«Из глубин греха в отчий дом: Проповеди, интервью, доклады»

Но сам человек не в силах совладать с грехом. Мы не можем только лишь усилием воли и дисциплины заставить себя не завидовать, не лицемерить, не гневаться, не гордиться, не тщеславиться, не злословить. Мы не способны заставить себя не грешить. Об этом говорит нам апостол Павел: «Ибо не понимаю, что делаю: потому что не то делаю, что хочу, а что ненавижу, то делаю… а потому уже не я делаю то, но живущий во мне грех… желание добра есть во мне, но чтобы сделать оное, того не нахожу. Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю» (Рим. 7:15–19). Зная наше бессилие перед грехом, Господь становится человеком, чтобы исцелить нашу природу, уврачевать нашу душу. Как говорит Феофан Затворник «до Воплощения Божие присутствие было подобно волнам морским, которые бьют о берег морской; теперь же, с приходом Господа Иисуса Христа на землю, Божественное присутствие пронизывает, все». В воплощении Христовом для нас заключена надежда: грех можно одолеть. С грехом можно справиться не своими силами, но силою Христовой. В Священном Писании мы можем прочесть слова надежды: «Ибо, как Сам Он претерпел, быв искушен, то может и искушаемым помочь» (Евр. 2:18).

Мы знаем, что когда родился Спаситель, была глубокая ночь. Мир спал в своем грехе. Человечество, как в ту далекую Вифлеемскую ночь, так и сегодня, равнодушно воспринимает Рождество. Только лишь несколько человек бодрствовали и по–настоящему ожидали исполнения древнего пророчества о рождении Спасителя. А что говорить о нашем времени? В наше время большая часть населения земного шара празднует Рождество. Это по–настоящему красивый, светлый и радостный праздник. Праздник, насыщенный множеством традиций. Но за праздничной суматохой и шумом для нас важно не потерять из виду главное в этом празднике: не потерять личность Христа. Это особенно остро чувствует Иосиф Бродский в стихотворении, посвященном Рождеству:

В Рождество все немного волхвы.В продовольственных слякоть и давка.Из–за банки кофейной халвыПроизводят осаду прилавкаГрудой свертков навьюченный люд:Каждый сам себе царь и верблюд.Сетки, сумки, авоськи, кильки,Шапки, галстуки, сбитые набок.Запах водки, хвои и трески,Мандаринов, корицы и яблок.Хаос лиц, и не видно тропыВ Вифлеем из–за снежной крупы.И разносчики скромных даровВ транспорт прыгают, ломятся в двери,Исчезают в провалах дворов,Даже зная, что пусто в пещере:Ни животных, ни яслей, ни Той,Над Которой — наиб золотой.Пустота. Но при мысли о нейВидишь вдруг как бы свет ниоткуда.