«Мистер Аркадин»

— Полиция. Они идут сюда! Гляди!

Я слышал шаги по каменной мостовой и голоса людей, разговаривающих по-итальянски. Через считанные минуты они будут здесь.

Бракко прохрипел: «Плевать, они мне теперь уже ничего не сделают».

Судорога исказила его смертельно бледное лицо.

— Я умираю, — продолжал он, — но все же сначала кое-что я тебе скажу.

Почему я не оставил его истекать кровью между штабелями досок? Сиди я сейчас на борту «Королевны», у меня был бы шанс выйти чистеньким из этой заварухи. А теперь вот…

Мили прямо тряслась от страха.

— Бракко друзей не забывает.

Вдоль пакгауза зажглись прожектора, снопы света обшаривали все закоулки. Один из них скользнул к нам. Мили так побледнела, что ее губы на мертвенном лице казались почти черными. А Бракко все угрюмо бухтел: «Сделаю для тебя кое-что»…

— Забудь об этом, старина.

Он начинал действовать мне на нервы. Полиция нас засекла. Мы угодили в самое пекло.

— Кое-что получше, чем деньги… Гораздо лучше…

Мили упала на колени, прижавшись ко мне. Сквозь пижаму я чувствовал запах ее тела, видел под легким шелком упругие маленькие груди и твердые торчащие соски.

— Полиция! — опять прошептала она.

Бракко потянул меня к себе. Его дыхание было тошнотворным.

— Подарочек тебе, малыш… Целое состояние…

Едва ли он сознавал, что происходит вокруг него. Он цеплялся за свою мысль, как за мою руку. Опять приподнялся с искаженным болью лицом.

— Слушай. Слушай внимательно.

Я взглянул на двух полицейских, приближавшихся к нам. Луч света от их фонаря скользнул по фигурке Мили, по ее лицу, потом по лицу умирающего.

— Да это Бракко, — сказал один из полицейских.

В его голосе не было особого удивления от того, что он увидел здесь Бракко, к тому же умирающего, с ножом между лопаток. Фонарь направили на меня.

— А ты кто такой? Что тут делаешь?

Если бы я спокойно ответил тогда на хорошем итальянском, может, у меня и появился бы шанс, хоть и небольшой, но все-таки шанс… И если бы Мили не выглядела столь объятой ужасом.

— Просто проходил мимо. Я турист. Моя яхта стоит вон там.

Конечно, я все сделал не так, как следовало. Лучшим подтверждением моей невиновности было бы притвориться непонимающим и предъявить свой американский паспорт. Но теперь поздно было что-либо менять.