«Клошмерль»

Difficile est non satiram scribere.[1]

Я полагаю, что человеческое воображение не способно измыслить фантазию, столь необузданную, чтобы она не нашла образца в бытии человеческом и, следовательно, не могла бы быть объяснена и обоснована нашим рассудком.

Я люблю речь простую и бесхитростную – такую же при письме, как при изустной беседе.

Главное – развлекать других, но иной раз не худо позабавиться и самому

– Кто тебя научил такой весёлой философии?

– Привычка к несчастьям.

Я с удовольствием носил бы маску, я с наслаждением переменил бы имя.

В октябре 1922 года, около пяти часов вечера, под тенистыми каштанами главной площади Клошмерля-ан-Божоле, посреди которой красуется великолепная липа, по преданию, посаженная в 1518 году в честь приезда в эти края Анны де Боже,[2] медленно прогуливались два человека; они ходили взад и вперёд неторопливой походкой провинциалов, глядя на которых всегда думаешь, что времени у них хоть отбавляй, и обменивались фразами, исполненными столь глубокого смысла, что каждой из них предшествовала долгая пауза – шагов этак в двадцать. Иногда одно словечко, а то и междометие заменяло целую фразу. Но для обоих собеседников эти восклицания были ясны и понятны – ведь они давно друг друга знали, преследовали общие цели и совместно вынашивали честолюбивые планы. В данный момент их замыслы были направлены против оппозиции, а следовательно, имели характер политический. Именно поэтому оба они были столь серьёзны и насторожены.