалось обещание Берендея привести их прямиком в Лицей Волшбы и Чародейства.

Впрочем, чего-то подобного Денис в душе и ожидал.

В самом деле, коронованную ящерицу Марвина и делегацию говорящих волков, емелефоны и поразительную левиафан-каравеллу — эти чудеса и диковины просто так не стали бы показывать простым девчонкам и мальчишкам.

Ничего себе экскурсия — прогулка по Перечному морю на спине кита-великана в компании хрулей и настоящего домового, то есть корабельного!

Разве водит кто-нибудь школьников на экскурсии в секретные цеха военных заводов? Правильно, не водит.

А может, кто-то разрешает школьникам летать в космос? Просто так, за успехи в учебе? Верно, не разрешает.

Потому что «просто так» только деньги тратятся, как говаривал Альберт Подольский.

«Вот и сюда, в Архипелаг, нас привезли не просто так, — размышлял Денис. — А затем, чтобы… А потому, что… А потому, что должен же кто-то учиться в Лицее Волшбы и Чародейства!»

Его размышления были прерваны Владой.

— Слышь, Денис, ты на меня не обижайся…

— Что? — поглощенный своими мыслями, Денис не сразу сообразил, о чем это Влада.

— Ну, я имею в виду, не обижайся, что я тебе при Берендее рассказать про дверь не дала.

— А-а-а-а, — Денис сдвинул брови. — А кстати, зачем ты это сделала? Я же просто как идиот выглядел!

— А вот теперь подумай, как выглядела бы я перед остальными ребятами, если бы ты им все рассказал.

— Не понимаю.

— Ой, ну я тебе уже говорила. Мне с раннего детства никто не верит, что у меня на самом деле есть этот взгляд-назад. Понимаешь? Кто «дурочкой» меня называл, кто — «странной». И тогда я поклялась себе, что больше никогда об этом не расскажу.

— Но мне-то ты рассказала? И притом сразу?

— Ой, я так испугалась! Кроме того, ты ведь тоже увидел! И как только я это поняла…

— Все равно: клятвы нарушать нельзя, — убежденно сказал Денис.

— Вот зануда… Ладно, так и быть, скажу тебе главную причину. Только поклянись, что никому-никому!

— Ты же сама первая клятвы нарушаешь…

— Все равно поклянись!

— Клянусь.

— В листве клена кто-то был. Этот кто-то подслушивал наш разговор.

— Кто?

— Я не разглядела. Его было невозможно разглядеть, — Влада побледнела, будто перепугавшись собственных слов. — Ты фильм «Хищник» помнишь?

— Это где по космическому кораблю бегает неуловимый монстр, который в вентиляции прячется?

— Да нет, то «Чужой». А «Хищник» — со Шварценеггером. Там отряд солдат по джунглям лазит, а на них охотится невидимый инопланетянин.

— Ага, вспомнил. Его невидимость классно сделана. На месте инопланетянина будто горячий воздух дрожит.

— Вот-вот, — Влада понизила голос до шепота. — Так мне в листве клена примерно такое дрожание и примерещилось, представляешь?

— Ну ничего себе… Может, показалось?

— Может и так… Только теперь-то уж что.

— Эх, сколько же здесь загадок, — вздохнул Денис, а про себя подумал: «Ох, и необычная девчонка эта Владислава!»

История четвертая. Переполох на ходовом мостике

Чтобы заказать себе ужин, ребятам пришлось потратить полчаса на препирательства с горшочком-самоваром.

Между тем, ужин, согласно «Инструкции», был таким же гигантским, как и обед.

Но Владе удалось-таки отменной вежливостью и откровенной лестью склонить горшочек к милости.

Ребятам досталось по крестьянскому омлету (как легко догадаться — тоже «по-голландски»), по чашке клюквенного мусса и стакану апельсинового сока. Что в сочетании с тортом и сыром, оставшимися с обеда, гарантировало плотную, но необременительную трапезу на сон грядущий.

Коля, Влада и Денис уже уселись за стол, когда вдруг вспомнили, что так и не виделись после обеда с Максимом.

Когда Денис собрался сходить постучать в дверь его комнаты, Максим явился сам, легок на помине.

Он исполнил свой замысел, можно сказать, на все сто двадцать процентов. Максим проспал до самого вечера и теперь, протирая глаза, недовольно кривил заспанную физиономию.

Коля встретил Максима скептической ухмылкой:

— А-а-а, пришел наш герой-соня.

— Вы тоже хороши, друзья называется. Не могли раньше разбудить.

— Сон — дело личное, — изрекла Влада.

— Тем более, очень легко догадаться, какими словечками встретил бы ты любого, — язвительно заметил Денис, — кто посмел бы тебя потревожить. Обзывался бы, небось, и тапками швырял?

И то правда, я такой, — согласился Максим, виновато улыбнувшись. — Ну-ка, что тут у нас… — он окинул сервированный стол взглядом полководца перед битвой. — О, какой аппетитный омлет!

— Поспали — теперь можно поесть, поели — теперь можно поспать… — вроде бы в сторону, но на самом деле с подначкой заметил Коля.

Максим нахмурился.

— Ты чего это?

— Того. Разве тебе не интересно узнать, что стряслось, пока ты спал?

— А что могло стрястись такого уж особенного? — пожал плечами Максим, разрезая омлет на аккуратные клинья. — Наш кит плывет к Колокольному проливу, а Кубеллан за всем присматривает. Стало быть, ничего необычайного не произошло и произойти не могло. Вдобавок, Берендей просил нас ничего не пугаться. Я думаю, даже если что-то и стрясется, он все уладит сам.

Влада посмотрела на Максима с жалостью, Денис — с неприязнью.

Коля, покосившись на зануду, скривился как середа на пятницу.

— Но Максим, — сказал он, — тот же Берендей Кузьмич говорил, что «не пугаться» и «не удивляться» — разные вещи. А ты, по-моему, как нарочно решил ничему не удивляться и встречать все кислой миной!

— Вовсе нет, — обиженно буркнул Максим и принялся поглощать омлет с таким ожесточением, будто ничего не ел со вчерашнего вечера.

Ребята переглянулись. Они так хотели рассказать Максиму новости о Лицее Волшбы и Чародейства, поделиться своей радостью, но теперь как-то расхотелось…

Омлет доедали в молчании, уставившись в свои тарелки.

Но когда приступили к вафельному торту, Денис не выдержал.

— Слушай, Максим, так нельзя! Ты даже не хочешь узнать, куда мы плывем!

— Не хочу. Потому что уже знаю. Денис опешил, но виду не подал.

— И куда же?

— На остров Буян.

— Это понятно, что на Буян, — Денис победительно улыбнулся. — А вот дальше? Куда именно, на Буяне-то?

— В какую-то особую школу, где нас будут учить волшебству.

— Да откуда ты это знаешь?! — воскликнул Денис. — Ведь тебя же с нами не было!

— Не было, — Максим кивнул. — Ну и что с того, что не было? Я пока спал, сон видел. Между прочим, довольно страшный. За мной гонялось что-то среднее между человеком и здоровенным псом и притом мерзко завывало. Говорило, что никогда мне не добраться до Буяна и никогда не попасть в школу… то есть нет, в Лицей… и никогда не учиться волшебству…

Максим замолчал, потому что в этот самый момент он откусил здоровенный кусок торта и усердно заработал челюстями.

Денис со значением посмотрел на Владу. Чем-то сон Максима неуловимо напоминал происшествие возле двери в Закрытку. Только там им с Владой удалось увидеть нечто важное наяву, а здесь речь шла о сновидении.

— Ну ничего себе, — Коля тихонько присвистнул. — Но ведь сны — это ерунда, «мультяшки». Мне родители объясняли, что во сне никогда ничего важного не увидишь. Это вроде как фильм. Наш мозг во время бодрствования «снимает» все подряд, как кинокамера. А сон — это вроде сумасшедшего монтажа всего того, что мозг «наснимал» за день или там за неделю. Конечно, я видел пару снов, которые потом сбылись. Например, мне очень хотелось настоящий горный велосипед, и я увидел сон, в котором родители его купили. А потом, через неделю, мне его действительно подарили — на окончание учебного года. Но тут-то все ясно. Я знал, чего хотеть. Вот и хотел — до такой степени, что он мне даже сниться начал. А ты-то ничего никогда не знал о Лицее Волшбы и Чародейства!

— Я и о людях с собачьими головами ничего не знал, — невозмутимо ответил Максим. — Но я к такому привык. Когда я учился во втором классе, я почти каждую неделю видел во сне что-то такое, чего никогда не знал и о чем слыхом не слыхивал. Я таа-кого навидался, что никому не пожелаю. Просыпался потом с ревом. Родители мои просто с ума сходили. А иногда видел что-то полезное. Например, однажды встретил я во сне какого-то дядьку, на индейца похожего. Он мне сказал, чтобы я обязательно наутро притворился больным и в школу не ходил. Сказал родителям, что голова болит, градусник натер — ну, понятно, в общем. Меня два раза просить не надо было. Короче, я никуда не пошел, а на следующий день выяснилось, что в нашей школьной столовой какая-то ерунда с молоком случилась и половина моего класса желтухой заболела. А у меня печень в детстве и без того больная была. Догадываетесь, что было бы, если б я тогда в школу пошел?

— А что с тетками, которые в столовой работают, сделали? Это ж преступление просто — детей желтушным молоком травить! — воскликнул любопытный Коля.

— Да при чем тут это! — взорвался Денис. — Человек такие вещи про себя рассказывает, а тебе про теток интересно! Слушай, Максим, а ты постоянно такие сны видишь?

Какие?

— Ну… познавательные.

— Нет. Стоило тому году закончиться — и все как рукой сняло. Сны как сны — «мультяшки» одни. Но вот сейчас был сон совсем другой — как будто из тех, из прежних. Все как взаправду.

— Трудно было бы во все это поверить, — задумчиво сказал Денис, — если б только в твоем сне не шла речь о Лицее. Но ведь насчет того, что мы плывем в Лицей — правда. Выходит, правда и то, что мы встретим какого-то человека с головой собаки? Который будет за тобой гоняться?

— Не знаю. Мои сны не всегда сбывались. А иногда сбывались наоборот.

— Хотелось бы верить… — пробормотал Коля.

В лицо дул крепкий, влажный ветер. Если бы предусмотрительная Влада не настояла на том, чтобы все надели легкие куртки, здесь им было бы не простоять и двух минут — окоченели бы!

Небо за их спиной еще тлело, и нижняя кромка облаков золотилась, подсвеченная из-за горизонта зашедшим солнцем. Впереди, куда направлялась левиафан-каравелла, царила уже густая, непроглядная синь, на которой проступали первые звезды.

Море немного волновалось, но для могучей туши кита вода будто бы ничем не отличалась от воздуха. «Веселый Голландец» легко разрезал морскую поверхность, и качка не ощущалась совершенно.

Денис, Влада и Максим вышли прогуляться перед сном и забрались на своеобразный «полубак» левиафан-каравеллы. Он находился в начале той улицы, на которой стояли жилые постройки, и представлял собой широкую подковообразную колоннаду, накрытую сверху крышей.

На «полубаке» неожиданно обнаружились три волка — совсем неприметные в сгущающихся сумерках.

Это были те самые послы, которых Денис уже видел днем на смотровой башенке. Барон Густав фон Лютич и его, так сказать, коллеги, молча поклонились ребятам.

Те, не очень хорошо представляя себе, как нужно реагировать на подобные приветствия, неловко поклонились в ответ.

Никто из ребят этих волков не боялся. И все-таки они предпочли отойти подальше.

Волки продолжили прерванный их появлением разговор. Говорили они вполголоса и явно не по-человечьи. До ребят доносилось только негромкое потявкиванье. Время от времени кто-то из волков мотал головой, и тогда в сумерках вспыхивали два ярких желтых огонька.!

— Все-таки до чего же здесь непривычно, — прошептала Влада. — Может, пойдем куда-нибудь в другое место?

— Вот еще! — возмутился Денис. — Это же говорящие волки, разумные. Бояться их нечего. У них свои дела, у нас — свои.

— А они действительно говорят по-русски? — спросил Максим.

— Собственными ушами слышали. — ответил Денис. — И вообще они довольно вежливые. Берендея очень уважают и, кажется, побаиваются.

— Берендея все здесь уважают, — вставила Влада.

— Как тебе сказать, — вздохнул Денис. — Кажется, да. Но вот хрули, например, скорее боятся, чем уважают.

— Кто-кто? — переспросил Максим.

— Да есть здесь такие довольно смешные существа. Тоже говорящие. Ты их, наверное, на картинке в книжке видел, которая к горшочку-самовару приложена.

— Не помню. У них головы, случайно, не собачьи?

— Нет, они больше на летучих мышей похожи.

— Ну и хорошо. А что, интересно, там, на самом носу нашего кита? Или скорее даже на темени?

Действительно, впереди, перед колоннадой — «полубаком», громоздилось еще какое-то сооружение. Вероятно, собственно «бак», то есть носовое возвышение корабля, а в данном случае — невысокая, но довольно широкая башенка.

Кажется, в основании башенки находилась дверца. Но ее подножие было обсажено аккуратно подстриженными кустами, а потому рассмотреть его было довольно непросто.

— Не знаю, — замотал головой Денис. — Но, будь я капитаном, то устроил бы там ходовой мостик. Поставил бы компас, секстант, штурвал. Правда, не знаю, нужен ли киту штурвал.

— Ой, вы видели?! — тихонько вскрикнула Влада.

— Что?

— Кусты шевельнулись! И в них что-то прошуршало!

Денис вспомнил об огромной змее, которую они с Колей заметили еще днем в похожем на пень домике без окон и дверей. А вдруг это была она? Только бы Влада ее не увидела, а то ведь замучает всех своими страхами!

— Ерунда, — Денис как мог беззаботнее махнул рукой и демонстративно отвернулся. — Погляди лучше как красиво. Звезды яркие, как фонари. Таких у нас не увидишь.

— Рома-а-антик, — насмешливо протянул Максим. — Поэ-э-эт. «Звезды, как фонари»! А почему не как прожектора?

Но Влада не поддалась на провокации.

— Да подождите вы о звездах. Там, возле башенки, действительно что-то было! Я же не слепая!

— Ну и что с того, что «было»? Тут полно пассажиров, есть еще и команда, между прочим. Тот же Кубеллан. В нем росту — метр с кепкой. Он через кусты по своим делам полез, тебе его не видно. А кусты качаются, вот и чудится, что змея ползет…

— Змея?! — взвизгнула Влада.

Тут Денис осознал, что совершил роковую ошибку. Проговорился, черт!

— К примеру. Ясно, что змей-то тут никаких нет.

— А если есть?! — Влада не унималась. Сами того не заметив, ребята разговорились в полный голос. В темноте колоннады заинтересованно вспыхнули три пары волчьих глаз.

Одна пара желтых фонариков приблизилась.

— Прошу прощения, что вторгаюсь в ваше общество, — сказал Густав фон Лютич. — Но мне показалось, что между вами, друзья мои, возник некий спор. Кажется, вы обсуждаете природу существа, которое только что проникло на ходовой мостик нашей левиафан-каравеллы, не так ли?

«Ага, значит я угадал! Это действительно ходовой мостик!» — возликовал Денис.

— Точно, о том и спорим, — согласился он. — Но i скажите, откуда вы знаете, что туда кто-то действительно проник?!

— Я ведь волк, — глаза Густава выразительно вспыхнули. — Мы недурственно видим в темноте. Не говоря уже о том, что в придачу к зрению нам дано еще и отменно острое обоняние.

— Я должен был сразу догадаться! Так что же это за существо? — спросил Денис, мысленно заклиная: «Только бы не змея, только бы не змея!»

— Со всей определенностью скажу, что это был человек. Почти наверняка — ваш товарищ. Тот, с которым вы сегодня поднимались на башню.

— К-коля? — изумился Денис.

— Уж вам виднее, как его зовут. Вас нам тогда не представили.

В голосе волка слышался легкий упрек.

— Меня зовут Владислава, — вмешалась Влада. — Это Максим, а это — Денис.

— Очень приятно. Ну а я, как вы уже наверное знаете — Густав фон Лютич, барон. Можно просто «благородный барон Лютич».

«Не так уж и просто», — подумал Денис.

— Но зачем Коле понадобилось лезть туда? — вслух изумился он. — И, кстати, что там вообще, на этом ходовом мостике?!

— Как и положено, — степенно сказал Густав. — Во-первых, там установлен магический кристалл, при помощи которого капитан видит море на многие мили вокруг и выдерживает необходимый курс.

— Что-то вроде радиолокатора? — спросил Максим.

— Если ра-ди-о-ло-ка-тор, — старательно, по слогам прорычал Густав, — это неведомое мне название магического кристалла для мореходов — тогда да. Во-вторых, на ходовом мостике обязательно находится вахтенный рулевой, а вместе с ним, скорее всего, и капитан ван дер Страхен. Зачем вашему другу понадобилось туда пробираться — точно сказать не берусь. Но рискну предположить.

— Что? Что предположить?! — не выдержала Влада.

— Он хочет всюду сунуть свой любопытный нос. И, не исключено, поискать, где что плохо лежит, — ехидно заключил Густав.

— Как вы могли такое подумать?! — возмутился Денис. — Наш друг на воровство не способен!

— А я этого и не говорил. Он не собирается ничего воровать. Благородный Коля просто надеется найти какую-нибудь совершенно ненужную вещь. На которой прям-таки написано «я никому не нужна», — голос Густава становился все ехидней. — И как только такая вещь отыщется, она перекочует в карман благородного Коли. Ведь это вовсе не воровство: взять какую-то ненужную, совершенно никому неинтересную вещь!

— Коля не такой! — убежденно сказала Влада.

— В таком случае я хотел бы услышать вашу версию. Зачем благородный Коля, таясь, только что скользнул в дверь, ведущую на ходовой мостик?

— Вот фигня, — Денис задумчиво прикусил нижнюю губу. — Ведь он сказал нам, что ужасно устал. И что гулять перед сном ему уже не хочется. Что он, дескать, с удовольствием поваляется перед камином и поболтает с горшочком-самоваром о том о сем. А если горшочек говорить с ним не захочет, тогда он почитает что-нибудь на сон грядущий. Какую-нибудь из тех книг, которые стоят на маленькой этажерке в нашей гостиной.

— Может, вы ошибаетесь, благородный барон Густав? — осторожно предположил Максим. — Может, на ходовой мостик поднялся кто-то другой? Скажем, Кубеллан?

— Исключено! Совершенно исключено! — заносчиво рявкнул волк. — Я, конечно, немолод, но нюх и зрение у меня еще ого-го! Это был мальчишка, совершенно точно вам говорю!

И тут, словно бы подтверждая слова Густава, с ходового мостика донеслось:

— Ах ты мерзкий мальчишка! Как ты посмел влезть сюда без спросу?! Ведь написано же нормальным голландским языком: «Только для приглашенных экипажем!»

Сразу вслед за тем гулко хлопнула дверь.

Раздался удар. За ним — еще один.

Громкий звон — и в двух смотровых щелях, прорезающих стены башенки, сверкнула яркая вспышка. Будто взорвалась тысячеваттная лампочка.

Кто-то пронзительно взвизгнул.

— Держи его! Держи! — заверещал другой голос.

На вершине башенки возник силуэт, по которому было невозможно судить — Коля это или не Коля, да и вообще человек или нет?

Силуэт метнулся к краю парапета, ограждающего вершину башенки. Отшатнулся назад.

— Ага, вот он! — с этими словами появился второй силуэт. Вот это был точно человек — и притом гигантского роста. На его голове даже в полутьме было легко различить шляпу-треуголку.

«Капитан!» — догадался Денис.

Капитан или нет, но это был точно кто-то из экипажа. И преследовал он того малорослого незнакомца, который выскочил на вершину башенки первым.

«Эх, если это действительно Коля, то-то попадет ему от Берендея! — вздохнул Денис. — И зачем только было лезть куда не просят?»

Преследуемого явно загнали в угол.

Человек в треуголке выхватил из ножен клинок, тускло блеснувший при свете звезд.

— Сдавайся! — воскликнул он.

И тут Коля — или тот, кого Густав принимал за Колю — совершил отчаянно смелый поступок. Он вскочил на парапет башенки, взмахнул руками и… прыгнул!

Прыгнул вниз, в кусты, хотя высота была никак не меньше пяти метров!

Самым удивительным было то, что вместо ожидаемого оглушительного треска сломанных веток раздался лишь приглушенный шорох. Будто бы невидимый парашют смягчил падение.

Выбравшись из кустов, тень метнулась вбок — туда, где начинались живые изгороди домов, в которых обитали пассажиры «Веселого Голландца».

Вслед беглецу раздались громкие проклятия.

Там было и «Вздерну верткого дьявола на рее», и «Протащу мерзавца под килем», и «Сто якорей тебе на нос», и «Тысячу чертей тебе в табакерку», и много чего покрепче.

Благородный барон Густав фон Лютич отреагировал на эту хулу, изрыгаемую с ходового мостика, весьма резко:

— Эй вы, почтенный! Вас слышит дама! Будьте любезны, умерьте свой пыл и выбирайте выражения! Если вам в самом деле хочется изловить лазутчика, попросите меня и моих людей… то есть волков! Мы мигом пройдем по его следу и, не минет четверти часа, как он предстанет перед вами — вполне пригодный к повешению на рее! Хотя, клянусь Доброй Охотой, ваша доброта не позволит даже как следует поколотить негодяя! Да и нету на «Веселом Голландце» никакой реи… — проворчал Густав уже вполголоса, себе под нос.

Ребятам стало не по себе. Если загадочным посетителем ходового мостика, который, похоже, изрядно там набедокурил, и в самом деле был Коля, то ему крепко попадет. Если не от капитана, так от Берендея Кузьмича.

А если даже не попадет… легко ли им будет знать, что в их компанию затесался нечестный, ненадежный человек, на которого нельзя положиться? Который вот так запросто может без спросу влезть в чужие владения и устроить там подобный тарарам?

— Если это Коля, мы сами с ним разберемся, — просительно сказал Денис, обращаясь к Густаву. — И не придется никого вешать… А?

Однако тут заговорил капитан, и сразу же выяснилось, что со своим заступничеством Денис мог бы и повременить.

— Это кто там на полубаке?! — горланил ван дер Страхен. — Не Густав ли фон Лютич? Не тот ли самый фон Лютич, который до смерти напугал год назад почтенную чету кроликов, когда заподозрил ее в применении запрещенной магии? Не тот ли фон Лютич, в чьем княжестве без вести пропадают честные лошади? Нет уж, избавьте меня от ваших услуг, благородный барон. На своем корабле я предпочитаю проводить расследование собственными силами. Лучше кликнуть проныру Кубеллана, чем потом найти в одном из гостевых домов свежеобглоданные косточки кого-то из пассажиров!

— Молчал бы уже, скелетина старая, — тихонько пробормотал Густав. В голос же он отвечал:

— Как вам будет угодно, любезнейший заклинатель бурь! В самом деле, лучше оставить без заслуженного наказания десятерых, чем незаслуженно покарать одного! Эта песня мне знакома, слыхивал я ее от самого князя Дитера фон Борзоффа! Вот из-за таких-то песен и подымают голову разбойники по всему Архипелагу, и творится повсеместно невесть что! Но мне-то что, мое дело сторона! Вы на своей левиафан-каравелле хозяин, а я лишь гость, а потому во всем подчиняюсь вашей воле и впредь обещаю не предлагать вам своих назойливых услуг!

— Ваша обходительность не знает границ, достойный фон Лютич. Засим позвольте откланяться и продолжить выполнение своих капитанских обязанностей, — треуголка капитана едва заметно качнулась на фоне звезд, это ван дер Страхен коротким кивком положил конец разговору.

Густав демонстративно повернулся к капитану задом, к ребятам — передом.

— Вот так-то, — сказал барон. — С этим душегубом всегда так. Сквернословит, как гиена, грозится всех утопить в бочке эля и закатать в головку голландского сыра. Но хватка уже не та, что когда-то.

— Ой, все равно я за Колю нашего волнуюсь, — Влада схватилась за голову. — Что же теперь будет?

— Знать не знаю, — прорычал Густав. — Этим должен ваш проводник по Архипелагу заниматься, Берендей Кузьмич. Он в случае чего и с капитаном ван дер Страхеном сможет договориться. Капитан ведь на самом деле добрейший человек, мухи не обидит. Только на словах и грозен… Много раз уже на борт левиафан-каравеллы пробирались более чем сомнительные личности. Помню, я был еще совсем молодым, и плыли мы с моим отцом на «Веселом Голландце». И вот, когда мы проходили Колокольным проливом, откуда ни возьмись появился морской лемур…

— Простите, благородный барон Густав, мы, наверное, пойдем домой, — выразил Денис общее мнение. — А то как бы чего с Колей не случилось…

— Что?.. Ах, да… Пожалуй, вы правы… Знаете что? Мы вас проводим. Рутгер, Руперт, за мной!

История пятая. Кто разбил мореходный кристалл?

По дороге они дослушали рассказанную Густавом второпях историю про морского лемура, вздумавшего утащить заливного осетра прямо с обеденного стола капитана.

И про то, как ван дер Страхен поймал воришку.

И про то, как капитан обещал сварить из пленника лемурью уху.

И про то, как в конце концов дал ему пару золотых на пропитание в приморских тавернах и отпустил с миром.

Но вот и их дом. Окна не светятся.

Где Коля? Прячется в кустах или уже изловлен членами команды?

Ребята с замиранием сердца вошли в гостиную.

Сразу же вспыхнул свет — лампы здесь реагировали на появление человека.

Их взорам предстала достойная умиления картина.

На софе, раскинув руки и тихонько посапывая, лежал Коля. Толстая книжка, раскрытая на середине, валялась рядом с ним на полу вверх обложкой. А из недр шкафа с горшочком-самоваром доносилась тихая, баюкающая мелодия.

— «География и народонаселение Архипелага», — прочел Максим вслух название книги. — Ха, неудивительно, что он заснул! В жизни не встречал ничего скучнее географии!

Густав подошел к спящему Коле и деликатно его обнюхал.

Потом отошел назад и некоторое время молча разглядывал его, наклоняя голову то вправо, то влево.

Наконец Густав сел.

— Ничего не понимаю, — вздохнул он. — Более того: я отказываюсь что бы то ни было понимать! И запах, и внешний вид существа, которое на моих глазах пробралось на ходовой мостик, были в точности такими же, как у этого мальчика. И в то же время этот мальчик, благородный Коля, в последний час явно никуда не выходил! И тем более не прыгал вниз с ходового мостика! Я не чувствую запаха свежей земли и сломанных веток сирени… Вдобавок у него чистая, совершенно целая одежда… Он, в конце концов, действительно спит, а вовсе не притворяется спящим! Уж мы-то, волки, толк в таких вещах знаем, клянусь Доброй Охотой!

Тут Руперт и Рутгер — волки, сопровождавшие барона Густава — к великому изумлению Дениса наконец-то тоже заговорили.

— Дрыхнет, как убитый, — поддакнул Руперт.

— И уже давно, — кивнул Рутгер. Густав обернулся к ним.

— А что же мы, умники, видели тогда возле ходового мостика?

— Этого мальчишку! — рявкнул Рутгер.

— И никакого другого! — рьяно мотнул головой Руперт.

— Может, у него есть брат-близнец? — поинтересовался Густав.

— Не видали, — сказал Руперт.

— И не слыхали, — добавил Рутгер.

— Да не у вас спрашивают! Благородная Влада, что скажете?

— Нет у него никакого брата-близнеца, — решительно ответила та.

— По крайней мере, если брат-близнец и есть, то остался дома, — уточнил осторожный Максим. — Вообще, никого даже отдаленно похожего на Колю в нашей группе не было.

— Загадка! — резюмировал Денис.

— Совершенно с вами согласен, — степенно кивнул Густав, присаживаясь на пол возле беззаботно посапывающего Коли. — Загадка. И притом дурно пахнущая. Клянусь Доброй Охотой, на «Веселом Голландце» творится что-то неладное. Внешность негодяя полностью совпадала с внешностью вашего друга. Но теперь мы точно знаем, что благородный Коля тут совершенно ни при чем. А кто же при чем? Мы не знаем… — Густав вздохнул и понурился.

Вслед за ним вздохнули и понурились Рутгер с Рупертом.

— Меня вот что удивило, — сказал Денис после минутного размышления. — Высота башни ходового мостика не такая и маленькая, верно? Может ли обычный мальчик спрыгнуть с пяти метров? Да так.: чтобы ничего себе не сломать и даже не заработать вывиха ступни? По-моему, нет. А если нет — значит, это был никакой не мальчик. И, может быть, вообще не человек, а кто-то, переодетый и загримированный под Колю. Злоумышленник хотел пустить капитана ван дер Страхена по ложному следу! — заключил Денис и обвел всех победным взглядом.

— И это злоумышленнику удалось, триста дохлых морских лемуров ему в перечницу! — донесся из прихожей голос ван дер Страхена.

Еле слышно проскрипели половицы, и в гостиной объявился капитан «Веселого Голландца» собственной персоной.

Первой на него посмотрела Влада. Посмотрела — и, тихо охнув, рухнула в обморок. Максим — сам насмерть перепуганный — еле успел подхватить ее на руки.

Денис тоже посмотрел на Страхена и… чуть было не упал без чувств вслед за Владой.

Он впервые видел капитана вблизи и при ярком свете.

Ван дер Страхен носил отбеленный солеными ветрами и солнцем камзол такого же старомодного покроя, что и Кубеллан.

На его ногах были когда-то красные, а теперь кирпично-коричневые панталоны до колена, чулки и на совесть сшитые кожаные туфли с квадратными носами и большими медными пряжками.

От времени медь на пряжках позеленела и местами перепачкала туфли, так что выглядели они, мягко говоря, не вполне пригодными для королевских приемов.

На боку у капитана на кожаной перевязи висели ножны, из которых задиристо торчал эфес шпаги, украшенный фигурками дельфинов.

Треуголка Страхена производила более пристойное впечатление, чем остальные детали его туалета. По крайней мере, она смотрелась просто как малость потрепанный театральный реквизит, а не как экспонат выставки «Что можно найти на свалках нашего города».

Впрочем, такую отважную девушку как Влада шокировала явно не экстравагантно дряхлая одежда капитана.

Страшней всего были лицо и руки ван дер Страхена.

Костяк, а не лицо, два черных провала, а не глаза.

Два рентгеновских снимка ладоней — кости, костяшки, остатки сухожилий, — а вовсе не руки из плоти и крови.

И хотя капитан ван дер Страхен закрывал нижнюю часть лица шейным платком, повязывая его по моде грабителей банков из ковбойских фильмов, это не могло утаить главного: капитан ван дер Страхен был… скелетом!

— А… хм… — капитан смущенно покосился на бесчувственную Владу. — Э… прошу прощения, друзья… С тех пор как, хм, естественным образом отпала необходимость бриться, ухаживать за бородой и закручивать усы, я довольно редко смотрюсь в зеркало. Из-за этого постоянно забываю, что моя внешность кажется многим людям… э… незаурядной.

— С чем пожаловали, почтенный? — недовольно спросил Густав. — Вы уже приготовили подходящую рею, чтобы повесить благородного Колю?

Капитан засмущался еще больше.

— Я пришел увериться в своих наихудших опасениях.

— Это в каких же?

— Погромщика отыскать будет посложнее, чем мне представилось поначалу.

— Еще бы! — хмыкнул Густав.

— Да-да. Сомнения возникли у меня еще несколько минут назад, когда я обдумывал воровское покушение на мореходный магический кристалл. Дело в том, что в суматохе действительно было легко принять того негодяя за этого вот мальчика, — капитан указал кивком на спящего Колю. — Легко, да. Потому что они, черт возьми, похожи как две капли воды!

— Но Коля тут совершенно ни при чем, — на всякий случай ввернул Денис. Голос его немного дрожал — чересчур жуткой была внешность капитана.

— Не спорю. Пока я искал в списках пассажиров ваше место проживания и шел сюда, намереваясь арестовать плута и судить его по морским законам, на ум мне пришло кое-что важное. Во-первых, я вспомнил одну подробность, которую вы уже вспомнили и назвали — ее я нечаянно подслушал еще из прихожей. Я имею в виду ту удивительную легкость, с которой нашему ночному визитеру удалось спрыгнуть с вершины ходового мостика и, не повредив себе ни единой косточки, дать деру. Вторая подробность пострашнее: вор не отбрасывал тени. Даже после того, как разбился мореходный кристалл.

— Так это кристалл вспыхнул так ярко? — сообразил Денис.

К этому моменту ему удалось кое-как справиться с дрожью в голосе и коленях, которую вызывала у него милейшая физиономия добряка ван дер Страхена: восково-желтые костяные скулы и черный треугольник вместо носа.

— Да, мальчик, — подтвердил капитан. — Вор покушался на мореходный кристалл. Но удостоверившись в том, что утащить его с собой не удастся, этот дикарь попросту разбил его! Разбил вещь, ценность которой выше, чем у галеона, доверху груженного кайенским перцем и эбеновым деревом!

— А что, перец в Архипелаге такой дорогой? — простодушно спросил Максим.

— Что?.. А, забудь, — капитан махнул рукой. — Здесь-то перец дешевле песка, да и спрос на него невелик. Но в те времена, на которые пришлась моя молодость…

— Не будем отвлекаться, — рассудительно предложил Густав. — Иными словами, капитан, первый же визит прохиндея на ваш плохо охраняемый ходовой мостик имел столь печальные последствия, как вывод из строя главного мореходного прибора левиафан-каравеллы?

Ван дер Страхен гордо вздернул подбородок:

— Что вы хотите сказать, любезнейший барон Густав, когда подчеркиваете, что наш мостик плохо охраняется? На что вы намекаете? Не кажется ли вам, что если нашу охрану можно назвать плохой, то безопасность дорог вашего княжества в последнее время просто-таки плачевна?

— Гррр… Опя-а-ар-арть… Дар когдар жер этор заркорнчитсяр?! — Густав разобиделся не на шутку. Шерсть на его холке встала дыбом, в глазах вспыхнули яростные огоньки. И он зарычал так, что разобрать слова стало практически невозможно.

Руперт и Рутгер тоже всем своим видом поддерживали вожака: прижав уши, они скребли когтями пол, мели хвостами, вдруг ставшими прямыми и жесткими, как палки, и устрашающе завывали.

То, что разобрал Денис из нечленораздельного рычания Густава имело примерно такой смысл:

— Похищение Снежной — большое горе для нашего княжества. Но мы занимаемся им уже не первый день. И если не сможем решить своих проблем сами, то запросим помощи у всего Архипелага!..

— Но позвольте… — попытался перебить Густава капитан.

Куда там! Волк продолжал разоряться:

— А вот то, что левиафан-каравелла вдруг оказалась посреди ночного моря слепой и беспомощной — это проблема совсем свежая! И вы, со своей манерой перекладывать все с больной головы на здоровую, не хотите признать, что надо срочно принять серьезные меры. Ну, хотя бы выставить ночную стражу вдоль главной улицы и у входа на мостик!

Когда Густав замолчал, капитан пожал плечами (при этом под камзолом глухо хрустнули кости) и заговорил, оживленно жестикулируя:

— Зачем же так переживать? Право, наше дело того не стоит. Разумеется, у входа на мостик стража выставлена. Поиски негодяя ведутся по всей каравелле.

— Неужели? Какая оперативность! — саркастически сказал Густав.

— Да, мы делаем все, от нас зависящее. Хотя, как вы понимаете, найти погромщика будет непросто. Приметы указывают на этого спящего мертвецким сном молодца, но все мы понимаем, что он не имеет к этому делу ни малейшего отношения. Дело попахивает черным чародейством. Но ни одного чародея, кроме уважаемого Берендея Кузьмича, на «Веселом Голландце» нет. Хрулей, волков и змей-скоропей в таких делах тоже трудно заподозрить по прекрасно понятным нам с вами, благородный барон, причинам.

— Считается, что никакие чары не могут даже на пять минут превратить хруля или змею в человека, — пояснил Густав ребятам. — Но, честно говоря, мы с капитаном недостаточно сведущи в магии. Такая возможность все-таки не исключена.

Но мы ее все-таки исключим, — в подтверждение своих слов капитан легонько даже притопнул. — Среди подозреваемых остаются Кубеллан и восемь матросов. Но за этих-то я готов ручаться головой! Ведь мои матросы, как и я, находятся под действием Обратного Заклятия и, как вы должны понимать, никогда, даже под страхом второй смерти, не нарушат известных вам условий.

— Хотелось бы надеяться, — Густав покачал головой.

Капитан пропустил его слова мимо ушей.

— Таким образом, подозревать попросту некого. Нам остается предположить самое худшее: некто достаточно могущественный — вы догадываетесь, кого я имею в виду — получил возможность заслать на борт «Веселого Голландца» своего лазутчика, вооруженного всеми необходимыми чарами. Причем, заметьте, этому лазутчику либо удалось скрытно пробраться к нам на борт в одном из портов, либо… он прилетел по воздуху, черт возьми!

— Все ясно, — вздохнул Густав. — Но что же нам делать?

— До утра нам придется лечь в дрейф, ведь без мореходного кристалла левиафан-каравелла не сможет пройти Колокольный пролив — слишком велика опасность прозевать фарватер и вывести нашего кита прямиком на скалы.

— А я думал, киты прекрасно видят и ночью, — вставил Максим.

— Киты-то видят. А вот я — нет! — капитан неожиданно расхохотался, закинув голову назад.

От хохота с его лица сполз нашейный платок. Ни дать, ни взять «Веселый Роджер» — знаменитый пиратский флаг с ухмыляющимся черепом. От такого веселья у Дениса снова душа ушла в пятки.

— Ну, поздно уже, — сказал капитан, отсмеявшись. — Пойду расскажу обо всем Берендею. А вам, благородный барон, рекомендую отправляться спать.

Густав подозрительно легко согласился:

— Что ж, это верно. Пора отправляться на боковую.

Ван дер Страхен поправил платок, коротко кивнул и, ничего больше не говоря и даже не прощаясь, ушел.

Посол Княжества Волчьего, однако, пока что и не думал отправляться на боковую.

— Вот так, друзья, — осклабился Густав. — Теперь вы знаете, что собой представляет один из лучших мореходов Архипелага.

— Ну ничего себе морехо-од… — протянул Максим. — А самый лучший тогда кто же? Граф Дракула?

— Что… это… было?.. — тихо спросила Влада, приходя в сознание.

— Капитан «Веселого Голландца» Якоб ван дер Страхен, — с шутливой торжественностью произнес Густав. — Как вы, наверное, догадались — человек немолодой и оттого немножечко вздорный.

— И откуда он взялся здесь, в Архипелаге? — полюбопытствовал Денис.

— Из вашего мира, откуда же еще? Насколько мне известно, в свое время он был у вас весьма знаменит.

— Ничего себе знаменитость! — фыркнул Максим.

— Расскажите, пожалуйста, — попросил Денис. — А то мы что-то такого не припомним.

— О, это одна из моих любимых историй, — охотно отозвался Густав. — Когда-то давным-давно люди в вашем мире плавали по морям и океанам на парусных кораблях, которые назывались каравеллами и галеонами.

— Это точно. Во времена Колумба, например, — ввернул Денис.

— О Колумбе мне слыхивать не приходилось, — отмахнулся Густав. — Но уверен, что характер у него был получше, чем у ван дер Страхена.

— Пожалуй, да, — согласился Денис, а про себя подумал: «Кто его знает?»

— Ну так вот. Капитан Якоб ван дер Страхен был хвастуном и упрямцем. Он ходил в заморские плавания и хвастался, что во всем мире нет никого, кто умел бы лучше него управляться с каравеллами и галеонами. Однажды его король — а это был король страны под названием Гол-лан-ди-я, как вы уже догадались, — попросил капитана сплавать в далекую страну Ин-ди-ю. Есть в вашем мире такая страна?

— Конечно есть, куда ж она денется, — подтвердил Максим.

— А чтобы попасть в Индию, каравелле ван дер Страхена нужно было обогнуть один опасный мыс, возле которого всегда ревели ветры и бушевали шторма. Каравелла капитана уже обогнула этот мыс, но тут разразилась буря и отбросила корабль далеко назад. Ведь, как вы знаете, в те времена люди еще не умели плавать на таких замечательных китах, как этот, а потому им приходилось полагаться только на паруса.

«Люди и сейчас не умеют плавать на китах», — хотел сказать Денис, но промолчал. Ему не хотелось ронять престиж своего родного мира в глазах жителя Архипелага, тем более такого образованного и благородного, как Густав фон Лютич.

Похоже, Максим и Влада пришли к тому же выводу. Ребята молча кивнули и Густав продолжал:

— Капитан снова попытался обогнуть мыс, и снова налетел ураган, страшнее прежнего. Ураган был такой сильный, что ветер вырывал гвозди из палубы. У вас ведь бывают такие ураганы? — волк пытливо посмотрел на ребят.

— Б-бывают, — без особой уверенности в голосе подтвердила Влада.

— У вас опасный и жестокий мир, — сочувственно покачал головой Густав. — У нас, в Архипелаге, не случается ничего подобного… Разве что возле Порта Семи Штормов. Но вернемся к нашему капитану. Семь раз пытался он обойти этот роковой мыс. Само собой, семь раз бури и штормы препятствовали ему. Погода явно собиралась переупрямить упрямца. Добрый корабельный Кубеллан и матросы из команды умоляли его повернуть назад. Но капитан совершил ошибку: он поклялся самой страшной клятвой, что не повернет домой, не вернется в родной порт, но обязательно обогнет этот мыс, который он назвал Мысом Бурь, во что бы то ни стало.

— Как это? — переспросил Денис.

— А вот так. Якоб ван дер Страхен был готов положить всю свою жизнь на то, чтобы любым способом, пусть даже при помощи колдовства, обуздать стихию и пройти против ветра в Ин-ди-ю. А стихия такого не прощает. И Якоб ван дер Страхен был проклят. Десятилетиями капитан вместе со своим галеоном скитался по морям, пока он сам и его матросы, не превратились в скелеты, а галеон — в призрачную дырявую посудину с обвисшими парусами.

— Не очень-то понятно, — скептически скривился Максим. — И не очень-то похоже на правду.

— Если мои слова вызывают недоверие, я могу не рассказывать, — обиделся Густав.

— Продолжайте, очень интересно! — взмолилась Влада.

— В общем, все стали призраками — и капитан, и команда, и корабль. Кроме Кубеллана. Потому что он не человек, а корабельный. Этот призрачный корабль легко ходил против ветра, но по-прежнему какая-то невиданная сила отбрасывала его прочь от Мыса Бурь, стоило только Страхену попытаться обогнуть его в сотый или, скажем, в двухсотый раз. Но самым неприятным было то, что этот корабль-призрак, который в вашем мире прозвали «Летучим Голландцем»…

— Ой, как я раньше не догадалась! — всплеснула руками Влада. — Конечно же! Ребята, да ведь это же капитан «Летучего Голландца»! Собственной персоной!

— Так я рассказываю? — Густав недовольно покосился на Владу. — Или мы хором будем кричать «Летучий Голландец, Летучий Голландец!»?

— Тсс, — Денис прижал палец к губам.

— Так вот самым неприятным было то, что встреча с «Летучим Голландцем» приносила несчастье другим кораблям. Стоило повстречать корабль-призрак посреди моря-океана — и пиши-пропало! Матросы болели, корабли в тумане налетали на скалы, страдали от бурь и только немногим из них удавалось вернуться домой. Так корабль-призрак сделался смертельной опасностью для всех ваших мореходов. И пробыл ею довольно долго, потому что сила клятвы Якоба ван дер Страхена не ослабевала. Наш сварливый голландец встал всем морякам костью поперек горла. Но никто не знал, как с ним справиться, пока вести из вашего мира не добрались до Архипелага. Тогда несколько лучших наших волшебников отправились в экспедицию, которая вошла в историю как Большое Мореходное Приключение. В конце концов они отыскали «Летучего Голландца» и убедили упрямого Якоба ван дер Страхена отказаться от его гиблой затеи. Тем более, что другие корабли уже давным-давно научились огибать Мыс Бурь по новым правилам мореходного искусства.

— Как же волшебникам это удалось? Ведь капитан и сейчас кажется очень упрямым! А тогда, наверное, его вообще ни в чем нельзя было убедить? — спросил Максим.

— Разумеется, он был упрям, как сто ослов! Упрям настолько, что называл черное белым, а белое — черным. Наши волшебники тоже долго не могли ему ничего растолковать, тем более, что поначалу он принял их за «морских чертей» и пытался продырявить своей шпагой. Но потом волшебники сыграли на его самолюбии. Они сказали, что в жизни не видели более отважного морехода и предложили ему найти своим талантам лучшее применение. Якоб ван Страхен согласился, его расколдовали и освободили от проклятия. После этого он, его матросы и верный Кубеллан были переправлены в Архипелаг. Вот такая история.

— Здорово, — улыбнулся Денис. — Наверное, капитан много мог бы порассказать интересного о своих скитаниях!

— Не то слово, — согласился Густав. — Но я бы не советовал задавать ему вопросы о его прошлом. Потому что болтливость капитана превосходит даже его упрямство. Все закончится плачевно: он проговорит без остановки часов двенадцать, а когда заметит, что вы заснули от скуки, ужасно разобидится и никогда больше не пустит вас на борт «Веселого Голландца».

История шестая. Ночное нападение

Денис лежал на мягкой перине и не первую минуту старательно убеждал себя, что уже спит.

Но сон все не шел.

Может быть, Густав на прощание подал хорошую мысль? Может, следовало отыскать капитана и напроситься на длинную историю о его морских похождениях, чтобы заснуть от скуки?

Но сейчас, когда полный событиями и знакомствами первый день в Архипелаге закончился, Денису было совсем-совсем не скучно!

Он переживал, размышлял и сомневался.

Денис переживал за своих родителей. Как им там приходится, в далекой, кишащей хищными зверями тайге? Может, им холодно? Может, они попали в беду?

Ему-то хорошо. Рядом с ним — его новые друзья. Вместе с ними плывет Берендей Кузьмич, который, конечно, и в обиду их не даст, и всегда разъяснит что к чему.

Вокруг происходит столько разного, что только успевай говорить «ух ты!». И весело, и в школу ходить не нужно, и обязанностей никаких.

А родители? Они там совсем одни, им приходится много работать, а спят они, наверное, в палатке, за брезентовыми стенами которой звенят комариные тучи…

Конечно, папа с мамой могут поговорить о том, о сем, или почитать друг другу книгу вслух… Но если книга попадется неинтересная?

Или вот, скажем, что случится, если закончится провизия? Без провизии-то особо не повеселишься!

Еще Денис размышлял над тем, как интересно получается: то, что раньше казалось страшным, вблизи оказывается совсем не страшным. И наоборот. То, что кажется обыкновенным и привычным, вдруг пугает. Да так сильно, что и думать об этом не хочется.

Скажем, волки.

В отличие от собак, которых Денис любил, волки ему никогда не нравились. Ясно же, что волк — опасный разбойник. Волк может украсть овцу или задрать теленка. А стая волков опасна даже для человека!

А здесь, прямо по «Веселому Голландцу», расхаживают три матерых волчищи — и это нормально!

«И, пожалуй, действительно нормально, — согласился Денис. — На такого волка, ручного и говорящего, я, пожалуй, променял бы даже ученую овчарку. Хорошо, конечно, когда ты идешь в школу, а овчарка несет твой рюкзачок. И очень даже хорошо, когда удивленные прохожие спрашивают у тебя, где ты раздобыл такую чудесную овчарку и как выучил ее всяким трюкам. Но еще лучше, когда овчарка эта отвечает человеческим голосом: „Нигде меня не раздобыли, любезный. И никакая я не овчарка, а волк? Я — друг Дениса Котика, барон Густав фон Лютич. Я просто оказываю ему маленькую дружескую услугу“».

Денису так понравилась эта идея, что он тихонько рассмеялся.

«Или вот, например, скелеты. Страшнее живого скелета уже ничего не придумаешь. Но, оказывается, некоторые скелеты тоже люди! Вот ведь как!»

«А что, приходишь так на урок истории, открываешь дверь и говоришь: „Я хотел бы познакомить вас, Александра Филипповна, с капитаном знаменитого „Летучего Голландца“, Якобом ван дер Страхеном. Да-да, тем самым!“

Ну, все, конечно, смеются. И крутят пальцем у виска. И Кристина Заграйская презрительно отворачивается к окну.

И тут заходит скелет в треуголке…

Пожалуй, Подольский с перепугу просто выскочит в форточку! А у Уткина враз пропадет охота драть нос! Девчонки же просто позеленеют от страха! И тут я говорю, спокойненько так: „Что это вы такие бледные? Скелета что ли никогда не видели?“ Вот попробует только после этого меня кто-нибудь Желторотиком назвать! А уж Кристина Заграйская…»

Денис крепко призадумался над тем, как изменилось бы отношение к нему Кристины Заграйской.

А уже потом его мысли плавно перетекли на обыденные вещи, про которые вдруг выясняется, что они страшные.

Например, плывет себе посреди обыденного такого Перечного моря обыденная рыба-кит. На ней, ясное дело, плывут разные хрули и волки, а еще будущие лицеисты-чародеи, а заодно и бывалый волшебник Берендей Кузьмич.

И вдруг начинается чертовщина.

Невесть кто прикидывается мальчиком Колей… И как ему это удается? Легко сказать: «Выглядел, как Коля». А как этого добиться? А вдруг вовсе даже несложно? И что же это начнется, когда, скажем, он, Денис Котик, сможет выдавать себя за… ну, предположим, за Тигру, а Тигра — за Тюленько, а Александра Филипповна начнет выглядеть… как Бритни Спирс!

Денис улыбнулся. Выходило, что даже о страшных вещах можно думать так, чтобы было смешно.

А еще Денис сомневался. Он сомневался в том, что достоин учиться в Лицее Волшбы и Чародейства.

Вот, предположим, Влада. У нее есть какой-то талант, странный дар — видеть наяву прошлое. Максим, похоже, умеет узнавать какие-то важные вещи во сне. А он, Денис, что умеет?

Ну, яичницу жарить. Учится неплохо, но не блестяще. Вратарь? Вратарь из него хороший, долой ложную скромность! Однако же к волшебству футбол не имеет ровным счетом никакого отношения…

Правда, Берендей Кузьмич упоминал проверку, заработанные десять очков. Говорил, что не всякому по силам воспользоваться даже тем простеньким заклинанием, которое вызывает короля-ящерицу…

И все-таки уверенности в себе это Денису не прибавило.

Он знал, что взрослые частенько говорят добрые слова, лишь бы не расстраивать своих детей или учеников.

Может, он бездарь? Самый слабенький и никчемный из двенадцати ребят, которые сейчас плывут на «Веселом Голландце»? Ну а Берендей из самых лучших побуждений подслащивает ему горькую пилюлю?

Хотя зачем Берендею бездари? Эх, значит еще не все потеряно…

Вот на этой-то ободряющей мысли Денис и заснул.

Проснулся Денис от предчувствия неотвратимо надвигающейся беды. Это ощущение леденило кровь, от него сразу же вспотели ладони и спина между лопатками.

Он сел на кровати.

Стоило ему открыть глаза, как чудесные шары-светильники в углах сразу же озарили каюту уютным желтым светом. К сожалению, тревогу Дениса это ничуть не уменьшило.

Внизу раздался истошный вопль. Принадлежал он наверняка Коле. Он ведь так и остался спать на диване в гостиной в обнимку с непрочитанными «Географией и народонаселением Архипелага».

Сон ему дурной приснился или…

Сразу за Колиным воплем раздалось хищное рычание.

Волки Густава? Наведались ночью в гости? Без предупреждения?

Но совсем не похоже было это рычанье на то, которое время от времени прорезалось в речи Густава и его свиты!

Не волки. А кто?

За окошком было темным-темно. Значит, еще ночь.

Позднее, вспоминая ту заваруху, Денис пытался уверить себя, что посмотрел в сторону окна только: лишь затем, чтобы определить время суток. Ему просто не хватало духу признаться себе, что первой его мыслью было выскользнуть в это окошко и, истошно заголосив, побежать за подмогой! Сбежать подальше! от этой неведомой, но страшной опасности!

«Ничего не бойтесь!» — вовремя вспомнились ему слова Берендея Кузьмича.

«Ну что ж, не бойтесь так не бойтесь», — вздохнул Денис, второпях завязывая шнурки на кроссовках.

— Коля! Эй, Коля! Ты чего?!

— Денис, ребята, бегите! — изо всех сил заголосил Коля. — Я их задержу!

Сразу вслед за этими словами Денис услышал несколько глухих ударов. Что-то затрещало.

— Что там творится?! — выкрикнул он.

Ответа не последовало.

Ситуация, похоже, требовала вооружиться и действовать решительно.

Вооружиться… Но чем? — Денис пошарил глазами по комнате.

На стенах, вот ведь незадача, не висело ни одного меча-кладенца. Ни одной, даже самой захудалой сабельки! Отсутствовали также волшебные палочки, амулеты, арбалеты, аркебузы, пищали и прочие полезные в подобных случаях предметы.

Взгляд Дениса зацепился за шары-светильники.

Каждый из них стоял на трех тонких металлических ножках… Но эти ножки, вот незадача, были прибиты к полу гвоздями сквозь дырочки, просверленные в отогнутых железных полосках!

Однако ничего лучшего в комнате не было.

Денис схватился за одну из ножек и изо всех сил дернул ее вверх. Удивительно, но все четыре гвоздя были крошечными и словно только того и ждали, чтобы за ножки кто-нибудь дернул!

Гвозди сразу же выскочили из пола. Светильник качнулся.

Вскоре Денис полностью отодрал свое импровизированное оружие от пола.

Тяжесть шара с тремя железными прутьями сразу же придала Денису уверенности.

К слову сказать, светильник вовсе не погас. Более того, его свет стал ярче и приобрел какой-то особенный голубой оттенок!

Тем временем во всем домике творилось черт знает что. Звучали грубые, лающие команды. Грохотали сапоги. Кстати, грохотали они уже по лестнице, ведущей на второй этаж, то есть к комнатам Дениса и Максима!

Кажется, тихонько пискнула Влада.

Денис мысленно попрощался со своими родителями и бабушкой.

Послал воздушный поцелуй Кристине Заграйской.

Тигре завещал свой замечательный — английский — футбольный мяч.

А затем — набрал полные легкие воздуха и распахнул дверь.

Свет затопил верхнюю площадку лестницы и дверь в комнату Максима.

В нос ударил незнакомый резкий запах.

Впрочем, почему же незнакомый? Воняло застарелой псиной!

— Убирайтесь прочь! — пронзительно выкрикнул Денис, впрочем, еще даже не различая тех, кому был адресован его ультиматум. — Иначе вам придется иметь дело со мной!

И тотчас же из темноты проступила омерзительная оскаленная харя.

Это была голова пса. Матерого, беспощадного волкодава.

Но покоилась она… на вполне человеческих плечах!

Росту песьеголовец был устрашающего — под два метра. На нем не было никакой одежды, если не считать нашейного ожерелья из громадных саблевидных зубов, пояса, сапог и набедренной повязки. В правой руке он сжимал головастую дубинку.

«Выходит, у Максима сон был в руку?!» — пронеслось в голове у Дениса.

Пожалуй, если бы Денис был робкого десятка, он предпочел бы просидеть под кроватью до утра, вместо того чтобы участвовать в подобных приключениях, больше похожих на оживший ночной кошмар.

Песьеголовец поднимался по лестнице, но теперь застыл, временно парализованный светом.

Он отшатнулся, защищая рукой (рука была человечья, но сплошь обросшая шерстью) желтые глаза с какими-то несобачьими, вертикально поставленными зрачками-черточками.

Похоже, что разгорающийся все ярче голубой свет был ему не по нраву!

— Не подходи! — потребовал Денис (голос его звучал отнюдь не так грозно, как ему хотелось бы, но все-таки достаточно грозно).

С видимым усилием нападающий песьеголовец преодолел еще две ступеньки и вдруг… рухнул на колени, будто ему на плечи свалилась неподъемная тяжесть!

— Здесь человечий щенок с Булавой Света! — зарычал он. — Слышите, одностайники?! Сбываются пророчества! Проклятый князь послал нас на верную гибель!

— Ты что, веселящих улиток обожрался? Или совсем спятил, За-Четверых-Едала?! — поинтересовались откуда-то снизу начальственным тоном. — Впрочем, ты и раньше-то был ума небольшого! Хватай щенка и волоки его вниз! Девчонку мы уже упаковали!

— Слышь, Хвост-Набок! Здесь Булава Света! Клянусь ненасытной алчностью моего бати!

Чувствуя, что дорога каждая секунда, Денис примерялся как бы получше навернуть светильником замешкавшуюся тварь. Но руки слушались плохо, да и бить беспомощно стоящего на коленях врага воспитание не позволяло.

Денису требовалось спешно решать: уместно ли в такой ситуации применить оружие или следует проявить благородство и потребовать от врага сдаться на милость победителя?

Неизвестно, как развивались бы события дальше, если бы в этот момент из своей комнаты не выскочил Максим.

Он рывком распахнул дверь (а все двери в доме открывались наружу) и… хлоп!

Дверь на полной скорости врезалась в отведенный для удара светильник, который тут же разбился.

Зазвенели осколки.

На лестничной площадке второго этажа воцарился полумрак, чуть разбавленный обычными (а не голубыми!) лучами светильников из комнаты Максима.

Песьеголовец тотчас же воспрял духом. В полумраке замерцали его бледно-зеленые глаза.

— А-а, еще один щенок? Ну держитесь!!! — заревел он так, что у Дениса едва не лопнули барабанные перепонки.

Следующие несколько секунд запомнились им с Максимом плохо.

Денис помнил только, что его захлестнула новая волна смрада. После чего он обнаружил себя висящим вниз головой за спиной у песьеголовца.

Рядом с ним болтался Максим.

Выходило, что песьеголовец заткнул дубинку за пояс, ловко схватил их обоих за лодыжки и, пользуясь своей великанской силой, легко забросил себе за спину, как два мешка.

«Все пропало! Нас сейчас съедят! Обглодают, как копченое ребрышко!» — стучало в висках у Дениса, когда песьеголовец спускался со своей добычей вниз по лестнице.

Висеть вниз головой за спиной у вонючего субъекта с песьей головой — это тебе не телевизор смотреть. Тут уже не до событий, происходящих вокруг.

Впрочем, кое-что Денису удалось рассмотреть.

В гостиной царил полный разгром.

Диван был перевернут, а его велюровая обивка разодрана в клочья, словно бы пятьдесят бешеных котов точили здесь когти.

Обеденный стол валялся на боку.

Рядом с ним громоздились обломки двух стульев.

На стенах прихожей метались багряные сполохи — как будто перед домом разожгли костер и оставили входную дверь распахнутой настежь. Но дымом не пахло, так что о происхождении сполохов оставалось только догадываться.

Ни Коли, ни Влады видно не было — вместо них на полу появились два завязанных мешка.

Тут же топтались еще два песьеголовца. Один был одет так же, как и тот, с дурацким именем За-Четверых-Едала, который похитил Дениса и Максима.

Другой — вероятно, главарь шайки — в дополнение к набедренной повязке носил короткий плащ болотного цвета.

— Надо бы их отключить, — предложил За-Четверых-Едала. — А то снова как разорутся!

Конечно, он имел в виду Дениса и Максима. Но Денису вовсе не хотелось, чтобы его «отключали». А потому он благоразумно помалкивал (что не мешало ему, впрочем, лихорадочно искать пути к спасению).

Где же Якоб ван дер Страхен, где матросы? Где Кубеллан?

Где, в конце концов, Берендей Кузьмич?

— Некогда, — проворчал в ответ главарь, которого звали Хвост-Набок. — И без того такой грохот подняли, что нас, небось, и на суше слыхать. Залезай на ковролет — пора сматываться!

— Ну, и где же та Булава Света, про которую ты нам заливал? — ехидно спросил другой песьеголовец.

— Не смекну что-то… — потупился За-Четверых-Едала. — Была, а потом вдруг на куски разлетелась. Право слово, одностайники, была! Сам видел!

— Уж я из тебя блох повычешу! До самых костей вычешу, раздолбай ты эдакий! — пообещал главарь, погрозив Едале пудовым кулачищем. — Ладно, линялые, возвернемся домой — я с вами по-свойски разберусь… А теперь приготовьтесь к полету… Даю стартовое заклинание… Ты звени, ковер крылатый, Звонче золота звени! Отнеси меня за море, Через чащу пронеси!

Все трое песьеголовцев сгрудились вокруг двух мешков, в которые — Денису, увы, теперь сомневаться не приходилось — были «упакованы» Влада и Коля.

Тут только он обратил внимание, что и мешки, и песьеголовцы стоят в центре неказистого, порядком затоптанного ковра, который, несмотря на свой почтенный возраст, со всех сторон обшит новенькими серебристыми колокольчиками.

Такого ковра — Денис был совершенно уверен — раньше в их домике не было. Разве можно не заметить такие чудо-колокольчики?

— Даю обратный отсчет… Гав-гав-гав!.. Гав-гав!.. Гав!

Стоило песьеголовцу прогавкать свой «отсчет», как откуда ни возьмись в комнату ворвался и закружил среди переломанной мебели напористый ветер.

Колокольчики зазвенели, а края ковра сами собой загнулись вверх.

Волшебный летательный аппарат оторвался от земли и плавно выплыл в прихожую.

Теперь Денис видел, что подходы к их домику перекрыты колдовским частоколом самого зловещего вида.

Вплотную один к одному высились пышущие жаром, доведенные до красного каления колючие железные клинья, напоминающие исполинские листья растения алое.

Наверное, из-за этих-то клиньев в домик и не могла прорваться подмога!

— Лес из раскаленных дровес, стань тем, чем ты в самом деле есть! Как я через тебя скок, так и ты ко мне поскок! — патетически возгласил главарь новое заклинание.

В это же время другой песьеголовец, улегшись на брюхо, резко дернул за переднюю кромку ковролета.

Свернувшись, как трубочка с кремом, ковролет проскользнул в дверной проем и рванул на несколько метров вверх.

Там он как будто стукнулся о невидимую преграду и резко спикировал вниз, одновременно с этим снова разворачиваясь вширь.

Ковролет благополучно перепрыгнул «лес из раскаленных дровес» и теперь набирал скорость, мчась между домами по направлению к корме «Веселого Голландца», то есть к хвосту чуда-юда.

Самым удивительным было то, что железный частокол подчинившись заклинанию главаря, превратился в обычный волчий капкан, который пролетел по дуге и, клацнув зубьями, упал на ковролет.

Возле их дома металось множество народу. Колдовская преграда наконец исчезла, но теперь-то дом был пуст, а все его обитатели похищены!

Денис заметил и капитана Страхена, и матросов, и троицу волков из посольства, и перепуганных ребят из соседних домиков.

Только Берендея отчего-то видно не было…

Где же он?

На самом деле — Денис узнал об этом позже — Берендей в тот момент стоял на вершине смотровой башни, в которой они повстречались с хрулями и послами Княжества Волчьего.

По правде сказать, нападение песьеголовцев застало его врасплох.

Берендей сокрушался по поводу того, сколь действенными заклинаниями врагу удалось вооружить своих бандитов.

Недоумевал, откуда у диких песьеголовцев взялась такая редкая штука, как ковролет.

И лихорадочно пытался составить заклинание, которое одновременно остановило бы ковролет, усыпило песьеголовцев и — вот что было самым важным! — не причинило вреда ребятам, которые только-только прибыли из Закрытки и поэтому у них не было необходимого тамошним людям магического иммунитета.

В общем, Берендея Денис не видел. Значит, сообразил он, придется рассчитывать только на свои собственные силы.

Несмотря на то, что ему по-прежнему приходилось висеть пятками кверху за спиной у песьеголовца, он смог заметить две очень важных вещи..

Во-первых, ковролет шел над улицей на очень маленькой высоте — меньше роста взрослого человека. Наверное, он был слишком перегружен.

Во-вторых, за сапогом Едалы, который пленил их с Максимом, торчал кинжал с желтоватой костяной ручкой.

Денис понимал, что если ковролету удастся соскользнуть со спины левиафан-каравеллы, последний шанс на спасение будет упущен. Отчего-то Денис не сомневался в том, что песьеголовцы — людоеды и с удовольствием позавтракают Колей, пообедают им и Максимом, а на ужин слопают деликатесную Владу.

Ну что ж, людоеды, получайте!

Денис дотянулся до кинжала, торчащего за сапогом За-Четверых-Едалы, выхватил его и, зачем-то закричав «ура!», вонзил в ногу песьеголовца.

Заорав, как мартовский кот, За-Четверых-Едала дернулся всем телом и отпустил их с Максимом.

На это-то Денис и рассчитывал. Он сгруппировался, как учили на физкультуре, упал на выставленные перед головой руки и перекувыркнулся через голову. И тут же закричал что было мочи:

— Максим, выбрасывай мешок и прыгай сам!

Воспользовавшись замешательством врагов, Денис первым делом столкнул с борта ковролета один из мешков. Кто там — Коля или Влада — он наверняка не знал. Но радовался, что в любом случае спасает кого-то из друзей!

Максим, хотя и одурел вконец от страха и нестерпимого запаха псины, быстро приободрился при виде Денисовых геройств.

Два раза просить Максима не пришлось.

Он столкнул с ковролета второй мешок и прыгнул следом.

— Держи их! — завизжал главарь.

За-Четверых-Едала катался по ковру и выл от боли.

Третий песьеголовец, размахивая дубиной, бросился было на Дениса, но споткнулся о завывающего одностайника и растянулся во весь рост.

Не мешкая, Денис прыгнул тоже.

Увы, потерявший треть нагрузки ковролет успел к тому моменту рывком подняться на пару лишних метров. А потому лететь пришлось больше, чем Денис рассчитывал.

Он дважды перекувыркнулся в воздухе…

Упал на ноги…

…Сделал по инерции несколько шагов вперед…

…И со всего маху ударился лбом о грандиозный пень, в котором путешествовало многодетное семейство змей-скоропей.

Последнее, что запомнил Денис, была участливо склоненная над ним узкая мордочка змеи-дочки…

Остаток морского путешествия Денис проходил в героях. Точнее сказать, пролежал в героях. Все-таки, выпавшие на его долю испытания оказались ой какими нешуточными.

На лбу Дениса выросла, поигрывая всеми оттенками желтого и фиолетового, здоровенная шишка.

В результате учиненного Кубелланом медосмотр были также выявлены два круговых синяка на щиколотках — похоже, лапищи Едалы сработали как заправские железные тиски.

Но самым неприятным было другое.

В правой руке Дениса зародилась тошнотворная, щемящая слабость, которая споро расползлась по всему телу.

Берендей Кузьмич отнес эту слабость на счет «отрицательного колдовского заряда», который имелся у кинжала с костяной ручкой. Того самого, которым Денис проткнул ногу Едалы.

Пытаясь утешить товарища, Коля предположил, что если Денис так мучается от простого прикосновения к кинжалу, то раненому песьеголовцу сейчас в сто раз хуже.

«Может даже, он уже издох», — мечтательно закатив глаза к потолку, сказал Коля.

Но для Дениса это не было утешением. Он же не собирался никого убивать! Он и ранить-то Едалу не стал бы, если б только видел другой выход!

Вот кто действительно утешил Дениса, так это Берендей.

Он обмотал его правую руку полоской бересты, покрытой целительскими заклинаниями. И уже через пару часов Денис почувствовал, как в его тело вливаются свежие силы, а на щеках проступает здоровый румянец.

Берендей заверил Дениса, что «отрицательный колдовской заряд» кинжалов, которыми пользуются песьеголовцы, опасен только для нормальных людей и животных. А для песьеголовцев этот заряд совершенно безвреден, ведь и сами-то они существа со всех сторон отрицательные.

— Свинья грязи не боится, — объяснил Берендей. — А потому не волнуйся за нечистого. Твой Едала уже, небось, танцы танцует и веселящих улиток дюжинами лопает. Правда, начальство Едалы за то, что он вас упустил, может его в наказание и заколдовать самым озорным образом. В пень превратить. Или в коровий кизяк. Или… в крохотного щеночка, что для песьеголовца всего хуже. Фантазия у тамошнего начальства бога-а-атая…

— А кто его начальство? — спросил Денис.

Берендей нахмурился.

— Задай-ка лучше другой какой вопрос, — сказал он серьезно.

Ночное нападение явно стало для Берендея настоящей неожиданностью и глубоко взволновало опытного чародея.

Денис не стал обижаться на Берендея за то, что тот уклонился от ответа. Тем более, что за другими вопросами Денису в карман лезть не пришлось.

— А что такое Булава Света, о которой говорили песьеголовцы?

— Одна из сказок, каких в Архипелаге тьма тьмущая. Булава Света — это штуковина такая, в которой вроде бы собрана силища немереная. Ею и лиходеев побивать можно, и верхом на ней летать, и много чего еще. Но главное — с нею можно выйти в Закрытку и даже там, в Закрытке, ее волшебная сила сохранится! И еще, имеется такое древнее предсказание — насчет отрока, который найдет Булаву Света и станет ее хозяином.

— А вы в это предсказание верите? — затаив дыхание, спросил Денис.

Берендей, как ни странно, растерялся.

— Ну как тебе сказать, Денисушка… Я-то не верю… Точнее, уже не верю… — Берендей вздохнул, словно бы на что-то решившись, и, поглядев Денису в глаза, сказал уже более твердым голосом:

— Я совсем молодым был, как ты сейчас, когда о Булаве Света впервые услышал. Посчитал я, глупый, будто бы предсказание про меня сложено. Искал я ее долго. Заносило меня в такие места, что лучше бы нам с тобой о них и не слыхивать. Так уж я за нею гонялся, с такими ведьмами по молодости да по глупости якшался, что трижды мог сгинуть вовсе. И где ни искал я, не находил никакой Булавы. А главное, чем больше постигал я премудрости чародейской науки, тем яснее становилось мне, что Булава Света — это хрульские сказки, для легковерных дурачков выдуманные.

— А ведь это даже хорошо, — сказал Денис. — А то страшно себе представить, что случилось бы, если б Булаву Света захватил какой-нибудь песьеголовский «отрок».

— Соображаешь, — одобрительно кивнул Берендей.

— А можно еще спросить?

— Спрашивай.

— Так почему все-таки они напали именно на нас?

— А это уж тебе лучше знать, Денисушка. Вот подумай-ка хорошенько, нет ли в ком из твоих друзей чего особенного? Может, кто-то из вас увидел что-то важное, запретное? Может, о ваших знаниях или умениях смог проведать враг?

И тут Дениса как будто громом поразило!

Он сразу вспомнил видение на острове До Свиданья: опаленная огнем дверь в Закрытку, изорванные, будто из картона вырезанные, железные петли…

Вот тут-то и пришло наконец вре, мя Денису рассказать, что привиделось им с Владой в первые же минуты пребывания в Архипелаге.

— Вот как? — Берендей вскинул брови. — Удивительный человек Владислава наша свет Николаевна! Не ошибся я в ней… А ведь это действительно означает что-то важное… Приплывем на Буян — покопаюсь в архивах. Может, когда Тарбагана Зловредного ловили, он успел так дверь покалечить? Что-то не припомню… А если не Тарбаган — тогда кто? Падучая Звезда? Может и Падучая… Ох, Дениска, чует мое сердце, что не прошлое Владислава видела, а будущее. Не к добру видение то было!.. А кому, кроме меня, вы о нем рассказывали?

— В том-то все и дело, что никому, Берендей Кузьмич! Да и вам я только вот сейчас признался. А до этого хотел рассказать вам, когда мы на башне разговаривали, но мне Влада помешала. Сказала, что уверенность у нее была, будто нас подслушивают.

— А ведь и впрямь могли нас тогда подслушивать… А, подслушав, решить, что полезно было бы у вас с Владой все как следует выпытать. И заодно убрать вас с «Веселого Голландца», пока вы со мной своими новостями не поделились… Так-так… Подслушал — и позвонил по емелефону своему начальству… Потом разбил мореходный кристалл, чтобы кит остановился, не доходя до Колокольного пролива… И чтобы капитан не увидел в кристалле подлетающих песьеголовцев…

— Выходит, нас вовсе не хотели съесть? — предположил Денис. — Они думали захватить нас, как «языков» на войне?

— Почему же? Одно другому не мешает, — невесело усмехнулся Берендей. — Могли бы потом и схарчить за здорово живешь. На то и песьеголовцы.

— Но кем же все-таки был тот погромщик, разбивший кристалл на ходовом мостике? Песьеголовцем, который незаметно подлетел к «Веселому Голландцу» на ковре-самолете?

— На ковролете, — поправил Берендей. — Настоящие ковры-самолеты — они огромные. Не меньше ваших авиалайнеров. Только после нескольких аварий их ткать перестали, слишком уж ненадежные были.

— Вот это да, — ахнул Денис, пытаясь себе представить ковер-самолет размером с «Боинг», который он видел в аэропорту, когда они с бабушкой встречали его родителей из прошлой экспедиции.

В этот раз воображение Дениса было не на высоте. Сколько он ни пытался, а все равно получалось нечто вроде обычного самолета, обшитого со всех сторон коврами.

— А что, Берендей Кузьмич, быстро ковры-самолеты и ковролеты могут лететь? — спросил Денис.

— Ну, медленней конечно, чем самолеты в Закрытке. Хотя ковры-самолеты летали довольно быстро. Но не очень высоко. Ковролеты — те помедленнее. Но главное: ковролет летает совсем низко. Никак не может он подняться больше, чем саженей на сто. Поэтому на ковролетах нужно осторожно облетать не только горы, но даже холмы и многие башни. Когда ты сам спасался и товарищей своих от песьеголовцев спасал, эта особенность ковролета вам крепко удружила. Иначе песьеголовцы сразу набрали бы высоту — пойди попрыгай после этого с ковролета!

— И все-таки, — спохватился Денис, — кто разбил мореходный кристалл?

— Этого мы пока не знаем. Но, думаю, узнаем. Обязательно узнаем! — заверил Берендей, и в глазах, его блеснули грозные молнии.

Ни Колокольного пролива, ни Ароматной гавани Денис, к великому своему огорчению, не увидел.

Он проспал и остров Ничейный, и большую часть пути до Буяна. Очень уж трудоемкое это дело — выздоравливать.

Однако визит «Веселого Голландца» в Ароматную гавань не прошел для Дениса бесследно.

Повсюду — на одежде и постели, на мебели и в волосах — поселился едва уловимый, чарующий аромат.

В Ароматной гавани на берег сошли послы Княжества Волчьего и Халифата Хрульского, а также змеи из Вольного Скоропейника. Ну а «Веселый Голландец», получив бесплатно (по страховке) новый мореходный кристалл, направился к острову Буяну, куда и прибыл безо всяких злоключений.

История седьмая. Интервью с Маленьким Мальчиком

Остров Буян и впрямь оказался нескучным местечком.

Да таким нескучным, что впору было схватиться за голову — даже на левиафан-каравелле всяких волшебных штук было не в пример меньше. Разница: между островом Буяном и левиафан-каравеллой была такой же, как между детским отделом в супермаркете и специализированным магазином игрушек, чудес и самоделок!

Ни дня, ни часа не проходило, чтобы Денис не совершал какого-нибудь удивительного открытия. Интересного было так много, что он сам не заметил, как пролетели три недели!

Вот, например, живые перчатки.

Да-да, живые и притом с характером! Замшевые и вязаные, кожаные и даже прозрачные хирургические, хоккейные, строительные, кружевные, серые и красные, с узором и без.

Они сновали по кустам, прятались в кротовые норы и лазили по деревьям. Словом, вели себя, как какие-нибудь мыши или ящерки!

Перчатки передвигались на двух «ножках» или, точнее говоря, пальцах — указательном и среднем. И делали это довольно шустро.

Но главное, внутри у перчаток не было ничего они были совершенно пустыми! Точнее, казалось, что они надеты на какую-то невидимую, совершенно прозрачную руку!

— Это, ребятушки, не простые перчатки, а сыскные, — пояснил Берендей.

— А что они ищут? — спросила Влада.

— Сейчас в них силушка играет. Говоря по-вашему, они сейчас просто тренируются.

— А обычно, обычно что они ищут? Когда не тренируются? — поинтересовался Максим.

— Да разные полезные вещи. Утерянные кольца и документы, ключи и амулеты… грибы, наконец!

— А что, они их едят? Я имею в виду грибы? — вытаращив глаза, Коля смотрел на кружевную перчатку, которая горделиво прогуливалась посреди клумбы с петуньями и чернобривцами.

Берендей не смог сдержать улыбки.

— Нет, грибы они не едят. Они едят ласковые слова.

— Что-что? — переспросила Влада, которой показалось, что она ослышалась.

— Ласковые слова! Если ты, Владислава свет Николаевна, захочешь покормить заблудившуюся перчатку, скажи ей пару добрых слов. Назови ее «милочкой», «дусенькой» или «дорогушей». И это будет для нее то же, что для вас сладкий пирог с маком!

— Во как, — Коля задумчиво почесал затылок.

— А что, эти перчатки — они сами по себе? — хотел знать Денис.

— Конечно нет! У каждой перчатки есть свой хозяин. И она служит ему! Помогает искать и находить всякие важные вещи. А за это он кормит ее ласковыми словами. И каждую перчатку как-нибудь да зовут. Эту, например, зовут Ясочка, — понизив голос, сообщил Берендей.

— Как славно! — хлопнула в ладоши Влада.

— Между прочим, сыскные перчатки шибко обижаются, когда к ним обращаются «эй ты, перчатка!». Они любят, когда к ним обращаются по имени, — шепотом пояснил Берендей.

— А можно я попробую ее покормить? — спросила Влада.

Заручившись согласием, она обернулась в сторону клумбы с петуньями и позвала:

— Ясочка!

Перчатка тут же показалась из-за усеянного сиреневыми цветами кустика и словно бы напряглась.

— Я хотела тебе сказать, что ты самая красивая кружевная перчатка в мире! И что ты лапушка и… и зайка!

Перчатка довольно потерла одной ножкой о другую и снова скрылась среди цветов.

— Как вы думаете, у меня получилось? — с сомнением спросила Влада.

— Я думаю, да. Когда они трут пальцем о палец, точнее лапкой о лапку, это значит, что они довольны. Говорить-то перчатки не обучены. Безответные они…

— Ой, как я хочу себе такую! — мечтательно воскликнула Влада. — А нам такие перчатки дадут?

— Тем, кто будет учиться в Следопытном посаде — да. Перчатку, которая позднее превратится в сыскную, ребята из Следопытного должны сами найти в Закрытке!

— Это значит, можно взять любую перчатку, принести сюда, в Архипелаг, из Закрытки, и она сразу превратится в сыскную перчатку? — оживился Максим, которому очень нравилось, когда что-нибудь делается быстро и просто.

— Не любую. А только ту, которую кто-то потерял! — со значением сказал Берендей. — Только потерянную перчатку можно обучить сыску!

— Но это же очень трудно — найти чью-то потерявшуюся перчатку, — уныло сказал Коля.

— Конечно, трудно. Некоторые лицеисты тратят на то, чтобы найти случайно оброненную или забытую кем-то перчатку, несколько месяцев или даже лет.

Ого, как долго!

— Но дело того стоит. Когда у вас есть сыскная перчатка, найти потерявшийся кошелек не составит никакого труда. И потом, такая перчатка станет вашим верным другом на долгие годы! А если вы сможете воспитать ее как следует и научить всему, что требуется уметь настоящей сыскной перчатке, со временем вы станете сыщиком, которому просто нет цены! И сможете даже искать клады и сокровища, запрятанные тысячи лет тому назад!

— Ух ты! — закричали все в один голос.

Денис тут же в деталях представил себе, где именно он начал бы поиски своей перчатки. Пожалуй, со школьной раздевалки. Там всегда кто-нибудь что-нибудь забывает — кеды, шарфы, тапочки. Впрочем, а если перчатка окажется дырявой? Что же это получается, у него будет дырявый друг и помощник?

Он очень жалел, что не узнал про потерянные перчатки и способы их перевоспитания еще в школе. Иначе бы он обязательно нашел одну и прихватил с собой в спортивно-оздоровительно-познавательный лагерь «Лукоморье» вместе с джинсами, футболками и носками!

Вот если б у него уже сейчас была такая перчатка, его, может, и взяли бы в Следопытный посад! А так…

А так об этом оставалось только мечтать.

Посадами на острове Буяне назывались небольшие школы, где учили на волшебников.

Всего посадов было пять. Вместе они и составляли Лицей Волшбы и Чародейства.

Преподавали там диковинные вещи. И не удивительно, что названия у посадов были тоже диковинными.

Взять, например, Травоведно-Зверознатный посад. Попробуй еще выговори эту «травоведно-зверознатную» абракадабру.

— Там что, все звери знатные? Как барон фон Лютич? — предположила Влада.

— Ты что? Слушать надо ухом, а не брюхом! — довольно неучтиво одернул ее Володя, надкусывая огромный бутерброд с ветчиной. В меню скатерти-самобранки этот бутерброд значился как «гамбургер молодецкий, двойной». — Посад называется «зверознатным» потому, что там сообщают знания о зверях. А травоведным — потому что о травах!

— Ах вот оно что, — пролепетала Влада, сраженная наповал эрудицией Володи, который хоть и обжирался за десятерых, а слушал всегда внимательно.

Второй посад, в котором ребятам довелось побывать на экскурсии уже на третий день после прибытия, звался Шутиловым.

Пожалуй, это был самый веселый посад из всех пяти. Потому что в нем учили смешить других людей. И преподавали там… самые настоящие клоуны!

Впрочем, не только клоуны.

Некоторые преподаватели выглядели совершенно так же, как школьные учителя. Они носили строгие костюмы и галстуки — даром что могли корчить такие рожи и кривляться так уморительно, что, пожалуй, даже надгробный памятник непременно улыбнулся бы!

В коридорах Шутилова посада были развешены фотографии в рамочках.

Некоторых из тех, кто были изображены там, Денис узнал сразу же. Там был и Чарли Чаплин со своей неизменной тросточкой и в котелке, и знаменитый клоун Олег Попов, выступления которого, записанные на видеокассету, родители подарили Денису на прошлый день рожденья.

И самый любимый комик Дениса Лесли Нильсен. Да-да, тот самый, что играл в «Неистребимом шпионе» и «Голом пистолете»! Не говоря уже о Верке Сердючке и Юрии Никулине!

Лица у них были торжественными и серьезными. Как будто были они не клоунами и комиками, а например, великими учеными или государственными мужами.

Денис чувствовал себя озадаченным, Он впервые видел таких церемонно серьезных Лесли Нильсена и Бенни Хилла. Впрочем, когда он, рука об руку с Владой, проходил мимо, портрет… озорно подмигнул ему! Будто хотел сказать: «Ты не смотри, что мы такие важные — это мы просто придуриваемся!»

Вначале Денис подумал, что ему просто показалось. Но, с другой стороны, почему бы и нет? Если в Лицее есть сыскные перчатки, то почему не быть живым портретам?

Предметы, которые проходили ребята, учившиеся в Шутиловом посаде, тоже понравились Денису.

Вот, например, урок Современного Русского Анекдота. Разве кто-нибудь в школе № 55, размышлял Денис, прогуливал бы такой предмет, как какую-нибудь физкультуру? Разве кому-нибудь пришло бы в голову не делать по нему домашние задания, как это водилось, например, на алгебре? Разве кто-нибудь притворялся бы больным, чтобы на него не пойти?

Нет. Денис был уверен, что даже отпетый лодырь Антон Кулачник получал бы на уроках Современного Русского Анекдота только высшие баллы!

А экзамены? Вот тут бы все расстарались! Еще и перезванивались бы, кто больше билетов выучил! А вместо футбола, глядишь, и домашние задания друг у друга проверяли бы.

Другие предметы в Шутиловом посаде были ничуть не хуже.

Вот, например, предмет с хитрым названием «Смешение негуманоидных форм жизни».

— А какие это, «негуманоидные формы»? — спросил Коля. — Инопланетяне, что ли?

— Инопланетяне это вряд ли, — рассудительно ответил Денис. — Инопланетян у них тут, наверное, все-таки нет.

— Это еще почему? — нахмурился Коля, который обожал фильмы про летающие тарелки и имел колоссальную коллекцию вкладышей от жвачек с изображением зеленых человечков с ушами, как у Чебурашек.

— У них тут и без инопланетян весело. Я думаю, на этом уроке учат смешить волков, змей, хрулей и лошадей.

Денис, в общем-то, угадал — Шутилов посад действительно готовил специалистов широкого профиля. Его выпускники могли рассмешить даже страдающего зубной болью крокодила!

— Между прочим, мне сказали, — с важным видом сообщала Люба Спицына, — что шутилы всех смешат и разыгрывают не только для удовольствия.

— А для чего же еще?

— А еще и для обороны Архипелага! И не только Архипелага, но и нашей Закрытки!

— Это еще что за новости? — недоверчиво протянул Максим.

— Это не «новости», а правда! — Люба обиженно вздернула носик. — Господин Маленький Мальчик рассказывал, что двести лет назад группа волшебников-шутил проникла в Закрытку, чтобы обезвредить графа Дракулу.

— Того самого Дракулу, который был вампир и жил в замке? — дрожащим голосом уточнила Влада.

— Того самого, который ловил красивых девушек, женился на них, а потом пил их кровь! Так вот, шутилы под видом цыган приехали к нему в замок и смешили до тех пор, пока он не лопнул! Представляете? Он просто лопнул от смеха! В буквальном смысле!

— Вот это да! — восхищенно сказал Денис. — Небось, кровь из него так и брызнула, как из клопа, в разные стороны!

Денису очень нравилось в Шутиловом посаде. Конечно, учиться там было бы веселей всего.

И все-таки… И все-таки он понимал, что смешить людей — это особенный талант. Которого у него нет (Вот у Тигры — у Тигры талант был, недаром же по поведению у него всегда стояло «неудовлетворительно».)

А уж если нет таланта, то никакое ученье не поможет. По крайней мере, так говорил его папа, а папе он привык доверять.

А ведь Денису очень хотелось стать самым лучшим, самым первым хотя бы в чем-нибудь!

Ему так хотелось, чтобы со временем, может быть не в этом году, а в следующем, Берендей похвалил его при всем честном народе Лицея, на Гуслярской поляне, где устраиваются торжественные сборы волшебников и их учеников!

Впрочем, чтобы удостоиться такой чести, наверное, быть лучшим учеником недостаточно. Нужно наверняка совершить какой-нибудь подвиг. А какой тут подвиг, если он пока даже на старославянском читать не умеет? А ведь все стоящие добрые заклинания составлены на старославянском языке!

Шутилов посад располагался на правом берегу речки Дунайки, которая разрезала Лицей на две части.

Денис сразу полюбил сидеть на пристани, что была неподалеку, и смотреть на Пятихолмье — оно высилось на противоположном берегу реки.

На высоких меловых холмах располагались еще три посада, Ботанический сад, Дом Зверей (именно так в Лицее назывался зоопарк) и Обсерватория. Где-то подле ее куполов жили Берендей Кузьмич, Мар-вин и другие волшебники.

С правым берегом Пятихолмье было соединено настоящей канатной дорогой.

Кабинки с учениками и учителями медленно ползли над рекой и покачивались на ветру.

Как хотелось Денису проехать в одной из таких кабинок! Увы, такое катание было намечено только на послезавтра. Когда экскурсия в Шутилов посад окончится, они поедут дальше, на тот берег…

Денис замечтался и не сразу заметил, что рядом с ним на теплые доски пристани присел невысокий и не по-лицейски одетый человечек.

Он вытащил из кармана пиджака водяной пистолет и начал расстреливать из него лягушек, греющихся на листах кувшинок.

Лягушки нехотя соскальзывали в воду со своих лежанок, кося на человечка черными выпученными глазами. А человечек и не думал прекращать!

— На тебе! Получи! И тебе! Ишь, толстые, расселись тут!

Стрельба человечка не причиняла лягушкам никакого вреда. У Дениса создавалось впечатление, что; они разбегаются в первую очередь потому, что шокированы таким вызывающим неуважением к своим важным персонам со стороны неуемного двуногого. Денис с затаенным интересом ожидал, что еще придумает незнакомый стрелок.

Наконец все лягушки до одной покинули насиженные места. Мишеней для стрельбы у человечка больше не осталось.

— Ну вот так всегда, — недовольно буркнул тот и спрятал водяной пистолет в карман пиджака. Вслед за этим он снял с головы шапку-ушанку и вытер ею вспотевший лоб.

Да-да! Несмотря на жару, голову человечка украшала самая настоящая шапка-ушанка!

Почти такая же, какую сам Денис надевал в школу, когда на термометре было минус десять. Только у него шапка была из кролика, а у человечка — баранья. И носил он ее так, что оба «уха» торчали в разные стороны, как у дворника с картинки!

Шапка переходила в длинную тонкую шею, а шея — в худенькую спину, что была облечена в черный клубный пиджак, украшенный белой гвоздичкой в петлице.

Пиджак был незнакомцу явно не по размеру. Вдобавок, он весь промок от пота и ужасно лип к телу. Грудь же у человечка была совершенно голой, а вместо черных брюк, которых по правилам этикета требовал такой пиджак, на нем болтались мятые джинсовые шорты!

Ярко-красные носки и стоптанные кеды добавляли последний штрих к этой своеобычной картине.

«Вот это костюм! Сразу видно — оригинал!» — подумал Денис.

Как он ни старался, так и не смог определить, сколько же лет человечку, сидящему рядом.

На первый взгляд, тот всего чуть-чуть старше его самого. В таком случае это просто один из распоясавшихся старшеклассников Лицея. Но, присмотревшись, Денис решил, что человечку не меньше двадцати пяти. Но тогда старшеклассником он быть никак не может! Скорее уж преподавателем…

Но как ни любопытно было Денису, а разглядывать незнакомца словно медведя в зоопарке ему не позволяло воспитание. И заговорить первым Денис почему-то боялся — а вдруг с первых же слов он выкажет себя полным, законченным невежей?

Наконец человечек обернулся к нему сам. Сверкая улыбкой, в которой не хватало переднего зуба, человечек спросил:

— Ну, чего молчишь, как рыба? Небось, тоже по жабам полупить бы не против, да только пистолет попросить стесняешься?

— В общем да. Был бы не против, — согласился Денис и тут же предательски покраснел. — Ты, то есть вы… вы что — мои мысли прочитали?

— Это я могу иногда! Под настроение, — заверил Дениса человечек. — А еще ты, наверное, сейчас гадаешь, сколько мне лет. Правильно?

— Ну… правильно, — сознался Денис и покраснел еще больше.

— Если тебе интересно, скажу. Мне всегда семь лет! Хотя и живу я на свете уж больше пятидесяти…

— Как это может быть такое?

— Очень даже запросто. Так получается потому, что я — Маленький Мальчик!

Денис еще раз критически осмотрел собеседника. На подбородке и над верхней губой что-то вроде негустой рыжей щетины. Руки в мозолях. Спина ссутулена.

— По правде сказать, вы не очень похожи на маленького… — робко заметил Денис.

— Не похож? Как это не похож, когда я собственно и есть Маленький Мальчик?!

А зовут-то вас как?

— Так и зовут!

Наконец-то до Дениса дошло, и он засиял, как новый пятак.

— Так вы тот самый Маленький Мальчик, про которого стихи?

— Ну конечно! А что, небось знаешь хоть один?

— Да кто ж не знает!

— Врешь!

— Да нет, чего мне врать? — возмутился Денис. — Вот послушайте, это мой любимый:

Маленький мальчик залез в холодильник, Маленькой ножкой нажал на рубильник, Быстро замерзнут сопли в носу — Нет, не доест он свою колбасу!

Денис дочитал и засмущался. Надо же было ему выбрать стих с такой мрачной концовкой! Ведь он знал и другие, где Маленький Мальчик остается победителем, выходит сухим из воды!

А так вышло невежливо. Как бы Маленький Мальчик на него не обиделся!

Но страхи Дениса оказались напрасными.

Тот, который назвался Маленьким Мальчиком радостно дослушал декламацию Дениса до конца тоже растянул рот в улыбке — одновременно искренней и нагловатой.

— Отличные стихи, согласись, — расчувствовавшись, заключил Маленький Мальчик и похлопал Дениса по плечу. — Главное, в них каждое слово — правда!

— Как — «правда»? — опешил Денис. — Ведь, если верить стишку, выходит… выходит… что вы замерзли в холодильнике!

— Так оно и было!

— Но вы же живы сейчас… — растерялся Денис. — Или вы — призрак?

— Чур меня, чур! — в страхе замахал руками Маленький Мальчик. — Никакой я не призрак. У нас тут в Лицее мертвечины нет и никогда не будет!

— Значит, вас спасли после того, что было в стихе? — предположил Денис. — Приехали врачи, забрали вас в больницу и спасли вам жизнь после того, как вы замерзли в холодильнике.

— Да нет же, не говори ерунды! Никто мне никакой жизни не спасал. Просто я замерз не всерьез, а в шутку! Чтобы рассмешить таких, как ты! И потом, я так устроен, что не могу ни замерзнуть, ни разбиться, ни утонуть.

— Так вы бессмертный?

— Ну… Не совсем. По правде говоря, меня можно убить. Но только не такими примитивными способами, какие описываются в поэмах, посвященных моим подвигам. Ни «КамАЗом», ни фугасом, ни из ружья!

— Выходит, вы все время умираете не всерьез? Притворяетесь? — наконец-то сообразил Денис.

— Можно сказать, что притворяюсь. Но я не притворщик, а актер. Это, знаешь, большого искусства требует.

— Могу себе представить… — почесал в затылке Денис. — Я как-то, еще во втором классе, не хотел контрольную писать и решил, что притворюсь, будто у меня рана на пальце, будто я порезался. И оттого писать не могу. Ну, значит, намазал я палец алой гуашью, бинтом сверху замотал и в таком виде в школу явился… Ох и был же тогда скандал — вспоминать противно! Так то палец. А попробуй сделай вид, что ты умер!

— То-то, — самодовольно сказал МаленькийИ Мальчик. — И теперь я в Шутиловом посаде таких как ты притворяться учу, чтобы вы людей развлекали и жизнь им веселей делали. Такая у меня теперь работа. Сам Берендей Кузьмич меня хвалит!

— Так что, выходит, все, что в стишках про вас говорится — правда? — спросил Денис.

— Смотря в каких стишках, — уклончиво ответил Маленький Мальчик.

— Ну вот знаете такой стишок:

Маленький мальчик нашел пулемет. Больше в деревне никто не живет.

Это тоже с вами было?

— А вот это уже чистейшей воды клевета. Клевета! — взволнованно воскликнул Маленький Мальчик и вскочил на ноги. — Никогда никого не убивал! И не собираюсь! Это же противозаконно!

— Ну, я не хотел ничего такого сказать… — принялся оправдываться Денис.

— …хотя пулемет у меня и вправду есть. И огнемет. И гранатомет. И даже… как же это он называется… ага, вспомнил! Зенитно-ракетный комплекс!

— Ух ты! — восхищенно воскликнул Денис. О собственном зенитно-ракетном комплексе ему даже мечтать наглости не хватало.

— А что, скажи, Дениска, у вас в Закрытке стихи про меня еще помнят? — хитро прищурившись, спросил Маленький Мальчик.

— Еще как! У моего друга Тигры даже целая коллекция таких стихов есть. Он их в тетрадку записывает. Вот бы он обрадовался, если б узнал, что вы и в самом деле существуете!

Маленький Мальчик гордо подбоченился и кивнул — дескать, все так, все правильно. Тем временем Денис все-таки набрался смелости и сделал то, что собирался сделать сразу, как только узнал имя своего собеседника.

— А можно попросить у вас автограф?

— Автограф? — озадаченно переспросил Маленький Мальчик. — Но у меня нет никакого автографа!

А его и не нужно иметь! Его нужно давать!

— Глупости какие-то! Как можно дать то, чего ты не имеешь?

— Автограф точно можно! Стопроцентно!

— Гм… — Маленький Мальчик снова снял со своей остриженной под машинку головы шапку и стал размахивать ею у себя перед носом, словно веером. Вид у него был озадаченный. Денис смекнул, что тот скорее всего попросту не знает, что такое автограф.

— Вот я сейчас дам вам ручку и блокнот. А вы там напишете что-нибудь хорошее. Ну, например, «Тигре с наилучшими пожеланиями». И подпишетесь — Маленький Мальчик.

— А зачем это? — насторожился тот.

— Ну… зачем? Все звезды так делают! И знаменитые футболисты! И киноактеры! Вы ведь тоже звезда, правильно?

— Правильно, — осклабился Маленький Мальчик.

— А я подарю этот листик из блокнота своему другу Тигре. Он будет рад, как слон! И может даже разрешит мне прокатиться на своем мопеде!

В этот момент в Шутиловом посаде прозвенел звонок, означающий конец большой перемены.

Маленькие серебряные колокольчики, что были развешаны всюду, — на ветвях деревьев, на кустах и даже на фонарных столбах — мелодично зазвенели, приглашая всех снова в классы.

Дениса этот звонок не заботил (потому что буквально через час их экскурсия в Шутилов посад заканчивалась, а стало быть, на уроки можно было больше не ходить).

А вот Маленький Мальчик забеспокоился.

— Давай уже свой блокнот, да поскорее. Не то я на урок опоздаю. Неудобно все-таки. Дети ждут! Мы сегодня будем учиться притворяться хулиганами! — с этими словами Маленький Мальчик зашвырнул в уголок рта невесть откуда появившуюся сигарету, которая враз задымила, сдвинул шапку на самые глаза, засунул обе руки в карманы и выдвинул вперед нижнюю челюсть.

Сходство с дворовой шпаной, которой, к слову сказать, Денис ужасно боялся, было таким разительным, что он громко засмеялся. Ну вылитый Рубильник из второго подъезда!

— Ну как я тебе? — спросил Маленький Мальчик, попыхивая сигареткой.

— Поразительное сходство!

С этими словами Денис шустро вынул из заднего кармана джинсов записную книжку и открыл ее на чистой странице. Нашел ручку и с самым любезным видом протянул все потребное для автографа Маленькому Мальчику. Тот, кстати сказать, уже успел перевоплотиться в самого себя, по крайней мере и сигарета, и блатной прищур куда-то исчезли.

Маленький Мальчик колдовал над блокнотом довольно долго, положив его для верности на дощатый помост пристани. Он так старался, что даже высунул язык от напряжения.

— Ну вот, держи… ну этот…

Автограф, — подсказал Денис.

— Во-во. Похвали своего Тигра, скажи ему, что он молодчина. Ну, в общем, физкультпривет!

Маленький Мальчик вернул Денису блокнот и, перепрыгивая через кусты и кустики, помчался напрямик к Старшим Хоромам — так в Шутиловом посаде назывался внушительных размеров бревенчатый сруб, где проходили все занятия.

Денис, которому не терпелось посмотреть на автограф, зашелестел страницами записной книжки.

Номера телефонов, смешные рожицы, план школьного двора замелькали перед его глазами. А вот и она — нужная надпись.

ТИГРУ С НАИЛУДШЕМИ ПОЖИЛАНЕЯМИ. МАЛИНЬКИЙ МАЛЬЧИК

Перечитав надпись, Денис не смог удержаться от хохота — благо, Маленький Мальчик исчез и можно было не стесняться.

В пяти словах этот великий актер и заслуженный преподаватель умудрился сделать полдюжины орфографических ошибок!

«Ничего себе учителя в Шутиловом посаде! Хорошо хоть он не русский язык преподает!» — усмехнулся Денис.

«А вообще, он же сам сказал, что ему только семь лет. Что можно требовать от семилетнего пацана?!»

Оправдание было найдено. Денис успокоился — на самом деле Маленький Мальчик показался ему таким симпатягой!

«Жаль только, что Тигра и остальные не поверят ни одному моему слову. А уж автограф и вовсе сочтут розыгрышем…»

История восьмая. О разноцветных облаках и музыкальных шкатулках

Меньше всего Денису понравилось в Аптечкином посаде.

Колбочки, скляночки, горелки, перегонные кубы и мензурочки — слишком уж все это было похоже на кабинет химии с его тошнотными запахами и нерешаемыми контрольными.

И хотя умом Денис признавал, что в Аптечкином посаде учат очень полезным вещам — например, делать лекарства для людей, зверей, птиц и даже для растений, но в душе он чувствовал: все это нестерпимо скучно.

Во время экскурсии по Аптечкину посаду, которая длилась целых две недели, Дениса больше всего утомляли уроки. И хотя ходить на них вместе с лицеистами никто не заставлял — дело это было сугубо добровольным, — не ходить ему было неловко. Все-таки о них так хорошо заботятся, не будет же он прогуливать уроки, как последний лентяй!

Так он и слонялся по коридорам Аптечкина посада среди шкафов с заспиртованными образцами хвостовой мышцы белого дракона и яйцами василиска, позевывая во весь рот.

И даже интерес ребят, что учились в Алтечкином посаде, казался Денису поддельным.

По крайней мере, ему трудно было понять, что интересного в том, чтобы переливать мутно-красную жидкость из проградуированной пробирки в колбу с купоросово-синим порошком, который начинает шипеть и плеваться искрами…

Да и учились в Алтечкином посаде в основном девчонки. А как можно понять, что на самом деле интересует девчонок?

Предметы в Алтечкином тоже навевали на Дениса тоску. Расписание на понедельник, например выглядело так:

Составление эликсиров молодости по фотографии. 8.00 — 8.45

Перемена. Чай, кофе, шоколад — 8.45 — 9.00

Лечение приступов жадности у людей и хрулей. 9.00 — 9.45

Перемена. Плюшки, пампушки, оладушки. 9.45–10.00

Притирания и прилепляния (практикум). - 10.00–10.45

Очень Большая Перемена. Сладкое — без ограничений. — 10.45–12.00

Зелья дымотворные и их разновидности (без занюха внутрь). - 12.00–12.45.

Как можно не заснуть на таких уроках? Не удивительно, что в расписании Дениса больше всего привлекали перемены…

А вот Влада пришла от Аптечкиного посада в полный восторг.

— Посмотри, Деня, здесь написано, как составить настоящий бальзам от веснушек, — с горящими глазами сообщила она, тыча ему под нос старинный учебник в кожаном переплете с золотыми оковками по углам. — Достаточно помазать им нос один-единственный раз и веснушки никогда больше не будут тебя беспокоить!

— А что, у тебя разве есть веснушки? — спросил Денис, внимательно разглядывая абсолютно белый Владин нос и щеки.

— У меня — нет. Но у тебя — есть! — Влада красноречиво придавила пальцем нос Дениса.

— Может они и есть! Но меня они совершенно не беспокоят!

Те, кто учился в Аптечкином посаде, носили особую униформу.

Но это были вовсе не белые халаты и шапочки с красными крестами, как можно было бы подумать, вспоминая врачей и медсестер из Закрытки.

В Аптечкином посаде все было по-другому. Девочки одевались в голубые сарафаны с широкими, вышитыми цветочным орнаментом юбками. А мальчики красовались в светло-салатных штанах, кожаных сандалиях и рубахах-косоворотках, — разумеется, тоже вышитых.

Помимо этого, и мальчики, и девочки носили на шее ожерелья из чеснока, красного перца и цветочков пижмы.

— Ты в таком ожерелье будешь выглядеть как продавщица овощного магазина! — увещевал Денис Владу, которая твердо решила, что после того, как все ознакомительные экскурсии по Лицею подойдут к концу, она будет бороться за то, чтобы в будущем году пойти учиться именно в Аптечкин посад. — Подумай сама! От тебя всегда будет вонять чесноком!

— Во-первых, чеснок не воняет, а пахнет.

— А во-вторых?

— А во-вторых, он отгоняет болезнетворные бактерии и порчу! Будущие знахари должны уметь защищаться, потому что им предстоит работать с больными! Ты представляешь себе, что бывает, когда чудо-юдо заболевает гриппом? Да это же десять тысяч тонн плавучей инфекции! И только заговоренное ожерелье из чеснока может от нее уберечь! — с убежденным видом говорила Влада. Она чеканила предложения так, словно бы днем раньше заучивала из учебника целыми абзацами!

В глубине души Денису не хотелось, чтобы Влада сдавала экзамены в Аптечкин посад.

Ведь он успел привязаться к ней и даже стал считать Владу своим другом. Он так надеялся, что они будут учиться вместе!

Влада тоже, вроде бы, была не прочь учиться с Денисом. Но… только в Аптечкином посаде!

— Подумай, как нам будет здесь хорошо! — уговаривала она Дениса. — Мы научимся делать микстуры, бальзамы, эликсиры. Мы будем знать, как помочь животным и людям!

— Но у меня нет таланта! Я вообще больных боюсь!

— Ничего! Талант — дело наживное!

— Как ты можешь говорить так уверенно? Ты же еще не видела трех других посадов — Травоведно-Зверознатного, Мастерового и Следопытного! Как ты можешь говорить, что уже все для себя решила?! А вдруг ты еще передумаешь?!

— Во-первых, в Следопытный посад нас никто на экскурсию и не поведет. Разве не слышал, что сказал Берендей? Он сказал, что первогодок в Следопытный не пускают! Чтобы попасть в Следопытный, нужно пройти специальный отбор. И никакое твое желание здесь ничего не изменит! Значит, остается всего два посада, которых я еще не видела. Так вот: в Мастеровом посаде мне точно делать нечего. Ни емелефона, ни горшочка-самовара я смастерить никогда не смогу. Я даже ручку-автомат после того, как разберу, собрать не сумею без маминой помощи! Значит, Мастеровой посад тоже отпадает!

— Ну а Травоведно-Зверознатный? Ты ведь вроде бы животных любишь?

— Люблю. Но только моя сестра старшая, Вика, уже в университете на биолога учится. На первом курсе!

— Ну и что? При чем тут вообще Вика?

— При том. Если Вика узнает, что я выбрала Травоведно-Зверознатный посад, она скажет, что я «повторюшка-хрюшка». Она мне это с самого детства говорит! А кому такое понравится?.

— Но есть еще Шутилов посад… — мрачно сказал Денис.

— Вот уж никогда и ни за что! Это пусть мальчишки дурака валяют! У них хорошо получается, — спесиво заявила Влада.

— Ну а «во-вторых»?

— ???

— Это все было «во-первых». А что же «во-вторых»?

— А во-вторых, ты когда-нибудь слышал про любовь с первого взгляда?

— Куда это ты клонишь? Уж не влюбилась ли ты часом в доктора Микстурьева? — с подначкой поинтересовался Денис.

Кончик носа у Влады едва-едва покраснел, но в целом она не потеряла самообладания. Она посмотрела Денису прямо в глаза и очень важным тоном произнесла:

— Нет, я не влюбилась в доктора Микстурьева. И в месье Массажу я тоже не влюбилась ни капельки. А влюбилась я в Аптечкин посад! Здесь — как дома, только лучше!

— Тогда понятно, — грустно вздохнул Денис.

— Да ты не расстраивайся, — попробовала утешить его Влада. — Где бы ты ни учился, сможешь приезжать ко мне в гости на канатной дороге хоть каждый день!

Первая поездка на канатной дороге через реку Дунайку — вот это было впечатление!

Катание на картинге — и то меркло перед этим. Даже настоящие американские горки, на которых единожды довелось покататься Денису, были по сравнению с канатной дорогой просто скучищей.

Кабинки, выполненные в виде раскинувших крылья лебедей, почти невесомые, медленно плыли в вышине по направлению к Пятихолмью.

Озорной ветер играл золотыми волосами Дениса, отчаявшись сдуть бейсболку с его головы (все бейсболки, кепки и шапки были припечатаны к головам учеников антисдувательными заклинаниями).

А вдали простирались сказочные ландшафты острова Буяна.

Широкий чистый пляж в излучине Дунайки, укрытый медово-желтым песком. А у кромки сине-зеленой воды — лодки и водные велосипеды, плоты и надувные фигуры животных (вероятно, это для лицеистов, не умеющих плавать — сообразил Денис).

Величественное Пятихолмье, на меловых кручах которого располагались еще три посада, Обсерватория, Ботанический сад и Дом Зверей на севере плавно перетекали в изумрудно зеленые леса, среди которых светлел нарядный прямоугольник Гуслярской поляны. Конечно, эти леса были видны отсюда, с высоты, не полностью — а лишь там, где на них открывался вид сквозь седловины между холмами.

Пейзаж был затянут нежным маревом утреннего тумана (ведь время было ранним) и выглядел очень многообещающе.

И даже облака, что теперь стали совсем близкими, при детальном рассмотрении оказались цветными, словно великан прошелся по ним кистью с акварельными красками.

Некоторые облака имели лиловые каемочки, некоторые — бордово-розовые, некоторые — нежно-голубые и перламутровые!

— Эге-гей! Вот классно-то! Даже облака кажутся цветными! — в восторге воскликнул Денис.

Максим, который в этот раз ехал в паре с Денисом в двухместной кабинке, не упустил случая показать, как хорошо он во всем разбирается. Изучающе поглядев на ближайшее оранжево-розовое облако, Максим изрек:

— Правильно, цветные. А почему они цветные, ты знаешь?

— Наверное… наверное, какие-нибудь оптические явления, — вспомнил Денис из курса физики. — Рефракция какая-нибудь. Или дифракция.

— А вот и неправильно! — с трудом скрывая свое торжество, заявил Максим. — Облака в Архипелаге бывают разноцветными, потому что здесь вместе с ними иногда летают воздушные шарики. Нам так месье Массажу объяснил.

— Какие еще воздушные шарики?

— Обыкновенные. Только сбежавшие. Вот у тебя когда-нибудь улетал воздушный шарик? — спросил Максим.

— Ха! И не один! Был даже случай, мне мой дядя Вова на день рожденья как-то подарил целую охапку красивых красных шаров с эмблемой банка, где он работает. Между прочим, целых восемнадцать штук. А Тигра, мой друг — помнишь я тебе про него рассказывал? — попросил меня, чтобы я дал ему их подержать. Ну я, конечно, дал/ Не знаю уж, как он умудрился зазеваться, да только веревка, которой были связаны шарики, из руки у него выскользнула и фьюить! Поминай как звали! Ведь дело-то на балконе было…

— Вот видишь! И у меня бывало, что шары улетали. Так вот, ты никогда не думал, куда все эти шары деваются после того, как из рук выскальзывают?

— Ну… думал, конечно! В детстве я вообще уверен был, что все воздушные шары улетают на Луну.

— А теперь?

— А теперь… Даже не знаю. Наверное, так и летают там, высоко-высоко в небе, пока их самолет какой-нибудь крылом не заденет. Или пока птица не клюнет, и тогда они — ба-бах! — лопаются…

— А вот и неправильно. Все сбежавшие шарики из Закрытки направляются прямиком сюда. Для них волшебная стена, которая отделяет наш мир от мира Архипелага, не препятствие. Так они и летают здесь, прибившись к облакам, потому что здесь им лучше!

— Еще бы! Так что же получается, вот это облако, ну, которое с красненькой каймой, оно, может быть, состоит из тех самых красных шаров, которые мне подарил когда-то дядя Вова?

— Ну, не все облако. А только один какой-то его кусочек.

— Не важно! Главное, выходит, что какой-то кусочек того облака может быть моим собственным? Ведь так? — воодушевленно спросил Денис. Ему понравилась эта идея — владеть, хотя бы мысленно, частью облака, которое летает над Лицеем.

— Ну… Выходит, так!

«Вот здорово!» — решил Денис и от этой мысли Лицей показался ему еще более родным. Выходило, что он тоже здесь пусть не большой, но хозяин!

— А еще Марвин говорил, что когда воздушный шарик от тебя убегает, нужно сказать: «Лети не майся, прилетишь — не балуй».

— Это еще зачем?

— Марвин сказал, это все равно как нам, людям, пожелать «счастливого пути!».

— А здесь делают музыкальные шкатулки, — гордо сообщил Данила-мастер, указывая на избу, где пятеро довольно взрослых ребят в широких фартуках, прилежно склонившись над резными коробочками, ковырялись отвертками в их мудреных внутренностях. — И, между прочим, на выставке, которая проводилась в прошлом году, наши, лицейские шкатулки получили первое место! А английские да немецкие мастера остальные места между собой поделили.

— Как приятно! — умилилась Люба Спицына.

— Только зачем нужны музыкальные шкатулки, когда есть магнитофоны? — подбоченясь, дерзко спросил Роман.

— А вот зачем: магнитофоны ваши, что в Закрытке есть, любую музыку играют. В том числе и плохую, прямо даже гадкую! А музыкальные шкатулки никогда гадкой музыки не играют. Ни-ког-да!

«Вот бы соседу из сорок второй квартиры магнитофон такой шкатулкой подменить», — вздохнул Денис, вспоминая те жуткие звуки, что неслись из-за стены иногда по три часа кряду.

Какие-то дикие вопли, будто пятьдесят ослов одновременно тянут за хвост, упорный глухой стук, словно в стену лбом кто-то колотит, да еще слова идиотские вроде «Все люди козлы! Весь мир — дурдом!». И так далее, только по-английски.

«Нет, определенно, если бы ввели моду на музыкальные шкатулки, жизнь стала бы лучше!»

— А что в той избе? — спросил Максим, указывая на утопающее в кустах сирени здание, крытое опрятной соломенной крышей.

— Там учатся изготовлять емелефоны. А что это такое, наверное, каждый из вас теперь знает? — подмигнул Данила-мастер.

— Знаем! — хором подтвердили ребята.

Некоторые даже вынули свои емелефоны из карманов, чтобы продемонстрировать их Даниле. Емелефоны им выдали только этим утром и мало кто еще успел толком насладиться экзотической вещицей — просто не было времени!

— Вот здесь-то их и придумали, емелефоны эти.

— А почему они называются емелефонами?

— Потому, что изобрел их мастер Емеля, — пояснил Данила.

— Тот самый, что щуку поймал и на печи ездил? — предположил Коля.

— А вот и неправильно! Тот Емеля в Зверознатном посаде детей премудростям учит. На отделение рыбоведения. И зовется Емелей Севастьяновичем. А этот — просто Емелей.

— А почему без отчества? — спросила Влада, которая во всем любила этикет.

— Потому, что не нравится ему по отчеству называться. Говорит, молодой еще. Да и правда: двадцать лет по нашим, чародейским понятиям — не возраст! А ведь когда Емеля емелефон изобрел, он еще в выпускном классе учился!

— Вот это да, — восхищенно протянул Денис, которого все не отпускали мысли о каком-нибудь громком подвиге, который непременно надо совершить, чтобы удостоиться похвалы Берендея.

— А что, вы своим гвардейцам в емелефонах имена-то дали уже? — спросил Данила. — А то ведь безымянными гвардейцы служить не любят!

— Я дал. Назвал Славиком, как моего брата, — сообщил Максим.

— А я — Децлом, как певца, — прошептала Влада.

— А моего зовут капитаном Немо! — выпалил Коля.

— А моего… не скажу, — хитро прищурился Роман.

— А я… а я… забыл назвать своего гвардейца, — сознался Денис.

— А можно посмотреть, как их делают, емелефоны? — спросил Максим, жадно косясь в сторону избы, на которую указывал Данила.

Все одиннадцать ребят посмотрели на Максима с плохо скрываемым осуждением.

Вот уже четыре с половиной часа длилась экскурсия по Мастеровому посаду. И за это время чего они только не видели!

И площадку, где испытывают самые бесшумные в мире мельницы. И избу, где мастерят воздушных змеев, которые умеют летать даже когда нет ветра. И станок, на котором когда-то был выткан самый большой в Архипелаге ковер-самолет (в настоящее время непоправимо изъеденный крысами). И Музей Бесполезных Ископаемых.

Данила-мастер показывал им, как орудовать гончарным кругом и тачать сапоги-скороходы. Рассказывал о том, как плетут корзины и замешивают краски, которые никогда-никогда не потускнеют.

Как тут не устать и не проголодаться?

Но Максим, казалось, не ведал ни усталости, ни голода.

Он хвостом ходил за Данилой-мастером и задавал тысячи вопросов. Его интересовало все, абсолютно все!

— А сколько дырочек в конской подкове?

— А из какого места у тутового шелкопряда выделяется шелковая нить?

— А из чего делается мореходный кристалл?

— А какое заклинание превращает свинец в золото?

— А от чего питается скатерть-самобранка — от розетки или от батарейки?

Максим буквально не давал Даниле-мастеру закрыть рта. Он заглядывал в каждый чан, где что-нибудь бурлило. Нюхал и щупал все, до чего можно дотянуться. И пробовал на остроту лезвия всех попадавших ему в руки инструментов.

До всего ему было дело!

Когда Данила был занят, Максим приставал с расспросами к посадским ученикам, которые осваивали азы той или иной мастеровой премудрости. И делал это с таким жаром, словно был журналистом, которому платили за каждую букву взятого интервью…

Денису тоже было интересно в Мастеровом посаде.

И ему было приятно знать, что ближайшие две недели он проведет среди умельцев и их подмастерьев. Но Максим был просто одержим всем, что видит!

Его карманы были битком набиты всякой полезной всячиной — деталями и детальками умных механизмов, мотками проволоки и пеньки, винтиками, гаечками и шестеренками. Содержимое карманов весело позвякивало при ходьбе, провоцируя товарищей на шутки. Но на эти шутки Максим, вообще-то довольно обидчивый, не обращал совершенно никакого внимания!

Когда у Максима выдавалась свободная минута, он тут же принимался перелистывать «Справочник начинающего мастера-механика», где доходчиво объяснялось, как в полевых условиях смастерить неснашивающиеся сандалии и как из набора чайных ложечек сделать миксер для взбивания белкового крема на торт…

В общем, очень скоро Денису стало ясно: Максим не променяет Мастеровой посад ни на какой другой.

А значит, еще один из его друзей определился с тем, на кого учиться. И только у него одного не было на этот счет никаких определенных мыслей. «Может, я и правда бездарь?» — спрашивал себя Денис.

Мастеровой посад был самым большим из тех, что уже довелось увидеть Денису и ребятам.

Он занимал самые обширные кручи Пятихолмья да вдобавок имел свои собственные «избы» и «площадки» в лесу и на берегу реки.

Всюду суетились ученики и подмастерья, между ними расхаживали важные преподаватели в фартуках и повязках на волосах, как у теннисистов. А Денис и его друзья сновали между изб, пытаясь определить, куда полезней пойти — в избу, где учат делать фейерверки, или же в избу, где учат составлять духи и варить мыло?

— Конечно туда, где духи! — настаивали девчонки. — Что может быть нужнее?

— Да какие духи! От них вонь одна. Вот фейерверки — это сила! — возражали мальчики.

В итоге вся группа застревала на полпути возле поляны, где Левша и его четверо помощников испытывали новую модель метательной машины.

Машина метала в воображаемого супостата гнилые яблоки, тухлые яйца и перезрелые помидоры целыми корзинами! Оторваться от этого зрелища было совершенно невозможно.

В общем, не было и дня, чтобы ребята вернулись в свои комнаты до темноты.

С гудящими ногами и головами, под завязку набитыми различными премудростями — кузнечными, ткацкими, гончарными и мореходными — они падали на кровати и были не в силах вымолвить ни слова…

Зато горшочки-самовары в комнатах, что выделили экскурсантам, были не в пример более покладистыми, чем тот, который встретился Денису, Владе, Коле и Максиму на левиафан-каравелле. И говорили они на абсолютно понятном русском языке (если не считать кое-каких старинных словечек, вроде «инда», «занеже» или «токмо»). Ну а что лучше всего восполняет утраченные за день силы? Правильно! Широкий клин торта «Кучерявый пинчер» и земляничный чай с домашними сливками!

История девятая. Группа Овощей и прочих Съедобных Вещей

Чему только не выучились ребята за три недели в Мастеровом посаде! Орудовать рубанком и вырезать по дереву, вышивать и кроить, класть кирпичи и красить стены.

Денис не без мстительного торжества предвкушал, как удивит бабушку своими познаниями, а особенно — умениями.

Однажды перед сном он даже мысленно составил список трудовых подвигов, которые непременно совершит в квартире бабушки, когда вернется.

В том списке был и текущий кран, и отстающий от пола линолеум, и поломанный утюг. А для мамы он сварит настоящее лавандовое мыло и составит духи с жасминным запахом!

«Пусть только попробует бабушка потом назвать меня недотепой!»

Поэтому когда Данила-мастер объявил ученикам и подмастерьям, что на ближайшие три дня занятия отменяются и начинается подготовка к гулянию в честь дня Ивана Купалы, Денис даже немного огорчился. Какие могут быть гуляния, когда столь многому еще нужно научиться?!

— Вот и научитесь, пока костюмы себе будете справлять, — сказал на это Денису Данила-мастер. — Ведь гуляния наши не простые. Ученики Лицея на них должны прийти ряжеными. И притом каждый обязан сделать себе костюм собственными руками!

— Ура, маскарад! — захлопала в ладоши Люба.

— А из чего костюмы делать? Мы-то с собой ничего не взяли! Ни блесток, ни ниток, ни цветной бумаги, — Влада развела руками.

— Об этом не тревожьтесь. Здесь у нас всего в достатке: и бархата отменного, и парчи златотканой, и каменьев блестящих. Ступайте в Дом Материалов. И берите там все, что для костюмов потребно. Только не забудьте — на все про все вам дается только три дня. И перед гостями не осрамитесь. Постоять надобно за честь Лицея!

— А что за гости будут? Снова хрули всякие? — брезгливо поморщившись, спросил Роман.

— И хрули, и волки, и волшебники из дальних далей со своими учениками. А также змеи-скоропеи и крылатые лошади.

— Ух ты! Крылатые лошади! — обрадовалась Влада.

— Да разве такие бывают… — усомнился Денис.

— По крайней мере, науке этот зоологический вид неизвестен, — отчеканил Максим.

— Это вашей науке, что в Закрытке, он не известен, — улыбнулся Данила-мастер. — А нашей науке известен, и еще как!

— И что, они правда умеют летать как птицы? — поинтересовался Володя.

— Ну… Не как птицы, конечно. Но все же гораздо лучше бескрылых лошадей!

— А что будет тому, кто сделает лучший костюм? — спросил всегда молчавший Антон.

Его вопрос прозвучал так неожиданно, что ребята враз примолкли — и в самом деле, как они забыли о самом важном?!

— Ах да! — Данила-мастер хлопнул себя ладонью по лбу. — Надо же — запамятовал! За лучший костюм у нас полагается приз.

— Небось молоток какой-нибудь. Или стамеска, — пробурчал Роман, состроив циничную мину.

— Неправильно. Приз — перстень-самосвет.

— Вы хотели сказать «самоцвет»? — уточнила Влада.

— Да нешто ж я самосвет от самоцвета не отличаю, — укоризненно нахмурился Данила-мастер. — Самосвет — камень не простой, а волшебный. В отличие от самоцветов — рубинов да изумрудов всяких — самосвет во тьме сияет, яко звезда небесная. И какова бы ни была тьма, самосвет всегда ее рассеять может. А уж на солнце он блестит тысячей цветов и душу веселит несказанно. А ценится у нас самосвет превыше сапфиров и алмазов.

«Ничего себе подарочки!» — подумали все.

— Так что времени зря не теряйте и будьте посмелей. Гостей нам надобно развлечь и мастерством нашим поразить! — с этими словами Данила-мастер удалился, а ребята оказались предоставлены сами себе.

Что тут началось!

— Я буду Снежной Королевой, — заявила Влада.

— Я — Спайдерменом. Человек-паук — это супер! — Роман сделал надменную мину, которая, по его мнению, должна украшать физиономию Человека-паука.

— А я — одноногим пиратом. Джоном Сильвером из «Острова сокровищ»! — предложил Володя. — Или капитаном Врунгелем.

— А я пусть буду робот. Я уже и чертеж костюма прикинул! — воскликнул Максим. — Туда можно столько лампочек засандалить!

— А я — амазонка! Сделаю себе тигровую шкуру, лук и меч, — засияла Люба. — Пусть только попробует кто-нибудь не дать мне приз!

— А я тогда буду звездочетом. Колпак со звездами склею из картона, посох из палки вырежу, а мантию мне Влада поможет сшить, — задумчиво произнес Антон. — А может быть, и Терминатором. Только не понятно, что с мускулами делать. Разве что поролона под футболку подложить?

Но не успел Денис дослушать, кто и что придумал, как его осенило. Для значительности он залез на ближайший пенек и воззвал:

— Послушайте, все это никуда не годится!

— Почему «не годится»?

— Потому, что это не концептуально!

Денис очень гордился тем, что произнес последнее слово не запнувшись — кстати сказать, никогда раньше это у него не получалось.

Слово «концептуально» очень любил Уткин. Тот лепил заковыристое словцо при каждом удобном случае и с особенной охотой — на уроках. Чтобы никто не подумал, что он из обычной (а не из профессорской) семьи.

Это слово очень нравилось Денису. И хотя он не знал толком, что оно значит, но суть уловил верно: слово почти волшебное. После того, как ты произнесешь слово «концептуально», спорить с тобой уже никто не решится!

— Как ты сказал? — рассеянно захлопала ресницами Влада.

— Я сказал, что это не кон-цеп-ту-аль-но, — снисходительно повторил Денис.

— А что это значит?

— Вы сами подумайте — сколько будет на маскараде ребят и девчонок, одетых Звездочетами, Роботами, Джонами Сильверами, Врунгелями, Амазонками и Снежными Королевами. Ведь это персонажи, которые всем известны!

— И то верно. У нас на прошлом Новом году в школе было четыре Золушки и два Кота в Сапогах! — согласилась Люба.

— А у нас — восемь Бэтменов!

— Так что же нам делать? Ведь так никто из нас никогда не получит перстень-самосвет!

— Делать нужно вот что: мы должны придумать какую-нибудь тему. И сделать себе костюмы в соответствии с ней. Вот это будет концептуально!

— Может быть, будем все инопланетянами? Сделаем бластеры, скафандры, лица вымажем серебряной краской, антенны себе приделаем… — предложил Коля.

— Или лучше космонавтами, — отозвался Максим. — Все то же самое, только лица краской можно не мазать.

— А может, китайцами и китаянками? — робко вставила тихая девочка Света.

— А еще лучше давайте будем Группой Овощей и Прочих Съедобных Вещей! — воскликнул Володя, надкусывая свежеочищенный банан.

— А что? Это идея! — согласились все. — Такое наверняка никому в голову не придет!

— И наверняка кто-нибудь из нас обязательно получит перстень-самосвет! За оригинальность костюма!

— Тогда чур я — двойной чизбургер! — обрадовался Володя, облизываясь.

— А я — вареник с вишней!

— А я — пирожное эклер!

— Я — кукуруза! Только, конечно, не вареная, а с листиками!

— А я — помидор!

— А я… А я буду тортом со свечами! Только представьте себе, с настоящими горящими свечами!

И работа закипела.

Девчонки подбирали и кроили ткани, мальчики делали проволочные каркасы, на которые предстояло натянуть специальную толстую бумагу, предварительно размоченную в заговоренной воде.

Через несколько часов на каркасе бумага высохнет и приобретет форму каркаса. Таким образом можно будет сделать и круглое брюхо помидора, и продолговатое туловище кукурузы, и витую спинку пирожного!

Тем временем Максим и Коля, которые больше других смыслили в технике (в том числе уже немного и в волшебной технике), колдовали над приборами и книгами с заклинаниями — ведь, в конце концов, даже варенику с вишней не помешало бы светиться изнутри розовым светом и аппетитно пахнуть!

Да и в клубнички на торте можно вставить по лампочке!

Роман и Антон, как обладающие художественным вкусом, разрисовывали уже высохшие бумажные каркасы в нужные цвета.

А Володя проверял получившиеся образцы костюмов на соответствие их настоящим овощным и съестным прообразам.

И в этом деле лучшего эксперта было не сыскать.

— Ну что это за помидор? Разве настоящий помидор такого цвета? Настоящий, вкусный помидор должен быть алым, как тюльпан! Тогда сразу понятно, что он сочный и сладенький. А ваш помидор какой-то зеленый, да еще и с желтым боком! Как будто он целую неделю лежал на поле, а потом его привезли в магазин и продали за бесценок. Кто будет есть такую гадость? Я — никогда. Так что немедленно добавьте сюда красной краски и как следует отлакируйте всю поверхность! — заявлял Володя, оглядев результаты двухдневной работы коллектива.

— А это что? Сыр в чизбургере должен немножко свисать с котлетки, как одеяло с кровати. А у нас что получается? Сыр прячется под булку, как собака в будку! Это самая настоящая халтура! Так что принесите мне еще поролона, я сам выкрою сыр правильного размера!

Денису же досталась самая нудная работа — пришивать пуговицы к костюмам и вшивать змейки. Он исколол иголкой все пальцы, потерял три катушки ниток и вообще измучился.

Но он не роптал — на что только не согласишься ради общего дела?

Наконец наступил долгожданный день гуляния.

Жара, которая донимала ребят с самого утра, к вечеру пошла на спад. Застрекотали цикады. И Гуслярская поляна осветилась мягким светом фонариков, развешанных на вековых деревьях.

Вскоре прибыли гости. Как и обещал Данила, много было хрулей и волков.

Волки дружелюбно скалились и во весь голос восхищались понравившимися костюмами.

— Ты посмотри, какой зайчик! Ты только посмотри! Лапки беленькие, хвостик резвенький, ушки торчком и тельце такое… упитанное, — говорил один барон другому. — Пальчики оближешь! То есть я хотел сказать — неземная красота!

Делегация змей-скоропей тоже оказалась довольно представительной. Вблизи скоропеи были вовсе не страшными. И даже довольно-таки величественными.

Денис приметил, что змеи-скоропеи — большие любительницы золотых украшений. На одной из них, особенно старой и морщинистой (а это была Мать-Змея собственной персоной), золота было надето не меньше килограмма! Так Мать-Змея и ползла по дорожке, сверкая проницательными зелеными глазищами и позвякивая десятком ожерелий.

— Скоропеи до чертиков боятся дурного глаза. Поэтому они и носят столько золота. А золото, как известно, отводит порчу, — пояснила Влада. — Это нам Данила рассказал.

А вот крылатых лошадей на празднике было совсем мало — всего четыре.

— Это потому, что у них сейчас траур, — прошептала всезнающая Влада, одетая наливной грушей с золотистым бочком. — Данила сказал, что приехали они в основном из вежливости. А еще потому, что им нужно поговорить с Берендеем с глазу на глаз. Между прочим, если ты посмотришь повнимательней, то я увидишь, что на шее у каждой лошади — бубенчик. Это признак того, что все они очень знатные!

— По-моему, тебе не в Аптечкином посаде учиться надо, а в Следопытном! Все-то ты знаешь, — проворчал Денис.

Он завидовал осведомленности Влады. Надо же быть такой пронырливой!

Особенно он завидовал тому, как много она знает про лошадей. И даже почувствовал нечто вроде ревности.

Крылатые лошади просто ошеломили Дениса своей красотой и статью. Столько силы и уверенности было в их движениях, когда они ступали к своим местам по красному ковру, раскатанному вдоль края Гуслярской поляны!

Какими умными и понимающими были их глаза! А могучие крылья так и вовсе делали их существами совершенно чудесными!

Как мало общего было между этими гордыми животными и теми понурыми, грустными лошадками, что катали детей в любимом парке Дениса…

И уж нисколечко не вязалась с обликом крылатых лошадей сама мысль о седле, подпруге или уздечке.

«Наверное, на них никто никогда не отваживался ездить. Потому что это все равно что ездить на облаке», — заключил Денис, когда лошади скрылись из виду.

Мало-помалу предпраздничный хаос уступил место порядку.

Гости заняли свои места на зрительских трибунах, гусляры тронули струны, а глашатай объявил начало маскарада:

— Ко всеобщему удовлетворению и душевному умилению, объявляю гуляние открытым! В первой части гуляния маскарад. Во второй — соревнование котов-архивариусов в хождении по цепи!

Зрители начали аплодировать и заулюлюкали. И начался маскарад, в котором принимали участие ученики всех пяти посадов.

Таланты ряженых оценивало специальное жюри, и которое, помимо Берендея и руководителей посадов, входили два хруля, один волк и позлащенная Мать-Змея.

Главный приз покоился в хрустальном ларце, который стоял прямо перед Берендеем и светил так ярко, словно внутри у него был упрятан увесистый осколок Луны.

Поодаль, напротив Данилы-мастера, стоял еще один ларец, поменьше. Но он вовсе не светился. Видимо, в том ларце лежал приз, предназначавшийся для самого проворного кота-архивариуса.

— Интересно, что там, во втором ларце? — спросила Влада.

— Ну… Может быть, палка сухой колбасы? Коты же любят колбасу, так?

— Нет, колбаса — это ужасно пошло! — осуждающе изрекла Влада.

— Зато питательно. А может быть, там просто валерьянка. Я бы на месте Берендея валерьянку туда положил. Видала, небось, как ее Базилеус, что в Шутиловом посаде архивариусом работает, лакает? Целыми пузырьками! Тут, оказывается, даже несколько сортов валерьянки делают. Вот, например, «Кошачья Особая», «Абсолютовка», «Мяучная».

— Никогда не думала, что ты такой неромантичный, — неодобрительно заключила Влада. — Я думаю, там во втором ларце какой-нибудь красивый кошачий ошейник, украшенный драгоценными камнями. Или, на худой конец, свежеизобретенный противоблошиный эликсир…

Не раз и не два Денис ловил алчные взоры, которые бросали в сторону обоих ларцов все кому не лень. А особенно — ученики заезжих волшебников, званые на этот праздник с других островов. Что до Дениса, то для него самой лучшей наградой за все его труды была бы возможность хотя бы разок подержать перстень-самосвет в руках.

Денис оказался совершенно прав, когда предостерегал товарищей от костюмов Бэтменов и Снежных Королев. Потому что и тех, и других на маскараде было хоть отбавляй!

И то подумать: за несколько минут Денису, одетому в костюм пиццы с грибами, пришлось повстречаться с двумя Мальвинами, четырьмя Чебурашками и шестью Покемонами!

Впрочем, попадались и действительно оригинальные костюмы — хоть сразу неси их в музей.

Один мальчик из Аптечкина посада (Денис сразу узнал его, потому что сутулиться так сильно умел не каждый конек-горбунок) смастерил себе костюм парусного корабля. Так и ходил с мачтами на голове, расталкивая кормой любопытствующих.

Другой (дылда из Шутилова посада) представился водонапорной башней. Молодчик из Следопытного изображал паровоз, причем из трубы, которая помещалась у него на спине, валил всамделишный черный дым!

А другой ученик из Следопытного смастерил костюм… песьеголовца. Люто оскаленная морда, набедренная повязка, на шее — ожерелье из черепов, вылепленных из гипса. Получилось настолько натурально, что в первый момент Денис едва сдержался, чтобы не закричать (разве что побледнел немного), — слишком уж живо вспомнилась ему та кошмарная ночь на борту левиафан-каравеллы.

Но его чувства не укрылись от хозяина костюма песьеголовца, имя которого — Олег Шульга — Денис узнал многим позже. «Песьеголовец» подошел к Денису, положил руку ему на плечо и очень-очень натурально зарычал.

— Что, страшно? — злорадно спросил Шульга.

— Ни капельки, — стараясь казаться невозмутимым, ответил Денис.

— Так я тебе и поверил, малявка. У самого, небось, уже все штаны мокрые, — спесиво прокомментировал «песьеголовец» и удалился.

Денис вздохнул с облегчением и снова принялся разглядывать костюмы — благо, поглядеть было на что.

Девчонка из тех, что учились в Мастеровом посаде и которая запомнилась Денису своим басовитым голосом, нарядилась оленем. А ее довольно упитанный друг по имени Вениамин — белкой.

Белка Вениамин агрессивно трясла пушистым хвостом и время от времени высоко подпрыгивала на месте, как будто кто-то тыкал ей в мягкое место острым шилом.

— Хороша белка, шестьдесят кило, — процедил Роман, красуясь костюмом вареника.

— А сам-то ты? Разве бывают такие брюзгливые вареники? — не удержался Денис.

Вокруг расхаживали неандертальцы с дубинами, римские легионеры с дротиками, европейские рыцари с мечами и египетские фараоны с курильницами, в которых дымились настоящие благовония.

В широком ассортименте были представлены также пираты, санта-клаусы, самураи и хоккеисты.

Человек-амфибия строил глазки Крокодилу Гене, царица Екатерина сплетничала с новогодней елкой о том, кто и как списывает на уроках, а капитан Кук (тот самый, которого съели аборигены) громко ругался с Дюймовочкой!

Все это выглядело трогательно и смешно.

Но лучше всех, на вкус Дениса, была одна девчонка, сделавшая себе костюм Весны.

С распущенными русыми волосами, в длинном нежно-зеленом платье с легким, блестящим шлейфом, она ходила между ряжеными и загадочно улыбалась под густой белой вуалью, которой было укрыто ее лицо.

Платье девочки было все сплошь усажено живы ми цветами, но только теми, что действительно цветут весной — гиацинтами, подснежниками, анемонами. Цветы казались свежими и вовсе не собирались увядать!

Но самым удивительным было даже не это. Время от времени Весна вытаскивала из вышитой голубым бисером сумочки, что была приторочена к ее широкому поясу, горсть семян и бросала их на землю.

В тот же час там, где семена касались земли, расцветали кустики сиреневых фиалок.

— Вот так чудо! Вот это чудо! — не могла успокоиться Влада, которая ходила по пятам за Весной, не стесняясь выражать свое восхищение.

Что-то в фигуре и походке Весны показалось Денису знакомым. Пару раз, когда Весна оказывалась совсем близко, у него даже было такое чувство, что он знает ее очень и очень давно. Может быть, уже несколько лет!

Но откуда он мог ее знать, а уж тем более «несколько лет»? Может быть, это одна из девчонок Аптечкина посада, с которыми так сдружилась Влада? Или гостья из Мастерового — из тех, кто особенно примелькался в последние дни?

— Ты не знаешь, кто это изображает Весну? — спросил Денис у Коли, одетого ананасом.

За время их пребывания в Лицее Коля только и делал, что знакомился со всеми подряд. Теперь, спустя несколько недель, он напоминал говорящую телефонную книгу. Он знал по именам даже всех котов-архивариусов!

— Весна? Понятия не имею! Говорят, это какая-то девчонка из Травоведно-Зверознатного. Отличница!

— А-а… — уныло отозвался Денис.

Его предположения не подтвердилось. Да и как он мог знать девчонку из Травоведно-Зверознатного, если их экскурсия в этот посад начнется только через две недели?

Довольно скоро Денису надоело бродить среди ряженых — в конце концов, если кто-нибудь из судей твердо решил присудить ему перстень-самосвет у него уже было достаточно возможностей сделать это.

А потому Денис оставил свою родную Группу Овощей и Прочих Съедобных Вещей и стал пробиваться к зрительским трибунам.

Ему очень хотелось посмотреть на крылатых лошадей вблизи. (Втайне Денис надеялся даже поговорить с одной из них.)

Увы, лошади занимали почетные места посредине трибун. И оказаться с ними рядом, не оттоптав ноги всем этим волчьим графьям по очереди, было невозможно.

Так Денис и прохаживался вокруг, довольствуясь тем, что лошадей, по крайней мере, можно беззастенчиво разглядывать.

Затем начались обещанные соревнования котов-архивариусов.

На вековые дубы, что окружали Гуслярскую поляну со всех сторон, были повешены позолоченные цепи, которые витками обходили ствол дерева и скрывались у самой его вершины.

С громким, задорным урчанием коты соревновались в том, кто быстрее добежит до вершины по цепи и тем же манером вернется на землю. При этом оценивались: а) скорость и чистота прохождения маршрута и б) победоносность урчания.

Поначалу смотреть на состязания было довольно интересно. (Вообще коты-архивариусы были настоящими симпатягами и любимцами всех посадских ребят, включая тех, кто с раннего детства кошек ненавидел!)

Но когда мурлыки пошли на третий круг, соревнуясь вольным стилем, Денис начал втихаря позевывать в кулак и посматривать, чем бы развлечься.

Тут-то он и заметил, что один из гостей — статный вороной жеребец с бубенцом на шее — уже покинул свое зрительское место и пробирается к неосвещенным кустам.

«Может быть, ему тоже скучно? Может быть, с ним можно будет поговорить?» — подумал Денис и пустился следом.

История десятая. Рассказ Быстрого

Спустя двадцать минут жеребец оказался на берегу Дунайки.

В небе стояла полная Луна, и лунная дорожка таинственно серебрилась на черной поверхности воды.

Денис, который все это время следовал за конем, по-шпионски таясь за стволами деревьев, имел возможность наблюдать, как тот встал у самой кромки мягкого речного прибоя, затем вошел в воду по самые колени, расправил свои сильные вороные крылья и… заржал.

Ржание это было негромким, но таким печальным, что Денису тоже сразу стало грустно.

Раньше-то он даже и не подозревал, что кони умеют так сильно расстраиваться! Раньше он вообще ничего особенного про коней не знал — ну кроме того, что едят они овес и умеют скакать галопом.

«Может быть, у него что-то болит? Может быть, ему нужна помощь?»

А конь так и стоял в теплой воде, глядя в небо — с мольбой, или, может быть, просто рассматривал звезды?

И в эту минуту вороной жеребец, стоящий на лунной дорожке, показался Денису самым прекрасным живым существом из тех, которых ему когда-либо доводилось видеть. В каком-то смысле, даже более прекрасным, чем Кристина Заграйская…

«Если я сейчас не поговорю с ним, может быть, мне больше никогда не представится такой возможности», — вдруг решил Денис и шелестя листвой, выступил на берег Дунайки.

Конь испуганно вздрогнул, настропалил свои острые уши и повернул к незваному гостю умную длинную морду.

— Доброй ночи, уважаемый господин конь, — сказал Денис. — Только не бойтесь, пожалуйста!

— Вот еще! — фыркнул жеребец и снова отвернулся, словно бы вовсе и не хотел ни с кем общаться.

Но Денис не отступал.

— Извините, конечно, что нарушил ваш покой, сказал он. — Но мне показалось, что у вас плохое настроение.

— Плохое настроение? — конь снова повернул голову к Денису, мрачно сверкнув глазом. — Да оно у меня просто отвратительное! Настолько отвратительное, что я готов биться об заклад: ни у кого в Архипелаге никогда такого не было!

— Я вам очень сочувствую, — вежливо отозвался Денис и опустил глаза.

— Вы все говорите, что сочувствуете! А сами ни капельки не сочувствуете! — гневно воскликнул конь. — Такие вот вы лицемерные! И люди, и волшебники, и особенно — хрули!

— Ну почему вы думаете, что мы не сочувствуем? — возразил Денис. — Это неправда! Я вот, например, даже не знаю, что у вас лично произошло! А если бы знал, то наверняка сочувствовал бы больше!

— Вот! Вы даже и не знаете! А должны были знать! Об этом все должны знать! А вы вместо этого устраиваете всякие гуляния! — в голосе коня звучала горькая обида. — Вы веселитесь, когда впору только плакать! Вот и вы, молодой человек, этот дурацкий костюм на себя надели! Какую-то лепешку из себя изображаете, когда народ крылатых лошадей рыдает от горя!

Только тут Денис осознал, что на нем по-прежнему костюм пиццы. Правда, нещадно измочаленный — чтобы попасть на берег, пришлось долго продираться через кусты шиповника!

— Вообще-то это не лепешка, а пицца, — сказал Денис.

— Да какая разница!

— И потом это ведь ежегодный праздник… Вообще, я только сегодня узнал, что у вас, крылатых лошадей, траур. Если бы я был Человеком, Который Все Решает, я б может и отменил гуляние. А так…

— Как это «только сегодня узнал»?! Все ученики Лицея должны знать о том, что произошло с нашей Царицей Снежной! — возмущенно заявил конь.

— Ученики-то может и знают. Но я-то пока не ученик.

— А кто же вы тогда? — опешил конь.

— Я экскурсант. Я приехал сюда из Закрытки всего на три месяца. И за эти три месяца волшебники должны определить, достоин я учиться в Лицее или нет. И если я достоин, то в каком посаде я буду учиться. Я еще даже экзаменов не сдал…

— Ах вот оно что… — сухо сказал конь. — Но все равно, это вас не извиняет!

Но Денис твердо гнул свою линию:

— Вот если бы вы рассказали мне, что случилось с вашей Царицей Снежной, я может и смог бы посочувствовать как следует!

— Так я и поверил! Вот я расскажу вам все, а вы скажете: «Ох, и вправду это так печально!» Как все вы, люди, говорите. А потом пойдете опять гулять и веселиться вместе с другими двуногими!

— Но вы ведь тоже приехали на гуляние, — парировал Денис.

— Я приехал из вежливости. И я совершенно не веселился! — заявил конь, возмущенно раздувая ноздри.

Но ведь и я не мог не прийти! Потому что пошли все! Разве у вас, у лошадей, не так? Вы ведь тоже живете вместе, как люди? Ведь закон табуна для каждого из вас — тоже закон? — разгоряченно возразил Денис.

— Ну ладно, ладно, — наконец сказал конь после длинной паузы. — Я на вас лично не обижаюсь.

Прозвучало это так высокомерно, что в первый момент Денису захотелось уйти. Взять да и вернуться на Гуслярскую поляну, досматривать кошачьи забеги.

И если бы конь не покинул своего «поста» на мелководье и не подошел к нему, он бы, наверное, так и сделал.

А так конь стоял теперь совсем близко — на расстоянии вытянутой руки — и внимательно смотрел на него своими умными глазами, едва-едва шевеля вибриссами (о том, что длинные волоски на морде у коня называются именно так, Денис знал еще с уроков биологии). И глаза у коня были такими несчастными!

«Наверное, ему очень плохо и поэтому он такой противный», — решил Денис и отважился на последнюю попытку разговорить коня.

— Так вы все-таки расскажете мне, что случилось со Снежной?

Конь выдержал еще одну длиннющую паузу и наконец сказал:

— Все считают, что Снежная утонула — вот, что с ней произошло!

— Утонула?! Какой кошмар! — Денис даже прикрыл рот рукой от ужаса.

— Но я так не считаю. Я считаю, что она жива! — конь стукнул копытом о песок так сильно, что песчинки разлетелись в разные стороны, будто были не песчинками, а капельками воды. — Только мне никто не верит, — окончил конь упавшим голосом.

— Ну почему «никто не верит»? Я-то вам верю!

— Правда? — оживился конь.

— Конечно, правда! — подтвердил Денис. — Только мне еще интересно было бы знать, почему вы думаете, что Снежная жива?

— Я не думаю. Я это чувствую! И я думаю, что так и есть! Никто, никто не переубедит меня в этом!

— Знаете, у нас в Закрытке было очень много таких случаев, — задумчиво сказал Денис. — Особенно во время войны. Мне бабушка рассказывала. Тогда многим женщинам говорили, что их мужья убиты на фронте — по ошибке, или специально. А они не верили. Вот оканчивалась война, а их мужья возвращались домой, хотя все считали, что их больше нет на свете. Может быть, со Снежной та же история?

— Вот именно! — сказал конь и воодушевленно тфыркал. — А вы умный мальчик, из вас выйдет голк!

— Спасибо, конечно, — смутился Денис. — Но только вы так и не рассказали…

— Сейчас расскажу. Слушайте же, как все было! Несколько месяцев назад, еще весной, мы со Снежной поскакали в Княжество Волчье искать заблудившегося жеребенка. Его звали Сизокрыл. Мы так хотели его найти и спасти, что совсем забыли об осторожности! В горах нас окружила банда волка-разбойника Зуба. Их было так много, что мы просто не могли сопротивляться, ведь нас было всего двое. На беду Снежная еще и крыло себе поранила — она даже через овражек перелететь не могла! Она приказала мне уйти и рассказать всем о том, что произошло. Я, конечно, предпочел бы погибнуть рядом с ней. Но ведь она же не простая лошадь, а Царица. И она приказала мне уйти…

— В общем, Снежная попала в плен к волкам одна-одинешенька… Правильно? — догадался Денис.

— К сожалению, да. Одно утешение, что на шее у нее был волшебный Синий Медальон. Пока Синий Медальон на ней, волки не могут причинить ей вреда. Хотя и могут заставить ее делать все, что захотят, при помощи Драконьей Узды, которую им хватило дерзости надеть на нее… Конечно, я вернулся в Хрустальное Копыто и тут же собрал отряд. Мы помчались в Княжество Волчье, в Черный Город.

— Черный Город — это то место, где раньше была столица Князя Нелюды?!

— Вот именно! Мы были уверены, что там, в подземной темнице Черного Города, Зуб будет держать Снежную и требовать за нее выкуп!

— Но там ее не было. Правильно? — не удержался Денис.

— Гм… Снова правильно! Но откуда вы знаете?

— Просто догадался… У нас, в Закрытке, я люблю смотреть всякие приключенческие фильмы… Там обычно так и бывает. Так что же дальше?

— Мы обыскали всю темницу, но никакой Снежной там не было, — вздохнул конь. — И тогда один образованный хруль по имени Брех-Ло рассказал нам, что ее повезли в Порт Семи Штормов на повозке. В ту повозку было впряжено целых тридцать волков!

— Ого!

— Нам не составило бы труда догнать разнесчастных тридцать волков, — с презрением сказал конь. — Но мы выступили из Черного Города слишком поздно… Когда мы прискакали в Порт Семи Штормов, Снежную уже успели перевести на корабль.

— А корабль?

— А корабль уже успел выйти из гавани! Мы только и увидели, что его паруса.

— Значит, нужно узнать, куда же ее повезли! — воскликнул Денис, в котором мало-помалу просыпался азарт сыщика.

— Но мы не знаем, куда ее повезли! Конечно, мы сразу подумали, что ее повезли на остров Гремучий. Туда, где сейчас резиденция Нелюды и его подручных. Но витязи, которые на своих ладьях денно и мощно охраняют подходы к Гремучему, не видели никакого корабля со Снежной! И волки с Зубом, и Снежная — все они как сквозь землю провалились! Из Порта Семи Штормов вышли, а до Гремучего не добрались!

— Может быть, они поехали в какое-то другое место? Мало ли стран в Архипелаге? Вот, например, Хрульский Халифат… Или Тридвенадцатое Царство…

— Наши разведчики рыскали везде. Мы с советником Игогонием наняли две дюжины соглядатаев!

— Кого-кого? — не понял Денис.

— Соглядатаев, шпионов по-вашему, — пояснил конь. — Они искали во всех столицах и даже в деревнях — и на острове Туране, и на острове Буяне, и на острове Стогоне и даже на Ничейном острове!

— А на острове До Свиданья искали?

— Искали! И на Восточном Заслоне тоже!

— И что?

— Мы даже глашатаев повсюду разослали с сообщением, что тому, кто укажет местоположение Снежной, мы, лошади, пожалуем ведро алмазов!

— А потом?

— А потом произошло самое страшное — Живо-Древо Царицы Снежной увяло, — сказал конь трагическим голосом.

— Прошу извинить мое невежество, уважаемый господин конь, — как можно более вежливо сказал Денис. — Но я понятия не имею, что такое Живо-Древо.

— Как, а разве у вас, людей, не принято сажать дерево, когда рождается жеребенок? То есть я хотел сказать «ребенок».

— Н-нет…

— Какая дикость! — воскликнул конь. — У нас лошадей, все совсем по-другому! Когда рождается жеребенок, мы сажаем новое Живо-Древо в нашем Потаенном Саду. И произносим нужные заклинания. Растет жеребенок — растет и дерево. А когда лошадь умирает, дерево засыхает тоже…

— А откуда оно знает — я имею в виду дерево, — что пора засыхать? — спросил Денис.

— Оно всегда знает — потому, что это Живо-Древо не простое дерево, а волшебное! Каждое дерево связано с жизнью лошади невидимыми нитями, которые так же сильны, как судьба!

— А при чем тут Снежная?

— Да при том, что через неделю после того, как корабль с нею и шайкой Зуба на борту вышел из Порта Семи Штормов, рыбаки в Тридвенадцатом царстве нашли на побережье следы большого кораблекрушения. И там, среди всякого хлама, были вещи волков-разбойников! И даже… даже несколько волчьих трупов!

— Но тогда при чем тут Живо-Древо?

— Ты слишком торопишься! Ты даже не даешь мне рассказать историю до конца! — конь возмущенно замотал головой. Он так разгорячился, что даже перешел с вежливого обращения «вы» на расхожее «ты»..

— Извините меня, уважаемый господин конь…

— То-то же! Так вот слушай же: через три дня после того, как рыбаки нашли ошметки волчьего корабля, Живо-Древо Царицы Снежной увяло. А это означает, что прервалась и жизнь Царицы Снежной…

Конь умолк. Крупная слеза выкатилась из его правого глаза и, блеснув в лунном свете, упала на песок.

Денису захотелось утешить коня — хотя бы чем-нибудь, таким душераздирающим было это зрелище — большое и сильное существо, заливающееся слезами.

— Но дерево могло увянуть и по другим причинам! Вовсе не из-за того, что Царица умерла! — сказал Денис, напустив на себя важный, всезнающий вид. — Нельзя же быть таким суеверным! Корни и листья дерева могут быть съедены вредителями и, возможно, жизнь Царицы тут вовсе ни при чем…

— Какие еще вредители? — навострил уши конь. — Враги?

— Да нет, никакие не враги. А просто вредители. Ну, гусеницы всякие, паучки, тля или червячки…

— Нет, червяков и тли в Потаенном Саду нет и никогда не было! — с жаром возразил конь. — Ведь это не какой-нибудь обыкновенный сад! Потаенный Сад разбит в самом сердце Хрустальной Горы. Он охраняется самыми бдительными воинами! Посторонние не имеют права входить туда! Откуда же в Саду взяться тле и каким-то там червякам?

— Червяки могут пробраться туда сквозь землю! Ведь земля-то везде одинаковая. И охрану к каждой канавке не приставишь!

— Но Живо-Древа, что растут в Потаенном Саду, не нуждаются в земле, чтобы расти!

— Выходит, у ваших деревьев нет корней?

— Как это — нет корней? Корни есть у каждого дерева! Только Живо-Древо пускает свои корни в золотой песок! — конь притопнул. — А поливаем мы их только талой водой! Мы привозим с гор огромные глыбы льда, потом растапливаем их, а получившуюся воду отдаем нашим деревьям! Это очень требовательные деревья. Чем попало их поливать нельзя.

Ну хорошо, — устало сказал Денис. — Но тля-то точно могла прилететь по воздуху?

— Это тоже исключено! — заверил Дениса конь. — Ведь я же сказал тебе, что Потаенный Сад расположен внутри Хрустальной Горы! Ее склоны совершенно прозрачны. А потому, когда светит солнце, деревьям вполне хватает света, который проникает через прозрачные склоны горы. И притом никто — ни одна птица, ни одна бабочка, ни одна муха — не могут даже прикоснуться к листьям наших Живо-Древ!

— Выходит, у вас там получилась эдакая оранжерея, — в задумчивости прокомментировал услышанное Денис.

— Такая кто? Орхидея?

— Да нет, оранжерея. Это такое место, где кусты и деревья растут под стеклом.

— Как не назови наш Потаенный Сад, а никакие червяки в него пробраться не могут. Им это не под силу!

— Но постойте, постойте, — вдруг в голову Денису пришла одна идея. — А что если кто-то из ваших, из лошадей, специально занес вредителей в вашу оранжерею? Ну, то есть я хотел сказать — в Потаенный Сад. Занес и натравил на Живо-Древо вашей Царицы Снежной? Ведь может же такое быть, правда?

— Из нас? Из лошадей? — переспросил конь в крайнем недоумении и, помолчав, довольно-таки неприязненно продолжил:

— Неужели ты хочешь сказать, что среди нас есть предатели?! Ты это хочешь сказать, да?

— Ничего я не хочу сказать. Я просто предполагаю. Понимаете? Пред-по-ла-га-ю. Ну, фантазирую, можно сказать.

— Но это совершенно невозможно! О таких невозможных вещах даже фантазировать нельзя! Среди лошадиного народа нет и не может быть никаких предателей! Чтобы кому-нибудь пришло в голову испортить Живо-Древо самой Царицы? Да таких негодяев еще не рожали на свет кобылы нашего Царства!

— И все-таки кто-то же имеет доступ в Потаенный Сад? — спросил Денис и пристально посмотрел на коня.

— Ну… я имею доступ… захожу иногда, проверить как да что… Или ты хочешь сказать, что это я испортил Живо-Древо? — подозрительно спросил конь.

— Да нет же! Нет! Лучше скажите мне, кто еще, кроме вас, туда заходит?

— В этом году облечены таким доверием всего трое… — задумчиво сказал конь. — Понимаешь, каждый год народ лошадей собирается на главной площади нашей столицы, Хрустального Копыта, и выбирает тех, кто будет следить за Живо-Древами нашего народа. Конечно, выбирают только из самых знатных лошадей! В этом году выбрали меня, советника Игогония и кобылу Хитрую. Но и Хитрая, и Игогоний — очень достойные лошади! Не говоря уже о том, что очень знатные!

— А вы уверены, что ни Хитрая, ни Игогоний не заразили Живо-Древо какой-нибудь болезнью? Не напустили на него гусениц или червяков?

— Да как ты только мог такое подумать?! — конь даже затанцевал на месте — его распирало возмущение.

— Да я, собственно, только пытаюсь вам помочь, уважаемый господин конь, — кисло скривился Денис.

Он чувствовал себя неуютно в роли сыщика. Получалось, что все его гипотезы лишь оскорбляют прекрасного коня. И выходит, что либо гипотезы у него какие-то уж очень мерзкие и подлые, либо конь уж очень наивный, несмотря на свой бывалый вид…

— И потом, — вдруг сказал конь, — как можно подозревать каких-то червяков в порче Живо-Древа пашей дорогой Снежной, если и листья у него серебряные, и корни, и ствол… Разве под силу какому-то червяку, который и в яблоке-то может заблудиться, разгрызть серебряный корень Живо-Древа? Этого просто не может быть! Серебро несъедобно! Да и невкусное оно! Никто из букашек на него не позарится…

— Может быть что угодно. Вот мы в школе на биологии проходили, что существуют такие мухи, которые едят даже сырую нефть!

— Нефть? А что это такое?

— Как вам объяснить, — растерялся Денис. — Нефть это как жидкий уголь. И гореть она может тоже.

— А она вкусная — эта нефть? — поинтересовался невежественный конь.

— Конечно же, нет! Она такая же невкусная, как и серебро! А может даже и хуже! Вот может быть какая-нибудь особая муха взяла и сожрала ваше Живо — Древо…

Непонятно, чем окончилась бы эта высокоученая дискуссия, если бы на берегу не появились Влада и Коля, запыхавшиеся и с красными лицами.

— Денька! Ну где ты был! — в один голос вскричали они. — Мы тебя уже полчаса ищем! Мы уже думали Берендея звать — не случилось ли чего!

— Что я маленький, что ли? — огрызнулся Денис.

В глубине души ему, конечно, было приятно знать, что о нем заботятся и переживают. Но уж очень неприятно было, что Влада и Коля выставили его перед господином конем несмышленым малышом, за которым глаз да глаз нужен и который не имеет даже права взять да и исчезнуть на каких-то разнесчастных полчаса!

— Ой, только ты не злись, пожалуйста! — попросила Дениса Влада. — Но мы же хотели, чтобы ты тоже посмотрел церемонию награждения! Она вот-вот состоится!

— А кого награждать-то будут, уже выяснилось? — вяло спросил Денис.

Идти на церемонию ему совершенно не хотелось. Болтать с умным, хотя и вспыльчивым конем гораздо интереснее, чем слушать торжественное мурлыканье котов-архивариусов, которым присудили первые три места!

— Выяснилось! — отвечал Коля. — Одну девчонку из Травоведно-Зверознатного! Которая костюм Весны себе сделала. Ты его, наверное, даже не заметил…

— Как такое не заметишь? Уж получше наших кукуруз и вареников, — возразил Денис.

— Ой, а я даже как ее зовут запомнила, эту девчонку!

— Ну и как?

— Ее зовут Леся… И фамилия такая красивая… Как же ее… — Влада задумалась. — Ну, с музыкальным инструментом связана.

— Пианинова? — в шутку предположил Денис.

— Гитаркина? — вставил Коля. — Или может Барабанчикова?

— Ой, какие же вы, мальчики, все-таки, дураки, — сконфуженно сказала Влада. — Фамилия у нее Кобзарина. Происходит от украинского народного инструмента кобзы.

Денис на минуту просто потерял дар речи. Но потом все-таки спросил:

— Как ты сказала?

— Я сказала: «от украинского народного инструмента кобзы», — повторила Влада. — Ты что, никогда про такой инструмент не слышал, что ли?

— Да нет, слышал. И не в музыке тут дело. Просто…

— Что «просто»?

— Просто я с ней в одной школе учусь. Ну там, В Закрытке.

— Да ну??? — хором воскликнули Коля и Влада.

— И не только в одной школе. Но и в одном классе!

— Ну и везучий же ты, — мечтательно сказала Влади. — С такой классной девчонкой — в одной школе! Я бы с такой тоже обязательно подружилась!

— Да и я тоже не против был бы, — поддакнул Коля.

В этот момент конь, который в продолжении всего разговора между ребятами вежливо стоял и пощипывал травку, что куртинками росла на пляже, наконец собрался уходить. Видимо, в шумном детском обществе он чувствовал себя неуютно.

— Куда же вы, уважаемый господин конь?! — воскликнул Денис, которому страсть как хотелось еще порасспрашивать нового знакомца.

— Пора идти! Буду продолжать поиски Снежной во что бы то ни стало! — отвечал тот, энергично помахивая хвостом. — Раз никто не хочет мне помочь, буду искать сам.

— Но почему — не хочет? — с чувством сказал Денис. — Я вот ужасно хочу!

— А ты можешь? — с сомнением спросил конь.

— Ну что-нибудь я же наверняка могу! Например… Например я пойду в Травоведно-Зверознатный посад и спрошу у этой девочки, у моей одноклассницы Леси Кобзариной, не слышала ли она что-нибудь про таких мух, которые могут испортить серебряное дерево. Я имею в виду Живо-Древо Царицы.

— Что ж… Это тоже было бы кстати, — устало сказал конь. — Может быть, ты и прав насчет этих… «вредителей»!

— А ещё… А еще я могу что-нибудь придумать!

— Что ж, я вижу, ты добрый мальчик… — с этими словами конь весь напрягся — сразу было видно, что он уже готов пуститься вскачь. — Как, кстати, тебя зовут?

— Меня — Денис. А вас?

— А меня зовут Быстрый. Если узнаешь что-нибудь про Снежную или про этих твоих мух, звони мне прямо в Хрустальное Копыто по емелефону! Прощай, Денис!

С этими словами конь развернулся к ребятам задом и поскакал вдоль пляжа по самой кромке посеребренной луной воды в сторону леса.

Быстрый был молодым и сильным конем. Его бег радовал взор. Особенно интересно было наблюдать, как Быстрый, широко раскинув крылья, перелетает через валуны и бревна, которые попадались на его пути.

Довольно долго Денис, Коля и Влада стояли молча и как завороженные глядели на крылатого коня, пока тот не скрылся из виду…

— Вот какой он… Быстрый. А мы с ним, между прочим, почти подружились, — прихвастнул Денис.

— Ой, какой ты счастливый, — умилилась Влада.

— Нечего тут сопли распускать, — проворчал Коля, которому было чуть-чуть жаль, что он сам не додумался познакомиться с кем-нибудь из крылатых коней. — Мы и так уже на церемонию опаздываем!

История одиннадцатая. Бесконечная Сосиска и другие новости

Та ночь на Ивана Купалу была так плотно нашпигована событиями, что начала казаться Денису бесконечной.

И то подумать: вначале — маскарад. Затем разговор с самым красивым в мире конем по имени Быстрый. Бурная церемония награждения, главный приз на которой — перстень-самосвет — получил не кто-нибудь, а его одноклассница Леся.

Но и это, как оказалось, еще не все. После церемонии были намечены торжественный ужин, танцы-песни у костра и даже… встреча рассвета!

В ту ночь команда «Отбой по Лицею!» должна была прозвучать лишь с первыми лучами солнца.

Но обо всем по порядку.

Коля, Влада и Денис примчались на Гуслярскую поляну, когда Берендей уже вручал Лесе ларец с перстнем-самосветом.

Ребятам было плохо видно из-за спин счастливчиков, которые пришли раньше. Как назло, все они были рослыми, плечистыми и волосатыми. Особенно же мешал наслаждаться торжественностью момента парень в костюме водокачки, который оказался прямо перед ними!

— Вот ведь закон подлости! — шепотом возмущался Коля. — Все время мне эта водокачка сегодня попадается.

Правда, когда Леся Кобзарина вынула из ларца приз и сказала размыкающее заклинание, перстень, который не зря звался «самосветом», полыхнул так, что было видно, наверное, на берегу Дунайки. А может, и на берегу моря!

Толпа учеников Лицея взорвалась восхищенными возгласами.

— Вот это да!

— Ух ты!

— Ни фига себе!

— Ура!

— Еще, давай еще!

— Весна, ты молодчина!

И даже тихоня Люба Спицына, которая стояла рядом с Денисом, прокричала что-то своим негромким голоском.

Виновница торжества Леся выглядела смущенной и немного скованной. Она все время жалась к Берендею и метала затравленные взгляды в сторону трибун. Впрочем, Денис хорошо понимал: придись ему оказаться на месте Леси, он стеснялся бы ничуть ни меньше!

Пожалуй, в тот момент Денис впервые посмотрел на Лесю совершенно другими глазами.

Неприметная девчонка, которую он всегда считал скучной, вдруг оказалась ученицей настоящих волшебников. Да еще и победительницей такого представительного конкурса!

«И где только были мои глаза раньше?!» — сокрушался Денис.

Между прочим, в свете новейших открытий многое в поведении той Леси Кобзариной, которую он знал по школе, прояснилось и предстало в ином свете!

Например, Денис всегда считал Лесю глупенькой и молчаливой. На фоне разговорчивой Даши Ким она казалась иногда просто какой-то Русалочкой, которую злая ведьма сделала немой!

«Но если подумать, о чем с Дашей Ким болтать? Разве можно поговорить с ней о чем-то действительно стоящем? О крылатых лошадях, например? Или о новой модели емелефона? Или, может, Даша знает, кто такие песьеголовцы и чем они питаются?»

Или вот, скажем, та книга по истории Англии, которую Леся перехватила у него как-то в школьной библиотеке. Ох и злился же Денис на нее тогда!

«А чего было злиться? — рассуждал он, глядя как мальчишки из Травоведно-Зверознатного посада подносят Лесе гигантскую корзину белых лилий. — Можно было сразу догадаться, что она как-то связана с Берендеем. И тоже в курсе насчет того, кто такой Марвин. И хочет узнать про него побольше!»

В общем, и застенчивость Леси, и ее скрытность больше не представлялись Денису недостатками и уж тем более признаками глупости. Да и похвалы, которые Леся регулярно выслушивала от учительницы биологии, строгой и педантичной Варвары Кирилловны, Дениса больше не удивляли.

«Еще бы Лесе биологии не знать. Она же в Травоведно-Зверознатном учится…»

Тем временем Леся погасила перстень-самосвет, надела его на безымянный палец правой руки, поблагодарила жюри и заняла почетное место на трибунах, рядом с Матерью-Змеей.

Букетов ей надарили так много, что, когда она сложила их все у своих ног, за ними не было видно ничего кроме ее глаз (а уж Мать-Змея и вовсе утонула среди бутонов). А потому Денису и прочим желающим насладиться напоследок видом Леси в живом костюме Весны пришлось смотреть награждение котов-архивариусов.

В соревнованиях, которые Денис по большей части пропустил, победил Поскреба Старший, архивариус из Шутилова посада.

Он не только умудрился преодолеть маршрут быстрее всех, сопровождая забег самым победоносным мурлыканьем, Но и рассказать три «отпадных» (по мнению публики, а также членов жюри) анекдота, стоя на самой высокой развилке дуба.

В качестве приза Поскребе Старшему вручили Бесконечную Сосиску.

Бесконечная Сосиска чем-то походила на рулон туалетной бумаги. Хватаешься за край, тянешь его на себя, и сосисочный «рулон», установленный на двух держателях, разматывается, обеспечивая своего счастливого обладателя отменной мясной пищей. Затем, когда проголодаешься, тянешь снова и снова.

Единственное, но важное отличие заключалось в том, что Бесконечную Сосиску можно было отматывать бесконечно. А вот рулон с туалетной бумагой все-таки рано или поздно заканчивается (и притом, как правило, в самый неподходящий момент).

— Я бы тоже от такого не отказался, — признался Володя, как всегда уплетавший бутерброд. — А мама моя — вот обрадовалась бы! А то все время жалуется, что ей ужин готовить лень…

— По-моему, Бесконечная Сосиска круче любого перстня! Перстень этот… кому, если так разобраться, он нужен? Разве что шахтерам и спелеологам, на случай если у них батарейка в фонарике сядет. А сосиски есть можно… — добавил Максим. — В общем, я вместо этого маскарада лучше по цепи полазил бы!

— Но для этого тебе пришлось бы стать котом! Люди-то к этим забегам не допускаются, — печально заметил Антон.

В этот момент коты-архивариусы издали громкий ликующий вопль. Это Данила объявил во всеуслышание, что старшие подмастерья его родного посада приготовили для котов-архивариусов подарок.

— Не раз приходилось мне слыхивать жалобы наших уважаемых мурлык, — сказал Данила, — на пыль, что в архивах посадов наших имеется в изобилии великом. Пыль вековая, дескать, работать мешает, сосредоточиться не дает, в нос забивается…

— …и на здоровье вредно влияет, — вставила Василиса Премудрая, которая возглавляла Аптечкин посад.

— Правильно! И здоровью вредит. А потому покумекали мы тут со други моя и решили: пора положить конец мучениям наших уважаемых архивариусов. Изобрели мы такие вот коробки берестяные, что на ремнях к мордке кошачьей прикрепляются и пыль не пропускают!

— Это как противогазы, что ли? — шепотом спросил Коля у Дениса.

— Похоже.

— Изготовлены коробки эти из бересты отменной, — продолжал Данила, обстоятельно демонстрируя изобретения всем желающим. — А внутри набиты мхом-зеленцом. Мох этот никакую пыль не пропускает.

— И очень полезен для кошачьего организма! — добавила Василиса Премудрая.

Зрители зааплодировали, а ребята из Мастерового посада — некоторых из них Денис уже знал в лицо! — вынесли и подарили каждому архивариусу по берестяному противогазу.

Но Денис этого уже не видел — он пробирался через толпу к Лесе Кобзариной. Уж очень ему хотелось поздравить ее с победой первым. Или хотя бы десятым…

Куда там! Когда Денис все-таки подобрался к трибунам, где сидела Леся, вокруг нее уже вилась толпа обожателей обоего пола.

Обожатели наперебой сыпали комплиментами — искренними и не очень. Выпытывали секрет «живого платья». Желали дальнейших творческих успехов. Умоляли показать перстень-самосвет поближе и даже… просили автограф.

«Да Леся теперь местная знаменитость! Не хуже Маленького Мальчика!» — подумал Денис, скромно отираясь в сторонке.

В общем, чтобы поздороваться с Лесей, Денису пришлось набраться терпения.

Лишь спустя полчаса, когда объявили о том, что переносная скатерть-самобранка уже приготовила ужин, толпа обожателей схлынула. Все-таки знаменитости знаменитостями, а горячего шоколада хлебнуть тоже никогда не повредит, а тем более пончиков с кремом хряпнуть!

Пользуясь случаем, Денис наконец пробился к своей загадочной однокласснице.

— Ну, Леся, ты даешь! — сообщил ей Денис вместо «здрасьте».

— Да я и сама не ожидала, — призналась Леся, безмалейшего удивления глядя на Дениса. — Наверное, выиграть можно, только когда совершенно уверен, что проиграешь.

— А почему ты совсем-совсем не удивляешься? — растерялся Денис.

— Чему?

— Как чему? Тому, что видишь здесь меня?

— Понимаешь… — смутилась Леся. — Я-то тебя еще давно заметила. В самом начале маскарада. Поэтому я уже успела привыкнуть к тому, что ты тоже здесь. И потом я еще в школе догадалась…

— Когда я у Диеты про королей-ящериц выпытывал?

— Точно!

— А почему ты мне сразу не рассказала — про Берендея, про Лицей, про все-все?

— Во-первых, ты бы все равно не поверил. Я и сама бы не поверила на твоем месте, ведь мы привыкли думать, что скатерть-самобранка — это детские сказки. И что звери не разговаривают. И что живые скелеты бывают только в тупых ужастиках…

— Может и так, — кивнул Денис после недолгого раздумья. — А во-вторых?

— А во-вторых… — щеки Леси занялись румянцем. — Во-вторых, ты казался мне слишком… занятым. И слишком скучным.

— Скучным? — брови Дениса от удивления улетели на затылок.

— Скучным.

— А теперь? Теперь я больше не кажусь тебе скучным? — взволнованно спросил Денис.

— А теперь не кажешься. Разве скучный человек додумается сделать себе костюм пиццы?

Леся оказалась отличной девчонкой — веселой, разговорчивой и много знающей.

В лесу запылали разложенные загодя костры. Ученики и гости Лицея расселись вокруг них и принялись распевать песни (среди которых попадались даже хрульские народные) — до рассвета-то было еще далеко!

А Денис и Леся болтали без умолку.

Леся рассказывала Денису о Травоведно-Зверознатном посаде. И о том, как попала в него впервые — в прошлом году.

В Закрытке Лесю тоже испытывали, правда, не Берендей и Марвин, как Дениса. А кот-архивариус с заковыристым именем Интеграл (да-да, тот самый, что служил в Мастеровом посаде в отделе Технической Документации!) и Василиса Премудрая.

А после того, как у Леси окончился экскурсионный «год» (который, как и у Дениса, длился целое лето), она попросилась в Травоведно-Зверознатный.

И вот теперь она уже была полноправной лицеисткой!

Травоведно-Зверознатный приводил Лесю в полный восторг. Ведь среди преподавателей были даже настоящие звери!

— А криптоботанику у нас ведет господин Тиранозаурус Рекс.

— Динозавр? — не поверил Денис.

— Ну да, настоящий динозавр. Он даже говорил нам по секрету, что снимался в американском фильме «Парк Юрского Периода»!

— Да ты что? Там же все куклы и графика компьютерная! Я как-то передачу про это смотрел!

— В том-то и дело, что не все, — с заговорщическим видом сказала Леся. — Большинство динозавров там, конечно, рисованные. Но были и живые. Именно их снимали крупным планом! Поэтому-то динозавры в «Парке» так сильно похожи на настоящих: они и есть настоящие!

Больше всего Лесе нравился волшебный Ботанический сад.

— Представляешь, там растут не только обыкновенные заповедные растения, вроде росянки, которая лопает комаров. Но и редкие магические экземпляры!

— Это какие, например?

Ну какие-какие, — задумалась Леся. — Например, яблоня, которая плодоносит уменьшаблоками.

— Чем?

— Уменьшаблоками. По виду они похожи на обычные яблоки. Только одна сторона у них всегда красная, а другая — всегда зеленая. Так вот: когда кусаешь с красной стороны, ты уменьшаешься. И становишься маленьким-маленьким, как Дюймовочка. А если кусаешь с зеленой стороны — снова становишься большим.

— Что-то мне это напоминает, — задумчиво промычал Денис. — Какую-то книжку… Ага, вспомнил!

Алиса, про которую Кэрролл написал, тоже что-то такое ела… Но только, по-моему, там были грибы…

— Эти грибы тоже растут в нашем Ботаническом саду! — с гордостью сказала Леся и добавила:

— Только они не такие удобные, как уменьшаблоки. Уменьшают они неравномерно. И увеличивают тоже. В общем, их используют только те волшебники, у которых аллергия на фрукты. Или которым зачем-то нужно, чтобы шея вытянулась в пятьдесят раз, а все прочее осталось как было.

— Классно! А увеличаблоки у вас тоже там растут?

— Ну. А что?

— А то! Сама подумай: налопался увеличаблок — и стал как Годзилла или хоть бы как Шрек. Все такие малюсенькие. Один ты — как гора!

— Увеличаблоки у нас тоже растут. Только в том районе Ботанического сада, куда ученикам заходить нельзя.

— Вот это жаль, — вздохнул Денис. — А зачем так сделано?

— Затем, чтобы всякие несознательные личности вроде тебя в Годзилл не превращались. А то был когда-то случай — мне второкурсники рассказывали. Одна девочка рассердилась на мальчика и наелась увеличаблок, чтобы его напугать. Но она не знала, что станет не просто большой, а огромной! Вот она взяла и стала прямо под канатной дорогой. А когда выросла в великаншу, то плечом эту канатную дорогу просто порвала и кабинки попадали в воду! Хорошо хоть дело было ночью и никто не утонул! Тогда учителя решили, что всем подряд увеличаблоки давать нельзя.

— Надо же быть такой дурой! Из-за нее нам теперь страдай, — досадливо заключил Денис. — А уменьшаблоки что, можно рвать?

— Можно. Но только ученикам Травоведно-Зверознатного посада. И ни в коем случае не с личными целями! — Леся по-учительски уставила в небо указательный палец.

— А с какими же тогда целями?

— С научными. Или с общественными. Мы даже клятву такую давали, при вступлении в посад. Наподобие клятвы Гиппократа.

— Это когда врачи клянутся пациентам яд в суп не сыпать? — проявил сообразительность Денис.

— Да-да. Ведь мы, ученики Травоведно-Зверознатного, должны изучать природу и помогать живым существам, а не в лилипутов играть!

В этот момент перед мысленным взором Дениса встал Быстрый — красивый и грустный, такой, каким он явился ему сегодня на берегу Дунайки. Он сразу же вспомнил о данном Быстрому обещании помочь. И Денис спросил:

— А что, Леся, бывают такие мухи или, может быть, черви, которые в состоянии испортить серебряное дерево? Я имею в виду, — с точки зрения науки. Ну хотя бы теоретически.

— Серебряное дерево? В смысле, Живо-Древо? — удивилась Леся.

— Именно!

— Да ты никак знаешься с крылатыми лошадьми? — в голосе Леси сквозило уважение.

— Немножко. А как ты догадалась?

— Это очень просто — ведь только крылатые лошади умеют выращивать серебряные деревья. Даже в нашем Ботаническим саду нет ни одного!

— Знаешь, Леся, у одного из моих друзей-коней, а его между прочим зовут Быстрый, такая проблема: завяло серебряное дерево. И вот мы с ним думаем, может быть, это какой-нибудь червь его сточил?

— Я не могу сказать вот так сразу, — сосредоточенно сказала Леся. — Но наука такой возможности не отрицает. Знаешь что? Завтра утром я пойду в библиотеку нашего посада, а может даже и в архив. Пороюсь в книгах, в старинных документах. Если, конечно, это для тебя и для твоего друга-коня важно.

— Конечно важно! Это очень важно! — воскликнул Денис. — И если ты поможешь нам, я обещаю тебя познакомить с этим конем.

— Честно? — недоверчиво спросила Леся. — Не обманываешь?

— Клянусь! Если только ты обещаешь, что не будешь слишком утомлять его расспросами… Слу-ушай, конь — это ладно. А вот такую штуку ты видела?

— Какую?

— Сейчас… сейчас… — Денис возился в шуршащих недрах своего костюма-пиццы. — Вот!

С этими словами он извлек из ножен на поясе кортик — прямой, изящный клинок длиной в две ладони.

— Ух ты! — изумилась Леся. — А откуда он у тебя? Ведь носить оружие лицеистам запрещено!

— А ты почитай, что на клинке написано, — посоветовал Денис. Его так и распирало от гордости!

— «Денису Котику за храбрость»… Здорово, Денька! И где же ты храбростью отличился?

— Как-нибудь расскажу, это не так уж интересно… — заскромничал Денис. — Самое интересное заключается в том, что этот кортик сделан из трофейного кинжала песьеголовцев. По просьбе Берендея кузнецы-волшебники Мастерового посада убрали из него отрицательный колдовской заряд и малость переделали…

В этот момент кусты жасмина за спиной у Леси и Дениса раздвинулись. На освещенную светом костра поляну вынырнул… Максим.

Лицо его, перепачканное грязью, казалось очень взволнованным. В волосах трепыхались сухие листики. Джинсы и футболка были залеплены зубастенькими семенами чертополоха и колючими шарами репейника.

Ежу было ясно, что последний час Максим провел, ползая по лесу по-пластунски.

— О чем это вы тут секретничаете? — поинтересовался Максим, тяжело дыша. — И, кстати, попить у вас есть?

Денис протянул ему тяжелую глиняную кружку с квасом и церемонно ответил:

— Мы не секретничаем. А разговариваем о важных вещах.

Одним махом Максим осушил кружку, поставив ее на землю и уселся на бревнышко, которое облюбовали Леся и Денис невдалеке от одного из костров Причем сделал это без всякого приглашения.

— О важных вещах, значит? — переспросил он.

— Именно. Мы обсуждаем, вредителей деревьев.

— Нашли важную вещь! — Максим презрительна скривился. — Вы б еще про микроорганизмы поговорили. Я вам что сейчас расскажу — вот это действительно важно!

Денис и Леся скептически промолчали. Ведь все-таки со стороны Максима это было не очень вежливо — вламываться в чужой разговор, да еще и требовать к себе внимания!

— Нет, действительно важно! — возбужденно продолжал Максим. И, уже перейдя на шепот, добавил:

— Это связано с хрулями и с каким-то Алым Медальоном.

— Алым Медальоном? — глаза Леси загорелись неподдельным интересом.

— Именно! Только хоть убей меня, я не знаю что это такое. Но то, что это важно — уж будьте уверены!

— И что же хрули тебе сказали? — спросила Леся.

Вопрос Леси отчего-то смутил Максима.

— Они… Они сказали… Не то, чтобы именно мне они это сказали… То есть они просто сказали… В общем, они говорили друг с другом, а я случайно услышал.

— Разве тебя не учили в школе, что подслушивать нехорошо? — с издевкой спросил Денис, который первый понял, что значат экивоки Максима.

— Да разве ж я виноват, что оно так само получилось? Что же мне было — уши заткнуть, да? — даже в неровном свете костра Денис и Леся увидели, что Максим покраснел от смущения.

— Да ладно, говори уже, что сказали хрули по поводу Алого Медальона. Может, это и впрямь важно, — сказала Леся серьезно, без подначек.

— Я так понял, что они его ищут, — сообщил Максим таким тоном, словно это была Самая Главная Истина в Мире.

— Тоже мне новость! Алый Медальон все ищут, — разочарованно сказала Леся и, видя в глазах Дениса недоумение полного невежи, пояснила:

— Вот уже двести с лишним лет как Алый Медальон считается утерянным. Когда-то он принадлежал древней Царице крылатых лошадей. Ее звали не то Красная, не то Красивая… А, нет — Румяная! Считается, что при помощи этого медальона Царица-лошадь могла скакать по облакам, как по земле! Для этого ей всего лишь нужно было надеть его на шею.

— Как Синий Медальон? — сообразил Денис, вспомнив рассказ Быстрого.

— Ага.

— А что, вот это действительно красиво: лошадь скачет по небу, — зачарованно прошептал Денис. — я бы на такое посмотрел!

— Видимо, в Архипелаге много таких, как ты. Поэтому вот уже двести лет его все-все-все ищут. И люди, и хрули, и лошади, и песьеголовцы. Нам про это на истории Архипелага рассказывали.

— И что, все никак не найдут? — поинтересовался Денис. — Как Булаву Света?

— Никак. Потому что найти его невозможно. Волшебники из нашего Лицея считают, что воры, которые украли Алый Медальон у Румяной, давным-давно разобрали его на драгоценные камни. А камни продали, каждый по отдельности, разным любителям сокровищ…

— Вот и хрули про то же! — вдруг взвился Максим. — Они вначале говорили про какой-то «камень номер восемь», а потом раскатали губу, как было бы здорово найти его и составить Алый Медальон!

— Что-то не очень похожи хрули на любителей посмотреть, как лошади по облакам скачут, — мрачно заметил Денис.

— Зато они очень похожи на любителей денег! — выпалил Максим. — Про то, сколько они выручат, И когда найдут этот «камень номер восемь», они тоже болтали. И еще они говорили, что это, де, «последний камень». Выходит, остальные они уже нашли?

— Как-то не верится, — вздохнула Леся. — Иначе об этом уже гудел бы весь Архипелаг!

— А вдруг они держат свои дела в тайне? — не отступал Максим. — Вы бы видели, как они тут по кустам рыскали! Ходили вокруг Мастерового посада повсюду нос совали! И все это втихаря, пока другие тут веселились и песни их хрульские распевали! Я их возле полигона нашего застал — жуликов этих, Сриб-Ло и Мур-Ло. В окна заглядывали и даже мусорные корзины обнюхивали!

— Постой, а ты там что делал среди ночи, в посаде-то? — спросил Денис.

— Я? — Максим снова растерялся. — Понимаешь Деня, одна идея в голову пришла — насчет того, чем заменить мох-зеленец в противогазах кошачьих. И пока вы там пончики с шоколадом лопали, я решил идею свою сразу проверить экспериментально. Чтобы не откладывать. Пошел — а там Сриб-Ло и Мур-Ло! Я их еще с «Веселого Голландца» помню Лазят везде, даже света не зажигают. Вот я и решил разузнать, что они задумали.

— По твоим словам выходит, что Сриб-Ло и Мур-Ло ищут Алый Медальон или какой-то камень из него?

— Выходит, так. И они уверены, будто этот «камень номер восемь» где-то в мастерских! Или на полигоне.

— По-моему, ты все-таки что-то напутал. Или, как бы это сказать помягче, преувеличил, — вежливо резюмировала Леся.

— Да ничего я не преувеличивал! Жулики они и есть! И явно собираются что-то украсть! Сейчас же пойду и расскажу обо всем Берендею! — в запале сказал Максим и даже встал с бревнышка.

— А если все-таки преувеличил? Только представь себе, как все будут смеяться, — заметил Денис. — Ведь тогда выйдет, что ты оболгал почетных гостей нашего Лицея, глубокоуважаемых Мур-Ло и Сриб-Ло! Что ты — выдумщик или, того хуже, клеветник!

— И, между прочим, «собираются украсть» и «украли» вовсе не одно и то же! — поддержала Дениса Леся. — Разве не слышал поговорки «не пойман — не вор?»

— И вообще, нельзя быть таким подозрительным, — подытожил Денис. — А то тебе скоро заговоры начнут под каждым лопухом мерещиться.

По правде говоря, и Денису, и Лесе хотелось побыстрее отделаться от сыщика-самоучки, чтобы вернуться к разговору об уменьшаблоках и прочих чудесах Лицея. А потому рассказ Максима они приняли за плод его распоясавшейся фантазии.

Точнее, ни Денис, ни Леся не сомневались в том, что Мур-Ло и Сриб-Ло действительно говорили о легендарном Алом Медальоне и различных самоцветах. Но чтобы воровать…

Нет, никак не вязалось воровство и подлость с такой чудесной ночью у костра, с песнями и небылицами, которые звучали отовсюду, с дивным запахом дубравы и малиново-розовой зарей, занимавшейся на востоке между верхушками деревьев.

А потому, когда Максим, до глубин души обиженный недоверием ребят, встал и направился к группке, сгрудившейся вокруг Коли (тот показывал карточные фокусы), Денис и Леся только вздохнули с облегчением.

История двенадцатая. Кое-что о вредителях волшебных деревьев

Праздник окончился и уже на следующий день жизнь в Мастеровом посаде вернулась в свою привычную колею.

Гости потихоньку разъезжались — разве что хрули все еще бродили, шаркая по дорожкам своими экзотическими туфлями без задников.

Младшие подмастерья штудировали учебник Левши «Руководство к умению мастерить и познание материалов», словно и не было вчера никакого маскарада. Старшие готовились к контрольной.

А экскурсанты помогали дежурным по Лицею убирать территорию после гуляния — снимать с дуба позолоченные цепи, сматывать гирлянды фонариков, опорожнять набитые мусором урны. Влада, Люба и Антон собирали огрызки недоеденных пончиков и куски экстравагантных маскарадных нарядов.

А Денис и Коля лично оттащили на свалку корму того самого корабля, который служил костюмом одному из лицеистов. (Корма оказалась довольно тяжелой и ужасно воняла клеем.)

В то утро Максим нарочно сторонился Дениса и было ясно, что он обиделся.

Но Денис старательно делал вид, что не замечает ничего особенного. В конце концов у них с Лесей тоже был зуб на Максима! Разве это нормально — перебивать людей на самом интересном месте?

Но когда Максим все-таки подошел к нему на окраине Гуслярской поляны, грозно размахивая метлой, Денис скорее обрадовался, чем разозлился.

Как и ночью у костра, вид у Максима был озабоченный и нервный.

— Слушай, Деня, а сейчас ты ничего не замечаешь? — тихим голосом спросил он.

— Н-нет.

— Ничего-ничего?

— Абсолютно!.

— А перчатку во-он в тех кустах видишь? Черную такую. С белым значком «Адидас»?

Денис пригляделся.

— Вижу. А что?

— А то, что она в нашем посаде все время лазит. Я за ней уже второй день наблюдаю. И с теми хрулями вчера — помнишь? — она тоже была. Ходила за ними, как собака! — разгоряченно сказал Максим.

— Ну.

— А теперь вот здесь шастает. Что-то выискивает.

— Допустим. Но это же сыскная перчатка! Она и должна выискивать! И что же в этом подозрительного?

— Не знаю точно, но что-то подозрительное в этом точно есть. Нет, надо все-таки рассказать обо всем Берендею!

Денису очень не хотелось снова обидеть Максима в его лучших чувствах. И хотя он знал, что существует такая болезнь — шпиономания, во время которой людям за каждым поворотом чудятся вражеские лазутчики, и хотя он подозревал, что именно этой болезнью прихворал обычно такой рассудительный Максим, Денис все-таки сделал над собой усилие, улыбнулся и сказал:

— Да тебе не в Мастеровом посаде учиться надо, а в Следопытном!

Максим посмотрел на Дениса мутным взглядом и снова принялся подметать дорожку. Чувствовалось, что в душе у него кипят нешутейные страсти…

Вечером того же дня, после уроков и практических занятий, было намечено испытание рудоведной трубы. Ученики Мастерового посада собрались на берегу Дунайки, откуда открывался прекрасный вид на все Пятихолмье.

Рудоведная труба уже стояла там.

Этот диковинный механизм, чем-то напоминающий телескоп, поставленный на треногу, изобрела и собрала группа старших подмастерьев под руководством Папы Карло.

Правда, сам мастер Карло (прозванный «Папой» за нежное, отеческое отношение ко всем своим детищам, а не только к одной-единственной деревянной кукле, как принято считать) в испытаниях трубы участия принять не пожелал.

Будучи человеком талантливым, но взбалмошным; и легко ранимым, он сказал, что будет слишком сильно волноваться. Если труба не заработает, с ним де случится «ужасный разрыв сердца», после которого он «подаст рапорт о добровольном изгнании в Закрытку», где «будет служить сторожем на автосвалке».

Как ему удастся служить сторожем после разрыва сердца, Папа Карло пояснить не изволил. Данила, махнув рукой, пообещал заместить официального конструктора и взять руководство испытаниями на себя.

— Это очень полезная труба, — объяснял Данила. — Придумана для того, чтобы сквозь землю и скалы смотреть. С ее помощью можно искать воду, руды и минералы везде, где заблагорассудится. Нужно только направить ее на то место, где вы хотите искать, и поглядеть в окуляр. И сразу увидите, есть ли там то, что вам нужно.

— А как она работает? Ну хотя бы в общих чертах? — это был Максим со своей извечной любознательностью.

— Внутри трубы — специальная магико-оптическая система. Она основана на Большом Рубине, свойства которого еще как следует не изучены наукой. Именно благодаря Большому Рубину мы можем видеть геологические слои насквозь! Вот, например, та гора, — Данила указал на гору со странным названием Голова Великана, на макушке которой располагался Ботанический сад. — Достаточно навести на нее рудоведную трубу, и мы узнаем, залегает ли в её недрах что-нибудь интересное.

— Например, железо, — подсказал Володя.

— Что за вздор?! Это же меловая гора! Как в ней может залегать железо? — прошипел один из старших подмастерьев с ужасно самоуверенным лицом.

— Ну тогда хотя бы вода?..

— А вот вода там очень даже может быть! — улыбнулся Данила-мастер. — Значит, ты, Владимир свет Борисович, и будешь наводить рудоведную трубу первым.

Володя просиял, а языкастый подмастерье досадливо скривился. Видимо, он считал, что никто, кроме него, этой чести недостоин. А тут выходит, что какой-то невежественный экскурсант из Закрытки будет первым испытывать ценный прибор!

— Подходи, не бойся, — поощрил Володю Данила-мастер. — Только сначала надо повернуть лимб — это такое кольцо вокруг окуляра, где написано «вода», «медь», «олово», «золото» и прочее. Нужно выбрать положение «вода» и смотреть на Голову Великана очень внимательно. Если увидишь голубоватое свечение, вытянутое вроде нити — значит, вода есть!

Володя отдал надкушенный рогалик с повидлом на сохранение Владе и бочком подошел к трубе.

Видно было, что ему очень неловко — Денис уже успел заметить, что с техникой у Володи отношения совершенно не складываются. Сапожное шило Володя именовал «отверткой» и был искренне уверен, что на машинном масле мастеровой люд жарит картошку и гренки.

— Поворачивай лимб, не бойся!

— Куда ему, жирдяю, — шепотом (но так, чтобы все слышали) сказал тот самый самоуверенный подмастерье.

Володя покраснел, но своего занятия не оставил. Наконец ему все-таки удалось поставить лимб в нужное положение — правда, не без помощи Данилы-мастера.

Ребята вокруг затаили дыхание — что-то он увидит? А вдруг в Голове Великана есть золото и серебро? А вдруг в глубине той горы — минеральный источник? Или еще лучше — доселе не обнаруженное месторождение кока-колы?

— Там… Там, э-э… — пробормотал Володя, не отрываясь от окуляра.

— Что там? Золото?

— Там, э-э… Ничего нету… Ну просто совершенно.

Данила-мастер засмеялся первым. Вскоре заулыбались даже самые угрюмые. В самом деле, довольно наивно ожидать от первой попавшейся горы, что в ней обнаружится золотая жила или пещера с алмазами.

— Ну, а что ты вообще видел? — спросил Денис

— Какие-то пласты камней, какие-то щели между ними… Похоже на торт «Наполеон»!

— Ему бы все о жратве да о жратве, — прокомментировал недоброжелатель-подмастерье.

Когда Володя отошел от трубы, ребята словно ошалели все. И загалдели.

— А мне можно?

— А мне?

— А я больше всех заслужил!

— А кто ты такой? Да ты только лентяйничал, пока мы линзы полировали!

— А сам?

Но Данила-мастер быстро положил конец этому галдежу. Он поднял правую руку и своим зычным, густым голосом заявил:

— Значит, так: смотреть в трубу будем по алфавиту…

— Ура! Выходит, я буду первым! Потому что моя фамилия Абаев! — тут же выпалил языкатый подмастерье, который третировал Володю.

— Я не договорил, — сурово сказал Данила-мастер и пригрозил торопыге-Абаеву пальцем. — Начало отсчета будет производится с конца алфавита. То есть с буквы «я»!

Дошла очередь и до Дениса. Он получил возможность обозреть холм, на котором располагался Следопытный посад, во всей его красе.

Правда, там, как и в Голове Великана, не обнаружилось ровным счетом ничего примечательного. Камни, песок, пустоты. И все это словно бы плавало в каком-то розоватом мареве…

Картинка, которую показывала рудоведная труба, чем-то напоминала рентгеновский снимок. Все мутное и нечеткое, но все-таки достаточно понятное.

В общем, работать с рудоведной трубой Денису понравилось. И если бы только в спину не дышали любопытные подмастерья, фамилии которых начинались на «3» и «И», он бы с удовольствием проторчал возле нее час. А вдруг все-таки где-то в глубинах холма под Травоведно-Зверознатным посадом залегают изумруды?

«Как все-таки хорошо, что у нас, в Закрытке, еще не изобрели такую трубу, — подумал Денис, уступая место возле окуляра Антону Ищенко. — Не то родители точно остались бы без работы. Кому нужны геологи, когда есть такие трубы?»

Но размышления Дениса прервала Влада.

Она только что поглядела в трубу. Глаза у нее стали огромными, испуганными. А лицо Влады было белее того мела, из которого состояла Голова Великана!

— Ой, Денька, мне нужно тебе кое-что сказать… — пролепетала Влада и увлекла Дениса прочь от сгрудившихся вокруг трубы ребят.

— Ты что, самородок золотой там увидела? — предположил Денис.

— Нет. У меня… У меня… Кажется, опять случился этот…

— Взгляд-назад? — подсказал Денис.

— Ага, — робко кивнула Влада. — Когда я в трубу посмотрела, я такое увидела!

— Какое такое!

— Я увидела лошадь!

— На горе?

— Нет, там, в трубе! Она не на горе была, а… будто в трубе телевизор, а в нем показывают крылатую лошадь…

— И что эта лошадь делала?

— Ой, она скакала!

— Тоже мне удивила, — отмахнулся Денис. — Вот, если бы лошадь танцевала вальс на задних ногах или, допустим, чистила зубы пастой «Аквафреш», намазывая ее на краешек копыта…

— Но она скакала прямо по небу! Представь себе: прямо по небу! По облакам! И только чуть-чуть помогала себе крыльями. Как будто невесомая!

— Где-то я это уже слышал… — Денис посерьезнел. Ему живо вспомнился вчерашний рассказ Леси об Алом Медальоне. — Наверное, красивое зрелище?

— Я бы не сказала, что красивое… Скорее, жуткое.

— И что в этом такого уж жуткого? — зевнул Денис и подумал: «Какие все вокруг стали нервные! Максиму воры мерещатся, Владе — жуткие картины…»

— На спине у этой лошади сидел всадник в черном плаще с капюшоном… Высокий такой. Грозный. И весь он был окутан серым дымом…

— И что в этом такого уж страшного?

— Ой, даже и не знаю, — вздохнула Влада. — Но мне почему-то показалось, что лошади очень плохо. Понимаешь, ей не нравилось нести этого всадника, он ее мучил…

— Постой, но ведь крылатые лошади вообще никого на себе не возят! — вдруг вспомнил Денис, — Ты же сама мне говорила!

— Вот именно! В том-то и дело! Я, конечно, не смогла рассмотреть как следует… Взгляд-назад длился совсем недолго, и потом я так испугалась. Помню еще, что перед ними, перед всадником и лошадью, возвышалась такая огромная стена из пламени… До самого солнца…

— А потом что было?

— А потом… Потом взгляд-назад окончился… И я увидела Трехглазку — гору, на которой Обсерватория стоит. Внутри нее было несколько больших пещер. А еще на северном склоне я увидела родник…

— Ну, это ясно… Родник любой дурак и без трубы может увидеть, если на обсерваторский холм залезет, — нахмурился Денис. — Знаешь, Влада, по-моему тебе нужно срочно успокоиться. Водички попить…

— Ой, легко сказать — успокоиться! — взволнованно выпалила Влада. — Если бы ты на того человека в черном плаще поглядел…

— Но я же видел тогда дверь в Закрытку вместе с тобой. И ничего страшного!

— Лучше скажи, что, по-твоему, это было. Почему вместо горы я увидела лошадь и того всадника?

Денис напустил на себя всезнающий вид и, для авторитетности почесав в затылке, заявил:

— Я считаю, это были помехи.

— Что?

— Помехи. Как в телевизоре. Вот показывает нормально телевизор, а потом вдруг раз — и пошел полосами. У меня дома так бывает, когда сосед за стеной своей электробритвой допотопной бреется. Так вот, у тебя помехи сразу и начались. А уж потом труба начала по-человечески показывать.

— А откуда эти помехи? Ведь рядом же никто не брился? — хлопая своими длинными ресницами, спросила Влада.

— Откуда-откуда… Да не знаю я откуда! Не могу же я все знать! — вспылил Денис. — Ведь говорил же Данила-мастер, что внутри трубы — сложная магико-оптическая система. Может, что-то в ней закоротило…

Слово «закоротило» любил употреблять слесаря Потапыч, который частенько появлялся в доме бабушки Дениса в роли мастера-на-все-руки. О чем бы ни зашла речь — о поломанной соковыжималке или о текущем унитазе (о котором Потапыч любил говорить, что он — лицо хозяйки), Потапыч всюду усматривал «закорот»…

На бабушку это «закоротило» действовало магически — она сразу же прекращала паниковать, ибо понимала: ситуация под контролем и переживать нечего.

Однако с Владой коронный номер Потапыча прошел.

Наверное, Денис произносил слово «закоротило» без должной интонации.

— Что значит «закоротило»? — возразила образованная Влада. — Не может там ничего «закоротить» потому что в трубе нет электричества! Скорее уж там, внутри трубы, есть какая-то деталь, которая имела отношение к той лошади, что скакала по облакам к огненной стене. Или к тому всаднику, что был на ней… Вот мой взгляд-назад за эту деталь и зацепился. И показал мне, что было с той деталью раньше…

— Если только это был взгляд-назад, а не взгляд-вперед, — тихо сказал Денис.

Он так увлекся разговором с Владой, что даже не заметил, как между его ног проскользнула та самая сыскная перчатка с эмблемой фирмы «Адидас», которую Максим подозревал в шпионаже еще утром, на Гуслярской поляне.

И уж конечно он не заметил, как из-за массивного ствола плакучей ивы, которая росла неподалеку, за перемещениями перчатки наблюдал ученик Следопытного посада Олег Шульга.

Перчатка осторожно расхаживала вокруг рудоведной трубы и собравшихся возле нее ребят, словно бы принюхиваясь к чему-то.

Влада тоже не заметила сыскной перчатки, а потому была лишена возможности подкормить ее ласковыми словами.

Впрочем, даже хорошо, что Влада не назвала перчатку «душечкой» и «зайкой». Черная перчатка с эмблемой «Адидас», в отличие от всех других сыскных перчаток, просто ненавидела, когда с ней сюсюкают.

А вечером после ужина в гости к Денису пришла Леся Кобзарина.

Одета она была в зеленую униформу Травоведно-Зверознатного посада с красивой эмблемой на кармашке пиджака (на ней в лучах восходящего солнца танцевал пятнистый олень с развесистыми золотыми рогами). А ее русые волосы были заплетены в две косы.

В руках Леся держала пузатую корзину из ивовых прутьев.

Девочка робко постучала в окно комнаты, где жили Денис и Максим (комната располагалась на первом этаже и ее окна выходили в яблоневый сад), и поставила корзину на землю.

— Деня, кажется, к тебе гости! — провозгласил Максим, отрываясь от «Руководства по сборке механических игрушек».

— Кого нелегкая принесла? — недовольно спросил Денис, который в это время азартно ковырялся в рюкзачке, стоявшем под кроватью. Он рассчитывал отыскать в его глубинах чистые носки. Но как назло выходило, что носки-то есть, а вот чистые среди них перевелись…

— Кажется, та самая симпатичная девчонка, с которой ты вчера у костра секретничал… Победительница маскарада.

Дениса так обрадовали слова Максима, что он тут же пулей выскочил из-под кровати. (Правда, он не много не рассчитал и больно стукнулся затылке о край кроватной рамы.)

— Привет, Леся! — Денис высунулся из окна по пояс, потирая шишку. — Что под окном стоишь? Заходи! Посмотришь, как мы тут с Максом устроились. Заценишь наш горшочек-самовар. Между прочим, модель «Алхимик-19»! Новейшая!

— Не могу, — серьезно сказала Леся. — Во-первых, уже темнеет, а мне еще уроки делать надо. Во-вторых, мне нужно кое-что тебе срочно сообщить. В-третьих, у меня тяжелая корзина. Я ее еле-еле сюда доволокла.

— А что в корзине? Не оладушки случайно? поинтересовался Денис и демонстративно облизнулся. — «Алхимик-19», конечно, классная машина. Но только оладьев с яблоками у него в меню нету!

— Нет. Не оладьи, — без тени улыбки отвечала! Леся.

— Может тогда апельсины? Апельсинов я тоже давно не ел.

— И не апельсины. Это вообще не съедобное.

— А что же там тогда?

— Хватит играть в угадайку! Лучше выходи. Сам нее узнаешь.

— Какая она серьезная, ужас! Прямо училка, — шепотом сказал Денису Максим.

Его немного задело желание Леси разговаривать с Денисом наедине. «Подумаешь, какие тонкие натуры!» — фыркнул Максим и начал стелить свою постель. Он всегда предпочитал здоровый сон сомнительным беседам под луной…

— Так что у тебя в этой тяжеленной корзине? — спросил Денис, когда они удалились от общежития, где жили экскурсанты, на достаточное расстояние. — Кирпичи?

Долг джентльмена заставил его забрать у Леси ее ношу. Конечно, весила она отнюдь не пятьдесят килограммов. Но для такого здоровяка как Денис и десяти было много. Как он сочувствовал Лесе, которой пришлось тащить такую тяжесть от самого Травоведно-Зверознатного посада!

Сверху корзина закрывалась плетеной крышкой, на которую в свою очередь был навешен крошечный замочек. С каждой минутой любопытство мучило Дениса все больше. Что там заперто? Для чего замочек?

— Только ты осторожней с ней. На землю ставь аккуратно, — попросила Леся. — Внутри находится одна ужасно редкая и довольно хрупкая штука. Которую я взяла практически без спросу… Прямо скажем, стянула из кабинета криптозоологии.

— Хватит говорить загадками, — запротестовал Денис. — Говори скорей, что там, иначе я сейчас сам ее открою!

— Как же, откроешь. Ты не смотри, что замочек маленький. Главное — он запечатан «закрывающим» заклинанием. Даже если бы у тебя был ключик, ты нее равно не смог бы ее открыть, не зная нужного заклинания.

— Во как! — одобрительно отозвался Денис. — Это вроде кодированной сигнализации в машине. Да?

— Вроде того. Только сигнализация стоит кучу денег. А мое заклинание — бесплатное.

— Пожалуй, заклинание и впрямь лучше. Но что же все-таки в корзине?

Леся остановилась посреди полянки, неподалеку от полигона Мастерового посада, и внимательно огляделась по сторонам — никто ли за ними не подглядывает?

Затем она села на корточки перед корзиной, сложила руки рупором и прошептала длинную, заковыристую волшебную формулу. (Денис не понял ни слова; и не удивительно, ведь заклинание было на старославянском языке!)

Наконец, дважды провернув махонький ключ в замке, Леся открыла крышку.

Смеркалось.

Вокруг полигона сгущались тени. Зудели в тишине голодные комары. В самом воздухе, казалось, была разлита какая-то тайна. Тревожная загадка. А может даже и опасность!

А потому, когда из темноты корзины в глаза ударил тусклый ядовито-зеленый свет, Денис даже немного струхнул.

Ему стоило большого труда заставить себя наклониться к корзине и всмотреться в мерцающую мглу

— Бояться тут совершенно нечего, — менторским тоном сказала Леся, запуская руку внутрь корзины. — Там всего-навсего червячок.

— Ничего себе червячок, — пробормотал Денис. То, что лежало в корзине, было каким угодно, но не маленьким. И уменьшительные суффиксы к нему совершенно не подходили.

— Сам червь-железняк невелик. Но банка с магическим раствором, в котором он сохраняется, имеет объем пять литров! И наполнена банка отнюдь не водой. И не спиртом.

— Ого! То-то я думаю, отчего корзина такая тяжеленная!

С превеликой осторожностью Леся вынула из корзины банку, внутри которой, свернув тело кольцами, лежало существо, больше всего похожее на змею, которая задалась целью стать похожей на бельевую веревку.

Длина тела существа была никак не меньше трех метров! Скручиваясь зловещей спиралью, червь занимал почти весь объем пятилитровой банки.

К счастью, червь был мертв. Иначе вполне можно было ожидать, что он запросто расколет банку!

Бока и живот мерзкого червяка имели сталистый цвет. А по спине его шли болотно-зеленые пятна, от которых-то и исходило мертвенное сияние, напугавшее Дениса.

Морду червя не назвал бы симпатичной даже самый закоренелый добряк и оптимист.

Длинная, тупая, с гнойно-желтым наростом на конце, эта морда, казалось, была создана для того, чтобы сокрушать самые твердые препятствия. Из пасти существа торчали серого цвета клыки.

— Ну и зубки… — оторопело сказал Денис. — Интересно, зачем ему такие?

— Как это зачем? Это же червь-железняк!

— Ну и что?

— Как это — «что»? Ты разве не понял, зачем я принесла тебе этого законсервированного уродца?

— Наверное, чтобы показать мне, какие ужасы водятся там, в вашем Травоведно-Зверознатном… Ну, с целью меня просветить!

— Ничего подобного. Такие у нас в посаде не водятся. И потом не больно-то мне нужно тебя просвещать, — строго отвечала Леся. — Ты разве забыл о своей просьбе?

И тут до Дениса наконец дошло. Его глаза загорелись неподдельным интересом!

Он мигом вспомнил и последний разговор с Лесей возле костра, и просьбу Быстрого, и историю про увядшее Живо-Древо Царицы Снежной. Ох и стыдно же стало ему за свою рассеянность!

«Как я мог об этом забыть, когда даже Леся помнит?» — укорял себя Денис.

— Так что, выходит, существуют такие черви, которые в состоянии испортить серебряное дерево? — спросил он.

— Именно. Этот великолепный экземпляр как раз и является таким червем!

— Но почему о черве знаем только мы с тобой? А Быстрый и прочие лошади понятия об этом не имеют?

— Потому что считается, будто черви-железняки в Архипелаге вымерли полтыщи лет назад. Когда после взрыва в лабораториях злопакостного волшебника Метелицы произошло глобальное похолодание почвы! Это написано во всех учебниках! Во всех справочниках! Во всех энциклопедиях! Никто из лошадей наверняка и не помнит, что когда-то такие черви существовали. Лошади ведь не пишут летописей. Да и память у них довольно-таки короткая…

— Но подожди, подожди! Если они вымерли, значит корни Живо-Древа Царицы Снежной никак не мог погрызть червь-железняк! — перебил Лесю Денис.

— Но дело в том, что глобальное похолодание почвы произошло все-таки не на всей площади Архипелага. Вот, например, на Гремуч-острове, где стоив замок Князя Нелюды, никакого похолодания не было! Потому что там куча действующих вулканов! Именно из-за них остров и получил свое название. Внутри у него все время гремит. Так вот: новые данные по истории почв Гремуч-острова были получены совсем недавно. Я прочитала об этом в последнем выпуске «Ученых записок Травоведно-Зверознатного посада». А значит, ничто не мешает червям-железнякам жить на острове Гремучем по сей день. Выходит, один такой червь, специально завезенный на остров Туран, в Царство крылатых лошадей, запросто может сгрызть не то, что одно-единственное серебряное дерево, но и целый железный сад!

Лицо Леси Кобзариной прямо-таки светилось изнутри. Даже очень невнимательный человек заметил бы: она очень гордится своим открытием.

— И что, никто-никто кроме тебя об этом не знает? — наконец спросил Денис.

Он был просто ошарашен энергией Леси, ее способностью искать и находить, ее самостоятельностью, наконец! Кто бы мог подумать, что Леся, тихая услужливая Леся, способна сделать настоящее, всамделишнее открытие? А вдруг ей дадут за это Нобелевскую премию? Вот в школе шуму-то будет!

— Пока никто не знает. Но завтра же я посоветуюсь с доктором Диплодоковым, который ведет у нас практикум по криптозоологии.

— Что, тоже динозавр? Как господин Рекс? Хищный?

— Нет, травоядный. Собственно диплодок.

— Как-то странно получается. Криптоботанику ведет хищник, а криптозоологию — травоядный.

— Это чтобы не сводили все к любимым темам. Чтобы Рекс не болтал без умолку о молодых жирненьких стегозаврах, а Диплодоков — о сравнительной питательной ценности хвощей и папоротников. Но сейчас это не важно. Важно, что если доктор Диплодоков подтвердит мои выводы, то совсем скоро об этом узнают все! Особенно после того, как мы напишем статью в соавторстве… — Леся мечтательно закатила глаза. — Но к твоим делам это уже не имеет отношения…

— А что же тогда имеет?

— А то, что ты можешь уже сейчас отправиться к своему другу Быстрому и показать ему этого червя-железняка. Рассказать все то, что узнал от меня. Пусть Быстрый и его друзья тщательно обследуют то место, где росло серебряное дерево. И если он обнаружит в земле покрытые чем-то вроде ржавчины ходы, значит, без сомнений, там побывал червь-железняк!

— Думаю, он будет страшно рад увидеть эту гадину, — иронично сказал Денис, кивая в сторону банки. — Но только у меня есть предложение получше.

— ???

— Мы вместе отправимся к Быстрому. И ты сама расскажешь ему про червя-железняка. Понимаешь, я не запомнил и половины из того, что ты говорила. Все-таки по биологии у меня сама знаешь какая итоговая оценка. Не говорю уже о криптозоологии Архипелага… И потом, ты же сама мечтала познакомиться с Быстрым?

Однако поговорить с крылатым конем Денису и Лесе не посчастливилось.

Когда они пришли на пристань, где раньше стоял корабль, на котором крылатые лошади и волки приплыли в Лицей с острова Турана, оказалось, что судно отправилось восвояси еще днем…

— Но можно позвонить Быстрому по емелефону, — предложила Леся.

— У Быстрого нет емелефона. У них на все царство ровно один емелефон, да и тот во дворце, в Хрустальном Копыте. А до дворца Быстрый доберется на раньше, чем послезавтра вечером. Вспомни, что сказали в справочной избушке!

— Значит, придется Быстрому просто поверить нам на слово насчет червя-железняка, — вздохнула Леся. — А может, это и к лучшему. Не то еще испугается… Ведь лошади — они такие пугливые! Однажды я видела как одна из них, молоденькая кобылка по имени Фырфырочка, испугалась полиэтиленового кулька, которым играл ветер! Испугалась — и ка-ак прыгнет в кусты! Как будто она не лошадь, а зайчик.

Леся заулыбалась. Правда, в ее улыбке было что-то вымученное.

Будь Денис повнимательней, он бы несомненно заметил, что Леся расстроилась. Ведь в тайне она давным-давно мечтала о личном знакомстве с крылатым конем знатного лошадиного рода. Не так уж часто ученикам Лицея представлялась возможность хотя бы поглазеть на крылатых коней с близкого расстояния…

До канатной дороги и по Травоведно-Зверознатному посаду Денис и Леся несли корзину вдвоем — казалось, она тяжелеет с каждым шагом.

А когда они наконец поставили банку с червем-железняком на полку с другими экспонатами — кстати сказать, не менее омерзительными — пот с обоих катил градом.

Не удивительно, что в ту ночь Денис заснул сразу же, как только добрался до кровати. Заснул, даже не раздевшись…

История тринадцатая. Сон в руку

— Деня, вставай!

Машинально лягнув докучливую пустоту ногой, Денис перевернулся на другой бок, но просыпаться даже не подумал.

— Вставай, ну вставай же!

Максим принялся теребить Дениса за плечо.

— Кому?.. Нет… — промычал Денис.

— Деня, это я! Максим! Ты меня слышишь? Дело есть!

Но Денис вместо того, чтобы вскинуться на кровати и спросить «что случилось?», как и полагается вести себя в подобных случаях героям приключенческих романов, лишь натянул подушку на голову и засопел еще более прочувствованно.

— Денька, ну имей совесть! — заклинал Максим.

— М-м-м… не могу, — пробормотал Денис.

— Деня! Ну пожалуйста!

Но на Дениса не действовали ни уговоры, ни угрозы, ни просьбы. Спал он крепко и видел интересный сон про динозавров.

Через пятнадцать минут безуспешных побудок в голове у Максима начали роиться самые неблаговидные мысли относительно того, как разбудить товарища. Среди этих мыслей значилось:

1) пощекотать Денису пятки, правда, если он не боится щекотки, то это средство не поможет;

2) вылить воду из графина ему на голову, но, если воды в графине нет, придется тащиться в ванную; (А разве не лень?)

3) закричать «пожар!», однако, и это не гарантия. А вдруг Денис не боится огня?

Когда изобретательность Максима истощилась, он прибег к последнему средству.

— Слышь, Деня, а с каким счетом сыграли в полуфинале французы с корейцами? — спросил он тихим, вкрадчивым голосом.

Повисла пауза.

Тишина в комнате была такой совершенной, что было слышно, как тикают часы-ходики в комнате Коли и Володи на втором этаже. Наконец из-под подушки показался один прищуренный глаз. Затем — рыжий чуб Дениса.

С сонной хрипотцой Денис медленно произнес:

— Четыре-ноль… А что?

Максим ликующе улыбнулся.

— Вот и приснился мне этот сон. Не такой сон, как обычно. Не мультяшки. А настоящий сон. Как тогда, на левиафан-каравелле. Вроде со значением, — серьезно сказал Максим.

— Опять песьеголовцы, что ли? — Денис состроил страдальческую мину.

Он уже понял, что со снами Максима шутки плохи. И что самое умное из того, что можно сделать, когда его товарищу снятся сны «со значением», это слушать и мотать на ус.

— Не-а, не песьеголовцы.

— Ф-фух…

— Но тоже ничего хорошего, — поспешил заверить Дениса Максим. — Мне приснилось, будто рудоведная труба утанцевала.

— У-у… что?

— Утанцевала. В смысле, убежала…

— Сама?

— Сама.

— И никто ее за собой не тащил?

— Никто. В ней как будто сознание проснулось. Вот она и пошла куда-то, как боевой треножник Уэллса, из «Войны миров». И еще приплясывала она так забавно. Как, знаешь, идет иногда по улице какой-нибудь парень или девчонка. И пританцовывают так, между делом. А потом оказывается, что у них в ушах наушники от плейера. И на самом деле они музыку слушают. Вот и труба наподобие того.

— Плейер слушала? — предположил Денис.

— Да нет же! Просто двигалась так, будто она какую-то музыку слышит.

— И где же это такие ужасы с рудоведной трубой происходят? — пряча в ладонь зевок, спросил Денис.

— Как это где? У нас, в Мастеровом посаде! На том самом месте, где мы сегодня вечером рудоведную трубу оставили!

— На пляже?

— Именно, на пляже! На самом берегу Дунайки!

— Вот это да… Вот это дела… — устало сказал Денис. Ему ужасно хотелось снова в кровать. На мягкую подушку. В уютный теплый мир, где не происходит никаких загадочных событий. Где не водятся черви-железняки. Где нет места злоумышляющими сыскным перчаткам. — И правда, странный сон. Чтобы это значило? Надо будет завтра на свежую голову все это как следует обдумать…

— Как это завтра? — Максим даже с места вскочил от возмущения. — Уже завтра! Что тут обдумывать? И так все ясно! Рудоведную трубу собираются похитить! При помощи чародейства заставить ее утанцевать куда подальше! Это как с песьеголовцами. Сначала они мне приснились, а потом уже и напали. Разве не ясно, что это тоже сон в руку?

— Конечно, в руку, — апатично согласился Денис. — Вот с утра отправимся прямиком к Берендею и расскажем ему твой сон. Пусть распорядится трубу цепью к дереву приковать. Или еще лучше — забрать ее с берега. В сарае каком-нибудь запереть. Ведь все-таки ценная вещь!

— Вот именно ценная! Слышал, небось, что внутри у нее — рубин! И притом большой! Наверняка вокруг уже ходят личности, которым очень нравятся рубины!

— Вот утром мы Берендею и расскажем про этих личностей, — талдычил свое Денис. Глаза у него просто слипались — хоть спички в них вставляй, чтоб они закрыться не могли…

— Да что ты заладил «Берендей, Берендей»? Мы что, маленькие? Да мы же сами теперь почти волшебники!

Денис улыбнулся. Очень уж комично выглядел Максим, самопровозгласившийся «почти волшебником», в своей пижаме с глупыми оранжевыми покемонами. Да в этой пижаме, по мнению Дениса (которым он кроме Влады ни с кем, правда, не делился), запросто можно проситься обратно в детский садик. Возьмут, и еще как!

— Так значит, ты не хочешь пойти со мной на берег и проверить, не случилось ли чего с трубой. Так? — обиженно прищурившись, спросил Максим.

— Я не хочу? Да я хочу! Только я хочу сделать это утром…

— Но утром ее уже может не быть!

— Ну… все что угодно может случиться, — пожал плечами Денис.

— Выходит, тебе все равно? Люди изобретали, собирали ее, старались, а теперь пусть труба куда хочет, туда и идет?! Так получается?

Тут уж Денис не выдержал. Хоть и был он сонным, а все-таки нашел в себе силы разозлиться:

— Знаешь, если ты так беспокоишься за лицейское добро, то и шел бы проверять сам!

— Ах, вот ты какой?! — досадливо выпалил Максим и отвернулся к окну.

На улице было совсем темно. Часы показывали половину третьего ночи. Идеальное время для увеселительных прогулок!

— А что, если я боюсь? — вдруг сказал Максим. — Боюсь идти на берег в одиночку?

По правде говоря, от такой откровенности у Дениса отвисла челюсть.

Очень уж это было нетипично. Денис успел прицыкнуть, что все его друзья-мальчишки легче съедят килограмм лимонов без сахара, чем сознаются, что чего-нибудь боятся. Наоборот, каждый ищет приключений на свою голову, чтобы показать всем: я не трус! Кто на кладбище ночью ходит, как Алекс Шляпин. Кто в секцию дельтапланеризма записывается… А тут…

— Да-да. Боюсь! — подтвердил Максим, выжидательно глядя на товарища.

— Ну тогда вообще о чем разговор? Туши свет! Спокойной ночи!

Но Максим был не из тех, кто пасует перед трудностями. Он прибег к последнему доводу:

— Деня, я тебя не узнаю, — сказал он. — Ведь ты же сам говорил, что мечтаешь попасть в Следопытный посад!

Говорил… И что с того?

— Говорить-то ты говорил. А когда и вправду представляется возможность что-то самостоятельно расследовать, опередить всех, узнать то, чего не знает никто… ну, в общем, возможность отличиться представляется… Так вот, в этот момент ты только и думаешь, что о теплой постельке, как девчонка! Как какой-нибудь хмырь из Аптечкина посада! Выходит, про Следопытный посад ты так, ради красного словца заливал?

Нет, это было слишком!

С Дениса мигом слетели остатки сна.

Мало того, что усомнились в искренности его желания стать сыщиком-следопытом. Мало того, что его упрекают в изнеженности. Так еще и с каким-то аптекарем сравнили!

Меча громы и молнии, Денис вскочил с кровати. Он откашлялся, поправил футболку и джинсы (он ведь так и заснул — одетым), пригладил торчащие во все стороны волосы и сурово посмотрел на Максима.

— Кто это тут не хочет отличиться? Я? Я, между прочим, уже оделся. Это ты пока в пижаме. Так что даю тебе минуту на сборы. Слышал? Ровно одну минуту!

Как ни храбрился Денис, а ночное путешествие оказалось делом нервным.

Ни луны, ни даже звезд как назло не было. На небе ворочались глухие низкие тучи, похожие на толстый слой иссиня-черной ваты.

В воздухе пахло свежим ненастьем — пока Денис и Максим спали, успел пройти настоящий грибной ливень.

С деревьев капало за шиворот, было зябко и противно. А тропинка, ведущая на берег, которая днем представлялась совсем короткой, оказалась узкой, извилистой, покрытой лужами и предательскими промоинами. Да и до берега было вовсе не пять минут ходьбы!

Перед мысленным взором Дениса некстати проносились кадры из ужастиков. Настойчиво вспоминались «Ведьма из Блэр», «Кошмар на Улице Вязов» и «Чужие». Последний фильм, конечно, не был классическим ужастиком, но жути нагонял порядочной…

— Макс, ты о чем думаешь? — спросил Денис, когда на душе у него стало совсем уж гадко.

— Я? О трубе, ясное дело, — деловито отвечал Максим. — О том, что все складывается одно к одному.

— Что именно складывается-то? — Денис уцепился за этот разговор, как за соломинку. Теперь занудство Максима представлялось ему никаким не занудством, а самым что ни на есть здравым смыслом.

— Да вот сам посуди. Хрули ищут «камень номер восемь». Это я своими ушами слышал. Так?

— Т-так, — подтвердил Денис, растирая озябшие предплечья.

— «Камень номер восемь», очевидно, относится к Алому Медальону. Помнишь, что Леся рассказывала?

— Помню.

— Тогда Леся сказала, что волшебники считают, будто Алый Медальон разобрали на отдельные камни и распродали.

— Ну.

— Теперь скажи мне, какого цвета камни были в Алом Медальоне?

— Алые, наверное. По крайней мере, это было бы логично, — пожал плечами Денис. — Или красные, на худой конец.

— А Большой Рубин какого цвета?

— Тоже красного. Кажется. Только не пойму, что из того. Ты что, решил на ювелира выучиться? — недоуменно спросил Денис.

— Ничего я не решил. Просто подумал: а вдруг тот Большой Рубин, который использован в магико-оптической системе рудоведной трубы, и есть тот самый «камень номер восемь» из Алого Медальона?

— Да с чего ты взял?

— А зачем хрулям шастать по Мастеровому по саду? Почему чья-то перчатка целый день слонялась вокруг трубы? И потом, если мой сон в руку, зачем невесть кому замышлять кражу рудоведной трубы?

— По-моему, все это ужасно сложно… — замялся Денис. — Но главное, зачем Папе Карло использовать в своей системе рубин из Алого Медальона? Других рубинов в природе что ли нет? Это как нам с тобой из музея украсть какой-нибудь меч жутко исторический. Допустим, меч Юлия Цезаря. И потом дрова им колоть. Непрактично это. И глупо.

— А если Папа Карло не знал? — возразил Максим. — Просто не знал, что это рубин из Алого Медальона? На нем же не написано, что он волшебный и когда-то принадлежал Царице крылатых лошадей.

Так они и проспорили всю дорогу до берега Дунайки. Денис высмеивал теории Максима как невероятные, а Максим обзывал Дениса упрямым бараном, не желающим признать очевидного…

Пожалуй, если бы весь этот разговор не происходил посреди ночного леса, пронизанного подозрительными шорохами, они вообще не спорили бы друг с другом.

Денис был почти во всем согласен с Максимом — ведь он же помнил Владин взгляд-назад. Но Денис все-таки спорил. Потому что только спор был в состоянии отвлечь его от окружающего их чужого и холодного леса…

Но вот показался берег Дунайки.

Стоило ребятам выйти из леса, как страх тут же отступил. Все-таки на берегу было чуть светлее и как-то уютнее — даже кваканье лягушек внушало оптимизм.

Но главное, здесь не было деревьев с их нескончаемой холодной капелью и непрестанным перешептыванием! Тихо плескалась речная вода, тянуло тиной.

Сориентировавшись на местности, Денис и Максим сразу же бросились туда, где рудоведная труба была оставлена на ночлег. Хищно заскрипел под их кроссовками мокрый речной песок.

Найти нужное место было нетрудно — благо, возле него имелся броский ориентир: пляжный павильончик, чья крыша была выкрашена под мухомор (там хранились водные велосипеды и надувные матрацы).

Денис тут же признал валун, на котором он сидел, когда болтал с Владой о ее нечаянном взгляде-назад. И бачок для мусора в форме тюльпана — он был до самого верха наполнен салфетками с эмблемой Мастерового посада (в них был завернуты пироги с вишней, которые горшочки-самовары выдали ребятам в дорогу после обеда).

— Здесь! — провозгласил Денис.

Но сколько ни таращились они, всматриваясь в темноту, сколько ни обшаривали взглядом берег — никакой рудоведной трубы не увидели.

Ценный прибор исчез!

— Если б не дождь, мы смогли бы по крайней мере узнать, куда именно она пошла… А так ливень смыл все следы, — раздосадовано проворчал Максим.

Он был горд и зол одновременно.

Горд потому, что его сон оказался и впрямь вещим. А зол потому, что с недавних пор пропажу ценных вещей из Мастерового посада он начал воспринимать как кражу из своего собственного кармана.

— Да ладно тебе расстраиваться, — попробовал утешить его Денис. — Может, ее Данила-мастер просто приказал поднять обратно в посад. Чтобы дождь не намочил. Она ведь все-таки железная.

— Желе-езная… Да из бронзы она, из бронзы! А бронза не ржавеет, — уныло отвечал Максим.

Они сидели на темном берегу и смотрели на противоположный берег Дунайки, где, словно два праздничных торта со свечками, сияли огнями Аптечкин и Шутилов посады.

Спать им больше не хотелось. А потому Денис охотно откликнулся на предложение Максима прогуляться по берегу напротив пристани.

Пристань тоже спала и видела самые сладкие — предрассветные — сны.

Качались на малой волне корабли и лодочки. Дремали между водорослей караси и окуни. Только парусник «Калиф Грошыкы-Мои», казалось, бодрствовал.

По крайней мере, на корме и носу корабля горели два большущих фонаря, невесть зачем оставленные зажженными. С мокрого днища шлюпки, подвешенной по левому борту, нет-нет да и срывалась увесистая капля. Создавалось такое впечатление, что еще полчаса назад кто-то катался на ней по Дунайке. Впрочем, с тем же успехом можно было предположить, что шлюпку намочил недавний ливень.

— Я не я буду, если наша труба сейчас не у этих гадов, — тихо сказал Максим, кивком головы указывая на корабль хрулей. — Может, проверим, пока все спят?

— Как?

Очень просто. На водном велосипеде переправимся на тот берег. Подберемся к пристани. И осторожненько пролезем на корабль хрулей.

— Ты что?! Скоро подъем! Если нас не обнаружит дежурный по общежитию, представляешь, какой скандал будет?! Кроме того, у нас же нет стопроцентной уверенности, что труба у хрулей! Сам подумай, как нам влетит, если нас застукают ночью на корабле гостей Лицея. Да нас за такие штуки могут отсюда погнать взашей! Навсегда!

— Что правда, то правда, — мрачно согласился Максим.

И они нехотя поплелись назад, в общежитие. Благо, начало светать и идти было уже совсем-совсем не страшно.

Дождь пошел снова — и ребята, чертыхаясь, последние двести метров пробежали под градом тяжелых капель.

А утром в Мастеровом посаде поднялся настоящий переполох.

— Вставайте, сони! Тут такое случилось! — завопил Коля, неистово тарабаня кулаком в дверь комнаты, где жили Денис и Максим.

— Пока вы дрыхли, рудоведную трубу украли! — уточнил Роман.

— Да с чего ты взял, что ее украли? — возразила Роману Влада. — Данила-мастер сказал, что он думает, будто это ребята из Шутилова посада балуются.

Владу поддержала Люба:

— Да-да, мне один мальчик из Аптечкина посада говорил, что в прошлом году шутилы розового слона из Зоологического сада увели. И в лесу спрятали. Все думали, что слон убежал. Снарядили целую розыскную экспедицию. Эта экспедиция искала-искала и вернулась ни с чем. Приходят — а слон на Гуслярской поляне сидит. А на груди у него табличка «Срочно познакомлюсь с симпатичной слонихой. Голубых и серых просьба не беспокоиться». Так что эти шутилы на все готовы, лишь бы кому-нибудь насолить!

— Могу себе представить, как все волновались. Слон — он же все-таки живой. Одушевленный, — смакуя каждый слог, сказал Володя. — А труба всего лишь железяка.

— Какая разница, железяка или нет? Главное, что вещь всем необходимая!

— Я тоже думаю, что это шутилы. Ну кто в Лицее мог ее украсть? Разве здесь кто-нибудь вообще ворует? — рассудительно сказал Антон.

— Ворует! Для кого тогда Садово-Цветоводческая Тюрьма на острове Стогон построена?

— Для нежити всякой. Но ее переловили всю давным-давно. Так что можем поспорить, мы еще пообедать не успеем, а трубу уже найдут.

— А вдруг не найдут?

Пока под дверью их комнаты вовсю обсуждалась главная новость дня, Денис и Максим натягивали на себя джинсы и рубашки. При этом они многозначительно переглядывались друг с другом, как настоящие заговорщики.

Скепсис Дениса, который заедал его ночью, куда-то улетучился. Теперь он был готов полностью принять гипотезу Максима, которую высмеивал еще несколько часов назад…

— Вот бы пробраться на их корабль, — прошептал Максим. — Мы бы в два счета нашли трубу.

— И стали бы героями! — прибавил Денис.

— Но только как? Как на него пробраться? Будь у нас шапка-невидимка… Хотя бы одна на двоих. У этой твоей победительницы, как же ее…

— Леся, — подсказал Денис.

— Ну да. Так вот, у Леси случайно такой шапочки не завалялось? Или, может быть, у кого-то из её подружек? Всего на пару часов?

И тут Дениса осенило. Он вспомнил рассказ Леси про Ботанический сад, где растут всякие волшебные фрукты. И об уменьшаблоках.

— Да что шапка-невидимка! Я лучше придумал! Гораздо лучше! — радостно воскликнул Денис и потянулся к своему емелефону.

После завтрака взволнованная Леся уже сидела перед Денисом и Максимом.

У ее ног, на полу, стоял школьный рюкзачок с самодовольным Муравьем Антцем. На этот рюкзачок она время от времени поглядывала с нежностью и тревогой.

Денис и Максим наперебой рассказывали ей о «камне номер восемь», о рудоведной трубе, о вещем сне и своей ночной вылазке.

Леся слушала очень внимательно. Разве что вставляла иногда «ого!» или «ну вы даете!»

— Короче говоря, наш план простой, — подытожил Максим, важно расхаживая по комнате взад-вперед. — Налопаемся уменьшаблок, проберемся с Денисом на корабль хрулей, найдем трубу — и мы герои!

— Может быть, лучше сразу рассказать обо всем Берендею? — предложила Леся.

— Сама подумай, какие же мы тогда будем герои? А так, представляешь, найдем и трубу, и камень от Алого Медальона, и воров разоблачим!

— Но ведь это же рискованно!

— Кто не рискует, тот не пьет шампанского, — горделиво парировал Максим.

— Шампанское это ваше, между прочим, жуткая гадость! — некстати вставил Денис. — Кислющее…

— А вдруг вас поймают хрули? — не уступала Леся.

— Не поймают! А если поймают, им же будет хуже! — Максим погрозил в сторону пристани кулаком. — У меня, между прочим, удар правой — пятьдесят килограммов!

«Так мы и поверили», — подумал Денис, но благоразумно промолчал.

— Так что давай нам уменьшаблоки — и мы пошли, — заключил Максим. — Нам вообще-то спешить надо. А то корабль ведь с минуту на минуту может отплыть! И тогда капец всем нашим планам…

Леся потянулась к рюкзачку. Взвизгнула молния. И на свет божий появились три красно-зеленые уменьшаблока.

Уменьшаблоки были небольшими, худосочными, как дичка, и совершенно неаппетитными.

— Тю, это ж разве яблоки… — разочарованно сказал Максим. — У нас в школьном саду и то больше…

— Но это уменьшаблоки! — возразил Денис. — Какая нам разница, большие они или нет?

— И кислющие небось… — скривился Максим.

— Уж перетерпим как-нибудь.

— Слушай, Леся, а почему яблок три? — вдруг спросил Максим. — Я б еще понял четыре. Каждому по два. Но три…

— Их три потому, что я тоже иду с вами на хрульский корабль, — ответила Леся, пристально глядя в глаза Максиму. — Только не надо говорить мне, что вы меня не приглашали. Потому что я пойду и без приглашения!

— Но как же твои уроки, Леся? — спросил Денис. — Как же твоя криптоботаника?

— Придется господину Тиранозаурусу Рексу сегодня обойтись без меня, — отчеканила Леся.

Часть третья. БОЛЬШОЕ ПРИКЛЮЧЕНИЕ

История первая. «Калиф Грошыкы-Мои»

В лицейском порту царила привычная дневная суета.

С одной стороны, это было Денису, Лесе и Максиму на руку. Их появление не могло вызвать подозрений у хрулей на борту «Калифа Грошыкы-Мои», ведь кругом сновали сотни лицеистов, торговых гостей и праздношатающихся путешественников.

С другой стороны, к хрульскому паруснику было нелегко подобраться тайком.

Он был ошвартован у второго причала и, таким образом, находился на виду у всего порта. А заодно на виду у всего порта оказалась бы и троица наших героев, пожелай они вот так запросто, откусив по кусочку уменьшаблока, пробраться на борт «Калифа».

Поэтому ребята с деланной непринужденностью прогуливались вдоль пляжа, присматриваясь ко всему происходящему в порту и надеясь улучить подходящий момент для проникновения на подозрительный хрульский парусник.

Кругом между тем происходило немало любопытного.

Посреди плеса перебирала веслами небольшая нарядная ладья.

Она пришла из верховий Дунайки, из-за самых Высоких Порогов. Судя по флагу на мачте и длинному троехвостому вымпелу на корме (а Денис уже научился немного разбираться в местных флагах и вымпелах), ладья принадлежала лично царевичу Млад-Салтаневичу из Тришестнадцатого царства.

На помосте, возвышающемся в носу ладьи, под златотканым балдахином, сидел Млад-Салтаневич собственной персоной.

Вокруг царевича пестрели яркие сарафаны девиц и рубахи скоморохов.

Гудели гусли. Звенели цимбалы. Два медведя отплясывали «Камаринскую».

— Молодой балбес справляет свои семнадцатые именины, — пояснила Леся. — Надо сказать, довольно скромно. В прошлом году до того досправлялись что огненными шутихами подпалили портовые склады! Потом из Тришестнадцатого Царства к нам в Лицей еще две недели ладьи со штрафными выплатами посылали.

— За убытки от пожара? — сообразил практичный Максим.

— Ну да.

— А чем выплачивали?

— Как обычно. Землей.

— То есть как это землей?

— Очень просто. В Тришестнадцатом Царстве, высоко в горах, есть одна необычная долина. Говорят давным-давно там жили драконы. Ну и, как бы это помягче выразиться… те драконы были не очень чистоплотными существами. Поэтому земля в долине стала ужас какой плодородной. Но не просто плодородной, а по-волшебному. Потом Салтан Великий всех драконов прогнал, но в долине из-за лености тамошнего народа ничего сеять не стали. Тришестнадцатому Царству та земля вовсе не нужна, а у нас ее в Ботаническом саду используют. Да еще и про запас складывают.

— Странный был этот Салтан Великий, — поморщился Денис. — Зачем же было драконов прогонять, если долина потом все равно никому не сгодилась?

— Чтобы прослыть еще более великим, наверное, — Леся пожала плечами. — У царей так принято. А вы разве не знаете историю про Самослава Лихого, который строил мост через Колокольный пролив?

— Про какого еще «самосвала»? — хихикнул Денис.

— Да не «самосвала», а Самослава. Имя такое. Означает «Тот, кто сам себя славит».

Но историю про «самосвала» им услышать не довелось, потому что ребят вдруг накрыла черная, смрадная туча. Они сразу расчихались и, зажмурив глаза, бросились наутек.

А дело было вот в чем.

Прямо на песчаный пляж возле первого причала выползала «черепаха» — изобретение корабелов острова Западный Заслон.

«Черепаха» отличалась от всех других кораблей Архипелага одной замечательной особенностью: суша не была для нее непреодолимой преградой.

По воде «черепаха» плыла, вспенивая волны при помощи двух больших колес со множеством лопастей. А при помощи четырех громадных лап, выдвигающихся по бокам корпуса, это судно преспокойно преодолевало не только любое мелководье, но и отлогие берега.

«Черепаха», правда, дымила немилосердно — и в этом заключался ее основной недостаток. Вот и сейчас, вместе со свежим порывом ветра, мохнатый столб дыма завалился набок и упал в аккурат на Дениса, Лесю и Максима.

Начихавшись всласть и обтрусив с одежды мелкие частички угольной гари, ребята принялись поносить премудрых корабелов Западного Заслона на чем свет стоит.

— Спасибо еще, что у них внутри паровой котел, а не атомный реактор, — буркнул Максим.

— Что верно то верно, — согласился Денис.

— В Архипелаге вообще нельзя построить атомный реактор, — серьезно сказала Леся.

— Это почему еще? — удивился Максим. — Ковролет можно, обсерваторию можно, а реактор нельзя?!

— Нас так учили, когда читали курс волшебного природоведения. В Архипелаге некоторые законы природы действуют по-другому.

Максиму столь вольное поведение законов природы пришлось не по душе.

— Что за новости?! Ты еще скажи, что, окажись тут Ньютон, яблоко не упало бы ему на голову, а упорхнуло в небеса, как птичка!

— А по-моему, это очень хорошие законы, — вмешался Денис. — Мне нравится, когда нет атомных реакторов и этих… как их… озоновых дыр, вот.

Максим пошел на попятную:

— Да я не против. Просто не понимаю я, ну хоть убей не понимаю, почему в Архипелаге кое-что так же, как у нас, а другое — совсем иначе.

— Мне кажется, тут понимать особо нечего, — сказала Леся. — Главное — это хорошим человеком быть. И в Закрытке, и в Архипелаге.

— И то верно. Жаль только, что некоторые думают наоборот, — сказал Максим, протирая свои очки Лицо у него сделалось строгим и сосредоточенным. — Иначе не пришлось бы нам сейчас вы сматривать, как пролезть на этот хрульский…

— Тсс, — оборвал его Денис. И вполголоса напомнил: — Мы тут не одни.

В самом деле, совсем недалеко от них прогуливалась парочка хрулей. Денису все они казались на одно лицо, а потому он не сразу узнал старых знакомцев еще по «Веселому Голландцу»: делового Сриб-Ло и удачливого Мур-Ло.

Оба хруля путешествовали на борту «Калифа». А потому ни в коем случае нельзя было допустить чтобы они подслушали разговоры ребят.

Не желая обмениваться с хрулями фальшивыми любезностями, Денис оттащил своих друзей в сторону. Тем паче, что ветер в который раз переменился. К тому месту, где они только что стояли, вновь устремился дым из труб «черепахи».

Между хрулями и ребятами пролегла совершенно непроглядная дымзавеса.

И тут Дениса осенило.

— Максим, Леся, — горячо зашептал он, — идея! Мы подберемся к «Калифу», спрятавшись в дыму «черепахи»! Надо только выбраться на второй причал и подождать, когда ветер подует в нашу сторону.

Максим поглядел на «черепаху» и скептически покачал головой.

— Глупая затея. Минут через семь она доползет до во-он того амбара и станет под разгрузку. А ее капитан что, дурак — стоять все это время под парами? Разумеется, он прикажет: «Стоп машина!» — и никакого дыма не будет.

Хотя Максим был прав, Денис и не думал сдаваться.

— Но хоть попробовать-то надо! А если повезет? А если ветер случайно успеет перемениться в нужную нам сторону?

— Если бы да кабы во рту выросли грибы… — проворчал Максим.

Денис понял, что в одиночку Максима не убедить и обратился к Лесе.

— А ты что скажешь?

— Дай-ка подумать…

Леся помолчала, задумчиво глядя на «черепаху» и будто что-то припоминая. Потом она поискала глазами на земле ивовый прутик, подобрала его и заключила:

— Отличная идея. Идем на пристань!

— То есть как это идем? — Максим в глубине души надеялся, что Лесе удастся отговорить Дениса от по затеи.

— А вот так и идем, не спеша. И о чем-нибудь болтаем. О безобидном таком. Скажем, о царевиче Млад-Салтаневиче. Как только ветер переменится мы окажемся в дыму, сразу едим по половине уменьшаблока — и со всех ног бежим по трапу на бор «Калифа».

— А с чего это ветру меняться? — упрямился Маь сим.

— Это уже моя забота, — заверила Леся. — Не забывай, что я уже немножечко волшебница. И кое чему успела научиться.

— Между прочим, — обратился Денис к Максиму, — никто тебя силком не тянет. Если боишься так и скажи.

Максим глубоко вздохнул, пытаясь справиться с волнением.

— Нет уж. Куда вы — туда и я.

Самым непростым делом оказалось «трепаться о чем-нибудь безобидном».

Тех, кто снимается в массовках исторических фильмов, режиссеры иногда просят изобразить ропот толпы. И тогда участники массовки бубнят себе и нос какую-нибудь чушь. Например: «О чем говорить, когда не о чем говорить?»

Похожим делом были заняты и юные сыщики, по второй пристани к «Калифу». Они мололи чепуху, пытаясь изобразить, что эта чепуха занимает сейчас как ничто на свете.

— Ну и дурак этот царевич Млад-Салтаневич, — бормотал Максим.

— Еще какой, — с фальшивой значительностью соглашался Денис.

— Нет, ребята, я вам так скажу: Млад-Салтаневич — это сила, — еле сдерживая смех, важно возражала Леся.

— Сила-то сила, а дурак, — не сдавался Максим.

— Не то слово, — качал головой Денис.

— Зато какие у него медведи! — продолжала Леся.

— И медведи его дураки, — брякнул Максим. Тут уже все трое покатились со смеху. Что было совсем не вовремя, ведь они уже подошли к самым сходням «Калифа».

— Ребята, цыц, — прошептала Леся, спохватившись. — Продолжайте болтать, а я позову ветер.

— А почему, ха-ха, ты, Максим, ха-ха-ха, — Денис все никак не мог справиться с приступами душившего его хохота, — думаешь, что медведи Млад-Салтаневича такие уж дураки? Они хоть плясать умеют, а царевич только сидит сиднем и медом заливается.

— Плясать дело дурное, нехитрое, — без энтузиазма отозвался Максим. Он нервно ощупывал в своем кармане уменьшаблоко.

Тем временем, Леся прошептала несколько заклинаний. Потом она несколько раз взмахнула ивовым прутиком — примерно так, как если бы это был веник. И еще раз пустила в ход заклинания.

Получилось!

Не успели ребята и глазом моргнуть, как ветер с молодецкой удалью подхватил дымный шлейф «черепахи» и швырнул в сторону хрульского корабля. И пристань, и «Калифа» враз затянуло густой черной мутью.

Теперь надо было действовать стремительно. Ребята захрустели уменьшаблоками. По вкусу они напоминали обычные кислые яблоки, только имели какой-то легкий, неуловимый лекарственный привкус.

«Должно быть, — подумал Денис, — это и есть привкус травно-плодового волшебства».

«Вжик», — тихонько сказала одежда Дениса, стремительно уменьшаясь во множество раз. «Дзинь», — согласился с нею кортик. «Скрип», — поддакнули сапожки. Кругом все переменилось.

Непроглядная тьма рассеялась. На довольно большом расстоянии от Дениса — шагов в пятнадцать-двадцать — стояли Максим и Леся. А ведь только что они были совсем близко, рукой подать!

Денис поднял голову. Над ним, едва ли не на расстоянии вытянутой руки, клубилась огромная, устрашающая туча.

«Ага, — сообразил он, — это и есть дым, который вызвала Леся! Теперь мы такие крохи, что в полный рост легко помещаемся между пристанью и нижним краем дымной тучи!»

Доски, из которых была сколочена пристань, стали шириной в асфальтовое шоссе каждая. Щели между ними превратились во вполне ощутимые препятствия. Только бы провалиться в такую!

Денис боялся проверять, что случилось с его голосом. По идее, он должен был стать тоненьким, как комариный писк. Но он опасался, что даже этот комариный писк могут услышать чуткие хрули.

Поэтому Денис молча помахал Максиму и Лесе руками. Дескать, бежим скорее к сходням.

Тех два раза просить не надо было.

Перепрыгивая через щели, они припустили к высокой деревянной ступеньке — именно так теперь выглядел край сходень. Сходни круто поднимались вверх и тонули в угольной черноте дымной тучи. Брр!

Но отступать было поздно. Ребята вскарабкались на сходни и побежали навстречу черноте.

— Леся, ну ты молодчина, — прошептал Денис на бегу.

— Можешь говорить в полный голос — нас все равно не услышат, — заверила его Леся.

Как же нам не потеряться в этой черноте? Можно ведь заблудиться и шлепнуться прямо в воду, сказал Максим, опасливо глядя на горы пушистой черной ваты, в которую вот-вот им предстояло окунуться с головой.

— Будем карабкаться на четвереньках, на ощупь. Вот эта расщелина между досками выведет нас прямиком наверх, — предложил Денис.

— Вообще-то у меня есть замечательный самосветный перстень, — напомнила Леся. — Но, пожалуй, просвечивать им сейчас опасно. Как бы его отблески не прорвались наружу. Страшно себе представить, как всполошатся хрули, если увидят эдакую карманную грозу посреди тучи копоти! Так что Денис прав — лезем на четвереньках. Кто первый?

— Ну я, разумеется, — без энтузиазма пожал плечами Денис.

После схватки с песьеголовцами он начал довольно быстро осваиваться с ролью парня, который всегда идет впереди.

«Должен же и в самом деле кто-то всегда идти впереди? Почему этот кто-то не я?» — рассуждал он.

Продвигались они довольно медленно. Каждый вдох давался с трудом. К счастью, в черной громаде тучи кое-где попадались своего рода пещеры и ущелья. Там можно было глотнуть свежего воздуха.

Между тем, «черепаха» должна была вот-вот погасить котлы. А до конца сходней оставалось еще невесть сколько!

Денис занервничал. Но в этот момент его рука провалилась в непредвиденную расщелину.

— Ребята, мы во что-то уперлись, — бросил он через плечо.

Через секунду ему в спину уткнулась макушка Леси.

— Эй, поосторожнее, так и свалиться недолго! — возмутился Денис.

— А что там? — спросила Леся.

— Не знаю. Сейчас попытаюсь разобраться.

Денис осторожно присел на край расселины и вытянул одну ногу вперед. Его носок уперся в твердую плоскость.

— Похоже на палубу. Придется прыгать — тут совсем недалеко.

— Как же прыгать, если ни фига не видно? — спросил Максим упавшим голосом.

И тут «черепаха» наконец перестала дымить. Черная туча стремительно поредела. И ребята увидели палубу «Калифа».

Нужно было поторапливаться. В любую минуту с берега на борт корабля могли вернуться хрули.

Ребята ловко перепрыгнули через зазор между сходнями и палубой и побежали к заранее облюбованному люку.

Денек выдался жаркий. Поэтому все четыре трюмных люка «Калифа» были распахнуты настежь для вентиляции. Проникнуть в один из них особого труда, не составляло.

Правда, до люка надо было еще добраться.

Теперь, когда они сделались меньше мышей, многие вещи, совершенно безобидные для человека обычного роста, превратились в источники угроз.

Засмотревшись по сторонам, Леся вступила в крошечную капельку смолы, которая от жары проступила на свежих сосновых досках палубы. При своем обычном росте она бы просто этого не заметила. Но теперь ее туфелька крепко прилипла к доске. Максиму с Денисом еле-еле удалось вызволить ее из смоляного плена.

Не успели они сделать и пары шагов, как за ними увязалась оса, по их теперешним меркам, размером с солидного индюка. Как заправский вертолет, она с гудением прошла над головами ребят, растрепав их волосы.

Затем оса развернулась, описала широкую дугу зависла прямо перед ними. Ее загнутые серповидные челюсти плотоядно шевелились, не предвещая ничего хорошего.

— Убирайся! — замахал руками Максим.

— Кыш, кыш, проклятая! — заверещала Леся. Но оса и не думала убираться. Видимо в тот день она забыла позавтракать и теперь собиралась во что бы то ни стало исправить это досадное упущение.

— Леся, вспоминай какое-нибудь заклинание! — закричал Максим.

— Не могу! Насекомых проходят только на третьем году! А я ведь только первый заканчиваю! — в отчаянии ответила Леся.

Денис понял, что увещевания на осу не действуют, а на помощь Леси тут рассчитывать не приходится. Он выхватил из ножен кортик и сделал два неуверенных шага навстречу осе.

Оса чуть-чуть сдала назад. Это приободрило Дениса.

— Сейчас я тебе устрою! Будешь тут у меня жужжать! — он взмахнул кортиком.

Вдруг в жужжании осы прорезались какие-то осмысленные звуки и изумленные ребята услышали:

— Какой грозный молодой человек, — насмешливо сказала оса. — Зачем же вот так сразу хвататься за меч? Я всего лишь хотела спросить, чем это таким вкусненьким тянет из ваших карманов.

— Чем?.. тянет?.. — спросил ошарашенный Денис.

Ладно там говорящие лошади и волки. Но говорящие осы — это было уже чересчур!

А вот Леся, быстро сообразив, что пообедать ими не собираются, с мыслью о говорящей осе освоилась очень легко.

— У нас в карманах лежат яблоки, — ответила она как ни в чем ни бывало, будто общалась со старой подругой. — Но не простые, а уменьшаблоки. Мы можем с вами поделиться, но тогда вы станете совсем-совсем крошечной. Как песчинка.

— А вы не врете? Может, вам просто жалко? — недоверчиво прожужжала оса.

— Делать нам больше нечего — врать! — Максим фыркнул. — Как, по-вашему, мы сами превратились в таких лилипутов?

— Я думала, что вы эльфы. Впрочем, никогда не видала бескрылых эльфов… Ну что же, друзья, в таком случае прошу извинить меня за беспокойство. На всякий случай, знайте — меня зовут Жоржетта!

Не успели ребята назвать свои имена, как Жоржетта стремительно сорвалась с места и свечой ушла вверх.

А Денис, Леся и Максим добрались наконец до люка и погрузились в полумрак корабельного трюма.

После ночного ливня денек выдался и жаркий, и душный. А потому, оказавшись в прохладе, ребята все вместе издали громкий вздох облегчения.

Ни матросы «Калифа», ни путешествующие на его борту торговцы в трюме не показывались. Похоже все они либо слонялись по берегу в поисках очередной выгоды, либо дрыхли в каютах кормовой надстройки.

Ребята знали, что одна лишь страсть к наживе способна заставить хрулей выйти на яркий солнечный свет. Как и их менее сообразительные собратья — летучие мыши — хрули предпочитали в такую жару отсыпаться, а по ночам составлять новые коммерческие планы, лакомиться мучными червями и воспитывать свое потомство в духе свободного предпринимательства.

Поэтому они не очень-то удивлялись тому, что трюмный коридор пуст, а на корабле царит тишина, нарушаемая только тихим плеском воды за бортом.

Теперь, превратившись в лилипутов, ребята легко проникали в любые помещения — даже если те были заперты на замок.

«Калиф Грошыкы-Мои» был немолодым кораблем. И, разумеется, по хрульской скаредности толком не ремонтировался со дня спуска на воду.

Нижние края дверей были кое-где подточены червями, кое-где погрызены крысами, а кое-где просто рассохлись так, что между досками открылись зазоры шириной в палец. А такие зазоры, при крошечном росте Дениса, Максима и Леси, были ничем не хуже пригласительно распахнутой калитки!

И хотя кое-где приходилось только немного пригнуться, а кое-где — пролезть на четвереньках или проползти по-пластунски, непреодолимых преград для них теперь не существовало!

Двухчасовые поиски в корабельных недрах увенчались полным успехом.

В одном из грузовых отсеков, за штабелем принайтованных к переборкам бочек, стояла… рудоведная труба!

Причем — у Дениса аж дух перехватило от такой наглости — хрули не удосужились даже чем-нибудь прикрыть ее! Эти самоуверенные нахалы не допускали и мысли, что кто-то будет искать пропажу на борту их корабля!

— Я же говорил! Стоит здесь, цела-целехонька! IIIутилов посад здесь ни при чем! — торжествовал Максим.

— Да, вы с Денисом молодцы! — восхищенно сказала Леся. — Настоящие Шерлок Холмс и доктор Ватсон!

— А можно я, как Шерлок Холмс, — Денис улыбнулся, — поделюсь с вами одной гениальной идеей?

— Делись, — милостиво разрешил Максим. — Но учти: настоящий Шерлок Холмс — это я.

— Если мы сейчас пойдем и расскажем о своей находке волшебникам из Мастерового посада, они скорее всего нам не поверят. «Ах вы, — скажут, — такие-эдакие шалопаи, нарвали яблок-уменьшаблок с личными целями, без спросу влезли на чужой корабль и уверяете, что видели там нашу рудоведную трубу! А на самом деле никакой трубы там нет и все вы выдумали, чтобы вас не наказали за краденые уменьшаблоки».

— Похоже на то, — согласилась Леся. — Но у на нет другого выхода. Мы обязательно должны все рассказать нашим учителям.

— Это верно, — согласился Денис. — Мы и вправду им все расскажем. Но чтобы они нам поверили нужно иметь что? Вещественные до-ка-за-тель-ства, — он обвел своих друзей торжествующим взглядом. — А для этого требуется хотя бы кусочек рудоведной трубы. Лучше всего — рубин из Алого Медальона.

— Конечно, это было бы здорово, — кивнул Мак сим. — Но сейчас мы не можем разобрать трубу! Она ведь огромная, как телевышка!

— Верно. Вот я и предлагаю. Давайте дождемся ночи прямо здесь. Потом куснем уменьшаблок и вырастем до нормальных размеров. После этого мы спокойненько разбираем трубу и рассовываем себе по карманам несколько деталей от нее, в том числе — рубин. Затем снова делаемся крошечными! Незамеченными выходим из трюма, спокойненько выбираемся на берег, возвращаемся в Лицей — и дело в шляпе!

— Ой не нравится мне это, — с сомнением покачала головой Леся. — По-моему, надо действовать так, как мы договорились с самого начала. Выбраться отсюда и поскорее рассказать обо всем, что видели. А лицейские волшебники пусть уже сами решают, что с хрулями делать.

— Да нет же, так нельзя! — воскликнул раздосадованный Денис и, оживленно жестикулируя, принялся по новой объяснять, почему именно нельзя.

Когда Денис, Леся и Максим нашли трубу, они были так обрадованы своей находкой, что совершенно позабыли о внешнем мире. Они не заметили, что во время их спора «Калиф» начал потихоньку оживать.

Кто-то мягко протопал по верхней палубе.

Хлопнула дверь кормовой каюты.

Раздались несколько команд.

Все эти звуки были настолько приглушены палубой и толстыми переборками в трюме, что увлеченные спором ребята не придали им ни малейшего значения.

И вот в тот момент, когда Максим открыл рот, чтобы возразить Денису, над палубой раскатились задорные трели боцманской дудки. Ритмично погромыхивая, поползли вверх две якорные цепи.

Не услышать этого грохота было невозможно!

— Что это такое?! — Леся побледнела. — Якоря?!

— П-похоже н-на то, — запинаясь, пробормотал Максим, — ч-что «К-калиф» отплывает.

— То есть как это отплывает?! Куда отплывает?! — вместо испуга Денис вдруг ощутил горькую обиду. Из-за дурацкой хрульской поспешности его замечательная идея сейчас накроется мокрым рядном!

— Ясное д-дело куда, — сказал Максим, весь трясясь от испуга. — Т-туда, где н-нам не об-брадуются.

— Может, выберемся наверх и спрыгнем за борт? — предложила Леся.

— Так нельзя, — покачал головой Денис. — Хрули нас обязательно заметят.

— Ну и что? Корабль-то пока еще на виду у всего Лицея! Хрули не посмеют сделать нам ничего дурного!

— Не посмеют, — согласился Денис. — Но тогда мы никогда не узнаем точно, зачем им понадобилась рудоведная труба.

— Почему? — встрял Максим. — Мы поднимем тревогу! Наши волшебники перехватят корабль хрулей. Устроят обыск. Найдут рудоведную трубу. И допросят хрулей по всей строгости!

— А вот это вряд ли, — покачала головой Леся. — Как старожил Архипелага, скажу тебе, что таких ловкачей, как хрули, еще поискать. Уж будь уверен, они успеют утопить трубу быстрее, чем первый волшебник поднимется на борт корабля. А без вещественных доказательств…

Леся не закончила фразу. В трюмном коридоре послышались голоса двух хрулей.

— Прячемся, быстро! — Денис увлек Лесю и Максима за собой.

Они заскочили в просвет между бочками, громоздившимися у стены.

Ребята едва успели спрятаться, как в замке лязгнули ключи и дверь открылась. Вошли деловой Сриб-Ло и удачливый Мур-Ло.

Денис знаками показал Максиму и Лесе, чтобы они оставались в укрытии. А сам, затаив дыхание, выглянул наружу, пользуясь полотнищем старой запыленной паутины как маскировочной сетью.

Сриб-Ло нес небольшой плоский чемоданчик, в каких механики Мастерового посада обычно хранят; инструменты. У Мур-Ло в руках была чистая белая тряпица.

Оба были безмерно довольны жизнью и собой.

— Тру-ля-ля, тридцать три золотых кругаля… — напевал Сриб-Ло.

— Деловому хрулю заплатили не зря… — мурлыкал Мур-Ло.

— При дворе короля Тураля!.. — взвизгнул Сриб-Ло.

Хрули расхохотались, одобрительно похлопывая) друг друга по спине.

Они подошли к рудоведной трубе, достали из чемоданчика инструменты и начали разбирать ее на части. При этом хрули, похихикивая, вели такой разговор:

— И никакой таможни!

— И никакой стражи!

— Заходи кому не лень, бери что захочешь…

— Вот на «Веселом Голландце» пришлось попыхтеть!

— Да-а, там едва не попались на горяченьком…

— Как думаешь, Берендей нас заподозрил?

— Теперь-то уже никакой разницы. Был бы он и впрямь таким умным, каким его считают, устроил бы тогда сразу обыск по всей левиафан-каравелле. Глядишь — и нашел бы нашу шапку-утайку.

— Не даром у нас говорят о волшебниках: умные-умные, а дураки.

— Ну, мы тоже с тобой те еще гении, — заметил Мур-Ло, проявив почти невероятную для хруля самокритичность. — Это ж только подумать! Из-за фантазий какого-то мальчишки устроить такой переполох! На ходовой мостик полезть! Песьеголовцев вызвать!

— Знаешь, по сравнению с песьеголовцами мы точно гении, — окрысился Сриб-Ло. — Таких раздолбаев, как они, по всему Архипелагу поискать — не найдешь. Что в голове у того мальчишки было — фантазии или какие полезные сведения — не нашего ума дело. Это уже Заказчик решал бы. Мы свою часть работы сделали как надо. Мореходный кристалл разбили и подозрение на чужую голову навели. А вот песьеголовцы верную операцию провалили. Как щенки!

— Заметь: операцию провалили из-за того самого мальчишки, с фантазиями. Опасный он, этот Денис.

— Ты даже имя запомнил? — удивился Сриб-Ло.

— Врагов надо знать по именам. Сам посуди: глаза у него честные, физиономия умная, а улыбка открытая. Омерзительное сочетание!

— Хуже не придумаешь, — согласился Сриб-Ло. — Не говорю уже об этом их бале-маскараде. На свете столько вкусненького! А он дружков подбил вырядиться какими-то паршивыми овощами! Тьфу, гадость.

— Вот-вот. Нет бы костюм жабы пошить.

— А лучше — перелетной саранчи.

— Да, саранча это что-то, — Мур-Ло причмокнул

— Слушай, у меня идея. А давай сейчас, как камешек достанем, сразу рванем на камбуз, а?

— Вроде час назад обедали.

— Ну и что? Разве мы не заслужили скромного перекуса? Разве мы, золотые хрули, чудо-дельцы, не можем позволить себе пудинга с майскими жуками? Мы ведь так наработались! Так настрадались!

— И то верно. Семь лет ничего кроме денег в руках не держал. А тут такие треволнения, такие труды. С одной только трубой рудоведной какие хлопоты. Ты ее укради, ты же ее и разбери…

— А я тебе о чем?! Да я этой ужасной отверткой себе уже пять мозолей натер! Неправильная отвертка потому что, совершенно неправильная!

— А я себе только что кусачками чуть палец не откусил, — хвастанул Мур-Ло, который ни в чем не хотел уступать партнеру. — Слышал? Слышал, как они зубьями-то щелкнули?

— Но ведь не откусил. И даже не поцарапал. А у меня мозоли, настоящие мозоли!

— То есть по-твоему было бы лучше, если б откусил?

— Я этого не говорил… А-а-а, Мур-Ло, держи ее, да держи же!..

Хрули, заговорившись, выкрутили все винты из поворотного основания рудоведной трубы, позабыв о том, что без них она держаться на треноге ну ни как не будет. Да и сама тренога развалилась прямо в руках у Сриб-Ло!

Неловкий Мур-Ло не удержал тяжелую трубу и она с грохотом шмякнулась прямо на ногу его деловому партнеру!

Заверещав, как резаный поросенок, Сриб-Ло начал скакать на одной ноге, обхватив обеими руками ушибленную стопу.

— Поосторожней! — зашипел он. — Ушан ты криворукий!

— А сам куда глядел? — пробурчал Мур-Ло. — Разбираешься в технике, как конь в бухгалтерии… Скажи еще спасибо, если камень номер восемь цел остался. А вдруг треснул?

С этими словами Мур-Ло присел на корточки над упавшей трубой.

При помощи кусачек и отвертки он быстро сорвал с трубы несколько соединительных колец и разнял ее на отдельные части. На пол полетели стекла и непрозрачные полудрагоценные камешки — волшебная начинка трубы.

— Есть! — сдавленным голосом воскликнул Мур-Ло.

В полумраке трюма ярко вспыхнула большая переливчатая звезда — это и был «камень номер восемь», рубин из Алого Медальона.

Когда хрули, завернув рубин в белую тряпицу, забрали его с собой и ушли, Максим, Леся и Денис осторожно покинули свое убежище.

— Вот так-то, — ошарашенно пробормотал Максим. — Ну кто бы мог подумать, что тогда, на «Веселом Голландце», именно хрули подстроили нападение песьеголовцев?!

— А что вообще у вас там, на «Голландце», стряслось? — спросила Леся. — А то я слышала краем уха какую-то жуткую историю. Будто сто песьеголовцев едва не взяли левиафан-каравеллу на абордаж прямо и Колокольном проливе. А Берендей Кузьмич превратил их всех в цыплят и котят. Правда?

— Брехня, — с видом бывалого морского волка отрезал Денис. — Все было куда страшнее.

После этого они с Максимом, постоянно перебивая друг друга, чтобы уточнить упущенные товарищем подробности и выставить себя в наивыгоднейшем свете, рассказали Лесе о своем знаменитом путешествии по маршруту остров До Свиданья — остров Буян.

Когда Максим и Денис закончили, Леся нахмурилась.

— Ага, тогда понятно, почему хрули упомянули шапку-утайку, — сказала она задумчиво.

— А что такое шапка-утайка? — спросил Максим. — Местное название для шапки-невидимки?

— Настоящая шапка-невидимка, с точки зрения современной волшебной науки, — с учительской обстоятельностью начала Леся, — существовать не может. Хотя легенд о шапках, плащах, эликсирах и кольцах, которые делают своих хозяев полностью невидимыми, в Архипелаге хоть пруд пруди. Но это всего лишь легенды. А вот шапки-утайки различной мощности действительно бывают. Правда, они довольно вредные для здоровья, да и секрет их изготовления тщательно оберегается следопытами. По-моему, никто кроме волшебников и лицеистов вообще не должен знать о том, что шапки-утайки существуют. Шапки-утайки не делают своего хозяина полностью невидимым, зато…

— Погоди-погоди! — перебил Лесю нетерпеливы Максим. — Если секрет шапок-утаек так уж тщательно оберегается, как хрули раздобыли такую ценную вещь?

— Не знаю. Но это очень плохо, что у хрулей она есть. Надо обязательно сообщить об этом нашим.

— Сейчас сообщим, — кивнул Денис, доставая емелефон. — Но ты все-таки дорасскажи про шапки-утайки. Чего там они со своим хозяином делают-то?

— Да разные штуки. Надев шапку-утайку можно, например, выдать себя за другого человека.

— Как это? — опешил Максим.

— Так это. Надену я шапку-утайку, произнесу нужное заклинание и прикажу ей сделать так, чтобы всем казалось, будто я не Леся Кобзарина, а, скажем, Василиса Премудрая.

— Что значит «всем казалось»? — не понял Максим. — Ты превратишься в Василису Премудрую?

— Да нет же! Я останусь собой. Но ты, глядя на меня со стороны, подумаешь: «Елки-палки! Да это же Василиса Премудрая!»

— Максим, да вспомни же ты «Веселый Голландец»! — не выдержал Денис. — Вспомни Колю, точнее, фальшивого Колю, которого волки в темноте увидели! Так ведь это и был подлый хруль в шапке-утайке! Либо Сриб-Ло, либо Мур-Ло! Я теперь понял также и то, как ему удалось с вершины башни спрыгнуть и ничего себе не сломать! Это же хруль, верно? А у хрулей есть крылья — кожистые, примерно как у летучих мышей. Просто хрули постоянно носят халаты, а потому мы этих крыльев никогда не видим. Но если надо — хруль может свои крылья расправить и на них спланировать!

— А по-настоящему летать хрули могут? — спросил Максим, задумчиво пожевывая дужку своих очков (была у него такая привычка).

— Нет, — ответила Леся за Дениса. — Когда-то, если верить сказкам, могли. Но слишком заелись и обленились в последние столетия.

— Я думаю! — хмыкнул Денис. — Стоило Мур-Ло и Сриб-Ло повозиться пять минут с рудоведной трубой, как они сразу проголодались! Вы слышали? Они отправились лопать какой-то гадкий пудинг с майскими жуками! В жизни не видал более жадного, прожорливого и ленивого народа, чем эти хрули!

— Хрули тоже разные бывают, — возразила Леся. — Мур-Ло и Сриб-Ло, конечно, оказались отпетыми негодяями. Но большинство других хрульских купцов совсем не такие.

— С другими не знаком, а эти мне совсем не нравятся, — процедил Денис.

Леся продолжала защищать хрулей:

— С этими все ясно. Но вот известен, например, случай, когда один хруль спас целый человечий город!

— Вранье, наверное, — пожал плечами Денис.

Он совсем позабыл об емелефоне, который уже несколько минут держал в руках. Вообще, Денис и его друзья были так увлечены открытиями, сделанными на борту «Калифа Грошыкы-Мои», что Лицей и его обитатели как бы перестали для них существовать.

Они не думали о том, что отсутствие Леси на занятиях уже замечено.

Что Данила-мастер по-прежнему ломает голову над тем, куда запропастилась его любимая рудоведная труба. Да, вдобавок, удивляется, что нигде не видать Максима с его тысячей «как?» и «почему?»

И, главное, они забыли на время даже о Берендее Кузьмиче. А ведь чародей сейчас с радостью отдал бы половину своего волшебного посоха, только бы узнать кому и зачем потребовалось воровать из Мастерового посада совершенно безобидное приспособление для разведки горных недр.

Ребята стояли посреди обломков рудоведной трубы и оживленно болтали о хрулях, шапках-утайках, спасенных городах и прочих интереснейших вещах.

По сторонам они не глядели. А стоило бы.

Потому что из просветов между бочками за Максимом, Лесей и Денисом уже давно наблюдала дюжина алчных, налитых злобой глаз. Глаза принадлежали монстрам, покрытым жесткой серой шерстью и вооруженным широкими, острыми зубами.

Каждый из монстров, по сравнению с теперешним лилипутским ростом ребят, был размером со слона.

Монстры переглянулись.

Один из них приподнял над полом длинный голый хвост и величественно взмахнул им, подавая сигнал к атаке.

Тотчас же монстры вырвались из засады.

В один прыжок они преодолели расстояние, отделяющее их от ребят.

Клацнули зубы.

Пол ушел у Дениса из-под ног.

Кто-то, крепко ухватив его за шкирку, совершил два гигантских прыжка и исчез вместе со своей добычей в черноте лаза, напоминающего туннель метро.

История вторая. Гильдия Вольных Мореплавателей

Неведомое чудовище разжало зубы. Денис, тихонько вскрикнув, упал на что-то мягкое. Неподалеку, судя по перепуганным возгласам, приземлились Леся и Максим.

Было темно, как в безлунную ночь под тремя одеялами.

Денис, конечно, был перепуган внезапным нападением. Но не до такой степени, чтобы совсем потерять голову. Первым делом он выхватил свой кинжал, вторым — громко позвал Максима и Лесю.

— Да здесь мы, здесь! — ответила Леся.

— И, кажется, кто-то собирается нами пообедать, — без энтузиазма добавил Максим.

— Кто вы?! — спросил Денис у темноты.

В ответ со всех сторон раздалось противное хихиканье.

В минуты опасности Денис не мог пожаловаться па недостаток сообразительности. Вот и сейчас он быстро смекнул, что если бы их действительно собирались съесть, то могли бы сделать это сразу.

Поэтому Денис расхрабрился.

— Ну погодите у меня! — пригрозил он. — Сейчас я вам покажу «хи-хи-хи»!

— А ты для начала поймай нас, — с издевкой предложил голос из темноты.

Голос был довольно тонким, можно даже сказать писклявым. Он как-то плохо вязался с образом больших, сильных и быстрых зверей, которые утащили незадачливых сыщиков в свою берлогу.

Денис сделал несколько осторожных шагов. Перед ним всколыхнулся воздух и вслед за этим слева от него раздался мягкий топоток.

Похоже, невидимый проказник, который неплохо видел в темноте, собирался поиграть с Денисом в кошки-мышки!

— Так нечестно! — решительно заявил Денис. — Вы меня видите, а я вас — нет.

— А честно шастать по нашему кораблю без спросу? Честно? — строго спросила темнота из-за спины Дениса.

— Так вы что… хрули? — Максим сделал это предположение таким замогильным тоном, что Денис сразу понял: парень ни жив ни мертв от страха.

Максиму ответили сразу несколько возмущенных голосов со всех сторон:

— Хрули! Надо же, он сказал «хрули»! Да сам ты хруль!

— Да как он смел такое подумать?!

— Эльфы совсем сдурели!

— А еще считается, будто это старый и мудрый народ! Тьфу!

— И, говорят, красивый. А эти какие-то уродцы. Будто обычные людишки, только крошечные совсем.

— Может, и впрямь обычные. Только младенцы. Двухмесячные. Как вам такая мысль, братья-сестры?

— На то похоже.

«Нас уже второй раз принимают за эльфов, — заметил Денис. — Такое впечатление, что никто и слыхом не слыхивал об уменьшаблоках. Лицеисты, что ли, и впрямь такие сознательные? Никогда ничего не берут из Ботанического сада в личных целях?»

Когда гомон поутих, Леся кашлянула, требуя внимания, и с расстановкой сообщила:

— Мы не эльфы. И не младенцы. Мы волшебники из Лицея. А наш рост…

Ее слова потонули в насмешках, которые посыпались из десятка глоток:

— Волшебники! Полно врать-то!

— И где ваши плащи? Где ваши посохи?

— Да ни один уважающий себя чародей не позволит застигнуть себя врасплох, как это сделали вы!

— Волшебники — они большие! А вы — крохи, чуть больше тараканов! Много вы наколдуете при таком росте!

— Малый рост волшебству не помеха! — громко воскликнула Леся.

Из-за общего гомона ее услышали не все.

Но этого и не требовалось. Потому что одновременно с ее словами во мраке засиял перстень-самосвет!

Теперь он пришелся как нельзя кстати! И оказался даже полезней, чем Бесконечная Сосиска!

Свет залил все закоулки. Мягкий, веселящий сердце, он разгонял тьму, но не слепил.

Вот теперь Денис, Максим и Леся смогли увидеть своих похитителей, так сказать, в лицо.

Ими оказались… крысы. Обычные трюмные крысы, которых полным-полно на любом корабле!

Впрочем, нет. Не вполне обычные.

В отличие от крыс, населяющих подвалы домов и трюмы кораблей Закрытки, на этих были повязаны разноцветные шейные платки. Причем если большинство крыс носило платки желто-черные, то три из них — синие, а одна — красный.

Платки были такими большими, что могли сойти за передники необычного покроя.

Крыс насчитывалось не меньше двух десятков.

Выглядели они, наверное, и впрямь очень грозно. Секунду назад. Но всепроницающего сияния самосвета они испугались не меньше, чем испугались бы матерого котяры-крысодава.

Все крысы, как одна, зажмурились, подобрали под себя хвосты, закрыли глаза лапками и задрожали.

— Только, пожалуйста, не превращайте нас в сушеные яблоки, добренькие волшебники, — тихо пискнула одна, самая-самая отважная.

Эта крыса отличалась от других продолговатыми белыми пятнами на ушах и была счастливой обладательницей красного шейного платка.

— А в груши? В сушеные груши можно? — расхрабрился Максим.

— В груши тоже не надо. Пожалуйста!

— Мы никого ни во что превращать не собираемся, — строго сказала Леся. — Потому что мы действительно из Лицея. А в Лицее учат только на добрых волшебников. Но вам придется быть повежливей, иначе мы вызовем сюда специальный ковролет с лицейскими котами-архивариусами.

— А это ужасные звери, — подхватил Денис, с трудом сдерживая улыбку. — Каждому из них дают на ужин упаковку успокоительных таблеток. И все равно они по ночам орут дурными голосами: «Задеру-у-у! Зарэ-э-эжу-у-у!» Как вы догадываетесь, — пояснил Денис, — коты обещают задрать и зарезать хвостатых грызунов, которые частенько лакомятся архивными документами.

— Да-да, работа у наших котов очень нервная, — вдохновенно подхватил Максим. — А потому с ними лучше не связываться.

— Не надо котов, — попросила крыса в красном платке. — Мы никогда, никогда не едим чужих документов. Это делают пакостные, трусливые мыши. А мы, крысы из Гильдии Вольных Мореплавателей, — отважные борцы за справедливость. Против гнета хрулей и других мироедов, — при этих словах крыса отняла лапки от глаз и приосанилась.

— Против гнета хрулей? И как же вы с ним боретесь, с этим гнетом? — поинтересовался Денис.

— Сейчас узнаете, — крыса совершенно по-человечьи выставила вперед лапку с растопыренными коготками — дескать, подождите минутку. Она обвела взглядом своих товарищей и скомандовала:

— Взво-од, ста-ановись!.. Ра-авняйсь… смир-рна!

Крысы все разом вздрогнули, как от удара электрическим током. Они засуетились, отдавливая друг другу лапки и хвосты, и через полминуты выстроились в три шеренги. Причем на правом фланге каждой шеренги оказалось по крысе в синем платке.

— Сержант Нюхс, расскажите нашим гостям о том, чему учит нас Суперпрезидент Гильдии, острозубый и остроумный Кус-Кус Старший.

— Слушаюсь! — звонко пискнула крыса в синем платке.

(Денис отметил про себя, что, вообще говоря, это не «крыса», а «крыс». Как, судя по всему, и остальные «отважные борцы за справедливость».)

— Есть три наиглавнейших метода борьбы с гнетом хрулей и прочих мироедов, — отчеканил сержант Нюхс. — Первый — это нападение на неприятельские продовольственные склады. Все добро с этих складов нужно переправлять на базы Гильдии Вольных Мореплавателей. Второй метод — поедание неприятельского продовольствия. Поедать продовольствие неприятеля нужно всегда, везде и при любых обстоятельствах. И третий путь — это помощь врагам наших врагов, то есть нашим друзьям.

— Поня-атно, — протянул Денис. — А почему, скажите пожалуйста, вы называете себя мореплавателями? Вы умеете строить корабли?

— Разрешите мне, господин старший лейтенант? — обратился к крысу в красном платке сержант из второй шеренги.

— Разрешаю, сержант Нямс.

— Суперпрезидент Кус-Кус Старший учит, что все мореплаватели делятся на две категории: вольных и невольных, — вдохновенно начал Нямс. — Невольные мореплаватели не чувствуют романтики дальних странствий. Они пускаются в плавание только ради выгоды и наживы. Будь их воля, они никогда не стали бы выходить в море. Только вольные мореплаватели являются настоящими романтиками. Они любят море и никогда не променяют его на мещанскую жизнь и скучных сухих амбарах. Вольные мореплаватели милостиво разрешают пользоваться своими кораблями хрулям и прочим мироедам из числа невольных мореплавателей.

— Вы хотите сказать, что этот корабль принадлежит вам? — у Дениса дух захватило от такой наглости. Ведь все-таки «Калиф Грошыкы-Мои» был построен людьми по заказу хрулей! И крысы не имели к этому ни малейшего отношения!

— Разумеется, этот корабль принадлежит нам. Точнее, Гильдии Вольных Мореплавателей, — с достоинством ответил крыс, к которому сержант Нямс обращался «господин старший лейтенант». — Хрули пользуются его палубой и другими плохо приспособленными для жизни крыс помещениями только потому, что мы считаем ниже своего достоинства заниматься всякими неромантичными мелочами.

— Какими это? — Леся, как и Денис, не знал; плакать ей или смеяться.

— Дело в том, что, к сожалению, парусники без команды плавают плохо, — вздохнул старший лейтенант. — Они, знаете ли, могут напороться на скалы. Когда ветер слабый, надо ставить много парусов. Когда ветер сильный — часть парусов надо убирать, иначе корабль опрокинется.

Тут уже Денис не сдержал улыбки:

— Мы это знаем.

— Ну вот. Много есть и других совершенно неромантичных мелочей. Черной, так сказать, работы. Суперпрезидент Кус-Кус Старший учит, что эту работу должны выполнять хрули…

— …и прочие мироеды! — хором подхватили ребята.

— Ну вот видите! Вы уже все понимаете! — обрадовался крыс. — Кстати, будем знакомы: меня зовут господин старший лейтенант Царапс.

— Именно так вас зовут: «господин старший лейтенант Царапс»? — уточнил Денис.

Крыс задумчиво поскреб в шерсти под подбородком. Наконец решил:

— Вы, как волшебники, можете обращаться ко мне просто Царапс. Да-да, можете.

Ребята тоже представились.

При этом Максим, для поддержания авторитета, и рекомендовался Максимиллианом Младшим. А Леся — «капитаном травоведения». Один только Денис не проявил ни малейшей изобретательности.

— Денис. Денис Котик, — сказал он.

Однако, именно его имя — безо всяких званий и титулов — произвело наибольший эффект.

— Котик — так у людей называется маленький Кот? — недобро прищурившись, уточнил Царапс.

— Да, — легко согласился Денис, не почуявший подвоха.

— Выходит, у вас в роду были коты? — при этих словах Царапса третья шеренга крыс двинулась влево, а вторая — вправо.

— Это невозможно! — возмутилась Леся. — Посудите сами: как у человека в роду могут быть коты!

«Если верить рассказам бабушки об истории нашей фамилии, в словах Царапса что-то есть, — подумал Денис. — Не в буквальном, конечном, смысле, но все-таки…»

Тем временем крысы снова замкнули вокруг ребят кольцо окружения.

— Не скажите, — возразил Лесе Царапс. — Как всем известно, начало династии Салтаневичей было положено Царевной-Лягушкой. Заметьте: ля-гуш-кой! У царя Радуга Четвертого были три сына, один из которых, Веселыньш, взял в жены змею-скоропею, И ничего: жили-поживали, добра наживали! Сами понимаете, дочери Веселыньша, что бы там они сами не говорили, в некотором роде тоже ммм… змеи. По отзывам родни, между прочим, — подколодные. История знает много примеров…

— Да при чем здесь вся эта ерунда?! — вспылила Леся. — Мало ли у кого какая фамилия?! По-вашему, у человека с фамилией Волков прадедушка был волком?! А прабабушка Мухиной — муха?!

— Кто такая Мухина?! — в свою очередь разозлился Царапс. — Не знаю никакой Мухиной!

«Вояка он, по всему видно, бравый. Но туповат», — заметил Денис.

— Мы, крысы, не доверяем ни котам, ни кискам, — продолжал Царапс. — Даже если эти коты выглядят, как люди и ведут себя, как люди!

— Но мы волшебники, — нарочито невинным лоском напомнила Леся, помахав пальцем с надетым на него перстнем-самосветом. — И я не советовала бы вам…

— Да помню я, помню, госпожа капитан травоведения, — Царапс сразу сник. — Но и вы меня поймите: какие у нас основания доверять вам? Да с такими фамилиями? Вы ведь можете оказаться лазутчиками хрулей и состоящих у них на службе мироедов-котов!

Старший лейтенант вздохнул, подпер голову рукой и задумался.

Воцарилась тишина.

Какими бы идиотскими не казались Денису рассуждения Царапса, но крысы принимали их близко к сердцу. И то, что Денису казалось глупым, для крыс было очень даже умным. Чтобы переубедить их, требовалось найти аргументы на доступном им языке.

Тут у Дениса заурчало в животе и он вспомнил, что не ел с раннего утра.

«А неплохо было бы рубануть миску-другую вареников с вишнями, — грустно подумал Денис. — Только откуда здесь этим вареникам взяться… Одни хрульские припасы… Но с пустым желудком я бы и от хрульской еды не отказался… Как там учит их Суперпрезидент, насчет нападения на продовольственные склады? И чему он там вообще учит?»

Денис вспомнил рапорт сержанта Нюхса и нашел ответ! Чтобы в них перестали подозревать лазутчиков, нужно объяснить крысам, что они, лицеисты, как раз и есть «враги их врагов»!

— Мы никак не можем быть лазутчиками хрулей, — уверенно сказал Денис. — Мы пробрались на корабль, потому что хрули украли из нашего Лицея одну очень важную вещь.

— Хрули? Украли? — недоверчиво спросил Царапс. — Удивительно! Они редко пользуются этим романтическим методом борьбы. Потому что они мироеды и предпочитают все покупать за презренные деньги.

Судя по всему, кража не казалась Царапсу чем-либо предосудительным. У Дениса чуть мозги не расплавились, когда ему пришлось на ходу соображать, как бы подоступней разъяснить Царапсу хрульскую подлость.

— Вы совершенно правы. Но тем хрули презренней, — вкрадчиво сказал Денис. — Видите, они уже до того дошли, что скопировали у вашего Суперпрезидента самые лучшие методы борьбы! Тем самым они обидели вас!

— Ужасно обидели, — согласился Царапс и впал и глубокую задумчивость.

— Вот и нас хрули очень обидели. И не только нас. Очень может быть, что хрули с этого корабля виновны в гибели Царицы…

— Это не важно. О, это совершенно не важно! — вскричал Царапс (похоже до чего-то додумавшись). — Скажите мне главное: вы считаете хрулей и прочих мироедов своими врагами?

— Да! — горячо заверил его Денис.

— Да-да, — подтвердили Максим и Леся.

— Превосходно. В таком случае, у вас есть прекрасная возможность поучаствовать в борьбе с хрулями прямо сейчас..

— Какая это возможность? — осторожно поинтересовалась Леся.

— По первому и по второму методу сразу! У нас на сегодня запланирован большой налет на их продовольственные склады. И, разумеется, поедание этого продовольствия тоже. Приглашаю вас поучаствовать в нашей операции.

— А если мы не?.. — начал было Максим.

— Никаких «не»! Чтобы принять вас в свой взвод, где вы сможете продолжить романтичную борьбу хрулями, я должен убедиться в том, что среди вас нет слабаков и трусов. В противном случае…

— Хорошо, хорошо, мы согласны! — поспешил заверить Царапса Денис, которого воодушевило обещанное «поедание продовольствия».

Налет удался на славу.

Сержанты из взвода Царапса любезно предоставили ребятам свои спины. Благодаря этому они отправились за долгожданной едой не на своих двоих, а верхом на крысах, которые оказались неплохими скакунами.

Нюхс, Нямс и Хряпс довезли ребят с ветерком только держись! Дух захватывало от стремительной скачки по темным крысиным лазам и закоулкам трюма!

Хрули держали провизию по соседству с тем помещением, где Мур-Ло и Сриб-Ло распотрошили рудоведную трубу. Провизия хранилась в мешках и корзинках.

Крысы ловко прогрызли дырки в ткани мешков и пошло веселье!

Лейтенант Царапс и сержанты сразу же принялись хрустеть захваченными припасами. А их подчиненные сняли свои желто-черные шейные платки и ловко скрутили из них… вместительные кули!

Эти кули, само собой, предназначались для похищения хрульской провизии.

Денис ожидал увидеть какую-нибудь типично хрульскую еду. Муку с червяками, всяких жаб, саранчу и плесневелый сыр. Он даже мысленно смирился с тем, что придется отсеивать червяков и соскабливать плесень с сыра.

Вместо этого в мешках обнаружился превосходный овес безо всяких жучков-вредителей. А в корзинах — морковка и душистые яблоки!

Одни крысы начали наполнять кули овсом. Другие — ловко разгрызали морковку и яблоки на кусочки и нанизывали их на толстые нитки, которые тут же выдергивали из хрульских мешков.

— Что стали, как вкопанные?! — крикнул ребятам Царапс. — Присоединяйтесь!

— К чему? — осведомился Максим. — К поеданию или похищению?

— Разумеется, к поеданию! Вы же все-таки гости, — лакомясь сладкой морковкой, Царапс добрел на глазах.

Проголодавшихся ребят просить два раза не надо было. Денис и Максим первым делом набросились на морковку, а Леся — на яблоки.

«Все-таки это не еда, — тревожно думал Денис. — Хотя бы хлеба кусочек, да с маслицем. Не овес же сырой трескать, в самом деле?»

Но удивительное дело: когда он как следует распробовал морковку, она показалась ему вкуснее шоколадного торта! И такой же сытной — что тоже важно.

То ли дело было в том, что вместе с уменьшением роста у Дениса уменьшилась и привередливость, то ли морковка и впрямь была особенной, сверхпитательной.

Овес тоже заслуживал наивысших похвал. Денис даже начал жалеть, что он не лошадь.

«Ведь, кажется, в Закрытке овсом принято кормить лошадей?» — подумал Денис, расправляясь с третьим по счету овсяным зернышком.

И вдруг Денис застыл с открытым ртом, потрясенный неожиданной догадкой! Ведь не только овес, и морковка, и яблоки не относятся к повседневному рациону хрулей! Кому же тогда предназначен груз «Калифа Грошыкы-Мои»?!

— Скажите, господин Царапс, — обратился он к доблестному лейтенанту, — а часто корабль хрулей то есть, я хотел сказать, ваш корабль, перевозит овес, яблоки и морковку?

— Нет. Раньше никогда такого не бывало. Только в этом месяце. Вот сейчас — третий, ну может четвертый рейс с таким грузом.

— А вам не кажется это странным?

— Сами удивляемся. Наверное, хрули зачем пригласили к себе лошадей. В гости.

— А куда «Калиф Грошыкы-Мои» возит овес?

— Ясное дело куда. В Бухту Брошенных Кораблей.

— Где это?

— На Копейкином острове.

— То есть там, где расположен Халифат Хрульский, — пояснила Леся, которая с огромным интересом прислушивалась к разговору Дениса и Царапса.

— Ну и что в этой бухте? — продолжал допыты ваться Денис. — Вы видели тех лошадей, которых кормят хрули? Ну, приглашенных в гости?

— Нет, конечно. Зачем нам? Мы — вольные мореплаватели, на суше нам делать нечего.

— То есть лошади живут где-то на берегу?

— Точно не знаю. В бухте полным-полно старых парусников, севших на мель или выбросившихся на берег. Скорее всего, лошади живут в трюме одного из них.

— Зачем же, по-вашему, хрулям держать приглашенных в гости лошадей в трюме брошенного парусника, а? — полюбопытствовал Максим. — Лошади должны жить в конюшнях и пастись на лугах. А не сидеть в сыром тесном трюме.

— Я об этом как-то не думал, — признался Царапс.

— А следовало бы, — наставительно сказала Леся. — Скорее всего, хрули держат лошадей в трюме против их воли. Под замком. Понимаете?

— Но это же ужасно! — возмутился крыс. — Это совершенно противоречит принципам Гильдии Вольных Мореплавателей! Нельзя же так просто взять и посадить живое существо под замок! В этом нет решительно никакой романтики!

— Мы тоже так считаем, — согласился Денис. — И очень хотели бы вызволить хрульских пленников, а скорее всего — одну пленницу.

— Но и одну пленницу нам так же жалко, как если бы их было сто! — горячо заверил Царапс. — Верно, сержанты?

— Так точно, господин старший лейтенант! — дружно подтвердили Нюхс, Нямс и Хряпс.

После удачного налета на хрульские продовольственные склады крысы вернулись на свою повстанческую базу.

Она находилась в пространстве между нижней палубой и днищем корабля. Потолок получался настолько низким, что даже крысам там было тесновато.

— Зато уютно! — сказал Царапс, жестом радушного хозяина обводя раскинувшиеся насколько хватало глаз помещения.

Кроме бойцов из взвода Царапса на базе жили еще крысы-старики, крысы-мамы, крысы-девушки, крысы-дети, то есть крысеныши.

Все были при деле.

Старики учили крысенышей премудростям борьбы с хрулями и прочими мироедами.

Крысы-мамы и крысы-девушки занимались хозяйственной работой: штопали нашейные платки, шили новые мешки для захваченного продовольствия.

Двое молодых крысят трудились над портрете Суперпрезидента Кус-Куса Старшего.

Портрет исполнялся на большом куске грязной парусины. Крысята обмакивали в краденую хрульскую чернильницу хвосты и после этого пользовали ими как кисточками.

Само собой, из-за такого художественного метода Суперпрезидент больше всего походил на быка с наскальных росписей доисторического человека (такие картинки Денис видел в книгах для внеклассного чтения по истории).

Уши Суперпрезидента были похожи на рога, а коготки на его ногах слиплись в кляксы, неотличимые по виду от копыт.

Правда, в отличие от тех доисторических быков, Суперпрезидент держал в левой, прижатой к груди лапке увесистый свиток, похожий на бревно. А в правой, высоко воздетой над головой — какой-то предмет, напоминающий факел американской статуи Свободы.

— Это еще что такое? — Максим ткнул пальцем в загадочный предмет на рисунке.

— О, это знаменитый колбасный обрезок! Он символизирует продовольствие, добытое Гильдией Вольных Мореплавателей в борьбе с мироедами. В молодости Суперпрезидент Кус-Кус утащил этот обрезок прямо с банкетного стола хрульского адмирала Давай-Сюды!

— Да что вы говорите? — притворно изумилась Леся. — Какой герой!

— Еще бы! — подхватил Царапс. — Каждый крыс Гильдии мечтает повторить подвиг Суперпрезидента!

— Послушай, Денис, — приблизив губы к уху товарища, вполголоса сказал Максим. — Давай все-таки, пока не забыли, позвоним Берендею Кузьмичу.

Денис кивнул.

— Царапс, извините нас, пожалуйста, нам с приятелями нужно кое-что обсудить.

— Это касается борьбы с нашими общими врагами — хрулями, — добавил Максим.

— О, понимаю, понимаю! — оживился Царапс. — Вас так воодушевил мой рассказ о подвиге Суперпрезидента, что вы тоже замыслили какое-то дерзание? И хотите обсудить его наедине?

— Угадали, — согласился Денис.

Царапс убежал по своим делам. Денис, Леся и Максим вздохнули с облегчением.

— Может, обсудим для начала наши дальнейшие планы? — предложил Денис.

— Никаких обсуждений, пока не дозвонимся Берендею! Хватит! — отрезала Леся. — Давай звони немедленно и докладывай, что мы нашли Снежную.

— А ты на все сто процентов уверена, что хрули везут яблоки и овес именно для Снежной?

— На все сто пятьдесят. Окончательно меня убедило то, что Снежная «погибла» в кораблекрушении около месяца назад, и именно с того момента «Калиф Грошыкы-Мои» начал возить в Бухту Брошенных Кораблей овес и яблоки.

— Все равно, я не понимаю главного, — вздохнул Денис. — Допустим, хрули собрали Алый Медальон. И еще у них есть Снежная. Предположим, они наденут Алый Медальон на Снежную. Тогда Царица сможет летать высоко и быстро, как настоящая птица. А толку? Объясни мне, зачем хрулям нужно, чтобы Снежная полетела? Ведь тогда она просто взметнет крыльями и — до свиданья, хрули!

— А вот это не нашего ума дело, Котик, — Леся злилась на нерасторопность Дениса. — Звони уже скорее. Расскажем нашим все как есть — а дальше ненаша забота. Пусть берут на абордаж «Калифа», пусть отправляют следопытов в Бухту Брошенных Кораблей — мне все равно. А я устала и домой хочу. В теплую постельку.

Знала бы Леся, что еще ей придется пережит прежде чем попасть в «теплую постельку» — наверное, упала бы в обморок.

Денис открыл свой емелефон.

Выскочил гвардеец.

— Здравия желаю, Денис Алексеевич! — отчеканил он.

— Привет, Леонид, — кивнул Денис. — Слушай у меня послание, очень срочное. Для Берендея Кузьмича. И очень секретное. Только для его ушей!

Гвардеец понимающе ухмыльнулся.

— Наша служивая братия давно приметила, что для Берендея Кузьмича почитай все послания очень срочные и очень личные. Так что вы, Денис Алексеевич, могли бы и не уточнять.

— Учту на будущее, — улыбнулся Денис. — Так слушай же послание…

— Минуточку, Денис Алексеевич, — гвардеец тревожно огляделся по сторонам. — А где это мы?

— Потом расскажу. Ты послание давай запоминай! Значит, так: «Уважаемый Берендей Кузьмич!..»

— Да погодите вы послание, — проворчал гвардеец. — Это кто тут кругом лазит, а? Крысы? А почему они такие большие?

— Ну крысы. Ну большие. А тебе какая разница? Я съел уменьшаблоко и стал очень маленьким.

— Выходит, и я стал еще меньше, чем был? — нахмурился гвардеец.

— Ну да. Раз эдак в сто.

— Так это у нас с вами сейчас голос тоньше писка комариного?

— По идее. Но мы-то с тобой друг друга слышим нормально! Мы же оба уменьшились. Про-пор-ци-о-наль-но!

— Порционально, оно конечно… Только вот другие емблефоны в нашей Всеархипелажской Сети остались такими же как были. Большими. И служивая оратия в них тоже большая. Верно?

— Ну верно… Слушай, Леонид, хватит мне голову морочить! Мне нужно немедленно связаться с Берендеем Кузьмичом! Потом поболтаем!

— Поболтать — это мы завсегда. Только вот не получится у нас с Берендеем Кузьмичом связаться. Никак не получится.

— Да почему же?!!

— Потому что меня в Центральной сейчас слышно не будет. Посудите сами: кто меня услышит, если мой голос как писк самого маленького комарика на свете?

— Какой еще Центральной?

— А вы, Денис Алексеевич, похоже, не знаете как Всеархипелажская Емелефонная Сеть устроена? Ну так я вам расскажу…

— Не надо! — взмолился Денис. — Потом! Давай попробуем все-таки с Берендеем Кузьмичом поговорить! Леонид, миленький, ну пожалуйста!!!

— Деня, ты потише, все-таки, — попросил Максим. — Всех крыс распугаешь. Ты попробуй связаться через свой емелефон, а мы с Лесей — через свои. Авось, у кого-нибудь да получится.

Но увы, ни Леонид, ни Славик, ни Папоротник (так звали гвардейца Леси) докричаться до Центральной не смогли. Хотя надсаживались они честно, как и положено настоящим гвардейцам Емелефонной Компании — до хрипоты.

— Ты был прав, Леонид, — понурившись, признался Денис. — Иди отдыхай пока что.

— Слушаюсь, Денис Алексеевич, — с видимы облегчением прохрипел Леонид и исчез под крышкой сундучка.

— Кстати, Денис, а почему ты своего гвардейца назвал Леонидом? — спросил Максим. — Тоже в честь брата, как и я?

— Да, ты ведь у нас такой затейник, — подхватила Леся. — А тут — ну совершенно незатейливое имя какое-то!

— Еще какое затейливое, — обиделся Денис. — Внимательней надо было на уроках истории слушать. Леонид — так спартанского царя звали. Того самого, который с тремя сотнями воинов защищал от персов Фермопильское ущелье.

— А, точно, — кивнула Леся. — Был такой.

— И я вспомнил, — сказал Максим. — Он погиб вместе со всеми своими воинами, верно?

— Верно, — кивнул Денис. — Это один из моих любимых исторических персонажей.

— А мой любимый — рыцарь Айвенго, — признался Максим.

Денис снисходительно улыбнулся.

— Не очень-то он исторический, — сказал он. — Потому что Айвенго, да будет тебе известно…

— Денис, не надо! — взмолилась Леся. — Я помню, что история — твой конек. Если ты сейчас начнешь нам травить байки, мы никогда не решим, же нам делать дальше!

— А что делать? — пожал плечами Денис. — Дураку ясно. Надо выбраться с крысиной базы туда, где потолки повыше. Откусить с зеленого бочка уменьшаблок. Увеличиться. Вместе с нами увеличатся наши емелефоны. Голоса гвардейцев станут нормальными. И тогда мы сможем по-человечески позвонить Берендею.

— Это слишком опасно, — сказала Леся. — У хрулей неважное зрение, но чуткий слух. Даже наш шепот будет для них достаточно громок. Если где-то по соседству случайно окажется хруль, он легко услышит наши голоса.

— Ну и пусть услышит! Мы снова куснем уменьшаблок и убежим в крысиный лаз!

— Да. Но после этого хрули поймут, что их темные делишки стали нам известны. Они уничтожат все улики — утопят останки рудоведной трубы, спрячут и рубин из Алого Медальона. Главное же, они позвонят своим сообщникам в Бухту Брошенных Кораблей и те успеют перепрятать Снежную еще куда-нибудь.

— Леся права, — поддержал Максим.

— Поэтому, — продолжала она, приободрившись, — мы не будем увеличиваться до тех пор, пока не сойдем с борта «Калифа». То есть пока мы не окажемся в Бухте Брошенных Кораблей. Оттуда и позвоним.

— А далеко до этой Бухты?

— Точно не знаю. Но, думаю, около двух дней пути.

— Два дня пути! — Денис схватился за голову. — Да мы помрем здесь от скуки!

— А вот это вряд ли, — сказал Царапс, неожиданно появляясь из-за пирамиды мешочков с овсом.

Сказано это было таким тоном, что у Дениса вдруг засосало под ложечкой.

История третья. То, чего майор Хрумс желает, но сам не знает

— Видите ли, возникли кое-какие проблемы. Даже и не знаю как сказать: юридического свойства? Экономического? В общем, проблемы, — говорил Царапс, нервно прохаживаясь взад-вперед перед ребятами. — Я доложил о вас нашему старейшине, господину майору Хрумсу. И он напомнил мне кое-что важное…

— Не забывайте: мы… — начала Леся.

— …волшебники, верно? — иронично переспросил Царапс. — Я вот только одного не понял: если вы такие опытные волшебники, почему вам не удалось связаться с Лицеем? А вы ведь стращали нас котами-архивариусами, которые по первому вашем зову прилетят на ковролете!

— Вы подслушивали?! — ахнул Денис, задыхаясь от негодования.

— Я? Нет, что вы, — Царапс пренебрежительно махнул хвостом. — Я такой ерундой не занимаюсь. Но вы так громко орали, что это было слышно даже в апартаментах майора Хрумса. Благо, до них здесь три шага. Так что давайте без «волшебников».

— Давайте, — вздохнула Леся, сдаваясь на милость победителя. — Хотя мы действительно учимся волшебству и действительно из Лицея.

— Я верю, верю! — поспешил заверить Царапс. Учитесь — и учитесь себе на здоровье. Более того, хотите плыть на нашем корабле — прекрасно, плывите! Только, видите ли, Гильдия — организация боевая, а не благотворительная. Поэтому мы не можем себе позволить бесплатную перевозку пассажиров вроде вас.

— Но мы не простые пассажиры, — заметил Денис. — Мы враги ваших врагов, вы разве забыли?

— Это очень хорошо, — кивнул Царапс. — Но майор Хрумс, который глубже проник в гениальное учение нашего Суперпрезидента, напомнил мне одну важную вещь. Как бы там ни было, но правом бесплатного проезда на кораблях Гильдии обладают только члены Гильдии. Это закон. Он не знает исключений. Ни-ка-ких! А вы, извините, вовсе члены.

— А хрули? Они разве члены Гильдии? — Денис уже усвоил, что все хрульские корабли крысы считают своими.

— Хрули плавают на наших кораблях, расплачиваясь за каждый рейс провизией. А также парусиной и чернилами, которые идут на увековечение нашего Суперпрезидента и его подвигов.

Леся предприняла последнюю отчаянную попытку отыскать лазейку в крысиной логике:

— А вам не кажется, что взимать с нас плату — неромантично? По-хрульски? Ведь именно хрули пытаются содрать с каждого втридорога за любую услугу?

Царапс замялся. Но все-таки нашел доводы и против этого аргумента.

— Я простой солдат, — решительно сказал он. — И подчиняюсь приказаниям майора Хрумса. Вступать с вами в дискуссии я не обязан. Так что решайте: либо вы платите за проезд на борту «Калифа», либо добираетесь до Копейкина острова вплавь.

— То есть как это вплавь? — опешил Максим.

— Очень просто. Хотите — брассом, хотите — кролем, а если умеете — баттерфляем.

Выхода из ситуации ребята не видели. Спорить с упрямцем было бесполезно.

— Какую же плату вы хотите? — неприязненно спросила Леся.

— Вот это разговор! — обрадовался Царапс. — Сказать по правде, — он понизил голос, — мне вовсе не хотелось бы препроводить вас за борт. Честное слово!

— Мы тронуты, — Леся была холодна, как Снежная Королева. — Так все-таки? Какая плата?

— Знайте же: господин майор Хрумс хочет с вас того, чего не знает сам.

— Ну и шуточки.

— Никаких шуточек. Господин майор Хрумс справедливо рассудил, что требовать с вас провизии или парусины невежливо. И, по правде сказать, бесполезно, потому что этого добра у нас сами видите сколько, — Царапс указал лапкой на бесконечные штабеля мешочков. — А вот нам бы чего-нибудь такого… особенного, понимаете?

— Особенного? — Денис был готов наброситься на Царапса с кулаками. — Особенного захотелось, да? Тут хрули черт знает что вытворяют, Царицу лошадей мучают, а вы тем временем вымогательством занимаетесь?!

— А кому сейчас легко? — невозмутимо ответил Царапс, деликатно позевывая в ладошку.

— Денис, остынь, — Максим дернул товарища за рукав. — У этой игры такие правила.

Леся тем временем кое-что прикинула.

— Предположим, мы с вами расплатимся, — начала она. — И притом именно такими вещами, каких Хрумс не знает сам. Но за это вы можете нам обещать помощь против хрулей, когда мы подплывем к Копейкину острову?

— Не вопрос, — заверил Царапс. — Вы все-таки еще плохо разбираетесь в учении Суперпрезидента, Помощь в борьбе против наших врагов мы окажем всегда и всем. Но и плату за проезд на наших кораблях мы будем взимать всегда и со всех. Одно другому не мешает. И не помогает. Понимаете?

Денису нестерпимо хотелось покрутить пальцем у виска. Но он сдержался.

Итак, пойди туда — не знаю куда.

Принеси то — не знаю что.

Иначе мой меч — твоя голова с плеч.

Выпросив сутки на решение этой непростой задачи, ребята взялись за работу.

Первым делом они затребовали у крыс все необходимое.

Среди необходимого номером первым шло полное собрание сочинений Суперпрезидента.

Оказалось, правда, что все собрание прекрасно умещается на одном свитке, исписанном самым корявым почерком из всех, какие им приходилось видеть в своей жизни. (Судя по всему, собрание сочинений тоже было написано хвостом, который обмакивали в чернила — как и портреты Кус-Куса).

Также среди необходимого значился дневной запас провизии.

К нему в придачу были затребованы три комплекта постельного белья (а именно — большая охапка соломы). И крысенок Нямс Второй, сын одного из сержантов, — в качестве мальчика на побегушках.

После того, как провизия была получена, ребята поужинали и завалились спать, рассудив, что утро вечера мудренее.

Короче, потрудились на славу — по методу Ивана-дурака.

Проснувшись, внимательно прочли свиток. На этом настояла Леся. Она сказала, что, не узнав учение Суперпрезидента, невозможно понять, чем эти крысы вообще интересуются.

Выяснилось печальное: крысы не интересуются ничем, кроме еды и воспитания потомства. На праздники (которые у них все-таки иногда случаются) крысы съедают двойной паек продовольствия. В этом и заключается «веселье».

На досуге крысы рисуют портреты своего горячо любимого учителя. Результаты их художеств ребята вчера уже видели. Снисходительное «ну-ну» — такой могла быть самая высокая оценка крысиного искусства.

Максим спросил у Нямса Второго, правильно ли они поняли свиток. Насчет того, что развлечений у крыс нет вообще никаких. Ни игр, ни музыки, ни песен, ни танцев — ничего!

Нямс Второй плохо понял вопрос.

— Посему зе нет развлечений? — прошепелявил он. — Мы воюем с курулями. Кусаем еду. Это осень весело. Нямс Второй любит кусать еду.

«Бедный ребенок!» — читалось в жалостливых глазах Леси.

— Короче говоря, мне все ясно, — вздохнул Денис. — Крысы не интересуются ничем. А потому и заплатить нам нечем.

— Погоди, Денис, у меня крутится в голове одна мысль…

— Да какая тут может быть мысль?! У нас же нет ничего, кроме одежды и содержимого наших карманов! Даже если бы нам не было жалко, например наших емелефонов — крысы бы их не приняли! Они же зануды несусветные. Зачем им емелефоны?

— Вот. Вот об этом же и моя мысль! — воскликнул Максим, назидательно выставив указательный палец. — Только ты мне ее мешаешь думать.

— Думай вслух.

— А что, тоже дело. Внимание: думаю!

Леся и Денис с вежливым интересом поглядели на Максима. Тот начал рассуждать:

— Крысам емелефоны не нужны. Это верно. Но на емелефонах свет клином не сошелся. В Мастеровом посаде учили, что в таком же сундучке, как емелефон, можно разместить разные полезные вещи. Например, музыкальную шкатулку… А что, шкатулка это идея! Познакомим крыс с музыкой!

— Что за чушь, — скривился Денис. — Из чего ты… ее сделаешь, а?

— А вот это уже мое дело. У меня тут с собой кое-что есть…

С этими словами Максим начал доставать из карманов уйму маленьких сверкающих деталек. По виду их хватило бы на два десятка часов!

Были там винтики и гаечки, пружины и шестеренки, крючочки и маховички. И даже внушительного вида коробка с комплектом миниатюрных инструментов для точной механической работы!

— Ты все это тащишь с собой от самого Лицея?! — ахнула Леся. — Но зачем?!

— Да ни за чем. Оно как-то само набралось. В Мастеровом этого добра каждый день по двадцать килограммов выдают. Для учебных целей. Ну так я где шестеренку выпрошу, где гаечку… И все машинально по карманам рассовываю. У меня еще со школьных уроков труда такая привычка осталась.

— А ты можешь еще что-нибудь кроме музыкальной шкатулки сделать? — спросил Денис.

— Это вряд ли. И над шкатулкой-то целый день просидеть придется. Я просто не успею. Если ты что-то свое придумал — могу поделиться с тобой кое-какими деталями. Второго сорта, конечно. Ты уж извини…

Денис сник:

— Да нет, ничего я не придумал. Так что делай свою шкатулку…

«А я? Что могу предложить крысам я?» — лихорадочно соображал он.

Все мысли крутились вокруг его замечательного именного кортика, сделанного из трофейного ножа песьеголовцев. Но ему меньше всего на свете хотелось отдавать крысам эту вещь!

И не потому, что он любил оружие. Просто в этом кортике была заключена для него память о самом доблестном поступке, какой ему довелось совершить в жизни. А такие вещи дорогого стоят.

— О, я тоже придумала! — оживилась Леся. — Я ведь в школе неплохо рисовала! Правда, здесь нет настоящих красок. И их трудновато будет изготовить. Но можно сделать несколько перьев и нарисовать тушью или даже просто чернилами хоть один нормальный портрет их Суперпрезидента!

— Как же ты его нарисуешь, если никогда не видела? — ревниво спросил Денис (ему было обидно, что вот уже и Лесю посетила нормальная идея, а он мое еще в раздумьях)…

— Действительно… Нарисую-ка лучше портрет майора Хрумса! Ему же самому приятней будет! Денис с Максимом признали, что это неглупо.

Через пять минут Нямс Второй проводил Лесю на аудиенцию к майору. А Максим засел за свою механику.

И только Денис — бледнея, краснея и очень волнуясь — продолжал в нерешительности обкусывать ногти. Максим разбирается в технике, Леся умеет рисовать, а он?..

Мысли его были очень похожи на те, которыми он уже мучился на «Веселом Голландце». Тогда Денис тоже заедал комплекс неполноценности. И тогда он заключил, что единственное искусство, которым он владеет — футбол…

Футбол!

Так ведь и вправду футбол!

И для него ровным счетом ничего не нужно, кроме мяча!

Ура-а-а!

В эту минуту от майора Хрумса вернулся крысенок.

Денис поглядел на него, как на родного.

— Слушай, Нямс, а найдется у Гильдии Вольных Мореплавателей рыбий пузырь и пара кусочков кожи?

Вечером состоялась презентация.

На почетном возвышении из сорока мешков с отборнейшим овсом восседал майор Хрумс. По всем признакам, он был немолодым и видавшим виды крысом.

Если большинство крыс сидело по-собачьи, оперевшись на передние лапы, то Хрумс восседал в совершенно человеческой манере. Откинувшись мешки, составлявшие нечто вроде спинки кресла заложил одну заднюю лапку за другую, а передние раскинул в стороны.

Ни дать ни взять настоящий майор в настоящем кресле!

Длине хвоста Хрумса позавидовала бы иная мартышка. Хвост этот был не синеватым или нежно-розовым, как у других крыс, а нежно-желтым, будто слоновая кость!

На шее майора красовался чистенький платок точь-в-точь в тон его хвоста.

Крупная голова была увенчана миниатюрной, но совершенно неотличимой от настоящей офицерской фуражкой!

Хрумс был окружен своими семью сестрами, пятью женами, родственниками жен и неисчислимым потомством.

Все вместе они составили своего рода центральную трибуну.

Взвод Царапса выстроился в три шеренги перед Хрумсом и его родней.

Остальные крысы распределились полукольцом по обе стороны от них.

Напротив центральной трибуны по требованию Леси, выступавшей на этой презентации кем-то вроде распорядительницы, было устроено небольшое плоское возвышение из нескольких разнокалиберных фанерок. При определенной фантазии это возвышение можно было признать эстрадой.

На нее крысята вынесли три предмета, накрытых мешковиной.

Центральный предмет был довольно-таки широким и высоким. Два других казались рядом с ним неприметными кочками.

Леся, Максим, Денис и с ними Царапс поднялись на эстраду.

Крысы — народ дисциплинированный — сразу же перестали шушукаться и замерли, как изваяния.

— По законам, установленным Суперпрезидентом!.. — торжественно и громогласно (по крысиным меркам) начал Царапс. — И по указанию майора Хрумса!.. Пассажиры нашего корабля в качестве платы за проезд!.. Представляют!.. То, чего майор Хрумс желает, НО НЕ ЗНАЕТ САМ!!!

Первым зааплодировал майор Хрумс. Причем сделал это так: выставив обе передних лапки вперед ладошками вверх, он ожесточенно принялся лупить по ним своим хвостом.

Аплодисменты подхватила его родня, потом солдаты Царапса, а затем уже и все остальные.

Выражение восторга вышло бурным, но практически беззвучным.

«На наших бы стадионах да такую тишину», — вздохнул Денис. Он любил ходить на футбол, но его с раннего детства выводил из себя ажиотаж болельщиков, больше похожий на коллективное помешательство.

— Номером первым!.. — продолжал Царапс. — Демонстрируется!.. Первый в мире портрет нашего старейшины, майора Хрумса!

Леся сдернула мешковину с центрального предмета. Взорам предстал трехногий станковый мольберт (собранный по лесиной просьбе Максимом), к которому был приколот…

— Шедевр, — ахнул Денис.

— Неплохо, — пробормотал Максим, вечный скептик.

Что уж говорить о крысах?

Да они просто стали на уши! И притом некоторые из них — в буквальном смысле!

Одни крысы кинулись на эстраду и принялись недоверчиво обнюхивать рисунок Леси. Другие наоборот — обернулись и подозрительно уставились на оторопевшего Хрумса. Не подменили ли его? Не случилось ли так, что маленькие волшебники засунули настоящего Хрумса внутрь портрета, а вместо майора посадили заводную куклу?

Сам майор тоже не знал, что и думать. Он застыл с открытым ртом и как, завороженный, смотрел на свой портрет. Невероятно близкий к оригиналу — по его мнению.

Денис присмотрелся к портрету повнимательней.

Вообще-то, рисунок как рисунок. Он, конечно, так не нарисует. Но те художники из парка, которым Тюленько заказал карикатуру на их англичанку, наверняка изобразили бы Хрумса не в пример лучше.

— Такое впечатление, что они никогда вообще не видели обычного, нормального рисунка, — сказал Денис вполголоса.

— Так и есть, — подтвердила Леся. — Сам посуди, откуда у них возьмутся нормальные рисунки, если для художеств крысы пользуются исключительно хвостом? Когда я делала наброски к портрету Хрумса, майор все время удивлялся, отчего я шевелю «передними лапками» и что это у меня в «передних лапках» за палочки.

— Все дело в контрасте, — глубокомысленно изрек Максим. — Если всю жизнь пялиться на так называемые портреты Суперпрезидента, любая нарисованная крыса с правильно посчитанным числом усиков и коготков на лапках покажется неотличимой от оригинала. Тем более, что Леся рисовала пером по бумаге, а крысы мажут чернилами по парусине.

— И все-таки наша Леся — молодец, — похвалил Денис. — Настоящая волшебница!

— Что же тут волшебного? — Максим придирчиво ощупал бумагу, использованную Лесей для портрета. — Бумага как бумага, чернила как чернила…

— А знаешь, так говорят: «волшебная сила искусства»? Вот это она самая, — Денис обвел рукой восторженную крысиную толпу.

Тем временем Хрумс наконец пришел в себя. Помахав хвостом над головой, он призвал всех к тишине. И постановил:

— Первый в мире портрет майора Хрумса, то есть меня, признается лучшим в мире портретом! Я буду ходатайствовать перед господином Суперпрезидентом, чтобы автор этого портрета, капитан травоведения Леся Кобзарина, была принята в нашу Гильдию Вольных Мореплавателей!

— Вот спасибо, — еле слышно прошептала Леся.

Стоит ли говорить, что крысы встретили эту весть единодушными, продолжительными аплодисментами, переходящими в овацию?

Спустя минуту, Царапс продолжил свой конферанс.

— Номером вторым!.. Демонстрируется!.. Музыкальная шкатулка!..

Но никто не захлопал хвостом по ладошкам.

Майор Хрумс насупился — дескать, эт-то что еще за мура?

Крысы смущенно зашушукались. До слуха Дениса донесся чей-то недоуменный вопрос: «А что такое му-зы-ка?»

«Может, провизия такая?» — предположил сосед любопытствующей крысы.

Максима это не смутило. Он сорвал мешковину с музыкальной шкатулки и взял свое детище в руки.

Поскольку у Максима под рукой не оказалось ни подходящих деревяшек, ни столярного инструмента, в качестве корпуса шкатулки он взял наперсток хрульского боцмана. Этот наперсток использовался боцманом во время штопки парусов и был похищен по просьбе Максима двумя отважными сержантами.

Максим вставил ключик и неторопливо, с громким хрустом завел механизм.

Недоумение среди крыс усилилось. Выдвигались разные гипотезы:

«Там что, внутри кто-то грызет орешки?»

«А может, это кофемолка? Я такую видела в детстве. Какая жалость, что мы не едим кофейные зерна — они ведь такие горькие!»

«Скорее всего, это часы. Вот дурак, придумал нам подарочек! Мы же вольные мореплаватели, у нас свобода, зачем нам часы?!»

И тут из шкатулки донесся первый звук — мощный, басовитый.

Крысы навострили ушки.

За ним — еще один. И еще.

Это была тема Империи из «Звездных войн» — одно из немногих музыкальных произведений, которые Максим когда-то самостоятельно подобрал вместе с братом на фортепиано.

Тему Империи Максим решил поставить в свою шкатулку в качестве позывных.

И не ошибся!

Стоило зазвучать грозному, призывному маршу, как крысы вытянулись по стойке «смирно». И даже майор Хрумс вскочил на ноги и, поправив фуражку, взял под козырек.

Ну, а после позывных зазвучал полонез.

Какой полонез? Ну разумеется, полонез Огиньского «Прощание с родиной»!

Крысы сразу же расслабились. У них увлажнились глаза. Все разом принялись качаться из стороны в сторону и даже неуверенно перетаптываться на месте — будто собирались затанцевать, но толком не представляли себе, как это делается.

Завершился этот концерт разухабистой «Калинкой-малинкой». Счастливую мысль насчет «Калинки-малинки» подала Максиму Леся. Она же помогла ему и худо-бедно подобрать ноты.

Шкатулка замолкла, а крысы еще долго не могли выйти из транса. А когда они все-таки очухались, то все были единодушны:

— Еще! Хотим еще!

— Повторите!

— Что это было?!

— Так это и есть музыка?!

— Это лучше провизии!

— Это лучше всего на свете!

Повторить Максиму было совсем не сложно. Он снова завел шкатулку, и, когда зазвучал полонез, крысы уже уверенней, чем в первый раз, задвигались в неуклюжих танцевальных па.

И это при том, что никогда раньше танцевать им не приходилось!

Конечно, шкатулка Максима играла совсем-совсем примитивно. Примерно так же, как пиликают мелодии сотовые телефоны или музыкальные поздравительные открытки. Но хотя ее мелодиям было далеко до тех карманных симфоний, которые умели втиснуть в шкатулки профессионалы из Мастерового посада, Денис и Леся были ужасно горды за своего товарища.

Хрумс, разумеется, пришел от шкатулки в полнейший восторг.

— Я буду ходатайствовать перед господином Суперпрезидентом и за нашего гостя, выдающегося изобретателя Максимилиана Младшего! Он достоин непросто стать членом Гильдии Вольных Мореплавателей, но и получить синий нашейный платок сержанта!

Максим поклонился, прижав руку к сердцу.

— Номером третьим!.. Демонстрируется!.. Футбол!..

При этих словах Царапса сердце Дениса едва не выскочило из груди.

Но стоило ему достать из-под парусины футбольный мяч — и волнения как не бывало!

Он начал разминку, аккуратно подбивая мяч вверх, принимая его то на колени, то на грудь, то на подъем стопы.

Потом аккуратно буцнул мяч прочь с эстрады. Спрыгнул вслед за ним, обогнал, технично передал пас влево.

Пас принял, как заранее было условлено, подоспевший Нямс Второй. (К слову, за те четыре часа, которые провел Денис с крысенком, тот показал себя удивительным смышленым малым с великолепными задатками форварда. Чего не скажешь о Царапсе и его сержантах, которым все пришлось объяснять и показывать по три раза).

Крысы поначалу недоумевали еще больше, чем при появлении Максима с его музыкальной шкатулкой. Но когда к Денису и Нямсу присоединились Царапс с сержантами, в крысиных глазах начал разгораться живой интерес.

Денис разделил наспех обученных бойцов Гильдии на две команды. В одну вошли Денис, Царапс и сержант Нямс. В другую — Нямс Второй, Нюхс и Хряпс.

Тем временем, Максим и Леся при помощи крысят-ассистентов вынесли легкие переносные ворота из реек. Одни ворота они поставили по правую руку от майора Хрумса, другие — по левую.

И началась игра!

Конечно, этому футболу было еще далеко до настоящего.

Не имея ни времени, ни возможности, Денис успел худо-бедно объяснить суть игры и показать основные приемы только пятерым. Чтобы составить полноценные команды по одиннадцать игроков (да еще неплохо и хотя бы двоих запасных иметь!) потребовался бы не один день.

Кроме того, крысы-то ходят на четырех лапах, а не на двух, как люди! Поэтому бить по мячу ногами, то есть именно задними конечностями, им не очень-то удобно.

Немного поколебавшись, Денис внес в правила некоторые коррективы. А именно: в крысином футболе по мячу можно (и, как выяснилось, нужно) наносить удары хвостом! Ну а передними лапами к мячу прикасаться вообще нельзя — это как и в человечьем футболе.

Другие правила не претерпели существенных изменений. И только некоторые тонкости, связанные с разметкой футбольного поля — например, правила офсайда, штраф-площадки и тому подобное — Денис решил временно опустить. Дескать, это наживное. Когда научатся играть — сами до этих правил дойдут, чай не бином Ньютона.

Пока Денис и первые крысы-футболисты Архипелага входили во вкус игры, Максим объяснил зрителям основные правила, после чего перешел к комментированию игры. И хотя футболист из него был никудышный, комментатором он оказался отменным: внимательным и артистичным.

— Вратарь Хряпс выбивает мяч от линии ворот… Мяч пересекает середину поля… Им пытается завладеть Нюхс… Но капитан команды, левый нападающий Денис Котик, ловко отбирает мяч… передает точный пас правому нападающему Нямсу… Нямс проходит по центру поля… обводит Нюхса… но его блокирует Нямс Второй… Короткий крик «Папочка!» — и Нямс Второй улетает за пределы поля… Какая грубость!.. За неспортивное поведение Нямсу грозит желтая карточка… Звучит свисток судьи…

С этими словами Максим лихо свистнул в два пальца.

Не обращая на него внимания, запыхавшийся Нямс ударил по воротам и забил гол. Плохо пока еще понимающие правила игры крысы издали радостный вопль.

— Ну сколько можно объяснять, — сказал Максим, подходя к Нямсу, который только что сильным ударом хвоста отправил своего сына в объятия родни Хрумса на центральной трибуне. — Футбольный мяч и футболист из команды соперников — это не одно и то же! Нельзя отправлять защитников другой команды за поле! Их нужно обводить, обманывать, обыгрывать, ясно?

Нямс виновато потупился и пробурчал себе под нос:

— Так я это… Я ж ему отец или кто?.. А чего он это?.. У отца родного мяч забирает, а? Мал еще!

Денис с Максимом переглянулись и, не сговариваясь, закатили глаза к потолку, как бы говоря: «Ну и нравы!»

— Это же игра. Понимаете, иг-ра? А у игры есть пра-ви-ла. Мы ведь с Денисом вам уже десять раз объясняли, — простонал Максим.

— Да игра-то оно конечно да, — покивал Нямс. — Но только что ж он, малец-то, за мячом лезет?.. Ведь это же только подумать, а?!

Ребятам помог лейтенант Царапс.

— Сержант Нямс! — рявкнул он. — Сми-и-ирна!

Нямс сразу подтянулся и замер, глядя прямо перед собой преданным немигающим взором.

— Запрещаю вам во время игры в футбол думать! Все, что вы должны помнить, это правила! И вы должны их выполнять, как мой личный приказ! Повторите.

Нямс повторил.

Тем временем с трибуны вернулся Нямс Второй. К удивлению Дениса, он был счастлив, как слон.

— А классно меня тятя за-фут-бо-лил, да? — сияя во все сорок четыре зуба, сказал крысенок. — Он у меня самый-самый сильный!

История четвертая. Шедевр Князя Нелюды

От презентации до появления «Калифа Грошыкы-Мои» на траверзе Бухты Брошенных Кораблей прошли три дня.

Все это время ребята наслаждались заслуженным почетом. Члены Гильдии Вольных Мореплавателей теперь в них души не чаяли.

Пробный футбольный матч, проведенный Денисом, понравился крысам, пожалуй, еще больше, чем портрет майора Хрумса и музыкальная шкатулка.

Оно и не удивительно. Портретом полюбовался — и пошел себе дальше. Музыку послушал — и доволен. Мало кто из крыс чувствовал в себе таланты выучиться рисованию так же хорошо, как Леся. Не говоря уже о том, чтобы научиться сочинять полонезы Огиньского.

Зато футбол доступен каждому! В него можно гонять целый день! Целой толпой!

Можно играть, а можно болеть! Фанатеть! Шить новые мячи! Штопать старые!

А бывалый майор Хрумс нашел, что игра эта не только интересна со всех точек зрения, но еще и полезна в подготовке подрастающего поколения к борьбе с хрулями и прочими мироедами. О чем решил при первой же возможности сообщить Суперпрезиденту.

В общем, на глазах у ребят в Гильдии разрастался настоящий футбольный бум. Дениса и Максима постоянно приглашали в качестве судей и тренеров.

Ну а Лесю три застенчивых крысы-девушки попросили преподавать им секреты рисования. Конечно, за три дня она немногое успела. Но главная тайна мастерства была передана: рисовать надо передними лапами, а не хвостом!

О цели своего путешествия ребята тоже не забывали.

Денис без труда добился аудиенции у Хрумса. И майор сразу же удовлетворил его просьбу: отрядить двух опытных бойцов в кормовую надстройку «Калифа». Там были все условия, чтобы вести круглосуточное наблюдение за морем.

Денису было обещано, что о встрече с другим кораблем или о прибытии в Бухту Брошенных Кораблей наблюдатели сразу же сообщат ребятам.

Все самое интересное — и по-своему долгожданное, и пугающее — случилось, как это часто бывает, в самый неподходящий момент. Когда Денис, Максим и Леся уже отправились на боковую, в их апартаменты, шурша разбросанными по полу сеном, вбежал Царапс.

— Господа, пока вы тут спите, гидра хрульского мироедства не дремлет! — патетически воскликнул он. — Случилось худшее из худшего! И первое, и второе — одновременно!

— Какое, блин, первое-второе? — проворчал Денис, с трудом возвращаясь из полудремы. — Борщ с котлетами? В Гильдии научились готовить горячие блюда?

— Первое: мы приплыли в Бухту Брошенных Кораблей, — терпеливо пояснил Царапс. — Второе: к «Калифу» подходит какое-то судно. По словам дежурного наблюдателя, страховидное. Таким образом, случились оба события, о которых вы просили сообщить немедленно в любое время дня или ночи.

Будто дописывая к словам Царапса восклицательный знак, на носу корабля громко загрохотал брашпиль. «Калиф Грошыкы-Мои» бросал якоря.

В считанные минуты Денис, Леся и Максим традиционным методом — то есть верхом на сержантах — были доставлены на наблюдательный пост в кормовой надстройке.

Пост был оборудован и замаскирован по всем правилам военной науки. Крысы использовали заставленный шкафами угол камбуза. Там, за буфетом, намертво прикрученным к полу (чтобы его не сорвало во время качки), они настелили сенца и создали небольшой склад провизии.

На стыке палубы и стен кормовой надстройки доски в нескольких местах немного раздались в стороны. Получились превосходные смотровые щели, позволяющие вести наблюдение по курсу и по левому борту корабля.

Луна только что взошла. Небо было совершенно ясным. Звезды и багровая половинка стареющего лунного диска вполне сносно освещали Бухту Брошенных Кораблей, море и палубу «Калифа».

— Вы посмотрите, какая луна сегодня страшная, — прошептал Денис.

— Атмосферные эффекты, — отмахнулся Максим. — Ровным счетом ничего страшного не вижу.

— Сам ты атмосферный эффект, — вступилась Деся за Дениса. — Если луна на восходе красная, у хрулей это считается недобрым предзнаменованием.

— Вот, вот оно. Совсем близко, — сказал Царапс замогильным голосом. — Заходит от носа по левому борту.

Стоило Царапсу произнести эти слова, и ребята увидели…

Приземистая, но очень широкая громада беззвучно скользила по воде. У нее не было ни одной надстройки, ни одного иллюминатора.

Ровная линия силуэта только в двух местах нарушалась вертикальными выступами. В первую секунду Денис принял их за наклонные мачты непривычной конструкции. Но когда зловещий корабль подошел ближе, Денис понял, что это вовсе не мачты. Если с чем-то эти сооружения и имели сходство, так исключительно со спинными акульими плавниками.

У Дениса мороз прошел по коже. Будь он в Архипелаге совсем уж зеленым новичком — подумал бы, что перед ним подводная лодка.

Но после путешествия, проделанного на спине гигантского кита, можно было вообразить и кое-что похуже! Почему бы неизвестному кораблю не оказаться, по аналогии с левиафан-каравеллой, ужасной кашалот-субмариной? Впрочем, судя по спинным плавникам, это даже не кашалот, а грандиозная акула…

Те же мысли посетили и Максима с Лесей. Леся тихонько икнула от страха и крепко вцепилась своей похолодевшей ладошкой в руку Дениса.

Денису, разумеется, стало приятно, что в эту тревожную минуту Леся ищет поддержки именно у него. Но, сказать по правде, он был совершенно растерян и не представлял себе, как сможет защитить Лесю в случае опасности.

Что происходит? Зачем исчадие океанских глубин явилось сюда, на встречу с хрульским парусником — «купцом»? Какие новые ужасы сулит им эта ночь?

Тем временем на палубе «Калифа» происходило вот что.

Капитан, боцман и матросы — все сплошь хрули — сгрудились у левого борта, перепуганные появлением невиданной громадины.

Тут появилась неразлучная парочка — Мур-Ло и Сриб-Ло. Каждый нес с собой по компактному саквояжу, а кроме того у Мур-Ло с собой имелась масляная лампа в кубическом корпусе, забранном жалюзи.

— Шли бы вы спать, драгоценные, — посоветовал Мур-Ло.

— Ситуация под контролем, — добавил Сриб-Ло. — Если вы нам понадобитесь, мы вас позовем.

— Поспишь тут, — прошипел капитан. — Нет, никуда мы не пойдем. Хотите заниматься своей сомнительной коммерцией — занимайтесь, мешать не будем. Но в сторонке постоим — так, на всякий случай. Хотел бы вам напомнить, что морские обычай и законы требуют обязательного присутствия капитана и вахтенных на палубе во время встречи с неопознанным кораблем.

Мур-Ло и Сриб-Ло переглянулись и натянуто засмеялись.

Отсмеявшись, Мур-Ло поднял лампу и, то закрывая, то открывая жалюзи, принялся подавать световые сигналы в направлении темной громады таинственного судна.

А Сриб-Ло взял на себя труд уговаривать капитана:

— Путешествие наше завершилось. Сейчас с нами расплатится Заказчик. До утра мы простоим здесь, а утром пойдем в Гуляй-Сарай. Как только наши подошвы коснутся Мраморной Набережной, мы выплатим вам всю сумму фрахта до последнего золотого. Более того: я обещаю вам премию в сто золотых…

«Ого!» — присвистнул боцман при этих словах Сриб-Ло.

— …но эту премию вы получите только в том случае, если вся команда «Калифа» через пять минут окажется в своих койках. И вы в том числе.

Ну что мог сказать после этого капитан? Только одно:

— Пишите расписку, драгоценный!

Как по мановению волшебной палочки, в руках капитана появились чернильница, перо и лист добротной бумаги.

Сриб-Ло, недобро посверкивая глазами и тяжело дыша (хруля душила жадность), составил расписку и скрепил ее своей личной печатью.

Стоило Сриб-Ло закончить, капитан сразу отобрал у него бумагу и, сложив вчетверо, поспешно спрятал в карман.

— Ну что же, мне остается только пожелать вам удачной сделки, — он галантно поклонился и скрылся в кормовой надстройке.

— Спокойной ночи, — с кислейшей миной помахал ему лапкой Сриб-Ло.

— А вы чего стоите, остолопы? — боцман обвел взглядом недоумевающих матросов. — Быстро спать! Что неясно?!

Палуба на глазах опустела. В ту же минуту со стороны застывшего неподвижно черного силуэта донесся протяжный железный скрежет.

В передней части корабля-незнакомца наметилась ярко-синяя щель. Щель росла, превращаясь в треугольник.

Вскоре ребята — ни живы, ни мертвы, — поняли что происходит.

Железная акула открывала свою исполинскую беззубую пасть.

Из лучащейся синим безжизненным светом прорвы потянуло могильным холодом. Все — и крысы, и ребята, и не подозревающие о том, что за ними наблюдают хрули, — не сговариваясь, поежились.

Окутанная призрачным синим сиянием, в распахнутой пасти выросла фигура.

Из-за того, что ребята смотрели против света, толком разглядеть незнакомца они не могли. Но в первый момент им показалось, что перед ними — рослый человек, облаченный не то в плащ, не то в черную мантию. А на голове у него была надета академическая шляпа с кисточкой — в таких красуются выпускники колледжей и судьи в американских фильмах.

«Ну, по крайней мере, не волк. И, пожалуй, не песьеголовец. И не дракон какой-нибудь, — с облегчением подумал Денис. — Может быть, просто малость двинутый ученый?»

Впрочем, он рано радовался.

Ночной гость протянул правую руку к «Калифу Грошыкы-Мои» и… выстрелил в борт корабля тонкой блестящей нитью! То ли нить была выброшена при помощи какого-то устройства, спрятанного в рукаве, то ли прямо из пальца — понять было нельзя.

Нить, протянувшаяся к «Калифу», была немногим толще паутинки.

«Чего это он балуется? Тоже мне, Спайдермен выискался, — подумал Денис. — Не собирается же он, в самом деле, перелезть по ней прямо к хрулям в объятия?»

Нет, незнакомец не собирался заниматься акробатикой. Он остался на месте, делая сложные пассы левой рукой и продолжая держать вытянутой правую руку. Но расстояние между его механической акулой и «Калифом» начало стремительно сокращаться! Незнакомец магическим образом подтягивал к себе корабль хрулей — и притом делал это, по всему видно, играючи!

— Ребят-та, что я в-вам скаж-жу, — запинаясь, прошептала Леся. — Да это же… это же К-князь Не-люда собственной персоной!

— Шутишь, — оторопел Максим.

— Нет. Все совпадает с описаниями. И главное: больше никто в Архипелаге не пользуется такой магией.

— Почему?

Подлодка Нелюды и корабль хрулей стукнулись бортами. Стало еще холоднее.

— Чшш… Молчок. Потом объясню.

Нелюда легко перемахнул через фальшборт «Калифа Грошыкы-Мои».

Стоило ему ступить на палубу — и корабль вздрогнул, словно раненое животное. Доски под сапогами Нелюды похрустывали, будто Князь ступал по снегу. Над ним курился легкий серо-голубой дымок.

Когда Нелюда оказался в каких-то десяти метрах от них, Денис начал всматриваться в его лицо. Очень уж его интересовал вопрос: все-таки человек или нет?

Была в движениях Князя какая-то подозрительная, нечеловечья грация. Например, когда Нелюда перепрыгивал через фальшборт, Денису показалось, что его туловище в один момент образовало четыре изгиба — такое под силу разве только змее!

Однако, не то что лица, а и головы Нелюды Денис не разглядел. Какие-то тошнотворные пепельно-серые нити болтались между шляпой и плечами злого волшебника, скрывая его затылок и шею.

А лицо Нелюды было спрятано под глиняной маской. Причем в маске этой не имелось отверстий ни для глаз, ни для рта. Вместо этого, и глаза, и рот были… нарисованы! И притом нарисованные зрачки двигались, а губы шевелились, невесть каким образом порождая звуки!

— Здравствуйте, Заказчик, — хором сказали хрули и глубоко поклонились.

— Добрый вечер. Как добрались?

Голос Нелюды так же плохо поддавался описанию, как и его внешность. Почти после каждого слова Нелюда делал небольшую паузу — будто бы подбирая наиболее подходящие выражения.

Фразы его были напрочь лишены интонации. И именно из-за этого все время казалось, что даже самые безобидные его слова таят в себе скрытую угрозу.

— Благодарим, путешествие прошло легко и безбедно, — приложив лапку к сердцу, ответил Мур-Ло.

— Вы не планируете меня разочаровать?

— Можете быть уверены: лучших хрулей не было и нет, — развязно сказал Сриб-Ло. — Злополучный восьмой камень при нас. А при вас, мы уверены, имеется достойное вознаграждение вашим покорным слугам, то есть нам.

— Достойное вознаграждение есть, — Нелюда едва заметно кивнул. — Но об этом после. Что со свидетелями?

— В Лицее мы сработали чисто. Готов биться об заклад, никто так и не догадался, что нами был украден именно рубин из Алого Медальона!

— Камень, кстати, сыскался в рудоведной трубе, представляете? — ввернул Мур-Ло. — Невежественные волшебники не распознали в нем бесценную вещь и засунули внутрь дурацкого механизма! Теперь, наверное, они думают, что труба сама убежала от их невежества и утопилась с горя в Дунайке!

«Хвастуны несчастные, — злорадно подумал Денис. — Что бы вы запели, если бы узнали, что ваши черные делишки не являются тайной вот уже четыре дня?»

Нелюда не был склонен поддерживать с хрулями разговор за пределами делового минимума. Проигнорировав хвастовство и шуточки хрулей, он спросил:

— А здесь, на корабле? Где команда?

— Отправлена спать в полном составе.

— На вашем жаргоне «отправлена спать» означает «умерщвлена»? — уточнил Нелюда.

— Что вы! — возмутился Мур-Ло. — Мы коммерсанты, а не убийцы!

— Да как можно?! — Сриб-Ло в притворном ужасе закрыл глаза ладошками. — Это же наши сородичи! Мы просто пообещали им немного денег и попросили убраться в свои каюты.

— Ясно. Не убийцы, — при этих словах нарисованные брови Нелюды взлетели на лоб маски. Вместе с искривленным ртом получилась издевательски-виноватая гримаса. Дескать, прошу прощения у честных коммерсантов за оскорбительное предположение.

Одновременно с этим Князь раскрыл еще одну особенность своей анатомии. Его левая рука втянулась куда-то в глубь складок мантии. На ее месте остался безжизненно висеть пустой рукав. От этого зрелища у Дениса мороз пошел по коже.

— Вы знаете, — продолжал Нелюда, — у меня сегодня хорошее настроение. А потому случайных соглядатаев умерщвлять не будем. Лень! Но от неожиданностей надо себя обезопасить…

При этих словах рука Князя показалась из рукава вновь — будто змея из норы. Нелюда сжимал в пальцах большую колбу. За полупрозрачным стеклом смутно угадывалось шевеление небольших малосимпатичных существ.

Князь замахнулся — и, не долго думая, грохнул колбу о палубу «Калифа»!

Раздался негромкий хлопок. Брызнули осколки.

Над палубой взвились сотни, нет, скорее тысячи серых ночных бабочек! На мгновение фигура Князя полностью скрылась среди хлопотливого мельтешенья их крыльев. Как могло столько бабочек уместиться в одной колбе — оставалось только догадываться. Мур-Ло инстинктивно взмахнул лапкой, поймал одну из бабочек и деловито попробовал на зуб.

— Тьфу, горечь какая, — он сплюнул. — Ядовитые? — сплюнул еще раз.

— Нет. Но пыльца, которую эти совки-мутанты рассыпают со своих крыльев — заразна. (При этих словах Князя Мур-Ло расплевался, как верблюд.) Мне бы не хотелось, чтобы кто-то на Копейкином острове мог воспользоваться своим емелефоном в ближайшие дни.

Говоря это, Нелюда трижды взмахнул рукой в направлении берега. Бабочки, выстроившись клином, улетели туда, куда приказывал их повелитель.

— Как всякий гений, вы иногда говорите загадками, — подобострастно оскалился Сриб-Ло.

Нелюда, пропустив мимо ушей и эту лесть, потребовал:

— Покажите камень.

Мур-Ло, нервничая, с трудом справился с застежками саквояжа и протянул Нелюде тряпицу, в которую было завернуто драгоценное содержимое.

Князь принял рубин и поднес его к своей маске.

При этом вокруг его правого глаза сам собой нарисовался серебристый окуляр, какие в ходу у часовщиков и оценщиков драгоценностей. И хотя был он таким же «невсамделишным», как и лицо Нелюды, похоже, чем-то этот монокль Князю все-таки помог.

Губы Нелюды расползлись в довольной ухмылке. После чего он достал… Алый Медальон!

Достал, разумеется, тем же способом, что и колбу с совками-мутантами (рука втянулась в глубь мантии, а потом вернулась обратно).

Таких роскошных драгоценностей ребятам еще видеть никогда не доводилось. Алый Медальон был составлен из девяти больших рубинов, расположенных в виде латинской буквы V. Получалось, что рубины образуют стилизованное изображение расправленных крыльев — такие галочки на рисунках первоклашек обычно изображают чаек.

Когда Нелюда вставил в пустующее гнездо камень номер восемь, Алый Медальон засветился с утроенной силой. Хрули сразу же отвернулись и прикрыли глаза лапками.

— Это вам не гнилушка какая-нибудь, — Нелюда, судя по всему, был в восторге. — Яркий, как солнце. Настоящий шедевр. Конечно, мои шедевры на голову выше. Но и этот хорош. Очень хорош.

— А какие у вас шедевры? — осторожно полюбопытствовал Мур-Ло. — Кроме вашего ныряющего корабля, разумеется.

«Ныряющий корабль… Значит, все-таки Нелюда плавает на подводной лодке. — отметил Денис. — Вот негодяй! Интересно, знают ли об этом на Буяне?»

— Я скромен. Скажу только о последнем, совершеннейшем из совершенных. Этот мой шедевр — идеальное злодейство, которое совершается на ваших глазах, потому что сами вы являетесь его частью. Гордитесь же, подмастерья великого мастера!

Князь Нелюда закинул голову и заухал филином. Вероятно, хохотал.

«Псих. Буйный псих», — покачал головой Денис.

— Мы гордимся, — заверили его хрули и из вежливости тоже поулыбались.

— Не перебивайте, — неожиданно сказал Нелюда, резко оборвав свой кладбищенский смех. — Слушайте! Царица крылатых лошадей, Драконья Узда и Алый Медальон — это не цели, а средства. Но и их добыть было нелегко. Драконья Узда попала ко мне случайно пятьдесят лет назад — тогда-то я и задумал свое шедевральное злодейство. На счастье, еще не перевелись злобнолюбивые и жадные народы. Разбойники Зуба, песьеголовцы и вы, хрули, помогли мне выкрасть Снежную и собрать драгоценный медальон. При помощи этого амулета крылатая лошадь может бежать по небу, как по земле. Куда же я, по-вашему, намерен направиться верхом на Снежной?

— Вы задумали… бежать из Архипелага? — ахнул Сриб-Ло.

— В… Закрытку?! — взвизгнул Мур-Ло.

— Неплохо. Для обывателей. Но вы забываете о том, что даже по небу добежать до Закрытки невозможно. Иначе как через дверь на острове До Свиданья в Закрытку не пройти. А злющие добрые волшебники стерегут ее пуще зеницы ока!

— И правда, — согласился Сриб-Ло. — Без боя добрые, то есть злющие добрые волшебники остров До Свиданья не сдадут.

— Да и саму дверь взломать поди нелегко, — ввернул Мур-Ло.

— Верно. Нужна армия. Нужна отборная гнусь, нечисть и нежить — словом, все те удальцы, которые попали в плен после падения Черного Города и Твердыни Сарыч.

— Так они на Стогоне, — Сриб-Ло безнадежно махнул лапкой. — В каторжной Садово-Цветоводческой Тюрьме.

— Пропаганда Буяна утверждает, что там не так уж и плохо, — будто бы в сторону сказал Мур-Ло.

— Там настоящая пре-ис-под-ня-я, — заверил Не-люда. — Выжженная земля! Пустоши, в которых текут реки хищных черных песков! Тоже, кстати, один из моих шедевров — довольно старый. Пятьсот лет назад мы на Стогоне такое устроили… Но — ближе, как говорится, к черному делу. На том же Стогоне есть Жар-гора, окруженная стеной огня. Стена эта — высотой до самого неба. А если без поэзии, то пять верст.

— Невероятно! — ахнул Сриб-Ло. — Огненная стена высотою в пять верст?

— Пять. И ни саженью меньше. За этой стеной, в Схроне на Жар-горе, спрятаны Очки Вия. Именно этот прибор, а точнее сказать — оружие, является ключом к моему злодейству. А вовсе не какие-то скучные медальоны и крылатые лошади. Снежная нужна мне только за тем, чтобы перелететь стену огня и забрать Очки из Схрона!..

Нелюда вдруг осекся. И, оглянувшись через плечо в сторону Бухты Брошенных Кораблей, задумчиво спросил:

— Не понимаю, зачем я все это вам рассказываю?.. Сами же потом не рады будете…

— Говорите, говорите! Нам очень интересно! — подобострастно попросил Мур-Ло.

«И нам тоже», — злорадно ухмыльнулся Денис.

— Знаете, всю жизнь мечталось поучаствовать в каком-то великом деле! Не все же деньги! Чего-то и для души хочется, — признался Сриб-Ло.

— Вы правы, — кивнул Нелюда. — Мне тоже нелегко приходится. Пятьдесят лет разрабатывать блистательный план, вербовать агентов, строить подводную лодку — и ни разу ни с кем не поделиться своей гениальностью! Впрочем, вот и поделился. Теперь вы мой план знаете.

Но любопытному Мур-Ло и этого было мало:

— Так что же Очки Вия? — спросил он.

— Тут уже могли бы сами догадаться. Очки нужны для того, чтобы их надел Вий, мой старый боевой друг, который сейчас томится в Садово-Цветоводческой Тюрьме. В них он станет непобедим. Один взгляд Вия в Очках — и заколдованный круг, который окружает Садово-Цветоводческую Тюрьму, перестанет быть преградой для нечисти. А любой волшебник от взгляда Вия в Очках просто теряет сознание. Тогда все каторжане свободны! Свободны ведьмы, вампиры, песьеголовцы! А Вий всех нас выведет в Закрытку, потому что ему одному по силам взломать дверь! Там-то мы и повеселимся!

— Гениально! — воскликнул Мур-Ло, заплясав по палубе от восторга. — Супергениально! Превыше любых слов!

— Действительно, гениально, — сухо поддакнул Сриб-Ло, который, похоже, не разделял восторгов своего компаньона. — Но как все это отразится на бирже? Что случится с ценами на сахар-песок и шоколад? Опять курс золота?

— Вам же хотелось чего-то для души, — напомнил Нелюда.

— И то верно, — в словах Сриб-Ло не слышалось ни капли энтузиазма. — Ну что же, остается пожелать вам успеха. И, кстати, пора поговорить о нашем вознаграждении. Которое, надеюсь, компенсирует наши косвенные убытки от вашей, кхм, гениальности.

Нелюда снова бросил взгляд через плечо. В Бухте Брошенных Кораблей по воде что-то двигалось (лодка? плот? неведомый морской зверь?). Но это «что-то» сейчас сливалось с темным фоном — скалами и бесформенными громадами засевших на мели парусников. Как ни напрягал зрение Денис, разглядеть ничего не смог.

Нелюда не стал спорить с хрулем:

— И правда, час расплаты пробил. Три тысячи золотых — ваши. Только верните мне последний должок — шапку-утайку. Напоминаю: она проходит в нашем контракте как «предоставленное за счет Заказчика орудие производства»!

Видимо, хрули очень надеялись, что Заказчик (то есть Князь Нелюда), обрадованный до беспамятства восьмым камнем из Медальона, о шапке-утайке попросту забудет.

По крайней мере, Сриб-Ло рылся в своем саквояже подозрительно долго. Наконец он нашел шапку и неохотно протянул ее Нелюде.

Почему-то Денис ожидал, что утайка окажется чем-нибудь нарочито невзрачным: вязаной шапчонкой лыжника, скромной ермолкой или легеньким полупрозрачным сгустком неведомой магической материи.

Ничего подобного. Утайка оказалась представительной меховой шапкой с лисьим хвостом. Да вдобавок еще и расшитой жемчугами!

Нелюда, однако, остался недоволен.

— Разрослась-то как, зараза. Когда я вам ее давал, она раза в полтора меньше была! Каждый день надевали, что ли?

— Ни-ни-ни, — протестующе замахал лапками Мур-Ло. — Что вы?! Как можно?! Такая ценная вещь!

— Только по необходимости, — подтвердил Сриб-Ло. — Но необходимостей много оказалось. Можем отчитаться.

Но отчет Нелюда великодушно отверг:

— Ладно, верю. Главное — результат. А теперь, золотые мои хрули, подставляйте-ка ладони!

— Зачем? — насторожился Сриб-Ло.

— Расчет, золотой мой, расчет.

Мур-Ло подтолкнул своего компаньона локтем — дескать, делай чего говорят, — и послушно протянул вперед раскрытые ладони. Сриб-Ло, помявшись, сделал то же самое.

Теперь внутрь Князя втянулись обе его руки.

Хрули ожидали, что Нелюда задумал эффектно просыпать изнутри себя (ведь именно туда, внутрь своего тела, Князь отправил и Алый Медальон, и шапку-утайку) обещанные три тысячи золотых.

Однако, когда перчатки князя вновь показались из его рукавов, на ладони хрулей не пролился изобильный, тяжелый золотой дождь. Вместо этого, в указательные пальцы Сриб-Ло и Мур-Ло вонзились два острых веретена.

Те сразу заголосили:

— Ай, больно!

— Ой, колется!

— Где наши деньги?!

— Что вы себе позволяете?!

— Это еще зачем?!

— Это что еще такое?!

— Патентованное средство братьев Гримм, — невозмутимо ответил Нелюда.

— Какое еще средство?!

— Какие братья?!

— Без паники. Издержки минимальные: легкий укол — и никаких мучений. В остальном все происходит совершенно безболезненно. Мы ведь договорились с вами, что никого умерщвлять не будем?

— Спать захотелось, — вдруг зевнул Мур-Ло.

— Какое спать?! Эй!! Компаньо-он!!! — Сриб-Ло был готов выпрыгнуть из собственной шкуры. — Князь, немедленно объяснитесь! Где три тысячи золотых?!

— Три тысячи золотых вам в ближайшие три тысячи лет не понадобятся. Я ведь предупреждал вас, что вы не будете рады, если я расскажу вам о шедевре своего злодейства? Предупреждал. Вы настаивали. Значит, все честно.

— Спокойной ночи, — прошептал Мур-Ло.

У хруля подогнулись колени, и он опустился на палубу прямо там, где стоял. Последнее, что он успел сделать — это свернуться калачиком. После чего Мур-Ло заснул, оглашая «Калиф» мощным храпом славно потрудившегося хруля.

— Вы вкололи нам снотворное, — апатично сказал Сриб-Ло.

— Да. Вы будете спать. Долго. Очень долго. До тех пор, пока в вас не влюбятся какие-нибудь молодые красавицы и не подарят вам поцелуй. Как положено. Правда, мне в этих красавиц что-то слабо верится.

— Зачем же вы с нами так? — Сриб-Ло протяжно зевнул.

— Экономия — раз. Деньги мне самому не повредят. Секретность — два. Кто поручится, что вы из жадности или по мягкотелости своей не раскроете мой план волшебникам Буяна? Как видите, каждое мое действие — гениально. Убиваю двух зайцев за раз.

Эту тираду Нелюда адресовал по большей части самому себе. Потому что Сриб-Ло уже спал, подложив лапки под голову, рядом с Мур-Ло.

Князь огляделся по сторонам. Кругом было тихо.

На палубе — ни души. Даже волны не плескались за бортом «Калифа», перепуганные, как бы и им не досталось от Нелюды на орехи.

Князь занес руку — судя по всему, чтобы вытворить очередное колдовское злодейство. Постоял пару секунд — и опустил ее.

— Не имеет смысла, — сказал он вслух. — Такой большой пожар может заметить хрульская таможенная служба.

«Он хотел на прощание запалить парусник! Вот сволочь!» — ахнул Денис.

Нелюда резко развернулся на каблуках и легко перепрыгнул обратно в пасть к своей акуле.

— Хозяин! — разнесся над водой чей-то хриплый голос, который показался Денису знакомым. — Ну так что, вы закончили?

— Как видишь, — ответил Нелюда. — Только не ори. Сейчас я вас притяну.

Внимание окаменевших от ужаса ребят переключилось с палубы «Калифа» на левый борт.

Происходило там вот что: неуклюжая барка, шевеля двумя здоровенными веслами, с черепашьей скоростью приближалась к распахнутой пасти подводной лодки Князя.

На носу барки стоял песьеголовец. Еще двое песьеголовцев — по одному на каждое весло — сидели по бортам.

«Ну конечно, старые знакомые! Вот За-Четверых-Едала — жив-здоров, подлец! — хотя Денису было очень страшно, сейчас он порадовался тому, что не стал виновником гибели песьеголовца. — На втором весле — его напарник. А на носу стоит главарь этой Мелкой банды».

Однако, самым важным для Дениса, Леси и Максима был сейчас вовсе не экипаж, а пассажир барки! Крепко-накрепко прикованная двумя цепями к вбитым в борта барки стальным кольцам, понурив голову, стояла белая крылатая лошадь.

Она была тиха и печальна. В углах ее больших глаз блестели слезы.

«Снежная!» — от радости Денис едва не прокричал имя Царицы крылатых лошадей в полный голос.

История пятая. В Халифате Хрульском

Подбадривая Снежную бранью, песьеголовцы погрузили ее на подводную лодку и погрузились сами. После этого барка была предусмотрительно затоплена.

Железная акула захлопнула свою пасть и начала погружение. Не прошло и минуты, как над ее гладкой черной спиной со всхлипывающим звуком сомкнулись волны.

— Ну все, я сыт этим кораблем по горло, — решительно сказал Максим. — Пора сматываться на берег. У меня, кстати, нет ни малейшей уверенности, что Нелюда не подсунул хрулям незаметно бомбу замедленного действия. На прощание, так сказать.

— Ну это вряд ли, — возразила Леся. — Но отсюда действительно пора сматываться на берег, и как можно скорее.

— Мысль ценная, — согласился Денис. — А как вы, лилипутики, намерены до берега добираться?

Максим и Леся озадаченно притихли. В самом деле, как?

Тут заговорил Царапс, о присутствии которого ребята, к стыду своему как-то успели забыть.

— Учитывая своеобразие сложившихся обстоятельств, — витиевато начал он, — долг Гильдии — вам помочь. Вы можете использовать в качестве переправочных средств наших бойцов. И меня в том числе.

— А вы доплывете? — недоверчиво спросил Денис. — Ведь тут до берега метров триста будет!

— Не обижайте нас. Вы разве никогда не слыхали о том, что у крыс-мореходов есть даже такое всенародное развлечение: массовые заплывы с тонущих кораблей? В нашем случае, правда, корабль не тонет. Но это, пожалуй, только облегчает задачу.

Ребята радостно приняли предложение Царапса.

Через несколько минут прочь от «Калифа», в черноту Бухты Брошенных Кораблей, двинулась флотилия из трех боевых единиц. Царапс (флагман) нес на спине Лесю. Его ведомые, сержанты, везли Дениса и Максима.

Крысы держали головы над водой так высоко, что ребята даже не замочили ног. По дороге Леся болтала без умолку с Царапсом. Но поскольку сержанты отстали от своего предводителя, Денис с Максимом не приняли участия в беседе.

Впрочем, им было и без того нескучно — ведь, как следует из названия, в Бухте Брошенных Кораблей было на что поглазеть!

По сторонам возвышались величественные парусники давней поры. Некоторые из них ушли в глубь песчаных отмелей по самую палубу. Другие наоборот — сидели на камнях так высоко, что в часы отлива, наверное, обнажалось даже их обросшее ракушками днище.

Волны таинственно перешептывались в трюмах. Один из этих покинутых исполинов несколько недель служил узилищем Снежной. Но какой именно — Денис не знал. И что-то подсказывало ему, что это лишь одна из многих (и притом не самая сложная) загадка Бухты Брошенных Кораблей…

Ребята попрощались с бойцами Гильдии Вольных Мореплавателей и выбрались на берег.

Больше всего на свете им хотелось сейчас пуститься наутек из Бухты Брошенных Кораблей, не оглядываясь и не останавливаясь.

Какие бы опасности не подстерегали там, в накрытой черным зонтом ночи стране хрулей, все они не шли ни в какое сравнение с Князем Нелюдой и его гениальными злодействами.

— У меня даже во рту от страха пересохло, — признался Денис.

— А у меня — до сих пор коленки дрожат, — отозвалась Леся.

И Денис, и Максим, и Леся по-прежнему оставались лилипутами — ни у кого не хватило духу откусить от уменьшаблока и вернуть себе прежние размеры.

И хотя субмарина уже уплыла, ребята не были уверены, что за ними никто больше не наблюдает.

Все-таки чтобы заметить таких малышей нужно иметь воистину орлиное зрение, а вот обнаружить человека нормального роста может и самый подслеповатый хруль. Тем более, что хрули, в отличие от людей, прекрасно видят в темноте, ведь они же нетопыри!

Увы, и в лилипутском положении были свои минусы. Чтобы взобраться наверх по крутому склону одного из холмов, окаймляющих бухту, ребята потратили целый час. А будь они большими, им удалось бы взбежать на невысокую кручу за считанные минуты!

Наконец, потные и запыхавшиеся, они все-таки вскарабкались наверх. Каждый чувствовал себя как минимум покорителем Эвереста — самой высокой вершины мира.

Дорога на Гуляй-Сарай светлела под обратным скатом холма, по которому вилась тропинка. Спускаться по ней было сплошным удовольствием.

— Ну вот! Теперь нас, по крайней мере, с моря не видно, — заметил Денис, чтобы как-то ободрить товарищей. — Отойдем еще чуть-чуть, увеличимся — и сразу позвоним Берендею!

— Хороший план. Только вот у меня ноги что-то устали, — тихо сказала Леся. — Почему-то ходить не хотят.

— У меня тоже. И глаза слипаются, — поддержал ее Максим. — Может, сделаем привал? Посидим где-нибудь под лопушком? Поболтаем, успокоимся…

— Я с собой овсяное зернышко с корабля прихватила… — Леся похлопала себя по карману, который заметно оттопыривался. — Погрызем — станет легче…

Денису очень не хотелось устраивать привал — то ли был он повыносливей товарищей, то ли от страха у него открылось второе дыхание. Он чувствовал, что даже без отдыха может шагать еще часа два. Но Денис видел: Леся и Максим действительно обессилели.

— Что ж, привал так привал, — согласился он и, бросив взгляд на затянутое тучами небо, добавил. — Только бы дождь не пошел. А то можем и утонуть в потоке дождевой воды…

— Дождь — это ерунда. Лишь бы птица не склевала, — пробормотал Максим и зевнул во всю глотку.

— Птицы ночью не клюют. Птицы ночью спят, — утешила Максима Леся.

Кстати нашлось и место для привала.

Среди густой травы (которая ребятами воспринималась как невысокий лесок) обнаружилась землянка с широким круглым входом и шершавыми стенками.

Леся зажгла перстень-самосвет, и ребята бдительно осмотрели внутренность своего временного убежища. Ведь и обычный тарантул мог стать для них теперь смертельным врагом!

Впрочем, после Князя Нелюды тарантул уже не казался никому таким уж страшным. С тарантулом, в конце концов, можно договориться. А вот с Нелюдой — едва ли.

К счастью, землянка оказалась совершенно пустой и даже чистой.

— Идеальное место! Нас тут никто-никто не найдет. Посидим тут полчаса, отойдем подальше, увеличимся — и конец нашим приключениям, — сказал Максим, приваливаясь к стене.

— …и конец нашим приключениям, — эхом повторила Леся, присаживаясь на пол землянки рядом с Максимом.

— Только бы емелефон заработал, — вздохнул Денис, присоединяясь к товарищам. — Как думаешь, Макс, у емелефона случайно нет аккумулятора? А то вдруг есть и он садится, как у мобильных телефонов в Закрытке. И, между прочим, Леся, я бы сейчас не отказался от кусочка того овсяного зернышка, которое лежит у тебя в кармане. Или ты насчет него пошутила?

Но Денису никто не ответил.

Встревоженный Денис повернул голову к товарищам и осторожно потер пальцем перстень-самосвет (который доверили ему для осмотра землянки). Тот послушно засиял самым неярким светом из тех, которые имелись в его, так сказать, ассортименте.

— Ну и ну! — воскликнул Денис.

И Леся, и Максим спали! Причем спали, сидя на корточках и уперев головы в стену. Нет, такое Денис определенно наблюдал впервые в жизни!

— Эй, вы чего это? — строго сказал он, теребя поочередно то Лесю, то Максима за плечи. — Нашли место и время! Тут могут быть враги, надо спасаться, а вы…

Но в ответ слышалось только невнятное мычание Максима и жалобное «пожалуйста, не надо» Леси.

Через несколько минут Денис оставил свои попытки разбудить недисциплинированных друзей, которые тем временем сползли по стенке вниз, улеглись на бок и, как по команде, подтянули колени к подбородку.

Сначала он просто сидел рядом, как часовой, и размышлял.

О том, что, несмотря на все опасности, проникновение на хрульский парусник стоило свеч. А также о загадочных и жутких вещах, которые, оказывается, в изобилии имеются в Архипелаге. Кто бы мог подумать, что здесь строят даже субмарины!

Затем Денис разрешил себе закрыть глаза.

«Только бы не уснуть! Только бы не уснуть!» — повторял он и даже, для бодрости, пару раз ущипнул себя за кончик носа. Но вскоре и его сморил сладкий, глубокий сон без сновидений…

Денис проснулся, когда утро уже вступило в свои права.

К его немалому удивлению, Леся и Максим уже встали.

— А вот и соня наш Денис свет Алексеевич, — озорно улыбнулась Леся Денису, с кряхтением выходящему из землянки.

— Это кто еще тут соня, — буркнул Денис. — Если б не вы, мы уже были бы далеко отсюда, в полной безопасности!

— Зато мы, между прочим, все тут разведали, — заявил Максим, с легкостью пропустив мимо ушей денисово «если бы не вы».

— И что?

— Все отлично. Никого нет. Бухта вся как будто вымерла. Ни одного песьеголовца. Ни одного хруля. Короче, можно хавать уменьшаблоки.

— Не хавать, а есть, — поправила Максима Леся.

— Да какая разница? Главное, что надоело мне уже тарантулов да птиц бояться. И крыс за начальников держать. Хочу снова стать царем природы!

— А мне понравилось, — сказала Леся сентиментально. — Только вот то, что емелефон не работает — это плохо. В Лицее, наверное, все уже с ног сбились — нас ищут.

— Ничего, им полезно. Любить больше будут, когда найдут.

С этими словами Максим вытащил из кармана свое уменьшаблоко и откусил с увеличивающей стороны.

— О-о-о! О-го-го! — в один голос закричали Максим и Леся.

Зрелище было ошеломляющим.

Из крохотного крошки Максим тут же вырос в человека-гору. В великана, который мог передавить своих товарищей как каких-то козявок! Одно неосторожное движение и…

— Эй, ты поосторожней тут! — подняв голову вверх закричал Денис. — Лучше всего отойди подальше!

Для убедительности Денис стукнул кулаком по рифленому борту кроссовки Максима. Кроссовка теперь казалась гигантской, ужасающе грязной и очертаниями напоминала портовый буксир.

— Чего вы там пищите? — спросил Максим, и от его громового голоса у ребят сразу заложило уши. — Не слы-шу! Эх, мелочь пузатая!

Максиму и Лесе не очень понравилось, что их обзывают мелочью. А потому они тут же схватили свои уменьшаблоки и смело вгрызлись в их неаппетитные, глянцевитые бока.

Денис нашел, что яблоко стало на вкус еще более противным, чем раньше. И, кажется, отдавало гнильцой.

— Ма-мо-чки! — завизжала Леся и закрыла глаза руками.

— Ой-ой-ой! — Денис глаза закрывать не стал, а потому, когда стал большим, едва-едва удержал равновесие. Если бы Максим не поддержал его под руку, он мог бы даже упасть!

В первые секунды Денис вообще не мог вымолвить ни слова. Какие уж тут слова, когда по всему видно — ты на другой планете! И все вокруг совершенно незнакомое!

За дни, проведенные на повстанческой базе Гильдии Вольных Мореплавателей, они так свыклись со своим лилипутским положением, что теперь, возвратив себе нормальные размеры, чувствовали себя не в своей тарелке.

Даже ходить Денису было трудно — теперь его не оставляла мысль, что он может запросто наступить на какого-нибудь муравья, осу или тлю и тем положить конец чьей-то и без того несладкой жизни!

— Что ж, делать нечего, пора звонить Берендею, — вздохнул Максим, извлекая из кармана свой емелефон.

— Ох и достанется же нам… — тихонько заметила Леся.

— Не достанется! Берендей, как узнает новости про Снежную, сразу сменит гнев на милость!

— Вот бы и вправду так случилось, — мечтательно сказал Денис. — Берендей — он вообще-то добрый…

— Правильно. Добрый. Ты, главное, скажи ему про субмарину. И про Жар-гору тоже не забудь. А то знаю я тебя… — Максим протянул Денису свой емелефон.

— И зачем мне твой емелефон? — недоуменно спросил Денис.

— А у моего слышимость лучше. Мой Славка недавно курсы повышения квалификации проходил. Там их учили уши динамитом чистить.

— Постой, почему ты думаешь, что я должен звонить? — с нажимом спросил Денис.

— Ну… почему-почему… Ты же у Берендея любимчик! Он для тебя все — и лечил тебя, и кинжал тебе справил, и секретничал с тобой все время…

— Никакой я не любимчик! — возмутился Денис. — Если бы ты песьеголовца ранил, и тебе такой кинжал достался бы!

— Неважно, — отмахнулся Максим. — Вот ты спрашиваешь, почему ты. А почему я?

— Ребята, не ссорьтесь! — вмешалась Леся. — Если вы так боитесь, давайте я позвоню.

— Ну, это нечестно, — возразил Максим. — Ты же все-таки дама…

— Ну и что? Раз я дама, так что — не человек? У нас в Архипелаге равенство!

— Дело не в том, дама ты или не дама… — Денис потупился. — Просто нечестно это — и все. Потому что это мы с Максимом всю катавасию затеяли. И тебя подбили. Поэтому и отвечать, если по правде, надо нам…

— Согласен, Лесю заставлять нечестно. Но как же тогда честно? — озадаченно спросил Максим.

— Чтобы было честно, надо тянуть жребий! — предложил Денис. — Возьмем три палочки одинаковой длины, одну укоротим. Леся сожмет палочки в кулаке — так, чтобы не было видно, где короткая. И будем тянуть. Кому достанется короткая, тот и звонит.

— Заметано! — согласилась Леся.

— Ну… Жребий так жребий, — пожал плечами Максим.

Звонить выпало Денису — единственную короткую палочку он вытащил первым.

«Вот он — Закон Подлости в действии».

Впрочем, Денис больше не волновался. Какое-то странное спокойствие проснулось в нем. Словно бы вдруг дошло до него — то, что сделали они с Лесей и Максимом было правильным. Ведь иначе хрули ускользнули бы с острова Буяна, никем не уличенные — и поминай как звали!

Денис взял емелефон Максима и бережно открыл сундучок. Из всех диковин Лицея емелефон все равно оставался самой любимой!

С затейливым мелодичным звоном крышечка отошла в сторону и показался гвардеец Славик.

Правда, Денис сразу заметил — Славик начал сильно сутулиться. И куда только подевалась бравая военная выправка служащего Емелефонной Компании? Нос у гвардейца, и это тоже Денис заметил сразу, был красным, как редиска. А в правой руке вместо обычного оружия он сжимал… клетчатый носовой платок!

Не успел Славик открыть рот, как тут же чихнул. Да так прочувствованно, что тотчас перегнулся пополам и едва не вывалился из сундучка.

— Здра… Здра… жела-пчхи! А-а-пчхи!

— Привет, Славик! Будь здоров!

— Спа… спа… спа-а-пчхи!

— Ты что, простудился?

— А-а-пчхи! — кивнул Славик, утирая нос платком. Из глаз его градом катили слезы.

— Мне нужно поговорить с Берендеем. Ты можешь соединить меня с Центральной?

— Я-а-а-пчхи! Был бы рад… но… на местной., хррр-пчхи… подстанции… тоже… все… а-а-пчхи!.. заболели!

— Не может этого быть!

— А-пчхи! У нас… эпи… эпи… пчхи!

— Эпидемия? — подсказал Денис.

— А-га-пчхи!

— Но это очень важно!

— Ничем… не могу…

Славик так закашлялся, что даже не смог закончить фразу. Хотя было ясно, что он хочет сказать: «Ничем не могу помочь». К тому же, последние слова он даже и не проговорил толком, а просипел. Чувствовалось, что, надсадив простуженное горло в коротеньком разговоре с Денисом, Славик вот-вот окончательно потеряет голос.

— Ну пожалуйста! — взмолился Денис.

— Покорно… прошу… ваше бла-а-а-пчхи!

Дальнейшие расспросы не много прибавили к общей неутешительной картине. Славик, уже окончательно потеряв голос, без устали чихал, кашлял и больше знаками, чем словами объяснил Денису, что всех емелефонных гвардейцев в округе поразила эпидемия. В том числе и тех, которые сидят на емелефонной подстанции Копейкина острова. А без этой подстанции никак не связаться с Центральной. А во всем виноват зловредный вирус, который пробрался в емелефонную сеть…

Когда Денису надоело мучить больного Славика, он проверил свой емелефон, а Леся — свой.

Увы, Леонид и Папоротник тоже захворали.

Бравый Леонид вообще поленился объявиться — сундучок исправно открывался, да только из него никто не вылазил. Видимо, болезнь отняла у него последние силы и он просто не мог встать с постели.

А у Папоротника не вышло даже банальное «здравствуйте». Он только мычал что-то неразборчивое сквозь намертво заложенный соплями нос и распухшие гланды.

— Все понятно, — вздохнула Леся. — Скажем спасибо Князю Нелюде.

— То есть? — переспросил Денис.

— Помните, этой ночью Нелюда разбил колбу с бабочками? Эти бестии разлетелись по всему Копейкину острову. При помощи черной магии пыльца с их крыльев просыпалась повсюду. И разнесла вирус.

— Плохи наши дела! — в отчаянии воскликнул Максим. — Кто бы мог подумать, что даже магическая техника такая ненадежная?! Теперь мы точно все погибнем! Нас отловят хрули! И отдадут нас песьеголовцам! А я так надеялся! Так надеялся!

— Только без паники, пожалуйста, — решительно сказал Денис.

— Но что нам теперь делать? Что делать? — Максим едва не плакал. — Есть нечего, пить нечего, подмоги тоже ждать неоткуда! Мы в стране хрулей, которые, как известно, враги. И которые находятся на службе у Князя Нелюды… Не даром крысы их ненавидят! Все они подлые и коварные летучие мыши!

— И мироеды, — иронично ввернул Денис.

— Вот-вот! — не обращая внимания на улыбку товарища, кивнул Максим.

— Ну, во-первых, не все, — спокойно возразила Леся. — Даже Царапс признавал, что и среди хрулей есть порядочные, благородные бизнесмены.

— Что-то я ничего такого от Царапса не слышал, — всхлипнул Максим.

— А ты и не мог слышать, потому что тебя тогда рядом не было. А между прочим, Царапс рассказал мне, где живут эти порядочные и благородные… То есть, — поправила сама себя Леся, — где он живет.

— Так он один что ли там такой — порядочный и благородный? — догадался Денис.

— Может и не один. Но Царапс знает только его…

— И как же его зовут?

— Брех-Ло. Живет он на окраине Гуляй-Сарая, столицы Хрульского Халифата. Возле Сухой Балки. Когда Царапс вез меня на берег, он сказал, что в самом крайнем случае мы можем обратиться к нему за помощью. А еще Царапс говорил, что у Брех-Ло есть собственный ковролет!

— Ковролет?! Что-то мне не верится…

— Мне тоже. Но Царапс так сказал!

— А Гуляй-Сарай далеко? — поинтересовался Максим.

— Вот об этом мы с Царапсом не говорили. Но, если я не ошибаюсь… если не ошибаюсь… — Леся наморщила лоб, оживляя в памяти уроки географии Архипелага… — от Бухты Брошенных Кораблей до Гуляй-Сарая должно быть никак не больше сорока километров!

— Сорок километров?! — Максим сердито выпучил глаза.

— Ну… может, тридцать пять, — замялась Леся.

— Ерунда! — заключил Денис. — Когда мы с родителями ходили в пеший поход по горному Крыму, мы покрывали в день по двадцать километров!

— Так то ж в Крыму, — пессимистично отмахнулся Максим.

— Можно подумать, в Крыму километры короче!

— И в самом деле, сорок километров — это не так много! — поддержала Дениса Леся. — Если скорость пешехода мы примем за пять километров в час…

— Вообще-то, четыре, — буркнул Максим. — Потому что наш шаг короче, чем у взрослых.

— Ну хорошо, четыре, — сдалась Леся. — Тогда сорок разделить на четыре — будет десять! Значит, мы можем дойти до Гуляй-Сарая за десять часов!

— Это только при условии, что не будем садиться ни на минуту! И отдыхать не будем! И перерывы на обед делать не будем! — взвился Максим. — А так сразу считай пятнадцать! Пятнадцать часов! Нет, я на такое не согласен!

— Почему не согласен?

— Это опасно! Идти по стране хрулей целых пятнадцать часов! А ведь нам, наверное, придется ночевать в лесу!

— Ну и что? Сегодня мы и так ночевали в лесу! — Леся указала на траву у них под ногами. — И ничего страшного не произошло…

— Ну, это совсем другое… Все-таки мы ночевали не под открытым небом!

— Может быть, мы встретим по пути какую-нибудь заброшенную избушку… Или кто-нибудь из добрых хрулей пустит нас на ночлег… Ведь не все же они служат Князю Нелюде!

— Нет, уж лучше тогда в лесу, чем у хрулей! — упрямился Максим. — Хотя я все равно не согласен. Вот представьте себе: пройдем мы эти сорок километров. Придем в Гуляй-Сарай. А этого вашего Брех-Ло нету дома! Ведь может быть такое, а?

— Конечно, может, — согласилась Леся. — Но даже если его и не будет дома, мы не пропадем. Мы дойдем до порта и попросимся на какой-нибудь корабль, который отвезет нас домой, на остров Буян!

— А вдруг левиафан-каравелла как раз и стоит сейчас в Гуляй-Сарае?! Она ведь разные рейсы совершает, а? Подумай, как это было бы здорово! Кюш-шать под-дано! Обратит-тесь к писаной инстрюкции! — Денис артистично изобразил «Алхимика-17».

Тут уже и Максим не удержался от улыбки — очень уж похоже у Дениса получилось.

— Ну значит пошли в этот ваш Сарай, — скрепя сердце, сказал он. — Ведь других вариантов у нас все равно нет?

Бухта Брошенных Кораблей и впрямь оказалась довольно глухим углом страны хрулей.

Рядом с ней не было ни деревень, ни хуторков, ни возделанных земель.

Долгое время дорога шла сквозь каменистую пустошь, унылое однообразие которой кое-где перебивалось пучками высохшего бурьяна. Немилосердно палило солнце и лишь соленый ветерок, который дул с моря, ненадолго приносил прохладу.

Уже к полудню все трое — и Денис, и Максим, и Леся — начали страдать от голода и особенно от жажды.

Но если Денис и Леся предпочитали помалкивать, чтобы не портить себе и товарищам настроения, то Максим принял совершенно иную тактику.

— Вот бы сейчас бифштексик такой небольшой слопать… — меланхолически глядя в небо, говорил Максим. — С картошечкой-пюре… Да еще с салатом из огурцов и помидоров! Кстати, вы как больше любите салаты — со сметаной или с растительным маслом?

Денис и Леся стоически хранили молчание, но их ответов Максиму и не требовалась. Он продолжал:

— А я лично со сметанкой люблю. Или, если нету сметанки, то хоть с майонезом «Провансаль». А самый мой любимый салат — это оливье. Особенно если он сделан по-человечески. С морковочкой, с яблочком… И чтобы горошек в нем был молодой и сладенький. А вот селедку под шубой я ненавижу…

Денис и Леся, злые и голодные, молча вышагивали за ним — оба с удовольствием заткнули бы уши ватой, только бы не слышать кулинарных излияний Максима. Увы, ваты они с собой из Лицея почему-то не прихватили…

Вскоре пустошь кончилась. И начались странные, полуфантастические пейзажи.

Слева и справа от дороги, на расстоянии от нескольких метров до километра, темнели конусообразные кучи земли.

Кучи эти были похожи на терриконы отработанной в шахтах породы, какие видел Денис, когда отец брал его с собой в Донбасс, в командировку. Разве что были в несколько раз меньше.

А еще эти кучи напоминали кротовины — горки земли, которые выбрасывают на поверхность кроты, когда роют свои норы. Разве что были они тоже в несколько раз больше.

Но сильнее всего от кротовин и шахтных терриконов эти кучи отличал запах.

От них пахло одновременно старым навозом, гнилым болотом и свежим мясом.

От этого запаха Дениса просто выворачивало наизнанку, настолько он был отвратительным.

Леся даже зажала нос пальцами. И только на Максима эти гнилостные «ароматы» нисколечко не подействовали.

… А есть еще такое блюдо — жюльен, — вслух разглагольствовал он, шествуя впереди отряда, — так его я тоже люблю. Жюльен бывает двух видов: с грибами и с курицей. Так вот с курицей, конечно, вкуснее… Его еще в таких ковшиках металлических подают…

Денис и Леся переглянулись. С одной стороны, болтовня Максима действовала им обоим на нервы, ведь это ужасно — все время слушать про еду, когда ты не ел уже двенадцать часов! Но, с другой стороны, лучше ведь слушать болтовню Максима, чем гнетущую, тревожную тишину чужого края.

— Ну и вонища! — сказал Денис, чтобы как-то отвлечься от жюльенов и оливье. — И откуда только такая?

— Эдо как даз подятдо, — отвечала Леся, не разжимая носа.

— Из вот этих шахт? — предположил Денис.

— Эдо де шахды! — возразила Леся. — Эдо чедвефедбы.

— Кто?

— Чедвефедбы!

— Не понял!

— Тьфу ты! Да червефермы это! — экспрессивно повторила Леся, разжав нос. — Фермы, где выращивают червяков, которых хрули потом едят! Это как у нас, у людей, птицефермы!

— А почему они так воняют?

— Да потому, что червяки живут в навозе! Все эти кучи состоят из навоза! А внутри них размножаются червяки!

— Какая гадость! — не удержался Максим. — Не даром же они такие, эти хрули. Моя мама все время говорит: «Мы есть то, что мы едим». Вот они едят гадость и сами становятся гадами!

— По-моему, ты к хрулям несправедлив. Нельзя по двум подонкам судить обо всех, — Леся в очередной раз вступилась за славный народ торговцев и предпринимателей. — И потом, некоторые люди, например первобытные племена в джунглях, тоже питаются лягушками и личинками. А эскимосы, как известно, специально выращивают плесень и затем едят ее.

— И все равно люди лучше хрулей, — проворчал Максим. И, помолчав с минуту продолжил:

— Так на чем это мы остановились? Правильно. На котлетах по-киевски…

Вскоре конусы червеферм окончились и дорога врезалась в траченную солнцем миндальную рощу. Увы, миндаль был еще совсем зеленым и ужасно горьким.

Напрасно ребята снова и снова лущили бархатистые зеленые орехи — их содержимое не сгодилось бы в пищу даже свиньям.

Зато на окраине миндальной рощи их поджидал настоящий сюрприз: из земли бил родник!

Денис, Леся и Максим встали на четвереньки и жадно, словно животные, припали к ледяному зеркальцу воды.

Пожалуй, с таким наслаждением ребята не пили никогда в жизни!

Вода, обыкновенная родниковая вода, в тот миг казалась им самой сладкой, самой необходимой вещью в мире!

— Вот это кайф! — экстатически провозгласил Максим, на секунду отрываясь от воды.

— Никогда не буду больше покупать пепси. Вода гораздо вкуснее, — заметила Леся.

— Вот бы еще искупаться, — в задумчивости протянул Денис. — Жаль только, что места тут мало…

Возле родника они провели целый час. Плескали друг на дружку водой, умывались и мыли ноги в ручейке, который убегал в сторону моря. Ледяные струи бодрили тело и веселили душу. И неудивительно, что совсем скоро их положение больше не казалось ребятам трагическим.

Тем более, что неподалеку от родника обнаружилось… персиковое дерево!

В отличие от миндаля, персики были спелыми. Такими спелыми, что даже начали опадать на землю, где их с удовольствием клевали птицы и грызли суслики. Их даже рвать не пришлось — знай подбирай самые краснобокие и сочные.

В тот день Денис установил свой личный рекорд по съеденным персикам. Он проглотил шестнадцать штук!

На два персика от него отстала Леся. А вот Максим — тот съел восемнадцать!

Пожалуй, в Лицее никто из ребят не сгрыз бы и трех персиков подряд. Разве хотелось в Лицее каких-то персиков, когда там подавали даже авокадо, не говоря уже о чернике, голубике и морошке!

В той дикой миндальной роще, за много километров от столицы Хрульского Халифата, ребята по-новому взглянули на проблему здорового питания.

Как ни славно было у родника, а пора было двигаться дальше.

Набив полные карманы фруктами, ребята нехотя встали и пошли к дороге. Лица у всех были довольные. Денис травил анекдоты, Леся смеялась. И даже Максим сменил пластинку. Он почти не вспоминал про котлеты и шашлыки!

Лишь одно теперь смущало ребят: за все время своего пути они не встретили ни одного хруля. Исконные обитатели Копейкина острова как сквозь землю провалились! И на червеферме, и в садах — всюду было безлюдно!

— Недаром Князь Нелюда держал Снежную в Бухте Брошенных Кораблей. Ни там, ни вокруг нее действительно никто не живет, — заметил по этому поводу Денис.

— Насколько я помню карту, это действительно самая безлюдная часть Копейкина острова, — подтвердила Леся. — Или, точнее, безхрульная.

Первые хрули встретились ребятам только к вечеру, на развилке. Там их дорога, идущая мимо Бухты Брошенных Кораблей в столицу, вливалась в другую, ведущую в столицу невесть откуда. (Новая дорога была шире и новее старой. И на ней имелись указатели!)

На скрипучей повозке, запряженной неказистым осликом, ехали двое хрулей.

Одеты они были бедно — по крайней мере по сравнению с Мур-Ло и Сриб-Ло, чьи халаты кичились золотым шитьем и блестящими камушками немалой цены. Морды у хрулей в повозке были некультурные и обрюзгшие.

— Нужно с ними поговорить, — шепотом сказала Леся. — Может они нас подвезут?

— Держи карман шире, — прошипел Максим.

Повозка была легкой и ехала довольно быстро. Не прошло и трех минут, как хрули поравнялись с ребятами.

— Здравствуйте, почтенные хрули, — крикнула Леся и улыбнулась самой широкой из своих улыбок.

— День добрый, — на ходу отвечал хруль, который правил осликом. — Чего изволите?

— Мы ученики волшебников из Лицея, — объяснила Леся. — И нам требуется помощь.

Возница нехотя остановил ослика и повернулся к ребятам. Его спутник сделал то же самое. Оба вежливо оскалили свои острые зубки.

— Всегда готовы помочь вашему брату-волшебнику!

— Нам нужно в Гуляй-Сарай, к Сухой Балке. И мы очень спешим! Не могли бы вы подвезти нас?

— Нет ничего проще! — заверил Лесю возница. — По два золотых с носа — и к ночи мы будем там! Между прочим, благородные господа, это очень низкая цена. В это время года у нас сезонные скидки. Еще зимой это стоило бы четыре золотых!

— Но у нас… Понимаете, у нас… нету с собой денег! — на щеках Леси заиграл застенчивый румянец. — Мы забыли их дома!

Мордочка возницы приобрела тоскливое выражение. Его сосед тоже погрустнел.

— Это очень прискорбно, благородная госпожа волшебница, — с драматическим вздохом сказал он и снова схватился за поводья. — В таком случае прощайте! Желаю вам счастливого пути и всяческих успехов!

— Но постойте! — вскричала Леся. — Может быть, вы подвезете нас в долг?

— В долг? — хруль обернулся и недоуменно вытаращил глаза, как будто Леся попросила его о чем-то невероятном, например, построить лестницу, которая достала бы до луны.

Именно! В долг! Не сомневайтесь, мы обязательно отдадим, когда сможем связаться со своими! И даже сделаем вам хорошие, ценные подарки!

— Видите ли, благородная госпожа, у старого Гунд-Ло есть два нерушимых принципа. Первый принцип: не давать в долг. Второй принцип: не давать в долг, даже если очень просят. По-моему, это очень хорошие принципы. Не правда ли, Дуп-Ло?

Его спутник старательно закивал. Но Леся не сдавалась.

— Если вы не возите в долг, тогда, может быть, вы могли бы подвезти нас просто так? Ну… просто чтобы сделать доброе дело? Нам очень, очень нужно попасть в Гуляй-Сарай как можно скорее!

Возница недоуменно почесал под правой мышкой — Денис уже заметил, что хрули делают так всякий раз, когда сталкиваются с чем-то загадочным, непостижимым.

— Погодите, благородная госпожа. Наверное, вы меня неправильно поняли. Я же не прочь сделать доброе дело! Я даже с радостью сделаю доброе дело! Но только когда вы заплатите по два золотых. Вас же трое, а ослик у меня — один!

— Ну пожалуйста, — Леся едва не плакала.

— Ну хорошо… Хорошо… — сдался хруль. — Один. Один золотой с носа. Платите по золотому — и к вечеру вы в Гуляй-Сарае!

— Но у нас нет даже одного-единственного золотого, — уныло сказала Леся.

— Тогда еще раз прощайте! — хруль стегнул ослика вожжами и повозка покатила прочь. — В сущности, тут совсем недалеко идти! Не успеете чихнуть — и вы там!

С небольшими вариациями эта же история повторилась еще дважды.

Один прилично одетый хруль в черной лакированной коляске, запряженной двумя осликами покрупнее, даже согласился подвезти ребят за один золотой со всей компании.

Но увы, даже одного золотого у ребят не было. А при слове «даром» шерсть на мордочке у хруля встала дыбом от возмущения.

— Я коммерсант! — фыркнул хруль в коляске. — А не извозчик!

А расчувствовавшаяся мать хрульского семейства в качестве платы за «доброе дело» потребовала… уши мертвого осла!

— Если нету денег, то еда нам тоже подойдет! Видите, сколько у меня наследничков. И все голодные! Уши для них — лучшее лакомство! — сказала хрулица, и дети поддержали мамашу требовательным писком.

— Но нам правда очень надо, — устало повторяла Леся. — От этого зависит жизнь одного существа…

— Удивили, барыня, тоже мне, — отвечала хрулица. — У меня целых три существа на шее. И все от меня зависят!

Короче говоря, хрулица тоже была неумолима…

Максим тихо шипел себе под нос всякие гадости. А Денис вспоминал пророческие слова Топтыгина.

«Имейте в виду, — говорил Топтыгин им с бабушкой, — бывают ситуации, когда за уши мертвого осла вы будете готовы отдать не один, а три мешка золота!»

Но разве мог тогда предугадать Денис, что именно в такой ситуации он окажется совсем скоро?

— Я же тебе говорил, — пилил Лесю Максим. — Я же тебя предупреждал! А ты мне: «Нельзя судить обо всех по двум подонкам!». Они все жадные! Тупые! Алчные! За деньги продадут родного отца! А задаром даже огрызка от яблока у них не выпросишь!

Леся подавленно молчала.

Позиция Максима, вкратце описывающаяся правилом «все хрули жулики», была ей противна. Несмотря даже на последние события.

— И вообще я не понимаю, зачем мы идем к этому Брех-Ло, — продолжал Максим. — Если хрули не могут даже в свою повозку тебя пустить задаром, то глупо думать, что хруль одолжит тебе свой ковролет!

— А вдруг одолжит?! — не отступалась Леся.

— Какие они все-таки наивные, эти девочки, — осуждающе подытожил Максим.

Они шли и шли, пока на землю не опустились сумерки.

Теперь дорога сделалась оживленней — на пути то и дело попадались хрульские круглые домики, в окнах которых приветливо горел свет. И даже постоялые дворы, палисады которых были обсажены славными настурциями!

Переночевать в такой гостинице усталого путника зазывали рекламные щиты, выполненные очень тщательно, на века (хрули любили вещи хорошего качества).

Некоторые щиты были выкованы из железа, некоторые — сколочены из досок. Но содержание у всех было ужасно похожим!

«Ночлег и ужин. Три золотых. Самые тухлые яйца в околотке!»

«Комната с умопомрачительным видом на старинную компостную яму! Всего два золотых за ночь!»

«Сдаю комнаты благовоспитанным хрулям. Людям и коням просьба не беспокоиться».

«Плати и спи спокойно! Имеется тухлая ослятина».

Ребята читали надписи на щитах и вполголоса посмеивались. Но помня урок, преподанный им на дороге, никто больше не ратовал за то, чтобы проситься на дармовой ночлег.

«Очень уж противно чувствовать себя попрошайкой», — сознался себе Денис.

Однако ночевать в лесу, где, судя по настырному шуршанию в темноте, водились ежи, а значит и змеи, тоже было тревожно. Без одеял и подушек, без крыши над головой разве поспишь?

— Может быть, не будем останавливаться на ночь? Просто пойдем себе дальше, — предложил Денис.

— Ну уж нет! Я лучше стоя буду спать, чем целую ночь идти! — отозвался Максим.

— Мне тоже что-то спать хочется, — вздохнула Леся. — Может хоть в амбар к кому-нибудь проберемся? Или на сеновал?

— Разве у хрулей есть сеновалы? У них только эти… навозные… червефермы! Вот если бы какой-нибудь заброшенный домик… или замок…

— Послушайте, — вдруг осенило Дениса. — А почему бы нам самим не сделать себе домик? Домик на одну ночь?

— Как это, интересно, ты себе представляешь? — спросил Максим со своим всегдашним скепсисом.

— Да очень просто! Вот сейчас наломаем веток — и сделаем шалаш! И костер запалим!

— Только у нас спичек нет, — процедил Максим.

— Ну тогда без костра обойдемся! Жарить-то все равно нечего!

Как ни странно, Максим и Леся встретили идею Дениса с энтузиазмом и живо бросились к ближайшим кустам орешника за свежими ветками.

Не прошло и получаса, как шалаш — кособокий и узкий, но все-таки пригодный для ночлега троих человек, — был готов! Его внутренность была застелена свежей, душистой травой. В нем-то, до рези в животе наевшись персиков, ребята и скоротали ту ночь — свою вторую и последнюю ночь на Копейкином острове…

А к полудню следующего дня ребята уже стояли возле указателя на Сухую Балку. Хрульская лапка с холеными наманикюренными коготками указывала пальцем в сторону моря. А на соседнем указателе, с такой же лапкой, имелась надпись: «Наша любимая столица».

— Ух ты! — в один голос воскликнули ребята, проследовав взглядом за вторым указателем.

Гигантский белокаменный город — Гуляй-Сарай — раскинулся в котловине подле моря, у самых их ног.

— Ничего панорама, правда? — с видом бывалого путешественника, посетившего все столицы мира, сказал Максим. — Жаль, что живут в таком красивом городе одни хрули…

Гуляй-Сарай и впрямь впечатлял и завораживал. Там и сям виднелись высокие, причудливых очертаний башенки, миловидные садики, примыкающие к роскошным дворцам, мощенные красным кирпичом улицы и площади, на которых — это было видно даже с окраинной возвышенности, на которой стояли ребята — кишмя кишел хрульский народ.

Денису было даже немного жаль, что им нужно в Сухую Балку. Ведь в городе явно было на что поглазеть!

В порту разгружались корабли и кораблики, сновали рыбацкие лодки. На пристани бурлило незамысловатое купеческое веселье — изредка ветер приносил обрывки хрульских песен и запах протухшей рыбы.

Кстати, приметили ребята и своего давнего знакомца — парусник «Калиф Грошыкы-Мои». Он стоял один-одинешенек у причала, огороженного переносными красно-белыми турникетами.

На этом причале и на палубе «Калифа» копошились хрули в белых халатах и в диковинной оранжевой униформе.

— Похоже на карантин, — сказал Денис, указав на суету вокруг «Калифа».

— То есть? — не поняла Леся.

— Можешь себе представить, как всполошилась команда корабля, когда обнаружила наутро Мур-Ло и Сриб-Ло, спящих мертвецким сном на палубе?

— Ну конечно! — сообразила Леся. — Они сразу рванули в Гуляй-Сарай, к врачам! Капитан и матросы ведь свои денежки так и не получили! А чтобы их получить, надо разбудить Мур-Ло и Сриб-Ло.

— Правильно. А местные врачи поняли, что дело тут непростое, и сразу обратились в полицию. Или что это за типы в оранжевых халатах?

— По-моему, таможенная служба. Она у них заодно и вместо полиции, — пояснила Леся.

В общем, в Гуляй-Сарае ребята увидели много интересного. И только левиафан-каравеллы «Веселый Голландец» нигде видно не было и это наполнило сердца ребят грустью.

— Что ж, — недовольно сказал Максим. — Теперь уж точно придется идти к этому вашему Брех-Ло…

— Да тут ерунда осталась. Два поворота и до моря спуститься… — тыча пальцем в указатель, обнадежил Дениса Максим.

И правда, прошагав с полчаса по дороге, спускающейся по склону, ребята оказались возле небогатого хуторка.

Самым видным зданием здесь был большой круглый дом, стоящий в тени старых фисташковых деревьев. Под деревьями увлеченно перебрасывались потертым мячом трое малышей-хрулят — оборванных, но довольных.

В пыльных кустах амброзии под надзором истеричного петуха разгуливали тощие куры.

Облупившиеся стены дома красноречиво свидетельствовали о том, что владелец его — хруль небогатый.

У входа во двор на столбе висела табличка, на которой неровными буквами было выведено:

БРЕХ-ЛО И КОМПАНЬОНЫ,

ПРОКАТ КОВРОЛЕТОВ, ОБСЛУЖИВАНИЕ ЮБИЛЕЕВ, СВАДЕБ И ВСЯКОГО ПРОЧЕГО.

ЦЕНЫ УМЕРЕННЫЕ ДО НЕВОЗМОЖНОСТИ

— Ну наконец-то! — обрадовался Максим.

— Только на этот раз говорить буду я! А вы стойте пока здесь! — сказал Денис и смело шагнул за калитку.

История шестая. И снова ковролет

— Добрый день! — громко сказал Денис, озираясь.

Неметеный дворик. Ветхая скамеечка возле клумбы, на которой вместо роз и ромашек колосятся упитанные бурьяны. И никого.

— Добрый день! — повторил Денис, на сей раз гораздо громче.

В окошке на первом этаже колыхнулась цветастая занавеска. Там явно кто-то был!

— Мне нужен почтенный Брех-Ло! — объявил Денис. — У меня к нему дело!

Через некоторое время дверь домика отворилась и на пороге показался хруль в старом штопаном халате и фирменных хрульских туфлях, подошвы которых, что называется, «просили каши».

Хруль был немолодым и даже по хрульским меркам малорослым.

Шерстка у него на голове кое-где успела поседеть, а под халатом угадывалось небольшое брюшко.

Мордочка у хруля была изрядно испачкана чем-то белым и жирным, наподобие сметаны (наверное, скисшей). Уже стоя на пороге, хруль небрежно протер рот лапкой и этим ограничился.

Денис сделал вид, что не заметил, поскольку успел привыкнуть: представления о гигиене у хрулей несколько не совпадают с человеческими.

Судя по тем жевательным движениям, которые все еще совершал хруль, нежданый гость оторвал его от обеда.

— Мне нужен почтенный Брех-Ло! — повторил Денис.

— Почтенного Брех-Ло нету дома, — спокойно объявил хруль.

— Нету дома?.. А что же мне теперь делать? — растерялся Денис.

— Это зависит от того, что вы хотите делать, — вежливо, но довольно-таки холодно сказал седой хруль.

— Я хочу… я хочу… — вначале Денис думал сказать, что «хочет просить о помощи». Но затем, вспомнив неудачи на дороге, выпалил:

— Я хочу поговорить с ним о наших общих знакомых!

— Это еще о ком? — подозрительно поинтересовался хруль.

Если бы Денис был повнимательнее, он бы заметил, что при упоминании о «знакомых» его собеседник весь напрягся, а ушки у него стали торчком.

— О старшем лейтенанте Царапсе, например.

— О Царапсе? Неужели господин Брех-Ло должен ему денег? — скрывая волнение, спросил седой хруль.

Денис растерялся. Он все никак не мог привыкнуть к тому, что любое общение с хрулями с удивительной быстротой превращается в разговор о финансах.

— Не знаю… По-моему, вовсе даже нет, — сказал Денис. — По крайней мере, мне старший лейтенант Царапс ничего такого не говорил. Напротив, он отзывался о господине Брех-Ло как о «порядочнейшем» и «добрейшем»! Между прочим, если учитывать нравы в Гильдии Вольных Мореплавателей, вряд ли Царапс отозвался бы так лестно о хруле, который ему должен!

— Слава Большой Деньге! — эти слова сопровождались шумным вздохом облегчения. — Тогда в чем же дело?

— Речь шла об одной услуге, — уклончиво сказал Денис.

— О какой еще услуге?

— Понимаете, это очень важное дело. И говорить о нем я могу только с господином Брех-Ло. Кстати, а вы кто такой будете?

— Я? — хруль суетливо переступил с ноги на ногу. — Я слуга господина Брех-Ло. Присматриваю за домом, когда его нет. Хозяйством распоряжаюсь… А зовут меня… А зовут меня… Курлы-Мурлы!

— Приятно познакомиться, господин Курлы-Мурлы, — вежливо сказал Денис и тоже представился.

— Так о какой же услуге речь?

Денис снова замолчал, соображая, можно ли доверять этому хрулю или нет.

— Не то чтобы я был таким любопытным, — не дождавшись ответа, сказал хруль и располагающе улыбнулся. — Но ведь господин Брех-Ло, может, и до завтра не вернется! Мне же нужно будет рассказать ему, кто приходил, по какому вопросу, что передавал… Такая у меня, старого Курлы-Мурлы, работа!

— Я понимаю… Такая работа… — повторил Денис.

Он все еще не мог решить, как действовать. Конечно, Курлы-Мурлы представлялся ему не таким противным и не таким алчным, как все другие хрули, встреченные на Копейкином острове. Но все-таки, рассказывать каждому встречному-поперечному зачем пожаловал — тоже как-то глупо…

«А, терять мне все равно нечего!» — вдруг подумал Денис и решительно сказал:

— Видите ли, почтенный Курлы-Мурлы, старший лейтенант Царапс, у которого мы гостили на корабле «Калиф Грошыкы-Мои», сказал, что на господина Брех-Ло можно положиться…

— Насколько я понимаю, гостить у старшего лейтенанта Царапса — то же самое, что ехать зайцем в трюме? — седой хруль по-свойски подмигнул Денису.

Денис покраснел. Какой все-таки догадливый этот Курлы-Мурлы!

— В общем-то, так оно и было. Но поверьте, мы делали это не из жадности! А потому, что нам нужно было узнать одну очень важную вещь!

— И что же это за вещь?

После минутных колебаний Денис все-таки пошел на откровенность:

— Мы следили за камнем из Алого Медальона, который кое-кто украл из Лицея Волшбы и Чародейства. А еще мы кое-кого искали.

— Похвально! Очень похвально! — хруль даже захлопал лапками от радости. Чувствовалось, что разговор с Денисом ему становится все более интересен. — И что, нашли камень? Или хотя бы «кое-кого»?

— Да. Мы не только увидели Алый Медальон весь целиком, но и нашли Снежную!

— Царицу Снежную? — переспросил до крайности удивленный хруль.

— Да! И, при помощи старшего лейтенанта Царапса, мы с друзьями выяснили, что Князь Нелюда, который долгое время прятал ее в Бухте Брошенных Кораблей, теперь увозит ее на остров Стогон! На Жар-гору!

— Вот это да! Вот это новость! И кто только не искал ее — и знаменитый Берендей, и чародей высшей категории Длинноус, и наш, хрульский сыщик Шукай-Находи… И даже лошади под водительством Быстрого, самого целеустремленного коня в мире! Да-да… Мне тоже довелось участвовать в одной из экспедиций. Поиски Снежной привели меня не куда-нибудь, а прямо в Черный Город! Я лично перерыл всю темницу в поисках пропавшей Царицы!

Денис засиял — не каждый день встретишь хруля с таким широким кругом интересов и столь славным прошлым!

А хруль не унимался.

— Вот так-то… Искали мы с лошадями, искали. Отбивались от нечисти всякой. Полстраны вверх дном поставили! А нашли-то Снежную дети! А ведь все уже думали, что она того… утонула! И даже я грешным делом так думал! Что ж, поздравляю, молодой человек! Искренне поздравляю! — хруль энергично зажал ладонь Дениса в своей волосатой ладошке и в бешеном темпе затряс ее. — Теперь советник Игогоний пожалует вам и вашим друзьям ведро алмазов!

— В том-то и дело, что поздравлять нас пока не с чем, — горько усмехнулся Денис.

— Как это?

— Хоть мы и нашли Снежную и Алый Медальон, но ведь и Царица, и драгоценный амулет по-прежнему в лапах у Нелюды!

— Да… Это, конечно минус, — седой хруль недовольно наморщил нос. — Но и это уже немало… Теперь хотя бы волшебники и лошади будут знать, где ее искать… И все-таки, не могу взять в толк, при чем тут почтенный Брех-Ло!

— Да при том, что если бы Брех-Ло помог нам, мы бы могли попытаться освободить Снежную самостоятельно!

— Почтенный Брех-Ло всегда готов помочь молодым талантам своим добрым советом, — елейным голоском сказал Курлы-Мурлы.

— Но нам не нужен совет! — брякнул Денис и только потом осознал, что прозвучало это довольно грубо. — То есть, от совета мы тоже не откажемся. Но на самом деле нам нужен ковролет!

— Зачем детям ковролеты?

— На нем мы могли бы полететь на остров Стогон и проследить за Снежной дальше! Или, по крайней мере, быстро вернуться в Лицей и сообщить своим, что же произошло! А там уж пусть Берендей сам решает…

— А знаете ли вы, сколько стоит прокат ковролета у почтенного Брех-Ло? — вкрадчиво спросил седой хруль.

— Ну… золотых десять… — наобум предположил Денис.

— Ха-ха-ха! Десять! Да таких цен нет уже со времен калифа Скупоя Великого!

— Ну… двадцать…

— Сто! Сто квадратных золотых в час! Вот сколько это стоит!

— Ничего себе! — Денис схватился за голову. — Это же чистая обдираловка!

— Так всегда говорят люди, которые никогда не сдавали в прокат ковролеты, — наставительно сказал Курлы-Мурлы. — А между тем это — большой риск. За ковролетом нужно ухаживать. Чистить его. Чинить. Вот, месяц-другой назад брали в аренду ковролет песьеголовцы, будь они неладны, хоть они и постоянные клиенты… Так когда они вернули его, он весь кровью был залит! Вот разбойники-то! Настоящей кровью! Еле-еле отстирал! Почтенный Брех-Ло ведь такими вещами не занимается! Все приходится делать бедному Курлы-Мурлы!

«Не иначе как песьеголовцы этот ковер брали для ночного нападения на левиафан-каравеллу», — блеснула догадка в голове у Дениса. Но делиться ею он не спешил.

— …вот потому-то так дорого это удовольствие и стоит.

— Но мы же не песьеголовцы! Мы ковер пачкать не будем! — горячо заверил хруля Денис. — Мы аккуратненько…

— Это хорошо, что не будете. В этом случае почтенный Брех-Ло наверняка сделает вам скидку! Я почти уверен, что почтенный Брех-Ло сдаст вам ковролет всего за пятьдесят квадратных золотых в час. Ну так что, берете?

Денис потупился. Переговоры с Курлы-Мурлы вплотную подошли к самому скользкому вопросу, а именно: к оплате услуг.

— Видите ли, почтенный Курлы-Мурлы, — осторожно начал Денис, — старший лейтенант Царапс говорил мне, что почтенный Брех-Ло такой благородный и такой добрый, что он может даже дать нам ковролет в долг. То есть мы сначала слетаем на нем на Стогон, а потом уже расплатимся. Правда ли, что Брех-Ло способен на такое славное деяние?

На умной мордочке хруля отчетливо проявилось недовольство.

— Не знаю, что там вам говорил этот разбойник Царапс, — прошамкал Курлы-Мурлы. — Но на мой взгляд, почтенный Брех-Ло хотя и благородный хруль, а все-таки не такой простофиля, чтобы давать в долг столь ценную вещь…

— А как же Снежная? С ней же может случиться ужасное! Вы бы видели ее! Она была так напугана! А может, она вообще не здорова! Заболела! — взволнованно сказал Денис и посмотрел на хруля в упор.

— Снежная-Снежная… — пробурчал хруль, отводя глаза. — Мало ли что Снежная… Боюсь, господина Брех-Ло это не разжалобит. Он ведь настоящий бизнесмен. Он совсем не такой сентиментальный, как, например, я…

— Ну так скажите ему! Вы же сами сказали, что искали Снежную вместе с Быстрым! Разве вам безразлична ее судьба?

— Конечно, искал. Конечно, мне судьба Царицы небезразлична! И коней мне ужасно жаль. Такие большие, а такие глупые…

— Лошади вовсе не глупые, — с легкой обидой в голосе возразил Денис. — Они, может быть, немножечко наивные…

— Хорошо, пускай будут «наивные», — быстро согласился хруль. — Одним словом, я могу сказать почтенному Брех-Ло про Снежную. Но вряд ли он согласится. Он ведь, в отличие от меня, не испытывает к лошадям совершенно никаких добрых чувств. Он даже боится их немного! У них такие зубы, такие копыта и ржут они очень уж громко…

— Ну пожалуйста, скажите ему… Надо же хотя бы попытаться! Вы такой добрый! Такой понимающий!

— Нет… Нет! Вы ведь даже не умеете управляться с ковролетом! Вы можете его сломать!

— Как раз умеем! И еще как! Я даже стартовое заклинание вашего ковролета знаю!

— Неужели?

— Вот послушайте!

Денис как на духу, без единой запинки, произнес заклинание, которое слышал в ту незабываемую ночь на «Веселом Голландце».

Ты звени, ковер крылатый, Звонче золота звени! Отнеси меня за море, Через чащу пронеси!

— Но откуда… Откуда?! — искренне удивился Кур-лы-Мурлы. — Это ведь действительно стартовое заклинание моего ковролета! То есть, я хотел сказать, ковролета господина Брех-Ло… И я… то есть мы… мы никогда никому его не говорим, кроме клиентов! Оно секретное!

— В этом нет ничего сверхъестественного, — заверил хруля Денис, напуская на себя авторитетный вид. — Не забывайте, что я из Лицея, и сам Берендей учит меня чародейским искусствам!

— Может, вы и водить ковролет умеете?

— Умею! Конечно, не так хорошо, как хотелось бы… Но в Лицее нас обучили некоторым азам этого сложного искусства, — соврал Денис и тут же на радостях приврал еще. — А в Закрытке я даже машину умел водить. «Крайслер».

Денис видел — его собеседник колеблется.

С одной стороны, он был явно не против сказать «да». Но врожденная хрульская жадность, которую сами хрули предпочитали именовать «трезвым расчетом», склоняла его сказать «нет». Наконец хруль повернул свою умудренную опытом мордочку к Денису и сказал.

— И все-таки, я думаю, почтенный Брех-Ло не даст вам ковролета. Я бы из уважения к лошадиному племени и к Царице лично дал бы обязательно! Но вот Брех-Ло не даст. Не такой он хруль. Тем более, я совсем забыл, что утром ожидается один клиент, который уже заказывал ковролет заранее, на завтра… Не может же почтенный Брех-Ло отказать ему, правильно? Так что советую вам направиться в порт. И попроситься на борт какого-нибудь судна. Лучше всего волчьего. Волки хотя и грубияны, но вас, наверное, возьмут. Из любви к Берендею и чувства вины перед крылатыми лошадями…

— Знаете, никуда я не пойду. Лучше уж подожду почтенного Брех-Ло здесь, — сердито сказал Денис. — А вдруг у меня получится уговорить его?

— Это вряд ли… И потом, почтенный Брех-Ло может задержаться до ночи! А может быть, и до завтрашнего утра!

— Мне все равно. До утра так до утра! Решимость Дениса явно смутила хруля. И он снова принялся хитрить.

— Я не против, ждите хоть год! Мне просто жаль вашего драгоценного времени.

— Царица Снежная мне дороже моего времени, — буркнул Денис. — Вы бы видели, как горевал Быстрый!

— Да, молодой человек… Вы, я вижу, можете растопить даже каменное сердце, — вздохнул Курлы-Мурлы. — Но только не сердце почтенного Брех-Ло. Знали бы вы, как трудно приходится нам теперь. Никому не нужны ковролеты! Никто не хочет платить за них звонкой монетой! Все хотят путешествовать с комфортом, в каютах! По морю! Ковролеты вышли из моды.

— Послушайте, а может быть, если почтенного Брех-Ло не будет аж до завтра, вы просто дадите нам ковролет на полдня? Никто даже не узнает. А?

— Нет. Не могу, — с тяжелым вздохом отвечал хруль, тайком утирая слезу. — Не могу. За такие вольности почтенный Брех-Ло может выгнать меня со службы.

Ох и зол же был Денис! На старшего лейтенанта Царапса, который посоветовал обратиться к Брех-Ло.

На Лесю, которая решила этим советом воспользоваться.

На Максима, который непременно заорет: «Я же вам говорил, что все хрули — сволочи!».

На себя, потратившего так много времени на пустые уговоры.

И, наконец, на седого хруля.

Он уже собрался было присоединиться к Лесе и Максиму, как, перемахнув через невысокий плетеный забор, во двор влетел красный мяч.

Мяч ударился о каменные плиты дорожки, высоко отскочил от них и вприпрыжку понесся прямо под ноги сидящим на лавочке Денису и Курлы-Мурлы. Одно движение — и мяч был пойман! Зачем? Бог его знает. Наверное, у Дениса просто сработал рефлекс вратаря…

В следующую секунду дворовая калитка отворилась. Показался крохотный хруленыш в ладном шелковом халатике и смешном колпачке, какие в Халифате надевали на малышей.

Мордочка у хруленыша была недовольной и немного растерянной.

Однако, он смело вбежал во двор, преодолел половину расстояния, отделявшего его от Дениса, который в задумчивости вертел красный мяч на указательном пальце, и остановился.

Окинув сидящих быстрым мстительным взглядом, хруленыш запищал:

— Дяденька Брех-Ло! Дяденька Брех-Ло! Скажите этому чужому, чтобы отдал мне мой попрыгун!

— Ступай отсюда! — цыкнул на хруленыша седой хруль, который так расчувствовался (вероятно, над судьбой Снежной), что, по-видимому, вообще не заметил никакого мяча.

— Ну дяденька Брех-Ло, — плаксиво заныл малыш. — Это нече-е-естно-о-о…

Денис не сразу обратил внимание на то, каким именем назвал хруленыш его собеседника. Вначале он просто швырнул мяч ребенку и виновато улыбнулся: мол, не держи зла, парень, я не специально.

А когда сообразил, ему ничего не оставалось как… расхохотаться!

Он хохотал так громко и заливисто, что Леся и Максим, которые подглядывали за ходом переговоров в заборную щель, испуганно переглянулись. Они слышали лишь обрывки беседы и красоту коллизии оценить не могли. А потому поначалу обоим показалось, что их товарищ сошел с ума!

Но Денис оставался совершенно здоровым. Просто не рассмеяться было невозможно.

Случайное вмешательство хруленыша сделало ситуацию простой, ясной и до крайности комичной!

«Выходит, Курлы-Мурлы и есть Брех-Ло! — хохоча думал Денис. — И как же это я сам не догадался! Вот морда бесстыжая-то!»

Когда Денис все-таки успокоился (а произошло это нескоро), он уселся на скамейку и начал искать глазами Курлы-Мурлы, то есть Брех-Ло.

Но хруля во дворе не было.

«Небось, на глаза стыдно теперь показаться. А как заливал-то! Как заливал! „Почтенный Брех-Ло будет только завтра…“, „почтенный Брех-Ло не разрешит…“, „почтенный Брех-Ло будет недоволен…“ У-у, жадина-говядина!»

Денис уже собрался уходить, когда услышал шаркающий звук неспешных шагов и чье-то одышливое пыхтение. Звуки доносились с дорожки, которая огибала дом справа от Дениса и скрывалась в кустах жасмина.

Денис обернулся.

За его спиной стоял хруль Брех-Ло и громко сопел. Мордочка его была перекошена от напряжения — он прижимал к животу тяжеленный ковролет!

Хруль раскатал ковролет по земле и колокольчики ответили Денису знакомым звоном.

Ковролет был пыльным и потертым. Однако по его рисунку Денис сразу же узнал тот самый, на котором ему уже довелось побывать в обществе За-Четверых-Едалы и его одностайников!

— Вот, молодой человек. Берите. Чего только не сделаешь ради доброго дела! Бывало, даже в убытки себя вгонишь… Ну да это в конечном итоге выгодно — помогать добрым волшебникам! Потому что добро всегда побеждает зло! — с пафосом сказал Брех-Ло и широко улыбнулся.

В улыбке этой не было и тени смущения — словно и не уличили его только что во лжи!

— Спасибо вам! Огромное спасибо! — горячо поблагодарил его Денис.

Он обернулся к затаившимся ребятам и выбросил V обе руки вверх в интернациональном жесте долгожданной победы.

— Ура-а-а!!! — хором закричали Максим и Леся, высунув головы из-за забора.

— Только чур вести его буду я! — сказал Максим, забираясь на ковер.

— Почему это ты? — с вызовом спросил Денис. — Я тоже умею! И потом… не очень-то это трудно! Знай края ему заворачивай…

— Потому, что в летном деле я разбираюсь лучше тебя!

— Это еще почему?

— Я знаешь сколько истребитель пилотировал?

— Где это ты взял истребитель?

— Как где? На компьютере! Я даже второе место на соревнованиях районных получил… — пояснил Максим.

— Ну ты сравнил! Ковролет и какой-то компьютерный истребитель! — Денис махнул рукой. — Истребитель — он же ненастоящий… Виртуальный! А ковер — вот он! Мы же жизнями рискуем!

— А чего? Хоть истребитель и виртуальный, а реакция-то от пилота требуется настоящая! — насупился Максим.

— Значит, будем меняться! — сердито сказал Денис. — А то видали — пилот истребителя!

— Только не ссорьтесь, пожалуйста! — взмолилась Леся, в свою очередь вступая на ковер.

— Постой, — вдруг вспомнил Денис. — А как лететь на остров Стогон, мы у Брех-Ло забыли спросить! А ведь запросто можно заблудиться. И потом, как в воздухе ориентироваться? Компаса-то никакого тут нет.

— Может быть, по звездам? — предположил Максим.

— Пока вы тут спорили, кто лучший пилот, — вдруг сказала Леся, — я уже все выяснила у почтенного Брех-Ло. Для того, чтобы попасть на Стогон, не нужны никакие компасы. Достаточно произнести правильное стартовое заклинание.

— И что, Брех-Ло сказал тебе, какое?

— Конечно, сказал! Ну, все готовы?

— Все! — заверили Лесю Максим и Денис.

— Тогда поехали!

И Леся прошептала:

Ты лети, ковер, не медли, Колокольцами тряси! На Стогон меня с друзьями Поскорее отнеси!

История седьмая. По небу у сквозь огонь

Тот день Царица Снежная назвала Самым Несчастным Днем Своей Жизни.

Ведь и впрямь за всю ее жизнь в один день с ней не происходило столько неприятного и унизительного.

Начался день с того, что Снежная осталась без завтрака. Ни вялой морковки, ни прелого овса, ни старого, провонявшего трюмом сена ей в то утро так и не принесли.

Песьеголовцы, которые были приставлены к Снежной в качестве конюхов, были настолько завалены многочисленными черными поручениями (именно поручениями, настоящими черными делами Нелюда занимался самолично!), что попросту забыли покормить ее.

Они лишь деловито носились вокруг клетки на борту подводного корабля Нелюды, где была заточена Снежная, изрыгая проклятия и не обращая на голодное ржание Царицы никакого внимания!

Почистить Снежную в то утро тоже никто не удосужился.

Невиданное дело! Ей пришлось самолично приводить себя в порядок при помощи зубов и. копыт. А ведь не везде достанешь зубами…

Но это были еще цветочки.

Когда солнце уже стояло высоко, главарь песьеголовцев по имени Хвост-Набок вывел ее из зловонного брюха субмарины по трапу и привязал на берегу к вбитому в землю стальному крюку.

Привязал, как какого-нибудь ослика или корову!

Впрочем, после недель, проведенных в заточении, это уже не казалось Снежной таким нестерпимым унижением. Это унижение, пожалуй, можно было назвать терпимым…

Пронизывающий ветер трепал молочно-белую, густую гриву Снежной, пока она с любопытством озиралась. Как поняла Царица из разговоров песьеголовцев, ее привезли на остров Стогон, к подножию Жар-горы.

Но вот зачем ее привезли на Стогон, Снежная понять пока не могла.

Она знала, что где-то там, за клубящимися на севере тучами, стоит Стена Огня. А за Стеной Огня — Жар-гора. А на Жар-горе вроде как есть… что?

Снежная постоянно забывала это слово. Кладовка? Склад? Клад? Погреб?

«Схрон! — вспомнила Снежная. — А в Схроне том, как в сказках сказывают, лежат Очки Вия. Вот уж не думала, что когда-то доведется очутиться неподалеку от этого легендарного схрона».

«И вот надо же, довелось, — грустно вздохнула Царица. — Не иначе как Нелюда собирается похитить Очки Вия. Но как именно он намерен пробраться через Стену Огня? Ведь Стена такая горячая, что может сжечь даже обычный огонь! И, главное, при чем тут я?»

Довольно долго Царицу никто не беспокоил.

Возле субмарины суетились песьеголовцы. А Князя Нелюды все не было видно.

Когда Снежная вконец извела себя вопросами «зачем?» и «почему?», появился и сам Князь Нелюда.

Лишь воистину царственным усилием воли Царице удалось заставить себя не подняться в истерике на дыбы, как во время первых встреч с Князем.

Что-то невообразимо противное было в облике Нелюды, особенно в его маске-лице. Противное и пугающее. Замогильным холодом веяло от его фигуры. Снежная старалась даже смотреть на Князя как можно реже.

Но в этот раз она не скользнула взглядом по его странной фигуре, а надолго задержалась на ней взглядом. Дело в том, что в руках у Князя Нелюды был… Алый Медальон!

Фамильная собственность царского рода. А значит, и ее, Снежной собственность.

«Каков негодяй! Ко всему прочему он еще и вор! Но откуда, откуда он его взял? Ведь медальон же пропал! Был украден! — промелькнуло в голове у Снежной. — А может это просто подделка?»

— Что, белогривая моя, полетаем? — тихим, нездешним голосом спросил Князь Нелюда, позвякивая медальоном на тяжелой, золотой цепи.

Снежная испугано отпрянула в сторону, и глаза ее побелели от страха.

— Какая ты у меня все-таки нервная девочка, — неодобрительно промолвил Нелюда, протягивая к Снежной, до предела натянувшей веревку, свою нечеловеческую руку в подозрительно эластичной перчатке. — Не хочешь, значит, по-хорошему?

Снежная в страхе заржала и отвернулась.

— Не хочешь по-хорошему… — повторил Нелюда. — Значит будем по-плохому…

С этими словами он отвязал Снежную, накинул ей на шею цепь с Алым Медальоном (теперь на груди у Царицы было их два — Алый и Синий), крякнув, вскочил ей на спину и натянул повод. Да так сильно, что Снежная едва не задохнулась от боли и возмущения!

Драконья Узда жестоко врезалась ей в губы, словно была из раскаленного железа!

— Что ж, проверим, правда ли, что ваше племя по облакам скакать умеет?

И они понеслись прочь от моря — Снежная, а на ней Князь Нелюда.

Вначале Князь, наподдав Снежной по бокам своими тяжелыми сапожищами, погнал Царицу галопом по пустоши, поросшей черным колючим кустарником.

Пустошь, что простиралась до самой Стены Огня, была покрыта кочками и ямками, бежать по ней галопом было опасно, — можно ведь сломать ноги! Но Нелюде было наплевать на ноги Снежной. А потому, он лишь заставлял Царицу наращивать скорость…

В этом галопе, с точки зрения Царицы, не было ничего особенного — кроме того, конечно, что на ней сидел Князь, подвергая ее тем самым невозможному унижению.

Мелькали под ногами камни и трава, свистел в ушах ветер. А Снежная все спрашивала себя, в чем же проявляется действие легендарного Алого Медальона. Никаких чудес она пока что не замечала.

«Наверное все-таки подделка», — повторяла про себя Царица, и эта мысль согревала ей душу.

Очень уж ей хотелось увидеть Нелюду посрамленным! Может, если медальон окажется липовым, ее оставят в покое? Отпустят домой?

Снежная так замечталась, что сама не заметила, как, перелетев через особенно глубокий овражек, она вместо того, чтобы приземлиться передними ногами на землю, приземлилась… на воздух! Задние ее ноги тот час же приземлились следом! Как будто воздух вдруг отвердел, поднялся тонким пластом над землей и превратился в некое подобие лестницы, уходящей в небо.

— Получилось! Получилось! — громко ликовал на спине у Снежной Князь Нелюда.

Снежная посмотрела вниз и пронзительно заржала. Нет, такого она еще не видела! Скакать по воздуху, как по земле…

Теперь она неслась на высоте в десять метров и притом крылья ее бездействовали.

Тем временем расстояние между нею и землей стремительно росло. Одиннадцать метров… Двенадцать… Пятнадцать… А ведь ощущения у Снежной были точно такими же, как тогда, когда она скакала по пустоши!

«Чудо, да и только, — пробормотала себе под нос Снежная. — Теперь понятно, почему хроники времен Царицы Румяной так превозносят эту чародейскую штуку!»

Впрочем, наудивляться всласть Нелюда ей не позволил.

Он ввинчивался в бока Царицы своими тяжелыми сапогами, на которые были надеты кусачие шпоры, и жестоко хлестал ее по шее поводом, заставляя бежать все быстрее и быстрее. Вот уже замелькали, внизу верхушки сосен, скальные уступы, а вот, совсем-совсем близко, Стена Огня!

«Неужели он хочет, чтобы мы врезались прямо в стену?! Да он что, самоубийца?» — ужаснулась Снежная и попробовала отвернуть в сторону.

Но Драконья Узда не давала ей возможности самовольничать.

Впрочем, и Нелюда вовсе не собирался вламываться в огненный заслон. Он был всего лишь намерен поглядеть на Стену вблизи. Поглядеть, полюбоваться ею и умилиться своей дерзости прежде, чем обогнув Стену с севера, все время наращивая высоту, перескочить через нее там, в пяти верстах от земли…

Нелюда позволил Снежной повернуть, лишь когда ему в лицо пахнуло нестерпимым жаром.

— Что, струсила, белогривая? — захохотал он, с садистским удовлетворением наблюдая, как Царицу пробирает нервная дрожь. — То-то же! Будешь знать, что такое служить гению!

Скакать вокруг Стены Огня было очень тяжело.

Снежная вся вспотела!

Пот лил с нее буквально ручьем, но Нелюда не обращал на это никакого внимания. Разве только поругивался время от времени, что сидеть на Снежной стало скользко (Нелюда ведь ехал без седла, поскольку понадеялся на свое магическое умение уменьшать свой вес до веса комара!)

А между тем приходилось забираться все выше и выше! Мышцы на ногах у Снежной начинали понемногу неметь от непосильной нагрузки — ведь за время стояния в клетке она совершенно отвыкла от быстрых, энергичных движений.

Не раз и не два Снежная поворачивала голову к своему жестокому всаднику и заклинала его дать ей хотя бы минуту передышки.

Но Нелюда был неумолим!

Очень уж ему хотелось поскорее вызволить из Схрона Очки Вия. И потом, не в его это было обычае, жалеть какую-то лошадь, все равно обреченную на гибель…

Наконец они забрались высоко в небо. Верхний край Стены Огня, образованный языками пламени, теперь простиралась внизу. И уже видна была незащищенная огневой завесой плоская вершина Жар-горы.

— Вот мы и на месте! Ай да мы! Обхитрили даже хитроумных волшебников! — прокричал Нелюда. (Снежная успела заметить — Нелюда обожает хвалить себя по поводу и без повода).

Нелюда что было дури пришпорил Снежную, принуждая ее к последнему прыжку — через смертоносный частокол пламени. Той ничего не оставалось, кроме как повиноваться…

К счастью для Снежной, ей хватило сил на то, чтобы преодолеть огневой барьер.

И хотя сердце ее готово было выскочить из груди, и хотя ее спина и бока были залиты потом, а шерсть на брюхе слегка обгорела, она чувствовала себя почти счастливой. Ведь это и впрямь огромное везенье — уцелеть в подобных колдовских передрягах!

На вершине Жар-горы Нелюда наконец-то спешился и тем самым дал Снежной хотя бы недолгий, но отдых.

Конечно, он слез с Царицы вовсе не из благодарности и не из сострадания к ее усталости. А потому, что пройти в Схрон можно было только спускаясь вниз по почти отвесным скалам, а тут Снежная пригодиться ему никак не могла.

Привязывать Снежную Нелюда тоже не стал.

Он знал — с вершины Жар-горы Царице никуда не деться. А если даже ей хватит куражу совершить прыжок назад в одиночестве, далеко она все равно не убежит — верные песьеголовцы нагонят ее очень быстро…

Когда призрачная фигура Князя скрылась из виду, Снежная позволила себе тяжелый вздох.

Ее томили ужасные предчувствия. И мучили неразрешимые вопросы. Что будет с Архипелагом, когда Нелюда раздобудет Очки Вия? Что будет с ней? Сможет ли она перепрыгнуть через Стену снова? Хватит ли ей сил на то, чтобы спуститься к земле?

А может быть самым правильным в ее положении было бы просто броситься в огонь, губя тем самым и себя, и Нелюду с его проклятыми Очками?

Но эту мысль Снежная отогнала прочь — слишком уж она любила жить, чтобы умирать по собственной воле. Даже ради общего блага…

А еще в тот миг на вершине, окруженной Стеной, сияющей всеми оттенками оранжевого, Снежная вспомнила о своих далеких родичах и друзьях. О Быстром и Хитрой, об Игогонии и Бубенции.

«Увижу ли я их снова?» — спрашивала себя Снежная.

Больше всего ее мучило одно довольно-таки нелепое соображение: выходило, что она так и не успела попрощаться с теми, кого так любила. В то время как это ужасно невежливо, уходить не прощаясь! И вдобавок противоречит этикету!

Снежная повернула голову на север, чтобы не нарушать этикет, и жадно вдохнула воздух. Увы, на вершине Жар-горы не пахло ни морем, ни травами.

Впрочем и без всяких запахов Снежная знала — там, за подернутым дымкой морем, лежит плодородный остров Туран, ее родина. Там, далеко-далеко, тянет к солнцу башенки амбаров и шпили шатров нарядная лошадиная столица — Хрустальное Копыто. Там зеленеют сочные пастбища и гремят водопады, возле которых так хорошо лежать и не думать ни о чем…

— Прощайте, дорогие лошади! — тихо сказала Снежная и, вытянув вперед шею, негромко заржала. — Не поминайте лихом!

Но даже попрощаться как следует Снежной не позволил Нелюда.

— Что распелась, белогривая? Погибель свою чуешь? — вкрадчивым голосом сказал Князь, по-змеиному выбираясь из расщелины.

Снежная вздрогнула. Она не ожидала, что Нелюда возвратится так скоро.

— Отдохнула? Пора назад. Дело сделано!

Перескочить через Стену Огня во второй раз оказалось еще сложнее. Силы едва не оставили Царицу!

Огонь немилосердно лизал ее бока, а шерсть на ее брюхе стала коричневой от копоти!

Пламя припалило длинный хвост, а копытца оплавились по краям от жара. Да, вид у Царицы был теперь совершенно не царский, она была похожа на обыкновенную незнатную лошадь, едва-едва улизнувшую из конюшни, где начался пожар!

Только Нелюда, которого тоже зацепили алчные языки огня, казалось, не чувствовал боли.

Когда загорелись края его одежд, он лишь расхохотался — гулким, недобрым хохотом — и снова пришпорил изнемогающую лошадь. Впрочем, толку в этом было мало — ошалев от боли и жаркого ужаса, Снежная больше не реагировала на шпоры.

Лишь приземлившись на ближайшее облако, Снежная пришла в себя и с удивлением осознала, что все еще жива.

— Я все еще жива, — вслух сказала Снежная.

— Это ненадолго, белогривая, — снова расхохотался Нелюда и, отсмеявшись добавил: — Чего стала? Вперед! На берег! Пора вершить великие дела! Но!

Скакать по воздушной лестнице вниз было ничуть не легче, чем скакать вверх — разве что еще страшнее.

Если на пути вверх взгляд Снежной цеплялся за одни только облака, то на пути вниз ей приходилось все время убеждать себя в том, что происходящее реально. Ей казалось, что она сходит с ума!

Было и еще одно обстоятельство, о котором никто, кроме Снежной не подозревал — она с самого детства ужасно боялась высоты. И хотя годы полетов и прыжков научили ее прятать свой страх, забывать о нем, то сейчас, подле Стены Огня, этот страх воскрес, и воскрес с новой, всепобеждающей силой.

— Быстрее, белогривая! Быстрее! — понукал ее Князь.

Лишь возле самой земли страх оставил Царицу.

Может быть, йодистый запах водорослей (которыми она обожала лакомиться) привел ее в чувство. А может, в ней снова ожила надежда на спасение.

А вдруг Князь Нелюда все-таки отпустит ее? Ведь она была хорошей девочкой и сделала все как нужно! Ведь она постаралась! Ведь она не подвела его! И потом, он ведь обещал, когда подбирал ее в Бухте Брошенных Кораблей…

Но Нелюда был не из тех, кто привык исполнять свои обещания. И само слово «подлец» он с раннего детства держал за чистый комплимент.

Когда он сошел на землю, а произошло это на мысу Кривая Нога, его уже ждали песьеголовцы.

— Ура, Хозяин! Ура! Получилось! — закричали они.

— Рано радоваться. Вот освободим Вия — тогда и погуляем. Да и здесь у нас еще осталось одно маленькое дельце, — промолвил Нелюда, и под его пристальным взглядом песьеголовцы враз присмирели.

Нелюда снял с шеи Снежной Алый Медальон. Подвел ее к краю высокого обрыва, и что было сил хлестнул по боку стальным прутком, который подал ему Хвост-Набок.

— Пошла! Вперед! Пошла! — крикнул Нелюда и подтолкнул лошадь к краю пропасти.

— Но она же разобьется, — глупо осклабился За-Четверых-Едала. — Она же не сможет приземлиться на волны! Утонет да и все!

— А нам это как раз и нужно, идиот, — прошептал Князь Нелюда, пряча Алый Медальон в складках своего безразмерного одеяния.

— Меньше народу — больше кислороду, — философски заметил Хвост-Набок.

Вообще-то он считал, что убивать Снежную не стоит, ведь на ней можно ездить, на ней можно даже летать! Ее, в конце концов, всегда можно задрать, а вкусной копченой конины им хватит не на один сытный обед… Но раз Хозяин сказал, значит туда ей и дорога!

История восьмая. Маленький Мальчик достал автомат…

Снежная падала.

В первое мгновение Царица думала было сложить крылья. К чему затягивать мучения? Стремительной белой молнией врезаться в акульи зубы каменной гряды, громоздящейся у подножия скалы на линии прибоя, — и конец.

В том, что смерть придет к ней сразу, Снежная не сомневалась: высота была огромной. Белые перья и алая кровь ударят вверх фонтаном!

Но Снежная сразу же отказалась от этого. Лошади очень боятся крови — особенно когда эта кровь их собственная.

Царица расправила крылья и заскользила вдоль скалы почти горизонтально.

Теперь это было уже не совсем падение. Но, увы, и не полноценный полет.

Она надеялась, что ей посчастливится высмотреть какую-нибудь скальную площадку, на которую можно будет безопасно приземлиться.

Увы, Нелюда был не такой дурак, чтобы дать Царице шанс на спасение. В обе стороны тянулась отвесная скальная стена. О подножие скал с оглушительным грохотом разбивались волны.

Ближайшая площадка, пригодная для посадки Снежной, находилась за Кривой Ногой, в бухте, где была ошвартована подводная лодка Нелюды. Но лететь туда было никак не меньше километра. Снежная не тешила себя пустыми иллюзиями: без Алого Медальона ей ни за что не обогнуть мыс и не дотянуть до спасительного ровного берега.

Еще один выступ — с виду, подходящий — Царица заметила слева от себя. Но, к сожалению, он находился еще дальше.

Через две-три минуты ей все-таки придется садиться. Выбор был невелик. Либо она упадет на все ту же каменную гряду, где неистовствуют волны, либо — прямо в бушующее море.

Полоса прибоя страшила Снежную больше открытого моря: стоит ее копыту оказаться в расщелине между скользких камней — и неистовые волны тут же переломают ей ноги. Боли же она, как и многие другие лошади, боялась больше всего на свете. Ведь тогда ей придется уронить свое царское достоинство и истошно закричать, заплакать, как слабой человеческой девочке!

Уж лучше сгинуть безмолвно. Подальше от берега, среди пенных барашков!

Снежная повернула в открытое море. В последние мгновения жизни она хотела насладиться видом безбрежной, безлюдной стихии.

Безлюдной? Да как бы не так!

Вынырнув из-за соседнего мыса, низко над водой несся на всех парах затертый до дыр ковролет. Похоже, тот самый, на котором однажды вечером куда-то улетели ее тюремщики — песьеголовцы.

«Даже перед смертью в покое не оставят», — разозлилась Снежная. Она уже настроила свои мысли на торжественный предсмертный лад, а эти мерзавцы снова хотят от нее невесть чего!

Тут только она заметила, что экипаж ковролета составляют вовсе не песьеголовцы. А трое маленьких людей: два мальчика и одна девочка.

«А этих-то как сюда занесло? Надо предупредить, что здесь очень опасно! Чтобы убирались немедленно, пока Нелюда их не заметил!»

Так Снежная решила сделать перед смертью последнее доброе дело и решительно повернула навстречу ковролету.

Только бы хватило высоты! Ведь, как ни махала Снежная крыльями, она неумолимо падала в бурное море!

Двадцать метров…

Пятнадцать…

Двенадцать…

В ушах свистел ветер. До Снежной было уже близко.

Но и Царица растратила почти весь запас высоты. От ее копыт до гребней волн оставалось метров семь, не больше.

— Скорее, Макс, ну скорей же! — нервничал Денис.

— Максимка, миленький, ну поднажми еще чуть-чуть! — умоляла Леся.

— Как я вам поднажму, а? Чем? Педаль газа есть?! Или реактивные ускорители?! — огрызнулся Максим. — Вы лучше это, знаете чего… лягте ничком, вот!

— Это еще зачем? — Леся удивленно вскинула брови.

— Чтобы лобовое сопротивление уменьшить! Может, чуть скорости и прибавится!

— Это идея, — согласился Денис и послушно лег. Леся примостилась рядышком.

— Улетайте! У-у-ле-тай-те! — издалека закричала Снежная.

Максим не расслышал.

— К нам, давайте к нам! — в свою очередь закричал он.

— О-пас-но! Не-лю-да зде-есь!

Теперь и Максим, и ребята расслышали слова Царицы — голос у Снежной был будь здоров! Все-таки, кобыла, а не человек.

«Подумаешь, Нелюда. Открыла Америку, — пожал плечами Денис. — А мы-то думали, здесь пир горой и двенадцать котов-архивариусов».

— Мы вас спасем! — закричал Максим. — Садитесь на ковер!

Он заложил крутой вираж и ковер заскользил по воздуху параллельно Снежной.

— Тогда мы все погибнем! — тряхнула гривой Царица. — Разве вы не видите Князя Нелюду? Он уже нацелил на нас свой Жидкий Палец!

— Забудьте об этом мерзавце! — ответил за Максима Денис. — Ваше Величество, мы прилетели сюда специально за вами! Окажите нам честь, присоединяйтесь к нашему обществу!

Леся поглядела на Дениса с безграничным уважением. Во Котик дает! Где только набрался таких выражений? «Окажите честь…» Видать, вычитал в своих любимых исторических книгах…

Денис сам себе удивлялся. В самом деле, откуда только взялись нужные слова?

Снежная, подкупленная вежливостью Дениса, милостиво соизволила быть спасенной.

Денис и Леся отодвинулись в стороны, расчистив посадочную площадку. Через несколько секунд Снежная, плавно приняв влево, опустилась на ковер.

Стоило ее копытам коснуться потертого ворса, как на ковролет обрушился сильный удар штормового ветра. Перегруженный ковер, будто провалившись в воздушную яму, рухнул вниз!

Леся завизжала. И даже Снежная сдержанно ойкнула. Заржать в полную силу ей не позволяло… да-да, ее царское достоинство.

Максим, к счастью, обладал великолепной реакцией — сказался богатый опыт компьютерных игр. Каким-то чудом он успел выровнять ковролет у самой воды.

В лицо ребятам полетели брызги! И все-таки ковер продолжал полет — на расстоянии вытянутой руки от пенных барашков!

Теперь надо было поскорей убираться прочь из проклятого места.

Но в игру, увы, вступил Князь Нелюда. Уверенный в абсолютной гениальности и полнейшей секретности своего плана, он никак не ожидал повстречать на Стогоне каких-то сопляков на хрульском ковролете!

В первые минуты после внезапного появления ковролета Князь Нелюда в бешенстве стер в порошок несколько подвернувшихся под руку камней и больше ничего не предпринимал — он был просто невменяем!

Но теперь незваные гости исчерпали преимущества внезапности. Князь справился с припадком бесконтрольной ярости и, как следует прицелившись, выстрелил!

Такая же точно нить, какой Нелюда притянул хрульскии парусник к своей подлодке, впилась в край ковролета. Вместо того, чтобы направиться в открытое море, ковролет на полной скорости полетел к берегу.

Да не просто к берегу! Ковролет несся к венчающей Кривую Ногу скале, на вершине которой стояли Нелюда и песьеголовцы. Князь задумал, чтобы долго не возиться, разбить ковролет о скалу — вместе со всем экипажем, разумеется.

Причину непослушания ковролета ребята обнаружили не сразу.

— Э-э-э, куда это ты?! — заорал Максим. — Тпру! Тпру, тебе говорят!

— «Тпру» среди крылатых лошадей считается словом крайне неприличным, — меланхолично заметила Снежная. — Будьте добры, воздержитесь от него впредь.

Царица видела, что, судя по всему, ее смертный приговор не отменен, а всего лишь отсрочен.

Что могут поделать трое маленьких человечков против всесильного Князя Нелюды? Да, они настоящие храбрецы. Но что может противопоставить их храбрость колдовским чарам магистра Злодейства и Разрушения, лучшего выпускника легендарной Академии Черных Дел?

Однако, сколь бы ни была близка гибель, ни на секунду нельзя забывать о приличиях! Все большие беды Царства Лошадиного начинались с маленьких нарушений этикета!

— Мы просим прощения за нашего друга. Он больше не будет, — поспешно заверил Снежную Денис.

В этот момент тусклый проблеск выдал Денису паутинную нить Нелюды.

Теперь все его мысли были поглощены отнюдь не соблюдением приличий. Он лихорадочно искал ответ на вопрос: как вызволить ковер из колдовского плена?!

— Попробуй кинжалом! — предложила Леся.

«Как я сразу не сообразил?» — изумился Денис.

Действительно, ведь у него есть замечательное оружие!

Денис подполз к краю ковра, достал кортик и, не сомневаясь в успехе, рубанул по нити-паутинке.

Как бы не так! Паутинка тренькнула, словно гитарная струна, и осталась цела-целехонька. Зато в руку Дениса пошла такая отдача, будто он погрузил ее по самое плечо в прорубь с ледяной водой!

«Как бы без руки не остаться», — опасливо подумал Денис и эксперименты с колдовской нитью немедленно прекратил.

— Не выходит! — прокричал он. — Похоже, придется прыгать! Лучше прямо сейчас, не то о камни разобьемся!

— Ну уж нет, Котик. Купаться я не в настроении, — отрезала Леся. И посмотрела на Дениса так строго, что ему стало ясно: он пойдет на все, лишь бы эта замечательная девчонка не оказалась в ледяном море!

Собравшись с духом, Денис снова попытался перерубить паутинку. Никакого результата, если не считать того, что из-за отрицательного колдовского заряда нити он замерз, так, что, казалось, даже уши обморозил!

Может, колдовство Нелюды остудило его перегревшиеся мозги, и это пошло им на пользу. А может, таким и был главный личный дар будущего лицеиста Дениса Котика: в последнюю секунду находить выход из безнадежных ситуаций.

Даже не успев задуматься о последствиях, Денис решительно пропорол ковер кортиком — в десяти сантиметрах от того места, где в него впилась нить.

В самом деле: если лиса попадает в капкан, она отгрызает себе лапу. А если не поддается нить, значит — нужно вырезать кусок ковра, к которому она крепится!

По всей поверхности ковролета пробежали судорожные волны — будто летательный аппарат возмущался бессовестным покушением на свою целостность. Протестующе зазвенели колокольчики.

Но Денис, начав, уже не останавливался.

«Ох и попадет же мне от Курлы-Мурлы… Тьфу ты! От Брех-Ло! А ведь обещали, что будем пользоваться аккуратно!» — вздохнул Денис и снова налег на кортик.

Ткань поддавалась легко, и вскоре они были освобождены!

Поскольку буксируемый предмет полегчал в тысячу раз, уже через считанные секунды Нелюда полностью втянул Жидкий Палец обратно. В руках у него оказался кусок ковра с обтрепанным краем. Каковой и был изорван Князем в новом припадке ярости на десять тысяч кусочков.

Увы, небольшое с виду повреждение фатально сказалось на норове ковролета. Он заартачился и никак не желал поворачивать в сторону моря.

Но болтаться в метре над волнами, под скалой, на виду у Князя Нелюды было никак нельзя!

Пришлось Максиму спешно прочесть посадочное заклинание.

Ковер — умная машина все-таки — садиться в воду или на скалы никак не хотел. И, немного успокоившись, стрелой бросился к той самой далекой площадке посреди скал, которую приметила Снежная в первые секунды своего падения.

Не будь Нелюда «буйным психом» — как вполне точно определил Денис еще при первой встрече — он, наверное, успел бы пульнуть в ковролет еще разок. Но пока он расправлялся со своим небогатым трофеем (кусочком ковра с четырьмя колокольчиками), ребята и Снежная уже совершили мягкую посадку.

Под ногами ревело штормовое море. Над головой уходили вверх скальные бастионы.

Здесь каменная стена уже не была сплошным монолитом, как в том месте, где стоял Князь Нелюда.

При большом желании, используя подходящие выступы и расщелины, можно было, пожалуй, выкарабкаться наверх, на плато.

Но хотелось ли ребятам этого? Ведь наверху находились Нелюда и песьеголовцы! К тому же там, где могли пролезть они, ну совершенно не могла пройти Снежная!

Но Царицу все это не заботило. Будучи лошадью, получившей превосходное воспитание, она не могла думать сейчас о каких-то мелочах вроде плана дальнейших действий.

Поэтому Снежная сразу перешла к самому главному.

— Теперь, в спокойной обстановке, я наконец могу поблагодарить вас за спасение, — сказала Царица, гордо подняв голову. — Как вас зовут, друзья?

Ребята представились.

— А кто среди вас главный? — осведомилась Царица.

— Что вы имеете в виду, Ваше Величество? — не поняла Леся.

— Как это что? — изумилась Снежная. — Ведь всегда кто-то отдает указания, а другие исполняют.

— У нас такого нет, — решительно замотал головой Денис. — Мы просто друзья. И всегда советуемся друг с другом.

— Это плохо, — Снежная понурилась. — Выходит, я не смогу поблагодарить вас по царскому обычаю.

Максим и Леся переглянулись.

— Тогда он главный, — не сговариваясь, они указали на Дениса.

Денис был польщен и смущен одновременно. Он покраснел и, глядя себе под ноги, пробормотал:

— Ну, не то чтобы главный…

— Он просто скромничает, Ваше Величество, — заверила Царицу Леся.

Снежной эти нюансы были малоинтересны. Важно, что был найден вожак ее спасителей.

— Отлично! — бодро сказала Царица. — Итак, Снежная, законная владычица Царства Лошадиного, счастлива познакомиться с тобой, почтенный Денис, и с твоими благородными спутниками Максимом и Лесей. Снежная благодарит тебя, почтенный Денис, а также твоих благородных спутников Максима и Лесю, за свое спасение. Народ крылатых лошадей присоединяется к благодарности Царицы. Да будут ваши зубы и копыта крепкими до ста лет!

— Спасибо. Рады были стараться, — ответил Денис. — А как будут рады ваши подданные! Вы себе представить не можете, как они переживали, когда вас похитили! У Быстрого глаза все время были на мокром месте!

— Вы знаете Быстрого? — удивилась Снежная.

— Да. Мы встречались с ним в Лицее. Он со своими друзьями искал вас в Черном Городе и в Порту Семи Штормов. К сожалению, они опоздали! То-то досталось бы шайке Зуба!

— Ей и так досталось. И еще как, — злорадно оскалилась Царица. — Князь Нелюда не любит оставлять свидетелей. Он перебил всех волков и потопил судно, на котором меня везли. Он хвастался, что этим убивает двух зайцев: убирает лишних свидетелей и инсценирует мою гибель.

— Это в его духе. Насчет двух зайцев от Нелюды мы тоже слышали. Впрочем, жалеть разбойников Зуба не приходится, — нахмурилась Леся. — Они дураки. Не надо было…

— Э… я прошу прощения, что перебиваю… но, Ваше Величество, не подумать ли нам, куда и как мы теперь направимся? — предложение исходило, разумеется, от практичного Максима. — И вообще, что делать дальше?

«В самом деле. Царицу-то мы спасли. А вот Нелюду, похоже, остановить не смогли, — посетовал Денис. — Ведь он все-таки завладел Очками Вия! Теперь ему остается вернуться на подводную лодку — и он может преспокойно отплывать в Садово-Цветоводческую Тюрьму!»

— Вопрос своевременный, — согласилась Царица. — Вы поглядите-ка туда, — и она, поднявшись на дыбы, указала передними копытами на скальные уступы в сотне метров от них.

— Ой, мама, — прошептала Леся.

Князь Нелюда собственной персоной, распластавшись вдоль скалы, висел вниз головой. Как ящерица или паук! Держался он каким-то чудом. Почему с его головы при этом не падает академическая шляпа с кисточкой, тоже оставалось загадкой.

И хотя ребятам ни за что не хотелось верить своим глазам, приходилось признать: Князя не в состоянии остановить даже отвесная скала! Перебирая руками и ногами, он направлялся прямо к их скальной площадке по кратчайшей линии.

Выше и чуть в стороне от него, используя расселины в скале, опасливо спускались песьеголовцы. Они находились на той едва намеченной тропинке, по которой следовало бы идти ребятам, если б только они собирались подняться на плато. В руках песьеголовцев сверкали длинные кинжалы.

Денис оценил расстояние и пришел к неутешительным выводам:

— Князь доберется до нас минут через пять. Максим, попытайся-ка еще раз поднять ковролет!

Максим несколько раз повторил стартовое заклинание. Увы, ковролет неохотно дернулся, уныло звякнув колокольцами, и остался лежать как лежал.

— Идея! — воскликнула Леся. — Мы ведь можем уменьшиться и спрятаться под каким-нибудь камнем! Нелюда и песьеголовцы нас в жизни не найдут!

С этими словами она достала уменьшаблоко. Увы, на волшебный плод было жалко смотреть. Он весь сморщился и опал. В местах многочисленных надкусов уменьшаблоко покоричневело. Эта коричневая порча распространилась на весь плод. Максим и Денис на всякий случай тоже достали свои уменьшаблоки. Они едва ли выглядели лучше!

— Гнилье, — сухо констатировал Денис.

Леся все-таки не хотела сдаваться — и, скривившись, откусила от своего уменьшаблока кусочек. Но перебороть себя и проглотить гниль она уже не смогла.

— Тьфу, хуже цветной капусты! — Леся сплюнула.

— А я люблю цветную капусту, — заметил Максим. Но и ему не удалось проглотить ни кусочка — такой ужасный вкус был у подгнившего уменьшаблока.

Был еще один вариант. Можно было попытаться вызвать помощь или хотя бы сообщить о своей геройской гибели по емелефону. Однако сегодня утром, перед тем как начать спасение Царицы, ребята уже проверили свои емелефоны. Увы, гвардейцы по-прежнему болели — зараза, распространенная Нелюдой, оказалась страсть какой крепкой.

Тем временем Снежная вела отчаянную внутреннюю борьбу. Наконец, взвесив все «за» и «против», она заявила:

— Когда у нас не будет другого выхода, мы бросимся в море. Но чтобы вы сразу не разбились, я возьму вас на спину. Здесь прибой слабее, и, может быть, вам посчастливится выплыть к подножию скалы.

— Ваше Величество, мы тронуты, — Леся так расчувствовалась, что едва не заплакала. В самом деле, разрешить кому-то прокатиться на своей спине было для Царицы крылатых лошадей верхом самопожертвования!

— Но что это даст, Ваше Величество? — вздохнул Денис. — Боюсь, Нелюде по силам достать нас и в воде.

— Я уже все продумала, — твердо сказала Снежная. — Когда нас накроет волна, вы нырнете и попытаетесь доплыть до берега под водой. Может быть, Нелюда вас не заметит. Решит, что вы утонули, а вам тем временем удастся спрятаться под какой-нибудь выступающей скалой.

— А как же вы?!

— А я пойду на дно. Видно, сегодня мой День Судьбы, как говорим мы, лошади. Ведь Нелюда хотел убить именно меня, а не вас. Может быть, моя смерть утолит его жестокость и он поспешит вернуться на свой подводный корабль. Тем более, его может смутить присутствие вон той левиафан-каравеллы. И откуда она здесь взялась, ума не приложу…

Во время разговора со Снежной ребята, как люди вежливые, смотрели на свою собеседницу. А их собеседница, как и всякая Царица, смотрела поверх их голов в открытое море.

Неудивительно, что она первой заметила новых участников их головокружительного приключения. Удивительно другое: как Царица сразу не сообразила, что за левиафан-каравеллу она видит перед собой?!

Забыв о приличиях, Денис резко обернулся.

— Что-о-о??? — его глаза округлились.

Показавшись из-за мыса, за которым скрывалась подводная лодка Нелюды, вдоль берега на полной скорости несся… «Веселый Голландец»!

Сейчас чудо-юдо и не думало осторожничать, как во время обычного пассажирского рейса!

Кит вылетал из воды едва ли не на полдлины своей гигантской туши. А после, вздымая горы брызг высотой с пятиэтажный дом, с грохотом падал обратно в пучину. При этом он зарывался в волны по самое подножие ходового мостика.

Удар хвостом — и новые фонтаны воды летят выше прежних, а левиафан-каравелла мчит еще быстрее!

Волны перекатывались через «Веселого Голландца», слизывая аккуратные газоны, кусты сирени и палисадники. На глазах у ребят разлетелась вдребезги черепичная крыша обзорной площадки на кормовой башне.

На первый взгляд, левиафан-каравелла казалась совершенно безлюдной. Однако вскоре на ходовом мостике Денис разглядел людей, судорожно вцепившихся в поручни. Их было трое.

Одного из них, в треуголке, Денис быстро опознал как капитана Страхена.

Двух других узнать было непросто.

Высокий, широкоплечий богатырь в зеркально отполированном шлеме с переносьем стоял по правую руку от Страхена. По левую — сутулился некий щуплый субъект, затянутый в щегольскую военную форму со множеством ремней, в фуражке с высокой тульей.

Кит приближался со скоростью хорошего глиссера! И уже через несколько секунд Денис узнал обоих спутников капитана Страхена.

— Да это же Берендей и Маленький Мальчик! — радостно закричал он.

— Точно! — ликовал Максим. — А вырядились-то как! Точно на парад!

— Берендей?! Сам воевода Берендей?! Невероятное везение! — Снежная от радости затанцевала, выбивая каменную крошку из скального уступа и вековую пыль из ковролета.

— Как здорово! И откуда только… Денис не дал Лесе закончить:

— Глядите, Князь совсем близко! Действительно, от Нелюды до них теперь было рукой подать. Князь нашел крохотный уступчик шириной буквально в одну ступню и встал на нем, как цапля — на одной ноге. При этом Князь явно не испытывал ни малейшего неудобства и не боялся сорваться в море.

В одной руке Нелюда держал колбу с какой-то очередной пакостью, в другой — маленький, хищный арбалет. Арбалет был заряжен веретеном. Вероятно, родным братом тех, которыми Нелюда отправил хрулей в сон на три тысячи лет.

Нарисованные губы Князя зашевелились. Прозвучал бесстрастный вопрос:

— Отвечайте, маленькие мерзавцы, кто вы такие и откуда взялись? И не вздумайте лгать! Иначе смерть ваша будет мучительной и поучительной.

— А если скажем правду? — спросил Максим, косясь на приближающуюся левиафан-каравеллу.

Неужели Нелюда ее не замечает? А вот Максим, кстати, заметил еще кое-что новое: Маленький Мальчик установил на ограждении ходового мостика некое устрашающее орудие. И уже занялся с наведением на цель…

— Скажете правду — все будет безболезнен. Можно сказать, ха-ха, приятно.

Денису и его друзьям было совершенно все равно, что отвечать Нелюде. Ведь их задача состояла сейчас только в том, чтобы выиграть драгоценные секунды. Поэтому Денис, сложив руки на груди, сказал:

— Если вам так уж интересно знать, кто мы на самом деле, так я вам отвечу: мы — приманка.

— Мальчик, не надо со мной шутить, — прошипел Нелюда. — Вот эта бомба, — он потряс колбой, — превращает воздух в соляной раствор в радиусе пяти метров. Такие штуки раньше использовали на охоте великаны-людоеды. Стоит бросить бомбу — и дичь на глазах превращается в свежую солонину! Очень удобно, не правда ли?

— Очень, — пересилив страх, согласился Денис. — Но я не шучу. Дичь сегодня — это вы. Мы — всего лишь приманка для вас. А охотники… охотники уже здесь!

При этих словах Нелюда наконец заметил, что его маленькие недруги то и дело посматривают в сторону моря. Князь тоже повернул голову.

От того, что Нелюда увидел прямо перед собой, его фальшивое лицо исказилось совершенно диким образом. Нижний край маски растянулся до самой груди. Вместе с ним, чудовищно удлинившись, обвисли уголки рта. Нарисованные глаза Князя приняли обиженно-плаксивое выражение, а где-то в невидимом горле родился неожиданно тонкий писк:

— Ай, не надо!

— Надо, друг мой ситный, надо, — сказал Маленький Мальчик и плавно нажал на спусковой крючок.

В этот момент охотники — то есть капитан Страхен, Берендей и Маленький Мальчик — действительно оказались совсем близко. Китовая туша была такой высокой, что ходовой мостик пришелся вровень с площадкой, на которой стояли Снежная, Денис и его товарищи. А усовершенствованный гранатомет-автомат Маленького Мальчика модели номер два (сокращенно УГАММ-2) смотрел точно на цель.

С громким тарахтеньем УГАММ-2 выпустил в Князя первую очередь — дюжину заварных пирожных, которые на военный лад Маленький Мальчик называл гранатами. И поскольку гранаты были не учебными, а боевыми, то и начинка у них была соответствующая.

Вместо сладкого крема в пирожных содержались: горчица, аджика, соус чили, тертый чеснок и лук.

Первое же пирожное с горчичной начинкой со звонким «ляп-с» лопнуло под глазом у Нелюды.

Второе и третье обдали его с ног до головы соусом чили.

Еще несколько разбились о скалы вокруг Князя, распространив едкий запах специй и тертого чеснока. А последнее, двенадцатое, пирожное попало в левую руку Князя.

Рука дернулась назад, колба стукнулась о скалу и… воздух вокруг Нелюды превратился в соляной раствор! Тонны едкой жидкости рухнули Князю на голову и плечи, пропитали его мантию и стремительно затвердели.

Князь Нелюда на глазах превратился в соляной столб, в готовые натуральные консервы! Вряд ли, правда, представляющие интерес даже для такой неразборчивой публики, как людоеды…

Песьеголовцы, увидев столь быстрое и позорное поражение своего хозяина, впали в панику и, истерически подвывая, полезли назад, на плато.

— Берендей! Маленький Мальчик! Капитан! Здравствуйте! — замахал руками Максим.

— Отличная стрельба! — восхищался Денис.

Но, к их удивлению, Маленький Мальчик продолжал внимательно вглядываться в неподвижного Нелюду через прицел своего чудо-оружия. Капитан Страхен тоже был весь напряжен и не выпускал из рук обнаженной шпаги.

Только Берендей приветственно помахал ребятам рукой и приложил палец к губам. Дескать, молчок.

— Боюсь, что это еще не конец, — прошептала Снежная. — Давайте-ка немедленно садитесь мне на спину.

Ребята без лишних слов поняли Царицу. Действительно, только на борту «Веселого Голландца» они будут чувствовать себя в полной безопасности!

Два раза просить их не пришлось. Денис подсадил Лесю и помог забраться Максиму. Затем он схватился за протянутые ему руки и тоже оказался на спине у Снежной.

Да, не врали Ломака и Топтыгин, когда обещали, что в лагере «Лукоморье» ребят будут катать на лошадях. Они только забыли прибавить, что лошади эти — крылатые! И еще они почему-то умолчали, что кроме лошадей ребятам предстоит катанье на китах, крысах, ковролетах и… кто знает, что там ждет впереди?

Об этом успел подумать Денис за короткие секунды полета над бушующей морской стихией.

Лететь было совсем недалеко и вот уже Снежная села возле ходового мостика. Через мгновение ноги ребят коснулись мокрой земли на спине «Веселого Голландца».

Интуиция Снежную не подвела. Князь был нежитью, а нежить, к сожалению, невозможно уничтожить соляной бомбой даже самого высшего качества.

Не успели ребята присоединиться к теплой компании наверху ходового мостика, как Князь Нелюда ожил.

Полыхнув гибельным колдовским сиянием, с треском разлетелись во все стороны куски соляной корки.

Увы, Маленький Мальчик на секунду опоздал с открытием огня! Совершив головокружительный прыжок, Нелюда успел перескочить со своей крохотной приступочки на площадку, где еще полминуты назад находились ребята. Пирожные, выпущенные гранатометом-автоматом, на этот раз без толку измазали голые камни — Князя там уже не было.

Нелюда вскинул свой крохотный арбалет и, не целясь, выстрелил в сторону ходового мостика.

— Тысяча дохлых колдунов! — выругался капитан ван дер Страхен, с которого отравленное веретено Князя сбило треуголку. — Ты дорого заплатишь за то, что увидел мой лысый череп!

— Ах, так вот ты какой?! — заревел Нелюда совсем уже диким голосом — будто внутри у него завелась циркулярная пила. — Подлый предатель интересов нежити! Продался добреньким волшебникам?!

— Я не продался, душегубская ты морда! А поступил на службу! И служу! Верой и правдой! Как некогда служил Ост-Индской Компании!

— Жаль, не добралась до тебя инквизиция! — выкрикнул Князь, выказав завидные познания в истории Закрытки.

С этими словами Нелюда впал в очередной припадок слепой ярости и швырнул в Страхена незаряженным арбалетом. Вслед арбалету Нелюда выплюнул поток таких бронебойных заклинаний, что на нарисованных губах Князя вспузырилась черная пена.

Арбалет в полете превратился в огромного скорпиона. Тварь сразу же агрессивно расставила клешни и взмахнула хвостом, на утолщенном конце которого подрагивало сочащееся ядом жало. Случись такому долететь до ходового мостика — и могло бы статься худое.

Только вот незадача: чеснок здорово ослабляет действие черной магии! А поскольку после обстрела из гранатомета-автомата Нелюда был обляпан с ног до головы тертым чесноком, скорпион издох на второй секунде!

Капитан Страхен ловко поймал тварь на острие шпаги и резкой отмашкой послал безвредную тушку в бушующее море.

Но Нелюда не отступался. Его рука молниеносно нырнула в мокрые складки плаща, пропитанного горчицей и соусом чили.

Не успел никто сообразить, что происходит, — и новый предмет, посверкивая двумя массивными стекляшками, полетел прямо в голову капитану Стра-хену.

Все это время Берендей ожидал, когда недюжинная колдовская силушка Нелюды уполовинится и Князь совершит какую-нибудь дилетантскую ошибку. И вот теперь старый мудрый волшебник не сдержал улыбки: Нелюда в спешке ошибся ящичком внутри своего искусственного ячеистого тела и выхватил совсем не то, что хотел!

Обиженный вой сконфуженного Нелюды служил тому подтверждением. Вместо яйца василиска, взрыв которого превращает все живое в камень, Нелюда швырнул на ходовой мостик «Веселого Голландца», ни много ни мало, Очки Вия! То самое всепобеждающее оружие, ради которого была затеяна вся эта кутерьма!

Берендей ловко поймал на лету Очки Вия и, не глядя, отдал их Кубеллану — как самому хозяйственному — на сохранение. Да-да, корабельный тоже был на мостике, только из-за маленького росточка Кубеллана никак нельзя было увидеть снаружи за сплошным деревянным ограждением.

Максим, Денис и Леся обнаружили корабельного, только когда поднялись на мостик — случилось это в ту минуту, когда Нелюда вступил в перепалку с капитаном Страхеном, предавшим интересы Черного Дела. Теперь ребята тихонько, чтобы не мешать, стояли в сторонке и следили за ходом боя.

Не давая Нелюде опомниться, Маленький Мальчик всадил в него новую порцию пирожных.

Это было последней каплей! Князь запаниковал. Он упал на четвереньки и судорожно, по-собачьи, отряхнулся. И, не подымаясь уже в полный рост, раскорячив непропорционально удлинившиеся конечности, полез по скале прочь — вверх, на плато.

— Пора заводить абордажный мостик! — крикнул Берендей ван дер Страхену. — Достал меня Нелюда — мочи нет! Пора этой змее ядовитые зубы да повыдергать. Мы с Маленьким Мальчиком сойдем на берег и расправимся с Князем. А вы возвращайтесь обратно в бухту, к подводной лодке. Там и встретимся.

— Берендей Кузьмич! Мы с вами! — отважился подать голос Денис.

— Как бы это тебе повежливей растолковать, Денис свет Лексеич… — сказал Берендей, не оборачиваясь. — Брысь под лавку искать булавку, вот. Мне тут самому страшно, а еще за вас бояться… Я за эту неделю за вас, шалопаев, уже напереживался впрок, на три года вперед. Ясно?!

Берендей говорил одновременно задорно и сердито — как и положено настоящему воеводе во время нешутейного сражения.

Когда левиафан-каравелла вошла в бухту, подводной лодки Князя Нелюды там почему-то не оказалось. На берегу маялось два десятка волков, среди которых Денис и Максим сразу же узнали по пепельной шерсти с голубоватым отливом Густава фон Лютича.

Кроме волков были здесь и люди. Правда, совершенно незнакомые. Несколько юношей и девушек в форме Следопытного посада и с ними — насупленный старик с кустистыми бровями, как у ворона.

Старик опирался на громадную дубину — высотой едва ли не в его рост! В отличие от Берендея Кузьмича, надевшего настоящие доспехи, этот был одет совершенно затрапезно: лапти, мешковатые штаны, рубаха навыпуск, подпоясанная синим кушаком.

Судя по тому, что вокруг этого старика кучковались юноши и девушки из Лицея, он был важной шишкой из Следопытного посада. Но слыхать раньше о нем Денису не приходилось.

На песке, отравляя воздух смрадным дымом, догорал некий бесформенный предмет с лисьим хвостом.

«Да это же шапка-утайка! — ахнул Денис. — Та самая, которую хрули вернули Нелюде на борту „Калифа Грошыкы-Мои“!»

— Что стряслось? — строго спросил капитан Страхен у Густава фон Лютича. — Мы же специально оставили вас здесь, чтобы вы помогли Егорию Ильичу перехватить Нелюду! А судя по тому, что подводного корабля и след простыл…

Вид у Густава был самый что ни есть разнесчастный. Он не замечал не только присутствия ребят, но и спасенной Царицы!

— Вот у вашего Егория Ильича и спросите, капитан, — вполголоса пробормотал он. — В конце концов, он здесь главный.

Капитан покосился на хмурого старика с дубиной и, похоже, не решился последовать совету благородного барона. Чувствовалось, что к Егорию Ильичу капитан Страхен относится с подчеркнутым уважением.

— Знаете ли, барон, в вашем изложении мне будет доступней, — сказал капитан, тоже понизив голос. — Выкладывайте, короче говоря, как Нелюде удалось обмануть вас и Егория Ильича.

— Самым подлым образом, — с расстановкой сказал Густав. — Стоим мы, значит, в оцеплении. Тут видим — идет Берендей Кузьмич. Издалека еще видим, саженей за двести.

— Берендей Кузьмич? — ахнул капитан.

— Да. Веселенький такой. Машет нам рукой и говорит: «Здрасьте, ребятушки. Мы там Нелюду крепко отделали. Его сейчас в версте отсюда левиафан-каравелла по морю гоняет. А я отобрал у Нелюды один предметик полезный и хочу сразу проверить: работает или нет».

— А что Егорий Ильич?

— А что? Он, как и мы, видит: Берендей, ну и Берендей. Кричит ему: «Как дело-то прошло?» А Берендей ему отвечает: «Трудное дело. Ну, да с Нелюдой легко не бывает. Сейчас расскажу, дай мне только гипотезу проверить». А сам уже совсем близко к берегу подошел, негодяй! Тут Егорий Ильич что-то заподозрил и спрашивает: «В кои-то веки ты, Берендей, словами с немецкой стороны заговорил? Раньше все были у тебя „догадки“ да „предположения“, а теперь вдруг „гипотезы“!»

— Ах, так это не Берендей был вовсе?! — дошло наконец до капитана.

— В том-то все и дело. Стоило Егорию Ильичу вопрос задать, как на голове у гостя что-то вспыхнуло! Наваждение вмиг рассеялось и мы увидели, что никакой это не Берендей! А страхолюдина в невероятно грязной, рваной мантии и с горящей лисьей шапкой на голове! Нелюда ее, конечно, сразу скинул. А потом по какой-то нитке колдовской подтянулся прямо по волнам к своей железной акуле! Акула сразу открыла пасть, он туда заскочил — и был таков!

— Ничего не понимаю… — вздохнул Страхен. — Какая еще лисья шапка?

— Зато мы понимаем, — вставила Леся. — Кстати, здравствуйте, благородный барон фон Лютич.

Тут только волк заметил ребят и Снежную.

Разумеется, разговор сразу смешался. Волк радостно замахал хвостом и едва ли не полез к ребятам лизаться, как заправская овчарка. Затем, вспомнив об этикете, Густав в церемонных и цветистых выражениях выразил свое почтение Снежной и поздравил ее с долгожданным спасением.

Царица, которой от волков пришлось немало натерпеться, в особый восторг не пришла. Но все-таки не отступилась от этикета и кое-как нацедила пару-тройку формул вежливости.

— Так вот, — сказал Леся, когда Страхен и Густав наконец попросили ее продолжать. — Нелюда использовал шапку-утайку. Только изрядно заношенную хрулями. То есть она была на пределе своего, как это называется…

— Ресурса, — подсказал Максим.

— Точно. Короче говоря, у шапки заканчивалась волшебная сила. А эти шапки, с израсходованной волшебной силой, вещи капризные, пожароопасные. Потому-то она и загорелась прямо на голове у Нелюды! Жаль только, что этого не случилось на несколько минут раньше. И почему негодяям всегда везет?

Тут к их беседе примкнул тихонько подошедший Егорий Ильич:

— Ты мне лучше скажи, красна девица, куда задевался настоящий Берендей? И где тот шалопут, как бишь его…

— Маленький Мальчик? — догадался Денис.

— Ну да, Мальчик. С пальчик, хе-хе.

— Они собирались догнать Нелюду на берегу. Берендей Кузьмич обещал устроить Князю хорошую взбучку.

— За полтыщи лет старому хрычу, а ведет себя точно отрок, — покачал головой Егорий Ильич.

Судя по покровительственному тону, Егорий Ильич считал себя и старше, и опытней Берендея.

«Сколько же тогда ему лет???» — у Дениса голова закружилась от этой мысли.

— Вот они! Идут! — закричали волки из отряда Густава.

Действительно, покачиваясь и грузно увязая в песке, к ним шли Берендей Кузьмич и Маленький Мальчик. Оба явно спешили и старались идти быстро, но у них это не очень здорово получалось.

Берендей сильно прихрамывал, а Маленький Мальчик — тот вообще еле держался на ногах. Ухватившись за локоть чародея, он повис на нем всей тяжестью (к счастью, небольшой) своего тела.

Шлем Берендея Кузьмича был весь закопчен и в одном месте даже промят, словно по нему грохнули кувалдой.

Чародей снял его и, перевернув, нес на сгибе левого локтя. За спиной у Берендея, переброшенный через плечо на кожаной перевязи, болтался волшебный посох. Вершина посоха была обуглена и даже дымилась!

От мундира Маленького Мальчика вообще остались одни только клочья. Фуражку он потерял — как, судя по всему, и гранатомет-автомат. Из оборванных штанин торчали две тощие, чумазые лодыжки. Одна кроссовка осталась без подошвы, а другой и вовсе не было.

Но страшнее всего смотрелась огромная черная клякса прямо в центре его груди. Казалось, в Маленького Мальчика в упор выстрелили из гранатомета. И отнюдь не пирожным с горчицей…

Разумеется, Егорий Ильич, капитан Страхен, Густав, Снежная и вся честная компания бросились им навстречу.

— Как вы, живы? — тревожно спросил Егорий Ильич.

Вся его напускная строгость куда-то улетучилась. В глазах старого богатыря читался неподдельный испуг: он боялся за своих боевых товарищей.

— Кажись, живы, — вздохнул Берендей и сел прямо на песок.

Вслед за ним сразу же рухнул Маленький Мальчик. Он упал, раскинув руки, и застыл неподвижно. Денис присмотрелся: Маленький Мальчик не дышал. Неужели умер?

Впрочем, Егорий и остальные не обратили на это, по мнению Дениса, трагическое обстоятельство ни малейшего внимания.

— Что стряслось-то? — спросил Егорий.

— Что-что… Бежала мышка, хвостиком махнула — и кокнула яичко, — буркнул Берендей, массируя напухшее запястье левой руки. — А яичко то было непростое, огневое.

Хотя Берендей говорил туманными намеками, Егорий его сразу понял.

— Неужто на яйцо огневого змея напоролись? — ужаснулся богатырь. — Откуда же оно у Нелюды?

— Чего у Нелюды только не было, Егорушка, — махнул рукой Берендей. — В общем, погнались мы за лиходеем. Да быстро потеряли его из виду в скалах. Ну, нагнали мы песьеголовцев… Кстати, вот они, — Берендей кивнул в сторону своего шлема, воткнутого острием в песок.

Там, как в корзине, копошились три крошечных, слепых еще, щеночка.

«Какие славные!» — читалось в восторженном взгляде Леси.

— Правильное решение, — одобрил Егорий. — А то я уж думал, попадутся они тебе под горячую руку, так ты их сразу полулюдским развей-заговором долбанешь.

— И долбанул бы, как тогда в Черном Городе. Да только мы на них в упор выскочили. Они со страху сразу оружие и побросали. А тут еще мне и заклинание подходящее подвернулось, и посохом было до них легко дотянуться…

— Мне можешь не рассказывать. Ты у нас добросердный. Небось, гонялся за ними нарочно, чтобы только не прахом по ветру развеять, а посохом прикоснуться и обратно в нормальную животину превратить.

— Ну гонялся, — Берендей виновато улыбнулся. — И пока я, старый дурак, по камням за мордами песьими скакал, Нелюда в нас сверху яйцами василиска швырял. Ну, эти были для нас не страшнее обычных куриных, сам понимаешь. А вот того, что он два огневых яйца на тропе выложит, я уж никак ожидать не мог. Короче говоря, подорвались мы. Будь на нашем месте обычные люди, осталась бы от них лепешка с кукишом.

«Выходит, эти огневые яйца — что-то вроде мин», — сообразил Денис.

— Ну мы с тобой два сапога пара, — Егорий хлопнул Берендея по плечу. — И ты его упустил, и я оплошал.

Егорий рассказал Берендею о том, как Нелюда обвел вокруг пальца заслон возле подводной лодки. Чародей встретил эту новость довольно спокойно:

— Удрал — и хорошо. Значит, силы больше не чуял. А то матерый он стал — просто жуть! Надо будет, Егорушка, над этим серьезно покумекать на досуге… — Берендей поднялся на ноги и обвел взглядом всех собравшихся. — Ну да хватит на сегодня о лиходее. Главное, что мы Царицу Снежную спасли! То есть, хм, что я говорю — «мы»… Ребятушки наши постарались! И за это честь им и слава!

С этими словами Берендей в пояс поклонился Денису, Лесе и Максиму. Вслед за ним поклонились и все остальные: Царица Снежная, Егорий Ильич, волки и капитан Страхен.

Ребята не знали куда деваться от смущения.

— П-пожалуйста, — пролепетала Леся.

— Мы… мы рады, что все получилось, — застенчиво улыбнулся Максим.

— Э-э-э… Вам всем спасибо, — нашелся Денис. — Без вашей помощи спасать Ее Величество не имело бы смысла — нас Нелюда все равно достал бы.

И Денис поклонился всей честной компании. Берендей молча кивнул в знак согласия.

— Ладно, соколики, идем на «Голландец», — сказал чародей. — Есть охота, с самого рассвета маковой росинки во рту не было.

Стоило Берендею закончить фразу, как Маленький Мальчик стремительно ожил и пружинисто вскочил на ноги. Он вскинул руку в жесте, каким поэты обычно выражают приход вдохновения, и воскликнул:

— Записывайте! Срочно!

После чего, скорчив значительную гримасу, с пафосом продекламировал следующее:

Маленький Мальчик Нелюду ловил, Из автомата мерзавца мочил. Но не заметил заклятый снаряд — В траур оделся Шутилов посад…

«Так себе», — критически отметил Денис, но из вежливости поаплодировал вместе со всеми, а страшилку запомнил — для Тигры.

Ребятам и Снежной удалось поговорить с Берендеем Кузьмичом только на борту «Веселого Голландца». И хотя потом они много раз еще возвращались к их удивительному и опасному приключению, тот первый разговор с одним из мудрейших наставников Лицея запомнился надолго.

Первым делом ребята рассказали чародею, как дело было. От первых подозрений, которые зародились у них в день испытаний рудоведной трубы, до спасения Снежной.

Берендей слушал, не перебивая, время от времени сдержанно улыбаясь чему-то своему.

Зато Царица крылатых лошадей показала себя особой на удивление непосредственной. Она охала, ахала и время от времени восклицала: «До чего же вы догадливые!», «Как хитро вы придумали!». А в том месте, где Максим в красках живописал усыпление хрулей на три тысячи лет, Снежная даже громко заржала от сложной смеси чувств: негодования, испуга и, чего уж там, злорадства.

Когда история была досказана, ребята задали самый главный вопрос, который вертелся у них на языке уже битый час.

— Берендей Кузьмич, так откуда же вы здесь взялись? — спросила Леся.

— Да еще с такой компанией? — прибавил Денис.

— А за это благодарите Владу и двух замечательных наших следопытов: Длинноуса и Егория Ильича. Кстати, вы ведь с Егорием толком не знакомы?

— Первый раз видим, — ответил за всех Максим.

— Не человек, кремень. Сам-один против огневого змея семнадцать раз ходил. И то сказать: самого Илюши Муромского сын!

— Ильи Муромца?! — ахнул Денис. — Того самого?

— Ну да. Вот он поостынет чуток, после сегодняшнего-то, я вас познакомлю. А то он позавчера хвалился, что как найдем мы вас, он ужо порку вам устроит. По всем правилам Опричного приказа!

— А может, не надо? — пискнула Леся.

— Ни в коем случае! — запротестовала Снежная. — Я обязана этим замечательным юным волшебникам своей жизнью!

— Как вам будет угодно, Ваше Величество, — усмехнулся в усы Берендей. — Так вот, ребятушки, слушайте быль о том, как мы вас искали. В первый день мало кто беспокоился: думали, вы завеялись куда-то за Гуслярскую поляну, по грибы. Когда к ночи никто из вас не объявился, отправили на поиски Длинноуса и его учеников с целой сворой сыскных перчаток. Худо-бедно они довели следопытов до пристани, на которой после хрульского корабля уже успели ошвартоваться две ладьи из Тришестнадцатого царства. Обыскали их. Ничего не нашли. Да и трубу рудоведную тоже не нашли, сами понимаете. Только тут начали подозревать, что вы на борту «Калифа Грошыкы-Мои». Тем более, что из Ботанического сада пропали три уменьшаблока — а они там все на счету, уж будьте уверены. А мы-то, волшебники, — народ бывалый. Соображаем быстро. Прикинули, что уменьшаблоки затем вам и понадобились, чтобы забраться туда, куда при обычном росте не влезешь.

— Здорово! — воскликнул Денис. — Выходит, «Калиф» оказался под подозрением еще тогда, когда мы плыли в Бухту Брошенных Кораблей!

— Да. А тем временем мы с Егорием вызвали Владу и еще раз все подробно у нее выспросили. Насчет того, как именно была испорчена дверь в Закрытку в том вашем видении, о котором ты мне на «Веселом Голландце» рассказывал. Егорий сразу сказал, что по всему видна работа Вия, на котором надеты Очки. Тут мы всполошились не на шутку — потому как разные заколдованные двери ломал Вий, но как раз на острове До Свиданья он никогда не бывал. А тут Влада возьми да и расскажи нам о втором своем взгляде-назад, который на самом деле взгляд-вперед. Насчет черного человека, летящего на белой лошади по небу. Тут стали ясны нам сразу две вещи: надо спешно догонять «Калифа» и столь же спешно высылать сильный отряд на остров Стогон. Ведь не было уже сомнений, что Владин взгляд-вперед показал Нелюду и Снежную возле Жар-горы.

— Постойте, Берендей Кузьмич! — перебил Денис. — Я что-то не понял насчет Влады. Допустим, Вий никогда не был на острове До Свиданья. И, поскольку Очки сам же Князь Нелюда сдуру потерял, швырнув ими в вас, выходит, Вий уже никогда не будет ломать дверь в Закрытку! То есть у Влады было не предвидение реальных событий, а просто галлюцинация какая-то!

— Хм. Правильно вопросы ставишь, Денис свет Алексеевич, — Берендей озабоченно сдвинул брови. — Получается неизвестный волшебной науке парадокс. А я их не люблю… Мы вот что решим. Чтобы не ломать попусту голову, мы сделаем вид, что о нем забыли. Но на самом деле, мы еще покумекаем.

— А может быть… — начал Максим, но Денис жестом остановил его и обратился к Берендею:

— Ну и что же было дальше?

— Да все просто. Срочно вызвали «Веселого Голландца». Приготовились к жаркой схватке, погрузились — и понеслись! «Калифа» мы перехватили уже в Гуляй-Сарае. Как только увидели мы усыпленных хрулей, сразу поняли: Нелюда здесь был, его работа…

«Получается, мы были от Берендея Кузьмича где-то совсем рядом!» — подумал Денис, вспомнив, как они глядели на гавань Гуляй-Сарая, надеясь увидеть в ней «Веселого Голландца».

— …и поскольку знали мы не хуже Нелюды, где хранятся Очки Вия, оставалось нам только одно: мчать на полном ходу к Стогону, на это взморье, поближе к Жар-горе. Где мы и обнаружили запертый страшными заклятиями подводный корабль Нелюды. Вот и вся история.

История последняя, в которой Большое Приключение заканчивается

Первым делом «Веселый Голландец» отправился на остров Туран, в Царство Лошадиное.

Ликование крылатых лошадей при встрече со своей Царицей было неописуемо!

Никто не скрывал слез радости. Немало впечатлительной молодежи попадало в обморок, а кобылка Фырфырочка от избытка чувств залетела на клен — да так и зависла в его ветвях! Пришлось Берендею и Егорию пустить в ход все свое волшебное искусство, чтобы осторожно спустить Фырфырочку на землю при помощи самовяжущихся веревок.

Слезы на мордах лошадей быстро высохли, а впечатлительная молодежь пришла в себя — в очередной раз доказав, что от радости не умирают.

Бурное ликование охватило Хрустальное Копыто и все Царство Лошадиное. Их соседи из Княжества Волчьего радовались едва ли меньше. В самом деле, приятно ли было добропорядочным волкам, когда разбойники Зуба выставили своих родичей душегубами перед всем честным людом Архипелага?

Правда, из политических соображений Снежная все-таки не стала приглашать волков на Трехдневный Царский Пир-Бал, который был дан в честь Ее Величества и Ее Спасителей. Царица опасалась некоторых своих особо ретивых подданных.

В самом деле, Кусачий, Быстрый или тот же Бубенций после второго ведра овсяного эля могли отступить от этикета: бросить на волков косой взгляд, отпустить двусмысленную шуточку (вроде «Уж вы бы нелюдям дали, если б они вас догнали!») или — страшно себе представить! — вроде бы нечаянно наступить зазевавшемуся волку на хвост.

Дальновидность Царицы невозможно переоценить.

Неразлучные друзья — Быстрый, Кусачий, Бубенций, Печальный и Хитрая — слова на пиру не могли молвить, не ударившись в воспоминания о погоне за волками Зуба и о своей экспедиции в Черный Город. При этом Кусачий то и дело оглядывался в поисках врагов, громко клацая стальными челюстями.

Но кругом были одни друзья.

Стоило только Снежной вступить в пределы своего царства по дорогам, засыпанным лепестками роз и обвешанным гирляндами фонариков, выяснилось, что из столицы исчез один важный сановник. А именно — советник Игогоний.

Быстрый поначалу ужасно разволновался.

«Как же так?! — сокрушался он. — Только сыскалась Царица, как вдруг пропал второй конь царства! Без него все дела могут пойти наперекосяк! Сумеем ли‹мы без его мудрых советов как следует устроить встречу Снежной в столице?»

Но не успел Быстрый добраться до единственного в царстве емелефона, чтобы поднять тревогу, как его разыскал Печальный. Не говоря ни слова, он протянул своему другу письмо, найденное нераспечатанным в покоях Советника.

Поскольку письмо начиналось со слов «Ваше Величество!», Быстрый, будучи конем воспитанным, поначалу хотел дождаться Снежной. Ведь Игогоний написал свое письмо для Царицы, а не для какого-то там Быстрого.

— Да чего уж там, читай, — угрюмо глядя в пол, сказал Печальный. — Я решил, что, раз уж пропал такой важный конь, тут не до церемоний. И что в письме может быть что-то важное насчет того, куда он делся. Так что я его прочел. И ты знаешь — я не ошибся.

Быстрый неодобрительно покачал головой, но все-таки пробежал глазами по строчкам. Вот что там было написано:

Ваше Величество!

Эту историю я рассказываю Вам не для своего оправдания. Прощения мне нет — и сам я прекрасно понимаю это. Но поскольку Вам еще долго предстоит править славным Царством Лошадиным, я хотел бы, чтобы мой рассказ предостерег вас от козней врага в будущем.

В середине этой весны я, прогуливаясь в окрестностях нашей столицы, неожиданно обнаружил в траве очки в чудной оправе. Мне почудилось, что рядом в кустах что-то мелькнуло, но тогда я не придал этому значения.

Хотя я никогда не жаловался на зрение, эти очки почему-то показались мне очень забавными. Я решил их примерить — из любопытства.

Старый я, никчемный лошак!

Стоило мне надеть эти проклятые очки — и мир будто бы сразу изменился. А в голове родились совершенно несвойственные мне мысли. Я подумал, что вы недостаточно высоко цените мои усилия как советника. Что вы — злая и вздорная особа. Что я мог бы стать куда лучшим повелителем Царства Лошадиного, чем вы! И много еще других черных мыслей пришли ко мне вместе с этими проклятыми очками.

Но тогда я не понимал, что всему виной колдовские стекляшки! Меня словно бы подменили! Я бы сказал, что все эти месяцы за меня действовали очки и моей вины в совершенных мною преступлениях нет. Но самое печальное, что даже когда я снимал очки, мои мысли оставались прежними.

Если называть вещи своими именами, то следует признать, что я принял участие в заговоре против вас. Как я теперь понимаю, при помощи очков мне диктовал свою волю Князь Нелюда. И у меня совершенно нет сомнений в том, что именно агенты Князя подбросили мне эти очки в тот весенний день!

Я выполнил поручение, переданное мне через двух хрулей. (К стыду своему, я даже не знаю их по именам.) Хрули дали мне банку с каким-то страховидным червем и приказали выпустить его в Потаенном Саду возле вашего Живо-Древа, которое после этого зачахло, подтверждая слухи о вашей гибели.

К счастью, недавно пришло сообщение, что вы живы, здоровы и возвращаетесь домой. За полдня до этого рассеялось и колдовское наваждение. Вместо преступных замыслов меня терзают теперь угрызения совести. Не дожидаясь Вас, я сам назначаю себе кару: вечное изгнание из Царства Лошадиного.

Прощайте!

Ваш нерадивый слуга

Игогоний.

— Ты знаешь, Печальный, — задумчиво сказал Быстрый, дочитав письмо. — А ведь я дурак. Мог бы и сам обо всем догадаться уже давным-давно!

Когда Снежная прибыла в столицу, Быстрый передал письмо ей, а Царица показала его Берендею и Егорию.

— Слышь, Егорий, как наш советничек гладко пишет! — ухмыльнулся Берендей. — «Колдовское наваждение рассеялось»! Вот так, значит, само взяло и рассеялось!

Егорий хохотнул.

— Дело в том, ребятушки, — пояснил он Денису, Лесе и Максиму, — что колдовское наваждение само собой ниоткуда не берется. А уж один раз взявшись, и подавно «само собой» никуда не девается. Пока Нелюда был силен, очки действовали исправно. Просто Берендей с Маленьким Мальчиком устроили Нелюде такую взбучку, что под конец от его колдовской силы мало что осталось. А без этой силы многие заклятые лиходеем вещи потеряли свой отрицательный заряд.

— Берендей, вы такой замечательный! — ахнула восхищенная Снежная. — Как бы я хотела назначить вас своим советником вместо Игогония! Если б только у вас были копыта и крылья!

— Ваше Величество, — пряча улыбку, сказал Берендей, — мне кажется, в вашем окружении найдется немало лошадей, достойных этого высокого звания.

И чародей указал взглядом на Быстрого.

Иногда лошади бывают на удивление нерешительны. Но порой они принимают решения со скоростью молнии — и действуют без малейшего промедления. Вот и Снежная, мгновенно поняв намек Берендея, воскликнула:

— Ну вот, один замечательный совет вы мне все-таки дали! Быстрый, отвечай своей Царице без страха и без утайки: чувствуешь ли ты в себе надлежащие опыт и достоинство, чтобы стать моим новым первым советником?

Быстрый никак не ожидал такого головокружительного развития событий. Но под ободряющими взглядами волшебников и своих новых друзей из Лицея ответил без обиняков:

— Да, Ваше Величество.

— Что ж, властью, данной мне народом крылатых лошадей, повелеваю: да будет так!

И Снежная трижды ударила копытом в пол своего тронного зала.

Когда отгремел Пир-Бал, Снежная пригласила своих почетных гостей посетить Потаенный Сад в сердце Хрустальной Горы.

Сопровождая Лесю, Максима, Дениса, Берендея и Егория по аллеям, обсаженным Живо-Древами, царица поначалу с трудом скрывала волнение. Ведь впервые люди, обычные люди — существа, лишенные не то что крыльев, но даже копыт — были допущены в святая святых ее царства!

Но тут Снежная вспомнила одну лошадиную поговорку: «Традиция, нарушенная Царицей, не считается нарушенной». И, позабыв о своих тревогах, с гордостью начала прислушиваться к восторгам гостей.

А восторгаться было чем!

Преломляясь в гранях волшебной горы, на Потаенный Сад проливались потоки света всех цветов радуги. Искрился золотой песок. Листья серебряных деревьев мелодично звенели, приветствуя гостей.

В специальных мраморных чашах лежали глыбы льда. Лошади доставляли их с высочайших вершин Туран-острова, на которых царит вечная зима. Под лучами солнца глыбы постепенно таяли и каменные желобки, лучами разбегающиеся от мраморных чаш, питали корни серебряных деревьев чистейшей талой водой.

Денису казалась, что он попал в сон изысканной и романтичной феи.

«Эх, был бы фотоаппарат… — сокрушался он. — А впрочем, что фотоаппарат? Разве такая красота на фотке получится?»

Но вот они пришли к Живо-Древу Царицы. Оно чернело посреди своих пышущих красой и здоровьем собратьев, как обгорелая спичка. Червь-железняк сточил его корни и небось уже прокладывал в золотом песке ход к своей следующей жертве.

— Так-так-так, — Берендей задумчиво потер подбородок. — В том, что это железняк постарался, у меня после Лесиного рассказа сомнений нет. А вот как его на поверхность выманить, а, Егорушка?

— Выманивать? Слишком много ему чести будет, зубатому, — проворчал Егорий.

Старый богатырь запустил руку в дорожную котомку (с которой, как уже заметил Денис, Егорий не расставался ни при каких обстоятельствах) и достал свою сыскную перчатку.

Вот это была всем перчаткам перчатка! Сплетенная из стальных колечек, даже на вид тянущая не на один килограмм, эта кольчужная перчатка лет пятьсот-шестьсот назад наверняка украшала правицу какого-то воеводы, а может и князя!

— Где, интересно, Егорий Ильич такую нашел? — шепотом спросил Максим у Дениса.

— Не иначе как на Куликовом поле, — ответил тот.

— Ты вот что, Берендей, держи свой посох наготове. Лучше всего лупи огнебойным, чтоб наверняка. Понял? — спросил Егорий.

— Как не понять!

— Выпускаю!

Ребята не успели ахнуть, а перчатка уже с хрустом закопалась в золотой песок и исчезла из виду.

Несколько минут ожидания…

И вот золотой песок вздыбился! Показалась перчатка, тянущая отчаянно упирающегося червя-железняка.

Тварь извивалась всем телом, по которому перебегали тревожные зеленоватые сполохи. Ребята невольно попятились. У них на глазах червь извернулся и его зубы со скрежетом впились в кольчужную перчатку.

«Как бы не порвал, — тревожно подумал Денис. — Раз он серебро грызет, может, наверное, и с железом управиться».

Но Берендей был начеку. Из его посоха с шипением вырвалась молния. Вспышка — и от червя-железняка осталась только кучка пепла.

Егорий поднял и отряхнул от золотого песка свою сыскную перчатку. На ней не было ни единой царапины.

— Умница моя ненаглядная, — нежно сказал Егорий Ильич.

Через несколько дней Дениса торжественно приняли в Следопытный посад.

Церемония чествования героев-спасителей Царицы Снежной — Леси, Дениса и Максима — проходила на Гуслярской поляне при большом стечении лицейского люда.

Денис, который в последний раз видел такую толпу на поляне в день маскарада, даже немного опешил.

— Это что, все на нас пришли поглазеть? — тихо спросил Денис у Максима.

— А чего? По-моему, мы заслужили! — самодовольно отвечал тот.

— Да при чем тут мы — все пришли посмотреть на Снежную! — трезво оценила ситуацию Леся. — В отличие от нас, Царицу в Лицее можно увидеть не каждый день.

Вначале слово держал Берендей.

В краткой, но прочувствованной речи чародей напомнил лицеистам основные вехи истории со Снежной. Затем рассказал, что именно сделали Денис, Леся и Максим для того, чтобы у истории этой был счастливый конец. И, лукаво прищурившись, заявил, что Лицей просто обязан поприветствовать своих героев.

Ученики всех пяти посадов ударили в ладоши, коты-архивариусы заорали во всю свою луженую глотку, а старшие подмастерья Мастерового посада запустили уйму шутих — приветствовать героев в Лицее умели и любили.

Когда шум стих, Берендей объявил главную новость:

— Ввиду геройских подвигов нашей дорогой троицы, — Берендей указал широким жестом на Дениса, Максима и Лесю, — предлагаю зачислить Дениса и Максима в Лицей без всяких дальнейших испытаний. Дениса — в посад Следопытный. А Максима — в Мастеровой. Лесю же предлагаю наградить золотой медалью «Лучшая Ученица Травоведно-Зверознатного лицея сего года». Толпа снова зашумела.

— Так держать!

— Ну вы даете, экскурсанты!

— Леся, мы с тобой!

— Рулез!

Берендей говорил еще долго.

Он рассказывал лицеистам о судьбе Очков. Их стекла, изготовленные Нелюдой и обладающие особой колдовской силой, волшебники разбили, а осколки расплавили. Вместо них в оправу были вставлены стекла совершенно обычные и уже в таком виде Очки подарили старику Вию.

Оказалось, что богатые родственники определили Сриб-Ло и Мур-Ло в одну из лучших клиник Гуляй-Сарая. Там их стараются разбудить приглашенные из Тридвенадцатого царства лекари. Четыре раза в день лекари подносят к ушам хрулей супербудильники, которые звонят так громко, что иногда лопаются стекла в палате.

И много о чем еще. А ребята слушали и слушали, пока не объявили, что готов торжественный ужин…

В общежитии Дениса и Максима ждала настоящая дружеская вечеринка.

На столе, установленном в гостиной, громоздились блюда, приготовленные «Алхимиком-19». Собравшиеся ребята громко кричали «позд-рав-ля-ем!»

— Ой, я так за вас волновалась! Так волновалась! — причитала Влада, чмокая в щечки поочередно то Максима, то Дениса. — И почему вы мне сразу не сказали, что собираетесь на корабль? Я бы тогда тоже пошла с вами!

— Ну вы даете, пацаны, — тряс ребятам руки Коля. — Ну вы монстры!

— А что, у хрулей вас хорошо кормили? — поинтересовался Володя, уминая пирожок с маком.

— А правду говорят, что крысы совсем-совсем не страшные? — спрашивала Люба.

— Скажите, только честно: в штаны небось наложили, когда поняли, что «Калиф» из Лицея отплывает-то? — по-свойски подмигивал Роман.

— А расскажите еще про песьеголовцев! — просил Антон.

Вопросов было так много, что Денис даже немного приуныл. Если отвечать на каждый хотя бы вкратце, не закроешь рот до самого утра!

А вот Максима суета вокруг совершенно не смущала. Приосанившись, он протер очки, выдержал внушительную паузу и сказал:

— Что ж… начнем с самого начала… Вот, значит, подслушал я однажды ночью разговор хрулей…

И он принялся рассказывать, то и дело привирая (благо Дениса рядом не было) и старательно расцвечивая историю все новыми и новыми подробностями. Так он и расхаживал, по-индюшачьи важный, среди других экскурсантов, широко раскрывших рты от удивления, и вещал, вещал, вещал…

Не успел Денис всласть налюбоваться этой картиной, как в заднем кармане его джинсов запиликал емелефон.

— Что тебе, Леонид? — спросил Денис, когда сундучок раскрылся.

— Ваша бабушка, Любовь Николаевна, из Закрытки звонить изволит, — пояснил гвардеец. — Соединять?

— Соединяй, — обреченно вздохнул Денис, снял с сундучка крышку, которая мигом превратилась в миниатюрную телефонную трубку, и поднес трубку к уху.

Через секунду на том конце провода прорезался бабушкин голос.

— Внучок?! Дениска?! Ну как ты там?!

— Все отлично, бабуля! Питание нормальное, на лошадях недавно нас катали… Все хорошо! Разве только…

— Что, Дениска? — встревожено спросила бабушка. — Не заболел?

— Да нет, не заболел. Разве только скучновато тут у них в этом «Лукоморье»… Самую малость скучновато! — соврал Денис. Он прекрасно знал, что ничто не успокоит Любовь Николаевну надежней, чем его жалобы на скуку.

— Ах, это… — тут же подобрела бабушка. — Скучновато — это не беда! Главное, чтобы кормили хорошо!

А когда разговор окончился, Денису взгрустнулось.

Бабушка невольно напомнила ему о том, что лето в Лицее подходит к концу и скоро их снова ждет «Веселый Голландец» и морское путешествие на остров До Свиданья.

«И зачем только на белом свете существует Закрытка? Ведь в Лицее так хорошо!» — вздыхал Денис, когда ему на плечо легла Колина рука с обгрызенными ногтями.

— Спорнем, что ты сейчас про Закрытку думаешь? — сказал Коля.

— Можно даже не спорить, — хмуро отвечал Денис. — Про нее и думаю.

— А ты лучше думай про ведро, — предложил Коля.

— Про какое еще ведро?

— Про ведро, которое только что принес в зубах один очень красивый конь. Я его только что на крыльце встретил.

— И что там в ведре? Яблоки?

— Нет.

— Овес?

— Нет.

— Тогда, наверное, морковка?

— Да какая морковка! Там в ведре алмазы! — крикнул Коля и все дружно уставились на Дениса.

«Ну что за жизнь? Все время в центре внимания!» — пожал плечами Денис и бросился к двери. Мало ли что может случиться с ведром алмазов, если оставить его без присмотра на крыльце.

Конец первой книги о Денисе Котике

Оглавление

История начальная, в которой волки похищают Снежную

Часть первая. ДОМА

  История первая. Лучше собственного «Макдональдса»

  История вторая. Что случилось с Быстрым?

  История третья. «Страшилка — супер»!

  История четвертая. Васисуалий

  История пятая. Экспедиция в Черный Город

  История шестая. О королях, пиве и электричестве

  История седьмая. Господин Брех-Ло, обаятельный и очаровательный

  История восьмая. Еще четыре очка

  История девятая. Путевочка и пылесосик в придачу

Часть вторая. ЛИЦЕЙ

  История первая. Когда дверь открылась

  История вторая. Обытчная человечья пистча

  История третья. «Ура, мы будем волшебниками!»

  История четвертая. Переполох на ходовом мостике

  История пятая. Кто разбил мореходный кристалл?

  История шестая. Ночное нападение

  История седьмая. Интервью с Маленьким Мальчиком

  История восьмая. О разноцветных облаках и музыкальных шкатулках

  История девятая. Группа Овощей и прочих Съедобных Вещей

  История десятая. Рассказ Быстрого

  История одиннадцатая. Бесконечная Сосиска и другие новости

  История двенадцатая. Кое-что о вредителях волшебных деревьев

  История тринадцатая. Сон в руку

Часть третья. БОЛЬШОЕ ПРИКЛЮЧЕНИЕ

  История первая. «Калиф Грошыкы-Мои»

  История вторая. Гильдия Вольных Мореплавателей

  История третья. То, чего майор Хрумс желает, но сам не знает

  История четвертая. Шедевр Князя Нелюды

  История пятая. В Халифате Хрульском

  История шестая. И снова ковролет

  История седьмая. По небу у сквозь огонь

  История восьмая. Маленький Мальчик достал автомат…

  История последняя, в которой Большое Приключение заканчивается Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg