«Повелитель мух»

УИЛЬЯМ ГОЛДИНГ

Белокурый мальчик спустился со скалы и направился к лагуне. Хотя он снял школьный свитер и нес его в руке, серая рубашка на нем взмокла от пота, а волосы прилипли ко лбу. На развороченной в джунглях полосе, которая длинной просекой пролегла почти до самого берега, было жарко, как в парной. Он с трудом пробирался среди лиан и сломанных стволов, когда вдруг какая-то птица — вспышка красного и желтого — метнулась вверх с колдовским криком, и тут же эхом откликнулся другой крик:

— Эй! Подожди!

Заросли на краю просеки затряслись, и дробью осыпались дождевые капли.

— Подожди минутку. Я догоню.

Белокурый остановился и подтянул гольфы таким обыденным движением, что джунгли на мгновение показались не страшнее рощи в Англии.

— Тут лианы такие — двинуться не могу!

Кричавший выбрался из зарослей, пятясь задом, и по грязной кожаной куртке скребнули ветки. Шипы тянувшихся за ним лиан расцарапали его пухлые голые ноги. Он наклонился, извлек занозы и повернулся. Он был ниже белокурого и очень жирный. Глядя под ноги, он осторожно вышел вперед и тогда поглядел на белокурого через толстые стекла очков.

— А где тот человек с мегафоном?

Белокурый пожал плечами.

— Это остров. Во всяком случае, я так думаю. Вон там — риф, видишь? Взрослых здесь, наверное, нигде и нет.

На лице жирного проступил испуг.

— А пилот? Правда, он был не в пассажирском салоне, он был в кабине.

Белокурый, щурясь, приглядывался к рифу.

— Все остальные — дети, — продолжал жирный. — Наверное, кое-кто из них выбрался, да?

Небрежной походкой белокурый пошел дальше. Всем своим видом он старался показать, что ему решительно наплевать, есть кто рядом или нет, но жирный поспешил за ним.

— Неужели взрослых совсем нет?

— Я думаю так.

Белокурый сказал это торжественно, но затем его обуял восторг. Прямо посреди просеки он встал на голову и ухмыльнулся жирному.

— Никаких тебе взрослых!

Жирный на секунду задумался.

— А пилот?

Белокурый опустил ноги и сел на распаренную землю.

— Улетел, я думаю, когда сбросил нас. Приземлиться он не мог. На самолете с колесами здесь не сядешь.

— Нас подбили!