«Исповедь»

ИСПОВЕДЬ

Дул горячий ветер, он смешивал раскаленный песок с землей и бросал его в лица путешественников. Солнце нещадно палило. В такт мерным шагам верблюдов одно­тонно позвякивали железные и бронзовые колокольчики. По мрачному выражению опущенных морд и обвислым губам верблюдов было видно, что они недовольны своей судьбой.

Поднимая пыль, караван медленно двигался по гряз­ной серой дороге. Насколько хватало глаз, вокруг про­стиралась песчаная, безводная волнообразная пустыня серого цвета, без малейших признаков зелени. Лишь в некоторых местах она переходила в небольшие холмы. На протяжении многих фарсахов не было видно ни одной пальмы, которая украсила бы пейзаж. Воздух был на­кален. Люди дышали прерывисто, словно они попали в преддверие ада.

Тридцать шесть дней шел караван. Во рту у всех пересохло, люди устали, карманы их опустели. Деньги путешественников таяли, как снег под палящими лучами аравийского солнца. Но сегодня, после того как предво­дитель каравана поднялся на «холм приветствия» и по­лучил от паломников подношения, показались золотые купола мечетей, и путешественники воздали хвалу богу. Все приободрились, словно в их измученные тела вдох­нули новую душу.

В своих порыжелых от пыли чадрах Ханум Гелин и Азиз-ага тряслись от самого Казвина. День казался им годом. Хотя Азиз-ага чувствовала себя совершенно разбитой, мысленно она повторяла: «Очень хорошо, ведь я еду на поклонение!» Рядом ехал на муле босоногий араб с черным лицом, наглыми глазами и редкой бороденкой. Он держал в руках толстую цепь, которой бил животное по израненным бокам. Время от времени он оборачивался, чтобы разглядеть лица женщин.

Спутник женщин, Мешеди Рамазан Али, вместе с Хосейном, пасынком Азиз-ага, сидели в корзинах по бокам верблюда. Мешеди внимательно пересчитывал деньги.

Ханум Гелин, побледневшая от усталости, приподняла занавеску, разделявшую корзины, и, наклонив голову, обратилась к Азиз-ага, сидевшей в другой корзине:

—      Когда я увидела купола, я ожила. Бедная Шахбаджи, видно не судьба ей была их увидеть.

— Бог ей простит. Как бы то ни было, она была праведницей, — ответила Азиз-ага, обмахиваясь веером, который держала в руке, покрытой искусственными родинками. — Как случилось, что ее разбило параличом?