«Мещанка»

Нет, это невыносимо.

Или я утоплюсь, или подам заявление о разводе.

Оставь хоть на минутку этот коврик. Тебе бы только целый день коврики выбивать да носки штопать. Для этого ты рождена. В тебе нет ничего возвышенного, ничего интеллектуального.

Ах, как ты меня охмурила когда-то. Ведь я считал тебя возвышенным существом, нежной и отзывчивой душой, гулял с тобой по парку, а ты декламировала мне стихи этого, как его там, Блока. И о луне что-то говорила. Тогда я думал — вот, Тотю, эта женщина как раз для тебя, какая у неё поэтическая душа.

А письма? Какие письма ты мне писала о разных там облаках и душевном трепете, о тополях и тихом перезвоне колокольчиков в деревенском стаде и всё оказалось чепухой, ерундой. Ты мне просто втирала очки. В действительности ты и тогда была мещанкой, ограниченной и тупой мещанкой.

Откуда ты взяла этот идиотский гуталин? Не смей им чистить ботинки — они станут красными. Вот видишь? Даже нужного гуталина купить не можешь.

Н-да, о чём я говорил-то? Ах, да — о стадах, которые возвращается вечером с пастбищ. Помню, было это. Помню, ты даже на мандолине играла — милый мой цветочек, цветик дорогой, а теперь что? Уборка, мусор, коврики, целый день у печки вертишься.

Ну как там, кофе готов? Смотри не клади много сахара. Ну давай кофе сюда. Возьми мою рубашку и выгладь воротничок. У меня есть билет в театр. Ну как же я пойду в театр с таким мятым воротничком — курам на смех.

А купил ли я билет для тебя? Да когда же у тебя было свободное время? Когда ты выражала желание пойти в театр? Ведь альфой и омегой твоего душевного мира была и остаётся заготовка всяких разносолов. Вот что я тебе говорил — опять ты положила слишком много сахару в кофе. Словно лопатой загружаешь этот сахар. Экономить надо, сообразительность нужна, сообразительность и понимание. Хм, понимание — да что ты можешь понять?