1. Вот я сплету тебе на милетский манер разные басни,[1] слух благосклонный твой порадую лепетом милым, если только соблаговолишь ты взглянуть на египетский папирус, исписанный острием нильского тростника;[2] ты подивишься на превращения судеб и самых форм человеческих и на их возвращение вспять тем же путем, в прежнее состояние. Я начинаю. «Но кто он такой?» — спросишь ты. Выслушай в двух словах.
Аттическая Гиметта, Эфирейский перешеек и Тенара Спартанская,[3] земли счастливые, навеки бессмертие стяжавшие еще более счастливыми книгами, — вот древняя колыбель нашего рода. Здесь овладел я аттическим наречием,[4] и оно было первым завоеванием моего детства. Вслед за тем прибыл я, новичок в науках, в столицу Лациума[5] и с огромным трудом, не имея никакого руководителя, одолел родной язык квиритов.[6]
Вот почему прежде всего я умоляю не оскорбляться, если встретятся в моем грубом стиле чужеземные и простонародные выражения. Но ведь само это чередование наречий соответствует искусству мгновенных превращений, а о нем-то я и собирался написать. Начинаем греческую басню.[7] Внимай, читатель, будешь доволен.
Комментарии к книге «Метаморфозы, или Золотой осел», Луций Апулей
Всего 0 комментариев