«Убийство в кибуце»

Амосу посвящается

В поле у самого въезда в кибуц люди укладывали брикеты сена, выстраивая из них высокую золотистую стену. Промежутки между брикетами щедро украшались цветами. Иногда казалось, будто они росли здесь всегда. Кое-где в щелях между брикетами проглядывали полоски голубого безоблачного неба.

Аарон улыбнулся, представив, каких усилий стоило Срулке расстаться с каждым цветком. Наверняка на его загорелом, морщинистом лице губы сложились в тонкую полоску, одновременно означавшую гордость и протест против такого расточительства. Интересно, кого послали за цветочной данью в этот раз. Обычно эта роль доставалась Эсти, но, увидев ее сегодня в столовой, он решил, что она уже совсем не такая, как прежде, — куда только девались ее всепобеждающая грация и трогательная нежность, перед которыми Срулке никогда не мог устоять? — и понял, что отныне ее место займет другая, про которую Срулке обязательно скажет: «Вот милая и воспитанная девушка. Не то что нынешняя молодежь…» И тут же начнет срезать для нее цветы.

Аарон вглядывался в роскошь крупных роз, оттененных желтыми и красными герберами, в пурпур львиного зева, скромную белизну ромашек, но, как всегда, это пиршество красок затеняла коричневатая пыль, убогость которой только подчеркивали золотистые тона сена. Аарон поймал себя на мысли, что еще одно лето позади, и какое-то нежное, поэтическое чувство потеснило в его душе привычную осторожность и расчетливость.