«Сердце убийцы»

Челси Кейн Сердце убийцы

Марку Могану, который не перестал любить меня, даже прочитав эту книгу.

Глава 1

До этого мгновения Арчи Шеридан не знал наверняка, что это она. Тусклое ощущение тепла расползается по позвоночнику, предметы в поле зрения теряют четкие очертания, и у него не остается сомнений, что убийца — Греттен Лоуэлл. А еще Арчи понимает, что она подмешала ему в кофе наркотик, но теперь слишком поздно. Детектив тянется за пистолетом, достает его из кобуры на поясе и, словно подарок, протягивает в ее сторону. Она с улыбкой берет пистолет и награждает Арчи легким поцелуем в лоб. Потом вынимает из кармана его пальто сотовый телефон, отключает и прячет в свою сумочку. Шеридан практически парализован и сидит в кожаном кресле ее домашней приемной. Но разум упрямо сопротивляется наркотическому дурману. Она опускается на колени рядом с ним, будто перед маленьким мальчиком, и наклоняется к его лицу так близко, что их губы почти соприкасаются. Арчи чувствует, как сердце колотится в горле. Ему хочется сглотнуть, но не получается. От нее исходит аромат, напоминающий сирень.

— Нам пора, милый, — шепчет она и поднимается с колен. Арчи подхватывают сзади под мышки, за ноги берется возникший спереди краснолицый толстяк. Детектива несут в гараж и запихивают на заднее сиденье минивэна (Шеридан со своей опергруппой потратил несколько месяцев на поиски этого зеленого «Вояджера»). Она забирается следом и усаживается сверху. Арчи догадывается, что в машине рядом с ним есть кто-то еще, но Греттен усаживается ему на живот, а коленями с обеих сторон упирается в ребра. Ему не удается не только повернуть голову, но даже скосить глаза, поэтому она сопровождает свои действия устными пояснениями.

— Я закатываю рукав на твоей правой руке. Теперь перетягиваю вену жгутом. — Греттен услужливо поднимает на линию его взгляда шприц для подкожной инъекции.

«Профессиональная медичка», — отмечает про себя Шеридан. Медсестры составляют восемнадцать процентов от общего числа серийных убийц женского пола. Арчи не мигая смотрит на серый металлический потолок минивэна. «Не спи! — приказывает он себе. — Запоминай все, что видишь, любая мелкая подробность потом может иметь огромное значение. — Если у меня будет потом», — мысленно добавляет детектив.

— Сейчас ты немножко отдохнешь. — Она улыбается и склоняется над ним, «пациент» видит ее красивое лицо с мягкими чертами. Белокурые волосы щекочут ему щеку, хотя Шеридан этого не ощущает. — Мы еще успеем вдоволь позабавиться!

Арчи уже не может даже моргнуть в ответ. Дыхание вырывается из груди неглубокими, тягучими хрипами. Он не чувствует, как Греттен вводит иглу в руку, просто погружается в непроглядную черноту.

Шеридан открывает глаза, по-прежнему лежа на спине, и не сразу признает стоящего над ним краснолицего толстяка. И в тот же миг, в самый момент прояснения сознания, голова толстяка взрывается. Арчи рефлекторно дергается под струями крови и ошметками мозга, брызнувшими на лицо. Он пытается скатиться со стола, на котором лежит, но руки и ноги привязаны. Детектив чувствует, как по щеке скользит горячий мокрый комок и сочно шлепается на пол. Арчи принимается отчаянно рвать путы, так что те врезаются в кожу и держат мертво. Его тошнит, но желчи некуда деваться из заклеенного пластырем рта; задыхаясь, пленник давится новым приступом рвоты. Сквозь слезы на воспаленных глазах Арчи видит Греттен чуть сзади рухнувшего толстяка; в ее руке пистолет, ствол дымится.

— Хочу, чтоб ты сразу понял, насколько я к тебе привязана, — ты для меня единственный. — После этого Греттен поворачивается и уходит.

Арчи тяжело сглатывает и усилием воли заставляет себя не паниковать. Сердце бешено колотится, и это, пожалуй, сейчас единственное, что он ощущает. Детектив оглядывается по сторонам. Он в полном одиночестве, не считая мертвого толстяка на полу. Греттен ушла. Водитель минивэна тоже.

Проходит время. Поначалу Шеридан решает, что лежит в операционной. Просторное помещение, ярко освещенное флуоресцентными лампами; стены, как в больнице, выложены белой кафельной плиткой. Арчи поворачивает голову из стороны в сторону, замечает поддоны с инструментами, приборы, похожие на медицинские, сточную решетку в бетонном полу. Он вновь напрягается, пытаясь приподняться, и обнаруживает, что накрепко привязан к больничной койке на колесиках; рядом стоит капельница, от которой к его руке тянутся катетеры. В операционной нет окон. Арчи слышит едва уловимый землистый запах плесени и понимает, что находится под землей, в подвале.

Теперь он размышляет как полицейский детектив. Греттен отнюдь не сразу убивала свои предыдущие жертвы — сначала пытала по нескольку дней и лишь потом избавлялась от трупов. Значит, в запасе есть дня два. Или даже три. За это время его вполне могут отыскать. Генри знает, что он поехал на консультацию к психиатру по поводу очередной жертвы. Арчи хотел видеть Греттен, услышать авторитетное мнение, но не был готов к такому повороту дела. Они обо всем догадаются. Генри догадается. В конце концов парни выйдут на нее по его следу. По дороге он позвонил из машины жене — последний контакт с внешним миром. Сколько времени прошло с момента похищения?

Греттен снова здесь, у края стола, за которым лежит тело, истекая густой бурой кровью. Шеридан вспоминает, как познакомился с ней; она сказала, что пишет книгу и ради этого оставила врачебную практику. Газетные репортажи подвигли ее позвонить ему и предложить свою помощь. То были адские деньки для Арчи и всей опергруппы. Она пригласила его приехать. Нет, не на консультацию, мол, просто поговорить. Расследование этого дела длилось уже почти десять лет. Двадцать три трупа, найденных на территории трех штатов. Прямо-таки убийственная статистика. Она пригласила приехать всех, кто был занят или заинтересован в раскрытии дела. Просто поговорить. Что-то вроде коллоквиума. К удивлению Арчи, многие детективы откликнулись на приглашение. Вероятно, сыграла роль ее привлекательная внешность. Самое забавное, что встреча действительно оказалась полезной. Греттен была очень хороша.

Она отворачивает край белой простыни, которой накрыт Арчи, обнажив его грудь. Детектив отмечает про себя, что лежит совершенно голый, но думает об этом без всякого смущения — простая констатация факта. Ее раскрытая ладонь опускается на его грудь. Шеридан знает, что последует. Он прекрасно помнит фотографии жертв с рваными ранами и следами ожогов на коже. Это неотъемлемая часть ее стиля, визитная карточка.

— Ты догадываешься, что сейчас будет? — спрашивает Греттен.

Надо говорить с ней. Тянуть время. Арчи мычит сквозь пластырь что-то нечленораздельное и движением головы просит освободить рот. Она прикладывает палец к его губам, отрицательно качает головой и произносит:

— Не сейчас.

Потом задает тот же вопрос, но уже со строгой ноткой в голосе:

— Догадываешься, что сейчас будет?

Арчи кивает. Она удовлетворенно улыбается:

— Именно поэтому я приготовила для тебя кое-что особенное, милый. — Поворачивается и берет с ближайшего поддона молоток и гвоздь.

«Любопытно», — думает Арчи, удивляясь своей способности мыслить с клинической невозмутимостью и оставаться безразличным к собственной судьбе. До сих пор Греттен выбирала свои жертвы, очевидно, наугад — мужчин, женщин, юных, пожилых; и хотя следы пыток на трупах становились все обильнее, тем не менее носили явно однотипный характер. Гвоздями она пока еще не орудовала.

Ее лицо светится.

— Я подумала, что тебе захочется какого-то разнообразия.

Кончиками пальцев она нащупывает нужное ребро, ставит гвоздь вертикально острием на кожу и с силой обрушивает на шляпку молоток. Арчи чувствует, как с хрустом ломается ребро, и у него перехватывает дыхание. Острая боль обжигает грудь. Он тщетно пытается глотнуть воздуха. Глаза наполняются слезами. Греттен смахивает слезу с его горящей щеки, ласково проводит рукой по волосам, затем нащупывает очередное ребро и повторяет операцию с гвоздем. Потом снова и снова.

Когда она закончила, целых ребер в теле Арчи становится меньше на шесть. Окровавленный гвоздь падает обратно на поддон, безобидно звякнув. При малейшем движении тело Шеридана пронизывает резкая боль. Таких жестоких мук ему не доводилось испытывать никогда в жизни. Учащенное дыхание, больше похожее на всхлипывания, едва пробивается сквозь забитые слизью носовые проходы, и как он ни старается контролировать работу легких, каждый вдох дается с трудом. «Пожалуй, два дня — слишком оптимистичный прогноз», — решает Арчи. Возможно, он умрет прямо сейчас.

Глава 2

Светлый и выпуклый рубчик шрама на его груди похож на обрывок бечевки. Начинается в нескольких дюймах под левым соском, вьется через заросли темных волос, выгибается аркой, потом еще одной и возвращается к начальной точке, образуя форму сердца.

Арчи всегда чувствует эту полоску твердой, бугристой плоти под полотном рубашки. У него хватает и других шрамов, но только этот, кажется, так и не перестает причинять боль. Детектив знает — это мнимая боль. Вот сломанное ребро, что плоховато срослось, действительно беспокоило, а шрамы никогда не болят, тем более прошло уже столько времени.

Зазвонил телефон, и это может означать только одно — новую жертву.

Ему сейчас звонят лишь два человека — бывшая жена и бывший напарник. С Дебби он сегодня уже говорил. Остается Генри. На дисплее сотового телефона высветился код департамента полиции. Значит, угадал.

Арчи поднес телефон к уху.

— Да.

Гостиная погружена во мрак. Не то чтобы ему хотелось или нравилось сидеть в потемках, просто он не двигался с места уже несколько часов. Солнце давно зашло, но Арчи не счел нужным включить свет. Кроме того, темнота отчасти скрывала печальное зрелище — неприбранную квартиру с убогой мебелью и заляпанным ковролином на полу.

Трубка прорычала хрипловатым голосом Генри:

— Он опять похитил девочку.

Что и требовалось доказать.

Сумеречная комната озарялась монотонным миганием электронного будильника. Цифры на дисплее показывали, что мигает он так уже больше полутора часов, но Арчи так и не удосужился выставить текущее время.

Просто прикинул в уме, который теперь час.

— Значит, опять сформируют оперативную группу, — произнес Арчи.

Он уже сообщил Генри, что готов вернуться, если будут приняты его условия. Шеридан положил руку на папки, лежащие на коленях и полученные от Генри еще несколько недель назад. В прозрачные файлы аккуратно вложены снимки мертвых девочек, сделанные на месте преступления.

— Прошло уже два года. Я сказал им, что ты совершенно здоров и полностью восстановил работоспособность.

Арчи улыбнулся в темноте.

— Ты старый брехун.

— Могущество позитивного мышления. Греттен Лоуэлл заставила всех наложить в штаны со страху, а ты сумел ее взять. Сейчас объявился этот новый парень. На его счету уже две убитые девочки, теперь вот жди третий труп.

— Это Греттен взяла меня. — Плоский латунный пенальчик с таблетками лежал на кофейном столике рядом со стаканом воды. Арчи никогда не пользовался подставками. Этот исцарапанный столик достался ему вместе с арендованной квартирой. Здесь все, включая самого Шеридана, покрыто шрамами.

— Но ты выжил. — На секунду воцарилось молчание. — Не забывай об этом.

Легонько надавив большим пальцем на крышку пенальчика, Арчи открыл его, достал три белые овальные таблетки и сунул в рот.

— Мои обязанности прежние? — Он отпил из стакана и с облегчением почувствовал, как таблетки проскользнули внутрь.

— Старший оперативной группы.

Осталось последнее условие. И самое важное.

— А как насчет журналистки?

— Не нравится мне это, — сказал Генри.

Арчи спокойно ждет. Колесо раскрутилось, и Генри уже не пойдет на попятную. Опять же для Арчи он сделает что угодно, и тот это знает.

— Хороша деваха, — сдается Генри. — Видел ее фотку. Тебе понравится. У нее волосы розового цвета.

Шеридан опускает взгляд на папки у себя на коленях. Он справится. Просто надо продержаться, пока не сработает придуманный им план. Арчи открывает верхнюю папку. Глаза, привыкшие к темноте, различают призрачные очертания испачканного в грязи тела. Первая жертва убийцы. Воображение окрашивает фото в нужные цвета — малиновая полоса от удавки на шее; багровая вздувшаяся кожа.

— Сколько лет пропавшей девочке?

— Пятнадцать. Вышла из школы, но дома так и не появилась. Исчезла вместе с велосипедом. — Генри помолчал. Арчи ощутил бессильную злость, переполнявшую напарника. — У нас нет никаких улик.

— Янтарная тревога?

— Объявлена полчаса назад, — ответил Генри.

— Прочешите близлежащую местность. С собаками. Пошлите по домам полицейских в форме — может, кто-нибудь что-то видел.

— Вообще-то, строго говоря, ты приступаешь к исполнению обязанностей только завтра утром.

— Все равно займись этим, — настоял Шеридан.

Генри чуть замялся.

— Значит, мы можем на тебя рассчитывать?

— Сколько времени она отсутствует?

— С четверти седьмого.

«Ее уже нет в живых», — мелькнуло в голове Арчи.

— Заскочи за мной через полчаса.

— Через час, — помолчав, сказал Генри. — Выпей кофейку. Я пошлю за тобой машину.

Отключив телефон, Арчи несколько минут неподвижно сидит в темноте. Тишина. Не слышно ни ревущего телевизора у соседей сверху, ни шагов над головой. Только с улицы доносится глухой равномерный шум проносящихся мимо автомобилей, да с тарахтением отключился компрессор холодильника. Арчи посмотрел на будильник и опять подсчитал в уме — сейчас начало десятого.

Под воздействием таблеток его охватил теплый кайф. За три часа можно доставить человеку много неприятностей. Арчи медленно расстегнул верхние пуговицы рубашки, просунул за отворот ладонь и среди множества рубцов на груди нащупал сердце, вырезанное руками Греттен Лоуэлл.

Десять лет своей службы в полиции детектив проработал в опергруппе, преследовавшей «убийственную красотку», самую кровожадную серийную убийцу из Нортуэста. Много времени он провел, изучая отчеты патологоанатомов, собирая улики и свидетельские показания. И все же, несмотря на этот труд, Греттен сумела заманить его в ловушку. Теперь Арчи свободен, а Греттен за решеткой.

Забавно. Иногда ему чудится, что все наоборот.

Глава 3

Сьюзен не хотелось быть здесь. В родительском доме царил беспорядок, его несовременные крошечные комнатенки пропахли сигаретным дымом и сладким сандаловым ароматом. Она сидела в гостиной на позолоченной кушетке, купленной на благотворительной распродаже, беспокойно ерзала, поглядывала на часы и теребила волосы.

— Ну скоро ты? — не вытерпев, спросила Сьюзен.

Блисс, ее мама, подняла голову, не переставая возиться с пучком соломы на деревянной катушке из-под кабеля, используемой в качестве кофейного столика.

— Сейчас, — бросила она.

Каждый год, в один и тот же день, с наступлением темноты Блисс производила символическое сжигание отца Сьюзен. Идея, конечно, безумная, но Сьюзен знала, что матери лучше не перечить. С помощью бечевки Блисс вязала из соломы чучело высотой примерно в фут. Всякий раз этот творческий процесс как-то совершенствовался. В самый первый год Блисс использовала увядшую медвежью траву со двора, но она отсырела, и чучело не хотело загораться. Облитое керосином, оно заполыхало, но от искр занялась компостная куча, и соседи позвонили по девять-один-один. Теперь Блисс покупала солому в магазине товаров для домашних животных. Ее продавали в пластиковой упаковке с изображением кролика.

Сьюзен твердо решила не присутствовать в этом году на экзекуции, но тем не менее она здесь — сидит и наблюдает, как мать все туже обматывает бечевкой ножки маленького соломенного человечка.

Блисс отрезала бечевку, завязала узел на лодыжке чучела и затянулась сигаретой. Такова Блисс: каждый день принимает оздоровительные пищевые добавки из зеленых водорослей, но курит ментоловые сигареты. Она вся состоит из противоречий. Совершенно не пользуется косметическими тенями и тушью, зато неизменно красит губы кроваво-алой губной помадой. Противница любых изделий из меха животных, кроме своего любимого фирменного пальто из леопардовой шкуры. Вегетарианка, однако обожает молочный шоколад. Рядом с ней Сьюзен всю жизнь чувствовала себя менее красивой, менее яркой, менее сумасбродной.

Дочь готова признать, что у нее с матерью есть две общие черты: обе одинаково верили в силу волос как объекта художественного творчества и плохо разбирались в мужчинах. Стрижка чужих волос являлась для Блисс источником заработка. Свои, длиной до пояса и скрученные в дрэды, она обесцвечивала. Сьюзен носила каре до подбородка и красилась в цвета типа «зеленая зависть», «ультрафиолет» или нынешний «сладко-ватно-розозый».

Блисс окинула оценивающим взглядом плод трудов своих и удовлетворенно кивнула.

— Готово! — констатировала она, сидя на полу со скрещенными по-турецки ногами, потом легко поднялась и бросилась в кухню с развевающимися позади спиральками дрэдов. Через мгновение вернулась с какой-то фотокарточкой.

— Вот, это тебе! Думаю, ты захочешь иметь такую.

Сьюзен взяла цветной любительский снимок. На нем она, совсем еще малышка, стоит во дворе их дома вместе с отцом. Тот, с окладистой бородой, немного сутулится, держа дочь за руку. Она смотрит на него снизу вверх, счастливо улыбаясь, — щечки пухлые, зубы крошечные. Каштановые волосы заплетены в растрепавшиеся косички, красное платье перепачкано; на отце футболка и рваные джинсы. Оба загорелые и босые, и при этом, очевидно, абсолютно довольные жизнью. Сьюзен никогда прежде не видела этой фотокарточки.

Ей вдруг стало нестерпимо грустно.

— Где ты ее нашла? — спросила она мать.

— В коробке с его старыми бумагами.

Отец умер, когда Сьюзен было четырнадцать лет. Он запомнился ей добрым и заботливым, воплощением отеческой мудрости, хотя Сьюзен знала, что в жизни все было не так просто. Но после его смерти отношения с матерью разладились.

— Он очень любил тебя, — потупилась Блисс.

Сьюзен захотелось курить, но она не могла позволить себе сигарету в присутствии матери после своих многолетних нравоучений в ее адрес по поводу рака легких и прочего. Это походило бы на признание собственного поражения.

На лице Блисс появилось выражение материнского участия. Она протянула руку и легонько погладила розовые волосы Сьюзен.

— Немножко потускнели. Хочешь, пойдем в салон, я подновлю? Тебе идет розовый цвет. Ты такая красивая.

— Не красивая, — возразила Сьюзен, отклоняя голову. — Я прикольная. А это покруче будет.

Блисс убрала руку.

Во дворе было темно и сыро. Лампочка на заднем крыльце полукругом высвечивала грязную зелень заячьей капусты с увядшими цветочками, что разрослась и подобралась вплотную к дому. Соломенное чучело сидело в медной жаровне. Блисс наклонилась, чиркнула белой пластмассовой зажигалкой, поднесла огонь к соломе, затем отступила. С потрескиванием занялось оранжевое пламя, быстро охватило туловище человечка с растопыренными, словно в панике, ручками и полностью поглотило его. Жарко полыхающая солома скоро потеряла всякое сходство с человеческой фигуркой. Каждый год Блисс сжигала чучело отца Сьюзен, чтобы освободить его, и самим начать все заново. В этом по крайней мере заключалась идея ритуала. Возможно, они перестали бы делать это, если бы по-настоящему захотели.

Глаза Сьюзен наполнились слезами, и она отвернулась. Вот так и бывает — ты уверена, что умеешь держать себя в руках, но тут наступает день рождения покойного отца, а твоя тронутая мамаша сжигает соломенное чучело…

— Мне пора, — сказала Сьюзен. — Надо кое с кем встретиться.

Глава 4

В клубе не продохнуть из-за сигаретного дыма. У Сьюзен от него щипало глаза. Она вытянула очередную сигарету из пачки, лежащей на стойке бара, закурила и глубоко затянулась. Музыка сотрясала пол, металась между стенами, поднималась по ножкам стульев, щекотала ступни Сьюзен, заставляла дрожать медную поверхность стойки. В темноте желтая сигаретная пачка чуть подпрыгивала. В этом клубе всегда темно. Сьюзен нравилось, что можно сидеть вроде бы у всех на виду и оставаться незаметной даже для ближайшего соседа Пить она умела, но сегодня явно переусердствовала. Принялась вспоминать: наверное, перебрала ежевичного мартини. От выпитого голова пошла кругом. Сьюзен плотно прижала открытую ладонь к холодной поверхности стойки и держала, пока неприятное ощущение не ушло.

— Пойду-ка я на воздух, — сказала она сидящему рядом мужчине. Вернее, прокричала сквозь рев музыки, но в содрогающемся до основания помещении клуба все остальные звуки не выживали.

Входная дверь располагалась на противоположной стороне танцплощадки. Сьюзен стала пробираться через толпу, собравшуюся послушать программу диджея в понедельник вечером. Она сосредоточенно ступала, удерживая равновесие: чуть развела руки, напряженно глядя прямо перед собой и держа во рту зажженную сигарету. В этом клубе никогда не танцевали. Просто стояли плечом к плечу и трясли головами в такт музыке. Сьюзен была вынуждена прикасаться к людям — до руки, до плеча, — чтобы пройти, и те отступали на несколько сантиметров, освобождая дорогу. Ее провожали взглядами. Она всегда чувствовала на себе постороннее внимание. Нет, Сьюзен не блистала неотразимой привлекательностью. Такая внешность была в моде, вероятно, в далекие 1920-е годы: высокий лоб, широкие скулы сужаются к маленькому подбородку, губки бантиком, худощавая фигура, плоская грудь. Прямые, до подбородка волосы и очень короткая челка еще больше увеличивали ее сходство с необузданной ветреницей двадцатых годов прошлого века. «Прикольная» — самое подходящее определение в современном словаре. Если бы не розовые волосы, Сьюзен могла бы многим показаться даже красивой. Но они затмевали ее милые черты, делали лицо жестче. Примерно этого девушка и добивалась.

Добравшись до выхода, она протиснулась в дверь мимо вышибалы и окунулась в прохладный свежий воздух. Клуб находился в Старом городе, еще не так давно имевшем дурную славу «скид-роу» — района трущоб и воровских притонов. В те времена Портленд называли «стамптауном» — городом «путешественников поневоле», поскольку именно в этой его части процветал «шанхайский бизнес», когда в барах и борделях тысячи лесорубов и моряков напивались до беспамятства, чтобы позже очнуться в трюме корабля, плывущего в открытом море. В наши дни основой экономики Портленда являются туризм и высокотехнологическое производство. Многие обшарпанные кирпичные строения Старого города, возведенные еще на рубеже XIX–XX веков, теперь переделаны под современное жилье, а за двадцать долларов можно совершить экскурсию по «шанхайским» подземным переходам.

Все в мире когда-нибудь меняется.

Сьюзен бросила под ноги окурок, придавила его каблуком ботинка к мокрому бетонному тротуару и, закрыв глаза, прислонилась к кирпичной стене клуба.

— Не хочешь косячок забить?

Сьюзен открыла глаза.

— Черт побери, Итан! Чуть не обделалась от испуга. Я думала, ты меня даже не услышал.

Итан довольно ухмыльнулся.

— Я шел следом за тобой.

— А я стою и слушаю дождик. — Сьюзен кивнула на мокро блестевшую в темноте улицу. Потом с улыбкой посмотрела на Итана.

Они познакомились только два часа назад, но чувак, похоже, успел на нее здорово запасть. Вообще-то он не в ее вкусе — из тех панков, которым уже под тридцать, а их прикид неизменно состоит из вельветовых штанов и мешковатого джемпера с капюшоном. Живет вместе с приятелями в какой-то развалюхе в бедняцком районе города. Проработал восемь лет продавцом в магазине музыкальных записей, играл в трех рок-группах, слушает Игги Попа и «Велвет андеграунд». Курит травку и пьет пиво, но, правда, не дешевое.

— У тебя чилим найдется?

Итан радостно кивнул.

— Давай прогуляемся, — предложила Сьюзен, взяла его под локоть и повела под дождем.

Новый знакомый на ходу набил марихуаной маленькую курительную трубочку, похожую на сигаретный мундштук, и передал ее Сьюзен для первой затяжки. Она задержала дым в легких, наслаждаясь приятным жжением, выдохнула, потом сунула трубочку Итану в рот и потянула его за угол ближайшего дома. По этой части города машины ночью практически не ездили. Сьюзен прижалась к Итану, глядя ему в глаза снизу вверх.

— Хочешь, отсосу? — спросила она с самым серьезным видом.

На его лице возникла глупая улыбка, типичная для мужчины, которому совершенно неожиданно крупно повезло.

— Хм, да, хочу.

Сьюзен улыбнулась в ответ. Она впервые занялась оральным сексом, когда ей стукнуло четырнадцать. У нее был хороший учитель.

— Неужели? — Девушка покачала головой, выражая крайнюю степень удивления. — Странно. Ты ведь даже не ответил на мои звонки.

— Что?

Кончики их носов почти касались друг друга.

— Я оставила одиннадцать сообщений на твоем автоответчике, Итан. Насчет Молли Палмер!

Улыбка сошла с его лица, а между бровями пролегла глубокая морщинка.

— Извиняюсь, не понял?

— Молли ведь была твоей подружкой в колледже, верно? Она рассказывала тебе о своих отношениях с сенатором?

Итан хотел попятиться, но спиной уперся в стену дома и, неловко потоптавшись, ограничился тем, что скрестил руки на груди.

— Кто вы?

— Годами ходили слухи, что сенатор трахает несовершеннолетнюю девочку, которая сидит с его детьми. — Сьюзен продолжала стоять вплотную к Итану, не давая ему шагу ступить. Его лицо находилось так близко, что ей было видно, как в приоткрытом рту скапливалась слюна. — Это правда, Итан? Она рассказала тебе?

— Клянусь Богом, — раздельно произнес он, избегая встречаться глазами с Сьюзен, — я ничего не знаю об этом.

Зазвонил телефон. Сьюзен не пошевелилась, только спросила:

— Это твой или мой?

— У меня нет сотового, — пробормотал Итан.

Девушка подняла брови. «Значит, мой», — решила она, пожав плечами. Потом достала телефон из сумки и произнесла:

— Алло?

— Для тебя есть работа.

Сьюзен отвернулась и отошла от Итана на пару шагов.

— Йен, это ты? Сейчас уже за полночь.

— Дело важное. — Йен помолчал и продолжил: — Слышала о пропавших девочках?

— Да.

— Вчера исчезла еще одна. Мэр вечером провел срочное совещание. Они опять формируют оперативную группу на базе той, что работала по делу «убийственной красотки». Мы с Клэем сейчас здесь. Думаю, назревает что-то большое, Сьюзен. Я хочу, чтобы ты занялась этим.

Девушка искоса взглянула на Итана. Тот стоял с ошалелым видом и рассматривал чилим.

— Репортаж о копах и серийных убийцах?

— Мэр хочет, чтобы в опергруппе на постоянной основе работал корреспондент. Они боятся повторения того, что творилось в прессе в связи с «убийственной красоткой». Можешь подъехать завтра пораньше — скажем, в шесть, — чтобы все обсудить?

Сьюзен посмотрела на часы.

— В шесть утра?

— Угу.

Корреспондентка украдкой бросила взгляд на Итана.

— Вообще-то я как раз сейчас работаю по другому делу. — Она понизила голос.

— Все свои дела оставляй на потом, это сейчас самое важное. Короче, поговорим обо всем утром.

Сознание Сьюзен туманилось под воздействием выпитого. «Обо всем поговорим утром».

— О’кей, — согласилась она и захлопнула телефон. Потом повернулась к Итану, задумчиво закусив губу. У нее ушло несколько месяцев, чтобы разыскать этого парня. Она не успела даже выяснить, сохранились ли у него отношения с Молли. И вот, когда цель достигнута, приходится все откладывать. — Значит, так, — обратилась она к Итану. — Пресса слишком долго замалчивала слухи о сенаторе. Но теперь я узнаю, что было на самом деле. И напишу об этом. — Сьюзен упрямо смотрела ему в глаза, надеясь, что он не обратит внимания на ее розовые волосы и поймет, насколько серьезны ее намерения. — Увидишь Молли — расскажи ей обо мне. И еще скажи, что я позабочусь о ее безопасности. И что хочу добиться справедливости. Скажи, я готова выслушать ее, как только она захочет поговорить о том, что случилось. — Дождь, будто через силу, зачастил чуть заметнее. Сьюзен сунула свою визитку в руку Итана. — Меня зовут Сьюзен Уорд. Я работаю в «Орегон гералд».

Глава 5

Главный вход в редакционное здание газеты «Орегон гералд» открывался не раньше половины восьмого утра, и Сьюзен воспользовалась подъездом к грузовой рампе в южном торце. Ей удалось поспать только четыре часа. Перед уходом из дома она целый час проторчала в Интернете, чтобы войти в курс событий, связанных с пропажей последней девочки. Ради этого пришлось пожертвовать душем, так что от ее волос все еще пахло сигаретным дымом и пивными парами. Она стянула их в хвостик на затылке и надела на себя первое, что подвернулось под руку, — черные брюки и черную рубашку с длинными рукавами. Подумав, обулась в кроссовки канареечного цвета, чтобы не выглядеть слишком мрачно.

Сьюзен сунула журналистский пропуск в лицо охраннику ночной смены — пухлому юному афроамериканцу, который наконец одолел «Две башни» и только что взялся за «Возвращение короля».

— Ну как книжка? — поинтересовалась она.

Тот молча пожал плечами и, едва взглянув на пропуск, нажал кнопку электрического замка. Сьюзен отворила жужжащую дверь и прошла на цокольный этаж. В редакционном здании имелось три лифта, но работал только один. Сьюзен поднялась на пятый этаж.

Редакция «Орегон гералд» располагалась в центральной части Портленда — очень красивом районе с великолепными строениями, возведенными еще в то золотое время, когда город был крупнейшим морским портом на северо-западе США. Здесь улицы обсажены деревьями и снабжены велосипедными дорожками, разбито множество зеленых скверов, на каждом углу можно полюбоваться произведениями публичного искусства.[1]

На площади Пионеров служащие, высыпавшие на обеденный перерыв, греются на солнышке. Сидят на скамейках рядом с бездомными, занятыми игрой в шахматы. Уличные музыканты услаждают серенадами слух покупателей, снующих по магазинам, и кто-нибудь обязательно протестует против какой-то несправедливости, без чего Портленд не был бы Портлендом.

В центре города высится восьмиэтажное здание редакции «Орегон гералд» — громадное чудище из кирпича и песчаника, построенное еще в 1920 году, сразу ставшее для добрых горожан бельмом на глазу и остающееся таковым до сих пор. Если в его интерьере и существовали какие-то прелести, то они погибли в результате неудачной перепланировки, предпринятой в семидесятых годах — самом неподходящем десятилетии для любых преобразований. Серый учрежденческий ковролин, белые стены, низкие подвесные потолки, флуоресцентные лампы… Помещение редакции можно запросто спутать со страховым агентством, если бы не развешанные по стенам газетные статьи в рамках и до предела захламленные письменные столы сотрудников. Когда Сьюзен мечтала о работе в газете, она представляла себе стремительную карусель событий и вечно спешащих, общающихся на бегу репортеров. Однако в редакции «Орегон гералд» царила тишина. Стоило кому-то чихнуть — все оборачивались.

Газета считалась независимой, то есть являлась одним из немногих крупных ежедневных изданий страны, не принадлежащих какой-нибудь могущественной корпорации. В 1960-х годах ее владельцы, семейная династия лесопромышленников, продали «Гералд» другой семейной династии лесопромышленников. Несколько лет назад нынешние владельцы пригласили новым главным редактором Говарда Дженкинса, бывшего директора по связям с общественностью одной из нью-йоркских фирм. За время, прошедшее после его назначения, газета три раза была удостоена Пулитцеровской премии. И это пошло ей на пользу, поскольку, по разумению Сьюзен, в наше время семейная династия лесопромышленников уже не означает большого денежного мешка — даже с учетом экономии на бумаге.

На пятом этаже стояла такая тишина, что Сьюзен слышала, как гудит охладитель питьевой воды. Она окинула внимательным взглядом главный зал, разделенный рядами низких перегородок на закутки с рабочими местами хроникеров и репортеров. Несколько редакторов сгорбились над столами, устало поглядывая на экраны компьютеров. Сьюзен увидела, как по проходу шествует Недда Карсон, помощница редактора отдела новостей, держа в руке вместительную пластмассовую кружку с чаем.

Та тоже заметила Сьюзен.

— Они там. — Недда кивнула в сторону небольшой комнаты для переговоров.

— Спасибо, — поблагодарила Сьюзен и сквозь прозрачную панель рядом с закрытой дверью разглядела внутри комнаты Йена Харпера. Дженкинс привел его в газету вслед за собой одним из первых, переманив из «Нью-Йорк таймс», и теперь Йен числился среди лучших редакторов. Сьюзен подошла и постучала по стеклу. Он поднял голову и махнул, приглашая войти. Комната была совсем маленькая, стены белые, посередине стол, четыре стула. Плакат на стене призывал сотрудников «Орегон гералд» утилизировать бытовые отходы. Йен полустоял-полусидел на спинке развернутого стула. Он всегда так делал, как полагала Сьюзен, потому, что такое возвышенное положение придавало ему ощущение собственного могущества. А может, просто ему так было удобнее. Редактор отдела новостей Клэй Ло сидел за столом напротив Йена, подперев рукой круглую голову со съехавшими набок очками. На какое-то мгновение Сьюзен показалось, что он дремлет.

— Бог мой! Только не говорите мне, что проторчали здесь всю ночь!

— В пять утра мы провели редакционный совет. — Йен махнул в сторону свободного стула. — Присядь-ка.

На Харпере были черные джинсы, черные кроссовки «Конверс» и черный блейзер поверх выцветшей футболки с портретом Джона Леннона на фоне статуи Свободы. Большинство футболок Йена так или иначе давали понять, что он из Нью-Йорка.

Клэй поднял на Сьюзен мутные глаза и молча кивнул. Перед ним стоял одноразовый стаканчик с кофе, принесенным в термосе из буфета на первом этаже. Очевидно, это были остатки кофе, поскольку к верхнему краю стаканчика прилипли крупинки кофейной гущи.

Сьюзен села, достала из сумочки репортерский блокнот, ручку и положила перед собой на стол.

— Так в чем дело?

Йен вздохнул и провел руками по голове. Этот жест должен означать стремление сосредоточиться, но Сьюзен знала, что Йен проверял таким образом, не растрепались ли волосы, аккуратно собранные в короткую косичку.

— Кристи Мэтерс, — произнес он, поглаживая пальцами виски. — Пятнадцать лет. Живет с отцом, таксистом. Тот узнал о ее исчезновении, только вернувшись вчера вечером с работы. В последний раз ее видели, когда она уходила из школы домой.

Сьюзен уже знала все это из утренних новостей.

— Средняя школа Джефферсона.

— Угу, — подтвердил Йен, взял стоящую перед ним кружку с логотипом «Орегон гералд», подержал с минуту и поставил обратно на стол, не сделав ни глотка. — Три девочки. И все школьницы. Теперь для обеспечения безопасности каждой школы выделен дополнительный полицейский наряд.

— А есть уверенность, что она не загуляла со своим приятелем или не караулит распродажу в «Хот-топик»? — спросила Сьюзен.

Йен отрицательно покачал головой.

— В тот вечер ей надо было сидеть с соседским ребенком, однако она не пришла и не позвонила. В общем, предполагается самое худшее. Что ты знаешь об «убийственной красотке»?

У Сьюзен по коже поползли мурашки при упоминании безжалостной серийной убийцы. Она перевела взгляд с Йена на Клэя и опять на Йена.

— Какое отношение к этому имеет «убийственная красотка»?

— Что ты знаешь об оперативной группе, которая охотилась за ней? — уточнил вопрос Йен.

— Греттен Лоуэлл прикончила кучу народа, — начала рассказывать Сьюзен. — Десять лет за ней гонялась специально сформированная полицейская команда. Потом «красотка» выкрала их главного детектива. Это было больше двух лет тому назад. Все уже решили, что его нет в живых. Я в то время еще училась в аспирантуре и как раз гостила дома в День благодарения, когда это случилось. Она сдалась полиции. Ни с того ни с сего. Детектив чуть не погиб. Ее посадили в тюрьму. Я вернулась в аспирантуру. — Сьюзен повернулась к Клэю: — На нее ведь до сих пор вешают все новые трупы, верно? В первый год после ареста ее заставили признаться, насколько я помню, примерно в двадцати убийствах. Каждые один-два месяца в общую кучу подбрасывают очередную жертву. Греттен Лоуэлл заняла достойное место среди наших выдающихся психопатов. — Сьюзен невесело усмехнулась. — Выдающихся не значит замечательных, а в смысле жутких, жестоких и хитрых.

— Копам тогда здорово досталось от нас. — Клэй сложил руки на столе и многозначительно посмотрел на Сьюзен.

Девушка согласно кивнула.

— Да, помню. Пресса ругала их по-всякому. Много было и злости, и страха. На первых полосах появлялись прямо-таки уничижительные для копов передовицы. Но в итоге они стали героями. Тогда ведь еще книга вышла, верно? И еще с тысячу разных публикаций о подвиге и личности детектива Арчи Шеридана.

— Он снова при исполнении, — сказал Йен.

Сьюзен подалась вперед.

— Да ну тебя! Его же вроде комиссовали?

— Так и было. Но теперь уговорили вернуться и возглавить нынешнюю опергруппу. Мэр полагает, что только Шеридан способен изловить этого гада.

— Потому что он поймал Греттен Лоуэлл?

— Ну да. За минусом дополнения «чуть не погибнув».

— И уничижительных передовиц?

— Вот тут начинается твоя работа, — усмехнулся Йен. — В прошлый раз к ним было не подступиться. Пустив нас на свою кухню, они надеются отбить желание тыкать в них пальцем и издеваться. В общем, нам дали добро на серию очерков о Шеридане.

— А почему решили поручить это мне? — с сомнением спросила Сьюзен.

Йен пожал плечами:

— Они сами на тебя указали. Во-первых, ты не успела им насолить в тот раз. Потом ты по образованию литератор, а не газетчик. Видимо, ученая степень магистра изобразительных искусств вызывает у них больше симпатии, чем журналистский диплом. — Йен опять поднес руки к голове, нащупал наконец выбившийся волосок и пригладил. — Им не нужен борзописец, который будет во все совать свой нос. Они хотят просто общественного внимания. И кроме того, ты окончила кливлендскую школу.

— Десять лет назад, — заметила Сьюзен.

— Там же училась и первая пропавшая девочка, — продолжал Йен. — Любопытное совпадение. Плюс ты потрясающий очеркист. У тебя великолепно получаются статьи с продолжением. Ты просто создана для этой работы. Дженкинс уверен, что нам открыта дверь к очередной Пулитцеровской премии!

— Все, что у меня получается, — это сочинения на тему бытовых ожогов и спасенных домашних любимцев.

— Ты сама хотела написать что-нибудь серьезное, — возразил Йен.

Сказать им, что ли? Сьюзен с минуту колебалась, постукивая ручкой по блокноту, потом подчеркнуто аккуратно отложила ее в сторону.

— Вообще-то я сейчас вплотную занялась сенатором Каслом…

Она с таким же эффектом могла начать мастурбировать перед коллегами тут же на столе. На мгновение в комнате воцарилась мертвая тишина. Потом Клэй медленно выпрямился и посмотрел на Йена, который продолжал сидеть на спинке стула, упершись руками в колени, чуть выгнув спину.

— Это всего лишь слухи, — проговорил он наконец. — И больше ничего. Чей-то черный пиар. У Молли Палмер целый букет психологических проблем. Ты ничего не найдешь, поверь мне. И вообще это не твое!

— Ей было четырнадцать, — сказала Сьюзен.

Йен взял свою кружку и снова не сделал ни глотка.

— Ты с ней говорила?

Сьюзен чуть съежилась, сидя на стуле.

— Не могу разыскать ее.

Йен поставил кружку на место.

— А это значит, Молли Палмер не хочет, чтобы ее разыскивали. Она же просто не вылезала из колонии для малолетних преступников! А если и вылезала, то лишь для того, чтобы угодить в психушку! Ты, возможно, удивишься, но я занялся ее делом сразу, как только приехал в этот город. Она душевнобольная! Соврала своим немногим школьным подругам, и ложь стала расти, как снежный ком! И хватит об этом. — Йен нахмурился. — Короче, если ты отказываешься от сказочной возможности описать то, как опергруппа охотится за серийным убийцей, я предоставлю ее Дерику!

Сьюзен поморщилась. Дерика Роджерса приняли на работу в «Гералд» одновременно с ней и с тех пор натаскивали именно на освещение криминальной тематики. Она задумалась, скрестив на груди руки. Ее так и подмывало отказаться от написания еще одной истории про полицейских ищеек, но останавливало интуитивное ощущение значительности задания. Речь шла о жизни и смерти. А Сьюзен очень серьезно относилась к подобным вещам, хотя никогда не призналась бы в этом присутствующим. Да, она хочет писать эту историю! И не позволит никакому Дерику запороть такую важную работу.

— Мы пришли к общему мнению, что очерк должен состоять из четырех частей, — продолжал Йен. — И каждая будет строиться вокруг главного героя. Тебе придется неотступно следовать за Арчи Шериданом. Просто пиши о том, что видишь. Больше от тебя ничего не требуется. Если, конечно, ты согласна.

Первая полоса!

— Это потому, что я женщина, да?

— Потому, что ты нежный цветок! — ответил Йен.

Харпер стал лауреатом Пулитцеровской премии, еще работая в «Таймс». Однажды даже разрешил Сьюзен подержать свою медаль. Теперь она почти физически ощутила ее тяжесть в руке.

— Да, — сказала Сьюзен с учащенно забившимся сердцем. — Я согласна.

Йен улыбнулся. Он знал, что улыбка делает его неотразимым.

— Ну и хорошо.

— Итак, — произнесла Сьюзен, захлопывая блокнот. — Я готова взяться за дело. Где его можно найти?

— На три часа назначена пресс-конференция, — ответил Йен. — Я тебя отвезу.

Теперь, когда Сьюзен приняла на себя обязательство, ей не терпелось добиться результата.

— Но я должна наблюдать за ним в работе!

— Ему понадобится немного времени, чтобы решить организационные вопросы. — По выражению лица Йена Сьюзен поняла, что спорить бесполезно.

Полдня — это целая вечность для пропавшего без вести человека.

— А чем прикажешь мне заниматься до тех пор?

— Закончи остальные дела, — посоветовал Йен. — Ознакомься со всей информацией по заданию, какую сможешь найти. — Он поднял бурую от типографской краски трубку телефонного аппарата на столе и набрал номер. — Дерик? Можешь подойти сюда?

По истечении, наверное, одной наносекунды Дерик Роджерс вырос в дверях переговорной комнаты. Он и Сьюзен были одного возраста, что пробуждало в ней, по чистосердечному признанию в минуты копания в собственной душе, сопернический инстинкт. Дерик окончил журналистский колледж в Южной Дакоте на стипендию игрока университетской команды по американскому футболу. Полученная травма положила конец его футбольной карьере, и он занялся спортивной журналистикой. В редакции «Орегон гералд» Роджерс работал по совместительству в отделах полицейской хроники и городских новостей. По-прежнему походил на качка с квадратной челюстью и ковбойской походкой — чуть косолапя и вразвалочку. Сьюзен подозревала, что он каждое утро делает прическу, укладывая волосы с помощью фена. Но сегодня Дерик, вопреки обычаю, не надел строгого костюма и выглядел немного помятым. Сьюзен подумала, что, возможно, его личная жизнь протекает более интересно, чем она предполагала. Дерик улыбнулся, пытаясь заглянуть ей в глаза. Он всегда старался встретиться с ней взглядом, но Сьюзен не позволяла ему подобной роскоши.

Роджерс внес проектор, лэптоп и коробку с пончиками. Подвинул коробку к центру стола и поднял крышку. Комнату наполнил густой сладкий аромат.

— Это «криспи-крим», — с гордостью сообщил Дерик. — Ездил за ними аж в Бивертон!

Очень мило! Тут решается судьба девочки, а Дерик пончиками балуется! Сьюзен выжидающе взглянула на Клэя, но, к ее удивлению, тот не принялся распекать молодого коллегу за легкомыслие. Наоборот, взял сразу два пончика и впился зубами в один из них.

— Они вкуснее, пока свежие, — пояснил он.

Йен выбрал себе яблоко во фритюре.

— А ты разве не хочешь? — спросил он Сьюзен.

Конечно, хотела. А вот подыгрывать Дерику желания не было.

— Не хочу.

Роджерс тем временем занялся установкой аппаратуры.

— Сейчас будет готово, — объявил он, открывая лэптоп и включая проектор. На белой стене засветился разноцветный квадрат и радужные пятна сфокусировались в заставку программы «Пауэр-Пойнт». Заголовок на кроваво-красном фоне: «УБИЙЦА ШКОЛЬНИЦ».

— Убийца школьниц? — с сомнением произнес Клэй низким голосом. К уголкам его губ прилипли белые крошки глазури.

Дерик застенчиво потупил взгляд.

— Я еще работаю над заголовком.

— Слишком буквально, — покачал головой Клэй. — Надо что-то более хлесткое.

— А как такое — «Уилламетский душитель»? — спросил Дерик.

— Звучит как-то избито. — Йен пожал плечами.

— Вот если бы он их пожирал, — сухо заметил Клэй, — тогда бы мы придумали что-нибудь действительно оригинальное.

— Так сколько времени уже отсутствует третья девочка? — вмешалась Сьюзен.

Дерик смущенно закашлялся.

— Да… Извините. — Он с решительным видом оперся кулаками о стол и обвел взглядом присутствующих. — Начнем с Ли Робинсон, ученицы кливлендской школы. Пропала в октябре. После уроков задержалась в школе на репетиции джазового хора. Когда репетиция закончилась, вышла из спортзала, где собирался хор, и, по свидетельству нескольких подруг, отправилась домой пешком. Она жила в десяти кварталах от школы.

Сьюзен открыла блокнот и спросила:

— На улице было темно?

— Еще нет, — ответил Дерик. — Но уже темнело. Ли так и не пришла домой. Прождав ее к ужину примерно час, мать начала обзванивать подруг. В половине десятого сообщила о пропаже дочери в полицию. Тогда все еще надеялись на благополучный исход.

Дерик стукнул по клавише лэптопа, и кровавая страница преобразилась в отсканированную газетную статью.

— Это первая из серии наших статей, напечатанная в разделе «Метро» с выносом на переднюю полосу 29 октября, через двое суток после исчезновения Ли Робинсон.

Сьюзен с грустью разглядывала школьный фотоснимок девочки: прямые каштановые волосы, ортодонтические скобки на зубах, джемпер с логотипом джазового хора, прыщики на лице, голубые тени на веках, блеск для губ.

Дерик продолжал:

— Полиция открыла горячую линию для всех, кто располагает какой-либо информацией. Поступило более тысячи звонков, но ни один не вывел на след девочки.

— Ты точно не хочешь яблоко во фритюре? — спросил Йен.

— Точно.

Дерик стукнул по клавише лэптопа, и на стене появился текст другой газетной страницы.

— Первая ноябрьская статья вышла под сенсационным заголовком «Пропала девочка». — В квадрате света на стене — то же школьное фото и снимок матери, отца и брата Ли вместе с сопереживающими соседями. — Позже были опубликованы еще две статьи, мало чем дополнившие первую, — продолжал Дерик. Очередной слайд — еще один заголовок на первой полосе газеты от седьмого ноября: «ПРОПАВШАЯ ДЕВОЧКА НАЙДЕНА МЕРТВОЙ». — Доброволец из поисково-спасательного отряда обнаружил тело на глинистом берегу Росс-Айленда. Ее изнасиловали и задушили. По заключению патологоанатома, труп неделю провалялся в грязи.

Потом на протяжении целой недели статьи публиковались ежедневно: слухи, версии, воспоминания соседей о том, какой милой была Ли; скорбящие одноклассники, заупокойная служба, растущая сумма вознаграждения за информацию об убийце.

— Второго февраля в средней школе Линкольна закончилось занятие танцевального кружка, — рассказывал Роджерс. — Приняв душ и попрощавшись, Дейна Стэмп направилась к своему автомобилю, припаркованному на ученической стоянке. Домой она не приехала. Ее мать, агент по торговле недвижимостью, показывала клиенту дом на Ист-Сайде и вернулась с работы только в девять вечера. Она позвонила в полицию незадолго до полуночи.

Слайд. «ПРОПАЛА ЕЩЕ ОДНА ДЕВОЧКА» — кричал заголовок на первой странице «Орегон гералд» от третьего февраля.

И опять школьная фотография. Сьюзен подалась вперед и вперилась взглядом в лицо на стене. Обе девочки явно имели схожие черты. У Дейны не было скобок и угрей, поэтому она казалась симпатичнее Ли. Но сходство бросалось в глаза. Дейна представляла собой воплощение будущей Ли, с ровными зубами и чистой кожей. То же овальное лицо, широко посаженные глаза, ничем не примечательный носик и каштановые волосы. И та и другая — худышки с едва наметившейся подростковой грудью. Только Дейна улыбается на снимке, а Ли — нет.

В то время Сьюзен следила за развитием событий. Да и невозможно было не знать этой истории, живя в Портленде. Дни проходили, но никаких следов местонахождения Дейны не обнаруживалось, две девочки словно сливались в один образ — Дейна Ли. Местное радио и телевидение неизменно начинали информационные программы, будто мрачную молитву, одной и той же темой, независимо от того, что происходило в стране или в мире. В официальных комментариях полиция лишь допускала возможность наличия связи между обоими исчезновениями, но для остальных это было очевидным. Теперь во всех публикациях две школьные фотографии помещались рядом и речь велась не иначе, как о «девочках».

— Четырнадцатого февраля одинокий байдарочник заметил тело, лежащее в редком кустарнике на берегу Эспланады. — Дерик окинул присутствующих драматическим взглядом. — И опять — какое совпадение! — девочка была изнасилована, а потом задушена.

На стене высветилась очередная газетная страница, датированная сегодняшним числом — 8 марта. «ПРОПАЛА ТРЕТЬЯ ДЕВОЧКА. РЕЦИДИВ „УБИЙСТВЕННОЙ КРАСОТКИ“: ГОРОДСКОЙ СОВЕТ ВНОВЬ ФОРМИРУЕТ ОПЕРАТИВНУЮ ГРУППУ». Дерик подытожил:

— Кристи Мэтерс вышла из школы вчера в восемнадцать пятнадцать, после репетиции школьного спектакля. Домой собиралась ехать на велосипеде. Ее отец таксист, работает допоздна. Он не смог дозвониться до нее и потому заехал домой около восьми вечера. Позвонил в полицию в восемь тридцать. Девочка до сих пор отсутствует.

Сьюзен внимательно рассмотрела фотографию Кристи. У нее в отличие от Дейны и Ли были пухлые щечки, зато такие же каштановые волосы и широко расставленные глаза. Сьюзен перевела взгляд на висевшие над дверью круглые белые часы. Черная минутная стрелка с легким шуршанием перескочила на одно деление. Время близилось к семи часам. Кристи Мэтерс отсутствует уже больше полусуток. По спине Сьюзен пробежал леденящий холодок при мысли о том, что эта история может закончиться вовсе не счастливым воссоединением отца с дочерью.

К ней обратился Йен:

— Твоя тема — Арчи Шеридан, а не девочки. Девочки — это… — он провел рукой по волосам до самой косички, — задний план. Если напишешь этот очерк как надо, считай, твоя карьера сделана.

— То есть как? — растерянно спросил Дерик. — Ты же говорил, это мой очерк! Я полночи не спал, готовил эту презентацию!

— Планы изменились, — объяснил Йен и одарил Дерика ослепительной улыбкой. — Однако ты отлично владеешь «Пауэр-Пойнтом»!

Лоб Дерика изошел морщинами.

— Расслабься, — вздохнул Йен. — Можешь заняться обновлением нашего веб-сайта. Мы открываем специальный блог.

На щеках Дерика отчетливо выступили два красных пятна. Сьюзен видела, как у него напряглись желваки. Роджерс перевел взгляд с Йена на Клэя, но тот был занят поеданием очередного пончика. Дерик посмотрел на Сьюзен злыми глазами. Та с кроткой улыбкой пожала плечами — горящим взором ее не испепелить.

— Ладно, — произнес Дерик с коротким кивком в знак признания своего поражения, захлопнул лэптоп и стал наматывать на руку сетевой шнур. Потом вдруг остановился, сжав кулак, опутанный шнуром. — «Послешкольный душитель»! — Все повернулись к нему. Его лицо расплылось в самодовольной улыбке. — Для заголовка! Только что придумал!

Йен посмотрел на Клэя, вопросительно склонив набок голову.

Нет, подумала Сьюзен. Не отдавай этому тормозу авторство прозвища убийцы! Только не Квадратному Дерику!

Клэй одобрительно покивал.

— Послешкольный душитель… — Он невесело хмыкнул. — Не блещет оригинальностью, но мне нравится.

Клэй посидел с минуту молча и совершенно неподвижно.

— Пусть кто-нибудь напишет некролог, — произнес он глухо. — Чтобы был готов, если понадобится.

Клэй взял со стола чашку с остывшим кофе и угрюмо уставился в нее. Дерик изучал свои ладони. Йен теребил косичку. Сьюзен опять посмотрела на часы. Минутная стрелка перескочила еще на одно деление с шуршанием, неожиданно громким в тишине, наступившей в маленькой комнате.

Глава 6

Арчи отсчитал тринадцать белых овальных таблеток викодина. Две отложил на бачок унитаза, остальные одиннадцать спрятал в латунный пенальчик, тщательно укутав их ватой, чтобы не гремели. Пенальчик сунул в карман блейзера. Тринадцать таблеток викодина повышенной концентрации — пожалуй, достаточно. Арчи вздохнул, снова вынул пенальчик, из вместительного аптечного пузырька вытряхнул еще пять таблеток, добавил их к тем, что в пенальчике, и сунул его обратно в карман.

Восемнадцать таблеток викодина. В каждой по десять миллиграммов кодеина и семьсот пятьдесят миллиграммов ацетаминофена. Максимальная доза ацетаминофена, какую могут осилить человеческие почки, — четыре тысячи миллиграммов в сутки. То есть, как уже давно подсчитал Арчи, 5 1/3 таблетки ежедневно. Этого ему не хватало. Поэтому он стал постепенно отучать себя: через определенные промежутки времени (поначалу доходило до трех-четырех недель) разрешал себе лишнюю таблетку, потом хитростью обманывал зависимость, ломал таблетки пополам, ограничиваясь рекомендованными 4–5 в сутки, затем вновь увеличивал дозу. Получалась очень затейливая игра. Царь-царевич, король-королевич. Каждому своя очередь. Успокоить боль — викодин. Подавить приступ паники — занакс. Утихомирить желудок — зантак. Побороть бессонницу — амбьен. Все они составили дружную компанию в латунном пенальчике.

Арчи провел пальцами по подбородку. Бритье для него и раньше было занятием нелегким, а в последнее время стало просто опасным. Он потянул кончиками пальцев за край кусочка туалетной бумаги, прилепленного к порезу от бритвы. Бумажка отошла, но кровотечение сразу возобновилось. Шеридан поплескал на лицо холодной водой, оторвал от рулона еще один бумажный квадратик, приклеил к подбородку и посмотрелся в зеркало. Ему никогда не удавалось однозначно определить выражение собственного лица. Зато он хорошо умел читать по чужим лицам, угадывать душевное состояние их обладателей и, пользуясь даром ассоциативного мышления, с неуклонной одержимостью разрабатывать всевозможные версии, пока не докапывался до истины.

На протяжении всей своей необычной карьеры полицейского детектива по расследованию убийств Арчи очень редко задумывался над тем, каким он выглядит в глазах окружающих. Но сейчас решил присмотреться к самому себе. Глаза черные и невеселые — радость исчезла из них задолго встречи с Греттен Лоуэлл и даже до того, как он стал полицейским. Его дед эмигрировал из Северной Ирландии и постоянно чувствовал себя одиноким вдали от родины, даже в компании множества людей. Во взгляде Арчи всегда была печаль, а в последние годы это стало еще заметнее, потому что остальные черты как бы поблекли, потеряли выразительность. По материнской линии ему достался твердый подбородок, прямой нос (сломанный в автоаварии), а еще ямочки на щеках в тех редких случаях, когда его лицо чуть освещалось скупой кривой улыбкой. Милашкой, конечно, не назовешь, но и некрасивым тоже, если вам нравится этот тип немного угрюмых мужчин с неброской внешностью.

Арчи улыбнулся своему отражению, но тут же недовольно поморщился. Перед кем ему рисоваться? Он все же заставил себя привести в порядок вздыбившуюся шапку кудрявых каштановых волос, пригладил густые брови. Вельветовый блейзер, какие обычно носят университетские преподаватели, когда-то был ему впору, но теперь слишком свободно висел на плечах и вообще выглядел на нем довольно нелепо. Серебристо-коричневый галстук подарила бывшая жена. Арчи знал, что у нее хороший вкус, поскольку слышал это от посторонних. Носки, во всяком случае, надел чистые и в целом имел нормальную внешность — по крайней мере, к такому заключению пришел он сам. За последние два года ни разу не почувствовал себя отдохнувшим и в свои сорок казался, наверное, лет на пять старше. Война с таблетками пока не сулила победы. Он не выдержал бы встречи с собственными детьми. Но выглядел почти нормально. Да, есть еще порох! «Ты же коп, — напомнил себе Шеридан. — И ты великолепно владеешь искусством пудрить мозги!»

Арчи убрал с подбородка кусочек туалетной бумаги и бросил его в корзину под умывальником. Потом взялся обеими руками за края раковины, наклонился и еще раз внимательно изучил в зеркале свое лицо. Пореза почти не заметно. Улыбнулся, поднял густые брови и принял безмятежный вид. Привет! Рад новой встрече. Ага, все в порядке. Мне гораздо лучше. Детектив тяжело вздохнул, и его лицо приобрело прежнее подавленное выражение. Арчи рассеянно взял с туалетного бачка две отложенные таблетки и проглотил их, не запивая водой. Времени полседьмого утра. Больше полусуток прошло с тех пор, как в последний раз видели Кристи Мэтерс.

Штаб новой оперативной группы расположился в здании бывшего банка, которое муниципалитет арендовал несколько месяцев назад в качестве резервного на случай, если понадобятся дополнительные рабочие кабинеты. Это было одноэтажное прямоугольное строение из цементных блоков, с редкими окнами, окруженное со всех сторон площадкой для парковки машин. Установленные в специальном проезде банкоматы для автомобилистов все еще работали.

Арчи взглянул на часы — почти семь утра.

Ночной опрос не дал ничего нового, только нарушил сон усталых и встревоженных жителей близлежащих домов. Генри высадил Арчи у дома в три часа ночи; на прощание сообщил адрес штаба новой опергруппы и пожелал как следует выспаться, после чего оба расхохотались.

И вот Шеридан стоит на тротуаре, глубоко засунув руки в карманы, и наблюдает за тем, что происходит на противоположной стороне улицы. Он приехал сюда на такси — зарекся садиться за руль автомобиля из-за своей зависимости от таблеток. Усмешка трогает его губы: типичный долбаный банк. На парковочной площадке у здания уже трутся корреспонденты местных информационных компаний, прибывшие на трех машинах. На телевизионном фургоне красуется лозунг: «Все только стоящие новости». Отметил про себя, что представители общенациональных агентств пока отсутствуют, но если предчувствие его не обманывает, их появление здесь — вопрос времени.

Арчи видит, как репортеры, упакованные в абсурдно теплые непромокаемые пальто, переговариваются с бородатыми операторами. С надеждой бросаются встречать каждый подъезжающий автомобиль, но, разглядев пассажиров, разочарованно возвращаются к термосам с кофе и сигаретам. Арчи вдруг понял, что ждут его.

Их интересует не пропавшая девочка, не новая опергруппа и даже, строго говоря, не то, что они придумают для своего долбаного выпуска новостей. Им нужен он, последний узник «убийственной красотки»! У него похолодели пальцы. Арчи провел рукой по волосам — совсем вымокли после десяти минут под моросящим дождем. «Ты подхватишь смерть, — прозвучало у него в голове, но не своим, а ее голосом — монотонным, дразнящим. — Ты подхватишь смерть, милый…» Арчи глубоко вдохнул, усилием воли на мгновение вытолкнул призраки из сознания и шагнул через улицу к новому месту службы.

Толпа репортеров окружила детектива, стоило ему ступить на мокрое бетонное покрытие автостоянки. Ссутулившись под дождем, Шеридан торопливо шел, будто сквозь строй, не отвечая на вопросы и не глядя в направленные на него объективы телекамер.

— Что вы ощущаете, возвращаясь к работе?

— Как ваше здоровье?

— Вы общались с Греттен Лоуэлл?

«Не обращай внимания! — мысленно приказал себе Арчи. Он нащупал в кармане латунный пенальчик, и тот будто придал ему уверенности. — Просто иди и молчи».

Детектив показал свой значок стоящему у дверей полицейскому в форме и ускользнул от репортеров, которых в здание не пускали. В бывшем банке кипела работа — рабочие ломали стойку, за которой когда-то производились расчеты с клиентами, выносили мусор, затаскивали мебель. В воздухе стоял визг электроинструментов и висела пыль от снимаемой штукатурки. У Арчи защипало глаза, когда он вошел и осмотрелся. Генри поджидал его у самого входа. В свое время именно он вводил в курс дела новоиспеченного детектива Шеридана и с тех пор не терял из виду. Генри, крупный мужчина с сияющей бритой головой и пепельными усами, при желании мог произвести внушительное впечатление, однако добрые морщинки в уголках голубых глаз и теплая улыбка выдавали мягкую натуру. Впрочем, ею он также умело пользовался в своих интересах.

Сегодня Генри был одет в черный свитер с высоким воротником, черную кожаную куртку и черные джинсы с черным кожаным ремнем ручной работы и серебристо-бирюзовой пряжкой. В этот привычный для себя туалет он наряжался чаще всего.

Когда Арчи появился в дверях, Генри усердно стряхивал с джинсов белую пыль.

— Как тебе удалось увернуться от газетчиков? — удивился он.

— Легко.

Было время, Арчи подвергался гораздо более жадному вниманию прессы, и коллега-наставник знал это.

— Тебе не впервой. Ну что, готов приступить?

— Всегда готов. — Арчи огляделся по сторонам. — На этот раз придется работать в банке.

— Надеюсь, у тебя нет аллергии на известковую пыль.

— А тебе это не кажется странным?

— Мне всегда нравились банки, — ответил Генри. — Находясь в них, ощущаешь близость к деньгам.

— Все на месте?

— Команда в сборе и ждет тебя в бронированном хранилище.

— Где-где?

— Шучу. Тут есть комната для отдыха персонала банка. С микроволновкой и холодильничком.

— Как же иначе! Банк есть банк. А как настроение?

— С нетерпением ожидают появления призрака, — ответил Генри.

Арчи сделал страшное лицо и растопырил пальцы:

— Укушу!

Одну сторону комнаты для отдыха почти полностью занимала кухонная стойка с полками, мини-баром и посудомоечной машиной. Несколько квадратных столиков были составлены вместе, образовав что-то вроде большого стола для переговоров. Вокруг него сидели и стояли семь полицейских детективов; некоторые пили кофе из дорожных пластмассовых кружек. Когда вошел Арчи, разговоры сразу прекратились и наступила мертвая тишина.

— Доброе утро. — Детектив осмотрел присутствующих: пятеро работали вместе с ним в прежней опергруппе по делу «убийственной красотки», двое новеньких. — Меня зовут Арчи Шеридан, — произнес он твердым голосом. Все, включая новичков, и так знали, кто он такой. Но с чего-то надо же начать.

Новобранцев звали Майк Флэнниган и Джефф Гейл, оба крепыши среднего роста, только у одного темные волосы, а у другого светлые. Арчи мысленно сразу окрестил их «двое из ларца». Остальные пятеро — Клэр Мэсланд, Мартин Неджан, Грег Фремонт, Энн Бойд и Джош Ливай. С некоторыми из этих детективов Арчи проработал долгие годы, дни и ночи напролет, и всех, за исключением Генри, не видел с той поры, как выписался из больницы. Он просто не хотел никого из них видеть.

Теперь команда уставилась на шефа со смешанным выражением обожания и тревоги. Арчи стало немного стыдно. У него всегда возникало непонятное чувство стыда перед теми, кто знал, что ему пришлось пережить. Ведь они из-за этого испытывали мучительную неловкость. Шеридан понимал, что должен избавить их от этой неловкости, а себя от стыдливости, иначе им не сработаться. Посторонние эмоции не позволят установить деловые взаимоотношения. И для начала надо вести себя так, словно два года назад ничего не случилось и этих двух лет вообще не было. Никаких сентиментальных речей. Пусть видят, что он в хорошей форме и полностью контролирует ситуацию.

— Клэр, — обратился Арчи к миниатюрной сыщице, — что предпринято для обеспечения безопасности городских средних школ?

Оперативная группа впервые собралась в полном составе. Только Клэр и Генри работали по этому делу с самого начала.

Клэр чуть выпрямилась на стуле, приятно удивленная оказанным ей первоочередным вниманием. Арчи знал, что ей это понравится.

— Все дополнительные занятия и кружки отменены на неопределенный срок. Во всех школах постоянно находятся по четыре полицейских в форме. Близлежащие районы вокруг каждой школы патрулируют по шесть полицейских машин между пятью и семью часами вечера — в то время, когда были похищены все три девочки. Сегодня в школах будут проведены занятия, посвященные вопросам безопасности. Кроме того, родителям рассылаются письма с просьбой временно не отпускать дочерей в школу пешком или на велосипеде и отвозить их домой после уроков.

— Хорошо. Поисково-спасательные работы?

Мартин подался вперед, поправив на голове бейсболку с логотипом портлендской баскетбольной команды «Трейл блейзерс». Арчи не помнил, чтобы Неджан когда-нибудь снимал ее.

— Только что как раз поступила свежая информация на этот счет. Вчера вечером ничего не обнаружено. Пятьдесят полицейских с десятью собаками еще засветло начали прочесывать поквартально зону площадью в одну квадратную милю вокруг дома пропавшей девочки. Им помогает сотня добровольцев. Поиски возобновили с наступлением рассвета. Пока ничего.

— Сегодня между пятью и семью вечера надо выставить патрульный наряд на дороге возле школы Джефферсона, — распорядился Арчи. — Пусть останавливают все проезжающие машины и расспрашивают водителей. Если они воспользуются этим путем сегодня, то не исключено, что поступили так же и вчера. Может быть, кто-то заметил что-нибудь полезное. Насколько я знаю, у Ли Робинсон имелся сотовый телефон, так? Мне нужна распечатка всех звонков с ее номера, а также сообщений на электронные адреса ее подруг. — Арчи посмотрел на Энн Бойд. Она была третьим по счету психологом, которого ФБР командировало для работы по делу «убийственной красотки», и единственная из них не оказалась несносной занудой. Энн всегда нравилась Арчи, однако он так и не ответил ни на одно из редких писем, полученных от нее за последние два года. — Когда будет готово описание личности преступника?

Энн допила остатки диетической кока-колы и со стуком поставила пустую банку на стол. В последний раз Арчи видел ее с пышной «афро» на голове. Теперь черные волосы Энн были заплетены в тысячу мелких косичек. Она тряхнула всеми разом, подняв голову.

— Через сутки. Может, раньше.

— Набросок?

— Мужчина от тридцати до пятидесяти. Плюс очевидное.

— Что же?

— Он прилагает определенные усилия, чтобы вернуть свои жертвы. — Энн пожала округлыми плечами. — Его мучает совесть.

— Итак, мы разыскиваем мужчину в возрасте от тридцати до пятидесяти лет, который страдает от угрызений совести, — подытожил Арчи. «Знакомое состояние?» — подумал он и обратился к Энн: — А раз ему совестно, значит, он уязвим, так?

— Он понимает, что поступает плохо. Да, теоретически на него можно оказать психологическое воздействие — вызвать чувство паники, к примеру.

Арчи оперся на стол, и присутствующие выжидающе посмотрели на шефа. По их лицам Шеридан мог определить, что многие провели бессонную ночь, выполняя служебные обязанности. С каждой проходящей минутой их работоспособность и моральное состояние будут ухудшаться. Их и дальше ждет недосып, еда на ходу и много беспокойства и забот. Это его команда, и он несет за нее ответственность. Арчи знал, что политик из него никудышный. Он ставил людей, которые работали на него, выше тех, на кого работал сам. Это и делало его хорошим руководителем. И до тех пор, пока ему удавалось добиваться практических результатов, вышестоящие начальники терпели его политические промашки.

Арчи десять лет проработал в опергруппе по делу «убийственной красотки», из них четыре года руководил ею — вплоть до поимки Греттен Лоуэлл. На протяжении всего срока он ощущал у себя над головой дамоклов меч обвинений в служебном несоответствии. В итоге детектив вышел победителем из этого противостояния, чуть не поплатившись собственной жизнью. Вот почему в душах людей, сидящих в комнате, теплилась хрупкая вера в него. Отчего ему было еще тяжелее объявить им следующее:

— Прежде чем продолжим, должен поставить вас в известность, что рядом со мной будет постоянно находиться Сьюзен Уорд, литературный сотрудник газеты «Орегон гералд».

Присутствующие оцепенели.

— Знаю, — вздохнув, ответил на немой вопрос Арчи, — это против правил. Но я вынужден пойти на такое нарушение, и, поверьте мне на слово, по серьезной причине. Прошу оказывать Сьюзен Уорд посильное содействие. — Арчи внимательно вгляделся в лица подчиненных, пытаясь угадать их мысли. Наверное, думают, что им подсунули какую-то гламурную сучку. Или продажную карьеристку. А может, выторговали эксклюзивный репортаж в обмен на сокрытие какого-нибудь компромата. «Ничего подобного», — мысленно ответил всем Арчи. А вслух спросил: — Есть вопросы, соображения?

В воздух взметнулись шесть рук.

Глава 7

— Расскажи мне про Арчи Шеридана, — попросила Сьюзен. Во второй половине дня она закончила изучать материалы, которые Дерик выудил из редакционной базы данных и вручил ей вместе с завернутым в фольгу яблоком во фритюре. Он что, подлизывался? А сейчас Сьюзен с блокнотом в руке примостилась на краю стола Квентина Паркера.

Квентин работал в отделе городской полицейской хроники. Толстый и лысеющий, он принадлежал к старой репортерской школе и плевать хотел на журналистские дипломы, а еще больше на ученые степени. Не любил церемониться, зато обожал говорить гадости и наверняка злоупотреблял алкоголем. Но Паркер был настоящий профессионал своего дела, и Сьюзен, без преувеличения, нравился.

Квентин откинулся на спинку рабочего кресла, вцепившись в подлокотники мясистыми пальцами, и ухмыльнулся.

— Долго же ты раскачивалась!

— Надеюсь, ты в курсе, что я пишу серию очерков на Пулитцеровскую премию?

— А ты в курсе, что эта серия досталась тебе через твое влагалище? — Паркер пренебрежительно фыркнул.

— Мое влагалище способно творить чудеса! — Сьюзен одарила его лучезарной улыбкой.

— А тебе не приходило в голову, что ты моя внебрачная дочь? — Паркер загоготал и окинул ее любящим взглядом.

— Разве у твоей дочери могут быть розовые волосы?

Он замотал головой, болтая отвислыми щеками.

— Только через мой долбаный труп! — Паркер оглянулся по сторонам на журналистов, напряженно смотревших в экраны мониторов или прильнувших к телефонным трубкам в деловитой, приглушенной обстановке редакционной комнаты. — Ты только посмотри на это. — Квентин скривился. — У нас здесь будто в каком-то сраном офисе! Ладно, — наконец снизошел Паркер, с трудом наклонился вперед и поднялся из кресла. — Пошли в кафетерий. Угощу тебя дерьмовым бутербродом и заодно поиграем в газетчиков.

Кафетерий находился на цокольном этаже здания. На раздаче клиентов поджидало стандартное учрежденческое меню: тарелки с жидкой кашицей под нагревательными лампами, ледяной зеленый салат, сморщенная печеная картошка. Торговые автоматы из стекла и нержавейки, установленные вдоль стены лет, наверное, тридцать назад, предлагали красные яблочки размером с мандарин, треугольные сандвичи, тонкие кусочки пирога и начинающие чернеть бананы. Паркер купил в автомате два сандвича с ветчиной и сыром и протянул один Сьюзен.

Именно потому, что ассортимент не вызывал аппетита, очень немногие сотрудники редакции приобретали здесь пищу и еще меньше принимали ее в гостеприимных стенах кафетерия. Так что Паркеру и Сьюзен не составило труда найти свободный столик с бежевым гигиеническим покрытием.

Паркер весь пропитался стоялым запахом сигаретного дыма, окружавшим его словно аура. От него постоянно несло так, будто он только что вернулся из курилки, хотя Сьюзен ни разу не видела, чтобы Квентин уходил со своего рабочего места. Он откусил от сандвича большой кусок и тыльной стороной ладони вытер с подбородка каплю майонеза.

— Ну, начинай! — скомандовал Паркер.

Девушка открыла блокнот и ослепительно улыбнулась.

— Я Сьюзен Уорд, — промурлыкала она, — из «Орегон гералд». Вы позволите задать вам пару вопросов, сэр?

— Пожалуйста. Мне нравится ваша газета.

— Итак, речь пойдет о детективе Арчи Шеридане. Насколько я знаю, он с самого начала входил в состав полицейской опергруппы, которая охотилась за «убийственной красоткой», верно? Он же вместе со своим напарником вел расследование первого убийства.

Паркер согласно кивал, и каждый раз его подбородок собирался в складки.

— Ну да. За пару недель до перевода в группу его приняли в отдел по расследованию убийств. Напарника звали Генри Собол. У Шеридана это было самое первое дело. Не хило, да? Первое дело — и ему сразу выпадает серийный убийца! Обломилось, что называется. Конечно, тогда они этого еще не знали. Просто очередная мертвая шлюха. Кто-то наткнулся на труп в Форест-парке во время утренней пробежки. Голая. Со следами пыток. В общем, пахло извращением. Детская шалость по сравнению с тем, что будет дальше, но все-таки именно по причине издевательств над жертвой шум поднялся, можно сказать, большой. Большой для дела об убийстве проститутки. Это было в девяносто четвертом году. В мае.

— Значит, остальные трупы обнаружили летом того же года, верно? В Айдахо и Вашингтоне? — Сьюзен заглянула в свои записи.

— Правильно. Сначала десятилетний пацан в Бойсе пропал, а потом его нашли в канаве мертвого. Старик в Олимпии, убит во дворе собственного дома. Официантка в Салеме. Труп выбросили из автомобиля на полной скорости прямо на автомагистраль. В результате четыре машины столкнулись, образовалась куча мала и движение остановилось на несколько часов. Общественность была возмущена.

— Вот тогда Шеридан и обнаружил автограф убийцы, верно? Отметины на груди?

— Ага. Это мы их так окрестили в нашей статье — «отметины на груди». — Паркер подался вперед и уперся объемистым брюхом в край стола. — Знаешь, как выглядит ножик «экс-акто»? Типа пишущей ручки с колпачком, только вместо пера — лезвие бритвы.

Сьюзен кивнула.

— Так вот, все они были «расписаны» таким ножиком. Все до единого. Очень характерные порезы, нанесенные каждому говнюку, пока тот еще дышал.

— А чем они характерны?

— Формой сердца. Эта сучка каждому оставила свой автограф в виде сердца, вырезанного по живому. Он сначала вроде бы и незаметен, поскольку вся кожа исполосована, знаешь, типа в лесу деревьев не видать. Рано или поздно на него обратили бы внимание, но Шеридан сделал это первым. Причем на первом же трупе, той самой проститутки. Не велика птица для отдела по расследованию убийств, могу тебя заверить! То есть даже родственников не нашли, чтобы забрать из морга тело. Выяснилось, что она сбежала от своих опекунов. Но у Шеридана мертвая хватка. И когда его начальство наконец убедилось, что на них свалился серийный убийца, который предает мучительной смерти добропорядочных граждан, оперативная группа по этому делу была сформирована быстрее, чем ты успеешь сказать «вечерние новости». — Газетчик откусил от сандвича и продолжил повествование, не переставая жевать. — Ты должна понять, что у следователей от нее крыша ехала. Есть общепринятые понятия относительно серийных убийц. Греттен Лоуэлл в них не вписывалась. Что касается физических увечий, причиняемых жертвам, то они, как говорится, были налицо. У этой сумасшедшей имелась привычка ковыряться у них в груди, наносить режущие и колющие раны, вырезать целые куски, иногда прижигать. Но ее китайское меню предлагало и другое извращенческое дерьмо. К примеру, кого-то заставляла пить жидкость для прочистки стоков. Или расчленяла тела. Изымала селезенку. Вырезала аппендикс. Отрезала язык. Некоторые были фактически разделаны, как бараньи туши. Кроме того, у нее были сообщники. И она женщина. — Паркер проглотил прожеванный кусок и положил начатый сандвич на стол. — А ты почему не ешь? — поинтересовался он.

Сьюзен перестала писать и с сомнением посмотрела на свой бутерброд, завернутый в прозрачную пленку. Ее немного подташнивало, и сандвич казался ей недавно почившим существом. Девушка перевела взгляд на Паркера; тот выжидающе поднял брови. Отвернула пленку и откусила уголок. У ветчины оказался рыбный привкус. Лицо Паркера приняло удовлетворенное выражение. Сьюзен отложила сандвич и продолжила:

— Расскажи мне о сообщниках. Они все были мужчины, верно?

— Несчастные ублюдки. Предполагается, что Греттен разыскивала их через частные объявления в газетах, а позже на сайтах знакомств по Интернету. Регистрировалась на сайте, давая ложную информацию о себе, а потом забрасывала удочку, вылавливая подходящие кандидатуры. Очевидно, Греттен прекрасно умела выбирать именно тех мужчин, которыми могла манипулировать. Под ее влиянием они порывали всякие отношения с друзьями. Тварь нащупывала слабые места и воздействовала на них, пока бедолаги полностью не сдавались под ее власть. — Паркер криво усмехнулся, и в уголке его рта осталась маслянистая полоска майонеза. — Совсем как моя жена, кстати сказать.

— Один мой приятель с помощью частного объявления познакомился со своей женой. Однажды, когда парень был на работе, жена сняла все деньги с их банковского счета и сбежала в Канаду.

— Да-а, — протянул Квентин, улыбаясь и вытирая рот бумажной салфеткой. — Не все в жизни складывается, правда?

— А что ты знаешь об оперативной группе? Что она собой представляла в организационном плане? Ты ведь много писал об этом.

Паркер пренебрежительно махнул рукой.

— Там было намешано много политического дерьма. Слишком большое давление со стороны родственников убитых, средств массовой информации и властей. Такое количество подножек и вылитой исподтишка грязи я наблюдал только во время переходного возраста моих дочерей. Фэбээровцы присылали трех разных психологов. В опергруппе сменились три начальника, прежде чем ее возглавил Шеридан. Входящие в ее состав детективы сгорали после нескольких лет работы. То есть они целыми днями, без выходных, разрабатывали версии, а в итоге получали nada.[2]

В их базе данных скопилось порядка десяти тысяч наводок из разных источников. Психологический портрет преступника, составленный ФБР, оказался совершенно неправильным. Был период, когда по делу работали сорок восемь копов, но прошел целый год без трупов, и все начали возмущаться — мол, результатов нет, деньги налогоплательщиков расходуются впустую, и на следующий год бюджет урезали, а опергруппу сократили до трех человек. Потом обнаружили очередной труп и снова засуетились. Шеридан — единственный член опергруппы, который проработал в ней все десять лет. Те, кто начинал вместе с ним, рано или поздно подавали рапорты о переводе.

Сьюзен перестала писать и спросила:

— Ты с ним знаком?

— Конечно.

— Типа «позвольте задать вам несколько вопросов, пока вы убегаете от меня по коридору» или же «обсудим это за парой стаканчиков»?

— У него были жена и двое детей. Теперь он полностью отрезан от них. За женой ухаживал еще в колледже. Я с ней встречался раз. Хорошая женщина. У меня сложилось представление, будто в жизни Шеридана были «убийственная красотка» и семья, а больше, пожалуй, ничего.

— Какое у тебя мнение о нем?

— Хороший коп. Умный мужик. Таких обычно вымазывают в дерьме. У него ученая степень по криминологии или что-то в этом роде. Другого на его месте держали бы за выскочку и чистоплюя, но Шеридана сослуживцы любили. Честный. Целеустремленный. И я бы сказал, — Паркер неопределенно покрутил в воздухе рукой, — немного того.

— «Немного того» в каком смысле? — спросила Сьюзен. Ее ручка уже лежала рядом с сандвичем.

— Ну, скажем, слишком зациклился. С другой стороны, он десять лет работал по этому делу. — Паркер пожал плечами.

— А тебе известно, где он пропадал последние два года?

— Здесь, насколько я знаю. Шеридана комиссовали по состоянию здоровья. «Красотка» его доконала. Месяц провалялся в больнице, потом курс реабилитации. Но я слышал, прокуратура привлекала Арчи к сотрудничеству, когда они разрабатывали условия сделки с Греттен Лоуэлл, так что его не списали начисто.

— Она признала за собой вину в пяти убийствах в Орегоне и шести в Вашингтоне и Айдахо, в похищении людей и попытках убийства, а потом взяла на себя еще двадцать трупов, верно?

— Да, в обмен на жизнь. Очень многие требовали, чтобы ее укололи.

— А ты что думаешь по этому поводу?

— Жалко, что суд не состоялся. Обожаю хорошую судебную драму — так, чтобы страсти кипели. Я бы дорого дал за возможность посмотреть, как дает показания Арчи Шеридан.

Сьюзен задумчиво прикусила губу.

— Непонятно, зачем ей понадобилось его похищать?

— Он возглавлял оперативную группу. В газетах в те дни постоянно появлялись его фотографии. Греттен Лоуэлл испытывала потребность в личном контакте с ним. Явилась прямо к нему в кабинет и предложила якобы провести психиатрическую экспертизу. Возможно, тем самым как бы бросила копам вызов. Впрочем, не надо забывать, что у нее давно крыша слетела. — Словно ставя финальную точку, Паркер бросил в рот последний кусок сандвича.

— Почему ее прозвали «убийственной красоткой»?

— Моя работа, — с гордостью ответил старый журналист. — Я попросил патологоанатома, который занимался мертвой проституткой, охарактеризовать состояние трупа. Она была вся исполосована порезами. Тот присвистнул и сказал: «Убийственная красотка»! И добавил, что с прошлого года не производил более интересного вскрытия. До этого он работал в Ньюпорте, где у него были сплошь утопленники да самоубийцы. «Красотка» доставила ему истинное удовольствие. Так совпало, что Греттен Лоуэлл и сама оказалась смазливой бабенкой, и прозвище в итоге прилипло к ней.

И все же объяснение Паркера не убедило Сьюзен. Греттен Лоуэлл обладала сильным инстинктом выживания. Ей удавалось безнаказанно убивать людей в течение десяти лет — по меньшей мере. Похищение охотившегося за ней полицейского противоречило ее интересам.

— Как ты относишься к предположениям, будто она хотела, чтобы ее остановили? Что добровольно залезла в ловушку? Похищение копа как способ самоубийства?

— Туфта! — заявил Паркер. — Лоуэлл психопатка. Она не размышляет, как мы. Ее поступки не определяются здравым смыслом. Сучка ловила кайф, пуская чужую кровь. Такая же молва о ней ходит сейчас в тюрьме. Греттен похитила Арчи Шеридана, накачала его наркотиками, пытала на протяжении десяти дней и прикончила бы, не отговори он ее от этого.

— Просто так — взял и отговорил?

— Греттен Лоуэлл сама позвонила по девять-один-один. Не окажи она Шеридану профессиональную медицинскую помощь, ему бы не выжить. Мне рассказал врач «скорой помощи», что до их приезда эта ненормальная тридцать минут делала ему искусственное дыхание.

— Выходит, она спасла ему жизнь?

— Угу.

— Господи, у нее, видно, случился заворот мозгов.

— Похоже на то. — Губы Паркера жирно блестели.

Глава 8

Во второй половине дня мэр Портленда Боб Бадди Андерсон представлял общественности новую оперативную группу на пресс-конференции, в штабе. Именно здесь Сьюзен предстояло познакомиться с героем будущего очерка. Пресс-конференции как таковые вызывали у нее отвращение. На них распространяли выхолощенную информацию, которая никогда не раскрывала всей правды, а без таковой невозможно написать качественную газетную статью. Да, информация вроде бы достоверная, но заведомо неполная.

Йен настоял, чтобы они поехали вместе на его машине, и Сьюзен не возражала, поскольку ее собственный видавший виды «сааб» был до предела захламлен разной житейской мелочью — старыми журналами, пустыми бутылками из-под минералки, забытыми жакетами, блокнотами и ручками — десятками ручек. Те, кого она, случалось, подвозила, нередко не могли понять, почему ей не придет в голову убрать с пола оброненные ломтики картошки фри или вытереть пыль с передней панели.

По самой конференции должен отписываться Паркер, но он поехал отдельно, на своей машине, так как испытывал по отношению к Йену неприязнь, основанную исключительно на факте окончания тем школы журналистики в 1986 году.

По-прежнему моросило. Под совершенно белым небом горные склоны окружали город неровными туманными тенями. Когда машина проезжала через мост, Сьюзен прижала раскрытую ладонь к боковому стеклу, наблюдая, как снаружи струйки воды прокладывают по нему извилистые дорожки. Многие американцы переезжают жить в Портленд, привлеченные высоким уровнем жизни и передовыми реформами администрации. Они покупают себе велосипеды, большие и старые деревянные дома, кофеварки «эспрессо», но после первой же ненастной зимы уезжают обратно в Лос-Анджелес. Но Сьюзен любила этот блестящий от дождя город, сказочно-искаженный, если смотреть на него сквозь мокрое ветровое стекло, через любое окно. Ей нравились расплывающиеся красные огни стоп-сигналов, их отсветы на тротуаре. Нравилось скрипучее мелькание «дворников».

Она не могла не задать ему этот вопрос.

— Йен, то, что очерк отдали мне, — начала Сьюзен, не переставая глядеть в окно, барабаня пальцами по холодной гладкой поверхности, — никак не связано с твоим членом, верно?

Йен, похоже, искренне изумился.

— Бог мой, Сьюзен, конечно, нет! Говард сам тебя предложил! Я только согласился. Я бы никогда… — Он недоговорил.

— Хорошо. Потому что, если я когда-нибудь замечу, что твой член вмешивается в наши рабочие отношения, больше ты меня ни разу не трахнешь. — Она обернулась и уставилась на Йена холодными зелеными глазами. — Ты ведь понимаешь это, верно?

— Да. — Харпер закашлялся, его лицо и шея покраснели.

Сьюзен медленно перевела взгляд обратно на рябую от капель Уилламет.

— Правда, здорово, когда идет дождь?

Энн Бойд и Клэр Мэсланд сидели за столом друг против друга в прямоугольной комнате для отдыха в бывшем банке. Энн не встречала другой такой крошечной белой женщины, как Клэр. Крошечной не столько по причине маленького роста — примерно метр шестьдесят, — сколько из-за легкого, худощавого телосложения, отчего она казалась еще меньше, чем на самом деле. Однако Энн по-настоящему уважала Клэр. Несмотря на внешность подростка, ее подруга была одним из самых хватких полицейских детективов, с какими ей доводилось работать. Клэр напоминала симпатичную комнатную собачку, что мирно дремлет на коленях у хозяйки, но если вцепится кому-нибудь в руку, ее челюсти уже не разжать без транквилизаторов. Они подружились еще во время совместного участия в преследовании «убийственной красотки». Коллеги-мужчины полагали, что их сплотила женская солидарность. Отчасти так оно и было. Клэр и Энн кое-что знали друг о друге. Несмотря на различия в цвете кожи, фигуре и прочем, обе обладали тем, что делало их особенными в мире насилия, где правят бал одни мужчины, — пониманием того, что значит, когда тебя выбирает смерть.

— Ну что, хочешь прокрутить еще разочек? — спросила Клэр.

Она уже дважды рассказала Энн все, что ей удалось разузнать, и теперь беспокойно ерзала на стуле, поглядывая на микроволновую печь, где подогревался ленч. Мэсланд совсем недавно вернулась из школы Джефферсона после опроса друзей Кристи, и Энн знала, что ей не терпится поскорее опять взяться за работу. Дела о похищениях людей вообще не из легких, а уж когда жертвами становятся дети, детективы работают за двоих, подстегиваемые чувством вины.

— Да нет, думаю, пока мне от тебя больше ничего не нужно. — Энн положила копии записей, принесенных Клэр, рядом с двумя похожими стопками, полученными ранее от Генри и Мартина. Иногда рабочие записи, которые полицейские делают непосредственно на месте преступления, содержат полезные сведения, не попадающие в официальные протоколы. Энн знала по собственному опыту, что одна маленькая подробность может превратить смутную догадку в достоверный личностно-психологический портрет преступника.

— Как, по-твоему, выглядел сегодня Арчи? — спросила Энн как бы между прочим.

Клэр пожала плечами, не отрывая глаз от таймера микроволновки. Энн давно заметила, что худощавые люди непомерно много едят.

— Нормально, — ответила Клэр. Она отщипнула с губы кусочек отслоившейся кожицы.

— Нормально?

Серые глаза Мэсланд стали холодными как сталь; детектив сердито пристукнула себя раскрытой ладонью по колену.

— Да, Энн! Нормально. Ты что ему — нянька, чтоб за ним присматривать?

— Меня просто заботит состояние нашего друга, — ответила Энн. Она посмотрела на темные круги под глазами Клэр, на искусанные, в болячках, губы. Напряжение последних дней давало о себе знать.

— Работа для него — лучшее лекарство, — заявила Клэр. Таймер микроволновки призывно звякнул, и Мэсланд поспешно встала, оттолкнув стул. — И потом, Генри сказал, что Арчи в полном порядке.

— Просто Генри любит Шеридана, — заметила Энн.

— Вот именно. Не станет же он его подставлять, так ведь? Да и вообще никто не стал бы выдергивать Арчи, если бы у него были проблемы со здоровьем.

— Ты прекрасно знаешь, что это не так.

— Хочешь буррито с острым соусом?

Энн взволнованно подалась вперед.

— Как он, на твой взгляд?

Мэсланд на секунду задумалась, наморщив лоб.

— У него что-то не так с голосом.

— Это из-за химии, которую она заставила его выпить. Наверное, обожжены голосовые связки.

— Господи! — Клэр прикрыла глаза и опустила голову.

Энн помедлила, собираясь с духом, чтобы сказать то, о чем не могла умолчать:

— Этот новый убийца… Он не остановится. Дальше будет еще хуже. У вас мало времени.

Клэр повернулась и подошла к микроволновке.

— Ночью я была дома у Кристи. Там собрались ее отец, бабушка, тетки. — Она открыла печку и достала картонную тарелку со сморщенным буррито. — И все это время я думала не о Кристи. Меня не покидала мысль, что другая девочка сейчас спокойно спит в своей постели, не имея ни малейшего предчувствия о приближении минуты, когда ее похитят, а потом изнасилуют и убьют! — Клэр с досадой ткнула в буррито белой пластмассовой вилкой. Та хрустнула, и обломок остался торчать из высохшей кукурузной тортильи. Мэсланд покачала головой с недовольной гримасой на лице. — У них тут не микроволновка, а дерьмо!

Моросил дождь, поэтому трибуну с букетом микрофонов установили под навесом. К прибытию Йена и Сьюзен все были в сборе, чинно рассевшись на серых металлических складных стульях. Пресса города Портленда, штат Орегон, означала «Гералд», три еженедельных издания, с полдюжины городских районных газет, портлендский филиал Национального государственного радио, муниципальное радио, четыре коммерческих радиостанции, стрингера «Ассошиэйтед Пресс», а также информационные команды четырех местных телекомпаний. Также присутствовали несколько корреспондентов телевидения и печатных изданий из Сиэтла, привлеченные значительностью и драматизмом событий. Их студийные фургоны своими наворотами ненамного опережали портлендские.

Мэр Андерсон, торжественный и величественный, громогласно поклялся очень скоро изловить и наказать убийцу, подтверждая решительность намерений резкими жестами.

— Мы обязуемся задействовать все имеющиеся у нас ресурсы, чтобы схватить монстра, охотящегося на юных жительниц Портленда. Я призываю всех горожан: будьте бдительны, но не поддавайтесь панике! По моему указанию полицией вторично сформирована специальная оперативная группа, которая, как вы помните, обеспечила торжество правосудия в деле «убийственной красотки». Я уверен, что общими усилиями мы воздадим должное озверевшему подонку!

Сьюзен открыла блокнот, написала «спектакль для избирателей» — и закрыла. Потом подняла голову и тут наконец увидела Арчи Шеридана. Он стоял позади мэра, прислонившись спиной к цементным блокам здания банка, сунув обе руки в карманы пиджака. Детектив не смотрел на мэра — он наблюдал за ними, за корреспондентами. Просто наблюдал бесстрастными глазами. Переводил взгляд с одного на другого, словно оценивая каждого. Сьюзен обратила внимание, что начальник опергруппы похудел по сравнению с тем, как выглядел на старых фотоснимках. И его темные волосы стали длиннее. Однако она не заметила никаких признаков физического или душевного нездоровья. Просто вид человека, который словно чего-то ожидает. Как пассажир на платформе подземки, выглядывающий в темноте огни прибывающего поезда. Ее вдруг будто пронизало электрическим разрядом; Сьюзен поняла, что Арчи смотрит прямо на нее. На какое-то мгновение оба замерли, глядя друг другу в глаза, и ей показалось, что между ними возникла какая-то связь. На губах Шеридана мелькнула кривая улыбка. Сьюзен тоже улыбнулась в ответ. Детектив отвел взгляд и снова принялся изучать лица слушателей. Все это время он даже не пошевелился.

— А теперь я хотел бы представить вам моего хорошего друга, детектива Арчи Шеридана! — провозгласил мэр.

Тот вскинул голову от неожиданности, но быстро оправился и вынул руки из карманов. Подошел к трибуне и оперся на нее обеими руками. Поправил один из микрофонов. Провел рукой по волосам.

— Если есть вопросы, я готов на них ответить.

Кристи Мэтерс отсутствовала уже почти двадцать один час. С самого утра Арчи опрашивал всех, кто видел девочку в тот день в школе. Ее подруг, учителей, родителей. Он пешком прошел по пути, каким Кристи обычно возвращалась домой, разговаривал с полицейскими, которые прочесывали район накануне ночью. Однако ничего нового узнать не удалось. Еще он прочитал и одобрил текст листовок для распространения среди учеников городских школ и жителей близлежащих домов. Встретился с шефом полиции и мэром. Переговорил по телефону с начальством дорожно-патрульной службы соседних штатов Айдахо, Вашингтон и Калифорния. Провел селекторное совещание с американскими и канадскими пограничниками. Обменялся соображениями с руководством частной охранной фирмы, нанятой для усиления безопасности в средних школах. Лично изучил записи четырехсот с лишним звонков, поступивших к тому времени по горячей линии. И все же оставалось еще множество дел, более неотложных, чем общение с прессой.

Но раз уж Арчи вынужден участвовать в этой пресс-конференции, он извлечет из нее максимальную пользу.

За годы работы по делу «убийственной красотки» во главе специальной оперативной группы детектив провел сотни пресс-конференций. Но эта была первая после Греттен. Он вглядывался в возбужденные лица репортеров. Многие из них были ему знакомы, хотя изменились за прошедшие два года. Арчи выискивал среди корреспондентов того, кто задаст ему желанный вопрос, а следовательно, и нужный тон вечерним новостям. Все старательно тянули руки, каждому не терпелось быть замеченным раньше остальных. Борясь с болезненным ощущением в судорожно сжавшемся желудке, Арчи выбрал молодую женщину азиатской внешности, сидящую в первом ряду с блокнотом наготове.

— Детектив, как полагаете, позволяет ли вам состояние психического и физического здоровья возглавить расследование дела «послешкольного душителя»?

— Послешкольного душителя?

— Так называют убийцу на веб-сайте «Орегон гералд».

Арчи чуть поморщился. Этого следовало ожидать.

— Я прекрасно себя чувствую, — соврал он, не моргнув глазом.

— Беспокоят ли вас травмы или заболевания, полученные в результате пребывания в руках «убийственной красотки»?

— Желудок немного шалит. Не больше, чем язва у мэра.

Часть аудитории ответила понимающими улыбками. Детектив указал на другую поднятую руку.

— Как вы думаете, должен ли был окружной прокурор добиваться смертной казни для Греттен Лоуэлл?

Шеридан терпеливо вздохнул и включил автопилот.

— В соответствии с соглашением между правосудием и обвиняемой в обмен на помилование она призналась в убийствах, совершенных ею помимо одиннадцати доказанных случаев. И теперь родственники жертв заслуживают, чтобы им перестали сыпать соль на рану. — Арчи старался сохранять полную невозмутимость. — Давайте все же поговорим о нынешнем деле, леди и джентльмены! Каждому серийному убийце — свою пресс-конференцию.

Он вызвал Квентина Паркера.

— Жива ли еще, по вашему мнению, Кристи Мэтерс?

— Мы очень надеемся, что да, жива.

Очередная поднятая рука.

— Какова численность нынешней оперативной группы?

— На постоянной основе будут работать девять детективов плюс вспомогательный персонал. Из этих девяти семеро принимали участие в расследовании по делу «убийственной красотки». Естественно, мы будем тесно сотрудничать с другими ведомствами и по мере необходимости привлекать дополнительные силы.

Мэр пошевелился, словно хотел сделать шаг вперед и занять место у микрофонов. Арчи тревожно напрягся. Ему еще не задали нужного вопроса. Он окинул взглядом репортеров. Ну же! Спросите хоть кто-нибудь! Это же так очевидно! Вы все думаете об этом! Мне очень нужно, чтобы один из вас задал этот вопрос. Глаза Шеридана остановились на Сьюзен Уорд. Она не теряла времени даром и уже начала строчить в своем блокноте. Что ж, амбициозность — хороший признак. Арчи сразу выделил ее из общей массы корреспондентов. Что-то привлекло его внимание в том, как она смотрела. Да еще эти розовые волосы. Генри вскользь упоминал их, но детектив не придал значения, думал — шутит. Сьюзен тоже озиралась на своих коллег, потом перевела взгляд на Арчи. Тот ободряюще поднял брови. Она помедлила и подняла руку.

Шеридан указал на нее.

— Как вы будете ловить убийцу? — спросила Сьюзен.

Арчи кашлянул и сказал, глядя прямо в объективы телевизионных камер:

— Мы будем прочесывать каждый район. Разыщем и допросим всех свидетелей. Выявим любую возможную связь между погибшими девочками и их убийцей. Используем все современные научные методы, чтобы установить личность убийцы. — Детектив подался вперед, внушая, как он надеялся, уверенность и компетентность. — Мы доберемся до тебя! — Отступил на шаг от трибуны и выдержал театральную паузу. — Спасибо.

После завершения пресс-конференции Йен повел Сьюзен в штаб оперативной группы. Остальные репортеры поспешно разъехались писать статьи и монтировать видеоролики. В помещениях штаба царил кавардак. На полу где попало брошены распакованные коробки с оборудованием. Стойку для обслуживания клиентов банка уже убрали, открыв пространство с кабинетами и еще одной дверью, ведущей, как решила Сьюзен, в бывшее хранилище с депозитными ящиками. Помещение обставлено типичной банковской мебелью — диваны с дубовыми подлокотниками и потертой лиловой обивкой, письменные столы с покрытием из древесины вишни и блестящей медной фурнитурой, синтетические коврики под ноги, офисные кресла с мягкой обивкой.

Над головой жужжат лампы дневного света. По серому учрежденческому ковролину протоптана дорожка вдоль места, где находилась стойка. Стены, как в похоронном бюро, выкрашены в бледно-розовый цвет. Детективы и вспомогательный персонал вскрывали ящики, крепили на стены большие доски для письма фломастерами, подключали компьютеры — в общем, переделывали банк в полицейский участок. Сьюзен невольно подумала, что на административные приготовления уходит драгоценное время, необходимое для поисков и даже, если еще не поздно, спасения Кристи Мэтерс. Полицейские с осунувшимися лицами сосредоточенно трудились, почти не разговаривая друг с другом.

Мэр Андерсон закончил монолог, исполненный им для группы помощников. Йен воспользовался этим, чтобы представить ему Сьюзен.

— Господин мэр, познакомьтесь, это Сьюзен Уорд, сотрудник нашей газеты и будущий автор серии очерков о работе оперативной группы.

Сьюзен обратила внимание, что Йен старательно избегал употреблять слова «репортер» и «репортаж».

Мэр округлил глаза при виде розовой женской головки, однако тут же улыбнулся, поприветствовал девушку твердым рукопожатием, а второй рукой коснулся ее плеча — ладони у него оказались мягкие и теплые. Он был высок ростом. Преждевременно поседевшие волосы тщательно причесаны. Ногти отполированы чуть ли не до зеркального блеска, и серый костюм сшит из такого же сияющего материала. Мэр напомнил Сьюзен Роберта Янга в телевизионном шоу «Отцу лучше знать», которое вызывало у нее отвращение только потому, что по сравнению с жизнью персонажей собственное существование казалось ей дешевым спектаклем. Она мысленно заключила пари сама с собой, что Андерсон станет сенатором в ближайшие пять лет. Если, конечно, у него денег хватит.

— Я слышал о вас много хорошего. — Мэр и впрямь излучал отеческую заботу. — С радостью прочитаю ваши очерки.

К своему удивлению и крайнему неудовольствию, Сьюзен вдруг смутилась.

— Благодарю, сэр.

— Позвольте мне познакомить вас с Арчи Шериданом, — сказал мэр. — Вы ведь знаете, мы с ним вместе работали по делу «убийственной красотки». Это было давным-давно. Я даже был его непосредственным начальником и самым первым руководителем знаменитой опергруппы. Арчи тогда еще считался рядовым, начинающим детективом. А на вашего покорного слугу в департаменте возлагали большие надежды, потому и назначили главным. Меня хватило на три года. Адская работенка. Ни с кем бы мне так не хотелось быть в одной команде, как с Арчи Шериданом. Только ему я доверил бы жизнь своей дочери. — Мэр помолчал в ожидании, когда Сьюзен откроет свой блокнот, и не дождавшись, добавил: — Вы можете записать мои слова.

— У вас нет дочери, — заметила Сьюзен.

Мэр кашлянул.

— В фигуральном смысле. Вы здесь, наверное, еще не успели осмотреться? — И он повел девушку в недра бывшего банка, постоянно придерживая ее рукой чуть повыше поясницы. — Как видите, мы занимаемся установкой офисного оборудования. После этого здесь получится полностью работоспособное и автономное отделение полиции с самой современной компьютерной системой, помещениями для допросов, совещаний и так далее. — Они вошли в кабинет с широким застекленным проемом, выходящим в зал и закрытым белыми жалюзи. — Раньше здесь располагался офис директора банка, — пояснил мэр. — Но, похоже, его нынешний преемник отсутствует. — Андерсон остановил проходившую мимо маленькую темноволосую женщину с полицейским значком, подвешенным к поясу джинсов. Она ела на ходу буррито, держа его обрывком бумажного полотенца; губы лоснились от острого соуса. — Детектив Мэсланд, а где Шеридан?

Женщина не сразу смогла ответить; пришлось подождать, пока она прожует и проглотит.

— В школе. Только что уехал. У него там назначены собеседования и организация контрольно-пропускного пункта на дороге. Я сейчас как раз туда направляюсь.

На лице мэра мелькнуло раздражение.

— Простите, — сказал он Сьюзен. — Я предупредил Шеридана, что после пресс-конференции у него встреча с вами.

— Полагаю, детектив сейчас слишком занят. Мы обязательно познакомимся. Нам предстоит много общаться, прежде чем я смогу написать очерк.

— Приезжайте сюда завтра к девяти утра. Я позабочусь, чтобы Шеридан был здесь.

«Не сомневаюсь».

На обратном пути в редакцию Йен и Сьюзен не произнесли ни слова. Только загнав машину на подземную стоянку, Йен тяжело сглотнул и спросил:

— Можно, я приду к тебе сегодня?

Сьюзен потянула себя за розовую прядку.

— А куда жену дел?

— В Сиэтл уехала. — Харпер вцепился обеими руками в рулевую баранку и глядел прямо перед собой.

Сьюзен помедлила.

— Приходи только попозже. — Она почувствовала укол совести, прикусила губу и открыла дверцу машины. — Тебе же лучше — чем больше времени мы проводим вдвоем, тем сильнее ты потом мучаешься из-за своей супружеской неверности!

Глава 9

Существовала еще одна причина, по которой Сьюзен не хотела, чтобы Йен заявлялся слишком рано. После того как оба поднялись на лифте к себе на пятый этаж, она извинилась, сказав, что ей надо в туалет, по лестнице спустилась обратно, села в свою машину и поехала в школу Джефферсона на другой берег реки. Просто не могла допустить, чтобы сегодняшний день прошел, а она так и не познакомилась с Арчи Шериданом.

Портленд условно делится на четыре сектора: Норт-Уэст, Саут-Ист, Саут-Уэст и Норт-Ист. Скажи, в каком секторе обитаешь, и станет ясно, что ты собой представляешь. В гористом Саут-Уэсте обосновалось большинство денежных мешков. Жители Саут-Иста славятся либеральными взглядами и нередко являются убежденными вегетарианцами. В Норт-Уэсте много молодежи и любителей принарядиться. А если вы из Норт-Иста, то у вас, вероятно, есть деньги, собака и большой «субару-универсал». Но существует еще и пятый сектор, известный как Северный Портленд. Он вклинился между Норт-Истом и рекой Уилламет. Негры составляют лишь два процента всего населения штата Орегон, однако их кажется значительно больше.

Средняя школа имени Джефферсона находилась как раз в пятом секторе, сравнительно недавно получившем в народе еще одно прозвище — «Но-По», по первым слогам английского названия. Местные жители с трудом приходили в себя после разгула уличных банд в девяностых годах. Подростки на улицах изредка возобновляли пальбу из пистолетов, однако заросшие бурьяном пустыри на территории многих кварталов постепенно обносились оградами, за которыми разворачивалось строительство многофункциональных жилищных комплексов. Улучшение условий проживания, а также близость к центру и дешевизна жилья привели к тому, что здесь начали селиться хипстеры — неуправляемая и шумная белая молодежь. Они арендовали или выкупали частные дома, нередко покосившиеся от старости и гнили; зато не надо беспокоиться, что соседи вызовут полицию, если вы с друзьями веселитесь под слишком громкую музыку.

Благие последствия этого ренессанса в виде многочисленных ресторанов, бутиков и обновленных кварталов старого Портленда почти не коснулись местной системы среднего образования. Школы здесь входили в число рекордсменов штата по низкой успеваемости. Большинство учеников школы Джефферсона происходили из бедных чернокожих семей. Многим из них уже доводилось вступать в конфликт с законом.

Сьюзен издалека увидела полицейские патрульные машины, стоявшие перед большим кирпичным зданием школы, больше похожим на тюрьму. Она припарковалась на боковой улочке и с блокнотом в руке вернулась к школе. Там уже работала выездная бригада новостей местного телеканала «Чэннел-Эйт». Корреспондентка Чарлин Вуд стояла на углу и брала интервью у стайки старшеклассниц в тугих джинсах и дутых курточках. Примерно в половине квартала от нее репортер в ярко-оранжевой ветровке без устали тараторил что-то в микрофон причитающим голосом.

Несколько подростков, видимо, только что отпущенных с продленки, бесцельно слонялись по школьному крыльцу, безуспешно пряча за деланно-безразличным видом тревожное возбуждение. Рядом с ними находились полицейский в форме и два охранника частной фирмы в ожидании родителей или друзей, а может, автобуса, которые заберут детей домой.

Небо над вершинами Западных холмов по другую сторону реки полыхало розовыми и оранжевыми красками заката. На востоке оно было просто серым.

Сьюзен заметила вереницу автомобилей, выстроившуюся перед полицейским контрольно-пропускным пунктом, организованным на ближайшем к школе перекрестке. С водителем первой машины разговаривал коп в форме. Вот он жестом отпустил машину, а на ее место подъехала следующая. Рядом на металлической раме был установлен большой плакат. Сьюзен сумела различить фотопортрет Кристи Мэтерс и слова «Вы видели эту девочку?».

— Спасибо за вопрос.

Девушка резко обернулась. В нескольких шагах от нее стоял Арчи Шеридан. Его именная карточка была прицеплена к нагрудному карману вельветового пиджака. В одной руке он держал красный блокнот на проволочной спирали, а в другой — картонный стаканчик с кофе. Очевидно, детектив направлялся к контрольно-пропускному пункту.

— Думаю, ваш ответ прозвучал очень убедительно, — подыграла Сьюзен. — Мне самой стало немного страшно.

Арчи отхлебнул из стаканчика.

— Разумная порция драматизма никогда не помешает.

— Надеетесь, он увидит ваше выступление?

Детектив чуть пожал плечами.

— Возможно. Серийные убийцы, как правило, страдают этим бзиком — вынь да положь им всеобщее внимание. — Мимо прошагала троица длинных подростков, и Сьюзен с Арчи посторонились, чтобы освободить им проход. От мальчишек разило марихуаной.

Сьюзен наблюдала за тем, как поведет себя Шеридан. Тот и бровью не повел.

— Не помню, чтобы травка, которую я курила в школе, была настолько хороша, — забросила она удочку.

— Видать, вам бодяжную зелень подсунули.

— Вы не собираетесь их арестовывать?

— За то, что от них пахнет запрещенным веществом категории «Си»? Нет.

Сьюзен бросила на него игривый взгляд.

— Какое ваше любимое кино?

— «Банда аутсайдеров» Годара, — ответил Арчи не раздумывая.

— Да ну вас! Это же французский фильм! Неужели вы любите французское кино?

— Полагаете, это снобизм?

— Ну да, немного.

— Ладно, к завтрашнему дню вспомню что-нибудь более подходящее.

— Она уже мертвая, да?

Сьюзен рассчитывала застать детектива врасплох, но сразу поняла, что спровоцировать его на откровенность не удалось. И если бы не следила пристально за его глазами, не заметила бы, как детектив на долю секунды отвел взгляд. Значит, выстрел все же попал в цель. Но Арчи тут же взял себя в руки и ответил с едва заметной улыбкой:

— Мы по-прежнему надеемся, что девочка жива. — Впрочем, в его голосе не хватало убежденности.

Сьюзен повела головой в сторону очереди из машин на перекрестке.

— Зачем вы их останавливаете?

— Сейчас шесть пятнадцать вечера. По словам подруг Кристи, вчера в это же время она ушла с репетиции. Мы будем останавливать всех проезжающих мимо школы в период с пяти до семи вечера исходя из того, что для них это постоянный маршрут. То есть они проезжали здесь и вчера в тот же промежуток времени и могли наблюдать что-нибудь представляющее для нас интерес. Между прочим, мне звонил Бадди. Я сожалею, что не присутствовал на вашей официальной презентации.

— Бадди? Вы с мэром приятели?

— Работали вместе. Знаете ведь.

— И потому согласились терпеть рядом с собой журналистку? То есть мне понятно, почему согласился мэр — ему хочется однажды выдвинуть свою кандидатуру на пост вице-президента. О вас же можно смело писать книгу — герой-полицейский чудом вырвался из цепких когтей смерти! Наверное, отбою нет от тех, кто мечтает стать автором такого бестселлера!

Арчи отхлебнул кофе.

— Это вариант заголовка для очерка? Мне нравится.

— Детектив, почему именно сейчас вы готовы раскрыться для публики?

— Мне нужна ваша помощь.

— Думаете, я смогу помочь?

— Угу. Нам еще предстоит обсудить это на завтрашнем совещании в девять утра. Я получил строгое указание обязательно присутствовать. — Шеридан поднял свой красный блокнот в прощальном жесте. — Мне надо работать. — Он сделал несколько шагов и опять остановился. — Вы, кажется, Сьюзен?

Девушка кивнула.

— Можете обращаться ко мне по имени, а «детектива» оставим на официальные случаи. Вы «жаворонок»?

— Нет.

— Вот и хорошо. — Шеридан повернулся и зашагал к полицейским на перекрестке, на ходу уронив в урну пустой картонный стаканчик из-под кофе. — До завтра! — бросил он уже через плечо.

Глава 10

Почти семь вечера, и уже стемнело. У Арчи болят ребра. Потому что целый день на ногах. А может, от сырости. Или из-за отупляющей безысходности. Больше суток минуло с того часа, как пропала Кристи Мэтерс. После долгих непрерывных опросов, допросов, поисков, проверки никчемных версий расследование зашло в тупик, и опергруппе оставалось только ждать, когда события продолжат развиваться сами по себе. Это чувство собственного бессилия мучило сильнее всего.

Не вынимая пенальчик из кармана, Арчи зажал его большим и указательным пальцами, сдвинул крышку и выудил таблетку викодина. Он давно научился распознавать таблетки на ощупь — по размеру, форме, значку, выдавленному на поверхности. Викодин со стороны можно запросто принять за мятный леденец. Или аспирин. Или мусор в кармане — какая, к черту, разница! Детектив отправил таблетку в рот. Последний глоток остывшего кофе горечью окатил язык. Шеридан подумал, что хорошо бы выпить еще чашечку, но в это время Чак Уотли, молодой патрульный с усыпанным веснушками лицом и неестественно оранжевой шевелюрой, призывно махнул ему фонарем. Несмотря на сплошную облачность, дышать было легко.

Детектив, стоявший в сторонке, быстро зашагал на гул голосов. В воздухе висела едва заметная изморось, но Арчи казалось, что он вымок, будто под дождем. Типичный нортуэстский дождик — недостаточно сильный, чтобы заставить таскать с собой зонт или что-нибудь водонепроницаемое, но промочить вас насквозь его как раз хватит. Уотли остановил темно-бордовую «хонду». У машины проржавели края крыльев, полировка местами поблекла, и потому поверхность кузова выглядела пятнистой. Уотли, наклонившись, разговаривал с водителем, засунув большой палец за поясной ремень, как это делают все патрульные копы, и время от времени взволнованно поднимал голову, посматривая на приближающегося Шеридана.

В сиянии уличного фонаря капли воды на темно-бордовой поверхности «хонды» мерцали, словно праздничные блестки. Глаза патрульного Уотли светились возбуждением.

— Кажется, она что-то видела, сэр! — доложил он.

Арчи старайся говорить ровным голосом:

— Попроси ее отъехать к обочине, чтоб не загораживать движение.

Уотли кивнул и опять наклонился к окошку водителя. «Хонда» вырулила из общей очереди и встала рядом с патрульной машиной. Дверца открылась, и молодая афроамериканка нерешительно ступила на мостовую. Рабочий костюм медицинской сестры свободно висел на ее тощей фигуре. Волосы, аккуратно заплетенные в тонкие косички, прихвачены в хвост у самой шеи.

— А что случилось? — раздельно произнесла женщина, обращаясь к Арчи.

— Вчера вечером пропала девочка, — объяснил детектив. — Вы разве не слышали?

Кожа на лице женщины казалась туго натянутой, настолько явно угадывались под ней кости черепа. Прежде чем ответить, она хрустнула пальцами.

— Я работаю в ночную смену помощницей медсестры в больнице «Эмануэль». Днем отсыпаюсь, поэтому за новостями не слежу. А это имеет отношение к тем другим девочкам?

Уотли, больше не в силах сдерживаться, выпалил:

— Она видела Кристи Мэтерс вчера вечером!

— Благодарю вас, патрульный, — сурово посмотрел на него Арчи. — Вы сейчас едете на работу? — Он открыл блокнот.

— Да. — Та продолжала недоверчиво рассматривать полицейских.

— А вчера вы тоже работали в ночную смену?

Она переступила с ноги на ногу, стукнув по мокрой мостовой поношенными белыми сабо.

— Да.

Вокруг собрались еще несколько любопытствующих полицейских в форме, обрадованных появлением возможного свидетеля. Они с напряженным интересом тянулись на цыпочках, заглядывая друг другу через плечо. Арчи видел, как женщина испуганно съежилась, очутившись в центре внимания. Шеридан осторожно дотронулся рукой до ее плеча и отвел в сторону от бесцеремонных коллег. Потом спросил негромким голосом:

— И вы, наверное, проезжали здесь примерно в это же время? А может, наоборот, ехали слишком рано или опаздывали?

— Нет, я очень пунктуальная. Никогда не опаздываю и не приезжаю слишком рано.

— Мы вас долго не задержим, — пообещал ей Арчи. — Значит, полагаете, что вчера видели Кристи Мэтерс?

— Эту девочку на плакате? Да, видела. На перекрестке Киллингсуорта и Албайны. Я стояла на светофоре, а она переходила улицу. И везла свой велосипед.

Внешне Шеридан оставался абсолютно невозмутим. Самое главное — не напугать женщину. И не давить на нее. На своем веку детектив допросил сотни свидетелей и знал, что под давлением любой начнет стараться изо всех сил. В итоге воображение подскажет ему то, что не смогла восстановить память. Арчи продолжал поддерживать ее за спину — хороший, добрый коп, воплощение надежности и хладнокровия.

— Значит, девочка везла свой велосипед? Не ехала на нем?

— Нет. Потому я и обратила на нее внимание. В детстве мне и моим сестрам мама всегда говорила, что на улицах, где много машин, надо слезать с велосипеда и переходить на другую сторону пешком. Так безопаснее. Особенно в нашем районе, где за рулем полно всяких идиотов.

— А может, велосипед был сломан? Скажем, сдута шина или еще чего-нибудь?

Свидетельница опять хрустнула пальцами.

— Не знаю. Во всяком случае, не заметила. А что с этой девочкой? Кто-то похитил ее?

Детектив сделал вид, что не слышал вопроса.

— А больше ничто не привлекло вашего внимания? Может, что-то насторожило? Рядом с ней никого не было? Или какая-нибудь машина подозрительная?

Женщина с сожалением покачала головой и бессильно опустила руки.

— Я ехала на работу…

Арчи записал, где и как с ней можно связаться, а также регистрационный номер машины и отпустил.

Мгновением позже к нему подошли детективы Генри Собол и Клэр Мэсланд, одетые в непромокаемые куртки. Клэр принесла с собой два картонных стаканчика с кофе, накрытых черными крышечками.

— Что это было? — поинтересовался Генри.

— Свидетельница. Видела Кристи в трех кварталах отсюда примерно… — он посмотрел на часы, — в шесть пятьдесят пять. Велосипед везла с собой. Подруги утверждают, что девушка ушла с репетиции в четверть седьмого. Напрашивается вопрос — где она находилась на протяжении сорока минут?

— Это значительно больше, чем необходимо, чтобы пешком одолеть расстояние в три квартала, — заметил Генри. — Даже если идти очень медленно да еще толкать рядом с собой велосипед.

Клэр подала Шеридану стаканчик с кофе.

— Что бы ты делал без друзей!

Арчи посмотрел на протянутую к нему руку.

— Что это?

— Черный кофе, как ты просил!

Детектив принял безучастный вид. Вообще-то ему больше не хотелось кофе. Он вдруг почувствовал себя очень хорошо.

— О нет! Я протопала одиннадцать кварталов за твоим чертовым кофе и обратно! И ты его выпьешь!

— Точно помню, что заказывал с обезжиренным молоком, — сказал Арчи.

— Я тебя убью! — сказала Клэр.

Глава 11

Кристи дружила с двумя одноклассницами — Марией Виельо и Дженифер Вашингтон. Мария, Джен и Кристи не разлучались с начальных классов, и средняя школа еще не успела их рассорить. Детективы решили первой навестить Марию, поскольку она проживала всего в нескольких кварталах от школы. Ее родители арендовали одноэтажный деревянный домик постройки 1920-х годов. Краску на его стенах давно пора было обновить, но огороженный проволочной сеткой двор оказался аккуратно прибран, и часть тротуара перед домом расчищена от мусора, в противоположность обычной картине в этом районе города.

Дверь открыл отец девочки, Армандо Виельо. Ростом пониже Арчи, коренастый, с руками, загрубевшими от тяжелой работы. Лицо изъедено глубокими угревыми оспинами. Он бегло говорил по-английски, но с сильным акцентом. Его жена, насколько знал Шеридан, вообще не владела английским. Наверняка оба находились в США нелегально, о чем догадались все копы, общавшиеся с мексиканской семьей в течение последних суток, но ни один не отметил этого в своем отчете.

Армандо Виельо мрачно взглянул на полицейских сквозь помятую алюминиевую сетку противомоскитной двери. Лампа над порогом замигала и погасла.

— Вы к нам уже заходили сегодня утром.

— У нас возникли новые вопросы.

Армандо открыл дверь, и детективы прошли внутрь. Самоотверженный поступок, подумал Шеридан, впустить в дом вереницу копов, подвергая тем самым себя и свою семью угрозе депортации, и только ради мизерной вероятности, что это поможет разыскать чужого ребенка.

— Мария у себя в комнате. — Армандо шагал в одних носках впереди незваных гостей через маленькую прихожую. С кухни доносился острый аромат. — Вы и с Дженифер хотите поговорить?

— Дженифер здесь? — спросила Клэр.

— Вместе уроки делают. А в школу сегодня не пошли.

Армандо постучал в дверь комнаты дочери и сказал что-то по-испански. После минутной задержки дверь отворилась. Прямые и длинные, до пояса, черные волосы Мария связала в хвост на затылке. На ней были те же байковые спортивные штаны лилового цвета и желтая футболка, в какой Арчи видел ее сегодня утром после менее чем вдохновляющей встречи с личным составом опергруппы.

— Вы нашли ее? — с порога спросила Мария.

— Пока нет, — как можно мягче ответил детектив. В ходе расследований полицейские часто пренебрегают показаниями детей. Принято считать, что из них не получается хороших свидетелей, однако Арчи по собственному опыту знал, что глаз ребенка подмечает детали, не интересные взрослому. Даже у шестилетних малышей могут обнаружиться очень ценные наблюдения. А вот разговор с ними требует особого умения. Главное, не подсказывать ответы, иначе они присочинят то, что, как им кажется, хотят от них услышать. Но Марии уже исполнилось пятнадцать. Девочки в таком возрасте непредсказуемы. Шеридану всегда плохо удавалось находить с ними общий язык — еще с тех пор, когда он сам был подростком и безуспешно пытался завязать беседу со сверстницами. И сейчас в этом отношении лучше не стало. — Можно нам поговорить с тобой еще немного?

Девочка посмотрела на него, и ее глаза наполнились слезами. «Что ж, ты еще не совсем растерял свои колдовские чары», — мысленно похвалил себя Арчи.

Мария всхлипнула и согласно кивнула. Шеридан оглянулся на Клэр и Генри, и все трое вошли следом за девочкой.

Они очутились в квадратной комнатенке с желтыми стенами и окошком с видом на соседний дом. Вместо занавески приколота кнопками узкая простыня с рисунком перышками.

Под окном на кровати сидела Джен Вашингтон и держала на коленях очень старого плюшевого крокодила — очевидно, сохранившуюся с раннего детства любимую игрушку. Девушка носила прическу в виде короткого «афро», была одета в стилизованную индейскую блузку и джинсы с расшитыми стеклярусом отворотами. Мрачное выражение несколько портило ее необычайно красивое лицо.

В тот вечер обе девочки вместе с Кристи находились в школьном актовом зале. Джен раскрашивала декорации для спектакля, Мария отвечала за бутафорию. Все школьники прошли актерские пробы, но из трех подруг только Кристи получила роль. Вот почему ее раньше отпустили домой. И вот почему именно она сейчас, наверное, уже мертва. Детектив старался не думать об этом. Не хотел, чтобы девочки прочитали эти мысли на его лице.

Мария подошла к кровати и плюхнулась, поджав ноги, на мексиканское одеяло рядом с Джен, которая тут же успокаивающим жестом положила ей на лодыжку свои тонкие пальцы. Арчи направился к стоявшему возле кровати деревянному письменному столу, вытащил из-под него стул, развернул и уселся напротив девочек. Генри остался стоять, прислонившись к дверному косяку. Клэр присела в уголке кровати на краешек мексиканского одеяла.

Арчи открыл красный блокнот.

— У Кристи был знакомый парень? — начал он негромким голосом.

— Вы уже спрашивали нас об этом, — огрызнулась Джен, теребя плюшевого крокодила и глядя на детектива с нескрываемой неприязнью. Арчи понимал ее состояние — очень больно узнать в пятнадцать лет, что мир — дерьмо.

— Расскажите еще раз, — попросил он.

Джен сердито насупилась. Крокодил, казалось, заскучал. Мария уселась, по-турецки скрестив ноги, вытянула из-за плеча пышный хвост волос и принялась рассеянно накручивать его на ладонь.

— Нет! — наконец произнесла она. В отличие от отца Мария говорила по-английски без малейшего акцента. — Не было у нее никого!

Клэр улыбнулась девочкам с заговорщическим видом.

— Никого? Даже хорошего друга, который почему-то не нравился ее отцу? Тайного друга?

— Никого — значит, никого! — Джен раздраженно закатила глаза.

— А вы уверены, что Кристи ушла после репетиции именно в шесть пятнадцать? — спросил Арчи.

Мария перестала теребить волосы и уверенно посмотрела на Шеридана черными глазами.

— Ну да! А в чем дело?

— Один человек видел Кристи неподалеку от школы спустя сорок минут после ее ухода, — объяснил детектив. — Что она могла делать все это время?

Джен убрала руку с лодыжки Марии, выпрямилась и озадаченно покачала головой.

— Это какая-то бессмыслица!

— Но вы ведь не видели, как она села на велосипед и поехала, верно? — вмешалась Клэр. — Вы видели только, что она вышла из актового зала.

— Да, — согласилась Мария. — Как только расставили исполнителей во всех сценах с участием Кристи, мисс Сандерс отпустила ее домой.

— А с ней ушел кто-нибудь еще?

Мария отрицательно помотала головой.

— Мы вам уже говорили, что всех исполнителей ролей в спектакле спроваживали из зала сразу, как только все мизансцены с их участием были спланированы и утверждены. Кристи ушла первой, а многим, и нам с Джен в том числе, пришлось торчать там до половины восьмого. Но вы ведь наверняка опросили всех остальных, правда?

— Да, но Кристи потом больше никто не видел.

— Чем же она занималась так долго? — недоуменно произнесла Джен, глядя в желтую стену. — Чепуха какая-то!

— Кристи курит? — спросила Клэр.

— Нет! — ответила Мария. — Она терпеть не может сигаретного дыма!

Джен присмотрелась к черным крокодильим глазам и ногтем соскребла невидимую соринку с гладкой пластмассовой поверхности.

— Может, у нее велик сломался, — предположила она, не глядя на детективов.

— Почему ты так думаешь, Джен? — Арчи подался вперед.

Она погладила крокодила по взлохмаченному зеленому ворсу.

— У него в последнее время постоянно цепь соскакивала. И вообще, дерьмовый был велик. До этого Кристи уже приходилось пару раз волочить его домой. — По коричневой щеке Дженифер скатилась одинокая слезинка. Она вытерла ее рукавом блузки и сокрушенно покачала головой. — Не знаю. Наверное, я несу околесицу.

Арчи протянул руку и положил ее на руку Джен. Она подняла голову. И тогда детектив разглядел трещинку в злой твердыне девчоночьих глаз, а за ней — теплящийся огонек надежды.

— Джен, это очень интересное предположение. — Он пожал ей руку. — Спасибо тебе!

— Значит, все-таки велосипед сломался! — воскликнула Клэр, когда детективы вернулись в машину. Совсем стемнело. Окна масляно лоснились от дождя. — Некоторое время она пытается починить его, потом отчаивается и отправляется домой пешком. К ней подкатывает добрый дядя на машине, предлагает подвезти или починить велосипед и похищает ее!

— Тогда получается, что злоумышленник не планировал этого преступления, ему лишь предоставилась удобная возможность, — заметил Генри с водительского сиденья служебного «форда краун-виктория» без внешних полицейских обозначений. Он всей душой ненавидел «краун-викторию», но ему почему-то доставалась именно эта марка. — То есть ты думаешь, что он колесит наугад по округе и высматривает подходящую жертву — школьницу старших классов, обладающую нужными ему чертами? И ею на этот раз совершенно случайно оказалась Кристи?

— Это он вывел из строя велосипед, — негромко произнес Арчи с заднего сиденья. В рассеянности он достал из кармана латунный пенальчик и теперь поигрывал им, держа между большим и указательным пальцами.

— Точно, это он сломал велосипед! — согласился Генри, убежденно кивая. — И значит, заранее выбрал ее в качестве жертвы. Похититель знал, что у девушки есть велосипед. Знал, как он выглядит. Наверняка знал, что велосипед дерьмовый и Кристи, как обычно, поволочет его домой. Просто следил за ней!

— Следующий участник спектакля вышел из школы в шесть тридцать, — напомнила Клэр. — Велосипедная подставка находится прямо возле дверей. Кристи там уже не было. Все равно остается довольно продолжительный промежуток времени.

У Арчи стучало в голове.

— Завтра опять заблокируем проезд. Может, кто-нибудь еще видел ее. — Достал из пенальчика три таблетки и одну за другой положил в рот.

— Ты в порядке, босс? — Генри смотрел на товарища в зеркало заднего вида.

— Зантак, — соврал Арчи, — желудочное. — Он опустил голову на спинку сиденья и закрыл глаза. Если убийца действительно подстерегал Кристи, то, вероятно, скоро он начнет охоту за новой жертвой. — Как у нас с охраной остальных средних школ? Все надежно? — спросил детектив, не открывая глаз.

— Как в Форт-Ноксе, — подтвердила Клэр.

— С завтрашнего дня установите наблюдение за всеми четырьмя. Прозвоните регистрационные номера всех автомобилей, проезжающих мимо школы Джефферсона между пятью и семью вечера. — Шеридан открыл глаза, с силой провел по лицу ладонью и придвинулся к передним сиденьям. — Я хочу еще раз почитать заключения по результатам вскрытия. И давайте-ка сегодня повторим опрос жителей близлежащих домов — может, кто-нибудь что-то вспомнил.

Генри взглянул в зеркало.

— Нам всем не мешает выспаться. Есть ведь ночная смена, надежные ребята, не подкачают. Если будут какие-то новости, нам сообщат.

Арчи слишком устал, чтобы возражать. Дома тоже можно работать.

— Ладно, отвези меня на квартиру, — сказал он. — Только заскочим в штаб, я прихвачу отчеты.

— Она ведь еще жива, верно? — спросила Клэр. — Это все не впустую? Хоть какая-то надежда еще есть, правда же?

После долгого молчания ей ответил Генри:

— Правда.

Телефон зазвонил сразу, как только Шеридан вошел в квартиру. Он принес с собой целую кипу полицейских протоколов и записей звонков горожан, которые собирался почитать ночью, и теперь неловко обрушил ее на столик в прихожей, схватил трубку радиотелефона, а ключи от квартиры бросил тут же возле зарядного устройства.

— Алло?

— Это я.

— Привет, Дебби! — поздоровался Арчи с бывшей женой, радуясь возможности немного отвлечься. Прошел через кухню к холодильнику, достал банку пива.

— Ну как прошел первый день?

— Безрезультатно. — Арчи вытащил пистолет из заплечной кобуры, положил на кофейный столик, а сам уселся на диван.

— Тебя показывали по телевизору. Выглядел очень грозным.

— На мне был галстук, который ты подарила.

— Я заметила. — Она помолчала. — Приедешь к Бену на утренник в воскресенье?

— Ты же знаешь, я не могу. — Арчи тяжело вздохнул.

В голосе Дебби звучало разочарование:

— Ну да, тебе же надо быть с ней.

Подобный разговор происходил не впервые. Других общих тем почти не осталось. Арчи медленно провел телефонной трубкой по щеке, потом по шее, пока та не уперлась нижним концом в грудь, и с силой прижал ее к груди, так что стало больно. Голос Дебби сделался далеким и приглушенным, словно из-под воды.

— Это какое-то психическое извращение, ты же сам понимаешь!

Ее голос вибрировал где-то у него внутри, и это было даже приятно, будто там шевелилось что-то живое.

— Ну о чем тебе с ней говорить?

Она и прежде задавала этот вопрос. Арчи никогда не отвечал на него и никогда не ответит. Шеридан поднес телефон к уху.

— Просто не представляю, как ты сможешь поправиться, не вытравив ее из своей жизни!

«Я не смогу поправиться», — мысленно ответил он, а вслух добавил:

— Мне нужно время.

— Я люблю тебя, Арчи. Бен любит тебя. И Сара.

Хотел сказать «знаю», но не только это, что-нибудь еще, но не смог, и в итоге не сказал ничего.

— Есть надежда, что ты когда-нибудь навестишь нас?

— Как только смогу. — Оба знали истинный смысл этих слов. Арчи почувствовал неотвратимость очередного приступа головной боли. — Да, чуть не забыл. Тебе, возможно, позвонит журналистка, Сьюзен Уорд. Она пишет обо мне очерк для «Орегон гералд».

— И что я должна ей сказать?

— Скажи, что не будешь говорить с ней. А позже, если позвонит снова, расскажи обо всем, что она захочет знать.

— Я что же, должна рассказать ей правду?

Детектив провел рукой по шероховатой обивке своего некрасивого дивана и представил себе Дебби, сидящую на их диване, в их доме, в его прежней жизни.

— Да.

— Ты хочешь, чтобы это опубликовали в газете?

— Да.

— Арчи, чего ты добиваешься?

Он отпил из банки большой глоток пива.

— Завершенности, — сказал и глухо засмеялся.

Глава 12

В первую ночь Греттен не дает ему спать, вследствие чего Арчи перестает ориентироваться во времени. Она впрыскивает ему какую-то разновидность амфетамина и оставляет в одиночестве на несколько часов. У Шеридана начинает скакать сердце, и ему не остается ничего другого, как лежать, уставясь в белый потолок, и чувствовать, как пульс трясет все тело и дрожат руки. Кожа на груди чешется под засохшей на ней кровавой коркой. Дыхание сопровождается пронзительной болью, однако именно зуд сводит с ума. Пленник пытается следить за временем, но сознание плывет, и ниточка чисел обрывается. Когда начинает смердеть лежащий по соседству труп, Арчи понимает, что он здесь не меньше суток, но определить точнее затрудняется. Детектив смотрит. Моргает. Дышит. И ждет.

Он не слышит, как входит Греттен, и вдруг она здесь, близко, улыбается. Гладит рукой его взмокшие от пота волосы.

— Время принимать лекарство, милый, — мурлычет. Резким движением срывает пластырь с его губ.

Мягко, но настойчиво просовывает конец воронки ему в рот. Шеридан сопротивляется, мотает головой из стороны в сторону, старается приподняться на локтях, но она собирает в кулак его волосы и прочно удерживает голову на месте.

— Тихо, тихо, — приговаривает злоумышленница, будто расшалившемуся ребенку.

Поднимает над воронкой полную горсть таблеток и по одной-две высыпает. Детектив давится и пытается отхаркаться, но Греттен быстро вынимает воронку и упирается рукой ему в подбородок, не давая открыть рот. Потом заставляет проглотить таблетки, поглаживая, как собаку, по горлу.

— Что это? — хрипит Арчи.

— Тебе еще рано разговаривать, — увещевает Греттен и накладывает на губы свежий отрезок прочного винилового пластыря. Шеридан почти благодарен ей. О чем, собственно, говорить? — Чем ты хочешь заняться сегодня?

Арчи таращится в потолок. У него печет глаза от бессонницы.

— Смотри на меня, — цедит она сквозь зубы.

Пленник переводит на нее взгляд.

— Так чем ты хочешь заняться? — повторяет Греттен.

Детектив неопределенно поднимает брови — мол, выбирай на свой вкус.

— Может, опять поиграем в гвоздики?

Арчи невольно дергается.

Лицо Греттен счастливо сияет. Совершенно очевидно, что его мучения доставляют ей истинное удовольствие.

— Тебя разыскивают, — монотонно урчит преступница, — но не найдут!

В какую бы дыру она его ни затащила, газетки-то читает и новости по телевизору смотрит, подумал Арчи.

Лоуэлл почти приникает к Шеридану лицом, так что его взгляд упирается в гладкую белую кожу и до предела расширенные зрачки.

— Я хочу, чтобы ты придумал, какой подарок мы им пошлем, — произносит она будничным тоном и легонько проводит кончиками пальцев по его руке. — Кисть или ступню — что-нибудь такое, приятное. Пусть знают, что мы помним о них. Ты сам выбери, хорошо?

Арчи закрывает глаза. Его нет здесь. Ничего подобного с ним не происходит. Он прилагает титаническое усилие, пытаясь воссоздать лицо Дебби на черном полотне опущенных век. Видит ее такой, как в то последнее утро. Еще раньше разложил по полочкам памяти все предметы ее одежды. Толстый зеленый свитер. Серая юбка. Длинное пальто, в котором она похожа на русского солдата. Шеридан помнит каждую веснушку на ее лице. Сережки с крошечными бриллиантами. Родинку на горле, чуть-чуть повыше ямочки меж ключиц.

— Смотри на меня! — приказывает Греттен.

Он плотнее зажмуривает веки. Застежки и шнурочки ее свадебного платья. Круглые колени. Веснушки на бледной коже бедер.

— Смотри на меня, — шипит Лоуэлл, задыхаясь от ярости.

— X… тебе! — силится произнести Арчи.

Садистка вонзает жертве скальпель под левое нижнее ребро. Пленник взвывает и корчится, широко раскрыв безумные от боли глаза.

Детектив не может двигать головой, потому что в кулаке похитительницы вихор его волос. Греттен склоняется над Шериданом, почти касаясь грудью, и продолжает терзать скальпелем. Внезапно он ощущает ее запах — смесь аромата сирени, разгоряченного тела и детской присыпки, — можно сказать, приятный в противоположность тошнотворному трупному смраду.

— Я не терплю, когда на меня не обращают внимания, — произносит Лоуэлл почти шепотом. — Понятно?

Арчи кивает, оглушенный болью.

— Вот и хорошо. — Греттен выдергивает скальпель и бросает на поддон.

Глава 13

Сьюзен заехала на отведенную для посетителей часть автостоянки возле штаба оперативной группы. До назначенного времени оставалось полчаса. Такого с ней еще не случалось. Ей вообще были не по нутру люди, которые имеют привычку заявляться раньше времени. Но сегодня девушка проснулась на рассвете, и сон тут же как рукой сняло. Ее подстегивал знакомый щекочущий зуд в животе, возникающий всякий раз, когда предстояло написать действительно хороший рассказ. Йен уже ушел. Если он и будил ее, чтоб попрощаться, Сьюзен этого не помнила.

Еще с вечера город заволокло туманом, и воздух отяжелел от влаги. Создавалось ощущение, что все предметы пропитались зябкой сыростью, и даже в салоне автомобиля, казалось, вот-вот начнет прорастать плесень.

Чтобы убить время, она достала мобильник, набрала номер, который знала на память, и продиктовала сообщение на автоответчик:

— Привет, Итан! Это Сьюзен Уорд. Помнишь, из кабака? («Из кабака? Господи!») То есть из «Орегон гералд». Ты хотел рассказать мне о Молли. Я уверена, то, что с ней произошло, заслуживает общественного внимания! Позвони мне в любом случае! Хорошо? — Йен велел ей забыть про Молли Палмер. Сказал, что не стоит терять на нее время. Но если время потеряно так или иначе, почему бы не навести справки? Навести справки никогда не помешает. Верно?

Журналистка посидела в машине еще несколько минут, выкурила сигарету, наблюдая за людьми, входящими и выходящими. Обычно Сьюзен курила только в компании, в нерабочее время, в каком-нибудь питейном заведении. Иногда закуривала, когда переживала или нервничала — подобное состояние переносилось очень тяжело. Щелчком пульнула окурок из окошка автомобиля и проследила, как тот упал на мостовую в фонтанчике искр. Потом посмотрелась в зеркало заднего вида. Одета во все черное; розовые волосы собраны в хвостик пониже затылка. «Господи, — мелькнуло у нее в голове, — я похожа на ниндзя, который тащится от панк-рока!» Но, как говорится, чем богаты, тем и рады. Скрепя сердце, Сьюзен вылезла из машины и направилась к входу в штаб оперативной группы.

За ночь бывший банк преобразился в настоящий полицейский участок. Вчерашние коробки с оборудованием опустели и, сплющенные, лежали стопкой в сторонке, осталось убрать их с глаз долой. Письменные столы составлены парами лицевой стороной друг к другу, на каждом — плоский черный монитор компьютера (неудивительно, что у государства вечно не хватает денег на образование). На огромной доске объявлений пришпилены увеличенные школьные фотографии всех девочек и еще десятки любительских снимков. Рядом висели несколько схем городских улиц, утыканных булавками с цветными головками. Копировальный аппарат шумно выплевывал листы бумаги. На столах стояли стаканчики с кофе и вода в бутылках. По всему помещению разносился запах свежесваренного кофе. Сьюзен насчитала семь детективов; все разом говорили по телефону. За длинным столом у самого входа сидела женщина в полицейской форме; она вопросительно посмотрела на девушку.

— Я к Арчи Шеридану. Меня зовут Сьюзен Уорд. Мне назначено. — Она достала из сумочки свой журналистский пропуск и подержала его над столом за нашейную ленточку.

Женщина-полицейский взглянула на пропуск, сняла телефонную трубку, набрала внутренний номер и сообщила о прибытии Сьюзен.

— Можете пройти, — бросила она, уткнувшись в экран монитора.

Девушка зашагала через зал к кабинету Шеридана. На этот раз белые жалюзи в застекленном проеме были открыты, и она увидела, как детектив сидит за столом и что-то читает. Сьюзен негромко постучала, чувствуя легкую тревожную дрожь под ложечкой.

— Доброе утро. — Арчи встал.

Ока вошла и пожала протянутую руку.

— Доброе утро. Извините, я слишком рано.

— Неужели? — Детектив насмешливо поднял брови.

— Почти на полчаса.

Он чуть пожал плечами. На столе Сьюзен насчитала четыре пустых стаканчика из-под кофе.

О Господи! Ее осенило, что Шеридан ждет, когда она сядет первой. Вот это да! Девушка с неловкой поспешностью уселась на стоявший перед столом темно-красный пластмассовый стул с подлокотниками.

Арчи тоже сел. Кабинет невелик, места в обрез хватило на большой письменный стол, ламинированный древесиной вишни; позади него книжный стеллаж, а перед ним — два пластмассовых стула. За окошком, выходящим на улицу, то и дело с шумом проносились автомобили. На Шеридане был тот же вельветовый пиджак, что и вчера, а под ним свежая голубая сорочка. У Сьюзен возникло ощущение, будто она пришла в банк просить ссуду.

— Ну и как мы организуем наше сотрудничество?

Арчи положил руки на стол.

— Вам лучше знать. — Его голос прозвучал вполне дружелюбно.

— Ну, хорошо, — задумчиво произнесла Сьюзен. — Мне нужна доступность. Ваша доступность.

Он согласно кивнул:

— Без проблем, при единственном условии, что наше общение не должно препятствовать выполнению моих служебных обязанностей.

— А вас не смущает, что я хожу за вами, как хвостик?

— Нет.

— И еще мне придется встречаться и разговаривать с людьми, которые вас окружают. — Сьюзен внимательно наблюдала за его лицом, однако оно оставалось совершенно бесстрастным. — Например, с вашей бывшей женой.

Арчи и бровью не повел.

— Ладно. Не знаю, захочет ли Дебби говорить с вами, но я не возражаю.

— И с Греттен Лоуэлл.

По лицу детектива пробежала чуть заметная тень. Он открыл рот. Закрыл. Наконец сказал:

— Греттен не дает интервью прессе.

— Постараюсь ее переубедить.

Шеридан очертил пальцем воображаемый круг на столе.

— Греттен за решеткой. Под усиленной охраной. Свидания с ней разрешены только близким родственникам, адвокатам и кое-кому из копов. Родственников у нее вообще нет. А вы не адвокат и даже не коп.

— Мы могли бы переписываться — как было принято в стародавние времена.

Детектив медленно откинулся на спинку кресла, наблюдая за журналисткой.

— Нет.

— Почему? — спросила Сьюзен.

— Вы можете ходить за мной по пятам. Можете задавать вопросы Дебби и моим сотрудникам. Я буду держать вас в курсе расследования дела так называемого «послешкольного душителя». Расскажу о деле «убийственной красотки». Если желаете, возьмите интервью у моего лечащего врача. Но только не у Греттен Лоуэлл. Следствие по этому делу продолжается, а вмешательство посторонних может неблагоприятно повлиять на ее психологическое состояние. Короче, это обязательное условие, без которого наша договоренность становится недействительной.

— Простите, детектив, но если я действительно напишу ей, почему вы не допускаете, что даже не узнаете об этом?

Арчи улыбнулся.

— Я узнаю, поверьте.

Некоторое время оба молча смотрели друг другу в глаза. Нет, не противодействие Шеридана ее общению с Греттен Лоуэлл беспокоило Сьюзен. Ему довелось испытать адские муки. Естественно, он не желал, чтобы у его палача брали интервью для какой-то дурацкой газетной статьи. Девушку беспокоило то, что в целом идея с очерками противоречит интересам самого Шеридана, и в этом она все больше убеждалась. Детективу было что скрывать. Ему не следовало давать согласие на эту затею. Но раз даже Сьюзен обо всем догадалась, то, без сомнения, для мудрого Арчи Шеридана это уж вовсе очевидно. Тогда почему же он просто не пошлет ее ко всем чертям?

— Есть другие обязательные условия?

— Одно.

«Ну, пошло-поехало».

— Выкладывайте!

— Воскресенье — выходной день.

— Вы встречаетесь с детьми?

Арчи на мгновение перевел взгляд на окно у нее за спиной.

— Нет, не поэтому.

— Ходите в церковь?

Молчание.

— Играете в гольф? Посещаете кружок таксидермии?

— Просто один день в неделю посвящен личной жизни, — сказал он твердо, глядя ей прямо в глаза и опустив сцепленные руки на колени. — Остальные шесть я в вашем распоряжении.

Сьюзен задумчиво покивала. Она сумеет написать эти очерки, и написать хорошо. Да чего скромничать, блестяще написать! Эта работа как раз для нее. Откуда такая уверенность? Это станет ясно потом.

— О’кей, с чего начнем?

— С начала. С Ли Робинсон из средней школы Кливленда. — Шеридан поднял телефонную трубку, набрал внутренний номер: — Ты готов? — Потом положил трубку и посмотрел на Сьюзен. — Детектив Собол составит нам компанию.

Журналистка с трудом удержалась от недовольной мины на лице. Она уже настроилась на то, что единолично завладеет Арчи Шериданом, а значит, будет легче проникнуть в его самые сокровенные мысли.

— Он ваш бывший напарник, верно? Я имею в виду расследование самого первого убийства в деле Греттен Лоуэлл.

Прежде чем Арчи успел ответить, Генри возник в дверях его кабинета, на ходу натягивая на могучие плечи тесноватый кожаный пиджак.

Он протянул Сьюзен широкую ладонь и представился:

— Генри Собол.

Прямо как большой плюшевый медведь, подумала девушка и старательно пожала поданную руку.

— Сьюзен Уорд, «Орегон гералд». Я пишу серию…

— Вообще-то вы слишком рано, — сказал Генри.

Глава 14

Фред Дауд сидел на корточках за здоровенным голым бревном, еще зимой вынесенным течением реки на пляж, и курил чилим. В общем-то прятаться было не от кого. Он только что прошел по берегу целую милю и не заметил вокруг ни души. Обычно Фред выбирался сюда после обеда, но сегодня во второй половине дня ему назначена явка в суд. Дауд в последний раз глубоко затянулся из маленькой стеклянной трубочки и убрал ее в кожаный мешочек, завязал сверху шнурком, неловко шевеля длинными, костлявыми пальцами, застывшими на холоде, и повесил мешочек обратно на шею. Фред заметил, что руки, бедра, колени, даже живот стали ярко-розовыми, но холод его больше не беспокоил. Ему нравилось проводить зиму на пляже. В другое время года здесь полно людей, но зимой чаще всего он оказывался в полном одиночестве.

Фред жил тут же, на острове, в нескольких милях дальше, вместе с друзьями-сокурсниками, так что ехать совсем недолго. По правилам пляжа, он шел в халате от автостоянки по тропинке, протоптанной между кустами ежевики. Но едва достигнув пляжа, сбрасывал халат с костлявых плеч и оставался в чем мать родила. И в тот же миг его охватывало потрясающее чувство полной свободы.

Вообще-то после остановки у этого бревна он обычно поворачивал обратно, но иногда — так, изредка — его тянуло прогуляться еще дальше, туда, где пляж поворачивал вместе с берегом острова и взору открывался маяк. И сегодня, когда Фред поднялся с корточек, наслаждаясь наркотическим кайфом и собственной наготой, у него возникло желание пройтись.

Ему больше нравилось шагать по внутреннему краю пляжа, по рассыпчатому песку — ступать по нему босыми ногами приятнее. Однако на пути к маяку Фред старался идти ближе к воде; там проглядывали островки глины, и в одну из таких прогулок он нашел наконечник индейской стрелы. С тех пор у него не угасала надежда опять набрести на что-нибудь любопытное. Непроглядный туман, поначалу стеной стоявший на пляже, понемногу рассеялся, и только над рекой висела густая белая полоса. Ноги скользили на мокрой холодной глине. Иногда Фред, не заметив, наступал на протухшую дохлую рыбешку. Слипшиеся охапки гниющих водорослей кишели насекомыми. Тут и там валялись разлагающиеся останки крабов, выпотрошенные и разбросанные птицами.

Дауд продолжал упорно шагать по берегу, совершенно сосредоточенный, обшаривая глину покрасневшими глазами, стойко перенося усиливающийся смрад, пока не увидел прямо перед собой Кристи Мэтерс. То есть сначала он заметил ее ступню, наполовину торчащую из грязи, а затем переместил взгляд по ноге к туловищу. Фред скорее бы поверил собственным глазам, если бы в своих фантазиях не воображал так часто, что когда-нибудь наткнется на этом пляже на мертвеца. Подобная находка почему-то всегда казалась ему вполне вероятной. Сейчас, стоя над телом с выбеленной кожей и почти лишенным человеческих черт, он вдруг понял, что весь недавний кайф мгновенно улетучился, а на его место пришло незнакомое и ужасающее чувство реальности. Еще никогда Фред не чувствовал себя таким беззащитно голым.

Внезапно он продрог, его стало неуемно трясти, сердце бешено заколотилось. Хватая воздух пересохшим ртом, Дауд лихорадочно покрутил головой сначала туда, откуда пришел, потом в сторону маяка. Оторванность от мира, которая всего несколько минут назад доставляла ему истинное блаженство, теперь внушала животный страх. Надо спасаться! Надо как можно скорее вернуться к своей машине! Фред побежал.

Глава 15

Генри, Арчи и Сьюзен приехали в кливлендскую среднюю школу на полицейской машине без внешних обозначений. За рулем сидел Генри, рядом на пассажирском сиденье Арчи, а Сьюзен позади всю дорогу безостановочно строчила в блокноте. Остановились на обочине улицы напротив трехэтажного школьного здания из темно-красного кирпича и вышли из машины. Генри приветственно махнул рукой двум копам, сидящим в патрульной машине рядом со школой. Один из них помахал в ответ.

Погода переменилась. Зябкий утренний туман уступил место чистому голубому небу и яркому солнышку. Температура держалась в районе пятидесяти пяти градусов по Фаренгейту.[3] В сиянии весеннего утра здание выглядело величественным и живописным. В отличие от тюремного стиля школы Джефферсона кливлендская могла похвастать определенным архитектурным изяществом с ее колоннами, арочным входом и узкой полоской газона перед фасадом. Но для Сьюзен эта школа все равно была как тюрьма.

— Нам сюда.

Журналистка обернулась. Оба детектива медленно удалялись по тротуару, а Шеридан на ходу смотрел на нее через плечо. Девушка не спешила, охваченная воспоминаниями.

— Извините. Я здесь училась.

Арчи остановился, удивленно подняв брови.

— Вы учились в кливлендской школе?

— Да. Десять лет назад. — Сьюзен догнала спутников. — До сих пор прихожу в себя.

— Вы, наверное, были королевой выпускного бала? — предположил Генри.

— Где там! — В школе она считалась трудным подростком и в среднем десять минут из шестидесяти пребывала в истерическом состоянии. Сьюзен не понимала, как вообще родителям удается сосуществовать со своими детьми. — У вас есть дети? — спросила она Генри.

— Сын, — ответил тот. — Большой уже. Живет с матерью на Аляске.

— Вы оттуда родом?

— Да нет, просто судьбой занесло.

— В семидесятых, — с улыбкой вмешался Арчи. — Когда у него был дом на колесах и волосы на голове.

Сьюзен засмеялась и сделала пометку в блокноте. Улыбчивый Генри мгновенно посерьезнел.

— Ну нет! — заявил он, ни на кого не глядя. — Моя личная жизнь не для газеты. И точка!

Сьюзен молча закрыла блокнот.

— Генри не хочет давать интервью, — добавил Шеридан.

— Я уже поняла.

Они обогнули угол школы. Через большие окна Сьюзен встречалась глазами с устремленными на незнакомых посетителей взглядами учеников, сидящих за партами в непринужденных позах. Господи, как же отвратительна ей средняя школа!

— Ли Робинсон здесь вряд ли чувствовала себя счастливой, как думаете? — спросила она.

— Ну почему же? — Арчи тоже разглядывал школу.

— Я видела ее лицо на школьной фотографии. И теперь вспоминаю собственные ощущения.

— Вон та дверь. — Генри показал на стальную дверь пожарного выхода в торце здания. — Хор репетировал на первом этаже. Она вышла отсюда.

Арчи пристроил руки на пояс и стоял, глядя на дверь. Сьюзен заметила краешек кожаной кобуры с пистолетом, подвешенной к его брючному ремню. Детектив перевел взгляд на школу и медленно повернулся, обозревая местность и запоминая детали. Наконец удовлетворенно кивнул:

— О’кей!

Генри повел их по тротуару.

— Она шла здесь. — За Соболом последовал Арчи, а за ним Сьюзен. Шагали молча, обошли лужу, в которой отражалось солнце. Давненько оно не показывалось, несколько недель, наверное. Под толстым одеялом туч мир выглядел тусклым, бесцветным. Солнце пробудило краски. Зелень тисовых лап стала темнее и сочнее. На сливовых ветках ожили почки, обещая теплую весну и скорые праздничные гуляния на набережной. Даже серый асфальт тротуара, вспученный кое-где узловатыми корнями столетних деревьев, и тот вроде бы повеселел.

Сьюзен перепрыгнула через очередную лужицу и, прищурившись, посмотрела в небо. Солнце в марте в Портленде штата Орегон — дело почти неслыханное. Как правило, в это время в городе облачно, дождливо и мрачно.

Дойдя до середины пятого по счету квартала, Генри остановился:

— Вот это место. Здесь собака потеряла след.

— Значит, девочка села в машину? — догадалась Сьюзен.

— Возможно, — согласился Генри. — Или на велосипед. Или на мотоцикл. Или остановила автобус. А может, дождем смыло ее запах или как раз в тот день собаку подвел нюх.

И опять Арчи медленно повернулся, осмотрел все вокруг, после чего обратился к Генри:

— А ты как думаешь?

— Я думаю, он был тут. — И показал на густую изгородь из лаврового кустарника, отделяющую от тротуара двор дома как раз напротив места, где полицейская собака потеряла след Ли Робинсон. — Он заранее спрятался, поджидая здесь девочку.

— Довольно рискованно, — с сомнением произнес Шеридан и зашел за изгородь с внутренней стороны. — Осенью листва была такая же густая?

— Это вечнозеленое растение.

Арчи начал рассуждать.

— Значит, он ждал ее за оградой, — детектив провел рукой пб жестким листьям кустов, — потом вышел… А что дальше? Уговорил сесть в стоящий рядом автомобиль?

— Незнакомый мужик вылезает из кустов, и девочка соглашается сесть в его машину? Я бы в ее возрасте ни за что так не сделала! — высказала свое мнение Сьюзен.

— Нет, — возразил Генри, — он не вылез из кустов.

Арчи согласно кивнул, продолжая размышлять вслух:

— Преступник видит ее. И выходит с другого края кустов, вон там. — Детектив прошел к дальнему концу изгороди, почти до угла квартала. — Вроде бы он только что свернул из-за угла. — Шеридан показал, как это было. — И встретился ей совершенно случайно.

— Он знает ее, — добавил Генри.

— Да, он знает ее, — согласился Арчи. Несколько секунд оба молча думали. — Или же, — пожал плечами Шеридан, — он действительно выскочил из кустов, приставил ей к горлу нож и затолкал на заднее сиденье минивэна.

— Может, и так, — поддакнул Генри.

— Листья проверяли на ворсинки от одежды?

— После четырехдневного дождя слишком поздно.

Арчи повернулся к Сьюзен:

— А вы ходили из школы домой пешком?

— Ходила. Но только первые два года. В шестнадцать лет у меня уже была своя машина.

— Правильно, — задумчиво произнес Шеридан, глядя на кусты. — Вот кто обычно добирается домой пешком — школьники первого-второго классов, верно? — Он вопросительно наклонил голову: — Вам нравилась ваша школа?

— Я, кажется, уже говорила — внушала мне отвращение!

— Нет, говорили, что вам отвратительна средняя школа. То есть не нравится любая средняя школа или же именно кливлендская по какой-то особой причине?

— О-о, ну не знаю! — простонала Сьюзен. — Кое-что в школе мне нравилось. Например, я занималась в театральном кружке. И еще, раз уж вы спросили, была в школьной команде «Чаши знаний», но только в первом классе, пока не забросила учебу.

— Учитель по драматургии уже давно здесь работает, — заметил Генри. — Рестон его фамилия.

— Да, — подтвердила Сьюзен, — он и у нас был.

— Вы когда-нибудь заходите к нему? — спросил Собол. — Просто так, повидаться, узнать о здоровье?

— Навещать бывших школьных учителей? — с изумлением переспросила Сьюзен. — Спасибо, у меня других дел хватает! — Внезапно ее осенила ужасная догадка. — Вы что, подозреваете Рестона?

Генри покачал головой.

— Нет, если только он не вынудил сразу девять школьников его выгораживать. В те вечера, когда пропадали девочки, Рестон проводил занятия драмкружка. Так что не придется вычеркивать его из числа любимых учителей. А что за человек, на ваш взгляд, преподаватель физики Дэн Макколэм? Вы застали его?

Сьюзен уже открыла рот, чтобы ответить, но ее остановил звонок по сотовому телефону Арчи. Детектив достал мобильник из кармана пиджака и отошел на несколько шагов в сторону.

— Да? — С минуту молча слушал. Генри и Сьюзен наблюдали за ним с напряженным вниманием. Журналистка вдруг ощутила какую-то неуловимую перемену. То ли ей подсказала поза Шеридана, то ли произошел перепад в атмосферном магнитном поле, а может, виновата игра ее собственного воображения, но только она точно знала — что-то случилось. Арчи продолжал слушать, иногда кивая. — О’кей. Мы выезжаем. — Он захлопнул телефон, в задумчивости опустил в карман и медленно обернулся к своим спутникам.

— Нашли? — спросил Генри с бесстрастным выражением на лице.

Шеридан молча кивнул.

— Где?

— На острове Сови-Айленд.

Генри показал глазами на Сьюзен.

— Подбросим ее до банка?

Девушка посмотрела на Арчи, мысленно подчиняя его своей воле и внушая нужные слова: «Пусть едет с нами. Пусть едет с нами. Пусть едет с нами». О, как ей хотелось, чтоб с его губ слетела эта фраза! Впервые на ее долю выпала подобная удача — очутиться на месте настоящего преступления. Рассказ от первого лица. Это будет роскошное начало для всей серии. Какие ощущения испытываешь, когда смотришь на жертву убийства? Сладковатый трупный запах. Армия сыщиков обшаривает местность. Проход за желтую полицейскую ленту только для избранных. Сьюзен улыбнулась, почувствовав знакомое зудение в животе, но тут же спохватилась и сделала серьезную мину. Однако это внешнее проявление честолюбивых мыслей не ускользнуло от внимания Арчи.

Она продолжала смотреть умоляющими глазами, но лицо детектива сохраняло бесстрастное выражение.

Не сказав ни слова, он зашагал к машине. Черт! Сама виновата. В первый же долбаный день повела себя, будто какая-то кровожадная сучка!

— Пусть едет с нами. — На секунду Шеридан замедлил шаг, обернулся и многозначительно посмотрел на Сьюзен. — Только учтите, она будет выглядеть не так, как на школьной фотографии!

Глава 16

— А вам известно, что Сови-Айленд фактически завален трупами? — говорила Сьюзен с заднего сиденья. — Многие голубые, что ходили на местный нудистский пляж, померли от СПИДа, а пепел завещали развеять там. Так что теперь на верхнем пляже весь песок перемешан с угольной пылью кремированных мертвецов. — Она брезгливо поморщилась. — Теперь всякий, кто придет позагорать, да еще натрет кожу лосьоном, изваляется в останках покойного гомика. И с собой прихватит в паху или под мышками. — Сьюзен выжидательно помолчала. — Я об этом статью написала. Не читали?

Ей никто не ответил. Генри, как она поняла, исключил ее из воспринимаемого им окружающего мира еще миль десять назад. Арчи разговаривал по телефону.

Девушка скрестила на груди руки, стараясь удержаться от болтовни. Профессиональный порок журналиста. Пресыщение ненужной информацией. А между тем ей неоднократно доводилось писать о Сови-Айленде: о местных фермерах, отказавшихся от применения химикатов; об аттракционе «лабиринт» прямо на кукурузном поле; о нудистском пляже; о клубах велосипедистов; о гнездящихся здесь орлах; о ягодных плантациях с самообслуживанием, где урожай собирают сами покупатели. Читатели «Гералда» обожают подобную чепуху. В итоге Сьюзен знала об острове больше, чем его обитатели. Например, что площадь Сови составляет двадцать четыре тысячи акров. И что его еще называют «сельскохозяйственным оазисом», который омывается с одной стороны рекой Колумбия, а с другой — отравленными водами канала Малтнома. И что до него от центральной части Портленда примерно двадцать минут езды. И что в целях сохранения флоры и фауны острова власти штата создали на территории в двенадцать тысяч акров заповедник «Дикая природа Сови-Айленда». Именно там, вдали от фермерских домиков, делающих эту землю похожей на кусочек Айовы, и была обнаружена мертвая девочка. Сьюзен не любила здешнюю местность. Слишком много открытого пространства.

Асфальт кончился, и машина теперь ехала по гравию. «Да… — говорил Арчи в телефон. — Когда?.. Где?.. Да». Вряд ли из такой беседы можно извлечь что-то сенсационное. «Нет… Пока не понятно… Я посмотрю». Из-за гравия машина ползла мучительно медленно, с сухим, неумолчным шуршанием под колесами, изредка по днищу громко били крупные камешки. Арчи не переставал отвечать на телефонные звонки. «А вы там сейчас?.. Минут пять еще». Стоило ему закончить разговор, телефон тут же звонил опять.

Сьюзен уставилась в окно на тянущуюся вдоль дороги сплошную стену из зарослей ежевики и приречных дубов. Отдельные детали и контуры рисунка мелькали перед глазами, как в калейдоскопе. Наконец впереди, на обочине, показались полицейские патрульные машины, какой-то старый пикап и карета «скорой помощи». Дальнейший проезд блокировали стоявший поперек дороги автомобиль местного шерифа и молодой регулировщик из полиции штата. Сьюзен высунула голову наружу, чтобы рассмотреть все получше, держа наготове открытый блокнот. Генри притормозил и показал регулировщику полицейский значок. Тот кивнул и махнул рукой — мол, проезжайте!

Собол припарковался за патрульной машиной, и оба детектива одним движением мгновенно выбрались наружу, так что Сьюзен была вынуждена суетливо догонять их. На ходу залезла рукой в сумочку, извлекла губную помаду — ничего вызывающего, просто подчеркнуть естественный цвет. Не останавливаясь, подкрасила губы и сразу возненавидела себя. Возле патрульной машины в компании копа стоял бородатый молодой мужчина в махровом халате и босой. Сьюзен улыбнулась ему. Тот в ответ показал ей два пальца.

Тропинка к пляжу, протоптанная за многие годы в зарослях ежевики, извивалась меж колючих кустов, затем наискосок пересекала открытое место, поросшее высоким бурьяном, и упиралась в песчаный берег реки. Ноги скользили на сыпучем песке, и ступать приходилось аккуратно и медленно. «Угольная пыль кремированных мертвецов» — вспомнилось Шеридану. Перед ним катила свои коричневые воды величавая Колумбия. На противоположном берегу начинался штат Вашингтон. Примерно в четверти мили ниже по течению на глиняных проплешинах у самой воды собралась группа патрульных копов.

На пляже дожидалась Клэр Мэсланд. Она была в джинсах и красной футболке из плотной ткани, а непромокаемая куртка висела на бедрах, повязанная вокруг талии. Арчи никогда не спрашивал у Клэр, но догадывался, что она большая любительница пеших походов с ночевками на природе. Может, даже на лыжах каталась. Или, еще чище, ходила на дальние расстояния в снегоступах. Полицейский значок висел на поясе. От пота под мышками образовались мокрые разводы, но Клэр шагала уверенно, не отставая от мужчин.

— Около десяти часов утра на нее набрел нудист, — докладывала она. — Чтобы позвонить, ему пришлось вернуться к своей машине и доехать до дома. Нами сообщение получено в десять двадцать восемь.

— Она выглядит так же, как те?

— Один к одному.

Арчи лихорадочно соображал. Происходило что-то непонятное. Очередное убийство последовало слишком быстро. С двумя предыдущими жертвами преступник сначала вдоволь потешился. Почему же так скоро избавился от этой? Может, решил, что долго держать ее у себя небезопасно?

— Он боится, — сказал вслух Шеридан. — Мы напугали его.

— Значит, тоже смотрит вечерние новости, — заметил Генри.

Испугался. Наложил в штаны и избавился от тела. Что дальше? Ему понадобится новая жертва. Он обязательно похитит еще кого-нибудь. Арчи поморщился от подступившей к горлу изжоги. Сунул руку в карман, нащупал противокислотную таблетку, бросил в рот и со злостью раздавил зубами. Они поторопили его. И теперь подонок убьет другую девочку.

— Из наших кто здесь?

— Грег, Джош и Мартин, Энн едет вслед за вами с десятиминутным интервалом.

— Это хорошо. Мне надо поговорить с ней.

Шеридан резко остановился, и все остальные тоже разом встали как вкопанные. Детектив прислушался.

— В чем дело? — спросила Клэр.

— Телевизионщики на вертолетах, — с досадой сказал Арчи, поднимая вверх голову, и два вертолета тут же появились из-за деревьев. — Быстренько ставим палатку!

Клэр кивнула и поспешила к дороге. Шеридан обернулся к Сьюзен. Та, не отрывая ручки от бумаги, строчила в блокноте, заполняя страницу за страницей. Арчи видел ее возбужденность и вспомнил собственное ощущение, когда он и Генри выехали на самое первое убийство в затянувшемся потом деле Греттен Лоуэлл. Теперь уж он не испытывал того азарта.

— Сьюзен, — позвал детектив.

Несколько секунд журналистка продолжала лихорадочно дописывать пойманную мысль, подав пальцем знак, что вот-вот освободится.

— Посмотрите на меня, — попросил Арчи.

Она подняла на него горящие зеленые глаза. Ему вдруг очень захотелось опекать, не давать в обиду эту совсем чужую девочку с розовыми волосами, которая изо всех сил старалась казаться круче, чем была на самом деле, и выглядела немного смешной в этой своей упрямой самонадеянности. Шеридан какое-то время молча смотрел ей в глаза, пока она полностью не переключила на него свое внимание.

— Что бы вы ни ожидали увидеть там, — он мотнул головой в ту сторону, где лежало в грязи обнаженное тело Кристи Мэтерс, — будет гораздо хуже.

Сьюзен с готовностью кивнула:

— Я знаю.

— Вам когда-нибудь доводилось находиться возле покойника?

Девушка кивнула:

— Да, когда папа умер. От рака. Я еще ребенком была.

— Сейчас все будет по-другому.

— Ничего, я справлюсь. — Сьюзен подняла голову, принюхиваясь. — Чем это пахнет? Хлоркой вроде?

Арчи и Генри молча переглянулись. Собол вытянул из кармана две пары резиновых перчаток и протянул один комплект Шеридану. Тот еще разок окинул взглядом спокойную гладь реки, мерцавшую в лучах предполуденного солнца, набрал открытым ртом полную грудь воздуха и выдохнул.

— Не дышите носом, — посоветовал он напоследок Сьюзен. — И не путайтесь под ногами.

С необычайно просветленным сознанием Арчи сидел на корточках рядом с мертвым телом Кристи. В голове у детектива совершенно прояснилось. Его больше не беспокоил желудок. Шеридан был собран и полностью сосредоточен на своих действиях. Более того, поймал себя на том, что несколько минут вообще не думал о Греттен Лоуэлл. Такого с ним давно не случалось.

Ее задушили, а труп вымочили в отбеливателе, как и двух других девочек. Она лежала в пяти футах от кромки воды, на спине, голова повернута в сторону, рука под туловищем, кожа и волосы покрыты налетом прилипшего песка, как будто последние метры ее перекатывали с боку на бок. Вторая рука грациозно согнута в локте, расслабленные пальцы почти касаются подбородка. На обгрызенных ногтях еще поблескивают остатки лака. При взгляде на эту руку возникало впечатление, будто девочка просто спит.

Арчи продолжал осмотр, следуя от головы к ступням, не упуская ни единой мелочи. Одна нога чуть согнута, вторая выпрямлена, запуталась в клубке речных водорослей. Арчи видит запекшуюся кровь в ноздрях и во рту, уродливо раздутый язык и знакомую горизонтальную полосу у основания шеи — след от ремня, который, как предполагали детективы, использовался в качестве удавки. Ниже этой полосы на коже части шеи и плеч расплылось черно-багровое пятно, обозначая место, где скопилась кровь после наступления смерти. Кожа на животе начала приобретать красный с прозеленью оттенок; рот, нос, вагина и уши стали черными. Раствор хлорной извести замедлил процесс разложения, убив часть бактерий, вызывающих набухание и разрыв мягких тканей, а потому в этом обезображенном трупе все еще оставалось кое-что от живой Кристи. Она была по-прежнему узнаваема по овалу лица и в профиль. Однако хлорка не отпугнула насекомых. Мелкие мошки роились над глазницами и ртом, копошились поверх гениталий. В волосах запутались крабы. От одного глаза осталась только темная жижа, кожа на лбу и щеке порвана когтистыми лапами птицы. Арчи осмотрелся по сторонам и увидел неподалеку настороженно ожидающую чайку. Она заметила устремленный на нее взгляд, несколько раз нетерпеливо переступила лапами и только после этого нехотя взмахнула крыльями и отлетела на безопасное расстояние.

Генри откашлялся.

— На берегу ее бросил, — размышлял он вслух, — не в воду.

Арчи согласно кивнул.

— Откуда вы знаете? — спросила Сьюзен.

Детектив посмотрел на нее — веснушки и губная помада казались ярче на побледневшем лице, но держалась девушка лучше, чем сам Арчи в свой первый раз.

— Она бы там и оставалась.

— Трупы тонут, — пояснил Генри. — Потом всплывают через три дня из-за скапливающихся внутри газов. А после пропажи Кристи прошло только два дня.

Арчи оглядел пляж в оба конца. Вертолеты продолжали кружить. Шеридану показалось, будто сверкнул солнечный луч, отраженный телеобъективом.

— Наверное, преступник привез ее вчера вечером, пока шел дождь, чтобы водой наверняка замыло следы, оставленные на глине.

— Он хотел, чтобы мы нашли ее, — добавил Генри.

— Почему она… такая? — спросила Сьюзен, и ее голос наконец дрогнул.

Арчи перевел взгляд на мертвое тело, на волосы, когда-то каштановые, а теперь бледно-оранжевые, на выбеленную кожу. Все то же самое, что и на посмертных фотоснимках Ли Робинсон и Дейны Стэмп.

— Вымачивает в хлорке, — тихо произнес Шеридан. — Сначала убивает. Потом совершает половой акт. Потом погружает тело в ванну с раствором хлорной извести и оставляет до тех пор, пока не решит избавиться от него.

Детектив ощущал металлический привкус во рту; от едкого запаха хлорки, смешанного с тяжелым духом разложившейся плоти, резало слизистую носа и век. Он заметил, как Сьюзен чуть покачнулась, но тут же выпрямилась, удержав равновесие.

— Вы не сообщили об этом прессе.

— Сообщил только что. — Арчи устало улыбнулся.

— Так, значит, он их всех убивал сразу, на месте, — произнесла Сьюзен, ни к кому не обращаясь. — Когда девочек считали пропавшими без вести, они уже были мертвы.

— Угу.

Журналистка прищурила глаза.

— Но вы своим молчанием заставили всех надеяться. Даже зная, что надежды уже нет. — Она прикусила губу и записала что-то в блокнот. — Вот гадство шизоидное! — закончив писать, выдохнула Сьюзен.

— Пожалуй, довольно точное определение, — согласился Арчи. Ему было не совсем ясно, относится последнее замечание к нему или к убийце, но в данном случае это не имело существенного значения.

— Если он действительно приволок ее на это место, — Генри повернулся к Шеридану, — то машину скорее всего оставил там же, где и мы. Воспользовался той же тропинкой. Больше сюда с такой ношей никак не подобраться. Если только он не приплыл на лодке.

— Опросите жителей окрестных домов. Может, кто-то проезжал мимо, видел чужую машину. Или катер. И пусть «двое из ларца» все здесь прочешут и просеют, нет ли где презерватива. Он в последнюю минуту мог не удержаться от соблазна.

— Ты хочешь, чтоб они нашли презерватив на нудистском пляже? — с сомнением переспросил Генри. — Это все равно, что обыскивать студенческое общежитие на предмет марихуаны. В обоих случаях успех гарантирован.

Арчи улыбнулся.

— Ничего, отправьте в лабораторию все, какие найдете, а потом прогоните ДНК по системе КОИДУС. Может, нам повезет. — И детектив положил в рот таблетку викодина.

— Опять зантак? — поинтересовался Генри.

Шеридан отвел взгляд.

— Аспирин.

Глава 17

На третий, по расчетам Арчи, день, когда Греттен запихивает ему в рот воронку и высыпает в нее таблетки, он, не сопротивляясь, проглатывает их. Греттен откладывает воронку в сторону и тут же наглухо залепляет пленнику рот заранее приготовленным куском пластыря. Потом белым полотенцем вытирает с его лица пот и слюни и уходит, не сказав ни слова. Каждая клетка организма настороженно ждет начала действия таблеток — еще один способ следить за течением времени. Что это за таблетки, он понятия не имеет, но подозревает метамфетамин — анестетик, вызывающий галлюцинации. Сперва начинает покалывать в носу, потом зуд ползет вверх, прямо в мозг. Арчи подавляет в себе инстинктивное желание сопротивляться и как бы со стороны наблюдает за ощущениями.

Сознание шалит. Ему кажется, что здесь, в подвале, он не один. Вместе с ним находится темноволосый мужчина. То есть, скорее, его тень. Она плывет вслед за Греттен и исчезает. Арчи пытается понять — может, это мертвец ожил, ходячий раздутый мешок разлагающейся плоти. И тут же сам себя убеждает — мол, тот ему только мерещится. Все вокруг ненастоящее.

Он представляет себе, как его разыскивают Генри и Клэр. След обрывается в большом желтом доме, который Греттен снимала на Висте. Все подходы к дому теперь преграждает полицейская лента. Толпа репортеров. Бригада судебно-медицинских экспертов. Обведенные мелом места, где обнаружены улики. Арчи инструктирует оперативников, говоря о себе, как об очередной жертве «убийственной красотки»:

— Прошло слишком много времени. Я уже мертв. — У всех детективов угрюмые и растерянные лица. — Да не тушуйтесь вы! Все же хорошо! Зато мы теперь точно знаем, кто убийца, ведь так? Так? — Они смотрят на него непонимающими глазами. Клэр плачет. — Вы должны разглядеть связь между тем и другим! — отчаянно внушает им Арчи. — Это не простое совпадение!

В поисках ответа перетряхивают весь дом.

— Ну пожалуйста, догадайтесь! — умоляет Арчи.

У них есть имя «Греттен» и ее фотография на пропуске. Мысленно восстанавливает всю последовательность своего похищения, старается припомнить каждый предмет, на котором мог оставить отпечатки пальцев, ворсинки одежды, любой другой след. Кофе! Он пролил его на ковер! Арчи указывает на темное пятно.

— Видишь? — кричит Шеридан, обращаясь к Генри.

Тот останавливается. Опускается на корточки. Взмахом руки подзывает криминалиста. Теперь в лаборатории выяснят, что Лоуэлл ему подмешала. Это подтвердит их подозрения. Кто-нибудь видел, как он входил сюда? Куда девалась его машина? Арчи присаживается рядом с Генри.

— Когда будут готовы результаты анализа, тебе придется горы свернуть, чтобы связать ее с остальными убийствами! Ее фотография должна висеть на каждом углу! Когда я умру, она вылезет из своей норы, и тогда вы сможете схватить ее!

— У тебя галлюцинации, — говорит Греттен.

Ее голос возвращает Арчи в подвал, в нынешнее реальное существование. Она тоже здесь, прикладывает к его лбу прохладную салфетку. Пленник весь в поту, хотя жары не ощущает.

— Ты бредишь, — говорит убийца.

Арчи рад, что у него рот залеплен пластырем. Рад, что в его полубезумном бормотании не различить слов.

— Не понимаю, как тебе не противен этот запах! — продолжает Лоуэлл, поглядывая на лежащий на полу труп.

Она еще что-то говорит, но Арчи надоело слушать, и он уходит в себя, уходит к Дебби…

Жена сидит на диване, по шею закутанная в шерстяной плед, глаза покраснели от слез.

— Ты нашел его? — спрашивает она сразу, как только Шеридан входит.

— Нет. — Он берет из холодильника пиво и садится рядом.

Лицо ее бледно, измучено; руки, вцепившиеся в одеяло, заметно дрожат.

— Он жив, — произносит Дебби с непоколебимой уверенностью, от которой у него сердце кровью обливается. — Я точно знаю.

Арчи раздумывает. Ему не хочется огорчать ее, но и врать тоже незачем.

— Вообще-то я уже фактически умер. Ты должна быть готова к этому.

Дебби болезненно замирает и с ужасом округляет глаза.

Ему становится стыдно оправдываться.

— Это не самое страшное, поверь мне. Чем быстрее она убьет меня, тем лучше.

Глаза Дебби наполняются слезами, губы плаксиво сморщиваются.

— Думаю, тебе пора идти.

— Смотри на меня! — это уже Греттен. Он снова в подвале на больничной койке. В поле его периферийного зрения действительность искажается, как в кривом зеркале. Ему хочется послать убийцу куда подальше, но полученный урок пошел впрок, и Арчи послушно поворачивает голову.

Ее лицо совершенно непроницаемо, не выражает ни злости, ни радости, ни жалости — ничего.

— Что, страшно? — безразличным голосом спрашивает Греттен и салфеткой вытирает ему лоб, щеки, шею. Кажется, он видит в ее глазах отблеск человеческого тепла. Что это — сострадание?

Теплый огонек потух.

— Чего бы ты ни боялся, — шепчет она, — будет еще хуже.

Глава 18

Вернувшись домой после поездки на Сови-Айленд, Сьюзен первым делом расстегнула молнии на высоких черных кожаных ботинках, пропахших и безнадежно испорченных хлоркой, стряхнула с ног и швырнула поверх груды старой обуви в прихожей.

Сьюзен жила в Перл-дистрикт, в западной части, и чуть севернее центра Портленда, в просторной «студии» — квартире с одной большой комнатой, кухней и ванной. Она любила называть свою обитель «чердаком», хотя квартира находилась на предпоследнем, третьем, этаже здания, в котором в начале XX века размещалась пивоварня, а несколько лет назад его перестроили в жилой дом. От пивоварни остались только массивные кирпичные стены с высокой дымовой трубой, но всю внутреннюю конструкцию полностью переделали, чтобы обеспечить жильцов всеми современными устройствами и удобствами.

Фактически квартира принадлежала бывшему преподавателю Сьюзен, профессору Орегонского университета, который весьма достойно вел курс литературного творчества. Он жил там же, в Юджине, но содержал эту квартиру в Портленде якобы в качестве убежища для писательского затворничества, хотя на самом деле очень редко использовал ее.

Сейчас профессор вместе с женой находился в годичном академическом отпуске в Европе, где писал очередную книгу. Сьюзен захотела остаться в квартире в первый же уик-энд, проведенный в ней вместе с профессором. Здесь имелось все, чего не было в доме, в котором она выросла. Открытая кухня оборудована по последнему слову техники, включая холодильник из нержавеющей стали и внушительную, мерцающую никелем плиту. Правда, столешницы кухонных тумб сделаны из кориана, а не из настоящего гранита, и плита — подделка «Фриджидэйр» под «Викинг», но все равно квартира выглядела шикарно и современно. Сьюзен просто влюбилась в синий письменный стол Великого писателя. Влюбилась в огромный, во всю стену, встроенный стеллаж с книгами Великого писателя, уставленными на полках в два ряда. Влюбилась в помещенные в рамочки фотографии Великого писателя в компании с другими великими писателями. Японская ширма прятала за собой кровать и превращала остальное пространство в уютную гостиную с синей бархатной софой, красным кожаным креслом, кофейным столиком и маленьким телевизором. Из всех вещей на «чердаке» те, что принадлежали лично Сьюзен, могли бы уместиться в пару чемоданов.

Девушка стянула через голову блузку, стащила с себя черные штаны, по очереди сняла носки, трусы и лифчик. Запах хлорки по-прежнему преследовал. Он был повсюду, им пропитались одежда, вещи, кожа. Господи, как она любила эти ботинки! Какое-то мгновение Сьюзен стояла голышом, дрожа и покрываясь гусиной кожей, над кучкой сброшенной одежды, потом с медного крючка на двери ванной комнаты сняла кимоно, завернулась в него, собрала с пола грязную одежду, прихватила дорогие и когда-то прекрасные ботинки, вышла босиком из квартиры в коридор, приблизилась к люку с надписью «мусор» возле лифта и сбросила разом весь ворох в шахту мусоропровода. Не стала дожидаться, как обычно, когда до слуха донесется приглушенный стук падения; тут же вернулась в квартиру, прошла в ванную комнату, включила воду и скинула в углу кимоно.

На дне ванны набралось еще только с дюйм воды, но Сьюзен все равно забралась в нее, присела на корточки в клубах пара и некоторое время наблюдала, как краснеют пальцы на ногах. Потом медленно, чуть морщась, села в горячую воду и, отползая назад, постепенно распрямила тощие ноги. Собственное обнаженное тело вызвало непонятные воспоминания. Убийца вымачивал девочек в такой же ванне? Вода поднялась до бедер. Превозмогая неприятное ощущение, Сьюзен прижалась спиной к холодной поверхности ванны, чтобы та поскорее нагрелась от тепла тела. Кожу на руках по-прежнему покрывали шершавые пупырышки, и проклятая дрожь не прекращалась. Дождавшись, когда вода поднялась до подбородка, девушка пальцами ноги закрутила кран и в изнеможении закрыла глаза, пытаясь избавиться от видения выбеленного трупа с черными кровоподтеками, который еще недавно был живой Кристи Мэтерс.

Арчи сидел за новым рабочим столом и слушал пленку с записью допроса Фреда Дауда. Кристи Мэтерс мертва. И теперь обратный отсчет времени запущен вновь. Рано или поздно убийца похитит очередную жертву. Когда речь заходит о неизбежном, дело всегда упирается в «рано или поздно».

Детектив выключил флуоресцентные лампы, и теперь его окружала почти полная тьма, рассекаемая только полоской света, проникающей из зала в приоткрытую дверь. Закончив обследовать труп и место его обнаружения на Сови-Айленде, Арчи велел Генри отвезти Сьюзен к ее автомобилю, а сам вместе с Клэр Мэсланд поехал в морг вслед за машиной судебно-медицинских экспертов. Там они встретились с отцом Кристи и провели опознание трупа девочки.

Арчи стал почти специалистом по общению с родственниками погибших. Иногда ему и говорить ничего не требовалось, они просто смотрели на него и все понимали. А то, наоборот, приходилось повторять им снова и снова, а те лишь ошеломленно хлопали глазами и трясли головой, отказываясь верить. А потом страшная правда сокрушающей волной врывалась в их сознание. И каждый раз детектива терзало острое чувство вины перед теми, кто потерял близкого человека, и ему стоило больших усилий убедить себя, что не он причинил это горе.

Однако Арчи не тяготился своей безрадостной миссией. Он не раз наблюдал, как люди, застигнутые несчастьем врасплох, становятся лучше, и даже отпетые негодяи на какое-то время становятся непохожи на самих себя. Все их неоднозначное естество сосредоточивается вокруг одной точки, одного события, одной потери. Эти люди по-другому воспринимают мир — они начинают замечать окружающих, хотя прежде смотрели мимо или сквозь них. На определенный период обретают способность видеть дальше собственного носа. А затем это благостное обновление растворяется в повседневном дерьме.

Арчи поднял голову. Энн Бойд стояла, прислонившись к дверному косяку, наблюдая за ним особенным взглядом — будто строгая мать, ожидающая от ребенка признания в шалости.

Детектив устало потер глаза и с улыбкой махнул рукой, чтоб заходила. Энн — очень проницательная женщина и высокопрофессиональный полицейский психолог. Как подозревал Арчи, ее не вводили в заблуждение его притворные попытки казаться в абсолютно здравом уме.

— Извини. Замечтался. — Шеридан выключил магнитофон. — Можешь заодно включить свет, — добавил он.

Энн так и сделала, и комната неожиданно ярко осветилась белым сиянием, отчего невидимые тиски боли, сжимающие голову Арчи, сошлись еще на один оборот. На секунду детектив будто окаменел, затем повел шеей, и там что-то хрустнуло.

Энн опустилась на один из стульев напротив детектива, положив ногу на ногу, и шлепнула на стол подготовленное описание личности преступника на пятидесяти страницах. Среди психологов ФБР числилось не много женщин, и лишь одна чернокожая. Арчи знал ее уже шесть лет — с тех пор, как по заданию ФБР она занялась разработкой личностного портрета «убийственной красотки». Вместе они провели сотни часов, меряя шагами, часто под дождем, места преступлений. Встречали рассветы, изучая фотоснимки ранений, нанесенных жертвам. Сообща ломали голову над разгадкой черных замыслов Греттен Лоуэлл. Шеридан знал, что у Энн есть дети — слышал, как она разговаривает с ними по телефону. Вдруг сообразил, что так и не довелось ни разу рассказать друг другу о детях. Слишком много грязи ежедневно преподносила профессия. Вспоминать о детях в таких условиях казалось по меньшей мере неуместным.

— Готово? — Арчи кивнул на документ.

— Плод трудов бессонных, — подтвердила Энн.

Шеридана мучила изжога, и болели ребра от долгого, неподвижного сидения. Дома в постели он иногда просыпался среди ночи оттого, что не чувствовал боли — тело во сне самостоятельно отыскивало единственно правильное положение. Старался не двигаться, чтобы подольше сохранить это блаженное состояние, но стоило чуть шевельнуться — согнуть ногу в колене или вытянуть руку, — как тут же возникало знакомое жжение в желудке или грудь пронизывала колющая боль. Помогали таблетки. Иногда Арчи даже казалось, что он настолько привык к этим ощущениям, что уже не обращает на них внимания. Но на самом деле они здорово отравляли жизнь и мешали работе. Вот и теперь, чтобы сосредоточиться на подготовленном Энн описании личности преступника, Шеридан чувствовал необходимость подышать свежим воздухом.

— Давай прогуляемся. И заодно расскажешь мне самую суть.

— Ладно.

Оба пересекли опустевшее к вечеру рабочее помещение опергруппы, где одинокий уборщик разматывал длинный электропровод пылесоса. Арчи открыл перед Энн прозрачную банковскую дверь и вышел вслед за ней. Они не спеша зашагали в северном направлении. Было холодно, и Шеридан сунул руки в карманы пиджака, нащупав в одном из них заветный пенальчик. Как всегда, оделся не по погоде. В вечерней дымке тускло светились уличные фонари, и в их желтых лучах тротуар и весь город казались еще грязнее, чем в действительности. Мимо с шумом пронеслась автомашина, миль на десять превышая ограничение скорости.

— Думаю, мы имеем дело с прогрессирующим социопатом, — заговорила Энн. На ней было длинное приталенное кожаное пальто шоколадного цвета и сапоги, тисненные под шкуру леопарда. Она всегда умела стильно одеваться. — Ничего сапожки? — спросила Бойд, перехватив его взгляд. Остановилась и кокетливо приподняла подол длинной вязаной юбки, чтоб было лучше видно. — Оторвала в отделе «Для больших и солидных». С широкими голенищами. Как раз на мои толстые голяшки.

— Так, говоришь, цветущий социопат? — Арчи откашлялся.

— Не хочешь обсуждать мои голяшки? — поддразнила его Энн.

Шеридан плотоядно оскалился.

— Не хочу, чтоб меня обвинили в сексуальных домогательствах на службе.

Энн опустила подол и ухмыльнулась в ответ.

— Уверена, что это твоя первая улыбка за последние два дня!

Они опять зашагали, и Бойд, посерьезнев, продолжила описание личности преступника:

— Он насилует и убивает девочек, а потом раскаивается и возвращает их, предварительно очистив от скверны.

— И опять убивает?

— Он ничего не может с собой поделать. Потребность пересиливает угрызения совести. Но речь идет не о потребности убивать, он лишь удовлетворяет свою похоть. «Послешкольный душитель» — насильник, который убивает, а не убийца, который насилует. Убийство не доставляет ему сексуального возбуждения. Его нельзя назвать некрофилом. Просто умерщвляет свои жертвы из жалости, чтобы избавить их от страданий, связанных с изнасилованием.

— Гуманист, да и только.

Они миновали погруженный во тьму магазин, торгующий красками, затем подъезд к разбитому автомату по продаже кофе-эспрессо, поравнялись с хипстерской забегаловкой, витрина которой светилась неоновыми буквами, обозначающими марки пива — «ПБР», «райньер», «сьерра-невада». На входной двери неровными буквами написано название выступающей здесь музыкальной группы — «Пропавшие без вести». Очень актуально. Арчи не удержался и на секунду заглянул внутрь: пьяная толпа, широко разинутые смеющиеся рты, шум разгульного веселья.

Энн продолжала:

— Не думаю, что убийство как таковое доставляет ему удовольствие. Он не смакует его, не пользуется голыми руками. Мне кажется, нам стоит присмотреться к тому, откуда он такой взялся. Вероятно, ему уже доводилось насиловать. А если это так, то жертвы прежних прецедентов будут иметь общие черты с нынешними.

Арчи безнадежно покачал головой:

— Мы подняли все незакрытые дела по изнасилованиям за последние двадцать лет. Ничего подходящего.

Вышли к перекрестку. Не будь с ним Энн, Шеридан так и зашагал бы на другую сторону улицы, несмотря на запрещающий сигнал светофора, но сейчас он нажал на пешеходную кнопку и остановился.

— Поищите за пределами штата. Если опять ничего не найдете, значит, жертвы изнасилований не заявляли в полицию, что само по себе полезная информация.

Арчи задумался.

— Он обладает властью над женщинами.

— Или обладал, — добавила Энн.

— Теряет свою власть и компенсирует это насилием.

Психолог несколько раз задумчиво кивнула; у нее на щеках проступили желваки.

— Мне представляется поступательная эволюция насильственных сексуальных действий при наличии постоянного источника психологического стресса на работе или дома. Возможно, в детстве его посещали сексуальные фантазии садистского характера, которые он частично удовлетворял с помощью порнографии, а позже — спорадическими изнасилованиями. Дальше — больше. Он планирует нападение и совершает его. И остается безнаказанным.

— Тогда он делает это во второй раз, — со вздохом добавил Арчи.

Наконец загорелся разрешающий сигнал, детективы перешли на другую сторону улицы и зашагали обратно, на юг. Обоим было приятно хоть немного размяться.

— Да. И опять ему все сходит с рук. И теперь всегда мешавшие ему рамки общественной морали подвергаются в его восприятии серьезной эрозии. Мне кажется, в самый первый раз он был почти уверен, что его поймают. Возможно, даже хотел, чтобы его нашли и наказали. Но его не нашли и не наказали. И тогда он решает, что ему закон не писан. Возникает чувство собственного превосходства.

— А хлорная известь? Что это — очистительный ритуал или изощренный способ уничтожить следы, ведущие к убийце?

Энн озадаченно прикусила губу.

— Не знаю. Тут что-то не клеится. Пусть он убивает девочек из жалости, но зачем вымачивать их в разъедающем растворе? В качестве обряда очищения это перебор, а наш пациент достаточно педантичен, чтобы воздерживаться от излишеств. Он знает свою меру, и большего ему не надо.

— От одного тела он избавился накануне Дня святого Валентина, — напомнил Арчи.

— И это не простое совпадение.

— Убийство для него — интимный акт, — негромко добавил Шеридан. — Он специально выбирает свои жертвы.

— Наш объект не дурак, — продолжала Энн. — Имеет образование, работу. Отвозит трупы на значительные расстояния — следовательно, в его распоряжении есть автомобиль. Возможно, и плавсредство. Учитывая время похищений, можно предположить, что у него укороченный рабочий день. Белый мужчина. Внешность ничем не примечательная. Физически здоров. Прилично выглядит. Ему уже далеко за тридцать, а может, и сорок. Наблюдательный, хитрый. Необычайно рискует, похищая девочек прямо с городских улиц, — значит, очень самоуверен, даже дерзок. И у него есть уловка. Чтобы заманить девочку к себе в машину, у него обязательно должна быть какая-то уловка!

— Вроде загипсованной руки серийного убийцы Теда Банди?

— Или как Бианчи, который косил под копа. Он также мог сказать, что подыскивает девушек для модельного агентства, инсценировать поломку автомобиля или соврать, что кого-то из ее родителей сбила машина, и предложить подбросить до больницы, — перечисляет Энн и добавляет, отрицательно качая головой: — Но он придумал что-то получше. Его уловка действует безотказно, потому что Кристи согласилась поехать с ним, даже зная об убийстве двух первых девочек.

Арчи представил, как Кристи Мэтерс, полненькая девочка с каштановыми волосами, волочит через улицу свой сломанный велосипед, и до дома ей остается всего несколько кварталов, рукой подать. А куда подевался ее велосипед? Зачем похитителю понадобилось забирать и его? А если он действительно взял велосипед, значит, тачка у него достаточно большая, чтоб быстро запихнуть его внутрь.

— Если Кристи запросто согласилась поехать с ним, то наверняка знала его.

— Если предположить, что она добровольно села в его машину, то да, знала. — Энн и Шеридан остановились на автостоянке банка. — Это мой. — Бойд положила руку на крышу взятого напрокат «мустанга» винного цвета.

— Завтра я повторно допрошу учителей и персонал школы. Только мужчин, подходящих под описание преступника. — Головная боль не утихала, будто Арчи донимало похмелье.

— Ты сегодня едешь домой или опять заснешь в своем рабочем кресле?

Детектив посмотрел на часы и с удивлением увидел, что уже одиннадцать вечера.

— Мне понадобится еще пара часов, чтобы закончить.

Энн открыла дверь машины, бросила сумочку на пассажирское сиденье и повернулась к Арчи.

— Если захочешь поговорить… — Она беспомощно пожала плечами. — Не забывай, я психиатр.

— Который специализируется на криминогенных помешательствах. — Шеридан через силу улыбнулся. — Постараюсь не зачитываться до такого состояния.

Под яркими дежурными фонарями автостоянки он вдруг заметил, как постарела Энн за последние годы. Возле глаз прорезались морщинки, в волосах появились седые прядки. И все же выглядела лучше по сравнению с ним.

— А она хоть частично соответствовала моему описанию? — спросила Энн.

Арчи понял, о ком речь.

— Ты же знаешь, Греттен преднамеренно подводила нас к ложным выводам.

Энн мрачно ухмыльнулась.

— Я не сомневалась, что преступник мужчина. Что убивал в одиночку. У меня и в мыслях не было, что это женщина. А ты все-таки подозревал ее. Вопреки моему никудышному описанию. То, как она втерлась в расследование, — просто образец психопатического поведения. До сих пор не могу понять, как я просмотрела это.

— Дело не в моей профессиональной проницательности. Лоуэлл перехитрила всех нас. Заманила меня в ловушку. Подставила себя ровно настолько, чтобы я поехал к ней, но не принял мер предосторожности.

— Она поняла, что для тебя раскрыть это дело важнее всего на свете. Психопаты хорошо умеют проникать в чужие души.

«Ты даже не представляешь, как хорошо», — подумал Арчи.

— В общем, если надумаешь поговорить, — Энн вздохнула и, обойдя машину, направилась к дверце водителя, — я остановилась в гостинице «Хитман».

— Энн!

Она мгновенно повернулась к Арчи в своих красивых леопардовых сапогах.

— Что?

— Спасибо тебе.

Бойд помедлила, будто собираясь сказать что-нибудь вроде: «Мне очень жаль, что твоя жизнь превратилась в полное дерьмо». Или: «Я догадываюсь, о чем ты иногда подумываешь». Или: «Дай знать, если тебе понадобится направление в хорошее тихое учреждение». А может, она ничего такого не думала, а просто хотела поскорее вернуться в гостиницу и поговорить по телефону с детьми. Какая в общем-то разница! Проводил взглядом отъезжающий автомобиль, вернулся к себе в кабинет, включил магнитофон и, закрыв глаза, стал слушать, как Фред Дауд рассказывает об ужасающей находке трупа Кристи Мэтерс.

Глава 19

Арчи проснулся неотдохнувший, с затуманенным сознанием. Он сидел в кресле за рабочим столом. В кабинете горел свет. Рядом стоял Генри.

— Ты проторчал здесь всю ночь.

Шеридан поморгал, приходя в себя.

— Сколько времени?

— Пять часов. — Генри поставил на стол перед коллегой стаканчик с кофе, захваченный из комнаты отдыха.

Болели ребра. Кровь в голове билась с такой силой, что даже в зубах отдавало. Арчи крутил шеей, пока не хрустнуло. Генри был одет в черные брюки и новенькую черную футболку. От него исходил свежий запах лосьона после бритья. Шеридан взял стаканчик и сделал глоток. Кофе оказался крепкий, и детектив невольно крякнул, мысленно провожая его до желудка.

— Рановато сегодня, — заметил он Соболу.

— Мне звонил Мартин. — Генри уселся на стул перед письменным столом. — Накануне он шерстил школьный техперсонал, который работает по договору, заключенному районными властями с фирмой под названием «Амкорп». В прошлом году во время бюджетного кризиса совет директоров школы уволил всех штатных уборщиков, а затем пригласили «Амкорп», потому что они обходятся дешевле. Вообще-то там работают ребята с судимостями, и по идее у них в личном деле должны быть указаны ограничения на профессиональную деятельность.

— Ну так что же?

— Кое у кого есть ограничения — например, запрет на вождение автотранспортных средств. Таких работяг там навалом. Бардак, в общем. Мартин проверил их по базе данных. Один нам особенно не понравился. Судился за обнажение гениталий в общественном месте.

— В какой школе он работает? — спросил Арчи.

Генри приподнял одну бровь.

— Утром в джефферсоновской, днем в кливлендской. В линкольновской тоже работал.

Да, подозрительный тип. Он, несомненно, обладал реальными возможностями подготовить и осуществить все три похищения. Но, с другой стороны, очень многие люди обладают подобными возможностями.

— С ним уже беседовали?

— Да, Клэр. Когда обнаружили тело первой девочки. Он сказал, что в момент похищения находился на работе. Несколько ребят видели его возле школы после окончания занятий. Работодатель отзывается о нем положительно.

Арчи перечитал все старые отчеты. После исчезновения Ли Робинсон оперативная группа допросила 973 человека, из них 314 допросила лично Клэр. Возможно, она поспешила, отпустив школьного подсобного рабочего.

— Когда пропала Ли, он работал в кливлендской школе?

— Да, — ответил Генри.

Детектив оперся руками о стол и встал.

— Тогда чего же мы тут сидим?

— Машина ждет на улице, — ответил Генри и добавил при виде мятой рубашки Шеридана: — Ты не хочешь съездить домой и переодеться?

Арчи отрицательно потряс головой. Некогда. Набросил пиджак, взял свой кофе и за спиной Генри успел проглотить три таблетки. Не хотелось принимать викодин на пустой желудок, но в ближайшее время завтрака не предвиделось.

За столами в рабочем помещении оперативной группы уже сидели Мартин, Джош и Клэр. Они занимались обработкой последних наводок, поддерживали связь с патрульными машинами, проверяли и перепроверяли алиби подозреваемых. Через несколько часов начнутся занятия в школах, а убийца все еще разгуливает на свободе. На стене висели часы, оставшиеся в наследство от банка. На циферблате красовался лозунг: «Время банковать с друзьями». Рядом кто-то прилепил лист бумаги с надписью: «Запомни: время — наш враг».

— Как ты догадался, что я здесь? — спросил Арчи Собола, когда они вышли из здания. Только-только начинало светать, и серый воздух оставался по-ночному холодным.

— Заезжал к тебе домой. Где ж еще тебе быть? — Он сел за руль, а Шеридан обошел машину и устроился на пассажирском сиденье. Генри продолжал сидеть, не запуская мотор. — Сколько таблеток ты принимаешь? — спросил он вдруг, сжимая руль обеими руками и глядя прямо перед собой.

— Не так много, как хотелось бы.

— Ты же вроде собирался постепенно завязать, — сдержанно произнес Генри.

Арчи засмеялся, вспомнив свой самый тяжелый период, когда его сознание застилал такой густой кодеиновый туман, что в нем, казалось, можно было утонуть.

— Я так и делаю.

У Собола побелели костяшки пальцев, а шея побагровела. Он молча поиграл желваками и процедил сквозь зубы:

— Только не думай, что ради нашей дружбы я буду закрывать глаза на то, как ты ловишь кайф на службе. Если у меня найдутся основания полагать, что ты не можешь нормально выполнять свои обязанности, я добьюсь твоего повторного увольнения по состоянию здоровья. — Он обратил на Шеридана похолодевшие голубые глаза. — Мне и так приходится покрывать тебя больше, чем хотелось бы.

Арчи кивнул своему другу.

— Я знаю.

Генри непонимающе поднял брови.

— Я знаю, знаю.

— И это твое общение с Греттен, — продолжал сердито выговаривать Генри. — Недели не проходит, чтобы ты с ней не встретился. У тебя крышу перекосило, дорогой мой! Мне до балды, сколько еще трупов она для нас отроет! Пойми, — он посмотрел другу в глаза, — ты должен остановиться, пока не поздно!

Арчи замер, боясь выдать себя. Он не хотел, чтобы Генри догадался о его чувствах. И без того доставлял ему немало беспокойства. Соболу не надо знать, как необходимы Шеридану эти еженедельные встречи. Какой необходимой стала для него Греттен — по крайней мере до тех пор, пока детектив не поймет, для чего он ей потребовался.

— Мне просто надо еще немного времени, — осторожно произнес Арчи. — У меня все под контролем.

Генри одной рукой достал из кармана кожаного пиджака темные очки, тряхнув, откинул дужки, надел и завел машину. Потом вздохнул и покачал головой:

— Надеюсь, ты не обманываешь самого себя.

Подсобного рабочего звали Эван Кент. Когда приехали Арчи и Генри, он закрашивал граффити на северной стене главного здания школы Джефферсона. Краска была слишком яркой, и красный прямоугольник цвета пожарной машины отчетливо выделялся на потускневших от времени кирпичах. Стену закрашивали неоднократно, и за многие годы она покрылась десятками заплаток разных форм и оттенков, слившимися в подобие абстрактного панно, которое по мере необходимости дополнялось новыми элементами. Кент выглядел лет на тридцать пять — спортивного телосложения, с темными волосами и тщательно подбритой бородкой. Одет в безупречно чистый синий комбинезон.

До начала занятий оставался целый час, а пока на школьной территории царили тишина и покой. Ограду из проволочной сетки перед входом украшали букеты цветов, разноцветные ленты и печального вида игрушечные зверюшки — чистосердечная дань памяти погибшей девочке. Самодельные картонные плакаты с фотографиями Кристи пестрели блестящими наклейками, рисунками рельефной краской и надписями: «Мы любим тебя», «Ты наш ангел навеки», «Господи, упокой ее душу».

Небо на востоке приобрело розовый оттенок, как у пузыря из дутой жвачки; на телефонных проводах чернели весенние птицы и мелодично щебетали. По обе стороны школы стояли патрульные полицейские машины, а возле каждого входа — по охраннику из частного агентства. На машинах были включены проблесковые маячки, что делало школу еще больше похожей на место преступления. Наступал очередной день в системе государственного образования.

— Я просто помочился! — сказал Кент навстречу приближающимся детективам.

— Прошу прощения? — непонимающе переспросил Генри.

Рабочий продолжал водить по стене набухшей от краски кистью, производя ею шлепающие звуки. Арчи заметил у него на предплечье татуировку, изображающую Деву Марию. Наколка свежая, тушь не успела потускнеть.

— Мне срочно понадобилось отлить после окончания шоу, а на меня повесили обнажение гениталий в общественном месте, — объяснил Кент. — Я, конечно, дурака свалял, но уже не мог терпеть, верите? Мне присудили штраф, и я заплатил.

— Вы не упомянули об этом при оформлении на работу, — заметил Арчи.

— Мне нужна эта работа. — Кент отступил назад и критически осмотрел результат своего труда. От надписи на стене не осталось и следа, только влажный кроваво-красный прямоугольник и резкий запах краски. — У меня философское образование, так что вариантов трудоустройства не так много. Вдобавок я диабетик. Без страховки у меня только на инсулин и шприцы уходит восемьдесят баксов в неделю.

— Бедняжка! — насмешливо произнес Генри.

Кент обиженно посмотрел на него.

— К вашему сведению, медицинская страховка в нашей стране — большая проблема!

Арчи выступил вперед.

— Где вы были между пятью и семью часами вечера второго февраля и седьмого марта?

Эван виновато ссутулился.

— На работе. Во второй половине дня я в кливлендской школе, часов до шести, как правило.

— А после шести? — спросил Арчи.

Кент неопределенно пожал плечами.

— Иду домой, если нет репетиции нашей группы. Или в бар.

— Употребляете алкоголь? — удивился Генри. — Вы же сказали, что болеете сахарным диабетом!

— Болею. И употребляю. Потому мне и нужен инсулин. Послушайте, когда пропала девочка из школы Джефферсона, у меня сломался мой «дарт». Я позвонил соседу по комнате, и он меня подвез. Можете спросить его. — Кент назвал имя соседа, номер его сотового, и Шеридан записал все это себе в блокнот. — Вы лучше последите за тем, чтобы долбаные газетчики не шлялись без разрешения по территории школы! Детям от них покоя нет! А потом они искажают информацию!

Арчи и Генри переглянулись — откуда ему знать неискаженную информацию?

Кент покраснел и принялся ковырять траву носком ботинка.

— Вы сообщите в «Амкорп» о моей судимости? — спросил он угрюмо.

— Вообще-то как полицейские мы обязаны это сделать, — ответил Генри.

Кент презрительно ухмыльнулся.

— А где вы, полицейские, были, когда этих девочек средь бела дня похищал какой-то маньяк?

Генри обернулся к Шеридану и спросил достаточно громко, чтобы услышал Кент:

— Ну, как думаешь, его рук дело?

Арчи окинул школьного рабочего преувеличенно внимательным взглядом. Кент неловко переступил с ноги на ногу.

— Красивый парень, — как бы подытожил детектив свои наблюдения. — Думаю, девочки могли пойти с ним. И возраст совпадает с описанием преступника.

Эван побледнел.

Генри изумленно округлил глаза.

— Ты считаешь, что он красивый?

— Ну, не такой, как ты, конечно, — заверил его Арчи.

— Мне надо работать. — Кент взялся за кисть и ведро с краской.

— Еще один вопрос, — остановил его Шеридан.

— Ну что?

— Какая надпись была на этом месте?

Рабочий настороженно посмотрел на обоих детективов и наконец ответил:

— Мы все умрем… — Потупился и покачал головой. Потом засмеялся и поднял голову, сверкнув темными глазами. — Похожие на гребаных колобков!

Глава 20

Сьюзен сидела за синим столом Великого писателя и наблюдала в окно, как высыпавшие на обеденный перерыв служащие сновали взад-вперед сквозь двери продуктового магазина «Хоул-фудс», расположенного через улицу наискосок от ее дома. Первый очерк закончен и отправлен в редакцию по электронной почте. Началось самое противное. Ее убивала эта обреченность ждать одобрения Йена, и в то же время оно ей было необходимо, как воздух. Сьюзен стукнула по клавише компьютера, чтобы обновить на экране содержимое электронного почтового ящика. Пусто. Вдруг стало совершенно очевидно, что очерк Йену не понравится. У него вызовет отвращение ее жалкая попытка попробовать себя в литературной журналистике. Она не сумела воспользоваться выпавшим ей уникальным шансом написать что-то по-настоящему серьезное. Ее теперь вообще, наверное, уволят из газеты. Сьюзен не могла даже заставить себя еще раз перечитать очерк; в глаза то и дело будут бросаться избитые штампы, пассивные залоги, стилистические погрешности. Она еще раз стукнула по клавише. Пусто.

Заметив, что часы монитора показывают двенадцать, Сьюзен перебралась на бархатную софу Великого писателя, включила телевизор и, свернувшись в клубок, стала смотреть полуденные новости. На экране возникло лицо Арчи Шеридана, и бегущая строка известила, что начинается специальный выпуск. Детектив выглядел усталым (или лучше сказать «утомленным»?), но был чисто выбрит, причесан, а в угрюмых глазах угадывалась властная решительность. Хотелось бы Сьюзен сейчас так же твердо держать себя в руках!

Она выслушала официальное заявление Шеридана о смерти Кристи Мэтерс, затем на экране появились ведущие дневного выпуска новостей. Некоторое время оба возмущенно обменивались фразами о разгуливающем на свободе монстре в человеческом обличье, после чего сразу начался специальный репортаж об аномальной нехватке атмосферных осадков в долине реки Уилламет. Пресс-конференция в штабе оперативной группы состоялась в десять утра. Интересно, подумала Сьюзен, чем занимался Шеридан на протяжении почти двух часов, прошедших после ее завершения?

Внезапно зазвонил телефон, и девушка, споткнувшись, чуть не грохнулась на пол, торопясь взять трубку до третьего звонка, когда включается автоответчик. По определителю номера она сразу поняла, кто звонит.

— По-моему, здорово! — Йен обошелся без всякого вступления.

Сьюзен почувствовала, как с души свалился огромный камень.

— Ты серьезно?

— Просто классно! Очень удачная находка — переход от повторения последнего пути погибшей девочки из кливлендской школы к обнаружению трупа Кристи Мэтерс. Как раз то, что нам нужно! О Шеридане совсем мало, и ты нас заинтриговала, детка! Теперь тебе надо препарировать его и вынуть на всеобщее обозрение живое, бьющееся сердце!

— Будет готово на следующей неделе, — радостно ответила Сьюзен, наливая в чашку холодный кофе и ставя ее в микроволновую печь. — Пусть у этих засранцев проснется аппетит, верно?

— У каких засранцев?

Журналистка засмеялась.

— У читателей.

— А-а, — протянул Йен. — Верно.

Сегодня Сьюзен приоделась в ковбойские сапоги, джинсы, фирменную футболку «Пикшз» и красный бархатный блейзер. В правый нагрудный карман пиджака сунула репортерский блокнот, в левый — две шариковые ручки с синей пастой. Даже уложила феном свои розовые волосы и воспользовалась косметикой. Закончив приготовления, открыла блокнот на странице, где корявым почерком были записаны фамилии и телефонные номера, продиктованные Арчи Шериданом. Она помедлила, вспомнив, что сегодня детектив прочитает первую статью (как-то он к ней отнесется?), но тут же отогнала от себя тревожное ощущение. «Я автор, а Шеридан — всего лишь тема». Первая часть из четырех готова. Пора браться за следующую. Набрала номер.

— Алло? — бодро произнесла она в трубку. — Это Дебби Шеридан?

Ответ прозвучал после мимолетного колебания:

— Да.

— Меня зовут Сьюзен Уорд. Из «Орегон гералд». Ваш муж предупредил вас, что я буду звонить?

— Да, кажется, говорил что-то.

Не стала поправлять насчет мужа, отметила про себя Сьюзен. Могла возразить, типа «Вы хотите сказать, бывшего мужа? Мы разведены. Будь моя воля, я бы вообще аннулировала свой брак с этим подонком!». Журналистка записала в блокнот слово «муж», поставив рядом вопросительный знак.

Девушка растянула губы в широкой улыбке, чтобы голос звучал любезнее — старый репортерский прием для телефонных интервью, которому научил ее Паркер.

— Я пишу о нем серию очерков и хотела бы задать несколько вопросов. Немного подробностей из личной жизни. Оживить, так сказать, образ.

— Вы знаете, я… Вы не могли бы перезвонить попозже? — попросила Дебби.

— Простите, вы же сейчас на работе, верно? В какое время удобнее перезвонить?

Опять короткое молчание.

— Нет, просто мне надо все обдумать.

— Вы хотите посоветоваться с Арчи? Я уже обращалась к нему за разрешением поговорить с вами, и он сказал, что не против.

— Да нет, дело не в этом. Просто нелегко ворошить забытое. Позвольте подумать. — Дебби тут же добавила чуть мягче: — Позвоните еще раз немного позже, ладно?

— Хорошо, — огорченно согласилась Сьюзен.

Она отключила связь и тут же, пока совсем не упала духом, набрала следующий номер из списка. Лечащего врача Шеридана не оказалось на месте, и его секретарша записала фамилию и номер сотового телефона журналистки.

Разочарованно вздохнув, Сьюзен уселась за компьютер и напечатала «Греттен Лоуэлл» в поисковой строке Google. Интернет предложил больше восьми тысяч статей, где упоминается эта фамилия. С полчаса она потратила на знакомство с наиболее интересными комментариями, поражаясь великому множеству веб-сайтов, смакующих злодеяния серийных убийц.

На одном из онлайновых сайтов, излагающих в хронологической последовательности развитие событий в расследовании дела об «убийственной красотке», Сьюзен обратила внимание на слова: «Греттен Лоуэлл позвонила по девять-один-один, чтобы сдаться полиции и вызвать „скорую помощь“».

Девушка схватила телефон и набрала сотовый Йена.

— Я на редакционном совещании, — ответил он.

— Мне нужна пленка с записью вызовов службы спасения!

— Которая?

— Со звонком Греттен Лоуэлл! Ты ее слышал?

— Ее не обнародовали. У нас есть распечатка.

— Мне нужна сама пленка. Можешь раздобыть?

Йен неуверенно цокнул языком.

— Попробую.

Сьюзен отключилась и послала в Google запрос «Тюрьма штата Орегон». Переписав адрес на клочок бумаги, вошла в редакторскую программу Word и открыла новый документ. «Уважаемая мисс Лоуэлл, — начала Сьюзен письмо. — Я пишу серию очерков о детективе Арчи Шеридане и надеюсь получить возможность задать вам несколько вопросов». Минут через двадцать она распечатала законченное письмо, упаковала в конверт, наклеила марку и написала адрес.

Оплатив по дороге кое-какие счета, Сьюзен поехала на почту, отправила их и заодно письмо «убийственной красотке». Следующим пунктом назначения ее маршрута была кливлендская средняя школа. Девушку осенила идея начать очерк с собственных школьных воспоминаний, связанных с каким-нибудь забавным случаем. Подумала, что на месте память скорее подскажет ей интересные подробности, но если честно, она вовсе не горела желанием навестить свою старую школу.

Звонок только что известил об окончании уроков, и ведущий к выходу широкий коридор наполнился гомоном и суетой. Ученики тесно сгрудились у шкафчиков, выдергивали наружу личные вещи, втискивали в рюкзаки, потом выбирались из толпы, допивая из банок софтдринки, и сломя голову бросались прочь из школьных стен на дневной свет. Двигались они с присущей подросткам развязной угловатостью. Сьюзен не могла поверить, что и она когда-то вела себя точно так же. Бросалась в глаза разница между старшими и младшими школьниками, совсем еще детьми. Девушка улыбнулась, вспомнив, что в четырнадцать считала себя уже вполне взрослой.

Некоторые ребята искоса поглядывали на проходившую журналистку, но большинство и бровью не повели. Розовые волосы в их мире не представляют ничего необычного. Сьюзен помечала в блокноте детали обстановки и свои впечатления, чтобы после воссоздать на бумаге атмосферу школы.

Взявшись за ручку одной из двух створок больших темно-коричневых дверей, ведущих в актовый зал, она на секунду задержалась, охваченная ощущениями тех лет — удивительно сильными и неоднозначными, учитывая, что школа осталась в далеком прошлом. Сьюзен провела пальцами по волосам, сделала взрослое лицо и отворила дверь.

В нос ударила знакомая смесь запахов краски, древесных опилок и жидкости для чистки коврового покрытия — с апельсиновой отдушкой.

Двести пятьдесят красных пластмассовых кресел расположились амфитеатром перед маленькой черной сценой. Зажженные огни освещали недостроенные декорации из фанеры и полотна, изображающие что-то похожее на гостиную начала прошлого века. Сьюзен узнала древний диван в стиле королевы Анны, который еще в ее время использовался в постановке спектаклей «Мышьяк и старые кружева» и «Оптом дешевле». Подсвечники из «Убийства в доме викария». И лестница, все та же лестница, только установлена на противоположной стороне сцены.

Сьюзен школу ненавидела, но обожала эту ее часть. Девушка будто приросла к полу от нахлынувших воспоминаний о том, как приходила сюда после уроков и проводила долгие часы на репетициях многочисленных пьес. Для нее тогда театр был единственным светом в окошке, особенно после смерти отца.

Сейчас в зале никого не было. Сьюзен почувствовала себя одиноко в этом обширном, безлюдном пространстве. Она поднялась по центральному проходу к последнему ряду, опустилась на колени перед вторым по счету креслом и нашла свои инициалы — С. У., — нацарапанные на металлической перекладине. После стольких лет ее имя по-прежнему неразрывно связано с этим местом. Девушка вдруг спохватилась и поспешно поднялась с колен — не хватало еще, чтобы кто-нибудь вошел и застал ее здесь в такой позе. Лучше обойтись без трогательных объяснений. И вообще не стоило сюда заявляться. Статья ведь о Шеридане, а не о ней. Сьюзен окинула зал прощальным взглядом и торопливо вышла в коридор.

Ее окликнули:

— Мисс Уорд!

О-о-о, узнаваемый голос. Тысячу раз этим голосом ей велели задержаться в школе после уроков в качестве меры наказания.

— Мистер Макколэм!

Он не изменился. Все тот же похожий на бочонок коротышка с огромными усами и тяжелой связкой ключей, оттягивающей край ремня, отчего приходилось время от времени поддергивать штаны.

— Пройдите с нами, — пригласил учитель физики. — Я сопровождаю мистера Шмидта — он нарушил дисциплину и оставлен после уроков. — Только теперь Сьюзен заметила мальчишку с прыщавой шеей, бредущего позади Макколэма. Нарушитель дисциплины застенчиво улыбнулся.

Журналистка последовала за парочкой. Теснящиеся в коридоре ученики расступались при виде Макколэма, а тот продолжал размеренно вышагивать, не меняя направления.

— Встречаю вашу подпись в газете, — на ходу буркнул он.

— Да? — ответила та, не зная, что еще сказать.

— Вы здесь по поводу Ли Робинсон?

Сьюзен обрадованно раскрыла блокнот.

— Вы ее знали?

— Не представилось возможности познакомиться.

— А ты? — Сьюзен с надеждой обернулась к мальчишке.

Тот неопределенно пожал плечами:

— Да нет вообще-то. То есть я знал, что ее так зовут.

Макколэм остановился и резко повернулся:

— Вам что велено, мистер Шмидт?

— Молчать, будто воды в рот набрал. — Мальчишка покраснел.

— Запрещаю вам открывать рот и произносить хоть слово вплоть до шестого урока завтрашнего дня! — ровным голосом произнес Макколэм и пояснил для бывшей ученицы: — У мистера Шмидта не в меру длинный язык.

Сьюзен чуть было не поддалась соблазну пустить в дело свой собственный длинный язык, но тут ее внимание привлек стоявший в коридоре прозрачный демонстрационный шкаф.

— Смотрите-ка, — воскликнула она, тыча пальцем в стекло, — награды конкурса «Чаша знаний»!

Макколэм в подтверждение гордо кивнул.

— В прошлом году мы стали чемпионами штата! Пришлось даже убрать несколько футбольных кубков, чтобы освободить место на полках!

Шкаф был заставлен трофеями, среди которых выделялась широкая серебряная ваза с названием школы и годом проведения конкурса, выгравированными на ней затейливым шрифтом.

— Мне так нравилось участвовать в «Чаше знаний»! — негромко произнесла Сьюзен.

— Вы сами ушли из команды, — напомнил Макколэм.

Девушка проглотила комок в горле.

— Тогда многое изменилось в моей жизни.

— Для ребенка потеря отца — нелегкое испытание.

Сьюзен положила ладонь на стеклянную поверхность витрины. Серебряные кубки были начищены до блеска, и с них на нее смотрело ее многократное искривленное отражение. Когда она убрала руку, на стекле остался едва заметный сальный отпечаток.

— Угу.

— Да, погано, — сказал мальчишка.

Макколэм строго взглянул на него и приложил палец к губам.

— Ни слова!

Учитель физики повернулся к бывшей ученице и оттопыренным большим пальцем указал на коричневую дверь на другой стороне коридора.

— Нам с мистером Шмидтом сюда. — И протянул ей пухлую, волосатую руку. Сьюзен подала свою. — Мисс Уорд, желаю вам успеха во всех ваших начинаниях!

— Спасибо, мистер Макколэм.

Учитель подвел мальчишку к двери и отворил ее, пропуская его внутрь. Тот на прощание обреченно махнул рукой Сьюзен, и оба скрылись за дверью.

— Я очень жалею, что ушла из команды «Чаши знаний»! — выкрикнула она вслед, но ее уже никто не слышал.

— Это еще что за шутки?! — Сьюзен стояла руки в бока над своим стареньким «саабом» и разглядывала колеса. Левое переднее было «обуто» в металлический фиксатор. Журналистка закрыла глаза. Да, она оставила машину на участке, отведенном для работников школы, ну так что же? Занятия к тому времени кончились! И отошла-то всего на пятнадцать минут! Некоторое время она возмущенно топталась на месте, не в силах успокоиться.

— Что, обули? — раздался чей-то сочувственный голос.

Сьюзен сердито обернулась и увидела подростка, присевшего на край капота крутого оранжевого «БМВ», припаркованного через несколько рядов. Парнишка ничего себе, симпатичный: высокий, патлатый, личико чистенькое. Однако журналистка засмотрелась на его великолепную тачку — одна из моделей выпуска 2002 года под ретро 1970-х. Машина была как новенькая, на сияющей поверхности мандаринового окраса ни царапинки, хромированные детали элегантно поблескивали. Личный номерной знак «ДЖЕЙ2».

— Хороша? — заметил хозяин ее взгляд. — Папашкин подарок. Компенсация за то, что ушел от нас с матерью к владелице агентства по торговле недвижимостью.

— Ну и что, тебе легче стало?

— Ему легче стало. — Парень кивнул на машину Сьюзен. — А тебе придется топать в административный офис, штраф платить. Тогда они снимут «башмак». Да, и шевелись, а то скоро закроют — сегодня баскетбол. — Парень оттолкнулся от капота и сделал несколько шагов по направлению к Сьюзен. Остановился, опустил глаза и снова внимательно, с прищуром, посмотрел на нее. — Слушай, тебе травки не надо?

Журналистка слегка отпрянула и оглянулась по сторонам — нет ли кого в пределах слышимости. Куда ни глянь, везде копы. Две патрульные машины стояли по обеим сторонам школы. Кроме того, Сьюзен обратила внимание на мужчину, неподвижно сидящего в автомобиле всего тридцатью футами дальше. Тоже коп? Или просто приехал и дожидается, чтобы забрать своего ребенка из школы? Вот так полиция и хомутает ни в чем не повинных репортеров!

— Я совершеннолетняя! — предупредила Сьюзен громким шепотом.

Парень медленно обвел взглядом ее розовые волосы, футболку с надписью «Pixies», ковбойские сапоги и, наконец, подержанную машину.

— Точно не надо? Дурь конкретная, канадская.

— Не-е… — протянула Сьюзен и тут же добавила более твердо: — Нет, не надо! — Посмотрела на «башмак». И почему именно с ней вечно происходят всякие гадости? — Значит, в административный офис?

Тот кивнул.

— Спасибо.

Повернулась и зашагала к школе, миновав мужчину в автомобиле, который внимательно уставился в «Орегон гералд», вдруг неведомо откуда возникший у него в руках. Ну точно, коп, решила Сьюзен. Поднялась по ступеням широкого парадного крыльца, открыла входную дверь и по коридору дошла до административного офиса. Но дверь оказалась запертой.

— Не может быть! — С досады она изо всей силы ударила по двери раскрытой ладонью. Раздался звучный шлепок. Сьюзен вскрикнула и прижала ушибленную ладонь к груди. — Не может быть!

— Вам помочь?

Девушка резко обернулась на голос и увидела школьного рабочего, катящего на колесиках огромный зеленый пластмассовый контейнер для мусора.

— Вы не могли бы снять ваш долбаный «башмак» с моей машины? — выпалила Сьюзен.

У рабочего были гладко причесанные темные волосы, бородка и классический профиль, как у актеров, которых в прежние времена называли кумирами публики. Во времена ее школьной юности техперсонал здесь выглядел совсем по-другому. Честно говоря, мужчина был достаточно красив, чтобы она почти забыла о своей досаде. Но только почти.

Его черные глаза изумленно округлились.

— Так это ваш «сааб» на служебной автостоянке?

— Да, — буркнула журналистка.

— Простите меня, — он виновато пожал плечами, — я подумал, это кто-то из учащихся.

— Ну да, потому что это дерьмовая машина!

Он ухмыльнулся.

— И еще из-за наклейки «Blink 182» на бампере!

Сьюзен отвела взгляд.

— Она уже была там, когда я купила эту машину.

— Как бы то ни было, у нас очень жесткая политика относительно учительской автостоянки. Иначе школьники заставили бы ее своими тачками. — Мужчина продолжал ухмыляться, глядя на «нарушительницу». — Но вас, я думаю, можно отпустить на свободу. — Он извлек самую огромную связку ключей из всех, какие Сьюзен доводилось видеть. — Пошли!

И зашагал по коридору к выходу, оставив мусорный контейнер у стены. Проходя мимо прозрачного шкафа с «чашами знаний», задержался, достал из кармана белую тряпку и протер стекло. Девушка успела рассмотреть цветную наколку Девы Марии у него на руке. Он улыбнулся:

— Стекло залапали. Иногда приходится убирать за ними, как за несмышленышами.

Сьюзен сделала вид, что поправляет рукой волосы, глядя на свое отражение в витрине, как будто сантехник мог заметить совпадение отпечатка с ее ладонью. Затем поспешила догнать его.

— Ну как вам, нравится работать в школе? — Сама поморщилась, еще не закончив вопрос.

— Просто балдею! — ответил тот с непроницаемым лицом. — Во всяком случае, неплохое занятие, пока пишу свою докторскую по французской литературе.

— Правда? — приятно удивилась Сьюзен.

Он открыл входную дверь и пропустил ее вперед.

— Нет.

Поднялся холодный ветер, и девушка пыталась просунуть пальцы в боковые кармашки своего бархатного блейзера.

— Вы знали Ли Робинсон?

Мужчина заметно насторожился.

— Так вот зачем вы приехали?

— Я пишу статью для «Орегон гералд». И все же знали?

— Однажды даже сподобился подтирать ее блевотину в кабинете медсестры.

— Серьезно?

— Ага. А в другой раз она подарила мне поздравительную открытку на День благодарения сантехников.

— Правда?

— Нет.

Дошли до автостоянки. Сексуальный сантехник опустился на колени перед «саабом». Подростка на оранжевом бумере уже не было. Мужчины в автомобиле тоже.

— А вы забавный.

— Спасибо. — Он склонился над фиксатором, разомкнул его и резко, чуть ли не со злостью, сорвал с переднего колеса. Затем поднялся на ноги, зажав «башмак» под мышкой, и стал молча ждать.

Сьюзен смущенно затеребила сумочку.

— Сколько я вам должна?

— Знаете, что, — начал тот, и его глаза стали холодными. — Я отпущу вас на все четыре стороны без всякого штрафа, если вы в своей газетенке перестанете спекулировать на смерти девочки.

Журналистка ошеломленно уставилась на него, потеряв дар речи, будто мужчина только что влепил ей пощечину. Он тоже молча стоял, красивый и стройный в рабочем комбинезоне.

— Это не спекуляция, — с трудом выдавила Сьюзен. Ей хотелось оправдаться, объяснить, как важна ее будущая публикация. Что общественность имеет право знать. Как прекрасно, когда люди сопереживают и сострадают. Что роль свидетеля невозможно переоценить. Но вдруг сама поняла, что все это будет звучать малоубедительно.

Мужчина сунул руку в один из многочисленных карманов, достал квитанцию и протянул ей. Сьюзен взяла и повернула к себе лицевой стороной. Пятьдесят долларов! И ведь наверняка потратят на долбаную футбольную команду или еще хуже.

Ей стало обидно и захотелось сказать что-нибудь мудрое, возвышающее ее над гадским состоянием, в котором себя ощущала. Но прежде чем нечто подобное пришло в голову, откуда-то издалека донеслась музыка в исполнении группы «Кисс». Сьюзен прислушалась. Это была песня «Доктор Любовь на вызове». Сантехник заметно смутился и принялся шарить в карманах штанов. Оказалось, песенку откровенного содержания наигрывал его сотовый телефон.

А еще держал Сьюзен за пацанку!

Он достал телефон и посмотрел на дисплей.

— Придется ответить. Это мой босс, звонит, чтобы дать мне пинка под зад.

Приложил телефон к уху и зашагал прочь.

Девушка проводила его недоумевающим взглядом и села в машину. На память пришли слова из песни «Кисс»: «Пусть в пороке я по уши, все равно меня ты впустишь…»

Когда ее машина тронулась с места, журналистка вдруг подумала: у этих сантехников хлорки, наверное, завались!

— Давай подумаем, что между ними общего? — предложил Арчи.

Они с Генри бродили по берегу Сови-Айленда в том месте, где был найден труп Кристи Мэтерс. Таков стиль работы Шеридана. Раз нет надежных версий и следствие зашло в тупик, значит, надо вернуться на место преступления. Он провел, возможно, целые годы своей жизни там, где напакостила Греттен Лоуэлл. Такой метод способствует работе нужных мозговых извилин и увеличивает шансы напасть на верный след. А след этот был нужен, как воздух.

Легкие речные волны плескались о берег. На песке образовалась кривая полоса засохшей пены и мусора, обозначающая границу прилива. Мимо проплыл сухогруз с азиатскими иероглифами на борту, а над ними значился английский перевод: «Солнцеподобный успех». На берегу не было ни души. Наступали вечерние сумерки, хотя небо Норт-Уэста подсвечено в любое время ночи, создавая впечатление, что солнце только недавно опустилось за горизонт. Тем не менее очень скоро здесь станет совсем темно. Арчи держал наготове фонарь, чтобы на обратном пути не сбиться с тропинки, ведущей к машине.

— Они похожи друг на друга, — сказал Генри.

— Только и всего? Значит, он наблюдает за школами и выслеживает девочек, внешность которых соответствует определенному типу?

Уехав из школы Джефферсона, Арчи и Генри все утро допрашивали учителей и техперсонал кливлендской школы, схожих с личностным портретом преступника. Таких набралось десять человек, однако не нашлось твердых оснований предъявить обвинение кому-либо из них.

Клэр отловила соседа по комнате Эвана Кента, и тот подтвердил, что помогал ему завести заглохший двигатель «дарта», но произошло это, по его словам, раньше, где-то в половине шестого. В таком случае в распоряжении Кента оставалось достаточно времени, чтобы быстренько доехать до джефферсоновской школы.

— Они все учились во втором классе средней школы.

— А что общего между второклассниками? — спросил Арчи.

Семь работников кливлендской школы имели алиби. Трое не имели. Детектив еще раз проверил каждое алиби, и у всех они подтвердились. Таким образом, в Кливленде имелись три реальных подозреваемых: водитель школьного автобуса, учитель физики и учитель математики, который по совместительству был также тренером школьной команды по волейболу. Плюс Кент, работавший в обеих школах. Плюс еще порядка десяти тысяч извращенцев, обитающих в Портленде. За Кентом установлено наблюдение, кливлендская троица подвергнется дополнительным проверкам, а десять тысяч извращенцев будут и дальше разгуливать по улицам города без всякого присмотра.

— Год назад они все учились в первом классе, — выдвинул Генри очередное предположение.

Арчи даже остановился. Неужели все так просто? Он щелкнул пальцами:

— Точно!

Собол смущенно поскреб бритую голову. К концу дня на ней проступила седая поросль.

— Вообще-то я просто пошутил, — пробормотал он.

— Напомни мне проверить, не учились ли они вместе в первом классе.

— Все три девочки годом раньше ходили в те же школы.

— А ученики первых классов сдают какой-нибудь единый экзамен? — спросил Арчи.

— Ты намекаешь, что их убивает шизанутый член экзаменационной комиссии?

Детектив нащупал в кармане противокислотную таблетку и сунул в рот. Она напоминала кусочек мела с цитрусовой отдушкой.

— Не знаю, — ответил Шеридан. Через силу разжевал и проглотил таблетку. Потом включил фонарь, и луч света уперся в песок под острым углом. Несколько крошечных крабов поспешно отползли в темноту. — Я знаю только, что хочу изловить этого ублюдка. — Арчи любил исследовать место преступления при свете фонаря, который до предела концентрировал внимание, заставлял последовательно изучать каждый квадратный дюйм поверхности. — Усильте меры безопасности в школах. Если понадобится, будем всех ребят развозить по домам!

Генри просунул большие пальцы под бирюзовую ременную пряжку и, запрокинув голову, поглядел в густеющие сумерки.

— Не пора ли нам домой, а? — с надеждой произнес он.

— Тебя что, кто-то ждет дома?

— Хо-хо! Моя унылая квартира будет поуютнее твоей унылой квартиры!

— Туше́! — признал поражение Арчи. — Кстати, я подзабыл, сколько раз ты был женат?

— Три. — Генри ухмыльнулся. — Точнее, четыре, с учетом брака, признанного по суду недействительным, плюс еще раз, когда дело дошло только до подачи заявлений.

— Да-а, теперь я вижу, что тебя надо побольше загружать работой, — сказал Арчи. Он водил лучом фонаря, заставляя крабов шарахаться во все стороны. — Опять же мы еще не закончили обследовать место преступления.

— Его давным-давно обследовали криминалисты, — возразил Генри.

— Тогда проверим, все ли они обследовали.

— Уже темно!

Шеридан сделал страшную мину, посветив фонарем снизу на свое лицо.

— На то у нас и фонарь! — провыл он замогильным голосом.

Глава 21

Проснувшись, Сьюзен без промедления встала, закуталась в старое кимоно, спустилась на лифте и один за другим перебрала стопку номеров «Орегон гералд» на гранитном полу подъезда, пока не нашла газету, подписанную ее фамилией. Потом долго терпела, поднимаясь обратно на свой «чердак», и только дома торопливо вынула газету из полиэтиленовой упаковки. Каждый раз, когда она перелистывала страницы и отыскивала свою публикацию, у нее замирало сердце от радостного предвкушения и страха, гордости и стыда. В большинстве случаев ей даже не хотелось перечитывать собственное сочинение в напечатанном виде. Но сексуальный сантехник нравственной оплеухой разбередил в душе Сьюзен давнишние болезненные сомнения. И впрямь иногда казалось, что она занимается нечистоплотным делом и спекулирует на том, о чем пишет. Однажды ее статья привела в бешенство члена городского совета, где в описании внешности героя репортажа присутствовали такие характеристики, как «лысеющий» и «гномоподобный» (что вообще-то соответствовало действительности). Однако на этот раз все было гораздо серьезнее.

Очерк о расследовании дела «послешкольного душителя» стал ее первой публикацией, вынесенной на главную полосу. Сьюзен присела на кровать и, затаив дыхание, открыла сложенную пополам газету, в глубине души готовая к тому, что в последний момент очерк зарубили. Однако вот его начало, пониже складки, с продолжением в разделе «Метро». Первая страница! В качестве иллюстрации напечатали аэрофотоснимок места преступления на острове Сови-Айленд. Сьюзен нервно хохотнула, узнав в маленькой фигурке на фото себя, потом стоящего рядом Арчи Шеридана и остальных детективов. Пошел ты в задницу, сантехник! Аж дыхание перехватило от восторга.

Ей не хватало близкого человека, с кем можно было бы разделить радость этой маленькой профессиональной победы. Блисс отменила свою подписку на «Орегон гералд» еще несколько лет назад — после того, как новые владельцы газеты уволили часть старых редакционных работников, к неудовольствию многих постоянных читателей. Мать, конечно, купила бы сегодняшний номер, если бы знала. Но Сьюзен ничего ей не сказала. И не скажет. Девушка коснулась пальцами изображения Арчи Шеридана на аэрофотоснимке, и ей захотелось услышать, что он думает о ее работе. Сьюзен вдруг смутилась, поймав себя на этой мысли, и прогнала ее прочь.

Встала и включила кофеварку, потом вернулась на кровать и стала перелистывать «Гералд» до раздела «Метро», где находилось продолжение очерка. Неожиданно из газеты выскользнул конверт и упал на ковер. Сьюзен сразу подумала, что это какие-нибудь дурацкие купоны, которые редакция согласилась вложить между страниц в обмен на рекламные доллары. Однако на конверте значились ее имя и фамилия, напечатанные прямо на конверте, без наклейки. «Сьюзен Уорд». Кому пришло в голову печатать на конверте?

Обычный белый конверт для деловой переписки. Сьюзен покрутила его в руках и наконец вскрыла. Внутри лежал аккуратно сложенный листок стандартной белой бумаги. Посередине напечатана одна-единственная строчка: «Джастин Джонсон: 031038299».

Какой еще на хрен Джастин Джонсон?

Нет, в самом деле. Кто он такой? И если Сьюзен его не знает, то зачем кому-то понадобилось тайком подбрасывать ей записку с его именем и кучкой непонятных цифр?

Внезапно у нее заколотилось сердце. Она переписала цифры на поля газеты, надеясь, что в процессе этого действия до нее дойдет их смысл. Девять цифр. Это не номер телефона. А может начинаться с нуля номер карточки социального страхования? Еще некоторое время девушка рассматривала цифры, затем взяла телефонную трубку и набрала номер прямой линии Квентина Паркера в редакции.

— Паркер, — рявкнул тот, отвечая на звонок.

— Это Сьюзен. Послушай, я прочитаю несколько цифр, а ты скажи мне, что, по-твоему, они означают. — Она перечислила цифры.

— Номер судебного дела, — ответил тот не задумываясь. — Первые две цифры означают год — 2003-й.

Она поведала Паркеру историю появления загадочного конверта.

— Похоже, у какой-то журналистки открылся анонимный источник информации, — поддразнил ее Квентин. — Дай-ка я свяжусь со своим приятелем в судебном архиве, может, что-то расскажет об этом деле.

Сьюзен отложила трубку, включила лэптоп на кофейном столике и послала запрос в Google на имя «Джастин Джонсон». Компьютер ответил, что найдено больше ста пятидесяти тысяч статей. Сьюзен изменила запрос на «Джастин Джонсон, Портленд». Количество статей сократилось до одиннадцать тысяч.

Зазвонил телефон.

— Это уголовное дело на несовершеннолетнего. — Паркер управился быстро. — Оно опечатано. Так что извини.

— Уголовное дело несовершеннолетнего… А что он натворил?

— Дело опечатано. Вскрывать запрещено.

— Спасибо.

Сьюзен положила трубку и еще раз посмотрела на имя с цифрами. Выпила кофе. Дело несовершеннолетнего преступника… Зачем кому-то понадобилось извещать ее о несовершеннолетнем преступнике Джастине Джонсоне? Не связано ли это каким-то образом с делом «послешкольного душителя»? Может, сообщить Шеридану? О чем? О несуразном конверте, выпавшем из газеты? Это может быть что угодно, включая чей-то прикол! Среди ее знакомых вообще нет ни одного Джастина. Тут Сьюзен вспомнила юнца, торгующего травкой на автостоянке кливлендской средней школы. На персональном регистрационном номере его тачки стояло «ДЖЕЙ2». Буква «джей», помноженная на два? Это стоит проверить. Девушка набрала номер телефона административного офиса кливлендской школы.

— Здравствуйте, говорит миссис Джонсон. Тут на моего сына Джастина жаловались, что прогуливает уроки. Вы не могли бы узнать, он сейчас в школе?

Ученица, дежурившая в административном офисе, попросила не класть трубку и через некоторое время ответила:

— Миссис Джонсон? Все в порядке. Не беспокойтесь. Джастин здесь, на занятиях.

Итак, что ты узнала? Джастин Джонсон учится в кливлендской школе. И еще он несовершеннолетний правонарушитель.

Набрала номер сотового телефона Шеридана. Тот ответил со второго гудка.

— Вам покажется странным то, что я расскажу. — Без предисловий девушка поведала детективу о случае на автостоянке и нежданном послании.

— У него есть алиби, — ответил Арчи.

— Вы настолько уверены, что даже не хотите проверить?

— Мы его проверяли. Он находился под арестом. В каждый из трех дней, когда были похищены девочки. С ним все ясно.

— Вам дать номер судебного дела?

— Я в курсе всех его подвигов, — отказался Шеридан.

— Откуда? — удивилась она.

— Сьюзен, я полицейский!

Она не утерпела.

— Вы читали газету?

— Да, ваш очерк мне очень понравился.

Уорд положила трубку и поежилась от удовольствия. Ему понравился очерк! Она бросила конверт на кипу старых газет на кофейном столике. Сейчас без малого десять утра. Занятия в школе продлятся еще часов пять с половиной. К тому времени Сьюзен уже будет там в ожидании Джастина Джонсона. А пока ее больше интересовал Арчи Шеридан. Налила себе еще кофе и во второй раз позвонила по домашнему телефону Дебби Шеридан. Сегодня пятница, а детектив говорил, что в этот день недели его бывшая жена работает дома. И действительно, Дебби сняла трубку.

— Здравствуйте. Это опять Сьюзен Уорд. Вы просили меня перезвонить позже.

— Да-да, здравствуйте.

— Скажите, а сегодня у вас не найдется для меня немного времени? Очень хотелось бы встретиться и поговорить.

Молчание. Наконец Дебби сказала со вздохом:

— Вы можете подъехать прямо сейчас? Пока дети в школе?

Сьюзен расцвела.

— Конечно! Здорово! Где вы живете?

Узнав адрес, она быстро натянула на себя джинсы в обтяжку, футболку с красными и синими полосами, красные ботинки по щиколотку, схватила под мышку черную суконную куртку и бросилась к лифту. Это был замечательный лифт, весь из сверкающего стекла и металла. Сьюзен наблюдала, как переключаются по убывающей светящиеся цифры на подходе к подземному гаражу, но в последний момент ее осенило, и она быстро нажала кнопку с буквой «Л». Створки дверей расползлись в стороны, Сьюзен ступила в лобби и направилась к шикарному административно-коммерческому офису здания. Отлично, Моника на рабочем месте!

Журналистка постаралась придать лицу самое наивное выражение (и это у нее хорошо получилось, несмотря на розовые волосы) и подошла к стойке с верхом из полированного бамбукового ламината, за которой Моника, сосредоточенно насупясь, изучала журнал мод.

— Приве-е-ет! — невинным голоском протянула Сьюзен.

Моника подняла голову. На ее лице автоматически включилась ничего не выражающая улыбка. Моника — вечная платиновая блондинка. Никто и никогда не имел возможности разглядеть естественный цвет даже у корней ее волос. Сьюзен не помнила, чтобы Моника занималась на работе чем-то помимо перелистывания журналов. Похоже, коммерческий отдел администрации здания держал ее в качестве соблазнительной приманки для потенциальных квартиросъемщиков. Наподобие того, как в демонстрационное жилище накачивают воздух со сдобным ароматом. По предположению Сьюзен, Монике было около двадцати пяти, но определить точнее из-за обилия косметики не представлялось возможным. Сьюзен догадывалась, что казалась блондинке неразрешимой головоломкой. Розовые волосы, очевидно, ставили ее в тупик и, наверное, вызывали ассоциации с самоистязанием или садомазохизмом. Однако это не мешало ей вести себя очень любезно.

— Послушай, — Сьюзен доверительно понизила голос, — у меня появился тайный воздыхатель!

Моника заинтересованно выпрямилась.

— Неужели?

— Железно. Он подбросил мне любовную записочку в газету сегодня утром.

— О Господи!

— Вот именно. Знаешь что, давай посмотрим, кто это! Наверняка он записался на пленку камеры, установленной в лобби!

Моника восторженно хлопнула в ладоши и на кресле с колесиками подкатилась к сияющему белому монитору. Наличие охранного видеозаписывающего оборудования придавало некоторый смысл ее присутствию. Она выбрала нужный пульт дистанционного управления, и на черно-белом экране запрыгали картинки в обратном отсчете времени. Несколько минут перед глазами мелькала жильцы и гости, снующие по лобби, пока оно не опустело, а под почтовыми ящиками осталась лежать одинокая стопка газет. Потом через входную дверь спиной вперед вошел мужчина и склонился над газетами.

— Вот он! — воскликнула Сьюзен.

Пленка перемоталась еще немного, и Моника включила воспроизведение. Сначала из лифта появилась женщина с кружкой в руке, пересекла лобби по направлению к выходу и исчезла. На ее месте возник мужчина в темном костюме, подошел к газетам, наклонился и стал перебирать, потом безошибочным движением вложил что-то внутрь. Он явно дожидался снаружи и вошел в дверь, открытую женщиной с кружкой.

— Хорошенький! — пискнула Моника.

— Откуда ты знаешь? — разочарованно возразила Сьюзен. — Лица совсем не видно.

— На нем хороший костюм. Наверное, адвокат! Богатый!

— Ты можешь распечатать мне на память эту картинку?

— Железно! — с готовностью согласилась Моника, стукнула по клавише и подкатилась на кресле к белому принтеру. Дождавшись, когда из него вынырнула распечатка экрана, подала ее Сьюзен. Та посмотрела на картинку с кислой миной. Ничего не разберешь! Но она все же покажет ее Джастину Джонсону, может, разговорится? Сьюзен сложила листок бумаги и спрятала в сумочку.

— Спасибо. — Журналистка повернулась к выходу.

— Знаешь, — остановила ее Моника с доброжелательным выражением на лице, — тебе надо перекраситься в блондинку. С белокурыми волосами ты будешь выглядеть гораздо симпатичнее.

Сьюзен несколько секунд молча смотрела на Монику. Та простодушно улыбалась.

— Я уже думала об этом. Но потом услышала по новостям, что платиновая краска вызвала рак у подопытных котят.

— У подопытных котят? — переспросила Моника, ошеломленно округлив глаза.

Сьюзен пожала плечами:

— Мне надо бежать.

Глава 22

Дебби Шеридан жила в Хиллсборо, пригороде Портленда. От автомагистрали до ее дома, больше похожего на ранчо, езды вышло всего несколько минут. Сама Сьюзен почти всю жизнь прожила в Портленде, и можно по пальцами пересчитать, сколько раз за это время побывала в Хиллсборо — точнее сказать, пересекала по пути на океанское побережье. Этот район даже не ассоциировался у нее с местом, куда можно зачем-то поехать. Сьюзен вообще чувствовала себя не в своей тарелке вне привычной городской обстановки.

Жилище Дебби Шеридан ничем особенным не выделялось. Зеленый, аккуратно подстриженный газон с четкими границами и почти полным отсутствием сорной травы — сразу виден профессиональный уход. Участок обсажен самшитовой изгородью, рядом с домом растут японский клен, несколько голубых елей, разбиты декоративные цветочные клумбы. К дому с оштукатуренными белыми стенами пристроен гараж на две машины. Просто образчик идеального семейного жилья, о каком Сьюзен даже не помышляла.

Она заперла машину, подошла к входной двери и позвонила.

Хозяйка дома открыла дверь и приветственно протянула руку, Сьюзен пожала. Девушка представляла себе бывшую жену полицейского детектива совсем иначе. У Дебби Шеридан оказались темные волосы, стриженные очень коротко и стильно. Подтянутую спортивную фигуру подчеркивали черные лосины и футболка, на ногах — кроссовки. На вид ей не дашь и сорока. Вопреки ожиданиям Сьюзен, Дебби вовсе не казалась провинциалкой, а, наоборот, впечатляла привлекательностью и шиком.

Гостья прошла вслед за хозяйкой в дом. Он был полон предметов искусства. Белые стены увешаны большими абстрактными картинами, написанными маслом на холсте. Полы устланы толстыми восточными коврами. Любая горизонтальная поверхность заставлена книгами. Так выглядит жилище человека с широким кругозором. Этого журналистка уж никак не могла предположить.

— Мне нравится интерьер вашего дома, — похвалила она. Сьюзен всегда чувствовала себя немного скованно в общении с женщинами, превосходящими ее по разнообразию интересов.

— Спасибо, — ответила Дебби дружеским тоном. — Я работаю дизайнером в «Найке». А так отвожу душу, когда во мне пробуждается желание снова быть художником.

Только теперь Сьюзен заметила автограф «Д. Шеридан» в нижнем углу ближайшей картины.

— Они потрясающие.

— Это лишь хобби. Мне иногда кажется, что мои дети талантливее меня.

Дебби повела журналистку по коридору, на стенах которого висели в рамочках черно-белые фотографии темноволосых и очень красивых мальчика и девочки. На одних снимках они были без родителей, на других вместе с Арчи и Дебби. На всех фото запечатлены счастливые и любящие лица.

Женщины вошли в светлую, хорошо оборудованную кухню. Застекленные двери вели в большой сад в стиле «английский коттедж».

— Хотите кофе?

— С удовольствием. — Сьюзен приняла от Дебби чашку кофе, приготовленного в кофеварке «френч-пресс», а затем вскарабкалась на один из высоких стульев перед кухонной стойкой. Она обратила внимание на лежащий там номер «Нью-Йорк таймс» с полностью заполненным кроссвордом.

Дебби осталась стоять.

По другую сторону стойки располагалась семейная комната. Там тоже имелся выход в сад через застекленную дверь. Очевидно, хозяйка использовала ее в качестве домашней мастерской, судя по чертежному столу и приколотым на стене эскизам. Хотя на полу валялись детские игрушки. Дебби заметила, что Сьюзен приглядывается к эскизам, и чуть смущенно улыбнулась.

— Работаю над дизайном обуви для занятий йогой, — пояснила она.

— Разве йогой занимаются не босиком?

Улыбка Дебби стала более уверенной.

— Назовем это попыткой создать новый рынок.

— Вы занимаетесь дизайном спортивной обуви?

— Мне передают образец, разработанный ребятами из КБ, а я стараюсь придать ему привлекательный вид… Прочитала вашу статью в сегодняшней газете. Интересная, хорошо написана.

— Спасибо, — поблагодарила Сьюзен, застеснявшись. — Это пока лишь вступительная часть. Надеюсь, продолжение получится более глубоким… Вы не хотите присесть?

Дебби нерешительно взялась за стул, бросила взгляд в семейную комнату на валяющиеся на полу игрушки и убрала руку.

— Мне надо навести порядок. — Она обогнула стойку и прошла в комнату. Там наклонилась, подняла с пола большую игрушечную гориллу и повернулась к Сьюзен. — Так о чем вы собирались меня спросить?

Журналистка вынула из сумочки крошечный цифровой диктофон.

— Вы не будете возражать? Так проще, чем записывать от руки.

— Да как хотите. — Дебби принялась собирать другие игрушки — кота, кролика, панду.

— Скажите… — начала Сьюзен. Ну же, бери быка за рога! Полный вперед! — Это было очень тяжело?

Дебби выпрямилась с охапкой плюшевых зверей и перевела дух.

— Когда пропал Арчи? Да. — Она подошла к маленькому красному столику с двумя детскими стульчиками и одну за другой стала класть на него игрушки. — Арчи позвонил мне, знаете, сразу перед тем, как отправиться к ней. А потом не приехал домой. — Хозяйка помолчала, рассеянно держа гориллу размером с младенца. Затем неуверенно продолжила: — Подумала, что он застрял в пробке. Это до «Найка» отсюда рукой подать, а выбираться из города по Двадцать шестой бывает просто убийственно! Я, наверное, раз сто звонила ему на сотовый, но Арчи не отвечал. — Дебби вымучила улыбку. — В этом по большому счету не было ничего необычного. Я решила, что они нашли очередной труп. И тогда… — У Дебби перехватило дыхание, и она на секунду замолчала. — В конце концов я позвонила Генри. Он поехал к ней домой. Машина Арчи стояла снаружи, а в доме никого не было. С этого момента все начало рушиться. — Дебби посмотрела на гориллу, будто недоумевая, откуда та взялась, и медленно опустила игрушку на столик, пристроив ее в тесной компании с пандой и котом. — Никто тогда, конечно, не понимал, что случилось. Что во всем виновата Греттен Лоуэлл. Хотя в итоге догадались. — У нее опять сбилось дыхание. — Но Арчи так и не нашли.

— Десять дней — это долго…

Хозяйка уселась на ковер, скрестив ноги по-турецки, и подтянула к себе большую деревянную подставку для детской головоломки.

— Все к тому времени уже его похоронили, — произнесла она бесцветным голосом.

— А вы?

Дебби два раза глубоко и равномерно вдохнула. У нее на лице появилась кривая улыбка.

— И я тоже.

Сьюзен украдкой подвинула диктофон поближе к Шеридан.

— Где вы были, когда узнали, что его нашли?

Дебби начала складывать головоломку из деталей, валяющихся вокруг на полу.

— Я была здесь, — ответила она. — На этом самом месте. — Грустно усмехнулась. — В нашей семейной комнате. — Детали головоломки изображали разные модели автомобилей; первой на свое место отправилась пожарная машина. — Потом я лежала на кушетке. Меня отпаивали кофе. У нас в доме было полно копов. Клэр Мэсланд… — Дебби замерла, держа в руке деревянную детальку. — И цветы. К нам отовсюду начали привозить цветы. Наш дом показывали в телевизионных новостях, люди съезжались и складывали букеты у нас на дворе. — Хозяйка подняла к Сьюзен лицо, беспомощное, растерянное и недоумевающее одновременно. — Оставляли игрушки, ленточки, грустные записки… — Она опустила глаза на деталь головоломки, которую все еще держала в руке, — полицейский автомобиль. — И цветы! Вся земля перед домом была покрыта толстым слоем увядающих цветов! — Крепко сжала в кулаке игрушечную машинку, на лбу прорезались напряженные морщинки. — А еще эти записки с соболезнованиями и траурные открытки! «Сожалеем по поводу вашей потери»! «Наши глубочайшие соболезнования»! Я помню вид из окна на это кладбище. Даже внутри дома стоял запах гниющей флоры. — Дебби вставила полицейский автомобиль в головоломку и подняла руку, не сводя с нее взгляда. — Именно тогда до меня дошло, что Арчи мертв. — Подняла глаза на Сьюзен. — Говорят, люди чувствуют, когда наступает смерть любимого человека, знаете? И я это почувствовала. Что его больше нет на свете. Мне стало ясно, что все кончено. Ощутила нутром, что Шеридан умер. Потом позвонил Генри и сказал, что его нашли. Живого. Все меня поздравляли. Клэр отвезла нас в «Эмануэль». Я безвылазно проторчала в больнице пять суток.

— В каком состоянии находился ваш муж?

Дебби глубоко вздохнула, как бы задумавшись над вопросом.

— Когда очнулся? Не сразу поверил, что его вытащили из того подвала. — И, помолчав, добавила: — Иногда мне кажется, до сих пор не верит.

— Он рассказывал вам об этом?

— Нет.

— Но вы имеете представление о том, что с ним случилось?

Глаза Дебби потемнели и сделались холодными.

— Она убила его. Уничтожила моего мужа. Я верю в то, что говорят. Мы чувствуем смерть любимого человека. И я это чувствовала. — Хозяйка многозначительно посмотрела на Сьюзен. — И знаю, каким он вернулся.

Журналистка скосила глаза на диктофон — записывает? Обнадеживающе тлел красный огонек индикатора над микрофоном.

— Как вы думаете, почему она так поступила?

Дебби на мгновение замерла.

— Не знаю. Но, по-моему, что бы она ни замышляла, она своего добилась. Иначе бы держала его еще дольше. Не в ее звериной натуре оставлять незавершенным свое гнусное дело.

— А когда вы разошлись?

— Она похитила Арчи незадолго до Дня благодарения. Я с ним рассталась в самом начале весны. — Дебби отвернулась от Сьюзен и посмотрела во двор — на дерево, качели, живую изгородь. — Знаю, это звучит ужасно. Он был в жутком состоянии, не мог спать, испытывал приступы панического страха. Ой, простите, хотите еще кофе?

— Что? — Сьюзен опустила взгляд на забытую, нетронутую чашку с кофе. — Нет, не беспокойтесь!

— Вы уверены? Пожалуйста, не стесняйтесь!

— Спасибо, правда не хочу!

Дебби молча покивала собственным мыслям, поднялась с пола и отнесла собранную головоломку к шкафу, возле которого стоял стол со стульчиками. Все четыре полки были уставлены детскими книжками и настольными играми, и Дебби положила головоломку с машинами. Потом осмотрела комнату и, убедившись, что все на месте, бессильно опустила руки.

— Арчи не выходил из дома. Сторонился детей. Постоянно глотал свои таблетки. Мог часами сидеть, ничем не занимаясь. Я все время боялась, что он сделает с собой что-нибудь нехорошее.

Последние слова, произнесенные тоненьким голоском, повисли в воздухе, и ее лицо жалобно сморщилось. Она закрыла рот ладонью, а вторую руку прижала к животу. Журналистка поднялась со стула, но Дебби покачала головой.

— Все хорошо, — пискнула она. Постояв еще минуту, большим пальцем смахнула слезу, виновато улыбнулась и вернулась на кухню. Переставила «френч-пресс» в мойку и вылила в раковину остатки кофе. Затем открыла воду. — Через три месяца после спасения Арчи к нам приехал Генри. Он сказал, что Греттен Лоуэлл признала себя виновной в убийстве еще десяти человек, которые до тех пор считались пропавшими без вести, но местонахождение останков согласилась открыть только лично Арчи. Она выдвинула это требование в качестве обязательного условия. Шеридан или никто.

Дебби ополоснула кофейник, открыла дверцу сушилки и водрузила его на верхнюю решетку. Потом подставила сетку-фильтр под струю и, склонив голову набок, наблюдала, как вода уносит прочь крупинки кофе.

— У нее мания повелевать людьми. Ей, очевидно, доставляет особое удовольствие, что даже из тюрьмы она может управлять им. Арчи имел право отказаться. Генри так и сказал. И никто бы его не осудил. Но Шеридан принял решение уже давным-давно… — Дебби продолжала поворачивать под струей воды чистую сетку-фильтр. — Он столько лет занимался этим делом, что считал своим долгом перед родственниками погибших довести его до полной завершенности. Думаю, Греттен понимала это и знала, что он согласится. Дальше — больше. Примерно через неделю Генри отвез Арчи в Салем на встречу с Лоуэлл. Она сдержала слово, точно указав, где находится тело семнадцатилетней девочки, убитой ею в Сиэтле. И пообещала раскрыть тайну местонахождения других трупов, если Арчи будет навещать ее каждую неделю, каждое воскресенье! К вечеру Генри привез его домой. В ту ночь Шеридан мгновенно уснул и проспал почти десять часов кряду. Кошмаров как не бывало! — Дебби посмотрела на Сьюзен горящими от негодования глазами. — Всю ночь продрых без задних ног! И проснулся такой умиротворенный, каким я не видела его с той поры, когда вся эта заваруха только начиналась. Словно не на свидание к убийце съездил, а на курорт! Из-за этих встреч Арчи начал отдаляться от меня и детей. Я не хотела, чтобы он туда ездил. В этом было что-то нездоровое. И поставила его перед выбором: мы или она. — Дебби невесело хохотнула. — Он выбрал ее.

Сьюзен почувствовала потребность сказать что-нибудь утешительное:

— Мне очень жаль.

Забытая сетка-фильтр лежала на дне раковины. Дебби смотрела через окно в никуда блестящими от слез глазами.

— Она прислала мне цветы. Заказала по Интернету — наверное, еще до ареста. Дюжину подсолнечников. — Дебби страдальчески скривила губы. — «Примите мои соболезнования в связи с вашим горем. С наилучшими пожеланиями, Греттен Лоуэлл». Их принесли, когда Арчи лежал в больнице. Он не знает, я ему не сказала об этом. Подсолнечники — мои любимые цветы. Раньше я любила копаться в нашем саду, а теперь им занимается садовник. И цветы больше не люблю. — Дебби скупо улыбнулась. — Не переношу их аромата.

— Вы общаетесь с Арчи?

— Каждый день звоню ему. Лучше спросите, как часто мы видимся!

— Как часто вы видитесь? — послушно спросила Сьюзен.

— Наверное, раз в две недели. А может, еще реже. Когда Шеридан с нами — со мной, Беном и Сарой, — мне иногда чудится, что он готов себе глаза выколоть! — Дебби окинула взглядом игрушки, посудомоечную машину, кухонную стойку и призналась: — У меня не всегда такой порядок.

Сьюзен глубоко вздохнула, собираясь с духом, чтобы спросить:

— Дебби, почему вы рассказали мне все это?

Бывшая миссис Шеридан подумала, нахмурив брови.

— Мне Арчи велел.

Уже в машине Сьюзен первым делом чуть перемотала в обратную сторону мини-кассету в диктофоне и включила воспроизведение, желая убедиться, что интервью благополучно записалось. Отчетливо зазвучал голос Дебби: «Когда Арчи с нами — со мной, Беном и Сарой — мне иногда чудится, что он готов себе глаза выколоть!»

— Слава Богу! — с облегчением выдохнула Сьюзен.

Несколько минут она сидела неподвижно, унимая сердцебиение. Мимо по тротуару прошествовали мужчина и державшая его за руку маленькая девочка. Вот они остановились, мужчина поднял девочку на руки и вошел вместе с ней в дом по соседству с жилищем Дебби Шеридан. Сьюзен опустила стекло и закурила. «Эта история предназначена для высшего блага, верно?» — мелькнуло у нее в голове.

— Верно! — вслух подтвердила Сьюзен. Роль свидетеля, напомнила она себе. Человеческое сострадание. Верно!

Девушка включила сотовый телефон и проверила сообщения на автоответчике. Йен говорил, что народ в редакции благожелательно отзывается об очерке, а сам он приложил усилия, чтобы добыть пленку с записью вызова по девять-один-один и ожидает результата на следующей неделе. Сьюзен перевела взгляд на маленький цифровой диктофон у нее в руке. Второй очерк пишется, можно сказать, сам по себе. Вот только от лечащего врача Арчи не поступило сигнала. Наверное, слишком занят, спасая чужие жизни или вытрясая страховочные деньги из «Медикейд». Открыла блокнот, нашла нужный номер и позвонила снова.

— Мне надо поговорить с доктором Фергасом. Меня зовут Сьюзен Уорд. Речь пойдет о его пациенте Арчи Шеридане.

Наконец-то ей покатило!

Глава 23

— Ты что-нибудь увидела? — спросила Бойд.

Она стояла вместе с Клэр Мэсланд на бетонной дорожке восточного берега реки Уилламет над тем местом, где было обнаружено тело Дейны Стэмп. Клэр в греческой рыбацкой фуражке, глубоко нахлобученной на коротко стриженную голову, напряженно вглядывалась в западный берег. Там, окаймленный зеленью Уотерфронт-парка, узкой полосой вытянулся массив современных и исторических зданий центра города.

— Нет, — ответила Клэр. — Дышу речным воздухом! У канализационных стоков особый аромат, правда?

Энн попросила отвезти ее туда, где нашли трех убитых девочек. Ей понадобилось самой походить по округе, увидеть все собственными глазами. Эту привычку она переняла от Арчи еще в период совместной работы по делу «убийственной красотки». Время близилось к полудню. Энн уже побывала с Клэр на Росс-Айленд и Сови-Айленд. Ее леопардовые сапоги промокли насквозь, и ногам стало холодно. Вдобавок, похоже, собирался дождь. Психолог вздохнула и поплотнее запахнула расстегнутое кожаное пальто. Мимо пробежал мужчина в спортивном костюме, не обратив на них никакого внимания. Над гладью грязно-коричневой уилламетской воды выписывали круги две огромные перепачканные чайки.

— Что общего между этими местами? — произнесла Энн, как бы размышляя вслух.

Клэр вздохнула.

— Они все на берегу Уилламет. У него есть лодка, это ясно.

— Не слишком подходящий вид транспорта. Он движется на север: Росс-Айленд, Сови-Айленд. Почему? Убийцы бросают трупы там, где им ничто не грозит. Ну, острова еще куда ни шло, ночью там берег безлюдный, но здесь совсем другое дело! — Прищурившись, Энн посмотрела сначала на эстакаду скоростного шоссе над Эспланадой, а затем на фонари в стиле ретро, освещающие набережную по ночам. В воздухе стоял глухой шум едущих по путепроводу автомобилей.

— Кромки берега отсюда не видно, — возразила Клэр. — Если лодка маленькая, то никто из прохожих не заметил ни ее, ни того, как он вытаскивал на берег тело. А до противоположного берега слишком далеко, чтобы различить, кто и чем занимается.

— Но все же зачем ему рисковать? — продолжала размышлять Энн. — Если у него лодка, почему бы не уплыть в более безопасное место, как в двух других случаях?

Клэр пожала плечами:

— Может, хотел, чтобы ее нашли быстрее, чем Ли Робинсон?

— Возможно. Но какой в этом смысл? Человек сознательно совершает убийство. Ну, первое место, предположим, выбрано случайно, но потом у преступника должны появиться какие-то критерии. А избавляться от трупа у всех на виду слишком неразумно. Опасно. Он не стал бы делать этого, не зная заведомо, что выйдет сухим из воды. Не-ет, тут должен быть какой-то смысл!

Внезапно одна из чаек пронзительно крикнула, взмахнула крыльями и полетела в сторону Стального моста. Вторая посмотрела на Энн снизу вверх глазами-бусинками.

— Сколько времени у нас еще есть, как думаешь? — спросила Клэр.

— До того, как он похитит очередную жертву? Неделя, если нам повезет. Максимум две. — Энн вдруг стало зябко, и она застегнула пальто. — А вообще-то меньше, наверное.

Арчи прочитал сочинение Сьюзен сразу же, как только встал с постели. Статья действительно ему понравилась — дает общественности, как говорится, возможность взглянуть со стороны на проведение расследования. И фотоснимок неплохой. Так что детектив вполне искренне похвалил Сьюзен по телефону. И все же он ждал совсем иного. А вот случай с Джастином Джонсоном представляет интерес.

Впервые подростка арестовали за торговлю марихуаной еще в тринадцатилетнем возрасте. Изъяли фунт травки. Роль покупателя сыграл переодетый коп. В тот раз Джонсон отделался постановкой на учет в полиции. Естественно, такой фрукт сразу привлек внимание оперативной группы, но в результате проверки выяснилось, что у него железное алиби на каждый из трех дней, когда похищали девочек.

Поэтому любопытство Шеридана вызвала скорее не сама записка, а человек, который ее подбросил. Кто-то пытается направить в определенную сторону содержание публикаций Сьюзен или ход расследования. И этот кто-то имеет доступ к личному уголовному делу подростка. Арчи позвонил в полицейский участок и договорился, что в ближайшую пару ночей патрульные машины будут почаще наведываться к дому журналистки — мера, возможно, излишняя, но так ему было спокойнее.

Сидя теперь в своем кабинете в штабе оперативной группы, в окружении фотоснимков погибших девочек, детектив едва замечал окружающую суету. Между тем его команда начинала выдыхаться, настроение у всех стало довольно мрачное. Никаких дополнительных следов отыскать не удавалось. Кента уволили за сокрытие сведений о себе во время приема на работу, и, судя по отчетам копов, сидящих у него на хвосте, последние сутки он провел, играя на своей гитаре. Ничего нового не всплыло и на контрольно-пропускном пункте возле школы Джефферсона. Не обнаружено похожих случаев изнасилований за пределами штата, и анализ спермы в найденных на пляже Сови-Айленда презервативах не дал совпадений ДНК с базой данных системы КОИДУС. Зазвонил телефон на столе. На дисплее высветился номер Дебби. Арчи снял трубку.

— Алло.

— Только что закончила общаться с твоим биографом. Решила тебя известить.

— Ты рассказала ей, в какой я заднице?

— Рассказала.

— Молодец.

— Перезвоню вечером.

— Ладно.

Арчи положил трубку. Он уже принял с утра шесть таблеток викодина и теперь ощущал блаженную легкость в руках и затылке — первая и самая приятная стадия, сглаживающая все острые житейские углы. Когда Шеридан еще служил патрульным копом, ему то и дело приходилось иметь дело с наркоманами. Те постоянно взламывали припаркованные машины, воруя оставленную там мелочь и любое барахло, брошенное на заднем сиденье — книги, одежду, бутылки, — которое можно загнать, пусть даже по дешевке. Били стекла, рискуя попасть за решетку ради каких-нибудь тридцати пяти центов. Копы лучше других понимали, что для ширял существует иная система ценностей. Их не останавливают даже самые страшные последствия, если подворачивается возможность уколоться. А значит, их действия непредсказуемы. В то время Шеридану казалось, что ему никогда не постичь того, что творится у них в голове. Но теперь до него, похоже, начало доходить.

В дверях кабинета выросли «двое из ларца», и детектив усилием воли заставил себя сосредоточиться и сделать солидное лицо. Гейл выступил вперед. Арчи с самого начала распознал в нем заводилу и не ошибся.

— Мы проверили список сотрудников школы, который вы нам дали вчера, и один тип очень привлекает внимание, — доложил Гейл.

— Кент? — произнес Арчи на автопилоте. Этот подсобный рабочий чем-то настораживал.

— Макколэм, учитель физики в кливлендской школе. Его катера нет на месте.

— И где же катер?

— Сгорел вчера во время пожара на стояночном причале — на том, что ближе к Сови-Айленду.

Арчи многозначительно поднял брови.

— Ага, — сказал Гейл. — Мы тоже подумали, что это, наверное, не случайно.

В больнице «Эмануэль» находился один из двух травматологических пунктов на всю округу. Именно сюда доставили Арчи Шеридана после вызволения из подвала Греттен Лоуэлл. Эта больница пользовалась предпочтением у врачей «скорой помощи», и ходили слухи, что многие горожане носили под одеждой футболки с надписью «ОТВЕЗИТЕ МЕНЯ В „ЭМАНУЭЛЬ“» на случай, если их посреди улицы хватит удар. Больничный главный корпус был построен еще в 1915 году, и его невзрачные каменные стены стали почти незаметными на фоне стекла и стали новых, современных корпусов. Отец Сьюзен тоже лечился и умер тут от лимфомы за неделю до того, как его дочери сняли наконец ортодонтические скобки. Сьюзен поставила машину на стоянку для посетителей и зашагала к зданию, где в одном из кабинетов согласился встретиться с ней лечащий врач Шеридана. Вызывая лифт и поднимаясь на четвертый этаж, девушка предусмотрительно нажимала кнопки локтем — неизвестно, какую заразу оставили на них здешние больные.

Ей пришлось ждать еще тридцать пять минут, пока доктор Фергас освободится. Впрочем, приемная у него неплохая. В окно открывался чудесный вид на Западные холмы, гору Маунт-Худ, изгибы реки Уилламет. Но пахло здесь точно так же, как во всех прочих врачебных кабинетах, где Сьюзен побывала вместе с отцом, — гвоздикой и йодом. То был аромат мыла, каким пользовались, чтобы перебить запах человеческой плоти.

На краю стола были соблазнительно разложены несколько номеров журнала «Инстайл», но Сьюзен пересилила желание убить время и вместо этого за двадцать минут написала и подредактировала в блокноте вступление к очередному очерку. Затем проверила голосовую почту — сообщений не было. Набрала из записной книжки телефона номер Итана Пула — включился автоответчик.

— Итан, это я. Звоню, чтобы узнать, удалось ли тебе поговорить с Молли Палмер. Вообще-то мне уже начинает надоедать. — Она заметила, что секретарша доктора делает ей страшные глаза и показывает на стену, где висит знак, изображающий круг с перечеркнутым сотовым телефоном в центре. — Позвони мне, — добавила Сьюзен, прервала вызов и спрятала телефон в сумочку.

На кофейном столике поверх стопки журналов «Ю-Эс ньюс энд уорлд рипорт» лежал номер «Орегон гералд». Журналистка едва успела вытянуть первую полосу из-под раздела «Метро» и положить сверху на всеобщее обозрение, чтобы ее очерк заметили и прочли все желающие, когда в приемную вышел доктор Фергас. Он с извиняющимся видом пожал плечами, подал ей влажную руку и проводил в свой кабинет, минуя комнаты для обследования пациентов. Ему было за пятьдесят. Седые волосы острижены до короткой щетины, делая его похожим на тренера футбольной команды какой-нибудь техасской средней школы. При ходьбе он быстро перебирал ногами, наклонив туловище вперед и опустив плечи; висящий на шее стетоскоп свободно болтался, сжатые кулаки доктор сунул в карманы белого халата. Сьюзен пришлось ускорить шаг, чтобы не отстать.

Кабинет Фергаса был тщательно обставлен в шикарном стиле поколения беби-бумеров. Его окна выходили на широкую коричневую ленту реки, петляющую между рваным контуром центральной части города на западном берегу и обшарпанными промышленными зданиями на восточном. В ясный день из Портленда видны три горные вершины: Маунт-Худ, Сент-Хеленс и Маунт-Эдамс. Но вообще портлендцы, произнося слово «гора», имеют в виду прежде всего Маунт-Худ. Фергасу крупно повезло, что он может созерцать ее прямо из своего кабинета. Белый заснеженный конус впивался в голубое небо, как акулий зуб. Во всяком случае, такие ассоциации вызывало это зрелище у Сьюзен. Наверное, потому, что она не любит кататься на лыжах.

На полу поверх стандартного синтетического покрытия лежал дорогой восточный ковер ручной работы. На большом, во всю стену, стеллаже расположились научные труды по медицине, а также современная художественная литература и книги во восточным религиям. На другой стене красовалась огромная черно-белая фотография Фергаса с роскошным «харлей-дэвидсоном», затмевая развешанные по соседству обязательные медицинские дипломы хозяина кабинета, — он не скрывал своих увлечений. На одной из полок стоял навороченный радиоприемник, наверняка настроен на станцию, передающую классический рок, с уверенностью решила Сьюзен.

— Итак, Арчи Шеридан, — произнес доктор Фергас, открывая лежащую перед ним голубую папку.

— Могу предположить, что вы с ним предварительно проконсультировались, — улыбнулась девушка.

— Конечно. Он прислал по факсу письменное разрешение раскрыть врачебную тайну. — Доктор коснулся листа бумаги на столе. — В наши дни нежелательно пренебрегать конфиденциальностью в вопросах здоровья, иначе страховые компании пронюхают слишком много. Будь вы даже ближайшим другом или родственником — без оформленной должным образом документации не обойтись.

Сьюзен положила на стол цифровой диктофон и посмотрела на Фергаса, вопросительно подняв брови. Тот утвердительно кивнул. Сьюзен включила запись.

— Значит, я могу задавать вам любые вопросы?

— Для начала я хочу вкратце рассказать о ранениях, полученных детективом Шериданом при исполнении служебных обязанностей в ноябре 2004 года.

— Прошу! — Сьюзен открыла блокнот и ободряюще улыбнулась.

Фергас принялся споро и деловито излагать содержание медицинской карты Шеридана.

— Доставлен машиной «скорой помощи» в приемное отделение в двадцать один час сорок три минуты тридцатого ноября. Состояние критическое. Шесть сломанных ребер, многочисленные рваные раны на груди, колотая рана брюшной полости, опасная для жизни степень наркотического отравления. Произведена срочная хирургическая операция по восстановлению пищевода и стенки желудка. Наиболее поврежденный участок пищевода заменен отрезком кишки. Да, и еще она удалила ему селезенку.

Сьюзен, которая до сих пор лихорадочно записывала в блокнот, остановилась и подняла голову:

— Удалила селезенку?

— Совершенно верно. Об этом тогда не сообщали прессе, поскольку Греттен Лоуэлл довольно грамотно перекрыла кровоснабжение селезенки и наложила шов. Однако открылось небольшое кровотечение, и чтобы его устранить, нам пришлось повторно оперировать.

Кончик ручки Сьюзен оставался в неподвижности, упираясь в листок блокнота.

— Разве такое возможно? Разве можно просто взять и удалить у кого-то селезенку?

— Ну, если есть опыт… — ответил Фергас. — Этот орган не имеет жизненного значения.

— А что она… — Сьюзен нервно постучала ручкой по странице. — Для чего ей понадобилась удалять селезенку?

Фергас глубоко вдохнул и медленно выдохнул.

— Кажется, она переслала ее в полицию. Вместе с бумажником.

Журналистка изумленно округлила глаза и сделала пометку в блокноте.

— Это самое шизоидное дерьмо, о каком я когда-либо слышала! — Она ошеломленно покачала головой.

— Да, — согласился Фергас, подавшись вперед. Беседа явно пробудила в нем профессиональный интерес. — Мы тоже удивились. Это сложная операция. Организм Шеридана подвергся септическому шоку, и функциональная деятельность некоторых органов оказалась на грани остановки. Ему бы не выжить, не окажи ему Лоуэлл срочной медицинской помощи на месте.

— Я слышала, она делала ему искусственное дыхание?

Фергас какое-то время молча рассматривал ее.

— Так сказал врач «скорой помощи». Она также ввела ему дигиталис, чтобы остановить сердце, а потом воскресила с помощью дозы лидокаина.

Сьюзен невольно скривилась, как от зубной боли, и подалась вперед:

— Зачем?!

— Черт ее знает! Это случилось за несколько дней до того, как его доставили к нам. Примерно тогда же она сделала ему перевязку. И вообще заботилась о нем. — Фергас, будто спохватившись, потер лоб. — Я хочу сказать, начала заботиться с того момента. Чистые бинты, аккуратные швы на каждой ране. Стала вводить питательный раствор через капельницу, сделала переливание крови. Но у нее не было возможности противостоять инфекции — ни нужных антибиотиков, ни оборудования, чтобы поддерживать жизнедеятельность органов.

— А где она раздобыла кровь для переливания?

Фергас пожал плечами и покачал головой:

— Понятия не имею. Кровь была свежая, но не ее и не мужчины, которого она пристрелила в подвале. У того кровь четвертой группы, а она дала универсальную первую, с отрицательным резус-фактором.

Сьюзен записала в блокноте слово «кровь» с вопросительным знаком.

— Вы упомянули опасную степень наркотического отравления. А чем конкретно Греттен его накачала?

— Там был небольшой коктейль. — Фергас перевел взгляд на страничку в папке. — Морфин, амфетамины, сукцинилхолин, буфотенин, бензилпиперазин — это лишь те, что сохранились в организме.

Сьюзен перестала записывать на сукцинилхолине, запутавшись в буквах.

— Каковы возможные последствия для организма такого количества наркотиков?

— Не могу сказать точно, не зная порядка, в котором они вводились, но самые очевидные — бессонница, неврастения паралич, галлюцинации и, вероятно, довольно приятный кайф.

Девушка попыталась представить себе, каково это — быть в полном одиночестве, терзаясь болью, мучительно продираясь в действительность слабеющим разумом сквозь толстун пелену наркотического дурмана. Всецело зависеть от человека, который тебя медленно убивает. Сьюзен присмотрелась к Фергасу — вообще-то не слишком разговорчив, но ей нравилось, что он прикрывает Шеридана. Нужно же, чтобы хоть кто-то делал ему добро, черт возьми! Наклонила голову набок и сказала с обезоруживающей улыбкой:

— Вы, наверное, чувствуете к нему большое расположение? К Арчи?

Доктор задумчиво поджал губы.

— Я не уверен, что Шеридан сейчас водит дружбу с кем-либо. Тем не менее, если захочет, он может считать меня своим другом.

— А что вы думаете обо мне в связи с тем, что я пишу о нем? О том, что с ним произошло?

Фергас откинулся на спинку кресла и положил ногу на ногу. За окном озаренная солнцем горная вершина сияла снежной белизной. Со временем привыкаешь и перестаешь замечать ее.

— Я пытался отговорить его от этой затеи.

— И как он себя вел при этом?

— Остался непоколебимым.

— Но вы все-таки не полностью откровенны со мной, не так ли?

— Я не обязан выкладывать вам всю подноготную. Арчи — мой пациент. Его благополучие для меня важнее вашей газетной статьи. Независимо от того, чего хочет он, как ему кажется. Когда к нам привезли Шеридана, газетчики целый месяц ползали по всей больнице, как тараканы. Мы их и близко к нему не подпускали, всех отправляли в отдел по связям с общественностью. И знаете почему?

«Погоди-ка, — подумала Сьюзен, — я знаю, как ответить на этот вопрос!» — и вслух сказала:

— Потому что репортеры — это стервятники, которые пропечатают что угодно и даже не задумаются о значении, последствиях и достоверности информации.

— Вот именно. — Фергас озабоченно посмотрел на свои пятисотдолларовые наручные часы. — Если хотите узнать больше, расспросите самого героя вашего сочинения. А мне пора. Я врач, меня ждут пациенты. Я, видите ли, обязан лечить их. Если перестану постоянно и каждодневно следить за этим, у всей больницы начнет портиться настроение.

— Конечно-конечно, — заторопилась Сьюзен. — Еще пара вопросов, и мы закончим! Детектив Шеридан продолжает принимать какие-нибудь лекарства?

Фергас посмотрел на нее в упор.

— Ничего, что повлияло бы на способность детектива полноценно исполнять свои обязанности.

— Отлично. Правильно ли я поняла ваши слова: Греттен Лоуэлл истязала Шеридана, убила его, затем воскресила из мертвых и несколько дней оказывала медицинскую помощь, прежде чем позвонить по девять-один-один?

— Вы правильно поняли мои слова, — проворчал Фергас.

— И Шеридан тоже это подтверждает? — спросила Сьюзен.

Доктор откинулся еще дальше на спинку кресла и сплел пальцы на груди.

— Он не рассказывает о том, что с ним было. Утверждает, что почти ничего не помнит.

— Вы считаете это отговоркой?

— Это вранье! Я так и сказал ему!

— Какое ваше любимое кино?

— Не понял?!

Журналистка повторила с милой улыбкой, будто в вопросе не было ничего необычного:

— Ваше любимое кино.

Бедный доктор был явно ошарашен.

— Вообще-то у меня нет времени ходить в кино, — пробормотал Фергас наконец. — Предпочитаю горные лыжи.

— По крайней мере не стали выдумывать. — Сьюзен удовлетворенно кивнула. Обычно люди врут, отвечая на этот вопрос. Она сама говорила всем, что ей нравится старая романтическая комедия «Энни Холл», хотя ни разу ее не смотрела. — Спасибо, что уделили мне время, доктор.

— Приятно было пообщаться, — ответил тот со вздохом.

Глава 24

В половине четвертого Сьюзен уже подъезжала к кливлендской школе. Даже во время учебы она не наведывалась сюда так часто. План был простой — припереть Джастина к стенке его крутой тачки. Однако, зарулив на школьную автостоянку, она не увидела оранжевого бумера. Здорово. Что ж теперь, снова прикидываться его мамочкой? Ничего из этого не получится, ясно как день! К тому же Сьюзен боялась опять столкнуться с кем-то из своих старых учителей. А пуще всего не хотелось выслушивать новую проповедь сексуального сантехника.

Итак, что дальше? Надо бы о многом порасспросить Двойного Джея. К примеру, каким именно образом он добыл себе судимость, и почему ей до этого должно быть дело, и самое главное — почему кто-то решил, что ей до этого должно быть дело и кто он такой этот кто-то!

И теперь некому задать все эти вопросы!

Все школьники были одеты по-летнему — в футболки, шорты, короткие юбки, босоножки, хотя температура воздуха не превышала пятидесяти градусов по Фаренгейту.[4] Даже самые громадные лужи высохли на ярком солнышке. Но большинство деревьев стояли еще голые. Школьники, в охапку с неподъемными, полными учебников сумками и рюкзаками, пробирались по стоянке к своим машинам, и вокруг Сьюзен поднялся невообразимый галдеж.

Тут она увидела парня, который выглядел совсем, как Джастин, — та же ботва[5] под сёрфера, похожий прикид и его же возраста. Он шагал по направлению к форду «бронко», на ходу набирая на мобильнике текст эсэмэски. Сьюзен по собственному школьному опыту знала, что ребята с одинаковой внешностью обычно тусуются вместе, и поспешила воспользоваться этим шансом.

— Извини, ты не видел Джастина Джонсона? — Она старалась держаться попроще, чтобы не насторожить парня.

Тот хмуро посмотрел на нее.

— Джейджей уехал.

— Как уехал? Надолго?

— Его забрали с шестого урока. У него, кажется, дед помер. В Палм-Спрингс. Он из школы прямо в аэропорт поехал.

— А когда вернется?

Парень пожал плечами:

— Мне велели неделю забирать для него домашние задания. Макколэм кипятком писал. Говорит, Джейджей врет, потому что у него еще в первом классе дедушка умер. Говорит, приедет, насидится у него после уроков! — Он присмотрелся к Сьюзен и, видимо, пришел к положительному умозаключению. — А тебе что, товар нужен?

— Ага. Только я телефон Джейджея посеяла. Ты мне не дашь его номерочек?

На столе перед Шериданом лежала докладная записка пожарной команды. Напротив сидел Дэн Макколэм — коротышка с густой шапкой коричневых волос и моржовыми усами, которые вышли из моды еще до рождения их владельца. Ножки и ручки с квадратными ладошками казались несоразмерно миниатюрными для толстого туловища школьного физика, облаченного в сорочку и коричневые брюки. Широкий кожаный ремень удерживала на животе медная пряжка в виде головы пумы.

Детектив и учитель находились в комнате для допросов, устроенной в похожем на бронированный бункер помещении бывшего банка, а ныне штабе оперативной группы. Клэр Мэсланд стояла со скрещенными на груди руками, прислонившись к входной двери толщиной в два фута. Макколэм занимался проверкой и оценкой письменных работ своих учеников, сжимая красную ручку мозолистыми пальцами. Арчи подивился тому, что в наше время кому-то приходится натирать мозоли писаниной.

— Можно, я прерву вас на минуту? — обратился детектив к Макколэму.

Тот продолжал сидеть с опущенной головой. Его кустистые брови по пышности соперничали с усами.

— До завтрашнего дня мне надо успеть проверить сто три контрольные по физике! Я работаю учителем уже пятнадцать лет! В этом году мне заплатят чистыми сорок две тысячи долларов — на пять тысяч меньше, чем в прошлом. Хотите знать почему?

— Почему?

— Потому что власти штата на пятнадцать процентов сократили расходы на образование, а увольнять школьных медсестер и уборщиц уже нельзя. — Макколэм аккуратно положил ручку поперек стопки контрольных и поднял глаза на Шеридана. Его брови при этом поползли вверх. — Детектив, у вас есть маленькие дети?

Арчи напрягся.

— Двое.

— Отдайте их учиться в частную школу!

— Дэн, что произошло с вашим катером?

Макколэм взял ручку, поставил на одной из работ «В» с минусом и обвел кружком.

— На причале возник пожар. Сгорели три катера, включая мой. Полагаю, вам об этом известно.

— Вообще-то складывается впечатление, что возгорание началось с вашего катера. — Макколэм насторожился. — Во всяком случае, к такому выводу пришли пожарные. Причем катер был облит легковоспламеняющейся жидкостью, а именно бензином.

— Так, значит, это поджог?

— Значит, это поджог, Дэн.

Огромная бровь начала подергиваться. Волосатые пальцы судорожно стиснули красную ручку.

— Ну вот что! — Голос Макколэма зазвучал октавой выше. — Я уже рассказал полиции, где находился в те дни, когда пропали школьницы, и ни к чему подобному не причастен! Если желаете, можете взять образец ДНК на сравнительный анализ, пожалуйста! Я даже биологию не преподаю только потому, что терпеть не могу препарировать лягушек! Вы попусту теряете со мной время, поверьте! Мне непонятно, с чего бы кому-то захотелось сжечь мой катер, но я точно знаю, что с гибелью школьниц это никак не связано!

Арчи вдруг встал со стула и, упершись кулаками в стол, навис над Макколэмом, как скала.

— Загвоздка в том, Дэн, — заговорил он внушительным тоном, — что огонь начался в кабине катера. А значит, у того, кто это сделал, имелся ключ. Нет смысла вламываться в кабину, чтобы устроить пожар! Достаточно плеснуть бензина на палубу и бросить горящую спичку!

Лицо Макколэма потемнело, и он несколько раз перевел взгляд с Арчи на Клэр и обратно с выражением растущей досады.

— Я ничего не знаю! Но если огонь начался в кабине, значит, кто-то в нее залез! Откуда мне знать зачем? Залезли, и все!

— Когда вы в последний раз были на катере?

— Неделю назад, в понедельник. Отплыл на несколько миль по Уилламет. Открыл, так сказать, навигационный сезон.

— На катере было все в порядке?

— Да. Все на своем месте, ничего не пропало, не сломано. Я, во всяком случае, ничего такого не заметил.

— Кому из посторонних известно, что у вас есть катер?

— Вы знаете, он у меня уже девять лет. Помножьте на это число ежегодную сотню моих учеников. Получается девятьсот одних только выпускников кливлендской школы. Послушайте, я не самый любимый учитель в нашей школе. Видите ли, очень строгий. — Как бы в доказательство он потряс увесистой стопкой контрольных работ. — В прошлом полугодии ни один лоботряс из выпускных классов не получил «А» по моему предмету! Может, кто-то из них счел себя несправедливо обиженным? Решил отомстить. Я любил свой катер, об этом знали все. Если кто-то решил насолить мне, он запросто мог пойти на такое.

Арчи продолжал сверлить взглядом Макколэма, а того с каждой минутой все больше прошибал пот. Не нравился Шеридану этот коротышка. Однако детектив уже давно усвоил истину — даже если подозреваемый производит неприятное впечатление, это еще не значит, что он лжет.

— Ладно, Дэн. Можете идти. И мы возьмем образец вашей ДНК. Клэр проводит вас.

Макколэм тяжело встал, забрал со стола контрольные работы и сунул в потертый кожаный портфель. Мэсланд распахнула дверь.

— Дэн, подождите меня в коридоре минутку, хорошо? — попросила она. Тот молча кивнул и вышел.

Клэр повернулась к Шеридану.

— Нам не с чем сравнить его ДНК, — напомнила она.

— Ему это неизвестно. Ничего, взять мазок не помешает. И не упускайте его из виду с минуты, когда он выйдет из школы по окончании рабочего дня, и до тех пор, пока не уляжется дома спать!

— Арчи, у него всего лишь сгорел катер!

— Это единственное, что у нас есть.

Сьюзен вернулась к себе в машину на школьной стоянке и сразу позвонила по сотовому Джастину Джонсону.

— Йо! — отозвался тот.

Девушка выпалила заранее приготовленную фразу:

— Привет, Джейджей! Меня зовут Сьюзен Уорд. Мы встречались на парковке кливлендской школы. Мою машину обули, помнишь?

После продолжительного молчания Джастин ответил:

— Мне не разрешают разговаривать с незнакомыми людьми! — и отключился.

Журналистка замерла, остолбенело глядя на замолчавший телефон.

Что, вообще, происходит?

Глава 25

Готовясь к встрече с Арчи, Сьюзен переодевалась три раза. Теперь, стоя лицом к лицу с Шериданом в дверях его квартиры, корила себя за глупые метания. Надо было принять совершенно иной облик. Но бежать обратно в машину уже поздно.

— Привет, — бодро поздоровалась она. — Спасибо, что разрешили прийти.

В начале девятого вечера Арчи был все еще в своем, как поняла Сьюзен, рабочем облачении — практичных кожаных полуботинках коричневого цвета, темно-зеленых вельветовых штанах с широким рубчиком и в бледно-голубой сорочке с расстегнутым воротником, из-под которого выглядывал краешек футболки. Девушка скосила глаза на собственный прикид из черных джинсов, старой аэросмитовской футболки поверх длинной мужской рубашки и байкерских ботинок. Свои розовые волосы она стянула в два хвостика. Сьюзен выглядела так же прикольно, как во время интервью с музыкантами «Металлики» за кулисами «Колизея», и тогда это ей здорово помогло. Но сегодня совсем другое дело. Надо было надеть что-нибудь более интеллектуальное. Типа свитера, например.

Арчи открыл дверь пошире и отступил, пропуская гостью в квартиру. Сьюзен честно призналась по телефону, что ей не обойтись без этого интервью. Уже завтра нужно сдавать в печать второй очерк, а вопросов накопилась куча. Но помимо этого, ей было просто необходимо собственными глазами увидеть его жилище. Понять, что он за человек. Сьюзен постаралась не выдать разочарования при виде пустой квартиры. Ни одной книги. Голые стены. Нет ни семейных фото, ни привезенных из отпусков сувенирчиков, ни музыкальных записей, нет даже стопки старых журналов, приготовленной для сдачи в макулатуру. Судя по угрюмому коричневому дивану и вельветовому шезлонгу, Шеридан снял квартиру вместе с мебелью. Совершенно обезличенная берлога. Нора. Ну какой, скажите на милость, разведенный мужчина не выставляет напоказ фотоснимки детей?

— Сколько времени вы здесь живете?

— Почти два года. Знаю, для очерка материала не много. Мне очень жаль.

— Только не говорите, что у вас нет телевизора!

Он засмеялся.

— Есть, в спальне стоит.

«Могу поспорить, что кабельным телевидением ты не пользуешься!» — решила Сьюзен и стала демонстративно озираться по сторонам.

— А где вы храните вещи? Должно же у вас накопиться какое-то барахло? У всех взрослых людей есть старое ненужное барахло!

— Большая часть моего старого ненужного барахла находится в доме Дебби. — Арчи махнул рукой в сторону дивана. — Садитесь, пожалуйста! Журналистам разрешается выпивать во время интервью?

— О да, мне разрешается! — Сьюзен обратила внимание на две аккуратные стопки полицейских документов на кофейном столике. Интересно, Арчи по натуре перфекционист или просто немного перестарался с наведением порядка к ее приходу? Села на диван, извлекла из сумки потрепанный томик «Последней жертвы» и положила на столик рядом с рабочими бумагами Арчи.

— У меня есть только пиво, — донеслось из кухни.

Когда «Последняя жертва» только появилась в продаже, Сьюзен не стала покупать ее, но пролистала. Дешевое чтиво, основанное на фактических событиях похищения Арчи Шеридана, в то время стояло на полках всех супермаркетов. С мягкой обложки вызывающе взирала Греттен Лоуэлл. Если люди готовы тратить деньги на книги о прекрасном, то повесть о «прекрасной» серийной убийце занимала первые места в списках бестселлеров.

Детектив подал Сьюзен бутылку пива местного производства и уселся в шезлонг. Не осталось незамеченным, как Шеридан скользнул взглядом по книге на столе и тут же отвернулся.

— Боже мой, — поддразнила она его, — какая осмотрительность! Абсолютно нейтральный выбор! Личность, окруженная железным занавесом!

— Нет, конечно. Я и вино пью, и что покрепче. Просто так получилось, что в доме осталось только пиво. Но любимого напитка и правда нет. Покупаю, что под руку подвернется, лишь бы не помои.

— А вы знаете, что в Портленде мини-пивоварен и пивоваренных пабов больше, чем в любом другом городе нашей страны?

— Нет, впервые слышу! — признался Арчи.

Сьюзен поспешно зажала себе рот ладонью.

— Прошу прощения! — сказала она виновато. — У меня информационный понос. Симптом профессионального пресыщения фактами. — Подняла бутылку, собираясь произнести тост. — За Портленд! Статус города получил в 1851 году. Население 545 140 человек. Два миллиона вместе с пригородами, — добавила она, подмигнув.

— Я потрясен. — Шеридан слабо улыбнулся. Сьюзен заметила, что детектив не взял себе пива.

Достала из сумочки цифровой диктофон и расположила на столике рядом с книгой.

— Не возражаете, если буду записывать на пленку?

— Символическая птица штата?

— Голубая цапля!

— Записывайте!

Сьюзен все ждала, когда он скажет что-нибудь по поводу книги. Он ждал, когда журналистка начнет задавать вопросы. Книга продолжала лежать на кофейном столике. Из-под тисненного золотом заголовка на них смотрели дерзкие глаза Греттен Лоуэлл. Сьюзен хотелось извиниться и сбегать домой переодеться.

Ладно, к черту! Нажала кнопку записи и открыла блокнот. Она-то надеялась, что книга выведет Арчи из равновесия, подтолкнет на какую-нибудь откровенность. Что ж, придется задействовать запасной план.

— Я сегодня беседовала с вашей женой.

— Бывшей женой, — поправил ее детектив.

Нет, не клюнул, констатировала про себя Сьюзен. Что ж, пойдем напролом. Она подняла на него глаза.

— Дебби по-прежнему любит вас.

Лицо Шеридана оставалось непроницаемым.

— Я тоже люблю ее, — ответил он, не моргнув глазом.

— Эй, у меня идея! — радостно воскликнула Сьюзен. — Почему бы вам двоим не пожениться?

Арчи терпеливо вздохнул.

— Наши отношения осложняет тот факт, что я эмоционально заторможен.

— Она рассказала вам об интервью?

— Угу.

— И что именно сказала?

— Беспокоилась, не слишком ли разоткровенничалась по поводу… — Он запнулся, подыскивая слова. — Моих отношений с Греттен.

— Отношений… — медленно повторила Сьюзен. — Странное определение.

Арчи покачал головой:

— Да нет, почему же. Существуют же отношения между преступником и полицейским, похитителем и заложником, убийцей и жертвой. — Он скривил рот, изобразив улыбку. — Я, естественно, говорил не о том, что бегаю к ней на свидания.

Шеридан сидел, откинувшись на спинку шезлонга, расставив ноги на ковре, руки — на подлокотниках. Поза, пожалуй, непринужденная, однако в его теле ощущалась некоторая скованность. Сьюзен наблюдала за ним, стараясь делать это исподтишка, подмечая наклон головы, очертание мышц под рубашкой, мешки под глазами, слипшиеся пряди густых каштановых волос.

Проблема заключалась в том, что в компании детектива она чувствовала себя не в своей тарелке. А Сьюзен к такому не привыкла. Во время интервью бразды правления всегда находятся у нее в руках, однако рядом с Арчи Шериданом у нее все чаще возникало желание закурить. Или сделать еще что-то.

Он смотрел на нее. В этом особенность интервью — каждый ждет, чтобы собеседник сказал что-то. Интервью похоже на долгое первое свидание. «А где вы родились? А по какой специальности учились в университете? Нет ли среди вашей родни выпускников Хантингтона?». Или, как в данном случае:

— Почему, на ваш взгляд, Греттен Лоуэлл похитила вас?

— Потому что она — серийный убийца. Хотела убить меня, — ответил Арчи ровным голосом, будто разговор шел о дожде.

— Но не убила же.

Он пожал плечами:

— Передумала.

— Почему?

На лице детектива мелькнула тень улыбки.

— Женское непостоянство?

— Я серьезно!

Его лицо вновь приняло непроницаемое выражение. Шеридан смахнул со штанины невидимую пушинку.

— Я не знаю ответа на этот вопрос.

— Неужели сами никогда не спрашивали ее? — удивилась Сьюзен. — Ни разу за все эти воскресенья?

— Речь не заходила.

— О чем же вы беседуете?

Он посмотрел ей в глаза.

— Об убийствах.

— Вы немногословны.

— Каков вопрос, таков ответ.

В квартире этажом выше с топотом бегал ребенок. Шеридана, похоже, это не беспокоило.

— Ладно, — задумчиво произнесла Сьюзен. — Пожалуй, надо понять, чем вы отличались от всех остальных. Во-первых, она пытала вас иначе, верно? Дальше — всех остальных она убила через несколько дней, верно? А вам сохранила жизнь. Значит, вы были особенный. С самого начала. Для нее.

— Я был ведущим следователем по ее делу. Другие члены оперативной группы приходили и уходили, а я оставался. Если не считать убитых ею сообщников, никого из своих жертв, насколько нам известно, она прежде не знала. Я же с ней был знаком. Между нами существовали отношения.

Сьюзен подчеркнула слово «отношения» в своем блокноте.

— Однако она специально втерлась в расследование, чтобы добраться до вас. То есть, я хочу сказать, что, охотясь за вами, она специально приехала в Портленд и позвонила по телефону оперативной группы, верно?

Арчи убрал руки с подлокотников, сложил на коленях, сцепил пальцы, опять разжал. Тяжелые немигающие глаза остановились на обложке «Последней жертвы». На лице Греттен Лоуэлл. Сьюзен проследила за его взглядом и снова посмотрела на Шеридана. Казалось, стоило ему увидеть Греттен Лоуэлл, он уже не мог оторваться.

— Психопаты довольно часто стараются держаться поближе к расследованию. Им нравится быть одновременно и зрителями, и участниками драмы, оставаясь незамеченными. Это придает им ощущение собственного превосходства.

Сьюзен, облокотившись на колени, подалась вперед, в сторону Арчи. Пожалуй, ей не привыкать первой делать шаг навстречу, знакомясь с новым мужчиной.

— Но для Греттен было слишком опасно пытаться сблизиться с вами, — заметила журналистка негромким доверительным голосом. — И потом, она все же не убила вас. — Арчи продолжал смотреть на книгу. Сьюзен вдруг захотелось с размаху сбросить ее на пол. Просто чтобы понаблюдать за его реакцией. — Мне это кажется странным. Не такой у нее характер.

— Прошу прощения. — Шеридан вдруг резко поднялся и прошел на кухню. Сьюзен неловко повернулась на диване, наблюдая за ним. Она не видела его лица. Арчи стоял к ней спиной, уперев руки в бедра и разглядывая безрадостно-белый ряд кухонных тумб с термостойким пластиковым покрытием. Он перевел дух: — Сделайте одолжение, спрячьте эту книгу.

Его тревожила книга! Но что именно — портрет Греттен Лоуэлл на обложке, эдакая блондинка с этикетки шампуня 1936 года, или само содержание?

— Извините меня! — воскликнула Сьюзен в спину Шеридану и запихала книжку в сумку. Она ссутулилась, чувствуя себя круглой дурой. — Я просто хотела использовать ее вроде декорации. Для интервью.

Арчи молча стоял. Правую руку положил на шею. Сьюзен хотелось, чтобы детектив повернулся к ней лицом и стало возможно прочитать его мысли. Надоело сидеть и с жалким видом созерцать кудрявый затылок Шеридана, поэтому девушка отвернулась и записала в блокноте: «О чем он умалчивает, когда речь заходит о Греттен Лоуэлл?» Сьюзен стала чертить авторучкой вокруг этой фразы. Вопрос одиноко повис на блокнотном листке, окруженный белым полем.

Кажется, он сказал что-то. Сьюзен в смятении обернулась. Арчи стоял возле холодильника с бутылкой пива в руке и смотрел на гостью. Он явно сказал что-то.

— Я сказал, вы считаете, что Греттен проявила милосердие по отношению ко мне.

Девушка изогнулась, чтобы лучше видеть его, подтянула на диван ноги. Края подошв ее байкерских ботинок впились в поролоновые подушки.

— В конце концов, — заметила Сьюзен, — она убила всех, кто попал в ее сети. Она убила и вас, но потом вернула. Можно даже сказать, спасла вам жизнь.

Арчи отпил пива, продолжая стоять на кухне. Сьюзен засомневалась, услышал ли он ее. Наконец Шеридан вернулся в гостиную, сел и аккуратно поставил бутылку на кофейный столик прямо перед собой. Шеридан все делал с болезненной аккуратностью. Будто боялся сломать вещи, за сохранность которых взял на себя ответственность. Посмотрел на свои большие, жилистые, сложенные на коленях руки. И только после этого обратился к Сьюзен.

— Если бы Греттен действительно пожалела меня, она позволила бы мне умереть, — произнес он будничным тоном. — Я хотел умереть и был готов к смерти. Вложи она мне в руку скальпель, воткнул бы его себе в шею и с радостью истек кровью там же, у нее в подвале. Греттен руководствовалась не благородным порывом, поддерживая во мне жизнь. Человеческие страдания доставляют ей наслаждение. Так что она просто нашла способ продлить мою агонию, а себе удовольствие. Поверьте, из всех ее пыток эта была самая безжалостная. И если бы ей пришло в голову что-нибудь еще более жестокое, она бы это обязательно сделала. Лоуэлл не знает милосердия.

Внезапно повеяло теплом. Послышалось глупое ворчание, и медленная струя горячего воздуха потекла из невидимой вентиляционной решетки. У Сьюзен вдруг пересохло во рту. Белый пенопластовый потолок — с такой зернистой поверхностью, что, казалось, по нему рассыпали попкорн — продолжал сотрясаться от топота ребенка из верхней квартиры. Если бы Сьюзен жила здесь, она давно придушила бы этого мерзавца.

— Но в результате Греттен очутилась в тюрьме. Не могла же она заранее планировать подобный исход!

— У каждого своя стратегия завершения карьеры.

— Но ее могли приговорить к смерти!

— Она сдала себе очень много беспроигрышных козырей.

— Вы говорите об убитых?

Арчи отпил еще пива.

— Да.

— Как вы думаете, почему она согласилась давать показания только лично вам?

— Знала, что я пойду на это.

— Тогда почему вы согласились? Ведь ваша жена поставила вас перед выбором. Почему отдали предпочтение убийце и психопатке?

— Моя бывшая жена, — напомнил Шеридан. — Я никому не отдавал предпочтения, это моя работа. Долг перед родственниками погибших. И должна же для них наступить какая-то завершенность в этом деле.

— И еще что?

Арчи прижал к виску холодную бутылку и крепко зажмурил глаза.

— Это сложно объяснить.

Журналистка взглянула на свою сумку — из главного отделения, куда она в спешке затолкала книгу, виднелся ее корешок, а также выпавшие из пачки тампоны, дешевый синтетический бумажник, пластиковая упаковка противозачаточных таблеток и штук тридцать шариковых ручек.

— И все-таки — вы читали «Последнюю жертву»? — Не смогла удержаться, спросила.

— Господи, да нет же! — простонал Арчи.

Девушка покрылась румянцем.

— А знаете, неплохо написано. Для документального детектива. Без кондового, так сказать, журнализма. Я общалась по телефону с авторшей. По ее словам, с ней никто не захотел разговаривать — ни вы, ни ваша бывшая жена, ни ваш лечащий врач. В ее распоряжении были только газетные статьи, открытые материалы судопроизводства да собственное пылкое воображение. Книга завершается сценой, в которой вы убеждаете Греттен Лоуэлл сдаться полиции. Она до глубины души растрогана вашей добродетелью и проникается верой в свое исправление.

Арчи громко рассмеялся.

— Разве на самом деле было не так? — спросила Сьюзен.

— Нет, — ответил детектив, посмеиваясь.

— А каковы ваши воспоминания?

Шеридана словно пронзило болезненной судорогой.

— Вам нехорошо? — испугалась Сьюзен.

— Голова иногда побаливает. — Арчи достал из кармана латунный пенальчик, извлек три белые овальные таблетки и проглотил, запив пивом.

— Что это? — спросила Сьюзен.

— Лекарство от головной боли.

Сьюзен недоверчиво посмотрела на него.

— Неужели вы действительно не помните ничего, что происходило на протяжении тех десяти дней?

Арчи на секунду прикрыл глаза и медленно перевел взгляд на Сьюзен. Некоторое время пристально смотрел на нее, потом перевел взгляд на книжную полку, где стояли электронные часы. Они показывали неправильное время, но Шеридана это, похоже, не заботило.

— Я помню те десять дней лучше, чем дни рождения детей.

Горячий воздуходув отключился, и в квартире стало тихо.

— Расскажите мне обо всем, что помните, — попросила Сьюзен, и голос ее сорвался на подростковый фальцет. Под оценивающим взглядом Арчи она улыбнулась ему своей особенной улыбкой, которой научилась пользоваться издавна, не оставляя у мужчины сомнений в том, что, какие бы беды ни свалились на него, эта женщина сумеет сделать его существование более радостным. Но тот не купился.

— Не сейчас, — ответил он после продолжительного молчания. — За вами ведь еще три очерка, не так ли? Зачем же преждевременно раскрывать интригу?

Но Сьюзен не хотела сдаваться.

— А что вы скажете по поводу гипотезы «второго человека»? Сообщалось, что вы якобы рассказывали о присутствии в подвале еще одного неизвестного. Ему удалось улизнуть от полиции. Было такое?

Арчи закрыл глаза.

— Греттен твердо отрицает это. Сам я его не видел. Скорее у меня сложилось такое впечатление. Однако следует учитывать тогдашнюю неустойчивость моего сознания. — Детектив потер рукой шею и взглянул на Сьюзен. — Я устал. Давайте продолжим в другой раз.

Журналистка с преувеличенной досадой уронила голову на руки.

— Мы поговорим об этом, — заверил ее Шеридан. — Обещаю.

Она резким движением забрала со столика диктофон.

— Можно, я воспользуюсь ванной комнатой?

— Дверь в коридоре.

Сьюзен встала с дивана и прошла по коридору в ванную комнату. Как и во всей квартире, ничего примечательного. Ванна с душем в непрозрачной плексигласовой кабинке со скользящей дверцей. Ширпотребовский умывальник на тумбе из пресскартона, с пластмассовыми ручками на смесителе. На дубовой сушилке вяло повисла пара серых полотенец жидковатой текстуры. Еще два, свежепостиранных, лежали свернутые на бачке унитаза. В ванной было чисто прибрано, хотя и без особой тщательности.

Сьюзен подошла к умывальнику и посмотрела на себя в зеркало. Черт, черт, черт! Вот-вот предстоит написать самую выдающуюся статью за всю карьеру! Так почему же ее все время гнетет какое-то дерьмовое ощущение? И о чем она думала, сооружая эти дурацкие хвостики? Сьюзен распустила их, расправила волосы пальцами и снова стянула сзади над шеей. Свет в ванной комнате придавал коже цвет ощипанной курицы. Представила себе, как Арчи Шеридан по утрам видит в этом зеркале нездоровую желтизну на своем лице, каждую подчеркнутую морщинку. Неудивительно, что его мучают головные боли. Нащупала в кармане бесцветную блестящую помаду, сняла колпачок и щедро намазала губы. Чего он хочет? Чтобы его опять комиссовали по состоянию здоровья? Этого добивается?

Сьюзен спустила воду в унитазе и под шумок открыла дверцу аптечного шкафчика. Крем для бритья. Лезвия. Зубная паста и зубная щетка. Дезодорант. И две полки коричневых пластиковых пузырьков с таблетками. Она стала поворачивать их за белые крышечки этикетками к себе и читать названия лекарств: викодин, колас, перкоцет, зантак, амбьен, ксанакс, прозак. Большие пузырьки, маленькие пузырьки. «Ничего, что влияло бы на способность детектива полноценно исполнять свои обязанности!» Так сказал Фергас. Ну конечно! Этих пузырьков хватит, чтобы до дури накачать лекарствами слона! Но все их содержимое предназначено одному Арчи Шеридану. Черт! Если для полноценного исполнения обязанностей детективу необходима такая уйма отравы, то дела у него намного хуже, чем она думала. Зато гораздо лучше получается втирать очки.

Сьюзен запомнила названия на пузырьках, развернула их в изначальное положение, закрыла аптечку и вернулась в гостиную.

Арчи даже не взглянул на нее.

— При желании я мог бы заранее спрятать все таблетки.

Журналистка запнулась, чуть не ответив что-нибудь вроде: «Какие таблетки?» Но почему-то не захотелось врать.

— Вы принимаете слишком много лекарств.

Детектив проследил, как Сьюзен прошла в комнату.

— Я нездоров.

Вдруг стало не по себе при мысли, что все ее потуги получше узнать Арчи сводятся к получению информации, которую на самом деле открывает ей он сам. Это ощущается в каждой новой зацепке, во всех интервью. Но зачем ему это? Устал притворяться? Можно представить себе, как изнурительно постоянно находиться на виду у публики и скрывать от нее секреты своей личной жизни. Так пусть о них все узнают, и тогда изматывающее бремя лжи сразу свалится с плеч!

Сьюзен спрятала диктофон и блокнот в сумочку, потом покопалась в ней, выудив пачку сигарет.

— Я трахаюсь со своим женатым боссом, — сообщила она Шеридану.

Тот на мгновение замер, ошеломленно разинув рот.

— Мне вовсе не обязательно знать об этом, — немного растерянно заметил он.

Закурила и глубоко затянулась.

— Да. Просто откровенность за откровенность.

— О’кей.

Глава 26

Лежа на кровати в своем гостиничном номере, Энн Бойд доела последнюю шоколадную конфету из мини-бара. Начала с «М&М» без начинки, продолжила «тоблеронами» и закончила «М&М» с арахисом. После этого расправила пустые пакетики и положила рядом с собой на кровать возле фотографий трех убитых девочек. Сладкое помогало думать. А время для диеты наступит, когда люди перестанут убивать друг друга.

Энн и без фотографий помнила эти лица — как мертвые, так и при жизни, но если они перед глазами, то получается как бы дополнительный толчок, соображается лучше. Вот школьные портреты. Вот снимки с места преступления. Любительские семейные фотки. Вместе с описанием личности преступника Энн также передала Шеридану обобщенную характеристику его жертв.

Убийца отдает предпочтение девочкам с белой кожей и темными волосами, достигшим начальной стадии половой зрелости, ученицам средних школ. Причем разных. «Какой же у тебя пунктик?» — ломает голову Энн. Он убивает эту девочку опять и опять, то есть сначала как бы полностью подчиняет ее себе и лишь тогда насилует. Так кого же он убивает? Свою подружку в подростковом возрасте? Мать? Девушку, разбившую ему сердце, даже не ведая об этом? Так или иначе, он не мог с ней совладать. Психолог все больше склонялась к тому, что именно это обстоятельство является ключевым для установления личности преступника.

Она перекатилась на край кровати, встала, открыла минибар и взяла последнюю банку диетической кока-колы. Дети уже спрашивают по телефону, когда же их мама вернется домой. Впрочем, им на самом деле важнее, чтобы Энн выполнила свое обещание «вынести» для них фирменный магазин при фабрике «Найк» в Портленде. Но пока у нее не было времени даже просто зайти туда.

Вообще-то ее уже не часто отправляют в дальние командировки. Однако в эту она напросилась сама. После участия в деле «убийственной красотки» Энн подумывала о том, чтобы оставить работу в ФБР. Подготовленный ею личностной портрет преступника оказался неверным, и Бойд винила себя в том, что Арчи Шеридан чуть не расстался с жизнью. Она была абсолютно уверена, что убийца — мужчина и действует в одиночку. Об этом свидетельствовали все признаки — прямо, как по учебнику, потому что Греттен Лоуэлл читала те же самые учебники. Ей удалось играючи обвести вокруг пальца психолога ФБР, возложив тяжкое бремя на его совесть. Энн считалась одним из лучших специалистов в своей области, а в этой организации работают лучшие специалисты в мире. Однако поражение, нанесенное Греттен Лоуэлл, сильно поколебало ее уверенность в себе, без которой полицейскому психологу никак не обойтись. Надо твердо верить в собственную профессиональную компетентность, чтобы совершать мысленные перевоплощения.

Вот и сейчас Энн обязана влезть в шкуру убийцы. Его поступки обусловлены одержимостью, зародившейся много лет назад. Корни психического расстройства могут быть какими угодно: бедность, отсутствие родительской любви, перенесенная обида, проблемы с трудоустройством, чья-то смерть или чье-то рождение… Он первым подходит к своим жертвам. Выбирает их. Его действия продуманны и организованны. Тщательно уничтожает улики, однако не прячет, а возвращает мертвые тела. Почему он возвращает тела? Уж на сей раз Энн его не проморгает! Того, что случилось с Арчи Шериданом, уже не исправить, но ей хотелось помочь ему. А помощь детективу требуется, в этом она не сомневалась.

Энн достаточно долго проработала на этой кухне, чтобы понять: хочешь выжить — не позволяй себе ожесточиться. Лучшее средство в такой ситуации — иметь наготове запасной путь, сильное отвлекающее чувство, страстное постороннее увлечение. Но если ты одинок, тебе гораздо труднее вовремя перевести стрелку. А Шеридан, как заметила Энн, все больше отдаляется от тех, кто мог бы поддержать его, и не знала, что ей делать.

Она встала с кровати, подошла к окну и, отведя штору, посмотрела вниз, на Бродвей. Как обычно, в пятничный вечер улица запружена автомобилями. Из расположенного поблизости концертного зала после окончания представления на тротуары высыпали зрители в вечерних нарядах. Может, среди них и были негры, но Энн не разглядела ни одного.

Опустив штору, Бойд села обратно на кровать, в последний раз посмотрела на фотографии убитых девочек и стала одну за другой переворачивать их изображением вниз. Труп Ли Робинсон недельной давности, желтовато-черный бугорок в грязи; Дейна Стэмп вниз лицом на куче водорослей; облепленное мокрым песком и неестественно искривленное туловище Кристи Мэтерс. Школьные портреты и снимки с празднований дней рождений. Когда все они оказались перевернуты, Энн взяла бумажник и вынула из него еще одно фото. На нем очень красивый чернокожий мужчина обнимал за плечи двух очень красивых чернокожих подростков. Энн улыбнулась, глядя на их счастливые лица. Потом взяла сотовый телефон и позвонила домой.

— Мама, — взял трубку старший сын Энтони, — тебе не надо звонить каждый день.

— Нет, детка. — Самая тяжелая работа в командировке начиналась по вечерам — когда она оставалась в одиночестве. — Надо.

— Ты купила нам найковские кроссовки?

Бойд засмеялась.

— Они значатся в моем списке предстоящих дел.

— А под каким номером они у тебя значатся? — поинтересовался сын.

Энн посмотрела сначала на фотографии, рассыпанные на кровати, потом перевела взгляд за окно на большой суетливый город. Где-то там находится убийца.

— Под вторым.

После ухода журналистки Арчи допил пиво и вернулся к работе. Первым делом снова разложил на кофейном столике содержимое папок, которое при появлении Сьюзен поспешно сгреб в две аккуратные на вид стопки. У него и в мыслях не было наводить порядок, просто не хотел, чтобы ей на глаза попались фотографии вскрытия трупов девочек. Приняв еще три таблетки викодина, Шеридан уселся возле кофейного столика прямо на пол, застеленный бежевым ковролином. Вот так же изучая снимки, сделанные на вскрытии, он в свое время сумел обнаружить автограф Греттен Лоуэлл. Арчи не знал, что высматривает на этот раз, но если и был какой-то след, он его не видел. Из верхней квартиры донеслось пение маленькой девочки. Слов не разобрать, но мелодия показалась ему знакомой — что-то похожее распевали Сара и Бен, когда были маленькими.

Он посмотрел на электронные часы, подсчитал в уме — начало десятого вечера. Греттен, наверное, уже в своей камере. Отбой ровно в десять, и последний час перед тем, как выключат свет, Лоуэлл обычно посвящает чтению. Арчи знал, какие книги она читает, поскольку каждый месяц ему передают выписку из ее абонементной карточки в тюремной библиотеке. Научные труды по психоаналитике, начиная с Фрейда и заканчивая учебниками и популярным чтивом в мягких обложках. Заумные современные литературные произведения — из тех, которым присуждают всякие премии и которые люди прочитывают главным образом для того, чтобы похвастаться этим в разговоре на званом ужине.

Еще Греттен брала в библиотеке документальные детективы. «А почему бы и нет?» — подумал сыщик. Для нее это профессиональная литература. В выписке за прошлый месяц значилась «Последняя жертва». Арчи не стал сообщать об этом Генри Соболу. Вряд ли тот благожелательно отнесется к тому, что Греттен смакует низкопробное бульварное чтиво, основанное на документальной хронике похищения Шеридана, иллюстрированное откровенными фотоснимками трупов, ее самой, Арчи, Генри и всех остальных участников расследования дела «убийственной красотки».

Он наверняка прикажет забрать у Греттен книгу и вообще изъять ее из библиотеки. Или даже осуществит свою угрозу запретить Шеридану видеться с Лоуэлл. Добиться этого ему будет легко, достаточно поговорить по душам с мэром Андерсоном. Арчи стоило больших усилий убедить обоих, что его визиты в тюрьму обусловлены исключительно интересами дела. Они уступили только благодаря его настойчивости и собственному чувству вины за то, что ему довелось пережить. Но детектив понимал, что любая мелочь вроде этой книги может заставить их изменить свое решение.

Он рассматривал фотографии трупов убитых девочек на операционных столах в морге — синюшная кожа, зияющие внутренностями полости; багровые полосы на горле, оставленные удавками. Одно совершенно очевидно, пришел к выводу Арчи: преступник не держал девочек в плену, а убивал сразу. Ну что ж, существуют способы умереть пострашнее, чем удушение.

К скачущей маленькой девочке в верхней квартире подошел кто-то из взрослых и поднял на руки — Шеридан слышал, как она восторженно визжит и заливается смехом.

Глава 27

Сегодня, когда Греттен опять принесла таблетки и сняла с его рта пластырь, Арчи успевает произнести:

— Я сам их проглочу.

Похитительница откладывает воронку на поддон. Пленник открывает рот и высовывает язык, как послушный пациент. Лоуэлл кладет на язык таблетку и подносит к его запекшимся губам стакан с водой. За все это время она впервые дает ему пить, и детектив с благодарностью ощущает свежесть воды во рту и горле. Греттен заглядывает ему под язык, убеждаясь, что таблетка проглочена. Они повторяют ту же процедуру еще четыре раза.

— Сколько времени я здесь? — спрашивает Арчи после завершения «приема лекарств».

— Не важно.

Слышно жужжание. Поначалу ему кажется, что шумит у него в голове, но потом вспоминает — такой звук издают мухи. Труп на полу продолжает разлагаться. На минуту Шеридан опять становится копом и спрашивает Греттен:

— А где тот, второй, который затаскивал меня в машину? Тоже убила?

Лоуэлл изумленно поднимает брови.

— Милый, ты бредишь, как буйнопомешанный!

— Он был тут, — произносит Арчи сквозь туман, застилающий разум. — Я помню.

— Здесь только мы двое! — раздраженно выговаривает Греттен.

Но пленник не собирается умолкать. Надо выудить из нее как можно больше информации. Он окидывает взглядом глухие стены, выложенные белым больничным кафелем, медицинское оборудование.

— Где мы?

Греттен пропускает вопрос мимо ушей.

— Ты подумал над моей просьбой?

— Какой просьбой? — Арчи понятия не имеет, о чем речь.

— Выбрать, что мы пошлем им. — В ее голосе опять сквозит раздражение. — Они же беспокоятся о тебе, милый! — Психопатка легонько проводит пальцами по его руке от плеча до запястья, притянутого к кровати кожаным ремнем с мягкой подбивкой. — Ты ведь наверняка правша, не так ли?

Шеридан должен соображать быстро, пока таблетки не начали дурманить рассудок.

— Это еще зачем? Не припомню, чтобы ты когда-нибудь разрезала свои жертвы на сувениры. — Тут его осеняет. Всех остальных она убивала в течение трех суток со дня похищения. — Значит, прошло четыре дня. — Детектив произнес это вслух. — Все думают, меня уже нет в живых. А ты хочешь, чтобы они убедились в обратном.

— Разрешаю тебе самому сделать выбор. Но только прямо сейчас!

В душе Шеридана зарождается паника, но усилием воли он внушает себе, что не должен принимать ее условия. Иначе станет соучастником этого психоза.

— Не буду.

— Я вырезала десятки селезенок, — шепчет Греттен. — Но все post mortem.[6] Как думаешь, ты сможешь лежать спокойно?

Как детектив ни сопротивляется воздействию наркотика, ему все труднее управлять своими мыслями.

— Греттен, не делай этого.

— Конечно, дать однозначный ответ невозможно. — Она берет с поддона шприц. — Это сукцинилхолин. Оказывает парализующий эффект, используется в хирургии. По идее ты не сможешь и пальцем пошевелить. Однако будешь оставаться в сознании и все чувствовать. — Лицо Греттен принимает многозначительное выражение. — Думаю, это очень существенно. Ты лишаешься части себя и должен испытать сопутствующие ощущения. Тебе не понять случившейся с тобой перемены, если ты просто очнешься, а селезенки уже нет!

Он не в силах остановить ее. Шеридан знает, что уговаривать Лоуэлл бесполезно. Можно лишь попытаться вымолить у нее пощаду для близких ему людей.

— Кому ты собираешься отправить мою селезенку? — спрашивает он Греттен.

— Вообще-то я думала о Дебби.

Арчи невольно вздрагивает, представив себе лицо жены.

— Лучше пошли ее Генри, — просит он. — Пожалуйста, Греттен, отправь ее Генри Соболу!

Убийца на секунду перестает готовить инструменты и улыбается.

— Если будешь хорошо себя вести, подумаю.

— Я буду хорошо себя вести. Сделаю все, что ты скажешь.

— Трудность заключается в том, что сукцинилхолин парализует твою диафрагму. — Греттен держит в руке конец гибкой пластиковой трубки, которая подсоединена к аппарату, установленному за ее спиной. — Поэтому для начала я сделаю тебе интубацию.

Не давая Шеридану времени опомниться, она уверенно всовывает ему в рот узкую стальную пластину, прижимает ею язык и пропихивает в горло конец трубки. Она слишком толстая, не пролезает, Арчи мучительно давится и не пускает ее внутрь.

— Глотай! — приказывает Греттен и намертво прижимает его голову к изголовью, с силой надавив на лоб.

Шеридан чувствует, как напрягся каждый мускул, сопротивляясь вторжению чужеродного предмета. Психопатка наклоняется очень близко к его лицу, не убирая руки со лба, и повторяет вкрадчивым голосом:

— Глотай, тебе говорят! Иначе хуже будет.

Закрыв глаза, он изо всех сил старается не давиться, с трудом делает глотательное движение, и трубка проскальзывает вглубь. Воздух заполняет легкие, производя успокаивающий эффект. Дыхание выравнивается, сердцебиение замедляется. Пленник открывает глаза и следит, как Греттен впрыскивает содержимое шприца в пластиковый контейнер капельницы и регулирует подачу жидкости.

Его вдруг охватывает непонятное безразличие. Такую же равнодушную отчужденность Арчи наблюдал на лицах заключенных в камерах смертников. Безысходность лишает сопротивление всякого смысла. Тело постепенно теряет чувствительность, превращаясь в массу недвижной плоти. Шеридан пытается пошевелить пальцами, покачать головой, подвигать плечами, но мышцы не слушаются. Он чувствует облегчение. На протяжении своей короткой карьеры детектив отдавал все силы на борьбу с беззаконием, насилием, хаосом. А теперь мог просто махнуть на все рукой.

Греттен улыбается ему, и по этой улыбке Арчи понимает, что эта сумасшедшая играет с ним, как кошка с мышкой. Он попросил одолжение у своей истязательницы и получил его. И более того, испытывает благодарность, отмечая это с бесстрастной отрешенностью.

Ему остается только неподвижно лежать, глядя на хорошо знакомые лампы дневного света и трубы под белым потолком, механически следить краем глаза за тем, как Греттен моет руки, укладывает инструменты на поддон, сбривает волосы у него на животе. Подопытный чувствует кожей прохладу смоченного йодом тампона, а потом укол скальпеля. Острое лезвие в руке вивисектора-садиста сначала с легкостью рассекает кожу, затем под ним лопается мышца.

Арчи старается отстраниться от происходящего, заговорить себя от боли. На мгновение ему кажется, что все не так страшно, он выдюжит. Это не больнее, чем гвозди. Но тут Греттен вставляет в разрез хирургическую скобу и с ее помощью раздвигает края разреза. Нечеловеческая, умопомрачительная, тошнотворная боль пронизывает все его тело, и Шеридан захлебывается в беззвучном вопле — голосовые связки онемели. Он не может раскрыть рта, оторвать голову от кровати, но все же ухитряется кричать внутренним голосом, и с этим раздирающим душу воем теряет сознание.

Лоуэлл дает ему поспать. Когда Арчи приходит в себя, ему кажется, что миновали дни, поскольку в сознании наступило прояснение. Поворачивает голову и совсем близко — всего в нескольких дюймах, почти нос к носу — видит лицо Греттен, она уперла подбородок в поставленные друг на друга кулачки. Трубки в горле уже нет, но болезненное ощущение остается. Детектив понимает, что Лоуэлл не спала. Под бледной кожей на ее лбу проступили тонкие жилки. Ему знакомо выражение ее лица, и он «читает» его почти так же хорошо, как лицо Дебби.

— Что тебе снилось?

Цветные образы проносятся в его голове.

— Я ехал на машине по городу. Искал свой дом, — рассказывает Арчи хриплым, надтреснутым голосом, почти шепотом. — И не мог найти. Адрес забыл. Поэтому ехал наугад, куда глаза глядят. — Иссушенные, потрескавшиеся губы кривятся в невеселой ухмылке. — Интересно, что бы это значило?

— Ты больше никогда не увидишь их, сам знаешь, — отвечает убийца, не меняя позы.

— Да, знаю. — Подопытный опускает взгляд на забинтованный живот. Новая боль тускнеет по сравнению с муками, которые причиняют сломанные ребра. Вся грудь искромсана и приобрела цвет гнилого яблока. Тело кажется рыхлым, как будто слеплено из мокрого песка. Он уже почти не замечает смердящего запаха разлагающейся плоти. И вообще непонятно, для чего оставаться живым? Шеридана все меньше привлекает эта перспектива. — Посылка вручена адресату?

— Я отправила ее Генри. Однако полиция не сообщила об этом прессе.

— Правильно, и не сообщат.

— Почему?

— Сначала они убедятся, что селезенка моя, — поясняет Арчи.

— Я же послала вместе с ней твой бумажник! — недоумевает Греттен.

— Все равно, им надо прежде сопоставить ДНК, — уверяет ее детектив. — Это займет несколько дней.

Лоуэлл опять вплотную приближает к нему свое прекрасное лицо.

— Они поймут, что орган изъят из живого тела. И найдут следы препаратов, которые я ввела в твой организм.

— Для тебя это очень важно, правда? Важно знать, что они знают, что ты со мной делаешь?

— Да!

— Почему?

— Пусть знают, что я причиняю тебе боль. Пусть знают и разыскивают, и все равно не смогут найти. А после я убью тебя. — Греттен мягко, как мать ребенку, кладет ладонь ему на лоб, словно проверяя, не горячий ли. — Но мне не хочется отдавать им тебя, милый. Пожалуй, я так и оставлю их в неведении. Мне нравится время от времени задавать неразрешимые задачки. Жизнь не должна быть слишком обыденной и скучной.

Шеридану неоднократно приходилось под дождем опускаться на корточки перед очередным трупом — множество смертей повидал он на своем веку. И всякий раз спрашивал себя: сколько же еще людей пали жертвами маньяка? Полиция может потратить долгие годы на установление связи между разрозненными убийствами. Арчи посвятил этому десять лет своей жизни. Десять лет искал он ответы на два вопроса: «Кто убийца?» и «Сколько жертв на его счету?» Теперь детектив знает ответ на первый вопрос, но что-то ему подсказывает: ответь он на второй вопрос, в душе сразу захлопнется неведомая дверца, и тогда разорвется связь с той личностью, какой Арчи Шеридан ощущал себя всю предшествующую жизнь. Казалось, чем откровеннее становилась с ним Греттен Лоуэлл, тем больше он запутывался в ее сетях.

Терпение садистки иссякает.

— Ну, спроси же меня, сколько человек я убила! Хочу сделать тебе признание.

Забывшись, он хочет вздохнуть и морщится от боли, причиненной сокращением межреберных мышц. Греттен ждет, на ее лице написано радостное предвкушение. Она похожа на капризную девочку, привыкшую, чтобы ей потакали. Видимо, это единственный способ, каким от нее можно сегодня избавиться.

— Сколько человек ты убила, Греттен?

— Ты будешь ровно двухсотым!

Арчи тяжело сглатывает. Ни хрена себе, думает он. Ну ни хрена себе!

— Это большое достижение, — произносит он вслух.

— Правда, часть из них убили мои любовники. Но они всегда делали это по моему приказанию и выбору. Так что, мне кажется, я имею право занести их на свой счет, как думаешь?

— Думаю, что имеешь.

— Тебе больно? — Ее лицо светится счастьем.

Шеридан кивает.

— Расскажи, что ты чувствуешь!

Он рассказывает, зная, что доставляет ей удовлетворение. А получив удовлетворение, Лоуэлл, возможно, хоть ненадолго оставит его в покое. Разрешит передохнуть. А когда похитительница разрешает передохнуть, пленник получает свои таблетки.

— Не могу вдохнуть. Хочу вдохнуть, а в груди все будто обрывается и печет.

— Как это — печет? — переспрашивает Греттен с сияющими глазами.

Арчи подыскивает слова:

— Словно колючей проволокой дерет. Будто мои легкие обмотаны колючей проволокой, и когда я делаю вдох, колючки впиваются в плоть.

— А шрам болит?

— В нем ощущается неприятное биение. Болит, но по-другому. Вроде бы жжет. Если не двигаться, терпеть можно. И голова болит, особенно где-то в области глаз. В том месте, где ты воткнула в меня скальпель, похоже, возникла инфекция. И кожа чешется. По всему телу. А еще, кажется, руки затекли. Я их не чувствую.

— Хочешь получить свое лекарство от всех болей?

Арчи невольно улыбается, предвкушая щекочущую волну медикаментозного тумана. Даже слюнки потекли.

— Да.

— По максимуму?

— Нет. Не хочу галлюцинаций. Начинает мерещиться моя жизнь, Дебби, как меня ищут…

— Тогда только амфетамин и кодеин?

— Да.

— Добавить таблетку кодеина?

— Да. — Арчи сглатывает слюну.

— А ты меня попроси об этом!

— Можно мне лишнюю таблетку кодеина?

Греттен улыбается.

— Можно.

Она подходит к столу возле стены, отсыпает из пузырьков нужное количество таблеток и возвращается со стаканом воды. Кладет одну таблетку за другой в рот Шеридана, дает запить и даже не проверяет, проглотил ли. В этом нет необходимости.

Транквилизаторы подействуют через пятнадцать минут, и на это время Арчи пытается абстрагироваться от собственного тела. Греттен садится на стул рядом с кроватью, складывает руки на коленях, как послушная девочка, и наблюдает.

— Почему ты решила стать психиатром? — Шеридан «оживает» после долгого молчания.

— Я не психиатр. Просто начиталась книжек.

— Но у тебя же есть медицинское образование?

— Работала в больнице, медсестрой приемного отделения. — Улыбается. — Но из меня получился бы великолепный врач, как думаешь?

— Я, наверное, не смогу ответить на этот вопрос объективно.

Оба замолкают, но у Греттен язык чешется.

— Хочешь узнать о грязной семейке, в которой я росла? — спрашивает она. — Как меня били, насиловали в детстве?

Арчи отрицательно мотает головой.

— Нет, — говорит он глухим голосом, медленно ворочая языком. — Не сейчас.

Лицо начинает покалывать, затем приятное зудение растекается по всему телу. Просто оставайся здесь, в подвале, приказывает он себе. Не думай о Дебби. Не думай о детях. Вообще не думай. Просто лежи.

Греттен смотрит изучающим взглядом. Протягивает руку и дотрагивается до его лица. Шеридан уже знает, что это ласковое прикосновение предвещает очередную жестокую пытку.

— Я хочу тебя убить, Арчи, — произносит Греттен тихим, добрым, безмятежным голосом. — Мечтала об этом долгие годы. И воображала, как это сделаю.

Лоуэлл нежно проводит кончиком пальца по мочке его уха. Ему это приятно. Дыхание становится ровнее по мере того, как кодеин снимает боль переломанных костей, разорванных тканей.

— Ну так убей.

— Хочу воспользоваться жидкостью для промывки сточных труб, — говорит она, будто делится соображениями относительно того, какое вино поставить на праздничный стол. — Прежде я всегда давала им выпить большое количество, и смерть наступала очень быстро. — На ее лице написано радостное возбуждение. — Но с тобой хочу проделать это медленно. Хочу понаблюдать, как ты агонизируешь. Будешь пить гадость понемногу. Одну столовую ложку в день. Мне интересно, на сколько тебя хватит, как проявится воздействие отравы на организм. Хочу растянуть удовольствие.

Арчи выдерживает ее взгляд и думает: сколько же изуверского дерьма в такой на вид добропорядочной и очень красивой женщине!

— Ждешь моего благословения? — язвит он.

— Ты обещал хорошо себя вести! Я же отправила посылку Генри. Как ты просил.

— А, значит, это часть твоих фантазий? Мне полагается добровольно сесть на ядовитую диету?

Греттен кивает, упрямо закусив губку.

— Я все равно убью тебя, Арчи, — заявляет она с холодной уверенностью. — Могу разрезать на кусочки и посылать их один за другим твоим детям. Либо мы сделаем так, как мне хочется.

Шеридан прикидывает за и против. Впрочем, и так ясно, что на самом деле она не предлагает альтернативного решения. Ей нужна полная и абсолютная власть над ним. В его распоряжении остается единственное оружие — сохранять хотя бы видимость способности мериться с ней силами.

— Ладно, — соглашается пленник. — Но при одном условии.

— Каком?

— Четыре дня, не больше. Если я не умру от этого пойла за четыре дня, ты убьешь меня другим способом.

— Договорились! — Голубые глаза убийцы светятся азартом. — Начнем прямо сейчас?

Арчи видит, что она едва не сучит ногами от нетерпения. Молчаливым кивком он признает свое поражение. Греттен энергично вскакивает со стула и направляется к длинному столу у стены. Там она наливает в стакан воды, берет с полки мензурку с золотистой прозрачной жидкостью и возвращается с тем и другим к Арчи.

— Будет жечь, — инструктирует она. — Смотри, не поперхнись! Я тебе зажму нос и сразу дам запить водой. — Наполняет столовую ложку жидкостью из мензурки и подносит к его рту. Знакомый тошнотворный запах ударяет в ноздри. — Готов?

Арчи теряет ощущение реальности происходящего. Не он, а кто-то другой находится здесь, в подвале, наедине с Греттен Лоуэлл. Детектив открывает рот, похитительница сжимает ему пальцами ноздри, проталкивает ложку до самого горла и там опрокидывает. Пленник проглатывает. Греттен подносит к его рту стакан с водой, и он жадно пьет, стараясь потушить обжигающее пламя, которое вспыхивает сначала в горле, потом стекает по пищеводу. Охваченная паникой нервная система вырывается из наркотического дурмана и на секунду возвращает его в прежнее физическое состояние. Шеридан корчится и прикусывает язык, подавляя приступ рвоты. Через некоторое время самое неприятное проходит, Арчи обмякает и лежит, хватая ртом воздух. Греттен держит его голову в ладонях.

— Чш-ш-ш! — успокаивающе шипит она. — Хороший мальчик. — Гладит по волосам и несколько раз целует в лоб. Затем сует руку в карман и достает шесть больших белых таблеток овальной формы. — Добавка за примерное поведение, — объявляет Лоуэлл. — Отныне будешь получать столько кодеина, сколько пожелаешь!

Глава 28

Сьюзен провела субботний день в работе над вторым очерком и теперь, отправив его электронной почтой в редакцию, принимала пенистую ванну в ознаменование этого события. Ванная комната Великого писателя была радиофицирована, но девушка не любила слушать музыку в час омовения. Она погружалась в размышления, и музыка только мешала. По прошествии получаса ванна остыла; пальцами ноги Сьюзен отвернула кран с горячей водой и не закрывала, пока хватило терпения. Она чувствовала, как горит порозовевшая кожа и кровь приливает к лицу. Ей нравилось такое состояние, когда жара вытесняет все остальные ощущения.

Внезапно раздался телефонный звонок. Принимая ванну, Сьюзен всегда переносила сюда сотовый и стационарный телефоны, располагая их на расстоянии вытянутой руки, но сейчас так расслабилась, что вздрогнула от неожиданности. Звонила трубка радиотелефона на краю раковины умывальника. Торопясь дотянуться, Сьюзен опрокинула бокал с вином «Пино нуар». Он вдребезги разбился на кафельном полу, все вокруг заляпав кроваво-красными брызгами.

— Черт! — На ее счету уже шесть разбитых винных бокалов из восьми в наборе Великого писателя. Что-то в манере Сьюзен существовать на этом свете никак не хотело мириться с наличием в нем хрупких предметов. Опускаясь обратно в ванну, она стала возиться с трубкой и чуть не выронила ее в мыльную воду. — Йен?

— Нет, детка, это я.

— А! — Свое разочарование Сьюзен, как могла, придушила. — Привет, Блисс!

— Я видела твой очерк.

Девушка мгновенно приняла сидячее положение, подтянув ноги к груди.

— Правда?

— Мне одолжила газету Лиф из нашего кооперативного магазина.

Сьюзен ощутила приятный зуд во всем теле. Она старалась не привлекать внимание матери к своей работе, не желая признавать, что оно ей небезразлично.

— Послушай, милая, — продолжала Блисс. — Я знаю, что ты понимаешь, как правильно делать свое дело. — Она помолчала. — Но тебе не кажется, что спекулируешь на этих девочках?

Приятного зуда в теле как не бывало. Сьюзен сжала зубы. Просто поражает умение матери говорить именно то, чего не следует говорить.

— Я кладу трубку, Блисс. Принимаю ванну.

— Прямо сейчас?

— Угу. — Сьюзен поплескала водой, чтобы ей было слышно.

— Ладно. Поговорим позже.

— Обязательно. — Сьюзен отложила трубку и погрузилась в горячую воду по самые уши, ожидая, когда сердце забьется потише. Близкие отношения между ней и матерью прекратились в тот год, когда умер отец. Та стала невыносимой. А может, Сьюзен стала невыносимой, трудно сказать. Больше всего они ссорились из-за ванны. В то время она принимала ванну два-три раза в день. Это было единственное место, где ершистый подросток не чувствовал себя озябшим.

«Арчи Шеридан», — вспомнила Сьюзен и улыбнулась. Когда зазвонил телефон, ей захотелось в глубине души, чтобы в трубке раздался его голос, и сейчас она призналась себе в этом. Ну и что такого, если, действительно, он ей идеально подходит? И главное, одинок. И тем не менее, совершенно не доступен. Вот дерьмо! Просто по жизни не везет. Во всяком случае, Уорд не строила иллюзий и хорошо знала, что ее романтический поезд ушел, еще в четырнадцать лет. А хорошо знать самое себя — это кое-что да значит, верно?

Она посидела в ванне еще минут десять, потом вылезла и принялась собирать маленькие стеклянные осколки, разлетевшиеся по полу. Сьюзен продолжала пребывать в такой глубокой задумчивости, что не заметила острого осколка и до крови уколола палец. Схватила одну из белых махровых салфеток Великого писателя и обмотала вокруг ранки. Дожидаясь, пока перестанет течь кровь, позвонила Шеридану отметиться и узнать, появилось ли что-нибудь новенькое в расследовании. Он не предложил встретиться. К концу разговора белая салфетка насквозь пропиталась кровью — еще одна испорченная вещь.

Перед домом, где когда-то жила Греттен, зацвели сливы. Вот ведь как бывает — еще вчера деревья стояли голые, мертвые, будто обгоревшие на костре, который кто-то запалил на дворе, а сегодня уже оделись в пышные бледно-розовые наряды, вызывающие в своем великолепии.

— Ну что, так и будем сидеть? — спросил водитель такси.

Арчи убрал в карман сотовый телефон и мельком взглянул на таксиста.

— Посидим немного.

Солнце пригревало сквозь окошко машины, и Шеридан прислонился головой к стеклу, с наслаждением ощущая, как припекает кожу на щеке. Архитектура дома смутно напоминала стиль, характерный для Джорджии, — этакий бледно-желтый особняк плантатора, только построен в пропорции, уменьшенной примерно на одну треть. На окнах высокие белые ставни. От уличного тротуара начинается кирпичная дорожка и ведет к лестнице, которая тянется к дому вверх по склону холма. Красивый дом. Шеридану он всегда нравился.

Само собой, принадлежал он не Греттен. Лоуэлл не соврала Шеридану, сказав, что арендовала его на одну осень у хозяев, уехавших всей семьей на сезонный отдых в Италию. Как и дом в Грешаме, она сняла его через Интернет на подставное лицо.

— Ты что, за бабой сечешь? — спросил таксист, глядя на Шеридана в зеркальце заднего обзора.

— Нет, я коп, — ответил детектив.

Таксист хмыкнул с таким выражением, будто не видел особой разницы между этими двумя занятиями.

Арчи вместе с Генри провел утро, перелопачивая добровольные сигналы граждан в виде бумажной горы из тысяч писем, записей звонков на номер горячей линии и даже почтовых открыток. Работа малопродуктивная, и Шеридан мог бы поручить ее кому-нибудь из подчиненных, но для него она представляла хоть какой-то практический интерес. Кроме того, существовала вероятность, пусть даже ничтожная, что где-то в этом бумажном стоге сена отыщется иголочка полезной информации.

За шесть часов напарники ознакомились почти с двумя тысячами заявлений, но так и не напали на след, ведущий к «послешкольному душителю».

— Сегодня суббота, — сказал наконец Генри. — Съезди домой, отдохни хоть несколько часиков.

Арчи не стал возражать или объяснять Соболу, что чем ближе воскресенье, тем труднее ему думать о чем-то ином, кроме встречи с Греттен.

Но когда водитель такси спросил адрес, Арчи вместо домашнего назвал ему этот.

И теперь детектив сидел и смотрел, словно один вид этого дома поможет постичь смысл всего, что произошло с тех пор, как он переступил через его порог.

Блестящий черный «ауди-универсал» подрулил к дому и остановился напротив гаража. Из него вылезли женщина и два мальчугана, все трое темноволосые. Женщина обошла машину, подняла заднюю дверцу, подала мальчишке постарше бумажный пакет, и тот направился в дом. Младший брат хвостиком последовал за ним. Женщина достала из машины второй пакет, обернулась и зашагала в сторону такси, в котором сидел Арчи.

— Ты ее пасешь? — спросил таксист.

— Я никого не пасу, — ответил Арчи. Теперь уже не оставалось сомнений, что женщина шла именно к ним с явным намерением сказать что-то. Нечто вроде «Какого черта вы торчите напротив моего дома?» или еще похлеще. Шеридану даже захотелось сказать водителю, чтобы сматывался отсюда, но женщина уже спускалась к ним, и было бы абсолютным нахальством умчаться у нее из-под носа в облаке выхлопных газов. А потому детектив покорился судьбе и продолжил спокойно сидеть в такси. Это был жилой район, и Шеридану не составляло труда найти множество объяснений своему присутствию здесь. Надо лишь выбрать одно из них. Приняв самый цивилизованный вид, Арчи опустил стекло в окне как раз в те секунды, когда женщина подошла вплотную к такси. Оставалось только импровизировать.

— Вы Арчи Шеридан, — утвердительно сказала женщина.

Она узнала его и тем самым существенно ограничила свободу выбора.

Хозяйка дома улыбнулась ему с сочувственным выражением на лице. На ней были черные лосины и просторный черный джемпер с рукавами, подтянутыми до локтей, и санскритским знаком на груди. Такие обычно носят любители йоги. Кудрявые черные волосы стянуты в хвост на затылке. Ей было за сорок, но выглядела хорошо — тонкие морщинки у рта и глаз в помещении, наверное, даже не заметны.

Детектив молча кивнул. Да, тот самый Шеридан. Отчаявшийся. Неприкаянный. Ваш покорный слуга.

Незнакомка подала ему красивую сильную руку.

— Я Сара Розенберг. Не поможете занести продукты в дом?

Арчи проследовал за ней на кухню, неся перед собой полную охапку пакетов из магазина «Хоул-фудс». Он уже и забыл, когда в последний раз вот так же возвращался к себе домой, нагруженный продуктами. Ему вспомнились дети, прелести нормальной семейной жизни. Однако сейчас он находится не в своем доме, а в том самом. Все здесь точно так же, как тогда. Входная дверь, прихожая, кухня… Будто попал в свой давнишний сон. Старший мальчик, лет тринадцати, уже выкладывал на большой стол посреди просторной кухни содержимое пакетов — лук-порей, яблоки, дорогой сыр, свежие тюльпаны…

— Это детектив Шеридан, — объявила Розенберг.

Мальчик забрал из рук Арчи пакеты.

— Мой сын Ноа, — представила Сара.

Старший приветственно кивнул.

— Кое-кто из друзей моего брата не хочет приходить к нам, — сообщил он. — И все из-за нее. Страшно им, что ли. Будто она прячется где-то здесь и собирается их сцапать.

— Мне очень жаль, — посочувствовал Арчи.

Для него присутствие Греттен ощущалось тут всюду, она была совсем близко, он чувствовал ее дыхание на шее. Чтобы попасть в комнату, которую Лоуэлл использовала в качестве кабинета, надо выйти из кухни и открыть дверь на другой стороне прихожей. Детектив поймал себя на том, что судорожно стискивает в кармане пенальчик с таблетками, и поспешно разжал кулак.

— В доме почти ничего не изменилось с тех пор, — говорила Сара, перекладывая продукты в большой холодильник со стальным корпусом. — В полиции сказали, что все происходило у меня в кабинете, правильно? Она там передвинула кое-какую мебель, но в основном все осталось по-прежнему, как в тот раз, когда вы здесь были. — Хозяйка выпрямилась и посмотрела в глаза Шеридану. — Если хотите взглянуть, милости прошу, не стесняйтесь.

— Да! — невольно вырвалось у него, прежде чем он успел подумать. — Мне бы очень хотелось.

Сара кивком показала, что Арчи может идти без сопровождения. Он благодарно улыбнулся, оставил ее вместе с сыном на кухне, а сам прошел в комнату, где Греттен Лоуэлл впервые накачала его наркотиками.

Сквозь неплотно задернутые зеленые шторы из тяжелого бархата тонким сияющим лезвием просвечивало солнце. Арчи включил люстру, сунул в рот две таблетки и проглотил.

Ковер другой. Они заменили ковер. Наверное, криминалисты вырезали кусок с кофейным пятном. Или полицейские затоптали и запачкали ногами. А может, просто хозяева частично сменили обстановку. Большой деревянный письменный стол, стоявший тогда напротив окон, передвинут вплотную к стене на другой край комнаты. Вся остальная мебель сохранилась на своих местах: книжные полки, уставленные книгами в два ряда; древние часы с неподвижными стрелками, показывающими половину четвертого; слишком мягкие кресла с полосатой обивкой.

Арчи опустился в то самое кресло, в котором сидел в день приезда к Греттен. Теперь ему припомнились все подробности. На ней было черное платье с длинными рукавами и кашемировая кофта кремового цвета. Пока Лоуэлл сидела, Шеридан любовался ее ногами. Он и не думал скрывать это — в конце концов, для нормального мужчины вполне естественно и простительно обращать внимание на красивые женские ноги.

— Я видела несколько раз, как вы приезжали к нашему дому. — В дверях стояла Сара Розенберг.

— Простите меня. Ваш дом остался в моей памяти последним местом, где я чувствовал себя полностью здоровым человеком.

— Вам пришлось пережить ужасные потрясения. Вы наблюдаетесь у кого-нибудь?

— О Боже! — Арчи закрыл глаза и откинул голову на спинку кресла. — Вы психиатр! — добавил он с неловкой улыбкой.

— На самом деле психолог, — поправила хозяйка, пожимая плечами. — А еще преподаю в частном колледже «Льюис-энд-Кларк». Именно поэтому нас нашла Греттен Лоуэлл — я повесила объявление на кафедре. Однако в числе прочего продолжаю принимать пациентов. — Сара помедлила. — Если желаете, с удовольствием включу вас в их число.

Так вот зачем она пригласила его к себе! Пациент вроде Шеридана, на «чердаке» которого проводились подобные эксперименты, — просто находка для «психолома».

— Я уже наблюдаюсь. — Взгляд Арчи уперся в то место, где он тогда упал на ковер, и ему вдруг с пугающей отчетливостью представилось, как все происходило. — Каждое воскресенье, — добавил детектив, не в силах пошевелиться.

— И как, помогает?

Арчи поразмыслил над ответом.

— Ее методология несколько необычная, — произнес он с расстановкой. — Думаю, она ответила бы вам, что у нее получается.

— Я рада.

Шеридан в последний раз осмотрел комнату и перевел взгляд на свои часы.

— Мне пора. Спасибо, что пригласили на эту экскурсию. Вы были очень любезны.

— Мне всегда нравилась эта комната, — бросила Сара, глядя на большое окно. — Если отдернуть шторы, то сливы заглядывают прямо в окно.

— Да, — подхватил детектив, словно делясь воспоминаниями об общем друге. — Греттен тоже ее любила.

Глава 29

Арчи знал, что Дебби позвонит ему, как только прочитает в «Орегон гералд» второй очерк Сьюзен. И не важно, что на дворе воскресное утро, а на часах еще нет и семи. Ей хорошо известно, что он в эту пору уже на ногах. Серийный убийца на свободе, и время продолжает свой отсчет. Пусть даже остается только ждать, как будут развиваться события, не имея возможности повлиять на их ход, но валяться в постели сейчас — все равно что признать собственное поражение. Шеридан и в самом деле сидел на диване и просматривал распечатки любовных записочек, отправленных и полученных Ли Робинсон по электронной почте. Он чувствовал себя последним подонком, влезающим в душу четырнадцатилетней девочки. То же самое, что подглядывать в окошко ванной комнаты. Арчи поднялся рано и уже успел позавтракать двумя яйцами всмятку и чашкой кофе, но лишь для того, чтобы принять викодин не на пустой желудок. По воскресеньям он разрешал себе увеличенную дозу.

— Ты читал? — спросила Дебби.

Арчи откинулся на спинку дивана и закрыл глаза.

— Нет. Что там?

— Пишет о Греттен. О том, что она сделала с тобой.

«Люди не знают и половины того, что Греттен сделала со мной», — подумал Арчи, а вслух сказал:

— Хорошо. Есть фото?

— Одно твое и одно Греттен.

Шеридан открыл глаза. Разложенные на столе в рядок таблетки викодина белели, как частокол зубов.

— А какое с Греттен?

— Из полицейского архива.

Детектив помнил тот снимок. Он был сделан в 1992 году. Тогда Лоуэлл в свои девятнадцать лет впервые попала в поле зрения правоохранительных органов. Ее задержали в Солт-Лейк-Сити за подделку чека. На фотографии у нее испуганное, вытянутое лицо, а на голове совершенно дурацкий начес. Арчи удовлетворенно ухмыльнулся:

— Хорошо. Это фото ее бесит. Что еще интересного? — Взял одну таблетку и покатал между пальцами.

— Сьюзен дает понять, что читателей ждут новые откровенные подробности таинственного похищения знаменитого детектива Арчи Шеридана.

— Хорошо. — Арчи положил в рот таблетку, подержал на языке, ощутив горьковато-меловой привкус, и смыл в желудок глотком почти остывшего черного кофе.

— Ты пользуешься ею, — произнесла Дебби низким голосом, и Шеридану почудилось ее горячее дыхание на щеке. — Тебе так поступать не пристало.

— Я использую себя, — возразил Арчи. — С ее помощью.

— А что делать с детьми?

Под воздействием опиатов ему стало казаться, что его череп стал мягким, как у новорожденного. Детектив поднял руку и пощупал затылок. Когда Бену было десять месяцев, он упал с пеленального стола и получил травму черепа. Арчи и Дебби всю ночь провели в приемном отделении больницы. Нет, поправил себя Шеридан, вспомнив, как было дело, это Дебби провела там всю ночь. Он уехал из больницы еще до наступления утра, потому что ему позвонили и сообщили об очередном убийстве, совершенном, по всем признакам, тем же маньяком из дела об «убийственной красотке». То был один из десятков случаев, когда Арчи покидал жену и детей ради Греттен Лоуэлл. Детектив отлично, в малейших подробностях помнил каждое место преступления. Зато совершенно забыл, сколько времени Бен пролежал в больнице и где у него возникла трещина на черепе.

— Ты здесь? — будто из ниоткуда, прозвучал в ухе голос Дебби. — Арчи, скажи что-нибудь!

— Прочитай им. Тогда они лучше все поймут.

— Да они перепугаются насмерть! — Дебби помолчала. — По голосу слышу, под каким ты кайфом.

Шеридану казалось, что голова набита ватой, пропитанной кровью и теплой водой.

— Я в порядке. — Он взял таблетку викодина и покатал между пальцами.

— Сегодня воскресенье. Тебе не стоит встречаться с ней в таком состоянии.

— Ей нравится, когда я под кайфом. — Арчи улыбается таблетке.

У него вырвалась правда, и он сразу пожалел об этом.

В трубке повисло тяжелое молчание, и Шеридан почувствовал, как Дебби отпустила его от себя еще немножко.

— Я кладу трубку, — прошептала она.

— Прости, — но жена уже не слышала.

Через несколько минут телефон зазвонил опять, и детектив схватил трубку после первого сигнала, решив, что это снова Дебби. Но услышал мужской голос.

— Арчи, это Кен из Салема. У нас для тебя есть новости. От Греттен Лоуэлл.

«Гранаты к бою!» — мысленно скомандовал себе Арчи.

Глава 30

Почти в девять утра Сьюзен проснулась с острой болью в голове и подступающей к горлу тошнотой. Накануне она прикончила бутылку «Пино нуар» целиком на пустой желудок. Ну для чего, скажите на милость, причинять себе подобные страдания? Девушка медленно, «чтобы не расплескать», привела себя в сидячее положение, голышом доковыляла до ванной, налила полный стакан воды, запила три таблетки ибупрофена, затем почистила зубы. Ночью с порезанного пальца слетел лейкопластырь. Сьюзен брезгливо посмотрела на красную болячку, сунула палец в рот и пососала с минуту, пока порез стал почти не заметен.

Потом прошлепала босыми ногами на кухню и поставила на плиту кофейник. Вернувшись в гостиную, села на синюю софу Великого писателя. Солнце заглядывало в комнату через выходящее на север окошко только к концу дня, но можно было видеть голубое небо над крышей расположенного напротив дома. Длинные причудливые тени упали на стену и тротуар внизу. Яркий солнечный свет всегда вызывал у Сьюзен тревожное чувство. Она почти допила вторую чашку кофе, когда в дверь кто-то позвонил.

Сьюзен закуталась в кимоно и отворила. Перед ней стоял детектив Генри Собол. Кожа на его свежевыбритой голове блестела.

— Мисс Уорд, вы можете уделить нам несколько часов?

— А в чем дело?

— Шеридан все объяснит. Он остался в машине. У вас тут припарковаться негде, всю улицу заставили долбаные яппи.

— Да, с ними сладу нет. Мне нужно несколько минут, чтобы одеться.

Собол по-джентльменски склонил бритую голову.

— Я подожду вас здесь.

Сьюзен закрыла дверь и прошла в спальню. Поймала себя на том, что улыбается. Отлично! Значит, расследование сдвинулось с мертвой точки. А у нее будет новый материал для очерка. Влезла в туго обтягивающие джинсы, надела черно-белополосатую блузу с длинным рукавом, обладавшую, как ей казалось, французским колоритом, и несколько раз провела по розовым волосам массажной щеткой.

Потом нырнула в шкафчик за парой ковбойских сапог, схватила цифровой диктофончик, блокнот и бросилась к выходу, на бегу засовывая в сумочку флакон с ибупрофеном.

«Краун-виктория» Собола стояла перед домом Сьюзен с работающим двигателем. Арчи сидел на переднем пассажирском сиденье и просматривал папки с материалами расследования. Весеннее солнце казалось почти белым на чистом, бледно-голубом небе, и в его сиянии машина блестела и сверкала никелированными деталями. Садясь на заднее сиденье, журналистка с досадой посмотрела вверх — опять эта долбаная чудесная погода!

— Доброе утро! — поздоровалась она с Арчи, надевая темные очки внушительного размера. — Что случилось?

— Вы написали Греттен Лоуэлл, — ровным голосом произнес детектив.

— Угу.

— Я просил вас не делать этого.

— Просто хотела собрать побольше фактов, — стала объяснять Сьюзен. — Это моя профессия.

— Так вот, ваше письмо и ваши статьи заинтриговали ее. Она пожелала встретиться с вами.

Девушка забыла о головной боли.

— Честно?

— Ну так как, согласны?

Сьюзен возбужденно прильнула к передним сиденьям.

— Вы, наверное, шутите! А когда? Прямо сейчас?

— Мы с Генри как раз туда направляемся.

— Так поехали! — восторженно воскликнула Сьюзен. Глядишь, у нее, может, в итоге целая книга получится!

Арчи обернулся к журналистке, и лицо его показалось таким измученным и серьезным, что весь ее детский восторг мгновенно испарился.

— Греттен помешанная! У нее к вам только один интерес — подчинить своему влиянию и использовать. Если хотите поехать с нами, вам придется делать то, что я скажу, и вести себя очень сдержанно.

Сьюзен мгновенно напустила на себя важности.

— Я вообще славлюсь своей сдержанностью в профессиональных кругах.

— Похоже, я сильно пожалею, что затеял все это. — Шеридан повернулся к Генри.

Тот ухмыльнулся, опустил со лба на нос темные очки-«капельницы» с зеркальными стеклами и тронул машину с места.

— А кстати, как вы меня разыскали? — буркнула Сьюзен, когда выехали на автостраду, ведущую на юг.

— Мы же сыщики.

Хорошо, что Йен не остался у нее накануне вечером! На «чердаке» особенно не спрячешься, и если бы Генри увидел его, обязательно рассказал Шеридану. А Сьюзен не хотела лишний раз напоминать о том, что трахается со своим начальником. Лучше бы Арчи вообще забыл о ее признании!

— Удачно получилось, что у меня в гостях никого не было, — сказала Сьюзен. — Бросила все и поехала!

Ей показалось с заднего сиденья, что Генри улыбнулся. Арчи продолжал невозмутимо читать документы. Ее лицо вспыхнуло.

Ехать до тюрьмы предстояло около часа. Сьюзен откинулась на спинку сиденья, сложила руки на груди и заставила себя молча смотреть в окно. Но долго так продолжаться не могло.

— Слушайте, парни, — начала она, — а вы знаете, что Портленд сначала чуть не назвали Бостоном? Двое отцов-основателей города даже монетку на спор бросали. Один был из Портленда в штате Мэн, а второй из Бостона. Угадайте, который победил? — Ей никто не ответил. Она потеребила белую бахрому на дыре в своих джинсах и добавила: — Странное совпадение. Потому что Портленд часто называют Бостоном западного побережья.

Арчи продолжал читать. Почему она никак не может избавиться от своей болтовни? Сьюзен мысленно поклялась не произносить ни слова до тех пор, пока кто-то из детективов сам к ней не обратится.

Это была одна из самых молчаливых поездок в ее жизни.

Тюрьма штата Орегон располагалась неподалеку от автострады и представляла собой комплекс грязно-серых зданий за высокой стеной, увенчанной колючей проволокой. В ней имелись отделения мужское и женское, строгого и общего режима, а также единственные в штате камеры смертников. Сьюзен неоднократно проезжала мимо этого места по дороге из университета домой, но ей ни разу не довелось побывать здесь. Впрочем, если бы и представилась такая возможность, она бы не поспешила ею воспользоваться. Генри поставил «краун-викторию» на участке, отведенном для служебных машин возле самого входа на тюремную территорию.

На крыльце административного здания, опершись на перила, стоял мужчина средних лет в отглаженных брюках цвета хаки и тенниске. У него были мягкие черты лица, редеющие волосы и распирающий тенниску живот. На брючном ремне висел сотовый телефон в стильном кожаном футляре. Адвокат, неприязненно подумала Сьюзен. Увидев, как трое вылезают из машины, мужчина направился им навстречу.

— Как она сегодня? — спросил Арчи.

— Злая, как черт, — ответил адвокат. Он был простужен и постоянно вытирал нос белым платком. — Как всегда по воскресеньям. Это она, из газеты?

— Угу.

Мужчина протянул ей руку — как показалось Сьюзен, кишащую микробами, — и она, несмотря на это, подала свою. У адвоката было короткое твердое рукопожатие, как у человека, которые не сделает лишнего движения без пользы для себя.

— Дарроу Миллер, помощник окружного прокурора.

— Дарроу? — удивленно переспросила Сьюзен.

— Ага, — подтвердил тот с невозмутимым видом. — А моего брата зовут Скоупс. И это наш с вами первый и последний прикол.

Мужчины быстро зашагали явно привычной для себя дорогой по широким коридорам административного здания, огибая углы, поднимаясь по лестницам, так что Сьюзен едва успевала за ними. Два раза их останавливали охранники на контрольно-пропускных пунктах. На первом проверили документы и поставили штампы на тыльной стороне ладони. Генри и Арчи сдали личное оружие и прошли мимо охранников, не прерывая своего разговора. Один из часовых преградил путь Сьюзен, отставшей на несколько шагов. Маленький и жилистый, он стоял перед ней, картинно уперев кулаки в бедра.

— А вам что, инструкции не писаны? — Охранник, будто ребенку, раздельно отчеканил слова, глядя снизу вверх, поскольку был ниже ростом.

Сьюзен мгновенно ощетинилась.

— Все в порядке, Рон, — вмешался Арчи, оборачиваясь. — Я присмотрю за ней.

Маленький охранник, будто раздумывая, скользнул взглядом в сторону детектива, затем кивнул и отступил к стене.

— Никому нет дела до инструкции, — проворчал он.

— Чем я ему не угодила? — спросила Сьюзен, догнав своих спутников.

— Они не любят, когда посетители одеты в синие джинсы, — объяснил Арчи. — Тюремная роба тоже цвета индиго, а потому возможны недоразумения.

— Однако их индиго наверняка не такое стильное, как мое.

— Вы не поверите, какой творческий потенциал заложен в зэках! — улыбнулся Шеридан.

Они подошли к металлическому детектору, и мужчины опять миновали его без всяких осложнений. Однако дородная охранница жестом велела Сьюзен обождать.

— На вас есть бюстгальтер? — спросила она.

Девушка вспыхнула.

— Простите?

Охранница смотрела со скучающим видом.

— Бюстгальтеры с проволочными вставками запрещены — на них срабатывает металлический детектор.

Возможно, Сьюзен только померещилось, что все разом уставились на ее грудь.

— A-а… Нет. Я ношу только кружевные лифчики. Знаете, мне всегда очень трудно найти подходящий размер. Чтобы чашечки маленькие, а бретельки широкие. Вот. — Она радостно улыбнулась. У охранницы были огромные груди. Арбузные. Ей, наверное, тоже неимоверно трудно найти свой размер.

Охранница с секунду молча смотрела на Сьюзен, потом округлила глаза и с терпеливым вздохом спросила:

— На вас есть бюстгальтер с проволочными вставками?

— Нет.

— Так проходите же наконец через этот чертов металлический детектор!

— Вот мы и пришли. — Арчи открыл серую, без всяких надписей, дверь. Сьюзен вошла следом, за ней Генри и помощник прокурора.

Они очутились в тесном помещении с низким потолком и голыми бетонными стенами. В одну из них был вмонтирован внушительный экран с односторонней видимостью, через который просматривается соседняя комната. Прямо как в кино. Журналистка пришла в восторг. Вплотную к экрану стоял длинный металлический складной стол, оставляющий в помещении полосу свободного пространства чуть шире, чем проход между креслами в самолете. За столом сидел молодой латиноамериканец лицом к монитору компьютера и телевизору, на который картинка поступает с камеры, установленной в соседней комнате. Он успел аккуратно разложить перед собой завтрак, купленный в «Тако-белл» — стопка белых салфеток, рядок пакетиков с острым соусом, один наполовину съеденный тако, второй дожидается своей очереди. Замкнутое помещение пропахло пережаренной фасолью и дешевыми приправами.

— Это Рико, — представил Арчи охранника.

Рико широко улыбнулся Сьюзен.

— Я его партнер, — уточнил он.

— Как? Я думала, Генри партнер? — удивилась журналистка.

— Не-а! — продолжал улыбаться Рико. — Генри напарник. А я — партнер.

Шеридан тоже нехотя улыбнулся.

— Подождите здесь. Я вернусь за вами через минуту. — Повернулся и вышел.

— Знакомьтесь — королева Зла. — Рико показывал подбородком на окно в соседнюю комнату.

Девушка подошла поближе и впервые смогла хорошенько разглядеть Греттен Лоуэлл собственной персоной. Вот она сидит, полная достоинства и грации, которые не отняли даже синие тюремные штаны и рубашка с надписью «узник» на спине. Сьюзен, конечно же, не раз видела эту женщину на снимках. Средства массовой информации обожают размещать фотографии обворожительной серийной убийцы. Сенсационное сочетание! Греттен Лоуэлл словно утверждает своими фото: все прекрасные женщины способны на убийство! Но теперь Сьюзен убедилась, что в жизни она еще великолепнее. Большие бледно-голубые глаза; симметричные до совершенства черты лица, имеющего форму сердца, с восхитительным подбородочком; широкие скулы, точеный нос. На белой коже ни кровинки. Белокурые волосы, очень светлые во время ареста, приобрели более темный оттенок; сейчас они стянуты в хвост высоко на затылке, обнажая длинную аристократическую шею. Греттен была не красивая. Этому слову не хватает емкости, чтобы описать ее внешность. «Красивая» предполагает земное, близкое, доступное. Лоуэлл обладала красотой возвышенной, непостижимой, божественной. Не просто прекрасна, но могущественно прекрасна. Она излучала великолепие. Околдовывала.

Сьюзен, прикипев к экрану взглядом, наблюдала, как в комнату вошел Арчи с опущенной головой, держа под мышкой папку с документами. Повернулся, чтобы закрыть за собой стальную дверь, и помедлил секунду, словно собираясь с духом. Вот он сделал глубокий вдох, расправил плечи и обернулся к женщине за столом. Лицо у него было довольное и приветливое, как будто на встрече с давней подругой за чашкой кофе.

— Привет, Греттен.

— Доброе утро, милый. — Она кокетливо наклонила голову и улыбнулась. От внезапной смены выражения чудесное лицо стало еще ярче. Эта улыбка не имела ничего общего с заученной гримасой королевы красоты. В ней светились искренняя радость и душевное тепло. Или же, спохватилась журналистка, она была очень и очень талантливой королевой красоты. Когда Греттен убрала руки с колен и положила на стол, стало видно, что они скованы цепью. Сьюзен выгнула шею и разглядела, что на ногах у нее тоже кандалы. Волшебные глаза Лоуэлл игриво округлились.

— Ты принес мне что-нибудь? — спросила она Арчи.

— Я приведу ее через минуту, — ответил тот, и Сьюзен с содроганием поняла, что речь идет о ней.

Шеридан подошел к столу, открыл принесенную папку и очень аккуратно разложил на столе перед Греттен пять фотокарточек размером восемь на десять.

— Которая из них?

Греттен некоторое время продолжала смотреть ему прямо в глаза, умело сохраняя на лице маску добросердечности. Затем, едва-едва опустив взгляд, протянула руку и ладонью накрыла один из снимков.

— Эта. — Ее улыбка стала шире. — А теперь поиграем?

— Я сейчас вернусь, — ответил детектив.

Он вернулся в помещение с наблюдательным экраном и продемонстрировал всем фотокарточку, указанную Греттен. Это был портрет девушки лет двадцати, латиноамериканки с коротко подстриженными черными волосами и глуповатой улыбкой. Одной рукой она обнимала кого-то, чье изображение отрезали, а второй показывала два растопыренных пальца.

— Это она, — сказал Арчи.

— Кто? — не поняла Сьюзен.

Рико повернулся к ней, не вставая со стула.

— Глория Хуарес. Девятнадцать лет. Студентка. Пропала в 1995 году в Юте. Греттен назвала ее нам сегодня утром. И согласилась рассказать, где искать тело, если мы привезем вас к ней.

Сьюзен опешила.

— А почему меня?

— Это я виноват, — вмешался Арчи. Он помолчал, медленно и устало моргая, провел рукой по темным волосам, взглянул на потолок и продолжил: — Греттен почти полгода отказывалась назвать нам очередную жертву. Я предложил напечатать в «Орегон гералд» серию очерков обо мне, чтобы встряхнуть ее немножко. Она очень ревнива. Подумал, если в газете появятся некоторые подробности моей личной жизни, ей покажется, что я слишком сблизился с журналисткой… — Шеридан медлил, подбирая слова. — И решит возобновить сотрудничество в знак расположения ко мне.

Сьюзен окинула присутствующих ошеломленным взглядом. Те внимательно смотрели на нее и ждали реакции.

— Но какое отношение имею я к мертвому телу?

Арчи беспомощно пожал плечами:

— Последний год она соглашалась разговаривать только со мной. Мне и в голову не приходило, что ей захочется встретиться непосредственно с вами.

Ее использовали! Горячая волна обиды окатила Сьюзен. Шеридан использовал ее! Она сделала шаг назад. Детектив воспользовался ее доверием в своих интересах. У девушки возникло неприятно знакомое ощущение. В комнате повисло тяжелое молчание. Журналистка вцепилась в прядь волос за ухом и с силой потянула, намотав на палец, так что стало больно. Дарроу, помощник прокурора, потер ладонью багровую шею и чихнул. Рико уставился на недоеденный завтрак. Генри прислонился плечом к стене, скрестив руки на груди, и ждал какого-нибудь сигнала от Арчи. Они все знали! От этого ей стало еще хуже.

Сьюзен перевела взгляд на Греттен. Та сидела опустив глаза, с величавой осанкой. Генетически высшее существо. Ну почему убийца так великолепно выглядит?

— Значит, вот почему вы согласились стать темой газетной публикации? — Сьюзен постаралась, чтобы ее голос звучал как можно ровнее. — Надеялись заставить ее показать вам еще несколько запрятанных трупов?

Арчи шагнул в сторону Сьюзен.

— Пусть знает, что я откровенничаю с вами. Ей захочется усилить свое влияние, и тогда она станет покладистей. — Его взгляд переместился через экран на Греттен и задержался на ней, потом вернулся к журналистке. — Она упоминала ваши статьи. Лоуэлл следит за вашей работой. Именно поэтому я выбрал вас. — Глаза детектива смотрели из-под тяжелых век виновато и упрямо одновременно. Но было в них еще что-то непонятное и едва уловимое.

«Боже мой! — осенило Сьюзен. — Он же под кайфом!»

— Помогите мне, — негромко произнес Шеридан.

Наглотался таблеток. Сьюзен видела, что Арчи заметил ее реакцию. Эти таблетки прописал ему лечащий врач. Детектив не стал ничего объяснять. Только засмеялся.

— Черт! — Он крепко потер глаза пальцами одной руки. Потом уперся лбом в стекло экрана, глядя на Греттен Лоуэлл. Никто не вымолвил ни слова. Сьюзен показалось, что она слышит, как тикают чьи-то часы. Помощник прокурора громко высморкался. Наконец Арчи обернулся к Уорд: — Мне не следовало привозить вас сюда. Простите меня.

Девушка подняла подбородок в сторону экрана.

— Что ей от меня надо?

Арчи взглянул на нее, ладонью задумчиво провел по рту, затем по волосам.

— Хочет присмотреться к вам. Понять, насколько вы осведомлены.

— О вас.

— Угу. — Он кивнул.

— Что я должна рассказать ей?

Шеридан посмотрел ей прямо в глаза.

— Правду. Ее не одурачишь. Но если вы согласитесь встретиться с ней, готовьтесь к неприятным ощущениям. Она стерва. И вы ей заведомо не нравитесь.

— Я очаровательна. — Сьюзен сделала попытку улыбнуться.

Осунувшееся лицо Арчи приобрело очень серьезное выражение.

— Лоуэлл чувствует в вас соперницу и в общении будет безжалостна. Вы должны понять это.

Журналистка прижала раскрытую ладонь к стеклу экрана, так что голова Греттен расположилась в ложбинке между большим и указательным пальцами.

— Я смогу написать об этом?

— У меня нет права запретить вам.

— Действительно.

— Только не берите с собой ручку, — твердо сказал Арчи.

— Почему?

Он снова посмотрел на Греттен. Сьюзен видела, как взгляд Шеридана скользит по ее рукам, шее, по всему телу. Так ласкают глазами любимого человека.

— Не хочу, чтобы она проткнула вам ручкой горло.

Глава 31

— Греттен, это Сьюзен Уорд. Сьюзен, познакомьтесь с Греттен Лоуэлл.

Журналистке внезапно стало трудно дышать, будто отключили кондиционер, подающий воздух в комнату. Она неловко замешкалась, хотела по привычке подать руку, но тут же вспомнила о цепях на запястьях Греттен и передумала. «Перестань дергаться!» — мысленно приказала себе в десятый раз за последние полминуты. Нарочито неторопливо взялась за спинку стула, выдвинула из-за стола и уселась напротив Греттен. Ножки стула заскрежетали, и Сьюзен почувствовала себя неуклюжей и грубой. Отчаянно застучало сердце. Она не могла заставить себя поднять глаза на убийцу, а когда села, ужасно застеснялась своих голых коленок, торчащих сквозь дурацкие дыры на джинсах. И еще пожалела, что не задержалась хоть на минутку у зеркала и не привела в порядок волосы. Арчи сел рядом со Сьюзен. Она собралась с духом и посмотрела на Греттен. Та улыбнулась. Вблизи Лоуэлл выглядела еще привлекательнее.

— А ты хорошенькая, — проворковала заключенная. — Похожа на рисованную девочку из мультяшки.

Сьюзен еще никогда не было так стыдно за розовые волосы. И подростковый прикид. И плоскую грудь.

— Я получила большое удовольствие, читая твои рассказы, — продолжала Греттен веселым голосом, отчего ее слова звучали как похвала и насмешка одновременно.

Сьюзен достала из сумочки и положила на стол маленький цифровой диктофон, унимая сердцебиение.

— Вы не возражаете, если я запишу нашу беседу? — спросила она с профессиональным видом. В комнате пахло антисептиком, этаким мощным казенным дезинфицирующим средством. В общем, отравой пахло.

Греттен чуть склонила голову в сторону стеклянного экрана, откуда, как уже знала Сьюзен, за ними наблюдали.

— Там все записывают.

Журналистка храбро посмотрела ей в глаза.

— Я прошу вас о личном одолжении.

Лоуэлл игриво подняла брови.

Сьюзен нажала кнопку «Запись». Ощущала себя под взглядом Греттен, как под микроскопом. Или как любовница неверного мужа, столкнувшаяся лицом к лицу с его гламурной женой. Да, эта роль подходит лучше всего, невольно подумала Сьюзен. Покосилась на Арчи, словно ожидая от него сигнала или подсказки, что говорить и как вести себя дальше. Детектив сидел, откинувшись на спинку стула, сплетя на коленях пальцы, не отрывая глаз от Греттен. Оба держались по-свойски, словно знают друг друга всю жизнь. Дебби права — в этом есть что-то жуткое, нездоровое.

— Ты ей нравишься, — поддразнила Греттен Шеридана.

Арчи вынул из кармана латунный пенальчик и положил на стол перед собой.

— Да, Сьюзен со мной очень любезна. — Закрутил пенальчик по часовой стрелке. — Как и полагается журналистке, которая пишет обо мне. Это нужно ей по работе, чтобы я побольше рассказывал.

— И о чем же ты рассказываешь?

— О разном. — Шеридан смотрел на пенальчик.

— Но не обо всем.

Он бросил на нее многозначительный взгляд.

— Конечно, нет.

Греттен, похоже, удовлетворилась этим объяснением и переключила внимание на Сьюзен.

— Какие у тебя вопросы?

Сьюзен опешила:

— Какие вопросы?

Лоуэлл повела рукой в сторону диктофона с таким видом, будто на запястьях у нее не стальные тюремные оковы, а красивые и дорогие браслеты, достойные восхищения и зависти.

— Ты же приехала сюда, чтобы взять у меня интервью? С маленьким магнитофончиком и наморщенным лобиком. Как можно написать рассказ об Арчи Шеридане, не поговорив со мной? Это я сделала его тем, кто он есть сегодня. Без меня его служебная карьера не была бы такой успешной!

— Предпочел бы восходить по служебной лестнице без помощи психопатки с мегаломанией убийства, — заметил Арчи со вздохом.

— Итак, — продолжала Греттен, будто не слыша, — начинай! Спрашивай меня, о чем хочешь.

Все мысли Сьюзен куда-то улетучились. Десятки раз она, бывало, прокручивала в голове, о чем и как спросит Греттен Лоуэлл, если представится возможность. Однако на самом деле не верила, что такое случится. «Не раскисай, соберись! Задай ей вопрос. Любой. Спроси первое, что придет в голову».

— Зачем вы похитили Арчи Шеридана? — вырвалось наконец у нее.

Кожа на лице Греттен матово светилась. «Интересно, заключенным в тюрьмах разрешают пользоваться увлажняющими кремами?» — подумала Сьюзен. Может, она тырит клубнику из столовки и делает себе маски? Греттен наклонилась к ней через узкий столик.

— Мне захотелось убить его! — произнесла она с жизнерадостной улыбкой. — Но сначала хотела поистязать его самыми необычными и болезненными способами, какие могло подсказать воображение, пока он не станет умолять вспороть ему горло.

Сьюзен сглотнула комок, прежде чем сумела заговорить.

— И он умолял?

Греттен одарила Шеридана нежным взглядом.

— Милый, может, ты сам ответишь на этот вопрос?

— Да, умолял, — невозмутимо подтвердил Арчи, не отводя глаз от латунного пенальчика, лежавшего на раскрытой ладони.

— Но вы так и не убили его.

Греттен пожала плечами и заговорщически округлила глаза.

— Планы изменились!

— Но почему все-таки именно Шеридан?

— Наскучило однообразие. А он так искренне интересовался моей работой. Захотелось пойти ему навстречу и дать возможность познакомиться поближе с тем, что я делаю. А теперь можно мне спросить тебя кое о чем?

Сьюзен поерзала на стуле, соображая, как быть. Но Греттен не стала дожидаться. Вопрос адресовался журналистке, но ее внимание было сосредоточено на Шеридане. Тот продолжал созерцать латунный пенальчик.

— Ты встречалась с Дебби? Как она? — Голос Лоуэлл звучал заботливо, словно речь шла о давней подруге.

«Ах, Дебби! У нее все хорошо! Недавно переехала в Де-Мойн. Замужем, двое детишек. Передавала вам привет».

Сьюзен покосилась на Шеридана. Его внимание переключилось на Греттен. Однако если не считать движения глаз, ни один мускул не дрогнул на лице. Гладкая латунная коробочка тускло блестела на ладони. У Сьюзен вдруг судорожно сжался желудок от ощущения повисшей в воздухе напряженности.

— Полагаю, мне не следует отвечать на этот вопрос, — произнесла девушка неожиданно тонким голоском. Сама себе показалась глупой четырнадцатилетней школьницей, сгорающей от смущения.

— В Небраске есть кладбище, — объявила Греттен. — Рядом с автострадой штата. Мы закопали Глорию поверх одного из захоронений. Хотите знать какого?

С минуту никто не шевелился. Наконец Арчи посмотрел на Сьюзен остекленевшими глазами. «Теперь я понимаю, почему ты все время под кайфом», — подумала она.

— Все нормально, — усмехнулся Шеридан. — Нет, правда! Она постоянно упивается тем, в какое мелкое месиво превратила мою жизнь. Любимая тема в наших беседах. Иногда даже удивительно становится, как ей не надоест! — Он положил пенальчик на стол очень осторожно, будто боялся повредить. — Но для нее это, похоже, как бальзам на душу.

Сьюзен не совсем понимала, что за шизоидную игру вели эти двое, только надеялась, что Арчи контролировал ситуацию лучше, чем казалось со стороны. Пожала плечами в знак признания за ним этого права и своей готовности подыграть.

— Дебби вас ненавидит, — ответила Сьюзен заключенной. — Ненавидит за то, что вы уничтожили ее мужа. — Она взглянула на Шеридана — ноль эмоций. — Она считает его умершим. А мужчина, который был ее мужем, теперь стал для нее совсем чужим.

Глаза Лоуэлл светились от удовольствия, на лице играла улыбка.

— Но Дебби все еще любит Арчи?

Сьюзен запнулась, настороженно прикусив губу.

— Да.

— Арчи тоже любит Дебби. Но не может жить с ней. С ней и двумя ненаглядными детишками. А знаешь почему?

— Из-за вас? — предположила журналистка.

— Из-за меня. И тебе, голубка, тоже не светит жить с ним по той же причине. Я уничтожила его для всех остальных женщин!

— Ты уничтожила меня для остальных людей, Греттен, — устало заметил Арчи, накрыл пенальчик, провез его по столу, подхватил у края и сунул в карман. Потом встал, ногами оттолкнув от себя стул.

— Куда ты? — с неожиданной тревогой спросила она. Ее внешность изменилась в одно мгновение: черты лица стали жестче, в уголках глаз обозначились морщинки; она всем телом подалась вперед, будто собиралась ухватить Шеридана и не отпускать.

— Передохнем несколько минут, — ответил Арчи, не отрывая кончиков пальцев от стола. — Сегодня, боюсь, не слишком плодотворный день. — Он посмотрел сверху вниз на Сьюзен: — Пошли! — И сделал шаг назад, как вдруг Греттен протянула к нему закованные в цепи руки и вцепилась в его ладонь.

— Это могила Эммы Уотсон, — произнесла она скороговоркой. — На кладбище городка Гамильтон, в восемнадцати милях к западу от Линкольна по скоростному шоссе номер сто!

Арчи окаменел, только стоял и смотрел на свою руку, даже не пытаясь высвободиться. Будто схватился за оголенный электропровод и пальцы свело судорогой. Сьюзен совершенно растерялась и, обернувшись, в отчаянии уставилась в наблюдательный экран. Словно вняв ее немому призыву, дверь распахнулась, и в комнату ворвался Генри Собол. В три прыжка он очутился у стола, сграбастал громадной лапой тыльную часть ладони Греттен и так сжал, что заключенная сморщилась от боли, разжала пальцы и выпустила руку Шеридана.

— Мы так не договаривались, — прорычал Генри сквозь зубы. Его лицо стало багровым, на мощной шее билась вздувшаяся вена. — Только попробуй еще хоть раз коснуться его своими грязными руками, и клянусь, я прекращу весь этот грязный цирк! Выкладывай, где спрятала трупы, или проваливай к дьяволу, понятно?

Греттен не отпрянула, не издала ни звука, только смотрела с вызовом, улыбаясь мокрыми от выступившей слюны губами. Округлившиеся ноздри подрагивали. Она вдруг стала совсем не привлекательной.

— Все в порядке, — произнес Арчи ровным, подчеркнуто сдержанным голосом. Однако Сьюзен заметила, как у него подрагивают руки. — Я в порядке.

Генри с минуту молча, внимательно вглядывался в лицо Шеридана, потом обернулся к Греттен. Он продолжал сжимать ее хрупкое запястье в мясистом кулаке, и в какое-то мгновенье Сьюзен показалось, что оно переломится пополам. Не ослабляя хватки, Собол повернулся к Лоуэлл бритым затылком и обратился к Шеридану:

— Полиция штата Небраска уже на пути к этому кладбищу. В течение часа мы получим от них подтверждение. — С этим словами он разжал пальцы и, не взглянув на Греттен, вышел за дверь.

Греттен поправила белокурые волосы.

— Твои друзья могли бы вести себя со мной повежливее.

Арчи опустился на стул.

— Вряд ли, после того, как ты прислала им мою селезенку.

— Он не устает напоминать мне об этом. — Греттен повернулась к Сьюзен. Та вновь излучала спокойствие и достоинство, а недавней стычки как не бывало. — Так на чем мы остановились?

У Сьюзен голова шла кругом. Если ее сейчас вырвет, она уронит себя в глазах присутствующих?

— Что?

— Ты брала у меня интервью, голубка! Для своей газеты.

И тут ее осенило. Теперь-то она знает, что спросит у этой кровопийцы.

— Какое ваше любимое кино? — выпалила Сьюзен, внутренне ликуя. Попробуй-ка ответить сходу! Попробуй-ка сумничать! Уорд победно откинулась на спинку стула.

Греттен не задумалась ни на миг.

— «Банда аутсайдеров» Годара.

О-па! Вот это неожиданность! Сьюзен вопросительно взглянула на Шеридана, даже не пытаясь скрыть растерянность.

— Но ведь это любимый фильм детектива Шеридана, — промямлила она.

— Между собой можем называть его по имени, — разрешила Греттен. — Я видела Арчи голым.

— Вы что, обсуждали с ней творчество Годара? — спросила Сьюзен Шеридана.

— Нет, — ответил он. Латунный пенальчик был снова на виду.

Лоуэлл невинно улыбнулась.

— Какое любопытное совпадение вкусов! У вас есть ко мне еще вопросы?

Журналистка увидела Греттен в новом свете. Она слышала, что руки этой женщины испачканы в крови двухсот человек, но не верила такой чудовищной цифре. Не верила до сегодняшней встречи.

— Что вы можете сказать о человеке, известном как «послешкольный душитель»?

Греттен засмеялась, издав низкие горловые звуки. Похожий смех был у актрисы Бетт Дэвис — одновременно эротичный и смертельный, будто при раке легких. Наверное, Лоуэлл потратила годы на то, чтобы научиться так смеяться. И надо сказать, ее усилия не пропали впустую.

— Хочешь, чтобы я полезла в чужую душу ради тебя? Извини! Ничего не выйдет!

— Но вы же оба серийные убийцы, — любезно подсказала Сьюзен.

Греттен покачала головой:

— Я не то, что он.

— Неужели?

— Скажи ей, Арчи!

Речь Шеридана казалась неестественно заторможенной.

— Ему не нравится убивать. А Греттен нравится.

На лице Лоуэлл появилась холодная улыбка.

— Понимаешь? Кофе черный и кофе со сливками.

— Но вы же не убивали детектива Шеридана, — настаивала журналистка.

— Нет, убивала! — Греттен вновь обнажила в улыбке безукоризненные зубы.

Самая жуткая из всех виденных Сьюзен улыбок. Она вдруг ощутила бескрайнюю нежность к Арчи и тут же пожалела об этом, поскольку Греттен наверняка догадалась по ее глазам.

— Он уже отверг тебя, голубка? — сочувственно улыбнулась Лоуэлл. — Тебе будет очень обидно. Ты ведь не привыкла получать от ворот поворот, верно? Ты уверена, что твое могущество в сексе, но оказывается, это не так.

— Греттен, — предостерегающе произнес Арчи.

— А хочешь знать, что сближает людей больше, чем секс? — Она косила на Шеридана порочными глазами. — Жестокость!

У Сьюзен пересохло во рту.

— Вы обо мне ничего не знаете.

— Тебя привлекают зрелые мужчины. Наделенные властью. Те, что сильнее и влиятельнее, чем ты. Женатые. С чего бы это, голубка, хм-м? — Греттен хитро склонила голову набок, и Сьюзен видела, как в ее глазах промелькнула догадка, а губы разошлись в понимающей улыбке. — Сколько тебе стукнуло, когда умер отец?

У Сьюзен перехватило дыхание. Кажется, она вздрогнула? Сильно-сильно сжала в кулаках большие пальцы под столом, чтобы болью остановить слезы, готовые вот-вот выступить. А когда отлегло, встала, наклонилась над столом и уперлась костяшками пальцев в холодную алюминиевую поверхность, глядя в глаза Греттен.

— Пошла ты к черту! — с ненавистью бросила Сьюзен убийце. — Мерзкая, кровожадная сучка!

Греттен спокойно улыбнулась.

— Подобная неуравновешенность характерна разве что для гормональных взрывов переходного возраста. Так кому из школьных учителей ты отдалась первому? Английского языка? — Она вопросительно выгнула бровь. — А может, драматургии?

Сьюзен задохнулась от ярости. Почувствовала, как по щеке скатывается слеза, и это взбесило еще больше.

— Откуда тебе… — начала она и тут же зажала рот рукой, чтобы остановить готовые вырваться слова. Но было слишком поздно.

Арчи медленно повернул голову и, удивленно наморщив лоб, посмотрел на журналистку широко раскрытыми глазами.

— Учитель драматургии кливлендской школы? Рестон?

— Нет, — выдавила Сьюзен.

Греттен покачала головой, с улыбкой глядя на Шеридана.

— Классическое отпирательство, как по учебнику психологии.

— Сьюзен, — произнес детектив суровым начальственным тоном. — Немедленно отвечайте — вы вступали в половые отношения с Полом Рестоном, когда учились в кливлендской школе?

Греттен победно прищурила голубые глаза. Гейм. Сет. Матч.

Сьюзен хохотнула, издав жуткий безумный смешок, затем плотину прорвало. Хлынули горячие слезы унижения, она съежилась, попятилась, судорожно хватая ртом воздух, нащупала за спиной кнопку электрического зуммера, а когда дверь, дернувшись, отперлась, бросилась вон из комнаты.

Глава 32

Сьюзен сделала несколько нетвердых шагов по коридору, обхватив себя руками с такой силой, что, казалось, кости выскочат из суставов, а затем в изнеможении прислонилась к стене. За спиной вырос Арчи и положил руку ей на плечо. В этом прикосновении не было ничего сексуального, просто стало спокойнее от ощущения человеческого тепла. Она не привыкла к подобным проявлениям сочувствия. Повернулась к детективу спиной и прижалась лбом к шлакоблочной стене, чтобы скрыть зареванное лицо, перепачканное размазанной губной помадой. Шеридан обошел девушку вокруг, не убирая руки с плеча, и встал спереди. Потом тоже прислонился к стене, сунул руки в карманы и стал ждать. Послышался звук открываемой двери, затем шаги, и в коридоре появились Генри, за ним охранник и помощник прокурора… Бог мой, они все видели и слышали! Сьюзен хотелось умереть.

— Ребята, оставьте нас на минутку! — попросил Арчи, и все удалились обратно в наблюдательную комнату, кроме охранника, который неловко огляделся по сторонам и зашел в допросную, где продолжала сидеть Греттен Лоуэлл. Когда они остались в коридоре вдвоем, Арчи спросил: — Когда это началось?

Шлакоблочная стена тускло блестела серой краской. Она напомнила Сьюзен о зимнем небе, нависающем свинцовыми облаками, похожими на сплошную завесу из пепла.

— Когда я училась во втором классе. Потом поступила в университет, и все прекратилось. — Она собрала вместе остатки гордости, расправила плечи, подняла подбородок. — Это произошло по взаимному согласию. Я просто рано созрела.

— Да нет, это не так, строго говоря, — возразил Арчи.

Сьюзен видела по его лицу, по сжатым кулакам в карманах брюк, что он пытается бороться с приступом гнева.

— Вы были обязаны рассказать мне об этом. Неужели вас не насторожило, что все жертвы — девочки пятнадцати лет? И все подверглись изнасилованию?

Сьюзен обиженно съежилась.

— Он меня не насиловал! — Девушка чувствовала себя ужасно глупо из-за того, что приходится оправдываться. — И я хотела рассказать вам, но просто не видела смысла. Одно не связано с другим. А человек лишится работы, у него вся жизнь пойдет наперекосяк. И потом, вы сказали, у него есть алиби.

— Половая связь с несовершеннолетними определяется и карается правосудием как изнасилование. Если бы не закон о сроках давности, я бы арестовал Рестона незамедлительно. Кто-нибудь еще знал об этом? Ваши родители?

Девушка невесело усмехнулась.

— Блисс? Нет, она пребывала в полном неведении. — Журналистка задумчиво поджала подбородок. — Возможно, она отнеслась бы к этому с пониманием. Мать в принципе против ограничения свободы личности.

Шеридан посмотрел на нее с сомнением. Сьюзен вдруг поняла, что ошибается.

— Хотя нет, ей бы это до смерти не понравилось, — призналась она. — Блисс бы уж точно засадила его в тюрьму. — Уорд отвернулась. — Но она ничего не знала. Я скрывала от нее. — Уперлась кулачками в шершавую стену, чувствуя, как острые выступы крупинок шлака болезненно впиваются в кожу. — Теперь я припоминаю, что ужасно злилась тогда на нее за недогадливость.

— А с другими школьницами он занимался сексом?

Девушка не смела поднять на него глаза.

— Нет. Во всяком случае, мне об этом неизвестно.

— Сьюзен, я не имею права оставить наш разговор без последствий. Мне придется доложить о Рестоне, и я сделаю все возможное, чтобы добиться его увольнения из школы.

— Это было десять лет назад, — взмолилась Уорд. — Я сама соблазнила его. У меня только что умер отец, и я нуждалась в чьей-то ласке. Пол был моим любимым учителем! Он не виноват! — Сьюзен отвела взгляд. — Я бы так или иначе рассталась с девственностью!

— Как совершеннолетний, он должен нести ответственность за свои поступки.

Сьюзен занялась чисткой перышек: вытерла слезы и губную помаду, пригладила за уши розовые прядки волос.

— Если вы дадите ход этому делу, я буду все отрицать. И Пол тоже. — Чуть не до крови прикусила нижнюю губу. — Я просто хотела, чтобы вы лучше поняли.

— Что понял?

Силясь подыскать правильные слова, Сьюзен опустила голову и подняла перед собой руки с растопыренными пальцами, костяшки которых порозовели в тех местах, где они упирались в шершавую стену.

— Почему я такая, какая есть. Ведь все, что сказала обо мне Греттен Лоуэлл, — правда!

Шеридан внимательно посмотрел ей в глаза из-под нахмуренных бровей.

— Греттен может нарочно наговорить о человеке много гадостей в надежде, что хотя бы одна или две из них попадут в цель и сделают ему больно. Я-то знаю, поверьте. Не давайте ей властвовать над вами! И Рестону тоже не давайте властвовать над вами. Он извращенец! Взрослый мужчина не должен заниматься сексом с малолетними девочками, и точка! А те, кто занимается, представляют серьезную опасность для общества. — Арчи наклонился к Сьюзен так близко, что в какое-то мгновение ей захотелось прижаться лбом к его шее. — И вам не следует защищать таких людей и превращать их проблемы в свои.

— Это случилось в далеком прошлом, — не сдавалась журналистка.

Детектив легонько взял Сьюзен за руки, которыми она прикрывала от него заплаканное лицо, и развел в стороны, чтобы лучше видеть ее.

— Сейчас я вернусь к Греттен и пробуду с ней еще немного времени. А вы подождите меня здесь, хорошо?

У Сьюзен разочарованно вытянулось лицо.

— А почему не в наблюдательной комнате?

Шеридан отпустил ее руку и согнутым указательным пальцем вытер слезинку, все еще висевшую у нее на щеке.

— Я иду туда, чтобы получить у Греттен признание. Все подробности того, как она мучила и убивала Глорию Хуарес. — По его лицу пробежала тень. — Вам не стоит выслушивать то, что знать не обязательно.

Арчи хлопнул ее напоследок ладонью по плечу и зашагал обратно в комнату для допросов, где ждала Греттен Лоуэлл. Сьюзен смотрела, как он шел, вытянув руку в сторону, скользя кончиками пальцев по шершавой стене коридора.

Интересно, он все время под кайфом или только по воскресеньям? Уорд решила спросить его об этом, но не сегодня.

Охранник вышел, как только Арчи отворил дверь комнаты для допросов. Греттен сидела, как и прежде, в непринужденной позе, обхватив одно колено скованными цепью руками, и, судя по внешнему виду, ничуть не обеспокоенная нервным срывом Сьюзен. Серебристый цифровой диктофон журналистки все так же лежал в центре стола и продолжал записывать. Арчи выдвинул из-под стола металлический стул и сел напротив. Затем, стараясь не смотреть на Лоуэлл, взял диктофон, выключил и спрятал во внутренний карман пиджака. Слезы Сьюзен еще жгли ему ладонь.

— А теперь скажи мне, как ты узнала о Рестоне? — спросил он, поднимая глаза на Греттен.

Глаза убийцы невинно округлились.

— Неужели я угадала?

— В основе твоих умозаключений лежит информация, а не случайные догадки, — сказал Арчи.

Греттен с тоской закатила глаза и одарила детектива скучающей улыбочкой.

— Примерно год назад она упомянула своего покойного папочку в одной из публикаций в «Гералде». И вообще, достаточно посмотреть на нее — розовые волосы, детские тряпки… Заторможенная личность. У нее на лице написано, что она — жертва педофилии. — Греттен наклонилась ближе к Шеридану. — А как она смотрела на тебя! Ей так хотелось, чтобы ты обнял и укрыл ее своими сильными отцовскими руками! Это бросалось в глаза. Мне действительно оставалось только угадать школьный предмет, который вел тот учитель. — Греттен самодовольно улыбнулась. — А выбор всегда одинаковый — либо английский, либо драматургия. Чтобы ты знал на будущее, милый.

Шеридана мучила пульсирующая головная боль. Он устало потер глаза большим и указательным пальцами одной руки.

— То, что это всплыло в ходе нынешнего расследования, может оказаться всего лишь случайным совпадением.

— Ты переутомлен, милый.

Вот об этом догадаться большого ума не надо.

— Ты даже не представляешь насколько.

— Наверное, есть смысл увеличить дозу антидепрессанта.

— Спасибо за совет, но я целиком доверяю рекомендациям моего лечащего врача.

Греттен поставила локти на стол и оперлась подбородком на кисти рук, скованных в запястьях цепью. Бросив острый взгляд на экран, она обратила на Шеридана все свое внимание и заговорила доверительно-приглушенным голосом:

— Я вытянула из нее тонкий кишечник. Сначала скальпелем сделала в стенке брюшной полости разрез шириной с дюйм, затем стала вытягивать через него тонкий кишечник, поддевая его вязальным крючком и дюйм за дюймом надрезая брыжейку. Знаешь, есть такой крупный крючок в форме буквы «Н» для тамбурного вязания. Надо использовать достаточно большой инструмент, чтобы удержать скользкую кишку и не проколоть ее. — Греттен во время таких признаний всегда смотрела только в глаза Шеридану — не озиралась, не опускала голову, чтобы лучше припомнить подробности; не стыдилась совершенных злодеяний и не давала передышки. — Говорят, длина тонкого кишечника в среднем составляет семь метров. Мне никогда не удавалось вытащить наружу больше трех. — Она плотоядно облизнула губы. — Ты знаешь, кишечник очень приятно держать в руках — он такой нежный, розовый. Будто что-то готовое родиться. А металлический привкус крови? Ты помнишь его, милый? — В возбуждении она придвинула стул поближе к столу, ее щеки зарумянились от удовольствия. — Она умоляла остановиться, и тогда я стала прижигать ее.

Арчи пытался пропускать мимо ушей чудовищные признательные показания душегубки. Отключить сознание. Хотелось просто сидеть и смотреть на ее прекрасное лицо. И если бы не приходилось слушать, Шеридан чувствовал бы себя очень хорошо. Тогда он не испытывал бы ничего, кроме блаженства, любуясь великолепной женщиной. Но от него требовалась большая осторожность. Он не должен позволить взгляду соскользнуть с ее лица на шею или грудь.

Лоуэлл понимала, конечно, все понимала.

— Ты меня слушаешь? — спросила Греттен с дразнящей улыбкой.

— Да, — отозвался Арчи, достал из кармана латунный пенальчик с таблетками и положил перед собой на стол. — Я слушаю.

Глава 33

Сьюзен сползла с Йена и облегченно перекатилась на спину. Позвонила ему сразу, как только вернулась домой, и Харпер примчался меньше, чем через час. Они даже не успели толком поздороваться, как его член уже был у нее во рту. Сьюзен давно обнаружила, что секс отлично снимает нервное напряжение, и если по этому поводу у Греттен Лоуэлл есть какие-то замечания на ее счет, то пусть засунет их себе в задницу.

Йен взял с ночной тумбочки очки и надел.

— Ну, как все прошло? — поинтересовался он.

Сьюзен и не думала посвящать Харпера в историю с Рестоном или жаловаться на то, что Греттен обошлась с ней, как с тряпкой — сначала играючи выжала ее сокровенную тайну, а после вытерла об нее ноги.

— Могло пройти лучше, — призналась она. Потом протянула руку к тумбочке и поверх томика стихов Уильяма Стаффорда в мягкой обложке нащупала блюдечко, используемое вместо пепельницы, а в нем недокуренную сигарету с марихуаной. Чиркнула зажигалкой и с наслаждением затянулась. Ей нравилось курить, лежа голой в постели. В этом было что-то богемное.

— Тебе не приходило в голову, что злоупотребляешь травкой? — сказал Йен.

— Мы живем в штате Орегон, — наставительно заметила Сьюзен. — Это наша главная экспортная сельскохозяйственная культура. — Она улыбнулась. — Так что я поддерживаю местных фермеров.

— Перестань, ты уже не в колледже!

— Вот именно, — сердито огрызнулась она. — В колледже все балуются травкой, так что это никоим образом не характеризует тебя как личность. А вот если ты балуешься после окончания университета, это по меньшей мере свидетельствует о твоем постоянстве. К примеру, моя мать до сих пор курит травку.

— У тебя есть мать?

Сьюзен усмехнулась.

— Я бы вас познакомила, да только она с недоверием относится к безбородым мужчинам.

Йен поднял с пола трусы и натянул их, никак не проявив огорчения из-за отсутствия перспективы познакомиться с Блисс.

— Что тебе рассказала прекрасная королева серийных убийц?

Сьюзен чуть не стошнило при воспоминании о скандальном завершении интервью с Греттен Лоуэлл.

— А почему ты сразу не спросил?

— Старался не проявлять любопытство. И потом, для меня, может быть, твое тело представляет больший интерес, чем один из шедевров журналистики, который мне доведется опубликовать.

Сьюзен, довольная двойным комплиментом, приняла эротичную позу, выгнув спину и касаясь одной рукой голого бедра.

— Может быть!

— Так что нового удалось узнать?

У девушки судорожно сжался желудок. Она перевернулась на живот и улеглась наискосок кровати, натянув одеяло на обнаженное тело.

— Что я плохой репортер. Я полностью отдала ей инициативу.

— Но материала для очерка все же достаточно, ведь так? «Заглядывая в холодные глазницы смерти» и прочее…

Сьюзен приподнялась, опираясь на локти и держа косяк с марихуаной двумя вытянутыми пальцами за краем кровати. Комочек пепла отвалился и мягко приземлился на персидский ковер Великого писателя. Сьюзен проследила за его падением, даже не помышляя о том, чтобы очистить ковер.

— О да! Она сдала еще один труп, бывшей студентки из Небраски. — В памяти Сьюзен возникла улыбающаяся девушка на фотокарточке, два растопыренных пальца, рука на ее плече, принадлежащая какому-то неизвестному другу, с кем Глорию Хуарес разлучили на снимке и в жизни. Сьюзен мысленно заставила себя встряхнуться и сделала еще одну затяжку. — Ее закопали в старой могиле на кладбище, мимо которого по шоссе проносились машины с ничего не подозревающими людьми. — Дурь постепенно сглаживала все острые углы, и Сьюзен почувствовала наконец, как ее тело начинает избавляться от накопившегося за день нервного напряжения. — А тебе не пора домой? — спросила она, многозначительно подняв брови.

Тот забрался обратно на кровать в одних трусах и улегся на спину, скрестив ноги в лодыжках.

— Шэрон уехала на океан. Можно мне остаться на ночь?

— Завтра мне рано вставать. За мной заедет Клэр Мэсланд.

— Эта лесбиянка?

— С чего ты взял? Из-за того, что у нее короткая стрижка?

— Я просто так сказал.

— Поезжай домой, Йен.

Харпер сел, спустив ноги на пол, собрал остальную одежду и стал натягивать носок.

— Кажется, я велел тебе забыть про затею с Молли Палмер. — Йен принялся за второй носок, не глядя на девушку.

Замечание неприятно удивило. С чего это он вдруг?

— Ладно-ладно. — Сьюзен с притворным раскаянием подняла руки. — Признаюсь. Оставила несколько сообщений на автоответчике Итана Пула.

— Я говорю о Джастине Джонсоне, — бросил Йен с ноткой раздражения в голосе.

Уорд не сразу сообразила, причем тут Джастин Джонсон. А когда наступило прозрение, мысленно произнесла: «Ни черта себе!» Все это время Сьюзен думала, что Джастин связан с делом «послешкольного душителя». Ошибочно включила его в число действующих лиц совершенно иной истории. А он не имеет никакого отношения к Ли Робинсон и событиям в кливлендской школе.

— А что общего между Джастином Джонсоном и Молли Палмер?

Йен рассмеялся.

— Ты даже не знаешь?

Сьюзен почувствовала себя полной дурой.

— Йен, что происходит?

Он встал и натянул черные джинсы.

— Итан передал Молли твои сообщения. Она позвонила адвокату сенатора. Тот позвонил Говарду Дженкинсу. — Йен застегнул джинсы, потом нагнулся, поднял с пола черный кожаный ремень и начал продевать его сквозь шлевки. — Дженкинс позвонил мне. Я сказал ему, что по этой теме ты больше не работаешь. Однако мамаша юного Джастина, похоже, наняла частного сыщика наблюдать за своим сынком. — Харпер застегнул ремень и сел на край кровати. — Она, видишь ли, подозревает, что Джастин приторговывает дурью. И кого же видят беседующей с ним возле кливлендской школы, как не Сьюзен Уорд из «Орегон гералд»! Тебя узнали по розовым волосам. — Йен надел на одну ногу черный «конверс», завязал шнурок. — Все решили, что ты работаешь над статьей. Испугались, что Джонсон-младший наговорит тебе лишнего. — Йен взялся за второй «конверс». Завязал. — Тогда адвоката осеняет идея подбросить тебе записку с номером заведенного на парня уголовного дела. Понадеялся, что ты будешь с меньшим доверием относиться к россказням щенка.

— Серьезно? — Сьюзен едва сдержала улыбку. — Значит, тот мужчина на пленке действительно адвокат?

Йен встал, наполовину одетый, и повернулся к ней лицом.

— Ты хоть понимаешь, что нас обоих уволят из-за тебя?

Путаясь в одеяле, девушка с трудом уселась на постели, не замечая, что оно сползло с плеч и оголило ее по пояс.

— А что знает Джастин о Молли Палмер?

— Он и сенаторский сынок были неразлучными приятелями. Когда еще под стол пешком ходили. Играли вместе. Молли Палмер нянчилась с обоими. Можно предположить, что Джастин видел и слышал много лишнего. А ты могла бы догадаться по девичьей фамилии его мамаши. Проморгала?

У Сьюзен сильно забилось сердце.

— Она что — родственница владельцев «Гералда»?

— Двоюродная сестра хозяина.

— У Касла ведь в самом деле рыльце в пушку, верно?

— О да! Только «Гералд» никогда не напишет об этом. И никакая другая газета в нашем городке. — Йен опустил руку в карман серого пиджака из шерстяного сукна, что-то вынул и бросил на кровать.

— Что это?

— Кассета с записью звонка Греттен Лоуэлл в «Службу спасения». На твоем месте я бы не стал менять коней на переправе и занялся реальной работой.

Сьюзен взяла кассету и повертела в руках.

— Спасибо.

— Благодари не меня, а Дерика. Он целый день охотился за ней для тебя. — По старой привычке Йен подергал на себе футболку с надписью «Школа журналистики. Федеральный округ Колумбия», расправляя складки. — Кажется, ты ему нравишься.

Сьюзен в очередной раз затянулась сигаретой.

— Ну, если мне когда-нибудь приспичит потрахаться с братаном-студентом и бывшей футбольной звездой, — она задержала дым в легких, — буду знать, до кого обратиться.

— К кому обратиться, — поправил Йен.

После ухода Харпера Сьюзен уселась посреди кровати, скрестив по-турецки ноги. Самое досадное, что история Молли Палмер действительно имела важное значение. И никакая это не спекуляция, не самореклама и не еще одна дешевая статейка, которая вместе с газетой в конечном счете уйдет в мусор. Такая публикация могла реально способствовать тому, чтобы мир стал лучше, справедливее. Взрослый мужчина совратил девочку-подростка и ради сокрытия своего злодеяния готов пойти на новые преступления. Этого мужчину общественность наделила властью, а потому имеет право знать о том, как ее избранник злоупотребил должностными привилегиями, чтобы переспать с четырнадцатилетней школьницей.

И пусть упорство Сьюзен обусловлено отчасти личными мотивами, зато теперь ясно, что история Молли Палмер подтвердилась. Однако именно сейчас дело вроде бы уплывает из рук. Джастин то ли в Палм-Спрингс, то ли еще где. Молли молчит, как воды в рот набрала. Итан даже не отвечает на звонки.

А ей очень хотелось пригвоздить сенатора Касла к позорному столбу! Йен даже не догадывался, насколько она жаждала этого. И плевать, если в результате ее уволят из редакции. Она добьется того, чтобы чья-то репутация была подмочена навсегда. Сьюзен посмотрела на кассету и в это мгновение ощутила душевный порыв совершенно незнакомого происхождения. Ее не вдохновляли премии, литература, авторская популярность. Не прельщала возможность написать книгу. Не подстегивало желание произвести впечатление на Йена. Впервые за свою профессиональную карьеру ей до смерти захотелось быть хорошим репортером.

Сьюзен прошлепала босыми ногами в гостиную, опустилась на корточки и вставила кассету в магнитофон стереосистемы. Не один десяток раз она перечитала распечатку звонка Греттен и все равно, нажимая клавишу «воспроизведение», с возбужденным любопытством ожидала погружения в маленький временной отрезок тех событий.

— Девять-один-один. Изложите суть чрезвычайной ситуации.

— Я хочу сообщить информацию о детективе Арчи Шеридане. Меня зовут Греттен Лоуэлл. Вы знаете, о чем речь?

— О да!

— Вот и хорошо. Вашему детективу необходима срочная медицинская помощь. Мы находимся в Грешаме, дом номер два-три-три-девять по Магнолия-лейн. В помещении цокольного этажа. В двух кварталах отсюда на территории школы есть место для посадки вертолета. Если пришлете медиков в течение ближайших пятнадцати минут, он, возможно, останется жить. — И Греттен положила трубку.

Сьюзен перевела дух, сидя на полу, поежилась и зябко потерла плечи, покрывшиеся мелкой гусиной кожей. Голос психопатки звучал с абсолютным спокойствием. До сих пор журналистка воображала себе преисполненную паники, сбивчивую скороговорку. По сути, Лоуэлл заявляла о своей сдаче полиции, расставаясь со свободой и даже с жизнью. Ее могли пристрелить там же, на месте. Но она говорила совершенно невозмутимо, не запинаясь, не подыскивая нужных слов. Ее речь была правильной, отчетливой и профессионально точной. Сьюзен даже показалось, что Греттен произносила текст, чуть ли не составленный и заученный заранее.

Арчи не стал предлагать напарнику вместе тащиться в воскресный день на допрос Рестона. Достаточно того, что Собол каждые выходные мотается с ним в тюрьму, хотя, как прекрасно понимал детектив, Генри все равно не позволил бы ему встречаться с Греттен в одиночку. Кроме того, Шеридан хотел, по возможности, оградить личную жизнь Сьюзен Уорд от излишнего вмешательства посторонних. Поэтому он доехал с Генри до своего дома, распрощался с ним и поднялся в квартиру. Там первым делом сварил кофе, ощущая во всем теле усталость и заторможенность из-за таблеток. На автоответчике не было ни одного сообщения. Значит, Дебби больше не звонила. Что ж, Арчи понимал ее. Ему вообще не следовало разговаривать с ней в дни свиданий с Греттен. Он давно дал себе слово постараться наглухо отделить Дебби от Лоуэлл, изолировать их друг от друга — иначе бывшая жена и дети окончательно исчезнут из его жизни.

Шеридан знал, что ведет себя эгоистично, но ничего не мог с собой поделать. Ему требовалось присутствие Дебби, хотелось слышать ее голос, напоминающий о прежней жизни. Но рано или поздно общение по телефону придется прекратить. Оба осознавали это. Нельзя бесконечно продлевать боль нынешних запутанных, ненормальных отношений. Арчи положит конец этим звонкам. Просто сейчас он еще не в силах решиться на такой шаг.

Детектив позвонил Клэр и спросил, как дела. Пока ничего нового. Горячая линия молчит. Даже телефонные хулиганы устроили сегодня выходной. После обнаружения тела Кристи Мэтерс прошло четверо суток. Значит, убийца, вероятно, уже подыскивает следующую жертву. Арчи в одиночестве устроился на кухне и за один присест выпил половину кофейника, останавливаясь только, чтобы вновь наполнить чашку. Почувствовав, что организм опять стал достаточно жизнедеятельным, Шеридан проглотил еще две таблетки викодина и вызвал такси.

Рестон жил в Бруклине, районе Портленда, расположенном к югу от кливлендской средней школы. Здесь телефонные провода путались в густых кронах деревьев, а викторианские домики американского среднего класса стояли в тесной компании с дуплексами восьмидесятых годов. Хороший райончик. Спокойный.

Арчи велел водителю такси подождать его, вышел из машины и начал взбираться по мшистым бетонным ступенькам к одноэтажному дому Рестона, стоявшему на небольшой возвышенности. Время близилось к вечеру, солнце ослепительно сияло в окнах домов на противоположной стороне улицы, а на этой склоне холма, спланированном широкими уступами, пролегли длинные тени. Рестон стоял на крыльце в заляпанной краской строительной спецовке, стареньком сером джемпере и бейсболке клуба «Маринерс». Он красил дверь, снятую с петель и уложенную на дровяные козлы. Судя по умиротворенному выражению на лице, работа доставляла ему большое удовольствие. Не переставая водить кистью, Рестон поднял голову и посмотрел на приближающегося детектива. Конечно, он сразу понял, что за незваный гость топает к его дому, несмотря на отсутствие мундира. От Шеридана за милю разило полицейским духом. Но так было не всегда. В первые годы службы незнакомые люди удивлялись, узнав, что он коп. Арчи не мог сказать с точностью, когда в нем произошла эта перемена, просто однажды обратил внимание, что окружающие нервничают в его присутствии.

Поднявшись на крыльцо, детектив сел на верхнюю ступеньку и прислонился спиной к квадратному столбику, поддерживающему навес. В нескольких футах Рестон продолжал красить дверь. Столбик и перила крыльца обвивала старая, толщиной в руку, и все еще безлистая глициния.

— Вы читали «Лолиту»? — начал разговор Арчи.

Рестон молча окунул кисть в банку с белой краской и перенес на дверь. Волна едкого запаха вытеснила витавшие в воздухе весенние ароматы.

— Кто вы? — спросил Рестон.

Арчи открыл полицейский значок и подержал его в вытянутой руке.

— Я детектив Шеридан. У меня к вам несколько вопросов, связанных с вашей бывшей ученицей Сьюзен Уорд.

Рестон мельком взглянул на значок. Еще никто в практике Шеридана не удосужился рассмотреть его получше.

— Она сказала вам, что мы были близки?

— Угу.

Учитель вздохнул и присел, так что его глаза оказались вровень с поверхностью двери. Потом встал и подкрасил в одном месте — сначала ткнул кисточкой, затем мазнул туда-сюда.

— Наш разговор официальный?

— Я полицейский детектив и все делаю официально.

— Она ввела вас в заблуждение.

— Неужели.

В другом месте образовалась дорожка лишней краски, и Рестон водил кистью до тех пор, пока весь избыток не распределился равномерно по дереву.

— Вы знаете, что, когда Сьюзен училась в первом классе, у нее умер отец? Она сильно переживала его кончину. Я старался поддержать ее добрым отношением. И кажется, Уорд неправильно истолковала мое участие. — Рестон огорченно нахмурился. — Навыдумывала себе всякого.

— То есть вы хотите сказать, что никогда не вступали с ней в половую связь.

Рестон шумно выдохнул. С минуту смотрел через двор куда-то вдаль. Потом нехотя отложил кисть на банку с краской. Банка стояла на экземпляре «Орегон гералд», и с выступающего за край конца кисти на страницу потекла тонкая белая ниточка. Рестон повернулся к Арчи.

— Ладно, я поцеловал ее! — Сокрушенно покачал головой. — Один-единственный раз. Это было опрометчиво с моей стороны. И ничего подобного больше не было. Когда я отверг ее, она распустила слух, что у меня роман с другой ученицей. За такие вещи из школы увольняют, но в моем случае даже официального расследования не проводилось. Все знали, что это вранье. Сьюзен в то время просто… — Рестон повертел в воздухе рукой, подыскивая нужное слово. — Испортилась! Она восприняла смерть отца как несправедливость по отношению к себе и обиделась на весь свет. Но все равно она мне нравилась, всегда нравилась. Сьюзен была очаровательным, своевольным, талантливым ребенком. И я прекрасно понимал, какую боль она испытывала. Делал все возможное, чтобы облегчить эту боль.

— Вы невероятно великодушны, — заметил Арчи.

— Просто всю жизнь стараюсь быть хорошим учителем. — Рестон позволил себе скупую улыбку. — Правда, в наши дни это мало ценится.

— А Ли Робинсон вы тоже целовали?

Рестон отпрянул, ошеломленно разинув рот.

— Бог мой, нет! Я почти не знал ее. Когда она пропала, я проводил репетицию, это все проверяли.

Арчи кивнул собственным мыслям.

— Ну и ладно. — Любезно улыбнулся Рестону. — Можно мне стакан воды?

Старый замаскированный способ проникнуть в дом, и если хозяин не пригласит войти, то можно хотя бы косвенно заподозрить его в желании скрыть нечто от посторонних глаз.

Какое-то мгновение Рестон молча смотрел на Шеридана, потом сказал:

— О’кей.

Нагнулся, отряхнул испачканные краской штаны, потоптался ботинками по коврику перед входом и жестом пригласил детектива. Они вошли в дом, миновали маленькую гардеробную, затем через гостиную и столовую попали на кухню. Шеридана поразил царящий в доме образцовый порядок — ничто нигде не валяется, все вещи на своих местах, вокруг ни пылинки, в раковине ни одной грязной тарелки.

— Вы были женаты? — поинтересовался Арчи.

Рестон взял с полки стакан и наполнил его водой из крана. Над раковиной висел в рамке рисованный портрет роскошной блондинки из серии «Варга».

— Она ушла от меня. И забрала с собой все, что я имел. — Рестон подал Шеридану стакан.

Арчи сделал глоток.

— А подруга есть?

— Сейчас нет. Со своей последней женщиной я расстался внезапно.

— Вы убили ее?

— Надо полагать, это шутка?

Детектив сделал еще глоток.

— Нет. — Одним духом допил и вернул пустой стакан Рестону. Тот немедленно вымыл его и поставил на сушилку. Арчи заметил на противоположной стене кухни еще один плакат с блондинкой, стоящей на невозможно высоких каблуках, в узеньких шортах, блузке в обтяжку, эротично выгнув спину и соблазнительно улыбаясь ярко-красными губами.

— Вы неравнодушны к блондинкам?

— Ради Бога, — взмолился тот, нервно проводя рукой по волосам, — скажите, что вам надо от меня? Я школьный учитель. Ответил на все ваши вопросы. Меня уже допрашивали два других полицейских. Я впустил вас к себе в дом наконец! — Он жалобно посмотрел на Арчи. — Вы арестуете меня?

— Нет.

Рестон грозно подбоченился.

— Ну так оставьте меня в покое, черт возьми!

— Ладно. — Арчи направился к выходу, хозяин — в шаге позади. Детектив смотрел по сторонам, надеясь увидеть хоть какой-то знак, хоть маленькую зацепочку, позволяющую разгадать истинную сущность хозяина дома. Строению было лет сто, а интерьер соответствовал примерно середине минувшего века. Прежние светильники заменены на хромированные образцы начала космической эры, которые сочетают в себе одновременно стиль ретро и некую футуристичность. Столовый гарнитур вроде бы сделан из толстого пластика. Из круглой красной вазы на столе торчит букетик желтых нарциссов. Арчи не знал, дорогая эта мебель или ее доставили в разобранном и упакованном виде из магазина «ИКЕА», однако понял, что она наверняка достаточно стильная.

Гостиная была менее фотогенична. Золоченая стенка будто куплена в комиссионном магазине. Нижняя кайма из золотого шнура в нескольких местах оторвалась и беспомощно провисла. Рядом с креслом и тахтой, обитыми розовым бархатом, стоял торшер с хромированным абажуром. Словно кто-то вызвался помочь Рестону обставить комнату, но между ними случилась размолвка. И все же здесь было гораздо уютнее, чем в убогой норе, которую арендовал Арчи. В гостиной сохранились «родные» встроенные шкафы. Шеридан пробежал глазами по полкам — всего лишь книги, расставленные аккуратными, плотными рядами. Но тот корешок он различит где угодно. «Последняя жертва». Впрочем, это еще ничего не значит. Многие имеют эту книгу в домашних библиотеках.

— Послушайте, — заговорил Рестон, — в школе Сьюзен не отличалась скромным поведением, поэтому вполне возможно, что у нее была любовная связь с кем-то из учителей. Но только не со мной, говорю же вам!

— Ладно, — рассеянно произнес озадаченный детектив. — Не с вами.

— Куда? — спросил таксист, когда Арчи вернулся в машину.

— Подождем здесь немного. — Такси было для некурящих, однако насквозь пропахло застоявшимся сигаретным дымом и хвойным освежителем воздуха. Ну почему все всегда нарушают правила? Шеридан позвонил по сотовому Клэр. — Еще раз проверьте алиби Рестона, установите за ним наблюдение. — Помолчал и добавил: — И если я говорю наблюдение, значит, чтобы ни одной лазейки не осталось! — Арчи прищурился на очаровательный, увитый глицинией домик Рестона. — Я хочу знать абсолютно все, даже если ему просто придет в голову выйти из дома.

— Дам поручение Гейлу и Флэннигану.

— Хорошо. — Арчи откинулся на липкую виниловую спинку сиденья такси. — А я подожду.

Когда Шеридан приехал к себе домой, уже стемнело. На автоответчике по-прежнему ни одного сообщения. Он решил воздержаться от кофе и открыл бутылку пива. Есть ли основания сомневаться в правдивости Сьюзен? Нет. Могла ли она внушить себе, что это случилось на самом деле? Пожалуй.

Как бы то ни было, Греттен раскусила ее. Арчи находил своего рода утешение в том, что Лоуэлл не только его, но и любого видела насквозь. Значит, он не отличался какой-то особой внутренней слабостью.

Детектив разглядывал фотокарточку улыбающейся Глории Хуарес. Раскрыта еще одна тайна — небольшое, но достижение. Он коснулся кончиками пальцев ее лба и отступил от стены спальни, куда только что приколол фотокарточку.

На стене скопилось уже сорок два портрета, сорок две убиенные жертвы, чьи родные и близкие наконец получили ответ на мучающий их вопрос. Невинно замученные смотрели на Арчи с фотокарточек, сделанных на водительские удостоверения, с любительских и школьных снимков. То был печальный, мрачный пантеон, и Шеридан чувствовал гнетущую скорбь. Ну и пусть. Он испытывал потребность постоянно видеть эти лица и находить в них объяснение тому, зачем каждое воскресенье навещает в тюрьме их убийцу. В противном случае ему останется только признаться самому себе, что притягательная сила Греттен заключается для него в чем-то совершенно ином — еще более страшном, чем образы умерщвленных ею людей.

В голове у Шеридана стучало, тело налилось свинцовой тяжестью. Но наступила воскресная ночь, а значит, завтра возобновятся занятия в школах, и убийца опять станет подстерегать на улицах школьниц.

Арчи высыпал все таблетки, что были в пенальчике, на ночной столик и аккуратно рассортировал, выстроив однотипные в свой собственный рядок. Потом снял рубашку, майку, трусы, пока не остался сидеть голым на краю кровати. Он мог видеть свое отражение по грудь в большом квадратном зеркале ночного столика. Шрамы, долгое время жуткого багрового цвета, теперь посветлели и обрели мертвенно-бледный оттенок. Арчи настолько к ним привык, что воспринимал почти как естественную часть организма. Он нащупал кончиками пальцев контур сердца — чувствительную выпуклую бороздку плоти, — и от этого прикосновения у него трепетно сжалось внизу живота.

Шеридан откинулся на спину и предался воспоминаниям о том, как его омывал исходящий от Лоуэлл сиреневый аромат. О ее легком дыхании у себя на щеке. О прикосновении пальцев. Его рука переместилась в область паха. Он долгое время сопротивлялся этому. До тех пор, пока не расстался с Дебби. Пока не оказался в одиночестве. После этого он мог думать только о Греттен. Стоило ему закрыть глаза, как рядом возникала она, такая красивая, что дух захватывало. Все органы чувств возвещали о ее фантомном присутствии, о ее влечении к нему. Наконец однажды Арчи не выдержал, отдался этому влечению, прижал Греттен к себе и вошел в нее. Он понимал, так нельзя. Это умопомешательство. Ему требовалась помощь. Но помощи не было. Да и какая разница? Все равно не наяву.

На ночном столике лежали таблетки. Их не хватит, чтобы убить. Зато в ванной комнате припасено достаточное количество. Иногда среди ночи от этой мысли ему становилось легче. Слабое, но утешение.

Глава 34

Сьюзен всю ночь проскрипела во сне зубами. Она поняла это сразу, как только очнулась, потому что не могла пошевелить одеревеневшей челюстью, а зубы болели так, будто ими перемалывали гравий. Ей пришлось сидеть с прижатой к лицу электрогрелкой, пока не отпустило онемевшие мышцы и боль не утихла. Зато теперь от высокой температуры кожа на лице стала красной и горела, будто обожженная на солнце.

За окном начинало светать. Метеопрогноз в газете состоял сплошь из голубых квадратиков с желтыми кружками в центре. И точно, одного взгляда через застекленную стену «чердака» хватило, чтобы обнаружить обрывки незапятнанной голубизны, проступающие в щелястом кирпично-стеклянно-каменно-стальном массиве Перл-дистрикта. Их вид не доставил ей особой радости. Люди начинают скучать по дождю, когда в городе наступает жара.

Сьюзен села на кровати и стала смотреть вниз, на тротуар, где первые служащие шагали на работу, осторожно неся бумажные стаканчики с утренним кофе. Ей тоже следовало бы сейчас заниматься делом. Завтра последний срок сдачи очередной статьи. Но цифровой диктофон, возвращенный ей Шериданом, продолжал молчать на тумбочке возле кровати, а девушка все никак не могла заставить себя прослушать запись жаркой стычки с Греттен Лоуэлл. При одной только мысли об этом ее начинало подташнивать.

Ровно в восемь позвонила Клэр. Отворив дверь, Сьюзен увидела рядом с ней Энн Бойд.

Оставив без внимания прогноз необычно теплой для ранней весны погоды, журналистка облачилась в одежду, которая, как ей казалось, делала ее похожей на копа из телесериала: черные брюки; жесткая, как накрахмаленная, черная рубашка и самая настоящая военная шинель рыжевато-коричневого цвета. Да ради создания образа она наденет эту шинель, даже если на градуснике будет шестьдесят пять по Фаренгейту![7] Клэр, как всегда, выглядела так, будто собралась в пеший поход в горы. Энн принарядилась в полосатую блузку под зебру, черные брюки и леопардовые сапоги; на каждое запястье нанизала по дюжине золотых браслетов.

— Классные сапоги, — восхищенно заметила Сьюзен.

— Ага, — согласилась Энн. — Отпадные.

— Ну вот, — констатировала Клэр, — наконец-то встретились родственные души. — Она познакомила их и повела за собой вниз, на улицу к припаркованному там служебному «шеви-каприс».

Сегодня Мэсланд намеревалась проверить, как обстоят дела с охраной десяти муниципальных средних школ Портленда. Многие родители вообще не выпускали дочерей из дома. Всем школьницам было рекомендовано воздержаться от пеших прогулок на занятия и обратно, либо делать это в компании друзей. Напряжение в городе нарастало. Все настолько прониклись ожиданием очередного похищения, что Сьюзен казалось, будто люди действительно желали этого. Горожане с нетерпением включали телевизоры, чтоб посмотреть новости; репортаж о похищении или убийстве не уступает хорошему триллеру — если, конечно, не мешает прямой трансляции футбольного матча.

Сначала поехали в среднюю школу Рузвельта. Кофе в картонном стаканчике, купленный Клэр в кафешке по соседству с домом Сьюзен, издавал такой аппетитный ореховый аромат, что у нее слюнки потекли. Достала блокнот и положила на колени. До чего же ей ненавистно заднее сиденье автомобиля! Засунули сюда, как маленькую девочку! Сьюзен расстегнула ремень безопасности и придвинулась к промежутку между передними сиденьями, чтобы удобнее было задавать вопросы.

— Нет, так не годится, — остановила ее Клэр. — Пристегнись, пожалуйста!

Журналистка с тяжелым вздохом села на место и защелкнула пряжку. Передние сиденья были обтянуты светло-голубым полотном, а заднее сделано из синего винила — легче отмыть, если при перевозке арестованного или пострадавшего тот наблюет или испачкает кровью.

— Так что ты думаешь насчет этого убийцы, — обратилась она к Энн, — ненормальный или как?

— Ты хочешь знать мое профессиональное мнение? — уточнила Бойд, глядя в окно. — Думаю, да, у него есть кое-какие отклонения.

— И он опять убьет девочку? — спросила Сьюзен.

Энн повернулась и холодно посмотрела на Уорд:

— А с какой стати ему останавливаться?

Школа Рузвельта размещалась в большом кирпичном здании с белыми колоннами, башенкой со шпилем и зеленым газоном площадью в пол-акра. Оно напоминало архитектуру Монтиселло. Перед въездом на территорию стояли три патрульные машины.

— Им следовало назвать эту школу именем Джефферсона,[8] — пошутила Сьюзен.

Клэр взглянула в окно на коллег.

— Пойду, проверю, все ли в порядке, — объявила она. — А вам, ребята, может, лучше подождать меня здесь?

Журналистка обрадовалась возможности поговорить с Энн наедине.

— Конечно! — воскликнула она, отстегнула ремень безопасности и приникла к промежутку между передними сиденьями.

Клэр выбралась наружу и зашагала к одной из патрульных машин.

— Значит, ты думаешь, он работает в одной из этих школ? — спросила Сьюзен.

Энн достала из объемистой сумки банку диетической колы и вскрыла. Крошечный пенистый коричневый фонтанчик выплеснулся на поверхность банки.

— Не знаю. — Она бросила на Сьюзен предостерегающий взгляд. — Только не вздумай читать нотации по поводу диетической колы! Без тебя знаю. Я выпиваю только одну банку утром. Знаешь, дать себе пинка, чтоб поскорей проснуться.

— Считаю, что нет ничего вкуснее баночки теплой диетической кока-колы! — покривила душой Сьюзен и вернулась к своим баранам. — Тебе нравится заниматься составлением психологических портретов преступников?

— Ага. — Энн улыбнулась и отпила. — У меня это достаточно хорошо получается. И каждый новый рабочий день не похож на предыдущий.

— Как ты нашла эту работу?

— Училась на медицинском факультете на педиатра. Мне всегда нравились врачи-педиатры. В больнице они самые добрые. Бессребреники. Никогда не гонятся за деньгами.

— Значит, ты хотела стать врачом-педиатром, чтобы тусоваться с другими врачами-педиатрами?

Энн засмеялась, и браслеты отозвались тонким звоном.

— Что-то вроде этого. — Бойд опустила затылок на подголовник и повернулась в сторону Сьюзен. — В первое свое дежурство в детском отделении я поставила одной девочке диагноз лимфома. В четвертой стадии. Крохе было семь лет. Совершенный ангел. Знаешь, есть такие дети со взрослой душой? У меня сердце кровью обливалось, а я заперлась в туалете и рыдала. — Энн замолчала ка минуту, погруженная в воспоминания. Сьюзен слышала, как в банке тихо пенилась кока-кола. Бойд пожала плечами. — После этого я решила перейти в психиатрию. Родители моего мужа живут в Виргинии. Он получил там работу, и мы переехали. А тут как раз академия ФБР в Квонтико объявила прием женщин для обучения тайным ремеслам. И я в них преуспела.

— На первый взгляд кажется странным решение стать психологом-криминалистом, если ты хотела убежать от чужих смертей.

— Не от смертей, — поправила Энн, лизнула большой палец и потерла им черные брюки в том месте, куда брызнула кока-кола. — От жалости. — Она выглянула в окно; мимо промчался мальчишка на скейтборде, потом опять обернулась к Сьюзен: — Здесь люди не умирают у меня на глазах, они уже мертвы. Моя работа заключается в том, чтобы не допустить новых смертей. Я участвую в поимке убийц. И мне их не жаль.

Журналистка вспомнила Греттен Лоуэлл.

— Как человек становится убийцей?

— Среди заключенных, отбывающих срок за бандитизм и вымогательство, проводилось исследование. Всем задавали один и тот же вопрос: «Что бы вы предпочли — вступить в схватку с собакой или с вооруженным человеком?» И знаешь, как ответило большинство? — Энн медленно поболтала в руке банку. — С вооруженным человеком. Собака раздумывать не станет, сразу вцепится в горло. Сто процентов вероятности. В восьми случаях из десяти можно вырвать оружие из рук человека или просто повернуться и уйти. И знаешь почему?

— Потому что нелегко выстрелить в другого человека.

Черные глаза Энн сверкали.

— Точно! Так вот этот самый тормоз как раз вышел из строя у нашего клиента. Не думаю, что он работает в школе. Я надеюсь на это. Если он школьный работник, мы его возьмем. Если нет — не знаю.

— А почему выходит из строя тормоз?

Энн чуть подняла в воздух банку, наподобие бокала вина во время тоста.

— Особенности личности, окружающая среда. И то и другое. По разным причинам.

Сьюзен обхватила колено сплетенными пальцами и наклонилась еще ближе к Энн.

— Но ведь его может вывести из строя и кто-то посторонний, верно? Вроде Греттен Лоуэлл. Как ей удавалось заставлять других людей убивать?

— Она умеет очень искусно манипулировать теми, с кем непосредственно общается. У психопатов очень часто наблюдаются подобные способности. Греттен специально подбирала для своих нужд слабохарактерных мужчин.

— Она истязала их?

— Нет. Есть другое безотказное средство. Она использовала секс.

Возле машины внезапно выросла Клэр. Ее щеки пылали.

— Ночью ублюдок похитил еще одну девочку!

Глава 35

Родители Эдди Джексон жили в двухэтажном доме, стоявшем на уступчатом холме в конце оживленной улицы Саут-Иста. Строение никак не гармонировало своими розовыми стенами и красной черепичной крышей с соседними типовыми домами, возведенными фирмой «Крафтсман», а сейчас и вовсе выделялось, окруженное полицейскими машинами. В воздухе кружил черный, сияющий на солнце вертолет с надписью «Канал 12» на боку.

Клэр, шагая через две ступеньки, стала быстро взбираться по бетонной лестнице, тянущейся зигзагом вверх по склону холма. Энн, а следом Сьюзен едва поспевали за ней. В шинели становилось довольно жарко, но Уорд не собиралась ее снимать — так удобнее доставать блокнот, лежащий наготове в одном из глубоких карманов. У нее неприятно сжимался желудок от одной мысли, что предстоит войти в дом, где разыгрывается страшная трагедия. Она не хотела почувствовать себя еще хуже, разгуливая с блокнотом в руке и тем самым словно заявляя — привет, я из газеты, пришла, чтобы спекулировать на вашем горе! «Я серьезная журналистка, — твердила себе Сьюзен в попытке унять растущее ощущение неловкости. — Я — серьезная журналистка!»

Дом кишел полицейскими. В гостиной девушка увидела, что Арчи стоит на одном колене перед несчастными супругами, сидящими, взявшись за руки, на маленьком диванчике. Те смотрели на него так, будто только он один на всем белом свете мог спасти их дочь. Сьюзен вспомнила, как мать точно с таким же выражением взирала на отцовского онколога. Однако и в том, и в нынешнем случае летальный исход был неизбежен.

Журналистка огляделась по сторонам. Комната обставлена великолепно: мебель в стиле «миссионер», цветные стекла шкафов, бархатная обивка «деко» ярких расцветок. Кто-то аккуратно снял старое деревянное обрамление встроенных стеллажей и арок дверных проемов и заменил на новое. Сьюзен перевела взгляд на Арчи. Тот сказал что-то безутешным родителям, легко коснувшись пальцами руки матери, поднялся с колена и подошел к двери в гостиную.

— Она исчезла под утро. — Он почти шептал. — Родители видели ее в последний раз вечером, около десяти. Окно в спальню разбито. Супруги спят наверху, ничего не слышали. Из вещей ничего не пропало. В комнате сейчас работают криминалисты.

Сьюзен обратила внимание, что Арчи выглядел значительно лучше, чем вчера, бодрее. Она решила, что это добрый знак, но вспомнила слова Дебби о том, как хорошо он спал после свиданий с Греттен.

— Как он узнал, где ее комната? — задала вопрос Клэр.

Мимо прошел полицейский в куртке криминалиста, и Арчи отступил, освобождая ему дорогу.

— Шторы были раздвинуты. Вечером она делала уроки, в комнате горел свет. Возможно, душитель следил за ней или знает лично.

— А у нас есть уверенность, что это сделал наш клиент? — заметила Энн с жестким выражением на лице. — Очень уж не похоже на его почерк.

Шеридан знаком пригласил их следовать за собой, прошел в столовую, снял со стены фотографию в рамке и передал Энн. Портрет девочки с каштановыми волосами и широко расставленными глазами.

— Бог мой! — изумленно выдохнула Клэр.

— Но почему такая нестыковка с его обычным стилем? — недоумевала Энн.

— А я надеялся, что ты мне объяснишь.

— Слишком пристальное наблюдение за школьниками на улицах, — предположила Бойд. — Побоялся, что не сможет незамеченным схватить свою жертву. Не исключено, что он следил за ней по дороге от школы до дома. Хотя это достаточно рискованно. Видимо, начал суетиться, и это по большому счету хорошая новость — быстрее ошибется. Мы наступаем ему на пятки.

Сьюзен, оставаясь на месте, выгнулась назад и заглянула через дверь в гостиную. Супруги по-прежнему сидели не меняя позы, а рядом с ними на краю диванчика примостился другой детектив с блокнотом в руке.

— В какой школе она училась? — спросила Клэр.

Арчи мотнул головой в сторону Сьюзен.

— Вот в ее альма-матер.

— В кливлендской? — воскликнула Уорд. Ей вдруг с ужасающей очевидностью стало ясно, что Шеридан вызвал Пола на откровенный разговор. У нее не было ни малейшего сомнения в этом. — Вы же не думаете, что…

— Это не Рестон, — опередил ее детектив. — С шести вечера за ним непрерывно наблюдали. Он не выходил из дома.

У Сьюзен опять заболела челюсть. Из-за ее истерики в тюрьме Пол стал подозреваемым, Арчи установил за ним наблюдение. Мысленно пнула себя за слишком большой рот. Не могла пропустить мимо ушей подначки Греттен! Надо было вообще отказаться от работы над этими очерками. Теперь уже все так завертелось, что не остановить.

— Вы установили наблюдение за Полом? Только из-за того, что я вам сказала вчера?

— На данный момент он соответствует описанию личности убийцы лучше, чем кто-либо, если не учитывать его непогрешимую способность обеспечивать себе алиби. — Арчи обернулся к Мэсланд: — Свяжись с ребятами из наружки за Эваном Кентом, узнай, что там у них. Потом позвони в кливлендскую школу — может, сегодня кто-то заявился на работу облитый кровью или забыв снять лыжную маску. — Детектив невесело улыбнулся. — В общем, сама знаешь, если есть что-то необычное…

Мэсланд кивнула, вынула из футляра на поясе сотовый и отошла в сторонку, набирая номер.

Сьюзен искоса взглянула на Шеридана.

— Вы ездили к нему домой.

Арчи с резким щелчком надел колпачок на ручку и сунул ее во внутренний карман.

— Само собой! А вы как думали?

— Он вам сказал?

— Нет.

Сьюзен почувствовала, как у нее вспыхнуло лицо.

— Вот и хорошо, — произнесла она чуть дрогнувшим голосом. — Пол защищается, и это правильно. — И добавила: — Я предупреждала вас, что он будет все отрицать.

— Да, вы меня предупреждали, — повторил Арчи.

Подошла Клэр.

— Кент дома. Зато Дэн Макколэм не вышел сегодня на работу. — Она вопросительно посмотрела на их расстроенные лица. — Что?

Шеридан поднес к глазам часы.

— На сколько он опаздывает?

— Мистер Макколэм? — изумилась Сьюзен. — Этого не может быть!

Клэр не обратила на нее внимания.

— Его первый урок начался десять минут назад. Он не звонил, не предупреждал, что заболел или опоздает, просто не явился, и все. На звонок из школы к нему домой никто не ответил.

— Подозреваю, что эти два исчезновения могут быть связаны, — буркнул Арчи.

Глава 36

Шеридан постучал в дверь жилища Макколэма с такой силой, что костяшкам пальцев стало больно. Крошечный одноэтажный домик, построенный из красного кирпича еще в 1950-х годах и окруженный просторным двором, за которым ухаживали с величайшим усердием. К широкому бетонному крыльцу перед входом в дом вела мощеная дорожка, обсаженная по краям кустами роз, только-только оживающими после зимы. Входная дверь, выкрашенная в ярко-красный цвет, выглядела единственным оригинальным пятном в общепринятой палитре дворовой колористики. Дверной звонок, сломавшийся, похоже, сразу после строительства дома, был заклеен куском высохшей и выцветшей изоленты. Под дверью лежал понедельничный номер «Орегон гералд» в неповрежденной полиэтиленовой упаковке.

— Дэн! — позвал Арчи и снова постучал. В дверях имелось большое застекленное окно, закрытое изнутри занавеской, и только узкая щель позволяла заглянуть внутрь. Детектив жестом послал «двоих из ларца» к заднему входу. Генри стоял на крыльце в сторонке, Клэр позади Арчи, а рядом с ней пристроилась Уорд, облаченная в желтую светоотражающую безрукавку с черными буквами на спине «проезжий». Шеридан махнул Сьюзен, чтобы отошла подальше назад, и девушка послушалась. Детектив достал револьвер и снова постучал в дверь.

— Дэн, откройте! Полиция! — В ответ тишина.

Подергал дверь — заперта. Откуда ни возьмись на крыльце появилась полосатая серая кошка. Изогнувшись, она прошествовала между ног Шеридана.

— Привет, красотка. — Арчи тут же обратил внимание на едва заметную бледно-розовую цепочку следов, оставленную кошачьими лапами на гладкой грязно-зеленой поверхности крыльца. Детектив присел на корточки, чтоб рассмотреть поближе. — Это кровь. — Он выпрямился, отступил назад и бросил Клэр: — Займись-ка дверью!

Мэсланд, прикрывая локтем лицо, рукояткой пистолета ударила по дверному стеклу. Оно треснуло, раскололось на пять частей, те выпали из рамы и грохнулись по другую сторону дверей, со звоном рассыпавшись на более мелкие куски. Через образовавшуюся дыру мгновенно повеяло запахом смерти. Ошибки быть не могло. Арчи сунул руку в проем, отпер замок изнутри и, подняв револьвер, распахнул дверь.

У него был «смит-вессон спешл» тридцать восьмого калибра. Детектив предпочитал револьверы автоматическому оружию, потому что они надежные и не требуют тщательного ухода. Арчи вообще не любил пистолеты. Он ни разу в жизни не нажимал на курок за пределами полицейского стрельбища, и ему вовсе не улыбалась перспектива провести половину утра за чисткой личного оружия. Но держа наготове свой тридцать восьмой, не уступающий по убойной силе девятимиллиметровому «автоматику», Шеридан подумал, как бы не пришлось изменить привычке.

— Дэн! — выкрикнул он. — Это полиция! Вы здесь? Мы входим в дом! — И вновь молчание.

Дверь открылась прямо в гостиную, за ней располагалась кухня. Арчи опять увидел кошачий след на линолеуме. Шеридан обернулся к Сьюзен и приказал самым строгим голосом:

— Оставайтесь здесь! — Потом кивнул Клэр и Генри: — Готовы?

Оба кивнули в ответ.

Все трое ступили внутрь дома.

Для Арчи это были самые желанные минуты. Никакие таблетки не могут тягаться по эффекту с естественным приливом адреналина и эндорфинов в крови, когда весь организм преисполнен жизни и энергии, учащается пульс и дыхание, все мышцы напряжены и готовы к действию. Арчи перемещался по дому, не упуская из виду ни малейшей детали.

Книжные шкафы у дальней стены гостиной. Полки, помимо книг, завалены всяким барахлом вроде уцелевших за долгие годы кофейных чашек, бумаг, каких-то конвертов, распиханных во все свободные щели. Вокруг квадратного кофейного столика с горой старых газет стоят четыре разномастных кресла — все зеленые, но неодинаковых оттенков. На второй стене один над другим висят написанные карандашом и вставленные в рамки рисунки мачтовых кораблей.

Арчи прокрался по коридору, прижимаясь спиной к стене. Клэр следовала за ним по пятам так близко, что детектив чувствовал ее дыхание. Генри прикрывал тыл.

— Дэн! — еще раз позвал Шеридан. — Это полиция! — И опять в ответ ни звука.

Арчи повернул за угол, выставив перед собой револьвер, и тотчас увидел, откуда берут начало кровавые кошачьи следы.

Дэн Макколэм был мертв. Он лежал на дубовом кухонном столе, щекой в застывшей луже крови, упираясь пальцами ног в пол. Одна рука вытянута вдоль стола, вторая, согнутая в локте, продолжает сжимать пистолет. Лицо повернуто к Арчи, глаза открыты, но детективу без всякой экспертизы стало ясно, что хозяин дома провел в таком положении большую часть прошедшей ночи.

— Черт. — Шеридан перевел дух, убрал в кобуру револьвер, потер шею и сделал несколько шагов по кругу, стараясь унять чувство досады. Если они охотились за Макколэмом, то теперь все кончено. Но где девочка? Эта мысль сразу вернула его к действительности. — Вызывай всех, — велел он Клэр.

Арчи приблизился к трупу, слыша, как позади Мэсланд говорит по рации. Старательно выбрав место на полу, куда не подтекла кровь, он присел на корточки, и его глаза оказались выше уровня стола. Шеридан сразу узнал оружие в руке Макколэма — это был револьвер тридцать восьмого калибра. При смертельном ранении в мозг сердце может работать еще пару минут, чем и объясняется такое обильное кровотечение.

В практике Арчи был случай, когда мужчина после ссоры с женой со злости двинул кулаком по стеклу в окне и рассек артерию на руке. Он истек кровью до смерти, потому что жена вспылила и бросилась вон из дома, а ему гордыня не позволила вызвать «скорую помощь». Кровь била таким фонтаном, что окатила широкой дугой потолок кухни и потом продолжала вытекать из поврежденной артерии, хотя мужчина перетянул ее, как жгутом, полотенцем для посуды. Жена вернулась утром и позвонила по девять-один-один. Когда приехал Арчи, хозяин сидел на полу мертвый, прислонившись спиной к кухонной тумбе. Кровь была повсюду — на желтых оконных занавесках, на белых стенах, целиком залила пол. Арчи и не подозревал, что человеческое тело содержит такое неимоверное количество крови. Зрелище было такое, словно там кого-то живьем расчленяли бензопилой.

Очередная кухня. Шеридан подался вперед, чтобы получше рассмотреть входное отверстие с отпечатком ствола револьвера возле рта и выходное в верхней части головы. Пуля тридцать восьмого калибра пробивает череп насквозь, тогда как двадцатидвухкалиберная некоторое время рикошетом скачет внутри.

Макколэм смотрел прямо перед собой невидящим взором — зрачки расширены, веки подняты мышечным окоченением. Рот свело, что придавало лицу недовольное выражение. Кожа покрыта трупными пятнами, будто Макколэму в драке навешали фонарей и он прилег отдохнуть.

На нем были красные спортивные штаны и джемпер клуба «Кливлендские воины». На ногах только белые махровые носки, пропитавшиеся кровью. На столе никакой посуды, даже пустой кофейной чашки. Четкие отпечатки кошачьих лап с прилипшими к ним легкими пушинками серой шерсти вытянулись цепочкой прочь от головы Макколэма. Темные волосы выше виска свалялись в том месте, где кошка, по-видимому, лизала их своим шершавым языком. Бедняга. Арчи проследил взглядом ниточку следов от стола до кошачьего лаза в задней двери дома.

Детектив выпрямился — прежде это получалось у него с меньшим трудом. Генри открыл заднюю дверь. За ней стояли в ожидании «двое из ларца» и с ними Сьюзен Уорд. Все вопросительно посмотрели на Шеридана.

— Переверните здесь все вверх дном, — приказал Арчи. — Может, нам повезет, и отыщется ее тело. — Детектив сам не верил своим словам. — И позвоните в муниципальный отдел по контролю за животными. Кто-то же должен позаботиться об этой кошке.

Глава 37

Сьюзен казалось, что все полицейские города съехались к домику Дэна Макколэма. Канареечно-желтая лента опоясала двор, чтобы держать на расстоянии толпу зевак. Чуть поодаль телевизионщики готовили мобильное передающее оборудование для ведения прямых репортажей с места событий. Сьюзен с зажженной сигаретой сидела на скамейке из кованого железа на веранде дома Макколэма и прижимала к уху сотовый телефон, объясняя ситуацию Йену, когда копы нашли велосипед Кристи Мэтерс.

Один из патрульных полицейских обыскивал гараж и наткнулся на велосипед, стоящий у стены под куском синего брезента — желтый девчоночий велик с сиденьем-«бананом» и лопнувшей цепью. Копы молча сгрудились вокруг, в замешательстве почесывая затылки, в то время как фоторепортеры снимали все цифровыми аппаратами, а соседи — мобильниками со встроенными камерами.

Сьюзен вспомнила про Эдди Джексон, подумала: «Где-то она сейчас?» — и ей стало нехорошо. Наверняка уже лежит мертвая, наполовину похороненная в речном иле. Чарлин Вуд, корреспондентка Канала 8, стояла перед домом спиной к Сьюзен и вела прямой репортаж. Уорд не различала слов, но могла вообразить низкопробный телевизионный сюжет драматического содержания, истерические комментарии, преобладающие сейчас во всех выпусках местных новостей. Ей вообще казалось в последнее время, что нравственная планка человечества находится на печально низком уровне.

Арчи покинул кружок полицейских и поднялся по крыльцу к скамейке, на которой сидела Сьюзен.

— А вы разве не напишите об этом? — спросил он, усаживаясь рядом.

Девушка покачала головой:

— Этим занимается отдел полицейской хроники. Они уже послали Паркера. — Подтянула ноги на скамейку, прижав к груди и обняв руками согнутые колени, затянулась сигаретой. Сбоку лежала скомканная безрукавка. — Значит, он покончил с собой?

— Похоже на то.

— И даже записки не оставил?

— Большинство самоубийц не оставляют предсмертных записок, — сказал Арчи. — Как ни странно.

— Неужели?

Арчи потер шею и буркнул, глядя перед собой:

— Думаю, непросто подыскать слова напоследок.

— Я видела его совсем недавно, — грустно произнесла Сьюзен. — В школе.

Детектив заинтересованно поднял брови.

— О чем был разговор?

— Так, ни о чем, — ответила Сьюзен, стряхивая пепел на веранду.

— Вы оставляете посторонние следы на месте преступления, — сделал замечание Арчи.

— Ох, черт! Простите! — Загасила окурок, вдавив его в лист бумаги, вырванный из блокнота, тщательно загнула концы и спрятала кулечек в сумочку. Все это время Сьюзен чувствовала, как Арчи наблюдает за ней, но не могла заставить себя поднять глаза. Вместо этого принялась разглядывать свои руки; вокруг ранки на пальце, порезанном осколком бокала, покраснела кожа — наверное, начинает нарывать. — Так вы будете допытываться?

— О чем? — спросил Арчи.

Сьюзен сунула палец в рот и пососала, ощутив соленый вкус кожи и металлический привкус свернувшейся крови.

— Было ли это на самом деле.

Детектив едва заметно покачал головой.

— Нет.

Ну конечно! Он будет вести себя по-джентльменски! Уорд пожалела, что слишком рано потушила сигарету. Хотелось чем-то занять руки. Она стала теребить пояс шинели.

— Макколэм готовил нашу школьную команду к конкурсу «Чаша знаний». Я ушла из команды за день до начала соревнований на уровне штата. А ведь была единственная, кто волок в географии.

Арчи помедлил.

— Я намерен довести до сведения руководства школы информацию о том, что у вас было с Рестоном. Его по меньшей мере следует отстранить от работы с детьми.

Сьюзен изо всех сил держала себя в руках.

— Я солгала. Все выдумала.

Детектив печально прикрыл глаза.

— Сьюзен, не надо.

— Ну пожалуйста, просто забудьте об этом! — взмолилась она. — И так уже чувствую себя абсолютной дурой. В отношениях с мужчинами я безнадежная идиотка. — Девушка сумела наконец посмотреть в глаза Шеридану. — Он мне нравился. Я придумала, что переспала с ним. Хотела, чтобы это произошло, но у меня ничего не получилось. — Продолжала выдерживать его взгляд с умоляющим выражением на лице. — Забудьте об этом, ладно? Ну правда! Я такая балда, вы даже себе не представляете!

Арчи опять покачал головой:

— Сьюзен…

— Я все выдумала! — повторила она.

Детектив молча сидел.

— Арчи, — вкрадчиво начала Сьюзен, — пожалуйста, верьте мне. Я все сочинила. Я обманщица. — Она произносила каждое слово раздельно, отчетливо, словно желая получше донести до него их смысл. — И всю жизнь была обманщицей.

Шеридан медленно кивнул.

— Хорошо.

Опять она всех достала. А сама осталась в большой заднице. Как обычно.

— Не переживайте из-за меня! Мне просто по жизни не везет. — Сьюзен хотела улыбнуться, но вместо этого почувствовала слезы на глазах. Смущенно засмеялась. — Как считает моя мать, все, что мне надо, это познакомиться с хорошим мальчиком, который ездит на автомобиле с гибридным двигателем.

Арчи сделал вид, что обдумывает это соображение.

— Что ж, экономичный автомобиль — важный аргумент в пользу потенциального супруга. — Детектив с легкой улыбкой посмотрел на Сьюзен, а затем перевел взгляд на двор, где Чарлин Вуд как раз закончила репортаж. — Мне придется заняться делами, но я скажу кому-нибудь, чтоб отвезли вас домой.

— Спасибо, не надо. Я уже позвонила Йену.

Шеридан встал, но тут же остановился и обернулся к Сьюзен:

— Вы точно в порядке?

Она прищурилась, глядя в ослепительно голубое небо.

— Как думаете, солнце когда-нибудь перестанет жарить?

— Дождь будет, — с уверенностью ответил детектив. — Обязательно.

Глава 38

Арчи, Генри и Энн стояли на заднем дворе, когда прибыл мэр с наполовину исписанным от руки листком бумаги — заготовкой выступления на пресс-конференции. Как и перед домом, трава на заднем дворе была подстрижена чуть ли не под корень. Требуется немалое усердие, чтобы в сезон дождей поддерживать газон в таком ухоженном состоянии. Весь участок по периметру обнесен деревянным забором с решетчатым верхом. В дальнем углу стоял сборный алюминиевый сарайчик; копы уже разложили его содержимое на земле поблизости. Арчи встретился глазами с мэром, и тот направился к нему. Он был в черном костюме и галстуке, серебристые волосы безукоризненно уложены. Бадди, как всегда, не упускал возможности покрасоваться на публике. Приблизившись к Шеридану, мэр первым делом спросил:

— Это он?

— Похоже на то.

Бадди достал из внутреннего кармана пиджака черные очки «рэй-бэн» и надел.

— Где девочка?

Арчи глянул на Энн.

— Скорее всего в реке.

— Дьявольщина! — прошипел сквозь зубы мэр. Потом сделал глубокий вдох и покивал, будто внимая каким-то одному ему слышным наставлениям. — О’кей. Значит, так, упираем на тот факт, что убийца больше не разгуливает по улицам. — Он посмотрел на Шеридана поверх очков. — Ты дерьмово выглядишь, Арчи. Умойся, что ли, приведи себя в порядок, пока не начали!

Детектив улыбнулся через силу.

— Обязательно. — Искоса взглянул на Генри и Энн и зашагал в дом.

На кухне его окликнул чей-то голос:

— Ты Шеридан?

Арчи пришлось остановиться и задержать дыхание, чтобы притерпеться к тяжелому духу.

— Угу.

На кухонной стойке сидел, болтая ногами, молодой негр с дрэдами по плечи, в белом костюме из водонепроницаемого «тайвека» поверх обычной одежды. Он что-то писал на клипборде.

— Меня зовут Лоренцо Роббинс.

— Ты патологоанатом?

— Ага. Слушай, чувак, я только хотел сказать, что с твоим покойником не все так просто.

— А что именно? — спросил Арчи.

Роббинс пожал плечами и сделал очередную пометку на клипборде.

— Тридцать восьмой — пушка серьезная, — начал он.

— Так, — насторожился Шеридан.

— При выстреле у него сравнительно сильная отдача. В случаях повреждения центральной нервной системы, подобных этому, мы, как правило, наблюдаем одно из двух: либо пистолет валяется в нескольких футах от трупа, либо происходит мышечный спазм и оружие остается в одеревеневших пальцах. — Роббинс показал крепко сжатый кулак в резиновой перчатке.

Арчи обернулся и посмотрел на Макколэма, который все еще лежал лицом вниз поверх кухонного стола. Револьвер уже забрали в вещдоки.

— Мертвая хватка.

Лоренцо разжал кулак и опустил руку.

— Вот-вот. Пока труп еще теплый, можно понять: рука окоченела, а тело нет. Но к моему приезду он уже весь задубел. Возможно, мышечный спазм удержал револьвер в руке. Повторяю — возможно. Но вообще-то такие «мертвые хватки» — довольно большая редкость. Это в кино они случаются на каждом шагу.

— И какой вывод?

— Пока никакого. — Роббинс вновь принялся писать. — На коже остался отчетливый отпечаток дульного среза, так что в момент выстрела револьвер определенно был прижат к лицу. — Он приписал еще что-то. — Но опять же, его рука не испытала отдачи. Револьвер при выстреле толкнуло, а руку — нет.

Арчи выхватил ручку из пальцев Роббинса, чтобы тот перестал отвлекаться на заметки.

— То есть ты хочешь сказать, что это не самоубийство? Что кто-то выстрелил в него, а после вложил револьвер в руку?

— Нет. — Роббинс, посмотрел на свою ручку, потом на детектива. — Я хочу сказать то, что сказал: мышечные спазмы в момент смерти — явление очень редкое — раз; положение руки показывает, что на нее не воздействовала возвратная сила при выстреле револьвера, — два. Существует вероятность, что это самоубийство. Мы вскроем труп и рассмотрим все получше. Сейчас я лишь делюсь предварительными соображениями. Чтобы скучно не было.

— Черт! — пробормотал Арчи, с досадой запрокидывая голову и бросая взгляд на белый потолок с одиноким матовым шаром светильника посередине. Он не горел. — Ты выключал свет?

Роббинс тоже посмотрел на светильник.

— Неужели я похож на новичка в своем деле? Конечно, нет!

Детектив резко развернулся и высунул голову через заднюю дверь.

— Эй, кто-нибудь выключал свет на кухне? — громогласно выкрикнул он.

Полицейские на заднем дворе переглянулись, и все промолчали.

Шеридан закрыл дверь и обернулся к Роббинсу.

— Значит, если исходить из посылки, что никто из наших не лажанулся и не щелкнул выключателем…

Лоренцо забрал у Шеридана ручку и как ни в чем не бывало просунул ее за прищепку клипборда.

— Он мог застрелиться еще засветло. Солнце заходит в шесть — в половине седьмого. Получается, что он сделал это чуть раньше. — Роббинс посмотрел на труп. — Но не намного. — Улыбнулся, зубы сверкнули белизной на фоне коричневой кожи. — Или же кто-то из сегодняшней тусовки выключил свет.

Арчи поморщился. Эдди Джексон легла спать в десять вечера.

— Тебе что, поплохело? — озаботился Роббинс.

— Нет, я отлично себя чувствую. Лучше некуда. — Он нащупал завалявшуюся в кармане противокислотную таблетку и сунул в рот. Ее сладковато-меловой вкус заглушил запах разлагающейся плоти.

Глава 39

— Ну теперь ты довольна? — спрашивает Арчи.

От кодеина ему здорово полегчало. Он вообще витает сейчас где-то в облаках. Кожа на израненном животе покраснела и опухла. Шеридан чувствует жжение — воспалительный процесс охватил пораженные инфекцией ткани, но пленника это особо не волнует. Детектив не обращает внимания даже на тяжелый трупный смрад, пропитавший все вокруг. Пот не стекает с липкой поверхности кожи, руки и ноги лежат безжизненно, будто отнялись, но по ощущениям тело кажется легким и теплым, по нему циркулирует густая, как кисель, кровь. Мир стал простым и понятным. Вот Арчи. Вот Греттен. Вот подвал. Они здесь вроде как в комнате ожидания смерти. А потому Шеридан заводит разговор.

Греттен сидит на стуле рядом с кроватью, положив свою руку на его.

— Ты присутствовал при родах жены? — спрашивает она.

— Да.

Лоуэлл смотрит отсутствующим взглядом, подбирая в уме слова, чтобы поточнее выразить мысли.

— Мне представляется это так — надрывно, прекрасно и отвратительно. — Греттен наклоняется к нему близко-близко, дышит ему в щеку и тихонько говорит на ухо: — Только не думай, что это произошло само по себе. В основе всего химия. Я бы сразу почувствовала. — Уху щекотно от дыхания Греттен, ее пальцы стискивают его ладонь. — Физическая связь. Искра смерти. — Она оборачивается и смотрит на его руку, по-прежнему перехваченную ремнем в запястье. — Как они хотели этого. Я выхватывала их из Вселенной. Распоряжалась их жизнями. Меня поражает, как это люди просыпаются утром, идут на работу и возвращаются домой, никого не убив за весь день! Мне жаль их, потому что они не живут. Они так и не узнают, что значит поистине ощущать себя человеком.

— Зачем ты ввязала тех мужчин?

Греттен смотрит кокетливо.

— Для разнообразия. Мне нравилось наблюдать, как мои любовники убивают ради меня.

— И вдобавок ты укрепляла свою власть над ними.

— Ага!

Арчи покосился на лежащий внизу труп. С высокой кровати головы не видно, только руку, и с течением времени он наблюдал, как кожа на ней темнеет, вздувается, пока кисть не потеряла привычные очертания и не стала похожей на птичью тушку.

— Как зовут того, что на полу?

Греттен безучастно смотрит на труп.

— Дэниел. Я нашла его по Интернету.

— Почему ты убила его?

— За ненадобностью. — Она легонько водит пальцем по коже на предплечье Шеридана. — У меня появился ты. Он ничто по сравнению с тобой. Ты особенный, милый. Неужели тебе самому не ясно?

— Двухсотый по счету. Круглая цифра.

— Не только это.

Кажется, он начинает прозревать. Чем больше удаляется от Шеридана его прежняя жизнь, тем понятнее ему становится Лоуэлл. Интересно, у нее это врожденное или приобретенное?

— Греттен, кто заставлял тебя пить чистящую жидкость?

Она смеется, но ее веселость неубедительна.

— А если я скажу — отец, тебя устроит?

— Я напоминаю его?

Греттен чуть вздрагивает, или ему чудится?

— Да.

— Кончай это, — говорит Арчи без надежды на успех. — Позвони в «Службу спасения».

Она отрицательно покачала ладонью в воздухе.

— Я делаю это не потому, что такая же, как мой отец. Я не злая.

— Знаю. Тебе нужна помощь.

Греттен берет с поддона скальпель с запекшейся на нем кровью Шеридана, приставляет к его груди и начинает вырезать. Арчи почти не чувствует этого — лезвие острое и бороздку прорезает неглубокую. Он смотрит, как под скальпелем расходится его и без того искромсанная кожа, выступает кровь, задерживается на мгновение, свертываясь на воздухе, и тут же безудержно выплескивается из разреза ярко-красным потоком. Это ощущение пересиливает сейчас все остальные: кровь стекает по бокам и собирается в лужу под спиной на пропитанной его же потом серой простыне. Арчи смотрит на то, как Лоуэлл сосредоточенно морщит маленький лоб, как царапает по его живой плоти.

— Вот, — наконец произносит Греттен удовлетворенно. — Это сердце.

— Для кого оно? Я думал, мы зароем тело. Оставим их в мучительном неведении.

— Это сердце для тебя, — радостно объявляет психопатка. — Для тебя, милый. Это мое сердце. — Погрустнев, она опускает взгляд на его распухший живот. — В нем, конечно, тоже начнется воспаление. Это все Дэниел виноват. Из-за его трупа нарушена стерильность. А у меня нет нормальных антибиотиков против стафилококковой инфекции. Те, что я ввожу, только замедляют ее развитие, но они слишком слабые, чтобы убить микробов.

Арчи улыбается.

— Беспокоишься обо мне?

Она кивает.

— Тебе нельзя сдаваться. Борись за свою жизнь.

— Чтобы ты могла убить меня жидкостью для прочистки труб?

— Да.

— Сумасшедшая.

— Я не сумасшедшая, — с безумным упрямством возражает Лоуэлл тонким голоском. — Я очень здравомыслящая. А если ты, милый, умрешь раньше положенного, убью твоих детей! И Бена, и Сару. — Греттен назидательно поднимает вверх скальпель. — Бен ходит в детский сад начальной школы Кларка. Его я изрежу на кусочки. Ты сделаешь так, как я скажу. Будешь жить столько, сколько велю. Понятно?

Он кивает.

— Отвечай!

— Да.

— Я не злая, — говорит Греттен, смягчаясь. — Просто беспокоюсь.

— Понимаю, — поддакивает Арчи.

— Спрашивай меня, о чем хочешь. Расскажу тебе об убийствах все, без утайки.

В желудке и горле пульсирует боль. Каждое глотательное движение будто ножом по горлу.

— Мне уже ничего не надо, Греттен.

У нее дрогнули губы. Она выглядит чуть ли не обиженной.

— Ты начальник опергруппы! Просто обязан взять у меня признательные показания!

Арчи смотрит не на нее, а в потолок — на трубы, провода, флуоресцентные светильники.

— Я занят борьбой со своей стафилококковой инфекцией.

— Хочешь посмотреть новости? Принесу телевизор сверху!

— Нет, — отказывается Шеридан, ужасаясь при мысли увидеть по новостям Дебби в роли вдовы.

— Ну перестань! Сегодня показывают репортаж с твоей панихиды. Это тебя взбодрит.

— Нет. — Его сознание ищет, чем бы ее отвлечь. — Дай мне выпить чистящую жидкость. — И умоляюще смотрит на нее без всякого притворства. — Пожалуйста! — Он очень устал. — Я хочу.

— Что ты хочешь? — Греттен довольно улыбается.

— Хочу выпить чистящую жидкость, — отчетливо произносит Арчи. — Дай мне ее с ложечки.

Греттен встает и занимается приготовлениями, тихонько напевая что-то себе под нос. Пленник отделен от всего происходящего кодеиновым туманом и будто наблюдает за ней через зеркало заднего вида. Подходит Греттен, и они повторяют вчерашнюю процедуру. Сегодня боль намного сильнее, и Шеридана тошнит на кровать.

— Это кровь, — удовлетворенно замечает Греттен. — Отрава разъедает пищевод.

Вот и хорошо, думает Арчи. Хорошо.

Он умирает. Лоуэлл поставила ему морфийную капельницу, потому что глотать таблетки у него уже не получается. Шеридан кашляет кровью. Греттен практически неотлучно находится возле его кровати. Она просто сидит с белым полотенцем в руках, вытирая им кровь во время приступов кашля и текущую изо рта слюну, которую пленник не в состоянии сглотнуть. Арчи ощущает запах трупа и слышит голос мучительницы. Это все. Других ощущений нет. Ни боли, ни вкуса. Поле зрения сузилось до нескольких футов прямо перед глазами. Он может понять, когда Лоуэлл касается его, различить ее белокурые волосы, пальцы, открытое предплечье. Но аромат сирени исчез.

Греттен наклоняется и осторожно поворачивает к себе его голову. Ее лицо в свете ламп колеблется и плывет.

— Пора, — говорит она.

Арчи утомленно моргает. Вокруг лишь густая, податливая, теплая тьма. Слова Греттен даже не откладываются у него в сознании, пока ему в рот не пролезает ложка. На этот раз воспаленное горло не пропускает отраву внутрь, и когда Греттен льет следом воду, Шеридан захлебывается, и его вырывает. На грудь выплескивается жуткая бурая смесь. Тело корчится в чудовищной судороге, черная волна боли прокатывается от паха до головного мозга. Задыхаясь, подопытный лихорадочно хватает ртом воздух, в панике сознание проясняется, и все происходящее становится ужасающе отчетливым и понятным. Откуда-то из чрева вырывается безумный, звериный вопль.

Греттен обеими руками обхватывает его голову и прижимается лбом к его щеке. Арчи мечется в оковах и продолжает кричать что есть мочи, выплескивая скопившиеся внутри страх и боль. Воспаленное горло не выдерживает усилия, крик сипнет и обрывается, переходя в сухие, судорожные хрипы. Когда дыхание выравнивается, Греттен поднимает голову и начинает медленно вытирать с его лица пот, кровь и слезы.

— Я нечаянно, — всхлипнув, по-детски оправдывается Арчи.

Греттен выпрямляется на стуле, некоторое время задумчиво смотрит на Шеридана, затем встает и уходит. Возвращается со шприцем в руке и говорит:

— Думаю, ты уже готов. — Показывает шприц. — Здесь дигиталис. Он остановит твое сердце. Ты умрешь. — Лоуэлл нежно касается его лица тыльной стороной ладони. — Не бойся. Я буду рядом с тобой до самого конца.

Арчи тихо радуется. Смотрит, как Греттен впрыскивает дигиталис в катетер, ведущий от капельницы в вену, потом занимает место у его смертного одра, берет в одну руку его пальцы с побелевшими костяшками, а другую кладет ему на лоб.

Он не вспоминает о Дебби, о Бене и Саре или о детективе Арчи Шеридане и его оперативной группе. Все внимание сосредоточено на Греттен. Других мыслей в голове нет. Если ни на что не отвлекаться, решает Арчи, страха не будет. Учащенно колотится сердце — быстрее, еще быстрее и наконец вообще сбивается с ритма, перестав быть его сердцем, превратившись во что-то чуждое, постороннее. Просто поодаль кто-то отчаянно, бешено стучится в чью-то дверь. Лицо Греттен — последнее, что видит Арчи, когда внезапная боль охватывает верхнюю половину туловища. Она все сильнее сдавливает грудь. Глаза обжигает ослепительная белая вспышка, после чего наступает покой.

Глава 40

Йен зарулил на автостоянку перед домом Сьюзен. Она сняла со своих черных брюк прилипшую пушинку рыжей собачьей шерсти и стряхнула ее на коврик. В «субару» Йена пахло автокосметикой и собакой его жены породы уэлш-корги. За столиками уличного кафе на углу здания нежилась на весеннем солнышке молодежь в шикарных прикидах, дымила сигаретами и лениво перелистывала журнальчики альтернативного содержания.

Они работали официантами или в залах игральных автоматов либо вообще нигде не работали, и у них, похоже, всегда было свободное время. Уорд завидовала им. Они напоминали ей закрытую для посторонних и потому вожделенную школьную компанию, в свое время недоступную для Сьюзен из-за ее плохой репутации. Девушка подняла глаза на здание бывшей пивоварни, зияющее большими окнами, как разинутыми ртами. Казалось, оно стыдилось кирпичного фасада в тесном окружении стекла и стали.

— Ты зайдешь?

Йен сделал виноватое лицо.

— Я должен прочесть номер.

— Заедешь позже? — Сьюзен постаралась спрятать нотку надежды в своем голосе.

— Шэрон пригласила гостей на ужин, — начал объяснять Харпер. — Мне придется из редакции ехать прямиком домой. Она готовит какое-то блюдо, в котором один из ингредиентов — подогретое шардонне. Я обещал купить по дороге сыра.

— Подогретое шардонне и сыр? Это очень важно.

— Давай завтра? — предложил Йен.

— Забудь.

— Нет, я имею в виду, ты ведь завтра сдашь мне очередной очерк, так?

Сьюзен щелчками сбила с брюк еще одну рыжую собачью шерстину.

— A-а, да, конечно.

— К полудню, ладно? Я на полном серьезе.

— Без проблем. — Сьюзен вылезла из машины и пошла домой.

Арчи вышел из дома на задний двор. Мэра нигде не было видно, наверное, уединился где-нибудь в тихом уголке и готовится к пресс-конференции. «Двое из ларца» стояли руки в бока у ворот гаража. Энн и Клэр обсуждали что-то возле алюминиевого сарая. Шеридан увидел, как из гаража появился Генри с макколэмовской серой кошкой на руках, и призывно махнул.

— С велосипеда сняли пальчики? — спросил Арчи.

Кошка потерлась головой о подбородок Генри и заурчала.

— Ага. Все чисто.

— Что значит чисто? Вообще чисто?

— Угу, — подтвердил Генри. Кошка обернулась и недоверчиво посмотрела на Шеридана. — Протерт начисто. Ни одного отпечатка не осталось.

Арчи задумчиво пожевал нижнюю губу, повернувшись лицом к стене дома. Непонятно. С чего бы Макколэму сначала старательно вытирать уличающие его отпечатки пальцев, а затем прятать в собственном гараже главную улику — велосипед? Проще было добровольно прийти в полицию и заявить: «Я убийца!»

— Как думаешь, зачем он это сделал?

Генри пожал плечами:

— Чистюля!

— А с револьвера сняли отпечатки?

— Нет еще. — Собол почесал кошку за ушами. — Револьвер повезли в лабораторию, с него надо прежде аккуратно счистить мозги.

— Правильно, — одобрил Арчи.

Кошка принялась вылизывать шею Собола.

— Из контроля за животными не приезжали, не видел? — с надеждой спросил он Шеридана.

— Не-а.

Он спрыгнул с задней веранды и зашагал в сторону Энн и Клэр, по-прежнему беседующих в углу возле сарайчика. За забором на соседнем дворе двое карапузов кругами носились друг за другом, не обращая внимания на скопление полицейских. Их мать стояла рядом, обняв себя за плечи и наслаждаясь бесплатным шоу. Может, со стороны Арчи совершенное безумие думать, что Макколэм не тот, за кого они его принимают? Энн и Клэр не замечали приближения Шеридана, увлеченные разговором, но у него просто не было времени на деликатности. Детектив нуждался в профессиональном мнении Бойд, и она знала, что ему еще потребуется ее опыт психолога-криминалиста.

— Макколэм вписывается в портрет? — с ходу спросил Арчи.

Женщины прервали разговор и удивленно обернулись. У Мэсланд округлились глаза. Энн твердо поджала губы, наклонила голову и ответила:

— Да! — Потом будто спохватилась. Вокруг глаз резче обозначились морщинки. — Только не очень подходит.

— Что значит «не очень подходит»?

Энн беспомощно повела рукой.

— Если бы ты был пятнадцатилетней девочкой и Макколэм предложил подвезти тебя, сел бы к нему в машину? Он же противный, как жаба! Школьники его не любили. И как он познакомился с девочками из других школ?

Арчи невольно подумал о красивом сантехнике Эване Кенте.

— Бог мой! — произнесла Клэр, глядя на него. — Ты думаешь, это не самоубийство!

Все трое переглянулись.

Шеридан увидел краем глаза, как серая кошка, задрав хвост, промчалась через двор.

— Я не знаю, — поморщился он. — Не знаю. — Арчи увидел Майка Флэннигана и подозвал его. Он снял «двоих из ларца» с наблюдения за Рестоном, когда нашли труп Макколэма. Теперь казнился, что поспешил. — Кто еще не вышел сегодня на работу в кливлендской школе? — спросил он Флэннигана.

У Майка во рту была свежая жвачка, и он распространял вокруг себя такой аромат, будто только что высосал целый тюбик мятной зубной пасты. Этому его научили в полицейской академии — жвачка заглушает запах смерти.

— Все вышли, — ответил Флэнниган. — Зато сантехник, следить за которым вы приставили Джоша, сегодня утром сел в поезд до Сиэтла с рюкзаком и гитарой в футляре. И еще одно обстоятельство показалось мне странным. — Он потыкал большим пальцем в сторону дома Макколэма у себя за спиной. — Во время обыска у меня сложилось впечатление, что для нелюбимого учителя он был слишком привязан к ученикам.

— Это еще почему? — спросил Арчи.

Флэнниган развернул очередную пластинку жвачки и сунул в рот.

— В передней комнате в книжных шкафах хранится целое собрание школьных альбомов с фотографиями выпускников за последние двадцать лет. — Он хмыкнул. — Если Макколэм действительно ненавидел свою работу, то для него это довольно обременительное напоминание о загубленных годах.

Шеридан многозначительно посмотрел на Энн. Та нахмурилась и обернулась к Флэннигану:

— Пошли, покажешь мне!

— А после, — обратился к нему детектив, — вместе с Джеффом опять возьмите под наблюдение Пола Рестона.

Брови Флэннигана удивленно поползли вверх.

— А как же Кент?

— Это не Кент, — уверенно ответил Арчи.

— Почему? — спросил Флэнниган.

— Потому что я так сказал.

Некоторое время Майк молча ворочал во рту жвачку.

— Мы не спускали с него глаз с шести вечера до половины десятого утра, — заупрямился он. — За все это время он никуда не отлучался. Ну не мог он ночью похитить девочку, говорю вам!

Арчи терпеливо вздохнул.

— Просто сделай мне одолжение, будь добр!

— Только этим и занимаемся, — проворчал Майк под нос, удаляясь вместе с Энн.

— Я все слышал! — бросил ему вслед Шеридан.

В сторонке мэр о чем-то доверительно переговаривался со своим помощником. Арчи зашагал к ним.

— Кажется, пресс-конференцию придется отменить, — объявил он, встревая в разговор.

Мэр заметно побледнел.

— Вот как? А если я скажу нет?

— Возможно, это прозвучит неправдоподобно, — невозмутимо продолжал детектив. — А потому прежде всего поверь, что мои соображения имеют весьма серьезные основания. Я сильно сомневаюсь, что Макколэм — тот, за кем мы охотились.

— А теперь скажи, что ты шутишь, — произнес мэр и театральным жестом снял очки, подчеркнув драматичность момента.

— Думаю, существует большая вероятность, что это самоубийство — инсценировка.

Помощник мэра в отчаянии огляделся по сторонам. На нем был дешевый костюм, заметно лоснящийся на солнце в некоторых местах.

Мэр придвинулся поближе к Арчи и горячо зашептал:

— Я не могу отменить пресс-конференцию! Птичка уже вылетела из клетки! От выстрела в голову погибает школьный учитель. В его гараже находят велосипед убитой девочки. Для публики сейчас нет ничего важнее! Нельзя просто взять и отмахнуться от избирателей! Ведется прямой репортаж по телевидению! — Он произнес слово «телевидение» с трагическим надрывом.

— Тогда перестрахуйся, — посоветовал Шеридан.

На шее мэра набухли вены.

— Как это — перестрахуйся?

Арчи похлопал рукой по капоту серебристого «форда-эскорта», стоящего рядом перед воротами гаража.

— Машинка-то маленькая, — объяснил он мэру. — Ты можешь представить, как Макколэм запихивает в малолитражку велосипед и девочку?

Андерсон потер лоб сложенными в щепотку пальцами.

— Да, но что я теперь скажу прессе?

— Ты политик, Бадди. И всегда был политиком. А политики, даже если ни хрена не знают, умеют внушить всем, будто знают до хрена. Я верю в тебя, Бадди. — Шеридан ободряюще пожал мэру руку и удалился.

Глава 41

Сьюзен села на диван с лэптопом и бокалом красного вина и начала писать о Греттен Лоуэлл. Как она поняла, самоубийство Дэна Макколэма завершило эпопею «послешкольного душителя». У нее не было сомнений в том, что вскорости отыщется и тело Эдди Джексон. Макколэм убил ее и бросил, как остальных своих жертв, валяться где-нибудь в грязи, пока на труп не наткнется любитель утренних пробежек или юный бойскаут. В ее воображении мелькнул образ девичьего тела, наполовину утонувшего в речном иле, и глазам стало горячо от слез. Вот дерьмо! Нельзя именно сейчас распускать из-за этого сопли. Сьюзен заставила себя выбросить из головы мысли об Эдди Джексон, но теперь вспомнилось изуродованное и неестественно вывернутое тело Кристи Мэтерс на темном песке Сови-Айленда. А затем лица родителей Эдди, как они с отчаянием и мольбой смотрели на Шеридана — единственную надежду спасти дочь и их самих. Потом в памяти возникло лицо собственного отца…

На кофейном столике скакнул и с жужжанием завибрировал сотовый телефон. На дисплее высветились буквы «номер неизвестен». Сьюзен взяла телефон и поднесла к уху.

— Да?

— Меня зовут Молли Палмер.

— Ни хрена себе!

Возникло неловкое молчание.

— Послушайте, я звоню сказать, что не хочу разговаривать с вами. Мне нечего вам сообщить.

— Молли, вам нечего стыдиться! — затараторила Сьюзен. — Вы тогда были несовершеннолетней, а он взрослый мужчина. Ему нет оправдания!

В трубке раздался горький смех.

— Ну да, как же! — И после молчания: — Он научил меня играть в большой теннис. Можете написать об этом в своей статье. Это единственное, что я о нем скажу.

Журналистка постаралась унять суетливые нотки в своем голосе. Она знала, что должна написать о Молли, и никто другой не сделает это за нее. Если девушка заговорит, газета будет вынуждена опубликовать материал; в противном случае Сьюзен останется ни с чем, а сенатор выйдет сухим из воды.

— Облегчите себе душу, Молли! — взмолилась Уорд. — Если насильник не понесет заслуженного наказания, вы всю жизнь будете мучиться этим! — Накрутила на палец и до боли натянула прядь волос. — Поверьте, я знаю.

— Послушайте. — Голос Молли сорвался. — Я вас об одном прошу, не звоните больше Итану, ладно? Ему это уже начинает надоедать. У меня осталось не много близких людей, я не хочу потерять и его тоже.

— Ну пожалуйста! — заканючила Сьюзен.

— Это дело прошлое, — сказала Молли и положила трубку.

Журналистка еще несколько секунд прижимала телефон к уху, прислушиваясь к тишине на линии.

«Дело прошлое». Без Молли оно таким и останется. Девушка зажмурилась от досады. Вот Йен сумел бы раскрутить Молли, и Паркер тоже. Сьюзен уже держала ее в руках и все-таки упустила! Положила телефон, глубоко вздохнула, вытерла глаза и нос тыльной стороной ладони и долила в бокал вина. Ничто так не восстанавливает душевное равновесие, как наполненный вином бокал.

А не позвонить ли снова Итану? Теперь ясно, что он передавал Молли сообщения, оставленные Сьюзен на автоответчике. Но тут ей вспомнился голос Палмер, в котором звучали боль и желание забыть о прошлом, мольба оставить ее в покое.

Но ведь борьба идет за правое дело!

Будь что будет! Решительно взяла телефон и набрала номер Итана. Автоответчик. Какая неожиданность!

— Привет, — начала журналистка. — Это опять я, Сьюзен Уорд. Послушай, у меня только что состоялся разговор с Молли. Пожалуйста, скажи ей, что прекрасно ее понимаю. У меня самой в пятнадцать лет был роман… — запнулась и продолжила: — В общем, близкие отношения со школьным учителем. Я потом долго подбирала этому всякие оправдания. Только знаешь, что, Итан? Этого нельзя оправдать. Нельзя, и все! Так и скажи Молли. Она поймет. А я больше не буду тебе звонить. — Кому она пудрит мозги? — По крайней мере в ближайшие дни.

Сьюзен положила телефон на стол и взяла лэптоп на колени. Есть работа, на которую отведены жесткие сроки. Она пишет о Греттен Лоуэлл — не о героине низкопробной книжонки, но о реальной и полной жизни «убийственной красотке»; при одной мысли о ней у Сьюзен сводит зубы. Чутье подсказывало — если удастся описать Греттен на бумаге, получится лучше понять Шеридана, Макколэма и все происходящее. Пока еще нечеткие, аморфные очертания будущего очерка витали в голове. Надо просто наполнить их содержанием и придать правильную форму. Сьюзен сделала большой глоток вина, изъятого из коллекции Великого писателя. Она наткнулась на нее в кладовке за книжной баррикадой из непроданных и уцененных экземпляров его последнего романа. Вино было ароматным и легким; прежде чем проглотить, девушка подержала его во рту, смакуя бодрящее тепло.

Услышав стук в дверь, она первым делом подумала, что это Блисс. Вернувшись домой, Сьюзен сразу позвонила матери — единственному человеку на всем белом свете, живущему без мобильника и голосовой почты. Поплакалась автоответчику на домашнем телефоне, который записывал лишь от случая к случаю и, непонятно почему, воспроизводил сообщения в таком замедленном темпе, что доводил Блисс до истерики. Поэтому, когда раздался стук в дверь, в страдающей от одиночества душе Уорд возникла мимолетная фантазия, что мать прослушала ее сообщение, бросила все и примчалась утешать ненаглядную дочку.

Однако разум подсказывал, что подобного абсурда в природе быть не может. В свои юношеские годы Сьюзен много заботилась о матери, живя с ней под одной крышей. Зато Блисс, убежденная в необходимости обращаться с дочерью как со взрослой, редко баловала ее участливым отношением. Кроме того, у Блисс никогда не было собственного автомобиля, и ей пришлось бы добираться до Перл-дистрикта двумя автобусами с пересадкой. Поразмыслив таким образом, Сьюзен отвергла вероятность приезда матери и решила, что это Йен. Она даже улыбнулась от удовольствия, пощекотав собственное самолюбие предположением, что ему очень трудно устоять перед ее женскими чарами. Ее обаяние неотразимо! Да, это наверняка Йен!

Стук повторился.

Сьюзен встала с дивана и в одних носках прошествовала к двери, не забыв по пути посмотреться в старое зеркало в золоченой раме. По словам Великого писателя, он приобрел его на блошином рынке в Париже, хотя Сьюзен видела точно такое же в магазине «Поттери-барн». Греттен Лоуэлл была права: у нее на лбу намечается морщинка прямо над переносицей. Вот это уж совсем ни к чему! Может, она постарела за последнюю неделю? Девушка поставила бокал с вином на столик перед зеркалом и надавила большим пальцем на ненавистную морщинку, пока не почувствовала, как лицевые мышцы расслабились. Потом заправила за маленькие ушки несколько прядей розовых волос. Вот так лучше. Наконец, изобразив на лице самую обворожительную улыбку, открыла дверь.

Перед ней стоял Пол Рестон.

Десять лет прошло с тех пор. Ему сейчас за сорок. Светло-каштановые волосы поредели, появились залысины, обозначился животик, зато на спине отчетливее проступают кости. Он стал каким-то образом казаться выше ростом. Складки на лице углубились. Памятные Сьюзен прямоугольные очки в красной пластмассовой оправе уступили место овальным, с тонкими металлическими ободками. Рестон перестал быть тем молодым, энергичным школьным учителем, каким оставался в ее памяти. А может, никогда им и не был?

— Пол! — Сьюзен растерялась. — Что ты тут делаешь?

— Рад видеть тебя. — Он тепло улыбнулся. — Выглядишь великолепно.

Пол призывно развел руки, девушка сделала шаг навстречу, и он обнял ее. На нее повеяло духом кливлендской школы — смесью запахов краски, древесных опилок и апельсинов.

— Пол, — пробубнила она в его темно-бордовый пуловер. — Нет, в самом деле.

Рестон отпустил Сьюзен и посмотрел на нее грустно.

— Ко мне приходил полицейский детектив.

— Пол, мне так стыдно, что так вышло, — покраснев, начала оправдываться она. — Я взяла свои слова обратно. Сказала, что это плод моего воображения. Теперь все в порядке.

Он тяжело вздохнул и прошел в квартиру, сокрушенно качая головой.

— О чем ты только думала? Зачем тебе понадобилось ворошить прошлое? Ты же знаешь, какими неприятными последствиями грозит мне это в школе.

— Да нет, все улажено! — постаралась успокоить его Сьюзен. — Шеридан ничего не сможет сделать, если мы оба будем это отрицать.

В его глазах мелькнула досада.

— Сьюзи, нам нечего отрицать! Между нами ничего не было! — Взял ее за лицо обеими ладонями и посмотрел в глаза. — И это правда.

Сьюзен сделала шаг назад.

— Да, ничего не было.

— Я прекрасно понимаю, на твою долю выпало нелегкое испытание в юности. Но тебе пора преодолеть в себе это.

— Уже преодолела. Или преодолею. В общем, все в порядке.

Пол пристально посмотрел на нее.

— Тогда скажи мне это сама.

— Между нами ничего не было, — послушно произнесла она как можно убедительнее. — Я все придумала.

Рестон удовлетворенно покивал.

— Ты замечательный автор. У тебя огромный творческий потенциал. Он и раньше постоянно проявлялся.

— Спасибо, — сухо поблагодарила девушка. Входная дверь оставалась открытой. Сьюзен не хотелось затворять ее, поскольку Пол мог воспринять это как приглашение остаться.

— Ну, иди ко мне. — Он опять развел руки в стороны. — У нас все хорошо, правда? — Рестон улыбнулся, его лицо смягчилось, на щеках заиграли знакомые ямочки, и Сьюзен чуть не шагнула к нему в объятия, увидев прежнего любимого учителя и красивого мужчину с волосами до плеч, в бархатном блейзере, отпускающего прикольные шуточки и читающего дурацкие стихи. Видимо, какая-то частичка ее души продолжала любить Пола Рестона, что, впрочем, не мешало ей твердо сознавать, что все это никому не нужно.

Сьюзен слегка напряглась и чуть отпрянула, когда Пол шагнул к ней.

— Я не хочу играть в эти игры. — Собственный голос показался глухим, незнакомым.

Рестон остановился, опустив руки.

— Что с тобой?

— Происходит какая-то ерунда, Пол. — Сьюзен повела рукой, указывая на пустую квартиру. — Мы здесь одни, можем спокойно обо всем говорить. Так с чего ты затеваешь эту игру в «ничего не было»?

Гость задрал подбородок и вопросительно поднял брови.

— Почему ты называешь это «игрой»?

Черт. Это уж совсем ни в какие ворота.

— Ну хватит, Пол! — с досадой сказал Сьюзен.

Он хохотнул быстрым злым смешком — голова откинута, лицо порозовело.

— Ладно, извини. Я тебя просто разыгрывал. С каких пор ты стала такой серьезной? — Учитель посмотрел с задорным прищуром. — Раньше ты была не прочь приколоться!

— Знаешь, мне сейчас не до приколов. Убиты три девочки. Четвертая похищена — возможно, тоже погибла.

Пол подошел к входной двери, закрыл и прислонился к ней спиной, заложив руки назад. Его голос и осанка вдруг потеряли всякую напряженность.

— Да, я слышал. Дэн Макколэм, кто бы мог подумать? Лично я — никогда.

Макколэм… Слезы вновь горячо ужалили глаза Сьюзен. Непостижимо, как Макколэм смог совершить такое. Его всегда отличала какая-то особая честность. Не подарок был, конечно, суровый, но справедливый. Вот уж поистине, чужая душа потемки!

Да еще Рестон. Она соблазнила его, своего учителя, а потом разболтала все копу. И это после многократных обещаний Полу держать язык за зубами. Теперь он ее, наверное, ненавидит.

— По крайней мере все уже позади, — сказала вслух Сьюзен.

Он дотронулся тыльной стороной ладони до ее щеки, и девушка ощутила благодарность за это проявление человеческого тепла.

— Я подумал, что тебе, может быть, одиноко. Давай, приготовлю ужин? — Пол критически обозрел кухню. — Ты вообще продукты дома держишь?

— Только консервированные артишоки и арахисовое масло.

— Ладно, сообразим что-нибудь. — Рестон ловко поклонился ей с услужливым видом. — Шеф готовит сногсшибательное жаркое из артишоков с арахисовым маслом!

Сьюзен вдруг очень захотелось обратно, в уютную компанию лэптопа и вина, и она невольно обернулась на кофейный столик.

— Знаешь, мне надо работать. Сроки поджимают. — Мимолетный взгляд в зеркало из «Поттери-барн» — и вот она, морщинка — опять прорезалась на лбу. Внизу на антикварном столике ждет бокал с вином.

— Есть-то все равно надо.

Сьюзен повернулась к нему:

— А как ты узнал, где я живу?

— Просто, через систему «Нексус». Со школьного компьютера. Там кого хочешь можно найти, достаточно впечатать фамилию. — Пол запнулся, будто взвешивая свои ощущения и подыскивая точно соответствующие им слова. — Когда ты окончила школу, мне пришлось нелегко. — Он отвернулся. — Все мои письма к тебе остались без ответа.

— Я училась в колледже.

Рестон пожал плечами и по-доброму улыбнулся.

— Я любил тебя.

— Просто я была совсем девчонка, — попыталась объяснить Сьюзен, — и втюрилась в тебя по самые уши. Конечно, это вызвало твое ответное чувство. — Она подошла к зеркалу, взяла бокал и выпила вино до дна. Из-за рамы торчала фотокарточка, которую Блисс дала неделю назад. Трехлетняя Сьюзен держит за руку бородатого мужчину. Беззаботная. Счастливая.

Нет ничего постоянного.

— Я никогда не переставал думать о тебе.

Сьюзен посмотрела на себя в зеркало.

— Не надо, Пол. Ты ведь меня совсем не знаешь.

Рестон подошел к ней сзади с серьезным и немного обиженным выражением на лице.

— Как у тебя язык поворачивается говорить такое?

Девушка взяла со столика деревянный гребень и принялась расчесывать волосы — не потому, что взлохматились, просто ей нужно было чем-то заняться.

— Тогда я была совсем другая, еще не вполне сформировавшаяся как личность. Девчонка, одним словом.

Она продолжала расчесывать волосы, чувствуя, как кончики зубцов массируют кожу, а кровь приливает к голове. Взгляд отца с фотокарточки вселял уверенность, маленькая девочка доверчиво держалась за его широкую ладонь.

Пол коснулся ее затылка.

— Ты и тогда была не девчонкой, а женщиной.

Сьюзен отрешенно опустила, почти бросила гребень, так что он громко щелкнул о деревянную столешницу, и сама испугалась собственной неуклюжести.

— Послушай, тебе пора. Я должна работать.

— Давай хотя бы поужинаем где-нибудь вместе.

Девушка отвернулась от зеркала, от фотокарточки, от отца и умоляюще посмотрела на него;

— Пол!

Рестон улыбнулся доброй, красивой улыбкой.

— Один час. Я расскажу тебе кучу интересного о Дэне Макколэме для твоей статьи. Потом подброшу до дома, и будешь работать, сколько хочешь.

Накатило мироощущение пятнадцатилетней девочки. Она ни в чем не могла отказать ему. Да и спорить не хотелось.

— Один час, не больше!

— Да!

Лифт целый год сползал вниз, на подземную стоянку под домом. Пол молчал, и впервые в жизни Сьюзен тоже не произнесла ни слова. Рестон просто стоял, глядя на нее с улыбкой на лице, а она неловко переминалась с ноги на ногу, теребила пояс шинели и нетерпеливо посматривала на светящиеся цифры над дверью лифта. На блестящей поверхности металлических стенок виднелись неясные цветные отражения.

Двери разъехались в стороны, и Пол выпустил ее первой.

— Вон там моя тачка. — Показал на машину, стоящую у дальней стены, отдельно от других припаркованных автомобилей. Что ж, подумала Сьюзен, по дороге успею хотя бы выкурить полсигареты. Выудила сигарету, не доставая пачку из сумочки, и закурила.

— А ты знал Ли Робинсон? — поинтересовалась журналистка, затягиваясь.

Пол с отвращением посмотрел на сигарету.

— Ты так и не избавилась от этой вредной привычки?

Замечание вызвало у нее раздражение.

— Да нет, я почти не курю. Так, за компанию.

Он огляделся по сторонам.

— А где ты здесь видишь компанию?

— О-о, ты мне уже не учитель, Пол! — со стоном произнесла Сьюзен. — Не будь занудой!

— В США ежегодно умирают от курения четыреста сорок тысяч человек! Это пятьдесят человек в час!

Сьюзен подчеркнуто невозмутимо еще раз затянулась.

— Насколько хорошо ты знал Ли Робинсон?

Рестон поднял руку и дотронулся до макушки, словно у него внезапно заболела голова.

— Вовсе не хорошо.

Сьюзен распустила узел пояса, потом затянула опять.

— Зато ты дружил с Макколэмом, верно? Ты вроде бы даже рассказывал мне, как вы с ним ездили на рыбалку на его катере.

— Сьюзи, — произнес Пол с раздраженной улыбкой, — это было двадцать лет назад!

— Значит, вы все-таки тусовались вместе?

— Двадцать лет назад один раз съездили вместе на рыбалку. — Пол протянул руку и обнял ее за плечи, но Сьюзен ускорила шаг и движением плеч освободилась от опеки.

— Ты не мог припарковаться еще дальше? — спросила она с нервным смешком.

Он пожал плечами и сунул руки в карманы.

— Когда я приехал, свободных мест поблизости не было.

— Если я упаду без чувств из-за слабости пораженных никотином легких, оставь мое тело на растерзание крысам, — съязвила Сьюзен.

— Не вижу ничего забавного. Курение — опасное пристрастие. Оно убьет тебя.

Ну наконец-то дошли! Журналистка даже обрадовалась при виде старенького серебристого «фольксвагена-пассата» универсала. Два стикера, аккуратно наклеенные рядышком на заднем бампере, вызвали у нее улыбку. На одном было написано «Спасите наши школы», на другом — «Если вы не возмущены, значит, равнодушны».

Пол сел на водительское сиденье первым, наклонился и отпер изнутри дверцу для Сьюзен. Она уселась, пристегнулась ремнем безопасности, сделала последнюю затяжку и поискала глазами пепельницу. Такой чистоты в машине девушка больше не видела нигде. На верхней панели ни пылинки, ее поверхность даже сияла. Тем более здесь не найти ни собачьей шерсти, ни исписанной ручки, ни выдавленного пакетика из-под кетчупа. Сьюзен протянула руку и выдвинула пепельницу из центральной консоли. В ее машине пепельница до отказа забита окурками и старой жвачкой.

Пепельница Пола девственно чиста. Из нее можно есть — при желании. Уорд неуверенно посмотрела на недокуренную сигарету; жалко было марать ею такую стерильную пепельницу. Рестон перегнулся назад, просунув руку между спинками сидений, и что-то там нашаривал. Бросать окурок на пол гаража совесть тоже не позволяла — Сьюзен старалась воспитывать в себе чувство ответственности за поддержание чистоты в среде обитания. Может, у Пола в бардачке завалялась какая-нибудь бумажка, чтобы завернуть окурок и спрятать на время в сумочку? Она опустила крышку — внутри лежали только ручной фонарик и аккуратно сложенная карта города.

— Черт возьми, Пол! — не выдержала Сьюзен. — Ты не слишком усердствуешь?

В машине даже пахло дезинфекцией, как в только что убранном общественном туалете.

— Что ты делаешь со своей машиной? Чем ты ее моешь? — возмущалась девушка. — Здесь воняет, будто… — Она взяла карту и повернула лицевой стороной. Схема навигационных путей бассейна реки Уилламет. — Хлоркой!

Пол обхватил ее за шею сзади согнутой в локте рукой, когда Сьюзен уже потянулась к дверной ручке. Она скребла пальцами, нащупывая ручку, но Рестон ударил по кнопке, запирающей электрозамки всех дверей, и те с механическим стуком защелкнулись. Журналистка переключила усилия на кнопку замка со своей стороны, но Пол держал ее за шею железной хваткой и вдобавок зажал ей чем-то нос и рот. Сьюзен боролась, как могла, брыкаясь и толкаясь локтями, однако перевес в силе был на стороне Рестона. Чего только она не передумала за эти секунды: и что зря не взялась тогда за статью об уроках самообороны; и что надо было обуться в тяжелые ботинки с железными носами; и как жаль, что не отрастила ногти, а то бы выцарапала ему его гадские глаза; и что все происходящее ее почему-то совсем не удивляет. Она ухитрилась поднять руку с зажженной сигаретой и вдавила тлеющий кончик в шею Рестону. Он взвыл и стал выкручивать ей руку, пока сигарета не выпала. Сьюзен была бы не прочь прожечь бывшего учителя насквозь, но пришлось довольствоваться дыркой в новехоньком коврике. Ничего, будет ему память о ней — горелое пятно на первозданно-чистой поверхности. Перфекционист долбаный. С этой последней мыслью Сьюзен погрузилась в черное беспамятство.

Глава 42

Энн сидела на ковре в тесноватой и сумрачной гостиной Дэна Макколэма, обложившись альбомами с фотографиями выпускников кливлендской средней школы. Она не знала, что именно пыталась выяснить, но Арчи подозревал Рестона, поэтому сначала надо отыскать хотя бы маленькую зацепку. Альбомы лежали в хронологическом порядке, и Энн принялась последовательно листать их, начиная с самого последнего, надеясь, что какая-нибудь деталь привлечет внимание.

Страница за страницей с картинками повседневной школьной жизни, спортивных соревнований, самодеятельных спектаклей, коллективных снимков всего класса. Наконец Бойд нашла то, что искала, где-то в середине альбома за 1994 год. Она вытянула с нижней полки уже просмотренный альбом за 1995 год и стала лихорадочно листать, пока не увидела фотокарточку, подтверждавшую ее догадку. Ну так и есть!

Психолог неловко поднялась с пола, прижимая к груди оба альбома, и побежала по дому в поисках Арчи.

Он стоял в кухне, наблюдая, как труп Макколэма упаковали в черный мешок на молнии и приготовились увезти на носилках. Энн потащила детектива на заднюю веранду и там сунула ему в руки первый альбом, открытый на странице с фотоснимком участников драмкружка кливлендской средней школы. В центре стояли рядышком Сьюзен Уорд и Пол Рестон. Четырнадцатилетняя Сьюзен еще не имела розовых волос и уготованной ей женской красоты. Арчи смотрел на угловатую, тощую девочку-подростка с каштановыми волосами.

— Бог мой, — произнес он, побледнев, как смерть. — Они все похожи на нее!

— Почему ты заподозрил Рестона? — спросила его Энн.

Некоторое время Арчи продолжал молча глядеть на фотокарточку. Вот он коснулся ее кончиками пальцев, словно желая защитить юную Сьюзен отсюда, из будущего.

— Вчера Уорд призналась мне, что в школьные годы вступила в интимную связь с Рестоном, а сегодня отрицала это.

Энн ни минуты не сомневалась, что несовершеннолетняя девочка тогда переспала со своим учителем драматургии.

— Это Рестон, — с уверенностью заявила она.

— У него алиби, — буркнул Шеридан, прислонившись к стене дома. — Против Рестона только старое фото и преступление с давно истекшим сроком давности.

Энн положила второй школьный альбом поверх того, что Арчи держал в руках, и открыла его на странице с фотокарточкой Сьюзен, сделанной годом позже. Здесь она выглядела совершенно иначе — черная футболка, черная губная помада, выражение глаз одновременно беспомощное, печальное и жесткое. И светлые волосы. Однако девочка не воспользовалась косметическим красителем или услугами салона красоты. Она взяла то, что оказалось под рукой — точнее, под умывальником в ванной комнате, — «клорокс», дезинфицирующее средство на основе хлорной извести.

— Все из-за нее. — Энн припомнила фотографии убитых девочек, сделанные при вскрытии трупов. Вместо лиц беломраморные маски с изъеденными глазницами, едкий желтый цвет когда-то каштановых волос. — Он вымачивает их в хлорке, чтобы довершить перевоплощение.

Арчи, как завороженный, уставился на фотокарточку, усваивая новую информацию. Энн едва ли не физически чувствовала напряженную работу его мысли.

— Ах ты, сукин сын! — подвел Шеридан итог своим соображениям и поднял на Энн полные тревоги глаза. — Где Клэр и Генри?

— Я здесь! — немедленно откликнулась Клэр, поднимаясь по ступенькам крыльца с сотовым телефоном в руке и обеспокоенным лицом. — Только что позвонил Джефф. Рестон пропал. Ушел из школы после окончания занятий, но домой до сих пор не добрался. Где его искать — неизвестно. Сказать Джеффу, чтоб продолжали наблюдать за его домом?

Стукнула, отворяясь, противомоскитная дверь с сеткой, и Энн увидела чью-то спину в куртке с надписью «Медицинский транспорт». Она придержала дверь открытой, и на заднюю веранду, пятясь, вышел парень студенческого возраста, катя за собой металлические носилки на колесиках с упакованным в черный пластиковый мешок телом Макколэма, которые с другой стороны толкал второй санитар.

— Разыщите его, — приказал Арчи Клэр, возвращая школьные альбомы Энн и берясь за свой сотовый. — И сразу арестуйте. Он тот, кто нам нужен. Получите ордер на обыск дома. И пошлите полицейских в форме на квартиру Сьюзен Уорд. Срочно!

Носилки свезли со ступеней крыльца и покатили через двор по узенькой бетонной дорожке; колесики резко заскрежетали на ее поверхности.

Энн перевела взгляд на раскрытый школьный альбом. На полях возле фотографии юноши — очевидно, одного из бывших учеников Макколэма — было приписано: «Привет, мистер М., меня здесь уже нет! Бывайте!»

Глава 43

Сьюзен вздрогнула и очнулась. Ее привел в чувство запах бензина, настолько сильный, что проник сквозь толщу беспамятства и, как поплавок, поднял на поверхность восприятия внешнего мира. Вокруг стояла такая непроглядная тьма, что девушка, сколько ни моргала, не замечала никакой перемены. Руки и ноги оказались связаны. Она попыталась резко подняться и сесть и с размаху ударилась макушкой обо что-то твердое прямо над головой. Скривившись и зашипев от боли, повалилась обратно на спину.

— Пол! — позвала журналистка. Голос прозвучал жалобно.

Она не удержалась и, покатившись через бок, ударилась о стену. Не столько качающаяся комната, сколько этот гулкий удар о тонкую стенку подсказал ей, что она на лодке.

И только теперь волной нахлынула паника.

Сьюзен закричала. Стала бить связанными ногами по плексигласовому борту лодки. Сама не ожидала, что обладает такой силой легких.

— Я здесь, внизу! Сюда, кто-нибудь! Помогите!

— Сьюзен.

Она замерла, и каждый, даже самый маленький, волосок на ее коже встал дыбом. Он здесь. Рядом с ней. Невидимый во мраке.

— Сьюзен, — повторил Пол незнакомым, страшным голосом. — Ты должна вести себя тихо.

— Отпусти меня! — взмолилась она в темноту.

По возне и шороху девушка поняла, что Рестон ищет ее на ощупь, и едва не вскрикнула, почувствовав на ноге его руку, которая затем поползла вверх по бедру и наконец остановилась. Теперь маньяк был совсем близко. Дышал ей в лицо.

— А я надеялся, что мы еще побудем вместе, — сказал Пол и возбужденно сглотнул. — Ты же сама сказала, что я тебя совсем не знаю.

Глава 44

Когда Сьюзен не ответила ни по домашнему, ни по сотовому телефонам, Арчи предположил самое худшее. Генри уже вез его на своей служебной «краун-виктории» в Перл-дистрикт. Клэр и Энн ехали следом. Детектив оставил встревоженные сообщения на обоих автоответчиках Сьюзен и продолжал держать в руке сотовый, заклиная его зазвонить. Часы на дисплее показывали девятнадцать тридцать. Солнце скрылось за западными холмами еще в половине седьмого, но холодное фиолетовое небо над вершинами все еще тускло светилось. Ночь обещала быть студеной.

— Да погоди ты переживать, — успокаивал Шеридана Генри, вцепившись в руль обеими руками. — Может, она в душе. Или еще где-нибудь.

— Угу, — согласился Арчи.

— Может, дрыхнет себе без задних ног, — добавил Собол.

— Я понял тебя, Генри, — заверил Шеридан. Он заметил кровь на запястье напарника. — Что у тебя с рукой?

— Чертов кот поцарапал, — ответил тот, пожав плечами.

На рации заработал зуммер вызова, и Арчи ответил. Патрульные полицейские находились перед квартирой Сьюзен. На стук им никто не ответил.

— Проверьте, есть ли на стоянке ее машина, — велел он. — Опросите соседей. Может, кто видел, как она вернулась домой или выходила из квартиры. Возможно, в вестибюле и на автостоянке установлены видеокамеры, просмотрите запись.

Проинструктировав полицейских, Арчи позвонил в справочную и выяснил номер домашнего телефона Йена Харпера.

Детский голос сообщил, что это резиденция Харперов.

— А папа твой дома? — спросил Шеридан.

Мальчик отправился звать отца; в трубке слышались музыка, смех, звуки застолья. Через минуту к телефону подошел Йен Харпер.

Его голос прозвучал раздраженно:

— Да!

Арчи не испытывал особой симпатии к Харперу, к тому же ему было некогда, так что он обошелся без обычных любезностей.

— С вами говорит детектив Шеридан. Вы сегодня отвозили домой Сьюзен Уорд?

Йен чуть помедлил.

— Да.

— В котором часу? — спросил Арчи.

— Что происходит?

Генри крутым зигзагом обогнал медленно ползущий пикап на мосту Росс-Айленд. Его «краун-виктория» не была оборудована сиреной, поэтому детектив только помигал водителю пикапа фарами дальнего света. Панорама города на севере так и просилась на почтовую открытку. Арчи вынул из кармана пенальчик с таблетками и принялся вращать его между пальцами.

— В котором часу Сьюзен вышла из вашей машины? — повторил он свой вопрос.

— Ну, точно не помню, — произнес Йен дрогнувшим голосом. — Около половины шестого.

— Она собиралась идти куда-нибудь сегодня вечером? Или ждала гостей?

— Не знаю, мне, во всяком случае, не говорила, — ответил Йен и сухо добавил: — К завтрашнему дню Сьюзен должна подготовить очередную статью.

— Вы в курсе, что до ее сведения анонимно довели информацию об ученике кливлендской школы?

— Да, — не колеблясь подтвердил Харпер. — Это совсем другая история. Никакого отношения к «душителю».

— Вы уверены?

— Абсолютно, — твердо сказал Йен.

Пока что Арчи не услышал ничего утешительного. Достал было неизменный пенальчик, но, встретив неодобрительный взгляд Генри, сунул обратно в карман.

— Вы видели, как Уорд вошла в дом?

— Да. — Йен помедлил. Стало слышно, как смеются его гости. — Арчи, что-то случилось с Сьюзен?

— Я просто пытаюсь разыскать ее. Если она позвонит вам, скажите, чтобы немедленно связалась со мной, хорошо?

Голос Харпера зазвучал октавой ниже:

— Может, мне подъехать?

— Нет, Йен. — Шеридан вздохнул, вспомнив о признании, сделанном Сьюзен. — Семье вы нужнее.

Генри подъехал к старому зданию бывшей пивоварни и припарковался позади патрульного автомобиля. Их дожидался один из полицейских.

— Ее машина здесь, — доложил он. — В вестибюле дома есть камера наблюдения. Монитор в офисе консьержки.

— Консьержки? — переспросил Арчи.

Коп мечтательно закатил глаза.

— Она у них скорее вроде демонстрационной модели.

Арчи, Генри и Энн пересекли вслед за полицейским вестибюль, оформленный в модернистском стиле только в черных и белых тонах, и вошли в небольшое помещение, отделанное исключительно в коричневой гамме. За стойкой, покрытой полированным бамбуковым ламинатом, сидела молодая женщина с платиновыми волосами, забранными в хвост на затылке. Держа овальный белый пульт дистанционного управления, она просматривала на экране блестящего белого монитора зернистую видеозапись подземного гаража. На стойке лежала стопка бумажных фотокопий. Арчи взглянул на самую верхнюю и увидел изображение кошки над призывом напечатанным большими буквами: «Прекратите использовать котят для лабораторных опытов!»

— Вот она! — произнесла платиновая блондинка, облокотилась на стол и прижала наманикюренный указательный палец к месту на экране, где возникло изображение женщины и мужчины. — Это Сьюзен Уорд.

Все пятеро наблюдали, как фигурки Сьюзен и Рестона скачками пересекли стояночную площадку от лифта за край экрана. Цифры в углу показывали шесть часов двенадцать минут пополудни.

— Разыщите их, — обратилась Энн к Арчи и Генри. — Иначе он убьет ее.

Шеридан внимательно осматривал квартиру Сьюзен. У самой входной двери висит роскошное зеркало в раме с позолотой. На столике перед зеркалом — пустой бокал из-под вина. Рядом с ним лежит деревянная гребенка с одиноким розовым волосом в зубцах. Наклонясь, Арчи изучил взглядом поверхность бокала, не касаясь его. Внутренние стенки внизу покрыты мелкозернистым осадком от красного вина; на краю видны следы губной помады. Детективы разминулись с журналисткой совсем немного. Она допила вино и уехала с этим сукиным сыном. А теперь ищи ветра в поле. Арчи объявил Рестона в розыск; за его машиной охотятся полицейские патрули четырех штатов. Однако в свое время Шеридана тоже разыскивало много народа. Детектив погладил пальцами заветный пенальчик в кармане. Начинали одолевать приступы дрожи, означающие, что пора принять викодин. Вскоре придет головная боль, затем чувство жжения под кожей, после чего выступит холодный пот и начнет ломить все тело.

Не вынимая пенальчик из кармана, Арчи сдвинул крышечку, на ощупь отделил три больших овальных таблетки и незаметно бросил в рот. Держа их за щекой, он прошел в закуток, отведенный в квартире под кухню, сунул под кран сложенную горстью руку, открыл воду и запил таблетки.

Их горький вкус в конце концов даже стал ему нравиться. Прежде детективу доводилось пересекаться с наркоманами, которые, за неимением привычной вмазки, ширяли себе солевой раствор. В то время Арчи не мог понять, как можно запросто протыкать иглой вену и впрыскивать черт знает что. Но теперь-то он знал, что знакомая горечь мгновенно оказывает на мозг тонизирующее воздействие.

— Думаешь, ты поступаешь разумно? — раздался голос Собола.

Шеридан обернулся. Генри стоял по другую сторону кухонной стойки, большой и уверенный в себе.

— Это вроде техобслуживания, — буркнул Арчи, отворачиваясь. — От такой дозы я не забалдею.

Он почувствовал, как весь его организм облегченно расслабился в ожидании притока кодеина. Психосоматический эффект. Таблетки так быстро не действуют. Ну и к чертям все это. Нужно сосредоточиться. Нужно думать. Как Рестон ухитрился добраться до Эдди? И зачем ему понадобилось убивать Макколэма? Скорее всего из-за катера. Два учителя одной школы, хорошо знают друг друга. По словам Макколэма, всем известно, что у него есть катер. Возможно, Рестон воспользовался катером, а потом спалил его, чтобы уничтожить улики или подставить вместо себя Макколэма. Узнав, что коллегу допрашивали, он инсценирует самоубийство в качестве кульминации своего спектакля. Слишком небрежно. Слишком рискованно. Это беспокоило Арчи.

Детектив повернулся и отмерил десять шагов, отделявшие территорию кухни от гостиной, где Энн смотрела в огромное окно. Было бы здорово, если бы она сейчас думала о Рестоне, а не прикидывала выгоду от вложения денег в недвижимость Перл-дистрикта. Шеридан ощущал за спиной постоянное присутствие Собола, следующего за ним, как тень. Арчи остановился рядом с Энн и тоже выглянул в окно. На противоположной стороне улицы, как на картинке, стоял новенький многоквартирный дом с ярко светящимися в темноте окнами.

— На какую крайность он готов?

— Рестон одержим маниакальной страстью к бывшей ученице. Любовная связь, оборвавшаяся десять лет назад. Думаю, он способен на любую крайность. Если хочешь знать, готов ли он расстаться с жизнью, я отвечу, что это весьма вероятно.

Женщина в одной из квартир включила телевизор.

— Значит, по-твоему, он ее еще не убил?

— Пока нет. — Энн помедлила. — Но я могу ошибаться.

— Тогда где он ее прячет?

Психолог поразмыслила с минуту.

— Там, где чувствует себя в безопасности. Куда он отвозил предыдущих жертв?

— На катер.

— На макколэмовский катер, — заметил Генри. — Но его больше нет.

Арчи задумался. Внизу, на улице, какой-то внедорожник пытался припарковаться во втором ряду.

— А если существует второй катер?

— Не существует. — Подошла Клэр. — Мы справлялись в Судовом регистре штата о всех владельцах плавсредств из преподавательского и техперсонала средних школ в ноябре прошлого года, а потом в феврале и марте текущего. На Макколэма зарегистрирован только один катер. И он единственный, у кого была капитанская лицензия.

— Макколэм говорил, что купил этот катер несколько лет назад, — вспомнил Арчи. — Может, у него остался и старый, с просроченной регистрацией?

— Такое возможно? — удивилась Клэр.

— Позвони, проверь.

— Ага. — Мэсланд вынула телефон из чехла на брючном ремне и отошла в сторонку.

— Ты в порядке? — спросил Генри Шеридана, который стоял, уперев руки в бедра, с отрешенным видом, с опущенной головой.

Детектива мучила мысль, что Сьюзен сейчас находится в руках маньяка, который хочет убить ее, если уже не убил, а реальной возможности спасти девушку пока нет.

— Мне нужно побыть минутку одному.

Арчи закрыл за собой дверь ванной комнаты Сьюзен Уорд. Он почти физически ощущал тревожный взгляд Генри Собола. «Не раскисай», — приказал себе Шеридан и повторил вслух:

— Не раскисай!

Затем поплескал на лицо водой из крана и вытерся полотенцем.

Взглянул на часы. Почти девять. «Час на чтение, а потом отбой. Не думай сейчас о ней», — одернул он себя. Надо сосредоточиться на Сьюзен. Засвербело в носу — побочная реакция нервной системы на викодин и верный признак того, что мозг теряет работоспособность. Арчи яростно потер нос. Очень мило! Теперь все станут держать его за прожженного наркомана. В сознании вновь возник отчетливый образ Греттен — она преспокойно лежит на тюремной койке, опираясь на один локоть, и читает «Последнюю жертву». На одной из книжных иллюстраций есть свадебная фотография Арчи и Дебби.

— Босс! — Генри тихонько постучал в дверь ванной комнаты.

Арчи поморгал на свое неясное отражение в запотевшем зеркале и открыл дверь. За ней стояли Генри и Клэр.

— Итак, что мы имеем? — бодрым голосом спросил Шеридан.

Мэсланд посмотрела в раскрытый блокнот.

— Сгоревший катер был поставлен на учет пять лет назад. До этого у Дэна был другой катер модели «Крис-Крафт Каталина» 1950 года. Срок его регистрации истек через восемь месяцев после покупки нового катера. Макколэм не стал продлевать регистрацию или продавать катер кому-то из местных, иначе новый владелец поставил бы его на учет.

— Ну так, может, он продал его кому-нибудь на другом берегу Колумбии? — предположил Арчи.

— Возможно, — согласилась Клэр. — Но одна любезная леди из Судового регистра штата Орегон сообщила мне, что до уточнения правил в 2002 году владелец не считался обязанным каждый год продлевать регистрацию плавсредства, которое не находится «на открытой воде», то есть, другими словами, если у вас был катер, но вы фактически не выводили его с причала, то могли ежегодно экономить на уплате сбора штата целых пятнадцать баксов.

Арчи кивнул.

— Значит, сквалыга все-таки оставил у себя второй катер.

Генри взволнованно скрестил на груди и снова опустил руки.

— Наверное, именно им пользовался Рестон, поскольку его было легче забрать втайне от Макколэма.

— Втайне! — фыркнула Мэсланд.

— А чего, красивое слово! — обиделся Генри.

— Если все так и есть, — добавила Клэр, — то катер должен стоять на том же причале, правильно? Во всяком случае, это логично предположить.

— Поехали! — скомандовал Арчи.

— Только будьте осторожны, — заметила Энн. — Если пойдете в лобовую атаку, он может задергаться и тогда ни ее, ни себя не пощадит.

— Это в том случае, если мы правы и он все еще там, а она пока еще жива, — заметил Шеридан.

Бойд задумчиво кивнула. В квартире дома на противоположной стороне улицы женщина выключила телевизор — смотреть нечего.

— Диетической кока-колы хочется, — в никуда бросила Энн.

У входной двери кто-то охнул, и все копы, что находились в комнате, как один обернулись на этот звук. Там стояла женщина средних лет в нелепой шляпке, сделанной на заказ, меховом пальто под леопарда и высоких шнурованных ботинках на платформе, с пышной белокурой гривой, закрученной в дрэды.

— Кто вы такие, черт подери? — выдохнула женщина. — И где моя дочь?

Глава 45

— Ты отнял жизнь у трех девочек, — сказала Сьюзен в темноту.

— Я сожалею об этом, — произнес Рестон несчастным голосом.

Собственное дыхание казалось девушке оглушительно громким. Как взрывы крошечных атомных бомб. Усилием воли она постаралась заставить себя дышать размеренно, расслабиться и вообще показать Полу, что ничуточки его не боится. Пусть видит, что не на ту напал. Что она полностью владеет ситуацией.

— Ты сожалеешь? Ты просто болен и нуждаешься в помощи! Я могу помочь тебе, Пол!

— Ты бросила меня. — Убийца набросил ей что-то на шею. Сьюзен кожей почувствовала гладкий кожаный ремешок, затем что-то холодное и твердое на горле — металлическая пряжка. В памяти возникла багровая полоса на шее Кристи Мэтерс. В панике девушка стала лихорадочно просовывать под ремешок связанные руки, однако Рестон одним рывком туго затянул его. Поперхнулась, продолжая цепляться за ремешок, но Рестон с силой опустил ее руки и затянул удавку еще туже. Сознание Сьюзен заволокло обжигающим туманом. Пол неожиданно дернул ее вниз с такой мощью, что Сьюзен, падая, с грохотом ударилась коленями о пол. Откатилась к стенке и возле нее замерла. В этот момент все ее чувства обострились до предела, глаза начали немного различать в темноте окружающую обстановку. Пол находился очень близко — похищенная видела склонившуюся над ней черную тень. Вот он коснулся большим пальцем ее рта, провел им по губам. Палец холодил, как лед. Ее губы тряслись, как от озноба.

— У тебя красивый рот.

Сознание Сьюзен постепенно прояснялось, мысли замелькали одна за другой. Пол похитил ее. Она на катере. Рестон убийца. И вдруг вспомнила: Эдди!

— Пол, — прохрипела журналистка, — где Эдди?

Рестон помедлил, потом отступил, и петля на ее шее ослабла. Внезапно зажегшийся свет резанул по глазам, Сьюзен зажмурилась и отвернулась. Минутой позже она осторожно открыла глаза и увидела прямо перед собой бывшего учителя с пистолетом, приставленным к ее лбу. Едва поборола подступившую к горлу тошноту и сглотнула обильную теплую слюну.

Все правильно. Они на катере, в какой-то узкой каюте, жутко тесной, шириной футов пять, не больше. Стены и низкий потолок выкрашены в белый цвет. Одну стену занимали закрытые полочки и выдвижные ящички, в другой имелась ниша со встроенным в нее жестким деревянным лежаком. На нем, как раз над тем местом на полу, где сама лежала несколько минут назад, Сьюзен увидела Эдди Джексон.

Девочка пребывала в полубессознательном состоянии — бессмысленно блуждающие глаза в щелочках век, слюнявый рот, свалявшиеся, мокрые от пота волосы. На ней не было никакой одежды, кроме розовых трусиков. Запястья и лодыжки стянуты широким пластырем. Она шевельнулась, поднесла к лицу связанные руки и почесала заплаканную щеку. И тут Сьюзен узнала в ней себя. Только теперь она все поняла с ужасающей ясностью. Ли, Дейна, Кристи, Эдди, их каштановые волосы, привлекательная внешность. Это все из-за нее, Сьюзен! И еще ей стало очевидно, что Пол обязательно убьет их обеих. Пропала всякая надежда. Уорд посмотрела на Эдди, которая, казалось, не осознавала, что происходит, и позавидовала ей.

— Это ты во всем виновата. — Рестон гладящим движением провел по шее Сьюзен. — Не надо было вести себя со мной как последняя сучка!

Именно в ту минуту девушка мысленно пообещала себе, что не умрет — только не в этот раз и не от рук своего шизанутого учителя драматургии.

Глава 46

Управляющая пристанью «Речная гавань» обитала, вопреки ожиданию, не в плавучей конторе или какой-нибудь яхте, а в сборном домике под плоской крышей, расположенном на прибрежном холме. На отполированном обломке топляка, прибитого гвоздями к сайдингу табачного цвета, значилось: «Офис». По всем понятиям наступила ночь, и похолодало градусов на десять. Арчи ощущал во рту исходящий от реки жестяной привкус. В носу свербело. Он ждал вместе с Генри и Клэр на веранде и мысленно заклинал, чтобы ему открыли наконец чертову дверь.

Перед домом стояли три автомобиля без внешних признаков принадлежности к полиции. Детектив приказал патрульным и спецназовским машинам остановиться подальше от глаз, на старом шоссе. Он обернулся и бросил взгляд вниз, на причал, где в мрачном молчании покачивалось на волнах несколько десятков катеров.

В доме тявкнул пес, и дверь отворилась. В образовавшуюся щель протиснулась пожилая женщина, и Арчи успел заметить позади нее пятно мохнатой шерсти, прежде чем хозяйка закрыла дверь, отпихнув пса ногой. Женщина остановилась перед второй дверью из алюминиевой противомоскитной сетки, так что она отделяла ее от детективов, как щитом. Арчи поднял полицейский значок.

— А я знаю, кто вы, — без тени замешательства сказала управляющая. — Вас показывали по телевизору. — Она сняла очки. Крашеные каштановые волосы связаны сзади в свободный пучок. Свитер с высоким воротником заправлен в голубые джинсы. В одной руке она держала полицейский триллер в мягкой обложке, просунув большой палец между страницами в качестве закладки. На переносице осталась красная отметина от дужки очков. — Вы тот коп, которого похитила Греттен Лоуэлл.

При звуке этого имени будто электрический заряд пронизал руки Шеридана. Он крепко сжал в кармане латунный пенальчик с таблетками.

— Скажите, на вашей пристани стоит катер, принадлежащий Дэну Макколэму?

Управляющая отвела взгляд и зачем-то подергала за ручку противомоскитной двери.

— Катер Дэна сгорел.

— А второй?

Она неуверенно молчала.

— Это важно, — сказал Арчи.

— Катер не зарегистрирован, но Дэн исправно оплачивает стоянку, и я разрешила ему держать его здесь.

— Не волнуйтесь, — успокоил Шеридан. — Вам ничего не грозит. Где причален катер?

Управляющая недоверчиво посмотрела на него, открыла сетчатую дверь и показала рукой вниз на причал:

— Стояночное место номер двадцать восемь. Вон там. Второй катер с конца, по левую сторону.

— Со мной можешь делать, что хочешь. Но ты должен отпустить Эдди.

Выражение лица Рестона менялось ежесекундно, уголки рта дергались.

— Не могу.

Сьюзен собрала все силы, чтобы сохранить внешнюю невозмутимость.

— Ты убьешь ее?

— Придется.

Тесная каюта словно стала еще меньше. Даже не будь журналистка связана, все равно не сумела бы проскочить мимо Рестона к двери, а оттуда на палубу. А что тогда? Прыгнуть в воду? Иллюминатор над койкой, где лежала Эдди, был величиной с суповую тарелку. Нет, отсюда не выбраться.

— А меня?

— Посмотри на нее. — Рестон медленно протянул руку и коснулся пальцами бедра девочки, провел по изгибу до тонкой талии, затем поверх ребер. Снаружи волна глухо шлепнулась о борт катера, он качнулся, пугливо заколебался, задрожал. — Правда, она прекрасна?

Уорд не могла понять, как ему удалось похитить Эдди.

— За тобой следила полиция. Они утверждают, что ты не выходил из дома.

— Я не похищал ее, Сьюзи, — произнес Рестон тихим голосом. — Эдди сама пришла ко мне. — Он прикрыл глаза. — Я обещал ей, что мы будем вместе. Подговорил разбить окно в ее спальне снаружи. Рассказал, как добраться сюда на автобусе. Велел ждать на катере, пока у меня не закончатся уроки в школе. — Его глаза вдруг широко раскрылись, и Сьюзен увидела в них безграничную ненависть. Катер опять качнуло, и неплотно подогнанная дверь в каюту задребезжала на петлях. — Эдди сделала все в точности, как я ей сказал.

— Ты ненормальный.

Рестон самодовольно улыбнулся, любовно глядя на полубесчувственное девичье тело.

— Рохипнол. Я вычитал о нем в Интернете.

Сьюзен с отвращением подумала о том, что позволяла этому выродку дотрагиваться до себя. Ей вспомнились все случайные знакомства, каждая неловкая близость. Грустные картинки печального юношества мелькали в ее сознании, как на экране проектора. Она так хотела убедить всех в своей самостоятельности. И это удалось. А на самом деле была просто несчастной и одинокой девчонкой.

Дыхание Рестона участилось, лицо покраснело от возбуждения. Он гладил девичьи груди, обводил большим пальцем маленькие розовые соски. Эдди шевельнулась.

— Они нужны мне только потому, что похожи на тебя.

Сьюзен велела себе быть сильной и во что бы то ни стало вырваться отсюда.

— Чепуха! Нашел чем оправдаться! Молоденькие девочки всегда вызывали у тебя эрекцию.

— Неправда! — возразил Пол надтреснутым голосом. — Это ты сделала меня таким. Я не испытывал никакого влечения к школьницам, пока не узнал тебя. Все из-за тебя. — Теперь он гладил тело девочки в обратном направлении — от груди по ребрам, животу, затем просунул руку под резинку трусиков.

— Не делай этого. — Сьюзен отвернулась, чтобы не видеть гнусного зрелища. — Пожалуйста!

— Я хоть что-нибудь значил для тебя?

Она крепко зажмурилась.

— Ну конечно.

— Все время вспоминаю тот вечер после школы. Как ты стояла, во что была одета, твои слова. Помнишь, ты записала мне в подарок кассету?

Рестон дотронулся до ее лица, Сьюзен резко отпрянула, и ремешок тут же сдавил горло, вновь заставив поперхнуться. Она замерла, боясь пошевелиться. «Только не вздумай зареветь, — сказала она себе, — только не реветь, гадство такое!»

— Твои любимые песни. — Губы учителя коснулись щеки бывшей ученицы, и Сьюзен чуть не стошнило от омерзения. — Я храню ее. Там еще есть песня «Добавь и это тоже» в исполнении «Вайолент фамм», а в ней строчка «Можно мне хоть один поцелуй?». Ты вручила мне кассету со словами: «Это то, что я есть». Вручила мне себя. — Убийца поцеловал ее и провел нижней губой вверх по щеке, оставив мокрую дорожку слюны. — Название каждой песни написано на вкладыше твоей рукой — все буковки ровные, аккуратные — ты их, наверное, целый день выводила.

Сьюзен зажмурилась еще крепче, так что веки стали как маленькие кулачки.

— Я записала кассету для наших репетиций, Пол. Нам понадобилась музыка для разминки перед репетицией, и я вызвалась ее записать!

— И мы тогда впервые поцеловались. В классе. После занятий.

В ноздри бил запах его пота — сладковатый и едкий в закрытом пространстве.

— О нет!

— Я слушал кассету в машине по дороге домой и поражался, насколько мы с тобой похожи!

Сьюзен ощутила его влажные губы на своих, дернула головой, но Пол держал крепко. Под сомкнутыми веками в темноте роились яркие точки.

— Ты говорила со мной словами песен. — Губы Рестона шевелились на ее губах. — Я понимал, мы не должны быть вместе.

Пол отстранился, и петля на шее Сьюзен ослабла, но девушка боялась открыть глаза, боялась того, что может увидеть.

— Я был женат. Был твоим школьным учителем. Но ты казалась такой по-взрослому опытной, такой зрелой не по годам. Я написал тебе и совершил непоправимую ошибку, мне не следовало облекать свои чувства в слова. Но я решился на это. На следующий день принес письмо в школу, отдал тебе с просьбой прочитать после занятий, и ты прочитала. — Рестон порывисто вздохнул, а в конце как будто даже всхлипнул. — Ты пришла ко мне после вечеринки участников спектакля, и мы занялись любовью. — Он схватил Сьюзен за голову обеими руками и прижался губами к ее рту, упираясь языком в стиснутые зубы. Ремешок сдавил девушке горло. — Открой рот!

Сьюзен вдруг широко раскрыла глаза и посмотрела на похитителя в упор.

— Все было не так, Пол! — воскликнула она в ярости. Наконец-то можно высказать всю правду до конца! — Я тогда напилась до чертиков! — бросила она ему в лицо. — Впервые в жизни напилась на той дурацкой вечеринке после окончания спектакля, а ты предложил отвезти меня домой и оттрахал в машине! — Она сокрушенно опустила голову на край деревянного лежака. — Малолетняя дура! Тогда умер мой папа. Я просто плюнула на все на свете. Ничего не соображала. А ты был моим любимым учителем…

Глава 47

Шеридан с трудом дышал. Тяжелый бронежилет и плотно прилегающие нейлоновые лямки на липучках стесняли грудь. Болели ребра, и каждое движение доставалось, как победа в маленьком сражении. Арчи старался глубоко дышать, мысленно рисуя картину собственных легких, в которые по трахее поступает воздух, а затем сердце питает все тело насыщенной кислородом кровью. Этим занятием он отвлекал мозг, пока спускался вместе с Генри и Клэр по извилистой бетонной дорожке, ведущей к причалу. У подножия холма стоял старенький серебристый «пассат». Машина Рестона. Все трое шагали не спеша, в бронежилетах, скрытых под гражданской одеждой, со спрятанным подальше оружием. Вокруг полицейских напряжение прямо-таки сгустилось, а лодки покачивались, как живые, на черной воде.

Детективы вышли к причалу, тянувшемуся от берега огромной буквой «Т». Мостки тускло освещались по периметру ночными фонарями. Их ленивое белое сияние отражалось от поверхности воды и придавало окружающим предметам неестественно контрастные черты. А еще морозный воздух, подумал Арчи. На холоде все выглядит резче и отчетливее. Следов от пожара не было видно, сгоревшие катера убрали, но оставался едва ощутимый запах гари. Шеридан расстегнул ремешок, фиксирующий в кобуре его тридцать восьмой, и положил руку на гладкую стальную рукоятку.

Стояночные места с четными номерами находились по одну сторону, с нечетными — по другую. Арчи заранее знал, что катера на месте номер двадцать восемь нет. По закону подлости.

— Черт, — бросил Шеридан, когда полицейские втроем встали перед пустым стояночным местом.

— И что это значит? — спросила Клэр.

— Это значит, что они уехали кататься, — ответил Арчи.

— Уплыли, а не уехали, — поправил его Генри.

Шеридан стоял на палубе двадцативосьмифутового двухвинтового патрульного катера. Он не испытывал особого интереса к яхтам и катерам, но тем не менее знал довольно много от одного из уполномоченных речной патрульной службы. Речники округа носили зеленую форму, красили свои суда в изумрудный цвет и называли себя «зеленые шершни». В зимнее время дежурная команда состояла из лейтенанта, сержанта, восьми уполномоченных и одного механика, занятого на матчасти полный рабочий день. В течение получаса после телефонного звонка Арчи все они были на своих местах.

Еще через пятнадцать минут в рейд вышли пять патрульных катеров и начали поиск «Крис-Крафта» вместе с двумя полицейскими вертолетами и одним вертолетом морской пограничной службы.

— Это не иголка в стоге сена, — компетентно объяснял Шеридану пилот-вертолетчик, — а катер на реке. Мы найдем его.

И нашли. Спустя час один из пилотов радировал, что обнаружил «Крис-Крафт», стоящий на якоре неподалеку от канала у берега Сови-Айленда со стороны реки Колумбия.

Арчи сообщил координаты спецназовцам. От внимания Рестона наверняка не ускользнул луч прожектора полицейского вертолета мощностью в десять тысяч мегаватт. Преступник теперь либо снялся с якоря и пустился наутек — в этом случае вертолет будет преследовать его, — либо затаился и ждет. У маньяка в руках заложница, и Арчи не хотел рисковать ее жизнью. Но спецназ доберется до них нескоро, а патрульный катер с Шериданом, Генри, Клэр и Энн на борту находится неподалеку. К тому же разве не надо убедиться, что это «Крис-Крафт»? Не хотелось бы, чтоб группа вооруженных людей в масках взяла штурмом не то судно и испортила кому-нибудь семейный отдых на рыбалке. Поэтому Арчи проинструктировал экипаж из трех уполномоченных обойти остров по большому радиусу и попытаться подойти к Рестону поближе.

И вот они у цели. Навигационные огни на «Крис-Крафте» отключены, но в каюте горит свет. Один из «зеленых шершней», Рик, по виду ровесник Арчи, с коротко стриженными волосами и седой бородой, направил на частный катер бортовой прожектор. В черном небе кружил вертолет.

— Ваша птичка! — крикнул Рик сквозь рев двигателя.

— У меня на подходе спецназ и переговорщик по заложникам! — прокричал в ответ Арчи.

— У нас нет времени, — предупредила Бойд. На ветру косички хлестали ее по лицу, и она придерживала их рукой в перчатке. — Он постарается поскорее все кончить.

— Как близко вы можете подплыть к нему? — спросил Арчи Рика.

— Достаточно близко, чтобы взять на абордаж.

— Действуйте!

Генри, Клэр и Арчи достали оружие. Патрульное судно снизило ход до самого тихого и практически подкралось к «Крис-Крафту». Двое уполномоченных встали с правого борта со швартовочными линями наизготовку. Когда до катера осталось несколько футов, Рик остановил двигатель, и судно по инерции подошло к борту искомого катера. Два других речника в мгновение ока набросили лини на его кнехты.

Теперь оба катера покачивались рядышком на волнах, толкаясь бортами. На воде было холодно. Арчи подышал на сложенные горстью руки, поиграл пальцами, восстанавливая кровоснабжение. От речного ветра горели щеки. На «Крис-Крафте» все будто вымерло. Арчи огляделся по сторонам и не увидел огней каких-либо других судов.

— Ну, я пошел, — объявил он и протянул Соболу свой револьвер рукояткой вперед.

Генри ухватил ее медвежьей лапой, а другую положил сверху на руку Шеридана, так что она вместе с револьвером оказалась в замке. Его лицо стало жестким. Здоровяк наклонился к Арчи и едва слышно сказал:

— Ты это делаешь, считая, что поступаешь умно, или из жалости к самому себе?

Детектив спокойно выдержал взгляд друга. «Тебе не спасти меня», — мысленно ответил он Соболу, а вслух добавил:

— Оставайтесь на месте, пока не услышите выстрел. Если я решу, что спецназу пора его убрать, постараюсь подать сигнал.

— Надень жилет, — напомнил Генри.

Бронежилет. Арчи снял его, ступив на палубу патрульного катера. Шеридан убрал руку, оставив револьвер в кулаке Собола.

— У меня от него ребра болят, — повернулся и, не дожидаясь, когда его остановят, перевалился через поручень патрульного катера на палубу «Крис-Крафта». Резиновые подошвы его ботинок прилипали к плексигласовой поверхности, пока Арчи, пригнувшись, мелкими шажками преодолевал несколько ярдов до двери каюты. — Рестон! Я детектив Арчи Шеридан. Сейчас я открою дверь, войду в каюту, и мы поговорим, о’кей? — Он не стал дожидаться ответа, потому что, если Рестон скажет «нет», дело осложнится. Просто надо все время проявлять инициативу, напирать на него, заговаривать, не давать опомниться. Шеридан повернул круглую дверную ручку — не заперто; поднял квадратную створку — открылась; надпись на дверном косяке предупреждала: «Осторожно, ступеньки».

Детектив разглядел в конце каюты крохотный камбуз и обеденный уголок, но не увидел ни Рестона, ни Сьюзен, ни Эдди Джексон.

— Я без оружия. Просто хочу поговорить. Вхожу, о’кей? — На этот раз он выдержал паузу. Тишина. Это плохой признак. Так бывает, когда в живых никого не осталось. Собираясь с духом, Арчи набрал полную грудь воздуха. Он не был уверен, что сумеет спокойно вынести кровавое зрелище. — Я вхожу.

Детектив нырнул под низкую притолоку и спустился по четырем ступенькам, ведущим в каюту.

Он прищурился на свету, очутившись в подобии гостиной. Цветастый диванчик и такая же подушка на сиденье плетеного кресла, круглый плетеный столик, выкрашенный белой краской, со стеклянной столешницей. Ковер едкого зеленого цвета. Низкий потолок. Несмотря на общее убогое впечатление, стены обиты панелями из тиковой древесины, которая тепло блестела в желтом свете. Над диванчиком висел большой красивый барометр с корпусом из деревянных и латунных деталей. Гостиная без всякого перехода заканчивалась обеденным и кухонным уголками.

Рестон в штанах цвета хаки и футболке стоял рядом с диванчиком, загораживая собой проход в дальний подпалубный отсек. Его глаза были похожи на две черные дыры. Одной рукой он прижимал к себе за талию Сьюзен Уорд, а второй упирал ствол пистолета под левую скулу девушки. На ее шее свободной петлей болтался коричневый кожаный ремешок. Арчи не сомневался, что странгуляционные полосы на мертвых девочках оставлены именно этой удавкой. Запястья и щиколотки журналистки стягивал широкий пластырь. Однако, главное, она по-прежнему жива и в своем уме. А еще, судя по изможденному, но испепеляющему взгляду, обозлена до крайности.

— Эй, на катере, — сказал Арчи.

— Здесь Эдди… — успела выпалить Сьюзен, прежде чем Рестон с силой дернул за болтающийся конец ремешка, туго затянув петлю у нее на шее. Уорд поперхнулась и упала на колени. Рестон приставил пистолет к ее затылку.

— Тс-с-с! — прошипел он яростно. — Тебе слова не давали! Не хочешь по-хорошему?

Сьюзен лихорадочно цеплялась пальцами связанных рук за удавку, но не могла просунуть их под туго затянутую петлю. Ее искаженное мукой лицо покрылось красными пятнами, глаза и рот широко раскрылись, на губах выступила пена. Она задыхалась. В распоряжении Шеридана оставалось минуты две или чуть больше.

В первые секунды детектив просто замер на месте, чтобы не спровоцировать Рестона, приставившего пистолет к голове Сьюзен. Если бы Арчи ринулся на него, тот наверняка бы выстрелил. Основной вес тела девушки приходился на пол, так что ей вряд ли грозил перелом шеи. Задушить человека насмерть не так просто, как может показаться. Убивает не только отсутствие воздуха, но прежде всего сжатие кровеносных сосудов шеи. Если бездействовать, Сьюзен умрет. Но это займет несколько минут. А несколько минут — уйма времени. Значит, не все потеряно.

Арчи демонстративно отвернулся от Рестона и сделал несколько шагов к кухонному уголку. Здесь были маленькая плита и блестящая стальная раковина, встроенная в зеленую стойку. Над ними висели закрытые белые полки. Шеридан стал отворять дверцы в поисках стаканов, нашел один и налил воды. Он больше не слышал звуков борьбы Сьюзен у себя за спиной. Девушка потеряла сознание? Неужели все кончено? В ту же секунду раздался громкий хрипящий вдох. Рестон ослабил удавку! Сьюзен дышала! Она тут же зашлась мучительным сухим кашлем. Арчи прикрыл глаза, чувствуя, как зудит в кончиках пальцев от прихлынувшей крови. Сработало!

— Что вы делаете? — спросил его Рестон.

Шеридан с умыслом ответил не сразу. Пусть потерзается неизвестностью!

— Мне надо принять таблетки, — объяснил он наконец. — Я могу их и так проглотить, без воды, но если запить чем-нибудь, они скорее действуют.

Арчи повернулся к Рестону и одарил его любезной улыбкой. Потом сел на скамейку, обитую светло-коричневой материей, и поставил стакан с водой на складной обеденный столик зеленого цвета. Предусмотрительно не стал располагать ноги под столиком — иначе, если потребуется двигаться быстро, будут потеряны драгоценные секунды. Через крошечный иллюминатор лучился свет прожектора катера речной патрульной службы. Отлично, значит, они видят его.

— Сейчас я достану из кармана таблетки. — Арчи, не дожидаясь ответа Рестона, медленно опустил руку в карман и вынул латунный пенальчик. Открыл и отсчитал восемь таблеток, уложив их рядком на темно-зеленой поверхности столика. Даже в такой ситуации, как сейчас, одного взгляда на них было достаточно, чтобы спровоцировать выброс эндорфинов в кровь. — Знаю, на вид многовато, — доверительным тоном сказал он Рестону, приподняв одну бровь, — но у меня очень выносливый организм.

Похититель опять держал Сьюзен за талию. Ей никак не удавалось побороть кашель, тем не менее она успела сорвать с шеи удавку и бросить себе под ноги. Молодец, мысленно похвалил ее Арчи.

— Сьюзен, вы хорошо себя чувствуете?

Она кивнула, подняв голову, и ее глаза непокорно сверкнули. Рестон покрепче прижал ее к себе. Арчи взял одну таблетку, положил на язык и проглотил, запив. Потом не спеша поставил стакан обратно на столик.

— Вы заставили Эдди прийти к вам.

Рестон кивнул.

— Ей хотелось этого. Со мной она чувствовала себя особенной.

— Но вы похитили остальных девочек. Как вам удалось сфабриковать себе алиби?

— Легко. Я наблюдаю за репетицией из осветительной будки. Со сцены меня в ней не видно. Мы прогоняем весь спектакль от начала до конца. Делаю замечания, указываю на ошибки. Затем прогоняем еще раз. Все видят, как я вхожу в будку и выхожу, когда сыграна последняя сцена. Через несколько минут после начала первого акта незаметно исчезаю. — Рестон пригладил растрепавшиеся волосы Сьюзен, как на кукле, и она дернула головой, почувствовав его прикосновение. — У меня достаточно времени, чтобы увидеть, пообщаться, убить и вернуться к занавесу. Мертвая девочка, накрытая одеялом, дожидается меня в машине, а я в это время даю участникам спектакля взятые с потолка наставления. Мне вообще нет надобности смотреть на эту репетицию — все равно они совершают каждый раз одни и те же идиотские ошибки. — Убийца на мгновение опустил глаза на Сьюзен, потом опять посмотрел на Арчи. — Я не позволю вам забрать ее отсюда.

Итак, вдобавок к тому, что Рестон убийца и насильник, он еще и самоуверенный засранец! Этим надо воспользоваться, решил про себя Шеридан и огляделся по сторонам.

— Неплохая посудина, — похвалил он.

— Это катер Дэна Макколэма.

— Ах да, — притворно спохватился Арчи. — Дэн Макколэм, серийный убийца, покончивший счеты с собственной жизнью.

На губах Рестона мелькнула улыбка.

— Я просто хотел выиграть немного времени.

Шеридан взял вторую таблетку, подбросил в воздух и поймал открытым ртом. Затем запил глотком воды и отставил стакан.

— Я могу убить вас, когда захочу, — произнес Рестон глухим голосом. — Вы оба будете мертвы прежде, чем они попытаются спасти вас.

Арчи со скучающим видом провел рукой по волосам.

— Мне не страшно, Пол. Я встречал и пострашнее тебя.

Рестон терял самоуверенность прямо на глазах. Переминался с ноги на ногу, нервно моргал, то и дело менял положение руки, обнимающей Сьюзен, будто боялся упустить ее, суетливо водил стволом, не зная, то ли по-прежнему держать на мушке свою заложницу, то ли наставить его на детектива. На футболке под мышками расплылись темные пятна пота. От похитителя дурно пахло. Девушка не сводила с оружия глаз. Ее била дрожь, но в целом она, похоже, держала себя в руках. Даже слезы высохли. Убийца наклонился к ней и поцеловал в щеку.

— Не беспокойся, детка. Ты умрешь мгновенно. — Сьюзен отпрянула, и Рестон обхватил ее плотнее. Потом обернулся к Шеридану. — Ты до сих пор не узнал меня? — произнес он с просительной ноткой в голосе.

Ошибки быть не может. Рестон определенно проигрывал схватку нервов.

— Вчера, на крыльце? — не понял Арчи.

Рестон сощурился.

— Гораздо раньше.

Пол смотрел с таким наводящим намеком, что детектив невольно стал копаться в памяти, стараясь понять, о чем речь. Может, ему доводилось арестовывать Рестона? Да нет, на его счету нет никаких правонарушений. Допрашивал в качестве свидетеля? Вполне вероятно, Арчи беседовал с тысячами людей, расследуя дело «убийственной красотки». Так и не вспомнив, отрицательно покачал головой.

Возбуждение Рестона заметно нарастало.

— Я убил четырех человек!

Это по меньшей мере означало, что Эдди еще жива.

Шеридан услышал рев мотора второго подходящего ближе катера. Вверху продолжал кружить вертолет. В иллюминаторы каюты ударил яркий свет прожектора.

Арчи положил в рот очередную таблетку. Запил. Отставил стакан. Японская чайная церемония на собственный манер.

— Тебе нравится убивать? — спросил он Рестона.

Тот опять нервно моргнул.

— Я не хотел убивать. Мне пришлось. Не было выбора.

Возбужденное состояние Пола беспокоило Шеридана. Рестон практически не обращал внимания на то, что происходит снаружи — прибытие второго катера, свет прожектора. Его не страшила угроза ареста, и это означало одно — убийца уже принял решение расстаться с жизнью.

И если спецназовцы пойдут на абордаж, Рестон первым делом застрелит Сьюзен Уорд.

— Но тебе понравилось? — повторил вопрос Арчи.

— В первый раз было тяжело. Потом стало легче. — Рестон изобразил губами отвратительную ухмылку. — Убивать мне не нравилось. А вот то, что было после, — да, нравилось.

— А как ты вышел на этих девочек? — продолжал Арчи.

— Они все участвовали в прошлогоднем кастинге для районного школьного мюзикла. — Рестон даже засмеялся при мысли о нелепости ситуации. — Мюзикл — дорогостоящее мероприятие. Из-за сокращения бюджетного финансирования ни одна средняя школа не могла осилить его самостоятельно, поэтому школы скинулись и организовали один на всех.

Вот что общего между ними, подумал детектив. А ведь Генри угадал — в прошлом году все девочки учились в первом классе средней школы. Районное прослушивание школьников! Как же они просмотрели?

— Меня назначили директором постановки, — продолжал Рестон. — Ни одна из тех девочек не выдержала прослушивания — полное отсутствие способностей, но я их запомнил. А они запомнили меня. Им хотелось стать эстрадными звездами. Я пообещал каждой включить ее в мое будущее шоу.

— Девочки — создания доверчивые, — бесцветным голосом вставил Арчи.

Рестон скривился в ухмылке.

— А я — очень популярный учитель.

— Ну хватит! — возмутилась Сьюзен.

Детектив проглотил еще таблетку.

— Для чего эти таблетки? — поинтересовался Рестон.

По лицу Шеридана пробежала улыбка. События развивались в нужном направлении. Он провел пальцем по краю стакана, не спуская глаз с убийцы.

— У меня больное воображение. — Перед глазами возник образ Греттен. Он почувствовал ее ладонь у себя на щеке. Аромат сирени.

И тут Арчи осенило. Если получится спровоцировать Рестона, то он может застрелить подонка. Надо только подначивать ублюдка, пока тот не взбесится, не отведет пистолет от головы Сьюзен и не нацелит его на детектива. Арчи был уверен, что стрелок из Рестона никудышный — вероятнее всего, даже в тире не стрелял ни разу в жизни. Но если подойти к нему поближе, есть шанс получить пулю в голову или шею, а значит, легко покончить со всем этим. Погиб при исполнении служебных обязанностей. Такой выход устраивает всех. Генри, конечно, поймет. И Дебби, наверное, тоже. Но все остальные спишут его смерть на черную судьбу несчастного детектива Шеридана. В конечном счете так будет лучше для всех, включая самого Арчи, который уже никогда не станет таким, каким был до встречи с Греттен Лоуэлл.

Правда, остается Сьюзен. Рестон убьет ее вторым выстрелом и тут уж наверняка не промахнется. Спецназовский снайпер не сможет вовремя убрать маньяка на том месте, где он сейчас стоит. После первого выстрела они вломятся в каюту, но Сьюзен к этому моменту будет уже мертва, а Рестон успеет вложить ствол себе в рот и нажать на спусковой крючок. Но, предположим, они окажутся быстрее и скрутят его. Заберут пистолет. Арестуют. И что же, Арчи и Сьюзен погибнут, а этот подонок останется жить? Нет, так несправедливо.

Все-таки первоначальный план лучше, подумал Шеридан. А суть его в том, что Рестон получит заслуженную пробоину в черепе.

Пора дать сигнал тяжелой артиллерии. Детектив поставил на столик перед иллюминатором правый локоть и оперся на него подбородком. При этом согнул мизинец и безымянный палец, а средний и указательный вытянул к виску наподобие двустволки. То, что за ним наблюдают, у Арчи не было сомнений; он сидит на одном месте достаточно долго, как аквариумная рыбка в банке с водой, как женщина перед телевизором в освещенной квартире ночью. Генри поймет. Иллюминаторы закрыты двумя листами какого-то прозрачного пластика. Лучше, конечно, выстрелить через дверь, которую Арчи оставил открытой. Опять же, если снайперы уже прибыли. И если его сигнал увидели. И если ему удастся вывести Рестона на линию огня.

Убийца чуть шагнул вперед, продолжая прижимать ствол пистолета к голове Сьюзен.

— Ну и что, помогают таблетки?

— Нет, — честно признался Арчи. — Но они заглушают чувство вины.

— Дай попробовать! — потребовал Рестон.

Шеридан взял в руку одну таблетку и стал ее разглядывать.

— А у тебя есть рецепт?

— Я убью ее!

— Ты убьешь ее так или иначе.

— Я убью тебя!

Арчи положил таблетку на столик.

— Мне все еще не страшно, Пол.

Рестон схватил в пучок розовые волосы Сьюзен и с размаху ударил ее головой о тиковую обивку стенки каюты.

— Черт! — вскрикнула от боли она.

Шеридан встал.

Маньяк навел на детектива пистолет, не выпуская из кулака волосы девушки. Лоб ее был в крови, но она не потеряла сознания и вырывалась. Лицо убийцы исказилось и побагровело от ярости, глаза бешено горели, грудь тяжело вздымалась.

— Ладно. — Арчи бросил Рестону таблетку викодина.

Она упала на ярко-зеленый ковер примерно посередине между ними. Преступник неловко нагнулся, за волосы таща за собой Сьюзен и по-прежнему удерживая на мушке Арчи. Добравшись до таблетки и не желая выпускать из рук ни заложницу, ни пистолет, опустился на колени, тараща глаза на детектива, подобрал таблетку губами и проглотил с победной ухмылкой. В этот момент со стороны двери раздался сухой треск винтовочного выстрела, голова Рестона дернулась, и он мешком свалился на ковер. Сьюзен взвизгнула и отскочила прочь, в ужасе разинув рот.

В каюту мгновенно ворвались ребята из спецназа, похожие в черном обмундировании на чертей, возникших прямо из глубины мрачных вод Колумбии. Уорд закрыла лицо обеими руками и, забившись в угол, повторяла:

— Черт, черт, черт…

— Вон там посмотрите, — показал Арчи на проход в соседний отсек, но сам не двинулся с места. На столике остались лежать две таблетки. Он смахнул их в руку и опустил в карман.

Глава 48

Шеридан, сунув руки в карманы, стоял на берегу у самой кромки воды и ловил кайф, не обращая внимания на изморось. Когда-нибудь он все же раскачается и купит себе одну из этих новых водонепроницаемых курток, которые все так хвалят. Час был поздний, около двух ночи, но Арчи не падал с ног от усталости. Хорошая доза викодина позволяла чувствовать себя в этаком промежуточном состоянии — и не спишь на ходу, и не просыпаешься окончательно. Не самое плохое ощущение, особенно если к нему привыкаешь со временем.

Позади, примерно в пятидесяти футах, светились в темноте окна прямоугольного строения с коричневыми стенами из пластикового сайдинга. Глядя на это сооружение, можно подумать, что его собрали за несколько часов из деталей, привезенных сюда в одной упаковке. В нем располагался городской штаб речной патрульной службы. Сейчас там находились Генри, Клэр и все остальные. Первой давала показания Сьюзен, затем наступит очередь Арчи. Он вышел на минутку глотнуть свежего воздуха. «Крис-Крафт Каталину» отбуксировали на причал «зеленых шершней», и Шеридан теперь наблюдал, как техники-криминалисты устанавливали вокруг катера мощное освещение, отчего он становился похожим на киносъемочную площадку.

По определению медиков, состояние здоровья Эдди Джексон не вызывало опасений, и сейчас она была на пути в больницу «Эмануэль». Перед самой отправкой наркотический туман от воздействия рохипнола начал развеиваться, и девочка пришла в сознание, хотя отвечать на вопросы еще не могла. Арчи очень надеялся, что ее организм обладает меньшей, чем у него, привыкаемостью к дури.

Наплыв корреспондентов еще только ожидался. В офисах СМИ, конечно, уже знают о полицейской операции, но Портленд для информационного товара все же пока рынок местного значения, и телевизионщики по ночам работают здесь в минимальном составе. Арчи представил себе, как они сейчас влезают в свои рабочие непромокаемые плащи, мчатся к месту события, готовые вести прямой репортаж среди ночи до тех пор, пока не иссякнет драматическая привлекательность материала. И так будет вечно.

Шеридан услышал шаги за спиной прежде, чем разглядел в темноте силуэт какого-то толстяка. Можно было даже не оборачиваться — он узнал бы этого человека по едва заметному винному амбре и запаху табака.

— Квентин Паркер, — произнес Арчи вместо приветствия.

— Говорят, ты поймал еще одного.

— Тебя разбудили, чтобы написать об этом?

— Не только меня, — прохрипел Паркер. — Со мной еще пацан, Дерик Роджерс, плюс Йен Харпер на подходе.

— А-а.

Газетчик презрительно хрюкнул.

— Это ты сейчас думаешь, что он козел. То ли еще будет, когда познакомишься с ним поближе!

Оба помолчали, обозревая черную реку, ярко освещенный «Крис-Крафт». Арчи заговорил первым:

— Ты ни разу не пришел ко мне, когда я лежал в больнице. Вся журналистская братия правдами и неправдами старалась проникнуть в мою палату, врачами переодевались, вымаливали интервью, букеты цветов присылали, но только не ты.

Квентин пожал круглыми плечами:

— Руки не дошли.

— Я тебе благодарен за это.

Паркер нащупал в кармане сигарету и закурил, шумно выпустив дым. Сигарета светилась в темноте оранжевым огоньком и казалась неестественно тонкой в сосископодобных пальцах.

— Теперь ты опять прославишься.

Арчи поднял голову к небу. За пеленой облаков месяц казался смазанным пятном света.

— Не переехать ли мне в Австралию.

— Смотри, Шеридан. Сьюзен своими публикациями в самом деле разворошила угли. Публика пока что переваривает скормленного ей «трагического героя», но скоро аппетит взыграет опять. Все захотят знать больше про таблетки, про твои посиделки с Греттен Лоуэлл. Мы слопаем тебя живым вместе с этим дерьмом. А в итоге даже мэр не сможет тебя защитить. Когда «четвертая власть» чует кровь, жди кровавой бани.

— Благодарю за напоминание.

— Ошибка молодости, а? — хмыкнул Паркер, поднося ко рту круглый кулак с тлеющим в нем светлячком.

— Чего? — не понял Арчи.

— Я говорю, тебе надо было не в копы подаваться. — Журналист струей дыма сдул пепел. — В профессора! Учил бы сейчас где-нибудь уму-разуму подрастающее поколение.

— Что толку теперь об этом…

— А я всю жизнь хотел продавать автомобили. — Паркер мечтательно посмотрел вдаль и улыбнулся. — «Олдсмобили». — Взглянул на Арчи, пожал плечами и уставился на кончик сигареты. — Да в десятом классе подвернулась работенка в газете, мальчиком на побегушках. Пятьдесят девятый год. И пошло-поехало. Газету в те времена набирали и печатали в том же подвале. Помню, я балдел от запаха типографской краски! — Квентин глубоко затянулся. — А теперь тебя даже в редакционные курьеры не возьмут, если не имеешь диплома элитного университета!

— Времена меняются, — философски заметил Арчи.

— Как там наша девушка?

Шеридан обернулся на офис патрульной службы.

— Рвет и мечет.

— Чертова девка!

— Можно мне жвачки? — попросила Сьюзен.

Она сидела на единственном стуле за письменным столом в одном из кабинетов штаба речной патрульной службы. Вместе с ней находились Генри и Клэр. На стенах кабинета висели навигационные карты. На столе черные скоросшиватели с изображением городской печати, белые и розовые листы бумаги, оказавшиеся при ближайшем рассмотрении различными бланками, а также всевозможные отчеты, формуляры и объяснительные записки — прочитанные, зарегистрированные, проштампованные и подписанные.

Это был кабинет мужчины. Его фотографии в дешевых дипломных рамках украшают стены. Вот он на рыбалке. Вот в компании сослуживцев в зеленой форме. А вот семейные портреты, сделанные в фотоателье. Здесь он с усами, с жизнерадостным выражением лица. На более поздних снимках у него уже борода. Слева от стола стоит металлический книжный стеллаж с четырьмя полками, уставленный книгами по навигационному законодательству и истории штата Орегон. Верхнюю полку венчает банка с аппетитно-розовой «пузырящейся» жевательной резинкой.

— Можно. — Клэр достала из банки жвачку и подала Сьюзен.

Девушка развернула обертку и положила жвачку в рот. На ее запястьях сохранились покрасневшие полосы от пластыря, кожу в этих местах саднило. Жвачка высохла и засахарилась.

— Она старая, — с обидой сообщила Сьюзен.

— Еще несколько вопросов, — возобновила прерванную беседу Клэр. — Пока ваша мать не вышибла дверь.

— Мама здесь?

— За дверью, — подтвердил Генри. — Чтоб остановить ее, нам пришлось применить чуть ли не полунельсон. Иначе наш разговор не состоялся бы.

Блисс здесь! Блисс приехала и ждет ее! Прямо как настоящая мать. Сьюзен посочувствовала копам, которым выпало иметь с ней дело и наверняка здорово досталось. Она не сомневалась, что Блисс пригрозила всем пожаловаться на них в Гражданский комитет по контролю за действиями полиции. Сьюзен счастливо заулыбалась.

— Что? — Клэр не разделяла ее радости.

— Ничего, — весело ответила она. — Продолжайте.

Ей почти целый час задавали одни и те же вопросы. Сьюзен казалось, что она уже поминутно расписала все подробности своих встреч с Полом Рестоном, начиная с четырнадцатилетнего возраста. Рассказала, как он обманул и использовал Эдди Джексон. Ей стало уже просто невмоготу думать и говорить об этом выродке. В голове больно стучало. Медики «скорой помощи» заклеили ссадину на лбу бактерицидным лейкопластырем, но наверняка к утру вырастет шишка. Сьюзен хотела курить. И принять горячую ванну. А больше всего она хотела к маме.

Клэр стояла, прислонясь к одной стене, Генри — к другой.

— Вы уверены, что не хотите упомянуть фамилий других школьниц, о которых мы, возможно, не знаем? — спросила Мэсланд.

— Уверена.

— И у вас не сохранились письма, которые присылал Рестон?

У нее были сотни этих писем. Она бросила все до единого в пылающий костер в один из дней рождения отца, еще когда училась в университете.

— Я уничтожила их. Давным-давно.

Клэр окинула Сьюзен изучающим взглядом.

— Вы действительно хорошо себя чувствуете? Мы можем доставить вас в больницу для медицинского осмотра.

Девушка потрогала на шее уродливую багровую отметину. Ничего, пощиплет и пройдет.

— Не стоит, я в порядке.

Раздался стук в дверь, Генри открыл, и в кабинет вошел Арчи Шеридан.

— Может, перенесем разговор на утро? — спросил он. — Пусть Сьюзен едет домой и отдохнет.

— Пожалуй, — согласился Генри, посмотрел на часы и повернулся к Клэр: — Так ты подбросишь меня до дома Макколэма?

— Это еще зачем? — удивился Арчи.

— Ему не дает покоя та дурацкая кошка, — пояснила Клэр и многозначительно повела глазами на Собола. — Под старость становится сентиментальным.

— Ничего подобного, — возразил Генри, выходя из кабинета. — Просто я люблю кошек.

На волосах и одежде Шеридана поблескивали капельки влаги, будто его оставили с вечера на дворе, и к утру он покрылся росой. Сьюзен нестерпимо захотелось броситься к нему в объятия.

— Вы промокли, — заметила она.

— Дождь на улице.

— Слава Богу, — выдохнула девушка и заплакала. Она не видела, а только чувствовала, как Арчи опустился рядом с ней на колени, обнял одной рукой и притянул к мокрому вельвету пиджака. Сьюзен продолжала судорожно всхлипывать, сотрясаясь от рыданий, и не потому, что ей хотелось плакать — просто ничего не могла с собой поделать. Она спрятала лицо на груди у Шеридана. От него пахло дождем. Его шершавый свитер колол ей щеку, но Сьюзен не замечала. Через несколько минут она подняла голову и только тогда поняла, что кроме нее и Шеридана в кабинете никого нет.

— Ну как, легче стало? — тихим голосом спросил Арчи.

— Нет! — Сьюзен словно в доказательство вытянула вперед руки с дрожащими пальцами.

— Испугалась?

Уорд помедлила с ответом.

— Сказать «чуть не обделалась со страху» будет грубо, но точно.

Арчи заглянул ей в глаза.

— Ничего, пройдет.

Журналистка ласково посмотрела на Шеридана. Там, на катере, Арчи разыграл целое представление. Если это действительно было представление.

— А чего ты боишься, Арчи?

На его лице появилось недоверчивое выражение.

— Это что, профессиональный интерес?

— Да. — Сьюзен помолчала, глядя на него, и рассмеялась. — Но если хочешь, мы можем говорить без протокола.

Детектив задумался, лицо потемнело, затем он будто избавился от тревожной мысли.

— Думаю, я больше не гожусь в герои газетных статей.

Сьюзен кивнула, вдруг поняв, что Арчи ни разу не сказал и не открыл ей то, что не считал нужным открыть. Ну и пусть. Может хранить свои тайны. А она больше не играет в секреты.

— Пол говорил мне, что я создана для него. Говорил, у всех людей на свете есть кто-то, кому они принадлежат. С кем у них особый контакт. И я принадлежу ему. И что отрицать это бесполезно.

Шеридан положил руку девушке на плечо.

— Он все это выдумал.

Сьюзен уперлась кулаком в грудь Арчи.

— В общем, так, — начала она, — пусть это звучит по-дурацки, но спасибо тебе за то, что спас мне жизнь.

— Это вовсе не звучит по-дурацки.

Уорд наклонилась и поцеловала Шеридана. Ничего особенного, просто легкий поцелуй в губы. Детектив не шевельнулся — не ответил, но и не отпрянул. Когда Сьюзен открыла глаза, Арчи тепло улыбнулся.

— Тебе придется преодолеть в себе это. Увлечение зрелыми мужчинами, наделенными властью.

Журналистка состроила рожицу.

— Ладно, исправлюсь.

Сьюзен вышла из кабинета в холл штаба речной патрульной службы. Мать в одиночестве стояла у стены. Ее красная губная помада наполовину стерлась, и сама Блисс будто съежилась и потускнела в своей большой «леопардовой» шубе. В стороне от нее держались кучкой Йен Харпер, Квентин Паркер и Квадратный Дерик. Йен при виде Сьюзен улыбнулся, но девушка едва удостоила его взглядом и зашагала прямиком к матери. Блисс подняла голову, и слезы брызнули из ее глаз. Она обхватила дочь обеими руками, обдав запахом ментоловых сигарет и намокшего меха, и прижала к себе с такой силой, будто хотела слиться с ней воедино. Сьюзен обомлела, ощущая на себе взгляды собратьев по перу, но все же не до обморока.

— Я все знаю о Рестоне, — дрожащей скороговоркой зашептала Блисс. — Мне очень жаль, девочка моя! Мне так жаль!

— Все в порядке. — Сьюзен отлепила от себя мать и поцеловала в щеку. — Думаю, теперь все будет в порядке.

На секунду ей показалось, что в забрызганных дождем окнах за спинами собравшихся забрезжил день, но тут же поняла, что это включили освещение прибывшие бригады телевизионщиков. Она очутилась в центре сенсационных событий, и теперь все хотят снять ее для местных утренних телепрограмм. Надо обязательно сделать что-нибудь с волосами — например, перекрасить в голубой цвет!

— Ма, можно разорить тебя на сигаретку?

Та строго нахмурилась.

— Хочешь заработать рак легких?

— Дай мне сигарету, Блисс! — раздельно произнесла Сьюзен, глядя на мать ледяными глазами.

Та достала из огромной сумки пачку сигарет с ментолом и протянула одну дочери. Ко когда девушка хотела уже взять сигарету, быстро убрала руку.

— Сначала назови меня мамой!

— Дай мне сигарету… — Сьюзен запнулась, и сделала кислую мину. — Мама!

— А теперь скажи «мамочка дорогая»!

— Дай же мне наконец сигарету!

Блисс засмеялась, отдала сигарету и сунула в руку дочери пластмассовую зажигалку.

Паркер выступил вперед.

— Нам надо поговорить. И только потому, что я хочу обставить засранцев, что подстерегают тебя снаружи.

— Ладно, но я дам только голые факты. Поскольку завтра утром сдаю в номер репортаж с места трагедии с душераздирающими подробностями и личными впечатлениями непосредственной участницы событий.

А теперь Йен. На нем был бейсбольный джемпер команды «Янкис» и джинсы — и то и другое явно натянуто впопыхах после полуночного телефонного звонка. Все, о чем сейчас могла думать Сьюзен, глядя на него: «И ты улегся спать, зная, что меня похитили? Говнюк ты после этого!»

Однако Харпер смотрел на нее так, будто между ними все по-прежнему. Будто Сьюзен прежняя. То есть она, конечно, прежняя, но обязательно внесет изменения в свою жизнь. Девушка взяла в рот сигарету, прикурила и вернула зажигалку матери, лишь мимоходом заметив, что у нее все еще дрожат руки.

Затянулась, независимо оттопырив локоть, как показывают в старых французских фильмах, и с прищуром посмотрела на Йена — самодовольного, высокомерного, толстокожего. И увидела в нем всех своих преподавателей и боссов, с какими довелось переспать. Да, пожалуй, это диагноз. Не пора ли обратиться к психотерапевту? Кстати, нельзя ли оплатить такое лечение за счет редакционной страховки? Но об этом потом.

— Когда я развяжусь с этой историей, — заявила она Йену, — сразу займусь Молли Палмер. Полный рабочий день.

— Ты погубишь собственную карьеру! — Как всегда, он хотел вразумить Сьюзен. Затем в последнем отчаянном усилии переубедить ее попытался нанести запрещенный удар ниже пояса: — Это бульварная журналистика!

— Послушайте! — возмутилась Блисс. — Моя дочь…

— Мама! — сдержанным голосом остановила ее Сьюзен, и Блисс притихла. Дочь чувствовала себя спокойно и уверенно. — Молли в то время была несовершеннолетней, Йен. Я хочу услышать ее версию случившегося. Это необходимо для установления истины.

Йен молча вздохнул и покачался на каблуках. Потом открыл рот, будто собираясь продолжить спор, но, похоже, передумал и только поднял вверх обе руки, признавая свое поражение. Дым от сигареты попал ему прямо в глаза, но Сьюзен, словно не замечая, продолжала держать ее в том же положении.

— Тебе не удастся заставить Молли говорить, — сказал Йен. — Еще никому не удалось. Но если ты горишь желанием попробовать… — Не закончив фразы, он бессильно опустил руки.

Блисс не водила машину, а «сааб» Сьюзен остался дома на стоянке.

— Полагаю, у тебя нет денег на такси? — спросила она мать.

Та неодобрительно насупилась.

— Я не ношу с собой денег.

— Вот твоя сумка. — Паркер достал маленькую черную сумочку из объемистого кармана своего пальто и протянул ей. — Копы передали, нашли в машине Рестона.

— Я развезу вас обеих по домам, только скажите, когда будете готовы. — Это голос Квадратного Дерика. Сегодня у него не было времени уложить феном волосы и они торчали дыбом.

— Учти, парень, ты мне понадобишься, чтобы загнать статью на наш блог в режиме онлайн, — предупредил Паркер. — Пока нас не обскакали. Если свалишь домой, своей подписи под статьей не увидишь.

Дерик независимо пожал плечами, искоса взглянув на Сьюзен.

— Это не последняя моя статья.

— Мне нужен другой подмастерье, — буркнул Паркер Йену. — От этого нет толку.

Но Сьюзен видела, что он говорит не всерьез.

— А какая у тебя машина? Стоп, сама угадаю. «Джетта»? Нет, погоди — «форд-торес»?

Дерик побряцал в воздухе связкой ключей.

— Старенький «мерседес». Работает на биодизеле.

Девушка сделала вид, что не заметила, как лицо Блисс медленно расплылось в одобрительной улыбке.

— Во-первых, мне надо заехать к себе на квартиру за лэптопом, — начала инструктировать Дерика Сьюзен, предварительно затянувшись сигаретой. — Затем поеду домой, к Блисс. — Брови Дерика вопросительно поползли вверх. — К маме, — быстро поправилась Уорд, копаясь в сумочке в поисках сотового телефона. — Она живет в Саут-Исте. — На дисплее телефона значилось восемнадцать новых сообщений.

— Меня зовут Дерик Роджерс, — представился тот.

Блисс подала руку.

— Рада познакомиться!

Сьюзен хотела остановить этот обмен любезностями, но ее отвлек голос на войс-мейле. Самое первое сообщение было от Молли Палмер.

Бойд надела длинное кожаное пальто. В ее присутствии уже не было необходимости, но она никогда не пропускала последнюю стадию полицейской операции. Это давало ей ощущение завершенности. Выходя из штаба «зеленых шершней», она нащупала в кармане ключи от автомобиля. Сырая нортуэстская погода вернулась окончательно. Энн не понимала, как такой климат терпят местные жители. Лично у нее создавалось впечатление, будто весь окружающий мир разлагается и течет.

— Удачный день сегодня. — Арчи как ни в чем не бывало стоял под моросящим дождем.

— Хочешь, подвезу? — предложила Энн улыбаясь. — Еду к себе в гостиницу, нам по пути.

— Нет, спасибо. Я уже вызвал такси.

Энн заглянула в дом, где Клэр и Генри совещались о чем-то с техниками-криминалистами.

— Зачем? Здесь любой тебя может подбросить!

Шеридан пожал плечами:

— Мне надо заехать кое-куда.

— Посреди ночи? — Энн догадалась, куда он собрался. Она тоже ездила встречаться с Греттен Лоуэлл в те первые дни, когда Арчи в беспамятстве лежал в больнице под наркозом. Мучаясь угрызениями совести из-за своей ошибки в описании преступника, Бойд надеялась пополнить профессиональный опыт из беседы с «убийственной красоткой». Но Греттен отказалась разговаривать с ней. Битый час она сидела, как глухонемая, под градом вопросов специалистки по криминалистической психологии. И заговорила лишь тогда, когда Энн поднялась, чтобы уйти. Греттен произнесла единственную фразу: «Он еще жив?»

— Ты завтра уезжаешь или останешься на пресс-конференции и прочие торжественные мероприятия? — спросил Арчи.

Энн позволила ему переменить тему.

— Я здесь на коротком поводке. — Она понимала, что нельзя насильно навязать помощь, Шеридан должен психологически созреть для этого. Но до чего же больно видеть, как он страдает, и еще больнее не иметь возможности хоть как-то облегчить страдания. — Так что днем буду поблизости, если захочешь поговорить.

Вместо пресс-конференций она поедет на местную фабрику «Найк» покупать две пары кроссовок четырнадцатого размера.

Арчи поигрывал чем-то в кармане пальто, уставясь на носки своих ботинок.

— Да, я хочу поговорить.

— Но не со мной, — продолжила за него Бойд.

Шеридан посмотрел на нее и улыбнулся. По его лицу было видно, что он измотан до крайности. Энн подумала, что и сама, наверное, выглядит не лучше.

— Хорошего тебе полета, — искренне пожелал ей Арчи. — Мне было приятно повидаться с тобой.

Энн шагнула к нему.

— Что бы ни произошло — когда ты был у Греттен… Что бы тебе тогда ни пришлось испытать или совершить, ты не можешь объективно судить об этом. Все происходило в условиях экстремальной ситуации. Она специально подстроила так, чтобы сломать тебя.

Арчи отвернулся, глядя куда-то в ночь.

— В том подвале я распрощался со всем, что любил, — произнес он негромким ровным голосом. — С детьми, женой, работой. С жизнью. Я приготовился умереть. У нее на руках. Без всякого сожаления. Потому что она была рядом. — Шеридан посмотрел в лицо Энн. — Потому что она была со мной.

— Лоуэлл психопатка!

На тесную автостоянку перед зданием штаба зарулила желтая машина с шашечками на боку.

— Да, психопатка, — согласился детектив, делая шаг в сторону такси. — Но кроме нее, у меня никого нет.

Глава 49

Арчи приходит в сознание с ощущением провала в памяти. Он по-прежнему лежит на больничной кровати в подвале. Но все здесь теперь по-другому. Кровать отодвинута к стене. Улетучилось зловоние гниющей плоти. Шеридан ищет глазами труп и не находит. Бетонный пол чисто вымыт. Раны перевязаны свежими бинтами, простыни на кровати тоже заменены. И сам он вымыт и чист. В носу держится запах нашатырного спирта. Арчи собирает в памяти обрывки воспоминаний, пытается сложить более или менее цельную картину последних событий.

— Ты беспробудно спал два дня, — раздается голос Греттен. Она предстает в новой одежде — черных брюках и сером кашемировом свитере; свежевымытые белокурые волосы гладко зачесаны назад и стянуты в блестящий хвостик.

Шеридан тупо моргает, все еще не в силах собраться с мыслями.

— Не понимаю, — с трудом выговаривает он слабым голосом.

— Ты умер, — объясняет Греттен. — Но я тебя возвратила. Десять миллиграммов лидокаина. Даже не знала, получится ли. — Она ослепительно улыбнулась. — У тебя, наверное, очень здоровое сердце.

— Зачем? — сипит Арчи, когда до него доходит смысл сказанного.

— Затем, что мы еще не закончили.

— Я закончил, — произносит Шеридан как можно тверже.

Взгляд Греттен становится строгим.

— А вот это не тебе решать. Никто тебя не спрашивает. Здесь все решения принимаю только я. А ты просто делай, что велено. — Психопатка наклоняется, ее лицо совсем близко, теплая ладонь прижата к щеке пленника. — Это же так легко, — ласково увещевает Лоуэлл. — Ты так долго и напряженно трудился. Без сна, без отдыха. Отягощенный бременем ответственности. И всегда все решал за других. — Детектив чувствует, как ее дыхание щекочет ему губы. Он слишком слаб, чтобы смотреть на нее. Он смотрит сквозь убийцу. — Теперь уже все уверены, что ты умер, милый. Прошло слишком много времени. Все знают, что чужие жизни у меня так долго не хранятся. Генри знает. Мне кажется, тебе надо радоваться. Ты больше никому не нужен. — Греттен улыбается и целует его в лоб. — Поздравляю!

Арчи продолжает смаковать этот поцелуй, даже когда Греттен начинает снимать повязку со шва, наложенного на хирургический разрез от конца мечевидного отростка до пупка. Даже когда его взгляду открываются черные стежки, стягивающие края рассеченной плоти.

— Припухлость уменьшилась, и покраснение тоже, — с довольным видом констатирует Греттен.

Шеридан смотрит, не мигая, в потолок. Он в западне. Прямо-таки садистский анекдот. Лоуэлл может годами держать его здесь в подвешенном состоянии между жизнью и смертью. В качестве подопытного кролика изуверских фантазий.

Но он хочет знать.

— Что ты собираешься сделать со мной?

— Подержу у себя пока.

— Сколько продлится это «пока»?

Греттен опять наклоняется, теперь уже глаза в глаза, и Арчи поневоле приходится смотреть на нее, на эти огромные голубые глаза, на слегка выгнутую бровь, на матовую кожу. Она лучезарно улыбается.

— До тех пор, пока тебе не понравится.

Арчи опускает веки.

— Я хочу спать.

Просыпается он от того, что Греттен опять вырезает у него на груди острым кончиком ножика. Пленник чувствует боль, но ему наплевать. Это мелочь, комариный укус. Боль служит признаком того, что он жив.

— Хочешь, чтобы я перестала? — спрашивает психопатка, не отрывая глаз от работы.

— Нет. Может, случайно перережешь артерию. — Голос едва теплится — горло все еще охвачено жгучей болью.

Греттен кладет ладонь ему на щеку и приникает губами к уху, будто собираясь поделиться секретом.

— А как же твои дети? Разве ты не хочешь жить ради них?

Перед мысленным взором Шеридана возникают родные лица Бена и Сары, но он тут же старательно стирает их из сознания, пока не остается ни пятнышка. Арчи отворачивается к стене и говорит:

— У меня нет детей.

— Сколько времени я здесь? — спрашивает он Греттен. Детектив окончательно потерял счет дням из-за непрестанных метаний между сознательным состоянием и беспамятством. Действительно, сколько времени прошло? Недели? Или уже месяцы? Он понятия не имеет. Опять идет горлом кровь. Это заметно беспокоит Греттен. Ее восхитительное лицо осунулось. Лоуэлл почти не отходит от Арчи, а он все время ощущает ее присутствие и знает, что этого убийца у него не отнимет. Чтобы доставить ей приятное, Шеридан старается не харкать кровью, но ничего не получается.

Греттен сидит рядышком. Вот она заправляет за ухо белокурую прядь и прижимает к его запястью кончики пальцев, считая пульс. Она стала необычно часто щупать пульс, и Арчи догадывается, что умирает. Он ждет очередного прикосновения ее пальцев, и эти пятнадцать секунд — единственное, чего ему надо от жизни. Когда желанный миг приходит, для Шеридана наступает абсолютный покой и умиротворение. Пленник смакует эти пятнадцать секунд и запоминает ощущение тепла на своей коже, чтобы продлить его силой воображения, когда Греттен уберет руку.

— Развяжи меня. — Чтобы заговорить, приходится в несколько приемов набрать достаточное количество воздуха в легкие, но все равно получается лишь едва внятный хрип.

Греттен даже не задумывается — распускает кожаный ремень на одном запястье, потом проделывает то же самое на другом. Арчи слишком слаб, чтобы приподнять руку хоть на несколько дюймов, но Греттен берет его ладонь, подносит к губам и целует. Шеридан кожей чувствует теплую влагу на ее лице и уголками глаз видит, что Лоуэлл плачет. Это зрелище разбивает его сердце, и у него тоже выступают слезы.

— Все хорошо, — утешает ее Арчи.

Детектив улыбается ей и действительно верит, что все хорошо. Он находится там, где и должен быть. Греттен прекрасна, а он очень устал. И это уже почти конец.

Глава 50

Шеридан позвонил в администрацию тюрьмы из такси, и к тому времени, когда он заплатил водителю причитающиеся сто тридцать восемь долларов и миновал тюремную охрану, Греттен уже подняли с койки и оставили в комнате для допросов. Когда Арчи вошел, она сидела за столом с распущенными волосами, без косметики, но тем не менее какая-то прибранная. Будто актриса, которую долго гримировали и причесывали для сцены, где она должна выглядеть неопрятной.

— Сейчас четыре утра, — заметила Греттен.

— Извини. — Арчи сел напротив. — Я тебя оторвал от какого-то занятия?

Лоуэлл бросила настороженный взгляд на экран наблюдения.

— Генри тоже здесь?

— Нет, я приехал один, на такси. За нами никто не наблюдает. Я велел охранникам оставаться за дверью. Здесь только ты и я, больше никого.

— Ты приехал на такси из Портленда? — недоверчиво переспросила Греттен.

— Я же героический коп, — устало вздохнул Арчи. — У меня есть привилегии, мне компенсируют расходы.

По лицу психопатки блуждала сонная улыбка.

— Похоже, ты поймал его.

Только сейчас Шеридан почувствовал, что напряжение последних часов начинает спадать. Хотя это скорее напоминало сдачу на милость победителя. Больше не надо притворяться, изображать полноценного человека. Лоуэлл не хуже самого Арчи знает, в каком бедственном состоянии находится его физическое и душевное здоровье. В ее присутствии он мог позволить себе ссутулиться, утомленно прикрыть глаза, тяжело ворочать языком при разговоре. Мог поскрести пальцами лицо, если зачешется. Мог говорить все, что придет в голову, не опасаясь выдать сокровенные мысли.

— Часа три назад снайпер прострелил ему башку. Жаль, тебя не было — зрелище доставило бы тебе большое удовольствие. — Помолчал, как бы раздумывая. — Впрочем, он умер мгновенно, без видимых мучений.

— Ба, ба, ба, знаменитый Арчи Шеридан, гроза серийных убийц! Так ты, значит, приехал похвастаться?

— Неужели ты не допускаешь мысли, что мне просто захотелось повидать тебя?

— Сегодня даже не воскресенье. — Убийца склонила набок голову и внимательно посмотрела на детектива. — С тобой что-то не так?

Арчи засмеялся над риторичностью вопроса. С ним все не так! У него был бурный, изматывающий, плодотворный рабочий день, и вместо того, чтобы насладиться заслуженным отдыхом и ощущением выполненного долга, он торчит в тюрьме! Разве можно желать большего удовлетворения, чем провести остаток ночи в обществе очаровательной женщины, неоднократно вбивавшей гвозди ему в грудь?

— Я действительно хотел тебя увидеть. — Прогоняя усталость, он провел рукой по лицу. — Как тебе такой заворот мозгов?

— Ты знаешь, как возникло понятие «стокгольмский синдром»? — нежно проворковала Греттен. Она положила на стол обе скованные цепью руки ладонями вниз, вытянув их вперед к правой руке Арчи. — В 1973 году мелкий шведский воришка Ян Ульссон решил ограбить банк. Он вошел с автоматом в стокгольмский «Кредитбанкен» и потребовал три миллиона крон, а также освобождения своего приятеля, отбывающего срок в тюрьме. Приятеля привезли и запустили в банк, и они вдвоем в течение шести суток удерживали в качестве заложников четырех банковских служащих, заперев их в подземном хранилище. В конце концов полиция выкурила грабителей, просверлив дыру в стене хранилища и закачав через нее газ. Ульссон с приятелем сложили оружие и сдались. — Греттен скользнула руками по столу чуть ближе к Шеридану. — Заложников освободили, живых и невредимых. Бедняг подвергли смертельной опасности; как животных, водили на веревках с петлей на шее, однако все четверо как один встали на защиту Ульссона. Одна женщина призналась, что хотела бежать вместе с ним. Ульссон отсидел восемь лет, и знаешь, где он сейчас? — Очень легко, осторожно, самыми кончиками пальцев Греттен коснулась ребра ладони Шеридана. — В Бангкоке, открыл там бакалейную торговлю.

Арчи посмотрел на руки Лоуэлл.

— Им в Швеции стоит подумать об изменении законодательства в сторону ужесточения наказаний за подобные преступления, — глухо произнес он.

— Стокгольм — великолепный город! В ботаническом саду «Бергианский» есть тепличный павильон с коллекцией растений всех климатических зон мира. Когда-нибудь я свожу тебя туда.

— Ты уже не выберешься из тюрьмы.

Греттен промолчала, будто не слышала этих слов, и кончиком указательного пальца обвела горбинку на большом пальце Шеридана.

— Забавно, — произнес Арчи, глядя на ее указательный палец. — Рестон ждал десять лет, чтобы совершить серию убийств. Энн Бойд считает, что причиной мог послужить какой-то толчок.

— Неужели?

Шеридан поднял на нее глаза.

— Как ты с ним познакомилась?

Греттен улыбнулась.

— С кем — с ним?

— С Рестоном. — Арчи сплел свои пальцы с пальцами Греттен. До сих пор он ни разу не пытался коснуться ее, и в глазах Лоуэлл, как ему показалось, промелькнуло удивление. — Пол был твоим сообщником. Можно сказать, учеником. — Детектив наслаждался теплом ее руки. — Он был тем вторым мужчиной, который засунул меня в машину. А когда ты очутилась в тюрьме, у него от тоски поехала крыша, и Рестон взялся за удавку. Так как ты нашла его?

Греттен посмотрела на Шеридана, и детективу стало вдруг ясно как день — все это время она не рассказывала ничего и не позволяла догадаться ни о чем сверх того, что сама считала нужным. Психопатка управляла ходом событий, постоянно опережая Арчи на целый шаг.

— Подцепила так же, как всех остальных, в Интернете, — радостно ответила Греттен. — Он мне подходил по всем параметрам. Давно разведен. — Лоуэлл улыбнулась. — Разведенные хороши тем, что одиноки. Пол ничем не увлекался, не имел пристрастий. Высокий ай-кью. Средний класс. — Она снисходительно усмехнулась. — Поэму Уитмена пытался выдать за свою собственную. Классический случай нарциссизма. — Греттен подалась вперед. — Самовлюбленными мужчинами легче манипулировать, потому что они предсказуемы. Пол был психически угнетен, одержим надуманной, нездоровой идеей. — Губы Лоуэлл дрогнули в улыбке. — И ему нравились блондинки. Мы стали встречаться. Я сказала, что замужем и нам следует держать нашу связь в тайне. Пол получил от меня все, что хотел, — власть надо мной и мою покорность. Я заставила его поверить в то, что иду на поводу его желаний.

«Знакомое ощущение?» — подумал Арчи.

— Пришло время, и я дозналась от него о былом увлечении несовершеннолетней девочкой — это было нетрудно: вся накопившаяся обида и злость неудовлетворенного самолюбия выплеснулись наружу.

Шеридан еще теснее обхватил пальцы Греттен, их руки плотно сомкнулись. У него пересохло во рту. Детектив не смел поднять на Лоуэлл глаз, но руку не отпускал. Все становилось чудовищно ясно.

— Ты внушила мне мысль привлечь Уорд. Но так незаметно, что я решил, будто это моя собственная идея. Рестон рассказал тебе о Сьюзен. Ты увидела в газете ее статью, подбросила мне идею и одновременно отказалась давать дальнейшие показания о местах захоронения своих жертв. Все подстроила. — Арчи восхищенно покачал головой и усмехнулся. — Тебе оставалось только наблюдать и получать удовольствие от разыгранного тобой же спектакля. — Даже произнося вслух эти слова, Шеридан с трудом верил, что подобный абсурд происходит в действительности, а не в бредовых фантазиях его отравленного наркотиками разума. — Я даже не уверен, что смогу доказать это.

Греттен терпеливо улыбнулась.

— Главное, что ты вернулся к работе, — наставительно сказала она. — Выбрался из своей норы.

Генри поверит. Он хорошо знает, на что способна Лоуэлл. И что дальше? Собол добьется того, что Арчи больше не увидит ее никогда.

— Ты должен быть благодарен Полу, — невозмутимо продолжала Греттен. — Он отдал тебе две пинты своей крови.

Детектив отвернулся, задержав дыхание и сглатывая подступившую тошноту. Перед ним возникло видение Рестона, лежащего на зеленом ковре с размозженной выстрелом головой.

— Тебе действительно нравятся фильмы Годара?

— Нет. Зато я знаю, что тебе нравятся.

Арчи уже начинал думать, что Греттен знает о нем больше, чем он сам.

— А теперь ты ответь на один мой вопрос. — Не выпуская пальцев Шеридана, Греттен второй ладонью накрыла его руку сверху. — Тебя влекло ко мне в первую нашу встречу? Когда я была для тебя только женщиной-психиатром и будущим автором книги?

— Я был женат.

— Ах, как уклончиво. Нет уж, выкладывай начистоту.

Он уже многократно растоптал свою любовь к Дебби. Так что еще одно предательство ничего не изменит…

— Да, влекло.

Лоуэлл выпустила его руку и откинулась на спинку стула.

— Покажи мне.

Арчи знал, чего она хочет. Секунду поколебавшись, медленно расстегнул рубашку, затем стянул ее с плеч, открыв на обозрение истерзанную грудь.

Чтобы лучше видеть, Греттен встала коленями на стул и перегнулась через стол, опершись на него локтями. Детектив не отпрянул и вообще не шевельнулся, когда она протянула руку и кончиком пальца обвела сердце, которое вырезала. Его лишь волновало, заметила ли Греттен учащение пульса. Он почувствовал, как пахнут ее волосы — не прежний сиреневый аромат, а грубовато-фруктовый запах казенного шампуня. Ее пальцы переместились на страшный шрам, вертикально рассекающий пополам его грудь, и у Шеридана мгновенно напряглись мышцы внизу живота.

— Это после операции пищевода?

Арчи только кивнул.

Потом ее пальцы исполнили танец маленьких лебедей на поперечном рубце в подреберной области.

— Почему я не узнаю свою работу?

Детектив откашлялся.

— Они делали повторный разрез. Там началось небольшое кровотечение.

Греттен понимающе кивнула, и ее пальцы совершили экскурсию по более мелким шрамам, оставленным острием ножа «экс-акто», — полукруглым под выпуклостями грудных мышц, горизонтальным на сосках, затем ниже — по крестообразным с обеих сторон живота. Больше двух лет прошло с тех пор, как Лоуэлл касалась его тела. Шеридан боялся шелохнуться. Почему? Вдруг она остановится? Арчи закрыл глаза. Он позволит себе короткие мгновения счастья. Кому какой от этого вред? А ему так хорошо. Детектив не помнил, когда в последний раз чувствовал себя так хорошо. Ее пальцы скользнули еще ниже. Заключенная стала расстегивать брючный ремень. Черт! Шеридан открыл глаза и схватил ее за руку.

Греттен посмотрела на него блестящими глазами, у нее порозовели щеки.

— Наедине со мной ты не обязан соблюдать приличия, Арчи.

Он продолжал держать ее руку в сантиметрах от выпуклости на брюках.

— Я сделаю так, что тебе станет легче. Просто выпусти мою руку. Об этом никто не узнает.

Шеридан продолжал сжимать в кулаке ее запястье. Каждая клеточка его тела жаждала прикосновения руки Греттен. Однако остающийся трезвым уголок сознания кричал: если поддашься сейчас, попадешь в вечное рабство! С Арчи Шериданом будет покончено. Он превратится в собственность Греттен Лоуэлл. Потрясающая женщина! Способна изводить мужчину изощренными пытками даже на расстоянии. Детектив засмеялся при этой мысли и оттолкнул от себя ее руки.

— Чему ты смеешься? — холодно спросила Греттен.

Арчи покачал головой.

— Ты уже давно задолбала меня так, что дальше некуда. — Достал из кармана брюк латунный пенальчик, открыл и высыпал на руку полную горсть таблеток. Затем одну за другой бросил их в рот и проглотил.

— Ты и так уже под кайфом.

— Будь осторожна, — сказал Шеридан. — Становишься похожа на Дебби.

— Это тебе надо осторожнее обращаться с таблетками. Ацетаминофен убьет тебя. Почки болят?

— Да, иногда.

— Если начнется жар, рвота, появится желтизна на теле, сразу вызывай «скорую», не дожидайся, когда откажет печень. Ты пьешь?

— Не беспокойся, подружка, я в порядке.

— Есть менее хлопотные способы убить себя. Я тебе помогу. — Греттен поймала его взгляд. — Если в следующий раз прихватишь с собой лезвие.

— Ну да, — произнес Арчи со вздохом. — Ты убьешь меня, а затем всех трех охранников, которые сюда войдут. Пусть моя эрекция не сбивает тебя с толку. Я прекрасно помню, кто ты есть.

Лоуэлл протянула руку и дотронулась до его лица. Ладонь была теплая и мягкая, и Арчи почти рефлексивно прижался к ней щекой.

— Бедненький, — промурлыкала Греттен. — Я ведь с тобой только начинаю.

Она в самом деле прекрасна, подумал Шеридан сквозь наркотическую дымку. В ней было что-то притягательно нежное и желанное. Матовая кожа. Потрясающе правильные черты. Иногда ему даже казалось, что она нормальная женщина.

— Сколько у тебя осталось на воле мужчин вроде Рестона? Сколько мин замедленного действия?

Лоуэлл откинулась на спинку стула и улыбнулась.

— Вместе с тобой?

Арчи почудилось, что пол в комнате закачался.

— Ты все это спланировала. Позвонить по девять-один-один. Сохранить мне жизнь. Сдаться полиции.

— Если бы ты не ожил тогда в подвале, я бы поступила иначе, — уточнила Греттен. — Расчленила бы и закопала.

В комнате стало жарко. Арчи под одеждой истекал потом. Лоуэлл, похоже, не ощущала никакого дискомфорта. Наверное, это из-за таблеток. Арчи с хрустом потянул шеей и вытер капельки пота с верхней губы, чувствуя пульсирующие удары в сердце-шраме на груди.

— План хорош, ничего не скажешь, — с трудом выговорил он, оперся обеими руками о стол и нетвердо встал на ноги. — Единственная промашка в том, что я не Рестон и остальные твои бойфренды, готовые на убийство ради того, чтобы трахнуть тебя лишний раз. Я знаю, чего ждать. — Шеридан оглядел шлакоблочные стены допросной, в которой каждое воскресенье встречался с Греттен. Она использует его снова и снова. Однако Арчи тоже ее использует. И у него есть преимущество, козырь, который, как надеялась Греттен, он не откроет. — В одном ты просчиталась. Ты заперла себя в четырех стенах. — Детектив многозначительно выгнул бровь и убрал руки со стола. — Поэтому ты имеешь меня только раз в неделю, а в остальное время тебе меня не достать!

Греттен это не впечатлило.

— Даже если раз в месяц, все равно ты никуда не денешься. Тебе нужны места захоронений. — Она кокетливо склонила голову и лучезарно улыбнулась. — Тебе нужна я.

Наверное, подумал Арчи.

— Как знать.

Лоуэлл сочувственно покачала головой:

— Слишком поздно. Тебе не станет лучше.

Арчи засмеялся, но глаза его были злыми.

— Мне не надо, чтобы становилось лучше. Я только хочу, чтобы стало хуже тебе.

Она резко подалась вперед, и ее распущенные волосы золотом рассыпались по плечам.

— Ты все равно будешь помнить меня и бредить мной. Ты не сможешь прикоснуться к другой женщине без мысли обо мне!

Шеридан оперся одной рукой о стол, а вторую поднял к виску в попытке унять пульсирующую боль.

— Пожалуйста, Греттен!

Она порочно улыбнулась ему.

— Ты ведь еще вспомнишь сегодня нашу встречу, правда? Когда ночью будешь лежать один в постели. Сжимая в кулаке свой член.

Арчи молча потупился, потом внутренне встряхнулся, поднял голову и, обойдя стол, вплотную приблизился к Лоуэлл. Она удивленно посмотрела на него, а он дотронулся рукой до ее золотистых шелковых волос. Греттен хотела сказать что-то, но Шеридан остановил ее, коснувшись пальцем губ, и тихо произнес:

— Сейчас не надо говорить.

Потом взял лицо прекрасной убийцы в обе ладони, наклонился и прижался губами к ее рту. Его рука погрузилась в ее волосы на затылке, в это мгновение их языки встретились, и Шеридана мгновенно окатило жаркой волной. К ней примешались горечь таблеток, соль собственного пота и сладость Греттен — почти такая же, как аромат сирени. Арчи заставил себя выпустить из пальцев белокурые волосы, через силу повернул голову, так что его губы скользнули по гладкой щеке Лоуэлл к самому уху, и прошептал:

— Я думал о тебе каждую ночь! — Потом выпрямился и добавил: — Теперь все кончено.

С силой надавил основанием ладони на кнопку зуммера на стене у двери, та отворилась, и детектив шагнул прочь из комнаты.

— Постой, — позвала его Греттен дрогнувшим голосом.

Арчи удалялся с бьющимся сердцем и вкусом поцелуя во рту. Ему пришлось собрать в кулак всю свою волю, чтобы не обернуться.

Глава 51

Шеридан сидел дома за кофейным столиком, изучая квитанции, выданные водителями такси, и размышляя, как бы отчитаться за столь внушительные суммы, когда раздался звонок у входной двери. Арчи так и не уснул в эту ночь, и видок у него, как он понимал, еще хуже, чем обычно. Ему чудилось, что вместо крови в теле циркулирует теплый кисель, а голова полна непроглядной мути. Он немного опасался увидеть за дверью толпу репортеров с микрофонами и камерами, но в глубине души знал, что это Дебби. Надеялся, во всяком случае.

— Поздравляю, ты поймал его! — На бывшей жене были серая юбка, облегающий черный свитер с высоким воротником и длинное пальто с двумя рядами пуговиц. Почти так же Дебби выглядела два года назад, в то утро, когда он поехал на встречу с Греттен и не вернулся.

— Проходи.

Она шагнула в квартиру и, остановившись посреди комнаты, огляделась. Дебби навещала Шеридана дома всего несколько раз и всегда старалась не показывать, как ей плохо в этой убогой конуре, но Арчи догадывался по ее глазам.

— Я слышала по новостям, что он взял в заложницы ту журналистку. И ты вошел к нему без оружия один на один.

Арчи закрыл дверь.

— У меня было в запасе время. Ее он застрелил бы первой.

Дебби повернулась к Шеридану и обхватила его щеки ладонями.

— С тобой все в порядке?

Он не знал, что ответить, поэтому сам спросил:

— Хочешь кофе?

Ее руки бессильно упали.

— Арчи!

— Прости, — виновато сказал он, потирая глаза. — Не выспался.

Дебби сняла пальто, положила на спинку светло-коричневого шезлонга, подошла к дивану и села.

— Посиди со мной, — попросила она.

Арчи опустился рядом, упер локти в колени и положил подбородок на руки. Он хотел кое-что сказать, но боялся произнести вслух.

— Я попытаюсь перестать встречаться с ней.

Дебби на мгновение прикрыла глаза, а когда открыла, в них блестели слезы.

— Ну и слава Богу, — выдохнула она, сбросила туфли и забралась с ногами на диван.

Вопреки всем прогнозам хлестал дождь. На кофейном столике лежал потертый латунный пенальчик. Его подарила Дебби в тот день, когда Шеридана выписали из больницы.

— Мне кажется, тебе надо вернуться домой, — сказала она и поспешно добавила: — Всего на несколько дней. Спать можешь в гостевой комнате. Дети обрадуются. — Дебби помолчала, глядя по сторонам. — Мне становится страшно, когда я представляю тебя одного в этой жуткой берлоге.

Арчи наклонился, взял пенальчик и положил на раскрытую ладонь. Красивая штучка. В верхней квартире проснулась маленькая девочка и с визгом забегала по комнатам. Потом заработал телевизор. Отчетливо послышались громкие голоса персонажей мультфильма, и девочка исполнила небольшую чечетку.

Дебби порывисто вздохнула.

— Почему тебе так тяжело вернуться? Какая кошка пробежала между нами?

Арчи почувствовал, как вся его боль и вина, которые он с таким усердием глушил транквилизаторами, начинают гореть в желудке.

— Это слишком трудно объяснить.

Дебби положила свою руку поверх его, накрыв пенальчик.

— Поехали домой. — В ее голосе звучала мольба.

Арчи вспомнил лица Бена и Сары — такие родные и прекрасные. Что он наделал!

— О’кей.

— Правда? — Брови Дебби недоверчиво взметнулись вверх.

Шеридан кивнул, словно убеждая самого себя, что это правильное решение, а не бессмысленный поступок, который только осложнит всем жизнь.

— Мне надо выспаться. Потом на работу. Генри жаждал посидеть со мной где-нибудь вечером. Надо доставить ему удовольствие, а то он боится, что я покончу с собой.

Дебби обняла Арчи.

— Но ты же не станешь этого делать?

Тот помолчал, будто раздумывая.

— Да вроде бы не собираюсь.

Девочка опять принялась приплясывать и скакать. Топот разносился по всей квартире Шеридана.

Дебби подняла глаза на белый попкорновый потолок.

— Ну и грохот!

Арчи вдруг почувствовал, что выдохся до предела. Голова тяжелая, в глаза будто песку насыпали. Он откинулся на спинку дивана, опустил голову и пробормотал:

— Просто там живет маленькая девочка.

Дебби опустила голову ему на плечо.

— Там чей-то дом.

Арчи улыбнулся:

— Да, знаю.

Да, он может избавиться от Греттен. Он способен на это. Способен вернуться домой и возродить семью. Возможно, удастся сохранить под своим началом оперативную группу в качестве специального полицейского подразделения. Он готов даже урезать ежедневную порцию таблеток — попытаться, во всяком случае. Приложить еще одно, решающее усилие, чтобы спастись. А Греттен останется в заднице. Сгниет в тюрьме. Так ей и надо.

Арчи улыбнулся этим мыслям, и его усталый мозг погрузился наконец в живительный сон. Латунный пенальчик выскользнул из расслабленных пальцев. Дебби тихонько взяла его и положила на стол.

Выражение признательности

Спасибо моей пишущей команде: Чаку, Сьюзи, Мэри, Дайане и Барбаре. Знаю, что повторяюсь, но ваш вклад имел решающее значение. Также спасибо моему агенту Джою Харрису и всем сотрудникам его агентства; а еще моему издателю Келли Рэгланду, его коллегам Джорджу Витте, Энди Мартину и всем сотрудникам издательства «Сент-Мартинс минотавр». Мне повезло, что в издательском деле работают такие замечательные люди. По вопросам медицины меня консультировали доктор Патрисия Кейн и доктор Фрэнк Макъюлар. Майк Киф и его собаки сопровождали меня в прогулках по берегам реки Уилламет, когда я подбирала подходящие места для «обнаружения трупов». Особая благодарность маме, папе и Сьюзен и всей моей многочисленной родне (в первую очередь тетушкам Миллер, а также великолепным и всегда молодым бабушкам). Родди Макдонелл, спасибо, что обучил меня такой крутой параллельной парковке — этим умением я горжусь теперь больше всего. Лора Ом и Фред Лифтон, благодарю за еду и компанию.

Друзьям из «Орегониан» спасибо за то, что позволили писать для своей газеты. Мэриэнн Келли, я часто вспоминаю тебя. Спасибо, Уэнди Лейн из «Лейн пиар». Это единственный человек из тех, для кого я пишу и кто всякий раз оценивает мою работу тремя словами: «То, что надо». Особая благодарность мужу Марку Могану за редактирование и терпимое отношение к тому, как я торчу у телевизора во время передач о хирургии. И спасибо моей дочурке Элайзе за то, что часто и безропотно переносила сеансы сверхпродолжительного сна. Элайза, тебе противопоказано читать эту книгу, пока не достигнешь совершеннолетия. Я не шучу!

Примечания

1

Собирательное название произведений искусства, предназначенных для демонстрации в общественных местах. — Здесь и далее примеч. пер.

(обратно)

2

Ничего (исп.).

(обратно)

3

Около 13 °C.

(обратно)

4

Около 10 °C.

(обратно)

5

Прическа. Молодежный сленг.

(обратно)

6

После смерти (лат.).

(обратно)

7

Около 18 °C.

(обратно)

8

В Монтиселло находится имение Т. Джефферсона, известное тем, что проект усадьбы разработал сам Джефферсон. Сьюзен обыгрывает именно этот факт.

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Глава 36

Глава 37

Глава 38

Глава 39

Глава 40

Глава 41

Глава 42

Глава 43

Глава 44

Глава 45

Глава 46

Глава 47

Глава 48

Глава 49

Глава 50

Глава 51

Выражение признательности Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg